Их двое бесплатное чтение

Их двое

Пролог

- … к сожалению, в данный момент все операторы заняты. Оставайтесь на линии, вам ответит первый освободившийся оператор… Ваш номер в очереди… двадцать… семь…

Черт! Черт-черт-черт-черт!!!

Сжимаю трубку в мокрой ладони изо всех сил, словно на части разломать хочу. Да я и хочу! Еще б это помогло побыстрее до полиции дозвониться! Или до службы спасения! Или… Кто у них там сейчас, на номере сто двенадцать?

Вот так, доживешь до двадцати шести лет и не сумеешь даже с первого раза нужный номер вспомнить! Наверно, это мне везло, что до сих пор не требовалось вызывать ни полицию, ни скорую, ни службу спасения? Точно, везло. А вот сейчас – не повезло. Конкретно так.

Осторожно выглядываю из-за спинки дивана, за которой сижу уже… сколько? Не знаю, наверно, не особо долго, потому что тот здоровенный зверюга на улице еще не успел замерзнуть. Хотя, такому, как он, и мороз нипочем, и метель, и вообще…

Вспоминаю огромную спину, затянутую в свитер крупной вязки, похожий на те, что бывают у норвежских моряков,  и – б-р-р-р… - сразу такой жутью пробирает, невозможной совершенно… Потому что просто здоровенная фигура – это еще  куда ни шло, а вот здоровенная фигура в сочетании с топором, уделанным кровавыми ошметками… Это уже ой. Это уже страшно!!!

По крайней мере, я настолько испугалась, что даже разбираться не стала, откуда взялся этот монстр возле моего дома в начинающуюся метель, что он делает тут, да не один, а со своим приятелем-топором?Просто сразу занырнула в открытую дверь, пролетела сени, захлопнула внутреннюю дверь, а потом, для надежности, не только засов задвинула, но еще и скамьей приперла.И вот теперь сижу, прячусь от случайного взгляда в окна за спинкой дивана, пытаюсь вызвать помощь. Полицию, например… Но , как назло, никто не вызывается! Никто не желает меня спасать!Подношу опять трубку к уху:

- К сожалению, в данный момент все операторы заняты… Вам ответит… Ваш номер…  двадцать… пять…

Прогресс, однако, двадцать пятая… Но все равно, без шансов. Тем более, что, того и гляди, связь вырубится. Удивительно, как я вообще смогла дозвониться, учитывая ужас, творящийся в области.

Снегопад, как и любое погодное явление в нашей стране, случившийся внезапно, мгновенно создал аварийную обстановку практически во всех сферах.Заторы на дорогах, уныло стоящие по обочинам друг за другом здоровенные фуры, поваленные вышки сотовой связи… Очень, вот просто очень вовремя Настенька решилась на дальний путь! Удачно получилось, ничего не скажешь!

В жопу мира, которая, как я теперь абсолютно уверена, находится именно тут, в Рязанской области, я добралась относительно спокойно. Первую половину пути – так вообще прекрасно.Старичок «патриот», который еще папу моего помнил, отлично справлялся с дальней дорогой, а на всякие там неблагоприятные погодные условия чихать хотел с высоты своего клиренса.Конечно, чтоб выбраться за пределы МКАДа, пришлось потрудиться, но дальше – довольно легкий путь.Сложности начались в последней трети дороги, когда повалил плотной стеной снег, настолько густой, что дворники забивались сразу, и приходилось останавливаться и их периодически стряхивать. А, так как ростом я слегка не удалась, то мои прыжки вокруг здоровенного мрачного внедорожника выглядели на редкость беспомощно и забавно.В другое время я бы, плюнув на все, развернулась обратно, рванула бы домой… Но сейчас ситуация не располагала.Нервы мои, и без того изрядно потрепанные, просто не выдержали бы обратный путь.

Страшно представить даже, что происходит в эти часы на подступах к столице.Если сейчас кто-то, не дай Бог, решит нас завоевывать, то его ждет жуткое разочарование и удар по нервам и самолюбию. Потому что любой оккупант застрянет намертво в снегах, наледи, перемешанной с некоторым количеством асфальта, который художественно разбросали дорожники поздней осенью.  А  тех, кто останется в живых, добьют озверевшие из-за обочечников водилы.

Короче говоря, я даже не думала о том, чтоб вернуться назад. Только вперед, только хардкор! Разворот – для слабаков! Понятно, что эти и другие речевки, подходящие к ситуации, тоже погоды не сделали. Особенно, когда мой «патрик», старичок мой неубиваемый, все же не выдержал тупости хозяйки и заглох, напоследок печально мигнув фарами.А все потому, что надо  зверя кормить вовремя… Но я была на нервах, эмоциях и соплях, думала вообще не о том   и сдуру  просто проморгала стрелку в красной зоне…

Хорошо, что до дома было рукой подать. Какой-то километр всего. По занесенной снегом лесной дороге. В начинающейся,  плотнеющей метели.  Ерунда!

Как живой добралась, вообще не понимаю, да.

Шла налегке и на чистом упрямстве, планируя отогреться, отоспаться, а затем, когда метель утихнет, спокойно на лыжах добраться до моего старичка и забрать вещи…

Выдохлась, измучилась, не чуяла ни ног, ни рук, ни головы… И, естественно, когда увидела возле дома огромного мужика с окровавленным топором, слава всем богам на свете, стоящего ко мне спиной…Хватило мозгов не заорать дурниной, выдавая себя полностью, а тихой мышкой скользнуть в приоткрытую дверь… Ну и закрыть ее, естественно.На этом мое везение закончилось, судя по всему.Потому что служба спасения не отвечает, метель за окном крепчает… А в сенях слышатся тяжелые шаги!Ой, мамочка!Да от них весь дом ходуном ходит, кажется!

Я слышу, как топает маньяк (а в том, что это маньяк – вообще никаких сомнений, кто еще может в нашей глуши с топором окровавленным таскаться?), сбивая с ног снег… Он еще не понял, что в дом ему пути нет… Сени-то я оставила открытыми…В нарастающей по геометрии панике опять прикладываю телефон к уху:

- Ваш номер… двадцать… один…

Да чтоб тебя! Меня тут убьют и на куски разделают, пока до десятки хотя бы дойдет!В сенях скрипят деревянные полы. Самый страшный звук на свете, клянусь!

Скрип-скрип-скрип… И сердце мое в такт – стук-стук-стук…

Шаги замирают у запертой двери. Сердце перестает биться.С той стороны дергают ручку. Сначала легко. Видно, не понимая, что происходит. Потом все сильнее и сильнее.Я не дышу, смотрю, не отрываясь, как ходит туда-сюда ручка двери. Самое страшное зрелище на свете, честно-честно! Куда там всяким саспенсам и прочему бреду! Просто дверь, просто ручка… Просто описаюсь сейчас от страха!Но, когда за дверью слышится нечленораздельный медвежий рев, я понимаю, что до этого – был вообще не страх! А так, детская разминочка!А вот сейчас – он! Страх!

Дверь начинает буквально трещать, ритмично так, жутко! Он бьется в нее бревном каким-то, что ли? Или башкой… Второе, вероятней, откуда у меня тут бревна, спрашивается?Рев становится все  громче, с двери сыплется труха от диких ударов.

В ужасе опять подношу телефон к уху… Тишина! Просто тишина! Без номера, равнодушно сообщаемого роботом! Словно внезапно я оказываюсь на дне, под толщей воды!Я отрываю трубку от уха, смотрю на экран. Связи нет. Совсем. Никакой.За дверью уже не рычат даже, просто  долбятся сильно и жутко, дверь ходуном ходит!Телефон сдох!И тут мои нервы со звоном лопаются!Нет уж! Нет-нет-нет!Вскакиваю и несусь по скрипучей лестнице наверх, где, под самой крышей, в маленькой спаленке висит на стене дедова берданка!Мозг сработал правильно, я вспоминаю про нее в самый критический момент в жизни!Правда, вообще нет уверенности,  что смогу ее зарядить, найду патроны… Что она вообще стреляет!!!Но хоть отпугнуть! Хоть прикладом! И вообще! Он - маньяк, конечно, возможно, людоед, это же рязанская глушь, тут ничему не удивишься… Но инстинкт самосохранения у него должен быть!И огнестрельное оружие – мое преимущество!Отгоню от дома, а там, глядишь, и связь появится…

Воодушевленная, забегаю в комнатку… И торможу, словно кошка о ковер, всеми четырьмя лапами!Потому что комната не пустая.

На здоровенной кровати, помимо которой, собственно, в помещении ничего и нет, спит мужик.С перепугу он тоже кажется мне нереальных размеров!Оторопело пялюсь на широченную спину, руки, вольно раскинувшиеся по кровати, разрисованные цветными рисунками…Поджарый зад в белых боксерах.Волосатые длинные ноги.Ступни гигантского размера…Взгляд  в панике скользит от самого сладко дрыхнущего мужика по стенам…Ружья нет! Нет!Тут снизу слышится дикий треск, дверь, похоже, все-таки почила смертью храбрых, нечленораздельный рев превращается в вполне членораздельный мат, мужик на кровати поднимает голову, смотрит на меня с недоумением через плечо…

А я уже даже не в ужасе, а в какой-то запредельной его степени,   осознаю весь кошмар ситуации.

Я одна, в глубокой заднице русской провинции.В одиноко стоящем в глубине леса доме.Со страшным огромным мужиком.Наедине.Хотя, нет!Не с одним мужиком! Не с одним!ИХ ДВОЕ!!!

Когда хочешь на Мальдивы...

Задница в моей жизни, наступила, как это обычно происходит, неожиданно. Ничего не предвещало, как говорится, и вот опять.

Вчера, с утра пораньше, ко мне зарулил Борюсик.

Это я его так называю, Борюсик, а так-то он – Борис Константинов, журналист, спортивный комментатор, блогер, писатель и еще Бог знает кто. Очень востребованный парень, что, кстати, странно, учитывая его неумение прогибаться под нужных людей, говорить то, что требуется и рекламировать всякое дерьмо, которое, тем не менее,  приносит бешеный доход.

У нас с Борюсиком еще в универе был краткосрочный недо-роман. Недо – это потому что дальше поцелуев и петтинга мы не двинулись, вовремя решив, что не стоит портить сексом шикарные дружеские отношения.В конце концов, для постели можно найти человека, а вот чтоб просто вместе над чем-то поржать – нифига.

После универа наши пути немного разошлись. Борюсик,   уже с первого курса активно сотрудничавший с несколькими очень солидными интернет-изданиями, спортивными журналами и так далее, спокойно двинулся дальше в этом направлении, а я, помыкавшись туда-сюда и с огорчением осознав, что начинающих журналистов нигде почему-то не ждут с распростертыми объятиями, ушла на фриланс, копирайтить и зашибать, пусть и небольшую, но постоянную копеечку.Тексты на заказ у меня всегда шли легко, дедлайны соблюдались, клиенты прирастали, и вскоре я уже и не хотела никуда таскаться, прочно засела дома и работала себе спокойненько. Все кризисы-шмизисы и прочие напряги меня обходили стороной, клиенты – солидные фирмы, ценящие постоянство и профессионализм, исправно платили.

Борюсик, периодически возникавший на моей орбите и норовивший вытащить из «этого днища», как он называл мою теплую конуру и спокойную работу, вскоре угомонился и, наоборот, в последние года два являлся ко мне отоспаться, отъесться, рассказать об очередной бабе, которая почему-то не поняла всю прелесть свободных отношений и не услышала те искренние слова, которые он говорил каждой в завязке их «любовной» истории.Я не помню в точности, но мне он тоже что-то такое пытался втирать, ох, как я поржала в процессе! Борюсик даже расстроился, бедолага. А потом сам еще ржал со мной.

Вот и вчера он пришел, как всегда, весь такой на стиле, модно-небрежный, с бородкой и новейшей моделью телефона.

- Глянь, чего у меня есть! – заявил он с порога и эффектно разложил телефон.

Я равнодушно глянула, продолжая лихорадочно продумывать, чего еще могла забыть? Явно что-то упустила, не положила в чемодан.Я настолько редко выбиралась куда-либо, что процесс сборов был занятием дико травмирующим.

- Опять раскладушки, что ли, в моде? – ради приличия проявила я интерес к его обновке.

- Бляха, ну ты село вечное! Это – самая последняя модель! По предзаказу! Стоит, как твой «патрик»! Кстати, видел его на стоянке во дворе, у него, смотрю, левый бок проржавел совсем?

- Это краска так легла, - обиделась я за своего любимца, - я его поцарапала тут…

- Да нафига было красить-то? На нем все равно ни черта не заметно. Трактор , он и есть трактор… А ты чего это, собралась куда-то? В свой курятник? Медведи же сожрут…. – наконец, обратил Борюсик внимание на раскиданные по всей моей студии вещи и здоровенный чемодан посередине.

- Не надо обижать дом моих предков, - обиделась я, - и нет в рязанской области медведей… И вообще, я не туда.  Женя на курорт позвал, на Мальдивы…

- Ого! А с чего это такая щедрость от твоего задрота?

- Борюсь, я тебе уже говорила, мне не нравится, когда ты его так называешь.

- Мась, ну а как я должен называть человека, бегающего от тебя к бывшей? Он тебе рога наставил уже размером с пятиэтажку, а ты все не веришь!

- Борь, я разозлюсь сейчас!

- Вот! Разозлись! И пошли его уже нахер!

- Я тебя сейчас пошлю!

- Так меня бесполезно, ты же знаешь…

Я надулась, не желая больше слушать гадости про Женю, моего постоянного парня, и по привычке прикидывая, почему это Борюсик так его невзлюбил?Нормальный человек,  инженер в одном очень даже серьезном производственном холдинге, Женя был интеллигентным до мозга костей, москвичом в фиг знает, каком поколении, имел приятные черты лица, приятные привычки… И вообще… на редкость комфортный в общении. Спокойный, я бы сказала.Наш роман длился уже год и  неторопливо двигался к естественному завершению: свадьбе. Вместе мы не жили еще, я не особо хотела, предпочитая спокойную жизнь на своей территории, но потом планировали, конечно. Как раз после Мальдив, где, как я предполагала, должно было произойти торжественное объяснение и предложение руки и сердца.Так-то, я бы и без него обошлась, но Женя был мужчиной консервативным и настаивал, чтоб все происходило правильно.

- Мась, - Борюсик отследил мой напряженный взгляд, утащил за руку к дивану, усадил, обнял, - ну прости меня. Просто… Он какой-то недоделанный тюфяк. Думает о себе много, словно пуп земли. Подумаешь, москвич он… Один гонор и никакого толка.

- Ты несправедлив к нему, Борь, - возразила, с удовольствием зарываясь носом в его свитер. Пахло от Борюсика всегда на редкость вкусно. – Он – хороший, любит меня… Понимаешь?

- А ты его? Любишь?

- Ну конечно, - чуть помедлив, ответила я, - люблю… Он – хороший, добрый, надежный… С ним хорошо…

- Слишком часто произносишь «хорошо»… Слушай, Мась, а как у вас в постели?

- Хоро… - начала я, но потом прикусила губу.

Борюсик сжал крепче, губы его скользнули по шее, тепло и мягко целуя:

- Вот видишь… А он знает, что тебе нравится, когда вот так делают? М?.. Он знает, от чего ты заводишься?..

Голос его стал ниже, насыщенней, объятия крепче,  а я, почуяв подвох, завозилась в его руках, выбираясь на волю.Отошла, торопливо одергивая длинный свитер, посмотрела настороженно на Борюсика:

- Ты чего? Давно секса не было, что ли?

Друг усмехнулся, вальяжно откидываясь на спинку дивана:

- Нет, Мась, нет. Просто хочу тебе показать, что твой Женя – вообще не то, что тебе нужно. Вон, как реагируешь, а мы с тобой, между прочим, даже и не спали никогда. И даже при этом, я лучше знаю, чего тебе хочется, от чего ты тащишься, чем он…

- Вообще не прав, вот вообще… - поймав себя на некоторой неуверенности, я нахмурилась.

- Прав, Мась. И ты это знаешь. Он – вообще не твоя история, как ты этого не поняла до сих пор? Ты – на редкость заводная, горячая девочка. А он – сушеный мухомор, который постепенно просто отравит тебя. Ты и так с ним вообще перестала на улицу выходить!

- У меня просто работа…

- Да нифига! – перебил меня Борюсик, - у тебя просто Женя! Который названивает каждые две минуты, стоит тебе выйти куда-то с подружками погулять! А, кстати, где Ленка? Давно ее слышала?

- Она… У нее…

- Вот-вот…

- Ну хватит, - не выдержала я, - нечего мне портить настроение перед поездкой!

Демонстративно подошла к чемодану и начала без разбора забрасывать туда шмотки. Внутри грыз червячок, как всегда, когда  засранец говорил что-то, похожее на правду. А я в упор не желала этого видеть и понимать. Проходили уже, блин. Знаем.Борюсик смотрел на меня с минуту примерно испытующе, потом смягчился.

- Ладно, прости меня… Я просто переживаю за тебя, понимаешь? Он таскается к бывшей по любому поводу, сама мне говорила, жаловалась…

- Че-е-ерт… - зашипела я с досадой, - зачем вообще ляпнула? Борюсь, я же объясняла как отношусь к ситуации,  это нормально, что люди после расставания остаются друзьями…

- Но не до такой же степени, чтоб… - Борюся вовремя заметил мой обиженный взгляд, потому что тормознул и сменил тему, - ладно, ну чего ты! Мальдивы – это круто. Загоришь, будешь классненькая, он тебе сразу предложение и сделает…

Борюся встал, обнял меня опять и продолжил:

- А еще лучше, закрути там роман с каким-нибудь спасателем… Почувствуй разницу. И возвращайся той Маськой, какой я тебя помню, безбашенной и веселой.

На последних его словах я опять вырвалась и пошла в кухонную зону. Там принялась готовить кофе, раздраженно швыряя чашки.Борюсик понаблюдал за мной, задумчиво побарабанил пальцами по барной стойке.

- Слушай, Мась, а этот твой дом… Я помню, что летом там какая-то дорога была, да? А зимой что? Заметает его нафиг?

- Ну… Там до деревни ездит трактор… - ответила я рассеянно, успокаиваясь привычным делом, - и туда, бывает, добираются… Но нужно заказывать, если большой снегопад… Правда, сейчас не обещают, там, наверно, хлябь еще с осени… А ты чего вдруг про него вспомнил?

- Да так… Помнишь, как я там с крыши навернулся?

- Ага, - рассмеялась я, радуясь, что Борюся переключился с неприятной мне темы на общие смешные воспоминания.

Мы с ним как-то ездили в деревню в Рязанской области, откуда родом моя бабушка. Там, на отшибе, стоял старый, но вполне еще крепкий дом, который мой прадед своими руками построил. Сначала это была охотничья заимка, которая постепенно разрослась до вполне нормальных размеров. Внизу была большая комната, совмещавшая в себе, как это часто бывает в русских домах, кухню и гостиную, а деревянная лестница со скрипящими ступенями вела на второй этаж, под самый скат утепленной крыши, где была еще одна, маленькая спаленка. В целом, семьей там жить было нельзя, места все же мало, а вот приезжать на охоту, отдыхать летом ненадолго, вполне.Борюсик был там один раз, после первого курса универа мы с ним поехали проведать мою бабушку. И заодно заехали туда, потому что бабушка, обрадовавшись наличию парня в моей жизни, тут же воспользовалась этим и заставила его починить текущую крышу на заимке.Борюся, который, конечно, знал, с какого конца нужно брать за молоток, все же испугался. Но бабуле моей фиг откажешь, потому  мы с ним  покорно поехали  ремонтировать крышу. С которой Борюсик и навернулся, получив ушиб копчика и навсегда возненавидев мой милый домик.

С тех прошло уже семь лет, бабушки нет в живых, а домик, доставшийся мне по наследству, стоит. И, наверно, еще и моих детей увидит, потому что продавать его я не собиралась, наоборот, каждое лето туда исправно ездила и вкачивала деньги в благоустройство и поддержание его в нормальном виде.

- Ты надолго уезжаешь-то?

- На две недели, - я включила телек, собираясь поискать прогноз погоды. Усиливающийся снег за окном меня беспокоил. Не хватало еще в пробки попасть на пути в аэропорт.

На одном из новостных каналов передавали историю какого-то секс-скандала с участием звезд хоккея.Я притормозила, разглядывая смазливые физиономии на фотках.

Они были немного похожи, эти уроды.

Один – улыбающийся во все тридцать два, развалившийся на стуле хозяин жизни.

Ярослав Котов, гласила подпись, центральный нападающий национальной сборной, самый результативный игрок сезона и обладатель золотой клюшки «Лучший снайпер сезона».

И его приятель, наоборот, серьезный, массивный очень, это даже по фотке было видно, взгляд такой прямой, жуткий, словно сейчас ударит.Матвей Егерский, самый результативный защитник национальной сборной, обладатель приза «Железный человек».

Они оба обвинялись в сексуальных домогательствах к девушке.

Фото девушки, невинной блондинки с испуганным взглядом и следами побоев на хорошеньком личике, было показано чуть ниже.Я поразилась контрасту. Два лощеных, уверенных в своей вседозволенности зверя и нежная девушка. Что она могла противопоставить этим моральным уродам? Ничего! Твари, просто твари! Ненавижу таких!

- Твари какие! – вырвалось у меня, и Борюсик глянул с удивлением.

- Ты чего это?

- Как чего? – я развернулась к нему, злобно указывая ложкой на экран телека, - смотри!

- Ну, смотрю… Пока ничего не вижу, никаких доказательств, кроме ее слов, - возразил Борюсик, а я застыла с открытым ртом, не веря услышанному.

- То есть, - уточнила я, - ты им веришь? Да?

- Презумпция невиновности, слышала, Мась? Девчонка может соврать, Кот и Егерь – парни небедные. Может, хочет бабла стрясти…

- Да ты… Ты что? – я даже потерялась от таких заявлений, - ты им веришь? Да ты посмотри на них! Посмотри! Это же они в прошлом году кафе разбомбили? Драку устроили?

- Не-е-е, Мась. С футболистами путаешь, а эти – нормальные ребята, отличные спортсмены…

- Ты их еще и защищаешь? – неожиданно взъярилась я, - не ожидала! И вообще… как ты их назвал? Ты с ними знаком?

- Ну… Да, общались, - нехотя подтвердил Борюсик, - они – нормальные парни, а эту шумиху подняли журналисты!

- Значит, было из-за чего! – отрезала я.

- А ты не задумывалась, почему эта малышка рванула в прессу, а не в полицию?

- Потому что знала, что там ей могут не поверить и все замять!

- Черт, Мась… Ты – очень непримиримая, так нельзя.

- Нельзя – домогаться до беспомощной девушки, которая не может дать отпор, - отрезала я, - все, не хочу про это говорить! Очень надеюсь, что их посадят!

- Ну все, завелась, боевая коровка, - рассмеялся Борюсик, - ты мне лучше дай тот журнал, что я тебе привозил, помнишь? Он мне нужен, я там кое-какие записи на полях сделал и забыл. А сейчас вспомнил…

- Так… - я наморщила лоб, припоминая, где мог быть спортивный журнал, который Борюсик оставил у меня в прошлый свой приезд, - он в шкафу, кажется, в прихожке…

Я пошла туда, начала копаться в ящике, но журнал все не находился. Куда сунула, непонятно… И вообще… У меня времени нет, скоро Женя приедет, а я вещи не собрала до сих пор!

- Слушай, Борюсь, давай, как вернусь с Мальдив, сразу тебе найду его? Нет времени…

- Ну ладно, - ответил Борюсик прямо за моей спиной. Я даже подпрыгнула от неожиданности.

- Ты чего так подкрадываешься?

- Да я вспомнил, мне в одно место надо еще! Давай, хорошо съездить! И смотри, помни мой совет! Спасатель тебя спасет от скуки смертельной рядом с твоей ветошью столичной!

Я не успела наказать Борюсика за гадкие слова, он уже вылетел из квартиры, смеясь и поднимая кулак во всем известном жесте «но пасаран».Злиться на него было невозможно, а потому я только улыбнулась и захлопнула дверь.Впереди еще были сборы… Черт, не люблю этого…

На всякий случай, автор поясняет, что ни в коем случае не считает Рязанскую область жопой мира, и героиня сама не считает так, называя свою малую родину исключительно с любовью. Просто здесь героиня немного не в себе, и мы ее понимаем, да? )))))

А едешь в задницу...

В тот момент я еще не подозревала, что неприятные слова Борюсика, все-таки подпортившие мне немного настрой на отдых – далеко не самая хреновая вещь в грядущем дне. Не подозревала, что задница-то всего лишь краешком показалась, упорно маскируясь под солнышко.

Я собирала вещи, прикидывая уже, практически на истерике, сколько брать с собой трусов, и удастся ли купить там дополнительный купальник, если двух будет недостаточно? К тому же, надо было рассчитывать на вечерние выходы… наверно, в ресторан?

До этого я выезжала за границу, конечно, но только в Турцию, там был «олл инклюзив»   и молодежный отель, гудевший с утра до ночи,  так что из вечерних нарядов пригодились только мини-шорты… А тут что будет?Судя по отзывам в интернете, отель, в который мы едем, находится на отдельном атолле, и там все супер-вип…

Я тормознула у зеркала, критически осматривая себя на предмет принадлежности к випу.Н-да… Не особо, конечно, но рихтовка и тонировка должны помочь…

Короче говоря, я увлеклась и потеряла счет времени.Опомнилась только, когда забытый на кухне телек разразился заставкой вечерних новостей.То есть, времени уже было много! Семь часов! А самолет у нас в десять!Я достала трубку, начала набирать Жене, переживая, что могло случиться? Он обычно очень пунктуальный, настолько, что это, если честно, даже подбешивало иногда…Но не успела набрать, как раздался звонок домофона.Ну наконец-то!

Я открыла дверь и начала нетерпеливо пританцовывать неподалеку, планируя наброситься на Женю с упреками и хоть как-то выместить напряжение сегодняшнего дня.Но его вид моментально вытеснил мое эгоистичное намерение.И как-то сразу пришло осознание: никуда я сегодня не полечу. И, наверно, завтра тоже. И вообще…Нет, я не пессимистка, если что. Просто… Ну вот интуиция сработала.И сам Женя, одетый не особо привычно, в кожаную куртку и джинсы, но все-таки совершенно не по-дорожному, не оставлял надежд…

- Что такое, Жень?

- Настюш, - он поцеловал меня сухими губами в висок, приобнял, тяжело вздохнул.

Я терпеливо ждала, когда все церемонии будут соблюдены.Все равно никуда не едем, чего торопиться-то?

- Мы не едем, как я поняла? – решила я подтолкнуть его немного к разговору. А то так и будет стоять и вздыхать. Интеллигент, чтоб его…

- Понимаешь, я уже собирался, вещи загрузил в машину… Но тут позвонила Кристина…

Кристина, значит…Имя его бывшей жены не то, чтоб резануло, но… Но как-то правильно легло на осознание ситуации. Окончательное осознание.

- Кристина… И что на этот раз у Кристины?

- Не будь такой злой, Насть, - начал обороняться Женя, - у нее форс-мажор, понимаешь? Она в больнице!

- Ой-ой… И что же с ней? – надеюсь, мой голос прозвучал достаточно… Издевательски? Я старалась, если что.

- Подозревают нервное истощение… Она в последнее время очень много переживала…

- Ну понятное дело, тонкая натура, - со знанием дела кивнула я, - так почему мы не едем, позволь уточнить?

- Ну… понимаешь, у нее кот, его надо кормить, пока она в больнице…

- То есть… - вот тут я реально не поверила в услышанное, настолько бредовым оно было, - то есть, мы не едем на Мальдивы потому, что твоей бывшей жене не с кем оставить… кота? Жень… очнись, Жень! Ты сам понимаешь, насколько бредово это звучит?

- Ничего не бредово! – разозлился Женя, прошел в комнату, сел на диван, но тут же подскочил и начал расхаживать вперед-назад, беспорядочно размахивая руками, - ты не понимаешь! Она после смерти матери совсем одна! Ее даже поддержать некому!

- И что? Ни друзей, ни подруг?

- Нет! Ты не знаешь, что за нравы царят в консерватории! Там все друг друга жрут! Она постоянно рассказывает…

- О как! С этого места поподробней. Насколько постоянно бывшая жена моего парня рассказывает моему парню занимательные истории из своей рабочей жизни? – наигранно заинтересовалась я, садясь в любимое кресло с ногами, прихватывая колени ладонями.

- Не надо так, Насть, - поморщился Женя, - ну ты же не такая! Кристина, кстати, о тебе очень хорошего мнения! Она знаешь, как переживала, когда узнала, что я вынужден был отменить нашу поездку! Прямо слезы на глазах выступили!

- Ну да, Кристина – известная переживальщица, - кивнула я, отчего-то сразу страшно уставая. Мне уже не хотелось ничего обсуждать, ничего доказывать… Мне просто хотелось, чтоб он ушел. Совсем ушел.К своей бывшей жене, с которой расстался, кстати, задолго до нашего с ним знакомства, к ее коту, к своей маме, категорически не одобрявшей меня и считавшей «понаехавшей», еще к кому-нибудь, очень важному, нужному и чье общество мой парень в очередной раз предпочел моему...

Я смотрела на Женю, который все так же ходил по моей студии, размахивал руками, говорил что-то, убеждал меня даже в чем-то… И думала, куда вообще я весь год смотрела? Ну ладно… Не весь год. Но последние несколько месяцев – точно.

Как я не могла заметить совершенно очевидных вещей? Того, насколько мы друг другу не подходим? И здесь дело даже не в том, что мой парень без конца тусил у своей бывшей жены, рассказывая мне очаровательные истории о высоких отношениях двух интеллигентных людей… Причем, изначально же так было!И в первое время я даже умилялась, как та баба в кино.

Потом умиление прошло, конечно. Но к тому времени сформировалась привычка.Женя был приятным, надежным, понимающим. Интеллигентным. За все эти несомненные достоинства можно было потерпеть небольшие недостатки…Можно было, да.Но, пожалуй, хватит.

Удивительная, все же, слепота на меня напала!Или просто желание, чтоб все было так, как у себя в голове уже выстроено? Идеальная, мать её,  картинка будущей семейной жизни.В которую, как мне казалось, все вписывалось.Кроме одного: Женя – вообще не тот человек, которого я бы хотела видеть рядом с собой! Он – чужеродное нечто. Он настолько не вписывался в мою жизнь, в мою, бляха муха, малюсенькую квартирку даже! Ему здесь явно неуютно. А мне теперь неуютно на это все смотреть…Непонятно, как можно было быть такой дурой! Зачем я вообще с ним столько времени…Наверно, тут сработал стадный эффект.

Тебе двадцать шесть, детка, пора бы замуж и детей… Мамины слова, хоть и не слушались, на подсознательном уровне воспринимались.Да и моя жизнь, спокойная, размеренная, как-то убаюкала, угомонила. Если раньше я регулярно куда-то моталась, жила яркой студенческой тусовкой, то теперь… Теперь словно выцвела, растратила весь запал… А не из-за того ли, что рядом находился человек, который без конца меня гасил? По чуть-чуть, незаметно… Чтоб это казалось нормальным. Требования не ходить по сомнительным местам, не есть непонятную еду, не встречаться со странными людьми… Все это воспринималось заботой обо мне. А чем  было на самом деле? Зачем я вообще на это повелась? Спокойствия захотелось? Тишины? И, главное, ему-то я зачем?

- Зачем я тебе, Жень? – перебила я своего недо-жениха, - я просто не понимаю… У тебя есть Кристина, вы – явно дополняете друг друга… А я? Я-то тебе на кой?

- Глупости не говори, Насть, - поморщился Женя, - я – тебя люблю, ты же знаешь… Просто сейчас так ситуация сложилась… Но знаешь, ты можешь поехать одна! Отдохнешь! Я еще не возвращал задаток…

- Спасибо, шикарное предложение, - кивнула я, не делая ни одного движения навстречу ему, - езжай к Кристине, ты, наверно, торопишься…

- Малыш, - он подошел ко мне, попытался обнять, я увернулась, - ну не злись. Ты – такая понимающая…

- Дурочка, - завершила я его фразу, - так и есть. Езжай, Жень.

- Проводишь? Я тебе привез те сапожки, что ты так хотела, помнишь?

Он спокойно пошел в сторону двери…А я, словно сомнамбула, потянулась за ним, успев по пути прихватить шапку и пуховик.Пока ехали на лифте, пока шли к машине, я все пыталась осознать происходящее. Весь этот бред.Он так шутит, все же?Ну не может же такого быть, черт возьми! Не может!Честно говоря, не знаю, зачем я вообще поперлась. Наверно, тоже стадное чувство? Не так  просто разорвать отношения, длящиеся год. Не так просто враз все оставить…

На улице Женя в самом деле достал с заднего сиденья коробку с сапогами, дорогими, я на них облизывалась примерно неделю назад, когда мы гуляли по торговому центру. И не стала приобретать, потому что Мальдивы же впереди…И вот теперь – никаких Мальдив. А Женя… Он, значит, успел мотануться за подарком мне, чтоб задобрить…Давно он решил, что не едет? С утра? Никакого эффекта неожиданности…Я выдохнула и предприняла еще одну, последнюю попытку расставить все точки над  i , сохранив при этом хоть что-то человеческое:

- Жень… Скажи честно, ты с ней спишь? Да?

Пусть правду скажет для разнообразия. Такие вещи не делают для милых подруг. Не бросают ради них своих, практически, невест, не отменяют свое, практически, свадебное путешествие. Если он меня ставит настолько низко, то хотя бы пусть причина будет посерьезней, чем кот, которого надо кормить…

- С кем? – наигранно удивился Женя, улыбаясь мне своей приятной улыбкой.Это было так глупо… Так глупо, Господи… Надо рвать. Просто рвать.

- Жень, а если я поставлю вопрос ребром? Или я, или она?

Приятная улыбка сползла с приятного лица.

- Насть, я тебя всегда считал интеллигентным человеком, - начал он, постепенно заводясь все больше и больше. Или специально себя заводя, или реально я его достала своими каруселями, ведь, наверняка, решил, что в очередной раз проехался мне по ушам, задарил подарочек, позаботился… - Ты чего хочешь от меня? Чтоб я разорвал многолетнюю дружбу с Кристиной? Это глупо, понимаешь? Это – глупый шантаж!

Я смотрела на него, смотрела… И опять накатывало острое ощущение собственной слепоты, идиотизма. Как я вообще умудрилась так влететь?А Женю, между тем, несло:

- Ты издеваешься надо мной? Ничего не выйдет, понятно? Я не поддаюсь на шантаж!

Он обошел меня и,  полный возмущения, прошел к водительскому сиденью своей машины.А я только развернулась, чтоб удобней было смотреть.

Мой, теперь уже бывший, парень сел за руль, завел машину, потом заглушил мотор, побарабанил пальцами по рулю…Вышел и направился ко мне.

- Ну прости, - попытался обнять, но я увернулась, отшагнула, - просто ты меня пытаешься шантажировать. А я всегда считал это низким. Ты на эмоциях. Я понимаю. Мы потом поговорим обязательно. Не дуйся только! – Он все же поймал меня, одеревеневшую, застывшую, поцеловал в холодную щеку, - и, если поедешь, кинь мне смс, чтоб я не снимал бронь, хорошо?

Я ничего не ответила. И не вздрогнула, когда он сел в машину, хлопнув дверью, завелся и уехал.Стояла,  смотрела бездумно на темнеющий город, и мыслей никаких не было.

Как-то странно завершился этап в моей жизни… Странно и глупо.И, главное, винить-то некого, кроме себя!Поднялась к себе, разделась и села в кресло, любимое, возле окна.Смотрела на город, пока перед глазами не начало все расплываться. Я с недоумением мазнула по щеке пальцами и удивленно посмотрела на мокрые подушечки. Это я плачу, что ли? Из-за него?Да пошло оно все лесом!

Я подскочила, неожиданно разозлившись на себя, на придурка Женю, и на Борюсика, оказавшегося правым! Вот только фиг он об этом узнает!И вообще… Какого черта я тут сижу и кисну? Почему я не могу поехать на Мальдивы одна и , в самом деле, закрутить там с каким-нибудь спасателем? Клин клином, блин!Я начала бегать по комнате, беспорядочно бросая в чемодан все шмотье, что попадалось под руку, а потом так же неожиданно тормознула.

Не хочу я на Мальдивы!!! Как представила себе, что лечу туда, за счет Жени, отдыхаю в номере с огромной кроватью, а вокруг меня – море, пальмы и парочки…Бросила все, подошла к окну. Москву заметало декабрьской метелью. В этом году снег выпал очень поздно, дороги все еще были практически сухие, и теперь погода словно наверстывала упущенное…Что же мне делать? Сидеть одной всю неделю до Нового Года и неделю после?Можно, конечно, поработать, но я как раз подсуетилась и доделала все заказы, а клиентов предупредила, что буду в доступе только после девятого января… И маму предупредила, кстати. Она умотала в какой-то санаторий отмечать Новый Год…Получается, я совсем одна, да?С Женей я уже мысленно попрощалась и даже поплакала по этому поводу, идиотка… И встречать Новый Год с ним и , наверняка, с  незабвенным образом Кристины ( как я могла быть такой тупой? Прав Борюсик, прав…) точно не собиралась…Снег валил все сильнее, на дорогах, наверняка, километровые пробки…

И мне внезапно ужасно захотелось туда, где всего этого нет. Нет бесконечных окон вокруг, людей, машин, огней, смога, грязного снега. Где никто меня не сможет достать!Мне захотелось в мой охотничий домик, мою рязанскую заимку!Я прикрыла глаза, представляя, как будет здорово на две недели запереться в нем и побыть наедине с собой.Я что-то загналась, что-то неправильное делала весь этот год… И не замечала этого!Мне срочно необходимо выдохнуть. Никого не видеть, ни с кем не говорить…С каждой минутой идея казалась мне все более и более привлекательной.И, наконец, я встряхнулась, развернулась к чемодану и решительно перевернула его, избавляясь от нелепых легкомысленных тряпок. Мне все это  не понадобится там, в рязанской глуши.

Собралась я в рекордные сроки, прихватила деньги, зарядки, ноутбук, с которым не расставалась никогда, теплые вещи, унты, подаренные мне все тем же Борюсиком,  ключи от машины. И в последний момент вспомнила про ключи от дома.Долго лазила, ругаясь и выискивая их. Наконец, нашла еще одну связку, порадовалась и решительно двинулась в путь.Конечно, в ночь ехать – сплошное сумасшествие, но я надеялась, что пробки уже немного рассосались, и мне удастся вырваться за пределы МКАД без потерь.

К утру я должна была добраться до Рязани, а еще через час – уже до своего милого домика в глуши.Прекрасные планы.Вот только задница, словно ясное солнышко, уже не просто показалась над горизонтом. Она была в зените.

Я и двое захватчиков

Когда-то давно, еще в глубокой юности, мне снился кошмар. Точно не помню уже, что именно, кажется, маньяк какой-то преследовал, или что-то типа того… Суть в том, что я во сне не могла закричать. Смотрела, как ко мне приближается угрожающая фигура, понимала, что сейчас мне будет плохо… И немо открывала рот, не в силах ни звука из себя выдавить!

И с тех пор почему-то думала, что в реальности так же будет. Если что случится, мозг в панике отрубит все нервные окончания. И голосовые связки в том числе…

Оказалось – нифига.

Я визжу так, что мужик, здоровенный, бородатый, сонно таращащийся на меня с моей же кровати, морщится и пытается прикрыть ухо. Почему-то одно.А внизу второй монстр перестает ломать дверь. Вероятно, в осадок выпал от удивления.Я визжу, визжу, потом подхватываю небольшую табуреточку, до этого вполне мирно стоящую возле двери, и швыряю ее в сидящего на кровати бугая.Он машинально уворачивается, отбивает снаряд, матерится.И синхронно с ним начинает материться зверь внизу.

А я… А я – между ними! Боже! И деваться некуда! И еще табуреточку кинула! Лишилась последнего орудия защиты!

- Кот! Мать твою, Кот! – звериный рев снизу приближается, угрожающе скрипят ступени… Монстр с топором поднимается ко мне. И зовет какого-то кота… - Ты живой там? Кто так орет? Какого хера ты закрыл дверь, придурок?

Я уже не могу орать, только немо открываю рот, таращу безумные глаза на неспешно поднимающегося с моей  кровати мужика. Голого, черт! Если не считать белых трусов, вообще ничего не скрывающих!Я оторопело наблюдаю, как он встает, ковыряет пальцем в ухе, а затем… Подмигивает мне весело и ухмыляется:

- Ничего себе, у тебя голосище!

- Кот, мать твою!

Рычание зверя раздается за моей спиной. Я взвизгиваю и отпрыгиваю назад, в уголок за дверью спаленки. Шлепаюсь на задницу, выставляю перед собой рюкзак в качестве заслона. Понятное дело, это выглядит нелепо, но больше-то у меня все равно ничего нет.Обнаружившийся за моей спиной зверь, уже без топора, всклокоченный и злющий, в первую очередь заглядывает в спальню, матерится еще громче:

- Да хватит тут стояком своим светить, придурок, бля! Какого хера происходит? Кто это? И чего орет?

- Не зна-а-аю… - Мужик, которого первый маньяк зовет Котом, тянет по-столичному гласные, голос его, хриплый со сна и веселый, несмотря на ситуацию, - я думал, ты впустил…

- Да с хера ли? – злится маньяк, - я на улице был занят, дернул ручку, а дверь закрыта! Думал, твои шутки, как всегда…

- Да на кой мне так шутить? – удивляется Кот, - я спал вообще-то! Проснулся от твоего мата. Глаза продрал, а тут эта! Стоит, пялится. Я пока соображал, что к чему, она заорала. И все, я думал, оглохну, к чертям собачьим…

- А я думал, или она тебя тут убивает, или ты ее трахаешь! Думал, когда ты бабу умудрился приволочь? В багажнике, что ли?

- А я решил, это ты припер… Погоди, откуда она тогда? Если не ты и не я?

Тут оба захватчика замолкают и поворачиваются ко мне.

Они стоят надо мной: полуголый, успевший натянуть на себя джинсы, Кот   и мощный, на полголовы выше его, маньяк-лесоруб, в заляпанном кровищей свитере.

Здоровенные, крепкие, с одинаково удивлёнными зверскими взглядами. Жуткие, страшные…Я пытаюсь задницей заползти еще дальше в угол, перевожу взгляд с одного на второго, в голове мутнеет от ужаса.

Это, определённо, беглые зеки. Маньяки. Звери. Они меня просто растерзают сейчас…Господи, и чего я на Мальдивы не поехала…

Сидела бы сейчас на шезлонге, попивала мохито… С зонтиком…От обиды за себя не сдерживаюсь и тихонько подскуливаю. Рюкзак по-прежнему держу перед собой.

Маньяки, между тем, переглядываются, и глаза у них удивленно-настороженные.Наконец, тот, который Кот, задает вопрос:

- Ты кто вообще?

- Я-а-а… - голоса по-прежнему нет, только сип какой-то удушающий. Я кашляю, затем пытаюсь еще раз, - я-а-а-а…

- Да тварь эта, из «Спортскандалов», - рычит тот, что в свитере, и я тут же затыкаюсь, кусая губы от ужаса и выше поднимая перед собой рюкзак.

- Ну чего ты вылез, бляха муха? – возмущается на своего приятеля Кот, - она тебя, вон, боится до усрачки!

- Да нифига она не боится, - возражает маньяк в свитере, - ты глянь в ее глаза бесстыжие! Внешне безобидная, няша такая с оленьими зенками! А не успеешь ушами хлопнуть – уже в дом пролезла и нагадила там! В рюкзаке что? Камера? Сто процентов камера!

Он рычит гневно, наклоняется и выхватывает у меня единственное средство защиты.

- Отдай! – тут же взвиваюсь я, тянусь за рюкзачком и даже , в гневе, забываю о своем страхе.Правда, мои попытки отстоять свое имущество ничем хорошим не завершаются, потому что маньяк пользуется нашей, буквально колоссальной,  разницей в размерах и росте, поднимает повыше руки, потроша мой рюкзачок бесцеремонно и с опытностью таможенного инспектора в аэропорте.

Я рвусь на перехват, но попадаю в лапы второго маньяка, Кота. Он прижимает мое брыкающееся тело к своей голой груди, ржет, мягко, но крайне основательно скручивая руки:

- Не крутись, няша, камере твоей кирдык настал, Егерь у нас не любит достижения современной цивилизации, что найдет – уничтожит, как чуждый элемент… Да не брыкайся ты, я же и связать могу!

Я молча, не доверяя больше так сильно подведшему меня речевому аппарату, сопротивляюсь, царапаю голые жилистые предплечья, забитые татухами, бьюсь затылком о твердую грудь, по крепости способную поспорить с гранитной плитой, скалюсь, прикидывая, где у него слабое место, чтоб куснуть побольнее. Мысль о том,  что таким образом я только сильнее разъярю захватчиков, в голову не поступает.

Я говорила, что в гневе страшна, как полевая мышь, загнанная в угол? Может, сил у меня нет, и зубов острых тоже, но вот дурной ярости – через край.Так-то, я тихая. Спокойная… Если не вывести. Они вот – вывели. Залезли в дом, напугали, отобрали вещи… Да я их загрызу сейчас!

- Егерь, давай в темпе, она кусается! – орет мой захватчик, когда я решаю не ждать милостей от природы и просто впиваюсь зубами в предплечье.

Тот, кого Кот зовет Егерем, заканчивает потрошить мой рюкзак. Все, что в нем есть, бесцеремонно вывалено на пол, швы самого рюкзака прощупаны и вывернуты, все гаджеты – уничтожены.Я смотрю, как гибнет под здоровенным грубым ботинком мой ноутбук,  и от огорчения впиваюсь еще крепче в предплечье Кота.Тот рычит, трясет меня, словно бешеную собаку, повисшую на штанине, но я не отцепляюсь.Даже кусок его плоти, оторванный мной, будет малой платой за мой ноутбук! Мой рабочий инструмент! Твари! Какие твари!!!

- Все, вроде нет ни диктофонов, ни камер, - удовлетворенно басит Егерь, и только тут замечает бедственное положение своего приятеля, оглядывает художественную инсталляцию «Собака за медведе», ржет, - Кот, ты, я смотрю, себе ручную зверюшку завел! Кусачую!

- Да отвали ты! Помоги лучше снять! Она, походу, бешеная!

Тут я разжимаю зубы, с омерзением сплевываю чужую кровь, и цежу с ненавистью:

- Сам ты бешеный! Отпусти, урод!

- А если опять кинешься?

- Пусти!

Меня, наконец-то выпускают, я падаю на колени, горестно рассматриваю свой ноут… Нет, карту памяти я, конечно, извлеку… данные сохранились. Я же в облако все копирую. Но самого старичка безумно жаль… Он столько лет мне служил… Твари подлые!

- Суки, - шиплю я, уже не ощущая страха, только гнев, ярость, желание убивать, - суки… Ответите мне за все, твари…

- Это ты ответишь, - веско роняет Егерь, неподвижно стоящий надо мной и с удовольствием разглядывающий дело рук своих, - прямо сейчас, по порядку ответишь, кто такая и кто тебя сюда послал. Какой сайт?

- Да пошли вы… Оба… Вон! – тут я вскидываюсь, подпрыгиваю и твердо становлюсь на ноги. Первый испуг прошел уже, первая неожиданность и ступор – тоже. Теперь я в ярости. И, даже если они маньяки, в чем я уже сомневаюсь, кстати, слишком удивленные оба. Да и тот, что держал меня, Кот, вел себя не агрессивно. Мог бы меня головой шваркнуть о стену, чтоб зубы расцепила, и все. А он терпел мужественно…

Короче говоря, я прихожу к выводу, что это – обыкновенные путники, которых, может, просто застала непогода. Непонятно, правда, какого хера они ведут себя здесь, словно хозяева, но это же мужики. Что с них взять? Хозяева вселенной, блин.И потому я стою перед ними, с красным от злости лицом. Сжимаю руки в кулаки и шиплю злобно, яростно:

- Вон пошли из моего дома!

Топаю ногой и указываю пальцем путь следования. Выглядит это, наверняка, на редкость тупо, но в данный момент мне пофиг на то, как я смотрюсь стороны.Очень уж хочется выгнать придурков из моего уютного домика, закрыться на все замки и, наконец, поплакать всласть. Обо всем, блин!Но никто не торопится выполнять мой приказ, непрошенные гости  переглядываются, а затем Кот осторожно уточняет:

- Твоего дома? Ты – Мася, которая должна быть на Мальдивах?

Один мерзкий, мерзкий предатель...

Я настолько удивлена, что с минуту стою, раскрыв рот и переводя взгляд с одной небритой хари на вторую бородатую. Откуда они?.. Мася… Мальдивы…

Осознание ситуации происходит постепенно, потому что я, после всех свалившихся на голову напастей, немного подтупливаю, но когда происходит…

Борюсик, мать его! Подлый, мерзкий, очень мерзкий… Предатель! Скот! Сволочь!

Картинка в голове складывается мгновенно.Неизвестно, на кой хер он приперся ко мне вчера, может, обстановку разведать или просто в гости, но ситуацию срисовал мгновенно.Мальдивы, мое двухнедельное отсутствие… И затерянный в глуши рязанской жопы домик…И эти две рожи, две мерзкие рожи, как я теперь понимаю, изначально показавшиеся мне знакомыми!

Кот и Егерь! Ну, конечно, он именно так их называл! Котов и Егерский, два извращенца, пристававшие к беспомощной девушке!

Я настолько не в себе от злости, что даже не ощущаю опасности, хотя должна бы, учитывая всю их грязную историю.

Но мне не страшно. Мне мерзко, отвратительно, тошно. В первую очередь, от осознания того, что мой друг многолетний, тот, кому я доверяла, как самой себе, оказался такой же гадкой крысой, как и два этих урода, все еще стоящих напротив меня и совсем не торопящихся свалить с глаз. Навсегда, мать их! Навсегда!

- Конь сказал, что тебя две недели не будет… - басит Егерь, даже немного смущенно. Как-будто это что-то меняет! Объясняет. Почему они без спроса тут хозяйничают!

- Конь, - язвлю я, - ох, какое хорошее имя, только так теперь его и буду называть… Так вот, Конь оказался не прав. Я собралась отдохнуть здесь. В моем доме. Одна. А потому… - я делаю эффектную паузу, исключительно для того, чтоб до их динозаврьих мозгов дошла вся полнота картины и мой последующий приказ, - пошли вон отсюда! Сейчас же! Иначе вызываю полицию, пусть пакуют вас за взлом дома!

- Ну так взлома-то не было, - обоснованно замечает Кот, обходя меня и нахально роясь в моей ( моей, бляха муха!) малюсенькой тумбочке, стоящей возле кровати.

Я, в молчаливом негодовании, наблюдаю, как он достает оттуда сигареты, достает одну, мнет в пальцах, вдыхает… И кладет обратно!

Второй из захватчиков, Егерь, подбирает мой изнасилованный рюкзачок, смущенно и неловко запихивает туда все, что вытряс, и протягивает мне.

Ситуация настолько нелепая, что у меня даже не хватает сил на реакцию. Словно все вышло сначала со страхом, потом с криком, а в финале – со злостью.Я молча хватаю рюкзак, пихаю в него изувеченный ноут и скатываюсь вниз по лестнице, торопливо перебирая ногами.В комнате я швыряю вещи на диван, затем кидаюсь к ним, достаю телефон, который тоже сильно пострадал от лап проклятого гориллы Егеря, и пытаюсь его реанимировать.Но старенький ксяоми, который до этого перенес несколько заплывов в раковине и ванной, пару падений на пол и асфальт, выходной в закрытой и забытой на солнцепеке машине, в итоге не вынес издевательств еще и грязными  лапами развратника и насильника, и все же испустил дух.Тем не менее, я раз за разом жму на кнопку включения, надеясь на чудо.Которого, естественно, не происходит.

Наверху слышен негромкий бубнеж, грязные извращенцы совещаются.Но мне сейчас плевать, до чего они там досовещаются, потому что я твердо уверена в одном: терпеть их в своем доме я не буду.

Пускай собирают свои манатки и идет прямой дорогой нахер. Вместе с Конем, который теперь навсегда официально будет так зваться, вместо ласкового Борюсика.Никого из них я возле себя терпеть не намерена.Все.Глубина жопы достигла своей критической отметки.С меня хватит.

Я все еще мучаю нефункционирующий кусок пластика, в который превратился мой телефон, когда лестница начинает стонать на разные лады от творящегося над ней насилия. А именно,  от двойного веса здоровенных извращенцев.

Я тут же откидываю в сторону телефон, потверже становлюсь, складываю руки на груди, задираю подбородок. Короче говоря, делаю все, что возможно, чтоб казаться уверенней в себе, серьезней и опасней.

В конце концов, я реально для них опасность представляю! Могу заявление подать в полицию на проникновение на частную территорию, если порыться, то еще и заяву о краже накатаю! Берданка-то дедова куда-то девалась! И вообще, мало ли чего они по мелочи могли спереть? У меня тут, так-то, ценные вещи есть! Бабушкина малахитовая шкатулка для украшений… Правда, без украшений, но сам факт! И дедушкин подстаканник… Он его в купейном вагоне спер еще в семидесятых годах прошлого века. Раритет, мать его! И еще…

Тут захватчики показываются в поле зрения, и все мысли мести и заявах улетают в трубу. Потому что, ну ежу же понятно, что я хорохорюсь… И весь расчет только на то, что они не захотят еще большей шумихи, еще большей порчи своей и без того основательно задрипанной репутации, и молча покорно свалят с моей жилплощади.Но, судя по внешнему виду захватчиков, никто никуда валить не собирается.

Кот нацепил на голое тело клетчатую рубашку с оторванными почему-то рукавами  и застегнул джинсы. Другой одеждой, больше пригодной для гуляний в прекрасную сугробную погоду, не он озаботился.

А Егерь вообще разделся. Стащил с себя свитер с так ужаснувшими меня кровавыми пятнами, и остался брюках-карго и в футболке, возмутительно тесно облепившей его грудь.

У меня буквально все в груди обрывается, когда приходит осознание: не выгоню их отсюда ведь!Не выгоню!Как быть?Самой сваливать? Куда? Когда?

Они останавливаются возле лестницы и смотрят на меня одинаковыми изучающими взглядами.От бешеного пристального внимания становится неуютно, и я , как всегда в таких неоднозначных ситуациях, нападаю.

- Мои слова про дверь были непонятны? – громко и язвительно спрашиваю, а затем картинно указываю пальцем направление движения, - нахер – это туда! Вперед!

- А можно немного повежливей? – предсказуемо рычит Егерь. Я так понимаю, он в их веселой команде извращенцев наиболее невыдержанный. Грубая рабсила. Ну еще бы, с такими мускулами и отсутствием мозгов…

- Нельзя, - отрезаю я и еще раз тыкаю пальцем в сторону двери. Стараясь делать это более уверенно и скрывая, что рука уже дрожит от напряга.

- Погоди, Егерь, - Кот улыбается обаятельно до безумия, что тоже очень предсказуемо, выкатывается вперед своего приятеля, делает шаг ко мне…

- Стой там, где стоишь, - грозно рычу я, сразу давая понять, что я – вообще не одна из их… Как их называли раньше? Группи? Фанатки? Не важно. Короче говоря, я – вообще не одна из них. И меня обаятельной улыбкой и мускулами нифига не пробьешь. И круче видали… Наверно… В фильмах – так точно. Один Джай Кортни, например… О чем я вообще думаю? Это все стресс…

- Стою, - покладисто отзывается Кот, для верности задирает обе ладони вверх, - стою. Ты только не волнуйся, Мася…

- Меня зовут Анастасия, - резко обрываю я попытки перейти на личности, - Мася я только для своих друзей. Конь в их число уже не входит, кстати.

- Хорошо, Анастасия… - Кот делает ко мне мили-шажок, скорее, легкое обозначение, чем полноценное движение, - я так понимаю, ты нас узнала, можно не представляться?

- Узнала, - презрительно цежу сквозь зубы, - вас вся страна знает… Извращенцы.

- Да какого хрена?.. – оживает Егерь и тяжело шагает в мою сторону. Поступь его, особенно в сочетании с бешеным злющим взглядом, заставляет тело порываться холодным потом от страха.

Сухо сглатываю, заставляя себя стоять на месте и не сдавать ни пяди родной земли. Подбородок задираю еще выше, без страха уставившись в темные злобные глаза.

- Егерь, Егерь, - частит Кот, поспешно тоже шагая вперед и пытаясь оттеснить его плечом, - погоди… Девушка не виновата, что из каждого паяльника про нас херню говорят…

- То есть, обвинения в сексуальных домогательствах – это херня? – уточняю я холодно, - прекрасно. Тогда, думаю, обвинения в проникновении со взломом и краже тоже не доставят неприятностей.

- Да какое проникновение? – орет уже несдержанный Егерь, - да если бы проникли, ты бы точно заметила!

На этой фразе Кот замирает, изумленно пялится на приятеля, потом переводит взгляд на меня, очень по-мужски осматривает,  начиная от унтов и завершая расстегнутым пуховичком, и затем начинает ржать. Громко и неприлично даже.

До меня с опозданием доходит смысл сказанной Егерем фразы… Вернее, ее второй смысл, похабный. До Егеря, судя по всему, тоже…

Короче говоря, картина маслом у нас рисуется вполне однозначная. И для меня – безрадостная.

Кот ржет, я оскорбленно молчу, удивляясь сама себе и своему проглоченному языку, Егерь возвышается над нами суровым памятником идиотизму происходящего.Наконец, Кот прекращает ржать, разворачивается к приятелю, смаргивая слезы смеха:

- Вот за что уважаю тебя, Егерь, так это за то, что ты умеешь пиздануть в нужный момент такое, от чего мозг заворачивается…

- Заткнись уже, - ворчит Егерь, становясь немного менее каменным и позволяя губам искривиться в холодной усмешке.

И какого, спрашивается, черта, я-то все это подмечаю? Мне это все зачем?

- Анастасия, - поворачивается обратно ко мне Кот, - со всем нашим уважением к частной собственности… Произошло недопонимание… Давайте сядем за круглый стол переговоров, обсудим случившееся…

- Тут нечего обсуждать, - отсекаю я попытки демократии. Я тут – единоличный диктатор. – Я мнения своего не поменяю. Это – мой дом, мне плевать, что вам сказал… - тут я делаю язвительную паузу, - Конь… Но со мной никаких договорённостей не было. Пошли нахер.

- Да че ты заладила: нахер, нахер? – вмешивается Егерь, - сама подумай, куда мы пойдем? Ты видишь, че на улице творится?

- Вижу, – отвечаю я сухо, выразительно косясь на окно, где уже не видно неба от метели, - и мне плевать. Садитесь в свою тачку и валите в деревню. Она тут в пяти километрах езды. Если по дороге. И в трех – если напрямки по полю. Не заблудитесь. А если заблудитесь, идите так, чтоб солнце было слева.

- Ты издеваешься, что ли? – гремит Егерь, затем пристальнее всматривается в мои глаза и добавляет, - ну конечно издеваешься… Ты здесь машину видела, полоумная?

Я молчу, напрягая память. Действительно… Машины не видно было… И это странно, у меня тут все просматривается, домик на опушке… И любой транспорт видно отовсюду…

- А как вы приехали сюда?

- А что, не дошло еще? – Кот все же пользуется моментом, подходит ближе и расслабленно плюхается на жалобно скрипнувший стул, барабанит пальцами по столешнице, - нас Конь привез и уехал.

- Но… Почему? Какой смысл?

- Есть смысл… - Кот коротко переглядывается с Егерем, все так же, монументом самому себе   стоящим у лестницы и испепеляющим меня хмурыми глазами, - нам здесь надо пробыть две недели… Чтоб без возможностей сорваться с нашей стороны… И никому пробраться со стороны… Другой.

- Бред какой-то… - я рассматриваю развалившегося на стуле Кота, с досадой отмечая, что момент, когда он успел подобраться так близко и устроиться с удобством, не отследила. Господи, реально как кот настоящий… Там тоже с коленей замучаешься сгонять, а потом в один момент отвлечешься, а он – уже вот, на руках у тебя, и голову ушастую под ласку подставляет. И морда при этом такая, как будто все время тут был…

Колени резко дрожат от напряга, и я, сдавшись, усаживаюсь на противоположной стороне круглого стола, подальше от обоих захватчиков.Ситуация осложняется, и, похоже, нам придется-таки разговаривать…

Договоренности двух высоких договаривающихся сторон

- Короче говоря, мы сюда приехали буквально за три часа до тебя, - рассказывает Кот, старательно не обращая внимания на мой непримиримый взгляд. Он вообще ведет себя так, словно с друзьями в баре сидит, или даже не с друзьями… С девушкой. По крайней мере, весь свой арсенал на меня применяет.

Улыбается весело, ласково так, глаза темные светятся интересом и вниманием, повадки все мягкие, истинно кошачьи… Главная задача – подобраться поближе. На расстояние удара. Когда уже можно будет когти выпустить и сграбастать добычу. Я это все прекрасно вижу, понимаю, не дура же совсем… И изо всех сил хмурюсь, чтоб в голову похотливую даже мысли не залетело, что могу повестись. По хмурости и настороженности меня в нашей вынужденной компании только Егерь переплюнуть может. Он так и не сел, стоит, опираясь спиной о перила лестницы, сложил ручищи, бугрящиеся мускулами, на груди. И смотрит на меня неотрывно. Его напряженный взгляд пугает   и оптимизма вообще не добавляет. Ни грамма. Кот спиной ощущает напряг приятеля, но не решается повернуться, чтоб не упустить преимущество в разговоре. Ну, ему так кажется, что оно есть, преимущество. Три раза ха-ха.

- По пути успели только заехать на трассе на рынок, они в семь утра у вас тут отрываются, пиздец какой-то, ей-богу… Ой, прости… Короче говоря, заехали на рынок, купили тушу барана… Жрать-то надо что-то… А Егерь баранину уважает… Ну вот. Я за рулем был, менялся с Конем, потому что ему еще обратно гнать, устал. Потому, как только заехали, поднялся сюда и лег спать. А Егерь мясом занялся, надо разделать, пока не задубело на морозе… А проснулся от твоего крика…

Я молчу, ожидая дальнейших слов. Потому что, скорее всего, за такой прочувствованной историей последует попытка договоренности. Может, торг. И не в моих интересах начинать это все первой.

Кот, так и не дождавшись моей реакции и немного неуверенно ерзнув на стуле , все же решает продолжить:

- Пойми, мы отсюда не выберемся до тех пор, пока Конь не приедет… У нас даже мобила только одна, простая самая, купили по пути. Для экстренной связи. Нам сейчас нежелательно появляться в интернете, вообще где бы то ни было… Пока все не утихнет…

- Интересно, а как это все может утихнуть? – язвительно интересуюсь я, - обвинения сами собой рассосутся? Как синяки на лице вашей жертвы?

- Да не было никакой жертвы! – неожиданно и раздраженно рычит Егерь, буровя меня злым взглядом, - это все утка подсадная! Да мы ее даже не знаем!

Я успеваю отследить очень даже красноречивый обмен взглядами захватчиков и киплю от ярости. Ну конечно, дурочку тут из меня делать собрались! Фиг получится!

- Мне, на самом деле, плевать, - обрывая я поток лжи, - я вас знать не знала до этой тупой истории   и не хочу знать впредь. Вы мне вообще никак не интересны. Я только хочу, чтоб вы побыстрее свалили и оставили меня одну наслаждаться природой и спокойствием. Звоните, давайте, Коню. Пусть скачет за вами.

- Так дело в том, что связи нет, Анастасия, - поясняет спокойно Кот, - вышки, похоже, попадали… Или сюда не добивает… Глушь такая, еба-а-ать…

- Ничего не глушь! – иррационально злюсь я за пренебрежение к своей малой родине. Ругать ее и называть жопой мира могу только я, а не всякие столичные извращенцы! – все тут прекрасно ловило всегда! Я работала даже отсюда!

- А ты кем работаешь, Анастасия? – пытается построить дружескую беседу Кот, - Конь говорил, вы учились вместе… Тоже журналистка?

- Нет, - отрубаю я эту попытку, - это не имеет значения…

Тут я задумываюсь, как быть.Оставлять их здесь – вообще не вариант. Это тупо, это недальновидно, это опасно, в конце концов!Мало ли, что эти придурки захотят сделать? И со мной в том числе? На них уже есть заява, могут решить, что одной больше – одной меньше… Они же спортсмены… Мышление линейное.

Поймав себя на слегка шовинистических, уничижительных мыслях,  немного прихожу в себя. Но в любом случае, не настолько, чтоб разрешить двум потенциальным насильникам находиться в одном доме со мной.Значит, надо выпроваживать…Но вот как?

- Слушай, Анастасия…

О, а вот и торг подъехал… Не зря терпела, ждала… Складываю руки на груди, щурюсь сурово на Кота, потом перевожу взгляд на Егеря… И поспешно прячу глаза.

У него какое-то очень жесткое, суровое лицо… Губы сомкнуты, скулы напряжены… Словно еле сдерживается, чтобы… Что? Наброситься? Он в их веселой компашке – главный маньяк, что ли?Ух… Мороз по коже…Но вида не подаю.Держусь непроницаемо.

Кот ловит мой опасливый взгляд на приятеля, тоже смотрит на Егеря, морщится досадливо.Ну да, этот монстр все переговоры ломает… Непорядок. На месте Кота я бы его устранила.

- Слышь, Егерь, а что там с мясом у нас? Оно же замерзнет, нахрен, на улице. Может, займешься?

Ну вот, я же говорила. Смешные, словно дети малые. Предсказуемые.

- Я его в сени припер, - Егерь не собирается понимать бессловесную коммуникацию приятеля, с места не трогается, всем своим видом выражая твердое намерение врасти тут корнями. Ну, это вряд ли, дружочек… - А то, что на заморозку, снаружи пока оставил.

- Это вы зря, - спокойно комментирую я, - у нас тут медведи водятся… - делаю паузу, с удовольствием наблюдая за немного побледневшими рожами, и добавляю, - шатуны.

И ловлю свой маленький кайф от реванша. Не все вам, придуркам, пугать меня. Я тоже умею.Естественно, никаких медведей у нас тут нет, не Сибирь все же, но вот волков и лис – полно. А еще кабаны дикие, которые пострашнее медведей будут…Но эти столичные хлыщи, естественно, уроки географии в школе прогуливали, а потому  верят в такой бред.И рожи у них становятся менее уверенные в своей неоспоримой самцовой правоте.

Я наблюдаю за всем этим и ловлю себя на мысли, что в феминизме что-то есть… Вот так вот смотреть свысока на мужиков… Неплохо… Может, я – феминистка? Ну а чего бы нет?Надо было раньше в себе это осознать, до того, как решила обзавестись семьей и «дитачками»  и наступила для этой цели в говно по имени Женя.

- Конь, блять… - вспоминает незлым тихим словом моего бывшего закадычного друга Егерь, - а говорил, что тут ни одной живой души за километры…

- Ну так не обманул, - пожимаю я плечами, - деревня практически вымирает зимой, только пара домов остается… А звери бродят, да. Им раздолье сейчас.

Егерь хмурится, а затем молча идет к двери, прихватив по пути пуховик.Мы с Котом провожаем его взглядами, молчим, пока не выходит за дверь.

И только, когда здоровенная фигура защитника уже на пороге, я не выдерживаю, бросаю наставительно:

- Если медведя увидишь, не беги ни в коем случае! Он догонит. Лучше падай на снег и притворись мертвым. А для еще большего эффекта в штаны наделай! Он побрезгует и уйдет!

Егерь выслушивает это все дело, не оборачиваясь, и выходит за дверь.А я бормочу:

- Хотя, он и так побрезгует…

- Суровая ты девушка, Анастасия, - улыбается обаятельно Кот, присоединяясь ко мне, словно заправский психолог, - прямо не по годам… Кстати, тебе сколько лет? Конь говорил, что вместе учились, но по виду же едва школу закончила…

Я не реагирую на грубую лесть, смотрю на него, выгнув бровь.Мы одни, приятель, Егеря с его бешеным взглядом нет. Давай. Торгуйся.

- Слушай… - не обманывает моих ожиданий Кот, придвигается ближе, кладет локти на стол, поза прям открытая-открытая… Ах ты, психолог ты доморощенный… Все эти подкаты знаю, блин! Столько в своей жизни такого дерьма для интернет-изданий психологических накатала, впору самой открывать кабинет психологической поддержки! – Ты же понимаешь, что, пока такая метель на улице, мы никуда не сможем уйти? Чисто физически?

- А меня это должно волновать?

- По идее, да… Оставление людей в опасности… Статья такая есть…

- Да. А еще есть статья – незаконное проникновение на частную территорию, взлом… Это я молчу про сексуальные домогательства, которые на вас уже висят. Да меня сто процентов оправдают, если я двоих придурков с таким букетом выкину на улицу!

- Черт… Анастасия, мы же говорили, что это все неправда! Понимаешь? Это – провокация, чтоб развести нас на деньги…

- Мне без разницы, - перебиваю я разошедшегося Кота, - я хочу остаться одна в своем доме! Понятно?

- Понятно, конечно, понятно… Но мы не можем никуда уйти! Телефон для связи не фурычит, местности мы не знаем, медведи , опять же… Мы, конечно, можем уйти… Но где гарантия, что дойдем до деревни? А если свернем не туда, замерзнем по пути? Пусть мы в твоих глазах преступники, но люди все же! Как ты себя будешь ощущать, если мы реально замерзнем, а, Анастасия?

Я молчу.Как бы я ни была зла на них, как бы ни ненавидела за их проступки… Но в одном Кот прав: я не смогу спокойно сидеть тут, зная, что они ушли и пропали. С ума же сойду от чувства вины!Но признаться в этом… Да ни за что!

- Анастасия… - Кот, сразу поняв, что удалось меня зацепить, кует железо, - давай так поступим: мы здесь побудем, пока не кончится метель и не появится связь. А потом вызвоним Коня и уберемся с твоей территории! Честное слово! Мы, как мыши,  будем! Тихие!

Я делаю вид, что обдумываю, хотя ежу понятно: выбора у меня нет. Но торг – дело святое.

- Так, - я смотрю в шкодливые, обманчиво ласковые глаза, сурово сдвинув брови, - у меня есть несколько условий.

- Да хоть сто, Анастасия…

- Первое, - повышаю я голос, перебивая поток лжи, - я живу наверху, а вам туда хода нет. И вещи все вернули чтоб, как было. Дедову берданку – тоже!

Кот кивает, смотрит честным-пречестным взглядом, какие бывают у заправских лжецов. А я продолжаю:

- Второе: мою еду – не жрать! Все, что в кладовке на первом этаже – мое. Даже нос туда не совать! Третье – готовить самим! Кухню не засирать! Хоть пятнышко увижу, заставлю все перемывать! Четвертое – в доме не курить! Не пить! Не онанировать! Не орать! Не ходить голыми! И в трусах – тоже! Только одетыми полностью!

- А как же нам спать? – удивляется Кот, весело скалясь. Забавляют его мои условия, видите ли! Ну сейчас ты перестанешь улыбаться, гад!

- Одетыми! Даже если вас тянет друг к другу, в моем доме – никакого секса!

С огромным, просто крышесносным удовольствием наблюдаю, как глаза Кота становятся круглыми. Поймал плюху, нападающий? Так тебе!

- Дальше… Ты, может, записывал бы, а то , говорят, у спортсменов память слабая…

Кот хмурится, теряя свой благодушный настрой окончательно. Слабак ты, приятель! Это же я еще к моральной компенсации не перешла…

- А ты – та еще злючка, да, Анастасия? – кривится в ухмылке Кот, все же решая делать хорошую мину при плохой игре.

- Нет, - спокойно отвечаю я, - просто не люблю мудаков, насильников и…

- И мужиков? – перебивает Кот, и сразу становится понятно, что терпение у него тоже нифига не железное, - ты – лесбиянка?

Я ошарашенно молчу. Правда, недолго, настрой все же не пропал, и мне хочется его додавить. Наступить пяткой на яйца.

- Это имеет значение? – опять выгибаю бровь, - тебя смущают однополые отношения? Ты – гомофоб?

- Я? – смеется Кот, - не-е-ет! Ты чего! Я – уж точно не гомофоб! В смысле, гомов не боюсь совершенно.

- Тогда продолжим, - решаю вернуть я конструктив в нашу беседу, - итак… Про отсутствие секса я упоминала… Теперь про моральную и материальные компенсации…

Тут я вынуждено прерываюсь, потому что дверь распахивается и заходит смурной Егерь. Физиономия у него от присутствия на свежем воздухе не стала выглядеть более дружелюбной, что прямо странно. Не любит природу?

- Как там медведи? – ласково интересуюсь я, чтоб сразу с порога задать нужный тон беседе.

- Нормально, - басит Егерь, - один был, я его пинком под зад прогнал в лес… Какие-то они тут у вас , в Рязани, пугливые…

Вот это открытие! У нас Егерь шутить умеет, оказывается! Прямо чудеса на виражах. Или это воздух на него все же повлиял? Прочистил мозг? Но ладно. Вернемся к нашим баранам.Перевожу взгляд с одного барана на другого и продолжаю:

- Так вот. Материальная компенсация: возмещение стоимости сломанного ноутбука, сотового телефона, бесперебойника и выносного жесткого диска. Берем ручку и пишем расписку.

И, так как ни один из мужчин не дернулся исполнять мое приказание, уточняю несколько растерянно:

- Вы писАть умеете?

От дверей слышится приглушенное матерное рычание, которое я стараюсь стойко игнорировать, а Кот смотрит на меня удрученно:

- Ты чего-то совсем нас за людей не считаешь, смотрю…

- Да нет… - я пытаюсь объяснить, что имела в виду, формулирую в голове у себя фразу и понимаю, что не знаю, что имела  в виду. Заигралась, Масяня…

- Ладно, - решаю не заострять больше внимания на этом вопросе, продолжаю, - вон там, в ящике комода, листок бумаги и ручка. Должна писать…

Жду, пока Кот выгребет писчие принадлежности из комода и проверит ручку.Егерь в это время снимает пуховик, вешает его на стоящую сбоку рогатую вешалку, садится с другой стороны от стола. И получается так, что рядом со мной.Уж по крайней мере ближе, чем Кот.Меня буквально продирает мурашками от его такого неожиданно тяжелого присутствия, но отодвинуться я не могу. Это будет слабость, и все переговоры насмарку пойдут. Потому мужественно терплю, только плечом невольно дергаю взволнованно.

- Так… - перечисляю опять все, что сломал Егерь, диктую дальше, - мы, тут ваши фамилии и имена полностью… Желательно еще и паспортные данные, конечно…

- Да ты ебанулась в край! – грохочет Егерь, - еще кредит на нас повесь, малахольная овца!

Я разворачиваюсь, смотрю ласково:

- Вот как? А еще я кто? Ты продолжай, продолжай… Я пока сумму моральной компенсации пересчитаю… С учетом вновь открывшихся обстоятельств…

- Анастасия, давай не будем принимать во внимание и усугублять, - торопливо вмешивается Кот, - мой друг немного…э-э-э… расстроился. Переборщил. Он извинится.

- Нихера!

- Извинится! – повышает голос Кот, яростно впираясь взглядом в Егеря, - потом. Сначала решим бумажные вопросы. Продолжай.

Егерь смотрит на меня страшно и холодно, ноздри его породистого носа подрагивают от гнева… А я неожиданно не столько пугаюсь, сколько… А нифига! Нифига!Разворачиваюсь к Коту, который теперь мне кажется совсем безопасным, учитывая мою тупую реакцию на его приятеля и мои судорожно сжатые по этому же поводу бедра, и, стараясь сделать голос ровным, продолжаю диктовать:

- Обязуемся выплатить материальную компенсацию в размере двухсот тысяч ( это – прописью в скобках) рублей…

- Ебанулась! – раздается сбоку низкий рык, и я сильнее сжимаю бедра, с удовольствием повторяя:

- Двухсот тысяч рублей… И моральную компенсацию в размере двухсот пятидесяти тысяч…

- Точно ебанулась!

- Зачеркни, напиши трехсот тысяч рублей, и прописью в скобочках. Число и ваши подписи. И расшифровку.

После того, как я завершаю, в комнате наступает тишина. Мертвая. И я бы даже назвала ее гнетущей.Если б не мое довольно стучащее сердце и колотящаяся в щеки кровь.

- Кот, ты реально собрался это подписывать? – рычит Егерь, а я задаюсь вопросом: он вообще другие интонации знает? Ну, например, как он с женщинами, которые ему нравятся, разговаривает? В постели…

Так, стоп! Не интересно! Вообще не интересно!

Я торопливо поднимаюсь, под предлогом того, что хочу попить, иду к ведру, наполненному водой. Ишь ты, молодцы какие… Притащили же.Набираю воду в кружку, специально для этих целей всегда стоящую рядом с ведром, пью.

- А воду, между прочим, я таскал, - хрипит Егерь, наблюдая за мной.

Я ставлю кружку на место, разворачиваюсь, улыбаюсь язвительно:

- Надо же, мелочность какая… А ничего, что вода из моего колодца? Может, еще спичками померимся? У меня тут пара коробков завалялась…

- Давай все же внесем коррективы в наши устные договоренности, - предлагает Кот, рассеянно перечитывая расписку и передавая ее Егерю, - у нас есть мясо, фрукты и свежие овощи. У тебя, наверняка, крупы, всякие, там, специи и прочее… Давай объединимся, Анастасия? И не будем делить продукты… А то и в самом деле… Мелочно как-то получается…

Я раздумываю, но недолго… В конце концов… Да фиг с ними, это же всего на пару дней… Надеюсь.Или даже раньше, если быстро починят связь.

- Хорошо, - киваю степенно, - но готовить я не буду.

- Блять, понятно, почему ты не замужем в свой тридцатник, - хмыкает Егерь, осматривая меня своим жутким тягучим взглядом, - мало того, что характер – дерьмо, так еще и готовить не умеешь…

Ах ты, тварь! Нет, все же зря я пошла им на уступки! И сумма моральной компенсации явно мала!

Кот, поймав мой взгляд на расписке, торопливо забирает ее у приятеля и быстро расписывается.

- Все, мы же договорились? Все.

Егерь хмыкает и тоже подписывает.

А я, выдохнув и решив не опускаться больше до тупых разговоров их уровня, забираю бумагу со стола, аккуратно убираю в карман джинсов и иду к лестнице.

- Если есть какие-то вещи ваши в комнате наверху, то забирайте сейчас.

Иду наверх, меня догоняет Кот, топает следом, отставая на две ступеньки. И его взгляд на своей заднице я ощущаю очень даже хорошо. Как прикосновение.Злюсь, стараясь не ускоряться, не показывать свой напряг, захожу в комнатку,  тут же разворачиваюсь, чтоб встретить врага лицом к лицу.И неожиданно упираюсь в широкую грудь, упакованную в свободную рубашку. Ворот расстегнут на несколько пуговиц, и видна темная поросль и какая-то татуха, переходящая лучами на шею.Дыхание перехватывает, делаю шаг назад, упираюсь икрами в край кровати и чуть не падаю.В последний момент Кот подхватывает меня за локоть, держит. Разглядывает с близкого расстояния, чуть склонившись, вроде как участливо, а на самом деле… По-другому.

- Ты чего, Анастасия? На ногах не стоишь… - его голос урчит прямо по-блядски, другого слова не подберешь. Так, что волоски по всему телу поднимаются, словно электризуясь и торкая меня малым разрядом электричества.

Резко выдираю локоть, одновременно сдвигаясь в сторону, шиплю презрительно:

- А не надо так близко подходить. Я терпеть такого не могу!

- А чего так? – Кот, как ни в чем не бывало, обходит меня, собирает по комнате вещи, плавно, особо не торопясь…

А я ловлю себя на том, что задыхаюсь от его присутствия. Слишком маленькое пространство. Слишком большой мужчина. Не настолько большой, как его приятель, но на голову выше меня. Это много, очень много…И опасно. Вид его голых растатуированных рук опасен, и голос его урчащий. И взгляды, которые он нет-нет, да и бросает на меня, думая, что не замечаю. А я замечаю, не дура же.

Отхожу чуть подальше, чтоб не мешать собираться, на вопрос не отвечаю. Нефиг. Обойдется, разговаривать тут с ним.Все основные моменты прояснили, остальное – незачем.

- Слушай, Анастасия, - Кот подхватывает сумку с собранными вещами, - давай дружить, а?

Леопольд, бляха муха!

- Нам здесь еще сидеть какое-то время… Не надо жить в постоянном напряге.

- Никакого напряга не будет, если вы не будете нарушать мои границы и следовать правилам, - сухо отвечаю я и выразительно киваю на дверь.

- Ну ладно… Как хочешь…

Кот, сверкнув напоследок белозубой улыбкой, выкатывается за дверь, а я с облегчением ее захлопываю за ним.

И сажусь на кровать, правда, тут же подскакиваю.

Он же тут спал! Надо белье сменить!

Роюсь в маленьком сундучке, в поисках дополнительного комплекта, нахожу, спешно перестилаю кровать, а то белье, что сняла, складываю у двери. Сжечь надо будет. Или отдать этим придуркам внизу. Пусть уж доиспользуют. А потом сожгу.После этого опять сажусь на кровать, сдираю с себя свитер, рассеянно поправляю лямки маечки.В доме очень тепло, эти придурки явно кучу поленьев уже сожгли… Черт, такими темпами, мне надолго не хватит. Надо заставить их наколоть еще… И уголь в машине остался. И вещи мои, кстати, тоже!

Мне тут даже переодеться не во что! Одна только ночнушка безразмерная, которую мне еще бабушка презентовала. Я ее, помнится, как сюда привезла от нее, так и оставила.Ее еще потом Борюсик нашел и долго ржал, сравнивая с увиденными в музее специальными ночнушками, которые шились для первой брачной ночи в темном Средневековье. И предлагал дырку сделать. Только не спереди, а сзади. А то так пойдешь ночью по важным туалетным делам, и, пока найдешь концы, уже и не нужно будет…В принципе, можно и ее напялить… Заодно запугаю столичных извращенцев до нервного энуреза… К такому их жизнь точно не готовила…

Наваливается сонливость. Все же, такой тяжелый день, черт… Одни нервы…Подремать – самое оно… Но, прежде, надо закрыть дверь на засов. И еще придвинуть, пожалуй, табуреточку в качестве сигнализации.  Ей, кстати, роль метательного снаряда удалась на славу и, главное, вообще не повредила. Дед качественные вещи делал…

Встаю, топаю к выходу, попутно сдирая с волос надоевшую резинку, и тут дверь распахивается, а на пороге обнаруживается огромная фигура Егеря…

Дедова берданка

Он настолько здоровенный, что не помещается в проем, приходится немного сгибаться. Ему.А мне – невольно отступать.

Это чисто инстинктивное желание жертвы, слабой и небольшой в размерах,  убраться с пути крупного сильного хищного зверя. Не факт, что захочет употребить, но лучше не рисковать. Целее будешь.

Я ловлю себя, практически,  в полете. Одна нога уже шагнула назад, тело уже отклонилось, повинуясь пещерным звериным инстинктам…Но все же человеческого во мне больше.Потому и успеваю затормозить.Делаю вид, что этот идиотский  недо-танец – чисто моя инициатива, а не потребность убраться подальше от него, резко вскидываю подбородок и без страха встречаю темный взгляд прищуренных в вечном гневе глаз.Чего ж ты такой злой-то, извращенец?

- Стучаться не умеем, как я понимаю? – сухо комментирую его хамское появление.

- Не успел, - коротко информирует меня Егерь и нахально заваливается в комнату.

Делать это ему приходится, пригибаясь, а потому движения все больше напоминают медвежьи. Обманчиво медлительные и неуклюжие. И опасные.Черт, похоже, я все-таки подсознательно очень сильно боюсь этих извратов. Оно и понятно, конечно, учитывая их историю, но все же я думала, что этот период уже отступил…Но нифига, судя по тому, что нахождение в одной комнате с Котом мне показалось очень опасным…А уж про ситуацию, которая сейчас, вообще молчу.Дрожь такая, что как только умудряюсь себя контролировать, чтоб руки не тряслись, фиг его знает…

- Что тебе?.. – голос у меня предсказуемо хрипит, потому замолкаю и сглатываю, ощущая сухость в горле, дикую и дерущую.

Егерь молчит, рассматривает меня…Взгляд его не скользит, как до этого, медленно и тягуче, а, как упирается в одну точку, так там и застревает. В районе моих голых плеч и  груди. И это уже в край неприлично!Я вспоминаю, что стою – в майке, и майка у меня – тонкая, а лифчик  по привычке не надела, потому как нечего туда особо класть…Хотя, судя по дикому взгляду Егеря, вполне есть чего.Осознав, на что он пялится, отшагиваю все же в сторону, тянусь к свитеру. Плевать, что подумает! Главное, укрыться от этого похотливого разглядывания!

- Ты охренел? – комментирую свои действия, поспешно прикрывая грудь свитером. Надевать его пока не собираюсь, справедливо опасаясь даже на секунду отвести взгляд от хищника. Мало ли, чего ему в голову… Уже взбрело? – Какого фига так пялишься?

Егерь удивленно смаргивает, кажется, только в эту секунду осознавая, что действительно смотрел, переводит взгляд на мое возмущенное лицо… А затем глаза его становятся еще более злыми, а скулы – каменными, он мгновенно надувается своей привычной яростью а затем  гневно выдает:

- Размечталась, бля. Нужна ты мне, селедка сушеная!

И, пока я перевариваю оскорбление, вытягивает вперед руку…

- Вот, Кот говорил, что ты по этой рухляди плакала, забери.

В его лапе дедова берданка смотрится игрушечной.Как я ее раньше не заметила?Торопливо выхватываю оружие из здоровенной ладони, прижимаю к себе. Потом спохватываюсь, осматриваю, а то мало ли, что эти придурки могли с ней сделать… Сняли же зачем-то со стены. Она там двадцать лет висела, никому не мешала…При беглом осмотре становится понятно, что придурки определенно с моей берданочкой что-то сделали…

- Вы что с ней сотворили, извращенцы? – хриплю я, разглядывая изрядно посветлевший приклад. И блестит она как-то… Неправильно. Неправильно, что вообще блестит! Должна быть тусклой! И темной! А тут… Приклад-то, оказывается, из светлого дерева…

- Почистили, - грохочет сверху, словно камнями присыпает по металлу моего мозга, сволочь,  - смазали… Вообще, нельзя так с оружием обращаться. Она же могла в руках разорваться при первом использовании… Техника безопасности должна же быть хоть какая-то…

- Техника… - эхом повторяю я глупые слова, - безопасности…

А затем до мозга доходит вся абсурдность ситуации. Эти твари пришли в МОЙ дом, зашли в МОЮ комнату, сняли со стены МОЮ берданку и ПОЧИСТИЛИ ее!!!Извращенцы!Уроды!Да кто им позволил???

Сложно сказать, почему я так завелась именно из-за берданки, возможно, это просто стало последней каплей, откатом в череде тупых событий последних дней…Но факт остается фактом. Возмущение мое вылилось в действия. Неконтролируемые.Берданка резко откидывается на кровать, а я, не заметив, как тревожно дергается к ней Егерь, начинаю наступать на него и шипеть по змеиному прямо в мерзкую небритую рожу:

- Да как у вас, извращенцев поганых, хватило наглости хватать мою вещь? Это – дедова берданка! Он – последний к ней прикасался! Его память! А вы ее… почистили??? Да кто вы такие, вашу мать, чтоб приходить сюда, трогать мои вещи и издеваться над ними??? Да вы – хуже насильников! Вы – уроды моральные!

Я шиплю это все, не выбирая выражений и не думая о последствиях, полностью увлеченная своими эмоциями, и не замечаю, что Егерь, вначале выглядящий немного удивленным и обескураженным моей реакцией, все больше темнеет взглядом и каменеет лицом…А затем молча хватает меня за плечи…

Я замолкаю так же резко, как и заговорила до этого.

Егерь , и без того находящийся слишком близко, непозволительно просто близко, неожиданно оказывается буквально прижатым ко мне.И не просто прижатым!Он держит меня! Держит так сильно, что не могу шевельнуться!

Замираю, как была, в полу-моменте, раскрыв рот, смотрю в его темные жуткие глаза, запрокинув голову. Руки мои, судорожно сжимающие ткань свитера, оказываются зажатыми между нами и шевельнуть ими невозможно.

И тут Егерь, ни слова не говоря, рывком, словно игрушку, или ребенка маленького, поднимает меня над полом!Ощущаю, как ноги теряют опору, и вместе с ней уходит мое боевое настроение. Остается только страх и ощущение того, что доигралась. Додразнила хищника…

- Ты, зараза мелкая, охерела вкрай, - рычит он, словно мой «патрик» на низких оборотах, когда еле тянет и вот-вот сорвется к чертям собачьим, - я тебе доброе дело сделал, херовину эту древнюю в порядок привел, а ты мне тут выебываешься? А не много ты на себя берешь, овца? Я ведь могу тебя просто запереть в чулане, а филькиной грамотой твоей подтереться! Поняла, сучка? Поняла?

Последнее слово он рычит уже практически нечленораздельно. И очень. Очень страшно.Мои ступни тупо болтаются в воздухе, мои руки прижаты к каменной груди, сердце замирает на какой-то очень высокой, пронзительной ноте… И взгляда оторвать от бешеных глаз этого зверюги невозможно.

- Дура бестолковая… - неожиданно переходит он с рыка на шепот… Я не успеваю ничего понять, среагировать на такую внезапную перемену в настроении хищника…Егерь еще мгновение разглядывает мое запрокинутое лицо, обхватывает  сильнее… И, рывком подтянув еще выше, провезя по себе до самого лица, прижимается к моим губам в диком, жадном и совершенно неожиданном поцелуе…И это – ах! – невероятно!Я настолько обескуражена, настолько испугана, что не понимаю даже, что происходит. В самом деле не понимаю!Только что я была полна ярости, кричала, возмущалась и была готова растерзать этих гадов за насилие над дедовой памятью, а сейчас словно в ступоре, в каком-то дурацком вакууме нахожусь… Он не целует меня.Хищники не умеют целовать.Он меня… ПОГЛОЩАЕТ.Берет. Силой.Я просто пошевелиться не могу, абсолютно недоступны любые средства борьбы: ни шевельнуться, ни крикнуть. Ни укусить.Хотя, последнее я могу, конечно, но… не могу.Голова словно в диком, безумно дурмане, кружится и совершенно не соображает. Его губы жадные и абсолютно неласковые, этому зверю не требуется обратной связи, моей реакции на его действия. Он просто делает то, что ему хочется сейчас, в чем нуждается.Но самое жуткое в ситуации совсем не это.Совсем другое.Самое жуткое, что я реагирую на происходящее совсем не так, как надо!Это чудовищно, но… Меня тоже это ПОГЛОЩАЕТ…

Совместная ненависть

Меня никогда так не целовали, никогда не трогали так. И, наверно, только этим, своей неподготовленностью к ситуации, к необычности ощущений, я могу оправдать свое бездействие.Ну и еще тем, что как-либо действовать чисто физически нереально.

Егерь держит так, что не дернешься. И целует так, что не остановишь.И в итоге я не останавливаю. Подчиняюсь стихии.Он что-то рычит мне в рот, реально, словно дикий зверь, его язык нахально проникает так глубоко, что начинаю задыхаться. И, наверно, от нехватки воздуха, голова еще больше кружится, и пусто там, пусто, словно в мячике для занятий фитнесом!Еще никогда не ощущала я такой беспомощности в сочетании с дико стучащим сердцем, которое ломит в грудную клетку и заставляет, кажется, все тело пульсировать.

Егерь меня целует, лишая воздуха, сил, головы, а я ощущаю себя не человеком уже – какой-то бессмысленной субстанцией, которая бьется в такт его движениям и тянется к нему, к своему захватчику…

Один шаг – и я стою уже на краю низкой кровати, сравниваясь в росте с Егерем, и, вроде как, твердая основа под ногами должна придать уверенности, но уверенность получает только этот захватчик. Ему теперь проще держать меня, легче распускать лапы, отправляя их в вольный выгул по моему дрожащему от неожиданности и напряжения телу.

Я ощущаю это все смазано, словно в бреду, длительном и сладком. И не могу ничего сообразить, даже когда он перестает терзать мои губы… И переключается на шею и плечи.

И здесь тоже в полной мере проявляются звериные замашки. Он не целует: лижет, кусает, рычит что-то сквозь зубы, матерно и гневно, словно обвиняет меня в происходящем, словно это я его заставляю, а не он! Не он сам!

Удивительно, кстати, что это все вообще понимается сквозь толщу обрушившегося на меня безумия.Как проблеск солнечного света на глубине. Единственный, кстати.Потому что в остальном ничего не меняется.Руки мои по-прежнему нелепо сжимают края свитера, в глупой попытке прикрыть то, что уже смысла не имеет прикрывать, потому что Егерь всю шею облизал-искусал, все плечи, ключицы… И только вопрос времени, когда доберется до груди…

От осознания, что это обязательно случится, ощущаю, как начинает ныть и наливаться тяжестью все внутри, как собираются соски, становятся чувствительными – тронь – и больно будет!Раскрываю рот в тщетной попытке глотнуть воздуха, потому что, хоть Егерь и занят сейчас другими частями моего тела, кислород в легкие не поступает. Там – словно сжиженный азот, рвет на части, сводит с ума, дышать нечем и незачем.

- Сучка сладкая, - рычит уже вполне различаемо Егерь, неожиданно отрываясь от облизывания моей кожи, вскидывает голову, смотрит в глаза… И я в очередной раз поражаюсь холодному безумию его глаз, черному, затягивающему… Он же абсолютный зверь… Что он делает со мной? Как смеет? Как я так позволяю? Я что, дура безвольная?

- Ненавижу таких, - сообщает между тем Егерь… И опять прижимается к моим губам. С явной такой, очень впечатляющей ненавистью.

А я… Я ему отвечаю. Тоже с ненавистью, естественно.

Он ощущает всю степень этого совместного для нас чувства, рычит сдавленно, сжимает пальцы на моем затылке, крепче втискивая в себя, а второй рукой дергает майку сзади, да так, что лямки трещат. Я в ответ наконец-то оставляю в покое свитер и злобно царапаю дубленую кожу на шее. Это почему-то не тормозит его, а заводит еще сильнее.

Егерь усиливает напор, уже двумя руками раздирая на мне остатки майки, а затем отстраняется, чтоб убрать с груди все, что мешает обзору. И тактильным ощущениям.Замирает, разглядывая острые соски, и я впервые совершенно не стесняюсь своей полторашки. Потому что невозможно стесняться того, на что смотрят с таким голодом.

Егерь шумно втягивает воздух, словно здоровенный бык, ноздрями дрожащими, затем смотрит мне в глаза и говорит тихо и жутко:

- Выебу тебя сейчас так, что визжать будешь, стерва мелкая.

Я не оставляю этот манифест без резолюции, с размаху фигачу ногтями по наглой морде.Он дергает щекой, словно его не ударили со всей силы, а , например, комар куснул, усмехается… И срывается опять в дикий, бешеный поцелуй!

И в этот раз я – полноценный участник событий, а не жертва! Не дождется, скотина!Я кусаюсь, толкаю, царапаю его… И отвечаю на каждое движение ненасытных губ.Рычание зверя становится все яростнее, мои действия – все безумнее, и вполне понятно, до чего бы нас это довело, в итоге…Если бы в пылу разборки мы не упустили один важный нюанс…В конфликте есть третья сторона…

- Егерь! – раздавшееся от дверей рычание вообще не похоже на предварительно слышанное мною ласковое мурлыканье. Сейчас там ревет зверюга, вообще не уступающий тому, что уже несколько минут ( а по ощущениям – часов) терзает меня своими наглыми губами.

Егерь тормозит, не оглядываясь назад, тяжело дышит, ноздри его ходуном ходят, пальцы на моей талии сжимаются, кажется еще сильнее. Переломит меня сейчас, словно спичку, монстр!

- Кот, пошел нахер! – рычит он, даже не делая попытки прекратить то безобразие, что сейчас творит. И, судя по тому, что приятеля отправляет в пешее эротическое, твердо намерен продолжить.

- Да бля! Мы еще из прежнего говна не выплыли! - С досадой и яростью отвечает  Кот,  шагает к нам, торопливо осматривает меня, почему-то уделяя особое внимание голой груди, вижу, как на секунду расширяются его зрачки и тут же сужаются. Реально, словно у кота! – Анастасия, он к вам пристает?

- Нет, помощь первую оказывает, чтоб его! – Возмущаюсь я постановке вопроса. Хорошо, что к этому моменту удается сделать глоток воздуха, не отравленного вездесущей похотью Егеря, и мозг немного включается. Я осознаю произошедшее, краснею от ужаса и досады. Ну и злюсь заодно, хотя и весьма запоздало, на свою тупую реакцию… Стыдно, черт! Так стыдно! И потому все это дело требуется скрыть! А как можно скрыть стыд? Только грамотным переведением стрелок, естественно! - Отпусти меня, немедленно! Зверь! Варвар! Гад!

С каждым оскорблением я с огромным удовольствием луплю по небритой морде, рискуя стесать ладони о щетину. Егерь не отвечает и вообще, кажется, никак не реагирует на мое показательное выступление.И смотрит… э-э-э… ниже глаз. Значительно.

До меня только в этот момент доходит, что, скорее всего, при каждом моем ударе подпрыгивает и трясется грудь, хотя чему там, ко всем чертям, трястись?Самое дурацкое в этой и без того идиотской ситуации то, что Кот тоже смотрит… Туда.Ловлю его внимательный взгляд и бешусь еще сильнее.Да что за бред, в конце концов?И эти люди будут меня уверять, что интернет издания все врут про их маньячность?Да тут, пожалуй, ситуация обратная!Приукрашивают нелестную действительность!

- Прекратите пялиться! И выйдите прочь из комнаты!

- Нихрена! – рычит опомнившийся от сиськогипноза Егерь, - Кот уйдет, а я – останусь! Ты сама хотела!

В доказательство своих слов он стискивает меня еще сильнее, так, что дыхание перекрывает полностью!

Я нахожу в себе силы взвизгнуть и двинуть его ногой. Куда-то там.Егерь ругается, расцепляет немного лапы, и я тут же отпрыгиваю на противоположный конец комнаты. По пути умудряюсь прихватить остатки майки и закрыться ими.Забиваюсь в угол и шиплю оттуда, как кошка:

- Пошли вон! Оба! И из дома моего – вон!!!

- Э-э-э… Анастасия, - тут же выставляет перед собой ладони Кот, мгновенно становясь впереди своего бешеного приятеля, так и продолжающего прожигать меня диким взглядом, - не будем горячиться… Мы уже договорились… Все подписали… Это – недоразумение…

- Нихера не недоразумение! – внезапно приходит в себя Егерь, - она сама хотела!

- Дурак! Ничего я не хотела! Ты заставил! Маньяк!

- Так, Анастасия, мы сейчас уйдем, а ты приходи в себя, ладно? Мы больше не побеспокоим…

Кот разворачивается, не давая мне больше слова и инициативы все же разорвать наш договор окончательно, и как-то очень ловко выталкивает громадную тушу своего приятеля за порог комнаты.И захлопывает дверь, прежде чем тот успевает опомниться.

Я слышу какой-то грохот, от которого сотрясается весь мой маленький домик, потом оглушительный мат, потом не менее оглушительный ответ, тоже матерный… А затем хлопает входная дверь, и все утихает.

Я, для верности еще посидев пару минут в углу, осторожно выкарабкиваюсь, торопливо стягиваю с кровати покрывало и закутываюсь в него, словно в плащ-палатку.Сажусь к изголовью, подтягиваю к себе берданку под руку и застываю, тревожно подрагивая  и готовясь в любой момент вскочить и дать отпор любому, кто войдет в эту дверь.Силы буквально на исходе, вообще не могу ни о чем думать, ничего анализировать.Ни поведение захватчиков, ни, уж тем более, свое.Ясно одно: случилось что-то ужасное, страшное. Случилось отключение головы, причем, мгновенное, жуткое  такое…Было ли со мной когда-либо так?Нет, не было.Это, сто процентов, нервное…В конце концов, столько всего навалилось, тут даже самый флегматичный человек с ума сойдет… Чего уж говорить обо мне?Я всегда отличалась резкими всплесками эмоций…Это поганец Женя, не в беде будь помянут, как-то сумел пригасить меня, угомонить…Но, на самом деле, я – так еще зажигалка, прав Борюсик, который теперь до конца дней своих – Конь.

Это нервы. Нервы, нервы, нервы…Надо успокоиться. Надо прийти в себя. Надо…Надо как-то перетерпеть пару дней, пока идет ураган и не чинятся вышки сотовой связи…

Подслушанный разговор

Из сна меня выбрасывает резко, так, словно кто-то пинок под зад отвешивает.

Подпрыгиваю, с пару секунд бессмысленно таращу глаза на окружающую обстановку. Комната, деревянные стены, кровать… Берданка… Берданка!Прихватываю дедову память к себе ближе, тревожно смотрю на дверь. И ругаю себя ругательски!

Это же надо! В такой нервной обстановке умудрилась уснуть! В такой опасной ситуации! После такого!!!Что это? Железные нервы? Да нифига! Просто обморок, наверно, приключился. Как в девятнадцатом веке у нежных дам нервические припадки…Интересно, а в девятнадцатом веке описывались физиологические аспекты? Например, как распирает мочевой пузырь?По-моему, нет… Я, конечно, зарубежку прогуливала мощно, но в любом случае, должна бы помнить такие вещи… Дидро же с его лесбийскими мотивами я помню… С какого-то перепуга и именно сейчас…Наверно, просто реакция такая на стресс… Мне надо спуститься вниз, пройти через сени в маленький холодный закуток, где спрятался деревенский туалет. Проще говоря, дырка в земле, которую мой дед элегантно оборудовал деревянным сиденьицем. Не воняло там исключительно потому, что я постоянно сыпала реагенты, да и холодно же. Даже летом прохладно было…И как мне прикажете туда ползти? А очень надо. Прямо вот очень…С берданкой наперевес?Очень смешно. Просто очень.

Вздыхаю.Натягиваю на голое тело свитер, морщусь, потому что грубая ткань касается кожи груди и трет! Под это дело не просто так майка надевалась!Но майка пала смертью храбрых в неравной борьбе за честь своей владелицы, а другой одежды пока не предвидится. Вот сгоняю за вещами… Когда метель хоть чуть-чуть утихнет…Подтягиваю джинсы, беру берданку, чутко прислушиваюсь к происходящему в доме.Особых звуков нет, может, маньяки и в самом деле послушались и свалили? Вот счастье-то было бы, мамочка моя! Не видеть их, не слышать! Из головы выкинуть! И не думать, что могло бы произойти, если бы… Ох, не думать!

Уже у дверей с сомнением смотрю на берданку… Нет, бред.Отставляю оружие в сторону, открываю засов, стараясь действовать аккуратно и тихо.Выхожу на площадку перед дверью. Стою, прислушиваюсь.А потом так отчетливо вижу себя со стороны!Стоит тут, овца, трясется вся… Нет уж! Я – в своем доме!Хмурюсь, шагаю вниз.

И замираю где-то посреди лестницы, как раз на границе, где меня еще не видно, а мне уже все слышно.Тихие голоса, низкие и гудящие… Не ушли. Они не ушли никуда! Здесь сидят! Черт! И назад за берданкой не побежать…Остается только слушать…

- Не надо было ехать тогда, я говорил тебе…

- Да пошел ты… Сам первый поехал… Вечно тебя в дерьмо всякое заносит… И вечеринка-то отстой была…

- Ага… Ни одной приличной бабы…

- Я даже эту шмару не помню, которая к нам прилипла тогда…

Так… Это они боевые подвиги вспоминают… Кобелюги проклятые…

- Надо нам прибраться тут, пока спит эта мелкая зараза…

Это явно Егерь. Он меня мелкой заразой называет, гад. Ишь ты, правильный какой! Прибраться… Как тискать меня против моей воли, так это без вопросов… И теперь думает приборкой отделаться? Размечтался!

- Да, надо… Может, подобреет…

- Может, да…

- Не будет тебе «да», не мечтай, рожа нахальная!

- За себя говори… Урод… Если б не ты, я бы ее уже трахал…

Сволочь!!!

- Ага, а потом еще один иск…

- Не пизди. Ей бы понравилось! Скажи лучше, что сам хочешь!

- Ну… Сиськи зачет…

Ах вы скоты!!!Дергаюсь назад, не знаю, зачем. Берданку, наверно, хочу по прямому назначению использовать, но следующая фраза Кота тормозит:

- Не наш с тобой вариант, Егерь. Чистенькая няша, да еще и подружка Коня… Не получится.

- У меня бы получилось. У меня почти получилось!

- Да нифига. Ты, как всегда, своим медвежьим напором… Она, наверно, даже пискнуть не успела…

- Не начинай! Опять по морде словишь!

- Как словлю, так и отвечу!

Они еще какое-то время рычат друг на друга матерно, но довольно беззлобно, как два равных по силе зверюги, которые все между собой выяснили и которым не требуется больше ничего никому доказывать. Я стою, слушаю, уже не кипя от негодования.Какой смысл? Что они такого сказали, из-за чего стоит так заводиться? И чего я вообще завелась?Нет, надо их изгонять, нафиг, и успокаиваться видами занесенного метелью леса…

- Но вообще… - слышно, как Кот мурлычет и, кажется, потягивается сладко, - вообще…

- Прикольная, да? – рычит мягко Егерь, - не зря Конь так про нее говорил…

- Да… Жаль прям…

- Жаль…

Я стою, переминаюсь с ноги на ногу, так и не решив, как поступить, но мочевой все решает за меня.Вздохнув, топаю вниз, нарочито громко. Внизу моментально воцаряется молчание.Окидываю напряженным взглядом захватчиков, удобно расположившихся возле стола друг напротив друга. Перед ними две дымящиеся кружки с чаем и колода карт.С удобством сидят, заразы. Все развлечения им тут.

- Азартные игры приводят к деградации и появлению игровой зависимости, - холодно говорю я и, пока не тормознули тупыми вопросами, гордо дефилирую мимо.

В полной тишине.В туалете наконец-то выдыхаю…Половина пути пройдена.Теперь – назад.Ох, как меня это все раздражает, кто бы знал!!!

- Сыграем, Анастасия?

Интересное предложение, конечно, особенно в разрезе моей предыдущей суровой фразы. Может, у них мозгов еще меньше, чем изначально показалось? То есть, не четверть, а одна восьмая?Очень хочется просто пройти мимо, гордо задрав подбородок.А еще очень хочется попить. И поесть.И почему я должна себя ограничивать?

- Нет, не люблю азартные игры, - отвечаю спокойно и, решившись, топаю мимо оккупировавших мой дом мужчин к кухонной зоне.

Под прицелом внимательных взглядов. Они жгут спину и, кажется, то что пониже, тоже жгут.Раскочегариваю газовую переносную печурку, ставлю пузатый чайник. За спиной молчание.Наблюдаете, гады?

Открываю шкафчик, достаю душистый сбор трав, засыпаю в заварочный чайник.Потом ищу геркулес, который остался тут еще с лета, насыпаю в тарелку. К нему – горсть сушеных ягод и орехов. Отлично. Не знаю, как у них, а у меня все есть для нормальной жизни здесь. Газового баллона хватит на зиму, свет есть, его проводили еще в советские времена. И провели на славу, столбы фиг уронишь.Воды эти нахалы принесли… В туалет сходила.Что еще надо для счастья?

Закипает чайник, заливаю геркулес и заварку.И прямо ощущаю за спиной оживление. Геркулес в сочетании с ягодами и сушеными орехами пахнет офигенно. А сбор летних трав – вообще божественно.В самом углу шкафчика припрятано несколько банок меда. Достаю, щедро добавляю себе… М-м-м…

- Эм… Анастасия, - голос Кота звучит вкрадчиво, мягко так… Понятно, одним сырым мясом сыт не будешь… А они – спортсмены, привыкли  хорошо и правильно питаться… В основное от разгула и оргий время. Разворачиваюсь, смотрю вопросительно на Кота. Только на Кота. Егеря старательно игнорирую.Вот бы и он еще взгляд хоть немного притушил… Все дышать легче было бы.

- Анастасия… может, мы все же придем к соглашению? Добрососедскому?

- Вот как теперь попытка изнасилования называется?

- Да какое изнасилование? – тут же предсказуемо срывает Егеря на тихий яростный рев, - да ты сама была не против!

- Я была против! – разворачиваюсь и цежу слова сквозь зубы, стойко выдерживая прицел злющих огненных глаз, - вот только вы мне не дали возможности высказать свое мнение!

- Да ты там навысказывалась дохуища! Не заткнуть было!

- Правда? Не заметила что-то…

- Так, давайте на этом тормознем, - торопливо поднимается со стула Кот и перекрывает своей широкой спиной Егеря, - Анастасия… Можно, просто Настя?

- Нет!

- Настенька… Давай приходить к знаменателю. Ну нафига ругаться? Это было недоразумение, вы друг друга не поняли…

- Отлично я ее понял!

- Не поняли друг друга, - повышает голос Кот, - можно, конечно, продолжать войну, но к чему? Настя, я повторяю наше предложение: у нас есть мясо, есть фрукты и свежие овощи… У тебя тут, я смотрю, полно круп, запасов полно. И этот адский агрегат ты в момент раскочегарила. Мы опасались подходить, думали, рванет… Это еще времен Великой Отечественной прибор?

- Да вы охренели? – немного переключаюсь я, оглядываясь для верности на переносную печурку, -  это в любом магазине можно купить… Охотничьем…

- Ну, вот тут и затык, Настя, мы с Егерем не охотники вообще. И в деревне не жили никогда. Печку дровами натопить смогли, да и то нам Конь помог немного…

- Я и смотрю…

Из Коня помощник, как из меня – посол доброй воли в страны Африки… То есть, теоретически может и даже хочет, но, сука, явно там будет неприменим, а то и опасен из-за своей тупости.Дров в печь напихали от души, и хорошо, что она, бедолага моя, справилась. Но вони, наверно, в  самом начале тут было…

- Она, кстати, неисправна, да? – тут же поддерживает мое предположение Кот, - чадила сильно. И весь дым наружу…

- Потому что только идиоты пихают столько дров за раз. Огню нужен воздух.

- Ну вот, видишь? Ты тут все знаешь… Вон, мед нашла… А мы с Егерем можем только нарубить дров, да еще что-то такое тяжелое поделать… Давай не будем ругаться больше?

Смотрю в его блудливые глаза. Он  их хитро щурит и одновременно старается придать физиономии простодушное выражение. Не получается, естественно. Но за старания можно и поговорить… Главное, чтоб Егерь не вступал в нашу милую беседу.

- Мы и не будем ругаться, - отвечаю я, - для того, чтоб ругаться, нужны камни преткновения. Общие. А у меня с вами ничего общего быть не может.

- Не скажи…

Да он может замолчать???

- Егерь! – не отрывая от меня теплого взгляда, предупреждающе рычит Кот, а затем делает еще шаг, полностью заслоняя собой все пространство вокруг, да еще и ладони упирает по обе стороны от меня в столешницу.

Это ужасно неуютно. Страшновато. И… интимно.

И я ни в коем случае не собираюсь показывать ни одну из этих эмоций!Задираю подбородок, смотрю прямо в темные теплые глаза. Поджимаю губы упрямо.

- Не обращай внимания, Настенька, - рокочет Кот, - сама понимаешь, Егерь немного… расстроен…

- Нихера! И отойди от нее! – рык за спиной Кота становится ниже, мощнее… Словно там к броску готовится дикий опасный хищник.

- Давай так, Настюш, - Кот вообще не обращает внимания на то, что происходит сзади, понижает голос, интимно похрипывая, - нам тут сидеть сутки, не меньше… Мы принесем мясо, пожарим… на твоем монстре… А ты нам такого чая заваришь… Душистого…

Последнее слово он произносит мне прямо в ухо, таким красивым томным хрипом, что моментально начинают гореть щеки, а сердце бьется сильнее… Дурацкая реакция тела на красивого ( чего уж скрывать!) самца.

Я ловлю себя на этом всем и закономерно злюсь.Во-первых, на себя, дуру дурацкую, уже забывшую, что они из себя представляют и по какому поводу они тут, собственно, сидят.И, во-вторых, на этих уверенных в себе и собственной самцовой неотразимости хищных тварей!И зря я подумала, что Кот безопасней Егеря! Он – опасней! Там, где Егерь прет напролом, сразу, как древний князь Святослав, объявляя противнику: «Иду на вы!», Кот действует изящней и мягче… И, черт, наверно, даже результативней! Потому что меня пронимает.И это – третий повод для злости.Слишком много для одной маленькой меня! Или сейчас взорвусь, ко всем чертям, или их разорву! Попытаюсь, по крайней мере…

Открываю рот, чтоб высказать нахальному , так близко подобравшемуся Коту все, что я думаю о глупом предложении, наглых манерах и прочем, как вдруг за его спиной встает огромная тень, на крепкое плечо падает здоровенная лапа и мгновением позже Кот летит в сторону двери,  сшибая по пути стол с валяющимися на нем картами…

Как женщина может прекратить военные действия

От жуткого грохота опять трясется  весь мой маленький домик, с потолка сыплется труха и почему-то это меня беспокоит больше,  чем сама драка и возможность стать свидетелем убийства.

А то, что убийство вполне вероятно, ясно, как Божий день.

Потому что лицо Кота, сначала ошеломленное, по мере осознания ситуации становится жестким настолько, что нисколько не уступает своему агрессивному приятелю.Он проводит пальцами по губам, удивленно смотрит на кровь, а затем переводит взгляд на Егеря…

Секунда – и Кот прямо из позиции «лежа на жопе» прыгает к Егерю и  с воплем: «Какого хера, сучара???» вцепляется ему в горло.Тот отбивает и снова толкает Кота, очень профессионально бортуя к стене. С нее летят и разбиваются фотографии деда и бабки, и я начинаю визжать от ярости, словно баньши!

Да я их сама сейчас убью!Они же от дома одни куриные ножки оставят!!!

Кот опять рвется к физиономии приятеля, тот еще раз бортует о стену, а затем выпихивает в сени.По дикому грохоту, мату и завыванию метели я понимаю, что бой перешел в неблагоприятные условия улицы, и несусь…Нет, не наблюдать, чего я там не видела?Наверх, за очень нужным мне сейчас девайсом!!!

Подхватываю берданку, мчусь вниз, по пути проверяя наличие патрона, он на месте, не зря , получается,  Егерь напрягался при моем недавнем вольном обращении с оружием, выбегаю на улицу – и мгновенно перехватывает дыхание от метели, швыряющей мне снег в лицо!Ну надо же, как разыгралась буря!А этим придуркам – плевать!Месят друг  друга, рыча от ярости, уже успели порядком изваляться в снегу и теперь похожи на двух дерущихся снеговиков.Это было бы дико смешно, если б не было так тупо и страшно.Потому что мужики, судя по первобытной ярости, сцепились не на шутку, рычат уже нечленораздельно, словно зверюги, и смотрится это ужасно.

Я лихорадочно дергаю затвор, досылаю, закрываю.И, предварительно зажмурившись и сжавшись, словно Пятачок из мультика про Винни Пуха, стреляю в воздух.Потому что голос мой они не услышат, лезть разнимать бешеных самцов – прямой путь к самоубийству. А, значит, только шумовой эффект…

Надо сказать, мои ожидания оправдываются.Потому что, когда я перестаю жмуриться и открываю глаза, оба драчуна стоят возле меня.Это неожиданность, ведь их приближения я не заметила и не услышала. Последнее – вообще не удивительно, выстрел неожиданно громкий, и на одно ухо я теперь точно глухая.Немо открываю рот, перевожу взгляд с одного бешеного придурка на второго, и тут Егерь с матом рвет берданку из моих ослабевших пальцев:

- Идиотка, бля! А если б она в руках разлетелась? Дура ебнутая!

Я, конечно, глухая, но не дура. И понимаю, что опять творится непотребство, и зря я , может, вмешалась? Пусть бы колотили друг друга столько, сколько влезет…Нафига вообще рисковала? Чтоб потом меня обзывали?Становится обидно за свои благие намерения и я, размахнувшись, бью Егеря по физиономии. С огромным удовольствием.А затем, пока не пропал запал, разворачиваюсь и отовариваю второй ладонью Кота.В итоге отбиваю обе руки, но зато столько морального удовлетворения!Полюбовавшись на офигевшие мокрые рожи, поворачиваюсь и ухожу в дом.Пошли они в жопу, два дебила.

В комнате, порассматривав опрокинутый,  но вообще не пострадавший стол ( дед умел делать вещи, да), иду к своему заварочному чайничку. И пару минут просто вдыхаю аромат мяты, успокаиваясь.Мыслей особо в голове нет, стратегии поведения – тоже. Но как-то… Спокойней мне стало. Это из-за того, что наконец-то оба захватчика получили по физиономии? Какая я кровожадная, оказывается… А всегда считала, что физика – не метод решения вопросов…Но сейчас на удивление легко, все на свои места как-то встало… Или я дзен поймала?Все же, событий-то за сегодняшний день дофига. Переполнилась чаша.Кстати, надо будет обдумать метод успокоения… Может, я неправильно до этого… То до десяти считала, то дышать пыталась, себя выравнивая…А надо было просто тупо набить кому-нибудь морду…

В сенях слышен топот и приглушенный мат, а затем двери распахиваются и на пороге появляются две , уже битые мною морды.Я разворачиваюсь, смотрю на них скептически.Судя по всему, зверюги успели умыть физиономии снегом, потому что выглядят довольно пристойно…Хотя нет!Кого я обманываю?Непристойно они выглядят, засранцы!Вообще непристойно!

У Кота оторваны половина пуговиц на его недо-рубахе, и голая грудь приманивает взгляд затейливой татухой. Мокрые бицепсы тоже не дают расслабиться. Егерь в своей свободной футболке, теперь мокрой и облепившей его, словно вторая кожа, вообще мог бы сниматься в каком-нибудь сериале про спасателей… И замедленный кадр его пробежки по пляжу с доской сто процентов вошел бы в топчик самых дрочибельных  видосов. Миллионы просмотров собрал бы на  ютуб…

Облизываю губы, хмурюсь, и в очередной раз удивляюсь, что таким самцам пришлось кого-то принуждать к сексу.Нет, я , конечно, понимаю, что вкусы у всех разные, и девушка может просто не хотела… быстрого развития событий… Ну, типа, как я.Но вообще… таким мужикам легче пожать плечами на «нет», выйти за дверь номера и свистнуть. И все, собственно. Больше ничего делать не придется.Или их принуждение заводит?Так, по моему опыту, не похоже на то… Или это они просто сдерживаются?И вообще, о чем я сейчас думаю?Перевожу взгляд с мокрых лиц на опрокинутый стол. Надеюсь, выразительно это делаю, потому что разговаривать с ними после всего… Да и, опять же, в ухе гудит. Надо что-то срочно пожевать.Поворачиваюсь спиной к придуркам, торопливо сую в рот ложку меда.Сладко… Теперь чаем запить…

- Выпьешь, Настюш?

Слуховые галлюцинации на фоне повреждения слухового нерва… Суровая вещь…Это единственное объяснение тому, что я сейчас слышу.Разворачиваюсь и понимаю, что нет, не единственное объяснение. Как я про наглость-то несусветную забыла?

Стол уже стоит на прежнем месте, на нем – карты и бутылка с черной этикеткой и коричневой жидкостью.Смотрю на эту инсталляцию с негодованием и удивлением.

Как быстро меняются кадры! Вроде, вот только что у нас тут бои без правил наблюдались, а теперь блэк джэк, виски и… Ну и я, судя по всему, в качестве третьего элемента.Хочу отказаться, забрать свой геркулес и свалить уже наверх, раз никто тут за помощь в предотвращении убийства не собирается благодарить, но…Черт, если мне помогло успокоиться рукоприкладство, то, может, и немного спиртного не повредит? Чисто расслабиться, а то ведь не усну на нервах.В конце концов, когда-то я не отказывала себе в удовольствии… Правда, много не пила, не умею этого делать, я из тех, кто на пробку наступит – и уже веселый.Но чуть-чуть…Можно чуть-чуть…Наверно… Я же себя контролирую…

- То есть, ты просто так, от нефиг делать, решила вместо Мальдив ехать… сюда? – перед «сюда» -многозначительная пауза и очень выразительный обвод взглядом обстановки моего домика. Кот, немного тяпнув, теряет некоторую осторожность в высказываниях и позволяет себе гадости. Хорошо, что Егерь заткнулся, наконец. Плохо, что глаза не прячет. И их выражение, очень уж блядское.

Ур-р-р-р… Мурашки по коже.

Торможу себя с ощущениями и для верности тяпаю еще вискарика.Хороший вискарик, легко идет. А на голодный желудок – прям оно.

Голодный желудок у меня неспроста.Геркулесик мой, вкусненький, распаренный, с медом и ягодами, сожран. И, увы, не мной. Просто в какой-то момент чашка, полная чуть остывшей каши, оказывается пустой…

Я этот момент позорно зеваю, увлекшись нарезкой сухой колбасы, которую презентовали захватчики.К сожалению, колбаса – это не еда. Это – закусь. И потому аппетит не утоляет, а только помогает организму справиться с вискариком.Исчезновение каши я замечаю слишком поздно для проведения полноценного расследования, но более чем уверена, судя по довольной котячьей роже, кто виновник пропажи.Тем более, что именно он крутился вокруг меня, типа, помогая и норовя незатейливо прикоснуться, подышать над ухом и перехватить руку.Я к этому отнеслась на удивление философски, твердо решив, что тяпну вискарика, успокою нервы, сделаю себе парочку бутеров и свалю наверх.А там запрусь на засов, придвину сундук для надежности и сигнализации и завалюсь спать.

Вообще, ощущение странное.Словно драка не только захватчиков приглушила, выдоила силы, но и по мне рикошетом вдарила.Того бешеного запала ярости, что был в самом начале, нет, есть недовольство и, чего уж скрывать, смирение.

Ну а куда деваться в такой ситуации?Воевать – себе дороже, а значит нужно находить положительные моменты в нашем недолгом, очень на это надеюсь, сосуществовании.

Парни, похоже, ощущают то же самое, потому что больше не активничают.

Егерь как сел за стол в самом начале, колдуя над выпивкой, так и сидит. Ну а Кот… Черт, как ему прозвище-то идет! Реально, как котяра, крутится под ногами, типа, помогает изо всех своих котячьих сил. Попутно подмахивая по его мнению, лишние продукты, кусочничая и мурлыча для успокоения и отвлечения внимания от своих действий…Зверюга, блин!

В итоге, с подготовкой к круглому столу перемирия управились мы быстро, тяпнули по первой, чуть закусили, по второй… А потом мне стало тепло и как-то легко.

Настроение улучшилось, в теле появилась истома, но такая, не будоражащая, как иногда бывает в присутствии мужика, а другая. Пофигистическая. Будь, что будет, в конце концов. Устала я бороться.

Сначала мы сидим молча, перебрасываясь невнятными фразами и междометиями и приглядываясь друг к другу.А потом меня спрашивают почему я все же тут оказалась. Не должна была, судя по рассказу Борю… То есть, Коня.И я плету какую-то ересь про изменение ориентиров и жизненного вектора.А Кот тут же просекает фальшь и переспрашивает с гаденькой паузой…

Настроение у меня опять меняется, я смотрю в нахальную бородатую рожу, перевожу взгляд на бутылку… Многозначительный такой. Типа, если не заткнешься, лететь бутылке в хитрую физиономию.

Кот тут же спохватывается:

- Еще по одной! Да, Настюш?

- Нет, я спать… - проявляю я благоразумие, наконец-то. Да и ведет немного, хватит мне радостей жизни…

- Не-е-е! Ты чего? Вискарик сближает!

- Не уверена, что хочу настолько сближаться… - бормочу я, наблюдая за разливанием.

- Это ты просто еще не дошла до нужной кондиции! Вискарик делает незнакомых людей друзьями!

- Вот почему вы меня им напаиваете…

- Ну конечно! Если вовремя не предложить вискарик, можно навсегда остаться чужими людьми!

Это звучит, как тост, а потому мы чокаемся и пьем.

Я мудро пригубливаю, ощущая, как волной ползет тепло по телу. Или это от их взглядов? Избегаю смотреть на мужчин, расположившихся по бокам от меня, и задумываюсь о том, насколько они все же разные. И взгляды у них разные. Но обжигают, тепло дарят одинаково. Надо ли мне это тепло?Нет, не надо.

- Так почему ты вдруг решила сюда именно? Мальдивы – сказка же.

«В отличие от Рязанской области», - звучит недоговоренная фраза.

- Просто… - делаю паузу, потом решаю сказать полуправду, - у жениха моего образовалась работа неожиданная… Он не смог поехать. А одна я не захотела…

Краем глаза наблюдаю, как при упоминании жениха скучнеют рожи моих нежданных гостей,  и усмехаюсь про себя.

Все же, намерения у них прям прозрачные. До смешного. И, судя по всему, меня они еще не поделили, драку-то я прервала… Наверно, сейчас, за столом, все должно было решиться. Мое слово – итоговое?А я весь кайф обломала…Прикольно. Так вам и надо, придуркам.Напряжение за столом падает, и я выдыхаю спокойно.Ну,  как спокойно?Понимаю, конечно, что наличие жениха никого бы не остановило, прояви я сама инициативу… А то, что от меня ее ждали, ежу понятно. Я все же не девственница бледная со взором горящим и ресничками непонимающе лупающая. Я способна увидеть мужской интерес. Тем более, что тут он не прикрыт ничем. Да и подкреплен услышанной мной ранее информацией.Но теперь все на корню обрублено моим несвободным положением. Это я хорошо придумала, правильно.

На радостях отпиваю еще виски, смотрю на колоду карт.

- Во что играли тут?

- Покер, - улыбается Кот. Взгляд притух слегка, но настроение держит… В отличие от своего приятеля, который ну очень недоволен вновь открывшимися обстоятельствами, прям видно это. Того и гляди дым из ноздрей повалит.

Вот ведь мужики! Поцеловал один раз насильно, полапал и теперь думает, что я априори его. Еще и с приятелем по этому поводу драться полез! А теперь злится, что вообще ни в каком месте ему не светит… Как дети, ей-Богу…

- Умеешь? – это опять Кот. Откидывается на спинку стула, глаза блестят весело.

- Нет, я деревенская же. В дурачка только.

- Давай, мы тоже умеем.

Делаю вид, что думаю, хотя… Не думаю я. Вискарик за меня думает. И желание надрать им задницы.

- По сколько на кон?

- Не-е-е, Настюш… Не интересно на бабки, - сверкает ровным оскалом Кот, а Егерь молчит. И смотрит. Жестко так. Выжидательно. – Давай на раздевание!

- Нет уж! На нас для  этого слишком мало одежды. И мой жених не одобрит… На желание давайте!

- Идет, - неожиданно хрипит Егерь, отставляя стакан с виски и придвигаясь к столу,  - тасуй.

Желание женщины

- Та-а-ак… - рассматриваю обоих мужчин, и наверно, выражение лица у меня на редкость плотоядное… Потому что они немного напрягаются.И даже разочарование от  проигрыша отступает на задний план.

Да, проиграли мальчики, да так феерично, что реально смешно смотреть было на них!

Потому что, покер – это, конечно, вещь, и в него я тоже умею, но вот в дурачка – виртуоз,  без ложной скромности.

Долгие вечера в деревне с бабкой и дедом, когда вырубали свет, и мы сидели при керосинке и резались в дурака до тузов на погонах, никуда из жизни не выкинешь…Мои захватчики оказались слишком самоуверенными… И предсказуемыми.

Кот – азартен открыто, горяч, не умеет держать лицо при хороших козырях, бесится при плохих картах… Короче, его обыграть, что у ребенка конфетку отобрать.

Егерь сложнее.Рожа непроницаемая, усмешка сухая – выбивает из колеи. Но и тут я сумела воспользоваться ситуацией. Его все же почему-то сильно на мне ведет. Думаю, это просто от нереализованного желания. В руки попалась, потрогал, попробовал… А больше не получил. Вот и бесится.Кот в этом плане похитрее, на мягких лапах… Эту самую лапу, я кстати, раза три с плеча спихивала. Под жутким взглядом его приятеля.Котяра делал вид, что вообще ничего такого, а рука – так, чисто случайно попала… И совершал еще один подход через время.Егерь же более прямолинеен. Он жестко смотрел с противоположной стороны стола. Глаз не сводил жутковатых, темных. Ноздри породистого носа подрагивали нервно… Спичка во рту ходила маятником… Если от Кота – тепло и мягкость, то от этого - мороз и оторопь.Но я уже настолько напиталась вискариком и вошла в норму, что стала самой собой.То есть, не истеричной овцой, пугающейся каждого лишнего горячего взгляда, а той  веселой и нахальной Масей, по которой плакал не так давно Борю… Конь.И взгляд тяжелый , хоть и с трудом, но выдерживала.А еще пару раз ресницами взмахнула очень к месту. Егерь застопорился, оскалился… И неправильно посчитал мои карты.В итоге остался с тузами на погонах  и  подколками уже давно вылетевшего из игры Кота.

- Ну что, мальчики,  - радостно улыбаюсь я, торжественно не обращая внимания на каменную рожу Егеря, - вы мне желание проиграли!

- Ну, судя по тому, что мы из насильников и гадов превратились в «мальчиков», ты нас полюбишь, Настюш? – ласково улыбается Кот и придвигается опять ко мне. Ненавязчиво так.

- Обязательно, - еще шире скалюсь я, краем глаза отмечая , что Егерь вообще почернел. Как бы не закаменел от злости, болезный…

- Настюш… - лапа Кота опять ложится на мое плечо, - тебе говорили, что у тебя охренительно красивые глаза?

Со стороны Егеря слышится глухое рычание, а сама ситуация подозрительно напоминает дневную.Все же, у Кота, похоже, инстинкт самосохранения проебан полностью… Нарывается ведь без конца…

- Говорили, - киваю я радостно, - жених мой говорил. И Борю… То есть, Конь. И много кто еще. Ничего нового, Кот. Так вот, насчет желания…

Делаю торжественную паузу, осматриваю физиономии. Кот, судя по некоторому возбуждению, на что-то рассчитывает. А Егерь – уже нет. Смотрит на меня, медленно тасует колоду карт… Моргаю на его крупные руки, с неожиданно длинными пальцами, ловкими и быстрыми, торопливо перевожу взгляд на Кота опять. Мне кажется, или он, гад, еще ближе сел? Так вздохнуть не успею – уже в кровати устроится. И скажет, что так и было…

Опасные какие у меня соседи! И совсем не так опасные, как мне изначально показалось! По-другому, черт!

- Вы полностью обеспечиваете наше совместное существование здесь! – торжественно объявляю я, и, видя, что меня явно не понимают, распространяюсь, - готовите, убираете срач, который развели, дрова колете, печь топите… И… Все остальное!

Над столом повисает молчание. Мужчины переваривают. И, судя по лицам, им требуется «Мезим»…

- А! – вспоминаю я основное свое желание, - и еще! Ко мне не лезете! И не устраиваете того, что сегодня было!

- А это уже второе желание, девочка, - неожиданно отвечает мне Егерь, прекращая играть с картами, - ты его не выигрывала…

Черт…

Он совсем непрост! Совсем! Слишком быстро отошел от горя из-за проигрыша!Растерянно перевожу взгляд с одного на другого, облизываю губы в волнении. Облажалась. Надо исправлять!

- Тогда, второе желание! Вместо первого!

- Нет, - опять тяжело роняет Егерь,  и его физиономия выглядит сейчас до невозможности довольной, - нет. Хочешь второе желание – играем. Но уже в покер.

В покере я не так сильна, как в дураке, потому , несмотря на выпитое и, кстати, уже выветрившееся немного, рисковать не собираюсь.Фиг с ними. Мне и одного хватит. А второе… Буду осторожнее просто.

Выдыхаю, торопливо поднимаюсь, прихватываю парочку бутеров,  бутылку воды со стола, и, аккуратно по дуге обойдя Егеря, топаю к лестнице.После его слов становится понятно, что опасность никуда не исчезла, а вискарик сделал свое дурное дело, смягчив мои реакции и настроив на нужный и мирный даже лад.Чуть не попалась, дура! Чуть не влетела!

- Ладно… Я – спать… - бормочу тихо и быстренько поднимаюсь наверх.

Меня провожают молчанием. Многозначительным таким. И взглядами. Не менее многозначительными.

- Проводить, может? – ласково летит мне в спину от Кота.

Мотаю головой. Нет уж.Нужно завершить вечер на высокой ноте.Забегаю в комнату, запираюсь на засов и придвигаю сундук, как и планировала.После этого без сил опускаюсь на кровать, валюсь на спину.Смотрю на маленькое окно, под самым скатом крыши. Там черно-белые завихрения метели. Вой сотрясает весь мой маленький домик, стонет в трубе.

Внизу слышен скрип пола, прогибающегося под тяжестью мужских ног.Бубнеж… Кажется, там двигают мебель…Ругаются.Хлопает дверь в сени…

Я выдыхаю, скидываю джинсы и невозможно колючий свитер. И, подумав, все же цепляю на себя рубашку бабушки.Забираюсь под одеяло, укутываюсь…Спиртное мягко бродит в крови, заставляет относиться к ситуации спокойней. Дружелюбней…Конечно, финальная реакция Егеря и его прямой отказ остановиться в притязаниях на секс со мной, напрягают… Но, может, это тоже вискарик? Пройдет?

Уснуть, несмотря на усталость, не получается. Слишком велико возбуждение от этого дня.Лежу, слушая завывания метели за окном. Внизу становится тихо.Судя по всему, мужчины улеглись… Интересно, где разместились? Диван у меня раскладывается книжкой, неужели вдвоем на нем? Хотя, там больше и негде… На полу – холодно, разве что только у них спальники есть…В доме наступает тишина…Надо спать. Надо.Завтра будет новый день… Может, появится связь… Позвоню, обматерю Коня… Начинаю прикидывать в  голове многоэтажные конструкции, которыми обрадую этого гребанного предателя, и с удивлением отмечаю, что за весь день не вспоминала про Женю…Надо же… И никаких страданий… А ведь год вместе, я же замуж за него… И детей… Дура, Господи, какая  дура… Все правильно, все так, как надо случилось… Вовремя…

Наваливается, наконец-то, сон…И сквозь его марево слышу, как скрипит лестница.Под тяжестью мужских ног…

Замираю, не дышу практически. Лестница скрипит. Тихо-тихо так, интимно, я бы сказала…А мне… Не страшно, наверно, нет… Как-то перебоялась я уже за сегодня. Волнительно больше.Такой легкий ужас пополам с напрягом и интересом.

Кто это?Который из них?Кот? Егерь?

Наверно, Егерь… Он выглядит человеком, всегда идущим до конца. А тут не удалось… Хочет зафиналить? На ум приходит другое слово, более пошлое, но и более соответствующее ситуации, и я тихо хихикаю.Вполне себе нервно.Черт… А я в напряге ведь. В диком! Скрипит лестница… Тяжелый там кто-то. Очень тяжелый. И дышит тихо так, сдерживается.

Подбираюсь ближе к спинке кровати, лихорадочно выискивая средства защиты. Берданка моя где-то внизу, а,  может, и выкинул ее Егерь от греха подальше, хотя вряд ли… Слишком любовно натирал…Лампы нет никакой… Только табуреточка. Она, собственно, тоже себя хорошо зарекомендовала.Подхватываю орудие защиты, прижимаю к себе, приноравливаюсь. Пусть зайдет только!Скрип замирает на верхней ступени.

Легко сотрясается дверь под напором мощного тела. Точно Егерь. Наглый очень. Прямолинейный…Деревянное полотно поскрипывает, туда-сюда, туда-сюда… То есть, не ломится по-дикому, а мягко открывает, зная наверняка, что внутри засов деревянный, который можно открыть, расшатав пазы.Ощущение, будто не хочет меня будить… Сюрприз, мать его, чтоб был…Наглость – второе счастье, конечно.Табуреточка в руке ждет своего часа, я тоже жду, напряглась вся для броска. Первого и, естественно, последнего… Если получится, то прямо в лоб…Неандертальский. Не умеющий соблюдать договоренностей!Наблюдаю, как аккуратно расшатывается дверь от мощных толчков. Запор, того и гляди, соскочит!Припоминаю, как профессионально бортовал Егерь Кота сегодня днем.Он, определенно он.От такого табуреточка не поможет…

Мне жутко, глаз оторвать от двери не в состоянии. Надо бы крикнуть, привлечь внимание Кота, чтоб пришел, спас! Я же не хочу, чтоб этот зверюга сюда опять пробрался? Не хочу ведь? Да?Дыхание перехватывает… Я словно в фильме ужасов, да черт! Я с утра – в фильме ужасов!В параллельной вселенной какой-то!На другой планете!Он же сейчас сюда зайдет! Чего я молчу? Жду его, что ли?Раскрываю рот, чтоб заорать, покрепче сжимаю табуреточку…И тут лестница опять скрипит, уже в открытую, не тайно!Кот! Это Кот проснулся!

- Ты какого хера тут забыл, сучара? – рычит за дверью… Егерь?

Не поняла…

- Иди спать! – шипит в ответ Кот, и, судя по звуку, а еще по тому, что дверь перестают ломать, это именно он! Он пытался ко мне пробраться!

Открытие потрясает настолько, что народ безмолвствует. И только руки тупо сжимают орудие защиты…

- Сам иди! С лестницы сейчас спущу! – рык Егеря низок и страшен… Для меня, но не для Кота. Тот лишь шипит презрительно:

- Нехер! Ты все проебал уже! Вот и не мешай!

- А ты, су-у-ука!!! Да это же ты!...

- Мальчики, - голос к народу возвращается очень даже вовремя, - вы оба все проебали. Валите спать, нечего дом мне разносить. И помните о проигрыше.

За дверью наступает гробовое молчание.Это что?.. Они удивились, что ли? То есть, они тут драку за самку устроили, и думали, я не услышу их топотание слоновье на лестнице?Рехнулись совсем, звери тестостероновые…

- Настюш… - голос Кота обманчиво сладок, - я просто хотел спросить…

- Идите спать уже, а? – помимо воли, в голосе моем слышится усталость. Я реально задолбалась за сегодняшний день, сил ни на что нет. И уже тем более, на еще один раунд борьбы за выживание в дикой природе.

- Свали вниз, урод! – рычит приглушенно Егерь, Кот матерится расстроенно.

А спустя пару мгновений лестница скрипит, унося на себе двойной груз.Они внизу еще какое-то время ругаются, вполголоса деля меня, и это так смешно и так грустно…

Я слушаю тихий злобный бубнеж, лежа на боку, поджав под себя ноги и укрывшись одеялом с головой, так, что только нос торчит наружу. Смотрю в окно, на черную, мрачную метель…И думаю о том, что, по сути, я никому не нужна. Даже этим придуркам внизу. Жене не нужна… А думала, что нужна… И Борюсе… И… Черт…Слезы льются из глаз, и это отчего-то так сладко… Поплакать, жалея себя.Иногда можно, наверно. Под вискарик, вой метели и злобные порыкивания совершенно посторонних мужчин…

Дни равноденствия

- Гребанная погода!

У Кота – белые дедморозовские усы и борода, и это выглядит до того ржачно, что я не сдерживаюсь. Ржу.Кот мрачно смотрит на меня, с недовольной рожей стягивает пуховик.

- Ты, Настен, случаем,  не врешь?

- В чем это? – удивляюсь я.

- В том, что вы с Конем не родня? Очень у вас поведение похожее…

Я тут же перестаю смеяться, потому что одно упоминание этого предателя, чтоб ему икалось в столице круглосуточно, бесит.

Отворачиваюсь к плите, помешиваю супчик. Диетический  такой, овощной. Соседи мои с барского плеча выделили корнеплодов.

Егерь тут же отрывается от «Графа Монте Кристо» и начинает сверлить мне спину и то, что пониже, своим внимательным взглядом. Ощущается это жутковато до сих пор, если честно.Хотя, за четыре дня нашего сосуществования, немного привыкла. Ну что поделать, человек ко всему привыкает…Даже к постоянному присутствию в своем жизненном пространстве двух здоровенных мужиков, постоянно разговаривающих, снующих туда-сюда, требующих жратвы и пялящихся на тебя в любой момент, стоит только отвернуться. А в последние полдня даже и не дожидаясь, пока отвернусь…

Тенденция напрягает, но деваться некуда.

Мы в замкнутом пространстве, куда им еще пялиться? Не друг на друга же? Хотя… Это был бы выход…Помешиваю овощной супчик с перловкой, смотрю в окно, вздыхаю, даже уже не пытаясь прикидывать, сколько нам тут еще сидеть.

Погода вообще не поменялась за эти четыре дня. Рязанская область таким макаром скоро у нас в Ямало-Ненецкую превратится. По уровню снега – так точно. Морозов особых нет, но снег идет постоянно, он ужасно липкий, и я даже не представляю, что там на дорогах и в городах творится.Мой маленький домик легко могло бы уже занести по самую крышу, но повезло, что он стоит на небольшой возвышенности. А еще повезло, что у меня тут в рабстве два крепких мужика. Утром они, дружно матерясь и передавая друг другу единственную имеющуюся в хозяйстве лопату, откапывают пространство около двери и чистят тропинки до сарая и до калитки.От калитки до просеки еще метров двадцать тоже чистят. А уж саму лесную дорогу мы оставили тракторам. Правда, дождаться их нереально, разве что, когда появится связь, вызывать платно.Мои соседи именно так и собираются поступить. Теперь вот осталось только дотерпеть до того момента, когда же появится связь…Пока что даже проблеска, даже намека нет…

Я периодически, с невероятной грустью вспоминаю про моего старичка «патрика», наверняка, утонувшего уже в снегу по самую крышу. Надо туда наведаться все же, как только утихнет метель. Вещи хоть какие-то забрать…За тропинкой, тем более, наверняка уже наст есть, чуть морозы ударят, снег прекратится, и я спокойно пройду. Я легкая.

Конечно, можно было бы и не ходить, но проблема в том, что я тут в практически безвыходном положении. Из одежды – лишь жутко колючий свитер, довольно тонкий, а это, учитывая отсутствие лифчика, очень критично. Взгляды мужчин с каждым днем становятся все голоднее, ей-Богу, так и сожрали бы с косточками, если б только слабину дала…И джинсы тоже одни. И носки – тоже. И трусы! Воды не наносишься, не настираешься. Ее же еще и греть надо каждый раз…Ночью спасает рубашка бабушки. А вот днем…

Короче говоря, меня уже на второй день нашего совместного житья подмывало сгонять до машины за вещами. И сейчас тормозит только метель.Ежусь невольно от горячего взгляда Егеря… Скотина, все же! Ну сколько можно?

- Настюш, - пока переживала из-за одного, второй на мягких лапах скользнул и, не успела выдохнуть, уже стоит за спиной, пальцами лезет , типа, в кастрюлю, а на самом деле, чуть ли не прижимает меня к столешнице! Нахальный до невозможности! – вкусное что-то готовишь…

- Не для вас! – отрезаю, выворачиваясь из уже готовых сомкнуться на талии рук, - это мое!

- Ну На-а-а-асть… - не пускает, мурчит на ухо, мурашками по коже рассыпается волнение и непрошенное, стыдное  удовольствие.

- Отвали от нее, Кот! – тут же раздается сдерживающий рык из-за спины.

Кот досадливо выдыхает, а я, пользуясь моментом,  быстренько перемещаюсь в сторону.Напарываюсь на злобный взгляд Егеря, уже отложившего книгу на диван.Черт… Не надо мне было спускаться лишний раз… Провоцировать…

Все эти четыре дня, прошедшие после безумного первого, мы пересекались с хоккеистами лишь эпизодически.

Я не дура совсем, ситуацию сначала с Егерем, а потом и с Котом, ошивающимся у моей двери, прекрасно помню и никак не хочу ее повторения.Если до этого я ошибочно считала, что хоть кто-то из них, придурков, имеет не только спинной мозг, то после уже никаких иллюзий не оставалось.

Утром следующего дня, отодвинув сундук и с опаской приоткрыв дверь, я проскользнула мимо гостиной в туалет, избегая смотреть в сторону дивана, где валетом спали мужики.Быстренько сделала все дела и назад.Спустилась  в следующий раз только ближе к обеду, выслушала какие-то невнятные объяснения Кота по поводу его нахождения вчера ночью возле моей двери, сделала каменное лицо, приготовила себе геркулес и гордо ушла наверх.В обед опять спустилась, с огорчением убедившись, что готовить никто ничего не собирается, забрала наверх палку колбасы и хлеб, который надо было есть, пока свежий.На разговоры не реагировала, изображала из себя немую.К вечеру ко мне опять начал ломиться Кот, правда, в этот раз в открытую, приглашая на ужин.Спустилась. Пожевала жесткое, как подошва, мясо барана… И ушла наверх, проигнорировав попытки завязать разговор и развести опять на выпить и покер.Нет уж. Дважды снаряд в одну воронку только у таких дебилов падает… Я и без того страшно жалела, что так ступила и выпила с ними в первый же вечер… Дура, вот ведь дура-то!Сама раздразнила, сама надежду дала.Ночью ждала паломничества к двери, держа наготове табуреточку. Но все было тихо. Мужики немного погомонили, поматерились и, судя по легкому дрожанию стекол в окнах, даже подрались… А потом легли спать!Я порадовалась, что они оба – доминирующие самцы и не хотят уступать друг другу, а, значит, мешают и сами решают таким образом мою проблему, легла спать.

Утром все повторилось в точности, как накануне.

Так прошел еще один день. И еще. И еще. Наше дурацкое сосуществование входило в свое дурацкое русло.

Мужики, как ни странно, занялись домашними делами, как я того и желала. То есть, кололи дрова,  чистили двор, даже готовили что-то невероятно жуткое на уличном мангале, врытом намертво в землю.

Я старалась придерживаться единой линии в поведении, то есть, не отсвечивать, ни на кого особо не смотреть, внизу появляться только по необходимости.

Вот сегодня, например, такой необходимости не было… Просто жрать то, что они готовили, я уже не могла ни в каком формате. Потому и решила побаловать себя супчиком…И, главное, все так тихо было, спокойно…Егерь собрание Дюма нашел и читал. Я так удивилась, что даже не съязвила на эту тему ничего.Кивнула ему и принялась готовить… А он принялся за мной наблюдать. Как всегда.И вот теперь – Кот. Проморгала я его активность!Но ничего, исправлюсь!

- Насть, дай… Попробовать… - мурчит Кот и тянется ложкой к моему супчику!

И вот как тут быть? Силой не отстою свое… Придется дать…

И это его «дай» звучит на редкость… пошло!

Краснею, дергаюсь неизвестно ( хотя, известно) почему, достаю две плошки и набулькиваю обоим дармоедам супчика.

- Забирай, - киваю Коту, пристально наблюдающему за моими действиями.

Он скалится, подхватывает свою тарелку и идет к столу.Сзади скрипит диван, и через мгновение Егерь подходит и, наклоняясь чуть ли не через меня, берет тарелку.

- Спасибо, - низко хрипит он, а я сжимаюсь от странных царапающих нот в голосе… И его нарочито близкого присутствия.

- Садись с нами, Настюш, - приглашает радушно Кот меня к моему же столу, в моем доме.

Сначала хочу отказаться, помня о том, что хватит уже провокаций, но , с другой стороны, тащить жидкость на второй этаж… И там моститься обедать…Вздыхаю, сажусь.Какое-то время едим молча, причем , мужчины наворачивают суп с таким аппетитом, словно ничего вкуснее не пробовали. Это, наверно, должно льстить?

- Вкусный суп, Настюш, - хвалит подлиза Кот, блестя глазами, - а можно еще?

- И мне… - подхватывает Егерь.

Киваю, пытаясь анализировать эмоцию, возникшую при этом. Наверно, мне приятно… Очень приятно.Наблюдаю, как мужчины по очереди наливают себе суп, приносят обратно к столу, едят…Интересно, а бабушка то же самое ощущала, когда садилась и смотрела, как я ем?Ей тоже было так же приятно?

- Настюш, может, хватит наверху прятаться?

Кот не был бы Котом, если б не воспользовался ситуацией и не подобрался поближе.

- Я не прячусь, - независимо хмыкаю я, - мне там просто спокойнее и удобнее… учитывая обстоятельства.

- Черт, Насть, - Кот переглядывается с Егерем, - я же говорил тебе, тогда вечером – это просто недоразумение было… Понимаешь?

- Ну да, я так и поверила…

- Да какой мне смысл, Насть?

- Не знаю… А какой смысл вам было девочку насиловать?

Говорю и тут же поспешно замолкаю. Черт, не хотела же! Нафига опять тигра за усы, а этих придурков – за самолюбие?

- Да не насиловали мы ее! – ожидаемо рычит Егерь, - нахер нам это надо?

- Ну…

Так, гусары, молчать!

- Настя… - мягко стелет Кот, - ну посмотри на нас… Как ты думаешь, сложно найти нам женщину на ночь? Такую, чтоб хотела?

Молчу. Ответ очевиден, конечно, но…

- Это – просто провокация, понимаешь? – они с Егерем опять переглядываются, - для того, чтоб нам репутацию испортить.

- Было бы что портить… - это низко, Настя, реально низко… Но я почему-то не могу тормознуть. Против здравого смысла пру.

- А ты следила за нашей карьерой? – вмешивается Егерь, заинтересованно ставя локти на стол и подаваясь ко мне.

- Нет, конечно, - фыркаю я, - мне Борю… То есть, Конь… Ваш… Рассказывал. И по телеку видела.

- А что тебе такого Конь рассказывал?

Я припоминаю, как мой бывший лучший друг делился историями о веселых вечеринках хоккеистов и футболистов, где в ход идет вообще любое развлечение. В основном, конечно, секс и выпивка, но бывает и потяжелее. И каким образом на спортсменов вешаются фанатки. И в каком количестве. Я не осуждала, само собой, чего тут осуждать, если все по обоюдному согласию, но, вот честно, совершенно искренне считала, что труд и авторитет спортсменов в нашей стране сильно переоценен. Особенно, в раскрученных видах спорта. Конечно, американские гонорары нашим и не снились, разве что кого-то из них купят иностранные клубы. Но и покупали обычно не особо дорого.

- Много чего… - уклончиво отвечаю на провокацию, - ладно, пойду я. А вообще, - ох уж это мое стремление оставить последнее слово за собой! – люди, которые ни в чем не виноваты, не прячутся в рязанской заднице.

Егерь с рычанием начинает подниматься и пускать дым из ноздрей, а я быстренько взлетаю по ступенькам вверх. Сердце прыгает перепуганной белкой, руки подрагивают, а внутри что-то такое будоражащее, словно мне опять восемь и я только что раздразнила самого главного хулигана школы.

- Да что ты понимаешь, коза? – рычит снизу Егерь, - иди сюда, бля, чего смылась?

- Действительно, Настюш, - мягко зовет Кот, - спустись… Мы тебе все объясним…

Но я только демонстративно хлопаю дверью.Нет уж.Хватит мне их объяснений и сидений за круглым столом переговоров. Не хочу я слышать оправдания. В любом случае, проверить не смогу, врут или нет. А вот в том, что меня могут уговорить… на что-нибудь -  вполне уверена.Я в последнее время чего-то прям дурочка.

Кидаюсь на кровать, успокаиваю бешено стучащее сердце, закрываю глаза…Как они смотрели, черт…Теплый, обволакивающий взгляд Кота и черный яростный – Егеря…

Интересно, если бы мне пришло в голову… выбирать между ними? Ну, так… Чисто теоретически…В порядке бреда…Кого бы я выбрала?Кота?Егеря?Лежу, зажмурившись и прикидывая, какие они в постели, эти два брата-акробата… Наверно, Кот такой же, как в общении… Мягкий и всегда добивающийся своего. А Егерь… Яростный, бешеный и думающий только о себе…Внизу живота становится тепло, волнительно, неосознанно глажу себя про свитеру – по животу и кромке джинсов…И тут же спохватываюсь, ловя себя на этом движении и этих мыслях!Вскидываюсь, жар приливает к щекам, воровато оглядываюсь на дверь, пугаясь того, что могут увидеть, застать за этим непотребством… Глупостью такой…

Это все долгое сидение с ними в замкнутом пространстве. Не удивительно вообще, что крыша едет.Тем более, что захватчики никак не помогают ей на месте держаться…

Егерь, с его свободно сидящими, но обтягивающими все, что нужно, футболками. И джинсы еще эти, задницу никак не скрадывают… Одни слюни, честное слово…

А Кот – так вообще… Рубашка с оторванными рукавами… Татухи по бицепсам… Широкая сладкая улыбка-обещание… Ох…

Какого, интересно,  фига я такая голодная? И какого, интересно,  фига я такая глупая???

Закрываю глаза, проваливаясь в сладкое марево сна, где меня трогают, ласкают, гладят… И шепчут, шепчут что-то, настолько будоражащее, что в голову бьет возбуждением, тянет выгибаться навстречу рукам, размыкать послушно губы в ожидании поцелуев… Нахально-нежных. И яростно-грубых…Из сна вылетаю, словно Баба Яга из печной трубы, всклокоченная и потная. Торопливо ощупываю себя, убеждаясь, что все было лишь моим разыгравшимся воображением.Дышу с трудом, перебарывая бешеное сердцебиение.И только спустя несколько минут осознаю, что нет привычного музыкального сопровождения: воя метели.

Подбегаю к окошку, с неверием выглядываю.Послеобеденное солнце заливает снег, искрящийся так сильно, что больно глазам.Небо синее-синее, какое бывает только зимой.И тишина.Метель прекратилась.

Егерь. Жесть, как она есть

- Ровнее держи, - смотрю, как Кот замахивается топором, кривлюсь презрительно. Я, конечно, тоже не профи, пару раз и колол всего, еще у себя, в Ёбурге, под присмотром бати, но Котяра, с его ма-а-асковским происхождением, вообще не в курсе, с какой стороны к топорищу подходить.

Так-то , нахрен бы он мне сдался тут, возле поленницы, еще по ноге себе ебнет, возись потом с придурком…

Но оставить его в доме наедине с няшей – вообще не варик.Слишком уж рожа блудливая.

Смотрю на эту самую рожу, сейчас крайне сосредоточенную, напряженную такую, словно не полено рубить собирается, а задачу математическую решать, и опять неконтролируемо накатывает злость.Ловлю себя на этом  в очередной раз, охереть, какой по счету уже за эти пять дней, и пытаюсь выдохнуть. Ярость у меня боевая, ее специально взращивали, для спорта – самое оно. Но вот в реале – вообще не помогает…И сейчас – особенно.

Мы, словно пауки в банке, заперты тут, кружим вокруг няши, смотрим… Ноздри раздуваем, отслеживаем каждое движение. Не только ее, но и друг друга. Котяра, как обычно, мягкими гребанными лапами, улыбочкой своей блядской… Понимаю, что, если б они были тут с няшей одни, то он бы ее уже давно трахал.Сейчас только я мешаю. Не пускаю. Одних не оставляю…А еще… Еще точно так же понимаю, что, если бы мы с няшей были тут одни…То я бы ее тоже уже давно трахал.В первый же день.Это сто процентов.

Кот делает замах аккуратней, с хеканьем опускает топор… Мимо полена, само собой.Смотрю, как он , матерясь, пытается вытащить застрявшее лезвие, но мыслями далеко. Верней, не особо далеко.Там я мыслями, возле нее. Мелкой, кусачей заразы, которая сидит себе в доме, в своей гребанной маленькой комнатушке… И знать не знает, чего тут из-за нее происходит.

Такие бабы, не особо видные с первого взгляда, крайне опасны, когда их получается рассмотреть. Потому что потом… Потом не отлипнешь.

У меня такой херни не было, слава Богу. А вот братуха рассказывал… Он так вперся со своей первой любовью, идиот. Тоже мелкая такая, белобрысая, без слез не взглянешь… А вперся так, что все на свете похерил, все к ее ногам положил… Идиот…

Мысли о брате позитива не добавляют, потому переключаюсь на приятеля.Подхожу, отбираю у придурка топор:

- Смотри.

Размахиваюсь аккуратненько – и, дозируя силу, по полену. Оно сразу на две части легко распадается.

- Тут главное не замах, а точность, - инструктирую московского мажора, - топор сам всю работу сделает…

- Ну… - Кот осматривает меня, потом хмыкает, - у меня так не выйдет… У тебя прям круто! Давай ты сам тут дальше, лады?

И разворачивается, падла, к дому!

- Стоять! – рычу, машинально перехватывая поудобней рукоятку топора, смотрю исподлобья. Тренер говорит, что у противников от моего взгляда – оторопь… Это верно. Но на блядского Кота нихрена не действует! Хотя у него не девять жизней! Но ведет себя так, словно девять. – Давай, бери.

- Егерь… - лыбится обаятельно, по привычке, естественно, знает свои сильные стороны, сучара. Но на меня не работает, - ну нахрена? Я не особо умею…

- Вот и учись, - обрубаю, а потом добавляю уже свои истинные мотивы, - нехрен там сидеть…

Кот перестает улыбаться, шагает ближе, рожа такая серьезная, злая.

Я с размаху всаживаю топор в полено, чтоб освободить руки. На всякий случай. Котяра, конечно, мне друг, и связка форвард-защитник у нас самая лучшая именно потому, что чувствуем друг друга без слов…И именно поэтому мне сейчас руки нужны.Свободные.

- Слушай, Егерь… - Кот осматривает меня, задумчиво так, серьезно. Он редко когда бывает серьезен, так что ловлю момент. Разговор назрел, в самом деле, - ну ты же видишь, что она тебя не хочет… Чего мешаешь?

- Ты нихрена не прав сейчас, - резко отвечаю я, - она хочет. Я же не дурак, реакцию бабы считываю. Это ты мне мешаешь.

- Бля-а-а-а… - тянет Кот, крутит башкой в удивлении моей тупостью, - да она тебя боится! Ты глянь на себя! Рожа людоедская… Она даже смотреть лишний раз на тебя не хочет!

- На тебя тоже, - парирую я, - так что мы тут на равных.

- Нифига не на равных! – горячится Кот, - меня она не боится, я ее не хватал и не пытался выебать насильно!

- Никакого насилия не было! – меня вполне ожидаемо срывает здесь яростью и диким сожалением от не произошедшего, хотя этот процесс я контролирую все же, - она сама кинулась! Ответила!.. Да пошел ты!

- Вот уж нифига-а-а-а… -  шипит и Кот шагает еще ближе, смотрит яростно в глаза. Мы с ним,  практически,  в  одной весовой, но я повыше на полголовы и помассивней, естественно.

И по силе мы примерно равны. У него – спортивная ловкость атлета, у меня – природная ярость и напор. Драться смысла нет, мы оба это знаем. Просто побьем друг другу рожи – и все. Толку не будет.Тем более, что мы уже это проходили…В самом начале, когда няша только появилась здесь.

Я иногда вспоминаю этот момент и удивляюсь самому себе. Своей реакции. Обычная же баба. Девочка.Маленькая, худая такая, в этом здоровенном пуховике, небрежный хвост темных волос. Лицо бледное. Глаза…Вот на глазах я и залип.Сразу. Намертво.Причем, еще когда думал, что она подставная, шпионка, охотница за жареными фактами…

Она сидела, вжавшись в угол, выставив перед собой рюкзак. И глаза у нее были огромными от страха. Темные такие, ресницы длиннющие, от снега слипшиеся острыми стрелами. У кукол такие глаза бывают, а не у людей.

Я настолько охренел, что даже толком говорить не мог, рычал, словно идиот… А еще Котяра голый в комнате терся! И мне уже в тот момент за масляные взгляды на няшу неконтролируемо хотелось всандалить кулак в бородатую сладкую рожу.

Когда выяснилось, что девочка – та самая Мася, подружка Коня, о которой он периодически вспоминал, особенно при совместных попойках, причем, вспоминал-то с откровенным сожалением… У них, вроде как , было че-то, но не сложилось в итоге. И он, Конь педальный, по этому поводу иногда плакал пьяными слезами…

Когда это выяснилось, я прям расстроился. И стыдно стало. Тут бы мне, придурку, извиниться, нормально поговорить… Предложить оплатить сломанный ноут и телефон… Но не успел.Няша начала что-то бормотать про ту идиотскую ситуацию с подставной девкой, из-за который мы тут оказались, вместо того, чтоб спокойно тусить в столице, отгуливая последние сладкие деньки перед переездом в Канаду… Глаза ее огромные в этот момент были полны презрения и злости. Она ни секунды не сомневалась, что мы виноваты! Что мы с Котом – зверюги, способные запросто изнасиловать и избить бабу! Она опасалась за себя! Я это осознал…И все, меня опять снесло яростью.В основном, потому что выяснилось, что няша – дура, которая верит всему, чего плетут в черном ящике!Разочарование еще больше усугубило ярость, а когда я в таком состоянии, то говорить не могу.Котяра тоже не сильно помог, он в тот момент способен был только ее глазами трахать, скот масляный!

В итоге, получилось то, что получилось…Холодная война затяжного порядка.Друг, который сладко улыбается и явно имеет планы на женщину, нравящуюся так, что яйца ноют каждый раз, стоит подумать о ней. И бред, бред вокруг постоянный!Никогда я из-за женщины так не переживал! Никогда такого не испытывал! Семейное это, что ли? Бред этот…

Не хочу! Не хочу в такое влипать! Не хочу, как Генька! Не хочу!

Смотрю на своего друга, которого знаю еще со школы, с которым мы вместе учились потом в институте, катались в юношеской, ездили на Россию, на Европу! И теперь должны поехать в Канаду!

Смотрю на него, в его темные злющие глаза… Наша размолвка стоит той бабы, что портит нервы двоим здоровым мужикам уже пять суток подряд? Она вообще всего этого стоит?Перед глазами – длинные стрелы ресниц, тонкая бледная кожа на груди, розовые острые соски… Сладость невероятная от нежных губ… Гибкое тело в моих лапах…Стоит. Она того стоит.

- Я не отстану, Кот, - спокойно и жестко говорю я в ответ на невысказанную претензию.

- Егерь… - выдыхает он с сожалением, - она не хочет тебя… Понимаешь? Ты – все. Упустил.

- Еще ничего не упустил, Кот.

- Посмотрим.

- Посмотрим.

Наша дуэль взглядами длится с полминуты. А затем мы одновременно отворачиваемся.Я – к топору, а Кот – к полену.

Дальше работаем молча, слаженно. Я рублю, Кот – собирает в поленницу. Там, в принципе, полно еще дров, но запас никогда не бывает лишним. Да и воспользоваться внезапным затишьем – самое оно. Если буря прошла уже, то скоро наладится связь. И нас отсюда вытащат.Приедем с Москву… И вот тогда уже на новых условиях посмотрим, кто из нас будет в сидеть на банке ( здесь сленг: сидеть на скамье запасных).

После получаса работы на свежем воздухе, настроение повышается, тело, заскучавшее в тесноте домика, радостно поет и, кажется, даже дышится свободнее. У Кота, несмотря на то, что мы с ним больше ни слова друг другу не говорим, и вообще ситуация неоднозначная как была, как и осталась, настрой тоже меняется.Мы добиваем те поленья, которые уже были в запасе заготовленными, но не поколотыми, потом умываемся снегом и топаем в дом.Там, по обыкновению, тихо. Няша сто процентов даже не выходила из комнаты, так и сидит наверху… Очень сильно хочется к ней зайти. Просто посмотреть…

Хватаю книгу Дюма, «Королеву Марго», читаю, просто чтоб занять себя хоть чем-то. Ни слова не понимаю, но читаю старательно.Котяра возится с игрушкой в телефоне.Смотрю на него, отвлекаясь от книги.Да, смазливый, скот. Бабы на него всегда вешались. Собственно, именно из-за его неразборчивости мы тут и сидим…Если б я один был, хрен бы сумели… Но Котяра у нас – бабский угодник, и они прям тают, когда он лыбится… Няша – тоже… Бля… За одно это  убить хочется.

- Покер? – предлагает он, перехватив мой задумчивый взгляд.

Киваю.Покер.Играем, просто так, без интереса, тупо, чтоб убить время. Сверху – тихо-тихо. Няша спит, что ли, до сих пор?За окном опять разыгрывается метель, стремительно темнеет. Нихрена не вытащат нас отсюда до Нового Года. Будем здесь отмечать…

- Жрать охота, - бросает карты Кот, - пойду, Масе предложу колбасы в обмен на чай. А то в прошлый раз сам полез в ее запасы, а у нее там трава какая-то, нюхнул, чуть глаза на лоб не полезли.

- Сам схожу, - отрубаю я попытки Котяры остаться с няшей наедине.

- Нет уж! – он вскакивает, топает к лестнице, - один раз сходил уже, отдал ружьишко…

Я догоняю его на середине пути, сдерживаю ругательства, сверлю злым взглядом спину в понтовой рубахе. Вспоминаю взгляд няши,  скользящий по его татуированным голым лапам… Сучара! Спецом такое носит, чтоб бабы текли!Кот стучит в дверь:

- Настюш…

Сука, за это «Настюш» сладенькое убил бы!Ответа нет. Спит, что ли, реально?

- Настя… Спускайся с нами чай пить… У нас есть колбаса и крекеры…

Никто не отвечает. Прислушиваемся… Даже кровать не скрипит.Переглядываемся и толкаем дверь.И с секунду оторопело смотрим на пустую кровать. Пустую комнату.Няши нет.

Когда я - дура

Дура. Дура. Господи, какая же я дура!!!Смотрю в окно на плотные хлопья снега, которые периодически подхватывает порывом ветра и бьет в стекло моего «патрика», и твержу без остановки:

- Дура. Дура-дура-дура-дура!!!

Много-много раз дура!Какого хера поперлась? Какого, спрашивается, хера???Обрадовалась, что метель стихла, а наст наверняка устоялся… Решила сгонять по-быстрому за вещами в машину. Типа, недалеко же… Типа, хоть трусы запасные возьму…

Дура.

Из дома мне удалось уйти незамеченной. Мужские голоса и ровный «тюк» топора слышались неподалеку. Я порадовалась, что никто не будет тормозить и задавать идиотские вопросы, поплотнее запахнула пуховик и шустро потопала по расчищенной тропке до просеки.Там, правда, пришлось постараться, потому что снега намело не меньше, чем на метр, и был он, вопреки моим надеждам, не особо твердый. Но я почему-то решила, что это только здесь, а дальше пойдет тверже. Приноровлюсь, короче говоря.

Дура.

И пошла.Чисто на своем упрямстве идиотском и надеждах на нормальную одежду и не кусачие футболки. А то от свитера по груди уже раздражение пошло.Полпути я прошла относительно неплохо. Не сказать, что легко, периодически в снег по колено проваливалась, но в целом нормально.А вот потом…Потом небо заволокло тучами, подул резкий ветер… И тут бы мне на все плюнуть и скоренько метнуться обратно! Но я, распаленная фантазиями о нормальной одежде, закусила губу и упрямо потопала дальше. Идти оставалось всего ничего, я планировала обернуться до настоящей непогоды. По своим следам обратно легче же…К тому же, может, этот ветер и тучи – разовая акция. Подует и перестанет.

Что? Ну да. Дура.

В итоге, когда метель зарядила по полной программе, а я еще даже не видела машину, стало понятно, что я… Ну да. Оно самое.Я встала, переводя дыхание, обернулась назад, непонятно, зачем. Что я планировала увидеть? Дом свой, что ли? Идиотка.Метель разыгрывалась все сильнее и сильнее, я уже еле стояла на ногах от резких порывов ветра.Идти назад было реально самоубийством. Не дошла бы. Просто не дошла. Я и так еле дышала.Пришла мысль продолжить путь, открыть «патрика» и переждать метель. Почему-то мне показалось, что она будет несерьезная. Ведь один раз прекратилась же?Я и продолжила. Наст более-менее устоялся в том месте, кстати, и потому идти стало чуть легче. Когда не проваливаешься в снег по колено при каждом шаге, оно всегда легче, знаете ли. Смотря с чем сравнивать.Было не холодно, наверно, даже плюсовая температура, просто очень ветрено, липкий снег в глаза набивался, в рот, меня порывами сносило с пути…Честно, думала, что не дойду. Сил не было вообще, по щекам текла вода, я была вся мокрая и в то же время ужасно холодная.

Когда впереди показалась грустная громада моего несчастного малыша, я уже даже и радоваться не могла.Потому что впереди был еще кусок работы. Отрыть его хотя бы со стороны водительской двери, открыть…Не знаю, как справилась. Реально не понимаю сейчас. И не помню, если честно.Но смогла.

Когда без сил повалилась на сиденье, закрыв за собой дверь и отгородившись таким образом от бешеных порывов ветра, даже дышать не получалось. Воздух со всхлипами в грудь заходил. Влажный и противных, им невозможно было насытить легкие. Ощущение, словно на гору поднялась.

Внутри машина вся промерзла, конечно же. Но в ней не было ветра и снега, и даже это в тот момент казалось благом.Я на секунду прикрыла глаза, собираясь с силами… И провалилась в небытие.

А очнулась уже в полной темноте.За окнами была метель, черный лес и ледяной воющий ужас.А я сидела в машине, уже мало ощущая пальцы ног, смотрела в ад за окнами и оторопело думала о том…Какая я все же дура.

Кот. Какая она дура!

- Ну че ты там, блять?

Егерь разворачивается ко мне, рычит негромко, экономя дыхание. Я в ответ смачно посылаю его нахер. Не экономя дыхание.Потому что задолбался, если честно.Никогда �

Пролог

– … к сожалению, в данный момент все операторы заняты. Оставайтесь на линии, вам ответит первый освободившийся оператор… Ваш номер в очереди… двадцать… семь…

Черт! Черт-черт-черт-черт!!!

Сжимаю трубку в мокрой ладони изо всех сил, словно на части разломать хочу. Да я и хочу! Еще б это помогло побыстрее до полиции дозвониться! Или до службы спасения! Или… Кто у них там сейчас, на номере сто двенадцать?

Вот так, доживешь до двадцати шести лет и не сумеешь даже с первого раза нужный номер вспомнить! Наверно, это мне везло, что до сих пор не требовалось вызывать ни полицию, ни скорую, ни службу спасения? Точно, везло. А вот сейчас – не повезло. Конкретно так.

Осторожно выглядываю из-за спинки дивана, за которой сижу уже… сколько? Не знаю, наверно, не особо долго, потому что тот здоровенный зверюга на улице еще не успел замерзнуть. Хотя, такому, как он, и мороз нипочем, и метель, и вообще…

Вспоминаю огромную спину, затянутую в свитер крупной вязки, похожий на те, что бывают у норвежских моряков, и – б-р-р-р… – сразу такой жутью пробирает, невозможной совершенно… Потому что просто здоровенная фигура – это еще куда ни шло, а вот здоровенная фигура в сочетании с топором, уделанным кровавыми ошметками… Это уже ой. Это уже страшно!!!

По крайней мере, я настолько испугалась, что даже разбираться не стала, откуда взялся этот монстр возле моего дома в начинающуюся метель, что он делает тут, да не один, а со своим приятелем-топором?

Просто сразу занырнула в открытую дверь, пролетела сени, захлопнула внутреннюю дверь, а потом, для надежности, не только засов задвинула, но еще и скамьей приперла.

И вот теперь сижу, прячусь от случайного взгляда в окна за спинкой дивана, пытаюсь вызвать помощь. Полицию, например… Но, как назло, никто не вызывается! Никто не желает меня спасать!

Подношу опять трубку к уху:

– К сожалению, в данный момент все операторы заняты… Вам ответит… Ваш номер… двадцать… пять…

Прогресс, однако, двадцать пятая… Но все равно, без шансов. Тем более, что, того и гляди, связь вырубится. Удивительно, как я вообще смогла дозвониться, учитывая ужас, творящийся в области.

Снегопад, как и любое погодное явление в нашей стране, случившийся внезапно, мгновенно создал аварийную обстановку практически во всех сферах.

Заторы на дорогах, уныло стоящие по обочинам друг за другом здоровенные фуры, поваленные вышки сотовой связи… Очень, вот просто очень вовремя Настенька решилась на дальний путь! Удачно получилось, ничего не скажешь!

В жопу мира, которая, как я теперь абсолютно уверена, находится именно тут, в Рязанской области, я добралась относительно спокойно. Первую половину пути – так вообще прекрасно.

Старичок «патриот», который еще папу моего помнил, отлично справлялся с дальней дорогой, а на всякие там неблагоприятные погодные условия чихать хотел с высоты своего клиренса.

Конечно, чтоб выбраться за пределы МКАДа, пришлось потрудиться, но дальше – довольно легкий путь.

Сложности начались в последней трети дороги, когда повалил плотной стеной снег, настолько густой, что дворники забивались сразу, и приходилось останавливаться и их периодически стряхивать. А, так как ростом я слегка не удалась, то мои прыжки вокруг здоровенного мрачного внедорожника выглядели на редкость беспомощно и забавно.

В другое время я бы, плюнув на все, развернулась обратно, рванула бы домой… Но сейчас ситуация не располагала.

Нервы мои, и без того изрядно потрепанные, просто не выдержали бы обратный путь.

Страшно представить даже, что происходит в эти часы на подступах к столице.

Если сейчас кто-то, не дай Бог, решит нас завоевывать, то его ждет жуткое разочарование и удар по нервам и самолюбию. Потому что любой оккупант застрянет намертво в снегах, наледи, перемешанной с некоторым количеством асфальта, который художественно разбросали дорожники поздней осенью. А тех, кто останется в живых, добьют озверевшие из-за обочечников водилы.

Короче говоря, я даже не думала о том, чтоб вернуться назад. Только вперед, только хардкор! Разворот – для слабаков! Понятно, что эти и другие речевки, подходящие к ситуации, тоже погоды не сделали. Особенно, когда мой «патрик», старичок мой неубиваемый, все же не выдержал тупости хозяйки и заглох, напоследок печально мигнув фарами.

А все потому, что надо зверя кормить вовремя… Но я была на нервах, эмоциях и соплях, думала вообще не о том и сдуру просто проморгала стрелку в красной зоне…

Хорошо, что до дома было рукой подать. Какой-то километр всего. По занесенной снегом лесной дороге. В начинающейся, плотнеющей метели. Ерунда!

Как живой добралась, вообще не понимаю, да.

Шла налегке и на чистом упрямстве, планируя отогреться, отоспаться, а затем, когда метель утихнет, спокойно на лыжах добраться до моего старичка и забрать вещи…

Выдохлась, измучилась, не чуяла ни ног, ни рук, ни головы… И, естественно, когда увидела возле дома огромного мужика с окровавленным топором, слава всем богам на свете, стоящего ко мне спиной…

Хватило мозгов не заорать дурниной, выдавая себя полностью, а тихой мышкой скользнуть в приоткрытую дверь… Ну и закрыть ее, естественно.

На этом мое везение закончилось, судя по всему.

Потому что служба спасения не отвечает, метель за окном крепчает… А в сенях слышатся тяжелые шаги!

Ой, мамочка!

Да от них весь дом ходуном ходит, кажется!

Я слышу, как топает маньяк (а в том, что это маньяк – вообще никаких сомнений, кто еще может в нашей глуши с топором окровавленным таскаться?), сбивая с ног снег… Он еще не понял, что в дом ему пути нет… Сени-то я оставила открытыми…

В нарастающей по геометрии панике опять прикладываю телефон к уху:

– Ваш номер… двадцать… один…

Да чтоб тебя! Меня тут убьют и на куски разделают, пока до десятки хотя бы дойдет!

В сенях скрипят деревянные полы. Самый страшный звук на свете, клянусь!

Скрип-скрип-скрип… И сердце мое в такт – стук-стук-стук…

Шаги замирают у запертой двери. Сердце перестает биться.

С той стороны дергают ручку. Сначала легко. Видно, не понимая, что происходит. Потом все сильнее и сильнее.

Я не дышу, смотрю, не отрываясь, как ходит туда-сюда ручка двери. Самое страшное зрелище на свете, честно-честно! Куда там всяким саспенсам и прочему бреду! Просто дверь, просто ручка… Просто описаюсь сейчас от страха!

Но, когда за дверью слышится нечленораздельный медвежий рев, я понимаю, что до этого – был вообще не страх! А так, детская разминочка!

А вот сейчас – он! Страх!

Дверь начинает буквально трещать, ритмично так, жутко! Он бьется в нее бревном каким-то, что ли? Или башкой… Второе, вероятней, откуда у меня тут бревна, спрашивается?

Рев становится все громче, с двери сыплется труха от диких ударов.

В ужасе опять подношу телефон к уху… Тишина! Просто тишина! Без номера, равнодушно сообщаемого роботом! Словно внезапно я оказываюсь на дне, под толщей воды!

Я отрываю трубку от уха, смотрю на экран. Связи нет. Совсем. Никакой.

За дверью уже не рычат даже, просто долбятся сильно и жутко, дверь ходуном ходит!

Телефон сдох!

И тут мои нервы со звоном лопаются!

Нет уж! Нет-нет-нет!

Вскакиваю и несусь по скрипучей лестнице наверх, где, под самой крышей, в маленькой спаленке висит на стене дедова берданка!

Мозг сработал правильно, я вспоминаю про нее в самый критический момент в жизни!

Правда, вообще нет уверенности, что смогу ее зарядить, найду патроны… Что она вообще стреляет!!!

Но хоть отпугнуть! Хоть прикладом! И вообще! Он – маньяк, конечно, возможно, людоед, это же рязанская глушь, тут ничему не удивишься… Но инстинкт самосохранения у него должен быть!

И огнестрельное оружие – мое преимущество!

Отгоню от дома, а там, глядишь, и связь появится…

Воодушевленная, забегаю в комнатку… И торможу, словно кошка о ковер, всеми четырьмя лапами!

Потому что комната не пустая.

На здоровенной кровати, помимо которой, собственно, в помещении ничего и нет, спит мужик.

С перепугу он тоже кажется мне нереальных размеров!

Оторопело пялюсь на широченную спину, руки, вольно раскинувшиеся по кровати, разрисованные цветными рисунками…

Поджарый зад в белых боксерах.

Волосатые длинные ноги.

Ступни гигантского размера…

Взгляд в панике скользит от самого сладко дрыхнущего мужика по стенам…

Ружья нет! Нет!

Тут снизу слышится дикий треск, дверь, похоже, все-таки почила смертью храбрых, нечленораздельный рев превращается в вполне членораздельный мат, мужик на кровати поднимает голову, смотрит на меня с недоумением через плечо…

А я уже даже не в ужасе, а в какой-то запредельной его степени, осознаю весь кошмар ситуации.

Я одна, в глубокой заднице русской провинции.

В одиноко стоящем в глубине леса доме.

Со страшным огромным мужиком.

Наедине.

Хотя, нет!

Не с одним мужиком! Не с одним!

ИХ ДВОЕ!!!

Когда хочешь на Мальдивы…

Задница в моей жизни, наступила, как это обычно происходит, неожиданно. Ничего не предвещало, как говорится, и вот опять.

Вчера, с утра пораньше, ко мне зарулил Борюсик.

Это я его так называю, Борюсик, а так-то он – Борис Константинов, журналист, спортивный комментатор, блогер, писатель и еще Бог знает кто. Очень востребованный парень, что, кстати, странно, учитывая его неумение прогибаться под нужных людей, говорить то, что требуется и рекламировать всякое дерьмо, которое, тем не менее, приносит бешеный доход.

У нас с Борюсиком еще в универе был краткосрочный недо-роман. Недо – это потому что дальше поцелуев и петтинга мы не двинулись, вовремя решив, что не стоит портить сексом шикарные дружеские отношения.

В конце концов, для постели можно найти человека, а вот чтоб просто вместе над чем-то поржать – нифига.

После универа наши пути немного разошлись. Борюсик, уже с первого курса активно сотрудничавший с несколькими очень солидными интернет-изданиями, спортивными журналами и так далее, спокойно двинулся дальше в этом направлении, а я, помыкавшись туда-сюда и с огорчением осознав, что начинающих журналистов нигде почему-то не ждут с распростертыми объятиями, ушла на фриланс, копирайтить и зашибать, пусть и небольшую, но постоянную копеечку.

Тексты на заказ у меня всегда шли легко, дедлайны соблюдались, клиенты прирастали, и вскоре я уже и не хотела никуда таскаться, прочно засела дома и работала себе спокойненько. Все кризисы-шмизисы и прочие напряги меня обходили стороной, клиенты – солидные фирмы, ценящие постоянство и профессионализм, исправно платили.

Борюсик, периодически возникавший на моей орбите и норовивший вытащить из «этого днища», как он называл мою теплую конуру и спокойную работу, вскоре угомонился и, наоборот, в последние года два являлся ко мне отоспаться, отъесться, рассказать об очередной бабе, которая почему-то не поняла всю прелесть свободных отношений и не услышала те искренние слова, которые он говорил каждой в завязке их «любовной» истории.

Я не помню в точности, но мне он тоже что-то такое пытался втирать, ох, как я поржала в процессе! Борюсик даже расстроился, бедолага. А потом сам еще ржал со мной.

Вот и вчера он пришел, как всегда, весь такой на стиле, модно-небрежный, с бородкой и новейшей моделью телефона.

– Глянь, чего у меня есть! – заявил он с порога и эффектно разложил телефон.

Я равнодушно глянула, продолжая лихорадочно продумывать, чего еще могла забыть? Явно что-то упустила, не положила в чемодан.

Я настолько редко выбиралась куда-либо, что процесс сборов был занятием дико травмирующим.

– Опять раскладушки, что ли, в моде? – ради приличия проявила я интерес к его обновке.

– Бляха, ну ты село вечное! Это – самая последняя модель! По предзаказу! Стоит, как твой «патрик»! Кстати, видел его на стоянке во дворе, у него, смотрю, левый бок проржавел совсем?

– Это краска так легла, – обиделась я за своего любимца, – я его поцарапала тут…

– Да нафига было красить-то? На нем все равно ни черта не заметно. Трактор, он и есть трактор… А ты чего это, собралась куда-то? В свой курятник? Медведи же сожрут…. – наконец, обратил Борюсик внимание на раскиданные по всей моей студии вещи и здоровенный чемодан посередине.

– Не надо обижать дом моих предков, – обиделась я, – и нет в рязанской области медведей… И вообще, я не туда. Женя на курорт позвал, на Мальдивы…

– Ого! А с чего это такая щедрость от твоего задрота?

– Борюсь, я тебе уже говорила, мне не нравится, когда ты его так называешь.

– Мась, ну а как я должен называть человека, бегающего от тебя к бывшей? Он тебе рога наставил уже размером с пятиэтажку, а ты все не веришь!

– Борь, я разозлюсь сейчас!

– Вот! Разозлись! И пошли его уже нахер!

– Я тебя сейчас пошлю!

– Так меня бесполезно, ты же знаешь…

Я надулась, не желая больше слушать гадости про Женю, моего постоянного парня, и по привычке прикидывая, почему это Борюсик так его невзлюбил?

Нормальный человек, инженер в одном очень даже серьезном производственном холдинге, Женя был интеллигентным до мозга костей, москвичом в фиг знает, каком поколении, имел приятные черты лица, приятные привычки… И вообще… на редкость комфортный в общении. Спокойный, я бы сказала.

Наш роман длился уже год и неторопливо двигался к естественному завершению: свадьбе. Вместе мы не жили еще, я не особо хотела, предпочитая спокойную жизнь на своей территории, но потом планировали, конечно. Как раз после Мальдив, где, как я предполагала, должно было произойти торжественное объяснение и предложение руки и сердца.

Так-то, я бы и без него обошлась, но Женя был мужчиной консервативным и настаивал, чтоб все происходило правильно.

– Мась, – Борюсик отследил мой напряженный взгляд, утащил за руку к дивану, усадил, обнял, – ну прости меня. Просто… Он какой-то недоделанный тюфяк. Думает о себе много, словно пуп земли. Подумаешь, москвич он… Один гонор и никакого толка.

– Ты несправедлив к нему, Борь, – возразила, с удовольствием зарываясь носом в его свитер. Пахло от Борюсика всегда на редкость вкусно. – Он – хороший, любит меня… Понимаешь?

– А ты его? Любишь?

– Ну конечно, – чуть помедлив, ответила я, – люблю… Он – хороший, добрый, надежный… С ним хорошо…

– Слишком часто произносишь «хорошо»… Слушай, Мась, а как у вас в постели?

– Хоро… – начала я, но потом прикусила губу.

Борюсик сжал крепче, губы его скользнули по шее, тепло и мягко целуя:

– Вот видишь… А он знает, что тебе нравится, когда вот так делают? М?.. Он знает, от чего ты заводишься?..

Голос его стал ниже, насыщенней, объятия крепче, а я, почуяв подвох, завозилась в его руках, выбираясь на волю.

Отошла, торопливо одергивая длинный свитер, посмотрела настороженно на Борюсика:

– Ты чего? Давно секса не было, что ли?

Друг усмехнулся, вальяжно откидываясь на спинку дивана:

– Нет, Мась, нет. Просто хочу тебе показать, что твой Женя – вообще не то, что тебе нужно. Вон, как реагируешь, а мы с тобой, между прочим, даже и не спали никогда. И даже при этом, я лучше знаю, чего тебе хочется, от чего ты тащишься, чем он…

– Вообще не прав, вот вообще… – поймав себя на некоторой неуверенности, я нахмурилась.

– Прав, Мась. И ты это знаешь. Он – вообще не твоя история, как ты этого не поняла до сих пор? Ты – на редкость заводная, горячая девочка. А он – сушеный мухомор, который постепенно просто отравит тебя. Ты и так с ним вообще перестала на улицу выходить!

– У меня просто работа…

– Да нифига! – перебил меня Борюсик, – у тебя просто Женя! Который названивает каждые две минуты, стоит тебе выйти куда-то с подружками погулять! А, кстати, где Ленка? Давно ее слышала?

– Она… У нее…

– Вот-вот…

– Ну хватит, – не выдержала я, – нечего мне портить настроение перед поездкой!

Демонстративно подошла к чемодану и начала без разбора забрасывать туда шмотки. Внутри грыз червячок, как всегда, когда засранец говорил что-то, похожее на правду. А я в упор не желала этого видеть и понимать. Проходили уже, блин. Знаем.

Борюсик смотрел на меня с минуту примерно испытующе, потом смягчился.

– Ладно, прости меня… Я просто переживаю за тебя, понимаешь? Он таскается к бывшей по любому поводу, сама мне говорила, жаловалась…

– Че-е-ерт… – зашипела я с досадой, – зачем вообще ляпнула? Борюсь, я же объясняла как отношусь к ситуации, это нормально, что люди после расставания остаются друзьями…

– Но не до такой же степени, чтоб… – Борюся вовремя заметил мой обиженный взгляд, потому что тормознул и сменил тему, – ладно, ну чего ты! Мальдивы – это круто. Загоришь, будешь классненькая, он тебе сразу предложение и сделает…

Борюся встал, обнял меня опять и продолжил:

– А еще лучше, закрути там роман с каким-нибудь спасателем… Почувствуй разницу. И возвращайся той Маськой, какой я тебя помню, безбашенной и веселой.

На последних его словах я опять вырвалась и пошла в кухонную зону. Там принялась готовить кофе, раздраженно швыряя чашки.

Борюсик понаблюдал за мной, задумчиво побарабанил пальцами по барной стойке.

– Слушай, Мась, а этот твой дом… Я помню, что летом там какая-то дорога была, да? А зимой что? Заметает его нафиг?

– Ну… Там до деревни ездит трактор… – ответила я рассеянно, успокаиваясь привычным делом, – и туда, бывает, добираются… Но нужно заказывать, если большой снегопад… Правда, сейчас не обещают, там, наверно, хлябь еще с осени… А ты чего вдруг про него вспомнил?

– Да так… Помнишь, как я там с крыши навернулся?

– Ага, – рассмеялась я, радуясь, что Борюся переключился с неприятной мне темы на общие смешные воспоминания.

Мы с ним как-то ездили в деревню в Рязанской области, откуда родом моя бабушка. Там, на отшибе, стоял старый, но вполне еще крепкий дом, который мой прадед своими руками построил. Сначала это была охотничья заимка, которая постепенно разрослась до вполне нормальных размеров. Внизу была большая комната, совмещавшая в себе, как это часто бывает в русских домах, кухню и гостиную, а деревянная лестница со скрипящими ступенями вела на второй этаж, под самый скат утепленной крыши, где была еще одна, маленькая спаленка. В целом, семьей там жить было нельзя, места все же мало, а вот приезжать на охоту, отдыхать летом ненадолго, вполне.

Борюсик был там один раз, после первого курса универа мы с ним поехали проведать мою бабушку. И заодно заехали туда, потому что бабушка, обрадовавшись наличию парня в моей жизни, тут же воспользовалась этим и заставила его починить текущую крышу на заимке.

Борюся, который, конечно, знал, с какого конца нужно брать за молоток, все же испугался. Но бабуле моей фиг откажешь, потому мы с ним покорно поехали ремонтировать крышу. С которой Борюсик и навернулся, получив ушиб копчика и навсегда возненавидев мой милый домик.

С тех прошло уже семь лет, бабушки нет в живых, а домик, доставшийся мне по наследству, стоит. И, наверно, еще и моих детей увидит, потому что продавать его я не собиралась, наоборот, каждое лето туда исправно ездила и вкачивала деньги в благоустройство и поддержание его в нормальном виде.

– Ты надолго уезжаешь-то?

– На две недели, – я включила телек, собираясь поискать прогноз погоды. Усиливающийся снег за окном меня беспокоил. Не хватало еще в пробки попасть на пути в аэропорт.

На одном из новостных каналов передавали историю какого-то секс-скандала с участием звезд хоккея.

Я притормозила, разглядывая смазливые физиономии на фотках.

Они были немного похожи, эти уроды.

Один – улыбающийся во все тридцать два, развалившийся на стуле хозяин жизни.

Ярослав Котов, гласила подпись, центральный нападающий национальной сборной, самый результативный игрок сезона и обладатель золотой клюшки «Лучший снайпер сезона».

И его приятель, наоборот, серьезный, массивный очень, это даже по фотке было видно, взгляд такой прямой, жуткий, словно сейчас ударит.

Матвей Егерский, самый результативный защитник национальной сборной, обладатель приза «Железный человек».

Они оба обвинялись в сексуальных домогательствах к девушке.

Фото девушки, невинной блондинки с испуганным взглядом и следами побоев на хорошеньком личике, было показано чуть ниже.

Я поразилась контрасту. Два лощеных, уверенных в своей вседозволенности зверя и нежная девушка. Что она могла противопоставить этим моральным уродам? Ничего! Твари, просто твари! Ненавижу таких!

– Твари какие! – вырвалось у меня, и Борюсик глянул с удивлением.

– Ты чего это?

– Как чего? – я развернулась к нему, злобно указывая ложкой на экран телека, – смотри!

– Ну, смотрю… Пока ничего не вижу, никаких доказательств, кроме ее слов, – возразил Борюсик, а я застыла с открытым ртом, не веря услышанному.

– То есть, – уточнила я, – ты им веришь? Да?

– Презумпция невиновности, слышала, Мась? Девчонка может соврать, Кот и Егерь – парни небедные. Может, хочет бабла стрясти…

– Да ты… Ты что? – я даже потерялась от таких заявлений, – ты им веришь? Да ты посмотри на них! Посмотри! Это же они в прошлом году кафе разбомбили? Драку устроили?

– Не-е-е, Мась. С футболистами путаешь, а эти – нормальные ребята, отличные спортсмены…

– Ты их еще и защищаешь? – неожиданно взъярилась я, – не ожидала! И вообще… как ты их назвал? Ты с ними знаком?

– Ну… Да, общались, – нехотя подтвердил Борюсик, – они – нормальные парни, а эту шумиху подняли журналисты!

– Значит, было из-за чего! – отрезала я.

– А ты не задумывалась, почему эта малышка рванула в прессу, а не в полицию?

– Потому что знала, что там ей могут не поверить и все замять!

– Черт, Мась… Ты – очень непримиримая, так нельзя.

– Нельзя – домогаться до беспомощной девушки, которая не может дать отпор, – отрезала я, – все, не хочу про это говорить! Очень надеюсь, что их посадят!

– Ну все, завелась, боевая коровка, – рассмеялся Борюсик, – ты мне лучше дай тот журнал, что я тебе привозил, помнишь? Он мне нужен, я там кое-какие записи на полях сделал и забыл. А сейчас вспомнил…

– Так… – я наморщила лоб, припоминая, где мог быть спортивный журнал, который Борюсик оставил у меня в прошлый свой приезд, – он в шкафу, кажется, в прихожке…

Я пошла туда, начала копаться в ящике, но журнал все не находился. Куда сунула, непонятно… И вообще… У меня времени нет, скоро Женя приедет, а я вещи не собрала до сих пор!

– Слушай, Борюсь, давай, как вернусь с Мальдив, сразу тебе найду его? Нет времени…

– Ну ладно, – ответил Борюсик прямо за моей спиной. Я даже подпрыгнула от неожиданности.

– Ты чего так подкрадываешься?

– Да я вспомнил, мне в одно место надо еще! Давай, хорошо съездить! И смотри, помни мой совет! Спасатель тебя спасет от скуки смертельной рядом с твоей ветошью столичной!

Я не успела наказать Борюсика за гадкие слова, он уже вылетел из квартиры, смеясь и поднимая кулак во всем известном жесте «но пасаран».

Злиться на него было невозможно, а потому я только улыбнулась и захлопнула дверь.

Впереди еще были сборы… Черт, не люблю этого…

На всякий случай, автор поясняет, что ни в коем случае не считает Рязанскую область жопой мира, и героиня сама не считает так, называя свою малую родину исключительно с любовью. Просто здесь героиня немного не в себе, и мы ее понимаем, да?)))))

А едешь в задницу…

В тот момент я еще не подозревала, что неприятные слова Борюсика, все-таки подпортившие мне немного настрой на отдых – далеко не самая хреновая вещь в грядущем дне. Не подозревала, что задница-то всего лишь краешком показалась, упорно маскируясь под солнышко.

Я собирала вещи, прикидывая уже, практически на истерике, сколько брать с собой трусов, и удастся ли купить там дополнительный купальник, если двух будет недостаточно? К тому же, надо было рассчитывать на вечерние выходы… наверно, в ресторан?

До этого я выезжала за границу, конечно, но только в Турцию, там был «олл инклюзив» и молодежный отель, гудевший с утра до ночи, так что из вечерних нарядов пригодились только мини-шорты… А тут что будет?

Судя по отзывам в интернете, отель, в который мы едем, находится на отдельном атолле, и там все супер-вип…

Я тормознула у зеркала, критически осматривая себя на предмет принадлежности к випу.

Н-да… Не особо, конечно, но рихтовка и тонировка должны помочь…

Короче говоря, я увлеклась и потеряла счет времени.

Опомнилась только, когда забытый на кухне телек разразился заставкой вечерних новостей.

То есть, времени уже было много! Семь часов! А самолет у нас в десять!

Я достала трубку, начала набирать Жене, переживая, что могло случиться? Он обычно очень пунктуальный, настолько, что это, если честно, даже подбешивало иногда…

Но не успела набрать, как раздался звонок домофона.

Ну наконец-то!

Я открыла дверь и начала нетерпеливо пританцовывать неподалеку, планируя наброситься на Женю с упреками и хоть как-то выместить напряжение сегодняшнего дня.

Но его вид моментально вытеснил мое эгоистичное намерение.

И как-то сразу пришло осознание: никуда я сегодня не полечу. И, наверно, завтра тоже. И вообще…

Нет, я не пессимистка, если что. Просто… Ну вот интуиция сработала.

И сам Женя, одетый не особо привычно, в кожаную куртку и джинсы, но все-таки совершенно не по-дорожному, не оставлял надежд…

– Что такое, Жень?

– Настюш, – он поцеловал меня сухими губами в висок, приобнял, тяжело вздохнул.

Я терпеливо ждала, когда все церемонии будут соблюдены.

Все равно никуда не едем, чего торопиться-то?

– Мы не едем, как я поняла? – решила я подтолкнуть его немного к разговору. А то так и будет стоять и вздыхать. Интеллигент, чтоб его…

– Понимаешь, я уже собирался, вещи загрузил в машину… Но тут позвонила Кристина…

Кристина, значит…

Имя его бывшей жены не то, чтоб резануло, но… Но как-то правильно легло на осознание ситуации. Окончательное осознание.

– Кристина… И что на этот раз у Кристины?

– Не будь такой злой, Насть, – начал обороняться Женя, – у нее форс-мажор, понимаешь? Она в больнице!

– Ой-ой… И что же с ней? – надеюсь, мой голос прозвучал достаточно… Издевательски? Я старалась, если что.

– Подозревают нервное истощение… Она в последнее время очень много переживала…

– Ну понятное дело, тонкая натура, – со знанием дела кивнула я, – так почему мы не едем, позволь уточнить?

– Ну… понимаешь, у нее кот, его надо кормить, пока она в больнице…

– То есть… – вот тут я реально не поверила в услышанное, настолько бредовым оно было, – то есть, мы не едем на Мальдивы потому, что твоей бывшей жене не с кем оставить… кота? Жень… очнись, Жень! Ты сам понимаешь, насколько бредово это звучит?

– Ничего не бредово! – разозлился Женя, прошел в комнату, сел на диван, но тут же подскочил и начал расхаживать вперед-назад, беспорядочно размахивая руками, – ты не понимаешь! Она после смерти матери совсем одна! Ее даже поддержать некому!

– И что? Ни друзей, ни подруг?

– Нет! Ты не знаешь, что за нравы царят в консерватории! Там все друг друга жрут! Она постоянно рассказывает…

– О как! С этого места поподробней. Насколько постоянно бывшая жена моего парня рассказывает моему парню занимательные истории из своей рабочей жизни? – наигранно заинтересовалась я, садясь в любимое кресло с ногами, прихватывая колени ладонями.

– Не надо так, Насть, – поморщился Женя, – ну ты же не такая! Кристина, кстати, о тебе очень хорошего мнения! Она знаешь, как переживала, когда узнала, что я вынужден был отменить нашу поездку! Прямо слезы на глазах выступили!

– Ну да, Кристина – известная переживальщица, – кивнула я, отчего-то сразу страшно уставая. Мне уже не хотелось ничего обсуждать, ничего доказывать… Мне просто хотелось, чтоб он ушел. Совсем ушел.

К своей бывшей жене, с которой расстался, кстати, задолго до нашего с ним знакомства, к ее коту, к своей маме, категорически не одобрявшей меня и считавшей «понаехавшей», еще к кому-нибудь, очень важному, нужному и чье общество мой парень в очередной раз предпочел моему…

Я смотрела на Женю, который все так же ходил по моей студии, размахивал руками, говорил что-то, убеждал меня даже в чем-то… И думала, куда вообще я весь год смотрела? Ну ладно… Не весь год. Но последние несколько месяцев – точно.

Как я не могла заметить совершенно очевидных вещей? Того, насколько мы друг другу не подходим? И здесь дело даже не в том, что мой парень без конца тусил у своей бывшей жены, рассказывая мне очаровательные истории о высоких отношениях двух интеллигентных людей… Причем, изначально же так было!

И в первое время я даже умилялась, как та баба в кино.

Потом умиление прошло, конечно. Но к тому времени сформировалась привычка.

Женя был приятным, надежным, понимающим. Интеллигентным. За все эти несомненные достоинства можно было потерпеть небольшие недостатки…

Можно было, да.

Но, пожалуй, хватит.

Удивительная, все же, слепота на меня напала!

Или просто желание, чтоб все было так, как у себя в голове уже выстроено? Идеальная, мать её, картинка будущей семейной жизни.

В которую, как мне казалось, все вписывалось.

Кроме одного: Женя – вообще не тот человек, которого я бы хотела видеть рядом с собой! Он – чужеродное нечто. Он настолько не вписывался в мою жизнь, в мою, бляха муха, малюсенькую квартирку даже! Ему здесь явно неуютно. А мне теперь неуютно на это все смотреть…

Непонятно, как можно было быть такой дурой! Зачем я вообще с ним столько времени…

Наверно, тут сработал стадный эффект.

Тебе двадцать шесть, детка, пора бы замуж и детей… Мамины слова, хоть и не слушались, на подсознательном уровне воспринимались.

Да и моя жизнь, спокойная, размеренная, как-то убаюкала, угомонила. Если раньше я регулярно куда-то моталась, жила яркой студенческой тусовкой, то теперь… Теперь словно выцвела, растратила весь запал… А не из-за того ли, что рядом находился человек, который без конца меня гасил? По чуть-чуть, незаметно… Чтоб это казалось нормальным. Требования не ходить по сомнительным местам, не есть непонятную еду, не встречаться со странными людьми… Все это воспринималось заботой обо мне. А чем было на самом деле? Зачем я вообще на это повелась? Спокойствия захотелось? Тишины? И, главное, ему-то я зачем?

– Зачем я тебе, Жень? – перебила я своего недо-жениха, – я просто не понимаю… У тебя есть Кристина, вы – явно дополняете друг друга… А я? Я-то тебе на кой?

– Глупости не говори, Насть, – поморщился Женя, – я – тебя люблю, ты же знаешь… Просто сейчас так ситуация сложилась… Но знаешь, ты можешь поехать одна! Отдохнешь! Я еще не возвращал задаток…

– Спасибо, шикарное предложение, – кивнула я, не делая ни одного движения навстречу ему, – езжай к Кристине, ты, наверно, торопишься…

– Малыш, – он подошел ко мне, попытался обнять, я увернулась, – ну не злись. Ты – такая понимающая…

– Дурочка, – завершила я его фразу, – так и есть. Езжай, Жень.

– Проводишь? Я тебе привез те сапожки, что ты так хотела, помнишь?

Он спокойно пошел в сторону двери…

А я, словно сомнамбула, потянулась за ним, успев по пути прихватить шапку и пуховик.

Пока ехали на лифте, пока шли к машине, я все пыталась осознать происходящее. Весь этот бред.

Он так шутит, все же?

Ну не может же такого быть, черт возьми! Не может!

Честно говоря, не знаю, зачем я вообще поперлась. Наверно, тоже стадное чувство? Не так просто разорвать отношения, длящиеся год. Не так просто враз все оставить…

На улице Женя в самом деле достал с заднего сиденья коробку с сапогами, дорогими, я на них облизывалась примерно неделю назад, когда мы гуляли по торговому центру. И не стала приобретать, потому что Мальдивы же впереди…

И вот теперь – никаких Мальдив. А Женя… Он, значит, успел мотануться за подарком мне, чтоб задобрить…

Давно он решил, что не едет? С утра? Никакого эффекта неожиданности…

Я выдохнула и предприняла еще одну, последнюю попытку расставить все точки над i, сохранив при этом хоть что-то человеческое:

– Жень… Скажи честно, ты с ней спишь? Да?

Пусть правду скажет для разнообразия. Такие вещи не делают для милых подруг. Не бросают ради них своих, практически, невест, не отменяют свое, практически, свадебное путешествие. Если он меня ставит настолько низко, то хотя бы пусть причина будет посерьезней, чем кот, которого надо кормить…

– С кем? – наигранно удивился Женя, улыбаясь мне своей приятной улыбкой.

Это было так глупо… Так глупо, Господи… Надо рвать. Просто рвать.

– Жень, а если я поставлю вопрос ребром? Или я, или она?

Приятная улыбка сползла с приятного лица.

– Насть, я тебя всегда считал интеллигентным человеком, – начал он, постепенно заводясь все больше и больше. Или специально себя заводя, или реально я его достала своими каруселями, ведь, наверняка, решил, что в очередной раз проехался мне по ушам, задарил подарочек, позаботился… – Ты чего хочешь от меня? Чтоб я разорвал многолетнюю дружбу с Кристиной? Это глупо, понимаешь? Это – глупый шантаж!

Я смотрела на него, смотрела… И опять накатывало острое ощущение собственной слепоты, идиотизма. Как я вообще умудрилась так влететь?

А Женю, между тем, несло:

– Ты издеваешься надо мной? Ничего не выйдет, понятно? Я не поддаюсь на шантаж!

Он обошел меня и, полный возмущения, прошел к водительскому сиденью своей машины.

А я только развернулась, чтоб удобней было смотреть.

Мой, теперь уже бывший, парень сел за руль, завел машину, потом заглушил мотор, побарабанил пальцами по рулю…

Вышел и направился ко мне.

– Ну прости, – попытался обнять, но я увернулась, отшагнула, – просто ты меня пытаешься шантажировать. А я всегда считал это низким. Ты на эмоциях. Я понимаю. Мы потом поговорим обязательно. Не дуйся только! – Он все же поймал меня, одеревеневшую, застывшую, поцеловал в холодную щеку, – и, если поедешь, кинь мне смс, чтоб я не снимал бронь, хорошо?

Я ничего не ответила. И не вздрогнула, когда он сел в машину, хлопнув дверью, завелся и уехал.

Стояла, смотрела бездумно на темнеющий город, и мыслей никаких не было.

Как-то странно завершился этап в моей жизни… Странно и глупо.

И, главное, винить-то некого, кроме себя!

Поднялась к себе, разделась и села в кресло, любимое, возле окна.

Смотрела на город, пока перед глазами не начало все расплываться. Я с недоумением мазнула по щеке пальцами и удивленно посмотрела на мокрые подушечки. Это я плачу, что ли? Из-за него?

Да пошло оно все лесом!

Я подскочила, неожиданно разозлившись на себя, на придурка Женю, и на Борюсика, оказавшегося правым! Вот только фиг он об этом узнает!

И вообще… Какого черта я тут сижу и кисну? Почему я не могу поехать на Мальдивы одна и, в самом деле, закрутить там с каким-нибудь спасателем? Клин клином, блин!

Я начала бегать по комнате, беспорядочно бросая в чемодан все шмотье, что попадалось под руку, а потом так же неожиданно тормознула.

Не хочу я на Мальдивы!!! Как представила себе, что лечу туда, за счет Жени, отдыхаю в номере с огромной кроватью, а вокруг меня – море, пальмы и парочки…

Бросила все, подошла к окну. Москву заметало декабрьской метелью. В этом году снег выпал очень поздно, дороги все еще были практически сухие, и теперь погода словно наверстывала упущенное…

Что же мне делать? Сидеть одной всю неделю до Нового Года и неделю после?

Можно, конечно, поработать, но я как раз подсуетилась и доделала все заказы, а клиентов предупредила, что буду в доступе только после девятого января… И маму предупредила, кстати. Она умотала в какой-то санаторий отмечать Новый Год…

Получается, я совсем одна, да?

С Женей я уже мысленно попрощалась и даже поплакала по этому поводу, идиотка… И встречать Новый Год с ним и, наверняка, с незабвенным образом Кристины (как я могла быть такой тупой? Прав Борюсик, прав…) точно не собиралась…

Снег валил все сильнее, на дорогах, наверняка, километровые пробки…

И мне внезапно ужасно захотелось туда, где всего этого нет. Нет бесконечных окон вокруг, людей, машин, огней, смога, грязного снега. Где никто меня не сможет достать!

Мне захотелось в мой охотничий домик, мою рязанскую заимку!

Я прикрыла глаза, представляя, как будет здорово на две недели запереться в нем и побыть наедине с собой.

Я что-то загналась, что-то неправильное делала весь этот год… И не замечала этого!

Мне срочно необходимо выдохнуть. Никого не видеть, ни с кем не говорить…

С каждой минутой идея казалась мне все более и более привлекательной.

И, наконец, я встряхнулась, развернулась к чемодану и решительно перевернула его, избавляясь от нелепых легкомысленных тряпок. Мне все это не понадобится там, в рязанской глуши.

Собралась я в рекордные сроки, прихватила деньги, зарядки, ноутбук, с которым не расставалась никогда, теплые вещи, унты, подаренные мне все тем же Борюсиком, ключи от машины. И в последний момент вспомнила про ключи от дома.

Долго лазила, ругаясь и выискивая их. Наконец, нашла еще одну связку, порадовалась и решительно двинулась в путь.

Конечно, в ночь ехать – сплошное сумасшествие, но я надеялась, что пробки уже немного рассосались, и мне удастся вырваться за пределы МКАД без потерь.

К утру я должна была добраться до Рязани, а еще через час – уже до своего милого домика в глуши.

Прекрасные планы.

Вот только задница, словно ясное солнышко, уже не просто показалась над горизонтом. Она была в зените.

Я и двое захватчиков

Когда-то давно, еще в глубокой юности, мне снился кошмар. Точно не помню уже, что именно, кажется, маньяк какой-то преследовал, или что-то типа того… Суть в том, что я во сне не могла закричать. Смотрела, как ко мне приближается угрожающая фигура, понимала, что сейчас мне будет плохо… И немо открывала рот, не в силах ни звука из себя выдавить!

И с тех пор почему-то думала, что в реальности так же будет. Если что случится, мозг в панике отрубит все нервные окончания. И голосовые связки в том числе…

Оказалось – нифига.

Я визжу так, что мужик, здоровенный, бородатый, сонно таращащийся на меня с моей же кровати, морщится и пытается прикрыть ухо. Почему-то одно.

А внизу второй монстр перестает ломать дверь. Вероятно, в осадок выпал от удивления.

Я визжу, визжу, потом подхватываю небольшую табуреточку, до этого вполне мирно стоящую возле двери, и швыряю ее в сидящего на кровати бугая.

Он машинально уворачивается, отбивает снаряд, матерится.

И синхронно с ним начинает материться зверь внизу.

А я… А я – между ними! Боже! И деваться некуда! И еще табуреточку кинула! Лишилась последнего орудия защиты!

– Кот! Мать твою, Кот! – звериный рев снизу приближается, угрожающе скрипят ступени… Монстр с топором поднимается ко мне. И зовет какого-то кота… – Ты живой там? Кто так орет? Какого хера ты закрыл дверь, придурок?

Я уже не могу орать, только немо открываю рот, таращу безумные глаза на неспешно поднимающегося с моей кровати мужика. Голого, черт! Если не считать белых трусов, вообще ничего не скрывающих!

Я оторопело наблюдаю, как он встает, ковыряет пальцем в ухе, а затем… Подмигивает мне весело и ухмыляется:

– Ничего себе, у тебя голосище!

– Кот, мать твою!

Рычание зверя раздается за моей спиной. Я взвизгиваю и отпрыгиваю назад, в уголок за дверью спаленки. Шлепаюсь на задницу, выставляю перед собой рюкзак в качестве заслона. Понятное дело, это выглядит нелепо, но больше-то у меня все равно ничего нет.

Обнаружившийся за моей спиной зверь, уже без топора, всклокоченный и злющий, в первую очередь заглядывает в спальню, матерится еще громче:

– Да хватит тут стояком своим светить, придурок, бля! Какого хера происходит? Кто это? И чего орет?

– Не зна-а-аю… – Мужик, которого первый маньяк зовет Котом, тянет по-столичному гласные, голос его, хриплый со сна и веселый, несмотря на ситуацию, – я думал, ты впустил…

– Да с хера ли? – злится маньяк, – я на улице был занят, дернул ручку, а дверь закрыта! Думал, твои шутки, как всегда…

– Да на кой мне так шутить? – удивляется Кот, – я спал вообще-то! Проснулся от твоего мата. Глаза продрал, а тут эта! Стоит, пялится. Я пока соображал, что к чему, она заорала. И все, я думал, оглохну, к чертям собачьим…

– А я думал, или она тебя тут убивает, или ты ее трахаешь! Думал, когда ты бабу умудрился приволочь? В багажнике, что ли?

– А я решил, это ты припер… Погоди, откуда она тогда? Если не ты и не я?

Тут оба захватчика замолкают и поворачиваются ко мне.

Они стоят надо мной: полуголый, успевший натянуть на себя джинсы, Кот и мощный, на полголовы выше его, маньяк-лесоруб, в заляпанном кровищей свитере.

Здоровенные, крепкие, с одинаково удивлёнными зверскими взглядами. Жуткие, страшные…

Я пытаюсь задницей заползти еще дальше в угол, перевожу взгляд с одного на второго, в голове мутнеет от ужаса.

Это, определённо, беглые зеки. Маньяки. Звери. Они меня просто растерзают сейчас…

Господи, и чего я на Мальдивы не поехала…

Сидела бы сейчас на шезлонге, попивала мохито… С зонтиком…

От обиды за себя не сдерживаюсь и тихонько подскуливаю. Рюкзак по-прежнему держу перед собой.

Маньяки, между тем, переглядываются, и глаза у них удивленно-настороженные.

Наконец, тот, который Кот, задает вопрос:

– Ты кто вообще?

– Я-а-а… – голоса по-прежнему нет, только сип какой-то удушающий. Я кашляю, затем пытаюсь еще раз, – я-а-а-а…

– Да тварь эта, из «Спортскандалов», – рычит тот, что в свитере, и я тут же затыкаюсь, кусая губы от ужаса и выше поднимая перед собой рюкзак.

– Ну чего ты вылез, бляха муха? – возмущается на своего приятеля Кот, – она тебя, вон, боится до усрачки!

– Да нифига она не боится, – возражает маньяк в свитере, – ты глянь в ее глаза бесстыжие! Внешне безобидная, няша такая с оленьими зенками! А не успеешь ушами хлопнуть – уже в дом пролезла и нагадила там! В рюкзаке что? Камера? Сто процентов камера!

Он рычит гневно, наклоняется и выхватывает у меня единственное средство защиты.

– Отдай! – тут же взвиваюсь я, тянусь за рюкзачком и даже, в гневе, забываю о своем страхе.

Правда, мои попытки отстоять свое имущество ничем хорошим не завершаются, потому что маньяк пользуется нашей, буквально колоссальной, разницей в размерах и росте, поднимает повыше руки, потроша мой рюкзачок бесцеремонно и с опытностью таможенного инспектора в аэропорте.

Я рвусь на перехват, но попадаю в лапы второго маньяка, Кота. Он прижимает мое брыкающееся тело к своей голой груди, ржет, мягко, но крайне основательно скручивая руки:

– Не крутись, няша, камере твоей кирдык настал, Егерь у нас не любит достижения современной цивилизации, что найдет – уничтожит, как чуждый элемент… Да не брыкайся ты, я же и связать могу!

Я молча, не доверяя больше так сильно подведшему меня речевому аппарату, сопротивляюсь, царапаю голые жилистые предплечья, забитые татухами, бьюсь затылком о твердую грудь, по крепости способную поспорить с гранитной плитой, скалюсь, прикидывая, где у него слабое место, чтоб куснуть побольнее. Мысль о том, что таким образом я только сильнее разъярю захватчиков, в голову не поступает.

Я говорила, что в гневе страшна, как полевая мышь, загнанная в угол? Может, сил у меня нет, и зубов острых тоже, но вот дурной ярости – через край.

Так-то, я тихая. Спокойная… Если не вывести. Они вот – вывели. Залезли в дом, напугали, отобрали вещи… Да я их загрызу сейчас!

– Егерь, давай в темпе, она кусается! – орет мой захватчик, когда я решаю не ждать милостей от природы и просто впиваюсь зубами в предплечье.

Тот, кого Кот зовет Егерем, заканчивает потрошить мой рюкзак. Все, что в нем есть, бесцеремонно вывалено на пол, швы самого рюкзака прощупаны и вывернуты, все гаджеты – уничтожены.

Я смотрю, как гибнет под здоровенным грубым ботинком мой ноутбук, и от огорчения впиваюсь еще крепче в предплечье Кота.

Тот рычит, трясет меня, словно бешеную собаку, повисшую на штанине, но я не отцепляюсь.

Даже кусок его плоти, оторванный мной, будет малой платой за мой ноутбук! Мой рабочий инструмент! Твари! Какие твари!!!

– Все, вроде нет ни диктофонов, ни камер, – удовлетворенно басит Егерь, и только тут замечает бедственное положение своего приятеля, оглядывает художественную инсталляцию «Собака за медведе», ржет, – Кот, ты, я смотрю, себе ручную зверюшку завел! Кусачую!

– Да отвали ты! Помоги лучше снять! Она, походу, бешеная!

Тут я разжимаю зубы, с омерзением сплевываю чужую кровь, и цежу с ненавистью:

– Сам ты бешеный! Отпусти, урод!

– А если опять кинешься?

– Пусти!

Меня, наконец-то выпускают, я падаю на колени, горестно рассматриваю свой ноут… Нет, карту памяти я, конечно, извлеку… данные сохранились. Я же в облако все копирую. Но самого старичка безумно жаль… Он столько лет мне служил… Твари подлые!

– Суки, – шиплю я, уже не ощущая страха, только гнев, ярость, желание убивать, – суки… Ответите мне за все, твари…

– Это ты ответишь, – веско роняет Егерь, неподвижно стоящий надо мной и с удовольствием разглядывающий дело рук своих, – прямо сейчас, по порядку ответишь, кто такая и кто тебя сюда послал. Какой сайт?

– Да пошли вы… Оба… Вон! – тут я вскидываюсь, подпрыгиваю и твердо становлюсь на ноги. Первый испуг прошел уже, первая неожиданность и ступор – тоже. Теперь я в ярости. И, даже если они маньяки, в чем я уже сомневаюсь, кстати, слишком удивленные оба. Да и тот, что держал меня, Кот, вел себя не агрессивно. Мог бы меня головой шваркнуть о стену, чтоб зубы расцепила, и все. А он терпел мужественно…

Короче говоря, я прихожу к выводу, что это – обыкновенные путники, которых, может, просто застала непогода. Непонятно, правда, какого хера они ведут себя здесь, словно хозяева, но это же мужики. Что с них взять? Хозяева вселенной, блин.

И потому я стою перед ними, с красным от злости лицом. Сжимаю руки в кулаки и шиплю злобно, яростно:

– Вон пошли из моего дома!

Топаю ногой и указываю пальцем путь следования. Выглядит это, наверняка, на редкость тупо, но в данный момент мне пофиг на то, как я смотрюсь стороны.

Очень уж хочется выгнать придурков из моего уютного домика, закрыться на все замки и, наконец, поплакать всласть. Обо всем, блин!

Но никто не торопится выполнять мой приказ, непрошенные гости переглядываются, а затем Кот осторожно уточняет:

– Твоего дома? Ты – Мася, которая должна быть на Мальдивах?

Один мерзкий, мерзкий предатель…

Я настолько удивлена, что с минуту стою, раскрыв рот и переводя взгляд с одной небритой хари на вторую бородатую. Откуда они?.. Мася… Мальдивы…

Осознание ситуации происходит постепенно, потому что я, после всех свалившихся на голову напастей, немного подтупливаю, но когда происходит…

Борюсик, мать его! Подлый, мерзкий, очень мерзкий… Предатель! Скот! Сволочь!

Картинка в голове складывается мгновенно.

Неизвестно, на кой хер он приперся ко мне вчера, может, обстановку разведать или просто в гости, но ситуацию срисовал мгновенно.

Мальдивы, мое двухнедельное отсутствие… И затерянный в глуши рязанской жопы домик…

И эти две рожи, две мерзкие рожи, как я теперь понимаю, изначально показавшиеся мне знакомыми!

Кот и Егерь! Ну, конечно, он именно так их называл! Котов и Егерский, два извращенца, пристававшие к беспомощной девушке!

Я настолько не в себе от злости, что даже не ощущаю опасности, хотя должна бы, учитывая всю их грязную историю.

Но мне не страшно. Мне мерзко, отвратительно, тошно. В первую очередь, от осознания того, что мой друг многолетний, тот, кому я доверяла, как самой себе, оказался такой же гадкой крысой, как и два этих урода, все еще стоящих напротив меня и совсем не торопящихся свалить с глаз. Навсегда, мать их! Навсегда!

– Конь сказал, что тебя две недели не будет… – басит Егерь, даже немного смущенно. Как-будто это что-то меняет! Объясняет. Почему они без спроса тут хозяйничают!

– Конь, – язвлю я, – ох, какое хорошее имя, только так теперь его и буду называть… Так вот, Конь оказался не прав. Я собралась отдохнуть здесь. В моем доме. Одна. А потому… – я делаю эффектную паузу, исключительно для того, чтоб до их динозаврьих мозгов дошла вся полнота картины и мой последующий приказ, – пошли вон отсюда! Сейчас же! Иначе вызываю полицию, пусть пакуют вас за взлом дома!

– Ну так взлома-то не было, – обоснованно замечает Кот, обходя меня и нахально роясь в моей (моей, бляха муха!) малюсенькой тумбочке, стоящей возле кровати.

Я, в молчаливом негодовании, наблюдаю, как он достает оттуда сигареты, достает одну, мнет в пальцах, вдыхает… И кладет обратно!

Второй из захватчиков, Егерь, подбирает мой изнасилованный рюкзачок, смущенно и неловко запихивает туда все, что вытряс, и протягивает мне.

Ситуация настолько нелепая, что у меня даже не хватает сил на реакцию. Словно все вышло сначала со страхом, потом с криком, а в финале – со злостью.

Я молча хватаю рюкзак, пихаю в него изувеченный ноут и скатываюсь вниз по лестнице, торопливо перебирая ногами.

В комнате я швыряю вещи на диван, затем кидаюсь к ним, достаю телефон, который тоже сильно пострадал от лап проклятого гориллы Егеря, и пытаюсь его реанимировать.

Но старенький ксяоми, который до этого перенес несколько заплывов в раковине и ванной, пару падений на пол и асфальт, выходной в закрытой и забытой на солнцепеке машине, в итоге не вынес издевательств еще и грязными лапами развратника и насильника, и все же испустил дух.

Тем не менее, я раз за разом жму на кнопку включения, надеясь на чудо.

Которого, естественно, не происходит.

Наверху слышен негромкий бубнеж, грязные извращенцы совещаются.

Но мне сейчас плевать, до чего они там досовещаются, потому что я твердо уверена в одном: терпеть их в своем доме я не буду.

Пускай собирают свои манатки и идет прямой дорогой нахер. Вместе с Конем, который теперь навсегда официально будет так зваться, вместо ласкового Борюсика.

Никого из них я возле себя терпеть не намерена.

Все.

Глубина жопы достигла своей критической отметки.

С меня хватит.

Я все еще мучаю нефункционирующий кусок пластика, в который превратился мой телефон, когда лестница начинает стонать на разные лады от творящегося над ней насилия. А именно, от двойного веса здоровенных извращенцев.

Я тут же откидываю в сторону телефон, потверже становлюсь, складываю руки на груди, задираю подбородок. Короче говоря, делаю все, что возможно, чтоб казаться уверенней в себе, серьезней и опасней.

В конце концов, я реально для них опасность представляю! Могу заявление подать в полицию на проникновение на частную территорию, если порыться, то еще и заяву о краже накатаю! Берданка-то дедова куда-то девалась! И вообще, мало ли чего они по мелочи могли спереть? У меня тут, так-то, ценные вещи есть! Бабушкина малахитовая шкатулка для украшений… Правда, без украшений, но сам факт! И дедушкин подстаканник… Он его в купейном вагоне спер еще в семидесятых годах прошлого века. Раритет, мать его! И еще…

Тут захватчики показываются в поле зрения, и все мысли мести и заявах улетают в трубу. Потому что, ну ежу же понятно, что я хорохорюсь… И весь расчет только на то, что они не захотят еще большей шумихи, еще большей порчи своей и без того основательно задрипанной репутации, и молча покорно свалят с моей жилплощади.

Но, судя по внешнему виду захватчиков, никто никуда валить не собирается.

Кот нацепил на голое тело клетчатую рубашку с оторванными почему-то рукавами и застегнул джинсы. Другой одеждой, больше пригодной для гуляний в прекрасную сугробную погоду, не он озаботился.

А Егерь вообще разделся. Стащил с себя свитер с так ужаснувшими меня кровавыми пятнами, и остался брюках-карго и в футболке, возмутительно тесно облепившей его грудь.

У меня буквально все в груди обрывается, когда приходит осознание: не выгоню их отсюда ведь!

Не выгоню!

Как быть?

Самой сваливать? Куда? Когда?

Они останавливаются возле лестницы и смотрят на меня одинаковыми изучающими взглядами.

От бешеного пристального внимания становится неуютно, и я, как всегда в таких неоднозначных ситуациях, нападаю.

– Мои слова про дверь были непонятны? – громко и язвительно спрашиваю, а затем картинно указываю пальцем направление движения, – нахер – это туда! Вперед!

– А можно немного повежливей? – предсказуемо рычит Егерь. Я так понимаю, он в их веселой команде извращенцев наиболее невыдержанный. Грубая рабсила. Ну еще бы, с такими мускулами и отсутствием мозгов…

– Нельзя, – отрезаю я и еще раз тыкаю пальцем в сторону двери. Стараясь делать это более уверенно и скрывая, что рука уже дрожит от напряга.

– Погоди, Егерь, – Кот улыбается обаятельно до безумия, что тоже очень предсказуемо, выкатывается вперед своего приятеля, делает шаг ко мне…

– Стой там, где стоишь, – грозно рычу я, сразу давая понять, что я – вообще не одна из их… Как их называли раньше? Группи? Фанатки? Не важно. Короче говоря, я – вообще не одна из них. И меня обаятельной улыбкой и мускулами нифига не пробьешь. И круче видали… Наверно… В фильмах – так точно. Один Джай Кортни, например… О чем я вообще думаю? Это все стресс…

– Стою, – покладисто отзывается Кот, для верности задирает обе ладони вверх, – стою. Ты только не волнуйся, Мася…

– Меня зовут Анастасия, – резко обрываю я попытки перейти на личности, – Мася я только для своих друзей. Конь в их число уже не входит, кстати.

– Хорошо, Анастасия… – Кот делает ко мне мили-шажок, скорее, легкое обозначение, чем полноценное движение, – я так понимаю, ты нас узнала, можно не представляться?

– Узнала, – презрительно цежу сквозь зубы, – вас вся страна знает… Извращенцы.

– Да какого хрена?.. – оживает Егерь и тяжело шагает в мою сторону. Поступь его, особенно в сочетании с бешеным злющим взглядом, заставляет тело порываться холодным потом от страха.

Сухо сглатываю, заставляя себя стоять на месте и не сдавать ни пяди родной земли. Подбородок задираю еще выше, без страха уставившись в темные злобные глаза.

– Егерь, Егерь, – частит Кот, поспешно тоже шагая вперед и пытаясь оттеснить его плечом, – погоди… Девушка не виновата, что из каждого паяльника про нас херню говорят…

– То есть, обвинения в сексуальных домогательствах – это херня? – уточняю я холодно, – прекрасно. Тогда, думаю, обвинения в проникновении со взломом и краже тоже не доставят неприятностей.

– Да какое проникновение? – орет уже несдержанный Егерь, – да если бы проникли, ты бы точно заметила!

На этой фразе Кот замирает, изумленно пялится на приятеля, потом переводит взгляд на меня, очень по-мужски осматривает, начиная от унтов и завершая расстегнутым пуховичком, и затем начинает ржать. Громко и неприлично даже.

До меня с опозданием доходит смысл сказанной Егерем фразы… Вернее, ее второй смысл, похабный. До Егеря, судя по всему, тоже…

Короче говоря, картина маслом у нас рисуется вполне однозначная. И для меня – безрадостная.

Кот ржет, я оскорбленно молчу, удивляясь сама себе и своему проглоченному языку, Егерь возвышается над нами суровым памятником идиотизму происходящего.

Наконец, Кот прекращает ржать, разворачивается к приятелю, смаргивая слезы смеха:

– Вот за что уважаю тебя, Егерь, так это за то, что ты умеешь пиздануть в нужный момент такое, от чего мозг заворачивается…

– Заткнись уже, – ворчит Егерь, становясь немного менее каменным и позволяя губам искривиться в холодной усмешке.

И какого, спрашивается, черта, я-то все это подмечаю? Мне это все зачем?

– Анастасия, – поворачивается обратно ко мне Кот, – со всем нашим уважением к частной собственности… Произошло недопонимание… Давайте сядем за круглый стол переговоров, обсудим случившееся…

– Тут нечего обсуждать, – отсекаю я попытки демократии. Я тут – единоличный диктатор. – Я мнения своего не поменяю. Это – мой дом, мне плевать, что вам сказал… – тут я делаю язвительную паузу, – Конь… Но со мной никаких договорённостей не было. Пошли нахер.

– Да че ты заладила: нахер, нахер? – вмешивается Егерь, – сама подумай, куда мы пойдем? Ты видишь, че на улице творится?

– Вижу, – отвечаю я сухо, выразительно косясь на окно, где уже не видно неба от метели, – и мне плевать. Садитесь в свою тачку и валите в деревню. Она тут в пяти километрах езды. Если по дороге. И в трех – если напрямки по полю. Не заблудитесь. А если заблудитесь, идите так, чтоб солнце было слева.

– Ты издеваешься, что ли? – гремит Егерь, затем пристальнее всматривается в мои глаза и добавляет, – ну конечно издеваешься… Ты здесь машину видела, полоумная?

Я молчу, напрягая память. Действительно… Машины не видно было… И это странно, у меня тут все просматривается, домик на опушке… И любой транспорт видно отовсюду…

– А как вы приехали сюда?

– А что, не дошло еще? – Кот все же пользуется моментом, подходит ближе и расслабленно плюхается на жалобно скрипнувший стул, барабанит пальцами по столешнице, – нас Конь привез и уехал.

– Но… Почему? Какой смысл?

– Есть смысл… – Кот коротко переглядывается с Егерем, все так же, монументом самому себе стоящим у лестницы и испепеляющим меня хмурыми глазами, – нам здесь надо пробыть две недели… Чтоб без возможностей сорваться с нашей стороны… И никому пробраться со стороны… Другой.

– Бред какой-то… – я рассматриваю развалившегося на стуле Кота, с досадой отмечая, что момент, когда он успел подобраться так близко и устроиться с удобством, не отследила. Господи, реально как кот настоящий… Там тоже с коленей замучаешься сгонять, а потом в один момент отвлечешься, а он – уже вот, на руках у тебя, и голову ушастую под ласку подставляет. И морда при этом такая, как будто все время тут был…

Колени резко дрожат от напряга, и я, сдавшись, усаживаюсь на противоположной стороне круглого стола, подальше от обоих захватчиков.

Ситуация осложняется, и, похоже, нам придется-таки разговаривать…

Договоренности двух высоких договаривающихся сторон

– Короче говоря, мы сюда приехали буквально за три часа до тебя, – рассказывает Кот, старательно не обращая внимания на мой непримиримый взгляд. Он вообще ведет себя так, словно с друзьями в баре сидит, или даже не с друзьями… С девушкой. По крайней мере, весь свой арсенал на меня применяет.

Улыбается весело, ласково так, глаза темные светятся интересом и вниманием, повадки все мягкие, истинно кошачьи… Главная задача – подобраться поближе. На расстояние удара. Когда уже можно будет когти выпустить и сграбастать добычу. Я это все прекрасно вижу, понимаю, не дура же совсем… И изо всех сил хмурюсь, чтоб в голову похотливую даже мысли не залетело, что могу повестись. По хмурости и настороженности меня в нашей вынужденной компании только Егерь переплюнуть может. Он так и не сел, стоит, опираясь спиной о перила лестницы, сложил ручищи, бугрящиеся мускулами, на груди. И смотрит на меня неотрывно. Его напряженный взгляд пугает и оптимизма вообще не добавляет. Ни грамма. Кот спиной ощущает напряг приятеля, но не решается повернуться, чтоб не упустить преимущество в разговоре. Ну, ему так кажется, что оно есть, преимущество. Три раза ха-ха.

– По пути успели только заехать на трассе на рынок, они в семь утра у вас тут отрываются, пиздец какой-то, ей-богу… Ой, прости… Короче говоря, заехали на рынок, купили тушу барана… Жрать-то надо что-то… А Егерь баранину уважает… Ну вот. Я за рулем был, менялся с Конем, потому что ему еще обратно гнать, устал. Потому, как только заехали, поднялся сюда и лег спать. А Егерь мясом занялся, надо разделать, пока не задубело на морозе… А проснулся от твоего крика…

Я молчу, ожидая дальнейших слов. Потому что, скорее всего, за такой прочувствованной историей последует попытка договоренности. Может, торг. И не в моих интересах начинать это все первой.

Кот, так и не дождавшись моей реакции и немного неуверенно ерзнув на стуле, все же решает продолжить:

– Пойми, мы отсюда не выберемся до тех пор, пока Конь не приедет… У нас даже мобила только одна, простая самая, купили по пути. Для экстренной связи. Нам сейчас нежелательно появляться в интернете, вообще где бы то ни было… Пока все не утихнет…

– Интересно, а как это все может утихнуть? – язвительно интересуюсь я, – обвинения сами собой рассосутся? Как синяки на лице вашей жертвы?

– Да не было никакой жертвы! – неожиданно и раздраженно рычит Егерь, буровя меня злым взглядом, – это все утка подсадная! Да мы ее даже не знаем!

Я успеваю отследить очень даже красноречивый обмен взглядами захватчиков и киплю от ярости. Ну конечно, дурочку тут из меня делать собрались! Фиг получится!

– Мне, на самом деле, плевать, – обрывая я поток лжи, – я вас знать не знала до этой тупой истории и не хочу знать впредь. Вы мне вообще никак не интересны. Я только хочу, чтоб вы побыстрее свалили и оставили меня одну наслаждаться природой и спокойствием. Звоните, давайте, Коню. Пусть скачет за вами.

– Так дело в том, что связи нет, Анастасия, – поясняет спокойно Кот, – вышки, похоже, попадали… Или сюда не добивает… Глушь такая, еба-а-ать…

– Ничего не глушь! – иррационально злюсь я за пренебрежение к своей малой родине. Ругать ее и называть жопой мира могу только я, а не всякие столичные извращенцы! – все тут прекрасно ловило всегда! Я работала даже отсюда!

– А ты кем работаешь, Анастасия? – пытается построить дружескую беседу Кот, – Конь говорил, вы учились вместе… Тоже журналистка?

– Нет, – отрубаю я эту попытку, – это не имеет значения…

Тут я задумываюсь, как быть.

Оставлять их здесь – вообще не вариант. Это тупо, это недальновидно, это опасно, в конце концов!

Мало ли, что эти придурки захотят сделать? И со мной в том числе? На них уже есть заява, могут решить, что одной больше – одной меньше… Они же спортсмены… Мышление линейное.

Поймав себя на слегка шовинистических, уничижительных мыслях, немного прихожу в себя. Но в любом случае, не настолько, чтоб разрешить двум потенциальным насильникам находиться в одном доме со мной.

Значит, надо выпроваживать…

Но вот как?

– Слушай, Анастасия…

О, а вот и торг подъехал… Не зря терпела, ждала… Складываю руки на груди, щурюсь сурово на Кота, потом перевожу взгляд на Егеря… И поспешно прячу глаза.

У него какое-то очень жесткое, суровое лицо… Губы сомкнуты, скулы напряжены… Словно еле сдерживается, чтобы… Что? Наброситься? Он в их веселой компашке – главный маньяк, что ли?

Ух… Мороз по коже…

Но вида не подаю.

Держусь непроницаемо.

Кот ловит мой опасливый взгляд на приятеля, тоже смотрит на Егеря, морщится досадливо.

Ну да, этот монстр все переговоры ломает… Непорядок. На месте Кота я бы его устранила.

– Слышь, Егерь, а что там с мясом у нас? Оно же замерзнет, нахрен, на улице. Может, займешься?

Ну вот, я же говорила. Смешные, словно дети малые. Предсказуемые.

– Я его в сени припер, – Егерь не собирается понимать бессловесную коммуникацию приятеля, с места не трогается, всем своим видом выражая твердое намерение врасти тут корнями. Ну, это вряд ли, дружочек… – А то, что на заморозку, снаружи пока оставил.

– Это вы зря, – спокойно комментирую я, – у нас тут медведи водятся… – делаю паузу, с удовольствием наблюдая за немного побледневшими рожами, и добавляю, – шатуны.

И ловлю свой маленький кайф от реванша. Не все вам, придуркам, пугать меня. Я тоже умею.

Естественно, никаких медведей у нас тут нет, не Сибирь все же, но вот волков и лис – полно. А еще кабаны дикие, которые пострашнее медведей будут…

Но эти столичные хлыщи, естественно, уроки географии в школе прогуливали, а потому верят в такой бред.

И рожи у них становятся менее уверенные в своей неоспоримой самцовой правоте.

Я наблюдаю за всем этим и ловлю себя на мысли, что в феминизме что-то есть… Вот так вот смотреть свысока на мужиков… Неплохо… Может, я – феминистка? Ну а чего бы нет?

Надо было раньше в себе это осознать, до того, как решила обзавестись семьей и «дитачками» и наступила для этой цели в говно по имени Женя.

– Конь, блять… – вспоминает незлым тихим словом моего бывшего закадычного друга Егерь, – а говорил, что тут ни одной живой души за километры…

– Ну так не обманул, – пожимаю я плечами, – деревня практически вымирает зимой, только пара домов остается… А звери бродят, да. Им раздолье сейчас.

Егерь хмурится, а затем молча идет к двери, прихватив по пути пуховик.

Мы с Котом провожаем его взглядами, молчим, пока не выходит за дверь.

И только, когда здоровенная фигура защитника уже на пороге, я не выдерживаю, бросаю наставительно:

– Если медведя увидишь, не беги ни в коем случае! Он догонит. Лучше падай на снег и притворись мертвым. А для еще большего эффекта в штаны наделай! Он побрезгует и уйдет!

Егерь выслушивает это все дело, не оборачиваясь, и выходит за дверь.

А я бормочу:

– Хотя, он и так побрезгует…

– Суровая ты девушка, Анастасия, – улыбается обаятельно Кот, присоединяясь ко мне, словно заправский психолог, – прямо не по годам… Кстати, тебе сколько лет? Конь говорил, что вместе учились, но по виду же едва школу закончила…

Я не реагирую на грубую лесть, смотрю на него, выгнув бровь.

Мы одни, приятель, Егеря с его бешеным взглядом нет. Давай. Торгуйся.

– Слушай… – не обманывает моих ожиданий Кот, придвигается ближе, кладет локти на стол, поза прям открытая-открытая… Ах ты, психолог ты доморощенный… Все эти подкаты знаю, блин! Столько в своей жизни такого дерьма для интернет-изданий психологических накатала, впору самой открывать кабинет психологической поддержки! – Ты же понимаешь, что, пока такая метель на улице, мы никуда не сможем уйти? Чисто физически?

– А меня это должно волновать?

– По идее, да… Оставление людей в опасности… Статья такая есть…

– Да. А еще есть статья – незаконное проникновение на частную территорию, взлом… Это я молчу про сексуальные домогательства, которые на вас уже висят. Да меня сто процентов оправдают, если я двоих придурков с таким букетом выкину на улицу!

– Черт… Анастасия, мы же говорили, что это все неправда! Понимаешь? Это – провокация, чтоб развести нас на деньги…

– Мне без разницы, – перебиваю я разошедшегося Кота, – я хочу остаться одна в своем доме! Понятно?

– Понятно, конечно, понятно… Но мы не можем никуда уйти! Телефон для связи не фурычит, местности мы не знаем, медведи, опять же… Мы, конечно, можем уйти… Но где гарантия, что дойдем до деревни? А если свернем не туда, замерзнем по пути? Пусть мы в твоих глазах преступники, но люди все же! Как ты себя будешь ощущать, если мы реально замерзнем, а, Анастасия?

Я молчу.

Как бы я ни была зла на них, как бы ни ненавидела за их проступки… Но в одном Кот прав: я не смогу спокойно сидеть тут, зная, что они ушли и пропали. С ума же сойду от чувства вины!

Но признаться в этом… Да ни за что!

– Анастасия… – Кот, сразу поняв, что удалось меня зацепить, кует железо, – давай так поступим: мы здесь побудем, пока не кончится метель и не появится связь. А потом вызвоним Коня и уберемся с твоей территории! Честное слово! Мы, как мыши, будем! Тихие!

Я делаю вид, что обдумываю, хотя ежу понятно: выбора у меня нет. Но торг – дело святое.

– Так, – я смотрю в шкодливые, обманчиво ласковые глаза, сурово сдвинув брови, – у меня есть несколько условий.

– Да хоть сто, Анастасия…

– Первое, – повышаю я голос, перебивая поток лжи, – я живу наверху, а вам туда хода нет. И вещи все вернули чтоб, как было. Дедову берданку – тоже!

Кот кивает, смотрит честным-пречестным взглядом, какие бывают у заправских лжецов. А я продолжаю:

– Второе: мою еду – не жрать! Все, что в кладовке на первом этаже – мое. Даже нос туда не совать! Третье – готовить самим! Кухню не засирать! Хоть пятнышко увижу, заставлю все перемывать! Четвертое – в доме не курить! Не пить! Не онанировать! Не орать! Не ходить голыми! И в трусах – тоже! Только одетыми полностью!

– А как же нам спать? – удивляется Кот, весело скалясь. Забавляют его мои условия, видите ли! Ну сейчас ты перестанешь улыбаться, гад!

– Одетыми! Даже если вас тянет друг к другу, в моем доме – никакого секса!

С огромным, просто крышесносным удовольствием наблюдаю, как глаза Кота становятся круглыми. Поймал плюху, нападающий? Так тебе!

– Дальше… Ты, может, записывал бы, а то, говорят, у спортсменов память слабая…

Кот хмурится, теряя свой благодушный настрой окончательно. Слабак ты, приятель! Это же я еще к моральной компенсации не перешла…

– А ты – та еще злючка, да, Анастасия? – кривится в ухмылке Кот, все же решая делать хорошую мину при плохой игре.

– Нет, – спокойно отвечаю я, – просто не люблю мудаков, насильников и…

– И мужиков? – перебивает Кот, и сразу становится понятно, что терпение у него тоже нифига не железное, – ты – лесбиянка?

Я ошарашенно молчу. Правда, недолго, настрой все же не пропал, и мне хочется его додавить. Наступить пяткой на яйца.

– Это имеет значение? – опять выгибаю бровь, – тебя смущают однополые отношения? Ты – гомофоб?

– Я? – смеется Кот, – не-е-ет! Ты чего! Я – уж точно не гомофоб! В смысле, гомов не боюсь совершенно.

– Тогда продолжим, – решаю вернуть я конструктив в нашу беседу, – итак… Про отсутствие секса я упоминала… Теперь про моральную и материальные компенсации…

Тут я вынуждено прерываюсь, потому что дверь распахивается и заходит смурной Егерь. Физиономия у него от присутствия на свежем воздухе не стала выглядеть более дружелюбной, что прямо странно. Не любит природу?

– Как там медведи? – ласково интересуюсь я, чтоб сразу с порога задать нужный тон беседе.

– Нормально, – басит Егерь, – один был, я его пинком под зад прогнал в лес… Какие-то они тут у вас, в Рязани, пугливые…

Вот это открытие! У нас Егерь шутить умеет, оказывается! Прямо чудеса на виражах. Или это воздух на него все же повлиял? Прочистил мозг? Но ладно. Вернемся к нашим баранам.

Перевожу взгляд с одного барана на другого и продолжаю:

– Так вот. Материальная компенсация: возмещение стоимости сломанного ноутбука, сотового телефона, бесперебойника и выносного жесткого диска. Берем ручку и пишем расписку.

И, так как ни один из мужчин не дернулся исполнять мое приказание, уточняю несколько растерянно:

– Вы писАть умеете?

От дверей слышится приглушенное матерное рычание, которое я стараюсь стойко игнорировать, а Кот смотрит на меня удрученно:

– Ты чего-то совсем нас за людей не считаешь, смотрю…

– Да нет… – я пытаюсь объяснить, что имела в виду, формулирую в голове у себя фразу и понимаю, что не знаю, что имела в виду. Заигралась, Масяня…

– Ладно, – решаю не заострять больше внимания на этом вопросе, продолжаю, – вон там, в ящике комода, листок бумаги и ручка. Должна писать…

Жду, пока Кот выгребет писчие принадлежности из комода и проверит ручку.

Егерь в это время снимает пуховик, вешает его на стоящую сбоку рогатую вешалку, садится с другой стороны от стола. И получается так, что рядом со мной.

Уж по крайней мере ближе, чем Кот.

Меня буквально продирает мурашками от его такого неожиданно тяжелого присутствия, но отодвинуться я не могу. Это будет слабость, и все переговоры насмарку пойдут. Потому мужественно терплю, только плечом невольно дергаю взволнованно.

– Так… – перечисляю опять все, что сломал Егерь, диктую дальше, – мы, тут ваши фамилии и имена полностью… Желательно еще и паспортные данные, конечно…

– Да ты ебанулась в край! – грохочет Егерь, – еще кредит на нас повесь, малахольная овца!

Я разворачиваюсь, смотрю ласково:

– Вот как? А еще я кто? Ты продолжай, продолжай… Я пока сумму моральной компенсации пересчитаю… С учетом вновь открывшихся обстоятельств…

– Анастасия, давай не будем принимать во внимание и усугублять, – торопливо вмешивается Кот, – мой друг немного…э-э-э… расстроился. Переборщил. Он извинится.

– Нихера!

– Извинится! – повышает голос Кот, яростно впираясь взглядом в Егеря, – потом. Сначала решим бумажные вопросы. Продолжай.

Егерь смотрит на меня страшно и холодно, ноздри его породистого носа подрагивают от гнева… А я неожиданно не столько пугаюсь, сколько… А нифига! Нифига!

Разворачиваюсь к Коту, который теперь мне кажется совсем безопасным, учитывая мою тупую реакцию на его приятеля и мои судорожно сжатые по этому же поводу бедра, и, стараясь сделать голос ровным, продолжаю диктовать:

– Обязуемся выплатить материальную компенсацию в размере двухсот тысяч (это – прописью в скобках) рублей…

– Ебанулась! – раздается сбоку низкий рык, и я сильнее сжимаю бедра, с удовольствием повторяя:

– Двухсот тысяч рублей… И моральную компенсацию в размере двухсот пятидесяти тысяч…

– Точно ебанулась!

– Зачеркни, напиши трехсот тысяч рублей, и прописью в скобочках. Число и ваши подписи. И расшифровку.

После того, как я завершаю, в комнате наступает тишина. Мертвая. И я бы даже назвала ее гнетущей.

Если б не мое довольно стучащее сердце и колотящаяся в щеки кровь.

– Кот, ты реально собрался это подписывать? – рычит Егерь, а я задаюсь вопросом: он вообще другие интонации знает? Ну, например, как он с женщинами, которые ему нравятся, разговаривает? В постели…

Так, стоп! Не интересно! Вообще не интересно!

Я торопливо поднимаюсь, под предлогом того, что хочу попить, иду к ведру, наполненному водой. Ишь ты, молодцы какие… Притащили же.

Набираю воду в кружку, специально для этих целей всегда стоящую рядом с ведром, пью.

– А воду, между прочим, я таскал, – хрипит Егерь, наблюдая за мной.

Я ставлю кружку на место, разворачиваюсь, улыбаюсь язвительно:

– Надо же, мелочность какая… А ничего, что вода из моего колодца? Может, еще спичками померимся? У меня тут пара коробков завалялась…

– Давай все же внесем коррективы в наши устные договоренности, – предлагает Кот, рассеянно перечитывая расписку и передавая ее Егерю, – у нас есть мясо, фрукты и свежие овощи. У тебя, наверняка, крупы, всякие, там, специи и прочее… Давай объединимся, Анастасия? И не будем делить продукты… А то и в самом деле… Мелочно как-то получается…

Я раздумываю, но недолго… В конце концов… Да фиг с ними, это же всего на пару дней… Надеюсь.

Или даже раньше, если быстро починят связь.

– Хорошо, – киваю степенно, – но готовить я не буду.

– Блять, понятно, почему ты не замужем в свой тридцатник, – хмыкает Егерь, осматривая меня своим жутким тягучим взглядом, – мало того, что характер – дерьмо, так еще и готовить не умеешь…

Ах ты, тварь! Нет, все же зря я пошла им на уступки! И сумма моральной компенсации явно мала!

Кот, поймав мой взгляд на расписке, торопливо забирает ее у приятеля и быстро расписывается.

– Все, мы же договорились? Все.

Егерь хмыкает и тоже подписывает.

А я, выдохнув и решив не опускаться больше до тупых разговоров их уровня, забираю бумагу со стола, аккуратно убираю в карман джинсов и иду к лестнице.

– Если есть какие-то вещи ваши в комнате наверху, то забирайте сейчас.

Иду наверх, меня догоняет Кот, топает следом, отставая на две ступеньки. И его взгляд на своей заднице я ощущаю очень даже хорошо. Как прикосновение.

Злюсь, стараясь не ускоряться, не показывать свой напряг, захожу в комнатку, тут же разворачиваюсь, чтоб встретить врага лицом к лицу.

И неожиданно упираюсь в широкую грудь, упакованную в свободную рубашку. Ворот расстегнут на несколько пуговиц, и видна темная поросль и какая-то татуха, переходящая лучами на шею.

Дыхание перехватывает, делаю шаг назад, упираюсь икрами в край кровати и чуть не падаю.

В последний момент Кот подхватывает меня за локоть, держит. Разглядывает с близкого расстояния, чуть склонившись, вроде как участливо, а на самом деле… По-другому.

– Ты чего, Анастасия? На ногах не стоишь… – его голос урчит прямо по-блядски, другого слова не подберешь. Так, что волоски по всему телу поднимаются, словно электризуясь и торкая меня малым разрядом электричества.

Резко выдираю локоть, одновременно сдвигаясь в сторону, шиплю презрительно:

– А не надо так близко подходить. Я терпеть такого не могу!

– А чего так? – Кот, как ни в чем не бывало, обходит меня, собирает по комнате вещи, плавно, особо не торопясь…

А я ловлю себя на том, что задыхаюсь от его присутствия. Слишком маленькое пространство. Слишком большой мужчина. Не настолько большой, как его приятель, но на голову выше меня. Это много, очень много…

И опасно. Вид его голых растатуированных рук опасен, и голос его урчащий. И взгляды, которые он нет-нет, да и бросает на меня, думая, что не замечаю. А я замечаю, не дура же.

Отхожу чуть подальше, чтоб не мешать собираться, на вопрос не отвечаю. Нефиг. Обойдется, разговаривать тут с ним.

Все основные моменты прояснили, остальное – незачем.

– Слушай, Анастасия, – Кот подхватывает сумку с собранными вещами, – давай дружить, а?

Леопольд, бляха муха!

– Нам здесь еще сидеть какое-то время… Не надо жить в постоянном напряге.

– Никакого напряга не будет, если вы не будете нарушать мои границы и следовать правилам, – сухо отвечаю я и выразительно киваю на дверь.

– Ну ладно… Как хочешь…

Кот, сверкнув напоследок белозубой улыбкой, выкатывается за дверь, а я с облегчением ее захлопываю за ним.

И сажусь на кровать, правда, тут же подскакиваю.

Он же тут спал! Надо белье сменить!

Роюсь в маленьком сундучке, в поисках дополнительного комплекта, нахожу, спешно перестилаю кровать, а то белье, что сняла, складываю у двери. Сжечь надо будет. Или отдать этим придуркам внизу. Пусть уж доиспользуют. А потом сожгу.

После этого опять сажусь на кровать, сдираю с себя свитер, рассеянно поправляю лямки маечки.

В доме очень тепло, эти придурки явно кучу поленьев уже сожгли… Черт, такими темпами, мне надолго не хватит. Надо заставить их наколоть еще… И уголь в машине остался. И вещи мои, кстати, тоже!

Мне тут даже переодеться не во что! Одна только ночнушка безразмерная, которую мне еще бабушка презентовала. Я ее, помнится, как сюда привезла от нее, так и оставила.

Ее еще потом Борюсик нашел и долго ржал, сравнивая с увиденными в музее специальными ночнушками, которые шились для первой брачной ночи в темном Средневековье. И предлагал дырку сделать. Только не спереди, а сзади. А то так пойдешь ночью по важным туалетным делам, и, пока найдешь концы, уже и не нужно будет…

В принципе, можно и ее напялить… Заодно запугаю столичных извращенцев до нервного энуреза… К такому их жизнь точно не готовила…

Наваливается сонливость. Все же, такой тяжелый день, черт… Одни нервы…

Подремать – самое оно… Но, прежде, надо закрыть дверь на засов. И еще придвинуть, пожалуй, табуреточку в качестве сигнализации. Ей, кстати, роль метательного снаряда удалась на славу и, главное, вообще не повредила. Дед качественные вещи делал…

Встаю, топаю к выходу, попутно сдирая с волос надоевшую резинку, и тут дверь распахивается, а на пороге обнаруживается огромная фигура Егеря…

Дедова берданка

Он настолько здоровенный, что не помещается в проем, приходится немного сгибаться. Ему.

А мне – невольно отступать.

Это чисто инстинктивное желание жертвы, слабой и небольшой в размерах, убраться с пути крупного сильного хищного зверя. Не факт, что захочет употребить, но лучше не рисковать. Целее будешь.

Я ловлю себя, практически, в полете. Одна нога уже шагнула назад, тело уже отклонилось, повинуясь пещерным звериным инстинктам…

Но все же человеческого во мне больше.

Потому и успеваю затормозить.

Делаю вид, что этот идиотский недо-танец – чисто моя инициатива, а не потребность убраться подальше от него, резко вскидываю подбородок и без страха встречаю темный взгляд прищуренных в вечном гневе глаз.

Чего ж ты такой злой-то, извращенец?

– Стучаться не умеем, как я понимаю? – сухо комментирую его хамское появление.

– Не успел, – коротко информирует меня Егерь и нахально заваливается в комнату.

Делать это ему приходится, пригибаясь, а потому движения все больше напоминают медвежьи. Обманчиво медлительные и неуклюжие. И опасные.

Черт, похоже, я все-таки подсознательно очень сильно боюсь этих извратов. Оно и понятно, конечно, учитывая их историю, но все же я думала, что этот период уже отступил…

Но нифига, судя по тому, что нахождение в одной комнате с Котом мне показалось очень опасным…

А уж про ситуацию, которая сейчас, вообще молчу.

Дрожь такая, что как только умудряюсь себя контролировать, чтоб руки не тряслись, фиг его знает…

– Что тебе?.. – голос у меня предсказуемо хрипит, потому замолкаю и сглатываю, ощущая сухость в горле, дикую и дерущую.

Егерь молчит, рассматривает меня…

Взгляд его не скользит, как до этого, медленно и тягуче, а, как упирается в одну точку, так там и застревает. В районе моих голых плеч и груди. И это уже в край неприлично!

Я вспоминаю, что стою – в майке, и майка у меня – тонкая, а лифчик по привычке не надела, потому как нечего туда особо класть…

Хотя, судя по дикому взгляду Егеря, вполне есть чего.

Осознав, на что он пялится, отшагиваю все же в сторону, тянусь к свитеру. Плевать, что подумает! Главное, укрыться от этого похотливого разглядывания!

– Ты охренел? – комментирую свои действия, поспешно прикрывая грудь свитером. Надевать его пока не собираюсь, справедливо опасаясь даже на секунду отвести взгляд от хищника. Мало ли, чего ему в голову… Уже взбрело? – Какого фига так пялишься?

Егерь удивленно смаргивает, кажется, только в эту секунду осознавая, что действительно смотрел, переводит взгляд на мое возмущенное лицо… А затем глаза его становятся еще более злыми, а скулы – каменными, он мгновенно надувается своей привычной яростью а затем гневно выдает:

– Размечталась, бля. Нужна ты мне, селедка сушеная!

И, пока я перевариваю оскорбление, вытягивает вперед руку…

– Вот, Кот говорил, что ты по этой рухляди плакала, забери.

В его лапе дедова берданка смотрится игрушечной.

Как я ее раньше не заметила?

Торопливо выхватываю оружие из здоровенной ладони, прижимаю к себе. Потом спохватываюсь, осматриваю, а то мало ли, что эти придурки могли с ней сделать… Сняли же зачем-то со стены. Она там двадцать лет висела, никому не мешала…

При беглом осмотре становится понятно, что придурки определенно с моей берданочкой что-то сделали…

– Вы что с ней сотворили, извращенцы? – хриплю я, разглядывая изрядно посветлевший приклад. И блестит она как-то… Неправильно. Неправильно, что вообще блестит! Должна быть тусклой! И темной! А тут… Приклад-то, оказывается, из светлого дерева…

– Почистили, – грохочет сверху, словно камнями присыпает по металлу моего мозга, сволочь, – смазали… Вообще, нельзя так с оружием обращаться. Она же могла в руках разорваться при первом использовании… Техника безопасности должна же быть хоть какая-то…

– Техника… – эхом повторяю я глупые слова, – безопасности…

А затем до мозга доходит вся абсурдность ситуации. Эти твари пришли в МОЙ дом, зашли в МОЮ комнату, сняли со стены МОЮ берданку и ПОЧИСТИЛИ ее!!!

Извращенцы!

Уроды!

Да кто им позволил???

Сложно сказать, почему я так завелась именно из-за берданки, возможно, это просто стало последней каплей, откатом в череде тупых событий последних дней…

Но факт остается фактом. Возмущение мое вылилось в действия. Неконтролируемые.

Берданка резко откидывается на кровать, а я, не заметив, как тревожно дергается к ней Егерь, начинаю наступать на него и шипеть по змеиному прямо в мерзкую небритую рожу:

– Да как у вас, извращенцев поганых, хватило наглости хватать мою вещь? Это – дедова берданка! Он – последний к ней прикасался! Его память! А вы ее… почистили??? Да кто вы такие, вашу мать, чтоб приходить сюда, трогать мои вещи и издеваться над ними??? Да вы – хуже насильников! Вы – уроды моральные!

Я шиплю это все, не выбирая выражений и не думая о последствиях, полностью увлеченная своими эмоциями, и не замечаю, что Егерь, вначале выглядящий немного удивленным и обескураженным моей реакцией, все больше темнеет взглядом и каменеет лицом…

А затем молча хватает меня за плечи…

Я замолкаю так же резко, как и заговорила до этого.

Егерь, и без того находящийся слишком близко, непозволительно просто близко, неожиданно оказывается буквально прижатым ко мне.

И не просто прижатым!

Он держит меня! Держит так сильно, что не могу шевельнуться!

Замираю, как была, в полу-моменте, раскрыв рот, смотрю в его темные жуткие глаза, запрокинув голову. Руки мои, судорожно сжимающие ткань свитера, оказываются зажатыми между нами и шевельнуть ими невозможно.

И тут Егерь, ни слова не говоря, рывком, словно игрушку, или ребенка маленького, поднимает меня над полом!

Ощущаю, как ноги теряют опору, и вместе с ней уходит мое боевое настроение. Остается только страх и ощущение того, что доигралась. Додразнила хищника…

– Ты, зараза мелкая, охерела вкрай, – рычит он, словно мой «патрик» на низких оборотах, когда еле тянет и вот-вот сорвется к чертям собачьим, – я тебе доброе дело сделал, херовину эту древнюю в порядок привел, а ты мне тут выебываешься? А не много ты на себя берешь, овца? Я ведь могу тебя просто запереть в чулане, а филькиной грамотой твоей подтереться! Поняла, сучка? Поняла?

Последнее слово он рычит уже практически нечленораздельно. И очень. Очень страшно.

Мои ступни тупо болтаются в воздухе, мои руки прижаты к каменной груди, сердце замирает на какой-то очень высокой, пронзительной ноте… И взгляда оторвать от бешеных глаз этого зверюги невозможно.

– Дура бестолковая… – неожиданно переходит он с рыка на шепот… Я не успеваю ничего понять, среагировать на такую внезапную перемену в настроении хищника…

Егерь еще мгновение разглядывает мое запрокинутое лицо, обхватывает сильнее… И, рывком подтянув еще выше, провезя по себе до самого лица, прижимается к моим губам в диком, жадном и совершенно неожиданном поцелуе…

И это – ах! – невероятно!

Я настолько обескуражена, настолько испугана, что не понимаю даже, что происходит. В самом деле не понимаю!

Только что я была полна ярости, кричала, возмущалась и была готова растерзать этих гадов за насилие над дедовой памятью, а сейчас словно в ступоре, в каком-то дурацком вакууме нахожусь… Он не целует меня.

Хищники не умеют целовать.

Он меня… ПОГЛОЩАЕТ.

Берет. Силой.

Я просто пошевелиться не могу, абсолютно недоступны любые средства борьбы: ни шевельнуться, ни крикнуть. Ни укусить.

Хотя, последнее я могу, конечно, но… не могу.

Голова словно в диком, безумно дурмане, кружится и совершенно не соображает. Его губы жадные и абсолютно неласковые, этому зверю не требуется обратной связи, моей реакции на его действия. Он просто делает то, что ему хочется сейчас, в чем нуждается.

Но самое жуткое в ситуации совсем не это.

Совсем другое.

Самое жуткое, что я реагирую на происходящее совсем не так, как надо!

Это чудовищно, но… Меня тоже это ПОГЛОЩАЕТ…

Совместная ненависть

Меня никогда так не целовали, никогда не трогали так. И, наверно, только этим, своей неподготовленностью к ситуации, к необычности ощущений, я могу оправдать свое бездействие.

Ну и еще тем, что как-либо действовать чисто физически нереально.

Егерь держит так, что не дернешься. И целует так, что не остановишь.

И в итоге я не останавливаю. Подчиняюсь стихии.

Он что-то рычит мне в рот, реально, словно дикий зверь, его язык нахально проникает так глубоко, что начинаю задыхаться. И, наверно, от нехватки воздуха, голова еще больше кружится, и пусто там, пусто, словно в мячике для занятий фитнесом!

Еще никогда не ощущала я такой беспомощности в сочетании с дико стучащим сердцем, которое ломит в грудную клетку и заставляет, кажется, все тело пульсировать.

Егерь меня целует, лишая воздуха, сил, головы, а я ощущаю себя не человеком уже – какой-то бессмысленной субстанцией, которая бьется в такт его движениям и тянется к нему, к своему захватчику…

Один шаг – и я стою уже на краю низкой кровати, сравниваясь в росте с Егерем, и, вроде как, твердая основа под ногами должна придать уверенности, но уверенность получает только этот захватчик. Ему теперь проще держать меня, легче распускать лапы, отправляя их в вольный выгул по моему дрожащему от неожиданности и напряжения телу.

Я ощущаю это все смазано, словно в бреду, длительном и сладком. И не могу ничего сообразить, даже когда он перестает терзать мои губы… И переключается на шею и плечи.

И здесь тоже в полной мере проявляются звериные замашки. Он не целует: лижет, кусает, рычит что-то сквозь зубы, матерно и гневно, словно обвиняет меня в происходящем, словно это я его заставляю, а не он! Не он сам!

Удивительно, кстати, что это все вообще понимается сквозь толщу обрушившегося на меня безумия.

Как проблеск солнечного света на глубине. Единственный, кстати.

Потому что в остальном ничего не меняется.

Руки мои по-прежнему нелепо сжимают края свитера, в глупой попытке прикрыть то, что уже смысла не имеет прикрывать, потому что Егерь всю шею облизал-искусал, все плечи, ключицы… И только вопрос времени, когда доберется до груди…

От осознания, что это обязательно случится, ощущаю, как начинает ныть и наливаться тяжестью все внутри, как собираются соски, становятся чувствительными – тронь – и больно будет!

Раскрываю рот в тщетной попытке глотнуть воздуха, потому что, хоть Егерь и занят сейчас другими частями моего тела, кислород в легкие не поступает. Там – словно сжиженный азот, рвет на части, сводит с ума, дышать нечем и незачем.

– Сучка сладкая, – рычит уже вполне различаемо Егерь, неожиданно отрываясь от облизывания моей кожи, вскидывает голову, смотрит в глаза… И я в очередной раз поражаюсь холодному безумию его глаз, черному, затягивающему… Он же абсолютный зверь… Что он делает со мной? Как смеет? Как я так позволяю? Я что, дура безвольная?

– Ненавижу таких, – сообщает между тем Егерь… И опять прижимается к моим губам. С явной такой, очень впечатляющей ненавистью.

А я… Я ему отвечаю. Тоже с ненавистью, естественно.

Он ощущает всю степень этого совместного для нас чувства, рычит сдавленно, сжимает пальцы на моем затылке, крепче втискивая в себя, а второй рукой дергает майку сзади, да так, что лямки трещат. Я в ответ наконец-то оставляю в покое свитер и злобно царапаю дубленую кожу на шее. Это почему-то не тормозит его, а заводит еще сильнее.

Егерь усиливает напор, уже двумя руками раздирая на мне остатки майки, а затем отстраняется, чтоб убрать с груди все, что мешает обзору. И тактильным ощущениям.

Замирает, разглядывая острые соски, и я впервые совершенно не стесняюсь своей полторашки. Потому что невозможно стесняться того, на что смотрят с таким голодом.

Егерь шумно втягивает воздух, словно здоровенный бык, ноздрями дрожащими, затем смотрит мне в глаза и говорит тихо и жутко:

– Выебу тебя сейчас так, что визжать будешь, стерва мелкая.

Я не оставляю этот манифест без резолюции, с размаху фигачу ногтями по наглой морде.

Он дергает щекой, словно его не ударили со всей силы, а, например, комар куснул, усмехается… И срывается опять в дикий, бешеный поцелуй!

И в этот раз я – полноценный участник событий, а не жертва! Не дождется, скотина!

Я кусаюсь, толкаю, царапаю его… И отвечаю на каждое движение ненасытных губ.

Рычание зверя становится все яростнее, мои действия – все безумнее, и вполне понятно, до чего бы нас это довело, в итоге…

Если бы в пылу разборки мы не упустили один важный нюанс…

В конфликте есть третья сторона…

– Егерь! – раздавшееся от дверей рычание вообще не похоже на предварительно слышанное мною ласковое мурлыканье. Сейчас там ревет зверюга, вообще не уступающий тому, что уже несколько минут (а по ощущениям – часов) терзает меня своими наглыми губами.

Егерь тормозит, не оглядываясь назад, тяжело дышит, ноздри его ходуном ходят, пальцы на моей талии сжимаются, кажется еще сильнее. Переломит меня сейчас, словно спичку, монстр!

– Кот, пошел нахер! – рычит он, даже не делая попытки прекратить то безобразие, что сейчас творит. И, судя по тому, что приятеля отправляет в пешее эротическое, твердо намерен продолжить.

– Да бля! Мы еще из прежнего говна не выплыли! – С досадой и яростью отвечает Кот, шагает к нам, торопливо осматривает меня, почему-то уделяя особое внимание голой груди, вижу, как на секунду расширяются его зрачки и тут же сужаются. Реально, словно у кота! – Анастасия, он к вам пристает?

– Нет, помощь первую оказывает, чтоб его! – Возмущаюсь я постановке вопроса. Хорошо, что к этому моменту удается сделать глоток воздуха, не отравленного вездесущей похотью Егеря, и мозг немного включается. Я осознаю произошедшее, краснею от ужаса и досады. Ну и злюсь заодно, хотя и весьма запоздало, на свою тупую реакцию… Стыдно, черт! Так стыдно! И потому все это дело требуется скрыть! А как можно скрыть стыд? Только грамотным переведением стрелок, естественно! – Отпусти меня, немедленно! Зверь! Варвар! Гад!

С каждым оскорблением я с огромным удовольствием луплю по небритой морде, рискуя стесать ладони о щетину. Егерь не отвечает и вообще, кажется, никак не реагирует на мое показательное выступление.

И смотрит… э-э-э… ниже глаз. Значительно.

До меня только в этот момент доходит, что, скорее всего, при каждом моем ударе подпрыгивает и трясется грудь, хотя чему там, ко всем чертям, трястись?

Самое дурацкое в этой и без того идиотской ситуации то, что Кот тоже смотрит… Туда.

Ловлю его внимательный взгляд и бешусь еще сильнее.

Да что за бред, в конце концов?

И эти люди будут меня уверять, что интернет издания все врут про их маньячность?

Да тут, пожалуй, ситуация обратная!

Приукрашивают нелестную действительность!

– Прекратите пялиться! И выйдите прочь из комнаты!

– Нихрена! – рычит опомнившийся от сиськогипноза Егерь, – Кот уйдет, а я – останусь! Ты сама хотела!

В доказательство своих слов он стискивает меня еще сильнее, так, что дыхание перекрывает полностью!

Я нахожу в себе силы взвизгнуть и двинуть его ногой. Куда-то там.

Егерь ругается, расцепляет немного лапы, и я тут же отпрыгиваю на противоположный конец комнаты. По пути умудряюсь прихватить остатки майки и закрыться ими.

Забиваюсь в угол и шиплю оттуда, как кошка:

– Пошли вон! Оба! И из дома моего – вон!!!