Диадема Справедливости бесплатное чтение

Глава 1

− О-оу! – когтистая рука г-нарвла вцепилась мне прямо в волосы. Я рванулся, оставляя к его трофеям целую огненно-рыжую прядь. Лучше клок волос, чем руку! Г-нарвлы очень хитры и коварны. Он пригвоздил меня к месту своими черными, как болотная грязь глазами. Ну, нет, дружок! Старина Люк не так прост. Этим приемом только свободных пикси ловить.

Усилием воли освободил кисть, неуловимым движением активировал «перцовую сеть»: всегда в рукаве должен быть какой-нибудь если не туз, то набор джокеров! Щелчком пальцев послал заклинание в болотника, уже предвкушающего плотный обед. Когда первые нити «сети» коснулись жирного, лоснящегося от тины тела, я сразу ощутил свободу. Г-нарвл вздрогнул и завыл, дрожа и скукоживаясь под действием заклинания. Не завидую ему: «перцовая сеть» не просто связывает, она жжет, словно огнем. Правда её действие длится недолго, но для отвлечения внимания или обезвреживания противника прекрасно подходит.

Ну, что ж, проход открыт. Впереди ещё встреча с навками: уже придумал, чем буду их отвлекать. Придворный бард на днях сложил балладу о Сумеречной ведьме с давних пор дорогой моему сердцу. Правда она – баллада, не дама – немного скабрезна, но навок заинтересует.

− Люк, сколько можно? Ты опять за старое? Что на этот раз?

Этот голос я узнаю из тысячи: мой дружок, от которого нет никакого спасу, Сили! Он, кстати братец королевы Темного Двора. Дернула нелегкая этого белобрысого красавчика явиться сюда! Теперь ещё с ним возись!

− Пошли уже! «Сеть» сдохнет с минуты на минуту, тогда г-нарвлу пойдешь на корм ты! Даже не собираюсь тебя прикрывать, раз явился путаться под ногами!

На самом деле от Сили обычно толк есть – его ещё никто не побеждал в бою ни при Темном, ни при Светлом Дворах. Только от меня он похвалы не дождется, чтоб не расслаблялся!

− Ну, Ли-ис! – протянул Сили, вспомнив детское прозвище, − Давай я его просто разрублю, и дело с концом!

− Вот ещё удумал! Эдак все через болота шастать начнут! Хуже того, Болотная Пэг ещё захочет свои владения расширить! И так твоя сестра уже беспокоиться начала. Пэг птица вольная, но жадная: враз загребущие ручонки на бесхозное болото протянет.

− Да зачем ты вообще сюда попёрся? У нас завтра турнир с рыцарями Дневного Двора назначен! Там будет Альтур – глава рыцарей королевы Эониель! Я давно хотел с ним встретиться на турнире, уж больно сестра его хвалит!

− Так я здесь причем? Вот и ждал бы свой турнир!

− Ну, как я без тебя? Скучно как-то! А там и Вран будет: ты же хотел его после прошлого раза проучить!

Да уж! Хотел… В итоге, кто кого проучил тогда? Не люблю эти турниры: сплошные правила, судейство, зрители, критики… Никакой тебе фантазии, милого вероломства и юмора. Скукота смертная! Я тогда на турнире спутал этому Врану ноги простейшим заклинанием заячьего силка: как он славно пересчитал подбородком ступеньки до беседки Вздохов! Но тут мерзкие светлые как завопят: «На турнире использовать магическую силу запрещено!» Можно подумать, они простыми железками дерутся (ха!). Если так, мы бы все давно уже покрылись болезненными плохо заживающими ранами. У нас обычно в ходу зачарованные клинки из вдовьих снов, зимнего ветра или, как у меня, крокодильих слез. В общем, дисквалифицировали меня тогда, да ещё и победу этому недотепе присудили, потому что он чуть шею не сломал. Это же явный судейский произвол!

− Вран этот пусть катится куда подальше! – ответил я Сили, − Много чести! Пусть под ноги смотрит в следующий раз. У меня дело важное, не до баловства.

− А что за дело? – распрекрасный дружок аж голубые глазки выпучил от любопытства. Ага, тебе скажи!

− Ростом не вышел! Много будешь знать, скоро состаришься!

На самом деле Сили повыше будет, хотя я ростом не обижен: на то мы и Высокие альвы. Правда от папаши мне достался колер волос и чувство юмора, от мамы глаза цвета сливы и белоснежная кожа. Альвы все тонки и изящны, с певучими голосами… Но это лишь видимость – гламор. Истинную сущность при Дворах показывать считается неприличным, хотя вольный народец живет по своим правилам. Честно? Давно бы к ним подался, точнее откололся бы от любых Дворов, но Сили не дает. Привязался, как банный лист к заднице, а его сестрица ни за что не простит если распрекрасный братец её покинет. Ну, ничего! Что-нибудь придумаю: Люциан Рамстэд и не с таким справлялся.

В юности мы с Сильваром Стерхом читали одну книгу, там в точности наши Дворы описаны, только назвали их Амбером или Янтарным королевством[1]. Ему там очень уж Мерлин приглянулся, а мне его друг Ринальдо, или Люк Рейнард – вот и взял себе такое имя, удачно получилось – Люциан, сокращенно – Люк! Ему настрого запретили Мерлем зваться, а мне кто указ? Вот уж много лет я Люк Рейнард. Только сестра Сильвара королева Тианиель зовет меня по-старинке сэром Рамстэдом, но и то, исключительно из вредности.

Там, в этих книгах, у всех принцев какие-нибудь фишки и помощники: у Корвина – Грейсвандир, серебряная шпага, у Мерлина живая удавка Фракир, у Джулиана ‒ белые доспехи и Моргенштерн – конь из теней. Мы тогда по их принципу тоже решили себе помощников подобрать. Сильвар развитой фантазией не страдает – у него меч Фейликан[2], с лезвием, переливающимся всеми цветами радуги.

У меня с помощником не срослось – Кикс – кэйт-ши отказался: «Хлопотно слишком с тобой! От многих отбивать понадобится, сил моих не хватит!» Ну и ладно! Мне таких слабосильных помощников тоже не требуется! Мало ли с кем по жизни схлестнуться придется? От Кикса всего можно ожидать: однажды он «устал» прямо посреди драки с древолюдом и преспокойно убежал отдыхать в кусты, подбадривая меня оттуда криками и неуместными советами. Если бы не появившийся вовремя Сили, вскоре подбадривать стало бы некого.

Тут может возникнуть вопрос: как так получается, что Сильвар всегда появляется вовремя? На самом деле, это очень просто: ответ кроется в нашем детстве.

Мама моя служила ещё королеве Медб. Мы с Сильваром в один год родились. Он-то сын короля… Мама так и не сказала, кто мой отец, даже королеве, своей патронессе и подруге. Я едва выучился ходить по тропам фей, как мама куда-то исчезла. Хорошо помню этот момент: мы возвращались из мира железнобоких[3]. На тропе стоял обычный страж, загадывающий загадки. На тот момент он, видимо только пообщался с кем-то из человеческих колдунов: они частенько заглядывают в Страну Вечного Лета. Страж выглядел как огромная жаба с оленьими рогами и собачьим хвостом. Я, ещё совсем глупыш, вытаращился на него. Вот тут он и произнес: «Что такое: зимой и летом одним цветом?»

Мама задумалась – на самом деле вопрос нелегкий. В Тир Нан Ог[4] очень много такого, а вот что именно страж хочет услышать? Вот в этот момент я и ляпнул: «Лысина старого тролля!». Формально, это правда, но ответ должен быть другим. Страж мерзко захихикал и потянул ко мне свои лапы:

− Неверный ответ! Хода нет! Кто не угадал – мне на завтрак попал!

Мама очень быстро закрыла меня собой и сказала:

− Я за него отвечаю: что ему до́лжно, то я получаю!

Страж схватил её своими жабьими лапами, раззявил рот и проглотил. Такого ужаса я не испытывал никогда: ни до, ни после. Чей-то дикий вопль резал уши. Через несколько мгновений понял – он льется из моего рта. Кто-то невидимый подтолкнул меня дальше по тропинке и голосом мамы сказал: «Иди, не бойся! Неужели думаешь, какой-то глупый страж может одолеть истинную альву?» Этот урок запомнился навсегда: не каждое сражение можно выиграть силой, но хитростью можно победить где угодно.

Через несколько шагов мама появилась рядом, ничуть не пострадавшая.

− Испугался? – улыбнулась она, − Страж слопал фантома. Я тебя научу так делать.

Мы подошли к терновой стене, обозначающей границы Темного королевства, тут её окликнул кто-то. Под раскидистым кедром стоял мужчина – через годы понял – похожее лицо сейчас каждый день вижу в зеркале. Мама сказала:

− Иди домой, Люциан. Я подойду немного позже.

Какой же это глупый поступок – послушаться в такой момент! Она не вернулась ни к вечеру, ни на следующий день… Никогда. Вот так я и стал приемышем королевы Медб, практически братом Сильвара, немного позже Тианиель и ещё одной занозы – Ариадны, заложной принцессы, дочери мятежного царя, в итоге оставшегося без царства и головы. Ну, да не о них речь.

В те нежные годы мы с Сили решили стать братьями духа: есть специальный ритуал, позволяющий проведших его слышать друг друга на расстоянии и ощущать, если брат в опасности. Опыта у нас было не много, поэтому, как водится, что-то пошло не так. В итоге, Сили чувствует мою боль как свою собственную, может найти, где угодно, а у меня все по-старому.

***

– Может, все-таки вернемся ко Двору? Турнир! – напомнил Сильвар, не обращая внимания на грубость, – А я тебе помогу в том деле… О котором ты не рассказываешь!

А ведь может! Только сестрица его будет очень против…

– Ладно, пошли на твой турнир! – сговорчивость – мое второе имя, особенно если это выгодно.

– Может, все-таки скажешь, что задумал, раз я уже согласился помогать? – спросил любопытный Сили.

– Ты слышал о свистке, призывающем Флейтиста?

Блондин фыркнул:

– Кто же о нем не слышал? Мне кажется, все это ерунда. Неужели Флейтист позволит из фаланги своего мизинца сделать свисток для призыва? Глупее и придумать ничего нельзя. Постой! А зачем тебе Флейтист?

– Да хочу, чтобы он мне сыграл как-нибудь!

– Не смешно! – насупился друг.

– Это точно, – подтвердил я, – Мне не до смеха.

– Но Флейтист своей игрой может создавать миры, перекраивать реальность, заменять одну душу другой… Даже королям и королевам не подвластно такое!

Что тут скажешь? Это правда.

[1] Роджер Желязны роман «Хроники Амбера.

[2] Бабочка (ирланд.)

[3] Людей.

[4] Страна Вечного Лета

Глава 2

Королева Тианиель в платье цвета ягод остролиста стояла у перил королевской ложи, возвышавшейся над турнирной ареной. Волосы того черного цвета, который бывает лишь на крыльях райских птиц, прямыми прядями спускались на оголенные вырезом плечи. Отсюда, снизу, её глаз не видно, но знаю: они глубокого аметистового оттенка, холодные и переменчивые, как ветер ранней весной.

Мой родной Неблагой, Темный, Ночной, Двор Теней… Сколько названий! Все они отражают лишь частичку сути. На самом деле существа, обитающие здесь, мало чем отличаются от тех, что нашли приют при Благом Дворе. Правила, этикет, интриги, вечная борьба за частицы власти, не прекращающиеся никогда – все, что угодно, лишь бы наполнить смыслом существование. Вольные фейри очень давно отказались в этом участвовать. Некоторых из них выслали за провинности, другие сами так захотели, найдя смысл долгой, почти бесконечной жизни в других вещах.

Флейтист – один из таких. Он – легендарная личность, овеянная слухами даже у нас. Лично его знала королева Мэдб. Говорят, он был знаком с прародителями, некоторые считают его одним из них… Не знаю, чему верить. Сили рассказывал как-то семейную легенду, как Мэдб стала королевой: это ведь не просто титул! Трон нелегко завоевать, но ещё сложнее удержать. Так вот, корону ей обеспечил Флейтист, подарив своей флейтой волшебный голос, которому никто и ничто не может противостоять. Правда, как у всего, у этого дара был изъян: лишаясь голоса, Мэдб не могла сплести ни одного заклинания, полностью теряя силы. Этим в свое время воспользовались враги, преподнеся ей кусок посоленного сыру, которым она подавилась и умерла. Кто это подстроил, так и не выяснено до сих пор. По общему согласию, смерть королевы решили считать роковой случайностью. Я иногда хожу навещать прекрасный куст жасмина, выросший на месте упокоения моей названной матери[1].

Тианиель при поддержке Сильвара прекрасно справляется: великолепный у них тандем. Со светлой Эониель у них даже «дружба» – что само по себе смешно. Любезные речи обоих королев при встрече сравнимы с шипением двух змей.

Как же я ненавижу надевать доспех! А без него на турнир нельзя. Мой – медный, с двумя рыжими лисьими хвостами на шлеме: с ними тоже связаны занятные истории, расскажу как-нибудь. Доспех ковал сам подгорный король Двалин, по просьбе королевы: она же его зачаровала, как и вороненые доспехи своего сына.

− С таким колючим характером, тебе понадобится особенная защита, − говорила она мне, преподнося эти доспехи на тридцатилетие, − Многим не дают покоя обиды, нанесенные твоим острым, как терновый шип языком.

Мэдб знала толк в битвах, прекрасно разбиралась в оружии… Мне её очень не хватает, даже сейчас, спустя много лет.

− Сэр Люк, приветствую, − это мрачный рыцарь Роннан, с большими тюленьими глазами и неизменной коричневой шкурой за спиной. Его доспех невнятного цвета сухих водорослей, прямые каштановые волосы достигают локтей. После того, как Сумеречная дама покинула Неблагой Двор, на его устах не видали улыбки. Мне приходилось с ним сражаться в тренировочных боях… В отношении меня, это больше походило на избиение младенца. Серьезно, я реалист: мне его в бою не победить, даже если сама Абунданция в мою честь станцует на колесе танец удачи.

− Таки решил почтить нас своим присутствием? – это Блэз. Я зову его Красным беретом[2] − говорят, у смертных есть такие военные подразделения. Сам лично видел его коллекцию отрубленных рук – этот извращенец их бальзамирует и закрепляет на подставках с памятными табличками. Могу поклясться, там есть даже рука горного тролля!

− Не дождешься! – отвечаю ему в тон.

Блэз показал акульи зубы в злобной усмешке. Его боятся больше Сили и Роннана вместе взятых, причем совершенно зря. Внешность – ещё не все. Роннан это доказывал не раз и не два, с легкостью приперев Блэза к стенке своей Сиреной[3]. Все-таки на темной безлюдной тропе с этим серокожим желтоглазым типом лучше не встречаться: велик риск пополнить его заветный шкаф с трофеями.

− Кто-то же должен веселить публику! – прибыла противоборствующая сторона. Принц Лириан изогнул идеально очерченную бровь, отводя светлую прядь с лица.

− Вот и я говорю: к нам от Благих клоунов завезли, будет над кем позабавиться! – парировал я. Этот индюк ещё дождется, даром, что принц. Лириан обычно красноречием не блистает. Выражение смазливой рожи прямо кричало о попытках заставить работать заклинившие мозговые шестеренки. Интересно, кому он достанется? В турнире участвуют четверо с нашей стороны, значит и у них столько же. С превеликим удовольствием согнал бы с него спесь, познакомив со Спином[4].

− Клоуны, а точнее шуты, обычно рыжеволосы и несносны! Среди нас таких не найти! – на арену вышел Вран, выдвинув квадратный геройский подбородок, не слишком, на мой взгляд гармонировавший с крючковатым носом. Черные волосы, стриженые под каре, скрывавшие мочки слегка заостренных ушей раздувало неизвестно откуда налетевшим ветром.

− Сочту за комплимент! – я постарался полоснуть его улыбкой побольнее, − В колоде Таро, Шут – самый мощный персонаж, а о его аналог джокер бьет любые карты!

− А ты, сэр Люк все сражаешься языком, лишь бы не заставляли шпагу в руки брать! – леди Дженна, белокурое видение! На самом деле она сэр Дженна, ибо эта прекрасная фея один из самых беспощадных бойцов Благого Двора. На голубых доспехах играет солнечный луч.

− О, − я подарил ей одну из самых обаятельных своих гримас, − Сразиться с тобой языками в постели – моя давняя мечта! Уж точно разочарованной не оставлю – зря бежишь все время от ласкового поединка со мной!

Лицезрение медленно багровеющей грозной дамы-рыцаря пролилось медом на мое сердце.

− Здравствуй, сэр Люк! Принимаешь бой в одиночку, за весь Неблагой Двор? – сэр Альтур протянул руку в блестящей латной перчатке для пожатия. Вот кого уважаю, хотя не люблю.

− Приходится! Твои рыцари решили предварительно поупражняться в красноречии. Это ведь один из моих любимых видов искусства!

Тут раздался голос, зазвеневший весенней капелью, в воздухе запахло розами и мятой:

− Приветствую гостеприимно принимающий нас Неблагой Двор и королеву Тианиель!

В противоположную ложу взошла светлая королева Эониель.

− Приветствую гостей и моих подданных, − отозвалась наша королева, − Да начнется жеребьевка!

− Одну минуту!

Легкий гомон собравшихся по обе стороны арены зрителей прорезал сладкий голосок Эониель:

− Из года в год мы проводим турниры на весеннее равноденствие, празднуя Остару, знаменуя уход холодной зимней тьмы и вступление в права летнего солнечного света. У меня предложение! Давайте сегодня немного отступим от традиции: пусть достойные рыцари сражаются двое-надвое. А чтобы добавить напряжения и драматизма, проигравшие останутся служить Двору-победителю до следующего турнира, традиционно проводимого на Мабон, в осеннее равноденствие. Полгода – небольшой срок, но легкое обновление в правилах добавит остроты и позволит нам полнее насладиться поединками!

Улыбка светловолосой королевы Благого Двора сияла невинностью.

− Ходят слухи, Эониель желает возвысить нового фаворита. Похоже, Белая королева не так уж уверена в своих бойцах! – прошептал Сили мне на ухо.

− Самоуверенность тебе не идет, − подпустил я шпильку, больше для порядка, − С Альтуром ты ещё не сражался!

− А вдруг он достанется тебе? – парировал друг. Я вздохнул.

− Тогда полгода ты будешь с тоской вспоминать мой прекрасный рыжеволосый образ и безумно скучать по дружеским попойкам и подколкам.

На самом деле, подобная перспектива ужасала: при Благом Дворе у меня нет друзей. Да что там! Нужно смотреть правде в глаза: благие Силли уважают, Роннана и Блэза боятся, а меня просто ненавидят. Тех, кому я не наступал на «любимый мозоль» можно пересчитать по пальцам одной руки, кстати, кое-что все же обнадеживает: к этим немногим относится королева Эониель. Но, если учитывать, что она – глава противоборствующей стороны, не слишком стоит обольщаться.

− Да будет так, − бархатный грудной голос Тианиель заполнил пространство, − Остальные правила остаются неизменными: сражение продолжается до первой крови. Учитывая ваши условия, победители обеспечивают проигравшим необходимую помощь. Также, во время службы обращаются как с членами своего Двора.

− Да будет так! – отозвалась Эониель.

− Так начнется жеребьевка! – во второй раз произнесла Тианиель.

Из ворот появился Дулли[5], неся в руках тыкву, наполненную орехами. Его голова, заботливо оставленная на ограде, выкрикивала речовку:

Налетай, забирай, себе место выбирай!

С кем идти к плечу плечо, с кем сражаться горячо!

Первыми предоставили выбор гостям: каждый из них выбрал себе орех и встал справа от безголового тела Дулли. Мы поступили также, выбрав левую сторону. Раздавив орех, с легким внутренним трепетом прочел имя на клочке пергамента, выпавшем из скорлупы: «Сэр Роннан».

Мы синхронно посмотрели друг на друга: я слегка приподнял уголок губ, салютуя ему двумя пальцами, Роннан просто кивнул, встав рядом. Силли остался недоволен жребием, зато Блэз сиял острозубой улыбкой до ушей, подмигивая Дженне желтым глазом с вертикальным зрачком:

− Жаль, условия запрещают! – проскрипел он, морща курносый нос, − Я бы с удовольствием добавил в коллекцию твою руку, красотка!

Рыцарственная дама брезгливо скривила рот:

− Как же вы, темные, склонны к беспочвенным мечтаниям!

− О, да, − не удержался я, − Мы очень романтичные натуры!

Дженна промолчала, а Блэз улыбнулся мне ещё шире, показывая большой палец, спрятав руку за развивающимся черным плащом Сили.

Дулли вновь затянул свою песню, тряся тыкву с орехами. Все повторилось, с той лишь разницей, что теперь я извлек орех с надписью: «Альтур, Дженна». Улыбка приклеилась к лицу, земля ушла из-под ног: если с Дженной ещё кое-как можно сладить, отвлекая ехидными замечаниями, выводя из равновесия, то Альтур…

– Нам конец, – прошептал я Роннану. Он флегматично пожал плечами:

– Не спеши хоронить, ещё станцуем! Раз ты так напрягся, Альтур – мой, дама – твоя.

– Лады! – действительно, чего это я?

Вран с Лирианом совсем скисли: Блэз развлекался по полной, облизывая губы красным раздвоенным языком, вращая глазами. Сили был мрачен, как туча.

Дулли было опять начал скандировать речовку, чтобы определить, кому выступать первыми, но Тианиель пресекла его, подняв руку.

– Принцы – вперед! – коротко произнесла она.

Мы отошли за заграждение, составив тандемы: Сильвар – Блэз, Лириан – Вран.

Встреча оказалась короткой и неинтересной. После крика Дулли: «Алле!», Лириан продержался достойные три минуты, выдержав две пробные атаки Сильвара, даже проведя рипост[6]. Благого принца не спасло и то, что он левша. Сильвар, просто переложил трансформировавшегося в шпагу Фейликана в левую руку, вступив в бой, как ни в чем не бывало.

Вран тем временем отбивался от комбинированных выпадов Блэза.

Сильвар, видимо, изначально намеревался побыстрее разделаться с противником, не доставив удовольствия гостям: я даже не заметил, что за удар был применён, так стремительно он двинулся вперед. Дулли завопил: «Туше!». Лириан зажал стремительно краснеющий левый рукав, роняя шпагу. Вран занервничал, отвлекся, и тут же получил царапину на щеке от кончика шпаги Блэза.

«Туше», − вновь выкрикнул Дулли, подпрыгнул на месте и подбросил в воздух тыкву.

Побледневшие Вран и Лириан подняли головы к ложе Эониель. Благая королева не издала ни звука.

− По новым правилам турнира принц Лириан и рыцарь Вран переходят в распоряжение королевы Тианиель до осеннего равноденствия! – провозгласила голова Дулли, со своего высокого места. С каменными лицами благие рыцари вышли в ворота со стороны Неблагого Двора.

− Следующим номером идут славные темные рыцари сэр Роннан и сэр Люк! А также генерал Благого Двора сэр Альтур и сэр Дженна!

По примеру выступавших ранее, мы не стали надевать шлемов. Став напротив дамы, отсалютовал ей Спином, и не удержавшись шутовски раскланялся. Блондинка заскрипела зубами.

− Посторонись-ка! − Альтур оттеснил даму в сторону Роннана, встав напротив меня. Мы с Роннаном быстро переглянулись, коротко кивнув.

− Алле! − гаркнул Дулли. Начался настоящий хаос – по-другому язык не поворачивается назвать этот бой даже у меня. Мы с Роннаном зеркалили друг друга, периодически проскакивая за спинами, все время меняясь местами. Кто-нибудь может сказать, что это против правил… да пусть попробует! Запрет на такое ведение боя не был оговорен. Я юлил и делал обманные движения, он проводил шквальные атаки, устраивая батман за батманом[7]. Как долго мы танцевали – не могу сказать: минуты спрессовались до миллисекунд, одновременно растягиваясь в годы. Казалось, время зависло, сделав воздух вязким и неподатливым, а весь мир сузился до ограды арены. Звуки исчезли: все поглотил бешенный стук сердца, отдающий в горло. Голова была ясной и совершенно пустой: я полностью доверился телу, как обычно делал, когда фехтовал. Дженна вскрикнула, схватившись за плечо: Роннан оставался галантным до конца, не прокалывая ей руку, а лишь нанося небольшой порез. В этот момент Альтур приоткрыл грудь – я понял, другого шанса не будет, мгновенно проведя четко продуманный укол, с удовлетворением отмечая, как выше грудной пластины, у самого горла генерала появилась кровяная точка.

Вдруг раздался какой-то гром: я не сразу понял – это вопят болельщики с обеих сторон.

Альтур улыбался. Мне это показалось глупым.

− Вытри кровь с горла, − сказал я ему.

− Ты тоже, − ответил он. Дотронувшись до ключицы, я с удивлением взглянул на руку – она была в крови.

− В этом бою трое проигравших и один победитель! – провозгласил Дулли, − Сэр Люк, как ни прискорбно, тебе придется отправиться к Благому Двору до Мабона! Эх, с кем теперь я буду устраивать славные попойки и пугать железнобоких на дорогах? А милые каверзы, которые ты так изобретательно подстраивал трактирщику Грумму?! А шутка с леди Черрией, что потеряла свои прекрасные волосы цвета осенних кленовых листьев! Как она рыдала…

− Ты сейчас доболтаешься! – зашипел я на него, бросая на Тианиель умоляющие взгляды, − Меня светлые раздерут на части!

− Итак, трое рыцарей Благого Двора остаются в моей власти, − произнесла королева. Все мигом замолкли: стало слышно, как шумят листья на деревьях, раздуваемые легким ветерком.

− Четверо, − поправила Эониель, − Генерал Альтур тоже проиграл, получив царапину в бою.

− Ведь там ничья! − возразила Тианиель, − сэр Люциан ранил сэра Альтура, но и сам получил ранение.

− Бой проводился двое-надвое, поэтому сэр Люк остался при выигравшей стороне. Но, если тебе, дорогая подруга, так угодно, я приму сэра Люка у себя и стану обращаться с ним до Мабона как с благим рыцарем.

Я сжал зубы, понимая, к чему всё идет.

− В свою очередь, хочу предложить достойный обмен, − продолжала светлая королева, − За двух моих рыцарей и брата, даю другого брата, принца Конана!

На трибунах, занимаемых гостями из Благого Двора, пронёсся общий вздох: принца Конана обожали все. Миледи Ленна, которую Тианиель терпела только за то, что она была одной из фрейлин её матери, открыто вздыхала за ним, желая получить в штат своих многочисленных любовников.

− Согласна, − спокойно ответила наша королева, − Но все же настаиваю, что сэр Альтур должен остаться при своем Дворе, как и сэр Люциан.

− Но, в таком случае, поединок меж ними не закончен, − произнесла Эониель, − Необходимо назначить новый! Думаю, их можно отправить к королю цвергов Двалину за Диадемой Справедливости. Ко первым успеет принести её своей госпоже, тот и будет выигравшим. В таком случае выигравшая сторона назначает наказание проигравшей.

− Принимаю, − прозвучало над ареной.

− Да будет так! – прожурчал голосок Эониель. Только мне́ кажется, что её лицо при этом стало слишком довольным?

− Итак, каждый из соревнующихся рыцарей отправляется завтра, лишь солнце окрасит небо красками утренней зари. Они могут отправляться как вместе, так и порознь. Помощников с собою брать запрещается, использовать магию разрешается, но не друг против друга. Победившим считается тот, кто принесет своей госпоже Диадему Справедливости.

− Принимается, − вновь отозвалась светлая королева.

− Да начнется игра за справедливость! − завопил Дулли во всю глотку, − А теперь отметим хорошенько окончание турнира и выпьем ревенёвого вина за мудрость королев Неблагого и Благого Дворов!

Гости стали покидать трибуны, а на арену вышел придворный бард Макрель, и затянул свою новую балладу:

Кто с Сумеречною сравнится красотой?

Взглянет лишь раз – похитит твой покой!

Лишь только воспылает страстью сердце к ней,

Вмиг скроется она среди теней!

И будешь ты томиться и искать.

Её мотивов нам с тобою не понять…

Роннан, уже стоявший рядом с Тианиель вместе с другими рыцарями, болезненно скривился. Это не укрылось от королевы.

− Макрель! − её обволакивающий голос ударил, словно плеткой. Бард вздрогнул, поднял глаза и заметил устремленные на него взгляды: раздраженный – королевы и плещущий болью Роннана. Бард поклонился и немедленно прервал пение. Для порядка пощипав струны и покрутив колки, он наконец запел популярную при нашем Дворе балладу, изобилующую пикантностями на грани порнографии, о хитрой наяде Пилевии, игравшей с приходящими к её ручью молодыми людьми.

Я покинул арену на куплете, когда наяда стащила одежду у юного пастушка, решившего искупаться в ручье, и стала торговаться с ним за каждый предмет, выгадывая для себя поцелуи и ласки. В итоге пастушку одежда оказалась не нужна: проказливая наяда так его раззадорила, что он сам не заметил, как ушел вместе с нею в водяной чертог, пополнив собою собрание таких же глупцов.

По пути в пиршественный зал, в который переместились все, кто присутствовал на турнире, Сили поймал меня за рукав.

− Прости! Я не знал, что так выйдет!

− Ну, учитывая элементы хаоса, присутствующие на каждом турнире, можно было предположить.

− Нет! Я подкупил Дулли, чтобы он подсунул Альтуру орех с моим именем. Эониель спутала все карты, предложив схему двое-надвое!

Я серьезно посмотрел на друга.

− По-моему, общение со мной дурно на тебя влияет.

Он заулыбался, словно я отвесил комплимент:

− Ты меня прощаешь?

− Нет! − улыбка завяла, − Я и не сердился. Да ладно, подумаешь! Мои собственные планы не имеют никакого значения. Всего-то дел: сходить к Двалину и забрать диадему. Он ведь их даром раздает!

Сильвар приостановился и озадаченно воззрился на меня.

− Ты сейчас шутишь? Никогда не могу разобрать, когда ты говоришь серьезно, а когда смеешься! Двалин тот ещё скряга! У него снега зимой не выпросишь! За Диадему Справедливости он вполне может все Неблагое царство потребовать!

Я вздохнул: нет, не понять этому поборнику праведности, что значит сарказм. Учу его, учу…

− Что делать? Одно радует: у Альтура те же проблемы.

− И я не могу с тобой отправиться – помощников запрещено брать!

− Так, иди и угрызайся в одиночестве! Не нужно мне сыпать соль на раны!

− Прости!

Он виновато опустил голову и пошел к сестре, которая как раз произносила тост:

− За мирные времена и вечное процветание Неблагого Двора!

Не грех за такое выпить: я поискал глазами мрачного клурикона[8] со скошенными к носу глазами, пробирающегося с пьяной сноровкой между танцующими парами, пошатываясь несшего поднос, уставленный бокалами ревенёвого вина. Сделал глоток: приторная сладость устремилась в горло, оставляя привкус трав и цветочного нектара на языке, согревая внутренности теплом майского полдня.

− Я вызываю на песенный поединок! – разнеслось по бальному залу. С трудом сфокусировал глаза на канареечно-жёлтой фигуре Лютика, барда светлых – неужели уже закончился третий бокал? Надо взять четвертый!

− Принимается! – Макрель благодаря юному лицу, не вязавшемуся с седыми волосами, в расшитом серебром черном кафтане с пуговицами в виде черепов по сравнению с ним походил на ангела смерти, − Вызывающий выступает первым! А чтобы сделать поединок более интересным, предлагаю разыграть фанты: кому кто выпадет, тот и назначит тему для песни.

Лютик заметно сдулся, но через мгновение гордо поднял голову:

− Согласен!

Тут же, словно из-под земли появился Дулли, со своей тыквой, на этот раз полной каких-то мохнатых коконов.

− Судьбу свою ты выбирай! Нам песню поскорей сыграй! – завопила его голова, зажатая под левой рукой.

Лютик, содрогнувшись, с брезгливой гримасой ткнул пальцем куда-то внутрь ухмыляющейся вырезанным ртом тыквы.

− Нет, так не пойдет! – гаркнул Дулли, − Достань свой кокон и покажи всем!

Бард стиснул зубы, держа двумя пальцами личинку, которая вдруг начала извиваться, вылупляясь. Лютик стойко выдержал рождение ярко-желтой, под стать его помпезному костюму бабочки, которая немедленно вспорхнула, кружа по залу над толпой придворных обоих Дворов. Я повернулся к ним спиной: куда подевался этот гнуснорожий клурикон с вином?

− Фант ваш! − раздалось за спиной сразу несколько голосов.

− Эй, как там тебя? Кто видел клурикона-виночерпия? – громко позвал я.

− Сэр Люк, сначала назови фант! – ко мне подошел Макрель, − Да ты, батенька, изволил нализаться!

− Но-но! Что за манеры! Не нализаться, а взвеселиться, слегка разогнать кровь!

− Фа́нт, взвеселённый разогнавшийся сэр! – напомнил Макрель в нетерпении притоптывая ногой. Не бард, а тюремный надзиратель, право слово!

− Нет, принц датский, Гамлет, скорбящий по Офелии! – ругнулся я под нос, − Почему я́ должен называть фант?

− Все слышали? – поднял голос мрачный менестрель, − Скорби по Офелии!

Лютик задумчиво стал перебирать струны лютни, извлекая один за другим благозвучные аккорды.

− Дается время на раздумье? – спросил он.

− Один танец!

Сидящие на оркестровом балконе шестеро тилвит тэг немедленно заиграли на арфах развеселую джигу, звучавшую в их исполнении также мрачно и таинственно, как все остальные мелодии. С моей головы вспорхнула бабочка-жеребьёвщица, унесшись куда-то вверх.

− Бокал вина? – прямо под локтем пошатываясь материализовался окосевший от пьянства клурикон.

− Обязательно! – ответил я радостно, − А как тебя звать?

− Зачем вам? – от подозрений его глаза разъехались в стороны, сделав взгляд почти нормальным.

− Чтобы не орать на весь зал, в поисках выпивки! Шепни-ка на ушко!

− Я вам не скажу! – он подозрительно посмотрел по сторонам, словно ожидая нападения.

− Ну не осел ли? Не истинное имя! Просто чтобы позвать! Много чести, бегать за тобой по всему залу! – разозлился я.

− Корчо[9], − немедленно отозвался он. Глаза клурикона вновь съехались к носу.

− Какое говорящее имя! – пробормотал я, отпивая из нового бокала.

Арфы давно смолкли, а красивый голос Лютика выводил витиеватые строфы песни… Или это уже Макрель?

… Её глаза полны тоской, летящей к небесам.

Скажи же, милый друг, ведь ты привычен к чудесам.

Средь лилий тихого пруда Офелия плывет…

Что смерть её, ответь скорей, теперь нам принесет?..

И треплют воды как блесну её власа златые,

И смотрят глупо на Луну её глаза пустые…

Как деву оживить теперь? Поведай тайну сам:

К каким же тайным, нам скажи, прибегнуть словесам?

Кажется, я привалился к незнакомому плечу. Что говорят в таких случаях?

− Non est mors, nisi sit aeterna gyration inanis [10], − пробормотал я фразу, подслушанную под дверью в комнату приемной матери в детстве. Она почему-то намертво врезалась в память, периодически всплывая в разных экстремальных состояниях. В горле запекло, словно я глотнул крепчайшего виски.

Кажется, кто-то вскрикнул, громко зазвенела стеклянная посуда, повстречавшись с мраморным полом… Деревянная хлебная тарелка, стоявшая на столе, выпустила прехорошенький зеленый побег… Устал я, хорошо бы вздремнуть.

[1] Жасмин – растение, соотносимое со стихией земли, с которой ассоциируют королеву Мэдб, или Маб.

[2] На самом деле он «красный колпак».

[3] Имя шпаги.

[4] Полное имя шпаги – Бьянкоспино (итал. biancospino – боярышник; игра слов: итал. spina – шип).

[5]Дуллахан, ирл. – всадник или управляющий повозкой, держащий свою голову в правой руке.

[6] Атака в ответ.

[7] Удар клинком по клинку соперника, с целью вывести его в сторону.

[8] Разновидность лепрекона, обычно охраняют винные погреба

[9] Пробка испан.

[10] «Смерти нет, есть лишь вечное кружение в пустоте» лат.

Глава 3

Пришлось открыть глаза: кто-то настойчиво теребил меня за плечо. Во рту было сухо и мерзко, подозреваю, пахло от меня тоже не розами…

− Люк! Вставай, нам пора!

Может, если лежать достаточно тихо, от меня отстанут? Я полежал ещё немного, но настырный приставала и не думал оставлять в покое.

− Люк! Уже пора выходить! К Двалину, за короной! Да просыпайся уже! Я тебе принес воды из источника Моленаары: она поднимает даже полумертвого, не то что пьяного.

Не может быть. Роннан теребил меня за плечо, зажимая в другой руке объёмистую серебряную флягу.

− Ну вот, наконец-то! Пей! – он отвинтил крышку и приложил горлышко фляги к моим пересохшим губам, − Сейчас полегчает.

− Тебе нельзя со мной! – пробурчал я, щурясь от яркого света, − За воду спасибо!

Пить хотелось зверски.

− Вот ещё! – презрительно сказал смуглый волоокий селки, отдавая мне флягу, − Не ты берешь меня, а я сам отправляюсь с тобой! Об этом не было сказано ни слова. Тем более я не собираюсь помогать тебе, разве что ненамеренно – просто хочу развеяться.

− Это правильно! – поддержал я. А что: Роннан хороший попутчик, очень даже полезный при всяких нападениях, при чем совершенно неотразимый для дам, на которых с недавних пор не обращает никакого внимания. Вот ведь казус? Да, Ариадна сумела потрясти Неблагой Двор, причем дважды: в первый раз, когда влюбилась в этого несуразного смертного, случайно забредшего на праздник Лошадиной луны[1]. Смертный, проплясав всю ночь вернулся восвояси, вероломно покинув её. Не знаю, что там с ним было дальше: ушедшие без проводника, в случайно открывающиеся порталы могут попасть куда угодно – в прошлое, будущее, не говоря уже о разных слоях реальности…

Как бы ни пытался развеселить Ариадну, ничего не выходило. Почему-то ей совершенно не понравилась поющая фаланга, свившая за ночь паутину в изголовье её кровати. А я так старался: раздул брюшко паука до размера брегета, украсил синими полосками, похожими на рюши по бокам, двое суток учил петь серенаду, вспомнив почти все, чему учили старый Вольхар – учитель магии, и мама! Рада с визгами выскочила из спальни, не успокаиваясь, пока Сильвар не прибил мое шедевральное творение тапочкой, а потом ещё дулась несколько дней. Чего, спрашивается? Это мне впору дуться: попробуйте научить паука петь, сразу поймёте, о чем я.

Хорошо, характер отходчивый, долго не обижаюсь: кто их, этих девушек поймет? Решил пойти по простому пути: целый день провозился с домовиком Броди, под его руководством стараясь выпечь для неё веселящий хлеб и сварить джем забвения. Вышло три буханки хлеба и три баночки джема, которые мы тут же опробовали на кухонной мыши-помощнице Пине. С удовольствием слопав кусочек, смазанный джемом, она хохотала до упаду, забыв обо всем на свете.

К сожалению, снова всё вышло не так, как задумывалось: Броди выставил все на общий стол за завтраком – оказывается домовикам необходимы очень точные инструкции. В итоге моей стряпни наелись все, кроме Рады. Она так расстроилась, когда окружающие вдруг начали смеяться! На её вопросы: «Что смешного?» каждый отвечал: «Ты кто?». Эффект быстро выветрился – я ведь преследовал цель просто немного поднять ей настроение, а не погрузить в идиотическое состояние, но оставил неприятный осадок, причем у всех.

После того случая, Тианиель ввела специальную должность для мыши, чтобы обязательно пробовала все блюда перед подачей к столу. Пину теперь не узнать: она стала больше раз в пять и ростом доходит мне до колена. «Зато всегда сыта! А бегают пусть дети» − смеётся она.

С Роннаном вышло совсем некрасиво, хоть и не специально, но тут я виноват лишь косвенно. Его только приняли ко Двору – селки несколько раз победил на турнирах, Тианиель посвятила его в рыцари. Я заметил, как он тогда поглядывал на королеву – честно говоря, ей бы он очень подошел, но почему-то ничего не вышло! Дамы тем временем сильно поглядывали на новенького рыцаря – думал его быстро «захомутают», почти не ошибся. Где в тот момент находилась Рада, честно говоря, не помню. Она часто пропадала ненадолго: ходила учиться то к Болотной Пэг, то к лесной кикиморе, то Вольхару надоедала – очень любознательная девушка.

Тианиель назначила пир в честь нового рыцаря Сэллана, тут наша Ариадна и появилась: вышла в зеленом летящем платье под руку с Сили. Роннан так и прикипел к ней взглядом, а когда Сили их знакомил, промямлил что-то нечленораздельное. А ведь селки иногда такие стихи пишет – в пору с Макрелем соревноваться!

На Луну Осетра[2] я подговорил Ткачиху, чтобы она вплела в материю для наряда Рады зачарованную мною пряжу. Задумка была такая: кто наденет такое платье, тому на душе станет спокойно и приятно, все тревоги исчезнут.

Когда Ариадна вышла в нем в зал, даже я замер, боясь вздохнуть, а Роннан аж рот разинул. Они протанцевали весь вечер, не сводя друг с друга глаз. Я никак не мог пробиться: этот сэлки прилип к ней, как смоляное чучелко! Ах, чего же стоило, не разукрасить немедленно его смазливую рожу парочкой ссадин и синяков! Даже незаметно подсунул ему под ноги шкурку от плода бенны. Вышло ещё хуже: Роннан поскользнулся, а Рада поддержала его, оказавшись в объятиях. Оба дружно покраснели… Пара мелких пикси даже отпрянули – так я скрежетал зубами от злости! Но тут часы пробили три часа ночи, прекрасное как сон платье Рады расползлось громадными прорехами. Кто ж знал, что у чар окажется досадный побочный эффект, и зачарованная нить исчезнет после полночи? То полнолуние оправдало второе свое название – Луна Ссор.

Она ахнула и выбежала прочь. С тех пор никто, кроме Тианиель не знает, где поселилась наша дорогая Рада, а мужчин, собравшихся в тот памятный вечер при Неблагом Дворе, до сих пор преследует в грёзах видение её обнаженного тела, просвечивающего через огромные дыры в звездно-фиолетовой ткани платья.

Мы долго осаждали королеву с просьбами открыть местонахождение Ариадны, но она упрямо молчала. Позже, когда терпение Тианиель иссякло, она пригрозила превратить в гриб-тутовик первого кто ещё раз об этом спросит. Мне окольными путями удалось дознаться: Рада теперь зовется Сумеречной ведьмой и живет где-то на землях вольных фейри. Сильвар очень неудачно вовлек меня в этот турнир с Альтуром. Проходя через владения г-нарвла, как раз направлялся к одному из хозяев ветров, по имени Джойс. Ходят слухи, за какую-то услугу, он взял у Флейтиста фалангу мизинца и сделал из неё свистульку: владеющий ею может вызвать его чтобы получить желаемое. У меня всего два желания, на данный момент…

Вообще, Роннан оказался вполне ничего, если учесть происхождение – обычно селки избирают Благой Двор для служения. Пока у нас не подворачивалось случая для задушевных бесед, ну да все-таки это не мой стиль – лезть с личными разговорами, а вино он обычно не пьёт.

Мы бодро шли по лесу в направлении дальнего горного кряжа, за которым, а точнее, под которым, начиналось царство цвергов. Мы некоторое время молчали, а потом Роннан сказал:

− Я знаю, леди Ариадна дорога тебе. Ни для кого уже наверно не секрет, что мне она дорога не меньше. Не знаю, что связывает вас, но… У тебя было столько времени: вы ведь знакомы с детства! Почему ты позволил случиться всему тому, что привело её к решению скрыться от всех?

Вместо ответа я спросил:

− Кто это тебе успел насплетничать? Я ему такое заклятье наложу на его длинный язык, что он во рту не поместится! Так и будет ходить везде с высунутым языком!

Он лишь взглянул на меня своими оленьими глазами и ответил:

− Ты желаешь изуродовать королеву Тианиель? Боюсь силёнок не хватит.

Я закашлялся от неожиданности.

− Ты ведь совсем не глуп, хотя многие утверждают обратное, − продолжал он. – Наверно понятно, я отправился с тобой не просто так. Давай, помогу тебе с диадемой, а ты поможешь мне с Ариадной? Не торопись отвечать. Мы можем вместе найти её, а уж она сама выберет, с кем захочет остаться. Как тебе такое предложение?

− С чего это ты решил, что меня оно заинтересует? Я уже почти нашел Раду, а диадема… Ну, справлюсь как-нибудь!

Он задумчиво повторил: «Как-нибудь…» − потом посмотрел мне прямо в глаза и спокойно произнес:

− Мне случайно известно… Диадема Справедливости хранится в очень труднодоступном месте – никакой магией оттуда достать невозможно. Так что вряд ли у тебя выйдет «как-нибудь»!

Не ожидал от него подобных речей. Он вообще предпочитал обычно отмалчиваться, а тут такое красноречие! Устав от молчания он спросил:

− Так ты согласен?

А что я в общем-то теряю? Можно ведь не открывать всех карт: наверняка у него тоже есть парочка секретов от меня. Тем более, не известно, как дальше повернется дело.

− Хорошо, − ответил я, − Ты помогаешь мне, а потом мы ищем Раду.

Он улыбнулся такой счастливой улыбкой, словно получил в наследство половину Благого королевства. Все-таки как любовь может делать тебя счастливым и несчастным одновременно, независимо от того, фейри ты или человек!

Мы продолжали идти – оставалось приличное расстояние. Можно было бы использовать зачарованные тропы, но на них уходит слишком много сил – не известно, с чем придется столкнуться, когда будем на месте, особенно учитывая суровый характер короля цвергов.

− Расскажи мне, как вы встретились с леди Ариадной? – попросил Сэллан. Похоже, его больше ничего в жизни не интересовало.

− Предлагаю одну игру: я тебе расскажу о том, что ты просишь, а ты мне – почему оказался при Темном Дворе. По рукам?

Его лицо окаменело на мгновенье, но, бросив на меня не свойственный ему жесткий взгляд, он все-таки кивнул.

− Мы встретились довольно давно: я тогда был совсем маленьким, как и она. Ариадна с Крита – её отец, царь Минос, отдал её королеве Мэдб как предмет заклада.

− Что это значит? – расширил свои и без того огромные глаза Роннан.

− Все просто: тогда Минос ещё не был королем, и заключил сделку с королевой Мэдб, в результате которой он должен был получить вожделенный титул в обмен на то, о чем ещё не знает, а не знал будущий король о беременности жены.

Сэллан молчал, ожидая продолжения.

− Когда родилась Ариадна, Мэдб пришла к её матери и объявила, что её дочь станет великой волшебницей. Для этого ей необходимо жить и расти в Стране Вечного Лета. Не знаю подробностей их разговора, но мать Рады выпросила возможность оставить её на семь лет рядом с собой. Мэдб не была жестокой, вопреки всем кривотолкам вокруг её имени – я знаю это точно. Но сделка, есть сделка. Минос стал царем, прошло семь лет, и Ариадна отправилась к Ночному Двору. По слухам, её мать умерла в тот же миг – было ли это условием, при котором Ариадна оставалась с нею, либо царица просто не выдержала разлуки– сказать не могу.

Когда Рада появилась рядом с нами, Тинни тут же взяла её под свое покровительство. Сили тогда ревновал ужасно: бегал за ними хвостиком – он всегда обожал сестру, а когда появилась Рада, все внимание обожаемой Тинни досталось ей. Сейчас сложно поверить в это, но Сильвар от ревности подстраивал Раде ужасные каверзы.

Я ведь чем-то похож на неё, знаешь: такой же приёмыш в королевской семье, без отца и матери. Мэдб оказалась прекрасной матерью, не подумай, но все же не родной. Редкая женщина может одинаково относиться к родным и приёмным детям, или хотя бы не делать ощутимых различий, но легендарная королева была именно такой – великой во всём.

Именно Мэдб отправила тогда Сильвара вместе со мной к королю Нудду Среброрукому, чтобы он обучил нас воинскому искусству, ибо никто с начала времён не мог победить этого славного воителя в поединке. «Учить должны самые лучшие мастера своего дела!» − частенько говорила королева. Так, двое сорванцов, не дававших спокойно вздохнуть всему Сумеречному Двору, были надолго обезврежены, да ещё обрели необходимые знания и навыки. Не могу сказать, чем занималась Рада в то время, когда мы получали синяки по всему телу от короля, пока не выучились как следует орудовать мечом. Знаю одно, за время нашего отсутствия они с Тианиель стали настоящими сёстрами – не по крови, по духу. Пусть королева сильнее в сто крат – всё-таки древний род фейри и титул дают свои преимущества, но Ариадну не стоит недооценивать – она ведь человек!

Сэллан красноречиво вздохнул. Я еле сдержал улыбку.

− Королева Тианиель прекрасна, словно звёздная ночь, − тихо произнёс он, скорее самому себе, нежели мне, − Ариадна же подобна живительному пламени костра, который согревает в холодном мраке. Только безумец выберет путешествие во тьме, испытав близость тепла и света… Но, если забыться, в этом жарком пламени можно сгореть дотла.

Я с удивлением воззрился на него – даже Макрель не смог бы сказать точнее. В груди заныло от осознания правды – всё-таки я лучше сгорю, нежели сгину во тьме и безвестности, будь мой выбор, конечно.

− Что же было дальше? − казалось, в его бархатных светло-карих глазах отражается небо.

− Мы вернулись, существенно улучшив свои навыки владения разными видами оружия – кто-то больше, кто-то меньше, но это уже частности. Годы пролетели незаметно: нам исполнилось лет по двадцать, когда Неблагой Двор принял нас обратно. В честь возвращения королева Мэдб устроила бал, с предваряющим турниром, чтобы мы смогли продемонстрировать своё искусство. Эх, как же я был счастлив, впервые сумев выиграть бой на шпагах с сэром Гавейном, по прозвищу Чёрный Лебедь – ты его не застал: он отправился в странствия после смерти королевы, чтобы развеять боль и тоску.

Тианиель всегда поражала красотой, что не удивительно, при такой-то матери! А вот Ариадна в семь лет была настоящим «гадким утёнком»: высокая, пухленькая, с круглыми щеками, курносым носом и бесформенными кустиками бровей – одно название, что принцесса. Нас же встретили две прекрасные девушки – Тинни мы узнали сразу, а вот вторая казалась таинственной незнакомкой. Длинные тёмно-русые волосы, правильные черты лица, огромные зелёные глаза, но главное…Фейри совершенны, ты знаешь: куда ни глянь – сплошная идеальная красота и тошная безукоризненность. В этой девушке каждая чёрточка сквозила налётом небезупречности, делающий её непредсказуемой, загадочной…

− Неотразимой, − прошептал Роннан с таким благоговением в голосе, что я испытал приступ «испанского стыда».

Мы молчали некоторое время. Идти оставалось ещё далеко, а моё красноречие иссякло. Наконец, не выдержав долгой тишины, становившейся гнетущей, я потребовал:

− Теперь твоя очередь.

Роннан кивнул, поджав губы, и произнёс после небольшой паузы:

− Причиной появления при Неблагом Дворе стало обвинение в убийстве моего дяди.

Я ожидал чего угодно: неудачной интрижки, скандала… но не этого.

− И ты… Виновен?

Он опустил глаза, потом опять вздохнул, бросив короткий взгляд вправо:

− Разве что косвенно.

Вновь повисла неловкая пауза. Наконец, я разозлился:

− Послушай, почему нужно тянуть всё, словно клещами? Я рассказал о Раде, как ты просил!

Он расправил плечи, гордо вздёрнув подбородок.

− Ты наверно не в курсе, но селки при внешней холодности, очень страстные натуры во всём, от игры до любви, – сказал он вместо ответа, − Такова наша природа.

Сэллан помолчал, стиснув в руке эфес длинного кинжала с очень красивой золочёной русалкой.

− Случилось так, что я ненамеренно оскорбил дочь Оаннеса – Альдигитру. Не хочу сильно вдаваться в эту историю – она очень неприятная. Замечу лишь, что дочь морского правителя хоть и обладает изощрённым умом, но не слишком привлекательна внешне – во всяком случае для меня. В её лице преобладают рыбьи черты: круглые глаза, мелкие острые зубы, губы отсутствуют, как и нос. Считаю, для того чтобы стать чьим-то мужем, необходимо, как минимум не испытывать отвращения к невесте. Я своего преодолеть не смог.

Он вновь замолчал.

− Так тебя что, хотели женить на костлявой треске – дочери правителя оанов? – не выдержал я, − А дядьку-то своего, зачем грохнул? Он слишком настаивал?

Роннан вздрогнул и возмущённо воскликнул:

− Я никого не убивал!

− Так в чём дело? Рассказывай, не тяни кота за хвост!

− Моя мать – шестая жена Оаннеса, − наконец нехотя произнёс он, − Альдигитра – его дочь от предыдущего брака. Отец погиб, когда я был ещё маленьким: совсем его не помню. Оаннес не стал мне близким. Возможно, у него слишком много собственных детей от пяти предыдущих браков… Может, дело ещё в чём… В общем, меня воспитывал дядя, вдали от трона. Странное совпадение: когда одной из дочерей понадобился жених, обо мне немедленно вспомнили, призвав ко двору. Мама хотела этой свадьбы не меньше Альдигитры, но… Я уже назвал причину отказа.

Он опять протянул длинную паузу.

− А убийство здесь при чём? – его манера зажимать информацию уже порядком раздражала.

− Дядя вступился за меня, сказал, что нельзя принуждать молодых людей к женитьбе против воли. Альдигитра очень оскорбилась, кричала, проклинала. А на следующий день дядю нашли мёртвым с моим кинжалом в груди.

− И тебя так легко обвинили в убийстве человека, который заменил отца и заступался? Очень странно, по крайней мере! Неужели мать…

− Мама за спиной Оаннеса договорилась с королевой Тианиель, чтобы она приняла меня к своему Двору. Кинжал посчитали неопровержимым доказательством. Отсутствие мотива ни для кого не послужило причиной для оправдания. Мама мне верит, но доказать ничего не может. Кинжал видели все: до того случая я не расставался с ним. Так что, как понимаешь, путь в родной дом мне заказан.

− Пока не найдут настоящего убийцу, − заметил я.

− Учитывая, что с момента смерти дяди прошло уже около двух лет, разыскивать настоящего убийцу никто не собирается. Очень удобно: «козёл отпущения» найден, так зачем лишний раз мутить воду?

− Но всё же странно, что королева морских жителей не отправила тебя к Эониель: всем известно, они подруги!

− Можно ли светскую болтовню двух женщин при случае назвать дружбой? – он скривил губы в грустной улыбке, − С Тианиель у неё гораздо больше общего: мама знала саму королеву Мэдб. Нынешняя правительница Двора Ночи частенько сидела у неё на коленях и называла тётей Кендрой. Кроме того, Неблагой Двор – последнее место, где меня станут разыскивать: скромный рыцарь Роннан Сэллан мало заметен на фоне таких блестящих придворных, как Сильвар Стерх и Люциан Рамстэд.

Я поморщился:

− А вот лесть тебе не к лицу, если это не сарказм!

Он улыбнулся, на этот раз более сердечно, слегка приподняв брови, и развёл руками в шутливом придворном поклоне. Мы почти подошли к скалистой гряде посреди леса Потерянных Душ, по слухам, в нескольких точках незаметно переходящего в земли смертных. Где-то здесь должен быть вход в подземное царство Двалина… Скалы выглядели гладко: ни трещинки, ни пещеры.

− Похоже, мы буквально упёрлись в стену, − заметил Роннан.

− Да, просёк я уже твою склонность к сарказму, − раздражённо ответил я, внимательно изучая каменную плиту, представшую перед нами. Может, это было и не слишком заметно, но мы с Сэлланом не просто ломились через лес, а шли по вполне протоптанной тропинке. Правда, заметить её смог бы не каждый, но для альва она оставалась столь же явной, как световая дорожка на озере во время полнолуния.

– Не бывает, чтобы тропа тупо упиралась в глухую скалу. Проход здесь, прямо в этом месте.

Я вытащил Спин и легонько ткнул им в камень перед собой. Раздалось громкое «Ай!» и вместо огромного валуна перед нами возник тролль, с болезненной миной потирающий бедро.

− Здравствуйте, досточтимый страж! – церемонно поздоровался я, делая вид, что не замечаю недобрые взгляды, бросаемые им исподлобья.

− Что здесь забыли Высокие? – нелюбезно пророкотал он в ответ.

− Нам необходимо попасть на аудиенцию к королю цвергов Двалину.

− А король вас ждёт? – сморщил он горбатый длинный нос, для пущей важности сдвинув чёрные кустистые брови.

− Королева Неблагого Двора Тианиель договаривалась о нашем приходе, ‒ это формально не было ложью, ведь она действительно договаривалась, правда, не с Двалином… Но то уже частности.

− В таком случае прошу за мной! – он грациозно развернулся на месте, что при его массивной комплекции произвело ошеломляющее впечатление, и шагнул прямо в скалу.

Сэллан с приоткрытым ртом, уставился ему вслед.

− Лучше закрой глаза, − предложил я, беря его за руку, − Присущие тебе чары могут непроизвольно закрыть проход: мозг ведь видит преграду, следовательно, создаёт её.

Он непонимающе взглянул мне в лицо.

− Некоторые смертные утверждают, что весь наш мир является лишь проекцией мозга, а его составляющие – плоды договора между всеми живыми существами, определяющими, как должно выглядеть то или иное, − говорил я, неумолимо ведя его прямиком в скалу. Судя по тому, что он начал вырывать руку, заболтать его у меня получалось плохо.

– Так вот, на самом деле на этом месте нет никакой скалы, а лишь разрозненная структура из кучи атомов и элементов, сквозь которые пройти не составляет никакого труда. Она, эта структура, также реагирует на импульсы нашего мозга – мысли, воспринимая их, как команду. Тут всё дело в пресловутом эффекте плацебо, или самогипнозе, если тебе так нравится. Глаза видят иллюзорную преграду, подают сигнал в мозг, и он командует элементам, которые собираются в эту самую преграду. Мы подходим и убеждаемся в её целостности, разбив нос.

Я уже подошёл к скальной стене вплотную, на самом деле, собираясь с силами для шага в неё. Как часто бывает в моменты напряжения, язык начал болтать без умолку.

− Если закрыть глаза, то мозг перестаёт получать картинку, следовательно, подтверждать её созданием каменной преграды не нужно.

− Стой! – в панике воскликнул Роннан, но опоздал по меньшей мере на мгновенье: я остановился, наполовину погружённый в скалу, не испытывая при этом ни малейшего неудобства.

− Закрой глаза! – повторил я и потянул его за собой. В какой-то момент он всё-таки вырвал руку. На несколько мгновений воцарилась полная темнота, которая сменилась тусклым светом факелов, закреплённых в стенах очень широкого туннеля, тянущегося, насколько хватало глаз.

− Люк! – раздался за спиной вопль, в котором звучала неприкрытая паника. Во всех сказках написано, что оборачиваться назад ни в коем случае нельзя, когда идёшь по делу… − Люциан!

Конечно, я обернулся. Верхняя часть его туловища торчала из породы, ноги остались в камне, сделавшись с ним одним целым.

− Вот же… Оберон, «отлюбивший» Титанию и половину человеческих королевств! – выругался я, за неимением других слов.

− Согласен! Но нам этот славный властитель древности никак не поможет!

− Чисто технически, помощь требуется только тебе, − заметил я. – Никто не просил открывать глаза и выпускать мою руку!

Даже в неверном свете факелов стало видно мертвенную бледность, покрывшую его обычно смуглые щёки.

− Б-без меня т-ты не сможешь д-достать Д-диадему Справедливости! – он начал заикаться от волнения, чего раньше не замечалось.

− Придумаю что-нибудь.

На самом деле, то, что я собирался сделать, могло расцениваться вопиющим нарушением всех правил этикета, грубым вторжением и вандализмом, но иного выхода просто не нашлось.

− Теперь-то хоть послушай меня! Закрой глаза и на счёт «три» задержи дыхание.

Он сглотнул и торопливо кивнул.

− Три! – сказал я, и выхватив Спин, быстро нацарапал рядом с пленённым Роннаном знак воды, пробормотав: «Quid erat lapis, aqua fiet. I’ll motum mihi in petra faciunt!»[3].

Каменная стена превратилась в водопад. Роннан вывалился прямо к моим ногам, мокрый до нитки, впрочем, как и я: водяная лавина обрушилась и, сметая всё на своём пути, покатилась по коридору. За нами зияла дыра величиной с дом, через которую светило закатное солнце, освещая прекрасный лесной пейзаж. Тролль, прошедший уже половину коридора, громогласно взревел и побежал обратно.

− Что вы наделали?! – рычал он, несясь в нашу сторону, как потерявший управление локомотив. – Вы разрушили двери в Подземную страну! Что теперь будет?

− Я готов принести извинения его величеству Двалину, − начал я, но тролль не стал слушать, замахнувшись кулаком размером со стол в обычной человеческой кофейне.

− Что здесь происходит? – по сравнению с этим голосом, рык тролля показался писком цыплёнка, − Что за негодяй сломал дверь в Подземную страну?

Тролль-страж немедленно опустил руки.

− Я жду ответ! – перед нами стоял подземный король Двалин собственной персоной, сверкая глазами цвета мокрой земли. Чёрная борода свивалась кольцами, выбиваясь из толстой затейливой косы, в левом ухе сверкала золотая серьга с бриллиантом, величиной с яйцо малиновки.

[1]Июньского полнолуния.

[2]Августовское полнолуние.

[3]«Что было камнем, стань водою. Себе в скале я ход устрою» (лат.)

Глава 4

− Эт-то из-за меня, − всё ещё заикаясь произнёс Роннан, − Я застрял в камне, а Люк меня вызволил.

Выражение лица Двалина не изменилось. Стало ясно одно: в ближайшее время о Диадеме Справедливости упоминать не стоит.

− Я понял, в безобразии виноваты оба. Осталось узнать только, как вы собираетесь вернуть всё на место? И ещё: водой затопило сапфировую шахту. Чуть не погибли четырнадцать моих подданных, не говоря уже о том, что работы остановлены на неопределённый срок. Чем вы можете мне это компенсировать?

Роннан в ужасе посмотрел на меня, скорее всего, в данный момент выглядевшего не лучше.

− Ну, − протянул я, − Чуть – не считается. Никто не погиб, воду можно откачать, а двери…

Без лишних слов я опустился на колени, упёршись обеими руками прямо в грязь, образовавшуюся после потопа. Что ж, нынче не до сантиментов. Закрыв глаза, сначала легонько, потом сильнее, потянулся к лесу. Под землёй всегда корни – они похожи на подводную часть айсберга: её не видно, но она значительно превышает ту, что над водой. Несколько мощных деревьев откликнулось на зов: их голоса походили на низкочастотный гул, различаясь по тембру. Я тянул их, улещая, уговаривая, суля тепло солнечного луча и прохладу ночи, жужжание пчёл и ласку ветерка… Нечто очень мощное, поднялось из самых глубин земли, устремилось к свету, прорывая пласты камня, почвы и, наконец, вырвалось на волю.

Кажется, кто-то вновь начал кричать, но мне было сейчас не до этого. Огромное прекрасное существо росло и ширилось, с восторгом занимая предложенное место: оно мурлыкало и рокотало прибоем, шептало и пищало роем комаров… И вот, всё закончилось. Я открыл глаза и провёл рукой по лбу, забыв о покрывавшей её грязи: нужно встать на ноги, только подскажите, как это сделать, чтобы тут же не свалиться, теперь уже окончательно искупавшись в раскисшем месиве?

Король Двалин вместе с Роннаном и троллем смотрели куда-то вперёд с одинаковым выражением на лицах. Повернув голову, я замер, не менее потрясённый: на месте громадной прорехи в скале была самая настоящая дверь, целиком состоявшая из нескольких стволов деревьев, причудливо перевитых между собой. Осталось выяснить, как можно открыть или закрыть эту «дверь»?

Кое-как поднявшись, я, пошатываясь, подошёл к живой махине и, с облегчением опёрся на неё. По плотному переплетению ветвей пробежала дрожь, и они немедленно пришли в движение, свиваясь и распрямляясь, складываясь в большое добродушное бородатое лицо.

− Приветствую, друг наш! – его голос, сложённый из разных по высоте отдельных голосков, почти пропел эту фразу.

− Приветствую, − поклонился я.

− Чего желаешь?

− Э-э-э… − растерялся я, − Не мог бы ты открыть проход?

− Желаешь выйти? Конечно! – лицо исчезло среди шевелящихся ветвей, которые задвигались так быстро, что сложно было за ними уследить. Прямо передо мной через несколько секунд высилась ровная арка в два человеческих роста, сквозь которую просочились последние лучи заходящего солнца. Я ступил вперёд, но чья-то очень тяжёлая рука удержала за плечо:

− Куда собрался? Не так скоро! Ты-то, понятно, теперь можешь войти и выйти, а как это сделать другим?

«Резонное замечание», − подумал я, пытаясь поскорее сообразить…

− Как твоё имя? – над аркой вновь появилось то же лицо из сплетённых ветвей.

− Как назовёшь меня, так зваться буду: тебя, создатель, не забуду! – пропел он своим необычным голосом.

− Будешь… Амфирвейном[1]! Слушайся короля цвергов – он твой повелитель. Теперь скажи, что нужно для открытия и закрытия прохода?

− По имени ты позови меня, и по коре погладь, но нежно не скребя!

− Слышали? – я обернулся к королю и троллю, − Пробуйте! Двалин провёл по шероховатой поверхности «двери» и сказал:

− Амфирвейн, закрой проход!

− Я повинуюсь, мой король! – ответил «дверь», плавно перемещая своё древесное лицо ниже, плотно затягивая арку выхода, − Но, мой создатель, не забуду твою роль!

Король злобно покосился на меня, ничего не ответив. Похоже, у меня теперь есть союзник в царстве цвергов, пусть это всего лишь дверь… Порой очень важно беспрепятственно войти и выйти!

− Теперь, похоже, привратник вам не понадобится, − ухмыльнулся я, − Главное – раздать пароль нужным людям.

− Я бы на твоём месте не слишком радовался, − отрезал Двалин, − Что будешь делать с затопленной шахтой?

− Неужто цверги не в силах договориться с земными породами, чтобы они отступили на время, пропустив воду ниже?

− Ты слишком смел, как я погляжу! Ещё не знаю, зачем явился, а уже руки чешутся тебе как следует наподдать!

− Что ж, ваше право. Но мы могли быть вам полезны… − я поднял бровь, якобы намекая, на самом деле «стрелял» наугад. Король изменился в лице.

− Неужто, уже и к альвам просочились слухи? – голос его стал едва слышен, плечи опустились, а глаза вмиг утратили блеск. Никогда не думал, что возможна такая молниеносная перемена в настроении. – И вы впрямь можете помочь?

− Если откроете, в чём дело, вполне возможно: так сказать, информация из первых рук − это не те противоречивые слухи, гуляющие повсеместно…

Роннан с ужасом уставился на меня, одними губами прошептав: «Ты о чём?!» – похоже, понятие блефа для сэлки в новинку.

Двалин подозрительно нахмурился, но, после недолгой паузы, махнув рукой, произнёс:

− А, всё равно! «Топор в дупле не станет валяться, если за рукоятку взяться»! Пойдём в тронный зал. Расскажу, раз уж вы здесь.

Он развернулся и пошёл по коридору, не заботясь о том, следуем ли за ним. Не зря: тролль-страж что-то глухо проворчал, подождал, пока мы направимся за королём, и потащился за нами, замыкая маленькое шествие.

В тронном зале царил полнейший беспорядок: с потолка капало, цверги беспорядочно сновали, громко переговариваясь. Стоял такой многоголосый гомон, что расслышать в нём отдельные реплики было невозможно.

− Молчать! – гаркнул Двалин с такой силой, что подданные, всё до одного, замерли на месте. Неожиданно, прямо из центра свода потекла струйка грязной воды, расширяясь с каждой секундой. – Всё вон! Немедленно! – вновь выкрикнул король, только уже с совершенно другой интонацией. Придворные тут же повиновались, очень организованно быстро продвигались по боковым выходам прочь из помещения, ставшего опасным…

− Похоже, вода не стала ждать, когда ей освободят путь, − пробормотал себе под нос Роннан, − Она всегда найдёт выход.

Будто аккомпанемент его словам, часть потолка обрушилась, мутные буроватые потоки ринулись вниз, заливая всё вокруг, сливаясь в большое озеро, которое протянулось в тёмную подземную даль прямо за массивным золотым троном. Это озеро я поначалу принял за каменистый пол: оно было такое прозрачное и тёмное, что в нём отражались пещерные своды. Основательно замутив зеркальные воды, грязевые потоки быстро иссякли, оставив за собой полнейшую разруху.

Двалин смотрел на это безобразие с философским спокойствием, и только беспокойно бьющаяся жилка на виске выдавала его истинное отношение к происходящему.

− Необходимость осушать сапфировую копь отпала сама собой, − сказал я, чтобы как-то разрядить обстановку. В этот момент огромный камень, величиной с юного цверга вывалился из дыры в потолке и грохнулся прямо на золотой трон, погребённый под кучей размокшей земли. − И, тронный зал, всё-таки придётся перенести: тут слишком опасный свод.

Король молча оглянулся: от его взгляда можно было прикуривать – гнев клокотал в нём, как лава в жерле проснувшегося вулкана. Но Двалин тем не менее был настоящим королём:

− Мы пойдём другим путём, − отозвался он. Его голос по контрасту со взглядом, отдавал безмятежностью, − Теперь вы просто должны разыскать мою дочь, − он особо выделил слово «должны». Эх, плохо он меня знает: Люциан Расмтэд должен только королеве Мэдб, но её уже нет на свете, и некому спрашивать об отдаче.

− В таком случае посвятите нас, наконец в суть дела. Она пропала: когда, при каких обстоятельствах?

Двалин махнул рукой, призывая следовать за собой, и двинулся в боковое ответвление широкого тоннеля, приведшего нас прямо на берег озера, вдалеке от искалеченного королевского трона. Там он уселся на большой плоский валун, отдалённо напоминавший очертаниями скамью. Мы с Роннаном поступили также, найдя по подходящему камню.

− Мэйла исчезла три недели назад, − глухо произнёс король, − Перед тем грустила сильно. Бекка из клана Железных отверг её любовь.

«Что-то в последнее время слишком много любовных историй с грустным концом», − подумал я, ожидая, когда он продолжит рассказывать.

− Я, конечно, мог бы ему приказать, но дочка запретила. Не хотела она такой любви, по принуждению.

− Это очень мудро с её стороны, − не удержался от замечания Сэллан.

− А, замолчи! – махнул на него рукой король, − Я до сих пор думаю, надо было приказать! Послушал её, и что вышло? Где теперь моя дочь?

− А с кем она общалась перед тем, как пропала?

− Да с кем? К Сумеречной ходила! – тут уж мы с Роннаном одинаково навострили уши, − Эта ведьма дала ей Слезу Истинной Любви и приказала следовать за своим сердцем. А Мэйла и рада! Ушла в леса Высоких и с концами.

− А как она нашла Сумеречную даму? – не утерпел сэлки.

− Кто ищет, тот всегда найдёт, − отрезал Двалин, − Я ходил к ней, спрашивал, но ведьма ответила, что просто исполнила желание дочки, а куда оно её привело, не известно.

− И всё-таки? – осмелел Роннан.

− Ищи Флейтиста, и найдёшь Сумеречную! – загадочно ответил король, предостерегающе глянув на него. «Он связан клятвой», − понял я. Что ж, хочешь-не хочешь, придётся искать встречи с Флейтистом. Ну, Рада! Не зря Мэдб хвалила её за старание.

− А нет ли у Мэйлы близкой подруги? – решил прощупать почву я.

− Дита её зовут: дочка Брокка. Хотите с ней поговорить? Я уже пробовал: ничего не знает эта дурища, плачет за подругой, и только.

− Может, как-то можно её позвать?

«Брокк!» − Двалин гаркнул вместо ответа так, что у нас заложило уши. Приземистый кряжистый цверг с удивительно правильными чертами лица, казалось, выскочил из-под земли.

− Ты звал? – спросил он.

− Приведи свою дочь! – приказал король. Через очень короткое время перед нами стояла девушка, опасливо поглядывающая то на Двалина, то на отца: длинные рыжеватые косы, в руку толщиной каждая, миловидное курносое лицо, широкие плечи и бёдра – типичная женщина цвергов.

− Скажи, пожалуйста, − спросил я, − Ты, случайно, не знаешь, где Мэйла?

− Н-нет! – ответила Дита дрожащим голоском. Она очень молода несмотря на внушительные формы, понял я. А также стало ясно, что при отце и, тем более, короле, девушка ничего не расскажет.

− Можно нам побеседовать с глазу на глаз? – отец тут же вскинулся, но Двалин ответил за него:

− Если это необходимо. Только дайте слово, что не станете морочить ей голову!

− Что? – удивился Роннан.

− Не будем, − пообещал я, обратив внимание на заинтересованные взгляды, которые исподтишка бросала на сэлки девица. Тут же, будто невзначай толкнул его под локоть, незаметно подмигивая.

Мы втроём отошли подальше по ровному берегу озера и уселись на тёмные каменные глыбы, с вкраплениями прозрачных кристаллов, при ближайшем рассмотрении оказавшимися необработанными кусками циркона и бутылочно-зелёной шпинели, тёзки моей шпаги[2].

−Дита, я чувствую, ты что-то знаешь, − начал я. Девушка сжала губы.

− Расскажи нам, пожалуйста! – вступил в разговор Роннан, правильно оценив мои знаки, − Нам необходимо найти Мэйлу! Иначе нам конец! – добавил он, для пущей драмы.

− А если она не хочет, чтобы её нашли? – неуверенно сказала девушка, доверчиво глядя в бархатные глаза сэлки.

− Мы просто с нею поговорим, обещаю! – произнёс Сэллан. Я уже ничего не мог сделать: слово сказано.

− Не будете тащить к отцу? Она не хочет с ним разговаривать!

− Почему? – от его невинного выражения лица у меня засвербело в носу. Дита ничего не заметила, во все глаза глядя в честные светло-карие очи.

− Мэйла в ужасной ссоре с королём! Он, как узнал, что дочь ходила к Сумеречной, закатил страшный скандал, потому что она отдала в уплату за Слезу Истинной Любви королевское слово, оказать услугу, когда понадобится! А это может быть что угодно!

За такое обещание я бы тоже устроил скандал. Зная Раду, она не станет просить что-то подлое или совсем ужасное, а вот кто угодно другой…

− А где живёт Сумеречная? – как бы невзначай поинтересовался Роннан, затаив дыхание.

− Я не могу вам сказать! – с мольбой в голосе ответила Дита, − Мэйла взяла с меня слово… Это тоже входило в условие ведьмы: никому не говорить о её жилище, кто бы ни спрашивал.

− Но ты-то узнала! – заметил я.

− Потому что ходила вместе с Мэйлой! – девушка сразу поняла, что сболтнула лишнего, только уже ничего не поделать, − Простите, я правда не могу вам помочь найти Сумеречную! – она чуть не плакала.

− Нет, − помотала головой Дита. Заметив, как поникли плечи красавца-сэлки, она не выдержала, − Но могу показать!− Ладно, − Роннан обернулся ко мне, призывая взглядом прекратить давление, − А ты можешь сказать, где сейчас Мэйла?

***

Мы с Роннаном, Дитой её отцом и королём Двалином, стояли на опушке Звенящего леса у одного из порталов, которыми славно это место. Любой из даоин-ши поймёт, что круг из фосфоресцирующих слабым зеленоватым светом грибов является «тропой фей». Совершенно другое дело понять, куда именно она ведёт. Порой это можно узнать, лишь ступив за границу круга, но частенько такое знание уже не может пригодиться, ибо обратного пути нет – ты летишь в один из связанных миров через тёмный тоннель меж звёзд, или радужную трубу, либо заполненную всполохами не-реальность, где искажается абсолютно всё.

Если ты даоин-ши, то отыщешь путь в Страну Вечного Лета, куда бы тебя не занесло, но на это может уйти много времени и сил. Лучше, если у тебя есть один из предметов-маячков − амулетов, которые имеются почти у каждого из нас. Их легко создать − берётся камень, жёлудь или украшение, над ним произносятся слова связывания и предмет вытянет тебя обратно в любой момент, главное − войти в портал, с другой стороны.

Я постарался незаметно поднять с земли камешек, быстро пробормотал:

«Ты якорь мой сквозь время и пространство,

Я нарекаю твоё имя – Постоянство!»

Двалин заметил моё движение, а может быть, ощутил поток магии, на секунду замерший вибрирующим звуком, полыхнувшим на грани сознания. Я занёс ногу над линией, обозначенной разнокалиберными шляпками грибов, Роннан было двинулся за мной… Уже уносясь радужной вспышкой через чёрную дыру, наполненную световыми прожилками разной ширины, я услышал его вскрик и рык Двалина:

−Нет! Ты останешься здесь, для гарантии!

[1] Am fear uaine (гэльский) – зелёный человек.

[2]Spinella – уменьшительное от spina – шип, колючка, что связано с характерной остроконечной формой кристаллов. Один из сопутствующих минералов, как и циркон, которые находят рядом с сапфирами.

Глава 5

Когда световые пятна погасли, а тьма перед глазами рассеялась, я с любопытством огляделся: пространство вокруг занимали стволы деревьев. Меня занесло в ещё один лес, решил я, но тут до ушей донёсся очень знакомый звук, а сумерки прорезал яркий луч света. Ошибки быть не могло: это ехала машина, а значит, я в мире «железнобоких», или смертных. Всё в их мире увязано на цветные бумажки, именуемые деньгами, поэтому неплохо было бы обзавестись местной валютой. Для основы пока сойдёт несколько палых листьев и пучок травы, но это только для начала. Дальше будет видно.

Я пошёл в сторону непрекращающегося гула – их города гудят, словно ульи, а ещё пахнут…просто прескверно. После Страны Вечного Лета это особенно выбивает почву из-под ног, но даоин-ши, как и смертные, такая зараза…ко всему приспосабливаются. Нужно только найти кого-нибудь из своих, порасспросить. Не думаю, что Мэйла слишком далеко переселилась от портала. Если я в ней ошибся, вот тогда будут проблемы!

Неожиданно деревья кончились, под ногами началась ровная асфальтированная дорога. Да, неприятные чувства: я долго не ходил к смертным и успел отвыкнуть от ощущения «закованной земли» под ногами. Асфальт, бетон, пластик… Что они там ещё придумали? У нас свои способы трансформации, у них свои. Одно радует – всё реже используется хладное железо, которое жжёт, словно огонь, частицы которого текут в их жилах. Удивительное дело, их кровь – яд для нас, но рождаются же полукровки! Фейри или ши обычно делают вид, что они ничем от них не отличаются, но это не совсем так. Сложно быть полукровкой – ты ни даоин-ши ни человек в полной мере, а как бы и то и другое сразу – чужой везде.

По дороге на бешеной скорости пронёсся ещё один автомобиль. Хорошо бы посмотреть, что у них сейчас в моде, чтобы навести приличный гламор: подозреваю, выгляжу здесь также чужеродно, как единорог на собачьей свадьбе. Опыт показывает, людей обычно особенно смущает не странная одежда, а Спин – моя шпага.

Я погладил его: древние сигиллы, струящиеся по лезвию и обвивающиеся кругом эфеса, запульсировали, а потом Спин потёк в руках, как ртуть, собираясь вокруг запястья, застывая массивным серебряным браслетом. Так лучше: стоит позвать его по имени, и он вновь обретёт прежнюю истинную форму, становясь окончанием руки. Таковы свойства волшебного оружия, которое повинуется лишь настоящему хозяину.

− Эй! Ты как сюда забрёл? – я обернулся на хриплый голос. Прямо на границе асфальтового полотна стоял сатир-полукровка. Я понял это по слишком бледному лицу и рогам, которые скорее походили на козлиные, нежели закрученные, бараньи. Он был одет в обычную клетчатую рубашку и подкатанные джинсы. Копыта скрывали высокие шнурованные ботинки на грубой подошве. В раскосых тёмных глазах отражался свет полной луны. Странно, заметил одну особенность: когда прибываю в человеческий мир, там всегда полнолуние. Может, это как-то связано с работой порталов?

− Я задал вопрос! – в его голосе сквозила угроза. Похоже, этот «козлик» меня не признал.

− Ты страж? – спросил я вместо ответа. Лёгкий ветерок принёс его тяжёлый мускусный запах.

− Ещё чего! – он мерзко хохотнул, скрывая то, как резко свело его челюсти. Некоторые полукровки ухитряются солгать, но это всегда видно: даже такая, непрямая ложь с большим трудом исходит с их уст.

− Лгать Высоким некрасиво, как минимум! – я решил сразу вскрыть карты, − Чем тебе платят за проход?

− «Пыльцы» нет? – немедленно оживился он, делая вид, будто ничего не произошло, − Может «плоды страсти» или «сладкие венчики»?

«Да ты наркоман!» − подумал я с отвращением. Некоторые растения Тир Нан Ог ядовиты даже для её обитателей. Самые неприятные последствия именно у «плодов страсти», которые легко спутать с яблоками сорта «рэд»: та же форма, размер, цвет, только у «плодов страсти» шкурка нежнее, а мякоть более водянистая. Они вызывают мгновенное привыкание и просто нереальную эйфорию, которую через некоторое время сменяет жёсткая депрессия. Если такое попробует смертный, его уже ничто не спасёт. Меня в своё время вытащила Мэдб, отпоив единственным средством – Напитком Вечной Юности, или по-другому амброзией. Тринадцатилетний Сили приволок меня к матери на руках, рыдая в голос, пока я хохотал до упаду над его выражением лица, находясь под кайфом. Сколько меня не спрашивали, так и не смог сказать, кто подговорил их попробовать. Но королева всё равно выяснила. Долго ещё придворных будоражили слухи, передаваемые шёпотом о некоей даме, недавно примкнувшей к Неблагому Двору, которую упрятали в башне, предварительно отрубив одну руку, из-за приверженности к – какое совпадение! – «плодам страсти».

«Пыльца», строго говоря, не наркотик – ею феи обсыпают свои крылья, чтобы летать в мире смертных, но если её вдыхать, говорят, тоже можно поймать лёгкий кайф. О «венчиках» я не слышал – наверно, какая-то местная дрянь.

− Ничего из этого, − ответил я.

− Э-э-э, друг! Тогда у тебя проблемы! – сузил глаза страж, − Без оплаты – хода нет!

Он сунул руки в карманы джинсов и склонил голову набок, явно изучая меня. Я ждал, что будет дальше; наконец не выдержал и спросил:

− А какая альтернатива?

− Отправляйся обратно, откуда пришёл, − тут же ответил он.

− Нет, я имел в виду, может то что ты назвал можно заменить чем-то другим?

− Местных денег у тебя явно нет. Значит, и альтернативы тоже.

Я глубоко вздохнул. Мне попался туповатый тип: выход есть всегда, если есть вход.

− Покажи мне, как они выглядят, − попросил я.

− Что? – похоже, он занервничал, а от этого начал потеть. Запах сатира привлекает, разве что неразборчивых в связях нимф. Меня слегка замутило.

− Деньги! – подсказал я, − Мне нужно посмотреть, для примера.

− Э, нет! Лепреконское золото, исчезающее с рассветом, меня не интересует!

Я задержал дыхание, возведя очи до́лу:

− Просто покажи!

Он нехотя вытащил пару прямоугольных бумажек, непонятного цвета, с портретами неизвестных личностей и помпезными зданиями, хорошо видными в ярком свете полной луны. Я подобрал охапку листьев, подул на них и сказал:

− Что родилось листом, деньгами станет, пока вертеться мир не перестанет. Sic ita erit[1].

Они подёрнулись радужным туманом, а через мгновенье в руках уже лежала увесистая пачка купюр, которую я протянул сатиру. Он схватил её слишком быстро, ещё больше выдавая свою нервозность. Козлорогий с шумом обнюхивал деньги, раздвинув пачку веером, разглядывал и тёр между пальцами.

− Не беспокойся, настоящие, − заверил я.

Приёмная мать научила в числе прочего − если и делать что-то, то качественно. «Для Высоких, очень дурной тон – плодить иллюзии, коли это не игра или простое развлечение» − говорила легендарная королева, когда поймала меня на жульничестве с подарком Сили.

Нам было по шесть лет, маг Вольхар как раз учил делать из комьев грязи хлеб, а из разного мусора и мха – пирожные. Иллюзии всегда давались мне хорошо, а вот с устойчивыми превращениями была прямо беда! Сили давно уже одним щелчком пальцев трансформировал обычную палку в красивый посох, который не стыдно подарить любому волшебнику, а я вечно тащился у него в хвосте. Однажды друг прямо на уроке поймал стрекозу и превратил её в прекрасную серебряную булавку для плаща, тут же подарив мне.

Может, Сили и не думал ни о чём подобном, но я расценил его поступок, как насмешку и доказательство превосходства. Это уязвило в самое сердце, а спускать подобное ваш покорный слуга не привык! Я поймал жука-навозника, посадил в коробочку, превратил в бриллиантовую серьгу и подарил другу в ответ. Ради неё Сильвар даже проколол левое ухо, с гордостью щеголяя ровно сутки, пока навозник не сбросил оковы колдовства и не уполз в свою нору. После того королева Мэдб лично занялась мною.

«Люциан, некоторым всё даётся легко в силу крови. Другим же нужно хорошенько поработать, чтобы добиться результата, но это не повод злиться или отлынивать, а хуже того, завидовать!» − говорила она, настойчиво заставляя штудировать латинские закрепы, слова силы и заклинания, − «Если что-то не выходит, значит, нужно заниматься ещё упорнее! Ты не мой ребёнок по крови, но настоящий сын по духу! Так не огорчай же свою любящую мать ленью!»

На следующем уроке я пригвоздил заклинанием маленькую ящерицу, которая вмиг покрылась золотом и засверкала изумрудными чешуйками. Сидевшая рядом на сооружённом из валуна подобии трона и подпиравшая рукой щеку, пока я не продемонстрировал новое умение, Мэдб просияла. Королева тут же подошла, взяла золотую брошку, в которую моими стараниями преобразилась несчастная ящерица, и приколола её к своему платью. С тех пор она всегда носила её с любым нарядом. Со временем придворные посчитали золотую ящерицу её символом, но лишь в семейном кругу была известна правда.

Тианиель даже приревновала мать, спрашивая, почему именно эту драгоценность она не снимает. Ответ королевы помню до сих пор: «Я ношу её, как напоминание, себе в том числе, что может терпение, старание и труд, а не просто магия, талант и кровь». Честно говоря, я больше всего боялся, что однажды брошь вновь станет ящерицей и сбежит, как подарок Сильвара. Всё-таки это произошло, но через много лет, в один из чернейших дней моей жизни: когда приёмная мать умерла. В тот самый день я произнёс отпускающее заклятье. Юркая зелёная ящерица сбежала с её бездыханной груди и скрылась среди травы. Говорят, она и поныне живёт на месте упокоения прежней хозяйки, под жасминовым кустом.

Сатир неожиданно резко заблеял – это уже никуда не годится, так терять самообладание!

− А ещё можешь?

− Оплата принята? – спросил я вместо ответа.

− Недостаточно! Добавь-ка браслетик, что так мило блестит! – нагло заявил он. Я не сразу понял, о чём речь, а разобравшись…

− Хром и кобальт, день и ночь, только я смогу помочь! – пробормотал я, и отвернувшись от заголосившего сатира, зашагал по асфальту вслед за недавно проехавшей машиной. Не люблю жадных! Страж продолжал вопить, призывая остановиться. Я обернулся: он, как прежде, стоял на кромке между лесом и дорогой, не решаясь ступить дальше, трогая пальцем свой новый нос. Видимо, был привязан к порталу. «А ему идёт!» − решил я, поворачиваясь обратно и направляясь по выбранному пути. На лице полусатира и так не слишком симпатичном красовался круглый свиной пятачок.

Я прошагал до рассвета, показавшего, что выбрано верное направление: впереди раскинулся большой город смертных, серый и гудящий, как пробуждающийся вулкан, также отвратительно пахнущий дымом и ядовитыми газами. Мимо промчался грузовик, из окна которого высовывался подросток, крича:

− Эй ты! Ряженый! В ролёвке принца играл?

Не знаю, что он имел в виду, но его одежда натолкнула меня на мысль.

На тротуаре, покрытом выбоинами, стоял оборванный, грязный мужчина в длинном изношенном пальто, распространявший на несколько шагов запах тухлой рыбы. Полуосознано поискав глазами, я с удовлетворением заметил большой неработающий фонтан за углом.

− Здравствуй, Худое Пальтишко[2]. Кого высматриваешь?

Прикидывающийся обычным попрошайкой гоблин вздрогнул, поворачивая в мою сторону покрытое болячками и струпьями лицо.

− Что тут забыли Высокие? – нелюбезно прохрипел он, зыркнув ярко-жёлтым глазом, на секунду потеряв часть маскировки.

− Грубить незнакомцам – не самое верное решение.

− А мне нечего бояться! – отрезал он, − Законов не нарушаю, своих не трогаю…Даже смертных не обираю, живу тихо.

− И как тебе здесь? – спросил я, просто чтобы поддержать разговор, − Речка близко?

− Какое там! – он так красноречиво махнул рукой, что мне стало не по себе, − Грязная лужа, что тут именуют фонтаном! Вот моё пристанище. Совсем нашему брату туго приходится.

− Так вернулся бы.

− Куда? − потерянно спросил он, − Я здесь родился. Помню времена, когда вместо бетонных коробок на каркасах из хладного железа тут шумели вековые дубы и вязы, а с востока простирались поля до самого горизонта. Маленькая речка, звавшаяся Журчащей Дорожкой, давно ушла под землю, как только железнобокие нарушили её русло, пытаясь направить в нужную им сторону, строя запруды для мельницы. Всё, что осталось от Дорожки – вот этот монстр, − он снова махнул в сторону фонтана, грубо слепленного из цемента, как вечный памятник разрухе.

− Как же ты живёшь? – ужаснулся я, − Отравленный воздух, грязный водоём…

− Как все, − пожал он плечами без всякого выражения на изъязвлённом лице, − Болеем, чахнем, но скрипим потихоньку. Так чего ты хотел, Высокий?

− Не знаешь ли, где можно найти женщину-цверга Мэйлу?

Он отшатнулся, немедленно отвернувшись и зашаркал по тротуару, явно стараясь поскорее оказаться как можно дальше от меня. Вот смешной, право! Всё равно от своего фонтана далеко не уйдёт.

− Эй, куда ты, Худое Пальтишко? – со смехом окликнул я его, − Не укушу! Просто её отец ищет, вот и расспрашиваю!

− Отец? – гоблин остановился, − А его, случайно, не Шпоном-Сковородкой кличут?

Теперь уже я озадаченно уставился на него. Имя подземного короля упоминать не хотелось, но такой гнусной клички он точно не заслужил. Худое Пальтишко подозрительно глядел в мою сторону, не приближаясь, но и не делая попыток сбежать – это обнадёживало.

− Нет, вообще-то, − ответил я, − А что за Шпон-Сковородка?

− Да так, тип один, − он неуверенно заёрзал. Ветерок донёс до меня новую волну непередаваемого гнилостного «аромата». И тут до меня дошло, что нужно сделать.

− Послушай-ка, ты давно в Стране Вечного Лета был? – спросил я его.

− А кто меня туда приглашал? – произнёс он вместо ответа.

− В таком месте, как это легко можно и умереть: сплошные яды да хладное железо! Могу дать тебе амброзии, или «напитка молодости», чтобы хоть немного исцелиться, − предложил я, − Не бесплатно, конечно.

Выражение его лица можно было трактовать только как расчётливое вожделение.

− Чего тебе надо? – прохрипел он, а я понял, что гоблин уже у меня в кармане.

− Информацию. Где найти Мэйлу – и не отпирайся, ты точно её знаешь.

− Сложно найти того, кто её не знает, − скривился он: я не сразу разобрал, что это саркастическая улыбка, − Сначала обещанное, информация – потом!

Вместо ответа, я пошёл к фонтану, на ходу доставая из-за пазухи длинный серебряный ключ на цепочке – ещё один из подарков Мэдб, после того как она откачала меня от «плодов страсти». Внутри него маленький секрет – полость, заполненная концентрированной амброзией: достаточно крошки, чтобы превратить в «напиток молодости» целый бассейн. Я открутил головку, аккуратно ковырнул ногтем густую воскообразную субстанцию, заполнявшую полую шейку и тут же закрутил обратно.

Состояние водоёма ужасало: вода в пошарпанном круглом бассейне превратилась в мутную зеленоватую жижу, бетонные стенки, покрытые не то слизью, не то ещё какой дрянью, облупились. На мгновение усомнился, хватит ли той малости, что осталась у меня под ногтем, но решил всё же попытаться. Перегнулся через бортик, с отвращением сунул руку в бассейн и тут же ощутил, как Худое Пальтишко – это стало понятно по запаху – подскочил и столкнул меня в фонтан. Не знаю, чего он добивался: может, надеялся попробовать одолеть меня в родной стихии? Воды в бассейне было по пояс, так что в любом случае сложно утонуть.

Перемена произошла мгновенно, как говорится, меж двумя ударами сердца − летел в грязное болото, а упал в благословенный благоухающий нектар. Я уже и забыл, как подстёгивает амброзия, делает все чувства острее, убирает усталость, боль, переживания! Но на этом чудеса не окончились: изменения начались со дня бассейна, плавно превращая унылый серый облупленный цемент в прекрасный белый мрамор, а металлические трубки, торчавшие из бортиков в медных морских коньков, из которых потекла чистая вода.

− Скорее набирай напиток, пока он не разбавился водой и не ушёл в сток! – приказал я ошалевшему гоблину, − Есть у тебя какие-нибудь сосуды?

Вместо ответа он побежал куда-то в сторону – не ожидал от него такой прыти! Через пару секунд он приволок целый ворох пустых пластиковых бутылок и просто кинул их в бассейн стеная:

− Помоги! Не успею!

Быстро, как мог, я наполнял бутылки и подавал их ему, а когда они закончились, выбрался на дорожку совершенно сухим – это же амброзия, а не вода! Вовремя: гоблин со счастливым гиканьем, кинулся в фонтан, чуть не обдав брызгами – еле успел отскочить. Вынырнул он уже совсем другим.

− Не знал, что можно одновременно соответствовать стилям панк и «авиатор»! – не удержался я от смеха, когда он вылез вслед через мраморный бортик обновлённого фонтана. Зеленоватая кожа, длинный, острый нос, глаза, горящие как две автомобильные фары, неугасимым почти электрическим огнём, а одежда… Язык теперь не поворачивался назвать его Худым Пальтишком! Длинный кожаный плащ с меховым отложным воротником, тёмно-серая рубашка, массивная серебряная бляха со сложными кельтскими узлами на широком ремне, узкие чёрные брюки, лаковые ботинки с острыми мысками… И над всем этим мрачным великолепием канареечно-жёлтый шейный платок в цвет длинной пряди, спускавшейся с макушки лысой головы.

− Панки остались в прошлом веке! – его голос оставался узнаваемым, хотя приобрёл более глубокие ноты, − Сейчас не только желтыми, но и синими или зелеными волосами никого не удивишь. Давненько ты не навещал мир смертных! Сейчас тут большие изменения!

− Ладно, мрачный мафиози! С тебя ответы на вопросы, и ещё один должок!

Он не стал спорить, понимающе кивнув.

− Итак, где Мэйла?

Вместо ответа он указал куда-то мне за спину. Я медленно обернулся, ожидая увидеть… Не знаю, что. Там никого не было. Точнее, грязноватая улица, тянулась в оба конца от большого сквера, где стояли мы.

[1] Так есть, так будет (лат.)

[2]Вредный водяной богл – гоблин из Шотландской мифологии, разновидность фо-а – в фольклоре Британских островов злобные и опасные водяные духи.

Глава 6

− Смотри выше, − подсказал он. Я послушно поднял голову и уткнулся в большой рекламный щит, с которого смотрела очень ухоженная темноволосая женщина, обладавшая крупными чертами лица. За нею высился изящный коттедж посреди зелёных лужаек. «Строительная компания «Мэйл». Построим вашу мечту!» − гласила яркая надпись поперёк. У меня отвалилась челюсть. Гоблин, заметив мою растерянность, хрипло рассмеялся:

−А чего тут удивляться? Гномы хороши в металлургии, строительстве и ювелирном деле. Мэйла, к тому же держит в страхе всю здешнюю нечисть.

− Очень интересно, − пробормотал я, − Похоже, власть у некоторых в крови.

− Ну, если шантаж и запугивания можно считать властью… − поднял бровь гоблин, − Политика Мэйлы состоит в том, что она сгоняет волшебный народец с насиженных мест, захватывая территории под строительство. Ты же наверняка знаешь, за любым пустырём, сквером, парком или просто островком природы закреплён свой управитель. Кого-то, правда, переселяют, но в худшие условия, а сопротивляющихся навещает Шпон-Сковородка.

− Ну и имечко! – усмехнулся я.

− Это прозвище досталось ему после того, как родовое дерево управительницы липовой рощи он пустил на мелкий шпон – им потом облицевали одно из внутренних помещений выстроенного на той территории дома. Про Сковородку история ещё милее. Ведьма –активистка, радеющая за сбережение природы, отстаивала лесопосадку своей подруги – кикиморы-лесовички с чугунной сковородой в руках – там столько железа, что на взвод анчуток хватит. Но против Шпона не выстояла, хотя переломала тяжёлой сковородой его любимую трость. Он так рассвирепел, что ведьме пришлось под конец вызвать по телефону целое нашествие телевизионщиков – она уже боялась за собственную жизнь. Посадку не тронули, стараясь избежать резонанса. Шпон не простил ей сломанной трости – у него их целая коллекция, но каждая дорога по-своему. Отомстил очень изощрённо: выловил фамильяра ведьмы и устроил кулинарное шоу на местном телевидении, где его приготовили под видом обычного кролика.

− Суровый тип. А кто он? Муж Мэйлы?

− Нет, что ты! Просто глава службы безопасности.

Да, немного не так представлял дочь Двалина, отправившуюся за счастьем в людской мир. Может, я чего-то не понимаю, но строить козни смертным – одно, а терроризировать своих – совершенно иное.

− Последний вопрос: может, тебе известно, где Мэйла живёт?

− Да, только она взяла другое имя – Арина, а по мужу Тулаева.

Он засмеялся, увидев, как я вытаращил глаза.

− А ты думал, куда попал? В Туманный Альбион? Это Россия, друг! Неужто по надписям не понял?

‒ Честно говоря, как-то не задумывался.

Ещё в младенчестве мать смазала мне веки особой мазью, позволяющей «зрить» суть вещей – побочный эффект: могу читать на любом языке без ограничений. Такой ритуал обязателен у даоин-ши – все младенцы проходят через него. Неужели гоблин… Мысль додумать я не успел: новый знакомый как-то скукожился, явно порываясь сбежать. Я обернулся: по дороге, медленно переваливаясь колёсами на глубоких выбоинах, ехала спортивная чёрная машина, скалившаяся вычурной решёткой радиатора, поблёскивая серебристым трезубцем.

− Помяни волка без толка! – пробормотал Худое Пальтишко, на удивление резко срываясь с места. Только что был здесь – и вот я один стою напротив сильно похорошевшего фонтана, в котором теперь плескалась амброзия, разбавленная чистейшей родниковой водой.

Сверкающий идеально отполированными чёрными боками и хромированными деталями, автомобиль остановился в трёх шагах от меня у тротуара. Тонированное стекло со стороны водителя неторопливо опустилось. На меня уставился большой водянисто-серый глаз навыкате – второй был прикрыт длинной чёлкой цвета перца с солью. Костистое, худое лицо, с отросшей щетиной, узкие губы, кривящиеся в угрожающей усмешке. Рука с массивным золотым перстнем, покоящаяся на руле, нетерпеливо перебирала пальцами.

− Что здесь понадобилось иноземной нечисти? – вместо приветствия произнёс приехавший глухим басом. Он потянул носом, щека резко дёрнулась: − «Напиток вечной юности»? С каких пор альвы занялись благотворительностью? Ты заполнил фонтан Шкалика напитком богов. Чем же он так услужил?

Я с трудом разобрался, что «Шкалик» − это гоблин Худое Пальтишко. Странно его тут прозвали.

− Мама не велит разговаривать с незнакомцами, − ответил я, пытаясь пройти мимо. Автомобиль резко сдал назад, отсекая мне путь.

− Не советую играть в игры, правил которых не знаешь, − угрожающе заявил пучеглазый водитель с манерами не то короля, не то бандита, − Как и грубить всем подряд.

− Желаю последовать собственным советам! – отрезал я, вновь пытаясь обойти его. Он снова сдал назад, чуть не упёршись багажником в куст сирени, растущий у края дорожки.

− Дерзкий, да? – он вышел из машины, наверняка желая поразить меня своим ростом – не вышло, я выше его на полголовы, − Откуда взялся? Неужто из Волшебной страны сбежал? Чего там не сиделось? Судя по одежде совсем недавно здесь.

Вместо ответов на его вопросы я решил задать собственный:

− А тебя, случайно, не Шпоном-Сковородкой звать?

Мужчина чуть не закашлялся, изменившись в лице. Бесстрастный рыбий глаз – со второго он так и не спешил откинуть чёлку – злобно сощурился.

− Это Шкалик тебе уже успел напеть? Или ещё кто?

− Слухами земля полнится, − уклончиво проговорил я, − Так это ты?

− Сэма Верлиоку ещё никто не рисковал так оскорблять прямо в лицо! – прошипел он, вытащил из машины чёрную трость с серебряной ручкой в виде головы борзой и резко замахнулся на меня, словно шпагой. Я отреагировал мгновенно: Спин преобразился, пропев боевую песню в руке, отражая удар. Трость Верлиоки взвыла, будто на самом деле была собакой, когда моя шпага нанесла ей глубокую рану, основательно повредив драгоценную полированную поверхность чёрного дерева.

− Ах ты… − он так мерзко заругался, что мне стало смешно.

− Сразу видно, ты не был знаком с королевой Мэдб. Она бы не потерпела подобных слов, вмиг заставив грязный язык покрыться колючками!

− Вертел я твою королеву…− гнусно осклабился тощий пучеглазый грубиян. Видимо, в этом мире богатая одежда и дорогая машина не означала, что перед вами высокородный. Такого я стерпеть никак не мог.

− Развернись и свернись, гадкой жабой обернись, − пробормотал я и ткнул его Спином прямо в живот. Верлиока согнулся, стал уменьшаться, будто из него выпустили воздух. Через пару секунд на тротуаре уже валялась его одежда и травмированная трость, а одноглазая бородавчатая жаба короткими прыжками приближалась к фонтану, где ещё бурлили остатки амброзии.

Я не стал дожидаться, пока он голый и пристыженный вылезет из фонтана в прежнем виде – пора уносить ноги. Если этот Верлиока ухойдакал дриаду в её собственной роще и лишил ведьму силы, убив фамильяра, добра от него по-любому не жди. Тем более, мне-то нужен не он, а Мэйла. Со своим головорезом дочь короля Двалина пусть разбирается сама. Адрес её всё равно у меня уже есть. При более внимательном взгляде, можно было заметить надпись в правом нижнем углу на рекламном щите: «ул. Горького 12, офис № 8».

Чтобы не слишком бросаться в глаза окружающим, накинул на себя гламор – признаюсь честно, спёр идею у Верлиоки, принуждённого нынче квакать и скакать некоторое время. Как ни странно, редкие в этой части города прохожие всё равно косились на меня и как-то неуверенно переходили на другую сторону улицы. Чтобы выяснить, в чём дело, решил взглянуть в замызганную витрину одного из магазинов, уставленную унылыми манекенами с кое-как напяленной удивительной одеждой: рваными джинсами, плохо сочетающимися с футболками, испещрёнными странными рисунками диких цветов. Это здесь носят мужчины? Судя по тому, во что был одет головорез на чёрной машине – далеко не всё.

Приглядевшись к своему отражению, пожал плечами: понятно, в чём дело. Одежда здесь ни при чём. Длинные пышные рыжие волосы плохо вязались со строгой белой рубашкой и серебристым идеально подогнанным приталенным однобортным костюмом-двойкой итальянского кроя.

Что ж, это не Страна Вечного Лета, значит, можно немного похулиганить. Что там говорил Худое Пальтишко или Шкалик? Панков больше нет? Я провёл руками по волосам: нормально постригусь, когда буду дома.

Ещё в пятнадцать мы с Сили как-то сбежали на концерт «The Exploited», вернувшись с ирокезами на головах. Мэдб ничего не сказала, при виде нас, только пошевелила пальцами. Длинные, поставленные воском гребешки вмиг отвалились, оставив лишь лысые макушки. При Дворе над нами не смеялись исключительно потому, что оба уже могли хорошенько дать сдачи.

«Мэдб больше нет», − с грустью подумал я, причёсывая пальцами широкий волнистый рыжий «гребешок», открывающий два серебряных кольца-серьги на раковине левого уха – напоминание об Ариадне, у которой стащил их в детстве. Я больше не боюсь остаться лысым.

Где же улица Горького 12? Прислушавшись к внутренним ощущениям, понял, надо идти по дороге влево. Обернулся назад – может взять на время у Сковородки-Верлиоки машину? Давно не ездил за рулём, очень соблазнительно. Представив, как он будет возвращаться восвояси пешком, я улыбнулся собственным мыслям. Решено!

Двигатель заурчал, словно сытый зверь: светлый кожаный салон, настоящее красное дерево отделки, стильный руль со всё тем же серебряным трезубцем. Лампочки призывно горели голубым на приборной панели. Поставил рычаг на «драйв» и легонько нажал на педаль – очень чувствительную! Да, во вкусе нынешнему одноглазому жабу не откажешь – автомобили выбирать он умеет.

Я остановил машину у высокого, массивного здания с которым попытались сотворить стилистические метаморфозы, приделав к фасаду громадные стеклянные окна-витрины, внеся минимальные переделки. Вышло странно: будто гусеница, минуя стадию куколки, попыталась обернуться бабочкой, да так и застряла между превращениями.

Вышедший из высоченной дубовой двери крупный мужчина – чистокровный человек, в строгом костюме, направлявшийся бодрой походкой к машине, увидев меня, резко остановился в нерешительности. Похоже, моего нового резвого друга здесь хорошо знали.

− Это строительная компания «Мэйл»? – спросил я вместо приветствия.

− Кто вы? И где Самуил Витальевич? – громила проигнорировал вопрос.

− Если вы о Сэме Верлиоке, известном в определённых кругах как Шпон-Сковородка, то он будет позже, − терпеливо пояснил я, − Мне необходимо встретиться с хозяйкой… Ариной Тулаевой.

− Арина Дмитриевна занята – у неё совещание. И всё-таки, как вас зовут? Самуил Витальевич никому не даёт свою машину.

Этот нудный вышибала начал сильно докучать.

− Где проходит совещание? – спросил я, постепенно теряя терпение.

− В её личном кабинете, − ответил мужчина, подозрительно косясь на моё левое ухо. Я попытался пройти мимо него, но он загородил проход.

− Вы не ответили, где Самуил Витальевич? И кто вы такой?

Я поймал солнечный зайчик Спином, превратившимся вновь в браслет, и направил его прямо в лицо мужчине, а затем быстро пробормотал:

− Всё вокруг – не с тобой! Глаза закрой, сон, покой!

Тот рухнул, как подкошенный. Пусть немного отдохнёт, видимо, работает на износ, вон какой нервный! Проходя по обширному вестибюлю, покрытому искусственным серым мрамором, я заметил невысокую, всю какую-то кругленькую женщину в светло-зелёном льняном платье, с густыми чёрными волосами, красиво уложенными в асимметричной стрижке. Черты разглядеть было сложновато за круглыми тёмными очками в пол-лица, но породистый нос, доставшийся по наследству от короля цвергов, невозможно не узнать.

Мэйла резво цокала высоченными шпильками по направлению к выходу, а значит, прямо ко мне. В её ушах искрились всеми цветами радуги два громадных бриллианта. Я уже направлялся к ней, как с широкой лестницы, уходившей несколькими длинными маршами вверх, соскочили две девочки, поразительно напоминавшие дедушку фигурами и чертами лица.

− Мама! Мама! – закричали они, совершенно не стесняясь людей, снующих по вестибюлю в разных направлениях, − Мы с тобой! Ну, пожалуйста!

Женщина резко развернулась, но голос её был ласковым:

− Лиза, Ада! Ну куда же вы со мной? Дядя Сэм уже подъехал, мы с ним должны быть на стройке: там скучно! Лучше побудьте в моём кабинете, посмотрите «Гарри Поттера» или ваше любимое «Королевство кривых зеркал»! Тётя Света принесёт вам мороженое, или закажет пиццу.

Девочки заныли. Мне надо было думать очень быстро: она узнала машину и вышла. Охранник «отдыхает», значит, обо мне никому не известно. Да, удобнее всего будет разговаривать в машине. Как действовать дальше – решу по обстоятельствам. Я немедленно вернулся за руль чёрного «Зверя», лишь на секунду задержавшись, чтобы оттащить благополучно «усыплённого» мною охранника за ближайшую колонну. Всюду сновали люди, занятые своими проблемами. Даже как-то странно – не пришлось сильно отводить глаза, просто внушил одну мысль: «Это не интересно», и они даже не останавливались, проходя быстрым шагом мимо.

Через минуту открылась дверца и Мэйла уселась рядом со мной на место пассажира, немедленно заполнив салон земельно-древесным запахом парфюма. Я быстро нажал на кнопку блокировки дверей и тут же тронулся с места, постаравшись сделать это максимально мягко, чтобы не привлекать внимания.

− Здравствуй, Мэйла! – всё-таки в любой ситуации необходимо соблюдать учтивость. Она повернула ко мне застывшее лицо, выражение которого сложно было нормально прочесть из-за тёмных стёкол очков.

− Ты кто… такой? – она так естественно ругнулась, что я восхитился. Всё-таки долгое нахождение в мире смертных сильно влияет не только на несчастных гоблинов, но и на королевских дочерей. Кстати, а как долго она здесь? Учитывая различия в течении временных потоков в разных мирах, для отца её прошёл всего месяц, а для Мэйлы − от нескольких лет до десятилетий. Её девочкам около десяти – двенадцати…

− Эй, придурок! Я задала вопрос? И почему ты в машине Сэма Верлиоки? Хоть понимаешь, что теперь с тобой будет? Он тебя на ремни порежет, а из них сделает оплётку для очередной трости!

Я поднял брови, прикидывая «за» и «против», а потом принял решение, резко прибавив скорость, направляя «Зверя» в сторону леса, где алчный полусатир стережёт подступы к порталу в Страну Вечного Лета.

Наверно я ехал слишком быстро, ловко проскакивая мимо «плетущихся» разномастных автомобилей, потому что дочь короля цвергов затихла на сиденье, поскорее пристегнув ремень. Да, «Зверь» мне определённо нравился, и, положа руку на сердце, мне его будет не хватать. Когда мы выехали на шоссе с редкими встречными, я ещё прибавил скорость, втайне желая узнать, на что же способен этот вороной «скакун». Он ревел и рычал, сосны по обочинам дороги слились в зелёное размытое пятно.

− Ты ненормальный! – закричала женщина, заслоняясь руками, в страхе сбив очки с лица: нам навстречу нёсся огромный тягач – я обходил медленно плетущуюся легковушку. В последний момент плавно вырулил вправо, уйдя от столкновения. Бледная, как полотно дочь Двалина в ужасе смотрела в лобовое стекло остановившимся взглядом.

− Молодец, «Зверь»! – я ласково погладил рукой по полочке над приборной доской. Показалось, или у двигателя изменился звук? Он рычал, словно сытый тигр, только что проглотивший кусок лакомой добычи.

− Ты так его боишься? – спросил я между делом, − Этого Верлиоки?

− А ты дурак, если не боишься! – выкрикнула она, − Похоже, совсем ничего не понимаешь: ты уже смертник! Только за то, что взял его машину, он… Я даже не хочу предполагать, что он сделает!

− Поехали к отцу: Двалин очень переживает за тебя. Всё-таки король цвергов сумеет сладить с каким-то… странным типом.

− Нет! Я не могу!.. – она нервно мяла ремешок изысканной сумочки, − Да сбавь, наконец, скорость! Ты убьёшь нас вернее Сэма!

Я послушно отпустил газ, лёгкими нажатиями на тормоз пытаясь погасить скорость. «Зверь» повиновался, но с явной неохотой. «Ну, прости! Дама переживает», − пробормотал я, ещё раз для верности погладив по приборной доске.

− Это всего лишь машина! – презрительно процедила Мэйла, − Она неживая, хотя и очень дорогая.

− Ты слишком давно была дома, похоже, забыла, что в мире нет ничего не живого. Даже самый простой предмет любит доброе отношение – тогда и служить будет дольше и охотнее. Тем более, такой сложный «Зверь». У него боевой характер!

− Ты уже имя машине успел дать? У неё и так есть: «Мазерати»!

− Так зовётся выпускающий концерн. Если провести аналогию с людьми, то «Мазерати» − скорее, фамилия.

− Да ты больной! – она зло рассмеялась, − Неужели в Подземном королевстве дела так плохи, что папа теперь нанимает на службу ненормальных альвов?

− Вот пойдём и проверим! – парировал я, плавно запарковав «Зверя» в придорожном «кармане», − Мы приехали.

− Ты точно из даоин-ши? – она подозрительно смотрела на меня, − Как планируешь пройти через проход до заката солнца?

Немаловажная деталь! Видимо, в этом месте портал работает только ночью, нужно принять к сведению. На самом деле мне сейчас это совсем не на руку: фора улетучивалась прямо на глазах. Судя по высоте солнца над горизонтом, до захода оставалось часа два. На месте сидеть глупо, значит… Поедем кататься! Я снова завёл двигатель и вырулил на дорогу. Мэйла хмыкнула:

− И куда едем? Ты на уровень бензина смотрел? До заправки бы доехать.

Словно в подтверждение её слов на приборной панели зажглась лампочка. Эх, как тут всё… интересно! Ну что, «Зверь», где здесь кормят таких, как ты? Он рыкнул и рванул вперёд.

− Если будешь гнать, топливо закончится быстрее, − предупредила дочь Двалина. Не стал уточнять: даже не думал усиливать давление на педаль газа. Мэйла почти не удивилась, когда мы въехали на маленькую заправку на выезде из лесопосадки. Я пошарил по карманам – надо экстренно найти палые листья.

− Что-то потерял? – ехидно спросила женщина, − Просто так тут не наливают! Денежки дома забыл?

Встала ещё одна дилемма: вряд ли дама станет спокойно сидеть и ждать, пока я вернусь…

− Прости, Мэйла, − пробормотал я. Она сложила губы, желая задать вопрос «За что?» но не успела: пришлось усыпить её тем же способом, что и охранника у дверей строительной компании до этого.

− Господин Верлиока! Вам полный бак? – я опустил стекло. У заправщика вытянулось лицо – похоже, эту машину знают повсеместно. Чтобы применить морок, постарался поскорее поймать его взгляд – вышло без проблем. Человек расслабился, но не очень – грозного Шпона-Сковородку, которого теперь наверняка будут звать ещё и Принцем-Жабой, слишком боялись.

− Да, пожалуйста.

− Записать на ваш счёт?

Утвердительный кивок. Похоже, этот гад держит под контролем не только строительную компанию. Нужно разбудить Мэйлу и хорошенько расспросить.

− Кофе? Может быть, хот-дог?

− Сигареты у вас есть? – один из самых верных способов разбудить «спящего» − дохнуть на него табачным дымом. Не курил с пятнадцати – последний раз на достопамятном концерте, после которого нам с Сили пришлось щеголять некоторое время без волос. Помню, тогда это были «Кэмэл», от которого потом дико кружилась голова и был дурной привкус во рту…

Заправщик принёс жёлтую пачку с верблюдом. Стоило мне её взять, как он резко убрал руку, словно боялся быть укушенным змеёй, пробормотав скороговоркой: «За счёт заведения!». Поискав прикуриватель, обнаружил его в подлокотнике, прикрытый специальной панелькой. Непривычный, но узнаваемый, вкус табачного дыма: поздновато вспомнил − курить на заправке нельзя. Поскорее выехал из опасной зоны, а потом пустил густую сизую струю прямо в лицо спящей женщине. Она сильно закашлялась и открыла глаза.

− Фу! Какая дрянь! Так, ты ещё и куришь! Как деградировали альвы за тринадцать лет!

Эту информацию я тоже принял к сведению: значит месяц в Тир Нан Ог здесь равен тринадцати годам. Не удивительно, что за это время юная дочь Двалина успела выйти замуж, обзавестись детьми, да к тому же развернуть собственный бизнес. Сделав последнюю затяжку, выбросил сигарету в окно, предварительно затушив о пепельницу. Остальную пачку спрятал в подлокотник – вдруг ещё пригодится. Оп-па! В отсеке обнаружилась какая-то странная штука, выточенная из эбенового дерева, поразительно похожая на ручку трости, в виде стилизованной головы Медузы-Горгоны. Мэйла уставилась на неё с таким ужасом, что поневоле привлекла внимание.

− Что это? – с любопытством спросил я.

−Н-не знаю, − явно соврала она. Пожав плечами, сунул чёрную деревянную голову обратно – разберусь потом.

Мы ехали по прямой, словно шпиль Темного замка, дороге через поля, покрытые свежей зеленью. Из сумки Мэйлы раздалась мелодичная трель, резко сменившаяся тяжелыми ударными – я не узнал группу. Она быстро вытащила из сумочки узкий приборчик с ярким экраном и поднесла к уху. Слишком поздно разобрался, что это телефон – женщина уже отвечала, злорадно поглядывая в мою сторону:

− Да! Это ты, Сэм? А, твой телефон остался в машине? Да…Он везет меня в твоей машине…

Мне пришлось просто выбить телефон из её руки: я не успевал остановиться, даже просто сбросить скорость.

− Мы едем по загородному шоссе! – закричала Мэйла, − Которое около портала!

Я остановил «Зверя» на обочине, после недолгой борьбы, все же отобрал телефон – он не работал − экран разбился от удара. Оставалось гадать, слышал ли Верлиока её крики. Очень надеюсь, что нет, но на самом деле вполне возможно. Значит, времени у нас все меньше. Солнце уже коснулось горизонта – пора возвращаться.

За короткое время, что меня не было в землях смертных, их техника шагнула в будущее семимильными шагами! Веками прибывая на грани между опытом и суеверием, человеческая наука в этом веке начала обретать поистине пугающую скорость развития.

− Как бы ты ни сопротивлялась, я доставлю тебя отцу, а там сами разбирайтесь, − на всякий случай пообещал я надувшейся Мэйле.

Вдруг вновь раздалась жесткая мелодия – я узнал «AC/DC». Она играла долго, даже начала раздражать.

− Ты возьмёшь трубку? − злорадно спросила дочь Двалина. Пришлось пошарить рукой в примерном направлении звуков и извлечь с полочки за рычагом переключения передач ещё один телефон.

− Ты… − из трубки неслась отборная ругань, − Я тебя живьём сожгу! В кислоте искупаю! В смоле сварю! В бетон закатаю! Ты не рад будешь, что на свет появился!

Когда он замолчал, видимо переводя дыхание, я сказал в трубку:

− Ква-ква! – и нажал на отбой. Мэйла смотрела на меня так, словно не верила своим глазам.

− Ты действительно ненормальный! – прошептала она, − Мне тебя даже жаль!

− Себя пожалей! – парировал я, скорее по привычке, но слова достигли цели – она резко замолчала, подозрительно вперившись мне в переносицу.

− Мне то что? – запоздало проронила она, явно понимая, что выдала себя.

Солнце уже наполовину опустилось за горизонт. Тени от деревьев удлинились, а закатное небо окрасилось переходами от золотого к рубиновым оттенкам, плавно перетекающим в светлый ультрамарин. Ещё несколько минут и розовые тона станут кровавыми, а синева потемнеет, став идеальным фоном для переливчатого мерцания редких звёзд.

− За что тебя держит этот Верлиока? – спросил я прямо.

− Не понимаю, о чём ты! – цверги могут лукавить, если это им выгодно, но лгать напрямую… Она судорожно вздохнула.

− Чем он тебя шантажирует? – задал я новый вопрос. – Не могу поверить, что дочь Двалина, дома не терпевшая тирании, сбежавшая за счастьем в мир смертных, изводит здешний малый народец, отбирая у них исконные места обитания, натравливая «цепного Цербера». Может, это притянуто за уши, но пятой точкой чувствую, дело нечисто. Либо ты его сильно любишь, − она возмущённо фыркнула, − Либо он держит чем-то дорогим для тебя, периодически натягивая поводок. Что это? Дети?

− Муж, − прошептала она едва слышно, − Сережа. Сэм Верлиока словно паук, а мы все в этом городке – мухи, из которых он высасывает соки, но не убивает сразу, а сначала хорошенько помытарит, чтобы на дольше хватило.

Мэйла глубоко вздохнула и замолчала, явно сожалея, что проговорилась.

− У нас до полного заката есть ещё время, − сказал я, − Расскажи все, а я постараюсь помочь.

− Да кто ты такой?! – вскричала она. − Верлиоки боится даже местная «костяная дева» Маренушка – а уж ей-то вовсе не пристало, она сама в мир мертвых провожает…

− Я сводный брат королевы Неблагого Двора Тианиель и Сильвара Стерха, сэр Люциан Рамстэд, или, для друзей, Люк Рейнард, − с удовлетворением отметил на лице дочери подземного короля удивлённое выражение, слегка подсвеченное надеждой.

− О тебе ходят самые противоречивые слухи, − сказала она, − Не всегда лестные, но из них следует, что брат с сестрой не дадут тебя в обиду.