Нечто из Блэк Вудс бесплатное чтение

Глава 1. Алекс Рид

Впервые я встретил Фрэнка Миллера в ноябре семьдесят восьмого, а именно – в полицейской столовой, расположенной на нулевом этаже. Я только вернулся из долгожданного отпуска, а потому понятия не имел о кадровых перестановках, произошедших здесь во время моего трехнедельного отсутствия.

Почему-то в тот момент новое лицо, выглядящее непривычно изнуренным и даже откровенно нездоровым, показалось мне весьма дурным предзнаменованием.

Тогда я еще понятия не имел, кто он такой, но обратил внимание на человека, вяло прихлебывающего кофе в самом углу помещения. Казалось, что он намеренно отодвинулся как можно дальше ото всех, кто сновал между столами, забившись от их любопытных глаз в укромное местечко.

Фрэнк совсем не был похож на детектива. Он выглядел так, как будто его случайно занесло на обед в центральный вашингтонский полицейский участок.

Пока служители закона, воспользовавшись перерывом, охотно уплетали картофельное пюре со свиной отбивной и шумно переговаривались между собой, Миллер с каким-то тупым и безучастным видом разглядывал унылый пейзаж за окнами столовой.

Даже издалека, стоя на широких каменных ступенях, ведущих в обеденный зал, я мог разглядеть рваный шрам на его виске. Стыдливо полуприкрытый темными волосами, он все же настойчиво высовывал свои неровные, грубо сшитые края. Машинально, как будто неосознанно, Миллер несколько раз прикасался к нему, вскользь проводя по рубцам кончиками длинных, до смешного тонких пальцев. И в эти мгновения выражение его мрачного лица казалось еще более угрюмым.

– Эй, Браун, – я схватил за локоть пробегавшего мимо молодого патрульного, заставив его остановиться, а затем кивнул в сторону Фрэнка. – Не знаешь, кто это такой?

Браун обернулся и бросил на Миллера не слишком заинтересованный взгляд, после чего незаметно кивнул мне и произнес:

– Это детектив из отдела специальных расследований. Странный тип. Я видел его вчера вечером на парковке, чуть не врезался в него капотом. Он брел между машин, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг. Кажется, он еще не совсем оправился после…

Патрульный оборвал фразу на полуслове и многозначительно постучал себя указательным пальцем по виску.

– Откуда его к нам перевели? – я с надеждой уставился в лицо Брауна. – Не знаешь?

Но он лишь покачал головой:

– По-моему, его ниоткуда не переводили. Я слышал, как Майерс бубнил о том, что Фрэнка Миллера необходимо восстановить как можно скорее и покончить со всей бумажной волокитой.

– Восстановить? – удивление само собой заплескалось где-то внутри моей головы. – Но я впервые слышу это имя.

Браун молча пожал плечами, едва заметно кивнул мне на прощание, и через пару мгновений его силуэт затерялся в толпе на лестнице, ведущей наверх, к рабочим местам офицеров.

Я обернулся и посмотрел на Фрэнка Миллера. Как и прежде, он отрешенно изучал осенние деревья за окном, мокнущие под струями холодного ноябрьского ливня. Казалось невероятным, как настолько молодой детектив мог незаметно для всех восстановиться в участке, в котором я работал вот уже одиннадцать лет. Если бы он на самом деле числился в штате ранее, мы бы неизбежно были знакомы. Но я абсолютно был уверен в том, что видел его впервые.

Мысль о том, что Миллер мог значиться в списках сотрудников вашингтонского детективного отдела еще до моего появления здесь казалась абсурдной. Несмотря на потрепанный внешний вид, он едва ли тянул на двадцать семь, мне же уже шел тридцать шестой год. Все это выглядело очень странно.

Однако спустя полчаса я уже и думать забыл о Фрэнке Миллере, когда в участке раздался звонок от одного из соседей снизу. Переехав в Вашингтон из Нью-Йорка пятнадцать лет назад, я арендовал небольшую, но светлую и чистую квартирку вдали от центральных улиц, где жил и поныне.

И вот сейчас в моем обособленном холостяцком гнездышке развернулся настоящий потоп – старые трубы не пережили начала нового отопительного сезона.

Все следующие дни я старался привести квартиру в порядок, а заодно разыскивал по округе Тапиоку, мою глупую старую кошку, легкомысленно сбежавшую через распахнутое окно спальни во время потопа. Поэтому, возвращаясь домой после очередного рабочего дня, я сбрасывал с себя промокший до нитки и отяжелевший плащ, переодевался в толстое ватное пальто и, прихватив фонарик, совершал очередной набег на ближайшие подворотни. Однако никаких следов кошки так и не находил.

Я уже было смирился с ее неминуемой гибелью, когда в одну из ночей до моего слуха сквозь сон донеслось жалобное мяуканье. Я открыл глаза и уперся зрачками в потолок, на котором все еще отчетливо были заметны влажно-бурые пятна.

Я уже решил, что мне все почудилось, когда мяуканье повторилось вновь. Звук доносился снаружи, просачиваясь в темную спальню сквозь неплотно прикрытые окна.

Я поднялся с постели и поежился – в квартире было холодно и сыро. Трубы, предательски подмочившие мои апартаменты, еще не успели починить, а потому все крыло старого дома осталось без уютного тепла. В такую промозглую погоду, что царила за ночными стеклами, меня спасало лишь двойное одеяло и колючий, но очень толстый плед, некогда подаренный мне покойной бабушкой.

– Тапиока? – произнес я не слишком громко, высунув голову в окно, а затем умолк и прислушался.

По ночному Вашингтону разгуливал ледяной ветер, насвистывая в подворотнях и продираясь издалека через вереницу серо-коричневых небоскребов. Где-то впереди, в путанице центральных кварталов, разрезали ноябрьскую мглу сирены полицейских машин. Из круглосуточного китайского ресторанчика, расположенного на первом этаже, тихо играла спокойная музыка.

Я осторожно приподнял деревянную створку окна и выбрался на металлическую пожарную лестницу. Осенний холод тут же проник под махровую ткань домашнего халата, взъерошил волосы на затылке и выпорхнул из широких рукавов, заставив меня поежиться.

Я поглядел вверх – туда, где темные решетчатые пролеты уходили в сизые клубы тяжелых туч. Но не заметил ничего. Дом мирно спал и глядел на аллею темными стеклами. Старой кошки на лестнице не было.

– Тапиока… – проговорил я, делая шаг к ступенькам, и едва не поскользнувшись на отсыревшем металле. – Вот дерьмо!

В последний момент мне удалось ухватиться за ледяные поручни, тем самым предотвратив неминуемое падение.

Сердце в груди колотилось так бешено, что на минуту заглушило и далекий рев сирен, и даже завывание позднего осеннего ветра. С трудом переведя дыхание, я решил бросить глупую затею и вернуться в свою спальню.

И именно в этот момент до меня донеслось жалобное, едва различимое «мяу». Я резко вскинул голову в направлении звука и непроизвольно охнул в пустоту. Комок густой мокрой шерсти сотрясался от холода на одном из неглубоких каменных карнизов, украшавших пролеты между этажами.

– Тапиока! – я в ужасе пялился на животное, отчаянно сверкающее желтыми глазами. – Как ты туда забралась?!

Самостоятельно стащить кошку было невозможно: лестничные перила обрывались в пятидесяти дюймах от каменного уступа. Даже если извернуться и попытаться стащить ее оттуда или упросить вернуться назад, животное почти наверняка сорвется вниз, не допрыгнув.

Вот почему я в замешательстве топтался какое-то время на лестнице, соображая, что мне делать дальше и как спасти от смерти свою глупую старую кошку.

– Алекс? – раздался знакомый женский голос где-то над моей головой. – Что случилось?

Я поднял глаза и наткнулся на обеспокоенное лицо миссис Симонс. Высунувшись в окно, она с тревогой следила за мной, разбуженная шумом за окном. Ее растрепанные седые волосы, выбившись из аккуратной прически, метались вокруг сухого лица, словно ненароком потревоженные змеи.

Миссис Симонс была милой и спокойной старушкой – вдовой, несколько лет назад похоронившей мужа, с которым она провела всю свою жизнь. Однако, несмотря на свою безупречную репутацию и ухоженный внешний вид, она все равно вселяла в мою душу некоторый страх. А потому я откровенно побаивался ее и стремился избегать, делая все возможное, чтобы не сталкиваться с ней нос к носу.

Вот почему, если я замечал миссис Симонс в холле первого этажа, возвращаясь с работы, я не раздумывая несся к лестничному пролету и вскарабкивался на свой этаж пешком, тяжело сопя. Я знал, что старушка всегда пользуется лифтом.

– Доброй ночи, миссис Симонс, – немного растерянно произнес я. – Я пытаюсь придумать план, как мне спустить вниз мою кошку и не дать ей свернуть себе шею.

Я жестом указал на каменный уступ, на котором, молча тараща испуганные глаза, трепетало на стылом ветру оголодавшее животное. Заметив Тапиоку, старушка в изумлении всплеснула руками, а затем ответила:

– Как она туда вскарабкалась? Алекс, нужно срочно спасать несчастное создание!

– Если бы я только знал, как это сделать…

– Я дотянусь до нее, – решительно выпалила миссис Симонс, после чего наполовину высунулась из своего окна. – Здесь совсем недалеко, я дотянусь.

– Нет!

Я ощутил, как под ребрами что-то испуганно сжалось, а затем время стало идти как-то слишком медленно. Неестественно медленно. Как во сне, я наблюдал за тем, как сухая женская фигура почти целиком высовывается из-за стекла, придерживаясь одной ладонью за отсыревшую деревянную створку. А затем тянется вперед, пытаясь ухватить сбившегося в комок глупого кота.

– Боже мой, – я на мгновение прикрыл глаза, чтобы не лишиться чувств от охватившего меня неприятного волнения. – Миссис Симонс, умоляю вас, вернитесь обратно! Вы же разобьетесь!.. Господи!

Но старушка, казалось, даже не слушала моих слов. Лавируя на высоте, превышающей двадцать ярдов, она спокойно зазывала животное, все ближе подтягивая к нему иссушенные возрастом пальцы с бордовыми ногтями.

– Тапиока, девочка… – прокряхтела она, балансируя на одной ноге. – Иди сюда, малышка… Иди ко мне…

Кошка испуганно уставилась на старушечью ладонь, зависшую совсем близко от ее носа, опасливо принюхалась и громко чихнула.

Как завороженный, я следил за тем, как над моей головой происходит самое ужасное из всего, что я только мог себе представить. В любое мгновение старушка могла сорваться в чернеющую под нами пропасть, неловко оступившись на скользком карнизе.

Каждая секунда тянулась так медленно, будто я оказался в густом малиновом сиропе. Все, что я мог – исступленно бормотать себе под нос и надеяться на то, что миссис Симонс все же не свалится вниз. Одна мысль об этом прошибала мою взмокшую от напряжения спину колючими иглами неподдельного ужаса.

– Умоляю вас, миссис Симонс… – я предпринял еще одну отчаянную попытку уговорить соседку вернуться назад в окно. – Вы же разобьетесь насмерть…

– Не говори глупостей, Алекс, – я услышал, как она громко фыркнула. – Я ведь рассказывала тебе много раз, что в молодости была воздушной гимнасткой в цирке. Я и сейчас смогу пройтись босиком по вон тому тросу!

Она кивнула на мокрый электрический провод, тянущийся к соседней крыше дома. В тусклом свете редких окон он казался похожим на огромную черную змею, стремительно уползающую в черноту.

– Не надо, я вам верю, – быстро проговорил я. – Но, пожалуйста, спуститесь…

Я не успел договорить – старушка громко вскрикнула. А затем с победным видом приподняла одной рукой вяло барахтающуюся в воздухе кошку.

– Как вам это удалось? – протянул я, задрав голову и не веря собственным глазам.

– Поднимись ко мне, Алекс, – деловито отряхнув грязные руки, ответила пожилая соседка. – Я пока накормлю твое несчастное животное.

Оконная створка этажом выше, громко хлопнув, отрезала желтый свет, льющийся из спальни, от ноябрьской влажной мглы, царящей снаружи. Мне не оставалось ничего, кроме как нырнуть обратно в свою квартиру, переодеться и подняться к миссис Симонс.

– Проходи, Алекс, я уже заварила тебе кофе, – улыбаясь, проговорила миссис Симонс, отступая, чтобы я мог проскользнуть в дверь. – Я знаю, что ты очень любишь горячий кофе!

Я молча кивнул в ответ, после чего юркнул в холл, увешенный черно-белыми фотокарточками, и заглянул в гостиную. Тапиока жадно уплетала что-то из небольшой белой пиалы, поставленной прямо поверх пледа на цветастом диване. Кошка выглядела уставшей и потрепанной, но вполне здоровой.

– Спасибо, – я перевел взгляд на взбалмошную соседку и отобрал из ее пальцев небольшую чашку с дымящимся эспрессо. – Очень кстати. Мне теперь все равно не уснуть после того, что случилось.

– Да брось, Алекс, – засмеялась миссис Симонс, обнажая ряд ровных искусственных зубов. – Это было очень весело! Я давно не рисковала, если признаться честно. С тех пор, как мы с покойным мистером Симонсом поженились, большую часть времени я стала проводить не под куполом цирка, а на своей кухне.

– Мне очень неловко, что вы так рисковали своей жизнью ради моей глупой кошки.

Я отхлебнул из чашки, и тут же ощутил знакомый горьковатый привкус свежесваренного кофе. Старушка была права – я до смерти обожал этот бодрящий напиток, и был готов пить его даже вместо воды. Наверное, именно поэтому я плохо спал по ночам, постоянно просыпался и подолгу ворочался в своей постели. Но противостоять магической силе кофеина было выше моих сил.

С другой стороны, если бы мой сон не был таким прерывистым и чутким, едва ли сегодня я бы сумел спасти свою старую кошку. Я бы продолжал безмятежно дремать в мягкой постели, не обращая никакого внимания на то, что происходит за окнами квартиры на темных вашингтонских улицах.

– Тебе не за что извиняться, Алекс, – миссис Симонс вновь расплылась в добродушной улыбке. – К тому же, ты неправ, если считаешь животных глупыми. Знаешь, у кошек отлично развита интуиция!

– Правда? – без особого интереса, скорее из банальной вежливости, поинтересовался я. – Я этого не знал.

Старушка уселась на краешек дивана, придерживая одной рукой чашку кофе, а другой осторожно поглаживая свалявшуюся шерсть Тапиоки, все еще жадно жующей что-то из белоснежной миски.

– О, да! – они кивнула. – У меня ведь тоже был кот, Алекс. Он умер вскоре после того, как я похоронила Теда.

– Сочувствую, – я допил остатки кофе и поставил пустую чашку на резной столик. – Это очень грустно.

– Не стоит, – миссис Симонс легкомысленно отмахнулась от моих слов, а затем сделала большой глоток из своей маленькой чашечки. – В смерти нет ничего ужасного, это всего лишь часть нашей жизни. Но вот что я тебе скажу, Алекс…

Она снова отхлебнула и с довольным видом облизнула бледные губы. Затем откинулась на спинку старомодного дивана и продолжила:

– Кошки прекрасно чувствуют приближение смерти. За несколько недель до того, как Тед скончался, моя Дейзи начала вести себя очень странно. Она всегда была такой спокойной кошкой, обожала целыми сутками лежать в кресле и дремать, но тут ее словно подменили. По ночам она садилась в углу спальни, прямо напротив того места, где спал Тед, и принималась выть. Я сразу поняла, что она предчувствует что-то нехорошее.

– Звучит жутковато, – протянул я, разглядывая вышитые узоры на тяжелых оконных портьерах. – Не хотел бы я однажды наблюдать это собственными глазами.

– Ну что ты, Алекс, – она с ноткой укора посмотрела мне прямо в глаза. – Именно благодаря моей Дейзи я успела попрощаться с Тедом! Перед его смертью мы провели вместе несколько самых лучших дней в нашей совместной жизни. Мы были по-настоящему счастливы – так, как не были уже давно. Я до сих пор с трепетом вспоминаю эти дни… Они согревают мою старческую душу в такие ненастные ночи, как эта, Алекс…

Я провел в гостиной миссис Симонс еще минут сорок, прежде чем смог наконец взять на руки задремавшую Тапиоку и вернуться к себе.

Перед тем, как снова отправиться в постель, я выкупал кошку в ванне с пеной, затем обернул в толстое махровое полотенце и положил рядом с собой. Утомленное животное тут же крепко уснуло.

На всякий случай я плотно прикрыл все окна в квартире, наполнил кормом доверху кошачью миску, после чего улегся в кровать поверх одеяла прямо в одежде. На часах, тихо щелкающих на прикроватной тумбе, стрелки показывали уже начало шестого утра. Не было никакого смысла пытаться уснуть – через тридцать минут мне нужно будет подниматься, чтобы принять душ и наскоро позавтракать, а затем ехать в участок.

Поэтому остаток времени до рассвета я провел, неподвижно лежа в постели и разглядывая колеблющиеся тени на потолке над своей головой. Проезжающие по аллее внизу редкие машины бросали оранжевый свет в бесконечные лужи на асфальте, а они в свою очередь отражали ущербное сияние в стеклах моей спальни.

Я слышал, что миссис Симонс так и не отправилась этой ночью в свою кровать. Ее гулкие шаги раздавались до самого рассвета, двигаясь то вперед, то назад, словно старушка бессмысленно бродила по комнате туда-сюда.

***

Погода с утра выдалась еще более скверной, чем была накануне. Я понял это, едва покинул холл собственного дома, очутившись под ледяной моросью, ниспадающей из густого, белесого тумана. Узкие улочки Вашингтона утопали в осенней сырости, и скрыться от нее было негде.

– Рид! – секретарша, ненадолго оторвав телефонную трубку от своей румяной пухлой щечки, подала мне привычный знак. – Майерс искал тебя.

Это означало, что у начальника полицейского отделения появилось дело для меня – что-то, что не рискнул бы распутывать больше никто.

За годы службы здесь за мной закрепилось амплуа «разгребателя дерьма». Если дело выдавалось слишком сложным и запутанным для рядовых следователей, то, в конечном итоге, оно неизбежно оказывалось на моем столе.

Наверное, это происходило потому, что я отличался куда большей дотошностью, чем остальные детективы из центрального участка. К тому же, у меня не было семьи и личной жизни. Это означало, что я мог не тратить время ни на что больше, кроме своей работы.

А еще я ненавидел бросать что-то, не доведя дело до логического финала. Вот почему, получив на руки очередную пухлую папку со спутанными показаниями свидетелей и загадочными обстоятельствами преступления, я фактически переставал спать по ночам, и с головой уходил в расследование.

Я пролистывал досье даже у себя в спальне. Проглядывал их, пока пил кофе по утрам и даже когда отправлялся в туалет. Ворошил кипу бумаг до тех пор, пока в моей голове не случалось долгожданного озарения.

Откровенно говоря, я был настоящим фанатиком. Практически эталонным трудоголиком. Служба в полицейском участке была моей единственной целью в жизни, поэтому она заменяла мне все – семью, друзей, секс, хобби и даже отдых.

Вот почему в свои тридцать пять у меня до сих пор не было ни одной постоянной женщины, и я жил вместе со старой, полубезумной кошкой в квартире с единственной спальней, чьи окна выходили на унылую, самую невзрачную аллею в Вашингтоне.

– Вызывали? – я без стука приоткрыл дверь и заглянул в кабинет начальника полиции. – Надеюсь, у тебя для меня есть что-то интересное.

Когда больше шести лет распутываешь самые заковыристые и муторные дела в квартале, обыкновенные преступления кажутся чем-то пресным и банальным. Признаться честно, предыдущее расследование рядового умышленного убийства загнало меня в меланхоличную апатию, и я был рад узнать, что появилось нечто более сложное.

Иначе Эрл Майерс не стал бы вызывать меня в свой кабинет. Он просто бросил бы папку на мой стол, как делал всегда, когда расследование грозило стать скоротечным.

– Входи, Рид, – проговорил он, после чего встал из-за стола. – И прикрой за собой дверь.

Только когда я шагнул под своды его кабинета, я заметил, что начальник полиции был не один. В углу, развалившись в потертом кресле из темно-коричневой кожи, сидел тот самый молодой детектив, которого я видел накануне в столовой.

– Это Фрэнк Миллер, – Майерс кивнул в угол. – Вы будете вдвоем трудиться над одним делом.

– Доброе утро, детектив, – я протянул Миллеру ладонь и тот вяло пожал ее в ответ, не поднимаясь из кресла. – Ни в коем случае не хочу вас обидеть, но не слишком ли вы молоды для подобных расследований?

– Я старше, чем кажусь на первый взгляд, – холодно обронил он, и в его глазах промелькнуло нечто странное.

– Фрэнк первоклассный специалист по делам вроде этого, – произнес начальник полиции, бросая мне тонкую подшивку. – Лучший в городе. Именно поэтому мы надеемся, что вдвоем вы как можно скорее наведете порядок в Блэк Вудс.

– Блэк Вудс? – переспросил я, напрягая память. – Никогда не слышал о таком месте.

– Неудивительно, – пожал плечами Майерс. – В городе проживает чуть больше тысячи жителей, большая часть из которых – старики и фермеры. Чтобы добраться туда, придется трястись по грунтовой дороге больше суток.

– Звучит весьма воодушевляюще, – я открыл подшивку и пробежался глазами по неровным печатным буквам. – И что же там произошло?

– Это вы и выясните вдвоем с Миллером, – отчеканил Майерс. – Известно лишь то, что за последние пять месяцев в городе при загадочных обстоятельствах скончалось уже три человека. Установить точную причину гибели так и не удалось. Но местный шериф настаивает на том, что это была насильственная смерть.

– И это все? – я разочарованно захлопнул папку, отчего листы внутри жалобно зашуршали. – Больше никаких свидетельств? Подробных данных о вскрытии жертв?

Начальник полиции вернулся за свой стол, тяжело опустился в кресло, затем пожал плечами, и, не глядя на меня, произнес:

– Местные требуют сразу сжигать трупы, опасаясь какой-то мифической угрозы из леса. Одному шерифу не так просто устоять под натиском испуганной толпы. Поэтому вы и поедете туда вместе с Миллером.

Я бросил быстрый взгляд на детектива, но ему, казалось, было совершенно безразлично все то, что происходило в кабинете. Он глядел куда-то сквозь окно, не замечая ни меня, ни Эрла Майерса.

Перехватив мой взгляд, последний немного виновато проговорил:

– Миллер уже ознакомился с делом. А если точнее – с теми крохами, которыми поделился шериф Блэк Вудс в своем отчете. У Миллера своя специфика расследований, но я надеюсь, что вы найдете общий язык. К тому же, у Фрэнка есть свои особые… методы, которые могут оказаться очень полезны в этом деле.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как молча кивнуть в ответ на слова Майерса.

Конечно, перспектива вести расследование бок о бок с этим странным и угрюмым человеком меня совершенно не радовала. Я бы предпочел действовать один и незамедлительно избавиться от молчаливого напарника, свалившегося мне на голову.

Но если начальник полиции был прав, и Миллер обладал каким-то особенным опытом, это могло сыграть мне на руку. Хотя и верилось в это с трудом – какой прок мог быть от такого молодого детектива, да еще и с явно несносным характером?

Но вместо того, чтобы озвучивать свои опасения, я лишь произнес:

– Когда выдвигаемся?

– Завтра ночью, – Майерс шумно отхлебнул кофе из огромной кружки с ярко-красной надписью на боку «лучший шеф в мире». – Поэтому я надеюсь, что ты успеешь подготовиться к путешествию за сегодняшний вечер и ознакомишься с делом перед отъездом.

Я снова молча кивнул.

Что ж, по крайней мере, выходные я проведу в дороге, а не в своей холодной квартире. Нужно будет только не забыть заглянуть к миссис Симонс и попросить ее присмотреть за Тапиокой, пока я буду в отъезде.

– Заглянешь ко мне через час, я выдам тебе все необходимые документы и деньги на непредвиденные расходы, – низкий голос начальника полиции выбил меня из собственных мыслей. – Оружие, как обычно, возьмешь у Блэйка.

Спустя пару минут и я, и Фрэнк Миллер стояли уже возле приоткрытой двери. Молодой детектив первым покинул кабинет, молча выскользнув наружу. Но когда я собирался последовать его примеру, Майерс неожиданно окликнул меня:

– Слушай, Рид, у меня к тебе будет просьба личного характера, – он серьезно посмотрел в мое лицо. – Присмотри за Фрэнком, ладно? Он еще не совсем пришел в себя после травмы… Честно говоря, я бы оставил его на больничном еще на пару месяцев, но он – единственный специалист в своем роде, способный расследовать дела вроде этого. Понимаешь?

– Предлагаешь мне стать нянькой? – в моем голосе помимо воли прошмыгнуло раздражение. – Я детектив, Эрл, а не сиделка для трудных подростков.

– Я просто прошу тебя быть с ним помягче. За свою жизнь Фрэнк Миллер успел пережить множество не самых приятных вещей. Я очень давно знаю его… – начал Майерс, но внезапно запнулся, словно передумал говорить дальше. – В общем, не будь с ним слишком резок. Это все, чего я требую.

Я вздохнул. Когда капитан просит полицейского об особом отношении к другому полицейскому, это может означать лишь одно: второй будет доставлять огромное количество проблем первому. Но спорить с Майерсом было бессмысленно и даже опасно – он не потерпит пререканий от своих подчиненных, даже от тех, кто значится у него в списке любимчиков.

– Ладно, – сухо ответил я. – Но можешь не рассчитывать на то, что я стану подтирать Миллеру сопли.

– Этого не потребуется. Фрэнк из той категории людей, которые никогда не попросят других о помощи, даже если будут отчаянно нуждаться в ней.

– Надеюсь на это, – пробормотал я себе под нос, прикрывая дверь и погружаясь в суету, царящую в холле.

Глава 2. Ник Лаффер

В крошечном больничном комплексе было темно и очень тихо. Сперва мне даже показалось, что в здании нет никого, кроме меня. Но стоило мне шагнуть ближе к коридору, ведущему в палаты больных, как из-за белой двери справа вынырнула невысокая фигура.

– Шериф, – старый доктор протянул мне морщинистую руку. – Рад, что вы заглянули к нам.

– Есть какие-то новости? – глухо поинтересовался я и незаметно вздохнул. – Как Джон?

Старик покачал головой и с грустью взглянул в мои глаза. На его ссохшемся лице проскользнула тень, но он тут же взял себя в руки и ответил:

– Пошли девятые сутки, Ник. Никаких положительных изменений нет, я по-прежнему ничего не могу для него сделать и не в силах помочь твоему другу.

– Вы пробовали увеличить дозу снотворных? Использовали наркоз? – я с надеждой уставился в вылинявшие зрачки доктора. – Неужели ничего не помогает?

– Нет, Ник, – старик покачал головой и тяжело выдохнул. – Мне очень жаль. Я бессилен перед этим недугом.

Я прикрыл веки и ощутил, как темный больничный коридор завертелся под моими ногами. Сердце в груди медленно, но оглушительно билось – так, что какие-то мгновения я не слышал ничего, кроме этих низких, громких ударов.

– Тебе стоит поговорить с его семьей, шериф, – голос старика донесся до моего сознания как будто сквозь пелену небытия. – Я ничего не говорил им, но… Будет лучше, если ты сам это сделаешь.

– Сколько времени у него осталось? – я заставил себя говорить спокойно и тихо, хотя в глубине души бушевало отчаяние. – Как долго он протянет?

– Не думаю, что он переживет эту ночь, шериф. Никто еще не продержался дольше девяти суток. Ты ведь сам знаешь…

Доктор неуверенно хлопнул меня по плечу и потупил глаза.

Я молча кивнул и сглотнул пульсирующий ком, подкативший к горлу. В кромешном безмолвии больничного комплекса каждое мое движение и каждый шорох темно-синей осенней куртки раздавались непривычно громко. Словно эти унылые, бледно-зеленые стены усиливали любой звук.

– Как Кристин? – я оторвался от своих тяжелых мыслей и вернулся в реальный мир. – Она все еще… не пришла в себя?

Кристин Блэк была единственной, кто выжил после того, как очутился в лесу. Единственная жертва, которая сумела избежать страшной участи. По какой-то необъяснимой причине Кристин не страдала от бессонницы, как все остальные, кто безрассудно сунулся в чащу. И она все еще была жива.

Однако что-то с ней было совсем не так. И это держало в ужасе весь городок. После того, как Кристин вернулась из леса, она начала вести себя странно. Настолько странно, что девушку пришлось запереть в больнице.

– Нет, – доктор покачал головой. – Как и прежде, обследование ничего не выявило, шериф. Я понятия не имею, что с ней происходит.

– Знаешь, люди в городе все больше тревожатся об этом, – я машинально бросил взгляд в самый конец коридора, где темнела дверь с решетками на узком окне. – Некоторые верят, что Кристин как-то причастна к тому, что творится в лесу. Мне все сложнее держать ситуацию под контролем.

– Ник, я не стану брать пистолет, – старик едва заметно улыбнулся уголками бесцветных губ. – Я понимаю, к чему ты клонишь, но отвечу тебе то же, что и прежде: я доверяю людям, которые живут в Блэк Вудс, и не стану угрожать им оружием. Ни при каких обстоятельствах.

– Да, но…

– Шериф, – перебил он меня и вдруг выпрямился, став будто даже немного выше. – Я провел в этом месте всю свою жизнь. Даже если люди взбунтуются и решат расправиться с Кристин, я найду что-то более действенное, чем пули и грубые угрозы.

– Серьезно? – разочарованно протянул я. – И что же? Попытаетесь воззвать к голосу рассудка? При всем уважении, доктор Вайнс, это уже не действует. С тех пор, как на Блэк Вудс обрушилось это проклятие, жители города с каждым днем все менее склонны рассуждать здраво.

Старик вновь молча покачал головой, после чего вздохнул и бросил короткий взгляд в мутные стекла, за которыми моросил унылый ноябрьский дождь. Порывы сырого ветра бросали в окна темно-оранжевые листья и те, прилипая, жалобно трепетали намокшими краями, будто силясь упорхнуть. Улететь куда-то, поднявшись к самой границе тяжелых черных туч.

– Я не стану брать оружие, – отчеканил упертый старик. – У меня много работы, шериф. Поэтому, если я тебе больше не нужен…

Он окинул меня изучающим взглядом, и мне не оставалось ничего, кроме как молча кивнуть ему в ответ.

Когда его сухая приземистая фигура скрылась в одном из проемов больничного коридора, я обернулся и посмотрел в сторону двери, ведущей в палату Джона Уэста. Смутное волнение и страх сковали меня изнутри, и какое-то время я не мог даже пошевелиться. Просто стоял и таращился вперед, буравя зрачками грязное дверное полотно с облезшей краской.

– Черт, – я выругался себе под нос и постарался обуздать нахлынувшее не к месту волнение. – Зачем ты вообще потащился в этот чертов лес, Джон? Зачем нарушил мой запрет?

Я так и не нашел в себе сил подойти ближе и толкнуть дверь. Не нашел, потому что прекрасно знал о том, что я увижу за ней. И не был готов к этому.

Поэтому я медленно, как в старой заторможенной киноленте, побрел мимо, ощущая, как к горлу подкатывает скудный завтрак. Затем так же неспешно толкнул плечом стеклянную входную дверь и вышел под струи ледяного ливня.

Я осознавал, что если сейчас не вернусь и не войду в больничную палату, то больше у меня не будет шанса попрощаться со своим помощником. Что это последний день, когда Джон Уэст жив. Что он, скорее всего, уже не переживет новую бессонную ночь.

Однако страх, толкавшийся в глубине моего сознания, умолял меня не делать этого. Жалобно просил сбежать отсюда, без оглядки и сожалений. Сесть в потрепанную полицейскую машину, надавить на газ и умчаться в густой влажный мрак, царящий в городе.

Я понимал, что должен был поступить совсем иначе. Должен был вернуться. Толкнуть хлипкую дверь, сесть на краешек больничной койки, ободряюще похлопать Джона по истощенной спине с выпирающими позвонками, а затем посмотреть в его черные зрачки, окруженные такой же непроглядной чернотой тонких, иссушенных век.

Но у меня просто не хватило духу. Не нашлось столько сил, чтобы совершить над собой усилие. Поэтому я сбежал. Сел в машину, захлопнул за собой дверцу и двинул с места.

Ощущая, как шуршит мокрый гравий под колесами и разглядывая катящиеся по лобовому стеклу капли, я с ненавистью и давящим чувством отчаяния смотрел сквозь больничный комплекс вдаль. Туда, где возвышались кромки старых, исполинских деревьев.

Молча проклинал этот лес, снова и снова, как будто он был виноват в том, что я струсил. Словно он был повинен в моей слабости.

***

Блэк Вудс – это городок из разряда тех, в которых нет совершенно ничего, кроме старых одноэтажных домов с обветшалыми фасадами и бескрайних ферм, тянущих свои неровные вспаханные края вдоль кромки чернеющего леса.

Центральная аллея, такая же убогая и унылая, как и сам город, расположилась на северо-западе поселения, и только здесь царило хотя бы некое подобие уюта. В единственной закусочной Блэк Вудс на Редроуд я обыкновенно потягивал черный кофе в свой обеденный перерыв, а затем возвращался в крошечный участок в самом конце аллеи.

По пустынным улочкам городка двенадцать месяцев в году гулял промозглый ветер, принося с собой запах хвои из вечнозеленого, но мрачного леса, обступившего испуганные старые дома со всех сторон. А осенью, когда мгла и бесконечный туман выползали из чащи, просачиваясь сквозь бурые кочки и захватывая каждый дюйм графитовых дорожек, спастись от сырости и стужи можно было лишь у себя в гостиной. Завернувшись в несколько одеял и попивая горячий чай у оранжевого пламени камина, пролистывая одни и те же книги, читая одни и те же журналы или слушая одни и те же песни на трещащем от старости патефоне.

Но в какой-то момент эта унылая стабильность отошла в прошлое. Как будто жуткий лес, окружавший непроглядным кольцом наш городок, решил напомнить о том, кто здесь главный. Решил растревожить сонный покой этого затерянного в густых туманах места…

– Как там Джон, шериф? – молоденькая официантка едва ощутимо тронула меня за руку. – Ему не стало лучше?

Я допивал третью чашку кофе в закусочной, изо всех сил стараясь не вспоминать ни о своем визите в больницу, ни о докторе Вайнсе, ни о несчастном молодом напарнике, доживающем свой последний день. Но, конечно же, мои мысли упорно возвращались именно к этому, снова и снова.

– Нет, Мэгги, не стало, – я залпом допил остатки кофе, борясь с подступающей тошнотой. – Боюсь, что уже никогда не станет.

– Неужели опять? – девушка поджала губы и отвела взгляд в сторону. – Так много смертей, шериф… За что нам все это?

– Я не знаю, Мэгги.

Она ненадолго умолкла, так и оставшись стоять рядом со мной и держа в руке почти пустой кофейник. Но затем, будто сделав над собой усилие, официантка опустила стеклянный сосуд на стол, обхватила одну ладонь другой, словно желая согреть пальцы, и произнесла так тихо, что я не сразу расслышал ее слова:

– А Кристин?.. Она… Она все еще говорит?

– Да, Мэгги, – ответил я, не глядя ей в глаза. – Все еще говорит.

На ее лице отразилась целая буря самых разных эмоций, но в конечном итоге победила одна – страх. В больших, пока еще чистых и наивных глазах официантки из Блэк Вудс заплескался ужас.

– Люди очень напуганы этим, шериф, – прошептала она. – Если честно, я тоже…

– Я знаю об этом, Мэг. Но уверяю тебя, вскоре все снова станет, как и прежде.

– Правда? – она слабо улыбнулась и, кажется, даже повеселела. – Вы так думаете?

– Я это знаю, – уверенно проговорил я. – Как только в Блэк Вудс прибудет детектив из Вашингтона, и я наконец обрету поддержку в расследовании, мы наведем порядок в городе.

– Скорее бы это произошло, мистер Лаффер!

Девушка наконец отошла в сторону, забрав с собой пустую чашку кофе, а я смог вернуться к своим тяжелым размышлениям.

Конечно, я надеялся на то, что опытный следователь сумеет пролить свет на странные происшествия, захлестнувшие Блэк Вудс. И даже почти верил в это. Но едва ли полицейский, даже самый хороший и квалифицированный, сумеет справиться с чем-то, что не поддается никаким законам логики.

Люди в городе не зря были так встревожены происходящим. Столько смертей за такое короткое время, столько необъяснимых, жутких и странных явлений. Бессонница, отнимающая жизни и глухонемая от рождения женщина, внезапно заговорившая после того, как вернулась из смертоносного леса – здесь было отчего пугаться и терять покой.

Я знал Кристин Блэк с самого детства. Как и многие жители города. Женщина работала на одной из ферм и жила на самой окраине поселения – там, где темная чаща подбирается вплотную к домам.

Кристин была второй, кто пострадал после прогулки в лесу. Однако, вопреки всему, она сумела выжить. Ее не мучили ни странная, неизлечимая бессонница, ни стремительная потеря веса.

Кристин вернулась из леса живой и невредимой, однако изменилась настолько сильно, что испугала местных куда сильнее, чем все, что происходило потом. Безмолвная и тихая она внезапно начала говорить. Произносить кошмарные, слишком непонятные для обычного человека вещи.

Кристин напугала горожан так сильно, что в какой-то момент женщину пришлось посадить под замок в больничном комплексе. Скорее, ради ее же собственной безопасности, чем из страха того, что она сумеет кому-либо навредить.

Все чаще в Блэк Вудс шептались о том, что Кристин – ведьма, и что именно она наслала на укромный городок смертельное проклятие. С каждым днем атмосфера в Блэк Вудс сгущалась все больше, и я всерьез начал опасаться того, что отчаявшиеся жители, обезумевшие от страха, решат расправиться с несчастной, свершив самосуд.

Вот почему я уже который раз наведывался в больницу и упрашивал старого доктора Вайнса взять пистолет, чтобы иметь возможность защитить и себя, и пациентов своей клиники. Однако упертый старик был непреклонен.

В другое время я бы попросил своего помощника проследить за безопасностью в больнице, однако теперь у меня не было помощника.

Джон Уэст нарушил мой запрет и сунулся в чащу. Нарушил правило, которое я установил после того, как от необъяснимой бессонницы погибла вторая жертва. Правило, которое должно было защитить жителей Блэк Вудс до прибытия детектива и должно было притормозить эту жуткую, противоестественную напасть. Но любопытство Джона и желание докопаться до истины оказалось сильнее, чем врожденный инстинкт выживания. И теперь он тоже был обречен. Обречен на медленную и мучительную смерть от истощения, обезвоживания и потери сил.

Выяснить, от чего именно погибали люди и что становилось причиной бессонницы, я так и не сумел. Единственное вскрытие, которое мы с доктором Вайнсом успели провести, не дало никаких внятных ответов. Люди словно усыхали изнутри, съеживались, как опавший лист на ветру.

А потом люди взбунтовались. Уверенные в том, что бессонница заразна, они стали требовать изолировать от остальных тех, кто заболел. А затем – незамедлительно сжигать их трупы. Скудное кладбище Блэк Вудс с завидным постоянством пополнялось новыми могилами. И, несмотря на все мои попытки обезопасить город, новые жертвы все равно продолжали появляться…

– Возьмите, шериф, – голос Мэгги прозвучал над моим ухом так неожиданно, что я вздрогнул. – За счет заведения… Мы очень надеемся на вас!

Я молча перехватил протянутый девушкой бумажный пакет с ломтем фруктового пирога внутри. И кивнул в знак благодарности, ощущая, как ее слова в буквальном смысле придавливают меня к месту.

«Надеемся на вас»…

Если бы только я знал, как бороться с тем, чего я никогда прежде не видел. Если бы я мог хотя бы понять, что за чертовщина творится с этим городом.

***

– Все, как всегда, шериф, – мрачно проговорил старый доктор, протягивая мне бумаги для подписи. – Тело уже в морге.

Джон Уэст умер ближе к вечеру. Как и все предыдущие жертвы, несчастный не продержался дольше девяти суток. Теперь на холодной металлической каталке в подвале лечебницы коченело его тело – до нелепого сморщенное и сухое, как будто из него откачали все содержимое.

Тонкая, почти прозрачная кожа, обтягивающая голые кости – так выглядел каждый труп. Даже если болезнь одолевала того, кто имел лишний вес и внушительный запас подкожного жира, через девять суток от человека не оставалось уже ничего, кроме пергаментной бледно-голубой шкуры и мешка костей.

– Вы уже успели осмотреть тело, доктор? – я с глупой надеждой уставился в лицо старика, прекрасно зная, что он ответит. – Нашли что-нибудь?

– Нет, шериф, – он развел руками в стороны и тяжело вздохнул. – Абсолютно ничего. Как и прежде, лишь следы сильнейшего истощения.

– Хорошо, – мрачно проговорил я.

Я так надеялся на то, что Джон все же продержится до приезда детектива. Что у него будет шанс на спасение, пусть и мизерный, до смешного крошечный. Но Джон не продержался. Ничего не помогло.

Я сам наблюдал за тем, как он угасает – все эти дни, час за часом. Будто что-то невидимое, засев внутри его тела, выкачивало из него саму жизнь. Выжирало его, иссушая каждый его мускул, испаряя каждую каплю крови.

Все лекарства, которые доктор старался вкачать в его вены, просто испарялись. Едва попадая в организм, препараты словно переставали существовать в этой реальности. Не помогала даже глюкоза, Джона не брал ни наркоз, ни самые сильнодействующие препараты для подавления деятельности мозга.

В какой-то момент мы, посоветовавшись с женой несчастного, решили ввести моего помощника в состояние искусственной комы, но и этот способ не сработал. Джон угасал, испаряясь на глазах, а мы лишь стояли и смотрели на него, беспомощно хлопая испуганными глазами.

Он не спал и не ел, его не получалось даже напоить обыкновенной водой. Стоило мне насильно впихнуть в его потрескавшиеся до крови губы немного пищи, и Джон тут же сгибался пополам от рвотного рефлекса. Несмотря на смертельное обезвоживание, он не мог проглотить ни капли воды.

Джон Уэст скончался в ужасных мучениях, лежа в больничной койке и терпеливо дожидаясь неотвратимого конца. И единственное, чем я утешал самого себя, толкая к крематорию стальную тележку с его телом, накрытым простыней, – это тем, что пока новых жертв в городе еще не появилось.

За эти девять дней, пока погибал мой помощник, никто больше не отважился сунуться в лес. И, казалось, что проклятие, навалившееся на Блэк Вудс и сдавившее его в смертельных объятиях, наконец начало испаряться. Так мне мерещилось.

– Оставь его здесь, Ник, – тихо произнес доктор. – Дальше я все сделаю сам. Тебе лучше отдохнуть, выглядишь неважно.

Я хотел начать с ним спорить, но внезапно передумал. Я и в самом деле ощущал себя отвратительно. Все эти дни я почти не спал и почти не ел, и большую часть суток на дне моего желудка плескались лишь литры крепкого кофе, отчего мне становилось только хуже.

Хороший сон и плотный ужин – это то, что было необходимо мне сейчас. То, что поможет мне восстановить силы, чтобы приступить к расследованию с удвоенным рвением.

Сейчас, когда Джон ушел, больше ничто не будет отвлекать меня от дела. Теперь я смогу проверить каждый камень в этом проклятом городишке, осмотреть каждое дерево в лесу и заглянуть в каждую лисью нору, чтобы докопаться до истины.

Теперь, когда Джон мертв, я обязан это сделать. Я обещал это его беременной жене, обещал его безутешной матери. Я знал, что все эти люди на самом деле рассчитывают только на меня. Ведь больше ждать помощи им было просто неоткуда.

Именно с этими тягостными мыслями я покидал территорию больницы, понурив голову и глядя себе под ноги.

Медленно тащась через залитую ночным ливнем пустую парковку к своей машине, я на мгновение поднял глаза и взглянул в чернеющие пустотой окна лечебницы.

Лишь за одним стеклом в крыле для пациентов горел свет. В палате, где сейчас была заперта Кристин Блэк. Я машинально замер, натолкнувшись зрачками на ее бледное лицо, высовывающееся из-за застиранной белой занавеси.

Женщина пристально следила за мной сквозь окно, испещренное дождевыми каплями, наблюдая за каждым моим движением через расстояние, разделявшее нас. Перехватив мой встревоженный взгляд, Кристин неожиданно вскинула правую ладонь и сделала странное движение, напоминающее неловкое приветствие.

Я неуверенно кивнул ей в ответ, поежившись то ли от пронизывающего ночного ветра, гуляющего по парковке, то ли от ее темнеющих, тускло поблескивающих сквозь стекла с решетками, глаз.

А затем отвернулся и быстрым шагом добрался до полицейского авто, нырнул в его спасительное тепло, завел мотор и рванул прочь, на ходу включая радио и стараясь выбросить из своей головы все, что я пережил за последние несколько месяцев.

Глава 3. Алекс Рид

Я провел несколько вечерних часов, сидя в своей спальне и пытаясь понять, что именно могло спровоцировать волну необъяснимых смертей, обрушившихся на крошечный городок, затерянный в вечнозеленых лесах. Но из сумбурного отчета шерифа можно было четко понять лишь две вещи: никаких улик нет, так что строить даже теоретические догадки невозможно; полицейский настолько напуган, что был не в состоянии состряпать нормальный доклад.

Наверное, я бы так и продолжил копошиться в бумагах, разложенных тонкими стопками по моей постели, если бы в комнату не заглянула кошка. Громко мяукнув, она тут же притихла и выжидающе уставилась на меня своими ярко-желтыми глазами.

Я оторвал взгляд от документов, еще больше запутавших мои мысли, и посмотрел на часы, бледно мигающие зеленым свечением на противоположной стене.

– Вот черт! – только в это мгновение я понял, что до сих пор не поговорил с миссис Симонс, хотя время начинало неумолимо поджимать. – Я ведь совсем забыл о тебе, Тапиока!

Старая кошка, словно поняв мою фразу, укоризненно сверкнула сузившимися зрачками, а затем лениво зевнула, оставшись сидеть у порога.

Я сполз с кровати, небрежно швырнул доклад шерифа на комод, отчего некоторые листы разлетелись по комнате, накинул на плечи домашнюю кофту и остановился посреди спальни, прислушиваясь. Кажется, старушка еще не спала – я отчетливо услыхал, как по потолку над моей головой несколько раз шаркнули ее тапочки.

Прикрыв за собой дверь, я вышел в пустой холл, и тут же поежился от холода. Окно в другом конце этажа было приоткрыто, и ноябрьский ветер с радостью заглядывал в коридор, просовывая свои ледяные, влажные пальцы в створку.

Преодолев два ряда ступенек, я шагнул к двери, ведущей в квартиру миссис Симонс, а затем постучал. Однако мне никто не ответил.

Набравшись храбрости, я поколотил в хлипкое дверное полотно носком ботинка, после чего затаился, пытаясь расслышать, что происходит внутри квартиры. Но меня снова встретила лишь гробовая тишина.

– Странно, – пробормотал я себе под нос. – Почему она не открывает?..

Старушка была дома – в такую кошмарную, промозглую погоду, делать на улице ей было решительно нечего. К тому же, я был абсолютно уверен в том, что слышал ее шаги в своей спальне. Тихие и осторожные, немного не такие, как обычно, но все же это были именно они. Старческое шарканье домашних тапочек по гулким половым доскам. Я настолько привык к нему за годы, проведенные в этом доме, что оно уже давно вплелось в общий звуковой фон моих апартаментов.

Решив не сдаваться так просто, я побрел к окну в холле, которое на этом этаже оказалось плотно закрытым. Осторожно приподняв створку, я высунул голову наружу, и едва не задохнулся от резкого порыва стылого ветра, ударившего в мое лицо. В носу защипало от резкого перепада температуры, и я почувствовал, как заслезились глаза.

Обхватив пальцами деревянный карниз, я аккуратно подался вперед, уперся животом в холодную стену и выглянул вправо. Там, чуть поодаль, сияли желтым светом окна миссис Симонс. Но стоило мне только заметить это, как стекла в ту же секунду погасли. Как будто старушка играла со мной в какую-то нелепую игру, стараясь спрятаться.

Громко чертыхнувшись, я вытер влажные ладони о карманы флисовых брюк, захлопнул окно и вернулся к двери, ведущей в покои моей соседки, внезапно ставшей такой неприветливой. Однако новые попытки достучаться до миссис Симонс не увенчались успехом – она упорно делала вид, что никого нет дома.

Не зная, что мне теперь делать и куда мне девать на время отъезда свою кошку, я в отчаянии топтался в холле, и лишь затем вспомнил о том, что могу попросить об одолжении портье.

Вряд ли Стэн откажет мне – он был дружелюбным и веселым парнем, с которым я каждое утро обменивался приветствиями, а иногда даже делился последними новостями из вашингтонского участка.

Нырнув в кабину лифта, я спустился на первый этаж и с облегчением выдохнул, заметив впереди знакомый темно-красный жилет молодого портье. Он еще не успел уйти домой, к моей безграничной радости оставаясь на дежурстве в этот не самый ранний час.

– Добрый вечер, Стэн, – я шагнул к деревянной лакированной стойке и протянул ладонь, которую тут же обхватили холодные цепкие пальцы. – Слушай, у меня здесь наклюнулось одно важное дело, поэтому мне нужно будет уехать из города сегодня ночью на неопределенный срок. Ты не присмотришь за моей кошкой?

– Конечно, мистер Рид, – кивнул мальчишка, широко улыбаясь. – Я всегда готов помочь.

– Отлично, – я прикрыл на мгновение глаза и громко выдохнул. – Спасибо большое, Стэн. Ты меня очень выручил. Я оставлю тебе ключи, когда буду уезжать.

– Без проблем, мистер Рид, – портье снова улыбнулся. – У меня у самого дома настоящий питомник для бездомных животных. Сестра постоянно тащит котов и собак с улицы. С одной кошкой я как-нибудь управлюсь.

Я молча кивнул ему и в знак признательности хлопнул по плечу, отчего на лице юноши тут же отразилась гримаса полного удовлетворения и даже гордости за самого себя. Очевидно, он считал, что ему поручили очень важное и ответственное задание.

Без особого интереса я скользнул зрачками по его тщательно выглаженной униформе, а затем остановился на стенде с крючками, на котором за толстым стеклом поблескивали несколько связок запасных ключей. Под номерком квартиры миссис Симонс, обычно пустующим, теперь красовались обе пары.

– А почему у тебя на крючке две пары запасных ключей от апартаментов миссис Симонс? – я снова поглядел в лицо портье, но все признаки самодовольства с него тут же испарились. – Кстати, не знаешь, где она? Я видел свет в ее окнах, но она не открыла мне…

– О, мистер Рид… – Стэн замялся и смутился, будто ощущая себя виноватым. – Я совсем забыл вам сказать… Навалилось столько дел, и у меня просто выпало из головы…

– О чем это ты?

Портье развел руками в стороны, словно демонстрируя полное бессилие, а затем ответил:

– Миссис Симонс умерла почти сразу после вашего отъезда, мистер Рид. Мы похоронили ее на прошлой неделе.

– Что? – я ощутил, как по спине скользнуло что-то неприятное. – Но это невозможно!

– Да, я понимаю, – мальчишка с грустью посмотрел в мои глаза. – Я тоже все еще не могу в это поверить… Но я сам нашел тело, когда миссис Симонс перестала открывать дверь, чтобы забрать продукты.

– Но… – я запнулся, не зная, что мне сказать и ошарашенно таращась в лицо Стэна. – Ты уверен?

– Конечно, – он кивнул в сторону ключей на крючке. – У бедняжки не осталось родных, поэтому я лично занимался ее похоронами.

Несколько мгновений я продолжал сверлить взглядом блестящий шкафчик за спиной портье, после чего почти неслышно пробормотал самому себе под нос, ощущая себя до ужаса растерянным:

– Это просто бред какой-то… Я ведь видел ее вчера. Она стащила с карниза мою кошку…

– Вы что-то сказали, мистер Рид?

В зрачках Стэна проскользнуло волнение, но я уже успел взять себя в руки. Не хватало еще, чтобы мальчишка решил, что я спятил. В этом доме, как и в полицейском участке, у меня была безукоризненная репутация.

Во многом именно благодаря тому, что я умел сохранять хладнокровие в самых смешанных и странных ситуациях.

– Нет, Стэн, ничего… – я сделал поверхностный вдох и стряхнул с себя остатки неприятного изумления. – Все в порядке. Спасибо, что согласился помочь и присмотреть за Тапиокой.

– Всегда пожалуйста!

Я заставил себя одарить мальчишку бледной улыбкой в ответ, после чего потащился обратно к лифту. Приближалась ночь, а я так и не успел собрать вещи в дорогу. И если я не потороплюсь с этим прямо сейчас, покидать квартиру придется в крайней спешке. А я до ужаса не любил этого.

Стоило мне сунуть ключ в замочную скважину, как тишину пустой квартиры разрезал оглушительный треск телефонного аппарата, висящего на стене в прихожей. Я рывком схватил трубку с петель, одновременно захлопывая ногой входную дверь, чтобы глупая кошка не успела юркнуть наружу.

– Алекс Рид, – машинально произнес я. – Слушаю.

– Господи, Алекс, ты все так же говоришь, как офисная крыса, – знакомый голос на том конце провода громко хохотнул. – Даже находясь у себя дома.

– Эрл? – я удивленно приподнял бровь и невольно напрягся. – Что-то случилось?

Обыкновенно начальник полицейского участка не звонил своим подчиненным домой. За все годы службы я едва ли мог припомнить пару раз, когда это происходило. Несмотря на то, что мы с Майерсом неплохо ладили на работе и даже нередко обращались друг к другу по имени на зависть молодым сотрудникам, наше общение не покидало границ, предписанных уставом.

– Я хотел узнать, готов ли ты к отъезду, – он сухо кашлянул в трубку, будто смущаясь. – Фрэнк уже сидит на чемоданах, ожидая моей команды. Захватишь его по пути?

– Ладно, – произнес я, косясь на пустой дорожный саквояж, который я так и не собрал. – Я давно готов.

– Отлично, тогда я сообщу Фрэнку, чтобы он спускался и поджидал тебя. Он живет на северо-западе Блумингдейла, неподалеку от автобусной остановки, что прямо рядом с кладбищем.

– Чудесное местечко для жизни, – протянул я. —Это все?

– Не совсем… – я услыхал, как Майерс запнулся, после чего замялся и даже ненадолго умолк, прежде чем продолжить разговор. – Я не хотел говорить об этом в участке, чтобы никто не подслушал нас. Но, думаю, я все же должен предупредить тебя, Алекс. Предупредить кое о чем, что касается Фрэнка Миллера.

– О чем же?

Все, чего я сейчас жаждал больше всего – чтобы Эрл поскорее закончил этот разговор, и я мог использовать оставшиеся свободные минуты для того, чтобы впопыхах набить свой потрепанный чемодан вещами первой необходимости.

Я уже несколько раз мысленно обозвал себя никчемным болваном за то, что не завел будильник и не успел собраться в дальний путь вовремя, погрязнув в рабочих бумажках. Теперь мне придется мчаться во весь опор, чтобы не заставлять своего нового напарника мерзнуть на сыром ветру слишком долго.

Но даже не это раздражало меня так сильно, как это нелепое, странное происшествие с миссис Симонс, которое напрочь выбило меня из привычной колеи и никак не желало укладываться в моей голове.

Все это выглядело настолько запутанным, что мое сознание, казалось, готово было взорваться на части от мыслей, заполонивших его. Вдобавок к спешке и охватившему меня неприятному смятению, теперь еще и грозилась прибавиться новая досадная вещь – какая-то нелицеприятная информация о Миллере.

Я был на все сто уверен в том, что ничего хорошего об этом человеке Майерс мне сейчас не скажет. Иначе он не вел бы себя так нетипично и даже словно немного неуверенно.

Одним словом, поездка не задалась с самого начала.

Кроме всего прочего, Тапиока, до этой минуты мирно дремавшая на неубранной кровати, внезапно начала вести себя беспокойно. Глупая кошка, спрыгнув на пол, сперва подкралась к пустому чемодану, подозрительно обнюхав его, а затем принялась громко и протяжно мяукать.

– Заткнись, тупое животное, – шикнул я на нее, но Тапиока, смерив меня полубезумным взглядом, заорала еще громче прежнего.

– Что?

– Прости, Эрл, это я не тебе… – я снял с правой ноги домашний ботинок и швырнул его в кота, но промазал. – Так что ты там говорил о Фрэнке Миллере?

– Я хотел предупредить тебя кое о чем, Алекс… Хотя, признаться, даже не знаю, как можно объяснить по телефону такие вещи…

Я напрягся, понимая, что мои плохие предчувствия грозятся воплотиться в реальность в это самое мгновение. Сейчас начальник полиции расскажет мне об этом тощем пареньке нечто такое, отчего мое кошмарное настроение скатится в полнейший минус.

А ведь еще вчера я был уверен, что проведу выходные, с рвением и восторгом расследуя это запутанное дело в городишке, спрятанном за густыми еловыми ветками.

– Да просто скажи уже, – я начал терять терпение, а кошка вела себя все более странно, шипя на мой чемодан и злобно сверкая расширенными зрачками. – Да замолчи ты уже наконец, несносная тварь!.. Господи!

Я чертыхнулся в пустоту, вытянул вперед свободную ладонь, подхватил с кофейного столика толстый городской справочник, а затем со злостью швырнул его в сторону сумасшедшей кошки. Журнал приземлился в нескольких шагах от ее распушенного хвоста, опрокинулся на корешок, после чего раскрылся и зашуршал пожелтевшими страницами.

Встревоженная этим внезапным явлением, кошка наконец заткнулась, затем окатила меня осуждающим взглядом и, протяжно мяукнув, исчезла где-то в недрах спальной комнаты.

– Что у тебя там происходит, Рид? – прогудела трубка, прижатая к моему уху. – Ты все еще на линии?

– Да, я здесь, – ответил я, напрасно стараясь справиться одновременно с охватившей меня злостью и досадой. – Моя кошка как будто спятила, ведет себя как обезумевшая.

– У тебя есть кошка?

– Да, – я прикрыл глаза и громко выдохнул. – Подобрал ее лет пять назад на улице, когда возвращался домой из участка.

– Очень мило, – в голосе Майерса промелькнуло удивление. – Я не знал, что ты фанат животных… Так вот, вернемся к Миллеру…

Но в трубке внезапно зазвучала гробовая тишина. Я несколько минут стоял посреди коридора, глупо хлопая глазами и повторяя раз за разом «Алло!», но мне больше никто не ответил.

– Да что за твою мать, – в сердцах воскликнул я, поняв, что закончить разговор сегодня уже не удастся. – Словно проклятие…

Мои зрачки скосились в сторону и вниз, и я невольно оторопел. Крученный телефонный кабель, толстый и прочный, болтался на полу, оборванный и измусоленный, тараща в разные стороны тонкие металлические провода.

Неподалеку, прижавшись к дверному косяку, сидела Тапиока, пристально наблюдая за моим лицом. Из ее рта торчал кусок пластиковой черной обмотки – той, что должна была быть на проводе.

– Да что с тобой сегодня такое? – взревел я, стараясь схватить кошку за шиворот, но та, зашипев, неожиданно ловко извернулась и метнулась в сторону, вновь скрывшись в темной комнате.

Если бы я так отчаянно не опаздывал, то рванул бы за ней, вытащил из-под кровати, а затем отругал и за дурацкое поведение, и за испорченный телефонный аппарат. Однако я уже должен был сейчас находиться в своей машине, двигая по мокрому шоссе навстречу Фрэнку Миллеру.

Поэтому, громко ругаясь, я торопливо бегал туда-сюда по своей квартире, стараясь не забыть ничего важного. За несколько минут саквояж, бесстыдно разинув пустую черную пасть, был уже забит битком. Теперь в его недрах скрывалась стопка чистых рубашек, новый теплый свитер, зубная щетка и сменные кассеты для бритья, а поверх вещей, тускло поблескивая, темнел заряженный пистолет, высовывая рукоять из затертой кожаной кобуры.

Я уже порывался захлопнуть чемодан, когда сверху донесся какой-то шум. Я задрал голову к потолку и прислушался. Не могло быть и тени сомнений – это были шаги миссис Симонс. Я отчетливо разобрал шарканье ее теплых тапочек по полу, которое сопровождало меня все эти годы, на протяжении каждого вечера.

Мне стоило наконец схватить свои вещи и ринуться к выходу, но я продолжал стоять посреди комнаты как завороженный и тупо таращился вверх, на белый потолок. Будто какая-то невидимая сила сковала мое тело, пригвоздив к месту.

В какой-то момент шаркающие шаги этажом выше оборвались. Словно старушка неожиданно замерла посреди своей спальни, остановившись прямо надо мной.

Я почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. В квартире стало неестественно тихо – настолько, что я мог услышать, как вдалеке, где-то за закрытыми окнами, визжат приглушенные сирены полицейских машин.

Это немое оцепенение продолжалось бы и дальше, если бы в какой-то момент я не осознал, что напрасно теряю драгоценное время, замерев посреди спальни и пялясь в потолок. Чемодан нетерпеливо дожидался моего возвращения, продолжая грустно глядеть в мою сторону двумя металлическими пряжками.

Вернувшись к своим вещам, я рывком захлопнул кожаную крышку, с удивлением отметив, как нелегко мне это удалось. Я был уверен, что оставил достаточно расстояния для того, чтобы застежки сработали автоматически, едва коснувшись друг друга, но мне пришлось порядком надавить на крышку, чтобы это произошло.

Оглядевшись напоследок и погасив в квартире свет, я вышел в холл, приготовив запасную связку ключей для Стэна.

Должно быть, Фрэнк Миллер был уже вне себя – ведь я должен был давно забрать его по указанному адресу. А я только спешно шагал к дверям лифта, на ходу запахиваясь в теплое пальто.

***

Я смог немного успокоиться только тогда, когда сел за руль, завел мотор и тронулся с места. В приоткрытое боковое стекло с завыванием просочился ночной мерзлый ветер, и я с наслаждением вдохнул обжигающе-свежий воздух, понемногу отвлекаясь от той суматохи, что выбила меня из привычной колеи.

Наверняка Майерс сейчас все еще пытается дозвониться мне, набирая номер снова и снова, чтобы сообщить ту важную информацию, которую я так и не услышал. Но я не слишком переживал по этому поводу – в конце концов, если понадобится, я смогу расспросить об этом самого Миллера. Вряд ли он станет врать мне или откажется отвечать на вопросы, ведь от продуктивности нашего сотрудничества теперь зависела судьба жителей Блэк Вудс.

Кроме того, я всерьез сомневался, что Эрл мог поведать мне что-то действительно стоящее. Откуда у такого молодого детектива могли взяться мрачные или страшные тайны?

К автобусной остановке я подъезжал уже в практически нормальном расположении духа. Не смогло испортить мне настроение даже мрачное выражение лица Фрэнка, который, ссутулившись на отсыревших досках остановки, таращился куда-то в пустоту перед собой.

Казалось, он был настолько занят своими мыслями, что даже не заметил моего появления. Поэтому, безрезультатно выждав несколько мгновений, я все же решился обратить на себя внимание и надавил на клаксон.

Автомобильный гудок разрезал ночной мрак, царящий вокруг, добрался до оранжевых фонарей на обочине, за которыми чернел металлический кладбищенский частокол, а затем вырвал из оцепенения молодого детектива, заставив его вздрогнуть.

– Доброй ночи, Фрэнк, – я кивнул, распахивая переднюю дверцу. – Надеюсь, ты не слишком долго ждал, околачиваясь на этом холоде?

– Нет, – просипел он немного растерянно. – Я пришел пару минут назад.

Он юркнул внутрь авто, бросив на пустующее заднее сидение небольшую спортивную сумку с вещами, затем откинулся на спинку кресла и произнес:

– Я закурю?

– Как пожелаешь, – я равнодушно пожал плечами. – Если решил отправиться на тот свет раньше положенного – дело твое.

Миллер коротко хмыкнул, бросив на меня странный взгляд, чиркнул зажигалкой и сделал шумную затяжку.

Салон полицейской машины тут же заполнился дымом, и мне пришлось открыть окно пошире, чтобы густой табачный смог быстрее уходил наружу, просачиваясь в щелку и бесследно растворяясь в осеннем воздухе спящего города.

– Давай я поведу до рассвета, – предложил я, выруливая на боковое шоссе и прибавляя ход. – Потом ты сменишь меня.

– Ладно, – он бросил окурок в приоткрытое окно и зевнул. – Тогда, если не возражаешь, я лег бы поспать прямо сейчас.

Я молча кивнул, и в то же мгновение Миллер, приподнявшись над своим сидением, ловко проскользнул между кресел, растянувшись позади меня и закинув руки за голову. Уже спустя несколько минут его дыхание стало ровным и глубоким, и я невольно удивился тому, как Фрэнку удалось так легко и быстро заснуть в холодной машине, которую ощутимо трясло на каждой кочке загородной дороги.

Спустя несколько часов, когда низкие предрассветные тучи, окутавшие тяжелое графитовое небо, начали подергиваться желто-красной дымкой, я притормозил, свернув на обочину, и заглушил мотор. Миллер продолжал безмятежно дремать на заднем сидении, даже не шелохнувшись.

Придорожное кафе заманчиво сияло пунцовой вывеской «24 часа в сутки», и я не смог проехать мимо, потому что ужасно проголодался.

Усевшись в пустом зале крошечного ресторанчика и протянув заспанной официантке несколько смятых купюр, я смотрел сквозь подернутые влагой стекла закусочной и размышлял о чем попало, только не о предстоящем деле.

По унылой темно-серой дороге, оставшейся впереди, за все это время пронеслось лишь несколько десятков машин – груженых до отказа грузовиков и один видавший виды пикап, тащивший что-то в своем кузове, накрытом брезентом.

Деревья у дороги, приземистые и корявые, с надеждой протягивали свои обнаженные сучья, как бездомные, просящие милостыню. И когда мимо с ревом проносился очередной фургон, они, будто отверженные невесты, бросали вслед последние темно-желтые листья, силясь обратить на себя чужое внимание.

Я бы продолжил бездумно рассматривать серый ноябрьский пейзаж за окном в ожидании своего заказа, но какое-то движение внутри полицейской машины заставило меня перевести зрачки в другом направлении.

Миллер, усевшись на заднем сидении, сонно потер глаза, а затем замер, обернувшись и глядя через заднее стекло на закрытый капот.

После этого он дернул ручку дверцы на себя, распахнул ее и вышел из авто. Стоя под пронизывающе-холодным ветром, детектив поежился, приподнял воротник, затем уверенно шагнул к багажнику и попытался его распахнуть. Но, разумеется, у него ничего не вышло. Ключ болтался у меня в кармане.

– Что случилось? – я выбежал из закусочной и остановился рядом с Миллером. – Зачем тебе вдруг понадобился багажник?

– Я что-то слышал, – хрипло пробасил он, и я невольно удивился тому, каким неестественно низким голосом обладал этот щуплый человек. – В твоем багажнике что-то скребется.

– Скребется? – я перевел удивленный взгляд на металлическую крышку, с которой стекали прозрачные капли, оседавшие из утреннего тумана. – Ты уверен, что тебе это не приснилось?

– Уверен, – глухо произнес Миллер, немного отступая в сторону, словно давая мне возможность убедиться в его правоте самому, распахнув багажник.

Я вставил маленький металлический ключ в узкую скважину, сделал оборот и приподнял капот. Но внутри было пусто, если не брать в расчет мой потрепанный дорожный чемодан и покрытую пылью, изрядно сдувшуюся запаску, которую давно стоило выбросить.

– Вот видишь, ничего… – начал я, но тут же осекся.

Крышка чемодана внезапно выгнулась наружу, как будто что-то силилось вырваться из него, упираясь в толстый слой кожи изнутри.

Я непроизвольно отшатнулся, изумленно таращась на машину, а затем перевел взгляд на лицо Фрэнка. Его, казалось, это ничуть не пугало и даже не удивляло – он оставался совершенно спокойным.

– Что за чертовщина, – пробормотал я едва слышно. – Просто напасть какая-то…

Но прежде, чем я успел сообразить, что мне делать дальше, Миллер уже шагнул вперед, согнулся над открытым багажником, а через мгновение до моего слуха донесся знакомый щелчок металлических пряжек.

Чемодан распахнулся, но я все еще не мог увидеть того, что в нем находилось – худощавая спина молодого детектива загораживала весь обзор.

– Зачем ты взял с собой кота? – произнес он внезапно, обернувшись через плечо и бросив на меня изучающий взгляд.

– Что?.. – я отодвинул Миллера в сторону, подался вперед, заглянув в темную пустоту и едва не лишился дара речи. – Тапиока!

Кошка затравленно глядела на меня снизу вверх, съежившись на аккуратной стопке выглаженных вещей.

– Тупое, несносное животное! – я подхватил ее под живот и вытащил из чемодана. – Должно быть, она незаметно забралась в мои вещи… И что теперь с ней делать?

Я растерянно посмотрел в холодные серые глаза Фрэнка. Он почти незаметно пожал плечами, смерив кошку равнодушным взглядом. Конечно, разворачивать машину и везти животное назад в Вашингтон было бы несказанной глупостью – в Блэк Вудс с нетерпением дожидались нашего прибытия. Поэтому выбора у меня не оставалось.

– Что ж, – вздохнул я, распахивая заднюю дверцу авто и отправляя Тапиоку туда, где еще минут пять назад мирно дремал Миллер. – Придется тащить ее с собой.

– А она не наделает в машине? – Фрэнк с опаской покосился на заднее сидение.

– Откуда мне знать, – проворчал я, с досадой захлопывая дверцу и возвращаясь на водительское место. – Попроси ее потерпеть до Блэк Вудс.

Все мои мечты о сытном раннем завтраке испарились, разлетевшись по округе вместе с пожухлыми листьями. Теперь в мою глотку не влезла бы даже чашка кофе, не говоря уж о двойной яичнице, салате и бургере, которые я заказал в придорожной забегаловке.

Поэтому я не стал возвращаться в кафе, а молча завел мотор и в который раз словил себя на колкой мысли о том, что все в этот раз идет как-то неправильно.

Глава 4. Ник Лаффер

Этой ночью я спал просто отвратительно. До самого рассвета меня изводили кошмары, так что я не раз распахивал глаза в холодном поту, чувствуя, как бешено бьется о ребра уставшее сердце.

Когда первые линялые лучи холодного солнца добрались до моей постели, меня в ней уже не было. Измотанный ужасной бессонной ночью, я решил начать свой день раньше обычного, не став дожидаться привычного треска металлического будильника. Вот почему, когда над Блэк Вудс едва лишь забрезжил рассвет, я уже был собран и готов выезжать в участок.

Местный кафетерий на Редроуд, к моему величайшему удивлению, оказался открытым в столь ранний утренний час, и поэтому я без лишних раздумий припарковал полицейское авто у приземистого здания с желто-красным фасадом. Чашка бодрящего кофе и хрустящая булочка с аппетитной яичной корочкой могли бы сделать этот день немного приятнее.

Но когда я решительно распахнул двери кафетерия и зашел внутрь, то обнаружил, что в зале было совершенно пусто.

Порыскав несколько минут вокруг, я понял, что на парковке все места свободны. Это было непривычно, ведь Мэгги всегда приезжала на работу на своем потрепанном темно-оранжевом пикапе.

Быстро оглядев ресторанчик и на всякий случай заглянув за прилавок, я убедился в том, что кассовый аппарат все еще хранил в себе выручку со вчерашнего дня. И эта деталь тоже вызывала недоумение, ведь я помнил, что официантка всегда забирала деньги с собой по окончании рабочей смены.

На дне большого кофейника плескались холодные остатки темно-коричневого напитка, некогда источающего аромат. Все в зале указывало на то, что кафетерий не закрывался с минувшего вечера. Это было странно и необычно, ведь заведение работало только до одиннадцати вечера.

– Мэгги? – я снова огляделся по сторонам, и только в этот раз заприметил одиноко висящую на вешалке зимнюю куртку. – Ты здесь?

Но гробовая тишина, царившая в кафе, осталась нетронутой. С нарастающим ощущением внутренней тревоги я рванул к женской куртке, сиротливо свесившей длинные рукава, сдернул ее с крючка и бегло осмотрел.

Это определенно была куртка Мэгги. Только почему-то ни самой юной официантки, ни ее машины нигде не было. Ко всему прочему, я никак не мог взять в толк, как девушка могла оставить ресторанчик открытым, не погасив свет в зале и даже не заперев на ночь двери.

– Мэгги? – я вернул забытую куртку на ее законное место, после чего шагнул к створке, ведущей в подсобку. – Мэгги, где ты?

Крошечное квадратное помещение, скрывавшееся за деревянной дверью, тоже было пустым. Если не брать во внимание несколько картонных коробок, сваленных в углу небрежной стопкой. На низком холодильнике, сердито урчащем посреди подсобки, стоял поднос с надкушенным круассаном и холодной чашкой чая. Должно быть, девушка перекусывала здесь, но была вынуждена спешно оставить свою трапезу, даже не погасив свет.

Что вынудило всегда ответственную и организованную официантку бросить и свои вещи, и закусочную, легкомысленно испарившись? На ум приходило только одно: возможно, Мэгги позвонили из дома, сообщив какое-то известие, потребовавшее ее немедленного присутствия. Поэтому девушка, недолго думая, бросила ресторан незапертым, села в свой пикап и рванула прочь. Иного разумного сценария для этого странного происшествия я не находил.

Щелкнув переключателем, я погрузил искрящийся желтыми лампочками обеденный зал в предрассветную темноту. А затем вышел из кафе, вытащил из багажника своей машины моток пестрой заградительной ленты, на всякий случай опечатав вход в заведение. Теперь вряд ли кто-то из местных рискнет соваться внутрь или, тем более, растаскивать чужое добро.

Спустя десять минут я уже топтался у телефонного аппарата в участке, представляющем из себя скромное однокомнатное строение с единственным окном, под которым располагался мой рабочий стол.

– Да?.. – сонный женский голос на другом конце трубки показался мне спокойным.

– Миссис Джеймс, вас беспокоит шериф Лаффер, – я присел на краешек стола и выпрямил спину. – Извините за столь ранний звонок, но я хотел бы убедиться, что с вашей дочерью Мэган все в порядке. Она дома?

– Что? – женщина ненадолго замялась и умолкла, после чего продолжила разговор уже совершенно другим голосом. – Нет, Мэгги не приезжала сегодня домой… Я… я решила, что она снова решила заночевать у подруги… Шериф, что-то случилось?

– Я проезжал мимо закусочной, и заметил, что свет в зале был включен. К тому же, Мэгги не заперла дверь. Внутри я нашел ее куртку, но не обнаружил ни ее саму, ни ее пикап. Кажется, она куда-то уехала. Она не звонила вам вчера вечером?

– Нет, – сдавленно выдохнула в трубку миссис Джеймс. – Она… Мэгги ничего не говорила мне… О боже, шериф! Неужели с ней что-то случилось?

Нотки зарождающейся истерики на том конце провода окатили меня колкими иглами, забрались под полицейскую куртку, а затем разбежались по позвоночнику.

– Не нужно паниковать раньше времени, – я постарался придать своему голосу как можно больше уверенности, но вышло заметно фальшиво. – Я думаю, Мэгги просто сорвалась куда-то, забыв обо всем на свете. Ей ведь всего девятнадцать, миссис Джеймс. Вспомните себя в этом возрасте.

– Но это совсем на нее не похоже, – возразила женщина. – Она бы никогда не оставила кафе вот так, без присмотра…

– Это подростки, миссис Джеймс, иногда здравый рассудок может ненадолго отключаться. На улице ведь выходные. К тому же, я не заметил ничего подозрительного в обеденном зале, никаких улик или свидетельств того, что там произошло что-то плохое. Поэтому… – я тихо выдохнул и прикрыл глаза. – Поэтому я предлагаю вам успокоиться. А я тем временем поищу Мэгги и сурово отчитаю ее за то, что она поступила так безответственно.

– Хорошо, – в интонации миссис Джеймс проскользнула нотка облегчения. – Я думаю, вы правы, шериф… Наверное, она снова отправилась на какую-нибудь вечеринку. Я… я с нетерпением буду ждать вашего звонка.

Я быстро попрощался и положил трубку на рычаг. Кажется, мне удалось убедить мать Мэган в том, что с ее дочерью этой ночью не случилось ничего ужасного. Но сам я в это почему-то упорно не верил.

Разве могла девушка, даже отчаянно спешащая на подростковую пятничную попойку, бросить кафетерий, не закрыв двери на ключ? И почему Мэгги не надела свою куртку, ведь на улицах Блэк Вудс уже давно царил пронизывающий холод?

Я покинул участок, на всякий случай вывесив на входной двери записку о том, что вернусь после полудня. А затем вернулся к машине, припаркованной в двух шагах и еще не успевшей остыть. Сел за руль, сделал глубокий вдох и постарался избавиться от мелкой назойливой дрожи, терзающей меня уже несколько минут.

***

– Когда ты в последний раз видела Мэгги? – произнес я, по привычке извлекая из кармана тощий записной блокнот. – Вы разговаривали с ней вчера?

Я стоял на крыльце аккуратного одноэтажного дома, только недавно выкрашенного в новый слой бледно-сиреневой краски. За толстой деревянной дверью, изрезанной витиеватыми узорами, топталась заспанная старшеклассница – лучшая подруга Мэган Джеймс.

– Да, конечно, – девушка потерла бледный лоб и задумалась. – Я заезжала вчера к ней в кафе, кажется, около шести вечера…

– Она не говорила тебе о том, куда собирается ехать после работы? У Мэгги были какие-то планы на вечер?

– Нет, – школьница растерянно посмотрела в мои глаза. – Все было, как и всегда. Мэгги сказала, что закончит смену и заедет ко мне. Она должна была заночевать у меня, но так и не явилась. Я решила, что она поехала домой, но не стала звонить – было уже поздно… Она что, попала в беду?

– Понятно, – я захлопнул блокнот и окинул старшеклассницу ободряющим взглядом. – Нет, я так не думаю.

– Но тогда где же она, и почему вы ее ищите?

Девушка смерила меня блестящими зрачками, явно не собираясь заканчивать свои расспросы. Но сейчас мне нечего было ответить ей. К тому же, я не хотел, чтобы по Блэк Вудс прокатилась новая волна смятения.

Если жители решат, что Мэган Джеймс бесследно исчезла, город захлестнет паника. Этого нельзя было допустить – испуганные люди бывают опаснее диких животных. Кто знает, что им придет в голову?

– Я свяжусь с тобой, когда выясню это, – быстро проговорил я, спускаясь вниз по ровным каменным ступенькам. – А пока оставайся дома, мне может понадобиться твоя помощь.

– Но… – старшеклассница постаралась что-то возразить, однако я успел громко хлопнуть дверцей и теперь спешно отъезжал от опрятного крыльца, взбираясь шинами по узкой дорожке.

Объезд пустынных аллей не дал никаких результатов – я не заметил пикапа Мэгги ни на центральной улице, ни на прилегающих боковых однополосных шоссе. Девушка словно испарилась вместе со своим авто.

Свернув к дому Кристин Блэк, который теперь пустовал, я аккуратно подобрался к кромке леса, притормозил и выбрался из машины.

Безмолвие этих опустошенных земель действовало на нервы, заставляя испытывать странный внутренний трепет. Холодный мокрый лес, густой и насыщенно-зеленый, казалось, насмехался над серым, линялым пейзажем внизу. Смеялся над щербатыми асфальтовыми дорогами – такими же грязно-свинцовыми, как ноябрьское небо над моей головой.

Этот контраст живого, могучего леса и полудохлых окрестностей у его подножья навевал осеннюю тоску и порождал желание скрыться, убраться отсюда как можно скорее, завернуться в толстое теплое одеяло, плотно сдвинув тяжелые шторы на окнах и притвориться, будто вокруг витает скучный домашний уют.

Я стоял неподалеку от первой линии деревьев, раскинувшихся во все стороны, куда только хватало глаз, ощущая, как сырой ветер треплет мои волосы, и думал о том, что все вокруг выглядит так, будто чертова чаща питается соками прилегающей территории. Выпивает жизнь из промерзшего грунта, высасывает краски из мрачного неба, пробираясь все дальше и дальше. Заглядывая в убогие дома населяющих этот город людей. Стремясь захватить все, что только возможно.

Осознав, что я начинаю замерзать, я вернулся к полицейскому авто, захлопнул за собой дверцу и включил печь. Окоченевшие от стылого ветра пальцы радостно заныли. Я обхватил ими холодный руль, надавил на педаль газа и сдал назад.

Я медленно двигал вдоль зеленой полосы, местами проваливаясь шинами в неглубокие рытвины. Дорога давно осталась где-то внизу, и ехать приходилось прямо по коричневато-серой земле.

С напряженным молчанием я вглядывался в хитросплетение вечномолодых ветвей, стараясь разглядеть за их плотной стеной хотя бы что-нибудь. Но, как назло, лес плотно сомкнул свои объятия, и все, что мне удавалось рассмотреть в его недрах – это лишь кромешную черноту.

Съехав немного вниз и сбавив скорость, я следовал по безрадостной опушке все дальше и дальше, не приближаясь и не удаляясь от исполинских деревьев. Наверное, я бы в конце концов описал круг, вернувшись к полудню к тому месту, откуда я начал – к темнеющей мокрой крышей хижине Кристин. Однако неожиданно мое внимание приковала новая деталь в этом унылом пейзаже. Слишком неуместно яркая для такого непогожего ноябрьского дня.

Прямо впереди, опустив передние колеса в узкую траншею, стоял пикап Мэган Джеймс. Фактически подобравшись вплотную к деревьям, возвышающимся высоко наверху, он, жалобно накренившись, таращился на меня прозрачными стеклами.

Я быстро притормозил и выскочил из авто, ринулся к пикапу и распахнул переднюю дверцу. Машина была пуста. Брошенная, как ненужная вещь, она беспомощно болтала в мерзлом воздухе задними колесами. В багажнике тоже оказалось пусто.

– Господи, только не это, – я сглотнул вязкий ком в глотке, образовавшийся в ней за считанные секунды. – Зачем ты нарушила запрет, Мэгги… Ты ведь знала, что в лес ходить нельзя…

Я шептал себе под нос эти слова, как безумное заклинание, отказываясь верить в то, что происходит. Но реальность была неумолима: этой ночью девушка бросила свой пикап на обочине, а затем зачем-то скрылась в лесу.

Наверное, я бы еще долгое время растерянно топтался на опушке, не зная, что мне предпринять, если бы тишину этого злополучного места не разрезал громкий треск и шипение рации. Я совсем забыл о том, что после смерти Джона отдал второй приемник доктору Вайнсу, чтобы всегда иметь возможность поддерживать с ним связь.

– Ник… – рация нещадно трещала и громыхала на всю сонную округу. – Ник, ты меня слышишь?

Я наконец снял с пояса передатчик, надавил на квадратную кнопку и глухо произнес:

– Я здесь, доктор. Что стряслось?

– Ник, – зашипел динамик. – Я слышал, что Мэгги Джеймс пропала. Ты еще не нашел ее?

– Как быстро в этом городе разлетаются слухи, – пробормотал я самому себе, после чего нажал на рычажок. – Я нашел ее машину. Она стоит возле самого леса, южнее от дома Кристин Блэк.

– О боже… – рация на мгновение умолкла, а затем загрохотала с новой силой. – Ник, даже не вздумай забираться в лес и искать Мэгги. Ты слышишь?

– А что ты предлагаешь делать? Бросить девочку там?

– Ты прекрасно знаешь о том, что если Мэгги провела ночь в лесу, то уже почти наверняка заразилась, – в трескучем голосе старого доктора промелькнуло сожаление. – Если ты сейчас подвергнешь себя опасности, то оставишь весь город без защиты. Ник, тебе придется дождаться приезда детектива из Вашингтона. Это единственный разумный выход.

Я вздохнул и снова бросил короткий взгляд на перекошенный пикап.

Конечно, Вайнс был прав. Если я сейчас отправлюсь один на поиски Мэгги, то тем самым вынесу себе смертный приговор. Когда жители узнают, что единственный коп в городе заражен, успокаивать их и держать ситуацию под контролем уже будет некому.

– Ник? – рация вновь сердито заворчала. – Ты слышал, что я тебе сказал?

– Да, слышал, – я вдавил кнопку до упора. – Я оцеплю машину Мэган и вернусь в участок.

– Вот и отлично, – выдохнул с облегчением передатчик. – Не стоит усугублять и без того плачевную ситуацию.

Я повернулся и побрел к полицейской машине, когда неожиданная мысль заставила меня остановиться и замереть на месте. Рация снова очутилась в моей согнутой ладони, нагло протыкая влажный воздух своей длинной острой антенной.

– Доктор, – произнес я, сверля зрачками брошенный пикап.

– Да, Ник?

– Вам не кажется странным, что Мэгги внезапно пришла в голову идея отправиться в лес после всего, что произошло в городе за эти месяцы? Я видел ее вчера в кафетерии, и она была напугана, как и все остальные. Разве смогла бы такая умная девушка откровенно рисковать своей жизнью?

– Что ты хочешь сказать? – прокряхтела рация. – Думаешь, она оказалась в лесу не по своей воле?

– Я был в кафе сегодня рано утром. Все выглядело так, будто Мэгги куда-то отчаянно спешила, забыв обо всем на свете. Я даже сперва решил, что кто-то позвонил ей в закусочную и куда-то срочно вызвал.

– Да, это на самом деле выглядит необычно, – прозвучало из рации вместе с громким треском. – Я размышлял об этом еще тогда, когда заболел Джон. Без обид, но твой напарник никогда не отличался львиной храбростью или рвением к службе, Ник. Зачем же он бросил беременную жену и вошел в лес, прекрасно зная о том, насколько это опасно?

– Это не просто необычно, доктор, это кажется откровенным абсурдом.

Я наконец оторвал взгляд от пустого оранжевого пикапа и задумчиво скользнул зрачками по вечнозеленым деревьям. Что-то во всей этой истории ужасно мне не нравилось. Что-то совсем не сходилось.

– Доктор, – щелкнувшая кнопка дала понять, что старик все еще на связи. – Я думаю, кто-то заманивает людей в лес.

***

Без уютного, теплого кафе Блэк Вудс сразу стал мрачнее обычного. Больше негде было выпить чашечку ароматного кофе, перекусить ломтем домашнего пирога или побеседовать за столиком у покрытого надписями окна, разглядывая скупую природу, расстилающуюся за пределами кафетерия.

Словно оттягивая неприятный момент, я кружил по городу снова и снова, объезжая раз за разом одни и те же пустынные аллеи, будто надеялся заметить на одной из них силуэт исчезнувшей девушки.

В конечном итоге, мне все же пришлось смириться с неизбежным и признать, что последние робкие надежды унеслись прочь вместе с завыванием осеннего ветра. Мэган Джеймс исчезла, нарушив мой запрет и отправившись в лес.

Теперь оставалось только одно – дождаться прибытия столичного детектива и постараться спасти несчастную девушку. Я практически был уверен в том, что история повторится с точностью – так, как это уже бывало с прежними жертвами.

Очутившись в темно-зеленой чаще, люди теряли память, блуждая между деревьями какое-то время, а затем их, растерянных и полубезумных, находили на аллее, примыкавшей к кромке леса.

После этого у больных неизбежно и стремительно развивалась необъяснимая бессонница, в конечном счете и приводящая к полному истощению и дальнейшей неминуемой гибели. Поговорить с пострадавшими не представлялось возможным – первые несколько суток люди плели какую-то бессвязную околесицу, а на третий день полностью утрачивали любую связь с реальностью.

Все это выглядело так, будто по какой-то причине у потерпевших мутился рассудок, и они, медленно угасая, теряли всякий покой, аппетит и сон.

После изнурительного разговора с миссис Джеймс, во время которого она безостановочно рыдала в руках у уставшего мужа, я поехал домой, чтобы хотя бы немного отдохнуть перед завтрашним днем. Если верить тому, что я услышал из недавнего телефонного разговора с Эрлом Майерсом, детектив должен был приехать в Блэк Вудс уже завтрашним утром. Вот почему я втайне надеялся на то, что грядущий день станет переломным для нашего опустошенного горем и страхом городка.

Однако, как и прошлой ночью, я несколько часов безуспешно старался уснуть, валяясь в своей постели. Будто назло, сон обходил мой дом стороной, и я мучительно заставлял себя вновь и вновь сомкнуть уставшие веки. Это длилось так долго, что в какой-то момент я с раздражением стащил с себя одеяло, поднялся из постели и, беззвучно ругаясь себе под нос, вышел в коридор.

Пока чайник вскипал на плите, сипя своим тонким носиком, я с угрюмым лицом рассматривал темноту, ползущую к моему дому со всех сторон. Одинокие уличные фонари лишь отчасти разбавляли ее своим тыквенно-бледным мерцанием, так что поздняя осень вовсю резвилась на аллеях беспокойно дремлющего города.

Чашка сладкого чая с молоком исчезла в моем пустом желудке, и я с искренней радостью осознал, что на меня наконец начинает наваливаться сонливость. Я наскоро обмыл пустой молочник, вернул его на законное место на полке, потянулся и решил вернуться в постель.

И в это самое мгновение полицейская рация, висящая в коридоре на крючке вместе с верхней одеждой, издала тихий, вкрадчивый треск. Я вздрогнул и остановился, замерев на месте.

В пустом и темном коридоре алая лампочка, внезапно вспыхнувшая на приемнике, казалась плохим и опасным предзнаменованием. Я машинально бросил взгляд на старые настенные часы, висящие над холодильником. Близился четвертый час ночи.

Я шагнул к вешалке и прислушался. Рация продолжала гореть красным, но ничего, кроме тихого шипения, из нее не доносилось.

Решив, что старый доктор случайно уронил прибор на пол или забыл вынуть на ночь батарею, я уже отвернулся, чтобы вернуться в кровать, но в то же мгновение треск и шипение стали громче, заполнив жуткими звуками весь мой дом.

– Ни-ик, – проскрежетал голос из рации, лишь отдаленно напоминая интонацию старого доктора. – Ни… Ник…

Стащив приемник с крючка, я поднес его к губам, после чего щелкнул кнопкой и неуверенно произнес:

– Доктор Вайнс?

– Ник… – казалось, помехи становились все громче с каждой секундой, так что голос из рации звучал едва слышно. – Ник, мне нужна твоя помощь…

– Что случилось?

Я напрягся, готовясь услышать худшее. Если местных после исчезновения Мэгги охватила паника, они вполне могли пробраться ночью в больницу, а затем напасть на старика, чтобы он не мешал расправиться с Кристин.

За последние дни этого я опасался больше всего, всей душой надеясь, что у горожан все же еще сохранился здравый рассудок, несмотря на чудовищные происшествия, терзающие Блэк Вудс.

– Ник, Ник… Помоги мне, Ник…

Рация трещала все ощутимее, и я невольно подумал про себя о том, что радиосвязь отчего-то внезапно и странным образом испортилась, хотя до больницы от моего дома в прежние времена сигнал доходил отлично.

– Где вы, доктор? Что произошло?

Я напряженно прислушался, пытаясь выловить слабый голос старика через стену оглушительного треска, но это было нелегко. Рация, будто бешеная, громко хрустела и хрипела, выплевывая отдельные слова, похожие на шелест опавшей листвы.

– Я… в лесу… Я в лесу… Ник.

– Что? – я ошарашенно уставился на мигающий красным приемник, будто он лично мог объяснить мне то, что я только что услышал. – Как вы там оказались?.. Доктор Вайнс! Вы здесь?

Но алое сияние погасло так же неожиданно, как и появилось. Теперь я держал в руке рацию, спокойно дремлющую в полной тишине, будто не она еще мгновение назад сходила с ума, передавая колеблющийся сигнал.

Я уже собирался накинуть на плечи теплую куртку и рвануть к полицейской машине, когда вдруг передумал и остановился посреди коридора с протянутой к дверной ручке ладонью. Медленно повернулся, сделал шаг вперед и обхватил похолодевшими пальцами телефонную трубку.

Поднес ее к уху, по памяти, в темноте, набрал знакомый номер и стал терпеливо ждать. Спустя несколько минут, к моему облегчению, на другом конце провода раздался сухой кашель, а затем сонный голос невнятно пробормотал:

– Слушаю вас…

– Доктор Вайнс? – я выдохнул, вытирая свободной рукой холодный пот со своего лба. – Это вы?

– Ник? – в голосе старика промелькнуло недоумение. – Да, это я… Что-то случилось?

– Вы сейчас в больнице?

– Разумеется, я в больнице, – проворчал Вайнс, теряя самообладание. – Как бы я мог ответить на твой звонок, если бы находился в другом месте?

Я устало опустился на деревянный табурет, стоящий в углу коридора, вытянул ноги вперед и уперся спиной в стену, отделяющую узкий холл от крошечной кухни.

– Рад это слышать, – искренне проговорил я. – Потому что только что кто-то, прикинувшись вами, пытался убедить меня в том, что вы в лесу и вам требуется моя помощь.

– Что? – изумленно воскликнул старик. – Это какая-то чепуха, Ник! Уверяю тебя, я не стал бы шутить так глупо и жестоко. Моя рация лежит рядом со мной, на ночном столике!

– Нисколько не сомневаюсь в этом, доктор, – я тяжело вздохнул и взглянул в окно, за которым, казалось, понемногу начинает светать. – Кажется, теперь я понимаю, как Мэгги оказалась в лесу, несмотря на все мои предостережения.

Глава 5. Фрэнк Миллер

– Что такое реальность? – проскрипело автомобильное радио бархатистым мужским голосом. – Разве кто-то может дать ясный ответ на этот вопрос? Можно ли считать реальностью объективный мир, окружающий нас, или же это нечто субъективное, совершенно различное для каждого отдельно взятого человека?

Я оставил позади жалкое подобие асфальтового шоссе еще несколько часов назад. Теперь я рулил по гравийной полосе, стараясь не выныривать из ее центра. Мокрые камешки, тихо шурша, то и дело настойчиво стукались о днище полицейской машины, как будто желали прорваться внутрь салона.

Солнце, бесцветное и мутное, успело взобраться на горизонт, и теперь без особого энтузиазма освещало до тошнотворности пресный пейзаж, расстилающийся повсюду. Голые корявые деревья, лужи с неровными краями на обочине и низкое, угрожающе зависшее над ними небо – вот и весь живописный вид, что мне открыл лениво наступивший осенний день.

– Не знаю, Дирк, – проскрежетал второй голос. – Но думаю, что мы с тобой ужасные зануды, если обсуждаем субботним утром такие вещи.

– О, нет, – возразил первый голос сквозь мелкие помехи. – Я знаю, к чему ты клонишь, Ричард, но ни за что не стану беседовать с тобой о новой песне Барбары Йетс. Это же абсолютная безвкусица!

– Клоуны, – я щелкнул кнопкой, и в салоне машины восстановилась гробовая тишина.

Я рулил уже часов пять кряду, сменив Алекса Рида после полуночи. Большую часть времени полицейский дремал на заднем сидении вместе со своим старым котом, свернувшимся в серый клубок. Однако, когда мрачное небо подернулось внизу бледно-красным свечением, Рид внезапно заворочался и проснулся. Очевидно, он привык вставать очень рано.

– Да брось, – Рид потянулся и зевнул, а через мгновение его взлохмаченная голова возникла в зеркале заднего вида. – Ричард и Дирк – это отличное научно-популярное шоу. Я всегда слушаю их по утрам, когда тащусь на работу. К примеру, ты знал о том, что в прошлом люди считали, будто у кашалотов внутри головы плещется огромный запас спермы?

– Ты что, серьезно? – я прибавил газ, заметив впереди ровную стену зеленых сосен.

– Это научный факт, – категорично заявил Рид. – Или, скажем, что экспедиция Франклина, затерявшаяся во льдах, была обречена на провал только потому, что швы в консервных банках, из которых они питались, были запаяны свинцом?

– Какое это имеет значение?

– Члены команды слетели с катушек, отравившись тяжелыми металлами. Начали жрать и убивать друг друга, а затем те, кому все же удалось выжить, потащили по заснеженной пустоши письменный стол¹.

– В этом нет никакой логики, – заметил я, объезжая поваленное дерево.

– Они сошли с ума, Миллер, – терпеливо пояснил полицейский. – У безумцев с логикой всегда напряженка.

Сосны, еще несколько минут назад маячившие вдалеке, неожиданно навалились на тонкую полоску гравийного шоссе, обступив полицейское авто с обеих сторон. Казалось, у густой зеленой чащи нет ни конца, ни края – деревья тянулись во все стороны, насколько хватало глаз, добирались до линии горизонта, а затем ныряли куда-то вниз, сливаясь с мрачным небом.

– Наука не всегда способна прийти на выручку, – холодно возразил я. – И уж точно не в силах объяснить все странности, с которыми люди порой сталкиваются. Так что я к ней отношусь не так горячо.

Я ожидал, что Рид начнет спорить, но он лишь медленно вздохнул, потер глаза, словно стряхивая с век остатки сонливости, а затем проговорил:

– Да, с этим не поспоришь…

– Я был уверен, что ты со мной не согласишься.

Рид стащил со своих колен мирно спящее животное, аккуратно переложив его на свободное место рядом, бросил на меня короткий взгляд, который я успел перехватить в зеркале заднего вида, а после ответил:

– Так и было бы, случись этот разговор всего несколько дней назад. Но теперь я не вполне уверен в том, что вселенная зиждется исключительно на материальном фундаменте.

– Что же заставило тебя передумать? – поинтересовался я, мельком бросив взгляд на его помятое лицо.

Рид собирался было ответить мне, но в этот момент справа что-то метнулось к машине, выскользнув из лесной чащи. Я едва успел вжать ногой педаль тормоза.

Полицейское авто резко качнуло в сторону, лобовое стекло смазалось перед глазами, а затем я услышал, как жалобно взвыл разбуженный кот.

Кое-как удержав равновесие, я все же выровнял машину, выкрутив руль и вжавшись лопатками в спинку сидения. Передние колеса забуксовали на мокром гравии, протяжно скрипнув, после чего мотор заглох, а вокруг воцарилась гнетущая тишина.

– Что за черт? – Рид первым выскочил наружу, бесцеремонно отпихнув встревоженное животное в сторону. – Миллер, иди сюда!

Я вывалился из передней дверцы, ощутив, как ледяной утренний ветер полоснул меня по лицу. Вокруг не было ничего, кроме бесконечных елей и скудной полосы шоссе. Быстро обогнув полицейскую машину спереди, я рванул к напарнику, согнувшемуся над чем-то, что торчало из-под капота.

Только когда я сделал еще несколько шагов и, наконец, вплотную приблизился к багажнику, я понял, что именно произошло несколько мгновений назад. Внизу, прямо на сыром грунте, ссутулилась маленькая женская фигурка.

Юная девушка, одетая лишь в униформу официантки, сгорбилась у самого капота, каким-то чудом избежав неминуемой гибели. Она таращилась в пустоту безучастным взглядом и выглядела так, будто была не в себе. Несмотря на все попытки Рида заговорить с незнакомкой, та сохраняла настойчивое молчание.

– Мисс, вы слышите меня? – я мягко отстранил Алекса и присел рядом с девушкой. – Вы можете назвать свое имя?

Казалось, мой тихий голос подействовал на незнакомку – она вдруг встрепенулась, будто очнувшись от дурного сна, захлопала широко раскрытыми глазами, а затем испуганно уставилась в мое лицо.

– Как вы здесь очутились, мисс? – я предпринял еще одну попытку. – Где ваш дом?

Растрепанные волосы девушки теребил ветер, ее бледная кожа покрылась сетью ярко-голубых вен. Но ей словно было все равно. Казалось, она не замечает ни промозглой погоды, ни капота полицейского авто, нависающего над ее головой, ни даже того, где она оказалась.

Она молча сверлила меня своими расширенными зрачками, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону, будто желая таким образом успокоить свое раздраженное сознание.

Когда Рид аккуратно набросил на плечи незнакомки свою теплую куртку, она вздрогнула и дернулась, постаравшись забиться под машину, но я схватил ее за плечо, тем самым остановив этот нелепый побег.

– Мисс, как вас зовут? – терпеливо повторил я. – Вы можете вспомнить, где вы живете?

– Фрэнк, давай усадим ее в салон и отвезем в Блэк Вудс, – проговорил Рид, все это время наблюдавший за мной сверху вниз. – Ей не помешает медицинская помощь. Похоже, она находится в шоковом состоянии.

Полицейский был прав: девушка выглядела слишком напуганной и растерянной для того, чтобы отвечать на мои вопросы. Все, что она делала – это мелко сотрясалась от нервной дрожи и затравленно глядела в мое лицо, будто опасаясь того, что я могу ей каким-то образом навредить.

– Ладно, – согласился я, поднимаясь на ноги. – Помоги-ка мне…

Мы осторожно приподняли незнакомку под руки, мягко подталкивая ее к распахнутой задней дверце. Но стоило девушке сделать шаг по направлению к авто, как из салона раздалось громкое шипение. Кошка Рида, как безумная, скалилась, злобно сверкая желтыми глазами.

– Приструни своего питомца, Рид, – прорычал я, всеми силами стараясь удержать на месте девушку, начавшую вдруг отчаянно вырываться. – Нашей нежданной гостье это не нравится.

– Тапиока, – полицейский прикрикнул на кота, но это не помогло. – Тапиока, успокойся!

Но кошка продолжала шипеть, выгибая спину дугой, неотрывно следя за нами зрачками, сузившимися до двух горизонтальных линий. Голос Рида на нее не действовал – казалось, что животное вообще не обращает никакого внимания на хозяина, пристально наблюдая лишь за мной и за перепуганной насмерть незнакомкой.

– Рид, я не могу засунуть девушку в машину, где орет сумасшедший кот.

– И что ты предлагаешь? – раздраженно рявкнул он, все так же безуспешно стараясь угомонить животное. – Снова запереть ее в чемодане?

Алекс не решался приблизиться к заднему сидению и протянуть руку к бесноватому питомцу – было очевидно, что животное тотчас вцепится когтями в любого, рискнувшего на этот отчаянный поступок.

– Это лучше, чем быть покусанными бешеной кошкой.

– Она не бешеная, – машинально возразил Рид. – Просто старая и глупая.

– Мы проторчим здесь до вечера, если ты не уберешь животное из салона, – я снова напряг руки, чтобы безмолвная официантка не смогла вырваться и сбежать. – По крайней мере, мы всегда можем затолкать в багажник саму незнакомку. Я уже изрядно устал держать ее.

Рид несколько секунд молча таращился на сбесившееся животное, будто пытаясь принять какое-то решение. Затем он вздохнул, шагнул к заднему багажнику, отпер его ключом и вытащил чемодан. Схватил одну из аккуратно сложенных рубашек, расправив ее и приподняв за рукава:

– Прости, Тапиока, но до прибытия в Блэк Вудс тебе лучше посидеть в чемодане.

Кошка продолжала шипеть и пятиться на автомобильном сидении. Все ее внимание было приковано ко мне и к незнакомке, по-прежнему вяло пытающейся освободиться из моих цепких объятий. Воспользовавшись этим, Рид незаметно обогнул полицейскую машину, почти беззвучно отпер противоположную дверцу и, резво рванув вперед, накинул на животное свою рубашку.

Затем одним рывком подтянул рукава по обе стороны, соорудив нечто наподобие матерчатого мешка, поднял вверх рубашку вместе с барахтающейся внутри Тапиокой и произнес:

– Готово. Садись назад вместе с девушкой, я поведу.

Я молча кивнул, подтолкнул официантку к машине, осторожно затащил ее внутрь и забрался на соседнее сидение, захлопнув дверцу и на всякий случай заблокировав ее нажатием кнопки. Я ожидал, что незнакомка будет продолжать сопротивляться и вести себя странно, однако, когда кошка Рида очутилась в багажнике, и тишина вокруг восстановилась, девушка неожиданно обмякла и вновь притихла.

Теперь она с прежним безучастным видом пялилась куда-то в пустоту перед собой, безвольно развалившись рядом. Только сейчас я заметил, что одежда, в которой она была, оказалась выпачканной грязью, промокшей и разорванной в нескольких местах.

На вороте рабочей блузки темнели несколько пятен засохшей крови. Под ногтями официантки чернела кайма из влажной земли. Очевидно, девушка провела в лесу немало времени. Возможно, она старалась спасти свою жизнь или даже подверглась нападению.

Несмотря на странное поведение и потрепанный вид, незнакомка была красива. Гладкая, персиковая кожа с легким румянцем на скулах, большие темные глаза и блестящие длинные волосы, теперь висящие неаккуратными прядями – на вид ей было не больше двадцати. А это означало лишь одно: официантка была несовершеннолетней, и ее наверняка уже объявили в розыск в том месте, где она жила.

– Надеюсь, сегодня больше сюрпризов не будет, – прогремел голос Рида откуда-то спереди, а затем и он сам со вздохом обрушился на водительское сидение. – Что за утречко, а?..

Машина с урчанием тронулась с места, и я наконец позволил себе расслабиться, откинувшись на мягкую спинку. Я думал, что девушка, утомленная долгим пребыванием в лесу, уснет, едва только отогреется в теплом салоне, но этого не произошло.

Официантка продолжала таращиться куда-то вдаль, не замечая ничего вокруг.

– Как думаешь, что с ней случилось? – Рид бросил беглый взгляд в зеркало заднего вида. – Выглядит она неважно.

– Понятия не имею, – я едва заметно повел плечами. – Но думаю, что ничего хорошего.

– Передадим ее шерифу в Блэк Вудс? – в голосе полицейского промелькнула неуверенность.

– А есть другие варианты?

Словно осознав, что мы говорим о ней, незнакомка вдруг дернулась вперед, выпрямив спину. Вены на ее шее, торчащие из-под ворота грязной рубашки, вздулись и налились кровью.

Пальцы судорожно сжались в кулаки, но тут же распрямились и рванули к лицу. Девушка вцепилась ногтями в виски и громко вскрикнула.

– Тише, – я постарался схватить ее за руки, но в нее словно вселились бесы. – Успокойся, теперь уже все хорошо…

– Твою мать, Миллер! – впереди промелькнуло не на шутку испуганное лицо Рида, обернувшегося на шум. – Останови ее!

Занятый попытками перехватить тонкие кисти незнакомки, я не сразу заметил, как та исступленно сдирает собственную кожу со щек. Глубокие темно-красные полосы, остающиеся после ее грязных ногтей, сильно кровоточили, отчего на плечах перепачканной рубашки тут же появились багровые ручейки.

– Господи, Миллер! – прокричал полицейский, притормаживая и отпуская руль. – Держи ее за руки!

Но даже когда он с трудом протиснулся между передних сидений и пришел мне на помощь, остановить девушку оказалось непросто. Она методично царапала свое лицо, снова и снова, и я не мог перехватить даже одну из ее рук – казалось, что в этом хрупком теле внезапно появились какие-то нечеловеческие, чудовищные силы.

Пока Рид с кряхтением и возгласами ужаса пытался обхватить незнакомку за плечи и сковать ее, я барахтался с противоположной стороны, до боли напрягая каждый свой мускул, чтобы просто удерживать в ладонях тонкое запястье официантки.

Это безумие продолжалось бы и дальше, но в какой-то момент Алексу удалось набросить наручники на правую руку девушки. Щелкнул замок, и второй металлический браслет повис на дверной ручке.

Дернувшись несколько раз и осознав, что ее приковали к машине, официантка наконец притихла и замерла, так и оставшись сидеть с одной вскинутой к лицу ладонью.

Воспользовавшись этим, я тут же обхватил ее пальцы, крепко сжал их и отвел руку с окровавленными ногтями в сторону, зажав ее между спинкой сидения и собственным телом, пока Рид искал в бардачке авто вторую пару наручников.

– Что за дерьмо здесь творится? – громко выдохнул он, вытер испарину со своего лба и окатил меня изумленным взглядом. – Что это вообще было?

– Кажется, она собиралась содрать кожу со своего лица, – мрачно заметил я. – По крайней мере, было похоже именно на это.

Полицейский с опаской покосился на незнакомку, но той снова овладело полное безразличие. Будто не она еще мгновение назад загоняла глубоко под кожу собственные ногти, орошая свежей кровью разодранную униформу.

Но мое внимание было занято уже не этим – я во все глаза смотрел на аккуратную пластиковую карточку, выпавшую из кармана официантки, когда той овладело безумие членовредительства. Небольшой прямоугольник весело подмигивал яркими красно-желтыми буквами, складывающимися в несколько отдельных слов.

Я поднял оброненный девушкой бейджик и повернул его к Риду, давая возможность прочитать написанное:

– Кажется, теперь закусочной на Редроуд потребуется новый сотрудник.

– Мэган Джеймс, – Алекс несколько раз пробежался зрачками по надписи, будто не веря собственным глазам. – Я, безусловно, знал, что в маленьких городах свои причуды, но чтобы нанимать сумасшедших…

– Да брось, Рид, – я поморщился, вытирая запачканные кровью ладони о носовой платок. – Ты же не думаешь, что мисс Джеймс в самом деле продержалась бы в кафе, устраивай она регулярно этот спектакль со сдиранием собственной кожи.

– Хочешь сказать, что еще недавно Мэган Джеймс была нормальной? – полицейский с недоверием посмотрел на безмолвную девушку, по щекам которой все еще струилась кровь. – С трудом могу поверить в это.

– Это будет несложно выяснить, – ответил я, вынимая из кармана пальто пачку сигарет и чиркая зажигалкой. – Ведь наша Мэгги живет в Блэк Вудс.

– С чего ты взял?

Я выдохнул густую струю дыма и кивнул в сторону вместо ответа. Туда, где на обочине темнела табличка, незамеченная нами прежде.

Прислонившись вплотную к зеленым деревьям, она оглашала название ближайшего населенного пункта и количество проживающих в нем, а затем стыдливо приглашала уставших путников перекусить в кафе на Редроуд. В самом низу, там, где на табличке оставалось немного свободного места, кто-то от руки нарисовал несколько слов ярко-пунцовой краской.

– «Добро пожаловать в Блэк Вудс», – прочел вслух Рид. – «Вы сдохнете здесь»… Как мило.

Сигарета, тлеющая в моих пальцах, наполняла салон авто белесым дымом. Я молча таращился в табличку, хмуро наблюдая за тем, как тонкие ветви сосен норовят прикрыть написанное, раскачиваясь на ветру.

***

– Шериф, – Рид протянул руку немолодому, но все еще удивительно подвижному и бодрому мужчине в толстой зимней куртке. – Не рискну утверждать, что этот день можно назвать добрым, но все же…

Он сделал вид, будто приподнимает над головой воображаемую шляпу, а затем кивнул на полицейскую машину, которую хорошо было заметно из окна:

– Надеюсь, с девушкой все будет хорошо.

Рабочий кабинет шерифа был настолько же крошечным, как и само здание. Оставалось лишь удивляться тому, каким чудом мы трое могли умещаться в нем одновременно, не стукаясь лбами друг о друга.

Мы въехали в этот сумрачный городок примерно полчаса назад. Без труда отыскали логово шерифа, а затем закрыли в машине безумную официантку и зашли в это унылое и темное помещение. К счастью, несмотря на обеденное время, шериф оказался на своем рабочем месте.

– Если мы успеем выяснить, что здесь происходит, – он устало потер глаза и вздохнул. – Иначе Мэгги станет уже пятой жертвой.

– Она пыталась расцарапать себе лицо, – произнес Рид, поглядывая в окно. – За все время мы не вытянули из нее ни слова.

– Так было со всеми, кто заразился этой напастью, – Лаффер надел на пояс кобуру с пистолетом и застегнул свою теплую куртку. – Люди, возвращаясь из леса, начинают вести себя… необычно. Они не спят, не едят, с ними невозможно даже поговорить. Все, чего я добился от ныне погибших жертв – это лишь нескольких бессвязных фраз, не имеющих никакого смысла.

– Правда? – я с шумом выдохнул сигаретный дым и с интересом посмотрел на шерифа. – И что же это были за фразы?

– Я записал их на диктофон… – Лаффер засунул руку в глубокий ящик письменного стола, пошарил там несколько секунд, а затем вытащил черный прямоугольник с серебристыми кнопками. – Но не думаю, что это прольет свет на происходящее.

Он протянул мне диктофон, внутри которого блестела новенькая кассета. Я взял его в руки, выкрутил рычаг громкости до максимума, а затем щелкнул кнопкой.

– Ты слышишь меня? – прошипел динамик голосом шерифа. – Можешь рассказать, что произошло с тобой в лесу?

Рид, стоящий рядом, напрягся, стараясь уловить ответ за мелким потрескиванием. Второй человек, очевидно – одна из жертв странной лесной хвори, что-то невнятно промычал, после чего вдруг громко вскрикнул. На пленке послышалась возня.

– Пожалуйста, прекрати это делать, – прохрипел динамик, и я снова узнал голос Лаффера. – Доктор Вайнс, свяжите ему руки!

Следующие несколько секунд диктофон упорно молчал, изрыгая лишь какой-то посторонний шум и почти неразличимое бормотание. Но затем шериф заговорил снова:

– Зачем ты стараешься себе навредить? Пожалуйста, успокойся.

– Не-е-ет… Нет… – новая интонация на пленке звучала глухо и жалобно, будто незнакомец умолял о пощаде. – Нет… Они ползают… ползают…

– Что? О чем ты говоришь? – зашипел динамик. – Кто ползает?

– Внутри… – почти шепотом произнес голос. – Внутри… ползают внутри головы.

– Доктор Вайнс! – из проигрывателя донесся звук металлического удара. – Держите!..

После этого запись внезапно оборвалась и диктофон наконец умолк.

Я переглянулся с Алексом Ридом, на лице которого отразилось смятение. Затем я повернулся к шерифу и вернул ему умолкший диктофон:

– Это все, что говорили жертвы?

– Да, – он захлопнул ящик письменного стола и выпрямился. – Некоторые не говорили вообще ничего. Люди просто безмолвно валялись в больничной койке, а потом умирали… Три смерти почти подряд, одна за другой. Это слишком много для такого маленького города.

– Вы говорили, что пострадавшие не могли ни спать, ни есть, не реагировали на медицинские препараты, – Алекс внимательно посмотрел в лицо шерифу. – Неужели врачи не смогли ничего обнаружить при вскрытии тел?

Лаффер смерил Рида снисходительным взглядом, после чего произнес:

– У нас в Блэк Вудс всего один врач, мистер Рид. К тому же, испуганные жители требовали кремировать тела жертв сразу после их смерти. Они надеялись, что это остановит распространение болезни.

– И как, помогло? – я приоткрыл входную дверь и бросил окурок в пустое мусорное ведро, стоящее у стены.

– Как видите, нет.

– Вы прочесывали лес? – Рид с надеждой заглянул в старый кофейник, стоящий на краю стола, но внутри оказалось пусто. – Нашли что-нибудь необычное?

– Мой помощник отправился в чащу полторы недели назад, – мрачно ответил шериф. – И погиб, как и все остальные, кто рискнул сунуться туда за последние пять месяцев.

– Что ж, – я распахнул дверь пошире, призывая остальных наконец покинуть крошечный участок. – Начинать все равно с чего-нибудь придется.

Лаффер погасил свет, щелкнув выключателем, вышел из здания вслед за Алексом Ридом и закрыл замок на ключ. Осенний стылый ветер, гуляющий по аллее, тут же подкрался к нам сзади и стал трепать волосы, бросая в лицо ошметки отсыревшей листвы.

– Я бы оставил вылазку в лес напоследок, – проговорил шериф. – Этой ночью произошло кое-что… странное.

– Странное? – Рид шагнул к полицейской машине, где все еще находилась девушка, прикованная наручниками к дверце. – Нам стоит отвезти ее в больницу.

– Да, – Лаффер замялся, будто ощущая неловкость. – Кто-то пытался заставить меня войти в чащу, притворяясь доктором Вайнсом. И, честно сказать, я почти поверил ему.

– Это не очень похоже на болезнь, – произнес Алекс, отпирая переднюю дверцу авто. – Сомневаюсь, что вирус или бактерия способны имитировать чужие голоса.

Я собирался обогнуть машину, но вдруг замер, остановившись у ее капота. Выудил из опустевшей пачки последнюю сигарету, прикурил ее и протянул:

– Вы говорили, что Мэган Джеймс – уже пятая жертва. Но упоминали, что смертей было всего три. Даже если учитывать тот факт, что официантка пока жива, все же остается нестыковка. Куда подевалась еще одна жертва?

Рид замер на месте, повернувшись и пристально глядя в лицо шерифу. Ник Лаффер тяжело вдохнул, словно воздух на улице внезапно стал вязким и с трудом продирался в легкие:

– Одна из жертв все еще жива. Но ведет себя еще более странно, чем остальные.

– Страннее, чем люди, пытающиеся содрать со своего скальпа кожу? – я с недоверием покосился на шерифа. – Разве такое в принципе возможно?

– Да, – угрюмо ответил Лаффер. – Кристин Блэк каким-то чудом удалось выжить после того, как она побывала в лесу. Но теперь это… не совсем Кристин.

– Что это значит?

Рид, нахмурившись, напряженно следил за лицом шерифа, которому, казалось, неожиданно стало не по себе. Но вместо ответа он вдруг с опаской уставился на капот полицейской машины, а затем попятился, машинально уложив ладонь на рукоять пистолета.

– Что у вас в багажнике? Я слышал шум.

– Это всего лишь кот, – отмахнулся я. – Так что там со странностями?

– Кот? – шериф ошарашенно поглядел сперва на меня, а затем на моего напарника. – Зачем вы посадили кота в багажник?

– Это долгая история, мистер Лаффер, я расскажу вам ее по пути в госпиталь, – уклончиво ответил Рид. – А пока вы можете ввести нас в курс дела и рассказать, что же случилось с Кристин Блэк.

Шериф кивнул, засунул обратно в карман пуховика ключи от своего авто и ответил:

– Давайте без этих условностей, называйте меня просто по имени, – он снова сделал тяжелый вдох. – Кристин от рождения была глухонемой. Ровно до того момента, как вернулась из леса.

– Она заговорила? – присвистнул я.

– Если бы только это, – хмуро процедил Лаффер. – Гораздо хуже то, о чем она говорит…

Глава 6. Ник Лаффер

Я сидел на заднем сидении рядом с Мэгги, и с тоской размышлял о том, как сообщу миссис Джеймс столь ужасные новости. Несмотря на то, что в глубине души я отчаянно надеялся помочь несчастной девушке и даже верил в то, что мне это удастся, голос рассудка настойчиво бубнил обратное.

За рулем вашингтонской полицейской машины сидел Алекс Рид, которому я время от времени указывал верное направление и напоминал, куда следует свернуть на развилке. На соседнем пассажирском сидении сухо покашливал Фрэнк Миллер, с мрачным лицом разглядывая унылые окраины нашего скучного городка сквозь приоткрытое окно.

– Давайте хотя бы попытаемся подытожить факты, которые у нас имеются, – неожиданно проговорил молодой детектив, нещадно дымя дорогими сигаретами. – Вы ведь ни о чем не забыли сообщить нам, шериф?

Я вздохнул и невольно покосился на застывшую рядом фигуру Мэгги, сверлящую тусклыми зрачками пустоту перед собой:

– Я рассказал вам обо всем, что знал сам.

– Что ж, – Миллер кивнул, не поворачивая головы. – Полагаю, перед тем, как соваться в опасный лес и рисковать собственной шкурой, стоило бы предпринять хотя бы одну попытку выяснить, что здесь происходит.

– Если бы это было так легко, – произнес я. – Я безуспешно бьюсь над этим уже много месяцев.

– Для этого мы и приехали в Блэк Вудс, шериф, – нарушил молчание Рид. – Две головы лучше, чем одна, а в нашем случае их целых три.

– И кошка, – хмыкнул Миллер.

Я с удивлением посмотрел в его сторону:

– А при чем здесь кошка?

Алекс Рид, едва заметно повернув голову, окатил молодого детектива непонимающим взглядом. Но тот, казалось, всецело был поглощен прикуриванием новой сигареты. Поэтому он сперва сделал неглубокую затяжку, выпустив облако табачного дыма, а уже затем ответил:

– Неужели ты не заметил, как Тапиока отреагировала на появление мисс Джеймс?

– Заметил, – кивнул Рид. – Это было очень странно.

– Я думаю, твое животное чувствует что-то, чего не можем замечать мы, – Миллер швырнул обугленный окурок в окно и расправил плечи, откинувшись на мягкую спинку. – Возможно, это получится использовать, чтобы освободить Блэк Вудс от навалившегося на него проклятия.

– Интересная теория, – я подался вперед, чтобы лучше видеть лицо худого полицейского. – Так вот почему вы заперли кошку в багажнике?

– Она словно сбесилась, когда из леса появилась Мэган Джеймс, – ответил вместо него Алекс. – В какой-то момент я даже решил, что она нападет на девушку и вцепится когтями ей в лицо.

Миллер громко зевнул, сделал попытку потянуться, но тут же уперся коленями в приборную панель. Несколько разочарованно вздохнул, а затем проговорил:

– Сомневаюсь, что кошка собиралась нападать на мисс Джеймс. Скорее, она была до смерти напугана и готовилась обороняться.

– Обороняться? – непонимающе повторил я. – Но болезнь не заразна для тех, кто не пересекает безопасную черту и остается в городе. Опасность грозит лишь тем, кто отваживается войти в чащу. Тем более, я не замечал, чтобы недуг угрожал животным. По крайней мере, так было все это время… Теперь направо, к парковке.

Я вытянул руку и указал старшему детективу на узкую дорожку, ведущую к больничному комплексу. Машина, послушно заурчав, свернула с главного шоссе и плавно поползла в сторону.

На пустой парковке госпиталя топтался доктор Вайнс, зябко кутаясь в свое старое шерстяное пальто. Я сообщил ему о прибытии двух столичных детективов по рации, и старик с явным нетерпением ждал нашего визита.

– Тем не менее, кошка почуяла опасность, – возразил Миллер. – И этот факт стоит принять во внимание.

Я не стал с ним спорить. Вместо этого взял протянутый мне Алексом Ридом ключ от наручников, а затем осторожно отстегнул замки и освободил из пут запястья Мэгги. Девушка оставалась спокойной и, кажется, даже не заметила этого.

Распахнув дверцу и вынырнув из авто, я аккуратно подтолкнул ее за плечи, и лишь после этого Мэгги зашевелилась. Подоспевший на помощь доктор Вайнс помог мне вытащить из машины ее безвольное тело, почти незаметно покачивая головой и грустно поблескивая линзами своих круглых очков.

– Добрый день, детективы, – проговорил он, убедившись в том, что девочка твердо стоит на ногах и отпустив ее. – Какое счастье, что вы наконец приехали в наш затерянный в лесах городок!

Рид пожал протянутую ему сухую ладонь, но Фрэнк Миллер не стал повторять за напарником. Вместо этого он лишь молча кивнул старому доктору в знак приветствия, после чего ответил:

– Последнее время у вас тут веселее обычного?

– Если так можно выразиться, детектив, – доктор окинул Мэгги безрадостным взглядом. – Извините меня, молодые люди, мне нужно отвести несчастную девочку в палату и позаботиться о ней. Я присоединюсь к вам позже.

Пока Алекс Рид и Фрэнк Миллер оглядывались по сторонам, прикрываясь от ледяного ветра, я бросил беглый взгляд на окно палаты, в которой была заперта Кристин Блэк. Свет внутри помещения не горел, и поэтому я понятия не имел, что сейчас делает Кристин и заметила ли она наше появление у ворот госпиталя.

После того, как доктор Вайнс и покачивающаяся на ходу Мэгги скрылись внутри здания, Рид шагнул к багажнику, отпер его и наконец освободил притихшее животное. Оказавшись снаружи, кошка тут же подозрительно огляделась, а затем принюхалась к незнакомому воздуху.

– Посиди здесь, – пробормотал детектив, опустив пушистый серый комок на пустующее заднее сидение и захлопнув дверцу.

Швырнув окурок прямо на выщербленный асфальт парковки, Миллер еще раз обернулся, угрюмо окинув блестящими смолянистыми зрачками приземистое одноэтажное здание и произнес:

– Что ж, давайте наконец познакомимся с глухонемой, чудом избавившейся от врожденного недуга.

Я поплелся вперед, показывая дорогу, а заодно стараясь побороть неприятное волнение, нарастающее внутри.

Снова встречаться с Кристин Блэк не хотелось, однако выбора у меня не оставалось. Признаться честно, меня все еще прошибала мелкая дрожь, когда я вспоминал свой последний визит в ее палату.

Никто в Блэк Вудс, включая старого доктора Вайнса, не мог объяснить того, что произошло с этой женщиной. Отчего она так неожиданно преобразилась и что приключилось с ней до этого в лесу. И эта неизвестность пугала, заставляя испытывать почти что противоестественный ужас.

Когда я отпер дверь, ведущую в больничную палату с решетками на окнах и вошел внутрь, меня тут же со всех сторон обступила плотная мгла. Несмотря на то, что на улице брезжил холодный осенний день, внутри было очень темно и тихо.

– Кристин? – робко позвал я, напрягая слух. – Ты здесь?

Но мне никто не ответил. Создавалось ощущение, что в комнате нет никого, кроме меня и ввалившихся следом двух детективов из Вашингтона.

– Где здесь чертов выключатель? – произнес Алекс Рид, и я услышал, как он ерзает руками по выкрашенной стене. – Темно, как в подвале…

– Чуть левее от двери, – ответил я, отступая назад и помогая ему обнаружить заветную кнопку. – Нашел…

Я надавил на округлый рычажок, отчего он тихо щелкнул, а затем крошечное помещение залил яркий оранжевый свет. Все наше внимание тут же приковала худая фигура, сгорбившаяся на своей постели.

Кристин молча наблюдала за нами издалека, с едва заметной улыбкой перебирая в своих пальцах деревянные четки.

– Доброе утро, шериф, – произнесла она наконец, и я заметил, как вытянулось от удивления лицо Рида. – Давненько вы ко мне не заглядывали.

Миллер, стоящий ближе всех ко двери, грубо оттолкнул меня плечом в сторону, а затем протиснулся между мной и своим напарником, остановился посреди палаты и громко присвистнул.

Его изумление легко было понять – голос Кристин Блэк совсем не был похож на женский. Он вообще не имел ничего общего с человеческой интонацией. Все слова, произносимые странной пациенткой, звучали низко и глухо, как будто просачиваясь сквозь какой-то невидимый аппарат.

В отличие от обычной людской речи, она говорила монотонно и однообразно, примерно одним и тем же тембром, так что я не всегда понимал, задает она мне вопрос или произносит нечто утвердительное.

– Я был занят, – ответил я, нарушив длинную паузу. – Ты ведь знаешь, какие ужасные вещи сейчас происходят в Блэк Вудс.

– Конечно, – проговорила она глухо, едва заметно кивнув. – Вижу, вы привели с собой друзей.

Я махнул рукой в сторону, будто обозначая и без того явное присутствие Алекса Рида и Фрэнка Миллера, и произнес:

– Это детективы из Вашингтона, Кристин. Мистер Рид и мистер Миллер. Они прибыли, чтобы помочь мне в расследовании…

– Мистер Миллер, – перебила меня женщина, тут же переключив все внимание на худую фигуру в центре комнаты. – Как интересно.

– Что именно тебе кажется интересным?

Молодой детектив бесстрашно перехватил ее пронзительный взгляд, даже не подумав смущаться. Кристин тут же широко улыбнулась и слегка нагнула голову, как если бы желала разглядеть его лицо получше.

– Вы кажетесь мне знакомым, мистер Миллер, – загадочно ответила она. – Думаю, мы с вами встречались раньше.

– Это вряд ли, – Фрэнк повел плечами и без особого интереса осмотрел палату. – Я раньше никогда не бывал в Блэк Вудс а ты, если верить шерифу, провела здесь всю свою жизнь.

– Малютка провела здесь всю жизнь, это правда, – Кристин отложила четки и выпрямила спину. – Но я говорю о том времени, что было еще до ее рождения.

По лицу Миллера скользнула странная тень, и он на мгновение замер на месте, нахмурившись и буравя зрачками изможденное лицо пациентки.

Алекс, топчущийся рядом со мной, воспользовался этой паузой, чтобы недоуменно протянуть:

– Малютка?

Я наклонился к нему и прошептал так, чтобы женщина не могла расслышать моих слов:

– Так он называет Кристин Блэк.

– Он? – брови Рида поползли вверх. – Он – это кто?

– Я не знаю, – признал я, потупив глаза и стараясь скрыть смущение. – Я… я беседовал с ней всего пару раз.

На самом деле, я просто откровенно побаивался Кристин, а потому предпочитал избегать ее и не заглядывать в дальнюю палату с решетками на двери, даже если бывал в госпитале. Двух раз хватило, чтобы ясно понять – с этой женщиной творится что-то ненормальное, и от прежней Кристин уже ничего не осталось.

Пока я с досадой мимолетом размышлял о собственном малодушии, Миллер наконец шевельнулся и отмер. Он шагнул к свободному дряхлому табурету, одиноко стоящему в углу, подтащил его к больничной койке, уселся сверху и тихо произнес:

– Я приехал сюда не за тем, чтобы мило беседовать о всякой чепухе. Думаю, ты сама догадываешься о том, что я хочу знать?

– Конечно, – пациентка снова согласно кивнула, все так же изучая лицо детектива, сидящего напротив. – И я отвечу вам то же, что уже говорил шерифу: я не имею никакого отношения к тому, что происходит в лесу, мистер Миллер.

– Не имеешь? – Фрэнк недоверчиво сощурился. – В это очень сложно поверить, Кристин.

– Я оказался в ловушке, как и все остальные, – спокойно возразила пациентка. – И если бы не взял над малюткой контроль, то сейчас она давно была бы мертва.

– Почему ты называешь Кристин Блэк малюткой? – спросил Алекс, подобравшись поближе к Миллеру. – Она ведь взрослая женщина.

– Вы видите в ней взрослую женщину, мистер Рид, – монотонно проговорила Кристин. – А я вижу больше. Вижу маленькую девочку, потерявшуюся в этом мире и постоянно живущую в немом страхе. Вижу так же ясно, как маленького мальчика перед собой, лишившегося матери.

Взгляд ее блестящих зрачков метнулся к молодому детективу. Мрачные тени, гуляющие по его истощенному лицу, казалось, сгустились в одну непроницаемую маску.

Он уперся спиной в холодную грязную стену, приподнял голову и произнес:

– Кто ты?

– Я не могу ответить на все ваши вопросы, мистер Миллер, – Кристин аккуратно подобрала со смятой постели брошенные четки, ловко расположила их в своей ладони одним движением и задумчиво погладила одну из гладких бусин. – Даже если бы захотел.

– В наших общих интересах как можно скорее положить конец странным событиям, творящимся здесь, – громко произнес Алекс Рид. – В противном случае, шериф Лаффер не сумеет держать под контролем озверевшую толпу, давно мечтающую растерзать тебя на части. Ты ведь понимаешь это?

– Поверьте, мистер Рид, – без какой-либо интонации протянула женщина. – Я не желаю вреда малютке, ведь это принесло бы определенные хлопоты мне самому, а я так давно с ней знаком и совсем не хочу терять эту прекрасную связь. Но я на самом деле не могу сделать для вас больше. Когда малютка очутилась в лесу в ту ночь, я сразу ощутил опасность, а потому был наготове. Именно это позволило спасти ее и унести ноги нам обоим.

– Что именно там произошло? – Миллер уперся зрачками в спокойное лицо Кристин Блэк, не выражающее практически никаких эмоций. – Кто-то напал на тебя?

Пациентка сухо ухмыльнулась, пробежалась взглядом по каждому из нас, после чего ее внимание вновь всецело приковало лицо худого детектива:

– За свое долгое и весьма утомительное существование на этой земле я видел много самых разных существ, мистер Миллер. Не только на поверхности, где мы с вами сейчас находимся, но и гораздо глубже. Но я никогда не видел того, что прячется в здешних лесах. Признаться честно, я даже растерялся, когда подвергся нападению, – Кристин вдруг громко щелкнула бусинами друг о друга, и я невольно вздрогнул. – Думаю, для вас троих уже не секрет тот факт, что в здешнем мире, помимо людей, обитают и другие… представители. Но это не было похоже на что-то разумное или запланированное, что могло явиться из темноты, как все остальные ужасы. Скорее, это напоминало какое-то диковинное животное. Знаете, мистер Миллер, таких давно не производят в том месте, откуда я пришел. Думаю, это нечто настолько древнее, что о его существовании уже все позабыли.

– И ты, безусловно, не знаешь, как можно справиться с этим «диковинным животным»? – Рид окатил Кристин взглядом, в котором сквозило откровенное недоверие. – И ничем не сможешь быть полезен?

– Я ведь уже сказал, мистер Рид, – терпеливо произнесла женщина. – Что никогда не встречал ничего подобного прежде, и едва не погиб в лесу той ночью.

Миллер вздохнул, вытащил из кармана полупустую пачку сигарет, прикурил одну и с крайне угрюмым видом принялся дымить прямо в больничной палате. Казалось, что его ничуть не удивили слова Блэк – по крайней мере, он не подал и виду, выслушав ее странные, жуткие объяснения.

Алекс Рид, стоящий возле меня, также сохранял железное самообладание, и я невольно восхитился тем, какой выдержкой обладали эти два человека. К сожалению, сам я этим похвастать не мог – едва Кристин умолкла, по моей спине пробежала крупная дрожь, пробралась за шиворот, и теперь колотила меня что есть сил. Я лишь надеялся на то, что никто в комнате не заметит, как сильно я нервничаю.

– Как выглядело то, что напало на тебя? – молодой детектив выпустил струю белого дыма в потолок и опустил голову обратно к женщине. – Это ты хотя бы можешь сообщить?

– Мистер Миллер, – мне показалось, что в голосе пациентки скользнуло нечто, напоминающее укор. – Выглядеть могут лишь люди или то, что притворяется ими. То, что поселилось в лесу, я бы скорее отнес к явлениям.

– Господи, от тебя никакого толку, – процедил сквозь зубы Рид. – Ничего не знаешь, ничем не можешь помочь. О себе ты тоже ничего не собираешься рассказывать?

– Я безобиден для всех вас, – с жутковатой улыбкой заявила Кристин. – Я знаю, о чем вы думаете, мистер Рид. Но я не причиняю вреда людям. Скорее, я просто тихий наблюдатель. Вы бы никогда даже не узнали обо мне, если бы не эта нелепая случайность.

– Почему бы тебе, в таком случае, не оставить Кристин Блэк в покое? – я с надеждой посмотрел в ее глаза. – Если ты на самом деле не желаешь причинить вред ни ей, ни кому бы то ни было еще? Почему не вернешь ее назад?

Сзади тихо скрипнула половица. Я обернулся и встретился глазами с заметно помрачневшим доктором Вайнсом. Должно быть, он слышал последние фразы из этой жуткой беседы, и теперь старался понять, что ему делать дальше с этой странной пациенткой.

– Не все так просто, шериф, – женщина вновь громко щелкнула деревянными бусинами. – Я сказал лишь то, что сумел унести ноги и сохранить жизнь нам обоим. Но я не говорил, что малютка осталась здорова. Она заражена, как и все прочие, кто находился в чаще. Разница лишь в том, что я контролирую ее состояние и не позволяю тому, что забралось в ее тело, убить малютку.

– Забралось в ее тело? – Рид, будто вспомнив что-то, нахмурился. – Это что, какой-то паразит?

– Скорее, его часть. Предполагаю, что именно поэтому я бессилен – я не могу побороть его.

Я заметил, как Миллер и Алекс Рид быстро переглянулись, а затем Фрэнк тихо произнес:

– Помнишь, как вела себя Мэгги? Она пыталась расцарапать себе лицо, как будто хотела добраться пальцами до своего мозга.

– И запись, которую нам дал прослушать шериф, – Рид едва заметно кивнул. – Пациент жаловался на то, что в его голове что-то ползает.

Доктор Вайнс, стоящий за моей спиной, тяжело вздохнул и устало сдавил седые виски. Затем снял очки и протер помутневшие стекла краем своего белого халата.

– Что ж, – сказал он голосом, полным бессилия. – Если это на самом деле так, то я ничего не смогу сделать для несчастной Мэгги.

Все трое обернулись и посмотрели в лицо старого доктора, которое как будто еще больше сморщилось и посерело за эти несколько мгновений. Очевидно, старик всей душой надеялся на то, что подмога, прибывшая из Вашингтона, развеет черные тучи, сгустившиеся над городом. Но слова Кристин Блэк разрушили эту хрупкую веру, разбив ее на тысячи осколков.

Никто не знал и даже понятия не имел о том, что же нападало на людей в здешних лесах. Ясно было лишь одно – пока это нечто живо и продолжает скрываться за деревьями, шансов у пострадавших нет. Если в ближайшую неделю мы каким-то чудом не очистим чащу от загадочного монстра, Мэгги неминуемо умрет.

– Думаю, откладывать вылазку в лес дальше бессмысленно, – задумчиво произнес Миллер, пожевывая кончик своей сигареты. – Мы ничего не выясним, пока будем топтаться в городе.

– Но это же самоубийство, – воскликнул я, ошарашенно таращась в его расширенные зрачки. – Любой, кто решится исследовать чащу, будет заражен. Это смертный приговор…

– В таком случае, шериф, кому-то из нас придется рискнуть, – уперто заявил Фрэнк, поднимаясь на ноги и пиная носком ботинка табурет в сторону. – Лучшего варианта все равно нет.

– Я пойду, – уверенно заявил старик, делая шаг вперед. – Все равно сейчас я совершенно бесполезен для жителей Блэк Вудс.

– Вы должны присматривать за теми, кто находится в госпитале, – отрезал я, сурово глядя на доктора Вайнса сверху вниз. – Больше позаботиться о них некому. Так что выбросьте эту глупую идею из головы.

Миллер, сунувший обратно в карман смятую пачку, обернулся и с некоторым изумлением посмотрел сперва на меня, а затем – на старого доктора. Придавив подошвой все еще дымящийся на полу окурок, он шагнул к двери и на ходу произнес:

– Я имел ввиду себя.

Детектив уже порывался покинуть тесную палату, когда его неожиданно окликнула Кристин. По-прежнему восседая в своей неубранной постели и играя со старыми четками, она проговорила неестественно ровным голосом, обращаясь сперва к нему, а затем – ко мне:

– Не потеряйте голову, мистер Миллер… Погасите свет, когда будете уходить, шериф. Темнота мне нравится больше.

***

– Я против того, чтобы ты отправлялся в лес в одиночку, – произнес Рид, выруливая на главное шоссе. – Это слишком опасно.

Молодой детектив выпустил дым в приоткрытое окно, повернул голову к водителю и саркастически заметил:

– Уровень опасности ничуть не снизится, если мы нырнем в деревья вдвоем. Скорее, наоборот. В Блэк Вудс должен остаться кто-то, кто продолжит расследование в случае, если вылазка окажется неудачной.

– Я согласен с Алексом, – быстро встрял я. – Посещать лес – это смертельный риск. Вы ведь сами видели, что происходит с людьми, нарушившими этот запрет. Должен быть другой, менее безрассудный вариант.

Старая кошка детектива Рида мирно дремала на заднем сидении, свернувшись в комок. За окном полицейской машины, несмотря на дневное время, небо начинало подергиваться сизой тенью. В Блэк Вудс всегда темнеет раньше обычного – должно быть, виной всему плотная стена из высоких сосен, окружающих городок непроглядным кольцом.

Когда мы покинули территорию лечебницы, я предложил детективам остановиться у себя в доме в гостевой спальне, пустующей и ныне заброшенной. В другое, более спокойное время, я бы расположил гостей в закусочной на Редроуд, где была оборудована комфортная и чистая комнатка с аккуратной новой мебелью. Однако теперь я откровенно сомневался в том, что миссис Джеймс найдет в себе силы поддерживать порядок в кафе. Скорее всего, закусочная еще долгое время останется закрытой для посетителей.

– Верно, – Миллер вдруг согласно кивнул. – Есть один такой вариант. Но он не понравится никому из вас.

Я подался вперед и напрягся, борясь с охватившим меня волнением. Неужели у молодого детектива на самом деле созрел запасной план, позволяющий оставить глупую идею с вылазкой в лес?

– Какой же?

– Ну, – протянул Фрэнк, отвернувшись и с безразличным видом уставившись в окно. – Можем подождать, пока Мэгги умрет. С ее кончиной, несомненно, появятся новые факты, которые прольют свет на эту весьма темную и запутанную историю. Как минимум, мы сможем наконец провести нормальное вскрытие тела, вызвав на подмогу опытного специалиста из Вашингтона.

– Это ужасный план, – не скрывая разочарования, выдохнул я. – Больше всего на свете я мечтаю спасти девочку и сохранить ей жизнь.

Миллер немного повернул голову, бросив на меня скользящий взгляд, затем почти незаметно пожал плечами и произнес:

– В таком случае, кому-то все же придется отправиться в лес и выяснить, что там происходит.

Я тяжело вздохнул и умолк.

Спорить с детективом было бесполезно, мы просто ходили по замкнутому кругу. К тому же, он был в чем-то прав – если мы трое останемся торчать в Блэк Вудс, дело никогда не сдвинется с мертвой точки. Мэгги неизбежно умрет, как и все прочие жертвы. А зло, поселившееся в густых зеленых зарослях, навечно останется сторожить эти унылые края.

Кажется, в голове Алекса Рида плескались похожие мысли. Потому что он внезапно проговорил:

– Лес необходимо осмотреть, без этого шага мы не сумеем продвинуться дальше. Но я не думаю, что Миллер – самая подходящая для этого кандидатура.

– Почему же? – в голосе молодого детектива проскользнул вызов.

– Потому, что ты слишком худой.

– Какое это имеет значение?

Фрэнк непонимающе уставился в лицо напарника, который сосредоточенно разглядывал перед собой темно-серую ленту узкого шоссе.

– Болезнь иссушает организм, что и приводит к смерти. В твоем теле практически нет жира, Миллер. При всем уважении, ты не продержишься и пары суток, если заразишься.

– Спасибо за заботу, Рид, – процедил детектив сквозь зубы. – Но мой организм – единственный в этой машине, который способен потягаться с загадочной хворью. Поэтому никого более подходящего в этом убогом городишке ты все равно не найдешь.

Я видел, как Алекс Рид закатил глаза, однако ничего не стал отвечать на реплику напарника, который выглядел изрядно уязвленным его словами.

Я не представлял, что имел ввиду Фрэнк Миллер и почему он решил, что сможет дать бой неизвестной болезни, косящей любого, кто осмелится сунуться в лес, но почему-то его слова убеждали в этом без лишних доказательств. И с запоздалым удивлением я осознал, что поверил ему, даже не сомневаясь в том, что эта непосильная задача вполне по плечу детективу.

– Допустим, ты прав, – наконец нарушил тишину Алекс Рид. – Но какой прок от тебя будет, если ты впадешь в молчаливое безумие, как все остальные, кого свалила болезнь?

– Это замечание кажется разумным, – согласился я. – Нет никакого проку тащиться в лес и рисковать жизнью, если это все равно никоим образом не поможет расследованию. Мы должны быть уверены, что ты сможешь рассказать обо всем, что увидишь в чаще.

– Есть одна идея, – мрачно ответил молодой детектив, в очередной раз прикуривая сигарету, закрученную в белоснежную папиросную бумагу. – Если я возьму с собой камеру, то смогу заснять на пленку все, что происходит вокруг, записав даже звуки.

– Камеру? – Рид окатил напарника ледяным взглядом. – Миллер, ты хотя бы представляешь, сколько весит такая аппаратура? Тебе придется тащить ее обеими руками, да еще и в кромешной темноте леса.

– И что?

Глаза детектива полыхали гневом. Должно быть, он решил, что Рид снова примется обвинять его в физической неполноценности. Однако у того на уме было совсем иное.

– И то, – отчеканил он. – Что это не позволит тебе обороняться. Ты даже не успеешь вытянуть пистолет из-за пояса, чтобы запустить парой пуль в неизвестного противника. Это фактически самоубийство.

– Зато это позволит собрать недостающие факты, – упрямо произнес Фрэнк. – А это единственное, что сейчас меня интересует.

Остаток пути мы проделали в гробовой тишине. Оба детектива старательно делали вид, что не замечают друг друга, таращась в окна, покрытые мелкими каплями дождя. Старая кошка продолжала безмятежно дремать рядом, лишь изредка подергивая кончиком хвоста во сне.

Глава 7. Алекс Рид

Ночь пробралась в Блэк Вудс неожиданно и без лишних предисловий. Наверное, в местах вроде этого, где узкие выщербленные аллеи упираются в густую чащу, свет дня всегда угасает стремительно и резко.

Я привык к тому, что в Вашингтоне все происходило совершенно иначе – как будто естественнее, плавно и неспешно. Сперва столичные проспекты подергивались серовато-шоколадной дымкой, как будто я видел город сквозь дымчатые оранжевые очки. Затем откуда-то сбоку наползали сумерки, пробираясь к центральному полицейскому офису между отсыревших небоскребов. Спустя несколько минут разом загорались все уличные фонари, а огромные рекламные вывески на темных фасадах приветливо мерцали яркими огнями, заманивая в ближайший ресторанчик на чашечку позднего кофе.

И только тогда, когда большая часть пешеходных переходов на главных аллеях заметно редела, на Вашингтон неторопливо и манерно наваливалась ночь. Но не темная, тихая и до ужаса тоскливая, как здесь, в Блэк Вудс. Нет, в моем городе ночь вообще никогда не бывала беспросветно-черной. Скорее, золотисто-лиловой, похожей на вуаль из дорогих, мягко бликующих и полупрозрачных портьер.

Вот почему я любил допоздна засиживаться в полицейском участке и нередко покидал его последним из своей смены. Мне нравилось брести по широкому проспекту, окутанному ночными неяркими огнями, вдыхать всегда сырой, пахнущий асфальтом и городским смогом, ветер. Я действительно приходил в неясный трепет от таких поздних прогулок и предпочитал темное время суток, когда суета унылого рабочего дня растворялась где-то над пиками Нью-Гэмпшира, а город мягко обволакивала искрящаяся темнота.

Но сегодняшняя ночь в Блэк Вудс не имела ничего общего с привычной для меня ночью в мегаполисе. Слишком тихо за угольно-черными стеклами дома шерифа, слишком тревожно и колюще-холодно в этом одиноком, неуютном царстве вечных елей.

Вряд ли я бы рискнул вообще выбраться из своего угла на позднюю вечернюю прогулку, не окажись у меня иного выбора. Такая ночь мне совсем не нравилась. Наверное, в укромных и удаленных городках это было вполне привычным явлением, однако я ощущал себя очень некомфортно.

Ни монотонного шума на аллее за окнами, ни далекого воя полицейских сирен, ни даже шуршания автомобильных покрышек по мостовым. Одна лишь тотальная, звенящая тишь. Такая же муторная, как неестественная чернота, выползшая откуда-то из недр елового бора и жадно набросившаяся на все, до чего только сумела дотянуться.

Однако эти неприятные мысли, судя по всему, терзали только меня одного. Обычно молчаливый и угрюмый Миллер выглядел бодрым и даже словно повеселевшим. Он сидел за округлым обеденным столом на кухне шерифа, ковыряясь в старой запасной рации. На его коленях, свернувшись в клубок, дремала Тапиока, бесцеремонно облюбовавшая молодого детектива, едва тот уселся на стул.

Немного поодаль копошился и сам шериф, проверяя видавшую виды пленочную камеру, которую несколько часов назад привез старый доктор. Миллер решил не затягивать с вылазкой в лес, а поэтому с наступлением темноты приготовления к опасному заданию кипели полным ходом.

За скромным ужином в доме шерифа, недолго посовещавшись, мы решили дождаться наступления полуночи, чтобы шансов набрести на загадочную напасть, обитающую в деревьях, было как можно больше.

Однако, когда в Блэк Вудс наконец просочилась ночь, сомнения, поселившиеся в моей голове еще днем, лишь усилились. Теперь, поглядывая в окно кухни, где царил густой кромешный мрак, я все больше размышлял о том, какой глупой и безрассудной казалась мне идея Миллера.

– В лесу наверняка темно, как в заднице, – мрачно заметил я, бросая беглый взгляд на детектива. – Если ты будешь тащить камеру и рацию в руках, места для фонаря уже не останется.

– Прикреплю его куда-нибудь на одежду, – легкомысленно отмахнулся Фрэнк. – К тому же, я неплохо вижу в темноте.

– Серьезно? – я машинально закатил глаза. – Надеюсь, настолько неплохо, чтобы успеть вовремя разглядеть врага и унести ноги?

– Расслабься, Рид, – Миллер поглядел мне прямо в глаза и весело подмигнул. – Ты такой напряженный, как будто сейчас взорвешься.

Я хмыкнул, не скрывая раздражения. Даже в менее рискованных операциях блюстителям порядка было запрещено совершать вылазки в одиночку. Здесь же, в Блэк Вудс, где таинственная угроза ощущалась в самом воздухе, соваться ночью в лес без напарника было равносильно самоубийству. И если Миллер все же пострадает, мне придется очень долго и утомительно объяснять Эрлу Майерсу, почему я наплевал на его просьбу и отпустил Фрэнка одного.

Вот только как бы я ни старался вбить это в его голову, упертый детектив твердил одно и то же – лучше пожертвовать кем-то одним, чем двумя сразу.

– Я не очень понимаю, что именно приводит тебя в такой неописуемый восторг, – процедил я наконец. – Видимо, рисковать собственной шкурой и коллекционировать увечья – что-то вроде твоего главного хобби.

Я недвусмысленно покосился на его шрам, который отчетливо был заметен даже под отросшими прядями темных волос. Перехватив мой взгляд, Миллер неожиданно переменился в лице. Блуждающая по его губам улыбка тут же испарилась. Его зрачки, смолянисто-черные, заискрились странной злостью.

Заметив это, шериф отложил увесистую камеру в сторону и поспешил разрядить накаляющуюся в доме обстановку:

– Вы двое – прямо как парочка ворчливых престарелых супругов… Давайте наконец прекратим эти бессмысленные препирательства. Я считаю, что Фрэнк прав – неизвестно, что прячется в деревьях, вы можете пострадать оба, если пойдете в лес вдвоем. К тому же, вряд ли от напарника в таком деле может быть реальная помощь. Вспомни, о чем говорила Кристин Блэк.

– Мы уже все решили, – холодно заметил Миллер, не глядя на меня. – Здесь нечего обсуждать. Я пойду один.

– В таком случае, я останусь дежурить в машине возле леса, – произнес я тоном, не терпящим никаких возражений. – Перенастрою патрульную рацию, чтобы быть на связи и, пожалуй, прихвачу с собой кошку.

– Кошку? – Лаффер удивленно вскинул брови. – Это еще зачем?

– Чтобы она оповестила, если я вернусь зараженным, – ответил вместо меня Фрэнк. – Очень изобретательно.

Шериф пожал плечами, как будто не зная, что можно добавить к последней фразе, а затем вернулся назад к видеокамере. Почти все приготовления с техникой уже были позади, оставалось лишь зарядить чистую катушку пленки.

– Тебе лучше остаться здесь, Ник, – Миллер сдул напоследок пыль с динамика запасной рации и сунул ее в карман. – Не стоит нам всем топтаться возле леса. К тому же, если доктору Вайнсу вдруг понадобится помощь, отозваться будет некому.

Шериф молча кивнул и тяжело вздохнул.

Мне показалось, что в смолянистых зрачках Фрэнка проскользнуло нечто, напоминающее облегчение. Наверное, мой взбалмошный напарник опасался того, что Лаффер возьмет с меня дурной пример и примется спорить. Однако шериф, очевидно, и сам был не прочь поберечь себя и предпочитал лишний раз не соваться на рожон.

Поэтому, когда Миллер поручил ему оставаться на связи и следить за вылазкой с безопасного расстояния, он без лишних слов согласился. Только лицо его стало еще более угрюмым, а глубокие борозды, летящие от крыльев носа к тонким губам, будто потемнели.

– Я очень надеюсь, что никто из вас двоих сегодня не пострадает, – проговорил он, протягивая Фрэнку камеру, и я заметил, как сильно он нервничает. – Пожалуйста, возвращайтесь целыми и невредимыми.

Миллер одарил помрачневшего шерифа легкой полуулыбкой, а затем бросил беглый взгляд на настенные часы, украшающие одну из стен в узком коридоре. Близился первый час ночи, и нам пора было начинать.

Подхватив дремлющую кошку на руки, я толкнул скрипучую входную дверь и вышел из дома шерифа на невысокое крыльцо. Пронизывающий влажным холодом ветер тут же напрыгнул на меня спереди, забрался под одежду через рукава и начал пощипывать за кожу.

Не дожидаясь напарника, я рванул к полицейскому авто, припаркованному неподалеку от старого дома, нырнул на водительское сидение и тут же включил обогреватель.

***

Я не стал сообщать Миллеру о том, что решил не следовать его плану. Вступать в перепалку снова было бы бесполезным и пустым занятием, поэтому я решил сэкономить не только время, но и нервы. Пока молодой детектив неспешно брел к авто, я быстро сунул за пазуху небольшой фонарик, а затем сделал вид, будто настраиваю на нужную частоту полицейскую рацию.

– Похоже, я смогу только принимать вызовы, – я чертыхнулся и с наигранной досадой стукнул передатчик пальцем. – Динамик не работает в обратную сторону.

Фрэнк шлепнулся на пассажирское сидение, откинулся на спинку и удивленно проговорил:

– Разве такое возможно?

– Да, если речь идет о Блэк Вудс, – я развел руками в стороны. – Что ж, будем надеяться, что сумеем обойтись односторонней связью. По крайней мере, я смогу тебя услышать.

Миллер без особого интереса скользнул взглядом по стационарной рации, а затем подтянул к себе большую дорожную сумку. Расстегнул молнию, аккуратно извлек наружу видеокамеру и широкие фиксаторы-ремни.

Пока он возился с пристегиванием камеры к собственному туловищу, я медленно рулил по темному пустому шоссе навстречу вечнозеленому лесу.

Сейчас, в ущербном свете уличных фонарей, чаща казалась сплошной и неприступной стеной. Верхушки исполинских елей тянулись к самому небу, затянутому сизыми тучами, и исчезали где-то в низком мороке, зависшем над деревьями.

Откровенно говоря, в поздний ночной час здешний лес выглядел особенно отталкивающе и зловеще. Редкие лампы, болтающиеся высоко над шоссе на растянутых проводах, обрывались на крутом повороте, ведущем обратно в город. И черная гладь из столетних деревьев оставалась в кромешном мраке, отчего казалась еще более непроницаемой.

– Что ж, – медленно протянул я, когда машина, дрогнув, встала на обочине, почти у самой кромки чащи. – Прибыли.

Фрэнк не без труда выскользнул из автомобиля, придерживая тяжелую аппаратуру одной рукой, пока вторая шарила в кармане в поисках рации. Огромная видеокамера, висящая у самой шеи детектива, выглядела нелепо и откровенно комично. К тому же, она явно мешала ему двигаться так, как он привык – Фрэнк то и дело с кряхтением расправлял узкие плечи, но старался не подавать виду, насколько ему было неудобно.

– Ладно… – он поморщился, в очередной раз расправляя на груди толстый черный ремешок, не позволяющий камере шлепнуться на землю. – Я включу приборы, как только войду в лес, и буду рассказывать по рации обо всем, что увижу. Но помни о том, что говорил шериф – кто-то явно заманивает людей в чащу, поэтому не вздумай соваться вслед за мной, даже если я начну умолять об этом.

– И не подумаю, – я хлопнул Миллера по плечу, и тот заметно покачнулся. – Тебе лучше двигаться как можно медленнее. Если ты свалишься в лесу со всей этой чертовщиной, навешанной сверху, то покалечишься раньше, чем тебя найдет местная хворь.

– С фонариком, рацией и камерой я уж как-нибудь справлюсь, – он скривился и бросил взгляд на темнеющие впереди деревья. – Надеюсь, что с монстром, облюбовавшим Блэк Вудс, тоже.

– Удачи, Миллер.

Детектив кивнул на прощание, после чего отвернулся, включил фонарик, прикрепленный к одному из тканевых ремней на плече, и решительно двинул к черному лесу. Я наблюдал за ним издалека, отбиваясь от ледяного ветра и терпеливо дожидаясь момента, когда его щуплая фигура скроется из виду, нырнув в сумрачные заросли.

Когда это наконец произошло, и робкий свет фонарика Фрэнка исчез за живой стеной из елей, я подождал еще несколько минут, затем захлопнул дверцу полицейской машины, стараясь не разбудить спящую на заднем сидении кошку, и сошел с гравийной ленты шоссе на подернутый инеем грунт.

Я решил не включать свой фонарик, чтобы не выдать себя, поэтому быстро крался вслед за Фрэнком, соблюдая небольшую дистанцию на случай, если он остановится и решит прислушаться к тому, что происходит вокруг.

Стоило мне переступить границу непроглядного леса и оставить позади Блэк Вудс, как ветер тут же стих. Казалось, что я очутился в месте, где не существовало никакого движения воздуха и царила абсолютная, ненормальная тишина. Только где-то далеко, позади моей спины – там, где померкло шоссе и остались светящиеся фары машины, жалобно насвистывал ноябрьский ветер.

Я отчетливо видел неровный свет желтого фонаря Миллера – в полной темноте леса обнаружить даже такой жалкий источник света оказалось несложно. Осторожно крадучись вслед за его сиянием, я прятался за огромными стволами деревьев, прячась в спасительной мгле.

– Я в лесу, – произнес ровный и низкий голос молодого детектива. – Пока все тихо.

Я выглянул из-за разлапистой еловой ветви и заметил, что Фрэнк стоит посреди небольшой поляны, покрытой густым слоем ржавого мха. Камера, грустно болтающаяся у самой его шеи, теперь заискивающе разрезала плотную темноту красным огоньком. В руке детектива шипела включенная рация.

– Слышу тебя, Фрэнк, – продрался другой голос сквозь слой оглушительных помех. – Я пытался связаться с Ридом, но он не отвечает. Не знаешь, что с ним?

– Он в порядке, – ответил Миллер, надавив на сияющий светом рычажок. – У него какие-то неполадки с рацией в машине, она принимает входящий сигнал, но он не может отвечать на вызов.

– Странно, – проскрежетал прибор. – Что ж, я на связи. Сообщай обо всем, что только заметишь.

– Отбой.

Фрэнк повел плечами, тщетно пытаясь распределить нагрузку по явно ноющим с непривычки мышцам, но ему этого не удалось. Вздохнув, он раздраженно сунул рацию в карман, тут же вытащил наружу пачку сигарет и закурил, окидывая плохо освещенную опушку изучающим взглядом.

Когда он, немного повернув голову, скользнул зрачками по тому месту, где я прятался в тени густых еловых ветвей, я ощутил странное волнение. Словно что-то почувствовав, Миллер таращился в черноту, ставшую моим укрытием, но я был уверен в том, что разглядеть меня с такого расстояния он бы не смог, даже если бы очень постарался.

– Фрэнк, ты там? – внезапно ожившая рация заставила Миллера вздрогнуть, и он наконец перестал сверлить зрачками переплетенные над моей головой ветви. – У тебя все в порядке?

Детектив с громким кряхтением полез в один из карманов пальто, неловко выудил из него передатчик и произнес:

– Все хорошо, Ник.

– Ладно, – в голосе шерифа читалось все больше неприятного волнения. – Отбой.

Несколько секунд Миллер задумчиво глядел куда-то вперед, будто решая, куда ему двигать дальше. Когда еще одна наскоро выкуренная сигарета упала обугленным окурком на темно-оранжевый мох поляны, он решительно шагнул в выбранном направлении, и вскоре его спина затерялась в густой чаще.

Я с облегчением сделал шумный вдох и выпрямился. Следовало поторопиться, чтобы не упустить Фрэнка, вряд ли я сумею отыскать его в темном лесу, если он уйдет слишком далеко.

Я стремительно пересек проплешину из странного мха, увязая в нем подошвами ботинок, добрался до того места, куда нырнул Миллер, остановился и прислушался.

Впереди было тихо и темно, значит, он успел уйти на достаточное расстояние, чтобы я мог незаметно его преследовать. Я пригнул голову, чтобы не касаться нависающих над поляной колючих ветвей, протиснулся между двумя огромными деревьями и огляделся.

Несмотря на то, что здесь чаща немного расступалась, и просветы между стволами становились все больше, блуждающего фонарика детектива я не обнаружил. Его не было ни впереди, где ели, казалось, брезгливо отодвинулись друг от друга, ни по сторонам, где бор кучковался плотнее.

Казалось невероятным, как Миллер мог так быстро скрыться из виду, таща на себе тяжелую камеру, да еще вдобавок следуя почти в полной темноте.

Тишина, обрушившаяся на меня в тот момент, когда я вошел в проклятый лес, вернулась. Топчась в сосновой глуши, где невозможно было разглядеть ничего, кроме темных очертаний гигантских деревьев, я принюхивался к сладковато-прелому запаху гниющей хвои и размышлял о том, что мне делать дальше.

Отыскать след детектива, нырнувшего в заросли, было труднее с каждой новой минутой. Если он ушел слишком далеко, я все равно не сумею его настигнуть – я понятия не имел, в какую сторону он подался, когда пересек поляну. Включать фонарь и преследовать Миллера с ним было бы еще худшей затеей, ведь если он заметит меня среди деревьев, то сбежать или спрятаться уже не выйдет.

– Вот дерьмо, – разочарованно протянул я себе под нос.

И тут же ощутил, как по моему затылку скользнуло что-то теплое, словно кто-то дышал мне в спину.

Я резко обернулся и едва не вскрикнул. Два черных, идеально круглых зрачка сверлили меня насквозь, полыхая гневом.

– Какого черта… – выдохнул я, невольно хватаясь за ребра, где в бешеном ритме стучало сердце. – Боже!

– Я полагал, что у тебя нет проблем с пониманием чужих слов, – процедил Фрэнк, сверкая темно-серыми глазами. – Видимо, я ошибся.

Фонарик и кнопка камеры на его груди не светились – очевидно, детектив все же сумел каким-то невероятным образом заметить меня в чаще, и выключил все приборы, нырнув в темноту деревьев, где терпеливо поджидал своего преследователя. Оставалось только изумляться и завидовать его невообразимым способностям.

– Я сказал тебе, что эта идея мне не нравится, – отрезал я, когда наконец сумел отдышаться и унять сердцебиение.

– Поэтому ты решил забраться в лес тайком и устроить за мной слежку?

От разъяренного напарника меня спас шериф Лаффер: стоило Миллеру нажать на рычаг, как рация тут же взорвалась фоном громких помех, перемежающихся встревоженным голосом:

– Фрэнк! Фрэнк, ты меня слышишь?.. Фрэнк, ответь!

– Шериф, – он окатил меня ледяным взглядом, в котором сквозила угроза, после чего нажал на кнопку. – Что-то случилось?

– Фрэнк, – вылетело из динамика облегченное шипение. – Господи, я уже было решил… Я подумал, что ты угодил в беду!

– Мы в полном порядке, – сухо проговорил детектив.

– Фрэнк, послушай, – не унималась рация, наполняя треском сонный черный лес. – Эта… эта тварь снова пыталась выманить меня из дома. Как и в прошлый раз, я получил вызов по рации, кто-то заманивал меня в лес голосом детектива Рида… Оно знает, что вы там, Фрэнк, но не знает, что приемник в машине Алекса не может посы�

Глава 1. Алекс Рид

Впервые я встретил Фрэнка Миллера в ноябре семьдесят восьмого, а именно – в полицейской столовой, расположенной на нулевом этаже. Я только вернулся из долгожданного отпуска, а потому понятия не имел о кадровых перестановках, произошедших здесь во время моего трехнедельного отсутствия.

Почему-то в тот момент новое лицо, выглядящее непривычно изнуренным и даже откровенно нездоровым, показалось мне весьма дурным предзнаменованием.

Тогда я еще понятия не имел, кто он такой, но обратил внимание на человека, вяло прихлебывающего кофе в самом углу помещения. Казалось, что он намеренно отодвинулся как можно дальше ото всех, кто сновал между столами, забившись от их любопытных глаз в укромное местечко.

Фрэнк совсем не был похож на детектива. Он выглядел так, как будто его случайно занесло на обед в центральный вашингтонский полицейский участок.

Пока служители закона, воспользовавшись перерывом, охотно уплетали картофельное пюре со свиной отбивной и шумно переговаривались между собой, Миллер с каким-то тупым и безучастным видом разглядывал унылый пейзаж за окнами столовой.

Даже издалека, стоя на широких каменных ступенях, ведущих в обеденный зал, я мог разглядеть рваный шрам на его виске. Стыдливо полуприкрытый темными волосами, он все же настойчиво высовывал свои неровные, грубо сшитые края. Машинально, как будто неосознанно, Миллер несколько раз прикасался к нему, вскользь проводя по рубцам кончиками длинных, до смешного тонких пальцев. И в эти мгновения выражение его мрачного лица казалось еще более угрюмым.

– Эй, Браун, – я схватил за локоть пробегавшего мимо молодого патрульного, заставив его остановиться, а затем кивнул в сторону Фрэнка. – Не знаешь, кто это такой?

Браун обернулся и бросил на Миллера не слишком заинтересованный взгляд, после чего незаметно кивнул мне и произнес:

– Это детектив из отдела специальных расследований. Странный тип. Я видел его вчера вечером на парковке, чуть не врезался в него капотом. Он брел между машин, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг. Кажется, он еще не совсем оправился после…

Патрульный оборвал фразу на полуслове и многозначительно постучал себя указательным пальцем по виску.

– Откуда его к нам перевели? – я с надеждой уставился в лицо Брауна. – Не знаешь?

Но он лишь покачал головой:

– По-моему, его ниоткуда не переводили. Я слышал, как Майерс бубнил о том, что Фрэнка Миллера необходимо восстановить как можно скорее и покончить со всей бумажной волокитой.

– Восстановить? – удивление само собой заплескалось где-то внутри моей головы. – Но я впервые слышу это имя.

Браун молча пожал плечами, едва заметно кивнул мне на прощание, и через пару мгновений его силуэт затерялся в толпе на лестнице, ведущей наверх, к рабочим местам офицеров.

Я обернулся и посмотрел на Фрэнка Миллера. Как и прежде, он отрешенно изучал осенние деревья за окном, мокнущие под струями холодного ноябрьского ливня. Казалось невероятным, как настолько молодой детектив мог незаметно для всех восстановиться в участке, в котором я работал вот уже одиннадцать лет. Если бы он на самом деле числился в штате ранее, мы бы неизбежно были знакомы. Но я абсолютно был уверен в том, что видел его впервые.

Мысль о том, что Миллер мог значиться в списках сотрудников вашингтонского детективного отдела еще до моего появления здесь казалась абсурдной. Несмотря на потрепанный внешний вид, он едва ли тянул на двадцать семь, мне же уже шел тридцать шестой год. Все это выглядело очень странно.

Однако спустя полчаса я уже и думать забыл о Фрэнке Миллере, когда в участке раздался звонок от одного из соседей снизу. Переехав в Вашингтон из Нью-Йорка пятнадцать лет назад, я арендовал небольшую, но светлую и чистую квартирку вдали от центральных улиц, где жил и поныне.

И вот сейчас в моем обособленном холостяцком гнездышке развернулся настоящий потоп – старые трубы не пережили начала нового отопительного сезона.

Все следующие дни я старался привести квартиру в порядок, а заодно разыскивал по округе Тапиоку, мою глупую старую кошку, легкомысленно сбежавшую через распахнутое окно спальни во время потопа. Поэтому, возвращаясь домой после очередного рабочего дня, я сбрасывал с себя промокший до нитки и отяжелевший плащ, переодевался в толстое ватное пальто и, прихватив фонарик, совершал очередной набег на ближайшие подворотни. Однако никаких следов кошки так и не находил.

Я уже было смирился с ее неминуемой гибелью, когда в одну из ночей до моего слуха сквозь сон донеслось жалобное мяуканье. Я открыл глаза и уперся зрачками в потолок, на котором все еще отчетливо были заметны влажно-бурые пятна.

Я уже решил, что мне все почудилось, когда мяуканье повторилось вновь. Звук доносился снаружи, просачиваясь в темную спальню сквозь неплотно прикрытые окна.

Я поднялся с постели и поежился – в квартире было холодно и сыро. Трубы, предательски подмочившие мои апартаменты, еще не успели починить, а потому все крыло старого дома осталось без уютного тепла. В такую промозглую погоду, что царила за ночными стеклами, меня спасало лишь двойное одеяло и колючий, но очень толстый плед, некогда подаренный мне покойной бабушкой.

– Тапиока? – произнес я не слишком громко, высунув голову в окно, а затем умолк и прислушался.

По ночному Вашингтону разгуливал ледяной ветер, насвистывая в подворотнях и продираясь издалека через вереницу серо-коричневых небоскребов. Где-то впереди, в путанице центральных кварталов, разрезали ноябрьскую мглу сирены полицейских машин. Из круглосуточного китайского ресторанчика, расположенного на первом этаже, тихо играла спокойная музыка.

Я осторожно приподнял деревянную створку окна и выбрался на металлическую пожарную лестницу. Осенний холод тут же проник под махровую ткань домашнего халата, взъерошил волосы на затылке и выпорхнул из широких рукавов, заставив меня поежиться.

Я поглядел вверх – туда, где темные решетчатые пролеты уходили в сизые клубы тяжелых туч. Но не заметил ничего. Дом мирно спал и глядел на аллею темными стеклами. Старой кошки на лестнице не было.

– Тапиока… – проговорил я, делая шаг к ступенькам, и едва не поскользнувшись на отсыревшем металле. – Вот дерьмо!

В последний момент мне удалось ухватиться за ледяные поручни, тем самым предотвратив неминуемое падение.

Сердце в груди колотилось так бешено, что на минуту заглушило и далекий рев сирен, и даже завывание позднего осеннего ветра. С трудом переведя дыхание, я решил бросить глупую затею и вернуться в свою спальню.

И именно в этот момент до меня донеслось жалобное, едва различимое «мяу». Я резко вскинул голову в направлении звука и непроизвольно охнул в пустоту. Комок густой мокрой шерсти сотрясался от холода на одном из неглубоких каменных карнизов, украшавших пролеты между этажами.

– Тапиока! – я в ужасе пялился на животное, отчаянно сверкающее желтыми глазами. – Как ты туда забралась?!

Самостоятельно стащить кошку было невозможно: лестничные перила обрывались в пятидесяти дюймах от каменного уступа. Даже если извернуться и попытаться стащить ее оттуда или упросить вернуться назад, животное почти наверняка сорвется вниз, не допрыгнув.

Вот почему я в замешательстве топтался какое-то время на лестнице, соображая, что мне делать дальше и как спасти от смерти свою глупую старую кошку.

– Алекс? – раздался знакомый женский голос где-то над моей головой. – Что случилось?

Я поднял глаза и наткнулся на обеспокоенное лицо миссис Симонс. Высунувшись в окно, она с тревогой следила за мной, разбуженная шумом за окном. Ее растрепанные седые волосы, выбившись из аккуратной прически, метались вокруг сухого лица, словно ненароком потревоженные змеи.

Миссис Симонс была милой и спокойной старушкой – вдовой, несколько лет назад похоронившей мужа, с которым она провела всю свою жизнь. Однако, несмотря на свою безупречную репутацию и ухоженный внешний вид, она все равно вселяла в мою душу некоторый страх. А потому я откровенно побаивался ее и стремился избегать, делая все возможное, чтобы не сталкиваться с ней нос к носу.

Вот почему, если я замечал миссис Симонс в холле первого этажа, возвращаясь с работы, я не раздумывая несся к лестничному пролету и вскарабкивался на свой этаж пешком, тяжело сопя. Я знал, что старушка всегда пользуется лифтом.

– Доброй ночи, миссис Симонс, – немного растерянно произнес я. – Я пытаюсь придумать план, как мне спустить вниз мою кошку и не дать ей свернуть себе шею.

Я жестом указал на каменный уступ, на котором, молча тараща испуганные глаза, трепетало на стылом ветру оголодавшее животное. Заметив Тапиоку, старушка в изумлении всплеснула руками, а затем ответила:

– Как она туда вскарабкалась? Алекс, нужно срочно спасать несчастное создание!

– Если бы я только знал, как это сделать…

– Я дотянусь до нее, – решительно выпалила миссис Симонс, после чего наполовину высунулась из своего окна. – Здесь совсем недалеко, я дотянусь.

– Нет!

Я ощутил, как под ребрами что-то испуганно сжалось, а затем время стало идти как-то слишком медленно. Неестественно медленно. Как во сне, я наблюдал за тем, как сухая женская фигура почти целиком высовывается из-за стекла, придерживаясь одной ладонью за отсыревшую деревянную створку. А затем тянется вперед, пытаясь ухватить сбившегося в комок глупого кота.

– Боже мой, – я на мгновение прикрыл глаза, чтобы не лишиться чувств от охватившего меня неприятного волнения. – Миссис Симонс, умоляю вас, вернитесь обратно! Вы же разобьетесь!.. Господи!

Но старушка, казалось, даже не слушала моих слов. Лавируя на высоте, превышающей двадцать ярдов, она спокойно зазывала животное, все ближе подтягивая к нему иссушенные возрастом пальцы с бордовыми ногтями.

– Тапиока, девочка… – прокряхтела она, балансируя на одной ноге. – Иди сюда, малышка… Иди ко мне…

Кошка испуганно уставилась на старушечью ладонь, зависшую совсем близко от ее носа, опасливо принюхалась и громко чихнула.

Как завороженный, я следил за тем, как над моей головой происходит самое ужасное из всего, что я только мог себе представить. В любое мгновение старушка могла сорваться в чернеющую под нами пропасть, неловко оступившись на скользком карнизе.

Каждая секунда тянулась так медленно, будто я оказался в густом малиновом сиропе. Все, что я мог – исступленно бормотать себе под нос и надеяться на то, что миссис Симонс все же не свалится вниз. Одна мысль об этом прошибала мою взмокшую от напряжения спину колючими иглами неподдельного ужаса.

– Умоляю вас, миссис Симонс… – я предпринял еще одну отчаянную попытку уговорить соседку вернуться назад в окно. – Вы же разобьетесь насмерть…

– Не говори глупостей, Алекс, – я услышал, как она громко фыркнула. – Я ведь рассказывала тебе много раз, что в молодости была воздушной гимнасткой в цирке. Я и сейчас смогу пройтись босиком по вон тому тросу!

Она кивнула на мокрый электрический провод, тянущийся к соседней крыше дома. В тусклом свете редких окон он казался похожим на огромную черную змею, стремительно уползающую в черноту.

– Не надо, я вам верю, – быстро проговорил я. – Но, пожалуйста, спуститесь…

Я не успел договорить – старушка громко вскрикнула. А затем с победным видом приподняла одной рукой вяло барахтающуюся в воздухе кошку.

– Как вам это удалось? – протянул я, задрав голову и не веря собственным глазам.

– Поднимись ко мне, Алекс, – деловито отряхнув грязные руки, ответила пожилая соседка. – Я пока накормлю твое несчастное животное.

Оконная створка этажом выше, громко хлопнув, отрезала желтый свет, льющийся из спальни, от ноябрьской влажной мглы, царящей снаружи. Мне не оставалось ничего, кроме как нырнуть обратно в свою квартиру, переодеться и подняться к миссис Симонс.

– Проходи, Алекс, я уже заварила тебе кофе, – улыбаясь, проговорила миссис Симонс, отступая, чтобы я мог проскользнуть в дверь. – Я знаю, что ты очень любишь горячий кофе!

Я молча кивнул в ответ, после чего юркнул в холл, увешенный черно-белыми фотокарточками, и заглянул в гостиную. Тапиока жадно уплетала что-то из небольшой белой пиалы, поставленной прямо поверх пледа на цветастом диване. Кошка выглядела уставшей и потрепанной, но вполне здоровой.

– Спасибо, – я перевел взгляд на взбалмошную соседку и отобрал из ее пальцев небольшую чашку с дымящимся эспрессо. – Очень кстати. Мне теперь все равно не уснуть после того, что случилось.

– Да брось, Алекс, – засмеялась миссис Симонс, обнажая ряд ровных искусственных зубов. – Это было очень весело! Я давно не рисковала, если признаться честно. С тех пор, как мы с покойным мистером Симонсом поженились, большую часть времени я стала проводить не под куполом цирка, а на своей кухне.

– Мне очень неловко, что вы так рисковали своей жизнью ради моей глупой кошки.

Я отхлебнул из чашки, и тут же ощутил знакомый горьковатый привкус свежесваренного кофе. Старушка была права – я до смерти обожал этот бодрящий напиток, и был готов пить его даже вместо воды. Наверное, именно поэтому я плохо спал по ночам, постоянно просыпался и подолгу ворочался в своей постели. Но противостоять магической силе кофеина было выше моих сил.

С другой стороны, если бы мой сон не был таким прерывистым и чутким, едва ли сегодня я бы сумел спасти свою старую кошку. Я бы продолжал безмятежно дремать в мягкой постели, не обращая никакого внимания на то, что происходит за окнами квартиры на темных вашингтонских улицах.

– Тебе не за что извиняться, Алекс, – миссис Симонс вновь расплылась в добродушной улыбке. – К тому же, ты неправ, если считаешь животных глупыми. Знаешь, у кошек отлично развита интуиция!

– Правда? – без особого интереса, скорее из банальной вежливости, поинтересовался я. – Я этого не знал.

Старушка уселась на краешек дивана, придерживая одной рукой чашку кофе, а другой осторожно поглаживая свалявшуюся шерсть Тапиоки, все еще жадно жующей что-то из белоснежной миски.

– О, да! – они кивнула. – У меня ведь тоже был кот, Алекс. Он умер вскоре после того, как я похоронила Теда.

– Сочувствую, – я допил остатки кофе и поставил пустую чашку на резной столик. – Это очень грустно.

– Не стоит, – миссис Симонс легкомысленно отмахнулась от моих слов, а затем сделала большой глоток из своей маленькой чашечки. – В смерти нет ничего ужасного, это всего лишь часть нашей жизни. Но вот что я тебе скажу, Алекс…

Она снова отхлебнула и с довольным видом облизнула бледные губы. Затем откинулась на спинку старомодного дивана и продолжила:

– Кошки прекрасно чувствуют приближение смерти. За несколько недель до того, как Тед скончался, моя Дейзи начала вести себя очень странно. Она всегда была такой спокойной кошкой, обожала целыми сутками лежать в кресле и дремать, но тут ее словно подменили. По ночам она садилась в углу спальни, прямо напротив того места, где спал Тед, и принималась выть. Я сразу поняла, что она предчувствует что-то нехорошее.

– Звучит жутковато, – протянул я, разглядывая вышитые узоры на тяжелых оконных портьерах. – Не хотел бы я однажды наблюдать это собственными глазами.

– Ну что ты, Алекс, – она с ноткой укора посмотрела мне прямо в глаза. – Именно благодаря моей Дейзи я успела попрощаться с Тедом! Перед его смертью мы провели вместе несколько самых лучших дней в нашей совместной жизни. Мы были по-настоящему счастливы – так, как не были уже давно. Я до сих пор с трепетом вспоминаю эти дни… Они согревают мою старческую душу в такие ненастные ночи, как эта, Алекс…

Я провел в гостиной миссис Симонс еще минут сорок, прежде чем смог наконец взять на руки задремавшую Тапиоку и вернуться к себе.

Перед тем, как снова отправиться в постель, я выкупал кошку в ванне с пеной, затем обернул в толстое махровое полотенце и положил рядом с собой. Утомленное животное тут же крепко уснуло.

На всякий случай я плотно прикрыл все окна в квартире, наполнил кормом доверху кошачью миску, после чего улегся в кровать поверх одеяла прямо в одежде. На часах, тихо щелкающих на прикроватной тумбе, стрелки показывали уже начало шестого утра. Не было никакого смысла пытаться уснуть – через тридцать минут мне нужно будет подниматься, чтобы принять душ и наскоро позавтракать, а затем ехать в участок.

Поэтому остаток времени до рассвета я провел, неподвижно лежа в постели и разглядывая колеблющиеся тени на потолке над своей головой. Проезжающие по аллее внизу редкие машины бросали оранжевый свет в бесконечные лужи на асфальте, а они в свою очередь отражали ущербное сияние в стеклах моей спальни.

Я слышал, что миссис Симонс так и не отправилась этой ночью в свою кровать. Ее гулкие шаги раздавались до самого рассвета, двигаясь то вперед, то назад, словно старушка бессмысленно бродила по комнате туда-сюда.

***

Погода с утра выдалась еще более скверной, чем была накануне. Я понял это, едва покинул холл собственного дома, очутившись под ледяной моросью, ниспадающей из густого, белесого тумана. Узкие улочки Вашингтона утопали в осенней сырости, и скрыться от нее было негде.

– Рид! – секретарша, ненадолго оторвав телефонную трубку от своей румяной пухлой щечки, подала мне привычный знак. – Майерс искал тебя.

Это означало, что у начальника полицейского отделения появилось дело для меня – что-то, что не рискнул бы распутывать больше никто.

За годы службы здесь за мной закрепилось амплуа «разгребателя дерьма». Если дело выдавалось слишком сложным и запутанным для рядовых следователей, то, в конечном итоге, оно неизбежно оказывалось на моем столе.

Наверное, это происходило потому, что я отличался куда большей дотошностью, чем остальные детективы из центрального участка. К тому же, у меня не было семьи и личной жизни. Это означало, что я мог не тратить время ни на что больше, кроме своей работы.

А еще я ненавидел бросать что-то, не доведя дело до логического финала. Вот почему, получив на руки очередную пухлую папку со спутанными показаниями свидетелей и загадочными обстоятельствами преступления, я фактически переставал спать по ночам, и с головой уходил в расследование.

Я пролистывал досье даже у себя в спальне. Проглядывал их, пока пил кофе по утрам и даже когда отправлялся в туалет. Ворошил кипу бумаг до тех пор, пока в моей голове не случалось долгожданного озарения.

Откровенно говоря, я был настоящим фанатиком. Практически эталонным трудоголиком. Служба в полицейском участке была моей единственной целью в жизни, поэтому она заменяла мне все – семью, друзей, секс, хобби и даже отдых.

Вот почему в свои тридцать пять у меня до сих пор не было ни одной постоянной женщины, и я жил вместе со старой, полубезумной кошкой в квартире с единственной спальней, чьи окна выходили на унылую, самую невзрачную аллею в Вашингтоне.

– Вызывали? – я без стука приоткрыл дверь и заглянул в кабинет начальника полиции. – Надеюсь, у тебя для меня есть что-то интересное.

Когда больше шести лет распутываешь самые заковыристые и муторные дела в квартале, обыкновенные преступления кажутся чем-то пресным и банальным. Признаться честно, предыдущее расследование рядового умышленного убийства загнало меня в меланхоличную апатию, и я был рад узнать, что появилось нечто более сложное.

Иначе Эрл Майерс не стал бы вызывать меня в свой кабинет. Он просто бросил бы папку на мой стол, как делал всегда, когда расследование грозило стать скоротечным.

– Входи, Рид, – проговорил он, после чего встал из-за стола. – И прикрой за собой дверь.

Только когда я шагнул под своды его кабинета, я заметил, что начальник полиции был не один. В углу, развалившись в потертом кресле из темно-коричневой кожи, сидел тот самый молодой детектив, которого я видел накануне в столовой.

– Это Фрэнк Миллер, – Майерс кивнул в угол. – Вы будете вдвоем трудиться над одним делом.

– Доброе утро, детектив, – я протянул Миллеру ладонь и тот вяло пожал ее в ответ, не поднимаясь из кресла. – Ни в коем случае не хочу вас обидеть, но не слишком ли вы молоды для подобных расследований?

– Я старше, чем кажусь на первый взгляд, – холодно обронил он, и в его глазах промелькнуло нечто странное.

– Фрэнк первоклассный специалист по делам вроде этого, – произнес начальник полиции, бросая мне тонкую подшивку. – Лучший в городе. Именно поэтому мы надеемся, что вдвоем вы как можно скорее наведете порядок в Блэк Вудс.

– Блэк Вудс? – переспросил я, напрягая память. – Никогда не слышал о таком месте.

– Неудивительно, – пожал плечами Майерс. – В городе проживает чуть больше тысячи жителей, большая часть из которых – старики и фермеры. Чтобы добраться туда, придется трястись по грунтовой дороге больше суток.

– Звучит весьма воодушевляюще, – я открыл подшивку и пробежался глазами по неровным печатным буквам. – И что же там произошло?

– Это вы и выясните вдвоем с Миллером, – отчеканил Майерс. – Известно лишь то, что за последние пять месяцев в городе при загадочных обстоятельствах скончалось уже три человека. Установить точную причину гибели так и не удалось. Но местный шериф настаивает на том, что это была насильственная смерть.

– И это все? – я разочарованно захлопнул папку, отчего листы внутри жалобно зашуршали. – Больше никаких свидетельств? Подробных данных о вскрытии жертв?

Начальник полиции вернулся за свой стол, тяжело опустился в кресло, затем пожал плечами, и, не глядя на меня, произнес:

– Местные требуют сразу сжигать трупы, опасаясь какой-то мифической угрозы из леса. Одному шерифу не так просто устоять под натиском испуганной толпы. Поэтому вы и поедете туда вместе с Миллером.

Я бросил быстрый взгляд на детектива, но ему, казалось, было совершенно безразлично все то, что происходило в кабинете. Он глядел куда-то сквозь окно, не замечая ни меня, ни Эрла Майерса.

Перехватив мой взгляд, последний немного виновато проговорил:

– Миллер уже ознакомился с делом. А если точнее – с теми крохами, которыми поделился шериф Блэк Вудс в своем отчете. У Миллера своя специфика расследований, но я надеюсь, что вы найдете общий язык. К тому же, у Фрэнка есть свои особые… методы, которые могут оказаться очень полезны в этом деле.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как молча кивнуть в ответ на слова Майерса.

Конечно, перспектива вести расследование бок о бок с этим странным и угрюмым человеком меня совершенно не радовала. Я бы предпочел действовать один и незамедлительно избавиться от молчаливого напарника, свалившегося мне на голову.

Но если начальник полиции был прав, и Миллер обладал каким-то особенным опытом, это могло сыграть мне на руку. Хотя и верилось в это с трудом – какой прок мог быть от такого молодого детектива, да еще и с явно несносным характером?

Но вместо того, чтобы озвучивать свои опасения, я лишь произнес:

– Когда выдвигаемся?

– Завтра ночью, – Майерс шумно отхлебнул кофе из огромной кружки с ярко-красной надписью на боку «лучший шеф в мире». – Поэтому я надеюсь, что ты успеешь подготовиться к путешествию за сегодняшний вечер и ознакомишься с делом перед отъездом.

Я снова молча кивнул.

Что ж, по крайней мере, выходные я проведу в дороге, а не в своей холодной квартире. Нужно будет только не забыть заглянуть к миссис Симонс и попросить ее присмотреть за Тапиокой, пока я буду в отъезде.

– Заглянешь ко мне через час, я выдам тебе все необходимые документы и деньги на непредвиденные расходы, – низкий голос начальника полиции выбил меня из собственных мыслей. – Оружие, как обычно, возьмешь у Блэйка.

Спустя пару минут и я, и Фрэнк Миллер стояли уже возле приоткрытой двери. Молодой детектив первым покинул кабинет, молча выскользнув наружу. Но когда я собирался последовать его примеру, Майерс неожиданно окликнул меня:

– Слушай, Рид, у меня к тебе будет просьба личного характера, – он серьезно посмотрел в мое лицо. – Присмотри за Фрэнком, ладно? Он еще не совсем пришел в себя после травмы… Честно говоря, я бы оставил его на больничном еще на пару месяцев, но он – единственный специалист в своем роде, способный расследовать дела вроде этого. Понимаешь?

– Предлагаешь мне стать нянькой? – в моем голосе помимо воли прошмыгнуло раздражение. – Я детектив, Эрл, а не сиделка для трудных подростков.

– Я просто прошу тебя быть с ним помягче. За свою жизнь Фрэнк Миллер успел пережить множество не самых приятных вещей. Я очень давно знаю его… – начал Майерс, но внезапно запнулся, словно передумал говорить дальше. – В общем, не будь с ним слишком резок. Это все, чего я требую.

Я вздохнул. Когда капитан просит полицейского об особом отношении к другому полицейскому, это может означать лишь одно: второй будет доставлять огромное количество проблем первому. Но спорить с Майерсом было бессмысленно и даже опасно – он не потерпит пререканий от своих подчиненных, даже от тех, кто значится у него в списке любимчиков.

– Ладно, – сухо ответил я. – Но можешь не рассчитывать на то, что я стану подтирать Миллеру сопли.

– Этого не потребуется. Фрэнк из той категории людей, которые никогда не попросят других о помощи, даже если будут отчаянно нуждаться в ней.

– Надеюсь на это, – пробормотал я себе под нос, прикрывая дверь и погружаясь в суету, царящую в холле.

Глава 2. Ник Лаффер

В крошечном больничном комплексе было темно и очень тихо. Сперва мне даже показалось, что в здании нет никого, кроме меня. Но стоило мне шагнуть ближе к коридору, ведущему в палаты больных, как из-за белой двери справа вынырнула невысокая фигура.

– Шериф, – старый доктор протянул мне морщинистую руку. – Рад, что вы заглянули к нам.

– Есть какие-то новости? – глухо поинтересовался я и незаметно вздохнул. – Как Джон?

Старик покачал головой и с грустью взглянул в мои глаза. На его ссохшемся лице проскользнула тень, но он тут же взял себя в руки и ответил:

– Пошли девятые сутки, Ник. Никаких положительных изменений нет, я по-прежнему ничего не могу для него сделать и не в силах помочь твоему другу.

– Вы пробовали увеличить дозу снотворных? Использовали наркоз? – я с надеждой уставился в вылинявшие зрачки доктора. – Неужели ничего не помогает?

– Нет, Ник, – старик покачал головой и тяжело выдохнул. – Мне очень жаль. Я бессилен перед этим недугом.

Я прикрыл веки и ощутил, как темный больничный коридор завертелся под моими ногами. Сердце в груди медленно, но оглушительно билось – так, что какие-то мгновения я не слышал ничего, кроме этих низких, громких ударов.

– Тебе стоит поговорить с его семьей, шериф, – голос старика донесся до моего сознания как будто сквозь пелену небытия. – Я ничего не говорил им, но… Будет лучше, если ты сам это сделаешь.

– Сколько времени у него осталось? – я заставил себя говорить спокойно и тихо, хотя в глубине души бушевало отчаяние. – Как долго он протянет?

– Не думаю, что он переживет эту ночь, шериф. Никто еще не продержался дольше девяти суток. Ты ведь сам знаешь…

Доктор неуверенно хлопнул меня по плечу и потупил глаза.

Я молча кивнул и сглотнул пульсирующий ком, подкативший к горлу. В кромешном безмолвии больничного комплекса каждое мое движение и каждый шорох темно-синей осенней куртки раздавались непривычно громко. Словно эти унылые, бледно-зеленые стены усиливали любой звук.

– Как Кристин? – я оторвался от своих тяжелых мыслей и вернулся в реальный мир. – Она все еще… не пришла в себя?

Кристин Блэк была единственной, кто выжил после того, как очутился в лесу. Единственная жертва, которая сумела избежать страшной участи. По какой-то необъяснимой причине Кристин не страдала от бессонницы, как все остальные, кто безрассудно сунулся в чащу. И она все еще была жива.

Однако что-то с ней было совсем не так. И это держало в ужасе весь городок. После того, как Кристин вернулась из леса, она начала вести себя странно. Настолько странно, что девушку пришлось запереть в больнице.

– Нет, – доктор покачал головой. – Как и прежде, обследование ничего не выявило, шериф. Я понятия не имею, что с ней происходит.

– Знаешь, люди в городе все больше тревожатся об этом, – я машинально бросил взгляд в самый конец коридора, где темнела дверь с решетками на узком окне. – Некоторые верят, что Кристин как-то причастна к тому, что творится в лесу. Мне все сложнее держать ситуацию под контролем.

– Ник, я не стану брать пистолет, – старик едва заметно улыбнулся уголками бесцветных губ. – Я понимаю, к чему ты клонишь, но отвечу тебе то же, что и прежде: я доверяю людям, которые живут в Блэк Вудс, и не стану угрожать им оружием. Ни при каких обстоятельствах.

– Да, но…

– Шериф, – перебил он меня и вдруг выпрямился, став будто даже немного выше. – Я провел в этом месте всю свою жизнь. Даже если люди взбунтуются и решат расправиться с Кристин, я найду что-то более действенное, чем пули и грубые угрозы.

– Серьезно? – разочарованно протянул я. – И что же? Попытаетесь воззвать к голосу рассудка? При всем уважении, доктор Вайнс, это уже не действует. С тех пор, как на Блэк Вудс обрушилось это проклятие, жители города с каждым днем все менее склонны рассуждать здраво.

Старик вновь молча покачал головой, после чего вздохнул и бросил короткий взгляд в мутные стекла, за которыми моросил унылый ноябрьский дождь. Порывы сырого ветра бросали в окна темно-оранжевые листья и те, прилипая, жалобно трепетали намокшими краями, будто силясь упорхнуть. Улететь куда-то, поднявшись к самой границе тяжелых черных туч.

– Я не стану брать оружие, – отчеканил упертый старик. – У меня много работы, шериф. Поэтому, если я тебе больше не нужен…

Он окинул меня изучающим взглядом, и мне не оставалось ничего, кроме как молча кивнуть ему в ответ.

Когда его сухая приземистая фигура скрылась в одном из проемов больничного коридора, я обернулся и посмотрел в сторону двери, ведущей в палату Джона Уэста. Смутное волнение и страх сковали меня изнутри, и какое-то время я не мог даже пошевелиться. Просто стоял и таращился вперед, буравя зрачками грязное дверное полотно с облезшей краской.

– Черт, – я выругался себе под нос и постарался обуздать нахлынувшее не к месту волнение. – Зачем ты вообще потащился в этот чертов лес, Джон? Зачем нарушил мой запрет?

Я так и не нашел в себе сил подойти ближе и толкнуть дверь. Не нашел, потому что прекрасно знал о том, что я увижу за ней. И не был готов к этому.

Поэтому я медленно, как в старой заторможенной киноленте, побрел мимо, ощущая, как к горлу подкатывает скудный завтрак. Затем так же неспешно толкнул плечом стеклянную входную дверь и вышел под струи ледяного ливня.

Я осознавал, что если сейчас не вернусь и не войду в больничную палату, то больше у меня не будет шанса попрощаться со своим помощником. Что это последний день, когда Джон Уэст жив. Что он, скорее всего, уже не переживет новую бессонную ночь.

Однако страх, толкавшийся в глубине моего сознания, умолял меня не делать этого. Жалобно просил сбежать отсюда, без оглядки и сожалений. Сесть в потрепанную полицейскую машину, надавить на газ и умчаться в густой влажный мрак, царящий в городе.

Я понимал, что должен был поступить совсем иначе. Должен был вернуться. Толкнуть хлипкую дверь, сесть на краешек больничной койки, ободряюще похлопать Джона по истощенной спине с выпирающими позвонками, а затем посмотреть в его черные зрачки, окруженные такой же непроглядной чернотой тонких, иссушенных век.

Но у меня просто не хватило духу. Не нашлось столько сил, чтобы совершить над собой усилие. Поэтому я сбежал. Сел в машину, захлопнул за собой дверцу и двинул с места.

Ощущая, как шуршит мокрый гравий под колесами и разглядывая катящиеся по лобовому стеклу капли, я с ненавистью и давящим чувством отчаяния смотрел сквозь больничный комплекс вдаль. Туда, где возвышались кромки старых, исполинских деревьев.

Молча проклинал этот лес, снова и снова, как будто он был виноват в том, что я струсил. Словно он был повинен в моей слабости.

***

Блэк Вудс – это городок из разряда тех, в которых нет совершенно ничего, кроме старых одноэтажных домов с обветшалыми фасадами и бескрайних ферм, тянущих свои неровные вспаханные края вдоль кромки чернеющего леса.

Центральная аллея, такая же убогая и унылая, как и сам город, расположилась на северо-западе поселения, и только здесь царило хотя бы некое подобие уюта. В единственной закусочной Блэк Вудс на Редроуд я обыкновенно потягивал черный кофе в свой обеденный перерыв, а затем возвращался в крошечный участок в самом конце аллеи.

По пустынным улочкам городка двенадцать месяцев в году гулял промозглый ветер, принося с собой запах хвои из вечнозеленого, но мрачного леса, обступившего испуганные старые дома со всех сторон. А осенью, когда мгла и бесконечный туман выползали из чащи, просачиваясь сквозь бурые кочки и захватывая каждый дюйм графитовых дорожек, спастись от сырости и стужи можно было лишь у себя в гостиной. Завернувшись в несколько одеял и попивая горячий чай у оранжевого пламени камина, пролистывая одни и те же книги, читая одни и те же журналы или слушая одни и те же песни на трещащем от старости патефоне.

Но в какой-то момент эта унылая стабильность отошла в прошлое. Как будто жуткий лес, окружавший непроглядным кольцом наш городок, решил напомнить о том, кто здесь главный. Решил растревожить сонный покой этого затерянного в густых туманах места…

– Как там Джон, шериф? – молоденькая официантка едва ощутимо тронула меня за руку. – Ему не стало лучше?

Я допивал третью чашку кофе в закусочной, изо всех сил стараясь не вспоминать ни о своем визите в больницу, ни о докторе Вайнсе, ни о несчастном молодом напарнике, доживающем свой последний день. Но, конечно же, мои мысли упорно возвращались именно к этому, снова и снова.

– Нет, Мэгги, не стало, – я залпом допил остатки кофе, борясь с подступающей тошнотой. – Боюсь, что уже никогда не станет.

– Неужели опять? – девушка поджала губы и отвела взгляд в сторону. – Так много смертей, шериф… За что нам все это?

– Я не знаю, Мэгги.

Она ненадолго умолкла, так и оставшись стоять рядом со мной и держа в руке почти пустой кофейник. Но затем, будто сделав над собой усилие, официантка опустила стеклянный сосуд на стол, обхватила одну ладонь другой, словно желая согреть пальцы, и произнесла так тихо, что я не сразу расслышал ее слова:

– А Кристин?.. Она… Она все еще говорит?

– Да, Мэгги, – ответил я, не глядя ей в глаза. – Все еще говорит.

На ее лице отразилась целая буря самых разных эмоций, но в конечном итоге победила одна – страх. В больших, пока еще чистых и наивных глазах официантки из Блэк Вудс заплескался ужас.

– Люди очень напуганы этим, шериф, – прошептала она. – Если честно, я тоже…

– Я знаю об этом, Мэг. Но уверяю тебя, вскоре все снова станет, как и прежде.

– Правда? – она слабо улыбнулась и, кажется, даже повеселела. – Вы так думаете?

– Я это знаю, – уверенно проговорил я. – Как только в Блэк Вудс прибудет детектив из Вашингтона, и я наконец обрету поддержку в расследовании, мы наведем порядок в городе.

– Скорее бы это произошло, мистер Лаффер!

Девушка наконец отошла в сторону, забрав с собой пустую чашку кофе, а я смог вернуться к своим тяжелым размышлениям.

Конечно, я надеялся на то, что опытный следователь сумеет пролить свет на странные происшествия, захлестнувшие Блэк Вудс. И даже почти верил в это. Но едва ли полицейский, даже самый хороший и квалифицированный, сумеет справиться с чем-то, что не поддается никаким законам логики.

Люди в городе не зря были так встревожены происходящим. Столько смертей за такое короткое время, столько необъяснимых, жутких и странных явлений. Бессонница, отнимающая жизни и глухонемая от рождения женщина, внезапно заговорившая после того, как вернулась из смертоносного леса – здесь было отчего пугаться и терять покой.

Я знал Кристин Блэк с самого детства. Как и многие жители города. Женщина работала на одной из ферм и жила на самой окраине поселения – там, где темная чаща подбирается вплотную к домам.

Кристин была второй, кто пострадал после прогулки в лесу. Однако, вопреки всему, она сумела выжить. Ее не мучили ни странная, неизлечимая бессонница, ни стремительная потеря веса.

Кристин вернулась из леса живой и невредимой, однако изменилась настолько сильно, что испугала местных куда сильнее, чем все, что происходило потом. Безмолвная и тихая она внезапно начала говорить. Произносить кошмарные, слишком непонятные для обычного человека вещи.

Кристин напугала горожан так сильно, что в какой-то момент женщину пришлось посадить под замок в больничном комплексе. Скорее, ради ее же собственной безопасности, чем из страха того, что она сумеет кому-либо навредить.

Все чаще в Блэк Вудс шептались о том, что Кристин – ведьма, и что именно она наслала на укромный городок смертельное проклятие. С каждым днем атмосфера в Блэк Вудс сгущалась все больше, и я всерьез начал опасаться того, что отчаявшиеся жители, обезумевшие от страха, решат расправиться с несчастной, свершив самосуд.

Вот почему я уже который раз наведывался в больницу и упрашивал старого доктора Вайнса взять пистолет, чтобы иметь возможность защитить и себя, и пациентов своей клиники. Однако упертый старик был непреклонен.

В другое время я бы попросил своего помощника проследить за безопасностью в больнице, однако теперь у меня не было помощника.

Джон Уэст нарушил мой запрет и сунулся в чащу. Нарушил правило, которое я установил после того, как от необъяснимой бессонницы погибла вторая жертва. Правило, которое должно было защитить жителей Блэк Вудс до прибытия детектива и должно было притормозить эту жуткую, противоестественную напасть. Но любопытство Джона и желание докопаться до истины оказалось сильнее, чем врожденный инстинкт выживания. И теперь он тоже был обречен. Обречен на медленную и мучительную смерть от истощения, обезвоживания и потери сил.

Выяснить, от чего именно погибали люди и что становилось причиной бессонницы, я так и не сумел. Единственное вскрытие, которое мы с доктором Вайнсом успели провести, не дало никаких внятных ответов. Люди словно усыхали изнутри, съеживались, как опавший лист на ветру.

А потом люди взбунтовались. Уверенные в том, что бессонница заразна, они стали требовать изолировать от остальных тех, кто заболел. А затем – незамедлительно сжигать их трупы. Скудное кладбище Блэк Вудс с завидным постоянством пополнялось новыми могилами. И, несмотря на все мои попытки обезопасить город, новые жертвы все равно продолжали появляться…

– Возьмите, шериф, – голос Мэгги прозвучал над моим ухом так неожиданно, что я вздрогнул. – За счет заведения… Мы очень надеемся на вас!

Я молча перехватил протянутый девушкой бумажный пакет с ломтем фруктового пирога внутри. И кивнул в знак благодарности, ощущая, как ее слова в буквальном смысле придавливают меня к месту.

«Надеемся на вас»…

Если бы только я знал, как бороться с тем, чего я никогда прежде не видел. Если бы я мог хотя бы понять, что за чертовщина творится с этим городом.

***

– Все, как всегда, шериф, – мрачно проговорил старый доктор, протягивая мне бумаги для подписи. – Тело уже в морге.

Джон Уэст умер ближе к вечеру. Как и все предыдущие жертвы, несчастный не продержался дольше девяти суток. Теперь на холодной металлической каталке в подвале лечебницы коченело его тело – до нелепого сморщенное и сухое, как будто из него откачали все содержимое.

Тонкая, почти прозрачная кожа, обтягивающая голые кости – так выглядел каждый труп. Даже если болезнь одолевала того, кто имел лишний вес и внушительный запас подкожного жира, через девять суток от человека не оставалось уже ничего, кроме пергаментной бледно-голубой шкуры и мешка костей.

– Вы уже успели осмотреть тело, доктор? – я с глупой надеждой уставился в лицо старика, прекрасно зная, что он ответит. – Нашли что-нибудь?

– Нет, шериф, – он развел руками в стороны и тяжело вздохнул. – Абсолютно ничего. Как и прежде, лишь следы сильнейшего истощения.

– Хорошо, – мрачно проговорил я.

Я так надеялся на то, что Джон все же продержится до приезда детектива. Что у него будет шанс на спасение, пусть и мизерный, до смешного крошечный. Но Джон не продержался. Ничего не помогло.

Я сам наблюдал за тем, как он угасает – все эти дни, час за часом. Будто что-то невидимое, засев внутри его тела, выкачивало из него саму жизнь. Выжирало его, иссушая каждый его мускул, испаряя каждую каплю крови.

Все лекарства, которые доктор старался вкачать в его вены, просто испарялись. Едва попадая в организм, препараты словно переставали существовать в этой реальности. Не помогала даже глюкоза, Джона не брал ни наркоз, ни самые сильнодействующие препараты для подавления деятельности мозга.

В какой-то момент мы, посоветовавшись с женой несчастного, решили ввести моего помощника в состояние искусственной комы, но и этот способ не сработал. Джон угасал, испаряясь на глазах, а мы лишь стояли и смотрели на него, беспомощно хлопая испуганными глазами.

Он не спал и не ел, его не получалось даже напоить обыкновенной водой. Стоило мне насильно впихнуть в его потрескавшиеся до крови губы немного пищи, и Джон тут же сгибался пополам от рвотного рефлекса. Несмотря на смертельное обезвоживание, он не мог проглотить ни капли воды.

Джон Уэст скончался в ужасных мучениях, лежа в больничной койке и терпеливо дожидаясь неотвратимого конца. И единственное, чем я утешал самого себя, толкая к крематорию стальную тележку с его телом, накрытым простыней, – это тем, что пока новых жертв в городе еще не появилось.

За эти девять дней, пока погибал мой помощник, никто больше не отважился сунуться в лес. И, казалось, что проклятие, навалившееся на Блэк Вудс и сдавившее его в смертельных объятиях, наконец начало испаряться. Так мне мерещилось.

– Оставь его здесь, Ник, – тихо произнес доктор. – Дальше я все сделаю сам. Тебе лучше отдохнуть, выглядишь неважно.

Я хотел начать с ним спорить, но внезапно передумал. Я и в самом деле ощущал себя отвратительно. Все эти дни я почти не спал и почти не ел, и большую часть суток на дне моего желудка плескались лишь литры крепкого кофе, отчего мне становилось только хуже.

Хороший сон и плотный ужин – это то, что было необходимо мне сейчас. То, что поможет мне восстановить силы, чтобы приступить к расследованию с удвоенным рвением.

Сейчас, когда Джон ушел, больше ничто не будет отвлекать меня от дела. Теперь я смогу проверить каждый камень в этом проклятом городишке, осмотреть каждое дерево в лесу и заглянуть в каждую лисью нору, чтобы докопаться до истины.

Теперь, когда Джон мертв, я обязан это сделать. Я обещал это его беременной жене, обещал его безутешной матери. Я знал, что все эти люди на самом деле рассчитывают только на меня. Ведь больше ждать помощи им было просто неоткуда.

Именно с этими тягостными мыслями я покидал территорию больницы, понурив голову и глядя себе под ноги.

Медленно тащась через залитую ночным ливнем пустую парковку к своей машине, я на мгновение поднял глаза и взглянул в чернеющие пустотой окна лечебницы.

Лишь за одним стеклом в крыле для пациентов горел свет. В палате, где сейчас была заперта Кристин Блэк. Я машинально замер, натолкнувшись зрачками на ее бледное лицо, высовывающееся из-за застиранной белой занавеси.

Женщина пристально следила за мной сквозь окно, испещренное дождевыми каплями, наблюдая за каждым моим движением через расстояние, разделявшее нас. Перехватив мой встревоженный взгляд, Кристин неожиданно вскинула правую ладонь и сделала странное движение, напоминающее неловкое приветствие.

Я неуверенно кивнул ей в ответ, поежившись то ли от пронизывающего ночного ветра, гуляющего по парковке, то ли от ее темнеющих, тускло поблескивающих сквозь стекла с решетками, глаз.

А затем отвернулся и быстрым шагом добрался до полицейского авто, нырнул в его спасительное тепло, завел мотор и рванул прочь, на ходу включая радио и стараясь выбросить из своей головы все, что я пережил за последние несколько месяцев.

Глава 3. Алекс Рид

Я провел несколько вечерних часов, сидя в своей спальне и пытаясь понять, что именно могло спровоцировать волну необъяснимых смертей, обрушившихся на крошечный городок, затерянный в вечнозеленых лесах. Но из сумбурного отчета шерифа можно было четко понять лишь две вещи: никаких улик нет, так что строить даже теоретические догадки невозможно; полицейский настолько напуган, что был не в состоянии состряпать нормальный доклад.

Наверное, я бы так и продолжил копошиться в бумагах, разложенных тонкими стопками по моей постели, если бы в комнату не заглянула кошка. Громко мяукнув, она тут же притихла и выжидающе уставилась на меня своими ярко-желтыми глазами.

Я оторвал взгляд от документов, еще больше запутавших мои мысли, и посмотрел на часы, бледно мигающие зеленым свечением на противоположной стене.

– Вот черт! – только в это мгновение я понял, что до сих пор не поговорил с миссис Симонс, хотя время начинало неумолимо поджимать. – Я ведь совсем забыл о тебе, Тапиока!

Старая кошка, словно поняв мою фразу, укоризненно сверкнула сузившимися зрачками, а затем лениво зевнула, оставшись сидеть у порога.

Я сполз с кровати, небрежно швырнул доклад шерифа на комод, отчего некоторые листы разлетелись по комнате, накинул на плечи домашнюю кофту и остановился посреди спальни, прислушиваясь. Кажется, старушка еще не спала – я отчетливо услыхал, как по потолку над моей головой несколько раз шаркнули ее тапочки.

Прикрыв за собой дверь, я вышел в пустой холл, и тут же поежился от холода. Окно в другом конце этажа было приоткрыто, и ноябрьский ветер с радостью заглядывал в коридор, просовывая свои ледяные, влажные пальцы в створку.

Преодолев два ряда ступенек, я шагнул к двери, ведущей в квартиру миссис Симонс, а затем постучал. Однако мне никто не ответил.

Набравшись храбрости, я поколотил в хлипкое дверное полотно носком ботинка, после чего затаился, пытаясь расслышать, что происходит внутри квартиры. Но меня снова встретила лишь гробовая тишина.

– Странно, – пробормотал я себе под нос. – Почему она не открывает?..

Старушка была дома – в такую кошмарную, промозглую погоду, делать на улице ей было решительно нечего. К тому же, я был абсолютно уверен в том, что слышал ее шаги в своей спальне. Тихие и осторожные, немного не такие, как обычно, но все же это были именно они. Старческое шарканье домашних тапочек по гулким половым доскам. Я настолько привык к нему за годы, проведенные в этом доме, что оно уже давно вплелось в общий звуковой фон моих апартаментов.

Решив не сдаваться так просто, я побрел к окну в холле, которое на этом этаже оказалось плотно закрытым. Осторожно приподняв створку, я высунул голову наружу, и едва не задохнулся от резкого порыва стылого ветра, ударившего в мое лицо. В носу защипало от резкого перепада температуры, и я почувствовал, как заслезились глаза.

Обхватив пальцами деревянный карниз, я аккуратно подался вперед, уперся животом в холодную стену и выглянул вправо. Там, чуть поодаль, сияли желтым светом окна миссис Симонс. Но стоило мне только заметить это, как стекла в ту же секунду погасли. Как будто старушка играла со мной в какую-то нелепую игру, стараясь спрятаться.

Громко чертыхнувшись, я вытер влажные ладони о карманы флисовых брюк, захлопнул окно и вернулся к двери, ведущей в покои моей соседки, внезапно ставшей такой неприветливой. Однако новые попытки достучаться до миссис Симонс не увенчались успехом – она упорно делала вид, что никого нет дома.

Не зная, что мне теперь делать и куда мне девать на время отъезда свою кошку, я в отчаянии топтался в холле, и лишь затем вспомнил о том, что могу попросить об одолжении портье.

Вряд ли Стэн откажет мне – он был дружелюбным и веселым парнем, с которым я каждое утро обменивался приветствиями, а иногда даже делился последними новостями из вашингтонского участка.

Нырнув в кабину лифта, я спустился на первый этаж и с облегчением выдохнул, заметив впереди знакомый темно-красный жилет молодого портье. Он еще не успел уйти домой, к моей безграничной радости оставаясь на дежурстве в этот не самый ранний час.

– Добрый вечер, Стэн, – я шагнул к деревянной лакированной стойке и протянул ладонь, которую тут же обхватили холодные цепкие пальцы. – Слушай, у меня здесь наклюнулось одно важное дело, поэтому мне нужно будет уехать из города сегодня ночью на неопределенный срок. Ты не присмотришь за моей кошкой?

– Конечно, мистер Рид, – кивнул мальчишка, широко улыбаясь. – Я всегда готов помочь.

– Отлично, – я прикрыл на мгновение глаза и громко выдохнул. – Спасибо большое, Стэн. Ты меня очень выручил. Я оставлю тебе ключи, когда буду уезжать.

– Без проблем, мистер Рид, – портье снова улыбнулся. – У меня у самого дома настоящий питомник для бездомных животных. Сестра постоянно тащит котов и собак с улицы. С одной кошкой я как-нибудь управлюсь.

Я молча кивнул ему и в знак признательности хлопнул по плечу, отчего на лице юноши тут же отразилась гримаса полного удовлетворения и даже гордости за самого себя. Очевидно, он считал, что ему поручили очень важное и ответственное задание.

Без особого интереса я скользнул зрачками по его тщательно выглаженной униформе, а затем остановился на стенде с крючками, на котором за толстым стеклом поблескивали несколько связок запасных ключей. Под номерком квартиры миссис Симонс, обычно пустующим, теперь красовались обе пары.

– А почему у тебя на крючке две пары запасных ключей от апартаментов миссис Симонс? – я снова поглядел в лицо портье, но все признаки самодовольства с него тут же испарились. – Кстати, не знаешь, где она? Я видел свет в ее окнах, но она не открыла мне…

– О, мистер Рид… – Стэн замялся и смутился, будто ощущая себя виноватым. – Я совсем забыл вам сказать… Навалилось столько дел, и у меня просто выпало из головы…

– О чем это ты?

Портье развел руками в стороны, словно демонстрируя полное бессилие, а затем ответил:

– Миссис Симонс умерла почти сразу после вашего отъезда, мистер Рид. Мы похоронили ее на прошлой неделе.

– Что? – я ощутил, как по спине скользнуло что-то неприятное. – Но это невозможно!

– Да, я понимаю, – мальчишка с грустью посмотрел в мои глаза. – Я тоже все еще не могу в это поверить… Но я сам нашел тело, когда миссис Симонс перестала открывать дверь, чтобы забрать продукты.

– Но… – я запнулся, не зная, что мне сказать и ошарашенно таращась в лицо Стэна. – Ты уверен?

– Конечно, – он кивнул в сторону ключей на крючке. – У бедняжки не осталось родных, поэтому я лично занимался ее похоронами.

Несколько мгновений я продолжал сверлить взглядом блестящий шкафчик за спиной портье, после чего почти неслышно пробормотал самому себе под нос, ощущая себя до ужаса растерянным:

– Это просто бред какой-то… Я ведь видел ее вчера. Она стащила с карниза мою кошку…

– Вы что-то сказали, мистер Рид?

В зрачках Стэна проскользнуло волнение, но я уже успел взять себя в руки. Не хватало еще, чтобы мальчишка решил, что я спятил. В этом доме, как и в полицейском участке, у меня была безукоризненная репутация.

Во многом именно благодаря тому, что я умел сохранять хладнокровие в самых смешанных и странных ситуациях.

– Нет, Стэн, ничего… – я сделал поверхностный вдох и стряхнул с себя остатки неприятного изумления. – Все в порядке. Спасибо, что согласился помочь и присмотреть за Тапиокой.

– Всегда пожалуйста!

Я заставил себя одарить мальчишку бледной улыбкой в ответ, после чего потащился обратно к лифту. Приближалась ночь, а я так и не успел собрать вещи в дорогу. И если я не потороплюсь с этим прямо сейчас, покидать квартиру придется в крайней спешке. А я до ужаса не любил этого.

Стоило мне сунуть ключ в замочную скважину, как тишину пустой квартиры разрезал оглушительный треск телефонного аппарата, висящего на стене в прихожей. Я рывком схватил трубку с петель, одновременно захлопывая ногой входную дверь, чтобы глупая кошка не успела юркнуть наружу.

– Алекс Рид, – машинально произнес я. – Слушаю.

– Господи, Алекс, ты все так же говоришь, как офисная крыса, – знакомый голос на том конце провода громко хохотнул. – Даже находясь у себя дома.

– Эрл? – я удивленно приподнял бровь и невольно напрягся. – Что-то случилось?

Обыкновенно начальник полицейского участка не звонил своим подчиненным домой. За все годы службы я едва ли мог припомнить пару раз, когда это происходило. Несмотря на то, что мы с Майерсом неплохо ладили на работе и даже нередко обращались друг к другу по имени на зависть молодым сотрудникам, наше общение не покидало границ, предписанных уставом.

– Я хотел узнать, готов ли ты к отъезду, – он сухо кашлянул в трубку, будто смущаясь. – Фрэнк уже сидит на чемоданах, ожидая моей команды. Захватишь его по пути?

– Ладно, – произнес я, косясь на пустой дорожный саквояж, который я так и не собрал. – Я давно готов.

– Отлично, тогда я сообщу Фрэнку, чтобы он спускался и поджидал тебя. Он живет на северо-западе Блумингдейла, неподалеку от автобусной остановки, что прямо рядом с кладбищем.

– Чудесное местечко для жизни, – протянул я. —Это все?

– Не совсем… – я услыхал, как Майерс запнулся, после чего замялся и даже ненадолго умолк, прежде чем продолжить разговор. – Я не хотел говорить об этом в участке, чтобы никто не подслушал нас. Но, думаю, я все же должен предупредить тебя, Алекс. Предупредить кое о чем, что касается Фрэнка Миллера.

– О чем же?

Все, чего я сейчас жаждал больше всего – чтобы Эрл поскорее закончил этот разговор, и я мог использовать оставшиеся свободные минуты для того, чтобы впопыхах набить свой потрепанный чемодан вещами первой необходимости.

Я уже несколько раз мысленно обозвал себя никчемным болваном за то, что не завел будильник и не успел собраться в дальний путь вовремя, погрязнув в рабочих бумажках. Теперь мне придется мчаться во весь опор, чтобы не заставлять своего нового напарника мерзнуть на сыром ветру слишком долго.

Но даже не это раздражало меня так сильно, как это нелепое, странное происшествие с миссис Симонс, которое напрочь выбило меня из привычной колеи и никак не желало укладываться в моей голове.

Все это выглядело настолько запутанным, что мое сознание, казалось, готово было взорваться на части от мыслей, заполонивших его. Вдобавок к спешке и охватившему меня неприятному смятению, теперь еще и грозилась прибавиться новая досадная вещь – какая-то нелицеприятная информация о Миллере.

Я был на все сто уверен в том, что ничего хорошего об этом человеке Майерс мне сейчас не скажет. Иначе он не вел бы себя так нетипично и даже словно немного неуверенно.

Одним словом, поездка не задалась с самого начала.

Кроме всего прочего, Тапиока, до этой минуты мирно дремавшая на неубранной кровати, внезапно начала вести себя беспокойно. Глупая кошка, спрыгнув на пол, сперва подкралась к пустому чемодану, подозрительно обнюхав его, а затем принялась громко и протяжно мяукать.

– Заткнись, тупое животное, – шикнул я на нее, но Тапиока, смерив меня полубезумным взглядом, заорала еще громче прежнего.

– Что?

– Прости, Эрл, это я не тебе… – я снял с правой ноги домашний ботинок и швырнул его в кота, но промазал. – Так что ты там говорил о Фрэнке Миллере?

– Я хотел предупредить тебя кое о чем, Алекс… Хотя, признаться, даже не знаю, как можно объяснить по телефону такие вещи…

Я напрягся, понимая, что мои плохие предчувствия грозятся воплотиться в реальность в это самое мгновение. Сейчас начальник полиции расскажет мне об этом тощем пареньке нечто такое, отчего мое кошмарное настроение скатится в полнейший минус.

А ведь еще вчера я был уверен, что проведу выходные, с рвением и восторгом расследуя это запутанное дело в городишке, спрятанном за густыми еловыми ветками.

– Да просто скажи уже, – я начал терять терпение, а кошка вела себя все более странно, шипя на мой чемодан и злобно сверкая расширенными зрачками. – Да замолчи ты уже наконец, несносная тварь!.. Господи!

Я чертыхнулся в пустоту, вытянул вперед свободную ладонь, подхватил с кофейного столика толстый городской справочник, а затем со злостью швырнул его в сторону сумасшедшей кошки. Журнал приземлился в нескольких шагах от ее распушенного хвоста, опрокинулся на корешок, после чего раскрылся и зашуршал пожелтевшими страницами.

Встревоженная этим внезапным явлением, кошка наконец заткнулась, затем окатила меня осуждающим взглядом и, протяжно мяукнув, исчезла где-то в недрах спальной комнаты.

– Что у тебя там происходит, Рид? – прогудела трубка, прижатая к моему уху. – Ты все еще на линии?

– Да, я здесь, – ответил я, напрасно стараясь справиться одновременно с охватившей меня злостью и досадой. – Моя кошка как будто спятила, ведет себя как обезумевшая.

– У тебя есть кошка?

– Да, – я прикрыл глаза и громко выдохнул. – Подобрал ее лет пять назад на улице, когда возвращался домой из участка.

– Очень мило, – в голосе Майерса промелькнуло удивление. – Я не знал, что ты фанат животных… Так вот, вернемся к Миллеру…

Но в трубке внезапно зазвучала гробовая тишина. Я несколько минут стоял посреди коридора, глупо хлопая глазами и повторяя раз за разом «Алло!», но мне больше никто не ответил.

– Да что за твою мать, – в сердцах воскликнул я, поняв, что закончить разговор сегодня уже не удастся. – Словно проклятие…

Мои зрачки скосились в сторону и вниз, и я невольно оторопел. Крученный телефонный кабель, толстый и прочный, болтался на полу, оборванный и измусоленный, тараща в разные стороны тонкие металлические провода.

Неподалеку, прижавшись к дверному косяку, сидела Тапиока, пристально наблюдая за моим лицом. Из ее рта торчал кусок пластиковой черной обмотки – той, что должна была быть на проводе.

– Да что с тобой сегодня такое? – взревел я, стараясь схватить кошку за шиворот, но та, зашипев, неожиданно ловко извернулась и метнулась в сторону, вновь скрывшись в темной комнате.

Если бы я так отчаянно не опаздывал, то рванул бы за ней, вытащил из-под кровати, а затем отругал и за дурацкое поведение, и за испорченный телефонный аппарат. Однако я уже должен был сейчас находиться в своей машине, двигая по мокрому шоссе навстречу Фрэнку Миллеру.

Поэтому, громко ругаясь, я торопливо бегал туда-сюда по своей квартире, стараясь не забыть ничего важного. За несколько минут саквояж, бесстыдно разинув пустую черную пасть, был уже забит битком. Теперь в его недрах скрывалась стопка чистых рубашек, новый теплый свитер, зубная щетка и сменные кассеты для бритья, а поверх вещей, тускло поблескивая, темнел заряженный пистолет, высовывая рукоять из затертой кожаной кобуры.

Я уже порывался захлопнуть чемодан, когда сверху донесся какой-то шум. Я задрал голову к потолку и прислушался. Не могло быть и тени сомнений – это были шаги миссис Симонс. Я отчетливо разобрал шарканье ее теплых тапочек по полу, которое сопровождало меня все эти годы, на протяжении каждого вечера.

Мне стоило наконец схватить свои вещи и ринуться к выходу, но я продолжал стоять посреди комнаты как завороженный и тупо таращился вверх, на белый потолок. Будто какая-то невидимая сила сковала мое тело, пригвоздив к месту.

В какой-то момент шаркающие шаги этажом выше оборвались. Словно старушка неожиданно замерла посреди своей спальни, остановившись прямо надо мной.

Я почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. В квартире стало неестественно тихо – настолько, что я мог услышать, как вдалеке, где-то за закрытыми окнами, визжат приглушенные сирены полицейских машин.

Это немое оцепенение продолжалось бы и дальше, если бы в какой-то момент я не осознал, что напрасно теряю драгоценное время, замерев посреди спальни и пялясь в потолок. Чемодан нетерпеливо дожидался моего возвращения, продолжая грустно глядеть в мою сторону двумя металлическими пряжками.

Вернувшись к своим вещам, я рывком захлопнул кожаную крышку, с удивлением отметив, как нелегко мне это удалось. Я был уверен, что оставил достаточно расстояния для того, чтобы застежки сработали автоматически, едва коснувшись друг друга, но мне пришлось порядком надавить на крышку, чтобы это произошло.

Оглядевшись напоследок и погасив в квартире свет, я вышел в холл, приготовив запасную связку ключей для Стэна.

Должно быть, Фрэнк Миллер был уже вне себя – ведь я должен был давно забрать его по указанному адресу. А я только спешно шагал к дверям лифта, на ходу запахиваясь в теплое пальто.

***

Я смог немного успокоиться только тогда, когда сел за руль, завел мотор и тронулся с места. В приоткрытое боковое стекло с завыванием просочился ночной мерзлый ветер, и я с наслаждением вдохнул обжигающе-свежий воздух, понемногу отвлекаясь от той суматохи, что выбила меня из привычной колеи.

Наверняка Майерс сейчас все еще пытается дозвониться мне, набирая номер снова и снова, чтобы сообщить ту важную информацию, которую я так и не услышал. Но я не слишком переживал по этому поводу – в конце концов, если понадобится, я смогу расспросить об этом самого Миллера. Вряд ли он станет врать мне или откажется отвечать на вопросы, ведь от продуктивности нашего сотрудничества теперь зависела судьба жителей Блэк Вудс.

Кроме того, я всерьез сомневался, что Эрл мог поведать мне что-то действительно стоящее. Откуда у такого молодого детектива могли взяться мрачные или страшные тайны?

К автобусной остановке я подъезжал уже в практически нормальном расположении духа. Не смогло испортить мне настроение даже мрачное выражение лица Фрэнка, который, ссутулившись на отсыревших досках остановки, таращился куда-то в пустоту перед собой.

Казалось, он был настолько занят своими мыслями, что даже не заметил моего появления. Поэтому, безрезультатно выждав несколько мгновений, я все же решился обратить на себя внимание и надавил на клаксон.

Автомобильный гудок разрезал ночной мрак, царящий вокруг, добрался до оранжевых фонарей на обочине, за которыми чернел металлический кладбищенский частокол, а затем вырвал из оцепенения молодого детектива, заставив его вздрогнуть.

– Доброй ночи, Фрэнк, – я кивнул, распахивая переднюю дверцу. – Надеюсь, ты не слишком долго ждал, околачиваясь на этом холоде?

– Нет, – просипел он немного растерянно. – Я пришел пару минут назад.

Он юркнул внутрь авто, бросив на пустующее заднее сидение небольшую спортивную сумку с вещами, затем откинулся на спинку кресла и произнес:

– Я закурю?

– Как пожелаешь, – я равнодушно пожал плечами. – Если решил отправиться на тот свет раньше положенного – дело твое.

Миллер коротко хмыкнул, бросив на меня странный взгляд, чиркнул зажигалкой и сделал шумную затяжку.

Салон полицейской машины тут же заполнился дымом, и мне пришлось открыть окно пошире, чтобы густой табачный смог быстрее уходил наружу, просачиваясь в щелку и бесследно растворяясь в осеннем воздухе спящего города.

– Давай я поведу до рассвета, – предложил я, выруливая на боковое шоссе и прибавляя ход. – Потом ты сменишь меня.

– Ладно, – он бросил окурок в приоткрытое окно и зевнул. – Тогда, если не возражаешь, я лег бы поспать прямо сейчас.

Я молча кивнул, и в то же мгновение Миллер, приподнявшись над своим сидением, ловко проскользнул между кресел, растянувшись позади меня и закинув руки за голову. Уже спустя несколько минут его дыхание стало ровным и глубоким, и я невольно удивился тому, как Фрэнку удалось так легко и быстро заснуть в холодной машине, которую ощутимо трясло на каждой кочке загородной дороги.

Спустя несколько часов, когда низкие предрассветные тучи, окутавшие тяжелое графитовое небо, начали подергиваться желто-красной дымкой, я притормозил, свернув на обочину, и заглушил мотор. Миллер продолжал безмятежно дремать на заднем сидении, даже не шелохнувшись.

Придорожное кафе заманчиво сияло пунцовой вывеской «24 часа в сутки», и я не смог проехать мимо, потому что ужасно проголодался.

Усевшись в пустом зале крошечного ресторанчика и протянув заспанной официантке несколько смятых купюр, я смотрел сквозь подернутые влагой стекла закусочной и размышлял о чем попало, только не о предстоящем деле.

По унылой темно-серой дороге, оставшейся впереди, за все это время пронеслось лишь несколько десятков машин – груженых до отказа грузовиков и один видавший виды пикап, тащивший что-то в своем кузове, накрытом брезентом.

Деревья у дороги, приземистые и корявые, с надеждой протягивали свои обнаженные сучья, как бездомные, просящие милостыню. И когда мимо с ревом проносился очередной фургон, они, будто отверженные невесты, бросали вслед последние темно-желтые листья, силясь обратить на себя чужое внимание.

Я бы продолжил бездумно рассматривать серый ноябрьский пейзаж за окном в ожидании своего заказа, но какое-то движение внутри полицейской машины заставило меня перевести зрачки в другом направлении.

Миллер, усевшись на заднем сидении, сонно потер глаза, а затем замер, обернувшись и глядя через заднее стекло на закрытый капот.

После этого он дернул ручку дверцы на себя, распахнул ее и вышел из авто. Стоя под пронизывающе-холодным ветром, детектив поежился, приподнял воротник, затем уверенно шагнул к багажнику и попытался его распахнуть. Но, разумеется, у него ничего не вышло. Ключ болтался у меня в кармане.

– Что случилось? – я выбежал из закусочной и остановился рядом с Миллером. – Зачем тебе вдруг понадобился багажник?

– Я что-то слышал, – хрипло пробасил он, и я невольно удивился тому, каким неестественно низким голосом обладал этот щуплый человек. – В твоем багажнике что-то скребется.

– Скребется? – я перевел удивленный взгляд на металлическую крышку, с которой стекали прозрачные капли, оседавшие из утреннего тумана. – Ты уверен, что тебе это не приснилось?

– Уверен, – глухо произнес Миллер, немного отступая в сторону, словно давая мне возможность убедиться в его правоте самому, распахнув багажник.

Я вставил маленький металлический ключ в узкую скважину, сделал оборот и приподнял капот. Но внутри было пусто, если не брать в расчет мой потрепанный дорожный чемодан и покрытую пылью, изрядно сдувшуюся запаску, которую давно стоило выбросить.

– Вот видишь, ничего… – начал я, но тут же осекся.

Крышка чемодана внезапно выгнулась наружу, как будто что-то силилось вырваться из него, упираясь в толстый слой кожи изнутри.

Я непроизвольно отшатнулся, изумленно таращась на машину, а затем перевел взгляд на лицо Фрэнка. Его, казалось, это ничуть не пугало и даже не удивляло – он оставался совершенно спокойным.

– Что за чертовщина, – пробормотал я едва слышно. – Просто напасть какая-то…

Но прежде, чем я успел сообразить, что мне делать дальше, Миллер уже шагнул вперед, согнулся над открытым багажником, а через мгновение до моего слуха донесся знакомый щелчок металлических пряжек.

Чемодан распахнулся, но я все еще не мог увидеть того, что в нем находилось – худощавая спина молодого детектива загораживала весь обзор.

– Зачем ты взял с собой кота? – произнес он внезапно, обернувшись через плечо и бросив на меня изучающий взгляд.

– Что?.. – я отодвинул Миллера в сторону, подался вперед, заглянув в темную пустоту и едва не лишился дара речи. – Тапиока!

Кошка затравленно глядела на меня снизу вверх, съежившись на аккуратной стопке выглаженных вещей.

– Тупое, несносное животное! – я подхватил ее под живот и вытащил из чемодана. – Должно быть, она незаметно забралась в мои вещи… И что теперь с ней делать?

Я растерянно посмотрел в холодные серые глаза Фрэнка. Он почти незаметно пожал плечами, смерив кошку равнодушным взглядом. Конечно, разворачивать машину и везти животное назад в Вашингтон было бы несказанной глупостью – в Блэк Вудс с нетерпением дожидались нашего прибытия. Поэтому выбора у меня не оставалось.

– Что ж, – вздохнул я, распахивая заднюю дверцу авто и отправляя Тапиоку туда, где еще минут пять назад мирно дремал Миллер. – Придется тащить ее с собой.

– А она не наделает в машине? – Фрэнк с опаской покосился на заднее сидение.

– Откуда мне знать, – проворчал я, с досадой захлопывая дверцу и возвращаясь на водительское место. – Попроси ее потерпеть до Блэк Вудс.

Все мои мечты о сытном раннем завтраке испарились, разлетевшись по округе вместе с пожухлыми листьями. Теперь в мою глотку не влезла бы даже чашка кофе, не говоря уж о двойной яичнице, салате и бургере, которые я заказал в придорожной забегаловке.

Поэтому я не стал возвращаться в кафе, а молча завел мотор и в который раз словил себя на колкой мысли о том, что все в этот раз идет как-то неправильно.

Глава 4. Ник Лаффер

Этой ночью я спал просто отвратительно. До самого рассвета меня изводили кошмары, так что я не раз распахивал глаза в холодном поту, чувствуя, как бешено бьется о ребра уставшее сердце.

Когда первые линялые лучи холодного солнца добрались до моей постели, меня в ней уже не было. Измотанный ужасной бессонной ночью, я решил начать свой день раньше обычного, не став дожидаться привычного треска металлического будильника. Вот почему, когда над Блэк Вудс едва лишь забрезжил рассвет, я уже был собран и готов выезжать в участок.

Местный кафетерий на Редроуд, к моему величайшему удивлению, оказался открытым в столь ранний утренний час, и поэтому я без лишних раздумий припарковал полицейское авто у приземистого здания с желто-красным фасадом. Чашка бодрящего кофе и хрустящая булочка с аппетитной яичной корочкой могли бы сделать этот день немного приятнее.

Но когда я решительно распахнул двери кафетерия и зашел внутрь, то обнаружил, что в зале было совершенно пусто.

Порыскав несколько минут вокруг, я понял, что на парковке все места свободны. Это было непривычно, ведь Мэгги всегда приезжала на работу на своем потрепанном темно-оранжевом пикапе.

Быстро оглядев ресторанчик и на всякий случай заглянув за прилавок, я убедился в том, что кассовый аппарат все еще хранил в себе выручку со вчерашнего дня. И эта деталь тоже вызывала недоумение, ведь я помнил, что официантка всегда забирала деньги с собой по окончании рабочей смены.

На дне большого кофейника плескались холодные остатки темно-коричневого напитка, некогда источающего аромат. Все в зале указывало на то, что кафетерий не закрывался с минувшего вечера. Это было странно и необычно, ведь заведение работало только до одиннадцати вечера.

– Мэгги? – я снова огляделся по сторонам, и только в этот раз заприметил одиноко висящую на вешалке зимнюю куртку. – Ты здесь?

Но гробовая тишина, царившая в кафе, осталась нетронутой. С нарастающим ощущением внутренней тревоги я рванул к женской куртке, сиротливо свесившей длинные рукава, сдернул ее с крючка и бегло осмотрел.

Это определенно была куртка Мэгги. Только почему-то ни самой юной официантки, ни ее машины нигде не было. Ко всему прочему, я никак не мог взять в толк, как девушка могла оставить ресторанчик открытым, не погасив свет в зале и даже не заперев на ночь двери.

– Мэгги? – я вернул забытую куртку на ее законное место, после чего шагнул к створке, ведущей в подсобку. – Мэгги, где ты?

Крошечное квадратное помещение, скрывавшееся за деревянной дверью, тоже было пустым. Если не брать во внимание несколько картонных коробок, сваленных в углу небрежной стопкой. На низком холодильнике, сердито урчащем посреди подсобки, стоял поднос с надкушенным круассаном и холодной чашкой чая. Должно быть, девушка перекусывала здесь, но была вынуждена спешно оставить свою трапезу, даже не погасив свет.

Что вынудило всегда ответственную и организованную официантку бросить и свои вещи, и закусочную, легкомысленно испарившись? На ум приходило только одно: возможно, Мэгги позвонили из дома, сообщив какое-то известие, потребовавшее ее немедленного присутствия. Поэтому девушка, недолго думая, бросила ресторан незапертым, села в свой пикап и рванула прочь. Иного разумного сценария для этого странного происшествия я не находил.

Щелкнув переключателем, я погрузил искрящийся желтыми лампочками обеденный зал в предрассветную темноту. А затем вышел из кафе, вытащил из багажника своей машины моток пестрой заградительной ленты, на всякий случай опечатав вход в заведение. Теперь вряд ли кто-то из местных рискнет соваться внутрь или, тем более, растаскивать чужое добро.

Спустя десять минут я уже топтался у телефонного аппарата в участке, представляющем из себя скромное однокомнатное строение с единственным окном, под которым располагался мой рабочий стол.

– Да?.. – сонный женский голос на другом конце трубки показался мне спокойным.

– Миссис Джеймс, вас беспокоит шериф Лаффер, – я присел на краешек стола и выпрямил спину. – Извините за столь ранний звонок, но я хотел бы убедиться, что с вашей дочерью Мэган все в порядке. Она дома?

– Что? – женщина ненадолго замялась и умолкла, после чего продолжила разговор уже совершенно другим голосом. – Нет, Мэгги не приезжала сегодня домой… Я… я решила, что она снова решила заночевать у подруги… Шериф, что-то случилось?

– Я проезжал мимо закусочной, и заметил, что свет в зале был включен. К тому же, Мэгги не заперла дверь. Внутри я нашел ее куртку, но не обнаружил ни ее саму, ни ее пикап. Кажется, она куда-то уехала. Она не звонила вам вчера вечером?

– Нет, – сдавленно выдохнула в трубку миссис Джеймс. – Она… Мэгги ничего не говорила мне… О боже, шериф! Неужели с ней что-то случилось?

Нотки зарождающейся истерики на том конце провода окатили меня колкими иглами, забрались под полицейскую куртку, а затем разбежались по позвоночнику.

– Не нужно паниковать раньше времени, – я постарался придать своему голосу как можно больше уверенности, но вышло заметно фальшиво. – Я думаю, Мэгги просто сорвалась куда-то, забыв обо всем на свете. Ей ведь всего девятнадцать, миссис Джеймс. Вспомните себя в этом возрасте.

– Но это совсем на нее не похоже, – возразила женщина. – Она бы никогда не оставила кафе вот так, без присмотра…

– Это подростки, миссис Джеймс, иногда здравый рассудок может ненадолго отключаться. На улице ведь выходные. К тому же, я не заметил ничего подозрительного в обеденном зале, никаких улик или свидетельств того, что там произошло что-то плохое. Поэтому… – я тихо выдохнул и прикрыл глаза. – Поэтому я предлагаю вам успокоиться. А я тем временем поищу Мэгги и сурово отчитаю ее за то, что она поступила так безответственно.

– Хорошо, – в интонации миссис Джеймс проскользнула нотка облегчения. – Я думаю, вы правы, шериф… Наверное, она снова отправилась на какую-нибудь вечеринку. Я… я с нетерпением буду ждать вашего звонка.

Я быстро попрощался и положил трубку на рычаг. Кажется, мне удалось убедить мать Мэган в том, что с ее дочерью этой ночью не случилось ничего ужасного. Но сам я в это почему-то упорно не верил.

Разве могла девушка, даже отчаянно спешащая на подростковую пятничную попойку, бросить кафетерий, не закрыв двери на ключ? И почему Мэгги не надела свою куртку, ведь на улицах Блэк Вудс уже давно царил пронизывающий холод?

Я покинул участок, на всякий случай вывесив на входной двери записку о том, что вернусь после полудня. А затем вернулся к машине, припаркованной в двух шагах и еще не успевшей остыть. Сел за руль, сделал глубокий вдох и постарался избавиться от мелкой назойливой дрожи, терзающей меня уже несколько минут.

***

– Когда ты в последний раз видела Мэгги? – произнес я, по привычке извлекая из кармана тощий записной блокнот. – Вы разговаривали с ней вчера?

Я стоял на крыльце аккуратного одноэтажного дома, только недавно выкрашенного в новый слой бледно-сиреневой краски. За толстой деревянной дверью, изрезанной витиеватыми узорами, топталась заспанная старшеклассница – лучшая подруга Мэган Джеймс.

– Да, конечно, – девушка потерла бледный лоб и задумалась. – Я заезжала вчера к ней в кафе, кажется, около шести вечера…

– Она не говорила тебе о том, куда собирается ехать после работы? У Мэгги были какие-то планы на вечер?

– Нет, – школьница растерянно посмотрела в мои глаза. – Все было, как и всегда. Мэгги сказала, что закончит смену и заедет ко мне. Она должна была заночевать у меня, но так и не явилась. Я решила, что она поехала домой, но не стала звонить – было уже поздно… Она что, попала в беду?

– Понятно, – я захлопнул блокнот и окинул старшеклассницу ободряющим взглядом. – Нет, я так не думаю.

– Но тогда где же она, и почему вы ее ищите?

Девушка смерила меня блестящими зрачками, явно не собираясь заканчивать свои расспросы. Но сейчас мне нечего было ответить ей. К тому же, я не хотел, чтобы по Блэк Вудс прокатилась новая волна смятения.

Если жители решат, что Мэган Джеймс бесследно исчезла, город захлестнет паника. Этого нельзя было допустить – испуганные люди бывают опаснее диких животных. Кто знает, что им придет в голову?

– Я свяжусь с тобой, когда выясню это, – быстро проговорил я, спускаясь вниз по ровным каменным ступенькам. – А пока оставайся дома, мне может понадобиться твоя помощь.

– Но… – старшеклассница постаралась что-то возразить, однако я успел громко хлопнуть дверцей и теперь спешно отъезжал от опрятного крыльца, взбираясь шинами по узкой дорожке.

Объезд пустынных аллей не дал никаких результатов – я не заметил пикапа Мэгги ни на центральной улице, ни на прилегающих боковых однополосных шоссе. Девушка словно испарилась вместе со своим авто.

Свернув к дому Кристин Блэк, который теперь пустовал, я аккуратно подобрался к кромке леса, притормозил и выбрался из машины.

Безмолвие этих опустошенных земель действовало на нервы, заставляя испытывать странный внутренний трепет. Холодный мокрый лес, густой и насыщенно-зеленый, казалось, насмехался над серым, линялым пейзажем внизу. Смеялся над щербатыми асфальтовыми дорогами – такими же грязно-свинцовыми, как ноябрьское небо над моей головой.

Этот контраст живого, могучего леса и полудохлых окрестностей у его подножья навевал осеннюю тоску и порождал желание скрыться, убраться отсюда как можно скорее, завернуться в толстое теплое одеяло, плотно сдвинув тяжелые шторы на окнах и притвориться, будто вокруг витает скучный домашний уют.

Я стоял неподалеку от первой линии деревьев, раскинувшихся во все стороны, куда только хватало глаз, ощущая, как сырой ветер треплет мои волосы, и думал о том, что все вокруг выглядит так, будто чертова чаща питается соками прилегающей территории. Выпивает жизнь из промерзшего грунта, высасывает краски из мрачного неба, пробираясь все дальше и дальше. Заглядывая в убогие дома населяющих этот город людей. Стремясь захватить все, что только возможно.

Осознав, что я начинаю замерзать, я вернулся к полицейскому авто, захлопнул за собой дверцу и включил печь. Окоченевшие от стылого ветра пальцы радостно заныли. Я обхватил ими холодный руль, надавил на педаль газа и сдал назад.

Я медленно двигал вдоль зеленой полосы, местами проваливаясь шинами в неглубокие рытвины. Дорога давно осталась где-то внизу, и ехать приходилось прямо по коричневато-серой земле.

С напряженным молчанием я вглядывался в хитросплетение вечномолодых ветвей, стараясь разглядеть за их плотной стеной хотя бы что-нибудь. Но, как назло, лес плотно сомкнул свои объятия, и все, что мне удавалось рассмотреть в его недрах – это лишь кромешную черноту.

Съехав немного вниз и сбавив скорость, я следовал по безрадостной опушке все дальше и дальше, не приближаясь и не удаляясь от исполинских деревьев. Наверное, я бы в конце концов описал круг, вернувшись к полудню к тому месту, откуда я начал – к темнеющей мокрой крышей хижине Кристин. Однако неожиданно мое внимание приковала новая деталь в этом унылом пейзаже. Слишком неуместно яркая для такого непогожего ноябрьского дня.

Прямо впереди, опустив передние колеса в узкую траншею, стоял пикап Мэган Джеймс. Фактически подобравшись вплотную к деревьям, возвышающимся высоко наверху, он, жалобно накренившись, таращился на меня прозрачными стеклами.

Я быстро притормозил и выскочил из авто, ринулся к пикапу и распахнул переднюю дверцу. Машина была пуста. Брошенная, как ненужная вещь, она беспомощно болтала в мерзлом воздухе задними колесами. В багажнике тоже оказалось пусто.