Эту книгу хорошо дополняют:

Гибкий ум

Эстанислао Бахрах

Организованный ум

Дэниел Левитин

Джедайские техники

Максим Дорофеев

Эссенциализм

Грег МакКеон

Цифровой минимализм

Кэл Ньюпорт

Scott Young

ULTRALEARNING

MASTER HARD SKILLS, OUTSMART THE COMPETITION, AND ACCELERATE YOUR CAREER

Foreword by James Clear

HarperCollins Publishers

Скотт Янг

СУПЕРОБУЧЕНИЕ

СИСТЕМА ОСВОЕНИЯ ЛЮБЫХ НАВЫКОВ — ОТ ИЗУЧЕНИЯ ЯЗЫКОВ ДО ПОСТРОЕНИЯ КАРЬЕРЫ

МОСКВА
«МАНН, ИВАНОВ И ФЕРБЕР»
2020

Информация
от издательства

Издано с разрешения HarperCollins Publishers и Andrew Nurnberg Associates International Ltd. c/o Andrew Nurnberg Literary Agency

На русском языке публикуется впервые

Янг, Скотт

Суперобучение. Система освоения любых навыков — от изучения языков до построения карьеры / Скотт Янг ; пер. с англ. Д. Шалаевой. — М. : Манн, Иванов и Фербер, 2020.

ISBN 978-5-00146-734-2

Скотт Янг, изучив результаты последних исследований и опыт выдающихся личностей, нашел те методы обучения, которые дают максимальный эффект: позволяют лучше понять и запомнить информацию, а также раскрыть новые таланты. Он сформулировал девять принципов быстрого самообразования, позволяющие осваивать сложные навыки, получать необходимые знания, максимизировать конкурентные преимущества и выстраивать карьеру. Эти принципы пригодятся всем, кто хочет научиться чему-либо самостоятельно: овладеть языком (или несколькими языками), получить новую профессию или освоить несколько инструмен­тов для создания продукта или бизнеса с нуля.

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Published by arrangement with Harper Business, an imprint of HarperCollins Publishers.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Зорице

ПРЕДИСЛОВИЕ

Со Скоттом Янгом я познакомился летом 2013 года на научной конференции и надеялся, что ему, как и мне, захочется продолжить разговор. 10 июля, через несколько дней после первой встречи, я в письме предложил ему запланировать следующую через месяц.

— Не исключено, — ответил он, — но я в это время буду в Испании и намерен сосредоточиться на изучении языка.

Я ожидал другого ответа, но этот мне показался разумным. Находясь за рубежом, действительно сложно соблюдать предварительные договоренности, и я с пониманием воспринял предложение Скотта дождаться его возвращения в Новый Свет. Однако вскоре выяснилось, что в ближайшее время он не приедет, а поговорить онлайн с ним все не удавалось — и вовсе не из-за разницы во времени или неустойчивого интернета. Нет, с ним не произошло ничего страшного — просто Скотт планировал не говорить по-английски в течение целого года.

Так своеобразно началось мое знакомство со Скоттом Янгом и его системой суперобучения. Последующие 12 месяцев мы изредка обменивались электронными письмами. Скотт путешествовал по Испании, Бразилии, Китаю и Корее, в пути приобретая навыки устного общения на каждом из соответствующих языков. Он был верен своему слову: лишь с лета следующего года мы стали изредка выкраивать время, чтобы поговорить хотя бы раз в несколько месяцев.

Назначенного для звонка Скотту времени я всегда ждал с нетерпением — в первую очередь, по эгоистическим причинам. Одна из основных тем, на которые я пишу, — наука об отказе от плохих и формировании хороших привычек. Скотт умеет четко управлять своими привычками — и я почти не сомневался, что могу научиться у него чему-нибудь полезному. Предчувствия не обманули: ни разу я не заканчивал разговор, не почерпнув за предыдущий час чего-то существенного для своей работы.

Это не означает, что получаемые от Скотта знания заставали меня неподготовленным. То, что мы с Янгом на одной волне, стало ясно уже во время первой встречи в 2013 году. Годом ранее он вознесся на вершину интернет-славы, менее чем за год полностью пройдя программу Массачусетского технологического института (МТИ)[1] по компьютерным наукам и сдав все заключительные тесты. Программу, рассчитанную на четыре года, он освоил быстрее чем за 12 месяцев! Наша встреча была хорошо подготовленным экспромтом: я посмотрел TED-лекции, суммирующие опыт Скотта, прочитал несколько его статей об обучении и самосовершенствовании, прежде чем выследить его на конференции.

Идея приняться за амбициозный проект — например, изучить программу бакалавриата МТИ за год или осваивать новый иностранный язык каждые три месяца — вдохновляет многих. Я, разумеется, тоже счел эти смелые идеи увлекательными. Но в проектах Скотта оказалось нечто, что отозвалось во мне на более глубоком уровне: Янг был настроен на действие.

Именно это я всегда ценил в подходе Скотта и, думаю, оцените вы, читатели этой книги. Янг сосредоточен не на том, чтобы просто впитывать знания — он стремится применять их на практике. Отличительная черта обучения «по Скотту» — интенсивность и приверженность дейст­вию. Такой вариант близок и мне. В том числе и потому, что я наблюдаю подобные модели поведения в собственной жизни и карьере. Мой личный наиболее значимый опыт — это результат интенсивного самостоятельного образования.

В 2009 году я несколько месяцев прожил в Шотландии. За границей я оказался впервые, меня совершенно по­трясли пейзажи шотландского нагорья. Я даже приобрел приличную фотокамеру, чтобы запечатлевать красоты природы. Но я совершенно не ожидал, насколько меня затянет процесс фотосъемки. Далее последовал один из самых творческих периодов моей жизни. Фотография стала одним из моих первых проектов — в то время я еще не знал слова суперобучение.

Я учился (и в результате научился) фотографировать разными способами: препарировал портфолио известных фотографов, забирался в живописные места, искал оригинальные и привлекательные ракурсы. Но прежде всего я в совершенстве освоил один простой метод: за тот первый год я нажал на спуск фотоаппарата более 100 000 раз! Я не записывался на курсы и никогда не читал книг о том, как стать лучшим фотографом, — я просто тратил все время на эксперименты. Этот подход — обучение через практику — отражен в одной из моих любимых глав в данной книге и соответствует третьему принципу суперобучения Скотта — целенаправленности.

Целенаправленность — это обучение в процессе выполнения того, чему вы стремитесь обучиться. В основном это совершенствование именно через активную практику, а не через получение теоретических знаний. Выражения «изучение чего-то нового» и «упражнение в чем-то новом» кажутся схожими, однако в реальности эти два метода могут дать совершенно разные результаты: пассивное обучение накапливает знания — активная практика формирует навыки.

Скотт более полно разъясняет и уточняет этот момент в главе VI: целенаправленность ведет к развитию навыков. Можно изучить лучшие инструкции по технике жима лежа, но единственный способ накачать мышцы — практиковать поднятие тяжестей. Можно прочитать все бестселлеры о продажах, но единственный способ на самом деле заполучить клиентов — практика продающих звонков. Конечно, изучение теории является очень полезным, но усвоение новых фактов рискует оказаться никак не связанным с совершенствованием навыков: знание всех фактов о конкретной специальности не создаст реальных навыков, если в свое время вы не практиковали отдельных умений.

Скотт понимает трудность получения новых умений и выработки новых навыков. Я уважаю его не только за качество написанных им статей, но и за то, что он на практике реализует собственные идеи. Это невероятно важно: он рискует, добиваясь цели. Многие идеи кажутся блестящими на бумаге, но терпят крах в реальном мире. Как говорится, «в теории нет разницы между теорией и практикой, но на практике она имеется»[2].

Что до увлечения фотографией, то моя приверженность практике окупилась достаточно быстро. Через несколько месяцев после приобретения камеры я отправился в Норвегию, где запечатлел северное сияние. И вскоре с этим снимком стал финалистом конкурса Travel Photographer of the Year. Результат оказался не просто удивительным — он наглядно продемонстрировал, сколь значительный прогресс возможен в течение короткого интенсивного обучения.

К карьере фотографа я никогда не стремился, проект по суперобучению предпринял ради удовольствия. Но несколько лет спустя (примерно, когда мы впервые встретились со Скоттом), я начал другой проект интенсивного обучения, нацеленный на более утилитарный результат: мне захотелось стать предпринимателем, и я полагал, что сочинительство — один из путей, который способен привести меня к цели. И вновь я выбрал область, в которой у меня было мало опыта.

В моей семье не было бизнесменов, а единственный курс английского языка я прослушал еще в колледже. Но, прочитав «Суперобучение», я поразился: автор практически в точности описал процесс, которому следовал я, чтобы превратиться из сомнительного предпринимателя в автора бестселлеров.

Принцип 1 — метаобучение. Я начал с изучения трудов популярных блогеров и авторов. Их методы помогли создать карту того, что мне предстоит сделать, чтобы стать успешным писателем.

Принцип 2 — концентрация. Почти с самого начала я «работал писателем» полный день. Все время, свободное от сна и внештатных проектов, взятых ради заработка, уходило на чтение и сочинительство.

Принцип 3 — целенаправленность. Я научился писать, постоянно занимаясь этим. Я строго придерживался расписания, согласно которому должен был писать по две статьи в неделю — по понедельникам и четвергам. Таким образом, за первые два года я подготовил более 150 эссе.

Принцип 4 — упражнения. Я систематизировал традиционные составляющие статьи: заголовок, вводное предложение, переходы между фрагментами, рассказывание историй и многое другое — и заполнил листы примерами каждого сегмента. Затем я приступил к тестированию и совершенствованию своей способности выполнять каждый маленький аспект более крупной задачи.

Принцип 5 — обратная связь. Первым 10 000 подписчиков я отправил электронные письма сам, чтобы по­приветствовать их и запросить обратную связь — отзывы о моих текстах. Откликов оказалось мало, но и они в начале многому меня научили.

Ну и так далее.

Я хочу сказать, что метод Скотта работает. Следуя техникам, которые он излагает в этой книге, я смог построить писательскую карьеру, создать успешный бизнес и, в конечном счете, написать бестселлер (по версии New York Times). Книга Atomic Habits («Потрясающие привычки»)[3] стала кульминацией многолетней работы, сосредоточенной вокруг процесса суперобучения.

Истории о написании бестселлеров или изучении четырех языков за год легко могут породить мысль: «Ну, это не для меня». Так вот: я не согласен. Изучать что-то ценное и быстро внедрять знания в практику могут не только гении, которых вообще мало. Этот процесс доступен каждому. А большинство людей никогда не делали этого, потому что у них не было пособия, которое объяснило бы, как надо действовать. Учебника не было до сих пор. А между тем для занятий суперобучением существуют веские причины. И они не зависят от того, делаете вы это в личных или профессиональных интересах.

Во-первых, глубокое погружение в обучение дает ощущение цели в жизни. Развитие навыков имеет физический смысл: преуспевая в чем-либо, мы получаем удовольствие. Суперобучение — это способ доказать самому себе, что вам удастся улучшить свою жизнь и извлечь из нее максимум удовольствия и пользы. Через самообучение вы получите уверенность в том, что сумеете достигнуть самых амбициозных целей.

Во-вторых, глубокое обучение принесет несоразмерную с затраченными усилиями отдачу. Простая истина: большинство людей никогда не станет интенсивно изучать область ваших интересов. Поэтому, потратив на углубленное обучение всего несколько месяцев, вы уже станете заметным. А выделяясь из толпы, вы сможете получить лучшую работу, договориться о более высокой зарплате или о рабочем графике, оставляющем больше свободного времени. Вы будете общаться с более интересными людьми или другими способами повышать свой личный и профессиональный уровень. Суперобучение содействует развитию приемов, универсальных в использовании.

Наконец, глубокое обучение реально. Пол Грэм, известный предприниматель и инвестор, однажды заметил: «Для успеха во многих областях было бы достаточно года целенаправленной работы, к которой вы ответственно относитесь»[4].

Правда в том, что, несмотря на успех моих занятий писательством и фотографией, эти проекты были бессистемными. Я занимался ими интенсивно, но без руководства или осознанного направления, и допустил много ошибок. Жаль, что у меня не было этой книги, когда я начинал. Могу только представить, сколько потраченных впустую часов и энергии я бы сэкономил.

«Суперобучение» — это увлекательное и вдохновляющее чтение. Скотт открыл золотую жилу действенных стратегий для быстрого обучения чему-либо. Используйте его усилия к своей выгоде. Я надеюсь, вам эта книга по­нравится так же, как и мне, и вы используете приведенные в ней идеи для достижения амбициозных и захватывающих целей в вашей жизни. С историями и стратегиями, которыми Скотт делится в этой книге, вы получите знания. Все, что осталось, — начать действовать.

Джеймс Клир

ГЛАВА I

МОЖНО ЛИ ПОЛУЧИТЬ ОБРАЗОВАНИЕ В MТИ, НЕ ПОСТУПАЯ В MТИ?

Осталось всего несколько часов. Я поймал себя на том, что смотрю в окно и любуюсь светом раннего утра, отраженным от зданий. Бодрящий осенний день обещает быть на удивление солнечным для города, знаменитого своими дождями. Из моего наблюдательного пункта на одиннадцатом этаже далеко внизу видны хорошо одетые мужчины с портфелями, модницы с миниатюрными собачками под мышками. Автобусы везли в город непроснувшихся пассажиров — в последний раз накануне выходных. Город только пробуждался, но я проснулся еще до рассвета.

Сейчас не время для мечтаний, напомнил я себе и вновь переключил внимание на незаконченные математические задачи в блокноте. «Докажите, что для любой конечной части единичной сферы…» — я погрузился в условие.

Дисциплина, преподаваемая в Массачусетском технологическом институте, называлась «Многомерный комплексный анализ». Скоро начнется выпускной экзамен, и у меня остается совсем мало времени на подготовку. Так, еще раз: что такое ротор векторного поля? Я закрыл глаза и попытался образно представить себе задачу. Дана сфера. Это известно. Я вызвал в своем воображении ярко-красный шар, плавающий в пустоте. Так, что такое ń? «Нормаль же!» — напомнил я себе: стрелка, перпендикуляр к поверхности, действительно указывала прямо вверх. Мой красный шар покрылся волосинками вертикально торчащих векторов — как будто распушился. А как же ротор векторного поля? В моем воображении возникли крошечные стрелы, волнами пульсирующие в огромном море. Спирали означали вихри, закрутившиеся в маленькие петли. Я снова подумал о пушистом красном шаре, напоминавшем заряженную статическим электричеством прическу. У моего пушистого шара не было завитков, так что никаких роторов быть не должно, рассуждал я. Но как это доказать? Я нацарапал несколько уравнений. Лучше проверить еще раз. Мои мысленные образы были ясны, но манипуляции с символами выглядели намного небрежнее. Времени осталось всего ничего — каждая секунда на счету. Мне нужно успеть решить как можно больше задач, прежде чем время истечет.

В моем задании не было ничего необычного для студента Массачусетского технологического института. Сложные уравнения, абстрактные понятия и трудные доказательства — все это, разумеется, входит в одно из самых престижных образований в мире математических и естественных наук. Необычным было другое: я не являлся студентом Массачусетского технологического института. Более того, я никогда не был в Массачусетсе! Все описанное происходило в моей спальне, в полутора тысячах миль от МТИ, и даже в другой стране: я находился в Ванкувере. Обычный студент Массачусетского технологического института изучает весь курс многомерного комплексного исчисления за семестр, я же начал пять дней назад.

ВЫЗОВ МТИ

Я никогда не посещал Массачусетский технологический институт. Мои студенческие годы прошли в Манитобском университете, достаточно среднем канадском учебном заведении, и были потрачены на изучение бизнеса. Я получил диплом бакалавра коммерции и понял, что выбрал не ту специальность. Я хотел стать предпринимателем и пошел изучать бизнес: мне казалось, это лучший путь, чтобы стать начальником самому себе. Но через четыре года выяснилось, что коммерческое образование предназначено в основном для новичков в мире больших корпораций, серых костюмов и стандартных операционных процедур. А основным направлением, где действительно можно было чему-то научиться, оказались компьютерные науки. Программы, сайты, алгоритмы, искусственный интеллект и были тем, что интересовало меня в предпринимательстве в первую очередь, и я изо всех сил попытался определить, что с этим теперь поделать.

Я подумал, что мог бы вернуться в университет. Поступить снова, потратить еще четыре года на получение второго диплома. Но пришлось бы вновь брать студенческий кредит и отдавать еще пять лет жизни на повторное преодоление бюрократических правил вуза. Это представлялось не очень привлекательным — следовало найти лучший способ.

Очень вовремя мне попался на глаза курс, преподаваемый в MТИ и доступный в интернете. На видео оказался полный набор лекций, заданий, контрольных; даже реальные экзамены — те же, что в настоящей аудитории, с ключами решений. Я рискнул попробовать. И вскоре с удивлением обнаружил, что этот бесплатный курс намного лучше тех, за посещение которых я заплатил тысячи долларов в университете. Лекции оказались отшлифованы, профессора читали увлекательно, материал захватывал. Копнул дальше — выяснилось, что MТИ загрузил в сеть материалы по сотням различных дисциплин. Я задался вопросом: решит такое богатство мою проблему? Один предмет можно изучить бесплатно, но окажется ли доступным содержание всех курсов, необходимых для получения диплома МТИ?

Так началось мое почти полугодовое интенсивное по­гружение в проект, который я назвал «Вызов МТИ». Я просмотрел действовавшие программы института по информатике для старшекурсников и сопоставил их перечень с предлагавшимися в интернете ресурсами. К сожалению, не все оказалось идеально. Для загрузки учебных материалов вуз придумал и использовал OpenCourseWare MIT (MIT OCW), однако размещенные там данные не предполагали заменить собой посещение занятий. Вдобавок выяснилось, что здесь наличествуют материалы не по всем предметам — и недостающим нужно было найти адекватную замену. В некоторых курсах содержался столь скудный материал, что изучить их полноценно вообще не представлялось возможным.

Одна из востребованных дисциплин — архитектура компьютера — обещала научить собирать машину из комплектующих. Увы, по этому предмету не оказалось не только заснятых лекций, но и рекомендуемой литературы. Чтобы понять, чему здесь учат студентов, было необходимо расшифровать абстрактные символы, собранные в слайд-шоу: оно иллюстрировало реальные лекции.

Описанная ситуация оказалась, к сожалению, не уникальной. И о том, чтобы погрузиться в каждый курс так же глубоко, как это могут сделать студенты МТИ, даже и говорить не стоило. Однако можно было пойти другим, более простым путем — попробовать сдать итоговые экзамены.

Позже я замахнулся, кроме выпускных экзаменов, на курсы программирования — для тех специальностей, где они входили в учебный план. Эти два критерия сформировали скелет моей индивидуальной программы в МТИ, которая без излишеств охватила боль­шую часть знаний и навыков — ими-то я и хотел овладеть. У выбранного мной способа обучения нашлись и другие несомненные плюсы: никакой обязательной посещаемости, никаких строгих сроков выполнения заданий. Итоговые экзамены можно было сдавать по мере готовности, а провалившись в первый раз, попытаться повторно. Внезапно то, что изначально представлялось существенным недостатком — отсутствие физического доступа в МТИ — обернулось преимуществом. Я смог получить почти полное образование студента МТИ всего лишь за часть его стоимости и существенно меньшее время.

Изучая неожиданно открывшуюся возможность дальше, я прошел один курс в тестовом режиме, использовав новый подход. Вместо лекции я в удобное для себя время включал загруженные видео курса, причем удваивал скорость просмотра. Вместо скрупулезного выполнения задания и многодневного ожидания результата я мог проверить себя на пройденном материале, отвечая на один вопрос за раз, и быстро учиться на собственных ошибках. Используя эти и другие методы, я обнаружил, что могу пройти дисциплину не за семестр, а всего за неделю. Сделав несколько быстрых вычислений и добавив немного времени на ликвидацию возможных просчетов, я решил, что, пожалуй, оставшиеся тридцать два курса мне удастся изучить менее чем за год.

Хотя «Вызов МТИ» начался как личный квест, за пределами моего маленького проекта я разглядел перспективы. Компьютерные технологии существенно упростили обучение, но его стоимость при этом стала просто взрывной. Диплом о четырехлетнем вузовском образовании некогда гарантировал хорошую работу. Теперь он оказался лишь первым шагом в направлении цели. Лучшие карьеры требуют сложных навыков — и их вряд ли удастся получить случайно. Знания и умения, необходимые не только программистам, но и менеджерам, предпринимателям, дизайнерам, врачам и специалистам почти всех других профессий, ускоренно меняются, что заставляет изо всех сил стараться не отставать. В глубине души я интересовался не только информатикой, но и тем, есть ли новый способ овладеть навыками, необходимыми в работе и жизни.

Мое внимание снова переключилось на происходящее за окном. Я вспомнил, как все начиналось, и вдруг подумал, что этот странный маленький эксперимент вообще не состоялся бы, не попадись мне случайно на другом континенте почти три года назад энергичный здравомыслящий ирландец.

БЕГЛО ГОВОРИТЬ ЗА ТРИ МЕСЯЦА?

«Моя проблема не во французском языке, а в парижанах», — произнес Бенни Льюис, сидя в итальянском ресторане в самом центре Парижа. Льюис — вегетарианец, ему было нелегко приспособиться к стране, подарившей миру тартар и фуа-гра. Поглощая пенне арраббиата[5], любимое блюдо еще со времен молодежного общежития в Италии, Льюис жаловался на свободном французском. Его не смущало, что кто-то из местных жителей мог его услышать.

Бенни провел нудный год в должности стажера в инженерной фирме в Париже. Ему оказалось сложно адаптироваться к рабочим требованиям и общественной жизни в самом большом городе Франции. И все же, подумал он, не следует быть слишком критичным. Именно этот опыт заставил его покончить с жизнью инженера и подтолкнул к путешествию по миру и изучению языков.

Мы познакомились с Льюисом в тот момент, когда я был расстроен нереализованными планами. Во Франции я жил по студенческому обмену, из дома уезжал с большими надеждами — намеревался через год без усилий заговорить по-французски. Однако все вышло не так. Большинство друзей, в том числе французов, говорили со мной по-английски — и вскоре мне стало казаться, что одного года для освоения языка будет недостаточно.

Я пожаловался другу-земляку, а тот вдруг рассказал, что слышал о парне, который путешествовал из страны в страну, выучивая местный язык за три месяца. «Чушь собачья», — отрезал я, но в душе почувствовал зависть. Я не совсем уверенно мог общаться с людьми даже после нескольких месяцев погружения, а этот парень явно бросал себе вызов: добиться того же или даже большего всего за три месяца. Скептицизм мешал поверить, что такое возможно, но я ощутил, что повидаться с Льюисом мне просто необходимо. Вдруг ему известно об изучении языков нечто такое, чего не понимаю я? Письмо, поездка на поезде — и вот мы встретились.

«Всегда бросайте себе вызов», — Льюис продолжал давать советы касательно моей жизни. Мы прогуливались по центру Парижа. Время смягчило чувства Льюиса к этому городу, а когда мы шли от Нотр-Дама к Лувру, его настроение и вовсе изменилось: он принялся ностальгически вспоминать о проведенных здесь днях. Позже я узнал, что убежденность в своей правоте и страстная натура всегда подпитывали желание Льюиса приниматься за реализацию амбициозных планов, а порой даже доставляли ему неприятности.

Однажды в Бразилии его задержала федеральная полиция. Иммиграционная служба отказала Льюису в продлении туристической визы, и он выскочил на улицу к поджидавшим его друзьям, на ходу проклиная бюрократические порядки на португальском языке. Сотрудница службы, до которой донеслась эмоциональная родная речь в исполнении только что покинувшего помещение иностранца, тут же вызвала полицию. Служащая решила, что нахальный несдержанный посетитель провел в стране гораздо больше времени, чем следовало из документов, — а иначе откуда такое знание португальского! — и что тот не намерен пробыть здесь еще некоторое время туристом, а собирается тайно эмигрировать в Бразилию, чего, естественно, допустить нельзя.

Послеобеденная прогулка продолжалась. На подходе к Эйфелевой башне Льюис провозгласил: «Начните говорить в первый же день. Не бойтесь заговаривать с незнакомцами. Используйте для начала разговорник — отложите формальное изучение языка на потом. Практикуйте визуальные мнемоники для запоминания лексики». Меня поразили не сами предложенные методы, а смелость, с которой он их применял. Я робко пытался лопотать по-французски, стеснялся недостаточного словарного запаса, беспокоился, что сделаю ошибку, а Льюис был бесстрашен: он сразу погружался в разговоры и ставил перед собой, казалось бы, неразрешимые задачи.

Такой подход сослужил ему хорошую службу. К моменту нашей встречи он бегло говорил на испанском, итальян­ском, шотландском, французском, португальском, эсперанто и английском и недавно достиг разговорного уровня на чешском, проведя три месяца в Чехии. Но больше всего меня заинтриговала его новая задача: всего через три месяца свободно говорить на немецком.

Льюис уже учил немецкий — пять лет в средней школе. Потом было еще два подхода — во время недолгих поездок в Германию. Однако на языке он так и не заговорил, и это сильно смущало полиглота: «На немецком я бы даже не смог заказать завтрак». Тем не менее школьные знания, больше десятка лет пролежавшие в сознании, как ожидалось, должны были облегчить задачу, и с немецким все должно было пойти легче, нежели с другими языками, которые Льюис осваивал с нуля. Чтобы скомпенсировать ожидаемое «снижение сложности», он решил поднять ставки.

Обычно он бросал себе вызов: через три месяца достичь в языке эквивалента уровня B2. Уровень B2 — четвертый из шести, начинающихся с A1, A2, B1 и т. д. Согласно общеевропейской системе отсчета для языков (CEFR), он определяется как «верхний промежуточный», позволяющий говорящему «довольно бегло и свободно общаться, что делает вполне возможным регулярное взаимодействие с носителями языка без напряжения для любой из сторон».

Поставив перед собой задачу выучить немецкий, Льюис решил выйти на самый высокий уровень экзамена — C2, который подразумевает абсолютное владение языком — как родным. На уровне С2 ученик должен «с легкостью понимать практически все услышанное или прочитанное» и «выражаться произвольно, очень свободно и точно, различая самые тонкие оттенки смысла даже в наиболее сложных ситуациях». Институт имени Гете, который проводит экзамены, рекомендует для достижения уровня С2 по крайней мере 750 часов обучения и обширную практику вне класса1.

О результатах проекта Льюиса я услышал через несколько месяцев. Он недотянул до цели — уровня С2 — всего ничего. Блестяще преодолев четыре из пяти составляющих экзамена, он не прошел лишь аудирование — раздел понимания речи на слух. «Я слишком долго слушал радио, — задним умом упрекал он себя, — а надо было активнее практиковать восприятие живой разговорной речи». За три месяца интенсивной практики он не добился безупречной беглости, хотя и приблизился к ней вплотную. Еще семь лет после нашей первой встречи ирландский полиглот продолжал бросать себе вызов за вызовом и освоил языки за три месяца еще в полудюжине стран. К своей языковой палитре он по очереди добавил арабский, венгерский, китайский мандаринский[6], тайский, американский язык жестов и даже клингонский — язык инопланетян в фильме «Звездный путь»[7].

Раньше я не понимал, но теперь вижу: достижения Льюиса — не такая уж и редкость. В сфере одних только лингвистических «подвигов» я обнаружил гиперполиглотов, знавших более четырех десятков языков. Попадались мне и авантюристы-антропологи, которые могут начать изъясняться на ранее неизвестных им языках спустя всего несколько часов после первой встречи с ними. Видел я и многих путешественников, которые, как и Льюис, получают одну за другой туристические визы ради освоения все новых языков. И еще я увидел, что феномен интенсивного самообразования с достижением невероятных результатов не ограничивается только языками.

КАК РОДЖЕР КРЕЙГ ИГРАЛ В JEOPARDY![8]

«Что такое “Мост через реку Квай”[9]?» — Роджер Крейг поспешно записал ответ на своем планшете. Он не разобрал последнее слово, но все равно оказался прав и заработал 77 тысяч долларов, получив самый высокий выигрыш в истории за один день. Победа Крейга не была случайностью. Он побивал рекорды снова и снова, выиграл в интеллектуальной игре почти 200 тысяч долларов, провел самую удачную в истории победную серию из пяти матчей. Такой успех замечателен сам по себе, но еще более невероятным было то, каким образом Крейг его добился. Размышляя о победе, Роджер говорит: «Моя первая мысль была не “Вау, я только что выиграл семьдесят семь тысяч”, а “Вау, мой сайт действительно сработал!”»2.

Главная проблема, которую решал Крейг, — как подготовиться к ответу на любой вопрос? Jeopardy! часто ставит диванную аудиторию в тупик пустяковыми вопросами. И действительно, тут могут спросить о чем угодно — от легендарных датских королей до того, кто такой Дамокл. Великие чемпионы игры — это, как правило, эрудиты, которые всю жизнь собирали огромную базу фактических знаний, необходимых для того, чтобы в нужный момент выдать верный ответ на любую тему. Подготовка к победе в Jeopardy! кажется невыполнимой задачей — ведь для этого нужно изучить почти все мыслимые (и немыслимые) темы. Однако Крейг решил ее, переосмыслив сам процесс приобретения знаний. Для этого он создал сайт.

«Каждый, кто хочет преуспеть в игре, должен в ней практиковаться, — утверждает Крейг. — Можно делать это бессистемно, но лучше — осмысленно»3. Чтобы удержать в голове широкий спектр мелочей, необходимых для рекордов, он решил научно проанализировать тактику получения знаний. Будучи ученым-компьютерщиком, он загрузил в машину вопросы и ответы из всех выпусков Jeopardy! за всю историю игры — а она выходит с 1964 года. Крейг тренировался на досуге в течение нескольких месяцев, а когда появилась перспектива самому выступить на телевидении, стал отвечать на вопросы все время.

Затем ученый провел компьютерный анализ текста и классифицировал вопросы по темам: история искусств, мода, наука. Чтобы определить свои сильные и слабые стороны, он использовал визуализацию данных — изобразил темы в виде кругов. Положение каждого круга на экране показывало, насколько хорошо Крейг разбирается в данной теме: шар «взлетал» тем выше, чем больше знал Роджер. Размер круга указывал, насколько часто встречается тема: чем больше, тем чаще. Большие круги служили, разумеется, лучшим выбором для дальнейшего изучения.

За кажущимися разнообразием и случайностью во­просов шоу исследователь начал видеть скрытые закономерности. Некоторые вопросы были так называемыми «ежедневными дублями», которые позволяют участнику викторины удвоить счет или потерять все. Когда смотришь игру, кажется, что эти чрезвычайно ценные вопросы распределены хаотично, но, имея под рукой все архивы Jeopardy!, Крейг обнаружил в их размещении некие тенденции. Выследить «дубли» удавалось, если менять категории, сосредоточиваться на вопросах с высокой стоимостью и нарушать традиционное для шоу «залипание» в одной категории, пока в ней не будут открыты все вопросы.

Крейг также обнаружил тенденции в типах задаваемых вопросов. При их кажущемся разнообразии и разноплановости формат Jeopardy! рассчитан на развлечение телезрителей, а не на состязание игроков. Следуя этой логике, Крейг установил: для успеха достаточно ограничиться самыми известными мелочами в пределах одной категории, а не копать чересчур глубоко в каком-то конкретном направлении. И если вопрос был о специализированном предмете, он знал: правильные ответы будут касаться его общеизвестных аспектов.

Проанализировав с помощью архива вопросов соб­ственные слабые места, Крейг понял, какие темы ему нужно изучить для повышения конкурентоспособности. Например, он выяснил, что плохо разбирается в моде.

Анализ архива и выяснение, чего недостает для победы, оказались только первыми шагами. Далее Крейг использовал программное обеспечение с интервальным повторением, чем максимизировал эффективность известного метода. Софт с интервальным повторением представляет собой усовершенствованный алгоритм, разработанный еще в 1980-х годах польским программистом Петром Возняком4^, [10]. Алгоритм Возняка позволял просматривать материал в течение оптимального для запоминания времени. Если база данных объемна, то большинство пользователей забудут то, что узнали в начале ее изучения, и будут нуждаться в освежении сведений в памяти снова и снова. Алгоритм позволяет вычислить индивидуальное оптимальное время для запоминания каждого факта — и пользователю не приходится тратить энергию и время на возвращение к информации. При этом однажды узнанное не забывается. Применение такого оригинального инструмента позволило Крейгу уложить в памяти тысячи фактов, которые понадобились ему для последующей победы.

Jeopardy! показывают раз в день, однако записывают игры пакетом — по пять шоу за раз. Крейг побеждал целый съемочный день и, попав, наконец, в гостиничный номер, не смог заснуть от переутомления. «Вы можете имитировать игру, — говорил он позже, — но невозможно имитировать выигрыш двухсот тысяч долларов за пять часов и однодневный рекорд на игровом шоу, в котором вы мечтали участвовать с двенадцати лет»5. Неординарная тактика и современные методы и инструменты, примененные для анализа, привели Крейга сначала к участию, а потом и к победе в игровом шоу.

Роджер Крейг — далеко не единственный человек, изменивший судьбу средствами усиленного самообразования. В 2011 году, когда я должен был бросить вызов МТИ, Эрик Барон прославился собственным увлечением — я тогда ничего об этом не знал. Усилия Эрика растянулись почти на пять лет и заставили его овладеть множеством на­выков.

ОТ ОБЛАДАТЕЛЯ МИНИМАЛЬНОЙ ЗАРПЛАТЫ ДО МИЛЛИОНЕРА

Эрик Барон получил диплом по специальности «компьютерные науки» в Вашингтонском университете. Нужно было начинать работать программистом в фирме, но Эрик решил сначала попробовать создать собственную видеоигру, рассудив, что это шанс. Вдохновение он черпал в Harvest Moon[11], очаровательной японской серии игр, где участник должен строить процветающую ферму: выращивать урожай, разводить животных, исследовать сельскую местность и дружить с соседями. «Мне нравилась эта игра, — вспоминал Барон свой детский опыт. — Но она могла быть гораздо лучше». Эрик осознавал: усовершенствованная версия станет реальностью, если ему удастся реализовать собственное представление об идеальной игре.

Разработать коммерчески успешную видеоигру непросто. Компании, производящие так называемые AAA-игры[12], выделяют на создание бестселлеров сотни миллионов долларов и нанимают для работы тысячи специалистов. Хорошую игру создают множество специалистов самого разного профиля. Они должны разбираться в программировании, общем дизайне и игровом дизайне, музыке, уметь выстроить сюжетную линию, обладать десятками специфических умений, навыков и талантов — в зависимости от жанра и стиля игры. Небольшим командам качественная реализация такого диапазона требований порой просто не под силу. Даже очень одаренные независимые разработчики игр редко бывают универсалами (каковыми могут быть музыканты, писатели или живописцы) — программистам поневоле приходится сотрудничать с другими профессионалами. Однако Эрик Барон взялся за свою игру в одиночку.

Его поддерживали геймерский опыт и неколебимая уверенность, что все получится. «Мне нравится полностью контролировать все аспекты проекта», — объяснял он. Кроме того, по мнению Барона, собрать команду творцов-единомышленников, чье мнение полностью совпадало бы с его собственным, просто невозможно. Однако работа без соратников означала, что Эрику придется стать специалистом в программировании игр, музыкальной композиции, пиксельной графике[13], звуковом дизайне и сочинении сюжетов. Идея Барона была не просто проектом по выпуску новой игры — ему предстояло освоить каждый аспект игрового дизайна.

Самым слабым местом Эрика была пиксельная графика. Данный стиль восходит к эпохе первых видеоигр, когда медленные компьютеры тормозили в том числе и перенос изображения. Пиксельная графика далека от современных текучих линий или фотореалистичных текстур. Компьютерное изображение возникает из правильным образом окрашенных цветных точек (пикселей), причем каждая — в свой оттенок. Раскрашивать каждый пиксель — кропотливая работа. Художник, использующий такую технику, как и любой другой, должен передать движение, эмоции и жизнь персонажей. А его инструмент — лишь сетка цветных квадратов. Барону нравилось рисовать мультяшных героев, но он не был готов к сложностям технологии пиксельной графики. Новый навык предстояло освоить.

Довести художественное мастерство до коммерческого уровня оказалось непросто. «Боль­шую часть изображений я изменял от трех до пяти раз, — рассказывал Барон. — Что же касается портретов персонажей, то каждый из них приходилось переделывать по меньшей мере раз десять».

Стратегия Барона была проста, но эффективна. Он наращивал мастерство, работая непосредственно над графикой, которую собирался использовать в игре, сам критиковал собственную работу и сравнивал ее с образцами искусства, которыми восхищался. «Я пытался разобраться с научной точки зрения, — объяснял Эрик. — Я спрашивал себя, когда смотрел на работы других художников: “Почему мне это нравится?” Или: “Почему мне это не нравится?”» Учебники и книги о теории пиксельной графики помогли восполнить пробелы в знаниях, и работа пошла быстрее.

Осваивая пиксельную технику, Барон задавал себе вопрос: «Какой цели я хочу достичь?» А потом: «Как мне этого добиться?» В какой-то момент он почувствовал, что применяет слишком тусклые и скучные цвета. «Я хочу, чтобы краски вспыхнули», — сказал он себе и принялся за теорию цвета. Помогло и изучение работ классических художников: только так можно было понять, как они, используя разные оттенки, делают картины визуально привлекательными.

Пиксельная графика оказалась всего лишь одним из аспектов, которые пришлось изучить Барону. Для своей игры он сам сочинил всю музыку, переделывал ее с нуля несколько раз, добиваясь, чтобы саундтрек зазвучал так, как он заранее решил для себя. Эрик отбрасывал целые разделы игровой механики, если они не отвечали ожиданиям. Огромная практика и многократное переделывание одного и того же фрагмента — до достижения идеала — позволили ему совершенствоваться во всех сторонах игрового дизайна и достигнуть желаемого уровня. Это, конечно, увеличило время, необходимое для завершения работы над игрой, но зато готовый продукт смог в результате конкурировать с образцами, сотворенными армией узких специалистов: художников, программистов, композиторов.

Игра создавалась пять лет. Все эти годы Барон не искал работу программиста: «Я не мог ввязываться во что-то существенное. Это отняло бы слишком много времени, а мне хотелось дать моей игре лучший шанс». Чтобы не отвлекаться от творчества, он устроился театральным билетером с очень скромной зарплатой. Поддерживала Эрика и его подруга — это позволило Барону, обходясь малым, сосредоточиться на своей страсти.

Увлеченность и преданность мастерству окупились. В феврале 2016 года Барон презентовал Stardew Valley. Игра неожиданно стала хитом, ее покупали охотнее, чем многие студийные игры, предлагавшиеся на компьютерной игровой платформе Steam. По оценкам разработчика, в течение первого года было продано более трех миллионов копий Stardew Valley на разных платформах. За несколько месяцев Барон преодолел путь от еле сводящего концы с концами билетера (правда, воодушевленного идеей) до миллионера в списках Forbes. В 30 Under 30 его назвали одной из звезд в разработке компьютерных игр. Немалую роль в этом сыграла настойчивость в овладении необходимыми навыками. В обзоре сайта Destructoid[14] Stardew Valley представлена как «невероятно красивая и привлекательная»6 с художественной точки зрения. Преданность Барона своим убеждениям и интенсивное самообразование окупились сторицей.

«ВЫЗОВ МТИ» И ДАЛЕЕ

Вернувшись в тесную квартирку, я оценил результаты своего экзамена по математике. Испытание было трудным, однако, похоже, я его сдал. Я почувствовал облегчение, но еще было не время расслабляться. В следующий понедельник мне предстояло начать все сначала с новым курсом, и впереди у меня был еще почти год.

Вместе с листками календаря менялись мои стратегии. От попытки освоить один предмет в течение нескольких дней я перешел к тому, чтобы в течение месяца изучать три-четыре предмета параллельно. Я надеялся, что удлинение периода обучения уменьшит некоторые негативные последствия зубрежки. Продвигаясь вперед, я снижал темп. Первые несколько дисциплин были пройдены с агрессивной поспешностью. Если бы я продолжил следовать такому расписанию, то быстро оказался бы в тупике. Когда стало очевидно, что окончить полный курс мне удастся, я перешел от 60 часов занятий в неделю к 35–40 часам. И, наконец, в сентябре 2012 года, менее чем через 12 месяцев после начала, я поставил точку в последнем предмете.

Окончание проекта стало для меня открытием. В течение многих лет я думал, что единственный способ глубоко узнать какую-то дисциплину — это освоить ее в специальном учебном заведении. Но успех проекта не просто продемонстрировал узость подобного предположения — оказалось, сам по себе альтернативный путь может быть увлекательным и захватывающим. В Манитобском университете я часто чувствовал себя подавленным, пытался не заснуть на скучных лекциях, усердно выполнял задания, заставлял себя изучать вещи, которые меня не интересовали, — просто ради оценки.

Завершенный проект соответствовал моему виде­нию. Порой его было непросто реализовать, но он сравнительно редко доставлял мне неприятности. Учебные предметы казались живыми и вызывали интерес, они не представлялись устаревшей рутиной, которую нужно пережить во что бы то ни стало. Впервые в жизни я ощутил, что могу узнать все что захочу, — надо только составить правильный план и приложить усилия. Пер­спективы были бесконечны, и мой ум уже стремился к изучению чего-то нового.

Затем я получил сообщение от друга: «Видел себя на главной странице Reddit[15]?» В интернете мой проект «Вызов МТИ» вызвал бурную дискуссию. Некоторым идея понравилась, но они усомнились в ее полезности: «Печально, что работодатели не отнесутся к этому как к официальному диплому, даже если [заочник] знает столько же, сколько настоящие выпускники, или больше». Один пользователь, утверждавший, что он является главой R&D[16] в компании — разработчике программного обеспечения, не согласился: «Нам нужен сотрудник именно такого типа. Мне действительно все равно, есть у него диплом или нет»7. Страсти кипели. Действительно ли я это сделал или нет? Смогу ли я теперь получить работу программиста? Зачем пытаться освоить программу за год? Я что, с ума сошел?

Первоначальный всплеск внимания пошел на спад, и на первый план вышли другие запросы. Один из сотрудников Microsoft приглашал меня на собеседование. Новый стартап просил присоединиться к его команде. Издательство в Китае предложило выпустить книгу, в которой я бы дал некоторые советы по учебе, так необходимые отчаявшимся китайским студентам. Однако не это заставило меня в свое время взяться за проект. Я уже был успешным онлайн-автором — это поддерживало меня финансово на протяжении всего проекта и продолжало поддерживать позже. Моей целью в данном проекте было не найти работу, а посмотреть, какие откроются возможности. Прошло всего несколько месяцев после завершения моего первого большого проекта, а новые идеи уже роились в голове.

Я вспомнил о Бенни Льюисе — моем первом примере в необычном мире интенсивного самообразования. Я последовал его совету и даже достиг среднего уровня владения французским языком. Это была тяжелая работа, и я гордился, что сумел преодолеть первоначальное препятствие — англоговорящее окружение — и выучил французский на достаточном для повседневного общения уровне. Однако после окончания проекта в Массачусет­ском технологическом институте у меня появилась новая уверенность — ее не было во Франции.

А что было бы, не соверши я в прошлый раз ошибку? Что, если бы вместо общения с друзьями по-английски я бы изо всех сил пытался говорить по-французски? Раз уж он у меня достаточно хорош, я мог бы в подражание Бенни Льюису нырнуть в иммерсивное обучение с самого первого дня — проще говоря, реально применить метод погружения. Насколько дальше я бы продвинулся, если бы, как и в «Вызове МТИ», меня ничто не сдерживало, а, напротив, я бы интенсивно и эффективно оптимизировал всю свою жизнь вокруг изучения нового языка?

К счастью, примерно в это время мой сосед до возвращения в аспирантуру захотел немного отдохнуть и попутешествовать. Мы оба экономили, объединение средств и продуманный план могли бы превратить совместную бюджетную поездку в нечто захватывающее. Я описал ему свой французский опыт: и то, как изучал язык, и то, как втайне верил в возможность гораздо большего. Я рассказал ему о социальном пузыре, который образовался, когда я прибыл туда без языка, о том, как трудно оказалось вырваться из него позже. Что, если вместо простой надежды на вероятность неплохой тренировки вы не оставите себе путей к отступлению? Что, если вы обязуетесь говорить только на том языке, который пытаетесь выучить, — вот прямо с первого момента, ступив на трап самолета?

Мой друг был настроен скептически. Он наблюдал из квартиры напротив, как я целый год учился в Массачусетском технологическом институте. Приятель все еще не был уверен, все ли в порядке с моим рассудком, а также сомневался в своих способностях. Он подозревал, что не справится, но был готов попробовать, хотя я, признаться, с таким настроем не ожидал от него успеха.

Тот проект, который мы назвали «Год без английского», был довольно прост. Мы вдвоем посетили четыре страны и провели по три месяца в каждой. План был один и тот же: с первого дня пребывания не говорить по-англий­ски — ни друг с другом, ни с кем-либо. Так мы выясним, насколько много смогли узнать, прежде чем наши туристические визы закончатся и подтолкнут нас к переезду на новое место.

Первая остановка была в Валенсии. Приземлившись в Испании, мы уже в аэропорту столкнулись с первым препятствием. Две привлекательные молодые британки подошли спросить дорогу. Мы переглянулись и неловко забормотали на испанском, притворяясь, что не говорим по-английски. Девушки не поняли и, уже раздражаясь, переспросили. Мы вновь ответили по-испански. Девушки поняли, что говорить по-английски мы не можем, и, расстроившись, ушли.

Отказ от английского повлек незапланированные (и неприятные) последствия, но наши способности к разговорам по-испански стали расти быстрее ожидаемого. После всего-навсего двух месяцев, проведенных в Испании, мы общались на местном языке лучше, чем на французском, который я изучал во Франции целый год с частичным по­гружением. Утром мы ходили к репетитору, потом немного занимались дома, а остаток дня проводили с новыми друзья­ми, болтали в ресторанах, наслаждались испанским солнцем. Мой друг, несмотря на его прежние сомнения, также стал приверженцем нового подхода. Он не стремился изучать грамматику и лексику столь настойчиво, как я, но к концу нашего пребывания в стране так же легко интегрировался в испанскую жизнь. Метод сработал гораздо лучше, чем мы надеялись, и теперь мы окончательно уверовали в него.

Далее мы отправились в Бразилию — за португальским, потом в Китай — за мандаринским и, наконец, в Южную Корею — чтобы выучить корейский язык. Азиатские языки сопротивлялись нам гораздо активнее, чем испанский или португальский. Мы предполагали, что они будут сложнее европейских, но не ожидали, что настолько. В нашем правиле «ни слова по-английски» стали появляться исключения, хотя мы отчаянно старались придерживаться оговоренного порядка. Но даже если наше владение мандаринским и корейским не достигло желаемого нами уровня, его все равно было достаточно, чтобы путешествовать, знакомиться, общаться с местным населением на различные темы. В конце года мы могли утверждать, что говорим на четырех новых для себя языках.

Увидев, что один и тот же подход годится и для академического изучения компьютерных дисциплин, и для языковых приключений, я постепенно уверился: его можно применять гораздо шире. В детстве я увлекался рисованием. Однако созданные мной портреты выглядели странными и неестественными — как это происходит с произведениями большинства людей. Я всегда восхищался теми, кто мог на бумаге передать сходство, будь то уличные карикатуристы или профессиональные портретисты, и вот задался вопросом: можно ли подход к изучению курсов информатики в МТИ и иностранных языков применить к искусству?

Ближайший месяц я решил посвятить совершенствованию способности рисовать лица. Главная трудность, как я понял, заключается в правильном расположении частей. При рисовании портретов, например, распространенной ошибкой является слишком высокое размещение глаз. Большинству кажется, что человеческие органы зрения находятся в верхней трети головы, хотя на самом деле — посередине между макушкой и подбородком. Чтобы избежать этих (и других) ошибок, я делал эскизы на основе фотографий. Затем снимал эскиз на камеру телефона и в программе накладывал исходное изображение на рисунок. Делал фотографию полупрозрачной — сразу становилось видно, была ли нарисованная голова слишком узкой или широкой, оказались ли губы чересчур низко или высоко, а также помещены ли глаза в нужное место. Я проделал это сотни раз, используя те же самые стратегии быстрой обратной связи, которые сослужили мне хорошую службу с курсами МТИ. Посредством этих и других приемов я смог достаточно быстро улучшить свои способности портретиста (см. ниже).

СУПЕРУЧЕНИКИ: КАКИЕ ОНИ?

На первый взгляд, лингвистические путешествия Бенни Льюиса, мастерство Роджера Крейга в ответах на вопросы шоу-викторины и одиссея разработки игр Эрика Барона — совершенно разные проекты. Тем не менее они представляют собой примеры более общего процесса, который я называю суперобучением[17].

Углубившись в тему, я нашел еще больше похожих историй. Они различались спецификой того, что именно изучалось и зачем, но у них была общая траектория — выполнение экстремальных самостоятельных учебных проектов — и сходная тактика для их успешного завершения.

Стив Павлина[18] — один из таких суперучеников. Оптимизировав университетское расписание, он за один курс выполнил тройную нагрузку и получил диплом в области компьютерных наук за три семестра. Успех Павлины состоялся задолго до моего эксперимента с курсами МТИ и послужил мне одним из первых источников вдохновения, наглядно показав: сократить время обучения реально. Не имея преимуществ бесплатных онлайн-занятий, Павлина поступил в Университет штата Калифорния и окончил его с действительными дипломами по компьютерным наукам и математике8.

Диана Яунзейкаре, инженер-программист в компании Google, приступила к проекту суперобучения для получения второй ученой степени доктора наук по компьютерной лингвистике9. Оценив программу докторантуры Университета Карнеги — Меллона, она захотела не только слушать лекции, но и проводить оригинальные исследования. Вернуться к классическому академическому образованию Диана не могла: для этого пришлось бы оставить любимую работу в Google. Проект Яунзейкаре, как и многих других суперучеников до нее, стал попыткой восполнить пробел в образовании, когда традиционные альтернативы оказались непригодны.

При содействии интернет-сообществ многие супер­ученики действуют анонимно, а их усилия отображаются только в непроверяемых постах на форумах. Так, блогер Tamu с Chinese-forums.com подробно документировал процесс изучения с нуля китайского языка. Tamu бросил вызов сам себе, решив сдать HSK 5 — второй по значимости в Китае экзамен на знание мандаринского языка. Блогер, по его словам, посвящал этому занятию более 70–80 часов в неделю в течение четырех месяцев10.

Другие суперученики вообще отказались от традиционных экзаменов и ученых степеней. Трент Фаулер в начале 2016 года предпринял попытку за год стать профессионалом в области инженерии и математики11. Он назвал свой проект STEMpunk Project, объединив игру на поле STEM[19] — науки, техники, инженерии и математики — дисциплин, которые он хотел охватить, и ретрофутуристическую эстетику стимпанка[20]. Фаулер разделил свой проект на тематические модули: вычисления, робототехника, искусственный интеллект и инженерное дело, но при этом был ориентирован на практические проекты вместо копирования формальных курсов.

Каждый суперученик, с которым я сталкивался, был уникален. Некоторые, как Tamu, предпочитали ежедневные изнурительные занятия, чтобы уложиться в жесткие, самостоятельно назначенные сроки. Для Яунзейкаре образовательные проекты были побочной деятельностью: она продолжала работать, полностью выполняя профессиональные обязанности. Некоторые были нацелены на признанные показатели стандартизированных экзаменов, формальные учебные программы и победы в конкурсах. Другие разрабатывали проекты, которым нет аналогов. Одни специализировались исключительно на языках или программировании. Другие хотели стать настоящими универсалами, приобретая разнообразный набор навыков.

Несмотря на персональную уникальность, у супер­учеников обнаружилось немало общих черт. Они обычно работали в одиночку, часто трудились месяцами и годами, лишь изредка делая записи в блоге, чтобы продекларировать свои усилия. Их интересы граничили с одержимостью. Они агрессивно оптимизировали свои стратегии, ярост­но обсуждали достоинства эзотерических концепций, таких как практика чередования, сводные таблицы или мнемоника ключевых слов. Их прежде всего интересовало обучение как таковое. Мотивация подталкивала их к интенсивным проектам, даже если в жертву приходилось приносить академические регалии или удобства.

Суперученики, которых я встречал, часто не подозревали друг о друге. При написании этой книги я хотел вывести общие принципы, которые наблюдал и в их уникальных проектах, и в собственных. Мне хотелось избавиться от всех поверхностных различий и индивидуальных особенностей и посмотреть, какие общие советы по обучению выкристаллизуются. Я также хотел выделить из крайних примеров и суммировать то, что может оказаться полезным для обычного студента или даже профессионала. Пусть вы не готовы заняться чем-то экстремальным, но всегда есть множество вариантов применения подхода, основанного на опыте суперучеников и исследованиях когнитивис­тики[21].

Суперученики — по определению экстремалы, но их подход к самообучению может быть полезен и обычным профессионалам, и студентам. Что, если бы вы создали проект, с помощью которого быстро освоили навыки перехода к новой роли или даже профессии? Что, если бы вы овладели приемами, важными для вашей работы, как это сделал Эрик Барон? Что, если бы вы узнали многое о самых разных темах, как Роджер Крейг? Что, если бы вы выучили новый язык, освоили университетскую программу или стали хорошим специалистом в чем-то, что сейчас кажется невозможным?

Суперобучение — это непросто. Его сложно осуществить; порой оно разочаровывает или требует выйти за пределы зоны комфорта. И, тем не менее, то, что вы способны сделать, стоит усилий.

Давайте потратим минуту, чтобы понять, что же такое суперобучение и чем оно отличается от наиболее распространенных подходов к образованию и воспитанию. Затем мы узнаем, какие принципы лежат в основе любого обучения, и увидим, как суперученики используют их, чтобы учиться быстрее.

ГЛАВА II

ПОЧЕМУ ВАЖНО СУПЕРОБУЧЕНИЕ

Каков точный смысл термина «суперобучение»? Мое знакомство с разномастной группой суперучеников началось с их необычайных учебных достижений. Но чтобы продвигаться вперед, нам нужно нечто более четкое. Попробуем дать определение, хотя оно отнюдь не идеальное.

Суперобучение — стратегия самостоятельного интенсивного приобретения навыков и знаний.

Итак, суперобучение — это стратегия. Она не является единственным решением конкретной проблемы, но вполне может оказаться неплохим вариантом. Как правило, стратегии не универсальны: они пригодны для одних ситуаций, но могут не подходить для других. Поэтому использование стратегии — выбор, а не неизбежность.

Суперобучение вариативно и поддается управлению. Именно вы принимаете решение, что изучать и почему. И важно, как вы принимаете это решение. Абсолютно самостоятельный и самодостаточный ученик может счесть посещение конкретного учебного заведения лучшим способом чему-то научиться. Но с тем же успехом, как кажется со стороны, он мог бы научиться этому самостоятельно — просто следуя шагам, описанным в учебнике. Когда мы говорим о вариативности и самоуправлении, нам важно, кто рулит данным проектом, а не то, где он осуществляется.

Наконец, суперобучение интенсивно. Все суперученики, которых я встречал, предпринимали необычные шаги, чтобы сделать обучение максимально эффективным: бесстрашно пытались говорить на новом языке, в котором только начали практиковаться; систематически повторяли ответы на десятки тысяч простых вопросов, снова и снова, пока не получится достигнуть совершенства. Это тяжелая умственная работа. Может показаться, будто ум дошел до предела.

Другое дело — обучение, оптимизированное для удовольствия или удобства: для изучения иностранного языка можно выбрать занимательное приложение; утверждаться в собственной эрудированности и остроумии приятно, состязаясь с дивана с участниками телевикторин; получать поверхностные необременительные занятия — вместо серьезной практики. Интенсивный метод может также создать приятное потоковое состояние[22], и проблема настолько по­глотит ваше внимание, что заставит потерять счет времени. И все же в случае с суперобучением приоритетом всегда остается глубокое и эффективное изучение предмета.

Данное нами определение охватывает приведенные примеры, но все же представляется недостаточно широким. У суперучеников я отметил гораздо больше пересекающихся качеств, чем предполагает наше определение. Вот почему во второй части книги я расскажу о более глубоких прин­ципах, общих для суперучеников, и о том, как они добиваются впечатляющих достижений. Однако прежде я хочу объяснить, почему считаю суперобучение столь важным. Его примеры могут показаться эксцентричными, однако преимущества этого подхода к образованию глубоки и практичны.

ЗАЧЕМ НУЖНО СУПЕРОБУЧЕНИЕ?

Очевидно, что суперобучение — это непросто. Для него придется выделить отдельное — и немалое! — время в своем напряженном графике. Суперобучение потребует множество сил — умственных, эмоциональных, а возможно, даже физических. Вы неизбежно столкнетесь с разочарованиями, так как возможности отступить или использовать менее напряженные варианты просто не будет. Эти трудности прогнозируемы, и, я думаю, важно четко сформулировать, почему вам все же стоит серьезно отнестись к потенциальной пользе суперобучения.

Первая причина связана с работой. Работа нужна, чтобы иметь средства на жизнь, и сегодня вам приходится тратить на нее боль­шую часть своей энергии. Суперобучение в этом смысле можно рассматривать как достаточно скромную инвестицию, даже если порой ему приходится уделять все свое время. Но недолгое во вре­мен­ном отношении обучение и выработка твердых навыков могут оказаться результативнее, чем годы вялотекущего прозябания в офисе. Суперобучение — мощный инструмент, если есть желание изменить карьеру, принять новые вызовы и ускорить личностный рост.

Вторая причина — личная жизнь. Кто из нас не мечтал виртуозно играть на музыкальном инструменте, свободно говорить на иностранном языке, стать шеф-поваром, писателем или фотографом? Мы переживаем наиболее глубокие моменты счастья, реализуя собственный потенциал и преодолевая неверие в свои возможности. Ничего подобного нельзя добиться, выполняя какие-то простые действия. Суперобучение предлагает путь к тем навыкам, которые принесут глубокое удовлетворение и уверенность в себе.

Мотивация суперобучения — вневременная. Но давайте рассмотрим, почему инвестиции в овладение искусством быстрого обучения трудным вещам столь важны для вашего будущего.

ЭКОНОМИКА: «СРЕДНЕГО БОЛЕЕ НЕ ДАНО»

Как написал Тайлер Коуэн[23], «среднего более не дано»1: из-за роста компьютеризации, автоматизации, аутсорсинга и регионализации мы теперь живем в мире, где лучшие профессионалы преуспевают намного больше остальных.

Движущая сила этого эффекта — явление поляризации навыков. Хорошо известно: в течение последних нескольких десятилетий в Соединенных Штатах все более усиливается расслоение общества по уровню доходов. Однако эта фраза не дает детальной картины. Экономист из Массачусетского технологического института Дэвид Аутор показал: неравенство не распространяется равномерно2. Существуют два различных эффекта: неравенство растет наверху и сокращается внизу. Данное утверждение соответствует тезису Коуэна о том, что «среднего более не дано»: средняя часть спектра доходов сжимается в нижней части и растягивается наверху. Аутор определяет роль технологий в создании такого эффекта.

Развитие компьютеризации и автоматизации привело к тому, что многие специалисты среднего звена и средней квалификации — клерки, турагенты, бухгалтеры и фабричные рабочие — выдавливаются со своих функциональных позиций современными технологиями. Появились новые профессии, предполагающие рабочие места двух типов: трудиться должны либо высококвалифицированные специалисты — инженеры, программисты, дизайнеры/разработчики, — либо низкоквалифицированные: разнорабочие, уборщики, агенты по обслуживанию клиентов.

Глобализация и регионализация усугубляют тенденции, наметившиеся с появлением компьютеров и роботов. Все чаще техническая работа средней квалификации передается на аутсорсинг в развивающиеся страны, и многие из таких рабочих мест «дома» просто исчезают. Рабочие места, не требующие квалификации, для успешного функционирования на которых часто достаточно личного контакта или обычных социальных навыков на уровне местной культуры и языка, скорее всего, уцелеют на рынке труда. Специальности, требующие высокой квалификации, устойчивее к «перемещению за границу», так как они требуют координирования и с руководством, и с рынком. Вспомните пояснение корпорации Apple, размещаемое на тыльной стороне их девайсов: Designed in California. Assembled in China («Разработано в Калифорнии. Сделано в Китае»). Разработка и управление остаются — производство уходит.

Регионализация — это дальнейшее расширение эффекта: отдельные высокопродуктивные компании и города начинают чрезмерно воздействовать на экономику. Супермегаполисы — Гонконг, Нью-Йорк и Сан-Франциско — доминируют в мировой экономике, поскольку в них бизнес и талант объединяются, получая преимущества.

Нарисованная сейчас картина может показаться либо мрачной, либо обнадеживающей. Мрачной, потому что заложенные в нашей культуре предположения о необходимом для успешной жизни среднего класса, стремительно разрушаются. С исчезновением специальностей средней квалификации для достижения успеха уже недостаточно базового образования и ежедневного добросовест­ного труда. Чтобы не быть вытесненным в категорию с более низкой квалификацией, придется постоянно учиться, чтобы перейти в более высококвалифицированную категорию. Однако эта тревожная картина дает и надежду.

Если вы способны освоить личные инструменты для быстрого и эффективного получения новых умений, то в современной среде сможете успешнее конкурировать. Изменения экономического ландшафта нам неподконтрольны, но мы можем ответить на них, упорно формируя твердые навыки, необходимые для процветания.

ОБРАЗОВАНИЕ: ПЛАТА ЗА ОБУЧЕНИЕ СЛИШКОМ ВЫСОКА

Спрос на высококвалифицированных специалистов растет, а потому увеличивается спрос на высшее образование. Казалось бы, вузам надо расшириться и предложить учиться всем желающим, однако обучение ныне превращено в тяжкое бремя: затраты на учебу стремительно увеличиваются, и десятилетние долги выпускников — норма. Плата за обучение намного опережает уровень инфляции. Иными словами, если полученный диплом не гарантирует значительного повышения заработной платы (по сравнению со временем, когда он отсутствовал), то получение высшего образования может и не оправдать затрат3.

Многие учебные заведения, даже считающиеся лучшими в своей области, не в состоянии снабдить студентов основными профессиональными навыками, необходимыми для достижения успеха на новых рабочих местах. Прежде в вузах формировались умы и развивались характеры. Теперь эти высокие цели постепенно утрачивают связь с финансовыми реалиями, поджидающими выпускников сразу после выпускного вечера. Даже у тех, кто серьезно учится, возникают пробелы в освоенных навыках — что уж говорить о прочих студентах! Суперобучение способно восполнить некоторые из пробелов, если возвращение в аудитории не рассматривается в качестве приемлемого варианта.

Качество и содержание деятельности внутри отраслей также быстро изменяются, поэтому профессионалы вынуждены постоянно учиться, чтобы сохранять востребованность. Для большинства повторы обучения в классической форме по понятным причинам неприемлемы: кто же позволит себе отложить жизнь на годы, постоянно продираясь через учебные курсы, которые в итоге могут и не пригодиться?! А суперобучение направляется самими учащимися, поэтому в него можно вписать более широкий спектр программ и ситуаций, ориентируясь именно на то, что нужно освоить, и отсечь ненужную информацию.

По большому счету, является суперобучение подходящей заменой традиционному высшему образованию или нет, не имеет значения. Во многих профессиях вузовский диплом — обязательное юридическое условие. Врачам, юристам, инженерам, чтобы приступить к работе, требуются официальные документы, подтверждающие заявленную специальность и квалификацию. Однако эти профессионалы не прекращают учиться, даже окончив вуз, а потому способность осваивать новые предметы и навыки остается для них актуальной.

ТЕХНОЛОГИИ: НОВЫЕ РУБЕЖИ В ОБУЧЕНИИ

Развивающиеся технологии усиливают как пороки, так и добродетели человечества. Первые становятся страшнее: они легко переносятся, социально передаются и без проблем скачиваются. Мы еще никогда не были столь беззащитны и уязвимы перед внешними опасностями, а потому ежедневно сталкиваемся с кризисами — как в частной жизни, так и в политике. И эти опасности реальны, однако те же причины, что привели к их возникновению, открывают и новые перспективы.

Для тех, кто умеет использовать технологии с умом, наступил очень благоприятный исторический период — самое время научиться чему-то новому. Объем доступной любому желающему информации — был бы гаджет да подключение к интернету — значительно превысил объем величайшей библиотеки Древнего мира — Александрий­ской. Лучшие вузы — Гарвардский, Йельский университеты, Массачусетский технологический институт — бесплатно размещают в интернете свои лучшие курсы. Имеющиеся здесь же форумы и дискуссионные площадки означают, что учиться можно, не покидая дома.

Быстрое и постоянно обновляющееся программное обеспечение ускоряет акт познания. Полвека назад для изучения китайского языка приходилось штудировать громоздкие бумажные словари, чтение иероглифов превращалось для европейцев или американцев в сущий кошмар. Сегодня под рукой имеются сопряженные с компьютерами системы интервального повторения для запоминания слов и программы-ридеры, которые позволяют перевести текст с одного языка на другой буквально с помощью одной кнопки. Объемные библиотеки подкастов предлагают бесконечные возможности для практики, а приложения для устного перевода облегчают переход к погружению. Технологии совершенствуются быстро, и лучшие способы изучения некоторых предметов еще не придуманы. Но как только они появятся, разумным будет их неукоснительно применять. Перспективы обучения огромны, и амбициозным суперученикам осталось только придумать новые способы его использования.

Примечательно, что само по себе суперобучение не требует новых технологий. Я покажу в следующих главах: эта практика имеет давнюю историю, многие из самых известных мыслителей человечества применяли некоторые ее варианты. Но технологии предоставляют невероятные возможности для инноваций. Способов изучения неизвестного существует великое множество. Возможно, некоторые учебные задачи уже устарели морально, а решение других удастся значительно упростить, применив технические новшества. И суперученики, мыслящие эффективно и рационально, будут первыми, кто сумеет это сделать.

УСКОРЕНИЕ, СМЕНА ПРОФЕССИИ И СПАСЕНИЕ ВАШЕЙ КАРЬЕРЫ С ПОМОЩЬЮ СУПЕРОБУЧЕНИЯ

Поляризация навыков на рынке труда, резкое повышение платы за обучение и новые технологии — это глобальные тренды. Мы смотрели на них со стороны суперобучения. Но как выглядит суперобучение со стороны ученика? Я считаю, что эта стратегия быстрого приобретения твердых навыков оправданна и оптимальна в трех случаях: ускорение карьеры, переход к новой профессии и развитие скрытых преимуществ в конкурентном мире.

Чтобы увидеть, как суперобучение способно ускорить карьеру, вспомним историю Колби Дюрант. После окончания колледжа она пришла в фирму веб-разработок, ей хотелось быстрого карьерного роста. В рамках суперобучения она взялась за проект по освоению копирайтинга. Проявила инициативу, продемонстрировала боссу свои умения и получила повышение. Приведенный пример учит: ускорить обычный карьерный рост можно, если выбрать востребованный навык и сосредоточиться на быстром развитии мастерства.

Необходимость обучения часто становится препят­ствием для перехода в привлекающую профессию из уже освоенной. Вишал Майни, маркетолог, вполне комфортно чувствовал себя в своей роли и мечтал о специальности, связанной с исследованиями искусственного интеллекта. Но для начала новой профессиональной деятельности требовался набор глубоких технических навыков, которых у Вишала не было. Благодаря полугодовому проекту суперобучения Майни смог приобрести достаточные умения. Они позволили ему сменить сферу деятельности и получить работу в той области, о которой он мечтал.

Проект суперобучения поможет развить навыки и активы, которые уже имелись в вашей работе. Диана Фезенфельд много лет работала библиотекарем в Новой Зеландии. Вдруг отрасль стала быстро технологизироваться, начались сокращения. Диана занервничала: ее профессионального опыта могло оказаться недостаточно, чтобы сохранить работу. Библиотекарь осуществила два проекта суперобучения: один — по изучению статистики и используемого в ней языка программирования R, а другой — по визуализации данных. Эти навыки востребованы в ее отрасли, и добавление их к прошлому опыту библиотекаря обеспечило ей переход от мрачных перспектив к тому, чтобы стать незаменимой.

ЗА ПРЕДЕЛАМИ БИЗНЕСА: ПРИЗЫВ К СУПЕРОБУЧЕНИЮ

Суперобучение позволяет приспособиться к меняющемуся миру. Способность быстро усваивать трудные вещи становится все более ценной, а в процессе суперобучения она превращается в навык, поэтому ее стоит максимально развивать, даже если для этого потребуются предварительные инвестиции.

Как ни странно, потенциальный профессиональный успех редко мотивировал суперучеников, которых я встречал, хотя многие заработали боль­шую часть своих денег благодаря новым навыкам. Однако более действенными стимулами были притягательные перспективы, глубокое любопытство или даже сам вызов, который подталкивал их вперед.

Эрик Барон страстно трудился в одиночестве в течение пяти лет не для того, чтобы стать миллионером. Он получал удовлетворение от создания продукта, соответствующего его представлению об идеальной компьютерной игре. Роджер Крейг участвовал в телевикторине Jeopardy! не ради призовых, а потому, что это шоу нравилось ему с детства. Бенни Льюис изучал языки не ради возможности зарабатывать техническими переводами и стать популярным блогером, а потому, что любил путешествовать и общаться с людьми, которых встречал по пути. Лучшие суперученики сочетают практические причины выработки навыка с вдохновением, которое приходит от соприкосновения с тем, что их воодушевляет.

У суперобучения есть преимущество более ценное, чем навыки, полученные в рамках проекта. Преодоление трудностей, особенно связанных с приобретением новых знаний, повышает самооценку, дает уверенность, что вы сумеете сделать то, чего не могли раньше. После завершения моего проекта «Вызов МТИ» я почувствовал не просто углубленный интерес к математике и информатике — я ощутил расширение перспектив в целом. Если я добился этого, то что еще подвластно мне из того, что я не решался попробовать прежде?

Суть обучения — расширение горизонтов, умение видеть вещи, которые ранее были незаметны, распознавание внутреннего потенциала, о существовании которого вы не подозревали. Я считаю, что нет более высокого оправдания для продолжения интенсивных и самоотверженных усилий суперучеников, нежели такое расширение возможностей. Чему вы могли бы научиться, если бы использовали правильный подход? Кем вы могли бы стать?

А КАК ЖЕ ТАЛАНТ? ПРОБЛЕМА ТЕРЕНСА ТАО

Австралийский и американский математик Теренс Тао был необыкновенно умным ребенком. К двум годам он самостоятельно научился читать, в семь изучил программу средней школы по математике, а к семнадцати написал магистерскую диссертацию «Операторы свертки, порожденные право-моногенными и гармоническими ядрами». Он получил докторскую степень в Принстоне, заветную Филдсовскую медаль («математическую Нобелевскую премию») и считается одним из лучших математических умов современности. Многие математики, как правило, крайне узкие специалисты — словно редкие орхидеи, способные распуститься только на определенной математической ветви, — однако Тао феноменально разносторонен. Он вносит существенный вклад в самые разные области. Имея в виду его универсальность, один из коллег сравнил Тао с «ведущим англоязычным романистом, внезапно написавшим безусловно русский роман»4.

Очевидного объяснения его достижениям не находится. Конечно, он и в детстве был не по годам развит, но успехи в математике — не заслуга родителей, заставлявших отпрыска учиться. Детство Тао походило на жизнь миллионов мальчишек его возраста: два младших брата, рисование карт фантастической местности, изобретение семейных игр на доске для скрабла[24] и с костяшками для маджонга — обычные детские игры. Не похоже, чтобы у него имелся особый инновационный метод обучения. Как отмечалось в профиле Тао в New York Times, он так далеко продвинулся в интеллектуальном развитии, что, получив докторскую степень, вернулся «к своей обычной стратегии подготовки к тестам — зубрежке в последнюю минуту». Такой подход перестал работать, как только он достиг вершин в своей области. Но факт, что он быстро изучил разные курсы, указывает на мощный ум, а не на какую-то уникальную стратегию. Гений — это слово, которым бросаются слишком часто, но в случае с Тао оно, безусловно, уместно.

Теренс Тао и другие одаренные ученики представляют собой серьезную проблему для универсальности суперобучения. Если такие люди, как Тао, могут достичь заоблачных вершин без интенсивных или особо изобретательных методов обучения, то зачем исследовать привычки и методы других впечатляющих учеников? Даже если подвиги Льюиса, Барона или Крейга не достигают уровня блестящего Тао, логично предположить, что их успехи связаны с некоторыми скрытыми интеллектуальными способностями, которых не хватает обычным людям. Если это так, то суперобучение может оказаться чем-то интересным для изучения, но не воспроизводимым в массовой практике.

ОСТАВИМ ОДАРЕННОСТЬ В СТОРОНЕ

Какова доля природного таланта в успехе? Как исследовать причины успеха, если перед нами маячит тень чужого интеллекта и врожденной одаренности? Что значат истории, подобные истории Тао, для простых смертных, если они хотят всего лишь улучшить свою способность к обучению?

Психолог Андерс Эрикссон утверждает: некоторые виды практики предопределяют уровень специалиста. Другие исследователи менее оптимистичны в отношении податливости нашей природы. Они полагают, что значительная доля, возможно, даже боль­шая часть нашего интеллекта, обусловлена генетически. Но если интеллект определяется в основном генами, почему бы не объяснить этим успехи суперобучения и суперучеников и перестать смотреть в сторону более эффективных методов или стратегий? Своим успехом в математике Тао, похоже, обязан чему-то, не воспроизводимому обычными людьми, — так почему же не думать, что кто-то из суперучеников также отличается от прочих людей?

Я облюбовал среднюю точку между этими двумя крайностями. Природные таланты существуют, наслед­ственность, несомненно, влияет на результаты, особенно на крайних позициях, как в случае Тао. Но я также считаю, что и стратегия, и метод имеют значение. На протяжении всей книги я буду приводить научные данные, доказывающие, что внесение изменений в то, как вы учитесь, может повлиять на эффективность обучения. Каждый из рассмотренных принципов при правильном применении сделает вас более хорошим учеником независимо от того, были ваши исходные способности обычными или суперблестящими.

Рассказывая истории успеха, я не буду пытаться установить единственную причину чьего-то интеллектуального прорыва: подобное и невозможно, и неполезно. Лучше я использую в качестве иллюстраций истории, которые вы сможете повторить, тем самым попробовав повысить эффективность своего обучения. Суперученики лишь послужат примерами работы принципа, однако не дадут гарантий того, что вы достигнете такого же результата, приложив аналогичные усилия.

КАК НАЙТИ ВРЕМЯ ДЛЯ СУПЕРОБУЧЕНИЯ?

Если вы дочитали до этого места, у вас, вероятно, возникла мысль: «Где взять время для интенсивных учебных проектов?» Вы резонно полагаете, что наши советы лично вам не годятся — из-за работы, учебы, семейных обстоятельств. И вы не сможете учиться полный день. Однако практика показала: обычно это не проблема. Если вам удается справляться с многочисленными нагрузками и решать иные задачи, есть три основных способа применить идеи суперобучения: новые проекты, рассчитанные на неполный день; обучение во время творческого отпуска; переосмысление существующих учебных усилий.

Первый способ состоит в том, чтобы посвятить суперобучению часть рабочего дня. Конечно, самые яркие примеры успеха в обучении требуют от суперученика впечатляющего количества времени. Очевидно также, что за пятьдесят часов занятий в неделю можно достигнуть существенно большего, чем за пять, даже при одинаковой их интенсивности. Именно поэтому самые захватывающие истории обычно содержат героические расписания занятий. Эти примеры годятся как предмет восхищения, но вовсе не обязаны быть примером для подражания, если речь идет об осуществлении ваших проектов.

Стратегия суперобучения базируется на целеустремленности и готовности возводить в приоритет эффективность. Будут ли это занятия в течение целого дня или только пары часов в неделю — полностью зависит от вас. Как я покажу в главе X, распределенные во времени упражнения могут оказаться даже более эффективными с точки зрения долговременной памяти. И всякий раз, читая в этой книге об интенсивном графике, не стесняйтесь адаптировать его к своей ситуации, принимать более медленный темп, используя при этом ту же самую безжалостно эффективную тактику.

Второй путь — суперобучение во время перерывов в работе и учебе. Многие из тех, с кем я беседовал, делали свои проекты в периоды временной безработицы, смены карьеры, академических или творческих отпусков. Многие из таких интервалов невозможно предугадать, а значит, и планировать на их время обучение, но, если такое свободное время ожидается, оно может оказаться идеальным для вас. Один из мотивов продолжения моего проекта «Вызов МТИ» был именно таким: я только что окончил вуз, и продлить студенческую жизнь на год мне представлялось во всех смыслах более легким, чем учиться еще четыре года. Если бы мне пришлось реализовать тот же проект сегодня, я бы занимался по вечерам и выходным, так как мой нынешний рабочий график менее гибкий, чем в момент перехода из вуза к трудовой жизни, и проект поэтому длился бы явно дольше года.

Третий способ заключается в гармоничном сопряжении времени и энергии, которые вы уже тратите на учебу, с принципами суперобучения. Подумайте о последней книге по бизнесу, которую вы прочли, или о том времени, когда вы пытались одолеть испанский, заняться керамикой или программированием. Как насчет нового программного обеспечения, которое вам нужно освоить для работы? А часы, отведенные на повышение профессиональной квалификации, которые вам нужно регистрировать для подтверждения сертификата? Суперобучение не должно стать дополнительной деятельностью: вы можете заниматься в то время, которое уже тратите на обучение. Как согласовать учебу и исследования, которые вам в любом случае нужно провести, с принципами суперобучения для максимальной эффективности?

Как уже говорилось в разделе о таланте, не позволяйте экстремальным примерам мешать вам использовать те же принципы. Все, чем я поделюсь с вами, может быть подстроено под ваши нужды и интегрировано в то, что у вас уже есть. Важны интенсивность, инициативность и готовность к эффективному обучению, а вовсе не особенности вашего действующего расписания.

ЦЕННОСТЬ СУПЕРОБУЧЕНИЯ

Способность эффективно и результативно приобретать твердые навыки чрезвычайно ценна. Разницу между теми, кто обладает этим навыком, и теми, у кого его нет, будут усугублять современные тенденции в экономике, образовании и технологии. Однако я пока не поднял самый важный вопрос: суперобучение ценно, но всем ли оно доступно? Не является ли наш рассказ просто описанием людей с необычными качествами, или все-таки супер­обучение действительно по плечу тем, кто прежде не был супер­учеником?

ГЛАВА III

КАК СТАТЬ СУПЕРУЧЕНИКОМ

«Я бы хотел быть подопытным кроликом», — прочитал я в электронном письме от Тристана де Монтебелло, очаровательного музыканта и предпринимателя. С этим наполовину французом, наполовину американцем я познакомился семь лет назад, в то же время, что и с Бенни Льюисом. Тристан с его взъерошенными светлыми волосами и коротко подстриженной бородкой выглядел так, будто только что выпустил из рук доску для серфинга где-нибудь на побережье Калифорнии.

Де Монтебелло из тех парней, которые нравятся сразу: уверенный в себе, практичный, лишь с отдаленными намеками на французский акцент в безупречном английском. Мы общались на протяжении нескольких лет: я делился подробностями своих странных экспериментов по обучению; он — путешествий по всему миру и разнообразных занятий. Он работал в парижском стартапе по вязанию кашемировых свитеров, был гитаристом, бродяжничал и, в итоге, стал веб-консультантом в Лос-Анджелесе. По­следнее оказалось гораздо ближе к пляжам, которые так хорошо ему подходили. Теперь он услышал, что я пишу книгу про обучение, и заинтересовался ею.

Тристан писал о суперобучении, о котором знал только с моих слов. Он напоминал, что я встречался с десятками людей и задокументировал совершённые ими странные и интригующие учебные подвиги, но все эти контакты в основном происходили постфактум. Я находил этих людей или слышал о них после того, как они достигали успехов, а не когда они начинали; я наблюдал результаты, а не экс­перименты, которые их породили. В итоге мне трудно точно сказать, насколько доступно суперобучение. Если перебрать гору камней, то обязательно попадется несколько золотых песчинок. Делал ли я то же самое, выискивая необычные учебные проекты? «Просеивал» ли достаточное количество людей, непременно находя нескольких невероятных? Но если у суперобучения действительно имеется предполагаемый мной потенциал, было бы неплохо найти того, кто готов осуществить свой проект, и изучить результаты.

Чтобы проверить свои предположения, я собрал небольшую группу примерно из дюжины человек (в основном читателей моего блога), заинтересованных в том, чтобы дать шанс суперобучению. Среди них был и де Монтебелло.

ПРЕВРАЩЕНИЕ В СУПЕРУЧЕНИКА

«Может быть, пианино?» — предложил де Монтебелло. Его привлекала концепция суперобучения, но он никак не мог решить, какой навык хотел бы освоить. Он играл на гитаре и был солистом группы. С его музыкальной подготовкой обучение игре на фортепиано казалось относительно безопасным выбором. Он ведь не просто играл — он подготовил онлайн-курс игры на гитаре, так что освоение еще одного музыкального инструмента могло расширить его бизнес. Как эгоист я хотел, чтобы он занялся чем-то более удаленным от его зоны комфорта. Музыкант, берущий в руки другой инструмент, не казался мне идеальным вариантом для определения того, насколько широко можно применять суперобучение. Мы рассмотрели идеи, носившиеся в воздухе, и через неделю или две Тристан решил научиться произносить речи перед публикой. Музыкальное образование давало ему практику выступлений на сцене, но ораторского опыта у него не было. Публичные выступления — тоже полезный навык, утверждал он, и его стоило бы усовершенствовать, даже если ничего грандиозного из этих усилий не родится.

Чтобы стать хорошим оратором, у де Монтебелло была личная мотивация. За всю свою жизнь он произнес лишь несколько речей, в основном еще в колледже. Он рассказал об опыте выступления перед десятком людей в фирме веб-дизайна в Париже: «Я съеживаюсь каждый раз, когда вспоминаю об этом». И объяснил: «Я просто могу сказать, что “не подключился” к этим людям. Часто от моих слов им становилось скучно. Я пытался шутить, но, кроме меня, никто над моими шутками не смеялся». Будучи музыкантом, де Монтебелло удивился, насколько мало из имевшихся у него навыков переносится на публичные речи. Тем не менее они казались ему потенциально ценными — если бы только можно было в них преуспеть. «Публичное выступление — это метанавык[25], — уловил он. Один такой навык помогает освоить и другие. — Уверенность, рассказывание историй, сочинительство, творчество, навыки интервьюирования, навыки продаж. Он затрагивает так много разных вещей». Имея это в виду, де Монтебелло принялся за работу.

ПЕРВЫЕ ШАГИ НЕОПЕРИВШЕГОСЯ СУПЕРУЧЕНИКА

Де Монтебелло выбрал свою тему, но не был уверен, как именно ее следует изучать. Для начала он решил принять участие в совещании международной организации по обучению ораторскому искусству Toastmasters International. В то время в его коллекции уже было две удачи. Во-первых, на самой первой встрече, где он присутствовал в рамках проекта по освоению навыка публичных выступлений, был Майкл Гендлер, имевший гигантский ораторский опыт. Тристан взял его обаянием музыканта и настойчивым стремлением научиться публично говорить — и профессионал согласился оказать тренерскую помощь де Монтебелло в его проекте. Вторую удачу суперученик оценил не сразу: он запустил свой проект всего за десять дней до крайнего срока, когда можно было подать заявку на участие в чемпионате мира по ораторскому искусству.

Чемпионат мира по ораторскому искусству — это ежегодное состязание, в котором участники «играют на выбывание». Начинают с отдельных клубов, затем поднимаются вверх по условной лестнице, пока несколько избранных не доберутся до финала. У де Монтебелло оставалось на подготовку чуть больше недели.

Конкурс обозначил потенциальную структуру его проекта суперобучения, поэтому Тристан рискнул, провел шесть квалификационных выступлений и успел-таки завершить обязательную программу в самый последний момент.

Де Монтебелло практиковался одержимо, выступал порой дважды за день. Он записывал на видео каждую речь и пристрастно анализировал ее на предмет недостатков. Всякий раз, выступая перед аудиторией, он просил об обратной связи и получал массу замечаний. Гендлер как тренер вывел его далеко за пределы зоны комфорта. Однажды, столкнувшись с выбором между «полировкой» уже подготовленной речи и созданием совершенно новой с нуля, де Монтебелло попросил совета. Мастер порекомендовал заняться тем, что страшнее.

Неугасимый энтузиазм подталкивал де Монтебелло. Он брал уроки импровизации, чтобы работать над спонтанными докладами. Так Тристан научился доверять тому, что было у него в голове, и без колебаний делиться этим с окружающими. Данный подход не позволял ему подолгу выбирать слова или бояться «замерзнуть на сцене»[26]: у него на это просто не оставалось времени. Он попросил друга, голливудского режиссера, оценить его доклад. Режиссер порекомендовал произнести текст много раз, все время меняя стиль — сердито, монотонно, крича, речитативом, подражая рэперам, — а затем вернуться к своему обычному голосу. Это помогло де Монтебелло, как он потом рассказывал, преодолеть эффект «зловещей долины»[27], из-за которого его нормальная речь обычно казалась ему немного неестественной.

Еще один опытный друг из театральной среды дал де Монтебелло советы по поведению на сцене. Он проанализировал текст и показал, каким движением можно сопроводить слова и предложения. Теперь Тристан мог не стоять, зажавшись, в луче световой пушки: он научился грациозно перемещаться по сцене и использовать еще и язык тела, передавая свое послание аудитории не только словами. Он даже выступил с речью в средней школе, зная, что семиклассники в случае чего выдадут ему самую безжалостную обратную связь из всех возможных.

После той ужасной бомбардировки замечаниями, далекой даже от атмосферы соревнований на лучшего оратора, он научился налаживать контакт с залом еще до выхода из-за кулис: понял, как изучить язык и эмоции слушателей, как общаться с ними. Применяя все, чему он к этому времени научился, Тристан мог изменять свою речь, что называется, на лету, чтобы наверняка войти в резонанс с новой аудиторией. При этом Гендлер от него не отставал. «Заставьте меня сопереживать, — потребовал тренер, выслушав одну из речей де Монтебелло. — Я понимаю, почему это важно для вас, но зрителям на это наплевать. Вы должны заставить их сопереживать». Занятия были насыщены разнообразными советами и обширной практикой, что позволило де Монтебелло быстро победить прежнюю неловкость на сцене.

Через месяц Тристан выиграл местный конкурс на звание лучшего оратора, обойдя конкурента с двадцатилетним опытом. Он победил в окружных состязаниях двух уровней и, наконец, менее чем через семь месяцев после пробы сил в публичных выступлениях собрался участвовать в чемпионате мира. «Ежегодно на него собираются около 30 тысяч человек, — отметил он. И добавил: — Я уверен, что первым в истории этих соревнований сразу продвинулся так далеко, а ведь если бы я начал подготовку на десять дней позже, то вообще не смог бы в них участвовать». Де Монтебелло попал в первую десятку.

ОТ ФИНАЛИСТА ДО СМЕНЫ КАРЬЕРЫ

«Когда я начал этот проект, то знал, что он будет для меня крайне значимым, — сказал мне де Монтебелло через несколько месяцев после попадания в десятку лидеров на международном конкурсе. — Но он буквально переменил всю мою жизнь. Я не ожидал, насколько это дей­ствительно все изменит». Сам по себе выход в финал чемпионата мира был настоящим приключением, но только после этого де Монтебелло начал понимать, как многому научился: «Я готовил себя для очень узкого мира публичных выступлений. И лишь позже осознал серьезность тех навыков, над которыми так много работал: рассказывание историй, уверенность, общение».

Друзья, услышав об успехе Тристана, стали обращаться к нему за помощью в работе над их речами. В этом де Монтебелло и Гендлер разглядели бизнес-идею: содействие другим в улучшении навыков публичных выступлений. Спрос оказался очень велик. Авторы, бравшие пятизначные гонорары за выступления, стали обращаться к дуэту, чтобы понять, можно ли усовершенствовать собственные публичные речи методом суперобучения. Вскоре Гендлер и де Монтебелло нашли своего первого «настоящего» клиента. Их гонорар составил 20 тысяч долларов.

Тренер и ученик не были корыстолюбивы, они хотели сосредоточиться только на ораторах, в чьи слова дей­ствительно верили. Но сам факт, что они привлекли столь значимых клиентов, подтолкнул их организовать полноценный тренинг. Гендлер и де Монтебелло назвали свою консультацию «Супероратор» — отсылая к стратегии, которая сделала все это возможным.

История де Монтебелло оказалась гораздо более впечатляющей, чем мы с ним могли изначально предположить. Сперва Тристан надеялся, что сможет интенсивно практиковаться в течение нескольких месяцев, произнесет где-нибудь отличную речь и запишет ее — знатный сувенир и новый навык. Он никак не рассчитывал, что достигнет статуса финалиста международных соревнований и в итоге придет к полной смене карьеры. Из примерно дюжины других людей, с которыми я провел некоторое время, тренируя их в применении принципов суперобучения, ни один не получил столь радикальных результатов. Некоторые вообще выбыли: им помешали жизненные обстоятельства, или, возможно, они на самом деле не были столь преданы идее, как изначально казалось. Другие достигли солидных успехов, добившись значительных улучшений в изучении медицины, статистики, военной истории, йоге и рисовании комиксов — даже если они и не поднялись до уровня де Монтебелло.

Де Монтебелло отличало от других то, что он не ждал ошеломляющего результата через полгода. Главная черта его отношения к труду — настойчивость. Целью Тристана было не достигнуть какой-то заранее определенной точки, а посмотреть, насколько далеко он вообще сможет зайти. Так бывает: вам вдруг везет, и вы двигаетесь по пути, который заводит вас далеко. Суперобучение замечательно еще и тем, что, даже отказавшись от него, вы обычно успеваете выработать и закрепить определенный навык. Те, чьи результаты были скромнее описанных (участники небольшой группы, в которой я был коучем), все равно освоили новый навык. Он был для них важен — им следовало только придерживаться своего проекта.

Участие в чемпионатах мира и полная смена карьеры совершенно не обязательны. Но пока вы придерживаетесь принципов суперобучения, вы непременно приобретете что-нибудь новое. Пример де Монтебелло был для меня не только демонстрацией того, что стать суперучеником по силам любому желающему. Мы убедились: такие успехи определяются отнюдь не наличием гениальности. Если бы де Монтебелло вместо ораторского искусства сосредоточился на фортепиано, его опыт произнесения речей, вероятно, ограничился бы тем неприятным воспоминанием из давних дней пребывания в Париже.

КАК СТАТЬ СУПЕРУЧЕНИКОМ?

История де Монтебелло наглядно демонстрирует, как важно принять решение стать суперучеником. Но суперобучение — это не метод готовых рецептов. Каждый проект уникален, как и способы, необходимые для его освоения. Более того: общей чертой проектов суперобучения является их уникальность. Если бы суперобучение можно было «разлить по бутылкам» или стандартизировать, это был бы просто интенсивный вариант структурированного образования. В суперобучении же интересно то, что его трудно свести к пошаговым инструкциям.

Сосредоточусь на принципах, так как знакомство с ними облегчает решение даже таких проблем, с которыми вы никогда раньше не сталкивались. Если вы действительно понимаете принципы физики, например, то решите новую задачу, просто используя имеющийся научный багаж. Даже не всегда четко сформулированные, принципы указывают, в каком направлении следует двигаться для решения той или иной проблемы. Суперобучение, на мой взгляд, работает лучше всего, когда вы воспринимаете его просто как набор принципов, не пытаясь при этом скопировать и повторить точные шаги или протоколы.

Принципы суперобучения мы подробно рассмотрим во второй части этой книги. В каждой главе я представлю новый принцип, а также приведу аргументы, подтверждающие его справедливость — как на примерах суперобучения, так и на основе научных исследований. Наконец, я открою секрет, каким именно способом данный принцип работает в конкретной тактике. В книге представлена лишь небольшая подборка тактик, но они обеспечат отправную точку и позволят вам творчески задуматься о собственных сверхзадачах.

В основе проектов суперобучения, описанных выше, лежат девять универсальных принципов. Каждый из них воплощает определенный аспект успешного обучения, и я покажу, как суперученики максимизируют эффективность принципа через выбор в своих проектах. Вот эти прин­ципы.

1. Метаобучение: сначала нарисуйте карту. Начните с изучения предмета или навыка, которым вы хотите овладеть. Узнайте, как провести качественное исследование и как использовать свои прошлые умения, чтобы легче осваивать новые навыки.

2. Фокус: наточите свой нож. Развивайте в себе способность концентрироваться. «Вырезайте» этим ножом куски времени, когда вы можете сосредоточиться на обучении, и просто займитесь этим.

3. Целенаправленность: идите прямо вперед. Учитесь, непосредственно занимаясь тем, в чем хотите преуспеть. Не заменяйте этот предмет другими задачами просто потому, что они проще или удобнее.

4. Упражнения: атакуйте свое самое слабое место. Безжалостно устраняйте слабые места. Разбейте сложные навыки на мелкие составляющие; затем освойте эти части по отдельности и снова соберите их вместе.

5. Закрепление: научитесь учиться. Тестирование — это не просто способ оценки знаний, а способ их создания. Занимайтесь самопроверкой до тех пор, пока не почув­ствуете себя уверенно, и старайтесь активно вспоминать информацию, а не пассивно восстанавливать ее, заглянув в источник.

6. Обратная связь: не уклоняйтесь от ударов. Обратная связь, как правило, жесткая и жестокая. Обратите ее себе на пользу, не позволяя своему эго помешать вам. Вычлените сигнал из общего шума, чтобы знать, на что обращать внимание, а что можно проигнорировать.

7. Запоминание: дырявое ведро нельзя наполнить. Поймите, что вы забыли и почему. Учитесь помнить информацию не только сейчас, запомните ее навсегда.

8. Интуиция: заглубите фундамент, прежде чем начать строить. Развивайте свою интуицию через игру и исследование концепций и навыков. Усвойте, как работает понимание, и не прибегайте к дешевым трюкам запоминания вместо глубокого знания вещей.

9. Экспериментирование: исследование вне пределов своей зоны комфорта. Все эти принципы являются лишь отправными точками. Истинное мастерство приходит не только в процессе следования по пути, проложенному другими, но и при изучении возможностей, которых они себе даже не представляли.

Я сформулировал эти девять принципов, основываясь на наблюдениях за проектами суперобучения и на личном опыте, ссылаясь, где мог, на обширную литературу по когнитивной науке. Я начал с самих суперучеников. Если один человек сделал что-то определенным образом, это может стать интересным примером, а может оказаться просто особенностью данного человека. Если несколько человек или, что еще лучше, каждый супер­ученик, с которым я встречался, совершали определенные действия определенным образом, я понимал, что нащупал общий принцип. Затем я сверил эти принципы с научной литературой.

Существуют ли механизмы и открытия в когнитивной науке, поддерживающие тактику, которую я увидел? Еще лучше: были ли контролируемые эксперименты, сравнивающие один подход к обучению с другим? Научные исследования подтверждают эффективность многих стратегий обучения, применяемых суперучениками. Это говорит о том, что суперученики с их безоговорочным вниманием к эффективности и действенности, вероятно, обнаружили некоторые универсальные принципы в искусстве обу­чения.

За пределами принципов и тактики находится более широкий базис, на котором основывается суперобучение. Так, один из способов взять на себя ответственность за собст­венное обучение — решить, что именно вы хотите узнать, как вы хотите это узнать, и разработать собственный план, чтобы понять, что вам для этого понадобится. Вы тут главный, и вы несете ответственность за результаты. Если вы подходите к суперобучению таким образом, то вам придется принять перечисленные принципы в качестве гибкого руководства, а не жестких правил. Хорошо учиться — не значит просто следовать набору предварительных предписаний. Нужно попробовать что-то для себя, подумать о природе проблем обучения, с которыми вы сталкиваетесь, и протестировать решения для их преодоления. Имея это в виду, давайте обратимся к первому принципу суперобучения — метаобучению.

ГЛАВА IV

ПРИНЦИП 1. МЕТАОБУЧЕНИЕ: СНАЧАЛА НАРИСУЙТЕ КАРТУ

Глава IV

Принцип 1

Метаобучение

Сначала нарисуйте карту

Если я и видел дальше, то только потому, что стоял на плечах гигантов.

Исаак Ньютон, физик, математик, механик и астроном

Дэн Эверетт[28], коренастый мужчина лет шестидесяти с небольшим, выступает в переполненной аудитории. Он говорит медленно и уверенно. С лица не сходит улыбка, к ней очень подходят светлые редеющие волосы и борода. Оратор стоит у стола, на котором плотно разложены палочки, камни, листья, фрукты; стоят какие-то контейнеры, кувшин с водой. Ученый подает сигнал: эксперимент вот-вот начнется.

Из двери справа на сцену выходит грузная смуглая женщина средних лет с темно-каштановыми волосами. Эверетт подходит к ней и произносит что-то на языке, которого она не понимает. Женщина явно смущена. Она озирается и вдруг нерешительно говорит: «Кути паока джалу»1. Эверетт пытается повторить ее слова. Женщина в недоумении, но после еще одной или двух попыток Дэна всем начинает казаться, что ему удалось все произнести правильно.

Лингвист пишет на доске: «Кути паока джалу ⇒ привет­ствие (?)». Затем указывает на запись маленькой палочкой. Женщина догадывается: ученый хочет узнать соответствующее слово, — и отвечает: «Нкиндо». Эверетт записывает: «Нкиндо ⇒ палка». Затем он берет две палочки и получает тот же ответ: «Нкиндо». Он роняет палку — и женщина тут же реагирует: «Нкиндо паула». Демонстрация продолжается. Эверетт показывает предметы, выполняет действия, слушает ответы и записывает их на доске.

Вскоре задачи усложняются. Для перевода предлагаются уже целые предложения: «Она пьет воду», «Вы едите банан» и «Положите камень в контейнер». Дэн непрерывно экспериментирует, строит новые фразы и проверяет реакцию женщины, чтобы убедиться в своей правоте. В течение получаса две доски, заранее приготовленные в аудитории, оказываются исписанными существительными, глаголами, местоимениями и специфическими фонетическими значками.

Выучить десятки слов и фраз — отличный результат для первых тридцати минут знакомства с языком, о каком бы диалекте ни шла речь. Но подвиг Эверетта особенно впечатляет: ему запрещено говорить на языке, который может понимать его контрагент. Экспериментатору приходится побуждать женщину произносить слова и фразы и повторять их, чтобы попытаться уяснить грамматику языка, произношение и лексику. При этом он даже не знает, на каком языке говорит[29].

Как же Эверетт сумел без помощи учителей или переводчиков всего через полчаса заговорить на совершенно новом для себя языке? Разве такое возможно — пусть бы даже он знал, какой язык изучает. Ведь большин­ству из нас не удается заговорить после нескольких лет занятий испанским в средней школе. Что дает ученому возможность, пусть бы даже со множеством дополнительных ограничений, подбирать слова, расшифровывать грамматику и произношение намного быстрее, чем вам или мне? Он лингвистический гений или дело в чем-то другом?

Ответ: это наш первый принцип суперобуче­ния — метаобучение.

ЧТО ТАКОЕ МЕТАОБУЧЕНИЕ?

Приставка мета- восходит к греческому μετά — «сверх». Обычно ее наличие свидетельствует о том, что речь идет о более высоком уровне понятия. В нашем случае «метаобучение» означает «учение об обучении». Вот пример: если вы изучаете китайский, то знаете иероглиф  — «огонь». Это — обычное обучение. Но иероглифов в китайском языке слишком много, выучить все невозможно, однако если воспользоваться так называемым иероглифическим ключом, или радикалом — простым иероглифом, то удастся достаточно легко определить тему понятия, зашифрованного в более сложном. Так, иероглиф означает «кухонная плита». Он состоит из двух изображений, левое нам уже знакомо — это , что указывает на отношение понятия к огню. Такое изучение китайских иероглифов является метаобучением: исследуется не непосредственный объект, в данном случае сложный иероглиф, а составляющие его части. Их значение и устанавливается в рамках данного предмета. Проще говоря, мы рассмотрели, как правильно изучать незнакомый предмет, если он состоит из знакомых.

В случае Эверетта мы наблюдаем демонстрацию огромных возможностей метаобучения, лежащих прямо на поверхности. «Итак, что мы заметили?» — спрашивает лингвист аудиторию после того, как его краткий эксперимент завершился. И слышит из зала неуверенное: «Кажется, это CVO[30]?» Предположение шокирует не слишком, и Эверетт продолжает: «Похоже, в этом языке нет никакой маркировки множественного числа существительных… Если я ничего не пропустил, множественное число может обозначаться интонацией. Тон во множественном числе явно понижается; но действительно ли все дело в интонации, еще предстоит проанализировать». Эти мысли вслух показывают: когда Эверетт слышит от собеседницы слово или фразу, он не просто повторяет за ней звуки — основываясь на многолетнем опыте изучения языков, он составляет карту теорий и гипотез о том, как устроен новый язык.

В дополнение к обширным лингвистическим знаниям у Эверетта есть в запасе один трюк. Опыт, который он провел публично, не его разработка. Этот метод придумал учитель Эверетта Кеннет Пайк для изучения языков коренных народов. Метод часто называют «одноязычной полевой работой». Он предлагает последовательность объектов и действий, которая поможет практикующему «собрать по кусочкам» неизвестный язык. В 2016 году этот способ даже был задействован в Голливуде: лингвист Луиза Бэнкс использовала его для декодирования языка пришельцев[31].

Две части лингвистического арсенала — детализированная карта того, как работают языки, и метод, обеспечивающий путь к беглому общению, — позволили Эверетту достичь гораздо большего, чем просто умения произнести на незнакомом языке несколько несложных предложений. За последние тридцать лет лингвист вошел в число немногих чужаков, свободно владеющих пираха — одним из самых необычных и сложных языков на планете, на котором общается только изолированное племя в джунглях Амазонки.

ЭФФЕКТИВНОСТЬ ВАШЕЙ КАРТЫ МЕТАОБУЧЕНИЯ

Пример Эверетта прекрасно показывает продуктивность метаобучения для быстрого и эффективного освоения новых приемов. Умение видеть, как работает предмет, какими навыками и информацией необходимо овладеть и каким образом сделать это наиболее рационально, лежит в основе успеха всех проектов суперобучения. Итак, метаобучение формирует карту, показывая, как вам кратчайшим путем добраться до места назначения.

Оценим важность метаобучения на примере освоения третьего иностранного языка2. Исследование проводилось в Техасе, где носителей английского языка и испано-английских билингвов[32] зачислили в один французский класс. Последовательно проводившиеся тесты показали: при изучении нового языка двуязычные ученики превосходили монолингвальных. Само по себе это не удивительно.

Французский и испанский языки принадлежат к романской группе, поэтому в их грамматике и произношении есть общие черты, отсутствующие в английском. Предположительно, именно это и дало преимущество билингвам. Но более интересным оказалось, что среди билингвов те, кто ранее брал уроки испанского языка, показали лучшие результаты в изучении французского. Причина, по-видимому, заключается в том, что сами занятия помогают сформировать то, что авторы исследования называют металингвистическим осознанием. Простое знание языка такого эффекта не дает. Различие между двумя типами двуязычных учащихся в основном сводилось к метаобучению: одни ученики знали язык «фактически», из практики, а другие, которые брали уроки, еще и представляли себе грамматическую структуру языка[33].

Пользу из метаобучения можно извлечь не только при изучении иностранных языков. Лингвистические примеры просто объемны и выразительны, потому что в них наиболее четко разделены метаобучение и системное обучение. Это связано с тем, что содержание (лексика и грамматика) далеких друг от друга языков часто совершенно различно, а структура метаобучения при этом может быть одинаковой. Запоминание французских слов не поможет вам в изучении китайского языка, но понимание того, как расширение словарного запаса работает во французском языке, вероятно, способно помочь и с китайским. К тому времени, когда мы с моим другом достигли последней страны в нашем годичном путешествии, посвященном изучению языков, процесс погружения и изучения нового языка с нуля практически стал рутиной. Слова и грамматика корейского языка, конечно, были совершенно новыми для нас, но сам путь обучения уже был хорошо проторен. Метаобучение годится для всех предметов, но часто его сложно изучать в отрыве от регулярного обучения.

КАК НАРИСОВАТЬ СВОЮ КАРТУ

У вас есть некоторое представление о метаобучении и его значении для быстрой выработки новых навыков. Но как применить это знание и повысить отдачу от собственных усилий по обучению? Для этого есть два основных пути, их можно рассматривать в краткосрочной и в долгосрочной перспективе.

В ближайшее время можно провести исследование и сосредоточиться на улучшении метаобучения до и во время реализации вашего учебного проекта. Благодаря интенсивности и саморегулируемому характеру суперобучение предлагает гораздо более разнообразные формы занятий, чем традиционная система. Поэтому хорошо обеспеченный проект суперобучения и осознание учеником того, что ему необходимо изучить, реально может быть реализовано быстрее, чем формальное обучение сходного объема.

Так, изучение языка через интенсивное погружение позволяет превзойти по результатам длительные занятия. Высокий темп изучения написания программных кодов в специальном лагере доведет программистов до конкурентного уровня задолго до того дня, когда «обычные» студенты получат традиционную степень бакалавра. Данный феномен объясняется эффектом, возникающим при адаптации вашего проекта к конкретным условиям и по­требностям, а также избеганием универсального подхода, принятого в обычных учебных заведениях. Тем не менее всегда сохраняется опасность неразумного выбора, который в конечном счете способен навредить. Исследование метаобучения позволяет обойти эту проблему и найти точки, которые обеспечат эффективное преодоление спонтанно возникшего статус-кво.

Если говорить о долгосрочной перспективе, то чем больше вы будете заниматься проектами суперобучения, тем шире окажется ваш набор общих навыков метаобучения. Вы подробно изучите свои склонности, выясните, как наилучшим образом распределять время и управлять мотивацией, у вас сформируются хорошо проверенные стратегии для решения общих проблем. По мере накопления знаний будет укрепляться ваша уверенность в себе, а это позволит наслаждаться процессом обучения и избегать разочарований.

Боль­шую часть следующего раздела я намерен посвятить краткосрочным исследовательским стратегиям, по­скольку именно они, вероятно, принесут вам наибольшую пользу. Но нельзя недооценивать и важность долгосрочных последствий метаобучения. Суперобучение — это навык, примерно такой же, как езда на велосипеде: научившись, разучиться уже нельзя. Поэтому чем больше вы будете практиковаться, тем больше накопите знаний и умений, позволяющих учиться эффективно чему угодно. Это и есть долгосрочное преимущество, которое, пожалуй, перевешивает краткосрочные выгоды и является тем, что легче всего принять за интеллект или талант, наблюдая со стороны. Я надеюсь, что увеличение практики в суперобучении по­зволит вам автоматически применять многие из полученных навыков, чтобы учиться быстрее и эффективнее.

ЗАЧЕМ, ЧТО И КАК

Я считаю, что для детального исследования метаобучения в рамках конкретного проекта следует ответить на три вопроса: «Зачем?», «Что?», «Как?»

«Зачем» относится к пониманию вашей мотивации. Если вы точно знаете, почему хотите получить навык или изучить данный предмет, то можете сэкономить много времени, сосредоточив проект на самом важном для себя.

«Что» относится к знаниям и способностям, которые необходимо приобрести, чтобы добиться успеха. Разбиение предмета изучения на понятия, факты и процедуры позволит предвидеть, с какими препятствиями вы столкнетесь и как их лучше преодолеть.

«Как» относится к ресурсам, окружающей среде и методам, которые вы будете использовать при обучении. Для общей эффективности здесь важен осознанный выбор.

Сформулировав эти три вопроса, давайте рассмотрим каждый из них и обсудим, как вам нарисовать свою карту.

ЗАЧЕМ

Первый вопрос, на который следует ответить, — зачем вы учитесь и как это отобразится в вашем подходе к проекту. С практической точки зрения проекты, за которые вы беретесь, будут иметь одну из двух основных мотиваций: или инструментальную, или внутреннюю.

Инструментальные учебные проекты не преследуют обучающей цели. Вспомним уже упомянутый случай Дианы Фезенфельд. После нескольких десятилетий работы библиотекарем она обнаружила, что ее профессия устаревает. Компьютеризированные каталоги и сокращение бюджета означали, что ей придется либо освоить новые навыки, либо потерять работу. Она выбрала первое. Диана пошла учиться не из-за своей глубокой любви к статистике и визуализации данных, а потому что понимала, что это принесет пользу ее карьере.

Внутренние проекты вы реализуете ради них самих. Если вы хотите говорить по-французски, но не знаете, как можно масштабно использовать этот язык, его изучение — внутренний проект. Внутренний не означает бесполезный. Владение французским даст вам весомые преимущества позже, когда вы отправитесь путешествовать или по работе столкнетесь с франкоговорящим контрагентом. Но изначально вы изучите предмет ради него самого — в момент начала проекта он не послужит средством достижения какого-то другого результата.

Если вы реализуете проект в основном по инструментальным причинам, то часто рекомендуют сделать дополнительный шаг — определить, действительно ли изучение данного навыка или темы поспособствует достижению вашей цели. Я часто слышал истории о недовольных своим карьерным ростом людях, которые почему-то решили, что поступление в аспирантуру продвинет их по служебной лестнице. Им кажется, что степень MBA или MA заставит работодателей относиться к ним серьезнее и они, предъявив вожделенный диплом, получат должность своей мечты.

Они уходят в вуз на два года, накапливают десятки тысяч долларов долгов за обучение, а потом обнаруживают, что их еще пахнущие принтерным порошком дипломы не обеспечивают принципиально лучших возможностей для карьеры. Если налицо недовольство существующим положением, для действительного исправления ситуации надо сперва провести исследование. Иными словами, прежде чем приступать к радикальному изменению ситуации и переходить к любым активным действиям, определите, даст ли изучение темы желаемый эффект3.

ТАКТИКА: МЕТОД ЭКСПЕРТНОГО ИНТЕРВЬЮ

Основной способ проведения такого рода исследований — общение с людьми, которые уже достигли того, к чему вы только стремитесь. Предположим, вы намерены стать успешным архитектором и думаете, что лучшим шагом для этого было бы овладение навыками проектирования. Но прежде чем приниматься за гранит архитектурной науки, неплохо поговорить с несколькими архитекторами, которые представляются вам состоявшимися профессионалами. Так вы поймете, действительно ли, по их мнению, задуманный проект поможет вам в достижении намеченной цели.

Этот метод годится для многих составляющих исследовательского процесса. Я нашел его особо ценным для проверки инструментальных проектов. Но сработает ли он в вашем случае? Предположим, вы нашли человека, который уже достиг той цели, к которой вы стремитесь. Если прозвучат сомнения, что задуманный учебный проект приблизит вас к цели, или будет сказано, что важнее освоить другой навык, заявления профессионала следует считать достоверным признаком того, что ваша мотивация и проект не согласованы между собой.

Нужных людей найти не так сложно, как представляется. Если ваша цель связана с карьерой, отыщите тех, кто занимает должность, к которой вы стремитесь, и напишите им электронное письмо. Нужные люди могут обнаружиться на их рабочем месте, на конференциях или семинарах, в социальных сетях, таких как Twitter или LinkedIn. Если же ваша цель заключается в чем-то другом, посещайте интернет-форумы по вашей теме. Например, если вы собираетесь заняться программированием и создавать впоследствии собственные приложения — идите на профессиональные форумы. В соцсетях можно искать группы по интересам или частные аккаунты и даже просто посты, у авторов которых имеются необходимые вам знания. Писать надо по имеющимся в открытом доступе адресам: на email или в личку.

Связаться описанными способами со специалистом и даже организовать встречу с ним совсем несложно, но многие стесняются сделать первый шаг. Часто людей, особенно интровертов, от идеи обратиться к незнакомцу отвращает страх быть отвергнутым, проигнорированным или даже обруганным — за то, что они отнимают время у занятого человека. В действительности же такое происходит редко. Большинство экспертов открыты для такого рода общения и с удовольствием дадут профессиональный совет. Более того, они, скорее всего, будут польщены самим фактом обращения к ним: надо же, кто-то пожелал воспользоваться их опытом!

Составляя письмо с первым обращением к найденному вами «полезному» человеку, важно сразу взять верный тон. Объясните, почему вы обращаетесь именно к нему — авторитетному профессионалу, спросите, сможет ли он потратить четверть часа, чтобы ответить на несколько простых вопросов. Пишите кратко и ненавязчиво, не просите уделить вам больше пятнадцати минут, а уж тем более не заикайтесь о длительном наставничестве. Возможно, некоторые эксперты будут рады помочь вам всем, чем смогут, но просить слишком многого в первом письме — не лучшая тактика.

Что делать, если человек, которому вы хотите задать вопросы, живет в другом городе или по иным причинам встреча с ним затруднительна? Телефон, онлайн-звонки или сеансы видеосвязи послужат отличной альтернативой личному общению[34].

Электронные письма тоже неплохи, но написанный текст часто недостаточно хорошо передает интонацию, и существует вероятность не уловить истинного отношения консультанта к вашему проекту. Скажем, фраза «отличная идея» может быть произнесена со множеством интонаций и означать как искреннее одобрение, так и саркастическую усмешку. А вот на письме такой нюанс передать сложно: буквы не эмоциональны.

Даже если ваш проект внутренне мотивирован, все равно спросите себя: «Зачем?» Лишним этот вопрос не бывает никогда. Боль­шая часть учебных планов, доступных для выбора, основана на представлениях разработчиков учебных программ о том, что важно для вас. И это далеко не всегда то, что для вас действительно важно. Если расхождение достаточно велико, то велик и риск потратить много времени впустую: изучать неактуальное и недополучить действительно имеющее значение. Для таких проектов полезно вновь спросить себя, что вы пытаетесь узнать: это поможет соотнести различные учебные планы и ваши цели.

ЧТО

Как только вы поймете, зачем учитесь, проанализируйте структуру знаний в изучаемом предмете. Запишите на листе заголовки: «Концепции», «Факты», «Процедуры». И сосредоточьтесь на том, что вам нужно узнать. Полнота и точность списка на данном этапе значения не имеют — сейчас надо сделать грубую первую прикидку. Начав учиться, вы исправите список, если обнаружите, что попавшие в него категории неверны.

Концепции

В первой колонке запишите все, что нужно понять. Концепции — это идеи, которые полезны, если вы воспринимаете их гибко. Математика и физика — предметы, где многое зависит от понятий и их понимания. В других дисциплинах понятия и факты разделены. Например, правовые принципы необходимо понять, но есть детали законов, которые стоит запомнить. В общем, если что-то следует понять, а не просто запомнить, я помещаю это в первую колонку.

Факты

Во второй колонке запишите все, что следует запомнить. Для фактов этого достаточно. Вам не нужно понимать их слишком глубоко, если вы способны вспомнить их в случае необходимости. Языки, например, полны фактов о лексике, произношении и, в меньшей степени, грамматике. Даже перегруженные концептами научные дисциплины обычно включают в себя некоторые факты. Если вы изучаете исчисление, вам придется понять, как работают производные, но, скорее всего, будет достаточно просто запомнить некоторые тригонометрические тождества.

Процедуры

В третьей колонке запишите все, в чем нужно практиковаться. Процедуры — это действия, которые должны быть выполнены, и для них вообще могут не понадобиться размышления. Например, обучение езде на велосипеде почти всегда носит процедурный характер и по существу не включает в себя никаких фактов или концепций. Масса других навыков в основном являются процедурными, а некоторые могут включать в себя процедурный компонент наряду с фактами для запоминания и концепциями для понимания. Так, изучение новой лексики в языке требует запоминания фактов и будет помещено во вторую колонку, но для отработки произношения нужна практика, и потому она окажется в колонке «Процедуры».

ПРИМЕНЕНИЕ ЭТОГО АНАЛИЗА К РИСОВАНИЮ КАРТЫ

Как только вы закончите свой маленький мозговой штурм, подчеркните в записанном наиболее сложные концепции, факты и процедуры. Так у вас сформируется представление о том, где в процессе обучения вероятны затруднения, и вы заранее сможете начать поиск методов и ресурсов для их преодоления. Вы поймете, что для изучения медицины нужно многое запоминать, а значит, стоит инвестировать ресурсы в программное обеспечение с интервальным повторением. Если вы выбрали математику, то признайте: вам сложно глубоко уяснить определенные понятия. Для улучшения собственного понимания попробуйте объяснить их другим людям. Зная о потенциальных узких местах, подумайте, как сделать учебное время более эффективным и продуктивным, а не тратить его на приемы, которые не пригодятся для достижения вашей цели.

Часто уже первой прикидки хватает, чтобы перейти к следующему этапу исследования. Однако наличие опыта позволит вам копать глубже. Выделите некоторые особенности концепций, фактов и процедур, которые позволят изучить их полнее. Когда я начинал рисовать портреты, то знал: успех будет сильно зависеть от того, насколько точно я смогу определить размер и расположение черт лица. Именно из-за нарушения пропорций большинству не удаются реалистичные физиономии: у зрителей наличествует сложная способность, которая мгновенно обнаруживает неправильность. У меня тогда возникла идея набросать множество эскизов и сравнить их путем наложения с эталонными фотографиями. Таким образом я мгновенно вычислял допущенные ошибки, хотя изначально даже не подозревал о них. Если вы пока не способны делать такие прогнозы и придумывать стратегии, не волнуйтесь. Это вопрос времени и своего рода долгосрочная выгода метаобучения, которая последует из реализованного вами большого числа проектов.

КАК

Теперь, когда вы ответили на два вопроса — зачем учиться и что изучать, — пришло время остановиться на последней теме: как вы собираетесь обучаться?

Я предлагаю следующие два метода, объясняющие, как что-то узнать: эталонный/сопоставительный анализ и метод подчеркивания/исключения.

Эталонный/сопоставительный анализ

Чтобы начать любой проект суперобучения, нужно ознакомиться с общими способами получения навыков или изучения учебных предметов. Это поможет разработать в качестве отправной точки некую стратегию, которая будет существовать по умолчанию.

Намереваясь освоить некую вузовскую дисциплину — информатику, неврологию или историю, я в первую очередь посмотрю учебные программы. Это может быть программа одного курса или, как в случае с моим «Вызовом МТИ», всех курсов, необходимых для получения диплома. Когда я решил узнать больше о когнитивной науке, то нашел список литературы, которую докторантская программа Университета Калифорнии в Сан-Диего рекомендует для абитуриентов, не изучавших когнитивные науки прежде. Хорошие ресурсы для такого подхода — университеты (MТИ, Гарвард, Йель и Стэнфорд — и это далеко не един­ственные примеры). Как правило, списки курсов и учебных программ доступны на их веб-сайтах, ориентированных на нынешних студентов.

Если же я хочу освоить неакадемический предмет или получить профессиональный навык, то, вероятно, стану искать в интернете людей, которые изучили эту тему ранее, или использую метод экспертного интервью, чтобы сосредоточиться на ресурсах, доступных для овладения данным предметом. За час, потраченный на поиск в интернете информации о любом навыке, можно сформировать перечень курсов, статей и рекомендаций по его изучению. Инвестирование времени в этот процесс приносит невероятные преимущества, потому что от качества материалов, которые вы используете, будет зависеть эффективность обучения. Даже если вы готовы начать учиться прямо сейчас, потратьте несколько часов на поиск — и это сэкономит десятки или сотни часов позже.

Метод подчеркивания/исключения

Найдя подходящую учебную программу, рассмотрите варианты внесения в нее изменений. Я считаю, что это легче сделать с навыками, у которых есть очевидные критерии успеха (например, рисование, языки или музыка) и для которых легко установить относительную важность предметных тем. Для концептуальных предметов или тем, в которых вы не понимаете даже значения терминов в определениях, вероятно, лучше придерживаться эталона, пока вы не узнаете больше.

Метод подчеркивания/исключения включает в себя первоочередной поиск областей исследования, которые соответствуют целям, обозначенным в первой части вашего проекта. Если вы изучаете французский язык, намереваясь поехать в Париж на две недели, и хотите свободно говорить в магазинах и ресторанах, я бы предложил сосредоточиться на произношении и не беспокоиться об умении правильно писать. Если вы изучаете программирование исключительно для создания собственного приложения — стоит сконцентрироваться на внутренней разработке приложений и не углубляться в теорию вычислений.

Вторая часть метода подчеркивания/исключения состоит в том, чтобы пропустить или отложить на потом элементы эталонной учебной программы, которые не соответствуют вашим целям. Так, известный лингвист и китаист Виктор Майр рекомендует при изучении мандаринского языка сосредоточиться на умении говорить, а уже потом пытаться читать иероглифы4. Это не единственный доступный маршрут, но если ваша цель — общение, то такой путь достижения беглости языка может оказаться эффективнее прочих.

НАСКОЛЬКО ДЕТАЛЬНО НУЖНО ГОТОВИТЬ ПРОЕКТ?

В процессе подготовки к началу осуществления проекта перед вами неизбежно встанет еще один вопрос: когда уже пора прекратить исследования и следует начать обучение? Литература, описывающая самообразование в традиционной форме, показывает: большинство людей не в состоянии тщательно определить цели обучения, методы и ресурсы и выбирают любой способ, попавшийся под руку5. Так формируется явный разрыв между тем, что практикуется, и эффективностью, достижимой при использовании наи­лучшего метода. Однако предварительное исследование также может оказаться способом прокрастинации, особенно если метод обучения выглядит неудобным. Стремление «еще чуть-чуть получше подготовиться» незаметно перерастает в стратегию отодвигания начала суперобучения. В любом подходе всегда будет некоторая неопределенность, поэтому важно найти золотую середину между недостаточным изучением ресурсов и парализующим анализом. Вы сами почувствуете, что затягиваете начало обучения, так что просто начните.

Правило десяти процентов

Надежное эмпирическое правило: до начала работы отведите на подготовительные исследования около десяти процентов от общего ожидаемого времени обучения. Если вы рассчитываете потратить шесть месяцев на суперобучение, занимаясь примерно по четыре часа в неделю, что составит около ста часов, значит, вы должны потратить на предварительную подготовку примерно десять часов чистого времени, или 2,5 недели в своем темпе. Доля предварительных исследований будет слегка уменьшаться по мере увеличения масштаба вашего проекта. Если вы планируете потратить на суперобучение пятьсот или тысячу часов, я не думаю, что вам обязательно потребуется пятьдесят или сто часов соответственно на ознакомление с ресурсами. Скорее эта цифра окажется вдвое меньшей и тем самым приблизится к пяти процентам вашего времени на обучение.

Цель этапа предварительной подготовки не в том, чтобы вникнуть во все возможности обучения, а в том, чтобы убедиться: вы не ухватились за первый попавшийся ресурс или метод, не продумав альтернативы. Перед тем как начать «Вызов МТИ», я провел примерно шесть месяцев, занимаясь неполный рабочий день и прочесывая все материалы курса. Хорошая идея — узнать перед началом работы общие методы обучения, популярные ресурсы и инструменты, рассмотреть их сильные и слабые стороны. У продолжительных проектов возрастает вероятность срыва и задержки, поэтому надлежащие исследования вначале помогут сэкономить гораздо большее количество времени потом.

Снижение отдачи и расчет предельной выгоды

Исследование в рамках метаобучения — это не одноразовая деятельность, которая выполняется только перед началом проекта. Вам придется продолжать эти исследования по мере того, как вы будете узнавать больше по интересующему вас вопросу. Часто до начала обучения нельзя предвидеть все препятствия и возможности, поэтому переоценка явится необходимым шагом процесса обучения. Во время рисования портретов примерно на полпути я обнаружил, что отдача от моего метода сравнения эскизов с фото уменьшается. И я понял: нужна другая техника рисования с более высокой точностью. Исследования вышли на второй круг, и я нашел курс, преподаваемый в Vitruvian Studio6. В нем детализировался подход к изображению лиц, значительно повысивший мою точность. При первоначальном исследовании этого курса я попросту не заметил, потому что не знал о недостатке моей саморазвитой техники.

Было бы сложнее ответить на вопрос, когда и как проводить предварительную подготовку, захоти мы сравнить предельные преимущества мета- и регулярного обучения. Один из способов сделать это — посвятить еще несколько часов дополнительным исследованиям: провести интервью с еще боль­шим количеством экспертов, прочесать в интернете еще больше ресурсов, найти всевозможные новые методы, а затем потратить всего несколько часов на обучение выбранному вами предмету. Потратив некоторое время на каждый из вариантов, проведите быструю оценку относительной ценности двух видов деятельности.

Если вы почувствуете, что исследование в рамках метаобучения дало вам больше, чем часы, потраченные на само обучение, вы, вероятно, находитесь в точке, где все еще полезно продолжать искать ресурсы. Если вы поняли, что дополнительные исследования не слишком плодотворны, вам, вероятно, лучше вернуться к первоначальному плану. Этот тип анализа связан с законом убывающей отдачи: чем дольше вы инвестируете в деятельность (например, проводите больше исследований), тем слабее окажутся ожидаемые преимущества по мере приближения к идеальному подходу. Если вы продолжаете заниматься подготовительными исследованиями, со временем они утрачивают свою ценность, и просто обучение в течение этого периода было бы более рациональным.

На практике же периодически происходит возврат к исследованиям. При этом вы можете напрасно потратить несколько часов, а потом неожиданно наткнуться на эффективный ресурс, который существенно ускорит ваш прогресс. По мере роста числа завершенных проектов вам станет легче прогнозировать их результаты — включится интуиция, — но закон убывающей отдачи и правило десяти процентов позволяют рационально прикинуть, сколько предварительной работы нужно проделать и когда.

ДОЛГОСРОЧНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ МЕТАОБУЧЕНИЯ

До сих пор мы говорили только о ближайших выгодах. Однако реальные преимущества метаобучения не кратко­срочные, а отдаленные. Они не связаны с конкретным проектом, но влияют на все ваши сильные стороны ученика.

Каждый выполненный проект улучшит ваше метаобразование, поскольку любой проект демонстрирует вам новые методы обучения, неординарный способ отбора ресурсов, лучшее управление временем и контроль мотивации. Успех в одном проекте даст вам уверенность, которая позволит смело взяться за следующий — без промедления и без сомнений в себе. В конечном счете достигнутый эффект намного перевесит исход конкретного проекта. Но, к сожалению, верно и то, что метаобучение неправомерно сводить к тактике или инструменту: получать максимальную отдачу от долгосрочного метаобучения возможно только с опытом.

Преимущества суперобучения не всегда очевидны из первого проекта, потому что, приступая к нему, вы находитесь на самой нижней ступеньке «металестницы». Но каждый завершенный проект даст вам новые инструменты для выполнения следующего и запустит эффективный цикл. Многие из тех, у кого я брал интервью для этой книги, говорили одно и то же: конечно, достижения в отдельных проектах вызывают гордость, но реальная выгода заключается в понимании того, как научиться трудному. Это дает уверенность в достижении новых амбициозных целей, о которых они прежде даже не задумывались. Конечными целями суперобучения являются решительность и навык, хотя их бывает трудно разглядеть в самом начале. Однако получить эти преимущества можно, только включившись в работу. Лучшие исследования, ресурсы и стратегии бесполезны, если не использовать их, сосредоточившись на учебе. А это подводит нас к следующему принципу суперобучения — фокусу.

ГЛАВА V

ПРИНЦИП 2. ФОКУСИРОВКА: ЗАТОЧИТЕ СВОЙ НОЖ

Глава V

Принцип 2

Фокусировка

Заточите свой нож

Теперь я буду меньше отвлекаться.

Леонард Эйлер, математик, ослепший на правый глаз

Если когда-либо и существовал самый маловероятный кандидат на великие научные достижения, то это Мэри Сомервилль. Она родилась в бедной шотландской семье в XVIII веке, когда высшее образование считалось неподходящим для настоящей леди. Однако родители не запрещали дочери читать. Тетя девочки однажды заметила ее матери: «Странно, что ты позволяешь Мэри тратить время на чтение; она шьет не больше, чем если бы была мужчиной». У девочки появилась возможность посещать школу, но длилось это недолго: мать пожалела денег. Сомервилль позже объясняла: «Она была бы довольна, если бы я научилась только хорошо писать и вести счета, поскольку это все, что должна знать будущая жена»1. У женщин на пути к образованию было в те времена множество препон — и в виде домашних обязанностей, и в виде общественного мнения. Последнее преобладало над любым видом самообразования. «Мужчина всегда может распоряжаться своим временем под предлогом бизнеса, у женщины же нет права на такое оправдание», — сокрушалась Мэри. Ее первый муж Сэмюэл Грейг был категорически против женского образования.

Тем не менее достижения Сомервилль оказались невероятны для своего времени. Она получила награды по математике, выучила несколько языков и бегло говорила на них, умела рисовать и играть на пианино. В 1835 году Мэри Сомервилль и немецкий астроном Каролина Гершель стали первыми женщинами, избранными в Королевское астрономическое общество. Сомервилль прославилась как переводчик и комментатор первых двух из пяти томов «Небесной механики» Пьер-Симона Лапласа — труда по теории гравитации и высшей математике. Этот трактат признан величайшим интеллектуальным достижением с момента написания Исааком Ньютоном «Принципов математики». Сам Лаплас говорил, что Сомервилль была единственной женщиной в мире, которая понимала его работу.

Гениальность была бы самым простым объяснением огромного несоответствия между положением Сомервилль и ее достижениями. Несомненно, она обладала невероятно острым умом. Ее дочь вспоминала, что, пока она пыталась что-то выучить, мать могла проявлять нетерпение: «Я хорошо помню ее тонкую белую руку, указывающую на книгу или дощечку: “Ты что, не видишь? В этом нет ничего сложного, все же совершенно ясно!”» Однако если прочитать жизнеописание Мэри Сомервилль, то окажется, что ее постоянно терзали сомнения.

Эрудит и популяризатор науки, она утверждала, что у нее «плохая память», рассказывала о том, как ей было непросто изучать что-то новое в детстве. В какой-то момент она даже «сочла [себя] слишком старой, чтобы научиться говорить на иностранном языке». Была ли то вежливая скромность или искреннее ощущение соб­ственной неполноценности, мы уже не узнаем, но эти ее слова, по крайней мере, опровергают идею, что она начала свое образование, обладая непоколебимой уверенностью и талантом.

Если вглядеться внимательнее, возникнет еще один образ Сомервилль. У нее был развитый интеллект, но еще более ее выделяла исключительная способность сосредоточиваться. В подростковом возрасте ее отправляли спать и отбирали свечу — чтобы не читала, и тогда в темноте девочка обдумывала работы Евклида по математике. Она стала женой и матерью и еще кормила грудью, когда один знакомый уговорил ее изучать ботанику, поэтому каждое утро она выкраивала «час на освоение этой науки». Даже во время величайшей работы — перевода и комментирования «Небесной механики» Лапласа — на ней были все домашние дела: готовка, уборка, дети.

«Я всегда должна была быть дома, — объясняла она, — и раз уж мои друзья и знакомые специально приходили издалека, чтобы повидаться, было бы жестоко и невежливо не принять их. Тем не менее я иногда раздражалась, когда в разгар обдумывания трудной проблемы кто-то входил и говорил: “Я пришел, чтобы провести с тобой несколько часов”. Однако у меня выработалась привычка оставлять тему и потом сразу же включаться в нее вновь, как если бы я сделала отметку в книге, которую читаю».

В сфере великих интеллектуальных достижений способность быстро и глубоко сосредоточиваться весьма распространена. Альберт Эйнштейн настолько интенсивно сконцентрировался на формулировании общей теории относительности, что у него возникли проблемы с желудком. Один из самых знаменитых математиков XX века Пал Эрдёш потреблял большие дозы стимуляторов, что увеличивало его способность к концентрации. Однажды друг поспорил с ним, что ученый не сможет отказаться от препаратов даже на короткое время, но Палу это удалось. Позже, правда, он стал жаловаться, что единственным результатом этого пари стало то, что математика в целом оказалась отложенной на месяц из-за его «несфокусированного отсутствия». При упоминании чрезвычайной сосредоточенности ученых часто возникает образ одиноких гениев, которые делают свои великие открытия, не снисходя до мирских забот.

Однако меня больше интересует умение сфокусироваться на задаче, которым, как представляется, обладала Сомервилль. Как можно было в ее окружении, с постоянными отвлекающими факторами, минимальной социальной поддержкой и неотложными обязательствами суметь сосредоточиться достаточно надолго и не только изучить разнообразные предметы, но и погрузиться в них? А ведь математик Симеон Пуассон однажды заметил: «Во Франции не было и двадцати человек, которые смогли бы прочитать [ее] книгу».

Как Сомервилль научилась так хорошо концентрироваться? Что можно почерпнуть из ее стратегий выполнения трудной умственной работы в далеко не идеальных условиях? Люди обычно используют для сосредоточения три способа: начало, поддержка и оптимизация качества фокусировки внимания. Суперученики продолжают неуклонно искать решения этих трех проблем, лежащих в основе умения как следует сконцентрироваться и погрузиться в обучение.

ПРОБЛЕМА 1. НЕВОЗМОЖНОСТЬ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ (ОНА ЖЕ ПРОКРАСТИНАЦИЯ)

Первая проблема, с которой многие сталкиваются, — это начало фокусировки. Наиболее очевидным образом она проявляется, когда вы тянете время: вместо того чтобы делать то, что должны, занимаетесь чем-то другим или вообще расслабляетесь. Для некоторых людей прокрастинация — это перманентное состояние жизни, бегство от одной задачи к другой. Продолжается прокрастинация до тех пор, пока не подступит крайний срок. Затем наступает фаза выполнения работы вовремя любой ценой.

Кто-то борется с более острыми формами прокрастинации, которые проявляются в отношении задач определенного вида. Я скорее отношусь ко второму типу: могу потратить весь день, откладывая некоторые виды деятельности. У меня нет проблем с написанием эссе для блога, но когда мне нужно было провести исследование для этой книги, я еле шевелился. Точно так же я легко мог сесть и просмотреть видеокурсы МТИ, но всегда медленно и со значительным трепетом приступал к решению первых наборов задач. Если бы не напряженный график, я, возможно, нашел бы оправдания, чтобы отодвинуть их куда-нибудь подальше. На самом деле написание этой главы было одной из задач, которые я тоже очень долго откладывал.

Почему мы медлим? Ответ прост: на каком-то уровне существует страстное желание, которое заставляет заниматься чем-то еще, или есть отвращение к выполнению по­ставленной задачи, или присутствует и то и другое. В моем случае я никак не мог решить, с чего начать. Мне казалось, что я напишу плохо. Знаю, глупо так думать. Боль­шая часть мотивов, будучи произнесенными вслух, выглядит по-дурацки, но это не мешает им управлять вашей жизнью. И это подводит нас к первому шагу по преодолению прокрастинации: распознать, почему вы медлите.

Как правило, мы бессознательно откладываем на потом то, что нужно сделать. Вы медлите, но не осознаёте этого. Вместо этого вы «делаете столь необходимый перерыв» или «веселитесь, потому что жизнь не может состоять только из работы». Проблема не в этих отговорках. Она в том, что вы используете их для оправдания фактического поведения: вы не хотите делать то, на чем нужно сосредоточиться. Либо потому, что вам не нравится именно это дело, либо потому, что есть нечто, привлекающее вас больше. Осо­знание того, что вы медлите, — первый шаг к тому, чтобы избежать прокрастинации.

Выработайте привычку: каждый раз, отложив что-то, попытайтесь сформулировать свои ощущения: у вас включилось нежелание выполнять именно эту задачу или возникла более сильная тяга заняться чем-то другим? Возможно, вы даже спросите себя, какое чувство преобладает в данный момент: надо выполнить что-то срочное (поесть, проверить телефон, вздремнуть) или вы стремитесь избежать выполнения того, что принесет неудобство, боль или расстройство? Такое осознание необходимо для достижения прогресса, и если вы чувствуете, что прокрастинация — ваша слабость, сделайте осознание своим приоритетом, прежде чем пытаться решить проблему.

Как только вы научитесь автоматически распознавать свою склонность к прокрастинации, вы сумеете противостоять негативному импульсу. Один из способов — думать в терминах «костылей». Это ментальные инструменты для преодоления худших составляющих вашей предрасположенности к промедлению. По мере того как вы станете лучше справляться с проектом, над которым работаете, «костыли» можно будет заменить — или вообще отбросить, когда оттягивание начала занятий перестанет быть проблемой.

Первый «костыль» связан с осознанием того, что одна неприятная (если она вам не нравится) или другая приятная (если вас тянет отвлечься на нее) задача — это достаточно мимолетный импульс. Если вы все же начинаете работать или игнорируете мощный отвлекающий фактор, обычно вас накрывает дискомфорт — и это происходит при выполнении любых задач. Таким образом, хороший первый «костыль» — убедить себя в необходимости пережить всего несколько максимально неприятных минут, а после наступит перерыв. Скажите себе, что вам нужно всего пять минут, а потом вы остановитесь и займетесь чем-то другим. Часто этого бывает достаточно, чтобы начать работу. В конце концов, почти никому не жалко пяти минут, каким бы скучным, неприятным или трудным ни было занятие. Однако, начав, вы сможете продолжать дольше, так как бросить задачу на полдороге еще сложнее, чем приступить к ней.

По мере вашего продвижения вперед первый «костыль» может из подмоги превратиться в помеху. Вы, конечно, начнете работу, но потом. Задача за это время не станет менее неприятной, сосредоточиться на ней по-прежнему будет трудно. И вы станете так часто использовать правило пятиминутного перерыва, что это скажется на продуктивности. Если это действительно так, то вашей проблемой является не неспособность приступить к делу, а слишком частые перерывы. В таком случае имеет смысл попробовать нечто более сложное, скажем, «метод помидора»: чередовать 25 минут сосредоточенной работы с пятиминутным перерывом[35].

Когда вас все еще беспокоит предыдущая проблема, важно не переключаться на более трудную цель. Если вы пока не можете начать работать даже с пятиминутным правилом, переход к «костылям» с более жесткими требованиями способен привести к обратным результатам.

В некоторых случаях момент разочарования может не наступить на старте, но к нему все равно надо быть готовым. Например, когда я изучал китайские иероглифы с использованием специальных карточек с вопросами и ответами, меня накрывало желание сдаться, как только я не мог вспомнить ответ хотя бы на одну карту. Я знал, что это чувство временное, однако добавил для себя такое правило: занятие закончится, когда я правильно запомню самую последнюю карту, и ни минутой раньше. На практике работа с картами очень динамична, и проявлять настойчивость требуется только в течение 20–30 дополнительных секунд; однако мое терпение при выполнении упражнений с карточками значительно натренировалось.

В конце концов, если затягивание начала работы ни на что не влияет, заранее выделите в календаре определенные часы для учебных занятий. Такой подход позволяет наилучшим образом использовать ограниченное время. Однако он работает только в том случае, если вы постоянно его придерживаетесь. Если вы обнаружите, что устанавливаете ежедневное расписание, разбивая день на часы для определенных занятий, а затем просто игнорируете его ради чего-то другого, вернитесь к началу и попробуйте снова использовать пятиминутное правило, а затем «метод помидора».

В конце концов, вы можете достичь уровня сосредоточенности Мэри Сомервилль, которая действовала, ориентируясь в принятии решения на наличие свободного времени. Несмотря на огромную способность к сосредоточению, кажется, что даже Сомервилль искусственно выделяла время для изучения конкретных предметов. Поэтому добиться многих успехов ей позволила именно сознательная привычка, а не просто спонтанное обучение. Что касается меня, то я считаю, что некоторые учебные мероприятия настолько интересны, что я могу по соб­ственной воле сосредоточиться на них в течение длительного времени. Например, у меня вообще не было проблем с просмотром лекций во время проекта «Вызов МТИ». Однако для решения других задач мне требовалось применить правило пяти минут, чтобы преодолеть желание тянуть время. Если бы мне пришлось сканировать файлы, не сохраняя их тут же в правильную папку, они накапливались бы, образуя огромную бессистемную кучу, в которой ничего нельзя найти. Никогда не корите себя, если вам нужно вернуться на предыдущий уровень. Мы не в состоянии контролировать свои отвращения или склонность отвлекаться, но с практикой можно уменьшить влияние собственных чувств.

ПРОБЛЕМА 2. НЕСПОСОБНОСТЬ СОХРАНЯТЬ СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ (ОНА ЖЕ ОТВЛЕЧЕНИЕ)

Вторая проблема, знакомая многим, — это неспособность сохранять сосредоточенность. Знакомая ситуация: вы садитесь, чтобы что-то выучить или попрактиковаться, и вроде бы процесс уже пошел, но тут… У вас звонит телефон; стучат в дверь — друг зашел «просто поздороваться»; вы по­гружаетесь в мечты — и вдруг понимаете, что уже четверть часа смотрите на один и тот же абзац. Как и стремление сконцентрироваться, поддержание состояния фокуса важно, если вы хотите добиться прогресса в изучении трудных вещей. Однако прежде чем говорить о том, как сохранять сосредоточенность, я хотел бы обсудить, какой вид фокуса лучше всего поддерживать.

Концепция потока, впервые разработанная психологом Михаем Чиксентмихайи, часто используется в качестве модели идеальной сосредоточенности. Это состояние ума, которое ассоциируется с пребыванием «в домике». Вас больше не занимают посторонние мысли, ваш ум полностью занят текущей задачей. Поток — это приятное состояние, которое находится между скукой и раздражением, когда задача не слишком трудная и не слишком легкая. Однако и у этой радужной картины есть свои критики.

По мнению психолога Андерса Эрикссона, характеристики потока «несовместимы с требованиями осознанной практики для мониторинга явных целей, обратной связи и возможностей исправления ошибок. Таким образом, квалифицированные исполнители могут наслаждаться опытом потока как частью своей любимой деятельности, но такой опыт нереализуем во время осознанной практики»2. Суперобучение с его нацеленностью на результат, по-видимому, не подходит для потока, точно так же, как осознанная практика, о которой изначально говорил Эрикссон.

Моя собственная мысль заключается в том, что состояние потока может быть достигнуто в процессе суперобучения. Многие когнитивные действия, связанные с учебой, находятся в том диапазоне сложности, который делает поток не просто возможным, а даже вероятным. Однако я согласен и с Эрикссоном: обучение часто включает в себя ситуации, трудность которых делает состояние потока нереальным. Кроме того, самосознание, которое отключается в потоке, скорее всего, обязательно должно присутствовать как в суперобучении, так и в осознанной практике, поскольку вам приходится подстраивать свой подход сознательно.

Работа над проблемой программирования на пределе ваших сил, попытка писать в незнакомом стиле, стремление свести к минимуму акцент при разговоре на новом языке — каждая из этих задач идет вразрез с автоматическими шаблонами, которые вы, возможно, накопили. Сопротивление тому, что стало для вас естественным, затрудняет достижение состояния потока, даже если оно в итоге полезно для приближения к цели вашего обу­чения.

Совет? Не беспокойтесь о потоке. При решении некоторых учебных задач вы легко достигнете этого состояния. Я часто ощущал себя в потоке, выполняя практические задания во время проекта «Вызов МТИ», пополняя словарный запас при изучении языков или на занятиях рисованием. И не чувствуйте себя виноватым, если состояние потока не приходит автоматически. Ваша цель заключается в том, чтобы оптимизировать обучение, а для этого приходится принимать участие в занятиях, которые скорее нервируют, нежели служат средой для погружения с отключением. Помните, что даже если ваше обучение сейчас интенсивно, то последующее применение навыка таковым не будет. Преодоление трудностей сегодня гарантирует удовольствие от деятельности в будущем — и все благодаря свободному �

Зорице

Предисловие

Со Скоттом Янгом я познакомился летом 2013 года на научной конференции и надеялся, что ему, как и мне, захочется продолжить разговор. 10 июля, через несколько дней после первой встречи, я в письме предложил ему запланировать следующую через месяц.

– Не исключено, – ответил он, – но я в это время буду в Испании и намерен сосредоточиться на изучении языка.

Я ожидал другого ответа, но этот мне показался разумным. Находясь за рубежом, действительно сложно соблюдать предварительные договоренности, и я с пониманием воспринял предложение Скотта дождаться его возвращения в Новый Свет. Однако вскоре выяснилось, что в ближайшее время он не приедет, а поговорить онлайн с ним все не удавалось – и вовсе не из-за разницы во времени или неустойчивого интернета. Нет, с ним не произошло ничего страшного – просто Скотт планировал не говорить по-английски в течение целого года.

Так своеобразно началось мое знакомство со Скоттом Янгом и его системой суперобучения. Последующие 12 месяцев мы изредка обменивались электронными письмами. Скотт путешествовал по Испании, Бразилии, Китаю и Корее, в пути приобретая навыки устного общения на каждом из соответствующих языков. Он был верен своему слову: лишь с лета следующего года мы стали изредка выкраивать время, чтобы поговорить хотя бы раз в несколько месяцев.

Назначенного для звонка Скотту времени я всегда ждал с нетерпением – в первую очередь, по эгоистическим причинам. Одна из основных тем, на которые я пишу, – наука об отказе от плохих и формировании хороших привычек. Скотт умеет четко управлять своими привычками – и я почти не сомневался, что могу научиться у него чему-нибудь полезному. Предчувствия не обманули: ни разу я не заканчивал разговор, не почерпнув за предыдущий час чего-то существенного для своей работы.

Это не означает, что получаемые от Скотта знания заставали меня неподготовленным. То, что мы с Янгом на одной волне, стало ясно уже во время первой встречи в 2013 году. Годом ранее он вознесся на вершину интернет-славы, менее чем за год полностью пройдя программу Массачусетского технологического института (МТИ)[1] по компьютерным наукам и сдав все заключительные тесты. Программу, рассчитанную на четыре года, он освоил быстрее чем за 12 месяцев! Наша встреча была хорошо подготовленным экспромтом: я посмотрел TED-лекции, суммирующие опыт Скотта, прочитал несколько его статей об обучении и самосовершенствовании, прежде чем выследить его на конференции.

Идея приняться за амбициозный проект – например, изучить программу бакалавриата МТИ за год или осваивать новый иностранный язык каждые три месяца – вдохновляет многих. Я, разумеется, тоже счел эти смелые идеи увлекательными. Но в проектах Скотта оказалось нечто, что отозвалось во мне на более глубоком уровне: Янг был настроен на действие.

Именно это я всегда ценил в подходе Скотта и, думаю, оцените вы, читатели этой книги. Янг сосредоточен не на том, чтобы просто впитывать знания – он стремится применять их на практике. Отличительная черта обучения «по Скотту» – интенсивность и приверженность действию. Такой вариант близок и мне. В том числе и потому, что я наблюдаю подобные модели поведения в собственной жизни и карьере. Мой личный наиболее значимый опыт – это результат интенсивного самостоятельного образования.

В 2009 году я несколько месяцев прожил в Шотландии. За границей я оказался впервые, меня совершенно потрясли пейзажи шотландского нагорья. Я даже приобрел приличную фотокамеру, чтобы запечатлевать красоты природы. Но я совершенно не ожидал, насколько меня затянет процесс фотосъемки. Далее последовал один из самых творческих периодов моей жизни. Фотография стала одним из моих первых проектов – в то время я еще не знал слова суперобучение.

Я учился (и в результате научился) фотографировать разными способами: препарировал портфолио известных фотографов, забирался в живописные места, искал оригинальные и привлекательные ракурсы. Но прежде всего я в совершенстве освоил один простой метод: за тот первый год я нажал на спуск фотоаппарата более 100 000 раз! Я не записывался на курсы и никогда не читал книг о том, как стать лучшим фотографом, – я просто тратил все время на эксперименты. Этот подход – обучение через практику – отражен в одной из моих любимых глав в данной книге и соответствует третьему принципу суперобучения Скотта – целенаправленности.

Целенаправленность – это обучение в процессе выполнения того, чему вы стремитесь обучиться. В основном это совершенствование именно через активную практику, а не через получение теоретических знаний. Выражения «изучение чего-то нового» и «упражнение в чем-то новом» кажутся схожими, однако в реальности эти два метода могут дать совершенно разные результаты: пассивное обучение накапливает знания – активная практика формирует навыки.

Скотт более полно разъясняет и уточняет этот момент в главе VI: целенаправленность ведет к развитию навыков. Можно изучить лучшие инструкции по технике жима лежа, но единственный способ накачать мышцы – практиковать поднятие тяжестей. Можно прочитать все бестселлеры о продажах, но единственный способ на самом деле заполучить клиентов – практика продающих звонков. Конечно, изучение теории является очень полезным, но усвоение новых фактов рискует оказаться никак не связанным с совершенствованием навыков: знание всех фактов о конкретной специальности не создаст реальных навыков, если в свое время вы не практиковали отдельных умений.

Скотт понимает трудность получения новых умений и выработки новых навыков. Я уважаю его не только за качество написанных им статей, но и за то, что он на практике реализует собственные идеи. Это невероятно важно: он рискует, добиваясь цели. Многие идеи кажутся блестящими на бумаге, но терпят крах в реальном мире. Как говорится, «в теории нет разницы между теорией и практикой, но на практике она имеется»[2].

Что до увлечения фотографией, то моя приверженность практике окупилась достаточно быстро. Через несколько месяцев после приобретения камеры я отправился в Норвегию, где запечатлел северное сияние. И вскоре с этим снимком стал финалистом конкурса Travel Photographer of the Year. Результат оказался не просто удивительным – он наглядно продемонстрировал, сколь значительный прогресс возможен в течение короткого интенсивного обучения.

К карьере фотографа я никогда не стремился, проект по суперобучению предпринял ради удовольствия. Но несколько лет спустя (примерно, когда мы впервые встретились со Скоттом), я начал другой проект интенсивного обучения, нацеленный на более утилитарный результат: мне захотелось стать предпринимателем, и я полагал, что сочинительство – один из путей, который способен привести меня к цели. И вновь я выбрал область, в которой у меня было мало опыта.

В моей семье не было бизнесменов, а единственный курс английского языка я прослушал еще в колледже. Но, прочитав «Суперобучение», я поразился: автор практически в точности описал процесс, которому следовал я, чтобы превратиться из сомнительного предпринимателя в автора бестселлеров.

Принцип 1 – метаобучение. Я начал с изучения трудов популярных блогеров и авторов. Их методы помогли создать карту того, что мне предстоит сделать, чтобы стать успешным писателем.

Принцип 2 – концентрация. Почти с самого начала я «работал писателем» полный день. Все время, свободное от сна и внештатных проектов, взятых ради заработка, уходило на чтение и сочинительство.

Принцип 3 – целенаправленность. Я научился писать, постоянно занимаясь этим. Я строго придерживался расписания, согласно которому должен был писать по две статьи в неделю – по понедельникам и четвергам. Таким образом, за первые два года я подготовил более 150 эссе.

Принцип 4 – упражнения. Я систематизировал традиционные составляющие статьи: заголовок, вводное предложение, переходы между фрагментами, рассказывание историй и многое другое – и заполнил листы примерами каждого сегмента. Затем я приступил к тестированию и совершенствованию своей способности выполнять каждый маленький аспект более крупной задачи.

Принцип 5 – обратная связь. Первым 10 000 подписчиков я отправил электронные письма сам, чтобы поприветствовать их и запросить обратную связь – отзывы о моих текстах. Откликов оказалось мало, но и они в начале многому меня научили.

Ну и так далее.

Я хочу сказать, что метод Скотта работает. Следуя техникам, которые он излагает в этой книге, я смог построить писательскую карьеру, создать успешный бизнес и, в конечном счете, написать бестселлер (по версии New York Times). Книга Atomic Habits («Потрясающие привычки»)[3] стала кульминацией многолетней работы, сосредоточенной вокруг процесса суперобучения.

Истории о написании бестселлеров или изучении четырех языков за год легко могут породить мысль: «Ну, это не для меня». Так вот: я не согласен. Изучать что-то ценное и быстро внедрять знания в практику могут не только гении, которых вообще мало. Этот процесс доступен каждому. А большинство людей никогда не делали этого, потому что у них не было пособия, которое объяснило бы, как надо действовать. Учебника не было до сих пор. А между тем для занятий суперобучением существуют веские причины. И они не зависят от того, делаете вы это в личных или профессиональных интересах.

Во-первых, глубокое погружение в обучение дает ощущение цели в жизни. Развитие навыков имеет физический смысл: преуспевая в чем-либо, мы получаем удовольствие. Суперобучение – это способ доказать самому себе, что вам удастся улучшить свою жизнь и извлечь из нее максимум удовольствия и пользы. Через самообучение вы получите уверенность в том, что сумеете достигнуть самых амбициозных целей.

Во-вторых, глубокое обучение принесет несоразмерную с затраченными усилиями отдачу. Простая истина: большинство людей никогда не станет интенсивно изучать область ваших интересов. Поэтому, потратив на углубленное обучение всего несколько месяцев, вы уже станете заметным. А выделяясь из толпы, вы сможете получить лучшую работу, договориться о более высокой зарплате или о рабочем графике, оставляющем больше свободного времени. Вы будете общаться с более интересными людьми или другими способами повышать свой личный и профессиональный уровень. Суперобучение содействует развитию приемов, универсальных в использовании.

Наконец, глубокое обучение реально. Пол Грэм, известный предприниматель и инвестор, однажды заметил: «Для успеха во многих областях было бы достаточно года целенаправленной работы, к которой вы ответственно относитесь»[4].

Правда в том, что, несмотря на успех моих занятий писательством и фотографией, эти проекты были бессистемными. Я занимался ими интенсивно, но без руководства или осознанного направления, и допустил много ошибок. Жаль, что у меня не было этой книги, когда я начинал. Могу только представить, сколько потраченных впустую часов и энергии я бы сэкономил.

«Суперобучение» – это увлекательное и вдохновляющее чтение. Скотт открыл золотую жилу действенных стратегий для быстрого обучения чему-либо. Используйте его усилия к своей выгоде. Я надеюсь, вам эта книга понравится так же, как и мне, и вы используете приведенные в ней идеи для достижения амбициозных и захватывающих целей в вашей жизни. С историями и стратегиями, которыми Скотт делится в этой книге, вы получите знания. Все, что осталось, – начать действовать.

Джеймс Клир

Глава I. Можно ли получить образование в MТИ, не поступая в MТИ?

Осталось всего несколько часов. Я поймал себя на том, что смотрю в окно и любуюсь светом раннего утра, отраженным от зданий. Бодрящий осенний день обещает быть на удивление солнечным для города, знаменитого своими дождями. Из моего наблюдательного пункта на одиннадцатом этаже далеко внизу видны хорошо одетые мужчины с портфелями, модницы с миниатюрными собачками под мышками. Автобусы везли в город непроснувшихся пассажиров – в последний раз накануне выходных. Город только пробуждался, но я проснулся еще до рассвета.

Сейчас не время для мечтаний, напомнил я себе и вновь переключил внимание на незаконченные математические задачи в блокноте. «Докажите, что  для любой конечной части единичной сферы…» – я погрузился в условие.

Дисциплина, преподаваемая в Массачусетском технологическом институте, называлась «Многомерный комплексный анализ». Скоро начнется выпускной экзамен, и у меня остается совсем мало времени на подготовку. Так, еще раз: что такое ротор векторного поля? Я закрыл глаза и попытался образно представить себе задачу. Дана сфера. Это известно. Я вызвал в своем воображении ярко-красный шар, плавающий в пустоте. Так, что такое ń? «Нормаль же!» – напомнил я себе: стрелка, перпендикуляр к поверхности, действительно указывала прямо вверх. Мой красный шар покрылся волосинками вертикально торчащих векторов – как будто распушился. А как же ротор векторного поля? В моем воображении возникли крошечные стрелы, волнами пульсирующие в огромном море. Спирали означали вихри, закрутившиеся в маленькие петли. Я снова подумал о пушистом красном шаре, напоминавшем заряженную статическим электричеством прическу. У моего пушистого шара не было завитков, так что никаких роторов быть не должно, рассуждал я. Но как это доказать? Я нацарапал несколько уравнений. Лучше проверить еще раз. Мои мысленные образы были ясны, но манипуляции с символами выглядели намного небрежнее. Времени осталось всего ничего – каждая секунда на счету. Мне нужно успеть решить как можно больше задач, прежде чем время истечет.

В моем задании не было ничего необычного для студента Массачусетского технологического института. Сложные уравнения, абстрактные понятия и трудные доказательства – все это, разумеется, входит в одно из самых престижных образований в мире математических и естественных наук. Необычным было другое: я не являлся студентом Массачусетского технологического института. Более того, я никогда не был в Массачусетсе! Все описанное происходило в моей спальне, в полутора тысячах миль от МТИ, и даже в другой стране: я находился в Ванкувере. Обычный студент Массачусетского технологического института изучает весь курс многомерного комплексного исчисления за семестр, я же начал пять дней назад.

ВЫЗОВ МТИ

Я никогда не посещал Массачусетский технологический институт. Мои студенческие годы прошли в Манитобском университете, достаточно среднем канадском учебном заведении, и были потрачены на изучение бизнеса. Я получил диплом бакалавра коммерции и понял, что выбрал не ту специальность. Я хотел стать предпринимателем и пошел изучать бизнес: мне казалось, это лучший путь, чтобы стать начальником самому себе. Но через четыре года выяснилось, что коммерческое образование предназначено в основном для новичков в мире больших корпораций, серых костюмов и стандартных операционных процедур. А основным направлением, где действительно можно было чему-то научиться, оказались компьютерные науки. Программы, сайты, алгоритмы, искусственный интеллект и были тем, что интересовало меня в предпринимательстве в первую очередь, и я изо всех сил попытался определить, что с этим теперь поделать.

Я подумал, что мог бы вернуться в университет. Поступить снова, потратить еще четыре года на получение второго диплома. Но пришлось бы вновь брать студенческий кредит и отдавать еще пять лет жизни на повторное преодоление бюрократических правил вуза. Это представлялось не очень привлекательным – следовало найти лучший способ.

Очень вовремя мне попался на глаза курс, преподаваемый в MТИ и доступный в интернете. На видео оказался полный набор лекций, заданий, контрольных; даже реальные экзамены – те же, что в настоящей аудитории, с ключами решений. Я рискнул попробовать. И вскоре с удивлением обнаружил, что этот бесплатный курс намного лучше тех, за посещение которых я заплатил тысячи долларов в университете. Лекции оказались отшлифованы, профессора читали увлекательно, материал захватывал. Копнул дальше – выяснилось, что MТИ загрузил в сеть материалы по сотням различных дисциплин. Я задался вопросом: решит такое богатство мою проблему? Один предмет можно изучить бесплатно, но окажется ли доступным содержание всех курсов, необходимых для получения диплома МТИ?

Так началось мое почти полугодовое интенсивное погружение в проект, который я назвал «Вызов МТИ». Я просмотрел действовавшие программы института по информатике для старшекурсников и сопоставил их перечень с предлагавшимися в интернете ресурсами. К сожалению, не все оказалось идеально. Для загрузки учебных материалов вуз придумал и использовал OpenCourseWare MIT (MIT OCW), однако размещенные там данные не предполагали заменить собой посещение занятий. Вдобавок выяснилось, что здесь наличествуют материалы не по всем предметам – и недостающим нужно было найти адекватную замену. В некоторых курсах содержался столь скудный материал, что изучить их полноценно вообще не представлялось возможным.

Одна из востребованных дисциплин – архитектура компьютера – обещала научить собирать машину из комплектующих. Увы, по этому предмету не оказалось не только заснятых лекций, но и рекомендуемой литературы. Чтобы понять, чему здесь учат студентов, было необходимо расшифровать абстрактные символы, собранные в слайд-шоу: оно иллюстрировало реальные лекции.

Описанная ситуация оказалась, к сожалению, не уникальной. И о том, чтобы погрузиться в каждый курс так же глубоко, как это могут сделать студенты МТИ, даже и говорить не стоило. Однако можно было пойти другим, более простым путем – попробовать сдать итоговые экзамены.

Позже я замахнулся, кроме выпускных экзаменов, на курсы программирования – для тех специальностей, где они входили в учебный план. Эти два критерия сформировали скелет моей индивидуальной программы в МТИ, которая без излишеств охватила большую часть знаний и навыков – ими-то я и хотел овладеть. У выбранного мной способа обучения нашлись и другие несомненные плюсы: никакой обязательной посещаемости, никаких строгих сроков выполнения заданий. Итоговые экзамены можно было сдавать по мере готовности, а провалившись в первый раз, попытаться повторно. Внезапно то, что изначально представлялось существенным недостатком – отсутствие физического доступа в МТИ – обернулось преимуществом. Я смог получить почти полное образование студента МТИ всего лишь за часть его стоимости и существенно меньшее время.

Изучая неожиданно открывшуюся возможность дальше, я прошел один курс в тестовом режиме, использовав новый подход. Вместо лекции я в удобное для себя время включал загруженные видео курса, причем удваивал скорость просмотра. Вместо скрупулезного выполнения задания и многодневного ожидания результата я мог проверить себя на пройденном материале, отвечая на один вопрос за раз, и быстро учиться на собственных ошибках. Используя эти и другие методы, я обнаружил, что могу пройти дисциплину не за семестр, а всего за неделю. Сделав несколько быстрых вычислений и добавив немного времени на ликвидацию возможных просчетов, я решил, что, пожалуй, оставшиеся тридцать два курса мне удастся изучить менее чем за год.

Хотя «Вызов МТИ» начался как личный квест, за пределами моего маленького проекта я разглядел перспективы. Компьютерные технологии существенно упростили обучение, но его стоимость при этом стала просто взрывной. Диплом о четырехлетнем вузовском образовании некогда гарантировал хорошую работу. Теперь он оказался лишь первым шагом в направлении цели. Лучшие карьеры требуют сложных навыков – и их вряд ли удастся получить случайно. Знания и умения, необходимые не только программистам, но и менеджерам, предпринимателям, дизайнерам, врачам и специалистам почти всех других профессий, ускоренно меняются, что заставляет изо всех сил стараться не отставать. В глубине души я интересовался не только информатикой, но и тем, есть ли новый способ овладеть навыками, необходимыми в работе и жизни.

Мое внимание снова переключилось на происходящее за окном. Я вспомнил, как все начиналось, и вдруг подумал, что этот странный маленький эксперимент вообще не состоялся бы, не попадись мне случайно на другом континенте почти три года назад энергичный здравомыслящий ирландец.

БЕГЛО ГОВОРИТЬ ЗА ТРИ МЕСЯЦА?

«Моя проблема не во французском языке, а в парижанах», – произнес Бенни Льюис, сидя в итальянском ресторане в самом центре Парижа. Льюис – вегетарианец, ему было нелегко приспособиться к стране, подарившей миру тартар и фуа-гра. Поглощая пенне арраббиата[5], любимое блюдо еще со времен молодежного общежития в Италии, Льюис жаловался на свободном французском. Его не смущало, что кто-то из местных жителей мог его услышать.

Бенни провел нудный год в должности стажера в инженерной фирме в Париже. Ему оказалось сложно адаптироваться к рабочим требованиям и общественной жизни в самом большом городе Франции. И все же, подумал он, не следует быть слишком критичным. Именно этот опыт заставил его покончить с жизнью инженера и подтолкнул к путешествию по миру и изучению языков.

Мы познакомились с Льюисом в тот момент, когда я был расстроен нереализованными планами. Во Франции я жил по студенческому обмену, из дома уезжал с большими надеждами – намеревался через год без усилий заговорить по-французски. Однако все вышло не так. Большинство друзей, в том числе французов, говорили со мной по-английски – и вскоре мне стало казаться, что одного года для освоения языка будет недостаточно.

Я пожаловался другу-земляку, а тот вдруг рассказал, что слышал о парне, который путешествовал из страны в страну, выучивая местный язык за три месяца. «Чушь собачья», – отрезал я, но в душе почувствовал зависть. Я не совсем уверенно мог общаться с людьми даже после нескольких месяцев погружения, а этот парень явно бросал себе вызов: добиться того же или даже большего всего за три месяца. Скептицизм мешал поверить, что такое возможно, но я ощутил, что повидаться с Льюисом мне просто необходимо. Вдруг ему известно об изучении языков нечто такое, чего не понимаю я? Письмо, поездка на поезде – и вот мы встретились.

«Всегда бросайте себе вызов», – Льюис продолжал давать советы касательно моей жизни. Мы прогуливались по центру Парижа. Время смягчило чувства Льюиса к этому городу, а когда мы шли от Нотр-Дама к Лувру, его настроение и вовсе изменилось: он принялся ностальгически вспоминать о проведенных здесь днях. Позже я узнал, что убежденность в своей правоте и страстная натура всегда подпитывали желание Льюиса приниматься за реализацию амбициозных планов, а порой даже доставляли ему неприятности.

Однажды в Бразилии его задержала федеральная полиция. Иммиграционная служба отказала Льюису в продлении туристической визы, и он выскочил на улицу к поджидавшим его друзьям, на ходу проклиная бюрократические порядки на португальском языке. Сотрудница службы, до которой донеслась эмоциональная родная речь в исполнении только что покинувшего помещение иностранца, тут же вызвала полицию. Служащая решила, что нахальный несдержанный посетитель провел в стране гораздо больше времени, чем следовало из документов, – а иначе откуда такое знание португальского! – и что тот не намерен пробыть здесь еще некоторое время туристом, а собирается тайно эмигрировать в Бразилию, чего, естественно, допустить нельзя.

Послеобеденная прогулка продолжалась. На подходе к Эйфелевой башне Льюис провозгласил: «Начните говорить в первый же день. Не бойтесь заговаривать с незнакомцами. Используйте для начала разговорник – отложите формальное изучение языка на потом. Практикуйте визуальные мнемоники для запоминания лексики». Меня поразили не сами предложенные методы, а смелость, с которой он их применял. Я робко пытался лопотать по-французски, стеснялся недостаточного словарного запаса, беспокоился, что сделаю ошибку, а Льюис был бесстрашен: он сразу погружался в разговоры и ставил перед собой, казалось бы, неразрешимые задачи.

Такой подход сослужил ему хорошую службу. К моменту нашей встречи он бегло говорил на испанском, итальянском, шотландском, французском, португальском, эсперанто и английском и недавно достиг разговорного уровня на чешском, проведя три месяца в Чехии. Но больше всего меня заинтриговала его новая задача: всего через три месяца свободно говорить на немецком.

Льюис уже учил немецкий – пять лет в средней школе. Потом было еще два подхода – во время недолгих поездок в Германию. Однако на языке он так и не заговорил, и это сильно смущало полиглота: «На немецком я бы даже не смог заказать завтрак». Тем не менее школьные знания, больше десятка лет пролежавшие в сознании, как ожидалось, должны были облегчить задачу, и с немецким все должно было пойти легче, нежели с другими языками, которые Льюис осваивал с нуля. Чтобы скомпенсировать ожидаемое «снижение сложности», он решил поднять ставки.

Обычно он бросал себе вызов: через три месяца достичь в языке эквивалента уровня B2. Уровень B2 – четвертый из шести, начинающихся с A1, A2, B1 и т. д. Согласно общеевропейской системе отсчета для языков (CEFR), он определяется как «верхний промежуточный», позволяющий говорящему «довольно бегло и свободно общаться, что делает вполне возможным регулярное взаимодействие с носителями языка без напряжения для любой из сторон».

Поставив перед собой задачу выучить немецкий, Льюис решил выйти на самый высокий уровень экзамена – C2, который подразумевает абсолютное владение языком – как родным. На уровне С2 ученик должен «с легкостью понимать практически все услышанное или прочитанное» и «выражаться произвольно, очень свободно и точно, различая самые тонкие оттенки смысла даже в наиболее сложных ситуациях». Институт имени Гете, который проводит экзамены, рекомендует для достижения уровня С2 по крайней мере 750 часов обучения и обширную практику вне класса[6].

О результатах проекта Льюиса я услышал через несколько месяцев. Он недотянул до цели – уровня С2 – всего ничего. Блестяще преодолев четыре из пяти составляющих экзамена, он не прошел лишь аудирование – раздел понимания речи на слух. «Я слишком долго слушал радио, – задним умом упрекал он себя, – а надо было активнее практиковать восприятие живой разговорной речи». За три месяца интенсивной практики он не добился безупречной беглости, хотя и приблизился к ней вплотную. Еще семь лет после нашей первой встречи ирландский полиглот продолжал бросать себе вызов за вызовом и освоил языки за три месяца еще в полудюжине стран. К своей языковой палитре он по очереди добавил арабский, венгерский, китайский мандаринский[7], тайский, американский язык жестов и даже клингонский – язык инопланетян в фильме «Звездный путь»[8].

Раньше я не понимал, но теперь вижу: достижения Льюиса – не такая уж и редкость. В сфере одних только лингвистических «подвигов» я обнаружил гиперполиглотов, знавших более четырех десятков языков. Попадались мне и авантюристы-антропологи, которые могут начать изъясняться на ранее неизвестных им языках спустя всего несколько часов после первой встречи с ними. Видел я и многих путешественников, которые, как и Льюис, получают одну за другой туристические визы ради освоения все новых языков. И еще я увидел, что феномен интенсивного самообразования с достижением невероятных результатов не ограничивается только языками.

КАК РОДЖЕР КРЕЙГ ИГРАЛ В JEOPARDY![9]

«Что такое “Мост через реку Квай”[10]?» – Роджер Крейг поспешно записал ответ на своем планшете. Он не разобрал последнее слово, но все равно оказался прав и заработал 77 тысяч долларов, получив самый высокий выигрыш в истории за один день. Победа Крейга не была случайностью. Он побивал рекорды снова и снова, выиграл в интеллектуальной игре почти 200 тысяч долларов, провел самую удачную в истории победную серию из пяти матчей. Такой успех замечателен сам по себе, но еще более невероятным было то, каким образом Крейг его добился. Размышляя о победе, Роджер говорит: «Моя первая мысль была не “Вау, я только что выиграл семьдесят семь тысяч”, а “Вау, мой сайт действительно сработал!”»[11].

Главная проблема, которую решал Крейг, – как подготовиться к ответу на любой вопрос? Jeopardy! часто ставит диванную аудиторию в тупик пустяковыми вопросами. И действительно, тут могут спросить о чем угодно – от легендарных датских королей до того, кто такой Дамокл. Великие чемпионы игры – это, как правило, эрудиты, которые всю жизнь собирали огромную базу фактических знаний, необходимых для того, чтобы в нужный момент выдать верный ответ на любую тему. Подготовка к победе в Jeopardy! кажется невыполнимой задачей – ведь для этого нужно изучить почти все мыслимые (и немыслимые) темы. Однако Крейг решил ее, переосмыслив сам процесс приобретения знаний. Для этого он создал сайт.

«Каждый, кто хочет преуспеть в игре, должен в ней практиковаться, – утверждает Крейг. – Можно делать это бессистемно, но лучше – осмысленно»[12]. Чтобы удержать в голове широкий спектр мелочей, необходимых для рекордов, он решил научно проанализировать тактику получения знаний. Будучи ученым-компьютерщиком, он загрузил в машину вопросы и ответы из всех выпусков Jeopardy! за всю историю игры – а она выходит с 1964 года. Крейг тренировался на досуге в течение нескольких месяцев, а когда появилась перспектива самому выступить на телевидении, стал отвечать на вопросы все время.

Затем ученый провел компьютерный анализ текста и классифицировал вопросы по темам: история искусств, мода, наука. Чтобы определить свои сильные и слабые стороны, он использовал визуализацию данных – изобразил темы в виде кругов. Положение каждого круга на экране показывало, насколько хорошо Крейг разбирается в данной теме: шар «взлетал» тем выше, чем больше знал Роджер. Размер круга указывал, насколько часто встречается тема: чем больше, тем чаще. Большие круги служили, разумеется, лучшим выбором для дальнейшего изучения.

За кажущимися разнообразием и случайностью вопросов шоу исследователь начал видеть скрытые закономерности. Некоторые вопросы были так называемыми «ежедневными дублями», которые позволяют участнику викторины удвоить счет или потерять все. Когда смотришь игру, кажется, что эти чрезвычайно ценные вопросы распределены хаотично, но, имея под рукой все архивы Jeopardy! Крейг обнаружил в их размещении некие тенденции. Выследить «дубли» удавалось, если менять категории, сосредоточиваться на вопросах с высокой стоимостью и нарушать традиционное для шоу «залипание» в одной категории, пока в ней не будут открыты все вопросы.

Крейг также обнаружил тенденции в типах задаваемых вопросов. При их кажущемся разнообразии и разноплановости формат Jeopardy! рассчитан на развлечение телезрителей, а не на состязание игроков. Следуя этой логике, Крейг установил: для успеха достаточно ограничиться самыми известными мелочами в пределах одной категории, а не копать чересчур глубоко в каком-то конкретном направлении. И если вопрос был о специализированном предмете, он знал: правильные ответы будут касаться его общеизвестных аспектов.

Проанализировав с помощью архива вопросов собственные слабые места, Крейг понял, какие темы ему нужно изучить для повышения конкурентоспособности. Например, он выяснил, что плохо разбирается в моде.

Анализ архива и выяснение, чего недостает для победы, оказались только первыми шагами. Далее Крейг использовал программное обеспечение с интервальным повторением, чем максимизировал эффективность известного метода. Софт с интервальным повторением представляет собой усовершенствованный алгоритм, разработанный еще в 1980-х годах польским программистом Петром Возняком[13], [14]. Алгоритм Возняка позволял просматривать материал в течение оптимального для запоминания времени. Если база данных объемна, то большинство пользователей забудут то, что узнали в начале ее изучения, и будут нуждаться в освежении сведений в памяти снова и снова. Алгоритм позволяет вычислить индивидуальное оптимальное время для запоминания каждого факта – и пользователю не приходится тратить энергию и время на возвращение к информации. При этом однажды узнанное не забывается. Применение такого оригинального инструмента позволило Крейгу уложить в памяти тысячи фактов, которые понадобились ему для последующей победы.

Jeopardy! показывают раз в день, однако записывают игры пакетом – по пять шоу за раз. Крейг побеждал целый съемочный день и, попав, наконец, в гостиничный номер, не смог заснуть от переутомления. «Вы можете имитировать игру, – говорил он позже, – но невозможно имитировать выигрыш двухсот тысяч долларов за пять часов и однодневный рекорд на игровом шоу, в котором вы мечтали участвовать с двенадцати лет»[15]. Неординарная тактика и современные методы и инструменты, примененные для анализа, привели Крейга сначала к участию, а потом и к победе в игровом шоу.

Роджер Крейг – далеко не единственный человек, изменивший судьбу средствами усиленного самообразования. В 2011 году, когда я должен был бросить вызов МТИ, Эрик Барон прославился собственным увлечением – я тогда ничего об этом не знал. Усилия Эрика растянулись почти на пять лет и заставили его овладеть множеством навыков.

ОТ ОБЛАДАТЕЛЯ МИНИМАЛЬНОЙ ЗАРПЛАТЫ ДО МИЛЛИОНЕРА

Эрик Барон получил диплом по специальности «компьютерные науки» в Вашингтонском университете. Нужно было начинать работать программистом в фирме, но Эрик решил сначала попробовать создать собственную видеоигру, рассудив, что это шанс. Вдохновение он черпал в Harvest Moon[16], очаровательной японской серии игр, где участник должен строить процветающую ферму: выращивать урожай, разводить животных, исследовать сельскую местность и дружить с соседями. «Мне нравилась эта игра, – вспоминал Барон свой детский опыт. – Но она могла быть гораздо лучше». Эрик осознавал: усовершенствованная версия станет реальностью, если ему удастся реализовать собственное представление об идеальной игре.

Разработать коммерчески успешную видеоигру непросто. Компании, производящие так называемые AAA-игры[17], выделяют на создание бестселлеров сотни миллионов долларов и нанимают для работы тысячи специалистов. Хорошую игру создают множество специалистов самого разного профиля. Они должны разбираться в программировании, общем дизайне и игровом дизайне, музыке, уметь выстроить сюжетную линию, обладать десятками специфических умений, навыков и талантов – в зависимости от жанра и стиля игры. Небольшим командам качественная реализация такого диапазона требований порой просто не под силу. Даже очень одаренные независимые разработчики игр редко бывают универсалами (каковыми могут быть музыканты, писатели или живописцы) – программистам поневоле приходится сотрудничать с другими профессионалами. Однако Эрик Барон взялся за свою игру в одиночку.

Его поддерживали геймерский опыт и неколебимая уверенность, что все получится. «Мне нравится полностью контролировать все аспекты проекта», – объяснял он. Кроме того, по мнению Барона, собрать команду творцов-единомышленников, чье мнение полностью совпадало бы с его собственным, просто невозможно. Однако работа без соратников означала, что Эрику придется стать специалистом в программировании игр, музыкальной композиции, пиксельной графике[18], звуковом дизайне и сочинении сюжетов. Идея Барона была не просто проектом по выпуску новой игры – ему предстояло освоить каждый аспект игрового дизайна.

Самым слабым местом Эрика была пиксельная графика. Данный стиль восходит к эпохе первых видеоигр, когда медленные компьютеры тормозили в том числе и перенос изображения. Пиксельная графика далека от современных текучих линий или фотореалистичных текстур. Компьютерное изображение возникает из правильным образом окрашенных цветных точек (пикселей), причем каждая – в свой оттенок. Раскрашивать каждый пиксель – кропотливая работа. Художник, использующий такую технику, как и любой другой, должен передать движение, эмоции и жизнь персонажей. А его инструмент – лишь сетка цветных квадратов. Барону нравилось рисовать мультяшных героев, но он не был готов к сложностям технологии пиксельной графики. Новый навык предстояло освоить.

Довести художественное мастерство до коммерческого уровня оказалось непросто. «Большую часть изображений я изменял от трех до пяти раз, – рассказывал Барон. – Что же касается портретов персонажей, то каждый из них приходилось переделывать по меньшей мере раз десять».

Стратегия Барона была проста, но эффективна. Он наращивал мастерство, работая непосредственно над графикой, которую собирался использовать в игре, сам критиковал собственную работу и сравнивал ее с образцами искусства, которыми восхищался. «Я пытался разобраться с научной точки зрения, – объяснял Эрик. – Я спрашивал себя, когда смотрел на работы других художников: “Почему мне это нравится?” Или: “Почему мне это не нравится?”» Учебники и книги о теории пиксельной графики помогли восполнить пробелы в знаниях, и работа пошла быстрее.

Осваивая пиксельную технику, Барон задавал себе вопрос: «Какой цели я хочу достичь?» А потом: «Как мне этого добиться?» В какой-то момент он почувствовал, что применяет слишком тусклые и скучные цвета. «Я хочу, чтобы краски вспыхнули», – сказал он себе и принялся за теорию цвета. Помогло и изучение работ классических художников: только так можно было понять, как они, используя разные оттенки, делают картины визуально привлекательными.

Пиксельная графика оказалась всего лишь одним из аспектов, которые пришлось изучить Барону. Для своей игры он сам сочинил всю музыку, переделывал ее с нуля несколько раз, добиваясь, чтобы саундтрек зазвучал так, как он заранее решил для себя. Эрик отбрасывал целые разделы игровой механики, если они не отвечали ожиданиям. Огромная практика и многократное переделывание одного и того же фрагмента – до достижения идеала – позволили ему совершенствоваться во всех сторонах игрового дизайна и достигнуть желаемого уровня. Это, конечно, увеличило время, необходимое для завершения работы над игрой, но зато готовый продукт смог в результате конкурировать с образцами, сотворенными армией узких специалистов: художников, программистов, композиторов.

Игра создавалась пять лет. Все эти годы Барон не искал работу программиста: «Я не мог ввязываться во что-то существенное. Это отняло бы слишком много времени, а мне хотелось дать моей игре лучший шанс». Чтобы не отвлекаться от творчества, он устроился театральным билетером с очень скромной зарплатой. Поддерживала Эрика и его подруга – это позволило Барону, обходясь малым, сосредоточиться на своей страсти.

Увлеченность и преданность мастерству окупились. В феврале 2016 года Барон презентовал Stardew Valley. Игра неожиданно стала хитом, ее покупали охотнее, чем многие студийные игры, предлагавшиеся на компьютерной игровой платформе Steam. По оценкам разработчика, в течение первого года было продано более трех миллионов копий Stardew Valley на разных платформах. За несколько месяцев Барон преодолел путь от еле сводящего концы с концами билетера (правда, воодушевленного идеей) до миллионера в списках Forbes. В 30 Under 30 его назвали одной из звезд в разработке компьютерных игр. Немалую роль в этом сыграла настойчивость в овладении необходимыми навыками. В обзоре сайта Destructoid[19] Stardew Valley представлена как «невероятно красивая и привлекательная»[20] с художественной точки зрения. Преданность Барона своим убеждениям и интенсивное самообразование окупились сторицей.

«ВЫЗОВ МТИ» И ДАЛЕЕ

Вернувшись в тесную квартирку, я оценил результаты своего экзамена по математике. Испытание было трудным, однако, похоже, я его сдал. Я почувствовал облегчение, но еще было не время расслабляться. В следующий понедельник мне предстояло начать все сначала с новым курсом, и впереди у меня был еще почти год.

Вместе с листками календаря менялись мои стратегии. От попытки освоить один предмет в течение нескольких дней я перешел к тому, чтобы в течение месяца изучать три-четыре предмета параллельно. Я надеялся, что удлинение периода обучения уменьшит некоторые негативные последствия зубрежки. Продвигаясь вперед, я снижал темп. Первые несколько дисциплин были пройдены с агрессивной поспешностью. Если бы я продолжил следовать такому расписанию, то быстро оказался бы в тупике. Когда стало очевидно, что окончить полный курс мне удастся, я перешел от 60 часов занятий в неделю к 35–40 часам. И, наконец, в сентябре 2012 года, менее чем через 12 месяцев после начала, я поставил точку в последнем предмете.

Окончание проекта стало для меня открытием. В течение многих лет я думал, что единственный способ глубоко узнать какую-то дисциплину – это освоить ее в специальном учебном заведении. Но успех проекта не просто продемонстрировал узость подобного предположения – оказалось, сам по себе альтернативный путь может быть увлекательным и захватывающим. В Манитобском университете я часто чувствовал себя подавленным, пытался не заснуть на скучных лекциях, усердно выполнял задания, заставлял себя изучать вещи, которые меня не интересовали, – просто ради оценки.

Завершенный проект соответствовал моему видению. Порой его было непросто реализовать, но он сравнительно редко доставлял мне неприятности. Учебные предметы казались живыми и вызывали интерес, они не представлялись устаревшей рутиной, которую нужно пережить во что бы то ни стало. Впервые в жизни я ощутил, что могу узнать все что захочу, – надо только составить правильный план и приложить усилия. Перспективы были бесконечны, и мой ум уже стремился к изучению чего-то нового.

Затем я получил сообщение от друга: «Видел себя на главной странице Reddit[21]?» В интернете мой проект «Вызов МТИ» вызвал бурную дискуссию. Некоторым идея понравилась, но они усомнились в ее полезности: «Печально, что работодатели не отнесутся к этому как к официальному диплому, даже если [заочник] знает столько же, сколько настоящие выпускники, или больше». Один пользователь, утверждавший, что он является главой R&D[22] в компании – разработчике программного обеспечения, не согласился: «Нам нужен сотрудник именно такого типа. Мне действительно все равно, есть у него диплом или нет»[23]. Страсти кипели. Действительно ли я это сделал или нет? Смогу ли я теперь получить работу программиста? Зачем пытаться освоить программу за год? Я что, с ума сошел?

Первоначальный всплеск внимания пошел на спад, и на первый план вышли другие запросы. Один из сотрудников Microsoft приглашал меня на собеседование. Новый стартап просил присоединиться к его команде. Издательство в Китае предложило выпустить книгу, в которой я бы дал некоторые советы по учебе, так необходимые отчаявшимся китайским студентам. Однако не это заставило меня в свое время взяться за проект. Я уже был успешным онлайн-автором – это поддерживало меня финансово на протяжении всего проекта и продолжало поддерживать позже. Моей целью в данном проекте было не найти работу, а посмотреть, какие откроются возможности. Прошло всего несколько месяцев после завершения моего первого большого проекта, а новые идеи уже роились в голове.

Я вспомнил о Бенни Льюисе – моем первом примере в необычном мире интенсивного самообразования. Я последовал его совету и даже достиг среднего уровня владения французским языком. Это была тяжелая работа, и я гордился, что сумел преодолеть первоначальное препятствие – англоговорящее окружение – и выучил французский на достаточном для повседневного общения уровне. Однако после окончания проекта в Массачусетском технологическом институте у меня появилась новая уверенность – ее не было во Франции.

А что было бы, не соверши я в прошлый раз ошибку? Что, если бы вместо общения с друзьями по-английски я бы изо всех сил пытался говорить по-французски? Раз уж он у меня достаточно хорош, я мог бы в подражание Бенни Льюису нырнуть в иммерсивное обучение с самого первого дня – проще говоря, реально применить метод погружения. Насколько дальше я бы продвинулся, если бы, как и в «Вызове МТИ», меня ничто не сдерживало, а, напротив, я бы интенсивно и эффективно оптимизировал всю свою жизнь вокруг изучения нового языка?

К счастью, примерно в это время мой сосед до возвращения в аспирантуру захотел немного отдохнуть и попутешествовать. Мы оба экономили, объединение средств и продуманный план могли бы превратить совместную бюджетную поездку в нечто захватывающее. Я описал ему свой французский опыт: и то, как изучал язык, и то, как втайне верил в возможность гораздо большего. Я рассказал ему о социальном пузыре, который образовался, когда я прибыл туда без языка, о том, как трудно оказалось вырваться из него позже. Что, если вместо простой надежды на вероятность неплохой тренировки вы не оставите себе путей к отступлению? Что, если вы обязуетесь говорить только на том языке, который пытаетесь выучить, – вот прямо с первого момента, ступив на трап самолета?

Мой друг был настроен скептически. Он наблюдал из квартиры напротив, как я целый год учился в Массачусетском технологическом институте. Приятель все еще не был уверен, все ли в порядке с моим рассудком, а также сомневался в своих способностях. Он подозревал, что не справится, но был готов попробовать, хотя я, признаться, с таким настроем не ожидал от него успеха.

Тот проект, который мы назвали «Год без английского», был довольно прост. Мы вдвоем посетили четыре страны и провели по три месяца в каждой. План был один и тот же: с первого дня пребывания не говорить по-английски – ни друг с другом, ни с кем-либо. Так мы выясним, насколько много смогли узнать, прежде чем наши туристические визы закончатся и подтолкнут нас к переезду на новое место.

Первая остановка была в Валенсии. Приземлившись в Испании, мы уже в аэропорту столкнулись с первым препятствием. Две привлекательные молодые британки подошли спросить дорогу. Мы переглянулись и неловко забормотали на испанском, притворяясь, что не говорим по-английски. Девушки не поняли и, уже раздражаясь, переспросили. Мы вновь ответили по-испански. Девушки поняли, что говорить по-английски мы не можем, и, расстроившись, ушли.

Отказ от английского повлек незапланированные (и неприятные) последствия, но наши способности к разговорам по-испански стали расти быстрее ожидаемого. После всего-навсего двух месяцев, проведенных в Испании, мы общались на местном языке лучше, чем на французском, который я изучал во Франции целый год с частичным погружением. Утром мы ходили к репетитору, потом немного занимались дома, а остаток дня проводили с новыми друзьями, болтали в ресторанах, наслаждались испанским солнцем. Мой друг, несмотря на его прежние сомнения, также стал приверженцем нового подхода. Он не стремился изучать грамматику и лексику столь настойчиво, как я, но к концу нашего пребывания в стране так же легко интегрировался в испанскую жизнь. Метод сработал гораздо лучше, чем мы надеялись, и теперь мы окончательно уверовали в него.

Далее мы отправились в Бразилию – за португальским, потом в Китай – за мандаринским и, наконец, в Южную Корею – чтобы выучить корейский язык. Азиатские языки сопротивлялись нам гораздо активнее, чем испанский или португальский. Мы предполагали, что они будут сложнее европейских, но не ожидали, что настолько. В нашем правиле «ни слова по-английски» стали появляться исключения, хотя мы отчаянно старались придерживаться оговоренного порядка. Но даже если наше владение мандаринским и корейским не достигло желаемого нами уровня, его все равно было достаточно, чтобы путешествовать, знакомиться, общаться с местным населением на различные темы. В конце года мы могли утверждать, что говорим на четырех новых для себя языках.

Увидев, что один и тот же подход годится и для академического изучения компьютерных дисциплин, и для языковых приключений, я постепенно уверился: его можно применять гораздо шире. В детстве я увлекался рисованием. Однако созданные мной портреты выглядели странными и неестественными – как это происходит с произведениями большинства людей. Я всегда восхищался теми, кто мог на бумаге передать сходство, будь то уличные карикатуристы или профессиональные портретисты, и вот задался вопросом: можно ли подход к изучению курсов информатики в МТИ и иностранных языков применить к искусству?