С любовью, Луна! бесплатное чтение

Глава 1

– А-а-а-а-а-а-а! – раздаётся за дверью комнаты крик, да такой, что начинает звенеть в ушах.

– Не ори! – таким же криком отзывается второй голос.

– Мааааам. – третий голос

Да, всё-таки у нас достаточно тонкие стены. Нужно уже быстрее заканчивать этот ремонт.

– Не-е-е-е-е-е-ет! Это моё!

– Моё!

– Ма-а-а-ам!

– Я сейчас всё расскажу маме!

– Мааааам. – вот уже визгливые нотки появились и в голос сына, значит…

Три… два… один…

– Ма-а-а-а-а-ам!

Дверь в комнату открывается с такой силой, что я каждый раз удивляюсь, как она ещё не вырвана вместе с дверной рамой и частью стены.

– Я ничего не делала!

– Делала!

– Мама – это я. – маленькие ручонки обнимают меня и тянут на себя, чтобы поцеловать, куда достанет.

– Я не делала ничего! Это всё она.

– Нет, делала!

– Неееет!

– Делала!

– Да я тебя сейчас… – а вот рукоприкладства не нужно.

– Дети раааз…

Фух. Уже легче. Хотя резкая тишина тоже напрягает.

– Мам, она…

– Дети, два…

Приходится оставить отчёт, который я должна была отправить ещё полчаса назад, и внимательно сосредоточиться на трёх парах глаз.

Смотрю на своих детей и думаю, я, наверное, уже становлюсь безэмоциональным овощем. Я даже перестала сильно реагировать, когда кто-то себе что-то ушибёт или поранит.

И вот смотрю на них, они на меня. Тру рукой свой лоб и вспоминаю, что сегодня забыла с утра почистить зубы. Опять.

– Выдохнули?

Мне начинают усердно кивать три головы.

– Мама, а я тут. – улыбка сына разряжает обстановку, но только для меня.

– Я вижу сынок. Иди сюда. – беру его на руки, но с дочек глаз не свожу.

– Мама. Она отказывается убирать все свои листики. – старшая дочь стоит и нервно тычет пальцем в сторону средней.

– А чего это я должна? Ты тоже…

– Тихо.

– … делала эти…

– Тихо, говорю.

–… листики вырезала тоже.

– Всё сказала? – смотрю с упрёком на среднюю.

Так всегда. За ней должно быть последнее слово. Хоть затыка́й её, хоть нет.

– Мама, а я тут.

Снимаю сына с рук, приставляю стул к рабочему столу, чтобы любопытные дети не залезли, и иду убирать эти долбаные листики, которых, как оказалось, нарезано, скорее всего, с полпачки бумаги.

Прикрываю глаза на секунду, делаю плавный вдох-выдох и иду на кухню за мусорным пакетом.

Но ведь кухня тоже была местом «боя» моих девочек.

На столе осталась тарелка с недоеденным омлетом, из которой наш кот шустро вытаскивает кусочек. Заметив меня сигает на пол и прячется.

Грязная посуда везде: на всех рабочих поверхностях, на столе, в мойке. И ещё, везде, расставлены стаканы, с водой, разной степень наполненности. Смотрю на это и вспоминаю, что я сегодня ещё и в туалет не ходила.

Беру телефон и захожу в ванную.

Только сажусь на унитаз, звонок.

– Доброе утро милая, как вы там? – муж не нарушает нашу традицию звонить друг другу по утрам.

– Нормально. Позавтракали, дважды умыли Мирона, Ксюха сделала часть заданий, а Катя вырезала очередной шедевр. Сейчас выясняют, кто это будет убирать.

– Мама, ты тут? – в дверь поскрёбся сын.

– Родная, выдыхай.

– Так, я и выдыхаю.

– Ма-а-ам, я писать хочу.

– Да, вашу ж… А ты там как? – спросила у мужа, чтобы не нарушать наш утренний ритуал. Сама же начала быстренько освобождать ванную, потому что уже не выйдет спрятаться.

– Нормально. Сегодня работы маловато, так что нас гоняют по цеху, чтобы порядки наводили.

– Это хорошо… – отвечаю на автопилоте.

– Да что хорошего? Я так ещё больше устану.

– Ну да. Ещё больше. – интересно, а когда я устану?

– Мама, я уже не могу терпеть. – дверь начинают дёргать.

– Слушай, нужно будет новый замок поставить на дверь в ванную. А то что-то этот уже разболтался.

– Давай в следующем месяце, сейчас же у нас всё распределено уже.

– Хорошо.

– Мама-а-а-а!

– Да иду уже! – всё-таки не выдерживаю и повышаю голос. – Ладно, мне ещё нужно отправить отчёт и успеть составить анкеты для опросников. – что на больничном, что нет.

– Ладно, давай, целую тебя.

– И я тебя.

Открываю дверь, и меня чуть не сносят.

– Я первая, выйди.

– Нет, я!

– Я здесь первая стояла.

– Нет я-я-я-я-я-я!

– Закрыли рты. – говорю спокойно, но меня не слышат.

Значит, действуем по старинке. Беру среднюю за руку и вытаскиваю с ванной, закрываю дверь.

– Стоишь здесь и ждёшь своей очереди.

– Я первая была. – и слёзки размером с виноград капают из самых «честных» глаз, помогая хозяйке «давить на жалость».

– Не работает. – качаю головой в разные стороны и аккуратно стираю эти слёзки.

О чудо… глазки высыхают моментально.

– Ну-у-у-у ма-а-ам. – такой тяжёлый вздох, как будто сильнейшее разочарование, что мать не повелась на слёзы.

– И для справки: первой была я.

Разворачиваюсь в сторону кухни. Сын стоить на табуретке возле плиты и тянет на себя чайник с самым серьёзным видом.

– Я буду пить чай.

Резкий рывок в его сторону, потому что замечаю – перестарался всё-таки сынок: чайник переворачивается, крышка слетает, и вода начинает выливаться на пол, мне под ноги.

Мирон в полёте только и успевает сказать.

– Ой, мама, я чайно.

Пара долбаных секунд и полкухни в воде, хоть не кипяток, что определялось опытным путём.

Смотрю на пол, потом на сына, сзади слышу тихое шушуканье девочек.

Я же всё равно собиралась стирать этот коврик, вот и повод появился.

Сейчас валерьяночки с пустырничком накапаю себе и приступлю.

Пиликает телефон: «Жду отчёт»

– Да вашу ж…

Сгребаю коврик одним рывком. Выношу на улицу: полежишь пока здесь. Беру тряпку, чтобы промокнуть пол.

Но сын уже помогает. Полотенцем, банным, моим…

– Девочки! Заберите Мирона и поиграйте с ним, пока я уберу.

И-и-и-и, тишина.

– Девочки! – зову громче. Вдруг у всех резвая глухота наступила?

– Мироша. Пойдём играть. – за спиной появляется старшая Ксюшка.

– Нет!

– Мирон! – уже повышаю голос, потому что моя работа стоит, а если здесь не уберу, то кухня превратится в поле боя после наводнения.

А мы только заказали новую мебель. И пока она приедет, то нужно ещё поберечь эту фанерную «красоту».

– Мироша. – вот и Катюха голос подала

– Неееет!

Ну, конечно, нет! Как же он пропустит такую уборку. Можно же намокнуть во всех мыслимых и немыслимых местах.

– Поднимай-ка ты дружок свой попец и вали к сёстрам в комнату.

Беру сына за руку и вытаскиваю из кухни. Закрываю дверь и начинаю быстро распределять всё: в мойку складываю всю грязную посуду, заливаю, пол вытираю максимально сухо, чтобы никто не упал. Кота на улицу, пускай подышит. Делаю кофе и иду доделывать отчёт. Может, хоть этот выпью горячим.

Наверное, нужно музыку включить, так хоть не буду слышать крики. Хотя бы пока доделаю работу.

«…Я тебе поставлю лайк-лайк-лайк

Я тебе поставлю лайк-лайк-лайк…»

– Вот же зараза.

Музыка отменяется. Мой плейлист опять перелопатили мои талантливые детки. Выключаю всё и уже не сдерживаю раздражение.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Закрытые глаза на пару секунд. Это только пока тяжело, после будет легче. Просто детки маленькие, у каждого свой характер, каждый – личность.

– Мааааам! Мирон разлил суп на ковёр.

– Я занята. – уже шепчу, потому что если сейчас выйду и увижу этот п…ц, то сдержать себя не выйдет.

Пальцы пытаются успеть за мыслями, которые уже давно сформировали отчёт, только ошибок получается целая куча. Приходится перечитывать и опять проверять правописание.

Бам, бам, бам.

– Не лезь, это моё.

Да. Стены у нас однозначно тонкие.

– Дай!

– Нет! Это моё. Своё иди ищи.

– У меня нет такого цвета.

– Неееет. Мирон, отдай!

– Ха-ха-ха.

– Я тебе сейчас посмеюсь надо мной. Вот тебе!

– А-а-а-а-а-а-а-а! Мама-а-а, Ксюха мои рисунки разбросала.

– Выйдите из комнаты и дайте мне закончить работу. – уже рычу на детей.

Поднимаю голову, на часах 10:30. Зашибись утро!

Ох, блин, кофе же мой, забыла. Остыл. Вот же… Тресь! Поворот головы, гардина висит только на половине карниза. Но самое интересное, что сын не перестаёт дёргать её дальше. Причём с таким остервенением, что сейчас и карниз вырвет. Новый, мать вашу, карниз!

– Отдай. – забираю из рук Мирона оторванную часть гардины. – Марш отсюда.

Мирон быстро теряет интерес к уже оторванной гардине и ретируется в зал.

Пять минут. Визг, крик, слёзы.

– Мама, он меня укусил.

Да, укусил, конечно, сильно. Синяк будет точно.

– Иди, холодное возьми и приложи.

Наверное, мне нужен небольшой отдых, а то чувствую, рванёт меня! Ой рванёт! Нужно будет попросить Пашу, чтобы он писедл с детьми хотя-бы пол дня. Побуду одна и снова в строй, с новыми силами и улыбкой. Я же мать! Хах!

Вот примерно в таком темпе мы и живём уже больше десяти лет!

Мы – семья Лебедевых.

У нас трое детей и мы их очень любим!

Живём мы с мужем достаточно далеко от всех наших родственников, так что нам рассчитывать особо не на кого. Всё сами.

А ещё у нас дом, ипотеку за который мы только выплатили, и сейчас активно перестраиваем и меняем планировку, параллельно пытаясь жить в нём, так как другого жилья у нас нет.

Я работаю в нашем местном музее. Но некоторую работу приходится брать на дом периодически. Не всегда успеваю всё сделать в рабочее время. Да и дети не дают особо расслабиться: то работа, то больничный. А где один, там и второй! Муж – на местном предприятии. И если на моей работе мне идут на встречу с условием, что я буду дома выполнять часть работы, то у мужа такого нет.

Но ведь это же не все развлечения, которые имеются в нашей семье: два креди́та, школа, детский сад, секции и кружки, кот, собаки, огород и… вообще, жизнь прекрасна.

Но вот чтобы было, если бы я тогда, больше десяти лет назад, не пришла бы на наше знакомство? Как бы повернулась моя жизнь? Кем бы я была сейчас?

– Мама! – визг Кати, а ей начинает вторить такой же визг Мирона.

– О Господи! Когда настанет это «проще»?

Глава 2

– Привет семья, я дома. – слышу голос мужа и даже выдыхаю. Может, сейчас немного отдохну?

– Папа пришёл!

– Папа! – визжит Мироша. И я прямо вижу, как он виснет на ногах Паши. Сын всегда так делает, когда встречает кого-то из нас.

– А что ты купил нам? – а вот Катюха у нас сразу за дело.

– Дочь, я только порог переступил, а ты сразу «что ты купил?» – знакомые нотки возмущения в голосе мужа слышаться. – И между прочим я вам вчера покупал целый пакет конфет. Где они?

– Мама спрятала! – сразу три детских голоса выдали маму с потрохами.

А мне так смешно стало. Особенно когда в дверном проёме показалась улыбающаяся голова Паши.

– Ох, какая мама у нас плохая! Забрала у бедных деток конфеты! – начал муж строго говорить, но в глазах его плясали такие искры, что в итоге мы оба просто заржали с ним.

Паша обнял меня, поцеловав и прижимая к себе крепче. А я уже прямо почувствовала прилив расслабляющих волн. В моих мыслях вырисовывалась любимая кружка чая. А ещё можно будет дочитать…

– А что у нас на ужин? – спросил муж, сбивая весь настрой радужного отдыха.

– Борщ и каша с подливой.

– Я не ем подливу. – выдаёт брезгливо Ксюша.

– Можешь не есть. Тебе насыплю без подливы, просто с маслом. – отвечаю спокойно, но замечаю, что Паша хочет что-то начать говорить на эту тему. – Остальные как будут кашу?

– Я не буду кашу. – отвечает Катя, – Только борщ.

– Я не буду кашу. – говорит серьёзно Мирон, но уже сам залезает на стульчик, пытаясь заглянуть в кастрюли.

– Так. Друг мой сердечный, иди-ка ты за стол. – быстро реагирую, выскальзывая из объятий мужа и снимая сына. – Все садитесь, я сейчас буду ставить всё.

Пока все рассаживаются, дети один перед одним, пытаются рассказать папе, как прошёл их день. Как они устали. Как они ждали папу и ещё много всего. Главное, нужно стараться заметить кто, что сказал, чтобы потом не попасть впросак.

Наши дети очень не любят, когда мы путаем и не запоминаем, кто из них, что говорит.

Ужинаем мы оживлённо, за столом тихо у нас не бывает. Так и сегодня проходит всё.

Но в этот момент я могу нагло спрыгнуть с ответами на мужа, потому что когда дети на больничном со мной, да, впрочем, в любые другие дни, их всегда слушаю я. А в этот момент – их слушает папа.

И для меня это время, когда можно опять помечтать о чём-то приятном для души и тела. И даже если на это придётся пожертвовать пару часов своего сна. Но зато я смогу провести их в тишине.

– Викуль, через полчаса за мной заедут мужики, мы поедем, посмотрим место для рыбалки на выходные. – как бы мимоходом говорит Паша, а я начинаю напрягаться.

– На какую рыбалку? – спрашиваю.

Нужно же спросить сначала, вдруг я что-то забыла. Хотя в последние годы информации в моей голове и стало намного больше, но всё что касается семьи и нашего общения с мужем и детьми я стараюсь запоминать.

Я блин, даже знаю где, под чем и в каком углу шкафчика лежит та или иная вещь каждого ребёнка.

И вот сейчас сижу, смотрю на мужа и думаю: «Как я могла упустить из виду тот момент, что он собрался на рыбалку»?

– А я тебе не говорил? – и такое искреннее удивление в голосе слышится.

– Нет, не говорил. – выдыхаю уже более протяжно, – Так, какая рыбалка, Паш?

– Так, мужики уже неделю собираются на рыбалку с ночёвкой. И сегодня нужно будет поехать посмотреть место. – продолжая доедать второе, выдаёт муж, а у меня глазки становятся всё больше.

Мимоходом замечаю, что дети тоже притихли.

– С ночёвкой. – говорю спокойно. Наверное, даже слишком спокойно, потому что только сейчас Паша поднимает на меня глаза, замечая, что я уже не ем, а просто смотрю на него.

– Викусь, так я тебе, что, правда не говорил? – и опять это удивление в голосе. – Или у тебя были какие-то другие планы?

А я смотрю на мужа и пытаюсь подобрать самые щадящие и правильные слова. Вокруг нас слишком много любопытных и всё запоминающих ушек, которые с удовольствием будут повторять все «интересные» слова налево и направо.

– Нет Паш, ты мне не говорил. – отвечаю, но губу не перестаю жевать. Так я себя останавливаю, чтобы не начать грубить. – А насчёт планов, так я надеялась, что ты с детьми побудешь в субботу полдня, пока я схожу на маникюр и в магазин нужно забежать будет.

– И всё?! – и снова слышу его удивление. Но когда он начинает улыбаться, я даже выдыхаю, надеясь услышать, что муж пошутил, да только куда там! – Я думал у тебя, что-то серьёзное. – хмыкает как ни в чём не бывало а у меня начинает дёргаться глаз. Вот чувствую своей приличной пятой точкой, что сейчас он выдаст. – Ну, перенеси свои ногти, Зай. А в магазин можно и с детьми сходить.

И от каждого его слова, мои глаза становились всё больше, а губы всё плотнее сжимались.

– Мам мы поели. – тихо начинает Ксюша и начинает вставать из-за стола.

И я вроде и замечаю, что она особо ничего не съела, но молчу и смотрю на мужа. И Катя с Мирошей тихо выскальзывают за сестрой, ретируясь с кухни.

Мы не ругаемся с мужем. Ну почти. Точнее, мы не повышаем голос друг на друга. Не оскорбляем, не ругаемся матом. Особенно дома и при детях, стараемся держать все свои слова под контролем. Хотя «паразитов» у нас хватает, но и с ними мы боремся.

Сейчас же мне хочется рассказать мужу, всё, что я о нём думаю. Причём громко и некрасиво. В общем – не леди я сейчас, ой не леди!

– Дорого́й мой супруг, – выдыхаю медленно, аккуратно взвешивая все слова, – Я, с НАШИМИ детьми, просидела на больничном две недели. Две! Параллельно работая, выполняя задания по школе, посещая кружки, вычищая по десять раз на день дом и стараясь не поехать крышей от количества произнесённого слова «мама» за день. – так, я молодец. Сказала всё это и даже голоса не повысила. Сейчас выдыхай Вика ещё раз, и продолжай также спокойно, – И вот завтра нас выписывают. Значит, с понедельника все разойдутся по школам и садикам, а я на работу. И я хочу пойти на работу как человек, а не как убитая домом женщина. Но ты, вдруг, вспомнил, что вы с мужиками уже целую неделю планируете рыбалку. С ночёвкой, мать… пере-мать!

– Вик ну ты чего? – удивлённо спрашивает Паша, но по взгляду вижу, что сейчас ему дойдёт. И раз… два… три… – То есть ты хочешь оставить меня с детьми на полдня, а само́й пойти по магазинам. А сделать это завтра, например, можно? – и столько возмущения поднимается в его голосе. – И я, вообще-то, обещал. А ты и так сидела всю неделю дома, а я работ… ал. – последнее он уже договорил шёпотом, потому что явно заметил, как изменилось моё лицо. – Зай, я не это хотел сказать.

– Это. – останавливаю его, поднимаясь из-за стола и начиная убирать всё в мойку.

– Викуль.

– Всё нормально, Паш. Я поняла. Ты работаешь – я сижу дома. Это равносильно тому, что ты трудишься, а ничего не делаю. – говорю вроде, спокойно, но внутри горит огонь обиды. С психом ставлю тарелки в мойку и замечаю, что одна разбивается. – Фу-у-у-ух. Иди Паш. Там, кажись, за тобой приехали. Только знаешь, что, – решаю ему всё-таки сказать, – в следующий раз, когда нужно будет идти на больничный, с детьми будешь ТЫ!

– Вик. – вот сейчас я слышу в голосе мужа: ему дошло, что он наговорил. Но уже поздно.

– Иди. Тебя мужики ждут!

А сама разворачиваюсь и выхожу из дома. Иду в беседку. Мне нужна минутка тишины. Нужно просто успокоить свои мысли, и всё станет легче.

Ничего страшного не произошло, ну просто не подумал муж, с кем не бывает. Может и правда в его понятии, я ничего не делаю?

Ну, по сути, чем я занимаюсь дома? – Да ничем! Только по сто раз на дню убираю, готовлю, протираю, стираю, умываю всех, слежу, чтобы в доме осталось хоть что-то целое. Пытаюсь донести до наших детей элементарные правила поведения. Параллельно стараюсь выполнять работу, которую «просят» сделать с работы.

А так – НИ-ЧЕ-ГО!

И отдых мне не нужен… я вообще, железная мама и мне по барабану.

Села на качелю и тихо выдохнула. Перевела взгляд на огородик:

«Нужно будет уже начинать полоть. А вот вроде только весна наступила» – Я так устала. – прошептала. – Очень устала.

– Мааааам! – раздался на весь двор крик Кати

– Вот и всё. Я больше не уставшая. – опять выдохнула и пошла смотреть, что опять такого «страшного» произошло у наших детей.

А уже вечером, сидя на крыльце, закутавшись в плед и грея руки о кружку чая, я не могла понять, почему же мне так тяжело и больно внутри.

Ведь без своей семьи мне тоже очень тяжело. Я их люблю! Каждого! И мужа своего очень люблю. Но обида сейчас давит такая, что хочется просто выть.

Все уже спят. Паша приехал полчаса назад. Слышно, что явно у них с мужиками был не просто просмотр места.

Паша пытался что-то сказать опять, но я отправила его спать, за детьми следом.

Все выкупаны, чистые и вкусно пахнущие, а мне воды не осталось горячей. И вот сейчас я сижу и жду, пока она нагреется, погружаюсь в себя всё больше и больше.

Где же я сделала что-то не так, что мне так плохо сейчас?

Подняла голову, а на меня смотрит полная луна. И такая она красивая сегодня. Большущая. Я такой давно не видела наших краях.

– Вот скажи мне, что я делаю не так? – прошептала я луне. – Я же стараюсь быть хорошей мамой, любящей женой, внимательной дочерью и сестрой, ответственным сотрудником. А в итоге что? – на глазах навернулись слёзы. – Недостаточно работаю, недостаточно внимательны, недостаточно уделяю времени мужу, всем всего недостаточно! – уже глотая всхлипы шепчу я. – А ты там висишь на своём небе и тебе абсолютно по барабану, что где-то здесь, страдает обычная женщина, которая просит для себя просто полдня времени. Полдня! Грёбаных полдня! – зло стёрла слёзы и сделала глоток чая, но не рассчитала, что он может быть горячим ещё. – Да твою же…

Нервно встала и пошла в ванную. Буду мыться в холодной воде. Может, хоть немного остыну. Разделась быстро, залезла под душ и, как только первые капли упали на волосы, разрыдалась уже в голос.

Так ведь можно. Тут никто уже не услышит. Все спят. А мне станет легче. Поплачу, и всё выйдет со слезами.

И стало легче. Намного. Только и холодно тоже стало. Вода совсем холодная. Быстро обмылась. Вылезла и взглянула в зеркало. Мешки под глазами. Осунувшееся лицо. Я устала за эти две недели. Морально устала. Хотя дело даже не в этих двух неделях. Дело в том, что я постоянно и везде.

Вот тебе и прогресс с феминизмом и равноправием наравне. Что он только принёс нам всем?

Вышла в зал, постояла немного и пошла к дивану. Не могу я сегодня спать с мужем. Не потому, что обижена, а потому что буду злиться ещё больше. А если он ещё и обнимет, а он обнимет, я могу опять сорваться. А оно не нужно никому. Мы подаём пример нашим детям.

– Господи, что творится в моей голове сегодня? – прошептала, укрываясь пледом, – Хотя не удивительно. Количество сменяемых друг друга событий можно исчислять в сотнях. И что может твориться в голове, когда ты находишься с детьми? Господи, я так хочу тишины! Я так хочу спокойствия! Я так хочу просто побыть одна. Вон как та луна, которая так светит в окно, что раздражает!

Я дёрнула в сторону штору, но она закрыла окно только наполовину. Но мне уже было лень вставать с дивана, а глаза закрылись моментально, стоило только улечься. И такой странный сон начался…

Глава 3

Да что это за противный звук? У меня даже песни такой нет в плейлисте.

Вот же зараза, точно девочки что-то опять натыкался в моём телефоне.

Так стоп, а чего это так тихо?

И опять начинает звучать эта дебильная музыка! Неужели никто не слышит.

Ах да, мы же вчера повздорили с мужем, и я заснула на диване.

Вот только я сейчас лежу на кровати, причём достаточно удобной.

Да кто же там наяривает? Эта мелодия всё не выключается.

Пытаюсь рукой нащупать этот источник раздражающего звука, но ничего не выходит.

И тут до меня начинает доходить:

– Это что за место? Это где… это кто… что за нафиг?

Медленно обвела взглядом вокруг себя и нихренашеньки не понимаю.

Огромная кровать с чёрным шёлковым бельём, резные спинки и даже… здоровенные панорамные окна! Тёмно-серые и белые стены. Какие-то вазы по углам. Огромное зеркало в полстены. Какие-то двери, две штуки.

И опять этот раздражающий звук! Да кто вообще выключил беззвучный режим на моём телефоне? Руки набью!

Пытаюсь глазами определить где же эта гадость, так пакостно пищащая.

– Охренеть!

Это я увидела у себя ярко-красный маникюр. Аккуратный. Но! Красный!

Да я такие ногти себе делала, последний раз… Да, даже и не помню когда!

Розыгрыш!

– Я же вчера жаловалась мужу, что устала. Вот он мне и сделал… что сделал? Как? Я вообще где нахожусь.

Так, бери себя в руки, Вика! Подняла задницу и пошла искать детей и мужа!

Начинаю сползать с кровати, и что я вижу… красный, мать его, педикюр!

– Ты кто такая вообще?

Шепчу сама себе, и до меня начинает доходить, что это всё нихрена не смешно! Вот педикюр я бы по-любому почувствовала.

На мне чёрный пеньюар. Кружевной! Да я такие вещи себе бы в жизни не купила!

Почему? Да потому что стоит она как пол моей зарплаты! Да и для чего? Чтобы раз одеть, а после всё равно спать в удобной пижаме, потому что утром можно и не переодеваться сразу.

– Зеркало! Точно!

Подрываюсь и быстро шагаю к огромному зеркалу. И выпадаю из реальности полностью.

– Это кто?!

То ли пропищала, то ли проорала я.

– Ты кто?

Повторю вопрос отражению в зеркале.

На меня сейчас смотрит холеная брюнетка, при полном параде, даже после сна.

Брови. Ресницы. Стрелки. Волосы. Никакой лишней складочки. Даже мои морщинки куда-то исчезли!

– А что с моими сиськами?

Вот это уже ни в какие ворота!

Ни одной растяжки! Ни одной! Нигде!

Будто я и не кормила всех своих детей! Начинаю их щупать и тут меня осеняет.

– Они что… Силиконовые!

А где моя «апельсиновая корка»? И что с моими ляшечками? Это что за ноги такие?!

Я начинаю бледнеть. Ко мне приходит понимание, что я просто потеряю сознание сейчас. Плавали, знаем!

– Ох, мамочки! За-а-ая-я-я!

Ору не своим голосом.

А с голосом что?

– Паша, твою мать! Ты где? Дети!

А в ответ – тишина…

– Ксюша, Катя, Мироша…

Начинаю уже шептать, потому что мне не нравится происходящее.

По щеке скатывается первая слеза, а в горле становиться тяжёлый ком, который не даёт даже вдохнуть.

– Дети…

Открываю первую дверь, что видела в комнате, это оказывается ванная. Да такой квадратуры, что больше нашей кухни.

Закрываю. Всхлипы не перестают вырываться из горла, а только нарастают.

Открываю следующую дверь – коридор.

Тоже тёмный какой-то. Только на стенах ещё картины есть.

Пытаюсь сделать шаг, а ноги не слушаются уже.

– Зая, дети! Это не смешно. Не смешно… Паша, если ты, зараза, меня разыгрываешь, я тебя не прощу!

Плохая шутка. Я вообще не представляю ЧТО я такое! Да я даже фильмы фантастические последний раз смотрела года три назад. Мне не могла такая хрень присниться!

– Ай.

Пищу от своего щипка. Больно!

– Дети. Пожалуйста…

Вот только то, что я начинаю чувствовать внутри себя, говорит мне, что никаких детей я здесь не найду.

– Боже!

Я просто замираю каменным изваянием, выйдя в центр огромной кухни-гостиной. Прямо посредине этого всего шика! Холодного. Безжизненного. Пустого.

Я одна!

– Я не просила этого. Не просила! Где мои дети? Где мой муж?

Меня начинает трясти ещё сильнее.

И тут… звонок! Звонок, мать его! В дверь! От неожиданности я просто подлетела на месте. Как в тумане двигаюсь на источник шума! Я очень надеюсь, что сейчас за дверью увижу своих и от души им настучу! Всем.

Возле входной двери весит видеодомофон. Но в него я вижу только букет. Выдыхаю.

– Вот я вам сейчас…

Это я говорю до того момента, пока полностью не открываю дверь! Ведь через пару секунд я понимаю, что на меня смотрит… Мужик! Левый мужик! Хотя, что-то в нём есть знакомое! Но что?

Мне в руки приземляется букет и бутылка вина́! Полусладкого?! Да я такие сиропы не пила лет десять!

– Рыбка, твой кот только на часик. А то моя хочет сегодня в ресторан.

Мои глаза становятся размером с футбольное поле! Я узнаю́ этот голос.

Это муж моей школьной подруги Маринки, которую я видела, последний раз, пять лет назад. На встрече выпускников. И с Ромкой мы вообще тогда даже не пересекались!

Но полный аут настаёт тогда, когда этот кобелина, начинает лезть ко мне своим слюнявым ртом!

Вот с реакцией у меня всегда был полный порядок, поэтому прилетевший по морде букет пионов, кстати, розовых, был как нельзя полезен в этой странной ситуации.

Хотя, оказалось, недостаточным аргументом.

– Ну ты чего? Обиделась?

И руки тоже в ход пошли. Залезая ко мне под это подобие ночнушки!

Как итог, бутылка этой бурды полусладкой, упирается теперь в грудь Романа. И… о чудо! До него доходит, что что-то не так.

– Рыбка?

Меня даже передёрнуло, причём достаточно сильно, а у моего нежданного гостя, глазки начали сужаться, но удивление из них никуда не делось, а только увеличилось.

– Рома-а-а-а? – вопросительно тяну имя этого члена общества, и желание его долбануть, вот прямо этой бутылкой становиться маниакальным, – Какая я тебе, к ебеням, рыбка?! Это раз! Ты какого хрена здесь делаешь?! Это два! И три… ты что, кобелина, берега попутал?!

Вот, кстати, ради таких моментов стоит даже перейти на чисто «народный язык», потому что выражение лица Романа было непередаваемым. То охренение, которое оно выражало, было просто наивысшим.

– Ты что, рыб… точнее, Вика, головой ударилась, что ли?

Теперь моё охренение начало поднимать свою, ещё не опущенную голову.

– Мы же договаривались, что как только я разгребусь на работе, то заскочу к тебе, и отчёт заодно отдам, и проведём с тобой врем…

Роман начал затихать, а я явно начала бледнеть, потому что ноги мои задрожали реально!

– Это бред какой-то! Бред.

Начала шептать я, потому как то, что происходило сейчас не хотело укладываться в моей голове! Никак не хотело.

А как только Роман потянулся ко мне руками, я шарахнулась от него в сторону, задев при этом какую-то полочку, дебильную между прочим. Да так задело, что звёзды полетели в глазах.

– Ш-ш-ш… вот же с-с-с-собачка женского пола.

– Ты чего? Рыбка?

– Ещё раз назовёшь меня «рыбка», я тебе яйца оторву.

И это я гаркнула, хотя последние года четыре старалась всегда держать себя в руках, деток всё-таки воспитываю, и криком здесь не поможешь. Но сейчас…

Тычу в руки Роману его букет и пока он не пришёл в себя, выталкиваю за дверь квартиры.

– Ты… чего… рыб…

Ну, предупреждала же! Для убедительности своих слов решила пока обойтись только поджопником. И так приложила его, что «бедный мужик», от неожиданности отлетел от двери метра на три. Как раз, то что нужно, чтобы я успела закрыться.

– Ты чего? Вика, открой!

ТЫ гляди ещё и в дверь мне будет тарабанить!

– Уматывай отсюда подобру. Пока можешь ещё. – крикнула ему из-за двери, а сама начала оседать на пол. – Вот тебе и уснула на диване! Вот и попросила тишины!

Глава 4

В голове полный штиль! Ноль! Пусто! Ничего не могу понять! Я просто потерялась, как та девочка из старого доброго прикола.

Но что-то сейчас мне совершенно несмешно. Сижу на полу, подпирая спиной входную дверь, и пытаюсь хоть что-то понять. Но ничего! Абсолютно!

Может, я просто крепко заснула и теперь не могу проснуться? Ведь бывают же реалистичные сны, что и кричать начинаешь так, что слышно в реальности!

И опять звонок в дверь! Но в этот раз я не просто подпрыгнула на месте, я завизжала.

«Это точно пришли дети! Сейчас они мне все расскажут, и мы с ними дружно посмеёмся!»

– Ну что так долго, блин? – выдаёт возмущённый голос моей… сестры?

– Надя?! – и лёгкий шок начинает перерастать в панику.

Когда я последний раз видела Надьку, а это было, примерно, месяц назад, она была немного замученная, но при полном параде и с идеальной фигурой. А сейчас передо мной стою… «Я»!

Ну, то есть, та «Я», которой я была ещё вчера вечером.

Только у этой «Я» рост немного меньше чем мой, всего-то метр шестьдесят, блондинистые волосы, почему-то жёлтого оттенка сейчас. Хотя я точно помню, что Надя моя была платиновой блондинкой и очень щепетильно относиться к своему внешнему виду. А у этой «Нади» на голове гулька в «лёгком беспорядке» и ни грамма косметики.

– Вик, у тебя, что припадок очередной? – сказала сестра, мазнув по мне немного удивлённым взглядом, но только немного. А в остальном продолжила свой путь в сторону кухни.

– Наденька, миленькая, ты пришла мне сказать, что это всё розыгрыш? – прошептала я, догоняя сестру уже у кухонного островка.

– Какой розыгрыш, Вик? – немного удивлённо сказала сестра, – Я тебе еды нормально принесла. И вообще, мне скоро нужно бежать, потому что мы сегодня только третий день с Макарчиком в сад пошли, ты же знаешь. И пока он привыкнет, его нужно забирать в обед. – всё это мне выдаёт сестра раскладывая контейнеры с едой в холодильнике, и не обращая внимания на моё бледнеющее лицо. – Хотя кому я это говорю. Вот как будут свои, так поймёшь… Вик?

Всё! Финиш! Баста! Что там ещё говорят в такой ситуации?

Какие, блядь, свои?! У меня ТРОЕ! Трое детей!

Но это уже только мысли, а в остальном я просто отключилась.

– Виктория Викторовна, вы меня слышите? – какой-то грубоватый мужской голос начал пробиваться сквозь туман в голове. – Виктория Викторовна.

– Что? – прохрипела я, и вдруг меня пробила боль, – А что с моей головой?

– Головой?! – заорала Надя где-то сбоку, – Тебя сейчас волнует только, что с твоей головой?

– Ой Надь, не ори. – застонала.

– Я тебе сейчас так не по ору! – нет. Всё-таки в этом она себе не изменяет: если завелась – хрен ты её успокоишь.

– Надежда Викторовна, вашей сестре сейчас противопоказано волнение. – опять этот голос.

– А вы вообще кто? – всё-таки спросила, и тут пошёл дубль два.

– Я же говорила вам! – опять запричитала сестра.

– Надь, уймись. – решила остановить её. – Ты мне лучше скажи, когда вы придумали этот дебильный розыгрыш и где Пашка с детьми.

– Вика, какой Пашка? – завизжала сестра, – Моего мужа зовут Слава! Ты со своей работой скоро забудешь как и меня зовут! – в её голосе уже послышалось слезливые нотки, – А Поля с Макарчиком сейчас у свекрови. Она согласилась их обоих забрать, когда я позвонила и рассказала, что с тобой случилось.

Я, наверное, с луны свалилась! Да что они мне все тут…

– Точно! – резко села на диван и воскликнула, да так, что все кто были, в комнате подпрыгнули. – Это всё луна! Она, зараза! Как я сразу не поняла?

– Викуля. – испуганно-встревоженно зашептала Надя, протягивая руки ко мне. – Какая луна?

– Виктория Викторовна, давайте мы вам давление ещё раз измеряем. – проговорил, как оказалось, достаточно пожилой мужчина, но очень даже ухоженный. – У вас может быть сотрясение, и я бы рекомендовал вам…

– У меня сейчас будет сотрясение, если вы не перестанете нести весь этот бред и называть меня «Виктория Викторовна»! – рыкнула я, начиная вставать, как оказалось, с дивана. – И мне кто-нибудь скажет, где я нахожусь?

– Вика, ты всё-таки сильно ударилась об этот долбаный столик! – зашептала Надя, бледнее. – Мы сейчас в твоей квартире, не помню в какой по счёту, ну на Набережной.

– На какой Набережной, Надь? Какая, бл…ин, квартира, я в доме живу!

– Вика ты меня пугаешь. – зашептала сестра нервно, прикладывая руки к груди. – Ты в доме своём уже лет пять не живёшь, потому что тебе далеко до офиса добираться. Поэтому ты купила ещё одну квартиру здесь, в новом микрорайоне Краснодара. На Набережной. А в доме живём сейчас мы с детьми…

– Какого Краснодара? – прошептала опять бледнея, но меня быстренько подхватили под руки и усадили обратно.

– Виктория Викторовна, я бы советовал вам обратиться в поликлинику, для подробного обследования. – замелькал перед глазами, этот седовласый Хоттабыч, а мне захотелось завопить на них всех! Что они дуру из меня делают? – Это могут быть последствия удара. Краткосрочная амнезия.

– Я сейчас вам в рифму скажу, что у меня. Хотите? – и тут я в очередной раз за сегодня увидела новую степень охренения на лицах окружающих меня.

– Викуличка, родненькая, как меня зовут? – прошептала срывающимся голосом сестра.

– Надь, ты дура? – зло спросила, – Я что к тебе не обращалась сегодня?

– Викуличка…

– О, отлично, что я вас застала здесь, Виктория Викторовна. – проговорил бодрый голос, молоденькой девчонки, лет двадцати, которая метеором пронеслась мимо нас к столу. Налила себе воды, и не глядя, выпила, всё это время что-то усердно листая в планшете. – А то думала, опоздала. Я вам, кстати, звонила. А ещё, – она посмотрела на часы, а после на меня, – О Боже! Вы ещё не собраны? У нас же…

– Чшшш! – шикнула на это чудо в деловом костюме и размером с Дюймовочку, резко проведя в воздухе рукой и смыкая пальцы. – Ты кто? – спросила, когда все замолчали и уставились на меня с ещё бо́льшим удивлением.

– Ха-ха! – проговорила Дюймовочка, – Очень смешно.

– Юля. – прошептала Надя девушке. Значит – Юля, – Вика недавно упала и очень сильно ударилась головой. И сейчас она не помнит половину.

– О Господи! – запищало это маленькое создание, – Что же делать теперь? У нас же назначена встреча с потенциальными застройщиками для нового проекта! – заметалась Юля по кухне, тыкая везде и всюду. Доставая телефон. Кому-то набирая. – Валентин Петрович, а вы можете что-то уколоть Виктории Викторовне, чтобы она быстренько всё вспомнила? – нервно кинулось это чудо к доктору, а я не смогла сдержаться.

– Хах! – выдала истерично, и в итоге просто засмеялась, потому как только так, могу засунуть свою истерику подальше.

Пряча лицо в руках, пытаюсь успокоиться, но всё тщетно! А стоит только посмотреть на окружающих и их выражение лиц, смех вырывается уже сам по себе!

– Япона мать! – выдаю спустя время, когда уже начала успокаиваться, замечая, что Надя уже глотает какие-то таблетки.

Я откидываюсь на спинку дивана и мне сейчас абсолютно всё равно, в каком я виде. Мне бы понять, что делать со всем ЭТИМ! И тут голос, как его там, Валентина Петровича вроде:

– Виктория Викторовна, может, всё-таки на госпитализацию? – тихо проговаривает, пытаясь достать мою руку, чтобы пощупать пульс. На хрена только?

– Нет, друзья-товарищи. Нет! – отвечаю тяжело, понимая, что я не сплю. Ой не сплю! – Водки! Сейчас мне надо водки и желательно бутылку! Ноль семь!

– Ик. – выдаёт нервно Дюймовочка Юля с невероятно огромными глазками.

Надя всхлипывает, а мне выть хочется. Опять! Только уже не оттого, что я устала. Ой не оттого!

Глава 5

Сижу в ресторане. Да! Вот такая я сижу и… делаю умное лицо!

Это всё, на что я способна сейчас. Особенно после того, как вышла из квартиры, напомаженная, как говорила моя бабуля, затянутая в строгое черное платье, которое как вторая кожа обтягивает меня. Но финишем стали… каблуки!

Да я уже забыла, когда такую шпильку обувала!

Но Дюймовочка Юля быстро нарядила меня, и мы отправились на какую-то супер важную встречу, которую, как оказалось, я лично, добивалась полгода! Оставив в квартире ревущую Надю и Валентина Петровича.

И вот сейчас Я, такая… кхм! Сижу, смотрю на двух мужиков напротив и даже не могу представить, что делать дальше.

С одной стороны от меня сидит Юля, с другой – ещё один мужик. Но этот, кажись, свой.

И этот «СВОЙ» что-то усердно рассказывает, тем двоим, что сидят напротив. А я сижу, ни хрена не понимаю и тихо молюсь, чтобы проснуться!

Сном же тоже невозможно управлять? Ты просто идёшь куда ведут, а потом раз… и проснулся!

«Господи, я хочу проснуться!» – эта мысль звучит у меня в голове уже более четырёх часов, но что-то не помогает.

– Виктория Викторовна, а что вы скажите на это? – спрашивает у меня один из сидящих напротив и смотрит с какой-то коварненькой такой улыбочкой. Знакомы мы с ним, что ли?

– Я? – та-а-ак. Дурой, с умным лицом отсидеться не вышло, значит, вспоминаем, как нужно вести себя в обществе. – А я полностью согласна с коллегой. – говорю невозмутимо и слышу, как с другой стороны Юля давится водой. Некрасиво так давиться, что все резко обращают на неё внимание, начиная помогать откашляться.

– Викуль, ты чего? – шепчет мне этот «коллега» на ухо, вызывая миллион противных мурашек, потому что кроме, как в определённом направлении этот шёпот истолковать не получается. – Ты перенервничала? – опять тихо спрашивает, пока все помогают Юле. И тут… – Хочешь, я тебе сегодня массажик сделаю? Твой любимый. – и мне на ляшку приземляется лапка этого «коллеги»!

Вот теперь пришла моя очередь давиться водой.

«Да вашу же мать! Даже мои дети не обладают такими талантами выводить меня из себя!» – рычу про себя, но на лицо натягиваю улыбку и останавливаю ползущую вверх лапку горе-коллеги, вгоняя в неё свои красные ноготки.

– Дорого́й друг. – выдаю тихо, сквозь зубы, смотря прямо в глаза и стараясь сделать так, чтобы нас не заметили другие, – Я тебе сейчас сломаю тыкательный пальчик и скажу, что так и было, если ты ещё раз положишь свою лапку туда, куда собачка, что-то не сунет. Я понятно объяснила?

От каждого сказанного мной слова горе-коллега становится бледнее и бледнее. А под конец просто закивал и отодвинулся, как-то по-другому поглядывая в мою сторону.

Увидев, что мои слова дошли до адресата, я встала из-за стола и извинившись пошла искать туалет. Спасибо хостес, она быстро сориентировала меня.

И только закрыв за собой дверь в туалет, а чуть не зарыдала:

– Это звездец. Это звездец. Это звездец, Вика-а-а-а! – последнее уже прорычала своему отражению. Точнее, той, которая смотрела на меня из зеркала.

– Вика! – визгливый голос ворвался в моё сознание так неожиданно, что я подпрыгнула на месте. Как не заорала в этот раз – не знаю. – Простите конечно, но это пиздец! – опять завизжала Дюймовочка Юля. Она подлетела к рукомойнику и начала нервно мыть руки. Немного бледная, дёрганая, но что-то бурчащая. – Коллега. Коллега, твою мать. Виктория! Коллега? Сергей – коллега?

– Не визжи Юля, прошу. – прорычала я.

– Простите.

– Не простите, а лучше скажи мне, кто он такой – этот Сергей? – рыкнула опять.

Юля уставилась на меня теперь так, что мне просто захотелось плакать. – Юля, пожалуйста.

– Вы что, правда ничего не помните? – побледнев ещё сильнее спросила девочка, а только покачала головой. – О Боже! Что же делать? Что делать, Вика? Что…

– Юля! – мне пришлось схватить девчонку за плечи и немного встряхнуть, чтобы привести в чувства. – Успокоилась, быстро! – первый этап прошёл успешно, – А теперь выдохнула. Вот, молодец. А теперь, – увидев, что Юля и правда начала приходить в себя, продолжила, – сказала мне, кто такой этот Сергей?

– Сергей Агапов – ваш финансовый директор. – пропищала Дюймовочка.

– Ага. Значит, финдир. – «а я ему чуть пальчик не сломала» – нервно подумала. – А как зовут наших потенциальных застройщиков? – решила сразу спрашивать всё.

Хотя нужно было это делать ещё в машине, когда ехали на встречу. Но в тот момент я до последнего надеялась, что вот сейчас я точно проснусь и от души посмеюсь над всем. А сейчас…

– Тот, что посимпатичнее Руслан Назаров – заместитель директора. А тот, которой не такой симпатичный – Юрий Голубев. Он и есть директор. – ёмко. Ничего не скажешь.

– А кто, в твоём понятии – посимпатичнее? – решила всё-таки уточнить, потому как я сама не рассматривала их со стороны симпатии. Вот вообще не до этого мне!

– Ви-и-ика-а-а! – уже зарыдала в голос Юля, а мне пришлось прижать её к себе и начать успокаивать.

Ну как маленькое дитя, ей-Богу! А прижав девочку к себе, в глазах сразу встала картина, как я так же, каждый раз успокаиваю своих девочек, когда у них случается горе их вселенских масштабов.

– Юленька, миленькая, успокаивайся. – прошептала тихо, потому что само́й уже хотелось плакать. Но гладить и успокаивать не переставала её. – Мы же леди. А леди всегда найдут выход из любой ситуации. – проговорила, стараясь улыбнуться самой искренней улыбкой, поднимая личико этой Дюймовочки за подбородок.

И вот сейчас в Юлиных глазах промелькнуло что-то непонятное.

– А вы точно наша Виктория Викторовна? – просила она охрипшим голосом, – Где вы могли нахвататься таких слов за несколько часов, пока я бегала по вашим заданиям?

– Да я вроде всегда так говорю.

– Да?! – удивлённо выдала Юля, отстраняясь от меня и начиная поправлять свой внешний вид.

– А что нет? – удивилась я и в ответ получила отрицательные покачивания головы.

Ла-а-адно! Значит, начинаем плясать от имеющейся информации.

Ополоснув руки, я вспомнила ещё один вопрос, который так и не задала пока:

– Юля, а кто наш директор? – и опять получила в ответ сначала огромные глазища, наполненные слезами, а после писк:

– Вы, Виктория Викторовна. И директор, и учредитель.

– Мг. Я, значит. – интересно, а моё охренение сегодня опустит свою голову?

– Вы жуёте губы. – тихо пропищала Юля.

– Жую. – согласилась на автомате, – Я всегда так делаю, когда стараюсь сдержать в себе плохие слова.

– Вообще-то, вы так не делаете. – и опять в её голосе слышны слёзы.

– Юля. Успокаивайся. – проговорила успокаиваясь. Ну, точнее, стараясь сделать это хотя бы внешне. – Не делаю – так не делаю. – а потом взглянула себе в глаза и тихо добавила, – Я смотрю, ты вообще робот Викуля! И кобелей вокруг тебя целая стая.

– Вы что-то сказали? – прошептала взволнованно Юля.

– Ага. Пошли. А то нас, явно потеряли. – проговорила уже громче, подталкивая девочку к двери. – Только давай ты сейчас сядешь возле Сергея, хорошо? А то боюсь, я опять могу подавиться… чем-нибудь.

– Хорошо. – уже спокойно ответила Юля.

Вот и молодец! Тоже умеет быстро брать себя в руки.

Мы вернулись за стол и как только уселись, я начала более внимательно рассматривать мужчин, которые сидели за столом.

Разговор не стали перебивать, да и смысла не было. Но вот теперь мне нужно понять, кто здесь кто. Юля опять начала, что-то усердно записывать, а я постаралась сосредоточиться не только на своих тревогах, но и на том, где же я нахожусь и как смогла попасть за 1 тыс. километров, от прежнего места жительства?

Нам принесли заказ и все дружно решили, что сейчас можно отложить пока всё и пообедать, а после продолжить.

И только я отрезала кусочек стейка, сочненького такого, как по моей ноге что-то поползло!

Та-а-ак! Дыши, Вика! Дыши! Это что-то тёплое и большое, значит не змея. А что… сейчас узнаем.

Я аккуратно отодвинула скатерть, как бы поправляя салфетку и увидела… ногу, бл…ин! Мужскую!

– Хах! – нервно выдала, не успев сдержать в себе. И то внимание, которое я так не хотела привлекать, всё-таки привлеклось. Значит, нужно выкручиваться. Выровняла максимально спину, засунув свои ноги подальше под стол от ползущей ноги, совсем некультурно поставила локти на стол и непринуждённо сказала, – Анекдот вспомнила просто.

Юля опять подавилась. Сергей смог удержаться, но занервничал, резко бледнея. А вот тот, кто сидел ближе всех ко мне, с другой стороны, выдал:

– Какой же, Виктория? – и такая улыбочка опять… ехидненькая. Ах ты, собачка женского пола! Попался.

– Знаете почему мальчики в детстве растут медленнее, чем девочки? У них просто, яйца с членом, начинают развиваться раньше, чем всё остальное, поэтому к земле притягивает, пока пропорции не выровняются. – тут Сергей всё-таки подавился, а я, стараясь не обращать внимания на его кашель, продолжила. – А почему девочки растут только до восемнадцати, а не так, как мальчики до двадцати трёх? Потому что, как только у нас вырастают сиськи, они начинаю тянуть нас к земле. – я начинаю улыбаться той же улыбочкой, которую мне демонстрировал мужчина, что явно, гладил меня по ноге, но что-то его улыбка начинает таять в ответ. – Так вот вопрос: если в девушками понятно – чем меньше сиськи, тем выше они. А вот в мужиками, как быть? Получается чем выше рост, тем меньше член?

И на этих словах подавились все! Даже те, кто обедал за соседними столиками! Потому как я говорила громко, чтобы все точно услышали!

А я всё так же сидела и «мило» улыбалась трём мужикам за нашим столом. С двумя, из которых, я, точнее, эта «Я», сто процентов… спала!

«Ох же ты и простит… шаболда, Вика! Охренеть просто можно! Как ты вообще их запоминаешь? Трое! Твою же мать! Трое! А я надеялась, что моё охренение отдохнёт уже сегодня!»

Но на лице, кроме улыбки в этот момент ничего не было. И спасибо моим деткам за такую замечательную науку: держать «морду кирпичом»!

Глава 6

– Не-е-е-ет. – простонала я в потолок, переворачиваясь на спину и замечая, что проснулась опять в той же квартире. – Да чтоб тебя… Зараза! Я хочу обратно! – заорала я во всю глотку, – О-о-ой. – простонала от собственного крика. В голову так отдало, что даже звёздочки заплясали перед глазами. – Верните меня домой… к мужу… к детям… – опять проныла, только уже по-настоящему.

Не хочу я так! Мне не нравится эта Вика! Я хочу стать обычной! Той, которой была ещё сутки назад!

Вчера, конечно, обед закончился эпично! Ну в плане, что мы так ни очень и не договорились с этими товарищами застройщиками.

Тем более, после моего анекдота все, почему-то, активно начали сворачивать переговоры.

А когда мы уходили из этого ресторана, хостес мне тихо сказала:

– Виктория Викторовна – вы сегодня просто в ударе! Моё восхищение!

И это натолкнулся на мысль, что я, скорее всего, могу чудить и покруче!

А когда мы сели в машину, Юля зашипела кошкой:

– Анекдот?!

– А? – не смогла сразу уловить её претензию. А она чётко слышалась в голосе.

– Вы начали рассказывать анекдот? – повторила она, только уже даже как-то зло и с обидой. – За столом, где сидят одни из влиятельных людей нашего города, Вы, начали рассказывать анекдот! – а это уже было утвердительно.

– Ну я же просила оставить меня дома и дать мне бутылку водки? Просила. – ответила как ни в чём не бывало. – А ты, рыбка моя золотая, потянула меня на этот кобелиный слёт.

– Рыбка… золотая… – пропищала Дюймовочка Юля, бледнея прямо на глазах.

– Ага. Золотая. – выдала тяжело, – Как там вас? – постучала по водительскому креслу водителю, отчего и тот что-то начал бледнеть, – Извините, имя запамятовала. Тормозните, любезный, возле ближайшего маркета. Любых размеров. Главное, чтобы там спиртное продавалось. – и опять это выражение лиц. – Хоть во сне нажрусь. А то, блин, то беременная, то кормлю. И напиться некогда.

– Кто беременный? – опять писк Юли.

– Вроде никто, пока. – ответила ей.

Не нужно ребёнка загонять в ещё больший стресс, так ведь. А то, чувствую, что если я сейчас начну рассказывать о том, что у меня муж и трое детей, Юля меня в дурдом повезёт.

А мне всё-таки хочется перед пробуждением, хорошенько так «дать стране угля…», ну и дальше по рифме.

И я дала! Да так, что сейчас глаза больно открывать. А ведь так надеялась, что сон закончится!

Присев на кровати, я обнаружила в комнате кучу пакетов. И по большей части с игрушками.

Ах да, я вчера в магазине, вспомнила, что Надя говорила о детях. Нужно хоть глянуть какие они у неё. А потом проснусь и поеду к ней в гости рассказывать, что оказывается она мама, а не бизнес-леди! Только зачем я столько накупила?

«Зачем, зачем?» – Да потому что Юля сказала, что на карточке нет лимита, когда спросила, не знает ли она, случайно, сколько денег на карте.

Хотя сначала я опять увидела шок в этих глазках, а потом…

– Фу-у-ух. – тяжело выдохнула. – Я хочу домой. – прошептала, заставляя себя встать с кровати.

Желудок бунтовал. Да я с ним согласна! А ну, всосать бутылку водки и запить это всё колой. Хотя нужно отдать должное Надькиным котлетам. Они спасли вчера наш с Юлей вечер.

Да, кстати, я её тоже пить заставила. Но Юля оказалась Дюймовочкой во всех смыслах. После второй рюмки просто поплыла.

А я от стресса, выпила всё! И самое интересное, что пьянеть стала, только когда в бутылке осталось на пару рюмок. Юля уже беспечно спала, а я всё сидела и вспоминала свою жизнь.

И вот хотя бы малейшее прозрение наступило бы! Так нет же! Я даже не могу понять, где я пошла не туда, что «здесь» я не мама и жена, а женщина свободных нравов!

Одно радует: я вчера выяснила, что и год, и дата, и дни недели здесь не изменились. То есть мне сейчас тридцать пять. Только эта «Я» немного не та, которой должна быть!

Где-то запиликал телефон, заставляя меня подпрыгнуть и опять скривиться от резкой боли в голове.

– Да кто же слушает такую хрень? – рыча себе под нос, пошла искать это противное устройство.

За одной из дверей что-то упало. А следом раздался стон, такой тихий, будто ребёнок ушибся. Это что, Юля там? Или, может, я всё-таки проснулась? Но бросив беглый взгляд в зеркало, которое было на полстены в комнате только и смогла, что тяжело вздохнуть: «Нет, не проснулась».

– Я больше с вами не пью. – пропищала сонным голосом Юля, стараясь подняться с пола, а я уставилась на это маленькое чудо в огромном махровом халате, которое растянулось на полу в коридоре.

– Тебе помочь, Дюймовочка? – прохрипела сама.

– А? – удивлённо вскинула глазки на меня, а потом застонала, да с такой горечью, что даже мне плохо стало, – А-а-а-а! Вы до сих пор ничего не помните! Какая Дюймовочка Виктория Викторовна? Вы кто такая вообще? Я так не могу больше. Уволюсь. Точно уволюсь! – начала чуть ли не плача шептать Юля и просто поползла в сторону гостиной, даже не стараясь уже встать.

– Юль. – позвала я девочку, но меня опять отвлёк телефон. – Да кому там не спится в такую рань!

Рыкнула и пошла искать это чудо современных технологий. А найдя, сначала даже подвисла. На меня с экрана смотрело блестящее, голове, перекачанное во всех местах тело… мужика. А сверху надпись – «Герман».

– А-а-а-а! Ещё один, что ли? – завыла уже. – Вика, сука! Ты вообще в кого превратилась, озабоченное ты создание? – начала возмущаться я не понимая, что делаю это на себя же.

И пока я открывала и закрывала рот со всеми «народными» словами, которые могла вспомнить, телефон перестал орать этой противной музыкой.

Я даже выдохнула! Вот никакого желания не было разговаривать сейчас с… кем? А нет! Рано выдохнула! Ну раз этот товарищ звонит уже третий раз, значит, что-то ему нужно.

Зло посмотрев на своё отражение в зеркало, прорычала:

– Ну что Викуся, сейчас я тебе малину-то попорчу с твоим кобелиным гаремом. Пускай и во сне, но жизни нужно, оказывается, тебя поучить! Да! – сказала строго, поднимая трубку.

– Тори, милая, у тебя что-то случилось? – Тори? Тори?!

– Кхм. – только и смогла я выдать в трубку, опять начиная жевать губу, чтобы не сказать что-то покруче.

– Ты заболела Тори? – издал этот мужчинка в трубку. Вот его голос у меня, пока, никак не вязался с той внешностью, что я видела на фото. – Не молчи, дорогая. Хочешь, я приеду и проведу для тебя полностью индивидуально занятие. Сделаю всё, как ты любишь!

Всё! Это предел! Я просто отключилась и отложила телефон. Опершись о колени, закрыла лицо руками и застонала. И вот абсолютно всё равно уже было, что голова болит, что желудок просит хотя бы воды, что в соседней комнате воет Юля.

– У тебя их что, на каждый день недели? – прошептала опять в голос. – Вика! Вика-а-а-а! Во что ты превратилась? В кого, блин, ты превратилась?

– Я знаю, что с вами! – завизжала во всю глотку Юля, влетая в комнату. – Вас подменили инопланетяне! – выдала с самым серьёзным видом эта девочка и начала махать перед моим лицом планшетом с какой-то статьёй.

А я просто не смогла сдержать и начала ни просто смеяться, а ржать. Да-а-а! Такого я даже от детей не слышала ни разу!

Но ведь не может же быть всё хорошо. Телефон опять зазвонил. И опять – Герман.

– Ой, Герман вам звонит. – прошептала Юля, замечая высветившееся имя на телефоне, – А-а-а! У вас же фитнес сегодня на восемь был! – завопила резко, заставляя меня подпрыгнуть.

– Юля! – рыкнула на неё, выключая звук на телефоне. – Перестань меня пугать. И уймись, наконец! Никакие инопланетяне меня не меняли, это… это немного покруче. Ой, покруче! – выдохнула тяжело, – И на фитнес я не пойду. – и опять это выражение полного непонимания на лице, вперемежку с шоком. – Юль, ты мне лучше вот что скажи: ты сколько уже моя помощница?

– Скоро три года будет. – и снова с писком выдала. Да что её так накрывает от моих вопросов?

– Ага. – начала соображать, потирая лоб, чтобы немного сбавить боль, – А годков то тебе сколько?

– Двадцать пять. – ещё тише добавила, округляя свои глазки всё больше и больше.

– Мг. Ну, значит, ты должна знать сколько у меня мужчин. Так ведь, Юль? – ну вот, спросила. Может, хоть это создание поможет разобраться во всём этом бреде.

– Инопланетяне! – полностью осипшим голосом выдала Юля вместо ответа. С абсолютно бледным лицом и слезами в глазах.

– Да вашу же… МАТЬ! – рыкнула я, закрывая лицо руками и тяжело выдыхая.

Значит, не поможет!

Глава 7

– Виктория Викторовна, мы приехали. – сказал мужчина, который, как оказалось, мой водитель. А я даже имени его не знаю. Вот же…

– Да. Спасибо, любезный. – ответила тихо, но продолжила сидеть в машине, смотря на… ДОМ!

И это не просто дом, это целый современный дворец. Только башенок не хватает! Большое бело-серое здание, с огромными окнами. Два этажа. И я даже боюсь представить какая там квадратура.

– Может, вы хотите покурить? – спрашивает у мужчина, а я чуть воздухом не давлюсь, когда мне доходят его слова.

– Ты ещё, Виктория Викторовна, оказывается, и куришь! – шепчу себе под нос зло.

– Вы что-то сказали? – переспрашивает мужчина взволнованно.

– Нет, нет. Это я так… про себя. И-и-и, нет. Спасибо за заботу, но курить я не хочу.

Я вышла из машины, чтобы не задерживать и не смущать человека, но у само́й внутри, что-то грызло. Неприятное такое. И эти каблуки ещё. Я два часа перерывала весь шкаф, чтобы выбрать удобные вещи и обувь, но, как оказалось, у «Вики» нет нормальных вещей.

Платья, юбки, пиджаки, костюмы, комбинезоны классические и каблуки, каблуки, каблуки! Как так жить вообще можно? Даже на природу выехать не в чем.

Но самое раздражающее было то, что Юля кружила вокруг меня и читала какие-то дебильные статьи о том, как «инопланетяне меняют людей»! Потом она рыдала. После успокаивалась и начинала по новой.

Не выдержав этого жужжания, я попросила отвезти меня к сестре. Хоть это я запомнила вчера. Надя сказала, что живёт в моём старом доме. Значит, все знают где это.

Я постучала по багажнику, чтобы мне его открыли, но перепуганный мужчина пулей вылетел и начал извиняться бледнея.

– Простите, Виктория Викторовна. Я сейчас всё сам достану и отнесу в дом.

– Да у меня, что руки отпадут? – буркнула, но водитель уже подходил к калитке, которая резко открылась, являя моему взору… Славика!

Япона мать! Это же сам Самойлов! Первая любовь нашей Надюхи, который её так бессовестно предал. А здесь, что выходит? Они вместе.

Но самое удивительное, что он смотрел на меня как на привидение. На голове колпачок с надписью «С днём рождения», а в руках детская дуделка.

– Вика?! – прохрипел он, да так удивлённо, что мне захотелось пнуть его.

Вдох-выдох, Вика! Вдох-выдох! Ну подумаешь, ты здесь сука редкой породы! Так нужно менять всё, пока ещё не проснулась.

– Привет, Славон. – улыбнулась… «зятю»? Надеюсь, получилось искренне, – Пустишь?

– С… Славон?! – пропищал мне мужчина.

А он раздобрел. Такой пухляш со щеками хомяка, но, слава Богу, не жирдяй.

– Я так понимаю, что меня не ждали? – решила сменить тему, пока люди за сердца не начали хвататься.

– Слав, кто там? – проговорила бодро Надя, но как только её голова высунулась в калитку, она стала не лучше мужа, получается! – Вика?!

– Слушайте. Давайте мы с вами продолжим называть моё имя уже у… вас? – начала раздражаться, – А то как-то напрягает ваше чрезмерное удивление.

– Да, да, ты проходи, конечно. – начала суетиться Надя, оттягивая Славика в сторону и пропуская меня с водителем, который всё это время стоял с таким же выражением лица, как и родственники. – Ты губу жуёшь? – удивлённо прошептала Надя, когда я прошла мимо.

– Жую, бл…ин. Да! Я жую губу! Чтобы нечаянно, не гаркнуть ни на кого! – прорычала сестре, – А то что-то, последнее время, желание такое посещает меня всё чаще и чаще.

Надя побледнела, а Славик напрягся, но все пошли по дорожке к дому. А вокруг… целый праздник! Куча деток, которые бегают везде. Аниматоры. Шары разных размеров и форм, и детские батуты.

– У кого день рожденья? – нервно спрашиваю Нади.

– Ну, вообще-то, у твоей крестницы. – зло зашипела сестра, а мне так стыдно стало сейчас, что и словами не передать. – Хотя кому я говорю? Это Юля тебе напомнила, да?

– Нет. – тихо ответила, – Я сама захотела приехать. – добавила почти шёпотом, останавливаясь возле большой овальной клумбы, куда заскочил мяч, а какой-то малыш пытается его достать оттуда. – Давай помогу. – проговорила спохватившись.

И полезла в цветы за мячом. А когда развернулась, вокруг была тишина. Даже аниматоры замерли. Все смотрели на меня и не сводили глаз.

– Та-а-а-ак! – протянула я громко, – Я что-то не то сделала?

– Викуличка, ты заболела? – зарыдала в голос Надя, а я прям охренела окончательно!

– Фу-у-у-у-ух. Дорогая сестра. С чего такие интересные выводы? – решила, как культурный человек начать с диалога. Вдруг что-то новое узна́ю?

Но вместо ответа Надька зарыдала ещё громче, пугая всех вокруг. Бледный Славик пытается успокоить свою жену, водитель не знает куда деть пакеты с игрушками, а я стою себе в клумбе с цветами и держу мяч!

Картина Репина – «Приплыли»

И тут меня кто-то начал дёргать за штанину.

– Тёть Вик. Ой, прости, просто Вика. – проговорила маленькая… Надя! Вот точь-в-точь как Надюха. Значит, дочка.

– Не извиняйся. Я же тётя всё-таки.

– Так! Всё! Мне нужно выпить. – это прогромыхал Славик на всю поляну и нервно начал двигаться в сторону дома.

– И мне захвати, Слав. – крикнула ему вслед. – А то голова так и не прошла ещё после вчерашнего.

Но кто же знал, что после моих слов этот мужик споткнётся. И только то, что он успел ухватиться за какое-то деревце возле дорожки, спасло его от позорного полёта лицом по плитке.

– Слава! – завизжала Надя, дёргаясь мужу на помощь, – Вика! – после добавила, уже зло глядя на меня.

– Да что Вика? Что я сказала не так? – достали уже.

Подняла голову к небу, прикрывая глаза, и прошептала.

– Эй ты. Зараза круглая. Возвращай меня обратно, иначе я за себя не ручаюсь. Я за десять лет материнства научилась в спящем режиме памперсы менять детям и на горшок водить. И поверь, здесь я справлюсь покруче, если ты не вернёшь всё как было!

– Тёть Вик, ты с кем разговариваешь? – опять спросила маленькая Надя.

– А ни с кем. Сама с собой. – улыбнулась ей, – Давай лучше пойдём разбирать пакеты, что я привезла. Думаю, за подарки сойдут.

– Так, ты же мне этот праздник, вроде как, подарила. – удивлённо выдала девчушка.

– Да-а-а-а?!

– Ага. Так мне сказали Анна с Эльзой. – ага, значит, и здесь есть «Холодное сердце». Хорошо. Эта тема нам знакома.

– Ну так это было только начало. А сейчас мы пойдём проверять уже другие подарки. Согласна?

И мы пошли. Да так, что даже бедные аниматоры дар речи потеряли.

Интересно, кто же ты такая Виктория Лебедева. А хотя стоп, сегодня заглянула в паспорт и поняла, что я до сих пор здесь Степановна.

И по паспорту детей у меня и правда нет. И замужем я не была. И вообще… хрен знает кто – эта Я!

Ну ладно, с этим я разберусь чуть позже, а сейчас дети.

Я попросила вынести нам плед, потому как ту гору игрушек и разным развивашек, которые я вчера набрала, на столе не разложишь. И не придумав ничего другого, как просто сесть на землю, я и попросила плед, да побольше. Здесь, оказывается, девочки были почти все в бальных платьях и если бы я их усадила на траву, думаю, мамы бы были не в восторге.

И вот вроде бы ничего страшного не происходит. Мы с Полей достали все игрушки, которые были в пакетах. Всем дали, кто что попросил. Если кто-то хотел одно и то же – договаривались. Уж с этим-то у меня опята предостаточно. Да и праздники своим деткам я организую всегда сама. И двенадцать детей – это не страшно. Но… прожигающие взгляды и нервные дёрганья взрослых раздражали так, что хотелось рычать.

Полька оказалась самой милой малышкой. Ей сегодня шесть. И она чем-то напомнила мне Ксюшу. Такая же вертлявая говоруха, но вовремя может помолчать, не то что Катя. Макар особо не участвовал в разборе, но ухватив деревянный конструктор, уселся за моей спиной и спокойно начал играть.

И вроде всё хорошо. Поля постоянно обнимает меня и целует в щёку. Дети спрашивают, если им что-то не понятно, но стоит мне поднять взгляд на аниматоров и троих мамочек, которые, скорее всего, здесь за старших, как понимаю, что они уже полчаса просто не двигаются. Как столбы замерли. Они там хоть дышат?

– Виктория Викторовна. – тихо позвал меня мужской голос. Я повернулась и наткнулась на нервного водителя с моим телефоном в руках. – Вам здесь, Марина Сергеевна звонит.

– Напомните мне, как вас зовут? – решила всё-таки спросить, а то уже стыдно называть человека «любезный»

– Николай. – прохрипел мужчина.

– А по отчеству? – решала подтолкнуть дальше, так как человека с явно выраженной сединой, называть просто Николай, ну совсем уже предел.

– Иванович. – почти прошептал в ответ.

– Фух. Ну теперь пойдёт. – пробубнила под нос, – Николай Иванович, спасибо. И напомните, кто такая Марина Сергеевна?

– Ваша подруга. Роман Алексеевич – её муж.

– Ага. Тогда ясно. – вот теперь и правда ясно. Но телефон я забрала, потому как он зазвонил опять. – Спасибо ещё раз. – добавила и подняла трубку. – Слушаю.

– Ого. Сразу слушаю Виктория Викторовна. – хохотнул голос Марины, – Это хорошо, конечно, но ты не забыла, что у нас сегодня клуб?

– Ну для начала – привет. – начала я, уже злясь на тон «подруги», – А вот теперь можно и поговорить. Что за клуб?

– Вик, ты чего? – нервно как-то спросила Марина. – Суббота. Наш день. Я детей с Ромкой оставляю. Припоминаешь?

– Если честно, нет. – ответила, параллельно начиная показывать, как правильно вставить деталь в пазы Полинке.

– А ты где, вообще? – спросила удивлённо Марина, услышав, наверное, детские голоса.

– На дне рождении… крестницы.

– Какой крестницы? – ещё больше удивления послышалось в голосе.

– Моей Марин, моей! – вот же зараза. – Красивая, милая, девочка Поля. Дочь моей сестры. Припоминаешь?

– Вик, ты на меня за что-то обиделась? – опять нервные вопросы. Да что же это такое?

– Нет. Я не обиделась. – начала отвечать, выдыхая, – Но сейчас занята. А насчёт вечера… позже наберу.

Ответила и отбила. Задолбали, блин!

Обвела взглядом поляну и поняла, что все так и стоят, как элементы декора.

– Вы аниматоры? – ткнула пальцем на двух героинь, небезызвестного мультфильма.

– Мг. – как болванчики закивали те.

– Ну так работаем, товарищи аниматоры. – выдала строго, да так вышло, что я сама удивилась. Те даже подпрыгнули на месте и сразу засуетились. – Вот суеты не нужно. – решила сразу остановить этот балаган. Ох, и раздражает меня опять всё! – Дети играют. Ну так сядьте и поиграйте с ними, а дальше… по ситуации. Не мне вам говорить ведь, да?

Мне опять закивали. А я решила всё-таки сходить в дом за долгожданной жидкостью. А то Славон, что-то не горит желанием появляться здесь.

Но меня опять остановили.

– Тёть Вик, а ты уже уходишь? – спросила Поля.

– Нет, родная. – опять остановилась и присела, чтобы ответить. – Я пошла схожу за мамой и папой. А то, что-то они задерживаются в доме.

– А ты поиграешь со мной ещё? – и такие глазки сделала, ну прямо моя Катюша теперь. Эх, эта генетика!

– Конечно! – успокоила ребёнка. – Я что никогда с тобой не играла?

– Нет. – ответила Поля, пожимая плечами, а я… охренела.

– Совсем-совсем никогда? – немного севшим голосом переспросила, на что племяшка только головой отрицательно покачала. – Хороша у тебя тётя, Поль. – выдала зло, сама себе. – Поля, а когда я была здесь последний раз? – раз ребёнок разговаривает со мной, то и правду выдаст без проблем.

– Я не знаю. Я тебя здесь не видела ни разу. Только когда мы с мамой приезжали к тебе. – спокойно ответила Поля, что-то поправляя мне на плече. – Мама говорит, что ты больше любишь работы и своих подруг, чем родную семью.

– Мама шутит, малыш. – сказала, пытаясь проглотить ком в горле. – Я вас очень люблю. И теперь буду чаще приезжать в гости, согласна?

– Да! – взвизгнула племяшка, запрыгивая мне на шею с объятиями.

Я же только и смогла, что прижать её покрепче. Но как и у всех детей, объятия быстро закончились. Обещание получила. И чмокнув меня в щеку, Поля помчала назад к подружкам играть.

А вот мне… мне бы всыпать этой «тёть Вике», да как это сделать – не представляю! Но для начала надо что-то спиртосодержащее и срочно!

– Где же ты, мой милый зять? Где ты прячешься? – начала напевать себе под нос, двигаясь в сторону открытой дверь. Думаю, мимо не пройду.

Глава 8

– Надя-а-а-а! – раздался сдавленный голос Славика слева от меня, – Она сидит с детьми. На земле! Надя, на земле! И играет! – истерично продолжил зять, а мне захотелось засмеяться.

– Слава! – о, это моя Надюха. Гаркнула, и все замерли. Даже я, за стенкой. – Она моя сестра. Мы живём в её доме. И если она приехала на день рождения к Поле, пусть делает что хочет. – на последних словах, что-то громыхнуло, то ли в мойку кинули что-то железное, то ли запустили по столешнице.

– Надя-а-а-а-а! – опять взвыл Славон, и я уже не выдержала.

– Славон! – громко произнесла и только после вышла из-за угла, попадая в кухню-столовую. Ничего так! Красиво. – И где же мой бокальчик? Я там жду-жду, а ты всё не идёшь. – и с каждым моим словом, Славик становится всё бледнее и бледнее, теряя всю браваду на лету.

Эх, Слава, что же Надюха в тебе нашла? Вот Пашка мой хоть и зараза, но отпор всегда мог дать мне. А ты…

И опять защемило в груди. Я хочу проснуться! Я хочу домой. Мне это уже не нравится. Слишком реалистичный этот сон. Слишком!

– Вик… тут… это, – начал Славик, но в данный момент я хотела пообщаться с Надей.

– Да ладно, успокойся Слав. Ты знаешь что, пойди на улицу сходи. Посмотри, чтобы аниматоры не филонили. А я очень соскучилась за сестрой и хочу пообщаться. Хорошо? – и опять… Надя уронила нож, а Славик просто сел на задницу. И слава Богу, что за ним стоял стул. – Слав! – решила позвать чуть громче, может у него резкая глухота настала. – На улицу иди. – и головой указала в сторону двери. Вдруг он и направление забыл?

– Слава. – тихо проговорила Надя и только после этого, мужчина вернулся в наш мир и пошёл на выход, бросая в мою сторону взволнованные, нервные взгляды.

А я, стараясь не обращать внимания на всё это, пошла к холодильнику, по пути находя глазами хлебницу и место, где стоят доски и ножи.

Сделаю себе бутерброд что ли, а то так и усохну совсем. А у Нади здесь и ветчинка, и огурчики, и помидорчик, и даже сырок вкусный. А может мне горячий бутерброд забабахать? Давно таким себя не баловала.

Как только сделаю – у них сразу ножки вырастают, три пары. А мне остаётся только облизать тарелку и помыть её.

И пока я это всё делаю и кручу в голове воспоминания, на кухне расползается неприятная такая тишина. Звенящая даже. Но приделом становится резкий всхлип.

Поворачиваю голову в сторону звука и смотрю на ревущую Надьку, которая уже затыка́ет себе рот салфеткой. Та-а-ак!

– Надя, что опять не так? – возмущённо начинаю говорить, но делать себе вкусняшку не перестаю.

– Викуличка-а-а-а-а! – зарыдала уже в голос сестра, да так, что и у меня всё внутри сжалось.

Да что же это такое? Что они все ноют и шугаются? Это кем я здесь являюсь, что все вокруг впадают в ступор от каждого моего действия.

– Надя. Родная моя, ну что опять не так, а? – подошла к сестре и обняла за плечи, упираясь головой в её голову сбоку. – Я же приехала в гости. Хочу побыть с вами. Пообщаться, в конце-то концов. А получаю только твои слёзы. Второй день подряд!

– Вика-а-а-а! Какие гости?! – ужа заорала Надя, резко вскакивая со стула и хватая меня за плечи. – Да ты дорогу сюда уже и забыла, наверное, за последние пять лет, как привезла нас сюда и всё. Ты больше в этом доме не появлялась! Так скажи мне, что случилось? Викуля, я всё пойму. Выслушаю. Пожалуйста, только не нужно так! – и опять слёзы, только уже уткнулась мне в шею, обливая всё своими слезами.

И что я должна сейчас сделать? Что ответить? Может сказать ей, что примерно так же мы ведём себя, только в реальности? Что это моя Надя «мёрзлая селёдка», которая близко никого не подпускает к себе. И только когда я хватаю детей в охапку и еду к ней, у неё просто выхода не остаётся и она развлекается с нами, оставляя свои рестораны!

Но я стою сейчас и глажу свою рыдающую сестру. И само́й плакать хочется! Неужели я вот такое создание бессердечное? Аж противно!

– Надюш. – тихо позвала сестру, замечая, что её всхлипы успокаиваются, – А давай пирог сделаем? Как в детстве. Помнишь?

Но вместо ожидаемого результата Надя просто каменеет в моих руках. Медленно отстраняется и, внимательно вглядываясь в мои глаза, проговаривает:

– Всё! Я пошла звонить родителям. Пусть они заканчиваю свои санаторные гулянки и едут сюда. Я больше не выдержу!

Она выскальзывает из объятий и уходит куда-то вглубь дома. А я, не придумав ничего лучше, иду готовить себе перекус. Желудок уже просто прилипает к позвоночнику!

А пока ищу тарелку, чтобы это всё подготовленное добро поставить в микроволновку, нахожу и бутылку коньяка.

Значит, живём! Может, хоть голова перестанет болеть? Хотя что-то мне не нравится эта боль. Не такая, как я привыкла испытывать.

И только пропищала микроволновка, только кусочек сочного, тягучего счастья поднимается из тарелки, как опять на всю кухню раздаётся вопль:

– Что ты делаешь?!

– О Господи, Надя! – тяжело вздыхаю. – Как ты задолбала. Сядь лучше и поешь со мной, чем орать на всю!

– Вика! Вика-а-а-а! – подбегает ко мне сестра, – Ты же не ешь такое! Ты вообще питаешься исключительно ресторанной едой! Что с тобой Вик? Скажи мне! Я же твоя семья! Мы всё преодолеем! – Со мной, Надька, сейчас случится нервный срыв! – рыкнула на сестру, – И если ты не сядешь напротив, и не начнёшь есть, я тебя прибью. И молча, Надя, молча! – строго добавила, откусывая бутерброд и закатывая глаза от наслаждения, – Дай насладиться тишиной и вкуснятиной, которую не пытаются утянуть.

И мы поели. Тихо и не спеша. А главное, молча. Но взгляд сестры сканером гулял по мне, не давая полностью расслабиться. Ну и в конце концов я не выдержала.

– Надя, давай представим, что я потеряла память и мне нужно вспомнить последние… десять лет, скажем. – начала я спокойно, – И вот я хочу узнать у тебя: кто я такая? Расскажи мне. Ты же моя сестра, значит, должна хоть примерно знать, как я жила это время и что из себя представляю. – но судя по округлившимся глазам сестры и паники в них, я от неё ничего не добьюсь.

Вдох-выдох Вика! Вдох-выдох! Выход есть всегда, его нужно только найти.

– Вика, ты правда ничего не помнишь? – прохрипела Надя тихо.

– Да, Надь. Я ничего не помню. И вообще, в моём… мире, что ли, у меня есть муж Паша и трое детей: Ксения, Екатерина и Мирон. А тут я просыпаюсь и оказываюсь за хрен знает сколько километров от своего дома и оказывается, что до сих пор Степанова, а не какая не Лебедева!

Всё это я выдаю на одном дыхание, потому что уже у само́й начинают сдавать нервы! Задолбали все! Но смотря в глаза сестры, понимаю, что она не верит мне. Вот ни грамма понимания не проскакивает в её взгляде.

– Так. Ладно. – хлопаю по столу и начинаю подниматься. – Поехала я. У вас там праздник, а я отвлекаю тебя. Сейчас уберу и… что-то там было у меня на вечер, вроде. – добавляю уже тише, начиная убирать тарелку со стола.

– Что ты делаешь? – писком выдаёт сестра.

– Тарелку, блядь, в мойку убираю! – с психом отвечаю. – Я даже материться начала здесь. – добавляю тише. – Фух. Прости Надь. И… пока. Я поехала.

Выхожу из дома, оставляя в полном шоке сестру. Туфли даже не обуваю, просто беру в руки и иду по дорожке на выход. Где-то сбоку что-то разбивается и каждый мой шаг сопровождается полнейшей тишиной. Будто и нет здесь дюжины детей.

А уже когда я взялась за ручку, меня догоняет взволнованный голосок Поли:

– Тёть Вик, а ты ещё приедешь? – и смотрит своими глазками так внимательно.

– Конечно, родная. – отвечаю, опять приседая на уровень с племяшкой. – Сейчас только порешаю некоторые дела и приеду. Давай мы с тобой, на следующей неделе, поедем по магазинам, а? – и опять что-то где-то разбилось.

– Обещаешь-обещаешь? – подходя ближе и обнимая меня, шепчет Поля.

– Обещаю-обещаю. – отвечаю и целую в щеку.

Меня обнимаю крепко-крепко и через пару секунд уже уносятся, махая ручкой на прощание. И мне пора.

Пора! Пора дать дрозда этому непонятному мне миру, или сну, или хрен пойми чему!

Глава 9

Открываю глаза и злюсь! Злюсь так, что хочется разнести здесь всё вдребезги.

– Это в кого же ты превратилась Вика, что окружили себя вот… ЭТИМ всем! – начинаю усиленно махать в воздухе руками, не зная, куда и девать эти все паршивые эмоции, которые накрывают с головой. – А я думала, что Пашина рыбалка с мужиками довела меня. Как оказалось: рыбалка – это ещё цветочки, а вот ТЫ, Виктория, мать перемать, Викторовна – это настоящие ягодки! Шиповника!

Резко встала с кровати. И вроде же только проснулась, но настроения нет, от слова совсем.

Я же так надеялось, что всё это сон, но сегодня мне снилось, как я сижу в том грёбаном клубе, куда вчера поехала и смотрю, как «мои подруги» едят меня. Вот прямо берут и откусываю по кусочку!

Я таких ужасов, даже в старом добром кино не видела! А здесь… трандец, звездец и ещё сверху, что-нибудь эдакое!

– Я не сумасшедшая! Но всё, что происходит – это уже край! – зло рычу себе под нос, умываясь. – И самое обидное, что и поговорить не с кем! Они же меня в дурдом запрут! Или вон, как Надька, ныть начнут и спрашивать, чем я таким смертельным больна! – кинула полотенце и опять почувствовала боль в голове. И такая она… нехорошая. – Чего же так болит-то? Я и не пила вчера, почти. Только тот бокал коньяка у Нади. А в клубе…

Ох, что было в клубе! Я и не думала ехать, но когда уже поднялась в квартиру – меня там ждали.

Как оказалось, с Мариной и Леной (это ещё одна «подруга»), мы по субботам ходим в разные клубы. Отдохнуть от суеты и развеяться.

Эти две дамы – замужем. У Марины и Романа, оказывается, двое деток. Мальчики. А он, кобелина, с вином и цветами, к тебе, Вика, шастает. А у Лены есть муж Виталик и дочь Милана. И это, спасибо «подругам» за их не затыкающиеся ротики, которые выдавали эту информацию как бы между прочим.

Хотя судя по взглядам, которые они бросали в мою сторону, говоря о своих семьях и фразе «Ой, ладно, а то Вике не понять. У неё-то никого», говорили они это с определённой целью.

– И неужели тебе приятно это общество, Виктория? – спросила, грустно глядя в своё отражение, – Неужели, этот суррогат ценнее, чем время, проведённое с сестрой и племянниками? Что с тобой случилось, Вика? Кто это всё сделал с тобой?

Вот не получается у меня собрать этот пазл. Не состыковывается что-то.

Может, права Юля – это всё инопланетяне. Что-то же существует в нашем мире, что вот такое творит?

– Я ведь попросила только полдня для себя. Совсем немного. А что в итоге? – и хоть плачь сейчас.

Вот только плакать мне хотелось вчера, потому что такого дерьма в свою сторону я ещё не слышала никогда!

Сидя на втором этаже клуба, куда нас привёз Николай Иванович.

Бедный мужик, кстати! Это же, что получается, у него с таким работодателем ни выходных, ни проходных? Охренеть просто можно! Но вчера я была благодарна ему за то, что остался ждать возле этого грёбаного клуба!

Устав слушать разговоры Марины и Лены о том, что «мне не понять»! Знали бы вы, курицы драные, как мне не понять, рот бы не открывали! Но в тот момент я уже поняла, что лучше промолчать. Уж больно все нестандартно реагируют на моё поведение.

Я пошла искать туалет. Коктейль, что был заказан Мариной, я не пила, но отдохнуть хотелось уже сильно. И решила, что сделаю ход конём. Схожу в туалет, а после скажу, что стало плохо и я домой.

Не танцевать, ни тем более приключений на задницу искать не намерена! Мне бы для начала разобраться с тем, что имею, а уже потом решить, как быть дальше.

Но стоило мне запереться в кабинке, как я стала свидетельницей очень интересного разговора.

– Как думаешь, Вика обиделась? – это был голос Лены. Они, что пошли следом за мной туалет?

– Да ей до задницы всё и все! – зло выплюнула Марина, а я опешила просто, – Она уже трахается, наверное, где-то с очередным малолетним сосунком! – и столько яда в голосе, что меня даже затошнило.

– Слушай Марин, ну зачем ты так? Может, у неё что-то случилось? Ты же видишь, что Вика, последние три месяца сама не своя. – и вроде нормальные слова, но никакого сочувствия или участия в голосе нет у «подруги Лены».

– Лен, не чуди! Она всегда такая была! Всегда вся из себя. Идеальная женщина! Проститутка она идеальная! Только вместо того, чтобы получать от них деньги, сама им платит, чтобы её драли во все места!

– Фу, Маринка. Как пошло. – а после туалет наполнил их мерзкий смех.

– Пошло, не пошло, но Вика такая всегда была. Особенно после своего Кипра. Что там с ней случилось, хрен его знает. Но когда она приехала назад, вся такая идеальная и через губу не плюнет, стало ясно, что это всё. Пропала девка. Рома у меня вообще говорит, что все её гостиницы строят только те, кто хорошо её оттрахал перед этим.

И опять ядовитый смех «подруг».

А я сидела на унитазе и не могла собрать себя! И чувствовала же эту фальшь ещё когда в квартире были, но не могла понять, что не так. А тут, оказывается, вон как всё глубоко зарыто.

Зависть! Чёрная, мерзкая, липучая зависть. Пожирающая людей живьём. И никто не видит, что что-то не так. Всех всё устраивает.

– Я хочу домой, Господи. – простонала я тогда в руки. – Я хочу домой. Пожалуйста. – говорю сейчас своему отражению, пытаясь собрать себя воедино, но не выходит.

Начинаю осматривать себя опять. На мне спортивный комплект: топ и трусы. Единственное, что без полосочек и кружева смогла найти. И действительно – идеально.

Никакой лишней складочки, руки проработаны, ноги стройные, жопа накачана, живот плоский, нет даже складки под подбородком. Всё гладкое и шелковистое.

– Сколько же ты времени проводишь в своих фитнесах и салонах, Вика? – опять спросила у отражения. – Кому ты только это делаешь? Смысл в этом всём, если даже не с кем поделиться, тем, что с тобой за день произошло?

И не клеится что-то. Вот не сходиться, и всё тут! Если здесь, Вику, боятся даже аниматоры на детском празднике, значит… А что это значит?

И полный ступор! Не могу собрать всё.

– Мне нужна информация. А где её взять? – опять спрашиваю у отражения. – И не смотри так на меня! Я тебя не знаю. Я выгляжу не так! Ясно? А вот информация нужна.

Интернет? – А это вариант! Если меня знают многие, значит, и в интернете есть много информации.

А может и сейф у тебя имеется, Виктория Викторовна?

Нужно поискать. Нужно… и опять звонок. В дверь. И в этот раз я даже не подпрыгнула от неожиданности, но видеть никого не хотелось. У меня здесь только план вырисовывается начал, а меня опять отвлекают. Но накидываю на себя халат и иду смотреть, кто в этот раз пожаловал.

Но как только я открыла дверь, чуть не зарыдала от облегчения.

– Папа. – выдохнула со всхлипом и просто повисла у него на шее. У своего настоящего папы. Такого же, как дома!

Хотя я так всегда делаю и всегда воюю с детьми за первенство в обнимашках деда. За что всегда получаю от мамы. Она-то внуков больше любит, чем нас с Надюхой.

Но сейчас я не слышу отклика. А только чувствую, как напрягается тело отца под руками.

– Викулёк. Ты чего, дочь? – как-то странно спрашивает папа, наконец-то обнимая в ответ. – Как же ты давно не обнимала меня, моя Викуля. – хрипловато проговаривает, а мне так больно от его слов становится.

Ведь неправда всё это. Обнимала. Буквально неделю назад были в гостях и обнимала!

А здесь…

Но я быстро прихожу в себя и начинаю затаскивать его в квартиру, осматривая коридор.

– Пап, а ты что один? – спрашиваю бодро, стараясь проглотить ком в горле.

– Один. – проговаривает в ответ, но взгляд его показывает всю степень его непонимания сейчас.

– А-а-а, ясно. Мама с внуками осталась, да? Как обычно, спасать их от нерадивых родителей. – начинаю подначивать папу, чтобы разрядить обстановку, но получается всё наоборот.

– Как обычно… – и всё. Папа замолкает и замирает посреди прихожей.

Ага. Значит, Вика, ты полностью охреневшая женщина, которая даже с родителями общаться перестала.

Тогда… думай, думай Вика!

– А давай чай пить, пап? – предлагаю и быстро прячусь за стеной кухни, что отделяет основную зону от коридора. – Дура, дура, дура! – рычу себе под нос, набирая воду в чайник, и начинаю рыскать по всем шкафчикам в поисках кружек и чая. Или хотя бы чего-то, что можно сделать сейчас и занять руки.

Сзади раздаются неспешные шаги папы. Я прямо начинаю ощущать его пытливый взгляд, но вот за его молчание – спасибо. Мне бы тоже сейчас понять, как я должна разговаривать. Да только в голову вообще ничего не приходит.

Я ещё не отошла от ночного «приключения», а здесь ещё одно нарисовалось. Хотя нет! Папа всегда может понять меня… мог! А здесь, скорее всего, не может!

– Так. Ладно! – резко растираю ладошками лицо и поворачиваюсь к папе, который сидит и даже не дышит, наверное. – Чай? Кофе? Хотя лучше чай. Кофе ты не пь… или здесь ты пьёшь кофе, пап?

– Не дочь, я и… здесь кофе не пью. Чай давай. – как-то даже тяжело выговаривает папа, а мне хочется подойти и обнять его. Спрятаться в его объятьях, попросить прощения. За что понятия не имею. Но так хочется, что даже слёзы к глазам подступают.

– Ну, значит, чай. – прохрипела и отвернулась.

Расставляю чашки. Достаю сахар, потом замечаю хлеб и ветчину в холодильнике. Начинаю делать бутерброды. Мне нужно хоть чем-то занять руки, чтобы не начать «пороть горячку».

А в голове колокольный звон! Нереальный шум, который мешает сосредоточиться. И с каждой минутой он становится всё сильнее, заставляя моё терпение трещать по швам. Хотя я думала, что оно у меня сшито капроновыми нитками и не порвётся уже!

– Викулёк. – тихий голос папы врывается как раскат грома в моё сознание, заставляя подпрыгнуть на месте. – Присядь, дочь. Не мельтеши. – и вроде спокойно говорит, но ослушаться желания не возникает.

– Хорошо пап, хорошо. – отвечаю, разворачиваясь и встречаясь с ним взглядом. В таких родным и любимых глаза я вижу непонимание и… боль. – Чай. – решаю оттянуть ещё наш разговор на минутку хотя бы.

– Викулёк. – опять зовёт папа, а мне так больно слышать горечь в его голосе.

В чём огромный плюс материнства? – Ты начинаешь слышать эмоции. В голосе, в слезах, в смехе. Ты учишься различать каждую интонацию. А дети – это первые учителя в таком нелёгком деле!

– Вот твой чай. – тихо проговариваю, ставя кружку напротив, – И бутерброды… с чего вышли. Точнее… это Наде спасибо. Я так понимаю, что она снабжает мой холодильник… Фу-у-у-у-ух! – просто опускаюсь напротив и начинаю нервно растирать лоб, прикрывая глаза. – Я не могу такого говорить, да пап? – поднимаю взгляд на растерянного отца и слышу тихое:

– Не можешь. А ещё… ты губу жуёшь…

– Жую. – еле слышно соглашаюсь, прикрывая глаза.

– Как в детстве. – хрипло закончил, а у меня всё сжалось в груди.

– Пап…

– Ты ведь не моя Виктория Викторовна. – начинает он спокойно, но грустно, – Ты моя Викулёк. Та, которая осталась на тех грёбаных островах. – а руками сжимает кружку, да так, что пальцы его белеют.

– Папа. – опять зову его, но чуть громче. – Что со мной случилось, пап? Как я превратилась в… ЭТО? – провожу в воздухе руками, указывая на себя.

– Совсем ничего не помнишь? – горько спрашивает.

– Нет. Ничего. Я… да даже говорить не буду. Меня уже и так всё достало! А все вокруг ноют и говорят, что меня инопланетяне, бл…ин поменяли!

– Ну-у-у, здесь тяжело не согласиться.

– Да па-а-ап! И ты туда же?

– Поверь мне. Те, кто тебя знают, будут так говорить! Ты не та, кто был ещё неделю назад.

– Неделю назад, я пыталась отмыть кухню от кулинарных экспериментов Ксюхи. – вспомнила с улыбкой это пиршество, но вот голос папы вернул меня назад.

– А Ксюха – это…

– Это моя дочь, пап. Старшая… – начинаю говорить и уже даже не стараюсь сдержать себя.

Выдаю всё как на духу, стараясь не смотреть на папу. Но его взгляд чувствую как живой. Он меня просто сканером ведёт, будто проверяя вру я или нет.

Но когда я дохожу уже до вчерашних приключений, благоразумно опуская «некоторые» детали, и со злостью выдаю всё, что думаю о себе же и своих «подругах», папа поднимается и быстро подойдя просто заключает меня в объятиях.

– Ну всё, всё Вукулёк. Всё! Прекращай. – тихо проговаривает, гладя меня, а я просто выдыхаюсь. Сил нет даже обнять в ответ.

– Пап, я хочу домой. – шепчу тихо. – Я хочу проснуться, а потом пойти и рассказать всё Паше. А после сесть за стол и долго смеяться, вспоминая всё это…

– Эх, девочка ты моя. Как же так? Как же так? – тихо заканчивает, отстраняясь.

Он опять начинает осматривать меня. Внимательно. Даже очень!

– Я не твоя Вика, да пап? – спрашиваю тяжело.

– Нет. – спокойно соглашается, – Ты не моя Вика. Ты моя Викулёк. Та, которая после ссоры с тем… хреном, бросила всё и уехала, оставив нас в…

– Куда уехала? – удивлённо спрашиваю.

– На Кипр.

– Я не уезжала, пап. – тихо проговариваю, а сама вспоминаю тот период жизни.

– Уехала. Ночью собрала вещи и уехала. Хотя мы с мамой, до последнего надеялись, что тебя попустило.

– Так я же…

А что я? Смотрю на своего седого отца, который не изменился особо. Такой же, как и всегда. Высокий, подтянутый, небольшое пузико, но возраст ведь берёт своё. Тёплая улыбка, светлые глаза… такой родной, но такой… не мой. Мой папа так не смотрит на меня.

И тут меня осеняет:

– Ты сказал: что собрала вещи и уехала ночью?

– Да.

Я ведь помню, как меня приглашали на работу за границу. Помню, почему так рвалась туда. Помню предательство! И боль ту помню, как сейчас.

Но я не уехала! Я осталась… И пошла работать администратором в местном санатории.

И спустя всего пару месяцев я встретила Пашу. А ещё спустя полгода мы поженились.

А тот… кто растоптал меня тогда, больше не появлялся в моей жизни!

– Викулёк. – опять позвал папа. – Моя маленькая Викулёк. Может, если ты не помнишь ничего, оно и к лучшему? Может, это тебе жизнь даёт шанс всё переосмыслить? А, дочь? Может, пришло время всё менять? Тебе же тридцать пять, а я так и не увидел ещё внуков от тебя.

– Эх, папа. – тяжело выдохнула я, но добавлять уже не стала ничего. – Ладно, разберёмся. Ты давай лучше чай допивай, или… хочешь, я испеку что-то?

– Пф-ф-ф. – выдохнул отец, – Да. Права Надя. Сильно ты головой ударилась.

Глава 10

Понедельник – день тяжёлый. Какое хорошее обозначение для первого рабочего дня. А если ты ещё и находишь не там и не с теми, так вообще – это первое, что должно проявиться в воспалённом от постоянных изменений мозгу!

Но годы практики и тренировок показывают мне: не такая я уж и фарфоровая.

Вот и сейчас я сижу в огромной светлой комнате. За огромный прямоугольным столом. Вокруг происходит… а Бог его знает, что происходит? А я смотрю на свои красные ногти и думаю, что скоро нужно бы сделать коррекцию, а то как-то некрасиво с таким ярким лаком и отросшие ноготки.

Шум вокруг начинает набирать обороты. Кто-то с кем-то, что-то решает. А во мне сейчас абсолютно по барабану. Полностью! Может разогнать их всех? Ведь я же не хотела ехать сегодня сюда.

Моим первым планом было найти побольше информации, которая бы помогла мне понять: кто я такая. Но моя Дюймовочка Юля заявилась ко мне ни свет, ни заря и начала щебетать птичкой о куче дел, которые требуют моего присутствия.

– Виктория Викторовна. – тихо позвала Юля. – Вам нехорошо?

– Всё в порядке, Юль. Всё в порядке. – ответила отстранённо.

Когда мы ехали на «работу», я даже представить не могла, что должна буду делать, если последние пять лет, с перерывом на декрет, я работаю в музее. Небольшом поселковом музейчике, в котором организовую скучные экскурсии для подрастающего поколения. Составляю разные планы мероприятий, на которые, кроме пенсионеров, никто не приходит, и веду учёт данных по экспонатам.

А здесь, оказывается, у меня две гостиницы и проектный план на санаторий.

Куча персонала. Заместители. Заместители заместителей. Помощники и ещё целая рота «солдат» обслуживающего персонала!

И этим всем «Я» руковожу! Ох, как же всё не вовремя! Как же не вовремя!

– Юля. – зову спокойно помощницу, – А долго ещё продлиться вся эта вакханалия? – спрашиваю у девочки, а она давится воздухом. Вот прямо видно, как она вдыхает и начинает краснеть, потому что выдохнуть не может.

– Виктория Викторовна. – хрипит в ответ. Значит, пришла в себя. – Вам же нужно… – начинает нервно что-то листать в планшете, после открывает мой ежедневник, который сама же и принесла, а потом просто поднимает на меня растерянный взгляд.

Во-о-о-от! Теперь вижу, что ей дошло: мне вот по барабану, что этой Вике нужно. Я хочу сейчас понять, что делать со всем этим. А в идеале – вернуться домой!

Но этот шум! А-а-а, была, не была!

– Дети ра-а-аз! – произношу громко и чётко, поднимая свой взгляд на всех присутствующих. И… о чудо! Все, с охреневшими лицами, резко замолкают и уже смотрят на меня. Ага, эффект есть, значит, заканчиваем, – Ой. Простите, оговорилась. – произношу с самым невинным видом, но реакция получается обратная. Все почему-то напрягаются. – Меня все слышат? – в ответ получаю нестройных хор кивков, – Отлично. Значит так: сейчас вы все, соберётесь и дружненько свалите из этой комнаты по своим рабочим местам. Андестенд ми?

О, как я заговорила! Прямо сама в шоке. Но мой шок не сравнится с тем, который сейчас выражают лица присутствующих.

И самое обидное – я же никого из них не знаю! А должна слушать все эти отчёты, в которых ничего не понимаю.

Но все сидят. Никто даже с места не сдвинулся. Интересно, может, я на каком-то непонятном языке заговорила?

– Юленька, – поворачиваю голову к белой как мел, помощнице и улыбнувшись спрашиваю громко, – Я на русском языке разговариваю сейчас? – она кивает. – Мг. И ты меня понимаешь? – опять кивок, – Отлично. – теперь уже перевожу взгляд на всё ещё сидящих за столом сотрудников, – Так какого же хрена, меня не поняли остальные? – грубовато? – возможно. Но уж очень хочется остаться сейчас в тишине и подумать.

Я смотрю на них – они на меня. И… тишина! Только слышно, как кто-то громко сглотнул.

Сцепляю руки в замок и кладу на стол перед собой. Ну сказала же, что нужно делать и даже по-хорошему вроде. Ладно, попробуем по-другому.

– Быстро оторвали свои попы от стульев и разошлись по своим рабочим местам! – гаркнула, и тут свершилось чудо!

Первым поднялся «коллега» Сергей, которому я обещала пальчик оторвать. Он, бедолага, вообще сидел всё время тише воды, ниже травы. И только когда, извинившись, он выскочил за дверь, его примеру последовали все остальные.

И пока все выполняли мой… приказ, получается, я перевела взгляд на Юлю:

– Мне нужно, чтобы ты сегодня ни на шаг не отходила от меня. Вот вообще НИ-КУ-ДА! – последнее проговаривая по слогам, прямо как детям своим, – Даже в туалет ходим вместе! Я понятно объяснила? – внимательно вглядываюсь в бледное личико Юли, но мне нужна другая реакция!

– Мг. – нервно кивает.

– Нет. Так не пойдёт, Юль. – сокрушённо качаю головой. Вчерашний разговор с папой очень многое показал мне, но вопросов стало только больше! Намного больше. – Если я говорю остаться, значит, ты остаёшься. Если Я говорю, что мы идём куда-то, значит, мы идём. И если даже кто-то захочет остаться со мной наедине, ты всё равно сидишь на месте с полностью отмороженным видом и НИКУДА не идёшь. Так понятнее?

– Мг. То есть, да, так понятно Виктория Викторовна. – прохрипела Юля.

– И перестань меня называть Виктория Викторовна. По крайней мере, когда мы вдвоём…

– Виктор-р-рия! – протягивает мужской грудной голос, а меня аж передёргивает от такого обращения.

Прикрываю глаза, а сама уже даже знаю, что сейчас будет. Простой мужик не может позволить себе называть своего непосредственного руководителя просто по имени в присутствии, пускай и личного, но всё-таки помощника.

Ох, Вика, Вика! Пороть тебя надо!

Медленно поворачиваю голову в сторону, откуда пришёл звук, подмечая, что зал уже пустой, и натыкаюсь на совершенно рыжего мужчину!

Ёб-твою-мать!

Он сидит с противоположной стороны стола и смотрит на меня с… ухмылкой? Или это у него немного лицо перекосило?

Поворачиваюсь к Юле обратно: она нервно сглатывает, но видно, что старается держать себя в руках, что-то листая в планшете.

Ага! Значит, ещё один! Зашибись просто!

Опять смотрю на это человеческое создание и думаю: «Мне вот интересно, Вика. Ты их, что по какому-то принципу подбираешь? Мало того что их целый гарем, так они ещё и разноцветные у тебя! Да что там разноцветные! Они и роста, и телосложения разного. Или каждый из них под определённое настроение у тебя?»

– Юленька. – почти шёпотом зову девушку, – А это…

– Дмитрий Михайлович Матросов – начальник службы безопасности. – также шёпотом и не поднимая головы, отвечает Юля.

Ага. Значит, начальник службы безопасности. У тебя, Виктория, что все мужики при должностях? Обычных холопов не берёшь?

– Вы что-то хотели уточнить Дмитрий Михайлович? – решаю прекратить эти гляделки, подтолкнув мужика к нужным действиям. А то работы невпроворот, а здесь нужно ещё и каждому персонально доносить всё, что ли?

– Виктор-р-рия, а не могли бы мы с тобой остаться без посторонних? – вместо ответа, спрашивает. Да ещё и откидывается в полностью расслабленной позе на спинку кресла, не переставая ухмыляться.

– А мы с вами здесь находимся без посторонних. – стараясь держать себя в руках, отвечаю. Хотя «температура» моего внутреннего кипения начинает стремительно подниматься.

Но если бы всё было так легко.

Этот… мужчина резко поднимается и начинает двигаться в нашу сторону. И движения его такие, будто он вышел на охоту, а не на работу пришёл. Чисто с эстетической точки зрения, потенциал налицо. Хорош… для кого-то. А вот мне хочется ему под ноги гороха насыпать да посмотреть на его «танцы с бубенцами», которые он так явно поправляет через штанину, не стесняясь никого!

Дмитрий Михайлович подходит вплотную к моему креслу, разворачивает его к себе и оперевшись задом о стол, начинает наклоняться ко мне.

– Юленька. – хрипит, медленно приближаясь к моему лицу, – Деточка… – добавляет чуть чётче.

А в глазах его танцуют искорки победы. Вот только не угадали вы, товарищ Матросов. Победа здесь я!

Легонько отталкиваюсь ногой от пола и отъезжаю от мужчины сантиметров на пятьдесят. Он же, бедолага, чуть не падает вперёд носом от моего манёвра. Благо успевает ухватиться за стол.

Но кто же ему сказал, что будет легко.

Я немного сдвигаю юбку вверх, показывая где заканчиваются чулки. И начинаю медленно поднимать ногу.

«Паша – прости. Но не переживай, лишнего никому не покажу!» – проговариваю мысленно к мужу, но на лице ни единой эмоции, только улыбка.

Ох, бедный, ты бедный Дмитрий Михайлович. Зря ты ручки свои потянул не к своему.

И пока мужчина не понял моего манёвра, я с небольшим, но всё же усилием прижимаю ногу к его «бубенцам». Всё-таки хорошо, что он сел на край стола. Двойное нажатие, так сказать, делаю.

Юля ойкает и что-то роняет. Надеюсь, не планшет. Но смотреть не буду, так как вот сейчас уже вижу, что кому-то начинает доходить вся патовость ситуации.

– Дмитрий Михайлович. – копируя его речь, начинаю говорить, – Деточка… А не охренели ли вы? – и на последних словах чуть сильнее прижимаю туфельку, ещё и каблучком снизу придавливаю.

Ой не раздавить бы эти «фаберже», а то могу не рассчитать.

Мужчина же резко дёргает меня за ногу, пытаясь скинуть, но эффект выходит противоположный. С реакцией у меня всегда был порядок!

– Виктор-р-рия! – рычит сквозь зубы Дмитрий, но держится ещё, хотя видно, что ему больно. Ещё бы! Даже через подошву чувствую стояк.

– Викторовна Я! – подмигиваю, а саму аж передёргивает от того, как он сжимает лодыжку. – Так я ответ не услышала? – решаю напомнить.

– Виктория Викторовна… – еле слышно начинает пищать Юля.

– Минуточку Юль. Мне сейчас ответят на мой вопрос, и я займусь тобой. – говорю, а глаз с мужика не свожу.

Может ему ускорения придать?

– Дмитрий Михайлович, а у вас дети есть? – думаю мой намёк самый что ни на есть прямой. Мужчина сглатывает, причём так явно, что даже бледнеет немного, – Ну так как? Отвечать будем? Или дальше играем кто кого?

Ещё несколько секунд меряем друг друга взглядами, а после Дмитрий убирает свою руку и расставляет их по сторонам. А мне так хочется придавить напоследок посильнее. Но… пожалею мужика. Чувствую, ему сейчас и так несладко.

Аккуратно отнимаю свою ногу и так же медленно как и поднимала, ставлю её назад. Поднимаюсь. Спокойно и без резких движений поправляю юбку. И всё это время не свожу своего взгляда от Дмитрия Михайловича, который потирает свои «бубенцы».

– Дмитрий Михайлович. Деточка… В следующий раз, когда вы решите поиграть здесь в ролевые игры «доминант и сабмиссив», оценивайте ситуацию заранее. Иначе ваши бубенцы рискуют превратиться в непригодные для производства агрегаты. – смотрю на этого мужчину и жду реакции.

И опять он не разочаровует. Только она немного не та, которую я ждала.

Злость и раздражение? Интересно.

Выравнивает спину. Дёргает пиджак. Поправляет манжеты и сквозь зубы выдаёт:

– Я услышал вас Виктор-р-рия! – вот же… и так матом загнуть охота, но сдерживаю себя и жду, – Викторовна! – рычит последнее, но ничего страшного. Судя по реакции окружающих, Я здесь самый страшный зверь.

Растягиваю губы в улыбке и киваю на его ответ. А после молча указываю на выход.

Резкие, порывистые движения показывают его истинное состояние, но мне как-то всё равно. А вот то, что это уже ПЯТЫЙ – немного подрывает уверенность в себе, как в порядочной женщине.

Слышу протяжный выдох Юли и стараюсь вернуть себе самообладание, но как же хочется поорать.

– Юля. – зову её, замечая, как она нервно наливает воды в стакан и пытается выпить, – Итого – пять, получается. Так?

– Кого… пять? – слегка давиться водой, но быстро берёт себя в руки.

– Юленька, ты же взрослая девочка. – меня передёргивает даже от тех картинок, которые пробегают в голове сейчас. И от понимания, что могло здесь быть, если бы на моём месте была ТА Вика! – Фу! Вот же… гадость! Пять мужиков, Юля! – проговариваю чётко, стараясь не кричать, конечно, но чувствую, что ещё один такой экземпляр и меня рванёт! – Ничего не упустила?

Смотрю на свою меняющую, в очередной раз цвет лица, помощницу и хочется ещё и разбить что-то. Ну или на крайний случай взять телефон и уйти в туалет «подумать»! А что, вариант!

– Виктория Викторовна. – тихо пищит Юля, – Я забыла вам сказать, что сегодня ещё один должен прийти.

– Кто прийти? – сначала даже теряюсь в словах девочки, потому что в голове бушует торнадо.

– Анатолий Николаеви…

– Привет Викуля. – слышу громкий голос… из прошлого и теперь бледнею я.

Медленно поворачиваюсь к двери, где стоит ОН! Тот, кто когда-то предал, растоптал. Тот, из-за кого я, как оказалось, превратилась в ЭТО! И сейчас он прикрывает дверь за собой и весёлой, бодрой походкой направляется ко мне. Улыбаясь и раскидывая руки в разные стороны, с явным желанием обнять… и это как минимум.

А я просто висну! Как компьютерная программа, которая поймала страшный вирус.

– А я думала, что хуже быть не может…

Глава 11

Дёргаю ногой кресло и оно так удачно подъезжает и перекрывает дорогу…

– Никифоров. – проговариваю отстранённо и глухо.

Мой манёвр не остаётся без внимания, и замешательство быстро сменяет удивление, которое сначала отразилось на его лице.

Я же упираюсь руки в спинку кресла и смотрю перед собой не моргая.

Дышу и думаю. Думаю и дышу! Как-то же называются эти дыхательные упражнения? Нужно будет поискать название да на заметку взять себе.

– Викуля, что-то случилось? – спрашивает вкрадчиво.

А я молчу, снова дышу и рассматриваю этого муд… жчину.

Смазливый. Подтянутый. Гладковыбритый. В идеально подогнанном костюме и… с обручальным кольцом!

– Ага. Случилось. – также глухо отвечаю. – Дверь, с другой стороны, закрыл!

– В смысле? – теперь, к удивлению, ещё и раздражение добавилось? Интересно!

– Юля? – зову помощницу, которая сейчас даже не шевелится, наверное, – Я опять стала разговаривать на непонятном языке? – спрашиваю у своей Дюймовочки, но смотрю на Никифорова.

– Нет, Виктория Викторовна. – пищит Юля. – Вы разговариваете на русском.

– Отлично. Спасибо Юля. – отвечаю и начинаю вопросительно выбирать брови. – Мне повторить?

– Вика у тебя, что недотрах? – рычит мне в ответ мужчина. А я надеялась… так надеялась на понимание!

– Толя, если ты сейчас не выйдешь из этой комнаты, тебя вынесут отсюда вперёд ногами! – в такой же рычащей манере отвечаю, сжимая пальцами спинку кресла так, что они немеют, а перед глазами начинают плясать разноцветные пятнышки. – Я понятно объяснила?

Никифоров сглатывает, а я так хочу придать ему ускорения, что даже на месте притопывать начинаю.

– Я, вообще-то, по делу пришёл. – зло выдаёт, – Твои бухгалтеры не хотят переводить мне оплату за доставленную сантехнику. И ты обещала решить этот…

– Вышел. Отсюда. На хрен! – вот! Опять приходится повышать голос.

– Идиотка. – гаркает в ответ и резко развернувшись выходит.

И теперь уже моя очередь выдыхать. Протяжно так. С замиранием сердца. А ещё с болью, которая поднялась ядом внутри.

Медленно опускаюсь в кресло, которое служило мне опорой и тихо спрашиваю у Юли:

– Юль, а ты меня уважаешь, как человека? Хотя нет. Не так. Как женщину, Юль, уважаешь? – и вместо ответа слышу, как девчонка тяжело сглатывает. – Так почему же ты, столько времени со мной работаешь? – пытаясь проглотить ком внутри, спрашиваю ещё. – Господи, я себя чувствую сейчас общественным туалетом.

– Виктория Викторовна. – тихо проговаривает Юля. – Вы… справедливый руководитель. А ещё…

– А нет больше никаких «ещё», Юль. Твоё поощрение – это единственный плюс, который я могу принять на свой счёт. – безэмоциональным голосом проговариваю. – Я сейчас чувствую себя полностью выжатой оболочкой. Просто тело, голова и жизненные потребности. – замолкаю, прикрываю глаза, а перед ними начинаю бегать картинки моей жизни. – А я ещё жаловалась, что устала. Что быт меня достал. И даже представить не могла, насколько не права было!

– Виктория Викторовна, вы опять что-то путаете, да? – нервно спросила Юля.

– Ага. Путаю. – согласилась тяжело и начала подниматься. – Ладно, веди меня в кабинет и показывай, чем заниматься сегодня будем.

Юля быстренько зашагала впереди меня по длинному коридору, что-то проверяя у себя в планшете и параллельно пытаясь донести мне всё то, что сегодня нужно сделать.

Я же шла и старалась хоть что-то запоминать, но в голове стоял шум, а вокруг тишина.

Хотя нет! А это ещё что такое?!

Останавливаюсь и начинаю прислушиваться откуда идут голоса, потому что чётко слышу два знакомых и своё имя. О-о-о-о, а вот ещё один знакомый добавился.

Делаю шаг в направлении звуков и слышу тихий шёпот:

– Может, не надо, Виктория Викторовна?

– Да чего уж, Юленька. Пойдём, послушаем интересные истории.

Моя Дюймовочка опять тяжело сглатывает, но идёт за мной. Я же с каждым шагом, всё лучше различаю голоса говорящих.

Рома, которого я сегодня не видела на собрании. Сергей – финдир. Дмитрий – начбез, и Анатолий!

–… и что, прямо так и сказала? – смеётся Толик, а голос Сергея звенит от напряжения.

– Тебе смешно, а вот мне было не до смеха! И она не просто сказала, я думал и палец мне вырвет.

Мужской гогот наполнил кабинет…

– А чей это кабинет, Юль? – спрашиваю шёпотом у притаившейся за спиной Юли.

– Начальника безопасности. – скорее читаю по губам, чем слышу.

Ага. Значит, вы мальчики, не только трахаете «эту меня», но ещё косточки перемываете. Интересно!

– Она, что-то не в духе вообще последние дни. – тяжело вздыхая, добавляет Роман. – Маринка вообще сказала, что она ушла в субботу с клуба даже ни сказав ни слова.

– Кстати, да! Иваныч сказал, что она у сестры была полдня. Да не просто была! Она развлекала детей на дне рождении племянницы.

– Ещё и крестницы! – зло прошипела себе под нос.

Злость! Вот что я испытала сейчас! Да такую, что и сравнить с чем-то тяжело сейчас.

Кабели драные! Вот гадость-то какая!

Я даже дёрнулась, чтобы войти во внутри, но рука Юли и умоляющие глаза со слезами остановили меня.

А ведь желание раздолбать их всех было невероятным!

– Пожалуйста, Виктория Викторовна, не нужно. – одними губами промолвила Юля.

Я посмотрела ей в глаза ещё несколько секунд, а после также, одними губами сказала:

– Веди.

И мы пошли дальше.

Вика, Вика! Как же так? Как ты позволила такому быть с тобой? Самодостаточная, умная, интересная женщина.

Да у тебя же есть всё, о чём можно мечтать! Хотя нет! Не всё!

У тебя, Вика, нет Паши! Моего Паши! И детей нет! И я даже могу понять причину, почему у тебя их нет. Но… вот это но…

– Виктория Викторовна. – тихий голосок Юли вывел меня из состояния самобичевания. – Виктория Викторовна, вы слишком бледные. И губа у вас уже посинела. Может…

– Юля, а что это? – я перебила девочку и пошла к столу, на котором стояла длинная белая коробка.

Я так и не поняла, как мы оказались в этом кабинете, но судя по обстановке – это моё рабочее место.

– Не знаю, Виктория Викторовна. Может подарок от очередного воздыхателя. – проговорила задумчиво Юля.

А меня передёрнуло.

– И часто мне приходят подарки от… «воздыхателей»? – прорычала себе под нос.

– Довольно… – Юля запнулась, а я присвистнула, открыв крышку коробки, —… часто. – добавила приглушённо.

И мне бы сейчас расстроиться ещё сильнее, но в моих руках находится невероятно тяжёлая, деревянная, с какой-то надписью на ручке… бита!

– Хах! – выдаю нервно, но с предвкушением, – А мне нравится подарочек. И надпись какая, а! «Для убойной женщины. Спасибо за убойные анекдоты!» – читаю и начинаю нервно посмеиваться. – Юля-а-а. А проводила меня назад, к кабинету начбеза.

Говорю своей Дюймовочке и снимаю туфли. На каблуках не очень удобно будет битой махать.

Да, и кстати, мы недавно с детьми тренировали замахи. Изучали русскую игру – лапта, называется.

Вот сейчас и продемонстрирую навыки этой замечательной игры.

– Виктория Викторовна. – пискнула бледная Юля.

– Веди Юля. Веди! Судя по разговорам взрослых дяденек, они считают, что знают меня. Пора преподать урок таким умникам: женщину нельзя понять, узнать или приручить. Её нужно просто любить и, не дай Бог, не обидеть! Иначе она придёт в страшном сне и с… битой! Ну или как Я. Наяву.

Глава 12

– «А я такая, блин, такая, растакая… Мадам Брошкина!». – сижу в кресле начбеза, закинув ноги на стол, и напеваю себе под нос Пугачёву.

И так мне классно сейчас. Кайфово, как любит говорить моя Ксюха.

Хотя в данной ситуации меня лучше называть мадам Биткина. Вот! Точно! Какое прозвище шикарное, а ведь я их не любила никогда.

Ну да ладно, с этим можно жить.

Напротив меня сидит перепуганная Дюймовочка Юля со стаканом в руках, в который предусмотрительный фельдшер накапал успокоительного.

За её спиной сидят двое парней и девушка, такая же бледненькая, но уже без успокоительного.

А я… счастлива. Вот так мне хорошо сейчас, что словами не передать.

Последний раз, я такое чудила, когда мой, на тот момент ещё будущий муж, хотел решить конфликт с пьяной компанией идиотов миром.

Тогда, конечно, у меня была не бита, а всего-навсего брус, сорок на сорок. Но…

– Надо бы узнать, кто мне биту прислал. – проговорила спокойно Юле, – Отправить в ответ этому Джину благодарность, за такой шикарный подарок.

И для убедительности слов погладила «инструмент правосудия», который лежал на моих ногах.

– Ик. – громко выдала моя помощница, а я постаралась ей ободряюще улыбнуться.

Ох, как… феерично? Да, точно! Это слово подходит лучше всего.

Феерично я вошла, полчаса назад, в этот кабинет с битой на плече.

– Ну привет, мальчики! – проговорила громко и с улыбкой, – А поведайте-ка и мне, сколько и как часто, каждый из вас трахает меня физически и морально? А то что-то старая я стала, не слышу ничего-о-о… – и со всего маху, как снесла всё со стола Дмитрия свет Михайловича, что их шок быстро сменился паникой.

– Вика! – заорал Серёжа. Даже, можно сказать, завизжала, отчего я хохотнула, – Что ты творишь?

А после решил под шумок выскочить из кабинета, но немного не рассчитал.

Кто-то слышал когда-то, как визжит поросёнок? Слышали? – Отлично! Вот Серёжа – визжал. И я бы могла сказать, что не хотела, но ведь это будет неправда! Я хотела! Я так хотела сломать ему тыкательный пальчик, что даже немного не рассчитала и сломала три пальчиками, как уведомил меня всё тот же фельдшер.

А нечего, как говорится, хвататься за ручку двери, когда у «злой женщины», в руках находиться «инструмент правосудия».

И пока Серёженька опускался на пол, дёргая перед собой рукой, на которой пальчики стремительно начинали синеть, я развернулась к трём оставшимся членам, данного нашего общества.

Все трое стояли с обратной стороны рабочего стола и пытались вытеснить друг друга. И только Дмитрий Михайлович усердно жал какую-то кнопку, а другой рукой держал рацию и шипел в неё:

– Быстро в мой кабинет. Быстро!

Я же выдала свою самую обворожительно-кровожадную улыбку и добавила:

– Не просто быстро, добавьте Дмитрий Михайлович, а пулей пусть летят. А то пропустят такое представление. У-у-ух-х-х!

А следующим замахом снесла со стола остатки электроники. И, может, мне бы и жалко что-то стало, но не в этом состоянии.

– Вика! – это уже заорал Рома. – Что ты творишь? Что с тобой происходит вообще? – дёргаясь от стола подальше, начал сыпать вопросами, – Ты с ума сошла? Ты же…

– А вы верите в силу слова, мальчики? – перебила Рому, а то он начал меня раздражать, – Ну? Где же ваши ответы? – я ударила битой по краю стола и повела её к другому его краю, – Почему я должна выбивать из вас их, как с непослушных детей? И? – и пока дошла, всего-то за три шага до противоположного конца, мужчины переместились в противоположный конец. – Ну так как, верите? Ладно, начну по-другому: вот Серёженька, при прошлой встрече я обещала сломать тыкательный пальчик, если он не перестанет лезть туда… ну в общем, куда не нужно. И вуаля – свершилось! Тебе, Ромчик, я сказала, что оторву твои кокошки, если ты меня ещё раз «рыбкой» назовёшь, так? – Рома нервно кивнул, – Так. И что же я слышу, подходя к кабинету Дмитрия Михайловича? Ой! – прикрываю рот ладошкой, а у само́й адреналин начинает из ушей валить, и желание крушить только растёт, – Слышу это еб… грёбаное слово «рыбка»!

Я ещё раз ударяю битой по столу, отчего опять слышу:

– Вика! Прекрати этот балаган! – о-о-о, это уже Толик заговорил.

– А то, что Толичка? – спрашиваю приторно-ласково, а после передёргиваю плечами от противности самого́ обращения.

– Виктор-р-рия! Ты ведёшь себя…

– Как, Дмитрий Михайлович? – перебиваю опять. – Вы знаете, ребятки, я до сих пор надеюсь, что в любой момент проснусь и этот дурдом, – обвела глазами и рукой всё вокруг себя, – закончиться. Но что-то мой сон не спешит заканчиваться, а вот противные ощущения и, самое страшно, омерзение к само́й себе только усиливается. – последнее слово уже прошипела, потому что вся весёлость быстро переросла во мне в злость, – Так как будем решать сложившуюся ситуацию?

– Я увольняюсь! – опять завизжал Серёжа, всё так же сидя под дверью и уже рыдая.

– Поздно Серёженька, ты уже уволен. – посылаю ему в ответ самую обворожительную улыбку, на которую способна.

– Ты не имеешь права! – сразу же прилетело мне в ответ.

– Хах! – уже не сдержалась я, – Ты знаешь, даже если учитывать, что я сейчас нахожусь хрен знает где и являюсь вот «этим», – уже по себе провожу рукой, – не меняет того, что в нашей стране: кто сверху, тот и руководит банкетом. Так, что я имею право! И не только его.

И после своих слов наваливаюсь посильнее на стол и начинаю его толкать прямо к стене, где стоит основная компания.

– Ух. Тяжёлый. – добавляю, а в ответ слышу.

– Что ты творишь, идиотка?

– Ай-ай-ай. Как грубо. – шиплю, но как только Рома пытается выскочить за моей спиной, ставлю ему подножку.

И вот сила слова в действии. Кто же знал, что он своими яичками приземлится на так «неаккуратно» перевёрнутое кресло.

Ещё один взвыл. Молодец, хоть не визжит!

– Отлично. – разгибаясь и видя, что Дмитрий с Анатолием упёрлись в стол с другой стороны, добавляю, – Осталось двое.

И тут… грохот открывающейся двери. Чей-то женский крик, причём не один, и тихий голосок Юли:

– Виктория Викторовна, я скорую вызвала, а ещё охрану позвала.

Поворачиваюсь и вижу её, опять, бледное личико, и почему-то сейчас мне становиться немного стыдно. Именно перед этой девочкой.