Главная
Зарубежная психология
Дитрих Дёрнер
Логика неудачи. Книга о стратегическом мышлении в сложных ситуациях
Читать онлайн бесплатно

Логика неудачи. Книга о стратегическом мышлении в сложных ситуациях бесплатное чтение

Дитрих Дёрнер
Логика неудачи

Серия «Власть и успех»

Dietrich Dörner

DIE LOGIK DES MISSLINGENS

Перевод с немецкого О. Постниковой

Печатается с разрешения издательства Rowohlt Verlag GmbH, Hamburg.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

1. Введение

Все были в хорошем настроении. Доктор наук по физике, смеясь, рассказывал: «Все были единого мнения! Все так и должно было быть! Бургомистра поддержала и группа городских активистов, и весь городской совет, так как плотное движение на дорогах, шум и загрязнение воздуха в центре города стали просто невыносимыми. Поэтому скорость движения автомобилей снизили до тридцати километров в час, а бетонные ограничители на дорогах позаботились о том, чтобы водители подчинялись новым правилам. В результате выявились некоторые недостатки: теперь машины передвигались не на третьей, а на второй скорости, издавая еще больше шума и производя больше выхлопных газов; двадцатиминутная поездка за покупками стала занимать полчаса, так что количество теснящихся на центральных улицах машин заметно выросло. Провал? Нет: теперь совершение покупок в центре стало настолько нервным занятием, что все больше людей стали от него отказываться. Значит, желаемый успех? Тоже нет: хотя плотность движения постепенно снизилась почти до исходных параметров, шум и загазованность оставались значительными. Одна половина жителей обитала, впрочем, в «удобной» части города и теперь делала покупки на расположенном поблизости оптовом рынке, у представителей соседней общины – и притом закупалась там на всю неделю. (С тех пор такой подход стали считать весьма практичным, и по этой причине люди все больше его применяли.) Заботами быстрого на принятие решений бургомистра прежде процветавшие магазины оказались на грани рентабельности, и налоговые поступления заметно снизились. В конечном итоге все привело к провалу с тяжелыми последствиями, ответственность за которые еще долго будут возлагать на местные власти».

Судьба этой экологически сознательной общины на севере Германии – пример того, как процессы планирования и принятия решений могут пойти не так, потому что люди не уделяют достаточно внимания краткосрочным и долгосрочным побочным эффектам; потому что предпринимается слишком много или слишком мало мер; потому что люди не принимают во внимание важные предпосылки и так далее. Именно о правильном планировании и принятии решений говорили доктор наук по физике и дипломированный экономист, которые прекрасным летним утром пришли вместе со мной к входу в здание университета в Бамберге, расположенное по адресу Фельдкирхенштрассе, 21^[1]. Оба эти господина работали на крупном и хорошо известном немецком промышленном предприятии, и у них была цель: опробовать на своем предприятии разработанную нами компьютерную деловую игру и проверить, насколько она применима для обучения кадров. Вводная беседа, разумеется, касалась общих вопросов человеческого мышления и поведения и их недостатков. И разумеется, этой беседе было присуще некоторое высокомерие, поскольку недостатки всегда находятся у других людей – например, у вышеупомянутого бургомистра общины на севере Германии; у менеджеров крупного предприятия, которые своей неправильной торговой политикой ставят производство на грань банкротства; у политиков, руководителей и прочих подобных людей. Сами-то два господина справились бы с этим лучше, будь у них возможность этим заниматься – таким было их невысказанное предположение.

Спустя два часа их настроение заметно ухудшилось. За это время два господина закончили деловую игру. В ней предлагалось обеспечить лучшие условия жизни народу моро, который обитает где-то в Западной Африке. Моро – полукочевое племя из региона Сахель^[2], которое перемещается со своими стадами от одного источника воды к другому и в небольших количествах выращивает просо. Дела у них идут не особенно хорошо. Высокая смертность среди детей грудного возраста, в целом низкая продолжительность жизни, специфический характер экономики, приводящий к частым периодам голода, – короче говоря, они находятся в довольно плачевном положении. Настало время что-нибудь сделать для народа моро. Деньги на это были. Можно было предпринять какие-то меры для борьбы с мухой цеце, сильно досаждающей крупному рогатому скоту. Вызываемая этой мухой болезнь является одной из основных причин падежа скота и не дает увеличить его поголовье. Можно было организовать предоставление народу моро медицинских услуг, увеличить урожай проса при помощи удобрений, предоставить людям на выбор другие злаки; можно было выкапывать более глубокие колодцы и таким образом улучшать орошение пастбищ; можно было сделать множество других вещей. Конечно же, игра происходила не в реальном регионе Сахель. Она находилась в компьютере, который симулировал условия Африканского континента.

Дипломированный экономист и физик с энтузиазмом принялись за работу. Они добывали информацию, старательно рассматривали карты той области, в которой обитали моро, задавали вопросы, взвешивали какие-то возможности, отвергали какие-то варианты, планировали новые меры и в конце концов приходили к определенным решениям. Эти решения вводились в компьютер, который затем рассчитывал их последствия.

За минуту проходили годы; компьютер в некотором смысле работал как киноаппарат для замедленной съемки. Через двадцать смоделированных лет и через два часа реального времени настроение, как я уже сказал, было довольно мрачное. Физик прокомментировал сообщение системы об уменьшающемся количестве воды в источниках и колодцах земли моро со сдерживаемой, но заметной резкостью: «Дорогой коллега, я ведь с самого начала придерживался мнения, что избыточное бурение глубоких колодцев не приведет ни к чему хорошему. Еще на седьмой год симуляции я настойчиво об этом предупреждал!»

Экономист отреагировал еще более резко: «Я вообще об этом не помню! Вы тогда лишь указали, как можно наиболее эффективно использовать глубокое бурение на воду. И кстати, ваши идеи об организации медицинского обслуживания моро тоже оказались не слишком разумными!»

Причиной этого спора стало безнадежное положение моро, условия жизни которых на протяжении прошедших двадцати лет сначала заметно улучшились, однако затем стали стремительно ухудшаться. Численность народа моро удвоилась за два десятилетия. Благодаря предоставленному им замечательному медицинскому обслуживанию резко снизилась смертность, особенно среди младенцев. Правда, к двадцатому году у моро почти не осталось скота, поскольку пастбища были практически уничтожены. Поначалу поголовье скота значительно выросло, так как муха цеце была успешно побеждена. Одновременно с этим за счет бурения большого количества глубоких колодцев сильно увеличилась площадь пастбищ, благодаря чему люди поначалу в изобилии пользовались имеющимися в их распоряжении грунтовыми водами. Однако в конце концов пастбищ для больших стад скота стало недостаточно: животные уничтожили весь растительный покров и от голода начали поедать корни травы; покрытые растительностью площади стали сокращаться. Бурение новых колодцев помогало лишь на короткое время и еще быстрее истощало оставшиеся запасы грунтовых вод. В конце концов ситуация стала безвыходной, и вновь справиться с ней можно было лишь с помощью извне.

Как же все пришло к такому итогу? Разумеется, оба высокообразованных участника игры не являлись специалистами по оказанию помощи развивающимся странам. С другой стороны, поначалу они чувствовали, что полностью справились с проблемами, и действовали из лучших побуждений. И тем не менее все пошло наперекосяк. Колодцы бурили, не думая о том, что грунтовые воды – невосполнимый ресурс. Его можно использовать, но, когда он исчерпан, его уже не вернешь. Была организована эффективная система медицинского обслуживания, но никто не подумал о том, что в результате неизбежно увеличится продолжительность жизни, снизится детская смертность, и это приведет к увеличению численности населения. Игроки забыли о том, что одновременно с медицинским обслуживанием нужно, к примеру, продумать меры по регулированию рождаемости. Выражаясь кратко, игроки решили текущую проблему, не подумав о том, что ее решение вызовет новые проблемы. Автомобиль достали из кювета, в который он попал, и тут же со всего маха бросили его в противоположный кювет. Все разумные и продуманные меры привели в конечном итоге к необходимости прокормить значительно увеличившееся население, имея при этом сильно сократившиеся ресурсы. По сути все стало еще сложнее, чем было вначале. Если бы не пришла помощь извне, все закончилось бы еще одним периодом массового голода.

Здесь следует отметить, что эта игра не содержит в себе каких-либо подвохов. Для действий в предлагаемых игрой ситуациях от игроков не требуется никаких особенно специфических знаний. В ней происходят по сути простые и само собой разумеющиеся вещи. Люди бурят колодец и используют грунтовую воду. А когда он перестает наполняться (где взять грунтовые воды в большом количестве на южной границе Сахары?), его больше не используют. Это очень легко понять – задним числом! Неудача в игре, приводящая участников в замешательство, объясняется как раз простотой результата. Никто не будет озадачен, если он не предусмотрел чего-то такого, что требует специальных знаний и сложных мыслительных процессов. Совсем другое дело, когда человек упускает из виду очевидные вещи. И здесь был именно такой случай.

«Политика помощи народу моро», которую применяли два этих умных господина, показывает, какие сложности возникают у образованных людей при взаимодействии с комплексными системами. При этом экономист и физик умели планировать ничуть не хуже других людей. Приведенный ниже отрывок из газетной статьи показывает, что они всего лишь вели себя так, как это делают «специалисты» в реальных ситуациях.

Hamburger Abendblatt, воскресенье, 28–29 декабря 1985 г.

Эксперимент с голодом

Тарина Кляйн и Юрген Йозефович рассказывают в своем репортаже «Рукотворная пустыня» об имевшем серьезные последствия провале в оказании помощи развивающимся странам (смотрите также передачу на эту тему на втором канале немецкого телевидения). Рецепт эффективной победы над голодом в некоторых частях дельты Окаванго на юге Африки был простым, но недальновидным. Согласно плану ученых, обитающие там стада диких животных были вытеснены сельскохозяйственными животными, а скудные почвы стали использовать для производства говядины. Перед этим в данной области была успешно побеждена муха цеце, которая переносила смертельные для некоторых видов скота заболевания.

Поначалу все шло гладко, однако вскоре в этот регион перебрались сотни скотоводов. Вследствие этого скот уничтожил весь растительный покров, животные не наедались досыта, а поскольку не было дождей, прежде плодородные земли превратились под палящим солнцем в песок и пыль.

Наш мир превратился в систему, состоящую из взаимодействующих друг с другом подсистем. Во времена Гете человеку могло быть безразлично, что «где-то в Турции, в далекой стороне, народы режутся и бьются»^[3]. Сегодня такого рода вещи должны вызывать у нас тревогу, поскольку политическая обстановка и процессы даже в самых отдаленных уголках планеты касаются и нас – напрямую либо опосредованно.

В мире, состоящем из взаимодействующих подсистем, нужно мыслить категориями этих систем, если хочешь добиться успеха. Франконский Лес^[4] имеет непосредственное отношение к Бамбергу, поскольку питьевая вода в Бамберг поступает именно оттуда. Поэтому во Франконском Лесу построили водохранилищную плотину и создали систему удаленного водоснабжения. Сейчас Бамберг – относительно безобидный участник этой системы. А вот Франкфурт-на-Майне своим потреблением воды снижает уровень грунтовых вод в Хоер Фогельсберге^[5] и в гессенских болотах. Какое отношение имел раньше крестьянин из Хоер Фогельсберга к жителю Франкфурта? Никакого, но сегодня их многое связывает. Касались ли нас сорок лет назад религиозные распри в исламе? Вроде бы нет. Тем не менее такие глобальные причинные связи существуют постоянно. Сегодня мы понимаем, что мы должны обращать на них все больше внимания. Хотим мы того или нет, сегодня мы должны мыслить в рамках этих глобальных связей.

Однако, судя по всему, механизмы человеческого мышления в процессе эволюции развивались так, чтобы преодолевать проблемы ad hoc^[6]. Нужно было запасти дрова на зиму; придумать, как загнать табун лошадей в ущелье; построить ловушку для мамонта. Все эти задачи были ad hoc, а их значение не превосходило сами эти задачи. В каменном веке потребность племени наших предков в дровах для костра не угрожала лесам, так же как их охота не угрожала поголовью диких животных.

Вероятно, и в те времена бывали исключения. Есть свидетельства того, что на определенные виды животных велась слишком активная охота, что привело к их исчезновению. Но в общем и целом у наших доисторических предков не было необходимости мыслить в категориях серьезных взаимосвязей. Человеческий разум играл роль «наладчика»: его использовали исключительно для устранения тех проблем, которые нельзя было решить при помощи традиций и обычаев. Проблема решалась (или же нет) и оставалась в прошлом. Необходимость осмыслить ситуацию извне, поместить задачу в контекст других задач и принять их все во внимание возникала редко. Для нас же подобное поведение, напротив, является правилом. Так как же обстоит дело с нашими мыслительными привычками? Отвечает ли наше мышление требованию «думать системно»? Какие ошибки мы склонны совершать, когда нам нужно не только немедленно решить какую-то задачу, но и принять во внимание ее побочные эффекты и отдаленные последствия?

Данная книга рассказывает об особенностях нашего мышления при решении комплексных задач, которые имеют непосредственные и далеко идущие последствия. Я опишу, какие ошибки, тупиковые ситуации, обходные пути и затруднения возникают, когда люди пытаются справиться со сложными проблемами. Однако речь пойдет не только о мышлении. Мышление – всегда часть общей совокупности психических процессов. Не существует мышления без чувств: к примеру, когда человек не может решить проблему, он злится. Злость, в свою очередь, влияет на мышление. Мышление встроено в контекст чувств и эмоций, оно влияет на этот контекст и само подвергается его влиянию.

Кроме того, мышление всегда тесно связано с системой ценностей и мотивами отдельно взятого человека. В большинстве случаев человек не просто мыслит, он делает это с определенной целью, которая проистекает из актуальных личных мотивов. И здесь заложена возможность конфликта: «Я против любых мер принуждения!.. Но когда некоторые люди, зараженные вирусом СПИДа, категорически отказываются проявлять осторожность в сексуальных контактах…» Конфликт между важнейшими ценностями и мерами, которые рассматриваются как необходимые, может привести к самым поразительным искажениям мысли – как в лозунге «Бомбы ради мира!», в котором одна из базовых человеческих ценностей превращается в свою противоположность.

Ut desint vires, tamen est laudanda voluntas! («Пусть недостает сил, но стоит все-таки похвалить за добрую волю!»^[7]) Можно возразить на это: «Что ты вечно твердишь о мышлении? От него совершенно ничего не зависит! Значение имеют мотивы и цели, стоящие за мышлением, а само мышление исполняет лишь служебные функции. Оно помогает осознать цели. А если ты хочешь выяснить причину плохого состояния нашего мира, то ты должен выявить скрытые мотивы и цели!»

С подобной точкой зрения многие согласны. Люди особенно склонны отделять мотивы и цели от мышления и поведения в политической аргументации. Недавно в газете писали об исследовании политических воззрений немецких студентов. Согласно этому исследованию, многие студенты согласны с тем, что идея коммунизма сама по себе хороша, однако есть проблемы с ее реализацией. В их глазах «хорошие цели» остаются похвальными, даже если попытки реализовать эти цели оказываются скорее негативными.

(Конечно же, речь здесь не идет о том, чтобы приравнять проект нового автомобильного двигателя к проекту общества. Последнее – если бы это было вообще возможно – несравнимо сложнее! Речь о том, что и в первом, и во втором случае помимо благой цели требуются знания и анализ.)

Когда мы наблюдаем за политической средой, в глаза бросается то, что мы прямо-таки окружены «благими намерениями». Однако сами по себе благие цели ни к чему не приводят – должна также существовать возможность их реализации. Лелеять благие намерения – это в высшей степени непритязательная умственная деятельность. А вот составление плана реализации возвышенной цели выглядит совершенно иначе. Для этого требуется интеллект. Само по себе глубокое уважение к благим намерениям ни в коем случае неуместно – напротив!

На мой взгляд, остается открытым вопрос о том, какая из формул принесла миру больше бед – «благие намерения + глупость» или «дурные намерения + ум», поскольку людям с добрыми намерениями обычно мало что мешает взяться за реализацию своих целей. Таким образом бессилие, которое иначе оставалось бы скрытым, становится опасным, и в конце раздается изумленно-отчаянный возглас: «Этого мы не хотели!»

Разве не подобная убежденность в «благих целях» частенько придает священный смысл сомнительным средствам их достижения? Во всяком случае, у людей с «благими намерениями» не бывает нечистой совести, которая, возможно, порой мешает действовать их ближним, имеющим плохие намерения. Часто говорят (но редко кто к этому прислушивается), что абстрактное желание уготовить рай для всех людей является лучшей дорогой к созданию ада. Это тесно связано с «благими намерениями», которые побуждают к действию совершенно некомпетентных людей – ведь ясно же, что добро нужно насаждать, чего бы это ни стоило!

«Мы хотим иметь такой порядок вещей, при котором все низкие и жестокие страсти были бы обузданы, а все благодетельные и великодушные страсти были бы пробуждены законами; при котором тщеславие выражалось бы в стремлении послужить родине; при котором различия рождали бы только равенство; при котором гражданин был бы подчинен магистрату, магистрат – народу, народ – справедливости; при котором родина обеспечила бы благоденствие каждой личности, а каждая личность гордо пользовалась бы процветанием и славой родины; при котором все души возвышались бы постоянным общением с республиканскими чувствами и потребностью заслужить уважение великого народа; при котором искусства являются украшением свободы, облагораживающей их, а торговля – источником богатства народа, а не только чудовищной роскошью нескольких семей.

Мы хотим заменить в нашей стране эгоизм нравственностью, честь – честностью, обычаи – принципами, благопристойность – обязанностями, тиранию моды – господством разума, презрение к несчастью – презрением к пороку, наглость – гордостью, тщеславие – величием души, любовь к деньгам – любовью к славе, хорошую компанию – хорошими людьми, интригу – заслугой, остроумие – талантом, блеск – правдой, скуку сладострастия – очарованием счастья, убожество великих – величием человека, любезный, легкомысленный и несчастный народ – народом великодушным, сильным, счастливым, т. е. все пороки и все нелепости монархии заменить всеми добродетелями и чудесами республики.

…и пусть, скрепив нашей кровью наше дело, мы смогли бы увидеть сияние зари всеобщего счастья!.. В этом наше честолюбие, в этом наша цель»^[8].

Звучит хорошо. Но стоит вчитаться повнимательнее, как возникают сомнения. Что, к примеру, скажут об этом документе те, кто пострадал от распространения этих идей, «скрепленных кровью»? Они тоже видят «сияние зари всеобщего счастья»?

Действительно ли торговля будет «источником богатства народа», если из нее удалить движущую пружину личного эгоизма (то есть стремление к изобилию в собственном доме)?

Не случится ли так, что те люди, чье тщеславие состоит исключительно в потребности «снискать славу и служить родине», в противоположность другим, которых подобные идеи не столь сильно воодушевляют, почувствуют, что именно поэтому они «благороднее» прочих? Ведь они делают то, что должно, а другие – нет. И если «различия рождают равенство», не получится ли так, что из этого возникнет идея стать как можно более «равными»?

«Все животные равны, но некоторые равнее других» – так описал Джордж Оруэлл в «Скотном дворе» вторую редакцию революционного кодекса революционных животных. Вероятно, Оруэлл хорошо понимал, каковы могут быть последствия подобного целеполагания, которое приведено выше в качестве «принципов политической морали».

Человеколюбие, которое во имя самого себя деградирует, превращаясь в бесчеловечность. Какова причина? Тут, пожалуй, следует вспомнить о наших героях – экономисте и физике, желавших подарить народу моро счастливое будущее. Что из этого вышло? Было желание, за которым последовало действие, но в итоге ничего не получилось. В чем причины неудачи? Конечно же, не в самом человеке! Хороший план разбился не о недальновидность и недостаточное видение перспективы. Как же так вышло? Ведь у них были самые лучшие намерения! Значит, дело в другом человеке! Это он все испортил! Это ему пришла в голову дурацкая идея бурить глубокие колодцы! Ведь так легко делать в лаборатории то, что в реальности имеет гораздо более неприятные последствия.

Выше я процитировал «Принципы политической морали» Максимилиана Робеспьера, во время «царствования» которого с конца 1793-го и до начала 1794 года господство ужаса перед гильотиной достигло в революционной Франции своей высшей точки. Случайность?

История движется запутанными, словно лабиринт, путями. Эта простая концепция – «У меня были самые лучшие намерения, однако ничего не вышло! Значит, в этом виновен кто-то другой» – слишком проста и объясняет далеко не все.

В этой книге речь идет о взаимосвязи мышления с чувствами и стремлениями при решении сложных задач. Я расскажу вам о результатах экспериментов, которые мы проводили, чтобы установить особенности планирования и принятия решений в сложных ситуациях. В этих экспериментах мы применяли особый метод. Конечно, исследование процессов планирования и принятия решений стоило бы понаблюдать в реальности. Стоило бы в больших масштабах исследовать поведение и планирование политиков, управленцев и руководителей фирм. Однако это представляло определенную сложность. Таким образом, можно получить лишь отдельные случаи, которые трудно поддаются обобщению. Кроме того, большинство таких реальных решений обычно плохо задокументированы, и реконструировать их реальное течение почти или совсем невозможно. Нередко рассказы о подобных реальных процессах неумышленно искажаются или даже умышленно фальсифицируются.

Сложности, возникающие при исследовании мышления в реальных ситуациях, мы преодолели следующим образом: мы загрузили реальные факты в компьютер. Компьютер дает возможность симулировать многокомпонентную реальность. В нем можно создать маленький город или садовый пруд со всей его физикой и химией, флорой и фауной. Компьютер может также симулировать сложные политические ситуации. Мы получаем инструмент, при помощи которого можно воссоздать почти любую комплексную ситуацию. Это дает психологам возможность экспериментально изучить те процессы, которые до сих пор можно было наблюдать лишь в отдельно взятых случаях. При помощи воссозданных компьютером сценариев можно тщательно пронаблюдать и запротоколировать поведение участников эксперимента, находящихся в сложной политической ситуации.

«Большие» события этого мира и принимаемые в нем серьезные решения всегда являются единственными в своем роде. Можно долго рассуждать задним числом, что могло привести того или иного человека к тому или иному решению. Однако выяснить, что произошло на самом деле, строго говоря, невозможно. Использование компьютерного сценария и предлагает выход из этого затруднения.

Конечно же, подобные сценарии всегда имеют характер игры. Созданная компьютером реальность не является серьезной жизненной ситуацией – так может показаться. Однако на самом деле участники нашего эксперимента по большей части воспринимали наши «игры» весьма серьезно и с большой вовлеченностью реагировали на последствия собственноручно принятых мер. «Игры» можно воспринимать всерьез – это должно быть известно многим из тех, кто хоть раз по воскресеньям играл в «Монополию» в семейном кругу.

Однако я не хотел бы предвосхищать события. Само чтение этой книги даст вам толчок к раздумьям о том, какие из результатов исследования стоит принимать всерьез, а какие нет. Например, принимая во внимание мрачные параллели с реальностью, можно задаться вопросом: стоит ли считать жуткой импровизацией то, что участник эксперимента, планирующий в игре-симуляции меры по оздоровлению обанкротившейся фабрики, взвешивает, не застрелить ли ему каждого рабочего, чей станок работает с перебоями, так как это может быть признаком саботажа?

Использование компьютерной симуляции реальности дает возможность визуализировать те процессы планирования, принятия решений и вынесения суждений, которые до сих пор не подвергались прямому наблюдению. Таким образом, психологические детерминанты этих процессов выявляются легче, чем при дополнительных исследованиях подобных процессов в «настоящей» реальности. В последние годы мы масштабно применяли такие компьютерные игры, чтобы изучить процессы планирования и принятия решений в группах и у отдельно взятых людей. В этой книге я хотел бы представить и описать некоторые из полученных нами результатов. Мне кажется, что эти результаты делают более понятными психологические предпосылки, лежащие в основе планирования и принятия решений.

Учитывая многообразие проблем современного мира, от нас часто требуется «новое мышление». Фредерик Вестер^[9] говорит о «сетевом мышлении», которое принимает во внимание разнообразные взаимодействия подсистем нашего мира.

Другие авторы продвигают идею сознания по образцу восточной мудрости, которая каким-то образом должна подготовить нас к проблемам с экологией, с обеспечением энергией, гонкой вооружений и терроризмом.

В этой книге вы найдете множество примеров «несетевого мышления», а также обнаружите, что причины для этого часто бывают крайне простыми и могут быть устранены без всякой «восточной мудрости».

Возможно, описанное в этой книге поможет вам посмотреть на какие-то проблемы чуть более здраво.

2. Некоторые примеры

Прискорбная участь Таналанда

Таналанд – это область где-то в Восточной Африке. Через Таналанд протекает река Ованга, которая впадает в озеро Муква. Рядом с озером находится местечко Ламу, окруженное плантациями фруктовых деревьев, садами и лесом. В Ламу и его окрестностях живут тупи – племя, занимающееся земледелием и садоводством. На севере и юге области находятся степные районы. На севере, около небольшого поселения Кива, живут моро. Моро – пастухи-кочевники, живущие за счет овцеводства и разведения крупного рогатого скота.

На самом деле Таналанда не существует. Мы выдумали эту страну, она существует в компьютерной программе, которая симулирует природу региона, население, поголовье скота и их взаимосвязи.

Мы дали двенадцати участникам эксперимента задание: позаботиться о благополучии обитателей Таналанда и всего региона. Мы предоставили испытуемым диктаторские полномочия: они могли осуществить любое вмешательство в жизнь региона, если оно не входило в (относительное) противоречие с другими действиями. Они могли отдавать распоряжения касательно охоты, улучшать удобрение полей и фруктовых плантаций, сооружать оросительные системы, строить дамбы и плотины, электрифицировать весь регион и механизировать его путем закупки тракторов; они могли применять меры по контролю рождаемости, улучшать медицинское обслуживание и многое-многое другое. В общем и целом у испытуемых было шесть возможностей собрать информацию в отдельно взятые моменты времени (которые они сами выбирали), планировать меры и принимать решения.

Рис. 1. Таналанд

При помощи этих шести вмешательств они должны были определить судьбу Таналанда на ближайшие десять лет. В каждой временной точке вмешательства испытуемым были доступны любые меры, которые они только могли пожелать. Разумеется, участники эксперимента должны были в каждой новой фазе эксперимента учитывать результаты, успехи и неудачи предыдущей фазы и в соответствии с этим отменять или модифицировать свои решения.

Рис. 2. Результат среднестатистического испытуемого в Таналанде

Рисунок 2 показывает результат «управленческой деятельности» среднестатистического участника эксперимента. Мы видим, что численность населения земледельцев тупи поначалу растет. Главным образом это объясняется улучшением питания и организацией медицинского обслуживания. Благодаря этому выросло количество детей, а случаи их смертности снизились. Повысилась и продолжительность жизни в целом. После первых трех сеансов работы испытуемые думали, что им удалось решить проблему. У них не возникло ощущения, что своими мерами они заложили бомбу замедленного действия. Они были совершенно ошарашены случаями голода, почти неизбежно наблюдавшимися в последующие годы.

Примерно на 88-й месяц у нашего среднестатистического испытуемого на рисунке 2 дело дошло до катастрофического голода, который уже невозможно было остановить и который, конечно же, не так сильно поразил выращивающее скот и остававшееся на более низкой ступени развития племя моро, чем племя тупи, на которое в полной мере обрушились плоды использования искусственных удобрений и медицинского обслуживания.

Рис. 3. Катастрофическая ловушка: линейный прирост ресурсов и экспоненциальный рост населения

Все шло как обычно: были решены насущные проблемы (в данном случае обеспечение продовольствием и здравоохранением), но при этом никто не увидел отдаленных последствий, возникающих в результате этих решений, а также новых проблем, которые они вызовут.

Рис. 4. Результаты единственного испытуемого, добившегося успеха в Таналанде

Ситуация неизбежно двигалась к катастрофе, поскольку линейный и асимптотический рост кормовой базы приведет к экспоненциальному росту населения. Рисунок 3 схематически показывает рост обеих этих величин. Поначалу количество и доступность пищи, растущее за счет промышленных удобрений и глубокой вспашки моторным плугом и трактором, явно находится ниже уровня спроса. Рост населения поначалу идет медленно, однако увеличивается гораздо более резко, чем прирост продуктовой базы. Это неизбежно ведет к катастрофе.

(Подобную катастрофу можно также назвать мальтузианской. Британский экономист Томас Роберт Мальтус (1766–1834) считал, что к этой катастрофе придет все человечество. Сегодня его теория считается неверной, что, однако, не исключает локальных случаев подобного развития – примером тому может служить исследование Бирга^[10] 1989 года^[11].)

Были и другие варианты развития. Рисунок 4 показывает результаты одного из испытуемых. Мы видим, что добиться пропорционального развития в Таналанде было вполне возможно. Этому участнику эксперимента удалось достичь (разумеется, не без труда) стабилизации численности населения и общего повышения уровня жизни, избежав при этом поначалу очень положительной, однако позже отрицательной динамики развития, которой добился среднестатистический испытуемый с рисунка 2. Как численность населения, так и снабжение продовольствием стабилизировались у испытуемого с рисунка 4 на высоком уровне.

Каковы были причины успеха и неудачи? Они ни в коем случае не заключались в том, что «успешный» испытуемый обладал какими-то специальными знаниями, которых недоставало другим участникам эксперимента. В Таналанде не было проблем, которые можно было преодолеть лишь при помощи специальных знаний. Скорее причины успехов и неудач следует искать в определенных концепциях мышления. В такой системе, которую представляет собой Таналанд, невозможно сделать только какую-то одну вещь. Человек всегда делает многое, хочет он того или нет.

Рис. 5. Линейное мышление и переплетение фактических взаимных влияний

Рисунок 5 приводит пример таких действий. Урожайность полей и садов в Таналанде была поначалу низкой, так как мыши, крысы и обезьяны в значительной степени принимали участие в потреблении этих урожаев. Самым простым кажется решение значительно сократить количество этих «вредителей» при помощи охоты, ловушек и ядов, чтобы таким образом повысить урожайность. Этот концепт и представлен на рисунке 5. То, что произошло вдобавок к остальному, видно на правой части диаграммы. Сокращение количества мелких грызунов и обезьян действительно поначалу положительным образом сказывается на собранных в полях и садах урожаях. В то же время насекомые, представляющие собой добычу для мелких млекопитающих, могут начать беспрепятственно размножаться. Вдобавок к этому крупные хищники из семейства кошачьих лишаются части своей добычи и по этой причине обращают свое охотничье внимание на поголовье скота. Следовательно, уничтожение мелких млекопитающих может в конечном итоге не только не принести пользы, но и навредить. Непринятие в расчет подобных побочных эффектов и отдаленных последствий принимаемых мер было лишь одной из причин неудачи, которая постигла большинство наших испытуемых, занимавшихся Таналандом.

Рис. 6. Решения, размышления и вопросы: изменения за время шести сеансов работы

Были, однако, и другие причины: на рисунке 6 показано относительное число пунктов в трех категориях – «принятие решений», «размышление об общей обстановке и возможных решениях» и «постановка вопросов». Мы подсчитали «мысли вслух» наших испытуемых во время шести сеансов работы по этим трем категориям. Мы видим, что с течением времени относительная частота этих событий менялась. Во время первого сеанса явно превалировала относительная частота «ориентировочных мероприятий», то есть испытуемые чаще задавали вопросы и размышляли о ситуации и возможных решениях. В целом около 36 % всех зафиксированных элементов попадали в эти две категории. Около 30 % попало непосредственно в категорию вынесения решений. 14 % остались в прочих категориях.

После первого сеанса работы с программой заметно изменился спектр поведения. Частота появления элементов, которые касались анализа ситуации, все больше снижалась, а частота элементов, которые имели непосредственное отношение к принятию решений, все больше повышалась. На протяжении шести сеансов работы с программой испытуемые явно прошли путь развития от нерешительного «философа» до готового принимать решения «человека действия». По-видимому, испытуемые считали, что через свои расспросы и размышления о ситуации получили вполне достаточное представление об обстановке в Таналанде, которое больше не нужно было корректировать путем дальнейшего сбора данных – будь то поиск дополнительной информации или аналитические размышления о событиях. Участники эксперимента сочли, что располагают необходимыми методами для изменения жизни в Таналанде – и напрасно!

В целом сеансы игры становились все короче, что отчетливо видно по количеству зафиксированных элементов во время отдельных сеансов. На рисунке 7 показано среднее количество зафиксированных элементов у 12 участников за время 6 сеансов игры. Мы видим, что во время первого сеанса потребовалось в среднем почти 50 элементов, чтобы описать поведение испытуемых. С третьего по пятый сеанс понадобилось уже около 30 элементов. Испытуемые разработали свой стиль поведения в отношении Таналанда во время первого сеанса и далее практически его не меняли. Однако их неудача в финале четко показывает, что уместнее было бы больше размышлять и меньше действовать.

Рис. 7. Количество зафиксированных элементов в эксперименте с Таналандом

Глядя на успехи и неудачи наших испытуемых, стоит отметить и другие феномены. Среди участников эксперимента были те, для которых проблемы в предложенной ситуации некоторым образом изменили свое определение. Такие испытуемые не воспринимали эти изменения в определениях осознанно – все происходило незаметно. К примеру, один из испытуемых решил заняться орошением большой части степи Нехуту. С этой целью в степи ценой огромных затрат был прорыт канал от реки Ованга. В самой степи предполагалось создать целую систему оросительных каналов, чтобы разделить приведенную в степь воду. На реализацию этого проекта потребовалось большое количество денег, материалов и рабочей силы; и, конечно же, проект вызвал сложности. То материалы не подвозили вовремя на место работ, то не удавалось получить необходимое количество рабочих рук. Все это привело к тому, что испытуемый полностью погрузился в решение этой проблемы. Сообщенную руководителем эксперимента новость о том, что наступил массовый голод и что многие жители Ламу уже страдают от недоедания или умерли от истощения, испытуемый прокомментировал так: «Да, да, а как идут дела со строительством большого обводного канала в степи Нехуту?» О голоде этот испытуемый больше ни разу не заговаривал.

Естественно, это был единичный случай. В самом деле единичный? Параллели с результатами в «настоящей» реальности видны здесь столь отчетливо, что нам показалось важным исследовать предпосылки подобного развития ситуации.

У некоторых испытуемых дело доходило до откровенно циничной реакции на повторные сообщения о голоде среди населения (существовавшего, к счастью, лишь в электронном виде). Поначалу подобные сообщения их озадачивали. Однако после тщетных усилий справиться с проблемой дело доходило до высказываний в духе: «Они должны затянуть пояса потуже и потерпеть ради своих внуков!», «Все когда-нибудь должны умереть!», «Но ведь умирают в основном старые и слабые, а это хорошо для демографической структуры населения!».

Конечно, в игровой ситуации такую реакцию можно счесть дерзкой и циничной бестактностью: говоря подобные вещи, люди делают это не всерьез. С другой стороны, нам вновь показались многозначительными параллели с событиями, происходящими в реальности, когда по причине собственной беспомощности люди становятся циничными.

Помимо реакции беспомощности и склонности к уклонению от решения задач, мы обнаружили среди испытуемых тех, кто явно наслаждался своей «властью» над Таналандом и отлично вжился в роль диктатора. С видом полководца, смотрящего вдаль, один участник эксперимента приказывал: «50 тракторов на работы по корчеванию леса на юге!», и мы почти видели облака пыли, которые в его воображении подняла брошенная на юг колонна тракторов.

В эксперименте с Таналандом было задействовано лишь 12 человек, поэтому он не мог дать пригодных для обобщения результатов и почти не заслуживает названия «эксперимент»; но он прояснил для нас то, как мышление, система ценностей, эмоции и настроения взаимодействуют между собой в процессе организации деятельности. И нам стало ясно, что все эти параметры нужно исследовать вместе. Параллели с реальностью были очевидны:

• действия без предварительного анализа ситуации;

• неспособность принимать в расчет отдаленные последствия и сопутствующие эффекты;

• неспособность учитывать последовательность развития событий и процессов;

• методизм: человек считает, что принимает правильные меры, поскольку не обнаруживает негативных эффектов;

• чрезмерная увлеченность интригами и кознями в рамках проекта;

• появление циничных реакций.

А раз наш эксперимент показал такое сильное сходство с реально существующей действительностью, то нам показалось важным исследовать предпосылки подобных реакций.

Не столь прискорбная участь Лоххаузена

Лоххаузен – городок с населением около 3700 человек, который находится где-то в невысоких горах Германии. Экономическая ситуация Лоххаузена определяется местным часовым заводом, дающим большинству жителей города работу и пропитание. Кроме того, в Лоххаузене есть и другие учреждения: разумеется, там имеются разнообразные частные магазины, банк, практикующие врачи, гостиницы и т. д.

Лоххаузен так же мало реален, как и Таналанд. Мы создали компьютерную симуляцию основных взаимосвязей этого выдуманного городка и снова получили динамическую модель для исследования особенностей мышления и планирования у группы испытуемых. Однако на этот раз мы не стали ограничиваться 12 участниками; вместо этого мы за определенный промежуток времени назначили на должность бургомистра Лоххаузена 48 человек.

Рис. 8. План города Лоххаузена

Наши испытуемые могли также делать кое-что «реальное» – то, во что большинство людей играют, собравшись за столом, то есть заниматься политикой.

Точно таким же виртуальным образом они могли на протяжении десяти лет по-диктаторски управлять судьбами этого маленького городка, и в течение всего этого периода рассерженные управленческой деятельностью своего бургомистра жители Лоххаузена не имели возможности отстранить его от должности. Поскольку в данном случае главное предприятие региона – часовой завод – было муниципальным, бургомистр со своими диктаторскими полномочиями имел возможность серьезно вмешиваться в экономическую жизнь города. Вдобавок к этому ему в гораздо большей степени, чем обычному бургомистру, было доступно вмешательство, к примеру, в налоговую систему Лоххаузена. Кроме того, у наших испытуемых, как и в эксперименте с Таналандом, было гораздо больше свободы действий, чем это обычно бывает в настоящей реальности. У испытуемых было намного больше возможностей для контроля и вмешательства, чем кто-либо когда-либо имел бы в своем распоряжении в реальной жизни. Можно было бы предположить, что таким образом у них были все предпосылки добиться значительного успеха. Однако причиной того, что мы предоставили участникам эксперимента такой объем свободы, было не это. Для нас гораздо важнее было выявить у испытуемых как можно больше различных форм поведения, чтобы охватить также и те тенденции, которые в «настоящей» реальности часто становятся жертвой «давления обстоятельств» и по этой причине остаются скрытыми или возникают лишь в экстремальных ситуациях, когда отпадают многие ограничения.

Рис. 9. Изменения пяти переменных, имеющих в Лоххаузене критическое значение у успешного (Конрад) и неуспешного (Маркус) испытуемого

Так что же сталось с Лоххаузеном? Оказалось, что некоторые из наших испытуемых вполне успешно справились со своей ролью политика, другим же это удалось не так хорошо. На рисунке 9 показаны результаты двух испытуемых, названных здесь Конрад и Маркус. Графики показывают, как шли процессы по пяти важным параметрам всей системы на протяжении 10 лет (120 месяцев). Поскольку здесь для нас не имеют значения точные параметры, мы не стали указывать масштаб; но, конечно, для обоих графиков масштаб одинаков.

Мы видим, что электронные обитатели Лоххаузена могли быть вполне довольны управленческой деятельностью бургомистра Конрада. Общегородской капитал к концу эксперимента заметно увеличился, как и производство на городском часовом заводе. Число безработных ни разу значительно не превысило нулевой отметки. Число нуждающихся в жилье поначалу немного выросло, а затем несколько снизилось – и здесь не возникло никакой критической ситуации. (И жилищное строительство, и сдача жилья внаем также были задачей муниципалитета, так что ими занимался бургомистр.) В соответствии с этими результатами удовлетворенность горожан управленческой деятельностью бургомистра Конрада также постоянно росла.

(Кое-кто из читателей может задаться вопросом: как в подобной игре-симуляции можно изобразить такие психологические величины, как довольство жителей? Мы сделали это вот как: тщательно разделив население на группы, мы превратили отдельные аспекты жизни горожан – уровень жизни, жилье, перспективы рынка труда, преступность (в Лоххаузене было и такое, но, конечно же, в весьма небольших масштабах), досуговые мероприятия – в цифры: например, 1 – очень хорошо, 0 – очень плохо, и затем, взвесив значение отдельных параметров, сложили эти цифры. Сумму мы назвали «удовлетворенностью». На самом деле все это было несколько сложнее: когда определенные компоненты «удовлетворенности жизнью» падали ниже определенной границы, мы взвешивали их особенно тщательно, но не делали этого выше определенной границы. Однако нам не хотелось бы заострять внимание на мелких технических деталях. Понадобилось огромное число расчетов, чтобы получилось то, что наши испытуемые принимали за правдоподобную картину довольства жителей Лоххаузена.)

У жителей Лоххаузена было больше оснований для недовольства при бургомистре Маркусе. Как мы видим, при нем городской капитал постоянно уменьшался. Число безработных примерно через девять лет вышло за пределы выбранной нами системы координат. Число нуждающихся в жилье сильно возросло, а уровень производства на часовом заводе так же сильно снизился. Естественно, жители Лоххаузена были недовольны управленческой деятельностью бургомистра Маркуса.

Это два примера успешных и неуспешных испытуемых. Мы выявили среди участников эксперимента примерно одинаковое количество и тех, и других; конечно, были и переходные случаи.

В этой ситуации нас главным образом интересовали не столько успехи или неудачи, сколько лежащая в их основе психология: особенности мышления, принятия решений, планирования, построения гипотез – то есть особенности когнитивных процессов у наших испытуемых.

Если сопоставить особенности мышления и планирования у тех, кто добился успеха в эксперименте с Лоххаузеном, с особенностями тех, кто потерпел в нем неудачу, то между «Конрадами» и «Маркусами» можно заметить отчетливые различия. Рассмотрим теперь некоторые из них.

Рис. 10. Среднее количество принятых решений в течение одного сеанса игры у успешных (обозначены кружками) и неуспешных (обозначены квадратиками) испытуемых

Первым делом обнаруживается, что успешные испытуемые принимали больше решений, чем неуспешные. В общей сложности участникам эксперимента пришлось принимать решения в течение 8 сеансов игры. Рисунок 10 показывает, что количество принимаемых решений во время эксперимента росло, однако у успешных испытуемых оно увеличивалось больше, чему у неуспешных. То есть успешным испытуемым приходило в голову больше решений, и они придумывали больше возможностей повлиять на судьбу Лоххаузена.

Однако различие между испытуемыми состоит не только в частоте принятия решений. В такой системе, которую представляет собой этот городок – комплексной, многомерной, в которой тесно переплетены экономика, экология и политика, – как и в Таналанде, невозможно совершить лишь какое-то отдельно взятое действие. Каждое решение влияет на различные аспекты всей системы одновременно. К примеру, когда испытуемый поднимает ставку налога для определенной группы населения, он не просто получает больше денег в городскую казну. Скорее он вызывает недовольство людей; при определенных обстоятельствах их можно довести до того, что они станут присматривать себе другое место жительства, где финансовая нагрузка будет меньше. В результате подобных мер может даже оказаться, что денег в казну поступает меньше, чем прежде. Очень хорошо, когда у человека есть наглядный пример особенностей подобной среды: тогда он принимает меры и решения не только для реализации одной цели, но и обращает при этом внимание на многочисленные другие аспекты системы.

Рис. 11. Среднее количество принятых решений на один замысел у успешных (обозначены кружками) и неуспешных (обозначены квадратиками) испытуемых

Как видно на рисунке 11, успешные испытуемые понимали это лучше, чем неуспешные. Мы подсчитали, сколько намерений, целей и действий стояло за каждым принятым решением. Оказалось, что успешные испытуемые реализовывали значительно больше решений на каждый свой замысел. (К примеру, цель «Повышение доходов» можно реализовать только через решение «Увеличение числа рабочих мест» или через комбинацию решений «Организация новых рабочих мест», «Инвестиции в развитие продукта», «Реклама». В первом случае мы имеем по одному решению на замысел, в последнем – три!) Таким образом, успешные испытуемые действовали более комплексно. Каждый раз, принимая решение, они обращали внимание на различные аспекты всей системы, а не только на отдельно взятые параметры. Несомненно, такое поведение в целом предпочтительнее в сложных, многокомпонентных системах, чем поведение, при котором внимание изолированно обращается лишь на отдельно взятый аспект.

Рис. 12. Уровень занятости в сферах «Расширение производства» и «Досуг» у успешных (обозначены кружками) и неуспешных (обозначены квадратиками) испытуемых

Успешные и неуспешные испытуемые отличаются друг от друга и типом принимаемых решений. К примеру, на рисунке 12 можно увидеть, что неуспешные испытуемые поначалу принимали много решений в отношении досуговых мероприятий. Они очень медленно переходили к тому, чтобы посвящать время действительно важным аспектам жизни горожан – производству на часовом заводе, сбыту товаров, финансам и т. д. Успешные же испытуемые еще на ранних этапах распознавали, в чем заключаются настоящие проблемы Лоххаузена, и первым делом занимались именно ими.

Если подробно рассмотреть мыслительные процессы – именно это мы и делали при помощи сложного анализа «мыслей вслух», высказанных нашими испытуемыми, – то можно обнаружить еще бо́льшие различия между участниками эксперимента, которые хорошо справились с задачами Лоххаузена, и теми, кому это удалось не столь хорошо. Таким образом, выясняется, что успешные и неуспешные испытуемые не отличаются друг от друга (по крайней мере, в статистически значимой степени) в том, как часто во время сеансов игры они строили гипотезы о взаимосвязи различных переменных в Лоххаузене. К примеру, и успешные, и неуспешные испытуемые одинаково часто выдвигали гипотезы относительно того, какой эффект произведет рекламная кампания туризма в Лоххаузене. Различие между ними состояло в том, что успешные испытуемые часто подтверждали свои гипотезы, наводя справки, в то время как неуспешные испытуемые этого не делали. То есть неуспешные испытуемые в известной степени демонстрировали «баллистическое» поведение при построении гипотез: выдвигается гипотеза, и таким образом становится известной реальность; ни к чему проводить дополнительную проверку! Таким образом, испытуемые вместо гипотез создавали «истины».

Далее обнаружилось, что успешные испытуемые задавали больше вопросов «почему?» (в противоположность вопросам «существует ли?»), чем неуспешные. Таким образом, они в большей степени интересовались изначальными причинами событий и той сетью причинно-следственных связей, которая формально была основой жизни Лоххаузена. Неуспешные же испытуемые, напротив, имели склонность принимать события просто так, не связывая их друг с другом. Из этого можно сделать вывод, что успешные испытуемые производили более глубокий анализ, чем неуспешные. К примеру, участникам эксперимента сообщалось, что в Лоххаузене много безработной молодежи. Неуспешные испытуемые реагировали так: «Но ведь это ужасно! Это наверняка оказывает плохое влияние на чувство собственного достоинства молодых людей! С этим нужно что-то делать! Руководитель управления по делам молодежи должен представить доклад на эту тему!» Успешные же испытуемые реагировали следующим образом: «Вот как! И сколько же их? Почему же они не переходят на места производственного обучения в других областях? Сколько таких мест есть в различных отраслях? В каких профессиях хотели бы работать молодые люди? Отличаются ли пожелания мужчин и женщин?»

Со всеми этими данными хорошо соотносится то, что испытуемые, которые оказались скорее «плохими» бургомистрами, гораздо чаще меняли тему во время сеанса работы с программой. Они были склонны не придерживаться одной темы, а перескакивать от одной темы к другой. Они также тематически «бродяжничали» на поприще занятости. Возможно, дело было в том, что при попытке решить определенную проблему они сталкивались с таким сопротивлением, что вскоре бросали эту тему, словно горячую картофелину, и обращались к другой сфере деятельности. Для подобного поведения характерны «соскальзывающие» переходы, как назвала их профессор Штойдель^[12] в 1983 году^[13]. К примеру, испытуемый занимается проблемой безработицы среди молодежи Лоххаузена. При этом он встречается с городской администрацией как с возможным поставщиком мест для производственного обучения. Он внезапно вспоминает о жалобе на слишком медленную работу бюро прописки при оформлении новых паспортов. И вот он уже занят процедурой выписки новых загранпаспортов, совершенно забыв о безработице в молодежной среде.

Для нестабильного поведения неуспешных испытуемых точно так же характерна высокая степень импульсивности. Такие испытуемые со слишком большой готовностью позволяют себя отвлечь. Случайно появившаяся новость о нехватке гимнастических снарядов в городском спортивном клубе приводит к тому, что резко прекращается деятельность по решению сложной проблемы с увеличением сбыта продукции часового завода, и вместо этого человек начинает заниматься долгим выяснением количества брусьев и турников в городском спортзале.

Рис. 13. Индексы нововведений и стабильности у успешных (обозначены квадратиками) и неуспешных (обозначены треугольниками) испытуемых

Нестабильность поведения проявляется в определенных измеряемых особенностях поведения. Рисунок 13 показывает индексы нововведений и стабильности при принятии решений успешными и неуспешными участниками эксперимента. Индекс нововведений характеризует то, насколько отклонились решения, принятые во время одного сеанса, в сравнении с предыдущим сеансом. Если испытуемый во время определенного сеанса принимает совершенно другие решения по сравнению с предыдущим сеансом, то его индекс нововведений высок. Если же он в значительной степени придерживается однажды избранного спектра решений, то его индекс нововведений низкий.

Индекс стабильности высок тогда, когда испытуемый во время определенного сеанса в значительной мере занимается тем же спектром решений, что и прежде. Низким этот индекс становится тогда, когда испытуемый применяет совершенно иной спектр решений.

Индексы нововведений и стабильности не просто противоположны друг другу. Бывает, что высок как индекс нововведений, так и индекс стабильности, но только в том случае, если испытуемый за время определенного сеанса использует полный спектр тех же решений, что и прежде, однако в дополнение к этому принимает большое количество новых решений.

На рисунке 13 видно, что индексы нововведений у успешных испытуемых в целом ниже, чем у неуспешных. Одновременно с этим индексы стабильности у успешных испытуемых выше. Это говорит о том, что успешные испытуемые имеют общую черту: они однажды нашли для себя правильную сферу деятельности (иначе они бы не добились успеха) и постоянно посвящали себя этой деятельности.

Помимо беспомощных участников эксперимента, которых мотает туда-сюда, словно маятник, среди неуспешных испытуемых есть и полная противоположность – люди с «герметичным поведением». Один испытуемый старательно рассчитывал среднюю продолжительность похода среднестатистического пенсионера до среднестатистической телефонной кабины, чтобы на основании полученных таким образом точных данных запланировать расположение новых телефонных кабин. Подобные вещи, разумеется, требуют времени, которого потом не хватает на что-то другое. С другой стороны, забота о социальных связях людей пожилого возраста весьма похвальна и в наилучшем свете показывает социальную и гуманитарную вовлеченность испытуемого. Или все же нет?

Различия между успешными и неуспешными испытуемыми проявляются также в степени самоорганизации во время сеансов работы с программой. Успешные испытуемые довольно часто раздумывали над своими действиями, критически их оценивали и предпринимали попытки измениться; неуспешные же испытуемые лишь повторяли свое поведение. Успешные испытуемые также в большей мере предварительно структурировали свое поведение. В их «мыслях вслух» чаще, чем у неуспешных испытуемых, встречались высказывания типа: «Сначала я должен заняться вопросом А, затем проблемой В, а потом надо не забыть позаботиться о С».

И снова, как и в Таналанде, интересно то, что различия между успешными и неуспешными испытуемыми ни в коем случае не ограничивались процессами мышления и планирования. Вдобавок к этому выяснилось, что неуспешные испытуемые часто были склонны «делегировать ответственность». Последним средством, к которому они прибегали, когда им в голову больше не приходило никаких решений, часто было такое: тогда об этом должен позаботиться тот-то и тот-то!

Здесь мы обнаруживаем последствия когнитивной некомпетентности в совершенно иных областях поведения. Неспособность справляться с текущими проблемами приводит к тому, что проблема делегируется и перекладывается на другого человека. Совершенно естественный процесс, который мы наблюдаем ежедневно в обычной жизни! И конечно, у такого поведения есть – или могут быть – последствия. В тот момент, когда случаются неудачи, человек больше не хочет чувствовать себя ответственным, он хочет возложить эту ответственность на других. Именно это гарантированно демонстрирует, что человек совершенно не замечает истинных причин своих плохих решений – неверное планирование, непредусмотренные побочные эффекты и последствия и т. п.

Конечно, в более широком масштабе подобное «делегирование» может иметь совершенно другие последствия. В таких случаях не только невозможно найти настоящие причины неудач и краха планов и решений; помимо этого, в случае необходимости имеется и козел отпущения. Перекладывая ответственность на других путем делегирования, человек не только избавляется от ответственности, но и получает потенциальных виновных в неудаче.

Приведенный выше перечень недостатков «плохих» бургомистров Лоххаузена не следует рассматривать как однородный блок. Все эти недостатки никоим образом не встречались абсолютно у всех испытуемых. Напротив, участники эксперимента – и именно неуспешные – вели себя очень по-разному. Некоторые преимущественно испытывали проблемы с определением сферы деятельности; другим недоставало лишь глубины погружения в соответствующую задачу, и они беспомощно барахтались на поверхности; третьи слишком зацикливались на частностях.

От каких же факторов зависят особенности поведения испытуемых? Традиционный набор психологических тестов не срабатывает при попытке спрогнозировать типы поведения. Первым делом следует иметь в виду, что поведение в подобных ситуациях зависит от интеллекта. Планирование более сложного толка, принятие и исполнение решений, пожалуй, определяются тем, что в повседневной психологии описывают словом «интеллект». Однако не выявлено достойных упоминания взаимосвязей между результатами тестов на интеллект и достижениями в эксперименте с Лоххаузеном или еще в каком-либо эксперименте по решению сложных задач. (Для тех, кто хотел бы знать это точно: на самом деле оказалось, что существует небольшая положительная взаимосвязь, составляющая в линейной корреляции^[14] примерно 0,1. Мы могли бы даже предположить, что эта взаимосвязь статистически значима, если бы усреднили большее количество людей. Конечно, эта взаимосвязь настолько незначительна, что не имеет ценности для любой прогностики или диагностики.)

Похоже, с типами поведения наших испытуемых связано что-то вроде способности переносить неопределенность. Если человек просто отказывается от решения сложных задач или мнимо решает их путем делегирования другим людям; если он со слишком большой готовностью позволяет новой информации отвлечь себя от уже существующих проблем; если он решает те проблемы, которые может решить, не занимаясь теми, которые он решить должен; если он избегает размышлений о собственном поведении и не хочет смотреть в лицо своим недостаткам – тогда, вполне возможно, стоит искать общий знаменатель для всех этих форм поведения и мышления в склонности не замечать собственную беспомощность и бессилие в сложной ситуации, прячась за решительностью и уверенностью.

Позже мы еще займемся этой темой.

Чернобыль в Таналанде

До сих пор мы наблюдали за играми. Мы анализировали, как люди ориентируются в компьютерных мирах, которые были им отчасти знакомы, отчасти неизвестны. Теперь, разумеется, возникает вопрос, как обстоит дело с переносом результатов этих игр в реальную жизнь. Какое отношение имеет поведение испытуемых, которым пришлось взять на себя роль бургомистров Лоххаузена или обладающих неограниченными полномочиями экспертов в сфере помощи развивающимся странам в Таналанде, к их поведению в реальности? Вероятнее всего, наши испытуемые никогда не станут бургомистрами и (к счастью!), никогда не продвинутся до поста правящего диктатора какой-нибудь страны третьего мира. Являются ли типы поведения, которые они продемонстрировали в этих экзотических для них сценариях, реализацией их общих склонностей, которые были бы обнаружены, если бы этих людей поместили в ситуацию, характеризующуюся такими чертами, как неопределенность, комплексность и непрозрачность? Или эти особенности поведения специфичны лишь для определенных ситуаций и характерны только для экзотических обстоятельств, в которые мы принудительно поместили наших испытуемых?

В этой части главы мы снова опишем всего лишь пример. Однако преимущество этого примера заключается в том, что этот случай был разыгран в «настоящей» реальности, а не в компьютерной программе.

26 апреля 1986 года на украинской атомной станции в Чернобыле взорвался четвертый реактор, разрушив бетонное перекрытие весом в тысячу тонн, что привело к заражению большой части окружающей территории и всей Европы радиационными частицами и обострило споры вокруг атомной электроэнергии, вокруг восточных и западных технологий постройки реакторов и вокруг вопроса, может ли подобное повториться в других местах.

Мы не будем детально останавливаться на этих и других аспектах, какими бы важными они ни были. Чернобыль интересует нас по иным причинам. Если рассматривать непосредственные причины несчастья, произошедшего в Чернобыле, оно на 100 % объясняется психологическими факторами. Решающее значение имела не технология, более или менее совершенная, а то, что можно назвать «сбоем» в человеческом поведении.

Что же произошло в Чернобыле? Я не хотел бы в деталях пересказывать здесь хронологию событий; я подробно опишу лишь суть произошедшего, чтобы показать некоторые психологические факторы, имевшие значение в этой катастрофе. Я буду ссылаться на доклад Джеймса Т. Ризона из Университета Манчестера (1987 г.)^[15].

Рис. 14. Схематическое изображение чернобыльского реактора

На рисунке 14 мы видим в центре сам реактор. Внутри этого реактора и сквозь него проходят 1600 труб, через которые закачивается почти кипящая вода, которая проходит через реактор в виде смеси воды и пара. Пар отделяется от воды и затем разгоняет подключенные к реактору турбины. Вода и пар снова проводятся через закрытый контур реактора. Помимо первичного контура существует еще система аварийного охлаждения, изображенная на рисунке слева.

Незадолго до момента аварии на реакторе должно было проходить ежегодное техническое обслуживание. Перед обслуживанием предполагалось провести эксперимент, который должен был помочь улучшить систему сигнализации. Я не буду останавливаться на деталях эксперимента. Вся серия этих экспериментов должна была завершиться к майским праздникам, поэтому 25 апреля 1986 года в 13.00 реактор начали переводить на пониженную нагрузку, чтобы довести его производительность до 25 %. Испытания должны были проводиться при этих условиях. Час спустя, в 14.00, в реакторе отключили систему аварийного охлаждения. Это было частью плана тестирования и предположительно должно было пройти таким образом, чтобы аварийная система охлаждения во время фазы испытаний случайно не включилась.

В 14 часов находящееся в Киеве управление завода приказало не отключать реактор от сети, так как могло возникнуть непредвиденное повышение потребности в электроэнергии. Только в 23.10 того же дня реактор наконец отключили от сети, и после этого началось снижение его мощности до 25 %, чтобы выполнить запланированную программу тестов.

Через полчаса после полуночи вместо желаемой мощности в 25 % была достигнута мощность в 1 %. Оператор выключил автоматическое управление и попытался достичь отметки в 25 % на ручном управлении. Очевидно, при этом он слишком сильно передвинул ручку управления. Он в недостаточной мере принял в расчет самоторможение реактора, и таким образом получилось, что реактор в конце концов показал мощность 1 % вместо запланированных 25 %.

Подобная склонность к чрезмерному отклонению рычагов управления характерна для человеческих сообществ с динамическими системами. Мы исходим не из развития системы, то есть из временных различий между следующими друг за другом моментами, а из определяемого состояния в соответствующий момент времени. Человек регулирует состояние, а не процесс и таким образом приходит к тому, что поведение самой системы и вмешательство через управление наслаиваются друг на друга, и управление чрезмерно отклоняется от нормы. В главе «Ход процесса во времени» мы еще столкнемся с подобными примерами управленческого поведения.

Состояние низкой мощности опасно для реакторов чернобыльского типа. Такие реакторы при низком диапазоне мощности работают неравномерно; подобно некоторым дизельным двигателям на холостом ходу, работа реактора становится нестабильной. Неполадки проявляются при расщеплении ядра: при известных условиях наступает опасный локальный максимум, который может привести к внезапному «уходу на второй круг» процесса расщепления ядра. Эксплуатационникам было отлично известно об этих опасностях при обращении с реактором. Именно по этой причине им строго запрещалось опускать мощность реактора ниже 20 %.

Затем реактор изо всех сил пытались вывести из опасной зоны нестабильности, и через полчаса его удалось стабилизировать до 7 % мощности. Эксперимент решили продолжить. Пожалуй, в этом и была серьезная ошибка – именно в этот момент следовало остановить весь процесс. Решение продолжать тестирование при 7 % мощности означало, что все последующие действия будут происходить в зоне максимальной нестабильности реактора. Операторы явно неверно оценили эти условия. Почему? Вряд ли потому, что им никогда не сообщали об опасности нестабильности. Скорее следует предположить, что операторы решили продолжать тестирование по двум другим причинам. Первой причиной был временной прессинг, под которым они находились (или чувствовали, что находятся). Они хотели как можно скорее закончить это по сути обременительное для них выполнение программы тестирования, предназначенного для московских инженеров-электриков. Второй причиной, вероятно, было то, что, хотя операторы в теории и знали об опасностях нестабильности реактора, они не приняли во внимание фактическую опасность происходящего за доли секунды экспоненциального выхода реактора на второй круг, поскольку не могли представить себе наглядную картину этой опасности. Теоретические знания вовсе не обязательно означают умение действовать в реальной ситуации.

Еще одну причину нарушения предписанных мер безопасности – первопричину недостаточного внимания к опасности быстро происходящего повторного расщепления в реакторе, – возможно, следует искать в том, что обслуживающий персонал уже многократно практиковал подобные нарушения требований безопасности. Однако в учебно-теоретическом смысле нарушение техники безопасности обычно чем-то подкреплено, то есть оно того стоит, человек из него что-то извлекает. Когда человек нарушает правила безопасности, это обычно облегчает жизнь. Непосредственные последствия такого нарушения – это лишь устранение препятствий, созданных предписаниями безопасности, и бо́льшая свобода действий. Обычно правила техники безопасности интерпретируют таким образом: при их нарушении человек не взлетает немедленно в воздух, не получает ран и повреждений и не страдает еще каким-либо образом, а жизнь его при этом становится проще. Но это может оказаться настоящей ловушкой. Положительные последствия нарушения правил безопасности приводят к тому, что возрастает склонность полностью их игнорировать. Однако при этом возрастает и вероятность того, что в реальности что-нибудь действительно случится. А когда и в самом деле что-то случается, уже не бывает возможности сделать выводы о том, как следует вести себя в будущем.

Правилами техники безопасности пренебрегают вовсе не одни только операторы атомных станций в Чернобыле, Гаррисбурге^[16], Библисе^[17] или где-то еще. Если побеседовать со специалистами по психологии труда в химической промышленности или с людьми, изучающими причины промышленного травматизма, то вы услышите от них, что подобное уклонение от предписаний безопасности – обычное дело. Учитывая описанные выше аспекты, в этом нет ничего удивительного.

Вернемся к Чернобылю. Следующим шагом было включение всех восьми насосов первичного контура. Это было сделано в 1.03, то есть вскоре после стабилизации реактора на уровне 7 %. И это тоже было запрещено. Разрешалась одновременная эксплуатация лишь шести насосов. Причиной включения всех восьми насосов было, вероятно, то, что тем самым люди хотели обеспечить стабильность реактора – ведь таким образом достигалось дополнительное охлаждение. Однако при этом никто не предусмотрел, что дополнительное охлаждение приведет к удалению из реактора большей части графитовых стержней, служащих для регулировки скорости расщепления ядра. Система отреагировала на возросшую нагрузку, самостоятельно удалив часть своих «тормозов». Этого побочного эффекта операторы явно не предусмотрели. Они добились главного результата, и их головы были до такой степени заняты этой задачей, что они больше не задумывались о побочных эффектах и далеко идущих последствиях своего поведения. На рисунке 15 схематически показано переплетение главных и побочных последствий.

Рис. 15. Главные и побочные последствия изменения пропускной способности воды в реакторе

Как показывает схема, следствием включения всех восьми насосов стало снижение давления пара. Это совершенно естественно: когда воду закачивают в систему отопления с более высокой скоростью, вода нагревается не так быстро, что приводит к относительно более низкому выходу пара. Относительно низкий в сравнении с количеством закачиваемой воды выход пара может быть и абсолютно низким, и в этом случае вышло именно так. Поскольку паровые турбины были нужны для предстоящего эксперимента, были приняты встречные меры: проток воды увеличили в три раза. Это привело вовсе не к желаемому результату; вместо этого давление пара еще больше снизилось, то есть эффект оказался прямо противоположным. Само по себе это не было бы опасно. Опасным было то, что еще больше графитовых стержней автоматически поднялись из реактора. Почти излишне говорить о том, что помимо этого было отключено и устройство, которое при падении давления пара вызывало автоматическое отключение реактора.

В 1.22 начальник смены потребовал отчет о количестве стержней в реакторе. В результате выяснилось, что в реакторе находится лишь 6–8 стержней. Это гораздо ниже количества, требуемого для нормального уровня безопасности. Работа реактора менее чем с двенадцатью стержнями категорически запрещалась.

Если вы предполагаете, что требование отчета о количестве стержней вызвало некое чувство опасности, в которой находились люди, то вы ошибаетесь. До взрыва оставалось меньше двух минут, но руководитель смены решил продолжить эксперимент. Это означало, что реактор будет использоваться практически без тормозов.

В 1.23 закрыли одну из пароотводящих труб, ведущую к одной из турбин, – это было необходимо согласно программе тестирования. Следствием этого стало, однако, то, что включилась система безопасности с обратной связью. Минутой позже – по-видимому, что-то заметив – операторы попытались совершить нечто вроде аварийного торможения. Была предпринята попытка вернуть графитовые стержни обратно в реактор, однако это было невозможно, так как трубы, в которые должны были проскользнуть стержни, уже деформировались из-за слишком большого повышения внутренней температуры. В этот момент произошло два взрыва. Остальное в этой истории всем известно.

Что из области психологии мы здесь обнаруживаем? Мы видим склонность проводить слишком много мероприятий под давлением времени. Мы видим неспособность мыслить нелинейно, то есть не причинно-следственными цепочками, а причинно-следственными сетями; неспособность принимать в расчет немедленные и отдаленные последствия собственного поведения. Мы видим недооценку экспоненциальных процессов – неспособность увидеть, что экспоненциально происходящий процесс, раз начавшись, развивается с высоким ускорением. Все это – когнитивные ошибки, погрешности в способности к осознанию.

Рис. 16. Скрытые причины Чернобыльской аварии

Эти изначальные ошибки имеют свои собственные скрытые причины, представленные на рисунке 16. В отношении сотрудников, работавших на украинском реакторе, речь шла о сплоченной команде из весьма авторитетных профессионалов, которая даже получила премию за то, какую масштабную роль их реактор играл в электросети. Возможно, именно высокая степень самоуверенности этой команды была отчасти ответственна за аварию: реактором управляли не «аналитически», а до некоторой степени «интуитивно». Люди считали, будто они знают, что именно должны принимать в расчет, и, возможно, считали себя выше «смехотворных» предписаний безопасности, созданных для «детишек», которые только начали работать с реактором, а не для команды опытных профессионалов.

Склонность группы специалистов утверждать, что они все делают хорошо и правильно, скрыто подавлять критику внутри группы через гнет единообразия, описал в 1972 году Ирвинг Дженис^[18], говоря об опасности группового мышления у команд политиков, принимающих важные решения^[19], – например, у команды советников Кеннеди перед катастрофически окончившейся операцией в бухте Кочинос^[20] (см. также главу 8 этой книги).

Свой вклад в чернобыльскую аварию внесло и то, что все эти нарушения предписаний безопасности «в виде исключения» допускались вовсе не в первый раз – они повторялись и прежде, только без последствий. Это превратилось в «метод», в привычку; это делали потому, что всегда поступали именно так.

В связи с чернобыльской катастрофой и другими (произошедшими или едва не произошедшими) несчастьями речь часто заходит о сбое в работе людей, то есть человеческом факторе. У понятия «сбой», конечно, есть огромное количество разных значений. И конечно, у персонала четвертого реактора в Чернобыле этот «сбой» оказался настолько сильным, что реактор взорвался.

Однако если говорить о сбое в том смысле, что кто-то не добился нужного результата, то применительно к отдельным элементам поведения, в результате которых в конечном итоге произошла чернобыльская авария, мы имеем дело не со сбоем. Никто не заснул, когда должен был бодрствовать. Никто не проглядел сигнал, который должен был увидеть. Никто по ошибке не привел в действие неправильный выключатель. Все произошедшее операторы делали осознанно и явно с убеждением, что они все делают правильно. Как нечто само собой разумеющееся они отключили предохранительные устройства, хотя это было запрещено. При этом они ничего не проглядели и ничего не сделали по ошибке – напротив, по их мнению, меры по обеспечению безопасности были слишком ограничивающими для их слаженной и опытной команды. Подобные убеждения можно встретить не только при обращении с атомным реактором. Такую лестную веру в себя можно обнаружить абсолютно на любом промышленном предприятии и у любого автомобилиста, не пристегивающего ремень безопасности.

В поведении операторов реактора мы видим многое из того, что уже наблюдали у испытуемых в экспериментах с Таналандом и Лоххаузеном: трудности в отношениях со временем, трудности в оценке экспоненциально развивающихся процессов, трудности с пониманием ближайших и отдаленных последствий и склонность к изолированному мышлению по схеме «причина – результат». На фоне результатов экспериментов с Таналандом и Лоххаузеном поведение операторов в Чернобыле кажется совершенно понятным. Эти выдающиеся эксперты АЭС были бы совершенно обычными испытуемыми в Таналанде или Лоххаузене.

3. Требования

До сих пор мы описывали случаи – примеры того, как вели себя те или иные люди в тех или иных реальных или не совсем реальных ситуациях. В следующих главах мы дадим более систематизированную информацию. Мы проанализируем, какие требования предъявляют комплексные ситуации к умственным способностям людей и к их умениям строить планы и принимать решения. Мы проанализируем, как человек должен вести себя в отношении этих требований и какие возможности для ошибочного поведения неизбежно возникают из специфических видов этих требований.

В начале этой главы мы займемся общими особенностями сложных для принятия решения ситуаций, чтобы получить некоторое представление о том, к каким требованиям должен быть готов человек, чтобы прийти к разумным решениям.

Особенности комплексных ситуаций

Лоххаузен, Таналанд, Чернобыль – во всех этих местах речь шла о преодолении проблем в сложных, непрозрачных, динамических ситуациях с разветвленной структурой. Системы в каждом из этих случаев состояли из многочисленных переменных, которые были связаны в единую сеть и в большей или меньшей степени влияли друг на друга – это и составляло их сложность. Эти системы непрозрачны, по крайней мере отчасти: человек не видит всего того, что хочет увидеть. И наконец, эти системы самостоятельно развиваются – они обнаруживают собственную динамику.

К тому же акторы (то есть испытуемые) не обладали полными знаниями обо всех свойствах системы или даже имели о них неверное представление. Комплексность, непрозрачность, динамика, взаимосвязь компонентов системы и неполные либо неверные знания о ней – вот каковы общие особенности ситуаций, требующих действия, при работе с каждой из этих систем; именно с ними человеку и приходится справляться. Из этих общих особенностей вытекают различные специфические требования, предъявляемые к действующим лицам. В этой главе мы попытаемся сделать обзор этих специфических требований; однако сначала мы более детально остановимся на только что упомянутых общих особенностях и наглядно продемонстрируем, что именно под ними подразумевается.

Комплексность

Все рассмотренные нами примеры касались реальных эпизодов, которые характеризовались многочисленными особенностями. В ситуациях с Таналандом или Лоххаузеном таких отдельных особенностей были сотни. Количество крупного рогатого скота, урожайность проса, смертность в младенчестве, количество стариков, частота рождения детей… Эти показатели и их связь между собой характеризуют определенную ситуацию в Таналанде, и совокупность этих показателей определенно весьма велика. То же касается и Лоххаузена: количество безработных, квалифицированных работников, пожилых людей, мест для производственного обучения и мест в детских садах, доходность городской фабрики и ее долги, размеры управленческого аппарата и разделение обязанностей внутри него – все это показатели, характеризующие ситуацию в Лоххаузене.

Чернобыль ничем не отличался: количество стержней в реакторе, количество включенных насосов, температура в реакторе, коэффициент используемой мощности, давление пара – все это показатели определенной ситуации.

Оценивая ситуацию в Лоххаузене, Таналанде или Чернобыле, приходится обращать внимание на множество показателей. При этом нужно принимать во внимание не только отдельные особенности и подходить к ним определенным образом, но вдобавок к этому учитывать то, что различные переменные в системе не существуют независимо друг от друга, а оказывают друг на друга взаимное влияние. Существование многочисленных, зависящих друг от друга параметров в небольшом фрагменте реальности мы будем описывать как «комплексность». Эта комплексность тем выше, чем больше имеется параметров в данном фрагменте реальности и чем сильнее эти параметры зависят друг от друга. Степень комплексности проявляется также в тех масштабах, в которых следует принимать во внимание различные аспекты реальности и их взаимосвязь, чтобы осмыслить ситуацию и спланировать свои поступки. Высокий уровень комплексности предъявляет более высокие требования к способности актора собирать и объединять информацию и планировать свое поведение. Комплексность системы составляет не само существование многочисленных ее аспектов: если переменные в ней не связаны между собой и не могут влиять друг на друга, то ситуация не считается комплексной. Только тесная взаимосвязь между переменными системы делает необходимостью одновременно принимать во внимание многие параметры и является причиной того, что в таком фрагменте реальности почти никогда невозможно сделать что-то одно. Естественно, в Таналанде запасы грунтовых вод и урожай проса связаны друг с другом; однако посевные площади под просо также связаны с количеством осадков – чем бо́льшая площадь покрыта растительностью, тем выше уровень осадков. Количество мест для производственного обучения на часовом заводе в Лоххаузене связано с низким уровнем преступности среди молодежи, с общим уровнем жизни в городе и с уровнями притока и оттока населения.

Отдельно взятое вмешательство, которое затрагивает (или должно затронуть) одну часть системы, всегда влияет на многие другие части этой системы. Это и называется «тесным переплетением». Такое переплетение означает, что влияние на одну из переменных не остается изолированным – оно имеет побочные эффекты и долгосрочные последствия. Большое количество изменяющихся параметров является причиной того, что существование этих вероятных эффектов и последствий легко упустить из виду.

Можно счесть, что комплексность – это объективное свойство системы. Можно даже подумать, что это свойство можно измерить – к примеру, как произведение количества параметров и количества взаимосвязей: если система состоит из 10 переменных, между которыми существует 5 связей, то комплексность системы равняется 50; если же между переменными в системе нет связей, то ее комплексность равняется 0. Подобные математические выражения для измерения комплексности системы действительно существуют – их предложил в 1974 году^[21] Х. Тиле^[22]. Однако в реальности сложно найти удовлетворительный метод измерения комплексности, поскольку в него нужно включать не только взаимосвязи переменных, но и их разновидности. Мы не будем углубляться в эту тему, так как в любом случае невозможно исходить из одной только комплексности системы. Комплексность – это не объективная, а субъективная величина. Возьмем, к примеру, повседневные ситуации, в которые попадают автомобилисты. Для начинающего эти ситуации будут весьма сложными: ему придется одновременно обращать внимание на множество параметров, и это превратит езду по оживленному городу в довольно трудную задачу. На опытного же водителя те же самые ситуации не производят такого впечатления. Различие заключается прежде всего в том, что опытный водитель имеет в своем распоряжении множество «метасимволов», и определенная ситуация на дороге не является для него конгломератом огромного количества отдельных параметров, на которые нужно обращать внимание по отдельности; для него эта ситуация представляет собой «образ» – так же как знакомое лицо является не множеством контуров, поверхностей и оттенков цвета, а просто лицом определенного человека. Такие метасимволы появляются в результате опыта – я не стану здесь излагать, каким именно образом это происходит. Метасимволы снижают комплексность, и множество параметров превращаются в один. Комплекс – это система, которая всегда существует применительно к определенному актору с его собственным запасом метасимволов, и запас этот может сильно различаться у разных людей. Следовательно, объективной комплексности не существует.

Динамика

Таналанд, Лоххаузен и Чернобыль – динамические структуры. Это значит, что они не просто ожидают реакции действующего лица, как это происходит в шахматах. Они развиваются независимо от того, оценивает это развитие актор или нет. Фрагменты реальности являются не пассивными, а в определенной степени активными. К примеру, вот что происходит при нехватке времени: человек не может «вечно» ждать, прежде чем наконец решиться на вмешательство. Нехватка времени также означает, что сбор информации и планирование действий нельзя проводить слишком тщательно. При планировании приходится смириться с принятием приблизительных решений; приходится отказываться от сбора всей той информации, которую человек мог бы получить, поскольку ее полнота сталкивается с необходимостью действовать под давлением времени.

Собственная динамика систем, в свою очередь, делает важным понимание тенденций их развития. В динамической структуре нельзя удовольствоваться пониманием того, в чем состоит суть дела. Недостаточно лишь проанализировать имеющиеся в настоящий момент данные; нужно еще попытаться докопаться до того, куда стремится вся совокупность факторов. А это, как мы увидим в главе 6, иногда представляет для людей большие трудности.

Непрозрачность

Еще одна особенность ситуаций, с которыми столкнулись наши испытуемые или операторы реактора в Чернобыле, – это непрозрачность ситуации. Не все, что человек желает увидеть, является видимым. Оператор в Чернобыле не видит, сколько графитовых стержней еще находится в реакторе. Бургомистр Лоххаузена не видит, как обстоит дело с удовлетворенностью жизнью у различных групп населения. Эксперт по помощи развивающимся странам в Таналанде не знает точно, какова на самом деле ситуация с грунтовыми водами. Подытоживая, можно сказать, что многие параметры ситуации не являются непосредственно доступными для того, кто должен планировать действия и принимать решения. Фигурально выражаясь, этот человек находится перед окном с матовыми стеклами. Он вынужден выносить решение относительно системы, чьи актуальные параметры он может видеть лишь частично, неясно, призрачными и искаженными, а порой он и вовсе их не видит.

Даже когда у него будет полное представление о структуре системы, он все равно не будет точно знать, с какой именно системой он имеет дело в данный момент. Непрозрачность – еще один источник неопределенности в ситуациях планирования и принятия решений.

Неосведомленность и ложные гипотезы

Если человек хочет заняться комплексной и динамичной ситуацией, он должен знать не только то, в чем именно состоит задача. Он должен не только знать параметры ситуации на текущий момент времени, но и иметь представление о структуре системы. Текущая ситуация со всеми ее параметрами – это лишь нынешнее состояние системы и ее переменных. Нужно не только знать, что происходит сейчас, но и что произойдет – или может произойти – в будущем; нужно знать, как может измениться ситуация в зависимости от определенного вмешательства. Для этого требуется знание структуры, то есть понимание того, каким образом переменные в системе зависят друг от друга и какое взаимное влияние оказывают. В идеале это знание имеется в виде математических функций: в зависимости от ситуации это будут формулы типа «при росте х растет (снижается) у, а при снижении х снижается (растет) у». («При росте безработицы у затронутых ею домохозяйств снижаются затраты на товары, не входящие в список повседневного потребления».)

Общее количество предположений такого рода, относящихся к односторонним или взаимным, простым или сложным зависимостям между переменными системы и находящихся в голове одного актора, мы называем его моделью реальности. Модель реальности может существовать эксплицитно, в более осознанной, поддающейся опрашиванию форме, а также имплицитно, когда сам актор не осознает, что у него имеются предположения касательно определенных взаимосвязей, и не знает, как выглядят эти предположения. Подобное имплицитное знание встречается довольно часто; обычно его называют интуицией или говорят: «У меня на такие вещи чутье».

Хороший пример имплицитного знания – умение некоторых любителей музыки определять автора произведения. Они говорят: «Я не знаю, что это за произведение, но это Моцарт», при этом не могут объяснить, откуда они знают, что это именно Моцарт. «Звучит как произведение Моцарта», – говорят они. Я был знаком с врачом, который с большой уверенностью мог диагностировать определенное заболевание, не зная при этом, как он это делает (или лучше сказать, не умея объяснить, каким образом он узнает, что это именно эта болезнь). После некоторых наблюдений и исследований выяснилось, что этот врач неосознанно обращал внимание на боковые контуры нижней части тела пациента и на определенные сокращения его мускулатуры. Подобного рода «интуиция» часто встречается среди профессионалов в разных областях деятельности.

Между прочим, эксплицитное, выражаемое словами знание необязательно равно умению действовать. Знание может оставаться «теоретическим», а тот, кто этим знанием располагает, может быть не в состоянии его применять.

Модель реальности отдельно взятого актора может быть верной или ошибочной, полной или неполной. Обычно она бывает одновременно неполной и ошибочной, и правильно будет исходить именно из этой вероятности. Однако сказать это легче, чем сделать. Когда люди не правы, они склонны настаивать на своем, особенно в тех ситуациях, когда их одолевают сомнения и неуверенность. Пожилому мудрому человеку легко признать, что он чего-то не знает или что он сделал неверное предположение при принятии определенного решения; однако способность к такому признанию, вероятно, и есть признак мудрости, а большинство акторов в комплексных ситуациях не являются мудрыми или пока не обрели мудрость.

Люди стремятся к уверенности – это одна из истин психологии (или одна из полуистин, так как иногда люди стремятся и к неуверенности). Это стремление мешает им соответствующим образом принимать во внимание возможную ошибочность или неполноту их предположений, а потому обращение с неполной и ошибочной информацией и гипотезами – это еще одно требование, которое предъявляют к акторам сложные ситуации.

(Бывает даже, что ошибочные предположения о системе нравятся людям больше, чем верные, и они упираются руками и ногами, не желая отказываться от явно неверных гипотез. Подобные примеры мы тоже рассмотрим.)

Если образно подвести итог данной главы, то можно сказать, что актор в комплексной ситуации похож на шахматиста, который должен вести игру, используя очень много (примерно несколько десятков) фигур, связанных между собой эластичными нитями – он не может передвинуть лишь одну фигуру. Кроме того, его фигуры и фигуры противника движутся и сами по себе, следуя правилам, с которыми он недостаточно знаком или имеет о них ошибочное представление. И наконец, часть его фигур и фигур противника находится в тумане, и их почти или совсем невозможно распознать.

Стадии планирования и действий

В предыдущей части мы говорили об общих особенностях ситуаций, требующих действия. Как же человек справится с задачей действовать в комплексной, частично неизвестной, частично непрозрачной динамической ситуации? Что ж, он подумает о том, что можно сделать, каковы могут быть последствия и нет ли у него других возможностей помимо тех, которые до сих пор приходили ему в голову.

В этой части главы мы займемся выявлением и разбором отдельных элементов таких «раздумий» в комплексных ситуациях, чтобы иметь возможность таким образом систематически исследовать мышление и поведение людей.

Что именно необходимо для составления суждения о сложной задаче? Какие нужны умственные способности, чтобы прийти к разумному решению? На рисунке 17 показано возможное разделение этого общего процесса.

Рис. 17. Стадии организации действия

Конечно же, в сложной проблемной ситуации будет разумно первым делом ясно определить цель, которую нужно достичь. Ведь в каждой ситуации никогда не бывает сразу ясно, чего человек на самом деле хочет. Когда выдвигается требование, чтобы город-спутник стал удобнее для проживания, то при обдумывании этого требования возникает вопрос: а что следует понимать под понятием «удобный для проживания»? Улучшенное транспортное сообщение с деловым центром? Обеспечение большего количества досуговых мероприятий? Улучшение ситуации с детскими садами и школами? Увеличение контактов между жителями? Все это и многое другое может скрываться за понятием «удобный для проживания». Кроме того, с самого начала неясно, к чему, собственно, следует стремиться в этой ситуации. Ясно лишь то, что ситуация в городе-спутнике такова, что в чем-то он неудобен для жизни. Формулирование цели в сравнительной форме («удобнее для проживания», «лучше», «удобнее расположенный», «более дружественный для пользователя») достаточно часто указывает на то, что человек не знает точно, к чему он на самом деле стремится. И конечно же, для него было бы разумно иметь для своих суждений и решений ясные цели – тогда у него под рукой будут основные принципы и критерии, с помощью которых он лучше сможет оценить пригодность или непригодность принимаемых мер. Помимо недостаточной конкретики в целях, есть еще некоторые «дефицитные» свойства таких ситуаций, усложняющие планирование и поиск решений. На них мы детально остановимся в следующей главе. Первым же делом давайте посмотрим, что принимается в расчет, когда человек обдумывает стадии планирования и принятия решений.

На рисунке 17 стадия, следующая за определением цели, – это построение модели и сбор информации. Звучит весьма банально. Естественно, в сложной и неясной проблемной ситуации нужно позаботиться о сборе необходимой информации. Нужно попытаться самостоятельно прояснить ситуацию. Опять же, это только сказать легко, а сделать довольно трудно. Многие ситуации складываются так, что от нас требуется оценка или решение в рамках определенного срока, которого совершенно недостаточно для получения всей необходимой информации. Кто из людей на атомной электростанции, принимающих решения и имеющих весьма определенные суждения о тех или иных вещах, на самом деле хорошо разбирается в этой теме? Этот вопрос можно поставить еще более остро: кто вообще в достаточной степени разбирается в чем-либо? Существует ли вообще у обычного человека возможность составить для себя точную картину того, по поводу чего от него требуется некое суждение? Для того чтобы иметь возможность составить глубокое суждение об атомной электростанции, переработке ядерного топлива, вооружении или разоружении, проблемах беженцев, вопросах управления экономикой, необходимых мерах по борьбе со СПИДом и т. д., человеку потребовались бы непрерывное чтение, размышление и обучение. Естественно, это невозможно: ведь еще нужно когда-то работать, спать и есть. Проблема ограниченного времени на сбор информации касается не только обычных людей: в большинстве случаев политики тоже не имеют времени на то, чтобы принять к сведению даже ту информацию, которая имеет непосредственное отношение к делу, не говоря уже о сборе новой информации, которая в данный момент отсутствует или недоступна напрямую. Возникает проблема, насколько далеко человек может зайти при сборе информации. Существуют ли какие-то разумные ограничительные правила, которые говорят ему: «Все, при нынешних обстоятельствах тебе известно достаточно!»? Существует ли возможность собирать информацию только на очень общем уровне, необходимом для принятия решения в определенных условиях? Есть ли правила, дающие разумные критерии выбора нужной степени информированности? Когда мы обращаем слишком пристальное внимание на слишком мелкие детали? А когда мыслим слишком неточно и обобщенно?

Однако одним только сбором информации дело не ограничивается. Нужно еще так интегрировать эту информацию, чтобы получилась какая-то общая картина, «модель» реальности, с которой можно работать. Неограниченное накопление информации о тех или иных параметрах ситуации лишь увеличивает неясность обстановки и не помогает принимать решения. Все должно как-то гармонировать друг с другом: человеку нужна не просто куча информации, а такая картина ситуации, которая дает ему возможность отличить важное от несущественного и понимать, что связано с проблемой, а что нет. Человеку требуется то, что мы описали как «знание структуры» – то есть представление о том, как вещи взаимосвязаны. О механизмах же интегрирования информации мы подробнее поговорим в главе «Информация и модели».

Следующая стадия на рисунке 17 – фаза прогнозирования и экстраполяции. Получив достаточно информации об определенной ситуации, человек должен быть в состоянии не только охватить взглядом существующее положение дел, но и оценить перспективы развития, которые возникают из нынешней ситуации. Сейчас она такова, но как она будет развиваться дальше? Этот вопрос часто бывает важнее для планирования и оценки принимаемых мер, чем сама текущая ситуация. Тот факт, что сейчас в моем бумажнике лежит сто евро, приобретает совершенно иное значение, если вчера в нем было двести, а позавчера – триста евро, чем если вчера в нем лежало пятьдесят, а позавчера – только двадцать евро. Имеет ли нынешняя ситуация тенденцию к росту или к снижению – вот что имеет большее значение, чем сама эта ситуация. В главе «Ход процесса во времени» мы рассмотрим некоторые данные, которые проливают свет на способность человека составлять для себя картину тенденций развития.

Когда у человека есть представление об имеющемся состоянии дел и когда он знает, как ситуация будет развиваться дальше, следующим шагом, как показывает рисунок 17, будет составление картины возможных мер. Что человек станет делать? Нужно ли вообще что-либо предпринимать? Ответ на эти вопросы часто выглядит совершенно банально: человек поступает так, как всегда поступал раньше. Превратившееся в ритуал поведение, конечно, имеет свои преимущества. Нет необходимости в каждой новой ситуации заново погружаться в размышления о том, как лучше поступить. Возможно, именно по этой причине мы склонны к ритуалам, и это часто бывает разумно. С другой стороны, через «методизм», как назвал тенденцию к такому ритуально-штампованному поведению Карл фон Клаузевиц^[23], в наше поведение проникает консерватизм. В психологии существует много экспериментов, которые показывают, каким образом люди ограничены в своих действиях тем, что ведут себя согласно своим «штампованным» представлениям. В главе, посвященной планированию, мы подробно рассмотрим эту тему.

После планирования мер наступает время принятия решений. Зачастую существует несколько альтернативных вариантов действия, которые на первый взгляд кажутся хорошими, и теперь важно выбрать из них самый лучший. И это тоже непростая задача.

После принятия решения наступает время действовать: человек должен претворить в жизнь запланированные меры. И это тоже трудное дело. К примеру, этот процесс должен быть связан с постоянным самоконтролем. Произойдет ли на самом деле то, чего я ожидал? Были ли верными предпосылки моих действий? Или я должен вернуться к предыдущей организационной фазе? Должен ли я собрать новую информацию, поскольку та, которая лежала в основе запланированных мной мер, явно была неверной? Должен ли я выработать новые направления действий, поскольку те, что уже были выбраны, неэффективны? Должен ли я изменить всю свою общую модель данной ситуации?

С другой стороны, часто оказывается неразумным слишком рано отказываться от уже избранной линии поведения. Упорство и настойчивость зачастую тоже приводят к цели. Однако бывает непросто найти золотую середину между упрямым следованием выбранному пути и слишком быстрым отказом от него при первых же возникших трудностях. В главе «Планирование» мы займемся этой темой плотнее.

Итак, можно приблизительно представить себе стадии организации комплексных действий. Разумеется, представленный на рисунке 17 путь – это лишь схема; как правило, в реальности мы не просто переходим от одной стадии к другой. В норме человек сначала проясняет для себя цель, затем собирает информацию, предполагает вероятное будущее, планирует меры и, наконец, приходит к принятию решения, а после этого пересматривает уместность своих действий. Гораздо чаще случается так, что человек лишь на стадии сбора информации замечает, что его цели недостаточно ясны, чтобы дать ему действительно хорошие критерии для сбора этой информации. Часто только в процессе выработки линии поведения люди замечают, что информация, которую они считали достаточной, на самом деле таковой не является. Часто хорошо спланированные меры на деле оказываются неверными. Как видно на рисунке 17, между различными стадиями есть стрелки, означающие возврат назад. Фактическое планирование сложного пакета мер может состоять из многочисленных переходов туда и обратно между различными стадиями. Однако схематическое изображение стадий на рисунке 17 не описывает фактически протекающий процесс, которым занимаются реальные люди; оно лишь облегчает нам представление об этом процессе. Пять показанных на нем стадий – это возможное и, как мне кажется, рациональное разделение различных требований, которые сложная ситуация предъявляет к тому, кто хотел бы составить себе представление о правильных действиях и правильных мерах в этой ситуации. Стадии на рисунке содержат в себе задачи, которые нужно решить. В следующих главах мы подробно опишем, как именно их нужно решать и как на самом деле люди с этим справляются.

4. Работа с целями

Важный этап при решении проблем и планировании – это работа с целями. Цели нужны, так как на них ориентированы действия человека. Как же еще обдумывать необходимые меры или принимать решения, если не на основе поставленных целей? В известной степени цель – это маяк для действия: она задает ему направление. Следовательно, формулирование и переформулирование целей – это главная когнитивная деятельность.

О работе с целями мы уже говорили в последней части предыдущей главы. В этой главе мы сначала рассмотрим, какие проблемы и трудности могут при этом возникнуть. В следующей части главы мы займемся тем, что может пойти не так при постановке целей и что из этого может выйти.

Задачи при работе с целями и их достижение

Как человек приходит к цели? Глупый вопрос: цели у человека просто есть, иначе он бы вообще не занимался делом! Никто не станет готовить, читать, писать книгу, учиться, выступать за или против строительства атомной электростанции, не имея на то какой-нибудь причины или даже нескольких причин. В любой деятельности человек к чему-нибудь стремится либо хочет чего-либо избежать или чему-либо воспрепятствовать. Нечто должно быть приведено в «состояние долженствования», или человек должен воспрепятствовать тому, чтобы нечто лишилось этого состояния.

В предыдущем абзаце мы уже вскользь ввели понятия о двух видах целей, а именно «позитивных» и «негативных». Иногда человек действует, чтобы достигнуть некоего состояния, которое он считает желанным; иногда он действует, чтобы изменить то состояние, которое ему не нравится, искоренить его или попытаться его избежать. Если имеющееся состояние нехватки чего-либо должно быть устранено, то это негативная цель. Если же человек стремится к желанному состоянию, то это позитивная цель.

Различие между позитивными и негативными целями может показаться абстрактным, но оно имеет большое значение. В одном случае – а именно при наличии позитивной цели – я хочу достичь чего-то определенного. В другом случае я хочу, чтобы что-то перестало быть, однако при этом то, чего я действительно хочу, имеет менее точное определение, чем в случае позитивной цели. Поэтому цель избежать чего-либо (негативная цель) часто определяется как глобальная: положение должно «как-нибудь» измениться; в любом случае, нынешнее состояние является невыносимым. Позитивные цели тоже могут иметь обобщенное определение: «Мне нужно что-нибудь съесть», например. Однако согласно самой логике отрицания чаще обобщаются именно негативные цели. «Не-плита» или «не-стул» имеют менее точное определение, чем «плита» или «стул». И поэтому получается, что то, к чему человек должен стремиться, чтобы не оставаться в нежелательном состоянии, избежать его или воспрепятствовать его возникновению, обычно является чем-то более глобальным, чем то, к чему он стремится, желая получить нечто определенное.

«Я не знаю, будет ли лучше по-другому, но я знаю, что если должно быть лучше – то должно быть по-другому!» Это высказывание Лихтенберга^[24] отсылает нас к неопределенности негативного целеполагания и одновременно напоминает об осторожности при работе с такими целями.

Итак, мы разграничили негативные и позитивные, глобальные и специфические цели. Глобальная цель установлена лишь в отношении небольшого количества критериев, а при определенных обстоятельствах – только в отношении одного из них. Специфическая цель установлена относительно многих критериев, ее можно точно описать и представить. Если сравнивать с шахматами, то глобальная цель – поставить мат королю соперника. Она хоть и достижима, независимо от того, является или нет ситуация на шахматной доске близкой к мату, но таких ситуаций может быть множество; следовательно, критерий «мат» делает поставленную цель весьма неопределенной.

Следует различать глобальные и неясные цели. Неясная цель – та, у которой отсутствует критерий, на основании которого можно решить, достижима ли эта цель. «Библиотека должна стать более дружелюбной к посетителям», «Моя комната должна быть уютнее», «Город должен стать удобнее для пешеходов» – во всех этих требованиях имеются неточные и неясные критерии цели. Прилагательные в сравнительной степени означают, что человек совершенно не знает, как именно должно выглядеть желаемое состояние, которого он хочет достичь, – оно лишь должно быть «иным».

Помимо неясности, сравнительные прилагательные в приведенных выше примерах указывают еще и на так называемое «стремление к множеству целей». Это означает, что желаемая ситуация должна соответствовать не одному, а нескольким критериям. «Более дружелюбная к посетителям» библиотека – это не библиотека с долгим сроком возврата книг. Даже если часы открытия более удобны для работающих людей, библиотека еще не стала более дружественной к посетителям. Мягкая обивка кресел в читальных залах тоже этому не поспособствует, как и более широкий выбор журналов. Однако в совокупности все это определенно приближается к понятию «удобство для посетителей».

Стремление к многим целям не просто означает, что человеку приходится на многое обращать внимание и что он должен одновременно соответствовать нескольким критериям. Тесные взаимосвязи между переменными системы означают также и тесное переплетение целей. Объединение критериев целей может иметь различные формы. Может получиться так, что они связаны друг с другом положительно: если один критерий является положительным, то чаще всего таковы и остальные. К примеру, современное жилье, как правило, хорошо отапливается. Но может существовать и негативная взаимосвязь: если один критерий является положительным, то другие, как правило, становятся отрицательными. К примеру, современное, хорошо отапливаемое жилье в хорошем районе обычно недешево.

И наконец, возможны случаи, когда критерии целей вообще не связаны друг с другом и соответствующие им переменные в системе не зависят друг от друга.

Взаимозависимость тоже может иметь различные формы. Переменные могут зависеть друг от друга напрямую, то есть одна может оказывать причинно-следственное влияние на вторую, вторая на первую или обе могут взаимно влиять друг на друга. Либо же они обе могут зависеть от третьей переменной и не иметь между собой непосредственной взаимосвязи. Если современное меблированное жилье чаще всего хорошо отапливается, то это не потому, что современная меблировка влияет на отопление или наоборот. Оба фактора связаны с тем, что люди, которые могут позволить себе современную мебель, как правило, имеют достаточно денег, чтобы купить жилье с хорошей теплоизоляцией. Таким образом, обе переменные зависят от одной центральной переменной.

Когда два критерия целей сочетаются между собой в положительном смысле, это чаще всего упрощает работу с целью: стремясь к одному критерию, человек неизбежно достигает и другого. Все иначе, когда два критерия сочетаются в негативном ключе: в этом случае, достигнув одной части цели, человек неизбежно упускает другую ее часть (и наоборот, если связь между критериями является взаимной). Если человек решит купить дешевый участок под строительство дома, то с большой вероятностью окрестности окажутся не особенно красивыми.

Здесь следует еще раз подчеркнуть: в комплексной реальности нельзя предпринять лишь какое-то одно действие. Следовательно, невозможно стремиться к какой-то одной цели – в этом случае может получиться так, что действия человека приводят к другим непредвиденным негативным последствиям и у него возникают новые проблемы.

Человек замечает, что на самом деле он преследует несколько целей, порой лишь тогда, когда достигает одной из них, и – испуганный, озадаченный, рассерженный – вынужден констатировать, что с устранением одного недостатка в других областях возникли два новых. То есть имеются некие скрытые цели, которые человек изначально совершенно не принимает во внимание и вообще не знает, что он к ним стремится. Приведем простой пример: тот, кто здоров, обычно не станет называть здоровье целью своих действий или надежд, если его спросить об этом. Здоровый человек также будет рассматривать поддержание своего здоровья как нечто важное, но лишь в том случае, если его внимание напрямую обратят именно на это.

Возможно, все это звучит совершенно тривиально; однако тот факт, что большинство людей действуют согласно принципу сверхзначимости (или исключительной значимости) актуального на данный момент мотива, отвечает за множество ошибок в планировании и образе действий – и мы в этом убедимся.

Людей заботят имеющиеся у них проблемы, а не те, которые пока еще не возникли. Следовательно, они не склонны задумываться о том, как решение проблемы в области А может привести к возникновению проблемы в области В. Мы еще увидим, какие это может повлечь за собой последствия.

Итак, существуют следующие виды целей.

• Цель достичь или избежать чего-либо.

• Обобщенная или специфическая цель.

• Ясная или неясная цель.

• Простая или комбинированная цель.

• Явная или скрытая цель.

Человек должен ориентироваться на эти качества целей и уметь с ними обращаться. Что следует делать с недостаточно ясной целью? Как узнать, какие скрытые цели человек несет с собой? Остановимся на этих вопросах более детально.

Если перед человеком стоит цель чего-либо избежать, то ему следует постараться сделать такую цель положительной. Не желать, чтобы что-то произошло, а желать «как-нибудь» изменить существующее положение дел – это слишком общий подход к цели, и его совершенно недостаточно для планирования и действий. Цель избежать чего-либо часто бывает слишком глобальной, что явствует из ее сути: человек не желает, чтобы настало некое состояние.

Если перед человеком стоит слишком глобальная цель, то следует постараться сделать ее более точной. Это можно счесть разумным советом. Никто не может хорошо сыграть в шахматы, преследуя лишь глобальную цель – поставить мат королю противника. Чтобы иметь основу для планирования и действий, цели должны быть специфическими. Однако легко сказать: «Сделай свою цель конкретной!»; а вот сделать это часто бывает непросто. Продолжим аналогию с игрой в шахматы: должен ли игрок, который хочет иметь конкретную цель, направляющую его в планах и поступках, с самого первого хода постановить: «Его король должен стоять на клетке h1, мой ферзь – на клетке d2, прикрытый слоном на клетке g3… Тогда будет мат!»

Это была бы весьма конкретная цель; вдобавок было бы глупо ставить подобную цель на начальном этапе, и, вероятно, так никто не поступает. Ведь человек не знает, как будет развиваться игра. Он не один ведет эту игру, у него есть противник. Нужно быть готовым хвататься за те возможности, которые возникают в процессе игры. Слишком далеко идущие планы и постановка конечной цели на раннем этапе могут помешать, так как из-за них человек теряет полный обзор возможного хода событий. Слишком жесткие установки могут помешать гибкости. Так что же, никакой конкретизации глобальных целей?

Это опять-таки означало бы отсутствие плана и повлекло бы за собой такое поведение, которое ориентируется исключительно на сиюминутные требования. Выход состоит в определенной форме целеполагания, которую можно назвать методом промежуточных целей. Цель ставится исходя из критериев максимальной «эффективности – расхождения». Согласен, это довольно громоздкое понятие, но так уж его определил сам автор, Райнер Остеррайх^[25]. Однако он рассказывает, что оно означает.

Ситуация описывается как имеющая высокую степень «эффективности – расхождения», если она оставляет открытыми многие различные (отсюда «расхождение») возможности для действий с высокой вероятностью успеха (отсюда «эффективность»). Примерами подобной ситуации в шахматах могут быть овладение средней частью доски, превосходство в фигурах, хорошо разработанная позиция пешек.

К таким ситуациям «эффективности – расхождения» можно стремиться и тогда, когда конечную цель невозможно точно определить. Конечно, в ситуациях с промежуточными целями могут крыться и опасности, но об этом позже.

Что же делать с неясными целями? При наличии глобальных, слишком общих целей обычно существует по крайней мере один критерий того, является ли определенная ситуация целью. Если же цель неясна, то и этот критерий отсутствует. Неясные цели часто оказываются скрытыми комплексными целями. Что такое «уютная» комната? А «дружественная к посетителям» библиотека? А «благоприятная для работников по найму» налоговая политика? Что на самом деле имеется в виду, когда в правилах уличного движения говорится, что каждый его участник должен вести себя так, чтобы не подвергать опасности никого другого?

«Дружественность к посетителям», «уют», «благоприятствование работникам по найму», «обеспечение мира», «угрожающее поведение» – все это в первую очередь понятия. Когда у человека есть понятие, он думает, что к этому понятию должно что-то относиться. Что-то одно! Однако перечисленные понятия все вместе описывают не что-то одно; они являются «комплексными», «многообразными» понятиями, которые могут обозначать огромное количество различных обстоятельств и событий. В качестве примера мы уже приводили «дружественную к посетителям библиотеку». «Опасное поведение» на дороге тоже может быть каким угодно. Под «обеспечением мира» могут скрываться противоположные по смыслу вещи, такие как вооружение и разоружение, или только небольшое наращивание вооружения, чтобы противник заметил, что оно возможно, а потом снова разоружение, чтобы противник ощутил добрую волю оппонента. В зависимости от ситуации и положения дел все это может быть мерой обеспечения мира. Следовательно, довольно бессмысленно спорить из-за того, что же такое на самом деле «настоящее» обеспечение мира.

Если человек хочет устранить неясность, имеющуюся в подобных комплексных понятиях, ему следует разложить эти понятия на компоненты: их нужно разбить на части и установить, что они означают по отдельности, когда речь идет об уюте, благоприятных условиях для работников и т. д. Это привнесет ясность. А с ней придут трудности, потому что часто лишь после такого раскладывания на компоненты человек замечает, что дело касается не одного, а множества разных аспектов в разных местах и на разных временных отрезках. Только тогда он понимает, что имеет дело не с одной проблемой, а с целым набором проблем, порой сплетенных между собой в чудовищно сложный узел, и что порой решение одной из них приводит к усугублению другой.

Снабжая все сплетение проблем одной понятийной маркировкой, человек облегчает себе обращение с этими проблемами – по крайней мере, тогда, когда не хочет заниматься их решением. Можно прекрасно рассуждать о «мерах по ликвидации безработицы», когда человек на самом деле ничего не должен делать, чтобы решить эту проблему. Хотя при простой языковой маркировке проблемы ее комплексный характер не исчезает, он, вероятно, оказывается за пределами внимания – а это в любом случае приносит облегчение.

В случае, когда неясная цель превращается в ясную, часто возникает многокомпонентная проблема, состоящая из множества частных задач. Как же поступают с такими проблемами? Что делать в ситуации, когда в качестве «бургомистра Лоххаузена» нужно одновременно заботиться о финансовой ситуации в городе (которая находится в прискорбном состоянии) и о реорганизации штата местного органа регистрационного учета (сотрудники которого заняты только спорами и борьбой за полномочия), подумать о размещении новых предприятий, подготовить решение касательно размеров нового фитнес-центра (не следует ли сделать его поменьше, чтобы сэкономить деньги?) и т. д.

В такой многозадачной ситуации можно вести себя по-разному. Чаще всего невозможно лишь одно: решить все задачи разом. Следовательно, со списком задач нужно работать таким образом, чтобы сделать его удобным для пользования. Для этого существуют различные возможности.

• Можно рассмотреть проблемы из списка в соответствии с их зависимостью друг от друга. Порой существуют главные и зависящие от них второстепенные задачи; примером таких главных задач часто бывает финансовое снабжение. Без решения этой задачи невозможно решить остальные. Недостаток денег обычно больше всего бросается в глаза. Другие главные проблемы бывают не столь очевидными. Многочисленные психологические проблемы и проблемы со здоровьем у молодой женщины в конце концов проявляются в семейном конфликте, но их существование необязательно очевидно, прежде всего для нее самой. Как только найдена главная проблема, становится ясно, о чем в данной ситуации нужно позаботиться прежде всего, и на решение этой задачи человек будет делать основной упор.

• Если между основными и второстепенными задачами нет различий либо этих различий недостаточно, то эти задачи можно распределить по степени важности или неотложности. Важность выражается в том влиянии, которое отдельная проблема оказывает на совокупность задач. Так, при решении задачи по расширению спектра возможностей для организации досуга горожан проблема создания подходящего места для встреч городских нумизматов менее важна, чем строительство спортивных сооружений. Неотложность же определенной проблемы вытекает из предполагаемых временных рамок. Если какой-то вопрос должен быть улажен до 12 часов сегодняшнего дня, то он является более неотложным, чем остальные, решение которых можно отложить до вечера. Часто между важностью и неотложностью проблемы возникает конфликт. Следует ли к определенному времени сделать что-то важное, но не срочное или же выбрать неотложную задачу, которая не столь важна? Если первым делом прояснить этот конфликт, то чаще всего его удается сразу решить. Опасность здесь заключается в том, что при взгляде на важность и неотложность одной задачи человек теряет общий обзор комплекса проблем, вследствие чего отчаянно пытается добиться цели, решая при этом в основном неотложные, но не имеющие важности задачи, а те, что действительно важны в данных обстоятельствах, остаются нерешенными. Пожалуй, с этим сталкивался каждый из нас.

• И наконец, решение многокомпонентных задач можно облегчить через делегирование. Однако этот способ хорош лишь тогда, когда определенные задачи не слишком тесно связаны с другими проблемами и их можно решать изолированно друг от друга в определенные промежутки времени. Кроме того, не следует путать делегирование задачи с попыткой просто спихнуть ее на кого-то другого. Понять различие часто бывает непросто. Многие, намереваясь перепоручить решение проблемы, на самом деле просто перекладывают ее на чужие плечи. Так в чем же разница? При делегировании человек передает работу над мелочами другим людям и учреждениям, однако при этом остается в курсе того, как эта работа связана с общей совокупностью проблем. Он не теряет делегированную задачу из виду. Задача же, от которой просто отделались, исчезает из поля зрения делегировавшего сразу после ее передачи другому лицу, а если она вновь всплывает, то делегировавший обращает на нее внимание в лучшем случае с досадой на новую нагрузку. К этой теме мы еще вернемся.

Расположение задач согласно критериям важности и срочности или сосредоточение внимания на центральном критерии – это не единственные требования, которые предъявляет человеку ситуация с множественными целями. Помимо этого, как мы уже описывали выше, отдельные части задачи могут противоречить друг другу. Достигнув одной цели, мы упускаем что-то другое; улучшив положение дел в одной сфере, ухудшаем ситуацию в другой.

Когда две задачи противоречат друг другу, существует лишь несколько способов выйти из этого положения.

Можно попытаться «уравновесить» противоречащие друг другу части проблемы. Это означает поиск компромисса: человек отказывается от оптимального решения обеих частей задачи и выполняет их обе на посредственном уровне.

Можно полностью отказаться от решения одной из задач и решать только другую.

Цели противоречат друг другу не просто так: это происходит потому, что соответствующие переменные в одной системе связаны друг с другом таким образом, что оказывают одна на другую (или взаимно друг на друга) негативное влияние. Третий способ устранить конфликт между целями состоит в преобразовании всей системы, причем таким образом, чтобы исчезли эти негативные взаимосвязи внутри системы. Подобные тенденции часто можно наблюдать в политических рассуждениях и процессах планирования. Если при реализации тех или иных политических идей не удается добиться желаемого успеха (к примеру, когда грандиозный план по реализации гражданских свобод вместо появления «ответственных граждан» приводит к безответственности и эгоизму; или когда из общественного устройства исключают стимул в виде стремления к получению личной прибыли, заменяя его на стремление стать «всесторонне развитой социалистической личностью», что приводит к общественной летаргии и ангедонии), возникает соблазн возложить ответственность за неудачу на «незрелость» людей. А если уж дошло до этого, то кажется заманчивой идея потребовать возникновения «новых» людей, с которыми дела пойдут гораздо лучше. (Прочтите, что писал о «новых людях» в качестве метода решения проблем М. Кох в 1988 году.)^[26]

Теперь перейдем к скрытым проблемам. Как мы уже говорили выше, проблемы этого типа опасны тем, что они отсутствуют в поле зрения. Они всплывают только при решении других задач, так как имеют негативную корреляцию с решенными задачами. Пестицид ДДТ, который сегодня, по мнению многих, является настоящим проклятием для экологии, во времена его разработки приветствовали как благословение: наконец-то появилось действенное средство против гибели большой части урожая, особенно в странах третьего мира! Наконец-то придуман эффективный способ борьбы с голодом! Новые проблемы, возникшие по причине использования ДДТ, стали заметны лишь постепенно.

В случае с ДДТ была решена одна проблема, а затем возникли другие, которые были вызваны исключительно решением первой. Как же объяснить то, что новые проблемы никто не предусмотрел? Можно было бы попытаться ответить следующим образом: «В те времена у людей просто не было соответствующих знаний!» Я считаю, что недостаток знаний вторичен. Мне кажется важным то, что люди вообще не позаботились получить эти знания. Да и с чего они стали бы этим заниматься? В тот момент, когда человек занят одной проблемой, он думает только о ней, а не о тех проблемах, которых пока вообще не существует. Так что дело не в незнании, а в нежелании знать; это нежелание проистекает не из вредности или эгоизма, а из того, что в момент решения острой проблемы мышление становится ограниченным.

Как этого избежать? Просто: приступая к решению задачи, всегда думать о тех особенностях текущей ситуации, которые хотелось бы сохранить. Просто? Это похоже на одно из тех требований, которые легко выдвинуть и которые на слух кажутся очевидными, но их очень трудно выполнить.

«Сторонники прогресса часто придерживаются слишком невысокого мнения об уже существующих вещах!» – так считал постаревший Бертольд Брехт («Ме-ти», собрание сочинений в прозе, т. 18).

Когда человек затевает какие-либо изменения, он лишь в небольшой степени обращает внимание на те особенности текущей ситуации, которые следовало бы сохранить. Однако анализ таких особенностей – это единственный шанс сделать скрытые проблемы явными и таким образом воспрепятствовать тому, что при решении одной проблемы возникают три новые. (Необязательно три. Геракл сражался с девятиглавой Гидрой, но на месте каждой ее смертоносной головы вырастало по две новых!)

Итак, мы рассмотрели цели, их особенности и те требования, которые к ним предъявляются. Далее мы рассмотрим некоторые примеры того, как люди на самом деле обращаются с поставленными целями.

Глобальные цели и «ремонтные работы»

Целью, которую мы поставили перед нашими «бургомистрами» Лоххаузена, была забота о «благоденствии жителей города». Эта цель совершенно непригодна для упорядочивания действий! Почему непригодна? А вот почему. Что значит «благоденствие»? Под этим понятием скрывается довольно много разных вещей – следовательно, приблизительно ничего. Благоденствие – это «комплексная цель»; о них мы говорили в предыдущей части главы. Благоденствие означает по меньшей мере обеспечение материальной базы, то есть достаточное количество продуктов питания и удовлетворительную ситуацию с жильем. Конечно, это предполагает достаточно возможностей для работы. В добавление к этому существуют еще, например, социальное обеспечение в случае болезни, защита от преступности, широкий диапазон культурных мероприятий – все это тоже компоненты «благоденствия».

Прежде чем браться за обеспечение заботы о «благоденствии», нужно как можно точнее идентифицировать компоненты этого «благоденствия». Цель под названием «благоденствие» следует разложить на компоненты и как можно детальнее представить себе эти компоненты и их взаимосвязь друг с другом. Именно в этом для многих заключается первая трудность: они не проводят разбивку сложной цели на составные части! Они не уясняют для себя тот факт, что «благоденствие» – это комплексное понятие, которое объединяет множество различных компонентов и их отношения между собой.

Люди называют цель – «благоденствие жителей города» – и начинают действовать или, лучше сказать, «что-нибудь предпринимать». Однако вскоре отсутствие разделения комплексной цели на отдельные задачи почти неизбежно приводит к поведению, которое можно охарактеризовать как «ремонтные работы». Поскольку «бургомистры» не имеют ясного представления о том, что подразумевается под «благоденствием», они ищут недостатки. А устранение какого-нибудь обнаруженного недостатка превращается в фактическую цель.

К примеру, в игре с Лоххаузеном один из «бургомистров» встал перед супермаркетом и опрашивал приходящих за покупками женщин на предмет их жалоб по поводу социальной ситуации в Лоххаузене. Естественно, при таком подходе всегда что-то обнаруживается. Одна домохозяйка пожаловалась на собачий помет на улицах, другая – на слишком медленное обслуживание в каком-то учреждении, третья сочла недостаточным обеспечение городского дома престарелых, четвертая сказала, что следовало бы больше делать для городской библиотеки…

Если «бургомистр» станет руководствоваться подобным случайно составленным списком недостатков, возникнет серьезная опасность того, что относительно маловажные компоненты общей задачи приобретут слишком уж большое значение, а действительно значимые задачи либо вообще останутся необнаруженными, либо их важность будет неверно оценена. В этом и проявляется поведение по принципу «ремонтных работ»: человек решает лишь те проблемы, которые возникли именно сейчас. Как правило, это случается, когда определенные проблемы особенно очевидны, то есть они в некотором смысле «громче кричат о себе». Например, в случае автомобильной аварии повреждения, полученные легко раненным человеком, иногда бывают гораздо очевиднее тех, от которых пострадал тяжело раненный – он находится без сознания и не может кричать, а потому не в состоянии привлечь внимание к своему положению. Поэтому помощь оказывается тому, кто в ней меньше нуждается, а не тому, кому она срочно нужна. Подобное часто бывает с составными частями проблемы в трудной ситуации.

Последствие недостаточного анализа компонентов в виде «ремонтного поведения» имеет свою логику. Что же еще человеку делать в неясной ситуации, если он понятия не имеет, чего на самом деле хочет?

«Ремонтное поведение» может привести к тому, что человек станет решать неправильную задачу. Поскольку ему неизвестно о взаимоотношениях между проблемами (и он даже не знает о том, что ему это неизвестно!) и уж подавно о том, как соотносятся между собой остающиеся неясными общая задача «заботы о благоденствии» и ее составные части, то выбор задачи, подлежащей решению, происходит согласно другим критериям. Эти критерии могут быть, к примеру, такими: очевидность проблемы или наличие компетенций для решения тех или иных задач. То есть человек станет выбирать для себя те задачи, которые каким-то образом кажутся ему более явными, либо те, для решения которых у него имеются какие-то методы.

К примеру, один наш испытуемый в эксперименте с Лоххаузеном во время очередного сеанса непосредственно столкнулся с требованиями граждан повысить заработную плату. Само по себе это не было наиважнейшей проблемой в Лоххаузене, однако связь между материальными заботами части населения с их близостью к «бургомистру» в качестве городских служащих заставила испытуемого забросить все остальные дела, чтобы заняться сравнительно неважными проблемами этой группы граждан. Это пример сосредоточения усилий на чем-то наиболее очевидном.

Другой испытуемый, обладавший определенным профессиональным опытом в сфере надомной работы и социального обеспечения, в процессе детального изучения обстоятельств жизни обитателей Лоххаузена обратил внимание (можно сказать, почти со вздохом облегчения!) на то, что у многих школьников имеются трудности в школе. Он знал в этом толк! Он знал, о чем нужно спрашивать и к чему можно побуждать. Поэтому он не стал обращать никакого внимания на другие проблемы, интенсивно занявшись только теми, которые имелись в школе, затем перешел на проблемы определенного класса и, наконец, на проблемы отдельно взятого ученика четвертого класса Петера. Это пример того, как проблема для решения выбирается исходя из имеющихся в распоряжении человека методов: он решает не ту проблему, которую должен решать, а ту, которую он решить в состоянии.

Еще одним следствием «ремонтного» поведения может быть вот что: те недостатки и недочеты, которые не существуют в настоящий момент, а лишь могут развиться в дальнейшем, остаются вообще необнаруженными. Если человек действует согласно более или менее случайно составленному списку проблем, он неизбежно остается зависимым от прошлого. Скрытые проблемы, которые решение проблем сегодняшнего дня может породить завтра, остаются невидимыми.

Невидимыми остаются и те проблемы, которые зарождаются и растут медленно и на которые указывают лишь очень незначительные признаки. Однако человек, имеющий дело с динамической системой, должен включать в планы и будущее, иначе накопившиеся проблемы застанут его врасплох. И это тоже одна из тех банально звучащих фраз, которые очень легко написать. В этой книге мы еще часто будем сталкиваться с недостаточным умением и желанием людей обращаться со временем. Хороший пример склонности упускать из виду незначительные признаки грандиозных будущих событий – это история развития эпидемии СПИДа. К этой теме мы еще вернемся в разделе «Кувшинки, рисовые зерна и СПИД».

Остающаяся неясной цель – та, которая не разделяется на конкретные компоненты, – помимо наспех определенного, по большей части неэффективного поведения по «ремонтному» принципу и его последствий, также таит в себе опасность того, что однажды избранная цель со временем становится обособленной. Вспомним о правителе Таналанда, который усердно старался сделать степь Нехуту орошаемой. Как до этого могло дойти? Можно допустить следующее развитие событий: как-то раз кто-то из жителей Таналанда пожаловался на слишком малое количество дождей, и наш испытуемый начал с того, что позаботился об оказании помощи. Конечно же, организация сложной оросительной системы – это задача, требующая больших усилий; в ней есть свои трудности. Когда человек первым делом пускается в решение подобной задачи, в ней развивается своя собственная динамика. Человек так устроен, что при определенных обстоятельствах предъявляемые к нему требования кажутся ему привлекательными сами по себе. Любой игорный дом является доказательством того, что люди даже готовы отдавать деньги за то, чтобы к ним предъявлялись какие-то требования. Правда, эти требования должны соответствовать определенным условиям: успех не должен быть ни слишком определенным, ни чересчур ненадежным. Когда успех слишком очевиден, это не доставляет никакого удовольствия; а когда успеха вообще не удается достичь, человек испытывает слишком большое разочарование. А вот ситуации, в которых вероятность успеха примерно средняя, воспринимаются как очень интересные и увлекательные: подобными задачами люди занимаются активно, охотно и подолгу. Если строительство оросительной системы ознаменовывается тем, что на пути к полному разрешению проблемы человек испытывает то успехи, то неудачи, подобная задача становится для него единственно важной. Фактическая цель задачи – а именно забота о лучшем орошении пастбищ – может полностью отойти на задний план (или вообще забыться) по сравнению с той мотивационной ценностью, которое несет в себе сама задача.

Американский исследователь и психолог Михай Чиксентмихáйи^[27] из Чикагского университета в 1985 году описал захватывающее влияние, которое оказывает на человека поставленная задача, предъявляющая ему все новые требования средней степени сложности; он назвал это состояние «состоянием потока»^[28]. Хирурги, шахматисты, альпинисты, планеристы и представители многих других профессий, занятые, с одной стороны, сложными, с другой стороны, приносящими успех задачами, предрасположены к вхождению в такое состояние потока. Поток состоит из последовательного усиления и ослабления напряжения, страха потерпеть неудачу, триумфа над обстоятельствами и нового страха перед возможной осечкой, за которым снова следует триумф, и т. д. Подобное состояние потока знакомо практически любому из нас. Недостаточные конкретизация и дифференциация целей могут привести к тому, что случайно найденная цель втянет решающего задачу человека в состояние потока, из которого он больше не сможет выбраться (или просто не захочет из него выбираться).

В науке, где в качестве критерия успеха или неудачи не всегда рассматривается (и не может рассматриваться) критерий непосредственной пригодности результатов, подобная «маскировка целей» играет немаловажную роль. Существует немало ученых, которые поначалу всего лишь хотели написать компьютерную программу для подведения итогов эксперимента, а годы спустя обнаруживали себя в среде специалистов по информатике и компьютерам. И им едва ли приходило в голову (за исключением разве очень спокойных моментов), что они давно потеряли из виду свою изначальную цель и оказались в полном плену у триумфа, который они испытывают при работе с компьютером. Промежуточная цель превратилась в конечную. Ученый, занимавшийся социальными исследованиями и превратившийся в программиста, – это лишь один пример перерождения цели. В науке встречаются и многие другие формы такого перерождения: картотечные фанатики; те, кто помешался на использовании приборов; ярые приверженцы неизменных методов работы.

Именно этот процесс перерождения имеет в виду Хоркхаймер^[29], когда пишет: «Ученые почитают «конкретизм»^[30] за некую разновидность ума; в часах такой ум интересуют шестеренки, а не время, которое эти часы измеряют. Все они превращаются, так сказать, в механиков. В теории они привязывают всю свою любовь к тому, чем можно распоряжаться как чем-то несомненным; они продолжают находить уверенность в вещах, которые кажутся им абсолютно определенными, с помощью которых можно защититься от всех возражений. Они влюбляются в тщательность методов, средств и техник и патологически мало ценят (или забывают) все то, на что они больше не считают себя способными; то, чего по сути каждый из них когда-то ожидал от познания»^[31].

Хоркхаймер не забывает внести свой вклад в гипотезу о предпосылках такого перерождения целей: он считает, что этому способствуют поиск уверенности и недостаток доверия к собственным способностям («то, на что они больше не считают себя способными»). Разумеется, оба этих фактора могут быть связаны друг с другом: больше всего стремится обрести уверенность тот, кто не верит в свои способности.

Рис. 18. Последствия недостаточной конкретизации цели

На рисунке 18 мы еще раз объединили те проявления, которые могут быть связаны с недостаточной проработкой слишком глобальной цели, чтобы пояснить их логику.

Отсутствие разбивки комплексной цели на компоненты прежде всего ведет к неуверенности. Человек совершенно не знает, что ему на самом деле следует делать, а потому отправляется на поиски требующих решения проблем. Как только он их находит, следующим этапом становятся раздумья о том, к которой из них он должен приступить в первую очередь: нужно ведь сосредоточить на ней основные усилия. Если для этого у него не имеется никаких критериев, относящихся к структуре системы, он выбирает наиболее бросающуюся в глаза проблему либо ту, методы решения которой ему известны. Это почти неизбежно приводит к решению не тех задач или, во всяком случае, к импульсивному сосредоточению на текущей задаче и к решению исключительно имеющихся на данный момент проблем. Человек это замечает, и его неуверенность растет. Как он от нее спасается? Он отгораживается от других задач, сосредоточившись по возможности на том, что, с одной стороны, ставит перед ним определенные требования, а с другой – позволяет испытать ощущение успеха. Вот так могут выглядеть последствия тех случаев, когда сложная цель не была разложена на составляющие.

Какова же возможная причина отсутствия выработки цели – ведь это ключевой момент для всего, что последует дальше? Мы предполагаем, что одной из предпосылок отсутствия работы над целью является недостаточное знание реальности, то есть отсутствующая, либо слишком грубая, либо неточная модель реальности. Ведь точная и конкретная модель подразумевает знание о возможных взаимосвязях внутри этого фрагмента реальности; человеку известно, какие переменные в нем имеются, а какие нет; он знает, что важно в настоящий момент, а что может стать важным в будущем.

Если бы вы дали специалисту по телевизорам задание поточнее настроить в телевизоре «макроконтрактор», он, вероятно, посмотрел бы на вас озадаченно – ведь ему неизвестна такая деталь телевизионного аппарата. (Кстати, мне она тоже неизвестна, и надеюсь, что такой детали вообще не существует!) Однако тому, кто понятия не имеет об устройстве телевизора, можно внушить, что его телевизор плохо работает, потому что в нем неправильно настроен «макроконтрактор». Если вы столкнулись с креативным телемастером, который помимо основных знаний о деталях обладает знанием иностранных слов, то он может прийти к мысли, что под «макроконтрактором» может подразумеваться система управления электронно-лучевой трубкой. Он попытается соотнести неизвестное ему понятие со знакомыми названиями деталей телевизора. Если ему это удастся, он будет знать, что делать. Если же не удастся, то он без колебаний откажется от задания как от бессмысленного.

Наш лоххаузенский бургомистр точно упустил из виду соотношение между понятием «благоденствие» и компонентами системы «Лоххаузен». Невыработанная цель приводит к действиям по «ремонтному» принципу. Это подразумевает, с одной стороны, опасность перейти к решению не той задачи, а с другой – неизбежное следствие в виде упущенных из виду долгосрочных проблем. Следствием «ремонтного» поведения могут стать обособление и перерождение частичной или промежуточной цели. Условиями для этого служат прежде всего недостаточная вера в собственные способности справляться с поставленными задачами (поэтому человек отступает в какой-нибудь хорошо освоенный уголок той области, в которой ему предстоит действовать) и поиск уверенности (который может проистекать из малой уверенности в собственных способностях).

Каждому, кто действует в комплексной, динамической системе, необходимо получить, по крайней мере, первоначальное представление о составных частях цели, которой он хотел бы достичь. Это придаст ясности тому, какие действия он должен предпринять. К примеру, неразумно выделять большие объемы финансов на улучшение досуговых мероприятий, если здравоохранение находится в плачевном состоянии. Однако «ремонтное» поведение, как это было показано выше, точно сделает именно эту ошибку. Находка в виде какого-нибудь очевидного или пригодного к устранению недостатка приведет к бесцельному поведению, которое станет бороться то с тем, то с другим недочетом.

После того как мы столько говорили о нежелательности «ремонтного» поведения, в конце этого раздела скажем пару слов в его защиту. В качестве последнего средства такое поведение не так уж неразумно: чем вовсе ничего не делать, лучше уж заняться устранением видимых недостатков. Американский ученый-экономист Линдблом^[32] даже пропагандировал подобное поведение под лозунгом «главное – выкарабкаться»^[33] во многих ситуациях. Поппер^[34], говоря в своей книге «Открытое общество и его враги»^[35] о «прагматичной» политике, которая ориентируется не на возвышенные идеалы, а на нужды конкретной ситуации, тоже пропагандирует некую разновидность «ремонтного поведения». Важно правильно оценить положение дел: если человек в состоянии как можно конкретнее поставить цель, то он должен это сделать; если же нет, то «выкарабкаться» все же лучше, чем вообще ничего не делать.

Однако лучше всего было бы действительно располагать ясным пониманием текущей важности различных компонентов «благополучия», чтобы в нужный момент взяться за достижение правильной цели или ее части, а также в нужный момент суметь перейти от одной цели к другой и сменить объект приложения основных усилий. Ведь каким бы важным ни было здравоохранение, устраивать станцию «Скорой помощи» в каждом доме было бы уже чересчур. Реализовав в определенной степени цель улучшить систему здравоохранения, нужно переходить к другим целям.

Свобода, равенство, братство и «добровольная» воинская обязанность

В комплексной ситуации почти всегда необходимо обращать внимание не на одну ее особенность и стремиться лишь к одной цели – нужно одновременно преследовать несколько целей. Однако при обращении со сложной системой с многочисленными внутренними взаимосвязями отдельные компоненты цели почти не бывают независимыми друг от друга. Гораздо чаще случается так, что они находятся друг с другом в противоречивых взаимоотношениях.

Посмотрим на город-спутник неподалеку от крупного города; его жители жалуются на «плохие условия проживания». Анализ мог бы показать, что в городе-спутнике, с одной стороны, недостаточно развито транспортное сообщение с крупным городом, с другой – плохо обстоят дела с магазинами и торговыми центрами. Одной частичной целью могло бы стать улучшение транспортного сообщения с большим городом, другой – улучшение ситуации с магазинами. Однако нельзя добиваться обеих этих целей независимо друг от друга. Если улучшить только транспортное сообщение, то жители городка могут предпочесть делать покупки в большом городе, поскольку спектр предложений там гораздо шире. Это, в свою очередь, приведет к закрытию магазинов и банкротству местной розничной торговли. Таким образом, достижение одной цели ставит под угрозу достижение другой. Однако, если не изменить плачевную ситуацию с транспортным сообщением, многим жителям городка не останется ничего другого, кроме как делать покупки по месту жительства. Это приведет к улучшению ситуации с магазинами: появится больше торговых точек.

В подобных ситуациях требуется все взвесить. При определенных обстоятельствах можно вообще отказаться от какой-то части общей цели, поскольку другая часть окажется важнее. Во всяком случае, следует подумать над тем, в какой мере следует реализовывать какую-либо часть общей цели.

Пожалуй, противоречивые части общей цели являются правилом комплексных ситуаций. В экономических системах часто существуют противоречивые взаимоотношения между выгодой и издержками. Недорогая вещь приносит мало прибыли, а если хочется достичь большой выгоды, то придется много вложить. Поскольку в экономике обычно сосуществуют цели «минимизации расходов» и «максимизации выгоды», здесь, очевидно, имеется конфликт целей, который, правда, относительно безвреден, так как его обычно осознают. Более опасны ситуации, в которых противоречия между отдельными целями не обнаруживаются столь явно. Для большинства людей, которые наивно берутся за планирование, противоречие между целями «улучшение транспортного сообщения» и «увеличение торговых точек» вовсе не будет таким очевидным. Современники французской революции столь же мало понимали, что свободу и равенство очень трудно привести в соответствие друг с другом.

Если под «свободой» человек подразумевает состояние, в котором существует мало принуждения в отношении поведения отдельно взятого человека, а под «равенством» понимает право на одинаковый для всех доступ к материальным и нематериальным ресурсам общества, то «свобода» очень скоро приведет к большему неравенству, поскольку тем, кто по каким-либо причинам лучше других приспособлен для определенных действий, то есть более развит и умен, доступ к благам удастся лучше, а другим – хуже. Большая свобода приведет, с одной стороны, к большему неравенству, а с другой – к свободе немногих и несвободе многих людей.

И наоборот, попытка внедрить в политической системе равенство в больших масштабах приведет к тому, что придется устанавливать большое количество ограничений – а это опять-таки не будет свободой.

Сложность в преодолении конфликтов между целями возникает в первую очередь тогда, когда одна из конфликтующих целей является скрытой, то есть вообще не осознается. Вернемся к нашему примеру с городом-спутником: если, скажем, в нем будет хорошая ситуация с магазинами, то никто не станет жаловаться на ситуацию с торговлей, так как никто от нее не страдает. Если же одновременно с этим существует плохое транспортное сообщение с большим городом, то по этому поводу возникнут жалобы. Потом построят более удобные дороги, и удовлетворявшая жителей ситуация с торговлей прекратит свое существование.

В качестве регулирующего принципа поведения у людей есть «принцип перевеса» актуального для каждой ситуации мотива: человек страдает от имеющихся на данный момент недостатков, а не от тех, которые пока отсутствуют. Тот, кого измучила головная боль, скорее всего, охотно схватится за избавляющее от нее средство, даже если в качестве побочного эффекта заявлена боль в животе. Головная боль реальна, боль в животе – это абстрактное будущее, и пока она отсутствует, с ней легко примириться. Однако, когда она появится, все перевернется с точностью до наоборот: человек схватится за средство от боли в животе, хотя оно вызывает головную боль.

В этой связи мне вспоминается одна дискуссия, произошедшая среди специалистов по психологии в Кильском университете имени Кристиана Альбрехта примерно в 1969 году. В университете, как это было тогда принято, потребовали резко увеличить количество мест и число студентов на факультете психологии. На робко заданный одним из коллег вопрос о том, будут ли все выпускники с дипломом психолога впоследствии обеспечены рабочими местами, последовали громкие и возмущенные заявления, что вопрос заключается не в этом. Первым делом речь идет о создании мест для новых студентов, а вопрос о спросе на образованных психологов сейчас не стоит, и поэтому незачем об этом беспокоиться. Необходимо дать людям возможность изучать психологию – вот что нужно делать!

В то время не существовало безработных психологов. Примерно через десять лет я присутствовал на всеобщем собрании студентов, на котором они массово потребовали, чтобы профессорско-преподавательский состав университета позаботился о предоставлении рабочих мест студентам с дипломом психолога. Где угодно и как угодно, при любых обстоятельствах. Между тем уровень безработицы среди психологов был довольно высок. Теперь никто не страдал из-за недостаточного количества учебных мест, из-за слишком малого количества возможностей пройти практику, из-за слишком маленьких лекционных залов – все страдали из-за того, что большое количество дипломированных психологов не могли найти соответствующие рабочие места.

Нераспознанные противоречивые взаимоотношения между составными частями общей цели приводят к поведению, при котором одна проблема неизбежно сменяется другой. Возникает затруднительное, а то и тупиковое положение. Человек решает задачу Х, из-за этого возникает проблема Y. А когда между решением отдельных проблем проходит достаточно долгое время, можно и позабыть о том, что вторая проблема возникла в результате решения первой, как это случилось с безработицей среди дипломированных психологов; поэтому всегда появляется некто, предлагающий для текущей проблемы старые решения, не осознавая того, что они вызовут появление проблем, столь же тяжелых, как и те, которые уже устранены.

То же самое будет происходить, когда определенная проблема настолько насущна и неотложна, что человек сделал бы что угодно для ее устранения. Из этого тоже может возникнуть хроническое метание между решением двух проблем. Именно это тупиковое положение делает такой трудной борьбу с зависимостями. С похмелья алкоголик клянется: «Больше не пью!» К вечеру, однако, потребность в алкоголе становится такой сильной, что он снова напивается, а наутро все повторяется вновь.

Когда человек попадает в подобный тупик, у него есть несколько вариантов действий. Один из способов – инверсия цели. Человек либо совсем отказывается от цели, либо направляет свои усилия на достижение состояния, противоположного изначальному. Яркий пример этому можно найти в эксперименте с Таналандом. После того как один из испытуемых сначала решительным образом улучшил материальные условия жизни и объем медицинского обслуживания, в Таналанде наступил голод. Это должно было привести к изображенной на рисунке 3 катастрофе: материальные условия улучшались почти линейно, и население стало расти по экспоненте. Вдобавок к этому голодающие жители Таналанда были тяжело нагружены работой на всевозможных проектах: они должны были строить дамбы, рыть оросительные каналы и т. д. Реакция испытуемого на сообщение о тяжелой ситуации с пропитанием была следующей: «Они должны затянуть пояса потуже и страдать ради своих внуков!» Тяжелое испытание, созданное его собственными руками, участник эксперимента объявил необходимым переходным этапом на пути к грядущему счастью.

Еще один испытуемый зашел в этом отношении несколько дальше: получив известия о такой же катастрофе, он прокомментировал голод следующим образом: «Но ведь умрут в основном старые и больные люди. Это даже хорошо для обновления состава населения!» Он не стал объявлять голод необходимым переходным этапом, но открыто придал ему новую функцию, назвав его желательным средством для улучшения состава населения.

Если человек осознает, что цель, к которой он стремился или которой достиг, оказалась противоположной, то, помимо инверсии цели, у него есть еще одна возможность справиться с проблемой: он может «отвлеченно интегрировать» противоположности – или, выражаясь менее возвышенно, соединить эти противоположности вербально.

В нашей экспериментальной игре команды из трех испытуемых должны были определять внутреннюю и внешнюю политику трех стран – одной большой, богатой полезными ископаемыми развивающейся страны и двух маленьких, с развитой промышленностью, но бедных ресурсами. В каждой команде один человек играл роль президента или человека в эквивалентной должности. Второй исполнял роль представителя «руководящих кадров» или «предпринимателей» (в зависимости от формы государственного устройства), а третий – роль представителя «рабочих и служащих» или «простого народа».

Три команды исполняли свои роли в компьютерной симуляции мира с промышленностью, демографическими структурами, климатическими и экологическими проблемами. В одной из частей этого эксперимента один из испытуемых попал в такое положение, в котором, с одной стороны, он чувствовал внешнеполитическую угрозу, а с другой – должен был справляться с проблемой массовой безработицы. Средство, которое пришло ему в голову для решения обеих проблем, звучало так: «Я ввожу всеобщую воинскую повинность!»

В тот момент, когда его посетила эта мысль, ему также пришло в голову, что он всего несколько часов назад громко заявил своим соправителям, что по возможности им не стоит ничего делать для усиления армии, и уж тем более в принудительном порядке. Возник конфликт целей. И что же сделал испытуемый? Он ввел добровольную воинскую повинность, прокомментировав это действие словами: «Они должны это понять!» (Этот случай мне пересказал один из тогдашних руководителей эксперимента, Тим Тисдейл.)

Мотивация, которая может стоять за подобными соединениями несоединимых целей, кажется мне ясной: человек хочет одного, не желая упускать другое. А вербально обе идеи подходят друг к другу. Возможно, формулируя свою идею, человек больше не замечает, что речь идет о несоединимых понятиях.

Отметим также, что такие вербальные интеграции в перспективе приводят к тому, что меняется смысл самих понятий. Продемонстрирую это кратко на примере «добровольной воинской повинности», как это может происходить; поиск же исторических или современных параллелей предоставлю читателям. У того, кто не желает осознавать, что ему придется подчиниться «добровольной воинской повинности», нет правильного понимания добровольности. Разумеется, истинная добровольность может иметь успех лишь на фоне основополагающего осознания необходимости воинской обязанности. Тот, у кого нет этого осознания, не имеет и никаких оснований для добровольного решения, и поначалу его придется к этому принудить. Вот так понятия, подобные «добровольности», и их изначальное значение можно со временем полностью изменить, вплоть до их противоположностей. Об этом стоит почитать у Оруэлла в романе «1984» с его едкой сатирой на «новояз».

Следующая форма преодоления конфликтов цели, возможно, является еще более опасной. Она состоит в том, что человек разрабатывает «теорию заговора». Не он сам, а кто-то другой (желавший зла) стал причиной того, что что-то пошло не так. Склонность к этому как раз можно увидеть на примере, который мы приводили во введении: физик, который после катастрофы упрекал экономиста за бурение глубоких скважин, намекал на силу, которая сорвала его усилия по достижению позитивной ситуации. Этой силой был экономист, его коллега по игре-симуляции. Его можно было упрекнуть не в злой воле, а скорее в неблагоразумии. В

Серия «Власть и успех»

Dietrich Dörner

DIE LOGIK DES MISSLINGENS

Перевод с немецкого О. Постниковой

Печатается с разрешения издательства Rowohlt Verlag GmbH, Hamburg.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

1. Введение

Судьба этой экологически сознательной общины на севере Германии – пример того, как процессы планирования и принятия решений могут пойти не так, потому что люди не уделяют достаточно внимания краткосрочным и долгосрочным побочным эффектам; потому что предпринимается слишком много или слишком мало мер; потому что люди не принимают во внимание важные предпосылки и так далее. Именно о правильном планировании и принятии решений говорили доктор наук по физике и дипломированный экономист, которые прекрасным летним утром пришли вместе со мной к входу в здание университета в Бамберге, расположенное по адресу Фельдкирхенштрассе, 21[1]. Оба эти господина работали на крупном и хорошо известном немецком промышленном предприятии, и у них была цель: опробовать на своем предприятии разработанную нами компьютерную деловую игру и проверить, насколько она применима для обучения кадров. Вводная беседа, разумеется, касалась общих вопросов человеческого мышления и поведения и их недостатков. И разумеется, этой беседе было присуще некоторое высокомерие, поскольку недостатки всегда находятся у других людей – например, у вышеупомянутого бургомистра общины на севере Германии; у менеджеров крупного предприятия, которые своей неправильной торговой политикой ставят производство на грань банкротства; у политиков, руководителей и прочих подобных людей. Сами-то два господина справились бы с этим лучше, будь у них возможность этим заниматься – таким было их невысказанное предположение.

Спустя два часа их настроение заметно ухудшилось. За это время два господина закончили деловую игру. В ней предлагалось обеспечить лучшие условия жизни народу моро, который обитает где-то в Западной Африке. Моро – полукочевое племя из региона Сахель[2], которое перемещается со своими стадами от одного источника воды к другому и в небольших количествах выращивает просо. Дела у них идут не особенно хорошо. Высокая смертность среди детей грудного возраста, в целом низкая продолжительность жизни, специфический характер экономики, приводящий к частым периодам голода, – короче говоря, они находятся в довольно плачевном положении. Настало время что-нибудь сделать для народа моро. Деньги на это были. Можно было предпринять какие-то меры для борьбы с мухой цеце, сильно досаждающей крупному рогатому скоту. Вызываемая этой мухой болезнь является одной из основных причин падежа скота и не дает увеличить его поголовье. Можно было организовать предоставление народу моро медицинских услуг, увеличить урожай проса при помощи удобрений, предоставить людям на выбор другие злаки; можно было выкапывать более глубокие колодцы и таким образом улучшать орошение пастбищ; можно было сделать множество других вещей. Конечно же, игра происходила не в реальном регионе Сахель. Она находилась в компьютере, который симулировал условия Африканского континента.

Hamburger Abendblatt, воскресенье, 28–29 декабря 1985 г.
Эксперимент с голодом
Тарина Кляйн и Юрген Йозефович рассказывают в своем репортаже «Рукотворная пустыня» об имевшем серьезные последствия провале в оказании помощи развивающимся странам (смотрите также передачу на эту тему на втором канале немецкого телевидения). Рецепт эффективной победы над голодом в некоторых частях дельты Окаванго на юге Африки был простым, но недальновидным. Согласно плану ученых, обитающие там стада диких животных были вытеснены сельскохозяйственными животными, а скудные почвы стали использовать для производства говядины. Перед этим в данной области была успешно побеждена муха цеце, которая переносила смертельные для некоторых видов скота заболевания.
Поначалу все шло гладко, однако вскоре в этот регион перебрались сотни скотоводов. Вследствие этого скот уничтожил весь растительный покров, животные не наедались досыта, а поскольку не было дождей, прежде плодородные земли превратились под палящим солнцем в песок и пыль.

Наш мир превратился в систему, состоящую из взаимодействующих друг с другом подсистем. Во времена Гете человеку могло быть безразлично, что «где-то в Турции, в далекой стороне, народы режутся и бьются»[3]. Сегодня такого рода вещи должны вызывать у нас тревогу, поскольку политическая обстановка и процессы даже в самых отдаленных уголках планеты касаются и нас – напрямую либо опосредованно.

В мире, состоящем из взаимодействующих подсистем, нужно мыслить категориями этих систем, если хочешь добиться успеха. Франконский Лес[4] имеет непосредственное отношение к Бамбергу, поскольку питьевая вода в Бамберг поступает именно оттуда. Поэтому во Франконском Лесу построили водохранилищную плотину и создали систему удаленного водоснабжения. Сейчас Бамберг – относительно безобидный участник этой системы. А вот Франкфурт-на-Майне своим потреблением воды снижает уровень грунтовых вод в Хоер Фогельсберге[5] и в гессенских болотах. Какое отношение имел раньше крестьянин из Хоер Фогельсберга к жителю Франкфурта? Никакого, но сегодня их многое связывает. Касались ли нас сорок лет назад религиозные распри в исламе? Вроде бы нет. Тем не менее такие глобальные причинные связи существуют постоянно. Сегодня мы понимаем, что мы должны обращать на них все больше внимания. Хотим мы того или нет, сегодня мы должны мыслить в рамках этих глобальных связей.

Однако, судя по всему, механизмы человеческого мышления в процессе эволюции развивались так, чтобы преодолевать проблемы ad hoc[6]. Нужно было запасти дрова на зиму; придумать, как загнать табун лошадей в ущелье; построить ловушку для мамонта. Все эти задачи были ad hoc, а их значение не превосходило сами эти задачи. В каменном веке потребность племени наших предков в дровах для костра не угрожала лесам, так же как их охота не угрожала поголовью диких животных.

Ut desint vires, tamen est laudanda voluntas! («Пусть недостает сил, но стоит все-таки похвалить за добрую волю!»[7]) Можно возразить на это: «Что ты вечно твердишь о мышлении? От него совершенно ничего не зависит! Значение имеют мотивы и цели, стоящие за мышлением, а само мышление исполняет лишь служебные функции. Оно помогает осознать цели. А если ты хочешь выяснить причину плохого состояния нашего мира, то ты должен выявить скрытые мотивы и цели!»

«Мы хотим иметь такой порядок вещей, при котором все низкие и жестокие страсти были бы обузданы, а все благодетельные и великодушные страсти были бы пробуждены законами; при котором тщеславие выражалось бы в стремлении послужить родине; при котором различия рождали бы только равенство; при котором гражданин был бы подчинен магистрату, магистрат – народу, народ – справедливости; при котором родина обеспечила бы благоденствие каждой личности, а каждая личность гордо пользовалась бы процветанием и славой родины; при котором все души возвышались бы постоянным общением с республиканскими чувствами и потребностью заслужить уважение великого народа; при котором искусства являются украшением свободы, облагораживающей их, а торговля – источником богатства народа, а не только чудовищной роскошью нескольких семей.
Мы хотим заменить в нашей стране эгоизм нравственностью, честь – честностью, обычаи – принципами, благопристойность – обязанностями, тиранию моды – господством разума, презрение к несчастью – презрением к пороку, наглость – гордостью, тщеславие – величием души, любовь к деньгам – любовью к славе, хорошую компанию – хорошими людьми, интригу – заслугой, остроумие – талантом, блеск – правдой, скуку сладострастия – очарованием счастья, убожество великих – величием человека, любезный, легкомысленный и несчастный народ – народом великодушным, сильным, счастливым, т. е. все пороки и все нелепости монархии заменить всеми добродетелями и чудесами республики.
…и пусть, скрепив нашей кровью наше дело, мы смогли бы увидеть сияние зари всеобщего счастья!.. В этом наше честолюбие, в этом наша цель»[8].

Учитывая многообразие проблем современного мира, от нас часто требуется «новое мышление». Фредерик Вестер[9] говорит о «сетевом мышлении», которое принимает во внимание разнообразные взаимодействия подсистем нашего мира.

Возможно, описанное в этой книге поможет вам посмотреть на какие-то проблемы чуть более здраво.

2. Некоторые примеры

Прискорбная участь Таналанда

Рис. 1. Таналанд

Рис. 2. Результат среднестатистического испытуемого в Таналанде

Рис. 3. Катастрофическая ловушка: линейный прирост ресурсов и экспоненциальный рост населения

Рис. 4. Результаты единственного испытуемого, добившегося успеха в Таналанде

Рис. 5. Линейное мышление и переплетение фактических взаимных влияний

Рис. 6. Решения, размышления и вопросы: изменения за время шести сеансов работы

Рис. 7. Количество зафиксированных элементов в эксперименте с Таналандом

• действия без предварительного анализа ситуации;

• неспособность принимать в расчет отдаленные последствия и сопутствующие эффекты;

• неспособность учитывать последовательность развития событий и процессов;

• методизм: человек считает, что принимает правильные меры, поскольку не обнаруживает негативных эффектов;

• чрезмерная увлеченность интригами и кознями в рамках проекта;

• появление циничных реакций.

Не столь прискорбная участь Лоххаузена

Рис. 8. План города Лоххаузена

1 Университет Отто Фридриха в Бамберге, один из старейших университетов Баварии.

2 Тропический саванный регион в Африке, протянувшийся от Атлантического океана до Красного моря.

3 «Фауст», часть 1-я, сцена 2-я (пер. с нем. Н. Холодковского).

4 Горы в Германии, расположенные на северо-востоке Франконии в Баварии и частично в Тюрингии.

5 Природный парк, расположенный в Земле Гессен.

6 В данном конкретном случае (лат.).

7 Цитата из «Понтийских писем» Овидия (Epistulae ex Ponto, III, 4, 79).

8 М. Робеспьер, Доклад в Конвенте 5 февраля 1794 г. (Избранные произведения. М.: Наука, 1965. Т. 3. С. 106–156.)

9 Немецкий биохимик и эколог (1925–2003).

10 Хервиг Бирг (р. 1939) – немецкий ученый-демограф.

11 См. Birg, H.: Die demographische Zeitwende.

Продолжение книги

Логика неудачи. Книга о стратегическом мышлении в сложных ситуациях бесплатное чтение

Дитрих Дёрнер Логика неудачи

1. Введение

2. Некоторые примеры

Прискорбная участь Таналанда

Не столь прискорбная участь Лоххаузена

Чернобыль в Таналанде

3. Требования

Особенности комплексных ситуаций

Комплексность

Динамика

Непрозрачность

Неосведомленность и ложные гипотезы

Стадии планирования и действий

4. Работа с целями

Задачи при работе с целями и их достижение

Глобальные цели и «ремонтные работы»

Свобода, равенство, братство и «добровольная» воинская обязанность

1. Введение

2. Некоторые примеры

Прискорбная участь Таналанда

Не столь прискорбная участь Лоххаузена

Дитрих Дёрнер
Логика неудачи