Судьба девочки бесплатное чтение

Что вспоминает практически каждая девочка, когда её просят сказать пару слов, ассоциирующихся со своим детством? Любовь, семья, игрушки, подружки. Чтобы я ответила на этот вопрос? Ночь, открывающаяся дверь, шаги, удары, крики мамы, ребёнок в слезах, соседи и снова удары. С сознательного возраста и до 12 лет эти слова могут описать любые выходные, праздники и отпуск отца. Да, именно об этом я хочу рассказать, поделиться своей историей о том, что в мире есть девочки, уже взрослые девочки, которые наблюдали насилие в своей семье, да и сами немало получали. Начну, пожалуй, с самого начала.

Глава 1. Начало

Пока меня и в планах не было (если честно, в планах у родителей меня вообще не было), мама подвергалась физическому насилию ещё с тех времён. И знаете, все всегда задают один и тот же вопрос: зачем она встречалась с ним, а потом вышла замуж и родила, если он её избивал? А сейчас я постараюсь объяснить.

Всё своё детство Лена, моя мама, была нелюбимым ребёнком, потому что вся родительская любовь, как это ни странно, уходила на второго – её младшую сестру. Пока мама пыталась завоевать внимание, её сестру обхаживали просто за то, что она есть, и всячески способствовали её творческому развитию: водили на танцы и в музыкальную школу. А Лену? Мама тоже выражала желание ходить на танцы, но кто её слушал? Обычно, когда к ней обращались, она слышала упрёки, недовольство, слова о том, что она никто и звать её никак. Это я пересказываю в грубой форме, чтобы стало понятно. Что именно ей говорили – мне не узнать, но мама чётко передавала суть общения с её родителями.

Естественно, можно подумать, что моя мама могла быть трудным ребёнком, раз с ней так общались, ведь не бывает дыма без огня. Однако не всё так прозаично. В школьное время все подростки подрабатывали летом на пришкольных участках или выезжали в совхоз, а на полученные деньги девочки могли себе купить колготки, юбки или что-нибудь из косметики. Но мама настолько считала себя неблагодарным ребёнком, что все заработанные деньги отдавала своей матери, и верила, что так и должно быть, а та, в свою очередь, и спасибо не говорила.

Годы шли, выпускной 9-го класса. Куда идти дальше: в старшую школу или в техникум? Родители мамы, недолго думая, решили отдать её в ПТУ на швею. Но даже в то время мама осознавала, что такое решение ничего хорошего ей не принесёт, и самостоятельно поступила в Сельскохозяйственный техникум (тогда он считался очень приличным) на бухгалтера. Кстати, этот техникум был в посёлке, где они жили.

Через три года у младшей сестры тоже выпускной 9-го класса. Думаете, родители поступили с ней так же, как с мамой? Конечно нет, ибо нечего было бы рассказывать. Её оставили учиться в школе дальше, а после 11-го класса мой дед, понимая, что в большой город будет сложно поступить их любимице, ездил по администрациям и выпрашивал квоту. Ура, квота на руках, младшенькая уехала получать высшее образование в большой город. А что с мамой в это время?

Когда маме было 15 лет, она познакомилась с Серёгой. Мой батя, как любит описывать его мама, «три класса образования» – с помощью всех учителей со справкой ушёл из школы после 7-го класса. Потом поступил в соседнее село в ПТУ (не знаю, как его взяли со справкой), где учился на тракториста. По рассказам мамы, ему уже в то время пацаны постарше и больше его устраивали тёмную. После окончания ПТУ он пошёл работать в совхоз на трактор. Когда он достиг призывного возраста, его забрали в армию, но не куда попало, а на флот в Калининград. Тут стоит понимать, здоровье у него всегда было как у быка (ещё бы, столько пить и ни одной болячки не заиметь). Как говорится, сила есть – ума не надо.

В армии была дедовщина (думаю, она и сейчас есть). Когда он приехал служить, над ним и его сослуживцами издевались «деды». Говорят, об него сломали табуретку. Я считаю, что если грубо с тобой обращались, то нельзя так же поступать с другими – с теми, кто слабее тебя. Однако это не про моего отца. Когда он стал «дедом», то над молодыми издевался точно так же.

Стоит упомянуть, что посёлок, где все жили, маленький: в нём всегда население было около трёх тысяч человек. Семья мамы и семья отца жили в одном доме, но в разных подъездах: в четвёртом и в первом. У бабушки по отцовской линии было много книг. Откуда они появлялись – не знаю, ведь начитанными или образованными их назвать нельзя. Стоит отметить, что я не пытаюсь их выставить в плохом свете: просто это не та семья, члены которой получили высшее образование и занимают высокопоставленные должности. Дедушка – пьяница, изменял бабушке, избивал её, а когда её не трогал, работал на тракторе. Бабушка выучилась на повара, но большую часть жизни работала секретарём. Как мы уже знаем, отец окончил 7 классов. Был ещё старший ребёнок – сестра папаши, которая получила среднее профессиональное медицинское образование… Так при чём тут книги? Моя мама всегда интересовалась литературой (странно, откуда в ней такая черта) и ходила за книгами к матери отца.

В один из дней батёк, уже отслуживший, обратил внимание на ничем не примечательную Лену. Из пересказанного мной общения мамы с её родителями можно понять, что её самооценка валялась где-то под ногами. От того что какой-то (не побоюсь этого слова) красивый парень посмотрел на неё, мама сразу влюбилась.

В начале их отношений всё было как обычно: цветы, конфеты, другие подарки. Он в прямом смысле носил её на руках. Кроме этого, всегда выражал непонимание, как можно бить крошечных женщин. Но такие мысли оставались в его голове до поры до времени.

Мама говорит, что всё началось с обычного толчка. Потом был удар ладонью по щеке, после которого он, естественно, просил прощения и ползал на коленях. Мама и не помнит, как пощёчины превратились в удары кулаком по лицу, по голове. Страшно такое даже описывать, но страшнее было это всё держать в себе.

Как-то раз маме и её однокласснице рассказали, что в городской музей (да простят меня все афроамериканцы) приехали негры на экскурсию. Маме с подружкой было интересно на них посмотреть, ведь в Сибири тогда никто не видел таких темнокожих людей, это было чем-то экзотическим. Они, конечно, поехали, но разве Лена спрашивала разрешения у Серёги?! Нет! За это она и получила пиздюлей.

Мама прощала побои, ведь, возможно, она – такая некрасивая и никому не нужная – никогда больше никого не встретит. Но, с другой стороны, может быть, она неосознанно нуждалась в неком защитнике, странном защитнике. Эти истории я помню со слов отца.

Маме разрешали гулять до десяти часов вечера, а когда она опаздывала, то на неё обрушивались не только оскорбления от её матери, но и удары тоже (видимо, такой воспитательный момент). Отец, провожая маму до квартиры, по его словам, всегда пытался оправдать её, говорил, что сам виноват в том, что она задержалась. Но как только дверь закрывалась (а все привыкли к такому: если мы никого не видим, следовательно, и нас не видно), он слышал крики бабки вперемешку с криками от боли мамы. А что касается «защитника», то батя уже не видел границ, на кого можно было поднять руку. В одну из «семейных» посиделок бабка опять начала что-то говорить про маму нехорошее, но мой отец этого терпеть не стал: он её так толкнул, что она упала с табуретки. Вот они – мужики, которых мы достойны. Думаю, мой сарказм ясен.

Любящая мать, видя, как с дочерью обращается её парень, может сразу понять, что он не контролирует свой гнев или не слишком умён, а значит, может причинять вред и боль её ребёнку не единожды. И это не было секретом. Поначалу мама в слезах приходила домой, жаловалась, но вместо поддержки, слов утешения и подбадривания бабка, мягко говоря, выносила матери мозг, наседала на неё, орала, что она безголовая и должна бросить моего батька. Здесь у мамы в голове возникают две дороги: на одной – бабка с вечными упрёками, недовольством и оскорблением, на второй – парень, который бьёт. Мама выбирает второй путь.

Судить легко, когда ты не находишься в шкуре другого. Но я маму понимаю: синяки заживут, появится надежда, что он так больше поступать не будет, образумится. Как сейчас модно говорить: молодость всё простит. А жизнь с бабкой будет казаться нескончаемым адом: чувствовать себя нечеловеком – это очень тяжёлое бремя. Таким образом, ответственность за дальнейшую судьбу мамы несёт не только она, но и её родители тоже. А что с дедом, отцом матери? О нём ни одного слова?

Дед был матери неродным отцом, но это не тот случай, когда не своего ребёнка любят меньше. Просто в их семье дед как единственный мужик в бабьем царстве придерживался правила: ты никого не трогаешь – тебя не трогают. И эта позиция была бы нормальной, если бы все женщины в семье имели право голоса. Но в мамином случае, когда бабка без конца и края срывалась на неё, а после свидания с парнем она возвращалась в синяках и слезах, позиция деда была далеко не верной.

Дед всегда любил решать всё словесно, причём говорил он обычно мягко. Он разговаривал с моим отцом, что так делать нельзя. Думаете, это работало? Нет. И у деда заканчивались способы разрешения конфликтов. Мама, вспоминая свою молодость, говорила, что если бы дед хоть раз заступился за неё, хоть раз врезал бы по морде этого урода, то, возможно, что-то бы изменилось.

Не в защиту деда скажу, что он тоже был под колпаком бабки. Она выносила ему мозг каждый день, обвиняла его в изменах, которых не было. Даже сейчас, когда им под семьдесят лет, она любит запевать свою старую песню о главном: «Дед – кобель». Дедушка даже уволился с работы, потому что если он опаздывал домой хоть на пять минут, то бабка начинала свой концерт одного актёра и упрекала деда во всех выдуманных ею грехах.

Так была устроена их жизнь и такой остаётся: дед лишний раз промолчит, чтобы не получить самому. А чтобы все понимали, насколько сильно бабка капала на мозги, скажу, что у деда был инфаркт, но всё обошлось хорошо. Врачи ему советовали после выписки с больницы каждодневный покой. Как говорится, покой нам только снится. Бабка долго молчать не будет, да и не умеет. Я считаю, что люди, которые питаются негативной энергией, существуют, и мы с мамой уверены: бабка – одна из них.

Хочется ещё сказать пару слов о бабке, чтобы чётче составить её портрет. Она из тех людей, которые считают, что за спинами их вечно обсуждают, а ещё хуже – завидуют. От этого-то все болячки и выскакивают. А вы как думали? Чтобы такого не было, у бабки есть несколько приёмов. Первый: никому ничего не рассказывать и не показывать – а то сглазят! Второй: если уж и хочется чем-то поделиться, нужно держать фигу в кармане. Третье: если карманов нет, но очень боишься сглаза, то после своих слов надо прикусить язык. Иногда при разговоре по телефону, когда бабка рассказывает, как у неё дела и зачем она ходила в больницу, слышно, как она прикусывает язык! А то и картина перед глазами всплывает! Я не шучу!

Естественно, мысли о том, что тебе завидуют, а твой муж ходит по бабам, просто так в голове не возникают. В этом ей помогают другие бабки-ведуньи, которые про всё расскажут, глаза на мир откроют. Моя бабка – частая гостья у таких гадалок, которые являются в чистом виде психологами и могут «прочитать» человека, его страхи и опасения сразу, когда он к ним только заходит в комнату. Я уверена, что бабка сразу спрашивала про деда, ведь любая женщина хочет узнать, верен ей муж или нет. А этим «ясновидящим» только одно и надо: не потерять клиента и как можно больше заработать, поэтому открывали всю горькую «правду» о том, что дед мой – блядун, что соседки и подружки её – завистницы и только зла ей желают, ведь в отличие от маминой самооценки бабкина была выше неба.

А если быть честным, то с бабкой моей никто общаться не хочет, ведь кто будет связываться с человеком, от которого слова не вытянешь, к тому же он ещё язык прикусывает при разговоре?

Время летит. Маме уже восемнадцать лет, а она продолжала жить на распутье двух дорог: психологическое насилие от бабки и физическое от отца. Этот возраст мама никогда не забудет.

Жизнь у неё сложилась следующим образом: техникум окончен, она работает в продовольственном магазине кассиром, парень рядом – водитель в этом же месте. Мама пыталась поступить на вышку, но не получалось, ведь никто не бегал и не выпрашивал ей квоту. Даже сейчас родители мамы и не помнят, что она куда-то уезжала и не появлялась дома несколько суток.

Произошла задержка. Задержка месячных. Любой взрослый человек знает, чем это чревато – беременностью. Что делать? Идти говорить матери? Нет, она лишний (но, по её мнению, не лишний) раз назовёт тебя шлюхой и не захочет видеть. Идти к парню? Нет, он может тебя так ударить, что беременность тебе больше не грозит. Мама поделилась этой новостью со своей лучшей подругой, и они вместе пришли к выводу, что нужно делать аборт.

Аборт – это такое дело, которое не проходит за два часа. Нужно ложиться в больницу и быть под наблюдением врачей после этой непростой операции. Тайной это не останется ни для кого – так и произошло. Мама тогда очень переживала: всё-таки первая беременность, вдруг потом не получится зачать ребёнка, появятся осложнения. Мама и сейчас себя простить не может за это. Но я всячески её поддерживаю и искренне понимаю, что другого варианта не было.

Все мы любим осуждать людей за «неправильный» выбор. А что, если выбор был правильным? Что, если после рождения ребёнка стало бы хуже? Что, если бы от неё отвернулась её мать, а Серёга не захотел бы с ней быть? Кому она нужна: молодая мамаша, без работы, хорошего образования и богатой семьи? Что, если бы тот ребёнок вырос копией папаши? Этого нам не узнать, да и не надо гадать. Просто нужно понимать, что другого выхода не было. Если честно, я не против абортов: лучше уж его сделать, чем потом будут страдать мать и её ребёнок. Поэтому я одобряю решение мамы.

Ко всем переживаниям прибавилось чувство стыда. «Малолетка, в восемнадцать лет хватило ума ноги раздвинуть, а о последствиях, конечно, не подумала! По-любому залетела на какой-нибудь вечеринке от парня, имени которого даже не знает! Тьфу! И пришла на аборт!» – подобные мысли и чувства навязывает нам наше общество, которое никогда не примет сторону другого человека и не попытается его понять. Причём так продолжают думать люди и сейчас, в 21 веке: когда моя подружка пришла в женскую консультацию, чтобы встать на учёт по беременности, которая была желанной, в медицинской книжке указали, что беременность незапланированная. Но вернёмся в 90-е.

Маме было очень больно как морально, так и физически. Пока она лежала в больнице и отходила от операции, её навещали подруги. А как же папаша? Он был на работе, а если не на работе, то в запое. Ему-то какое дело? Сунул-вынул – и всё, пусть разбирается сама. Даже его друг заезжал к маме: привозил ей фрукты, соки, волновался за неё – чего не делал её парень.

Но совсем скоро мама снова забеременела, так же в восемнадцать лет, однако в этот раз она решилась на роды, и на свет появилась я.

Глава 2. Свадьба

Что остаётся делать, если залетела уже второй раз? Видимо, надо рожать. Но как рожать, если ты не состоишь в браке? Поэтому родственники, особенно с отцовской стороны, настаивали на свадьбе. Ведь мама хорошенькая, молоденькая, налево не ходит (в отличие от отца), хозяйственная, всё по дому умеет делать, а ещё и в саду (в огороде) помогает, даже может коров и коз доить – мечта, а не невестка.

Свадьба была скромная: близкие родственники и друзья. Обычно на фотографиях подобных событий лица у всех счастливые, радостные, но, смотря фотоальбом со свадьбы, мама как будто знала, что её ждёт впереди: всё было написано на её лице. Свадьба прошла по стандартной схеме: ЗАГС, семейные посиделки, а позже нормальная вписка с друзьями. Кстати, поженились они в пятницу, 13 июня, – загадочное число, правда?

После всех торжественных этапов мама и отец отправились праздновать к своим друзьям. У них был дом на земле (так у нас принято называть коттеджи: небольшие частные дома со своим земельным участком) и, конечно, была баня. Только она редко использовалась по своему назначению: обычно в ней собиралась молодёжь и культурно распивала благородные напитки, например, пиво, водку, дедов самогон. Как и другие совместные попойки, эта не была исключением.

Батя, когда доходил до нужной кондиции, начинал буянить, показывать, кто здесь настоящий парень – другими словами, демонстрировать свою силу. Но не с друзьями он затевал драки, как может сразу показаться, а со своей невестой. А, ну ещё он свой хер на стол вываливал: так, народ рассмешить. Он же не понимал, что смеются не вместе с ним, а над ним. Это был его эксклюзивный номер, когда алкоголь в крови заставлял отца смеяться. После такой весёлой стадии наступала агрессивная. Резкое изменение настроения, психи, ор, скандалы, толчки с ударами, которые на себя принимала мама. Не то чтобы она хотела брать на себя такую ношу, просто отец не видел кроме неё никого другого. И заканчивалось всё тем, что он посылал мать на четыре стороны, отправлял её домой, а сам оставался дальше пить.

Казалось бы, все эти ссоры, конфликты происходили на глазах других людей, их общих друзей. И что, никто не мог заступиться? Может, остальные мужики тоже были в ауте или орали так же на своих барышень? Нет. Просто нет. Другим и дела не было. Все прекрасно знали, что мама ходит в синяках от него. Они, конечно, говорили, мол, Серёжа, так делать нельзя, она же твоя девушка, зачем ты так с ней. Естественно, так до него достучаться нельзя было. Нет, он не был крупнее всех остальных или сильнее – наоборот, он был самым молодым среди своих друзей (его прозвище до сих пор с ним – Молодой) и всегда получал от них то подзатыльник, то саечку. А вот по морде ему дать за то, что он орёт и кидается на мою маму, ни у кого никогда желания не возникало. И после всех этих скандальных сцен мама шла домой в ожидании того, что с ней будет, когда этот пьяный придурок придёт домой.

Похожая ситуация была и в день свадьбы. Все собрались в повседневной одежде на участке одного друга, выпивали, танцевали – ничего не предвещало беды. Зашли в баню, потому что на улице вечером стало холодновато. Мама села на полок, а батя присел рядом с «белкой». И всё случилось по известному сценарию: крики, оскорбления и толчок. Толчок такой сильный, что мама упала с этого полка всем под ноги. Получил ли батя за такую выходку? Нет. Получила ли ещё мама, когда он пришёл домой? Уверена, что да. Ведь где это слыхано и видано, чтобы жена своего мужика не слушалась! Напоминаю, что она уже была беременной.

С новым социальным статусом, с новой фамилией, с новым штампом в паспорте и с новыми синяками заканчивается для мамы первый день замужества.

Глава 3. Беременность

Описав, что происходило с мамой до восемнадцатилетия, что она пережила, я не понимаю, как у неё хватило столько сил, терпения, выносливости, надежды и веры в то, что когда-нибудь всё изменится и станет лучше. Она не падала духом и как будто знала, что скоро (не скоро) жить она будет совсем по-другому.

Хочу уточнить, что мама не сразу собиралась оставить ребёнка. Кому захочется ребёнка от такого долбоёба? Поэтому мама с первыми признаками беременности пошла в женскую консультацию, где второй раз решилась на аборт. Не представляю, что она чувствовала в этот момент.

Наступает, как говорится, день Х (икс), мама сидела в коридоре возле уже знакомого кабинета. Вдруг к ней подсели две старушки. Я думаю, мама в тот момент была очень удивлена. Сначала начали её расспрашивать: что она здесь делает, зачем ей аборт? Но это были не речи наставления, а искреннее непонимание и слова подбадривания, типа: «Молоденькая девушка, красавица, не надо брать на себя такой грех, а если потом не получится забеременеть, а сейчас родишь себе ребёночка, и будет он тебе во всем помогать и любить будет очень сильно (ох, как же они были правы), и всё у тебя наладится». Потом эти бабушки словно исчезли. Мама недолго размышляла над их словами и решила уйти с больницы. Пока она шла к выходу, то никаких старушек она уже не встретила, и на улице их не было. Как говорит мама, будто ангелы спустились с небес и отговорили её, ведь сейчас она ни капли не жалеет о том, что решила сохранить меня.

Несложно догадаться, какая реакция была у отца: он детей в свои-то молодые двадцать два года совсем не хотел. Но, забегая вперёд, скажу, что после рождения меня жизнь его никак не изменилась. А тогда он орал на маму, говорил, чтобы она снова пошла в женскую консультацию и перезаписалась. Но мама в этом случае была решительна и твёрдо отстаивала своё мнение. А потом и свадьба.

После свадьбы мама переехала к бабушке, матери отца. Их семья жила в четырёхкомнатной квартире: зал, комната бабушки и деда (хотя бабушка обычно спала в зале), бывшая комната старшей сестры, которая после окончания техникума вышла замуж и осталась жить в городе, и комната для отца с мамой и будущей меня. Однако после родов батя «переехал» в другую комнату, оставив маму со мной, потому что его раздражал ночной детский плач.

Можно предположить, что беременность могла уберечь маму от побоев, но не в замужестве с моим батьком. Мама рассказывала, как от ударов у неё сильно болел живот, как её не раз клали в больницу на сохранение беременности. Если рассказывать каждый случай, то не хватит сил и эмоций описывать это. Неважно: маленький срок, середина беременности или уже большой живот – папашу ничего не останавливало. Его не мучила совесть (не знаю, есть ли она у него), а маме даже было стыдно идти в больницу в синяках.

Мама вспоминает, что, когда она посещала больницу первые несколько раз, её клали в палаты с такими же молодыми мамочками, которые лежали на сохранении из-за совершенно разных причин. Но потом, когда у мамы были синяки под глазами, следы побоев на теле, её клали к алкашкам: мягко говоря, к неблагополучным женщинам с отёкшими лицами из-за того, что они не просыхая пили, а в больнице лежали в завязке. Однако эти дамы пытались сохранить беременность. Зачем? Может, им нужен был ребёнок для того, чтобы получать мамашкинские льготы, которые с большим удовольствием можно спустить на водку? Или получить пособие за второго или третьего отпрыска? Мне кажется, у таких дам не один ребёнок в семье. Возможно, они просто узнали о беременности слишком поздно, когда аборт уже сделать нельзя. Да вряд ли они вообще знают, что такое «контрацептивы», что такое «аборт» и что значит иногда сдвигать ноги, чтобы чего лишнего не надуло. А маме было очень неуютно, некомфортно и стыдно за то, что её записали в подобный контингент. Ведь в твоей медицинской книжке не написано, что ты за человек, где работаешь, какая у тебя семья и что твой мужик конченный дебил.

Наверное, это был последний раз, когда мама была на сохранении, о котором сейчас я расскажу. Уже большой живот, вот-вот рожать, а она лежит вся в синяках. К ней приехала её мать, бабка моя любимая (нет), которая снова начала наседать на маму и говорить, что ребёнок от такого козла не нужен и жизнь с таким муженьком да ещё с дитём станет только хуже. Поэтому бабка предложила своей дочери после родов отдать меня в детдом! Представляете? Естественно, мамин ответ был отрицательным, на что от бабки посыпались угрозы, что помогать она нам не будет и пусть мама сама пытается выживать.

Однако в доме моего отца маме тоже жилось нелегко. Упрёки сыпались по любому поводу, но не с такой силой и не так угнетающе, как делала это её родная мать. Мама рассказывает, что защитить её никто из родственников отца не мог. Наоборот, она ещё и от деда моего получала: то он напивался, и ему не нравилось, что мама в ванну или в туалет ходила мимо его комнаты; то она приготовила не так какое-то блюдо, как оно выглядело у него в голове; то мама отхватывала, разнимая драку деда с бабушкой. Ощущая в своём доме себя самцом, батя мог уже прилюдно толкнуть маму или даже ударить. Кстати, если раньше удары были исключительно по пьяни, а на утро отец клялся, что ничего не помнит, то сейчас мама получала и тогда, когда он был трезвым.

Никому с мамой не было интересно во время беременности: гулять она ходила редко и только со своей лучшей подругой, а отец никогда не проявлял желание ей помочь или пройтись с ней по свежему воздуху. Она давно не выезжала в ближайший город, не ходила по магазинам по двум причинам: денег ей никто не давал и брать с собой никто не собирался. Но ведь хочется выбраться из этой клетки, погулять, просто посмотреть на прилавки, ничего не покупая, – разнообразия ради. И вот в один солнечный день батя собрался ехать в город за продуктами, а мама, естественно, напросилась с ним. Живот уже был большой, стояла зима, надо было быстро одеться, чтобы отец не уехал один. Маме оставалось застегнуть сапоги. Наверное, беременные женщины поймут, как сильно отекают и опухают конечности на поздних сроках и порой обуться очень трудно: из-за живота ног-то не видно, не то что молнии на сапогах. Мама сидела на диване, попросила батю помочь ей с обувью, а в ответ получила по лицу, отчего упала на пол. Бабушка сразу прибежала, начала носиться как курица-наседка вокруг них и что-то пыталась сказать из серии: «Зачем так делать, Серёжа, так же нельзя». На этом всё. Отец уехал, мама осталась дома в незастёгнутых сапогах.

Матушка рассказывала, что не просто подозревала о батиных изменах, но даже знала о них. И в этот раз, когда он собирался в город, мама хотела с ним поехать не для развлечения, а чтобы убедиться, что он отправился туда, куда говорил. Батя часто ходил налево. Вначале он старался это скрывать, но потом уже не видел смысла: улик было слишком много, чтобы пытаться объяснить каждую. Забегая вперед, скажу, что я сама была свидетельницей этого (я имею в виду улики, а не сцены 18+). Конечно, его блядство сказалось и на маме. Она не раз лечилась от веников, которые дарил ей батёк.

Однажды, когда срок беременности был ещё маленьким, мама с отцом и его другом поехали в деревню к родственникам. Естественно, по приезде маму оставили в доме, а мужики поехали развлекаться. Батя не стеснялся даже в своем запорожце возле дома тёлок обрабатывать. В этот раз они куда-то уезжали, но не побоялись подъехать к дому со своими девчонками. Однако мама через окно увидела, как с машины вышли две подпитые барышни и довольные, как два кота, объевшихся сметаны, знакомые нам парни. Батя зашёл в дом счастливый, а тут, видите ли, на него начала наезжать беременная жена, мол, видела всё. Да как она вообще посмела усомниться в верности такого любящего мужа?! Конечно, отцу это не понравилось! Он начал сразу отнекиваться, говорить, что это неправда. И чтобы окончательно убедить маму в своей правоте, он выдвинул ультиматум: если он не ходил по бабам, то сейчас ёбнет ей. Так и было. Мама после удара полетела на диван, который в этот момент немного отъехал от стенки, и упала в образовавшийся промежуток на пол.

Был случай (заранее прошу прощения за мерзости), когда у отца были проблемы с членом. Он где-то пробил свой кран, и теперь из него капало, как его не закручивай. Фу, конечно, но такова жизнь любого популярного рубахи-парня. И он, прекрасно зная, что ебёт всё, что движется, думал, что его заразила моя мать, которая из дома вообще не выходила. Отец взял маму за руку и вместе с ней поехал в кожвен, чтобы удостовериться в этом. Мама сгорала от стыда. Когда они приехали, у них взяли кровь на анализы. И как вы думаете, какой итог? Естественно, мама была чиста, а у него как раз в крови что-то обнаружили. Но он, дурака кусок, не верил в это до последнего. Его уже врачи начали убеждать, что у мамы с анализами всё в порядке. Но я думаю, по приезде домой мать ещё и получила за это.

Глава 4. Роды

Ночь. Схватки. Мама ещё не знала, что происходит. Она стала часто ходить в туалет. Напомню, что комната деда была рядом, и он уже начал орать на маму, чтобы она легла спать и не мешала ему. Но появилась боль, которую терпеть уже невозможно. Все проснулись и предположили, что начались роды. Маме сказали, что рожать она будет не раньше 12 числа, но я, видимо, больше не могла ждать. Вызвали скорую, но здесь тоже не всё так просто в посёлке на три тысячи человек: женщина успеет родить, вскормить ребёнка, и только тогда приедет медицинская помощь из города. Батин запорожец в гараже. Делать нечего – надо стучаться к соседям с машиной. Сосед проснулся и согласился помочь. И вот мама в больнице.

Моя мама достаточно миниатюрная – рост где-то 158 см – и сама никогда много не весила. Как она говорила, ещё в женской консультации врачи, измерив охват её запястья, предупреждали, что рожать естественным путем будет трудно. Так и вышло. Маме делали кесарево сечение. Ведь к противопоказаниям кроме моей большой головы прибавились и венерические заболевания, которыми мама («благодаря» отцу) переболела ранее. Поэтому врачи настояли на кесаревом, чтобы ребёнок, проходя через шейку матки, не подхватил что-нибудь.

Роды были тяжелыми. Воды не хотели отходить, поэтому маме прокалывали плодный пузырь специальной иглой. И когда же мне захотелось появиться на свет? В четверг, 8 января, когда все ещё после новогодних праздников не опомнились. Долгожданный момент приближался, маме сделали наркоз и провели операцию. Когда мама пришла в себя, она очень переживала и спрашивала, что с её ребенком, есть ли какие-нибудь осложнения после родов или физические отклонения. Её успокоили, сказав, что всё со мной хорошо. Кстати, маме уже было 19 лет.

У бабушки (надо запомнить: бабушка – мать отца, а бабка – мать моей мамы) был стационарный телефон, поэтому она первая узнала, когда мама родила. Она сказала об этом бабке и отцу. На этом моменте батя ушёл в запой на три дня. Радость-то какая: жена, которую он пиздил, изменял ей, заражал вениками, родила ребёнка, которого он не хотел. Естественно, ни передачки с фруктами, ни одной записочки мама за всё время нахождения в больнице от него не получила. Только бабушка ей привозила то пюре с котлетами, то другие вкусняшки какие-нибудь.

Мы с мамой до сих пор удивляемся, как после таких побоев, нестабильного эмоционального состояния во время беременности я появилась на свет без каких-нибудь физических отклонений. Видимо, благодаря маме, которая любила меня и принимала на себя все удары, я родилась здоровой. Ведь странно иногда получается, что у молодых, крепких матерей, беременность которых протекает нормально, дети рождаются слабыми и болезненными. Вот она – загадка природы.

Не знаю, сколько дней лежат в больнице после родов, но все эти дни мама не могла нарадоваться, что у неё родилась девочка. Я всегда спрашиваю её, как в таком молодом возрасте у неё пробудилось материнское чувство? Мама говорит, что во время беременности она ничего не чувствовала и не осознавала, что скоро станет матерью, но как только она меня увидела, то всё изменилось. Уже тогда она мечтала дать мне всё самое хорошее, не хотела расставаться со мной ни на минуту, а когда меня забирали, чтобы мама отдохнула, то, по её словам, она себе места найти не могла.

Понятия не имею как, ведь все новорождённые дети похожи друг на друга, но мама запомнила меня, как будто у неё в голове сработал фотоаппарат. Один раз ей принесли младенца, чтобы покормить грудью, но мама сказала, что это не её ребёнок. А теперь представьте голос женщины, которая работала в больнице и всё про всех знала: «Это ваш ребёнок, девушка! Я лучше знаю!». Но мама помнила, что у меня на переносице была маленькая царапина, и всеми силами заставляла принести её дочь. Чтобы окончательно убедиться, чьего же ребёнка принесли, врачи посмотрели на бирку, на которой была написана другая фамилия. И ещё это был мальчик. В эти дни мама поняла, что в её жизни дороже дочери ничего не будет.

Глава 5. Детский сад

Я появилась на свет. Что будет дальше – никому такого не пожелаешь. Есть такой приём в психологии: вспомнить себя маленьким и мысленно подойти к этому ребёнку. С таким тренингом я познакомилась, когда работала в ФГБОУ «Международный детский центр «Артек». Психологи проводили с нами (вожатыми) разные занятия. Мои подружки вперёд меня посетили такое занятие и рассказали, что все тогда плакали. На мой вопрос почему, мне ответили, что большинство росло без отцов, а вспоминать такое детство им тяжело. Я, как вы понимаете, посмеялась над этим: лучше уж без отца, чем с таким, как мой.

Но пришло и моё время погрузиться в воспоминания и встретиться с собой маленькой. Вы не представляете, как было трудно смотреть на эту девочку, такую беззащитную, которая не понимает и не знает, что её ждёт дальше. Психолог говорила, что нужно подойти к нашему внутреннему ребёнку, обнять и сказать то, что поможет ему в будущем. Это было странно, но меня так пробило на слёзы. Сначала я плакала тихо (слезинки просто капали из глаз), потом я уже не могла остановиться. Было сложно сдерживать эмоции, зная, через что придётся пройти этой девочке, какие сцены драк она будет видеть, какие крики мамы она будет слышать.

Конечно, что происходило со мной и мамой до детского садика, я всё помнить не могу. Чтобы вы понимали, мама рассказала истории из своей жизни не за один вечер, попивая из кружечки горячий чай. Когда я повзрослела, мы покупали бутылочку вина, вместе её выпивали, и тогда мама (иногда) посвящала меня (если так можно сказать) в её нелегкую судьбу.

Мама всегда рассказывала, что дороже меня у неё на свете никого и ничего нет. Она не понимала, как матери могут спокойно отдавать своего ребёнка бабкам и уходить устраивать свою личную жизнь. Однажды родители со своими друзьями решили поехать летом на озеро и остаться там на две ночи. Конечно, маленького ребёнка брать с собой не было смысла, это даже небезопасно: где он будет спать, где его мыть и где готовить детские смеси и пюре? Было решено оставить меня у бабушки. До ближайшего озера ехать на машине примерно 3-4 часа. И вот, все приехали: кто-то начал ставить палатки, кто-то занялся мангалом, кто-то полез купаться, а кто-то уже начал бухать. Одна мать не находила себе места.

Она сразу начала просить папашу ехать домой, потому что очень волновалась за меня. Был случай, когда у бабушки мне, беззубому ребёнку, дали попробовать кусок сала. Конечно, я подавилась. Но не просто подавилась, а начала задыхаться. Бабушка говорила, что пыталась этот комок пропихнуть дальше в горло, но это не помогало. Потом меня взяли за пятки, трясли вверх ногами, и кусок выпал. Поэтому у матушки были причины для волнения. Но батя-то приехал бухать и мясо жрать! В общем, уговорили все мою маму хотя бы до завтра остаться. Как рассказывает мать, отдых не отдых получился. Утром она начала сразу наседать на отца, чтобы они поехали домой. Не знаю, каким чудом, но мама убедила батю вернуться домой. Больше мама не хотела меня оставлять.

Как я писала ранее, от побоев маму не спасала даже беременность. Но и ребёнок на руках не стал для бати препятствием. Был обычный день, батёк где-то бухал, мама сидела со мной. Вдруг открылась входная дверь: пьяный, но ещё не до такой степени, чтобы с порога рухнуть спать, пришёл отец и начал шарить по своим карманам в поисках денег, видимо, чтобы ещё купить бутылочку и дозаправиться. Но ни копейки он там не обнаружил. Может, он давно их потратил? Или положил в другое место? Или потерял? Нет, по его логике всё могла забрать только жена. Ведь ей мало поводов, за что она получает – наверняка хочет ещё отхватить и за взятые деньги. Батя подлетел к маме, на руках у которой лежала крохотная я, начал выспрашивать, куда она дела его наличные. Все мамины ответы, что она их не брала, злили отца. Он прописал ей знатного и звонкого леща и ушёл. «Серёжа, так же делать нельзя», – слышались слова от рядом сидящей бабушки.

Мама часто уходила от отца к бабке то на пару дней, то на пару недель, когда страх перед собственным мужем перевешивал боязнь родной матери. И все, все сраные случаи батя приходил со слезами на глазах, с цветами в руках и с клятвами от всего сердца, что он больше так делать не будет. Наверное, после стольких описанных историй, возникает закономерный вопрос: и на хрена она возвращалась? Не знаю. И мама не знает. Даже перечитывая эти страницы, мама поверить не может, что написанное происходило когда-то именно с ней, и сама удивляется, как она всё это пережила. Не стоит упускать тот факт, что пока она находилась в родительском доме, она продолжала чувствовать себя жертвой психологического насилия. Видимо, было сложнее выслушивать весь, мягко говоря, негатив от бабки, что, когда синяки заживали, мама хотела верить, что побои не повторятся, поэтому она возвращалась к моему отцу. Куда ещё хуже? Хуже уже быть не может! Наивная.

В один из таких случаев, когда мама ушла залечивать свои раны, она со своими родителями отправилась в соседнюю деревню, где жили родственники. Кстати, не только из-за свежих синяков появилась идея уехать на пару дней. Мама с отцом возвращались на его машине из магазина, и она увидела в салоне автомобиля пустую обертку от презерватива. Отец сказал, что её подбросили. Естественно! Больше некуда подбросить, кроме как в машину Молодого! Точно! А мама, блин, не поверила…

Батя недолго горевал и отправился за нами в эту деревню. По его словам, когда он подъехал к дому, то я бежала к нему (извините) в обосранных колготках, чумазая, но с улыбкой – ведь к папке бегу! Какой герой. Но все, кто знаком с моей мамой, знают, что она чистюля и всегда следила, чтобы я и моя одежда были опрятными. Да и к тому же мама говорит, что мне тогда было где-то полтора года, я и ходить-то ещё уверенно не умела. Есть два варианта: либо я научилась бегать и одновременно сраться при виде бати, либо он фантазёр. Ответ я оставляю за вами.

На детское пособие матери с ребёнком трудно прожить, но у мамы других денег не было. Хорошо, что мне вещи доставались от разных родственников, у которых дети уже выросли. И мама рассказывала, как хотела мне что-нибудь купить, куда-нибудь свозить, но могла позволить только одну вафельную конфету, которую перед продажей взвешивали. Отцу было плевать.

Я удивляюсь и всегда буду удивляться стойкости и стремлению мамы изменить свою жизнь в лучшую сторону. Возможно, она бы раньше ушла от отца, но в такой сложной ситуации далеко на одной уверенности в своих силах не уедешь: хочется ещё знать и чувствовать, что тебя готовы поддерживать и тебе готовы помогать при любых обстоятельствах. У мамы была только она сама и маленькая я на руках.

Когда меня уже отдали в детский сад, мама захотела снять квартиру и переехать туда, потому что ей надоело терпеть удары не только от своего муженька, но и ещё от свёкра. Бате это надо? Ему ничего не надо было, его и так всё устраивало. Но мама через знакомых нашла людей, которые сдавали квартиру, и заключила с ними договор. Она не то чтобы каждый месяц оплачивала аренду, она отдавала деньги за три месяца вперёд. Добавлял ли отец свои сбережения? Нет. Скажу сразу, он маме если и помогал материально, то только мелочью, при этом хотел, чтобы мама на эти деньги (если их так вообще можно назвать) и дом содержала, и готовила, и меня и себя одевала. Мама платила за съём жилья, а батя орал, что это его хата. И тут мы встречаем новый заскок от моего папаши: выгонять нас из дома. Кстати, я уже помню эту квартиру: однокомнатная, в пятиэтажке на последнем этаже, а на первом – встроенный магазин, в котором работала мама.

В один поздний вечер, когда меня уже уложили спать, бате опять что-то не понравилось… Я спала в старой кроватке, которую одолжили родителям их друзья, а мама с отцом – на диване. Этот диван был батин. Он его получил в качестве зарплаты. К сожалению или к счастью, 90-е годы я не застала, поэтому могу лишь пересказать услышанное: денег на зарплаты не хватало, поэтому (в нашем случае) совхоз закупал мебель или технику и рассчитывался таким образом с работниками. Так вот, в один из вечеров назревал конфликт, в котором от папаши прозвучала фраза: «Ну и чё ты разлеглась на моем диване? Это мой диван!». А мама сказала в ответ, что он смотрит её телевизор, который, кстати, она купила на детские. Через минуту телевизор и мама стояли на лестничной площадке. Причём отец был несильно пьяным, мама говорит, что он был лишь поддатым.

Для отца в пьяном угаре было не стыдно нас выставить из дому: в дождь с грозой или в снег с вьюгой. Он при любой погоде чувствовал себя настоящим парнем. В такие моменты мы шли к бабке, которую хлебом не корми – дай ей только поорать. А бывало и такое, что батя меня отводил сам к бабушке, потому что знал, чем закончится вечер пятницы.

Середина недели. После работы все пришли домой. Мама вела какие-то подсчёты, так как на завтра в магазине был запланирован учёт. Вдруг кто-то постучался в дверь. Отец сказал, что если пришли его друзья (я бы назвала их собутыльниками), то сказать им, что его нет дома. Так мама и сделала. А они, зная, где работает мама, начали просить её, чтобы она продала им в долг бутылочку крепенькой или попросила об этом своих подруг. Мама отказала им и закрыла дверь. Кажется, что с этой ситуаций всё ясно. Но не тут-то было.

В пятницу батя отвёл меня к бабушке, сам нажрался до поросячьего визга и пошёл домой ждать свою жену. Когда мама вернулась после работы, то удивилась, почему меня нет дома. Отец ей сказал, что я «захотела» ночевать у бабушки. И тут всё началось. Он достал свой армейский ремень с огромной бляхой (так вот, зачем мужикам армия) и начал со всей силы бить маму. На ужасные крики (даже представлять боюсь) и её вопросы «За что?», батя отвечал, что она шлюха и совсем охуела потому, что начала водить мужиков домой, когда дома он сам. И батя пересказал тот случай, когда к нему пришли его же друзьяшки. На маме не осталось живого места, поэтому отец взял кухонный нож (а он сильно точил ножи) и начал приставлять его к горлу, при этом приговаривая, что она шалава. Он грозился, что убьёт сначала её, а потом и себя (сомневаюсь, что у него хватило бы смелости зарезаться). Потом он снова взял в руки ремень, а потом – снова нож. Мама рассказывала, что он делал всё это поочередно, а на шее у неё осталась неглубокая царапина от лезвия. Как выяснилось позже, батя рассказал своим собутыльникам о том, что к Лене приходили «какие-то» мужики, в свою очередь, его друзьяшки посоветовали проучить маму так, чтобы на всю жизнь запомнила. Сволочи.

Вопли и крики мамы услышали соседи (мне кажется, слышало и пару домов). В квартиру стучали, говорили, что вызвали полицию, и тут-то батин след простыл. После этого мама долго не могла ни сидеть, ни лежать, а незаменимой вещью в её косметичке стал тональный крем «Балет». Соседи не один раз пытались остановить отца, когда слышали крики мамы, даже старались выламывать двери. Однако после этого мама продолжала с ним жить, как будто зная, что время ещё не пришло, что надо ещё чуть-чуть потерпеть и всё изменится.

После этого батя стал маму подозревать в изменах ещё сильнее. Так, после очередной попойки, возвращаясь домой, он не смог сам открыть дверь и стучался в квартиру. Ему никто не открывал. Мама, вспоминая этот случай, говорит, что уже научилась чувствовать (хоть и не всегда), когда надо уходить ночевать к бабке, и это был именно тот раз. И он, дебил, решил застукать мать с мужиком и полез на крышу, чтобы спуститься с неё сразу на балкон. Я поражаюсь: как пьяный мужик, который и трезвый-то плохо соображает, вышел на крышу, начал прыгать по балконам и не упал вниз? Уверена, он этим хвастался, хвастается и хочет, наверное, ещё внукам рассказать. Батя сначала слез с крыши на соседский балкон, соседи проснулись и, мягко говоря, были в шоке от увиденного. Они предложили ему пройти через их квартиру и, как нормальному человеку, выйти через дверь. Но это не для моего батяни. Он перелез на наш балкон, никого в квартире не увидел и полез обратно на крышу, чтобы через лестницу спуститься в подъезд.

Да уж, а он ещё гордится и думает, что я тоже разделяю его чувство, что в моих венах течет его кровь. «Кровинушка моя», – так он любит меня называть по пьяни. А я помню, когда просила маму собрать чемоданы (именно «чемоданы» – видимо, слово новое узнала) и уйти от папаши. Воспоминания о бате связаны только с его запоями, ведь даже когда мама работала, он был дома трезвый, но после бухича он отводил меня к бабушке или мама меня брала с собой в магазин. Может, он не хотел или не знал, как проводить время с ребёнком, или я ему мешала, когда он отходил от своих пьянок.

Честно, я немного помню пиздюлей от бати, но чётко запомнила чувство страха получить за малейшую шалость. Или не шалость. Мне лет пять, мама ещё не вернулась с работы, и мы с батей были дома одни. Я, ничего не подозревая и ничего не замышляя, просто почесала лобок. Простите, но ведь зачесаться может в любом месте. Отец это увидел и начал спрашивать: «Что ты сейчас сделала?». Блин, я так испугалась и растерялась, что ничего ответить не могла… Я стояла, молчала. Он продолжил выпытывать у меня ответ на его вопрос, с каждым разом повышая голос. Итог: я стою в углу, плачу и жду маму. Угол для меня в детстве был как второй дом. В однокомнатной квартире он находился между стеной и межкомнатной дверью. А во второй квартире – между стеной и встроенной старой нишей. И вот, через щёлочку дверного проёма я вижу, как заходит мама! Я хотела выйти к ней, чтобы она прижала меня к себе и пожалела, но батя, предвидев это, крикнул на меня, как на собаку: «Стоять!».

Если маме я рассказывала всё, то отцу я боялась признаваться даже в том, что у меня где-то зачесалось. Помню, как однажды я пошла на кухню за ножницами, а родители были в зале. Мы вроде делали поделку с мамой в детский сад. И когда я взяла ножницы, мне в голову пришла просто сногсшибательная мысль: а что будет, если я согну локоть и зажму его лезвиями? Конечно, локоть я себе не отрезала, но царапины знатные получила. Боясь, что батя меня опять поставит в угол из-за того, что я поранилась, я стояла за стенкой и тихонько плакала.

Кстати, и собака у нас была. То ли карликовый пинчер, то ли английский той-терьер. Я очень люблю собак, и тогда мне сделали сюрприз: подарили щеночка. Отец решил назвать его Микки (одно из его немногих хороших решений). Мне нравилась эта кличка, тем более я обожала смотреть мультфильмы с Микки Маусом. Пёс вырос с очень гадким характером: он кусался, лаял на всех, не давал брать себя на руки, не слушался. Но я его очень любила. Он прожил с нами пять лет.

Так как в посёлке мы жили небольшом, Микки часто гулял один и возвращался домой самостоятельно. Здесь надо отметить, что злым он был не только с людьми, но и с собаками: он мог броситься на пса, который больше его раз в пять. Я себя до сих пор простить не могу за следующее. Я за что-то разозлилась на Микки и выпустила его погулять, но вечером он не вернулся. Конечно, бывало такое, что он мог приходить через день или два при хорошей погоде, а если нас не было дома, то он прибегал к бабушке. Двери в подъезды были всегда открыты, Микки забегал на нужный этаж, подходил к знакомой двери и начинал скрестись. Однако в этот раз он не появлялся три недели. Тогда уже стало всем понятно, что Микки больше не придёт. Я очень переживала и рыдала. Кто-то рассказал бабушке, что видели больших собак, а в зубах у одной из них была маленькая чёрненькая собачонка, которая не подавала признаков жизни. Батя или бабушка как-то нашли Микки: он лежал в небольшой канаве, с тремя дырками на животе от ворон, которые начали уже клевать его тушку. Осмотрев Микки, все пришли к выводу, что большие собаки перекусили и сломали ему позвоночник (должно быть, так игрались и потом бросили его). От одной только мысли, что его можно было спасти или хотя бы прекратить выпускать гулять одного, мне до сих пор становится очень грустно (продолжаю заливать слезами клавиатуру с момента описания сцены в углу).

Микки мог бы быть хорошим, послушным псом. Но бате надо было командовать всеми. Поэтому для Микки у него тоже были свои воспитательные методы. Он его специально злил, а когда тот начинал проявлять агрессию, батя мог с такой силой его ударить, что Микки отлетал в другой конец комнаты. Я этого не помню, об этом опять же рассказывала моя мама. Также она говорила, что я очень плакала, чуть ли не истерила, когда наблюдала такие картины. Но бате было всё равно.

Думаю, меня сейчас поймут многие читатели. Суббота. Утро. Родители спят, а по телевизору начинаются мультфильмы. Но в этот раз они как-то быстро закончились, и начались какие-то неинтересные передачи. У нас был видик (то есть видеомагнитофон), а у меня кассета с любимым мультфильмом «101 далматинец». Если кто засматривал до дыр его так же, как и я, то помнит, что там есть сцены, где собаки трутся носиками друг с другом. А рядом со мной лежала моя собака. Микки. Вы уже знаете, какой у него был характер. И я, воодушевленная этим эпизодом, решила, что мне тоже надо потереться своим носиком о носик пёселя. Всегда же так бывает: ты видишь весёлое или грустное видео с животными и тебе хочется обнять и поцеловать своего домашнего любимца. Только в тот момент я забыла, что Микки может укусить. И укусил. Хорошо, что в глаз не попал. Я сразу побежала на кухню, встала и замерла, молча плача от боли, стараясь не разбудить родителей. Но они проснулись от звонкого лая и резкого рыка Микки перед укусом. Конечно, ко мне первая подбегает мама. Что остался делать в зале отец – не знаю, надеюсь, он не бил собаку.

Вообще, я люблю всех животных, но особенно – собак. Не знаю, почему. Матушка всё детство прививала мне милосердие и сострадание ко всему живому на Земле, объясняла, что у каждого есть чувства и каждый может испытывать боль. Я это понимала, не проводив опыты над животными. Однако в университете я узнала и о других методах познания окружающего мира. Как-то на одной лекции по педагогике у нас зашёл разговор о том, что дети, для того чтобы познакомиться с миром, бывают немного жестокими, но, по словам преподавателя, это совершенно нормально! Например, они могут скидывать с дерева кошку, чтобы проверить, правда ли у неё есть девять жизней (кстати, этим занимались дети в моём дворе, а я бежала домой в слезах).

Не знаю, какое ваше мнение на этот счёт, но я с преподавателем категорически не согласна. Зачем нужно воспитание? Ведь воспитание – что это такое? Это выстраивание отношений ребёнка с окружающим миром. Мне было достаточно знать, что животные могут чувствовать то же, что и люди, чтобы не причинять им боль. А, видимо, другим детям родители так же не объяснили это простейшее правило, как и моему преподавателю. Он, в свою очередь, поделился историей из детства, где совместно с друзьями пытался надувать лягушек через трубочку (хотела бы я посмотреть на самих этих экспериментаторов с трубкой в жопе).

Детский сад окончен. Лето. Скоро в школу. Переезд в новую квартиру.

Глава 6. Школа

Эта глава будет больше предыдущих, потому что школьное время я уже хорошо помню. Однако хронологии здесь не будет: это обычный поток воспоминаний из определенного отрезка жизни.

Мама говорит, что покупать квартиру в то время (это примерно 2004 год) было намного проще, чем сейчас. Батя продал свою шестёрку за 25 тысяч рублей, и на эти деньги родители приобрели жильё. Сам процесс купли-продажи выглядел примерно так: деньги отдали бывшей хозяйке, она пошла в ЖКХ, прописала маму и отца в этой квартире, а сама выписалась. Всё, теперь эта недвижимость ей не принадлежала.

Хочу подробнее рассказать об этом месте, в котором я прожила больше времени, чем где-либо ещё. Вообще, это было старое общежитие, но какие-то комнаты стали полноценными квартирами после ремонта, во время которого построили дополнительные стены. Наша квартира была смежного типа: у нас была отдельная дверь с номером 6-7, потому что внутри было две отдельных комнаты, небольшая кухонька. Но туалет с ванной были общими: доступ сюда был у нас и наших соседей, которые жили по другую сторону и заходили к себе через второй подъезд. Также у нас стояла дверь между нашей «квартирой» и общим коридором.

Всё бы ничего: у меня отдельная комната, родители спали в зале, но иногда соседи, с которыми мы разделяли туалет и ванну, могли так всё засрать (в прямом и переносном смыслах), что хотелось всё снести и купить новое. Обычно к соседу, который жил в конце коридора, ходили алкаши. Это были не только мужики. Однажды мама пошла утром в ванную и увидела, что в туалете стоит голая женщина (страшная, лет пятидесяти, но выглядела на все шестьдесят пять из-за того, что бухала больше, чем дышала). Дверь в туалет, как вы поняли, даже прикрыта не была. Маму это так возмутило, что она начала орать на эту бабу и соседа, который был в таком пьяном угаре, что уже ничего не соображал. Реакцию мамы вполне можно понять: а если бы ребёнок увидел всё это извращенство? Кроме этого, мама всегда после соседских попоек вымывала всю грязь, оставшуюся в местах общего пользования, ведь больше это никто не делал.

Эту «квартиру» предыдущая хозяйка получила от совхоза (может, и не она вовсе, а хозяин до неё – никто же не знает, сколько раз она так выкупалась). Но мама хотела, чтобы это жильё принадлежало нам всем на законных основаниях, поэтому решила его приватизировать. Всеми правдами и неправдами мама на судах доказывала, что это её квартира и она хочет разделить её на семью. Папаша в этом вообще не смыслил, но его кто-то надоумил (возможно, его сестра), чтобы он сказал Лене, что хату надо записать только на его имя. Но мать моя тоже не пальцем деланная. Мне кажется, я даже помню этот разговор.

Мы ехали в батиной машине домой, и тут отец начал говорить, мол, пиши собственником квартиры только меня! А мама со спокойной интонацией и уверенным видом начала вешать лапшу на уши, что юрист советовал приватизировать квартиру на всю семью, потому что есть несовершеннолетний ребёнок. Батя смотрел прямо на дорогу, а в его голове как будто обезьяна с тарелками стучала. Я тогда ничего не понимала, но со временем всё осознала. После долгих месяцев разбирательств и не одного суда мама добилась своего, и доли в этой квартире получили все трое. Тогда номер на двери остался только один – 7.

Помню, как для меня стало большим удивлением встретить выходящего из соседней квартиры моего друга с детского садика! Дениса! Мы с ним даже танцевали прощальный танец на выпускном! Он тоже был поражён не меньше меня. Оказывается, мы – соседи. Куда ещё лучше? Есть куда – мы с ним в одном классе! А ещё много других ребят, кто был с нами в одной группе в детском саду. Было так классно понимать, что гулять возле дома и ходить в школу я буду не одна. Круто!

У нас с Денисом всегда были тёплые отношения, но никогда не перетекали в отношения парня и девушки. Сколько мы с ним общались, столько мы и считали друг друга родственниками не по крови. В детстве мы вместе вечерами играли то у меня, то у него в квартире. Ему как-то на Новый год подарили железную дорогу с поездом, у которого были ещё и фары. Мы строили эти «железнодорожные» пути чуть ли не по всей квартире. Кстати, его папа даже называл меня ласково «доча».

Отмотаем время вперёд. Я закончила 1 курс университета и приехала к маме. Неожиданно мои одноклассники решают собраться вместе. Хоть в школе мы были друг за друга, но после того, как основная часть ребят ушла после 9-го класса, мы перестали общаться. Поэтому эта новость была по-настоящему шокирующей и взбудоражила всех! Мы собрались на даче одного из одноклассников. Денис был на машине, и предложил мне поехать вместе с ним, чтобы поставить её в саду, и добавил, что, возможно, там будет его папа. Я перестала видеться с родителями Дениса, когда мы окончательно ушли от бати, и я очень хотела встретиться с дядей Олегом.

Мы подъехали к воротам, я вышла из машины, а навстречу уже шёл папа Дениса. Было темно, он подумал, что я девушка Дениса, с которой они уже долго встречались. Но когда он услышал мой голос, то сразу сказал: «Доча!». Это было так трогательно, что, естественно, ком подошёл к горлу, а глаза уже застилали слёзы. Не припомню ни одного случая, чтобы мой батя так искренне радовался встрече со мной.

Кроме этого, с дядей Олегом я пересеклась в сентябре 2022 года, когда приехала к родственникам в гости, и он с такой же нежностью в голосе, увидев меня, сказал: «Доча!». Я потом два дня не могла отойти от этой встречи, периодически меня пробивало на слёзы. Я не понимала, что за эмоции он во мне вызывает, а потом задумалась: может, подобные чувства и должна испытывать дочка к своему папе? Я не знаю, но дядя Олег пробуждал во мне что-то похожее.

1 сентября 2004 года. С букетом цветов я шла в школу, рядом со мной – Денис, а позади – наши родители. Конечно, когда мы оказались в классе, где нас встретила наша классная руководительница, мы с Денисом сели за первую парту первого ряда, сложив руки как прилежные ученики. Торжественная часть закончилась, все подарки вручены – пора и с семьёй ехать в кафе, чтобы отметить праздник. Я, мама и отец направились в «Лапландию» – кафе-мороженое в городе, которое уже давно закрыто. Судя по фотографиям, было даже весело и вкусно. Но я тогда ещё не знала, что это первый и последний День знаний, который мы отмечали вместе с моим батей. В последующие годы в этот день мы ездили в пиццерию с моей мамой, с Денисом и его мамой. Становясь взрослее, мы выезжали в город с классом и ходили то в кино, то в кафе, то на аттракционы (если они в это время приезжали в город), а в старшем возрасте уже собирались чисто девочками.

Не только в школе воспитывали и обучали меня, роль учителя любил примерять на себя мой батенька. Выходные, ночь, мы с мамой уже спим. Резко просыпаемся от звука открывающейся двери, но продолжаем имитировать сон, надеясь, что батя нас трогать не будет. Скажу сразу, что его это никогда не останавливало. В этот раз он начал будить мать, наезжать на неё, а потом пошёл ко мне в комнату и закрыл за собой дверь. Дальше он включил свет и стал со мной о чём-то разговаривать, пытался чему-то научить. Его монолог прерывался только на фразы, которые были адресованы моей матери, типа: «Заткнись, нахуй!» или «Я щас тебе въебу!».

Я не слышала, что он пытался мне сказать, я хотела к маме и всё время кричала: «Мама! Мама!». Но отец не давал мне выйти из комнаты. Вспоминая такие ночи, мама говорит, что у неё сердце разрывалось. Она кричала, чтобы он впустил её, а я плакала, чтобы он выпустил меня. Заканчивалось всё тем, что ему приходилось открывать дверь, мама влетала в комнату, брала меня на руки и со мной садилась на диван, пытаясь успокоить. Отца тогда это злило, и мама могла получить.

Если выходные мы ещё хоть как-то пережить могли, то его отпуск казался для нас адом. Чаще всего батя заваливался домой утром, когда мама собиралась на работу, а я ещё могла поспать. Но вдруг в этот раз я проснулась от продолжительного стука. Помните, я рассказывала, что у нас была дверь, которая соединяла нашу квартиру с общим коридором и ванной. Так вот, стучали именно в неё. Я спросонья ничего понять не могла. Слышала, как батя с кухни говорит: «По голове себе постучи, овца». Я выбежала, осмотрелась – мамы нет, а он сидит еле живой, подперев голову рукой. Замок, конечно, на той двери в детстве мне не поддавался: снаружи дверь можно было открыть только с помощью ключа, изнутри нужно было повернуть защёлку, но сделать это мне было очень тяжело. Я уже в слезах подбежала к двери, пыталась отпереть её, у меня не получалось, но, видимо, страх добавил мне сил, и я смогла открыть этот сраный замок. Мама влетела, взяла меня на руки и убежала в комнату. Батя вроде заснул, сидя на кухне.

Не один раз он спал в сидячем положении за кухонной тумбой. Мама в пятницу приготовила плов. Отца, естественно, дома не было, а мы уже собирались спать. Только глубокой ночью он завалился домой. Батя, бедненький, проголодался и полез в холодильник. Увидев плов, он стал таким разъярённым, как будто вампиру дали понюхать чеснок, потом он поднял мать, а что было дальше – вы уже догадываетесь. Он орал, что плов – это не еда, что нужен суп, негодовал, как такое можно мужу готовить?! К слову, отец любит плов, просто в тот вечер, видимо, у него не было идей, до чего на этот раз можно докопаться.

На следующий день мать приготовила наваристый борщ (м-м-м, вкуснотища!). После того насыщенного вечера, конечно, мама спала со мной. Засыпали мы с чувством страха, но надеялись, что отец, увидев суп, не будет закатывать концерт. Батя пришёл, обнаружил приготовленное. Но, блин, его опять что-то не устроило: и суп не тот, и жена не ухаживает за мужем! Однако он был пьянее, чем в предыдущий раз, долго не стал орать, послал мать, мы легли, а отец остался на кухне наедине с борщом. Мы успели заснуть перед тем, как учуяли запах гари. Мама выбежала на кухню и увидела, что батенька-то уснул сладким сном на стуле, так и не дождавшись супа. А борщ в это время «грелся» в железной тарелке на плите, только жижки уже не осталось – она выкипела, – а овощи стали не просто жариться, а уже гореть. Мама с помощью длинных рукавов своей теплой пижамы сняла тарелку с горячей конфорки, прожёгши при этом рукав до кожи.

Были такие драки, вспоминая которые, мы с мамой уже можем посмеяться, и следующий случай – один из них. Когда были длинные выходные из-за праздников или батя был в отпуске, он мог каждый день приходить пьяным домой и устраивать разные концерты. Нам было страшно: я переживала за маму, мама – за меня, поэтому мы спали вместе в моей комнате. Помню, когда он вернулся и снова увидел эту картину, он взял фонарь-прожектор (большой такой) и решил им светить нам в лицо. Как вы поняли, мы с мамой притворялись спящими до последнего. Он начал злиться и бить маму по голове – тут уже мы перестали делать вид, что спим. Я сразу схватилась за её голову, а он продолжал пытаться через меня ударить маму. А всё это из-за чего: отец стал говорить матери, чтобы она со мной больше не спала, потому что тогда я вырасту лесбиянкой. Да-да, господа, именно так происходит смена гендера.

Сейчас мы с мамой можем спокойной и без слёз говорить о том, как мы жили с папашей, рассказывая, какие драки мы переживали. А над некоторыми историями, как вы уже поняли, можем посмеяться. Вот ещё один случай, вспоминая который, мы улыбаемся. Опять какие-то выходные, мы с мамой уже спали, а отец где-то гулял. Так, конечно, говорить нельзя, но мы иногда в какой-то степени надеялись на то, что батя водкой поперхнётся или по пути домой упадёт в сугроб и заснёт там вечным сном. Простите за такую жестокость: не мы такие – жизнь такая. Снова проснулись от поворачивающегося ключа в дверном замке. А я ещё и прислушивалась, как батя себя дальше будет вести. Вроде тихо. Но резко начались удары, я выбежала в зал и наблюдала следующую картину: батя таскал за волосы маму, а потом начал душить её. Я не знала, что мне делать! Подбежала к отцу, пыталась дотянуться до его шеи, чтобы удавить его, но не получилось. Представьте, у него рост где-то 175 сантиметров, но когда я была ребёнком, я кое-как могла дотянуться выше его плеч. Конечно, успех мне не был гарантирован. Но тут мама схватила его за волосы и потянула вниз. Теперь и я смогла достать его голову и вцепилась в неё мертвой хваткой. И как в сказке: тянем-потянем – вытянуть не можем.

Он уже отпустил руку с маминой шеи, а мы продолжали тянуть его за волосы и шли назад. Позади нас был диван – мы упали на него, но руки не разжали. Отец стоял буквой «Г» над нами. Мы с мамой одновременно пнули его своими ногами, и он упал, оставив своей непробиваемой головой вмятину на батарее. Ну, не на самой батарее, а на защите от неё. Если вы помните, существовали такие старые конвекторные радиаторы, у которых был небольшой щиток. В общем, батя оставил там свой след: «Здесь был Молодой». Наутро, как обычно, страдая провалами в памяти, он спрашивал у нас: «Почему у меня так сильно болит голова?». А мы с мамой переглядывались друг на друга и хихикали. Понимаю, весёлого здесь мало, но даже сейчас я пишу это и смеюсь. Но есть странность: мы с мамой не помним, как закончилась та драка. Вообще не помним. Ведь после этого он встал, а дальше что? Либо было какое-то продолжение, но уже без экшена, либо мы его утихомирили, и он лёг спать.

Не только мы с мамой такие веселушки-хохотушки, батя тоже любил шутить. Но его чувство юмора мы не понимали. Однажды он пришёл домой и сразу упал в пороге. Я называю это последней стадией опьянения: когда ноги уже не держат. Мы с мамой с облегчением выдохнули. Фух. Эта ночь пройдет спокойно. Стали его тащить в зал, он говорил что-то невнятное, но это и не было важно. Мы с мамой даже немного смеялись от происходящего. Пытались перетащить его с пола на диван, но вдруг он начал самостоятельно вставать и уверенно двигаться. Мы в недоумении. Оказывается, он зачем-то решил притвориться сильно пьяным. Но какая в этом цель? Батя нас не просветил, но решил, что мама давно не получала от него. Исправил оплошность, конечно. Вот такие у него были шутки.

У меня была своя система вычисления, в какой стадии опьянения пришёл батя домой. Первая стадия – подвыпитый: драться не кидается, но лучше к нему не подходить. Вторая: выпил достаточно, чтобы начать бить свою жену и лезть к ребёнку. Третья: перепил, падает с ног, неизвестно, как добрался до дома. Но была и ещё одна стадия между второй и третьей. Мы с мамой её называли так: водка из глаз льётся.

Чаще всего батя приходил агрессивный, то есть это была фаза номер два. Но бывали дни (точнее, вечера, ночи или ранние утра), когда отец появлялся в промежуточной стадии. Её особенностью было то, что он начинал ныть прям огромными слезами, говорил, как сильно любит маму и меня, просил прощения за всё, при этом пускал слюни и сопли. Но даже наблюдать за этим было намного лучше, чем за сценами драк. Однако от папаши в таком состоянии так просто не отделаешься. Под конец батя плавно перетекал в третью стадию, а индикатором перехода был ужасно долгий громкий чих. Он мог чихнуть раз десять подряд, при этом не контролируя свои рот и нос: сопли и слюни вылетали на ковёр, стекая по подбородку. Это было очень смешно! А мама, наблюдавшая за всем этим, закрывала лицо руками и проговаривала вслух: «Завтра придётся чистить ковёр…».

В один из таких его любвеобильных моментов, но без слёз, он начал лезть целоваться к маме. Она его и трезвого целовать не хотела, а тут он ещё и пьяный, от которого можно учуять перегар, находясь в другой комнате соседнего дома. И мама, чтобы ласково отшить его, говорила, что он весь воняет водкой. Батя не растерялся, взял свой одеколон и побрызгался. Мама сказала, что у него изо рта тоже воняет. Думаете, он пошёл чистить зубы? Нет, у него же одеколон рядом, он им пару раз в рот и попшикал.

У меня и у мамы есть догадки, почему батя приходил в неадекватном состоянии. Для того чтобы в этом разобраться, нужно поговорить о его окружении. Как я писала выше, батя был младше своих друзей лет на пять-десять, и прозвище у него было – Молодой. Все над ним смеялись, точнее, делали из него посмешище, а он терпел издёвки от своих псевдодрузей. Но отец всегда говорил, что он круче и сильнее всех и никто его пальцем не может тронуть. Отчего тогда он приходил домой злым после посиделок со своими товарищами? Зачем вымещал всю агрессию на семье, если мог своим мужикам навалять?

Был случай, когда я в отпуске приехала к нему. Мы собрались с бабушкой, отцом, его сестрой и её мужем в саду жарить шашлыки. К нам зашли общие друзья – тётя Лена и дядя Виталя. Посиделки были обыкновенные: все пили, ели, сплетничали, орали друг на друга, матерились, ржали как кони. Когда ты давно не видишься со своими родственниками, ты не только замечаешь, как они меняются внешне, но и видишь, что умственно они стоят на одном месте и не развиваются. Было немного неловко наблюдать этот контраст. Вдруг я оживилась. Тётя Лена сделала замечание моему отцу, что он матерится, причём отчитала его, как маленького ребёнка, хотя сама материлась изрядно. И тут я стала более бдительной: почему он, так сказать, получил за то, что делали все? Интересненько.

Дальше в разговоре возник о чём-то спор. Надо сказать, что бабушка моя уже старенькая, плохо помнит, что она говорила или как происходили те или иные события. Однажды она мне рассказывала, что у неё на кухне висят новые шторы, но она забыла, что вешала их я. Поэтому я обычно не спорю с ней и спокойной разговариваю, чего нельзя сказать о моих родственниках. Папаша с сестрой начали её яростно переубеждать, повышать голос, и тут батя получил подзатыльник от дяди Витали со словами: «Нельзя на мать орать, придурок». Отцовская реакция меня просто убила: он скукожился, как ёж, и хихикал: «Да ладно тебе, всё ж нормально». И тут я точно убедилась в наших с мамой догадках, что во время пьянок над батей всячески смеялись, ни во что его не ставили и он, приходя домой, вымещал всю накопленную злость на жене и дочери.

Мне всегда было непонятно, почему же отец, его сестра и её дочь так по-хамски общаются с бабушкой? Вы просто не представляете, как они могут орать на неё, не чувствуя никаких границ. Несмотря на то что бабушка пыталась в чём-то укорять мою маму, когда они жили вместе, мне она ничего плохого не сделала, да и эти упрёки были мелочные. Со временем бабушка стала ещё мягче.

Мы сейчас с бабушкой редко видимся. Она всегда помогала мне, делала какие-либо подарки безвозмездно (не удивляйтесь, почему я подчеркиваю бескорыстность этих презентов, к концу книги вы узнаете, какими ещё бывают подарки). Но ей, по моему мнению, не повезло с детьми. Сейчас я скажу только одно и вы всё поймете. На семейных посиделках (день рождения, Новый год или другой праздник), когда в венах текло уже больше водки, чем крови, батя со своей сестрой всегда начинали свою старую любимую песню: кому достанется квартира, гараж и сад, когда умрут мои бабушка и дед? И это всё обсуждалось при их живых родителях.