Я – хранитель света! бесплатное чтение

Викки Латта
Я – хранитель света!

Глава 1

До этого момента я не могла себе представить, что бывают такие вопросы, которые с размаху ударяют тебя под дых, и ты стоишь с открытым ртом, пытаясь вдохнуть воздух и… не можешь. А мозг сдавливает от осознания того, что ты слышишь. Вся правда этой реальности обрушивается на тебя лавиной, грозя погрести под собой.

Дэн действительно не помнил меня. Это я видела в его глазах. Они смотрели холодно и отстраненно. Пусть этот взгляд длился всего лишь мгновение, после которого комнату заполнили спешившие на помощь маги. Они ворвались в полуразрушенное помещение, принеся с собой шум и гвалт.

Послышался приказ:

– Разойдитесь! Не топчите улики! – И я увидела, как мужчина, очень похожий на Мора, подходит к куче пепла – всему, что осталось от демона, – и накрывает это место куполом.

Меня почти сразу же оттеснили от Дэна. Над ним склонился какой-то пожилой джентльмен, тут же начав водить руками вдоль лежавшего на полу тела руками, и спустя томительно долгую минуту произнес:

– С органами все в порядке, критических повреждений нет. Но что-то не так с энергетическими каналами. Я сейчас погрузил пострадавшего в стазис. Нужно вызвать бригаду целителей. Необходима более тщательная диагностика, чтобы…

Целитель еще что-то говорил, но я не слышала, потому как в спину словно с размаху вошла раскаленная спица. Прямо меж лопаток. Обернулась. Леди Стилл смотрела на меня, прожигая взглядом. Может, кроме него еще и проклятье какое добавила. Но мне это было безразлично. Я ощущала себя выжатой до последней капли.

Подтвердил это и целитель, который, посмотрев Дэна, принялся за меня.

– Вы чудом не выгорели, – отзывался он после беглого осмотра. – Но нет ничего непоправимого. Пока же я вам не рекомендую обращаться к дару. А ожог на груди сейчас залечу. Но все же советую поехать в целительскую.

Слова мага жизни не расходились с делом, он тут же положил руки чуть ниже моей шеи. Ровно на то место, где еще недавно был родовой артефакт Стиллов, принявший на себе основной удар протуберанца. Я почувствовала, как из ладоней пожилого джентльмена струится приятное тепло, а моя обожженная кожа под его пальцами начинает зудеть.

Промелькнула отстраненная мысль, что в каждой глобальной гадости может быть и маленькая радость, а то и вовсе весомая выгода. Так напрочь опустошенный резерв не позволил моему организму сопротивляться чужому лечению. Хотя я бы все сейчас отдала за другую возможность. Дэн…

Но над его телом сейчас склонялась леди Стилл. И я понимала: меня пока к нему просто не подпустят. Да и вообще смогу ли я его увидеть? Хотя бы потом? Не знаю, откуда появилась эта мысль. Но она словно просверлила мой мозг насквозь, неся с собой предчувствие беды.

И та не заставила себя долго ждать. Она появилась с девичьим восклицанием. То было ровно таким, чтобы показать и волнение юной леди, и ее хорошее воспитание, предписывавшее сдержанность, – все по правилам хорошего тона.

– Дэнни… Как же… Пропустите, пожалуйста. Я его невеста! – при этих словах перед девушкой расступились, и она присела рядом с госпожой Стилл, положив свою ладонь поверх материнской и тем выражая сочувствие и поддержку.

А во мне словно что-то оборвалось. Сломалась и замерла, недвижимая. Вне времени и реальности. Единственное, что я могла в этот момент, – рассматривать точеный изящный профиль аристократической невесты Дэна. И мозг наполняло отчетливое понимание того, что леди Стилл, как только узнает, что ее сын меня не помнит, приложит все усилия, чтобы свадьба с этой девицей, которая сейчас, изображая трепет, держит ее за руку, состоялась как можно скорее. И я ничем, абсолютно ничем не могу ей помешать.

Прикосновение Мора к моей руке заставило очнуться. Как оказалось, он не просто дотронулся до моих пальцев, он усиленно тормошил меня, как некромант, пытавшийся воскресить зомби не ритуалами и заклинаниями, а банальной тряской. Зато последняя была от души! Аж зубы клацнули так, что едва язык не прикусила.

– Ники! – звал меня приятель. – Пошли, нужно подойти к отцу…

– Оставь меня, – отозвалась безжизненным голосом.

– Ну уж нет! Если Толье решили кого-то отблагодарить, то сопротивление бесполезно! – с воодушевлением заявил друг и буксиром потащил меня вперед.

– Ты о чем? – не поняла я, по инерции переставляя ноги по направлению к мужчине, что накрыл куполом кучу демонического пепла.

– Как о чем? Моя тетя жива! – воскликнул приятель. Вот только как бы он ни был взволнован, но перед этой фразой полог тишины успел набросить. И оказалось, что не только на нас двоих, но и на герцога Толье.

– Сын, ты в этом уверен? – одобрительно глянув на защиту от чужих любопытных ушей, спросил отец Мора, с интересом рассматривая меня. И вот странность: в его цепком взгляде не было презрения или надменности. Скорее сдержанное любопытство и холодный расчет. Куда же без него? Кажется, у аристократов последний идет встроенной функцией натуры сразу при рождении. А манеры благородные лорды и леди впитывают с молоком преподавателя.

– Практически абсолютно. И в этом огромная заслуга Ники. – Мор словно невзначай тряхнул нашими сцепленными руками. Точнее, своей, в которой держал мою ладонь, но кто со стороны разберет? – Помнишь, отец, я тебе о ней рассказывал?

– Это о той целеустремленной девушке с невероятным потенциалом? – уточнил Толье-старший.

Мозг, работавший словно вне зависимости от моего сомнамбулично-заторможенного тела, отметил, что герцог не сказал уничижительного «из провинции», как было при первой встрече с леди Стилл, или нейтрального «твоя однокурсница».

– На языке отца это означает «я тебя уважаю», – вдруг отчего-то просиял улыбкой Мор.

Только мне было не до светских знакомств. Я хотела ответить, что устала и хочу побыть пусть не рядом с любимым, но хотя бы постоять в отдалении, но не успела. В кабинет прибыл сначала отряд законников, а за ним и бригада целителей. И если вторые споро погрузили Дэна на носилки, то первые взяли в оборот меня и Мора, а также быстро разогнали толпу зевак. И едва те ушли, как начался допрос.

Вот только перед тем, как офицеры начали задавать мне свои вопросы, леди Стилл, провожавшая носилки с телом, находившимся в стазисе, оказалась на секунду рядом со мной, успев прошептать:

– Быстро ты переключилась с моего сына на Толье. Далеко пойдешь. Только мимо нашей семьи. Я об этом позабочусь!

И, не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла прочь уверенной походкой человека, который покинул собеседника, но обещ… угрожал вернуться.

А я смотрела ей вслед, понимая: если эта леди решила о чем-то или ком-то позаботиться, то это что-то или кто-то скоро исчезнет. А с ее пути или вовсе из этого мира – это уже зависит от обстоятельств.

Испугалась ли я? Ни капли. После того как меня едва не убили в ритуальном круге, чуть не сожрал демон, обещания госпожи Стилл не впечатляли. Единственное, за что я сейчас переживала, – это жизнь Дэна. И его память.

Но вместо того, чтобы быть с тем, кого люблю, я отвечала на вопросы офицеров. Причем страж задавал их, казалось, по нескольку раз. Менялись формулировки, очередность… Я отвечала, даже не особо вдумываясь в то, что говорю. Голова была занята другими мыслями. Их было в ней – что овса в зернохранилище по осени. И ладно бы они были зернышко к зернышку. Так нет же… каша.

Не знаю, сколько бы меня и Мора еще так промариновали, но вмешался Толье-старший, заявив, что он, конечно, уважает рвение молодого офицера и то, что последний неукоснительно следует не только букве закона, но и параграфу учебника по допросному делу, но мы с напарником все же свидетели, а не подозреваемые. А время уже позднее…

Блюститель закона хотел было возразить, что еще только десять вечера, но более опытный коллега тактично поправил его, пихнув локтем в ребра, и заверил господина канцлера, что следствие больше вопросов к нам с Мором не имеет.

Молодой лейтенант, только разогнувшийся от тычка, хотел было что-то возразить, но грузный сослуживец уже схватил его за локоть и отбуксировав в сторону. А затем весьма эмоционально начал что-то объяснять. И как он при этом ни старался понижать голос, но до меня долетели басовитые «молокосос», «куда лезешь» и «в своих академиях»… И ответы тенорка «да как ты смеешь», «остолоп», «мозгов не хватает». Ну и от обоих пара крепких выражений из тех, какими могут обмениваться лишь равные по званию.

Я же слушала эту перебранку в тональности полушепота и прикидывала, успею ли я в общежитие. И судя по тому, что показывали стрелки на циферблате, я успевала, но только через дыру в заборе академии. Центральные ворота были уже закрыты.

Хотя сил добираться до общежития не было.

Возникла малодушная мысль позвонить Силь и напроситься к ней. Пришла бы, прилегла тихонечко на диванчик в гостиной. Даже бурной ночи любви бы не помешала, честно.

Сегодня по расписанию у Силь была именно такая, полная пылких признаний, касаний, поцелуев… Возможно, еще небольшой истерики, угроз, попыток давить на жалость… – всего того, что составляет обязательный ритуал женщины на пути к бриллиантовому колье.

Да подруга с ее воздыхателем меня бы даже не заметили. А если бы и да… Прикинулась бы ветошью и заверила, что все в абсолютном порядке и они могут спокойно продолжать разврат. Представила себе эту картину, помотала головой, прогоняя видение, и уже было приготовилась собрать последние силы, чтобы добраться через полгорода до забора академии, как помощь пришла откуда не ждали – в лице мрачного Мора.

Приятель без обиняков даже не предложил, а поставил в известность, что я ночую у него в особняке. Потому как в общежитие уже не попаду. Про дыру в заборе я напоминать не стала и врать насчёт того, что Силь будет рада, если я завалюсь к ней сегодня, тоже.

Лишь благодарно кивнула, и уже через полчаса я клевала носом над куриным бульоном, который специально для нас с приятелем приготовил повар семейства Толье.

За столом, помимо меня с приятелем, был и сам канцлер с супругой. Они поддерживали ни к чему не обязывающую беседу, не пытаясь расспрашивать о том, как я узнала, что тетя Мора жива. За что я была им отдельно благодарна, но не обманывалась: завтра с лордом Толье у нас обязательно состоится обстоятельный разговор по этому поводу.

Вот только произошел он гораздо раньше, чем я могла предположить. Ровно в час ночи, когда я, ворочаясь в постели гостевой комнаты в бесплодных попытках уснуть, все же сдалась и отправилась вниз, туда, где в полночь еда становится и полезней, и вкусней, – на кухню. Там-то за нарезанием бутерброда меня и застук… кхм, застал канцлер.

Я стояла рядом со столом, когда услышала:

– Ты всегда режешь колбасу скальпелем? – поинтересовался канцлер.

И я, вздрогнув, увидела второго человека в империи. Он стоял в полосатой пижаме, пушистых тапочках и ночном колпаке, острый конус которого украшал помпон.

Как оказалось, он был тем еще ночным жрецом. Истинным адептом культа кефиропоклонников. И следы его жратв… жертвоприношения красовались в виде молочных усов. Пустую тару с подтеками от «молебна» он держал в руках.

– Только если они лежат на кухонном столе.

– Хм… Значит, Меридит уже спускалась… – глубокомысленно изрек Толье.

Видя недоуменный взгляд, канцлер просветил меня. Выяснилось, что мама Мора была множко целителем и немножко лунатиком. А еще – сидела на диете. Днем. А ночью, спящая, отправлялась добывать недополученные при свете солнца калории. Ну, порой и пользовалась при промысле привычным оружием лекарей – скальпелем.

Вот я нечаянно и схватила его.

– Хочу тебя предупредить, что им, возможно, утром фурункулы вскрывали.

– Если вы думали, что это испортит мне аппетит и я откажусь от бутерброда, то напрасно. Я нож… скальпель помыла, остальное меня мало волнует. – И в подтверждение собственных слов вгрызлась в бутерброд.

– Жаль, что ты такая бесстрашная, – вдохнул канцлер и потянулся к злополучному скальпелю, а потом к хлебу и колбасе – сооружать себе подобие моего ужино-завтрака.

А я убедилась: точно хотел мою добычу отнять!

Так, в молчаливом жевании, прошло несколько минут, а когда бутербродная прелюдия закончилась, Толье перешел к сгоревшему телу демона и к делу о похищении собственной сестры. Вопросы он задавал совершенно иные. Отличные от тех, которыми обстреливал меня офицер.

Канцлер не повторялся, но многие детали уточнял, интересовался ходом моих мыслей, логикой. Я рассказывала ему все, что знала, не таясь. Он кивал. Когда я закончила, задумчиво уставился в темноту, а спустя какое-то время произнес:

– Знаешь, Ники… Ты пока первокурсница и наверняка не думала о распределении… Так вот, я хотел бы предложить тебе место в моем специальном отделе. Стажера.

Я открыла было рот. Не чтобы ответить. Нет. Исключительно зевнуть, потому как внезапно захотелось спать.

Но канцлер решил, что я хочу ему ответить, и опередил возможные возражения фразой:

– Ты только не отвечай сразу, у тебя будет четыре года, чтобы подумать…

– Да-а-а я по-оо-ка ничего и не хотела-а-а отвеча-а-ать, – через зевоту отозвалась я.

– Кхм, – кашлянул в кулак Толье, поняв, что поспешил. – Но имей в виду, у нас даже для стажеров отличное жалование…

– И сложные задачи. – О службе безопасности я, слава богам, знала в основном понаслышке.

Я искоса внимательно глянула на отца Мора. Если сын был тем еще интриганом, то папочка… Как говорится, гены пальцем не раздавишь и в баре не пропьешь. И такой матерый комбинатор и прожженный, расчетливый стратег не будет просто так делать предложение какой-то безродной адептке. Попасть на стажировку к безопасникам дорогого стоит. А тут…

Это была взятка. Не деньгами, а гораздо большим. Золото всегда, конечно, в цене. А вот возможности и перспективы, которые открывает такая стажировка, безграничны. И главное, у них нет срока годности. Все зависит от личных качеств молодого сотрудника…

– Не без этого, – согласился канцлер. – Дела порой и правда непростые.

– Например, такие как найти пропавшую почти двадцать лет назад из комнаты общежития адептку из аристократической семьи?

– Догадалась, – произнес Толье, но несмотря на то, что он скривился, в его голосе не было досады.

– Мор был куда прямее, когда делал мне предложение… – я не успела договорить, как канцлер зашелся кашлем. Видимо, его мысли в этот момент приобрели строго свадебное направление. Вклинившись в паузу в его кхеканье, я все же сумела договорить: – О сотрудничестве. В поисках его тети.

Мои слова подействовали лучше любых микстур. Толье-старший сразу же излечился.

– Знаешь, я всегда считал, что Совет Министров – тех еще упертых козлов – нужно бояться спереди, наемников – со спины, а умных девушек – со всех сторон. Особенно в разговоре. И сегодня в очередной раз в этой истине убедился.

Так и подмывало съехидничать, что заход на новый круг интриг засчитан, но тут Толье удивил меня второй раз за этот вечер своей прямотой.

– Знаешь, Ники, я не вправе тебя просить, тем паче требовать, с учетом всего, что с тобой случилось, но тебе удалось то, перед чем спасовали мои лучшие агенты…

Он не договорил, оборвав себя на полуслове. А я на несколько секунд замерла, взвешивая все. Потому что цена и у моего «да», и у «нет» была высокой. Но канцлера больше не шантажируют. А это значит, что моральные терзания о судьбах тысяч невинных людей больше не будут меня мучить. И это перевесило все остальное.

– Стажировка в вашем отделе – большая честь. Но боюсь, я ее не достойна.

Толье правильно понял мое «нет». И лишь усмехнулся. Огорченным он не выглядел.

А я вдруг поняла, что на мне, возомнившей себя великой сыщицей, свет клином не сошелся. И вообще, может, все показалось и не было от канцлера никаких намеков на то, чтобы я попробовала найти тетю Мора. Тоже мне, детектив Николь Роук… Пф-ф-ф… Да у канцлера полный штат специалистов… Демоны! Как же сложно среди этих аристократов с их иносказаниями, недомолвками, экивоками. И дальнейшие слова канцлера это только подтвердили.

– И все же у вас есть еще четыре года, чтобы изменить свое мнение, – как ни в чем не бывало ответил Толье.

С кухни я ушла не прощаясь.

Думала, не смогу после этого разговора уснуть, но ошиблась. Провалилась в Мир Грезника, как в омут с головой: раз – и все. Да так глубоко, что едва выплыла утром. Аккурат к опозданию на занятия. И хотя идти на них жуть как не хотелось, но лекции и практики, четко выстроенные в расписание, были для меня сейчас единственным островком стабильности в этом с ног на голову перевернувшемся мире.

Кажется, осознал это и Мор. Он требовательно забарабанил кулаком в дверь:

– Ники, просыпайся, пора в академию!!! Если ты сейчас не встанешь, то я войду и увижу тебя непричесанной и сонной.

– Этим пугай своих столичных штучек, – зевая, возмутилась я и, запахнув поплотнее махровый гостевой халат, открыла дверь, ничуть не заботясь о том, насколько всклокочены мои волосы.

Судя по изумленному виду Мора, который так и замер с занесенной для очередного удара о дверную створку кулаком, видок у меня был на все сто. Лет.

Зато собралась я быстро. И была благодарна за новую одежду, которую принесла горничная канцлера. Спортивный костюм был новенький, с бирочкой. Мое вечернее платье после всего, что ему вчера довелось пережить, годилось скорее для помойки, чем для выхода на улицу.

Авто домчало нас с Мором до академии вмиг, а там я уже заскочила в общежитие, чтобы переодеться и захватить нужные учебники. Вот только, когда складывала в сумку тетради, увидела, что мой магофон, оказывается, разряжен в ноль. А энергии, чтобы напитать артефакт, у меня не было. Пришлось просить ложившуюся спать после ночного практикума на погосте Дару. Рыжая соседка скептически хмыкнула, но магофон все же зарядила. И едва она закончила сжимать в руках амулет, как тот разразился трелью.

Я узнала эту мелодию и нервно сглотнула.

Мама… С ней после поступления я созванивалась всего пару раз. Все было некогда. Дела. То меня пытался убить ликвидатор, то демон… Хотя разговору с матушкой я бы предпочла схватку с демоном. На границе империи. Вот прямо туда бы сейчас и отправилась, чтобы сразиться с этими тварями и немножко оттянуть беседу с деятельной госпожой Роук.

И вовсе не потому, что мама у меня была злом во плоти. Скорее наоборот. Мы, ее дети, оказались отягощены ее всепоглощающей любовью со всеми вытекающими. Ма могла «тактично», тихо, как ей казалось (но так, чтобы весь школьный магобус слышал), спросить, надела ли я рейтузы с начесом. А то, не приведи небесные силы, застужусь. А мой братец порой был вынужден сразу брать зонтик, вязаную шапку и солнечные очки. И на вопросы своих друзей, зачем это ему все и сразу, лишь вздыхал со словами: «Ты говоришь так, как будто у тебя не было мамы…»

И сейчас, чувствую, все младшие завидовали мне не только потому, что я поступила, но и потому, что я живу са-мо-сто-я-тель-но. Да, именно так. По слогам. Но счастье не могло длиться вечно. И оно закончилось.

Напомнив себе, что я уже достигла того возраста, когда, глядя маме в глаза, могу сказать, что не буду есть манную кашу, а по трубке магофона и вовсе соврать, нажала на кристалл соединения и, натянув на лицо бодрую улыбку, бодро произнесла:

– Да, мама…

– Ники! – радостно выдохнули за несколько сотен миль от столицы. – Наконец-то ты ответила. А то я этой ночью вся извелась. Мне вчера в одиннадцатом часу позвонил некто Лоурс, кажется, и представился офицером службы правопорядка. И он сообщил, что ты у них проходишь по одному делу…

Я сжала трубку артефакта, помянув про себя слишком прыткого вчерашнего лейтенантика, который мучил меня вопросами. Кажется, я машинально продиктовала ему не только свой номер магофона, но еще и домашний. Видимо, не дозвонившись по одному – мой-то магофон в сумке был разряжен, – этот неугомонный служитель закона набрал второй…

Я уже приготовилась выслушать отповедь от мамы за то, что утаила от нее столько всего, но…

– Я сразу поняла, что это мошенник! И сейчас начнет требовать, чтобы я внесла за тебя залог. А лучше и вовсе дала взятку, чтобы отмазать тебя. И откуда только эти шаромыжники прознали, что ты у нас в лотерею выиграла и теперь в семье есть деньги?

Я еще раз сглотнула. Кажется, пронесло. Да, Мор, когда меня едва не угробил ликвидатор, перечислил мне на счет кругленькую сумму. Большую часть этих денег я перевела семье. А чтобы не волновать их подробностями, просто солгала, что выиграла в лотерее.

– Даже не знаю… – вполне искренне произнесла я растерянно.

– Да и лорги с ними, с деньгами, – неожиданно отозвалась мама. У меня под ложечкой засосало, и не зря. – Я этого прохвоста отчитала, конечно. И по матушке, и по батюшке, с трехэтажными перекрытиями. Офонарели уже совсем! У них там как будто какие планы начальство сверху спускает – в день облапошить столько-то доверчивых простаков. Гады! Только и горазды, что звонить и честных людей обманывать. А если бы это была не я? А какая-нибудь доверчивая старушка…

Я слушала этот монолог праведного гнева, и у меня нервно дергался глаз. Потому как я знала, на что способна госпожа Роук в ударе. Как минимум – убить через магофон. Даже не глядя на жертву. Или парой витиеватых фраз сломать собеседнику психику, жизнь, челюсть… А как она мотала нервы… Хоть носки вяжи! Талантливая женщина, одним словом.

Но только чем больше мама распалялась, тем ощутимее было чувство грядущей засады. И я на нее напоролась. А ведь все началось вполне невинно: высказав все, что мама думает о нахале, посмевшим прикрываться именем доблестных законников, она подытожила:

– И вот знаешь, Ники, я как тот разговор с проходимцем закончила, мне так неспокойно стало… А вдруг с тобой и правда чего? Решила позвонить, а ты не берешь. А потом опять не берешь. И еще… Где ты всю ночь пропадала? А? – бдительно поинтересовалась мама.

И Дара тоже поинтересовалась. Правда, одним только взглядом: где, мол, тебя, соседка, всю ночь носило? Из чего можно было сделать вывод, что рыжая беззастенчиво подслушивает разговор.

Я так же беззвучно в ответ выпучила на нее глаза, пытаясь показать одним только взглядом, как глубоко щас ее урою. Но грозить некроманту ямой – дело гиблое, неблагодарное и бесперспективное даже в теории. Дара на это только выразительно хмыкнула: дескать, я из трупов правду вытрясала, а из тебя, живой, – и подавно.

Но все же спустя пару секунд, хмыкнув, накрылась одеялом и сделала вид, что она совсем-совсем ничего не подслушивает. Жаль, что от госпожи Роук так просто, одними грозными взорами, было не спастись. Пришлось лгать, заверяя, что все хорошо, я просто устала, много учебы, закрутилась и забыла о разрядившемся магофоне. А вот сегодня я выспалась и…

Увы, если акула чует каплю крови в воде на расстоянии пары миль, то мама за сотни миль чувствует, что ее доченька плохо покушала и мало поспала.

– Ники… – предостерегающе начала матушка, заподозрив подвох, но еще не понимая, где именно.

Я же была сама невинность. И спустя четверть часа смогла все же свернуть этот то ли разговор, то ли пытку.

– А если правду? – спросила рыжая, как только я нажала «отбой» на артефакте.

– Я все объясню, – заверила я Дару, – но чуть позже. Сейчас я опаздываю на лекцию. Единственное, о чем прошу, – не верь газетчикам. Они горазды сочинять…

И под изумленное «Оу!» некромантки вылетела из комнаты шальным пульсаром. Потому что действительно опаздывала. А в том, что новость о демоне просочится на страницы печатных изданий, сомневаться не приходилось: когда я с семейством Толье покидала здание фларнийского посольства, вокруг уже собралась толпа репортеров. Канцлер даже накинул на нас полог невидимости, чтобы мы смогли спокойно сесть в авто.

Оставалось лишь надеяться, что мое имя им разузнать не удалось, как и подробности случившегося. Но, зная Дару и ее проницательность, я даже не сомневалась, что некромантке не составит труда сопоставить факты. Так что предостережение было не лишним.

Вот только кто бы предупредил меня и Мора. Хотя бы в обед, когда мы пошли в столовую. Ведь в ней-то все и началось…

Глава 2

Сначала это были шепотки и переглядывания, но потом, осмелев, кто-то из адептов подошел к нашему столику, где пока обретались только я и Мор, и в лоб задал вопрос:

– Это правда, что ты со Стиллом и самим сынком канцлера демона завалили?

Толье при упоминании о себе в третьем лице закашлялся. А я впервые позавидовала его личине. Вот сейчас сидит никому не известный паренек Дрон в столовой, и ни одна собака на него внимания не обращает. Все оптом досталось мне… Расхлебывай… кхм, в смысле, наслаждайся, Ники.

Я хотела отбрехаться от сомнительного звания почетного и заслуженного героя-победителя хотя бы потому, что этих самых победителей мало кто любит. Больше жадно любопытствуют, завидуют, негодуют или ищут изъяны. Но, увы, адепт ткнул в нос сложенной вдвое газетой.

Там на первой полосе, отпечатанной, судя по дате и времени в углу страницы, меньше часа назад, красовался мой портрет. Из личного дела академии. Там я была со слегка выпученными глазами, растрепанная и улыбающаяся до ушей, потому как поверить не могла, что все же поступила. И с двух сторон от меня – парадные магографии двух аристократов. Выражения их лиц были столь величественно-холодными, что отлично подошли бы для хранения скоропортящихся продуктов.

Статейка же повествовала о том, что, собственно, произошло в посольстве. И ее автор описывал все так красочно, подробно, что я узнала много нового и интересного как о происшествии, так и о себе.

– Ну так как ты умудрилась-то его угрохать?

– Могу показать, – я ощерилась не хуже кобры, – на тебе. Прямо сейчас.

Адепта исчез – как в едкой кислоте растворился. Жаль, на его месте конденсировался новый любопытствующий. Но спустя пару минут общения со мной и Мором и этот интересующийся выпал. В осадок. А хотелось бы, чтобы из окна столовой. Хоть был бы наглядный пример для остальных сплетников. Чтобы знали: когда девушка оказывается не в духе, те, кто ее достают, рискуют оказаться в гробу.

И тут затрезвонил мой магофон. Я машинально приняла вызов, и на меня тут же напористо набросился незнакомый голос с лавиной вопросов. Я, не отвечая, сбросила вызов.

– Ники, может, нам лучше уйти? – видя, как на нас со всех сторон глазеют адепты, предложил приятель.

– Поздно, – выдохнула я и взглядом указала вперед.

К нам целеустремленной походкой бультерьера шли Дара и Лори. Последняя держала под мышкой газету.

– И как это понимать? – шлепнув листами об стол, с возмущением уточнила алхимик.

– Ты обещала все объяснить, – добавила некромантка.

И тут стало ясно: если я промолчу, то первая добьется от меня правды с помощью зелий, а вторая даст заступом хорошенько по темечку, а когда я окочурюсь, поднимет как зомби и вытрясет информацию. Это минимум.

– Ну, где я была на выходных вечером, вам уже известно, – начала я, прикидывая, сколько подслушивающих заклинаний сейчас сконцентрировалось вокруг нас. И тут вновь ожил мой магофон. Я уже с куда большей осторожностью поднесла артефакт к уху. Этот собеседник хотя бы представился. Репортер из «Столичных хроник». Больше он ничего сказать не успел. Я отсоединилась и продолжила:

– А об остальном… может, в другом месте поговорим…

– И где?

– Как насчет оранжереи? Там всегда тихо, мало народу…

Дзинь… и вновь это был кто-то из журналистов, охочих до сенсаций. Я не выдержала и отключила магофон. Ну их… к демону! Тому самому, прожаренному в посольстве.

Что ж… Спустя полчаса я поняла, как промахнулась. Еще никогда у Штопса не было такого аншлага. Желающие прополоть, подкормить, опрыснуть… Их было столько, что не хватало тачек, ведер, тяпок… Он был просто счастлив: наконец-то у адептов проявилась тяга к труду! Только недоумевал: почему у всех разом?

– Тут никого нет… Можем спокойно поговорить… – поминая мои слова, фырчала Дара, выкорчевывая сорняки.

Лори громко молчала, поддерживая рыжую.

– Я откуда знала, что даже запах навоза не отпугнет этих… любителей покопаться в подробностях.

– Мухи… – протянула Лори и пустила в одну, особо назойливую, заклинанием. Но сдается мне, имела в виду она отнюдь не насекомых.

Как итог – поговорить мы не смогли. Зато тепличник, наблюдавший за миграцией внезапных волонтеров по оранжерее, наконец смекнул, кому обязан столь активному и продуктивному дню.

И когда я наконец отработала положенное время, старичок подошел ко мне и, широко улыбаясь, сообщил:

– Адептка Роук, я решил зачесть тебе все оставшиеся часы! – это прозвучало столь торжественно, что я ощутила, что мне вручают минимум ежегодную Магическую премию. – Вы привели сюда столько добровольцев!

– Боюсь, что завтра их трудовой энтузиазм слегка погаснет, – как мне ни хотелось принять столь щедрый дар от Штопса, но я все же попыталась осторожно сообщить тепличнику правду. – И они навряд ли придут…

– Я знаю, – старичок улыбнулся еще шире, – но они сегодня сделали годовой план по рекультивации. Его бы хватило на сотню проштрафившихся. Не знаю, как вам это удалось, Роук, но я это ценю.

Мне не осталось ничего другого, как поблагодарить Штопса.

– К тому же с вашим умением попадать в неприятности, уверен, мы все равно скоро свидимся, – напутствовал меня тепличник на прощание. Я чуть не споткнулась о порог оранжереи.

А затем мы с Лори и Дарой шустрой трусцой понеслись в общежитие. Мор не стал участвовать в забеге, сообщив, что прикроет наше отступление.

И лишь когда мы оказались в нашей комнате, под десятком пологов тишины и артефактов защиты от прослушки (как оказалось, у Лори их был целый арсенал, что с родителями-ренегатами немудрено), я смогла наконец рассказать им, что случилось вчера. За минусом наших бурных отношений с Дэном. За вычетом тайны инкогнито Мора. Не упоминая угрозы госпожи Стилл. И запамятовав о ночном разговоре с канцлером. Одним словом, вышла очень даже приличная история.

Правда, под конец я ощутила, насколько устала. Захотелось лечь в постель, накрыться одеялком и попытаться осознать, как теперь жить и что делать. А еще очень хотелось в душ. Но я вдруг поняла, что если только выйду в коридор, то меня сразу же настигнут они… вопросы от всех и каждого.

– Возьми артефакт невидимости. Он, правда, почти разряжен, но до душевой и обратно должно захватить, – предложила Лори.

А я… не стала отказываться. Правда, сначала все же, как примерная адептка, решила сделать домашние задания. Выложила на стол из сумки учебники и тетради. Меж страниц последних затесался и выключенный магофон. Я отодвинула его на край стола.

А когда с заданиями и расчетами было покончено, то я поспешила в душевую. И пока кралась привидением по коридору, поймала себя на мысли: как же это здорово, когда тебя не замечают!

Стоя под теплыми струями, я пыталась понять, что могло произойти с Дэном? И как мне его увидеть?

Почему-то казалось, стоит нам нормально поговорить – и он сразу все вспомнит.

В душевой я задержалась. И когда пришла обратно в комнату, то Дара первым делом сообщила:

– Тут какая-то настойчивая дамочка так названивала тебе, что извини, но я не выдержала. Нажала на прием и сказала, что Николь Роук умерла.

– И… – насторожилась я.

– Тогда она спросила, кто я, – сообщила Дара. – Ну я представилась. Назвала имя и специальность.

– Ты сказала, что некромантка? – Я сглотнула, начиная догадываться, КТО именно проявил такую настойчивость: дозвониться на выключенный магофон… такой суперспособностью обладал лишь единственный человек в мире… Моя мама.

– Ну да…

– Дара, а у тебя нет какого-нибудь уютного склепа на примере? – проникновенно спросила я.

– Для кого? – практично уточнила рыжая.

– Для меня. Прятаться.

– От журналистов?

– Хуже. От мамы… – выдохнула я, представляя, на что способна госпожа Роук, когда даже немножко переживает. А сейчас, после такого заявления Дары, – явно множко.

Ложась в постель, я малодушно прикидывала: не попросить ли политического убежища у Мора на то время, пока мама будет в столице? Все же отец приятеля – канцлер, а не дырка на панталонах, и в подчинении у него целое ведомство, агенты… Может, они меня спасут от матушкиного гнева?

Но боюсь, что плата за такой постой в особняке, что расположен в самом центре столицы, тоже будет немаленькой – как минимум раскопать правду об исчезновении леди Толье и ее саму. Желательно – не из могилы.

Вот только пока я взвешивала все за и против, оказалось уже поздно. Госпожа Роук примчалась в столицу, подобно урагану. Судя по скорости, с которой она прибыла, мама добиралась не на поезде, а самое малое – заарканила ящера, что парили в небесах южных степей, рассекая крыльями воздух. И у него на загривке домчала ко мне.

Потому как спустя какие-то сутки матушка эпично появилась в академии и устроила разнос в ректорском кабинете: как глава сего почетного учебного заедания допускает, чтоб его адептов пытались убить всякие демоны?! Куда глава смотрит? А департамент магии?

Госпожа Роук рвала и метала молнии. Последние – не из глаз, а самые что ни на есть настоящие. Даже книжный стеллаж от них пострадал. Видимо, это стало последней каплей, после чего госпожа Гирс рявкнула: «Хватит!» – и, сверкнув своим глазом, сковала дебоширку парализующим заклинанием.

Наверное, за всю историю академии это был первый случай, когда за плохое поведение к ректору вызывали не родителей, а адепта.

– Ваша? – грозно спросила ректор, когда я переступила порог.

Я глянула на матушку, скованную чарами, и с прискорбием признала, что да, моя. Пришлось ее забирать, извиняться за причиненный ущерб и волочь недвижимое, явно клокотавшее злостью тело на закорках.

Оттаяла матушка быстро. Сидя на скамейке в парке, она спустя каких-то два часа смогла шевелить пальцами рук, потом и нижние конечности обрели подвижность. Последней вернулась речь. Жаль, что так же быстро не прошел ее гнев. Теперь – обращенный на меня. Со слов госпожи Роук, я была самой отвратительной из дочерей. Безрассудной, безответственной, безголовой… и еще много какой «без»…

– Знаешь, как я за тебя переживала?! – под конец своей тирады воскликнула мама. – Почему ты мне сразу все не рассказала?

– Потому что знала, как ты будешь переживать. – Я развела руками в стороны.

– Николь Роук, – строгим тоном начала мама, – нет слов! Ты просто вся в… – тут она споткнулась и на миг замолчала, словно что-то обдумывая. А затем резюмировала: – В меня! И это просто невозможно! Но я поняла сейчас, что поступила бы так же.

И мама порывисто прижала меня к своей широкой груди. Так, что любое сопротивление родительской любви было бесполезно. А я поняла, что прощена. Не совсем. Лишь чуточку. Но все же…

Мы проговорили до самого заката. И я спохватилась, что уже вечереет, а маме негде переночевать. Ведь, зная ее, я могла абсолютно точно утверждать: номер в гостинице матушка снять и не подумала. Наверняка как вышла из кабины драконьего воздушного экспресса, так и помчалась в академию. К слову, я оказалась права: мама впервые в жизни потратилась на столь дорогой билет. На него ушли три отцовских зарплаты и столько же папиных нервов. Подозреваю, что при этом погибла в страшных муках еще одна жаба. Та, что обычно душила госпожу Роук каждый раз при походе в магазин.

– Мам, тебе поторопиться бы… – намекнула я на то, что время уже позднее и ворота для посторонних скоро закроют.

– Ты меня гонишь? – чуть поджав губы, уточнила она.

– Скорее деликатно пытаюсь сообщить, что после десяти тебе придется покидать академию через дыру в заборе.

Эта новость и сподвигла госпожу Роук попрощаться. Но она заверила, что завтра заглянет вновь, чтобы узнать, как у меня дела. А лучше, если я пройдусь с ней по городу. Мама ведь никогда не была в столице. И теперь, когда ее родительское сердце спокойно: дочь жива, здорова, с ней все в порядке, – можно и развеяться. Прогуляться по знаменитой пятой авеню Тулуры. Увидеть монумент отцам-основателям, подышать свежим воздухом залива и полюбоваться на небоскребы бизнес-бея.

Мне оставалось лишь смиренно согласиться с такими грандиозными планами.

Я проводила ма до ворот академии, помахала на прощание, зная матушкину привычку несколько раз обернуться, прежде чем она скроется из виду за поворотом. А затем, когда солнце уже почти село, пошла обратно, в сторону общежитий. И только тут поймала себя на мысли, что меня не преследует, как вчера, толпа любопытствующих.

Интересно – почему бы? И только тут вспомнила о кулоне-артефакте, который мне вчера дала Лори. Медленно шагая по аллее, я достала его из выреза рубашки… Он почти разрядился, но все еще пытался работать. Правда, его хватало лишь на отвод глаз, полной невидимости он не обеспечивал. Но, похоже, и этого было достаточно, чтобы я перестала быть центром внимания.

По мне скользили взглядами, вроде бы видя, но не заостряя внимания. Покрутила в руках амулет. Явно работа великого мастера. Но я точно помнила, что говорила вчера об артефакте алхимик: заряд почти на нуле. И я его насытить энергией никак не могла. Мой резерв был практически таким же, как уровень магии в амулете, или…

Я увидела, как с моих пальцев стекает едва различимое свечение. Оно было столь призрачным, что не пялься я на руны амулета пристально и долго, ни за что не заметила бы их скупой блеск – свидетельство того, что маскирующие чары что-то подпитывает извне. И примерно с такой же скоростью эта энергия расходуется.

Вот только больше всего поразило меня не это, а то, какого цвета была моя магия – не типично огненно-рыжего. И даже не холодного, льдисто-белого. А голубовато-бирюзового, словно морская волна.

Что за демон?!

Я так погрузилась в раздумья, что не сразу почувствовала: что-то не так. Лишь когда вокруг разлился такой холод, что стал промораживать до костей, а изо рта пошел пар, я отвлеклась от артефакта. И не поверила тому, что увидела.

Вокруг была не аллея, а развалины старого корпуса. Как я умудрилась сюда забрести? От парка академии это порядочный крюк.

Но тут моя нога помимо воли сделала очередной шаг. А за ней вторая – еще один. Меня будто магнитом тянуло к провалу в полуобвалившейся стене. Солнце успело сесть, и все вокруг погрузилось в сумрак. Вот только он должен был быть прохладным, а не вымораживающим так, что трава под подошвами сапог хрустела от инея.

Лихорадочно запихнув артефакт в карман, я попыталась сопротивляться. Тщетно. Несколько секунд ушло на осознание того, что, кажется, я попала в петлю призыва. Но такие ставят на души мертвых. Для такого ритуала требуется кровь или прах покойника. И отчаянный некромант, готовый преступить закон. В моем случае – дважды. Потому как я-то была живая!

– Помогите! – я попыталась заорать, но под конец голос сорвался на сип. Да и услышит ли меня кто-то здесь? Эта часть академии была и днем-то безлюдной…

Делая шаг в пролом, вцепилась руками в полуобрушившуюся кладку. Острые каменные грани рассекли ладони. Под пальцами начала растекаться кровь. Зато стало понятно, откуда ее мог достать тот, кто меня сейчас тянул во тьму, как на аркане.

Некроманту достаточно было подобрать бинт в лечебнице, где я лежала после нападения вурдалака. Вот только едва я нашла ответ на вопрос: «Как?» – следом возник новый: «Зачем?» Мы же нашли того, кто покушался на жизнь канцлера. Демон мертв. Или у него были сообщники? И сейчас мне решили отомстить?

– Наконец-то… – услышала я самоуверенный мужской голос.

Вскинула голову и увидела темноволосого парня в форменной студенческой куртке. Адепт? Или еще один ликвидатор под личиной? Или это тот, кто все это время пытался меня убить? Знать бы еще за что…

Самое противное – я даже не могла сказать ни слова. Ни спросить, ни попытаться потянуть время. Хотя… Все же кое-что я могла. Мне стоило неимоверных усилий, чтобы запнуться! Очередной шаг – и я, сопротивляясь притяжению, смогла чуть отвести стопу. Нога зацепилась за камень. Потеря равновесия, а за ним короткий полет носом вперед.

Удар о камни выбил из груди весь воздух.

– И как в твоей никчемной оболочке поместилась такая сила? – раздался задумчивый голос сверху. Я увидела перед собой начищенные носы сапог. Судя по всему, меня рассматривали с интересом энтомолога, нашедшего в сачке вместо бабочки неказистую гусеницу. – Впрочем, мой малыш это оценит.

Что за малыш, уточнять не потребовалось. Когда я подняла взгляд выше сапог, то сглотнула. За широким плечом моего палача в воздухе завис неприкаянный – дух, одержимый жаждой мщения, питающийся жизненной силой и магией. Зато сразу стало понятно, откуда такой вымораживающий до самого мозга костей холод. Только высшие неприкаянные одним своим присутствием были способны понизить температуру на пару градусов. А этот и вовсе покрыл тонкой коркой льда все вокруг.

Но если неприкаянный столь силен, то какой уровень дара должен был быть у этого некроманта, чтобы его удерживать?.. Если только… Источник! Конечно. Этот адепт наверняка нашел источник, к которому привязан дух. Только вот что это? Кость покойного? Кольцо? Ботинок? Источником могло быть что угодно…

Я посмотрела на клубящуюся тьму, в которой угадывались очертания духа. И встретилась взглядом с двумя красными угольями глаз неприкаянного.

«Тарелка», – раздался голос в моей голове, и я не сразу сообразила, кому он принадлежит. Некромант молчал. А духи – все знают, что они безмолвны. И могут лишь кивать или показывать что-то жестами.

«Что?» – задала я мысленный вопрос, подозревая, что повредилась рассудком.

«Ты меня слышишь! – обрадованно закричал в моей голове неприкаянный. – Наконец-то за столько столетий первый маг с достаточным уровнем дара, чтобы меня услышать! – А затем дух приказал: – Ты должна разбить тарелку. Самонадеянный сопляк хранит ее в нагрудном кармане куртки».

«Что мне это даст?» – задала вопрос. До этого мне ни разу не доводилось общаться телепатически. Тем более с умершими. Но чему не научишься на пороге смерти?

«Пока она у него, ты однозначно будущий труп», – отозвался дух трупа настоящего.

Что ж, похоже, он знал, о чем говорил. Во всяком случае, опыта в полном умирании у него явно больше. У меня же пока были лишь попытки. Зато многочисленные. И не хотелось бы, чтобы эта стала последней. Той, после которой я из категории «живая жертва» перейду в разряд «призрачный питомец».

«Я не питомец!» – рявкнуло в моей голове так, что я вздрогнула. Мое тело дернулось, несмотря на все петли подчинения.

– Страшно? – по-своему понял некромант. – Это хорошо… Она просила, чтобы тебе было страшно.

«Она?! – заметалось в моей голове. – Какая еще, к демонам, она?..»

«О ревнивых бабах подумаешь позже. Сначала тарелка», – отрезал дух.

Что ж, в чем-то он был прав. Вечером спасаем души (и живые, и мертвые), а уж наутро мстим. Или думаем, как лучше это сделать. Если перепутать, можно до рассвета и не добраться. А я очень хотела увидеть восход солнца. Первый раз в жизни так этого желала.

Только вот была одна незадача. Я лежала на мерзлых камнях, со скованными ногами, нулевым резервом, а передо мной возвышался полный магии и самоуверенности некромант.

Правда, делал он это недолго… Я словно рыба, выкинутая на берег, оттолкнулась руками от земли, совершив «прыжок» вперед, и схватила моего палача за щиколотки. Рывок на себя – и адепт, потеряв равновесие, взмахнул руками и полетел на пол.

Он не успел воспользоваться ни магией, ни ловкостью. Первым из-за того, что в его руке и так была магическая удавка, которую нужно было контролировать. Вторым… А была ли она у него? Эта самая ловкость?

Звук, с которым темный затылок ударил о камни, вышел звонким. Словно поварешкой о бок пустой кастрюли шибанули. Но на этом все. Бонусы закончились. Мой противник ни сознание не потерял, ни контузию не получил. И вполне себе резво постарался вырубить меня в ответ, когда решил ударить сапогом в лицо.

Я уклонилась в последний миг, разминувшись с подошвой в каком-то дюйме.

– Тварь! – проревел некромант.

Я бы хотела ответить, что приятно познакомиться и мое имя Николь Роук, но думаю, что ситуация была немного неподходящей: когда тебя пытаются прикончить, слегка не до светских знакомств. Да и адепт, проводя ритуал призыва, должен был знать имя своей жертвы…

Вместо меня ответил неприкаянный. С раззявленной пастью тьмы он понесся на нас двоих, словно хотел сожрать. Хотя почему словно? Меня – так вполне мог. А вот адепта, как хозяина источника, навряд ли.

Впрочем, судя по панической реакции некроманта, он в первую секунду забыл о зеркале. А я нет. И, совершив еще один рывок, вцепилась в полу его куртки. Тут-то этот недомаг, у которого улетучилась вся самоуверенность, понял, что я хочу сделать. И попытался мне помешать.

Мы сцепились, как двое остервенелых псов, но я была, может, и слабее, зато проворнее. Руки так точно.

И, выдрав из внутреннего кармана источник, я тут же откатилась с криком:

– Он твой, мертвец!

Неприкаянного дважды приглашать не пришлось. Сгусток черной тьмы буквально прошил собой тело некроманта. Не помогли ни амулеты, ни защитные плетения…

Дикий крик, казалось, пробил барабанные перепонки навылет. Я впервые видела, как выглядит проникновение. После такого не маг превращается в горстку пепла, а обладающий даром – в овощ, сознание которого не доступно для телепатов, а душу не сможет призвать ни один некромант, ведь она заперта в живом, но бессознательном теле.

«Слабак! – услышала я мысленно. – Его отец – сильный некромант. А этот… решил, что всесилен, раз украл источник…» – И тут тьма развернулась, вперив в меня уголья своих глаз, и обвиняюще проревела без единого звука: – Почему ты его не разбила?» Казалось, у меня мозги при этом взбило венчиком.

Мне стоило немалых усилий не уронить источник. Потому что едва его осколки крошкой брызнут о каменный пол, как я останусь не только без ответов на свои вопросы, но и без жизни.

Глава 3

«Может, потому, что еще хочу жить?» – упрямо вздернув подбородок, мысленно спросила я.

«А резерва-то на это желание хватит? – в ответ оскалился беззубым ртом-провалом дух, и я ощутила, как его щупальца мрака начали оплетать мои ноги. Холод вмиг пробрался под кожу, не вымораживая, но вызывая неприятный озноб. Вреда это не причиняло. Физического так точно. Но на психику давило не хуже, чем надгробная плита. Неприкаянный же, довольный произведенным эффектом, продолжил: – У тебя сейчас нет своей магии. Совсем. Я это чувствую. Ты пустышка. Я ощущаю лучше тебя твой резерв… Он… Впечатляющий, способный вместить столько энергии… И в нем – ничего… Почти выгоревший дар. И на самом дне лишь слабая искра. Да и то… Ты скорее ей не управляешь, а лишь хранишь… С такой даже простую удерживающую петлю не сплести…»

Дух еще что-то говорил и говорил, обвивая меня черным туманом своего тела, как удав жертву, но я не слышала, пытаясь осознать услышанное. Что он имеет в виду?

Или просто пытается отвлечь, чтобы я, задумавшись, сделала неосторожный шаг, запнулась, упала еще раз, потеряв равновесие, и разбила источник?

Так, нужно сосредоточиться! Немедленно! Я стиснула зубы, желая хотя бы так отрезвить себя от дурмана слов того, кто застрял между мирами живых и мертвых.

«Ну-ну… попробуй…» – прозвучал в моей голове глумливый голос неприкаянного.

«Хочешь освободиться?» – в свою очередь, спросила я.

«Ты не разбила его. – И два красных угля глаз указали на зажатую в моих руках простую глиняную плошку, испещренную рунами. Тарелку она напоминала лишь отдаленно. – Значит, решила попробовать меня подчинить, как и этот сопляк, что остаток своей никчемной жизни проведет сомнамбулой», – дух говорил мыслеречью, а мне казалось, в моем мозгу с противным, выворачивающим все внутри скрежетом прокручиваются заржавелые шестеренки.

«Плохой пример может, конечно, стать хорошей идеей, – отозвалась я. – Но это не мой случай».

«А разве ты не…» – начал было неприкаянный.

«Вообще-то, мне от тебя нужно не служение, а правда», – перебила я духа.

«Правда?! – возмутился дух. – Лучше бы ты хотела простого подчинения!»

«Почему?» – я удивилась.

«Потому что правда редко кому нравится. И ее лучше сообщать со стены крепости, держа в руке смертельное заклятье. Особенно когда у тебя нет точных ответов».

– Ты даже не знаешь еще, о чем я спрошу, – настолько возмутилась, что перешла с речи мысленной на обычную. Ну как перешла… Попыталась. Из горла вылетел сип, больше похожий на надсадное карканье, чем на нормальные слова. Все-таки голос я себе сорвала. Но дух разобрал. Хотя подозреваю, что не звуки, а мысли.

«О том, кто приказал тебя уничтожить?» – раздалось в моей голове. И хотя у мыслей не было интонаций, мне показалось, что в вопросе проскользнули… усталость и раздражение.

«Да. Откуда ты…»

«На твоем месте я спросил бы то же самое, – ответил дух, и я ощутила, как кольца вокруг ног начинают раскручиваться, а холод отступает. – Но я не могу дать ответ. Знаю только, что это женщина. Или девушка. Она пообещала ему, – кивок в сторону бесчувственного – навсегда бесчувственного – тела адепта, – как только он устранит тебя, выполнить его желание».

Мне показалось или при этих словах то место, где у неприкаянного должен быть рот, изобразило похабную ухмылку, словно намекая, какого рода желание загадал самонадеянный некромант?

«Хотя, сдается, ничего бы он от нее не получил, кроме смерти, – спустя несколько секунд задумчиво добавил дух».

В первый момент мне захотелось возразить на такое заявление. Но потом я прикинула, что убить исполнителя, чтобы молчал, или заплатить ему за работу – выбор, который всегда стоит перед заказчиком. Первое надежнее. Не придется выполнять обязательства, и тебя точно не будут шантажировать.

«Верно мыслишь, – раздался в мозгу одобрительный голос неприкаянного. – Вымогательство – то, чем порой любят грешить дилетанты. А наш с тобой общий знакомый, увы, на профессионального ликвидатора не тянет… Этот недомаг сам подписал себе смертный приговор, когда согласился тебя устранить. В любом случае он был бы покойником. Не сегодня, так спустя пару дней…»

«Но он еще не умер», – возразила я, глядя на бледное лицо.

«Но уже и не жив», – парировал дух.

«Значит, ты не знаешь, кто так жаждет моей смерти? – спросила неприкаянного».

«Имени – нет», – скупо отозвался дух, словно слова были для него величайшей ценностью, а я – коллектором, решившим ее отнять за долги.

«Но ты упомянул ревнивых баб», – припомнила я и почти сразу после этого ощутила глухую ненависть. Будто неприкаянный хотел то ли отделаться от меня поскорее, то ли просто отомстить, утаив информацию по максимуму. Мог бы он солгать – наверняка наврал бы уже на вагон с прицепом. Но… призраки не умеют обманывать. Это непреложный закон. А вот недоговорить так, чтобы исказить правду до неузнаваемости, – вполне.

«Ты такая памятливая по отцу или по матери?» – в голове послышалось шипение, словно раздраженная кобра встала в стойку и раздула свой капюшон.

«По обстоятельствам, – ничуть не смутилась я. – Хочешь, чтобы я разбила источник, – не пытайся юлить. Говори все. Иначе я решу, что эта тарелочка чудно будет смотреться на моей посудной полке…» И я задумчиво повертела предмет обсуждения в руках, словно и правда прикидывая, а не использовать ли плошку в качестве вазочки для конфет.

Уголья глаз полыхнули гневом. Провал рта беззвучно открылся… Так неприкаянного, похоже, еще не унижали. Использовать источник силы как простую утварь?..

И дух сдался. Его рассказ был коротким. Зато самым ярким из всех, что были в моей жизни. Потому как неприкаянный вместо тысячи слов… Просто показал все. Прямо в моей голове. Я видела воодушевление в глазах некроманта, когда он, похитив источник из сейфа отца, призвал к себе духа. Как мечтал заполучить её. Недоумевал, почему нужно устранить выскочку-голодранку Роук. Но если ради этого она станет его… Картинки дополняли умозаключения неприкаянного. Умудренный более чем тысячелетней жизнью дух здраво рассудил, что, скорее всего, если одна девица решила устранить другую, то речь идет о соперничестве или ревности…

Логика в этом была. Но было и одно но: покушения на меня начались еще до того, как Дэн открыто объявил, что мы вместе.

«Думаешь, конкурентки будут ждать официальных заявлений?» – подслушав мои мысли, спросил дух.

«У меня уже не осталось сил думать», – неожиданно для себя поняла я.

«Тогда отпусти…»

«И ты, потеряв якорь, убьешь меня, как и его?» – я не спрашивала, скорее констатировала факт. Мы оба: и я, и неприкаянный – стали заложниками ситуации. Когда нельзя отпустить, но и удержать не можешь.

«А если нет?» – дух прекрасно все понимал, как и я.

«Скорее да», – возразила.

«Тебе придется либо довериться, либо рискнуть и попытаться подчинить меня. Но ты не справишься».

Одно было безумнее другого. Довериться неприкаянному? Положиться на слово мертвого? Или попытаться подчинить и выгореть до конца и сдохнуть от перенапряжения… Увы, за время, проведенное в академии, я, может, не усвоила многого из лекций, но кое-что все же узнала точно – свой предел. И неприкаянный был за его чертой. Очень далеко.

– Я тебе не верю, – выкрикнула. Мне хотелось верить, что выкрикнула, хотя скорее надорванно прошелестела.

Рука замахнулась, и источник ударил о камень. Брызнула мелкая крошка. А я бросилась прочь. Сбежать от неприкаянного – столь же нелепо, как и пытаться в одиночку победить демона. Но я надеялась, что пары секунд, пока идет разрыв привязки духа и источника, мне хватит, чтобы выбраться наружу. А там… как повезет.

«И правильно!» – донеслось мне в спину. А может, почудилось. Но я все равно рванула из всех сил, так что, казалось, затрещали мышцы и сухожилия. Прочь. Прочь. Прочь. За спиной загрохотало. Было ощущение, что начался обвал. Но это лишь карточным домиком сложились остатки стен старого корпуса.

Но я, лишь однажды оглянувшись, припустила по пустому парку, чтобы в последний момент успеть к закрытию общежития. Мигнул охранный контур, предназначенный, вообще-то, скорее для отлова ушлых адептов, чем призраков. Но если дух пересечет контур – должен сработать тревожный сигнал. И на него-то отреагируют те, у кого резерв полон…

Всклокоченная, ворвалась в комнату, прислонилась к двери и только тут поняла, что если бы неприкаянный хотел меня догнать, то давно бы это сделал. Не знаю, почему он не убил меня. То ли я и вправду смогла совершить почти невозможное – удрать, то ли мертвец оказался столь силен, что разрыв его с источником продлился дольше пары секунд, то ли дух просто решил не тратить время на пустышку и отправиться в сумрак. Туда, где его уже заждались…

Я нервно сглотнула и, только осознав, что все позади, поняла, что нахожусь в комнате одна. Ни Лори, ни Дары не было.

– А-у-у-у! – раздалось душераздирающее.

Я не заорала лишь по той причине, что лимит криков на сегодня был исчерпан. Поэтому я в ужасе запыхтела, не сводя взгляда с кровати. Именно из нее доносился этот вымораживающий вой.

«Он все-таки догнал. Как-то смог обойти охранный контур и догнал…» Осознание, что забег наперегонки со смертью я проиграла, ударило наотмашь. Неприкаянный сам же сказал, что магии во мне сейчас почти ноль. А это значит, я превращусь не в овощ, а в пепел.

Одеяло на кровати вздыбилось.

– Ур-р-р! – донеслось из его недр.

Я сжалась пружиной. У меня не было энергии на заклинания. Голыми руками много не навоюешь, но сдаваться без боя я не собиралась.

Приготовилась к нападению.

Секунда. Вторая. Третья. И… Ничего. Из-под одеяла все так же доносились звуки, словно там вызывают демонов Преисподней. Гора на кровати меняла свои очертания – и на этом все.

Нервы не выдержали. Я крадучись подошла к кровати, рывком сдернула покров и…

– Чтоб ты сдохла! Пуся!

Ответом мне был взор, полный укоризны. Химера сидела посреди кровати и под прикрытием одеяла что-то жрала.

Я истерично расхохоталась и там же, где и стояла, плюхнулась на пол. Глядя на эту пушистую паразитку, я осознала одно: меня убьет не таинственная ревнивица, не ликвидатор, неприкаянный или демон. Нет. Это сделает одна мелкая химера. Я сдохну от сердечного приступа рядом с ней.

Химера на мой истерический смех отреагировала весьма своеобразно: решилась на невероятное и поделилась остатком колбасы. Судя по этикетке, этот огрызок когда-то был элитным сырокопченым изделием. О последнем свидетельствовал обрывок надписи. Интересно, где она умудрилась его спер… Кхм. Позаимствовать на дегустацию. Исключительно позаимствовать, правда, безвозмездно.

Я с сомнением посмотрела на этот огрызок от взятки в особо вкусном размере. Пуся, глянув на неразумную меня, уничижительно фыркнула. Дескать, эту бездарь мзду брать еще учить и учить… А затем пододвинула обслюнявленный конец кольца ко мне, явно намекая: это лучшее средство от душевных недугов. Уж я-то знаю!

– Еще скажи, что булочки в животе можно считать влюбленностью, – скептически разглядывая подачку, вслух произнесла я. Хрипло так произнесла, словно ворона в предсмертных конвульсиях каркнула.

Химера вытаращилась на меня после этих звуков, подумала и превентивно сиганула на книжный шкаф. Не иначе как засомневалась, я ли это. Или демон в обличье хозяйкиной подруги.

К слову о Силь…

Потянулась к магофону, чтобы в очередной раз обрадовать ее новостью о побеге любимицы. Вот только пальцы отчего-то вместо того, чтобы набрать номер, знакомый со школьных времен, уверенно нажали совершенно другую комбинацию.

Тишина и темнота окружали меня, словно враги, решившие взять жертву в клещи. А над головой, где-то там под потолком, звучало утробное мурлыканье. А я сидела и ждала, не веря, но надеясь. Гудок. Второй. Третий.

Дэн. Ответь. Я знаю, ты в лечебнице. Ты не помнишь меня… Но прошу, ответь…

«Собеседник не может сейчас принять ваш сигнал», – раздалось из трубки спустя минуту. Минуту, во время которой сердце, как заправский рецидивист, на счету которого не один побег, так молотило о грудную клетку из ребер, словно хотело ее проломить и вырваться на свободу.

Мои руки бессильно опустились. Магофон ударил о пол, и вдруг… переговорный артефакт ожил. Неужели… Я не глядя нажала на зеленый кристалл приема вызова и…

– Ники, моя сволочь у тебя?! – голос Силь звенел от ярости и негодования.

Пуся, услышав его звуки, вся вздыбилась, заурчала, всем своим видом показывая: живой не дамся, – что я на миг замерла, даже забыв о собственном разочаровании. Мне хотелось услышать в динамике совершенно другого человека.

– Ты о своем любовнике? – прохрипела я, пытаясь выгадать время.

– Любовник – гад, – выпалила Силь, словно «сволочь» и «гад» – были совершенно разными словами. Почти антонимами. Впрочем, чуть подумав, подруга добавила: – И второй тоже та еще зараза. И третий – мерзавец… А сволочь у меня одна. Пуся! Она опять сбежала. Кстати, что у тебя с голосом? – под конец спохватилась подруга. – Хрипишь, словно несмазанные дверные петли… Может, тебе лекарств принести каких?

Пришлось заверить, что все в порядке. Просто слегка продуло… пульсарами и неприкаянными. Но о питомице я Силь так ничего и не сказала. Увела разговор в сторону, решив, что сначала проведу с химерой воспитательную беседу. А то ведь сдам ее подруге, а она снова вернется. Пуся, конечно, а не Силь. Хотя…

Когда разговор был закончен, я пристально посмотрела на тварюшку. Та, словно поняв, что гроза миновала, пружинисто спрыгнула обратно на кровать и молочным шагом двинулась ко мне. Подлиза.

Я смотрела на то, как Пуся мнет под собой когтями одеяло, словно взбивая его, и припомнила, как папа объяснял, что значит этот самый молочный шаг и почему так назван. Оказалось, что маленькие котята, пристраиваясь к маме пососать, мяли ее живот, обеспечивая больший приток молока. А когда вырастали, память о моментах безопасности, удовольствия и всего, что с этим связано, оставалась. И если кошка топталась или кралась молочным шагом, это значило, что она чувствует себя в безопасности.

Машинально протянула руку, чтобы почесать хитрюгу по загривку, и начала менторским тоном выговаривать, какая химера нехорошая. Пуся на это так согласно и покладисто урчала, что я все больше убеждалась: эта мерзавка будет бороться за свою независимость от хозяйки снова и снова.

Вот ведь упрямая… Я взглянула на луну, светившую прямо в окно, и вдруг на ум пришла мысль: если даже эта мелочь вредная так упорото… кхм, упорно добивается своего, чем я хуже? Почему я жду вестей о состоянии Дэна, но не пытаюсь…

Рука вновь потянулась к магофону, чтобы спустя пару секунд я выставила ультиматум.

– Мор, хочешь, чтобы я помогла тебе в поисках тети? – спросила, как выстрелила. Правда, из пистолета с глушителем: уж очень тихо и сипло прозвучали слова. – Если да…

– Ники, что у тебя с голосом? – тут же сонно, но встревоженно отозвался Мор, перебив меня.

– Сорвала, – не стала вдаваться в подробности и продолжила: – Если да, то тогда ты должен мне помочь с Дэном.

– Я так понимаю, беседа с моим отцом все же состоялась? – Под конец фразы дремота с приятеля слетела окончательно, и я чувствовала, что со мной уже разговаривает хваткий делец.

– Догадался по тому, что я задала вопрос без обиняков? – напряженно уточнила.

– Нет, потому что использовала фирменный отцовский стиль дипломатии убеждения – шантаж.

– Вообще-то это было взаимовыгодное предложение. Ты получаешь тетю, я – Дэна. Мы помогаем друг другу.

– А если я не хочу тебе помогать со Стиллом? – вдруг спросил приятель.

Вот странность: мы вроде бы говорили по магофону и нас разделял едва ли не километр, а ощущение было, что мы говорим, стоя лицом к лицу, так четко я представляла перед собой Мора.

– Ты ведь меня даже не любишь… – вырвалось вдруг.

– А это обязательное условнее? – парировал Толье.

– Для меня – да. Зачем тебе та, к кому ты не испытываешь не то что любви, но хотя бы влюбленности?

– У тебя есть все, что требуется от будущей герцогини Толье: ум, характер, сильный дар, красота…

– Но не происхождение, – перебила я.

– В нашей семье важна не чистота крови, а сила, что в ней течет. А еще мы отлично понимаем друг друга. А в браке, как я убедился на примере отца, главное – понимание и взаимное уважение.

– Значит, не поможешь?

Пауза в несколько секунд, пока я ждала ответа, хотя уже знала, каким он будет. Во время нее я ощутила, как натягиваются мои нервы. Словно струны. Тронь – и то ли пронзительно зазвенят, то ли порвутся…

– Да, демоны тебя подери, Ники, помогу. Но с условием. Я сделаю все, чтобы вы встретились, поговорили… но если он тебя не узнает, если все это будет напрасно… Ты отступишь. И мы попробуем… Ты попробуешь быть со мной. Только на таких условиях.

Теперь настала моя очередь замолчать и задуматься… Сглотнула и произнесла:

– Да.

И удивительная штука: всего два звука прозвучали так ясно и отчетливо, словно я и не срывала голос. Но на это ушли, сдается, все мои силы. Потому что больше я не могла произнести ни звука. Словно онемела. Совершенно.

Отключила переговорник и уставилась в потолок. Ну вот и все. Я заключила сделку на свою любовь. А ведь кто-то совсем недавно сторговался с некромантом на мою жизнь.

Меня снова затрясло. Мозг, до этого пытавшийся оградить меня от впечатлений пережитого, заслонил делами насущными, как то: Пуся, разговор с Силь, истерика. Но сейчас она, запоздалая, вдруг накрыла меня. Я беззвучно хохотала и ревела, не в силах подняться, и… В какой-то момент сама не заметила, как силы покинули меня и я… хотелось бы сказать – уснула, но, похоже, все же потеряла сознание.

Очнулась оттого, что мне настойчиво совали под нос что-то пахнущее столь противно, что, казалось, мозг вот-вот вытечет из ушей.

Я распахнула глаза и увидела склонившуюся надо мной Лори. В ее руке был флакон. Судя по логике – с нюхательными солями, судя по ощущениям – с универсальным химическим оружием массового поражения. Сдается, оно могло как упокоить слабых нюхом (и духом), так и воскресить заспавшихся умертвий.

– Убери эту гадость подальше, – закашлялась я.

Голос звучал слабо, но хотя бы был уже моим. И я, заподозрив, что причина тому – ядреный запах, резко сменила мнение. И, перехватив руку кудряшки, которую та отводила, вновь приятнула флакон к носу со словами:

– Хотя нет, оставь.

– Что с тобой случилось? – в свою очередь обеспокоенно спорила Лори. – Я тебя даже в комнате не заметила, пока не споткнулась.

Оказалось, что амулет отвода глаз, который она мне дала, не только подзарядился за эту ночь, но и отлично выполнял свои функции. Кудряшке даже пришлось его с меня снять, чтобы не потерять обморочную соседку.

Говоря это, Лори протянула мне артефакт. Удивительно, но тот был заряжен энергией под завязку. Только почему-то я не чувствовала с магией внутри контура артефакта привычного сродства. Словно она была моя и не моя одновременно. И да, мой собственный резерв снова был пуст.

Впрочем, эту загадку я оставила на потом. Лишь попросила соседку оставить его у себя еще на время. Все же новость с демоном еще не улеглась и излишнее внимание меня напрягало.

– А что у тебя с голосом? Ты как будто простыла немного…

Мне пришлось рассказывать о том, что я его сорвала (без подробностей), о Пусе (с подробностями) и не рассказать вовсе о своей ночной истерике, а солгать, что просто от усталости упала в обморок.

От первого мне был выдан эликсир (нюхательную соль, увы, отобрали). Химере – провиант (тварюшка обрадовалась), а за бодростью мы с Лори отправились в столовую. Хотя я бы предпочла тарелке сытной каши порцию сна, но кто мне его сейчас даст? Даже за доплату.

Глава 4

Впрочем, дрему как рукой сдуло, когда я вспомнила о том, до чего вчера договорилась с Мором. Потому, наскоро проглотив завтрак, я поспешила в аудиторию, где Толье… не было! Не появился он, впрочем, и на практикуме по зельеварению. И даже на лекции Смерти… в смысле, профессора Морригана приятель не появился. Я чувствовала себя невестой у алтаря, от которой жених сбежал прямо с порога храма.

И даже переговорник Толье молчал, сообщая, что собеседник вне зоны чар. Зато мама до меня дозвонилась на раз. Думаю, что если бы магофон оказался неисправен, то, зная матушку, она бы просто смогла до меня докричаться. Даже с другого конца не то что столицы – империи.

Госпожа Роук заявила, что будет меня ждать у ворот академии сразу после полудня. У меня, познавшей все прелести родительской заботы и внимания, просто не было ни единого шанса отказаться от прогулки.

– Мама, у меня вообще-то лекция еще одна есть… – я все же предприняла попытку если не отменить этот поход во имя шопинга с обязательным штурмом лавок «все по одной цене», то сократить его время.

– Лекций у тебя много и каждый день. А мама одна! – тоном полководца, уже наметившего план блицкрига, отозвалась госпожа Роук.

Я вздохнула. Потом еще раз вдохнула… Отличие тайфуна от моей мамы было в том, что если первый быстро пройдет и от него все же есть шанс укрыться, то госпожа Роук – это надолго и от нее не спрятаться.

– К тому же я скоро уеду, – чувствуя дочернее сопротивление, добавила она.

Зная мою матушку, я могла сказать, что «скоро» у нее было понятием растяжимым. Она и в первый декрет хотела сбегать по-быстренькому, наскоро, так сказать. И задержалась в нем на десять лет! Пока Джеймса Роука-младшего не родила. Так что и со столицей могло статься так же… Я и моргнуть глазом не успею, а будет не только не уехавшая мама, но и все мое семейство сюда перебравшимся…

– Хорошо, – обреченно согласилась я.

Ровно в оговоренный срок я вышла из ворот академии, чтобы тут же быть заключенной в материнские объятья. Никакой маскировочный амулет не помог. Глаз госпожи Роук был зорче соколиного, а чутье всем демонам на зависть.

А затем меня прямо на ходу попытались накормить. Хотя нет, накормить – это слабо сказано. Точнее будет – откормить. До фигуры, являющейся идеалом для математиков и теоретиков от магии, – шара.

Матушка не поленилась притаранить с собой кастрюльку с мясными шариками в тесте, лично ей испеченный капустный пирог, запеканку… она явно переоценила мои поглотительные способности. Но нельзя было просто так взять и не съесть то, что готовила мама. Поэтому я сидела на лавочке, спрятавшись за самым раскидистым кустом, и пыталась впихнуть в себя стряпню. Пирог даже удалось победить, но перед остальным я позорно капитулировала.

– Деточка, на тебя страшно смотреть. Одни кожа да кости остались… – меж тем причитала мама.

Но когда она поняла, что в меня уже не лезет, как ни запихивай, все же сдалась. Но она бы была не она, если бы не вручила мне кастрюльку с мясными шариками.

И вот когда дитятко было накормлено, мама решила, что мне нужно купить одежды. И как я ни пыталась заверить, что у меня все есть… Нет! Когда говорит инстинкт заботы о потомстве, даже самые чуткие родители бывают глухи.

Меня все равно протащили по магазинам. И я стала счастливой (нет) обладательницей коричневой кофты фасона «прощай, юность, привет, пенсия», серого платья с начесом и гамаш. Еле отбрыкалась от теплой вязаной шапки, за что получила зловещее обещание: «Свяжу сама и пришлю на день первого снега». И все это было сделано, чтобы я, не приведи небесные заступники, не простудилась.

Хотелось сказать, что магическая броня была бы для меня в современных реалиях актуальнее шапок, но промолчала.

На этом мама счастливо, с чувством выполненного долга вздохнула, и мы распрощались. Она села в монорельсовый вагончик и, смахнув слезу, помахала на прощание рукой из окна. А я побрела к своей остановке. Та располагалась недалеко, но нужно было пересечь центральный парк.

И вот я, груженая, точно мул, с кастрюлькой мясных шариков под мышкой двинулась в путь. Кто же знал, что он окажется настолько неисповедимым…

Потому как я услышала голос. До боли знакомый, любимый, родной… Дэн!

Не помня себя, я ринулась вперед, через кусты и… Кто же знал, что я выскочу прямо к центральному фонтану – современному чуду маго-инженерной мысли. У этого творения не было не то что чаши для воды, даже центральной фигуры! Ее образовывали струи воды, вырывавшиеся из мрамора, которым была выложена вся небольшая площадка. Прямо из-под ног незадачливых прохожих, ступивших на белый гладкий камень.

Струи, взлетая ввысь, переплетались меж собой, сталкивались, образуя причудливые фигуры то животных, то растений, то драконов, а то и вовсе сцены из мифов и легенд.

Но сейчас меня волновало не это, а Дэн. Он. Точно он! Стоял в нескольких десятках метров, повернувшись ко мне боком, в кругу приятелей и о чем-то беседовал.

Я в первый миг растерялась, а затем поспешила, совершенно забыв, что под ногами скользкий, облитый водой мрамор фонтана. Сделала шаг и…

Покатилась. Пытаясь сохранить равновесие, взмахнула руками. Сверток с покупками тут же улетел куда-то в кусты. А вот кастрюля осталась при мне.

Потому-то, когда я все же упала, лязг был такой, словно грохнулся рыцарь ольфтонского ордена в полном боевом доспехе.

Инерция была сильной, и даже то, что я растянулась во весь рост, не замедлило моего движения. Затормозила я лишь о мужские ноги. Врезалась в них со всего маху, так и продолжая обнимать пакет с кастрюлькой.

Первое, что увидела, – мужские ботинки. Дорогие, сшитые явно на заказ, из тонко выделанной телячьей кожи с тиснением мастера. Выше – брюки, стрелки на которых были столь острыми, что казалось: дотронься до них – и порежешься. Белая шелковая сорочка, расстегнутая на две верхние пуговицы, стильный пиджак, подчеркивавший широкие плечи…

– Стилл, смотрю, девицы падают тебе под ноги сами, – хохотнул рыжеволосый мажор, сверкнув ехидной белозубой улыбкой. – Поднимать будешь? Или пусть дальше лежит? Хотя эта вроде симпатичная. На один раз поднять, чтобы уложить, можно…

А я вскинула голову и встретилась взглядом с бесконечным, таким родным океаном… чужих глаз.

Дэн смотрел на меня, словно видел впервые. Холодно, отрешенно и задумчиво.

– Помочь? – спустя секунду, показавшуюся вечностью, произнес Стилл и протянул мне руку. Сильную, крепкую, надежную. Я помнила прикосновения его ладоней. То, как Дэн обнимал, удерживал, ласкал, защищал, поднимал и уносил прочь от проблем, мог украсть у всего мира.

А сейчас пальцы, на которых красовались несколько перстней-артефактов, меня пугали. Точнее, даже не они, а жест. Он был деловым, лишенным эмоций.

Не узнал – понимание произошедшего разлилось во рту полынной горечью. Обида и обманутые надежды обожгли гордость. И именно она, уязвленная, заставила меня проигнорировать предложение о помощи.

Я вскинула голову, а затем медленно, словно прорастая из мрамора плит лозой, начала подниматься. И сделала это в лучших традициях Силь. Подруга утверждала: каждая девушка в жизни падает. И случается это не единожды.

Но чтобы тебя запомнили, нужно сделать две вещи: красиво упасть и красиво подняться. И подруга не отступала от этого правила. Потому, даже если встреча с землей была неизбежна, Силь, грохаясь, тянула носочки. А вставала так грациозно, что мужчины гулко сглатывали слюну. Никогда она не оттопыривала ягодиц, не раскорячивалась черепахой, не ойкала, не причитала над разошедшимся швом или испачканной юбкой…

Вот и я не стала обращать внимание на промокшие штаны и блузку под кожаной курткой, которая, вобрав в себя влагу фонтана, прилипала ко мне, будто вторая кожа. Я сосредоточилась на движениях, чтобы они превратились в одно слитное, медленное и грациозное.

Ступни и пятки завела перекатом под ягодицы и начала подниматься, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно ядовитая змея под дудочку заклинателя, переводя вес с коленей на носки сапог. Ощущения были словно на марш-броске. Я выкладывалась на пределе сил. Но что-то мне подсказывало: со стороны это выглядело легко и непринужденно. В лучших традициях восточных красавиц.

И едва я выпрямилась, как получила тому подтверждение.

– Ого! – раздался свист позади. – Малышка, я впечатлен! Не дашь номер своего магофона? Может быть, встретимся завтра?

– А со мной можно и сейчас, – перебил его второй, насмешливый.

Аристократы за моей спиной забавлялись. Эта игра, когда непонятно, то ли все сказано в шутку, то ли всерьез, похоже, была у высших в заводской комплектации. Что у Толье, когда ночью на кухне он вроде бы говорил об одном, имея в виду совершенно другое, что сейчас…

Я успела пожалеть, что решилась на эффектный подъем. Не огребла бы столько сальностей. Хотя… даже изобрази я неуклюжесть, не убереглась бы от насмешек. Правда, другого толка.

– Стилл, отойди в сторону! Твою руку отвергли, – не унимался кто-то из приятелей Дэна, чьего лица я не видела. Голос доносился откуда-то сбоку. Но тип не унимался: – Хотя, может, эту горячую крошку и не руки вовсе в парнях интересуют… У меня есть что тебе показать.

Я и не выдержала. Взорвалась.

Резко наклонилась за кастрюлей. Подхватила ее, обернувшись так, что мои мокрые волосы хлестнули кого-то по лицу, шагнула к говоруну и протянула ему мамины мясные шарики.

– Что это? – удивленно воззрился на меня рыжий говорун, который как-то уже и не сильно-то жаждал чего-то показывать.

– Еда. Говорят, лучшее средство, когда нужно затк… – я оборвала сама себя. Все же девушке не стоит ругаться. Хотя бы вслух. И дело не в воспитании, а в судебных исках. Сочтут еще оскорблением чести и достоинства… которых на деле у этих типов нет. Я исправилась в последний момент: – Замолкнуть.

– Сэм… – усмехнулся один из парней, тряхнув белой, как лен, шевелюрой. – Так тебя еще не отшивали.

Остальные захохотали. Только Дэн отчего-то был мрачен. А Льняной меж тем продолжил:

– Но мне такие, с характером, нравятся… Как насчет…

– Отстаньте от нее, – вдруг резко оборвал веселье приятелей Дэн. А затем, задумчиво глянув на меня, спросил: – Твое лицо…

В эту секунду мое сердце пропустило удар. Узнал?! Неужели…

– Вспомнил. Я видел тебя перед тем, как лекарь погрузил меня в стазис. В посольстве. Мы знакомы?

От этого вопроса все внутри меня заледенело.

– Учимся в одной академии, – сама поразилась, как смогла выдавить из себя эту фразу. Казалось, я вновь сорвала голос – так болело горло. А я враз ощутила, как холодит ноги мокрая ткань штанов, как блузка неприятно липнет к телу, которое начинает бить озноб.

Оттого ли он был, что я стояла на осеннем ветру в сырой одежде, или от осознания: моя надежда, что любимый вспомнит меня, разбилась на мелкие осколки?

– Я не могу оставить однокурсницу мерзнуть, – при этих словах Дэн щелкнул пальцами, а затем раскрыл ладонь на уровне моей груди, не касаясь ее, и меня окутало тепло.

Но если парни не обратили внимания, то я-то увидела, как Стилл использовал не свою магию. Когда он взмахнул рукой, на долю секунды манжет поднялся чуть выше, обнажив край браслета-накопителя. И то, как украшение раскалилось, отдавая энергию.

Пока я пыталась осознать, что Дэн использует не свою силу, а заемную и зачем он вообще это делает, оказалось, что к парням направляются несколько девушек. Ухоженных, лощеных, тех, кого парни и ждали. И среди них была и официальная невеста Стилла.

– Спасибо, я согрелась, не стоит тратить силы понапрасну… – произнесла, не договорив: «Ведь у тебя они и так заемные». Но, кажется, Стилл все понял и взглянул на меня остро и хмуро. Но я это проигнорировала и поспешила отвести его ладонь от себя, раз сам Стилл этого не сделал. И плевать, что одежда все еще была сырой.

Мои пальцы коснулись его. Мимолетное движение, когда подушечки дотронулись до его руки, чтобы оттолкнуть… А на деле… меня прошил разряд. Не было вспышек и треска, когда молния разрезает воздух, но я вдруг почувствовала каждую клеточку своего тела, каждый оголенный нерв.

Но Дэн был невозмутим. Его рука не дрогнула, и… мне, наверное, все показалось! Померещилось от перенапряжения. Я отдернула свою ладонь и повернулась боком к Стиллу, уже готовая уйти. Только перед тем, как сделать первый шаг, глядя перед собой, тихо произнесла:

– Я не твоя однокурсница. Ты выпускник, а я в этом году поступила. – И добавила так тихо, чтобы услышал только Дэн: – Лги своим приятелям изобретательнее…

И пошла прочь, особо не разбирая дороги, слыша за спиной девичий щебет и ненавистный мелодичный голосок невесты Стилла. Официальной, демоны ее подери.

А я сжимала пальцы в кулаки и повторяла про себя: «Ники, не смей оглядываться, не смей!». Хватило меня до первого поворота, завернув за угол которого я решительно нырнула в кусты и наткнулась на свой же свой собственный пакет. С одеждой. Никогда бы не подумала, что обрадуюсь ему. Споро переоделась в сухое платье и достала из кармана штанов амулет Лори: в магазине его пришлось снять, поскольку продавцы так и норовили потерять меня из поля зрения. А это весьма мешало процессу покупки и раздражало маму, вознамерившуюся во что бы то ни стало приодеть дочь во что-то приличное и практичное.

– Я не буду за тобой шпионить, Дэн, – надевая артефакт на шею, произнесла я. – Только немножко проконтролирую…

«Немножко» в моем исполнении вылилось в резвый забег по пересеченной одной дурной адепткой местности. Я ломилась сначала сквозь кусты, потом неслась вдоль парковой ограды, а затем едва не угнала таксомотор вместе с водителем. А все потому, что сиятельные не пожелали топать ножками, как простые смертные, а, дойдя до парковки, шустро сели в свои авто и дали по газам. Не нестись же было за ними на своих двоих. Вот и я, завидев оранжевую машину с характерной руной вдоль всего корпуса, которую лепили себе на экипажи извозчики прошлых веков, недолго думая подскочила к ней.

Увы, на пассажирское сиденье рядом с водителем уже нацелился один джентльмен. Но он оказался неспешен, а мне – очень нужно. Даже сильнее, чем некоторым в уборную.

В результате я ужом просочилась между ним и металлической стойкой, к которой с одной стороны крепились петли задней двери, а с другой – замок передней. Сама поразилась, как так получилось, но момент – и я уже сижу, пристегнута, а на меня пытается взгромоздиться не успевший сориентироваться мистер.

В его оправдание можно сказать лишь то, что амулет отвода глаз был на мне очень качественный.

Сообразив, в чем дело, я сдернула с шеи шнурок. Тот, когда порвался, оцарапал кожу, но это была меньшая из неприятностей…

– О, я не знал, что тут занято, – проворчал дедуля, елозя у меня на коленках. А затем обернулся к водителю и высказал свое джентльменское «фи»: – Вы бы хоть предупредили, что не свободны и у вас уже есть пассажирка! Что за времена! Хотят сразу с двоих клиентов деньги содрать! Шаромыжник! Ворюга… Вы только поглядите на него! На стариках наживается! В мое время такого не было…

– Дедуля, в твое время, наверное, еще и люди в пещерах жили…

– Кэп, мы как, поедем? – напомнила я о себе, пытаясь спихнуть седого мистера с колен. Но тот, хоть и причитал о безнравственности нынешнего поколения, покидать салон таксомотора не торопился.

– Куда? – поинтересовался водитель.

– За вот тем спортивным каром. Но если с меня не слезут – к алтарю. – Я подпихнула седого мистера к выходу. – А то меня уже тут того и гляди обесчестят… А после такого – только замуж, – я несла полный бред и старалась его не расплескать, потому как на дедулю доводы разума не действовали от слова «совсем». – Венчаться с мистером… Мистер, кстати, как вас там? А пенсия большая? А жилье? – поинтересовалась я с интонацией выжиги.

– Ах ты… На святое позарилась?! На мою пенсию!!! – возмутился престарелый джентльмен, слетев с моих колен быстрее пульсара.

– Гони! – едва освободившись от лишнего пассажира, гаркнула я.

Водитель, не будь дурак, вжал педаль газа в пол, шестеренки, сцепленные магическими заклинаниями, заурчали под капотом.

Машина рванула с места – я даже дверь не успела захлопнуть. И услышала вслед возмущенное:

– Воровка! Угнала мою машину!.. – а дальше было множество эпитетов, из которых я узнала о себе много нового и интересного. Жаль только, что в основном бранью. А с виду такой приличный джентльмен… Вот правду говорят, что истинное воспитание человека проявляется только тогда, когда ему на ногу падает молоток. Ну или Николь Роук. Эффект примерно одинаковый.

Вот только, пока препирались с дедулей, едва не упустили из виду Дэна. Хорошо, что водитель оказался парнем понятливым, только очень уж болтливым. Это была не погоня, а какой-то сеанс у целителя душ. Крутя руль, мужик мне поведал о том, как ему изменяла жена и он точно так же преследовал ее с любовником, поэтому ох как он меня понимает… А дальше шел пересказ всей его жизни и под конец – предложение встретиться, если мой пока еще не бывший через пару часов окажется бывшим окончательно. Еще и визитку с номером своего магофона сунул.

Когда я выходила из авто, меня терзали смутные сомнения, что погоня и слежка должны выглядеть слегка иначе. Точно не знаю как, но по-другому… Хотя бы не заканчиваться предложением если не руки, то кхм… перца.

Расплатившись со словоохотливым мужиком, я поспешила в сторону элитного кафе с открытой террасой, на ходу завязывая новый узел на шнурке амулета. Вот уж не думала, что от него могут быть проблемы.

Закончив с нехитрой починкой, я подняла взгляд выше, на террасу, и увидела, как Дэн, держа за руку свою нев-в-весту, чтоб ей пусто было (!), идет к перилам. Под которыми раскинулись такие замечательные густые кусты туи.

Недолго думая я ринулась к ним и…

– Куда прешь! – злобно зарычали на меня изумрудно-зеленые ветви. Женским раздраженным голосом зарычали.

А после меня натурально попытались выпихнуть из такого замечательного укрытия, которое я себе не просто наметила. Мысленно я в нем уже обжилась!

Сдавать без боя облюбованные койко… то есть кусто-места просто так не собиралась. И поперла как баран на новенький, еще ни разу не боданный рогами зад, в туеву чащу, чтобы в ней лоб в лоб столкнуться с девицей.

Только после того, как мы боднулись, выяснилось, что не я одна тут в сыщика играю. А еще не только у меня есть артефакт отвода глаз. Каждый уважающий себя репортер такой же имеет. Журналистка, с которой я столкнулась, себя очень уважала. Потому замаскировалась очень качественно. Обнаружить ее можно было, только напрягшись. Что я, собственно, и сделала.

– Это мои кусты! Я их первая заняла! – обшипела (хотя по ощущениям – обгавкала) меня туевая соседка. К слову, она казалась моей ровесницей, если не младше. – И вообще, ты из какого издания?! Я тебя раньше не видела.

– Из «Светского сплетника», – назвала я первую пришедшую на ум газету.

– Ври больше! – тут же возразила рыженькая, тряхнув короткими – до плеч не доходили – волосами. А затем, смерив меня уничижительным взглядом, девица поправила на шее лямку от граверата и пояснила: – Репортер из сплетника засел в ветвях плакучей ивы. – И она ткнула пальцем в то место, где маскировался предполагаемый журналист.

Но сколько я ни пыталась вглядеться, никого не увидела. А охотница за сенсацией между тем ткнула пальцем еще в заросли акации, клумбу с хризантемами и мусорную урну со словами:

– А вот там и там, там и там газетчики из «Эйли», «Прайма» и «Империки». Тоже ждут в засаде. Так что мы тут все друг друга знаем. А вот ты кто такая?

Хороший вопрос… Где бы на него еще ответ найти. Я на секунду задумалась. Назваться стажером в каком-нибудь издательстве? Не вариант. Посчитают конкуренткой и еще из кустов выпрут. Сказать правду – да ни за что! А если полуправду…

– Я детектив, частный. Слежу за вот тем хмырем. – И я ткнула пальцем наугад.

Промахнулась очень метко, угодив как раз в Льняного.

– Дастин Вэган? – удивленно спросила рыженькая, сдув со лба челку. – За ним-то зачем? Он же сейчас со своей официальной пассией…

Тоном «не суй мне ромашки за уши»: за чем тут следить, нет никакого скандала и криминал.

– Меня не его пассия наняла. А папаша. Он считает, что сын слишком увлекся выпивкой и не только ей… – начала я вдохновенно врать. Льняной в этот момент как раз потянулся за бокалом с чем-то явно крепким.

Глаза журналистки загорелись огнем азарта, а рот расплылся в такой широкой улыбке, что у меня вырвалось:

– Тебе не говорили, что твоя улыбка очень поднимает дух.

– Боевой? – уточнила рыженькая.

– Нет, просто дух. И сразу на небеса. По-моему, акулы и то скалятся не столь кровожадно.

Улыбка превратилась в ухмылку.

– Так-то лучше. А то я было решила, что ты хочешь меня сожрать, – констатировала я.

– Всего лишь расспросить. Немного, – возмутилась собеседница. – Две сенсации всегда лучше, чем одна…

– А какая первая? – уточнила я, прикинув, что только что организовала газетную утку по фамилии Вэган.

– Стилл с невестой должны объявить сегодня своим друзьям точную дату свадьбы. Они все оттягивали, держали в секрете… И из надежного источника стало известно, что сегодня наконец назовут. И похоже, по тому, что Анабель уже встречалась с дизайнером Квэйзи, бракосочетание будет уже скоро…

– Квэйзи? – не поняла я. И это было самое малое, что я не поняла из речи рыженькой.

– Деревня… Это знаменитый кутюрье. Его имя гремит на всю страну. Он специализируется на свадебных нарядах. И шьет в рекордные сроки. А еще, сволочь такая, не раскрывает секреты своих клиентов.

Последнее она добавила таким тоном, словно лично пыталась узнать у дизайнера нужную информацию. И они даже по этому вопросу сошлись характерами. Врукопашную. До фингалов как минимум.

Я не успела как следует обдумать это предположение, как репортер оживилась и, поднеся граверат к лицу, прицелилась для снимка. А еще активировала один из амулетов, что висел на ее шее. Судя по всему – записывающий.

– О, кажется, началось… – прошептала она и чуть подалась вперед, так что объектив едва не высунулся из кустов.

Я тоже посмотрела на террасу. Там Дэн со своей невестой остановились у самых перил, как раз рядом с нами.

Только было одно но: я не слышала ничего. Чары защиты от прослушки оказались знатными. Но для журналистки и они не были проблемой. Активация еще одного артефакта из грозди, что висела у девицы на груди, – и в плетении, защищающем от просушки, появилось маленькое окошко. И до нас донеслось:

– Ани. Перед тем как мы назовем дату и пригласим друзей на торжество, я хотел тебя спросить: а ты сама хочешь этой свадьбы? Договор помолвки заключили наши родители почти десять лет назад.

В следующий раз я бы обязательно расспросила, откуда у рыженькой такие занятные, прямо-таки шпионские (Толье-старший бы точно оценил, да и Мор тоже!) артефакты. Но не сейчас… Не сейчас.

– Что за глупость! Даже если бы не было неустойки за инициативу расторжения… Стилл, в нашем кругу все браки договорные. Ты для меня – лучший вариант. Как и я для тебя. И вообще, к чему этот вопрос? Неужели ты сам передумал? Или есть что-то, чего я не знаю…

Глава 5

– Да, есть, – мрачно отозвался Дэн и сжал перила так, что его костяшки побелели, а дерево под пальцами пошло трещинами.

– У тебя есть любовница? Если так, то это не проблема. Просто держи ее в тайне от репортеров, и только.

– У меня никого нет, – ответил Дэн.

А я стиснула зубы: всегда считала, что нельзя просто так взять и выкинуть человека из своей жизни. Сначала его хотя бы нужно расчленить и разложить по пакетам. Но один надменный холодный аристократ смог обойтись и без этих прелюдий. Взял и вычеркнул. Одним словом.

В этот миг я любила и ненавидела одновременно. А еще готова была убить. И Стилла с его невозмутимостью, и эту противную Анабель, и рыженькую, что споро делала снимки на граверат.

– Тогда в чем дело? – непонимающе спросила Анабэль и прильнула своей грудью к спине Дэна.

– Я предпочитаю вести с партнерами честную игру. Особенно если сделка вдолгую. А у нас с тобой – на всю жизнь… Так что, думаю, ты должна это знать.

– Что? – округлила губы Анабэль, став в этот момент поразительно похожей на куклу. Дорогую, фарфоровую и бездушную.

– После битвы с демоном я потерял не только все воспоминания последних месяцев, но и дар. Я выгорел. У меня больше нет магии.

– Как? Когда? Почему ты говоришь об этом только сейчас? – возмутилась невеста. Впрочем, одной интонацией продолжая удерживать на губах полуулыбку. Не знай я, о чем они говорили, могла бы подумать, что о сущей ерунде вроде фиалок или погоды.

– Лекари подтвердили окончательный диагноз только сегодня.

– Если это такой тонкий ход, чтобы я расторгла помолвку и моя семья выплатила твоей неустойку, даже не надейся! Я видела, как ты пользовался чарами вчера. Я видела…

– Это амулеты-накопители. Теперь это мои костыли как мага. На всю жизнь. Так как, Анабэль? Брачный договор все еще в силе?

– Я… – начала было аристократка, и в этот момент раздался оглушительный треск.

Было бы не так обидно, если бы ломались наши кусты под натиском распиравшей меня злости. Но нет. Ива, не выдержав возложенных на нее надежд и одной репортерской задницы, подломилась. И тут же, перебивая сама себя, Анабель заорала:

– Репортеры!

Причем так заорала, словно сама же их и пригласила, а теперь делала вид, что она тут ни при чем.

Моя же рыжая соседка сориентировалась мгновенно и, протараторив в одно слово:

– Пока-мне-пора, – ринулась прочь в лучших традициях шпионской науки.

А я за ней. Пока не застукали.

Репортер, услышав позади себя шуршание, бегло оглянулась и, увидев за собой хвост в моем лице, шикнула:

– Ты куда?

– Ты со мной попрощалась, а я с тобой – нет. А это дурной тон.

– Прощай! – так, словно желала мне поскорее сдохнуть, прошипела рыженькая. – На всякий случай два раза. И за меня, и за тебя.

– Я так не могу. Совместное сидение в кустах сближает… К тому же я к тебе успела привязаться.

– Тогда поскорее отвяжись! Пока нас мажорики не увидели, а местная охрана не поймала и не сдала законникам за проникновение в частную жизнь. Мне еще одни исправительные работы не нуж…

Но было поздно. Тот, Льняной, которого я с легкой руки делала не просто светским львом, а алкогольвом, не иначе как из мести заорал:

– Вон там еще одна, рыжая, в кепке!

После этих слов моя туевая соседка тут же, уже не пытаясь маскироваться, рванула с места так, что мировые рекордсмены по бегу нервно закурили бы в сторонке.

Я припустила за ней. Холодный ветер ударил мне в лицо. Запнулась о какой-то корень, выступавший из земли, и почувствовала, как теряю равновесие. Взмахнула руками, пытаясь его удержать.

Из горла вырвался то ли судорожный вздох, то ли оборванный крик. Сама не поняла. А затем я все же не устояла на ногах и полетела макушкой вперед. Прямо в газон. И сделала это в лучших традициях любителей нырять с бортика. Правда, руки не вытягивала, а, наоборот, согнула так, чтобы защитить свою неразумную головушку. А ноги согнулись сами собой, так что колени оказались у подбородка. Как итог – я прокатилась этаким клубочком по лужайке.

В этот момент надо мной что-то пролетело. Судя по опалившему спину жару – пульсар. Мать его! Боевой пульсар. Это я смогла осознать, лишь когда мое удирание в фирменном стиле мяча закончилось и я, оттолкнувшись ногами от травы, стартанула из полусогнутого положения. Вот тогда и смогла увидеть, как огненный шар, с которым я разминулась по счастливой случайности, врезался в ствол, что маячил впереди.

Только вот перед тем, как поджечь кору, которая сейчас пылала огнем, пульсар еще успел чикнуть по ремню граверата. И сейчас тот валялся на газоне, а журналистка – убегала, и в ее руке был лишь остаток лямки, что крепился к кофру камеры. Видимо, рыжая не захотела рисковать шкурой и возвращаться за сенсацией.

Я лихорадочно обернулась и увидела, как к лежащей на траве камере бежит Стилл.

Скорее на рефлексах, не особо отдавая отчет, что творю (и вытворяю тоже!), я ринулась наперерез Стиллу к гравирату. Краем глаза успела увидеть, как в ладони стоявшего на террасе Льняного зажигается еще один пульсар. Пьяным зайцем резко метнулась в сторону, сбивая прицел в тот момент, когда огненный сгусток сорвался с пальцев блондина. А затем одним прыжком достала валявшуюся на траве камеру и, подхватив ее, припустила прочь.

Жаль только, что Стилл, увидев, что компромат удирает от него, ринулся за мной. Вот демоны! Никогда не могла предположить, что буду мечтать избавиться от Дэна. Но вот смотри ж ты! Оставалось только гадать, узнал ли он меня в этом страшном платье со спины, но проверять отчего-то очень не хотелось. Может, потому, что на него в этот момент снизошло состояние, которое барды древности именовали вдохновением боя, а простые смертные – озверением.

Потому я, сделав несколько судорожных вдохов, оттолкнулась подошвами сапог от травы и помчалась прочь, особо не разбирая дороги.

Начался сумасшедший, стремительный и неумолимый бег. Мои ноги работали быстрее, чем я могла когда-либо себе представить, и я буквально ощущала, как разливается по жилам неразбавленный адреналин, напрочь вытесняя оттуда кровь.

Вылетела на улицу, по которой в час пик машины двигались неторопливым плотным потоком. Пересекла перекресток на так вовремя загоревшийся сигнал для пешеходов и ринулась вперед. Квартал. Еще один. Сквер. Ограда стройплощадки выросла передо мной внезапно. Я с разбегу буквально перелетела через нее. И снова вперед.

Я неслась с такой скоростью, что казалось, земля подо мной начинает трястись. Страх быть пойманной придавал сил прыгать с одной вбитой в землю сваи на другую, словно я скакала по ступеням лестницы.

Я бежала все быстрее и быстрее, преодолевая каждую преграду на моем пути. Прыжок – и носилки с кирпичами остались позади. Нырок, падение на пол, перекат – и бетономешалка за моей спиной. Жаль только, что нельзя было так же легко отделаться от преследования.

Но я была полна решимости оторваться от Дэна. Не сегодня. Не сейчас. Не так… Поэтому в Преисподнюю боли и усталость, которые начали охватывать тело.

Быстрее. Быстрее. Быстрее. И вот топот, что бил по моим оголенным нервам, как ударник – палочками по барабанам и тарелкам на своей установке, стих.

Отстал.

Получилось. Оторвалась. Останавливаюсь только на мгновение, чтобы вздохнуть и оглядеться. На моих губах блуждала полусумасшедшая улыбка. Пот тек по спине градом. И… резкий удар сбил меня с ног. Тяжелое тело навалилось на меня, подмяв. Мы перекатились несколько раз. И когда остановились, я почувствовала спиной холод бетона.

– Ты!.. – спустя одно томительно долгое мгновение пораженно выдохнул Дэн почти мне в губы. И стало предельно ясно: со спины он меня не узнал. Совершенно.

– Я, – подтвердила очевидное и задалала сакраментальный вопрос: – И что дальше?!

– Зачем? – продолжая давить на меня как психически, так и всей массой своего тела, спросил Стилл.

– Что зачем? – не поняла я.

Да уж, содержательный у нас получается разговор.

– Сначала специально попалась мне на глаза, потом шпионила, – доходчиво прорыч… объяснил мне Стилл. – Что, добывала сенсацию?

– Мне лишь нужно было тебя увидеть! Я ничего не добывала! – рявкнула в ответ и ощутила, как дрожь охватывает меня, а за ней накатывает волной истерика. Обычно у большинства это проявляется в виде криков и слез, но я и нормальность были похоронены явно в разных могилах.

– А граверат ты тоже прихватила «нечаянно»? И удирала от меня быстрее пульсара, потому что так хотела лицезреть?

Он мне не верил. Ни единому слову. И это было самое страшное. Когда тебя забывают. Совсем.

Судорожно сглотнула. Мой пульс участился настолько, что нельзя было различить отдельные удары. Все они слились в один гул. Так гудит рой разъяренных пчел, готовых вот-вот броситься на тебя. Так звучит утро столицы, увязшее в торосе автомобильных пробок.

Мое сердце билось так сильно, что казалось, еще чуть-чуть – и оно разорвется. Тело затрясло, меня бросало одновременно и в жар, и в холод. Мышцы одеревенели настолько, что я не могла пошевелиться. Даже сделать глубокий вдох. Говорят, так бывает перед панической атакой. Может быть. Никогда их не испытывала, но вот… Наверное, мой страх просто стремительно эволюционировал. Потому-то сейчас я была не девушкой с истеричной тревожностью. Ни в коем разе! В эту секунду, глядя в льдистую синеву таких знакомых и таких чужих одновременно глаз, я была тревожностью, у которой есть девушка.

– Сколько тебе за это заплатили? – между тем, стиснув зубы, прошипел Дэн.

– Да нисколько! Подавись ты своим гравиратом! И невестой! И клятвами своими в вечной любви! – я выкрикнула и почувствовала, как по щекам текут слезы. Жгучие, как самая ядреная кислота.

Я так надеялась, верила, что все можно исправить, что чувства сильнее…

– Какими клятвами? Кому? Тебе? – спросил Стилл, словно не веря услышанному. Будто у него в голове не укладывалось, что он кому-то в чем-то может поклясться.

– Нет! Демону! Сам посмотри на мою руку!

И я, дернувшись, обозначила, на какую именно.

И Дэн посмотрел. Вот только первое, что он увидел, – это камера.

– И? – не понял он. – Отдашь снимки?

– Идиот, кольцо! Ты сам надел мне его на палец, когда предложил стать твоей женой.

– Так это ты та самая моя бывшая, на которой я едва не женился и не разорвал помолвку с Анабель?

– Значит, вот так все… – я горько усмехнулась и расхохоталась в голос. Удобная трактовка. Может, никакой потери памяти и не было? И любви тоже. А лишь одна наивная адептка, которая во все это поверила.

Какая же я дура!

Откинувшись на бетонную плиту, уже не сопротивлялась. Мой голос дрожал от слез. Ресницы дрожали от слез. Пальцы… Пальцы просто дрожали.

А мне захотелось снять это помолвочное кольцо. Во что бы то ни стало. Казалось, что оно сейчас жжет кожу каленым железом.

Но вторую руку Стилл по-прежнему намертво прижал к бетону. Поэтому я поднесла палец с перстнем ко рту и сняла губами. Все это под молчаливый яростный взгляд мага. И выплюнула фамильное украшение прямо в лицо бывшему. Уже бывшему. Золотой обод ударился о мужскую скулу, но Дэн, кажется, этого даже не заметил.

– Держи. Подавись. Считай, я тебя бросаю, – с ненавистью выдохнула я, яростно глядя на того, кто меня обманул. Подло. Беспощадно.

– Это я тебя бросил. Когда ты изменила мне с Толье. Решила найти себе кандидатуру побогаче. И как? Он лучше меня?

– Я? Изменила? С чего ты вообще это взял?

– Знаешь, я потерял память, но не мозги. Моя мать в подробностях рассказала мне, как ты, используя приворотное зелье, едва не вынудила меня на себе жениться, но потом решила поймать рыбу покрупнее. Сын канцлера… Не будь эликсира, я бы даже не обратил на тебя внимания.

У меня все похолодело внутри. Леди Стилл решила не сдаваться, а использовать проверенный прием.

– Рассказала? Или солгала? Я не использовала никаких чар! Мы столкнулись и случайно обменялись магией! Вот так ты, гад, и обратил на меня свое долбаное внимание! И если бы было какое-то незаконное зелье, твоя мать наверняка первой потребовала бы моего ареста. Она не из тех, кто умеет прощать. А вот мстит отменно, – меня прорвало. Слова сыпались как горох из худого мешка. Не остановить. Я даже не задумывалась над тем, что говорю. На миг даже показалось, что, если в эту секунду у меня случится сердечный приступ, я все равно не смогу заткнуться.

– Обменялись магией? – вот теперь Стилл был действительно ошарашен. – Как?

– Ты меня инициировал.

– Я тебя что?..

– Поцеловал, самонадеянный придурок! – выкрикнула я.

Секунда неверия. Дэн смотрел на меня недоверчиво и удивленно. А затем…

Его губы накрыли мои. В эту секунду Дэна не остановило бы мое сопротивление. Да что там сопротивление – его и шторм бы не остановил. Потому что он сам был штормом.

Язык, наглый, напористый, ворвался в мой рот, исследуя, пленяя и покоряя. И я… еще минуту назад ненавидевшая его, сейчас отзывалась. Страстно. Дико. Горячо.

Вокруг нас была пронзительная тишина. Но мы не ощущали ее. Не чувствовали липкой паутины холода, что соткал промозглый осенний вечер. Только друг друга. Зато настолько ясно, остро и неотвратимо, как доживающий последние минуты на земле ощущает смерть.

Мир вокруг нас пропал, и остались только мы. И наша, одна на двоих, вселенная. В которой были прикосновения горячих мужских рук к моим плечам, прерывистое хриплое дыхание. Касания.

Это был тот Дэн, которого я знала. Неукротимый, решительный, сильный, оглушающий. И его поцелуй точно такой же.

А я… Я отвечал ему тем же. Рваные вдохи. Хриплые выдохи. Укус, которым наградил меня Стилл, прижавшись губами к шее, заставил выгнуться дугой и застонать.

И когда его рот вновь накрыл мой… Я укусила в ответ. Похоже, это была его верхняя губа. И похоже, что он на это даже не обратил внимания.

Сейчас, среди этих касаний и поцелуев, меж наших двух тел… не было меня. Не было Дэна. Были мы. Единое целое. Клубок из любви, ненависти, страсти, нежности и отчаяния.

Я ощущала, как ходит ходуном мужская грудь, как где-то в ее глубине бешено бьется сердце и как мое откликается в унисон.

А еще я чувствовала магию внутри себя. Как она, почти уснувшая на самой глубине моего резерва, пробуждается, растет, ширится, разливается по венам.

То, что происходило с нами, было чистым безумием. Но я не хотела из него возвращаться. И когда губы Дэна все же оторвались от моих, я расфокусированным взглядом увидела его лицо. Напряженные скулы, прикрытые глаза. Словно он боролся с собой. С демонами, что жили внутри него.

– Ничего, – выдохнул он, приподнимаясь, а затем и вовсе вставая на ноги. – Ни единого отголоска силы.

Что? Силы?! Какой еще, к проклятым тварям, силы…

Я не сразу поняла, что это был эксперимент. Холодный. Расчетливый…

– Ну и склочь же ты, – выплюнула я слова. А хотелось просто плюнуть.

И, словно прочитав мои мысли, Стилл предостерег:

– Даже не думай…

– Мне нельзя думать, а тебе, значит, использовать меня можно? – возмутилась я.

– Тебе же понравилось, – ничуть не смутился этот надменный аристократ и неожиданно (кажется, даже для самого себя) протянул мне руку. – Стоило попробовать. Я готов на все, чтобы вернуть свой дар…

Руку проигнорировала. Поднялась сама. Путь не так элегантно, но зато молниеносно, как учили на боевке, – прыжком из положения лежа.

А затем подхватила граверат и вручила его Стиллу со словами:

– Ты так долго бежал за ним. Заслужил. Хороший песик…

А затем пошла прочь. Вслед мне полетело то ли злое, то ли восхищенное:

– Стерва!

В ответ, не оглядываясь, я показала аристократу палец. И нет. Не большой и не указательный.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу его… И все еще люблю. Но больше никогда не покажу ему этого. Для всех и каждого все мои чувства к Дэниэлу Стиллу сегодня умерли. Это не тот человек, которого я знала и помнила.

Тот Дэн никогда бы не использовал мою любовь как способ проверить свою теорию…

Я шла, пытаясь собрать осколки разбитой надежды, треснувшей напополам жизни, а ноги сами несли меня в парк, туда, где я оставила свои мокрые вещи.

До академии я добралась, когда ворота уже были закрыты. Пришлось идти к знакомому лазу в ограде. И при этом меня не покидало смутное ощущение. Не тревожное, а… зуд меж лопаток от взгляда. Не злого, но очень любопытного. И когда я очутилась на территории академии, услышала:

– Хм… интересная лазейка… Буду знать…

Я резко обернулась, готовая как врезать противнику в челюсть, так и задать стрекача – в зависимости от противника. Но по итогу не сделала ни того, ни другого, а лишь как следует выругалась.

За мной шпионила рыженькая. Та самая туевая журналистка.

– Ты?! – вытаращив на нее глаза, выдохнула я потерянно. Ее-то я ожидала здесь увидеть меньше всего. Потому и весьма невежливо спросила: – Следишь за мной? Чего тут забыла?

– Попрощаться, – ничуть не смутилась репортер. – А то, как утверждает одна моя знакомая, невежливо.

– Ты два раза крикнула мне «прощай», а взглядом еще и прокляла и прикопала, – напомнила я, борясь с искушением доходчиво объяснить этой рыженькой, что ей здесь делать нечего.

Вот только меня терзали смутные сомнения, что если я попробую достучаться до нее, то судить меня будут за избиение. Поскольку девица была на редкость упертой, точнее, если выражаться толерантно, целеустремленной.

– Тебе показалось! Я всего лишь хотела наладить дружеские отношения. Из тебя бы вышла отличная напарница и боевая подруга. Поднять за товарищем граверат. Да что поднять – вырвать из загребущих лап мага – дорогого стоит. Кстати, а где камера?

– Кстати, а как ты меня нашла? – задала встречный вопрос, даже не собираясь отвечать на реплику журналистки.

– Простейшая следилка, – пожала плечами репортер и по-хозяйски запустила руку в мой карман, достав оттуда монетку.

Обычный медный кругляш практически ничем не отличался от своих собратьев. Лишь обод светился чуть ярче, выдавая зачарованную вещицу.

– Надо же мне было знать, из какого сыскного агентства мой информатор, – со смешком продолжила журналистка. – И как оказалось, из самого что ни на есть древнего и респектабельного. Академия высшей магии – это не задрипанная конторка на отшибе столицы, – с иронией закончила она.

И стало понятно, что рыженькая не верит ни на унцию, что я детектив. Повисла пауза. Напряженное молчание окутало нас, словно густая дымка, не дающая пройти ни одной мысли. Рыжая пристально смотрела на меня, словно пытаясь найти ответы на еще не заданные вопросы. Ночной воздух вдруг оказался затхлым и тяжелым.

Казалось, что этот миг длился вечность и каждый звук, который мог бы нарушить эту тишину, прозвучал бы слишком громко.

А звук моего магофона и вовсе был подобен взрыву, заставив нас обеих вздрогнуть. Я не глядя вытащила артефакт из кармана и, нажав зеленый кристалл, бросила в переговорник напряженное:

– Да?!

– Ники! – тут же заорал Мор на том конце. – Ты где?!

– Недалеко от оранжереи, – ответила я, лихорадочно прикидывая, что такого экстренного могло случиться, чтобы Толье так орал посреди ночи. – Что произошло?

– Пока ничего. Я раздобыл все материалы, а тебя неизвестно где носит…

Я облегченно выдохнула: с приятелем стряслось всего лишь недержание эмоций, в просторечии именуемое нетерпением. И не более. Он жив, здоров, а не в больнице с переломом поясницы. Значит, разговор с ним подождет.

– Мор, мне сейчас неудобно говорить, я тебе перезвоню позже. Порешу одно маленькое тельце и перезвоню.

– Может, дельце? – въедливо уточнил друг.

– Может, и дельце, – согласилась я. – Как пойдет.

И я оборвала разговор. А рыженькая, зараза такая, даже не подумала испугаться! Наоборот, ее глаза отчего-то заблестели от радостного азарта. Прямо как у той ведьмы-оптимистки, которую зимой вели на костер, а она радостно орала: «Ура! Наконец-то согреюсь!»

– А я думаю, что мне твое лицо кажется смутно знакомым, будто я у тебя сенсацию из-под носа увела… – задумчиво произнесла журналистка и посмотрела на меня с прищуром. – Ты же та самая Николь Роук! Истребительница демонов!

– Демона, – поправила я ее. – И убивала я его не одна…

– А можешь подробнее? – подалась навстречу мне всем корпусом журналистка.

– Нет! – рявкнула я так, что с ближайшей ветки едва не упала задремавшая там ворона.

– На вопросы отвечать не хочешь, камеру мою украла… – тут же перешла в атаку под знаменем шантажа репортер. – А она, между прочим, дорогая, на заявление потянуть может…

Видимо, репортер решила взять меня на испуг. Ха!

– Главное, укажи, при каких обстоятельствах я ее у тебя позаимствовала, – напомнила я.

Рыжая тут же возмущенно фыркнула в духе: «Ищи дуру!» А я решила прояснить ситуацию:

– Твоего граверата у меня нет. Когда догнали, отняли.

– Отняли – и все? – поразилась рыжая с интонацией: «Что? И даже бока не намяли?»

– И все, – подтвердила я.

Репортер на миг приуныла. Но, видимо, долгая печаль не была прописана в ее базовых настройках, потому как она почти тут же воспрянула духом и попыталась выцыганить у меня если не полноценное интервью, то хотя бы материал для заметки.

В самый разгар торгов на нас как снег на голову и свалился радостный Толье.

– Вот ты где! – возвестил приятель, осекся, увидев, в чьей я нахожусь компании, и покрепче прижал к груди папку с бумагами, которую держал в руке.

Не знаю, как он с первого взгляда распознал в рыжей акулу пера, но факт остается фактом. Приятель, едва ее увидел, требовательно спросил:

– Зачем ты сюда притащила эту журналюгу?

Причем произнес он одно, но мне почему-то отчетливо послышалось «ворюгу».

– А ты зачем блазня привел? – в свою очередь прошипела гадюкой я.

– Кого? – не поняли рыженькая и Мор.

А я без слов кивнула за спину приятеля.

Тот так же беззвучно обернулся и увидел, как призрачный страж академии выплывает из-за кустов.

– А сейчас медленно отходим к оранжерее, – командным шепотом произнесла я и сама подала пример.

Но едва я плавно, текуче шелохнулась, как и блазень сорвался с места, и… Одним словом, тихо и незаметно скрыться у нас не получилось. Было скорее шумно и очень быстро. Второй забег, демоны дери, за сегодня. Зато закончился он для нас неожиданно – на дереве.

Забраться на последнее было идеей Мора, который утверждал, что блазни видят только в одной плоскости, перед собой. Мы это и проверили опытным путём. Оказалось – правда. Хотя, может, свою роль сыграл и морок, который шустро создала рыженькая.

– Отличные чары, – придирчиво разглядывая плетение, нехотя произнес Мор.

– Спасибо, – гордо отозвалась рыженькая. – Твоя личина тоже ничего.

Приятель при этих словах как кол проглотил. А я похолодела. Откуда она узнала?..

Глава 6

Не иначе как удивление было на наших лицах столь очевидным, что репортер снизошла до пояснения, правда больше похожего на насмешку:

– Пытаться провести мага иллюзий на личине? Ну-ну…

– Что же ты тогда, иллюзорница, забыла среди репортеров? – уязвленно прошипел Мор и обжег рыженькую взглядом, а затем деловито посмотрел вниз, туда, где под деревом ищейкой сновал блазень.

Я искоса глянула на приятеля: странно, он ответил журналистке куда спокойнее, чем я ожидала. Словно успокоился, поняв, что хоть и прокололся, но не критично.

– Справедливость! – патетично ответила рыженькая, тряхнув короткими волосами.

Зато теперь мне стало понятно, как она смогла так близко подобраться к террасе ресторации и подслушать разговор Дэна с белобрысой невестой. Интересно, а как добывали информацию другие репортеры? По губам читали? Или прослушивающие амулеты подкидывали заранее?

– Ты, наверное, не полностью озвучила девиз газетчиков, – язвительно заметил Мор и охотно продекламировал: – «Клевета за справедливость» будет точнее.

– Ах ты… Да что ты понимаешь! Люди должны знать правду!

– Еще скажи, что есть такая правда, за которую не жалко и жизнь отдать, – Мор произнес это так, что стало ясно: у него к репортерам личные счеты. Причем весьма большие.

– Да, есть! – запальчиво отозвалась рыжая.

– Нет такой правды. Потому что жизнь дается только раз. А правды много, и она у каждой подзаборной шавки своя.

– Вот демоны! – взвилась журналистка так, что блазень, который и так подозрительно долго терся под нашим деревом, насторожился. Пришлось шикнуть на девицу. Она вняла предупреждению и уже на порядок тише (и возмущеннее) добавила: – Как можно жить с такой философией?!

– Долго! И не встречаясь с такими, как ты! – охотно просветил Мор.

– Слушай, с чего ты на меня так взъелся? – Рыженькая бдительно прищурилась.

– Не люблю журналистов.

– Значит, ты против свободы слова? – подозрительно спросила репортер.

– Я против того, когда свой нос суют куда не следует, а потом трезвонят об этом всем. В результате могут пострадать или погибнуть люди. Но вам-то чего: гонорар от редактора получили, сенсацию сотворили, кусок славы урвали…

– Говоришь как закостенелый законник. – Рыженькая от злости сжала кулаки.

– Как тот, кто понимает, что каждое слово может иметь последствия, – парировал Мор.

– Я представитель четвертой власти и получше тебя знаю цену слову! – взвилась девица.

– И второй древнейшей профессии на земле, – ехидно напомнил Мор о бабках-сплетницах.

Это рыженькую и добило. Она запальчиво произнесла:

– Да ты на себя посмотри! Прячешься за иллюзией, боясь показать миру истинное лицо! Твоя подружка знает, что у тебя ожог на всю левую щеку? – сказала и побледнела. Кажется, до нее дошло, что в горячке спора выдала чужую «тайну». Личное.

А до меня, сидевшей до этого тише мыши, наконец дошло, почему приятель так спокоен: его не узнали. Сдается, его иллюзия была не так проста, как показалось рыженькой. Личина наверняка была многослойной. Чтобы вот таким любопытным, решившим заглянуть под первую маску, была видна вторая, удовлетворявшая любопытство и объяснявшая, зачем простому адепту маскировочные чары. Гениально.

А Мор… Каков гад! Так талантливо и сыграть изумление, и вывести на эмоции… Мне было далеко до такого мастерства. Но надо учиться, перенимать… В жизни это пригодится ничуть не меньше знаний, что дают нам на лекциях.

Рыженькая, не подозревавшая об этом, покаянно замолчала. Она склонила голову и сжала кулаки. Я буквально ощущала ее состояние, когда не знаешь, что сказать или как повести себя. Даже в предрассветных сумерках можно было разглядеть, как алело ее лицо, а глаза сверкали, наполненые стыдом и растерянностью.

Сглотнув, рыженькая собралась с духом, подняла голову, посмотрела в глаза Мору и произнесла:

– Мне сейчас кажется, что любое мое слово прозвучит глупо и неуместно, только усугубляя ситуацию. Но я хочу, чтобы ты знал: мне жаль. Действительно жаль, что Николь узнала это… Я не сдержалась. Это была твоя тайна.

– Я в курсе, что Дрон не красавчик, – прервала я ее, за что получила укоризненный взгляд Мора.

Приятель без слов, одним выражением глаз дал понять, что не прочь бы посмотреть еще пару минут на самобичевание заносчивой журналистки.

– И далеко не подарок тоже, – припечатала я, исподлобья посмотрев на приятеля, намекая: совесть поимей!

– Значит, Дрон, – улыбнулась рыженькая и, спеша загладить неловкость, увести разговор в другое русло, представилась: – А я Вита. Вита Мотимер.

– И как ты очутилась на территории академии, Вита? – обманчиво всепрощающим тоном осведомился Мор.

Вздохнув, журналистка, собственно, рассказала как. Начиная со злополучной туевой засады. При описании оной Толье бросил на меня испытующий взгляд, но никак не прокомментировал услышанное. Но я не обольщалась: когда мы останемся одни, он непременно вернется к этому разговору. А пока что… был рассказ, был блазень, который хоть и отошел от нашего дерева подальше, но исчезать совсем с горизонта не спешил, и был рассвет.

Последний занимался медленно и поначалу даже робко. Но как только огненный, словно начищенный до медного блеска диск выплыл над горизонтом, мне показалось, что безумный художник плеснул на небо рубиновой краской. И та растеклась по облакам от нежнейших оттенков чайной розы до кровавого ореола вокруг солнца.

Воздух, еще свежий (аж до морозца!), начинал теплеть и насыщаться сиянием первых лучей, а полуоблетевшая листва – окрашиваться во все оттенки золота и охры.

Академия просыпалась. Наконец истаял и блазень – ночной магический страж, что следил за порядком.

– Ну, нам пора, – за нас обоих ответил Мор и первым спустился на землю. Я за ним.

А вот Вита не торопилась.

– Ты чего? – озадачился приятель. – Высоты боишься?

– Нет, – широко зевнув, отозвалась рыженькая. – Но сейчас самое время, чтобы случайную меня кто-нибудь заметил крадущейся к кустам. А потом объясняй, как ты здесь оказалась, когда ворота еще не открыты. Я лучше дождусь, когда вся академия проснется окончательно, наполнится гвалтом и толпой адептов. В ней легко затеряться и спокойно выйти в город.

– Тогда удачи! – усмехнулся Мор и, поправив папку, с которой так и не расстался, пошел прочь, насвистывая бравурный фривольный мотивчик.

Я, попрощавшись с журналисткой, поспешила за ним и, когда мы оказались у оранжереи, не преминула поинтересоваться: что это такое ценное приятель прижимает к груди?

– Это информация, которую я достал о твоем Стилле. Но, похоже, ты уже и сама все знаешь: что он лишился дара и что назначена дата его свадьбы с Анабель.

Я нахмурилась и замолчала, разом помрачнев. Приятель это почувствовал и, видимо, чтобы не попасть под горячую руку холодной от злости меня, поспешил добавить:

– А еще здесь все, что удалось собрать об исчезновении моей тети. Данных, правда, мало… Следователи не могли понять, как ее похитили. Даже гипотез особо не было. Да ты и сама все видела. Легла ночью в кровать, а наутро ее нет. И комната пуста…

– Слушай, а сколько времени после исчезновения твоей Лирин просматривали сыщики?

Мысль, маячившая на задворках сознания, зазвенела тревожным колокольчиком. Я почувствовала, что разгадка где-то близко…

– Что ты имеешь в виду? – насторожится Мор и остановился, пристально глядя на меня.

– Помнишь, мы с тобой применили в комнате, где жила твоя тетя, заклинание обратного хода времени? Ну, чтобы просмотреть самим, как все было?

– Да. – Приятель прищурился.

– Так вот, ты тогда сказал: сыщики тоже до этого момента все просмотрели. До того, как в комнату вошла еще одна адептка и обнаружила, что постель Лирин пуста. А дальше они проверяли временной поток?

– Зачем? Там почти сразу подключилась охрана…

«В ней легко затеряться», – прозвучал в мозгу веселый голос Виты. И в мозгу словно сработал переключатель. А что, если Лирин никто не похищал?

Эту мысль я и озвучила Мору. Приятель крепко задумался. Настолько, что едва не расквасил себе нос, споткнувшись о корень дерева, торчавший из земли. Выровнялся, почесал макушку и изрек:

– А в этом что-то есть… Только зачем тете было скрываться? Дала бы знак, что жива…

– А если она не успела? И ее похитили уже за воротами академии? Допустим, Олав поймал ее уже в городе? Выследил? Просчитал?

– Возможно. Но спросить уже не у кого. Эскобар давно умер. Душа так точно. А на той неделе мы прикончили и его тело.

– А вызвать дух? – оживилась я.

– Бесполезно. Думаешь, лучшие некроманты не пытались этого сделать? Но экзорцисты, которые работали вместе со следователями в посольстве, в один голос утверждают: судя по остаточным эманациям той кучи пепла, в которую мы превратили ту тварь, Эскобар пустил в свое тело демона добровольно. А это значит, сам отрекся от своей души, уничтожил ее.

– Значит, допрашивать некого, – подытожила я.

Кажется, моя гипотеза так и останется гипотезой…

– Об этом надо подумать, – словно прочитав мои мысли, решительно произнес Толье. – Да, задачка тяжелая, но это уже какая-никакая версия. И мы ее проверим! Только попозже, не сейчас.

– У тебя есть идеи как? – Я поплотнее запахнула теплую кофту.

Да уж, еще вчера я думала, что ни в жизнь ее не надену! Еще бы. Нормальная одежда должна подчеркивать достоинства фигуры и скрывать недостатки финансового положения. А шерстяное платье и кофта подчеркивали второе и прятали первое. Зато в них было тепло. Относительно тепло. Во всяком случае, хотелось верить, что мой нос не такой синий, как у приятеля. Да и дрожала я на порядок слабее. И это с учетом того, что Мор использовал еще согревающие заклинания всю ночь напролет. Посмотрела на то, как Толье нахохлился в форменной куртке. Та хоть и была прочной и удобной, но греть, как шуба, не грела. И это был ее главный недостаток.

– Демоны! – выкрикнула я, осознавая, что моей собственной униформы у меня и вовсе нет.

Точнее, она была. Но я ее потеряла. Зато приобрела нервный тик и желание прибить одну журналистку, которая любит пугать…

Я припомнила, как Вита меня окликнула, когда я через лаз попала на территорию академии. Похоже, там-то я и выронила пакет с формой.

Развернулась на каблуках и отправилась к оранжереям.

– Ники, ты куда? – крикнул мне вслед озадаченный Мор.

Я обернулась и пояснила:

– Спасать свою подмоченную… – На секунду задумалась, как бы потактичнее назвать то безобразие, что у меня в пакете.

Толье тут же подсказал:

– Репутацию?

– Это у вас, аристократов, одни репутации на уме, а у нас, простых смертных, формы, – ответила, имея в виду свои несчастную куртку, рубашку и штаны.

– Твои формы отлично выглядят. – Толье выразительно прошелся по моей фигуре взглядом и на грани серьезного добавил: – Их не спасать, а питать надо. В столовой. Она, к слову, скоро откроется.

Я скосила на приятеля взгляд: издевается? Или правда не понял? Судя по взгляду, все он прекрасно понял, но решил в своей излюбленной аристократической манере – когда говорят одно, намекают на другое, имеют в виду вообще третье, а собеседник понимает вообще четвертое – поиграть со мной. Что ж, ты, Мор, сам нарвался!

– Герцог Толье, не соблаговолите ли вы сейчас отбыть в эту самую столовую? – вежливо поинтересовалась я.

И все бы ничего, но я произнесла это так, что приятель закашлялся.

– Мне показалось или ты только что намекнула: мне сейчас за благо будет свалить? – светским тоном осведомился Толье.

– Терпеть не могу эти полунамеки, если ты понимаешь, о чем я, – с едва заметной улыбкой, которую и за улыбку-то принять нельзя, ответила я.

И неожиданно услышала:

– А ты растешь, Ники, – то ли восхищенно, то ли досадливо прокомментировал Мор.

Я лишь вопросительно приподняла бровь.

– Раньше ты бы съязвила в ответ или отбрила. А сейчас – я на несколько секунд подумал, что имею дело со светской леди, а не обычной девчонкой.

– Ты сам виноват, что спровоцировал, – бросив на Толье быстрый взгляд, ответила я и процитировала, скопировав тон приятеля: – «Твои формы отлично выглядят…»

– Извини, не удержался, – покаянно (ничуть!) ответил Мор.

Вот так, дурачась, мы и дошли до тайного лаза. Пакет оказался действительно под кустом. Только одежда в нем была не мокрая, а хрустящая. От инея. Я достала ее, а после стала эксплуататором. О последнем мне сообщил Толье, фырча себе под нос, что впервые сын канцлера подрабатывает прачкой и гладильщиком.

А все оттого, что я критическим взглядом окинула вещи, потом внутренним взором – пустой резерв и пришла к выводу, что без сторонней помощи не обойдусь. Высушить и придать нормальный вид вещам можно только с помощью магии, которой у меня-то и нет.

Друг хоть и ворчал, но все сделал в лучшем виде. И я решила не привлекать лишнее внимание своим платьем. Шустро переоделась под прикрытием кустов, листва которых была уже желтой и поредевшей, но все же способной спрятать меня от лишних глаз.

Правда, в процессе переодевания я выяснила, что артефакт Лори напрочь разрядился.

Интересно, когда именно это произошло? Когда я удирала из кустов туи? Или на стройке? Так или иначе, сейчас плетению для отвода глаз требовалась энергия. Первой мыслью было поросить Мора. А потом… Да сколько можно прятаться? Не буду же я всю жизнь скрываться под пологом амулетов. Да и к тому же пора уже перевернуть страницу жизни по имени «Дэн».

С такими мыслями я вышла из зарослей и вынесла вердикт:

– Все! Я готова! Что ты там говорил о столовой?

В последнюю спустя четверть часа мы с Толье заходили, ничем не отличимые от остальных адептов. Разве что глаза были красными, как у вампиров с большого сушняка – или голодовки? В физиологии клыкастых я была не сильна.

Я приготовилась к пристальному, граничившему с манией вниманию, но его не было. Потому как вчера вечером в академии наконец назвали дату снежного бала. Он проводился в день первого снега. И чиновники из министерства магии и погодники наконец договорились, когда же тот пойдет, втиснув это чудо между расписанием светских раутов.

И теперь вся академия, а особенно ее женская половина, гудела от предвкушения. Все и думать забыли о какой-то Роук.

Все. Кроме одного. Того, кого я сегодня утром решила оставить в прошлом. Потому как спустя четыре часа на парадной лестнице главного корпуса я столкнулась со своей «перевернутой страницей».

Дэн стоял на широкой мраморной лестнице, словно волнорез, рассекавший студенческую толпу, что спешила после обеденного перерыва на занятия. Он выглядел напряженным, и его взгляд, устремленный вниз, внимательно и цепко оценивал поднимавшихся адептов.

Я невольно отметила, что он перенес вес тела на одну ногу, тогда как вторая была опущена на ступеньку. Как будто Стилл был готов в любой момент броситься вниз. Мужские руки были сжаты в кулаки, губы превратились в одну линию, скулы заострились, а брови сведены к переносице так, что меж ними пролегла морщина.

«Ну точно тигр, который выслеживает добычу», – подумалось невольно. Я не заметила, как замедлила шаг, а потом и вовсе постаралась скрыться за спинами шедших впереди парней. Благо те были широкоплечими и шумными и отлично отвлекали на себя внимание.

Хотя сама я старалась спрятаться, но взгляд невольно возвращался к тому, кого я ненавидела и любила одновременно. Но ненавидела все же больше. Или… Нет. Больше. Однозначно. И точка!

Но как бы я ни старалась, пусть я уже все для себя решила, вот только эта самая проклятая точка в отношениях так и норовила, поганка, превратиться запятую, а я… Я нет-нет да и поворачивала голову в ту сторону, где стоял Дэн, чтобы на секунду увидеть до боли знакомые волосы цвета расплавленного золота, волевой подбородок, гордую осанку, широкие плечи. Стилл был одет не в привычную университетскую форму. Сегодня на нем были брюки, светлая рубашка и пиджак, которые придавали Дэну строгий, отстраненный и немного загадочный вид.

«Того, кого ты полюбила, больше нет!» – мысленно напомнила я себе, буквально через силу отворачиваясь. И, лавируя в толпе, поспешила обогнуть того, кого твердо вознамерилась оставить в прошлом, по широкой дуге.

Я не знала точно, кого он искал. Но навряд ли меня. Мало ли у него тут дел… и симпатичных тел, с которыми он наверняка крутил когда-то романы. Мне просто не хотелось сталкиваться с тем, для кого я никто и звать меня никак.

Тряхнула волосами, так что те упали на плечо, ограждая меня от Стилла, словно щит. Эфемерная, но все же преграда. Только для кого: его? Или меня от себя же? Чтобы не могла, даже если захочу, взглянуть в сторону Стилла.

Ступени под моими ногами закончились. Я облегченно вздохнула и устремилась к входной двери, и тут…

– Тебя-то я и искал. – Рука, схватившая меня за запястье, заставила невольно остановиться. Я вскинула голову и встретилась взглядом с тем, кого так старательно избегала. – Нам нужно поговорить.

– По-моему, ты вчера все сказал. И прекрасно дал понять, что нам лучше больше не встречаться. – Я высвободила руку. И сделала это не дергано, словно испуганная девица, а профессионально, как учили на занятиях по боевой подготовке. Отошла на шаг и, припомнив вчерашние слова Дэна, добавила: – Я же обманщица, охотница за женихами и состоянием. Или за ночь ты все вспомнил и изменил свою позицию?

Последнее было сказано с едким сарказмом, потому как даже слепой бы понял: Стилл остался при своем мнении. Об этом лучше всяких слов говорили его глаза, в которых застыли холодность, надменность, расчет, цинизм… Да много чего. Почти все там было. Кроме любви.

Я прямо ответила на этот взгляд, полоснув своим в ответ. Влюбленной Ники тут больше нет. Я спрятала ее глубоко внутри. Так, чтобы и самой отыскать не сразу. Потом, вечером, я, сидя на кровати, пореву, обнимая Пусю. Но сейчас – не дождется этот надменный аристократ, чье самомнение выше облаков, чтобы я дала слабину. Я страж, демоны дери! А это значит, что могу принять бой как на поле брани, так и в словесном поединке.

Видимо, эта решительность отразилась и на моем лице, потому как Стилл… вдруг отступил. Смежил веки, глубоко вдохнул, а когда вновь посмотрел на меня, произнес тоном человека, принявшего для себя непростое решение:

– Давай попробуем поговорить друг с другом, чтобы исцелять, а не ранить.

Я так и застыла, не зная, что сказать. Все же порой моя жизнь была настолько прекрасна и удивительна, что даже уже сил никаких не было, чтобы удивляться.

– Исцелять? Трупам нужен не лекарь, трупам нужен некромант. Или хотя бы могильщик, чтобы закопать.

– Кого? – непонимающе спросил Стилл.

– Что, – холодно поправила я. Голос при этом звенел сталью. – Наши отношения. И этот разговор тоже. Иди к своей Анабель, готовься к свадьбе, или что там у тебя в расписании… А у меня в моем сейчас – зельеварение, и преподавательница не терпит опозданий.

Я шагнула в сторону, желая обойти аристократа, но тот заступил мне дорогу так, что мы столкнулись нос к носу. Я хотела сделать шаг назад, но мне не позволили, рука Дэна оказалась на моей талии. А затем он и вовсе резко притянул к себе, так что полы моей расстегнутой куртки и его пиджака распахнулись, словно крылья.

А под ними были наши тела и ткань рубашек меж двумя бешено бившимися сердцами. Мы замерли, глядя в глаза друг другу. На грани сумасшествия и ненависти.

– Я потерял память, лишился магии… И почему мне кажется, что это все как-то связано с тобой?.. – едва слышно произнес Стилл.

Я застыла, вдыхая его шепот, не в силах сопротивляться. Вернее, разум кричал, что нужно ударить, вырваться, уйти. Но я так и стояла недвижимая. Потому что в эту секунду до безумия хотела почувствовать его прикосновение, снова ощутить тепло его губ на своих губах, чтобы время повернулось вспять и все было как прежде. Хотя бы на минуту, на несколько мгновений…

Словно воплощение этой мечты, мужские пальцы коснулись моей щеки, и… в этот момент магия внутри меня всколыхнулась, растеклась по венам, зазудела на коже ладоней.

– Мне нужно во всем разобраться, – вдруг хрипло сообщил Стилл. – Понять причины, чтобы устранить последствия.

Сказанное подействовало на меня не хуже обуха. А я всего лишь звено в его четкой логической цепочке причинно-следственных связей. Усилием воли я взяла чувства под контроль и произнесла:

– Руку убрал. Пока она у тебя есть.

– А сил хватит, чтобы оторвать? – с вызовом спросил Дэн.

– Магии точно хватит.

– А если нет – я помогу, – раздалось откуда-то сбоку.

Я повернула голову и увидела Мора. Сейчас даже двойная личина не смогла скрыть злость приятеля.

– Ты еще кто такой? – произнес Стилл, продолжая удерживать меня.

– Ее друг.

– Дру-у-уг… – растягивая гласную, произнес аристократ с иронией, подразумевавшей даже не двойное, а тройное дно. – Какая ты, оказывается, дружелюбная малышка: я, Толье, теперь, оказывается, еще и этот славный мал…

Договорить Стилл не смог по причине прозаической: я задела его гордость. Копленом. А затем и вовсе вывернулась из захвата. Жаль только, что увидеть согнувшегося пополам аристократа мне не довелось. Слишком стойким оказался.

А в ладони Мора тут же вспыхну пульсар – лучший из всех намеков.

– Даже не приближайся к ней, ты понял?! – рявкнул Толье. – Да и вообще, бездарным не место в академии. И если ты не подал еще заявления об отчислении сам, я об этом позабочусь.

Это было оскорбление. Прямое и хлесткое. Лицо Стилла закаменело, а затем он произнес всего одно слово:

– Дуэль.

– Ты уже не маг, – даже как-то растерялся приятель.

– А что, рапиры уже отменили? – с иронией, за которой сквозила смертельная опасность, произнес Дэн. – Хотя, судя по твоему происхождению, больше подошла бы дубина. Или, может, кулачный бой?

– С радостью расквашу твою благородную физиономию. Скажем, через неделю. Часов в шесть вечера. На пустыре за монастырем всеблагой Синоры? – отозвался Мор, а затем добавил, желая еще сильнее уязвить противника: – И да, друг – иногда это просто друг, безо всяких подтекстов и экивоков. Впрочем, тому, у кого настоящих друзей нет, а есть лишь куча светских приятелей и мимолетных интрижек, этого не понять. – И, уже обращаясь ко мне, Толье добавил: – Пошли, Ники, а то мы вот-вот опоздаем.

Глава 7

Я лишь кивнула, и мы поспешили в корпус. Однако, пока мы бежали по коридору, до меня вдруг дошло:

– А что ты имел в виду, говоря, что Стиллу не место в академии?

– Так лекари же диагностировали у него выгорание. Согласно уставу академии, это подразумевает автоматическое исключение.

Не дав мне больше ничего сказать, Мор схватился за ручку двери аудитории и дернул ее на себя. А мне вдруг стало понятно, что случись чемпионат по недомолвкам и интригам – Мор бы не занял в нем первого места. А все потому, что он бы сидел в жюри.

Я припомнила, как друг ловко ушел от ответа, когда я спросила, какую информацию он собрал о Стилле. Стоило мне только заикнуться, что я подслушала разговор Дэна с невестой на террасе, как приятель тут же обтекаемо ответил, что я и сама уже все знаю… Угу. Все, да не все, как выясняется.

Это было первое из сегодняшних открытий, которое мне бы хотелось закрыть, но не последнее. Мы с Толье все же опоздали на зельеварение. Следствием последнего стало то, что мы в полной мере осознали гнев магистра. Она отомстила нам с истинно женским коварством. Я-то уже приготовилась на отработку в оранжерее. Как бы не так.

Нас с приятелем на пару заставили дегустировать зелья, которые приготовили на занятии наши одногруппники. Поэтому по итогам практикума мы с Мором были как огурчики: зеленые, в пупырышки, немного сморщенные и… Лично мне хотелось сдохнуть. А еще – никогда больше не опаздывать на занятия досточтимой магессы.

Выходя из корпуса в закатных сумерках, я, попеременно борясь с икотой и тошнотой, произнесла:

– Ты говорил, у тебя были идеи по поводу того, как проверить, выходила ли Лирин из академии в тот день?

– Да, – выдохнул Мор и поспешно зажал рот рукой, видимо тоже пытаясь так сдержать рвотные позывы.

К слову, сегодня мы готовили «тонизирующий эликсир Бурикриса с приятным вкусом и суточным эффектом действия» – припомнила я слова преподавательницы… Приятного вкуса, как показала дегустация под принуждением, не было и в помине. Оставалось надеяться, что и суточного эффекта тоже. Мучиться еще двадцать четыре часа мне очень уж не хотелось. А ведь мы отпивали из каждой пробирки по маленькому глотку. Страшно представить, если бы опустошали все до дна…

Отринув эти страшные мысли, я вернулась к не усопшей тете Мора.

– Предлагаю, чтобы твои идеи побыли идеями хотя бы до завтра. Сегодня на их воплощение, боюсь, у меня не хватит сил.

– У меня тоже… – поспешно согласился приятель и тут же добавил: – Извини, Ники, я на минутку.

А затем он ломанулся в ближайшие кусты. Толье при этом выглядел столь целеустремленным, что казалось, все препятствия ему нипочем. Он выглядел тем, кто готов на все, чтобы достичь своей цели. Но самое интересное, что, как бы я ни хотела избежать бесценного нынешнего опыта приятеля, спустя пару секунд была вынуждена к нему приобщиться. И к опыту, и к Толье. Меня вывернуло наизнанку.

Приятель тоже стоял, согнувшись в две погибели и пытаясь отдышаться.

Зато стало значительно легче. И я вдруг представила, как мы оба выглядели со стороны: парочка, почти синхронно сиганувшая с аллеи. Точно озабоченные влюбленные.

Из колючих и алых по осени зарослей барбариса мы выходили куда неспешнее, и на лицах наших расплылось если не счастье, то облегчение – это точно.

Но нам стало не настолько лучше, чтобы мы могли продолжить расследование. Потому, попрощавшись, разошлись в разные стороны. Я двинулась к женскому общежитию. Вот только всю дорогу меня не покидало странное чувство, будто я в этом вечере не одна. Я даже оглядывалась несколько раз назад. Но никого за спиной не было. Наверное, это все расшалившиеся нервы. Но на всякий случай я решила проверить резерв, чтобы точно знать, смогу ли в случае нападения сотворить хотя бы слабый пульсар, и… Если утром магии во мне были крохи, то сейчас… почти треть. Треть от «до фига».

Целители, меня, конечно, предупреждали, что мой и так, как выяснилось, не самый маленький потенциал из-за всех потрясений резко увеличился, но я не думала, что настолько. Немудрено, что я не чувствовала собственной магии, даже когда она начала накапливаться. Просто «резервуар» оказался столь велик, что ее трудно было заметить.

Вместе с осознанием масштабов моего нынешнего потенциала пришло и понимание: сейчас я не хочу есть. Совершенно не хочу. Потому что хочу жрать! Потому что энергия в резко пополнившемся резерве взялась не из ниоткуда.

Энергия прибывала так же стремительно, как и увеличивалось чувство голода. Словно механизм, отвечавший за производство магии во мне, был заржавевшим, но внезапно его шестеренки смазали и… А может, во всем виновато тонизирующее зелье. Может, кто-то сварил его настолько неправильно… Или, наоборот, слишком правильно…

Я сглотнула, чувствуя, как кишки в желудке завязывается тугим узлом. Мне надо срочно в столовую! Даже больше, чем еще совсем недавно в кустики. «Кажется, наступил психологический момент для того, чтобы перекусить», – пришла на ум здравая и, главное, сытная мысль.

Выдохнула и направилась к заветной цели, глядя на мир сквозь туман голода. Руки дрожали. Наверняка это из-за резко упавшего в крови сахара. Или это следствие отравления опытными зельями?

Я заметила, что мой взгляд невольно стал пристальнее, когда я рассматривала адептов, попадавшихся мне по пути: у них было все, что им нужно, чтобы оставаться живыми или хотя бы сытыми. Почти сытыми.

К столовой я пришла, когда до ужина оставалась еще пара минут, и двери оказались закрыты. Вместе с другими студентами пришлось ждать. Это были одни из самых долгих пяти минут моей жизни. А потом я наконец-то оказалась внутри…

Еще никогда обычная каша, жаренки и стакан компота не казались мне такими вкусными и желанными. Пшенка была выложена горкой – заправленная маслом, исходившая паром, она манила. А небольшие кусочки жареного мяса, венчавшие ее, дразнили своей золотистой корочкой. Все это чудо было сдобрено сушеными травами. Я узнала толченый базилик, розмарин, шалфей, тимьян, которые придавали простой еде аромата. На краю тарелки лежал зеленый лист салата. Судя по всему, он отвечал за свежесть и витамины в молодых и уже не растущих студенческих организмах. Я умяла его быстрее, чем любое травоядное. А затем принялась и за все остальное. И, закончив с одной тарелкой, нажала на столешницу, активируя заклинание, отвечавшее за материализацию еды перед адептами. Чары мигнули, и передо мной появилась еще одна порция. А потом еще. И еще…

До запотевшего стакана с компотом, стенки которого покрывали бисеринки влаги, я дошла, наверное, попытки с пятой.

К этому времени как раз рядом со мной присела Лори. Она окинула взглядом пустую посуду и обеспокоенно спросила:

– Ники, что случилось?

– Я шала тихо-мирно по аллее. Потом проголодалась. А затем все было как в тумане… – призналась я и решила спросить у так вовремя появившегося алхимика: – Лори, скажи, а можно так сварить зелье Бурикриса, чтобы резко начал подниматься уровень энергии и резерв восстановился?

– Если бы я знала, как это сделать, то уже бы давно озолотилась, – в ответ иронично произнесла кучеряшка и, в свою очередь, уточнила, почему я спрашиваю.

Пришлось признаться, что я нахлебалась… и просто, и зелий.

– Опоздала на практикум? – поняла Лори.

– Угу… Вот и расхлебывала. А потом магия в резерве как начала прибывать…

– Знаешь, внутри тебя сейчас такая гремучая смесь булькает, что и архимаг не разберет. Но что я знаю точно: тебе нужны ограничители. Раз сила так резко прибыла, тебе нужно взять ее под контроль, чтобы ты ее контролировала, а не она тебя.

С этим доводом было трудно не согласиться. Потому-то после ужина я поспешила к целителям. Там мне выдали ограничители, а заодно замерили скачок. К слову, уровень энергии в резерве к этому моменту расти перестал и замер, чуть не дойдя до половины.

Но помимо обычных данных дотошный целитель решил проверить и направленность моего дара.

– Да я маг огня, – попыталась отказаться от ненужной манипуляции.

Но молодой целитель оказался настойчив и попросил меня сотворить в ограничивающих браслетах простой светляк.

И я его создала. Даже не задумываясь. Одним щелчком, радуясь, что сила опять при мне. Языки огня полыхнули в моей ладони, и… все бы ничего, но…

– Первый раз вижу зеленый огонь, – произнес лекарь так, словно только что откопал тему своей диссертации. А затем уставился на меня испытующим взглядом и, указав кивком на пламя в моей ладони, спросил: – И давно это у вас, адептка Роук?

– Что из «это» давно? – глупо уточнила я.

– Цвет стихии. Зеленый обычно характерен для магов жизни. Но целитель не работает с огнем…

– Возможно, это результат зелий… У меня сегодня была обширная дегустация…

И пришлось по второму кругу рассказывать все о практикуме. Под конец я пришла к выводу, что, даже если сдохну, приду на следующее занятие по зельеварению. Вовремя!

– Что ж, тогда понаблюдаем ваш феномен, Роук, – вынес свой вердикт целитель. А потом нахмурился, словно обдумывая мысль, полистал мою карту пациента, оценивая анамнез, и добавил: – Хотя, с учетом вашей феноменальности, лучше наблюдать вас всю. Загляните завтра утром для замеров.

За этим мы попрощались, и я наконец-то пошла в общежитие. И всю дорогу меня не покидало чувство, что на меня смотрят.

А ночью пришла расплата…

Говорят, что обжоры – это боевые маги министерства пищевого производства на спецзадании по ликвидации припасов. Так вот, сегодня я чувствовала себя не простым рядовым, а почти генералом. Столько еды я сожрала… кхм, победила!

Но без жертв не обошлось. В этот раз изрядно досталось моему желудку. Сначала я думала, что это просто переедание, но боль становилась все сильнее и сильнее. Я ворочалась на кровати, пытаясь найти позу поудобнее. Но как бы я ни крутилась, ощущение, что я человек с аквариумом, не покидало. Причем последний был внутри и состоял из пяти кружек компота и… всего остального, что я так активно дегустировала за ужином.

Страдала я почти в одиночестве: у Дары был очередной ночной практикум, а Лори сообщила, что у нее зачет по исцеляющим зельям. И ей достался рецепт, который нужно готовить в течение двенадцати часов. А сдать – завтра к утру, так что вся ночь у нее пройдет в окружении реторт и колб.

Лишь Пусю не волновала учеба. Вместо нее у химеры была я. Тварюшка обеспокоенно наворачивала вокруг меня круги, скорбно заглядывала в глаза…

– Даже не надейся, не сдохну, – заверила я находившуюся ныне в кошачьем облике животинку.

– Мяу? – подозрительно уточнила Пуся.

– Угу, – чувствуя себя полной идиоткой, произнесла я.

Химера удовлетворенно кивнула, махнула пушистым хвостом, показывая тем, «дескать, тогда бывай», и целеустремлённо потрусила к двери. Перед последней, запертой на щеколду, она на миг остановилась, а затем… Когда-то я сомневалась, что питомица Силь – это не только смесь нечистой силы и чистой слабости, но еще и кладезь изворотливости и коварства. А сегодня я в этом лично убедилась.

Эта мелкая поганка прицельно прыгнула, и в тот момент, когда ее задние лапы оторвались от земли, передние она трансформировала в пятерню енота! Пальцы с когтями ловко вцепились в запор. Пушистое, стремительно начавшее сереть тело повисло в воздухе, качнулось, налегая на дверь, и та открылась!

Пуся тут же ловко спрыгнула со своего «турника» и поспешила в коридор, прикрыв дверь лапой. Что примечательно, снова кошачьей.

А я осталась в комнате в компании полного опофигея. Так вот как эта хитрюга проворачивала свои трюки! Жаль только, что изумление быстро сменилось тянущей болью в животе. Я застонала и снова перевернулась, подумав, что это будет самая нелепая из смертей – обожраться и умереть во цвете лет. А затем я, кажется, задремала.

А проснулась я оттого, что мне в лицо пихали кусок колбасы! Правда, он был слегка понадкусанный с одной стороны, зато внушительный. Половина копченой дули. Судя по всему, она была уворована со склада. Идейным вдохновителем и воплотителем дерзкого грабежа была Пуся. Она же и делилась со мной своей добычей – и делала это весьма настойчиво.

Я несколько раз увернулась от колбасного кляпа, но зверюга упорствовала. Даже зарычала на меня.

– Да не хочу я! – отпихивая от себя колбасу, простонала я.

– У-р-р, – раздалось согласное из моего живота.

А глаза химеры зажглись маниакальным огнем, какой порой вспыхивает в глазах целителя, решившего во что бы то ни стало спасти жертву… точнее, пациента. Даже если тот категорически против и вообще, может, планировал тихо-мирно помереть во цвете лет.

– Мяу-у-у! – возмущенно возопила Пуся, сплюнув добытое ей «лекарство».

И в этих ее звуках протеста мне отчетливо послышалось: «Жри давай, неблагодарное двуногое!» Критически взглянула на своего новоявленного лекаря, и до меня начало доходить, как поняла эту ситуацию химера: ей показалось, что мне плохо, я умираю от голода, и… Добычливая практичная Пуся решила мужественно взять на себя все вопросы, связанные с пропитанием временной хозяйки. Раз уж та настолько глупа, что не может себе колбасы своров… поймать!

Посмотрела на химеру. На кусок колбасы. И поняла, что нельзя просто так взять и выкинуть то, что было добыто Пусей в неравном бою с охранными чарами (наверняка они на складе были). Я мужественно взяла полукруг за хвостик. Принюхалась.

Пуся наблюдала за мной пристальнее, чем любой из целителей.

– Спасибо. – Я потянулась, чтобы погладить тварюшку меж ушей.

Та протяжно, на одной ноте недовольно заурчала, дескать, ешь давай лекарство, а то сейчас как заору… А я даже не знала, что этой паразитке удалось лучше: грозный взгляд, вздыбленная шерсть или попытка шантажа.

Убедить пушистую, что мне плохо не от голода, а совсем наоборот, оказалось тяжело. Настолько, что на очередном круге наших переговоров я заснула. В этот раз крепко. При этом я, как выяснилось уже утром, так и не выпустила из рук притараненное «лекарство», прижав его к щеке, как иные дети – плюшевого мишку.

«Лекарь» в лице Пуси свой целительский пост покидать не стал, а улегся рядом – на мои волосы. Видимо, это чтобы я утром еще и не удрала втихаря с копченой добычей. Такой троицей нас и застала Дара. Меня. Пусю. И колбасу.

При виде такой идеалистической картины некромантка обрадовалась. Особенно копчености. Рыжая ударила в ладоши со счастливым «колбаска», выхватила у меня, сонной, Пусин трофей и зажевала.

– М-м-м, – блаженно промычала Дара с оттопыренной щекой. И, проглотив мясо, уже членораздельно произнесла: – Всю ночь мечтала о том, как бы пожрать! Дубак на улице такой, что даже умертвие из гроба не вылезет. Только наша группа, как дураки, на жальник поперлась, за окраину города, проверять, все ли там спокойно. А то местные жаловались: бурагозят покойнички.

– И как?

– Из буйных оказалась только фантазия поселковых. А кладбище вообще образцовое, – отчекрыжив второй кусок от Пусиной добычи, поведала Дара. – Так что между могил только мы и ходили да от нечего делать лед разбивали на лужах.

Тут Дара заметила, как кровожадно урчит в ее сторону Пуся.

– Чего это она? – не поняла некромантка.

– Вообще-то ты ешь ее добычу, – повестила я рыжую.

– Прости. Поняла. Осознала, – обращаясь к химере, тут же ответила некромантка, которую, как истинного мага смерти, ничуть не смутило происхождение копченого деликатеса. – Обещаю возместить урон трупом крысы.

– Ур-р-р, – намекая, что сделка не взаимовыгодная, заурчала химера.

– Могу трупом побольше…

– Р-р-р, – выпустив когти, угрожающе зарычала Пуся, давая понять, что в мертвяка сейчас превратится сама некромантка, если не прекратит жрать лекарство… Тьфу ты, трофей со склада!

– Хорошо, часть трупа – скажем, окорок – тебя устроит?

Когти сразу же втянулись обратно. Но своим независимым видом химера дала понять: со сроками поставки затягивать ни в коем случае нельзя. А злополучный колбасный хвостик – все, что осталось от добычи, – рыжая нахалка, так и быть, может забрать себе.

А после дипломат, задрав свой пушистый хвост, величественно спрыгнула на пол и покинула переговоры, удалившись под кровать.

– Меня терзают смутные сомнения, кто тут хозяева, а кто несчастная приблудная питомица, – прокомментировала этот уход Дара.

А я посмотрела на часы, и… у меня сомнений не осталось. Только касательно не Пуси, а моих опозданий. Минутная стрелка очень непрозрачно намекала, что, если я еще немного задержусь в постели, потом придется много задержаться в оранжерее. Штрафы за несвоевременный приход на лекции никто не отменял.

Я, откинув одеяло, схватила полотенце и поспешила умываться. Народу в мыльне было на удивление много. Кто-то чистил зубы, иные причесывались, другие подкрашивали карминовой помадой губы и подводили ресницы…

Я дождалась, пока освободится раковина. И склонилась к струе с водой. И тут до меня долетел обрывок разговора адептки, что стояла ко мне спиной.

– Да Стилл все равно на тебя не посмотрит, Вири, – уверенный певучий голос показался мне смутно знакомым.

– Ну на эту белобрысую пигалицу с первого курса же посмотрел, – возразил второй, чуть гундосый. – Сейчас они разбежались.

– С чего такая уверенность? – возразила первая.

А я стояла, прикидывая, стоит ли мне смывать с лица пену. Она хоть и начала пощипывать глаза, но все же была отличной маскировкой. А разговор выходил занятным.

– Из достоверного источника, дорогая Мили. Они вчера на крыльце академии поцапались. Да и колечка обручального на пальце этой выскочки Роук больше нет. Значит, точно расстались. А сегодня в утреннем выпуске «Светского сплетника» была статья о разрыве помолвки Дэни с Анабэль Морнимир. А это значит, что Дэни абсолютно свободен. Это мой шанс. Я его не упущу.

– А также его не намерены упускать и еще несколько сотен адепток в академии, – усмехнулась первая. – Вон сколько сегодня прихорашиваются перед зеркалом. Наверняка ждут, когда же Стилл вернется к учебе.

«Никогда», – ответила я мысленно. Сдается, еще никто не в курсе, что «Дэни» отныне не страж. Почему-то от этой мысли стало грустно. Но я одернула себя, наскоро сполоснула лицо водой и поспешила в комнату. А потом и на занятия.

Но даже на лекциях на задворках сознания мелькал этот демонов Стилл. В большой перерыв я не выдержала и решительно направилась в библиотеку. За светскими сплетнями. К несчастью, кладезь книг оказался заведением очень приличным и бульварных хроник не выписывал. Пришлось покинуть академию и добежать до ближайшего газетного киоска.

На этот вояж ушло все отпущенное адептам время для отдыха. И его я потратила на пищу духовную, а не телесную. Зато узнала, что Стилл действительно разорвал помолвку. О причинах не сообщалось. Удивительная деликатность, с учетом того, кто был автором статьи – Вита Хвост.

Я не знала, много ли репортеров с таким именем, но что-то мне подсказывало, что конкретно у этой журналистки короткие рыжие волосы и она любит носить картуз с острым как бритва козырьком.

Интересно, почему она не стала придавать огласке причину расторжения? Да, Вита, как и я, могла лишь предположить, что невесту не устроило то, что Дэн стал «бракованным», а ей хотелось «брачующимся». Но акулы пера и с более скользкими формулировками выдавали сенсации. А в том, что Вита та еще зубастая хищница, я убедилась. Так откуда такая щепетильность?

Над этим как следует подумать мне не удалось. Да что там – вообще ни единой мысли, кроме как «помогите», на тренировке, проходившей на полигоне под неусыпным оком магистра Бруковора, не было.

Вообще, я заметила, что у нашего тренера было два состояния: «Что вы, адепты, думаете, я тут с вами шутки шучу?!» и собственно «Шутки шучу». Только последние были весьма специфическими. И когда он их, «шутил», будущие стражи думали либо об эвакуации с полигона, либо о завещании, но чаще всего и о том, и о другом сразу. Чего только стоил весьма реалистичный фантом песчаного сыпучника, способный заглотить пару магов целиком? А атака умертвий, меценатом которой стал факультет некромантии?..

Одним словом, юмор Брукса мы ценили, но на расстоянии. И чем больше оно было, тем лучше. Сегодня, к счастью, нас просто пытались измотать и убить, безо всяких шуток. Уставшая и взмыленная, я вернулась в общежитие и после того, как приняла душ, направилась в лазарет. Наблюдаться.

Глава 8

Замеры проводил тот же лекарь, который вчера выдал мне ограничители магии. Он зафиксировал в журнале почти такие же параметры, что и вчера. Прибавления энергии в резерве не произошло. Впрочем, и зверский аппетит больше не прорезался. А экспериментировать еще раз с зельями, чтобы инициировать еще один резкий скачек, – нет уж, увольте…

Не подозревая о моих мыслях, целитель задумчиво посмотрел на только что сделанные им записи, после чего дал несколько общих рекомендаций, велел прийти завтра снова, ограничители пока не снимать и… направил меня на занятия по медитации, которых не было в основном курсе.

Теперь я должна была каждый день вечером приходить в зал и тренироваться под руководством магистра.

Я прикинула, смогу ли в свой плотный график между расследованием государственной важности, спасением себя от покушений и лекциями вписать еще и медитации? Даже если нет, все равно придется – поняла я по категоричному взгляду целителя, который перед тем, как меня отпустить, прочел целую лекцию о том, что я, вообще-то, не феникс. Да и у последних тоже случаются выгорания. Хотя чаще профессиональные, а не магии.

Выходила я из целительской такая уставшая, словно выгорание уже со мной случилось: сказывалась ночь, проведенная мной, как истинной ночной жрицей, с ритуальными болями в животе. А до этого я и вовсе куковала на суку до зари…

Как итог – я постоянно зевала, мечтая лишь о том, что сейчас приду и залягу в кровать до весны.

А меж тем вокруг увядала осень. День, клонившийся к закату, был спокойным и безмятежным, словно природа, как и я, хотела уже вздремнуть и готовилась к зимнему сну. Поредевшая листва деревьев казалась неподвижной, точно притихшие музыканты оркестра, которые ждут сигнала дирижера.

Тут я почувствовала ветерок. Нежный, как легкий вздох, он начал играть с прядями волос, перебирать желтые листья на деревьях. Но затем порывы начали крепчать, их сила все возрастала. Золотые листья закружили в воздухе, словно игральные карты в руках умелого фокусника.

Я поправила на плече сумку, из которой выпала свернутая вдвое газета. С той самой статьей за авторством Виты Хлыст. Я хотела было засунуть листовку обратно, но потом подумала и… подошла к урне.

Посмотрела на деревья. Они, еще недавно стоявшие в остатках своего золотого величия, вдруг стали почти голыми. Природа менялась. Отпуская все былое. И мне тоже нужно было отпустить из мыслей Дэна. Я это понимала и… противилась этому всей душой. Но тело подчинялось воле разума.

В кармане зазвонил магофон. Я не глядя приняла вызов. Это была мама. Она хотела узнать, как у меня дела. А еще сообщила, что обошла все столичные колледжи (осталась всего два) и подыскала пару специальностей, что могли бы подойти моим младшим братьям-близнецам, которые в следующем году окончат школу.

Хотя магический дар у них пока не проснулся, но кто знает… Я вон какой позднеспелой оказалась. А смогла поступить в академию высшей магии. Потому-то окрыленная моим успехом матушка решила и остальных отправить покорять столицу. Благо я уже тут.

А если сила в младших и не пробудится, то госпожа Роук позаботилась о запасных вариантах, которых обнаружился с десяток. Пусть близнецы и выбирают, что им больше по душе.

Как только вояж по заведениям, дававшим не магические, но вполне востребованные специальности, закончится, мама собиралась отбыть в родной городок.

Мы условились встретиться с матушкой послезавтра. У нее график оказался столь же плотный, сколь и мой. И как только она отключилась, почти тут же позвонил Мор.

В отличие от меня, у приятеля переедания не было, он выспался и горел желанием продолжить расследование.

– Ну что, встречаемся у ворот через полчаса? – осведомился приятель.

– А можно мне просто сдохнуть? – смалодушничала я. И с этим человеком мы недавно месили грязь на тренировочном поле?

– Эта роскошь нам пока не по карману. Поэтому живем! – скомандовал Толье.

И, сообщив, что будет ждать меня в условленном месте, отключился.

Я, прикинув, что возвращаться в комнату общежития уже особо некогда – да, в принципе, и незачем, – лишь поплотнее запахнула полы форменной куртки и неспешно пошла к воротам.

Осень, по ощущениям, становилась все глубже, а закаты были все раньше и стремительнее. Вот и этот вечер буквально обрушился на академию. Над корпусами покатились облака, загораживая начавшее сиять первыми звездами небо. Рыхлые, брюхатые затяжными моросящими дождями тучи придавали мрачности этому вечеру. Осенний ветер шумел вокруг, облетевшие листья шуршали под моими ногами, а лужи на дороге начало затягивать тонким ажуром ледка.

Мимо проходили адепты, закутанные в теплые куртки и шарфы. Они спешили, чтобы как можно скорее добраться до общежитий или, наоборот, выбраться в город, пока ворота еще не закрыты.

Так и до первого снега недалеко – поймала я себя на мысли, глядя на одного особо знобливого студента, нахохлившегося как воробей. �

Глава 1

До этого момента я не могла себе представить, что бывают такие вопросы, которые с размаху ударяют тебя под дых, и ты стоишь с открытым ртом, пытаясь вдохнуть воздух и… не можешь. А мозг сдавливает от осознания того, что ты слышишь. Вся правда этой реальности обрушивается на тебя лавиной, грозя погрести под собой.

Дэн действительно не помнил меня. Это я видела в его глазах. Они смотрели холодно и отстраненно. Пусть этот взгляд длился всего лишь мгновение, после которого комнату заполнили спешившие на помощь маги. Они ворвались в полуразрушенное помещение, принеся с собой шум и гвалт.

Послышался приказ:

– Разойдитесь! Не топчите улики! – И я увидела, как мужчина, очень похожий на Мора, подходит к куче пепла – всему, что осталось от демона, – и накрывает это место куполом.

Меня почти сразу же оттеснили от Дэна. Над ним склонился какой-то пожилой джентльмен, тут же начав водить руками вдоль лежавшего на полу тела руками, и спустя томительно долгую минуту произнес:

– С органами все в порядке, критических повреждений нет. Но что-то не так с энергетическими каналами. Я сейчас погрузил пострадавшего в стазис. Нужно вызвать бригаду целителей. Необходима более тщательная диагностика, чтобы…

Целитель еще что-то говорил, но я не слышала, потому как в спину словно с размаху вошла раскаленная спица. Прямо меж лопаток. Обернулась. Леди Стилл смотрела на меня, прожигая взглядом. Может, кроме него еще и проклятье какое добавила. Но мне это было безразлично. Я ощущала себя выжатой до последней капли.

Подтвердил это и целитель, который, посмотрев Дэна, принялся за меня.

– Вы чудом не выгорели, – отзывался он после беглого осмотра. – Но нет ничего непоправимого. Пока же я вам не рекомендую обращаться к дару. А ожог на груди сейчас залечу. Но все же советую поехать в целительскую.

Слова мага жизни не расходились с делом, он тут же положил руки чуть ниже моей шеи. Ровно на то место, где еще недавно был родовой артефакт Стиллов, принявший на себе основной удар протуберанца. Я почувствовала, как из ладоней пожилого джентльмена струится приятное тепло, а моя обожженная кожа под его пальцами начинает зудеть.

Промелькнула отстраненная мысль, что в каждой глобальной гадости может быть и маленькая радость, а то и вовсе весомая выгода. Так напрочь опустошенный резерв не позволил моему организму сопротивляться чужому лечению. Хотя я бы все сейчас отдала за другую возможность. Дэн…

Но над его телом сейчас склонялась леди Стилл. И я понимала: меня пока к нему просто не подпустят. Да и вообще смогу ли я его увидеть? Хотя бы потом? Не знаю, откуда появилась эта мысль. Но она словно просверлила мой мозг насквозь, неся с собой предчувствие беды.

И та не заставила себя долго ждать. Она появилась с девичьим восклицанием. То было ровно таким, чтобы показать и волнение юной леди, и ее хорошее воспитание, предписывавшее сдержанность, – все по правилам хорошего тона.

– Дэнни… Как же… Пропустите, пожалуйста. Я его невеста! – при этих словах перед девушкой расступились, и она присела рядом с госпожой Стилл, положив свою ладонь поверх материнской и тем выражая сочувствие и поддержку.

А во мне словно что-то оборвалось. Сломалась и замерла, недвижимая. Вне времени и реальности. Единственное, что я могла в этот момент, – рассматривать точеный изящный профиль аристократической невесты Дэна. И мозг наполняло отчетливое понимание того, что леди Стилл, как только узнает, что ее сын меня не помнит, приложит все усилия, чтобы свадьба с этой девицей, которая сейчас, изображая трепет, держит ее за руку, состоялась как можно скорее. И я ничем, абсолютно ничем не могу ей помешать.

Прикосновение Мора к моей руке заставило очнуться. Как оказалось, он не просто дотронулся до моих пальцев, он усиленно тормошил меня, как некромант, пытавшийся воскресить зомби не ритуалами и заклинаниями, а банальной тряской. Зато последняя была от души! Аж зубы клацнули так, что едва язык не прикусила.

– Ники! – звал меня приятель. – Пошли, нужно подойти к отцу…

– Оставь меня, – отозвалась безжизненным голосом.

– Ну уж нет! Если Толье решили кого-то отблагодарить, то сопротивление бесполезно! – с воодушевлением заявил друг и буксиром потащил меня вперед.

– Ты о чем? – не поняла я, по инерции переставляя ноги по направлению к мужчине, что накрыл куполом кучу демонического пепла.

– Как о чем? Моя тетя жива! – воскликнул приятель. Вот только как бы он ни был взволнован, но перед этой фразой полог тишины успел набросить. И оказалось, что не только на нас двоих, но и на герцога Толье.

– Сын, ты в этом уверен? – одобрительно глянув на защиту от чужих любопытных ушей, спросил отец Мора, с интересом рассматривая меня. И вот странность: в его цепком взгляде не было презрения или надменности. Скорее сдержанное любопытство и холодный расчет. Куда же без него? Кажется, у аристократов последний идет встроенной функцией натуры сразу при рождении. А манеры благородные лорды и леди впитывают с молоком преподавателя.

– Практически абсолютно. И в этом огромная заслуга Ники. – Мор словно невзначай тряхнул нашими сцепленными руками. Точнее, своей, в которой держал мою ладонь, но кто со стороны разберет? – Помнишь, отец, я тебе о ней рассказывал?

– Это о той целеустремленной девушке с невероятным потенциалом? – уточнил Толье-старший.

Мозг, работавший словно вне зависимости от моего сомнамбулично-заторможенного тела, отметил, что герцог не сказал уничижительного «из провинции», как было при первой встрече с леди Стилл, или нейтрального «твоя однокурсница».

– На языке отца это означает «я тебя уважаю», – вдруг отчего-то просиял улыбкой Мор.

Только мне было не до светских знакомств. Я хотела ответить, что устала и хочу побыть пусть не рядом с любимым, но хотя бы постоять в отдалении, но не успела. В кабинет прибыл сначала отряд законников, а за ним и бригада целителей. И если вторые споро погрузили Дэна на носилки, то первые взяли в оборот меня и Мора, а также быстро разогнали толпу зевак. И едва те ушли, как начался допрос.

Вот только перед тем, как офицеры начали задавать мне свои вопросы, леди Стилл, провожавшая носилки с телом, находившимся в стазисе, оказалась на секунду рядом со мной, успев прошептать:

– Быстро ты переключилась с моего сына на Толье. Далеко пойдешь. Только мимо нашей семьи. Я об этом позабочусь!

И, не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла прочь уверенной походкой человека, который покинул собеседника, но обещ… угрожал вернуться.

А я смотрела ей вслед, понимая: если эта леди решила о чем-то или ком-то позаботиться, то это что-то или кто-то скоро исчезнет. А с ее пути или вовсе из этого мира – это уже зависит от обстоятельств.

Испугалась ли я? Ни капли. После того как меня едва не убили в ритуальном круге, чуть не сожрал демон, обещания госпожи Стилл не впечатляли. Единственное, за что я сейчас переживала, – это жизнь Дэна. И его память.

Но вместо того, чтобы быть с тем, кого люблю, я отвечала на вопросы офицеров. Причем страж задавал их, казалось, по нескольку раз. Менялись формулировки, очередность… Я отвечала, даже не особо вдумываясь в то, что говорю. Голова была занята другими мыслями. Их было в ней – что овса в зернохранилище по осени. И ладно бы они были зернышко к зернышку. Так нет же… каша.

Не знаю, сколько бы меня и Мора еще так промариновали, но вмешался Толье-старший, заявив, что он, конечно, уважает рвение молодого офицера и то, что последний неукоснительно следует не только букве закона, но и параграфу учебника по допросному делу, но мы с напарником все же свидетели, а не подозреваемые. А время уже позднее…

Блюститель закона хотел было возразить, что еще только десять вечера, но более опытный коллега тактично поправил его, пихнув локтем в ребра, и заверил господина канцлера, что следствие больше вопросов к нам с Мором не имеет.

Молодой лейтенант, только разогнувшийся от тычка, хотел было что-то возразить, но грузный сослуживец уже схватил его за локоть и отбуксировав в сторону. А затем весьма эмоционально начал что-то объяснять. И как он при этом ни старался понижать голос, но до меня долетели басовитые «молокосос», «куда лезешь» и «в своих академиях»… И ответы тенорка «да как ты смеешь», «остолоп», «мозгов не хватает». Ну и от обоих пара крепких выражений из тех, какими могут обмениваться лишь равные по званию.

Я же слушала эту перебранку в тональности полушепота и прикидывала, успею ли я в общежитие. И судя по тому, что показывали стрелки на циферблате, я успевала, но только через дыру в заборе академии. Центральные ворота были уже закрыты.

Хотя сил добираться до общежития не было.

Возникла малодушная мысль позвонить Силь и напроситься к ней. Пришла бы, прилегла тихонечко на диванчик в гостиной. Даже бурной ночи любви бы не помешала, честно.

Сегодня по расписанию у Силь была именно такая, полная пылких признаний, касаний, поцелуев… Возможно, еще небольшой истерики, угроз, попыток давить на жалость… – всего того, что составляет обязательный ритуал женщины на пути к бриллиантовому колье.

Да подруга с ее воздыхателем меня бы даже не заметили. А если бы и да… Прикинулась бы ветошью и заверила, что все в абсолютном порядке и они могут спокойно продолжать разврат. Представила себе эту картину, помотала головой, прогоняя видение, и уже было приготовилась собрать последние силы, чтобы добраться через полгорода до забора академии, как помощь пришла откуда не ждали – в лице мрачного Мора.

Приятель без обиняков даже не предложил, а поставил в известность, что я ночую у него в особняке. Потому как в общежитие уже не попаду. Про дыру в заборе я напоминать не стала и врать насчёт того, что Силь будет рада, если я завалюсь к ней сегодня, тоже.

Лишь благодарно кивнула, и уже через полчаса я клевала носом над куриным бульоном, который специально для нас с приятелем приготовил повар семейства Толье.

За столом, помимо меня с приятелем, был и сам канцлер с супругой. Они поддерживали ни к чему не обязывающую беседу, не пытаясь расспрашивать о том, как я узнала, что тетя Мора жива. За что я была им отдельно благодарна, но не обманывалась: завтра с лордом Толье у нас обязательно состоится обстоятельный разговор по этому поводу.

Вот только произошел он гораздо раньше, чем я могла предположить. Ровно в час ночи, когда я, ворочаясь в постели гостевой комнаты в бесплодных попытках уснуть, все же сдалась и отправилась вниз, туда, где в полночь еда становится и полезней, и вкусней, – на кухню. Там-то за нарезанием бутерброда меня и застук… кхм, застал канцлер.

Я стояла рядом со столом, когда услышала:

– Ты всегда режешь колбасу скальпелем? – поинтересовался канцлер.

И я, вздрогнув, увидела второго человека в империи. Он стоял в полосатой пижаме, пушистых тапочках и ночном колпаке, острый конус которого украшал помпон.

Как оказалось, он был тем еще ночным жрецом. Истинным адептом культа кефиропоклонников. И следы его жратв… жертвоприношения красовались в виде молочных усов. Пустую тару с подтеками от «молебна» он держал в руках.

– Только если они лежат на кухонном столе.

– Хм… Значит, Меридит уже спускалась… – глубокомысленно изрек Толье.

Видя недоуменный взгляд, канцлер просветил меня. Выяснилось, что мама Мора была множко целителем и немножко лунатиком. А еще – сидела на диете. Днем. А ночью, спящая, отправлялась добывать недополученные при свете солнца калории. Ну, порой и пользовалась при промысле привычным оружием лекарей – скальпелем.

Вот я нечаянно и схватила его.

– Хочу тебя предупредить, что им, возможно, утром фурункулы вскрывали.

– Если вы думали, что это испортит мне аппетит и я откажусь от бутерброда, то напрасно. Я нож… скальпель помыла, остальное меня мало волнует. – И в подтверждение собственных слов вгрызлась в бутерброд.

– Жаль, что ты такая бесстрашная, – вдохнул канцлер и потянулся к злополучному скальпелю, а потом к хлебу и колбасе – сооружать себе подобие моего ужино-завтрака.

А я убедилась: точно хотел мою добычу отнять!

Так, в молчаливом жевании, прошло несколько минут, а когда бутербродная прелюдия закончилась, Толье перешел к сгоревшему телу демона и к делу о похищении собственной сестры. Вопросы он задавал совершенно иные. Отличные от тех, которыми обстреливал меня офицер.

Канцлер не повторялся, но многие детали уточнял, интересовался ходом моих мыслей, логикой. Я рассказывала ему все, что знала, не таясь. Он кивал. Когда я закончила, задумчиво уставился в темноту, а спустя какое-то время произнес:

– Знаешь, Ники… Ты пока первокурсница и наверняка не думала о распределении… Так вот, я хотел бы предложить тебе место в моем специальном отделе. Стажера.

Я открыла было рот. Не чтобы ответить. Нет. Исключительно зевнуть, потому как внезапно захотелось спать.

Но канцлер решил, что я хочу ему ответить, и опередил возможные возражения фразой:

– Ты только не отвечай сразу, у тебя будет четыре года, чтобы подумать…

– Да-а-а я по-оо-ка ничего и не хотела-а-а отвеча-а-ать, – через зевоту отозвалась я.

– Кхм, – кашлянул в кулак Толье, поняв, что поспешил. – Но имей в виду, у нас даже для стажеров отличное жалование…

– И сложные задачи. – О службе безопасности я, слава богам, знала в основном понаслышке.

Я искоса внимательно глянула на отца Мора. Если сын был тем еще интриганом, то папочка… Как говорится, гены пальцем не раздавишь и в баре не пропьешь. И такой матерый комбинатор и прожженный, расчетливый стратег не будет просто так делать предложение какой-то безродной адептке. Попасть на стажировку к безопасникам дорогого стоит. А тут…

Это была взятка. Не деньгами, а гораздо большим. Золото всегда, конечно, в цене. А вот возможности и перспективы, которые открывает такая стажировка, безграничны. И главное, у них нет срока годности. Все зависит от личных качеств молодого сотрудника…

– Не без этого, – согласился канцлер. – Дела порой и правда непростые.

– Например, такие как найти пропавшую почти двадцать лет назад из комнаты общежития адептку из аристократической семьи?

– Догадалась, – произнес Толье, но несмотря на то, что он скривился, в его голосе не было досады.

– Мор был куда прямее, когда делал мне предложение… – я не успела договорить, как канцлер зашелся кашлем. Видимо, его мысли в этот момент приобрели строго свадебное направление. Вклинившись в паузу в его кхеканье, я все же сумела договорить: – О сотрудничестве. В поисках его тети.

Мои слова подействовали лучше любых микстур. Толье-старший сразу же излечился.

– Знаешь, я всегда считал, что Совет Министров – тех еще упертых козлов – нужно бояться спереди, наемников – со спины, а умных девушек – со всех сторон. Особенно в разговоре. И сегодня в очередной раз в этой истине убедился.

Так и подмывало съехидничать, что заход на новый круг интриг засчитан, но тут Толье удивил меня второй раз за этот вечер своей прямотой.

– Знаешь, Ники, я не вправе тебя просить, тем паче требовать, с учетом всего, что с тобой случилось, но тебе удалось то, перед чем спасовали мои лучшие агенты…

Он не договорил, оборвав себя на полуслове. А я на несколько секунд замерла, взвешивая все. Потому что цена и у моего «да», и у «нет» была высокой. Но канцлера больше не шантажируют. А это значит, что моральные терзания о судьбах тысяч невинных людей больше не будут меня мучить. И это перевесило все остальное.

– Стажировка в вашем отделе – большая честь. Но боюсь, я ее не достойна.

Толье правильно понял мое «нет». И лишь усмехнулся. Огорченным он не выглядел.

А я вдруг поняла, что на мне, возомнившей себя великой сыщицей, свет клином не сошелся. И вообще, может, все показалось и не было от канцлера никаких намеков на то, чтобы я попробовала найти тетю Мора. Тоже мне, детектив Николь Роук… Пф-ф-ф… Да у канцлера полный штат специалистов… Демоны! Как же сложно среди этих аристократов с их иносказаниями, недомолвками, экивоками. И дальнейшие слова канцлера это только подтвердили.

– И все же у вас есть еще четыре года, чтобы изменить свое мнение, – как ни в чем не бывало ответил Толье.

С кухни я ушла не прощаясь.

Думала, не смогу после этого разговора уснуть, но ошиблась. Провалилась в Мир Грезника, как в омут с головой: раз – и все. Да так глубоко, что едва выплыла утром. Аккурат к опозданию на занятия. И хотя идти на них жуть как не хотелось, но лекции и практики, четко выстроенные в расписание, были для меня сейчас единственным островком стабильности в этом с ног на голову перевернувшемся мире.

Кажется, осознал это и Мор. Он требовательно забарабанил кулаком в дверь:

– Ники, просыпайся, пора в академию!!! Если ты сейчас не встанешь, то я войду и увижу тебя непричесанной и сонной.

– Этим пугай своих столичных штучек, – зевая, возмутилась я и, запахнув поплотнее махровый гостевой халат, открыла дверь, ничуть не заботясь о том, насколько всклокочены мои волосы.

Судя по изумленному виду Мора, который так и замер с занесенной для очередного удара о дверную створку кулаком, видок у меня был на все сто. Лет.

Зато собралась я быстро. И была благодарна за новую одежду, которую принесла горничная канцлера. Спортивный костюм был новенький, с бирочкой. Мое вечернее платье после всего, что ему вчера довелось пережить, годилось скорее для помойки, чем для выхода на улицу.

Авто домчало нас с Мором до академии вмиг, а там я уже заскочила в общежитие, чтобы переодеться и захватить нужные учебники. Вот только, когда складывала в сумку тетради, увидела, что мой магофон, оказывается, разряжен в ноль. А энергии, чтобы напитать артефакт, у меня не было. Пришлось просить ложившуюся спать после ночного практикума на погосте Дару. Рыжая соседка скептически хмыкнула, но магофон все же зарядила. И едва она закончила сжимать в руках амулет, как тот разразился трелью.

Я узнала эту мелодию и нервно сглотнула.

Мама… С ней после поступления я созванивалась всего пару раз. Все было некогда. Дела. То меня пытался убить ликвидатор, то демон… Хотя разговору с матушкой я бы предпочла схватку с демоном. На границе империи. Вот прямо туда бы сейчас и отправилась, чтобы сразиться с этими тварями и немножко оттянуть беседу с деятельной госпожой Роук.

И вовсе не потому, что мама у меня была злом во плоти. Скорее наоборот. Мы, ее дети, оказались отягощены ее всепоглощающей любовью со всеми вытекающими. Ма могла «тактично», тихо, как ей казалось (но так, чтобы весь школьный магобус слышал), спросить, надела ли я рейтузы с начесом. А то, не приведи небесные силы, застужусь. А мой братец порой был вынужден сразу брать зонтик, вязаную шапку и солнечные очки. И на вопросы своих друзей, зачем это ему все и сразу, лишь вздыхал со словами: «Ты говоришь так, как будто у тебя не было мамы…»

И сейчас, чувствую, все младшие завидовали мне не только потому, что я поступила, но и потому, что я живу са-мо-сто-я-тель-но. Да, именно так. По слогам. Но счастье не могло длиться вечно. И оно закончилось.

Напомнив себе, что я уже достигла того возраста, когда, глядя маме в глаза, могу сказать, что не буду есть манную кашу, а по трубке магофона и вовсе соврать, нажала на кристалл соединения и, натянув на лицо бодрую улыбку, бодро произнесла:

– Да, мама…

– Ники! – радостно выдохнули за несколько сотен миль от столицы. – Наконец-то ты ответила. А то я этой ночью вся извелась. Мне вчера в одиннадцатом часу позвонил некто Лоурс, кажется, и представился офицером службы правопорядка. И он сообщил, что ты у них проходишь по одному делу…

Я сжала трубку артефакта, помянув про себя слишком прыткого вчерашнего лейтенантика, который мучил меня вопросами. Кажется, я машинально продиктовала ему не только свой номер магофона, но еще и домашний. Видимо, не дозвонившись по одному – мой-то магофон в сумке был разряжен, – этот неугомонный служитель закона набрал второй…

Я уже приготовилась выслушать отповедь от мамы за то, что утаила от нее столько всего, но…

– Я сразу поняла, что это мошенник! И сейчас начнет требовать, чтобы я внесла за тебя залог. А лучше и вовсе дала взятку, чтобы отмазать тебя. И откуда только эти шаромыжники прознали, что ты у нас в лотерею выиграла и теперь в семье есть деньги?

Я еще раз сглотнула. Кажется, пронесло. Да, Мор, когда меня едва не угробил ликвидатор, перечислил мне на счет кругленькую сумму. Большую часть этих денег я перевела семье. А чтобы не волновать их подробностями, просто солгала, что выиграла в лотерее.

– Даже не знаю… – вполне искренне произнесла я растерянно.

– Да и лорги с ними, с деньгами, – неожиданно отозвалась мама. У меня под ложечкой засосало, и не зря. – Я этого прохвоста отчитала, конечно. И по матушке, и по батюшке, с трехэтажными перекрытиями. Офонарели уже совсем! У них там как будто какие планы начальство сверху спускает – в день облапошить столько-то доверчивых простаков. Гады! Только и горазды, что звонить и честных людей обманывать. А если бы это была не я? А какая-нибудь доверчивая старушка…

Я слушала этот монолог праведного гнева, и у меня нервно дергался глаз. Потому как я знала, на что способна госпожа Роук в ударе. Как минимум – убить через магофон. Даже не глядя на жертву. Или парой витиеватых фраз сломать собеседнику психику, жизнь, челюсть… А как она мотала нервы… Хоть носки вяжи! Талантливая женщина, одним словом.

Но только чем больше мама распалялась, тем ощутимее было чувство грядущей засады. И я на нее напоролась. А ведь все началось вполне невинно: высказав все, что мама думает о нахале, посмевшим прикрываться именем доблестных законников, она подытожила:

– И вот знаешь, Ники, я как тот разговор с проходимцем закончила, мне так неспокойно стало… А вдруг с тобой и правда чего? Решила позвонить, а ты не берешь. А потом опять не берешь. И еще… Где ты всю ночь пропадала? А? – бдительно поинтересовалась мама.

И Дара тоже поинтересовалась. Правда, одним только взглядом: где, мол, тебя, соседка, всю ночь носило? Из чего можно было сделать вывод, что рыжая беззастенчиво подслушивает разговор.

Я так же беззвучно в ответ выпучила на нее глаза, пытаясь показать одним только взглядом, как глубоко щас ее урою. Но грозить некроманту ямой – дело гиблое, неблагодарное и бесперспективное даже в теории. Дара на это только выразительно хмыкнула: дескать, я из трупов правду вытрясала, а из тебя, живой, – и подавно.

Но все же спустя пару секунд, хмыкнув, накрылась одеялом и сделала вид, что она совсем-совсем ничего не подслушивает. Жаль, что от госпожи Роук так просто, одними грозными взорами, было не спастись. Пришлось лгать, заверяя, что все хорошо, я просто устала, много учебы, закрутилась и забыла о разрядившемся магофоне. А вот сегодня я выспалась и…

Увы, если акула чует каплю крови в воде на расстоянии пары миль, то мама за сотни миль чувствует, что ее доченька плохо покушала и мало поспала.

– Ники… – предостерегающе начала матушка, заподозрив подвох, но еще не понимая, где именно.

Я же была сама невинность. И спустя четверть часа смогла все же свернуть этот то ли разговор, то ли пытку.

– А если правду? – спросила рыжая, как только я нажала «отбой» на артефакте.

– Я все объясню, – заверила я Дару, – но чуть позже. Сейчас я опаздываю на лекцию. Единственное, о чем прошу, – не верь газетчикам. Они горазды сочинять…

И под изумленное «Оу!» некромантки вылетела из комнаты шальным пульсаром. Потому что действительно опаздывала. А в том, что новость о демоне просочится на страницы печатных изданий, сомневаться не приходилось: когда я с семейством Толье покидала здание фларнийского посольства, вокруг уже собралась толпа репортеров. Канцлер даже накинул на нас полог невидимости, чтобы мы смогли спокойно сесть в авто.

Оставалось лишь надеяться, что мое имя им разузнать не удалось, как и подробности случившегося. Но, зная Дару и ее проницательность, я даже не сомневалась, что некромантке не составит труда сопоставить факты. Так что предостережение было не лишним.

Вот только кто бы предупредил меня и Мора. Хотя бы в обед, когда мы пошли в столовую. Ведь в ней-то все и началось…

Глава 2

Сначала это были шепотки и переглядывания, но потом, осмелев, кто-то из адептов подошел к нашему столику, где пока обретались только я и Мор, и в лоб задал вопрос:

– Это правда, что ты со Стиллом и самим сынком канцлера демона завалили?

Толье при упоминании о себе в третьем лице закашлялся. А я впервые позавидовала его личине. Вот сейчас сидит никому не известный паренек Дрон в столовой, и ни одна собака на него внимания не обращает. Все оптом досталось мне… Расхлебывай… кхм, в смысле, наслаждайся, Ники.

Я хотела отбрехаться от сомнительного звания почетного и заслуженного героя-победителя хотя бы потому, что этих самых победителей мало кто любит. Больше жадно любопытствуют, завидуют, негодуют или ищут изъяны. Но, увы, адепт ткнул в нос сложенной вдвое газетой.

Там на первой полосе, отпечатанной, судя по дате и времени в углу страницы, меньше часа назад, красовался мой портрет. Из личного дела академии. Там я была со слегка выпученными глазами, растрепанная и улыбающаяся до ушей, потому как поверить не могла, что все же поступила. И с двух сторон от меня – парадные магографии двух аристократов. Выражения их лиц были столь величественно-холодными, что отлично подошли бы для хранения скоропортящихся продуктов.

Статейка же повествовала о том, что, собственно, произошло в посольстве. И ее автор описывал все так красочно, подробно, что я узнала много нового и интересного как о происшествии, так и о себе.

– Ну так как ты умудрилась-то его угрохать?

– Могу показать, – я ощерилась не хуже кобры, – на тебе. Прямо сейчас.

Адепта исчез – как в едкой кислоте растворился. Жаль, на его месте конденсировался новый любопытствующий. Но спустя пару минут общения со мной и Мором и этот интересующийся выпал. В осадок. А хотелось бы, чтобы из окна столовой. Хоть был бы наглядный пример для остальных сплетников. Чтобы знали: когда девушка оказывается не в духе, те, кто ее достают, рискуют оказаться в гробу.

И тут затрезвонил мой магофон. Я машинально приняла вызов, и на меня тут же напористо набросился незнакомый голос с лавиной вопросов. Я, не отвечая, сбросила вызов.

– Ники, может, нам лучше уйти? – видя, как на нас со всех сторон глазеют адепты, предложил приятель.

– Поздно, – выдохнула я и взглядом указала вперед.

К нам целеустремленной походкой бультерьера шли Дара и Лори. Последняя держала под мышкой газету.

– И как это понимать? – шлепнув листами об стол, с возмущением уточнила алхимик.

– Ты обещала все объяснить, – добавила некромантка.

И тут стало ясно: если я промолчу, то первая добьется от меня правды с помощью зелий, а вторая даст заступом хорошенько по темечку, а когда я окочурюсь, поднимет как зомби и вытрясет информацию. Это минимум.

– Ну, где я была на выходных вечером, вам уже известно, – начала я, прикидывая, сколько подслушивающих заклинаний сейчас сконцентрировалось вокруг нас. И тут вновь ожил мой магофон. Я уже с куда большей осторожностью поднесла артефакт к уху. Этот собеседник хотя бы представился. Репортер из «Столичных хроник». Больше он ничего сказать не успел. Я отсоединилась и продолжила:

– А об остальном… может, в другом месте поговорим…

– И где?

– Как насчет оранжереи? Там всегда тихо, мало народу…

Дзинь… и вновь это был кто-то из журналистов, охочих до сенсаций. Я не выдержала и отключила магофон. Ну их… к демону! Тому самому, прожаренному в посольстве.

Что ж… Спустя полчаса я поняла, как промахнулась. Еще никогда у Штопса не было такого аншлага. Желающие прополоть, подкормить, опрыснуть… Их было столько, что не хватало тачек, ведер, тяпок… Он был просто счастлив: наконец-то у адептов проявилась тяга к труду! Только недоумевал: почему у всех разом?

– Тут никого нет… Можем спокойно поговорить… – поминая мои слова, фырчала Дара, выкорчевывая сорняки.

Лори громко молчала, поддерживая рыжую.

– Я откуда знала, что даже запах навоза не отпугнет этих… любителей покопаться в подробностях.

– Мухи… – протянула Лори и пустила в одну, особо назойливую, заклинанием. Но сдается мне, имела в виду она отнюдь не насекомых.

Как итог – поговорить мы не смогли. Зато тепличник, наблюдавший за миграцией внезапных волонтеров по оранжерее, наконец смекнул, кому обязан столь активному и продуктивному дню.

И когда я наконец отработала положенное время, старичок подошел ко мне и, широко улыбаясь, сообщил:

– Адептка Роук, я решил зачесть тебе все оставшиеся часы! – это прозвучало столь торжественно, что я ощутила, что мне вручают минимум ежегодную Магическую премию. – Вы привели сюда столько добровольцев!

– Боюсь, что завтра их трудовой энтузиазм слегка погаснет, – как мне ни хотелось принять столь щедрый дар от Штопса, но я все же попыталась осторожно сообщить тепличнику правду. – И они навряд ли придут…

– Я знаю, – старичок улыбнулся еще шире, – но они сегодня сделали годовой план по рекультивации. Его бы хватило на сотню проштрафившихся. Не знаю, как вам это удалось, Роук, но я это ценю.

Мне не осталось ничего другого, как поблагодарить Штопса.

– К тому же с вашим умением попадать в неприятности, уверен, мы все равно скоро свидимся, – напутствовал меня тепличник на прощание. Я чуть не споткнулась о порог оранжереи.

А затем мы с Лори и Дарой шустрой трусцой понеслись в общежитие. Мор не стал участвовать в забеге, сообщив, что прикроет наше отступление.

И лишь когда мы оказались в нашей комнате, под десятком пологов тишины и артефактов защиты от прослушки (как оказалось, у Лори их был целый арсенал, что с родителями-ренегатами немудрено), я смогла наконец рассказать им, что случилось вчера. За минусом наших бурных отношений с Дэном. За вычетом тайны инкогнито Мора. Не упоминая угрозы госпожи Стилл. И запамятовав о ночном разговоре с канцлером. Одним словом, вышла очень даже приличная история.

Правда, под конец я ощутила, насколько устала. Захотелось лечь в постель, накрыться одеялком и попытаться осознать, как теперь жить и что делать. А еще очень хотелось в душ. Но я вдруг поняла, что если только выйду в коридор, то меня сразу же настигнут они… вопросы от всех и каждого.

– Возьми артефакт невидимости. Он, правда, почти разряжен, но до душевой и обратно должно захватить, – предложила Лори.

А я… не стала отказываться. Правда, сначала все же, как примерная адептка, решила сделать домашние задания. Выложила на стол из сумки учебники и тетради. Меж страниц последних затесался и выключенный магофон. Я отодвинула его на край стола.

А когда с заданиями и расчетами было покончено, то я поспешила в душевую. И пока кралась привидением по коридору, поймала себя на мысли: как же это здорово, когда тебя не замечают!

Стоя под теплыми струями, я пыталась понять, что могло произойти с Дэном? И как мне его увидеть?

Почему-то казалось, стоит нам нормально поговорить – и он сразу все вспомнит.

В душевой я задержалась. И когда пришла обратно в комнату, то Дара первым делом сообщила:

– Тут какая-то настойчивая дамочка так названивала тебе, что извини, но я не выдержала. Нажала на прием и сказала, что Николь Роук умерла.

– И… – насторожилась я.

– Тогда она спросила, кто я, – сообщила Дара. – Ну я представилась. Назвала имя и специальность.

– Ты сказала, что некромантка? – Я сглотнула, начиная догадываться, КТО именно проявил такую настойчивость: дозвониться на выключенный магофон… такой суперспособностью обладал лишь единственный человек в мире… Моя мама.

– Ну да…

– Дара, а у тебя нет какого-нибудь уютного склепа на примере? – проникновенно спросила я.

– Для кого? – практично уточнила рыжая.

– Для меня. Прятаться.

– От журналистов?

– Хуже. От мамы… – выдохнула я, представляя, на что способна госпожа Роук, когда даже немножко переживает. А сейчас, после такого заявления Дары, – явно множко.

Ложась в постель, я малодушно прикидывала: не попросить ли политического убежища у Мора на то время, пока мама будет в столице? Все же отец приятеля – канцлер, а не дырка на панталонах, и в подчинении у него целое ведомство, агенты… Может, они меня спасут от матушкиного гнева?

Но боюсь, что плата за такой постой в особняке, что расположен в самом центре столицы, тоже будет немаленькой – как минимум раскопать правду об исчезновении леди Толье и ее саму. Желательно – не из могилы.

Вот только пока я взвешивала все за и против, оказалось уже поздно. Госпожа Роук примчалась в столицу, подобно урагану. Судя по скорости, с которой она прибыла, мама добиралась не на поезде, а самое малое – заарканила ящера, что парили в небесах южных степей, рассекая крыльями воздух. И у него на загривке домчала ко мне.

Потому как спустя какие-то сутки матушка эпично появилась в академии и устроила разнос в ректорском кабинете: как глава сего почетного учебного заедания допускает, чтоб его адептов пытались убить всякие демоны?! Куда глава смотрит? А департамент магии?

Госпожа Роук рвала и метала молнии. Последние – не из глаз, а самые что ни на есть настоящие. Даже книжный стеллаж от них пострадал. Видимо, это стало последней каплей, после чего госпожа Гирс рявкнула: «Хватит!» – и, сверкнув своим глазом, сковала дебоширку парализующим заклинанием.

Наверное, за всю историю академии это был первый случай, когда за плохое поведение к ректору вызывали не родителей, а адепта.

– Ваша? – грозно спросила ректор, когда я переступила порог.

Я глянула на матушку, скованную чарами, и с прискорбием признала, что да, моя. Пришлось ее забирать, извиняться за причиненный ущерб и волочь недвижимое, явно клокотавшее злостью тело на закорках.

Оттаяла матушка быстро. Сидя на скамейке в парке, она спустя каких-то два часа смогла шевелить пальцами рук, потом и нижние конечности обрели подвижность. Последней вернулась речь. Жаль, что так же быстро не прошел ее гнев. Теперь – обращенный на меня. Со слов госпожи Роук, я была самой отвратительной из дочерей. Безрассудной, безответственной, безголовой… и еще много какой «без»…

– Знаешь, как я за тебя переживала?! – под конец своей тирады воскликнула мама. – Почему ты мне сразу все не рассказала?

– Потому что знала, как ты будешь переживать. – Я развела руками в стороны.

– Николь Роук, – строгим тоном начала мама, – нет слов! Ты просто вся в… – тут она споткнулась и на миг замолчала, словно что-то обдумывая. А затем резюмировала: – В меня! И это просто невозможно! Но я поняла сейчас, что поступила бы так же.

И мама порывисто прижала меня к своей широкой груди. Так, что любое сопротивление родительской любви было бесполезно. А я поняла, что прощена. Не совсем. Лишь чуточку. Но все же…

Мы проговорили до самого заката. И я спохватилась, что уже вечереет, а маме негде переночевать. Ведь, зная ее, я могла абсолютно точно утверждать: номер в гостинице матушка снять и не подумала. Наверняка как вышла из кабины драконьего воздушного экспресса, так и помчалась в академию. К слову, я оказалась права: мама впервые в жизни потратилась на столь дорогой билет. На него ушли три отцовских зарплаты и столько же папиных нервов. Подозреваю, что при этом погибла в страшных муках еще одна жаба. Та, что обычно душила госпожу Роук каждый раз при походе в магазин.

– Мам, тебе поторопиться бы… – намекнула я на то, что время уже позднее и ворота для посторонних скоро закроют.

– Ты меня гонишь? – чуть поджав губы, уточнила она.

– Скорее деликатно пытаюсь сообщить, что после десяти тебе придется покидать академию через дыру в заборе.

Эта новость и сподвигла госпожу Роук попрощаться. Но она заверила, что завтра заглянет вновь, чтобы узнать, как у меня дела. А лучше, если я пройдусь с ней по городу. Мама ведь никогда не была в столице. И теперь, когда ее родительское сердце спокойно: дочь жива, здорова, с ней все в порядке, – можно и развеяться. Прогуляться по знаменитой пятой авеню Тулуры. Увидеть монумент отцам-основателям, подышать свежим воздухом залива и полюбоваться на небоскребы бизнес-бея.

Мне оставалось лишь смиренно согласиться с такими грандиозными планами.

Я проводила ма до ворот академии, помахала на прощание, зная матушкину привычку несколько раз обернуться, прежде чем она скроется из виду за поворотом. А затем, когда солнце уже почти село, пошла обратно, в сторону общежитий. И только тут поймала себя на мысли, что меня не преследует, как вчера, толпа любопытствующих.

Интересно – почему бы? И только тут вспомнила о кулоне-артефакте, который мне вчера дала Лори. Медленно шагая по аллее, я достала его из выреза рубашки… Он почти разрядился, но все еще пытался работать. Правда, его хватало лишь на отвод глаз, полной невидимости он не обеспечивал. Но, похоже, и этого было достаточно, чтобы я перестала быть центром внимания.

По мне скользили взглядами, вроде бы видя, но не заостряя внимания. Покрутила в руках амулет. Явно работа великого мастера. Но я точно помнила, что говорила вчера об артефакте алхимик: заряд почти на нуле. И я его насытить энергией никак не могла. Мой резерв был практически таким же, как уровень магии в амулете, или…

Я увидела, как с моих пальцев стекает едва различимое свечение. Оно было столь призрачным, что не пялься я на руны амулета пристально и долго, ни за что не заметила бы их скупой блеск – свидетельство того, что маскирующие чары что-то подпитывает извне. И примерно с такой же скоростью эта энергия расходуется.

Вот только больше всего поразило меня не это, а то, какого цвета была моя магия – не типично огненно-рыжего. И даже не холодного, льдисто-белого. А голубовато-бирюзового, словно морская волна.

Что за демон?!

Я так погрузилась в раздумья, что не сразу почувствовала: что-то не так. Лишь когда вокруг разлился такой холод, что стал промораживать до костей, а изо рта пошел пар, я отвлеклась от артефакта. И не поверила тому, что увидела.

Вокруг была не аллея, а развалины старого корпуса. Как я умудрилась сюда забрести? От парка академии это порядочный крюк.

Но тут моя нога помимо воли сделала очередной шаг. А за ней вторая – еще один. Меня будто магнитом тянуло к провалу в полуобвалившейся стене. Солнце успело сесть, и все вокруг погрузилось в сумрак. Вот только он должен был быть прохладным, а не вымораживающим так, что трава под подошвами сапог хрустела от инея.

Лихорадочно запихнув артефакт в карман, я попыталась сопротивляться. Тщетно. Несколько секунд ушло на осознание того, что, кажется, я попала в петлю призыва. Но такие ставят на души мертвых. Для такого ритуала требуется кровь или прах покойника. И отчаянный некромант, готовый преступить закон. В моем случае – дважды. Потому как я-то была живая!

– Помогите! – я попыталась заорать, но под конец голос сорвался на сип. Да и услышит ли меня кто-то здесь? Эта часть академии была и днем-то безлюдной…

Делая шаг в пролом, вцепилась руками в полуобрушившуюся кладку. Острые каменные грани рассекли ладони. Под пальцами начала растекаться кровь. Зато стало понятно, откуда ее мог достать тот, кто меня сейчас тянул во тьму, как на аркане.

Некроманту достаточно было подобрать бинт в лечебнице, где я лежала после нападения вурдалака. Вот только едва я нашла ответ на вопрос: «Как?» – следом возник новый: «Зачем?» Мы же нашли того, кто покушался на жизнь канцлера. Демон мертв. Или у него были сообщники? И сейчас мне решили отомстить?

– Наконец-то… – услышала я самоуверенный мужской голос.

Вскинула голову и увидела темноволосого парня в форменной студенческой куртке. Адепт? Или еще один ликвидатор под личиной? Или это тот, кто все это время пытался меня убить? Знать бы еще за что…

Самое противное – я даже не могла сказать ни слова. Ни спросить, ни попытаться потянуть время. Хотя… Все же кое-что я могла. Мне стоило неимоверных усилий, чтобы запнуться! Очередной шаг – и я, сопротивляясь притяжению, смогла чуть отвести стопу. Нога зацепилась за камень. Потеря равновесия, а за ним короткий полет носом вперед.

Удар о камни выбил из груди весь воздух.

– И как в твоей никчемной оболочке поместилась такая сила? – раздался задумчивый голос сверху. Я увидела перед собой начищенные носы сапог. Судя по всему, меня рассматривали с интересом энтомолога, нашедшего в сачке вместо бабочки неказистую гусеницу. – Впрочем, мой малыш это оценит.

Что за малыш, уточнять не потребовалось. Когда я подняла взгляд выше сапог, то сглотнула. За широким плечом моего палача в воздухе завис неприкаянный – дух, одержимый жаждой мщения, питающийся жизненной силой и магией. Зато сразу стало понятно, откуда такой вымораживающий до самого мозга костей холод. Только высшие неприкаянные одним своим присутствием были способны понизить температуру на пару градусов. А этот и вовсе покрыл тонкой коркой льда все вокруг.

Но если неприкаянный столь силен, то какой уровень дара должен был быть у этого некроманта, чтобы его удерживать?.. Если только… Источник! Конечно. Этот адепт наверняка нашел источник, к которому привязан дух. Только вот что это? Кость покойного? Кольцо? Ботинок? Источником могло быть что угодно…

Я посмотрела на клубящуюся тьму, в которой угадывались очертания духа. И встретилась взглядом с двумя красными угольями глаз неприкаянного.

«Тарелка», – раздался голос в моей голове, и я не сразу сообразила, кому он принадлежит. Некромант молчал. А духи – все знают, что они безмолвны. И могут лишь кивать или показывать что-то жестами.

«Что?» – задала я мысленный вопрос, подозревая, что повредилась рассудком.

«Ты меня слышишь! – обрадованно закричал в моей голове неприкаянный. – Наконец-то за столько столетий первый маг с достаточным уровнем дара, чтобы меня услышать! – А затем дух приказал: – Ты должна разбить тарелку. Самонадеянный сопляк хранит ее в нагрудном кармане куртки».

«Что мне это даст?» – задала вопрос. До этого мне ни разу не доводилось общаться телепатически. Тем более с умершими. Но чему не научишься на пороге смерти?

«Пока она у него, ты однозначно будущий труп», – отозвался дух трупа настоящего.

Что ж, похоже, он знал, о чем говорил. Во всяком случае, опыта в полном умирании у него явно больше. У меня же пока были лишь попытки. Зато многочисленные. И не хотелось бы, чтобы эта стала последней. Той, после которой я из категории «живая жертва» перейду в разряд «призрачный питомец».

«Я не питомец!» – рявкнуло в моей голове так, что я вздрогнула. Мое тело дернулось, несмотря на все петли подчинения.

– Страшно? – по-своему понял некромант. – Это хорошо… Она просила, чтобы тебе было страшно.

«Она?! – заметалось в моей голове. – Какая еще, к демонам, она?..»

«О ревнивых бабах подумаешь позже. Сначала тарелка», – отрезал дух.

Что ж, в чем-то он был прав. Вечером спасаем души (и живые, и мертвые), а уж наутро мстим. Или думаем, как лучше это сделать. Если перепутать, можно до рассвета и не добраться. А я очень хотела увидеть восход солнца. Первый раз в жизни так этого желала.

Только вот была одна незадача. Я лежала на мерзлых камнях, со скованными ногами, нулевым резервом, а передо мной возвышался полный магии и самоуверенности некромант.

Правда, делал он это недолго… Я словно рыба, выкинутая на берег, оттолкнулась руками от земли, совершив «прыжок» вперед, и схватила моего палача за щиколотки. Рывок на себя – и адепт, потеряв равновесие, взмахнул руками и полетел на пол.

Он не успел воспользоваться ни магией, ни ловкостью. Первым из-за того, что в его руке и так была магическая удавка, которую нужно было контролировать. Вторым… А была ли она у него? Эта самая ловкость?

Звук, с которым темный затылок ударил о камни, вышел звонким. Словно поварешкой о бок пустой кастрюли шибанули. Но на этом все. Бонусы закончились. Мой противник ни сознание не потерял, ни контузию не получил. И вполне себе резво постарался вырубить меня в ответ, когда решил ударить сапогом в лицо.

Я уклонилась в последний миг, разминувшись с подошвой в каком-то дюйме.

– Тварь! – проревел некромант.

Я бы хотела ответить, что приятно познакомиться и мое имя Николь Роук, но думаю, что ситуация была немного неподходящей: когда тебя пытаются прикончить, слегка не до светских знакомств. Да и адепт, проводя ритуал призыва, должен был знать имя своей жертвы…

Вместо меня ответил неприкаянный. С раззявленной пастью тьмы он понесся на нас двоих, словно хотел сожрать. Хотя почему словно? Меня – так вполне мог. А вот адепта, как хозяина источника, навряд ли.

Впрочем, судя по панической реакции некроманта, он в первую секунду забыл о зеркале. А я нет. И, совершив еще один рывок, вцепилась в полу его куртки. Тут-то этот недомаг, у которого улетучилась вся самоуверенность, понял, что я хочу сделать. И попытался мне помешать.

Мы сцепились, как двое остервенелых псов, но я была, может, и слабее, зато проворнее. Руки так точно.

И, выдрав из внутреннего кармана источник, я тут же откатилась с криком:

– Он твой, мертвец!

Неприкаянного дважды приглашать не пришлось. Сгусток черной тьмы буквально прошил собой тело некроманта. Не помогли ни амулеты, ни защитные плетения…

Дикий крик, казалось, пробил барабанные перепонки навылет. Я впервые видела, как выглядит проникновение. После такого не маг превращается в горстку пепла, а обладающий даром – в овощ, сознание которого не доступно для телепатов, а душу не сможет призвать ни один некромант, ведь она заперта в живом, но бессознательном теле.

«Слабак! – услышала я мысленно. – Его отец – сильный некромант. А этот… решил, что всесилен, раз украл источник…» – И тут тьма развернулась, вперив в меня уголья своих глаз, и обвиняюще проревела без единого звука: – Почему ты его не разбила?» Казалось, у меня мозги при этом взбило венчиком.

Мне стоило немалых усилий не уронить источник. Потому что едва его осколки крошкой брызнут о каменный пол, как я останусь не только без ответов на свои вопросы, но и без жизни.

Глава 3

«Может, потому, что еще хочу жить?» – упрямо вздернув подбородок, мысленно спросила я.

«А резерва-то на это желание хватит? – в ответ оскалился беззубым ртом-провалом дух, и я ощутила, как его щупальца мрака начали оплетать мои ноги. Холод вмиг пробрался под кожу, не вымораживая, но вызывая неприятный озноб. Вреда это не причиняло. Физического так точно. Но на психику давило не хуже, чем надгробная плита. Неприкаянный же, довольный произведенным эффектом, продолжил: – У тебя сейчас нет своей магии. Совсем. Я это чувствую. Ты пустышка. Я ощущаю лучше тебя твой резерв… Он… Впечатляющий, способный вместить столько энергии… И в нем – ничего… Почти выгоревший дар. И на самом дне лишь слабая искра. Да и то… Ты скорее ей не управляешь, а лишь хранишь… С такой даже простую удерживающую петлю не сплести…»

Дух еще что-то говорил и говорил, обвивая меня черным туманом своего тела, как удав жертву, но я не слышала, пытаясь осознать услышанное. Что он имеет в виду?

Или просто пытается отвлечь, чтобы я, задумавшись, сделала неосторожный шаг, запнулась, упала еще раз, потеряв равновесие, и разбила источник?

Так, нужно сосредоточиться! Немедленно! Я стиснула зубы, желая хотя бы так отрезвить себя от дурмана слов того, кто застрял между мирами живых и мертвых.

«Ну-ну… попробуй…» – прозвучал в моей голове глумливый голос неприкаянного.

«Хочешь освободиться?» – в свою очередь, спросила я.

«Ты не разбила его. – И два красных угля глаз указали на зажатую в моих руках простую глиняную плошку, испещренную рунами. Тарелку она напоминала лишь отдаленно. – Значит, решила попробовать меня подчинить, как и этот сопляк, что остаток своей никчемной жизни проведет сомнамбулой», – дух говорил мыслеречью, а мне казалось, в моем мозгу с противным, выворачивающим все внутри скрежетом прокручиваются заржавелые шестеренки.

«Плохой пример может, конечно, стать хорошей идеей, – отозвалась я. – Но это не мой случай».

«А разве ты не…» – начал было неприкаянный.

«Вообще-то, мне от тебя нужно не служение, а правда», – перебила я духа.

«Правда?! – возмутился дух. – Лучше бы ты хотела простого подчинения!»

«Почему?» – я удивилась.

«Потому что правда редко кому нравится. И ее лучше сообщать со стены крепости, держа в руке смертельное заклятье. Особенно когда у тебя нет точных ответов».

– Ты даже не знаешь еще, о чем я спрошу, – настолько возмутилась, что перешла с речи мысленной на обычную. Ну как перешла… Попыталась. Из горла вылетел сип, больше похожий на надсадное карканье, чем на нормальные слова. Все-таки голос я себе сорвала. Но дух разобрал. Хотя подозреваю, что не звуки, а мысли.

«О том, кто приказал тебя уничтожить?» – раздалось в моей голове. И хотя у мыслей не было интонаций, мне показалось, что в вопросе проскользнули… усталость и раздражение.

«Да. Откуда ты…»

«На твоем месте я спросил бы то же самое, – ответил дух, и я ощутила, как кольца вокруг ног начинают раскручиваться, а холод отступает. – Но я не могу дать ответ. Знаю только, что это женщина. Или девушка. Она пообещала ему, – кивок в сторону бесчувственного – навсегда бесчувственного – тела адепта, – как только он устранит тебя, выполнить его желание».

Мне показалось или при этих словах то место, где у неприкаянного должен быть рот, изобразило похабную ухмылку, словно намекая, какого рода желание загадал самонадеянный некромант?

«Хотя, сдается, ничего бы он от нее не получил, кроме смерти, – спустя несколько секунд задумчиво добавил дух».

В первый момент мне захотелось возразить на такое заявление. Но потом я прикинула, что убить исполнителя, чтобы молчал, или заплатить ему за работу – выбор, который всегда стоит перед заказчиком. Первое надежнее. Не придется выполнять обязательства, и тебя точно не будут шантажировать.

«Верно мыслишь, – раздался в мозгу одобрительный голос неприкаянного. – Вымогательство – то, чем порой любят грешить дилетанты. А наш с тобой общий знакомый, увы, на профессионального ликвидатора не тянет… Этот недомаг сам подписал себе смертный приговор, когда согласился тебя устранить. В любом случае он был бы покойником. Не сегодня, так спустя пару дней…»

«Но он еще не умер», – возразила я, глядя на бледное лицо.

«Но уже и не жив», – парировал дух.

«Значит, ты не знаешь, кто так жаждет моей смерти? – спросила неприкаянного».

«Имени – нет», – скупо отозвался дух, словно слова были для него величайшей ценностью, а я – коллектором, решившим ее отнять за долги.

«Но ты упомянул ревнивых баб», – припомнила я и почти сразу после этого ощутила глухую ненависть. Будто неприкаянный хотел то ли отделаться от меня поскорее, то ли просто отомстить, утаив информацию по максимуму. Мог бы он солгать – наверняка наврал бы уже на вагон с прицепом. Но… призраки не умеют обманывать. Это непреложный закон. А вот недоговорить так, чтобы исказить правду до неузнаваемости, – вполне.

«Ты такая памятливая по отцу или по матери?» – в голове послышалось шипение, словно раздраженная кобра встала в стойку и раздула свой капюшон.

«По обстоятельствам, – ничуть не смутилась я. – Хочешь, чтобы я разбила источник, – не пытайся юлить. Говори все. Иначе я решу, что эта тарелочка чудно будет смотреться на моей посудной полке…» И я задумчиво повертела предмет обсуждения в руках, словно и правда прикидывая, а не использовать ли плошку в качестве вазочки для конфет.

Уголья глаз полыхнули гневом. Провал рта беззвучно открылся… Так неприкаянного, похоже, еще не унижали. Использовать источник силы как простую утварь?..

И дух сдался. Его рассказ был коротким. Зато самым ярким из всех, что были в моей жизни. Потому как неприкаянный вместо тысячи слов… Просто показал все. Прямо в моей голове. Я видела воодушевление в глазах некроманта, когда он, похитив источник из сейфа отца, призвал к себе духа. Как мечтал заполучить её. Недоумевал, почему нужно устранить выскочку-голодранку Роук. Но если ради этого она станет его… Картинки дополняли умозаключения неприкаянного. Умудренный более чем тысячелетней жизнью дух здраво рассудил, что, скорее всего, если одна девица решила устранить другую, то речь идет о соперничестве или ревности…

Логика в этом была. Но было и одно но: покушения на меня начались еще до того, как Дэн открыто объявил, что мы вместе.

«Думаешь, конкурентки будут ждать официальных заявлений?» – подслушав мои мысли, спросил дух.

«У меня уже не осталось сил думать», – неожиданно для себя поняла я.

«Тогда отпусти…»

«И ты, потеряв якорь, убьешь меня, как и его?» – я не спрашивала, скорее констатировала факт. Мы оба: и я, и неприкаянный – стали заложниками ситуации. Когда нельзя отпустить, но и удержать не можешь.

«А если нет?» – дух прекрасно все понимал, как и я.

«Скорее да», – возразила.

«Тебе придется либо довериться, либо рискнуть и попытаться подчинить меня. Но ты не справишься».

Одно было безумнее другого. Довериться неприкаянному? Положиться на слово мертвого? Или попытаться подчинить и выгореть до конца и сдохнуть от перенапряжения… Увы, за время, проведенное в академии, я, может, не усвоила многого из лекций, но кое-что все же узнала точно – свой предел. И неприкаянный был за его чертой. Очень далеко.

– Я тебе не верю, – выкрикнула. Мне хотелось верить, что выкрикнула, хотя скорее надорванно прошелестела.

Рука замахнулась, и источник ударил о камень. Брызнула мелкая крошка. А я бросилась прочь. Сбежать от неприкаянного – столь же нелепо, как и пытаться в одиночку победить демона. Но я надеялась, что пары секунд, пока идет разрыв привязки духа и источника, мне хватит, чтобы выбраться наружу. А там… как повезет.

«И правильно!» – донеслось мне в спину. А может, почудилось. Но я все равно рванула из всех сил, так что, казалось, затрещали мышцы и сухожилия. Прочь. Прочь. Прочь. За спиной загрохотало. Было ощущение, что начался обвал. Но это лишь карточным домиком сложились остатки стен старого корпуса.

Но я, лишь однажды оглянувшись, припустила по пустому парку, чтобы в последний момент успеть к закрытию общежития. Мигнул охранный контур, предназначенный, вообще-то, скорее для отлова ушлых адептов, чем призраков. Но если дух пересечет контур – должен сработать тревожный сигнал. И на него-то отреагируют те, у кого резерв полон…

Всклокоченная, ворвалась в комнату, прислонилась к двери и только тут поняла, что если бы неприкаянный хотел меня догнать, то давно бы это сделал. Не знаю, почему он не убил меня. То ли я и вправду смогла совершить почти невозможное – удрать, то ли мертвец оказался столь силен, что разрыв его с источником продлился дольше пары секунд, то ли дух просто решил не тратить время на пустышку и отправиться в сумрак. Туда, где его уже заждались…

Я нервно сглотнула и, только осознав, что все позади, поняла, что нахожусь в комнате одна. Ни Лори, ни Дары не было.

– А-у-у-у! – раздалось душераздирающее.

Я не заорала лишь по той причине, что лимит криков на сегодня был исчерпан. Поэтому я в ужасе запыхтела, не сводя взгляда с кровати. Именно из нее доносился этот вымораживающий вой.

«Он все-таки догнал. Как-то смог обойти охранный контур и догнал…» Осознание, что забег наперегонки со смертью я проиграла, ударило наотмашь. Неприкаянный сам же сказал, что магии во мне сейчас почти ноль. А это значит, я превращусь не в овощ, а в пепел.

Одеяло на кровати вздыбилось.

– Ур-р-р! – донеслось из его недр.

Я сжалась пружиной. У меня не было энергии на заклинания. Голыми руками много не навоюешь, но сдаваться без боя я не собиралась.

Приготовилась к нападению.

Секунда. Вторая. Третья. И… Ничего. Из-под одеяла все так же доносились звуки, словно там вызывают демонов Преисподней. Гора на кровати меняла свои очертания – и на этом все.

Нервы не выдержали. Я крадучись подошла к кровати, рывком сдернула покров и…

– Чтоб ты сдохла! Пуся!

Ответом мне был взор, полный укоризны. Химера сидела посреди кровати и под прикрытием одеяла что-то жрала.

Я истерично расхохоталась и там же, где и стояла, плюхнулась на пол. Глядя на эту пушистую паразитку, я осознала одно: меня убьет не таинственная ревнивица, не ликвидатор, неприкаянный или демон. Нет. Это сделает одна мелкая химера. Я сдохну от сердечного приступа рядом с ней.

Химера на мой истерический смех отреагировала весьма своеобразно: решилась на невероятное и поделилась остатком колбасы. Судя по этикетке, этот огрызок когда-то был элитным сырокопченым изделием. О последнем свидетельствовал обрывок надписи. Интересно, где она умудрилась его спер… Кхм. Позаимствовать на дегустацию. Исключительно позаимствовать, правда, безвозмездно.

Я с сомнением посмотрела на этот огрызок от взятки в особо вкусном размере. Пуся, глянув на неразумную меня, уничижительно фыркнула. Дескать, эту бездарь мзду брать еще учить и учить… А затем пододвинула обслюнявленный конец кольца ко мне, явно намекая: это лучшее средство от душевных недугов. Уж я-то знаю!

– Еще скажи, что булочки в животе можно считать влюбленностью, – скептически разглядывая подачку, вслух произнесла я. Хрипло так произнесла, словно ворона в предсмертных конвульсиях каркнула.

Химера вытаращилась на меня после этих звуков, подумала и превентивно сиганула на книжный шкаф. Не иначе как засомневалась, я ли это. Или демон в обличье хозяйкиной подруги.

К слову о Силь…

Потянулась к магофону, чтобы в очередной раз обрадовать ее новостью о побеге любимицы. Вот только пальцы отчего-то вместо того, чтобы набрать номер, знакомый со школьных времен, уверенно нажали совершенно другую комбинацию.

Тишина и темнота окружали меня, словно враги, решившие взять жертву в клещи. А над головой, где-то там под потолком, звучало утробное мурлыканье. А я сидела и ждала, не веря, но надеясь. Гудок. Второй. Третий.

Дэн. Ответь. Я знаю, ты в лечебнице. Ты не помнишь меня… Но прошу, ответь…

«Собеседник не может сейчас принять ваш сигнал», – раздалось из трубки спустя минуту. Минуту, во время которой сердце, как заправский рецидивист, на счету которого не один побег, так молотило о грудную клетку из ребер, словно хотело ее проломить и вырваться на свободу.

Мои руки бессильно опустились. Магофон ударил о пол, и вдруг… переговорный артефакт ожил. Неужели… Я не глядя нажала на зеленый кристалл приема вызова и…

– Ники, моя сволочь у тебя?! – голос Силь звенел от ярости и негодования.

Пуся, услышав его звуки, вся вздыбилась, заурчала, всем своим видом показывая: живой не дамся, – что я на миг замерла, даже забыв о собственном разочаровании. Мне хотелось услышать в динамике совершенно другого человека.

– Ты о своем любовнике? – прохрипела я, пытаясь выгадать время.

– Любовник – гад, – выпалила Силь, словно «сволочь» и «гад» – были совершенно разными словами. Почти антонимами. Впрочем, чуть подумав, подруга добавила: – И второй тоже та еще зараза. И третий – мерзавец… А сволочь у меня одна. Пуся! Она опять сбежала. Кстати, что у тебя с голосом? – под конец спохватилась подруга. – Хрипишь, словно несмазанные дверные петли… Может, тебе лекарств принести каких?

Пришлось заверить, что все в порядке. Просто слегка продуло… пульсарами и неприкаянными. Но о питомице я Силь так ничего и не сказала. Увела разговор в сторону, решив, что сначала проведу с химерой воспитательную беседу. А то ведь сдам ее подруге, а она снова вернется. Пуся, конечно, а не Силь. Хотя…

Когда разговор был закончен, я пристально посмотрела на тварюшку. Та, словно поняв, что гроза миновала, пружинисто спрыгнула обратно на кровать и молочным шагом двинулась ко мне. Подлиза.

Я смотрела на то, как Пуся мнет под собой когтями одеяло, словно взбивая его, и припомнила, как папа объяснял, что значит этот самый молочный шаг и почему так назван. Оказалось, что маленькие котята, пристраиваясь к маме пососать, мяли ее живот, обеспечивая больший приток молока. А когда вырастали, память о моментах безопасности, удовольствия и всего, что с этим связано, оставалась. И если кошка топталась или кралась молочным шагом, это значило, что она чувствует себя в безопасности.

Машинально протянула руку, чтобы почесать хитрюгу по загривку, и начала менторским тоном выговаривать, какая химера нехорошая. Пуся на это так согласно и покладисто урчала, что я все больше убеждалась: эта мерзавка будет бороться за свою независимость от хозяйки снова и снова.

Вот ведь упрямая… Я взглянула на луну, светившую прямо в окно, и вдруг на ум пришла мысль: если даже эта мелочь вредная так упорото… кхм, упорно добивается своего, чем я хуже? Почему я жду вестей о состоянии Дэна, но не пытаюсь…

Рука вновь потянулась к магофону, чтобы спустя пару секунд я выставила ультиматум.

– Мор, хочешь, чтобы я помогла тебе в поисках тети? – спросила, как выстрелила. Правда, из пистолета с глушителем: уж очень тихо и сипло прозвучали слова. – Если да…

– Ники, что у тебя с голосом? – тут же сонно, но встревоженно отозвался Мор, перебив меня.

– Сорвала, – не стала вдаваться в подробности и продолжила: – Если да, то тогда ты должен мне помочь с Дэном.

– Я так понимаю, беседа с моим отцом все же состоялась? – Под конец фразы дремота с приятеля слетела окончательно, и я чувствовала, что со мной уже разговаривает хваткий делец.

– Догадался по тому, что я задала вопрос без обиняков? – напряженно уточнила.

– Нет, потому что использовала фирменный отцовский стиль дипломатии убеждения – шантаж.

– Вообще-то это было взаимовыгодное предложение. Ты получаешь тетю, я – Дэна. Мы помогаем друг другу.

– А если я не хочу тебе помогать со Стиллом? – вдруг спросил приятель.

Вот странность: мы вроде бы говорили по магофону и нас разделял едва ли не километр, а ощущение было, что мы говорим, стоя лицом к лицу, так четко я представляла перед собой Мора.

– Ты ведь меня даже не любишь… – вырвалось вдруг.

– А это обязательное условнее? – парировал Толье.

– Для меня – да. Зачем тебе та, к кому ты не испытываешь не то что любви, но хотя бы влюбленности?

– У тебя есть все, что требуется от будущей герцогини Толье: ум, характер, сильный дар, красота…

– Но не происхождение, – перебила я.

– В нашей семье важна не чистота крови, а сила, что в ней течет. А еще мы отлично понимаем друг друга. А в браке, как я убедился на примере отца, главное – понимание и взаимное уважение.

– Значит, не поможешь?

Пауза в несколько секунд, пока я ждала ответа, хотя уже знала, каким он будет. Во время нее я ощутила, как натягиваются мои нервы. Словно струны. Тронь – и то ли пронзительно зазвенят, то ли порвутся…

– Да, демоны тебя подери, Ники, помогу. Но с условием. Я сделаю все, чтобы вы встретились, поговорили… но если он тебя не узнает, если все это будет напрасно… Ты отступишь. И мы попробуем… Ты попробуешь быть со мной. Только на таких условиях.

Теперь настала моя очередь замолчать и задуматься… Сглотнула и произнесла:

– Да.

И удивительная штука: всего два звука прозвучали так ясно и отчетливо, словно я и не срывала голос. Но на это ушли, сдается, все мои силы. Потому что больше я не могла произнести ни звука. Словно онемела. Совершенно.

Отключила переговорник и уставилась в потолок. Ну вот и все. Я заключила сделку на свою любовь. А ведь кто-то совсем недавно сторговался с некромантом на мою жизнь.

Меня снова затрясло. Мозг, до этого пытавшийся оградить меня от впечатлений пережитого, заслонил делами насущными, как то: Пуся, разговор с Силь, истерика. Но сейчас она, запоздалая, вдруг накрыла меня. Я беззвучно хохотала и ревела, не в силах подняться, и… В какой-то момент сама не заметила, как силы покинули меня и я… хотелось бы сказать – уснула, но, похоже, все же потеряла сознание.

Очнулась оттого, что мне настойчиво совали под нос что-то пахнущее столь противно, что, казалось, мозг вот-вот вытечет из ушей.

Я распахнула глаза и увидела склонившуюся надо мной Лори. В ее руке был флакон. Судя по логике – с нюхательными солями, судя по ощущениям – с универсальным химическим оружием массового поражения. Сдается, оно могло как упокоить слабых нюхом (и духом), так и воскресить заспавшихся умертвий.

– Убери эту гадость подальше, – закашлялась я.

Голос звучал слабо, но хотя бы был уже моим. И я, заподозрив, что причина тому – ядреный запах, резко сменила мнение. И, перехватив руку кудряшки, которую та отводила, вновь приятнула флакон к носу со словами:

– Хотя нет, оставь.

– Что с тобой случилось? – в свою очередь обеспокоенно спорила Лори. – Я тебя даже в комнате не заметила, пока не споткнулась.

Оказалось, что амулет отвода глаз, который она мне дала, не только подзарядился за эту ночь, но и отлично выполнял свои функции. Кудряшке даже пришлось его с меня снять, чтобы не потерять обморочную соседку.

Говоря это, Лори протянула мне артефакт. Удивительно, но тот был заряжен энергией под завязку. Только почему-то я не чувствовала с магией внутри контура артефакта привычного сродства. Словно она была моя и не моя одновременно. И да, мой собственный резерв снова был пуст.

Впрочем, эту загадку я оставила на потом. Лишь попросила соседку оставить его у себя еще на время. Все же новость с демоном еще не улеглась и излишнее внимание меня напрягало.

– А что у тебя с голосом? Ты как будто простыла немного…

Мне пришлось рассказывать о том, что я его сорвала (без подробностей), о Пусе (с подробностями) и не рассказать вовсе о своей ночной истерике, а солгать, что просто от усталости упала в обморок.

От первого мне был выдан эликсир (нюхательную соль, увы, отобрали). Химере – провиант (тварюшка обрадовалась), а за бодростью мы с Лори отправились в столовую. Хотя я бы предпочла тарелке сытной каши порцию сна, но кто мне его сейчас даст? Даже за доплату.

Глава 4

Впрочем, дрему как рукой сдуло, когда я вспомнила о том, до чего вчера договорилась с Мором. Потому, наскоро проглотив завтрак, я поспешила в аудиторию, где Толье… не было! Не появился он, впрочем, и на практикуме по зельеварению. И даже на лекции Смерти… в смысле, профессора Морригана приятель не появился. Я чувствовала себя невестой у алтаря, от которой жених сбежал прямо с порога храма.

И даже переговорник Толье молчал, сообщая, что собеседник вне зоны чар. Зато мама до меня дозвонилась на раз. Думаю, что если бы магофон оказался неисправен, то, зная матушку, она бы просто смогла до меня докричаться. Даже с другого конца не то что столицы – империи.

Госпожа Роук заявила, что будет меня ждать у ворот академии сразу после полудня. У меня, познавшей все прелести родительской заботы и внимания, просто не было ни единого шанса отказаться от прогулки.

– Мама, у меня вообще-то лекция еще одна есть… – я все же предприняла попытку если не отменить этот поход во имя шопинга с обязательным штурмом лавок «все по одной цене», то сократить его время.

– Лекций у тебя много и каждый день. А мама одна! – тоном полководца, уже наметившего план блицкрига, отозвалась госпожа Роук.

Я вздохнула. Потом еще раз вдохнула… Отличие тайфуна от моей мамы было в том, что если первый быстро пройдет и от него все же есть шанс укрыться, то госпожа Роук – это надолго и от нее не спрятаться.

– К тому же я скоро уеду, – чувствуя дочернее сопротивление, добавила она.

Зная мою матушку, я могла сказать, что «скоро» у нее было понятием растяжимым. Она и в первый декрет хотела сбегать по-быстренькому, наскоро, так сказать. И задержалась в нем на десять лет! Пока Джеймса Роука-младшего не родила. Так что и со столицей могло статься так же… Я и моргнуть глазом не успею, а будет не только не уехавшая мама, но и все мое семейство сюда перебравшимся…

– Хорошо, – обреченно согласилась я.

Ровно в оговоренный срок я вышла из ворот академии, чтобы тут же быть заключенной в материнские объятья. Никакой маскировочный амулет не помог. Глаз госпожи Роук был зорче соколиного, а чутье всем демонам на зависть.

А затем меня прямо на ходу попытались накормить. Хотя нет, накормить – это слабо сказано. Точнее будет – откормить. До фигуры, являющейся идеалом для математиков и теоретиков от магии, – шара.

Матушка не поленилась притаранить с собой кастрюльку с мясными шариками в тесте, лично ей испеченный капустный пирог, запеканку… она явно переоценила мои поглотительные способности. Но нельзя было просто так взять и не съесть то, что готовила мама. Поэтому я сидела на лавочке, спрятавшись за самым раскидистым кустом, и пыталась впихнуть в себя стряпню. Пирог даже удалось победить, но перед остальным я позорно капитулировала.

– Деточка, на тебя страшно смотреть. Одни кожа да кости остались… – меж тем причитала мама.

Но когда она поняла, что в меня уже не лезет, как ни запихивай, все же сдалась. Но она бы была не она, если бы не вручила мне кастрюльку с мясными шариками.

И вот когда дитятко было накормлено, мама решила, что мне нужно купить одежды. И как я ни пыталась заверить, что у меня все есть… Нет! Когда говорит инстинкт заботы о потомстве, даже самые чуткие родители бывают глухи.

Меня все равно протащили по магазинам. И я стала счастливой (нет) обладательницей коричневой кофты фасона «прощай, юность, привет, пенсия», серого платья с начесом и гамаш. Еле отбрыкалась от теплой вязаной шапки, за что получила зловещее обещание: «Свяжу сама и пришлю на день первого снега». И все это было сделано, чтобы я, не приведи небесные заступники, не простудилась.

Хотелось сказать, что магическая броня была бы для меня в современных реалиях актуальнее шапок, но промолчала.

На этом мама счастливо, с чувством выполненного долга вздохнула, и мы распрощались. Она села в монорельсовый вагончик и, смахнув слезу, помахала на прощание рукой из окна. А я побрела к своей остановке. Та располагалась недалеко, но нужно было пересечь центральный парк.

И вот я, груженая, точно мул, с кастрюлькой мясных шариков под мышкой двинулась в путь. Кто же знал, что он окажется настолько неисповедимым…

Потому как я услышала голос. До боли знакомый, любимый, родной… Дэн!

Не помня себя, я ринулась вперед, через кусты и… Кто же знал, что я выскочу прямо к центральному фонтану – современному чуду маго-инженерной мысли. У этого творения не было не то что чаши для воды, даже центральной фигуры! Ее образовывали струи воды, вырывавшиеся из мрамора, которым была выложена вся небольшая площадка. Прямо из-под ног незадачливых прохожих, ступивших на белый гладкий камень.

Струи, взлетая ввысь, переплетались меж собой, сталкивались, образуя причудливые фигуры то животных, то растений, то драконов, а то и вовсе сцены из мифов и легенд.

Но сейчас меня волновало не это, а Дэн. Он. Точно он! Стоял в нескольких десятках метров, повернувшись ко мне боком, в кругу приятелей и о чем-то беседовал.

Я в первый миг растерялась, а затем поспешила, совершенно забыв, что под ногами скользкий, облитый водой мрамор фонтана. Сделала шаг и…

Покатилась. Пытаясь сохранить равновесие, взмахнула руками. Сверток с покупками тут же улетел куда-то в кусты. А вот кастрюля осталась при мне.

Потому-то, когда я все же упала, лязг был такой, словно грохнулся рыцарь ольфтонского ордена в полном боевом доспехе.

Инерция была сильной, и даже то, что я растянулась во весь рост, не замедлило моего движения. Затормозила я лишь о мужские ноги. Врезалась в них со всего маху, так и продолжая обнимать пакет с кастрюлькой.

Первое, что увидела, – мужские ботинки. Дорогие, сшитые явно на заказ, из тонко выделанной телячьей кожи с тиснением мастера. Выше – брюки, стрелки на которых были столь острыми, что казалось: дотронься до них – и порежешься. Белая шелковая сорочка, расстегнутая на две верхние пуговицы, стильный пиджак, подчеркивавший широкие плечи…

– Стилл, смотрю, девицы падают тебе под ноги сами, – хохотнул рыжеволосый мажор, сверкнув ехидной белозубой улыбкой. – Поднимать будешь? Или пусть дальше лежит? Хотя эта вроде симпатичная. На один раз поднять, чтобы уложить, можно…

А я вскинула голову и встретилась взглядом с бесконечным, таким родным океаном… чужих глаз.

Дэн смотрел на меня, словно видел впервые. Холодно, отрешенно и задумчиво.

– Помочь? – спустя секунду, показавшуюся вечностью, произнес Стилл и протянул мне руку. Сильную, крепкую, надежную. Я помнила прикосновения его ладоней. То, как Дэн обнимал, удерживал, ласкал, защищал, поднимал и уносил прочь от проблем, мог украсть у всего мира.

А сейчас пальцы, на которых красовались несколько перстней-артефактов, меня пугали. Точнее, даже не они, а жест. Он был деловым, лишенным эмоций.

Не узнал – понимание произошедшего разлилось во рту полынной горечью. Обида и обманутые надежды обожгли гордость. И именно она, уязвленная, заставила меня проигнорировать предложение о помощи.

Я вскинула голову, а затем медленно, словно прорастая из мрамора плит лозой, начала подниматься. И сделала это в лучших традициях Силь. Подруга утверждала: каждая девушка в жизни падает. И случается это не единожды.

Но чтобы тебя запомнили, нужно сделать две вещи: красиво упасть и красиво подняться. И подруга не отступала от этого правила. Потому, даже если встреча с землей была неизбежна, Силь, грохаясь, тянула носочки. А вставала так грациозно, что мужчины гулко сглатывали слюну. Никогда она не оттопыривала ягодиц, не раскорячивалась черепахой, не ойкала, не причитала над разошедшимся швом или испачканной юбкой…

Вот и я не стала обращать внимание на промокшие штаны и блузку под кожаной курткой, которая, вобрав в себя влагу фонтана, прилипала ко мне, будто вторая кожа. Я сосредоточилась на движениях, чтобы они превратились в одно слитное, медленное и грациозное.

Ступни и пятки завела перекатом под ягодицы и начала подниматься, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно ядовитая змея под дудочку заклинателя, переводя вес с коленей на носки сапог. Ощущения были словно на марш-броске. Я выкладывалась на пределе сил. Но что-то мне подсказывало: со стороны это выглядело легко и непринужденно. В лучших традициях восточных красавиц.

И едва я выпрямилась, как получила тому подтверждение.

– Ого! – раздался свист позади. – Малышка, я впечатлен! Не дашь номер своего магофона? Может быть, встретимся завтра?

– А со мной можно и сейчас, – перебил его второй, насмешливый.

Аристократы за моей спиной забавлялись. Эта игра, когда непонятно, то ли все сказано в шутку, то ли всерьез, похоже, была у высших в заводской комплектации. Что у Толье, когда ночью на кухне он вроде бы говорил об одном, имея в виду совершенно другое, что сейчас…

Я успела пожалеть, что решилась на эффектный подъем. Не огребла бы столько сальностей. Хотя… даже изобрази я неуклюжесть, не убереглась бы от насмешек. Правда, другого толка.

– Стилл, отойди в сторону! Твою руку отвергли, – не унимался кто-то из приятелей Дэна, чьего лица я не видела. Голос доносился откуда-то сбоку. Но тип не унимался: – Хотя, может, эту горячую крошку и не руки вовсе в парнях интересуют… У меня есть что тебе показать.

Я и не выдержала. Взорвалась.

Резко наклонилась за кастрюлей. Подхватила ее, обернувшись так, что мои мокрые волосы хлестнули кого-то по лицу, шагнула к говоруну и протянула ему мамины мясные шарики.

– Что это? – удивленно воззрился на меня рыжий говорун, который как-то уже и не сильно-то жаждал чего-то показывать.

– Еда. Говорят, лучшее средство, когда нужно затк… – я оборвала сама себя. Все же девушке не стоит ругаться. Хотя бы вслух. И дело не в воспитании, а в судебных исках. Сочтут еще оскорблением чести и достоинства… которых на деле у этих типов нет. Я исправилась в последний момент: – Замолкнуть.

– Сэм… – усмехнулся один из парней, тряхнув белой, как лен, шевелюрой. – Так тебя еще не отшивали.

Остальные захохотали. Только Дэн отчего-то был мрачен. А Льняной меж тем продолжил:

– Но мне такие, с характером, нравятся… Как насчет…

– Отстаньте от нее, – вдруг резко оборвал веселье приятелей Дэн. А затем, задумчиво глянув на меня, спросил: – Твое лицо…

В эту секунду мое сердце пропустило удар. Узнал?! Неужели…

– Вспомнил. Я видел тебя перед тем, как лекарь погрузил меня в стазис. В посольстве. Мы знакомы?

От этого вопроса все внутри меня заледенело.

– Учимся в одной академии, – сама поразилась, как смогла выдавить из себя эту фразу. Казалось, я вновь сорвала голос – так болело горло. А я враз ощутила, как холодит ноги мокрая ткань штанов, как блузка неприятно липнет к телу, которое начинает бить озноб.

Оттого ли он был, что я стояла на осеннем ветру в сырой одежде, или от осознания: моя надежда, что любимый вспомнит меня, разбилась на мелкие осколки?

– Я не могу оставить однокурсницу мерзнуть, – при этих словах Дэн щелкнул пальцами, а затем раскрыл ладонь на уровне моей груди, не касаясь ее, и меня окутало тепло.

Но если парни не обратили внимания, то я-то увидела, как Стилл использовал не свою магию. Когда он взмахнул рукой, на долю секунды манжет поднялся чуть выше, обнажив край браслета-накопителя. И то, как украшение раскалилось, отдавая энергию.

Пока я пыталась осознать, что Дэн использует не свою силу, а заемную и зачем он вообще это делает, оказалось, что к парням направляются несколько девушек. Ухоженных, лощеных, тех, кого парни и ждали. И среди них была и официальная невеста Стилла.

– Спасибо, я согрелась, не стоит тратить силы понапрасну… – произнесла, не договорив: «Ведь у тебя они и так заемные». Но, кажется, Стилл все понял и взглянул на меня остро и хмуро. Но я это проигнорировала и поспешила отвести его ладонь от себя, раз сам Стилл этого не сделал. И плевать, что одежда все еще была сырой.

Мои пальцы коснулись его. Мимолетное движение, когда подушечки дотронулись до его руки, чтобы оттолкнуть… А на деле… меня прошил разряд. Не было вспышек и треска, когда молния разрезает воздух, но я вдруг почувствовала каждую клеточку своего тела, каждый оголенный нерв.

Но Дэн был невозмутим. Его рука не дрогнула, и… мне, наверное, все показалось! Померещилось от перенапряжения. Я отдернула свою ладонь и повернулась боком к Стиллу, уже готовая уйти. Только перед тем, как сделать первый шаг, глядя перед собой, тихо произнесла:

– Я не твоя однокурсница. Ты выпускник, а я в этом году поступила. – И добавила так тихо, чтобы услышал только Дэн: – Лги своим приятелям изобретательнее…

И пошла прочь, особо не разбирая дороги, слыша за спиной девичий щебет и ненавистный мелодичный голосок невесты Стилла. Официальной, демоны ее подери.

А я сжимала пальцы в кулаки и повторяла про себя: «Ники, не смей оглядываться, не смей!». Хватило меня до первого поворота, завернув за угол которого я решительно нырнула в кусты и наткнулась на свой же свой собственный пакет. С одеждой. Никогда бы не подумала, что обрадуюсь ему. Споро переоделась в сухое платье и достала из кармана штанов амулет Лори: в магазине его пришлось снять, поскольку продавцы так и норовили потерять меня из поля зрения. А это весьма мешало процессу покупки и раздражало маму, вознамерившуюся во что бы то ни стало приодеть дочь во что-то приличное и практичное.

– Я не буду за тобой шпионить, Дэн, – надевая артефакт на шею, произнесла я. – Только немножко проконтролирую…

«Немножко» в моем исполнении вылилось в резвый забег по пересеченной одной дурной адепткой местности. Я ломилась сначала сквозь кусты, потом неслась вдоль парковой ограды, а затем едва не угнала таксомотор вместе с водителем. А все потому, что сиятельные не пожелали топать ножками, как простые смертные, а, дойдя до парковки, шустро сели в свои авто и дали по газам. Не нестись же было за ними на своих двоих. Вот и я, завидев оранжевую машину с характерной руной вдоль всего корпуса, которую лепили себе на экипажи извозчики прошлых веков, недолго думая подскочила к ней.

Увы, на пассажирское сиденье рядом с водителем уже нацелился один джентльмен. Но он оказался неспешен, а мне – очень нужно. Даже сильнее, чем некоторым в уборную.

В результате я ужом просочилась между ним и металлической стойкой, к которой с одной стороны крепились петли задней двери, а с другой – замок передней. Сама поразилась, как так получилось, но момент – и я уже сижу, пристегнута, а на меня пытается взгромоздиться не успевший сориентироваться мистер.

В его оправдание можно сказать лишь то, что амулет отвода глаз был на мне очень качественный.

Сообразив, в чем дело, я сдернула с шеи шнурок. Тот, когда порвался, оцарапал кожу, но это была меньшая из неприятностей…

– О, я не знал, что тут занято, – проворчал дедуля, елозя у меня на коленках. А затем обернулся к водителю и высказал свое джентльменское «фи»: – Вы бы хоть предупредили, что не свободны и у вас уже есть пассажирка! Что за времена! Хотят сразу с двоих клиентов деньги содрать! Шаромыжник! Ворюга… Вы только поглядите на него! На стариках наживается! В мое время такого не было…

– Дедуля, в твое время, наверное, еще и люди в пещерах жили…

– Кэп, мы как, поедем? – напомнила я о себе, пытаясь спихнуть седого мистера с колен. Но тот, хоть и причитал о безнравственности нынешнего поколения, покидать салон таксомотора не торопился.

– Куда? – поинтересовался водитель.

– За вот тем спортивным каром. Но если с меня не слезут – к алтарю. – Я подпихнула седого мистера к выходу. – А то меня уже тут того и гляди обесчестят… А после такого – только замуж, – я несла полный бред и старалась его не расплескать, потому как на дедулю доводы разума не действовали от слова «совсем». – Венчаться с мистером… Мистер, кстати, как вас там? А пенсия большая? А жилье? – поинтересовалась я с интонацией выжиги.

– Ах ты… На святое позарилась?! На мою пенсию!!! – возмутился престарелый джентльмен, слетев с моих колен быстрее пульсара.

– Гони! – едва освободившись от лишнего пассажира, гаркнула я.

Водитель, не будь дурак, вжал педаль газа в пол, шестеренки, сцепленные магическими заклинаниями, заурчали под капотом.

Машина рванула с места – я даже дверь не успела захлопнуть. И услышала вслед возмущенное:

– Воровка! Угнала мою машину!.. – а дальше было множество эпитетов, из которых я узнала о себе много нового и интересного. Жаль только, что в основном бранью. А с виду такой приличный джентльмен… Вот правду говорят, что истинное воспитание человека проявляется только тогда, когда ему на ногу падает молоток. Ну или Николь Роук. Эффект примерно одинаковый.

Вот только, пока препирались с дедулей, едва не упустили из виду Дэна. Хорошо, что водитель оказался парнем понятливым, только очень уж болтливым. Это была не погоня, а какой-то сеанс у целителя душ. Крутя руль, мужик мне поведал о том, как ему изменяла жена и он точно так же преследовал ее с любовником, поэтому ох как он меня понимает… А дальше шел пересказ всей его жизни и под конец – предложение встретиться, если мой пока еще не бывший через пару часов окажется бывшим окончательно. Еще и визитку с номером своего магофона сунул.

Когда я выходила из авто, меня терзали смутные сомнения, что погоня и слежка должны выглядеть слегка иначе. Точно не знаю как, но по-другому… Хотя бы не заканчиваться предложением если не руки, то кхм… перца.

Расплатившись со словоохотливым мужиком, я поспешила в сторону элитного кафе с открытой террасой, на ходу завязывая новый узел на шнурке амулета. Вот уж не думала, что от него могут быть проблемы.

Закончив с нехитрой починкой, я подняла взгляд выше, на террасу, и увидела, как Дэн, держа за руку свою нев-в-весту, чтоб ей пусто было (!), идет к перилам. Под которыми раскинулись такие замечательные густые кусты туи.

Недолго думая я ринулась к ним и…

– Куда прешь! – злобно зарычали на меня изумрудно-зеленые ветви. Женским раздраженным голосом зарычали.

А после меня натурально попытались выпихнуть из такого замечательного укрытия, которое я себе не просто наметила. Мысленно я в нем уже обжилась!

Сдавать без боя облюбованные койко… то есть кусто-места просто так не собиралась. И поперла как баран на новенький, еще ни разу не боданный рогами зад, в туеву чащу, чтобы в ней лоб в лоб столкнуться с девицей.

Только после того, как мы боднулись, выяснилось, что не я одна тут в сыщика играю. А еще не только у меня есть артефакт отвода глаз. Каждый уважающий себя репортер такой же имеет. Журналистка, с которой я столкнулась, себя очень уважала. Потому замаскировалась очень качественно. Обнаружить ее можно было, только напрягшись. Что я, собственно, и сделала.

– Это мои кусты! Я их первая заняла! – обшипела (хотя по ощущениям – обгавкала) меня туевая соседка. К слову, она казалась моей ровесницей, если не младше. – И вообще, ты из какого издания?! Я тебя раньше не видела.