Эту книгу хорошо дополняют:

Сдвиг

Джой Ито и Джефф Хоуи

Неизбежно

Кевин Келли

Цифровая трансформация

Томас Сибел

Сверхдержавы искусственного интеллекта

Кай-Фу Ли

Человек + машина

Пол Доэрти и Джим Уилсон

Peter H. Diamandis

Steven Kotler

Faster Than You Think

How Converging Technologies Are Transforming Business, Industries, and Our Lives

Simon & Schuster
New York London Toronto Sydney New Delhi

Питер Диамандис

Стивен Котлер

Будущее быстрее, чем вы думаете

Как технологии меняют бизнес, промышленность и нашу жизнь

Москва
«Манн, Иванов и Фербер»
2021

Информация
от издательства

Издано с разрешения PHD Ventures and Steven Kotler c/o Brockman, Inc.

На русском языке публикуется впервые

Научные редакторы Анна Лемза и Станислав Протасов

Диамандис, Питер

Будущее быстрее, чем вы думаете. Как технологии меняют бизнес, промышленность и нашу жизнь / Питер Диамандис и Стивен Котлер ; пер. с англ. Е. Лалаян ; [науч. ред. А. Лемза, С. Протасов]. — М. : Манн, Иванов и Фербер, 2021.

ISBN 978-5-00169-464-9

Это книга о том, как одни современные технологии, соединяясь с другими технологиями, в корне преображают промышленность, розничную торговлю, рекламу, индустрию развлечений, образование и многие другие сферы нашей жизни. Причем этот процесс идет экспоненциально нарастающими темпами, придавая турбо-ускорение как самим переменам, так и их масштабам.

Питер Диамандис и Стивен Котлер создали полную захватывающих подробностей дорожную карту ближайших лет. Какие новшества ждут нас уже завтра? Как будут выглядеть отрасли, доставшиеся нам в наследство от прошлого? Как изменятся привычные нам способы воспитывать и обучать наших детей, заботиться о своем здоровье, приобретать товары и получать услуги?

Об этом они рассказывают в своей книге. Для всех, кто интересуется будущим и технологиями.

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Оглавление

Посвящаю эту книгу всем вам, кто на протяжении моей жизни наставлял, учил и направлял меня: Гарри Диамандису, Тьюле Диамандис, Фрэнку Прайсу, Дэвиду Уэббу, Полу Грэю, Дэвиду Уайну, Грегу Мариньяку, Айн Рэнд, Арту Дьюле, Роберту Хайнлайну, Байрону Лихтенбергу, Сильвии Эрл, Джерарду О’Ниллу, Артуру Кларку, Джону Чирбану, Лоренсу Янгу, Мартине Ротблатт, Чарльзу Линдбергу, Тому Велесу, Стюарту Витту, Питу Уордену, Роберту Уайссу, Альфреду Керту, Бёрту Рутану, Ануше Ансари, Тони Роббинсу, Рэю Курцвейлу, Дэну Салливану­.

Питер

Эту книгу я посвящаю ушедшему от нас Джо Лефлеру и ребятам из лавки чудес «Ящик Пандоры». Спасибо вам за множество чудес. Спасибо, что верили в меня задолго до того, как поверили другие. Спасибо за карточный трюк Дерека Дингла с пробегающим тараканом. По-прежнему скучаю по вам. Побежали вниз по лестнице!

Стивен

Предисловие

Авторы книги познакомились в 1999 г. Стивен тогда работал над статьей о фонде Питера XPRIZE, а фонд намеревался раздвинуть границы освоения космоса. Питер как раз, скажем так, расширял эти границы.

Очень быстро выяснилось, что оба одержимы передовыми технологическими достижениями и идеей с их помощью решать задачи, до сих пор считавшиеся невозможными. На общности их интересов взросли крепкая дружба и многодесятилетнее литературное сотворчество, новейшим плодом которого и стала эта книга. Это наше третье совместное исследование того, как и чем новейшие технологии помогут нам все больше раздвигать границы возможного и менять мир к лучшему. В методическом плане это также третья часть задуманной нами «Трилогии экспоненциального мышления», а первые две — наши книги «Изобилие. Будущее будет лучше, чем вы думаете»[1] и «Без тормозов. Как добиться успеха, нажить состояние и изменить мир»[2]. Даже если вы их не читали, ничто не помешает с головой уйти в эту книгу; но все же полезно хоть немного обрисовать общий контекст.

Итак, первая книга о том, как ускоряющиеся технологии демонетизируют и демократизируют доступ к продовольствию, воде и энергии, что ведет к изобилию прежде дефицитных ресурсов и позволяет людям в одиночку браться за решение глобальных проблем, преодолеть которые, казалось бы, в принципе невозможно, например голода, бедности и болезней. В книге «Без тормозов» мы рассказываем, как реализуются «невозможности» другого рода: как предприниматели запрягают ускоряющиеся технологии и почти в рекордные сроки выстраивают бизнесы, решительно меняющие наш мир, и делятся со всеми, кто готов следовать их примеру, пошаговой инструкцией.

В третьем нашем совместном опусе мы развиваем эти идеи, изучаем, что происходит, когда одни направления ускоряющихся технологий (искусственный интеллект, например) конвергируют (сходятся) с другими (скажем, дополненной реальностью). Искусственный интеллект (ИИ) — технология, безусловно, могущественная. Как и дополненная реальность. Но вместе они в корне преображают и переписывают по новым правилам розничную торговлю, рекламу, индустрию развлечений и образование. Это мы перечислили лишь немногие из ожидающих нас глубоких трансформаций.

Как мы увидим дальше, конвергенции технологий идут нарастающими темпами, что уже придало турбоускорение темпам перемен в мире, как и их масштабам. Так что наш совет: пристегните ремни и приготовьтесь — вас ожидает головокружительная гонка.

Написать эту книгу авторов побудил их личный опыт участия в этой гонке, поскольку они на себе ощутили, как ускоряются темпы перемен в их бизнесах и в мире в целом. Питер Диамандис сейчас координирует свой 22-й по счету стартап, причем самые недавние из его начинаний лежат в сфере долгожительства и здравоохранения. Прибавьте руководящие обязанности в Университете сингулярности, фондах XPRIZE и Bold Capital Partners, а также программе Abundance 360 — и вы поймете, что эта сума­сшедшая каждодневная круговерть создает постоянный приток прозрений о конвергенциях технологий.

Стивен сталкивался с этим ускорением как на своем писательском поприще (а нынешняя книга знаменует уже его шестое обращение к теме технологий), так и в роли основателя и исполнительного директора института Flow Research Collective, где Стивен занимается исследованиями и проводит­ тренинги по достижению высшей личной производительности, т. е. имеет дело с чисто психологическими навыками, которые нужны нам, людям, чтобы преуспевать в мире, где набирают силу перемены.

Авторы хотели бы заметить, что эта головокружительная гонка отчасти проверяет нас на прочность. На страницах книги описаны работы передовых исследователей, а также основанные на их исследованиях компании. Но уследить за стремительным прогрессом науки не так просто. Если на момент, когда мы приступили к книге — а это начало 2018 г., — самыми передовыми считались одни компании, то к моменту ее завершения — в конце 2019 г. — их решительно обошли новые компании-передовики. Иными словами, при всем уважении к лидерам гонки вынуждены заметить, что их состав с тех пор мог измениться. Основу книги составляют общие тренды конвергенции и их преобразующее воздействие на бизнес, промышленность и нашу жизнь.

Можно не сомневаться, что наступающее десятилетие готовит нам множество радикальных прорывов и сюрпризов, способных одним махом изменить все и насовсем. Далее вы увидите, что почти все ведущие отрасли стоят на пороге полного преображения. Перед предпринимателями, новаторами, лидерами и всеми, кто умеет схватывать на лету, кто дерзок и наделен авантюрной жилкой, откроются невиданные доселе возможности. Это будущее придет скорее, чем вы думаете, и, видимо, явит нам величайшие примеры плодов воображения из всех, что видел наш мир. Добро пожаловать в эру необычайного.

Часть I

Великая сила конвергенции

Глава 1

Конвергенция

Летающие автомобили

Культурный центр имени Скирболлов располагается прямо у автострады 405, на северной окраине Лос-Анджелеса. Примостившийся на узеньком гребешке одного из горных хребтов Санта-Моники Скирболл-центр предлагает восхитительные виды на все стороны, но только не на пролегающую прямо под ним автомагистраль — насколько хватает глаз и на многие километры запруженную вереницами стоящих бампер в бампер авто­мобилей.

Кто бы сомневался.

В 2018 г. Лос-Анджелес в шестой раз подряд1 удостоился сомнительного звания первого по дорожным заторам города в мире, где за год водители проводят в среднем две с половиной рабочие недели в капкане безнадежных пробок. И все же к ним, вероятно, уже спешит помощь. В мае того же 2018 г. Скирболл-центр удостоился чести послужить нулевой отметкой для Uber Elevate2, радикального плана по преодолению проблемы дорожных пробок. Здесь райдшеринговая компания Uber провела свою вторую ежегодную конференцию по летающим автомобилям.

На огромных экранах в конференц-зале Скирболл-центра темное ночное небо с искорками звезд постепенно светлело, превращаясь в дневное, подернутое легкой облачной дымкой. А ниже нее — битком набитый зал, где яблоку некуда упасть. Событие привлекло разноликую толпу сильных и могущественных­ мира сего: набежали главы и топ-менеджеры компаний, предприниматели и архитекторы, конструкторы, технологи, венчурные капиталисты, госчиновники и магнаты от недвижимости. Вся эта публика, числом около тысячи человек, одетая кто во что горазд — от элегантного лоска Уолл-стрит до вольготно-расслабленного пятничного кэжуал, — собралась, чтобы засвидетельствовать рождение новой отрасли.

Старт конференции дал директор по продуктам Uber (теперь уже бывший) Джефф Холден. Шапка курчавых каштановых волос и серенькая фирменная тенниска Uber Air придавали ему отчаянно мальчишеский вид, искажая его истинную роль в мероприятии. Между тем все оно, а в сущности и сама концепция — поднять Uber с земли в небеса — полностью принадлежала ему, Холдену, отражала его видение.

Это и было всего лишь видение.

«Дошло до того, что колоссальные дорожные пробки мы воспринимаем3 как часть нашей жизни, — сказал Холден[3]. — США выпала честь взрастить десять из двадцати пяти городов мира с самыми тяжелыми дорожными заторами, что обходится нам примерно в 300 млрд долл. недополученных доходов и производительности. Uber видит свою миссию в том, чтобы решить проблему передвижения в городах… Наша цель — ввести принципиально новую форму передвижения, а именно городскую авиацию, хотя я предпочитаю называть ее воздушным райдшерингом.

Возможно, воздушный райдшеринг и воспринимается как клише из области научной фантастики, но не стоит обманываться — в активе у Холдена весьма солидный список прорывных инноваций. В конце 1990-х гг.4 он последовал за Джеффом Безосом из Нью-Йорка в Сиэтл, чтобы стать одним из первых сотрудников Amazon. Ему поручили отвечать за сумасбродную по тем временам затею — бесплатную доставку заказов в течение двух дней за фиксированную ежегодную абонентскую плату. Тогда это выглядело новшеством и, по мнению многих, грозило разорить компанию. Но не тут-то было — в итоге родилась программа Amazon Prime. Сегодня у этой программы­ уже 100 млн подписчиков5, и эта сумасбродная идея вносит весомый вклад в доходы компании.

Затем Холден перешел в другой стартап — Groupon. Сегодня его уже не вспоминают как одно из подрывных бизнес-начинаний, но в свое время он поднялся на первой волне интернет-компаний, построенных на принципе «власть народу». А уже из Groupon Холден перешел в Uber. И хотя компанию сильно лихорадило, он умудрился добавить в ее ожерелье пригоршню невероятных, неожиданных жемчужин: UbelPool (принцип мини-маршрутки), Uber Eats (сервис заказа еды на дом) и программу беспилотных такси. Вот почему, когда Холден предложил идею еще более дерзкую и эксцентричную — поднять Uber в небеса, — руководство компании отнеслось к ней серьезно.

Тому имелись веские причины. По большому счету, не летающим автомобилям посвящалась вторая ежегодная конференция Uber Elevate. Они уже существовали. На второй конференции Uber Elevate рассматривались пути масштабирования идеи. А точнее, говорили о том, что пути масштабирования куда короче, чем многим кажется.

По состоянию на середину 2019 г. более миллиарда долларов6 уже инвестировано по меньшей мере в 25 компаний по конструированию и производству аэромобилей. Примерно дюжина воздушных авто уже проходят летные испытания, еще одна дюжина — пока на стадиях от PowerPoint до прототипа. Предлагаются самые разные размеры и формы: тут и насаженные на подобие гигантского вентилятора мотоциклы, и увеличенные под размеры человека дроны-квадрокоптеры, и миниатюрные летательные аппараты в виде космической капсулы. Ларри Пейдж7, сооснователь и CEO холдинга Alphabet, родительской компании Google, едва ли не первым оценил потенциал аэромобилей и инвестировал личные средства в три такие компании, Zee Aero, Opener и Kitty Hawk. В игру включились и отраслевые гранды, например Boeing, Airbus, Embraer и Bell Helicopter (теперь просто Bell — с намеком, что скоро вертолеты исчезнут как класс). Впервые в истории мы миновали точку умозрительных рассуждений о самой возможности летающих автомобилей.

Они уже существуют.

Холден со сцены пояснял, что «Uber наметил себе цель продемонстрировать возможности летающего автомобиля в 2020 г., а к 2023 г. наладить полноценный воздушный райдшеринг в Далласе и Лос-Анджелесе». Он пошел еще дальше: «В итоге мы хотим сделать само владение автомобилем экономически нерентабельным».

Насколько нерентабельным? Давайте обратимся к цифрам.

На сегодня предельные (добавочные) издержки на владение автомобилем — все прочие расходы, помимо цены (затраты на бензин, ремонт, страховку, парковку и пр.), составляют 37 центов на один пассажирокилометр8. Сравним с соответствующими данными для вертолета9, который означает гораздо большие издержки, помимо стоимости, — 5,58 долл. По данным Холдена, к запуску в 2020 г.10 программа Uber Air намеревается снизить стоимость перевозки на километр пробега до 3,58 долл., а затем быстро довести до 1,15 долл. Однако долгосрочная цель, к которой стремится Uber, поменяет сами правила игры, поскольку составляет 28 центов на километр пробега — ниже затрат на автомобильные поездки.

Uber в первую очередь интересуют «электрические летательные аппараты с вертикальным взлетом и посадкой», eVTOL (electric vertical take-off and landing vehicles). Их разработкой11 занимаются многие компании, но Uber предъявляет к ним очень жесткие требования. Для программы воздушного райдшеринга ей подойдут только eVTOL, способные перемещать водителя и четверых пассажиров со скоростью более 241 км/ч в течение трех непрерывных часов движения. Хотя, по прикидкам Uber, самый короткий маршрут составит около 40 км (примерное расстояние от Малибу до даунтауна Лос-Анджелеса), предъявляемые к eVTOL требования позволят клиенту мигом добраться с северной окраины Сан-Диего до южной окраины Сан-Франциско. Компания Uber уже заключила соглашения на поставку отвечающих ее требованиям eVTOL с пятью партнерами и подыскивает еще пять — десять других.

Но сами по себе аэромобили еще не лишают рентабельности владение автомобилем. Uber наладила партнерство с НАСА и Федеральным авиационным агентством в разработке системы управления движением своего воздушного флота. Также она скооперировалась12 с архитекторами­, проекти­ровщиками­ и девелоперами, желая создать сеть так называемых мегаскайпортов для взлета/приземления аэромобилей и посадки/высадки пассажиров. Как и в случае с аэромобилями, в Uber не желают взваливать на себя тяготы владения скайпортами, а хотят пользоваться ими на правах аренды. Повторимся, требования у них специфические. Чтобы мегаскайпорт удовлетворял условиям программы Uber, его мощности должны обеспечивать перезарядку воздушных авто за время от 7 до 15 минут, тысячу взлетов и посадок в час (4000 пассажиров) и при этом занимать площадь не более 12,1 тыс. м² — достаточно маленькую, чтобы уместиться на крыше небоскреба или многоэтажного гаража старой постройки.

Когда все это срастется, году примерно к 2027-му, мы сможем заказывать воздушный райдшеринг (добираться в нужное место с воздушной попуткой) так же легко, как сегодня заказываем такси Uber. А к 2030 г. городская авиация может стать главным способом перемещения из пунк­та А в пункт Б.

Но все это ставит перед нами главный вопрос: почему именно сейчас? Почему именно в конце весны 2018 г. летающие автомобили вдруг стали решением для пикового трафика? Что же необычного приключилось в этот достославный момент, чтобы давняя мечта фантастов о летающих автомобилях вдруг вторглась в нашу реальность?

В конце концов, разве мы, люди, не мечтали почти тысячу лет о парящих в воздухе автомобилях, как в «Бегущем по лезвию бритвы», и о машине времени с полетным модулем DeLorean DMC-12, как в фильме «Назад в будущее»? Мечты передвигаться по воздуху13 восходят еще к упоминаемым в древнем индуистском источнике XI в. «Рамаяна» «воздушным колесницам». Даже их более близкие нам по времени инкарнации14 — а именно сконструированные на основе двигателя внутреннего сгорания — некоторое время будоражили умы. К ним относятся автоплан — Curtiss Autoplane 1917 г., бесхвостый двухместный стрелобиль Arrowbile 1937 г., аэрофибия 1946 г. Airphibian — список можно продолжать. В США зарегистрировано более сотни разнообразных патентов на «гибридный летательный аппарат». Лишь очень немногие успели полетать. Большинство — нет. И ни один не выполнил обещания, прозвучавшего в научно-фантастическом мультипликационном­ ситкоме 1960-х «Джетсоны», действие которого происходит в 2060-х гг.

По большому счету наша досада из-за несбывшейся фантазии уже выглядит карикатурно. Чуть более 20 лет назад в знаменитом теперь рекламном ролике IBM комик Эвери Брукс пафосно вопрошал: «Настал 2000 год, и где, скажите на милость, эти ваши летающие автомобили? Мне же обещали летающие автомобили. Но их что-то не видно. Почему?!» В 2011 г. обеспокоенность по этому поводу подхватил в программной статье «Что случилось с будущим?» инвестор Питер Тиль: «Мы мечтали о летающих автомобилях, а взамен нам подсунули 140 твиттерных знаков».

И все же нашему долгому ожиданию пришел конец. Летающие. Автомобили. Появились. А теперь шустро подтягивается и инфраструктура. Пока мы попивали латте и лениво просматривали свои инстаграмы, научная фантастика превратилась в научный факт. Что отсылает нас к нашему первоначальному главному вопросу: «Почему именно сейчас?»

Ответ прост, всего одно слово: «конвергенция».

Конвергентные технологии

Если хотите разобраться, что такое конвергенция, полезно начать с азов. В наших предыдущих книгах «Изобилие» и «Без тормозов» мы ввели понятие экспоненциально ускоряющейся технологии, понимая под ней всякую технологию, которая через регулярные промежутки времени удваивает свои возможности и при этом теряет в цене. Классический пример — Закон Мура15. В 1965 г. основатель Intel Гордон Мур обратил внимание, что число помещающихся на интегральной схеме транзисторов каждые 18 месяцев удваивается[4]. А это означало, что каждые полтора года компьютеры удваивают свою мощность, не увеличивая при этом энергопотребления.

Мур счел, что это изумительно. Он спрогнозировал, что такая тенденция продержится еще несколько лет, может, пять, а то и все десять. А продержалась она и 20 лет, и 40, а собирается и все 60. Именно Закон Мура объясняет­, почему смартфон в вашем кармане в тысячу раз меньше, в тысячу раз дешевле и в тысячу раз мощнее суперкомпьютера родом из 1970-х.

Причем тренд не замедляется.

Несмотря на все сообщения о близкой «тепловой смерти» Закона Мура — о чем мы подробнее поговорим в следующей главе, — в 2023 г. средненький тысячедолларовый ноутбук приобретет такую же вычислительную мощность, как у человеческого мозга16 (около 10¹⁶ операций в секунду). А еще через 25 лет, если закон продолжит работать, тот же средней руки аппарат сравняется по вычислительной мощности с совокупной мыслительной мощью мозгов всего живущего человечества.

Но что еще важнее, не одни только интегральные схемы прогрессируют такими темпами. В 1990-х гг. технический директор Google и партнер Питера, сооснователь Университета сингулярности Рэй Курцвейл заметил, что стоит технологии стать цифровой — в смысле возможности программировать ее при помощи единиц и нулей компьютерного кода, — как она вспрыгивает на закон Мура и начинает экспоненциально ускоряться.

Проще говоря, мы используем наши новые компьютеры, чтобы проектировать новые еще более быстродействующие компьютеры, и это создает петлю положительной обратной связи, которая еще больше ускоряет наше ускорение. Курцвейл называет это «Законом ускоряющейся отдачи»17. К технологиям, которые сейчас развиваются такими ускоряющимися темпами, относится ряд самых могущественных новшеств, о которых мы до сих пор могли только мечтать: квантовые компьютеры, искусственный интеллект, роботизация, нанотехнологии, биотехнологии, материаловедение, сети, сенсоры, 3D-печать, дополненная реальность, виртуальная реальность, блокчейн и многое другое.

И все же при всей своей радикальности этот прогресс на самом деле — не более чем новости вчерашнего дня. А свежие состоят в том, что одни ранее независимо нараставшие волны экспоненциально развивающихся технологий начинают сходиться (конвергировать) с другими. Например, скорость разработки лекарств нарастает не только в силу экспоненциального прогресса биотехнологий, но еще и благодаря искусственному интеллекту­, квантовым вычислениям и парочке других экспоненциально развивающихся технологий, которые все вместе сходятся в данной области. Иными словами, эти волны начали перекрываться, громоздиться одна на другую и образовывать волны-гиганты цунамического размаха, угрожающие смести все, что попадется им на пути.

Если недавнее новшество создает новый рынок и уничтожает существующий, мы характеризуем его как подрывное18. Когда в начале цифровой эпохи кремниевые микросхемы пришли на смену электронным лампам, это была именно подрывная инновация. Но когда сходятся технологии экспоненциальные, их потенциал приобретает больший масштаб. Одиночные экспоненциальные технологии подрывают продукты, услуги и рынки — подобно тому, как компания Netflix, не поперхнувшись, проглотила сеть видеопроката Blockbuster, — а конвергентные экспоненциальные технологии сметают продукты, услуги и рынки, а заодно с ними и поддерживающие их структуры.

Однако мы забежали вперед. Все, что вам предстоит прочесть в этой книге, как раз и посвящено этим могущественным силам и их быстрому революционному воздействию на устоявшийся порядок вещей. Но прежде чем углубиться в эту захватывающую тему, изучим конвергенцию под более удобной и простой лупой и вернемся к нашему вопросу о летающих автомобилях: почему они «выстрелили» именно сейчас?

В поисках ответа вникнем в три базовых требования, которым должны удовлетворять eVTOL, чтобы попасть в парк компании Uber: безопасность, шум и цена. Ближе всего к концепции аэромобиля подошли вертолеты, существующие уже 80 лет — с тех пор, как Игорь Сикорский в 1939 г. построил первую в миру подобную машину. И все же вертолеты и рядом не лежали с требованиями Uber. Помимо дороговизны и производимого ими адского шума, они имеют дурную привычку падать на землю. Тогда почему и Bell, и Uber, и Airbus, и Embraer — на этом список далеко не исчерпывается — вздумали сегодня выводить на рынок летающие авто?

И снова ответим одним словом: конвергенция.

Вертолеты так шумны и опасны, потому что оснащены одним-единственным гигантским несущим винтом, за счет которого и осуществляется подъем. Окружная скорость несущего винта производит ту правильную частоту вращения, которая порождает настырный «дыр-дыр-дыр», сводящий с ума всякого, у кого есть слух. А опасны вертолеты, потому что если несущий винт забарахлит, гравитация, сами понимаете, тут же сделает свое черное дело.

А теперь представьте, что вместо одного главного несущего винта поверх корпуса летательный аппарат оснащен некоторым количеством винтов поменьше — как если вдоль нижней плоскости крыла разместить ряд маленьких вентиляторов, — и все вместе они создают достаточную подъемную силу, но при этом куда меньше шума. А теперь представьте, что эта мультироторная конструкция вдруг выйдет из строя. И ничего — она мягко приземлится, даже если у нее разом откажет пара роторов. Добавьте к этой конструкции крыло, позволяющее развивать скорость 240 км в час и больше. Все это, конечно, замечательные идеи. Жаль только, что бензиновые двигатели из-за колоссального показателя их весовой удельной мощности ничего подобного добиться не позволяют.

Представляем вам понятие распределенной электрической тяги (distributed electric propulsion, DEP19).

Вспыхнувший в последнее десятилетие спрос на коммерческие и военные дроны побудил робототехников (а дроны — те же роботы, только летающие) придумать электромагнитный двигатель нового типа: предельно легкий, практически бесшумный и способный перемещать тяжелые грузы. При его проектировании конструкторы опирались на триаду конвергентных технологий: во-первых, прогресс в машинном обучении позволил им проводить сложнейшее имитационное моделирование полетов[5]; во-вторых, прорывные достижения в материаловедении позволили создать компоненты достаточно легкие, но при этом достаточно долговечные, что придает им как применимость в конструировании летательных аппаратов, так и надежность; и, наконец, в-третьих, новые производственные технологии — а именно 3D-печать — позволили производить как двигатели, так и несущие винты любого размера. И, кстати, о производительности: КПД этих электродвигателей — 95%20 по сравнению с 28% у бензинового двигателя. Каково?

Но полеты на DEP, распределенной электрической тяге, — совсем другой коленкор. Регулировать действие дюжины двигателей каждые несколько микросекунд выше человеческих возможностей. DEP-системы снабжены электродистанционным управлением; проще говоря, ими управляет компьютер. А что обеспечивает подобный уровень контроля? Правильно, еще один рой слетевшихся в одну точку конвергентных технологий.

Во-первых, благодаря революции в области искусственного интеллекта мы получили огромные возможности, способные анализировать колоссальные массивы данных, за какие-то микросекунды понимать их смысл и в реальном времени управлять множеством электродвигателей летательного аппарата и, соответственно, устройствами и механизмами самолета. Во-вторых, для усвоения огромного массива данных глаза и уши пилота следует заменить сенсорами, которые способны одновременно и мгновенно обрабатывать гигабайты информации. А для этого необходимы GPS (глобальная система навигации), лидар[6], радар, продвинутые видеокамеры и великое множество акселерометров (датчиков ускорения). Многое из перечисленного — плоды десятилетия смартфонных войн.

Наконец, нужны аккумуляторы. Они должны быть достаточно емкими, чтобы пересилить у людей боязнь дальних поездок — или страх, что во время перелета аппарат разрядится, — и с достаточной мощью, или «плотностью мощности», как говорят инженеры, чтобы оторвать от земли аппарат вместе с пилотом и четырьмя пассажирами. Для такого взлета21 на каждый килограмм веса требуется как минимум 350 кВт∙ч электроэнергии. Это до недавних пор было недостижимо. Но тут очень вовремя подоспел взрывной прогресс в таких сферах, как солнечная энергия и электромобили, обостривший потребность в усовершенствованных системах аккумулирования энергии. И родилось следующее поколение литий-ионных аккумуляторов, увеличивающих радиус передвижения электромобилей, а в качестве приятного бонуса — достаточная мощность, чтобы поднять в воздух аэромобиль.

Итак, с двумя переменными в уравнении воздушного райдшеринга — надежностью и шумом — мы разобрались; остается третья — цена, и тут нужны еще несколько инноваций. Плюс еще вопрос упирается в производство достаточного для программы Uber числа eVTOL. Производителю, чтобы удовлетворить ненасытный спрос Uber, да еще и по приемлемой цене, придется выпускать летательные аппараты опережающими по сравнению со временами Второй мировой войны темпами, а тогда за два года удалось произвести рекордное число тяжелых бомбардировщиков B-24 Liberator — 18 тыс. единиц; на самом пике темп производства составлял один самолет за 63 минуты. Пока этот рекорд никем не побит22.

Но чтобы такое стало возможно — а именно это и необходимо, чтобы сервис аэротакси из доступной только элите роскоши стал обыденностью, — нам потребуется еще одна триада конвергентных технологий. Для начала системы автоматизированного проектирования и имитационного моделирования должны стать достаточно изощренными, чтобы можно было проектировать аэродинамические поверхности, крылья и фюзеляжи для коммерческих аэромобилей. Наука о материалах должна представить композитные материалы, а также сложные сплавы, достаточно легкие, чтобы их можно было применять в летательных аппаратах, и достаточно прочные, долговечные, надежные в эксплуатации. Наконец, 3D-печать должна стать порасторопнее и побыстрее превращать новые материалы в годные для производства компоненты, чтобы побить все предыдущие рекорды в авиастроении. Иными словами, требуется именно то, к чему мы сейчас пришли.

Так же можно проследить историю любой новой технологии. Носки, например, никак нельзя было изобрести до того, как революция в области материалов превратила растительные волокна в мягкое сырье, а благодаря революции в области орудий труда заостренные обломки костей животных не стали иглами для шитья. Безусловно, это прогресс, но по природе своей он был линейным. Потребовались тысячелетия, чтобы произошел переход от первых шагов в чулочно-носочном деле к следующему эпохальному новшеству — одомашниванию животных (и тогда мы начали применять овечью шерсть). Потребовалось еще несколько тысяч лет, чтобы электричество масштабировало чулочно-носочное производство до фабричного, промышленного уровня.

Однако размытое, как при быстрой перемотке, ускорение, которое мы наблюдаем сегодня — ответ на вопрос «Почему именно сейчас?», — результат конвергенции десятка различных технологий. Это прогресс невиданных в истории темпов. И для нас это проблема.

Человеческий мозг эволюционировал в среде, которая характеризовалась локальностью и линейностью. Локальностью в том смысле, что все, с чем соприкасались наши предки, отстояло от них не более чем на расстояние однодневного перехода. А линейность среды выражалась в том, что перемены происходили крайне медленно. И жизнь вашего прапрапрапрадедушки в целом мало чем отличалась от жизни его праправнука. А сегодня мы живем в мире глобальном и экспоненциальном. Если что-то случается по другую сторону планеты, мы узнаём об этом через секунды (а наши компьютеры «услышат» новость миллисекунды спустя). Экспоненциальность нашего мира выражается в стремительных темпах прогресса. Какие там межпоколенческие различия? Сегодня революция может случиться через считаные месяцы. И все же наш мозг — а по большому счету его аппаратные средства за две последние сотни тысяч лет толком не модернизировались — не предназначался для таких, как сегодня, масштабов или темпов.

Если нам еще кое-как удается уследить за прогрессом отдельной новации, то перед лицом конвергентных новаций мы теряемся. И вот в чем дело: в «Законе ускоряющейся отдачи»23 Рэй Курцвейл произвел математические расчеты и определил, что за следующее столетие мы переживем технологические перемены такого же масштаба, на какой в прошлом у человечества ушло 20 тыс. лет. Это как если пройти весь путь прогресса от зарождения сельского хозяйства до интернета, причем дважды и в пределах одного века. Технологические прорывы, которые вызовут парадигмальные сдвиги, зададут принципиально новые правила игры и не оставят камня на камне от реалий мира сегодняшнего, — например, бюджетный воздушный райдшеринг, — уже не будут происходить от случая к случаю. Они станут сыпаться на нас постоянно.

Следовательно, летающие автомобили — лишь начало перемен.

Новые способы передвижения

Беспилотные автомобили

Чуть более века назад происходила другая трансформация средств передвижения. Тройная угроза конвергенции триады технологий — двигателя внутреннего сгорания, движущейся ленты сборочного конвейера и нарождающейся нефтяной промышленности — активно выталкивала из транспортного бизнеса гужевые перевозки.

Первые сделанные на заказ автомобили объявились на дорогах еще на излете XIX века, но переломный момент наступил в 1908 г., когда Форд наладил массовый выпуск своего Ford Model Т24. Через какие-то четыре года25 отчеты по анализу дорожного движения в Нью-Йорке насчитывали на улицах больше автомобилей, чем лошадей. И хотя от быстроты, с которой свершился переход с конной тяги на автомобили, прямо дух захватывало, сейчас он не выглядит таким уж неожиданным. Когда новая технология предлагает десятикратный выигрыш в ценности — будь то дешевизна, скорость или лучшее качество, — мало что сможет замедлить ее шествие.

За десятилетия после изобретения Форда автомобиль, стремительно обраставший всевозможными приспособлениями, атрибутами и новшествами для удобства езды, преобразил облик нашего мира, принеся нам много нового: светофоры, стоп-сигнальные фонари, автострады и многоуровневые эстакады, платные автостоянки и многоэтажные парковки, автозаправки на каждом углу, целую палитру услуг «не выходя из машины», автомойки, спальные пригороды, смог и дорожные заторы. Но хотя мы своими глазами наблюдаем, как зарождается аэрорайдшеринг — а он, похоже, отправит в утиль многие компоненты автотранспортной системы, — другое подкрадывающееся к нам революционное новшество грозит вообще уничтожить ее, и имя ему — беспилотные автомобили.

Первое беспилотное авто, называвшееся американским чудом — American Wonder26, — было радиоуправляемым и разъезжало по улицам Нью-Йорка в 1920-х гг., но по большому счету это была всего лишь игрушечная машинка-переросток. Более современные инкарнации беспилотного транспорта возникли из желания военных обеспечить войскам безопасное пополнение запасов. Инженеры-робототехники взялись решать эту задачу в 1980-х гг.; автопроизводители повернулись в ее сторону только в 1990-х гг. Переломный момент многие датируют 2004 годом27, когда DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency, Управление перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ), желая придать турбоускорение разработке автомобилей-роботов, учредило для них гонки собственного имени — DARPA Grand Challenge.

Трюк с гонками сделал свое дело. По прошествии десяти лет большинство ведущих автопроизводителей и некоторое число ведущих технологических компаний уже полным ходом реализовывали программы разработки автомобилей с автоматическим управлением. К середине 2019 г. дюжины беспилотных авто уже исколесили миллионы28 километров по калифорнийским дорогам. Традиционные игроки отрасли калибра BMW, Mercedes и Toyota вовсю конкурировали за нарождающийся рынок робомобилей с технологическими гигантами Apple, Google (через Waymo), Uber и Tesla, пробовали разные конструкционные формы, собирали данные и совершенствовали нейронные сети.

Среди названных компаний Waymo, пожалуй, занимает самые выгодные позиции, чтобы на первых порах захватить лидерство на рынке. В прошлом это гугловский проект беспилотного автомобиля, и она включилась в работу с 2009 г., когда пригласила в штат профессора Стэнфордского университета и победителя DARPA Grand Challenge Себастьяна Труна[7]. Он помог в разработке ИИ-системы, призванной служить «мозгом» парка автоматически управляемых автомобилей Waymo. Десятью годами позже, в марте 2018 г., Waymo закупила этот парк29 — 20 тыс. беспилотных кроссоверов Jaguar для запуска планируемого сервиса такси. С таким штатом автомобилей Waymo намеревалась в 2020 г. осуществлять по миллиону поездок в сутки (вроде бы они и высоко замахнулись, но напомним, что Uber в 2019 г. совершала 15 млн поездок в сутки). Вы оцените, насколько важны цифры подобного порядка, когда узнаете, что чем больше километров проезжает беспилотный автомобиль, тем больше информации накапливает его электронный мозг, а данные для мира беспилотных авто — то же, что бензин для современного автомира.

С 2009 г. автомобили Waymo покрыли более 16 млн км. К 2020 г. с 20 тыс. Jaguar, совершающих сотни тысяч поездок в сутки, Waymo запланировала ежедневно накручивать еще по паре миллионов километров. И все они важны. Бегая по дорогам, беспилотные автомобили собирают разнообразную информацию: о местах расположения дорожных знаков, дорожных условиях и т. п. А чем больше приток информации, тем умнее алгоритмы и тем безопаснее автомобили — вот вам и рецепт лидерства на рынке.

Вот и General Motors в конкуренции с Waymo30 наверстывает упущенное время массированными инвестициями. В 2018 г. компания влила 1,1 млрд долл. в подразделение беспилотных авто GM Cruise. Несколькими месяцами позже GM приняла еще 2,25 млрд долл. инвестиций от японского конгломерата Softbank — через считаные месяцы после того, как Softbank приобрел 15%-ную долю в капитале Uber. Когда же произойдет анонсируемая трансформация средств передвижения, учитывая, что в ней крутятся колоссальные капиталы и задействованы такие игроки-тяжеловесы?

«Быстрее, чем можно ожидать31, — отвечает Джефф Холден (он тоже не остался в стороне, а основал в Uber лабораторию ИИ и подразделение автомобилей-беспилотников). — Более 10% миллениалов уже предпочитают райдшеринг владению личным автомобилем, но это только начало. Беспилотники будут вчетверо-впятеро дешевле — и владение автомобилем станет не только необязательным, но и весьма затратным. Лет через десять, рискнем предположить, желающим водить управляемый человеком автомобиль, вероятно, придется выправлять себе особое разрешение».

Потребителям эта трансформация откроет много выгод. Американцы будут не против тратить на ежедневные поездки на работу и обратно полчаса или меньше, но если за рулем робот, а сам автомобиль по желанию можно превратить во что угодно — хоть в спальню, хоть в переговорную, хоть в кинозал, — вам наверняка понравится идея переселиться подальше от своей работы, туда, где за меньшие деньги можно приобрести жилье получше и попросторнее. Отказ от автомобиля позволит переоборудовать гараж под еще одну гостевую спальню, а на месте подъездной дорожки разбить розарий, и вам не придется больше тратиться на покупку бензина. Автомобили-то электрические и за ночь сами себя перезаряжают. Больше не придется нарезать бесконечные круги по переулкам в поисках свободного парковочного места. И штрафы за неправильную парковку уже не будут тревожить ваш кошелек. Как и штрафы за пьяное вождение. Внимание: поступления в городскую казну рискуют здорово просесть.

Эти тренды — подрывные. Но они меркнут в сравнении с двумя более могущественными преобразующими силами: первая — демонетизация, она исключает из уравнения деньги. Райдшеринговые беспилотные автомобили будут обходиться на 80% дешевле, чем владение личным автомобилем32, к тому же приезжают к вам уже вместе с роботом-водителем. Вторая сила — сэкономленное время. В США ежедневная поездка на работу и обратно33 в среднем занимает 50,8 минуты — нудных, отупляющих, выматывающих душу, которые вы могли бы посвятить сну, чтению, обмену твитами… кому что нравится.

Для крупных автопроизводителей эти тренды — тот самый колокол, который звонит по ним, возвещая начало конца, особенно для тех, кто продает автомобили в собственность, а не предлагает как услугу. В 2019 г. уже существовала сотня с небольшим марок беспилотных автомобилей34. В следующие десять лет можно ожидать консолидации отрасли, ведь экспоненциальная технология нацелилась на Детройт, Германию и Японию.

Первым драйвером консолидации автомобилестроения выступит коэффициент использования [рабочего времени] автомобиля. Сегодня среднестатистический автовладелец35 использует свое транспортное средство менее­ 5% времени, а в семьях с двумя взрослыми, как правило, по два автомобиля. Таким образом, один беспилотный автомобиль смог бы обслуживать за день полдюжины семей. Как ни играй с этими цифрами, впечатляющий рост эффективности сотрудничества в использовании автомобиля значительно снизит потребность в производстве машин.

Вторым драйвером станет функциональность. Компании на рынке райдшеринга, собирающие наибольшие объемы данных и располагающие самыми многочисленными автопарками, смогут предлагать потребителям наименьшее время ожидания и самые дешевые поездки. А на рынке подобного рода дешевизна и быстрота — два важнейших фактора, определяющих потребительский выбор. И здесь не важно, на авто какой марки произойдет поездка. Если в салоне чисто и опрятно, потребители в большинстве случаев даже не обратят на это внимания — примерно так же, как большинству из нас все равно, какую машину пришлет нам агрегатор Uber или Lyft. Получается, что если для удовлетворения потребителя хватит полдюжины различных марок автомобилей, за волной консолидации автопроизводителей, судя по всему, последует волна, которая попросту уничтожит их.

Кстати, автопроизводители-гиганты — не единственные, кого накроет переменами. Сегодня в США почти полмиллиона парковок36. Профессор урбанистики из Массачусетского технологического института37 (MIT) Эран Бен-Джозеф в недавно опубликованном отчете отмечает, что во многих городах США «автомобильные парковки занимают более трети всей территории», а все американцы вместе заняли под свои транспортные средства территорию, превышающую штаты Делавэр и Род-Айленд, вместе взятые. Но если на смену личным «кошмар-где-припарковаться» автомобилям придут автомобили как сервис «довезу куда надо, и никаких хлопот», нам предстоит стать свидетелями гигантского бума в сфере коммерческой недвижимости, поскольку занятые парковками площади освободятся и их начнут перепрофилировать. Многие из них опять же могут быть переданы под скайпорты. Как бы то ни было, через десять лет наши передвижения радикально изменятся по сравнению с сегодняшним днем, причем этот прогноз не учитывает все, что произошло, когда появился Илон Маск.

Вакуумный поезд Hyperloop («гиперпетля»[8])

На расчищенном клочке пустыни около Лас-Вегаса зависшая над испытательным треком самого хайтековского вида серебристая фасолевидная капсула начинает слегка подрагивать. Меньше чем через секунду она уже не то что движется, а уносится прочь размытым пятном на скорости 161 км/ч. За следующие десять секунд она молнией проскакивает испытательный трек компании Virgin Hyperloop One, разогнавшись до скорости примерно 386 км/ч. Будь трек длиннее — а в один прекрасный день так и будет, — этот сверхскоростной вакуумный поезд доставил бы вас из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско за то же время, какое уходит на просмотр одной серии ситкома.

Hyperloop, вакуумный поезд, — детище изобретательного воображения38 Илона Маска, одно из транспортных новшеств, к созданию которых Маск твердо решил приложить свою руку. В книге «Без тормозов» мы изучали два его первых вторжения в отрасль — производителя космических ракет SpaceX и производителя электромобилей Tesla. SpaceX помогла воскресить и воплотить идею коммерческих космических запусков, превратив игры фантазии в миллиардную отрасль. А молодая да ранняя Tesla, в ускоренные сроки добившаяся убедительных успехов, встряхнула гигантов автопрома, и те разом пробудились от апатии по отношению к идее электромобилей. В итоге все кинулись сворачивать выпуск бензиножоров, а взамен развивать линейки аккумуляторных электромобилей.

Кстати, обе компании Маска достигли процветания еще до того, как он всерьез увлекся этой идеей.

В 2013 г. власти штата Калифорния из лучших побуждений решили сократить долгие поездки туда-сюда между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско и выделили 68 млрд долл. бюджетных средств на транспортный проект, который оказался самым медленным и дорогостоящим сверхскоростным экспрессом в истории. Тут Маск и не выдержал. Расходы, по его мнению, оказались чересчур высокими, а поезд слишком неторопливым. Маск скооперировался с группой инженеров-конструкторов из SpaceX и Tesla и по результатам опубликовал 58-страничный концептуальный доклад The Hyperloop — о сверхскоростной транспортной сети, с магнитной левитацией в качестве движущей силы, что позволит пассажирс­ким капсулам перемещаться по вакуумным трубам со скоростью около 1200 км/ч. При успешной реализации проекта вакуумный поезд доставит вас с одного конца Калифорнии в другой за 35 минут — быстрее, чем вы долетели бы коммерческим авиарейсом.

Не сказать, чтобы идея Маска блистала новизной. Мечтатели с научно-фантастическим складом ума давно предугадывали высокоскоростные перемещения в некоем подобии трубопроводов, в которых искусственно поддерживается пониженное давление. В 1909 г. один из пионеров современного ракетостроения Роберт Годдард39 выдвигал концепцию вакуумного поезда, близкую к Hyperloop. А в 1972 г. корпорация RAND40 вывела на ее основе концепцию сверхзвуковой подземной рельсовой дороги. Но, как и в случае с летающими автомобилями, для превращения научной фантастики в научный факт потребовалась череда конвергенций.

Между прочим, первая из них не имела отношения к технологиям. Скорее она свела вместе людей с общими интересами. В январе 2013 г.41 Илон Маск и венчурный капиталист Шервин Пишевар ездили на Кубу с гуманитарной миссией, и в какой-то момент у них зашел разговор о гиперпетле. Пишевар видел возможности, Маск — ошибки. Он был достаточно зол, чтобы опубликовать подробный технический доклад, но слишком занят другими задачами, чтобы учреждать еще одну компанию. И тогда Пишевар с благословения Маска взял дело в свои руки, основав компанию Hyperloop One. В директора-соучредители пригласил Питера (одного из авторов этой книги), Джима Мессину, в прошлом заместителя главы аппарата Белого дома при администрации президента Обамы, и двоих технологических предпринимателей Джо Лонсдейла и Дэвида Сакса. Через пару лет в идею вакуумного поезда решила вложиться и Virgin Group, что дало рождение компании Virgin Hyperloop One. Пост председателя правления занял Ричард Брэнсон.

Другие потребовавшиеся для реализации этой идеи конвергенции были технологическими. «Гиперпетля существует, — говорит сооснователь и главный технолог Hyperloop One Джош Гигель42, — благодаря ускорившемуся прогрессу в таких сферах, как силовая электроника, численное моделирование, материаловедение и 3D-печать. Вычислительные мощности уже позволяют нам производить облачное имитационное моделирование гиперпетли, чтобы тестировать всю систему на предмет безопасности и надежности. А прорывы в производственной сфере, 3D-печать самых разных объектов — от электромагнитных систем до крупных элементов бетонных конструкций — решительно изменили правила игры в плане цены и скорости».

Эти конвергенции как раз и объясняют, почему по всему миру реализуется, хоть и на разных стадиях, десяток крупных проектов Hyperloop One. От Чикаго до Вашингтона за 35 минут. От Пуны до Мумбаи — за 25 минут. По словам Гигеля, «в 2023 г. Hyperloop должна пройти сертификацию. К 2025 г., по прогнозам компании, уже многие проекты достигнут стадии строительства и первоначальных тестовых пассажирских перевозок».

Вот какой интересный график: массовое продвижение на рынки беспилотных автомобилей — к 2020 г. Сертификация вакуумного поезда Hyperloop и воздушный райдшеринг — к 2023 г. К 2025 г. понятие «отъезд в отпуск» может приобрести совсем иное значение. А понятие поездки на работу — почти наверняка. И Маск еще только засучивает рукава.

The Boring Company[9]

В Лос-Анджелесе Илон Маск проживает в районе Бель Эйр, в 27 км от Хоторна, где располагается штаб-квартира SpaceX. В удачные дни поездка до Хоторна занимает у него 35 минут, но 17 декабря 2016 г. (так совпало, что это была очередная годовщина первого полета братьев Райт на первом в мире самолете) к числу удачных дней явно не относилось. 405-я автострада намертво встала, ни туда ни сюда, и это довело Маска до белого каления. Правда, у него появилось время потвитить43.

@elonmusk — 17 дек. 2016: «До чего же бесит, стоишь, а не едешь. Сконструирую-ка буровую туннелепроходческую машину и начну бурить…»

@elonmusk — 17 дек. 2016: «А компанию так и назовем — The Boring Company» (остроумный Маск прибег к игре слов — boring означает и бурение, и скучный).

@elonmusk — 17 дек. 2016: «Вот этим и займемся — забуримся».

@elonmusk — 17 дек. 2016: «Серьезно, именно это я и сделаю».

И ведь сделал.

Через восемь месяцев, точнее 20 июля, в годовщину прилунения «Аполлона-11», Маск снова выложил твит: «Только получил от прав-ва устное добро на прокладку подземного Hyperloop Нью-Йорк — Филад. — Балтимор — окр. Колумбия. От НЙ до Колумб. — 29 мин.». Весной 2018 г. The Boring Company, в которую Маск вложил 113 млн долл. собственных средств44, приступила к бурильным работам. Прокладка туннеля ведется сразу с обоих концов предполагаемой трассы, в Нью-Йорке и округе Колумбия, а также на 16,6-километровой полоске Мэриленда, которая соединит два туннеля в один.

И хотя туннель проектируется под «технические требования Hyperloop» — под капсулы Hyperloop, — текущий план диктует строительство промежуточного варианта для скоростных поездов, которые на первых порах будут развивать скорость около 240 км/ч, намного меньше, чем прогнозируемые Маском 1200 км/ч.

Кроме того, компания Маска получила контракт на строительство подземной скоростной пассажирской ветки на три станции45 под гигантским и постоянно растущим выставочным и конференц-комплексом в Лас-Вегасе — в компании рассчитывают, что подземка откроется к CES-2021, Международной выставке потребительской электроники в январе 2021 г. Это не в полном смысле гиперпетля — протяженность трассы слишком мала, чтобы развивать сверхскорости, — но сам подряд свидетельствует, что The Boring Company обзавелась первым коммерческим заказом.

Наконец, хотя компания начала бурение обычными туннелепроходческими машинами, Маск решил позаимствовать идеи из методички Tesla и сейчас проектирует буровые машины с электрическими двигателями46, мощность которых будет втрое выше, чем у машин с дизельными двига­телями.

И вот что еще важно: все рассмотренные в этой главе новшества зазвучат одновременно единым слаженным оркестром. За минуты до прибытия капсулы Hyperloop на станцию построенной The Boring Company подземки искусственный интеллект в основе сервиса воздушного райдшеринга Uber, как и его собрат ИИ, управляющий беспилотным автопарком райдшеринга Waymo, направят на эту станцию полчища своих авто, чтобы подхватить прибывших пассажиров и доставить в следующий пункт маршрута. Если и это для вас не так быстро, как хотелось бы, в обозримом будущем, надо полагать, появится еще один вид транспорта.

Ракеты: Лос-Анджелес — Сидней за полчаса

Если автомобилей-беспилотников, аэромобилей и сверхскоростных поездов вам недостаточно, чтобы поразить воображение, в сентябре 2017 г. Илон Маск пообещал на Международном конгрессе астронавтики, проходившем в тот год в австралийской Аделаиде47, что его ракеты доставят любого из нас «в любой уголок Земли менее чем за час» и по цене как за авиабилет эконом-класса.

Обещание прозвучало из уст Маска после часового программного доклада-презентации, который был обращен к 5000 топ-менеджеров и госчиновников, представлявших аэрокосмическую отрасль. Вообще-то главной целью доклада было представить новые данные о ходе разработки Starship, пилотируемого мегакосмического корабля SpaceX для доставки людей на Марс. А то, что Маск вознамерился приспособить межпланетный корабль для пассажироперевозок в пределах планеты, прозвучало для транспортной отрасли как эпическая фраза Стива Джобса под занавес почти каждой его презентации — «Погодите-ка… тут есть кое-что еще».

Starship в полете развивает скорость 28 163,5 км/ч. Это на порядок выше возможностей сверхзвукового лайнера Concorde. А теперь задумайтесь, что это дает: из Нью-Йорка в Шанхай вы долетите за 39 минут. Из Лондона в Дубай — за 29 минут. А из Гонконга в Сингапур — за 22 минуты. Чем плохо, а?

Но вот вопрос: насколько реален этот Starship?

«Саму [технологию] мы сможем продемонстрировать, видимо, где-то года через три, — пояснил Маск. — Но еще какое-то время уйдет на то, чтобы добиться нужного уровня безопасности. Планка крайне высока. Авиация — исключительно безопасный вид транспорта. В самолете вы в большей безопасности, чем у себя дома».

Дела идут по плану. В сентябре 2017 г. Маск объявил о намерении избавиться от нынешнего космического парка48, куда входят ракета-носитель тяжелого класса Falcon 9 и ракета-носитель сверхтяжелого класса Falcon Heavy, а в 2020-е гг. заменить их ракетами класса Starship. Не прошло и года, как мэр Лос-Анджелеса Эрик Гарцетти49 твитнул, что компания SpaceX планирует расчистить расположенный в районе порта участок площадью 7,3 гектара под строительство ракетостроительного комплекса. Апрель 2019 г. ознаменовался куда более важной вехой: начались самые первые испытательные полеты50 ракеты. Таким образом, лет через десять, глядишь, и появится фраза «слетать на обед в Европу».

Что день грядущий нам готовит

Он затронет и нашу частную жизнь. Еще до конца нынешнего десятилетия революция в средствах передвижения повлияет на самые личные аспекты жизни каждого из нас: место жизни и работы, количество свободного времени и виды досуга. Изменятся облик городов и их восприятие, понятие «выбор местных дам/кавалеров», демография местного школьного округа и многое другое — список бесконечен.

Но попробуем визуализировать это «многое другое». Серьезно. Отложите книгу, закройте глаза и спросите себя: «Как трансформация средств передвижения изменит мою жизнь?» Начните с мелочей. Представьте себе свой день. Чем вы займетесь? В какие магазины отправитесь?

Так ли вы в этом уверены?

Последний вопрос может показаться безобидным, но взгляните на него иначе: в 2006 г. розничная торговля переживала бум. Крупная сеть Sears оценивалась в 14,3 млрд долл.51, Target — в 38,2 млрд долл.52, Walmart — аж в 158 млрд долл.53 Розничный стартап Amazon стоил 17,5 млрд долл.54 Теперь перемотаем пленку на десять лет вперед. Что изменилось?

Тяжелые потери постигли центральные улицы в США55, где красуются магазины крупнейших торговых сетей. К 2017 г. Sears потеряла 94% стоимости, завершив десятилетие похудевшей до 0,9 млрд долл., ее магазинов становится все меньше. Сеть Target справилась лучше: десятилетие она завершила со стоимостью 55 млрд долл. Ну а лучше всех поживает Walmart: она прибавила и оценивается в 243,9 млрд долл. А как дела у Amazon? Этот «Магазин всего» — The Everything Store — завершил период при стоимости 700 млрд долл. (сейчас уже 800 млрд). И потому, ничем не рискуя, мы можем поручиться, что изменилась и наша жизнь.

Но ведь Amazon всего лишь использовала новую технологию, интернет, для расширения возможностей прежней — каталогов «Товары по почте». Грядущая трансформация средств передвижения находится в точке схождения полудюжины экспоненциальных технологий и слияния полудюжины рынков. Картину всех этих взаимно накладывающихся влияний непросто представить.

Это сложно для всех. Исследования с применением функциональной магнитно-резонансной томографии56 показали, что, когда мы мысленно вписываем себя в картину будущего, происходит любопытная штука: у нас отключается медиальная префронтальная кора головного мозга. Этот участок задействуется, когда мы думаем о себе. А когда о других, происходит обратное: он дезактивируется. А если мы думаем о тех, кого вообще знать не знаем, этот участок коры дезактивируется еще сильнее.

Можно предположить, что от мыслей о нас будущих в мире грядущего наша медиальная префронтальная кора взбудоражится. Но не тут-то было — она начинает отключаться. Получается, наш мозг воспринимает того, кем мы станем, как незнакомца. И чем в более отдаленное будущее вы проецируете себя, тем более незнакомыми становитесь для вашего мозга. Помните, чуть выше мы размышляли, как скажется на вашей жизни революция в сфере транспортных средств? Так вот, тот «я», о котором вы думали, в буквальном смысле был другим человеком, не вашим нынешним «я».

Вот почему многим так тяжело даются полезные начинания, например накопления на старость, диета или регулярные медицинские обследования. Мозг считает, что от этого непростого выбора выиграет кто-то другой, а не тот, кто его делает. И по той же причине, если вы читаете эту главу и вам все еще не удается принять скорость, с какой будут происходить перемены, вас мотает между «Да ну, чушь полная!» и «Ну ничего себе!», знайте: вы не одиноки. Прибавьте ограничения, накладываемые нашим линейно-локальным мышлением, да еще и в мире, который стал одновременно глобальным и экспоненциальным, — и вы поймете, что сколь-нибудь точные прогнозы дать крайне затруднительно. Ведь даже в нормальных условиях упомянутые особенности нашей нейробиологии не позволяют нам даже одним глазком подглядеть, что будет за поворотом.

Это и хорошо, и плохо.

Плохо вследствие нашей (не)способности приспосабливаться к переменам. Как показывает огромное количество исследований, в следующие несколько десятилетий конвергенция ИИ и робототехники может поставить под реальную угрозу57 многих работающих американцев. А это десятки миллионов людей, которых придется переобучать и переквалифицировать — если мы хотим идти в ногу со временем. По другую сторону этого переобучения — новость хорошая.

Всякий раз, когда какая-то технология бурно развивается, вместе с ней к нам прилетает конвертик с заточенной под интернет новой возможностью. Взглянем на интернет. Казалось бы, он поубивал множество отраслей — музыку, средства информации, розничную торговлю, путешествия и такси, — но, как показывает исследование международного института McKinsey Global Research58, на каждое погибшее по милости интернета рабочее место он создает 2,6 нового.

В следующем десятилетии подобные возможности возникнут в десятках отраслей. Если взять за мерило интернет, в следующие десять лет мы сможем создать больше богатства, чем погибло за предыдущие столетие. И никогда еще так не благоденствовали, как сейчас, предприниматели — к счастью, в их числе и очень достойные, осознающие свою экологическую и социальную ответственность. Например, если раньше посевной капитал приходилось собирать годами, сегодня его можно добыть за минуты. Раньше на создание компании-единорога (рыночная капитализация которой равна или больше 1 млрд долл.) — т. е. путь от «Есть превосходная идея!» до «Я управляю миллиардной компанией» — уходило два десятка лет, и то без гарантий. А сегодня для некоторых компаний это приключение длиной не более года.

Опытным организациям, к сожалению, трудно будет поспевать за временем. Крупнейшие компании и правительственные агентства создавались в другом веке, их выстраивали с прицелом на надежность и стабильность. На века. И не предназначали под быстрые радикальные перемены. Вот почему, как утверждает Ричард Фостер59 из Йельского университета, 40% компаний, сегодня фигурирующих в списке Fortune 500, в ближайшие десят­ь лет уйдут в небытие, а на смену им в большинстве случаев придут стартапы, о которых мы пока не слыхали.

Страдать обречены и целые отрасли. Образовательная система — изобретение XVIII века, поставившее на поток обучение и подготовку детей к жизни фабричных рабочих. А современный мир уже совсем другой, поэтому нынешняя система образования не способна удовлетворять наши потребности. И образование, кстати, — не единственный пасующий под давлением обстоятельств институт.

Спросим себя: почему сегодня так высок процент разводов? А одна из причин в том, что институт брака образовался четыре тысячи лет назад — когда еще в отрочестве наши предки вступали в браки, а к сорока годам уже переселялись в мир иной. Таким образом, брак был рассчитан примерно на 20 лет. Сегодня, спасибо здравоохранению и возросшей продолжительности жизни, заключение брака предполагает перспективу уже полувековой совместной жизни — и это придает совсем новый окрас трепетному «пока смерть не разлучит нас».

Суть вот в чем: никогда еще не были так важны, как сегодня, способность заглянуть в будущее, в завтрашний день, и гибкость, позволяющая вовремя приспосабливаться к грядущим переменам. Именно об этом мы и говорим в нашей книге.

В части I мы исследуем десять технологий, развитие которых сейчас происходит по экспоненциальной кривой, оценим их текущее положение и посмотрим, в каком направлении они развиваются. Еще мы попробуем оценить ряд вторичных сил — назовем их технологическими ударными волнами — и увидим, как они еще больше ускоряют темпы перемен в мире и расширяют масштабы их влияния.

В части II мы сосредоточим внимание на восьми отраслях и увидим, как конвергентные технологии формируют новый облик нашего мира. Этот материал — от будущего облика образования и сферы развлечений до трансформаций, ожидающих здравоохранение и бизнес, — рисует вам прообраз будущего, карту, на которой обозначены вехами крупные сдвиги, которые произойдут в нашем обществе, а также станет методичкой для всех желающих извлечь выгоду из этих перемен.

В части III мы перейдем к анализу более общей картины, оценим экологические, экономические и экзистенциальные риски, угрожающие прогрессу, которого мы ожидаем и вскоре добьемся. Далее мы переключимся со среднесрочной десятилетней перспективы на долгосрочную столетнюю, наведя фокус на пять грандиозных миграций — переселения по экономическим мотивам и из-за изменения климата, перемещение в виртуальные миры, колонизацию космоса и коллаборации коллективного разума — и посмотрим, как эти миграции своими играми в «было-да-сплыло» поменяют в нашей жизни… ну, считайте, всё.

Но прежде чем углубляться в эти материи, мы повторим за Стивом Джобсом его коронную присказку: «Погодите-ка… тут есть кое-что еще».

Аватары

На дворе 2028 год, вы завтракаете у себя дома в Кливленде. Встаете из-за стола, целуете на прощание своих малышей и направляетесь к двери. Сегодня у вас совещание в Нью-Йорке, точнее, в Нижнем Манхэттене. Ваш персональный ИИ в курсе вашего расписания, так что вас уже поджидает беспилотный автомобиль Uber. Как только вы выходите на крыльцо, авто вкатывается на вашу подъездную аллею.

Сколько времени это заняло? Меньше десяти секунд.

Да, вы же носите датчик сна — ваш ИИ в курсе, что ночью вы не выспались, — и дорога дает вам отличную возможность вздремнуть. И именно это, ни больше ни меньше, предлагает вам Uber, оборудованный раскладным задним сиденьем и комплектом свежих простыней.

«Кровать на колесах» доставляет вас к местной станции поезда Hyperloop, вы отдохнули, занимаете место в скоростной капсуле и мгновенно перемещаетесь в центр города. Ожидающий вас Uber Elevate (воздушный Uber) забирает вас с крыши кливлендского небоскреба, чтобы доставить в нужный мегаскайпорт на Манхэттене. Вы спускаетесь на лифте на первый этаж, где вас ждет еще один беспилотный Uber, чтобы отвезти к месту совещания на Уолл-стрит. В общей сложности время от двери до двери составляет 59 минут­.

Так выглядит, выражаясь компьютерным термином, будущее «людей с сетевой маршрутизацией», где вам нужно выбрать себе приоритет — скорость, комфорт или, может, издержки — и указать начальную и конечную точки; система позаботится обо всем остальном. И все, никакой суматохи или упущенных деталей, да еще и запасные варианты всегда к вашим услугам­.

Погодите-ка, тут есть кое-что еще.

Хотя технологии, которые мы будем рассматривать, убьют традиционную транспортную отрасль, на горизонте маячит нечто, способное изменить само понятие поездок. Представьте, что для путешествия из пункта А в пункт Б вам не нужно перемещать собственное тело — как вам такое? Что, если у вас появится реальная возможность повторить вслед за капитаном Кирком: «Излучи-ка меня, Скотти».

Помимо «Звездного пути» с душепортациями, есть вселенная аватаров.

Аватар — ваше второе «я», существующее, как правило, в одной-двух формах. Цифровые версии аватаров вот уже пару десятилетий как вошли в нашу жизнь. Они явились к нам из индустрии видеоигр и быстро пошли в народ с подачи сайтов виртуального мира, например Second Life или снятых по книгам блокбастеров, вроде спилберговского «Первому игроку приготовиться». Шлем виртуальной реальности телепортирует ваши зрение и слух в другой мир, а там комплект тактильных сенсоров позволит вам осязать окружающий вас виртуальный мир. И вы вдруг оказываетесь внутри аватара, погруженного в виртуальный мир. И как вы передвигаетесь в реальном мире, так ваш аватар — в виртуальном. Воспользуйтесь этой технологией для выступления с докладом, и вы сможете прочесть его, не покидая своей уютной гостиной, не утруждаясь хлопотами с поездкой в аэропорт, международным перелетом и трансфером до конференц-центра.

Вторая форма аватаров — роботы. Представьте себе человекоподобного робота, в которого вы сможете по желанию вселяться. Может, в каком-то далеком городе вы за минуту арендовали себе бота — воспользовавшись услугами райдшеринговой компании другого типа — или у вас по всей стране есть запасные роботы-аватары. И в том, и в другом случае, надев очки виртуальной реальности и тактильный костюм, вы сможете телепор­тировать в этого робота свои чувства. Вы будете разгуливать по местности, в которой находится робот-аватар, здороваться за руку со знакомыми и совершать разные действия — и все это, заметьте, без необходимости покидать насиженный диван в гостиной.

Такое будущее, как все прочие технологические новации, которые мы будем обсуждать ниже, не за горами. Так, в 2018 г. авиакомпания All Nippon Airways60 (ANA) вложила 10 млн долл. в конкурс для робототехнических команд на создание робота-аватара ANA Avatar XPRIZE. И знаете, почему? В ANA знают, что это одно из технологических новшеств, которые, по всей видимости, подорвут авиатранспортную отрасль — проще говоря, спилят сук, на котором она сидит, — вот и хотят подстелить себе соломки.

Ситуацию можно описать и с других позиций. Более столетия в нашем обществе господствовало понятие владения личным автомобилем. Первая реальная угроза, с которой столкнулся этот аспект нашего жизненного уклада, а именно райдшеринг, совместные поездки в попутном направлении, вырисовалась не далее как в прошлом десятилетии. А господствовать ей не суждено и десяти лет. Ей уже наступают на пятки беспилотные автомобили, а тем, в свою очередь, грозят гибелью летающие автомобили, которым угрожают погибелью вакуумные поезда Hyperloop и международное ракетное сообщение. И не забывайте про аватары. А главное, все эти перемены произойдут в следующие десять лет.

Добро пожаловать в будущее, где скорости намного выше, чем вы думаете.

Глава 2

Прорыв к скорости света: экспоненциальные технологии

Квантовые вычисления

Самое холодное место во Вселенной1 находится в солнечной Калифорнии. Да-да, на окраине Беркли внутри гигантских размеров пакгауза подвешена здоровенная белая труба. Это рукотворное сооружение — криогенная машина следующего поколения, охлаждающая до –273,147 °С, или всего на 0,003 градуса выше абсолютного нуля.

В далеком 1995 году астрономы из Чили2 зафиксировали внутри туманности Бумеранг температуру –272 °С. Это стало открытием, потому что в космосе обнаружился естественный полюс холода с самой низкой во всей Вселенной температурой. Но, между прочим, в белой трубе она почти на градус ниже — и значит, она не только отбирает у туманности Бумеранг звание самого холодного уголка Вселенной, но и дает пример суперзаморозки, необходимой, чтобы удерживать кубит в стабильной супер­позиции.

Что в чем?

В классической информатике под битом понимается крошечный кусочек двоичной информации: либо единица, либо ноль. А кубит[10] — усовершенствованная версия понятия «бит», квантовый бит. В отличие от битов, подчиняющихся сценарию или/или (ноль/единица), кубиты используют так называемую суперпозицию, которая позволяет им находиться одновременно в нескольких состояниях. Например, когда подбрасываешь монетку, она либо ляжет орлом, либо решкой. А если ее раскрутить на ребре? Пока она крутится, ее возможности лечь аверсом либо реверсом с калейдоскопической скоростью сменяются одна другой. Это и есть аналог суперпозиции. Правда, для ее достижения нужны сверхнизкие температуры.

Суперпозиция означает вычислительную мощность. Огромную вычислительную мощность. Классическому компьютеру для решения сложной задачи требуется проделать тысячи шагов, а квантовый компьютер решит эту же задачу всего за два или три шага. Чтобы было понятнее: IBM-овский суперкомпьютер Deep Blue3, который обыграл чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова, за секунду анализировал 200 млн возможных ходов. Вот какая огромная вычислительная супермощь заключена внутри той белой трубы.

Принадлежит труба компании Rigetti Computing — ей шесть лет, и она угодила в пекло интереснейшей из разворачивающихся в технологической сфере эпических битв на сюжет «Давид против Голиафа». Сейчас главными соперниками в погоне за «квантовым превосходством» — иными словами, первенством в создании квантового компьютера, способного решать задачи, которые не по зубам классическим машинам, — выступают технологические гиганты Google, IBM и Microsoft, блестящие академические умы из Оксфорда и Йеля, правительства Китая и США. Да, и вышеупомянутая Rigetti.

Компания приступила к работе в 2013 г. В то время физик Чед Ригетти решил, что час квантовых компьютеров пробьет куда скорее, чем думают многие, и пожелал стать тем, кто доведет эту технологию до ума. И он оставил теплое место квантового физика в IBM, привлек инвестиционные средства более чем на 119 млн долл. и сконструировал трубу, поддерживающую самую низкую в истории температуру. Теперь, спустя полсотни патентных заявок, Ригетти производит квантовые интегральные схемы для облачных квантовых компьютеров. И он прав — эта технология действительно решает одну очень крупную проблему: конец действия закона Мура.

В двух следующих главах мы изучим девять экспоненциальных технологий, которые уже начинают конвергировать. Все они подчиняются закону Мура — продолжающейся уже 60 лет волне роста вычислительной мощности. Производительность транзисторных процессоров4 — а ею измеряется величина этой волны — обычно вычисляют во флопсах (FLOPS), количестве операций с плавающей запятой в секунду[11]. В 1956 г. наши компьютеры были способны на десять тысяч флопсов в секунду. В 2015 г. производительность компьютеров достигла одного квадриллиона (10¹⁵) флопсов. Этот прогресс в триллион раз и стал важнейшей силой, двигавшей вперед технологию.

Однако в последние несколько лет закон Мура замедлялся5. Все упирается в физику. Совершенствование интегральных схем шло по пути сокращения расстояния между соседними транзисторами, что позволяло чем дальше, тем больше натолкать их в микросхему. В 1971 г. расстояние между транзисторами составляло 10 тыс. нанометров. К 2000 г. оно сократилось где-то до сотни нанометров. Сегодня его удалось сократить до пяти, и вот тут-то начались трудности[12]. При таких микроскопических масштабах — а это уже молекулярный уровень — число задействованных в переносе тока электронов сокращается, и эти полупроводниковые элементы начинают ощущать влияние квантования проводимости, что разрушает их вычислительную способность. Это ставит жесткий физический предел увеличению числа транзисторов, и это лебединая песня закона Мура.

А может, и нет.

«Закон Мура был не первой6, а только пятой по счету парадигмой, ускорявшей рост соотношения цена/производительность, — пишет в книге “Закон ускоряющейся отдачи”[13] Рэймонд Курцвейл. — Мощность вычислительных устройств (в единицу времени) постоянно умножалась, начиная с механических счетных устройств, применявшихся при переписи населения США 1890 года; потом была дешифровочная машина Robinson Алана Тьюринга, взломавшая секретные коды нацистской Enigma, затем — ламповая вычислительная машина CBS, предсказавшая избрание Эйзенхауэра в президенты США, далее — компьютеры на основе транзисторов, использовавшиеся для первых космических запусков, а потом дошло и до персональных компьютеров на интегральных микросхемах, на один из которых я сейчас надиктовываю этот свой очерк».

Курцвейл отмечает, что всякий раз, когда экспоненциальная технология исчерпывает свою полезность, на смену ей приходит другая. Так дело обстоит и с транзисторами. Сейчас выдвинуто уже с полдюжины решений, предотвращающих конец закона Мура. Исследуются альтернативные способы применения материалов, например замена кремниевых микросхем карбоновыми нанотрубками, что ускорит переключения и улучшит рассеяние тепла. Тестируются и новаторские конструкторские решения, в том числе трехмерные интегральные схемы, которые за счет компактной упаковки увеличивают площадь поверхности для размещения транзисторов. Разработаны и специализированные микросхемы — при ограниченной функциональности быстродействие у них фантастическое. Или взять разработанный компанией Apple в 2018 году процессор А12 Bionic7: он не только управляет ИИ-приложениями, но и проделывает это с молниеносной скоростью девять триллионов операций в секунду.

Но все это бледнеет в сравнении с квантовыми вычислениями.

В 2002 г. учредитель D-Wave, одной из самых первых компаний, взявшихся создавать квантовые компьютеры, Джорди Роуз выдвинул квантовую версию закона Мура, получившую название закона Роуза8. Логика та же, что и у закона Мура: число кубитов в квантовом компьютере каждый год удваивается. Однако закон Роуза характеризуют как «закон Мура на стероидах», поскольку кубиты в суперпозиции обладают намного большей производительностью, чем двоичные биты в транзисторах.

По этой причине у нас не может быть четкого представления о том, какие инновации возникнут, когда квантовые вычисления достигнут уровня технологической зрелости. Но исходя из того, что мы знаем, перспективы завораживающие. Физика и химия, как известно, представляют собой квантовые процессы, и значит, вычисления на кубитах провозгласят для нас, выражаясь словами физика Саймона Бенджамина из Оксфордского университета9, «золотой век открытия новых материалов, химических соединений и лекарственных препаратов». Квантовые вычисления расширят также возможности искусственного интеллекта, введут новые представления о кибербезопасности и обеспечат имитационное моделирование систем невероятной сложности.

Посмотрим, как квантовые вычисления пригодятся нам в создании новых лекарств.

Вот как это объясняет Чед Ригетти: «[Технология] меняет экономическую основу научных исследований и разработок. Предположим, вы хотите создать новый препарат от рака. Вместо того чтобы строить огромную лабораторию для классических экспериментов и в сотнях тысяч пробирок тестировать свойства сотен тысяч различных соединений, вы сможете произвести большинство исследований в компьютере»[14]. Иными словами, расстояние от продуктивной идеи до готового лекарства должно существенно сократиться.

Участвовать в этом празднике может каждый. Квантовые вычисления уже доступны простым смертным. Если вы сейчас зайдете на сайт Rigetti Computing (rigetti.com), то сможете скачать себе Forest, их квантовый набор для разработчиков с вполне дружелюбным интерфейсом для взаимодействия с квантовым миром. С помощью Forest всякий сможет написать программу, которую будет выполнять 32-кубитный компьютер Rigetti. Он уже выполняет более 120 млн программ10.

Разработка дружелюбного к пользователю интерфейса для квантовых вычислений знаменует собой точку перегиба. А может, даже точку знакового перегиба, но здесь нужны пояснения.

В книге «Без тормозов» мы вводим «Шесть D экспоненциальных технологий», описывающие цикл их роста: Digitalization, Deception, Disruption, Demonetization, Dematerialization, Democratization. Каждая D представляет собой принципиально важный этап в цикле развития экспоненциальной технологии и неизменно порождает колоссальные тектонические сдвиги и возможности. А поскольку понять логику эволюции квантовых вычислений (как и других технологий, о которых разговор пойдет ниже) невозможно в отрыве от общих представлений о стадиях роста экспоненциальных технологий, имеет смысл их еще раз вкратце описать.

Digitalization — диджитализация. Как только появляется возможность цифровизации технологии, в том смысле, что ее можно описать в виде двоичного кода, она тут же вспрыгивает на закорки закона Мура и начинает экспоненциально ускоряться. А для квантовых вычислений закон Мура сменится законом Роуза, и уж на его-то закорках технологии в своем развитии понесутся вскачь.

Deception — дезориентация (обманутые ожидания). При первом появлении экспоненциальные технологии производят изрядный фурор, или, как сейчас говорят, хайп. А поскольку на первых порах прогресс идет медленно, новые технологии долгое время не оправдывают разогретых хайпом ожиданий. Вспомним хотя бы, как на первых порах многие считали биткойны новомодной игрушкой для совсем гикнутых ботанов или, на худой конец, способом незаконно покупать наркотики через интернет. А прошло время, и биткойны показали себя — по своим лекалам перекроили устройство современных финансовых рынков. Это классический пример дезориентации.

Disruption — разрушение. Именно это происходит, когда экспоненциальные технологии начинают реально влиять на наш мир, подрывать почву под существующими продуктами, рынками и отраслями. Примером может служить 3D-печать — одна экспоненциальная технология, угрожающая свалить 10-триллионную обрабатывающую промышленность.

Demonetization — демонетизация. Если раньше всякий продукт имел свою стоимость, то теперь переменная «Деньги» из уравнения многих продуктов испаряется. Взять, например, фотографию. Раньше мы снимали не так уж много, и обходилось это удовольствие недешево — купи пленку, затем сдай ее в проявку и печать. А потом появилась цифровая фотография, и стоимость снимков сошла на нет. Теперь мы можем наснимать хоть тысячу фото — разве что потом замучаемся выбирать из этого моря кадров самые удачные.

Dematerialization — дематериализация. Вот он есть, а вот уже нет. Это о продуктах, которые вроде бы всегда присутствовали в нашей жизни, а теперь бесследно исчезают. Фотоаппараты, стереосистемы, консоли для видеоигр, телевизоры, GPS-навигаторы, калькуляторы, писчая бумага, сервис знакомств в том виде, в каком мы его знали, и пр. Все эти прежде разрозненные продукты сейчас входят в стандартный пакет приложений любого смартфона. Википедия лишила материальной ипостаси энциклопедии, iTunes — музыкальные магазины. И так далее.

Democratization — демократизация. Это стадия, на которой экспоненциальная технология масштабируется и идет в массы. Те же сотовые телефоны на заре своей юности были размером с кирпич, а по цене доступны лишь очень состоятельному меньшинству. А теперь они есть у всех, и, кажется, нет на планете человека, не охваченного технологией мобильной связи.

Как в свете вышесказанного обстоят дела с квантовыми вычислениями? Дружелюбный к пользователю интерфейс наводит мостик между стадиями дезориентации и разрушения. Возьмем интернет. В 1993 г. Марк Андриссен разработал первый дружелюбный к пользователю браузер Mosaic — интерфейс для общения с интернетом (позже он лег в основу Netscape). До того в интернете насчитывалось 26 сайтов11. Через несколько лет счет пошел уже на сотни тысяч, а потом перевалил за миллион. Вот оно, реальное могущество пользовательского интерфейса: он демократизировал технологию, сделал ее достоянием широкой публики. Позволив неспециалистам играть в интернете, он открыл для технологии возможность масштабироваться. И быстро. А потому тот факт, что Forest — разработанный компанией Rigetti дружелюбный инструмент для взаимодействий с квантовым миром — выполняет сейчас полтора миллиона программ, говорит нам, что радикальные перемены не за горами.

Искусственный интеллект

В 2014 г. Microsoft представила китайскому сегменту интернета чат-бота — виртуального собеседника — Xiaoice12 (произносится Сяоайс), с задачей провести нечто вроде тестирования. В отличие от большинства персональных ИИ-ассистентов, которые должны главным образом решать конкретные задачи, Сяоайс с самого начала оптимизировали под дружелюбное общение. От нее не требовалось быстро выполнять задания, только поддерживать беседу. А поскольку ее изначально программировали отвечать на вопросы, как отвечала бы 17-летняя девушка, Сяоайс не всегда вежлива. Она насмешлива, остра на язык и часто ставит в тупик? В общем да, этого у нее хоть отбавляй. Например, хотя Сяоайс создана с помощью нейронных сетей — об этой технологии мы поговорим чуть ниже, — на вопрос, понимает ли она, как эти самые сети работают, она отвечает: «Ага, на магнитиках!»13

Но любопытнее огромное количество пользователей, которым нравится болтать с Сяоайс. Со своего дебюта в сети виртуальная собеседница провела более 30 млрд разговоров более чем со ста миллионами пользователей. Средний пользователь болтает с ней 60 раз в месяц, а в целом программа располагает аудиторией в 20 млн зарегистрированных пользователей.

Как устроены разговоры с Сяоайс? Начнем с того, что ее задача — устанавливать эмоциональную связь с собеседником, поэтому она щедра на советы. И очень часто они оказываются на удивление разумными. Например, на реплику «Думаю, моя подружка злится на меня» Сяоайс выдала: «Что ты все о размолвках, нет бы наладил отношения, а?»

Вот и получилось, что разговоры с Сяоайс особенно оживляются после полуночи, и в Microsoft подумывают, не ввести ли им для своего ИИ нечто вроде комендантского часа. Виртуальная собеседница так популярна, что в 2015 г. китайский спутниковый телеканал Dragon TV14 нанял ее «вживую» читать в утренних новостях сводки погоды. Это был первый случай, когда ИИ наняли выполнять конкретную работу, однако далеко не последний.

В том же 2015 г., почти сразу после теледебюта Сяоайс, технология ИИ начала переход от стадии дезориентации к стадии разрушения. Подвижку спровоцировали два фактора. Во-первых, большие данные. Реальное могущество ИИ — в способности выискивать скрытые связи между никак на первый взгляд не связанными битами информации, которые человек ни за что бы не заметил. И чем больше информации скармливаешь ИИ, тем эффективнее он работает.

Как раз примерно в 2015 г. благодаря интернету и соцсетям начал открываться доступ к колоссальным массивам данных. Оказывается, видео с котиками фантастически эффективны для обучения ИИ распознаванию сцен и объектов на изображениях. Как и ваши лайки и дизлайки в Facebook. Иными словами, многие считают, что социальные сети отупляют нас, но искусственный интеллект они делают еще интеллектуальнее.

Примерно тогда же, когда стал открываться доступ к большим данным, на рынок хлынули исключительно дешевые, но невероятно мощные графические процессоры. Они воспроизводят бесконечно хитроумную графику, какой нас радуют видеоигры, и отлично подходят для обучения нейронных сетей. А результат такой относительно незначительной конвергенции — когда большие данные сошлись в одной точке с дешевыми, но мощными графическими процессорами — высек искру одного из самых молниеносных в истории вторжений: ИИ начал посягать чуть ли на все аспекты нашей жизни.

Сначала появилось машинное обучение — применение алгоритмов для анализа данных, обучение математических моделей на основе данных и построение прогнозов относительно окружающего мира. Машинное обучение не только предлагает пользователям Netflix и Spotify свой набор фильмов или музыки, но и управляет частными финансами в сервисе Watson компании IBM.

Следом появились нейронные сети. Подсказанные биологией человеческого мозга, нейросети способны сами по себе (без надзирателя) обучаться на основе неструктурированных данных. Теперь не нужно выискивать информацию­ по крупицам. Можно взять данные из интернета, а нейросеть сделает все остальное.

Чтобы понять возможности ИИ, основанного на нейронных сетях, обратимся к сервисной экономике15, которая сейчас обеспечивает более 80% ВВП США. Раскладывая эту экономику на основные задачи, специалисты, как правило, выделяют следующие пять: смотреть, слушать, читать, писать и интегрировать знания. Рассмотрим по очереди каждую из них, и мы увидим, какого уровня в их выполнении достиг к настоящему моменту ИИ.

Новшества накапливались годами. Так, в 1995 г. мы видели, как искусственный интеллект считывает с конвертов почтовые коды. К 2011 г. ИИ умел уже распознавать 43 различных дорожных знака16, причем с точностью 99,46%, т. е. лучше, чем человек. На следующий год ИИ снова переиграл человека, теперь уже в систематизации более тысячи различных типов изображений, безошибочно отделяя птиц от автомобилей, котиков и т. п. Сегодня такие системы способны выхватить из толпы ваше лицо, с расстояния прочесть по губам, что вы говорите, и за счет анализа микромимики вашего лица, а также прочих биологических указателей определить, какие чувства вы испытываете. Между тем программное обеспечение слежения достигло такого уровня, что пилотируемые искусственным интеллектом дроны17 способны отслеживать человека, бегущего через густой лес.

Что касается способности слушать, можно привести в пример беспроводные смарт-динамики с голосовым управлением: Echo у Amazon, Google Home и Apple HomePad всегда в активном режиме, наготове и ожидают вашей следующей команды. И сейчас такие машины способны выполнять сложные поручения. В 2018 г. случилась одна примечательная история (ниже мы к ней еще вернемся), когда у публики буквально снесло крышу от выложенного Google видеоролика, на котором ИИ — персональный помощник по имени Duplex18 звонит в парикмахерскую и записывается к мастеру. Duplex проделал это без сучка без задоринки, но что самое поразительное, за время разговора администратор салона и на миг не заподозрила, что разговаривает не с живым человеком, а с роботом.

Аналогичный прогресс достигнут в части чтения и письма. Разрабо­танный Google сервис Talk to Books19 позволяет разговаривать с книгами и задавать­ вопросы на любые темы. В ответ на ваш вопрос искусственный интеллект прочитывает за полсекунды 120 тыс. книг и отвечает вам цитатами из них. Достижение здесь в том, что ответы сервиса основаны не только на ключевых словах, но и на заложенных авторами смыслах. К тому же ИИ, судя по всему, наделен чувством юмора. Так, на вопрос «Где рай и царство небесное?» вы получите ответ: «Царство небесное предназначается для людей, поэтому в Месопотамии его не найдешь». Это цитата из серьезного труда Эдварда Райта «Ранняя история небес».

Что касается способности писать, то в некоторых компаниях, например в Narrative Science, ИИ теперь пишет статьи хорошего уровня, причем без всякой помощи журналиста-человека. Издание Forbes при помощи ИИ генерирует свои бизнес-отчеты, а десятки ежедневных газет — материалы о бейсболе. А вот аналогичный пример: сервис умного ввода Smart Compose в почте Gmail теперь не просто предлагает слова и их правильное написание, но и выдает, пока вы печатаете, целые фразы. А существуют ИИ, которые генерируют даже книги. Так, в 2017 г. на национальном литературном конкурсе в Японии20 написанное ИИ произведение сумело пробиться в финал­.

Как ИИ справляется с интеграцией знаний, лучше всего видно на примере игр. Возьмем шахматы. В 1997 г. шахматный компьютер IBM Deep Blue обыграл действующего на тот момент чемпиона мира Гарри Каспарова. В шахматах число позиций в дереве игры составляет примерно 10⁴⁰ — это означает, что если все семь с чем-то миллиардов жителей Земли разделятся на пары и засядут за доски, им понадобятся триллионы лет, чтобы сыграть каждую возможную вариацию партии.

Мало того, в 2017 г. разработанная Google программа AlphaGo21 обыграла чемпиона мира по игре в го профессионала Ли Седоля. А число позиций в дереве игры го составляет 10³⁶⁰, ведь го можно уподобить шахматам для супергениев. Иными словами, мы — единственный биологический вид, чьи мыслительные способности позволяют играть в го. И чтобы эта мыслительная способность развилась, потребовалась пара сотен тысячелетий эволюции. А искусственный интеллект поумнел до такого уровня меньше чем за два десятилетия.

Но даже при этом ИИ оказался способен и на большее. Через несколько месяцев после победы над Седолем Google развила программу AlphaGo до уровня AlphaGo Zero за счет усовершенствования способа обучения. AlphaGo предусматривала машинное обучение на примерах игр, ей «скармливали» тысячи сыгранных людьми партий, а также показывали, какие ходы и ответные ходы допустимы в каждой возможной ситуации. Программе AlphaGo Zero для обучения данных не требовалось. В нее заложен принцип «обучения с подкреплением»: она учится, играя сама с собой. Подкреплением же выступает результат партии: если программа выиграла, значит, она делала хорошие ходы.

На старте AlphaGo Zero имела в своем распоряжении чуть больше, чем несколько простых правил, и ей потребовалось всего три дня, чтобы превзойти своего родителя, AlphaGo, ту самую, что обыграла Ли Седоля. А спустя три недели AlphaGo Zero уверенно разгромила 60 лучших в мире игроков в го. В общем, у нее ушло 40 дней на то, чтобы дорасти до уровня сильнейшего в мире игрока в го. И как ни странно, Google в мае 2017 г. применила тот же принцип обучения с подкреплением, чтобы ИИ создал другой ИИ22. И эта созданная машиной машина превзошла «человекотворную» по способности распознавать объекты на изображениях.

К 2018 г. искусственный сверхинтеллект вышел из стен лабораторий в большой мир, где ему быстро нашлось применение. Управление по контролю за продуктами и лекарствами (Food and Drug Administration, FDA) одобрило использование ИИ для дежурства в реанимационных отделениях, поскольку ИИ способен лучше «человеческих» врачей предвидеть внезапную смерть от дыхательной или сердечной недостаточности. Facebook применяет ИИ23 для выявления у пользователей суицидальных настроений; Минис­терство обороны США24 полагается на ИИ в выявлении у военнослужащих ранних признаков депрессии и посттравматического стрессового расстройства, а боты вроде Сяоайс раздают советы одиноким и покинутым. ИИ вторгся и в такие сферы, как финансы, страхование, розничная торговля, развлечения, здравоохранение, юриспруденция, домашнее хозяйство, пользование автомобилем, телефония, телевидение и даже политика. В 2018 г. ИИ даже баллотировался в мэры25 одного японского города. Не победил­, но отрыв от лидеров предвыборной гонки оказался меньше ожидаемого.

Однако истинную революционность этим технологиям придает их доступность.

Всего десять лет назад ИИ находился в безраздельном распоряжении крупных корпораций и госчиновников. Сегодня он доступен всем нам. У большинства лучших программ исходные коды открыты. Если у вас смартфон 2018-го или более позднего года выпуска, в него уже встроены микросхемы нейронного сопроцессора и ваш аппарат готов для работы с этим ПО. А как насчет расширения его возможностей? Есть такое дело: компании Amazon, Microsoft и Google уже вовсю соревнуются, кто первой создаст и предложит пользователям очередной сногсшибательный сервис — облачные вычисления с использованием ИИ.

Что же все это значит? Давайте разбираться, и начнем с JARVIS (Just A Rather Very Intelligent System, или «Ну просто очень умная система»). В представлении многих это крутейший искусственный интеллект из научно-фантастического боевика «Железный человек» по мотивам комиксов компании Marvel. Главный герой Тони Старк может болтать со своим Джарвисом обычным голосом, как с человеком[15]. Может описать своему искусственному интеллекту какое-нибудь возможное изобретение, а потом они общими усилиями разрабатывают проект и конструкцию этого новшества. Джарвис служит Старку дружественным интерфейсом с десятками экспоненциальных технологий. Стоит нам развить такую способность, и понятие «турбоускорение» уже и близко не подойдет для описания темпов нашего прогресса.

Но мы уже достаточно близки к этому. Размещение ИИ в облаке позволяет получить необходимую вычислительную мощность, чтобы подняться до уровня производительности Джарвиса. Мы подойдем еще ближе, если соединим способность Сяоайс к дружелюбному общению с умением AlphaGo Zero принимать безошибочные решения. Добавьте последние достижения в области глубокого обучения — и вы получите систему, начинающую развивать способность к самостоятельному мышлению. Будет ли это JARVIS? Пока нет. Но явно нечто вроде Джарвиса-лайт — и еще одна причина, почему технологическое ускорение само себя ускоряет.

Сети

Сети — средства общения. Благодаря им продукты и, главное, информация и новшества перемещаются из пункта А в пункт В. Древнейшие сети нашего мира восходят к каменному веку, от которого нас отделяют более десяти тысяч лет (тогда появились первые проезжие дороги). Каким же чудом они тогда стали! Благодаря им обмену идеями и новшествами больше не препятствовали опасности и тяготы пешего пути, когда приходилось осторожно, шажок за шажком пробираться по дикой, полной смертельных опасностей местности. И оказалось, что факты и цифры могут переноситься с места на место с небывалой скоростью гужевой повозки — почти 5 км в час.

Потом очень долго почти никаких перемен не было. В следующие 12 тыс. лет — за исключением замены быков лошадьми и изобретения паруса для мореходства — скорость распространения информации оставалась примерно на одном уровне.

Перемены наступили 24 мая 1844 г.26, когда Сэмюэл Морзе передал по электрическим проводам четыре слова: «Дивны дела твои, Господи». Его послание было и риторическим вопросом к будущим поколениям, и рождением новой эпохи — эпохи сетей. Морзе отправил свою фразу по экспериментальной телеграфной линии, соединившей столицу США Вашингтон с Балтимором в штате Мэриленд. То был прототип первой в мире информационной сети, состоявший всего из двух узлов.

Прошло 32 года, и Александр Грейам Белл27 всего-навсего пятью словами поднял акции этих коммуникационных сетей в глазах общества. В марте 1876 г. Белл сделал первый в мире телефонный звонок, чтобы передать немногословный приказ: «Мистер Уотсон, зайдите. У меня к вам дело». Но Белл также расширил возможности коммуникационных сетей — что оказалось куда важнее.

Изобретение Белла в собственном смысле не повысило скорость передачи информации — электричество как текло по проводам, так и продолжало, — но существенно повысило как количество, так и качество передаваемой информации. Но что еще лучше — телефоны появились сразу с дружественным к пользователям интерфейсом. И уже не требовалось тратить годы, чтобы обучаться передавать свои мысли в виде точек и тире азбуки Морзе; просто снимай трубку и вызывай нужный номер.

С появлением первого дружелюбного к пользователям интерфейса развитие сетей сползло со стадии дезориентации и заковыляло к стадии разрушения. В 1919 г. менее 10% американских домохозяйств28 имели наземную проводную связь. Нужен трехминутный звонок на другое побережье? Да запросто, всего-то и надо, что иметь небольшое состояние — 20 долл. по тем временам, сегодня — 400 долл. Однако к 1960 г. минутный звонок из США в Индию стоил уже 10 долл. А сегодня — около 28 центов29 (по базовому месячному тарифу провайдера Verizon).

Однако снизившаяся в тысячу раз стоимость и ощутимо возросшая эффективность связи были, оказывается, всего лишь легкой разминкой. За последние полвека сети окончательно покинули стадию разрушения и проникли повсюду. На сегодняшний день мы умудрились опутать проводами чуть не каждый квадратный метр планеты — оптоволоконными кабелями, беспроводными сетями, опорными сетями интернета, воздушными носителями, гроздьями искусственных спутников и прочим в том же роде. Крупнейшая сеть в нашем мире — интернет. В 2010 г. подключение к ней имелось примерно примерно у четверти населения Земли30 — у 1,8 млрд чел. К 2017 г. охват интернетом31 достиг 3,8 млрд человек — около половины населения мира. А в следующие пять лет он охватит всех нас, все человечество. Иными словами, при гигабитных скоростях и мизерных затратах еще 4,2 млрд человек подключатся к общемировому общению. Вот как это будет происходить.

5G, стратостаты и спутники

Когда в ученых кругах заговаривают об эволюции сетей32, только и слышишь «три джи, четыре джи». «Джи» — сокращение от generation, поколение. На стадии 0G мы прозябали в 1940 г., когда начали формироваться первые телефонные сети. То была стадия дезориентации. Потребовалось 40 лет, чтобы мы доползли до связи 1G (один-джи), появившейся в 1980-х гг. с первыми мобильными телефонами; тогда мы перешли от стадии дезориентации к стадии разрушения.

К 1990-м гг., примерно тогда же, когда появился интернет, за компанию с ним к нам пришли и сети 2G. Но музыка играла недолго. Спустя десятилетие сети 3G возвестили зарю новой эры ускорения, поскольку стоимость широкополосного подключения начала почти отвесно падать, поражая воображение неуклонной потерей стоимости по 35% в год. Смартфоны, мобильный банкинг и электронная торговля в 2010 г. возвестили о появлении сетей 4G. Но начиная с 2019 г. сети 5G нарушат привычный ход вещей, предлагая скорости в стократ выше по ценам, дешевле которых только даром­.

Насколько быстры сети 5G? В сети 3G загрузка кинофильма в высоком разрешении занимает три четверти часа. Сети 4G ужали время загрузки до 21 секунды. А 5G? А вот как: вам дольше читать это предложение, чем загрузить вон тот фильм.

Но даже при том, что сети сотовой связи и так оплели всю планету, есть и другие, раскидывающие свои побеги в далеком пространстве над нашими головами. Так, Alphabet сейчас разворачивает «Проект Loon» — а когда о нем впервые заявили, многие наверняка сочли его проект Loony33 — полоумным. Родившаяся десять лет назад в Google X, отпочковавшемся отростке технологического гиганта, идея состояла в том, чтобы заменить наземные сотовые вышки дрейфующими в стратосфере стратостатами. Сегодня этот замысел воплощается в жизнь.

Достаточно легкие и долговечные, чтобы дрейфовать в воздушных потоках на высоте около 20 км над поверхностью Земли, гугловские стратостаты размером 15×12 м обеспечивают пользователям на земле подключение к мобильной связи (беспроводную высокоскоростную передачу данных) по стандарту 4G-LTE. Каждый стратостат обеспечивает покрытие площади 5000 км², а Google планирует увеличить сеть до тысяч стратостатов, чтобы дать всем на планете устойчивую непрерывную беспроводную связь.

Google не единственная претендует на «небесную недвижимость» над нашими головами. За пределами стратосферы трое крупных конкурентов включились в космическую гонку нового типа. Во-первых, упомянем работы инженера Грега Уайлера, который давно и упорно старался использовать технологии для искоренения бедности. Еще в 2000 г., располагая очень скромным бюджетом, Уайлер помог охватить 3G-связью африканскую глубинку. Сегодня, опираясь на миллиардную поддержку от Softank, Qualcomm и Virgin, он запускает OneWeb34 — группировку околоземных спутников числом порядка двух тысяч, которые обеспечат всем жителям Земли 5G-скорости скачивания.

При всей радикальности модернизации OneWeb Уайлер выступает Давидом в поединке с такими финансовыми Голиафами, как Amazon и SpaceX. В начале 2019 г. Amazon включилась в спутниковую конкуренцию35, объявив о проекте Kuiper — группировке из 3236 спутников, призванных обеспечивать человечеству высокоскоростную широкополосную связь. А SpaceX36, включившаяся в конкуренцию четырьмя годами раньше Amazon, в 2019 г. возглавила гонку, начав разворачивать на околоземной орбите огромную группировку из более чем 12 тыс. спутников (4 тыс. — на орбите высотой 1150 км и 7,5 тыс. — на орбите высотой 340 км). Если Маску все удастся, население Земли получит высокоскоростное широкополосное подключение к мобильной связи 5G-стандарта.

Выше только звезды?

Ан нет, есть G и повыше: на высоте 8 тыс. км, так называемой средневысотной околоземной орбите, располагается O3B, спутниковая группировка, призванная обеспечить связью тех, у кого сейчас ее нет. Расшифровывается O3B как «еще 3 миллиарда»; эту группировку многотерабитных спутников производства Boeing еще называют mPower network. Ожидается, что она обеспечит подключение к интернету всем, кто пока обделен им.

В целом еще до середины следующего десятилетия всякий желающий подключение получит его. Тогда впервые за нашу историю исполнится давний призыв родом из 1960-х — «Одна планета, один народ… ну пожалуйста»[16]. А поскольку численность интернет-пользователей скоро удвоится­, мы, скорее всего, увидим одно из самых стремительных за всю историю ускорений в сфере технологических инноваций и невиданный экономический прогресс.

Сенсоры

В 2014 г. ученый в одной финской лаборатории инфекционных заболеваний37 Петери Лахтела сделал любопытное открытие. Он обратил внимание, что множество изучавшихся им патологических состояний обладают неожиданным общим свойством. При изучении заболеваний, которые медицина привыкла считать не связанными, — например, клещевой боррелиоз (болезнь Лайма), сердечно-сосудистые заболевания, диабет, — Лахтела обнаружил, что все они вызывают нарушения сна.

Открытие побудило ученого задуматься о причинах и следствиях. Действительно ли эти заболевания ведут к нарушениям сна или причинно-следственная связь здесь работает в другую сторону? Иными словами, возможно ли частично снять симптомы или хотя бы добиться положительной динамики путем нормализации сна? А главное — как?

Лахтела решил, что для решения этой головоломки ему потребуются данные. Много, целые массивы. Пока он соображал, как их собрать, его осенило воспользоваться плодами недавнего технологического прорыва. В 2015 г. на почве модернизации смартфонов в одной точке сошлись две инновации: мощные, но компактные аккумуляторы и мощные, но малого размера датчики. Причем настолько мощные и крошечные, что Лахтела придумал новый способ отслеживать качество сна и решил, что сконструировать такой приборчик, пожалуй, получится.

Любые электронные устройства, измеряющие физические величины, например освещенность, ускорение или температуру, а затем передающее эту информацию другим устройствам, подключенным к той же сети, можно считать сенсорами, или датчиками. В качестве основы задуманного прибора Лахтела рассматривал пульсометры нового поколения. А отслеживать качество сна по частоте сердечных сокращений и их вариабельности — идея очень плодотворная. Подобные трекеры уже присутствовали на рынке, но это были более старые модели и к каждой имелись свои нарекания. Например­, Fitbit и AppleWatch измеряли кровоток в запястье при помощи оптического датчика, но там артерии залегают слишком глубоко под кожей, чтобы оптические измерения могли претендовать на безукоризненную точность, к тому же мало кто ложится спать с часами на руке.

Лахтела усовершенствовал трекер, и получилось кольцо Oura38. С виду простенький гладкий титановый ободок черного цвета, снабженный тремя датчиками, которые способны отслеживать и/или измерять десяток различных сигналов тела, что делает это устройство самым точным трекером сна из всех имеющихся на рынке. А расположение датчиков и частота замеров составляют тайное оружие колечка Oura. В пальце артерии ближе к поверхности кожи, чем на запястье, и Oura дает более точную картину работы сердца. К тому же, если Apple и Garamond замеряют кровоток дважды в секунду, а Fitbit повысила частоту до 12 замеров, то Oura собирает данные 250 раз в секунду. Как показали проведенные независимыми лабораториями исследования, благодаря удачной комбинации более совершенного интерфейса и большей частоты замеров кольцо Oura обеспечивает точность 99% по сравнению с применяемыми в медицине мониторами сердечных сокращений, и 98% — при отслеживании вариабельности сердечного ритма.

Лет двадцать назад сенсор такого уровня точности стоил бы миллионы, а поместиться мог бы разве что в помещении приличной площади. Сейчас Oura стоит 300 долл. и помещается на пальце — вот как отразился на сенсорах экспоненциальный рост. В обиходе такие сенсоры сетей называют интернетом вещей (Internet of Things, IoT) — это расширяющаяся сеть взаимосвязанных умных устройств, и скоро она опутает всю планету. А чтобы сориентироваться, как далеко мы зашли, стоит проследить, как развивается эта революция.

В 1989 г. изобретатель Джон Ромки39 подсоединил тостер марки Sunbeam к интернету, по сути создав первое устройство IoT-класса. Десятью годами позже социолог Нил Гросс40 узрел проступившие на стене письмена и сделал на страницах журнала Businessweek свое легендарное пророчество: «В следующем столетии планета Земля оденется в “электронную кожу”, а ощущать и передавать свои чувства будет через интернет, как через сеть нервных волокон. Эту кожу уже местами сшивают в единое целое. Ее образуют миллионы встроенных измерительных устройств: термостатов, индикаторов давления, детекторов загрязнения окружающей среды, видеокамер, микрофонов, глюкометров, электрокардиографов, электроэнцефалографов. Все эти устройства будут мониторить наши города и находящиеся на грани исчезновения виды, состояние атмосферы, наши суда, автодороги и потоки грузового транспорта, наши разговоры, наши тела — и даже наши сны».

И ведь оказался прав в своем пророчестве — через десять лет оно подтвердилось. В 2009 г. число подключенных к интернету устройств41 превысило население планеты (12,5 млрд штук против 6,8 млрд человек, т. е. по 1,84 подключенного устройства на человека). Годом позже эволюция смартфонов столкнула цены на сенсоры в крутое пике. Благодаря всем этим достижениям к 2015 г. общее число подключенных к интернету устройств достигло 15 млрд42 единиц, а поскольку чуть ли не каждое содержит по нескольку сенсоров — в смартфоне их в среднем двадцать, — понятно, почему 2020 год ознаменуется дебютом «мира триллиона датчиков».

Но и на этом мы не остановимся43. К 2030 г. количество подключенных к интернету устройств достигнет 500 млрд единиц (и в каждом десятки датчиков) — такой прогноз дают ученые Стэнфордского университета. А это, согласно проведенному авторитетной консалтинговой компанией Accenture исследованию, выливается в экономику стоимостью 14,2 трлн долл. И за этими цифрами кроется именно то, о чем толковал прозорливец Гросс: электронная кожа, улавливающаяся практически каждое движение чувств на планете­.

Обратимся к оптическим датчикам. Первый цифровой фотоаппарат сконструировал в 1975 г. инженер из Kodak Стивен Сэссон44; размерами он не уступал духовке-гриль и делал 12 черно-белых фотографий, а его стоимость превышала 10 000 долл. Сейчас встроенная в смартфон средненькая цифровая камера в тысячу раз превосходит изобретение Сэссона по весу, стоимости и разрешению. И такие цифровые камеры теперь повсюду: в автомобилях, телефонах, на дронах и спутниках, где угодно, — и фотографии они выдают с бесподобным разрешением. Спутники делают фотографии земной поверхности с разрешением до полуметра. Дроны снизили этот показатель до сантиметра. А вот лидары45 на беспилотных автомобилях фиксируют вообще все вокруг — и за секунду собирают 1,3 млн единиц информации.

Этот троякий тренд — снижение габаритов и стоимости при одновременном повышении производительности — мы наблюдаем повсеместно. Первые коммерческие GPS-навигаторы46 появились на полках магазинов в 1981 г.; весили они под 24 кг, а стоили 119 900 долл. К 2000 г. они похудели до пятидолларового чипа, умещающегося у вас на пальце. Еще один пример — так называемый блок инерциальных измерителей, управлявший навигацией наших первых ракет. В середине 1960-х это было устройство весом более 22,5 кг и стоимостью 20 млн долл. А сегодня встроенные в ваш сотовый телефон акселерометр и гироскоп выполняют ту же работу, но при этом стоят порядка 4 долл., а весят меньше рисового зернышка.

Упомянутые тренды продолжатся. Мы плавно переходим от микроскопического мира к наноскопическому. Это уже породило вал умной одежды, драгоценностей и очков, например колечки Oura. А скоро все эти крохотные сенсоры/датчики проберутся и в наши тела. Одна только умная пыль47 чего стоит! Эта система чувствительных устройств размером с пылинку, из тех, что называют мотами[17], способна воспринимать, сохранять и передавать данные. Современный мот — размером с яблочную косточку. А завтра, уменьшившись до наномасштабов, поплывет, подхваченный кровотоком, по нашим сосудам и примется изучать одно из последних недоизученных наукой белых пятен — тайны человеческого организма.

Мы стоим на пороге новых и обширнейших знаний о человеческом организме, обо всем на свете. Это тектонический сдвиг. Объем поступающей со всех ныне действующих датчиков информации48 колоссален настолько, что не поддается воображению. Беспилотный автомобиль собирает в день 4 терабайта информации, такого объема данных хватило бы на тысячу полнометражных художественных фильмов. Выполняющий коммерческий рейс самолет накапливает за сутки 40 терабайтов информации; умная фабрика — петабайт.

И что дает нам этот колоссальный улов информации? Много чего.

У врачей отпала необходимость полагаться на данные ежегодных диспансеризаций, чтобы следить за здоровьем пациента, поскольку теперь такая информация, да еще и сама себя количественно измеряющая, притекает к нему в режиме 24/7. Фермер может запросто узнать, какова влажность почвы и воздуха, как отрегулировать полив, чтобы посадки были здоровее, урожаи выше, и при этом не расходовать воду попусту — что немаловажно во времена глобального потепления. Что касается бизнеса, то, поскольку во времена быстрых перемен тот, кто шустр и легок на подъем, выигрывает у неповоротливых, главным преимуществом становится прыткость. Хотя, зная о своих клиентах все, рискуешь быть заподозренным в нарушении неприкосновенности частной жизни, подобный объем информации позволит организации подняться до немыслимых высот быстроты и маневренности. И возможно, что во времена, когда всё и вся ускоряется, это единственный способ удержаться в бизнесе.

Причем эти времена всеобщего ускорения уже пришли. Не пройдет и десяти лет, как мы будем жить в мире, где все поддающееся измерению будет постоянно измеряться. Этот мир отличается исключительной, невиданной прозрачностью. Чуткая к малейшим подвижкам, где бы они ни происходили — от глубин космоса и глубин океанских до крохотных закоулков вашей кровеносной системы, — наша электронная кожа безостановочно пополняет сенсориум (всеобщую систему восприятия мира) бесконечно доступной информации. В общем, нравится вам это или нет, сейчас мы живем на планете, как никогда прежде осознающей саму себя.

Робототехника

В марте 2011 г. землетрясение49 вызвало в Тихом океане цунами, обрушившее волну высотой с многоэтажный дом на атомную электростанцию Фукусима-1. В наступившем хаосе сначала вышли из строя резервные источники электроснабжения, следом отказали насосы, а затем по их примеру и система охлаждения отказалась выполнять свои функции. За этими тремя авариями последовали серия взрывов водорода и ужасающая неразбериха. Через месяц уровень радиации на месте катастрофы был так высок, что не поддавался измерению по системе МАГАТЭ — датчики зашкаливали.

Главное, что могло бы остановить рассеяние радиоактивных веществ, — немедленная переброска аварийных команд на место катастрофы. Но адское пекло на Фукусиме не позволяло запустить туда людей. Впрочем, Япония не зря долго считалась одним из мировых лидеров в области робототехники. Она сразу отправила роботов на ликвидацию последствий. Но те бесславно провалили миссию. Мало одной национальной трагедии, на тебе еще одну. Труднопреодолимая после аварии и взрывов местность в районе АЭС обернулась для роботов минным полем, от радиации спекались их микросхемы. За какие-то несколько месяцев Фукусима превратилась в кладбище роботов.

Катастрофа особенно сильно ударила по Honda50. С первых же дней кризиса компании приходилось под благовидными предлогами отбиваться от шквала звонков и электронных писем тысяч людей, умолявших компанию отправить на место катастрофы ее ASIMO — самого совершенного на тот момент человекоподобного робота. Этот с виду подросток в скафандре по космической моде 1950-х (помните? белый, дутый, с огромным шарообразным шлемом) был мировой знаменитостью. Он уже успел открыть торговый день на Нью-Йоркской фондовой бирже, ударив в символический колокол, подирижировать Детройтским симфоническим оркестром и пафосно продефилировать по красной дорожке на полудюжине кинопремьер. Но одно дело — шаркать по ковру и совсем другое — передвигаться по непроходимой из-за завалов местности, где свирепствует радиация. Так что ASIMO, как и его собратья-роботы, отправленные на АЭС «Фукусима», оказался слишком ненадежным для ликвидации последствий ядерной катастрофы. Это обернулось кошмаром для отношений компании Honda с общественностью и вызвало скандал в робототехническом сообществе.

Через несколько лет Управление перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ (DARPA) отреагировало на скандал, объявив Robotics Challenge51 — соревнование с призовым фондом в 3,5 млн долл. на создание робота-гуманоида, способного «выполнять сложные задачи в условиях опасных деградированных созданных человеком средах». Последнему условию придавалось ключевое значение: робот должен был быть именно гуманоидом, поскольку мы живем в мире, сконструированном человеком и заточенном под взаимодействие с существом, у которого две руки, два глаза и обращенная вперед фигура на двух ногах.

Результаты соревнования DARPA Robotic Challenge в 2015 г. доступны в интернете, и это сплошной цирк: роботы падают, не могут взобраться по ступенькам, искрят, чуть что, в их нутре что-нибудь коротит. Руководитель программ DARPA и организатор соревнований Джилл Пратт52, и тот не мог без дрожи смотреть на это позорище: «С какой стати бедным зрителям торчать на солнцепеке и смотреть, как машина целый час валандается с восемью простенькими заданиями, которые можно выполнить за пять минут­?»

Но прогресс быстро шагнул вперед. Годом позже в интернет выложили видео с роботом Atlas компании Boston Dynamics53, обладателем второго места на соревнованиях DARPA Challenge-2015; робот пробирается по заснеженному лесу, оскальзываясь, но не теряя равновесия; робот на складе расставляет по полкам коробки и даже умудряется восстановить равновесие после того, как его ткнули хоккейной клюшкой. Еще через год в сети появилось другое видео, где робот Atlas преодолевает полосу препятствий, запрыгивает на деревянную тумбу, перепрыгивает с нее на другую, потом на третью и с нее соскакивает, выполнив сальто назад, а комментатор со знанием дела описывает происходящее: «Прыжок, еще прыжок, прыжок с разворотом на 360°, сальто назад с приходом на ноги…»

В Honda быстро сориентировались и тоже подключились к соревнованию54; поднатужились и к 2017 г. создали прототип бота для аварийно-восстановительных работ, способного карабкаться по лестницам, вибрирующим наклонным плоскостям и даже становиться на четвереньки, чтобы пролезать под завалами на аварийном объекте. В общем, за шесть прошедших после катастрофы на АЭС «Фукусима» лет мы преодолели путь от пошатывающихся недороботов до аварийно-восстановительных роботов-ниндзя­.

Мало того, чтобы не отстать от Honda, японский конгломерат Softbank55 в том же 2017 г. купил у Alphabet компанию Boston Dynamics, ту самую, которую­ приобрела в 2013 г. сама Alphabet. Зачем, спросите вы? А ввиду другой национальной катастрофы, которая уже сгущается черной тучей на горизонте японцев: население быстро стареет, а заботиться о стариках некому­.

После нескольких десятилетий неуклонного роста ожидаемой продолжительности жизни56 и снижения рождаемости Япония шагнула в новое тысячелетие с населением, которое в массе своей приблизилось к пенсионному порогу, при отсутствии тех, кто сменит его на рабочих местах. Экономика отчаянно нуждалась в рабочей силе, нарастало беспокойство по поводу того, кому заботиться о стариках и где брать на это средства. В 2015 г., желая одним махом решить обе проблемы, премьер-министр Японии Синдзо Абэ призвал к «революции роботов». И благодаря целой череде конвергенций его призыв упал на благодатную почву.

В глобальном масштабе.

И сейчас роботы проникают практически во все сферы нашей жизни. Современные роботы управляются искусственным интеллектом, что позволяет им самообучаться, действовать в одиночку и слаженной группой, ходить на двух ногах, балансировать на двух колесах, водить автомобиль, плавать, летать и, как уже упоминалось, выполнять сальто назад. Сегодня они выполняют скучную, монотонную, грязную или тяжелую работу. А завтра появятся в профессиях, где выше всего ценятся точность и опытность. В операционной роботы ассистируют хирургам во всем, от планового вправления паховой грыжи до сложных операций по коронарному шунтированию. В сельском хозяйстве роботы собирают урожай с полей и плоды с фруктовых деревьев. В 2019 г. в строительстве появился первый коммерческий робот-каменщик57, способный укладывать за час тысячу кирпичей.

В производстве промышленных роботов мы видим еще большие подвижки. Еще десять лет назад промышленные роботы — многомиллионной стоимости машины — были настолько небезопасны, что от рабочих их отгораживали стенками из пуленепробиваемого стекла, и так сложны, что программировать их мог только дипломированный инженер. А сегодня уже нет. Рынок предлагает уйму разнообразных коботов — коллаборативных роботов, которые предназначены для физического взаимодействия с рабочими­ в общей среде. И нет ничего проще, чем запрограммировать кобота: делаешь его рукой-манипулятором требуемые движения — и готово. А главное, коботы напичканы сенсорами, и как только они соприкоснутся с чем-нибудь, напоминающим живую плоть, они замирают на месте­.

Зато в экономике мы видим настоящую революцию. Так, кобот UR358 датского производителя Universal Robots в розничной продаже стоит 23 000 долл., что примерно соответствует среднемировой годовой зарплате фабричного рабочего. К тому же роботы никогда не устают, им не требуется отлучаться в туалет, да и по отпускам они не разгуливают. Вот почему Tesla, General Motors и Ford полностью автоматизировали производство, а компании Foxconn (производитель айфонов) и Amazon уже заменили роботами десятки тысяч работников промышленных предприятий.

На том же рынке роботов Amazon еще и стимулирует развитие сегмента беспилотников59. Пять лет назад компания объявила, что разрабатывает курьерскую доставку дронами, но тогда большинство экспертов сочли, что в Amazon строят замки на песке и выдают желаемое за действительное. А посмотрите, что происходит сегодня: все, кому не лень, от универсамов 7-Eleven до пиццерий Domino’s Pizza, налаживают программы доставки дронами. А завтра можно будет заказать любой товар, например последний роман Джона Гришэма, сироп от кашля или приспичившее вам за полночь мороженое — и дроны доставят всё в лучшем виде.

Дроны уже активно используются в зонах бедствий и для доставки медицинских препаратов и техники, причем не только в Японии. Дроны работали в 2012 г. на Гаити, после удара урагана «Сэнди»60, на Филиппинах в 2013 г. после супертайфуна «Хайян», помогали ликвидировать последствия наводнения на Балканах и землетрясения в Китае. На месте бедствия они быстрее спасателей находят пострадавших, которым требуется срочная помощь. Дроны повышенной грузоподъемности Boeing61 способны поднять в воздух малолитражку и зачастую эффективнее в доставке пострадавших. Компания Zipline62 применяет дроны в Руанде и Танзании для доставки крови и медикаментов, а поскольку на половине территории Африки нет нормальных проезжих дорог, решение транспортной проблемы за счет дронов способно существенно повысить качество медицинского обслуживания на континенте.

Мы видим, как дроны помогают смягчать последствия другого бедствия: исчезновения лесов. Мы ежегодно теряем более 7 млрд деревьев из-за заготовок древесины, расширения сельскохозяйственных угодий, лесных пожаров, горнодобычи, строительства дорог и т. п. И это экологическая катастрофа грандиозного масштаба, причина изменения климата, а также исчезновения биологических видов. Зато теперь есть лесопосадочные дроны63, которые из пневмопушек выстреливают в почву капсулы с семенами, причем каждый способен за день посадить сотню тысяч деревьев.

Разумеется, мы сможем еще некоторое время продолжать в том же духе. Забота о пожилых и младенцах, помощь в хосписах, забота о питомцах, персональные помощники, аватары, беспилотные автомобили, летающие автомобили — все это берут на себя роботы. Они уже вошли в нашу жизнь. Но за деревьями виден лес — к нам пожаловали не только роботы.

Это конвергенция роботов с другими экспоненциальными технологиями. Эта образованная мириадами датчиков электронная кожа сталкивается с облачными сервисами, использующими основанный на нейронных сетях искусственный интеллект, которые внедряются в строй роботов — сноровистых, расторопных, гибких, день ото дня умнеющих. Может, и не такое бывает? А как же! И в следующей главе мы увидим, что это только присказка, а сказка впереди.

Глава 3

Турбоускорение: экспоненциальные технологии

Реальность виртуальная и дополненная

В 2001 г. психолог из Стэнфордского университета и пионер технологий виртуальной реальности Джереми Бейленсон1 упаковал большинство своих лабораторных инструментов, погрузил в самолет и вылетел в Вашингтон, округ Колумбия. Направлялся он в Федеральный судебный центр, чтобы провести для судей конференцию на тему прикладных возможностей виртуальной реальности в зале судебных заседаний. А поскольку один раз увидеть лучше, чем сто раз услышать, Бейленсон решил: пусть судьи наденут очки виртуальной реальности и пройдутся по дощечке над пропастью.

Дощечка существовала только в виртуальной реальности. Программа воспроизводила зал, где проходила конференция, в мельчайших подробностях — вплоть до ворсинок ковра на полу и потеков на окнах, — и именно это увидели «подопытные» судьи, водрузив на свои носы очки виртуальной реальности. А потом Бейленсон нажал кнопочку, и у них под ногами разверзлась пропасть. Небольшая, метров девять в глубину и три в ширину, а через нее перекинута узенькая дощечка. Игра заключалась в том, чтобы пройти над пропастью по дощечке, что и проделывал один судья, пока не ступил чуть левее середины дощечки.

И, само собой, заскользил в пропасть.

Судья был старше 60 лет и весил более 120 кг. А поскольку игра моделировала и силу земного притяжения, в восприятии судьи все его килограммы внезапно ухнули на дно пропасти. Случись нечто подобное в реальном мире, вам оставалось бы только дернуться к противоположному краю пропасти, вытянувшись почти горизонтально, в отчаянной надежде ухватиться за какой-нибудь выступ на той стороне.

Такое телодвижение судья и проделал.

«Он бросил тело вперед под углом сорок пять градусов, — рассказывал Бейленсон. — В сторону выступавшего углом стола, а на нем [стоял] мой компьютер».

Но все хорошо, что хорошо кончается. Судья отделался легким испугом, а Бейленсон блестяще продемонстрировал, какие фокусы с чувствами выкидывает presence — «эффект присутствия», как называют специалисты погружение в виртуальную реальность. Если она грамотно спроектирована, подознание в силу своей нейробиологии не способно распознать, что мы в Матрице. Если пикселей не видно, а программа точно воспроизводит поле зрения человека и все детали окружающего пространства, начиная с теней от предметов и заканчивая движениями, наш мозг верит в иллюзию. Вот почему, собственно, федеральные судьи и бросались на столы.

Эффект присутствия — недавнее изобретение. На протяжении всей истории наши жизни протекали в пространстве, пределы которого определялись физическими законами и опосредовались нашими пятью чувствами. Виртуальная реальность переписывает эти правила. Она позволяет нам оцифровать чувственный опыт и телепортировать наши чувства в созданный компьютером мир, в котором реальность ограничена только нашим воображением.

Как и искусственный интеллект, виртуальная реальность как концепция известна с 1960-х гг.2. Ее рассвет, хотя он и обернулся фальстартом, приходится на 1980-е гг., когда стали появляться самые первые «потребительские» VR-системы. В 1989 г., еще до эпохи айфонов, вы, имея свободные 250 000 долл., могли приобрести EyePhone3 — шлем виртуальной реальности, сконструированный Джароном Ланье и его компанией VPL (кстати, именно Ланье ввел в оборот термин «виртуальная реальность»). К сожалению, поддерживающий­ EyePhone компьютер был размерами с небольшой холодильник, а сам шлем отличался громоздкостью, неудобством и в секунду создавал всего пять кадров, т. е. работал в шесть раз медленнее, чем средней руки телевизор тех времен.

К началу 1990-х шумиха вокруг виртуальной реальности сошла на нет, и VR вступила в 20-летнюю стадию дезориентации. Тем не менее технология активно развивалась. К рубежу нового тысячелетия она достигла такой убедительности, что запросто обманула чувства судьей, осторожно ступавших по виртуальной дощечке через виртуальную пропасть. Но в 2000-х гг. конвергенция между наращивающими мощность игровыми движками и ПО для отрисовки сцен на основе ИИ столкнула VR-технологию со стадии дезориентации на стадию разрушения, и VR-вселенная открылась для бизнеса­.

Стартапы начали рождаться пачками. Их скупали. В 2012 г. Facebook наделал немало шума, выложив 2 млрд долл. за VR-компанию Oculus Rift4. В 2015 г. в авторитетном блоге Venture Beat сообщили, что на рынке, куда за год обычно приходило не больше десятка новых игроков, годовой приток новичков внезапно скакнул до 2345. А 2017-й стал рекордным для Samsung: компания продала 3,65 млн VR-шлемов6, и это, мягко говоря, не прошло незамеченным, ведь все, кому не лень, — от Apple7 и Google8 до Cisco9 и Microsoft10 — бросились изучать возможности виртуальной реальности.

Вскоре появились VR-технологии, использующие смартфон11, что снизило входной барьер на рынок до 5 долл. К 2018 г. в продаже появились первые беспроводные адаптеры, VR-шлемы, независимые от компьютера также мобильные шлемы12. 2018-й примечателен и тем, что Google и LG13 удвоили число пикселей на квадратный дюйм и повысили скорость обновления данных с 5 кадров в секунду, как было у VPL Ланье, до более чем 120.

Примерно в то же время VR-системы начали нацеливаться скорее на эмоции, чем на зрительные образы. Предлагаемый HEAR36014 всенаправленный бинауральный (стерео) микрофон и набор программного обеспечения записывает стереозвук во всех направлениях. Это означает, что к иммерсивному (создающему полную иллюзию погружения) видеоряду теперь добавился иммерсивный звук. Технологии передачи осязательных ощущений тоже стали доступны15 — на потребительском рынке уже появились тактильные перчатки, жилеты и костюмы. Излучатели запахов, компьютерные имитаторы вкуса16 и сенсоры всех прочих ощущений — включая считыватели мозговых волн17 — активно совершенствуются, чтобы виртуальное присутствие стало не просто правдоподобным, а очень-очень правдо­подобным.

Растет число желающих погрузиться в виртуальные среды. Как свидетельствует исследование компании eMarketer18, в 2017 г. ежемесячное число пользователей составляло 22 млн человек, а в 2018 г. — уже 35 млн. К середине 2020-х гг. рынок VR, по расчетам специалистов, будет оцениваться примерно в 35 млрд долл.19, и едва ли найдется хоть одна сфера, не затронутая виртуальной реальностью.

В части II мы подробнее изучим, как и в какую сторону виртуальная реальность трансформирует рынки, от развлечений до здравоохранения. А пока рассмотрим только одну сферу — образование. Виртуальная реальность в корне меняет учебный процесс. Со времен демонстрации виртуальной пропасти федеральным судьям Джереми Бейленсон и его группа в Стэнфорде два десятка лет исследовали возможность с помощью VR добиваться изменений в поведении человека. Так, команда Бейленсона разработала виртуальную реальность, позволяющую пользователю на себе испытать20, что такое расизм, сексизм или иная форма дискриминации в обществе. Например, после того как пользователь прочувствует, каково быть пожилым, или бездомным, или живущей в Балтиморе на улице афроамериканкой, у него отмечаются устойчивые перемены в поведении, в частности прибавляется эмпатии и понимания.

«Виртуальная реальность — не просто очередное медийное переживание (опосредованный чужой опыт), — подчеркивал Бейленсон в речи перед студентами Школы права Нью-Йоркского университета21 в 2010 г. — Если VR выполнена качественно, она дает реальный жизненный опыт. А в целом наши результаты показывают, что VR обеспечивает больший поведенческий сдвиг, вызывает больше участия и влияет на пользователя сильнее, чем любые другие традиционные медиа».

Но прогресс в сфере виртуальной реальности несравним по масштабам с достижениями в сфере AR — дополненной реальности. В 2016 г., когда число скачиваний многопользовательской игры Nintendo Pokemon GO перевалило за миллиард22, дополненная реальность решительно перешагнула на стадию разрушения. А Apple сделала следующий рывок в два прыжка: во-первых, предложила публике инструментарий AR-разработчика23, при помощи которого любой желающий сможет создавать предложения для своей платформы, а во-вторых, купила компанию Akonia Holographics24, производящую тончайшие прозрачные линзы для умных очков.

Предпринимательское сообщество тоже приобщилось к пиршеству. На момент написания этих строк на краудфандинговом сайте AngelList были выставлены 1800 разнообразных AR-стартапов25. Как прогнозируют эксперты, к 2021 г. вся эта бурная бизнес-деятельность в сфере AR повысит стоимость данного рынка более чем до 133 млрд долл.26

Хотя дополненная реальность сегодня не так дешева, как виртуальная (пока), за 100 долл. вы сможете купить AR-шлем Leap Motion для начинающих27, а за 3000 долл. — высококлассные очки смешанной реальности Microsoft HoloLens28. То же и с ИЛС — индикаторами на лобовом стекле, отображающими данные приборной панели перед глазами водителя. Прогнозируют, что эта AR-технология первой пойдет в народ: если сейчас ИЛС устанавливают на автомобилях класса люкс, то очень скоро включат в стандартную комплектацию моделей эконом-класса.

Дополненная реальность позволяет школьникам изучать как виртуальные объекты, так и целые виртуальные миры. На городских улицах она создает новый тип и опыт обучения, поскольку каждое здание проецирует в ваше поле зрения факты из своей истории. Розничная торговля подняла использование AR на еще более высокий уровень. Вы голодны, но стеснены в средствах? Ваши AR-линзы покажут вам все дежурные блюда, предлагаемые закусочными и кафе в квартале, причем вместе с потребительскими рейтингами. В промышленной сфере AR-тренажеры обучают нас управлять самыми разными типами машин, в том числе пилотировать. Музеи сегодня предлагают посетителям экспозиции, оснащенные и улучшенные за счет AR. Риелторы организуют для клиентов виртуальные AR-туры по продаваемым объектам недвижимости. В здравоохранении AR позволяет хирургам­ «заглядывать внутрь» закупоренных артерий, а студентам-медикам — рассматривать послойные срезы виртуального трупа.

Так что первому игроку приготовиться — федеральные судьи уже бросаются вам наперерез.

Трехмерная печать

Да будет вам известно, что самая дорогостоящая логистическая цепочка во вселенной имеет протяженность всего-то около 388 км29. Строго говоря, это цепочка пополнения запасов, свое начало она берет в Центре управления полетами на Земле и тянется в космос, к астронавтам на борту Международной космической станции (МКС). Дороговизна снабжения обусловлена весом. Вырвать предмет из лап земного притяжения и закинуть на орбиту стоит 10 000 долл. за фунт груза (порядка 22 000 долл. за килограмм)30. И поскольку между посещениями МКС обычно проходит по несколько месяцев, значительная площадь драгоценных внутренних помещений МКС забита всевозможными запчастями31. Выходит, самая дорогая в истории человечества цепочка поставок образовала самую экзотическую свалку в космосе.

В книге «Без тормозов» мы рассказывали о компании Made In Space32 — первой, которая взялась решить проблему пополнения запасов МКС. Компания ставила себе целью сконструировать 3D-принтер, работающий в условиях невесомости. Прошло несколько лет, и Made In Space уже в космосе33. Вот почему, когда в одной из экспедиций на МКС 2018 г. космонавт сломал палец34, экипажу не пришлось заказывать ему с Земли лангетку и несколько месяцев ожидать доставки. Космонавты включили 3D-принтер, загрузили в него немножко пластика, нашли в инструкциях предмет, называемый «лангетка», и напечатали его. Такой уровень «производства по требованию» превосходит все, что мы видели.

Но пришли мы к этому не сразу.

Самые первые 3D-принтеры появились еще в 1980-х гг.35. Они были громоздки, медлительны и трудно программируемы, чуть что ломались, а печатать могли только из одного материала — пластика. Сегодняшние освоили­, считай, почти всю периодическую таблицу Менделеева. Мы можем печатать объекты из сотен разных материалов36, притом в полном цвете — из металлов, резины, пластика, стекла, бетона и даже более сложных материалов (клеток, кожи, шоколада). А уж разнообразие объектов, которые мы можем напечатать, чем дальше, тем больше поражает воображение. От авиационных реактивных двигателей37 до жилых комплексов38, от электронных плат39 до протезов конечностей40. 3D-принтеры воспроизводят объекты невероятной сложности, и чем дальше, тем больше сокращаются сроки печати.

Для промышленности это огромное благо. 3D-печать по сути подразумевает работу под заказ, что устраняет необходимость запасов и тягот по их складированию, перемещению и пр. Технология 3D-печати всего-то и требует, что места для исходных материалов и самого принтера, делая все прочее ненужным — цепочки поставок, транспортные сети, кладовые, складские помещения и т. п. Только эта экспоненциальная технология одним шагом к прогрессу поставила под угрозу всю 12-триллионную41 обрабатывающую промышленность.

Оглянуться не успели.

До начала 2000-х гг. 3D-принтеры были чрезвычайно дорогостоящими42 устройствами, их цены исчислялись сотнями тысяч долларов. Сегодня их цена меньше 1000 долл. за штуку43. Вместе со снижением цены повышалась производительность44, а тут в действие включилась и конвергенция, продвигая 3D-печать на новые рынки.

Пару лет назад, например, израильская компания Nano Dimension45 соединила 3D-печать и вычисления, и получился первый в мире коммерческий 3D-принтер электронных плат, позволяющий разрабатывать и тестировать прототипы новых продуктов за какие-то часы взамен прежних месяцев. Другой пример: конвергенция 3D-печати и энергетики. Здесь уже налажено производство аккумуляторов46, ветровых турбин47 и фотоэлектрических элементов48, а это три самых дорогостоящих компонента в революции возобновляемой энергетики. Аналогично воздействие 3D-технологии и на транспортную отрасль. Двигатели всегда относились к числу сложнейших агрегатов на свете. В свое время усовершенствованный турбовинтовой двигатель General Motors49 содержал 855 деталей, фрезерованных каждая по своему профилю. Сегодня при технологии 3D-печати их число сократилось до 12. Преимущества? Десятки, если не сотни килограммов снижения веса и 20%-ное уменьшение расхода топлива.

Еще один многообещающий перекресток экспоненциальных технологий — 3D-печать и биотехнологии. Первый напечатанный 3D-способом протез появился в 2010 г.50 Сегодня их печать в больницах поставлена на поток. В 2018 г. иорданский госпиталь51 внедрил у себя программу, способную за сутки изготовить и индивидуально подогнать протез пациенту с ампутированной конечностью, причем всего за 20 долл. А благодаря тому, что 3D-принтеры научились печатать электронные схемы, появляются компании вроде Unlimited Tomorrow52 и Open Bionics53, которые продают многозахватные бионические протезы54 по совсем не бионическим ценам.

Скоро от замены частей тела мы дойдем до замены органов. В 2002 г. ученые частного университета Уэйк-Форест напечатали на 3D-принтере первую в мире искусственную почечную ткань55, способную фильтровать кровь и производить мочу. В 2010 г. расквартированная в Сан-Диего компания биопечати Organovo56 создала первый кровяной сосуд. Сегодня компания Prellis Biologics57 с рекордной скоростью печатает капилляры, а Iviva Medical печатает искусственные почки58. Вот почему в прогнозах 2023-й называют годом59, когда на рынке появятся 3D-отпечатанные внутренние органы человека.

Еще быстрее технология 3D-печати влияет на строительство. Так, в 2014 г. китайская компания WinSun меньше чем за сутки60 напечатала на 3D-принтере десять рассчитанных на одну семью домов, причем себестоимость каждого не превысила и 5000 долл.61 Через несколько месяцев та же компания за выходные напечатала пятиэтажный жилой комплекс. Другая китайская компания в 2017 г.62 объединила технологию 3D-печати с модульным строительством и за 90 дней возвела 57-этажный небоскреб. В 2019 г. калифорнийская Mighty Buildings63 скомбинировала достижения в области 3D-печати с робототехникой и достижениями материаловедения и умудрилась совершить то, на что никто еще не рисковал замахнуться: с помощью 3D-печати построила несколько домов на одну семью, причем их итоговая цена оказалась втрое ниже, а затраты на рабочую силу — вдесятеро меньше, чем по отраслевым нормам; при этом компания не нарушила ни единой нормы строительного кодекса США.

И все же именно история парня по имени Бретт Хаглер64 ярче всего иллюстрирует преобразовательную мощь 3D-печати. Через пару лет после катастрофического землетрясения на Гаити в 2010 г. Хаглер посетил страну. Он был потрясен тем, что по прошествии такого долгого времени десятки тысяч гаитянцев всё еще живут в палаточных лагерях. Хаглер решил придумать, как использовать новейшие технологии, чтобы обеспечить самым отчаянно нуждающимся постоянную крышу над головой. Он основал некоммерческую организацию New Story, привлек капитал на научные исследования, уговорив группу инвесторов, известных под названием Builders, и сконструировал 3D-принтер на солнечной энергии, способный работать в наихудших экологических условиях, какие только можно вообразить. Он начал со скоростью один дом за двое суток «печатать» на этом агрегате жилье площадью от 37 до 74 м² и ценой соответственно от 6000 до 10 000 долл. (в зависимости от места расположения и расходных материалов). Причем не какие-то убогие бараки, а симпатичные современного дизайна домики, опоясанные верандами.

Осенью 2019 г. компания New Story развернула в Мексике65 строительство первого в мире квартала, целиком и полностью отпечатанного на 3D-принтере. Планируется отдать или продать (за счет доступных любому карману беспроцентных займов, погашаемых микровзносами) 50 жилых домов нуждающимся в жилье. «Все ясно и так, — говорит Хаглер. — Кров относится к числу базовых потребностей человека. Удовлетворишь ее — улучшится и все остальное: здоровье, благополучие, доход, уровень образования детей. 3D-печать дает нам мощнейший инструмент для победы над бедностью. Только от нас зависит, применять его или нет».

Блокчейн

За недолгое время своего существования блокчейн обзавелся некоторым количеством восхитительно колоритных прозвищ. Его называли экспоненциальной технологией счетоводства, самым потрясающим в истории человечества­ решением для бухучета и концом правительства в том виде, в каком мы его знаем. Проще говоря, это инновационная технология, отметившая свое рождение тем, что поспособствовала возникновению цифровой валюты.

Цифровая валюта, т. е. представление, что единицы и нули мы можем заменить долларами и центами, впервые была предложена в 1983 г.66 Но многие увидели преграду ее развитию в труднопреодолимой, как тогда казалось, «проблеме двойного расходования». Речь, если коротко, вот о чем: если у вас есть долларовая купюра и вы передаете ее приятелю; тогда у вашего приятеля есть эта купюра. А если у вас есть цифровой доллар и вы передаете его приятелю — и сущность этой валюты составляют единички и нолики, — что мешает вам передать приятелю копию купюры, а настоящую оставить себе? Именно так это работает, когда вы делитесь чем-то цифровым. Скажем, вы отправляете электронное письмо. Ваш компьютер сохраняет оригинал, а адресату посылает копию. Для переписки это очень здорово, а для денежных расчетов крайне скверно. Это и есть проблема двойного расходования, а биткоин как раз и создали для того, чтобы ее решить.

Биткоин появился в 2008 г., когда в онлайновой статье, авторы которой всё еще неизвестны и прикрываются псевдонимом Сатоси Накамото67, была предложена пиринговая (одноранговая) цифровая платежная система, позволяющая совершать платежи без участия финансового института. Годом позже в свободном доступе появилось программное обеспечение для биткоинов. Но поскольку они не были в обращении как расчетная единица, а только добывались путем майнинга, не было никакой возможности назначить им денежный эквивалент. В 2010 г. проблему решил Ласло Ханьец, купив две пиццы — стоившие 25 долл. — за 10 000 биткоинов68. Получается, что, исходя из стоимости двух пицц, каждый биткоин на тот момент оценивался в 0,0025 долл. А в 2019 г. он уже стоил немногим меньше 15 000 долл.[18]^, 69

Однако настоящую революцию произвели не сами биткоины, а заложенная в их основу технология — блокчейн. Это распределенный дополняемый разрешенный прозрачный цифровой реестр. По порядку рассмотрим каждую из этих характеристик. Итак, распределенный означает, что это совместно используемая дополняемая база данных (она содержит информацию обо всех транзакциях участников системы) и каждый участник этой сети располагает копией этого реестра. Дополняемый означает, что всякий раз, когда кто-нибудь вводит в реестр новую информацию, меняются реестры всех участников. Разрешенный в том же смысле, в каком дозволены деньги, — каждый, кто хочет, может ими пользоваться. Наконец, характеристика прозрачный относится ко всей системе и означает, что каждый участник сети может видеть каждую транзакцию — так, собственно, и решается проблема двойного расходования.

А реальным новшеством во всем этом стал способ записи транзакций в цифровом реестре. В рамках традиционной финансовой сделки, когда деньги переходят со счета на счет, всегда нужна третья, доверенная сторона: например, если я выписываю вам чек, то третья сторона, как правило, банк, должна дать гарантию, что на моем счету достаточно средств для этой операции. Криптовалюты этого посредника из процесса расчетов исключают, а вместо его гарантий транзакцию подтверждает (проверяет на достоверность) каждый включенный в сеть компьютер. Как только транзакция признана действительной, запись о ней упаковывается со всеми другими записями в так называемый блок, который затем добавляется к записям всех предыдущих блоков (отсюда в слове blockchain появилась chain — «цепочка»).

Устраняя посредника и переводя бухгалтерский учет на цифровые рельсы, технология блокчейн проделывает с банками то же, что в свое время интернет со СМИ: лишает потрохов. Для начала он создает банковскую функцию там, где ее раньше не существовало. Блокчейн, как говорилось выше, — технология разрешенная, и значит, у сотен миллионов людей, не имеющих на данный момент банковских счетов, появилось место, где они могут хранить свои деньги. Accenture в недавнем отчете оценила эту возможность в 308 млрд долл.70

Блокчейн также предлагает легкий способ переводить деньги, в том числе между странами. Сейчас рынок международных переводов оценивается в 600 млрд долл.71 И со всей этой уймы денег свои пенки72 снимают те самые «доверенные» посредники вроде Western Union, забирающие с каждого перевода немаленький процент в свою пользу.

Но, что еще важнее, многие люди потому не имеют банковского счета, что находятся на нелегальном положении и не могут официально подтвердить свою личность73. Блокчейн и здесь приходит на помощь, поскольку присуждает человеку цифровой ID (идентификатор), или цифровой паспорт, который в дальнейшем сопровождает его на просторах интернета. В чем тут польза? В возможности самостоятельно распоряжаться персональными данными. А кроме того, блокчейн мог бы поспособствовать честному голосованию и точному подсчету голосов. Наконец, еще один плюс в том, что, если вы позволяете привязать свою личность к ID, появляется шанс и оценить вашу репутацию. А это, помимо прочего, дает возможность пользоваться сервисом равноправного райдшеринга74, который сегодня требует доверенной третьей стороны — Uber или Lyft.

Технология блокчейна способна подтверждать не только личность, но и любой актив75 — например, гарантирует, что за бриллиантом в подаренном вам на помолвку колечке не тянется кровавый след. Другая прикладная возможность блокчейна — свидетельства на право собственности на землю. Это особенно актуально в свете того, что многие люди на планете проживают на земле, которой не владеют или владеют нелегально. Возьмем для примера Гаити. Из-за землетрясений, произвола диктаторского режима и принудительных эвакуаций попытка установить, у кого в законной собственности находится тот или иной клочок земли, завлекает человека в безнадежную юридическую трясину. Зато земельный кадастр на основе блокчейна регистрировал бы все проводившиеся с той или иной собственностью сделки, что позволило бы по цепочке добраться до первого выписанного свидетельства на право собственности и установить первоначального владельца.

Регистрация земельных прав подводит нас к еще одному преимуществу блокчейна: в него может быть встроена программа, называемая смарт-контрактом или умным контрактом. Для чего он нужен, легко понять на примере спортивных тотализаторов76. На данный момент для азартных игр в интернете нужна «доверенная третья сторона» — сайт, гарантирующий выплаты по ставкам. Но двое игроков могут заранее договориться о надежном источнике, которому они как арбитру доверят судить о результатах ставок — предположим, это спортивный раздел в газете New York Times, — и тогда они создадут блокчейновый контракт, позволяющий им играть друг с другом, а дальше система будет определять, чья ставка победила, опираясь на сведения спортивного раздела Times, и в порядке расчетов по ставкам автоматически переводить деньги со счета проигравшего на счет выигравшего. А умным контрактом эта программа называется потому, что способна сама себя выполнять, не требуя участия человека.

Именно по вышеперечисленным причинам мы наблюдаем взрывной рост блокчейна. Так, по состоянию на 2018 г. финансовые гиганты, подобные J. P. Morgan, Goldman Sachs и Bank of America77, масштабно разворачивают криптостратегии. Первичные размещения «коинов», или ICO, представляющие собой блокчейновую версию краудсорсинга (о нем мы подробно поговорим в главе 4), тоже переживают бурный рост; по состоянию на 2018 г. рынок ICO оценивался в 10 млрд долл.78 Проще говоря, отрасль, около десяти лет назад проклюнувшаяся в виде покупки двух пицц, к 2025 г., по расчетам компании Gartner, достигнет стоимости 176 млрд долл., а в 2030 г. может перешагнуть и отметку в 3,1 трлн долл.79

Если мы хотим представить, куда все это нас ведет, стоит обсудить еще одно достоинство блокчейна: он способен стать мостиком между двумя мирами. Так, основанная технологическим новатором Эриком Пулье компания Vatom Inc.80 применяет блокчейн для создания «смарт-объектов», которые с позиций налогообложения представляют собой нечто вроде нового класса активов и способа перемещать ценности между реальным и виртуальным мирами. Хотелось бы описать все это понятным языком, но тут обнаруживается закавыка. Мы пока не выработали терминов для описания возможностей, которые открывают перед нами эти «умные объекты».

Разберемся в вопросе послойно.

На самом базовом уровне умный объект — это объект цифровой, под который подложен уровень блокчейна. Использование блокчейна гарантирует, что объект, имеющий представление на уровне блокчейна, уникален. Например, если у вас есть футбольная карточка Тома Брэди и она прокачана­ программой vAtomic, то можете быть уверены, что она единственная в своем роде. Если вы отдадите ее мне, эта редкость будет у меня, а у вас уже нет. Иными словами, программа придает виртуальному объекту физическую предметность.

Рассмотрим следующий уровень. Предположим, вы гуляете по Нью-Йорку с умными очками на носу и видите рекламный билборд, а на нем изображены шесть бутылочек кока-колы. Наводите свой телефон на билборд и кликаете, совершая покупку. И вдруг одна из шестерых бутылочек с билборда перепрыгивает на ваш телефон. Оп-па, на билборде вы видите теперь только пять бутылочек, потому что шестая в виде умного объекта уже припрятана в чуланчике на вашем смартфоне. Тут стоит иметь в виду два момента. Во-первых, заполучить бутылочку кока-колы на свой телефон можно и без скачивания приложения или захода на сайт. Просто наводите телефон и кликаете, а остальное программа доделает сама. К тому же вы получаете не цифровую копию бутылки с билборда, а настоящую колу. На билборде после клика остается всего пять бутылочек, а одна уже в вашем телефоне. Можете зайти в бар и заслать ее на телефон бармена. И он выдаст вам настоящую бутылочку с настоящей колой. Видите, умный объект в данном случае работает как купон. И всё же мы сталкиваемся с любопытной штукой: обменяв цифровую кока-колу на реальную, вы переместили ценность из цифрового мира в физический.

Цифровые объекты еще и изменяемы. Если продолжить пример с бутылкой кока-колы, то предположим, что вместо бармена вы отдали ее приятелю. И тут выясняется, что Coca-Cola проводит тайную кампанию. Если передать свою бутылочку другу, то в момент, когда она с вашего телефона перелетит на его, бутылок станет две. И теперь он сможет одну виртуальную бутылочку-«приз» обменять у бармена на реальную, а другую отдать своей подружке.

Но и на этом странности не кончаются. Умные объекты умны еще и потому, что вооружены искусственным интеллектом, а следовательно, обучаемы и обладают памятью. Предположим, вам нужен новый костюм. Вы идете в магазин и совершаете покупку. Вместе с костюмом вам выдают и его цифровую копию. Никаких форм заполнять не потребуют и прочей канители тоже; костюм сразу появится в вашем телефоне. Мало того, костюм появится в вашем смартфоне под ручку с фильмом, рассказывающим о происхождении каждой ниточки в каждой ткани, из которой пошит ваш костюм. И не потому появляется это кино, что кто-то так заранее спрограммировал; просто костюм сам по себе умный, и пока его шили, он изучил свою, хм, автобиографию. Почему это важно? Да потому, что блокчейн дает вам убедительное доказательство, что ни один элемент вашей одежды не был произведен с использованием детского труда.

Продвинемся еще на шаг вперед. В силу наличия ИИ-уровня умные объекты не сидят на одном месте. Они ведут себя не столько как неодушевленные объекты, сколько как некая форма

Посвящаю эту книгу всем вам, кто на протяжении моей жизни наставлял, учил и направлял меня: Гарри Диамандису, Тьюле Диамандис, Фрэнку Прайсу, Дэвиду Уэббу, Полу Грэю, Дэвиду Уайну, Грегу Мариньяку, Айн Рэнд, Арту Дьюле, Роберту Хайнлайну, Байрону Лихтенбергу, Сильвии Эрл, Джерарду О’Ниллу, Артуру Кларку, Джону Чирбану, Лоренсу Янгу, Мартине Ротблатт, Чарльзу Линдбергу, Тому Велесу, Стюарту Витту, Питу Уордену, Роберту Уайссу, Альфреду Керту, Бёрту Рутану, Ануше Ансари, Тони Роббинсу, Рэю Курцвейлу, Дэну Салливану.

Питер

Эту книгу я посвящаю ушедшему от нас Джо Лефлеру и ребятам из лавки чудес «Ящик Пандоры». Спасибо вам за множество чудес. Спасибо, что верили в меня задолго до того, как поверили другие. Спасибо за карточный трюк Дерека Дингла с пробегающим тараканом. По-прежнему скучаю по вам. Побежали вниз по лестнице!

Стивен

Предисловие

Авторы книги познакомились в 1999 г. Стивен тогда работал над статьей о фонде Питера XPRIZE, а фонд намеревался раздвинуть границы освоения космоса. Питер как раз, скажем так, расширял эти границы.

Очень быстро выяснилось, что оба одержимы передовыми технологическими достижениями и идеей с их помощью решать задачи, до сих пор считавшиеся невозможными. На общности их интересов взросли крепкая дружба и многодесятилетнее литературное сотворчество, новейшим плодом которого и стала эта книга. Это наше третье совместное исследование того, как и чем новейшие технологии помогут нам все больше раздвигать границы возможного и менять мир к лучшему. В методическом плане это также третья часть задуманной нами «Трилогии экспоненциального мышления», а первые две – наши книги «Изобилие. Будущее будет лучше, чем вы думаете»[1] и «Без тормозов. Как добиться успеха, нажить состояние и изменить мир»[2]. Даже если вы их не читали, ничто не помешает с головой уйти в эту книгу; но все же полезно хоть немного обрисовать общий контекст.

Итак, первая книга о том, как ускоряющиеся технологии демонетизируют и демократизируют доступ к продовольствию, воде и энергии, что ведет к изобилию прежде дефицитных ресурсов и позволяет людям в одиночку браться за решение глобальных проблем, преодолеть которые, казалось бы, в принципе невозможно, например голода, бедности и болезней. В книге «Без тормозов» мы рассказываем, как реализуются «невозможности» другого рода: как предприниматели запрягают ускоряющиеся технологии и почти в рекордные сроки выстраивают бизнесы, решительно меняющие наш мир, и делятся со всеми, кто готов следовать их примеру, пошаговой инструкцией.

В третьем нашем совместном опусе мы развиваем эти идеи, изучаем, что происходит, когда одни направления ускоряющихся технологий (искусственный интеллект, например) конвергируют (сходятся) с другими (скажем, дополненной реальностью). Искусственный интеллект (ИИ) – технология, безусловно, могущественная. Как и дополненная реальность. Но вместе они в корне преображают и переписывают по новым правилам розничную торговлю, рекламу, индустрию развлечений и образование. Это мы перечислили лишь немногие из ожидающих нас глубоких трансформаций.

Как мы увидим дальше, конвергенции технологий идут нарастающими темпами, что уже придало турбоускорение темпам перемен в мире, как и их масштабам. Так что наш совет: пристегните ремни и приготовьтесь – вас ожидает головокружительная гонка.

Написать эту книгу авторов побудил их личный опыт участия в этой гонке, поскольку они на себе ощутили, как ускоряются темпы перемен в их бизнесах и в мире в целом. Питер Диамандис сейчас координирует свой 22-й по счету стартап, причем самые недавние из его начинаний лежат в сфере долгожительства и здравоохранения. Прибавьте руководящие обязанности в Университете сингулярности, фондах XPRIZE и Bold Capital Partners, а также программе Abundance 360 – и вы поймете, что эта сумасшедшая каждодневная круговерть создает постоянный приток прозрений о конвергенциях технологий.

Стивен сталкивался с этим ускорением как на своем писательском поприще (а нынешняя книга знаменует уже его шестое обращение к теме технологий), так и в роли основателя и исполнительного директора института Flow Research Collective, где Стивен занимается исследованиями и проводит тренинги по достижению высшей личной производительности, т. е. имеет дело с чисто психологическими навыками, которые нужны нам, людям, чтобы преуспевать в мире, где набирают силу перемены.

Авторы хотели бы заметить, что эта головокружительная гонка отчасти проверяет нас на прочность. На страницах книги описаны работы передовых исследователей, а также основанные на их исследованиях компании. Но уследить за стремительным прогрессом науки не так просто. Если на момент, когда мы приступили к книге – а это начало 2018 г., – самыми передовыми считались одни компании, то к моменту ее завершения – в конце 2019 г. – их решительно обошли новые компании-передовики. Иными словами, при всем уважении к лидерам гонки вынуждены заметить, что их состав с тех пор мог измениться. Основу книги составляют общие тренды конвергенции и их преобразующее воздействие на бизнес, промышленность и нашу жизнь.

Можно не сомневаться, что наступающее десятилетие готовит нам множество радикальных прорывов и сюрпризов, способных одним махом изменить все и насовсем. Далее вы увидите, что почти все ведущие отрасли стоят на пороге полного преображения. Перед предпринимателями, новаторами, лидерами и всеми, кто умеет схватывать на лету, кто дерзок и наделен авантюрной жилкой, откроются невиданные доселе возможности. Это будущее придет скорее, чем вы думаете, и, видимо, явит нам величайшие примеры плодов воображения из всех, что видел наш мир. Добро пожаловать в эру необычайного.

Часть I. Великая сила конвергенции

Глава 1. Конвергенция

Летающие автомобили

Культурный центр имени Скирболлов располагается прямо у автострады 405, на северной окраине Лос-Анджелеса. Примостившийся на узеньком гребешке одного из горных хребтов Санта-Моники Скирболл-центр предлагает восхитительные виды на все стороны, но только не на пролегающую прямо под ним автомагистраль – насколько хватает глаз и на многие километры запруженную вереницами стоящих бампер в бампер автомобилей.

Кто бы сомневался.

В 2018 г. Лос-Анджелес в шестой раз подряд[3] удостоился сомнительного звания первого по дорожным заторам города в мире, где за год водители проводят в среднем две с половиной рабочие недели в капкане безнадежных пробок. И все же к ним, вероятно, уже спешит помощь. В мае того же 2018 г. Скирболл-центр удостоился чести послужить нулевой отметкой для Uber Elevate[4], радикального плана по преодолению проблемы дорожных пробок. Здесь райдшеринговая компания Uber провела свою вторую ежегодную конференцию по летающим автомобилям.

На огромных экранах в конференц-зале Скирболл-центра темное ночное небо с искорками звезд постепенно светлело, превращаясь в дневное, подернутое легкой облачной дымкой. А ниже нее – битком набитый зал, где яблоку некуда упасть. Событие привлекло разноликую толпу сильных и могущественных мира сего: набежали главы и топ-менеджеры компаний, предприниматели и архитекторы, конструкторы, технологи, венчурные капиталисты, госчиновники и магнаты от недвижимости. Вся эта публика, числом около тысячи человек, одетая кто во что горазд – от элегантного лоска Уолл-стрит до вольготно-расслабленного пятничного кэжуал, – собралась, чтобы засвидетельствовать рождение новой отрасли.

Старт конференции дал директор по продуктам Uber (теперь уже бывший) Джефф Холден. Шапка курчавых каштановых волос и серенькая фирменная тенниска Uber Air придавали ему отчаянно мальчишеский вид, искажая его истинную роль в мероприятии. Между тем все оно, а в сущности и сама концепция – поднять Uber с земли в небеса – полностью принадлежала ему, Холдену, отражала его видение.

Это и было всего лишь видение.

«Дошло до того, что колоссальные дорожные пробки мы воспринимаем[5] как часть нашей жизни, – сказал Холден[6]. – США выпала честь взрастить десять из двадцати пяти городов мира с самыми тяжелыми дорожными заторами, что обходится нам примерно в 300 млрд долл. недополученных доходов и производительности. Uber видит свою миссию в том, чтобы решить проблему передвижения в городах… Наша цель – ввести принципиально новую форму передвижения, а именно городскую авиацию, хотя я предпочитаю называть ее воздушным райдшерингом.

Возможно, воздушный райдшеринг и воспринимается как клише из области научной фантастики, но не стоит обманываться – в активе у Холдена весьма солидный список прорывных инноваций. В конце 1990-х гг.[7] он последовал за Джеффом Безосом из Нью-Йорка в Сиэтл, чтобы стать одним из первых сотрудников Amazon. Ему поручили отвечать за сумасбродную по тем временам затею – бесплатную доставку заказов в течение двух дней за фиксированную ежегодную абонентскую плату. Тогда это выглядело новшеством и, по мнению многих, грозило разорить компанию. Но не тут-то было – в итоге родилась программа Amazon Prime. Сегодня у этой программы уже 100 млн подписчиков[8], и эта сумасбродная идея вносит весомый вклад в доходы компании.

Затем Холден перешел в другой стартап – Groupon. Сегодня его уже не вспоминают как одно из подрывных бизнес-начинаний, но в свое время он поднялся на первой волне интернет-компаний, построенных на принципе «власть народу». А уже из Groupon Холден перешел в Uber. И хотя компанию сильно лихорадило, он умудрился добавить в ее ожерелье пригоршню невероятных, неожиданных жемчужин: UbelPool (принцип мини-маршрутки), Uber Eats (сервис заказа еды на дом) и программу беспилотных такси. Вот почему, когда Холден предложил идею еще более дерзкую и эксцентричную – поднять Uber в небеса, – руководство компании отнеслось к ней серьезно.

Тому имелись веские причины. По большому счету, не летающим автомобилям посвящалась вторая ежегодная конференция Uber Elevate. Они уже существовали. На второй конференции Uber Elevate рассматривались пути масштабирования идеи. А точнее, говорили о том, что пути масштабирования куда короче, чем многим кажется.

По состоянию на середину 2019 г. более миллиарда долларов[9] уже инвестировано по меньшей мере в 25 компаний по конструированию и производству аэромобилей. Примерно дюжина воздушных авто уже проходят летные испытания, еще одна дюжина – пока на стадиях от PowerPoint до прототипа. Предлагаются самые разные размеры и формы: тут и насаженные на подобие гигантского вентилятора мотоциклы, и увеличенные под размеры человека дроны-квадрокоптеры, и миниатюрные летательные аппараты в виде космической капсулы. Ларри Пейдж[10], сооснователь и CEO холдинга Alphabet, родительской компании Google, едва ли не первым оценил потенциал аэромобилей и инвестировал личные средства в три такие компании, Zee Aero, Opener и Kitty Hawk. В игру включились и отраслевые гранды, например Boeing, Airbus, Embraer и Bell Helicopter (теперь просто Bell – с намеком, что скоро вертолеты исчезнут как класс). Впервые в истории мы миновали точку умозрительных рассуждений о самой возможности летающих автомобилей.

Они уже существуют.

Холден со сцены пояснял, что «Uber наметил себе цель продемонстрировать возможности летающего автомобиля в 2020 г., а к 2023 г. наладить полноценный воздушный райдшеринг в Далласе и Лос-Анджелесе». Он пошел еще дальше: «В итоге мы хотим сделать само владение автомобилем экономически нерентабельным».

Насколько нерентабельным? Давайте обратимся к цифрам.

На сегодня предельные (добавочные) издержки на владение автомобилем – все прочие расходы, помимо цены (затраты на бензин, ремонт, страховку, парковку и пр.), составляют 37 центов на один пассажирокилометр[11]. Сравним с соответствующими данными для вертолета[12], который означает гораздо большие издержки, помимо стоимости, – 5,58 долл. По данным Холдена, к запуску в 2020 г.[13] программа Uber Air намеревается снизить стоимость перевозки на километр пробега до 3,58 долл., а затем быстро довести до 1,15 долл. Однако долгосрочная цель, к которой стремится Uber, поменяет сами правила игры, поскольку составляет 28 центов на километр пробега – ниже затрат на автомобильные поездки.

Uber в первую очередь интересуют «электрические летательные аппараты с вертикальным взлетом и посадкой», eVTOL (electric vertical take-off and landing vehicles). Их разработкой[14] занимаются многие компании, но Uber предъявляет к ним очень жесткие требования. Для программы воздушного райдшеринга ей подойдут только eVTOL, способные перемещать водителя и четверых пассажиров со скоростью более 241 км/ч в течение трех непрерывных часов движения. Хотя, по прикидкам Uber, самый короткий маршрут составит около 40 км (примерное расстояние от Малибу до даунтауна Лос-Анджелеса), предъявляемые к eVTOL требования позволят клиенту мигом добраться с северной окраины Сан-Диего до южной окраины Сан-Франциско. Компания Uber уже заключила соглашения на поставку отвечающих ее требованиям eVTOL с пятью партнерами и подыскивает еще пять – десять других.

Но сами по себе аэромобили еще не лишают рентабельности владение автомобилем. Uber наладила партнерство с НАСА и Федеральным авиационным агентством в разработке системы управления движением своего воздушного флота. Также она скооперировалась[15] с архитекторами, проектировщиками и девелоперами, желая создать сеть так называемых мегаскайпортов для взлета/приземления аэромобилей и посадки/высадки пассажиров. Как и в случае с аэромобилями, в Uber не желают взваливать на себя тяготы владения скайпортами, а хотят пользоваться ими на правах аренды. Повторимся, требования у них специфические. Чтобы мегаскайпорт удовлетворял условиям программы Uber, его мощности должны обеспечивать перезарядку воздушных авто за время от 7 до 15 минут, тысячу взлетов и посадок в час (4000 пассажиров) и при этом занимать площадь не более 12,1 тыс. м² – достаточно маленькую, чтобы уместиться на крыше небоскреба или многоэтажного гаража старой постройки.

Когда все это срастется, году примерно к 2027-му, мы сможем заказывать воздушный райдшеринг (добираться в нужное место с воздушной попуткой) так же легко, как сегодня заказываем такси Uber. А к 2030 г. городская авиация может стать главным способом перемещения из пункта А в пункт Б.

Но все это ставит перед нами главный вопрос: почему именно сейчас? Почему именно в конце весны 2018 г. летающие автомобили вдруг стали решением для пикового трафика? Что же необычного приключилось в этот достославный момент, чтобы давняя мечта фантастов о летающих автомобилях вдруг вторглась в нашу реальность?

В конце концов, разве мы, люди, не мечтали почти тысячу лет о парящих в воздухе автомобилях, как в «Бегущем по лезвию бритвы», и о машине времени с полетным модулем DeLorean DMC-12, как в фильме «Назад в будущее»? Мечты передвигаться по воздуху[16] восходят еще к упоминаемым в древнем индуистском источнике XI в. «Рамаяна» «воздушным колесницам». Даже их более близкие нам по времени инкарнации[17] – а именно сконструированные на основе двигателя внутреннего сгорания – некоторое время будоражили умы. К ним относятся автоплан – Curtiss Autoplane 1917 г., бесхвостый двухместный стрелобиль Arrowbile 1937 г., аэрофибия 1946 г. Airphibian – список можно продолжать. В США зарегистрировано более сотни разнообразных патентов на «гибридный летательный аппарат». Лишь очень немногие успели полетать. Большинство – нет. И ни один не выполнил обещания, прозвучавшего в научно-фантастическом мультипликационном ситкоме 1960-х «Джетсоны», действие которого происходит в 2060-х гг.

По большому счету наша досада из-за несбывшейся фантазии уже выглядит карикатурно. Чуть более 20 лет назад в знаменитом теперь рекламном ролике IBM комик Эвери Брукс пафосно вопрошал: «Настал 2000 год, и где, скажите на милость, эти ваши летающие автомобили? Мне же обещали летающие автомобили. Но их что-то не видно. Почему?!» В 2011 г. обеспокоенность по этому поводу подхватил в программной статье «Что случилось с будущим?» инвестор Питер Тиль: «Мы мечтали о летающих автомобилях, а взамен нам подсунули 140 твиттерных знаков».

И все же нашему долгому ожиданию пришел конец. Летающие. Автомобили. Появились. А теперь шустро подтягивается и инфраструктура. Пока мы попивали латте и лениво просматривали свои инстаграмы, научная фантастика превратилась в научный факт. Что отсылает нас к нашему первоначальному главному вопросу: «Почему именно сейчас?»

Ответ прост, всего одно слово: «конвергенция».

Конвергентные технологии

Если хотите разобраться, что такое конвергенция, полезно начать с азов. В наших предыдущих книгах «Изобилие» и «Без тормозов» мы ввели понятие экспоненциально ускоряющейся технологии, понимая под ней всякую технологию, которая через регулярные промежутки времени удваивает свои возможности и при этом теряет в цене. Классический пример – Закон Мура[18]. В 1965 г. основатель Intel Гордон Мур обратил внимание, что число помещающихся на интегральной схеме транзисторов каждые 18 месяцев удваивается[19]. А это означало, что каждые полтора года компьютеры удваивают свою мощность, не увеличивая при этом энергопотребления.

Мур счел, что это изумительно. Он спрогнозировал, что такая тенденция продержится еще несколько лет, может, пять, а то и все десять. А продержалась она и 20 лет, и 40, а собирается и все 60. Именно Закон Мура объясняет, почему смартфон в вашем кармане в тысячу раз меньше, в тысячу раз дешевле и в тысячу раз мощнее суперкомпьютера родом из 1970-х.

Причем тренд не замедляется.

Несмотря на все сообщения о близкой «тепловой смерти» Закона Мура – о чем мы подробнее поговорим в следующей главе, – в 2023 г. средненький тысячедолларовый ноутбук приобретет такую же вычислительную мощность, как у человеческого мозга[20] (около 10¹⁶ операций в секунду). А еще через 25 лет, если закон продолжит работать, тот же средней руки аппарат сравняется по вычислительной мощности с совокупной мыслительной мощью мозгов всего живущего человечества.

Но что еще важнее, не одни только интегральные схемы прогрессируют такими темпами. В 1990-х гг. технический директор Google и партнер Питера, сооснователь Университета сингулярности Рэй Курцвейл заметил, что стоит технологии стать цифровой – в смысле возможности программировать ее при помощи единиц и нулей компьютерного кода, – как она вспрыгивает на закон Мура и начинает экспоненциально ускоряться.

Проще говоря, мы используем наши новые компьютеры, чтобы проектировать новые еще более быстродействующие компьютеры, и это создает петлю положительной обратной связи, которая еще больше ускоряет наше ускорение. Курцвейл называет это «Законом ускоряющейся отдачи»[21]. К технологиям, которые сейчас развиваются такими ускоряющимися темпами, относится ряд самых могущественных новшеств, о которых мы до сих пор могли только мечтать: квантовые компьютеры, искусственный интеллект, роботизация, нанотехнологии, биотехнологии, материаловедение, сети, сенсоры, 3D-печать, дополненная реальность, виртуальная реальность, блокчейн и многое другое.

И все же при всей своей радикальности этот прогресс на самом деле – не более чем новости вчерашнего дня. А свежие состоят в том, что одни ранее независимо нараставшие волны экспоненциально развивающихся технологий начинают сходиться (конвергировать) с другими. Например, скорость разработки лекарств нарастает не только в силу экспоненциального прогресса биотехнологий, но еще и благодаря искусственному интеллекту, квантовым вычислениям и парочке других экспоненциально развивающихся технологий, которые все вместе сходятся в данной области. Иными словами, эти волны начали перекрываться, громоздиться одна на другую и образовывать волны-гиганты цунамического размаха, угрожающие смести все, что попадется им на пути.

Если недавнее новшество создает новый рынок и уничтожает существующий, мы характеризуем его как подрывное[22]. Когда в начале цифровой эпохи кремниевые микросхемы пришли на смену электронным лампам, это была именно подрывная инновация. Но когда сходятся технологии экспоненциальные, их потенциал приобретает больший масштаб. Одиночные экспоненциальные технологии подрывают продукты, услуги и рынки – подобно тому, как компания Netflix, не поперхнувшись, проглотила сеть видеопроката Blockbuster, – а конвергентные экспоненциальные технологии сметают продукты, услуги и рынки, а заодно с ними и поддерживающие их структуры.

Однако мы забежали вперед. Все, что вам предстоит прочесть в этой книге, как раз и посвящено этим могущественным силам и их быстрому революционному воздействию на устоявшийся порядок вещей. Но прежде чем углубиться в эту захватывающую тему, изучим конвергенцию под более удобной и простой лупой и вернемся к нашему вопросу о летающих автомобилях: почему они «выстрелили» именно сейчас?

В поисках ответа вникнем в три базовых требования, которым должны удовлетворять eVTOL, чтобы попасть в парк компании Uber: безопасность, шум и цена. Ближе всего к концепции аэромобиля подошли вертолеты, существующие уже 80 лет – с тех пор, как Игорь Сикорский в 1939 г. построил первую в миру подобную машину. И все же вертолеты и рядом не лежали с требованиями Uber. Помимо дороговизны и производимого ими адского шума, они имеют дурную привычку падать на землю. Тогда почему и Bell, и Uber, и Airbus, и Embraer – на этом список далеко не исчерпывается – вздумали сегодня выводить на рынок летающие авто?

И снова ответим одним словом: конвергенция.

Вертолеты так шумны и опасны, потому что оснащены одним-единственным гигантским несущим винтом, за счет которого и осуществляется подъем. Окружная скорость несущего винта производит ту правильную частоту вращения, которая порождает настырный «дыр-дыр-дыр», сводящий с ума всякого, у кого есть слух. А опасны вертолеты, потому что если несущий винт забарахлит, гравитация, сами понимаете, тут же сделает свое черное дело.

А теперь представьте, что вместо одного главного несущего винта поверх корпуса летательный аппарат оснащен некоторым количеством винтов поменьше – как если вдоль нижней плоскости крыла разместить ряд маленьких вентиляторов, – и все вместе они создают достаточную подъемную силу, но при этом куда меньше шума. А теперь представьте, что эта мультироторная конструкция вдруг выйдет из строя. И ничего – она мягко приземлится, даже если у нее разом откажет пара роторов. Добавьте к этой конструкции крыло, позволяющее развивать скорость 240 км в час и больше. Все это, конечно, замечательные идеи. Жаль только, что бензиновые двигатели из-за колоссального показателя их весовой удельной мощности ничего подобного добиться не позволяют.

Представляем вам понятие распределенной электрической тяги (distributed electric propulsion, DEP[23]).

Вспыхнувший в последнее десятилетие спрос на коммерческие и военные дроны побудил робототехников (а дроны – те же роботы, только летающие) придумать электромагнитный двигатель нового типа: предельно легкий, практически бесшумный и способный перемещать тяжелые грузы. При его проектировании конструкторы опирались на триаду конвергентных технологий: во-первых, прогресс в машинном обучении позволил им проводить сложнейшее имитационное моделирование полетов[24]; во-вторых, прорывные достижения в материаловедении позволили создать компоненты достаточно легкие, но при этом достаточно долговечные, что придает им как применимость в конструировании летательных аппаратов, так и надежность; и, наконец, в-третьих, новые производственные технологии – а именно 3D-печать – позволили производить как двигатели, так и несущие винты любого размера. И, кстати, о производительности: КПД этих электродвигателей – 95 %[25] по сравнению с 28 % у бензинового двигателя. Каково?

Но полеты на DEP, распределенной электрической тяге, – совсем другой коленкор. Регулировать действие дюжины двигателей каждые несколько микросекунд выше человеческих возможностей. DEP-системы снабжены электродистанционным управлением; проще говоря, ими управляет компьютер. А что обеспечивает подобный уровень контроля? Правильно, еще один рой слетевшихся в одну точку конвергентных технологий.

Во-первых, благодаря революции в области искусственного интеллекта мы получили огромные возможности, способные анализировать колоссальные массивы данных, за какие-то микросекунды понимать их смысл и в реальном времени управлять множеством электродвигателей летательного аппарата и, соответственно, устройствами и механизмами самолета. Во-вторых, для усвоения огромного массива данных глаза и уши пилота следует заменить сенсорами, которые способны одновременно и мгновенно обрабатывать гигабайты информации. А для этого необходимы GPS (глобальная система навигации), лидар[26], радар, продвинутые видеокамеры и великое множество акселерометров (датчиков ускорения). Многое из перечисленного – плоды десятилетия смартфонных войн.

Наконец, нужны аккумуляторы. Они должны быть достаточно емкими, чтобы пересилить у людей боязнь дальних поездок – или страх, что во время перелета аппарат разрядится, – и с достаточной мощью, или «плотностью мощности», как говорят инженеры, чтобы оторвать от земли аппарат вместе с пилотом и четырьмя пассажирами. Для такого взлета[27] на каждый килограмм веса требуется как минимум 350 кВт∙ч электроэнергии. Это до недавних пор было недостижимо. Но тут очень вовремя подоспел взрывной прогресс в таких сферах, как солнечная энергия и электромобили, обостривший потребность в усовершенствованных системах аккумулирования энергии. И родилось следующее поколение литий-ионных аккумуляторов, увеличивающих радиус передвижения электромобилей, а в качестве приятного бонуса – достаточная мощность, чтобы поднять в воздух аэромобиль.

Итак, с двумя переменными в уравнении воздушного райдшеринга – надежностью и шумом – мы разобрались; остается третья – цена, и тут нужны еще несколько инноваций. Плюс еще вопрос упирается в производство достаточного для программы Uber числа eVTOL. Производителю, чтобы удовлетворить ненасытный спрос Uber, да еще и по приемлемой цене, придется выпускать летательные аппараты опережающими по сравнению со временами Второй мировой войны темпами, а тогда за два года удалось произвести рекордное число тяжелых бомбардировщиков B-24 Liberator – 18 тыс. единиц; на самом пике темп производства составлял один самолет за 63 минуты. Пока этот рекорд никем не побит[28].

Но чтобы такое стало возможно – а именно это и необходимо, чтобы сервис аэротакси из доступной только элите роскоши стал обыденностью, – нам потребуется еще одна триада конвергентных технологий. Для начала системы автоматизированного проектирования и имитационного моделирования должны стать достаточно изощренными, чтобы можно было проектировать аэродинамические поверхности, крылья и фюзеляжи для коммерческих аэромобилей. Наука о материалах должна представить композитные материалы, а также сложные сплавы, достаточно легкие, чтобы их можно было применять в летательных аппаратах, и достаточно прочные, долговечные, надежные в эксплуатации. Наконец, 3D-печать должна стать порасторопнее и побыстрее превращать новые материалы в годные для производства компоненты, чтобы побить все предыдущие рекорды в авиастроении. Иными словами, требуется именно то, к чему мы сейчас пришли.

Так же можно проследить историю любой новой технологии. Носки, например, никак нельзя было изобрести до того, как революция в области материалов превратила растительные волокна в мягкое сырье, а благодаря революции в области орудий труда заостренные обломки костей животных не стали иглами для шитья. Безусловно, это прогресс, но по природе своей он был линейным. Потребовались тысячелетия, чтобы произошел переход от первых шагов в чулочно-носочном деле к следующему эпохальному новшеству – одомашниванию животных (и тогда мы начали применять овечью шерсть). Потребовалось еще несколько тысяч лет, чтобы электричество масштабировало чулочно-носочное производство до фабричного, промышленного уровня.

Однако размытое, как при быстрой перемотке, ускорение, которое мы наблюдаем сегодня – ответ на вопрос «Почему именно сейчас?», – результат конвергенции десятка различных технологий. Это прогресс невиданных в истории темпов. И для нас это проблема.

Человеческий мозг эволюционировал в среде, которая характеризовалась локальностью и линейностью. Локальностью в том смысле, что все, с чем соприкасались наши предки, отстояло от них не более чем на расстояние однодневного перехода. А линейность среды выражалась в том, что перемены происходили крайне медленно. И жизнь вашего прапрапрапрадедушки в целом мало чем отличалась от жизни его праправнука. А сегодня мы живем в мире глобальном и экспоненциальном. Если что-то случается по другую сторону планеты, мы узнаём об этом через секунды (а наши компьютеры «услышат» новость миллисекунды спустя). Экспоненциальность нашего мира выражается в стремительных темпах прогресса. Какие там межпоколенческие различия? Сегодня революция может случиться через считаные месяцы. И все же наш мозг – а по большому счету его аппаратные средства за две последние сотни тысяч лет толком не модернизировались – не предназначался для таких, как сегодня, масштабов или темпов.

Если нам еще кое-как удается уследить за прогрессом отдельной новации, то перед лицом конвергентных новаций мы теряемся. И вот в чем дело: в «Законе ускоряющейся отдачи»[29] Рэй Курцвейл произвел математические расчеты и определил, что за следующее столетие мы переживем технологические перемены такого же масштаба, на какой в прошлом у человечества ушло 20 тыс. лет. Это как если пройти весь путь прогресса от зарождения сельского хозяйства до интернета, причем дважды и в пределах одного века. Технологические прорывы, которые вызовут парадигмальные сдвиги, зададут принципиально новые правила игры и не оставят камня на камне от реалий мира сегодняшнего, – например, бюджетный воздушный райдшеринг, – уже не будут происходить от случая к случаю. Они станут сыпаться на нас постоянно.

Следовательно, летающие автомобили – лишь начало перемен.

Новые способы передвижения

Беспилотные автомобили

Чуть более века назад происходила другая трансформация средств передвижения. Тройная угроза конвергенции триады технологий – двигателя внутреннего сгорания, движущейся ленты сборочного конвейера и нарождающейся нефтяной промышленности – активно выталкивала из транспортного бизнеса гужевые перевозки.

Первые сделанные на заказ автомобили объявились на дорогах еще на излете XIX века, но переломный момент наступил в 1908 г., когда Форд наладил массовый выпуск своего Ford Model Т[30]. Через какие-то четыре года[31] отчеты по анализу дорожного движения в Нью-Йорке насчитывали на улицах больше автомобилей, чем лошадей. И хотя от быстроты, с которой свершился переход с конной тяги на автомобили, прямо дух захватывало, сейчас он не выглядит таким уж неожиданным. Когда новая технология предлагает десятикратный выигрыш в ценности – будь то дешевизна, скорость или лучшее качество, – мало что сможет замедлить ее шествие.

За десятилетия после изобретения Форда автомобиль, стремительно обраставший всевозможными приспособлениями, атрибутами и новшествами для удобства езды, преобразил облик нашего мира, принеся нам много нового: светофоры, стоп-сигнальные фонари, автострады и многоуровневые эстакады, платные автостоянки и многоэтажные парковки, автозаправки на каждом углу, целую палитру услуг «не выходя из машины», автомойки, спальные пригороды, смог и дорожные заторы. Но хотя мы своими глазами наблюдаем, как зарождается аэрорайдшеринг – а он, похоже, отправит в утиль многие компоненты автотранспортной системы, – другое подкрадывающееся к нам революционное новшество грозит вообще уничтожить ее, и имя ему – беспилотные автомобили.

Первое беспилотное авто, называвшееся американским чудом – American Wonder[32], – было радиоуправляемым и разъезжало по улицам Нью-Йорка в 1920-х гг., но по большому счету это была всего лишь игрушечная машинка-переросток. Более современные инкарнации беспилотного транспорта возникли из желания военных обеспечить войскам безопасное пополнение запасов. Инженеры-робототехники взялись решать эту задачу в 1980-х гг.; автопроизводители повернулись в ее сторону только в 1990-х гг. Переломный момент многие датируют 2004 годом[33], когда DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency, Управление перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ), желая придать турбоускорение разработке автомобилей-роботов, учредило для них гонки собственного имени – DARPA Grand Challenge.

Трюк с гонками сделал свое дело. По прошествии десяти лет большинство ведущих автопроизводителей и некоторое число ведущих технологических компаний уже полным ходом реализовывали программы разработки автомобилей с автоматическим управлением. К середине 2019 г. дюжины беспилотных авто уже исколесили миллионы[34] километров по калифорнийским дорогам. Традиционные игроки отрасли калибра BMW, Mercedes и Toyota вовсю конкурировали за нарождающийся рынок робомобилей с технологическими гигантами Apple, Google (через Waymo), Uber и Tesla, пробовали разные конструкционные формы, собирали данные и совершенствовали нейронные сети.

Среди названных компаний Waymo, пожалуй, занимает самые выгодные позиции, чтобы на первых порах захватить лидерство на рынке. В прошлом это гугловский проект беспилотного автомобиля, и она включилась в работу с 2009 г., когда пригласила в штат профессора Стэнфордского университета и победителя DARPA Grand Challenge Себастьяна Труна[35]. Он помог в разработке ИИ-системы, призванной служить «мозгом» парка автоматически управляемых автомобилей Waymo. Десятью годами позже, в марте 2018 г., Waymo закупила этот парк[36] – 20 тыс. беспилотных кроссоверов Jaguar для запуска планируемого сервиса такси. С таким штатом автомобилей Waymo намеревалась в 2020 г. осуществлять по миллиону поездок в сутки (вроде бы они и высоко замахнулись, но напомним, что Uber в 2019 г. совершала 15 млн поездок в сутки). Вы оцените, насколько важны цифры подобного порядка, когда узнаете, что чем больше километров проезжает беспилотный автомобиль, тем больше информации накапливает его электронный мозг, а данные для мира беспилотных авто – то же, что бензин для современного автомира.

С 2009 г. автомобили Waymo покрыли более 16 млн км. К 2020 г. с 20 тыс. Jaguar, совершающих сотни тысяч поездок в сутки, Waymo запланировала ежедневно накручивать еще по паре миллионов километров. И все они важны. Бегая по дорогам, беспилотные автомобили собирают разнообразную информацию: о местах расположения дорожных знаков, дорожных условиях и т. п. А чем больше приток информации, тем умнее алгоритмы и тем безопаснее автомобили – вот вам и рецепт лидерства на рынке.

Вот и General Motors в конкуренции с Waymo[37] наверстывает упущенное время массированными инвестициями. В 2018 г. компания влила 1,1 млрд долл. в подразделение беспилотных авто GM Cruise. Несколькими месяцами позже GM приняла еще 2,25 млрд долл. инвестиций от японского конгломерата Softbank – через считаные месяцы после того, как Softbank приобрел 15 %-ную долю в капитале Uber. Когда же произойдет анонсируемая трансформация средств передвижения, учитывая, что в ней крутятся колоссальные капиталы и задействованы такие игроки-тяжеловесы?

«Быстрее, чем можно ожидать[38], – отвечает Джефф Холден (он тоже не остался в стороне, а основал в Uber лабораторию ИИ и подразделение автомобилей-беспилотников). – Более 10 % миллениалов уже предпочитают райдшеринг владению личным автомобилем, но это только начало. Беспилотники будут вчетверо-впятеро дешевле – и владение автомобилем станет не только необязательным, но и весьма затратным. Лет через десять, рискнем предположить, желающим водить управляемый человеком автомобиль, вероятно, придется выправлять себе особое разрешение».

Потребителям эта трансформация откроет много выгод. Американцы будут не против тратить на ежедневные поездки на работу и обратно полчаса или меньше, но если за рулем робот, а сам автомобиль по желанию можно превратить во что угодно – хоть в спальню, хоть в переговорную, хоть в кинозал, – вам наверняка понравится идея переселиться подальше от своей работы, туда, где за меньшие деньги можно приобрести жилье получше и попросторнее. Отказ от автомобиля позволит переоборудовать гараж под еще одну гостевую спальню, а на месте подъездной дорожки разбить розарий, и вам не придется больше тратиться на покупку бензина. Автомобили-то электрические и за ночь сами себя перезаряжают. Больше не придется нарезать бесконечные круги по переулкам в поисках свободного парковочного места. И штрафы за неправильную парковку уже не будут тревожить ваш кошелек. Как и штрафы за пьяное вождение. Внимание: поступления в городскую казну рискуют здорово просесть.

Эти тренды – подрывные. Но они меркнут в сравнении с двумя более могущественными преобразующими силами: первая – демонетизация, она исключает из уравнения деньги. Райдшеринговые беспилотные автомобили будут обходиться на 80 % дешевле, чем владение личным автомобилем[39], к тому же приезжают к вам уже вместе с роботом-водителем. Вторая сила – сэкономленное время. В США ежедневная поездка на работу и обратно[40] в среднем занимает 50,8 минуты – нудных, отупляющих, выматывающих душу, которые вы могли бы посвятить сну, чтению, обмену твитами… кому что нравится.

Для крупных автопроизводителей эти тренды – тот самый колокол, который звонит по ним, возвещая начало конца, особенно для тех, кто продает автомобили в собственность, а не предлагает как услугу. В 2019 г. уже существовала сотня с небольшим марок беспилотных автомобилей[41]. В следующие десять лет можно ожидать консолидации отрасли, ведь экспоненциальная технология нацелилась на Детройт, Германию и Японию.

Первым драйвером консолидации автомобилестроения выступит коэффициент использования [рабочего времени] автомобиля. Сегодня среднестатистический автовладелец[42] использует свое транспортное средство менее 5 % времени, а в семьях с двумя взрослыми, как правило, по два автомобиля. Таким образом, один беспилотный автомобиль смог бы обслуживать за день полдюжины семей. Как ни играй с этими цифрами, впечатляющий рост эффективности сотрудничества в использовании автомобиля значительно снизит потребность в производстве машин.

Вторым драйвером станет функциональность. Компании на рынке райдшеринга, собирающие наибольшие объемы данных и располагающие самыми многочисленными автопарками, смогут предлагать потребителям наименьшее время ожидания и самые дешевые поездки. А на рынке подобного рода дешевизна и быстрота – два важнейших фактора, определяющих потребительский выбор. И здесь не важно, на авто какой марки произойдет поездка. Если в салоне чисто и опрятно, потребители в большинстве случаев даже не обратят на это внимания – примерно так же, как большинству из нас все равно, какую машину пришлет нам агрегатор Uber или Lyft. Получается, что если для удовлетворения потребителя хватит полдюжины различных марок автомобилей, за волной консолидации автопроизводителей, судя по всему, последует волна, которая попросту уничтожит их.

Кстати, автопроизводители-гиганты – не единственные, кого накроет переменами. Сегодня в США почти полмиллиона парковок[43]. Профессор урбанистики из Массачусетского технологического института[44] (MIT) Эран Бен-Джозеф в недавно опубликованном отчете отмечает, что во многих городах США «автомобильные парковки занимают более трети всей территории», а все американцы вместе заняли под свои транспортные средства территорию, превышающую штаты Делавэр и Род-Айленд, вместе взятые. Но если на смену личным «кошмар-где-припарковаться» автомобилям придут автомобили как сервис «довезу куда надо, и никаких хлопот», нам предстоит стать свидетелями гигантского бума в сфере коммерческой недвижимости, поскольку занятые парковками площади освободятся и их начнут перепрофилировать. Многие из них опять же могут быть переданы под скайпорты. Как бы то ни было, через десять лет наши передвижения радикально изменятся по сравнению с сегодняшним днем, причем этот прогноз не учитывает все, что произошло, когда появился Илон Маск.

Вакуумный поезд Hyperloop («гиперпетля»[45])

На расчищенном клочке пустыни около Лас-Вегаса зависшая над испытательным треком самого хайтековского вида серебристая фасолевидная капсула начинает слегка подрагивать. Меньше чем через секунду она уже не то что движется, а уносится прочь размытым пятном на скорости 161 км/ч. За следующие десять секунд она молнией проскакивает испытательный трек компании Virgin Hyperloop One, разогнавшись до скорости примерно 386 км/ч. Будь трек длиннее – а в один прекрасный день так и будет, – этот сверхскоростной вакуумный поезд доставил бы вас из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско за то же время, какое уходит на просмотр одной серии ситкома.

Hyperloop, вакуумный поезд, – детище изобретательного воображения[46] Илона Маска, одно из транспортных новшеств, к созданию которых Маск твердо решил приложить свою руку. В книге «Без тормозов» мы изучали два его первых вторжения в отрасль – производителя космических ракет SpaceX и производителя электромобилей Tesla. SpaceX помогла воскресить и воплотить идею коммерческих космических запусков, превратив игры фантазии в миллиардную отрасль. А молодая да ранняя Tesla, в ускоренные сроки добившаяся убедительных успехов, встряхнула гигантов автопрома, и те разом пробудились от апатии по отношению к идее электромобилей. В итоге все кинулись сворачивать выпуск бензиножоров, а взамен развивать линейки аккумуляторных электромобилей.

Кстати, обе компании Маска достигли процветания еще до того, как он всерьез увлекся этой идеей.

В 2013 г. власти штата Калифорния из лучших побуждений решили сократить долгие поездки туда-сюда между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско и выделили 68 млрд долл. бюджетных средств на транспортный проект, который оказался самым медленным и дорогостоящим сверхскоростным экспрессом в истории. Тут Маск и не выдержал. Расходы, по его мнению, оказались чересчур высокими, а поезд слишком неторопливым. Маск скооперировался с группой инженеров-конструкторов из SpaceX и Tesla и по результатам опубликовал 58-страничный концептуальный доклад The Hyperloop – о сверхскоростной транспортной сети, с магнитной левитацией в качестве движущей силы, что позволит пассажирским капсулам перемещаться по вакуумным трубам со скоростью около 1200 км/ч. При успешной реализации проекта вакуумный поезд доставит вас с одного конца Калифорнии в другой за 35 минут – быстрее, чем вы долетели бы коммерческим авиарейсом.

Не сказать, чтобы идея Маска блистала новизной. Мечтатели с научно-фантастическим складом ума давно предугадывали высокоскоростные перемещения в некоем подобии трубопроводов, в которых искусственно поддерживается пониженное давление. В 1909 г. один из пионеров современного ракетостроения Роберт Годдард[47] выдвигал концепцию вакуумного поезда, близкую к Hyperloop. А в 1972 г. корпорация RAND[48] вывела на ее основе концепцию сверхзвуковой подземной рельсовой дороги. Но, как и в случае с летающими автомобилями, для превращения научной фантастики в научный факт потребовалась череда конвергенций.

Между прочим, первая из них не имела отношения к технологиям. Скорее она свела вместе людей с общими интересами. В январе 2013 г.[49] Илон Маск и венчурный капиталист Шервин Пишевар ездили на Кубу с гуманитарной миссией, и в какой-то момент у них зашел разговор о гиперпетле. Пишевар видел возможности, Маск – ошибки. Он был достаточно зол, чтобы опубликовать подробный технический доклад, но слишком занят другими задачами, чтобы учреждать еще одну компанию. И тогда Пишевар с благословения Маска взял дело в свои руки, основав компанию Hyperloop One. В директора-соучредители пригласил Питера (одного из авторов этой книги), Джима Мессину, в прошлом заместителя главы аппарата Белого дома при администрации президента Обамы, и двоих технологических предпринимателей Джо Лонсдейла и Дэвида Сакса. Через пару лет в идею вакуумного поезда решила вложиться и Virgin Group, что дало рождение компании Virgin Hyperloop One. Пост председателя правления занял Ричард Брэнсон.

Другие потребовавшиеся для реализации этой идеи конвергенции были технологическими. «Гиперпетля существует, – говорит сооснователь и главный технолог Hyperloop One Джош Гигель[50], – благодаря ускорившемуся прогрессу в таких сферах, как силовая электроника, численное моделирование, материаловедение и 3D-печать. Вычислительные мощности уже позволяют нам производить облачное имитационное моделирование гиперпетли, чтобы тестировать всю систему на предмет безопасности и надежности. А прорывы в производственной сфере, 3D-печать самых разных объектов – от электромагнитных систем до крупных элементов бетонных конструкций – решительно изменили правила игры в плане цены и скорости».

Эти конвергенции как раз и объясняют, почему по всему миру реализуется, хоть и на разных стадиях, десяток крупных проектов Hyperloop One. От Чикаго до Вашингтона за 35 минут. От Пуны до Мумбаи – за 25 минут. По словам Гигеля, «в 2023 г. Hyperloop должна пройти сертификацию. К 2025 г., по прогнозам компании, уже многие проекты достигнут стадии строительства и первоначальных тестовых пассажирских перевозок».

Вот какой интересный график: массовое продвижение на рынки беспилотных автомобилей – к 2020 г. Сертификация вакуумного поезда Hyperloop и воздушный райдшеринг – к 2023 г. К 2025 г. понятие «отъезд в отпуск» может приобрести совсем иное значение. А понятие поездки на работу – почти наверняка. И Маск еще только засучивает рукава.

The Boring Company[51]

В Лос-Анджелесе Илон Маск проживает в районе Бель Эйр, в 27 км от Хоторна, где располагается штаб-квартира SpaceX. В удачные дни поездка до Хоторна занимает у него 35 минут, но 17 декабря 2016 г. (так совпало, что это была очередная годовщина первого полета братьев Райт на первом в мире самолете) к числу удачных дней явно не относилось. 405-я автострада намертво встала, ни туда ни сюда, и это довело Маска до белого каления. Правда, у него появилось время потвитить[52].

@elonmusk – 17 дек. 2016: «До чего же бесит, стоишь, а не едешь. Сконструирую-ка буровую туннелепроходческую машину и начну бурить…»

@elonmusk – 17 дек. 2016: «А компанию так и назовем – The Boring Company» (остроумный Маск прибег к игре слов – boring означает и бурение, и скучный).

@elonmusk – 17 дек. 2016: «Вот этим и займемся – забуримся».

@elonmusk – 17 дек. 2016: «Серьезно, именно это я и сделаю».

И ведь сделал.

Через восемь месяцев, точнее 20 июля, в годовщину прилунения «Аполлона-11», Маск снова выложил твит: «Только получил от прав-ва устное добро на прокладку подземного Hyperloop Нью-Йорк – Филад. – Балтимор – окр. Колумбия. От НЙ до Колумб. – 29 мин.». Весной 2018 г. The Boring Company, в которую Маск вложил 113 млн долл. собственных средств[53], приступила к бурильным работам. Прокладка туннеля ведется сразу с обоих концов предполагаемой трассы, в Нью-Йорке и округе Колумбия, а также на 16,6-километровой полоске Мэриленда, которая соединит два туннеля в один.

И хотя туннель проектируется под «технические требования Hyperloop» – под капсулы Hyperloop, – текущий план диктует строительство промежуточного варианта для скоростных поездов, которые на первых порах будут развивать скорость около 240 км/ч, намного меньше, чем прогнозируемые Маском 1200 км/ч.

Кроме того, компания Маска получила контракт на строительство подземной скоростной пассажирской ветки на три станции[54] под гигантским и постоянно растущим выставочным и конференц-комплексом в Лас-Вегасе – в компании рассчитывают, что подземка откроется к CES-2021, Международной выставке потребительской электроники в январе 2021 г. Это не в полном смысле гиперпетля – протяженность трассы слишком мала, чтобы развивать сверхскорости, – но сам подряд свидетельствует, что The Boring Company обзавелась первым коммерческим заказом.

Наконец, хотя компания начала бурение обычными туннелепроходческими машинами, Маск решил позаимствовать идеи из методички Tesla и сейчас проектирует буровые машины с электрическими двигателями[55], мощность которых будет втрое выше, чем у машин с дизельными двигателями.

И вот что еще важно: все рассмотренные в этой главе новшества зазвучат одновременно единым слаженным оркестром. За минуты до прибытия капсулы Hyperloop на станцию построенной The Boring Company подземки искусственный интеллект в основе сервиса воздушного райдшеринга Uber, как и его собрат ИИ, управляющий беспилотным автопарком райдшеринга Waymo, направят на эту станцию полчища своих авто, чтобы подхватить прибывших пассажиров и доставить в следующий пункт маршрута. Если и это для вас не так быстро, как хотелось бы, в обозримом будущем, надо полагать, появится еще один вид транспорта.

Ракеты: Лос-Анджелес – Сидней за полчаса

Если автомобилей-беспилотников, аэромобилей и сверхскоростных поездов вам недостаточно, чтобы поразить воображение, в сентябре 2017 г. Илон Маск пообещал на Международном конгрессе астронавтики, проходившем в тот год в австралийской Аделаиде[56], что его ракеты доставят любого из нас «в любой уголок Земли менее чем за час» и по цене как за авиабилет эконом-класса.

Обещание прозвучало из уст Маска после часового программного доклада-презентации, который был обращен к 5000 топ-менеджеров и госчиновников, представлявших аэрокосмическую отрасль. Вообще-то главной целью доклада было представить новые данные о ходе разработки Starship, пилотируемого мегакосмического корабля SpaceX для доставки людей на Марс. А то, что Маск вознамерился приспособить межпланетный корабль для пассажироперевозок в пределах планеты, прозвучало для транспортной отрасли как эпическая фраза Стива Джобса под занавес почти каждой его презентации – «Погодите-ка… тут есть кое-что еще».

Starship в полете развивает скорость 28 163,5 км/ч. Это на порядок выше возможностей сверхзвукового лайнера Concorde. А теперь задумайтесь, что это дает: из Нью-Йорка в Шанхай вы долетите за 39 минут. Из Лондона в Дубай – за 29 минут. А из Гонконга в Сингапур – за 22 минуты. Чем плохо, а?

Но вот вопрос: насколько реален этот Starship?

«Саму [технологию] мы сможем продемонстрировать, видимо, где-то года через три, – пояснил Маск. – Но еще какое-то время уйдет на то, чтобы добиться нужного уровня безопасности. Планка крайне высока. Авиация – исключительно безопасный вид транспорта. В самолете вы в большей безопасности, чем у себя дома».

Дела идут по плану. В сентябре 2017 г. Маск объявил о намерении избавиться от нынешнего космического парка[57], куда входят ракета-носитель тяжелого класса Falcon 9 и ракета-носитель сверхтяжелого класса Falcon Heavy, а в 2020-е гг. заменить их ракетами класса Starship. Не прошло и года, как мэр Лос-Анджелеса Эрик Гарцетти[58] твитнул, что компания SpaceX планирует расчистить расположенный в районе порта участок площадью 7,3 гектара под строительство ракетостроительного комплекса. Апрель 2019 г. ознаменовался куда более важной вехой: начались самые первые испытательные полеты[59] ракеты. Таким образом, лет через десять, глядишь, и появится фраза «слетать на обед в Европу».

Что день грядущий нам готовит

Он затронет и нашу частную жизнь. Еще до конца нынешнего десятилетия революция в средствах передвижения повлияет на самые личные аспекты жизни каждого из нас: место жизни и работы, количество свободного времени и виды досуга. Изменятся облик городов и их восприятие, понятие «выбор местных дам/кавалеров», демография местного школьного округа и многое другое – список бесконечен.

Но попробуем визуализировать это «многое другое». Серьезно. Отложите книгу, закройте глаза и спросите себя: «Как трансформация средств передвижения изменит мою жизнь?» Начните с мелочей. Представьте себе свой день. Чем вы займетесь? В какие магазины отправитесь?

Так ли вы в этом уверены?

Последний вопрос может показаться безобидным, но взгляните на него иначе: в 2006 г. розничная торговля переживала бум. Крупная сеть Sears оценивалась в 14,3 млрд долл.[60], Target – в 38,2 млрд долл.[61], Walmart – аж в 158 млрд долл.[62] Розничный стартап Amazon стоил 17,5 млрд долл.[63] Теперь перемотаем пленку на десять лет вперед. Что изменилось?

Тяжелые потери постигли центральные улицы в США[64], где красуются магазины крупнейших торговых сетей. К 2017 г. Sears потеряла 94 % стоимости, завершив десятилетие похудевшей до 0,9 млрд долл., ее магазинов становится все меньше. Сеть Target справилась лучше: десятилетие она завершила со стоимостью 55 млрд долл. Ну а лучше всех поживает Walmart: она прибавила и оценивается в 243,9 млрд долл. А как дела у Amazon? Этот «Магазин всего» – The Everything Store – завершил период при стоимости 700 млрд долл. (сейчас уже 800 млрд). И потому, ничем не рискуя, мы можем поручиться, что изменилась и наша жизнь.

Но ведь Amazon всего лишь использовала новую технологию, интернет, для расширения возможностей прежней – каталогов «Товары по почте». Грядущая трансформация средств передвижения находится в точке схождения полудюжины экспоненциальных технологий и слияния полудюжины рынков. Картину всех этих взаимно накладывающихся влияний непросто представить.

Это сложно для всех. Исследования с применением функциональной магнитно-резонансной томографии[65] показали, что, когда мы мысленно вписываем себя в картину будущего, происходит любопытная штука: у нас отключается медиальная префронтальная кора головного мозга. Этот участок задействуется, когда мы думаем о себе. А когда о других, происходит обратное: он дезактивируется. А если мы думаем о тех, кого вообще знать не знаем, этот участок коры дезактивируется еще сильнее.

Можно предположить, что от мыслей о нас будущих в мире грядущего наша медиальная префронтальная кора взбудоражится. Но не тут-то было – она начинает отключаться. Получается, наш мозг воспринимает того, кем мы станем, как незнакомца. И чем в более отдаленное будущее вы проецируете себя, тем более незнакомыми становитесь для вашего мозга. Помните, чуть выше мы размышляли, как скажется на вашей жизни революция в сфере транспортных средств? Так вот, тот «я», о котором вы думали, в буквальном смысле был другим человеком, не вашим нынешним «я».

Вот почему многим так тяжело даются полезные начинания, например накопления на старость, диета или регулярные медицинские обследования. Мозг считает, что от этого непростого выбора выиграет кто-то другой, а не тот, кто его делает. И по той же причине, если вы читаете эту главу и вам все еще не удается принять скорость, с какой будут происходить перемены, вас мотает между «Да ну, чушь полная!» и «Ну ничего себе!», знайте: вы не одиноки. Прибавьте ограничения, накладываемые нашим линейно-локальным мышлением, да еще и в мире, который стал одновременно глобальным и экспоненциальным, – и вы поймете, что сколь-нибудь точные прогнозы дать крайне затруднительно. Ведь даже в нормальных условиях упомянутые особенности нашей нейробиологии не позволяют нам даже одним глазком подглядеть, что будет за поворотом.

Это и хорошо, и плохо.

Плохо вследствие нашей (не)способности приспосабливаться к переменам. Как показывает огромное количество исследований, в следующие несколько десятилетий конвергенция ИИ и робототехники может поставить под реальную угрозу[66] многих работающих американцев. А это десятки миллионов людей, которых придется переобучать и переквалифицировать – если мы хотим идти в ногу со временем. По другую сторону этого переобучения – новость хорошая.

Всякий раз, когда какая-то технология бурно развивается, вместе с ней к нам прилетает конвертик с заточенной под интернет новой возможностью. Взглянем на интернет. Казалось бы, он поубивал множество отраслей – музыку, средства информации, розничную торговлю, путешествия и такси, – но, как показывает исследование международного института McKinsey Global Research[67], на каждое погибшее по милости интернета рабочее место он создает 2,6 нового.

В следующем десятилетии подобные возможности возникнут в десятках отраслей. Если взять за мерило интернет, в следующие десять лет мы сможем создать больше богатства, чем погибло за предыдущие столетие. И никогда еще так не благоденствовали, как сейчас, предприниматели – к счастью, в их числе и очень достойные, осознающие свою экологическую и социальную ответственность. Например, если раньше посевной капитал приходилось собирать годами, сегодня его можно добыть за минуты. Раньше на создание компании-единорога (рыночная капитализация которой равна или больше 1 млрд долл.) – т. е. путь от «Есть превосходная идея!» до «Я управляю миллиардной компанией» – уходило два десятка лет, и то без гарантий. А сегодня для некоторых компаний это приключение длиной не более года.

Опытным организациям, к сожалению, трудно будет поспевать за временем. Крупнейшие компании и правительственные агентства создавались в другом веке, их выстраивали с прицелом на надежность и стабильность. На века. И не предназначали под быстрые радикальные перемены. Вот почему, как утверждает Ричард Фостер[68] из Йельского университета, 40 % компаний, сегодня фигурирующих в списке Fortune 500, в ближайшие десять лет уйдут в небытие, а на смену им в большинстве случаев придут стартапы, о которых мы пока не слыхали.

Страдать обречены и целые отрасли. Образовательная система – изобретение XVIII века, поставившее на поток обучение и подготовку детей к жизни фабричных рабочих. А современный мир уже совсем другой, поэтому нынешняя система образования не способна удовлетворять наши потребности. И образование, кстати, – не единственный пасующий под давлением обстоятельств институт.

Спросим себя: почему сегодня так высок процент разводов? А одна из причин в том, что институт брака образовался четыре тысячи лет назад – когда еще в отрочестве наши предки вступали в браки, а к сорока годам уже переселялись в мир иной. Таким образом, брак был рассчитан примерно на 20 лет. Сегодня, спасибо здравоохранению и возросшей продолжительности жизни, заключение брака предполагает перспективу уже полувековой совместной жизни – и это придает совсем новый окрас трепетному «пока смерть не разлучит нас».

Суть вот в чем: никогда еще не были так важны, как сегодня, способность заглянуть в будущее, в завтрашний день, и гибкость, позволяющая вовремя приспосабливаться к грядущим переменам. Именно об этом мы и говорим в нашей книге.

В части I мы исследуем десять технологий, развитие которых сейчас происходит по экспоненциальной кривой, оценим их текущее положение и посмотрим, в каком направлении они развиваются. Еще мы попробуем оценить ряд вторичных сил – назовем их технологическими ударными волнами – и увидим, как они еще больше ускоряют темпы перемен в мире и расширяют масштабы их влияния.

В части II мы сосредоточим внимание на восьми отраслях и увидим, как конвергентные технологии формируют новый облик нашего мира. Этот материал – от будущего облика образования и сферы развлечений до трансформаций, ожидающих здравоохранение и бизнес, – рисует вам прообраз будущего, карту, на которой обозначены вехами крупные сдвиги, которые произойдут в нашем обществе, а также станет методичкой для всех желающих извлечь выгоду из этих перемен.

В части III мы перейдем к анализу более общей картины, оценим экологические, экономические и экзистенциальные риски, угрожающие прогрессу, которого мы ожидаем и вскоре добьемся. Далее мы переключимся со среднесрочной десятилетней перспективы на долгосрочную столетнюю, наведя фокус на пять грандиозных миграций – переселения по экономическим мотивам и из-за изменения климата, перемещение в виртуальные миры, колонизацию космоса и коллаборации коллективного разума – и посмотрим, как эти миграции своими играми в «было-да-сплыло» поменяют в нашей жизни… ну, считайте, всё.

Но прежде чем углубляться в эти материи, мы повторим за Стивом Джобсом его коронную присказку: «Погодите-ка… тут есть кое-что еще».

Аватары

На дворе 2028 год, вы завтракаете у себя дома в Кливленде. Встаете из-за стола, целуете на прощание своих малышей и направляетесь к двери. Сегодня у вас совещание в Нью-Йорке, точнее, в Нижнем Манхэттене. Ваш персональный ИИ в курсе вашего расписания, так что вас уже поджидает беспилотный автомобиль Uber. Как только вы выходите на крыльцо, авто вкатывается на вашу подъездную аллею.

Сколько времени это заняло? Меньше десяти секунд.

Да, вы же носите датчик сна – ваш ИИ в курсе, что ночью вы не выспались, – и дорога дает вам отличную возможность вздремнуть. И именно это, ни больше ни меньше, предлагает вам Uber, оборудованный раскладным задним сиденьем и комплектом свежих простыней.

«Кровать на колесах» доставляет вас к местной станции поезда Hyperloop, вы отдохнули, занимаете место в скоростной капсуле и мгновенно перемещаетесь в центр города. Ожидающий вас Uber Elevate (воздушный Uber) забирает вас с крыши кливлендского небоскреба, чтобы доставить в нужный мегаскайпорт на Манхэттене. Вы спускаетесь на лифте на первый этаж, где вас ждет еще один беспилотный Uber, чтобы отвезти к месту совещания на Уолл-стрит. В общей сложности время от двери до двери составляет 59 минут.

Так выглядит, выражаясь компьютерным термином, будущее «людей с сетевой маршрутизацией», где вам нужно выбрать себе приоритет – скорость, комфорт или, может, издержки – и указать начальную и конечную точки; система позаботится обо всем остальном. И все, никакой суматохи или упущенных деталей, да еще и запасные варианты всегда к вашим услугам.

Погодите-ка, тут есть кое-что еще.

Хотя технологии, которые мы будем рассматривать, убьют традиционную транспортную отрасль, на горизонте маячит нечто, способное изменить само понятие поездок. Представьте, что для путешествия из пункта А в пункт Б вам не нужно перемещать собственное тело – как вам такое? Что, если у вас появится реальная возможность повторить вслед за капитаном Кирком: «Излучи-ка меня, Скотти».

Помимо «Звездного пути» с душепортациями, есть вселенная аватаров.

Аватар – ваше второе «я», существующее, как правило, в одной-двух формах. Цифровые версии аватаров вот уже пару десятилетий как вошли в нашу жизнь. Они явились к нам из индустрии видеоигр и быстро пошли в народ с подачи сайтов виртуального мира, например Second Life или снятых по книгам блокбастеров, вроде спилберговского «Первому игроку приготовиться». Шлем виртуальной реальности телепортирует ваши зрение и слух в другой мир, а там комплект тактильных сенсоров позволит вам осязать окружающий вас виртуальный мир. И вы вдруг оказываетесь внутри аватара, погруженного в виртуальный мир. И как вы передвигаетесь в реальном мире, так ваш аватар – в виртуальном. Воспользуйтесь этой технологией для выступления с докладом, и вы сможете прочесть его, не покидая своей уютной гостиной, не утруждаясь хлопотами с поездкой в аэропорт, международным перелетом и трансфером до конференц-центра.

Вторая форма аватаров – роботы. Представьте себе человекоподобного робота, в которого вы сможете по желанию вселяться. Может, в каком-то далеком городе вы за минуту арендовали себе бота – воспользовавшись услугами райдшеринговой компании другого типа – или у вас по всей стране есть запасные роботы-аватары. И в том, и в другом случае, надев очки виртуальной реальности и тактильный костюм, вы сможете телепортировать в этого робота свои чувства. Вы будете разгуливать по местности, в которой находится робот-аватар, здороваться за руку со знакомыми и совершать разные действия – и все это, заметьте, без необходимости покидать насиженный диван в гостиной.

Такое будущее, как все прочие технологические новации, которые мы будем обсуждать ниже, не за горами. Так, в 2018 г. авиакомпания All Nippon Airways[69] (ANA) вложила 10 млн долл. в конкурс для робототехнических команд на создание робота-аватара ANA Avatar XPRIZE. И знаете, почему? В ANA знают, что это одно из технологических новшеств, которые, по всей видимости, подорвут авиатранспортную отрасль – проще говоря, спилят сук, на котором она сидит, – вот и хотят подстелить себе соломки.

Ситуацию можно описать и с других позиций. Более столетия в нашем обществе господствовало понятие владения личным автомобилем. Первая реальная угроза, с которой столкнулся этот аспект нашего жизненного уклада, а именно райдшеринг, совместные поездки в попутном направлении, вырисовалась не далее как в прошлом десятилетии. А господствовать ей не суждено и десяти лет. Ей уже наступают на пятки беспилотные автомобили, а тем, в свою очередь, грозят гибелью летающие автомобили, которым угрожают погибелью вакуумные поезда Hyperloop и международное ракетное сообщение. И не забывайте про аватары. А главное, все эти перемены произойдут в следующие десять лет.

Добро пожаловать в будущее, где скорости намного выше, чем вы думаете.

Глава 2. Прорыв к скорости света: экспоненциальные технологии

Квантовые вычисления

Самое холодное место во Вселенной[70] находится в солнечной Калифорнии. Да-да, на окраине Беркли внутри гигантских размеров пакгауза подвешена здоровенная белая труба. Это рукотворное сооружение – криогенная машина следующего поколения, охлаждающая до –273,147℃, или всего на 0,003 градуса выше абсолютного нуля.

В далеком 1995 году астрономы из Чили[71] зафиксировали внутри туманности Бумеранг температуру –272℃. Это стало открытием, потому что в космосе обнаружился естественный полюс холода с самой низкой во всей Вселенной температурой. Но, между прочим, в белой трубе она почти на градус ниже – и значит, она не только отбирает у туманности Бумеранг звание самого холодного уголка Вселенной, но и дает пример суперзаморозки, необходимой, чтобы удерживать кубит в стабильной суперпозиции.

Что в чем?

В классической информатике под битом понимается крошечный кусочек двоичной информации: либо единица, либо ноль. А кубит[72] – усовершенствованная версия понятия «бит», квантовый бит. В отличие от битов, подчиняющихся сценарию или/или (ноль/единица), кубиты используют так называемую суперпозицию, которая позволяет им находиться одновременно в нескольких состояниях. Например, когда подбрасываешь монетку, она либо ляжет орлом, либо решкой. А если ее раскрутить на ребре? Пока она крутится, ее возможности лечь аверсом либо реверсом с калейдоскопической скоростью сменяются одна другой. Это и есть аналог суперпозиции. Правда, для ее достижения нужны сверхнизкие температуры.

Суперпозиция означает вычислительную мощность. Огромную вычислительную мощность. Классическому компьютеру для решения сложной задачи требуется проделать тысячи шагов, а квантовый компьютер решит эту же задачу всего за два или три шага. Чтобы было понятнее: IBM-овский суперкомпьютер Deep Blue[73], который обыграл чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова, за секунду анализировал 200 млн возможных ходов. Вот какая огромная вычислительная супермощь заключена внутри той белой трубы.

Принадлежит труба компании Rigetti Computing – ей шесть лет, и она угодила в пекло интереснейшей из разворачивающихся в технологической сфере эпических битв на сюжет «Давид против Голиафа». Сейчас главными соперниками в погоне за «квантовым превосходством» – иными словами, первенством в создании квантового компьютера, способного решать задачи, которые не по зубам классическим машинам, – выступают технологические гиганты Google, IBM и Microsoft, блестящие академические умы из Оксфорда и Йеля, правительства Китая и США. Да, и вышеупомянутая Rigetti.

Компания приступила к работе в 2013 г. В то время физик Чед Ригетти решил, что час квантовых компьютеров пробьет куда скорее, чем думают многие, и пожелал стать тем, кто доведет эту технологию до ума. И он оставил теплое место квантового физика в IBM, привлек инвестиционные средства более чем на 119 млн долл. и сконструировал трубу, поддерживающую самую низкую в истории температуру. Теперь, спустя полсотни патентных заявок, Ригетти производит квантовые интегральные схемы для облачных квантовых компьютеров. И он прав – эта технология действительно решает одну очень крупную проблему: конец действия закона Мура.

В двух следующих главах мы изучим девять экспоненциальных технологий, которые уже начинают конвергировать. Все они подчиняются закону Мура – продолжающейся уже 60 лет волне роста вычислительной мощности. Производительность транзисторных процессоров[74] – а ею измеряется величина этой волны – обычно вычисляют во флопсах (FLOPS), количестве операций с плавающей запятой в секунду[75]. В 1956 г. наши компьютеры были способны на десять тысяч флопсов в секунду. В 2015 г. производительность компьютеров достигла одного квадриллиона (10¹⁵) флопсов. Этот прогресс в триллион раз и стал важнейшей силой, двигавшей вперед технологию.

Однако в последние несколько лет закон Мура замедлялся[76]. Все упирается в физику. Совершенствование интегральных схем шло по пути сокращения расстояния между соседними транзисторами, что позволяло чем дальше, тем больше натолкать их в микросхему. В 1971 г. расстояние между транзисторами составляло 10 тыс. нанометров. К 2000 г. оно сократилось где-то до сотни нанометров. Сегодня его удалось сократить до пяти, и вот тут-то начались трудности[77]. При таких микроскопических масштабах – а это уже молекулярный уровень – число задействованных в переносе тока электронов сокращается, и эти полупроводниковые элементы начинают ощущать влияние квантования проводимости, что разрушает их вычислительную способность. Это ставит жесткий физический предел увеличению числа транзисторов, и это лебединая песня закона Мура.

А может, и нет.

«Закон Мура был не первой[78], а только пятой по счету парадигмой, ускорявшей рост соотношения цена/производительность, – пишет в книге “Закон ускоряющейся отдачи”[79] Рэймонд Курцвейл. – Мощность вычислительных устройств (в единицу времени) постоянно умножалась, начиная с механических счетных устройств, применявшихся при переписи населения США 1890 года; потом была дешифровочная машина Robinson Алана Тьюринга, взломавшая секретные коды нацистской Enigma, затем – ламповая вычислительная машина CBS, предсказавшая избрание Эйзенхауэра в президенты США, далее – компьютеры на основе транзисторов, использовавшиеся для первых космических запусков, а потом дошло и до персональных компьютеров на интегральных микросхемах, на один из которых я сейчас надиктовываю этот свой очерк».

Курцвейл отмечает, что всякий раз, когда экспоненциальная технология исчерпывает свою полезность, на смену ей приходит другая. Так дело обстоит и с транзисторами. Сейчас выдвинуто уже с полдюжины решений, предотвращающих конец закона Мура. Исследуются альтернативные способы применения материалов, например замена кремниевых микросхем карбоновыми нанотрубками, что ускорит переключения и улучшит рассеяние тепла. Тестируются и новаторские конструкторские решения, в том числе трехмерные интегральные схемы, которые за счет компактной упаковки увеличивают площадь поверхности для размещения транзисторов. Разработаны и специализированные микросхемы – при ограниченной функциональности быстродействие у них фантастическое. Или взять разработанный компанией Apple в 2018 году процессор А12 Bionic[80]: он не только управляет ИИ-приложениями, но и проделывает это с молниеносной скоростью девять триллионов операций в секунду.

Но все это бледнеет в сравнении с квантовыми вычислениями.

В 2002 г. учредитель D-Wave, одной из самых первых компаний, взявшихся создавать квантовые компьютеры, Джорди Роуз выдвинул квантовую версию закона Мура, получившую название закона Роуза[81]. Логика та же, что и у закона Мура: число кубитов в квантовом компьютере каждый год удваивается. Однако закон Роуза характеризуют как «закон Мура на стероидах», поскольку кубиты в суперпозиции обладают намного большей производительностью, чем двоичные биты в транзисторах.

По этой причине у нас не может быть четкого представления о том, какие инновации возникнут, когда квантовые вычисления достигнут уровня технологической зрелости. Но исходя из того, что мы знаем, перспективы завораживающие. Физика и химия, как известно, представляют собой квантовые процессы, и значит, вычисления на кубитах провозгласят для нас, выражаясь словами физика Саймона Бенджамина из Оксфордского университета[82], «золотой век открытия новых материалов, химических соединений и лекарственных препаратов». Квантовые вычисления расширят также возможности искусственного интеллекта, введут новые представления о кибербезопасности и обеспечат имитационное моделирование систем невероятной сложности.

Посмотрим, как квантовые вычисления пригодятся нам в создании новых лекарств.

Вот как это объясняет Чед Ригетти: «[Технология] меняет экономическую основу научных исследований и разработок. Предположим, вы хотите создать новый препарат от рака. Вместо того чтобы строить огромную лабораторию для классических экспериментов и в сотнях тысяч пробирок тестировать свойства сотен тысяч различных соединений, вы сможете произвести большинство исследований в компьютере»[83]. Иными словами, расстояние от продуктивной идеи до готового лекарства должно существенно сократиться.

Участвовать в этом празднике может каждый. Квантовые вычисления уже доступны простым смертным. Если вы сейчас зайдете на сайт Rigetti Computing (rigetti.com), то сможете скачать себе Forest, их квантовый набор для разработчиков с вполне дружелюбным интерфейсом для взаимодействия с квантовым миром. С помощью Forest всякий сможет написать программу, которую будет выполнять 32-кубитный компьютер Rigetti. Он уже выполняет более 120 млн программ[84].

Разработка дружелюбного к пользователю интерфейса для квантовых вычислений знаменует собой точку перегиба. А может, даже точку знакового перегиба, но здесь нужны пояснения.

В книге «Без тормозов» мы вводим «Шесть D экспоненциальных технологий», описывающие цикл их роста: Digitalization, Deception, Disruption, Demonetization, Dematerialization, Democratization. Каждая D представляет собой принципиально важный этап в цикле развития экспоненциальной технологии и неизменно порождает колоссальные тектонические сдвиги и возможности. А поскольку понять логику эволюции квантовых вычислений (как и других технологий, о которых разговор пойдет ниже) невозможно в отрыве от общих представлений о стадиях роста экспоненциальных технологий, имеет смысл их еще раз вкратце описать.

Digitalization – диджитализация. Как только появляется возможность цифровизации технологии, в том смысле, что ее можно описать в виде двоичного кода, она тут же вспрыгивает на закорки закона Мура и начинает экспоненциально ускоряться. А для квантовых вычислений закон Мура сменится законом Роуза, и уж на его-то закорках технологии в своем развитии понесутся вскачь.

Deception – дезориентация (обманутые ожидания). При первом появлении экспоненциальные технологии производят изрядный фурор, или, как сейчас говорят, хайп. А поскольку на первых порах прогресс идет медленно, новые технологии долгое время не оправдывают разогретых хайпом ожиданий. Вспомним хотя бы, как на первых порах многие считали биткойны новомодной игрушкой для совсем гикнутых ботанов или, на худой конец, способом незаконно покупать наркотики через интернет. А прошло время, и биткойны показали себя – по своим лекалам перекроили устройство современных финансовых рынков. Это классический пример дезориентации.

Disruption – разрушение. Именно это происходит, когда экспоненциальные технологии начинают реально влиять на наш мир, подрывать почву под существующими продуктами, рынками и отраслями. Примером может служить 3D-печать – одна экспоненциальная технология, угрожающая свалить 10-триллионную обрабатывающую промышленность.

Demonetization – демонетизация. Если раньше всякий продукт имел свою стоимость, то теперь переменная «Деньги» из уравнения многих продуктов испаряется. Взять, например, фотографию. Раньше мы снимали не так уж много, и обходилось это удовольствие недешево – купи пленку, затем сдай ее в проявку и печать. А потом появилась цифровая фотография, и стоимость снимков сошла на нет. Теперь мы можем наснимать хоть тысячу фото – разве что потом замучаемся выбирать из этого моря кадров самые удачные.

Dematerialization – дематериализация. Вот он есть, а вот уже нет. Это о продуктах, которые вроде бы всегда присутствовали в нашей жизни, а теперь бесследно исчезают. Фотоаппараты, стереосистемы, консоли для видеоигр, телевизоры, GPS-навигаторы, калькуляторы, писчая бумага, сервис знакомств в том виде, в каком мы его знали, и пр. Все эти прежде разрозненные продукты сейчас входят в стандартный пакет приложений любого смартфона. Википедия лишила материальной ипостаси энциклопедии, iTunes – музыкальные магазины. И так далее.

Democratization – демократизация. Это стадия, на которой экспоненциальная технология масштабируется и идет в массы. Те же сотовые телефоны на заре своей юности были размером с кирпич, а по цене доступны лишь очень состоятельному меньшинству. А теперь они есть у всех, и, кажется, нет на планете человека, не охваченного технологией мобильной связи.

Как в свете вышесказанного обстоят дела с квантовыми вычислениями? Дружелюбный к пользователю интерфейс наводит мостик между стадиями дезориентации и разрушения. Возьмем интернет. В 1993 г. Марк Андриссен разработал первый дружелюбный к пользователю браузер Mosaic – интерфейс для общения с интернетом (позже он лег в основу Netscape). До того в интернете насчитывалось 26 сайтов[85]. Через несколько лет счет пошел уже на сотни тысяч, а потом перевалил за миллион. Вот оно, реальное могущество пользовательского интерфейса: он демократизировал технологию, сделал ее достоянием широкой публики. Позволив неспециалистам играть в интернете, он открыл для технологии возможность масштабироваться. И быстро. А потому тот факт, что Forest – разработанный компанией Rigetti дружелюбный инструмент для взаимодействий с квантовым миром – выполняет сейчас полтора миллиона программ, говорит нам, что радикальные перемены не за горами.

Искусственный интеллект

В 2014 г. Microsoft представила китайскому сегменту интернета чат-бота – виртуального собеседника – Xiaoice[86] (произносится Сяоайс), с задачей провести нечто вроде тестирования. В отличие от большинства персональных ИИ-ассистентов, которые должны главным образом решать конкретные задачи, Сяоайс с самого начала оптимизировали под дружелюбное общение. От нее не требовалось быстро выполнять задания, только поддерживать беседу. А поскольку ее изначально программировали отвечать на вопросы, как отвечала бы 17-летняя девушка, Сяоайс не всегда вежлива. Она насмешлива, остра на язык и часто ставит в тупик? В общем да, этого у нее хоть отбавляй. Например, хотя Сяоайс создана с помощью нейронных сетей – об этой технологии мы поговорим чуть ниже, – на вопрос, понимает ли она, как эти самые сети работают, она отвечает: «Ага, на магнитиках!»[87]

Но любопытнее огромное количество пользователей, которым нравится болтать с Сяоайс. Со своего дебюта в сети виртуальная собеседница провела более 30 млрд разговоров более чем со ста миллионами пользователей. Средний пользователь болтает с ней 60 раз в месяц, а в целом программа располагает аудиторией в 20 млн зарегистрированных пользователей.

Как устроены разговоры с Сяоайс? Начнем с того, что ее задача – устанавливать эмоциональную связь с собеседником, поэтому она щедра на советы. И очень часто они оказываются на удивление разумными. Например, на реплику «Думаю, моя подружка злится на меня» Сяоайс выдала: «Что ты все о размолвках, нет бы наладил отношения, а?»

Вот и получилось, что разговоры с Сяоайс особенно оживляются после полуночи, и в Microsoft подумывают, не ввести ли им для своего ИИ нечто вроде комендантского часа. Виртуальная собеседница так популярна, что в 2015 г. китайский спутниковый телеканал Dragon TV[88] нанял ее «вживую» читать в утренних новостях сводки погоды. Это был первый случай, когда ИИ наняли выполнять конкретную работу, однако далеко не последний.