Книга Духов. Основы спиритического учения бесплатное чтение

НЕОБХОДИМЫЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ

«КНИГА ДУХОВ» Аллана Кардека представляет собой систематизированную подборку ответов, данных духами высокого ранга на заданные им вопросы. Это происходило в ходе спиритических сеансов так называемого «автоматического письма», или «психографии», в «Парижском Обществе спиритических исследований», основанном Кардеком. Ответы были получены в самое разное время и через посредство нескольких медиумов. Вопросы задавались в письменной форме и, вероятно, звучали устно. Ответы на них получались письменные, выводимые рукою медиума-психографа. Материал был систематизирован Кардеком и с соответствующими комментариями и дополнениями автора составил первую редакцию книги. Ко второму её изданию был собран дополнительный материал, критически пересмотрен и переработан текст первого издания. Вторая редакция является окончательной, текст её воспроизводился в бесчисленных переизданиях и переводах. Как неоднократно указывает автор, текст книги подвергался со стороны духов пристальному контролю, и особенно текст второй редакции «был с их стороны предметом нового и самого кропотливого анализа».

Структура книги. Книга состоит из четырёх частей, двухчастного вступления и заключения. Каждая часть делится на главы; главы – на параграфы, каждый параграф – на вопросно-ответные пункты. После арабской цифры приводится вопрос, далее в кавычках следует дословный ответ на него, данный духом. Помимо того, вслед за ответом духа нередко следуют дополнения и комментарии, написанные самим Кардеком. Текст Кардека всегда предваряется пометой ПРИМЕЧАНИЕ и данные в нём комментарии автора выделены петитом. В некоторых случаях текст автора представляет собой целый параграф, и тогда он никак не выделяется, поскольку текст не предварён вопросом и ясно, что это не ответ духа.

Об авторе. Аллан Кардек (1804 – 1869гг.) по праву считается основателем новейшего спиритизма (или духоведения). В оккультном учении спиритизма его, так же как и его продолжателя Леона Дени (1847 – 1927гг.), прежде всего интересовала моральная, нравственная сторона. Проблема нравственного совершенствования человека и общества – основа выдвинутого ими учения.

В 1858 году Аллан Кардек основывает «Парижское Общество спиритических исследований» с собственным программным уставом и «Спиритское Обозрение» – журнал, выходивший многие годы. Спиритизму Кардек предпослал особую нравственную концепцию и оформил его как «учение, основывающееся на существовании, проявлениях и наставлениях, данных духами». Всё это нашло достойное выражение в главной его работе – «Книга Духов» (1857г.). За этой работой последовали другие: «Книга Медиумов» (1861), «Евангелие в толковании Спиритизма» (1864) и ряд иных.

Недостатки книги и её достоинства. Влияние её идей. Внимательный читатель, без сомнения, заметит, что на книге Кардека, хотя она и исходит из объективного по отношению к человечеству источника, лежит до известной степени печать своего времени. Так, в полном согласии с тогдашним уровнем развития науки здесь трактуются некоторые вопросы естествознания, а электричество понимается как верх возможных достижений в области энергетики. Автор с достаточным почтением интерпретирует некоторые ветхозаветные мифы. Недостаточным и приблизительным выглядит сегодня его антропологическое учение о трёхчастной природе человека: тело, перисприт, душа. Учение о перисприте нуждается в углублении и дальнейшем развитии. Сегодняшнему читателю следует понимать, что перисприт весьма неоднороден, он лишь собирательный образ, совокупность других оболочек души (полуматерьяльных и духовных, вложенных одна в другую и иерархически соподчинённых) в их противопоставлении грубой физической оболочке – телу. Разные школы оккультизма так и не определились до сего дня в вопросе о том, сколько же тел имеет душа, помимо физического. Тем не менее, не вызывает сомнения, что их несколько, как минимум – три.1 Как бы то ни было, читателю необходимо помнить, что духи, знающие значительно больше людей, всегда вынуждены, для того чтобы быть понятыми, говорить языком той человеческой эпохи, с представителями которой они общаются. В данном случае они общались с людьми середины XIX века, и для того, чтобы дать им хотя бы приблизительное представление о вопросах, к примеру, естествознания, известных человеку конца века XX, им приходилось прибегать к приблизительному методу аналогии и метафоры. Таким образом, естественнонаучная и, до известной степени, антропологическая стороны книги являются на сегодняшний день её уязвимым местом. Но мы, собственно, и не за этим предлагаем читателю познакомиться с нею. Как уже было сказано, главное, чему Кардек уделяет внимание, после того как было выяснено, что человек бессмертен, это – философский и нравственный аспекты проблемы. И здесь, конечно, Кардек не имеет равных. В сравнении с этим все вышеперечисленные мелочи не имеют никакого значения, тем более, что учение о трёхчастной природе человека ни в коей мере не мешает верному рассмотрению вопроса, и, даже более того, для данной цели оно значительно удобнее многочастного деления, принятого в иных школах оккультизма.

Наши современные авторы, пишущие в этой области, лишь сумбурно излагают разрозненные факты, после чтения которых в голове у читателя образуется каша, и он хочет выбросить из головы и сам предмет, послуживший её причиною. П.Калиновский, например, склоняется в сторону ортодоксального христианства, самых нелепых догм православия и буквально запугивает грешного читателя перспективой ожидающих его загробных мучений, а такой модный на данный миг автор, как А.Мартынов, широко разворачивает перед носом читателей кумачовое знамя марксистских классиков и потрясает полным собранием их сочинений. Но ни у того, ни у другого, по их же честному признанию, нет философско-нравственной концепции. А у Кардека она есть, и в концепцию эту заложены вечные истины, те же самые, благодаря которым два тысячелетия назад возникло христианство. Потому можно сказать, что карденизм – это неохристианство, христианство, очищенное от мифов, от догм, от предрассудков и суеверий, от всевластия в духовной жизни клерикальной мафии; христианство, открытое дальнейшему поиску, исследованиям и творчеству. И тот, кто знает и разделяет эту концепцию, может должным образом понять одно из высших духовных достижений ХХ века – рериховскую «Агни-Йогу». Без знания же этой концепции такие, к примеру, писания, как «Семь дней в Гималаях» и «Мост над Потоком» В.Сидорова, выглядят всего лишь как интеллектульные эмоции, испещрённые риторическими восклицательными знаками. Если смотреть на проблему под этим углом зрения, то сейчас, в пору духовной деградации, для советского общества нет книги более актуальной.

Влияние идей Кардека на умы современников и последующих поколений было весьма велико. Последователи нового учения появились во всех странах мира, включая и Россию. Причём в России даже существовало общество последователей Кардека. Ими были переведены на русский язык все его работы, издавался философско-богословский журнал «Спиритуалист» с участием представителей православного духовенства, принявших кардековские идеи. К сожалению, пока что не удалось окончательно установить, в какой степени эти бесценные материалы сохранились до наших дней2 . Во всяком случае, полное отсутствие их в крупнейших библиотеках страны наводит на мысль, что НКВД в конце 20-х – начале 30-х годов были уничтожены не только сами спириты, но также и эта литература. Что ж, это можно понять: ничто бы не представило большей опасности существовавшему тогда в стране режиму, чем знание людьми тех духовных истин, которые содержатся в этих книгах.

Павел Гелева, философ

26.04.91.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Нельзя современный спиритуализм – и в этом отличие его ото всех прежних спиритуалистических учений – представить себе как некую чисто метафизическую концепцию. Он демонстрирует нам, что наделён совершенно иным характером и отвечает требованиям поколения, воспитанного в школе критицизма и рационализма, того поколения, которое преувеличения болезненного и агонизирующего мистицизма сделали весьма недоверчивым и осмотрительным.

Просто верить – этого сегодня уже недостаточно: сегодня желают ещё и знать. И никакая философская и нравственная концепция не имеет шансов на успех, если она не опирается на доказательство одновременно логическое, математическое и позитивное, и если, помимо того, она не отмечена той особой печатью достоверности, какая удовлетворяет сокровенно присутствующему в нас чувству справедливости.

Нетрудно заметить, что все эти условия в совершенстве соблюдены Алланом Кардеком в его «Книге Духов», каковая является превосходным изложением учения современного спиритуализма.

Книга эта есть плод огромной работы классификации, согласования и изъятия, проделанной над бесчисленным множеством посланий и сообщений, поступивших из различных источников, ничего не ведающих друг о друге; сообщений, полученных во всех частях света и объединённых этим несравненным собирателем в целое после удостоверения в их подлинности. Он позаботился о том, чтобы удалить единичные и разобщённые мнения, все сомнительные свидетельства, с тем чтобы оставить лишь те положения, в отношении которых все утверждения были согласны между собой.

Работа эта далека от завершения. Она продолжается всякий день и после кончины великого посвятителя. В целом у нас уже составилось могучее учение, основные направления коего были определены тогда Кардеком и теперь, по мере сил, развиваются его духовными наследниками при содействии мира незримого. Каждый из них привносит свою песчинку в строительство того огромного общего здания, фундамент которого что ни день укрепляется стараниями экспериментальной науки, а стены возносятся всё выше и выше.

В произведении Аллана Кардека наставление духов по каждому вопросу сопровождается комментариями и разъяснениями, подчёркивающими красоту принципов и гармонию целого. В этом-то и проявляются качества автора. Он, прежде всего, стремился дать ясный и точный смысл выражениям, постоянно присутствующим в его филозофическом рассуждении; далее, – чётко определить термины, которые могли быть истолкованы поразному. Ему было известно, что путаница, царящая в большинстве философских систем, происходит от недостатка ясности в выражениях, используемых их создателями.

Другое правило, не менее существенное во всяком методичном изложении и которому Аллан Кардек скрупулёзно следовал, – это необходимость ясно излагать мысли и подавать их в условиях, облегчающих читателю их уразумение. И наконец, развив идеи в определённом порядке и должных взаимосвязях, он умел извлечь из них такие выводы, которые по всем законам логики и нормам человеческого мышления представляли собой уже некую реальность, некую уверенность и определённость.

Стало быть, Учение Духов, вдумчивым толкователем и организатором которого был Кардек, в той же мере что и наиболее ценимые философские системы, отмечено такими важнейшими качествами, как ясность, логика и точность.

Но есть в нём, помимо этого, нечто такое, чего не могла предложить никакая иная система. И это – впечатляющая бесконечность проявлений, с помощью каковых данное учение сначала утвердилось во всём мире, а затем смогло подвергнуться повсеместному и ежедневному контролю. Учение это обращается ко всем людям вне зависимости от их социального или имущественного положения, их пола, возраста или расы, и оно обращается не только к их чувствам, к их уму, но и к тому, что есть в них лучшего: к их разуму и совести. Сокровенные силы эти, не составляют ли оне в единстве своём мерила добра и зла, истины и лжи, которое, разумеется, проступает более ясно или расплывчато в зависимости от степени продвинутости душ, но которое всё же обретается в каждой из них как отражение того Вечного Разума, коий породил их все?

Леон Дени

ЗАМЕЧАНИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

В первом издании этой работы мы объявили, что будет также и дополнительная часть. Она должна была включить в себя все вопросы, какие не смогли найти себе места в первой, а также те, что должны были появиться в связи с дальнейшими обстоятельствами и последующими исследованиями. Но поскольку все они так или иначе соотносятся с частями, уже подвергнутыми обсуждению, и являются развитием этих частей, то отдельное публикование их было бы нецелесообразным и мы предпочли дождаться повторного издания книги, чтобы слить всё воедино. Мы также воспользовались этой возможностью, дабы придать большей методичности в размещении матерьяла и в то же время исключить всё то, что допускало какую-либо двойственность. Это издание можно, стало быть, рассматривать как совершенно новую работу, хотя принципы, изложенные в ней, за весьма немногими исключениями, не претерпели никакого изменения. Что же касается этих немногих исключений, то они скорее суть дополнения и разъяснения, чем действительные отличия. Эта согласованность выдвинутых принципов, несмотря на различие источников, в которых мы черпали свои сведения, является важным обстоятельством для утверждения спиритической науки. И наши корреспонденты свидетельствуют, что сообщения, полученные ими в различных точках Земного шара и в самое разное время, если не по форме, то по сути во всех отношениях тождественны. И всё это имело место у них прежде опубликования нашей книги, которая появилась лишь как подтверждение ранее им известного и как некое системное целое. Также и история, со своей стороны, показывает, что большинство этих принципов исповедовалось самыми выдающимися людьми древних и новых времён, и тем самым утверждает их право на существование.

Учение же, касающееся спиритических проявлений как таковых и медиумизма, представляет собою в известном смысле отдельную сторону нашей темы, отличную от её философской стороны, и потому должно быть предметом особого исследования и рассмотрения. Эта часть наших изысканий нашла весьма существенные дополнения по ходу дальнейшего развития исследований, и мы сочли должным выделить её в отдельный том, содержащий ответы на все вопросы, какие только могут быть связаны со спиритическими явлениями и медиумизмом, равно как и многочисленные замечания, касающиеся практического спиритизма. Эта работа явится продолжением или дополнением «Книги Духов».3

ВВЕДЕНИЕ

(ключ к пониманию спиритического учения)

I

Для новых вещей нужны и новые слова, во имя ясности и во избежание неизбежного смешенья многих значений одного и того же слова. Слова «спиритуальный», «спиритуалист», «спиритуализм» имеют значение вполне определённое; придать им значение новое, чтобы приложить их к Учению Духов, – значит умножить и без того многочисленные двусмысленности. В самом деле, спиритуализм есть противоположность матерьялизму; всякий верящий, что в нём есть нечто иное, помимо материи, есть спиритуалист; но из этого не следует, что он верит в существование духов или в их сношения с видимым миром. Вместо слов «спиритуальный», «спиритуализм» мы употребляем слова «спирит», «спиритический» и «спиритизм», форма которых напоминает об их происхождении и коренном смысле, сообщая им также преимущество, даваемое совершенной понятностью, и тем самым за словом «спиритуализм» сохраняется присущее ему значение. Мы, стало быть, скажем, что спиритическое учение, или спиритизм, имеет своей основой отношения мира матерьяльного с духами, или существами мира незримого. Сторонники спиритизма будут спиритами, или, если угодно, спиритистами.4

Как частная особенность «Книга Духов» содержит «спиритическое» учение; как общее же направление она связывается с учением «спиритуалистическим», одной из ступеней которого она является. Такова причина, в силу которой данная книга перед заглавием своим имеет слова: «спиритуалистическая философия».

II

Есть и другое слово, один из краеугольных камней всего нравственного Учения, по которому равно важно договориться, чтобы полностью понимать друг друга, потому что оно является, из-за отсутствия у него вполне определённого значения, предметом бесконечных прений, – это слово душа. Разногласие мнений по поводу природы души происходит от частичного применения, которое каждый даёт этому слову. При языке совершенном, где каждая идея имела бы своё представительство через посредство определённого ей слова, можно было бы избежать многих споров: при одном слове на каждую вещь все могли б без труда понять друг друга.

Согласно одним, душа есть начало матерьяльной органической жизни; она ни в коей мере не имеет самобытия и прекращается вместе с жизнью; это чистейший матерьялизм. В этом смысле, сравнения ради, говорят они о разбитой скрипке, не издающей более музыкального звука, что у неё нет души. Согласно этому мнению, душа-де является неким следствием, а не причиной.

Другие думают, будто душа есть разумное начало, вселенский деятель, частицу коего приемлет в себя каждое существо. Согласно им, во всей Вселенной есть якобы лишь одна душа, распределяющая искры своего огня среди различных разумных существ при их жизни; после же смерти всякая искра возвращается к общему источнику, в коем она сливается с единым целым, наподобие того как ручьи и реки возвращаются в море, из которого они вышли. Это мнение отличается от предыдущего тем, что по этой гипотезе в нас есть ещё нечто помимо материи и что остаётся что-то и после смерти; но это почти всё равно, как если бы ничего и не оставалось, поскольку, не обладая более индивидуальностью, мы б не имели более и самосознания. По этому мнению вселенская душа была бы Богом, а всякое существо частицей Божества; это одна из разновидностей пантеизма.

Наконец, согласно третьим, душа есть существо нравственное, отличное и независимое от материи, сохраняющее индивидуальность свою и после смерти. Такое понимание, бесспорно, является наиболее универсальным, потому что под тем названием или иным, идея этого существа, переживающего тело, является инстинктивной верой, которая независима от уровня образования и встречается у всех народов, какой бы ни была степень их цивилизованности. Это учение, согласно которому душа есть причина, а не следствие, есть учение спиритуалистов.

Не обсуждая достоинств этих мнений и принимая во внимание лишь терминологическую сторону предмета, мы скажем, что эти три употребления слова «душа» составляют три различных идеи, каждая из которых требует для своего выражения особого слова. Слово это имеет, стало быть, три значения, и каждое из них, со своей точки зрения, несёт свой смысл в определении, им даваемом; повинен, значит, язык, дающий лишь одно слово на три идеи. Чтобы избежать всякой двусмысленности, следовало бы ограничить значение слова «душа» одною из этих трёх идей – выбор безразличен, главное в том, чтобы понимать друг друга, а это – дело условности. Мы считаем более логичным принять это слово в его самом общеупотребительном значении; и поэтому душою мы называем нематерьяльное и индивидуальное существо, в нас находящееся и переживающее тело после его смерти. Будь даже существо это всего лишь плодом воображения, всё равно для обозначения его потребовалось бы слово, коль скоро есть сама идея этого понятия.

Из-за отсутствия особого слова для каждого из двух других понятий, мы называем жизненным началом принцип матерьяльной и органической жизни, каков бы ни был его источник, для всех живых существ, от растений до человека. Поскольку жизнь может существовать и при отсутствии мыслительной способности, то жизненное начало есть вещь от души отличная и независимая. Слово «жизненность» не выразило бы этой же самой идеи. Для одних жизненное начало есть свойство материи, некое следствие, коие производится, когда материя находится в определённо данных обстоятельствах; согласно другим, и это самая общая идея, оно заключается в неком особом флюиде, разлитом во всей Вселенной и от коего всякое существо поглощает при жизни и усваивает себе некоторую часть, наподобие неживых тел, поглощающих свет; это был бы тогда жизненный флюид, который, согласно некоторым мнениям, есть не что иное, как электрический животный флюид, называемый также магнетическим флюидом, нервным флюидом.

Как бы то ни было, есть факты, отрицать которые невозможно, ибо они являются результатом наблюдения. И это то, что органические существа содержат в себе некую внутреннюю силу, производящую явление жизни, покуда сила эта существует; что матерьяльная жизнь обща для всех органических существ и независима от ума и мысли; что ум и мысль суть способности, присущие некоторым родам органических существ; наконец, что среди органических существ, одарённых умом и мыслью, есть такой род, который одарён и особым нравственныи чувством, дающим ему неоспоримое превосходство над другими, это – род человеческий.

Понятно, что при всей многозначности слово «душа» не исключает ни матерьялизма, ни пантеизма. Сам спиритуалист может вполне понимать душу согласно одному или другому из этих двух определений, без ущерба в отношении отдельного нематерьяльного существа, которому он в таком случае даст какое-либо иное название. Таким образом, слово это не является носителем одного взгляда; оно неуловимый и неопределённый символ, с которым каждый обходится по своему усмотрению; отсюда исток такого множества нескончаемых споров.

Путаницы можно было бы также избежать, если, пользуясь во всех трёх случаях словом «душа», добавлять к нему определяющее его прилагательное, которое специализировало бы как точку зрения, с коей слово это рассматривают, так и употребление, ему даваемое. Тогда это родовое, корневое слово, представляющее одновременно принцип матерьяльной жизни, ума и нравственного чувства, различалось бы, как различают, например, газы, добавляя к слову «газ» определительные слова «водород», «кислород» или «азот». Можно, стало быть, сказать, что самое лучшее определение – это жизненная душа для принципа матерьяльной жизни, разумная душа для умственного принципа и спиритическая душа для принципа нашей индивидуальности после смерти. Как можно видеть, всё это вопрос сугубо терминологический, хотя и очень важный: без знания его здесь нелья понять друг друга. Согласно сему, жизненная душа обща всем органическим существам: растениям, животным и людям; душа разумная была бы достоянием животных и людей, а душа спиритическая принадлежала бы одному человеку.

Мы полагали, что нам должно тем более настаивать на этих объяснениях, что спиритическое Учение естественно покоится на существовании в нас некоего существа, независимого от материи и переживающего тело; поскольку слово «душа» часто встречается в этом сочинении, было крайне важно определить тот смысл, который мы придаём ему, дабы избежать всякого превратного понимания.

Перейдём теперь к главному предмету этого предварительного наставления.

III

Спиритическое Учение, как и всё новое, имеет своих сторонников и своих противников. Мы сейчас попытаемся ответить на некоторые из возражений этих последних, анализируя весомость движущих ими побуждений, но не имеем притязаний убедить всех, ибо есть люди, считающие, будто знание – исключительно их достояние. Мы обращаемся к людям доброй воли, людям без предвзятых идей или, во всяком случае, непредубеждённым, но искренно желающим просвещения, и мы покажем им, что большинство возражений, выдвигаемых против Учения, происходит от неполного наблюдения фактов и суждения, составленного с избытком лёгкости и поспешности.

Прежде всего в немногих словах напомним о поступательно нарастающем характере явлений, давших рождение этому Учению.

Первым наблюдавшимся фактом было приведение в движение различных объектов; его просторечно обозначили названием вертящихся столов или пляски столов. Это явление, которое, повидимому, сперва наблюдалось в Америке или, скорее, возобновилось в этой стране, – ибо история показывает, что в действительности оно восходит к самой глубокой древности, – сопровождалось необычными звуками и стуками, появлявшимися безо всякой видимой причины. Оттуда это явление быстро распространилось в Европу и другие части света, вызвав поначалу много недоверия, но умножение опытов вскоре не позволило сомневаться более в его реальности.

Если бы это явление ограничивалось движениями матерьяльных предметов, то оно могло бы объясняться какой-нибудь чисто физической причиной. Мы далеки от того, чтобы знать все оккультные силы природы или все свойства тех, коие нам известны; электричество, между тем, каждый день до бесконечности умножает ресурсы, доставляемые человеку, и, по всей видимости, должно озарить науку светом нового знания. Нет, стало быть, ничего невозможного в том, что электричество, видоизменённое некоторыми обстоятельствами, или какой иной неведомый фактор не оказались бы причиною этого движения. Когда собирается несколько человек, то действие силы тем увеличивается, что, видимо, должно бы поддержать эту теорию, ибо можно было бы рассматривать такое собрание как некоторую многочастную батарею, мощность которой прямо пропорциональна числу элементов.5

Круговое движение не имело в себе ничего чрезвычайного: оно существует в природе; все звёзды движутся по кругу, и мы могли бы, значит, в малом масштабе иметь отражение общего движения Вселенной или, вернее сказать, некая не известная до сей поры причина могла при определённых условиях случайно произвести для малых предметов некий ток, аналогичный тому, который приводит в движение миры.

Но движение не всегда было круговым; оно зачастую бывало скачкообразным, беспорядочным, предмет с силою сотрясался, переворачивался, уносился в каком-либо направлении и, вопреки всем законам статики, отрывался от земли и зависал в воздухе. В этих фактах ещё нет ничего, что не могло бы объясниться действием некоего невидимого физического фактора. Разве не видим мы, как электричество опрокидывает здания, вырывает с корнем деревья, отбрасывает вдаль самые тяжёлые тела, притягивает их или отталкивает?6

Необычные звуки, стуки, если предположить, что они не являются одним из обычных следствий растяжения древесины или какой иной случайной причины, вполне могли быть произведены накоплением скрытого флюида: разве электричество не производит самых сильных звуков?

До сего предела всё, как видно, может войти в разряд чисто физических и физиологических фактов. Не выходя даже из данного круга идей, можно убедиться, что во всём этом имелся предмет для серьёзных исследований, достойных того, чтобы привлечь к себе внимание учёных. Почему же этого не произошло? Затруднительно сказать, но, должно быть, это связано с причинами, коие среди тысячи подобных фактов доказывают ветреность ума человеческого. Прежде всего, сама по себе обыденность главного предмета, послужившего основою для первых опытов, не может, видимо, не быть принята здесь во внимание. Какого только влияния одно отдельное слово ни имело порой на вещи самые серьёзные! Несмотря на то, что движение могло быть сообщено любому другому предмету, мысль о столах возобладала несомненно потому, что это был предмет самый удобный, и потому, что люди естественным образом садились более вокруг стола, нежели вокруг какой иной мебели. И люди незаурядные, надо сказать, порою настолько инфантильны, что нет ничего невозможного в том, что некоторые избранные умы сочли ниже своего достоинства заниматься тем, что было принято называть пляскою столов. Вероятно даже, что если бы феномен, обнаруженный Гальвани, наблюдался людьми заурядными и оставался бы обозначаем неким бурлескным названием, то он бы всё ещё находился бок о бок с волшебною палочкой. Какой бы, в самом деле, учёный не почувствовал себя оскорблённым и униженным, занимаясь пляскою лягушек?7

Некоторые из них, однако, достаточно скромны, чтобы признать, что природа вполне могла ещё не сказать им своего последнего слова, и пожелали, для очистки совести, в том убедиться; но случилось так, что феномен не всегда отвечал их ожиданиям, и из-за того, что он не всё время производился по их воле и согласно их способу экспериментирования, они рассудили, что это даёт им основание отрицать его; но, несмотря на их вето, столы, поскольку столы существуют, продолжают вертеться, и мы можем сказать вместе с Галилеем: «И всё-таки они вертятся!» Скажем больше того: факты настолько умножились, что имеют сегодня права гражданства, и дело лишь за тем, чтобы найти им рациональное объяснение.

Можно ли заключить что-либо против реальности феномена из того, что он не производится всегда одинаковым образом по воле и требованиям наблюдателя? Разве феномены электричества и химии не подчинены некоторым условиям, и должно ли их отрицать, если они не производятся вне этих условий? Стало быть, стоит ли удивляться тому, что феномен перемещения предметов человеческим флюидом так же имел бы свои условия, которые делают его возможным, и что он прекращает производиться, когда наблюдатель, становясь на свою собственную точку зрения, претендует, будто он заставит неведомое явление итти по ходу своего каприза или подчинит его законам явлений известных, не считаясь с тем, что для новых фактов могут и должны быть новые законы? А для того, чтобы познать эти законы, нужно изучить обстоятельства, при которых производятся эти явления, и такое изучение может быть плодом лишь тщательного, внимательного и зачастую очень долгого наблюдения.

Но, возражают некоторые, в этом часто есть очевидный обман. Мы прежде спросим у них, вполне ли они уверены в том, что в этом есть обман, и не приняли ль они за таковой действия или явления, в которых они ничего не поняли, почти как тот крестьянин, принявший учёного профессора физики, проделывавшего перед ним свои опыты, за некоего ловкого фокусника? Предположим даже, что обман иногда мог иметь место, но разве это причина, чтобы вообще отрицать сам факт? Должно ли отрицать физику потому только, что есть фокусники, украшающие себя званием физиков? Следует, однако, учитывать характер лиц, производящих явления, и интерес, который они могут иметь в результате обмана. Могло ли это быть шуткою? Вполне можно позабавиться одну минуту, две, но шутка, бесконечно затянувшаяся, была бы столь же докучлива для мистификатора, как и для мистифицируемого. Впрочем, в такой мистификации, распростра-няющейся с одного края света в другой и среди лиц самых серьёзных, самых уважаемых и просвещённых, было бы нечто по меньшей мере настолько же чрезвычайное, как и сам феномен, о котором у нас идёт речь.

IV

Если бы явления, нас занимающие, ограничивались только движением предметов, они остались бы, как мы сказали, в области физических наук; но это совершенно не так: им было уготовано поставить нас на путь фактов странного порядка. Некто, мы не знаем через какое наитие, решил, что открыл в импульсе, сообщаемом предметам, не только производное слепой механической силы, но и присутствие в этом движении вмешательства некой разумной причины. Открытие этого пути было совершенно новым полем для наблюдений; словно какая-то завеса приподнялась над многими тайнами. Присутствует ли здесь на самом деле некая разумная сила? Вот в чём вопрос. Если эта сила существует, то какова она, какова её природа, каков её источник? Надстоит ли она человечеству? Вот другие вопросы, вытекающие из первого.

Первые разумные проявления наблюдались с помощью столов, приподнимающихся и отстукивающих ножкою определённое число ударов и отвечающих таким образом через «да» или «нет», согласно договорённости, на заданный вопрос. До сего предела нет ничего безусловно убедительного для скептиков, ибо можно верить в действие случая. Затем были получены более развёрнутые ответы посредством букв алфавита: подвижный предмет выстукивал число ударов, соответствовавших порядковому номеру каждой буквы, и таким образом удавалось составлять слова и фразы, отвечающие на заданные вопросы. Правильность ответов, их увязанность с вопросом вызвали изумление. Таинственное существо, отвечавшее таким образом, будучи спрошено о своей природе, заявило, что оно является духом или гением, назвало своё имя и сообщило различные сведения на свой счёт. Последнее обстоятельство настолько важно, что заслуживает того, чтобы его отметить. Никто, стало быть, не воображал, что духи были средством объяснения феномена: это сам феномен так назвал себя. В точных науках часто создают гипотезы, чтобы иметь основу для рассуждения, чего, однако, ни в коей мере не было в данном случае.

Вышеуказанный способ переписки был громоздок и неудобен. Опять-таки дух – и это ещё одно обстоятельство, достойное внимания – указал иной способ. Именно одно из этих незримых существ подало совет прикрепить карандаш к корзинке или к какому иному предмету. Корзинка эта, поставленная на лист бумаги, задвигалась под действием той же самой скрытой силы, коия приводит в движение столы; но, вместо простого равномерного движения, карандаш стал сам выводить буквы, составляющие слова, фразы и целые послания на многих страницах, где разрабатываются самые высокие вопросы философии, морали, метафизики, психологии и т.п., и происходило это с тою же быстротой, как если бы писали рукою.

Совет этот был подан одновременно в Америке, во Франции и в других странах. Вот в каких выражениях он был дан в Париже 10 июня 1853 года одному из самых ревностных приверженцев Учения, который уже несколько лет, начиная с 1849 года, занимался вызыванием духов: «Возьми в соседней комнате маленькую корзинку; прикрепи к ней карандаш; поставь его на бумагу положи пальцы на край листа.» И несколькими минутами позже корзинка задвигалась, и карандаш очень разборчиво написал такую фразу: «То, что я говорю вам, я категорически запрещаю говорить кому бы то ни было ещё; начните писать, и я скажу больше.»

Поскольку предмет, к которому прилаживают карандаш, является всего лишь орудием, то природа его и форма совершенно безразличны; изыскивались наиболее удобные средства; и вот многие пользуются небольшой дощечкой.

Корзинка или дощечка может быть приведена в движение лишь под влиянием некоторых лиц, одарённых на этот счёт особой способностью (или силою) и которых называют медиумами, т.е. посредниками между духами и людьми («медиум» лат. – «среда»). Условия, дающие эту способность, связаны с причинами одновременно физическими и моральными, ещё недостаточно известными, ибо медиумы бывают всех возрастов, обоих полов и на всех ступенях умственного развития. Способность эта, однако, развивается упражнением.

V

Позднее обнаружили, что корзинка и дощечка в действительности составляют лишь продленье руки, надставку к ней, и медиум, непосредственно взяв в руку карандаш, начал писать, движимый каким-то невольным и почти лихорадочным побужденьем. Благодаря этому способу сообщения стали более быстрыми, более лёгкими и полными; сегодня способ этот самый распространённый, тем более что число лиц, одарённых этой способностью, очень значительно и ежедневно умножается. Опыт позволил узнать много других разновидностей медиумической способности, и стало известно, что сообщения равно могли иметь место посредством слова, слуха, зрения, прикосновения и т. д. и даже прямого письма духов, т.е. без содействия руки медиума или карандаша.

Когда факт был установлен, то оставалось определить такой важный пункт, как роль медиума в ответах и доля, которую он механически и морально мог в них принять. Два главных обстоятельства, кои не смогли ускользнуть от внимательного наблюдателя, могут решить вопрос. Первое – это манера, которою корзинка движется под влиянием медиума через одно наложение пальцев на край бумаги; анализ показывает невозможность какого-либо управления. Эта невозможность делается особенно очевидной, когда два или три человека одновременно сидят у одной и той же корзинки; между ними нужна была б поистине феноменальная согласованность движений и, помимо того, согласованность мыслей, чтобы они могли договориться об ответе, коий следует дать на поставленный вопрос. Другой факт, не менее странный, ещё добавляет трудностей скептикам: это коренное изменение почерка, связанное с личностью проявляющегося духа, поскольку всякий раз, как возвращается тот же самый дух, его почерк воспроизводится. Стало быть, нужно было бы, чтобы медиум приноровился изменять свой собственный почерк двадцатью различными образами, и в особенности, чтоб он смог вспомнить тот, который принадлежит тому или иному духу.8

Второе обстоятельство вытекает из самого характера ответов, которые, в особенности когда речь идёт о вопросах абстрактных или научных, находятся заметно за пределами познаний, а иногда и умственных возможностей медиума. Впрочем, он чаще всего совершенно не осознаёт того, что пишет под влиянием духа; очень часто он даже не слышит или не понимает заданного вопроса, поскольку вопрос может быть и не произнесён вслух, но задан в уме, или может оказаться на языке медиуму не известном, а ответ часто бывает получен на этом же языке. Случается, наконец, и то, что корзинка пишет самопроизвольно, без предварительного вопроса, на какую-либо совершенно неожиданную тему.

Ответы эти в некоторых случаях носят на себе такой отпечаток мудрости, глубины и уместности, открывают мысли столь возвышенные и глубокие, что могут исходить лишь из высшего ума, отмеченного самой чистой нравственностью; в других же случаях ответы эти, напротив, настолько легкомысленны, настолько пусты и даже пошлы, что рассудок отказывается верить, что те и другие могли происходить из одного источника. Это различие языка и стиля речи может объясниться лишь различием проявляющихся умов. А сами умы эти, в человечестве ли они или вне его? Таков пункт, который должно выяснить и полное объяснение коего можно найти в данном труде таким, каким его дали сами духи.

Вот, стало быть, очевидные явления, кои производятся вне привычного круга наших наблюдений, в таинственной полутьме, но при свете дня: их любой может увидеть и удостовериться, что они не привилегия одного отдельного лица, но то, что тысячи людей могут при желании повторять каждый день. Эти явления необходимо имеют некую причину, и с мига, как они обнаруживают действие некоторого ума и некоторой воли, они выходят из чисто физической области.

Множество теорий было создано по этому поводу; мы рассмотрим их в своё время и увидим, могут ли они дать объяснение всем происходящим фактам. Пока же допустим существование существ,9 отдельных от человечества, поскольку таково объяснение, даваемое самими открывшимися умами, и посмотрим, что они говорят нам.

VI

Существа, сообщающиеся с нами таким способом, называют сами себя, как мы сказали, духами, или гениями, т.е. существами, прежде бывшими, – по крайней мере, некоторые из них, – людьми, жившими на Земле. Они образуют духовный мир, как мы во время нашей матерьяльной жизни образуем мир телесный.

В немногих словах мы приводим здесь самые яркие, рельефные положения Учения, которое они нам передали, для того чтобы с большей лёгкостью ответить на некоторые возражения.

«Бог вечен, незыблем, нематерьяльен, един, всемогущ, верховно справедлив и благ.»

«Он создал Вселенную, включающую в себя все одушевлённые и неодушевлённые, матерьяльные и нематерьяльные существа.»

«Существа матерьяльные составляют мир видимый, или телесный (физический), а существа нематерьяльные образуют мир невидимый, или духовный (спиритический), т.е. мир духов.»

«Мир духовный есть мир истинный, изначальный, вечный, всему предсуществующий и всё переживающий.»

«Мир телесный лишь вторичен; он мог бы перестать существовать или не существовать никогда, и это не затронуло бы сущности мира духовного.»

«Духи временно покрываются тленною матерьяльною оболочкой, разрушение коей смертью возвращает им свободу.»

«Среди различных родов телесных существ Бог избрал род человеческий для воплощения духов, достигших определённой степени развития, это есть то, что даёт ему нравственное и умственное превосходство над всеми другими.»

«Душа есть воплощённый дух, тело её всего лишь оболочка.»

«В человеке есть три элемента: 1) тело, или матерьяльное существо, подобное животным и оживляемое тем же жизненным началом; 2) душа, или нематерьяльное существо, дух, воплощённый в теле; 3) перемычка, соединяющая душу и тело, посредующее начало между материей и духом.»

«Природа человека, таким образом, двойственна; через своё тело он участвует в природе животных, инстинктами которых он обладает; через душу свою он участвует в природе духов.»

«Перемычка, или перисприт, соединяющая тело и дух, – есть своего рода полуматерьяльная оболочка. Смерть есть разрушение самой грубой оболочки, дух сохраняет вторую, которая составляет для него эфирное тело, невидимое людям в нормальном своём состоянии, но которое он при определённых условиях может сделать видимым, и даже осязаемым, как это происходит в феномене появлений.»

«Дух, таким образом, не есть какое-то абстрактное, неопределённое существо, которого может постичь одна лишь мысль; напротив, это реальное, вполне определённое существо, оно в некоторых случаях оценимо посредством зрения, слуха и осязания.»

«Духи принадлежат к различным классам и не равны ни в силе, ни в уме, ни в знании, ни в нравственности. Духи первого порядка суть духи высшие, кои отличаются от других своим совершенством, познаниями, близостью к Богу, чистотой своих чувств и своей любовью к добру; это ангелы, или чистые духи. Другие классы всё более и более отдаляются от этого совершенства; духи низших разрядов склонны к большинству наших страстей: ненависти, зависти, ревности, гордыне и т.п.; они находят удовольствие во зле и замыкаются в нём. В числе их находятся и те, что ни очень хороши, ни очень дурны; они скорее бестолковы и шумливы, чем злы, и хитрость с непоследовательностью, видимо, являются их уделом: это домовые, или духи-проказники.»

«Духи не вечно принадлежат к одному и тому же разряду. Они совершенствуются, проходя через различные ступени духовной иерархии. Это улучшение осуществляется через их воплощение, которое вменяется одним как искупленье, а другим как миссия. Матерьяльная жизнь есть испытание, которому они должны подвергаться многократно до той поры, пока не достигнут абсолютного совершенства; это есть своего рода сито или чистилище, из коего они выходят более или менее очищенными.»

«Покидая тело, душа возвращается в мир духов, из которого она и вышла, чтобы возобновить некое новое матерьяльное существование после некоторого отрезка времени, более или менее долгого, в течение коего она пребывает в состоянии скитающегося духа.»10

«Поскольку дух должен пройти через многие воплощения, то из этого следует, что мы все имели много существований и что у нас будут ещё и другие, более или менее совершенные, на этой земле, либо в других мирах.»

«Воплощение духов всегда имеет место лишь в роде человеческом; ошибкой было бы думать, будто душа, или дух, может воплотиться в теле какого-нибудь животного.»

«Разные телесные существования духа всегда прогрессивны и никогда не регрессивны; но быстрота прогресса зависит от усилий, прилагаемых нами, чтобы достичь совершенства.»

«Качества души суть свойства духа, воплощённого в нас; таким образом, человек благой есть воплощение хорошего духа, а порочный – воплощение нечистого духа.»

«Душа обладала индивидуальностью до своего воплощения; она сохраняет её и после своего отделения от тела.»

«По своём возвращении в мир духов душа находит там всех тех, кого знала на земле, и все её предшествующие существования вырисовываются в её памяти вместе с воспоминанием обо всём добре и обо всём зле, кои она совершила.»

«Воплощённый дух находится под влиянием материи; человек, преодолевающий это влияние через возвышение и очищение своей души, приближается к хорошим духам, с которыми он однажды соединится. Тот же, кто позволяет дурным страстям завладеть собою и помещает все радости свои в удовлетворенье грубых желаний, сближается с духами нечистыми, отдавая предпочтение животной природе.»

«Воплощённые духи населяют различные миры Вселенной.»

«Невоплощённые, или блуждающие, духи не занимают никакого определённого или ограниченного района; они пребывают везде, в космическом пространстве и бок о бок с нами, видя нас и непрестанно соприкасаясь с нами; это настоящие толпы, волнующиеся вокруг нас.»

«Духи оказывают на мир нравственный и даже на мир физический непрестанное воздействие; они действуют на материю и на мысль, составляя одну из сил Природы, действенную причину множества явлений, до сей поры не объяснённых или объяснённых неудовлетворительно, кои находят разумное объяснение лишь в Спиритизме.»

«Сношения духов с людьми постоянны. Благие духи побуждают нас к добру, поддерживают нас в жизненных испытаниях и помогают нам переносить их со смелостью и покорностью; дурные побуждают нас ко злу: для них наслажденье видеть нас павшими и уподобившимися им.»

«Сношения духов с людьми либо оккультны, либо явны. Оккультные сношения имеют место через хорошее или дурное влияние, которое духи оказывают на нас без нашего ведома; и дело ума нашего – различать хорошие вдохновения и дурные. Явные сношения имеют место посредством письма, речи и других матерьяльных проявлений, чаще всего через медиумов, которые служат тому орудиями.»

«Духи проявляются самопроизвольно или после их вызывания. Можно вызывать всех духов: как тех, которые одушевляли людей безвестных, так и духов лиц самых знаменитых, какова бы ни была эпоха, в которую они жили; духов наших родителей, друзей наших и врагов – и получать от них, через письменные или словесные сообщения, советы, сведенья об их загробном положении, об их мыслях на наш счёт, также как откровения, кои им позволено нам передать.»

«Духов влекут симпатия и нравственный характер лиц, их вызывающих. Высшие Духи предпочитают собрания серьёзные, где господствуют любовь к добру, искренное желание просвещения и самоулучшения. Их присутствие удаляет оттуда духов низших, которые, напротив, находят лёгкий доступ и могут с полной свободой действовать среди лиц легкомысленных иль ведомых одним пустым любопытством, пребывая всюду, где встречаются дурные инстинкты. Вместо хороших советов или полезных сведений от них следует ожидать лишь пустяков, лжи, дурных шуток или мистификаций, при этом они зачастую заимствуют имена самые уважаемые, чтобы легче ввести в обман.»

«Различение хороших и дурных духов до крайности легко; речь Высших Духов всегда исполнена достоинства, благородства, отмечена печатью самой высокой нравственности, свободна ото всякой низкой страсти; советы их дышат самою чистою мудростью и целью своей всегда имеют ваше улучшенье и благо человечества. Речь духов низших, напротив, непоследовательна, бессвязна, часто тривиальна и даже груба; хотя иногда они и говорят вещи хорошие и правдивые; но гораздо чаще – ложь и нелепицы по злобе своей или невежеству, забавляясь в ущерб тем, кто их расспрашивает, льстя их тщеславию и питая их желания ложными надеждами. В итоге сообщения серьёзные, в полном значении слова, происходят лишь в серьёзном кругу, члены которого соединены душевной общностью мыслей, устремлённых к добру.»

«Мораль Высших Духов, как и мораль Христа, сводится к евангелическому изречению: „Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы другие поступали с тобою.“ То есть делать добро и совершенно не делать зла. Человек находит в этом принципе общеприложимое правило поведения, руководство малейшими своими действиями.»

«Они учат вас тому, что эгоизм, гордыня, чувственность суть страсти, которые сближают вас с животной природой, привязывая к материи; что человек, который уже здесь отходит от материи из презренья к светским пустякам и любви к ближнему, приближается к духовной природе; что каждый из нас должен сделать себя полезным целому по способностям и средствам, которые Бог вложил ему в руку, дабы испытать его; что сильный и могущественный должны дать защиту и опору слабому, ибо тот, кто злоупотребит своей силой и могуществом, чтобы угнетать ближнего своего, нарушает закон Бога. Они учат, наконец, что поскольку в мире духов ничто не остаётся сокрытым, то с лицемера неизбежно срывается личина и все гнусности его разоблачаются; что неминуемое и ежемгновенное присутствие тех, в отношении кого мы поступили дурно, есть одно из наказаний, нам отведённых; что с состояниями несовершенства и превосходства духов связаны муки и наслаждения, неведомые нам на земле.»

«Но они учат нас также тому, что нет ошибок непоправимых и которые не могли бы быть стёрты искуплением. Человек находит средство к тому в последовательных существованиях, кои позволяют ему, согласно его желанью и усилиям, продвигаться по пути прогресса к совершенству, являющемуся его конечной целью.»

Такова суть спиритического Учения в том виде, в коем оно является к нам из наставлений, данных Высшими Духами. Рассмотрим теперь возражения, ему противополагаемые.

VII

Для многих людей несогласие учёного сословия есть если и не доказательство, то по крайней мере серьёзное основание для сильного предубеждения. Мы не из тех, кто злословит об учёных, ибо не желаем, чтобы о нас говорили, будто мы наносим удар ослиным копытом; мы, напротив того, относимся к ним с великим почтением, и нам было бы очень приятно числиться среди них; но, как бы то ни было, их мнение не может быть признано истиной в конечной инстанции, не подлежащим обжалованию приговором.

Как только наука выходит из матерьяльного наблюдения фактов, как только речь заходит о том, чтобы оценить или объяснить эти факты, раскрываются широкие двери всевозможным догадкам; каждый приносит свою малую системку, которую желает видеть возобладавшей надо всеми прочими, и с ожесточением её поддерживает. Разве не видим мы ежедневно, как самые несогласные мнения поочерёдно превозносятся и отвергаются? То отбрасываются как нелепые заблуждения, то провозглашаются затем как неоспоримые истины? Факты – вот истинный критерий наших суждений, неоспоримый довод; при отсутствии же фактов сомненье – это мнение мудреца.

Для вещей общеизвестных мнение учёных с полным правом внушает доверие, ибо они знают больше и лучше, чем человек толпы; но в том, что касается новых принципов, неведомых явлений, их способ видения всегда всего лишь гипотетичен, предположителен, потому что они ничуть не более других свободны от предрассудков; мы скажем даже, что у учёного, быть может, больше предрассудков, чем у кого другого, потому что естественная склонность влечёт его к тому, чтобы всё подчинить точке зрения, которую он развил, к тому, чтобы подогнать всё под точку зрения, коию он углубил. Так, математик доводы видит лишь в каком-нибудь алгебраическом доказательстве, химик сводит всё единственно к действию элементов и т.д. Всякий человек, избравший себе какую-либо специальность, прилепляет к ней все свои идеи; оторвите его от неё – и он часто будет говорить глупости, потому что желает подчинить всё единому шаблону; это есть следствие человеческой слабости. Я, стало быть, охотно и с полным доверием посоветуюсь с химиком по вопросу анализа химических соединений, с физиком – о силе электрического тока, с механиком о какой-либо движущей силе; но они позволят мне, – и это без всякого ущерба уважению, которое вызывает их специальное знание, – не принимать в расчёт их отрицательное мнение о Спиритизме; во всяком случае, считаться с ним ничуть не более, чем с суждением архитектора по поводу какого-либо музыкального вопроса.11

Обычные науки основаны на свойствах материи, которые можно экспериментально проверить и управлять ими по своему усмотрению; спиритические же явления основаны на действии разумных сил, обладающих своей собственной волей, и каждое мгновение доказывают нам, что они не предназначены подчиняться нашим капризам. Наблюдения, стало быть, не могут вестись тем же образом; они требуют особых условий и иной отправной точки; желать подчинить их нашим обычным способам и приёмам исследования – значит устанавливать аналогии, которых не существует. Собственно наука, как таковая, стало быть, некомпетентна, чтобы высказываться по вопросу о Спиритизме: она не должна заниматься им, и её мнение, каково бы, оно ни было, благоприятно или нет, не может иметь никакого веса. Спиритизм есть результат личной убеждённости, которую учёные могут иметь как индивиды, независимо от их качества учёных; желать же передать этот вопрос на суд науке значило бы то же, что предоставить симпозиуму физиков или астрономов решать вопрос о том, существует ли душа или нет; в самом деле, весь Спиритизм – в вопросе о том, существует душа или нет и каково её состояние после смерти; между тем в высшей степени нелогично полагать, будто какой-либо человек должен быть великим психологом потому только, что он великий математик или великий анатом. Анатом, рассекая человеческое тело, ищет душу, и от того, что он не находит её под своим скальпелем, как находит под ним нерв, или от того, что не видит её улетающей, словно какой-то газ, заключает, что её не существует, так как он стоит на точке зрения исключительно матерьяльной. Но следует ли, что он, вопреки всеобщему мнению, прав? Нет. Вы, таким образом, видите, что Спиритизм находится вне компетенции науки. Когда спиритические взгляды станут широко распространены, когда они будут приняты массами – и если судить по скорости, с какой они распространяются, время это не может быть сильно отдалено, – то со Спиритизмом произойдёт то же, что и со всеми новыми идеями, встретившими противодействие: учёные признают его объективную реальность; они идут к этому индивидуально самою силою вещей; до той же поры преждевременно отвлекать их от их специальных работ, чтобы принудить заниматься какой-то посторонней вещью, не находящейся ни в их ведении, ни в круге их интересов. А пока что, те, кто без предварительного и глубокого изучения предмета высказываются отрицательно и поднимают на смех всякого, кто не разделяет их мнения, забывают, что так же было и с большею частью великих открытий, делающих честь человечеству. Они тем выставляют имена свои напоказ в длинном списке печально знаменитых мракобесов и гонителей новых идей и вписывают себя рядом с теми членами учёной ассамблеи, которая в 1752 году встретила громким взрывом хохота доклад Франклина о громоотводах, почтя его недостойным того, чтобы фигурировать в числе обращённых к ней сообщений; и другой такой же ассамблеи, которая отняла у Франции преимущества первосоздателя парового флота, заявив, что система Фултона есть-де неосуществимая мечта; а между тем всё это были вопросы ассамблейного ведения. И если уж эти ассамблеи, насчитывавшие внутри себя одних только светил учёного мира, имели всего лишь насмешки и сарказмы к идеям, которых не понимали, к идеям, которые через несколько лет должны были произвести коренной переворот в науке, нравах и промышленности, то как тогда надеяться, что какой-либо вопрос, чуждый их работам, добился бы большей милости?

Эти прискорбные заблуждения некоторых, омрачающие память о них, не смогли отнять у них их заслуг, которые они в иных отношениях приобрели в уважении нашем, но есть ли нужда в официальном дипломе, для того чтобы обладать здравым смыслом, и разве вне академических кресел сидят одни только невежды и глупцы? Пусть лишь пожелают устремить глаза на сторонников спиритического Учения, и тогда увидят, с невеждами ли имеют дело и позволяет ли огромное число достойных людей, принявших его, относить это Учение к разряду бабушкиных сказок. Характер этих людей и их знание вполне достойны того, чтобы сказать: поскольку такие люди утверждают это, то должно же там быть по меньшей мере хоть что-то!

Мы повторяем ещё раз: если бы факты, нас занимающие, заключались в механическом движении тел, то поиск физической причины этого явления входил бы в область науки; но как только речь заходит о каком-либо проявлении вне законов Природы, то оно выходит из компетенции матерьяльной науки, ибо не может объясниться ни числами, ни механической силой. Когда возникает какой-либо новый факт, не объяснимый никакой известной наукой, то учёный, чтобы изучить его, должен отвлечься от своего учения и сказать себе, что это для него некое новое исследование, которое не может быть произведено с какими-то предвзятыми идеями.

Человек, считающий, будто рассудок его безупречен, очень близок к совершению ошибки; даже те, кто имеют самые ложные идеи, опираются на свой рассудок, и именно в силу этого они отбрасывают всё то, что им кажется невозможным. Те, что когда-то отталкивали восхитительные открытия, которыми ныне гордится человечество, все они призывали сего судью, ведь то, что называют «умом», зачастую есть лишь переряженная гордыня, и всякий, кто считает себя непогрешимым, ставит себя ровнёю Богу. Мы, стало быть, обращаемся к тем, кто достаточно мудры, чтобы сомневаться в том, чего они не видели, и кто, судя о будущем по прошлому, не считают ни того, что человек достиг своего апогея, ни того, что Природа перевернула для него последнюю страницу своей книги.

VIII

Прибавим к этому, что развитие такого Учения, как спиритическое, внезапно посылающего нас в порядок вещей столь новый и величественный, может с толком быть сделано лишь людьми серьёзными, настойчивыми, свободными от предубежденья и ведомыми твёрдой и искренней волей. Мы не смогли бы охарактеризовать так тех, кто судит а priori 12 с лёгкостью и не видев всего; тех, кто не вносит в свои исследования ни необходимой последовательности, ни регулярности, ни сосредоточенности; мы ещё менее могли бы сказать так о тех, кто, во имя верности своей репутации людей остроумных, усердствуют в выискивании каких-то смешных сторон в вещах по сути истинных или почитаемых таковыми людьми, знание, характер и убеждение которых имеют право на уважение всех, кто притязает на правила хорошего тона. Так что пусть те, кто считает факты недостойными себя и своего внимания, воздержатся; никто и не помышляет о том, чтобы насиловать их веру, но пусть и они изволят уважать веру других.

Всякое серьёзное исследование характеризуется последовательностью, коию в него вносят. Стоит ли удивляться тому, что люди зачастую не получают никакого разумного ответа на вопросы, сами по себе серьёзные, но поставленные случайно и неуместно посреди потока вопросов нелепых и несерьёзных? Какой-то вопрос, впрочем, часто сложен и требует для своего разъяснения предварительных и дополнительных вопросов. Всякий, кто желает изучить какую-то науку должен изучать её методично, начать сначала и продолжать соединение и развитие её идей. Тот, кто обратится к некому учёному со случайным вопросом из области науки, азы которой ему неизвестны, далеко ли продвинется он в своём знании о ней? А сам учёный, сможет ли он, при всём своём желании, дать ему удовлетворительный ответ? Этот изолированный ответ будет вынужденно неполон и зачастую тем самым непонятен или сможет показаться нелепым и противоречивым. То же самое происходит в отношениях, которые мы устанавливаем с духами. Если мы желаем обучаться в их школе, то мы должны пройти у них полный курс обучения; но как и здесь, на земле, надобно выбирать себе преподавателей и работать с настойчивостью.

Мы сказали, что Высшие Духи приходят лишь на собрания серьёзные, и в особенности на те, где царит совершенная гармония мыслей и чувств, устремлённых к добру. Легкомыслие и праздные вопросы отдаляют их, как среди людей они отдаляют людей рассудительных; место тогда остаётся открытым ватаге духов лживых и пустых, всегда подстерегающих случая посмеяться и позабавиться нам в ущерб. Чем становится на таком сборище серьёзный вопрос? На него ответят; но как и кто? Это всё равно, как если б посреди шайки кутил вы принялись вопрошать: что есть душа? что есть смерть? и спрашивать прочие столь же развлекательные вещи. Если вы желаете ответов серьёзных, то будьте и сами серьёзны в полном значении этого слова и поместите себя во все необходимые для того условия: лишь тогда вы добьётесь многого; будьте, помимо того, трудолюбивы и настойчивы в исследованиях своих, без этого Высшие Духи вас оставят, как бы то сделал любой учитель со своими нерадивыми учениками.

IХ

Движение предметов есть факт установленный; вопрос весь в том, чтобы знать, есть в этом движении проявление разумных сил или нет, и если есть, то каковы тогда эти силы.

Мы не говорим о разумном движении некоторых предметов, ни о словесных сообщениях, ни даже о тех, которые написаны прямо медиумом; этот род проявлений, очевидный для тех, кто их видел и изучил, ни в коей мере, на первый взгляд, не является достаточно зависимым от воли, чтобы вызвать убеждённость того, кто видит их впервые. Мы, стало быть, будем говорить лишь о письме, получаемом с помощью какого-либо предмета, снабжённого прилаженным к нему карандашом, каковы корзинка, дощечка и т.п. То, как пальцы медиума поставлены на стол, требует, сказали мы, ловкости самой безупречной, чтобы участвовать каким-то образом в написании букв. Но допустим ещё, что благодаря какой-то чудесной ловкости ему удалось обмануть глаз самый зоркий, как же объяснить тогда характер ответов, когда они находятся вне всяких представлений и знаний медиума? И пусть примут во внимание то, что речь идёт не об односложных ответах, но часто о многих страницах, написанных с самою изумительною быстротою как самопроизвольно, так и на какую-то заданную тему; под рукою медиума, далёкого от литературы, рождаются порой стихи столь возвышенные и безупречные по своей правильности и чистоте, что их бы не осудили и лучшие поэты из числа людей; к странности этих фактов добавляется ещё то, что они происходят повсюду и что медиумы множатся до бесконечности. Факты эти, реальны они или нет? На это мы можем ответить только одно: смотрите и наблюдайте; в возможностях недостатка у вас не будет; но имейте в виду, что наблюдения ваши должны быть регулярны, что они займут у вас очень и очень много времени и что проводить их следует при необходимых для них условиях.

Но что отвечают очевидности антагонисты? Вы, говорят они, жертвы шарлатанства, либо же введены в заблужденье иллюзией. На это мы прежде всего скажем, что слово «шарлатанство» неуместно там, где нет извлечения матерьяльной выгоды; шарлатаны не занимаются ремеслом своим бесплатно. Стало быть, это могло бы быть некой мистификацией. Но благодаря какому странному совпадению мистификаторы эти договорились с одного края света до другого, чтобы действовать одинаковым образом, производить одинаковые следствия и давать на одни и те же темы и на разных языках идентичные ответы, если и не по словам, то по крайней мере по смыслу? Как люди степенные, серьёзные, уважаемые, образованные, смогли отдаться подобным проделкам и с какою целью? Как нашлись у детей необходимые терпенье и ловкость? Ибо если медиумы не являются пассивными орудиями, то им нужны ловкость и знания, не совместимые с некоторым возрастом и определённым общественным положением.

Тогда добавляют, что если и нет мошенничества, то с обеих сторон можно быть жертвами иллюзии. На это мы скажем: в соответствии с логикой, качество свидетелей обладает определённым весом; между тем именно здесь уместно спросить, не набирает ли спиритическое Учение, которое сегодня насчитывает сторонников своих миллионами, не набирает ли оно их лишь среди невежд? Явления, на которые оно опирается, столь необычны, что сомнение нам понятно; но есть одна вещь, допустить коию решительно невозможно: это – притязание некоторых скептиков на монополию здравого смысла; они, не принимая во внимание элементарные приличия или нравственное достоинство своих противников, бесцеремонно расценивают глупцами или сумасшедшими всех тех, кто не придерживается их мнения. В глазах всякого здравомыслящего человека мнение людей просвещённых, долго наблюдавших, изучавших какую-то вещь и размышлявших над ней, всегда будет если и не доказательством, то по крайней мере вероятием в пользу этого мнения, поскольку только такая вещь смогла бы привлечь к себе внимание людей серьёзных, не имевших ни какого-то интереса в том, чтобы распространять заблуждение, ни времени, чтобы тратить его на пустяки.

Х

Среди возражений есть и кажущиеся более обоснованными, потому что выведены они из наблюдений и сделаны людьми серьёзными.

Одно из этих возражений выведено из речи некоторых духов, коия не кажется достойной той высоты, которую предполагают у существ сверхъестественных. Но если будет угодно ознакомиться с тем кратким изложением Учения, которое представлено в данной книге, то можно будет увидеть: сами духи говорят нам о том, что они не равны ни в познаниях, ни в качествах нравственных и что совсем не должно буквально понимать всё то, что они говорят. И различать хорошее и дурное – дело людей рассудительных. Несомненно, что те, кто из этого факта делают вывод, будто мы имеем дело с существами лишь злонамеренными, единственное занятие коих состоит в том, чтобы нас мистифицировать, просто незнакомы с сообщениями, которые имеют место в собраниях, где проявляются одни лишь Высшие Духи. Обидно, что случай сослужил им такую дурную службу, показав лишь тёмную сторону спиритического мира, ибо нам очень не хотелось бы предположить, что некая склонность, основанная на симпатии и сходстве, привлекает к ним скорее дурных духов, нежели хороших, духов лжецов или же тех, чья речь оскорбляет своею грубостью. Из этого в придачу к тому можно было бы заключить, что прочность их принципов недостаточно сильна, чтобы отвести зло, и что, поскольку они находят определённое удовольствие в удовлетворении своего любопытства по данному предмету, то дурные духи пользуются этим, дабы вкрасться к ним в доверие, тогда как добрые отдаляются.

Судить вопрос о духах по этим фактам было бы столь же нелогично, как и судить о характере народа по тому, что говорится или делается на сборище ветреников или лихих людей, которые никогда не общаются ни с мудрецами, ни с людьми умными. Такие исследователи находятся в положении иноземца, который, прибыв в великую столицу через самое грязное предместье, стал бы судить обо всех обитателях города по нравам и языку этого недостойного квартала. В мире духов также есть хорошее и дурное общество; пусть только эти исследователи соблаговолят изучить то, что происходит средь духов высоких, – и они убедятся, что небесный град содержит в себе не только человеческие отбросы. Но, говорят они, разве духи высокие проявляются среди нас? На это мы им ответим: «Не оставайтесь в предместье; смотрите, наблюдайте, и вы сможете судить правильно»; факты здесь наличествуют для всех; если только не к этим исследователям приложимы слова Иисуса: «У них есть глаза, но они ничего не видят; есть уши, но они ничего не слышат.»

Разновидность этого мнения состоит в том, чтобы видеть в спиритических сообщениях и во всех матерьяльных фактах, коим они дают место, лишь вмешательство некой нечистой силы, нового Протея, который принимал бы всевозможные образы, чтобы легче ввести нас в обман. Мы не считаем разновидность эту заслуживающей серьёзного рассмотрения, и вот почему мы на ней не задерживаемся: она оказывается опровергнутою тем, что мы только что сказали; мы добавим только, что если бы это было так, то тогда пришлось бы согласиться с тем, что дьявол порою очень мудр, рассудителен и в особенности очень нравственен, либо же с тем, что есть также и хорошие дьяволы.

Как, в самом деле, поверить, чтобы Бог лишь духу зла позволил проявляться на нашу погибель, не дав нам в противовес советы добрых духов? Если же Он не может этому воспрепятствовать, то это бессилие; если Он может это и не делает, то это несовместимо с Его добротой; то и другое предположение было бы богохульством. Заметьте при этом, что допустить сообщение с дурными духами – это значит уже признать принцип спиритических проявлений; но если проявления эти существуют, это может быть лишь с позволения Божьего; как верить, не будучи при этом нечестивым, что Он позволяет лишь зло, исключая добро? Такое учение противоречит самым простым понятиям здравого смысла и религии.

ХI

Странно, говорят, что речь идёт лишь о духах людей известных, и спрашивают себя, почему одни они проявляются. В такой постановке вопроса кроется ошибка, происходящая, как и множество других, из-за поверхностного наблюдения. Среди духов, которые приходят самопроизвольно, для нас более неизвестных, нежели знаменитых, кои называют себя каким-либо именем, и зачастую именем аллегорическим или характеристическим. Что же касается тех, кого вызывают, если только это не родственник или друг, то ведь довольно естественно – обращаться к тем, кого знают, а не к тем, кого не знают; имена людей знаменитых более выделяются, вот поэтому их и больше примечают.

Ещё находят странным, что духи людей выдающихся запросто приходят на наш вызов и порою занимаются вещами прямо-таки незначительными по сравнению с теми, коие они совершили при жизни. В этом нет ничего удивительного для тех, кто знает, что сила или уважение, которыми люди пользовались здесь, не дают им никакого преимущества в мире духовном; духи подтверждают в этом отношении слова Евангелия: «Великие будут унижены, а малые возвысятся», что нужно понимать как тот ранг, который каждый из нас займёт среди них; таким образом, тот, кто был первым на земле, может там оказаться одним из последних; тот, перед кем мы склоняли голову при жизни его, может, стало быть, явиться к нам как самый униженный виновник, ибо, оставив жизнь земную, он лишился и всего своего величия, и самый могущественный монарх может оказаться там ниже последнего из своих холопов.

ХII

Факт, доказанный наблюдением и подтверждён-ный самими духами: низшие духи часто заимствуют имена известные и почитаемые. Кто, стало быть, может нам поручиться, что те, которые называют себя, скажем, Сократом, Юлием Цезарем, Карлом Великим, Фенелоном, Наполеоном, Вашингтоном и т. д., суть духи, действительно оживлявшие этих личностей? Сомнение это существует и среди некоторых весьма рьяных сторонников спиритического Учения; они допускают вмешательство и проявление духов, но задаются вопросом, какое ручательство можно иметь в достоверности личности этих духов. Контроль, удостоверяющий личность проявившегося, действительно установить довольно трудно; но если он и не может быть осуществлён столь доподлинным способом, как запись актов гражданского состояния, то его всё же можно произвести по некоторым признакам предположительно. Когда проявляется дух человека, которого мы знали лично, будь это родственник или друг, в особенности же если он умер совсем недавно, то, как правило, речь его совершенно совпадает с тем его характером, коий мы за ним знали при его жизни; это уже один признак достоверности; но сомнение больше почти непозволительно, когда этот дух говорит о вещах интимного свойства, напоминает семейные обстоятельства, известные лишь его собеседнику. Сын безусловно не обманется в речи своего отца и своей матери, ни родители в речи своего ребёнка. Иногда при вызываниях этого интимного рода происходят вещи самые захватывающие, способные убедить наиболее закоренелого скептика. Этот последний нередко оказывается буквально напуган неожиданными откровениями, кои ему делаются.

Другое весьма характерное обстоятельство является в подтвержденье достоверности проявляющихся. Мы сказали, что почерк медиума обыкновенно меняется в зависимости от того, какой дух проявляется, и что почерк этот в точности воспроизводится всякий раз, как тот же самый дух приходит вновь; много и много раз было установлено, что для лиц, умерших совсем недавно, почерк этот имеет разительное сходство с почерком данного человека при его жизни; подписи были воспроизведены с совершенной точностью. Мы, однако, далеки от того, чтобы дать этот факт как правило и в особенности как явление постоянное, мы лишь упоминаем об этом как о вещи, заслуживающей внимания.

Одни лишь духи, достигшие определённой степени очищения, свободны от всякого телесного влияния; но когда они не полностью дематерьялизовались (выражение это употребляется ими), то они сохраняют большинство тех идей, склонностей и даже причуд, коие имели на земле; и это ещё одно средство опознавания; но особенно много примет находят в подробностях, обнаружить которые позволяет лишь внимательное и тщательное наблюдение. Можно видеть писателей, обсуждающих свои собственные произведения или учения, одобряющих или порицающих некоторые их части; другие духи сообщают неизвестные или мало известные обстоятельства своей жизни или смерти, наконец, можно наблюдать такие вещи, коие являются, по меньшей мере, моральными доказательствами идентичности, – единственное, на что можно ссылаться пред ликом абстракций.

Если, стало быть, тождество вызванного духа может, до известной степени, быть установлено в одних случаях, то нет причин к тому, чтобы оно не могло быть установлено и в других; и если для лиц, смерть которых случилась ранее, нет тех же самых средств контроля, то всё же всегда есть контроль над речью и характером, ибо, конечно же, дух человека добра не будет говорить так же, как дух человека порочного или распутного. Что касается духов, кои украшают себя уважаемыми именами, то они вскоре выдают себя речью своей и высказываниями; тот, кто, назвавшись, например, Фенелоном, стал бы, пусть даже случайно, говорить вещи вздорные и безнравственные, обличил бы тем свой подлог. Если же, напротив того, мысли, выражаемые им, всегда чисты, не содержат противоречий и постоянно пребывают на высоте характера Фенелона, то нет поводов для сомнения в его достоверности; иначе пришлось бы предположить, что дух, исповедующий одно только добро, может сознательно употребить ложь, к тому же ещё бесполезную. Опыт говорит нам, что духи одного ранга, того же характера и одушевляемые теми же чувствами соединяются в группы и семьи; при этом духам несть числа, и мы далеки от того, чтобы знать их всех; большинство из них не имеет для нас имён. Какой-либо дух того же рода, что и Фенелон, может, стало быть, притти вместо него, и зачастую даже отправленный и уполномоченный им самим; он представляется тогда под именем Фенелона, потому что подобен ему и может его заменить, а также ещё потому, что нам нужно некое имя, чтобы закрепить мысли наши; но, в конце-то концов, какое значение имеет то, действительно ли некий дух есть дух Фенелона! коль скоро говорит он лишь вещи хорошие и говорит их так, как то делал бы сам Фенелон, это ведь хороший дух; и имя, под которым он даёт знать себя, ничего не решает и нередко есть всего лишь средство для достижения ясности. То же самое, естественно, не могло бы устроить в вызываниях интимных; но там, как мы сказали, подлинность может быть установлена доказательствами в какой-то степени явными. В общем же, несомненно, замещенье духов может дать место множеству недоразумений, и из него могут последовать ошибки и часто мистификации; в этом одна из трудностей практического спиритизма; но мы никогда не говорили, будто наука эта – вещь лёгкая, ни того, чтобы можно было изучить её играючи, во всяком случае ничуть не более, чем какую иную науку.13 Никогда не лишне напомнить, что она требует прилежного изучения, и часто очень долгого; если не удаётся получить факты, то следует подождать, чтобы они представились сами, и нередко они вызываются обстоятельствами, о коих меньше всего помышляют. Для наблюдателя внимательного и терпеливого факты изобилуют, потому что они открывают тысячи характеристических оттенков, кои являются для него лучами света. То же самое и в обычных науках: тогда как человек поверхностный видит в цветке только изящную форму, учёный открывает в нём сокровища мысли.

XIII

Замечания вышеизложенные вынуждают нас сказать несколько слов и о другой трудности – о расхождениях, существующих в словах духов.

Поскольку духи отличны один от другого с точки зрения знаний и нравственности, то очевидно, что один и тот же вопрос может быть решён ими в противоположном смысле, согласно занимаемому ими рангу, точно так же, как если бы среди людей он был задан поочерёдно учёному, невежде и дурному шутнику. Самое главное, как мы уже сказали, – это знать, к кому обращаешься.

Но, скажут нам, как происходит то, что духи, признанные высшими, не всегда согласны между собой? Мы прежде всего скажем, что независимо от причины, которую мы только что отметили, есть ещё и другие, коие могут оказать некоторое влияние на характер ответов, независимо от качества духов; это главный пункт, изучение которого даст объяснение; вот почему мы говорим, что исследования эти требуют неослабного внимания, глубокого наблюдения и, в особенности, – как и для всех человеческих наук, – последовательности и постоянства. Годы нужны, чтобы сделать заурядного врача, и три четверти жизни, чтобы сделать учёного; знание же Беспредельности люди хотели бы приобрести в несколько часов! Так пусть не обманываются на сей счёт: изучение Спиритизма необъятно; оно затрагивает все вопросы метафизики и общественного устройства; это целый мир, раскрывающийся пред нами; и стоит ли удивляться тому, что нужно время, и много времени, чтобы обрести это знание?

Противоречие, однако, не всегда столь действительно, как то может показаться. Разве не видим мы ежедневно, как люди, занимающиеся тою же самою наукой, меняют определения, которые они дают тому или иному предмету, то употребляя иные термины, то рассматривая его с иной точки зрения, хотя основополагающая идея остаётся всегда той же самой? Пусть сосчитают, если только смогут, число определений, которые были даны грамматике! Добавим ещё, что форма ответа часто зависит от формы вопроса. Ребячеством было бы находить противоречие там, где чаще всего наличествует лишь разница в словах. Высшие Духи ни в коей степени не придают значения форме; для них суть мысли – всё.

Возьмём для примера определение души. Поскольку слово это не имеет постоянного значения, то, стало быть, духи могут, подобно нам, расходиться в даваемом ему определении; один может сказать, что она есть жизненное начало, другой назовёт её духовной искрой, третий скажет, что она внутрення, четвёртый – что внешня, и т.п., и все будут правы со своей точки зрения. Можно даже подумать, будто некоторые из них исповедуют взгляды матерьялистические, и тем не менее это совсем не так. То же самое и со словом «Бог»; это будет начало всех вещей, создатель Вселенной, верховный разум, бесконечность, Великий Дух и т.д, и т.п., и в конечном счёте всё это – Бог. Или возьмём, наконец, классификацию духов. Они составляют непрерывную вереницу, от самой низшей ступени до самой высшей; классификация, стало быть, произвольна, один сможет выделить в ней три класса, другой пять, десять или двадцать, по своему усмотрению, не впадая при этом в заблуждение; все науки человеческие дают нам в этом пример; у каждого учёного своя система; системы меняются, но наука остаётся неизменной. Пусть ботанику изучают по системе Линнея, Жюссье или Турнефора, знать всё равно будут ботанику. Прекратим же придавать вещам чисто условным больше значения, чем оне того заслуживают, и сосредоточимся на том, что одно только и серьёзно, и тогда размышление нередко заставит открыть в вещах, представляющихся нам самыми бессвязными, некое сходство, ускользнувшее при первом рассмотрении.

XIV

Мы легко оставили бы без внимания возражение некоторых скептиков по поводу орфографических ошибок, совершённых некоторыми духами, если бы только оно не должно было дать место существенному замечанию. Орфография их, нужно признать это, не всегда безупречна; но нужно быть слишком близоруким для того, чтобы видеть в этом причины для наведения серьёзной критики, говоря, что поскольку духи знают всё, то они должны знать также и орфографию. Мы могли бы противопоставить им многие погрешности этого рода, совершённые учёными Земли, что не отнимает у них ничего в их достоинстве; но в факте этом есть вопрос более серьёзный. Для духов, и в особенности для Высших Духов, идея есть всё, форма – ничто. Освобождённая от материи их речь между собой стремительна, как мысль, поскольку это и есть сама мысль, передаваемая без какого-либо посредника; стало быть, они должны чувствовать себя неловко, когда им приходится, обращаясь с нами, пользоваться длинными и неудобными формами человеческого языка, и в особенности из-за недостаточности и несовершенства этого языка, неспособного выразить все их идеи; именно это они и говорят сами; любопытно также видеть те средства, которые они употребляют часто, чтобы смягчить это неудобство. То же самое было бы и с нами, если бы нам приходилось изъясняться на языке, более длинном и растянутом в словах и оборотах своих и более бедном в выражениях, нежели тот, коим пользуемся мы сами. Это – затруднение, которое испытывает гений, негодующий на медлительность своего пера, никогда не поспевающего за его мыслью. Поэтому можно понять то, что духи придают мало значения орфографическим безделицам, в особенности же, когда речь идёт о каком-либо наставлении, важном и серьёзном; впрочем, разве не изумительно уже то, что они с равной лёгкостью изъясняются на всех языках и понимают их все? Из этого, однако, не следует заключать, будто условная правильность речи и письма была бы им неизвестна, они соблюдают её, когда это необходимо; так, например, стихи, продиктованные ими, не побоятся критики самого педантичного пуриста, и это – при полном невежестве и неосведомлённости медиума!

XV

Есть затем люди, усматривающие опасность повсюду и особенно во всём том, чего они не знают; так, они не упускают случая сделать неблагоприятный вывод из того, что некоторые лица, предавшись этим исследованиям, лишились рассудка. Как здравомыслящие люди могут видеть в этом факте какое-либо серьёзное возражение? Разве не точно так же действуют на слабый мозг и любые другие интеллектуальные занятия? Да знают ли, сколько безумцев и маньяков было произведено математическими, медицинскими, музыкальными, философскими и прочими исследованиями? Но что это доказывает? Разве следует из-за того отказываться от этих исследований? Работами физическими люди калечат себе руки и ноги, коие суть орудия матерьяльного действия; интеллектуальными работами люди калечат себе мозг, коий есть орудие мысли. Но если и сломано орудие, то не так обстоит дело с самим духом – он неприкосновенен; и когда он освобождён от материи, то с тем же успехом наслаждается полнотою своих способностей. В своём роде, как человек, он является мучеником труда.

Любой вид чрезмерной умственной деятельности может повлечь за собою сумасшествие: науки, искусства, самая религия поставляют свою долю в дома умалишённых. Сумасшествие имеет своею первопричиною органическую предрасположенность мозга, коия делает его более или менее доступным некоторым впечатлениям, и со временем она может проявиться в форме мании, которая станет тогда навязчивой идеей. Навязчивая идея может быть идеей о духах у того, кто занимается этим, как может она быть и идеей о Боге, об ангелах, о дьяволе, о богатстве, о власти, о каком-то искусстве или науке, о материнстве, о какой-либо логической или общественной системе. При этом возможно, что тот, кто сошёл бы с ума на почве религии, стал сумасшедшим на почве Спиритизма, если Спиритизм сделался его преобладающим интересом, так же как тот, кто свихнулся на Спиритизме, мог бы свихнуться и на чём ином, в зависимости от обстоятельств.

Мы, стало быть, говорим, что Спиритизм не имеет никакого преимущества в этом отношении; но мы идём дальше: мы говорим, что Спиритизм, надлежащим образом понятый, является надёжной защитой от безумия. Среди наиболее частых причин мозгового перевозбуждения следует считать разочарования, несчастья, расстроенные чувства, которые в то же время являются самыми частыми причинами самоубийства. Истинный же спирит смотрит на вещи этого мира с точки зрения столь высоко расположенной; оне представляются ему столь малыми, столь жалкими рядом с ожидающим его будущим; жизнь для него столь коротка, столь мимолётна, что беды, страдания и муки являются в его глазах лишь мелкими дорожными неприятностями. То, что у другого вызвало бы взрыв чувств, его затрагивает лишь самым незначительным образом; он знает, однако, что жизненные огорчения являются испытаниями, которые служат его же продвижению, если он выносит их без ропота, потому что ему будет воздано по храбрости, с которою он их перенёс. Его убеждения, стало быть, дают ему такое смирение, каковое оберегает его от отчаяния и, следовательно, от всегдашней причины сумасшествия и самоубийства. Он знает, помимо того, через описание, даваемое ему сообщениями с духами, участь тех, кто добровольно укорачивают свои дни, и картина эта достаточно хорошо нарисована, чтобы дать ему пищу для размышлений. Значительно также число тех, которые были остановлены на сём пагубном скате, и это один из плодов Спиритизма. Пусть скептики, сколько им угодно, над этим смеются, мы желаем им тех утешений, которые Спиритизм дарует всем, кто дал себе труд промерить его таинственные глубины.

К числу причин безумия следует отнести ещё страх, а страх перед дьяволом повредил не одну голову. Кто знает, сколько жертв было вызвано воздействием на впечатлительные умы этой отвратительной картины, которую стремились сделать ещё более устрашающей безобразными подробностями. Дьявол, говорят, пугает лишь малых детей; это узда, делающая их послушными; с тем же успехом это удаётся выдумками об оборотнях и вампирах; но только, когда дети перестают их бояться, то становятся ещё хуже, чем прежде; и ради такого распрекрасного результата не принимают в расчёт число эпилепсий, вызванных потрясением чуткого и впечатлительного ума. Религия была бы очень слаба, если бы за отсутствием страха сила её могла быть сокрушена; по счастью, это не так; у неё есть иные средства воздействия на души; и именно Спиритизм поставляет ей средства самые действенные и серьёзные, лишь бы только она сумела употребить их с толком; он показывает реальную природу вещей и тем самым нейтрализует пагубные последствия чрезмерного страха.

XVI

Нам остаётся рассмотреть лишь два возражения, единственных, которые действительно достойны этого названия, поскольку они основаны на разумных теориях. И то, и другое допускает реальность всех матерьяльных и моральных феноменов, но исключает вмешательство духов.

Согласно первой из этих теорий, все проявления, приписываемые духам, суть не что иное, как действие магнетическое. Медиумы, якобы, находятся в том состоянии, которое можно назвать пробуждённым сомнамбулизмом, – феномен, свидетелем коего мог быть всякий, кто изучал магнетизм. В этом состоянии интеллектуальные способности приобретают аномальное проявление; круг наитивных восприятий расширяется за пределы нашего обычного понимания. В эту-то пору медиум, якобы, черпает в себе самом в силу своего ясновидения всё то, что он говорит, и все понятия, им передаваемые, включая сюда даже вещи, наиболее чуждые ему в обычном его состоянии.

Не нам оспаривать силу сомнамбулизма, чудеса которого мы видели и все фазы коего мы изучали более тридцати пяти лет; мы согласны с тем, что часть спиритических манифестаций действительно может быть объяснена именно таким образом; но вместе с тем тщательное и внимательное наблюдение показывает множество фактов, где вмешательство медиума в какой-либо иной форме, кроме как пассивного орудия, матерьяльно невозможно. Тем, кто разделяет это мнение, мы скажем, как и прочим: «Смотрите и наблюдайте, ибо, определённо, вы не видели всего.» Затем мы противопоставим им два соображения, взятых из их собственного учения. Откуда пришла спиритическая теория? Разве это некая система, воображённая несколькими людьми для объяснения фактов? Ни в коей мере. Кто же её открыл? Именно те самые медиумы, ясновиденье которых вы превозносите. Если, стало быть, ясновидение это таково, как вы его полагаете, то почему они в таком случае приписали духам то, что черпали в себе самих? Как дали бы они нам свои сведения, столь точные, столь логичные, столь возвышенные, о природе этих внечеловеческих умов? Из двух вещей одна: или они ясновидящи, или же нет; если они ясновидящи и если мы имеем доверие к их правдивости, то нельзя без противоречия допустить, чтобы они не были правы. Затем, если бы все феномены имели свой источник в медиуме, то они были бы тождественны у одного и того же индивида и никто не видел бы одного и того же медиума говорящим языком самым разнородным или выражающим поочерёдно вещи самые противоречивые. Этот недостаток единства и последовательности в манифестациях, полученных медиумом, доказывает различие источников; если же нельзя найти эти последние в медиуме, то нужно искать их вне его.

Согласно другому мнению, медиум есть настоящий источник проявлений, но вместо того, чтобы черпать их в себе самом, как то утверждают сторонники сомнамбулической теории, он черпает их в окружающей среде. Медиум, таким образом, своего рода зеркало, отражающее все идеи, все мысли и все знания окружающих его лиц; он не сказал бы ничего, что не было бы известно по крайней мере нескольким из них. Невозможно отрицать, и это даже один из принципов Учения, то влияние, какое оказывают присутствующие на характер проявлений; но влияние это совсем не таково, каким его полагают, и оно далеко от того, чтобы медиум сделался эхом мыслей присутствующих, ибо тысячи фактов утверждают совершенно обратное. Стало быть, это серьёзная ошибка, лишний раз доказывающая опасность скороспелых выводов. Эти лица, не будучи в состоянии отрицать существование феномена, коий не может признать обывательская наука, и не желая в то же время допускать присутствие духов, объясняют сам феномен на свой лад. Их теория могла бы показаться правдоподобной, будь она в состоянии объяснить все факты, чего, однако, ни в коей мере не происходит. Когда же им с очевидностью доказывают, что некоторые сообщения медиума совершенно чужды мыслям, знаниям, даже мнениям всех присутствующих, что эти сообщения часто самопроизвольны и противоречат всем предвзятым идеям, то сторонников этого взгляда не останавливают такие пустяки. Излучение, говорят они, распространяется далеко за пределы непосредственного круга собравшихся; медиум есть отражение всего человечества, и если он не черпает вдохновения свои рядом с собою, то идёт искать их в другом месте: в городе, по стране, на всём земном шаре и даже на других планетах.

Я не думаю, чтобы эта теория дала объяснение более простое и вероятное, чем то, которое дано Спиритизмом, ибо такое объяснение предлагает некую причину, совсем по-иному чудесную. Идея о существах, населяющих пространство, которые, будучи в постоянном соприкосновении с нами, сообщают нам свои мысли, не имеет в себе ничего, что могло бы покоробить разум больше, чем предположение об этом вселенском излучении, исходящем из всех точек мироздания, дабы сосредоточиться в голове одного индивида.

Ещё раз, и это капитальный пункт, повторить который никогда не лишне: теория сомнамбулическая и та, которую можно назвать «рефлективной», были воображены несколькими людьми; это суть индивидуальные мнения, созданные для объяснения одного факта, тогда как Учение Духов нисколько не человеческая концепция; оно было продиктовано теми самыми умами, которые проявились в ту пору, когда никто и не помышлял о чём-либо подобном, когда само общее мнение отвергало всё, с этим связанное; и вот мы спрашиваем, где бы медиумы могли почерпнуть Учение, которое ни у кого на земле не существовало в мыслях; мы спрашиваем, помимо того, благодаря какому странному совпадению тысячи медиумов, рассеянных по всему земному шару, никогда друг друга не видавших, согласуются друг с другом, чтобы сказать то же самое? Если первый медиум, появившийся во Франции, подвергается влиянию мнений, уже распространённых в Америке, то по какой странности мог он позаимствовать свои идеи в 2000 лье за морем, у народа, чуждого по нраву и языку, вместо того, чтобы взять их поблизости от себя?!

Но есть и другое обстоятельство, над которым недостаточно подумали. Первые проявления, как во Франции, так и в Америке, имели место не письмом, не словом, но стуками, согласующимися с буквами алфавита и образующими тем самым слова и фразы.

Именно таким образом открывшиеся разумные силы заявили, что оне являются духами. Если, значит, можно было предположить вмешательство медиумов в словесные или письменные сообщения, то этого нельзя сделать со стуками, значение которых не могло быть известно заранее.

Мы могли бы привести большое число фактов, доказывающих в проявляющейся разумной силе очевидную индивидуальность и её полнейшую независимость от воли присутствующих. Мы, стало быть, отправляем инакомыслящих к более внимательному наблюдению, и если только они действительно пожелают изучить предмет без предубеждения и не делать выводов, прежде чем увидят всё, то они признают бессилие своей теории дать объяснение всему. Мы ограничимся постановкою следующих вопросов. Почему проявляющаяся разумная сила, какова бы она ни была, отказывается отвечать на некоторые вопросы по хорошо известным предметам, как, например, имя и возраст спрашивающего, о том, что у него в руке, что он делал накануне, что намерен делать завтра и т.д. Если б медиум действительно был зеркалом мысли присутствующих, то ему не было бы ничего легче, как ответить на такого рода вопросы.

Противники наши пытаются отвергнуть этот довод, в свою очередь, спрашивая, почему духи, которые должны знать всё, не могут сказать вещей столь простых, согласно аксиоме: кто способен на большее, способен и на меньшее; из чего они заключают, что это не есть духи.14

Если бы какой невежда или скверный шутник, представ пред учёною ассамблеей, спросил бы, например, почему средь бела дня светло, то неужели вы полагаете, будто ассамблея эта стала утруждать себя серьёзным ответом, и логично ли было бы из её молчания или смеха, коим был бы одарен вопрошающий, заключить, что члены её сплошь ослы? Так именно в силу превосходства своего духи не отвечают на вопросы праздные или нелепые и не желают попадать в положение допрашиваемых; вот почему они молчат или предлагают заняться вещами более серьёзными.

Мы, наконец, спросим, почему духи зачастую приходят и уходят в некое определённое мгновение и почему, когда мгновение это прошло, никакие молитвы, ни мольбы не могут вернуть их? Если бы медиум действовал лишь по умственному побуждению присутствующих, то, очевидно, что в этом обстоятельстве содействие соединённой воли всех должно было бы стимулировать его ясновидение. Если же он не уступает желанию собравшихся, подкреплённому его собственной волей, то это значит, что он подчиняется какому-то чуждому ему самому и окружающим влиянию и что влияние это наглядно показывает тем свою независимость и индивидуальность.

XVII

Скептицизм, касающийся спиритического Учения, когда он не является результатом заинтересованного системного противодействия, почти всегда имеет свой источник в неполном знании фактов, что не мешает некоторым людям смело решать вопрос в смысле отрицательном, как если бы они знали его в совершенстве. Можно иметь много ума, даже образованности и не иметь вовсе здравого смысла; и первым признаком его отсутствия является именно вера в непогрешимость собственного суждения. Многие лица также видят в спиритических проявлениях лишь предмет праздного любопытства; мы надеемся, что, прочитав данную книгу, они найдут в этих необычных феноменах нечто большее, чем просто средство препровождения времени.

Спиритическая наука включает в себя две части: одна экспериментальная о проявлениях в общем, другая философическая о проявлениях разумных. Кто наблюдает лишь первую, находится в положении человека, знакомого с физикой только по развлекательным опытам, не проникнув в глубь самой науки. Настоящий Спиритизм есть учение, данное духами, и знания, которые это Учение налагает, слишком серьёзны, чтобы быть обретёнными как-либо иначе, кроме серьёзного и непрерывного обучения, проводимого в тишине и сосредоточенности; ибо только при одном этом условии можно наблюдать бесконечное число фактов и оттенков, ускользающих от поверхностного наблюдателя и позволяющих обосновать какое-либо мнение. Если бы книга эта имела своим результатом лишь показ серьёзной стороны вопроса и содействие проведению исследований в данном направлении, то это было бы уже многое, и мы бы радовались тому, что были избраны свершить дело столь великое, в коем мы, впрочем, не притязаем ни на какие личные заслуги, поскольку принципы, которые она включает в себя, не созданы нами; заслуга в этом целиком ложится на духов, продиктовавших их. Но мы надеемся, что она будет иметь и иной результат, а именно: поведёт людей, желающих просвещения, показывая им в этих исследованиях цель великую и возвышенную – цель индивидуального и общественного прогресса, и укажет им, по какому пути следует итти, чтобы этой цели достичь.

Сделаем последнее замечание. Астрономы, промеряя пространства, обнаружили в распределении небесных тел неоправданные пропуски, находящиеся в противоречии с законом целого; они предположили, что эти пропуски должны быть заполнены планетами, ускользнувшими от их взглядов; с другой стороны, они наблюдали некоторые явления, причина которых им была неизвестна, и они сказали себе: «Там должна быть планета, так как подобный пропуск не может существовать, а эти вот следствия должны иметь какую-то причину.» Судя тогда о причине по следствию, они смогли исчислить её характеристики, а позднее факты пришли подтвердить их предположения. Применим это рассуждение к иному роду идей. Если наблюдать классы живых существ, то можно установить, что они составляют непрерывную цепочку от грубой материи до самого умного человека. Но между человеком и Богом, коий есть альфа и омега всего, сколь огромна пропасть! Разумно ли полагать, что на человеке прерываются звенья этой цепи? что он без перехода преодолевает расстояние, отделяющее его от бесконечности? Разум говорит нам, что между человеком и Богом должны быть и другие звенья, как он сказал астрономам, что между известными планетами должны быть планеты неизвестные. Какая философия заполняет этот пропуск? Спиритизм показывает его нам наполненным существами всех рангов невидимого мира, и существа эти суть не что иное, как духи людей, достигшие определённых ступеней, ведущих к совершенству, и тогда всё соединяется, всё связуется, от альфы до омеги. Вы, отрицающие существование духов, наполните-ка пустоту, коию они занимают; и вы, смеющиеся над этим, посмейте-ка посмеяться над делами Божьими и над Его всемогуществом!

ПРОЛЕГОМЕНЫ

(Предварительные рассуждения)

Явления, выходящие за пределы законов вульгарной науки, проявляются повсеместно и обнаруживают в своей причине действие некоторой свободной и разумной воли.

Рассудок говорит, что всякое разумное следствие должно и причиною иметь некоторую разумную силу, и факты доказали, что сила эта может вступать в общение с людьми через матерьяльные знаки.

Сила эта, будучи спрошена о своей природе, заявила, что она принадлежит к миру духовных существ, скинувших с себя телесную оболочку человека. Вот каким образом было открыто Учение Духов.

Сообщения между миром спиритическим и миром физическим находятся в порядке вещей и не представляют никакого сверхъестественного факта. Вот почему мы находим след их у всех народов и во все времена; сегодня же они всеобщи и явны для каждого.

Духи возвещают, что времена, отмеченные Провидением для вселенского проявления, наступили и что их собственное назначение как посланников Бога и орудий воли Его состоит в обучении и просвещении людей, и это открывает новую эру возрождения человечества.

Эта книга есть собрание их наставлений, она была написана по указанию и под диктовку Высших Существ, чтобы установить основы рациональной философии, свободной от предрассудков системного духа; она не включает в себя ничего, что бы не было выражением их мысли и что бы не подверглось с их стороны внимательному контролю. Порядок и методическое распределение матерьяла, так же как замечания и редактирование формы некоторых частей – это и всё, что было сделано тем, кто получил миссию опубликования данной книги.

Из числа духов, содействовавших исполнению этого труда, многие жили в различные эпохи на Земле, где они проповедовали и практиковали добродетель и мудрость; другие из них именем своим не принадлежат никакому лицу, о котором история сохранила бы воспоминание, но духовная высота их подтверждается чистотою их Учения и их единством с теми, кто носит уважаемые имена.

Вот выражения, в коих они, чрез посредство многих медиумов, письменно вверили нам миссию издать эту книгу:

«Занимайся с усердием и настойчивостью трудом, который ты предпринял при нашем содействии, ибо труд этот наш. Мы заложили в нём основы нового здания, коие возводится и однажды должно соединить всех людей в едином чувстве любви и милосердия; но прежде, чем распространять это сочинение, мы ещё раз вместе просмотрим его, с тем чтобы выверить все подробности его.»

«Мы будем с тобою всякий раз, как ты того попросишь, также и для того, чтобы помочь тебе в иных твоих трудах, ибо в этом всего лишь одна часть вверенной тебе миссии, которая была уже тебе открыта одним из нас.»

«В числе наставлений, данных тебе, есть такие, которые ты должен хранить для себя одного вплоть до нового приказа; мы укажем тебе, когда наступит миг к опубликованию их; пока что же размышляй о них, дабы быть готовым, когда мы тебе это скажем.»

«Ты предваришь книгу изображеньем виноградной лозы, коию мы тебе нарисовали, потому что она есть символ труда Создателя; все матерьяльные начала, наилучшим образом могущие представить тело и дух, находятся в ней соединёнными; тело – это лоза; дух – это сок; душа же, или дух, соединённый с материей, – это ягода. Человек очищает дух трудом, и ты знаешь, что лишь через труд тела дух приобретает познания.»

«Не дай критике себя обескуражить. Ты найдёшь ожесточённых противников, в особенности среди людей, заинтересованных в злоупотреблениях. Но, мало того, ты найдёшь их даже среди духов, ибо те, кто полностью не дематерьялизовался, часто стремятся посеять сомнение по злобе или невежеству; но ты всегда иди вперёд, верь в Бога и с верой этою делай своё дело: мы будем рядом, чтобы поддержать тебя, и близится время, когда истина вспыхнет со всех сторон.»

«Тщеславие некоторых людей, почитающих себя всезнающими и желающих всё объяснить на свой лад, породит раскол мнений; но все те, кто будут иметь в виду великую заповедь Иисуса, сольются в едином чувстве любви к добру и соединятся братской связью, которая обнимет весь мир; они оставят в стороне жалкие словесные прения, для того чтобы заняться единственно вещами самыми важными, и Учение по сути всегда будет тем же для всех, кто будут получать сообщения от Высших Духов.»

«Настойчивость поможет тебе собрать плоды твоих трудов. Удовольствие, коие ты испытаешь, видя распространение Учения и то, что оно правильно понято, будет тебе наградою, всю ценность которой ты узнаешь, быть может, более в будущем, нежели в настоящем. Так не обращай же внимания на камни и шипы, которые скептики и злонамеренные люди раскидают на твоём пути; сохраняй веру: с верой ты достигнешь цели и всегда будешь достоин помощи.»

«Помни, что Добрые Духи содействуют лишь тем, кто служит Богу со смирением и бескорыстием, и что они отказываются от всякого, кто ищет в пути, устремлённом в Небо, всего лишь опору для земных интересов; они удаляются от гордеца и честолюбца. Гордыня и честолюбие всегда будут преградой между человеком и Богом; это – покров, наброшенный на небесные огни, и Бог не может пользоваться слепцом, чтобы дать понятье о свете.»

Св.Иоанн Евангелист, Бл.Августин, Св.Викентий Павел, Св.Людовик, Дух Истины15 , Сократ, Платон, Фенелон, Франклин, Сведенборг и многие, многие другие.

Примечание. Принципы, содержащиеся в этой книге, вытекают либо из ответов, данных духами на непосредственно заданные им в самое разное время и чрез посредство многих и весьма многих медиумов вопросы, либо же из наставлений, данных ими самопроизвольно нам и другим лицам по поводу предметов, которые она содержит. Всё было соединено и согласовано таким образом, чтобы составить упорядоченное и методическое целое, и было предано публикации лишь после тщательного и многократного пересмотра и исправления со стороны самих духов. Это новое издание16 подобным же образом было с их стороны предметом нового и кропотливого анализа.

То, что следует за вопросом и помещено в кавычки, есть дословный ответ, данный духами. То, что набрано другим шрифтом или особым образом для этой цели обозначено, включает в себя примечания и добавления автора, которые также подверглись контролю духов.

виноградная лоза (нарисовано рукой медиума)

К н и г а П е р в а я
ПЕРВОПРИЧИНЫ

Глава Первая
БОГ

Бог и бесконечность – Доказательства существования Бога – Свойства Божества– Пантеизм

§1.Бог и бесконечность17

1. Что такое Бог?

– «Бог – это Высший Разум, первопричина всего и вся.»

2. Что должно понимать под Беспредельностью?

– «То, что не имеет ни начала, ни конца; неведомое; всё, что неведомо, бесконечно, беспредельно.»

3. Можно ли было б сказать, что Бог есть Беспредельность?

– «Определение неполно. Бедность языка людей, который недостаточен для определенья вещей, стоящих выше их понимания.»

Примечание. Бог бесконечен в своих совершенствах, но бесконечность – это некая абстракция; сказать, будто Бог есть «беспредельность», «бесконечность» значит принять свойства вещи за самую вещь и определять неизвестную вещь вещью ничуть не более известной.18

§2.Доказательства существования Бога

4. Где можно найти доказательства существования Бога?

– «В аксиоме, коию вы применяете в своих науках: „нет следствия без причины“. Ищите причину всего того, что не есть дело человеческое, и ваш разум ответит вам.»

Примечание. Чтобы верить в Бога, достаточно бросить взгляд на плоды творения. Вселенная существует, стало быть, она имеет некоторую причину. Сомневаться в существовании Бога – значило бы отрицать, что всякое следствие имеет свою причину, и утверждать, что ничто смогло сделать нечто.

5. Какое заключенье можно извлечь из наитивного чувства, коие все люди носят в себе и которое говорит им, что Бог существует?

– «Что Бог существует; ибо откуда человеку могло прийти это чувство, будь оно ни на чём не основано? Это ещё одно следствие того принципа, что нет действия без причины.»

6. То сокровенное чувство ощущения Бога, которое мы носим в себе, не есть ли оно результат воспитания и продукт приобретённых идей?

– «Если б оно было так, то почему это чувство есть даже у ваших дикарей?»

Примечание. Если бы ощущение, что есть некое Высшее Существо, было всего лишь производным какого-то обучения, оно не было бы всеобщим и как и все понятия научные существовало бы только у тех, кто смог пройти это обучение.

7. Можно ли найти первопричину образования вещей во внутрисущностных свойствах материи?

– «Но какова была бы тогда причина этих свойств? Всегда должна быть первопричина.»

Примечание.Приписывать первичное сотворенье вещей внутренним свойствам материи означало бы принимать следствие за причину, ибо эти свойства сами суть некоторое следствие, должное иметь какую-то причину.

8. Что думать о мнении, которое приписывает первичное Сотворенье случайному сочетанию атомов материи, одним словом, случаю?

– «Другая нелепость! Какой здравомыслящий человек может смотреть на случай как на разумное существо? И затем, что такое случай? Ничто.»

Примечание. Гармония, управляющая движущими силами Вселенной, обнаруживает определённые сочетания и цели и тем самым во всём открывает некоторую разумную цель. Приписывать первичное сотворение случаю было бы бессмыслицею, ибо случай слеп и не может произвести разумных действий. Разумный случай уже не был бы случаем.

9. Что даёт видеть в первопричине Верховный Разум, превосходящий все разумы?

– «У вас есть пословица, гласящая: по делу видать мастера. Так вот! посмотрите на дело и ищите мастера. Лишь гордыня порождает неверие. Человек, ослеплённый гордыней, не желает ничего, что выше его, вот почему он и называется „вольнодумцем“. Убогое созданье, его может сразить легчайшее дуновение Божье!»

Примечание. О мощи ума судят по его делам; так как ни одному человеку не под силу создать то, что производит Природа, то первопричина, стало быть, есть Разум, надстоящий человечеству.

Каковы бы ни были чудеса, совершаемые человеческим разумом, этот разум сам имеет некую причину, и чем более велико то, что он совершает, тем более велика должна быть его первопричина. Этот-то Разум и есть первопричина всех вещей, каково бы ни было названье, коим человек её обозначает.

§3.Свойства Божества

10. Может ли человек понять внутреннюю, сокровенную природу Бога?

– «Нет; на то слишком бедна его познавательная способность, ему недостаёт особого органа чувств.»

11. Будет ли однажды дано человеку понять тайну Божества?

– «Когда дух его не будет больше затемнён материей и когда, чрез совершенство своё, он приблизится к Богу; тогда он увидит Его и поймёт.»

Примечание.Несовершенство способностей не позволяет человеку понять сокровенную природу Бога. В эпоху детства человечества он часто смешивает Бога с Его созданием, несовершенства коего он Ему приписывает; но по мере того, как нравственное чувство развивается в человеке, мысль его лучше проникает в суть вещей, и он составляет себе о них понятье более верное и более соответствующее здравому смыслу, хотя понятье это и остаётся всегда неполно.

12. Если мы не можем понять сокровенную природу Бога, то можем ли мы иметь хотя бы какую-то идею о некоторых Его совершенствах?

– «Да, о некоторых. Человек понимает их лучше по мере того, как возвышается над материей; он прозревает их мыслью.»

13. Когда мы говорим, что Бог вечен, бесконечен, незыблем, нематерьялен, единствен, всемогущ, предельно справедлив и благ, то не имеем ли мы полного понятия о Его свойствах?

– «С вашей точки зрения – да, потому что вы верите, будто охватываете всё; но усвойте себе хорошенько, что есть вещи, стоящие выше понимания самого умного человека и для коих язык ваш, ограниченный вашими идеями и ощущениями, совершенно не имеет выражения. Разум действительно говорит вам, что Бог должен обладать этими совершенствами в высшей степени, ибо если бы у Него недоставало хотя бы одного из них, Он не превосходил бы все и вся и, следственно, не был бы Богом. Чтобы быть надо всеми, Бог должен быть совершенно непорочен и не должен иметь ни единого несовершенства, коие только может представить себе ваше воображение.»

Примечание. Бог вечен; если бы Он имел начало, то был бы вышедшим из небытия и, помимо того, был бы создан предшествующим Ему существом. Таким вот образом мы всё ближе восходим к бесконечности и вечности.

Он незыблем: если бы Он был подвержен изменениям, то законы, управляющие Вселенной, не имели бы никакой устойчивости и постоянства.

Он нематерьялен, т.е. природа Его отличается от всего того, что мы называем «материей», иначе Он не был бы незыблем, ибо был бы подвержен трансформациям материи.

Он единствен: если бы было много Богов, то не было бы ни единства взглядов, ни единства силы в управлении Вселенной.

Он всемогущ, потому что Он единствен. Не обладай Он верховной мощью, то было бы что-нибудь более сильное или такое же сильное, как и Он, и тогда бы Он не сделал все и вся, и то, что не сделал бы Он, было бы сделано другим Богом.

Он в высшей степени справедлив и благ. Мудрость божественных законов открывается в самых малых вещах, как и в самых великих, и мудрость эта не позволяет сомневаться ни в Его справедливости, ни в Его благости.

§4.Пантеизм

14. Есть ли Бог существо особенное, или же Он, согласно мнению некоторых, есть составляющая всех сил и всех умов Вселенной?

– "Если б оно было так, то Бога бы не было, ибо тогда Он был бы следствием, а не причиною; Он не может одновременно быть тем и другим.

Бог существует, – вы не можете в этом сомневаться, – и это главное; поверьте мне, вам не стоит итти дальше этого, не углубляйтесь в лабиринт, из коего вы не сможете выбраться: эти рассуждения не сделали бы вас лучше, но, быть может, немного горделивее, потому что вы считали бы себя знающими, тогда как в действительности вы бы ничего не знали. Оставьте же в стороне все эти системы; у вас достаточно вещей, вас более затрагивающих, начните хотя бы с себя; изучайте свои собственные несовершенства, дабы освободиться от них, это будет более полезно вам, нежели желание постичь то, что непостижимо."

15. Что думать о мнении, согласно коему все тела природы, все существа, все миры Вселенной суть части самого Божества; иначе говоря, о пантеистическом учении?

– «Человек, не будучи в состоянии сделать себя Богом, хочет быть, по крайней мере, какой-то частью Его.»

16. Те, кто следует этому учению, утверждают, будто находят в нём доказательство некоторых атрибутов Бога: поскольку миры бесконечны, то Бог тем самым бесконечен; поскольку абсолютной пустоты, или небытия, нет нигде, то Бог вездесущ; поскольку Бог вездесущ, – ведь всё есть составная часть Бога, – то Он даёт всем явлениям природы основание быть разумными. Что можно противопоставить этому рассуждению?

– «Разум; по зрелом рассуждении вам нетрудно будет признать нелепость такого рассуждения.»

Примечание. Это рассуждение делает из Бога некое матерьяльное существо, которое, хотя и одарено высшей разумностью, но в большем масштабе является тем, что мы есть в малом. Но так как материя непрестанно преобразуется, то Бог в таком случае не должен бы иметь никакого постоянства. Он оказался бы подвержен всем превратностям, даже всем потребностям человечества; Он был бы лишён одного из главных свойств Божества – незыблемости. Свойства материи не могут увязаться с идеей Бога без того, чтобы не принизить Его в нашей мысли, и все утончённости софистики не смогут разгадать тайну Его сокровенной природы. Мы не знаем, что Он есть, но мы знаем, чем Он не может быть, а эта система находится в противоречии с самыми основными Его свойствами; она смешивает Создателя с созданием, точно так же как если бы кто-то захотел, чтобы некая замысловатая машина была составной частью создавшего её инженера.

Разумность Бога открывается в Его делах так же, как разумность художника в его картине; но дела Бога суть не более Он сам, как картина не есть художник, задумавший и создавший её.

Глава Вторая
ОБЩИЕ ОСНОВЫ И СТИХИИ ВСЕЛЕННОЙ

3нание начала вещей – Дух и материя – Свойства материи – Космическое пространство

§5. Знание начала вещей

17. Дано ли человеку знать начало вещей?

– «Нет, Бог не позволяет, чтобы всё было открыто человеку в здешнем мире.»

18. Проникнет ли человек когда-нибудь в тайну сокрытых от него вещей?

– «Покров поднимается для него по мере того, как он очищается; но чтобы понять некоторые вещи, ему нужны способности, коими он ещё никак не обладает.»

19. Может ли человек чрез научные изыскания проникнуть в некоторые из тайн Природы?

– «Наука была дана ему для его продвижения и прогресса во всём, но он не может выйти за пределы, поставленные ему Богом.»

Примечание. Чем более дано человеку продвигаться вперёд в этих тайнах, тем более велико должно быть его восхищенье могуществом и мудростью Создателя; но то ли по гордыне, то ли по слабости сам рассудок зачастую делает его игрушкою иллюзии; он наваливает системы на системы и всякий день показывает ему, сколько заблуждений принял он за истины и сколько истин отверг как заблужденья. Се суть разочарования гордыни.

20. Вне исследований науки дано ли человеку получать сообщения более высокого порядка о том, что ускользает от свидетельства его чувств?

– «Да, если Бог сочтёт это полезным, Он может поведать то, чего не может узнать наука.»

Примечание. Именно чрез эти сообщения человек черпает, в определённых пределах, знание своего прошлого и своей грядущей судьбы.

§6. Дух и материя

21. Материя, так же ли извечна она, как Бог, или же она была сотворена Им?

– «Одному Богу это ведомо. Но всё же есть одна вещь, коию разум ваш должен вам указать, это то, что Бог – средоточие любви и милосердия – никогда не был бездеятелен. Сколь бы отдалённым вы ни представляли себе начало Его действия, можете ли вы, хоть на мгновенье, помыслить себе Его в праздности?»

22. Обыкновенно материю определяют как то, что обладает протяженностью; как то, что может воздействовать на наши органы чувств, вызывая ощущения; как то, что непостижимо; точны ли эти определения?

– «С вашей точки зрения, точны, потому что вы говорите лишь о том, что вам известно; но материя существует и в таких состояниях, которые вам совершенно неведомы; она, например, может быть столь эфирна и утончённа, что не окажет никакого воздействия на ваши органы чувств; и, однако, всё это материя, но для вас это было бы не так.»

– Какое определение могли бы вы дать материи?

– «Материя есть цепь, в которую закован дух; это орудие, ему служащее, и на которое, в то же время, он оказывает своё действие.»

Примечание. С этой точки зрения можно сказать, что материя есть агент, посредник, с помощью коего и на который воздействует дух.

23. Что есть Дух?

– «Разумное начало Вселенной.»

– Какова сокровенная природа Духа?

– «Дух нелегко анализировать на вашем языке. Для вас это – ничто, потому что Дух не есть что-то такое, что можно пощупать; но для нас это нечто. Усвойте себе хорошенько: ничто – это небытие, небытия же нет.»

24. Дух, есть ли это синоним ума?

– «Ум есть главное свойство Духа, но тот и другой смешиваются в общем принципе таким образом, что для вас это как бы одно и то же.»

25. Дух, независим ли он от материи, или же он – свойство её, как цвета суть свойства света и звук свойство воздуха?

– «Тот и другая различны; но нужен союз Духа и материи, чтобы оразумить материю.»

– Этот союз, так ли он необходим для проявления ума?

– «Он необходим для вас, потому что вы неспособны воспринять ум без материи, ваши органы чувств не предназначены (не сделаны) для этого.»

26. Можно ли представить Дух без материи и материю без Духа?

– «Несомненно, можно, – мысленно.»

27. Таким образом, оказалось бы две основополагающих стихии мирозданья: материя и Дух?

– «Да, и надо всем этим – Бог, творец, Отец всего сущего; эти три вещи суть принцип всего существующего, вселенская троица. Но к матерьяльному элементу нужно добавить ещё вселенский так, или флюид, коий играет роль посредника между Духом и собственно материей, слишком грубой, чтобы Дух мог влиять на неё. Хотя, с некоторой точки зрения, флюид можно было бы отнести к матерьяльному элементу, он всё же отличается от материи особенными свойствами; если бы он был в полном смысле материей, то не было бы причин, чтобы также и Дух не был бы ею. Элемент этот помещён между Духом и материей; он есть флюид, – как материя есть материя, – способный в своих бесчисленных сочетаниях с этой последней и под действием Духа произвесть бесконечное разнообразие вещей, коих вам ведома лишь незначительная часть. Вселенский, или изначальный, либо же простейший, флюид этот, будучи инструментом, коим пользуется Дух, является началом, без которого материя была бы в состоянии постоянного деленья и никогда бы не приобрела свойств, кои даёт ей сила тяготения.»

– Является ли этот флюид тем, что мы называем электричеством?

– «Мы сказали, что он подвержен бесчисленным сочетаниям; то, что вы называете „электрическим током“, „магнетическим флюидом“, суть видоизменения (модификации) этого самого вселенского флюида, который есть не что иное, как более совершенная, более утончённая материя, коию можно рассматривать как самостоятельную.»

28. Поскольку сам Дух есть нечто, то не точнее ли будет обозначить эти две основополагающие стихии словами: материя инертная и материя разумная?

– «Слова нас мало интересуют; это уж вам строить свою речь так, чтоб понимать друг друга. Споры ваши почти всегда происходят от того, что вы поразному понимаете смысл слов, поскольку язык ваш неполон и несовершенен для выраженья вещей, не восприемлемых вашими органами чувств.»

Примечание. Очевидный факт господствует надо всеми гипотезами: мы видим материю, коия неразумна; мы видим разумное начало, независимое от материи. Происхождение и взаимосвязь этих двух вещей нам неизвестны. Имеют ли оне или нет общий источник, необходимые точки соприкосновенья; является ли ум самосущностью или же он некоторое свойство, некое следствие; не является ли он даже, как то полагают некоторые, эманацией Божества – всё это нам неведомо; материя и Дух представляются нам раздельными, вот почему мы допускаем их как два основополагающих начала Вселенной. Поверх всего этого мы видим некоторый ум, господствующий над всеми другими, управляющий ими всеми, отличающийся от них главнейшими свойствами (атрибутами): этот-то верховный ум и называют Богом.

§7. Свойства материи

29. Является ли весомость главным свойством материи?

– «Той материи, коия понимается вами как таковая, да; но нет, если речь идёт о материи, рассматриваемой как вселенский флюид. Материя эфирная и утончённая, образующая этот флюид, для вас невесома, и тем не менее она есть начало вашей весомой материи.»

Примечание. Тяжесть есть свойство относительное, за пределами сфер притяжения миров веса не существует, равно как не существует ни верха, ни низа.

30. Образована ли материя из одного или же многих элементов?

– «Из одного первоначального элемента. Тела, которые вы рассматриваете как тела простые, не являются настоящими элементами, но лишь преобразованьями первоначальной материи.»

31. Отчего происходят различные свойства материи?

– «Это изменения, коим подвергаются элементарные молекулы чрез свой союз и при определённых обстоятельствах.»

З2. Согласно этому, вкус, запах, цвет, звук, ядовитые или целительные свойства тел являются лишь видоизмененьями одной и той же первоначальной субстанции?

– «Да, без сомнения, и кои существуют лишь в силу устройства органов, предназначенных для их восприятия.»

Примечание. Этот принцип доказывается тем фактом, что свойства тел воспринимаются нами неодинаковым образом: один находит одну вещь приятной на вкус, другой – неприятной; одни видят голубым то, что для других красное; то, что яд для одних, безобидно или целительно для других.

З3. Та же самая элементарная материя, способна ли она принимать все видоизмененья и наделяться всеми свойствами?

– «Да, и именно это и следует иметь в виду, когда мы говорим, что всё во всём.»19

Примечание. Кислород, водород, азот, углерод и все тела, кои мы рассматриваем как простые, суть не что иное, как модификации единой первоначальной субстанции. Из-за невозможности, в какой мы в настоящее время находимся, подняться поиному, нежели мыслью, к этой первоначальной материи, тела эти представляют для нас настоящие элементы, и мы можем, без каких-либо противоречивых последствий, рассматривать их как таковые вплоть до новых указаний.

– Похоже, что эта теория обосновывает мнение тех, кто допускает в материи лишь два основных свойства: силу и движение – и кто полагает, будто все остальные свойства её всего лишь вторичные следствия, изменяющиеся согласно степени силы и направлению движения. Так ли это?

– «Мнение это справедливо. Нужно также добавить „согласно расположению молекул“, как ты, например, это видишь в матовом теле, которое может стать прозрачным, и обратно.»

34. Обладают ли молекулы определённой формой?

– «Без сомнения, у молекул есть форма, но для вас она неразличима.»

– Форма эта постоянна или изменчива?

– «Постоянна для первоначальных элементарных молекул, но изменчива для вторичных молекул, коие сами суть не что иное, как скопления (агломерации) первых; ибо то, что вы называете молекулой, ещё далеко от молекулы в истинном смысле слова.»

§8. Космическое пространство

35. Космическое пространство, бесконечно оно или ограниченно?

– «Бесконечно. Предположи у него пределы, что будет тогда за ними? Это смущает твой рассудок, я прекрасно знаю это, и всё же твой разум говорит тебе, что иначе оно не может быть. То же самое и с бесконечным во всех вещах; и не на вашей малой планете сможете вы это понять.»

Примечание. Если, предположить у Космоса предел, сколь бы бесконечно далеко мысль его ни поместила, разум говорит, что по ту сторону этого предела что-то есть, и так шаг за шагом до бесконечности; ибо это что-то, будь оно даже абсолютной пустотой, ещё было бы Космосом.

36. Абсолютная пустота, существует ли она где-либо в космическом пространстве?

– «Нет, пустоты нет нигде и ни в чём; то, что пусто для тебя, заполнено такой материей, коия ускользает от твоих органов чувств и от твоих инструментов.»

Глава Третья
ОБЩИЕ ОСНОВЫ И СТИХИИ ВСЕЛЕННОЙ

Образование миров – Образование живых существ – Население Земли. Адам – Разнообразие рас человеческих – Множественность миров – Библейские согласования и соображения, касающиеся сотворения

§9. Образование миров

Примечание. Вселенная включает в себя бесконечность миров, которые мы видим, и тех, коих мы не видим, все одушевлённые и неодушевлённые существа, все звёзды, движущиеся в пространстве, как и наполняющие его флюиды.

37. Вселенная, была ли она создана или же существовала извечно, как и сам Бог?

– «Без сомнения, она не могла сделаться сама собой, и если бы она была извечна, как сам Бог, то не могла бы быть творением Божьим.»

Примечание. Разум говорит нам, что Вселенная не могла создаться сама собой, и так как она не может быть порождением случая, то она должна быть творением Бога.

38. Как Бог создал Вселенную?

– "Лучше всего это можно выразить так: Своим Волением. Ничто не изображает эту Всемогущую Волю лучше, чем прекрасные слова «Книги Бытия»: «Бог сказал: Да будет свет, и стал Свет.»

39. Можем ли мы узнать способ образования миров?

– «Всё, что можно сказать и что вы можете понять, это то, что миры создаются конденсацией материи, рассеянной в пространстве.»

40. Являются ли кометы, как теперь полагают, началом конденсации материи и образующимися мирами?

– «Это верно; но нелепо верить в их влияние. Я хочу сказать, в то влияние, какое им приписывают в народе, хотя все небесные тела имеют свою долю влияния в некоторых физических феноменах.»

41. Совершенно сформировавшийся мир может ли исчезнуть, а материя, составляющая его, снова рассеяться в пространстве?

– «Да, Бог обновляет миры, как Он обновляет живые существа.»

42. Можем ли мы знать время образования миров, Земли, например?

– «Я не могу тебе этого сказать, ибо одному Создателю это ведомо; и безумен был бы утверждающий, будто ему это известно или будто он знает число столетьям, кои существует сей мир.»

§10. Образование живых существ

43. Когда Земля начала заселяться живыми существами?

– «Поначалу был полный хаос; элементы были перемешаны. Мало-помалу каждая вещь заняла своё место; тогда появились живые существа, приспособленные к состоянью земного шара.»

44. Откуда пришли живые существа на Землю?

– «Земля содержала их зародыши, ожидавшие благоприятного мгновенья, чтобы развиться. Органические начала, как только исчезла сила, державшая их в разделении, соединились и образовали зародыши всех живых существ. Зародыши оставались в сокрытом и безжизненном состоянии, как куколка у бабочек и семена у растений, до мига, благоприятного для расцвета каждого вида; тогда существа каждого вида собрались вместе и размножились.»

45. Где были органические элементы до образования Земли?

– «Они находились, так сказать, во флюидическом состоянии в пространстве, посреди духов или на других планетах, ожидая сотворения Земли, чтобы начать новое существованье в новом мире (на новой планете).»

Примечание. Химия показывает нам, как молекулы неорганических тел соединяются, чтобы образовать кристаллы, обладающие, как только оне окажутся в подходящих условиях, постоянной правильностью структуры, согласно каждому типу. Малейшей помехи в этих условиях достаточно, чтобы помешать соединению элементов или, по меньшей мере, правильному их распределению, составляющему кристалл. Почему не быть тому же самому и с органическими элементами? Мы в течение многих лет сохраняем зародыши растений и животных, кои развиваются лишь при определённой температуре и в благоприятных условиях; известно, что зёрна злаков дают всходы и чрез несколько веков. Стало быть, в этих зародышах есть скрытое жизненное начало, ожидающее лишь благоприятных обстоятельств, чтобы развиться. И разве то, что ежедневно происходит у нас на глазах, не могло существовать при возникновении мира? Это образованье живых существ, исходящее из хаоса силою самой Природы, разве оно отнимает что-то у величия Бога? Далеко не так, оно лучше отвечает той идее, коию мы составляем себе о Его могуществе, осуществляющемся в бесконечном множестве миров по вечным законам. Правда то, что теория эта не решает вопроса о происхождении жизненных элементов; но у Бога есть свои тайны, и Он поставил некоторые пределы нашим исследованиям.

46. Есть ли ещё существа, кои рождаются самопроизвольно?

– «Да, но первоначальный зародыш существовал уже в состоянье скрытом (непроявленном). Вы ежедневно являетесь очевидцами этого феномена. Ткани человека и животных, разве не содержат оне зародыши множества червей, кои ждут, чтобы начать гнилостное брожение, необходимое для их существования? Это малый мир, который дремлет и вдруг пробуждается.»

47. Род человеческий, находился ли он среди органических элементов, содержащихся в земном шаре?

– «Да, и он пришёл в своё время; это и породило выражение, будто человек был создан из грязи земной.»

48. Можем ли мы знать эпоху появления человека и других живых существ на Земле?

– «Нет, все ваши расчёты суть химеры.»

49. Если зародыш рода человеческого находился среди органических элементов земного шара, то почему же люди больше не создаются самопроизвольно, как при своём возникновении?

– «Начало вещей в тайнах Божьих; однако можно сказать, что люди, раз распространившись по Земле, поглотили в себя элементы, необходимые для их образования, чтобы преобразовывать их согласно законам воспроизвождения. Так же обстоит дело с различными родами живых существ.»

§11. Население Земли. Адам

50. Род человеческий, начался ли он с одного человека?

– «Нет; тот, кого вы называете Адамом, не был ни первым, ни единственным из обитателей Земли.»

51. Можем ли мы знать, в какую эпоху жил Адам?

– «Приблизительно в ту, коию вы ему отводите; около 4000 лет до Р.Х.»

Примечание. Человек, которого мы называем Адамом, был одним из тех, что выжили в некой стране после нескольких великих катаклизмов, в различные эпохи сотрясавших поверхность земного шара. Он стал родоначальником одной из рас, населяющих сегодня Землю. Законы Природы противятся тому, чтобы развитие человечества, отмеченное задолго до Христа, могло совершиться в несколько столетий, если бы человек был на Земле лишь с эпохи, указанной для существованья Адама. Некоторые, и не без основания, считают Адама мифом или аллегорией, олицетворяющей первые эры мира.

§12. Разнообразие рас человеческих

52. Откуда происходят телесные и нравственные различия среди рас людей на Земле?

– «Климат, образ жизни и привычки. То же самое происходит и с двумя детьми одной матери, воспитанными вдали друг от друга и различным образом, – они ни в чём не походят один на другого в моральном смысле.»

53. Зарождался ли человек в разных точках земного шара?

– «Да, и в разные эпохи, и в этом одна из причин разнообразия рас; затем люди, рассеиваясь по различным континентам и климатам и приобщаясь к другим расам, образовывали новые типы.»

– Эти различия, составляют ли они отдельные роды?

– «Конечно же нет, все они из одной семьи, ведь незначительные различия того же плода не мешают ему принадлежать к одному и тому же роду.»

54. Если род человеческий не происходит от одного человека, то должны ли люди перестать из-за этого считать себя братьями?

– «Все люди суть братья в Боге, потому что они оживлены духом и стремятся к единой цели. Вы хотите всегда понимать слова буквально.»

§13. Множественность миров

55. Все ли миры, вращающиеся в Космосе, обитаемы?

– «Да, и человек Земли далёк от того, чтобы быть, как он то полагает, первым по уму, доброте и совершенству. Есть, однако, люди, мнящие себя очень сильными, воображающие, будто этот маленький шарик один имеет привилегию быть населённым разумными существами. Гордыня и суета! Они полагают, будто Бог создал Вселенную для них одних.»

Примечание. Бог населил миры живыми существами, кои все способствуют конечной цели Провидения. Полагать, будто живые существа сосредоточены на одной точке, которую мы населяем во Вселенной, значило бы поставить под сомнение мудрость Бога, коий не сделал ничего бесполезного; Он должен был определить этим мирам более серьёзную цель, нежели развлечение нашего взгляда. Ничто, впрочем, ни в положении, ни в размере, ни в физическом строении Земли не может на разумных основаниях заставить предположить, будто эта точка – одна из стольких тысяч подобных миров – имеет привилегию быть обитаемой.

56. Одинаково ли физическое устроение иных миров?

– «Нет; они нисколько не схожи.»

57. Поскольку физическое устроение миров не одинаково для всех, то следует ли из этого для населяющих их существ различие в организации?

– «Несомненно, как у вас рыбы созданы, чтобы жить в воде, а птицы – в воздухе.»

58. Миры, наиболее удалённые от Солнца, лишены ли они света и тепла из-за того, что Солнце показывается им в виде маленькой звезды?

– «Неужели вы думаете, будто нет иных источников света и тепла, кроме Солнца? и неужели вы ни во что не ставите электричество, коие в некоторых мирах играет роль, неведомую вам и совершенно поиному важную, нежели на Земле? Впрочем, никто не говорит, будто все существа видят одинаковым с вами образом и органами, устроенными так же, как ваши.»

Примечание. Условия жизни существ, обитающих в различных мирах, должны быть приноровлены к среде, в коей они призваны жить. Если бы мы никогда не видели рыб, то не поняли бы, как эти существа могут жить в воде. Так же обстоит дело и с иными мирами, которые, без сомнения, включают в себя стихии, нам неведомые. Разве на Земле не видим мы, как длинные полярные ночи освещаются электричеством полярного сияния? Есть ли что невозможное в том, чтобы в некоторых мирах электричество было более изобильно, нежели на Земле, и играло там некую всеобщую роль, которую мы не можем понять? Миры эти, стало быть, могут заключать в себе самих источники тепла и света, необходимые их обитателям.

§14. Библейские согласования и соображения,

касающиеся сотворения

Народы составили себе о сотворении понятия самые различные, согласно степени своей просвещённости. Разум, опирающийся на науку, признал неправдоподобность некоторых из этих теорий. Та же, которая даётся духами, подтверждает мнение, с давних пор допущенное самыми просвещёнными людьми.

Единственное возражение, коие можно сделать против этой теории, заключается в том, что она противоречит тексту священных писаний; но серьёзный анализ заставляет признать, что противоречье это более мнимое, чем действительное, и что оно следует из толкования, даваемого смыслу часто аллегорическому.

Вопрос о первом человеке в лице Адама как основателе человечества совсем не единственный, по поводу коего религиозным представлениям должно измениться. Вращение Земли показалось, в своё время, настолько противопоставленным священному тексту, что нет таких преследований, коим бы теория эта не послужила в своё время предлогом, и всё же Земля вертится всем анафемам вопреки, и никто сегодня не может оспаривать этого, будучи в здравом уме.

Библия говорит так же, что мир был сотворён за шесть дней, и определяет эпоху его сотворения приблизительно 4000 лет до христианской эры. Прежде этого Земли не существовало, она была извлечена из небытия: текст формален; и вот позитивная наука, непреклонная наука, приходит доказать противоположное. Образованье мира неписанными буквами отмечено в мире ископаемом, и доказано, что шесть дней творения суть скорее периоды, каждый из коих длительностью, быть может, во много сотен тысяч лет; причём всё это не есть какая-то система, какое-то учение или изолированное мнение: это – явление столь же постоянное, как и вращение Земли, коие теология вынуждена была принять; оно – очевидное доказательство заблужденья, в которое можно впасть, понимая буквально аллегорические выражения образного языка. Следует ли из этого заключить, будто «Библия» есть заблужденье? Нет, следует заключить лишь то, что люди ошиблись, толкуя её.

Наука, изучив архивы Земли, признала порядок, в коем различные живые существа появились на её поверхности, и порядок этот согласуется с тем, что указан в «Книге Бытия», с той лишь разницей, что творение это, вместо того чтобы чудесным образом выйти из рук Бога за несколько часов, свершилось – всегда по воле Его, но согласно с законами природы, – в несколько миллионов лет.20 Разве Бог от этого менее велик и менее могуществен? разве дело Его менее величественно от того, что не имеет очарованья мгновенности? Очевидно, нет; нужно было бы составить себе о Боге понятие крайне скудное, чтобы не признать Его всемогущества в вечных законах, кои Он установил, дабы править мирами. Наука не только не приуменьшает дело Божеское, но и показывает его нам в виде более грандиозном и более соответствующем нашим понятиям о могуществе и величии Бога, свидетельствуя, что всё совершилось, ни в чём не нарушив законов Природы.

Наука, согласная в этом с Моисеем, помещает человека последним в порядке сотворенья живых существ; но, по Моисею, всемирный потоп приходится на 1654 год от сотворения мира, тогда как геология показывает нам великий катаклизм предшествующим человеку, если учесть, что до сего дня в первоначальных слоях не находят никаких следов ни его присутствия, ни присутствия животных той же категории с точки зрения физической. Но ничто не доказывает невозможности этого; многие открытия посеяли на этот счёт сомнения; может, следовательно, быть, что с минуты на минуту мы получим матерьяльное подтвержденье этому предсуществованью человеческой расы, и тогда будет признано, что по этому пункту, как и по другим, библейский текст есть некий символ. Вопрос, стало быть, заключается в том, чтобы выяснить, не одно ли это событие: геологическое наводнение и потоп, который пережил Ной; при этом должно учитывать, что продолжительность времени, необходимая для образования ископаемых слоёв, не позволяет нам спутать их и ошибиться на их счёт, и с момента, как будут найдены следы существования человека перед великой катастрофой, будет доказано либо то, что Адам не был первым человеком, либо же то, что сотворение первого человека теряется во тьме времён. Никакие рассуждения не устоят перед очевидным фактом, и его придётся принять, как был принят факт вращения Земли вокруг Солнца и шести периодов сотворения мира.

Существование человека до геологического потопа, правда, ещё предположительно, но вот что более определённо. Если допустить, что человек впервые появился на Земле 4000 лет до Р.Х. и если 1650 годами позднее весь род человеческий был уничтожен, за исключением одной семьи, то из этого следует, что заселение Земли датируется лишь от Ноя, т.е. от 2350 года до н.э. Между тем, когда евреи в XVIII веке до Р.Х. переселились в Египет, то они нашли страну эту весьма населённой и уже обладающей сильно развитой цивилизацией. История доказывает, что в эту эпоху Индия и другие страны также процветали, и всё это даже без учёта летосчисления некоторых народов, которое восходит к эпохе гораздо более отдалённой. Стало быть, потомство одного человека не только смогло населить все огромные страны, тогда известные (если предположить, будто остальные заселены не были), но и за короткий промежуток времени род человеческий смог подняться от полнейшего невежества примитивного состояния к самой высокой степени интеллектуального развития. Но это противоречит всем антропологическим законам!

Разнообразие рас также говорит в поддержку этого мнения. Климат и привычки, несомненно, производят изменения в физическом облике, но мы знаем, до чего может дойти влияние этих причин, и физиологический анализ доказывает, что между некоторыми расами существуют конституционные различия более глубокие, чем те, которые обусловливаются климатом. Скрещивание рас производит переходные типы; оно стремится стереть крайние особенности, но оно их не производит; оно создаёт лишь помеси; при этом, чтобы произошло скрещивание рас, нужно, чтобы были различные расы, и как объяснить их существование, давая им общее родоначало, когда расы эти существуют бок о бок? Как допустить, чтобы за несколько веков некоторые потомки Ноя преобразились до такой степени, чтобы произвести эфиопскую расу, например? Подобная метаморфоза не более допустима, нежели гипотеза об общем родоначале между волком и овцой, слоном и тлёю, птицею и рыбой. Скажем ещё раз: ничто не может возобладать над очевидностью фактов. И всё, напротив, объясняется с допущением существования человека до эпохи, вульгарно ему приписываемой; с допущением многообразья родоначал; Адама, жившего 6000 лет тому назад, как человека, населившего страну, ещё не обитаемую; с признанием Ноева потопа как частичной катастрофы, перепутанной с геологическим катаклизмом; с принятием, наконец, во внимание аллегорической формы, присущей восточному стилю изложения, формы, коию мы находим в священных книгах всех народов. Поэтому благоразумно не отвергать в избытке легкомыслия те учения, каковые рано или поздно могут дать опровержение всем, кто с ними воюет. Идеи религиозные, далёкие от того, чтобы терять что-то, лишь крепнут, идя вместе с наукой; это единственный способ не стать к скептицизму уязвимою стороной.

Глава Четвёртая
ЖИЗНЕННОЕ НАЧАЛО

Существа органические и неорганические – Жизнь и смерть – Ум и инстинкт

§15. Существа органические и неорганические

Примечание. Органические существа суть те, кои имеют в себе источник сокровенной деятельности, сообщающий им жизнь; они рождаются, растут, воспроизводят себе подобных и умирают; они наделены особыми органами для выполнения различных жизненных актов, и органы эти применены к потребностям их для их сохранения. Они включают в себя людей, животных и растения. Неорганические существа суть все те, что не обладают ни жизненностью, ни собственными движениями и образованы лишь соединением материи; таковы минералы, вода, воздух и т.д.

60. Одна ли и та же сила соединяет элементы материи в органических телах и телах неорганических?

– «Да, закон притяжения один для всех.»

61. Есть ли разница между материей тел органических и материей тел неорганических?

– «Это всё та же материя, но в органических телах она оживотворена.»

62. Какова причина оживотворения материи?

– «Её соединение с жизненным началом.»

63. Жизненное начало, находится ли оно в каком-то непосредственном проводнике, или же оно лишь свойство организованной материи? Словом, причина оно или следствие?

– «Оно и то, и другое. Жизнь есть следствие, вызываемое действием некоего проводника на материю; этот проводник без материи не есть жизнь, так же как материя не может жить без этого проводника. Он сообщает жизнь всем существам, поглощающим и усваивающим его.»

64. Мы поняли, что дух и материя суть два образующих элемента Вселенной; составляет ли жизненное начало третий такой элемент?

– «Это, без сомнения, один из элементов, необходимых для образования Вселенной, но сам он имеет свой источник в видоизменённой вселенской материи. Он есть элемент для вас, как кислород и водород, которые, однако, не суть первоначальные элементы, ибо все они исходят из одного и того же начала.»

– Похоже, из этого следует, что жизненность не имеет своего начала в каком-либо конкретном первичном проводнике, но в особом свойстве вселенской материи, подвергнутой определённым видоизменениям?

– «Это следствие того, что мы уже сказали.»

65. Жизненное начало, помещается ли оно в одном из известных нам тел?

– «Оно имеет свой источник во вселенском флюиде; это то, что вы называете магнетическим или электрическим оживотворённым флюидом. Он посредник, связка между духом и материей.»

66. Жизненное начало, одинаково ли оно для всех органических существ?

– «Да, но слегка видоизменяется в зависимости от породы. Это то, что сообщает органическим существам движение и активность, отличая их от инертной материи; ибо движение материи не есть жизнь; материя получает это движение, но не даёт его.»

67. Жизненность, является ли она постоянным свойством жизненного проводника или развивается лишь работою органов?

– «Она развивается лишь с телом. Разве не сказали мы, что этот проводник без материи не есть жизнь? Нужно соединение двух вещей, чтобы произвесть жизнь.»

– Можно ли сказать, что жизненность находится в состоянии непроявленном, когда жизненный проводник не соединён с телом?

– «Да, так оно и есть.»

Примечание. Совокупность органов образует своего рода механизм, получающий импульс своей внутренней активности, или жизненное начало, существующее в них. Жизненное начало есть движущая сила органических тел. В то время как жизненный проводник передаёт импульс органам, действие органов поддерживает и развивает активность жизненного проводника, наподобие того, как трение производит теплоту.

§16. Жизнь и смерть

68. Какова причина смерти у существ органических?

– «Истощение органов.»

– Можно ли сравнить смерть с остановкой движения в разлаженной машине?

– «Да, если машина плохо собрана, двигатель выходит из строя; если тело немощно, жизнь уходит из него.»

69. Почему повреждение сердца в большей мере, чем поврежденье каких-либо других органов, причиняет смерть?

– «Сердце есть жизненная машина; но сердце не единственный орган, повреждение коего обусловливает смерть; оно – лишь одна из основных пружин.»

70. Что делается с материей и жизненным началом органических существ при их смерти?

– «Мёртвая материя разлагается и составляет новые органические тела, жизненное же начало возвращается в свой источник.»

Примечание. При смерти органического существа образующие его элементы вступают в новые сочетания и составляют новые существа; последние черпают во вселенском источнике жизненное и деятельное начало, поглощают и усваивают его, чтоб вернуть его в этот источник, когда они перестанут существовать.

Органы, так сказать, пропитаны жизненным флюидом. Флюид этот сообщает всем частям организма деятельность, осуществляющую их сближение при некоторых повреждениях и восстанавливающую временно прерванные функции. Но когда разрушены либо же претерпели вырождение элементы, главные в работе органов, жизненный флюид оказывается не в состоянии передать им движение жизни, и существо умирает.

Органы более или менее влияют друг на друга; их взаимное действие объясняется согласованностью (гармонией) их целого. Когда какая-либо причина разрушает эту гармонию, функции их приостанавливаются, как движение механизма, части коего повреждены. Так происходит с часами, когда они изнашиваются со временем или случайно разбиваются – движущая сила оказывается беспомощной привести их в движение.

Более точный образ жизни и смерти имеем мы в электрическом аппарате. Этот аппарат таит в себе электричество, как все тела природы, в непроявленном состоянии. Электрические явления проявляются, лишь когда флюид приведён в действие какой-либо особой причиною: тогда можно сказать, что аппарат живёт. Исчезла пружина деятельности – и явление прекратилось, аппарат вернулся в неживое состояние. Органические тела, таким образом, подобны электробатареям или электроаппаратам, в коих деятельность флюида производит явление жизни; прекращение этой деятельности производит смерть.

Количество жизненного флюида довольно ограничено у всех органических существ; оно меняется по родам и непостоянно как в том же индивиде, так и в индивидах одного рода. Есть такие, которые, так сказать, насыщены им, тогда как у других его едва хватает на самые насущные жизненные акты; отсюда для некоторых из них большая жизнеспособность, жизнь более деятельная и некоторым образом изобильная.

Количество жизненного флюида может истощиться; его может стать недостаточно для поддержания жизни, если она не обновляется поглощением и усвоением веществ, содержащих его и богатых им.

Жизненный флюид передаётся от одного индивида к другому. Тот, у кого его больше всего, может передать его тому, у кого его всего меньше, и в некоторых случаях вернуть жизнь, готовую угаснуть.21

§17. Ум и инстинкт

71. Является ли ум одним из атрибутов жизненного начала?

– «Нет, потому что растения живут и не думают: они обладают лишь органической жизнью. Ум и материя независимы друг от друга, поскольку физическое тело может жить без ума; но ум может проявиться лишь с помощью матерьяльных органов; необходим союз с духом для того, чтобы оразумить оживотворённую материю.»

Примечание. Ум есть особое свойство, присущее некоторым классам органических существ и дающее им, вместе с мыслью, волю к действию, сознание своего существования и своей индивидуальности, равно как и средства установления отношений с внешним миром и возможность удовлетворять свои потребности.

Можно, таким образом, различать три класса живых существ:

неодушевлённые существа, образованные одной материей, без жизненности и ума: это грубые, низкоорганизованные тела;

одушевлённые недумающие существа, образованные материей и одарённые жизненностью, но лишённые ума;

одушевлённые думающие существа, образованные материей, одарённые жизненностью и обладающие, сверх того, разумным началом, сообщающим им способность мышления.

72. Каков источник ума?

– «Мы сказали это: вселенский ум.»

– Можно ли сказать, что каждое существо черпает некоторую порцию ума во вселенском источнике и усваивает её так же, как оно черпает и усваивает начало матерьяльной жизни?

– «Это не более чем сравнение, неточное к тому же, поскольку ум есть способность, свойственная каждому существу и составляющая его нравственную индивидуальность. Впрочем, как вам известно, есть вещи, которые не дано постичь человеку, и эта пока что из их числа.»

73. Инстинкт, независим ли он от ума?

– «Нет, не совсем так, ибо это есть род ума. Инстинкт есть нерассуждающий ум; через него все существа удовлетворяют свои потребности.»

74. Можно ли провести некую разграничительную черту между инстинктом и умом, т.е. определить, где кончается один и начинается другой?

– «Нет, ибо зачастую они сливаются; но вполне можно различить, какие действия относятся к инстинкту, а какие принадлежат уму.»

75. Можно ли сказать, что инстинктивные свойства уменьшаются по мере того, как возрастают свойства умственные?

– «Нет, инстинкт существует всегда, но человек пренебрегает им. Инстинкт может вести и ко благу; он ведёт вас почти всегда, и порою более верно, нежели рассудок; он никогда не заблуждается.»

– Почему разум не всегда безупречный водитель?

– «Он был бы безупречен, если бы не был извращён дурным воспитанием, гордыней и эгоизмом. Инстинкт не рассуждает; разум оставляет возможность выбора и наделяет человека свободою воли.»

Примечание. Инстинкт есть зачаточный ум, отличающийся от собственно ума тем, что его проявления почти всегда самопроизвольны, стихийны, тогда как проявления ума суть последствия некоторой умственной операции и мыслительного акта.

Инстинкт видоизменяется в своих проявлениях по родам живых существ и в зависимости от их потребностей. У существ, обладающих сознанием и постижением вещей внешних, он сливается с умом, т.е. с волею и свободою.22

К н и г а В т о р а я
МИР СПИРИТИЧЕСКИЙ, ИЛИ МИР ДУХОВ

Глава Первая
ДУХИ

Происхождение и природа духов – Нормальный первоначальный мир – Форма и вездесущность духов – Перисприт – Различие рангов среди духов – Духовная иерархия – Третий ранг: духи несовершенные – Второй ранг: духи добра, благие духи– Первый ранг: духи чистые, собственно духи – Прогрессирование духов – Ангелы и демоны

§18.Происхождение и природа духов

76. Какое определенье можно дать духам?

– «Можно сказать, что духи суть разумные существа мироздания. Они населяют Вселенную за пределами матерьяльного мира.»

77. Духи, являются ли они существами отдельными от Божества, либо же они не более, чем истечения (эманации) или части Божества, и не по этой ли причине называются «сынами или детьми Божьими»?

– «Бог создаёт их точно так же, как человек, создающий какую-то машину, они – Его создания; машина эта есть произведение человека, но не он сам. Ты знаешь, что когда человек создаёт какую-то прекрасную, полезную вещь, то он называет её своим детищем, своим творением. Так вот! так же обстоит оно и с Богом: мы дети Его, поскольку мы Его творения.»

78. Есть ли у духов начало существования или же они, как и Бог, существуют извечно?

– «Если бы духи совсем не имели начала существования, то они были бы равны Богу, тогда как в действительности они суть Его создания и подчинены Его воле. Бог существует извечно, это неоспоримо; но мы не можем знать, когда и как Он создал нас. Ты можешь сказать, что у нас нет начала существования, если под этим ты подразумеваешь то, что Бог, будучи вечен, должен был создавать беспрерывно; но что до того, когда и как каждый из нас был создан, то я повторяю: никто этого не знает, это и есть тайна.»

79. Поскольку во Вселенной есть два главных элемента: духовный и матерьяльный, то можно ли сказать, что духи образованы духовным элементом, как тела физические образованы элементом матерьяльным?

– «Очевидно; духи суть индивидуализация разумного начала, как тела суть индивидуализация начала матерьяльного, а что неизвестно, так это время и способ их образования.»

80. Сотворенье духов, является ли оно процессом постоянным или же оно имело место лишь в отдалённые времена?

– «Оно постоянно, Бог никогда не прекращал творить.»

81. Образуются ли духи самопроизвольно, либо же они происходят друг от друга?

– «Бог создаёт их, как и все другие существа, Своею волею; но ещё раз – происхожденье их есть тайна.»

82. Точным ли будет сказать, что духи нематерьяльны?

– «Как можно определить что-то, когда нет слов для сравнения и язык несовершенен? Слепорождённый, разве может он определить свет? „Нематерьяльны“ не то слово; „бестелесны“ было бы более точно, ибо ты должен понимать, что раз дух есть создание, то он должен быть чем-то; это материя утончённая, но не имеющая подобий для вас, и настолько эфирная, что не может воздействовать на ваши органы чувств.»

Примечание.Мы говорим, что духи нематерьяльны, потому что их сущность отличается от всего, что мы знаем под именем материи. Народ, лишённый глаз, совсем не имел бы слов, чтобы выразить свет и его свойства. Слепорождённый полагает, будто он всё воспринимает через слух, обоняние, вкус и осязание, он не понимает идей, которые дали бы ему понятие о недостающем ощущении. Точно так же и мы для сверхчеловеческих существ настоящие слепцы. Мы можем определить их лишь посредством сравнений, всегда несовершенных, или усилием нашего воображения.

83. Имеет ли существование духов какой-то конец? Мы понимаем, что начало, из коего они исходят, вечно, но мы спрашиваем, имеет ли их индивидуальность какой-то предел своему существованью, и не рассеивается ли через какое-то время элемент, из которого они образованы, и не возвращается ли он в свой источник, как это имеет место для тел матерьяльных. Трудно понять, чтобы вещь, имеющая начало, никогда не смогла бы кончиться?

– «Есть много вещей, которых вы не понимаете, потому что ум ваш ограничен, но это не повод, чтобы их отвергать. Ребёнок не понимает всего, что понимает его отец, а невежда не понимает всего, что понимает учёный. Мы говорим тебе, что существованье духов никогда не кончается; это всё, что мы можем сказать сейчас.»

§19.Нормальный первоначальный мир

84. Составляют ли духи мир отдельный, за пределами того, коий мы видим?

– «Да, мир духов или бестелесных умов.»

85. Который из двух, мир спиритический или мир физический, главенствует в природе вещей?

– «Спиритический мир; он предсуществует и переживает всё.»

86. Ухудшилась ли бы сущность мира спиритического, если бы мир физический перестал существовать или никогда не существовал?

– «Нет, нисколько; они независимы, и всё же их взаимосвязь непрестанна, ибо они непрестанно влияют друг на друга.»

87. Занимают ли духи в Космосе какое-то определённое и ограниченное пространство?

– «Духи есть повсюду; бесконечные пространства населены ими до бесконечности. Постоянно вокруг вас есть те из них, которые наблюдают за вами и воздействуют на вас без вашего ведома, ибо духи суть одна из сил природы и орудия, коими пользуется Бог для выполнения Своих божественных замыслов; но не все из них могут быть всюду, ибо есть места, запретные для малоразвитых.»

§20.Форма и вездесущность духов

88. Обладают ли духи определённой, ограниченной и постоянной формой?

– «На ваш взгляд, нет; на наш, да; это, если вам угодно, некое пламя, свечение или эфирная искра.»

– Эти пламя или искра, обладают ли они каким-либо цветом?

– «Для вас он колеблется от самого тёмного до рубинового сияния, в зависимости от того, насколько чист или нечист дух.»

Примечание. Обыкновенно гениев (духов) изображают с пламенем над головой или звездой во лбу; это аллегория, напоминающая о главной черте природы духов. Пламя это помещают над головой, потому что там средоточие ума.23

89. Затрачивают ли духи какое-то время на то, чтобы преодолеть пространство?

– «Да, но самое незначительное, ибо они передвигаются со скоро�

Введение

I

Для новых явлений нужны и слова новые; этого требует ясность языка; это необходимо для того, чтобы избежать всяких недоразумений, неразлучных c различными значениями одних и тех же терминов.

Слова спиритуальный, спиритуалист, спиритуализм имеют значение весьма определенное; объяснять их снова для применения к учению «духов» было бы бесполезно.

В самом деле, спиритуализм есть учение, противоположное материализму. Всякий, кто верит, что в нем, кроме материи, есть еще что-то, тот – спиритуалист. Но из этого еще не следует, что он верит в существование духов или в сообщения их с видимым миром.

Вместо слов спиритуалист, спиритуализм мы употребляем, для определения этого последнего верования, слова спирит и спиритизм, которые сами по себе высказывают свое происхождение и настоящий смысл, оставляя слову спиритуализм его собственное значение.

Итак, спиритизм имеет своим основанием сношения материального мира с духами или существами невидимого мира. Последователи спиритизма будут спириты или спиритисты.

Как частность, «Книга духов» содержит в себе учение спиритизма, в общем же значении она охватывает собой спиритуализм, как разновидность его. Вот почему в ее заглавии находятся слова: Философия спиритуализма.

II

Существует еще слово, в значении которого необходимо условиться, ибо выражаемое им понятие является ключом всех моральных учений и предметом многочисленных споров за неимением для него вполне определенного смысла; слово это – «душа».

Различие мнений о природе души происходит от различного смысла, который каждый придает этому слову.

Язык совершенный, в котором каждое понятие имеет свой особенный термин, устранил бы много споров, и люди легко понимали бы друг друга.

По мнению одних, душа есть начало материальной, органической жизни; она не имеет собственного существования и прекращается вместе c жизнью тела; это чистый материализм.

В этом смысле и говорят образно о разбитом, не издающем звуков инструменте, так как в нем нет души. С этой точки зрения душа есть следствие, а не причина.

Другие думают, что душа есть начало разума, всеобщий деятель, часть которого воспринимается каждым существом. По их мнению, у всей вселенной есть только одна душа, наделяющая своими частицами все разумные существа во время их земной жизни.

После же смерти каждая эта частица возвращается к общему источнику, с которым она и сливается, как ручьи и реки сливаются с морем, откуда вышли.

Это воззрение отличается от предыдущего тем, что признает в нас что-то еще, кроме материи, и допускает, что после смерти это «что-то» остается, но это сводится почти ни к чему, ибо, потеряв индивидуальность, мы утратили бы и самосознание. По этому мнению, всеобщая душа есть Бог, а каждое существо – часть божества; это толкование есть один из видов пантеизма.

Третьи, наконец, полагают, что душа есть существо моральное, отличное и независимое от материи, сохраняющее свою индивидуальность и после смерти. Это понятие о душе самое распространенное потому, что под тем или другим названием идея о существе, переживающем тело, помимо всех учений, составляет инстинктивное верование всех народов, какова бы ни была степень их цивилизации.

По этому воззрению душа есть причина, а не следствие, и это воззрение лежит в основе учения спиритуалистов.

Не входя в обсуждение справедливости этих мнений и смотря на них лишь с точки зрения лингвистической, следует признать, что в них содержится три понятия, для каждого из которых необходим особый определенный термин. Таким образом, слову «душа» присущи три значения, и каждое со своей точки зрения определяет его совершенно верно; вся беда лишь в бедности языка, у которого имеется одно только слово для обозначения трех понятий.

Во избежание всякого недоразумения следовало бы слову «душа» присвоить одно из этих трех значений; выбор того или другого безразличен; важно лишь условиться, какое именно.

Нам кажется более логичным употреблять это слово в его наиболее распространенном смысле; поэтому мы называем душою нематериальное и индивидуальное существо, пребывающее в нас и переживающее наше тело. И во всяком случае, если бы это существо являлось только в нашем воображении, то необходим был бы термин для его обозначения.

За отсутствием особого термина для каждого из других понятий мы назовем жизненным началом начала жизни материальной и органической, каков бы ни был его источник, присущий всем живым существам – от растений до человека включительно.

В смысле жизни реальной, отдельно взятой от мыслительной способности, жизненное начало – понятие ясное и независимое. Слово «жизненность» не выражает, как следует, это понятие. Одни считают жизненное начало свойством материи, результатом нахождения ее в определенных данных условиях; по мнению других (и это наиболее общее понятие), оно заключается в находящемся повсюду особенном токе, часть которого каждое существо поглощает и усваивает себе на время своей жизни, подобно тому, как некоторые органические тела поглощают свет; в таком смысле – это жизненный ток, который, по мнению иных, есть не что иное, как электрический оживотворенный флюид, обозначаемый также названиями «магнетический ток, нервный ток» и т. д.

Как бы то ни было, но неоспорим тот, подтвержденный наблюдениями, факт, что органические существа заключают в себе скрытую силу, жизнеспособность, действующую, пока существует явление жизни; что жизнь материальная присуща всем органическим существам, независимо от разума и мысли: что разум и мысль – способности, свойственные только некоторым органическим существам, наконец, что между органическими существами одаренными разумом и мыслью, есть одно, наделенное особенным нравственным чувством, дающим ей неоспоримое превосходство над другими, это – человек.

Очевидно, что понятие о душе при многоразличном своем толковании не нарушает принципов ни материализма, ни пантеизма. Сами спиритуалисты могут принять то или другое определение слова душа, не нарушая притом понятия о нематериальном существе, которому они дают в таком случае любое название.

Итак, слово это не может быть результатом какого-либо известного мнения, каждый понимает его по-своему, вследствие чего оно и является источником бесконечных споров.

Можно было бы избежать недоразумения, употребляя слово «душа» и для обозначения всех трех понятий, прибавляя лишь к каждому определение, показывающее значение, придаваемое слову. Тогда это будет понятие родовое, обозначающее одновременно начало как жизни материальной, так разума и нравственного чувства, подобно тому, как например, различают понятие «газ», прибавляя к нему слова: «кислород», «водород» или «азот». Тогда можно было бы сказать, – и это, может быть, было бы лучше и проще всего: жизненная душа– о начале жизни материальной, разумная умственная душа – для обозначения разума и духовная душа – для обозначения нашей индивидуальности после смерти.

Таким образом, очевидно, весь вопрос здесь в словах, но вопрос этот слишком важен, чтобы о нем не условиться.

Из всего этого следует, жизненная душа свойственна всем органическим существам: растениям, животным и человеку; умственная душа – только животным и человеку; а духовная душа – только одному человеку.

Мы сочли себя обязанным остановиться на этих предварительных разъяснениях особенно потому, что спиритическое учение основано именно на присутствии в нас существа, независимого от материи и переживающего тело.

Слово «душа» часто будет употребляться в этом труде, а потому, во избежание каких-либо недоразумений, и было необходимо точное определение значения, которое мы придаем этому выражению. Обратимся теперь к главному предмету этих предварительных разъяснений.

III

Учение спиритизма, как и все новое, имеет своих сторонников и своих противников.

Попробуем отвечать на некоторые возражения последних, разбирая достоинство причин, на которых они основываются, хотя не имеем вовсе претензии убедить всех без исключения, потому что есть люди, которые думают, что свет истины существует только для них одних.

Мы обращаемся к людям честным, добросовестным, чуждым всяких предубеждений, искренне желающим познать истину, и покажем им, что большая часть возражений, противопоставляемых учению о духах, происходит от неполного рассмотрения фактов и от слишком легкомысленного и поверхностного суждения об этом предмете. Припомним сперва постепенный ряд явлений, послуживших основанием этого учения.

Первым замеченным явлением было движение различных предметов; его называли обыкновенно явлением вертящихся столов или пляской столов.

Это явление, прежде всего, проявилось в Америке или, лучше сказать, возобновилось в этой стране, потому что история доказывает, что оно восходит до глубокой древности; оно сопровождаемо было странными обстоятельствами, как то: необыкновенными шумами, стуком, раздававшимся без всякой видимой причины, и пр.

Оттуда оно быстро перешло в Европу и другие части света; сперва оно возбуждало много недоверия, но многочисленные опыты вскоре уничтожили сомнения в действительности явлений.

Если бы явления эти ограничивались движением предметов, они могли бы быть объяснены причинами чисто физическими. Мы далеки еще от того, чтобы знать все скрытые силы природы и даже все свойства известных нам сил; уже одно электричество каждый день открывает нам свои новые свойства и дает человеку возможность делать из него новые применения и освещает науку новым светом.

Итак, легко могло быть, что электричество, измененное различными обстоятельствами, или какой-нибудь другой деятель были причиной этих движений. С увеличением числа участвующих лиц увеличивалась и сила действия. Это обстоятельство, по-видимому, поддерживало эту теорию, потому что собрание лиц, делавших опыты, можно было рассматривать как сложный гальванический столб, сила которого пропорциональна числу составных элементов.

Кругообразное движение тоже не представляло ничего необыкновенного, оно замечается во всей природе; все светила движутся кругообразно; это могло быть в малом виде отражением всеобщего движения вселенной, или, лучше сказать, причина, неизвестная до сих пор, могла произвести движение малых предметов, подобное тому, какое мы видим во всех мирах вселенной.

Но движение это не всегда было кругообразно; часто оно бывало неправильно, сопровождалось толчками, предмет бывал опрокидываем, увлекаем по какому-нибудь направлению и даже совершенно противно законам статики. Иногда поднимался вверх и без всякой точки опоры держался в пространстве.

Во всем этом нет еще ничего такого, что не могло бы быть объяснено силою какого-нибудь невидимого физического деятеля.

Не видим ли мы, что электричество разрушает здания, опрокидывает деревья, бросает далеко самые тяжелые тела, притягивает и отталкивает их?

Предположим, что эти необыкновенные шумы, стук ударов – не что иное, как следствие простого, быстрого расширения дерева или других каких случайных обстоятельств, и они легко могут быть производимы скоплением невидимого тока; разве электричество не производит самых сильных звуков?

До сих пор, как каждый заметит, все может быть причислено к явлениям чисто физическим или физиологическим. Не отступая даже от этого взгляда на вещи, не представляют ли явления эти предмета, достойного изучения и внимания ученых? Почему же этого не случилось? Грустно согласиться, но это указывает, как и множество других случаев, на легкомысленность человеческого ума.

Общеупотребительность предмета, бывшего основанием, первым опытом, кажется, может считаться в числе первых причин равнодушия ученых.

Притом же, название явления имело часто влияние на самые важные вещи. Не обратив внимания на то, что движение может быть сообщено какому бы то ни было предмету, идея о вертящихся столах сделалась преобладающей идеей в этих явлениях, потому что стол в этом случае есть предмет самый удобный и что естественнее сесть вокруг стола, чем вокруг какой-нибудь другой мебели.

Люди образованные и богатые часто бывают так мелочны, что неудивительно, если некоторые из них сочли ниже своего достоинства заниматься тем, что называют пляской столов.

Весьма вероятно, что если бы явление, замеченное г-ном Гальвани, было замечено людьми обыкновенными и названо каким-нибудь смешным названием, то оно было бы поставлено наряду с волшебным жезлом. В самом деле, кто из ученых унизился бы до того, чтобы заняться пляской лягушек?

Впрочем, некоторые из них, более скромные, допуская, что природа могла не все еще открыть им, решились обратить внимание на новые явления для успокоения своей совести; но случалось, что явления не всегда соответствовали их ожиданиям и не совершались постоянно по их воле, тогда они, прекратив систему исследования, стали отрицать их вовсе; однако, несмотря на приговор ученых, столы продолжали и продолжают вертеться, и мы можем сказать, подобно Галилею: «А все-таки они движутся».

Мы скажем больше: явления эти так часто повторяются, что они не подлежат уже сомнению, и остается только отыскать правильное объяснение их. Можно ли отвергать действительность явления на том основании, что оно бывает не всегда согласно с волей и требованиями наблюдателя?

Разве все электрические и химические явления не подчинены определенным условиям? Однако это не дает оснований отрицать их только лишь потому, что они не производятся вне этих условий.

Удивительно ли после этого, что явление движения предметов посредством человеческого тока требует также определенных условий, и что оно прекращается или не производится вовсе, когда наблюдатель, смотря на него со своей точки зрения, хочет подчинить его своему капризу или законам известных нам явлений, не обращая внимания на то, что для новых явлений могут и даже должны быть новые законы. Но чтобы узнать эти законы, нужно изучать все обстоятельства, при которых производятся явления, и изучение это должно быть плодом внимательных, точных и часто весьма продолжительных наблюдений.

Но, возражают некоторые, в этом случае часто бывает очевидный обман.

Мы спросим их сперва, совершенно ли уверены они, что это обман, и не считают ли обманом явления, которые не могут объяснить себе, подобно одному крестьянину, который принял ученого профессора физики, производящего опыты, за ловкого фокусника?

Предположив даже, что и это может случиться, следует ли из этого, что нужно отвергнуть все факты? Можно ли не признавать физики потому, что есть фокусники, которые называют себя физиками? Необходимо обращать внимание на характер лиц и на ту выгоду, которая может побуждать их к этому обману.

Может быть, скажут иные, это шутка? Но ведь забавляться можно некоторое время, но продолжать забавную шутку постоянно будет скучно и для обманывающего и для того, кого обманывают. Впрочем, если обман распространяется от одного конца света до другого и притом между людьми самыми серьезными, самыми добросовестными, самыми просвещенными, то распространение это будет так же необыкновенно, как и самые явления.

IV

Если бы явления, занимающие нас, ограничивались движением предметов, то они остались бы, как уже было сказано, в области чисто физической; но случилось не то: им суждено было указать нам новый порядок вещей.

Замечено было, что движение предмета не было результатом слепой механической силы; наоборот, в этом движении обнаруживалось вмешательство разумной силы. Так что это открытие представило широкое и совершенно новое поле для наблюдений; завеса, за которой скрывалось много таинственного, была сдернута.

Действительно ли проявляется в этих явлениях разумная сила? Вот каким был первый вопрос.

Если эта сила действительно существует, то что она такое?

Каковы ее свойства, ее происхождение?

Стоит ли она выше человечества и вне его?

Это уже новые вопросы, возникающие из первого.

Первые разумные появления выражались ударами, производимыми по ножке поднимающегося стола и определенным числом ударов отвечающими на поставленные вопросы.

До этого времени для скептиков не было ничего убедительного, так как явления эти можно было приписать случаю. Но затем стали получать более пространные ответы с помощью букв алфавита: двигающийся предмет производил число ударов, соответствовавшее месту, занимаемому в алфавите каждой буквой по порядку, и таким образом получали слова в фразы, отвечавшие на предложенный вопрос.

Точность ответов, их соответствие вопросам вызывали изумление и удивление среди наблюдателей.

Таинственное существо, отвечавшее таким образом, на вопрос о его природе, объявило, что оно дух или гений, назвало себя по имени и сообщило различные о себе сведения.

На это обстоятельство следует обратить особенное внимание.

Никто никогда не выдумывал духов как способ для объяснения явления. Само явление указало это имя.

В точных науках часто составляются гипотезы, чтобы иметь основание для рассуждений; здесь же вовсе этого не было. Такой способ сообщения был долог и неудобен, в дух (это опять обстоятельство, достойное серьезного внимания) указал другой способ.

Одно из этих невидимых существ посоветовало приделать карандаш к коробочке или какому-нибудь другому предмету. Коробочка эта, поставленная на лист бумаги, приводится в движение той же таинственной силой, которая приводила в движение и столы; но, вместо простого движения, здесь карандаш сам собою начинал чертить буквы, образующие слова, фразы и целые страницы рассуждений о самых высоких вопросах философии, нравственности, метафизики, психологии и т. д., и все это с такой быстротой, как бы это писалось рукой.

Совет этот дан был одновременно в Америке, во Франции и в различных других странах.

Вот выражения, в каких он дан был в Париже 10 июня 1853 года одному из самых ревностных приверженцев нового учения, уже в течение нескольких лет, о 1849 года, занимавшемуся общением с духами:

«Пойди и возьми в соседней комнате маленькую коробочку, прикрепи к ней карандаш, поставь ее на бумагу и положи пальцы на ее край». Несколько минут спустя коробочка пришла в движение, и карандаш весьма четко написал следующую фразу: «О том, что я вам сказал, я строго запрещаю говорить кому бы то ни было; в первый раз, что буду писать, я напишу лучше».

Так как предмет, к которому приделывают карандаш, есть лишь орудие, то свойство его и формы совершенно безразличны; важно лишь придать ему наиболее удобное положение; вот почему многие употребляют вместо коробочки маленькую дощечку. Коробочка или дощечка могут прийти в движение лишь под влиянием известных лиц, одаренных особенной к тому способностью и называемых медиумами, т. е. средой или посредниками между духами и людьми. Условия, дающие эту способность, происходят от физических и нравственных, еще малоисследованных причин, так как встречаются медиумы всех возрастов, обоих полов и на всех ступенях умственного развития.

Впрочем, эта способность развивается посредством упражнения.

V

Впоследствии было установлено, что коробочка и дощечка составляли в сущности не что иное, как дополнение к руке, и поэтому медиум, взяв карандаш прямо в руку, начал писать, чувствуя невольное и почти судорожное движение руки. Благодаря этому способу, сообщения стали совершаться быстрее, легче и полнее, и в настоящее время этот способ самый употребительный, тем более, что число лиц, одаренных этой способностью, весьма значительно и увеличивается с каждым днем.

Наблюдения показали впоследствии несколько других разновидностей способности медиумов; таким образом было установлено, что можно иметь сообщения с духами посредством слов, слуха, зрения, осязания и пр. и даже посредством писания самими духами без помощи руки медиума и без карандаша.

После этих фактов осталось решить только: какую роль играет медиум в получаемых ответах и какое участие, механическое и моральное, может он принимать в них.

Два главных обстоятельства, которые не могут ускользнуть от внимательного наблюдателя, решают вопрос. Во-первых, движение коробочки под влиянием медиума следует тотчас же после прикосновения пальцев его к краю коробочки; наблюдение над этим опытом обнаруживает невозможность давать направление движению, эта невозможность делается еще очевиднее тогда, когда две или три особы кладут пальцы свои на одну и ту же коробочку.

Чтобы они могли двигать ее сами, нужно допустить какое-то непостижимое согласие движения и полнейшее однообразие в мыслях, иначе они не могут написать один ответ на предложенный вопрос.

Еще одно не менее важное обстоятельство увеличивает затруднение в подделке явления – это изменение почерка при появлении каждого духа; каждый раз, когда один и тот же дух возвращается для беседы, карандаш пишет тем же почерком.

Следовательно, для предположения, что медиум может писать сам, необходимо допустить, что он должен прежде научиться изменять почерк свой различным образом и помнить, каким почерком пишет каждый дух.

Второе обстоятельство – это свойство самих ответов, которые, большей частью, в особенности на вопросы отвлеченные или ученые, не только выходят из круга познаний медиума, но превышают даже его умственные способности, причем нередко медиум сам не сознает того, что пишется под его влиянием; часто медиум не слышит или не понимает предлагаемого вопроса, потому что вопрос может быть сказан на языке, непонятном ему, или даже предложен мысленно, и ответ может быть получен на том же языке.

Иногда случается, что коробочка пишет внезапно, без всякого вопроса, и о предмете, совершенно неожиданном.

Эти ответы в известных случаях обнаруживают столько мудрости, глубокомыслия и находчивости, высказывают такие высокие, такие дивные мысли, что происхождение их можно приписать только высшему разуму, обладающему чистейшей нравственностью, в других же случаях они так пусты, так легкомысленны, так грубы, что рассудок отказывается допустить, что они проистекают из одного и того же источника.

Это различие получаемых откровений не может быть объяснено иначе, как проявлением различных разумных существ.

Существа эти относятся ли к человечеству или находятся вне его?

Этот вопрос должен быть разъяснен, и в этой книге можно будет найти полное и точное объяснение его в том виде, как оно дано было самими духами.

Вот явления, которые происходят вне круга наших обыкновенных наблюдений; которые совершаются не тайно, а на глазах всех; которые каждый может видеть и подтвердить; которые не составляют преимущества одного лица, а повторяются ежедневно тысячами различных лиц.

Эти явления должны иметь свою причину, и как только они обнаруживают наличность разума и воли, они выходят уже из области чисто физического мира.

Относительно этого предмета было составлено несколько теорий. Мы их сейчас разберем и увидим: могут ли они объяснить все явления этого рода. А пока допустим реальность существ, совершенно отличных от человечества, потому что именно это объяснение и было дано нам самими проявившимися разумными существами, и посмотрим, что говорят они.

VI

Существа, сообщающиеся с нами таким образом, сами называют себя, как мы сказали уже, духами, или гениями, и утверждают, что они, по крайней мере некоторые из них, были душами людей, живших на земле. Они составляют духовный мир, как мы во время нашей жизни составляем мир телесный.

Мы изложим здесь вкратце самые главные черты учения, сообщенного нам духами, чтобы легче было отвечать на некоторые возражения.

Бог вечен, неизменяем, невеществен, един, всемогущ, верховно-правосуден и благ.

Он сотворил вселенную, заключающую в себе все существа, одушевленные и неодушевленные, материальные и нематериальные.

Существа материальные составляют мир видимый, или телесный, а существа нематериальные – мир невидимый и духовный, т. е. духов. Мир духовный есть мир главный, первобытный, вечный, существующий прежде всего видимого и переживающий все.

Мир телесный есть мир второстепенный; он может перестать существовать и мог бы даже не существовать вовсе, не изменив сущности духовного мира.

Духи облекаются на время в материальную, тленную оболочку, разрушение которой посредством смерти возвращает им свободу.

Из всех различных видов телесных существ Бог избрал человеческий род для воплощения духов, достигших определенной степени развития, что и дает человеку моральное и умственное превосходство перед всеми другими существами.

Душа есть воплощенный дух, коего тело есть временная оболочка».

Человек состоит из трех различных начал: 1-е – тело, или материальное существо, сходное со всеми животными и оживленное одинаковым с ним жизненным началом; 2-е – душа, существо бессмертное, дух, воплощенный в теле; 3-е – полуматериальная оболочка духа, соединяющая душу с телом, нечто среднее между материей и духом.

Поэтому человек есть существо двоякой природы: телом своим он относится к животным, с коими имеет общие инстинкты; душой же он относится к духам.

Оболочка духа и духовное тело, так называемое перисприт, соединяющая материальное тело с духом, есть нечто полуматериальное. Смерть есть разрушение грубого тела, этой видимой материальной оболочки; вторую же оболочку он сохраняет и после смерти; она составляет для него некоторого рода эфирное тело, невидимое для нас в нормальном состоянии, но которое он может сделать на время видимым и даже осязаемым, как это бывает при различных появлениях духов.

Итак, дух не есть существо отвлеченное, неопределенное, которое может быть понято только мыслью; это существо – действительное, определенное, коего присутствие, в определенных случаях, может быть ощутительно для зрения, слуха и осязания.

Духи относятся к различным классам и неравны между собой ни могуществом, ни разумом, ни познаниями, ни нравственными качествами.

К первому разряду относятся духи высшие, отличающиеся от других своим совершенством, своими познаниями, своим приближением к Богу, чистотой своих чувств и своей любовью к добру: это – ангелы или чистые духи. Остальные классы все более и более удаляются от этого совершенства. Духи, относящиеся к низшим классам, обнаруживают большую часть наших страстей, ненависть, зависть, гордость и пр. Они находят удовольствие в делании зла. Между нами есть также не добрые, не злые, скорее вздорные, чем злонамерные; хитрость и непоследовательность составляют, кажется, их принадлежность; это так называемые суетные, или легкие духи.

Духи не вечно относятся к одному и тому же разряду. Все они улучшаются, проходя различные степени иерархии духов. Это улучшение совершается во время воплощений, которые для одних суть искупления и испытания, для других – миссии.

Телесная жизнь есть испытание, которое должно повторяться несколько раз, до тех пор, пока дух не достигнет полного совершенства; это некоторого рода чистилище, из которого дух каждый раз выходит более или менее очищенным.

Оставляя тело, душа возвращается в мир духов, откуда она вышла, чтобы снова воплотиться по прошествии более или менее долгого времени, в продолжение которого она остается в состоянии блуждающего духа.[1]

Так как дух должен пройти множество воплощений, то из этого следует, что все мы имеем несколько телесных существований и что будем иметь еще несколько, более или менее совершенных, или на этой же земле, или в других мирах.

Воплощение духов совершается не иначе, как в человеческом роде: было бы большим заблуждением думать, что душа человека, или дух, может воплотиться в теле животного.

Воплощаясь несколько раз, дух постепенно совершенствуется, но не возвращается назад относительно прогресса ни в каком случае; скорость же улучшения зависит от усилий, делаемых нами для достижения совершенства.

Душевные качества наши суть качества духа, воплощенного в нас; так, добрый человек есть воплощение доброго духа, а злой – воплощение низшего духа. Душа существовала индивидуально прежде своего воплощения; индивидуальность эта сохраняется и после разлучения ее с телом.

По возвращении своем в мир духов душа находит всех, кого знала на земле, и все предшествовавшие телесные существования представляются в ее памяти вспоминанием всего добра и всего зла, сделанного ею.

Воплощенный дух находится под влиянием материи. Человек, побеждающий это влияние возвышенностью, чистотой своей души, приближается к добрым духам, в обществе которых он будет находиться некогда. Тот же, кто поддается влиянию порочных склонностей, предоставляя господствовать животной натуре, приближается к нечистым духам.

Воплощенные духи живут в различных мирах Вселенной.

Духи невоплощенные или блуждающие не занимают определенного и ограниченного места во Вселенной; они бывают везде в пространстве и окружают нас, видят нас беспрестанно и постоянно соприкасаются с нами; это целое невидимое народонаселение, движущееся вокруг нас.

Духи оказывают беспрерывное влияние не только на моральный мир, но даже и на мир физический; они действуют на материю и на мысль, и составляют одну из сил природы, причину множества явлений, до сих пор дурно объяснимых или не объяснимых вовсе, которые находят рациональное истолкование только в одном спиритизме.

Сношения духов с людьми постоянны. Добрые духи побуждают нас к добру, поддерживают в испытаниях жизни и помогают переносить их с мужеством и покорностью; злые же духи внушают нам все дурное; для них наслаждение видеть наши падения, видеть, что мы уподобляемся им.

Сношения духов с людьми бывают тайные и явные.

Тайные сношения совершаются посредством дурного или хорошего влияния их на нас без нашего ведома, мы сами должны уже отличать добрые внушения от дурных. Явные же сообщения совершаются посредством писания, языка или других материальных проявлений, большей частью при посредстве медиумов, которые служат им орудиями.

Духи проявляются самопроизвольно или при вызывании. Можно вызывать всех духов без исключения, тех, которые одушевляли людей неизвестных, равно как и самых знаменитых, и притом в какое бы время ни жили они, души наших родных, друзей и врагов, и получать от них, посредством писания или слов, советы, известия об их замогильном состоянии, мнения о нас, и, наконец, откровения, какие дозволено им сообщать нам.

Духи являются более или менее охотно, в зависимости от симпатии их к вызывающему кружку. Высшие духи находят удовольствие в собраниях серьезных, где господствуют любовь к добру и искреннее желание усовершенствования и просвещения. Присутствие их удаляет низших духов, которые, напротив, находят свободный доступ и могут действовать, не стесняясь, между людьми легкомысленными, руководимыми одним любопытством и обнаруживающими дурные склонности. Вместо того чтобы получать добрые советы или полезные сведения, от сообщений такого рода можно ожидать только лишь лжи, грубых шуток и обмана, потому что низшие духи принимают на себя имена лиц, достойных уважения, чтобы вернее вводить в заблуждение.

Отличать добрых духов от злых весьма легко: язык высших духов важен, благороден, исполнен самой высокой морали, чужд всех низких страстей; советы их дышат чистейшей мудростью и целью своей имеют всегда или ваше улучшение, или благо всего человечества. Язык же низших духов, напротив, непоследователен и часто груб; если они иногда и говорят хорошие и истинные вещи, то большей частью говорят ложь и нелепости, вследствие своей злобы или невежества; они забавляются легковерностью людей, которые, обращаясь к ним с вопросами, льстят их самолюбию. Одним словом, серьезные сообщения, в полном смысле этого слова, могут получаться только в серьезных кружках, члены коих соединены между собой единством мысли и имеют одну цель – добро.

Нравственное учение высших духов, подобно учению Христа, заключается в следующем евангельском правиле: делать для других то, что мы желаем, чтобы другие делали для нас, то есть делать добро и не делать зла. В этом правиле человек находит указание, как вести себя во всех случаях жизни. Духи учат нас, что эгоизм, гордость, чувственность – страсти, приближающие нас к материи; что человек, который во время земной жизни своей отрешается от всего материального, презирая временные пустые удовольствия этого мира, и развивает в себе любовь к ближним, приближается к духовной природе; что каждый из нас должен быть полезен, в зависимости от способностей, дарованных ему Богом, для его испытания; что сильный должен покровительствовать слабому, потому что тот, кто употребляет силу или могущество свое для притеснения ближнего, нарушает вечный закон Божий. Они сообщают нам, наконец, что в мире духов, где ничто не может быть скрыто, лицемер будет обличен и все хитрости его обнаружены, что неизбежное и постоянное присутствие тех, кому сделано зло, есть одно из наказаний, ожидающих нас, что с состоянием низости или возвышенности духа связаны или страдания, или наслаждения, неизвестные нам здесь, на земле.

Но они говорят нам также, что нет преступления, которое не могло бы быть смыто искуплением. Человек находит эту возможность в различных телесных существованиях, которые дозволяют ему, согласно его желаниям или страданиям, подвигаться вперед по пути прогресса, достигая мало-помалу полного совершенства, составляющего конечную цель его существования.

Такова сущность учения спиритизма, сообщенного нам высшими духами. Посмотрим теперь возражения наших противников.

VII

Для очень многих людей упорство ученых представляется если не доказательством, то по меньшей мере очень серьезным основанием к тому, чтобы поколебать доверие к новому мнению. Мы вовсе не из тех, кто восстают против ученых; напротив, мы очень уважаем их и сочли бы за честь иметь между ними последователей нашего учения, но мнение их во всяком случае не может считаться непогрешимым.

С того момента, когда наука кончает материальное наблюдение фактов и дело доходит до оценки и объяснения явлений, стоящих за этим кругом, тотчас открывается поле догадок, и каждый предлагает свою систему, преобладание которой ему желательно, и он с ожесточением защищает ее.

Не видим ли мы ежедневно, что самые разнородные мнения то превозносятся до небес, то отвергаются, как никуда не годные.

Сегодня они проповедуются как неоспоримые истины, а завтра отвергаются как очевидные заблуждения?

Факты – вот истинная проверка наших суждений, и только лишь в отсутствии фактов сомнение есть единственное мнение мудреца. В суждении о предметах, уже известных, мнение ученых, конечно, имеет значение, ибо у них сведений больше и сведения эти лучше, чем у массы неученых людей; но относительно предмета нового, никому еще неизвестного, их взгляд на вещи может быть и ошибочный, потому что они не более других чужды предубеждений; я скажу даже, что ученый может иметь предубеждений больше, чем кто-нибудь другой, так как он естественный образом старается все подчинить уже обоснованным у него взглядам на вещи; математик видит доказательства только в алгебраических вычислениях, химик относит все к действию элементов и пр.

Всякий человек, сделавшийся специалистом, невольно сосредотачивает на своей специальности все свои представления, но попытайтесь вывести его из круга своей специальности, и вы увидите, как он будет прямолинейно рассуждать, подчиняя все под знакомые ему законы. Это следствие человеческой слабости. Поэтому я охотно и с полным доверием буду спрашивать химика о каком-нибудь анализе, физика – об электрической силе, механика – о законах движения тел; но, надеюсь, они позволят мне – и это нисколько не нарушит уважения моего к их специальным познаниям – не иметь такого же доверия к их отрицательному мнению относительно спиритизма, точно так же, как я имею полное право не придавать большого значения суждению архитектора о каком-либо музыкальном вопросе.

Так называемые положительные науки основываются на свойствах материи, которую можно подвергать опытам по своему желанию; явления же спиритизма основаны на действиях разумных существ, одаренных свободной волей и беспрестанно доказывающих нам, что они не подчиняются нашему произволу. Следовательно, наблюдения над последними не могут быть производимы одинаково с первыми, они требуют особенных условий, и желать подчинить их обыкновенному методу исследований – значит добиваться невозможного. Таким образом, наука, собственно говоря, не может ничего сказать о спиритизме; она им не занялась, и поэтому суждение ее о нем – благоприятное оно или нет – не может иметь никакого значения.

Спиритизм есть результат личного убеждения, которое ученые также могут иметь как частные лица, независимо от их учености; но предоставить вопрос этот на разрешение науки будет то же, что заставить физиков или астрономов доказывать существование души. В самом деле, спиритизм весь основан на существовании души и на состоянии ее после смерти; не безрассудно ли после этого думать, что человек должен быть великим психологом только потому, что он великий математик или великий анатом.

Анатом, рассекая тело человека, ищет душу и, так как не находит ее под своим скальпелем, как находит какой-нибудь нерв, так как не видит ее улетающею подобно газу, то и заключает, что ее нет, она не существует, потому что он смотрит на вопрос только лишь в материальной стороны.

Следует ли на этого, что он прав, несмотря на всеобщее мнение?

Конечно, нет.

Итак, ясно, что спиритизм выходит из круга обыкновенных наук. Когда доктрины этого учения сделаются общими, когда они будут приняты массой народа (а если судить по быстроте, с которой они распространяются, это может быть скорее, чем думают некоторые), то с ними будет то же, что со всеми новыми идеями, встречавшими сопротивление, ученые должны будут подчиниться очевидности. До этого же времени неблагоразумно было бы отвлекать их от специальных занятий и заставлять заниматься предметом, совершенно посторонним для них и не касающимся их специальностей.

Все же те, кто, не изучив предварительно предмет, не вникнув в него хорошенько, отвергают или насмехаются над всем, что не согласно с их понятиями, забывают, что это самое было с большей частью великих открытий, сделавших честь человечеству; они рискуют увеличить именами своими список знаменитых преследователей новых идей и стать наряду с членами ученого собрания, встречавшими в 1752 году громкими насмешками статью Франклина о громоотводах, признав ее даже недостойной ученого общества; или с членами Парижской Академии Наук, которые лишили Францию преимущества иметь первые пароходы, объявив систему Фултона несбыточной мечтой.

И если в этих собраниях, заключавших в себе весь цвет ученого мира, нашли место насмешки и сарказм над идеями, которые спустя несколько лет сделали переворот в науке, обычаях и промышленности, то можно ли рассчитывать, что предмет, чуждый их компетенции и обыкновенных занятий, будет принят ими благосклонно.

Эти ошибки и заблуждения ученых не могут отнять уважения, вполне заслуженного ими в других отношениях. Но неужели нужен официальный диплом для того, чтобы иметь право рассуждать, и неужели все, не заседающие в Академии Наук, невежды и глупцы?

Пусть посмотрят хорошенько на последователей спиритизма и увидят, одни ли невежды встречаются между ними, и можно ля при таком количестве людей, принявших это учение и отличавшихся высшими достоинствами просвещенных деятелей, поставить его наряду с суеверными идеями старых женщин? Характер я познания этих спиритов позволяют смело сказать, что если такие люди утверждают это, то, верно, здесь есть что-нибудь, заслужившее их внимание.

Мы повторяем снова, что если бы явления, занимающие нас, ограничивались только лишь механическим движением тел, то наследование физической причины входило бы в область науки; но коль скоро дело идет о проявлениях, стоящих вне законов, известных человечеству, то объяснения этих явлений выходят уже из круга материальных наук, потому что явления этого рода не могут быть объяснены ни цифрами, ни механической силой.

Когда является такой новый факт, который не может быть объяснен ни одной из известных наук, добросовестный ученый, приступающий к изучению его, должен устранить на время свою науку и сказать себе, что этот факт для него совершенно новый, который не может быть изучен иначе, как по предварительном удалении всяких предвзятых положений, хотя бы они были и научные.

Человек, считающий себя непогрешимым, весьма близок к заблуждению; даже те, кто имеют самые ложные идеи, основываются на своем рассудке и потому отвергают все, что им кажется невозможным. Все, отвергшие великие открытия, делающие честь человечеству, отвергали их по приговору этого же судии; то, что называют рассудком, часто бывает лишь замаскированной гордостью, и кто считает себя непогрешимым, делает себя как бы равным Богу.

Итак, мы обращаемся к тем, которые достаточно благоразумны, чтобы не отвергать безусловно того, чего они не видели, а которые, судя о будущем по прошедшему, не думают, что человек достиг уже высшей точки знания и что природа открыла ему последнюю страницу своей книги.

VIII

Добавим здесь, что изучение такого предмета, как спиритизм, который открывает нам порядок столь новых вещей, столь возвышенных положений, может быть занятием только людей серьезных, терпеливых, чуждых предубеждений и одушевляемых твердым и искренним желанием достигнуть результата.

Мы не можем приписать этих качеств людям, которые судят легкомысленно, не видев ничего или видев очень мало, которые не вносят в занятия свои ни последовательности, ни аккуратности, ни необходимой при этих исследованиях сосредоточенности; еще менее способны на это те, кто, боясь потерять репутацию умных людей, стараются найти смешную сторону в вещах истинных или признаваемых за истинные лицами, коих познания, характер и убеждения заслуживают уважения каждого благовоспитанного человека.

Пусть же те, кто считают факты эти недостойными своего внимания, воздержатся от насмешек: никто не думает насильно навязывать им свои верования, но пусть же и они в свою очередь отнесутся с уважением к убеждениям других.

Ничто не характеризует так серьезности изучения предмета, как последовательность занятий. Можно ли удивляться, что не получаются дельные ответы на вопросы серьезные сами по себе, когда они делаются как бы случайно и бывают перемешаны со множеством самых нелепых вопросов? Кроме того, вопрос часто бывает сложен и потому требует для пояснения несколько предварительных или дополнительных вопросов. Кто хочет изучить предмет, должен заняться им методически, начать с самого начала и следить за связью и развитием идей.

Тот, кто случайно обратится к ученому с вопросом, касающимся науки, вовсе незнакомой ему, приобретет ли желаемое сведение? Сам ученый, при всем желании своем, может ли дать ему удовлетворительный ответ? Этот отдельный ответ непременно будет наполнен и тем самым непонятен, а иногда может показаться даже бессмысленным и противоречащим, то же самое бывает при наших сообщениях с духами.

Если кто желает воспитываться в их школе, тому следует пройти с ними весь их курс и при этом между духами, как и между людьми, нужно выбирать наставников и усердно работать. Мы сказали, что высшие духи являются только в серьезные собрания и в особенности в те, где господствуют полнейшее единодушие и стремление к добру. Легкомысленные и пустые вопросы удаляют их; тогда остается широкое поле для низших духов, всегда готовых воспользоваться случаем потешиться над нами. Что будет с серьезным вопросом, предложенным в таком обществе? Получится ответ, но кто ответит? Это все равно, как если бы вы предложили веселой компании вопросы: что такое душа? что такое смерть? или что-нибудь в этом роде.

Если вы хотите предлагать вопросы серьезные и получать такие же ответы, то будьте сами серьезны в полном смысле этого слова, поставьте себя в необходимые для этого условия и тогда только вы можете достигнуть цели. Кроме того, постоянно и усердно работайте; в противном случае высшие духи оставят вас, подобно тому, как учитель оставляет нерадивых учеников.

IX

Движение предметов есть признанный факт, нужно узнать только, есть ли в этом движении разумное проявление или нет, и если есть, то отчего оно происходит?

Мы говорим здесь о разумном движении некоторых предметов, а не о словесных сообщениях, и не о тех, которые пишутся прямо рукой медиума; этот род проявлений, очевидный для того, кто видел и исследовал все, о первого взгляда не кажется достаточно независимым от воли медиума, чтобы убедить нового наблюдателя. Мы будем говорить только о писании, полученном посредством какого-нибудь предмета, к которому прикреплен карандаш, как, например, к коробке, к дощечке и тому подобное. Положение пальцев медиума на двигающемся предмете не допускает никакой возможности, какова бы ни была ловкость медиума, содействовать начертанию букв. Но допустим даже, что вследствие непостижимой ловкости он может обмануть самый внимательный глаз; как объяснить в таком случае ответы, которые превышают познания и даже понятия медиума? И заметьте при этом, что получаются не односложные ответы, а часто целые страницы, написанные с удивительной быстротой. Под рукой медиума, совершенно незнакомого с литературой, является самая возвышенная поэзия, которая могла бы сделать честь самому лучшему поэту; при этом достойно удивления еще и то, что число медиумов увеличивается с каждым днем.

Действительны ли эти факты или нет?

На это мы можем сказать только одно: смотрите и наблюдайте: за случаями остановки не будет, но наблюдайте часто и долго и при требуемых условиях.

Что же отвечают противники на очевидные факты?

Вы обмануты, говорят они, вы жертва шарлатанов или обмана воображения.

Мы скажем на это, во-первых, то, что шарлатанству не может быть места там, где нет никакой выгоды; шарлатаны даром не занимаются своим ремеслом.

Следовательно, остается предположить, что это больше ничего, как обман, желание одурачить. Но тогда по какому же странному стечению обстоятельств все эти обманщики, разбросанные по всему земному шару, действуют одинаково; производят одни и те же явления и об одном и том же предмете на различных языках дают одинаковые ответы, если не совершенно сходные в словах, то тождественные по смыслу?

Каким образом умные, честные, образованные люди предаются подобному занятию и в какой целью?

Можно ли предположить терпение и искусство, необходимые для этого, в малолетних детях, когда они являются медиумами. Ведь если медиум не простое орудие посторонней разумной силы, то он должен бы иметь искусство и ловкость, несовместимые ни с определенным возрастом, ни с определенным положением в обществе.

Тогда прибавляют, что если нет умышленного обмана, то можно быть обманутым своим собственным воображением.

Рассуждая логически, нельзя не признать, что качества свидетелей должны иметь тут некоторое значение; поэтому мы спросим здесь, неужели одни невежды составляют толпу исследователей спиритизма?

Явления эти так необыкновенны, что мы вполне понимаем невольно рождающиеся сомнения, но чего нельзя понять, так это претензии некоторых неверующих на исключительное обладание здравым рассудком; неверующих, которые, не уважая ни приличий, ни нравственных достоинств своих противников, называют прямо безумцами всех, кто не придерживается одинаковых с ними убеждений.

В глазах человека рассудительного мнение людей посвященных, образованных, которые долго наблюдали, изучали, обдумывали предмет, если не будет доказательством, то по крайней мере расположит в пользу рассматриваемого предмета, уже по одному тому, что этот предмет мог обратить на себя внимание людей серьезных, не имеющих ни выгоды проповедовать заблуждение, ни времени заниматься пустыми развлечениями.

X

В числе возражений есть более основательные и, по-видимому, вытекающие из наблюдений, сделанных серьезными людьми.

Одно из них основано на способах выражения некоторых духов, которые не соответствуют возвышенности, приписываемой сверхъестественным существам.

Если обратят внимание на приведенное выше извлечение, сделанное нами из учения спиритизма, то увидят, что сами духи сообщают, что они неравны между собой ни познаниями, ни нравственными качествами и что не следует принимать буквально все, что говорят они. Люди здравомыслящие сами должны отличать истину от лжи. Очевидно, что те, кто выводят из этих явлений, что мы имеем дело со зловредными существами, коих единственное занятие состоит в обмане, не знают сообщений, получаемых в собраниях, где проявляются только высшие духи, иначе они не думали бы так. Жаль, что случай доставил им возможность видеть только дурную сторону спиритизма, потому что мы не хотим допустить, чтобы симпатия привлекала к ним злых духов, коих язык исполнен отталкивающей грубости, больше, чем добрых духов.

Но, во всяком случае, из этого можно заключить, что основные их правила недостаточны для того, чтобы удалять от них зло, и что ввиду того, что некоторые находят удовольствие в удовлетворении своего любопытства в этом отношении, злые духи, пользуются этим, между тем как добрые удаляются от них.

Судить о духах по подобным фактам будет так же неосновательно, как судить о характере народа по словам людей, составивших себе дурную репутацию, в которыми не имеют ничего общего люди серьезные и благоразумные. Рассуждающие таким образом похожи на иностранца, который, приехав в самое дурное предместье большого города, судил бы обо всех жителях его по нравам и языку этого предместья.

В мире духов есть также и хорошее и дурное общество; пусть обратят внимание на высших, избранных, духов в тогда убедятся, что загробный мир населен не одними низкими существами. Но, говорят они, являются ли к вам высшие духи? На это мы ответим: не оставайтесь в предместье города, смотрите и наблюдайте, и тогда будете судить; явления эти доступны для всех, исключая людей, разумеется, к которым могут отнестись слова Иисуса: «Они имеют глаза и не видят, имеют уши и не слышат».

Есть еще разновидность этого же мнения, состоящая в том, что все откровения, равно как и все материальные явления, спиритизма производятся силой демонов, принимающих всевозможные формы, чтобы лучше обмануть нас. Мы не считаем мнение это заслуживающим серьезного внимания, а потому не останавливаемся на нем: оно опровергается сказанным нами уже выше; мы прибавим только, что если бы это было так, нельзя было бы не согласиться, что дьявол иногда бывает очень умен, благоразумен и в особенности высоконравственен, или что есть и добрые дьяволы.

Как допустить в самом деле, что Бог позволяет проявляться духу зла, чтобы губить нас, и лишает нас в то же время возможности получать советы добрых духов?

Если Он не может сделать иначе, то Он не всемогущ, если же может и не делает, то это несовместимо о Его благостью; и то, и другое будет чистое богохульство. Заметьте при этом, что допустить сообщения злых духов – значит признавать начало, производящее эти явления; но раз уж оно существует, то существует не иначе, как по воле Божией; как же поверить, что Бог, устраняя добро, допускает одно лишь зло? Такое учение противно самому простому понятию здравого рассудка и религии.

XI

Странная вещь, говорят некоторые, что проявляются только духи известных лиц, и потом прибавляют, отчего же проявляются только они одни?

Это – заблуждение, происходящее, как и многие другие, от поверхностного наблюдения; между духами, сообщающимися внезапно, без вызывания, очень часто встречаются неизвестные духи, называющие себя какими-нибудь аллегорическими или характеристическими именами. Что же касается тех духов, которых вызывают, то естественнее человеку обращаться, если не к родному или другу, то к тому, кого знают, чем к тому, кого не знают вовсе; имена знаменитых людей поражают больше и потому чаше обращают внимание на ответы их.

Находят еще странным, что духи людей знаменитых являются на наш призыв и занимаются иногда слишком мелочными вещами в сравнении с тем, что они совершили во время земной своей жизни.

Здесь нет ничего удивительного для тех, кто знают, что власть, могущество и уважение, коим эти люди пользовались на земле, не дают им никакого преимущества в мире духов. В этом отношении духи подтверждают слова Евангелия, что великие мира сего будут унижены, а смиренные возвысятся, относя это к разрядам, какие каждый из нас займет между духами; так иногда тот, перед кем мы преклонялись во время его жизни, может встретиться с нами там, как человек, ничего не значащий, потому что, оставляя телесную жизнь, он оставляет и все величие свое, и самый могущественный монарх окажется, может быть, ниже последнего из своих подданных.

XII

Что низшие духи часто называются именами известных и уважаемых лиц, это факт, дознанный наблюдениями и подтвержденный самими духами. И действительно, кто же может уверить нас, что духи, называющие себя, например, Сократом, Юлием Цезарем, Фенелоном, Наполеоном, Вашингтоном и пр., действительно одушевляли этих людей? Сомнения эти иногда тревожат даже самых ревностных последователей спиритизма; они допускают вмешательство и проявления духов, но спрашивают, чем можно удостовериться в их подлинности? Действительно, трудно указать верное средство для этого; но если нельзя доказать этого так же положительно, как бы это было сделано при наличности гражданского акта, то, следуя известным указаниям, все-таки можно достигнуть некоторой вероятности. Когда проявляется дух особы, известной нам, в особенности же родного или друга, умершего недавно, то его язык согласуется вообще с хорошо знакомым нам его характером; это уже прямое указание на тождество; но сомнение должно исчезнуть совершенно, когда дух этот говорит о частностях, напоминает обстоятельства, которых никто не знает, кроме предлагающего вопросы. Сын, вероятно, не ошибается, слыша речь своего отца или матери, точно так же и родители, слушая разговор сына.

При сообщениях с духами, близкими нам, случаются иногда поразительные вещи, могущие убедить самого неверующего человека. Часто самый закоренелый скептик бывает приведен в ужас неожиданными откровениями, получаемыми таким образом.

Есть еще одно весьма замечательное обстоятельство, которое может послужить подтверждением самоличности духа. Мы говорили уже, что почерк медиума изменяется обыкновенно с появлением каждого нового духа и что почерк этот возобновляется каждый раз при появлении того же духа, относительно особ, в особенности умерших недавно, почерк этот имеет поразительное сходство с пожизненным почерком их; случалось видеть совершенно одинаковые подписи.

Мы не указываем на этот факт, как на несомненное правило доказательства тождества, мы напоминаем о нем только как об обстоятельстве, достойном замечания.

Только духи, достигшие определенной степени чистоты, чужды всякого материального влияния; но пока они не совершенно освободились от этого влияния, они сохраняют большую часть идей, склонностей и даже мании, которыми она обладали во время своей земной жизни, и это обстоятельство также может служить одним из средств для распознавания духов.

Случается, что писатели, переселившиеся в мир духов, сами опровергают свои учения, одобряют или порицают некоторые части их; другие же духи напоминают неизвестные или малоизвестные обстоятельства своей жизни или смерти.

Все эти факты и подобные им, могут служить единственными доказательствами тождества, которыми можно пользоваться для подтверждения отвлеченных предметов.

Итак, если самоличность вызываемых духов может быть до определенной степени доказана в некоторых случаях, то нет оснований полагать, чтобы это было невозможно и в других, и если, нет таких же средств для давно умерших, то во всяком случае остается для проверки их способ выражений, образ мыслей в характер; так как дух добродетельного человека во всяком случае не будет говорить так, как дух злодея или человека развратного.

Что же касается духов, принимающих на себя уважаемые чужие имена, то они скоро обнаруживают себя своим языком и своими рассуждениями.

Тот, например, кто назвался бы Фенелоном и говорил хотя бы местами против здравого смысла и чистой нравственности, тот этим самым обнаружил бы подлог. Если же, напротив, мысли, выражаемые ими, возвышенны, чужды противоречия и во всем достойны характера Фенелона, то нет причины сомневаться в его тождестве, иначе нужно предположить, что дух, проповедующий только одно добро, может умышленно употреблять ложь; и притом без всякой пользы.

Опыт доказывает нам, что духи одной степени развития, одинакового характера и склонностей, соединяются в группы и семейства; а так как число духов бесконечно, и мы знаем далеко не всех, то большая часть из них не имеет даже имен для нас. Поэтому дух, во всем сходный в Фенелоном, может явиться вместо него, часто даже посланный им самим; он является под его именем потому, что он тождественен с ним и может заменить его, и потому что нам нужно имя, чтобы обратить внимание; то не все ли равно в сущности, сам ли Фенелон говорит нам или другой дух, если он передает нам хорошие вещи и притом говорит также, как бы сказал сам Фенелон; ясно, что он добрый дух; имя же, под которым он проявляется, ничего не значит, оно часто бывает только средством обратить наше внимание.

При вызывании же родных или друзей, как мы сказали выше, тождество может быть доказано более положительным образом.

Бесспорно, при появлениях духов подлоги могут быть причиной множества ошибок и заблуждений, что составляет главное затруднение практических занятий спиритизмом, но мы и не говорили никогда, что наука эта достается легко или что можно изучить ее шутя.

Мы не перестаем повторять, что она требует, как и всякая другая наука, прилежных и часто весьма продолжительных занятий; так как явления эти не могут быть производимы всякий раз по нашему произволу, то нужно терпеливо ожидать их – нередко они обнаруживаются, когда мы наименее ожидаем их.

Для наблюдателя внимательного и терпеливого в фактах недостатка нет, потому что он беспрерывно открывает характеристические оттенки, из коих каждый служит для него новым лучом света.

То же самое бывает и в обыкновенных науках: в то время как профан видит в цветке только изящную форму, ученый открывает в нем неисчерпаемый источник сокровищ для ума.

XIII

Предыдущие рассуждения заставляют нас сказать несколько слов о другом затруднении, вызываемом противоречиями в сообщениях духов.

Так как духи отличны один от другого своими познаниями и нравственными достоинствами, то, очевидно, что один и тот же вопрос может быть решен различно, в зависимости от степени развития духа, точно так же, как если б один и тот же вопрос предложили бы попеременно ученому, невежде и шутнику.

Самое главное, как мы сказали уже, это знать, к кому обращаться.

Но, говорят некоторые, каким образом даже и те духи, которые признаны высшими, не всегда согласны в своих ответах? На это мы скажем, во-первых, что, кроме упомянутой нами причины, могут быть другие, имеющие влияние на характер ответов независимо от свойства духов. Это весьма важное обстоятельство может выясниться только лишь при изучении предмета: вот почему мы говорим, что изучение это требует постоянного внимания, глубоких исследований и, наконец, как и все науки, терпения и последовательности.

Признают ведь, что нужны целые годы, чтобы сделаться посредственным медиком, и три четверти жизни, чтобы сделаться ученым, а здесь хотят в несколько часов приобрести сведения о бесконечном!

Пусть же не обманывают себя: изучение спиритизма безгранично; оно касается всех метафизик и социальных вопросов; это целый мир открывается перед нами; можно ли удивляться после этого, что нужно много времени для изучения такого высокого предмета.

Впрочем, противоречие бывает часто более кажущимся, чем действительным, не видим ли мы ежедневно людей, которые преподают одну и ту же науку с различными определениями вещей, или употребляя различные термины или же смотря на вещи с различных точек зрения, хотя основная идея у них одна и та же. Прибавим к этому, что форма ответа часто зависит от формы вопроса. Смешно находить противоречие там, где замечается различие в одних только словах. Высшие духи нисколько не заботятся о форме, мысль составляет для них все.

Возьмем для примера определение души. Так как это слово не имеет постоянного значения, то духи могут подобно нам, употреблять его различно: один может сказать, что душа есть начало жизни, другой назовет ее одушевляющей искрой, третий может сказать, что она внутри нас, а четвертый – что она вне нас и прочее, и каждый из них будет по-своему прав.

Можно даже думать, что некоторые из них проповедуют теории материализма, между тем как в сущности этого вовсе нет.

Точно так же говорят они о Боге, называют Его Началом всех вещей, Творцом Вселенной, Верховным Разумом, Бесконечным Существом, Великим Духом и пр., и пр., а в сущности – это все-таки Бог.

Скажем, наконец, о классификации духов. Они представляют непрерывную последовательность от самых низших, до самых высших, поэтому классификация их произвольная, один может разделять их на 3 класса, другой на 5, на 10, на 20 и так далее, нисколько не заблуждаясь через это. Каждый ученый имеет свою систему; системы изменяются, а наука остается та же. Будут ля изучать ботанику по системе Линнея, Жюсье или Турнфора, ее могут изучить одинаково.

Перестанем же придавать условным вещам более важности, чем они стоят, и обратим внимание на то, что действительно серьезно. Рассуждение может открыть нам в вещах, по-видимому, самых несообразных, согласие, незамеченное о первого взгляда.

XIV

Мы упомянули бы только вскользь о возражении скептиков, основанном на орфографических ошибках, делаемых некоторыми духами, если бы оно не приводило к весьма важному замечанию.

Орфография их действительно не всегда безукоризненна, но нужно быть весьма недальновидным, чтобы сделать из этого предмет серьезной критики, рассуждая, что, так как духи знают все, то должны они знать и орфографию.

Мы могла бы в ответ на это представить бесчисленные погрешности такого рода, делаемые самими учеными людьми в мире, достоинство которых нисколько не страдает от этого, но из этого факта вытекает другой вопрос. Для духов, в особенности высших, идея составляет все, форма же ничего не значит. Так как они освобождены от материи, то разговор их между собой совершается так же быстро, как мысль, потому что мысли их взаимно передаются без всякого посредничества внешних знаков, поэтому они должны быть очень стеснены, когда, желая сообщаться в нами, принуждены употреблять медленный и затруднительный язык человеческий, недостаточный для выражения всех идей; они сами говорят нам это; и как любопытно видеть средства, употребляемые ими для ограничения этого неудобства. Это самое было бы с нами, если бы нам пришлось выражаться на языке, более растянутом в оборотах и менее богатой в выражениях, чей наш язык, то же испытывает гениальный человек, когда перо не успевает следовать за мыслями, всегда опережающими его.

После всего этого легко понять, что духи мало обращают внимания на орфографию, в особенности когда дело идет о серьезных ответах; неудивительно ли уже и то, что они выражаются на всех языках и понимают их. Из всего этого не следует заключать, впрочем, что условная правильность языка им неизвестна; они соблюдают правила, когда это бывает нужно.

Так, например, стихи, продиктованные ими, могут выдержать самую строгую критику во всех отношениях, несмотря на полное невежество медиума.

XV

Есть люди, которые видят во всем, чего не знают, грозящую им опасность. Эти люди и здесь создают неблагоприятное заключение из того, что некоторые, предавшись занятию спиритизмом, потеряли рассудок. Непостижимо, каким образом люди здравомыслящие могут вывести из этого факта серьезное опровержение?

Не то же ли самое влияние имеют все умственные занятия на слабый рассудок? Известно ли число сумасшедших, помешавшихся вследствие занятий математикой, медициной, философией, музыкой и пр.

Неужели через это нужно изгнать все эти науки? Что же доказывается этим? При физических работах повреждают руки, ноги – орудия материальных действий; при умственном труде повреждают мозг – орудие мысли. Но от повреждения орудия дух не страдает, и хотя освобождается от влияния материи, он пользуется по-прежнему всеми своими способностями. Это в своем роде – мученик труда.

Все усиленные занятия ума могут быть причиной сумасшествия: науки, искусства и даже самая религия может быть пунктом помешательства.

Первая причина сумасшествия заключается в органическом расположении мозга, которое делает его более или менее впечатлительным. Поэтому когда есть предрасположение к помешательству, то при умственном труде оно всегда принимает характер преобладающего занятия, которым увлекался больной и которое делается господствующей мыслью. Эта господствующая мысль может быть о духах у того, кто занимается спиритизмом, точно так же, как предметом его могут быть: Бог, ангелы, дьявол, счастье, могущество, искусство, наука, политический или общественный вопрос и пр. Весьма вероятно, что помешавшийся на религии был бы помешан на спиритизме, если бы исследование этого учения было его господствующим занятием, и наоборот.

Итак, я говорю, что спиритизм в этом отношении не имеет никакого преимущества; скажу больше: спиритизм, хорошо понимаемый, может быть даже предохранением от помешательства.

В числе причин, производящих излишнее напряжение мозга, кончающееся помешательством, считают обманутые надежды, несчастья, разочарования, которые в то же время часто бывают причиной самоубийства.

Истинный же спирит смотрит на все это иначе, с более возвышенной точки зрения, все это кажется ему ничтожным в сравнении с будущностью, ожидающей его; жизнь для него так коротка, так скоротечна, что все превратности в его глазах суть не что иное, как неприятности путешествия. То, что на другого произвело бы страшное впечатление, на него действует слабо, ибо он знает, что грани жизни суть испытания, которые для него являются средством к нравственному совершенствованию, если он перенесет их безропотно; что он будет награжден сообразно с тем мужеством, с которым он покорится своей судьбе. Эти убеждения дают решимость, которая предохраняет его от отчаяния, а следовательно, от одной из причин помешательства и самоубийства. Кроме того, он знает из откровений самих духов, что ожидает тех, которые сами добровольно сокращают свои дни; в этого достаточно, чтобы заставить его подумать хорошенько о своем положении. Много было уже случаев, что учение это останавливало человека на краю пропасти. Это одна из величайших заслуг спиритизма. Пусть неверующие смеются сколько хотят; я от души желаю утешения, доставляемого спиритизмом, тем, которые имели терпение углубляться в это учение.

В числе причин сумасшествия можно также поставить страх, а боязнь дьявола расстроила уже не один рассудок. Известны ли все жертвы, слабое воображение коих было поражаемо страшными картинами суеверия?

Дьявол, говорят, страшен только для детей; это узда, заставляющая их вести себя хорошо: да, но зато, когда они перестают бояться его, они делаются хуже прежнего; и для этого прекрасного результата дети подвергаются риску впасть в эпилепсию, образующуюся вследствие потрясения слабого еще мозга.

Религия была бы слишком слаба, если бы она могла иметь влияние на человека одним только страхом. К счастью, этого нет, – она имеет другие средства воздействовать на души. Спиритизм доставляет ей средства более серьезные, более действительные, если она захочет воспользоваться ими; он показывает вещи в их настоящем виде и этим самым уничтожает гибельное влияние преувеличенного страха.

XVI

Теперь остается рассмотреть два возражения, единственные достойные внимания, потому что они основаны на обдуманных теориях; и та, и другая признают действительность материальных и моральных явлений, но исключают вмешательство духов.

Согласно первой из этих теорий, все проявления, приписываемые духам, суть не что иное, как явления магнетизма. Медиумы в таком случае находятся в состоянии, которое можно было бы назвать бодрственным сомнамбулизмом, – феномен, весьма знакомый всем, изучавшим магнетизм.

В этом состоянии умственные способности получают ненормальное развитие; круг понятий расширяется и выходит из обыкновенных пределов. Таким образом медиум черпает в себе самом, вследствие своего ясновидения, все, что он говорит, все сведения о предметах, неизвестных ему в обыкновенном состоянии.

Мы не станем опровергать силу сомнамбулизма, коего чудеса видели и изучали в продолжение 35 лет; мы согласны, что действительно многие проявления спиритизма могут быть объяснены этой теорией; но постоянное и внимательное наблюдение открывает много фактов, в которых вмешательство медиума, иначе как пассивного орудия, физически невозможно.

Тем, которые разделяют это мнение, мы скажем, как и другим: «Смотрите и наблюдайте, вы, верно, не все еще видели». Далее мы противопоставим им два довода, выведенные из их же учения.

Откуда произошла теория спиритизма?

Вымышлена ли она кем-либо из людей для объяснения явлений?

Нисколько.

Кто же открыл ее?

Те самые медиумы, которым приписываете ясновидение; если это ясновидение таково, как вы предполагаете, то почему приписали они духам то, что черпали в себе?

Каким образом сообщили они сведения столь точные и столь логичные о природе этих разумных существ? Одно из двух: или они ясновидящие, или нет; если они действительно ясновидящие, то нельзя допустить, не противореча самому себе, что они говорят не истину.

Кроме того, если бы все явления имели источник свой в самом медиуме, то они были бы одинаковы у одного и того же медиума, и не случалось бы, чтобы один и тот же медиум говорил вещи, друг другу противоречащие. Это различие проявлений, полученных через одного и того же медиума, доказывает различие источников; если же нельзя найти их в самом медиуме, то нужно искать их вне его.

Согласно другой теории, медиум есть также источник проявлений, но вместо того чтобы черпать их в самом себе, как это думают приверженцы теории сомнамбулизма, он черпает их в окружающей среде.

Таким образом, медиум делается как бы зеркалом, отражением всех идей, мыслей и познаний, окружающих его; он не может сказать ничего такого, что не было известно хотя бы одному из них.

Это нельзя отвергать, и это даже один из принципов учения, что присутствующие имеют влияние на характер проявлений, но влияние это вовсе не такого рода, как предполагают; и от этого далеко еще до заключения, что медиум есть эхо их мыслей, потому что тысячи фактов убеждают в противном.

Итак, это чистое заблуждение, доказывающее еще раз, как опасно выводить опрометчивые заключения.

Эти господа, не будучи в состоянии отрицать существования явлений, которых не могут объяснить обыкновенные науки, и не желая допустить присутствие духов, объясняют все по-своему. Их теория была бы правдоподобна, если бы могла отнять все факты, но этого нет; когда им доказывают очевидным образом, что некоторые откровения медиума совершенно чужды его мыслей, его познаний, равно как и мнений всех присутствующих; что откровения эти часто бывают неожиданны и противоречат всем, и прежде всего составленным идеям, – они не останавливаются на этом влиянии присутствующих, медиум отражает в себе, говорят они, целое человечество, так что если он не может почерпнуть вдохновение свое возле себя, то может черпать его в городе, в стране, на земном шаре и даже на других мирах.

Я не думаю, что в этой теории можно было найти более простое объяснение, чем в спиритизме, потому что она допускает явления гораздо менее понятные.

Идея, что разумные существа, населяющие пространства, приходя в сообщение с нами, передают нам свои мысли, не противоречит рассудку более, чем предположение, что посторонние мысли, находящиеся во всех пунктах вселенной, сосредоточиваются в уме одного человека.

Скажем еще раз, и это обстоятельство очень важное, что теория сомнамбулизма и другая, которую можно назвать теорией отражения, были выдуманы людьми – это мнения частные, созданные для объяснения явлений, между тем как учение духов не было выдумано человеком, это было продиктовано самими проявляющимися разумными существами, в то время когда никто не думал об этом, когда общее мнение отвергало даже эту идею. Теперь мы спросим, где могли почерпнуть эту идею медиумы, когда она не существовала ни в чьем уме на Земле? Кроме того, по какому странному стечению обстоятельств тысячи медиумов, рассеянных по всему земному шару, никогда не видавшие друг друга, согласились говорить одно и то же? Если первый медиум, явившийся во Франции, подчинился влиянию мнения, существовавшего уже в Америке, то почему он почерпнул эти идеи за 2000 миль по ту сторону океана, у народа, чуждого ему и по нравам, и по языку, вместо того чтобы искать вокруг себя?

Здесь еще есть одно обстоятельство, упущенное из виду. Первые проявления как во Франции, так и в Америке, совершились не посредством писания, не посредством слов, а с помощью ударов соответствовавших порядку букв азбуки и составлявших слова и фразы. Этим средством проявлявшиеся разумные существа объявили, что они духи. Поэтому, если и возможно предположить вмешательство мыслей медиума в письменные или словесные сообщения, то нельзя допустить этого вмешательства при сообщениях ударами, значение коих не могло быть известно заблаговременно.

Мы могли бы привести множество фактов, доказывающих индивидуальность и разумную волю проявляющихся существ.

Мы советуем неверующим сделать более внимательное наблюдение, и если они захотят изучить предмет, устранив всякие предубеждения, и не будут делать заключений, не видев всего, то они поймут неудовлетворительность этих теорий.

Мы ограничимся следующим вопросом: почему проявляющиеся существа, кто бы они ни были, отказываются отвечать на некоторые вопросы, как, например, сказать имя или лета спрашивающего, что у него в руке, что он делал вчера, что намерен делать завтра и пр.? Если б медиум был зеркалом мысли присутствующих, то ему легко было бы отвечать на эти вопросы. Противники обращают ваше возражение против вас самих, спрашивая, в свою очередь, почему духи, которые должны знать все, не могут сказать таких простых вещей, согласно аксиоме: кто может сделать больше, может сделать и меньше. Отсюда заключают, что никакие духи не участвуют в этом.

Если бы невежда или шутник явился в ученое общество и спросил: «Почему в полдень светло?» Неужели вы думаете, что общество ответило бы серьезно на этот вопрос, и можно ли бы было заключить из молчания или насмешек членов его, что оно состоит из невежд?

Потому именно и не отвечают духи на подобные вопросы, что они существа высшие, я вот почему они молчат или советуют заняться чем-либо более серьезным.

Мы спросим, наконец, почему духи являются и уходят в строго определенное время, и когда время это прошло, ни просьбы, ни мольбы не могут возвратить их?

Если бы медиум действовал вследствие отражения мысли присутствующих, то очевидно, что совокупность воли их должна бы увеличивать ясновидение его. Если же он не уступает желанию общества, поддерживаемому его собственной волей, значит, он повинуется влиянию, не зависящему ни от него самого, ни от окружающих его в доказывающему этим свою самостоятельность и свою индивидуальность.

XVII

Недоверие к учению спиритизма, если оно не есть следствие умышленного систематического сопротивления, происходит почти всегда от несовершенного знания предмета, что нисколько не мешает некоторым выводить заключения о нем, как о предмете совершенно известном им. Можно иметь много ума и даже образования и все-таки ошибаться в своих суждениях; первый признак шаткости суждения – это уверенность в непогрешимости его.

Многие видят также в проявлениях спиритизма лишь предмет любопытства, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, они найдут в этих странных явлениях не одно простое препровождение времени.

Учение спиритизма разделяется на две части, одна состоит из наблюдений над проявлениями вообще, другая заключает в себе философию разумных проявлений.

Кто занимается только первой частью этого учения, тот находится в положении человека, который знал бы физику по одним интересным опытам, никогда не углубляясь в сущность науки. Истинное учение спиритизма заключается в наставлениях, сообщенных духами, и познания, почерпаемые из этих наставлений, слишком важны, чтобы можно было приобрести их иначе, как посредством серьезного и последовательного изучения, сопровождаемого спокойствием, сосредоточенностью мыслей, потому что при этих условиях только и можно заметить множество фактов и оттенков, ускользающих от легкомысленного наблюдателя и дающих возможность сделать основательное заключение. Если книга эта выкажет только серьезную сторону этого вопроса и побудит к занятиям такого рода, то и это будет уже много, и мы порадуемся от души, что были избраны для совершения этого великого дела, хотя не приписываем себе никакой личной заслуги, потому что учение, заключающееся здесь, не есть наше творение: вся заслуга принадлежит духам, продиктовавшим его. Мы надеемся, что книга эта приведет людей к истине, указав им высокую цель этих занятий: прогресс частный и общественный и вместе с тем наведет их на путь, ведущий к достижению этой цели.

Окончим последним рассуждением.

Астрономы, рассматривая пространство, нашли в распределении небесных тел промежутки, не оправдываемые ничем и не согласующиеся с общими законами целого; они предположили, что промежутки эти должны быть наполнены телами, ускальзывающими от наших взоров; с другой стороны, они заметили некоторые явления, коих причины были неизвестны им, и потому они сказали: там должен быть мир, потому что промежуток этот не может иначе существовать, и явления эти должны иметь свою причину, и впоследствии факты подтвердили их предположения.

Приложим это же самое рассуждение к другому порядку вещей. Если рассматривать все существа Вселенной, то ясно видно, что они составляют непрерывную цепь от безжизненной материи до самого развитого человека. Но между человеком и Богом, который есть альфа и омега всего существующего, какой страшный промежуток! Последовательно ли будет думать, что человеком кончается эта цепь? Что он сразу непосредственно пройдет это расстояние, отделяющее его от бесконечного?

Рассудок говорит вам, что между человеком и Богом должна быть также последовательность существ, как он сказал астрономам, что между известными мирами должны быть миры неизвестные.

Какая философия наполнила этот промежуток?

Спиритизм показывает нам его наполненным существами невидимого мира всевозможного развития, и существа эти суть не что иное, как духи людей, достигших различных ступеней, ведущих к совершенству; тогда все сливается, все связывается от альфы до омеги.

Итак, вы, отвергающие существование духов, наполните пустоту, занимаемую ими; смейтесь, если дерзаете, над творением Бога и Его всемогуществом!

Аллан Кардек

Предисловие

Явления, выходящие из предела законов обыкновенных наук, проявляются повсюду и обнаруживают в причине своей действие свободной воли и разума.

Рассудок говорит, что всякое разумное действие должно быть произведено разумной силой, а факты доказывают, что сила эта может вступать в сообщение с людьми посредством материальных проявлений.

Эта сила на вопрос о природе ее объявила сама, что она принадлежит к миру духовных существ, оставивших телесную оболочку человека. Таким образом было открыто учение о духах.

Сообщения между духовным миром и миром телесным – в порядке вещей и не представляют ничего сверхъестественного, вот почему следы их встречаются во все времена и у всех народов; теперь же они сделались общи и доступны для всех.

Духи говорят, что время, назначенное Провидением для их всемирного проявления, настало, и так как они посланники Божии и исполнители его воли, то миссия их состоит в том, чтобы наставлять и просвещать людей, открывая новую эру возрождения человечества.

Эта книга есть собрание их наставлений; она была написана по повелению и под диктовку высших духов, с целью положить основание истинной философии, чуждой всяких предрассудков и систем; в ней нет ничего, что не было бы выражением их мыслей или не было бы поверено ими. Порядок и распределение статей, примечания и форма некоторых частей издания – вот только труд того, кому вверено было обнародование ее.

В числе духов, содействовавших исполнению этого труда, многие жили в различные эпохи на земле, где они проповедовали добродетель и мудрость; другие же не принадлежат по своим именам ни одному лицу, известному в истории, но высокое развитие их обнаруживается чистотой их учения и связью с теми, которые носят уважаемые нами имена.

Вот в каких словах при посредстве нескольких медиумов они возложили на нас обязанность написать эту книгу:

«Занимайся с рвением и постоянством делом, предпринятым тобой с нашей помощью, потому что труд этот есть вместе и наш труд; мы положили основание нового здания, которое возвышается и должно когда-нибудь соединить всех людей в одном чувстве любви и милосердия; но прежде чем труд твой будет издан, мы пересмотрим его вместе, чтобы проверить все подробности его».