Мишка и Трубочист бесплатное чтение

Мишка и Трубочист
Агата Озолс

Вместо предисловия

Поначалу эта история должна была стать коротким новогодним рассказом.

А потом, в процессе написания, все так закрутилось, завертелось, что неожиданно получилась целая книга.

В этой истории не будет шекспировских страстей, заковыристых поворотов сюжета и ярких эротических сцен.

Зато будут обычные, в общем-то, люди, те самые, что живут с вами по соседству. И их случайная встреча, которая если и могла произойти, то вряд ли бы вылилась во что-то, кроме мимолетного приключения.

Но Новый год не зря считают временем чудес. Дед Мороз или Санта-Клаус, а может быть, и Старый Тоомас, включился в эту историю. Наколдовал, заворожил, зачаровал.

И два человека, мужчина и женщина, оказались половинками одного целого.

Написание этой истории доставило мне массу удовольствия. Я рассказала вам о людях, которых искренне люблю и уважаю, о местах, жизни без которых не представляю, о чувствах, встретить которые все мы так мечтаем.

 1

- Ты обязательно должна приехать, - раздалось в трубке. – Как же мы будем без тебя?

Действительно, как?

Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Все те же серые глаза, нос, губы. Даже цвет лица не изменился. Разве так может быть? После всего, что с ней произошло, после бессонных ночей и слез в подушку, после сигарет и кофе на пустой желудок, после того, через что пришлось пройти, разве она не должна была измениться? Постареть и скукожиться, как древняя старуха, какой она себя и ощущала?

Но вопреки всему из зеркала на нее смотрела молодая, красивая женщина. Да, немного грустная. Да, уставшая. Да, обиженная и преданная. Но по- прежнему чертовски привлекательная. Странно, да?

- Приезжай, - продолжала уговаривать подруга Настя. – Посидим, покалякаем.

Уж что-что, а «сидеть и калякать» ей совершенно не хотелось, слишком хорошо она знала, о чем с ней будут «калякать». Губы тут же повело куда-то в сторону, подбородок чуть дрогнул.

- Мишка, слышишь меня? Его, - Настя выделила это слово голосом, - скорее всего не будет.

Скорее всего, надо же! А если будет, да еще и не один, что ей останется делать? Пойти, лечь в сугроб и замерзнуть в новогоднюю ночь?

- Мишка, - продолжала канючить Настя, - пожалуйста.

*****

На самом деле ее звали Мишель. Семейная легенда гласила, что родители, оба большие поклонники группа «The Beatles», познакомились на вечеринке под песню «Мишель». И впервые поцеловались под нее же. И на шумной студенческой свадьбе новоявленные муж и жена танцевали под «Мишель». А когда родилась дочка, даже вопросов не возникло, как ее назвать.

Мама ласково называла  Миша. А в Мишку ее превратил любящий муж. С его легкой руки ее так стали называть все их многочисленные общие знакомые. Она не протестовала, Мишка и Мишка. К тому же у Павла это имя звучало как-то по-особенному интимно. А вот теперь имя есть, а мужа уже нет.

******

- Я уезжаю, - внимательно следя на движением своих губ в зеркале, внезапно прервала подругу.

- Куда? – растерялась та.

- В Таллинн.

- В Таллинн? Но с кем?

Врать не хотелось, да и сил на вранье уже не было, поэтому сказала правду:

- Одна.

- Мишка, ты с ума сошла, - воскликнула подруга. – Что значит - одна? Ты как себе это представляешь? Ты знаешь, как там к русским относятся? Да тебя пришибут, ограбят или изнасилуют!

Она провела кончиками пальцев по лицу, словно стирая невидимые морщины. Идея поехать в Таллинн родилась совершенно спонтанно.

********

Близился Новый год, и встречать его Мишель могла только в гордом одиночестве. Или в компании старых друзей, с которыми они с Павлом традиционно проводили эту ночь.

Только вот сил ехать туда не было. Все знали, что у них произошло. А значит, будут коситься, сочувствовать или, не дай бог, полезут с утешениями. Этого бы Мишель не выдержала точно. К тому же велика вероятность, что туда приедет и Павел. Со своей новой любовью.

Нет, нет, нет! Мишель не могла так рисковать. В один из зимних вечером, блуждая по просторам интернета в тщетной попытке хоть как-то отвлечься, Мишель наткнулась на рекламу автобусной компании. «Билеты в Таллинн со скидкой». Господи, она тысячу лет не ездила на автобусе, тем более в другую страну. А уж в Эстонии не была со времен студенчества.

Мелькнула мысль: а почему бы не поехать?

Представила себе заснеженный Старый город, Ратушную площадь с елкой, Старого Тоомаса, развалины монастыря Святой Бригитты и пляж Пирита. Она еще думала и прикидывала, а руки уже открыли страницу сайта и бронировали билеты.

Господи, автобус! С пересадкой в Питере. Смешно, глупо, но что ей делать одной в этой большой квартире? Сидеть перед телевизором? Слушать, как соседи весело празднуют Новый год? Смотреть в окно на фейерверки и вспоминать, как счастлива она была совсем недавно? Нет, в Таллинн!

************

- Ты меня слышишь? – Настя вырвала ее из собственных невеселых мыслей.

- Слышу.

- И что ты там собираешься делать?

- Встречать новый год, конечно же.

- С кем? – подозрительно спросила подруга.

Дурацкий и жестокий вопрос. Ведь Настя прекрасно знает всю ее ситуацию. Но признаваться в том, что едешь в другую страну, чтобы там, в одиночестве, отсчитать двенадцать раз под бой часов, выпить бокал шампанского и плакать всю ночь в гостиничном номере, было невыносимо.

- С трубочистом, - хмыкнула Мишель.

- С кем? – не поняла Настя.

- Разве ты не знаешь, что трубочисты приносят удачу? А если подержаться за золотую пуговицу на его куртке и загадать желание, то оно непременно сбудется? – повторила Мишель  распространенную байку для туристов.

- Ты не серьезно, - опешила Настя.

- Почему?

- Ты не можешь верить в такую чушь.

- А я и не говорю, что верю, - вздохнула Мишель. – Насть, я не приеду к тебе. Не могу, извини. Я еду в Таллинн. Буду гулять по городу, пить глинтвейн и, может быть, встречу того самого легендарного трубочиста. Подержусь за его пуговицу, загадаю желание, и оно обязательно сбудется.

Она замолчала, подруга тоже не спешила ничего говорить.

- Я тебя поняла, - ответила, наконец, Настя. – Поезжай, конечно. И, знаешь что? Встреть трубочиста! Только молодого, красивого и богатого. И подержись у него за что-нибудь! Не за какую-то пуговицу, а за что-нибудь посерьезнее. Тебе ясно?

Мишель поневоле рассмеялась. Настя была в своем репертуаре. Кто о чем, а она обязательно о какой-нибудь похабщине.

- Тебе ясно? – повторила свой вопрос подруга.

- Ясно.

- Обещай, что не упустишь свой шанс.

- Обещаю и торжественно клянусь, - ответила она.

- Отлично. Тогда желаю тебе удачи.

- Спасибо, - от души поблагодарила Мишель.

************

Она отложила телефон и снова посмотрела в зеркало.

Какая странная штука – жизнь. Ровно год назад они с Павлом ставили елку, спорили о новогодних подарках, ходили по магазинам и обсуждали, что приготовить к новогоднему столу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они были вместе. Да что там год! Еще каких-то шесть месяцев назад она была замужней женщиной, уверенной в том, что именно ей выпал счастливый лотерейный билет – любящий муж. Один и на всю жизнь. И, если бы не случайность, ничего бы не изменилось.

Мишель задумалась: неужели Павел продолжал бы искусно лгать, изменять, жить двойной жизнью?

Полгода назад, в начале лета, она отправилась на конференцию. И надо же было такому случиться, что это важное событие проводили именно в июне, как будто не могли перенести на месяц раньше или позже. Двадцать седьмого июня у них с Павлом была годовщина – пять лет семейной жизни. И окончание проклятой конференции планировалось именно в этот день. Мишель уперлась всеми лапами – она должна быть с мужем. Начальство было неумолимо: если Мишель хочет продвинуться по карьерной лестнице, нужно лететь. И Павел поддержал ее начальника.

- Мишка, не переживай. Отметим, как вернешься.

- Но я хочу провести этот день с тобой.

- У нас впереди еще куча дней, глупая.

Мишель согласилась лететь, только с условием, что вернется домой двадцать седьмого. Иначе пусть обходятся без нее.

В итоге обратный билет был куплен на утро нужной даты, и она улетела.

И все было хорошо. Ее доклад был встречен с большим интересом, коллеги поздравляли и хвалили. А начальник, расчувствовавшись, предложил поменять билет на двадцать шестое.

- Летите уже, - сказал милостиво. – После того, как вы выступили, это самое малое, что я могу для вас сделать.

Ей чудом удалось поменять билет на день раньше. И Павлу Мишель ничего не сказала, хотела сделать сюрприз. Господи, какой она была наивной идиоткой!

Сюрприз удался на славу. Вот только непонятно, кто кому этот сюрприз устроил.

Уже в Москве, получив багаж, поняла, что ужасно голодна. Можно было бы, и потерпеть, но Мишель ощутила, как падает сахар.  Она вспомнила, что на втором этаже, в зале вылета, есть маленькая пиццерия, где можно перекусить. Мишель подхватила свой чемодан и пошла к эскалатору.

Зал вылета был непривычно пусть, Мишель даже удивилась: как это может быть? Вроде же лето, сезон отпусков. А может, дело было в ее раннем прилете?

Она шла в пиццерию, катя за собой чемодан и разглядывая редких пассажиров. Под одним из многочисленных информационных табло стояла пара, она-то и привлекла ее внимание.

Мужчина и женщина. Вернее, даже девушка. Молодая, тонкая, как тростинка. Он в летнем костюме, она в легком, светлом платье. Они держались за руки и не замечали никого вокруг. Мишель остановилась, невольно любуясь красивой парой.

Девушка вырвала свои руки и сделала шаг назад, мужчина что-то сказал и неожиданно опустился перед ней на колени.

Мишель вдруг очень захотелось узнать, о чем же говорят эти двое, и она приблизилась к ним.

- Я тебя люблю, - эмоционально сказал мужчина. – Только тебя!

- Прекрати, пожалуйста, - попросила девушка. – Не мучай меня!

- Я не могу без тебя!

Тут он встал и с каким-то отчаянием обнял девушку, а Мишель вдруг почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

Она узнала мужчину. Да и как она могла не узнать собственного мужа?

- Паша! – громко сказала Мишель.

Они повернулись к ней разом, ее муж и его любовница. Или любимая? Бог его знает, как правильно ее назвать. Девушка оглядела Мишель с нескрываемым интересом и легкой паникой, Павел явно растерялся.

А ей вдруг стало неловко, словно это она сделала что-то нехорошее, постыдное. Отступила назад, зацепилась ногой за чемодан и нелепо замахала руками в попытке сохранить равновесие. Ей удалось не упасть. Да и хороша же она была бы, рухнув перед этими двумя на пол.

Устоять получилось. Мишель покрепче ухватила чемодан. Надо срочно уходить. Да что там, бежать нужно. Чтобы не сорваться на глупые слезы и бабские причитания. Что же ты наделал, мой муж? За что ты со мной так?

Изменял, врал, прятался. Словно она порченная какая-то, словно не заслуживает, если не любви, то хотя бы толику уважения к себе.

От стыда запылало лицо.

- Простите, - неловко пробормотала Мишель и повторила зачем-то: - Простите.

Попятилась со своим чемоданом, потом развернулась и, стараясь держать спину прямо, пошла на выход. Села в первое же попавшееся такси, назвала домашний адрес. Уже у дома расплатилась, совершенно не обратив внимания на астрономическую сумму, названную водителем за поездку. Подсознательно все время ждала, что Павел догонит. Или позвонит. Скажет хоть что-нибудь. Она, правда, не знала, что хотела бы от него услышать. Извинения? Заверения в том, что она, Мишель, все неправильно поняла? Да какая разница! Они прожили пять лет, неужели она не заслужила хотя бы телефонного звонка?

Но телефон молчал, да и погони за ней что-то не наблюдалось.

Мишель вошла в квартиру. Постояла в коридоре, не включая свет. Покачалась с носка на пятку. Потом зашла в ванну, не замечая, что так и не разжала пальцы, и по-прежнему тащит за собой свой чемодан. Опомнилась только, когда поняла, что рука занята, и она не может открыть кран. Отпустила многострадальную ручку, сложила ладони лодочкой и, зачерпнув в нее воды, напилась прямо из-под крана.

Вспомнила, как Павел стоял на коленях перед этой неизвестной девушкой и говорил о том, что любит ее.

Так же, не включая свет, пошла из ванной, но в темноте зацепилась за порожек и упала, больно ударившись локтем.

От боли ли, или от холодной сырой воды, заполнившей пустой желудок, но в голове у нее прояснилось. Мишель оттащила чемодан в коридор и, тяжело вздохнув, пошла в спальню.

По пути извлекла из кладовки пару огромных чемоданов, прикидывая, уместятся ли в них вещи мужа. Уже в спальне, устроив чемоданы на свободном пространстве,   открыла дверь в гардеробную. Оглядела ее внимательно, словно в первый раз. Слева висели ее вещи, правую сторону занимали вещи Павла.

Мишель протянула руку к его рубашке, висящей ближе всего. Заметила, как дрожат пальцы.

«Это все проклятый сахар», - сказала себе и решила на время отложить сбор вещей. Нужно разобраться с сахаром.

Из бара в гостиной достала пузатую бутылку и квадратный стакан, пошла на кухню. Надо было поесть, нельзя шутить с собственным здоровьем.

Мишель залезла в холодильник. Сегодня никаких каш на воде, тонких тостов из цельнозерновой муки грубого помола и прочих глупостей. На сковородку легли по очереди толстые куски бекона, помидоры, грибы и сыр. Когда божественный аромат поплыл по кухне, Мишель сглотнула слюну и вылила на это великолепие три яйца. Сварила себе кофе. Да-да, никакого изумрудного чая с острова Пхукет. В большую кружку кофе добавила мед черного тмина. Его она предпочитала сахару, и этот мед специально привозили для нее из Египта по просьбе Павла.

Сервировала стол и села завтракать. Когда половина яичницы была съедена, Мишель взяла бутылку и наполнила стакан темной жидкостью. И ни на каких-то два пальца, не помогут ей сейчас эти пальцы, а плеснула широко, от души. Выпила залпом и доела свой завтрак.

На душе стало легче. А может это уже начал действовать алкоголь?

Мишель вернулась в спальню и сосредоточенно стала собирать вещи мужа, стараясь ничего не пропустить. Пусть забирает все, чтобы у нее не осталось искушения рыдать над его забытой рубашкой.

Через два часа вещи были собраны, а Павел так и не позвонил. Мишель покивала своим мыслям, сходила в душ, оделась, взяла нужные ей документы.

Очень хотелось тут же, прямо сию секунду, вызвать слесаря (или кто так занимается дверными замками?)  и сменить замок. Останавливало только отсутствие последнего. Ладно, с этим она разберется позже.

Она порылась в ящике и нашла ключ от нижнего замка. Им они с Павлом не пользовались. Уж очень он был мудреным. Нужно было как-то по-особенному нажать, что-то повернуть в одну сторону, потом в другую. Мишель вечно забывала, а Павлу было просто некогда заморачиваться. Да и зачем? Все равно квартиру ставили на охрану.

Мишель вытащила чемоданы в коридор и закрыла мудреный замок, прикидывая, что будет делать, если не сможет его открыть. Павел с ним не справиться, это точно, у него попросту нет ключа. А что будет делать она, если не получится попасть в квартиру?

«Не открою, так вызову службу спасения. Пусть выломают дверь», - решила Мишель.

Оставив чемоданы в коридоре (вряд ли с ними что-то случиться, чужие у них в подъезде не ходят), Мишель вызвала такси и отправилась в ЗАГС. Если у Павла такая неземная любовь, она не будет ему мешать, не будет тяжким грузом висеть на его шее.

Вечером, возвращаясь домой с чувством выполненного долга, она гадала, что ее ждет. Наверное, Павел, придя домой и, увидев чемоданы, стоит и ждет ее. Ну, может не под дверью, все же это несколько унизительно для него. Скорее всего, сидит в машине. Она приедет, и они поговорят. Мишель скажет, что подала на развод. А Павел… Что скажет он? Должен же он хоть что-нибудь сказать?!

Конечно, ей, как и любой женщине на ее месте, хотелось, чтобы муж просил прощения и умолял дать ему второй шанс. Она ведь любила Павла и искренне считала, что проживет с ним всю свою жизнь. А как же иначе? Зачем вообще выходить замуж, если не навсегда?

Мишель тряхнула головой. Нет, пора гнать эти мысли поганой метлой. Она сильная и гордая. Она не останется жить с мужчиной, который ее не уважает. Да она сама перестанет себя уважать, если сделает вид, что ничего не было.

Мишель всегда презирала женщин, закрывающих глаза на измены мужа. Даже если это происходило из-за каких-то высоких целей. Она считала это слабостью и трусостью. В ее глазах, ничто на свете не могло оправдать подобное поведение. И сейчас, сидя в такси, она твердила себе: не прощу.

Никто не окликнул ее, когда она вышла из такси и пошла к подъеду. Машины Павла на парковке не было, а у двери в квартиру было пусто. Чемоданы пропали.

Мишель на всякий случай проверила свой мобильный. Павел не звонил.

Она достала ключи, пытаясь вспомнить, как нужно открывать нижний замок и заметила белую бумажку, протиснутую между дверью и косяком. Достала скомканный лист. Развернула.

«Дура»

Знакомый почерк Павла не оставлял сомнений в авторстве.

Ну что ж, значит, чемоданы попали по назначению.

Продолжая сжимать в руке послание мужа, Мишель с первого раза открыла дверь и вошла в квартиру. И вот тут-то, тяжело опустившись на пол, она горько заплакала.

2

Утром Мишель оправила мужу короткое сообщение, известив о месте, дате и времени развода. Он не ответил.

Павел не объявился ни на следующий день, ни через неделю.

Измученная бессонными ночами, во время которых она лежала и чутко прислушивалась - не хлопнет ли входная дверь, впуская мужа,  Мишель купила новый замок и вызвала слесаря.  Теперь-то Павел точно не войдет в квартиру без ее ведома. Только вот ночи от этого не стали спокойнее.

Следующим ее шагом то ли отчаяния, то ли освобождения от любви к Павлу, была смена номера мобильного телефона. Мишель разослала всем абонентам из своего списка контактов сообщение о новом номере. Всем, за исключением одного.

С этим абонентом вообще творилось что-то странное. Сначала Пашка был переименован в мужа, затем просто в Павла, потом в Павла Петровича, а под конец она оставила ему только фамилию – Виннер.

Когда новая симка сменила старую, и Мишель поняла, что муж теперь не сможет ей позвонить, начались новые мучения. Ей очень, прямо до боли, захотелось приехать к нему на работу и хотя бы одним глазком взглянуть на мужа. Как он? Почему молчит? Неужели ему все равно? А может, он так же, как и она, переживает их разрыв?

Мишель повезло – на работе возникла сложная ситуация, требующая ее присутствия. И стало не до Павла и своих переживаний о нем.

Так что в следующий раз они увиделись уже в день развода.

- Привет, - поздоровался с ней муж. – Отлично выглядишь.

Сказал так, словно ничего между ними не произошло.  Не было ни встречи в аэропорту, ни выставленных в коридор чемоданов, ни его оскорбительной записки, ни почти месячного молчания.

Мишель, в новом костюме, со строгой прической и на немыслимо высоких каблуках, выпрямила и без того прямую спину, улыбнулась вежливой, обезличенной улыбкой и посмотрела на мужа.

Павел Петрович Виннер - самый молодой декан одного из самых престижных российских ВУЗов смотрелся сокрушительно. Высокий шатен с карими глазами в итальянском костюме, подчеркивающем его спортивную фигуру.

Глядя на мужа, Мишель впервые подумала о том, что у него явно нет отбоя от женщин. Преподавательницы, студентки, абитуриентки и аспирантки должны были сходить с ума от молодого, привлекательного декана. А если добавить к его внешности острый ум, хорошее воспитание и чувство юмора, то даже странно становилось – как это Павел продержался пять лет? Неужели только сейчас у него появилась другая женщина? Или Мишель была настолько наивна и не замечала, что муж изменял ей и раньше?

- Привет, - повторила она за Павлом. – Ты тоже в прекрасной форме.

Прозвучало как-то не очень, словно она говорила не о муже, а о скаковой лошади, нахваливая ее перед продажей. Мишель готова была смутиться, но тонкая улыбка, мелькнувшая на губах собеседника, заставила ее взять себя в руки.

- Ты пошлину оплатил? – спросила она.

- Какую еще пошлину?

- Государственную, - пояснила Мишель. – За развод.

- Так я еще должен что-то платить? – иронично поинтересовался муж.

- Не заплатил, - констатировала Мишель.

- Естественно, нет, - Павел пожал плечами.

И Мишель порадовалась тому, что вчера заплатила и за него. Черт с ними, с этими деньгами, она не бедствует. Главное, поскорее разрубить этот узел.

- Ты заплатила эту чертову пошлину, - проницательно сказала Павел, рассматривая Мишель.

Скрывать было глупо.

- Да.

- Я должен был догадаться, - хмыкнул Павел. – Так не терпится со мной развестись?

Мишель с удивлением глянула по почти что бывшего мужа.

- Мне?

- Ну, не мне же, - огрызнулся он.

Очень захотелось ударить его по голове сумочкой, Мишель даже перехватила ее поудобнее, но сдержалась. И на всякий случай, убрала руки за спину.

Павел снова усмехнулся, и Мишель поняла: муж догадался о ее желании настучать ему по голове.  Чтобы скрыть досаду – вечно Павел читал ее, как открытую книгу, Мишель посмотрела на часы.

- Пойдем, - сказала, сделав шаг к двери. – Время.

Он ухватил ее за руку и дернул на себя.

- Мишка, - совершенно другим, родным голосом произнес Павел, - что мы делаем? Мишка, зачем?

Он оттащил ее от двери, прижал к себе.

- Мишка, я такой дурак! Прости меня, пожалуйста! Мне так жаль!

У нее в голове застучало: «Мишка - Пашка, Пашка – Мишка, Мишка - Пашка».

Мишель на секунду позволила себе ощутить такое родное тело мужа, его запах, тепло  губ, коснувшихся ее лба, а потом отстранилась.

- Даже если бы я могла простить тебе измену, - сказала, отступая от мужа, - я никогда не смогу простить того, что ты меня бросил. Пропал почти на месяц. Где ты был, Павел?

Его лицо скривилось в болезненной гримасе, Павел тяжело вздохнул, взъерошил волосы и ответил:

- Прятался, как трусливый скунс. Мишка, я не знал, как перед тобой оправдаться. Мне было ужасно стыдно и страшно, что ты не простишь.

- Я не спрашиваю тебя, что ты чувствовал, - сказала Мишель. – Где ты был, Павел?

- Я…, - он явно растерялся.

- Ты, - Мишель невоспитанно ткнула в него указательным пальцем. – Где ты жил?

- У друга, - слишком быстро ответил муж.

И если до его ответа у Мишель еще была хоть какая-то надежда, то вот сейчас она рухнула. Разбилась на миллион маленьких осколков.

- Ты жил у той девушки? – сохраняя спокойствие, спросила Мишель.

- Я…

- Да или нет?

- Да, - тяжело выдохнул Павел.

«Мишка – Пашка, Пашка – Мишка, Мишка- Пашка».

Она вновь посмотрела на часы.

- Нам пора, - сказала твердо. – Пойдем.

А уже через полчаса они вышли из ЗАГСа. Пять лет вместе  и вот так - раз - уже порознь.

- Ну вот, и развели нас с тобой в разные стороны, - сказала Мишель уже бывшему мужу.

- Довольна? – зло спросил Павел, доставая сигареты и прикуривая.

Вместо ответа Мишель пожала плечами. Довольна ли она? А бог его знает. Может быть, уже сегодня вечером, сидя в одиночестве в пустой квартире, она и пожалеет о своем решении, но вот сейчас, сию минуту, ей нисколько не жаль. Наоборот, стало легче, словно гора свалилась с плеч.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Вижу, довольна, - процедил Павел, глубоко затягиваясь.

- Я сегодня вещи соберу, - ответила Мишель. – Фотографии наши, сувениры, безделушки. Отнесу их в гараж. Если тебе что-то нужно, съезди, забери.  Остальное я потом выброшу. Ключи от гаража ведь у тебя есть?

Павел согласно кивнул.

- Хорошо, - сказала Мишель. – Мне пора. До свидания, Павел.

Она спустилась по ступенькам и пошла в сторону остановки.

- И что, - раздалось ей вслед, - так и выкинешь на помойку все пять лет нашей жизни?

Вопрос ударил в спину. Подло и очень больно.

- Ты же смог, - не поворачиваясь, ответила Мишель. – Значит, и я смогу.

Она пошла, ускоряя шаг. Каблуки выстукивали по асфальту: «Мишка – Пашка, Пашка – Мишка».

А дома Мишель ждала грандиозная работа. Нужно было собрать все вещи, так или иначе напоминающие ей о жизни с Павлом, и убрать их с глаз долой. Она нашла большую картонную коробку и приступила к расчистке этих Авгиевых конюшен.

Сначала сложила все их семейные фотографии, потом сувениры, купленные во время совместных путешествий. Следом за этим в коробку отправились любимая чашка бывшего мужа, которую она привезла из какой-то командировки со слащавой надписью «Любимый» и красные шерстяные носки с опушкой из белого меха – подарок Павла на прошлое Рождество.  Незаметно квартира пустела, лишаясь всех этих милых мелочей, наполнявших их семейную жизнь и делавших безликую жилпрощадь домом двух любящих людей.

Когда стемнело, Мишель наконец-то смогла присесть на диван и вздохнуть. Работа была сделана на славу – в доме не осталось ничего, что напоминало о том, что еще утром она была замужем.

«Можно начинать новую жизнь», - подумала она.

И именно с этой мыслью оделась и потащила практически неподъемную коробку в гараж. Да, прямо на ночь глядя.

На первом этаже консьерж, увидев ее усилия, любезно предложил свою помощь. Мишель не стала отказываться, наоборот, поблагодарила и уверила, что обязательно заплатит за помощь. Мужчина отмахнулся, поинтересовался только куда лежит их путь и, услышав, что в подземный гараж, располагавшийся тут же, на территории жилого комплекса, легко подхватил ношу и вышел из подъезда. Мишель только и оставалось, что пойти за ним.

Вещи сгрузили в бокс, и Мишель предприняла попытку расплатиться со своим добровольным помощником.

- Не надо, - возразил консьерж, - я просто так помог. Что-то Павла Петровича давно не было видно. В командировку уехал?

Был большой соблазн сказать, что да, именно в командировку, но Мишель не желала выглядеть слабой даже в собственных глазах.

- Он здесь больше не живет, - ответила она. – Мы сегодня развелись.

- Да как же, - растерялся ее помощник.

- Вот так, - сказала она и быстрым шагам пошла к лифту. – Спасибо, что помогли. Всего доброго.

- И вам, - коротко ответил консьерж.

Дома было пусто. Так пусто, что загрустившая было Мишель тут же взяла себя в руки, решительно запретив всякие упаднические мысли. Хватит! У нее был месяц, чтобы смириться с произошедшим. Поплакать и отпустить и Павла с его новой любовью, и всю ситуацию в целом.

Она налила себе коньяка, выпила его решительно и отправилась спать в твердой уверенности, что не сомкнет глаз до рассвета. Удивительно, но Мишель заснула, как только ее голова коснулась подушки.

В течение следующих недель Мишель полностью осознала смысл крылатого выражения «Рад бы в рай, да грехи не пускают». Об их с Виннером разводе стало известно друзьям и знакомым.

Родителям Мишель рассказала сама, на следующий день после того, как избавилась от последних следов присутствия Павла в ее жизни - в кладовке были найдены  и торжественно вынесены на помойку его старые боксерские перчатки.

Мать с отцом, услышав новость со всей ее предысторией, отреагировали ожидаемо.

- Козел, - припечатала мама.

- Хочешь, я прилечу и набью ему морду, - предложил отец.

Мишель представила, как ради этого отец летит через половину миру, находит Виннера и устраивает мордобой прямо у того в институте,  и рассмеялась. В том, что отец справится с бывшим мужем, сомнений не возникло - прекратив спортивную карьеру, папа ушел на тренерскую, но распускаться себе не позволял и был в прекрасной форме.

- Не надо, - ответила Мишель. - Он того не стоит.

- Ну смотри, - сказал папа. - Если что, я всегда готов.

Стало чуточку легче.

Совершенно по-другому повели себя общие знакомые. Мишель поначалу удивлялась, как могут интеллигентные в общем-то люди, были такими…. ТАКИМИ!

Оказалось, что о романе ее бывшего мужа было известно практически всем. Павел не скрывал своих отношений с молодой женщиной, появлялся с ней в публичных местах и ходил в гости к знакомым. Их принимали. И теперь эти люди с радостью делились с Мишель своим мнением о новой пассии ее бывшего мужа. И если мужчины еще держались хоть в каких-то рамках, то женщины не знали удержу.

- Господи, - слушала Мишель, - она же его студентка! Представляешь, какая у них разница в возрасте?

- Он везде таскал ее с собой, - сочилась ядом телефонная трубка. - Даже к нам на дачу ее привез!

- Совсем с ума сошел Винер! Как он мог променять тебя на ЭТО?

Она категорически не хотела обсуждать выбор Павла и его новую любовь. Ей было непонятно, зачем эти люди несколько месяцев спокойно общались с девушкой, а теперь наперегонки поливают ее грязью, зачем они вообще звонят и рассказывают, рассказывают, рассказывают о жизни Павла Виннера. Она не хотела ничего знать! Ей было неинтересно! И Мишель решительно прервала этот поток информации, перестав отвечать на звонки. Она понадеялась, что знакомые помусолят новость об их разводе пару недель  и успокоятся.

Знакомые успокаивались с большим трудом, даже спустя несколько месяцев после развода ей докладывали новости о Павле.

- Кажется, они собираются пожениться.

- Да, я слышала, что уже обговаривают день свадьбы.

И Мишель, устав от этих выматывающих душу разговоров, сделала то единственное, что было в ее силах - с головой ушла в работу. И все стало неважно: Павел, его новая подружка и одиночество самой Мишель. Она перестала мучаться и переживать, у нее просто не осталось на это времени. Когда она появлялась дома, то ее хватало только на душ и ужин. Часто и до ужина дело не доходило. Мишель падала в кровать и проваливалась в крепкий сон без сновидений.

Вот такое погружение. А когда она вынырнула, оказалось, что Новый год уже на носу. Город светился яркими разноцветными огнями. На каждом углу торговали мандаринами, а на улице можно было встретить Деда Мороза. Москва готовилась к празднику.

Знакомые наперебой приглашали ее в гости, родители заявили, что она непременно должна к ним прилететь. А Мишель поняла, что не хочет никакого Нового года. Вернее, сам Новый год очень хочет, а вот встречать его категорически отказывается.

Новый год ей был нужен. Ей хотелось, что бы прежняя жизнь осталось там, за плечами, а в Новом году все было по-новому. Каждый день Мишель представляла себе, как это: проснуться и понять, что ее боль и тоска по Павлу исчезла.

А потом ей на глаза попалось объявление о билетах в Таллинн.

**********

Она решила не заморачиваться с гостиницами и арендовала апартаменты недалеко от Старого города, в районе Каламая. Разглядывая фотографии небольшой квартиры, Мишель думала о том, что впервые за всю свою жизнь она проведет новогодние праздники одна, без родителей, мужа, друзей. Одна, и даже в чужой стране. В незнакомом городе, фотографии которого завораживали ее настолько, что Мишель начинала надеяться - а вдруг ей повезет, и этот волшебный город исцелит ее?

А потом она прочитала байку о трубочистах и поняла, что очень хочет встреть одного из них и подержаться за золотую пуговицу на его сюртуке. Оставалось только одно: правильно сформулировать желание. И это оказалось самым сложным для нее.

3

Автобус отходил от станции в десять тридцать вечера. Небольшая сумка с вещами была сложена еще с утра. Мишель повторно проверила документы. Посмотрела на визу, перечитала данные билета, проверила оплату апартаментов. Вроде все в порядке. Она плохо представляла себе это путешествие, хотя на билете все было написано предельно ясно: автобус Москва – Санкт-Петербург прибудет на станцию «Обводной канал» в пять тридцать утра, а уже в шесть тридцать другой автобус повезет своих пассажиров в Таллинн.

«Авантюра, - подумала Мишель. – Чистой воды авантюра».

Но аромат приключения уже витал в воздухе, приятно будоражил кровь, заставляя выкинуть из головы бывшего мужа и все, что было с ним связано. Пусть не навсегда, так хоть на время. Неужели  Мишель не заслужила немного праздника?

Автобус, вопреки ее опасениям, оказался современным и очень удобным. Мягкие эргономичные кресла, маленький, но чистый санузел, беспроводной интернет и вежливые стюарды. Красота.

Мишель, повозилась, устраиваясь поудобнее, вытянула ноги и прикрыла глаза.

Милая девушка – стюард прошла по проходу, проверяя документы пассажиров. Мишель показала билет и паспорт с визой и включила встроенный в переднее видение монитор. Выбрала какую-то комедию, надела наушники и прикрыла глаза.

Автобус мягко стартовал, пробрался по новогодним московским пробкам и выехал на скоростное шоссе. Мишель сама не заметила, как заснула.

А проснулась уже в Питере. Надела легкое пуховое пальто, перчатки и выбралась из теплого автобусного нутра в раннее питерское утро. Пока забирала свою сумку из багажного отделения, успела ощутить всю прелесть промозглой питерской зимы. Натянула на голову капюшон и порадовалась, что не забыла перчатки. Получила багаж и прошла в здание автовокзала. У нее был еще целый час до таллиннского рейса.

Автовокзал не спал. Пассажиры тихо сидели в зале ожидания, сотрудники полиции дежурили у входа, даже автомат с кофе зазывно фырчал, выплевывая из своих недр порцию бодрящего напитка для очередного желающего.  Мишель тоже решила выпить чашечку, встала в очередь.

Стакан был большой, неудобный, а кофе там на самом донышке. Мишель села на свободное место напротив выхода на пути, поставила рядом сумку и сделала глоток. Вопреки ее ожиданиям, все было не так уж плохо. Кофе оказался вполне себе приличным, вокзал чистым и теплым, а настроение очень даже хорошим. Радостным каким-то, предвкушающим. И совершенно не хотелось доставать из кармана пальто мобильный, чтобы посмотреть – не звонил ли кто. То есть, совершенно понятно, кто.

Этот «кто» позвонил только один раз, разжившись ее новым номером у кого-то из общих знакомых. И не постеснялся же спрашивать!

Услышал ее «Да» и напряженным голосом сказал:

- Я забрал коробку из гаража, раз уж тебе похрен.

Услышать такое выражение из уст Павла Петровича Виннера было совершенно невероятно, Мишель растерялась и не нашлась с ответом.

- Как дела? – продолжил Павел. – Как жизнь?

- Спасибо, - сумела выдавить она. – У меня все хорошо.

- Рад за тебя, - бросил Павел и замолчал.

Неужели ожидал встречного вопроса. Серьезно?

Наверное, ей тоже надо был напустить в голос холода и  ответ независимо поинтересоваться его жизнью. А что? Это же так современно – мы разошлись, но все равно общаемся. Мы же интеллигентные люди. Но Мишель не хотела быть ни современной, ни интеллигентной с Павлом. Поэтому тоже молчала.

- Ну, что ж, - сказал Павел так и не дождавшись от нее никакой реакции, - тогда пока.

- Пока.

Она первой нажала на отбой. Ей почему-то было крайне важно быть первой. Чтобы он, держа свой шикарный телефон у уха, понял, что ее больше нет. Ощутил, каково это, когда тебя бросают. Пусть даже и в обычном телефонном  разговоре. Мелочно. Господи, как это было мелочно. Но она позволила себе эту маленькую месть, понимая уже, что все напридумывала себе сама. А Павел, скорее всего, ничего и не заметил.

А сейчас, на набережной Обводного канала, Мишель почувствовала себя чуть-чуть свободнее от Павла. И ожидание рейса Санкт-Петербург – Таллинн  превратилось в ожидание чуда. И когда она заняла свое место в автобусе, ощущение чуда усилилось, словно там, в далеком Таллинне, ее на самом деле ждало что-то волшебное.

В автобусе вкусно пахло свежесваренным кофе, и Мишель захотелось выпить чашечку. Это была вторая порция кофе за сегодня, по-хорошему, не стоило ее пить, но Мишель решила - гулять, так гулять, и заказала ванильный капучино. А потом, попивая горячий напиток, смотрела в окно, раздумывая над тем, какая все-таки непредсказуемая штука - жизнь. Разве год назад она могла бы предположить, что поедет встречать Новый год одна, да еще в другую страну?

Между тем автобус въехал в Иван-город и приближался к границе. Мишель любовалась  средневековой крепостью и ловила себя на мысли, что хотела бы остановиться и осмотреть ее повнимательнее. Жаль, что сегодня сделать этого не получится, но кто мешает ей приехать сюда еще раз?

Автобус остановился, и стюард попросил пассажиров выйти на паспортный контроль. Мишель надела пальто и вышла вместе со всеми. На КПП было людно, видно, многие ее сограждане хотели встретить Новый год в Эстонии.

Их группу пропустили быстро, и буквально через двадцать минут они уже ехали по мосту в сторону Нарвы. Мишель смотрела на людей, идущих к эстонской границе. Да, здесь, в Иван-городе, это была обычная практика. Люди могли ходить в магазин или гости в другую страну.

На эстонской границе процедура повторилась. Все вышли из автобуса и пошли на паспортный контроль.

- С какой целью вы едете в Эстонию? - просил у Мишель чиновник, не спеша ставить штамп в ее паспорт.

- Встречать Новый год, - честно ответила она.

- Когда возвращаетесь?

- Четвертого января.

Мужчина глянул на нее, проштамповал документ и улыбнулся.

- Желаю счастливого пути.

- Спасибо, - поблагодарила его Мишель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В начале второго дня она прибыла в Таллинн.

Как добраться до квартиры, Мишель выяснила еще в Москве. Поэтому, получив свою сумку и пожелав всего хорошего экипажу автобуса, она вышла из здания автовокзала, перешла дорогу и двинулась в сторону трамвайной остановки. Проверила, останавливается ли здесь нужный ей трамвай и с интересом прочитала, где можно купить проездные билеты. Оказалось, что все жители этого города пользуется общественным транспортом бесплатно, а гости покупают билеты или в транспорте или на специальном сайте. Пока Мишель разбиралась с этим сайтом, подошел ее трамвай. Ехать была недолго, остановок семь или восемь. Мишель внимательно следила за названиями остановок на табло и сверялась с картой в телефоне.

Она вышла на остановке «Линнахол» и пошла в сторону района Каламая, заметила большой супермаркет «Рими» и решила, что обязательно зайдет в него, как только устроится в квартире. Постоянно сверяясь с электронной картой, Мишель дошла до нужного дома, набрала код домофона и поднялась на третий этаж. Рядом с дверью арендованной квартиры висел сейф с кодовым замком. Мишель снова набрала код, достали ключи от квартиры и открыла дверь. Огляделась и выдохнула облегченно.

Апартаменты были именно такими, как на фотографиях, когда она выбирала себе жилье. Гостиная, спальня и кухня. Чистый санузел и все бытовые удобства, включая стиральную машину. Не то, чтобы Мишель собиралась устраивать грандиозные постирушки, но и полоскать свое белье в раковине в ее планы не входило.

Разложила вещи и приняла душ, переоделась, прикидывая, чем бы ей заняться.

Сегодня двадцать девятое декабря, а значит на Радушной площади уже работает рождественская ярмарка. Мишель представила себе Старый город в праздничных огнях, высокую елку и кучу маленьких лавочек, торгующих всякой праздничной всячиной, вокруг. Захотелось туда, в эту Новогодне-Рождественскую сказку. И кто бы мог ей помешать? Ведь она и приехала, чтобы отдохнуть и развеяться.

На улице было прохладно, дул сильный ветер. Мишель надела теплый свитер, проверила - не забыла ли она перчатки, и, застегнув пальто, вышла из квартиры.

До Старого города идти совсем недалеко, но Мишель прибавила шаг, до того ей хотелось побыстрее попасть туда, на Ратушную площадь. А еще не мешало бы поесть, потому что, кроме ванильного капучино и шоколадной конфеты, она сегодня еще ничего не ела.

Она вошла в Старый город по улице Пикк, прошла мимо церкви Святого Олафа, повернула в какой-то переулок, прямиком вышла на Ратушную площадь и замерла.

Это было чудесно. Елка, огоньки, толпы людей и непередаваемая атмосфера праздника. Мишель походила по площади, разглядывая товары, выставленные на ярмарочных прилавках, купила глинтвейн и с удовольствием его выпила. Потом зашла в самую старую аптеку города, основанную еще в средние века, купила там крем для рук (уходить без покупки ей показалось неудобным) и погуглила ближайшие кафе с хорошими отзывами. Остановилась на блинной со странным названием «Компрессор» и, почитав восторженные отзывы, решила пойти туда.

Уже позже, выкатившись из блинной, где для нее каким-то чудом нашелся свободный столик, решила, что это самое вкусное заведение Таллинна. Прошлась  по городу, растрясая плотный ужин, зашла в супермаркет и купила продукты на завтрак. А вернувшись в квартиру, завалилась отдыхать, с уверенностью поставив первому дню отпуска пятерку. С плюсом.

На следующий день Мишель позволила себе позволяться в постели подольше. Потом встала, умылась и сварила  крепкий кофе в турке. С удовольствием попробовала местного сыра. Оделась потеплее и пошла гулять.

Прошлась по Каламая, зашла в благотворительный магазин подержанных товаров и купила пару винтажных открыток.

Петляя по улицам Старого города, опять вышла к Ратуше. Ей показалось, что по сравнению со вчерашним вечером народа на площади стало еще больше. Мишель подумала, что надо бы позвонить в «Компрессор» и забронировать столик на вечер, если она хочет вкусно поужинать блинами. Нашла в интернете номер телефона блинной и набрала номер. Пока разговаривала с администратором, договариваясь о времени брони, на площади явно что-то произошло, началось какое-то волнение.

Мишель убрала телефон в карман пальто и вытянула шею, чтобы рассмотреть происходящее.

- Трубочист! - раздолись крики.

- Смотрите, трубочист!

«Ну, если он будет молод, хорош собой и богат, придется за него подержаться», - вспомнив разговор с подругой, весело подумала Мишель.

И громко рассмеялась от этой мысли. Где это бывают такие трубочисты? Дайте мне адрес, я туда уже еду!

А потом люди перед ней как-то разошлись, освобождая пространство, и Мишель увидела его. Этого самого трубочиста. Он стоял, окруженный детьми, яростно натиравшими золотые пуговицы его форменной куртки.

Глядя на трубочиста, Мишель от удивления открыла рот. И тут было от чего удивиться. Во-первых, трубочист был молод, а ей-то казалось, что этим ремеслом занимаются почтенные отцы семейств далеко запенсионного возраста, низенькие и плотные, с пухлыми щечками и добродушными улыбками, очень похожие на  гнома в старом советском мультике про Нильса.

Нет, он не был желторотым юнцом, скорее мужчиной где-то между тридцатью пятью и сорока годами. Во-вторых, он бы высок и привлекателен. Черная куртка весьма ладно сидела на его спортивной фигуре. Мишель отметила золотистые волосы, правильные черты лица и белозубую улыбку. А глаза? Какого цвета у него были глаза?

Чтобы разглядеть цвет его глаз, она сделала пару шагов поближе. В этот миг трубочист оторвался от разговора с детьми и посмотрен на Мишель.

- Вы тоже хотите меня, - он замялся, словно подбирая слова, - потрогать?

Голос у трубочиста был низкий, с характерным мягким акцентом. От этого акцента, а еще больше от того, как двусмысленно прозвучал его вопрос, Мишель смутилась и покраснела, как девочка.

- Не стесняйтесь, - широко улыбнулся трубочист. - Разве вы не знаете, что нужно подержаться за мою пуговицу и загадать желание?

И почему ей показалось, что он как-то странно выделил интонацией слово «пуговица», словно наделяя его своим, особым смыслом?

Трубочист смотрел на Мишель, ожидая от нее ответа. И она, еще мгновение назад собирающаяся отступить назад, в толпу туристов, вдруг решилась:

- Знаю.

- Тогда я в вашем распоряжении.

Мишель шагнула к нему, протянула руку и дотронулась до пуговицы. Что загадать? Она закрыла глаза и….

«Пусть все измениться», - пронеслось у нее в голове.

- Загадали? - раздалось у Мишель над ухом.

- Да, - она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

«Серые», - отметила машинально.

- Ваше желание обязательно сбудется, - сказал трубочист.

- Спасибо, - от души поблагодарила Мишель. - С наступающим вас.

И сделала шаг назад.

- Может быть, у вас есть еще одно желание? - спросил мужчина. - Не стесняйтесь.

Мишель задумалась. И поняла, что не хочет искушать судьбу. Нет уж, хватит с нее и одного желания.

- Нет, - ответила она трубочисту, - мне достаточно.

- Тогда хорошего вам дня, - пожелал трубочист и переключился на детей, до сих пор стоящих вокруг него.

Мишель отступила еще немного назад, поправила капюшон пальто и решила, что самое время выпить горячего чая. Она повертела головой в поисках какого-нибудь кафе, заметила подходящее на другой стороне площади и пошла в ту сторону. Уже взявшись за дверную ручку, почувствовала спиной чей-то упорный взгляд. Развернулась резко и встретилась глазами с трубочистом. Он по-прежнему стоял на другом конце площади, их раздело не меньше ста метров и толпа народа, но Мишель готова была поклясться, что он неотрывно смотрел на нее.

- Спасибо, - повторила она еще раз одними губами.

И он слегка наклонил голову, будто действительно понял, что она сказала.

Мишель накрыло странное ощущение. Ей не хотелось уходить, наоборот, появилось почти непреодолимое желание вернуться к трубочисту, взять его за руку и не отпускать. Она даже представила их вместе, сидящих друг напротив друга  за столиком напротив в «Компрессоре».

Чтобы избавиться от этого наваждения, Мишель тряхнула головой и решительно вошла в кафе.

4

Как ни странно, но горячий чай с имбирем и лимоном немного охладил ее пылающие щеки.

Мишель пила его маленькими глотками, все вспоминая давешнего трубочиста. И ведь не было в мужчине ничего особенного, просто привлекательная особь. Или все-таки было? А если было, то что?

«Это все костюм трубочиста, - решила Мишель. – Сними его, и все очарование исчезнет».

Мысленно попыталась раздеть мужчину, представляя его в обычный одежде. Но, почему-то, у Мишель ничего не получилось. Мужчина перед ее глазами стоял в одних трусах и никак не хотел одеваться. Даже наоборот, он бы с удовольствием разделся до конца, если бы Мишель ему это позволила.

«Чушь какая», - хмыкнула Мишель в чашку.

А потом она долго бродила по городу, зашла в сад Датского короля и заглядывала под капюшоны знаменитых монахов, словно пытаясь разглядеть их лица. Дошла до Девичьей башни, полюбовалась видом города.

Вокруг все время были люди - романтическими  парами или большими,  шумными компаниями. Только Мишель была одна, но это одиночество ее абсолютно не тяготило, наоборот, она искренне радовалась возможности  побыть наедине сама с собой, подышать морозным ветром с Финского залива, окунуться в сказочную атмосферу новогоднего праздника.

Ветер усилился, и Мишель, посмотрев на часы, решила, что пора идти в «Компрессор». Очень хотелось есть.

В блинной тоже было шумно – громко работал большой, почти на половину стены, телевизор, демонстрируя какой-то спортивный европейский канал, за столами сидели посетители, пили пиво и громко разговаривали. Мишель прошла к маленькому столику в углу, бросила там свое пальто и направилась к барной стойке, что бы сделать заказ.

Его пришлось ждать долго, народу действительно было много, а еду именно что готовили на заказ, никаких заготовок.  Вот глинтвейн принесли сразу, и Мишель с удовольствием его выпила и заказала еще. Потом наслаждалась вкусным блином с семгой и смотрела в окно.

«Завтра Новый год».

И Мишель обязательно будет его праздновать.

С утра сходит в магазин за продуктами и приготовит что-нибудь вкусненькое. Хозяйка апартаментов любезно поставила в гостиной елку, создавая праздничное настроение. И Мишель положит туда свой подарок, который привезла из Москвы.  Потом она планировала съездить на пляж Пирита и погулять среди сосен. А вот ближе к полуночи она вернется на Ратушную площадь и встретит там Новый год. И будет веселиться вместе со всеми, и петь «В лесу родилась елочка», и может быть даже, познакомится с кем-нибудь.

И желание, которое она загадала, поглаживая кончиками пальцев пуговицу трубочиста, обязательно сбудется.

Оно просидела в «Компрессоре» почти до закрытия. Оплатила счет, не забыла заказать столик на завтра и вышла на улицу.

Было темно, но Мишель абсолютно не боялась. Казалось, что в таком волшебном месте не может случиться ничего плохого. Поэтому, вместо того, чтобы идти домой, она решила прогуляться.

Пошла в сторону Ревельской крепости. Улицы были совершенно пустынны, лишь изредка Мишель встречались прохожие. Не доходя до Алексанро-Невского собора, когда улица стала особенно узкой, Мишель обратила внимание за звук шагов за своей спиной. Остановилась, будто поправляя капюшон, звук исчез. Сделала пару шагов и поняла – за ней кто-то шел.

Мишель никогда не была трусливой, да и сама атмосфера этого города успокаивала и вселяла силы. Поэтому она совершенно спокойно повернулась, чтобы удостовериться, что ей не показалось.

В темноте, метрах в десяти от нее стояла высокая мужская фигура. Его невозможно было разглядеть, и Мишель, вместо того, чтобы выйти на свет, смело шагнула в темноту.

Теперь их разделяло всего несколько метров. Но как Мишель не вглядывалась, никак не могла рассмотреть того, кто сначала шел за ней, а теперь молча стоял в темноте. Ей даже показалось, что мужчина сделал шаг назад, словно не желая, чтобы его разглядели.

Мишель достала свой телефон и включила фонарик, направив его на незнакомца.

Яркий свет ослепил его, и Мишель с удивлением узнала в мужской фигуре трубочиста.

- Вы?

- Я, - согласился мужчина, прикрывая лицо ладонью.

Почему-то Мишель не поверила ни своим глазам, ни его ответу и подошла еще ближе.

Нет, ошибки быть не могло – перед ней стоял тот самый симпатичный трубочист, за пуговицу которого она держалась несколько часов назад.

- А зачем вы идете за мной? – с интересом спросила она у мужчины, ни на секунду не испугавшись.

- Вы так думаете? Что я иду за вами? – развеселился трубочист.

- Ну, - растеряно ответила Мишель, - да. Вы же идете…

- Иду, - кивнул он.

- Зачем?

- А что, все жители этого города ходят исключительно за вами? – с некоторой издевкой поинтересовался трубочист. – Или только мужская его часть?

Тут Мишель сообразила, что он просто шел. Видимо по каким-то своим делам. А она, дура такая, мало того, что напридумывала себе неизвестно что, так еще и поспешила поделиться своей гениальной догадкой с незнакомцем. Вот что он о ней подумает?

«Наплевать»,- решила Мишель, разглядывая лицо трубочиста.

- Простите, - сказала вслух, - я спросила глупость.

- И какую? – вкрадчиво поинтересовался мужчина, делая маленький шаг к ней.

- Решила, что вы идете за мной, - созналась Мишель, испытывая неловкость перед незнакомцем.

- А если вы не ошиблись? Вдруг я действительно шел за вами?

Это прямо американские горки какие-то!

- За мной?! Но зачем?

- Хотел пригласить вас к себе, - просто ответил трубочист.

- На крышу? – уточнила Мишель.

- Почему на крышу? – теперь он улыбался.

- А где живут трубочисты?

- Да в разных местах, - ответил он. – Я живу в доме неподалеку.

Мишель поняла, что окончательно запуталась.

- Так вы шли домой? Или все-таки преследовали меня?

- Скажем так, - ответил ей трубочист, - все совпало. Я шел домой и увидел вас. И теперь приглашаю вас к себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конечно, она должна отказаться. Идти в гости к совершенно незнакомому человеку, да еще на ночь глядя,  просто неприлично. И опасно. Мало ли, что он может с ней сделать.

Мишель уже открыла рот, чтобы поблагодарить за приглашение и сказать, что она не может пойти с ним. Что ее ждут. Да – да, именно ждут, и ей пора возвращаться домой. Но неожиданно вспомнила разговор с подругой.

Как там сказала Настя? Обещай, что не упустишь свой шанс, кажется? Вдруг это действительно ее шанс? Ведь загадала же она,  чтобы все изменилось. Может ее желание уже начало исполняться?

- Ну, так как, принимаете мое приглашение? – спросил незнакомец, с интересом следя за выражением ее лица.

Нет, нужно поблагодарить и вежливо отказаться.

- Принимаю, - ответила Мишель.

Трубочист кивнул и подставил ей согнутую в локте руку.

- Прошу вас.

Она положила руку на черное шерстяное сукно его форменной куртки.

- Благодарю.

Вместе они вышли из темноты.

- Вы действительно живете неподалеку? – спросила Мишель с интересом.

- Да, - ответил мужчина, - буквально пять минут хода.

Эти пять минут они прошли молча. Незнакомец не спешил развлекать ее разговорами, Мишель пыталась понять: зачем она согласилась пойти к нему. И зачем он ее пригласил?

«Вот это, кстати, совершенно понятно, - сказала она самой себе. – Увидел одинокую женщину, решил развлечься».

- Вы живете один? – нарушила молчание Мишель.

- Один, - согласился трубочист.

Они подошли к неприметной двери одного из домов. Трубочист достал из кармана куртки связку ключей, открыл дверь.

- Придется подняться на самый верх, - сказал он Мишель. – Здесь нет лифта.

- Все-таки вы живете на крыше? – отозвалась она.

- На крыше живет Карлсон, - возразил мужчина. – И не в Таллинне, а в Стокгольме. Мой дом на чердаке.

Мишель нервно рассмеялась. Господи, сегодня тридцатое декабря, она в чужой стране, идет на какой-то чердак с незнакомым мужиком, что бы заняться там… Нет, ну ясно же чем. Одно только не понятно: зачем это нужно ей? Приключений захотелось?

- Идем? – трубочист не дождался от нее ответа и протянул руку.

- Идем.

Темная лестница с огромными пролетами показалась бесконечной. Но все когда-нибудь заканчивается, и вот они уже стояли перед единственной на последнем этаже дверью.

Трубочист распахнул ее перед Мишель.

- Прошу вас.

Зажегся свет, Мишель шагнула вперед, огляделась и замерла. Сюрприз удался. Если, конечно, это был сюрприз.

«Вот как, оказывается, живут простые таллинские трубочисты», - подумала Мишель, разглядывая помещение.

А посмотреть было на что. За невзрачной входной дверью прятался стильный лофт. Мишель удивленно переводила взгляд со старого кожаного дивана, стоящего перед камином, на явно антикварный письменный стол и кресло в стиле чиппендейл.

- Проходите, - пригласил трубочист и махнул рукой в сторону дивана. - Я сейчас разожгу камин.

- Благодарю, - Мишель наклонилась, чтобы снять ботинки.

Странное дело, но трубочист не стал помогать ей снять пальто, а ушел куда-то вглубь лофта.

- Проходите, не стесняйтесь, - повторил он откуда-то из глубин.

И Мишель, расстегнув пальто, пошла на его голос. Ее не покидало ощущение неправильности. Оно появилось еще днем, когда  Мишель встретила этого мужчину, и с того момента все усиливалось.

Трубочист нашелся на кухне. На барной стойке уже стояли два стакана со льдом.

- Виски? - спросил трубочист, наполняя стаканы темной жидкостью.

Мишель замешкалась с ответом, и трубочист обернулся к ней с бутылкой в руке.

- Виски, - повторил мужчина, но уже без вопросительных интонаций.

- Да, - растерянно согласилась Мишель. - Спасибо.

- У вас разрыв шаблона? - усмехнулся трубочист и протянул ей стакан.

- Вы думаете? - Мишель пригубила темную жидкость.

- Богатая московская стерва решила осчастливить бедного эстонского работягу.

Его тон и взгляд, которым он бесцеремонно разглядывал Мишель, категорически ей не понравились. Стало тревожно и, почему-то, неловко.

«Надо уходить», - решила Мишель.

Поставила стакан на стойку и отступила назад.

- Я оказался недостаточно беден, чтобы удостоится вашего высочайшего внимания? - светлые глаза уже не смеялись, а смотрели на нее с презрением.

Мишель чувствовала, что нужно просто уйти, не вступая с этим странным мужчиной в дискуссию. Но вместо этого спросила:

- С чего такой вывод?

Трубочист сделал большой глоток из своего стакана, лед звякнул о толстые стенки и уточнил:

- Какой именно? Что вы стерва? Или  что богатая?

Вообще-то Мишель спрашивала о другом, но сейчас не желала ничего пояснять, внезапно утонув в мужском взгляде, и просто кивнула. Пусть понимает, как хочет.

- Ваше пальто стоит около двух тысяч евро, - сказал трубочист и сделал шаг ей навстречу.

Протянул руку, нырнул под пальто и  очертил пальцем женскую ключицу под тонким свитером. Откровенно вызывающий жест с привкусом трогательной нежности. Мишель невольно сглотнула.

- Итальянский кашемир? Или шотландский? - Трубочист продолжил демонстрировать свои познания в мире моды. - Вечно я их путаю.

- Итальянский, - машинально ответила Мишель, остро чувствуя, как мужской палец спускается ниже, к  груди.

- Еще пятьсот евро, - хмыкнул Трубочист.

- Триста, - зачем-то поправила его Мишель.

- Брали на распродаже? - в голосе сквозила уже неприкрытая ничем издевка.

Ситуация с каждым словом становилась все более абсурдной, и Мишель начала сердиться. Резко хлопнула по наглой конечности, уже практически устроившейся на ее груди, и ответила:

- Мне пора.

- Торопишься? - весело спросил мужчина, перейдя на «ты».

- Да, - Мишель решительно запахнула пальто и развернулась в сторону входной двери.

- Тогда зачем пришла? - раздалось ей в спину. - Нервы захотелось пощекотать?

Она не стала отвечать, зачем? Глупо все. И приходить сюда не стоило, и желание дурацкое загадывать. И вообще, чего ее понесло за тысячу километров от дома? Сидела бы сейчас у себя в квартире, одна. Резала бы салат и плакала. От лука, разумеется. От чего же еще? Не от одиночества же, в самом деле. И не от того, что не смогла принять предложение подруги и приехать к ней в гости, потому что мучительно, до дрожи боялась, что туда заглянет бывший муж со своей нынешней.

При воспоминании о Павле привычно заныло в груди. Это он во всем виноват. И даже в том, что Мишель, дура дурой, стоит на кухне у этого непонятного трубочиста, к которому она зачем-то (хотя любому взрослому человеку и ясно, зачем) пришла, виноват тоже Павел. «Сволочь ты, Павел Петрович Виннер», - пронеслось у Мишель в голове.

- Тогда не смею тебя задерживать, - сказал трубочист.

- Я передумала, - Мишель решительно развернулась, прошла мимо мужчины и взяла с барной стойки свой стакан.

Залпом выпила содержимое, покатала на языке подтаявшую льдинку.

- Неужели? - развеселился трубочист. - Решила все-таки остаться?

- Решила, - кивнула Мишель и хрустнула кусочком льда.

Он подошел близко - близко, так, что Мишель ощутила на своем лице его дыхание. Мята, табак и немного алкоголя.

- Ты мстишь ему или что-то хочешь доказать себе? - отбирая у Мишель стакан, спросил трубочист.

Мишель сделала вид, то не поняла вопроса.

- Кто он? - прозорливо продолжил трубочист. - Муж? Жених? Любовник?

Нужно было на что-то решаться. Мишель приподнялась на носочки и ответила ему в губы.

- Уже никто.

А потом она сделала то, чего сама от себя не ожидала - обняла незнакомого мужчину и потянулась к нему с поцелуем.

Трубочист замер в нерешительности. Мишель испугалась, что он так и будет стоять перед ней истукан истуканом, и тогда ей только и останется, что пойти на залив и утопиться, потому что такого позора она просто не переживет.

Но ее страхи оказались напрасны. Трубочист замер лишь на мгновение, что бы дать Мишель возможность передумать и отступить, а потом ответил на ее поцелуй.

5

Кажется, она только что изменила Павлу. Или это не измена, если развелись? Разве можно изменить бывшему мужу?

«Нет никакого мужа, - напомнила себе Мишель. - Уже полгода, как нет».

Просто это было очень странно - впервые за пять лет ее коснулся другой мужчина, не муж.

И зачем она это сделала, зачем переспала с чужим мужиком? Добро бы хоть удовольствие получила, но ведь нет.

Мишель отметила, что трубочист оказался хорошим любовником. Пожалуй, даже лучше, чем Павел. Беда только в том, что Мишель так и осталось совершенно равнодушной. Нет, технически она свое получила.  Но ведь все знают, что оргазм у женщины в голове. Хотя Мишель бы сказала, что в сердце. Или в душе. Или чем там чувствуют женщины.

Трубочист был супер. Но увы, ничего он в ней не затронул. Ни души, ни сердца. И он это понял, почувствовал. И не стал демонстрировать чудеса сексуальных техник, быстро закончил и оставил ее в покое. Спасибо ему за это.

Мишель потянулась за одеждой, но трубочист ее остановил.

- Куда? - спросил, перехватив ее руку.

- Домой.

- Поздно уже, - возразил он. - Ложись и спи.

Она так удивилась этой неожиданной заботе чужого, по сути, человека, что послушно легка в кровать. Трубочист улыбнулся и накрыл Мишель ярким пледом.

- Спи, - легко коснулся ее щеки.

Потом подошел к окну и открыл раму. Холодный воздух наполнил спальню.

Плед ужасно кололся, Мишель все вертелась и никак не могла устроиться. Но потом пригрелась и, сама не заметила, как уснула.

А проснулась, когда на часах было пять утра. Трубочиста рядом не было. Мишель осторожно встала с кровати, оделась и пошла в сторону гостиной.  Там его тоже не было. Только догорающие дрова в камине да стакан с остатками виски подсказали Мишель, что трубочист здесь был. Обойдя весь лофт, убедилась, что ее новоявленного любовника дома нет. И слава богу! Потому что Мишель не представляла, что она ему скажет и как вообще будет на него смотреть. Она запретила себе думать, куда мог пойти мужчина в пять утра. Это ее совершенно не касается. Быстро натянула ботинки, застегнула пальто и, схватив сумку с шарфом, открыла входную дверь. Появилась мысль, что нужно будет как-то закрыть жилище, не оставлять же его на распашку. Но у трубочиста оказался нормальный английский замок, и Мишель оставалось только захлопнуть дверь.

На улице было темно и тихо. Мишель почти бежала в сторону Каламая, так хотелось поскорее попасть в квартиру. Принять душ, лечь в кровать и сделать вид, что ничего не было. Ни секса со странным мужчиной, имени которого она так и не спросила, ни колючего пледа, ни поспешных сборов в чужой квартире. Ни-че-го.

Стоя под упругими горячими струями душа, Мишель остервенело терла тело мочалкой, пытаясь смыть следы чужих, не-Павловых, прикосновений. Получалось плохо. Предательница - память услужливо подкидывала картинки прошлой ночи. И, странное дело, эти картинки пробуждали в ее душе какие-то непонятные, ненужные ей чувства. Нежность, благодарность и ….. желание повторить?

«Совсем с ума сошла», - решила Мишель и отправилась в кровать.

Сон не шел. Мишель полежала, повздыхала и решила, что пора заканчивать издеваться над собой. Собралась и пошла в супермаркет. В конце концов, сегодня Новый год и Мишель хотела встретить его за праздничным столом.

Несмотря на ранний час, в «Рими» была толпа народа. Мишель взяла тележку и покатила ее вдоль рядов, мучительно пытаясь вспомнить, что именно ей нужно купить. Конечно, нужны ингредиенты для салатов. Оливье, это обязательно. И селёдка под шубой. И крабовый салат. Хорошо бы, конечно, сварить холодец. Но где ей Таллине взять голяшку? Нет, наверняка где-то здесь их продают. Только как узнать, где именно?

«Бог с ним, с холодом», - решила Мишель. Все равно она его не ест. Как и салаты эти безумно-новогодние. Но традиция есть традиция, нужно соответствовать.

«Винегрет сделаю. И торт испеку.»

Когда Мишель упаковала все купленные продукты и посмотрела на гору пакетов, решила вызвать такси. Все равно одной эту кучу ей не утащить.

Таксист оказался хорошо воспитанным и чутким человеком и помог донести покупки до квартиры. А потом Мишель, как любая нормальная хозяйка тридцать первого декабря, стояла у плиты и варила, резала, взбивала, пекла. Когда салаты заняли место в холодильнике, а торт выставлен на подоконник - пропитываться, Мишель задумалась: а так ли ей хочется встречать Новый год одной?

«Не одиночество тебя пугает, - сказала Мишель сама себе. - Тебе просто хочется его увидеть снова. Но зачем?»

Время близилось к вечеру, пора на что-то решаться. Или остаться дома и вкусить все прелести одиночества, или идти к трубочисту. Мишель заглянула в холодильник, оценивая объём работ. Как донести все до его лофта? Самое время махнуть рукой на эту затею и устроится перед телевизором. Но Мишель уже одевалась, чтобы опять бежать в магазин.

Контейнеров она купила с запасом, что бы точно хватило и на салаты, и на нарезки, и на торт. Нагрузилась пакетами, сама себе напоминая верблюда, и пошла в Старый город.

Поднимаясь в горку мимо башни Пикк Ялг, Мишель поняла, что не помнит точно, куда ей идти. Нет, она не забыла про Александро-Невский собор и Ревельскую крепость. Но в каком из домов живет трубочист? Мишель шла по улице и поочередно подходила к домам, внимательно разглядывая входные двери, в безумной надежде узнать искомую. Напрасные надежды, ни одна из дверей не спешила ответить ей взаимностью.

Когда Мишель совсем отчаялась и решила, что Новый год она встретит прямо на мостовой, в окружении пакетов с едой, дом слева показался ей смутно знакомым. Кажется, именно отсюда она бежала нынешним утром.

Мишель сгрузила свои пакеты прямо на землю и подошла к двери. Осмотрела старую древесину, подергала за ручку. Закрыто. Внимательно изучила наличник. Напрасно, ни звонка, ни таблички.

«Прекрасно, - сказала сама себе. - Можно вернуться в квартиру или устроится прямо тут, под дверью. Вдруг мне повезет, и он вернется до наступления нового года?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она еще решала, как поступить, когда ее мысли были прерваны:

- Решила вернуться?

Мишель смотрела на своего трубочиста и не узнавала. Вместо черной формы на мужчине были светлые джинсы, из-под распахнутой стильной дубленки виднелся белый свитер.

«Кашемир, - решила Мишель. -  Итальянский или шотландский, он их путает».

Трудно было узнать в этом дорого одетом мужчине человека, чистящего дымоходы.

- Пришла уже с вещами? - спросил он насмешливо.

- А ты против? - включилась в игру Мишель.

- Я? Нет, я не против. Живи на здоровье.

- Спасибо.

-  А что случилось? Тебя выселили из квартиры?

- Это имеет значение?

- Абсолютно никакого.

Он облокотился о старую дверь и продолжал разглядывать Мишель и ее пакеты, не торопясь пускать в свой дом.

Под его пристальным взглядом Мишель подумала, что немного погорячилась с приходом. Ведь у него могли быть свои планы на эту ночь. Друзья, родные, женщина, в конце концов. Они переспали, но Мишель совершенно ничего о нем не знала.

- Так пустишь? Или мне идти дальше? - спросила  с вызовом.

- Дальше? Есть еще кто-то, кого ты готова осчастливить?

Стало обидно. Она наготовила кучу всего, несколько раз бегала в магазин, пришла сюда, к нему, а он, вместо того, чтобы обрадоваться, стоит и насмехается на ней.

- Я, пожалуй, пойду, - Мишель наклонилась и стала собирать пакеты с едой.

- И куда же пойдет холодная московская барышня?

- Встречать Новый год.

- Одна?

- Да, - Мишель собрала сумки. - Горячий эстонский парень не произвел на меня должного впечатления.

Он рассмеялся, шагнул к Мишель и разом отобрал все ее пакеты.

- Облажался, - ответил трубочист. - Дай ему еще один шанс.

- Думаешь, стоит? - с сомнением спросила Мишель.

- Он будет очень стараться, - заверил ее трубочист и без перехода попросил: - Достать в кармане ключи, пожалуйста.

Мишель не стала ломаться, она ведь пришла именно для того, чтобы встретить праздник с этим мужчиной. Достала ключи, открыла входную дверь.

- Сбоку есть кнопка, - сказал трубочист, - нажми.

Мишель послушно провела рукой по стене, нашла кнопку и нажала. На лестнице загорелся свет.

- А выключать как?

- Сам выключиться, - трубочист стал подниматься по ступеням. - Через четыре минуты.

Он быстро шел наверх, Мишель с трудом поспевала за ним. А ведь считала себя тренированным человеком.

- Что у тебя в сумках? - спросил он, не сбавляя темпа.

- Еда.

- Еда?

- Салаты всякие, закуски, торт.

- Ты привезла все это из Москвы? - с изумлением спросил он, остановившись на лестничной площадке.

- Ты дурак, что ли? - удивилась Мишель. - Зачем бы мне это делать?

- Купила здесь?

- Приготовила здесь, - поправила его. - Знаешь, нужно сходить в магазин, купить продукты, а потом приготовить разные блюда.

- И торт сама испекла?

- А что такого? У вас в Эстонии не принято готовить?

- Принято, - ответил он немного рассеяно. - А тебе-то зачем?

- А что, я не человек?

- Человек, конечно. Только можно ведь было купить готовые блюда.

- Я не ем готовое.

Они замолчали, разглядывая друг друга. Внезапно погас свет.

- Мы идем? - спросила Мишель. - Или так и будем стоять в темноте на лестнице?

- Идем, - согласился трубочист и двинулся дальше. - Не ожидал от тебя.

- Чего не ожидал? Что я умею готовить? Или что приду к тебе?

- Всего не ожидал.

А Мишель вдруг вспомнила, что они так и не познакомились.

- Меня Мишель зовут, - сказала ему в спину.

- Как? - он остановился и резко развернулся к ней лицом. - Как тебя зовут?

- Мишель.

Несколько долгих мгновений трубочист смотрел на нее, словно пытаясь разглядеть что-то в темноте, потом опомнился, хмыкнул и продолжил подъем.

- А тебя как зовут? - спросила Мишель, так и не дождавшись ответного представления.

- Ты не поверишь.

- А все-таки?

- Михаэль, - ответил трубочист.

- Очень приятно, - автоматически сказала Мишель прежде, чем до нее дошел смысл его слов.

Мишель и Михаэль. Мишка и …. Мишка? Два Мишки. Это прямо Шишкин какой-то.

- Как тебя зовут близкие? - спросила Мишель после паузы.

- Так и зовут, Михаэль.

Они добрались, наконец, до чердака. И теперь Михаэль стоял и ждал, когда Мишель откроет дверь.

- А сокращенно? - настаивала Мишель, уж очень ей было интересно.

- А тебя?

- Миша, - ответила она, а потом вспомнила Павла и добавила: - Или Мишка.

- Косолапый? - уточнил трубочист.

- Очень смешно, - она прошла в дом следом за ним. - Так как тебя называют? Миша или Мишка?

- Мих, это все-таки Эстония, - сказал трубочист. - Пакеты я сразу несу на кухню, да?

- А куда же еще? Конечно, на кухню. Сейчас разденусь, и будем накрывать на стол, - ответила Мишель и поразилась, насколько привычно и по-домашнему прозвучал ее ответ.

Трубочист, вернее Мих, тоже это почувствовал. Но комментировать не стал, только одарил ее еще одним долгим взглядом и ушел на кухню.

Скинув пальто и обувь, Мишель прошла за ним на кухню.

- Салаты в холодильник? - спросил Михаэль, разглядывая содержимое сумок.

- А где мы накроем на стол? - вопросом на вопрос ответила Мишель.

- Не знаю, - улыбнулся Мих, взял самый большой контейнер и открыл его. - Можем здесь или в гостиной, но у меня нет большого обеденного стола.

- Почему?

- Да он как-то не нужен, - Михаэль взял ложку, явно собираясь продегустировать ее стряпню.

- Салат не заправлен, -  предупредила Мишель. - Ты не собираешь в доме большие компании?

- Нет, - ответил трубочист. - Ты салат специально не заправляешь? Что бы было не так калорийно?

- Специально, но не поэтому. Не люблю, когда он киснет в заправке. А гости у тебя бывают?

- Редко, - Михаэль вернулся к разбору сумок. - Слушай, у меня нет майонеза. Оливье же майонезом заправляют, да?

- Да. Может, успеем купить?

- Вряд ли, в магазинах сегодня короткий день.

- Значит, будем есть оливье без майонеза, - решила Мишель.

Михаэль попробовал салат.

- Ого, - сказал удивленно. - Так даже вкуснее. Кстати, есть сметана. Может, сметану добавим?

Мишель кивнула. Она вдруг поняла, что ей очень, ну просто очень - очень, нравится этот мужчина. Вот такой, в белом свитере, с легкой щетиной, стоящий посреди кухни и с удовольствием лакомящийся приготовленной ею едой. Она так на него засмотрелась, что чуть не пропустила момент, когда Мих потянулся к торту, решив закусить им селедку под шубой.

- Ты уверен, что получится вкусно? - она успела отвести его руку от десерта.

- А что такого? - удивился Михаэль.

- Ты серьезно? Будешь заедать селедку сладким?

- Буду. А что?

- Это невкусно.

- Много ты понимаешь. Это очень вкусно. Ты потрясающе готовишь.

- Спасибо, - комплимент был приятен. - Так где мы накроем на стол? У камина?

- Если хочешь, - согласился он, потом вздохнул: - Торт оставлю на потом. Жалко портить такую красоту.

Она уже открыла рот, что бы сказать, что может испечь еще, но вовремя опомнилась.  Не хватало еще, чтобы Мих решил, что она ему навязывается. Вместо этого она лишь коротко ответила:

- Хорошо.

А потом Мих поставил у камина небольшой столик, и они занялись сервировкой. На его кухне Мишель нашла множество нужных вещей: и праздничные салфетки, и красивую посуду, чем, признаться, очень удивила трубочиста.

- Ты не знал, что у тебя есть новогодний сервиз? - спросила она, разглядывая фарфоровые тарелки, расписанные еловыми ветками и рождественскими колокольчиками.

- Я забыл, - признался Михаэль. - Давно не пользовался этой посудой.

- А где ты собирался встречать Новый год?

- С друзьями.

- Я поломала тебе планы? - расстроенно спросила  Мишель.

- Не было никаких особенных планов, - сознался Мих. - Просто собирался пойти к друзьям.

- Тогда надо, наверное, их предупредить, что ты не придёшь, - она немного растерялась.

Михаэль смотрел на ее и улыбался.

- Если у тебя изменились планы, - добавила Мишель.

- Надо, - согласился он. - Я сейчас. Ты не видела мой телефон?

Мих вышел из кухни в поисках мобильного, а Мишель задумалась. Она, все же, помешала его планам. Это плохо. А вот то, что  Михаэль с легкостью отказался от них, чтобы встретить Новый год в ее компании, это хорошо. И Мишель не будет переживать о неизвестных ей людях, пусть даже его друзьях. Трубочист достаточно взрослый, чтобы самому решать - с кем ему проводить свое время.

Михаэль быстро вернулся.

- Какие бокалы нам нужны?

- Для шампанского, - ответила Мишель. - Если оно у нас есть.

- Найдется.

Новогодний стол, а вернее сказать, столик, был накрыт в гостиной у камина, и радовал глаз праздничной сервировкой.

- А мы пойдем на Радушную площадь? - спросила Мишель, любуясь на всю эту красоту.

- Ты хочешь уйти дома, на холод, чтобы потолкаться на площади в толпе туристов? Даже не попробовав ничего из того, что сама приготовила?

Мих старался говорить серьезно, но его выдавали смеющиеся глаза.

- Хочу, - решительно ответила Мишель и уточнила: - Уйти на площадь. И я все уже пробовала. Когда готовишь, приходится снимать пробу.

Михаэль посмотрел на часы.

- Тогда у меня к тебе предложение: давай сядем и проводим старый год, а потом пойдем гулять. Я, признаться, ужасно голоден.

- Ты не обедал? - спросила Мишель.

- Нет. Только кофе выпил утром.

Она с трудом подавила в себе желание спросить, что же помешало Михаэлю пообедать. То, что она ничего не знала о своем новоявленном любовнике, начинало слегка раздражать.

- Я редко ем днем, - пояснил трубочист.

- Очень много работы?

- Ты даже не представляешь. Море.

- Неужели в Таллинне столько каминов?

- А при чем здесь камины?

- Ты же трубочист, - напомнила ему Мишель.

- Ты серьезно в это поверила? - рассмеялся Михаэль.

- Да, - озадаченно ответила Мишель. - А что, это не так?

- Нет.

- Тогда что ты делал на Ратушной площади в костюме трубочиста? Морочил голову людям?

- Почему сразу морочил? Может, это мое хобби? - лукаво спросил Мих.

- Обманывать людей? Есть такое хобби? - обиженно уточнила Мишель.

Узнав, что Михаэль ненастоящий трубочист, она расстроилась. Еще бы, ведь получается, что желание, которое она загадала, никогда теперь не сбудется. А Мишель уже начала верить, что все в ее жизни может измениться. И непременно к лучшему. Это ведь Новый год!

- Ты расстроилась от того, что я не трубочист? - удивился Михаэль. - Но почему?

- Ничего я не расстроилась.

Мишель не хотела  ему ничего объяснять. Как это вообще можно объяснить другому человеку? Да еще мужчине? Разве он поймет, если она расскажет, почему ей так жизненно важно изменить свою жизнь?

- Тогда зачем ты нарядился трубочистом?

- Поспорил, - ответил Михаэль.

- С кем? И на что?

- С другом, - коротко ответил мнимый трубочист. - Только не спрашивай о предмете спора, неловко рассказывать.

- Ты меня интригуешь.

- И все-таки, почему ты расстроилась?

- Неловко рассказывать, - повторила Мишель его слова.

- А если я догадаюсь?

- Тогда догадывайся про себя, ладно? Мне, и в правду, неловко.

Мих согласно кивнул.

- Чем будем провожать старый год? Виски, коньяк, вино?

- А можно мне чая? Я не очень хочу пить алкоголь.

- Тебе все можно, - ответил Михаэль, и в ответ на ее потрясенный взгляд пояснил: - После твоего эпического появления на моем пороге с сумками полными домашней еды.

- Тогда сделай мне чай.

- Черный? С лимоном?

- Да.

Михаэль взял с дивана пару ярких подушек и бросил их около столика.

- Устраивайся, - предложил радушно. - Я пока сделаю нам чай.

- Ты тоже будешь чай? Тебе вовсе необязательно. Ты можешь выпить виски.

- Нет, я хочу составить тебе компанию.

Чай, приготовленный трубочистом, был именно таким, какой любила Мишель - крепким и горячим. И лимон он порезал, как надо - толстыми дольками.

- Вот сахара у меня нет, - сказал Мих, ставя на скатерть чайные чашки. - Зато где-то есть бельгийский шоколад.

Но Мишель не хотела сладкого. Она поморщилась, отрицательно мотнула головой, показывая, что не хочет шоколад, и потянулась к заварочному чайнику. Михаэль успел опередить ее.

- Я поухаживаю за тобой. Тысячу лет не ухаживал за красивой женщиной.

- Все некрасивые попадались? - усмехнулась Мишель.

- Никакие не попадались, если честно.

Мишель сделала глоток свежезаваренного ароматного чая и, наблюдая за Михаэлем из-под ресниц, подумала, что с такой внешностью ему нет нужны ухаживать за женщинами. Они сами за ним ухаживают. Даже, наверное, в очередь становятся, чтобы чаю ему налить, не говоря уже обо всем остальном.

- А твои друзья не против того, что ты не придешь? -  спросила Мишель.

Честно говоря, ее интересовали не столько друзья, сколько подруги. Но ведь прямо спрашивать неудобно. Или удобно? Особенно учитывая, что они были близки.

- А почему они должны быть против? - Михаэль отпил из своей чашки. - Черт, горячо. Как ты можешь пить такой кипяток?

-  Не кипяток, не преувеличивай. Просто я люблю горячий чай, - ответила Мишель и вернулась к теме: - Это же друзья.

- Я достаточно взрослый мужчина, чтобы решать, где и с кем проводить свое время, - ответил Михаэль. - Или тебя интересует что-то другое?

- Что? - не поняла Мишель.

- Вот я и спрашиваю, что?

Он пил чай, смотрел на Мишель и продолжал улыбаться. И она набралась смелости и ответила:

- Я хотела спросить, есть ли у тебя …. женщина.... которая хотела бы встретить с тобой Новый год.

- Я надеюсь, что эта женщина ты, - просто ответил Михаэль, пытливо глядя ей в лицо.

6

Он просто смотрел на нее, ожидая реакции на свои слова.

И Мишель не стала кокетничать, ответила прямо:

- Да.

- Да?

- Да, я хочу встретить с тобой Новый год, - сказала Мишель. - Иначе, зачем я здесь?

- Вот это-то и странно, - ответил трубочист. - Тебе ведь не понравилась прошлая ночь со мной.

- С чего ты взял?

- Это был не вопрос, это было утверждение.

- Нам обязательно нужно говорить об этом сейчас? - Мишель почувствовала себя неловко.

- Можем вообще об этом не говорить, но правда от нашего молчания не измениться.

- А от разговоров она измениться? - упрямо спросила Мишель.

- Не знаю.  Просто не могу понять: зачем ты здесь?

- Мне уйти? - Мишель начала раздражаться.

- Если ты этого хочешь.

- Кажется, я уже сказала чего хочу. Но могу повторить. Я. Хочу. Встретить Новый год. С тобой.

Михаэль, внимательно следивший за выражением ее лица, улыбнулся.

- Спасибо.

- За что?

- За то, что ты пришла.

- Михаэль, я не понимаю смысла этого разговора. Особенно сейчас, - призналась Мишель. - Если ты хочешь что-то узнать, спроси прямо, я отвечу.

- Так просто?

- А зачем усложнять?

- Хорошо, спрошу. Но не сейчас. Можно?

- Почему бы и нет?

- Ты не передумала идти на Ратушную площадь?

- Нет. А ты?

- Разве я могу отпустить тебя? Одну, в новогоднюю ночь?

- Надеюсь, что нет.

- Даже не сомневайся, - Михаэль дернул на себя подушку, на которой сидела Мишель. - Я ужасный собственник.

Он обнял ее, прижав голову Мишель к своей груди. Она вдохнула его запах. Мята, дорогой табак, немного алкоголя.

- Какие сигареты ты куришь? - спросила, ощущая щекой мягкость кашемира.

- Почему ты спрашиваешь?

- Очень приятный запах.

Он зарылся носом в ее волосы.

- Это у тебя приятный запах, - сказал Михаэль. - Я пахну совершенно обыкновенно. Пойдем?

- Пойдем.

Они вышли в коридор, держась за руки. Потом Михаэль посмотрел, как она обувается, перевёл взгляд на ее пуховое пальто.

- Ты слишком легко одета для ночных прогулок, - заявил он категорично. - Нужно одеться теплее.

- Но у меня теплое пальто.

- Глупости. Эти итальянцы совершенно не умеют делать одежду для нашей зимы.

- Здесь не так уж и холодно. Всего минус восемь.

- Да, мороз небольшой, - согласился Михаэль. - Но ветер с залива очень коварный, легко можно замерзнуть и простудиться.

- И что мне теперь делать? Другой одежды у меня нет.

Михаэль посмотрел на нее, секунду подумал и решил:

- Наденешь мою дубленку.

- Ты издеваешься? - изумилась Мишель. - На кого я в ней буду похожа? На чучело?

- На женщину в моей дубленке, - ответил Михаэль, доставая одежду из шкафа.

Мишель еще пыталась возражать, говорила, что одета достаточно тепло, но бывший трубочист уже надевал на нее свою дубленку.

- Вот видишь, - сказал он, наматывая ей на шею свой шарф, - тебе очень идет. Шапка у тебя есть?

- У меня капюшон, - пытаясь выбраться из глубин плотной шерсти, закрывающей ей все лицо, ответила Мишель. - Был.

- Значит, наденешь мою.

И ей на голову надели еще и шапку.

- А в чем пойдешь ты?

- Надену парку.

- А на голову? - упорствовала Мишель.

- Капюшон.

Михаэль быстро оделся, взял ключи и перчатки.

- А где твои перчатки?

Мишель постаралась вспомнить, когда в последний раз видела свои перчатки.

- Кажется, я оставила их в квартире.

- Молодец, - Михаэль по очереди подкатал манжеты дубленки так, чтобы они чуть приоткрывали пальцы. - Надеюсь, на площади еще работает ярмарка, купим тебе варежки.

Она хотела возразить, ну зачем ей какие-то варежки? А потом подумала, что уже очень давно никто о ней так трогательно не заботился.

Мишель посмотрела на себя в зеркало. Вопреки ее опасениям, в его дубленке она не выглядела ужасно. Да, пальто было ей велико, но смотрелось скорее очаровательно, чем нелепо. Мишель поправила шарф и шапку, норовившую съехать на глаза, и улыбнулась своему отражению.

- По-моему, ты выглядишь прекрасно, - Михаэль перехватил ее взгляд в зеркале.

Мишель присмотрелась к своему отражению. Молодая женщина в мужской дубленке, теплом шарфе и цветной вязаной шапке ей нравилась. Она была такой необычной, новогодней и …..немножечко влюбленной? А может, еще и любимой?

Мишель оторвалась от зеркала, повернулась к Михаэлю и накинула ему на голову капюшон. Мужское лицо тут  же утонуло в меховой опушке, остались видны только глаза.

- Пойдем скорее, - попросила она. - Там, наверное, очень весело. Я не хочу ничего пропустить.

-  Как пожелает моя дама, - галантно ответил Михаэль и распахнул входную дверь.

А на улице шел легкий снежок, серебрясь в свете фонарей.

Людей, по сравнению со вчерашним вечером, стало значительно больше. То и дело слышался смех. Где-то вдалеке взрывались петарды. Пахло праздником.

Мишель, заразившись этим новогодним настроением, словно простудой, взяла за руку своего трубочиста. Он, даже если и удивился, то вида не подал. Наоборот, крепче переплел их пальцы и потянул Мишель в сторону Ратушной площади.

- Осторожнее, - попросила Мишель, скользя по камням мостовой. – Я боюсь упасть.

- Не бойся, - он еще крепче сплел их руки. – Я всегда тебя поймаю.

Его голос звучал так твердо, а слова были такими уверенными, что Мишель как-то сразу ему поверила. Да, если она и подскользнется, то Михаэль обязательно ее поймает, не даст упасть.

Михаэль оказался прав – на Ратушной площади было не протолкнуться. Мишель даже испугалась, что он сейчас передумает, и придется вернуться на чердак. А ей так не хотелось уходить из этого волшебного места, где было весело, умопомрачительно пахло хвоей, и ярко горели  огни.

Удивительно, но ярмарка еще работала. Михаэль купил глинтвейн и, всучив ей в руки стаканчик с горячим вином, сказал:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Постой здесь, пожалуйста.

- А ты куда? – всполошилась Мишель.

- Мне нужно отойти на минутку. Ты пока пей горячее, чтобы не замерзнуть.

Он заботливо поправил на ней шарф, натягивая его чуть ли не до бровей.

Мишель запротестовала:

- Мне вовсе не холодно!

- Это пока не холодно.

- Я не смогу пить глинтвейн с завязанным ртом.

- Уговорила, - он чуть опустил шарф. – Пей, я быстро.

Напиток был горячим, приправленный щедрой порцией специй. Мишель пила его маленькими глотками и любовалась большой елкой, стоящей прямо в центре площади.

Мимо шли люди, поздравляя друг друга с наступающим новым годом, около елки носились дети, играла веселая музыка, кто-то уже танцевал. И Мишель подумала, какая она молодец, что решила приехать в этот город.

- Допила? – раздалось из-за спины.

Она обернулась на его голос. Он резкого движения шапка опустилась на глаза. Мишель рассмеялась и сдернула шапку с головы.

- Эй, ты что делаешь? – возмутился Михаэль. – Замерзнешь.

Он забрал у Мишель пустой пластиковый стаканчик, выбросил его в урну и снова натянул ей на голову шапку.

- Она мне велика, - сказала Мишель. – Где ты ее вообще взял?

- Это моя шапка.

- Ты ее носишь?

- Ношу.

- Такую разноцветную? – удивилась Мишель.

- Мне ее бабушка связала, - пояснил Михаэль и вынул из кармана парки варежки. – Давай руки.

Мишель послушно протянула ему руки, наблюдая, как прячутся ее кисти в белые варежки с вышитой серой овечкой. Рукам стало тепло и мягко – варежки были на флисовой подкладке.

- Вот теперь тебе точно не будет холодно, - с удовлетворением сказал Михаэль.

- Спасибо, - поблагодарила она и задала вопрос: - У тебя есть бабушка?

- Конечно.

- Она живет здесь, в Таллинне?

- Нет. Бабушка живет в Тарту, - ответил Михаэль.

- Дай угадаю, - сказала Мишель, - она преподает в университете?

- Преподавала, - поправил Михаэль. – Сейчас она уже на пенсии. Но как ты догадалась?

- Не знаю, - легко ответила Мишель. – Просто у тебя обязательно должна быть бабушка – преподаватель университета.

- Это почему? – допытывался трубочист.

- Ты очень воспитанный, - сказала первое, что пришло на ум.

- Я кажусь тебе слишком воспитанным? – не поверил Михаэль.

- Ключевое слово «кажусь»? – Мишель опять поправила шапку, все норовившую закрыть ей глаза.

В варежках это сделать было сложнее, но ей удалось, наконец, устроить шапку на голове так, чтобы она не съезжала каждую минуту.

- Ты меня совсем не знаешь, - ответил Михаэль, наблюдая за ее борьбой с головным убором.

- Как и ты меня.

- Мне кажется, что мы знакомы вечность, - он улыбался.

- Чуть больше суток, - поправили Мишель.

- Значит, это маленькая вечность.

Мишель хотела возразить, но Михаэль не дал ей этого сделать.

- Пойдем ближе к елке, - предложил он. – Там сейчас начнется самое интересное.

Трубочист поставил Мишель впереди себя и, обняв за плечи, стал аккуратно пробираться сквозь толпу к елке, закрывая Мишель от людей крепкими руками.

- Скоро двенадцать, - посмотрев на часы, сообщил Михаэль.

Мишель подняла голову и глянула на Ратушу.

Часы на ней показывали без нескольких минут двенадцать. Тут в голову закралась мысль, что они не взяли с собой шампанское. Чем же они встретят Новый год? Но Михаэль уже раздобыл еще глинтвейна.

- Не шампанское, конечно, - протягивая стаканчик, сказал он. – Но зато горячее.

- И президент ничего нам не скажет.

- Ты в другой стране, - напомнил ей Михаэль.

- Знаю, все равно непривычно.

Между тем, стрелка на часах уже приблизилась к двенадцати.

- Осталось несколько секунд, - сказал Михаэль. – Ты готова к новому году?

Мишель, обжигаясь, залпом выпила весь глинтвейн и решительно ответила:

- Готова!

Михаэль, глядя ей прямо в глаза, допил содержимое своего стакана.

Над площадью разнеслось громкое: «Happy New Year!» И тут же заиграла мелодия.

Happy new year

Happy new year

May we all have a vision now and then

Of a world where every neighbor is a friend

Happy new year

Happy new year

May we all have our hopes our will to try

If we don't we might as well lay down and die

You and I *

Михаэль обнял ее, прижал к себе и прошептал:

- С новым годом!

- С новым счастьем! – ответила Мишель.

И  вместо шампанского у них был сладкий поцелуй. Небо расцвело десятком разноцветных салютов, люди поздравляли друг друга с праздником, целовались и желали  всего самого лучшего в новом году. А сверху на них смотрел Старый Тоомас.

- У меня для тебя есть подарок, - прерывая поцелуй, сказал Михаэль.

Рука нырнула в карман и что-то достала оттуда. Михаэль медленно разжал кулак и протянул Мишель на ладони …. золотую пуговицу.

- Теперь ты можешь загадать столько желаний, сколько захочешь.

- Это мне? - она не поверила своим глазам.

- Конечно.

- Правда мне?

- Ты так реагируешь, будто я дарю тебе бриллиантовое ожерелье своей бабушки, - усмехнулся Михаэль.

- У твоей бабушки есть бриллиантовое ожерелье? - автоматически спросила Мишель, не отводя глаз от мужской ладони и не решаясь взять подарок.

- Чего только нет у моей бабушки, - ответил трубочист. - Возьми.

Мишель взяла пуговицу, крепко сжала ее в руке.

- Спасибо, - сказала растрогано. - Это очень ценный для меня подарок.

- Ты что,  - удивился Михаэль, - плачешь?

- Нет, что ты, - Мишель смахнула слезы, - просто что-то попало в глаз.

Ей было неловко признаться, что такой простой подарок (ну подумаешь, пуговица!) растрогал ее до слез. Павел всегда дарил дорогие подарки, в основном драгоценности, но они не вызывали у нее десятой доли тех эмоций, которые ощутила Мишель, получив пуговицу от трубочиста.

При воспоминании о бывшем муже на душа стало противно, словно она наступила на собачью какашку, и Мишель прогнала прочь мысли о Виннере. Вот еще, тратить на него первые минуты нового года.

- Ты совершенно необыкновенная, - Михаэль привлек ее к себе. - Откуда только такие берутся?

- Приезжают на автобусе, - ответила Мишель.

- Серьезно? Ты приехала на автобусе?

- Да.

- Я думал, у тебя крутой внедорожник, какой-нибудь Porsche Cayenne, - продолжая обнимать ее, заметил трубочист. - А ты, оказывается, приехала в Таллинн на простом автобусе. Откуда?

- Из Москвы.

- Серьезно?

- Серьезнее некуда. А что здесь такого?

- Ну, у нас на междугородних автобусах ездят в основном студенты или пенсионеры, - ответил Михаэль.

- Знаешь, - задумчиво сказала Мишель, - мне было так плохо, просто ужасно, и когда увидела рекламу автобусного агенства, я просто, не глядя, забронировала билеты в надежде, что здесь мне станет легче.

- И как, стало? - серьезно спросил Михаэль.

- Ты даже не представляешь, насколько, - честно ответила она.

- Не жалеешь?

Мишель почему-то показалось, что трубочист спрашивает не столько о ее  спонтанном решении ехать в Таллинн, сколько об их совместной ночи. Она позволила себе задуматься. Жалеет ли о том, что занялась сексом с мужчиной, имени которого даже не спросила?

- Нет, - ответила Мишель скорее даже себе, чем обнимающему ее мужчине, - не жалею.

- Это очень хорошо, - Михаэль поцеловал ее в лоб. - Пойдем или хочешь еще погулять?

- А у нас есть шампанское?

- Дома? Есть, конечно. Ты хочешь шампанского?

- Знаешь, я все-таки неисправимо консервативна. И если без поздравления президента и боя курантов могу обойтись, то представить себе новогоднюю ночь без шампанского просто не могу, - призналась Мишель.

______________

* С Новым Годом,

С Новым Годом,

Пусть нам всем видится время от времени

Мир, в котором наш ближний нам друг.

С Новым Годом,

С Новым Годом,

Пусть у нас хватит сил для исполнения наших желаний,

Иначе нам ничего не останется, как только лечь и умереть,

Тебе и мне.

Песня группы "АВВА"

7

Это была самая необыкновенная новогодняя ночь в ее жизни.

Чужая квартира в чужой стране, малознакомый мужчина с теплыми руками и нежными губами, холодное шампанское и стол, накрытый на двоих у камина. Москва и все, что происходило  с Мишель в последнее время, отошло на задний план, размылось, словно в тумане, а сероглазый трубочист, сидящий на полу напротив и золотая пуговица, которую она почему-то до сих пор держала в руке, стали самым важным в ее жизни. А еще ощущение сказки, которое поселилось  где-то глубоко в груди и согревало, словно летнее солнышко.

- А чем ты занимаешься, когда не ходишь по городу, изображая трубочиста? - спросила Мишель, глядя на огонь сквозь тонкие стенки хрустального бокала.

- У меня очень скучная работа, - неопределенно ответил Михаэль. - Целыми днями я сижу в офисе, считаю и провожу переговоры.

- Странно, я почему-то подумала, что ты моряк.

- Моряк?

- Да, капитан дальнего плавания.

- Это на тебя так повлияла близость моря, - ответил Михаэль.

- А ты никогда не хотел быть моряком? На тебя близость моря не влияла? Или ты не из Таллинна?

Мишель забросала его вопросами, ей на самом деле стало интересно: какой он, мужчина, с которым она встречает Новый год.

- Из Таллина. И ты права, море повлияло и на меня. В детстве хотел.

- Почему не стал? Передумал?

- Нет, не передумал.

- Тогда почему? - допытывалась Мишель.

- Ты будешь смеяться, если я отвечу.

- Не буду, слово даю.

- Я действительно мечтал стать моряком. Капитаном Бладом.

- Он был пиратом, - заметила Мишель. - Ты хотел грабить торговцев? Брать на абордаж корабли?

- О, - рассмеялся Михаэль, - я вижу, у тебя тоже очень живое воображение!

- Почему тоже?

- Ну, в детстве я был впечатлительным и мечтательным ребенком.

- А когда вырос, изменился?

- Повзрослел, - поправил ее Михаэль.

- Так почему ты не стал моряком? - вернулась Мишель к теме разговора.

- У меня обнаружилась морская болезнь.

- Это как? - не поняла Мишель.

Михаэль допил свое шампанское, взял бутылку и заново наполнил бокалы, а потом пояснил:

- Меня укачивает на судне.

- Сильно?

- Ну, как тебе сказать, чтобы получилось культурно?

- И это не лечится? Ведь есть же таблетки от укачивания.

- Поверь, в моем случае никакие лекарства не помогут.

- Из-за этого тебе пришлось расстаться с мечтой?

- Я просто нашел другую мечту. И воплотил ее в жизнь, - ответил трубочист. - А ты чем занимаешься, кроме того, что путешествуешь на автобусах?

- Это впервые со времен студенческой юности, - сказала Мишель. - Я врач. Челюстно-лицевой  хирург, если точнее.

- Оу, делаешь подтяжки и губы уточкой женам олигархов? - скептически поинтересовался Михаэль, поднимая одну бровь.

И как у него получается? Вот Мишель, как ни старалась, не смогла осилить эту науку.

- Я работаю в детском федеральном госпитале, - ответила она. - Делаю операции детям. Знаешь, что такое заячья губа? Или волчья пасть? Или как выглядит ребенок, попавший в аварию, например? Не все могут позволить себе лечение в дорогих частных клиниках.

- И тогда на помощь приходишь ты, - серьезно сказал Михаэль и добавил: - Прости, я глупо пошутил.

- Ничего страшного, ты же не знал. И ты прав, я прихожу на помощь.

Трубочист взял ее руку и поцеловал ладонь.

- У тебя замечательная профессия. Я горжусь знакомством с тобой.

Простая похвала неожиданно смутила.

- Я не делаю ничего особенного, - Мишель опустила глаза. – Просто стараюсь хорошо выполнять свою работу.

- Делаешь, - возразил Михаэль. – Ты не можешь просто работать. И, уверен, дети тебя обожают, да?

- Я легко нахожу с ними контакт, - она старалась избегать громких слов.

- Свои есть?

- Нет, детей у меня нет.

- Я так и не спросил, что привело тебя в Таллинн? Почему ты не осталась в Москве, с семьей, друзьями? Зачем легла в постель с первым встречным?

- А почему ты сидишь здесь с едва знакомой женщиной? – не осталась в долгу Мишель. – Почему ты не с близкими?

- Мои вопросы обидели тебя? Прости, - прозвучало гораздо мягче.

- Нет, не обидели.  Я расскажу, если тебе интересно, - ответила она, в глубине души надеясь, что Михаэль проявит деликатность и откажется.

Увы, но никакой деликатности в его ответе не было и в помине:

- Интересно.

И Мишель рассказала этому мужчине о том, что привело ее в Эстонию. Всю правду, без прикрас. Как любила мужа, как верила, что это чувство взаимно. Как думала, что проживет с Виннером всю жизнь. Родит и воспитает детей. Построит дом. Встретит старость. Как они будут нянчить внуков и заботится друг о друге.

Не забыла упомянуть и о том, как случайно встретила его в аэропорту с другой женщиной. Как развелась. И как жила последние полгода.

- Видишь, - сказала, когда ее история  подошела к концу, - мне просто некуда было больше ехать.

Он молчал. Смотрел на нее своими невозможными серыми глазами и молчал. Мишель даже подумала, что теперь, когда он все о ней знает, она стала ему неприятна.

- И ты решила переспать с первым встречным, чтобы стало легче? – нарушая тишину, спросил Михаэль.

- Первым встречным был пограничник, - ответила она. – Так что твое предположение в корне неверно.

- Тогда почему именно я?

Наверное, так нельзя поступать с мужчинами. Наверное, нужно кокетничать и стараться выглядеть слабой, глупой и беззащитной.

Но Мишель и в юности всего этого не умела, а за годы брака с Павлом и вовсе забыла, каково это, кокетничать. Вот и сейчас, вместо того, что бы придумать что-то такое – эдакое, чтобы ему было приятно, она ответила правду:

- Не знаю. Просто понравился, наверное.

На этот раз пауза была значительно дольше.

Мишель успела подумать, что будет, если Михаэль сейчас попросит ее уйти. Вдруг он окончательно в ней разочаровался? А что, очень даже может быть. Совместно проведенная ночь не выявила в ней талантов опытной любовницы, а из ее монолога и вовсе выходило, что все в жизни Мишель шло наперекосяк. И муж бросил, и друзья оказались не друзьями вовсе, и сюда, на этот чердак она пришла потому, что больше идти было не к кому. Никому она не нужна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Выгонит, и черт с ним. Домой пойду», -  спокойно подумала Мишель.

- Я рад, что понравился тебе, - вдруг сказал Михаэль.

И она задохнулась от счастья. Подумать только, для нее оказалось важным мнение этого чужого человека. Удивительно.

- Можно? – спросил он, беря ее за руку.

- Да, - не понимая, что он хочет сделать, согласилась она.

А Михаэль взял ее ладонь и прижал к своей щеке.

- Я рад, что мы встретились. Рад, что ты пришла ко мне и решила остаться.

- Почему ты не пошел к друзьям? – спросила Мишель, как завороженная следя за его лицом.

- Как я мог оставить даму одну? – попробовал отшутиться он.

Мишель потянула на себя руку, разрывая контакт, и трубочист продолжил:

- В то утро я вернулся домой  и не нашел тебя. Казалось бы, что такого? Ну, ушла, и ушла. Но стало не по себе. И, главное, где теперь тебя искать? Я ведь даже имени твоего не спросил, дурак. Можно было, конечно, устроится на Ратушной площади, в надежде, что рано или поздно, ты там появишься.

- Я собиралась туда идти.

- Я не романтический герой, - сообщил трубочист. – И никогда им не стану. Не буду тебе врать, что стал бы бегать по городу в поисках тебя.

- А чем ты занимался?

- Выпил кофе и ушел на работу. Потом договорился с друзьями и решил зайти домой, переодеться.

- И наткнулся на меня.

- Я очень везучий, - сказал он немного самодовольно.

- А я весь день крутилась на кухне, - стала рассказывать Мишель. – А вечером поняла, что хочу увидеть тебя. Это было тем более странно, учитывая, что первая наша встреча…

Она замялась, не зная как сказать, чтобы не обидеть, но Михаэль сформулировал за нее.

- Тебе не понравилась.

- Да, - кивнула Мишель, потом спохватилась: - Нет.

- Не понравилась, я это понял. Ты не была готова к тому, что произошло.

- Не была, - согласилась Мишель. – Но мне это было нужно.

- Что бы отомстить бывшему мужу?

- Что бы почувствовать себя живой и свободной, - поправила она.

Она сказала это так просто, открыто, без малой толики кокетства. Сказала и смутилась. Вот что Михаэль о ней подумает? Что она приехала сюда, что бы… заняться сексом? Но ведь она не за этим…. Ей просто было очень одиноко!

«А прозвучало так, будто именно  за этим», - ехидно хохотнул внутренний голос.

- Ты уже поздравил бабушку? – Мишель постаралась скрыть смущение и перевела разговор на другую тему.

- Да, - ответил трубочист. – Я позвонил ей еще на площади.

И когда успел? Сама она родителей поздравила еще днем, пользуясь тем, что Новый год у них наступил гораздо раньше, чем в Европе.

- Ты часто с ней видишься?

Не то, что бы ее это очень интересовало. Просто разговор о чужой бабушке, которую она в глаза не видела, да и не увидит никогда, был безопасным и удобным. Именно то, что нужно, что бы немного прийти в себе после душевных откровений.

- Часто, - ответил Михаэль.

Он, даже если и понял ее маневр, то вида не подал. Покорно дал разговору уйти в сторону.

- Я собираюсь поехать к ней через пару дней, - продолжил Михаэль. – Поехали со мной?

Этот вопрос – предложение прозвучал совершенно неожиданно и, похоже, не для одной Мишель. Кажется, кто-то ляпнул, а потом задумался.

- Не думаю, что она будет рада видеть чужого человека у себя дома, - улыбнулась Мишель. – К тому же я уезжаю четвертого.

- Так быстро? – удивился мужчина. – Но почему? Тебе на работу?

- Да, в общем-то, нет, - немного растерялась Мишель.

- Тогда почему?

- А что я здесь буду делать?

Михаэль многозначительно улыбнулся, как бы говоря: да уж найдется для тебя дело. Но вслух (просто очень деликатный мужчина!) сказал совершенно другое:

- Поедешь со мной в гости к бабушке, например.

- Это неудобно.

- Брось, вполне удобно. Поехали, - продолжил он настаивать на своем, - посмотришь Тарту. Ты ведь там никогда не была?

Мишель пожала плечами. Да, не была, но ведь это не повод ехать неизвестно куда и неизвестно с кем?

«Ага, а заниматься сексом с ним тебе это не мешало. Соглашайся, он же тебе нравится. Хорошо проведешь время. Будет, что вспомнить», - разошелся кто-то внутри нее.

- С удовольствием, - неожиданно ответила Мишель, согласившись с аргументами своего внутреннего голоса.

- Отлично, - Михаэль выудил откуда-то вторую бутылку шампанского, открыл ее и наполнил бокалы.

Мишель удивилась: неужели они уже выпили целую бутылку?

Вообще, она шампанское не очень любила, тем более, брют. Но это, признаться, было отличным. В меру холодным, с терпкой кислинкой, она взрывалось на языке миллионом маленьких фейерверков, приятно щекоча небо. Бросив взгляд на этикетку, Мишель кивнула сама себе. Конечно, настоящее французское шампанское, да еще известной марки, это тебе не шипучка какая-то.

Время потихоньку приближалось к утру. Еще немного, и нужно или решительно напрашиваться на ночлег, или возвращаться в арендованные апартаменты и ложиться там  спать. Но уходить, почему-то, совершенно не хотелось. Наоборот, хотелось прижаться к теплому мужскому боку, пить холодное шампанское маленькими глоточками и говорить о чем-нибудь легком, милом и приятном.

Но воспитание обязывало закругляться.

Мишель поставила свой бокал на столик, повела плечами, сгоняя приятную дрему, и сказала:

- Мне, пожалуй, пора.

Он не ответил. Не предложил проводить. Кажется, он вообще никак не отреагировал. И от этого стало ужасно обидно, захотелось исчезнуть из этой комнаты, словно и не было ее здесь. А ведь придется встать, одеться и как-то вежливо распрощаться, сохраняя лицо.

- Пора, - повторила Мишель и сделала попытку подняться.

- Ты хочешь спать? – спросил Михаэль.

- Скоро утро, - неопределенно ответила она, понимая, что сегодня ей точно не уснуть – слишком многое произошло за последние сутки.

- Давай еще немного посидим, - предложил Михаэль. – Если ты не очень устала.

- Не устала, но мне потом еще идти.

- Куда? – не понял трубочист.

- Как куда? Домой, конечно.

- А зачем? – удивленно спросил Михаэль.

- Спать, - ответила Мишель и добавила: - и вообще…

- Зачем тебе куда-то идти спать? У меня вполне себе удобная кровать.

Мишель окончательно растерялась. Вот о чем они говорят? Что он имеет ввиду? Действительно хочет, что бы она осталась?

Это было непонятно и немного волнительно. Очень захотелось пококетничать, сказать что-то этакое, но, как назло, ничего не приходило на ум. Да, как-то растеряла она навыки заигрывания с мужчинами в браке с Павлом.

Поэтому Мишель решила не мудрствовать лукаво, а спросить прямо.

- Ты хочешь, чтобы я осталась?

Теперь уже недоумение было написано на лице Михаэля. Причем такое искреннее, что Мишель стало неловко. Бог его знает, может она окончательно растеряла навыки общения с противоположным полом и спросила что-то из ряда вон выходящее?

- Конечно, хочу, - ответил Михаэль. – Я даже настаиваю, чтобы ты осталась. Иначе мне придется идти с тобой и напрашиваться к тебе в гости, а я отвратительно сплю в чужих домах.

- Да?

- Да, - он даже кивнул, чтобы было нагляднее, и продолжил интимнее: - Пихаюсь во сне. Оно тебе надо?

- Не надо, - согласилась с ним Мишель.

- Вот! – он поднял вверх указательный палец. – Я и говорю, зачем нам куда-то идти? Спать будем дома. Только посидим еще немножко, хорошо?

- Конечно.

Михаэль окинул взглядом столик.

- Что-то я проголодался. С прошлого года ничего не ел, - повторил расхожую шутку.

Но Мишель понравилось. И шутка эта дурацкая, и то, как он энергично стал накладывать ее салаты.

- Тебе положить? – спросил Михаэль и сам себе ответил: - Не надо. Я буду тебя кормить.

8

И ведь действительно стал ее кормить. Это было ужасно сексуально, есть с ним из одной тарелки. Михаэль набирал вилкой еду и осторожно протягивал ей. Мишель оставалось только открывать рот и жевать.

- Очень вкусно, - сказал трубочист. - Ты прекрасно готовишь.

- Спасибо.

Вместе они быстро разделались с оливье.

- Мясо? - предложил Михаэль. - Рыбу?

- Нет, спасибо.

- Десерт?

- С удовольствием.

- Чай или кофе?

Хотелось кофе, но Мишель себя знала: после этого она вряд ли заснет, а отдохнуть было необходимо.

- Чай.

- Зеленый? Черный? - уточнил Михаэль.

- Черный, - определилась Мишель и предложила: - Я могу помочь.

- Нет, ты и так организовала прекрасный стол. К тому же, ты у меня в гостях.

- Как хорошо быть в гостях, - улыбнулась Мишель, чувствуя, что устала и сил вставать и идти на кухню просто нет.

- Наслаждайся, - ответил Михаэль и отправился заваривать чай.

- Господи, - протянула  Мишель, несколько минут после, - четыре утра, а я трескаю торт.

- И что? - не понял Михаэль.

-Торт! - со священным ужасом повторила Мишель.

- А-а-а, - догадался он, -  у тебя диета?

- Правильное питание, - поправила Мишель.

- А есть разница?

- Огромная.

- Надо еже, - ответил трубочист, - я и не знал. Всегда думал, что это одно и тоже - глупость чистой воды.

- Ты против здорового образа жизни? - уточнила Мишель.

- Я против того, чтобы женщины морили себя голодом.

- Это точно не про меня, я не голодаю. Просто стараюсь питаться правильно.

Перехватила его насмешливый взгляд и пояснила:

- Не лопать сладкое по ночам.

- А чем плохо лопать сладкое по ночам?

Мишель подозрительно посмотрела на него и, заметив лукавую улыбку, поняла, что Михаэль подшучивает над ней.

- Поросенок!

- И вовсе не похож! Ты так серьезно переживала из-за торта, грех было не подшутить.

Они еще посидели немного, обсуждая свои кулинарные пристрастия. Выяснялось, что оба любят мясо и терпеть не могут вареный лук. А еще Михаэль оказался сладкоежкой, и даже не пытался этого скрыть. Когда от торта, что она испекла, осталось меньше четверти, Мишель отобрала у него вилку.

- Тебе станет плохо от такого количества сахара, - пояснила Мишель в ответ на его удивленный взгляд.

Она помогла трубочисту убрать со стола, несмотря на статус гостьи, загрузила посуду в посудомоечную машину и задумалась: а дальше-то что?

По-хорошему, нужно принять душ и смыть макияж, переодетая во что-нибудь более подходящее и лечь спать.

- Ты пойдешь в душ? - вдруг прервал ее мысли Михаэль. - Я положил свежие полотенца. Там еще халат и футболка.

- Спасибо, - она благодарно улыбнулась, действительно тронутая заботой.

«Да ладно, - хмыкнул внутренний голос, - мужик настроился на секс. Вот и отправляет тебя вымыться».

Мишель не хотела секса. Нет, не то, чтобы никогда больше, но вот именно сейчас точно не хотела. И если трубочист предложил ей остаться, насчитывая на интим, то стоит сказать ему прямо - она против.

- Я не хочу заниматься сексом, - сказала Мишель прямо, решил не ходить вокруг до около.

Михаэль, до этого момента спокойно убиравший посуду в шкаф, замер. Помолчал немного, а потом:

- Я не собираюсь тебя насиловать.

Его голос звучал так, что Мишель посчитала нужным пояснить:

- Я не это имела в виду. Просто сказала, что не хочу сегодня секса.

- Хорошо, - уже спокойнее согласился Михаэль.

Теперь она уже удивилась. Вот так-вот просто? Или ему тоже не хочется?

- Что-то не так? - заметив ее растерянный взгляд, спросил Михаэль.

- Нет, просто…..

И как ему объяснить, что она растеряна? Мишель не могла себе представить, что мужчина может пригласить женщину переночевать в его кровати просто так, без сексуального подтекста. Особенно, учитывая, что они знакомы чуть больше суток.

- Мишель, - трубочист взял ее за руку, заставляя обратить на себя внимание, - давай я объясню. Ты мне нравишься, очень. И да, я хотел бы заняться с тобой сексом. Но ты устала, уже очень поздно, и тебе хочется спать.

- А ты?

- А я давно уже не мальчик, и вполне могу справиться со своими желаниями.

Сказав все это, Михаэль довел Мишель до ванной, открыл дверь и:

- Мойся. Надеюсь, тебя устроит мой гель для душа.

А когда Мишель вышла из ванной, в лофте уже было темно, только маленький огонек светился в нише, где была оборудована спальня.

- Я ничего не вижу.

- Иди на голос, - раздалось от кровати.

Мишель  осторожно, шаг за шагом, шла вперед, в темноте Михаэль нашел ее руку, довел до кровати, уложил.

- Спи, - сказал, укрывая одеялом.

- А ты?

- Я приму душ и лягу.

Она лежала в удобной постели, под легким и теплым одеялом и ощущала, как расслабляются напряженные мышцы. Глаза закрывались, но Мишель почему-то гнала сон. Ей не хотелось засыпать без трубочиста. И он пришел. Нырнул под одеяло, лег рядом, обнял со спины.

- Завтра пойдем к тебе.

- Зачем? - сонно пробормотала Мишель.

- Заберем твои вещи.

«А вещи-то зачем?», - успело промелькнуть в голове прежде, чем ее унесло в сон.

Утро первого января началось в полдень. Мишель еще не успела открыть глаза, а уже почувствовала, что в постели она не одна. Трубочист тихо сопел рядом. Она повернула голову на это мирное и уютное сопение.

Михаэль лежал на боку, лицом к ней, по-детски подложив ладонь под щеку. Мишель тоже повернулась на бок и стала разглядывать своего любовника.

Кожа у него светлая, и Мишель подумала, что наверняка летом Михаэль щеголяет веснушками. Ресницы и брови с легкой золотинкой.

«Рыжиной, Миша, - поправила она себя. - Рыжиной».

Потом присмотрелась повнимательнее и решила: нет, все же золотинкой. Высокий лоб и узкие губы. На впалых щеках уже пробилась щетина. Очень хотелось протянуть руку и погладить, ощутить, как щетина колет пальцы. Но он так сладко спал, что разбудить его было бы форменным свинством.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Во сне Михаэль раскрылся, и теперь можно было вволю разглядывать его широкую грудь, крепкие руки и сильные ноги.

«Красивый, - решила Мишель после пристального осмотра. - Такая настоящая мужская красота, без слащавости».

Желание потрогать стало еще сильнее. И Мишель уже почти решилась. Она очень аккуратненько, чтобы не разбудить. Но как только ее рука замерла в нескольких миллиметрах от мужского лица, он открыл глаза. Серые и совершенно, абсолютно лишенные какой-либо сонливости.

- С Новым годом, - прошептала Мишель, не придумав ничего оригинальнее.

Ничего? Как бы ни так! Потому что Михаэль ответил еще более оригинально:

- С новым счастьем.

Мишель, все еще лежа на боку, подтянула ноги к животу, а наглый трубочист не постеснялся этим воспользоваться: подхватил под коленки, прижимая к себе. Коленки Мишель уперлись в мужской пах, щеки по-девичьи вспыхнули, словно на них кипятка плеснули.

- Как спалось? - Михаэль потерся носом о ее нос.

Мишель прислушалась к своим ощущениям. Ей было хорошо. Сладко. Спокойно. Пожалуй, такой гаммы ощущений она давно уже не испытывала.

- Прекрасно, - честно ответила Мишель. - А тебе?

- Тоже - он выудил руку из-под своей щеки и погладил Мишель по лицу.

Вопреки законам жанра, ладони у него были мягкие и нежные, и у Мишель сладко заныло внутри.

Это не было возбуждением в прямом смысле этого слова. Нет, это была какая-то странная мешанина чувств: благодарность, нежность и немного желания. Такие чувства в пору испытывать к любимому, а не к залетному любовнику.

- Кофе хочешь? - спросил Михаэль, поглаживая ее губы. - Или еще поваляемся?

- Полдень, - напомнила Мишель.

-Первое января, можем себе позволить, - улыбнулся Михаэль. - Или у тебя планы?

- Нет.

- Вот и хорошо, - мужская рука переместилась  на плечи, трубочист притянул ее к себе поближе, устраивая голову Мишель у себя на груди.

Она уткнулась лицом в жесткую поросль у него на груди, вдохнула его запах. Мята, дорогой табак, немного алкоголя и что-то еще, его личное, но безумно приятное. Пах трубочист замечательно, но кофе все равно хотелось.

- М-м-м, - промычал Михаэль ей в макушку.

- Что?

- Кофе хочется, - ответил мужчина.

- А вставать не хочется?

- Абсолютно.

- Вот и мне, абсолютно, - согласилась Мишель.

После ее слов Михаэль вздохнул и отстранился.

- Ты куда? - спросила она, глядя, как трубочист скатывается к углу кровати с явным намерением подняться.

- Кофе варить, - ответил Михаэль.

- Да? - удивилась Мишель.

Михаэль ловко поднялся с постели, натянул на себя спортивные штаны и пояснил:

- Кофе хотим мы оба, и оба не хотим вставать.

- Но?

-  Но я мужчина, - ответил он. - Добытчик.

Он говорил таким серьезным тоном, слегка коверкая русские слова, и у Мишель защемило сердце. Какой же он трогательный!

- Добытчик, - с нежностью повторила она вслед за трубочистом, смакуя это слово. - Иди, добывай нам кофе. Я буду тебя ждать, как Пенелопа.

И тут этот невозможный человек испортил всю романтику момента, он просто неприлично весело и громко заржал. Мишель не смогла этого снести, выудила из-под кровати мужской тапочек и швырнула в трубочиста. Он успел уклониться и ушел на кухню, через мгновенье откуда раздалось веселое:

- Пенелопа!

А Мишель лениво потянулась и откинулась на подушки в ожидании обещанного кофе.

И он не замедлил появиться. Михаэль вернулся с подносом, на котором красовались две чашки, мандаринка и елочный стеклянный шар. Заметив ее веселый взгляд, трубочист пояснил, ткнув пальцем в шар:

- Это для настроения.

- Я так и поняла.

- У меня ликер есть, будешь? В кофе?

- В двенадцать-то утра? – усмехнулась Мишель. – Нет уж, уволь.

- В двенадцать утра первого января, - скрупулезно поправил Михаэль.

- Зануда, - Мишель взяла чашку с кофе.

- Я не зануда, - он последовал ее примеру, - я обстоятельный.

- Обстоятельная зануда.

Михаэль усмехнулся, ничего не ответил и  продолжил пить кофе.

- Чем сегодня займемся? – спросил, возвращая чашку на поднос.

- А какие варианты? – уточнила Мишель.

Она вообще-то думала, что у него будут свои планы, и она вернется в квартиру.

- Надо забрать твои вещи, - начал  перечислять трубочист, - потом зайти в магазин, а потом можно отдыхать.

- От чего?

- Ну, просто отдыхать. Сегодня же выходной.

- Ну, если выходной, будем отдыхать, - согласилась Мишель. – А зачем в магазин?

- За продуктами. У меня, признаться, практически пустой холодильник.

- Но я, же принесла еду.

- Я почти все уже съел, - сознался Михаэль.

- Когда успел? – Мишель удивленно распахнула глаза.

- Когда – когда, - проворчал он, - ночью.

- Ночью мы были вместе, и ты почти ничего не ел.

- Проснулся часа полтора назад, так есть хотелось ужасно. Встал и поел.

- Тогда нам обязательно нужно в магазин, - согласилась Мишель, прикидывая, сколько же нужно продуктов, чтобы прокормить этого обжору.

- Будем вставать?

- Будем. Давай я завтрак приготовлю. У тебя молоко есть? Яйца? Мука?

- Поищу. Ты пока сходи в ванную.

А после ванной, найдя на кухонном столе искомые продукты, она занялась блинами. Тонкими, нежными и ужасно вкусными. Виннер блины обожал, и за пять лет мастерство Мишель в приготовлении этого блюда поднялось до небес. Конечно, вслух она этого говорить не стала. Зачем одному мужчине знать о том, как она готовила для другого?

Михаэль, похоже, был солидарен с ее бывшим мужем в любви к жаренному тесту, во всяком случае, блины, с медом и вареньем, уписывал за милую душу.

Мишель тесто не ела, не любила. Сидела с очередной чашкой кофе и любовалась, как мужчина завтракает. Приятно было смотреть, как Михаэль, намазав тонкое тесто медом и свернув его в трубочку, откусывает большой кусок и жмурится от удовольствия.

- Ты где остановилась? – спросил он в перерыве между блинами.

Мишель назвала адрес.

- А вещей много?

- Сумка.

- Тогда можно обойтись без машины. В крайнем случае, после магазина, вызовем такси.

- Не любишь сидеть за рулем?

- Нет, не в этом дело.

- Машина в ремонте?

- На парковке у соседнего дома.

- В чем тогда?

- Люблю гулять, - признался трубочист. – К сожалению, это у меня редко получается. А ты?

- Гулять? Люблю. Да и город и вас красивый, с удовольствием пройдусь, - ответила Мишель.

- Тогда пошли собираться?

Потом ей предстояло выдержать еще один бой …. За одежду.

- Я же тебе сказал, в этом пальто ты не пойдешь.

- Оно теплое, - Мишель пыталась отстоять свой гардероб.

- Для Италии, может быть. Но не для  Таллинна.

- Ты хочешь, чтобы я снова надела твою дубленку?

- А чем она плоха?

- Она же мужская и мне велика.

- Ерунда, - отрезал Михаэль. – Этого совершенно не видно, к тому же тебе идет.

- Что идет? Ходить в твоих вещах?

- И это тоже, - покладисто согласился трубочист. – Но главное, в ней ты не замерзнешь.

- Я и в пальто не мерзла, - пробурчала Мишель, просовывая руки в предложенную дубленку.

- Это потому, что ты мало ходила.

- Нормально я ходила.

- Надевай и не спорь со мной, - Михаэль помог ей одеться.

- Только не шапку! – попыталась его остановить.

Напрасно, легче было остановить бронепоезд.

- Ты менингитом заболеть решила? А еще доктор.

- Врач, - возразила Мишель, пристраивая головной убор так, чтобы он не съезжал на глаза.

- Сейчас это совершенно неважно, - ее продолжали кутать, на сей раз в шарф.

- Это всегда важно. Слушай, а зачем мы вообще идем за моими вещами?

Михаэль настолько растерялся от ее вопроса, что замер со своей паркой в руках.

- Чтобы ты их носила?

- Ну, я могу переодеться в квартире, - предложила Мишель.

- А завтра? Опять пойдем?

- Ты предлагаешь мне снова заночевать у тебя?

Михаэль серьезно на нее посмотрел и так же серьезно ответил:

- Я предлагаю тебе сдать билет, задержаться в городе и пожить у меня.

9

Если бы он сообщил Мишель, что земля плоская и стоит на четырех китах, она бы и то удивилась меньше. Нет, ну предложение пожить немного, конечно, не тянет на предложение руки и сердца, но все же, все же…

- Тебе когда нужно быть в Москве? - делая вид, что не заметил ее ошарашенного взгляда, спросил Михаэль.

Все еще пребывая под впечатлением от сказанного им, Мишель ответила правду:

- Десятого.

Правда, она собиралась поменяться с коллегами дежурствами, чтобы не сидеть дома в выходные, но сейчас даже порадовалась, что еще не успела никого осчастливить. Обрадовалась как-то по-детски - ей совершенно не хотелось расставаться с трубочистом. Бывает ведь так: умом понимаешь, что все это глупости, от лукавого, а сердцем ….. Сердцем надеешься - вдруг это то самое, заветное, о чем мечтают все женщины мира. И она, Мишель, не была исключением. А ведь взрослая, циничная женщина, да еще и врач.

- Вот и хорошо. Нужно аннулировать билет. И взять на девятое.

- Не успею на работу, ехать почти сутки.

- Не на автобус же. На самолет. Есть рейс через Ригу.

И видя, что Мишель не торопится с ответом, продолжил:

- Я постараюсь разгрести дела и довести тебя до Риги.

- Спасибо, - на автомате ответила Мишель, потом спохватилась: - Я даже не знаю…. Мне надо подумать.

- Тебя кто-то ждет в Москве? - прямо спросил Михаэль.

- Кто меня может ждать? - вопросом на вопрос ответила она. - Я же тебе рассказывала…

- Какие-то планы?

- У меня?

Он только вздохнул и кивнул.

- Да нет у меня никаких особенных планов.

- Ты что-то имеешь против меня?

- С чего ты так решил? - недоуменно спросила Мишель.

- Тебе на работу только десятого, планов нет, никто не ждет. Может ты просто не хочешь провести это время со мной? Так скажи, я не обижусь.

Мишель прислушалась к себе и ответила честно:

- Твое предложение прозвучало очень неожиданно. Но я его принимаю. Мне будет приятно провести праздники с тобой.

Ей показалось, или после ее слов Михаэль постарался незаметно выдохнуть? Нет, с чего бы? Показалось.

Мишель присмотрелась внимательнее, но трубочист ответил ей спокойным и уверенным взглядом. Точно, показалось.

- Аннулировать билет можно по интернету, - сказал Михаэль.

- Да, - согласилась Мишель. - Вечером все сделаю.

- Ты варежки взяла? - она кивнула. - Тогда пошли.

И закрутилось первое января.

Они забрали вещи из квартиры, и Мишель написала хозяйке, что вынуждена съехать раньше договоренного времени. Поблагодарила за гостеприимство и оставила ключи в мини-сейфе.

Потом они с Михаэлем зашли в супермаркет. Михаэль катил перед собой огромную тележку, буквально набивая ее продуктами.

- Ты собираешься все это съесть? – спросила Мишель.

Он оглядел содержимое  тележки.

- Конечно. И ты мне поможешь.

- А, по-моему, мы не справимся, - засомневалась Мишель.

- Справимся, - заверил ее Михаэль. – Обязательно справимся.

Им все-таки пришлось вызвать такси, уж больно много всего они купили. И, сидя на заднем сидении, рядом с трубочистом, Мишель вдруг ощутила, что ей очень хочется его поцеловать. Прижаться губами к его рту. Ощутить, какой он на вкус.

- Что-то не  так? – спросил Михаэль, глядя ей в глаза.

- Все в порядке.

- Ты хмуришься.

- Нет, это я так, задумалась.

- Можно спросить, о чем?

Как бы ей хотелось сказать, что задумалась она о сущей ерунде, только ведь это неправда. Такие желания для нее, Мишель, совсем не ерунда. Что-то с ней происходит. И, поди, разбери – хорошее или плохое.

- Давай я тебе попозже расскажу, - предложила Мишель.

- Хорошо, - покладисто согласился Михаэль. – Попозже, так попозже. Как скажешь.

Но больше к этой теме не возвращался. И Мишель стало даже как-то обидно, ведь она уже приготовила ответ на его вопрос, а Михаэль не торопился его задавать.

Билет в Москву она сдала и даже заказала другой, на самолет. Причем Михаэль настоял не только на том, чтобы заплатить самому, но и что до Риги он довезет ее сам.

- Ты же говорил, что у тебя могут быть дела?

- Подождут, - отмахнулся трубочист, - ничего с ними не сделается. Начальник я или кто?

- А ты начальник?

В ответ он болезненно скривился, словно у него заныли все зубы разом, и Мишель постеснялась выспрашивать дальше. Захочет, сам расскажет.

Вместо этого она попробовала освоиться на кухне.

Что и говорить, кухня у Михаэля была знатная. Большая и навороченная. Но Мишель как-то сразу со всем разобралась, и вот уже мясо пеклось в духовом шкафу, а на варочной панели шкварчали на сковороде грибы и поспевала молодая картошечка. А Мишель, стоя у разделочного стала, ловко рубила зелень.

Михаэль сидел в сторонке, явно любуясь, как она крутится с готовкой.

- Я могу помочь, - предложил он в самом начале.

Но Мишель отмахнулась, не забыв, конечно, поблагодарить.

Не любила она, когда под рукой кто-то крутился. И трубочист сразу это понял, предоставив ей единолично царствовать на кухне, но сам не ушел, нет. Сидел и смотрел. Улыбался довольно. То ли от того, что ему нравилось наблюдать, как она хозяйничает, то ли в предвкушении вкусного ужина.

- Ты не передумала пойти на прогулку?

- Нет, - отозвалась Мишель, смешивая тесно для яблочного пирога. – А ты?

- Знаешь, я вот смотрю на все это, - он обвел рукой кухню, - и понимаю, что после такого стола, мне будет остро необходима длительная прогулка.

А вечером пошел снег. Не просто мелкий новогодний снежок, а настоящая метель. И надо ли говорить, что ее опять упаковали в мужскую дубленку? И про шапку, шарф и варежки въедливый трубочист тоже не забыл.

Он водил Мишель по Старому городу, держа за руку, как ребенка. Рассказывал об истории города, показывал интересные места, поил глинтвейном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Этого глинтвейна она за день выпила столько, сколько не пила за всю свою жизнь. Вообще, Мишель была абсолютно равнодушна к этому напитку, но в Таллинне пристрастилась.

Крепкий, горячий, с нотками корицы, гвоздики и мускатного ореха, с кусочками яблока и апельсина, он не только прекрасно согревал на холоде, но и замечательно поднимал настроение. И Мишель с удовольствием его пила. Пока не ощутила, что язык стал как-то подозрительно заплетаться.

- Так о чем ты думала в машине? – неожиданно спросил Михаэль. – Когда хмурилась.

Нет, это ответила не она. Это все глинтвейн, будь он неладен. А еще сказочное настроение и просто какой-то волшебный мужчина рядом. Все вместе взятое сделало свое грязное дело, и вместо того, чтобы озвучить заранее подготовленный ответ, она сказала правду.

- Я думала о том, что хочу тебя поцеловать, - выдохнули ее губы сами собой, без участия мозга.

И правильно, зачем ей вообще этот мозг. Ну, его, право слово!

- А хмурилась почему? – продолжил допытываться трубочист. – Что плохого в твоем желании?

- А хорошего, что? – задала она встречный вопрос.

- Поясни.

Мишель усмехнулась. Это она охотно, пояснит  ему, если он в самом деле, не понимает. А он, похоже, и правда не понимает. Мужчина, что с него взять.

- Сначала поцеловать, потом остаться на несколько дней, - начала перечислять. – Следом завтрак приготовить, рубашку погладить.

- И что?

- Вот так незаметно, незаметно и все.

- Все? – переспросил мужчина.

- Все, - вздохнула Мишель. – Влюблюсь.

- Это очень плохо?

- Это просто катастрофа.

Он проследил, как Мишель допила очередную порцию глинтвейна, забрал стакан, поправил на ней шапку с шарфом и сказал:

- Да, катастрофа.

Сказал серьезно, без тени улыбки на лице, и Мишель из какого-то дурацкого чувства противоречия чуть не выпалила: а чего это?! Но сдержалась и ничего не сказала. Потому что Михаэль прав, и она права. Нельзя влюбляться в этого мужчину. Очень много против этого чувства, и прежде всего, место жительства.

Мишель считала себя достаточно серьезным человеком, что бы не понимать: даже если их чувства будут взаимны, ничего из этого не получится. Ее дом в Москве, его в Таллинне, и вряд ли кто-либо из них захочет что-либо изменить. Жизнь сложилась и начинать все заново на новом месте …. Нет, это не для нее.

- Но пока же ничего плохого не случилось, - голос Михаэля вклинился в ее невеселые думы. - Может быть, не стоит огорчаться заранее?

«А вот это правильно», - решила Мишель и ответила:

- Давай не будем об этом, хорошо?

- Может быть, еще глинтвейна? - провокационного предложил Михаэль, резко меняя тему.

Глинтвейна хотелось, но Мишель понимала, что ей, пожалуй, достаточно.

- Увы, - вздохнула она, - вынуждена отказаться. Иначе тебе придется нести меня на руках.

- Могу и отнести.

Она посмотрела на мужчину. Да, этот может. И дело даже в не том, что высок и физически силен. Просто сразу видно - мужик.

Готовый принимать решения и нести ответственность за свои поступки. Дело ведь не в глинтвейне. Что глинтвейн, тьфу, ерунда. Дело в том ощущении защищенности, что возникало у Мишель, когда трубочист был рядом.

С Виннером такого не было. С Павлом они были партнерами. Все пополам - горе и радость. И Мишель это вполне устраивало.  Раньше устраивало.  До того, как выяснилось,  что у Павла были свои, личные радости.

Глядя на Михаэля, сразу было видно: он, не задумываясь, возьмёт все горе себе, оставив женщине только радость. Такие как он искренне считают, что женщина имеет право быть слабой, а мужчина это прежде всего защитник.

«А ведь это здорово, хоть чуточку побыть слабой», - мелькнула в голове мысль.

- Так что, нести? - Михаэль взял ее за руку.

- Пока не надо, - Мишель улыбнулась.

- А глинтвейн еще взять?

- Тоже не надо, - отказалась Мишель и предложила: - Пойдем уже домой, я устала.

- Пойдем, - покладисто согласился трубочист.

И они медленно двинулись в сторону его дома.

- Послезавтра поедем в Тарту, - сказал Михаэль.

- А завтра?

- А завтра я покажу тебе Пириту.

- Мы пойдем на пляж?

- Как можно побывать в Таллинне и не сходить на залив?

-  Так ведь зима, - сказала Мишель, хотя сама планировала погулять по пляжу.

- Вот и хорошо, что зима. Свежий воздух и нет людей.

С этим Мишель не могла не согласиться. Продолжая улыбаться, сама подхватила трубочиста под руку и пошла, стараясь попасть с ним в шаг.

Дома, пока Мишель мыла руки, Михаэль разжег камин.

- Голодный? - спросила она машинально, подходя к огню.

- Ужасно.

- Я разогрею мясо.

- Нет, сиди, отдыхай. Я сам.

Он помог Мишель устроиться на диване, укрыл пледом и пошел на кухню. Мишель запоздало подумала, что ему, возможно, просто хочется побыть одному. Может быть, она была слишком навязчивой?

От камина шло приятное тепло, пахло сосной. Мишель пригрелась, закрыла глаза и погрузилась в приятную дрему.

Там, на кухне раздавались звуки - Михаэль грел еду, сервировал стол, ужинал. Ее мысли крутились вокруг последних дней. Все, что происходило с ней в этом городе, было настолько необычно, что вполне могло стать сюжетом для романа. От этой мысли Мишель улыбнулась, не раскрывая глаз. Ее жизнь сделала крутой поворот.

«Сама ведь этого хотела, - напомнила себе Мишель. - Вот и получай».

Тут она сообразила две вещи. Во-первых, что желание, которое она загадала, начинает сбываться. А во-вторых, что на кухне уже никто не шумит.

Мишель прислушалась. Чуткое ухо уловило мужеские шаги в сторону спальни. Она приподнялась на диване и повернула голову в сторону ниши, где у Михаэля стояла кровать. Мишель только глянула и уже не могла оторвать глаз.

Там, в полумраке, стоял Аполлон. Нет, Тор. Или Один. Или другой какой-нибудь скандинавский бог, иначе и не скажешь.

Михаэль собирался переодеться и снял с себя одежду, оставшись только в боксерах. Он не был массивен, скорее жилист и сухощав. Но Мишель сразу оценила силу, исходящую от его обнаженного тела. Она, затаив дыхание, смотрела на широкие плечи, длинные мускулистые ноги, гладкую кожу и грацию, с которой двигался мужчина.

Мишель очень захотелось дотронуться до трубочиста.

«Вот и иди, - раздался в голове внутренний голос, - трогай. Чего ты теряешься?»

«А ведь на самом деле, - ответила самой себе, - чего я теряюсь?»

Мужская спина под ее рукой оказалась неожиданно горячей, но очень приятной наощупь. Мишель провела ладонью от затылка до поясницы, пальцы замерли на границе мужского белья.

«Что я творю? - пронеслось у нее в голове. - Это просто неприлично!»

Но внутренний голос, ехидно посмеиваясь, тут же напомнил, что конкретно с этим мужчиной у нее все уже было. Даже если близость с ним не нашла отклика в ее душе, это ничего не меняет. Было, и нечего строить из себя бог весть кого.

Еще секунду Мишель колебалась: продолжить или отступить? А потом словно ее кто-то толкнул под руку, и Мишель отпустила себя.

Михаэль шумно выдохнул и не стал медлить. Резко повернулся и притянул Мишель к себе.

Губы у него были мягкие и неимоверно наглые, а поцелуй просто крышесносным.

И да, это был лучший секс в ее жизни.

А потом они лежали, тесно прижавшись друг к другу и слушали, как где-то вдалеке играет музыка.

- Это на улице? - спросила Мишель, забыв на минуточку, что за окном зима, мороз и метель.

- Нет, - Михаэль провел кончиками пальцев по ее бедру, выводя замысловатые узоры на чувствительный коже, - это соседи.

- У тебя есть соседи? - удивилась Мишель.

- Конечно. Как у всякого обычного человека.

Мишель подняла голову и смотрела, как шевелятся его губы. Сюда, в нишу с кроватью еле - еле доходил свет от камина, и в легкой полутьме его лицо казалось каким-то нереальным.

- Я никого не видела, - сказала Мишель, чуть меняя позу, чтобы его рука легла ей на попу.

- А кого ты хотела видеть? - Михаэль провокационно сжал мягкое полушарие.

- Никого, просто почему-то мне показалось, что ты живешь тут один.

- Нет, внизу еще несколько квартир.

- Странно, - задумчиво сказала Мишель.

- Ничего странного.

- Этот дом очень идет тебе. Странно, что приходится его с кем-то делить.

- Боюсь, что этот дом был бы слишком велик для меня одного. Мне вполне достаточно чердака. Чердак мне идет, как ты считаешь?

Вместо ответа Мишель примерилась и лизнула его бок.

- Щекотно!

- Ты боишься щекотки?

- Представь себе, боюсь.

- Значит, ревнивый.

- В смысле? - не понял Михаэль.

- Говорят, если человек боится щекотки, значит он ревнивый, - пояснила Мишель. - Неужели не слышал?

- Ни разу. Но, кажется, это правда.

- Ты ревнивый?

Михаэль приподнялся, крепко поцеловал ее в губы и ответил:

- Да! Я очень ревнивый. Просто ужасно.

Они полежали еще немного, а потом Михаэль сел в постели.

- Мне надо немного поработать, - сказал чуть виновато. - Прости.

- Работай на здоровье, - расслаблено ответила она. - А я буду валяться.

- Отлично.

- Миша, - позвала Мишель.

Трубочист остановился и удивленно посмотрел на нее.

- Что? - спросила Мишель.

- Ничего, - он продолжил улыбаться.

- Что я такого сказала?

- Меня никто так не называет - Миша.

- Тебе не нравится?

- Нравится.

- Мне нельзя тебя так называть? - допытывалась Мишель.

- Тебе - можно.

- Миша, - повторила она.

- Тогда я тоже буду называть тебя Миша. Можно? - спросил Михаэль.

- Тебе - можно, - согласно кивнула Мишель и вытянулась на кровати.

- Пойду я от греха подальше, - сказал Михаэль.

- Иди, - царственно разрешила Мишель. - Иди и думай обо мне!

- Миш, мне бы поработать хоть чуточку, - взмолился мужчина.

- Хорошо, поработай чуточку, а потом думай обо мне.

- Я лучше приду к тебе в кровать, - хохотнул Михаэль.

- Я буду ждать.

- Нет, спи. Завтра рано вставать.

Когда он ушел, Мишель укрылась одеялом, закрыла глаза и улыбнулась. Какая же она молодец, что приехала в Таллин!

10

В январе пляж Пирита прекрасен.

Возможно, он прекрасен и летом, но Мишель ни за что не променяла бы эти  январские дни на какие-либо другие.

Замерзший песок и скованный льдом берег Финского залива, пронизывающий насквозь острый, соленый ветер и никого, кроме них двоих.

На пляж они едут на машине. У Михаэля большой и надежный Ровер, не новый, но вполне приличный. Эта машина ему удивительно идет, и Михаэль уверенно держит руль,  следя за дорогой и изредка поглядывая на Мишель.

Она сидит рядом, на пассажирском сидении и позволяет себе любоваться мужчиной.

Да и как им не любоваться? Ведь он такой…. Такой….. Красивый, сильный, заботливый.

Вот  и сейчас, перед поездкой, сделал кофе и налил его в большой термос, а на вопросительный взгляд Мишель пояснил:

- Зима. Все кафе на пляже закрыты.

И Мишель с трудом сдерживает себя, чтобы не повиснуть у него на шее и расцеловать, до того она тронута этим простым жестом.

На пляже они гуляют, крепко держась за руки. Ветер бьет им в лицо, и теперь очередь Мишель проявить заботу о мужчине.

Она натягивает ему на голову меховой капюшон, поправляет шарф, требует надеть перчатки. Михаэль сопротивляется, уверят, что ему не холодно, но она каким-то шестым чувством знает, что  ему просто очень нравиться ощущать ее руку в своей. Даже через шерсть ее варежек.

Несколько часов на пляже, потом поездка по окрестностям Таллинна и, вернувшись домой, они засыпают сразу после еды. Спят крепко, почти до утра. И во сне все также держаться за руки.

А на следующий день Мишель везут в Тарту, к бабушке.

Вопреки ее представлениям о бабушке Михаэля, пожилая родственница оказывается совершенно другой, не такой, какой представлялась. Это не бабушка, в понимании Мишель. Это немолодая дама в строгом темном платье с белоснежным кружевным воротничком и гранатовой брошью. Бабушка преподавала высшую математику и сейчас еще занимается со студентами в частной порядке. Она строга, но доброжелательна. Принимает Мишель по высшему разряду - в гостиной сервирован кофе.

Тонкий белоснежный фарфор, горячие, истекающие маслом булочки и джем домашнего приготовления. Разговор вроде и ни о чем, но Мишель понимает, что ее пристально изучают, оценивают, возможно даже с кем-то сравнивают. Только делается это так ненавязчиво и интеллигентно, что не вызывает  у нее отторжения. Наоборот, хочется сделать все возможное, чтобы понравиться этой строгой даме. Кажется, ей удается произвести положительное впечатление - уже прощаясь, Мишель удостаивается вполне искренней улыбки и повторного приглашения в гости, на этот раз на пироги.

Один день сменяет другой, и Мишель начинает казаться, что это и есть ее настоящая жизнь, а Москва, Павел и даже любимая работа видятся далеким воспоминанием, если не почти забытым сном.

Все меняется накануне православного Рождества.

Утром, когда за окном еще темно, Михаэль, поговорив с кем-то по телефону, целует ее в губы и шепчет:

- Мне надо съездить на работу.

- Я провожу, - делает Мишель попытку встать с кровати.

- Нет - нет, - он придерживает ее за плечо, - еще рано, поспи.

- Я сварю тебе кофе, - настаивает Мишель.

- Не надо, я уже уезжаю. Выпью на работе.

- Ты надолго?

- Постараюсь побыстрее, - он снова целует. - Не скучай. И выспись за меня.

Входная дверь за Михаэлем успевает закрыться, а Мишель растягивается ровно посередине кровати, утыкаясь лицом в его подушку и вдыхая уже ставший родным мужской запах, когда раздается звонок ее телефона.

Мишель долго не может сообразить, откуда идет звук, пока наконец не догадывается заглянуть под кровать. Так и есть, ее мобильным каким-то чудом оказывается там.

- Мишка! - кричит в трубку подруга Настя. - Ты где?

- В Таллинне, - отвечает еще сонная Мишель.

- До сих пор?! - удивляется Настя.

- Да.

- Что ты там делаешь? - продолжает бушевать Настя.

И Мишель с трудом подавляет в себе желание честно ответить, что именно она делает в Таллинне. Нет, она не будет ничего рассказывать. Не будет хвастаться интимными подробностями, она не такая. Хотя впервые ей хочется именно этого. Рассказать. Да так рассказать, чтобы подруга Настя, барышня весьма легкомысленного нрава, лопнула от зависти. Из горячих мыслей ее вырывает очередной  Настин крик.

- Приезжай скорее! С Павлом беда!

Мишель очень хочется ответить, что и беды, и радости  бывшего мужа ее давно уже не касаются, но пять лет, проведенные вместе не дают ей этого сделать. Глупо отрицать, несмотря ни на что, Павел не стал ей чужим. К тому же голос у Насти звучит настолько испуганным, что Мишель садится на кровати и задает вопрос:

- Что с ним?

- Пневмония, - выдыхает подруга в трубку. - Он в больнице на ИВЛ. Мишка, врачи говорят, что прогнозы очень плохие!

И сомнений никаких не остается, как не остается и сна.

- Еду, - отвечает Мишель совершенно другим, серьезным тоном. - Скинь адрес больницы.

Времени на душ она себе не дает, быстро умывается у раковины, собирает волосы в хвост. Вещи решает оставить здесь, ведь она еще вернется. Проверяет сумку - паспорт, деньги, ключи от квартиры и зарядник для телефона. Машинально натягивает на себя дубленку Михаэля и только тут соображает - нужно же ему позвонить!

Увы, но сделать этого не представляется возможным - Мишель не знает номера его телефона. Да что там номера, она и фамилию его не удосужилась спросить.

Тут же в голову приходит мысль оставить записку, и Мишель мечется в мужской дубленке по чердаку. Сначала в поисках бумаги, потом ручки. К сожалению, ничего подходящего ей не попадается, и она совсем уже готова отчаяться и убежать, как глаза останавливаются на зеркале в коридоре.

Помада находится в сумке. Мишель лишь остается удивляться, откуда у нее взялся столь яркий цвет, но думать об этом некогда, нужно ехать в аэропорт, постараться сесть на самолет до Риги, а оттуда уже и до Москвы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поэтому она быстро пишет на зеркале всего одну фразу: «Я вернусь» и убегает, каким-то чудом сообразив оставить Михаэлю его дубленку.

Собственное пальто кажется непривычным и не по погоде легким, и Мишель решает повязать мужской шарф.

«Чтобы не замерзнуть», - говорит она себе. На самом деле, ей мучительно хочется, чтобы хоть что-то напоминало ей о нем.

Дверь с тихим щелчком закрывается за ее спиной, но Мишель ничего не слышит. Перепрыгивая через ступеньки, она мчится на улицу. Ей надо в Москву.

**********

Москва встретила ее то ли дождем, то ли мокрым снегом. Слякотью. Странной болью где-то в левом подреберье.

Мишель старалась убедить себя, что это ничего не значит. Подумаешь, болит. Сейчас самое главное, добраться до больницы и убедиться, что с бывшим мужем все в порядке.

Из аэропорта она прямиком поехала к Павлу. Поначалу ее не хотели пускать, да что там, с ней и говорить не желали, особенно, когда она не смогла внятно объяснить, кем приходится пациенту. Но Мишель, еще совсем недавно мягкая и покладистая со своим трубочистом, потребовала провести ее к заведующему отделением, а когда оказалась в нужном кабинете, представилась, пояснила ситуацию, попросила войти в положение и помочь.

Из разговора с заведующим стало ясно - Настя не шутила и не преувеличивала. У Павла действительно двусторонняя пневмония.

- Как же он так умудрился? - недоумевала Мишель.

Виннер был вполне вменяемым человеком и всегда следил за здоровьем, стараясь не запускать болезни.

В ответ на ее вопрос, врач только закатил глаза.

- Что? - не поняла Мишель.

- Дама…., - врач замялся, - которая вызвала «скорую помощь» вашему мужу, что-то лепетала, что она не виновата, не хотела и вообще, не нарочно. Я так понимаю, что они были где-то за городом, он пролежал несколько дней с температурой, прежде, чем вернуться в Москву.

За городом? Что Павлу там понадобилось? Да, у них была дача. Мишель отказалась от нее, они так договорились: квартиру Павел оставляет ей, взамен получает дачу. Но дача у них была вполне себе современная. Не дача даже, а загородный дом, с водопроводом, отоплением и прочими благами цивилизации. Может, Павел ездил не на их дачу, а куда-то еще?

- Я могу его увидеть? - спросила Мишель.

- Строго говоря, не положено, - ответил врач, - вы же понимаете. Но для вас, как для коллеги, сделаю исключение. Пойдемте, я вас провожу. Только наденьте халат.

- Конечно.

В коридоре, у палаты Павла, ее ждал сюрприз.

Бледная, зареванная девушка, в которой Мишель без труда узнала ту самую барышню, с которой бывший муж так трогательно объяснялся в аэропорту больше полугода назад.

Судя по всему, девушка тоже узнала Мишель. Во всяком случае, заметив ее, она вскочила с банкетки, на которой до этого сидела и рыдала, и вытянулась перед Мишель испуганным сусликом.

- Добрый день, - спокойно поздоровалась Мишель, не испытывая к девушке никаких отрицательных чувств.

Положительных, впрочем, тоже.

- Я не виновата, - всхлипнула девушка.

Мишель не стала ее слушать, махнула рукой, давая понять, что не готова сейчас беседовать, есть дела поважнее, и прошла вслед за врачом в палату к Павлу.

- И кто ее только пропустил, - буркнул врач.

- Да бог с ней, - отмахнулась Мишель.

Она сделала шаг, увидела Павла и почувствовала, как тревожно забилось сердце.

Как бы она не относилась к бывшему мужу, как бы не винила его за их сломанных брак и свои разбитые надежды, она никогда не желала Виннеру ничего плохого. И сейчас, глядя на него, бледного, почти белого, как снятое молоко, с остро очерченными скулами, похудевшего на несколько килограммов и дышащего при помощи аппарата, Мишель от всего сердца желала ему скорейшего выздоровления.

- Вы в порядке? - спросил врач, осторожно дотрагиваясь до ее руки.

- Да, спасибо.

- Пойдемте, - он потянул ее из палаты.

- Я могу остаться?

- Нет, - отрезал врач и добавил, словно извиняясь: - Вы ничем сейчас ему не поможете.

- Да, - кивнула Мишель, приходя в себя. - Да, я понимаю. Конечно.

- Приезжайте завтра, возможно будут новости.

- Спасибо.

Мишель вышла из палаты.

- Вы позвоните мне, если будут изменения?

- Да, оставьте номер телефона медсестре, - ответил врач, выходя следом за ней.

- Спасибо вам большое, - от души поблагодарила Мишель и пошла по коридору.

Мужчина посмотрел ей вслед, грустно улыбнулся каким-то своим мыслям и ушел в противоположную сторону.

Мишель, все еще под впечатлением от увиденного, вышла на крыльцо и замерла, подставив лицо то ли дождю, то ли мокрому снегу. Больше всего ей хотелось сейчас проснуться и обнаружить, что это был дурацкий просто сон.

А в действительности она лежит в большой кровати на чердаке дома в Старом городе. И Михаэль где-то рядом, возможно на кухне, уже варит утренний кофе. При мысли о Михаэле у нее опять заныло в груди. Господи, она даже позвонить ему не может! Почему, ну почему она не взяла номер его телефона? Что за легкомыслие в ее годы!

- Мишель, - раздалось откуда-тот сбоку.

Она повернулась на голос и снова наткнулась на девушку.  Та стояла рядом, зябко кутаясь в большой пуховик, курила. Мишель вдруг поняла, что тоже с удовольствием закурила бы, да нечего. Не стрелять же сигарету у любовницы Павла. Или она уже не любовница? Кажется, кто-то говорил, что Виннер собирается жениться. Или она что-то путает? Это было так давно, будто в другой жизни.

- Я не виновата, - жалобно сказала девушка.

- Вас никто и не винит, - ответила Мишель излишне резко.

Ей не хотелось стоять на этом крыльце, не хотелось говорить с неизвестной девушкой, вообще не хотелось быть в Москве. Ей хотелось туда, в заснеженный Таллинн. Гулять с трубочистом, пить глинтвейн и ездить в гости к его бабушке. Зачем она сняла трубку? Зачем помчалась в Москву, сломя голову?

Пришлось одернуть себя. Как не стыдно! Ведь речь шла о Павле, мужчине с которым она прожила пять лет.

«И который тебе изменил. Вот с этой барышней, между прочим,» - напомнила она себе.

- Я не знала, - прошептала девушка.

Господи, вот  ей-то что нужно?!

- Послушайте, - обратилась к ней Мишель, но замялась, сообразив, что не знает, как обращаться к собеседнице.

- Вика. Меня зовут Вика.

- Послушайте, Вика, вас никто ни в чем не обвиняет. Извините, мне пора идти.

- Не уходите! - Вика ухватила Мишель за рукав, потянула назад.

- Что вы себе позволяете? - взвилась Мишель. - Не смейте ко мне прикасаться.

- Простите, - всхлипнула Вика.

И Мишель устыдилась своей несдержанности. Что она, в самом деле? Видно же, что девчонка переживает, вон как заходится слезами.

- Ничего страшного, - сказала она. - Но мне действительно нужно ехать.

Девушка то ли не заметила, то ли не сделала вид, что не заметила ее последней фразы и начала сбивчиво рассказывать, что же произошло с Виннером.

Они действительно поехали за город, где у подруги Вики была дача. На дачу к Павлу девушка ехать категорически отказалась, ей не хотелось пользоваться домом, где еще совсем недавно была другая хозяйка. Звучало это, конечно, путано и странно, но Мишель поняла, что Вика хотела сказать.

Они взяли ключи у ее подруги поехали встречать Новый год вдвоем.

По приезду оказалось, что дом вовсе не такой, каким представлялся. Маленький, старый, из отопления только бабушкина печка,  туалет на улице. Павел тут же предложил вернуться в Москву, благо до нового года была еще неделя, они бы нашли, где отпраздновать. Но Вика отказалась, уж очень ее впечатлило место, где был расположен дом -  живописное и романтичное. И она уговорила Виннера остаться.

А вечером они пошли гулять в лес. Ночь, звезды, романтика. Вот эта самая романтика Павла и сгубила.

Сначала Мишель не поняла, о чем пытается намекнуть  ей Вика, а когда сообразила, то тихо выругалась. Видимо у бывшего мужа мозги отшибло напрочь, или он настолько потерял голову от любви к этой невинной деве, что перестал соображать. Но заниматься сексом в зимнем лесу не самое благоразумное занятие. Нет, может для кого-то это прошло бы без последствий, но у Павла слабое горло, он с детства был предрасположен к простудам. В общем, он промерз и, как следствие, уже к утру стал покашливать. Озвучил желание вернуться в город, но Вика сказала, что небольшая простуда не повод портить праздник. Двадцать шестого декабря у Виннера поднялась температура. Лекарств на даче, конечно, не было, и Вика отпаивала его горячим чаем с медом. Пару дней он пролежал в кровати, потом вроде стало лучше, кашель почти прошел. Новый год влюбленные встретили под заснеженной елкой, попивая ледяное шампанское.

«Идиот!» - припечатала Мишель.

В Москву пара вернулась только третьего января, и в тот же вечер температура у Павла подскочила до сорока. Вика вызвал «скорую» помощь. К моменту приезда врачей Павел был без сознаний, и его тут же госпитализировали. Вика, как настоящая декабристка, поехала за любимым в больницу.

- Если бы я только знала! - причитала она, размазывая по лицу сопли.

Мишель ничего не ответила, не смогла найти приличных слов.

- А вдруг он умрет? - вопросила у нее девушка, шмыгая носом.

- Похороните, - резко ответила Мишель, разрываясь между двумя желаниями: дать Вике по голове или уйти, брезгливо отряхнув рукав, до которого та дотрагивалась.

- Почему я? - некрасиво икнула Вика.

- Ну, не я же, - ответила Мишель, развернулась и пошла прочь.

- Куда же вы?

- Домой.

- А мне что делать?

- Что хотите, что и делайте, - спокойно ответила Мишель.

Кажется, Вика хотела еще что-то сказалась, но у Мишель не было никакого желания стоять и слушать. С нее на сегодня вполне достаточно.

11

- Мишенька, - раздалось из соседней комнаты, - ты где?

Мишель отодвинула ноутбук, на котором до этого работала, потерла лицо и громко ответила:

- Я здесь!

- Подойдешь ко мне?

- Уже иду.

Она поднялась из-за стола и пошла в спальню, где в кровати лежал слабый еще после болезни Павел.

**********

Он пришел в себя примерно через неделю после ее приезда из Таллинна.

Она вышла на работу (а что еще оставалось делать), продолжая ломать голову над тем, как связаться с Михаэлем. Даже залезла в Гугл карты, пытаясь определить адрес его чердака. Напрасно - дома в том районе были понаставлены таким образом, что Мишель никак не могла решить: в каком из них живет ее трубочист. С другой стороны, ну определи она его адрес, и что? Будет писать письмо: «На деревню дедушке»? Нет, это не выход. Нужно было искать другие варианты.

Когда Павел очнулся и смог дышать самостоятельно, ей позвонили. Мишель приехала в больницу и чуть не столкнулась в дверях палаты с Викой, спешащей навестить любимого. Мишель отступила в сторону, не желая бодаться лбами. Да и зачем ей? На Виннера она давно уже не претендовала, скорее опекала, как опекают родственника, да и чувствовала ответственность по старой привычке. Все равно ситуация получилась крайне неприятной, тем более, что Вика вышла от Павла буквально через пару минут с красным, обиженным лицом и, глядя куда-то в сторону, обратилась к Мишель:

- Он вас ждет.

Мишель некогда было разбираться в хитро

Вместо предисловия

Поначалу эта история должна была стать коротким новогодним рассказом.

А потом, в процессе написания, все так закрутилось, завертелось, что неожиданно получилась целая книга.

В этой истории не будет шекспировских страстей, заковыристых поворотов сюжета и ярких эротических сцен.

Зато будут обычные, в общем-то, люди, те самые, что живут с вами по соседству. И их случайная встреча, которая если и могла произойти, то вряд ли бы вылилась во что-то, кроме мимолетного приключения.

Но Новый год не зря считают временем чудес. Дед Мороз или Санта-Клаус, а может быть, и Старый Тоомас, включился в эту историю. Наколдовал, заворожил, зачаровал.

И два человека, мужчина и женщина, оказались половинками одного целого.

Написание этой истории доставило мне массу удовольствия. Я рассказала вам о людях, которых искренне люблю и уважаю, о местах, жизни без которых не представляю, о чувствах, встретить которые все мы так мечтаем.

1

– Ты обязательно должна приехать, – раздалось в трубке. – Как же мы будем без тебя?

Действительно, как?

Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Все те же серые глаза, нос, губы. Даже цвет лица не изменился. Разве так может быть? После всего, что с ней произошло, после бессонных ночей и слез в подушку, после сигарет и кофе на пустой желудок, после того, через что пришлось пройти, разве она не должна была измениться? Постареть и скукожиться, как древняя старуха, какой она себя и ощущала?

Но вопреки всему из зеркала на нее смотрела молодая, красивая женщина. Да, немного грустная. Да, уставшая. Да, обиженная и преданная. Но по- прежнему чертовски привлекательная. Странно, да?

– Приезжай, – продолжала уговаривать подруга Настя. – Посидим, покалякаем.

Уж что-что, а «сидеть и калякать» ей совершенно не хотелось, слишком хорошо она знала, о чем с ней будут «калякать». Губы тут же повело куда-то в сторону, подбородок чуть дрогнул.

– Мишка, слышишь меня? Его, – Настя выделила это слово голосом, – скорее всего не будет.

Скорее всего, надо же! А если будет, да еще и не один, что ей останется делать? Пойти, лечь в сугроб и замерзнуть в новогоднюю ночь?

– Мишка, – продолжала канючить Настя, – пожалуйста.

*****

На самом деле ее звали Мишель. Семейная легенда гласила, что родители, оба большие поклонники группа «The Beatles», познакомились на вечеринке под песню «Мишель». И впервые поцеловались под нее же. И на шумной студенческой свадьбе новоявленные муж и жена танцевали под «Мишель». А когда родилась дочка, даже вопросов не возникло, как ее назвать.

Мама ласково называла  Миша. А в Мишку ее превратил любящий муж. С его легкой руки ее так стали называть все их многочисленные общие знакомые. Она не протестовала, Мишка и Мишка. К тому же у Павла это имя звучало как-то по-особенному интимно. А вот теперь имя есть, а мужа уже нет.

******

– Я уезжаю, – внимательно следя на движением своих губ в зеркале, внезапно прервала подругу.

– Куда? – растерялась та.

– В Таллинн.

– В Таллинн? Но с кем?

Врать не хотелось, да и сил на вранье уже не было, поэтому сказала правду:

– Одна.

– Мишка, ты с ума сошла, – воскликнула подруга. – Что значит – одна? Ты как себе это представляешь? Ты знаешь, как там к русским относятся? Да тебя пришибут, ограбят или изнасилуют!

Она провела кончиками пальцев по лицу, словно стирая невидимые морщины. Идея поехать в Таллинн родилась совершенно спонтанно.

********

Близился Новый год, и встречать его Мишель могла только в гордом одиночестве. Или в компании старых друзей, с которыми они с Павлом традиционно проводили эту ночь.

Только вот сил ехать туда не было. Все знали, что у них произошло. А значит, будут коситься, сочувствовать или, не дай бог, полезут с утешениями. Этого бы Мишель не выдержала точно. К тому же велика вероятность, что туда приедет и Павел. Со своей новой любовью.

Нет, нет, нет! Мишель не могла так рисковать. В один из зимних вечером, блуждая по просторам интернета в тщетной попытке хоть как-то отвлечься, Мишель наткнулась на рекламу автобусной компании. «Билеты в Таллинн со скидкой». Господи, она тысячу лет не ездила на автобусе, тем более в другую страну. А уж в Эстонии не была со времен студенчества.

Мелькнула мысль: а почему бы не поехать?

Представила себе заснеженный Старый город, Ратушную площадь с елкой, Старого Тоомаса, развалины монастыря Святой Бригитты и пляж Пирита. Она еще думала и прикидывала, а руки уже открыли страницу сайта и бронировали билеты.

Господи, автобус! С пересадкой в Питере. Смешно, глупо, но что ей делать одной в этой большой квартире? Сидеть перед телевизором? Слушать, как соседи весело празднуют Новый год? Смотреть в окно на фейерверки и вспоминать, как счастлива она была совсем недавно? Нет, в Таллинн!

************

– Ты меня слышишь? – Настя вырвала ее из собственных невеселых мыслей.

– Слышу.

– И что ты там собираешься делать?

– Встречать новый год, конечно же.

– С кем? – подозрительно спросила подруга.

Дурацкий и жестокий вопрос. Ведь Настя прекрасно знает всю ее ситуацию. Но признаваться в том, что едешь в другую страну, чтобы там, в одиночестве, отсчитать двенадцать раз под бой часов, выпить бокал шампанского и плакать всю ночь в гостиничном номере, было невыносимо.

– С трубочистом, – хмыкнула Мишель.

– С кем? – не поняла Настя.

– Разве ты не знаешь, что трубочисты приносят удачу? А если подержаться за золотую пуговицу на его куртке и загадать желание, то оно непременно сбудется? – повторила Мишель  распространенную байку для туристов.

– Ты не серьезно, – опешила Настя.

– Почему?

– Ты не можешь верить в такую чушь.

– А я и не говорю, что верю, – вздохнула Мишель. – Насть, я не приеду к тебе. Не могу, извини. Я еду в Таллинн. Буду гулять по городу, пить глинтвейн и, может быть, встречу того самого легендарного трубочиста. Подержусь за его пуговицу, загадаю желание, и оно обязательно сбудется.

Она замолчала, подруга тоже не спешила ничего говорить.

– Я тебя поняла, – ответила, наконец, Настя. – Поезжай, конечно. И, знаешь что? Встреть трубочиста! Только молодого, красивого и богатого. И подержись у него за что-нибудь! Не за какую-то пуговицу, а за что-нибудь посерьезнее. Тебе ясно?

Мишель поневоле рассмеялась. Настя была в своем репертуаре. Кто о чем, а она обязательно о какой-нибудь похабщине.

– Тебе ясно? – повторила свой вопрос подруга.

– Ясно.

– Обещай, что не упустишь свой шанс.

– Обещаю и торжественно клянусь, – ответила она.

– Отлично. Тогда желаю тебе удачи.

– Спасибо, – от души поблагодарила Мишель.

************

Она отложила телефон и снова посмотрела в зеркало.

Какая странная штука – жизнь. Ровно год назад они с Павлом ставили елку, спорили о новогодних подарках, ходили по магазинам и обсуждали, что приготовить к новогоднему столу.

Они были вместе. Да что там год! Еще каких-то шесть месяцев назад она была замужней женщиной, уверенной в том, что именно ей выпал счастливый лотерейный билет – любящий муж. Один и на всю жизнь. И, если бы не случайность, ничего бы не изменилось.

Мишель задумалась: неужели Павел продолжал бы искусно лгать, изменять, жить двойной жизнью?

Полгода назад, в начале лета, она отправилась на конференцию. И надо же было такому случиться, что это важное событие проводили именно в июне, как будто не могли перенести на месяц раньше или позже. Двадцать седьмого июня у них с Павлом была годовщина – пять лет семейной жизни. И окончание проклятой конференции планировалось именно в этот день. Мишель уперлась всеми лапами – она должна быть с мужем. Начальство было неумолимо: если Мишель хочет продвинуться по карьерной лестнице, нужно лететь. И Павел поддержал ее начальника.

– Мишка, не переживай. Отметим, как вернешься.

– Но я хочу провести этот день с тобой.

– У нас впереди еще куча дней, глупая.

Мишель согласилась лететь, только с условием, что вернется домой двадцать седьмого. Иначе пусть обходятся без нее.

В итоге обратный билет был куплен на утро нужной даты, и она улетела.

И все было хорошо. Ее доклад был встречен с большим интересом, коллеги поздравляли и хвалили. А начальник, расчувствовавшись, предложил поменять билет на двадцать шестое.

– Летите уже, – сказал милостиво. – После того, как вы выступили, это самое малое, что я могу для вас сделать.

Ей чудом удалось поменять билет на день раньше. И Павлу Мишель ничего не сказала, хотела сделать сюрприз. Господи, какой она была наивной идиоткой!

Сюрприз удался на славу. Вот только непонятно, кто кому этот сюрприз устроил.

Уже в Москве, получив багаж, поняла, что ужасно голодна. Можно было бы, и потерпеть, но Мишель ощутила, как падает сахар.  Она вспомнила, что на втором этаже, в зале вылета, есть маленькая пиццерия, где можно перекусить. Мишель подхватила свой чемодан и пошла к эскалатору.

Зал вылета был непривычно пусть, Мишель даже удивилась: как это может быть? Вроде же лето, сезон отпусков. А может, дело было в ее раннем прилете?

Она шла в пиццерию, катя за собой чемодан и разглядывая редких пассажиров. Под одним из многочисленных информационных табло стояла пара, она-то и привлекла ее внимание.

Мужчина и женщина. Вернее, даже девушка. Молодая, тонкая, как тростинка. Он в летнем костюме, она в легком, светлом платье. Они держались за руки и не замечали никого вокруг. Мишель остановилась, невольно любуясь красивой парой.

Девушка вырвала свои руки и сделала шаг назад, мужчина что-то сказал и неожиданно опустился перед ней на колени.

Мишель вдруг очень захотелось узнать, о чем же говорят эти двое, и она приблизилась к ним.

– Я тебя люблю, – эмоционально сказал мужчина. – Только тебя!

– Прекрати, пожалуйста, – попросила девушка. – Не мучай меня!

– Я не могу без тебя!

Тут он встал и с каким-то отчаянием обнял девушку, а Мишель вдруг почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

Она узнала мужчину. Да и как она могла не узнать собственного мужа?

– Паша! – громко сказала Мишель.

Они повернулись к ней разом, ее муж и его любовница. Или любимая? Бог его знает, как правильно ее назвать. Девушка оглядела Мишель с нескрываемым интересом и легкой паникой, Павел явно растерялся.

А ей вдруг стало неловко, словно это она сделала что-то нехорошее, постыдное. Отступила назад, зацепилась ногой за чемодан и нелепо замахала руками в попытке сохранить равновесие. Ей удалось не упасть. Да и хороша же она была бы, рухнув перед этими двумя на пол.

Устоять получилось. Мишель покрепче ухватила чемодан. Надо срочно уходить. Да что там, бежать нужно. Чтобы не сорваться на глупые слезы и бабские причитания. Что же ты наделал, мой муж? За что ты со мной так?

Изменял, врал, прятался. Словно она порченная какая-то, словно не заслуживает, если не любви, то хотя бы толику уважения к себе.

От стыда запылало лицо.

– Простите, – неловко пробормотала Мишель и повторила зачем-то: – Простите.

Попятилась со своим чемоданом, потом развернулась и, стараясь держать спину прямо, пошла на выход. Села в первое же попавшееся такси, назвала домашний адрес. Уже у дома расплатилась, совершенно не обратив внимания на астрономическую сумму, названную водителем за поездку. Подсознательно все время ждала, что Павел догонит. Или позвонит. Скажет хоть что-нибудь. Она, правда, не знала, что хотела бы от него услышать. Извинения? Заверения в том, что она, Мишель, все неправильно поняла? Да какая разница! Они прожили пять лет, неужели она не заслужила хотя бы телефонного звонка?

Но телефон молчал, да и погони за ней что-то не наблюдалось.

Мишель вошла в квартиру. Постояла в коридоре, не включая свет. Покачалась с носка на пятку. Потом зашла в ванну, не замечая, что так и не разжала пальцы, и по-прежнему тащит за собой свой чемодан. Опомнилась только, когда поняла, что рука занята, и она не может открыть кран. Отпустила многострадальную ручку, сложила ладони лодочкой и, зачерпнув в нее воды, напилась прямо из-под крана.

Вспомнила, как Павел стоял на коленях перед этой неизвестной девушкой и говорил о том, что любит ее.

Так же, не включая свет, пошла из ванной, но в темноте зацепилась за порожек и упала, больно ударившись локтем.

От боли ли, или от холодной сырой воды, заполнившей пустой желудок, но в голове у нее прояснилось. Мишель оттащила чемодан в коридор и, тяжело вздохнув, пошла в спальню.

По пути извлекла из кладовки пару огромных чемоданов, прикидывая, уместятся ли в них вещи мужа. Уже в спальне, устроив чемоданы на свободном пространстве,   открыла дверь в гардеробную. Оглядела ее внимательно, словно в первый раз. Слева висели ее вещи, правую сторону занимали вещи Павла.

Мишель протянула руку к его рубашке, висящей ближе всего. Заметила, как дрожат пальцы.

«Это все проклятый сахар», – сказала себе и решила на время отложить сбор вещей. Нужно разобраться с сахаром.

Из бара в гостиной достала пузатую бутылку и квадратный стакан, пошла на кухню. Надо было поесть, нельзя шутить с собственным здоровьем.

Мишель залезла в холодильник. Сегодня никаких каш на воде, тонких тостов из цельнозерновой муки грубого помола и прочих глупостей. На сковородку легли по очереди толстые куски бекона, помидоры, грибы и сыр. Когда божественный аромат поплыл по кухне, Мишель сглотнула слюну и вылила на это великолепие три яйца. Сварила себе кофе. Да-да, никакого изумрудного чая с острова Пхукет. В большую кружку кофе добавила мед черного тмина. Его она предпочитала сахару, и этот мед специально привозили для нее из Египта по просьбе Павла.

Сервировала стол и села завтракать. Когда половина яичницы была съедена, Мишель взяла бутылку и наполнила стакан темной жидкостью. И ни на каких-то два пальца, не помогут ей сейчас эти пальцы, а плеснула широко, от души. Выпила залпом и доела свой завтрак.

На душе стало легче. А может это уже начал действовать алкоголь?

Мишель вернулась в спальню и сосредоточенно стала собирать вещи мужа, стараясь ничего не пропустить. Пусть забирает все, чтобы у нее не осталось искушения рыдать над его забытой рубашкой.

Через два часа вещи были собраны, а Павел так и не позвонил. Мишель покивала своим мыслям, сходила в душ, оделась, взяла нужные ей документы.

Очень хотелось тут же, прямо сию секунду, вызвать слесаря (или кто так занимается дверными замками?)  и сменить замок. Останавливало только отсутствие последнего. Ладно, с этим она разберется позже.

Она порылась в ящике и нашла ключ от нижнего замка. Им они с Павлом не пользовались. Уж очень он был мудреным. Нужно было как-то по-особенному нажать, что-то повернуть в одну сторону, потом в другую. Мишель вечно забывала, а Павлу было просто некогда заморачиваться. Да и зачем? Все равно квартиру ставили на охрану.

Мишель вытащила чемоданы в коридор и закрыла мудреный замок, прикидывая, что будет делать, если не сможет его открыть. Павел с ним не справиться, это точно, у него попросту нет ключа. А что будет делать она, если не получится попасть в квартиру?

«Не открою, так вызову службу спасения. Пусть выломают дверь», – решила Мишель.

Оставив чемоданы в коридоре (вряд ли с ними что-то случиться, чужие у них в подъезде не ходят), Мишель вызвала такси и отправилась в ЗАГС. Если у Павла такая неземная любовь, она не будет ему мешать, не будет тяжким грузом висеть на его шее.

Вечером, возвращаясь домой с чувством выполненного долга, она гадала, что ее ждет. Наверное, Павел, придя домой и, увидев чемоданы, стоит и ждет ее. Ну, может не под дверью, все же это несколько унизительно для него. Скорее всего, сидит в машине. Она приедет, и они поговорят. Мишель скажет, что подала на развод. А Павел… Что скажет он? Должен же он хоть что-нибудь сказать?!

Конечно, ей, как и любой женщине на ее месте, хотелось, чтобы муж просил прощения и умолял дать ему второй шанс. Она ведь любила Павла и искренне считала, что проживет с ним всю свою жизнь. А как же иначе? Зачем вообще выходить замуж, если не навсегда?

Мишель тряхнула головой. Нет, пора гнать эти мысли поганой метлой. Она сильная и гордая. Она не останется жить с мужчиной, который ее не уважает. Да она сама перестанет себя уважать, если сделает вид, что ничего не было.

Мишель всегда презирала женщин, закрывающих глаза на измены мужа. Даже если это происходило из-за каких-то высоких целей. Она считала это слабостью и трусостью. В ее глазах, ничто на свете не могло оправдать подобное поведение. И сейчас, сидя в такси, она твердила себе: не прощу.

Никто не окликнул ее, когда она вышла из такси и пошла к подъеду. Машины Павла на парковке не было, а у двери в квартиру было пусто. Чемоданы пропали.

Мишель на всякий случай проверила свой мобильный. Павел не звонил.

Она достала ключи, пытаясь вспомнить, как нужно открывать нижний замок и заметила белую бумажку, протиснутую между дверью и косяком. Достала скомканный лист. Развернула.

«Дура»

Знакомый почерк Павла не оставлял сомнений в авторстве.

Ну что ж, значит, чемоданы попали по назначению.

Продолжая сжимать в руке послание мужа, Мишель с первого раза открыла дверь и вошла в квартиру. И вот тут-то, тяжело опустившись на пол, она горько заплакала.

2

Утром Мишель оправила мужу короткое сообщение, известив о месте, дате и времени развода. Он не ответил.

Павел не объявился ни на следующий день, ни через неделю.

Измученная бессонными ночами, во время которых она лежала и чутко прислушивалась – не хлопнет ли входная дверь, впуская мужа,  Мишель купила новый замок и вызвала слесаря.  Теперь-то Павел точно не войдет в квартиру без ее ведома. Только вот ночи от этого не стали спокойнее.

Следующим ее шагом то ли отчаяния, то ли освобождения от любви к Павлу, была смена номера мобильного телефона. Мишель разослала всем абонентам из своего списка контактов сообщение о новом номере. Всем, за исключением одного.

С этим абонентом вообще творилось что-то странное. Сначала Пашка был переименован в мужа, затем просто в Павла, потом в Павла Петровича, а под конец она оставила ему только фамилию – Виннер.

Когда новая симка сменила старую, и Мишель поняла, что муж теперь не сможет ей позвонить, начались новые мучения. Ей очень, прямо до боли, захотелось приехать к нему на работу и хотя бы одним глазком взглянуть на мужа. Как он? Почему молчит? Неужели ему все равно? А может, он так же, как и она, переживает их разрыв?

Мишель повезло – на работе возникла сложная ситуация, требующая ее присутствия. И стало не до Павла и своих переживаний о нем.

Так что в следующий раз они увиделись уже в день развода.

– Привет, – поздоровался с ней муж. – Отлично выглядишь.

Сказал так, словно ничего между ними не произошло.  Не было ни встречи в аэропорту, ни выставленных в коридор чемоданов, ни его оскорбительной записки, ни почти месячного молчания.

Мишель, в новом костюме, со строгой прической и на немыслимо высоких каблуках, выпрямила и без того прямую спину, улыбнулась вежливой, обезличенной улыбкой и посмотрела на мужа.

Павел Петрович Виннер – самый молодой декан одного из самых престижных российских ВУЗов смотрелся сокрушительно. Высокий шатен с карими глазами в итальянском костюме, подчеркивающем его спортивную фигуру.

Глядя на мужа, Мишель впервые подумала о том, что у него явно нет отбоя от женщин. Преподавательницы, студентки, абитуриентки и аспирантки должны были сходить с ума от молодого, привлекательного декана. А если добавить к его внешности острый ум, хорошее воспитание и чувство юмора, то даже странно становилось – как это Павел продержался пять лет? Неужели только сейчас у него появилась другая женщина? Или Мишель была настолько наивна и не замечала, что муж изменял ей и раньше?

– Привет, – повторила она за Павлом. – Ты тоже в прекрасной форме.

Прозвучало как-то не очень, словно она говорила не о муже, а о скаковой лошади, нахваливая ее перед продажей. Мишель готова была смутиться, но тонкая улыбка, мелькнувшая на губах собеседника, заставила ее взять себя в руки.

– Ты пошлину оплатил? – спросила она.

– Какую еще пошлину?

– Государственную, – пояснила Мишель. – За развод.

– Так я еще должен что-то платить? – иронично поинтересовался муж.

– Не заплатил, – констатировала Мишель.

– Естественно, нет, – Павел пожал плечами.

И Мишель порадовалась тому, что вчера заплатила и за него. Черт с ними, с этими деньгами, она не бедствует. Главное, поскорее разрубить этот узел.

– Ты заплатила эту чертову пошлину, – проницательно сказала Павел, рассматривая Мишель.

Скрывать было глупо.

– Да.

– Я должен был догадаться, – хмыкнул Павел. – Так не терпится со мной развестись?

Мишель с удивлением глянула по почти что бывшего мужа.

– Мне?

– Ну, не мне же, – огрызнулся он.

Очень захотелось ударить его по голове сумочкой, Мишель даже перехватила ее поудобнее, но сдержалась. И на всякий случай, убрала руки за спину.

Павел снова усмехнулся, и Мишель поняла: муж догадался о ее желании настучать ему по голове.  Чтобы скрыть досаду – вечно Павел читал ее, как открытую книгу, Мишель посмотрела на часы.

– Пойдем, – сказала, сделав шаг к двери. – Время.

Он ухватил ее за руку и дернул на себя.

– Мишка, – совершенно другим, родным голосом произнес Павел, – что мы делаем? Мишка, зачем?

Он оттащил ее от двери, прижал к себе.

– Мишка, я такой дурак! Прости меня, пожалуйста! Мне так жаль!

У нее в голове застучало: «Мишка – Пашка, Пашка – Мишка, Мишка – Пашка».

Мишель на секунду позволила себе ощутить такое родное тело мужа, его запах, тепло  губ, коснувшихся ее лба, а потом отстранилась.

– Даже если бы я могла простить тебе измену, – сказала, отступая от мужа, – я никогда не смогу простить того, что ты меня бросил. Пропал почти на месяц. Где ты был, Павел?

Его лицо скривилось в болезненной гримасе, Павел тяжело вздохнул, взъерошил волосы и ответил:

– Прятался, как трусливый скунс. Мишка, я не знал, как перед тобой оправдаться. Мне было ужасно стыдно и страшно, что ты не простишь.

– Я не спрашиваю тебя, что ты чувствовал, – сказала Мишель. – Где ты был, Павел?

– Я…, – он явно растерялся.

– Ты, – Мишель невоспитанно ткнула в него указательным пальцем. – Где ты жил?

– У друга, – слишком быстро ответил муж.

И если до его ответа у Мишель еще была хоть какая-то надежда, то вот сейчас она рухнула. Разбилась на миллион маленьких осколков.

– Ты жил у той девушки? – сохраняя спокойствие, спросила Мишель.

– Я…

– Да или нет?

– Да, – тяжело выдохнул Павел.

«Мишка – Пашка, Пашка – Мишка, Мишка- Пашка».

Она вновь посмотрела на часы.

– Нам пора, – сказала твердо. – Пойдем.

А уже через полчаса они вышли из ЗАГСа. Пять лет вместе  и вот так – раз – уже порознь.

– Ну вот, и развели нас с тобой в разные стороны, – сказала Мишель уже бывшему мужу.

– Довольна? – зло спросил Павел, доставая сигареты и прикуривая.

Вместо ответа Мишель пожала плечами. Довольна ли она? А бог его знает. Может быть, уже сегодня вечером, сидя в одиночестве в пустой квартире, она и пожалеет о своем решении, но вот сейчас, сию минуту, ей нисколько не жаль. Наоборот, стало легче, словно гора свалилась с плеч.

– Вижу, довольна, – процедил Павел, глубоко затягиваясь.

– Я сегодня вещи соберу, – ответила Мишель. – Фотографии наши, сувениры, безделушки. Отнесу их в гараж. Если тебе что-то нужно, съезди, забери.  Остальное я потом выброшу. Ключи от гаража ведь у тебя есть?

Павел согласно кивнул.

– Хорошо, – сказала Мишель. – Мне пора. До свидания, Павел.

Она спустилась по ступенькам и пошла в сторону остановки.

– И что, – раздалось ей вслед, – так и выкинешь на помойку все пять лет нашей жизни?

Вопрос ударил в спину. Подло и очень больно.

– Ты же смог, – не поворачиваясь, ответила Мишель. – Значит, и я смогу.

Она пошла, ускоряя шаг. Каблуки выстукивали по асфальту: «Мишка – Пашка, Пашка – Мишка».

А дома Мишель ждала грандиозная работа. Нужно было собрать все вещи, так или иначе напоминающие ей о жизни с Павлом, и убрать их с глаз долой. Она нашла большую картонную коробку и приступила к расчистке этих Авгиевых конюшен.

Сначала сложила все их семейные фотографии, потом сувениры, купленные во время совместных путешествий. Следом за этим в коробку отправились любимая чашка бывшего мужа, которую она привезла из какой-то командировки со слащавой надписью «Любимый» и красные шерстяные носки с опушкой из белого меха – подарок Павла на прошлое Рождество.  Незаметно квартира пустела, лишаясь всех этих милых мелочей, наполнявших их семейную жизнь и делавших безликую жилпрощадь домом двух любящих людей.

Когда стемнело, Мишель наконец-то смогла присесть на диван и вздохнуть. Работа была сделана на славу – в доме не осталось ничего, что напоминало о том, что еще утром она была замужем.

«Можно начинать новую жизнь», – подумала она.

И именно с этой мыслью оделась и потащила практически неподъемную коробку в гараж. Да, прямо на ночь глядя.

На первом этаже консьерж, увидев ее усилия, любезно предложил свою помощь. Мишель не стала отказываться, наоборот, поблагодарила и уверила, что обязательно заплатит за помощь. Мужчина отмахнулся, поинтересовался только куда лежит их путь и, услышав, что в подземный гараж, располагавшийся тут же, на территории жилого комплекса, легко подхватил ношу и вышел из подъезда. Мишель только и оставалось, что пойти за ним.

Вещи сгрузили в бокс, и Мишель предприняла попытку расплатиться со своим добровольным помощником.

– Не надо, – возразил консьерж, – я просто так помог. Что-то Павла Петровича давно не было видно. В командировку уехал?

Был большой соблазн сказать, что да, именно в командировку, но Мишель не желала выглядеть слабой даже в собственных глазах.

– Он здесь больше не живет, – ответила она. – Мы сегодня развелись.

– Да как же, – растерялся ее помощник.

– Вот так, – сказала она и быстрым шагам пошла к лифту. – Спасибо, что помогли. Всего доброго.

– И вам, – коротко ответил консьерж.

Дома было пусто. Так пусто, что загрустившая было Мишель тут же взяла себя в руки, решительно запретив всякие упаднические мысли. Хватит! У нее был месяц, чтобы смириться с произошедшим. Поплакать и отпустить и Павла с его новой любовью, и всю ситуацию в целом.

Она налила себе коньяка, выпила его решительно и отправилась спать в твердой уверенности, что не сомкнет глаз до рассвета. Удивительно, но Мишель заснула, как только ее голова коснулась подушки.

В течение следующих недель Мишель полностью осознала смысл крылатого выражения «Рад бы в рай, да грехи не пускают». Об их с Виннером разводе стало известно друзьям и знакомым.

Родителям Мишель рассказала сама, на следующий день после того, как избавилась от последних следов присутствия Павла в ее жизни – в кладовке были найдены  и торжественно вынесены на помойку его старые боксерские перчатки.

Мать с отцом, услышав новость со всей ее предысторией, отреагировали ожидаемо.

– Козел, – припечатала мама.

– Хочешь, я прилечу и набью ему морду, – предложил отец.

Мишель представила, как ради этого отец летит через половину миру, находит Виннера и устраивает мордобой прямо у того в институте,  и рассмеялась. В том, что отец справится с бывшим мужем, сомнений не возникло – прекратив спортивную карьеру, папа ушел на тренерскую, но распускаться себе не позволял и был в прекрасной форме.

– Не надо, – ответила Мишель. – Он того не стоит.

– Ну смотри, – сказал папа. – Если что, я всегда готов.

Стало чуточку легче.

Совершенно по-другому повели себя общие знакомые. Мишель поначалу удивлялась, как могут интеллигентные в общем-то люди, были такими…. ТАКИМИ!

Оказалось, что о романе ее бывшего мужа было известно практически всем. Павел не скрывал своих отношений с молодой женщиной, появлялся с ней в публичных местах и ходил в гости к знакомым. Их принимали. И теперь эти люди с радостью делились с Мишель своим мнением о новой пассии ее бывшего мужа. И если мужчины еще держались хоть в каких-то рамках, то женщины не знали удержу.

– Господи, – слушала Мишель, – она же его студентка! Представляешь, какая у них разница в возрасте?

– Он везде таскал ее с собой, – сочилась ядом телефонная трубка. – Даже к нам на дачу ее привез!

– Совсем с ума сошел Винер! Как он мог променять тебя на ЭТО?

Она категорически не хотела обсуждать выбор Павла и его новую любовь. Ей было непонятно, зачем эти люди несколько месяцев спокойно общались с девушкой, а теперь наперегонки поливают ее грязью, зачем они вообще звонят и рассказывают, рассказывают, рассказывают о жизни Павла Виннера. Она не хотела ничего знать! Ей было неинтересно! И Мишель решительно прервала этот поток информации, перестав отвечать на звонки. Она понадеялась, что знакомые помусолят новость об их разводе пару недель  и успокоятся.

Знакомые успокаивались с большим трудом, даже спустя несколько месяцев после развода ей докладывали новости о Павле.

– Кажется, они собираются пожениться.

– Да, я слышала, что уже обговаривают день свадьбы.

И Мишель, устав от этих выматывающих душу разговоров, сделала то единственное, что было в ее силах – с головой ушла в работу. И все стало неважно: Павел, его новая подружка и одиночество самой Мишель. Она перестала мучаться и переживать, у нее просто не осталось на это времени. Когда она появлялась дома, то ее хватало только на душ и ужин. Часто и до ужина дело не доходило. Мишель падала в кровать и проваливалась в крепкий сон без сновидений.

Вот такое погружение. А когда она вынырнула, оказалось, что Новый год уже на носу. Город светился яркими разноцветными огнями. На каждом углу торговали мандаринами, а на улице можно было встретить Деда Мороза. Москва готовилась к празднику.

Знакомые наперебой приглашали ее в гости, родители заявили, что она непременно должна к ним прилететь. А Мишель поняла, что не хочет никакого Нового года. Вернее, сам Новый год очень хочет, а вот встречать его категорически отказывается.

Новый год ей был нужен. Ей хотелось, что бы прежняя жизнь осталось там, за плечами, а в Новом году все было по-новому. Каждый день Мишель представляла себе, как это: проснуться и понять, что ее боль и тоска по Павлу исчезла.

А потом ей на глаза попалось объявление о билетах в Таллинн.

**********

Она решила не заморачиваться с гостиницами и арендовала апартаменты недалеко от Старого города, в районе Каламая. Разглядывая фотографии небольшой квартиры, Мишель думала о том, что впервые за всю свою жизнь она проведет новогодние праздники одна, без родителей, мужа, друзей. Одна, и даже в чужой стране. В незнакомом городе, фотографии которого завораживали ее настолько, что Мишель начинала надеяться – а вдруг ей повезет, и этот волшебный город исцелит ее?

А потом она прочитала байку о трубочистах и поняла, что очень хочет встреть одного из них и подержаться за золотую пуговицу на его сюртуке. Оставалось только одно: правильно сформулировать желание. И это оказалось самым сложным для нее.

3

Автобус отходил от станции в десять тридцать вечера. Небольшая сумка с вещами была сложена еще с утра. Мишель повторно проверила документы. Посмотрела на визу, перечитала данные билета, проверила оплату апартаментов. Вроде все в порядке. Она плохо представляла себе это путешествие, хотя на билете все было написано предельно ясно: автобус Москва – Санкт-Петербург прибудет на станцию «Обводной канал» в пять тридцать утра, а уже в шесть тридцать другой автобус повезет своих пассажиров в Таллинн.

«Авантюра, – подумала Мишель. – Чистой воды авантюра».

Но аромат приключения уже витал в воздухе, приятно будоражил кровь, заставляя выкинуть из головы бывшего мужа и все, что было с ним связано. Пусть не навсегда, так хоть на время. Неужели  Мишель не заслужила немного праздника?

Автобус, вопреки ее опасениям, оказался современным и очень удобным. Мягкие эргономичные кресла, маленький, но чистый санузел, беспроводной интернет и вежливые стюарды. Красота.

Мишель, повозилась, устраиваясь поудобнее, вытянула ноги и прикрыла глаза.

Милая девушка – стюард прошла по проходу, проверяя документы пассажиров. Мишель показала билет и паспорт с визой и включила встроенный в переднее видение монитор. Выбрала какую-то комедию, надела наушники и прикрыла глаза.

Автобус мягко стартовал, пробрался по новогодним московским пробкам и выехал на скоростное шоссе. Мишель сама не заметила, как заснула.

А проснулась уже в Питере. Надела легкое пуховое пальто, перчатки и выбралась из теплого автобусного нутра в раннее питерское утро. Пока забирала свою сумку из багажного отделения, успела ощутить всю прелесть промозглой питерской зимы. Натянула на голову капюшон и порадовалась, что не забыла перчатки. Получила багаж и прошла в здание автовокзала. У нее был еще целый час до таллиннского рейса.

Автовокзал не спал. Пассажиры тихо сидели в зале ожидания, сотрудники полиции дежурили у входа, даже автомат с кофе зазывно фырчал, выплевывая из своих недр порцию бодрящего напитка для очередного желающего.  Мишель тоже решила выпить чашечку, встала в очередь.

Стакан был большой, неудобный, а кофе там на самом донышке. Мишель села на свободное место напротив выхода на пути, поставила рядом сумку и сделала глоток. Вопреки ее ожиданиям, все было не так уж плохо. Кофе оказался вполне себе приличным, вокзал чистым и теплым, а настроение очень даже хорошим. Радостным каким-то, предвкушающим. И совершенно не хотелось доставать из кармана пальто мобильный, чтобы посмотреть – не звонил ли кто. То есть, совершенно понятно, кто.

Этот «кто» позвонил только один раз, разжившись ее новым номером у кого-то из общих знакомых. И не постеснялся же спрашивать!

Услышал ее «Да» и напряженным голосом сказал:

– Я забрал коробку из гаража, раз уж тебе похрен.

Услышать такое выражение из уст Павла Петровича Виннера было совершенно невероятно, Мишель растерялась и не нашлась с ответом.

– Как дела? – продолжил Павел. – Как жизнь?

– Спасибо, – сумела выдавить она. – У меня все хорошо.

– Рад за тебя, – бросил Павел и замолчал.

Неужели ожидал встречного вопроса. Серьезно?

Наверное, ей тоже надо был напустить в голос холода и  ответ независимо поинтересоваться его жизнью. А что? Это же так современно – мы разошлись, но все равно общаемся. Мы же интеллигентные люди. Но Мишель не хотела быть ни современной, ни интеллигентной с Павлом. Поэтому тоже молчала.

– Ну, что ж, – сказал Павел так и не дождавшись от нее никакой реакции, – тогда пока.

– Пока.

Она первой нажала на отбой. Ей почему-то было крайне важно быть первой. Чтобы он, держа свой шикарный телефон у уха, понял, что ее больше нет. Ощутил, каково это, когда тебя бросают. Пусть даже и в обычном телефонном  разговоре. Мелочно. Господи, как это было мелочно. Но она позволила себе эту маленькую месть, понимая уже, что все напридумывала себе сама. А Павел, скорее всего, ничего и не заметил.

А сейчас, на набережной Обводного канала, Мишель почувствовала себя чуть-чуть свободнее от Павла. И ожидание рейса Санкт-Петербург – Таллинн  превратилось в ожидание чуда. И когда она заняла свое место в автобусе, ощущение чуда усилилось, словно там, в далеком Таллинне, ее на самом деле ждало что-то волшебное.

В автобусе вкусно пахло свежесваренным кофе, и Мишель захотелось выпить чашечку. Это была вторая порция кофе за сегодня, по-хорошему, не стоило ее пить, но Мишель решила – гулять, так гулять, и заказала ванильный капучино. А потом, попивая горячий напиток, смотрела в окно, раздумывая над тем, какая все-таки непредсказуемая штука – жизнь. Разве год назад она могла бы предположить, что поедет встречать Новый год одна, да еще в другую страну?

Между тем автобус въехал в Иван-город и приближался к границе. Мишель любовалась  средневековой крепостью и ловила себя на мысли, что хотела бы остановиться и осмотреть ее повнимательнее. Жаль, что сегодня сделать этого не получится, но кто мешает ей приехать сюда еще раз?

Автобус остановился, и стюард попросил пассажиров выйти на паспортный контроль. Мишель надела пальто и вышла вместе со всеми. На КПП было людно, видно, многие ее сограждане хотели встретить Новый год в Эстонии.

Их группу пропустили быстро, и буквально через двадцать минут они уже ехали по мосту в сторону Нарвы. Мишель смотрела на людей, идущих к эстонской границе. Да, здесь, в Иван-городе, это была обычная практика. Люди могли ходить в магазин или гости в другую страну.

На эстонской границе процедура повторилась. Все вышли из автобуса и пошли на паспортный контроль.

– С какой целью вы едете в Эстонию? – просил у Мишель чиновник, не спеша ставить штамп в ее паспорт.

– Встречать Новый год, – честно ответила она.

– Когда возвращаетесь?

– Четвертого января.

Мужчина глянул на нее, проштамповал документ и улыбнулся.

– Желаю счастливого пути.

– Спасибо, – поблагодарила его Мишель.

В начале второго дня она прибыла в Таллинн.

Как добраться до квартиры, Мишель выяснила еще в Москве. Поэтому, получив свою сумку и пожелав всего хорошего экипажу автобуса, она вышла из здания автовокзала, перешла дорогу и двинулась в сторону трамвайной остановки. Проверила, останавливается ли здесь нужный ей трамвай и с интересом прочитала, где можно купить проездные билеты. Оказалось, что все жители этого города пользуется общественным транспортом бесплатно, а гости покупают билеты или в транспорте или на специальном сайте. Пока Мишель разбиралась с этим сайтом, подошел ее трамвай. Ехать была недолго, остановок семь или восемь. Мишель внимательно следила за названиями остановок на табло и сверялась с картой в телефоне.

Она вышла на остановке «Линнахол» и пошла в сторону района Каламая, заметила большой супермаркет «Рими» и решила, что обязательно зайдет в него, как только устроится в квартире. Постоянно сверяясь с электронной картой, Мишель дошла до нужного дома, набрала код домофона и поднялась на третий этаж. Рядом с дверью арендованной квартиры висел сейф с кодовым замком. Мишель снова набрала код, достали ключи от квартиры и открыла дверь. Огляделась и выдохнула облегченно.

Апартаменты были именно такими, как на фотографиях, когда она выбирала себе жилье. Гостиная, спальня и кухня. Чистый санузел и все бытовые удобства, включая стиральную машину. Не то, чтобы Мишель собиралась устраивать грандиозные постирушки, но и полоскать свое белье в раковине в ее планы не входило.

Разложила вещи и приняла душ, переоделась, прикидывая, чем бы ей заняться.

Сегодня двадцать девятое декабря, а значит на Радушной площади уже работает рождественская ярмарка. Мишель представила себе Старый город в праздничных огнях, высокую елку и кучу маленьких лавочек, торгующих всякой праздничной всячиной, вокруг. Захотелось туда, в эту Новогодне-Рождественскую сказку. И кто бы мог ей помешать? Ведь она и приехала, чтобы отдохнуть и развеяться.

На улице было прохладно, дул сильный ветер. Мишель надела теплый свитер, проверила – не забыла ли она перчатки, и, застегнув пальто, вышла из квартиры.

До Старого города идти совсем недалеко, но Мишель прибавила шаг, до того ей хотелось побыстрее попасть туда, на Ратушную площадь. А еще не мешало бы поесть, потому что, кроме ванильного капучино и шоколадной конфеты, она сегодня еще ничего не ела.

Она вошла в Старый город по улице Пикк, прошла мимо церкви Святого Олафа, повернула в какой-то переулок, прямиком вышла на Ратушную площадь и замерла.

Это было чудесно. Елка, огоньки, толпы людей и непередаваемая атмосфера праздника. Мишель походила по площади, разглядывая товары, выставленные на ярмарочных прилавках, купила глинтвейн и с удовольствием его выпила. Потом зашла в самую старую аптеку города, основанную еще в средние века, купила там крем для рук (уходить без покупки ей показалось неудобным) и погуглила ближайшие кафе с хорошими отзывами. Остановилась на блинной со странным названием «Компрессор» и, почитав восторженные отзывы, решила пойти туда.

Уже позже, выкатившись из блинной, где для нее каким-то чудом нашелся свободный столик, решила, что это самое вкусное заведение Таллинна. Прошлась  по городу, растрясая плотный ужин, зашла в супермаркет и купила продукты на завтрак. А вернувшись в квартиру, завалилась отдыхать, с уверенностью поставив первому дню отпуска пятерку. С плюсом.

На следующий день Мишель позволила себе позволяться в постели подольше. Потом встала, умылась и сварила  крепкий кофе в турке. С удовольствием попробовала местного сыра. Оделась потеплее и пошла гулять.

Прошлась по Каламая, зашла в благотворительный магазин подержанных товаров и купила пару винтажных открыток.

Петляя по улицам Старого города, опять вышла к Ратуше. Ей показалось, что по сравнению со вчерашним вечером народа на площади стало еще больше. Мишель подумала, что надо бы позвонить в «Компрессор» и забронировать столик на вечер, если она хочет вкусно поужинать блинами. Нашла в интернете номер телефона блинной и набрала номер. Пока разговаривала с администратором, договариваясь о времени брони, на площади явно что-то произошло, началось какое-то волнение.

Мишель убрала телефон в карман пальто и вытянула шею, чтобы рассмотреть происходящее.

– Трубочист! – раздолись крики.

– Смотрите, трубочист!

«Ну, если он будет молод, хорош собой и богат, придется за него подержаться», – вспомнив разговор с подругой, весело подумала Мишель.

И громко рассмеялась от этой мысли. Где это бывают такие трубочисты? Дайте мне адрес, я туда уже еду!

А потом люди перед ней как-то разошлись, освобождая пространство, и Мишель увидела его. Этого самого трубочиста. Он стоял, окруженный детьми, яростно натиравшими золотые пуговицы его форменной куртки.

Глядя на трубочиста, Мишель от удивления открыла рот. И тут было от чего удивиться. Во-первых, трубочист был молод, а ей-то казалось, что этим ремеслом занимаются почтенные отцы семейств далеко запенсионного возраста, низенькие и плотные, с пухлыми щечками и добродушными улыбками, очень похожие на  гнома в старом советском мультике про Нильса.

Нет, он не был желторотым юнцом, скорее мужчиной где-то между тридцатью пятью и сорока годами. Во-вторых, он бы высок и привлекателен. Черная куртка весьма ладно сидела на его спортивной фигуре. Мишель отметила золотистые волосы, правильные черты лица и белозубую улыбку. А глаза? Какого цвета у него были глаза?

Чтобы разглядеть цвет его глаз, она сделала пару шагов поближе. В этот миг трубочист оторвался от разговора с детьми и посмотрен на Мишель.

– Вы тоже хотите меня, – он замялся, словно подбирая слова, – потрогать?

Голос у трубочиста был низкий, с характерным мягким акцентом. От этого акцента, а еще больше от того, как двусмысленно прозвучал его вопрос, Мишель смутилась и покраснела, как девочка.

– Не стесняйтесь, – широко улыбнулся трубочист. – Разве вы не знаете, что нужно подержаться за мою пуговицу и загадать желание?

И почему ей показалось, что он как-то странно выделил интонацией слово «пуговица», словно наделяя его своим, особым смыслом?

Трубочист смотрел на Мишель, ожидая от нее ответа. И она, еще мгновение назад собирающаяся отступить назад, в толпу туристов, вдруг решилась:

– Знаю.

– Тогда я в вашем распоряжении.

Мишель шагнула к нему, протянула руку и дотронулась до пуговицы. Что загадать? Она закрыла глаза и….

«Пусть все измениться», – пронеслось у нее в голове.

– Загадали? – раздалось у Мишель над ухом.

– Да, – она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

«Серые», – отметила машинально.

– Ваше желание обязательно сбудется, – сказал трубочист.

– Спасибо, – от души поблагодарила Мишель. – С наступающим вас.

И сделала шаг назад.

– Может быть, у вас есть еще одно желание? – спросил мужчина. – Не стесняйтесь.

Мишель задумалась. И поняла, что не хочет искушать судьбу. Нет уж, хватит с нее и одного желания.

– Нет, – ответила она трубочисту, – мне достаточно.

– Тогда хорошего вам дня, – пожелал трубочист и переключился на детей, до сих пор стоящих вокруг него.

Мишель отступила еще немного назад, поправила капюшон пальто и решила, что самое время выпить горячего чая. Она повертела головой в поисках какого-нибудь кафе, заметила подходящее на другой стороне площади и пошла в ту сторону. Уже взявшись за дверную ручку, почувствовала спиной чей-то упорный взгляд. Развернулась резко и встретилась глазами с трубочистом. Он по-прежнему стоял на другом конце площади, их раздело не меньше ста метров и толпа народа, но Мишель готова была поклясться, что он неотрывно смотрел на нее.

– Спасибо, – повторила она еще раз одними губами.

И он слегка наклонил голову, будто действительно понял, что она сказала.

Мишель накрыло странное ощущение. Ей не хотелось уходить, наоборот, появилось почти непреодолимое желание вернуться к трубочисту, взять его за руку и не отпускать. Она даже представила их вместе, сидящих друг напротив друга  за столиком напротив в «Компрессоре».

Чтобы избавиться от этого наваждения, Мишель тряхнула головой и решительно вошла в кафе.

4

Как ни странно, но горячий чай с имбирем и лимоном немного охладил ее пылающие щеки.

Мишель пила его маленькими глотками, все вспоминая давешнего трубочиста. И ведь не было в мужчине ничего особенного, просто привлекательная особь. Или все-таки было? А если было, то что?

«Это все костюм трубочиста, – решила Мишель. – Сними его, и все очарование исчезнет».

Мысленно попыталась раздеть мужчину, представляя его в обычный одежде. Но, почему-то, у Мишель ничего не получилось. Мужчина перед ее глазами стоял в одних трусах и никак не хотел одеваться. Даже наоборот, он бы с удовольствием разделся до конца, если бы Мишель ему это позволила.

«Чушь какая», – хмыкнула Мишель в чашку.

А потом она долго бродила по городу, зашла в сад Датского короля и заглядывала под капюшоны знаменитых монахов, словно пытаясь разглядеть их лица. Дошла до Девичьей башни, полюбовалась видом города.

Вокруг все время были люди – романтическими  парами или большими,  шумными компаниями. Только Мишель была одна, но это одиночество ее абсолютно не тяготило, наоборот, она искренне радовалась возможности  побыть наедине сама с собой, подышать морозным ветром с Финского залива, окунуться в сказочную атмосферу новогоднего праздника.

Ветер усилился, и Мишель, посмотрев на часы, решила, что пора идти в «Компрессор». Очень хотелось есть.

В блинной тоже было шумно – громко работал большой, почти на половину стены, телевизор, демонстрируя какой-то спортивный европейский канал, за столами сидели посетители, пили пиво и громко разговаривали. Мишель прошла к маленькому столику в углу, бросила там свое пальто и направилась к барной стойке, что бы сделать заказ.

Его пришлось ждать долго, народу действительно было много, а еду именно что готовили на заказ, никаких заготовок.  Вот глинтвейн принесли сразу, и Мишель с удовольствием его выпила и заказала еще. Потом наслаждалась вкусным блином с семгой и смотрела в окно.

«Завтра Новый год».

И Мишель обязательно будет его праздновать.

С утра сходит в магазин за продуктами и приготовит что-нибудь вкусненькое. Хозяйка апартаментов любезно поставила в гостиной елку, создавая праздничное настроение. И Мишель положит туда свой подарок, который привезла из Москвы.  Потом она планировала съездить на пляж Пирита и погулять среди сосен. А вот ближе к полуночи она вернется на Ратушную площадь и встретит там Новый год. И будет веселиться вместе со всеми, и петь «В лесу родилась елочка», и может быть даже, познакомится с кем-нибудь.

И желание, которое она загадала, поглаживая кончиками пальцев пуговицу трубочиста, обязательно сбудется.

Оно просидела в «Компрессоре» почти до закрытия. Оплатила счет, не забыла заказать столик на завтра и вышла на улицу.

Было темно, но Мишель абсолютно не боялась. Казалось, что в таком волшебном месте не может случиться ничего плохого. Поэтому, вместо того, чтобы идти домой, она решила прогуляться.

Пошла в сторону Ревельской крепости. Улицы были совершенно пустынны, лишь изредка Мишель встречались прохожие. Не доходя до Алексанро-Невского собора, когда улица стала особенно узкой, Мишель обратила внимание за звук шагов за своей спиной. Остановилась, будто поправляя капюшон, звук исчез. Сделала пару шагов и поняла – за ней кто-то шел.

Мишель никогда не была трусливой, да и сама атмосфера этого города успокаивала и вселяла силы. Поэтому она совершенно спокойно повернулась, чтобы удостовериться, что ей не показалось.

В темноте, метрах в десяти от нее стояла высокая мужская фигура. Его невозможно было разглядеть, и Мишель, вместо того, чтобы выйти на свет, смело шагнула в темноту.

Теперь их разделяло всего несколько метров. Но как Мишель не вглядывалась, никак не могла рассмотреть того, кто сначала шел за ней, а теперь молча стоял в темноте. Ей даже показалось, что мужчина сделал шаг назад, словно не желая, чтобы его разглядели.

Мишель достала свой телефон и включила фонарик, направив его на незнакомца.

Яркий свет ослепил его, и Мишель с удивлением узнала в мужской фигуре трубочиста.

– Вы?

– Я, – согласился мужчина, прикрывая лицо ладонью.

Почему-то Мишель не поверила ни своим глазам, ни его ответу и подошла еще ближе.

Нет, ошибки быть не могло – перед ней стоял тот самый симпатичный трубочист, за пуговицу которого она держалась несколько часов назад.

– А зачем вы идете за мной? – с интересом спросила она у мужчины, ни на секунду не испугавшись.

– Вы так думаете? Что я иду за вами? – развеселился трубочист.

– Ну, – растеряно ответила Мишель, – да. Вы же идете…

– Иду, – кивнул он.

– Зачем?

– А что, все жители этого города ходят исключительно за вами? – с некоторой издевкой поинтересовался трубочист. – Или только мужская его часть?

Тут Мишель сообразила, что он просто шел. Видимо по каким-то своим делам. А она, дура такая, мало того, что напридумывала себе неизвестно что, так еще и поспешила поделиться своей гениальной догадкой с незнакомцем. Вот что он о ней подумает?

«Наплевать»,– решила Мишель, разглядывая лицо трубочиста.

– Простите, – сказала вслух, – я спросила глупость.

– И какую? – вкрадчиво поинтересовался мужчина, делая маленький шаг к ней.

– Решила, что вы идете за мной, – созналась Мишель, испытывая неловкость перед незнакомцем.

– А если вы не ошиблись? Вдруг я действительно шел за вами?

Это прямо американские горки какие-то!

– За мной?! Но зачем?

– Хотел пригласить вас к себе, – просто ответил трубочист.

– На крышу? – уточнила Мишель.

– Почему на крышу? – теперь он улыбался.

– А где живут трубочисты?

– Да в разных местах, – ответил он. – Я живу в доме неподалеку.

Мишель поняла, что окончательно запуталась.

– Так вы шли домой? Или все-таки преследовали меня?

– Скажем так, – ответил ей трубочист, – все совпало. Я шел домой и увидел вас. И теперь приглашаю вас к себе.

Конечно, она должна отказаться. Идти в гости к совершенно незнакомому человеку, да еще на ночь глядя,  просто неприлично. И опасно. Мало ли, что он может с ней сделать.

Мишель уже открыла рот, чтобы поблагодарить за приглашение и сказать, что она не может пойти с ним. Что ее ждут. Да – да, именно ждут, и ей пора возвращаться домой. Но неожиданно вспомнила разговор с подругой.

Как там сказала Настя? Обещай, что не упустишь свой шанс, кажется? Вдруг это действительно ее шанс? Ведь загадала же она,  чтобы все изменилось. Может ее желание уже начало исполняться?

– Ну, так как, принимаете мое приглашение? – спросил незнакомец, с интересом следя за выражением ее лица.

Нет, нужно поблагодарить и вежливо отказаться.

– Принимаю, – ответила Мишель.

Трубочист кивнул и подставил ей согнутую в локте руку.

– Прошу вас.

Она положила руку на черное шерстяное сукно его форменной куртки.

– Благодарю.

Вместе они вышли из темноты.

– Вы действительно живете неподалеку? – спросила Мишель с интересом.

– Да, – ответил мужчина, – буквально пять минут хода.

Эти пять минут они прошли молча. Незнакомец не спешил развлекать ее разговорами, Мишель пыталась понять: зачем она согласилась пойти к нему. И зачем он ее пригласил?

«Вот это, кстати, совершенно понятно, – сказала она самой себе. – Увидел одинокую женщину, решил развлечься».

– Вы живете один? – нарушила молчание Мишель.

– Один, – согласился трубочист.

Они подошли к неприметной двери одного из домов. Трубочист достал из кармана куртки связку ключей, открыл дверь.

– Придется подняться на самый верх, – сказал он Мишель. – Здесь нет лифта.

– Все-таки вы живете на крыше? – отозвалась она.

– На крыше живет Карлсон, – возразил мужчина. – И не в Таллинне, а в Стокгольме. Мой дом на чердаке.

Мишель нервно рассмеялась. Господи, сегодня тридцатое декабря, она в чужой стране, идет на какой-то чердак с незнакомым мужиком, что бы заняться там… Нет, ну ясно же чем. Одно только не понятно: зачем это нужно ей? Приключений захотелось?

– Идем? – трубочист не дождался от нее ответа и протянул руку.

– Идем.

Темная лестница с огромными пролетами показалась бесконечной. Но все когда-нибудь заканчивается, и вот они уже стояли перед единственной на последнем этаже дверью.

Трубочист распахнул ее перед Мишель.

– Прошу вас.

Зажегся свет, Мишель шагнула вперед, огляделась и замерла. Сюрприз удался. Если, конечно, это был сюрприз.

«Вот как, оказывается, живут простые таллинские трубочисты», – подумала Мишель, разглядывая помещение.

А посмотреть было на что. За невзрачной входной дверью прятался стильный лофт. Мишель удивленно переводила взгляд со старого кожаного дивана, стоящего перед камином, на явно антикварный письменный стол и кресло в стиле чиппендейл.

– Проходите, – пригласил трубочист и махнул рукой в сторону дивана. – Я сейчас разожгу камин.

– Благодарю, – Мишель наклонилась, чтобы снять ботинки.

Странное дело, но трубочист не стал помогать ей снять пальто, а ушел куда-то вглубь лофта.

– Проходите, не стесняйтесь, – повторил он откуда-то из глубин.

И Мишель, расстегнув пальто, пошла на его голос. Ее не покидало ощущение неправильности. Оно появилось еще днем, когда  Мишель встретила этого мужчину, и с того момента все усиливалось.

Трубочист нашелся на кухне. На барной стойке уже стояли два стакана со льдом.

– Виски? – спросил трубочист, наполняя стаканы темной жидкостью.

Мишель замешкалась с ответом, и трубочист обернулся к ней с бутылкой в руке.

– Виски, – повторил мужчина, но уже без вопросительных интонаций.

– Да, – растерянно согласилась Мишель. – Спасибо.

– У вас разрыв шаблона? – усмехнулся трубочист и протянул ей стакан.

– Вы думаете? – Мишель пригубила темную жидкость.

– Богатая московская стерва решила осчастливить бедного эстонского работягу.

Его тон и взгляд, которым он бесцеремонно разглядывал Мишель, категорически ей не понравились. Стало тревожно и, почему-то, неловко.

«Надо уходить», – решила Мишель.

Поставила стакан на стойку и отступила назад.

– Я оказался недостаточно беден, чтобы удостоится вашего высочайшего внимания? – светлые глаза уже не смеялись, а смотрели на нее с презрением.

Мишель чувствовала, что нужно просто уйти, не вступая с этим странным мужчиной в дискуссию. Но вместо этого спросила:

– С чего такой вывод?

Трубочист сделал большой глоток из своего стакана, лед звякнул о толстые стенки и уточнил:

– Какой именно? Что вы стерва? Или  что богатая?

Вообще-то Мишель спрашивала о другом, но сейчас не желала ничего пояснять, внезапно утонув в мужском взгляде, и просто кивнула. Пусть понимает, как хочет.

– Ваше пальто стоит около двух тысяч евро, – сказал трубочист и сделал шаг ей навстречу.

Протянул руку, нырнул под пальто и  очертил пальцем женскую ключицу под тонким свитером. Откровенно вызывающий жест с привкусом трогательной нежности. Мишель невольно сглотнула.

– Итальянский кашемир? Или шотландский? – Трубочист продолжил демонстрировать свои познания в мире моды. – Вечно я их путаю.

– Итальянский, – машинально ответила Мишель, остро чувствуя, как мужской палец спускается ниже, к  груди.

– Еще пятьсот евро, – хмыкнул Трубочист.

– Триста, – зачем-то поправила его Мишель.

– Брали на распродаже? – в голосе сквозила уже неприкрытая ничем издевка.

Ситуация с каждым словом становилась все более абсурдной, и Мишель начала сердиться. Резко хлопнула по наглой конечности, уже практически устроившейся на ее груди, и ответила:

– Мне пора.

– Торопишься? – весело спросил мужчина, перейдя на «ты».

– Да, – Мишель решительно запахнула пальто и развернулась в сторону входной двери.

– Тогда зачем пришла? – раздалось ей в спину. – Нервы захотелось пощекотать?

Она не стала отвечать, зачем? Глупо все. И приходить сюда не стоило, и желание дурацкое загадывать. И вообще, чего ее понесло за тысячу километров от дома? Сидела бы сейчас у себя в квартире, одна. Резала бы салат и плакала. От лука, разумеется. От чего же еще? Не от одиночества же, в самом деле. И не от того, что не смогла принять предложение подруги и приехать к ней в гости, потому что мучительно, до дрожи боялась, что туда заглянет бывший муж со своей нынешней.

При воспоминании о Павле привычно заныло в груди. Это он во всем виноват. И даже в том, что Мишель, дура дурой, стоит на кухне у этого непонятного трубочиста, к которому она зачем-то (хотя любому взрослому человеку и ясно, зачем) пришла, виноват тоже Павел. «Сволочь ты, Павел Петрович Виннер», – пронеслось у Мишель в голове.

– Тогда не смею тебя задерживать, – сказал трубочист.

– Я передумала, – Мишель решительно развернулась, прошла мимо мужчины и взяла с барной стойки свой стакан.

Залпом выпила содержимое, покатала на языке подтаявшую льдинку.

– Неужели? – развеселился трубочист. – Решила все-таки остаться?

– Решила, – кивнула Мишель и хрустнула кусочком льда.

Он подошел близко – близко, так, что Мишель ощутила на своем лице его дыхание. Мята, табак и немного алкоголя.

– Ты мстишь ему или что-то хочешь доказать себе? – отбирая у Мишель стакан, спросил трубочист.

Мишель сделала вид, то не поняла вопроса.

– Кто он? – прозорливо продолжил трубочист. – Муж? Жених? Любовник?

Нужно было на что-то решаться. Мишель приподнялась на носочки и ответила ему в губы.

– Уже никто.

А потом она сделала то, чего сама от себя не ожидала – обняла незнакомого мужчину и потянулась к нему с поцелуем.

Трубочист замер в нерешительности. Мишель испугалась, что он так и будет стоять перед ней истукан истуканом, и тогда ей только и останется, что пойти на залив и утопиться, потому что такого позора она просто не переживет.

Но ее страхи оказались напрасны. Трубочист замер лишь на мгновение, что бы дать Мишель возможность передумать и отступить, а потом ответил на ее поцелуй.

5

Кажется, она только что изменила Павлу. Или это не измена, если развелись? Разве можно изменить бывшему мужу?

«Нет никакого мужа, – напомнила себе Мишель. – Уже полгода, как нет».

Просто это было очень странно – впервые за пять лет ее коснулся другой мужчина, не муж.

И зачем она это сделала, зачем переспала с чужим мужиком? Добро бы хоть удовольствие получила, но ведь нет.

Мишель отметила, что трубочист оказался хорошим любовником. Пожалуй, даже лучше, чем Павел. Беда только в том, что Мишель так и осталось совершенно равнодушной. Нет, технически она свое получила.  Но ведь все знают, что оргазм у женщины в голове. Хотя Мишель бы сказала, что в сердце. Или в душе. Или чем там чувствуют женщины.

Трубочист был супер. Но увы, ничего он в ней не затронул. Ни души, ни сердца. И он это понял, почувствовал. И не стал демонстрировать чудеса сексуальных техник, быстро закончил и оставил ее в покое. Спасибо ему за это.

Мишель потянулась за одеждой, но трубочист ее остановил.

– Куда? – спросил, перехватив ее руку.

– Домой.

– Поздно уже, – возразил он. – Ложись и спи.

Она так удивилась этой неожиданной заботе чужого, по сути, человека, что послушно легка в кровать. Трубочист улыбнулся и накрыл Мишель ярким пледом.

– Спи, – легко коснулся ее щеки.

Потом подошел к окну и открыл раму. Холодный воздух наполнил спальню.

Плед ужасно кололся, Мишель все вертелась и никак не могла устроиться. Но потом пригрелась и, сама не заметила, как уснула.

А проснулась, когда на часах было пять утра. Трубочиста рядом не было. Мишель осторожно встала с кровати, оделась и пошла в сторону гостиной.  Там его тоже не было. Только догорающие дрова в камине да стакан с остатками виски подсказали Мишель, что трубочист здесь был. Обойдя весь лофт, убедилась, что ее новоявленного любовника дома нет. И слава богу! Потому что Мишель не представляла, что она ему скажет и как вообще будет на него смотреть. Она запретила себе думать, куда мог пойти мужчина в пять утра. Это ее совершенно не касается. Быстро натянула ботинки, застегнула пальто и, схватив сумку с шарфом, открыла входную дверь. Появилась мысль, что нужно будет как-то закрыть жилище, не оставлять же его на распашку. Но у трубочиста оказался нормальный английский замок, и Мишель оставалось только захлопнуть дверь.

На улице было темно и тихо. Мишель почти бежала в сторону Каламая, так хотелось поскорее попасть в квартиру. Принять душ, лечь в кровать и сделать вид, что ничего не было. Ни секса со странным мужчиной, имени которого она так и не спросила, ни колючего пледа, ни поспешных сборов в чужой квартире. Ни-че-го.

Стоя под упругими горячими струями душа, Мишель остервенело терла тело мочалкой, пытаясь смыть следы чужих, не-Павловых, прикосновений. Получалось плохо. Предательница – память услужливо подкидывала картинки прошлой ночи. И, странное дело, эти картинки пробуждали в ее душе какие-то непонятные, ненужные ей чувства. Нежность, благодарность и ….. желание повторить?

«Совсем с ума сошла», – решила Мишель и отправилась в кровать.

Сон не шел. Мишель полежала, повздыхала и решила, что пора заканчивать издеваться над собой. Собралась и пошла в супермаркет. В конце концов, сегодня Новый год и Мишель хотела встретить его за праздничным столом.

Несмотря на ранний час, в «Рими» была толпа народа. Мишель взяла тележку и покатила ее вдоль рядов, мучительно пытаясь вспомнить, что именно ей нужно купить. Конечно, нужны ингредиенты для салатов. Оливье, это обязательно. И селёдка под шубой. И крабовый салат. Хорошо бы, конечно, сварить холодец. Но где ей Таллине взять голяшку? Нет, наверняка где-то здесь их продают. Только как узнать, где именно?

«Бог с ним, с холодом», – решила Мишель. Все равно она его не ест. Как и салаты эти безумно-новогодние. Но традиция есть традиция, нужно соответствовать.

«Винегрет сделаю. И торт испеку.»

Когда Мишель упаковала все купленные продукты и посмотрела на гору пакетов, решила вызвать такси. Все равно одной эту кучу ей не утащить.

Таксист оказался хорошо воспитанным и чутким человеком и помог донести покупки до квартиры. А потом Мишель, как любая нормальная хозяйка тридцать первого декабря, стояла у плиты и варила, резала, взбивала, пекла. Когда салаты заняли место в холодильнике, а торт выставлен на подоконник – пропитываться, Мишель задумалась: а так ли ей хочется встречать Новый год одной?

«Не одиночество тебя пугает, – сказала Мишель сама себе. – Тебе просто хочется его увидеть снова. Но зачем?»

Время близилось к вечеру, пора на что-то решаться. Или остаться дома и вкусить все прелести одиночества, или идти к трубочисту. Мишель заглянула в холодильник, оценивая объём работ. Как донести все до его лофта? Самое время махнуть рукой на эту затею и устроится перед телевизором. Но Мишель уже одевалась, чтобы опять бежать в магазин.

Контейнеров она купила с запасом, что бы точно хватило и на салаты, и на нарезки, и на торт. Нагрузилась пакетами, сама себе напоминая верблюда, и пошла в Старый город.

Поднимаясь в горку мимо башни Пикк Ялг, Мишель поняла, что не помнит точно, куда ей идти. Нет, она не забыла про Александро-Невский собор и Ревельскую крепость. Но в каком из домов живет трубочист? Мишель шла по улице и поочередно подходила к домам, внимательно разглядывая входные двери, в безумной надежде узнать искомую. Напрасные надежды, ни одна из дверей не спешила ответить ей взаимностью.

Когда Мишель совсем отчаялась и решила, что Новый год она встретит прямо на мостовой, в окружении пакетов с едой, дом слева показался ей смутно знакомым. Кажется, именно отсюда она бежала нынешним утром.

Мишель сгрузила свои пакеты прямо на землю и подошла к двери. Осмотрела старую древесину, подергала за ручку. Закрыто. Внимательно изучила наличник. Напрасно, ни звонка, ни таблички.

«Прекрасно, – сказала сама себе. – Можно вернуться в квартиру или устроится прямо тут, под дверью. Вдруг мне повезет, и он вернется до наступления нового года?»

Она еще решала, как поступить, когда ее мысли были прерваны:

– Решила вернуться?

Мишель смотрела на своего трубочиста и не узнавала. Вместо черной формы на мужчине были светлые джинсы, из-под распахнутой стильной дубленки виднелся белый свитер.

«Кашемир, – решила Мишель. –  Итальянский или шотландский, он их путает».

Трудно было узнать в этом дорого одетом мужчине человека, чистящего дымоходы.

– Пришла уже с вещами? – спросил он насмешливо.

– А ты против? – включилась в игру Мишель.

– Я? Нет, я не против. Живи на здоровье.

– Спасибо.

– А что случилось? Тебя выселили из квартиры?

– Это имеет значение?

– Абсолютно никакого.

Он облокотился о старую дверь и продолжал разглядывать Мишель и ее пакеты, не торопясь пускать в свой дом.

Под его пристальным взглядом Мишель подумала, что немного погорячилась с приходом. Ведь у него могли быть свои планы на эту ночь. Друзья, родные, женщина, в конце концов. Они переспали, но Мишель совершенно ничего о нем не знала.

– Так пустишь? Или мне идти дальше? – спросила  с вызовом.

– Дальше? Есть еще кто-то, кого ты готова осчастливить?

Стало обидно. Она наготовила кучу всего, несколько раз бегала в магазин, пришла сюда, к нему, а он, вместо того, чтобы обрадоваться, стоит и насмехается на ней.

– Я, пожалуй, пойду, – Мишель наклонилась и стала собирать пакеты с едой.

– И куда же пойдет холодная московская барышня?

– Встречать Новый год.

– Одна?

– Да, – Мишель собрала сумки. – Горячий эстонский парень не произвел на меня должного впечатления.

Он рассмеялся, шагнул к Мишель и разом отобрал все ее пакеты.

– Облажался, – ответил трубочист. – Дай ему еще один шанс.

– Думаешь, стоит? – с сомнением спросила Мишель.

– Он будет очень стараться, – заверил ее трубочист и без перехода попросил: – Достать в кармане ключи, пожалуйста.

Мишель не стала ломаться, она ведь пришла именно для того, чтобы встретить праздник с этим мужчиной. Достала ключи, открыла входную дверь.

– Сбоку есть кнопка, – сказал трубочист, – нажми.

Мишель послушно провела рукой по стене, нашла кнопку и нажала. На лестнице загорелся свет.

– А выключать как?

– Сам выключиться, – трубочист стал подниматься по ступеням. – Через четыре минуты.

Он быстро шел наверх, Мишель с трудом поспевала за ним. А ведь считала себя тренированным человеком.

– Что у тебя в сумках? – спросил он, не сбавляя темпа.

– Еда.

– Еда?

– Салаты всякие, закуски, торт.

– Ты привезла все это из Москвы? – с изумлением спросил он, остановившись на лестничной площадке.

– Ты дурак, что ли? – удивилась Мишель. – Зачем бы мне это делать?

– Купила здесь?

– Приготовила здесь, – поправила его. – Знаешь, нужно сходить в магазин, купить продукты, а потом приготовить разные блюда.

– И торт сама испекла?

– А что такого? У вас в Эстонии не принято готовить?

– Принято, – ответил он немного рассеяно. – А тебе-то зачем?

– А что, я не человек?

– Человек, конечно. Только можно ведь было купить готовые блюда.

– Я не ем готовое.

Они замолчали, разглядывая друг друга. Внезапно погас свет.

– Мы идем? – спросила Мишель. – Или так и будем стоять в темноте на лестнице?

– Идем, – согласился трубочист и двинулся дальше. – Не ожидал от тебя.

– Чего не ожидал? Что я умею готовить? Или что приду к тебе?

– Всего не ожидал.

А Мишель вдруг вспомнила, что они так и не познакомились.

– Меня Мишель зовут, – сказала ему в спину.

– Как? – он остановился и резко развернулся к ней лицом. – Как тебя зовут?

– Мишель.

Несколько долгих мгновений трубочист смотрел на нее, словно пытаясь разглядеть что-то в темноте, потом опомнился, хмыкнул и продолжил подъем.

– А тебя как зовут? – спросила Мишель, так и не дождавшись ответного представления.

– Ты не поверишь.

– А все-таки?

– Михаэль, – ответил трубочист.

– Очень приятно, – автоматически сказала Мишель прежде, чем до нее дошел смысл его слов.

Мишель и Михаэль. Мишка и …. Мишка? Два Мишки. Это прямо Шишкин какой-то.

– Как тебя зовут близкие? – спросила Мишель после паузы.

– Так и зовут, Михаэль.

Они добрались, наконец, до чердака. И теперь Михаэль стоял и ждал, когда Мишель откроет дверь.

– А сокращенно? – настаивала Мишель, уж очень ей было интересно.

– А тебя?

– Миша, – ответила она, а потом вспомнила Павла и добавила: – Или Мишка.

– Косолапый? – уточнил трубочист.

– Очень смешно, – она прошла в дом следом за ним. – Так как тебя называют? Миша или Мишка?

– Мих, это все-таки Эстония, – сказал трубочист. – Пакеты я сразу несу на кухню, да?

– А куда же еще? Конечно, на кухню. Сейчас разденусь, и будем накрывать на стол, – ответила Мишель и поразилась, насколько привычно и по-домашнему прозвучал ее ответ.

Трубочист, вернее Мих, тоже это почувствовал. Но комментировать не стал, только одарил ее еще одним долгим взглядом и ушел на кухню.

Скинув пальто и обувь, Мишель прошла за ним на кухню.

– Салаты в холодильник? – спросил Михаэль, разглядывая содержимое сумок.

– А где мы накроем на стол? – вопросом на вопрос ответила Мишель.

– Не знаю, – улыбнулся Мих, взял самый большой контейнер и открыл его. – Можем здесь или в гостиной, но у меня нет большого обеденного стола.

– Почему?

– Да он как-то не нужен, – Михаэль взял ложку, явно собираясь продегустировать ее стряпню.

– Салат не заправлен, –  предупредила Мишель. – Ты не собираешь в доме большие компании?

– Нет, – ответил трубочист. – Ты салат специально не заправляешь? Что бы было не так калорийно?

– Специально, но не поэтому. Не люблю, когда он киснет в заправке. А гости у тебя бывают?

– Редко, – Михаэль вернулся к разбору сумок. – Слушай, у меня нет майонеза. Оливье же майонезом заправляют, да?

– Да. Может, успеем купить?

– Вряд ли, в магазинах сегодня короткий день.

– Значит, будем есть оливье без майонеза, – решила Мишель.

Михаэль попробовал салат.

– Ого, – сказал удивленно. – Так даже вкуснее. Кстати, есть сметана. Может, сметану добавим?

Мишель кивнула. Она вдруг поняла, что ей очень, ну просто очень – очень, нравится этот мужчина. Вот такой, в белом свитере, с легкой щетиной, стоящий посреди кухни и с удовольствием лакомящийся приготовленной ею едой. Она так на него засмотрелась, что чуть не пропустила момент, когда Мих потянулся к торту, решив закусить им селедку под шубой.

– Ты уверен, что получится вкусно? – она успела отвести его руку от десерта.

– А что такого? – удивился Михаэль.

– Ты серьезно? Будешь заедать селедку сладким?

– Буду. А что?

– Это невкусно.

– Много ты понимаешь. Это очень вкусно. Ты потрясающе готовишь.

– Спасибо, – комплимент был приятен. – Так где мы накроем на стол? У камина?

– Если хочешь, – согласился он, потом вздохнул: – Торт оставлю на потом. Жалко портить такую красоту.

Она уже открыла рот, что бы сказать, что может испечь еще, но вовремя опомнилась.  Не хватало еще, чтобы Мих решил, что она ему навязывается. Вместо этого она лишь коротко ответила:

– Хорошо.

А потом Мих поставил у камина небольшой столик, и они занялись сервировкой. На его кухне Мишель нашла множество нужных вещей: и праздничные салфетки, и красивую посуду, чем, признаться, очень удивила трубочиста.

– Ты не знал, что у тебя есть новогодний сервиз? – спросила она, разглядывая фарфоровые тарелки, расписанные еловыми ветками и рождественскими колокольчиками.

– Я забыл, – признался Михаэль. – Давно не пользовался этой посудой.

– А где ты собирался встречать Новый год?

– С друзьями.

– Я поломала тебе планы? – расстроенно спросила  Мишель.

– Не было никаких особенных планов, – сознался Мих. – Просто собирался пойти к друзьям.

– Тогда надо, наверное, их предупредить, что ты не придёшь, – она немного растерялась.

Михаэль смотрел на ее и улыбался.

– Если у тебя изменились планы, – добавила Мишель.

– Надо, – согласился он. – Я сейчас. Ты не видела мой телефон?

Мих вышел из кухни в поисках мобильного, а Мишель задумалась. Она, все же, помешала его планам. Это плохо. А вот то, что  Михаэль с легкостью отказался от них, чтобы встретить Новый год в ее компании, это хорошо. И Мишель не будет переживать о неизвестных ей людях, пусть даже его друзьях. Трубочист достаточно взрослый, чтобы самому решать – с кем ему проводить свое время.

Михаэль быстро вернулся.

– Какие бокалы нам нужны?

– Для шампанского, – ответила Мишель. – Если оно у нас есть.

– Найдется.

Новогодний стол, а вернее сказать, столик, был накрыт в гостиной у камина, и радовал глаз праздничной сервировкой.

– А мы пойдем на Радушную площадь? – спросила Мишель, любуясь на всю эту красоту.

– Ты хочешь уйти дома, на холод, чтобы потолкаться на площади в толпе туристов? Даже не попробовав ничего из того, что сама приготовила?

Мих старался говорить серьезно, но его выдавали смеющиеся глаза.

– Хочу, – решительно ответила Мишель и уточнила: – Уйти на площадь. И я все уже пробовала. Когда готовишь, приходится снимать пробу.

Михаэль посмотрел на часы.

– Тогда у меня к тебе предложение: давай сядем и проводим старый год, а потом пойдем гулять. Я, признаться, ужасно голоден.

– Ты не обедал? – спросила Мишель.

– Нет. Только кофе выпил утром.

Она с трудом подавила в себе желание спросить, что же помешало Михаэлю пообедать. То, что она ничего не знала о своем новоявленном любовнике, начинало слегка раздражать.

– Я редко ем днем, – пояснил трубочист.

– Очень много работы?

– Ты даже не представляешь. Море.

– Неужели в Таллинне столько каминов?

– А при чем здесь камины?

– Ты же трубочист, – напомнила ему Мишель.

– Ты серьезно в это поверила? – рассмеялся Михаэль.

– Да, – озадаченно ответила Мишель. – А что, это не так?

– Нет.

– Тогда что ты делал на Ратушной площади в костюме трубочиста? Морочил голову людям?

– Почему сразу морочил? Может, это мое хобби? – лукаво спросил Мих.

– Обманывать людей? Есть такое хобби? – обиженно уточнила Мишель.

Узнав, что Михаэль ненастоящий трубочист, она расстроилась. Еще бы, ведь получается, что желание, которое она загадала, никогда теперь не сбудется. А Мишель уже начала верить, что все в ее жизни может измениться. И непременно к лучшему. Это ведь Новый год!

– Ты расстроилась от того, что я не трубочист? – удивился Михаэль. – Но почему?

– Ничего я не расстроилась.

Мишель не хотела  ему ничего объяснять. Как это вообще можно объяснить другому человеку? Да еще мужчине? Разве он поймет, если она расскажет, почему ей так жизненно важно изменить свою жизнь?

– Тогда зачем ты нарядился трубочистом?

– Поспорил, – ответил Михаэль.

– С кем? И на что?

– С другом, – коротко ответил мнимый трубочист. – Только не спрашивай о предмете спора, неловко рассказывать.

– Ты меня интригуешь.

– И все-таки, почему ты расстроилась?

– Неловко рассказывать, – повторила Мишель его слова.

– А если я догадаюсь?

– Тогда догадывайся про себя, ладно? Мне, и в правду, неловко.

Мих согласно кивнул.

– Чем будем провожать старый год? Виски, коньяк, вино?

– А можно мне чая? Я не очень хочу пить алкоголь.

– Тебе все можно, – ответил Михаэль, и в ответ на ее потрясенный взгляд пояснил: – После твоего эпического появления на моем пороге с сумками полными домашней еды.

– Тогда сделай мне чай.

– Черный? С лимоном?

– Да.

Михаэль взял с дивана пару ярких подушек и бросил их около столика.

– Устраивайся, – предложил радушно. – Я пока сделаю нам чай.

– Ты тоже будешь чай? Тебе вовсе необязательно. Ты можешь выпить виски.

– Нет, я хочу составить тебе компанию.

Чай, приготовленный трубочистом, был именно таким, какой любила Мишель – крепким и горячим. И лимон он порезал, как надо – толстыми дольками.

– Вот сахара у меня нет, – сказал Мих, ставя на скатерть чайные чашки. – Зато где-то есть бельгийский шоколад.

Но Мишель не хотела сладкого. Она поморщилась, отрицательно мотнула головой, показывая, что не хочет шоколад, и потянулась к заварочному чайнику. Михаэль успел опередить ее.

– Я поухаживаю за тобой. Тысячу лет не ухаживал за красивой женщиной.

– Все некрасивые попадались? – усмехнулась Мишель.

– Никакие не попадались, если честно.

Мишель сделала глоток свежезаваренного ароматного чая и, наблюдая за Михаэлем из-под ресниц, подумала, что с такой внешностью ему нет нужны ухаживать за женщинами. Они сами за ним ухаживают. Даже, наверное, в очередь становятся, чтобы чаю ему налить, не говоря уже обо всем остальном.

– А твои друзья не против того, что ты не придешь? –  спросила Мишель.

Честно говоря, ее интересовали не столько друзья, сколько подруги. Но ведь прямо спрашивать неудобно. Или удобно? Особенно учитывая, что они были близки.

– А почему они должны быть против? – Михаэль отпил из своей чашки. – Черт, горячо. Как ты можешь пить такой кипяток?

– Не кипяток, не преувеличивай. Просто я люблю горячий чай, – ответила Мишель и вернулась к теме: – Это же друзья.

– Я достаточно взрослый мужчина, чтобы решать, где и с кем проводить свое время, – ответил Михаэль. – Или тебя интересует что-то другое?

– Что? – не поняла Мишель.

– Вот я и спрашиваю, что?

Он пил чай, смотрел на Мишель и продолжал улыбаться. И она набралась смелости и ответила:

– Я хотела спросить, есть ли у тебя …. женщина.... которая хотела бы встретить с тобой Новый год.

– Я надеюсь, что эта женщина ты, – просто ответил Михаэль, пытливо глядя ей в лицо.

6

Он просто смотрел на нее, ожидая реакции на свои слова.

И Мишель не стала кокетничать, ответила прямо:

– Да.

– Да?

– Да, я хочу встретить с тобой Новый год, – сказала Мишель. – Иначе, зачем я здесь?

– Вот это-то и странно, – ответил трубочист. – Тебе ведь не понравилась прошлая ночь со мной.

– С чего ты взял?

– Это был не вопрос, это было утверждение.

– Нам обязательно нужно говорить об этом сейчас? – Мишель почувствовала себя неловко.

– Можем вообще об этом не говорить, но правда от нашего молчания не измениться.

– А от разговоров она измениться? – упрямо спросила Мишель.

– Не знаю.  Просто не могу понять: зачем ты здесь?

– Мне уйти? – Мишель начала раздражаться.

– Если ты этого хочешь.

– Кажется, я уже сказала чего хочу. Но могу повторить. Я. Хочу. Встретить Новый год. С тобой.

Михаэль, внимательно следивший за выражением ее лица, улыбнулся.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что ты пришла.

– Михаэль, я не понимаю смысла этого разговора. Особенно сейчас, – призналась Мишель. – Если ты хочешь что-то узнать, спроси прямо, я отвечу.

– Так просто?

– А зачем усложнять?

– Хорошо, спрошу. Но не сейчас. Можно?

– Почему бы и нет?

– Ты не передумала идти на Ратушную площадь?

– Нет. А ты?

– Разве я могу отпустить тебя? Одну, в новогоднюю ночь?

– Надеюсь, что нет.

– Даже не сомневайся, – Михаэль дернул на себя подушку, на которой сидела Мишель. – Я ужасный собственник.

Он обнял ее, прижав голову Мишель к своей груди. Она вдохнула его запах. Мята, дорогой табак, немного алкоголя.

– Какие сигареты ты куришь? – спросила, ощущая щекой мягкость кашемира.

– Почему ты спрашиваешь?

– Очень приятный запах.

Он зарылся носом в ее волосы.

– Это у тебя приятный запах, – сказал Михаэль. – Я пахну совершенно обыкновенно. Пойдем?

– Пойдем.

Они вышли в коридор, держась за руки. Потом Михаэль посмотрел, как она обувается, перевёл взгляд на ее пуховое пальто.

– Ты слишком легко одета для ночных прогулок, – заявил он категорично. – Нужно одеться теплее.

– Но у меня теплое пальто.

– Глупости. Эти итальянцы совершенно не умеют делать одежду для нашей зимы.

– Здесь не так уж и холодно. Всего минус восемь.

– Да, мороз небольшой, – согласился Михаэль. – Но ветер с залива очень коварный, легко можно замерзнуть и простудиться.

– И что мне теперь делать? Другой одежды у меня нет.

Михаэль посмотрел на нее, секунду подумал и решил:

– Наденешь мою дубленку.

– Ты издеваешься? – изумилась Мишель. – На кого я в ней буду похожа? На чучело?

– На женщину в моей дубленке, – ответил Михаэль, доставая одежду из шкафа.

Мишель еще пыталась возражать, говорила, что одета достаточно тепло, но бывший трубочист уже надевал на нее свою дубленку.

– Вот видишь, – сказал он, наматывая ей на шею свой шарф, – тебе очень идет. Шапка у тебя есть?

– У меня капюшон, – пытаясь выбраться из глубин плотной шерсти, закрывающей ей все лицо, ответила Мишель. – Был.

– Значит, наденешь мою.

И ей на голову надели еще и шапку.

– А в чем пойдешь ты?

– Надену парку.

– А на голову? – упорствовала Мишель.

– Капюшон.

Михаэль быстро оделся, взял ключи и перчатки.

– А где твои перчатки?

Мишель постаралась вспомнить, когда в последний раз видела свои перчатки.

– Кажется, я оставила их в квартире.

– Молодец, – Михаэль по очереди подкатал манжеты дубленки так, чтобы они чуть приоткрывали пальцы. – Надеюсь, на площади еще работает ярмарка, купим тебе варежки.

Она хотела возразить, ну зачем ей какие-то варежки? А потом подумала, что уже очень давно никто о ней так трогательно не заботился.

Мишель посмотрела на себя в зеркало. Вопреки ее опасениям, в его дубленке она не выглядела ужасно. Да, пальто было ей велико, но смотрелось скорее очаровательно, чем нелепо. Мишель поправила шарф и шапку, норовившую съехать на глаза, и улыбнулась своему отражению.

– По-моему, ты выглядишь прекрасно, – Михаэль перехватил ее взгляд в зеркале.

Мишель присмотрелась к своему отражению. Молодая женщина в мужской дубленке, теплом шарфе и цветной вязаной шапке ей нравилась. Она была такой необычной, новогодней и …..немножечко влюбленной? А может, еще и любимой?

Мишель оторвалась от зеркала, повернулась к Михаэлю и накинула ему на голову капюшон. Мужское лицо тут  же утонуло в меховой опушке, остались видны только глаза.

– Пойдем скорее, – попросила она. – Там, наверное, очень весело. Я не хочу ничего пропустить.

– Как пожелает моя дама, – галантно ответил Михаэль и распахнул входную дверь.

А на улице шел легкий снежок, серебрясь в свете фонарей.

Людей, по сравнению со вчерашним вечером, стало значительно больше. То и дело слышался смех. Где-то вдалеке взрывались петарды. Пахло праздником.

Мишель, заразившись этим новогодним настроением, словно простудой, взяла за руку своего трубочиста. Он, даже если и удивился, то вида не подал. Наоборот, крепче переплел их пальцы и потянул Мишель в сторону Ратушной площади.

– Осторожнее, – попросила Мишель, скользя по камням мостовой. – Я боюсь упасть.

– Не бойся, – он еще крепче сплел их руки. – Я всегда тебя поймаю.

Его голос звучал так твердо, а слова были такими уверенными, что Мишель как-то сразу ему поверила. Да, если она и подскользнется, то Михаэль обязательно ее поймает, не даст упасть.

Михаэль оказался прав – на Ратушной площади было не протолкнуться. Мишель даже испугалась, что он сейчас передумает, и придется вернуться на чердак. А ей так не хотелось уходить из этого волшебного места, где было весело, умопомрачительно пахло хвоей, и ярко горели  огни.

Удивительно, но ярмарка еще работала. Михаэль купил глинтвейн и, всучив ей в руки стаканчик с горячим вином, сказал:

– Постой здесь, пожалуйста.

– А ты куда? – всполошилась Мишель.

– Мне нужно отойти на минутку. Ты пока пей горячее, чтобы не замерзнуть.

Он заботливо поправил на ней шарф, натягивая его чуть ли не до бровей.

Мишель запротестовала:

– Мне вовсе не холодно!

– Это пока не холодно.

– Я не смогу пить глинтвейн с завязанным ртом.

– Уговорила, – он чуть опустил шарф. – Пей, я быстро.

Напиток был горячим, приправленный щедрой порцией специй. Мишель пила его маленькими глотками и любовалась большой елкой, стоящей прямо в центре площади.

Мимо шли люди, поздравляя друг друга с наступающим новым годом, около елки носились дети, играла веселая музыка, кто-то уже танцевал. И Мишель подумала, какая она молодец, что решила приехать в этот город.

– Допила? – раздалось из-за спины.

Она обернулась на его голос. Он резкого движения шапка опустилась на глаза. Мишель рассмеялась и сдернула шапку с головы.

– Эй, ты что делаешь? – возмутился Михаэль. – Замерзнешь.

Он забрал у Мишель пустой пластиковый стаканчик, выбросил его в урну и снова натянул ей на голову шапку.

– Она мне велика, – сказала Мишель. – Где ты ее вообще взял?

– Это моя шапка.

– Ты ее носишь?

– Ношу.

– Такую разноцветную? – удивилась Мишель.

– Мне ее бабушка связала, – пояснил Михаэль и вынул из кармана парки варежки. – Давай руки.

Мишель послушно протянула ему руки, наблюдая, как прячутся ее кисти в белые варежки с вышитой серой овечкой. Рукам стало тепло и мягко – варежки были на флисовой подкладке.

– Вот теперь тебе точно не будет холодно, – с удовлетворением сказал Михаэль.

– Спасибо, – поблагодарила она и задала вопрос: – У тебя есть бабушка?

– Конечно.

– Она живет здесь, в Таллинне?

– Нет. Бабушка живет в Тарту, – ответил Михаэль.

– Дай угадаю, – сказала Мишель, – она преподает в университете?

– Преподавала, – поправил Михаэль. – Сейчас она уже на пенсии. Но как ты догадалась?

– Не знаю, – легко ответила Мишель. – Просто у тебя обязательно должна быть бабушка – преподаватель университета.

– Это почему? – допытывался трубочист.

– Ты очень воспитанный, – сказала первое, что пришло на ум.

– Я кажусь тебе слишком воспитанным? – не поверил Михаэль.

– Ключевое слово «кажусь»? – Мишель опять поправила шапку, все норовившую закрыть ей глаза.

В варежках это сделать было сложнее, но ей удалось, наконец, устроить шапку на голове так, чтобы она не съезжала каждую минуту.

– Ты меня совсем не знаешь, – ответил Михаэль, наблюдая за ее борьбой с головным убором.

– Как и ты меня.

– Мне кажется, что мы знакомы вечность, – он улыбался.

– Чуть больше суток, – поправили Мишель.

– Значит, это маленькая вечность.

Мишель хотела возразить, но Михаэль не дал ей этого сделать.

– Пойдем ближе к елке, – предложил он. – Там сейчас начнется самое интересное.

Трубочист поставил Мишель впереди себя и, обняв за плечи, стал аккуратно пробираться сквозь толпу к елке, закрывая Мишель от людей крепкими руками.

– Скоро двенадцать, – посмотрев на часы, сообщил Михаэль.

Мишель подняла голову и глянула на Ратушу.

Часы на ней показывали без нескольких минут двенадцать. Тут в голову закралась мысль, что они не взяли с собой шампанское. Чем же они встретят Новый год? Но Михаэль уже раздобыл еще глинтвейна.

– Не шампанское, конечно, – протягивая стаканчик, сказал он. – Но зато горячее.

– И президент ничего нам не скажет.

– Ты в другой стране, – напомнил ей Михаэль.

– Знаю, все равно непривычно.

Между тем, стрелка на часах уже приблизилась к двенадцати.

– Осталось несколько секунд, – сказал Михаэль. – Ты готова к новому году?

Мишель, обжигаясь, залпом выпила весь глинтвейн и решительно ответила:

– Готова!

Михаэль, глядя ей прямо в глаза, допил содержимое своего стакана.

Над площадью разнеслось громкое: «Happy New Year!» И тут же заиграла мелодия.

Happy new year

Happy new year

May we all have a vision now and then

Of a world where every neighbor is a friend

Happy new year

Happy new year

May we all have our hopes our will to try

If we don't we might as well lay down and die

You and I *

Михаэль обнял ее, прижал к себе и прошептал:

– С новым годом!

– С новым счастьем! – ответила Мишель.

И  вместо шампанского у них был сладкий поцелуй. Небо расцвело десятком разноцветных салютов, люди поздравляли друг друга с праздником, целовались и желали  всего самого лучшего в новом году. А сверху на них смотрел Старый Тоомас.

– У меня для тебя есть подарок, – прерывая поцелуй, сказал Михаэль.

Рука нырнула в карман и что-то достала оттуда. Михаэль медленно разжал кулак и протянул Мишель на ладони …. золотую пуговицу.

– Теперь ты можешь загадать столько желаний, сколько захочешь.

– Это мне? – она не поверила своим глазам.

– Конечно.

– Правда мне?

– Ты так реагируешь, будто я дарю тебе бриллиантовое ожерелье своей бабушки, – усмехнулся Михаэль.

– У твоей бабушки есть бриллиантовое ожерелье? – автоматически спросила Мишель, не отводя глаз от мужской ладони и не решаясь взять подарок.

– Чего только нет у моей бабушки, – ответил трубочист. – Возьми.

Мишель взяла пуговицу, крепко сжала ее в руке.

– Спасибо, – сказала растрогано. – Это очень ценный для меня подарок.

– Ты что,  – удивился Михаэль, – плачешь?

– Нет, что ты, – Мишель смахнула слезы, – просто что-то попало в глаз.

Ей было неловко признаться, что такой простой подарок (ну подумаешь, пуговица!) растрогал ее до слез. Павел всегда дарил дорогие подарки, в основном драгоценности, но они не вызывали у нее десятой доли тех эмоций, которые ощутила Мишель, получив пуговицу от трубочиста.

При воспоминании о бывшем муже на душа стало противно, словно она наступила на собачью какашку, и Мишель прогнала прочь мысли о Виннере. Вот еще, тратить на него первые минуты нового года.

– Ты совершенно необыкновенная, – Михаэль привлек ее к себе. – Откуда только такие берутся?

– Приезжают на автобусе, – ответила Мишель.

– Серьезно? Ты приехала на автобусе?

– Да.

– Я думал, у тебя крутой внедорожник, какой-нибудь Porsche Cayenne, – продолжая обнимать ее, заметил трубочист. – А ты, оказывается, приехала в Таллинн на простом автобусе. Откуда?

– Из Москвы.

– Серьезно?

– Серьезнее некуда. А что здесь такого?

– Ну, у нас на междугородних автобусах ездят в основном студенты или пенсионеры, – ответил Михаэль.

– Знаешь, – задумчиво сказала Мишель, – мне было так плохо, просто ужасно, и когда увидела рекламу автобусного агенства, я просто, не глядя, забронировала билеты в надежде, что здесь мне станет легче.

– И как, стало? – серьезно спросил Михаэль.

– Ты даже не представляешь, насколько, – честно ответила она.

– Не жалеешь?

Мишель почему-то показалось, что трубочист спрашивает не столько о ее  спонтанном решении ехать в Таллинн, сколько об их совместной ночи. Она позволила себе задуматься. Жалеет ли о том, что занялась сексом с мужчиной, имени которого даже не спросила?

– Нет, – ответила Мишель скорее даже себе, чем обнимающему ее мужчине, – не жалею.

– Это очень хорошо, – Михаэль поцеловал ее в лоб. – Пойдем или хочешь еще погулять?

– А у нас есть шампанское?

– Дома? Есть, конечно. Ты хочешь шампанского?

– Знаешь, я все-таки неисправимо консервативна. И если без поздравления президента и боя курантов могу обойтись, то представить себе новогоднюю ночь без шампанского просто не могу, – призналась Мишель.

______________

* С Новым Годом,

С Новым Годом,

Пусть нам всем видится время от времени

Мир, в котором наш ближний нам друг.

С Новым Годом,

С Новым Годом,

Пусть у нас хватит сил для исполнения наших желаний,

Иначе нам ничего не останется, как только лечь и умереть,

Тебе и мне.

Песня группы "АВВА"

7

Это была самая необыкновенная новогодняя ночь в ее жизни.

Чужая квартира в чужой стране, малознакомый мужчина с теплыми руками и нежными губами, холодное шампанское и стол, накрытый на двоих у камина. Москва и все, что происходило  с Мишель в последнее время, отошло на задний план, размылось, словно в тумане, а сероглазый трубочист, сидящий на полу напротив и золотая пуговица, которую она почему-то до сих пор держала в руке, стали самым важным в ее жизни. А еще ощущение сказки, которое поселилось  где-то глубоко в груди и согревало, словно летнее солнышко.

– А чем ты занимаешься, когда не ходишь по городу, изображая трубочиста? – спросила Мишель, глядя на огонь сквозь тонкие стенки хрустального бокала.

– У меня очень скучная работа, – неопределенно ответил Михаэль. – Целыми днями я сижу в офисе, считаю и провожу переговоры.

– Странно, я почему-то подумала, что ты моряк.

– Моряк?

– Да, капитан дальнего плавания.

– Это на тебя так повлияла близость моря, – ответил Михаэль.

– А ты никогда не хотел быть моряком? На тебя близость моря не влияла? Или ты не из Таллинна?

Мишель забросала его вопросами, ей на самом деле стало интересно: какой он, мужчина, с которым она встречает Новый год.

– Из Таллина. И ты права, море повлияло и на меня. В детстве хотел.

– Почему не стал? Передумал?

– Нет, не передумал.

– Тогда почему? – допытывалась Мишель.

– Ты будешь смеяться, если я отвечу.

– Не буду, слово даю.

– Я действительно мечтал стать моряком. Капитаном Бладом.

– Он был пиратом, – заметила Мишель. – Ты хотел грабить торговцев? Брать на абордаж корабли?

– О, – рассмеялся Михаэль, – я вижу, у тебя тоже очень живое воображение!

– Почему тоже?

– Ну, в детстве я был впечатлительным и мечтательным ребенком.

– А когда вырос, изменился?

– Повзрослел, – поправил ее Михаэль.

– Так почему ты не стал моряком? – вернулась Мишель к теме разговора.

– У меня обнаружилась морская болезнь.

– Это как? – не поняла Мишель.

Михаэль допил свое шампанское, взял бутылку и заново наполнил бокалы, а потом пояснил:

– Меня укачивает на судне.

– Сильно?

– Ну, как тебе сказать, чтобы получилось культурно?

– И это не лечится? Ведь есть же таблетки от укачивания.

– Поверь, в моем случае никакие лекарства не помогут.

– Из-за этого тебе пришлось расстаться с мечтой?

– Я просто нашел другую мечту. И воплотил ее в жизнь, – ответил трубочист. – А ты чем занимаешься, кроме того, что путешествуешь на автобусах?

– Это впервые со времен студенческой юности, – сказала Мишель. – Я врач. Челюстно-лицевой  хирург, если точнее.

– Оу, делаешь подтяжки и губы уточкой женам олигархов? – скептически поинтересовался Михаэль, поднимая одну бровь.

И как у него получается? Вот Мишель, как ни старалась, не смогла осилить эту науку.

– Я работаю в детском федеральном госпитале, – ответила она. – Делаю операции детям. Знаешь, что такое заячья губа? Или волчья пасть? Или как выглядит ребенок, попавший в аварию, например? Не все могут позволить себе лечение в дорогих частных клиниках.

– И тогда на помощь приходишь ты, – серьезно сказал Михаэль и добавил: – Прости, я глупо пошутил.

– Ничего страшного, ты же не знал. И ты прав, я прихожу на помощь.

Трубочист взял ее руку и поцеловал ладонь.

– У тебя замечательная профессия. Я горжусь знакомством с тобой.

Простая похвала неожиданно смутила.

– Я не делаю ничего особенного, – Мишель опустила глаза. – Просто стараюсь хорошо выполнять свою работу.

– Делаешь, – возразил Михаэль. – Ты не можешь просто работать. И, уверен, дети тебя обожают, да?

– Я легко нахожу с ними контакт, – она старалась избегать громких слов.

– Свои есть?

– Нет, детей у меня нет.

– Я так и не спросил, что привело тебя в Таллинн? Почему ты не осталась в Москве, с семьей, друзьями? Зачем легла в постель с первым встречным?

– А почему ты сидишь здесь с едва знакомой женщиной? – не осталась в долгу Мишель. – Почему ты не с близкими?

– Мои вопросы обидели тебя? Прости, – прозвучало гораздо мягче.

– Нет, не обидели.  Я расскажу, если тебе интересно, – ответила она, в глубине души надеясь, что Михаэль проявит деликатность и откажется.

Увы, но никакой деликатности в его ответе не было и в помине:

– Интересно.

И Мишель рассказала этому мужчине о том, что привело ее в Эстонию. Всю правду, без прикрас. Как любила мужа, как верила, что это чувство взаимно. Как думала, что проживет с Виннером всю жизнь. Родит и воспитает детей. Построит дом. Встретит старость. Как они будут нянчить внуков и заботится друг о друге.

Не забыла упомянуть и о том, как случайно встретила его в аэропорту с другой женщиной. Как развелась. И как жила последние полгода.

– Видишь, – сказала, когда ее история  подошела к концу, – мне просто некуда было больше ехать.

Он молчал. Смотрел на нее своими невозможными серыми глазами и молчал. Мишель даже подумала, что теперь, когда он все о ней знает, она стала ему неприятна.

– И ты решила переспать с первым встречным, чтобы стало легче? – нарушая тишину, спросил Михаэль.

– Первым встречным был пограничник, – ответила она. – Так что твое предположение в корне неверно.

– Тогда почему именно я?

Наверное, так нельзя поступать с мужчинами. Наверное, нужно кокетничать и стараться выглядеть слабой, глупой и беззащитной.

Но Мишель и в юности всего этого не умела, а за годы брака с Павлом и вовсе забыла, каково это, кокетничать. Вот и сейчас, вместо того, что бы придумать что-то такое – эдакое, чтобы ему было приятно, она ответила правду:

– Не знаю. Просто понравился, наверное.

На этот раз пауза была значительно дольше.

Мишель успела подумать, что будет, если Михаэль сейчас попросит ее уйти. Вдруг он окончательно в ней разочаровался? А что, очень даже может быть. Совместно проведенная ночь не выявила в ней талантов опытной любовницы, а из ее монолога и вовсе выходило, что все в жизни Мишель шло наперекосяк. И муж бросил, и друзья оказались не друзьями вовсе, и сюда, на этот чердак она пришла потому, что больше идти было не к кому. Никому она не нужна.

«Выгонит, и черт с ним. Домой пойду», –  спокойно подумала Мишель.

– Я рад, что понравился тебе, – вдруг сказал Михаэль.

И она задохнулась от счастья. Подумать только, для нее оказалось важным мнение этого чужого человека. Удивительно.

– Можно? – спросил он, беря ее за руку.

– Да, – не понимая, что он хочет сделать, согласилась она.

А Михаэль взял ее ладонь и прижал к своей щеке.

– Я рад, что мы встретились. Рад, что ты пришла ко мне и решила остаться.

– Почему ты не пошел к друзьям? – спросила Мишель, как завороженная следя за его лицом.

– Как я мог оставить даму одну? – попробовал отшутиться он.

Мишель потянула на себя руку, разрывая контакт, и трубочист продолжил:

– В то утро я вернулся домой  и не нашел тебя. Казалось бы, что такого? Ну, ушла, и ушла. Но стало не по себе. И, главное, где теперь тебя искать? Я ведь даже имени твоего не спросил, дурак. Можно было, конечно, устроится на Ратушной площади, в надежде, что рано или поздно, ты там появишься.

– Я собиралась туда идти.

– Я не романтический герой, – сообщил трубочист. – И никогда им не стану. Не буду тебе врать, что стал бы бегать по городу в поисках тебя.

– А чем ты занимался?

– Выпил кофе и ушел на работу. Потом договорился с друзьями и решил зайти домой, переодеться.

– И наткнулся на меня.

– Я очень везучий, – сказал он немного самодовольно.

– А я весь день крутилась на кухне, – стала рассказывать Мишель. – А вечером поняла, что хочу увидеть тебя. Это было тем более странно, учитывая, что первая наша встреча…

Она замялась, не зная как сказать, чтобы не обидеть, но Михаэль сформулировал за нее.