Дерзкие надежды Карабаса-Барабаса бесплатное чтение

Дарья Донцова
Дерзкие надежды Карабаса-Барабаса

* * *

Глава первая

Подросток – это человек, который досконально знает все, чему его не учили в школе.

Резкий звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Я отложил книгу, встал с кресла и пошел к двери. Надеюсь, это не клиент, который обещал приехать в полдень, а прибыл сейчас.

– Иван Павлович! – окликнул меня Боря и протянул трубку. – Вас разыскивает Николетта. Сейчас открою дверь.

Я взял телефон и бросил взгляд на часы. Одиннадцать. У маменьки что-то случилось, обычно она раньше обеда глаз не открывает.

– До… – начал я, но произнести «…брый день» не удалось.

– Хорошо запомни, – закричала мама, – заруби себе на носу, запиши в скирдах!..

На секунду я впал в недоумение. «Запиши в скирдах»? Скирда – это разновидность стога, плотно сложенное сено, солома, снопы пшеницы, ржи. Как на ней можно сделать запись? Положить сверху табличку?

– Запомни мои слова, как Матвей, выучи их наизусть, – вещала маменька.

Мое недоумение расширилось и углубилось. Матвей? У меня нет знакомых с этим именем. И на вечеринках у мамы такого мужчины вроде не бывает. Матвей? Записать в скирдах? Что имеется в виду?

– Не вздумай нарушить мои повеления, – декламировала маменька.

И тут меня осенило! Не Матвей! Моисей! И не скирды! Скрижали! На пятидесятый день после Исхода из Египта Бог дал Моисею скрижали – камни, на которых начертаны десять заповедей. Это о них сейчас повествует госпожа Адилье.

Мама ходит в церковь только на Пасху. Вернее, они с подружками отправляются освящать куличи и яйца, саму службу компания не посещает. Дамы любят нарядиться в новые платья, набросить на прическу кружевные шали и торжественно войти во двор какой-нибудь церкви. За хозяйками шагают водители, каждый из них несет корзинки с куличами из французской пекарни и крашеными яйцами, которые вдохновенно разрисовала домработница или повар. Когда батюшка окропляет всех святой водой, компания взвизгивает, забывает перекреститься и потом укатывает домой. Вечером, конечно же, устраивается пасхальное суаре.

Порой, правда, случаются казусы. Несколько лет назад маме позвонила Сонечка Кац и во время разговора сказала, что завтра она с семьей отмечает Песах. И все пойдут… далее Софья сообщила адрес. Маменька впала в истерику. Пасха! А у нее ни кулича, ни яиц, ни нового платья! Одного водителя срочно отправили искать кулич, другой порулил за крашеными яичками, сама хозяйка метнулась в бутики тяжелого люкса. Стоит ли говорить, что все подружки были оповещены мамой? Каждая получила адрес церкви, куда собралась Соня Кац, которую, мягко говоря, недолюбливает банда самых близких мадам Адилье приятельниц.

Почему милая, вежливая, хорошо воспитанная Софья вызывает негативные эмоции? Кац замужем за Борисом, владельцем сети ювелирных лавок. Мало того, ее муж еще и один из устроителей аукционов, где представлены драгоценности. Борис любит супругу, украшает Сонечку лучше, чем рождественскую елку. На любом мероприятии бриллианты госпожи Кац самые большие, а изумруды, сапфиры, рубины сияют ярче, чем у других дам. Я уж не говорю о диадемах, подобных нет даже у королев. Мне продолжать объяснять или вы уже все поняли?

Поскольку Софья прежде никогда не отправлялась освящать куличи с маминой компанией, Зюка, Люка, Мака, Кука, Дюка, Нюка и примкнувший к ним Сергей Васильевич решили не ударить в грязь лицом. И на следующее утро все они явились по адресу, который госпоже Адилье сообщила Кац.

Наверное, посетители синагоги весьма удивились, увидев, как в помещение входят наряженные дамы и их прислуга с корзинками, из которых выглядывают куличи и крашеные яйца. Но иудеи, как правило, очень хорошо воспитаны, поэтому никто не позволил себе расхохотаться и начать вертеть указательным пальцем у виска.

– А где столы? – громко поинтересовалась мама.

К ней вмиг подошел мужчина в круглой шапочке и спокойно объяснил:

– Православная церковь находится на соседней улице. Там определенно есть расписание служб. Думаю, освящать куличи начнут примерно через неделю.

– Но Кац сказала, что праздник сегодня! – не сдалась маменька. – Назвала адрес церкви, куда пойдет.

– Вы находитесь в синагоге, – по-прежнему ласково объяснил мужчина. – Да, сегодня Песах.

– Почему тогда нет священника с метелкой и банкой воды? – внес свою лепту в беседу Сергей Васильевич.

– Вам лучше пройти на соседнюю улицу, – повторил их собеседник.

– Но мы хотим освятить куличи здесь, – уперлась Зюка, – чтобы Кац нас увидела.

– У нас Песах, – терпеливо повторил незнакомец.

– Это не Пасха, – осенило Зюку. – Называется похоже, но не она!

– Песах и Пасха – два разных праздника, – решил вразумить компанию незнакомец. – Мы празднуем день, когда Бог освободил еврейский народ. А православные отмечают дату воскрешения Иисуса Христа после того, как он принес себя в жертву во имя спасения от рабства греха все человечество.

– Может, за отдельную оплату побрызгаете на нас водичкой? – попросил Сергей Васильевич, вынимая кошелек.

– В православной церкви всегда вам помогут, лучше обратиться туда.

Не знаю, как вел себя иудей, когда компания удалилась. Возможно, он от всей души пожалел «прихожан». А вот мамина компания потом долго возмущалась. Ну почему Кац всех обманула? Сказала, что завтра Пасха, когда это не Пасха, а что-то другое!

– Ты заснул? – закричала маменька.

Я вздрогнул. Давно научился с улыбкой кивать в такт словам родительницы, но не слышать их.

– Прекрасно понимаю, о чем говоришь, – соврал я.

– Имей в виду, если эта пакость окажется в твоем доме, моя нога туда никогда не ступит, – пригрозила мама.

Мне стало интересно, что за пакость такая? Если маменька перестанет навещать меня в любой день, час, момент, когда ей придет в голову влететь в мой офис и в присутствии клиента громко сказать: «Пришла по очень важному делу, а ты ерундой занимаешься!» – вот если мама больше не станет совершать набеги и на мою квартиру, то я готов жить с неизвестной мне пакостью, кормить ее, поить, выводить гулять за руку. Но, зная маменьку, думаю, что она способна один день не звонить мне, но потом опять начать раздавать указания. И для меня все вернется на круги своя, правда, с одним изменением: теперь вместе с мамой около меня окажется еще и пакость!

– Все сказала, выполняй, – рявкнула маменька и отсоединилась.

Я перевел дух и услышал знакомый голос:

– Ваня, ты где?

Вот этому гостю я всегда рад, поэтому быстро пошел в холл и увидел Владимира, своего отчима, маминого мужа. Для меня остается секретом, каким образом умный, интеллигентный, прекрасно воспитанный мужчина, успешный бизнесмен, богатый человек приятной внешности влюбился в мою маменьку. Кабы вдова писателя Павла Подушкина нашла себе жиголо, я б не изумился. В мамином кругу неюные леди часто появляются на суаре и журфиксах^[1] с юношами. Дамам хочется любви, а молодым людям нужны деньги, связи, полезные знакомства. Она покупает то, что желает, а он продается, получает необходимое. На мой взгляд, такой союз – просто честная сделка. На рынок вышел товар – парень, готовый жить с женщиной, которая годится ему в бабушки. А на всякий товар найдется купец.

Когда познакомился с Владимиром Ивановичем, узнал, что мы с ним почти ровесники, я сначала решил, что маменька решила не отставать от моды. Но спустя короткое время я с удивлением понял: маме повезло встретить замечательного мужчину, который искренне ее любит. Володе не нужны деньги маменьки, у него свой большой успешный бизнес, да и особых средств у мамы на момент встречи со вторым супругом уже не было. Не требовались ему и знакомства – он обладает широким кругом приятелей. Володя добрый, скромный, патологически нежадный человек, для которого госпожа Адилье – богиня. В этой паре мама – маленькая капризная девочка, а Володя – умный папа, который видит все недостатки ребенка, но обожает его без памяти, заваливает игрушками и никогда не ставит в угол.

Я же в лице Владимира Ивановича получил хорошего друга, мы с ним совпадаем по многим параметрам. Мы оба любим тишину, покой, кресло, книгу в руках, и мы оба часто лишены своих удовольствий, потому что мама неспособна жить без гостей, шумных вечеринок, подружек, подарков, фейерверков, бриллиантов…

Удивительно, что у маменьки родился я, но изумляться не стоит – я получил генетику своего отца. Намного более странно, что Володя женился на гремучей смеси, которой начинена петарда по имени Николетта, и до сих пор очарован ею. Хотя я могу понять, как можно попасть под чары представительницы прекрасного пола. Не так давно я даже явился в загс, чтобы подать заявление о вступлении в брак. Правда, слегка припозднился, хоть и мчался со всех ног. Но Анфиса так и не появилась. Выяснять причину отсутствия Фисы я не стал. Значит, просто не судьба.

Глава вторая

В холле, кроме Володи и Бори, обнаружился еще худой подросток лет пятнадцати, одна половина его волос имела фиолетовый окрас, вторая – зеленый, вся эта красота имела вид колец и стояла дыбом. В носу школьника торчало колечко, в ушах висело много сережек. Юноша нарядился в широкие джинсы и безразмерную толстовку и выглядел мрачным, как фигура смерти на полотнах художников прошлых веков. Только упомянутый персонаж в руках держит обычную косу, а тинейджер обладал рюкзаком цвета поноса больной обезьянки.

– Добрый день, – поздоровался я.

– Привет, Ваня! – слишком радостно и весело ответил отчим.

Мне стало понятно, что Володя сейчас здорово нервничает.

Подросток вместо приветствия произнес нечто нечленораздельное.

– Боречка, будь добр, угости Сашу, – попросил Володя.

– С удовольствием, – улыбнулся батлер^[2], по совместительству мой секретарь.

– Ничего не хочу, – встрепенулся паренек.

Голос у него оказался тонким.

– Значит, ничего и не будет, – заверил Борис. – Пройдите, пожалуйста, в столовую.

– Не хочу, – повторил мальчик.

Борис чуть склонил голову к правому плечу.

– Стоять в прихожей неудобно.

Подросток молча сел на пуфик.

– Желаете остаться здесь? – уточнил батлер.

– Да, – спокойно ответил школьник.

– Разрешите подать вам чай с легкими закусками? – предложил Борис.

– Никуда не пойду! – отозвался мальчишка.

– Сервирую здесь.

– В прихожей?

– Нет проблем, – снова улыбнулся Боря, – мне нетрудно, а вам приятно.

Я взял Владимира под локоть.

– Поговорим в кабинете.

– Что предложить вам на перекус? – продолжил беседу с юнцом батлер.

Ответа я не услышал, потому что мы с Володей ушли в кабинет.

– Что стряслось? – осведомился я, садясь за стол.

– Когда только-только начал поднимать бизнес, случилась глупая история со Светланой, – начал отчим. – Я был беден, все деньги вложил в создание своего дела, но успеха пока нет. Ездил на метро, снимал жилье. Три комнаты в квартире занимали хозяева, одну сдавали. Света – дочь владельцев апартаментов. Женщина мне не особо нравилась. Вульгарная, ярко накрашенная особа, ей тогда хорошо за тридцать уже было, ни мужа, ни детей. Как-то раз, когда родители ушли, Света предложила вместе чаю выпить. Отказать ей показалось невежливо, сел на кухне за стол, похлебал заварку и… проснулся в постели бабы. Вот как там очутился?

Я невежливо захихикал.

– Тебе смешно, – вздохнул Володя, – а я на самом деле не понимаю, каким образом лег в ее кровать. Ну не нравятся мне оплывшие тетки, которые не следят за собой. И никаких воспоминаний о любовных утехах в голове. Потом уже, думая о глупейшем приключении, начал подозревать, что дочь хозяев подсыпала мне что-то в напиток или в пирог, которым угощала. Далее события развивались как в кино. Через месяц девица сообщила родителям о беременности, указала на меня как на отца. Семейная пара устроила скандал с припевом: «Женись, немедленно женись!» Я попытался удрать из-под венца, объяснил, что все случилось только один раз, по инициативе их дочери, и вообще, ничего не помню. Но будущие тесть и теща вынудили нас пойти в загс. Через полгода после рождения ребенка Светлана с младенцем удрала из дома. А ее родители выкинули мои вещи за дверь: «Разводись, нам нищий урод в семье без надобности». Вот уж я обрадовался! Не стал задавать вопросы, по какой причине они настаивали на оформлении брака, почему торопились со свадьбой. Со всех ног побежал в суд, там супругу представлял адвокат. Он начал мести на меня мусор: и пьяница я, и денег не давал, и дрался-буянил, и ребенка не хотел. Я только моргал, не знал, как реагировать, потом испугался – еще навесят срок за хулиганское поведение. Но все завершилось крайне удачно для меня. Адвокат потребовал расторжения брака и лишения меня всех прав на малыша. Я спорить не стал и вышел из суда свободным бездетным мужчиной. Эпизод с женитьбой постарался забыть. А неделю назад позвонила женщина, попросила о встрече, сказала: «Надеюсь, помнишь меня». Я ответил: «Представьтесь, пожалуйста, голос не узнаю». И услышал: «Светлана Веткина, твоя бывшая жена». На секунду я растерялся, потом спросил: «Что хотите?» Она продолжила: «Родители давно на кладбище». Я отреагировал стандартно: «Сожалею о вашей утрате». «И самой осталось недолго, – продолжила Веткина, – лежу в хосписе. Умру скоро. Помоги Саше. Ты теперь очень богатый человек – пристрой ребенка в хорошую школу-пансион за границей. Боюсь, если заберут, как сироту, в интернат, ничего путного не получится. Пожалуйста», – и заплакала.

Володя побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

– Как сказать «нет» женщине, которая умирает в муниципальном заведении и просит позаботиться о подростке? Сначала, правда, хотел напомнить, что лишен родительских прав. И в моих мыслях давно выстроилась логическая цепочка, ответ на вопрос, почему женщина подала в суд, отчего вдруг решила лишить меня отцовских прав, остаться без алиментов. Да, я нищий тогда был, но с паршивой овцы хоть шерсти клок – посылал бы три копейки, но и они пригодятся! По какой причине Светлана захотела обнулить наши связи? Потому что она нашла мужчину. А кто захочет иметь дело с не особо красивой, малоумной, не имеющей профессии бабой, у которой на руках пеленочный младенец? Только отец ребенка! Не я «автор» Саши! Другой Светлану беременной сделал. Где он был, чем занимался, почему не захотел Веткину в загс отвести? Ответа нет, а ее мать придумала оформить новорожденного «приличненько». Любимое слово моей кратковременной тещи – «приличненько». Вот она и захомутала меня, точно что-то мне в чай подлила. А потом настоящий папаша появился, захотел жениться на Веткиной, и меня турнули. Вот прямо подмывало дочери владельцев квартиры все сказать, но промолчал. И я не задал вопрос, как и с кем она жила, куда ее законный супруг делся. Негоже с умирающей так себя вести. Пообещал решить проблему, велел помощнику срочно раздобыть информацию и вскоре выяснил, что подростка возьмут в колледж в Англии. Заведение хорошее, совсем недешевое. Занятия начинаются через месяц. Сашу деть некуда, Светлане совсем плохо, ребенок сейчас живет один. Короче, пригласил подростка к себе, но…

Я вмиг вспомнил мамины слова про пакость и понял проблему.

– Пусть у меня до отъезда поселится.

– Ваня, по гроб жизни благодарен стану! Ты же видел чадо. И возраст такой, что вроде может самостоятельно существовать, но опасно оставлять без внимания – мало ли что в голову придет. Заплачу за содержание. Светлана позвонила в тот момент, когда мы завтракали, Никки буквально напала на меня с вопросами! Потребовала ответа, кто звонил, зачем, чью проблему собрался решать. У моей жены прямо талант! Если она хочет выяснить информацию, то нет преград. Короче, мама меня запинала в угол, потребовала все ей рассказать. Пришлось выложить ту старую историю! Понимаешь, что случилось потом?

– Странно, что ты до сих пор жив, смотришь на мир двумя глазами, остался с парой ушей, передвигаешься без костылей, – заметил я. – И в квартире, и в офисе есть свободная комната. Только не говори своей второй половине, куда дел тинейджера.

– Похож на самоубийцу? – вздохнул Володя и неожиданно улыбнулся. – Спасибо, Ваня.

– Не стоит благодарности, – отмахнулся я. – Главное, чтобы мама понятия не имела, куда ты чадо дел. Надеюсь, никто ей правду не сообщит.

– Некому ля-ля-ля разводить. О приезде Саши известно только мне, Никки и тебе. Ваня, я скоро заберу подростка.

Когда мы вышли в прихожую, Саша сидел на стуле около журнального столика, на котором поместились тарелка с нарезкой сыра и ветчины, корзинка с хлебом, банка паштета и куриное яйцо в подставке.

– Сейчас уеду, – объяснил ребенку Володя, – слушайся Ивана Павловича. Ваня, я твой должник по гроб жизни.

– Не желаю слушать глупости, – снова отмахнулся я.

Володя ушел, мы остались вдвоем.

– Вам удобно трапезничать? – осведомился я.

– Чего? – приоткрыл рот Саша.

– Уютно ли завтракать около шкафа с уличной обувью? Может, перейдете в столовую? Жизнь веселее станет.

– Жизнь – это всего лишь список дел на день, – заметил Александр.

– Интересная мысль.

И вдруг ожил дверной звонок. Борис живо открыл дверь. В холл вошла миловидная девушка в брючном костюме.

– Добрый день, – начала она и осеклась: – Простите, наверное, помешала чаевничать.

– Нет-нет, просто мальчик захотел тут позавтракать, – уточнил Борис.

– Великолепно вас понимаю, – кивнула клиентка, – порой накормить ребенка сложная задача.

– Я девочка, – объявил Александр.

Глава третья

– Где девочка? – удивился Боря.

– Кто девочка? – вылетел из моего рта идиотский вопрос.

– Александра, – преставился подросток.

– Вы человек женского пола? – уточнил на всякий случай Боря.

– Да, – согласилась гостья.

– Очень приятно, – кивнул я и повернулся к посетительнице.

– Анжелика Зубова, договаривались о встрече, – представилась незнакомка. – Но лучше называйте Ликой или Анжи. Вы господин Подушкин?

– Иван Павлович к вашим услугам, – подтвердил я.

– Читала о вас исключительно положительные отклики в сетях, – затараторила Лика, – вас только хвалят, никаких негативных отзывов.

– Можно верить лишь половине из того, что говорит женщина, – высказалась Саша. – Вопрос лишь в том, какой части болтовни верить? Первой или второй?

– Проходите, пожалуйста, – громко пригласил я клиентку, потом обратился к гостье: – Если пожелаете принять душ, скажите Борису. Он даст полотенца.

– Зачем? – поморщилась девушка.

– Ну не ходить же вам мокрой.

– С дороги приятно освежиться, – улыбнулся батлер, – и у нас в офисе посещение ванной бесплатно.

Девочка засмеялась.

– Мы с деньгами живем врозь. Они там, я здесь. Не хочу мыться.

Боря сделал очередную попытку выковырнуть Сашу из прихожей:

– В столовой есть мармеладки, которые постоянно рекламируют. Вы любите сладкое?

– Не ем ничего из танцующего и поющего в телевизоре, – отбила подачу Саша.

Я усмехнулся:

– Солидарен с вами. Тоже не испытываю желания откушать фрикасе из ведущих телешоу или популярных певцов. Большинство из них немолоды, значит, мясо окажется жестким.

– При чем тут типа звезды? – захихикала Саша. – Я говорила о печеньках, конфетах – они прыгают на экране под музыку.

– Поскольку вы сказали, что не едите ничего из танцующего и поющего в телевизоре, Иван Павлович логично предположил, что речь идет о тех, кто появляется перед зрителями с микрофоном в руке, – ласково растолковал Боря.

Саша заморгала и на этот раз не нашлась, что ответить.

Мы с Анжеликой двинулись по коридору и вошли в кабинет.

– От всей души желаю вам терпения, – произнесла Лика, усаживаясь в кресло. – Подростки отвратительны. У моей подруги две девчонки, десять и двенадцать лет, очень хочется надавать им пощечин, с трудом сдерживаюсь. Можно позвать мужа? Он в машине сидит.

– Конечно, – улыбнулся я, – следовало сразу вдвоем подняться.

– Записывалась на прием одна, – объяснила Анжелика, вынимая телефон, – не подумала, что Триша непременно со мной поехать захочет. Карабас-Барабас всегда рядом. Трифона так друзья зовут – Карабас-Барабас. Неприлично договориться о встрече одной и заявиться в компании.

– Если вас не смущает спутник и вы готовы в его присутствии вести откровенный разговор, то буду рад знакомству с Трифоном, – ответил я.

Через некоторое время в кабинет вошел стройный мужчина. Сразу стало понятно, почему он получил прозвище Карабас-Барабас. Нижнюю часть лица посетителя занимала широкая густая борода.

– Трифон Белов, – представился новый гость. – Спасибо, что разрешили присутствовать при беседе.

– Сейчас объясню, зачем решила обратиться к вам. Сразу предупреждаю, рассказ длинный, – смущенно произнесла гостья.

– Мой день сегодня ваш, – заверил я.

Лика поудобнее устроилась на сиденье, из ее рта полился рассказ.

Во многих семьях есть тайны, которые не собираются открывать посторонним, и уж тем более о них не имеют понятия дети. Анжелику воспитывала бабушка Надежда Васильевна, врач-стоматолог. Девочка и женщина жили в деревне Потапкино. Папа Павел Андреевич и мама Елена Петровна редко появлялись там. Они обитали в Москве, много работали, почти не навещали дочь. Бабушка и няня объясняли малышке в один голос:

– Твои родители зарабатывают деньги. Отец и мать изо всех сил стараются, чтобы у тебя была вкусная еда, игрушки, книжки. Люби, уважай, цени маму и папу.

Раз в два-три месяца Лику привозили в Москву и отводили к доктору. Девочка не любила посещать столицу. Ей не нравилось сдавать кровь, было неприятно, когда врач стучал молоточком по коленям, лез в горло деревянной палочкой. Зато после неприятных процедур Лику отводили в кафе-мороженое. Поход служил утешением – любимое детское лакомство ребенку редко доставалось. Порой бабушка и малышка задерживались в столице на день-два.

Внучке в городе не нравилось. В Москве у нее не было подруг, малышка не выходила во двор – бабушка опасалась, что ребенок подцепит какую-нибудь инфекцию. Зубовы жили в переулке около Парка культуры и отдыха имени Горького, и бабушка говорила Анжелике, что лучше находиться в квартире – дошкольницу могут украсть цыгане, которые толпами ходят по парку. Почему Надежде Васильевне пришла в голову мысль о ромалах? Анжелика никогда бабуле этот вопрос не задавала. Девочка скучала дома одна. Правда, она могла выходить на балкон и с завистью смотреть на своих одногодков, которые весело играли в палисаднике. Вас удивляет, что сверхтревожная Надежда разрешала ребенку стоять на балконе одному? Лоджия напоминала клетку, ее закрыли решетками сверху донизу, даже при большом желании Анжелика не могла вывалиться наружу. Городская квартира казалась ребенку тюрьмой.

А в селе раздолье. Малышка дружила с местными ребятами, вместе с ними бегала на речку, научилась плавать. Порой она целый день не появлялась дома. А зачем туда ходить? Если Анжи проголодается, то может сесть за стол в любой избе. Ее вкусно покормят и даже спать уложат. Впрочем, точно так же поступала и Надежда Васильевна, если к Зубовым приходила шумная детская компания.

Анжелике нравилось в Потапкино почти все. Но лет в одиннадцать беззаботную жизнь девочки нарушил случайно услышанный разговор. Малышку уложили спать, а она проснулась около полуночи и побрела в туалет. Санузел располагался рядом с кухней. Лика устроилась на унитазе и услышала голос Маргариты Львовны Невзоровой, ближайшей подруги бабушки, которая постоянно приезжала в Потапкино, постоянно оставалась там на выходные и вечно приставала к Лике с разными вопросами.

– Есть вероятность, что несмотря на все, что сделано, Роберт вернется? – поинтересовалась Марго.

– Нельзя быть уверенной даже в том, что мы с тобой завтра проснемся, – почему-то рассердилась бабуля. – Забудем эту тему. Лика может услышать про Роберта.

Анжелику охватило любопытство, она вышла из туалета. Будучи очень любимым, избалованным ребенком, вошла на кухню и задала вопрос:

– Кто такой Роберт?

– Уже поздно, пора мне на боковую, – быстро произнесла Маргарита Львовна и ушла.

Надежда Васильевна пару раз глубоко вздохнула.

– Ладно, ты уже большая. Давным-давно, когда ты еще не появилась на свет, моя дочь, твоя мама, полюбила плохого человека, и у нее родился сын Роберт. Тот мужчина быстро ушел от твоей мамы. Мальчик подрос, пошел в школу, поступил в институт. Потом моя дочь вышла замуж за Павла Андреевича, твоего папу, родилась ты. Роберт к тому моменту уже учился в вузе. После защиты диплома получил предложение работать в крупной фирме на Севере. Там очень хорошая зарплата. Внук женился, в Москву возвращаться не хочет.

Лика удовлетворилась ответом. Почему? Большая часть одноклассников Анжелики воспитывалась в проблемных семьях. У одних не было отцов, у других – матерей, у многих вся родня пила.

Как-то раз детская компания решила испечь на костре картошку. Кто-то притащил клубни, Лике бабушка дала подсолнечное масло, одна из девочек принесла банку соленых огурцов. А Сережа Кокин положил на траву пакет с конфетами. Все пришли в восторг, Лика спросила:

– Где взял леденцы?

– Мама с работы принесла, – после небольшой паузы ответил Кокин.

– А где она работает?

– В ресторане.

После того как пикник завершился, две девочки отозвали Лику и объяснили, что не надо спрашивать у Сережи про маму и чем та занимается. Интересоваться ее работой тоже не следует – тетя Нина обслуживает водителей на трассе. Лика иногда забегала в небольшой трактир у дороги. Правда, бабушка строго запрещала заглядывать в это заведение, но там торговали очень вкусными пирожками. Веселая Нина Алексеевна всегда угощала девочку выпечкой. Анжи никак не могла сообразить, почему Сережа стесняется, что мама обслуживает водителей? Разве плохо приносить из кухни поднос с тарелками, а потом забирать деньги?

В начале сентября в школе задали сочинение на тему «Мои родители», и Сережа написал, что его папа – капитан дальнего плавания, а мама – портниха. Мальчика похвалили, его работа, написанная без единой ошибки, висела на стенде «Лучшие сочинения», каждый мог ее прочитать. Лика очень удивилась, поинтересовалась у Володи Максимова, лучшего друга Сергея:

– Почему Кокин врет, что тетя Нина швея?

Вова покраснел, засмеялся и выпалил:

– Ты девочка!

– Да. И что? – не поняла Анжелика.

– Девочкам о таком не говорят, – забормотал Максимов. – Ладно, объясню. Тетя Нина – …!

Лика заморгала.

– …?

– Тсс, – зашипел Вовка. – Зря тебе правду открыл! Болтунья. Немедленно забудь слово! Сию секунду из головы выкинь.

– Почему? – недоумевала Лика.

– Потому что его произносят только дядя Федя и такие, как он, – отрезал Володя. – А нам с тобой нельзя. Мы дети из хороших семей, ходим в церковь!

И это правда. Надежда Васильевна была прихожанкой церкви в большом селе Раскино. Анжелике не нравилось вставать рано по воскресеньям, чтобы успеть на автобус, который отвозил их на службу, но приходилось вскакивать ни свет ни заря. После литургии все вместе пили чай, и вот это радовало Лику.

Глава четвертая

Разговор с Володей и непонятное слово засели в памяти Лики, она спросила подругу Наташу Пронину, что оно означает. Та захихикала:

– Ты не знаешь?

– Нет, – призналась Лика.

– Ну вырастешь, тогда выяснишь, – фыркнула одноклассница.

Вечером того же дня к Надежде Васильевне домой неожиданно приехала матушка Ирина, жена отца Александра, настоятеля церкви в Раскино. Раньше она никогда не заглядывала в гости. Причина визита оказалась проста – женщина собирала вещи для ребят из малообеспеченных семей, посещала прихожан, просила поделиться одеждой, которая стала мала их детям.

Вечером, когда Лика читала в постели книгу, к внучке пришла Надежда Васильевна. Бабушка села в кресло и неожиданно сказала:

– Нина хорошая женщина, но жизнь заставила ее заниматься плохим делом. Образования у нее – три класса. Родители пили, никто за девочкой не следил.

Осторожно подбирая слова, бабуля объяснила Анжелике, что мать Сережи падшая женщина, и аккуратно растолковала, что эти слова означают. Завершила рассказ бабушка словами:

– Наташа Пронина спросила у матушки Ирины, как тебе объяснить, кем работает Нина. В селе дети рано узнают все тайны жизни. В Потапкино много воцерковленных людей – спасибо отцу Александру, он народ на путь истинный наставил. Но есть в нашем селе и пьяницы, и драчуны, и лентяи. Нина же добрая, вежливая, в кафе копейки получает, а сына надо кормить, одевать, вот она и нашла приработок. Она очень мальчика любит, от его отца алиментов не получает. Сережа стесняется такой «работы» мамы, но он пока мал, чтобы самому куда-то устроиться. Жаль, что пришлось рассказать тебе все это, но рано или поздно кто-то непременно до тебя правду донес бы. Лучше уж я введу тебя в курс дела. Поклянись, что никогда ни с кем не вступишь в личные отношения до свадьбы!

Анжелика очень любила бабушку, а родителей знала плохо. Потом в семье произошли изменения. Папа устроился на хорошую работу в другом городе. В Москву он приезжал крайне редко. Мама не захотела жить одна в столице, перебралась в Потапкино.

Сначала Лика очень обрадовалась, но родительница начала себя странно вести. Елена Петровна целиком и полностью зависела от своего настроения, а оно менялось раз по десять за час. Женщина не умела спокойно улыбаться, она хохотала во все горло и через пять минут принималась рыдать. Работала мама редактором в каком-то издательстве, друзей у нее не было. И дочь никогда не видела маму за письменным столом, не слышала, чтобы та отправлялась в офис. Елена Петровна много и долго спала, просыпалась к полудню. А в три, после обеда, опять укладывалась в кровать и выходила из спальни около шести вечера. Особой дружбы у девочки с мамой не было, та свела общение с ребенком к фразам «доброе утро», «спокойной ночи» и «не мешай, я отдыхаю».

Бабушка никогда не запрещала подругам внучки приходить во двор, играть с Анжеликой, угощала всех чаем с конфетами. На дни рождения Лики собирались дети, они дарили подарки, всегда выносили торт со свечами. И Надежду Васильевну раз в год приходили поздравить соседки. В саду накрывались столы, заглядывали соседи, все пели под гитару. А вот когда был день рождения у мамы, Лика не знала – Елена Петровна не любила праздники. Весной и осенью она уезжала в длительные командировки, отсутствовала дома месяц-два.

Как-то раз к Надежде Васильевне пришла соседка, потом приехала Маргарита Львовна. Лика посидела с гостями, потом ушла в самый укромный угол сада, туда, где стояла беседка. За деревянным сооружением рос огромный куст, который давно служил девочке убежищем. В последний год у девятиклассницы не пойми отчего портилось настроение, она тогда пряталась около вечнозеленого можжевельника. А сейчас Анжелика устала, захотела отдохнуть.

Не успела подросток затаиться, как послышались голоса, заскрипели ступени. Девочка поняла, что ее бабушка сейчас устроилась в беседке вместе с Маргаритой Львовной, своей лучшей подругой. Женщина Лике не очень нравилась, она работала врачом, всеми командовала, по каждому вопросу имела личное мнение. Бабуля уважала, любила Марго. Анжелика же старалась держаться от нее подальше, девочке казалось, что у доктора злые глаза.

– Она ничего не знает? – осведомилась Невзорова.

– Нет, – коротко ответила Надежда.

– Собираешься когда-нибудь правду девочке рассказать?

– Зачем?

– Затем, что она взрослеет, – отрубила Маргарита. – Выйдет когда-нибудь замуж. Вдруг что-то не так пойдет в интимной жизни?

– Если такое случится, я побеседую с ней, – ответила бабушка. – Тебя радует, что Роберта нет?

– Да, – отрезала Маргарита, – с ним все бы получили огромные проблемы. Нерешаемые. Хватит о нем говорить, ни на что не годный индивидуум был!

– Понимаю, – тихо ответила Надежда. – Но вопрос, вдруг все могло пойти по-другому, будоражит душу.

– Загадай себе иную загадку, – сердито отозвалась Маргарита. – Роберт с тобой, а где Анжелика? Никогда бы девочка не появилась на свет.

– Куда ни глянь, везде ужасно, – прошептала хозяйка дачи. – Роберт убил Павла! Вот он мог все пережить, всегда высоко держал голову. Но Роберт его жизни лишил. Не дай бог никому такое испытание, какое нам досталось.

– И похуже людям приходилось, – обозлилась Маргарита. – Прекрати думать на эту тему! Запрети себе! Если продолжить лить сопли по Роберту, станешь, как Елена! Роб убил Павла! Да, согласна! Роб умер! Точка. Надеюсь, он никогда не оживет. Все! Слышишь? Все!

Анжелика опустила голову.

– Разговор врезался в мою память навечно, со всеми деталями. Я очень удивилась. Кто такой Роберт?

Глава пятая

После того как Анжелика и Трифон ушли, я позвал Бориса и включил запись беседы. Сначала батлер слушал молча, но после вопроса «кто такой Роберт?» тихо сказал:

– Почти в каждой семье есть личный ящик Пандоры. Если тебе о нем не рассказали, то не следует искать его и уж тем более открывать. Простите, давайте послушаем запись до конца.

Я нажал на клавишу диктофона, в кабинете снова зазвучал голос Анжелики:

– Завершив разговор, Маргарита сказала: «Мне пора в Москву. Машина опять сломалась, приехала на электричке. Надо успеть на ту, что в девятнадцать десять». – «Довезу тебя до станции, – тихо предложила бабуля. – Извини, до дома не могу доставить. Сама знаешь, Елена на даче. Мало ли что ей в голову взбредет». – «Пешком добегу», – возразила подруга. «До платформы недалеко, минут за сорок обернусь. Елена спит». Они ушли, а я в полной растерянности вернулась домой. Стою на кухне, думаю: «Кто такой Роберт?» И тут входит мама, на удивление веселая, говорит: «Сделай чай! Да побыстрее». Я выпалила: «Кто такой Роберт?» У мамы такое лицо сделалось, что я перепугалась. Потом она расхохоталась: «Садись. Слушай!» И я узнала, что жизнь моих родителей текла нерадостно. Папа регулярно уходил от мамы и заводил любовниц. Похоже, что он просто не мог долго жить с кем-то. Бросив очередную метрессу, он возвращался домой, где его ждала супруга. Надежда Васильевна пыталась вразумить папу, но плохо получалось. Вернувшись в очередной раз домой, он начинал мучить жену требованиями постоянного секса. Когда Елена просила не трогать ее в третий раз за день, Павел орал: «Ты ледяная рыба, поэтому вынужден искать других баб!» Через месяц-другой он вновь уходил, а мама оставалась беременной, потому что ее спутник жизни отказывался использовать презервативы. Гормональные таблетки в те годы только-только начали продавать, они плохо влияли на женщин. И что делать? В первый раз Елена Петровна родила сына Роберта, а потом начала делать аборты. Операций оказалось столько, что, увидев ее в кабинете в очередной раз, врач сурово сказал: «Дорогуша, или ты рожаешь, или начнутся большие проблемы со здоровьем». На свет появилась я. Отец второго ребенка не хотел, пропал, затем вернулся, но не потому, что раскаялся и захотел жене помочь. Он подцепил нехорошую болезнь. Странно, что это не случилось раньше. Официально лечиться папа не мог – тогда всех «венериков» сразу на учет в диспансере ставили, на работу сообщали. Бабушка нашла какого-то частника, тот Павла на ноги поставил. Доктор хороший попался, отцу стало лучше, но как только мужчина оклемался, начал к маме приставать. Тут уж бабушка впервые вскипела, выставила мужчину вон, и несколько лет все жили спокойно. Я маленькая была, мало что понимала. Мне объяснили, что папа в другом городе работает. Ну и ладно, я его почти не знала. Роберт уже в институт поступил, от него правду было не скрыть. Не знаю, как брат к нему относился, а вот маму он очень любил. Время прошло, отец домой вернулся, потому что опять заболел! Во второй раз! Поселился в доме, чувствовал себя неплохо, начал кричать на тещу, жену, сына и меня. В день беды бабуля пошла на рынок, Роб в своей комнате сидел, я в детской играла. Что дальше случилось, мама не помнит. Последнее, что у нее перед глазами – сын отбрасывает от нее мужа… Дальше провал. Очнулась она в своей комнате. В квартире врачи – «скорая» приехала. Прибыла милиция. Роберта задержали, мама потеряла сознание. Ее увезла «скорая», меня забрала бабушка. Потом суд, брата признали виновным в убийстве отца. Но ни мама, ни бабушка, ни Роб не рассказали правду про поведение отца и его болезнь.

Раздался мой голос:

– Почему?

– Бабушка была стоматологом, у нее было много частных клиентов. Теперь-то понимаю, что мы жили на ее заработки, отец денег не давал. В детстве я недоумевала, почему бабуля каждый день уезжает из Потапкино и я остаюсь с няней, два дня которую заменяет Маргарита Львовна. А с течением лет я поняла, что Надежда Васильевна зубной врач, у нее много клиентов и с большинством из них она дружит. Стало мне ясно и то, что пожилая женщина – финансовый столп семьи. Мама ничем не занималась, ела, спала, даже во дворе не гуляла, сидела у своей немолодой матери на шее. На момент смерти отца в России уже буйно расцвела желтая пресса. Представляете радость газетчиков? Такая тема! Сын убил отца-сифилитика, который пытался изнасиловать свою жену! И что дальше? Бабуля теряет всех больных, в придачу ее увольняют из частной клиники. Что подумают ее пациенты? Врач живет с дочерью и ее мужем, у которого тяжелое венерическое заболевание. Гнать такую лекарку, на порог ее не пускать – вдруг заразу принесет? Поэтому все члены семьи решили молчать. А я о той ситуации вообще ничего не помню. Чистый лист просто. Мать рассказывала, что я в тот роковой вечер играла в детской, тогда еще маленькая. Она ко мне заглянула, сказала: «Иди ужинать!» А я начала жаловаться: «Голова болит, есть не хочу». Мама решила, что я капризничаю, но не стала настаивать, ушла. И вскоре весь ужас случился. Про меня забыли. Когда милиция уехала, бабушка про меня вспомнила, мигом в детскую помчалась, а я крепко сплю прямо на полу, лоб горячий. Заболела. Оказалось, я подцепила паротит – по-простому свинку. Температура поднялась, я где играла, там и задремала. Ничего не слышала, не видела, приезда милиции не заметила. Заболевание протекало тяжело, меня в больницу отправили. Долго в клинике лежала, получила осложнение на почки. Но я вообще ничего не помню. Роберта посадили. Где он сейчас? Бабушка сказала, что он на зоне познакомился с каким-то криминальным авторитетом, подружился с ним, женился потом на его дочке, и все они живут где-то на Бали или в Шри-Ланке. Роб домой возвращаться не хочет. Прошли после той беседы годы. И бабушка, и мама умерли. Я жила совсем одна в Потапкино, ездила на работу в Москву. Один раз электричка из столицы задержалась, последняя маршрутка, которая от станции народ в деревню везет, ушла по расписанию. Стою, чуть не плачу! Пешком далеко, через лес, уже стемнело. И тут…

Трифон засмеялся.

– Увидел красивую девушку, вид у нее несчастный. Подошел, спросил: «Могу чем-то помочь?» Она от меня шарахнулась. Потом, когда уже подружились, Анжелика призналась, что из-за бороды приняла меня за…

– За Карабаса-Барабаса, – тихо засмеялась Лика. – В детстве очень боялась книгу про Буратино. Там на одной картинке нарисовали этого героя – огромный, страшный, бородатый, очень мерзкий мужик. И вот он передо мной. Живой. Народу рядом нет. Магазины на вокзальной площади закрыты. Темнеет. И тут подкатывает машина, за рулем злобный директор кукольного театра… Захотелось убежать, да некуда! Трифон понял, что за мысли в моей голове, похлопал ладонью по переднему сиденью: «Девушка, садитесь, я не ем младенцев на завтрак. Бороду ношу, потому что шрам на подбородке закрываю».

– По виду Карабас-Барабас, но по сути ничего общего с ним у меня, – добавил муж.

Лика снова засмеялась.

– Вот многие спрашивают: «Как супруга зовут?» Отвечаю: «Карабас-Барабас. А дети у нас по отчеству Карбас-Барабасовичи. Прикольно же!» – Потом она уже серьезно добавила: – Почему к вам пришла? Очень надо увидеть Роберта. Пыталась найти его – не получилось.

Снова прозвучал мой голос:

– Вы хотите выяснить, где брат? Жив он или нет?

– Да, Роб единственный, кто у меня из родни остался. Но совсем незнакомый человек. Детство свое смутно помню, кусками. Идем с бабушкой в магазин, она мне покупает шоколадное яйцо, внутри фигурка. Едем на дачу в машине, сижу на сиденье, вокруг узлы, коробки. Эпизоды пунктиром, целой картины нет. Если уж совсем честно говорить, то не испытываю к брату никаких чувств, он посторонний человек. Почему хочу его отыскать? Смотрите, что нашла, прочитайте.

Возникла короткая пауза, потом я начал говорить:

– «Видел… дядя Роб не убивал… знаю кто… боюсь…» Больше не разобрать. Что это?

– Недавно вернулась в московскую квартиру, – тихо объяснила клиентка. – До сих пор мы с Тришей жили в Потапкино. До столицы рукой подать, но сейчас деревню присоединили к Москве, всем жителям дали квартиры. А у нас столичная прописка, не положено никакого жилья, но получила хорошую компенсацию за дом. Деваться некуда, приехали с Тишей в город, затеяли ремонт. В комнате, которая служила мне детской стали сдирать обои, оторвали плинтус, и за одним обнаружилась эта записка. Почерк незнакомый, но текст! «Дядя Роб не убивал!» Кто-то видел, что произошло, был свидетель. Но ни мама, ни бабушка не разрешали мне звать гостей в дом. Я всегда сидела одна в детской, когда мы в столицу прикатывали. Ох, думаю, брат мертв. Не знаю, почему так кажется. Где-то его могила! Найдите ее! Пожалуйста!

Анжелика вскочила и ушла, потом раздался хлопок двери – женщина убежала из офиса.

– Странная история, – заговорил Трифон. – Лика очень переживает. Она постаралась выбросить из головы мысли о брате. Ей удалось справиться. И тут находка за обоями! И все опять в памяти ожило. Я уверен, мужчина мертв. Кабы нет, то точно захотел бы найти младшую сестру. Отыщите, пожалуйста, его могилу! Поставлю памятник, цветы посажу – Лика тогда успокоится. Вы сейчас видели, как она нервничает. Вскочила, умчалась, забыла попрощаться.

Глава шестая

– Интересно, – заметил Боря, рассматривая клочок, – надо отдать его Ковалеву.

– Уже договорился с Михаилом Петровичем, – кивнул я, – отправил ему фото.

Борис улыбнулся.

– Предполагаю ответ: «По снимку ничего сказать не могу, постараюсь восстановить весь текст, но нужен оригинал».

– Именно так он и отреагировал, – подтвердил я. – Попросил посетительницу хоть что-то вспомнить о том дне, когда в квартире разыгралась трагедия. Она замялась, потом ответила: «Как ластиком стерли. Что-то в голове вертится, глупость всякая. Отрывки. Калейдоскоп».

– Она не помнит почти ничего. Первое воспоминание о детстве – жизнь в Потапкино, учится в деревенской школе, ей примерно одиннадцать лет. Словно ластиком стерли, – повторил Боря. – Что, если с ребенком поработал специалист?

– О том же подумал. Сколько ей тогда лет было, она не помнит. Вроде уже ходила в школу, а может, и нет. Малышку могли отвести к гипнотизеру. Есть методика «уборки» травмирующих воспоминаний.

Боря взял телефон и через короткое время произнес:

– Лева, привет! Ты на громкой связи.

– О! Какие люди! – обрадовался Николаев. – А где Ваня?

– Здесь, – ответил я, – рад тебя слышать.

– Вопрос, – приступил к основной части беседы мой помощник, – можно ли отнять у человека воспоминания, от которых ему становится плохо?

– Да, – без задержки сообщил Лев. – Но прежде чем заниматься мозгочисткой, следует выяснить детальки. Коли девица-красавица просит: «Выкиньте из моей головы все про урода, которого любила», – то я вежливо ей отказываю. Работаю только с жертвами жестокого насилия, маньяков, сексуальных преступников. Беру самые тяжелые случаи, когда человек на грани суицида или уже совершал попытку.

– Твой отец, Иосиф Петрович, занимается гипнозом.

– Да, – согласился Лева. – Пытаюсь стать хоть немного похожим на него, однако планка очень высоко поднята. Я папе в подмастерья не гожусь. Но он сейчас уже не практикует.

Я удивился. Честно говоря, думал, Иосифа Петровича нет в живых.

– Когда папа отошел от дел? – продолжил Боря.

– Два года назад. Нельзя сказать, что он совсем перестал работать – занимается со своими учениками и порой берет клиентов. Но только если его случай очень заинтересовал. Почему спрашиваете?

Я рассказал о визите Анжелики, не называя ни ее имени, ни фамилии.

– М-да, – пробормотал Николаев, – до сих пор не слышал, чтобы закрывали большую часть жизни целиком. Как правило, стирается ситуация. У меня была пациентка, которая подверглась насилию, танцовщица из ночного клуба. Она шла поздно вечером домой, приблизились трое, схватили, привезли на квартиру, развлекались потом сутки. В этом случае пришлось усердно поработать, но в конце концов у жертвы возникло убеждение, что она, собираясь домой после смены, выпила, сильно опьянела, как добралась до квартиры, не запомнила. Откуда синяки на теле? Травмы по женской части? Скорее всего, упала. Потом кто-то домой подвез, денег у девушки не было, решила водителя отблагодарить, как смогла. Клиентку ко мне привела ее сестра, объяснила, что родственница не прочь отдохнуть по полной программе – выпить, с мужиком повеселиться. Ее из-за «хобби» выгнали из нескольких ночных заведений. После длительных сеансов со мной клиентка в один прекрасный день заявила: «Сорвалась! Но больше никогда. Вот не помню ничего, ни как ханку жрала, ни как домой шла. Пора завязывать». Сейчас у нее все нормально, к бутылке не прикасается, работу сменила, делает маникюр-педикюр. Наш мозг здорово создан, он сам способен задвинуть в темный дальний угол то, что погубит хозяина головы. Человек «забывает» происшествие, но есть триггерные точки. На них нажимают случайно, и упс! Все возвращается! Поэтому необходимо провести инструктаж близких, им следует тщательно следить за своим языком. И чем меньше людей в курсе того, что на самом деле произошло, тем лучше. А у вашей клиентки вынуто очень много из памяти. Велось следствие, состоялся суд, скорее всего, соседи в курсе.

– Наверное, поэтому бабушка и переехала в деревню, – тихо произнес Борис, – убрала ребенка подальше от болтливых языков.

– Учтите, коли блок ставил специалист уровня моего отца, то сами не «расколдуете» пациента, понадобится тот, кто печать наложил, иначе никак, – предупредил Лева. – Теперь по поводу клочка бумаги, который увидел. Не могу заявить с уверенностью, но предполагаю, что автор текста – ребенок. «Дядя Роб не убивал». Взрослый человек по-другому напишет. Начинается сообщение со слова «видел». Возможно, автор мальчик. Он стал свидетелем смерти Павла Андреевича. И пока нам неизвестен весь текст, можно пофантазировать так: «Видел, что дядя Роб не убивал своего папу. Знаю, кто это сделал. Очень его боюсь». Или: «Видел, кто убил папу Лики». Вариантов на самом деле не так уж много. «Видел, кто зарезал папу Анжелики. Дядя Роб не убивал, знаю, кто его убил, сказать не могу, боюсь». Следовательно, был свидетель. Он находился в одной комнате с девочкой. Возможно, ее одноклассник.

– Зубова сказала, что она заснула на полу, – уточнил я, – а мама и бабушка не одобряли приглашение гостей. О том, что в детской был кто-то, кроме нее, Лика не упомянула.

– Всем нам родители что-то запрещали, но мы их не слушались, – засмеялся Лева. – Ваша клиентка могла кого-то тайком привести. С папой поговорю, но не уверен, что уговорю его вас проконсультировать. Все, ребята, простите, у меня сеанс с больным через десять минут, надо настроиться.

Боря положил телефон на стол.

– Что-то тут не так! – воскликнул я. – А где Саша?

– Она согласилась пройти в столовую, – отрапортовал Борис. – Есть проблема – у подростка отсутствуют вещи! Владимир Иванович привел дочь с пустыми руками, при ней нет ни сумки, ни чемодана.

Я вынул мобильный и быстро соединился с отчимом.

– Что случилось? – почти сразу отозвался тот.

– У Саши отсутствуют сменная одежда, обувь, белье, – объяснил я, – она с пустыми руками.

– Елки-палки! – ахнул мамин муж. – Забыл! Не вынул саквояж из багажника. Машина на стоянке аэропорта. Но тебе ее не открыть! Ума не приложу, что делать!

– Проблема легко решаема, – засмеялся я, – поедем в магазин, куплю ребенку нужное.

– За мой счет! – быстро уточнил отчим.

– С деньгами потом разберемся, – пообещал я и отправился в столовую.

Саша стояла у окна.

– Просьба… – начал я.

Девочка обернулась и молча уставилась на меня.

– Владимир Иванович забыл вынуть ваш чемодан из багажника.

– Рофл, – произнесла гостья.

Я не понял, что она имеет в виду, и продолжил:

– Давайте съездим в магазин, приобретем вам вещи первой необходимости.

Саша прищурила один глаз.

– Вы не мой слайм.

– На зеленый лимон определенно непохож, – согласился я.

– Лимон? – повторила Саша. – Зеленый?

Я обрадовался – кажется, удалось добиться от девочки хоть какой-то эмоции.

– Из ваших уст прозвучала фраза: «Вы не мой лайм». Лайм – цитрусовый фрукт. Он по форме и вкусу похож на лимон, поэтому многие именуют его «зеленым лимоном».

– Поч? – пробормотала Саша.

Я понял, что теряю нить разговора, и попытался ухватиться за нее:

– Почта неподалеку, можем пойти туда пешком.

– Поч? – повторила школьница.

В комнату вошла Демьянка, а ко мне на телефон прилетело сообщение от Бори: «ИП! Слышу вашу беседу. Девочка говорит на сленге подростков. «Рофл» – «смешно». И не «лайм», а «слайм». «Вы не мой слайм» в переводе на человеческий язык – «вы не мой друг». «Поч» – «почему».

Я спрятал трубку и начал гладить Демьянку.

– У кого есть собака, тому не нужна жена, – неожиданно объявила Александра.

– Согласен, – кивнул я. – Да, я не являюсь вашим приятелем. Но странные порой зигзаги закручивает судьба человека. Нравится мне это, не нравится, но вы моя сестра.

– Беды и близнецы никогда не приходят в одиночку, – доложила Саша. – Поч?

– Почему я ваш брат? – спросил я и сразу ответил: – Владимир Иванович одно время считался вашим отцом.

– Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов даже в том, какой у тебя цвет глаз, – усмехнулась Саша.

– Верно, но давайте предположим, что это так, ведь Владимир Иванович одно время был мужем вашей мамы. Наверное, вы не в курсе, что он женат на Николетте, а она моя матушка. Следовательно, Владимир Иванович – мой отчим. Вы можете быть родной его по крови. Я не чужой ему по факту женитьбы. Следовательно, мы оба дети Владимира.

– Рофл, – с каменным лицом отреагировала Саша.

– Да, забавно, – согласился я. – Давайте считать, что мы с вами сводные брат и сестра. Общей генетики нет, нас объединяет Владимир. А он умчался в командировку, забыв вализу с ветманом.

В глазах Саши засветилось простое человеческое любопытство.

– Лизу с чем?

– Вализа с ветманом, – повторил я. – Каждое поколение говорит на своем языке. Парниша идет с гульбища в мокроступах. Понимаете, о чем речь?

– Нет, – хихикнула Саша.

– Юноша идет после вечеринки, надев калоши.

– Рофл, – улыбнулась Александра.

– В мои студенческие годы говорили так: «хиляли по Бродвею, потому что шнурки в стакане были». Перевести?

Саша кивнула.

– Гуляли по улице Горького, потому что родители дома сидели, – быстро произнес я.

– Улица Горького теперь Тверская, – на всякий случай уточнил Борис, входя в столовую.

– Вас не бесят мои слова? – спросила Саша. – Неужели не раздражаю?

– Нет, – ответил я. – Понимаю, что есть люди, которые составляют свое мнение о человеке, глядя на его одежду. А есть те, кто никогда не станет общаться с девушкой, которая не владеет литературной речью, изъясняется только с помощью сленга. Вы придете в ресторан с ночным горшком в руке, поставите его в центре зала, сядете и начнете процесс освобождения кишечника?

Саша снова захихикала:

– Нет!

– Почему?

– Так никто не делает, – ожидаемо ответила девочка.

– Есть люди, для которых ваши слова «поч» и «слайм» – как ночной горшок в ресторане, – тихо сказал Боря. – Надо уметь разговаривать на разных языках в зависимости от того, где вы находитесь.

– Поедем в магазин? – предложил я.

– Ок, – согласилась Саша.

Глава седьмая

Мы с Александрой пробродили по разным лавкам часа два, когда раздался звонок от мамы.

– Ты где? – спросила маменька.

Ее тон не предвещал ничего хорошего. Я насторожился, быстро сбросил звонок, открыл календарь и понял, что совершенно забыл о том, что сегодня очередной журфикс. А я раб, обязан толкать тачку, в которой лежит огромный камень с надписью «Любящий сын Никки».

– Вас кто-то напугал? – улыбнулась Саша, потом села на бортик фонтана.

И тут со мной произошло то, чего ранее никогда не случалось. Я устроился около девочки и неожиданно для самого себя рассказал ей, как не хочу присутствовать на всех маминых вечеринках. Но деваться некуда, придется отправляться и развлекать Нюку, Зюку, Коку, Люку и примкнувшего к ним Сергея Васильевича.

Саша сначала засмеялась, потом вдруг сказала:

– У меня есть друг Леша, ему двадцать пять лет. Не смотрите так, мы никогда даже не целовались и не хотим это делать, он просто приятель. Бабушка мечтает внука женить, каждый раз, когда Леха приходит поздно домой, Алла Петровна начинает требовать: «Покажи мне девушку, с которой гуляешь!» А ему не хочется семью заводить. Вот мы и придумали спектакль. Когда бабуля внука совсем достала, я надела мини-юбку, ботфорты, кофту с большим вырезом, на голове сделала жуткий причесон, макияж адский в придачу, Лешка на лестнице облил меня пивом. Бабулька дверь распахнула, а там я! Стою, качаюсь, икаю, воняю, как старая жаба, говорю: «Приветик… ик… ик… Алла… Петров… ик… ик… У нас с Лехой любовь-морковь… Мона в сортир? Поссать охота и блевать тоже. Я ваша, старухина, невестка!»

Мое отвратительное настроение как ветром сдуло, я начал смеяться так, что из глаз полились слезы, потом спросил:

– Помогло?

– Алла Петровна нас в дом не впустила. Внук ее заранее предупредил, что приведет любимую. Старуха гостей собрала. А тут я! «Ик… ик… ик…!» Бабулька дверь перед нами захлопнула, полгода с Лехой не разговаривала, к себе его не звала, не звонила каждый день, не гоняла его за продуктами. Вообще про внука забыла! Как вам идея сыграть такой же спектакль?

– Замечательно, – кивнул я, – только мама никогда не поверит, что я увлекся подобной особой.

– В невесты вам точно не гожусь, – захихикала Саша, – а вот в дочери запросто. Слушайте, придумала. У вас была любовница – богатая, красивая, вы с ней того самого, она забеременела, а мужу наврала, что от него. Ну-ка…

Саша вытащила телефон, потыкала пальцем в экран и продолжила говорить, не отрывая глаз от мобильного.

– Вот! Константин Морани! У него миллиарды! Дядька умер, жена его тоже на кладбище. Осталась дочка Александра. Удачненько зовут, как меня. Ей шестнадцать лет, все деньги отец отписал дочке. Но на самом деле родитель – вы! Она это знает, приехала жить к вам. Пошли!

– Куда пошли? – на всякий случай уточнил я.

Саша помахала телефоном.

– В интернете есть все, даже то, чего там нет и быть не может. Ваша мама живет в Москве?

– У нее есть загородный дом, но сейчас она в столице.

– Звоните ей, сейчас объясню, что сказать надо.

Инструктаж занял пару минут, потом я вступил в беседу с мамой.

– Ты где? – прошипела маменька. – Уже все собираются! Боже! Как я устала от твоей невнимательности!

– Прости, пожалуйста, буду через час, – проворковал я, – не один, с девушкой.

– С кем? – закричала маменька.

Но я уже отсоединился, выключил телефон и посмотрел на Сашу.

– Маменька может найти информацию о Морани в интернете. Окажется, что она сегодня где-то в Европе.

– И что? – засмеялась спутница. – Сразу объясню, что поисковик и соцсети врут. Информация о моем пребывании в Париже – для отвода глаз, чтобы меня не украли. Нам надо торопиться в «Агентство любых услуг», едем, они неподалеку! Знаете, вы мне сначала противным показались, решила вести себя гадко, думала, выгоните. А вы и дядя Боря – хорошие. Хочу с вами дружить.

– Ты мне тоже нравишься, – улыбнулся я.

Через полтора часа мы с Сашей вошли в нужный подъезд.

– Здрассти, Иван Павлович, – произнес охранник, который сидел в парадной. – О господи!

Последнее восклицание парень произнес, не отрывая взгляд от Саши. И я его понимаю, есть на что посмотреть. На девочке мини-платье, которое едва прикрывает самые интересные женские места. На ногах туфли с умопомрачительными каблуками, поэтому Саша сейчас почти сравнялась со мной ростом – а мне ведь хоть в баскетболисты. На голове у моей спутницы затейливо уложенный парик, который никак не отличить от натуральных волос. На шее колье, на пальце сверкает здоровенный изумруд. Милое детское личико стараниями умелого визажиста превратилось в стандартную мордочку современной звезды интернета.

На плече болтается сумка, цену которой я увидел, когда подписывал договор аренды всех вещей, и не поверил своим глазам: не может ридикюль столько стоить! Сотрудник, который оформлял заказ, заметил мою реакцию клиента и объяснил:

– Недешевая вещь. Винтаж. Первая коллекция великого модельера, после ее показа к нему пришла слава. Клатч в прекрасном состоянии. Поверьте, тем, кто разбирается в люксе, сразу станет понятно, что это кожаное изделие купили на аукционе за сумму, которую можно положить на проценты и жизнь хорошо провести!

Красивым словом «винтаж» теперь называют чьи-то обноски. Мне по душе люди, которые берегут вещи, принадлежавшие их родителям. Если правнучка решила выгулять платье, которое носила ее прабабушка, или захотела выйти замуж в ее подвенечном платье, то это прекрасно. Но покупать за безумную сумму шмотье, которым невесть кто пользовался, мне кажется странным.

Вот только нам следует произвести неизгладимое впечатление на маменьку и всех ее подружек. Поэтому на моей спутнице сейчас нет никаких подделок, все настоящее, все подлинное, все родное.

Дверь подъезда открылась, появилась Зюка.

– Вава! – закричала она. – Мурзик наш! Дай чмокну!

Наградив меня парой поцелуев, заклятая мамина подруженька бросила взор на мою спутницу. Я увидел, как в глазах Зюки завертелись барабаны с цифрами. Дама оценила все – одежду, обувь, сумку, украшения – и расплылась в самой сладкой улыбке.

– Вава, познакомь меня со своей прэлэстной девушкой!

– С удовольствием, – с готовностью откликнулся я. – Моя дочь, Александра Морани.

Наверное, впервые в жизни Зюка потеряла маску своего лица. В ее глазах засверкало жадное любопытство.

– Вава! У тебя есть ребенок?!

– Да-а-а, – протянула Саша, взяла меня под руку и прижалась ко мне. – Папуленька! Почему мы тут стоим?

Зюка, забыв о том, что она великосветская «лэди», опрометью кинулась к лифту. Кабина уехала, а мы остались.

– Папуленька, – громко икая, продолжила девочка, – почему она нас не подождала?

– Потому что Зюка очень торопится к моей маме сообщить о твоем появлении, – сказал я чистую правду.

Глава восьмая

Когда мы вышли из лифта на лестничную площадку, там уже стояла маменька. Она зашипела тоном некстати разбуженной змеи:

– Вава!

Я постарался как можно лучше изобразить смущение.

– Прости, опоздали!

– Это кто? – трагическим шепотом продолжила маменька.

Саша закатила глаза.

– Вижу госпожу Адилье?

– Да, котеночек, – подтвердил я, – перед тобой моя мама!

– Бабушка, бабушка! – завопила во всю мощь девочка, бросилась к маме и, прежде чем та сообразила, что к чему, повисла у нее на шее. – Бабулечка, бабуленька, бабуся!

– Немедленно замолчи, – потребовала маменька, отцепляя от себя подростка, – сейчас же закрой рот.

– Папа, – заскулила Александра, – бабусенька…

– Не смей так меня называть! – взвизгнула мама.

– А как вас называть? – прикинулась дурочкой Саша.

– Николетта, – сквозь зубы процедила маменька.

Александра распростерла руки и опять сумела повиснуть на шее маменьки, крича на сей раз:

– Бабушка Николетта! Я твоя внучка! Бабуся Николетта, ты прямо как старушка из книг про Маугли. Как я рада, что познакомилась с бабулечкой Николетточкой!

Я стоял молча – вроде в произведении, которое вспомнила Саша, не идет речь о старушке.

Из квартиры вышла Дюка. Естественно, она задала вопрос:

– Ваня, Зюка говорит, что у тебя есть дочь! Деточка, сколько тебе лет?

– Тридцать пять, – бодро соврала Саша. – Папе шестьдесят, а бабулечке Николетте сто пять. Но все мы выглядим намного моложе, потому что посещаем колдуна, он всей семье делает микстуру бессмертия и вечной красоты.

Я быстро ущипнул «дочурку» за бок.

– Папулечка, не сердись, – вмиг отреагировала девочка, – выдала наш подушкинский секрет! Но тетя, которая спрашивала, такая милая! Бабулечка Николеттулечка, давай дадим ей телефончик колдуна?

Маменька ткнула пальцем в кнопку лифта, подъемник открыл двери.

– Никки, почему не знаю про ведьмака, внучку? – затараторила Дюка. – Мне тоже хочется получить зелье.

– Глупая шутка, – прошипела маменька. – Девчонка на панели подобрана!

– Вряд ли, – потянула Дюка. – Сумочка у нее… М-да! Колье, кольцо – все настоящее. Как вас зовут?

– Александра Морани, – заморгала Саша. – Мой настоящий папа, Иванечка Павлович, жил с Настей, моей мамуленькой. Они очень друг друга обожали, у них появилась я. Но потом мамины родители из жадности выдали ее замуж за Морани. У него денег было столько, что легко лестницу между Землей и Марсом построил бы. Но мама любила только Иванечку Павловича. И случилось так, что мамусенька и неродной мой отец умерли. Я приехала к родному папулечке. Хочу выйти замуж. Никогда туда не ходила, сейчас уже готова. У меня приданое есть. Три замка во Франции, весь бизнес мужа мамы, остров… Все сейчас не вспомню, но барахла типа фирмы, которая машины делает, много.

Пока Саша вдохновенно пела соловьем, нижняя челюсть Дюки медленно опускалась.

И тут из квартиры к лифту вышел Котлов Сергей Васильевич, неизменный участник всех журфиксов, суаре и разных светских мероприятий.

Для тех, кто не знает, поясню. Любимый сын господина Котлова Денис Сергеевич владеет холдингом «Говорим». В него входят журналы, газеты, интернет-порталы, которые с восторгом смакуют сплетни, слухи и новости с душком. А Сергей Васильевич – отличный источник информации для своего мальчика, он дружит с большим количеством людей, вхож во все дома.

Мама вздрогнула, схватила мужчину за руку, впихнула его в прихожую, захлопнула дверь, потом втолкнула нас с Александрой в лифт и запричитала:

– Дюка, неужели не понимаешь? Перед тобой какие-то актеры! Вани сегодня нет, он занят. Мужчина просто на него похож.

– Обидно, дорогая, что ты пьешь лекарство колдуна, а мне о нем даже не намекнула, – упрекнула заклятая подружка.

Продолжение разговора мы не услышали, потому что я нажал на кнопку, и кабина медленно сползла на первый этаж.

Проходя мимо охранника, Саша помахала ему рукой:

– До свидания, дяденька!

Девочка, похоже, произвела на секьюрити яркое впечатление, он ответил:

– И тебе того же.

От всегда корректного, хорошо воспитанного человека я подобной реакции не ожидал.

Тихо смеясь, мы с Сашей вернулись в пункт проката, сдали вещи и украшения, потом направились в торговый центр, где я купил девочке джинсы, несколько кофт, кроссовки, большой набор косметики и пакет с разными банками-бутылками для ухода за мордочкой и телом. Тут надо отметить, что Саша ничего не просила, идея купить ей «палитру» пришла мне в голову, когда шли мимо огромного магазина со всякой лабудой для раскрашивания лица. Я увидел через стеклянную стену толпу девочек разных возрастов и предложил:

– Зайдем?

Саша быстро-быстро покивала, и через два часа я вырвался из омута торгового монстра в состоянии, которое в боксе именуется грогги^[3]. Школьница обошла все прилавки, осмотрела каждую витрину, понюхала массу пузырьков, залезла пальцами во все банки-тестеры, обпшикалась духами. И всякий раз она возвращала емкость на место. В конце концов я спросил:

– Почему ничего не кладешь в корзинку?

– Дорого, – объяснила моя спутница, – а ты потратился на прокат вещей и брюликов. И мне много чего сейчас купил.

– Благодарен тебе по гроб жизни, – признался я, – теперь мама оставит меня на некоторое время в покое. Хочется сделать тебе подарок. Бери, что понравится.

Девочка взвизгнула, начала наполнять пластмассовую тару, а потом, совершенно счастливая, оказалась у кассы.

– Как спектакль? Удался? – поинтересовался Боря, впуская нас в квартиру.

– Да, – кивнула девочка. – Можно мне в душе помыться? Очень хочется нашампуниться новой шампунькой, намазаться кремиками!

– Ванная к вашим услугам, – галантно предложил Боря.

Гостья убежала.

Я начал рассказывать о наших приключениях и завершил «доклад» пассажем:

– Саша замечательная актриса, определенно обладает задатками характерной исполнительницы, не теряется, понимает, как действовать, вдохновенный импровизатор.

– «Бабулечка Николеттулечка», – повторил Боря и покачал головой. – Вдохновенно. Но тихий внутренний голос подсказывает, что у истории будет продолжение. Выключите все телефоны! Хотя, госпожа Адилье легко приедет сюда.

– Сегодня вряд ли, у нее гостей полон дом! Пойду тоже приму душ, потом посижу, почитаю.

– А я еще побегаю в интернете, – решил батлер.

– Что-то уже нашлось интересное? – полюбопытствовал я.

– Кое-какие мелочи, надеюсь, до завтра обнаружится побольше всякого-разного.

Через полчаса я уселся в любимое кресло, поставил ноги на скамеечку, взял том «Китайских императоров», плеснул в бокал немного своего любимого «Арманьяка», сделал глоток, закусил напиток тонким ломтиком сыра, который мой друг и сосед Олег Котин добывает во Франции, и углубился в чтение.

Когда рука перевернула очередную страницу, в дверь начала царапаться Демьянка. Мне очень не хотелось вставать, поэтому громко сказал:

– Дема, просто посильнее толкни дверь.

– Это я, – послышался из коридора тихий голос, и я увидел Сашу.

На девочке была розовая пижама с изображением собак. Волосы, с которых смылась краска, оказались светло-рыжими и падали на плечи. В комнате запахло конфетами, цветами, лимоном. Я отложил книгу.

– Утром у тебя была короткая стрижка, из салона ты вышла, как я думал, в парике, а сейчас вижу локоны длинные. Как так?

Саша засмеялась.

– Просто если пряди обмазать специальный штукой, потом подогнуть внутрь, напрыскать разные средства, то получится как утром. Типа коротко! Можно завить волосы, начесать, уложить как угодно, поставить хаер, сделать его любого цвета.

– Хорошо, что я родился мужчиной.

– Спокойной ночи, дядя Ваня, – прощебетала девочка. – Спасибо за покупки! Уже один раз говорила, но повторить хочется. Думала сначала, ты долдон, поэтому изображала типа звезду соцсети. Хотела довести тебя до крика! Не получилось. Ты оказался милым! Спасибо за шмотки, кремики. Ты супер! Я с тобой навсегда в одной команде.

После ухода Саши я еще часок почитал, потом решил лечь. Понял, что Демы в комнате нет, и пошел искать собаку. Демьянка всегда спит со мной, но сейчас почему-то не залезла на постель. Дверь в мою комнату туго открывается, псинка посреди ночи начнет ломиться, всех разбудит – лучше ее найти. Потратив время на безрезультатные поиски, я решил проверить комнату, где поселили Сашу, и увидел дивную картину. В кровати мирно спит девочка, около нее, свернувшись калачиком, лежит Дема. Саша показалась совсем маленькой и беззащитной. Демьянка подняла голову, села, положила переднюю лапу на голову гостье и глянула на меня.

– Правильно, охраняй ребенка, – прошептал я и ушел.

Глава девятая

На следующее утро после завтрака Боря начал свой доклад:

– Искал информацию о Роберте Павловиче Зубове. Странная ситуация. Нашел лишь упоминание о его рождении в Москве и сведения о родителях. Отец – Павел Андреевич, ни в чем дурном не замечен. Скончался от инсульта, где похоронен, пока не выяснил. Никаких упоминаний о том, что он имел венерическое заболевание, нет. Но Анжелика говорила, что отец лечился тайно. Охотно верю в подобный поворот. Сегодня тоже не все идут в диспансер. Некоторые больные сифилисом или СПИДом предпочитают иметь дело с врачом, который никому не сообщит сведений о пациенте. Более того, встречаются те, кто в активной фазе недуга не отказываются от интимной жизни, живут с постоянным партнером, объясняют свое поведение просто: «У нас секс только с защитой». Но порой резиновые изделия подводят. Очень неприятная тема! На вопрос, болел Павел или нет, ответ отсутствует. И здесь есть нестыковка с рассказом нашей клиентки. Из ее беседы с нами выходит, что отец ушел на тот свет, когда дочь еще маленькая была. А в документе о смерти стоит дата, если верить которой, Павел умер, когда дочка уже посещала гимназию в Потапкино. Но Анжелика могла просто перепутать, забыла день, год. Елена Петровна скончалась намного позднее супруга. У нее случился инсульт, который привел к смерти. Запросил данные, где похоронена Елена, но пока не получил их. Других родственников у Анжелики нет. Теперь о Роберте. Мальчик родился в Москве недоношенным. Детские учреждения не посещал, в поликлинике по месту прописки о нем нет никаких данных. Индивидуальную карту матери обязаны хранить двадцать пять лет. И если верить информации, которую с трудом раздобыл, Роберт младше Анжелики на два месяца.

– Близнецы? – предположил я. – Значит, Лика тоже недоношенный младенец?

Боря нахмурился.

– Плохо разбираюсь в акушерстве, не знаю, может ли один малыш родиться, а второй остаться в утробе матери и появиться на свет на девятом месяце. Поговорю со специалистами в данном вопросе. Теперь об Анжелике. Опять же, если верить полученным данным, девочка старше брата на два месяца.

– Забавно, – пробормотал я.

– Сведений о ее учете в поликлинике по месту жительства нет, а вот о школе нашлось кое-что. Личные дела выпускников хранят в гимназии три года. Потом они передаются в архив, где лежат семьдесят пять лет. В первый класс девочка пошла поздно, посещала частное заведение для детей с ослабленным здоровьем.

– Лесная школа?

– Верно. Ребята там живут постоянно. Нечто вроде интерната. Гимназистов учат, лечат, кормят так, как велит врач, плюс строгий режим. Домой отпускают на каникулы. Анжелика же ночевала дома, утром ее привозили, вечером забирали, она вроде как была пансионеркой.

– Хлопотно для родителей, – заметил я. – Похоже, малышку очень любили, раз туда-сюда постоянно катали. У Зубовой были проблемы со здоровьем? Когда я ходил в третий класс, мой сосед по парте чем-то заболел, его перевели в учебное заведение в Подмосковье.

– Почему Лика очутилась там, где лечат детей, пока не выяснил. Гимназия располагается в селе Гукино. Оно недалеко от столицы и там до сих пор функционирует интернат, который посещала в детстве наша клиентка. Интересно, почему наша посетительница сказала, что брат значительно старше нее? Если посмотреть на дату рождения мальчика, то он почти ровесник Анжелики, разница у них, как уже говорил, пара месяцев.

Я снова выразил недоумение:

– Знаю случаи, когда женщина беременела сразу после родов. Слышал о том, как на свет появлялись близнецы у одной матери от разных отцов. Но каким образом возможна разница в шестьдесят дней?

– Не знаю, – пожал плечами помощник, – скорее всего, ошибка. Напутали с датами. Но дальше еще удивительнее: Роберт умер через несколько лет после рождения.

– Так, – пробормотал я, – расследование завершилось, не успев начаться. Анжелика надеялась отыскать брата, но тот давно мертв.

– Мальчик лишился жизни в юном возрасте, – повторил Борис. – При всем желании он не мог зарезать ножом Павла Андреевича, попасть на зону, а сейчас жить, предположительно, на Бали.

– Лика говорила, что Роб значительно старше ее, давно покинул дом, они с сестрой не встречались. Надо позвонить нашей клиентке, задать ей пару вопросов.

Батлер быстро пробежал пальцами по клавиатуре одного из своих ноутбуков, и я услышал тихий голос Анжелики.

– Добрый день, Борис.

– Здравствуйте, – отозвался батлер. – Вас не затруднит зайти в «Зум»? Ссылка на почте.

– Нет проблем, – отозвалась девушка, и вскоре мы увидели ее изображение на экране, который висит на стене.

– Разрешите задать несколько вопросов? – попросил я.

– Да, конечно, – улыбнулась Зубова.

– Вы сказали, что не помните Роберта, потому что никогда его не видели, – начал Борис.

– Да, верно, – подтвердила Лика. – Бабушка рассказывала, что брат старше, учился… э… в каком-то интернате, точно не скажу название. Вроде там воспитывают будущих военных, после получения школьного аттестата выпускники могут поступить без экзаменов в разные военные вузы. Роб дома не жил, мне он чужой. У меня о нем нет воспоминаний, ну, знаете, по типу подарки привозил, конфеты, игрушки.

– Но в день гибели отца юноша был дома? – уточнил я.

– Да, уже говорила об этом. Но ничего не помню. Свинку подцепила, а мать сразу не поняла. Это со слов бабушки.

– Внешность родственника можете описать?

– М-м-м… Вообще нет! Совсем не помню. Может, я его не видела?

– Следующий вопрос, – не успокоился Борис. – Вы нашли записку в своей комнате. Как она могла туда попасть?

Девушка быстро ответила:

– Кто-то запихнул бумажку под плинтус, там обои от стены отошли. Простите, уже говорила, не помню детские годы в городе. Все в тумане. Он рассеивается, когда мне… – Лика замолчала, потом неуверенно продолжила: – Ну… Лет, может, одиннадцать исполнилось! Мы с девочками сидим на берегу речки. Дальше отрывки, потом куски начинают складываться в целую ленту. Но все равно, о каждом своем дне в деревне досконально не расскажу.

Я решил систематизировать информацию:

– То есть вы не можете сказать, где жили до своего десятилетия?

– Ну… нет, – вздохнула Лика.

– У вас была какая-нибудь серьезная болезнь? – снова подключился к беседе Боря.

– Свинка, – ответила Анжелика.

– Но вы нам сказали, что постоянно приезжали в Москву для сдачи анализов.

– Да, тогда уже жила в деревне, – улыбнулась клиентка. – Я ненавидела визиты в столицу. И бабушка не разрешала мне в городе с детьми играть. Вот это помню.

– Если к вам не заходили подружки, то как записка оказалась под плинтусом? – озвучил я вопрос дня.

– Не знаю, – растерялась Лика, – может, кто в окно залез?

– Ваша вартира располагается на втором этаже, – возразил батлер.

– Не знаю, – повторила Анжелика и зажмурилась. – Мигрень началась!

– Замучили вас вопросами до головной боли, простите, – начал извиняться мой помощник.

– Вы ни при чем, – остановила его Лика. – Всякий раз, когда пытаюсь вспоминать, как провела раннее детство, тут же в висок штопор втыкается.

– И школьные годы такую же реакцию вызывают? – поинтересовался я.

– Плохо помню их, – стандартно ответила Лика. – О! Вот! Очень не любила рано вставать и когда садилась в машину, засыпала сразу.

Я обрадовался новой информации:

– Вас возили в гимназию?

– Не помню, – поморщилась женщина. – Сейчас вдруг в голове картина проявилась: ложусь на заднее сиденье, и все!

– Тоже не любил школу, – признался я. – Когда вы годы учебы в Потапкино вспоминаете, тоже мигрень стартует?

Анжелика засмеялась.

– Нет-нет, в деревне было очень хорошо. А в Москве даже сейчас, когда я уже взрослая, крайне неуютно. Не могу ночевать в квартире, только порог переступлю, сразу тошнит. Решила, вот вымоют апартаменты, кое-что подремонтируют, сразу на продажу их выставлю. Приобрету себе коттедж в Подмосковье. Я не создана для жизни в городе! Извините, больше не могу разговаривать. Голова раскалывается. Пойду таблетки принимать.

Экран погас. Мы с Борей посмотрели друг на друга.

– Что-то не так, – покачал головой батлер.

– Вы правы, – согласился я и набрал номер Левы.

– Задавай вопрос сразу, – попросил приятель, забыв поздороваться.

Я приступил к делу:

– Помнишь наш разговор про Анжелику? Сейчас случайно выяснили, что у нее всегда, едва речь заходит о детстве и школьных годах в Москве, начинается мигрень. И она ничего лет до одиннадцати не помнит. В процессе беседы случилось одно озарение: ее, совсем маленькую, рано утром, вроде как, везут на уроки. Мы выяснили, что она в первый класс пошла в девять лет и училась в лесной школе. От гимназии в деревне и от жизни в селе самые хорошие эмоции, есть воспоминания. Почему так?

– Некоторые специалисты ставят стоп-сигнал на травмирующие реминисценции, – объяснил Лева, – опасаются, что они всплывут из тьмы. Всякий раз, когда в башке возникают хотя бы намеки на ненужные мысли, у пациента начинаются тошнота, мигрень, понос, а то и все сразу. Каждый по-своему реагирует. Мозг связывает реакцию тела с размышлениями, например, о школьных годах и блокирует все, что связано с данной ситуацией.

– Ясно, спасибо, – поблагодарил я и встал. – Боря, сбрось мне точный адрес лесной школы. Может, там найдется кто-то, способный рассказать об Анжелике. Съезжу туда. Ты говорил, она расположена в селе Гукино. Отправлюсь туда. Пришли название улицы, номер дома. Проверь учителей, вдруг там еще работают те, кто помнит Зубову.

Звуковое сообщение от батлера прилетело в тот момент, когда я стоял в плотной пробке.

– Почти весь педагогический состав обновился, – сообщил секретарь. – Вероятно, помнить Анжелику может воспитательница Плюхина Валентина Семеновна, она до сих пор работает там, и библиотекарь Ласкина Татьяна Васильевна, но она теперь владелица магазина в селе Крутово. Кстати, обе женщины там живут, Плюхина – на улице Ленина, дом пять, Ласкина – тот же адрес, только шестой участок.

Глава десятая

– Анжелика Зубова? – переспросила Валентина Семеновна. – Вроде была такая девочка. Много ребят перед глазами прошло, всех не упомнить. Разве только тех, кто чем-то отличался. И я не педагог, а воспитатель. Следила, как подопечные едят, одеваются, гуляют, играют. Почти няня.

– Лика не оставалась ночевать, может, такая информация оживит вашу память?

– А-а-а, – обрадовалась Плюхина. – Забавный ребенок. Вы правы, она единственная, кого туда-сюда возили. Тихая, забитая малышка, слова лишнего из нее не вытащишь. Почти не улыбалась. Спрошу: «Анжи, сегодня два супа на выбор, куриный и борщ. Какой хочешь?» Ответ: «Все равно». Ела, как божья коровка. Две ложки проглотит, и все. Упрашивала ее, та ни в какую. Тощая! В чем душа держится! Зинаида Яковлевна, директор, если ждали родителей, которые к нам хотели ребенка отдать, всегда мне говорила: «Сегодня в семнадцать уведи Зубову, погуляй с ней где-нибудь. А то глянут на первоклашку и подумают, голодом морим». Отец у нее был странный, слишком спокойный, если не сказать апатичный. Ни на что внимания не обращал. Привезет дочку к восьми, буркнет: «Забирайте», – и нет его. Домой увозил в девятнадцать. Анжелика дневные занятия отсидела, пообедала, поспала, уроки сделала – и до свидания. Мы недалеко от столицы находимся, но часа полтора Зубовым надо было ехать до квартиры. Приедет она полдесятого – сразу спать пора. Утром, наверное, в пять поднимали. Неразумное поведение взрослых. У нас спальни уютные, питание хорошее, все процедуры проводим, учим, развиваем. В комнатах пансионеры по двое живут. Никакой дедовщины в помине нет. Первый вопрос, который взрослые задают, когда больного привозят: «У вас не станут над ребенком смеяться? Другие дети его обзывать могут? Пальцем тыкать? Или кто-то увидит своего сверстника на костылях, ужаснется?» Подробно объясняю, что все учащиеся с проблемами. Кто в коляске, кто под капельницей после уроков. Один без ноги, другая без руки, у третьего лицо обезображено. Новенькие первое время как замороженные, боятся врачей, медперсонала, в школу с опаской приходят. Но вскоре они понимают, что в нашей гимназии всех любят. И когда ты хромой, а сосед по парте вообще ходить не способен, то еще не так все у тебя плохо. Оттаивают ребятишки, начинают шалить. Мы никого не наказываем, радуемся, потому что обычные капризы и непослушание для нас – свидетельство начала психологического выздоровления. Когда подопечному плохо, он тихий, послушный, сил нет на сопротивление, молча терпит процедуры, манипуляции, не капризничает, только плачет. Если же начинает спорить: «Не хочу уколы, не пойду на массаж», – вот тут, слава богу, ожил птенчик, потихонечку на лапки встает. А уж если шалить начал, тут прямо праздник! Анжелика находилась в лучшем положении, у нее никаких изменений не было во внешности, швов, протезов.

– У девочки была психологическая травма, – догадался я.

– Да у всех воспитанников она в наличии, – махнула рукой Плюхина. – К нам ведь разных привозят, но у всех в душе пепелище. Один под машину попал, ноги лишился, другого из окна сумасшедший дед выбросил, мальчик жив остался, но весь переломался. Я говорю «больные», и да, контингент у нас – нездоровые дети. Только у них нет заболеваний. Мы реабилитируем после травм, огнестрельных ранений, ДТП, побоев. Лесные школы делятся по профилю лечения. Кардиология, туберкулез, рак, ну и так далее. Мы ставим на ноги тех, кто прошел тяжелое лечение, жертв жестоких взрослых.

– Анжелика чем-то болела? – попытался я узнать информацию.

– Мы не берем недужных, – повторила Плюхина, – к нам приходят на восстановление. Оно, как правило, хуже лечения. Ребенок после операции, а мы его тормошим: гимнастика, массаж, лекарства, учеба. Больно ему, домой хочется, плачет, а персонал не отстает. Жаль нам детей, но понимаем: не разработает руку, ногу, не станет держать спину прямо, то на всю жизнь хромым останется, мелкую моторику не восстановит.

– У Анжелики тоже травма была?

– Не имею права вам диагноз сообщать, – отрезала Валентина. – Хоть и не врач я, но медицинскую тайну соблюдаю. Мы и детям никогда подробности не докладываем. Зачем пугать? Придумывали всякие разные причины. Ноги у тебя нет? Так попал в ДТП! Не отчаивайся, не сдавайся, научишься ходить на протезе – главное, жив. Ни слова о саркоме не произносили. Родители, конечно, все знали. Одни нормальные, другие истерики закатывали, в особенности мамаши. Приедет вся из себя такая, разодетая, ребенку пакет карамели привезет и давай причитать: «Ах ты несчастный, ах ты бедненький, ну как жить без ноги станешь?» Подобных фраз не надо говорить! Я один раз такой бабе так и заявила! Она на меня кляузу накатала. Директриса приказ на доску: «Объявить Плюхиной выговор!» А потом в кабинете тихо конвертик выдала с хорошей суммой. Мы же частное заведение, Зинаида Яковлевна могла спокойно премию из своего кармана вынуть!

Глава одиннадцатая

– Что Лика говорила о брате? – осведомился я, когда женщина замолчала.

– О ком? – не поняла воспитательница.

– Вроде, у Зубовых был еще мальчик, Роберт, – объяснил я.

– Возможно, – спокойно согласилась Плюхина. – Никогда его не видела, значит, был здоровенький. Я ведь общалась лишь с теми взрослыми, кто приезжал воспитанников проведать. С Анжеликой только отец занимался, ни мать, ни сестры-братья не показывалось. Кто у Анжелики был в документах указан, не помню. Девочку вроде в девять лет зачислили, но училась она по программе первого класса. Но это понятно – в больнице лежала, там со школьниками должны заниматься, да не везде приказ соблюдают. У нас Зубова провела год, может, полтора, окрепла физически. В последнюю неделю своего пребывания она находилась у нас круглосуточно. Отец не появлялся. Я начала волноваться – были случаи, когда детей после реабилитации домой не увозили, отказ писали. Ребенка тогда переводили в детдом. Травма ему на всю оставшуюся жизнь. В лесной школе самому маленькому шесть годков, его, может, возьмут на воспитание. А девятилетку маловероятно. Приемные родители хотят совсем мелких. На тех, кто постарше, и не смотрят, желают сами воспитать малыша. Ну и в очередной раз напомню: наша специализация – реабилитировать после тяжелых травм!

Поговорив с воспитательницей еще пару минут и не узнав больше ничего интересного, я распрощался с Валентиной и направился по дороге по направлению к шоссе. Добрался до какого-то другого села, увидел маленький магазин и захотел купить бутылку воды.

Внутри помещение оказалось неожиданно большим, его тесно заставили стеллажами. Лавка торговала всем: лимонадом, моющими средствами, овощами, колбасой, книгами, ведрами, инструментами, кефиром, маслом, одеждой. Небольшой с виду домик внутри оказался не таким уж маленьким, его забили до отказа. Продавщица отсутствовала. Я решил сначала найти воду, а уж потом кричать: «Отзовитесь!» – и пошел вглубь зала. Порядка тут никакого не было, сначала я очутился около банок с тушенкой, справа от них виднелись полки с мылом и шампунями, впереди у стены стояли лыжные палки, слева – шеренга бутылок. Я направился в их сторону, но минералки не обнаружил, увидел один лимонад. Сделал шаг и наткнулся на стенд с колготками. На полу стояли ящики с огурцами, чуть поодаль возвышалась пирамида из пластмассовых контейнеров, у ее подножия расположились резиновые калоши. Стало понятно, что надо вызывать торговца.

– Таня, Таня! – закричал знакомый голос.

Я, уже собиравшийся шагать к прилавку, замер. Что сейчас здесь делает Плюхина? У нее же рабочий день! Почему воспитательница примчалась сюда?

– Привет, – произнесло чуть хриплое меццо. – Ты с работы удрала? Что случилось?

– Мужик приезжал, – объяснила Валентина.

– Эх, подруга, нетрудно одичать в одиночестве, – засмеялась собеседница, – боишься парней. Ты бы ему поулыбалась, глядишь, и подцепила бы на крючок.

– Не смешно, – рассердилась Валентина. – И я замужем.

– Да ладно, – смеялась продавщица. – Замужем – это когда печать в паспорте и парень с тобой вместе живет. Если же он приходит, когда ему на ум взбредет, то это не замужем. Мороженое хочешь?

– Когда серьезной станешь? Все хахоньки да хихоньки тебе. Какой у нас договор?

– С кем?

– Забыла? С тем, кто тебе денег на свадьбу дал, а мне дом отремонтировал.

– Ну вспомнила! Сто лет назад было!

– Сейчас икнулось. Мужик приезжал!

– Чей?

– Ничей!

– О! Себе забирай, пока не схватили!

– Хватит! Появился детектив! Расспрашивал про Зубову!

На короткое время стало тихо. Нарушила молчание Татьяна:

– Что ты ему сказала?

– Лечилась такая, ночевать не оставалась, дома спала, появилась у нас вроде в девять лет, ходила в первый класс. Тихая девочка. Привозил-увозил отец. Бабка один раз прикатила, нахамила, увезла Анжелику, вещи ее у помойки кинула.

– Правильно, – уже иным тоном ответила Ласкина, – ни слова не соврала. Чего в панику впала?

– Не знаю!

– Испугалась?

– Ага!

– Много лет прошло. Из живых только мы с тобой. Зинаида на том свете, Шахов умер. Точка. Конец. Я никому ничего не скажу, ты тоже язык завяжешь. Не дрожи. Много лет прошло. Кому теперь та история интересна? И в чем нас упрекнуть можно? От Шахова даже родители стонали. Что мамаша родная сказала, когда про смерть Игоря узнала?

– Точно не помню. По смыслу так: «Я теперь свободна. Не желаю ничего знать про мальчишку. Пусть его мерзавец-отец хоронит!»

– Во-во! Куча лет прошла! Не нервничай! Детектив объяснил, почему прикатил?

– Ну…

– Да или нет? Четко причину назвал? Приехал, чтобы узнать об Анжелике Зубовой в связи со смертью Игоря Шахова? Такой разговор?

– Нет!

– А какой?

Плюхина принялась выкладывать детали моего визита:

– Симпатичный мужчина, не женатый – кольца на пальце нет. Хорошо одет, приятно пахнет, вежливый. Привез большую дорогую коробку конфет, показал удостоверение владельца детективного агентства. Попросил ответить на вопросы, принялся спрашивать про Анжелику. Все.

– Господи! Он не полицейский!

– Сказала же, хозяин детективного бюро.

– Ты не обязана ему отвечать.

– Но детектив ведь.

– И что? Даже полицию можно послать, объявить: «Сто лет прошло, мне тогда совсем мало лет было, училась в педагогическом на вечернем, работала воспитателем. Ничего не знаю, не помню, отвалите». А ты, как дура, давай с ним ля-ля!

– Испугалась очень!

– Врунья!

– Не надоело меня оскорблять?

– Называние лгуньи вруньей – это просто признание того, что ты брехло, – отрезала Ласкина. – У тебя пунктик: все вокруг вышли замуж, потом развелись, опять расписались. А ты ни разу в загс не сбегала, вроде неполноценная. Вот и решила понравиться сыщику! Увидела – кольца нет, обрадовалось.

– Неправда!

– Правда! Иначе зачем с ним трепаться?

– Ну… неудобно. Человек из Москвы приехал, а я его пошлю.

– Зачем посылать? Вежливенько скажи: «Извините, не помню девочку, которую вы упомянули. Обратитесь к начальству. Простите, работы много». И ушла! А ты!

Валентина всхлипнула:

– Тань! Почему меня мужики игнорируют?

– Потому что на лице написано: «Хочу замуж», – засмеялась Ласкина. – Перестань мечтать о семье, и парни к тебе потянутся. Гони своего сожителя, он не женится на тебе. Все! Ступай на работу! Хватит!

Раздался звук шагов, хлопок двери. Я быстро двинулся к прилавку, увидел спину женщины, которая шла к двери, и громко произнес:

– Татьяна Васильевна!

Продавщица обернулась, и на секунду я обомлел. У торговки оказалось лицо ангела! Огромные голубые глаза, рот – лук Амура, фарфоровая кожа с нежным румянцем. Добавьте сюда стройную фигуру, копну белокурых волос…

– Что хотите? – спокойно осведомилась женщина. – Если бензин закончился, могу позвать мужа, у него канистра всегда есть. До заправки доедете, она недалеко.

Я вынул из кармана удостоверение.

– Я владелец детективного агентства. Уж простите, сейчас слышал вашу беседу с Плюхиной.

– Следует говорить правильно, – ответил «ангел», – «подслушал чужой разговор».

– Можно задать вам несколько вопросов? – продолжил я.

– Нет, – отказала Татьяна. – Если хотите что-то купить, пожалуйста. А беседовать с вами не стану! Простите, учет в магазине, по правилам торговли в зале посторонним находиться нельзя.

Глава двенадцатая

Когда я закончил рассказ о своем посещении лесной школы, Борис улыбнулся:

– Похоже, госпожа Плюхина не все сообщила про Зубову. Интересно, что там у них случилось?

– Какая-то история с воспитанником по имени Игорь Шахов. Его мать сказала Плюхиной: «Я теперь свободна. Не желаю ничего знать про мальчишку. Пусть его мерзавец-отец хоронит!» Как-то паренек связан с Ликой. Сначала женщины говорили о девочке, но потом перешли на Игоря Шахова. Возможно, школьник доставлял проблемы как в гимназии, так и дома, и он связан с девочкой.

– Попробую проверить, – пообещал Боря.

И тут раздался звонок в дверь.

– Мы кого-то ждем? – удивился я.

– Ни с кем не договаривались, – отозвался батлер, – но ведь можно приехать без приглашения. Пойду гляну, кто там.

Помощник удалился, я продолжил пить чай, и тут в столовую влетела Кука. Она сразу затараторила:

– Вава! Приглашаю тебя на суаре! Вместе с очаровательной Александрой!

– Спасибо, – поблагодарил я, старательно скрывая удивление.

Никогда раньше ни одна из маминых подружек не зазывала меня на свои вечеринки. Все ждут маменьку, а я – бесплатное приложение, так сказать, ее верный паж и кучер. Неприлично великосветской «лэди» прибывать на шабаш в одиночестве. При ней обязано должно находиться сопровождающее лицо: муж, брат, любовник. Почему не сын или дочь? Всем маминым подружкам и ей самой – двадцать пять лет. Взрослых отпрысков у юных дев нет. Исключение когда-то сделали только ради меня. У маменьки не было кавалера, поэтому она объявила меня своим юным сыном. Годы бегут, а Зюка, Кука, Люка, Нюка, Мака и иже с ними не стареют, они законсервировались в одном возрасте. А я вечно юный Вава. Когда мама вышла замуж за Владимира, меня охватило ликование – ну, теперь дело отчима везде ходить с супругой, я могу вздохнуть свободно! Но Володя сумел увернуться от роли верного сумочконосителя, и она опять досталась мне.

– А где прелестная девочка? – засюсюкала Кука. – Ты подыскал ей жениха?

– Нет.

– Прекрасно! – обрадовалась гостья. – Мишель готов сделать твоей дочери предложение.

– Ваш сын? – уточнил я, судорожно соображая, сколько лет мужчине.

Я никогда не видел супруга Куки, но если посмотреть на Мишеля, который сейчас напряженно сопел за спиной дамы, то, вероятно, его папенька – Змей Горыныч или Кощей Бессмертный. Отпрыск заклятой маменькиной подруженьки очень похож сразу на двух сказочных персонажей. Ноги и живот у Мишеля как у Змея, а сверху он вылитый Кощей. И по виду «мальчику» перевалило за второе столетие.

– Ребенок наконец созрел для серьезных отношений, – проворковала Кука. – Он хорош собой, сексуален, весел, прекрасно танцует…

Я наклеил на лицо милую улыбку. Не надо спрашивать, где работает юноша-пенсионер, потому что хорошо знаю: Мишель – неоднократно битый неудачливый шулер. Зря он взялся за сие занятие, ко всякому делу следует иметь талант.

– Хочется поближе познакомиться с будущей невесткой, – продолжила арию гостья. – Мишель влюбился в нее с первого взгляда.

– Он знаком с Александрой? – уточнил я.

– Конечно, – соврала Кука, – пленен, восхищен, очарован.

– Пойду посмотрю, чем занимается Саша, – пробормотал я и, оставив Куку с Борисом, отправился в гостевую комнату.

Саша сидела на диване, держа айпад.

– У нас проблема, – сообщил я, войдя в спальню.

– Если вопрос о деньгах, то я хорошо пою, – не отрывая взгляд от экрана, похвасталась девочка. – Один раз мы с подругой у метро насобирали четыре тысячи. Она на гитаре играла, я танцевала и песни горланила. Не беспокойся, папа Ваня, с голоду не умрем.

Я быстро рассказал «дочке» о визите Куки. Саша захлопала в ладоши.

– Супер! Обожаю спектакли! Мы же пойдем к ней в гости? Знаем, где взять напрокат прикид и брюлики. У них там диадема есть! Никогда такую не…

И тут раздался звонок в дверь.

– Кто-то еще пришел, – отметила Саша. – Вау! Капец котенку!

– Прости, не понял, о чем речь? – удивился я.

Девочка похлопала ладонью по пледу.

– Садись, папа Ваня! Игра называется «Пещера дракона».

Дверь в гостевую приоткрылась, показался Борис.

– Иван Павлович, приехала Мака.

– Что ей надо? – невежливо отреагировал я.

– Она с сыном, хочет видеть вас.

Я встал с дивана.

– Выясню причину визита второй маминой подруги, постараюсь побыстрее избавиться от обеих дам и вернусь.

Саша начала нажимать пальцем на экран.

– Семь футов тебе под килем, попугая на плечо и сто человек на сундук мертвеца!

Я отметил, что девочка читала «Остров сокровищ» Стивенсона, и ушел.

Глава тринадцатая

– Вава! – взвизгнула Мака и протянула руку для поцелуя.

Я приложился к длани, от которой исходил удушающий запах дорогих духов, улыбнулся и сел в кресло.

– Рад вас видеть!

– Котик, – заворковала Мака, – надеюсь, узнал моего сына Стефана!

Тощий бледный мужчина, который устроился на диване, кивнул.

– Рад встрече! – воскликнул я. – Чай, кофе?

– С удовольствием, – хором ответили Кука и Мака, их детки промолчали.

Возникла пауза. Я вспомнил, что являюсь хозяином дома, и начал старательно исполнять эту роль.

– Устраивайтесь поудобнее. Как у вас дела?

– Ах, – закатила глаза Кука, – сплошное волнение. Мишель наконец-то созрел для женитьбы. Влюбился! В дочь Вавы!

Мака сверкнула глазами.

– Сколько лет твоему сыну?

– Он еще ни разу не связывал себя узами брака, – уклонилась от прямого ответа подружка, – впервые испытал страстное чувство. Увидел Александру в гостях у Никки и как утонул, только о ней и говорит. Переживаю, волнуюсь, нервничаю – жаль мальчика, он прямо на себя непохож.

– Дорогая, как я тебя понимаю, – в свою очередь, закатила глаза Мака. – Стефик тоже получил удар стрелой Амура. Правда, заинька?

Юноша кивнул.

– Когда вчера уходили от Николетты, Стефи упал на коврик у двери, начал целовать его, плакать и сказал: «Маман, если Александра не станет моей, выпрыгну из окна нашего дома, разобьюсь насмерть».

Кука прижала ладони ко груди.

– Ах! Это совсем не шарман! Нервы у малыша задрожали, его надо свозить отдохнуть. Дорогая, что-то забыла, ты в последний раз когда у себя суаре устраивала?

– На Рождество, – коротко сообщила Мака. – А что?

Кука прижала указательные пальцы к вискам.

– Сколько этажей в твоем подмосковном палаццо? Ах, извини за вопрос! Давно к тебе не заглядывала, кое-что из памяти выпало!

– Особняк возводил муж, – расплылась в улыбке Мака, – у него была фобия: страх лестниц. Поэтому дом растянут по участку, он одноэтажный.

Кука весело засмеялась:

– Очень удобно! Стефик может сколько угодно вываливаться в сад, ничего дурного с заинькой не случится. Не мое, конечно, дело, но не староват ли Стефик для юной Сашеньки?

Дверь открылась, появился Боря с подносом.

– Стефик старый? – возмутилась Мака. – Мальчику всего сорок, если это старость, то твой Мишель прямо египетская пирамида!

Кука поджала губы.

– Мой Мишелик – мужчина в состоянии кефирно-пчелиной свежести, но вместе с тем он умудрен опытом.

Я впал в недоумение. Кефирно-пчелиная свежесть? Что имеется в виду?

– Мальчик быстро бегает, ловко прыгает, – продолжила Кука, – никогда не болеет, красив. Строен, как кипарис, умен, словно этот… э… ну… фамилия из головы выпала! Он еще табличку умножения придумал, во сне ее увидел!

– Менделеев? – предположил я, умолчав о том, что, по легенде, химику приснилась таблица, которую так и назвали «таблицей Менделеева».

– Нет-нет, – возразила Кука. – Он лежал в саду, ему на голову упало манго, и упс! Сразу все умножение в голове возникло.

– Ньютон? – тихо осведомился Боря.

– Вроде, похожа фамилия! – обрадовалась претендентка на роль Сашиной свекрови и обратилась к Маке: – Дорогая, твой Стефик – принц.

– Не стану спорить, – согласилась конкурентка, – мальчик хорош собой.

– Но у него полностью отсутствует жизненный опыт, – вкрадчиво продолжила Кука. – Какие таланты у молодого человека? Борис, кто-то хочет войти в квартиру! В дверь звонят!

Мой помощник поспешил в холл.

– Чем мужчина старше, тем он лучше для брака, – рассуждала Кука. – Ну что может ментально дать жене юнец? А Мишеленька – неисчерпаемый океан вековой мудрости.

– В каком году на свет появился твой мальчик? – весело осведомилась Мака.

У нее так блестели глаза, что я понял: милая дама сейчас направит в адрес соперницы и ее чада гиперзвуковую ракету.

– Не помню, ему тридцать, – выпалила Кука.

Мака картинно ахнула.

– Дорогая! Стефику сорок, и ты посчитала мальчика юнцом, рассуждаешь об отсутствии жизненного опыта. Мишеленьке же тридцать, и он, на твой взгляд, в состоянии осиной какой-то свежести, лучший жених для Александры. Так?

Кука закатила глаза.

– Естественно! Позволь тебе объяснить: Мишель в состоянии кефирно-восковой молодости!

– Вроде, говорила, пчелиной свежести, – напомнила Мака.

– Это одно и то же, – отмахнулась Кука.

В комнату вошел дамский угодник Сергей Васильевич.

– Буэно гутен вторник, – начал Котлов, потом рухнул на диван, мебель жалобно заскрипела.

– Ваня, – обратился ко мне очередной гость, – мое сердце разбито!

– О, Сержик! У тебя очередной инфаркт? – старательно изобразила испуг Мака.

– Чушь, – отрезал закадычный маменькин дружок, – не страдаю заболеваниями.

– Ты потный, – не успокоилась Мака, – дышишь, как рыба, которую выбросило на берег, лицо красное. Ужас! Вава, скорее вызови «скорую». Сережа уже не в том возрасте, когда можно пить водку.

– Даже не посмотрю на рюмку с рабоче-крестьянским зельем! – в секунду рассердился Котлов.

– Ой, – заморгала Кука, – ты же только коньяк употребляешь.

Я молча наблюдал за развитием событий. Дамы примчались ко мне, чтобы устроить своим никчемным «мальчикам» выгодную женитьбу. Обе порылись в интернете, прочитали про Александру Морани и сейчас готовы загрызть друг друга, дабы добыть «ребенку» богатую невесту. Но тут появился Сергей Васильевич. Как поступает хитрый полководец, если во время битвы его армии с врагом откуда ни возьмись на поле боя возникает некто третий и начинает давить танками первых двух участников? Разумный военачальник вступает в коалицию со своим первым врагом, и объединенные силы громят третью армию. Ну а потом во время пира победы можно подсыпать яд в бокал старого недруга и новоявленного союзника и единолично наслаждаться почестями. В паре Мака-Кука первая – активная, говорливая, но Кука хитрая, умная, поэтому сейчас она с самым наивным видом сообщила про коньяк, дав понять подруженьке: «Я с тобой».

– Коньяк – благородный напиток, – кивнул Сергей.

– В особенности он хорош в сопровождении куска селедки с луком, – хихикнула Мака и глянула на Куку.

Та с готовностью засмеялась.

– Рыбка подо все идет, – не стал спорить Котлов. – Вава, пришел с предложением весьма выгодного обмена. Отдам тебе Ларису, живи с ней счастливо, а ты мне взамен вручишь Александру.

– Сережа, – остановила оратора Кука, – зачем Ваве, молодому, прекрасному отцу восхитительной дочери, умному человеку, твоя старая, злая и неумная жена? Что он с ней делать станет?

– Ты, как всегда, не дала мне договорить! – вскипел Сергей Васильевич. – Лариса хороший вариант для тех, кто решил сэкономить на прислуге. Убирает лучше пылесоса, стирает, гладит, готовит. Борьку он выгонит, Ларка его повсюду заменит. И в постели баба огонь!

– Наверное, ты с Ларой зимой без проблем гуляешь по улице, – предположила Мака, – только она впереди тебя шагает.

– Почему? – удивился Котлов.

– Потому что из твоей супруги песок сыпется, ты не поскользнешься, – объяснила Кука.

Я по-прежнему не вступал в беседу – ее участникам хорошо и без меня. Однако дамы прекрасно понимают друг друга. Мака начала говорить гадость, а Кука поставила финальную точку.

– Лариса мне не законная жена, – попытался отбить атаку Сергей Васильевич, – живем просто так! Вава, пришел свататься. Готов сию секунду отправиться в загс с Александрой.

– Я приехала первой! – взвизгнула Кука.

– Мне хорошее воспитание помешало появиться на пороге в тот момент, когда хозяин только проснулся, – отрезала Мака.

Я подавил усмешку. Так, дамы посчитали Сергея Васильевича затонувшим катером и опять начали войну друг с другом.

– Вава! – закричала Мака.

– Ваня! – переорала ее Кука.

– Иван! Не сиди с видом утонувшего насмерть кузнечика, – высказался Котлов, – выскажись, наконец! За кого отдашь дочь?

– Давайте спросим у Александры, – предложил я и встал. – Сейчас схожу за ней, и узнаем выбор невесты.

Дверь тихо приоткрылась, в комнату вошла Саша. Я не сумел сдержать улыбку – вот был твердо уверен, она подслушивает беседу.

Глава четырнадцатая

Девочка была одета в платье в пол. Одежда мне почему-то показалась знакомой, но я никак не мог сообразить, где видел это золотисто-бежевое платье и каким образом наряд очутился у Саши. Мы с ней его не покупали. Еще поражал бюст школьницы, размер эдак пятый, не меньше. А ее юное личико походило на лик вождя воинственного африканского племени, который объявил войну всему человечеству.

– Папочка, ты меня звал? – колокольчиком прозвенела Саша.

– Да, дорогая, хотел попросить тебя прийти.

– Не зря обучалась у королевы Регины, – пролепетала школьница, – теперь слышу шорох крыльев твоей души. Мне надо выбрать жениха?

Юное создание давно тихо подслушивало в коридоре.

– Не могу сама ничего решать, – продолжила хитрюга, – но королева Регина подсказала выход. Дуэль!

– Дуэль? Кто в кого стрелять станет? – насторожился Борис.

– Сначала дедушка и сын Маки, а потом тот, кто останется, с сыном Куки, – ласково пропела Саша. – Оружие – настоящие бамбуковые трубки со снарядами из ос.

В комнате стало так тихо, что у меня зазвенело в ушах. Первой пришла в себя Мака:

– Бамбуковые трубки со снарядами из ос?

– Да-да, пистолеты троллей, – пустилась в объяснения Саша. – Они с помощью таких пищалей победили войско короля эльфов. Гигантская злобная оса помещается в особую капсулу. Если стрелок меткий, то он так дует в трубку, что снаряд попадает в противника. От удара о тело оболочка лопается, насекомое просыпается, кусает больно. Выйду замуж за того, кто других победит.

– Не хочу, чтобы меня осы жрали, – визгливым дискантом объявил Стефик.

– Замолчи, – прошипела Мака, – сиди смирно.

Но капризник не внял приказу:

– Гигантская злая оса! Больно очень!

– Сын согласен! – перекричала труса Мака.

Мужчина вскочил и молча удрал из комнаты.

– Минус один, – обрадовался Сергей Васильевич. – Если сейчас и Мишель улепетнет, противников у меня не останется.

– Стефик побежал в магазин за оружием, – нашла оправдание чаду Мака, – он участвует в дуэли.

– Где и когда стреляемся? – уточнил Котлов.

Борис тут же сообразил, как лучше ответить:

– Об этом сообщим отдельно, пока нет оружия, бессмысленно искать площадку!

Кука дернула Мишеля за рукав рубашки.

– Милый, скажи что-нибудь. Интересно услышать твое мнение.

– Хр-р-р, – донеслось в ответ.

– Ох уж эти старички! – развеселился Котлов. – Где садятся, там и дрыхнут.

– Мы подтверждаем наше участие в дуэли! – крикнула Мака.

– Не хочу, – заныл Стефик, – не…

Стало тихо.

– Или она его придушила, или выкинула на лестницу, – чуть слышно шепнула мне Саша.

– Мишель обожает дуэли, – вскинула подбородок Кука. – Дорогой, ответь!

– Хр-р-р, – издал сыночек, – х-р-р.

Мамаша что есть сил пнула ребенка-пенсионера.

– Говори! «Да»! «Да»!

Мишель открыл глаза.

– Где я? Что?

– Да? – рявкнула Кука.

– Да, – ответил жених не первой свежести.

– Все слышали? – обрадовалась мамина подруга. – Дорогой, встань на ножки, мы уходим.

Мишель поднялся и поплелся к двери, Кука кинулась за ним, потом остановилась и обратилась к Саше:

– Солнышко, Сергей Васильевич – экземпляр не кефирно-пчелиной молодости! Хорошо подумай и откажи ему.

Я не сумел победить напавшее на меня в очередной раз любопытство:

– Кука, простите за любопытство – что такое кефирно-пчелиная молодость?

– Ты кукурузу никогда не ел? – удивилась дама и, не ответив на вопрос, ушла.

– Кукуруза молочно-восковой спелости! – расхохотался Боря, когда вся гопкомпания нас покинула. – Молодая, очень питательная, с мягкими зернышками. Главное – вовремя собрать ее. А Кука вместо «молочно-восковая спелость» говорит «кефирно-пчелиная молодость».

– Молоко – кефир, пчелы – воск, молодость – спелость. Кука почти права, – подытожил я. – Саша, где взяла платье? И как обзавелась бюстом?

– Запихнула в лифчик ватные плюшки – диски такие, они в ванной лежали, – засмеялась Саша. – А платье – халат, который в шкафу висел. Я его задом наперед нацепила, поясом затянула, вот тут собрала, здесь одернула… Получилось нарядно.

– А-а-а, – протянул я, – не узнал шлафрок.

Саша тем временем продолжала:

– Но ходить в таком нельзя, только по коридору пройтись, сесть и не шевелиться. Здорово я с дуэлью придумала? Теперь они начнут оружие искать, но такое только в магазинах для фанов троллей есть. Оружие там всегда приобретают дуэлянты для ролевых игр. Вряд ли Мака, Кука и дед догадаются посмотреть в Сети адрес лавки для фанов игр про троллей. Я их обожаю!

– Сейчас что угодно приобрести можно, – заметил Боря. – Надо подумать, как станем действовать, если они раздобудут упомянутые трубки и ос!

Саша тихо засмеялась.

– Дядя Боря, сегодня им его не нарыть, завтра тоже. Пройдет время, прежде чем до них дойдет, как приобрести стрелялки. Зачем сейчас ломать голову? Наступит день – родятся котята. Тогда и начнем нервничать, куда их деть. Пойду, у меня игрушка застоплена. Папа Ваня, давай расскажу тебе про «Пещеру дракона»! Ну пожалуйста! Мне так хочется!

Делать нечего, я отправился с девочкой. Минут двадцать я тыкал пальцем в экран, собирая осколки кувшина. Сначала занятие показалось глупым, но мне не хотелось обижать Сашу, которая сразу взялась помогать мне, неофиту интернет-забав. Потом меня неожиданно охватил азарт, когда осталось найти последний кусочек – ну никак не мог его увидеть. В конце концов нужное отыскалось на потолке у люстры.

– Вот ты где! – воскликнул я и засмеялся.

– Видишь, тебе понравилось! – обрадовалась Саша. – Если вечером устанешь, просто поиграй! Закачаю тебе в планшетник такую игрульку.

– Спасибо, – поблагодарил я и пошел в офис.

Фанатом детских глупых игр мне не стать. В момент, когда физические силы покидают меня, я черпаю их в книгах. Но я не стал говорить это девочке.

– Давайте наконец займемся работой, – предложил я, – надо поискать информацию по Игорю Шахову.

– Некоторые сведения плавали на поверхности, – обрадовал меня Боря. – Игорь на два года старше Анжелики. На момент, когда девочка поступила в первый класс, мальчику было одиннадцать. А возраст Зубовой-первоклассницы – девять лет. Школьник был проблемный, на него постоянно жаловались дети. Игорь был сильным, высоким, злым, бил всех, делал разные пакости. Не мелкие шалости вроде положенной на стул соседке по парте жвачки. Неприятно потом отдирать клейкую массу от одежды, но, согласитесь, пустяковая проблема. Шахов сжег портфель одноклассника, ударил товарища по парте так, что того положили в лазарет. Но это все оказались цветочки. Ягодки созрели позднее.

Глава пятнадцатая

В столовой у каждого ребенка было свое место, нельзя устраиваться где хочешь. Перед каждым прибором ставили коробку с лекарствами, их следовало принять до или после пищи. Воспитатель внимательно следил, чтобы ребята не забывали про медикаменты. Шахов сидел вместе с Анжеликой, Ильей Вороновым, Леной Голубевой и Димой Масловым. Как-то раз Илье и Лене сразу после еды стало плохо, их отнесли в медчасть, но детям становилось только хуже, и ребят отвезли в больницу.

На следующий день в школу пришел мужчина. Детей собрали в актовом зале, гость представился:

– Я следователь, Евгений Васильевич. Голубева и Воронов до сих пор в тяжелом состоянии, врачи стараются их вылечить, но пока состояние здоровья не изменяется в лучшую сторону. Кто-то еще ощутил недомогание в день, когда заболели ваши товарищи? Или, может, с одним из вас случилась неприятность? Если есть что рассказать, жду вас в кабинете директора.

Первой на зов явилась Аня Москвина.

– Что приключилось? – поинтересовался полицейский.

– У меня три дня подряд пропадала часть лекарств из пенальчика, – объяснила Аня. – За завтраком было все нормально. А на обед и ужин пилюль не хватало.

– Сказала об этом старшим? – нахмурился гость.

– Да, – кивнула девочка, – в первый раз сообщила Валентине Семеновне, она ответила: «Будь аккуратнее с медикаментами. Они по счету». И дала мне нужные таблетки.

– Так, – протянул следователь.

– На следующий день таблетки опять исчезли, и на следующий, но я ничего не сказала воспитательнице, побоялась, она будет ругаться. Вечером позвонила бабушке, рассказала ей все. Потом Валентина Семеновна меня в коридоре остановила, совсем сердитая, нехорошим голосом сказала: «Зачем сразу родителям докладывать? Устроила скандал. Когда открываешь коробку, не держи ее на весу, тогда ничего не вывалится, не потеряется». Но я аккуратна с пеналом, и ведь не все лекарства исчезли, только часть.

Потом полицейский пообщался с Шаховым. Игорь с порога заорал:

– Зубова пилюли Голубевой и Воронова местами поменяла!

Ясно, что Лику вызвали в кабинет директора Зинаиды Яковлевны. Детей нельзя опрашивать без присутствия взрослых, поэтому присутствовали сама директриса и Плюхина.

– Не делала такого, – прошептала Лика, – это очень плохо!

– Игорь говорит, что видел, как ты вошла в столовую до полдника и переставила боксы, – объяснил следователь.

Лика заплакала:

– Честное слово, не я! Не я! Не я!

У девочки началась истерика, пришлось вызвать врача.

Когда Зубову увели в лазарет, в кабинет вошел Дима Маслов, у него под глазом наливался синяк.

– Боже, – ахнула Зинаида Яковлевна, – что случилось?

– Шахов мне врезал, – объяснил мальчик, – пообещал убить ночью, если правду расскажу. Лика ни при чем, Игорь сам коробки перетасовал. Он несколько дней у Москвиной лекарство воровал, говорил: «Анька не дает контрольные списывать, вот пусть ей вмажут за то, что дорогие таблы теряет». Но еще больше он хотел другого наказать, поэтому и переставил пеналы, надеялся, на того подумают.

Школьник замолчал.

– На кого? – быстро отреагировал следователь.

– Не скажу, – процедил подросток.

– Ты имеешь право не отвечать, – согласился полицейский, – но должен знать о последствиях своего молчания. Зубову отправят под суд, потом в колонию, вся жизнь у нее под откос пойдет.

Дима опустил голову.

– Он хотел наказать меня. За то, что я с ним в одной спальне живу, а дружить не хочу. Он псих! Каждый вечер ложится в кровать и начинает рассказывать, как после окончания школы вернется домой и сначала бабку отравит, потом мачеху, отца, сестер. Он их ненавидит.

– За что? – изумилась директриса, для которой эти сведения явились шокирующей новостью.

Дима повертел пальцем у виска и повторил:

– Сказал же, псих! Его сюда устроили с фальшивым диагнозом. Вроде Шахов после развода родителей получил такой стресс, что ходить плохо может. Вообще-то, он бегает лучше всех! Игорь вечно на кого-то злится. Недели три назад вилкой в Петьку Семенова ткнул, кровь потекла. Петька никому из старших не пожаловался. А мне он вечером похвастался: «Семенов в мою сторону плохо смотрел, вот и получил». Нину Казакову Шахов головой о батарею приложил, и ничего вы, Зинаида Яковлевна, ему не сделали. Отругали ее, а та наврала, что поскользнулась, сама на «гармошку» упала. На самом деле Шахов ей юбку задрал, за попу схватил, а когда Нинка его пнула, Игорь ее толкнул. Девчонка его ужас как боится, поэтому себя оговорила.

Изо рта Маслова лился и лился рассказ о плохих поступках соседа по комнате. Следователь велел привести Игоря. Кто-то пошел его искать и долго найти не мог. Потом прибежала Плюхина, закричала:

– Шахов погиб!

Выяснилось, что Игорь решил убежать. Местный enfant terrible^[4] выскочил из школы, помчался в сторону леса и угодил под автомобиль. Дорога, которая ведет от лесной школы к шоссе, узкая, машины по ней ездят редко, но Шахову «повезло». Игорь умер до приезда «скорой».

Борис оторвал взгляд от ноутбука.

– Нашел упоминание о мальчике после того, как запустил глобальный поиск. Обнаружилась вся история с таблетками, она описана в кандидатской диссертации аспиранта Никиты Извекова, детского психолога. Прочитал часть исследования, где говорится о Шахове. У меня создалось впечатление, что там не все рассказано. Может, вам поговорить с Извековым? Он работал в лесной школе, но почему-то не упомянут в списках отдела кадров.

– Откуда тогда известно о работе Никиты? – удивился я.

– Он сообщил в диссертации, что работал с детьми в этой гимназии.

– Это разрешено? Можно использовать в работе сведения, которые получил от несовершеннолетних?

– Он не указывал паспортные данные, использовал начальные буквы фамилий. В случае с Шаховым, например, «Игорь Ш.». Тема его диссера – «Психологическая реабилитация школьников от семи до шестнадцати лет после тяжелых физических травм, хирургического вмешательства, ДТП».

– Интересно будет встретиться с этим ученым.

– Так и подумал, – улыбнулся Боря, – поэтому договорился с Никитой Андреевичем на полдень.

Я глянул на часы.

– Одиннадцать тридцать. Могу не успеть.

– Извеков сейчас работает в центре «Вита», это через две улицы от нас. Лучше пойти пешком, быстрее окажетесь в нужном месте.

– Так и поступлю, спасибо за совет, – поблагодарил я батлера. – Заодно свежим воздухом подышу.

– Последнее вряд ли – эфир центра Москвы никак не назвать целебным, – засмеялся помощник. – Что-то мне во всей этой истории не нравится.

Я остановился у двери.

– А именно?

– Не могу сказать, – признался Борис. – На душе кошки скребут. Ох, забыл! Говорил с прекрасным профессором, акушером-гинекологом. Он объяснил, что рождение близнецов с разницей в несколько месяцев – это не удивительно.

– Пошутил, наверное, – улыбнулся я.

– Отнюдь, – возразил батлер. – Есть близнецы, а есть двойняшки. У первых одна плацента на двоих, у вторых она у каждого своя. У Елены Петровны получились двойняшки. Роберт появился на свет первым, раньше срока. А Анжелика спокойно развивалась со своей плацентой до положенных девяти месяцев. Мальчик, который родился недоношенным, прожил несколько лет и умер. Его сестра жива, здорова. Наверное, мама и бабушка не поставили девочку в известность о том, что у нее был брат, не захотели травмировать ребенка.

– И поэтому мать придумала историю, что он убил отца-сифилитика, который насиловал свою жену? – хмыкнул я. – Уж лучше девочке сообщить об умершем малыше, сказать: «Твой брат стал ангелом, помогает всем нам теперь с небес».

Борис сел на пуфик.

– Вот поэтому и говорю, ситуация мне не нравится! Она странная и нелогичная. Сообщим Анжелике: «Роберт ушел на тот свет, прожив несколько лет». Она задаст вопрос: «Почему же мама говорила, что он убил папу?» Ответа у нас нет, – поморщился Борис. – Если еще раз попытаться сложить вместе то, что пока знаем, получается просто бред. Побеседуйте с психологом. Возможно, он обладает некой информацией, но не упомянул о ней в своей диссертации. Попробуйте вызвать мужчину на откровенность.

Глава шестнадцатая

– Лесная школа, – повторил Извеков, потом взял телефон и велел: – Чай принесите!

Через секунду дверь в кабинет распахнулась, появилась девица в неприлично коротком бежевом платье с глубоким декольте. Я уже видел красавицу, она сидела в приемной. Тогда нижнюю часть тела девушки закрывал стол, а мне сначала на секунду показалось, что она по пояс голая. Потом увидел тонкие бретельки на плечах и сообразил, что одежда есть.

– Пить захотелось? – неласковым тоном осведомилась она.

– Нелли, я вас уволил, – спокойно ответил Никита, – уходите!

– Вот еще, – фыркнула помощница. – Вы здесь не хозяин. Наемный служащий, как я, нечего из себя барина корчить. На ставку меня брал Геннадий Петрович, владелец центра. Не нравлюсь вам? Это взаимно. Но обидка! Нет у вас права сотрудников на улицу выкидывать! Если Геннадий Петрович меня вон пошлет, молча уйду. А вы тут ноль без палочки. Неизвестно еще, кого первым выпрут, меня или вас! Чаю подать?

– Спасибо, не надо.

Девица повернулась ко мне.

– Имейте в виду, он горе-психолог. Его отовсюду выгнали, сюда из жалости взяли. Лучше обратиться к кому-то другому. Здесь все специалисты хорошие, кроме этого женоненавистника!

Секретарша развернулась и ушла.

Никита как ни в чем не бывало продолжил разговор:

– Гимназия – скорбное место. Тяжело видеть детей, которые пострадали из-за взрослых. Например, такой случай. Отец семейства затеял на даче шашлык, выпил, потом сел за руль, чтобы отвезти всех домой. Жена просила его остаться, переночевать в избушке, боялась в аварию попасть. Мужик наорал на супругу, загрузил ее, детей, покатил в Москву, не справился с управлением, вылетел на «встречку», а там автобус. Сын погиб сразу, дочь вся переломалась, стопу ей ампутировали, мать в инвалидной коляске. На папаше ни царапины. Ну как так? Минуту.

Психолог встал и открыл один шкаф, вытащил папку и начал просматривать содержимое. Я терпеливо ждал продолжения рассказа.

– Игорь Шахов. Нашел информацию о том, о ком вы спросили. Не имею права рассказывать ничего о клиенте, кроме того, что подросток скончался. Его история опубликована в моей диссертации, полностью имя воспитанника там скрыто, указано лишь имя, а вместо фамилии буква «Ш». Вам нужны подробности, чтобы помочь Анжелике?

Я не стал скрывать свое желание узнать побольше о том давнем происшествии. Извеков устроился в кресле, положил папку на стол и повторил:

– Игорь умер, Анжелика жива. Диссертация моя в открытом доступе на сайте электронной библиотеки ВАК. Вы всегда спокойно ее прочитаете. Дам вам информацию, которую использовал для кандидатской работы, все равно она не закрыта. Если у ребенка со здоровьем порядок, исключены опухоль мозга, диабет, сердечно-сосудистые, психиатрические проблемы и так далее, но тинейджер ведет себя асоциально, тогда сразу встает вопрос о погоде в его семье. Есть недуги, способные сделать дитя гиперактивным, злым, жестоким, неконтролируемым, развязным, толстым, излишне худым, апатичным… Нормальный подросток бодр, ест с аппетитом, спит спокойно, его не мучают кошмары. Да, он способен нашалить, нагрубить, закурить, напиться, не прийти домой ночевать. Но после спокойной беседы со старшими начинает испытывать угрызения совести, обещает никогда не прогуливать. Некоторое время держит слово, а потом, услыхав, что завтра по математике контрольная, пойдет вместо занятий в кино. И это нормально. Когда ваша тринадцатилетняя дочь в ответ на классическую фразу бабушки «шапку надень, холодно на улице» впадает в истерику, топает ногами, кричит: «Ненавижу бабку, пусть она ко мне не лезет!», – потом с громким плачем убегает, а через полчаса подходит к старушке, обнимает ее, рыдает еще горше: «Бабулечка прости, люблю тебя очень-очень», – это тоже норма. Гормоны у тинейджера кипят. Тут главное – реакция пенсионерки. Если она обнимет внучку, поцелует, утешит: «Все в порядке, ты очень хорошая девочка, самая моя любимая», – то подросток в этот день уйдет из дома в шапке. Конечно, головной убор будет снят уже в лифте, но главное не насморк, который заработает непослушница, а то, что она, сделав так, как хотела бабушка, поняла, что конфликты следует решать не с помощью истерики, а применяя тактическую хитрость. Это очень важный момент: недоросль преодолел себя, натянул шапку, он постепенно становится взрослым. Учтите, есть ответственные, умные первоклассники, но есть и пятидесятилетние малыши, которые не желают учиться управлять собой. Что вырастет из вашего наследника? А то, что вы в его душу посадили, поливали, удобряли. Что росло, то и выросло. Поэтому, когда при мне начинают ругать несовершеннолетнего, всегда смотрю на родителей. Они какие? А теперь вернемся к Шахову. Его отец Юрий – спокойный, тихий, обеспеченный человек. Игоря родила его первая жена Ирина Федоровна. Вот она скандалистка, легко распускает руки. Супруг не хотел давать ей жесткий отпор. А женщина ждала, пока муж ляжет спать, пачкала его лицо чернилами, раздирала вещи.

– Глупость несусветная, – не выдержал я.

– Верно, – согласился Извеков, – ума там нет. Зато есть эгоизм, истеричность, глупость слабой половины. Брак Шаховы заключили из-за беременности Ирины. Муж постоянно был в командировках, а она хотела выйти замуж за обеспеченного человека и ничтоже сумняшеся применила классическую уловку: «Дорогой, у нас скоро родится малыш». Юрий как порядочный человек отвел женщину в загс. Ирина, девушка из малообеспеченной семьи, хотела денег и не желала работать. До встречи с Шаховым девушка работала хостес в ресторане – встречала гостей, провожала их к столу. Внешне она привлекательная, поэтому ее и взяли на работу. А в душу отдел персонала не заглядывал. Юрий, один из постоянных клиентов трактира, обратил внимание на хорошенькую блондинку. А та поняла: вот он, выигрышный билет. Игоря мать не любила. Сначала она мальчика отдала в ясли на пятидневку, потом в такой же детский сад. Что он видел и слышал во время короткого пребывания в родном доме? Что ему говорила мать? «Отстань, не мешай, не до тебя, как ты мне надоел, заткнись, идиот». Уже в раннем возрасте Игорь понял, что он матери мешает, ей не нужен. Отец постоянно находился в командировках. Он к сыну хорошо относился, когда домой возвращался, всегда подарки привозил, ходил с ним в цирк, в театр, в музей. Но это были редкие радости. Мужчина дома надолго не задерживался. Потом терпение Юрия Петровича лопнуло, он развелся с Ириной, женился на Изабелле. Вторая супруга из богатой семьи, молодая, красивая, без материальных, жилищных проблем, очень хорошая партия. Наверное, жених испугался, что ее родители не захотят зятя с прицепом, поэтому сдал Игоря на время в детдом. Почему пятилетка оказался без мамы? После развода мальчик остался с родительницей, ее бывшего мужа обязали платить алименты. Через пару недель Юрию Петровичу позвонили из детсада, сообщили, что Ирина не пришла за сыном. «На часах полдевятого, дома никто трубку не снимает, заберите малыша». Юрий привез Игоря в квартиру, которую оставил супруге, открыл дверь и нашел на кухне письмо: «Начинаю новую счастливую жизнь. Сын твой навсегда».

Извеков глянул на меня.

– Как вам ситуация?

– Не каждая женщина хорошая мать, – ответил я.

– Верно, – кивнул психолог. – Отец заявил в полицию о пропаже бывшей супруги и сдал Игоря в приют. Мальчика он постоянно навещал, но второй жене о нем не рассказывал. Почему скрывал наличие ребенка? Опасался, что новая супруга агрессивно отреагирует на мальчика. Раз уж родная мать его терпеть не могла, то что ожидать от мачехи? Изабелла родила девочку, потом почти сразу вторую. Она сидела дома и один раз, подойдя к телефону, спокойно ответила незнакомке, которая хотела поговорить с мужем: «Юрий Петрович улетел в командировку». – «Вы его супруга?» – поинтересовалась незнакомка. «Да», – подтвердила Белла и услышала: «Нашлись люди, которые хотят усыновить Игоря, но поскольку родители не оформили отказ, это действие невозможно. Не нужен вам мальчик? Сделайте все по-божески, дайте ему шанс обрести хорошую семью». – «Ничего не понимаю», – изумилась Изабелла, услышала о нахождении первого ребенка супруга в детдоме и пришла в ужас. Через неделю Игорь очутился в новой семье отца. Белла изо всех сил старалась приласкать школьника. Но тот, не зная, что такое любовь, вел себя отвратительно.

Никита отодвинул папку в сторону.

– Чем старше Игорь становился, тем глубже делались проблемы. Его показывали психиатрам, кормили разными таблетками. Все не впрок. Шахов любил отца, а Изабеллу и ее детей ненавидел. Когда он в момент очередного приступа злости пообещал: «Вот папа уедет – зарежу ночью всех», – Белла сдалась. Женщина дружила с Зинаидой Яковлевной Маковой, заведующей лесной школой. Директриса полностью была в курсе проблем, которые мачехе доставлял Игорь. Она велела раздобыть нужные документы, которые позволят ей забрать подростка якобы на реабилитацию, оптимистично пообещала Белле: «Мы справимся. У нас прекрасные условия! Поселю Игоря с тихим, интеллигентным Димой Масловым – тот скрипач, мухи не обидит. Никакой дедовщины у нас, сотрудники детей любят, уважают. Мальчик будет в хорошей среде. Наверное, он завидует твоим детям, которые с пеленок получили то, чего он оказался лишен, материнской любви бедняга не знал. У нас завидовать некому, ребята после очень тяжелых травм, непростого лечения. Игорь увидит, что есть те, кому намного хуже, чем ему, изменится в лучшую сторону». Но все пошло совсем не так, как рассчитывала Макова, Игорь оказался ее педагогическим провалом.

Никита замолчал.

– Жаль ребенка, – подытожил я рассказ.

– История имела необычное продолжение. Я работал в гимназии без оформления. Мне требовался материал для кандидатской. Зинаида Яковлевна, будучи подругой моей мамы, узнала о моей проблеме и предложила некоторое время поработать в школе. Следовало принести направление от института, чтобы провести эксперимент с детьми, который был необходим для диссертации. Нужный документ мне сделал научный руководитель. Я активно общался с воспитанниками. Да, все они прошли непростое лечение, у них были разные проблемы. Но основная масса – открытые, хорошие школьники, которые научились ценить каждый день. Помню, как Илюша Матвеев сказал: «Мне сделали много операций, удалили ногу, теперь каждое утро, когда просыпаюсь, сразу говорю: «Я умер в реанимации, а врачи меня оживили, спасибо, что живой»». Недетские слова.

– Да уж, – пробормотал я.

– Вам приходит в голову каждое утро радоваться тому, что живете? – осведомился Извеков.

– Нет, – признался я.

Никита открыл ящик стола.

– Просто вы не оказывались на границе, которая отделяет бытие от небытия. Такой опыт или убивает морально, или делает сильным. Это уж куда вы сами пойдете. Еще я говорил о Диме Маслове – очень интересный ребенок. Он тогда не побоялся рассказать правду, снял подозрения с Анжелики, которую подставил Игорь. Дима музыкант, талантливый мальчик из хорошей семьи. Отец – пианист средней руки, мама тоже не бог весть какая певица. Они работали вместе. Жена читала лекции об операх, пела. Муж аккомпанировал на фортепиано, играл короткие произведения. Диму родители очень любили, бабушек-дедушек в семье не было, поэтому сына возили с собой. Когда мальчику исполнилось четыре года, отец увидел, с каким вниманием кроха слушает музыку, и решил заниматься с малышом. К шести годам стало ясно, что Дима – будущий скрипач. Семья осела в Москве, младшего Маслова взяли в Центральную музыкальную школу. Мальчик рос в окружении коллег и друзей родителей, любил читать. Если он не играл на скрипке, то сидел с книгой. В одиннадцать лет Дима был уже почти профессиональным скрипачом, ребенком с трепетной душой, для которого слова «совесть», «честь», «любовь», «умение сострадать» – не пустые звуки. Счастливую жизнь подростка разбил рабочий, который поднял крышку канализационного люка на улице, но не выставил заграждение. Мальчик, весь уйдя в мысли о новом концерте, шел на занятия, не заметил отверстия и шагнул в него.

Извеков взял ручку и начал вертеть ее в пальцах.

– Он мне признался: «Когда шлепнулся в темень, первое, о чем подумал, – пусть у меня все ноги переломаются, только не руки. Играть на скрипке можно и в инвалидной коляске».

Никита отложил стило.

– Ангел-хранитель услышал желание подростка. Верхние конечности остались нетронутыми, а вот ноги собирали по кускам. Несколько операций, потом мальчика отправили на реабилитацию в лесную школу. Вот эти два участника истории с подменой таблеток. Инь и ян. Дима и Игорь. Полярно разные подростки. Есть и третье действующее лицо. Анжелика Зубова. Не утомил вас долгим рассказом?

– Нет-нет, слушаю вас очень внимательно. Что можете сказать о девочке?

Глава семнадцатая

Извеков полистал бумаги в папке.

– Лику затюкали взрослые – простите за ненаучный глагол, но он лучше всего показывает суть проблемы. Девочка находилась в постоянном напряжении, панически боялась людей, особенно врачей. Можно было бы понять Анжелику, кабы она прошла через несколько операций, которые понадобились бы после тяжелых травм, болезни. Но ничего страшного в ее документах не было. Зинаида Яковлевна объяснила, что школьница попала на реабилитацию после нервного срыва. По какой причине он произошел? Старшие требовали от дочери безупречности во всем! Ей следовало получать одни пятерки, быть первой в классе по успеваемости, обязательно получить золотую медаль. От ребенка ждали спортивных успехов, мастер спорта по художественной гимнастике – это минимальное, что надо заработать к четырнадцати годам. Необходимо много читать, помогать дома по хозяйству: мыть полы, стирать, гладить. Была домработница, но девочке не следовало расти в праздности. Лика жила в режиме постоянного труда, никогда не отдыхала, ни разу не смотрела мультики, не гуляла с подругами. И, конечно, ее нервная система дала сбой, и Анжелика оказалась в лесной школе. В первый класс ее отдали в девять лет. Почему? Ответа на вопрос не получил. Директриса сказала: «Информация не разглашается». На ночь она не оставалась, отец появлялся в гимназии утром и вечером. Замкнутый, неразговорчивый мужчина, с дочкой он общался, как сержант с солдатом, которого пару дней назад призвали на службу. «Иди в машину». «Возьми сумку». «У тебя туфли грязные». «Сиди тихо». Обезличенные фразы. Стиль общения отца со школьницей можно назвать «надзиратель-заключенный». В первый раз она вошла в мой кабинет боком, застыла на пороге. Я пригласил ее: «Устраивайся, пожалуйста». В кабинете были диван с подушками, удобное кресло и деревянный стул с твердым сиденьем. Первая фаза эксперимента: что выберет ребенок? Лика уточнила: «Куда сесть?» – «Где тебе удобнее», – ответил я. И она выбрала жесткий стул. Опустилась на сиденье, руки положила на колени, выпрямилась. Ноги у первоклассницы стояли как на фото у членов королевской семьи Великобритании: ступни-колени вместе. И улыбка на лице, такая ненастоящая, приклеенная. На все вопросы ответы короткие: «Да, да, да». «Нет» очень редко и только тогда, когда «да» произнести невозможно. «Пойдешь ли ты с незнакомым мужчиной, если он скажет, что мама заболела, прислала его за тобой, чтобы отвез тебя к ней?» Вот тут она ответила: «Нет». Почти полностью закрытая, чего-то очень боящаяся девочка. Немного расслабилась она на пятом занятии, появилась искренняя улыбка, но всегда следила за тем, что говорит. Уникальное для младшей школьницы качество.

Психолог положил руки на стол.

– Не знаю, кто догадался поселить в одну комнату Шахова и Маслова. Это как соединить несоединяемое. И совсем уж удивительно, что Игорь и Зубова оказались рядом за столом во время еды. Шахов был хамом, он всегда третировал девочек. Кроме них там были Илья Воронов, Лена Голубева и Маслов. Когда спросил Анжелику, с кем из ребят она дружит, девочка солгала: «Здесь все мои друзья». Я уточнил: «И Шахов?» – «Конечно», – не моргнув глазом, соврала школьница. Я пытался расковырять броню, в которую спряталась Зубова, но не сумел в свинцовой защите даже крохотную дырочку проделать. Решил, опыта мало, сложных случаев пока не имел. Но сейчас уверен, что с Анжеликой до меня работал некто высокого уровня, у нее стояла защита на все детство. Вопрос задаю простой, без подвоха: «Кто твоя лучшая подруга?» Ответ: «Дружу со всеми». Пытаюсь идти дальше: «С кем ты любила играть до того, как приехала в лесную школу?» И опять слышу: «Со всеми». Фамилии этих «всех» она не помнит, имен тоже. На вопрос: «А как звали кого-то из ребят во дворе?» – сначала последовала пауза, потом улыбка и ответ: «Ваня и Маша». Полагаю, что с девочкой в раннем возрасте случилось нечто сильно травмирующее, до такой степени, что «вымело» детство. Встреча с педофилом? Возможно. Но почему тогда за ней не приезжают мать, бабушка? На четвертой беседе вдруг понял: если Лика слышит вопрос, который ей особо неприятен, она чешет шею. Провел занятие, опираясь на это предположение, выяснилось, что все связанное с врачами девочке крайне неприятно. Но дальше не продвинулся. Потом случилась беда в столовой, переставленные пеналы с пилюлями, Шахов обвинил Лику, та лишилась чувств, Маслов рассказал правду про Игоря, тот погиб, Анжелику забрали домой, Диму тоже увезли, Зинаида Яковлевна в истерике. Удивительно, но семья Шахова не предъявила никаких претензий. Отец и мачеха захотели побеседовать с заведующей. Я присутствовал при этом, Зинаида меня попросила посидеть в кабинете, не пожелала с Юрием Петровичем и Изабеллой Марковной остаться с глазу на глаз. Мачеха подробно рассказала о поведении Игоря, о его матери Ирине, объяснила: «У женщины шизофрения, лечилась она у частника, не хотела, чтобы ее диагноз отражался в документах. Игорю не досталась генетика мамаши. Но какие-то отголоски были. Прибавьте сюда ненависть Ирины к сыну. Мы с Юрой справиться с подростком не смогли, отправили его к вам. Отдали вам таблетки подростка, вы обещали, что за их приемом присмотрит воспитатель. Но, наверное, мальчик не пил лекарства». Зинаида сразу на дыбы: «Валентина аккуратная, ответственная! И вы ей конверты каждый месяц передавали. Вероятно, терапию некорректно подобрали, поэтому Игоря мотало, как на качелях – то он относительно спокоен, то готов всех разорвать». Я сижу тихо, не знаю, как себя вести. В голове вопрос: Зинаида в курсе, что у Шахова нестабильная психика, но согласилась взять его в лесную гимназию? Она не понимала опасности того, что затеяла? Вдруг Изабелла солгала и парню досталась-таки от матери шизофрения?

Никита встал и открыл окно.

– Вы как относитесь ко свежему воздуху?

– Положительно, – заверил я.

Глава восемнадцатая

– Как съездили? – спросил Боря, открывая дверь.

Я прошел в офис, сел в кабинете в кресло, Боря устроился за круглым столом, на котором стояли несколько ноутбуков и пара больших компьютеров.

В середине рассказа на меня напал кашель, Борис быстро налил мне чай, и я продолжил:

– Извеков успешно защитил диссертацию, много раз менял место работы. С детьми он больше не занимается, берет только взрослых. Недавно на прием записался некий Дмитрий. Мужчина вошел в кабинет и с порога задал вопрос: «Узнаете меня?» Разные люди обращаются к душеведу, поэтому Никита не удивился, спокойно ответил: «Прошу простить, не обладаю хорошей памятью на лица. Садитесь, пожалуйста». Но клиент остался на ногах. «Я Дима Маслов, из лесной школы. Если напрочь забыли меня, оплачу визит и уйду». Извеков засмеялся. «Вы изменились, выросли, помню мальчика-скрипача, но вас сейчас не узнал». Маслов улыбнулся, устроился в кресле и с явным облегчением произнес: «Подумал, вы не хотите со мной дела иметь». Никита объяснил: «Сейчас передо мной солидный мужчина, а ученик, который проходил реабилитацию – худенький невысокий подросток». – «Было такое, – засмеялся Дима. – На первом курсе института вдруг вырос». – «Как у вас дела?» – осторожно осведомился Извеков. «Хорошо, работаю, у меня свой успешный бизнес». – «Чем могу помочь?» Маслов помолчал, потом тихо спросил: «Помните Игоря Шахова?» – «Да, – кивнул психолог, – не повезло ему, под машину попал». – «А с Анжеликой Зубовой встречаетесь?» – не утихал бывший школьник. «Нет, как ушел из лесной школы, так больше не виделись. У вас какая-то проблема?» Маслов молчал. Никита подумал, что слова мужчины об успешном бизнесе, вероятно, не совсем правда, и продолжил: «Мы с вами давно знакомы. Готов выслушать вас, помочь и денег не возьму». – «Спасибо, – тихо поблагодарил Маслов. – Способен заплатить, просто не знаю, с чего начать». – «Случилось некое событие, связанное с учебой в лесной гимназии, оно сильно вас разволновало, поэтому решили обратиться ко мне? – предположил Никита. – Знаю историю с таблетками, мне не надо долго о ней рассказывать. Так?»

Я замолчал.

– И что дальше? – спросил Борис.

– Извеков подробностей беседы с Масловым не сообщил, он не имеет права делиться информацией, которую получил от клиента. Но мне удалось кое-что разузнать.

– Каким образом? – удивился помощник.

Я рассказал батлеру про секретаршу, которую сначала принял за обнаженную девушку.

– Вероятно, Извеков не обратил внимания на ее попытку понравиться ему, – развеселился батлер. – Не каждый представитель сильного пола клюнет на голые ноги. Приятно посмотреть на красивую женщину, но вульгарность отталкивает. Если только вы не подобрали красотку на трассе с желанием мгновенно повеселиться прямо в машине.

– Никита никак не отреагировал на хамство секретарши и кое в чем она права. Психолог работает в центре, он им не владеет. Девушка сидит в помещении с пятью дверьми, за которыми – кабинеты душеведов. Она не личная помощница Извекова, лишить ее работы тот неспособен. Никита сделал вид, что неприятной ситуации не произошло, как ни в чем не бывало продолжил беседу со мной, а вот помощница решила отомстить по полной программе. Когда я вышел в холл, она шепнула: «Подождите внизу в скверике». Минут через пять красавица вышла из здания и предложила: «Давайте выпьем кофе. За некую сумму сброшу вам запись. Извеков как пришел на работу, так начал меня доставать. И одета я как проститутка – представляете? – и накрашена, словно… и хожу, задом верчу. Как Никита может людям помочь, если у него в голове только липкие мысли? Никто меня в центре до его появления шлюхой не считал! Короче, записываю его беседы с людьми, потом дам Геннадию Петровичу послушать! Там сплошное нарушение. Он клиентам советы дает! Ругает их! Хвалит! Да за такое психотерапевта выгнать следует!»

Я улыбнулся.

– Возможно, Извеков неплохой специалист, но он не понимает, что обиженная дама неспособна сказать: «Все в порядке, твои слова меня не задели». Но при этом про себя многократно проклянет того, кто принес ей огорчение.

Я протянул Боре флешку.

– Давай послушаем.

Вскоре раздался голос Никиты.

– Вы кого-то встретили, произошел неприятный разговор?

– Я главный режиссер и совладелец кино-объединения «Литстарс», мы снимаем телесериалы по заказам разных каналов, – произнес баритон, – их сейчас очень много. С актерами, режиссерами, техработниками проблем нет. Таких людей много! Беда со сценариями. Чтобы найти хороший, который зацепит зрителя, надо перелопатить кучу дерьма, а самотеком мало хорошего приходит. Нет, полно текстов, они падают на электронку, работает большой отдел, там просматривают синопсисы, но, увы, однотипные работы. Приходится обращаться к известным авторам, но не все готовы писать на заказ. Уже год уламываю Смолякову, упрашиваю, деньги хорошие предлагаю. Она отказывается, времени нет и не желает работать по чужой идее. На днях прибегает Лариса, начальник подразделения, который занимается просмотром предложений от авторов: «Дима, Дима! На почту прилетело прямо супер для нас. Посмотри! Именно такое канал VSN просит! Хорошо написано, похоже, профессионал состряпал. И не краткое содержание – целиком текст». Я Ларе доверяю, у нее глаз-ватерпас и нюх на то, что кассу соберет. Забрал сценарий, сижу, читаю. Минут через десять волосы на голове задрожали. Автор описал историю с таблетками в лесной школе, причем знал такие детали, которые никому, кроме меня и Шахова, не известны. Я ведь, когда все в школе закрутилось, взрослым правду не рассказал – о таком не распространяются. Да и вам тогда приврал, а вы не заметили, что лгу.

– История с подменой коробок другая, не та, что вы рассказали? – уточнил Никита.

– Нет. И она меня совсем не красит, вообще никак, подлецом выгляжу. Но что сделано, то сделано. Сижу в полном опупении – и звонок. На личный номер – подчеркиваю, на личный! У меня три мобильных. Один номер указан везде, там секретарь отвечает. По второму уже я, туда может позвонить автор, ну… уровня Смоляковой и не самые близкие друзья. Третий – личный, не на мое имя зарегистрирован. Он известен очень малому количеству людей. И звонок по нему раздался! У меня сработал автопилот, мигом ответил: «Слушаю». Не сомневался, беспокоит кто-то из семьи. И голос! Вроде знакомый: «Привет, Маслов!»

Глава девятнадцатая

– Следовало сбросить вызов, заблокировать номер. Да я от неожиданности ответил: «Слушаю». Баритон поинтересовался: «Сценарий прочел?» Я ответил: «Да». – «И как тебе?» – осведомился некто. Пришлось объяснить: «Нам такое не подходит». – «Почему?» – не сдался автор. Дал стандартный ответ: «Не рецензируем заявки». – «Ок. Обращусь лично к Маготину», – спокойно отреагировал мужчина. «К кому?» – уточнил я и услышал: «К главному владельцу объединения». – «Он никогда не смотрит сценарии», – зачем-то предупредил я. «Мой текст изучит с карандашом в руке, – засмеялся собеседник. – Дмитрий, как твой тесть, Евгений Маготин, отнесется к информации, что его зять, которого сделали бизнесменом, господин Маслов, собирался стать великим скрипачом? Но не повезло ему, не повезло! Сломали парню ручонку! И кто постарался? Короче, ты не в курсе! Евгений Маготин – мой хороший друг, только шепну ему: «Маслов подлец, обманул всех в школе, сделал Шахова виноватым. Парнишка отчаялся доказать, что он коробки с лекарствами местами не менял. В полном отчаянии решил убежать, под машину попал. Раз, и нет Игорька!» И что с тобой тесть сделает после такого известия?

Стало тихо. Прошло пять секунд, десять, потом Извеков тихо спросил:

– Дальше что?

– Мне Шахов звонил, – прошептал Дмитрий.

– Невозможно, – возразил Никита, – он погиб.

– Значит, или он ожил, или вам показалось. Он один правду знал про руку. Я в коридоре стоял, Шахов из кабинета выбежал, схватил меня, кисть правой руки моей вывернул. Больно было так, что даже закричать не сумел, горло как ремнем перевязали. Игорь меня отпихнул и удрал. Я стою, еле дышу, потом на пол сел. Вы из кабинета вышли, удивились: «Дима, что произошло?» Я солгал: «Зацепился ногой за что-то, упал на руку». Помните?

– Смутно, – признался Извеков.

– Вы меня в медпункт отвели, там запястье перебинтовали, врач решил, просто ушиб. Потом, спустя два дня, когда адски заболело, отвезли на рентген, выяснили – перелом. Уже стало известно, что Игорь умер, но я все равно не рассказал, как он со мной поступил. Боялся, начнут вопросы задавать, правда вылезет, – объяснил бывший воспитанник лесной школы. – Что мне делать?

– Для начала успокоиться, – начал раздавать советы психолог, – потом отстраненно посмотреть сверху на ситуацию. Покойный неспособен восстать из гроба. Вас шантажирует тот, кому известна ваша тайна.

– Только трое владели информацией, – снова перешел на шепот посетитель. – Один умер. Я никому ничего не говорил, Зубова никогда рта не откроет. Это Шахов, он звонил, хочет отомстить.

– Успокойтесь, вас намеренно пугают. Считать, что тайна останется тайной, можно лишь в том случае, когда ею владеет всего одна личность, та, что совершила поступок, который хочет скрыть. Но даже тогда возможна протечка. «Хозяин» секретов выпьет и с нетрезвых глаз разболтает кому-то информацию. Шахов мертв. Вы сидите передо мной. Что с Зубовой, не знаю.

– Не видел Анжелику много лет, но она точно про ту историю никому никогда ничего не сообщит.

Извеков засмеялся.

– Не стоит доверять женщине тайну.

– Коробки-то она поменяла, – вдруг сообщил Дмитрий.

На этот раз пауза длилась двадцать секунд. Первым ее нарушил психолог:

– Уверены?

– Видел собственными глазами, – промямлил Дима. – Но молчал, потому что украл запеканку.

– Запеканку? – переспросил Извеков и перешел с посетителем на «ты»: – Рассказывай.

– Кормили в школе неплохо, но однообразно, все знали: в понедельник на завтрак творог, сметана, какао. А во вторник – геркулесовая каша, кусок сыра. Все заранее расписано, не меняется. Вот в субботу очень было интересно, что дадут, мы могли только гадать. На полдник всегда нечто особенно замечательное: булочки с корицей, яблоко в тесте, взбитые сливки, пирог с курагой… Повторялись вкусняшки раз в три-четыре месяца. Я обожал творожную запеканку. Ни до, ни после никогда такую не ел, лучше любого пирожного. Жаль, порции были маленькие. Мне всегда хотелось вторую, еще лучше третью, но добавки не давали. Супа хоть пять тарелок схомячь, на кухне только обрадуются. А творожника всем по одной штуке. Я дружил с поварихой, всегда вызывался дежурить в столовой, посуду расставлял, корзинки с хлебом. Меня за работу всегда вкусным угощали. Ватрушку давали, пирожок, но запеканки никогда не было среди наград!

Послышались бульканье, звяканье – Маслов, наверное, выпил воды. И потом продолжил:

– В очередную субботу накрываю полдник, куски творожника на тарелки разложены. Я их расставил, смотрю на вкусноту. Дети в столовую вот-вот зайдут. Тут меня словно черт в бок ткнул. Схватил порцию Шахова, в момент слопал, пустую тарелку на стол вернул. Потом за занавеской, которая кухню от зала отделяла, встал, решил подождать, пока все рассядутся, тогда выйти. Шахов всегда опаздывал, приходил, когда уже почти все поели, говорил: «Не хочу тупые рожи видеть!» Я подумал, сегодня он опять под занавес припрется. Первой сядет Анжелика – она раньше всех прибегала, – потом я выйду, Голубева и Воронов подтянутся. Если Игорь орать начнет, что его оставили без творожника, Анжелика скажет, что одна тарелка пустая стояла, когда она в столовку примчалась. И сначала пошло, как я рассчитывал. Зубова появилась, по сторонам оглянулась, убедилась, что никого нет. И вдруг! Она достала из кармана коробочку, высыпала из нее таблетки. Поменяла пеналы Илюхи и Ленки, добавила в них лекарства из упаковки, которую принесла, повернулась, посмотрела на драпировку, подошла к ней и говорит: «Маслов! Если решил спрятаться, всегда проверяй, не торчат ли из-под занавески твои ботинки». Я удивился, вышел, спросил: «Как ты поняла, что обувь моя?» – «Неважно. Знаю, кто порцию Игоря сожрал. Крошки на бороде». Я подбородок ладонью вытер, она засмеялась: «Испугался? Не было следов творога. Ты себя сейчас выдал, когда начал лицо тереть. Что случится, когда расскажу Шахову, что его вкуснотень ты схрячил? Вы в одной комнате живете, он тебя ночью придушит». Я струхнул, попросил: «Пожалуйста, не выдавай меня, скажи, что, когда пришла, тарелка уже пустая была». – «Легко, – смеялась Зубова. – Даже не совру. На самом деле так и есть». Вот уж я обрадовался! А она продолжила: «Я твою тайну сохраню, а ты мою. Запомни: коробки переставил Шахов. Если вдруг нас спрашивать начнут, ты выступи и так скажи. А сейчас давай убежим, пока никого нет, вернемся, когда в столовой уже народ будет». И мы вылезли в окно!

– Таблетки поменяла Зубова? – на всякий случай уточнил Извеков.

– Да, – подтвердил Дмитрий. – Когда Шахов умер, мы испугались. Я сначала хотел пойти признаться, что наврал! Но Лика за рукав схватила: «Эй! Мозг оживи! Из-за кого Шахов под машину попал? Ты виноват! Молчи! А то в колонию отправят». Вот и все.

– Когда у вас этот разговор состоялся? – поинтересовался Никита.

– Вечером, в лазарет к ней влез через окно, – объяснил Маслов. – Анжи одна там лежала.

– Могу напутать, но за Зубовой вроде родители сразу приехали, – проговорил Никита Андреевич.

– Нет, – возразил рассказчик. – Дело вот как складывалось. Беседовали мы с Зубовой в субботу перед полдником. Потом Воронову и Голубевой плохо стало. Их сначала в лазарет положили, но затем увезли в больницу. В воскресенье утром Зинаида Яковлевна дознание устроила, врачи ей сказали, что дети съели не свои лекарства и еще какие-то в придачу. Пошла раскручиваться история. Милиционер приехал, сначала говорил с Анжеликой, потом хотел меня позвать. Лике плохо стало, думаю, она прикинулась, что сейчас в обморок упадет. Ее в лазарет положили. А вместо меня следователь позвал повариху. Потом воспитательница велела: «Зайди к Лике, она у тебя какую-то книгу просит, никак не пойму, что хочет». Я пришел, Анжелика говорит: «Найди в библиотеке книгу «Два капитана», писатель – Каверин, принеси, пожалуйста. Вот, название написала, чтобы ты не напутал». Я листок взял, а там фраза: «Не забудь сказать, что коробки Шахов перепутал, записку верни!» Так и поступил. В жизни не догадаетесь, что она сделала с бумагой!

– Разорвала? – предположил Извеков.

– Съела!

– Съела? – переспросил психолог.

– Именно так! – повысил голос Маслов. – Обрывок небольшой. В рот засунула, разжевала и – ам! И водой запила.

Извеков издал смешок.

– Девочка прочитала много шпионских романов.

– Когда к следователю пошел, все доложил. Он мне велел никому больше не рассказывать. Потом у нас обед настал, я за столом один оказался. Илья, Лена в больнице, Анжелика в медпункте. Сижу, ем. Тут вопль! Шахов влетает, орет матом! Из кухни повариха вышла, крикнула: «А ну прекрати!» Он ее послал, стул схватил, на меня пошел. В этот момент дядя Коля, рабочий, в зал выглянул. Он к Игорю бросился, а тот прямо бешеный. Они с дядей Колей подрались. Шахов мужика об пол головой приложил, звук раздался… словно орех ногой раздавили, кровь по линолеуму потекла. Игорь завопил: «Всех вас убью!» – в окно выпрыгнул и – деру! Никто из воспитанников за ним не побежал. Все знали, Игорь псих. Если он в истерике, лучше с ним не пересекаться. Парень собой не управляет. А в тот раз Шахов был прямо зверь.

Глава двадцатая

– За мной прибежали в районе трех, – вспомнил Никита. – Обед у детей был в час. Тогда не изумился, а сейчас удивлен. Почему не сразу психолога кликнули, два часа ждали?

– Зинаида Яковлевна быстро пришла, – бубнил Маслов. – Не знаю, кто и как ей доложил о происшествии, может, сказали: «Игорь буянит в столовой». Но Шахов постоянно был в истерике, дрался все время. Всем надоел, директрисе тоже, небось думала, ничего нового, очередной скандал. Вошла Макова в столовку, увидела дядю Колю в крови, как завизжит: «Хватит с меня! Пусть они своего идиота забирают!» И давай материться. Воспитанники стоят молча, не понимают, что с Зинаидой Яковлевной. Обычно от нее даже «дурак» не услышишь. А тут лихие обороты загибает. Дядя Коля к ней подошел: «Успокойтесь, я в порядке, просто носом в пол вошел, поэтому и кровищи много. Не зовите врача!» Зинаида Яковлевна на него поехала: «Кому ты нужен! Где Игорь?» Ребята в панике, девчонки плачут, мальчишки сопли не льют, но им тоже не по себе. Шахова все боялись. Кто-то Маковой сказал: «Игорь нас убить пообещал! Пусть меня родители домой заберут». Зинаида Яковлевна прямо посинела: «Надо мерзавца поймать, запереть! Сейчас позвоню его отцу! Все! Конец моему терпению пришел». И убежала. Мы стоим и не знаем, куда деваться, боимся выйти во двор. Вдруг с Игорем столкнемся, а тому в момент злобы на всех плевать! Нет у него стоп-крана! А мне хуже всех, я ж его оболгал! Шахов меня точно убить хочет. Что теперь делать? Идти к следователю, рассказывать правду? Лика лекарства поменяла, а я по ее приказу про Игоря наврал? Так она про запеканку расскажет! Понимаю, вам история с творожником фигней кажется. Ну, съел чужую порцию. Сейчас самому мне с высоты прожитых лет удивительно, и чего так запаниковал? Но тогда прямо еле жив был от ужаса. Не знаю, сколько времени мы в столовой все сидели, потом прибежала воспитательница, запыхалась, с трудом дышит: «Идите в библиотеку, будем пьесу разучивать, спектакль на Новый год ставить пора». Лучше ничего не придумала – на дворе лето. Мы потопали в книгохранилище. Я увидел, что под навесом стоит машина отца Шахова. Только у него такая, цвета поросячьего, ярко-розового, приметная очень. Едва добрались до библиотеки, сели, начали текст читать – ну, может, часа полтора-два пьесу учили, – вбегает дежурный, который на воротах в будке сидел: «Где Зинаида Яковлевна?» Валентина Семеновна ответила: «Наверное, у себя. Что случилось?» – «Шахова насмерть машина переехала, – уточнил мужик, – сейчас милиционер прикатил, сообщил». И тут мы все во двор кинулись. Плюхина детей остановить пытается, ее никто не слушает. Дежурный ухитрился нас обогнать, ворота запер. Валентина Семеновна рассердилась, велела всем в спальный корпус идти, разойтись по комнатам. Я у окна открытого встал. Гляжу – за Анжеликой женщина какая-то приехала и отец. Они по дорожке шагают, гравий у них под ногами хрустит. Тетка говорит: «Следовало мальчика оставить. Ты от меня отмахнулся: «Молчи, дура, сами с Надеждой Васильевной знаем, кого убивать!» – «Не говорил такого, – возразил ее спутник, – не обзывал тебя». – «Но подумал, – прицепилась к нему тетка. – Зачем мальчика зарезали, девочку оставили? Парню жить легче». – «Забыла, что врач сказал? Больной он вырастет, ущербный, а девочка нормальная, у нее проблем никаких. Прекрати тему поднимать, и так тошно. Заткнись». – «Не следовало мальчика жизни лишать, – уперлась тетка, – лучше бы от девчонки избавились! Или уж их… Перестань дымить сигаретой!» – «Договаривай, что сказать хотела. «Лучше бы от девчонки избавились! Или уж их…» Чего примолкла? Говори». – «Обдымил меня, вот и забыла, что сказать собиралась», – сбавила тон спутница мужчины. «Или двоих их на тот свет отправить? – уточнил отец Зубовой. – Ты поэтому дочку на пол уронила?» Гравий перестал шуршать – пара, похоже, остановилась. Тетка рассердилась: «Кто уронил?» – «Ты, – спокойно повторил мужчина. – В ванной девочку маленькую головой об пол приложила. Потом рыдала: «Ой-ой, мокренькая из рук вывернулась!» И ничего сразу не сказала, молчала. Да я заметил, не такая дочь, как всегда. Вялая, не ест, не плачет, целый день спит. Врача вызвал. Медик сразу ее на УЗИ. И что? Гематома под черепом! Откуда? Начал тебя расспрашивать, а ты сопли по лицу размазывать принялась: «Случайно шлепнулась она! Снаружи никаких повреждений! Думала, обошлось!» Поверил тебе, а сейчас сообразил: надумала дочь жизни лишить!» – «Мерзавец! – повысила голос тетка. – Мы всегда обвиняем других в том, что сами охотно совершим. Это ты давно хочешь смерти Лики!» – «Видишь?» – неожиданно спросил мужик. «Что?» – не поняла его спутница. «Первый этаж, окно открыто, кто-то может в помещении находиться, слышать наши разговоры. Лучше тебе пасть навсегда захлопнуть. А то язык до зоны доведет. Прекрати говорить об убийстве Роберта. Он умер!» Голоса стали удаляться. Больше ничего не услышал. Получается, у Анжелики был брат, которого родители почему-то убили? А девочку мать хотела лишить жизни, бросила крохотную дочку на пол ванной? Все Зубовы психи?

– Не зная правды, не следует делать выводы, – высказался Извеков. – И не наша задача решать чужие проблемы.

На этой фразе запись разговора завершилась. Может, кто-то спугнул секретаршу и она перестала фиксировать беседу.

Глава двадцать первая

– Отец Анжелики умер, и мы пребывали в уверенности, что Роберт появился на свет недоношенным и скончался. Но если вспомнить беседу матери Лики и ее отца, которую подслушал Маслов, то, вероятно, малыша убили! Но Елена Петровна сказала дочери, что ее папаша был отвратительным типом, сифилитиком, помешанным на сексе. Просто бред! Роберт его убил, за что его осудили. Надо еще раз поговорить с Плюхиной, – решил я, – она определенно что-то знает, поэтому сильно занервничала.

– И Татьяна Васильевна Ласкина, которая сейчас стоит в местном магазине за прилавком, тоже владеет информацией, – подсказал Борис. – Вам придется еще раз съездить в лесную школу.

– Шахов был психически неуравновешенным подростком, истериком. Семья, похоже, решила от него избавиться, сдала в лесную школу. Почему Макова взяла его к себе в гимназию?

– Хорошие отношения с родителями или хорошие деньги, которые ей лично заплатили. Раскошелиться членам семьи пришлось изрядно – мальчик был проблемным.

– Маслов уверен, что Игорь жив, он ему звонил, требовал начать съемки по сценарию, основная канва которого – давняя история в столовой гимназии. Что если события разворачивались так? Анжелика меняет лекарства, да еще подсыпает в пеналы пилюли, которые утаскивала у Анны Москвиной. Илья Воронов и Лена Голубева едва не умирают. Лика не хочет никаких подозрений в свой адрес, поэтому решает взвалить вину на Игоря. Зубову все считают тихой, неконфликтной, стеснительной. Никому в голову не приходит, что у ангела в душе живет дьявол. Ладно бы, Лика вспылила прилюдно, закричала на соседей по столу, подралась с ними. Ну сдали нервы, ну перегорели предох

* * *

Глава первая

Подросток – это человек, который досконально знает все, чему его не учили в школе.

– Иван Павлович! – окликнул меня Боря и протянул трубку. – Вас разыскивает Николетта. Сейчас открою дверь.

– До… – начал я, но произнести «…брый день» не удалось.

– Хорошо запомни, – закричала мама, – заруби себе на носу, запиши в скирдах!..

– Запомни мои слова, как Матвей, выучи их наизусть, – вещала маменька.

– Не вздумай нарушить мои повеления, – декламировала маменька.

– А где столы? – громко поинтересовалась мама.

К ней вмиг подошел мужчина в круглой шапочке и спокойно объяснил:

– Но Кац сказала, что праздник сегодня! – не сдалась маменька. – Назвала адрес церкви, куда пойдет.

– Вы находитесь в синагоге, – по-прежнему ласково объяснил мужчина. – Да, сегодня Песах.

– Почему тогда нет священника с метелкой и банкой воды? – внес свою лепту в беседу Сергей Васильевич.

– Вам лучше пройти на соседнюю улицу, – повторил их собеседник.

– Но мы хотим освятить куличи здесь, – уперлась Зюка, – чтобы Кац нас увидела.

– У нас Песах, – терпеливо повторил незнакомец.

– Это не Пасха, – осенило Зюку. – Называется похоже, но не она!

– Может, за отдельную оплату побрызгаете на нас водичкой? – попросил Сергей Васильевич, вынимая кошелек.

– В православной церкви всегда вам помогут, лучше обратиться туда.

– Ты заснул? – закричала маменька.

Я вздрогнул. Давно научился с улыбкой кивать в такт словам родительницы, но не слышать их.

– Прекрасно понимаю, о чем говоришь, – соврал я.

– Имей в виду, если эта пакость окажется в твоем доме, моя нога туда никогда не ступит, – пригрозила мама.

– Все сказала, выполняй, – рявкнула маменька и отсоединилась.

Я перевел дух и услышал знакомый голос:

– Ваня, ты где?

Вот этому гостю я всегда рад, поэтому быстро пошел в холл и увидел Владимира, своего отчима, маминого мужа. Для меня остается секретом, каким образом умный, интеллигентный, прекрасно воспитанный мужчина, успешный бизнесмен, богатый человек приятной внешности влюбился в мою маменьку. Кабы вдова писателя Павла Подушкина нашла себе жиголо, я б не изумился. В мамином кругу неюные леди часто появляются на суаре и журфиксах[1] с юношами. Дамам хочется любви, а молодым людям нужны деньги, связи, полезные знакомства. Она покупает то, что желает, а он продается, получает необходимое. На мой взгляд, такой союз – просто честная сделка. На рынок вышел товар – парень, готовый жить с женщиной, которая годится ему в бабушки. А на всякий товар найдется купец.

Глава вторая

– Добрый день, – поздоровался я.

– Привет, Ваня! – слишком радостно и весело ответил отчим.

Мне стало понятно, что Володя сейчас здорово нервничает.

Подросток вместо приветствия произнес нечто нечленораздельное.

– Боречка, будь добр, угости Сашу, – попросил Володя.

– С удовольствием, – улыбнулся батлер[2], по совместительству мой секретарь.

– Ничего не хочу, – встрепенулся паренек.

Голос у него оказался тонким.

– Значит, ничего и не будет, – заверил Борис. – Пройдите, пожалуйста, в столовую.

– Не хочу, – повторил мальчик.

Борис чуть склонил голову к правому плечу.

– Стоять в прихожей неудобно.

Подросток молча сел на пуфик.

– Желаете остаться здесь? – уточнил батлер.

– Да, – спокойно ответил школьник.

– Разрешите подать вам чай с легкими закусками? – предложил Борис.

– Никуда не пойду! – отозвался мальчишка.

– Сервирую здесь.

– В прихожей?

– Нет проблем, – снова улыбнулся Боря, – мне нетрудно, а вам приятно.

Я взял Владимира под локоть.

– Поговорим в кабинете.

– Что предложить вам на перекус? – продолжил беседу с юнцом батлер.

Ответа я не услышал, потому что мы с Володей ушли в кабинет.

– Что стряслось? – осведомился я, садясь за стол.

Я невежливо захихикал.

Володя побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

Я вмиг вспомнил мамины слова про пакость и понял проблему.

– Пусть у меня до отъезда поселится.

– Похож на самоубийцу? – вздохнул Володя и неожиданно улыбнулся. – Спасибо, Ваня.

– Некому ля-ля-ля разводить. О приезде Саши известно только мне, Никки и тебе. Ваня, я скоро заберу подростка.

– Сейчас уеду, – объяснил ребенку Володя, – слушайся Ивана Павловича. Ваня, я твой должник по гроб жизни.

– Не желаю слушать глупости, – снова отмахнулся я.

Володя ушел, мы остались вдвоем.

– Вам удобно трапезничать? – осведомился я.

– Чего? – приоткрыл рот Саша.

– Уютно ли завтракать около шкафа с уличной обувью? Может, перейдете в столовую? Жизнь веселее станет.

– Жизнь – это всего лишь список дел на день, – заметил Александр.

– Интересная мысль.

И вдруг ожил дверной звонок. Борис живо открыл дверь. В холл вошла миловидная девушка в брючном костюме.

– Добрый день, – начала она и осеклась: – Простите, наверное, помешала чаевничать.

– Нет-нет, просто мальчик захотел тут позавтракать, – уточнил Борис.

– Великолепно вас понимаю, – кивнула клиентка, – порой накормить ребенка сложная задача.

– Я девочка, – объявил Александр.

Глава третья

– Где девочка? – удивился Боря.

– Кто девочка? – вылетел из моего рта идиотский вопрос.

– Александра, – преставился подросток.

– Вы человек женского пола? – уточнил на всякий случай Боря.

– Да, – согласилась гостья.

– Очень приятно, – кивнул я и повернулся к посетительнице.

– Иван Павлович к вашим услугам, – подтвердил я.

– Зачем? – поморщилась девушка.

– Ну не ходить же вам мокрой.

– С дороги приятно освежиться, – улыбнулся батлер, – и у нас в офисе посещение ванной бесплатно.

Девочка засмеялась.

– Мы с деньгами живем врозь. Они там, я здесь. Не хочу мыться.

Боря сделал очередную попытку выковырнуть Сашу из прихожей:

– В столовой есть мармеладки, которые постоянно рекламируют. Вы любите сладкое?

– Не ем ничего из танцующего и поющего в телевизоре, – отбила подачу Саша.

Я усмехнулся:

Саша заморгала и на этот раз не нашлась, что ответить.

Мы с Анжеликой двинулись по коридору и вошли в кабинет.

– Конечно, – улыбнулся я, – следовало сразу вдвоем подняться.

– Трифон Белов, – представился новый гость. – Спасибо, что разрешили присутствовать при беседе.

– Мой день сегодня ваш, – заверил я.

Лика поудобнее устроилась на сиденье, из ее рта полился рассказ.

– Есть вероятность, что несмотря на все, что сделано, Роберт вернется? – поинтересовалась Марго.

– Кто такой Роберт?

– Уже поздно, пора мне на боковую, – быстро произнесла Маргарита Львовна и ушла.

Надежда Васильевна пару раз глубоко вздохнула.

– Где взял леденцы?

– Мама с работы принесла, – после небольшой паузы ответил Кокин.

– А где она работает?

– В ресторане.

– Почему Кокин врет, что тетя Нина швея?

Вова покраснел, засмеялся и выпалил:

– Ты девочка!

– Да. И что? – не поняла Анжелика.

– Девочкам о таком не говорят, – забормотал Максимов. – Ладно, объясню. Тетя Нина – …!

Лика заморгала.

– …?

– Почему? – недоумевала Лика.

Глава четвертая

– Ты не знаешь?

– Нет, – призналась Лика.

– Ну вырастешь, тогда выяснишь, – фыркнула одноклассница.

– Она ничего не знает? – осведомилась Невзорова.

– Нет, – коротко ответила Надежда.

– Собираешься когда-нибудь правду девочке рассказать?

– Зачем?

– Если такое случится, я побеседую с ней, – ответила бабушка. – Тебя радует, что Роберта нет?

– Понимаю, – тихо ответила Надежда. – Но вопрос, вдруг все могло пойти по-другому, будоражит душу.

Анжелика опустила голову.

– Разговор врезался в мою память навечно, со всеми деталями. Я очень удивилась. Кто такой Роберт?

Глава пятая

Я нажал на клавишу диктофона, в кабинете снова зазвучал голос Анжелики:

Раздался мой голос:

– Почему?

Трифон засмеялся.

– По виду Карабас-Барабас, но по сути ничего общего с ним у меня, – добавил муж.

Лика снова засмеялась.

Снова прозвучал мой голос:

– Вы хотите выяснить, где брат? Жив он или нет?

Возникла короткая пауза, потом я начал говорить:

– «Видел… дядя Роб не убивал… знаю кто… боюсь…» Больше не разобрать. Что это?

Анжелика вскочила и ушла, потом раздался хлопок двери – женщина убежала из офиса.

Глава шестая

– Интересно, – заметил Боря, рассматривая клочок, – надо отдать его Ковалеву.

– Уже договорился с Михаилом Петровичем, – кивнул я, – отправил ему фото.

Борис улыбнулся.

Боря взял телефон и через короткое время произнес:

– Лева, привет! Ты на громкой связи.

– О! Какие люди! – обрадовался Николаев. – А где Ваня?

– Здесь, – ответил я, – рад тебя слышать.

– Твой отец, Иосиф Петрович, занимается гипнозом.

Я удивился. Честно говоря, думал, Иосифа Петровича нет в живых.

– Когда папа отошел от дел? – продолжил Боря.

Я рассказал о визите Анжелики, не называя ни ее имени, ни фамилии.

Боря положил телефон на стол.

– Что-то тут не так! – воскликнул я. – А где Саша?

Я вынул мобильный и быстро соединился с отчимом.

– Что случилось? – почти сразу отозвался тот.

– У Саши отсутствуют сменная одежда, обувь, белье, – объяснил я, – она с пустыми руками.

– Проблема легко решаема, – засмеялся я, – поедем в магазин, куплю ребенку нужное.

– За мой счет! – быстро уточнил отчим.

– С деньгами потом разберемся, – пообещал я и отправился в столовую.

Саша стояла у окна.

– Просьба… – начал я.

Девочка обернулась и молча уставилась на меня.

– Владимир Иванович забыл вынуть ваш чемодан из багажника.

– Рофл, – произнесла гостья.

Я не понял, что она имеет в виду, и продолжил:

– Давайте съездим в магазин, приобретем вам вещи первой необходимости.

Саша прищурила один глаз.

– Вы не мой слайм.

– На зеленый лимон определенно непохож, – согласился я.

– Лимон? – повторила Саша. – Зеленый?

Я обрадовался – кажется, удалось добиться от девочки хоть какой-то эмоции.

– Поч? – пробормотала Саша.

Я понял, что теряю нить разговора, и попытался ухватиться за нее:

– Почта неподалеку, можем пойти туда пешком.

– Поч? – повторила школьница.

Я спрятал трубку и начал гладить Демьянку.

– У кого есть собака, тому не нужна жена, – неожиданно объявила Александра.

– Беды и близнецы никогда не приходят в одиночку, – доложила Саша. – Поч?

– Почему я ваш брат? – спросил я и сразу ответил: – Владимир Иванович одно время считался вашим отцом.

– Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов даже в том, какой у тебя цвет глаз, – усмехнулась Саша.

– Рофл, – с каменным лицом отреагировала Саша.

В глазах Саши засветилось простое человеческое любопытство.

– Лизу с чем?

– Нет, – хихикнула Саша.

– Юноша идет после вечеринки, надев калоши.

– Рофл, – улыбнулась Александра.

– В мои студенческие годы говорили так: «хиляли по Бродвею, потому что шнурки в стакане были». Перевести?

Саша кивнула.

– Гуляли по улице Горького, потому что родители дома сидели, – быстро произнес я.

– Улица Горького теперь Тверская, – на всякий случай уточнил Борис, входя в столовую.

– Вас не бесят мои слова? – спросила Саша. – Неужели не раздражаю?

Саша снова захихикала:

– Нет!

– Почему?

– Так никто не делает, – ожидаемо ответила девочка.

– Поедем в магазин? – предложил я.

– Ок, – согласилась Саша.

Глава седьмая

Мы с Александрой пробродили по разным лавкам часа два, когда раздался звонок от мамы.

– Ты где? – спросила маменька.

– Вас кто-то напугал? – улыбнулась Саша, потом села на бортик фонтана.

Саша сначала засмеялась, потом вдруг сказала:

– Помогло?

– Замечательно, – кивнул я, – только мама никогда не поверит, что я увлекся подобной особой.

Саша вытащила телефон, потыкала пальцем в экран и продолжила говорить, не отрывая глаз от мобильного.

– Куда пошли? – на всякий случай уточнил я.

Саша помахала телефоном.

– В интернете есть все, даже то, чего там нет и быть не может. Ваша мама живет в Москве?

– У нее есть загородный дом, но сейчас она в столице.

– Звоните ей, сейчас объясню, что сказать надо.

Инструктаж занял пару минут, потом я вступил в беседу с мамой.

– Ты где? – прошипела маменька. – Уже все собираются! Боже! Как я устала от твоей невнимательности!

– Прости, пожалуйста, буду через час, – проворковал я, – не один, с девушкой.

– С кем? – закричала маменька.

Но я уже отсоединился, выключил телефон и посмотрел на Сашу.

– Маменька может найти информацию о Морани в интернете. Окажется, что она сегодня где-то в Европе.

– Ты мне тоже нравишься, – улыбнулся я.

Через полтора часа мы с Сашей вошли в нужный подъезд.

– Здрассти, Иван Павлович, – произнес охранник, который сидел в парадной. – О господи!

Дверь подъезда открылась, появилась Зюка.

– Вава! – закричала она. – Мурзик наш! Дай чмокну!

– Вава, познакомь меня со своей прэлэстной девушкой!

– С удовольствием, – с готовностью откликнулся я. – Моя дочь, Александра Морани.

Наверное, впервые в жизни Зюка потеряла маску своего лица. В ее глазах засверкало жадное любопытство.

– Вава! У тебя есть ребенок?!

– Да-а-а, – протянула Саша, взяла меня под руку и прижалась ко мне. – Папуленька! Почему мы тут стоим?

Зюка, забыв о том, что она великосветская «лэди», опрометью кинулась к лифту. Кабина уехала, а мы остались.

– Папуленька, – громко икая, продолжила девочка, – почему она нас не подождала?

– Потому что Зюка очень торопится к моей маме сообщить о твоем появлении, – сказал я чистую правду.

Глава восьмая

– Вава!

Я постарался как можно лучше изобразить смущение.

– Прости, опоздали!

– Это кто? – трагическим шепотом продолжила маменька.

Саша закатила глаза.

– Вижу госпожу Адилье?

– Да, котеночек, – подтвердил я, – перед тобой моя мама!

– Немедленно замолчи, – потребовала маменька, отцепляя от себя подростка, – сейчас же закрой рот.

– Папа, – заскулила Александра, – бабусенька…

– Не смей так меня называть! – взвизгнула мама.

– А как вас называть? – прикинулась дурочкой Саша.

– Николетта, – сквозь зубы процедила маменька.

Александра распростерла руки и опять сумела повиснуть на шее маменьки, крича на сей раз:

Я стоял молча – вроде в произведении, которое вспомнила Саша, не идет речь о старушке.

Из квартиры вышла Дюка. Естественно, она задала вопрос:

– Ваня, Зюка говорит, что у тебя есть дочь! Деточка, сколько тебе лет?

Я быстро ущипнул «дочурку» за бок.

Маменька ткнула пальцем в кнопку лифта, подъемник открыл двери.

– Никки, почему не знаю про ведьмака, внучку? – затараторила Дюка. – Мне тоже хочется получить зелье.

– Глупая шутка, – прошипела маменька. – Девчонка на панели подобрана!

– Вряд ли, – потянула Дюка. – Сумочка у нее… М-да! Колье, кольцо – все настоящее. Как вас зовут?

Пока Саша вдохновенно пела соловьем, нижняя челюсть Дюки медленно опускалась.

Продолжение разговора мы не услышали, потому что я нажал на кнопку, и кабина медленно сползла на первый этаж.

Проходя мимо охранника, Саша помахала ему рукой:

– До свидания, дяденька!

Девочка, похоже, произвела на секьюрити яркое впечатление, он ответил:

– И тебе того же.

От всегда корректного, хорошо воспитанного человека я подобной реакции не ожидал.

– Зайдем?

Саша быстро-быстро покивала, и через два часа я вырвался из омута торгового монстра в состоянии, которое в боксе именуется грогги[3]. Школьница обошла все прилавки, осмотрела каждую витрину, понюхала массу пузырьков, залезла пальцами во все банки-тестеры, обпшикалась духами. И всякий раз она возвращала емкость на место. В конце концов я спросил:

– Почему ничего не кладешь в корзинку?

Девочка взвизгнула, начала наполнять пластмассовую тару, а потом, совершенно счастливая, оказалась у кассы.

– Как спектакль? Удался? – поинтересовался Боря, впуская нас в квартиру.

– Ванная к вашим услугам, – галантно предложил Боря.

Гостья убежала.

Я начал рассказывать о наших приключениях и завершил «доклад» пассажем:

– Сегодня вряд ли, у нее гостей полон дом! Пойду тоже приму душ, потом посижу, почитаю.

– А я еще побегаю в интернете, – решил батлер.

– Что-то уже нашлось интересное? – полюбопытствовал я.

– Кое-какие мелочи, надеюсь, до завтра обнаружится побольше всякого-разного.

– Дема, просто посильнее толкни дверь.

– Это я, – послышался из коридора тихий голос, и я увидел Сашу.

Саша засмеялась.

– Хорошо, что я родился мужчиной.

– Правильно, охраняй ребенка, – прошептал я и ушел.

Глава девятая

На следующее утро после завтрака Боря начал свой доклад:

– Близнецы? – предположил я. – Значит, Лика тоже недоношенный младенец?

Боря нахмурился.

1 Журфикс (фр.) – определенный день, когда хозяева принимают гостей без приглашения. Журфикс может быть столько раз в неделю или в месяц, сколько хозяева готовы принимать у себя толпы неприглашенных людей.

2 Батлер – дворецкий, мажордом, управляющий хозяйством.

3 Грогги – головокружение, потеря сознания боксером или борцом, который получил сильный удар в голову. Его еще называют «стоячим нокаутом».

Продолжение книги

Дерзкие надежды Карабаса-Барабаса бесплатное чтение

Дарья Донцова Дерзкие надежды Карабаса-Барабаса

* * *

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Дарья Донцова
Дерзкие надежды Карабаса-Барабаса