По ЗОЖу сердца бесплатное чтение

Татьяна Устинова, Павел Астахов
По ЗОЖу сердца

Глава 1. Про сломанную ногу, порезанную руку и разбитое сердце

Что может быть уютнее, чем утро первого января?

За час-другой до рассвета шумный праздник наконец затихает, и в целом свете устанавливается хрустальная тишина. Воздух пахнет порохом, хвоей и мандаринами, на елке гипнотически мигают разноцветные огоньки, и тело греет теплый плед, а душу – мысль о том, что в холодильнике полно вкусной еды, которой хватит еще на пару дней.

Ах, как спокойно и бестревожно чудесное утро первого января…

Ба-бах!

Хрустальная тишина разбилась с грохотом и дребезгом. Старый дом содрогнулся.

Бабахнуло очень близко и совершенно не похоже на праздничный салют, к тому же крики за взрывом последовали отнюдь не радостные. Информации в них содержался сущий минимум: кто-то отчаянно ревел, а кто-то прочувствованно матерился.

Я различила два голоса, и оба были мне прекрасно знакомы. Трубный лосиный рев издавал мой любимый племянник Сенька, а вдохновенно ругалась его мама Натка.

Я торопливо выпуталась из пледа, в который заботливо запеленал меня похрапывающий рядом Никита. Сам он предусмотрительно уснул, накрыв голову подушкой, и потому сейчас только поворочался немного, недовольно бормоча.

Не теряя времени на поиски тапок, я поспешила на шум.

Ругань уже стихла, но рев еще продолжался и служил мне указателем направления. Он был совсем не лишним: в недавно перестроенном летнем доме Говорова я еще не освоилась и в темноте ориентировалась плохо, а искать на стенах выключатели в спешке не стала.

Вскоре выяснилось, что электрическим освещением пренебрегла не только я.

Источник шума обнаружился в кладовке.

Я не сразу поняла, что именно происходит, потому что в помещении было темно, только у самого порога лежал включенный фонарик, бестолково подсвечивающий снизу высокий, до потолка, стеллаж с домашней консервацией.

В круге желтого света красиво блестели выпуклые бока трехлитровых банок, яркий блик в нижнем ярусе сюрреалистически акцентировал красную скибку соленого арбуза. Испещренная черными семечками, она неприятно походила на издевательскую улыбку, кариозную и щербатую.

– Весело, весело встретим Новый год, – пробормотала я и запоздало охлопала стену у двери в поисках выключателя. Свет зажегся, а рев неожиданно испуганно притих. – Вау! Ничего себе!

– Ты только не подумай, мы не нарочно, – заверила меня Натка и отпихнула носком промокшего тапка кусок на редкость дюжего соленого огурца.

Тот покатился колбаской и остановился, вызывающе покачиваясь в неустойчивом равновесии, в шаге от меня.

Я не выдержала и тоже наподдала ему ногой.

– Вы зачем сюда залезли?

Кладовая, стратегические запасы в которой сформировали еще бабушка и дедушка Говорова, царство им небесное, представлялась мне чем-то средним между сокровищницей Али-Бабы и музеем капитал-шоу «Поле чудес».

Судя по количеству и глубине полок, сплошь заставленных банками, коробками, ящиками и даже бочонками, запасливые предки моего любимого мужчины обеспечили пропитанием не только самого Никиту, но и его потомков до седьмого колена. Причем как сухим пайком, так и мокрым: прямо сейчас на утоптанном земляном полу имелась обширная едко пахнущая лужа.

Мои собственные любимые родственники умудрились обрушить полку с солеными огурцами и маринованными помидорами.

– Я есть хотел, – шмыгнул носом Сенька, и я вытаращилась на него в неподдельном изумлении.

Какой российский человек может испытывать чувство голода утром первого января?! Еды на праздничном столе имелось столько, что хватило бы на роту солдат, а нас-то и было всего пятеро. Причем Сашка, убежденная сторонница ЗОЖ, не объедалась и вообще уехала сразу после полуночи, а мы, оставшись вчетвером, даже до праздничного торта не добрались…

А! Торт!

Теперь я все поняла.

Проснувшись утром, Сенька – он у нас парень самостоятельный – решил роскошно позавтракать тортом, а я-то ведь его убрала со стола. В битком набитый холодильник торт не влез, я отнесла его в кладовку и…

Пошарив взглядом по полкам, я быстро нашла знакомую коробку.

Какое счастье, торт не пострадал! А огурцов с помидорами у нас еще очень много.

– Что ж ты свет-то не включил? – попеняла я юному расхитителю гробниц, то есть кладовок.

– Не хотел никого разбудить.

– Да ладно?

Натка захихикала, но тут же скривилась:

– Ой, рука…

– Что с рукой? – Оставаясь на пороге, над лужей, я вытянула шею, как гусь, и встревоженно зашипела: – Натка, ты поранилась?!

– Немного порезалась. – Сестра повернула руку, и я увидела, что пальцы у нее в крови.

– У мамы – рука, а у меня нога. – Сенька взбрыкнул коленкой и хныкнул.

– А головы ни у кого из вас нет, – не удержалась я. – Сидите, не двигайтесь, я сейчас обуюсь и буду вас спасать!

Я сбегала в прихожую, нашла там бабкины резиновые галоши, вернулась в кладовку и в обход опасных зазубренных стекляшек поочередно вывела из нее сестру и племянника.

Сенька морщился и скакал на одной ножке, а Натка шла нормально, только нервировала меня тем, что с выражением безропотного страдания на лице постоянно шевелила пальцами раненой руки, как бы проверяя, не отказались ли они еще ей подчиняться.

Выглядело это жутковато – окровавленная рука, пытливо щупающая в воздухе что-то невидимое… Для голливудского фильма ужасов подходящая сценка.

Перебазировав пострадальцев на кухню, я щедро залила Наткину руку перекисью. Потом аккуратно замотала ее одной льняной салфеткой, а вторую такую же привязала сестре на шею, соорудив подобие подвесной люльки для поврежденной конечности. Сеньке к травмированной ноге я приложила лед, но было ясно, что этого недостаточно: лапка у пацана опухала на глазах. Пришлось вызванивать такси и ехать в поселковую больничку.

Там было на удивление многолюдно: кроме нас, помощи дожидались участники масштабной праздничной драки, пара олухов, накосячивших с запуском фейерверка, и бабулька с приступом желчекаменной болезни. Последняя выделялась в толпе раненых, как белая ворона.

Никита всю эту безрадостную суету преспокойно проспал, но сразу после пробуждения получил неприятный сюрприз в виде известия о нашем досрочном отъезде.

Вообще-то планировалось, что мы все, за исключением Сашки, которая сразу после полночных курантов на электричке укатила на горнолыжный курорт к друзьям, останемся в поселке у моря на зимние каникулы. Говоров специально к этому времени приурочил еще что-то из своих бесконечных ремонтных работ. Но, поскольку выяснилось, что у Сеньки перелом, а у Натки глубокие порезы, решено было срочно вывезти раненых на большую землю – домой, в Москву. На малой родине Говорова им, ущербным, было бы некомфортно, потому что теплый санузел Никита хотя и соорудил уже, но пока только во временной версии – не в доме, а отдельном строении, которое со временем должно было разрастись до благоустроенного гостевого домика. От порога до него было метров тридцать, но, увы, по сильно пересеченной местности. Затеянный Говоровым ремонт впечатлял масштабами, в первую очередь землеройных работ. Ясно было, что Сеньке с его ногой по зимнему времени регулярно преодолевать полосу препятствий на пути в клозет будет трудно.

В общем, на семейном совете в Филях было решено, что Натка с сыном возвращаются в столицу, и я лечу с ними, потому что кто-то же должен за этими бедолагами ухаживать. Натка с поврежденной рукой ни поесть приготовить не сможет, ни уборку сделать…

Никита, запланировавший себе кучу дел по ремонтно-строительной части, прямо сейчас вернуться вместе с нами не мог, и очень по этому поводу злился.

Во всяком случае, выглядел он чрезвычайно недовольным, отчего Натка с Сенькой виновато притихли, а я даже испытала нечто вроде законной женской гордости.

Вот какой у меня мужчина, хочет проводить свое время со мной, а не в гараже или на рыбалке, как некоторые!

Модель поведения, при которой представители сильного пола максимально дистанцировались от супруг и детей, я успела увидеть на примере соседей по поселку. Здешние мужики не затруднялись найти повод слинять от семейного очага.

В общем, мы снова собрали чемоданы, которые толком не успели распаковать, и улетели в Москву.

Хворые родичи поселились у меня, заняв временно свободную комнату Сашки, и пару дней я честно изображала из себя сестру милосердия, а потом случилось страшное.

Я уличила своего идеального мужчину в измене.

Не зря говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

Зачем я поехала поливать эти несчастные кактусы? Стояли они без полива неделю и еще столько же с легкостью выдержали бы до приезда хозяина. Это же кактусы! Им вообще вода почти не нужна!

Зато мне было очень нужно ощутить свою причастность к жизни любимого. Не очень-то меня заботила судьба кактусов, если честно, я просто соскучилась по Говорову, по своей роли любимой женщины и без пяти минут супруги, хозяюшки и хранительницы семейного очага. Позаботившись о кактусах, я бы еще рубашки, например, перегладила, пыль стерла…

Ключи от своей картиры Никита мне дал еще осенью. Я даже не просила, правда! Он сам настоял, чтобы я их взяла.

О чем я думала, по-хозяйски втыкая ключ в замок?

Я предвкушала, как вдохну знакомый запах любимого, может быть, даже переоденусь в его домашнюю рубашку – фланелевую, клетчатую, на мне превращающуюся в короткий халатик…

Дура.

Дверной замок неожиданно оказал мне сопротивление. Я отвлеклась от мыслей об уютной, теплой, еще пахнущей Говоровым рубашке, осмыслила происходящее и предположила, что изнутри в замок уже вставлен ключ.

Это могло означать лишь одно: Никита вернулся раньше, чем ожидалось. Глупое сердце мое забилось живее, улыбка расползлась от уха до уха, и, едва дверь открылась, я ввалилась в нее с радостным криком: «Сюрпри-и-из!»

Сюрприз получился что надо.

Дверь мне открыл не Говоров, а незнакомая дамочка небольшого роста и не столь уж великих лет. Не больше тридцати, пожалуй, судя по свежему личику, хорошенькому даже без косметики. Одета дамочка была в банный халат, на голове у нее красовался изящный тюрбан из полотенца – нежно-розового, с вышитыми по всему полю прелестными цветочками.

«Такая… в жутких розочках», – вспомнилась мне вдруг реплика сплетницы из фильма «Служебный роман».

Почему-то именно эти розочки произвели на меня особенно сильное впечатление.

Я точно знала, у Говорова не имелось никаких банных принадлежностей розового цвета, тем более с вышивкой. То есть эта мымра к нему уже со своими вещами явилась!

Сердце мое упало и взгляд тоже, обреченно прокатившись по мымре сверху донизу. На нижней оконечности мымры имелись еще домашние тапочки. Желтенькие, пушистые. Мои собственные. Я ведь тоже уже начала было перебираться к Никите с вещами…

– Здрасте, а вам кого? – как ни в чем не бывало поинтересовалась мымра в моих тапочках и своих цветочках.

«Гэ» у нее было мягкое, фрикативное.

«С юга с собой привез», – мелькнуло у меня в голове.

Я открыла и закрыла рот.

В следующий момент в небольшой прихожей стало тесно, потому что дверь ванной комнаты распахнулась, выпуская хозяина квартиры.

Началась сцена «Те же и Говоров». И без того габаритный, высокий и плечистый, в пушистом махровом купальном халате Никита сделался еще более объемным и притом энергично работал локтями – вытирал голову полотенцем, так что места на сцене совсем не осталось.

Я сделала шаг назад.

– Милая, где…

И тут Никита увидел меня.

Вообще-то это было смешно.

Говоров замер в нелепой позе – с руками на голове. Обрамленное влажным темно-синим полотенцем лицо его отчетливо побледнело и вытянулось.

Взгляд стрельнул на мымру, потом на меня.

– Лена, – беспомощно промямлил этот подлый предатель, – это не то, что ты думаешь…

Боже, как пошло! Как банально и глупо! Текст этой пьесы явно писал не Шекспир.

– Вот только не надо оправдываться, – с усилием проглотив не то всхлип, не то нервный смешок, попросила я и еще попятилась.

– Лена, стой!

Ну уж нет!

Сразу за порогом я резко развернулась и во всю прыть припустила вниз по лестнице.

– Елена!

Гудели перила, задетые сумкой на моем боку, грохотали умноженные эхом шаги, и голос свыше ревел сердито:

– Стой, я сказал!

Ага, сейчас.

Я вынеслась из подъезда, едва не сбив какую-то бабку с маленькой жирной собачкой.

– Тьфу, психическая! – обругала она меня, своевременным рывком уведя от столкновения мопса на поводке.

Песик усвистел в сугроб, металлическая дверь грохнула, я добежала до своей машины и даже двигатель прогревать не стала – рванула с места, как стритрейсер.

Пока доехала до дома, шесть раз звонил телефон. Первые три раза – часто, с интервалом в минуту, не больше. Потом через пять минут. Через десять. Через пятнадцать…

Уже в своем дворе, припарковавшись и заглушив мотор, я взяла мобильный и, игнорируя насыпавшиеся эсэмэски, заблокировала контакт «Никита Говоров» и удалила всю историю сообщений.

По лестнице поднималась, как старушка. Ноги отяжелели и еле шли.

Это потому что разбитое сердце упало в пятки, что ли?

– А что… – Натка при виде меня переменилась в лице и просыпала сахар мимо чашки.

C ней еще происходили такие мелкие катастрофы – руку-то она поранила правую, рабочую, – но случались они все реже. Сестра на удивление ответственно подошла к необходимости восстановиться как можно скорее и не ленилась разрабатывать руку.

Взрослеет, однако.

Еще недавно, пользуясь случаем, сидела бы у меня на шее до упора, а теперь вот проявляет самостоятельность. Ужин сама готовит, а я думала пельмени лепить…

Эх, никому-то я не нужна…

– Лен, что случилось?

– Ничего! – рявкнула я в ответ и с третьей попытки сумела пристроить на вешалку свою сумку.

Руки дрожали, ремень и крючок расплывались перед глазами, упорно не желая совмещаться. Попутно я еще обрушила на пол Наткину шубку, но сестрица, против обыкновения, не ринулась ее поднимать, квохча, как курица над обиженным цыпленком.

– Ни слова! Ни звука! Предупреждаю: никогда больше не заговаривай со мной о Говорове. Вообще не произноси его имя! Считай, что он умер!

– Скоропостижно-то как, – пробормотала Натка, но от дальнейших комментариев осмот-рительно воздержалась. – Чай будешь? С пирожными, я напекла эклеров.

– Я буду! – донеслось из Сашкиной комнаты и по полу глухо застучал гипс. – Теть Лен, а кто умер?

Чуткий слух у пацана. Музыкальный.

– Один нехороший человек, – ответила я, проходя в кухню.

– Нехороший? – с сомнением повторила Натка.

– Очень нехороший. Хуже некуда. Полная дрянь. – Я взяла чай, который сестра приготовила для себя, и выпила сразу весь. – Налей мне еще, а?

– Чаю?

– Чаю. – Душа просила чего покрепче, но мне не хотелось плакаться Натке в жилетку, а без задушевного разговора со слезами и соплями распитие чего-нибудь спиртного не обошлось бы.

– Эклер?

– Два. Или три.

Сенька взглянул на меня с беспокойством и потянулся к блюду с пирожными сразу двумя руками. До сих пор наш сладкоежка не видел во мне серьезного конкурента, но все меняется…

В молчании мы выпили чай и истребили все пирожные, тягая их с блюда наперегонки.

Эклеры Натке удались, она вообще прекрасно готовит, но я давилась пирожными не только для того, чтобы подсластить свою горькую участь. Меня распирало невысказанное, и я набивала рот, чтобы не начать говорить о Говорове, об этом подлеце, который уверял, что любит меня, а сам…

Не дожевав эклер, я вскочила и ушла к себе.

– А точно умер кто-то плохой? – услышала я, закрывая дверь. – Что-то теть Лен расстроена…

Сенька, явно удивленный моим поведением, пытался разобраться в ситуации. Я не услышала, что ему ответила Натка.

Ты спрашиваешь, кто умер, малыш? О! Их немало – скоропостижно скончавшихся в муках. Моя любовь, мои надежды, моя вера в победу на личном фронте, моя высокая самооценка… Та мымра в жутких розочках моложе меня лет на десять. И весит не больше пятидесяти кило…

А Говоров… Вот как он мог? Ведь знал же, что у меня в анамнезе уже целых два любимых мужчины, оказавшихся подлыми предателями. Сашкин папочка, пусть он будет жив и здоров в своих дальних странах, бросил меня беременной и никогда не интересовался нашей с дочкой дальнейшей судьбой. А потом был еще один идеальный мужчина, который беспощадно заморочил мне голову лишь для того, чтобы я со своими связями помогла ему в некрасивой ситуации с перспективой судебного процесса.

Нет, я не легкомысленная дурочка, во всяком случае, никогда не считала себя таковой – а мне было с кем себя сравнивать, перед глазами всю жизнь любимая младшая сестра, которая постоянно заводит знойные романы, и каждый второй из них оказывается проблемным. Но ум и сердце – они не всегда заодно.

Мне трудно доверять мужчинам. А Говорову я доверилась, и теперь мне было и больно, и стыдно, причем не только за себя. За Никиту, лишившегося моего уважения, тоже. Он низко пал в моих глазах, и видеть его таким – павшим – я не хотела.

Нет, встречи, объяснения, прощальные разговоры по душам и коллективные или индивидуальные размышления на тему «отчего все вышло именно так, кто в этом виноват и что делать» нам совершенно не нужны.

А эта фифа…

У нее свежее личико и легкая фигурка, которую не портит даже мешковатый халат. И ножки стройные, маленькие, мои тапочки ей явно великоваты, у нее максимум тридцать шестой размер. Не ходовой…

Интересно, ей Говоров тоже туфельки покупал?

Ну вот зачем я об этом думаю?

Да пропади они оба пропадом!

Я бухнулась на кровать, уткнулась в подушку и рыдала, пока не заснула.

Три дня спустя вернулась Сашка. О трагедии в моей личной жизни дочь не знала: я не считала нужным делиться шокирующими подробностями с юной девушкой, а сама она меня и не спрашивала.

Конечно, что интересного, с точки зрения активного подростка, может происходить в жизни женщины преклонного возраста – сорок плюс?

Сашку в ее пятнадцать полностью занимали собственные переживания, а также реальные или мнимые восторги и страдания сверстников. Матери она уделяла все меньше внимания, и я этим, конечно, огорчалась, но не думала, что имею право роптать. Сама ведь была такой же.

Спасибо еще, дочь хотя бы не ленилась информировать меня о том, что с ней происходит, исправно присылая мне фоточки и видосики. Хотя в ее Инстаграме их было на порядок больше…

Ну, мать – нецелевая аудитория модного блогера.

– Привет, я дома! – едва войдя, громко крикнула дочь, и первым навстречу ей прискакал Сенька.

Гипс на ноге почему-то не сильно сказывался на его скорости передвижения. Думаю, шустрого мальчишку не затормозило бы и чугунное ядро на цепи.

– О, Сандро, супер! Какой интересный загар! – весело восхитилась Натка.

Я вышла в коридор последней.

Сашка, и впрямь занятно загоревшая лицом – у глаз остались светлые пятна от горнолыжных очков или маски, – уже сбросила куртку и производила раздачу привезенных сувениров. По мне она скользнула безразличным взглядом и вежливо обронила «Здрасте», явно не узнав родную мать в унылой клуше с припухшими глазами и помятым лицом.

– Привет, Сашуля, – сказала я, непроизвольно всхлипнув.

Глаза у дочери сделались большие, рот приоткрылся.

– Не пугайся, это только выглядит очень страшно. – Натка ободряюще похлопала Сашку по плечу и подтолкнула ее ко мне. – Поздоровайся с мамочкой.

– Мам?!

– Ох, Саня…

Мы обнялись. Я замерла, надеясь на утешение.

Да, как же, размечталась!

Сашкины руки прошлись по моим бокам, после чего дочь отстранилась и, глядя на меня, несчастную, с негодованием и отвращением, безжалостно припечатала:

– Плюс пять кило, не меньше!

– Давай, добей меня, – насупилась я.

– Она здорова? – Сашка оглянулась на Натку, та подкатила глаза и красиво, но непонятно передернула плечами, как в зачине «Цыганочки». Мол, кто ж его знает…

– Мать, ты с ума сошла? В твоем возрасте такой стремительный набор веса – это прямой путь на свалку истории. Я все понимаю, сама за бодипозитив, но тебе же за сороковник уже, антиэйдж – твое все. Да тебя такую Говоров бросит!

Я взвыла, повернулась кругом и заперлась в своей берлоге.

Отлично поговорили, прекрасно утешили.

– Что? Серьезно? Правда бросил? – недоверчиво спросила в коридоре Сашка.

Натка что-то невнятно забормотала, старательно понизив голос, чтобы я ее не услышала. Шепчась, они ушли на кухню, и только Сенька продолжал носиться по коридору, сам с собой играя в хоккей подаренной ему сувенирной шайбой. Гипсовая нога с успехом заменяла клюшку.

Я немного поерзала ухом по двери – все же было интересно, о чем они там говорят, – но услышала только малоинформативные обрывки.

– Ты что, не знаешь свою мать? – сказала Натка. – Она ж судья!

– А он прокурор, – напомнила Сашка. – А адвокаты им, значит, без надобности…

Потом запыхтел чайник, зазвенела посуда, и я услышала еще:

– Не лезь, мне этот ее настрой прекрасно знаком. Моя дорогая сестричка включила протокол «Упрямый баран», теперь ее танком не сдвинешь.

– Но как же…

– Никак! Должна сама…

И снова бу-бу-бу и шу-шу-шу. Интриганки.

Определенно чувствуя, что весь мир против меня, я опять завалилась в кровать. Но Сашкины слова про последний путь на свалку истории меня задели, и я поймала себя на том, что, сердито сопя, усердно втягиваю живот. А он, зараза, не сильно втягивается. И бока отвисают…

Потом Натка и Сенька покинули нас, отправившись к себе на такси. Сестре предстояло выйти на работу, а племянник хотя и должен был еще посидеть дома, но собирался начать заниматься с преподавателями. Натка договорилась, что учительница будет приходить к ним домой.

Я вышла проводить любимых родственников, и мы попрощались как ни в чем не бывало. Мой внешний вид, поведение и настроение не обсуждались и вообще не упоминались. Какие у нас все тактичные, любо-дорого посмотреть!

Или равнодушные. Безразличные. Черствые, как… я не знаю… как засохший эклер!

Потом, впрочем, ко мне явилась Сашка.

– Ма, не съездишь со мной в салон? – брезгливо ухватив свой локон и с откровенным отвращением рассматривая секущиеся кончики, спросила дочь. – Я с гор спустилась – чисто снежный человек. Лохматая, без маникюра… Ну, и тебе же завтра на работу…

Я оценила эту деликатную попытку привести в божий вид безобразную мать снежного человека и с благодарностью приняла предложение.

Мы с Сашкой съездили в салон и упорядочили головы и ногти, а на обратном пути поужинали в модном ресторанчике какой-то здоровой едой – заказывала дочка, иначе я бы не ограничилась салатом из водорослей с незначительными вкраплениями фрагментов морепродуктов и неведомых мне семян. Салат назывался теплым, но совсем остыл, пока Сашка его фотографировала.

Приступать к еде, не сделав ее фото или видео, у модных блогеров не принято, это даже более обязательная часть застольной программы, чем предварительное мытье рук.

– Здоровый образ жизни, мам, – вещала моя блогерша, жестикулируя палочками для еды, – это не про пожрать, а про философию! Гармония с мирозданием, осознанность, все такое… не говори, что тебе плевать, ты же умная женщина.

Последние события сформировали у меня совершенно противоположное мнение о самой себе, но я безропотно ковыряла траву в своей тарелке и согласно кивала.

Гармония с мирозданием – вещь прекрасная, кто бы спорил.

Если ее можно найти в миске с водорослями – я только за.

Глава 2. Про вечную молодость – к сожалению, не мою

Что можно сказать об утре первого рабочего дня после долгих выходных?

В двух словах: оно не прекрасное.

Мне удалось не проспать, что само по себе могло считаться небольшим гражданским подвигом, но я не успела опередить Сашку, и она заняла ванную на долгих полчаса.

В процессе довольно нервной дискуссии через дверь я узнала, что лучший помощник в ведении здорового образа жизни – закаливание организма, но приступать к нему нужно не вдруг. Дело это непростое и ответственное, а потому требующее спокойствия и терпения, причем от всех, включая тех, кому срочно нужно в душ, чтобы не опоздать на работу. Что там ваш суд, подумаешь, вот наше закаливание – это серьезно!

Прежде всего рекомендуется в течение нескольких дней растирать тело сухим полотенцем, потом следует перейти к влажным обтираниям, день за днем понижая температуру воды.

Эти стадии Сашка, на мое счастье, уже прошла и теперь могла перейти к обливаниям, но должна была строго контролировать температуру воды.

Сегодня она планировалась аккурат на уровне 12 градусов выше нуля и ни долей Цельсия выше или ниже. Собственно, попытки добиться идеальной температуры воды в ведре при условии обязательной фиксации полученного значения термометром и затянули пребывание юной зожницы в ванной комнате.

Наконец радостный визг и шумный плеск возвестили о благополучном завершении сложной спецоперации «Обливание».

Мы произвели рокировку, и я заняла ванную, а Сашка пошла готовить себе полезный здоровый завтрак из продуктов, которые она предусмотрительно привезла с собой с гор.

Мне хватило ума не подвергать сомнению великую пользу и сам факт существования в природе эдельвейсового меда. За красивую баночку с высокохудожественной этикеткой с моей доверчивой девицы наверняка слупили круглую сумму, но мед он и есть мед, в любом случае продукт хороший. К меду из эдельвейсов у Сашки был сыр из молока белых девственных коз, и я опять же усомнилась, что молоко и непорочность у дойных животных совместимы, но тоже смолчала.

Сыр как сыр, я попробовала кусочек. Пальчики не оближешь, но есть можно. Похоже на спрессованный несоленый творог.

У меня на завтрак был только кофе, да и тот убежал, пока я была в ванной.

Немного задержалась, рассматривая свое отражение в зеркале. Оно и так-то все реже походило на парадный портрет дворцовой красавицы, а за последнюю неделю еще заметно выцвело и потускнело. Щеки стали круглее и при этом обвисли, носогубки обозначились четко, как прочерченные карандашом, между бровей было две морщинки, а стало три…

И это я еще старательно удерживала взгляд на лице, придирчиво рассматривать фигуру мне совсем не хотелось. Боюсь, после ревизии складочек на животе и боках мне и кофе в горло не полез бы…

Увидев, что я лишилась своего утреннего напитка, добрая дочь предложила поделиться со мной свежевыжатым морковным соком, но я вежливо отказалась, соврав, что не могу позволить себе уменьшить ее порцию.

Мол, молодой растущий организм должен получать все необходимое в полном объеме.

– Например, деньги! – тут же поймала меня на слове хитрюга Сашка. – Ты же дашь мне денег, мам? Те, что мне подарил Никита, уже закончились, а я… Да что такое?

Должно быть, я переменилась в лице. Упоминание имени Говорова больно царапнуло. Тем более что Сашка напомнила о ситуации, в которой Никита повел себе как глава семьи. Мой будущий муж…

Кстати, как мне теперь называть его – «мой бывший будущий»?

На Новый год Говоров вручил Сашке конвертик с шуршащими в нем купюрами, хотя я ему говорила, что это непедагогично.

– Непедагогично позволять юной девушке испытывать комплекс неполноценности из-за того, что у нее в карманах пусто, когда рядом тусит золотая молодежь, – отмахнулся от меня Никита. – Не зуди, Лена, Сашка не дурочка, ее лишним рублем не испортишь.

– Нельзя про Говорова говорить? – Сама догадалась дочь, и лицо ее жалостливо скривилось. – Мам, ну ты что…

– Все, – я решительно закончила неприятный разговор. – Мне пора, я уже опаздываю.

– А кто-то говорил мне, что замалчивать проблемы – плохая тактика! – Сашка включила соковыжималку и повысила голос, чтобы я слышала ее и в прихожей. – Мол, только страусы прячут голову в песок, а разумные люди всегда советуются с близкими!

– Страус ушел на работу! – крикнула я в ответ и поскорее удалилась, пока умная дочь не победила меня в споре, цитируя мои же собственные слова.

Прав Никита, Сашка не дурочка…

Это он дурак. Променял меня на какую-то мымру в цветочках…

А каких умненьких деток мы с ним могли бы родить…

– Так, стоп!

Это я сказала самой себе, но уже стоя во дворе у своей машины, и она, похоже, восприняла мои слова как руководство к действию: просто не завелась!

Опаздывать на работу в первый же день после каникул мне ужасно не хотелось. Это было бы расценено как порицаемые и наказуемые наглость и безответственность, а я ведь не такая…

Наш председатель суда Плевакин – хороший человек и толковый руководитель, но трудовую дисциплину он чтит так же свято, как Уголовный кодекс.

Ко мне Анатолий Эммануилович относится на диво сердечно, по-отечески, я бы сказала, но это не значит, что он станет меня покрывать, если меня угораздит проштрафиться. Боюсь, наоборот, показательно покарает. Из воспитательных соображений и чтобы заткнуть рты тем, кто смеет говорить, что у нашего начальства есть любимчики…

– Вот уволят меня, не будет денег на бензин и сервис, и ты тоже загнешься! – пригрозила я своей древней «хонде».

Увы, как многие старушки, она не всегда здраво оценивает угрозы и риски современной суровой реальности, но при этом неизменно капризна и упряма. Короче, убедить машинку завести мне не удалось.

Но ехать на работу на общественном транспорте было бы неправильным решением: это не спасло бы меня от опоздания. Оставалось одно…

Потом-то я сообразила, что вариантов у меня было как минимум два: поймать попутку или вызвать такси. И современный человек, конечно, просто вызвал бы машину, воспользовавшись соответствующей программой в смартфоне. И ведь у меня такая возможность тоже была! Сашка давно уже установила мне приложения сразу двух популярных служб такси, просто я не пользовалась ими, потому что особой необходимости не возникало.

Увы, в критической ситуации у меня сработал рефлекс, выработанный еще в далекие досмартфонные времена. Я тоже повела себя как замшелая бабка без всякого интернет-образования: яростно плюнула под колесо зловредной «хонды» и рысью вынеслась со двора на дорогу, чтобы поймать там машину.

Подпрыгивать на обочине, активно семафоря руками проезжающему транспорту, по нынешним временам, поведение дикое. С другой стороны, я определенно выделялась на местности. Пальто мое распахнулось, шарф размотался и свесился до колена дразнящим красным языком, шапка съехала набок…

Водители меня замечали и реагировали по-разному: кто-то бодро гудел клаксоном, организуя моему нервному приплясу музыкальное сопровождение, а кто-то слегка притормаживал, чтобы получше меня рассмотреть.

В самом деле, почему бы не добавить себе немного позитива в начале трудного дня, поглазев на такое диво – немолодую тетеньку, скачущую на обочине дороги, как юный шимпанзе?

А вот останавливаться что-то никто не спешил. Какой-то гад на заниженной «приоре» коварно вильнул, вселив в меня надежду, но только заехал колесом в лужу талого снега, и лишь чудо и своевременно прокачанная прыгучесть спасли меня от холодного и грязного душа.

А потом, когда я уже решила было, что все, опоздания мне не избежать, из потока автомобилей вынырнуло дивное видение – роскошный спортивный «Ауди ТТ».

Сверкнул, на мгновение ослепив меня, зеркальный серебристый бок, и, когда я снова прозрела, увидела гостеприимно приоткрытую дверь.

– Господи, спасибо тебе, – пробормотала я, обращаясь, конечно же, не к водителю, и без промедления полезла в салон.

Машина тронулась с места сразу, я даже дверь еще не успела закрыть.

С некоторым запозданием (но лучше позже, чем никогда) у меня возникло смутное опасение – а с кем это я еду, что за тип этот водитель, оригинально сочетающий сердобольность и лихость?

Самооценка, еще на прошлой неделе упавшая ниже уровня сточных вод, не позволяла мне и думать, что владельца шикарного дорогого авто пленила моя неземная красота.

Но кто же он, благородный рыцарь, так своевременно пришедший на помощь нечастной даме в трудной ситуации?

Щелкнув замком ремня – поехали мы быстро, – я из-под прикрытия выбившейся из прически пряди покосилась на человека за рулем.

Ну надо же! Это был никакой не рыцарь!

– Тебе куда? – залихватски подмигнув, спросила действительно прекрасная дама.

– В Таганский суд, если можно, – ответила я, робея.

Во-первых, просьба моя отчетливо отдавала наглостью. Сказала бы – до метро, вот это было бы скромно и с достоинством… А во-вторых, кому я, расхристанная пыхтящая растрепа, предложила поработать моим личным водителем? На диво элегантной леди, которая хоть сейчас могла бы закатиться в Букингемский дворец на чай с английской королевой. И королева, да не обидится на меня Ее Величество, смотрелась бы рядом с гостьей довольно бледно.

За рулем «ауди» восседала брюнетка лет тридцати пяти… или пятидесяти, я не смогла определить ее возраст ни с первого взгляда, ни со второго.

Лицо у нее было гладкое, и подбородок на нем присутствовал строго в единственном числе, без всяких довесков. Высокие твердые скулы, четко очерченные брови не из тату-салона, идеальный ровный нос… В меру пухлые губы и высокая крепкая грудь под дорогой водолазкой из темно-серой шерсти выглядели роскошно, но при этом не наводили на кощунственную мысль о стратегических запасах силикона в организме. Руки на руле… Да, вот руки, хотя и прекрасно ухоженные, позволяли догадаться, что даме давно уже не двадцать, но одинокое кольцо с приличного размера бриллиантом моментально отвлекало внимание от этого обстоятельства. А еще у дамы была превосходная стрижка, ее голова на стройной шее напоминала блестящий черный тюльпан.

– Ты не узнала меня, что ли? – хмыкнула красавица, покосившись на меня откровенно насмешливо.

Глаза у нее были сине-фиолетовые, в длинных блестящих ресницах. Я могла бы поклясться, что вижу этакую красоту в первый раз.

– Ну, Кузнецова, ты даешь. – Брюнетка помотала головой, и ее шелковистые волосы красиво рассыпались и снова сами собой собрались в идеальную прическу. Я не удержалась от завистливого вздоха. – Где твоя хваленая профессиональная наблюдательность? Ты же у нас отличницей была.

– Мы однокашницы? – Я удивилась, потому что такой шикарной красотки на нашем курсе не помнила. Хотя она же, наверное, прилично моложе меня…

– Мы одногруппницы, Кузнецова! Я Полина Васильева, помнишь такую?

– Такую? Нет, – ошарашенно призналась я.

Моя одногруппница Полина Васильева была невзрачной прыщавой девицей с избыточным весом, жиденьким хвостиком и плохими зубами. Училась она вроде неплохо, но держалась особняком, друзей-подруг в институте у нее не имелось. В молодости всех нас привлекает общество красивых, успешных, общительных ровесников…

Робкая толстуха, чье имя еще на первом курсе безжалостно переделали в обидное прозвище Полнина, походила на мою нынешнюю собеседницу примерно так же, как одышливый жирный мопс на изящную персидскую борзую. С дополнительной поправкой на то, что мопс обитал на помойке, а борзую лелеяли в элитном питомнике.

– Посмотри там. – Красавица кивнула на автомобильный бардачок и, поскольку я на сказанное не отреагировала, сама потянулась и открыла его. – Сверху погляди.

В бардачке были аккуратно сложены какие-то тонкие книжки, брошюры, буклеты, листовки. Высокую разноцветную стопку венчала красная кожаная папка.

Я взяла ее и раскрыла – это был самый обычный школьный фотоальбом. На обложке – золотые тисненые буквы, внутри всего две фотографии. Справа – традиционный коллаж из овальных снимков всех выпускников и их педагогов, слева – большой портрет той самой Полины Васильевой, которую я помнила. Полнины. Нелепой некрасивой девушки с пышным бантом на жидких волосах, прыщавыми бульдожьими щеками и нависающим над кружевным воротником-стойкой тройным подбородком.

– Специально с собой вожу, чтобы показывать сомневающимся, – сказала мне совсем другая Полина и приосанилась, видя, что я ошарашенно перевожу взгляд с давнего фото на нынешний оригинал. – Впечатляет, да?

– Не то слово, – пробормотала я. – Не видела бы – не поверила… Но как? Полина, это же какое-то невероятное чудо!

– Чудо, – легко согласилась она, – но вовсе не невероятное. Одна судьбоносная встреча, правильно выбранный путь, грамотно потраченные деньги… Ну, и много работы над собой, конечно, без этого, уж извини, никак.

В свою очередь, старая знакомая окинула меня взглядом, в котором вовсе не было восхищения, и я без дополнительных объяснений поняла, что это ее «уж извини» – упрек лично мне, от природы обладавшей определенной красотой и не давшей себе труд ее преумножить или хотя бы сохранить.

– Ну, знаешь, у меня очень много работы… не над собой, конечно… а вообще…

– Можешь не объяснять, – великодушно разрешила Полина Прекрасная. – Все понимаю: зашилась, забила на все, кроме хлеба насущного… Но хлеб-то есть? Ты где работаешь, в суде? Значит, не бедствуешь.

Я не стала объяснять, что судья – это больше про статус, чем про состоятельность. Многие люди искренне убеждены, что судьи только и делают, что набивают себе карманы, и спорить с ними бессмысленно: некоторые мои непорядочные коллеги компрометируют нас всех. Но я не беру подношений, а судейская зарплата невелика, нам с дочкой кое-как хватает, однако излишеств я не потяну…

Тут я поймала себя на том, что все-таки оправдываюсь, только не вслух, а про себя. Сказать по правде, своим примером Полина меня пристыдила.

А бывшая одногруппница продолжала вещать:

– …да и какой в них смысл, если самая главная ценность приходит в упадок?

Я поняла, что это она уже не только про деньги говорит, и прислушалась.

– Личность каждого из нас неповторима и прекрасна, но окружающим, как правило, не видна, – разливалась Полина, и чувствовалось, что ее красноречие и вдохновение отшлифованы так же добросовестно, как безупречная внешность. – К примеру, глядя на меня, люди видели только унылую толстуху, и в этом не было их вины. Я сама была виновата в том, что моя внешность разительно не соответствовала моему внутреннему миру. Но стоило привести их в гармонию…

И еще добрых полчаса Полина Прекрасная воодушевленно вещала мне про гармонию, которой в силах добиться каждая женщина, включая даже меня, тем более что наша случайная встреча как раз и может оказаться судьбоносной.

Полина рассказывала мне, как она обрела себя и как это делают сейчас другие. Конкретики в ее словах было мало, сплошь общие фразы, но речь текла гладко, как будто сто раз отрепетированная, и я уважительно подумала, что навыки риторики бывшая одногруппница тоже знатно развила, в студенческие годы она была замкнута, молчалива и не блистала ораторским мастерством. При этом держалась новая Полина и без высокомерия, и без обидного сочувствия. Она как бы констатировала очевидный факт: мы все несовершенны, но при желании вполне можем стать лучше.

Очевидно, желание стать лучше легко читалось в моих глазах, потому что Полина сразу же выдала мне краткое руководство к действию. Она показала мне страницу в Инстраграме и пригласила в группу таких же, как она, счастливых женщин, смело идущих путем внутреннего и внешнего преображения.

Напоследок, уже у здания суда, куда спортивный автомобиль домчал меня непривычно быстро, мы обменялись контактами, и я пообещала, что не оставлю этот разговор без внимания.

Мне действительно было о чем подумать, наглядное превращение супергадкого утенка Полнины в прекраснейшего лебедя произвело на меня сильное впечатление.

– Добрый день и с прошедшими! – приветствовал меня мой помощник Дима. – Как праздники?

Его об этом можно было не спрашивать: Дима выглядел как всегда. То есть как молодой английский лорд, так что сразу было ясно – важнейшим из праздников для него является работа.

– Бурно, – коротко охарактеризовала я собственные праздники и, сбросив пальто на руки галантному джентльмену, прошла в свой кабинет. – Есть что-то архиважное?

– Ничего особенного, все в штатном режиме, – успокоил меня помощник. – Но я схожу в приемную и разведаю, что и как.

– Благословляю тебя. – Я отпустила Диму, и он тут же исчез, прихватив с собой какой-то аккуратный пакетик с бантиком.

Хм, понес кому-то подарочек? Интересно.

Дверь за Димой закрылась и тут же снова открылась, пропуская к нам в предбанник Машку.

– Ты в курсе, что у шефа новая секретарша? – спросила она меня, остановившись на пороге и глядя в коридор – явно провожала взглядом удаляющегося лорда Диму.

– Ах, вот оно что, – кивнула я. – Наверняка она красивая и умная, у Димы очень высокие требования.

– Может себе позволить. – Машка вошла, закрыла дверь и потянула из кармана шоколадку. – По кофейку, пока не началось?

Кофеварку мой безупречный помощник, спасибо ему, включил перед своим уходом, так что машинка уже жужжала, готовя мне большой капучино.

Мы с Машкой поделили порцию пополам и сели там же, в уголке у кофеварки, чтобы не отравлять себе удовольствие видом кучи дел на рабочих столах. Кривые башни из сложенных стопками папок разной степени толщины дожидались внимания к себе с конца декабря, но вполне могли потерпеть еще чуть-чуть.

– Ну, как ваши с Никитой каникулы у моря? – подмигнула мне Машка. – Рассказывай!

– Да нечего рассказывать, мы сразу после праздника расстались. – Я отвела глаза, потому что врать и даже просто не договаривать что-то лучшей подруге было неприятно. – Возникли проблемы, и мы с Наткой и Сенькой сразу после праздника вернулись в Москву. Представь, пацан сломал ногу, сестра порезала руку, так что каникулы я провела в подобии лазарета.

– Ой-ой!

Шоколадки с кофе как раз хватило, чтобы обсудить проблемы со здоровьем моих неугомонных родственников. Потом Машка ушла, а я, торопясь успеть до возвращения Димы, открыла шкаф, извлекла из него свой парадный пиджак и надела его прямо на свитер, проверяя, действительно ли я сильно поправилась.

М-да. Полы едва сходились, застегнуть удалось одну среднюю пуговку, да и та протестующе трещала, обещая вот-вот оторваться.

– Это все свитер, – сказала я вслух, задвигая вешалку с огорчительно тесным пиджаком с глаз долой поглубже в шкаф. – С тонкой шелковой блузкой будет нормально.

Конечно, это был самообман. Тонкая и гладкая водолазка из джерси – это вам не мечта сибирского геолога – бабушкиной работы свитер из пушистой собачьей шерсти двойной вязки с узорчатыми косами.

Соответствующее понимание не радовало, и за рабочий стол я села в пасмурном настроении.

Зачем только капучино с шоколадкой пила, они же жутко калорийные…

День прошел в трудах, вечер я скоротала в компании с телевизором.

Мой телефон молчал, как убитый, Сашка умотала на встречу с друзьями. Прошли те времена, когда при отсутствии других развлечений я всегда могла рассчитывать на тихий семейный вечер с какой-нибудь настольной игрой или просмотром доброго кино.

Не буду врать, что мы с Сашкой очень часто проводили время именно так, обычно я по вечерам тоже занята, потому что приходится брать работу на дом, и все же общество дочки было мне обеспечено. И вот Сашка выросла, у нее своя насыщенная жизнь, а я сижу дома одна, ничем не интересная и никому не нужная. Типичная старая клуша, любительница мелодраматических ток-шоу и слюнявых сериалов, за неимением собственной личной жизни тоннами поглощающая душещипательные романы и рыдающая над судьбами разных там Марианн. Или кого теперь снимают в мыльных сериалах? Я еще не успела разобраться, слишком недавно переквалифицировалась в клушу.

Добросовестно вживаясь в новый образ, я включила ток-шоу старого знакомого – популярного телеведущего Антона Халатова.

У него, как обычно, была полная студия народу – дюжина гостей и сотня зрителей. Среди последних преобладали немолодые гражданки в праздничных нарядах по моде былых времен. В свете софитов ряды блистали стразами, бусами и лакированными начесами, горделиво топорщились обтянутые мохеровыми кофточками бюсты и крутые парикмахерские кудри. Похоже было, что основную массу зрителей на ток-шоу Антона Халатова привозят прямиком из клуба «Кому за 60», попутно сгребая с улиц праздно гуляющих студентов и домохозяек. Ходили слухи, что за участие в ток-шоу зрителям платят, так что многие из них ходят в телецентр как на работу, кочуя с одного шоу на другое. По всему чувствовалось, что люди в зале сидят хорошо подготовленные: они как-то очень правильно и дружно реагировали на происходящее. Впрочем, наверняка публикой управлял какой-нибудь режиссер.

На сцене царил Антон Халатов. Он искрометно шутил, сиял улыбкой, сверкал глазами – был ослепителен и ярок, как праздничный фейерверк. При этом бурная радость его временами выглядела совершенно людоедской, потому что телезвезде было, видимо, все равно, по какому поводу сиять, сверкать и искриться.

Сегодня, к примеру, тема шоу была совсем не веселой: ведущий и гости взахлеб обсуждали трагическую гибель какой-то девицы.

Звали ее Алина Маркизова, но значение имела не эта красивая фамилия, а другая – громкая. Алина была последним потомком известного в свое время советского писателя Гордея Бачинского – единственной дочерью его внучки. Думаю, именно поэтому ей выпала сомнительная честь посмертно стать героиней ток-шоу Халатова. Антон с командой внимательнейшим образом отслеживают происходящее со «звездами», не без оснований полагая, что это так же интересно широким массам простых телезрителей.

В свое время, когда я вела процесс по одному громкому делу, главной героиней которого была знаменитая в прошлом киноактриса, Халатов и меня пытался затащить в свою студию, но я от этой сомнительной чести уклонилась.

Алина Маркизова уклониться не могла, поскольку от нее уже ничего не зависело. Девушка умерла нелепой и странной смертью, уснув в ванне в дешевом хостеле, где поселилась после того, как у нее за долги и выданные обязательства забрали все имущество. Барышня была одинока, вступиться за нее было некому, и все, чем она располагала, ушлые кредиторы моментально оттяпали и сразу же продали. Деньги утекли за рубеж и бесследно потерялись в бескрайних просторах сетей международных банков.

История выглядела подозрительной и определенно тянула на скандальную – Антон Халатов чутко держал нос по ветру и в очередной раз не промахнулся с темой.

Родни у Алины Маркизовой не осталось, и это добавляло картине сюрреализма, потому что в обсуждении ситуации – бурном, эмоциональном, с выкриками, спорами и чуть ли не драками – принимали участие сплошь люди посторонние. Две подруги покойной – так себе, скажем, подруги, не поддержавшие Маркизову в трудный момент и даже не заметившие наступление этого момента вовремя, – соседка по дому, бывший любовник, домработница сына Гордея Бачинского, ныне старая бабка с генеральскими замашками и командным голосом…

Среди гостей в студии также были мало кому известный писатель и никому не известный литературный критик. Эти двое отстаивали собственную версию гибели правнучки Бачинского, основанную на своеобразном анализе его творчества.

Бачинский, мол, своими стихами калечил детские души, все его сказки суть вредная стряпня, искажающая действительность в представлении маленьких читателей. Так стоит ли удивляться тому, что правнучка Бачинского, выросшая на его произведениях, оказалась девицей со странностями и уморила себя до смерти?

Подруги охотно подтвердили, что странности у Алины Маркизовой были, да еще какие. Нормальных людей она никогда не слушала, а в последнее время была совершенно невменяема и на все попытки близких людей – тех же подруг и экс-любовника – твердила: «Как гуру скажет, так и сделаю! Гуру все знает, он – мой свет и путь! Мой учитель меня ведет и защищает! Я сделаю все, что скажет мой наставник!» А кто такой этот гуру, узнать не удалось, его в студии почему-то не было, и даже имя его не звучало. Жаль.

Мне подумалось, что у следствия по делу о гибели Алины Маркизовой, если оно вообще было, к всезнающему гуру возникли бы вопросы.

Но ток-шоу – это не судебное заседание, хотя Антон Халатов и любит говорить, будто в спорах, которые ведутся в его студии, рождается истина. Ничего такого там никогда не рождается. Кроме разве что зависти к богатым и знаменитым со стороны бедных и незначительных.

У зрителей в студии были очень выразительные лица, когда соседка Маркизовой вдохновенно и горделиво описывала планировку и обстановку квартиры Алины в элитном доме в центре Москвы. Больше ста квадратов жилой площади, четырехметровые потолки, вид на Кремль, дубовый паркет, антиварная мебель, богатая библиотека, коллекция картин и курительных трубок – Алине Маркизовой жилось совсем неплохо.

Тетки в студии, через одну одетые в китайские кофты с развалов вещевого рынка, искренне недоумевали, чего еще той Алине не хватало. Обиженный экс-любовник Маркизовой подсыпал соли, с редкой дотошностью перечислив все то, чем обладала его бывшая подруга (и чем она не захотела с ним делиться, наотрез отказавшись развить необременительные отношения и вступить в законный брак): две квартиры в столице, две машины, старая прадедова дача в ближнем Подмосковье и новенькая вилла в курортном местечке Болье-Сюр-Мер на Лазурном Берегу прекрасной Франции.

В этот момент камера близко проехалась по зрителям в студии – простодушные тетки и бабки, еще недавно дружно ахавшие и охавшие над судьбой несчастной сиротки, сделались поразительно похожи на злых бульдогов. Была бы та зажравшаяся Алина еще жива – разорвали бы!

Поймав себя на том, что я тоже все меньше сочувствую погибшей, я выключила телевизор. Определенно, в больших дозах то, что льется с наших голубых экранов, принимать не стоит. Я прямо почувствовала, что сама превращаюсь в бульдожистую тетку со злобным взглядом исподлобья. Специально сбегала к зеркалу, чтобы убедиться, что не слишком переменилась в лице.

Зеркало в очередной раз не порадовало, показав усталую физиономию, чей цвет и общие очертания были изрядно далеки от идеала. А идеальную женщину бальзаковского возраста я сегодня видела…

Мысленно я вернулась к утренней встрече с бывшей одногруппницей.

Почему Полина, которая в молодости была дурнушкой, теперь красавица, тогда как у меня дела обстоят с точностью до наоборот? Нет, я еще не страшила, но явно к тому иду. Как сказала Сашка, следую прямым путем на свалку истории.

Возможно, причина в том, что я не знаю того, что известно Полине? Может, она принимает волшебные пилюли от старости, знает какое-то средство Макропулоса?

Это и я бы могла, мне только дайте таблеточку. Я даже готова за нее заплатить, понятно же, что настолько хорошее бесплатным не бывает.

В этот момент проснулась моя совесть.

«Таблеточку тебе? – с укором спросила она. – За денежку купить, проглотить и ничего больше не делать, да? Ах, какая ты умная!»

Я пристыженно вздохнула. Что уж врать самой себе, я лентяйка. Лень – она ведь всем нам матушка, а мне, Лене, считай, еще и тезка.

Шучу. Нет, обязательную программу, включающую добросовестную работу и заботы о воспитании потомства, я всегда выполняла честно, но отдыхать от праведных трудов предпочитала пассивно. В идеале – лежа в кровати с книжкой или сидя на диване у телевизора. А эти приятные занятия значительно расширяют не только кругозор, но и объем талии и бедер.

Вот почему я села с рюмочкой к телевизору вместо того, чтобы посетить онлайн-конференцию, на которую меня настойчиво приглашала Полина?

Тут я поймала себя на том, что за размышлениями с оттенком похвального самоедства как-то незаметно переместилась с дивана у телевизора на кухню, закипятила чайник, достала варенье, печенье и даже отрезала себе кусок мясного пирога, который купила по дороге домой к ужину и сразу по приходу успела уже ополовинить.

С пирогом в руке меня и застала вернувшаяся Сашка.

Мигом оценив ситуацию – я, пирог, печенье, варенье, половина десятого вечера, – дочь сурово сдвинула брови и сказала:

– Даже не думай! Какой плотный ужин в такое время?

– Ты говорила, можно три основных приема пищи и два перекуса. Вот это у меня как раз он – второй перекус. – Вспомнив те лекции о здоровом питании, которые Сашка читает мне регулярно, как «Отче наш», я попыталась вывернуться, но не преуспела.

– Перекус – это фрукты, овощи и орехи! – Дочь подошла, отняла у меня пирог, критически его осмотрела. На лице ее явственно отразилось малодушное желание тяпнуть кусочек, но она мужественно сдержалась, сглотнула слюнки и вернула неправильную еду на тарелку. – Я принесла гранолу и кокосовое молоко, но это на завтрак. Сейчас можешь съесть рукколу, это фермерский органический продукт.

Я с тоской посмотрела на растрепанный зеленый пучок, извлеченный Сашкой из холщовой сумки. Что сумка, что травка выглядели совсем неинтересно.

– А чем плохо органическое мясо? – Я все же потянулась к пирогу, но была нещадно бита рукколой по рукам.

– Как будто ты знаешь, кем то мясо было при жизни! Откуда пирог, опять из осетинской пекарни?

Тяжко вздохнув, я выдернула из пучка малость зелени, вымыла ее под краном, сунула в рот и, демонстративно жуя, ушла к себе.

Нет, волшебную таблетку явно никто еще не придумал, а жаль, очень жаль.

Глава 3. Тернистый путь к гармонии

Утро началось с эсэмэски от Полины.

«Тебя не нужно подвезти?» – написала мне она.

«Спасибо, сегодня я сама», – ответила я получасом позже, убедившись, что моя старушка «хонда» сменила гнев на милость и соизволила завестись.

«Завтра установочное занятие, ты же будешь?» – спросила еще Полина.

«Постараюсь», – уклончиво ответила я, и она прислала мне адрес.

Я не знала, хочу ли вступать на путь преображения, потому как предполагала, что он будет тернист и многотруден, а усложнять себе жизнь мне откровенно не хотелось. С другой стороны, мне надоели упреки дочери, обидное сочувствие Натки и собственное отражение в зеркале.

В нем я все чаще напарывалась на тоскливый, как у побитой собаки, взгляд и улыбку столь кислую, что ею можно было квасить капусту. Такой я не нравилась даже самой себе, что уж говорить об окружающих.

Положим, на работе, в стенах родного Таганского райсуда, такой унылый вид был более или менее уместен – сходил за серьезность, но из цветных картинок повседневной жизни моя скорбная фигура грубо выламывалась.

Я отчетливо поняла это, когда в кафе, куда я забежала на обед, вокруг меня образовалась зона отчуждения. Ближайшие ко мне столики пустовали до последнего и заполнились только тогда, когда все места подальше от меня оказались заняты.

Осознав, что по периметру кафе приятные люди оживленно беседуют, смеются и со вкусом обедают, а я в центре сижу зловещая и мрачная, как паучиха Черная Вдова, я подумала, что так совсем не годится. Одно дело – естественная убыль женской привлекательности, ее можно списать на возраст, который никого (кроме Полины Васильевой) не красит, и совсем другое – вот такое отталкивающее впечатление на массы.

Для начала я распрямила плечи, подняла повыше нос, нацепила на лицо улыбку и сделала вид, будто с большим удовольствием вкушаю свой нехитрый обед, состоящий из котлетки с пюре и компота.

В этот момент, словно почувствовав, что я созрела для решительных действий, мне не хватает только легкого побудительного пинка в правильном направлении, позвонила Полина.

– Ты вчера пропустила онлайн-конференцию, – напомнила она. И, поскольку я как раз жевала с набитым ртом и могла ответить только невнятным мычанием, вежливо добавила: – Приятного аппетита.

– Спасибо. – Я прожевала и пояснила очевидное: – Как раз обедаю.

– Чем?

– Да ничего особенного: котлетка, пюре…

– Картошка?! – В голосе моей собеседницы послышался священный ужас, как будто я сказала, что трапезничаю бледными поганками в подливке из яда кураре. – Ты что, не знаешь, что картофель содержит токсичный соланин, который уменьшает запасы кальция в организме и жестко бьет по суставам?

– Я знаю только, что картошка содержит крахмал…

– Вот именно! Как раз поэтому картошка – лучший друг диабета!

Зараза, взяла и испортила мне аппетит. И не остановилась на этом, продолжила истерить:

– Не ешь картошку, у тебя будет высокий сахар в крови, хрупкие кости, нервозность и бессонница!

– А бессонница-то с чего? – Про нервозность я спрашивать не стала, она у меня уже возникла.

– Ты что, не в курсе? Картофель выводит из организма кальций, который является естественным транквилизатором, вот отсюда и бессонница!

Я стряхнула с вилки пюре.

Какой, однако, у Полины дар убеждения! За одну минуту непоправимо скомпрометировала в моих глазах старый добрый картофель. Пожалуй, не буду ей напоминать, что у меня тут не только пюре, а то совсем голодной останусь.

Я тихо вонзила вилку в котлету.

– Ты что делаешь? – насторожилась Полина в трубке.

Кажется, я слишком громко чавкнула: котлетка оказалась очень вкусной.

– Жую, – ответила я, живо просканировала взглядом меню и в разделе «Здоровое питание» нашла подходящий ответ: – Ем фалафель с киноа.

– А, это можно, только надо покупать у проверенного поставщика, я тебя со своим познакомлю. Пришлю ссылку, где заказывать.

– Обязательно. – Я запила котлетку сладким компотом и приготовилась соврать, что хлебаю водичку без газа, но это не понадобилось – Полина уже закрыла тему питания.

– Так ты не забудь посмотреть конференцию в записи, – напомнила она. – Там очень много интересного, и еще я тебе анкету на почту отправила, ты ее заполни поскорее, это важно для составления индивидуального плана.

– Постараюсь, – пообещала я.

Я же не сказала, что непременно все посмотрю и заполню, верно? Я только постараюсь, но у меня может не получиться…

Так я успокаивала свою тезку-лень, но строгий голос совести уже распекал меня за то, что я морочу голову хорошему человеку.

Поэтому остаток обеденного перерыва я потратила не на кофе с булочкой, как хотела, а на заполнение присланной мне Полиной формы. Она оказалась электронной, так что можно было обойтись без бумаги и ручки, одним смартфоном.

Анкета включала полтора десятка вопросов, ответ надо было выбрать из предлагаемых вариантов. В большинстве случаев их было от трех до шести, не разгуляться было только с ответом на вопрос «Ваш пол?». Я с разгону отметила «женский», но потеряла половину куража уже на втором вопросе – про возраст.

Тут на выбор давались четыре категории: от четырнадцати до восемнадцати, от восемнадцати до двадцати пяти, от двадцати пяти до тридцати пяти и от тридцати пяти до пятидесяти лет. Мне сделалось неуютно от понимания, что мой вагончик – последний. Больше ждать нельзя, еще несколько лет – и в чудодейственную программу, вдохновенно разрекламированную Полиной, меня уже не возьмут. Похоже, полвека – это точка невозвращения.

Не будем же терять время!

Я с новым энтузиазмом включилась в процесс.

Третьим пунктом в анкете значился вопрос о моей жизненной позиции. Какая она – активная, спокойная, пассивная или агрессивная? – интересовались составители опросника.

Тут я немного подвисла, потому что агрессивная позиция ассоциировалась у меня с кулачным боем, а пассивная – с овощем на грядке. Надо было выбирать между активностью и спокойствием, а мне хотелось совместить то и другое, это максимально точно соответствовало бы лично моей жизненной позиции.

Я же как? То пашу, как лошадь, то лежу, как она же, только уже загнанная и пристреленная… Но «активная жизненная позиция» звучало получше, чем просто «спокойная», и я решила, что буддийской созерцательности во мне все же меньше, чем кипучей энергии, значит, пишу – активная.

Вопросы с четвертого по восьмой призваны были прояснить мое отношение к ЗОЖ.

Придерживаюсь ли я здорового образа жизни? – «Скорее нет, чем да». Чего я придерживаюсь относительно ЗОЖ? – «Не имею вредных привычек». Считаю ли я, что здоровый образ жизни способствует успеху в других сферах человеческой жизни – учебе, работе и т. д.?

Тут появилось пространство для маневра: помимо вариантов «Да, безусловно» и «Нет, не думаю», был предложен третий, творческий – «Ваш ответ».

Я воспользовалась возможностью самовыразиться и написала: «Не исключено».

Потом пошли вопросы про пользу йоги, мои предпочтения по части места для тренировок и цель, с которой я посещаю различные спортцентры. Среди них как-то неожиданно затесался вопрос о моем среднем ежемесячном доходе.

Я пожала плечами – никаких побочных доходов у меня не имелось – и выбрала из предложенных вариантов соответствующий моей судейской зарплате.

И снова зависла на блоке вопросов на тему стресса.

«Вы можете назвать себя стрессоустойчивым человеком?» – прямо спрашивали меня составители анкеты. Эм-м-м… ну как бы да, могу… но не очень уверенно. А, вот подходящий вариант: «Скорее да, чем нет». И меня тут же попросили признаться, как часто у меня происходят стрессовые ситуации. Я посмотрела варианты: «каждый день», «несколько раз в неделю», «раз-два в месяц», «раз в полгода» и «не помню, когда я в последний раз переживал или волновался» – и поняла, что я сильно переоценила свою стрессоустойчивость, потому как забыла уже, когда я не переживала и не волновалась. Пришлось отметить вариант «каждый день», определенно выдающий во мне особу крайне неуравновешенную, и, вернувшись к предыдущему вопросу, изменить ответ на «Скорее нет, чем да». Совсем уже провальный вариант «Нет, ни в коем случае» я все же отвергла, потому как абсолютная неустойчивость к стрессам представлялась мне таким состоянием, поправить которое можно только в специальном закрытом медучреждении с крепкими санитарами. Хотелось думать, что для дурдома я пока еще не созрела.

Ответ на следующий вопрос больно ударил по моему самоуважению.

«Что помогает вам справляться со стрессом – медицинские средства, отдых на природе, тренинги, психолог, дыхательные упражнения, спорт, алкоголь?» – спросили меня.

Обидно, но в отстутствие варианта «безудержный жор» из всего перечисленного для меня актуален был только последний вариант: накануне под ток-шоу Халатова я как раз выпила рюмку коньяка.

Получалось, что я неуравновешенная алкоголичка!

Я расстроилась, но тут, словно предвидя, что к этому моменту я начну нервничать, составители анкеты милосердно намекнули, что для меня еще не все потеряно.

«Хотели бы вы посетить занятие, которое представляет собой авторскую технику обучения правильному дыханию, без физической и силовой нагрузки, только дыхание, приятная музыка, расслабление и высококлассный специалист в области медицины, контролирующий процесс?» – спросили меня.

«Да, конечно!» – ответила я, с облегчением осознав, что у меня еще есть альтернатива мягким стенам и смирительной рубашке.

И тогда у меня вкрадчиво поинтересовались, сколько я готова отдать за общий курс результативной подготовки.

Это определенно был вопрос с подвохом.

Я побоялась, что выберу слишком маленькую сумму и попаду на неэффективную программу с захудалыми тренерами. А если слишком расщедрюсь – заплачу в разы больше, чем другие, за тот же самый курс.

Из осторожности я выбрала промежуточный вариант – от десяти до пятнадцати тысяч, хотя моя внутренняя жаба потестующе квакала и разминала лапки, желая меня задушить.

Чтобы утихомирить ее, я вспомнила, как чудесно в наши с ней общие годы выглядит моя ровесница Полина, и десять тысяч перестали казаться мне немыслимой суммой. Хотя пятнадцать все-таки воспринимались как перебор. Однако дюжую жабу я выкормила на вредной картошке с макарошками…

Справившись с анкетой, я приободрилась. Все-таки начало – половина дела!

У меня возникло приятное ощущение, будто я уже начала меняться к лучшему, и я закрепила его, заказав по ссылке, присланной Полиной, набор здоровой еды производства компании «Эйч Джи Сикрет».

До сих пор я о таком бренде не слышала, но, судя по сайту, компания весьма обстоятельно подходила к производству товаров для здорового образа жизни. Кроме наборов здорового питания, она предлагала зожникам собственного производства одежду для занятий, рюкзаки, кружки, коврики и тому подобное. В неразворотливости этих ребят упрекнуть было нельзя: заказ, который я сделала в обед, курьер успел доставить мне к концу рабочего дня.

Собственно, я встретила этого курьера на крыльце здания суда в восемнадцать часов с минутами. Мимо уже шагали коллеги, торопясь разъехаться по домам, и мое рандеву с курьером не осталось без свидетелей.

– А что это у нас тут такое? – Машка, конечно, не могла пройти мимо интересной сцены.

– Еда, – коротко ответила я, расписываясь в бланке заказа. – Спасибо!

Курьер кивнул и побежал дальше – у него в рюкзаке с лого «Эйч Джи Сикрет» бугрились еще коробки, явно я была не единственной заказчицей фирменной продукции.

– Это еда? – Машка с нескрываемым сомнением посмотрела на кубическую коробку с гранью примерно в двадцать сантиметров. – Для пиццы как-то маловата…

– Это не пицца. – Я попыталась сунуть коробку в сумку, но она туда не влезла, пришлось нести ее в руках, светя на всю округу логотипом «Эйч Джи Сикрет».

Нанесенный на серую крафтовую бумагу лаковой краской со всех сторон, фирменный логотип своебразно сочетал ядовитую зелень и ядреную фуксию и при этом был такого размера, что только слепой не разглядел бы его с другой стороны улицы. Незрячих пешеходов поблизости не было, и мне казалось, что на мою флюоресцентную коробку таращатся абсолютно все.

– Эйч Джи Сикрет – звучит интригующе, это что-то из интим-салона? – Машка понизила голос, но не отстала, наоборот, придвинулась ближе и потянулась к коробке.

Ну вот! Этого я и боялась! Люди будут думать, что у меня тут что-то неприличное! А все слово «секрет» в названии, это оно вызывает неоднозначные ассоциации. Нет бы окрестить свою компанию понятно и просто – «Здоровая еда», «Еда без вреда» или как-то вроде того.

– Афродизиаки, да? – Неугомонная Машка подтолкнула меня локтем и подмигнула.

– О господи! – Я затравленно огляделась. Оценила, как застыли на одной ножке некоторые наши коллеги, и с ускорением слетела по ступенькам. – Давай хоть в машину сядем…

«Хонду» мне сегодня повезло пристроить неподалеку, это спасло меня от расспросов на улице.

Азартно пыхтя, Машка влезла на переднее пассажирское сиденье и тут же начала потрошить злосчастную коробку. Я отдала ее подруге безропотно – проще было позволить ей разобраться самой, чем объяснять.

В коробке обнаружились одинаковые серые пакетики, отличающиеся только наклейками в виде ярких кружков. Наклейки были трех цветов: зеленые, желтые и оранжевые.

– Лаконично, – буркнула озадаченная Машка и бесцеремонно вытряхнула непонятные пакетики себе на колени, перевернув коробку вверх дном. – А, вот оно!

Под пакетиками нашлись прозрачная баночка с хорошенькими пилюльками, переливающимися нежно-розовым, как жемчуг, и небольшая цветная книжечка.

– А вот и инструкция! – Как человек основательный, всегда добросовестно изучающий матчасть, Машка первым делом взялась за книжечку. – «Поздравляем вас! Вы начинаете процедуру питания, направленную на достижение эффективного снижения веса с одновременным приведением в порядок всей пищеварительной системы. Это ваш первый шаг на пути чудесного преображения!»

Подруга скептически покосилась на меня, но от комментариев удержалась.

– «Главным достоинством наших овощных супов является уникальное сочетание органического овощного бульона из специально подобранного состава сублимированных овощей, оливкового масла, минимального количества соли и нескольких видов органик-наполнителя – овсяных хлопьев и отрубей, гречихи, проса, ячменя, а также высококачественного пробиотика из корня инулина и натурального яблочного пектина»… Мать, ты уверена, что будешь это есть? Звучит как-то не очень…

Я не была уверена, но не стала этого говорить, и Машка продолжила громкую читку:

– «Эти супы являются базовыми. Вы всегда можете добавить в них любую зелень, сухарики или свежие овощи», понятно, каша из топора, я бы туда первым делом мясца добавила… «Наши супы быстрорастворимые, полезные, они стильно и удобно упакованы и в сочетании с эффективной пищевой добавкой «Нутровиталь Форте» не только хорошо насыщают, но и эффективно воздействуют на перистальтику желудочно-кишечного тракта, способствуют снижению холестерина, уменьшению всасывания глюкозы, повышают иммунитет и улучшают обмен веществ»… Ха, столько пользы в таких маленьких пакетиках? «Стандартный набор здорового питания на неделю включает двадцать один пакетик растворимых супов: «Утро» – семь штук, «День» – семь штук, «Вечер» – семь штук. БАД «Нутровиталь Форте № 30» – одна штука. Порадуйте себя и своих близких стройной фигурой!» – Машка дочитала и перевела сочувственный взор с инструкции на меня. – Это тебя Сашка заставила, да?

– Нет, я сама. – Я несколько нервно собрала пакетики, побросала их в коробку и переставила ее на заднее сиденье.

– Ну ладно. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, – сказала Машка, явно решившая, что я сдала позиции и пошла на поводу у зожницы-дочки. – И вообще, что такое материнский долг и родительская самоотверженность – это каждый понимает по-своему.

Она вылезла из машины и уже с улицы закинула в закрывающуюся дверь гранату:

– А я сегодня приготовлю своим запеканку по рецепту твоей бабули.

Какая коварная женщина моя лучшая подруга!

И зачем только я поделилась с ней бабулиным рецептом картофельной запеканки с мясом «по-кузнецовски»?!

Вид, вкус и запах одного из фирменных блюд моей бабули воображение воспроизвело моментально и во всех деталях. Я ощутила нежность воздушного пюре и сочность фарша, уловила аппетитный мясной дух с мажорными тонами лука с перцем и ноткой розмарина, увидела золотисто-коричневую сырную корочку… Зрительно-обонятельно-вкусовая галлюцинация была такой стойкой, что нисколько не развеялась за те полчаса, пока я ехала домой.

Коробку с растворимыми супами и жемчужными пилюльками я бросила в прихожей.

Детали старой железной мясорубки пришлось поискать в дальнем ящике кухонного стола, но будучи собранным древний агрегат показал себя с самой лучшей стороны.

Купленное по дороге свежее мясо быстро превратилось в сочный фарш идеальной кондиции, картошку и лук я почистила так быстро и ловко, словно участвовала в кулинарном соревновании, и нужные приправы – смесь перцев, розмарин и лаврушка – нашлись без задержки.

«У нас на ужин тоже бабулина запеканка!» – гордо написала я Машке, сунув противень в духовку.

«Фух, отлегло, теперь я за тебя спокойна», – ответила мне она.

Вот и иди тут по пути чудесного преображения – с коварными личностями в близком окружении и здоровенным куском запеканки в желудке!

Ладно, встану на этот самый путь завтра.

Глава 4. Гуси, гуси, га-га-га

Все-таки здоровый образ жизни – это прекрасно!

Особенно когда ведет его кто-то другой.

Сашка наконец уговорила своего сердечного друга Фому Горохова начать пробежки по утрам, и, поскольку убежденному лентяю Фоме необходим был личный тренер-мотиватор, умелась из дома чуть ли не на рассвете.

Мне было искренне жаль Фому – парень серьезно попал, можно было не сомневаться, что Сашка не позволит ему свернуть с беговой дорожки, пока юношеский жирок не превратится в стальные мускулы.

С другой стороны, Фома был сам виноват: не следовало ему водить подружку в кино на фильмы про «Мстителей», отличающихся если не умом и сообразительностью, то уж точно эталонными фигурами. Сашка, не будь дурочкой, взяла за образец молодого Тора, и теперь бедняге Фоме Горохову предстояла персональная битва за Асгард.

Я парню сочувствовала, правда, но меня искренне радовала открывшаяся возможность принимать утренние водные процедуры без задержки и острой конкурентной борьбы.

А Натка, оказывается, знала о новых планах моей энергичной дочери и позвонила мне этим утром в полной уверенности, что Сашка не услышит наш разговор.

– Май систер! – сказала она озабоченно. – Ты вообще думаешь что-то делать с предстоящим хэппи бездеем?

– Что, Сенька начал заниматься английским? – догадалась я, а потом до меня дошел смысл вопроса. – Ты спрашиваешь про день рождения Сашки? Так мы уже вроде все решили. Пышного праздника не будет, как-то ни денег нет, ни настроения, и потом, шестнадцать лет – это все же не юбилей.

– Зато какой рубеж! В шестнадцать можно уже замуж выйти!

– Да типун тебе на язык! – Легкомысленная сестрица озвучила мой вечный страх, и я рассердилась. – В шестнадцать можно вступить в брак только при наличии уважительных причин с разрешения органов местного самоуправления!

– Ну да, по беременности, например…

– Два типуна тебе на язык!!!

– А что такого я сказала? – Натка пошла на попятный. – Просто напомнила, что возраст важный. И замуж уже можно, и родителем быть, и водительские права получить…

– Слушай, хватит меня нервировать с утра пораньше!

– Да я же наоборот! Порадовать хочу! – Натка обиделась. – У тебя сейчас трудный период, а у Сашки дэ рэ, не оставаться же девчонке без праздника только потому, что ее мамаша не в настроении веселиться!

Я почувствовала себя пристыженной.

– Сашка сама не хочет праздновать…

– Это она тебе так сказала? И ты поверила? – Сестрица хмыкнула. – Чтобы девчонка в шестнадцать лет не хотела праздник, новое платье, красивую прическу, подарки и гостей, которые будут ею, такой красивой, любоваться? Лена, не разочаровывай меня, я думала, ты разбираешься в людях!

– Мы просто решили не тратиться на праздник…

– А вот это совсем другое дело. Скажи, какой подарок она попросила? Что-то дорогое, да?

– Да не особо дорогое, но… Подарков будет два…

Я запоздало поняла, что Натка совершенно права, Сашка отказалась от праздника только потому, что понимала – торжество плюс два подарка я не потяну по деньгам.

Следом пришла покаянная мысль о том, что затраты на подарки наверняка предполагалось разделить, Сашка стопроцентно рассчитывала на финансовое участие Никиты. Будь он по-прежнему с нами, были бы у нее и подарки, и праздник с гостями…

– Блин, что же делать?

Я расстроилась.

– А что за подарки нужны, ты их потянешь? – деловито уточнила сестра.

– Подарки – да, Сашка попросила какие-то модные кроссовки, то ли «Ези», то ли «Изя», я не запомнила, и еще годовую подписку на платный фотобанк, ей это нужно как блогеру.

– Ну, так и расслабься, май дарлинг! С тебя подарки, с меня праздник – и все решится в лучшем виде, будет вери гуд, – успокоила меня Натка. – Компания же соберется не очень большая, только родня и друзья, всего человек десять-двенадцать, так?

– Считай, пятнадцать, – прикинула я.

– Ну, это мне по средствам! Закажу стол на всех в каком-нибудь хорошем недорогом ресторане и оплачу угощение. Что-нибудь такое, что любят все – шашлык там, пицца, картошечка, свежие овощи, вкусные десертики, соки, спиртное только для взрослых… Давай определимся с датой, когда отмечать будем, строго день в день?

– Ага. А ты уверена, что можешь себе это позволить?

– Лена, у меня еще полно денег от бывших женихов, конечно, я могу себе это позволить! Ну, все, считай, договорились, поставь в известность Сашку и зови гостей, я буду держать тебя в курсе подготовительного процесса, бай-бай! – Натка заторопилась и положила трубку.

Этот разговор меня здорово взбодрил, как будто часть кипучей энергии сестрицы перешла ко мне. В самом деле, что это я как будто скуксилась и расклеилась? Отставить нытье и скулеж, в жизни всегда есть место не только подвигу, но и празднику!

Я решила, что нынче же съезжу в спортивный магазин и куплю Сашке эти ее «Изи», а себе – одежду для тренировок. Да! И схожу сегодня на то занятие, куда меня настойчиво зазывает Полина. В первый раз, наверное, можно будет обойтись без спортивной формы, установочное занятие – это все же не полноценная тренировка. Пойму, как там надо одеваться, куплю себе соответствующую экипировку, и тогда уже точно буду регулярно ходить на занятия, потому что иначе мне будет жалко денег, напрасно потраченных на покупку спортивной формы. Жаба – она не только душит, она и мотивировать может!

Вдохновленная открывающимися передо мной перспективами, я отправилась на работу в нетипично приподнятом настроении.

Оказалось, что это правильный подход: в целом трудовой день задался, и к завершению его я сохранила и свои благие намерения, и достаточное для их реализации количество сил.

«Ты едешь? Я тебя встречаю!» – написала мне Полина Васильева ровно в восемнадцать ноль-ноль.

За день она мне прислала четыре эсэмэски и еще дважды позвонила. Надо же, такой активной коммуникации у меня не было даже с любимым мужчиной!

Четкое понимание, что Полина от меня не отстанет и будет подстегивать, как Сашка – Фому (неотступно и беспощадно), немного раздражало, но и вызывало определенное уважение. И еще признательность: кому-то есть до меня дело. Мы ведь с Полиной не родня, не подруги, просто давние знакомые, но человек не жалеет на меня своего времени и душевных сил – это здорово подкупало и побуждало к ответным действиям.

«Где-нибудь перекушу – и к вам», – пообещала я.

«Давай сразу к нам, тут и перекусишь», – предложила Полина.

«Ладно, еду к вам», – не стала я спорить, чтобы не обижать хорошего человека.

Но все же забежала в знакомую осетинскую пекарню и слопала там кусок пирога, опасаясь, что здоровой еды мне будет мало.

Чем там перекусывают правоверные зожники из компании Полины, постными супчиками «Эйч Джи Сикрет» и пилюльками из баночек? Я не готова была так резко и окончательно изменить вкусной калорийной пище.

Но каких-то перемен сердце требовало, и я нашла компромисс.

Решив, что буду переходить на унылые полезные харчи постепенно, в любимой пекарне я взяла не картофджын с заклейменной позором картошкой, а цахараджын с измельченными листьями свеклы. В начинке, правда, был еще сыр, но я постановила считать его сродни тому продукту от горных девственных коз, который одобрил мой персональный диетолог Сашка. А тесто решила вообще не учитывать, сколько там было того теста, лепешки тонюсенькие…

Офис «Эйч Джи Сикрет» произвел на меня приятное впечатление.

Во-первых, он находился не на задворках столицы, а в центре и при этом располагал просторной парковкой, что для Москвы большая редкость. Во-вторых, я почему-то ожидала оказаться в непритязательном полуподвале, скромно декорированном самодельными плакатами с агитацией за здоровый образ жизни. Признаться, скудные пакетные супчики произвели на меня гнетущее впечатление, и я решила, что скромность и минимализм – часть фирменного стиля «Эйч Джи Сикрет».

Как бы не так!

Стеклянное здание, увенчанное уже знакомым мне розово-зеленым логотипом, от порога до крыши было залито желтым светом и походило на большой кусок сотового меда. С площадки у входа открывался красивый вид на реку и небоскребы Москва-Сити. Пушистые елочки в кадках искрились огоньками, в фойе играла приятная музыка – действительно хорошая, я узнала Моцарта и приятно удивилась. Разного рода духовные практики с элементами йоги ассоциировались у меня с завываниями факирской дудки и бренчанием ситара. Я даже морально подготовилась к тому, что мне первым делом повесят на шею цветочную гирлянду, нарисуют кружок на лбу, окурят благовониями и увлекут на путь просвещения в босоногом танце, но все было очень цивильно.

В холле меня встретила милая улыбчивая девушка в строгом костюме, тут же из глубокого кресла поднялась дожидавшаяся меня Полина.

Я предъявила паспорт, мне моментально оформили разовый гостевой пропуск, и Полина повела меня в кафетерий. До начала занятия оставалось еще пятнадцать минут – достаточно для легкого перекуса.

– Так, выбирай. – Полина усадила меня за столик и сама сходила к стойке за меню. – Смузи из свежих фруктов с семенами чиа, овсяные хлопья на миндальном молоке со свежими ягодами и грецким орехом, мисо суп или салат с зеленью, черной фасолью и кукурузой? На ценник не смотри, я угощаю.

– Но…

– Я тебя позвала, ты мой гость!

– Ну, ладно. Тогда салат, – решила я.

– Заправленный сальсой или соусом гуакамоле?

– Все равно.

– А я буду хлопья.

Полина сделала заказ, и мы мило поужинали, любуясь морем огней за стеклянной стеной.

Я попыталась разузнать, что собой представляет занятие, на которое я пойду, но не преуспела.

– Не торопись, – улыбнулась Полина. – Просто расслабься и настройся на приятный отдых.

– Я думала, мы будем работать над собой…

– Как бодибилдеры, что ли? В поте лица? – Полина засмеялась. – Нет, мучать вас никто не будет, не волнуйся.

– Но подходяще ли я одета? – Этот вопрос меня живо волновал. Хорошо, что меня не заставят тягать штангу, и все же платье и сапожки на каблуке представлялись подходящим нарядом для офиса, а не для спортзала. – Ты мне скажи, что вообще может пригодится, я сегодня же куплю нужную одежду, как раз собиралась в спортивный магазин…

– Ни в коем случае! Никаких сетевых магазинов! – Приятельница построжела. – У нас можно заниматься только в специальной фирменной экипировке «Эйч Джи Сикрет», ее можно приобрести на сайте или в нашем магазине, я покажу тебе его после занятия. На первый раз обойдешься без формы, сегодня твоя задача проникнуться атмосферой, прочувствовать все это. – Она покрутила головой. – Тебе же нравится у нас?

– Очень, – искренне призналась я.

– То ли еще будет!

Нежно прозвенел колокольчик – сигнал к началу занятия, и Полина поднялась:

– Идем, я провожу тебя.

Мы вышли из кафетерия, на лифте поднялись на третий этаж, и там я наконец почувствовала легкий аромат курительных палочек, отчего несколько заволновалась. Не отпускала меня мысль, что духовные практики не обойдутся без позы лотоса, которую я и в спортивной форме без пары вывихов не приму, что уж говорить про платье с узкой юбкой…

Напрасно я переживала – Полина привела меня в просторную комнату вроде солидной офисной переговорной. Никаких ковриков на полу там не было, участницам занятия – почему-то это оказались исключительно дамы – предлагалось размещаться в мягких креслах. Действительно удобных, даже с подголовниками, регулируемыми подножками и откидными столиками на подлокотниках.

Я, грешным делом, подумала, что в таком кресле после рабочего дня и задремать могу, вот будет конфуз!

– Давай сюда, это лучшее место, – Полина заботливо усадила меня напротив улыбчивой длинноволосой блондинки с такой идеальной фигурой, что сразу было ясно: эта красавица не из числа новобранцев.

Я отметила ее неуловимое сходство с Полиной – при ощутимой разнице в типаже они смотрелись, будто фигурки из одного набора. Только длинноволосая была одета в майку и лосины в фирменных цветах «Эйч Джи Сикрет». Я разглядела знакомый логотип на ее изящном плече и поняла, что это и есть одобренная экипировка для занятий. Ничего так, симпатично, только уж слишком в обтяжку, на мне такое будет смотреться далеко не столь хорошо.

Соседок моих по креслам, расставленным широким полукругом, похоже, одолевали те же пораженческие мысли.

Пухлая веснушчатая девушка слева от меня глядела на красавицу исподлобья, время от времени шумно сдувая с лица кудрявый рыжий локон. Строгая дама справа от меня откровенно рассматривала блондинку, поправляя очки, и губы ее при этом неприязненно поджимались.

Эге, а тут не самая благодарная публика собралась, подумала я, невольно посочувствовав блондинке. Если ее задача – помочь новичкам «почувствовать атмосферу и проникнуться всем этим», придется барышне постараться.

Тетка справа походила на типичную классную даму, но, судя по дорогому костюму и бриллиантам в ушах, скорее, являлась банкиршей или чиновницей высокого ранга, такую попробуй завербуй…

Почему-то это слово – «вербовка» – пришло мне на ум еще до начала занятия. Было что-то такое в откровенно разномастной компании участниц… Не знаю, как объяснить. С одной стороны, мы все транслировали настороженность, недоверчивость, смутные опасения – но при этом были полны надежд и желания обмануться в своих подозрениях, свято уверовать и непременно стать, чего уж там, такими же красотками, как наш инструктор.

– Меня зовут Виктория, – представилась она. – Я проведу с вами установочное занятие по духовной практике. Все готовы? Начнем.

Расстановка кресел напоминала о встречах анонимных алкоголиков, какими их показывают в кино, но от участниц этого занятия не требовалось представляться и откровенничать, вытряхивая душу в монологах. Мы даже не представились друг другу, так что я не узнала имен своих соседок и про себя назвала их Рыжей и Училкой. Остальных участниц я толком не разглядела, потому как зрение у меня давно неидеальное, а надеть очки я постеснялась, опасаясь, что это будет выглядеть несколько демонстративно. И вообще, просили же расслабиться и получать удовольствие.

Не представившаяся нам коллега Виктории, тоже весьма фигуристая красотка, только брюнетка с затейливой косой, с улыбкой обошла всех с подносом.

Я было решила, что нам предложен приветственный напиток, так называемый велком-дринк, и даже успела ощутить легкое сожаление, потому как не могла себе позволить пить за рулем. Но на подносе у брюнетки были не бокалы с шампанским, а фирменные термокружки – снаружи бамбуковые, внутри из гладкого металла. Я специально свинтила крышку, чтобы заглянуть внутрь. Ну, и чтобы не мозолил глаза термоядерный логотип «Эйч Джи Сикрет», занимающий всю поверхность крышки.

В кружке было что-то холодное, бесцветное, с едва уловимым травяным запахом. Я попробовала – и огорчилась повторно: это была вода с легким привкусом мяты, которую я терпеть не могу. От мяты меня тошнит, я даже популярный коктейль мохито пить не могу – меня от него выворачивает, как других – от ерша из пива с водкой.

– Все сразу не пейте, надо строго по глоточку! – заметив мои манипуляции с кружкой, поспешила предупредить Виктория. – Это важно, я все объясню. Итак, один глоток…

Все приложились к кружкам. Я притворилась, что тоже пью. Просить простую воду надо было раньше, до начала занятия, теперь это выглядело бы как каприз, мешающий всем участницам.

Ладно, обойдусь без водички. Авось от жажды не умру, Полина обещала, что потеть не придется.

– Чин-чин! – Виктория приветственно подняла свою кружку, поставила ее в специальное отверстие на откидном столике и приступила к обещанным объяснениям. – Знакомо ли вам состояние стресса, сильного волнения, невроза, истерики, депрессии, апатии?

По полукругу перед ней прошла легкая волна – дамы в креслах зашевелились. Училка рядом со мной при слове «невроз» дернулась, как будто под ней обнаружилась стальная кнопка, не иначе, отреагировала на свой диагноз. Рыжая слева от меня отчетливо хмыкнула и подкатила глаза, как бы говоря: да вы-то что об этом знаете? Я сдержанно кивнула. Депрессия и апатия – это пока не мое, но со стрессом я тоже знакома не понаслышке.

– В таких ситуациях в голливудском кино страдающему персонажу говорят: «Дыши, только дыши, вдох-выдох», – понимающе улыбнувшись, продолжила Виктория, – и это не просто слова. При верной технике использования данная методика действительно работает, правильное дыхание не просто приводит нас в состояние покоя, но и дает огромный глоток воздуха всему организму. Сядьте вот так, – она приняла нужную позу, – и сделайте медленный глубокий вдох, а потом выдох. Вдох… и выдох… вдох… выдох…

Мы послушно сосредоточенно посопели.

– Молодцы, – похвалила нас Виктория. – Теперь один глоток воды, но сначала зарядим ее. – Повторяйте за мной: Хатха-Го-Го-Го!

– Хатха-Го-Го-Го! – вразнобой загомонили присутствующие.

Не знаю, кто как, а я в этот момент почувствовала себя идиоткой. Смысла странной мантры я не знала, могла лишь предположить, что это «го-го-го» происходит от английского глагола «идти» и выражает наше общее стремление неуклонно двигаться по пути духовного просвещения. Стройными, так сказать, рядами. В йоговских позах. Хатха – это же про йогу? Так и знала, что без дудки факира не обойдется…

Мысленно бурча, я при этом вместе со всеми повторяла мантру, хотя происходящее мне уже не нравилось. Группа приличных с виду женщин уподобилась стаду гогочущих гусей. К счастью, троекратного «Хатха-Го-Го-Го!» для начала оказалось достаточно, потом можно было помолчать и послушать инструктора.

– Основной целью нашей практики является физическое здоровье адепта, – сказала Виктория.

О, вот мы кто, оказывается, – адепты! Не зря мне думалось про вербовку…

– Состояние полного здоровья как никогда приближает личность к высшим истинам и гармонии. Начнем с диафрагмального дыхания, которое помогает улучшить работу сердца, легких и органов брюшной полости, позволяет достичь глубокого расслабления. Прямо сейчас вы чувствуете, что ваша нервная система успокаивается, частота сердцебиений сокращается, снимается спазм гладкой мускулатуры, ослабевают имевшиеся боли.

Лично я определенно чувствовала, что совершила ошибку, решив убить вечер на эти сомнительные посиделки.

– Еще глоток и – «Хатха-Го-Го-Го!» Мысленно благодарим небеса за счастье быть здесь, за возможность встать на путь просвещения! Хатха-Го-Го-Го! Хатха-Го-Го-Го!

Дамы снова загоготали, уже увереннее и более слаженно. Глядишь, к концу занятия составим образцовый гусиный хор…

– Дышим! Вот так! Так! Постоянное движение диафрагмы вверх и вниз массирует желудок, кишечник, печень. Чувствуете?

Я покосилась сначала налево, потом направо. Мои соседки явно что-то такое чувствовали, потому что у Рыжей физиономия сделалась благостной и мягкой, как румяная булка, и даже Училка, больше похожая на робота, чем на живого человека, утратила стальную твердость очертаний, расплываясь в кресле, как тающая медуза. Так, я не поняла, а почему я по-прежнему на своей критической волне?

– Правильное дыхание избавит вас от заболеваний желчного пузыря и нарушений работы кишечника, позволит иметь красивое лицо, – журчал мелодичный голос Виктории.

Я! Я хочу красивое лицо!

Я старательно скопировала позу Училки и, распластавшись в кресле, засопела, постоянным движением диафрагмы вверх и вниз массируя что-то там… Или не массируя? Что за ерунда, почему я ничего такого не чувствую? Рыжая, вон, уже сладострастно повизгивать начинает, так ей хорошо! Училка пуговку на блузке расстегнула!

– Заряжаем воду – Хатха-Го-Го-Го, благодарность небесам, делаем глоток!

Я вздохнула и пригорюнилась, понимая, что безнадежно отбилась от доброго гусиного стада. Плохой я адепт, некондиционный какой-то. Всем хорошо, все дружно, в ногу, в гусиную лапку, идут по пути просвещения прямиком к высшим истинам и гармонии, а я как белая ворона…

Но это же бред какой-то!

Происходящее вокруг все больше напоминало дикий микс театра дрессированных зверей дедушки Дурова и ведьминского шабаша. Дамы все более страстно гоготали и заметно раскрепощались, на пол уже полетела пара пиджаков, многие сбросили туфли, моя рыжая соседка сдернула с волос заколку и распустила кудрявую гриву. Хатха-Го-Го-Го! Глоток воды! Блин, жаль, что и вправду спиртного не дали, может, я не отстала бы так безнадежно… Ой, боженьки, что за цирк, в самом деле?

Какое там установочное занятие! Это сухое определение ни в малой степени не характеризовало формат мероприятия.

Виктория без всякой факирской дудки загипнотизировала публику и, полностью завладев вниманием присутствующих, проводила невероятно замороченный сеанс-компот из медитации, йоги, апноэ, самоистязания, покаяния, мантро-пения, дыхательных упражнений, эйфории, самоанализа и аутотренинга. Может, еще что-то было, я просто не специалист по духовным практикам и душевным болезням, так что не все составляющие определила.

При этом весь процесс был как-то систематизирован и явно имел четкий план. После каждого упражнения с обязательным восклицанием «Хатха-Го-Го-Го!» возносилась мысленная благодарность высшим силам и лично Великому Гуру. Я не заметила, в какой момент упоминание его припуталось к основной мантре, потому как довольно быстро перестала пытаться уследить за происходящим.

Какое-то время я еще притворялась, будто тоже пью, дышу и гогочу, а потом плюнула на это дело и просто сидела, угрюмо подперев гудящую от чужих восторженных воплей голову кулаком и размышляя, очень ли неприлично будет молча встать и уйти, не дожидаясь окончания этого балагана.

Внутренний голос шизофренически раздвоился. Вежливая и благовоспитанная я считала, что надо потерпеть, чтобы никого не обидеть, и навсегда потеряться уже после первого занятия. Второе пусть как-нибудь без меня… Другая часть меня – мой собственный внутренний Халк – утробно рычала, желая вскочить, жахнуть креслом об пол, распинать обломки и с ревом ринуться в мир нормальных людей, пусть даже у них совсем не идеальные фигуры и лица.

Как это часто со мной бывает, я выбрала промежуточный вариант. Просто встала и молча пошла к двери, благо она была закрыта, но не заперта.

Мне показалось, что гусыни с их пастушкой даже не заметили моего ухода, но я ошиблась. Должно быть, Виктория, не прерывая процесса охмурения гусиных масс, как-то подняла тревогу, потому что на подходе к лифту меня попыталась задержать та красотка-брюнетка, что разносила нам воду.

– Куда же вы, подождите, все только начинается! – Она буквально бросилась за мной, всем своим видом выражая отчаяние от нашего досрочного расставания. – Не уходите, давайте позанимаемся индивидуально!

– Спасибо, не надо! – Я решительно придавила кнопку и поехала на первый этаж, наблюдая сквозь стеклянную дверь кабины неподдельное огорчение брюнетки.

Бедняжка плаксиво скривилась и топала ножкой.

– Лена, куда ты?

Глубокое кресло в холле катапультировало сначала глянцевый журнал, а затем читавшую его Полину. Журнал, трепеща страницами, подбитой птицей шлепнулся на пол, Полина нервно зацокала каблуками мне наперерез:

– Нельзя так уходить из группы!

– Поль, ты меня извини, но это чушь какая-то, – сказала я, на секунду притормозив в дверях. – На такую ерунду у меня нет времени, дел полно, надо бежать, как-нибудь потом поговорим, хорошо?

По лицу Полины, перекосившемуся и переставшему быть красивым, было видно, что ничего не хорошо, но мой внутренний Халк не собирался сдаваться, и я вышла, не дожидаясь ответа. Крик Полины настиг меня уже на полпути к машине.

– Напрасно, подруга… страшно пожалеешь…

Зимний ветер, у реки особенно сильный, унес ее слова, не позволив мне толком разобрать их. Да мы с Халком и не прислушивались – шагали к машине.

Уезжая, я оглянулась на медовые соты стеклянного здания.

Полина, зябко ежась, стояла на пороге, и ветер превращал ее идеальную прическу в кошмарную – волосы у нее на голове стояли дыбом и шевелились, как будто Полина пребывала в диком ужасе.

Я это ее настроение совершенно не разделяла. Мы с Халком очень радовались, что сбежали.

Поищем, пожалуй, какой-нибудь другой путь к красоте и гармонии.

Глава 5. Мы играем на гармошке у прохожих на виду

Кроссовки я дочке все-таки купила и торжественно вручила в день рождения с утра пораньше – к утренней пробежке. К ультрамодным желтым кроссам обычная розовая шапочка никак не подходила, и Сашка тут же перевернула все многолетние залежи зимних аксессуаров на верхней полке в прихожей в поисках правильного головного убора. Нашла какой-то древний вязаный чепец с ушами на завязках, полосатый, как чулок Пеппи, и с пушистым желтым помпоном, похожим на помятого цыпленка. Очень обрадовалась:

– О, самое то! Помпоны в тренде! – И, обнадежившись, продолжила раскопки в поисках шарфика в тон. Хотя я могла бы поклясться, что никаких цыплячьих шарфиков у нас отродясь не бывало.

Хорошо, что не поклялась: оказывается, моей памяти уже не стоило доверять. Сашка выкопала допотопную, связанную еще бабушкой для маленькой Натки, горжетку. Мохеровая, с узором «в дырочку», она люто воняла нафталином и после долгого анабиоза больше всего походила на полудохлую многоножку с вялыми лапками и обширными пролежнями, но дочку привела в совершенный восторг.

– Мам, ты глянь, какой винтаж! – ликовала она, торопливо взбадривая желтое нечто массажной щеткой для волос.

Я морщила нос и чихала. Бабулин нафталин пах так густо, что в винтажной горжетке Сашка на своей пробежке могла совершенно не опасаться неприятных встреч. Можно было не сомневаться, что злые люди и бродячие собаки – собаки особенно – будут разбегаться с ее пути, чихая и плача.

Я тоже убежала подальше – в кухню – и занялась там приготовлением особого завтрака.

День рождения – это праздник длиною в сутки, и начав его ранним утром, останавливаться уже нельзя.

Тем временем Сашка обнаружила в прихожей еще кое-что интересное.

– Мам, а это тоже мне?

Она заглянула ко мне в кухню, вся такая модная и яркая – хоть зажмуривайся: на голове полосатая шапочка с цыплячьим помпоном, на шее лохматая желтая горжетка, на ногах лимонного цвета кроссовки. В руке коробка-куб с логотипом «Эйч Джи Сикрет».

Точно, я же бросила ее в прихожей, а Сашка вот нашла и решила, что это еще один подарок для нее.

– Это фирменный набор здорового питания, – уклончиво ответила я.

– Да знаю я эту фирму, – кивнула дочь. – Спасибо, конечно, но ты в следующий раз все-таки спрашивай меня, что покупать.

И, ловким баскетбольным броском мимоходом отправив пресловутый набор на антресоли, Сашка убежала.

Я задумчиво посмотрела на коробку, мягко приземлившуюся на груду шарфов. Что-то не заметила я пиетета в Сашкином голосе. Похоже, мой домашний спец по здоровому образу жизни невысоко ценит продукцию «Эйч Джи Сикрет»…

Ш-ш-ш-ш! – громко зашипело у меня за спиной поднявшееся молоко, и я спешно вернулась к плите. На завтрак планировались оладьи (на языке модного блогера – панкейки) с заварным кремом и черникой. Не лучшая пища для диетиков, но мы-то с Сашкой и не они, а для праздничного настроения сладкие вкусняшки – самое то.

– В девятнадцать часов в «Короле Артуре», не забудешь? – уже убегая, напомнила я уплетающей оладьи имениннице. – Встречаемся уже там, не опаздывай!

– Сама не опаздывай, – ответила непочтительная дочь. – И торт мой не забудь!

Забыть «мой торт» не представлялось возможным. Я знала: каждый, кто хотя бы мельком увидит это произведение кондитерского искусства, долго будет любоваться им во сне, пуская слюни в подушку.

Торт готовила Машка, а она не только гениальный домашний кондитер, но и редкий мастер-декоратор. Сделанный ею торт по форме и размерам походил на небольшой чемодан и был изумительно украшен. По пышной, как свежевыпавший снег, кремовой поверхности целой толпой скакали розово-белые зайки и котики, играющие с разноцветными бусами и колечками.

– Тематика отчасти новогодняя, потому как сейчас еще только январь, и с элементами того, что любят все девушки, – сочла необходимым объяснить мне свою задумку Машка, когда я в потрясении замерла над открытым багажником с супертортом в нем. – Я имею в виду милых пушных зверьков и ювелирные украшения. Зайки и котики сделаны из маршмеллоу, бусы тоже съедобные, а изумруды и рубины в кольцах – кусочки засахаренного ананаса. Тебе нравится?

– Нет слов! Это просто шедевр!

– Аккуратно вытаскивай коробку и подержи ее одну секундочку, я закрою багажник – и понесем в четыре руки.

Транспортировка шедеврального кондитерского изделия от машины до холодильника в моем кабинете не осталась незамеченной. На нас с Машкой (и тортом) глазели, у нас интересовались, у кого сегодня юбилей, когда будем праздновать и кому сдавать деньги на подарок.

Я краснела и отмалчивалась, а Машка, наоборот, охотно делилась с коллегами всеми интимными подробностями, от рецепта кондитерского чуда до личности и возраста именинницы.

Торт одуряюще пах ванилью и ромовой пропиткой, вызывая в массах нешуточное волнение.

Занеся его в кабинет и при деятельной помощи Димы определив на временное пребывание в холодильник, мы с Машкой стукнулись в ладошки и условились встретиться для торжественного выноса торта в обратном направлении в семнадцать тридцать. Я планировала отпроситься у Плевакина и уйти с работы на полчасика раньше, чтобы приехать в ресторан заранее, еще до прихода гостей.

Шеф разрешил, для порядка немного поворчав, но и поздравив меня с именинницей шоколадкой.

Я приняла подарок с признательностью: шоколад был домашний, на фруктозе, сделанный специально для нас с Сашкой супругой Анатолия Эммануиловича, милейшей Тамарой Тимофеевной. Она профессор психологии и просто очень умная женщина, ей прочитать человека – все равно что по страничке букваря пробежаться: пустяковое дело. А еще у нее агентурная сеть, как у МИ-6, и она в курсе всего, что происходит с нами, подчиненными ее супруга, как в суде, так и за его пределами.

– Томочка велела тебе передать – не дуйся, тебе обида глаза застит, – вручив мне шоколадку, сказал еще шеф. И на мои непонятливо округленные глаза ворчливо добавил: – Да не знаю я, о чем это она, я в ваше бабское не вникаю.

Ну, что я сказала? Точно, разведка «Томочке» уже донесла о нашем с Говоровым разрыве. И шефу она явно что-то такое сказала, иначе он не упомянул бы «наше бабское». Это же он так нежные чувства называет, любовь-морковь и все такое.

Немного смущенная, чуточку злая, но и растроганная чужой заботой, я высвистала Машку, и мы отнесли суперторт в мою машину. Дима предлагал сделать это в одиночку, но мы доверили ему только открывать перед нами двери и отгонять с пути роняющих слюнки коллег. Короче, вынос торта опять превратился в мини-шоу.

У «Короля Артура» меня уже ждала Натка. Она успела очаровать официанта, и тот охотно взял на себя все заботы о торте. Нес его, преданно поглядывая на мою прекрасную сестру и чуть ли не виляя хвостиком. Был бы хвостик – вилял бы.

– Ты не могла одеться поскромнее? – шепнула я раскрасавице.

– А что? Думаешь, я могу затмить героиню праздника? – встревожилась она.

– Вряд ли ее декольте будет глубже, а юбка короче.

– Да брось, какое декольте! Видавший виды тридцатник во всей красе против свеженькой шестнадцатилетней мордашки – это как увядающий пион против подснежника.

Я хихикнула: Натка умудрилась и прибедниться, и приврать одним разом. До увядания ей еще далеко, но и тридцатилетие свое она отпраздновала уже не пару лет назад.

– Смейся, смейся, – одобрила мое поведение довольная сестра. – Больше всего я опасалась, что праздник испортит твоя кислая физиономия. Все остальное у меня под контролем, добро пожаловать в Камелот!

Услужливый официант, успевший разобраться с тортом, распахнул перед нами дверь ресторана, и я не сдержалась – расхохоталась.

– Нат, это не тот «Король Артур», который с круглым столом и рыцарями! Это армянский ресторанчик, здешнего хозяина зовут Артуром!

– В честь короля?

– Не знаю, но по отчеству он Гамлетович. Артур Гамлетович Акопян, женат на Джульетте, ее отчества я не знаю… О, а круглый стол все же есть?

– Да, и он сегодня наш. – Натка по-хозяйски расправила складочку на скатерти и подмигнула Сеньке, который этого даже не заметил, потому что играл в телефоне. – Смотри, накрыто на шестнадцать персон…

– Почему на шестнадцать, нас же будет четырнадцать? – Я с подозрением взглянула на сестрицу. – Натка, признавайся, ты никого такого не пригласила… лишнего?

– Если ты намекаешь на Говорова, то нет, его не звали, хотя, по-моему, это сущее свинство, потому что он-то твою дочь поздравил и подарок ей прислал.

– Какой еще подарок? – Я расстроилась.

Сама не поняла, почему. Потому, что Говоров не забыл про Сашкин дэ рэ? Или потому, что его с нами не будет?

– Ты когда будешь следить за дочкиным Инстраграмом? – попеняла меня Натка и быстро нашла нужную картинку в своем смартфоне. – Вот, видишь! Цветы и фитнес-трекер. И подпись: «Подарок доставлен, спасибо, Кит!»

– Какой он им Кит, повадились взрослого человека называть, как мальчишку дворового, невоспитанные поросята, – заворчала я, рассматривая счастливую мордашку дочери и премилый букет мелких розочек в крафтовой бумаге. – Он дорогой, этот фитнес-трекер?

– Говорову по карману. – Натка спрятала смартфон, обернулась и нашла взглядом официанта. – Ромочка, горячее в процессе?

– Мясо уже на гриле.

– Отлично! Лена, решаем вопрос с рассадкой. У нас шестнадцать мест, потому что это символично и так, на всякий случай, но я таблички не делала. Или надо? Сашку посадим во главе стола, это понятно, Сенька уже устроился, а ты где? Рядом с Сашкой или напротив? Если хочешь какое-то конкретное место занять, оставь там сумку, у нас все будет просто, без затей и церемоний. О! А вот и наша принцесса!

– Всем привет! – в зал, солнечно сияя улыбкой и новыми желтыми кроссовками, ввалилась Сашка под ручку с Фомой.

Я нахмурилась.

С утра я отутюжила нарядное голубое платье, как раз под цвет дочкиных глаз, и туфли ей приготовила, и даже сумочку в тон, но Сашка моей заботой пренебрегла. Голубое платье, ясный перец, не годилось к желтым кроссам, и наша модная блогерша нарядилась по-своему. В толстовку с изображением улыбающегося желтушного смайлика и ранее невиданную мною юбку из неопрена. Юбка была темно-синей с желтой строчкой и держала форму лучше, чем винтажный кринолин. Дамы при дворе короля Артура оценили бы и материал, и фасон. Хотя нет, кринолины тогда еще не носили…

– И ты боялась, что я могу ее затмить? – смешливо нашептала мне на ухо Натка. – Мать, недооцениваешь ты дочку!

– А где прическа? – жалобно пробормотала я.

Специально же оставила дочке денег, чтобы она сделала в салоне праздничную прическу, а она так и пришла, как обычно, натуральной растрепой!

– На прическу не хватило денег, я их потратила на юбку! – Сашка покрутилась, едва не снеся своей обновкой пару стульев. – Классная же, да?

Натка толкнула меня локтем, и я послушно сказала:

– Не то слово, вообще супер.

– Мать, это все-таки ее праздник, а не твой, отпусти уже вожжи, – посоветовала мне сестрица. – Сандро, вау! Иди сюда, живо пилим селфи, я обязательно должна сфотаться с такой красотой!

Каких-то десять лет разницы, грустно подумала я, но Натка с легкостью ловит настроения, манеры и сленг молодежи, а я безнадежно отстаю, почему? Нет, дело не в годах. Тут что-то в характере. Я плохо приспосабливаюсь и с трудом меняюсь. Вчера вон с пути просвещения малодушно свернула…

– А вот и мы! – явилась Машка с семейством.

Потом пришли Сашкины друзья-подружки, сразу группой, и в выделенном нам уголке скромного царства короля Артура Гамлетовича стало шумно и тесно.

Меня оттеснили на почетное место на дальнем конце стола, оттуда я и взирала на происходящее со смесью грусти, радости и плаксивого умиления. Командовала парадом энергичная Натка, и надо отдать ей должное, праздник она организовала чудесный. И кстати, не ошиб-лась, оставив за столом два лишних места: неожиданно появились еще гости.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогая Елена Владимировна!

Девушку с охапкой цветов я не вдруг узнала, да и толком разглядела не сразу: гигантский букет почти полностью закрывал ее щуплую фигурку. Но бодрый голосок, настойчиво пробивающийся сквозь вязанку дюжих роз, был мне знаком, как и тонкие руки в разноцветных татушках до самых пальцев.

– С именинницей вас! А где сама-то? – Колоритная барышня завертела головой, и я ее вспомнила.

– Марина? Какая неожиданность. – Я, можно сказать, грудью остановила наступающие на меня розы. Вынужденно приняла их в объятия. – А как вы…

– Всем пис! – А вот этот голос был знаком не только мне.

Невысокий худощавый брюнет с идеальной модной стрижкой и ухоженной бородой, весь в снежно-белом от кроссовок до бейсболки, картинно раскинул руки крестом, символически распахивая объятия всем присутствующим.

– Да ладно? – недоверчиво ахнул кто-то из Сашкиных друзей.

Еще кто-то шумно поперхнулся газировкой, а сама Сашка восторженно завизжала, подскочила и забила в ладоши:

– Диманди-и-и!!!

– Что, настоящий? – спросила меня Машка и, не дождавшись ответа, со вздохом потянула из моих рук букет – тяжелый и неуютный, как вязанка хвороста. – Дай сюда, встречай большого гостя.

– Дамир Муратович, а как вы…

– Просто Дим. – Брюнет подмигнул мне и нашептал на ухо: – Шел мимо, дай, думаю, зайду, поздравлю с праздником хорошего человека.

– Ну да…

Красноречие мне окончательно изменило.

В принципе, нельзя было исключать и такую вероятность: знаменитый рэпер и вправду шел куда-то мимо, почему бы ему куда-нибудь не идти, не всегда же он на «бумере» катается, у него и ноги есть, ходить он может, а Москва – город большой, маршрутов разных тут великое множество, и они пересекаются… И вот шел Диманди с помощницей Мариной и огромным розовым букетом просто так по Москве, заглянул случайно в окошко затрапезного армянского ресторанчика – а тут я, Елена Владимировна Кузнецова, хороший человек и судья Таганского суда, где опять же по чистой случайности буквально месяц назад рассматривался иск гражданина Исмаилова Дамира Муратовича, известного миллионам фанатов как Диманди, против его же бывшего концертного директора Хрупина, утащившего кассу певца. Я тогда быстро рассмотрела дело и вынесла решение в пользу Диманди, деньги ему вернули, директора-жулика наказали…

– Дочка кто? – оборвал мой поток сознания звездный гость. – Малышка в юбке колоколом? Понял, пошел.

Он раскинул руки шире и так и двинулся к Сашке, ослепительно улыбаясь и что-то рокоча низким голосом – слов я не слышала, но интонации завораживали.

– Фигасе у нас культурная программа, а говорила – не надо никакой анимации! – не отрывая взгляда от звезды, сказала Натка. – Ну, Лена, ты даешь!

– Не виноватая я, он сам пришел, – пробормотала я, и кто-то рядом отчетливо хихикнул.

Я оглянулась – веселилась Марина, помощница Диманди.

– Он правда сам, никто не просил, это его собственная идея, – поймав мой взгляд, объяснила она. – Дим – он такой, у него принципы. За добро надо платить добром, хорошие люди должны держаться вместе, уважение проявить – святое дело, ну, и все такое прочее. А вы же материальную благодарность не принимаете, даже от билетов на концерт наотрез отказались…

– Ты отказалась от билетов на концерт Диманди?! – Натка больно ущипнула меня. – Да ты знаешь, сколько они стоят?!

– Знаю, потому и отказалась, – сквозь зубы процедила я.

Диманди уже расцеловал счастливую Сашку в пунцовые щечки и щелкал пальцами, подзывая официанта, – тот летел через зал с микрофоном на подносе. На маленькой сцене ресторанчика, до этого момента пустовавшей, уже толпились какие-то люди. Заиграла музыка, юная часть публики восторженно завопила, Диманди взял микрофон:

– Изи-изи! Чилим!

– Полегче, спокойно, – перевела для меня Марина. – Отдыхаем, расслабляемся.

– Он же умеет говорить нормально, – проворчала я, понимая, что происходящее никак от меня не зависит. – Культурный же человек, два высших образования, зачем прикидывается?

– Имидж, – помощница звезды пожала татуированными плечиками. – Ну и реал кул, конечно.

– Реально круто? – Это я поняла без перевода. – Да уж…

Оспаривать крутизну Диманди не представлялось возможным. Сашка и ее юные друзья его не просто заслушались – они соучаствовали, играя лицами, подергиваясь и приплясывая, проговаривая вместе с рэпером явно знакомые им тексты.

На второй песне Диманди вытащил Сашку из-за стола, и она пританцовывала рядом с ним, периодически прикладываясь и к микрофону. Часть монолога, густо пересыпанного модными словечками, они с Диманди проговорили вместе, и у них это даже неплохо получилось.

Я огляделась: вокруг полно было незнакомых людей, на бесплатный концерт звезды сбежались все гости и весь персонал ресторана. Сверкали вспышками и щелкали камеры мобильных: люди спешили сделать фото и снять происходящее на видео.

– А мы-то! – Натка, спохватившись, побежала поближе к Сашке и Диманди со смартфоном.

Точно, наша блогерша ни за что не простит нам, если мы не снимем ее дуэт с кумиром продвинутой молодежи! Я тоже достала мобильник и занялась съемкой.

Через двадцать минут все закончилось. Диманди спел три хита, сделал сотню селфи с именинницей и гостями и удалился так же стремительно, как явился.

– Жалко, тортика не дождался, – расстроилась Машка, чья минута славы из-за визита настоящей звезды так и не стала гвоздем программы. – Где он еще такого тортика поест…

Глава 6. Волна грязи и скелеты в моих шкафах

За что я люблю утро субботы – лучшее на неделе?

Не только за то, что можно спать, сколько влезет, это и в воскресенье позволительно.

За ярко выраженный контраст: вчера еще был рабочий день, трудный, как последний бой, и ломовые лошади валились с ног, а скаковые падали грудью на финишную ленту, умирая от усталости и страха не успеть, не вывезти, не снести… И вот – суббота. Родное стойло, никаких удил в зубах и шпор в боках, тишина, спокойствие…

Радостное ржание удивительно удачно продолжило ассоциативный ряд.

Я подняла брови. Не помню, когда Сашка в последний раз так дико хохотала. Наверное, год назад, когда их школьная законодательница мод Анфиса, жестоко высмеивавшая Сашкины хомячьи щеки, неудачно подстриглась и выяснилось, что у нее самой большие хрящеватые уши. Тогда в дочкином безудержном ржании тоже отчетливо звучало не столько веселье, сколько злорадство.

Сейчас хохот тоже был нехороший, с надрывом. Хомячка разрывало на куски.

Понимая, что Сашка не утерпит, придет делиться, я села в постели – приготовилась. И не ошиблась: дверь распахнулась, и скрюченная приступом нездорового веселья дочь свалилась мне на ноги беспокойным кулем.

– Мам, я валяюсь! – сквозь неуемное «ха-ха» пояснила она и без того очевидное. – Ты это видела?

– Увижу, если позволишь. – Я забрала смартфон и прищурилась, разглядывая картинку. – Это не ты на фото?

– Я, конечно, но это не фото, это пост в инсте, видишь – чей аккаунт?

Я кое-как разобрала:

– Розовая Чума? Так себе прозвище, по-моему.

– Она вся так себе, – кивнула Сашка, – Аглая Чумакова по прозвищу Чумичка, фэшен-блогерша Розовая Чума.

– Вы конкуренты? – Я, кажется, поняла причину дикого смеха.

– Ты че, мам? Я больше фуди, чем фэшен, к тому же мы с Чумичкой в разных весовых категориях, – вздохнула дочь. – Хотя что там у нее в инсте – реально фигня всякая. Регулярная писанина про одежду, кривые коллажи с поливора и селф-мейд фотки своих покупок. У хорошего фэшен-блогера должны быть снимки фэшен-инсайдеров, аналитические заметки и релизы коллекций каких-нибудь открытых церемоний…

– А у нее тут есть ты, – я ткнула пальцем в фото, запечатлевшее мою юную блогершу на пробежке. – Почему?

– В том-то и прикол! – Сашка повозила пальцем по экрану, меняя размеры изображения. – Смотри, Чумичка удосужилась разобрать мой модный лук.

Я посмотрела: от фигурки бегущей Сашки в центре к краям картинки расходились лучики, указывающие на отдельные части наряда с указанием их стоимости. С новехонькими желтыми кроссовками блогерша не ошиблась, абсолютно верно указав и фирму-производителя, и немалую цену модной обувки. А вот с бабулиной пыльной горжеткой неувязочка вышла: «Шарф-снуд шафранно-желтый из альпаки, RED VALENTINO, 22 300 руб.» – было написано под отдельным изображением мохнатого желтого кренделька.

– Ско-о-олько?! – протянула я, до предела округляя глаза. – Двадцать две тысячи рублей? Саня, мы срочно должны перетряхнуть все бабулины загашники!

– Ты еще сюда посмотри! – Всхлипывающая от смеха Сашка подвинула картинку, открывая мне фрагмент слева.

– «Вязаная шапка-ушанка с помпоном из исландской шерсти, BOSCO, 11 900 руб.», да ладно? – Я тоже захохотала.

– И мой спортивный костюмчик но-нейм, оказывается, тоже брендовая вещь колоссальной стоимости! – добила меня дочь.

– Видишь, совершенно напрасно ты клянчила дорогущую фирменную экипировку, я говорила тебе, что разницы никто не заметит, и оказалась права, – отсмеявшись, назидательно заметила я, потому что нельзя же было упустить такой случай.

– Чумичка не просто не заметила разницы, она палевный логотип на моей куртке в фотошопе затерла, – сказала Сашка. – Зачем, не понимаю? У нее такое безрыбье случилось, ни одного классного лука не было, чтобы по-честному его разобрать?

– Душа фэшен-блогера – потемки! – возвестила я, вставая и потягиваясь. – Ты как насчет омлета с грибами, поддержишь меня или будешь сырую морковку точить, аки кролик?

Мы перешли к обсуждению меню субботнего завтрака и забыли про чудачку Чумичку с ее смешным постом.

Напрасно. Это был первый звонок.

Второй зазвенел, когда я задумчиво созерцала грязную посуду в мойке, размышляя, чем бы мне заняться дальше: перейти уже к маленьким подвигам, вроде уборки и стирки, – или буквально закрыть глаза на несовершенство внутреннего мира нашей квартиры и завалиться еще поспать? Сашка отправилась на пробежку, мне никто не помешает…

Помешал телефонный звонок.

– Ты уже видела? – напряженно поинтересовалась Натка, опустив приветствие.

– Доброе утро, – машинально исправила я это ее упущение.

– Значит, не видела, – вздохнула сестрица. – Тогда пока ничего не делай, жди, мы скоро будем, – и она бросила трубку, оставив меня в недоумении.

Спать расхотелось, появилось нехорошее ощущение, будто я упустила что-то важное. Но что? Что-то такое, что я могла видеть. Уже. Но не увидела. Еще. А почему? Куда-то не туда смотрела?

Обеспокоенная, я посмотрела сначала в окно, потом в зеркало, затем на экран телевизора.

За окном было мутно-серое зимнее утро, в нем увязали голые деревья, зябко куталась в ватное облако башня недостроенной многоэтажки, нудно скрипела перекосившаяся детская каруселька, пронося низко над лужами одинокого ребенка в добротной экипировке астронавта – бесформенном комбинезоне, дутых сапогах, шапке-шлеме и варежках. Карусельку без устали подкручивал папа юного космонавта, неуклонно увеличивая вероятность стыковки потомка с земными хлябями.

В зеркале отражалась все та же я, в телевизоре сидел щекастый и розовый, как целлулоидный пупс, ведущий итоговых новостей – неумный и неприятно кокетливый. Ну, и чего же я не видела?

Так и не найдя ответа на этот вопрос, я перемыла посуду и занялась приготовлением обеда на удвоенное количество персон.

Обещая скоро быть, Натка сказала «мы», а не «я», значит, можно было ожидать, что она явится вместе с сыном.

Я нажарила всеми любимых котлет, а остатки фарша пустила на суп с фрикадельками, сварила макароны, натерла сыр для них и заварила свежий чай, решив, что сладкое к нему привезут Натка с Сенькой. В этом смысле моя сестрица очень правильно воспитана: мы с ней обе неизменно следуем святому бабулиному завету никогда не ходить в гости с пустыми руками.

И точно, в руках у Натки, ввалившейся в дом аккурат под свисток закипевшего чайника, очень похожий на паровозный гудок, был фирменный пакет. Но не из булочной, а из аптеки!

– Я подумала, вдруг у тебя как раз все закончилось, – сказала сестрица, сунув мне в руки свой презент, и принялась нервно разматывать с себя витки шарфа.

– Что у меня закончилось? – Я заглянула в пакет, увидела там валерианку, глицин и настойку пустырника, после чего у меня закончилось терпение. – Да в чем дело?!

– Что, валерианка не помогает? – по-своему понял происходящее новый гость. Он протолкнул глубже в прихожую раскукливающуюся Натку, закрыл за собой дверь, бросил на обувницу свернутую газету и сказал: – Лен, привет, ты только не волнуйся.

Оказывается, Наткино «мы» включало ее и Таганцева.

– А Сенька где? – спросила я, честно стараясь не волноваться, как просили.

– На инглише. – Натка прошла на кухню и сразу загремела крышками на плите. – Ум-м, котлетки!.. У Сеньки индивидуальное занятие с преподавателем, два часа гудмонинга с вотизенеймингом, мы пока тут по-человечески поболтаем, тем более что есть о чем…

Она сама разлила по тарелкам супчик, усадила нас с Костей за стол и тоже села, старательно и неубедительно делая вид, будто ничего особенного не происходит, просто очередной субботний обед в непринужденной домашней обстановке.

Я посмотрела на Таганцева. Таганцев отвел глаза.

Я положила ложку и сказала:

– Нет, я так фрикаделькой подавлюсь. Выкладывайте уже, что случилось.

– Ты поела бы… пропадет же аппетит, – вздохнула сестрица.

Таганцев, устрашенный перспективой, живо захлюпал супчиком.

– Выкладывай, – повторила я.

Натка и выложила – свой мобильник.

– Нынче утром я зашла посмотреть, не запостил ли кто хорошие фотки с тусовки с Диманди, потому что на тех, которые сделала я сама, нет меня самой, – несколько путано объяснила сестра, одновременно сноровисто елозя пальцем по сенсорному экрану. – Думала, найду классный кадр, где я вся красивая со звездой, а нашла вот это. – Она развернула ко мне смартфон.

– Ты попала в прессу? – Я успела увидеть логотип популярной желтой газеты.

– Не я! Ты попала!

– Что? – Я чиркнула пальцем по экрану, и его полностью занял длинный заголовок, разбитый на несколько строк: «Шикарная жизнь судьи Кузнецовой». – Что?!

– Бред, конечно, но написано хорошо, живенько, даже с юмором, – пробормотала Натка, пытаясь выдрать из моей закаменевшей руки свой смартфон. – Потом почитаешь, сначала я тебе все быстренько покажу. Смотри, вот еще статейки. «Интермакс» пишет: «Гулянки и пьянки не по карману». ВИА «Новости»: «Судебный загул Елены Кузнецовой». «Лайт Ньюс»: «Гуляй, шальная судья-царица!» и «Закону там не место!», «Вечерние жести»: «Новый скандал вокруг судьи Кузнецовой», «Субботнее Утро»: «Как у Фемиды за пазухой», «Рашен таймс»: «Правосудие с коррупционным душком»…

– Это все про меня? – От смены планов у меня зарябило в глазах. Голова закружилась, во рту появился противный вкус.

Я крепко зажмурилась. Открыла глаза и увидела перед своим носом котлету на вилке.

– Ешь, – скомандовал Таганцев. – Потом успокоительного тяпнешь, и будем думать, что делать. Читать всю эту гадость я тебе решительно не советую, захлебнешься дерьмом.

Я взяла себя… вернее, вилку в руки и яростно разломала котлету. Набила рот, прожевала. Хотя бы противный вкус надвигающейся тошноты перебила.

– О, еще новенькая появились: «Позор российского правосудия» – это уже в «Нашем деле», – сказала Натка, и Таганцев под столом пихнул ее ногой. – Да ладно, я же просто учет веду, подумаешь, одной публикацией меньше, одной больше… Лен?

– Тлен! – Я встала и сходила в комнату за ноутбуком. По пути захватила в прихожей оставленную там Таганцевым желтую прессу. Принесла ноут на кухню, дождалась, пока Натка, выполняя мое молчаливое требование, расчистит место, поставила его на стол. – Вы, ребята, не правы, прочитать это надо. Дайте мне время, я должна ознакомиться с обвинениями.

Я прочитала все, что нашла – с десяток статеек в разных СМИ. Все они вышли накануне вечером или нынче утром, все были проиллюстрированы фотографиями с нашего недавного праздника, но содержали и много другой информации. Не сказать что совершенно новой: половину той грязи, которую выплеснули на меня в этот раз, я уже вынужденно принимала раньше. Были у меня громкие дела, в ходе слушания которых продажная пресса старательно перетряхивала все мое белье, не затрудняясь переворачивать факты и откровенно врать^[1]. И вроде разобрались уже, что нет в моих шкафах никаких таких скелетов, а вот – извольте: чуть появился новый повод бросить в меня камень, все старые поклепы снова пошли в ход. Популярные федеральные издания не побрезговали, аккуратно оформили активные ссылочки на давние публикации…

Да уж, хорошо выдержанная клевета – она с годами только крепче и ароматнее!

– Систематизируем, – закончив ознакомительное чтение, сказала я нарочито спокойно. – Неуважаемая пресса представила визит Диманди на Сашкин праздник как возмутительный факт: судья Кузнецова то ли берет взятки борзыми рэперами, то ли транжирит неправедно нажитое, потому как выступление Диманди на частной вечеринке стоит минимум двадцать тысяч долларов, и это официальный прайс, его тут приводит бывший концертный директор звезды, редкий, кстати, ворюга, которого я как раз засудила… Впрочем, речь не о нем. В поддержку версии о том, что я живу не по средствам, приводятся и другие жареные факты. Например, блогерский материал, которого вы, кажется, еще не видели. Фэшен-блогерша Розовая Чума, видный авторитет и большой знаток модных тряпок, как раз сегодня утром разобрала по косточкам модный лук моей дочери…

– Какой-какой лук? – перебил меня Таганцев.

Я посмотрела на него с досадой, Натка – с сочувствием.

– Темный ты, Костенька, – сказала она. – Зеленый лук знаешь, репчатый тоже…

– Еще стрелковый, – вякнул, защищаясь, Таганцев.

– Ага, как у Робин Гуда, – кивнула Натка. – А модный лук, даже если увидешь, нипочем не узнаешь, потому что от немодного не отличишь. А это, Костя, такой наряд…

– Но не тот, который вне очереди, – включилась и я в объяснение. – И не тот, который имеют в виду, когда говорят, что надо вызвать полицейский наряд…

– А шмотки! – закончила Натка. – Модный лук – это комплект одежды, подобранный с большим вкусом и знанием всех трендов.

– Проще будет показать. – Я зашла в Инстаграм и отыскала там давешний пост фэшен-блогерши Чумички. – Вот, полюбуйтесь. Это фото Сашки на пробежке. Смотрите на выноски по краям картинки. Как вам ценники?

– Ого! – приглядевшись, крякнул Таганцев. – Это и правда столько стоит?

– Не совсем. Шарф и шапка из наших старых сундуков, вся их ценность – в доброй памяти о бабуле, а вот кроссовки действительно новые и недешевые, я их Сашке на день рождения подарила, и она их сразу же надела…

– То есть мы можем приблизительно установить дату съемки? – Костя постучал пальцем по экрану, и тот послушно среагировал, увеличив картинку. – По кроссовкам, сечешь?

– Можем не приблизительно, а совершенно точно, – кивнула я, – в таком наряде Сашка только один раз красовалась – утром в день рождения, потом она решила новые кроссовки беречь, а старые у нее розовые, к ним эти шарф и шапка не подходят…

– То есть спусковой крючок – вовсе не приход Диманди, – заключил опытный опер и внимательно посмотрел на меня. – Смекаешь, что это значит?

– Что кто-то специально искал, к чему бы прицепиться, и добрый рэпер своим неожиданным приходом сделал подарок не только нам с Сашкой, но и ему? – подумав, безрадостно предположила я.

– Стоп, стоп! Я за вами не успеваю, не смекаю и не секу, – вмешалась Натка. – Что значит – кто-то искал, к чему прицепиться?

– Меня хотели скомпрометировать, – уныло объяснила я. – Специально искали повод. Похоже, следили за нами, за Сашкой уж точно – это ее фото на пробежке в парке сделано…

– Судя по ракурсу – фотограф там на скамеечке сидел, – вставил Таганцев.

– В зимнем парке? На холодной лавочке в семь утра? – Натка искренне восхитилась самоотверженностью неизвестного фотографа. – Лен, да у тебя серьезный враг, идейный!

– Какой враг, у меня нет никаких врагов, – забормотала я.

– Да как же! – Натка фыркнула. – У Лены Кузнецовой их, может, и нет, а вот у судьи Елены Владимировны наверняка полно таких, и все сидят, только не в парке на лавочках!

– Вариант, – согласился Таганцев. – Лена, надо поднять дела, посмотреть, кого ты сильно обидела. Это кто-то серьезный, со средствами и связями.

– Может, Хрупин? – слабо оживилась я. – Бывший концертный директор Диманди? Он увел его кассу, но по суду был вынужден все вернуть, а там большие деньги…

– Тот самый Хрупин, который так кстати рассказал журналистам, какие у Диманди расценочки на заказные выступления? – Натка зашелестела газетой. – Да, морда у этого Хрупина противная, елейная, сразу видно, такой на любую гадость способен… И связи в медиа у него наверняка сохранились, раз он бывший концертный директор звезды!

– Хрупина проверим, – сказал Таганцев, – но я бы на него не ставил. Во-первых, я так понял, по суду его разули и раздели, из бизнеса выкинули, а такую кампанию в СМИ на одних старых связях не потянуть, тут еще и деньги нужны, пресса-то у нас продажная, а не бесплатная. Во-вторых, главный обидчик этого Хрупина не Лена, а Диманди, так стал бы он делать рекламу своему врагу? Рэперу-то эта шумиха только на пользу, сколько народу узнает, какой он модный и дорогой!

– Так, может, это все Диманди и затеял? – предположила Натка. – Приподнял свои проседающие акции за твой, Лена, счет?

– Нет, это не он, – уверенно возразил Таганцев. – Рэпер тут так, по касательной… цель – явно Лена. Давай, вспоминай, может, тебя купить пытались, взятку давали, а ты отказалась, может, ты чьи-то планы порушила или влезла куда не надо? Ты чем вообще в последнее время занималась?

– В какой конкретно период времени? – Я разозлилась. – На этой неделе я тупо разгребала завалы разных ерундовых дел и занималась Сашкиным праздником, а до того были каникулы и праздники, я даже из дома почти не выходила! Кому и как я могла навредить?

– Не знаю, вы, бабы, народ изобретательный, – проворчал Костя. – Ладно, зайдем с другой стороны. Тебе никто не угрожал?

– Чем? Да и с чего бы? – Я вытаращила глаза… да так и замерла пучеглазой куклой.

– Она что-то вспомнила! – правильно догадалась Натка.

– Выдыхай, – посоветовал мудрый опер. – И рассказывай.

– Я не знаю, имеет ли это какое-то отношение… по-моему, это ерунда… нет, точно ерунда, но…

– Продолжай.

– Ладно. – Я решилась. – На прошлой неделе я решила заняться собой. Начать здоровый образ жизни и все такое. Как раз случайно встретила старую знакомую, которая выглядит как картинка, как-будто ей двадцать пять, а не сорок с хвостиком.

– Уже весьма подозрительно! – прокомментировала Натка и сурово засопела.

Таганцев жестом остановил ее и помахал мне:

– Продолжай.

– Эта знакомая, Полина Васильева ее зовут, очень настойчиво приглашала меня в группу, где занимаются дыхательной гимнастикой, йогой, самовнушением, гипнозом и прочей модной ерундой, и я даже один раз к ним сходила… но мне там не понравилось, и я ушла с середины занятия. И вот когда я уходила, Полина, пытаясь меня остановить, сказала: «Не делай этого, подруга, ты страшно пожалеешь». По-вашему, это можно считать угрозой?

– А то! Еще как можно! – с энтузиазмом вскричала Натка.

– По-нашему, с этим нужно разбираться, – сказал Таганцев. – Давай-ка всю эту историю со старой знакомой с самого начала, во всех подробностях и деталях.

Глава 7. Медиа как инструмент управления массами

Понедельник, как известно, день тяжелый, но взять и отменить его, увы, никак нельзя. Нигде: ни в столице нашей родины, ни на далеком острове, где нет календаря. Хотя я все равно предпочла бы остров, лучше всего – необитаемый.

Воскресенье было безрадостным и нервным. Я сидела дома и отвечала на телефонные звонки. Потом перестала отвечать, потому что звонили сплошь журналисты, а у меня не было желания общаться с этой публикой.

Уже под вечер позвонил Антон Халатов, но я, увидев его имя на дисплее мобильного, даже не взяла трубку. Я и так знала, что ушлый телеведущий будет настойчиво приглашать меня в свою студию. Предложит, так сказать, ответить разом всем моим недоброжелателям и клеветникам, обелить свое имя, оправдаться…

Оправдываться я не хотела, потому как ни в чем не была виновата. А внятно что-то объяснить и спокойно разобраться в проблеме на ток-шоу просто нереально, формат программы не тот. Как бы я ни старалась, получится грязная свара, скандал – фу, не хочу!

Я даже не желала быть вежливой, благодаря Антону за это его предложение, поскольку прекрасно понимала, что речь идет вовсе не о дружеской помощи мне, хорошей. Халатов, как настоящий стервятник, учуял запах крови и хотел заманить затравленную дичь к себе, чтобы старательно и эффектно потрошить свежий труп на своей территории. Собственно, звонок его означал, что дела мои плохи. Конец моей репутации, нет у меня больше доброго имени.

На работу в понедельник я отправилась в самом мрачном настроении.

Предчувствия меня не обманули: коллеги уже были в курсе происходящего и реагировали весьма показательно. Нисколько не изменили своего ко мне отношения только Машка и Дима, все остальные либо держались подальше, поглядывая со смесью сочувствия и любопытства, либо откровенно злорадствовали и чуть ли не показывали на меня пальцем. Последних было немного, но мне хватило.

Я даже взяла чистый лист бумаги, всерьез раздумывая, не написать ли заявление об уходе по собственному желанию, но тут пришел зам нашего шефа Хорянин – мелкорослый и худосочный тип с зализанными волосиками и глазками-буравчиками, не случайно получивший у коллег прозвища Хорек и Полушеф.

Стоя на пороге и возбужденно притопывая ножкой в лаковом башмачке (спецпошив, кожа антилопы, скрытая запатентованная подошва, добавляющая пять сантиметров к росту), откровенно радостно сообщил:

– Кузнецова, передаешь дела Сергеевой и Науменко!

– Я что, уволена? – Я положила ручку на чистый лист.

Писать заявление об уходе моментально расхотелось. Нет, так я не уйду!

– Да нет, с чего бы? – неискренне улыбнулся Хорянин. – Ты просто в отпуск уходишь, забыла?

– Забыла. – Я изобразила невозмутимость, только смерила полушефа взглядом – он этого очень не любит, потому что комлексует из-за малого роста. – А кто вспомнил?

– Не волнуйся, нашлись добрые люди, Кузнецова. Сходи в кадры, тебя там уже заждались. – Хорянин со скрипом развернулся на каблуках и вышмыгнул прочь.

Дима обеспокоенно посмотрел на меня, открыл рот, но я остановила его:

– Спокойно, я разберусь.

Признаться честно, такого стремительного и неблагоприятного развития событий я не ожидала. Расслабилась, привыкла полагаться на мудрость и справедливость Плевакина, который из тех правильных начальственных мужиков, за которыми как за каменной стеной все подчиненные гуртом.

– Схожу к Анатолию Эммануиловичу. – Я вышла прежде, чем Дима успел мне что-то сказать.

До кабинета шефа я не дошла. На лестнице меня перехватила Машка, нервно мусолящая незажженную сигарету:

– Куда ты? К шефу? Нет его!

– Как – нет? А где он? – Я растерялась.

Машка развела руками:

– Болен. Хорек за него.

– Ну, тогда мне конец. – Я развернулась и, не слушая больше Машку, пошла в отдел кадров.

Разговаривали там со мной вежливо, но сухо и явно хотели поскорее меня спровадить.

Я почувствовала себя носителем опасного вируса. Вроде еще жива и с виду даже здорова, но представляю угрозу для окружающих. Даже странно, что меня наладили отдыхать, а не лечиться.

В итоге обедала я уже не в перерыв, а вне всякого рабочего графика – просто в первый день неожиданного отпуска. Машка с Димой порывались составить мне компанию, но я от них сбежала, желая побыть в одиночестве. Мне нужно было успокоиться, подумать и определиться, что делать дальше.

Таганцев велел мне не дергаться, стиснуть зубы и ждать, пока ситуация переломится, а это, по его мнению, непременно должно было случиться, потому что сам он собирался активно работать в нужном направлении.

За субботним супом с котлетами мы договорились, что Костя наведет справочки о Полине Васильевой и выяснит, что за компания эта «Эйч Джи Сикрет». Натка собиралась встретиться с помощницей Диманди и прощупать их с рэпером на предмет причастности к заговору против меня.

Мне отводилась роль невозмутимого слона, который идет своим путем, игнорируя лай многочисленных мосек, но слон неожиданно оказался не у дел и потому в абсолютной растерянности.

У меня отняли возможность добросовестно трудиться, тем самым доказывая, что я порядочный человек и честный судья. И что теперь?

– ВККС, Лена, – со вздохом сказала всезнающая и всеведущая Тамара Тимофеевна Плевакина, к которой я приехала незваной «на чай». – Будет разбирательство. – И она придвинула ко мне сладкий пирог, призванный смягчить горечь слов.

ВККС – Высшая квалификационная коллегия судей Российской Федерации, орган судейского сообщества, рассматривающий вопросы отбора кандидатов на судейские должности, приостановления и прекращения полномочий судей и присвоения им государственных наград и званий.

Понятно, что в моем случае речь пойдет отнюдь не об орденах и медалях за доблестный труд. Представ перед ВККС, я буду давать ответ по всем обвинениям, прозвучавшим в публикациях, и коллегия решит, достойна ли я продолжать работу или же меня надо гнать из судей поганой метлой.

– А Анатолий Эммануилович? – Я оглянулась.

Думала ведь застать шефа дома, но меня встретила лишь его верная супруга.

– На него не рассчитывай, – Тамара Тимофеевна покачала головой. – Во-первых, он в больнице… сердце.

Ого! Вот этого я не знала и впервые почувствовала себя виноватой:

– Из-за меня?!

– Ну, не только, ты же понимаешь, возраст, – уклончиво ответила Тамара Тимофеевна, отводя вгляд. – Но дело даже не в этом, из больницы-то Толя выйдет, не так он плох, слава богу. Тут важно другое. Пошла волна, речь идет о необходимости очистить судебную систему, было уже несколько громких скандалов с судьями, причем именно с женщинами-судьями. Одна, ты помнишь, закатила роскошное торжество с выступлениями звезд эстрады на свадьбу дочери, другая работала по поддельному диплому, третья в Интернете оскандалилась – выложила, пьяная дура, видео, в котором называет себя сексуальной кошечкой и сладкой, прости господи, писечкой. Совсем ума у баб нет, право слово… И тут вот ты с этим дорогущим рэпером! Точнехонько в струю!

– Я Диманди не платила, – насупилась я. – Он пришел спеть для Сашки по собственной инициативе.

– ВККС разберется, – кивнула моя собеседница. – А Толю ты к этому не подтягивай, пожалуйста, уже подставила его, хватит. Предупреждаю: я его в эту мясорубку не пущу, мне вдоветь неохота. Тут ты сама наворотила дел, сама и отвечай, не маленькая уже.

– А если я докажу, что ни в чем не виновата?

Тамара Тимофеевна молча смотрела на меня.

– А если я докажу, что виноват кто-то другой? – спросила я иначе.

– То есть тебя подставили и безвинно оклеветали? – правильно поняла меня мудрая женщина. – Что ж, ты знаешь, мы в стороне не останемся, помочь не откажемся, но…

– Но потом, – кивнула я, мрачно резюмируя сказанное. – Когда будут доказательства, что я не верблюд…

Вообще-то я чувствовала себя именно им – тупым вьючным животным, отбившимся от родного каравана. Я сильно потерялась, и последовавший вскоре вызов на высшую квалификационную коллегию меня если не обрадовал, то по крайней мере взбодрил. Однако я быстро поняла, что разбирательство будет долгим и еще неизвестно, чем закончится.

С одной стороны, я убедилась, что заработала хорошую репутацию, – коллеги знали меня как профессионала и неподкупного судью. С другой стороны, все меняется, и люди тоже, так что члены коллегии просто обязаны были тщательно перелопатить все кучи грязи, вываленные на меня в СМИ, выясняя, нет ли где-то там жемчужного зернышка истины.

– А ты рассматривай это как ценный опыт, – пыталась найти хоть что-то хорошее в этой ситуации моя лучшая подруга. – Теперь ты на собственной шкуре понимаешь, каково подсудимым, а то сидишь себе такая в мантии, сапожник без сапог… Опять же, выпал случай убедиться, как это правильно, что у наших обвиняемых есть защита, хреново же тебе самой без адвоката, да?

– Ты еще вспомни «не суди – да не судим будешь», – вяло огрызалась я, – и «от сумы да от тюрьмы»!

– Не, это не твой случай, какая тюрьма? Все у тебя будет хорошо, ВККС разберется, там тоже люди, не звери, – Машка прекращала меня дразнить и начинала успокаивать, а это бесило еще больше, и я бросала трубку, чтобы злобно повыть, порычать или поплакать.

Давненько у меня не было такого чувства бессилия, крепко замешанного на обиде. Но на кого?

Как-то определиться с противником мне помогла, как ни странно, Сашка.

История с сомнительным визитом Диманди краем зацепила и ее тоже, дочка злилась на меня за то, что я ее, честного-благородного блогера, так подставила, но при этом жалела меня, и отношения у нас установились какие-то нервные и неровные. То Сашка рявкала на меня, то неумело утешала, подсовывая разные вкусняшки и глядя так жалостливо, что от одного этого мне хотелось взвыть и стукнуться головой о стену.

Стены, кстати говоря, можно было использовать для трепанации черепа без предварительной дезинфекции: за несколько дней я навела в доме такой идеальный порядок, какого в нем не было уже очень давно… да никогда его такого не было! Я все отчистила, отдраила, отстирала и обеспылила – каторжный домашний труд отвлекал от тяжелых мыслей и создавал обманчивое ощущение, будто я не плыву по воле волн. Влияю хотя бы на то, на что могу повлиять. На чистоту стен и полов, например.

И вот, в очередной раз увидев меня со шваброй наперевес, Сашка не посторонилась, а встала в позу «руки в боки» и объявила:

– Хорош микробов гонять! Мой руки, одевайся – мы идем в кафе. Тебе нужно с кем-то встретиться.

– Знакомство вслепую? – съязвила я, не желая встречаться ни с кем, даже с собственным отражением в зеркале.

Отражение, кстати, странным образом стало выглядеть получше. Постройнело, во всяком случае. Глаза вроде сделались больше, скулы острее, лицо приобрело интересную бледность.

– Размечталась! – фыркнула Сашка. – Нет, я тебя, конечно, познакомлю с симпатичным молодым человеком, но он не твой поклонник, даже не надейся.

– Твой? – встревожилась я. К Фоме-то Горохову я уже привыкла, отчасти воспитала его – он в курсе всех моих строгих правил и страшных кар за их нарушение. – Что за парень?

– Сама увидишь.

Тут уж, понятно, я уклониться от похода в большой и враждебный мир не могла.

В кафе мы отправились втроем – к нам присоединилась Маша, Сашкина подруга и, можно сказать, компаньон: они вместе ведут популярный девичий блог о красоте и здоровье.

Маша постарше Сашки, она уже отучилась в ГИТИСе и успела сняться в популярном телесериале. Актриса она, насколько я могу судить, превосходная, да и человек хороший, так что я очень рада, что у моей дочки есть такая старшая подруга. А вот на молодого человека, который ждал нас в кафе, я посмотрела с подозрением. Уж очень модный, нарядный, лощеный…

Мне больше по душе Фома Горохов в бабушкином свитере с оленями. Свитер с оленями – он как-то сразу выдает человека простого, добродушного, веселого…

– А это Данила, – лаконично представила модного молодого человека Сашка. – Он из универа, пишет диссер и может рассказать кое-что интересное.

Мы сели за столик, Данила сразу же сделал заказ для всех присутствующих и, судя по одобрительным взглядам девушек, не промахнулся. Хотя лично я бы предпочла не смузи, а чай. Впрочем, толком попробовать этот смузи мне не удалось, потому что Данила сразу начал говорить, и к тому моменту, когда нам принесли заказанное, я была уже полностью захвачена его рассказом.

– Не буду вдаваться в подробности, я изучаю медиа как инструмент управления массами, – деловито сообщил молодой человек и, коротко стрельнув глазами на дев – впечатлились ли? – шлепнул на стол передо мной тонкую стопку разноцветных бумаг. – Вот, я подготовил небольшую презентацию. Без диаграмм, на скорую руку, но с ней будет понятнее… Итак, я проанализировал вашу ситуацию. Что в ней примечательно? Первое: публикации в разных СМИ появились практически одномоментно, то есть фактически не было первоисточника. Хронологически самой первой была публикация вот здесь, – он постучал ухоженным ногтем по строке в коротком списке, – но все те материалы, которые вышли позже, отнюдь не рерайт.

– Не слегка измененный повтор, – заботливо пояснила для меня моя юная блогерша.

– Да, тема у всех публикаций одна, но конкретика несколько отличается, – продолжил Данила. – Не манера подачи, а именно фактура, понимаете?

– Все написали про визит Диманди, но при этом каждый добавил еще что-то свое «из старого», – кивнула я.

– Вот именно! – Данила поднял палец. – Как будто общий объем информации примерно поровну поделили на всех!

– Как пирог на десять кусков, – вставила Маша, лениво ковыряя свой чизкейк.

– Очень, очень точное замечание! – Данила возрадовался так, словно Маша мимоходом решила задачку про квадратуру круга. – Мы сейчас принимаем в расчет только первый десяток изданий, осветивших эту тему. Вторую волну не учитываем, новость расползается, это естественный процесс, но он нас сейчас не интересует. Повторяю, важный момент: те десять СМИ поделили скандальную информацию по-братски. Что было бы совершенно невозможно, если бы редакции готовили публикации самостоятельно, потому что конкуренцию никто не отменял, каждое СМИ постаралось бы перетянуть одеяло на себя…

– То есть кто-то ими всеми руководил, так? – Я ткнула пальцем в список, обвела его невидимым кружочком и вздернула его вверх, нарисовав как бы петельку, притянутую к воображаемому пальцу. – Сначала раздал всем тексты, потом скомандовал «Фас!», верно я понимаю?

– Почти, только он выдал не тексты, а информацию, статьи писали уже журналисты, выдерживая формат и стиль конкретного издания. Однако вы правы, некий исходник был, и это можно понять, проанализировав публикации. Проскакивают там очень похожие фрагменты… Это второе. И третье: вы обратили внимание, какие именно СМИ были задействованы? – Данила ловко поменял бумажки. – Смотрите, тут нет регионалов, все издания федеральные или столичные, с высоким рейтингом и широким охватом, преимущественно информационно-развлекательные.

– Их специально подбирали?

– Точно! Как вы думаете, почему в этой десятке нет солидных изданий, профессионально освещающих проблемы судебной системы? Разве не логично было бы привлечь в данном случае именно их?

– В смысле, основательно скомпрометировать меня в глазах коллег? – Я поежилась. Истерику в желтой газетке «Утренние жести» ВККС всерьез не воспримет, а вот разгромный материал в «Судебном вестнике» определенно учтет. – Это было бы убийственно.

– Тогда почему этого не сделали? Если целью было похоронить вас под лавиной грязи? Запомните этот вопрос, мы к нему еще вернемся, а пока давайте посмотрим, по какому принципу была отобрана боевая десятка СМИ. Есть предположения?

Маша протянула руку и вытянула из стопочки следующий лист:

– Да ясно же – по целевке.

– Гениально! – Данила опять обрадовался. – Маша, вы не только красавица, но и умница!

Сашка громко фыркнула.

– Давайте вернемся к делу, – предложила невозмутимая Маша, и я ей благодарно кивнула.

– Целевка – это целевая аудитория. – Я знала это слово, моя блогерша часто его употребляет. – Попросту говоря, зрители и читатели, получатели информации. И что у нас с целевкой?

– А вот, смотрите, – Данила выложил новую бумажку. – Пол целевой аудитории – преимущественно женщины, возраст – 18–24, 24–34, 34–44 года, образование – среднее, среднее специальное, высшее или неоконченное высшее, социальный статус – домохозяйки, безработные, технический и обслуживающий персонал, специалисты и служащие с вышим или без высшего образования, благосостояние – бедные слои населения или со средним достатком. Что тут можно сказать?

Умница Маша открыла было рот, но встретилась со мной взглядом и опомнилась, жестом показала, что закрывает рот на замок. Правильно, на ее реплики наш лектор избыточно реагирует, отвлекается.

Я сама ответила, как поняла:

– Это самая массовая аудитория?

– Это весьма обширная и при этом наиболее управляемая аудитория! – поправил меня Данила. – Ею проще всего манипулировать. Можно быстро возбудить и легко успокоить или переключить на что-то другое. Догадаетесь, почему это важно?

Он с надеждой посмотрел на Машу, но та лишь молча помотала головой.

– Да говори уже, Дэн, не тяни, – досадливо попросила Сашка.

– Потому что вот, – парень потряс в воздухе следующей бумажкой, – ваш случай вовсе не первый! За последние полтора года было еще два таких, очень похожих. Внезапной массированной травле подвергались женщины средних лет, известные специалисты с хорошей репутацией. Список СМИ, поднявших бучу, совпадает с нашим на восемьдесят процентов в одном случае и на девяносто в другом, и сценарий точно такой же!

– Данила, вы проделали большую работу, – уважительно пробормотала я и отняла у него бумажку. – Так… Действительно… Очень интересно… А это что значит? Тут в одном случае имеется пометка «обратимо», в другом – «необратимо».

– Вот это, по-моему, самое любопытное, смотрим сюда. – Наш лектор представил аудитории новую страницу своей презентации. – В одном из случаев волна негатива не просто схлынула сама собой и постепенно угасла, нет. Вскоре она пошла вспять! Видите? Те же самые СМИ точно так же одномоментно выдали серию материалов, опровергающих ранее опубликованный компромат!

– Волну развернули, – медленно проговорила я. – Но почему?

– Совесть проснулась? – предположила Сашка.

Я с жалостью посмотрела на нее. Совсем еще маленькая моя девочка, наи-и-ивная…

– СМИ – инструмент управления, – напомнил тему своей диссертации Данила. – И не только массами. – Он подчеркнуто внимательно посмотрел на меня.

– Они развернули волну, потому что добились своей цели! – догадалась я. – Чего-то хотели от этой женщины, не получили и организовали всплеск чернухи в СМИ. Жертва устрашилась, сдалась, на все согласилась – и тогда они сами же все уладили.

– Супер! – обрадовалась Сашка. – Значит, все поправимо, ты зря горюешь.

– Угу. – Мне вовсе не стало веселее и радостнее. – Осталось только понять, кто это все затеял и чего ему от меня нужно.

– Ну, тут я вряд ли помогу, – Данила развел руками и как бы случайно посмотрел на часы.

– Ладно, нам пора, Дэн, мерси тебе за помощь, Маш, пока! – Сашка вскочила и потянула меня за собой. – Мам, мы уходим!

– Спасибо, до свиданья! – Я только и успела что смахнуть со стола в свою сумку разрозненные листы презентации.

Уже на крыльце кафе попеняла дочке:

– Подорвались, как на пожар, зачем так? Я ведь даже смузи свой не выпила!

– Мам, ты как маленькая! – Сашка хохотнула и помахала рукой Маше и Даниле за стек-лом. Молодой человек уже пересел, оказавшись напротив девушки, и что-то оживленно рассказывал персонально ей. – Дэн по Машке сохнет, просил его с ней свести, специально нашел способ быть полезным мне, то есть тебе, потому что ты моя мать, а я Машкина подруга. Все, что было до сих пор, – только повод для знакомства, оно у них как раз сейчас начинается, и мы с тобой там были уже лишние!

– А-а-а-а! – глубокомысленно протянула я. И несерьезно хихикнула, подумав вслух: – Интересно, а для Маши он презентацию подготовил?

– Не сомневайся, Дэн подаст себя в лучшем виде, – заверила меня Сашка.

– Не сомневаюсь, – согласилась я. – Видно, что парень умный и целеустремленный.

Отличные, кстати, качества. Надо бы и мне их как-то мобилизовать, а то, понимаешь, расклеилась, растекашется мыслию по древу и прочим поверхностям…

Дома я еще раз внимательно изучила презентацию, подготовленную для меня умным парнем Данилой. Она была лаконична и схематична, но информацию представляла доходчиво и содержала главное – имена моих товарищей по несчастью.

Товарищи, если их можно так назвать, были женского пола и того смутного возраста, который имеет эластичные границы и вежливо называется бальзаковским.

Брониславе Марковне Литвин было сорок три года, Марии Семеновне Царевой – сорок семь. В Данилиной презентации не было конкретики по части тех претензий и обвинений, которые предъявили этим дамам науськанные СМИ, но я легко нашла эту информацию в Гугле по запросам, содержащим ФИО фигуранток и слово «скандал». Поисковик выдал тонну ссылок.

Прежде чем основательно погрузиться в изучение богатого материала, я отправила лейтенанту Таганцеву эсэсмэску с текстом: «Сможешь их найти? Бронислава Марковна Литвин, 42 года, и Мария Семеновна Царева, 47 лет» – и приложила к каждому ФИО по ссылке на скандальную статейку.

«Пробью», – коротко ответил мне Костя.

Не перезвонил, значит, был очень занят, но раз пообещал – значит, сделает.

Глава 8. Разведка боем

Натка никогда не была сильна в многоходовках и в детстве неизменно проигрывала старшей сестре в шахматы. Глубокая аналитика была противна ее авантюрной натуре. В Наткином стиле были спонтанные решения и разведка боем, поэтому в шикарный офис «Эйч Джи Сикрет» она нагрянула без предупреждения. Внезапно для всех – для «эйджисикретовцев», которые даже не знали, что Натка объявила им войну, для Лены, которую она хотела обрадовать результатом, и даже для самой себя.

Если уж честно, Натка просто проезжала мимо в такси, увидела вывеску «Эйч Джи Сикрет», мгновенно поменяла планы и десантировалась из наемного экипажа у величественного здания-стекляшки.

Зачем она туда идет, Натка не знала, пока не увидела витрину с манекенами в зелено-розовых нарядах. С торца здания на первом этаже помещался магазин фирменной спортивной одежды и аксессуаров, для удобства покупателей войти в него можно было не только из офиса, но и снаружи – у магазина был отдельный вход.

Это решило дело.

Натка вошла в бесшумно разъехавшиеся стеклянные двери решительным шагом женщины, серьезно настроенной на быстрый и победоносный шопинг.

В магазине ей такой обрадовались – просторный салон пустовал, за прилавком с кассовым аппаратом скучала одна девушка. Одежда в фирменных термоядерных цветах и бейджик с надписью «Ульяна» на груди выдавали в ней продавца-консультанта. Неплохая, но далекая от идеала фигура и одинокий прыщик на лице позволяли предположить, что в рядах сотрудников «Эйч Джи Сикрет» Ульяна находится недавно.

Натка крепко запомнила, что Лена рассказывала об «эйджисикретовских» девицах – они, мол, все красотки, как на подбор. Ульяна, похоже, только вступила на путь духовного и физического совершенства и до полной гармонии ей было еще идти и идти.

Натку это приободрило. Как все красавицы, она не любила конкуренции.

Выпорхнувшую ей навстречу Ульяну Натка встретила неожиданным вопросом:

– А где Оксана?

– Какая Оксана? – растерялась девушка.

Если бы Натка была с ней честна, она ответила бы: «Никакая», потому что не знала в своем окружении ни единой особы с таким именем. Эта «Оксана» выскочила из нее сама собой.

– Ну, может, не Оксана, я точно не помню, но была тут такая… – Натка пощелкала пальцами, как бы пытаясь припомнить забытое имя, и заодно поозиралась, словно высматривая нужную особу среди вешалок.

– Может, Арина? – предложила свой вариант услужливая продавец-консультант. – Но она тут больше не работает. Я могу вам помочь?

– Даже не знаю… Арина-то понимала, а вы… – Натка с сомнением оглядела Ульяну, и та истово закивала, показывая, что тоже очень понятливая. – Тогда так: времени у меня мало, надо быстро найти лосины. Не короткие и не длинные, не слишком тонкие и не очень плотные, такие, чтобы на живот не жали, бедра туго не обтягивали, на щиколотки не давили, на коленях не вытягивались, фигуру, где можно, подчеркивали, а где не надо – моделировали, понятно?

Ульяна снова кивнула, но уже замедленно. Взгляд ее стал испуганным.

Натка и сама понимала, что слишком многого требует от лосин и продавщицы, но снижать планку не собиралась.

– И еще желательно, чтобы цвет был не розовый и не зеленый, окей? Тогда расходимся: вы туда, я сюда, и быстро ищем, что нужно. – И она решительно направилась в один конец помещения, указав помощнице на другой.

Пока Ульяна не могла ее видеть, Натка сняла с вешалки условно подходящие ей штанишки размеров М и L, надежно спрятала их среди нарядов другой расцветки и, потрясая последними оставшимися фиолетовыми лосинами, такими просторными, что в них можно было упаковать и лося, вернулась к помощнице со словами:

– Хочу такие, только поменьше, разумеется! Найдете?

Найти фиолетовый ужас размером поменьше на вешалке Ульяна, разумеется, не смогла.

– В кладовке, на складе – где-то же можно еще посмотреть? – капризно притопнула Натка.

– Минутку, я сейчас! – Услужливая Ульяна метнулась к неприметной двери за прилавком.

Натка моментально переместилась туда же, приперла закрывшуюся за продавщицей дверь какой-то коробкой и бесцеремонно пошарила под прилавком и в выдвигающихся ящичках.

Бейджик с надписью «Арина» нашелся в нижнем из них. Там же лежала невысокая стопочка визитных карточек, на которых то же самое имя дополняли фамилия, должность и номер телефона.

Очевидно, консультант Арина Спасская лишилась работы в «Эйч Джи Сикрет» совсем недавно, бейджа и карточек ее лишили, но выбросить их еще не успели. Карточки Ульяны Щукиной, кстати говоря, аккуратной высокой стопочкой лежали возле кассового аппарата.

Прихватив визитку и бейджик Арины Спасской, Натка отодвинула от двери заградительную коробку, вернула на место все ящички и отступила в глубину торгового зала.

Через минуту прилетела, победно размахивая раздвоенным флагом успешно найденных лосин, счастливая Ульяна.

Натка милостиво приняла предложенные ей штанишки, удалилась с ними в примерочную и после недолгих раздумий решила, что лосины ничего так, нужно брать.

Она вернулась к кассе, оплатила покупку, приняла фирменный пакет с вырвиглазным логотипом и предложенную ей визитку Ульяны, благосклонно выслушала заученный рекламный текст об уникальных услугах компании и показательно задумалась:

– Может, еще маечку взять? Была там одна…

Под радостное щебетание сопровождающей ее Ульяны Натка проследовала в самый дальний закуток салона, энергично закопалась в вертикальные слои пестрых тряпок и, переусердствовав, обрушила несколько вешалок с нарядами.

Извинилась, смущенно пробормотала:

– Я, пожалуй, пойду… – И ретировалась, пока кроткая Ульяна безропотно поднимала все упавшее и наводила порядок в захламленном закутке.

Покинула она магазин не через ту дверь, в которую входила, и не через ту, что вела в просторный холл.

Недолго думая, Натка шмыгнула в неприметную дверцу за кассой, просквозила через просторную кладовку и оказалась на тесной лестничной площадке без окон.

Там было сумрачно, горела одна тусклая лампочка, гудел какой-то невидимый аппарат, голые стены, выкрашенные бледно-зеленой масляной краской, и полное отсутствие декора определенно доказывали, что чужие здесь не ходят. О том же говорила и табличка