Бои за Ленинград. Операции группы армий «Север». 1941—1944 бесплатное чтение

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2023

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2023

Предисловие

Военная история Второй мировой войны из-за отсутствия необходимых документов с германской стороны едва ли освещена широкомасштабно. Не стоит предполагать, будто найдется какое-нибудь государственное учреждение, которое сможет продолжить опубликование государственных архивных материалов, как мы это знаем по Первой мировой войне. Таким образом, германская историография – за исключением трудов общего характера – ограничивается описанием сражений, мемуарами и историями боевого пути частей.

Автор на основе многолетнего изучения источников и литературы впервые осмелился обрисовать военную историю большого театра боевых действий. С самого начала следует уточнить, что этот труд не может содержать политического или идеологического толкования событий, так как он описывает лишь военные факты, касающиеся обеих воюющих держав.

При составлении истории группы армий «Север» автор привлек всю доступную немецкую и русскую литературу, так же как в качестве документальной основы использовал хранящиеся в германских архивах журналы боевых действий и прочие воевавших частей и подразделений. Кроме того, бывшие военнослужащие группы армий – от командующего до командира орудия – письменно или устно помогали автору в прояснении некоторых вопросов.

Автор, который сам принимал участие в боевых действиях на северном участке Восточного фронта в качестве рядового и офицера, благодарит все учреждения, библиотеки и частных лиц, оказавших ему содействие в описании одной из глав Второй мировой войны.

Вернер Хаупт

Театр боевых действий

Край – народ – история

Война 1941–1945 годов на Востоке взорвала существовавшие военные споры государств. Борьба разворачивалась не только на полях сражений, но также и в экономической и идеологической областях. Кроме того, в битву были вовлечены материальные ресурсы и политические силы, она развертывалась в огромной стране с ее своеобразием.

Театр боевых действий на севере Восточного фронта охватывал три региона, которые имели различный характер благодаря своему ландшафту и истории. Это Прибалтика, Ингерманландия и район река Волхов – озеро Ильмень.

Этот огромный территориальный комплекс на западе омывается водами Балтийского моря. Границей на севере являются Нева и озеро Ладога. Река Волхов и озеро Ильмень запирают территорию на востоке. Разграничение на юго-западе проходит вдоль бывшей границы рейха, тогда как на юго-востоке край переходит в болота и топи Волыни.

Весь регион находится в области конечных морен ледникового периода. Лишь узкая береговая полоса представляет собой плодородную пахотную землю, вплоть до крутых песчаных склонов и каменистых бухт Эстонии. Моренный ландшафт ведет в глубь страны. Здесь бескрайние леса чередуются c красивыми лугами, плодородными полями, песчаными равнинами, голубыми озерами и глубокими загадочными топями.

Прибалтика была образована тремя прилегающими к Балтийскому морю странами – Литвой, Латвией и Эстонией. Край и население этих когда-то самостоятельных республик однозначно принадлежат Восточной Европе, тогда как культура и история указывает на Центральную Европу. Географическая структура Прибалтики является связующим звеном между этими двумя огромными европейскими пространствами. Холмистый край, который с Мюнамегги в Южной Эстонии и Гайсингом на севере Латвии не превышает 300 м, во всем напоминает Восточную Пруссию. Сосны, ели, дубы, липы, вязы и ясени растут в их лесах. Чем дальше на восток, тем безотраднее выглядит край с его болотами, песчаными дорогами, топями, девственными лесами и убогими поселениями. Нигде не заметно перехода в просторы Центральной России.

Главные пути сообщения в основном проходят в направлении с запада на восток. Главные дороги ведут из Риги через Дюнабург[1] в Москву и из Шяуляя через Ригу в Плескау[2]. Железнодорожные пути идут параллельно этим шоссе. Единственная крупная река, пригодная для судоходства, – Даугава. Эта река прокладывает свое русло по очень низменной долине, которая образует границу между Курляндией и Лифляндией. Транспортные артерии мало использовались для торговли, которая большей частью велась через морские порты.

Прибалтийский край, расположенный между малонаселенными пространствами Восточной Европы и густонаселенными областями Центральной Европы, с древних времен оказался между этими крайностями и в эпицентре раздоров складывавшихся там тогда государств.

Прибалтика с появлением ганзейских купцов в XII веке оказывается в поле зрения истории. К этому времени край был заселен финно-уграми (эсты) и балтийско-индогерманскими племенами (летгалы, селоны, земгалы, литовцы, курши, пруссы). Эти враждовавшие друг с другом племена до сих пор не входили ни в какие государственные образования. Восточные области, заселенные латышами, стали добычей князей Полоцка и Плескау, тогда как юг принадлежал воинственным литовцам.

Германские купцы в поисках крупного торгового центра Новгорода достигли устья Даугавы и воздвигли там в 1148 году первую христианскую церковь. 17 годами позднее они основали город Ригу. Борьба за христианизацию и покорение обитавших здесь племен длилась два столетия, затем Немецкий рыцарский орден владел землей, которая простиралась от Вейкселя до Финского залива. Лишь узкий литовский клин влезал между прусскими и лифляндскими владениями и препятствовал надежной связи между прибалтийскими и германским государствами.

Раздор среди владык – орденом, епископами и городом Ригой – был использован московским князем, который из своей крепости Ивангород вторгся в земли ордена. Немецкий орден в 1502 году сумел разбить русское войско, однако с 1560 года окончательно уступил натиску с востока. Эстония подпала под Швецию, Лифляндия – под Польшу, а Курляндия стала самостоятельным герцогством.

Швеция, тогда самая сильная балтийская держава, расширила свою суверенную территорию до Даугавы. Россия, которая всегда была мощнее, в конце концов после битвы под Полтавой забрала в свое владение всю Прибалтику. Лифляндия и Эстляндия в 1721 году стали русскими, Курляндия последовала за ними в 1795 году. Царь почти не вмешивался во внутренние дела, которые в тогдашних провинциях были представлены ландмаршалом Лифляндии, главой рыцарства Эстляндии и уполномоченным земли Курляндии. Это обстоятельство способствовало растущему германскому проникновению, преимущественно купцов и образованных людей.

Русификация Прибалтики началась в царствование Николая I. Церковь, школа, судопроизводство и администрация все больше приобретали русский отпечаток. Немецкое влияние, которое до того особенно ощущалось в духовной и культурной областях, заметно падало. Напротив, русские старались укреплять медленно растущее самосознание прибалтийских народов и направлять его против немецкого высшего слоя.

Это развитие получило ускорение, когда разразилась Первая мировая война и Прибалтика стала ареной боевых действий. Германские войска в 1915–1917 годах оккупировали земли вплоть до Даугавы, а также Моонзундский архипелаг. После свержения царя должно было произойти преобразование Прибалтики. Однако теперь столкнулись германские, прибалтийские и русские интересы, которые не могли осуществиться ни правительством в Берлине, ни новыми властителями в Ленинграде.

Литва, Латвия и Эстония с помощью западных держав организовывались в самостоятельные республики, которые в 1920 году были признаны и Советским Союзом. Эта самостоятельность продолжалась точно два десятилетия, затем началась Вторая мировая война и интриги великих держав Германии и СССР за обладание этим краем. Советы в конце концов 17 июня 1940 года внезапной оккупацией Прибалтики поставили перед fait accompli[3], которая одним махом нарушила политическое равновесие в регионе Балтийского моря.

История Ингерманландии не менее разнообразна. Обширное пространство между озерами Пейпсиярв[4], Ладожское и Ильмень получило свое название по имени Ингегард, шведской королевской дочери. Та получила эти земли в качестве приданого после ее замужества с великим князем Ярославом новгородским.

Население этой территории было финского происхождения. Многочисленные водные пути способствовали ранним связям с другими племенами и народами. Так как распрям и войнам не было конца, исконное финское население постепенно сокращалось. Славяне с VII века вторгались с юга. Они ассимилировали викингов, которые с IX столетия осели на берегах озер Ладога и Ильмень.

Город Новгород, в истоке реки Волхов из озера Ильмень, вырос в политический и экономический центр и в конце концов стал господствовать во всей Ингерманландии. Это владычество длилось четыре столетия, пока великий князь московский в 1478 году не покорил этот край.

История изменилась, когда государство ордена распалось и шведы из Эстляндии продолжили натиск на восток. Король Густав Адольф по Стокгольмскому миру 1617 года принудил русских уйти из их прибалтийских владений. Ингерманландия стала шведской. Правда, новые хозяева не смогли распространить свое политическое и культурное влияние с помощью лютеранской церкви на мелких крестьян, которые оставались верны православию и русским обычаям.

Царь Петр Великий в 1703 году вернул территории. Он основал Петербург как ворота в море и на Запад. Этот город, теперь центр огромной Российской империи, до Первой мировой войны формировал страну и ее людей. Цари обращались с Ингерманландией как с оккупированной территорией, изгоняли коренное дворянство и объявили крестьян крепостными. Эти драконовские меры, несмотря ни на что, не смогли русифицировать народ. Еще в 1926 году оседлые финны, эсты, ижорцы, евреи и немцы между Невой и Ладожским озером составляли 42 % населения!

Петербург, позже перекрещенный в Ленинград, при советском владычестве утратил свое политическое значение. Число жителей с 2,3 миллиона в 1914 году упало до 700 000 в 1922 году. Благоприятное положение на море в конце концов создало предпосылки для нового огромного экономического подъема города. К началу Второй мировой войны в Ленинграде насчитывалось 3,2 миллиона жителей. 700 000 трудившихся на промышленных предприятиях рабочих производили 12,5 % всей продукции Советского Союза.

Ленинград, словно губка, впитывал людей с их физическими и интеллектуальными возможностями. Огромное пространство между озерами Ладога и Ильмень поэтому, – разумеется, вместе с городами и транспортными артериями, – оставалось таким, каким оно приобрело свои очертания столетия назад благодаря природе.

Когда-то ландшафт был сформирован ледниковыми отложениями. Болотистые и мшистые низины чередуются с поросшими лесом холмами, и все унизано большими и маленькими озерами. Наибольшей высоты 321 м край достигает на Валдайской возвышенности к юго-востоку от озера Ильмень. Возвышенность является местом истоков Волги, Днепра и Западной Двины. Эти реки были не только транспортными артериями к Каспийскому, Черному и Балтийскому морям, они равным образом являлись путеводными линиями распространения возникшей в этом пространстве власти русских!

В XX веке реки утратили свое значение. Практически в регионе река Волхов – озеро Ильмень не существовало промышленности и транспортного движения. Города Новгород и Старая Русса, севернее и южнее озера Ильмень, когда-то бывшие истоками власти русских, опустились до уровня европейских средних городов. Они располагались в крае, который при начале Восточной кампании казался таким же архаичным, как и столетие назад.

Нехоженые леса, болота и топи занимали⁴/₅ общей площади. Деревни и дороги тянулись вдоль многочисленных рек. Вся территория по обе стороны Волхова и южнее озера Ильмень являлась огромным ровным болотом с немногочисленными вкраплениями твердой суши. Но там еще и рос лес с густым подлеском, из-за которого оставалось мало пространства для полей с зерновыми, картофелем и льном.

Селения выглядели убогими и заброшенными, дома маленькими и ветхими. Они были построены из дерева, которого много в лесном краю. Люди жили натуральным хозяйством. Они выращивали лен, который давал им ткань для рубашек и верхней одежды. Кожи забиваемых домашних животных обрабатывались для обуви и шуб. Наносный грунт рек давал глину для очагов и печей, а лес – материал для мебели, повозок и орудий труда.

Лето делало местность доступной и благоприятной, весной и осенью она погружалась в непроходимую грязь, а зимой с морозами и снегами приходила смерть.

Сосредоточение

Германские и советские мероприятия

Адольф Гитлер после провала своих «мирных усилий» вокруг Великобритании сразу после кампании на Западе решил окончательно поставить островное государство на колени. Он должен был действовать быстро, ибо время работало против германского рейха. Правительство Соединенных Штатов все время ясно давало понять, что рано или поздно выступит на стороне Англии. Распространение власти Советского Союза на Центральную Европу одновременно означало опасность, которая, однако, в настоящий момент еще не была столь острой.

Занятие Прибалтики 3, 8 и 11-й советскими армиями и включение Литовской, Латвийской и Эстонской республик в семью народов СССР создавало реальную угрозу германским морским связям со Скандинавией и снабжению ее важной для ведения войны рудой. Требование Москвы укрепиться в Бессарабии следовало рассматривать как претензии на румынские нефтяные поля, которые для германского рейха равным образом были необходимы в военном отношении.

Летом 1940 года Гитлер полагал, что больше ни в коем случае нельзя идти навстречу Советскому Союзу. Он резко отклонил притязания Москвы на большее влияние в Финляндии и Румынии. Отныне он вынашивал план полностью исключить Советский Союз из борющихся сил в Европе!

Главнокомандующий вермахтом (ОКВ) на совещании 13 июля 1940 года сделал доклад о военной ситуации на восточной германской границе. На основании этого восемь дней спустя он приказал главному командующему сухопутными силами (ОКХ) «взяться за русскую проблему». Начальник Генерального штаба вермахта 29 июля 1940 года отдал поручение «…исключить постоянную большевистскую угрозу!». В тот же день начальник штаба 18-й армии, которая в то время дислоцировалась в Восточной Пруссии, начал разрабатывать план наступления на СССР.

Названный автором «Маркс-план» предусматривал проведение наступления на СССР в четыре этапа. Эта разработка была отклонена. Обер-квартирмейстер I ОКХ (главного командования сухопутных войск) генерал-майор (впоследствии фельдмаршал) Паулюс до февраля 1941 года разрабатывал оперативный план, по которому затем наступали летом.

Военные, экономические и политические планы кампании в Восточной Европе разрабатывались зимой 1940/41 года при соблюдении всех мер предосторожности. Задачей данной работы не является рассмотрение этих планов. Они будут упоминаться в той мере, в какой касаются тех германских сил, которые позднее действовали на северном участке Восточного фронта.

Гитлер с осени 1940 года все упорнее настаивал на более интенсивном и быстром проведении военных приготовлений – тактических играх, передислокации войск из Франции в Восточную Пруссию и генерал-губернаторство[5], создание баз снабжения и т. д. Подготовительные мероприятия не ограничивались одной немецкой территорией. Так в октябре Гитлер приказал люфтваффе с помощью авиационной разведки проникать как можно глубже в Советский Союз.

Люфтваффе сформировало часть авиационной разведки под командованием подполковника Ровеля, который получил задание с большой высоты произвести аэрофотосъемку территории Западной России. Две из четырех эскадрилий, введенных зимой в действие, были дислоцированы в Восточной Пруссии (Зеераппен, Истенбург). 1-я эскадрилья вылетала на машинах «Hе-111», оснащенных специальными высотными моторами, чтобы фотографировать скопления, расквартирования советских войск, коммуникации, в том числе и в Белоруссии. Территория от Мемеля до озера Ильмень была оперативным районом 2-й эскадрильи, которая летала на «Dо-215» на высоте 9000 м.

Не прошло и полугода после первого поручения Гитлера Генеральному штабу, как уже был подписан план «Барбаросса» – нападение на Советский Союз. Предписание № 21 (OKW/WFSt/Abt. L(I) Nr. 33 408/40) от 19 декабря 1940 года предусматривало для войск, предназначенных для северного участка фронта, следующие директивы:

«…оперирующей из Восточной Пруссии в общем направлении Ленинграда северной группе армий уничтожить вражеские силы, дислоцированные в Прибалтике. Только после обеспечения этой неотложной задачи, результатом которой должно стать занятие Ленинграда и Кронштадта…»

Эта директива лишь в общих чертах обрисовывала задачу вводимых на ленинградском направлении германских армий. Она была точнее очерчена в окончательной директиве на сосредоточение войск:

«Группа армий имеет задачу уничтожить вражеские силы, действующие в Прибалтике, занять прибалтийские порты, включая Ленинград и Кронштадт, лишить русский флот его баз. Своевременное взаимодействие с моторизованными силами продвигающейся на Смоленск усиленной группы армий «Центр» поручается OKХ.

В рамках этой задачи группа армий «Север» прорывает вражеский фронт (главное направление на Дюнабург) и выдвигает усиленный правый фланг – переправив моторизованные части через Даугаву – как можно быстрее в район северо-восточнее Опочки с целью воспрепятствовать отходу боеспособных русских сил из Прибалтики на восток и созданию условий для дальнейшего быстрого выдвижения в направлении Ленинграда».

Тем самым устанавливалось, что группе армий «Север» не ставилась главная задача наступления – занятие Москвы. Она была поручена группе войск «Центр». Соединения, оперировавшие в северных районах, должны были обеспечить для этого защиту флангов. Эта задача могла быть решена только во взаимодействии с военно-морскими силами, ибо лишь одно занятие гаваней не обеспечило бы этого прикрытия.

Военно-морские силы должны были обеспечивать выдвижение сухопутных сил и установить господство в Балтийском море. Эти планы в то время не находили понимания у командования военно-морских сил. Флот и в особенности его Верховное командование (ОКМ) придерживались мнения, что район Средиземного моря и Северной Африки имеет более важное значение для действий на британских коммуникациях. Все силы военного флота направлялись на ведение боевых действий против Великобритании. Наступательные действия на Балтийском и Черном морях поневоле должны были раздробить и без того слабые соединения флота.

Эти соображения нашли выражение в оценке положения морским командованием:

«Центр тяжести применения военно-морских сил и во время Восточной кампании однозначно приходится на действия против Англии. Задачами на Балтийском море являются обеспечение безопасности собственного побережья, предотвращение прорыва русских сил с Балтийского моря; при этом следует избегать собственных крупных морских операций у русских баз, подлежащих скорому окружению. <…> Надежное обеспечение морских коммуникаций на Балтийском море и морского снабжения северного фланга…»

При этом подготовка военно-морских сил для запланированного ввода в действие была обогащена главой, которая вытекала из договора, заключенного в 1939 году между Германией и Советским Союзом. Спущенный со стапелей в 1939 году крейсер «Лютцов» в мае 1940 года был продан СССР для дальнейшей достройки. Для этого германский рейх предоставил не только расходные материалы, механизмы, вооружение, электротехнику, но и технический персонал (судостроителей, механиков) и монтажников (6 инженеров, 15 мастеров, 56 сборщиков) Балтийской верфи в Ленинграде. (Крейсер «Лютцов» позднее принял участие в обороне города в качестве плавучей батареи.)

Оборонительную стратегию при наступлении на Советский Союз – за некоторым исключением (занятие Моонзундского архипелага, минная война в Финском заливе и многое другое) – военно-морские силы сохранили до осени 1944 года.

Приготовление войск шло самыми высокими темпами. Выдвижение по железным дорогам с января 1941 года было значительно форсировано. Плотность германских дивизий вдоль всей восточной границы возрастала от месяца к месяцу. Если в июне 1940 года число дислоцированных здесь дивизий еще достигало 17, то к февралю выросло до 38, в апреле до 56 и в мае до 72 дивизий.

Гитлер 13 марта приказал, чтобы примерно за четыре недели до начала операций были решены все вопросы командования. В районе оперативного развертывания в качестве командных инстанций находились штаб 18-й армии и штаб группы «Восточная Пруссия». Командование группы армий «С» 1 апреля 1941 года получило обозначение группы армий «Север», и ему было поручено руководство северным участком Восточного фронта. Штаб 22 апреля прибыл в Эльбинг и принял командование над дислоцированными здесь боевыми частями.

Боевой состав к этому моменту выглядел следующим образом:

Группа «Восточная Пруссия» (штаб-квартира в Бартенштейне)

II армейский корпус (штаб-квартира в Гумбиннене[6])

32-я, 121-я пехотные дивизии.

X армейский корпус (штаб в Хетберге)

122, 123, 126, 206, 253-я пехотные дивизии.

18-я армия (штаб в Кенигсберге)

I армейский корпус (штаб в Кенигсберге)

1, 11, 21, 254, 290-я пехотные дивизии.

XXVI армейский корпус (штаб в Тильзите[7])

61, 217, 269, 291-я пехотные дивизии.

Штаб XXXVIII укрепрайона (штаб-квартира в Эльбинге)

Штаб XXIII укрепрайона (штаб-квартира в Мариенбурге[8])

4-я танковая группа (штаб-квартира в Алленштейне)

1-я, 6-я танковые дивизии.

Командующий 101-м тыловым районом (штаб-квартира в Штаргарде)

207, 281, 285-я охранные дивизии.

Группа армий в середине апреля 1941 года насчитывала 16 пехотных дивизий, 3 охранные и 2 танковые дивизии. Район дислокации охватывал Восточную Пруссию и глубокий тыл Данцигской бухты. Отрезок границы длиной 230 км охраняли 4 пехотные дивизии. Вводимые кроме них в действие соединения располагались далеко от границы. У них к границе были выдвинуты лишь полевые караулы и патрули.

Кроме того, были усилены части, дислоцированные в Восточной Пруссии. Новые армейские соединения прибывали из рейха и выдвигались на фронт. Увеличивались силы пограничной охраны. Участки ответственности дивизий по фронту сокращались. В середине июня войсковая группа усилилась на 6 корпусов, 3 крепостных гарнизона, 20 пехотных, 3 танковые, 3 охранные, 2 моторизованные дивизии и 1 дивизию СС.

Предназначенные для поддержки группы армий части люфтваффе подчинялись 1-му воздушному флоту (штаб-квартира в Норкиттене). Штаб I авиакорпуса руководил авиационными частями. Помимо того, в воздушный флот входили 4 полка связи ВВС и 3 противовоздушных полка. Авиационные подразделения в соответствии с планом были распределены по всей группе войск, в то время как эскадрильи разведки и связи были выделены для взаимодействия с обеими армиями и танковой группой.

Военно-морские силы во второй половине июня начали занимать исходные позиции. Командующий отрядом крейсеров был ответствен за постановку минных заграждений, применение подводных лодок и торпедных катеров, а также нес ответственность за мероприятия по воспрепятствованию прорыва русских военно-морских сил с Балтийского моря. Взаимодействие с финским флотом было установлено во время одного из совещаний 6 июня. Командир флотилии торпедных катеров в качестве командира германских военно-морских сил в Финляндии прибыл в Хельсинки, откуда должен был руководить военными действиями в Финском заливе.

Военные приготовления и сосредоточение крупных германских сил вдоль западной границы Советского Союза, само собой разумеется, не прошло незамеченным для правительства в Москве. Верховный Совет 1 августа 1940 года издал распоряжение о Плане государственных резервов и запасов для мобилизации. Это ежегодно проводимое мероприятие – после занятия Прибалтики и северной Буковины – в 1940 году полностью проходило под знаком надвигающейся военной угрозы.

Было начато сооружение западных укреплений вдоль рек и бывшей польской границы (линия Сталина) и усилены пограничные войска. Реорганизация армии и флота – ВВС, собственно, не являлись частью сухопутных сил – последовала в декабре 1940 года после анализа опыта советско-финской войны и кампании на Западе. Флот в феврале 1941 года получил первые директивы по предстоящему прямому столкновению с Германией.

О готовящемся наступлении германского вермахта советскому правительству в марте по радио из Швейцарии было сообщено шпионской организацией «Красная капелла» и с точностью до двух суток доложен срок нападения!

С этого момента Советы ориентировали свои политические мероприятия на приготовления к войне. Вице-президент Коминтерна Мануильский в марте говорил о неизбежности войны. Германский посол 2 мая докладывал, что в Москве возросло напряжение и ходят слухи о предстоящей войне. Эти слухи уже не подавляются Кремлем. Британский премьер-министр и американский президент к этому моменту уже оповестили московское правительство, что германские войска стоят на советской западной границе в боевой готовности.

Сталин 5 мая произнес перед высшими офицерами знаменательную речь. В частности он заявил: «Следует рассчитывать на германское нападение в ближайшее время. Поэтому: быть готовыми!.. Красная армия еще недостаточно сильна, чтобы легко разбить немцев… Советское правительство хочет попытаться отсрочить конфликт до осени… Если это удастся, война неизбежно состоится в 1942 году…»

Советская Ставка ориентировалась на германское нападение, после того как однозначно были зафиксированы транспорты с войсками в Швецию и Финляндию и самолеты-разведчики люфтваффе стали залетать далеко в восточную часть Балтийского моря. Подразделения военно-морских сил с начала мая непрерывно переправляли личный состав и боевую технику в Скандинавию. Из Штеттина, Осло и Аальсборга до середины мая через Балтийское море в целом было перевезено свыше 43 000 человек.

Краснознаменный Балтийский флот – сильнейшая боевая единица советских военно-морских сил – внимательно отслеживал и докладывал об этих перевозках. Военно-морские базы Ревель[9], Либава[10] и Ханко интенсивно достраивались, укрепления на Моонзундском архипелаге и в Финском заливе расширялись. Опорные пункты на Моонзундских островах и в Либаве образовывали Балтийскую военно-морскую базу и в мае стали подчиняться Прибалтийскому особому военному округу.

Командование над сухопутными войсками в это время было возложено на командующего 8-й советской армией. Развертывание армии на основании категорического приказа Сталина должно было проводиться крайне осторожно. Большая часть войск оттягивалась на 100 км от границы. Вдоль побережья между Ревелем и Либавой оставались лишь 2 стрелковые дивизии, тогда как на островах стояли 3 стрелковые бригады. Сосредоточенные на границе силы, получившие в майские недели пополнение, должны были охранять и защищать границы. Стоявшие позади сильные соединения, среди них механизированные и танковые бригады, должны были атаковать вклинившегося врага с флангов и уничтожить.

Командование 8-й и 11-й армий, которые входили в состав Прибалтийского военного округа, имело в своем распоряжении в начале июня 1941 года 10 стрелковых дивизий, 1 танковую и 4 механизированные бригады в Литве; 8 стрелковых, 2 кавалерийские дивизии, 2 танковые и 2 механизированные бригады в Латвии. У командования округа были свои резервы, среди них I танковый корпус, дислоцированный в районе Плескау – Остров – Дно. 650 000 советских солдат, чье вооружение, правда, ни в коей мере нельзя было сравнить с вооружением будущего противника, стояли «под ружьем».

С середины мая сосредоточение германских сил достигло величины, которой до сих пор не знала история войн. Ни одно германское судно с 14 июня больше не имело права заходить в центральную и восточную части Балтийского моря. Напротив, находившиеся в германских портах русские торговые суда удерживались под всеми возможными предлогами.

Балтийское море уже было районом боевых действий, еще до того как раздался первый выстрел! Военно-морское командование (ОКМ) распорядилось, чтобы уже до начала военных действий минные заграждения были установлены между Оландом и литовско-латвийской границей.

Тральщики «Пруссия», «Сверчок», «Скагеррак» и «Версаль» после полудня 18 июня вышли из Пиллау[11] с 3300 минами на борту. Установка этого первого минного заграждения (Вартбург-заграждение) в Восточной кампании произошло в соответствии с планом в ночь на 19 июня. В две последующих ночи заграждение было еще расширено, и установка последних мин завершилась в ночь перед началом войны.

Постановка новых минных заграждений была подготовлена в Финском заливе. Для этого военно-морские силы с 12 июня командировали в Финляндию отряды кораблей. Две группы судов – группа «Кобра» (под командованием корветтен-капитана доктора Брилля) в составе минных заградителей «Кобра», «Кайзер» и «Королева Луиза»; группа «Норд» (фрегаттен-капитан фон Шёнемарк) в составе заградителей «Танненберг», «Бруммер» и «Ганзештадт Данциг» – в ночь на 21 июня установили заграждения Апольды в морском районе между фиордом Фанё и северной оконечностью острова Даго[12], а также заграждения в районе между банкой Каллбада и Пакерорт.

Советские военно-морские силы наблюдали за этими операциями не вмешиваясь. Лишь один самолет-разведчик северо-западнее Даго обстрелял тральщик «Бруммер» и «R-35», не причинив вреда. Первые выстрелы – еще не начавшейся – Восточной кампании уже прозвучали.

Казалось, война на море вспыхнула. Командование Краснознаменного Балтийского флота ввиду ожидаемых немецких операций отдало приказ об отходе своих плавсредств. Легкие военно-морские силы и часть подлодок ушли из Либавы. Линейные корабли из Ревеля перевели в Кронштадт. Эти мероприятия последовали после указания народного комиссара Красного флота от 19 июня. Секретная мобилизация 21 июня в 23 часа 37 минут, когда в Финском заливе и в восточной части Балтийского моря в воду уже падали немецкие мины, перешла состояние боевой готовности (1-я степень готовности).

Четыре подлодки «М-97», «М-81», «М-83» и «L-3» заняли позиции перед Либавой. Тральщик-искатель «Фугас» поставил мины перед входом в гавань. «L-3» (командир – капитан 3-го ранга Грищенко) взяла курс на Мемель[13]. Это первое использование русской подлодки у немецкого побережья послужило для минирования входа в мемельскую гавань.

Но и на суше, как и на море, жребий был брошен. Земля Восточной Пруссии в эти ночи была наполнена шумом танковых моторов, топотом копыт и многочисленных солдатских сапог. Группа армий «Север» к 18 июня завершила свое сосредоточение. Дивизии вышли вплотную к границе.

50 колонн грузовиков и 10 моторизованных транспортных рот в эти ночи подвезли на передовую боеприпасы, продовольствие и военное имущество. Обеспечение войсковой группы было разделено на два больших участка, каждым из которых руководил начальник снабжения, подчинявшийся генерал-квартирмейстеру.

Северный участок тыла (Тильзит) имел:

14 949 т боеприпасов;

18 435 т продовольствия;

19 671 м³ ГСМ.

Южный участок тыла (Гумбиннен) в своем распоряжении имел:

12 854 т боеприпасов;

26 223 т продовольствия;

20 228 м³ ГСМ.

Далее, в каждом участке тыла и обеспечения имелись саперные, ружейные, артиллерийские парки, подразделения связи. Базы санитарной и ветеринарной служб располагались в Кенигсберге. Большие склады боеприпасов, продовольствия и ГСМ располагались на территории западнее Кенигсберга, Эльбинга и Морунгена.

Телефонные и радиостанции группы армий «Север» 21 июня в 13.00 приняли ключевое слово «Дюссельдорф». Командиры, адъютанты и офицеры связи на секунду посмотрели друг на друга, затем вскинули руки к каскам. Приказы были отданы. Дежурные офицеры сняли трубки полевых телефонов, колеса мотоциклов связных завертелись, посыльные поскакали на своих лошадях…

Приказ был получен! Приказ, который одним махом перечеркнул все треволнения последних дней и недель. Приказ, подтвердивший: война с Советским Союзом!

Когда этот душный летний день на мемельской низменности, роминтенской пустоши и мазурских озерах перешел в вечер, немецкие войска на востоке начали выдвижение. Ревели танки, грохотали грузовики, ржали кони, гремели гусеницы тяжелых тягачей, бряцало железо и оружие, звучали вполголоса отданные команды. Пограничная охрана у границы и на самой границе крепче сжимала свои автоматы и карабины, она указывала путь передовым саперным группам, которые с огнеметами и надувными лодками пробирались через кустарник. Первые снаряды были загнаны в орудийные стволы.

Там на другой стороне, всего в нескольких метрах за шлагбаумами, пограничными реками и лесами, ночь тоже не оставалась беззвучной…

Главное командование Красной армии 22 июня в 12.30 ночи передало командующим военных округов и флота директиву, которая гласила, что дислоцированные в пограничных районах части должны быть приведены в боевую готовность:

«В течение ночи на 22.06.1941 г. скрытно занять огневые позиции в укрепрайонах на государственной границе.

22.06.1941 г. перед рассветом на полевых аэродромах тщательно замаскировать все авиасредства, включая приданные части.

Все подразделения привести в боевую готовность. Войска рассредоточить и замаскировать.

Воздушную оборону привести в боевую готовность, не поднимая приданный личный состав. Провести все мероприятия по затемнению городов и предприятий.

Не проводить никаких других мероприятий без особых на то распоряжений…»

Сталин и главное командование на этот момент, несмотря на все донесения агентов и доклады командующих приграничных округов, не верили, что германская армия находится в боевой готовности для нападения. Хотя пришедшая из Москвы в полночь директива приказывала принять повышенную боевую готовность, однако не содержала никаких указаний на предстоящую войну. Командиры на границе по этому приказу практически не могли ничего предпринимать, ибо то, что предписывалось, уже давно было сделано.

Уже ревели моторы немецких боевых машин…

Уже прогрелись моторы танков…

Уже лязгали замки орудий…

Уже командиры немецких штурмовых отрядов взглядывали на светящиеся циферблаты своих наручных часов…

И тогда еще раз зазвенели телефоны в советских штабах, запищали морзянкой телеграфы в советских пунктах связи. Было 2.32, когда из Москвы поступил последний приказ:

«Не поддаваться каким-либо провокациям, которые могут привести к серьезным осложнениям… и встречать внезапное нападение немцев всеми имеющимися в распоряжении силами и средствами».

Утро 22 июня 1941 года наступило…

Нападение

Германское наступление 1941 года

Утренний туман еще клубился над лесами, лугами и долинами, когда 22 июня 1941 года в 3.05 утра немецкие орудия разверзли свои жерла, чтобы посеять над Россией огонь и смерть. Огневой налет по широкому фронту в 230 км группы армий длился всего лишь несколько минут. Затем пехотинцы и саперы поднялись из своих укрытий и устремились навстречу неизвестному врагу.

Одновременно воздух наполнился гулом немецких самолетов, взявших курс на восток. 1-й воздушный флот поднял в небо 270 бомбардировщиков и 110 истребителей. Их задачей было уничтожение советских баз, самолетов и коммуникаций между Мемелем и Даугавой. 54-я истребительная эскадра[14] имела следующую задачу: завоевание господства в воздухе; сопровождение бомбардировщиков; свободная охота; атаки колонн в глубине тыла, позднее борьба на морских коммуникациях.

Группа армий выступила по всему фронту 18 дивизиями. Разумеется, направление главного удара занимала 4-я танковая группа и в ней в первую очередь XXXXI танковый корпус. Кроме того, танковая группа была усилена 5 артиллерийскими дивизионами, в составе каждого по 3 противотанковых и 1 зенитной батареи, 3 саперных батальона. Но все же прежде, чем ввести в бой моторизованные силы, пехотные дивизии должны были расчистить путь.

Советские пограничники были почти повсюду отброшены, и границу пересекли без сопротивления. Лишь там, где командовали решительные командиры и комиссары, местами вспыхивало ожесточенное сопротивление. 7-я рота 501-го пехотного полка севернее Мемеля натолкнулась на советский полевой караул, который отчаянно оборонялся. Лейтенант Вайнровски пал в первую же минуту боя первым солдатом группы армий!

Германские оперативные штабы к 4.00 смогли составить картину положения. Командование группы армий в 4.40 получило ориентировочные оперативные сводки от командования армий и танковых групп. Донесение об обстановке в группе армий на 6.00 гласило:

16-я армия:

12-я пехотная дивизия примерно в 7,5 км к востоку от Шлоссберга;

32-я пехотная дивизия вторглась в лес на 5 км к востоку от города Виштитис;

121-я пехотная дивизия западнее Вирбалиса, уличные бои в городе Кибартай;

122-я и 123-я пехотные дивизии на линии 3 км восточнее города Науместиса – 8 км северо-западнее Синтаутая;

126-я пехотная дивизия в 12 км к юго-западу от города Шакяй;

30-я пехотная дивизия к юго-западу от города Юрбаркаса.

4-я танковая группа:

8-я танковая дивизия взяла Юрбаркас;

290-я пехотная дивизия переправляется через реку Митува в 12 км северо-западнее Юрбаркаса;

269-я пехотная дивизия в 12 км севернее Вишвилла;

6-я танковая дивизия в 4 км южнее Таураге;

1-я танковая дивизия непосредственно к западу от Таураге.

18-я армия:

11-я пехотная дивизия взяла Науместис;

61-я пехотная дивизия заняла мост под городом Гаргждай;

291-я дивизия ведет местные бои в городе Кретинга.

Группа армий через три часа после начала наступления получила донесения от большинства своих дивизий. Лишь 18-я армия сначала доложила о положении 3 дивизий. Здесь картина выглядела так: 21-я пехотная дивизия, главная ударная дивизия армии, усиленная моторизованным артиллерийским дивизионом, зенитным дивизионом резерва и штурмовым подразделением, на полосе фронта протяженностью 8 км вела бои за Таураге, где встретила серьезное сопротивление. Соседняя слева 1-я пехотная дивизия вышла в стык 90-й и 125-й стрелковых дивизий и стремительно продвигалась вперед. Стык между I и XXVI армейскими корпусами обеспечивал 374-й пехотный полк (207-й охранной дивизии). Полк шестью усиленными штурмовыми отрядами перешел границу, чтобы отвлечь русских от направления главного удара.

Советские штабы, как только стали получать доклады о германском нападении, были потрясены количеством наступающих дивизий, которые уже к 6.00 углубились на русскую территорию в среднем на 12 км! Самолеты советских ВВС в первые часы этого летнего дня уже горели и взрывались под бомбами немецких боевых машин. Советы в первой половине дня 22 июня потеряли почти 100 машин!

Отважным пилотам противника лишь дважды удалось достичь германской территории. Восемь самолетов в 5.45 атаковали мост под Вишвиллом и вокзал Эйдкау, не причинив какого-либо ущерба. Советское командование 8-й армии в 7.15 отдало своим ВВС следующий приказ:

«…Мощными ударами бомбардировочной и фронтовой авиации истребить ВВС на аэродромах противника и бомбами уничтожить главные группировки его наземных войск. Воздушные налеты осуществлять на глубину немецкой территории до 100–150 км. Бомбовыми ударами разрушить Кенигсберг и Мемель…»

К этому нечего добавить, ибо германское наступление катилось вперед! Хотя советское сопротивление местами час от часу усиливалось, все же русские нигде не могли удержать танки и пехоту. К полудню сопротивление повсюду на границе было сломлено. Дивизии устремились к районам выполнения своих задач.

Нападение при сухой и жаркой погоде особенно благоприятно развивалось у LVI моторизованного корпуса (ген. пехоты Манштейн). 8-я танковая дивизия (ген. – майор Бранденбергер) в течение второй половины дня достигла реки Дубисы и вниз по течению от Арегала захватила плацдарм. Тем самым дивизия к исходу этого дня углубилась на 80 км в территорию противника.

Центр группы армий вклинился далеко вглубь. Но точно так же стремительно развивалось продвижение на крайнем левом фланге. Усиленная 291-я пехотная дивизия (ген. – лейтенант Херцог), подчинявшаяся непосредственно командующему 18-й армией, неподалеку от побережья сломила сопротивление пограничных частей. 505-й пехотный полк (полковник Ломейер) в первой половине дня прорвал линии советской 67-й стрелковой дивизии и, не заботясь о своих флангах, устремился на север. Уже к полудню полк выполнил задачу дня, занял Скуодас и в качестве первой части из группы армий пересек литовскую границу. Восточнопрусские пехотинцы в первый день с боями прошли 65 км!

Немецкая воздушная разведка 22 июня еще не выявила никаких передвижений Красной армии и подготовки ее возможных контрмер. Были обнаружены лишь фортификационные работы вдоль Даугавы между Дюнабургом и Якобштадтом, так что начальник Генштаба генерал-полковник Гальдер в своем дневнике записал: «Русские заранее подготовили отход за Даугаву. Возможно, потому, что мы по договору требовали Литву…»

Севернее Даугавы разведывательные самолеты не обнаружили никаких передвижений войск. Южнее реки колонны грузовиков были обнаружены к юго-западу от Шяуляя, северо-западнее Тельшяя и Кедайняя, а также южнее Риги. Тотчас бомбовыми ударами под Шяуляем были разбиты 40 грузовиков и разгромлена на марше 48-я стрелковая дивизия, которая оказалась первой почти полностью уничтоженной советской дивизией!

Советское главное командование вечером 22 июня отдало обоим командующим 8-й и 11-й армиями (ген. – майор Собенников, ген. – лейтенант Морозов) приказ остановить продвижение противника. Генерал-полковник Кузнецов, командующий Прибалтийским особым округом, понял опасность, которую нес с собой прорыв немецкого LVI моторизованного армейского корпуса к Дубисе. Ведь здесь 8-я танковая дивизия вышла прямо встык обеим армиям!

Первая советская оперативная сводка сухопутных сил была сообщена в 22.00. Она была краткой и лаконичной:

«В течение дня регулярные германские войска атаковали наши пограничные части и на многих участках достигли незначительных успехов. Во второй половине дня, когда к фронту подошли резервные части Красной армии, атаки немецких войск на большинстве участков были отбиты с тяжелыми потерями для противника!»

Эта боевая сводка по своему содержанию ни в коей мере не соответствовала положению на северном участке фронта. Здесь до сих пор еще ниоткуда не подходили советские резервы, чтобы отбросить немцев. Тем временем главное командование в Риге оправилось от первого потрясения. Оно приказало атаковать и уничтожить острие германского танкового наступления с флангов. При этом XII механизированный корпус из района Шяуляя должен был ударить на юго-восток, в то время как III механизированный корпус от Кедайняя атаковать на северо-запад. Когда приказ ушел в корпуса, в Риге не знали, что XII механизированный корпус был так разбомблен германскими бомбардировщиками, что уже не был способен к запланированной атаке!

Командование группы армий «Север» к вечеру первого дня сражения не знало о замыслах противника. Пока что было видно, что силы противника сражались перед 16-й армией на сплошном фронте. Зато, похоже, позиции русских были разрезаны перед 4-й танковой группой и 18-й армией. Потому командование группы армий отдало следующий приказ:

«Группа армий продолжает наступление прежними порядками, чтобы настичь и уничтожить отступающего противника еще до Даугавы!»

Ночь была очень короткой. Шум битвы нигде не стихал. Когда забрезжил рассвет 23 июня, разведывательные самолеты уже давно находились над территорией противника. Пилоты докладывали об отходе советских сил по всему фронту. Хотя они сообщали и о движении моторизованных колонн на шоссе Ионава – Кедайняй и от Шяуляя на север. Правда, точный состав этих колонн установить не смогли, так что группа армий пришла к ложной оценке положения, ошибка 24 часа спустя была с досадой обнаружена. Германское командование предположило, что речь шла об отступавших танковых соединениях.

Между тем продвижение продолжалось по всему фронту. Танкисты, мотоциклисты, артиллеристы, пехотинцы, саперы и связисты наступали противнику на пятки. На многих участках происходили арьергардные бои. Тем не менее обороняющихся удавалось отбросить. Немецкое наступление катилось дальше. XXXXI танковый корпус, несколько задержавшийся вследствие боев за Таураге и на участке реки Юры, после 100-километрового марша нагнал вырвавшийся вперед LVI моторизованный армейский корпус. Пехотинцы, несмотря на плохие дороги и пересеченную местность, все еще продвигались в ногу с моторизованными подразделениями.

«Литовцы кричали нам свое приветствие «Sweiks gyos!», протягивали цветы. Перед домами – столы с молоком, кофе, яйца, хлеб с маслом и пирожные; предлагали перекусить. И солдат угощался, тут же учился начаткам местного языка, благодарил: «Sweiks gyos, Marijana!»

Восточная кампания, как поначалу думалось многим немецким солдатам, снова будет «прогулкой среди цветов». Русский солдат вскоре показал им нечто иное. Энергичные офицеры и комиссары собирали вокруг себя людей и бились до последнего патрона. Пленных было мало! Крупные соединения в стороне от дорог отходили в полном боевом порядке.

Так советский XVI стрелковый корпус в составе 5-й и 35-й стрелковых дивизий искусно отошел перед наседавшим II немецким армейским корпусом (ген. пехоты граф фон Брокдорфф-Алефельдт) на самом крайнем правом фланге группы армий. Корпус после захвата Мариамполя сформировал передовой отряд под командованием полковника Хольма. Он должен был как можно быстрее занять Ковно. Однако здесь заметно возросло советское сопротивление. Пехотинцы, истребители танков и мотоциклисты застряли в 18 км от города.

Литовское население начало выступать против советских оккупационных войск. Это привело к бурным сценам. Некоторые гражданские с оружием в руках действовали против красноармейцев и советских чиновников. Местным партизанам 23 июня удалось захватить радиостанцию. Один представитель командования литовской армии в 19.30 прочитал воззвание к германскому Верховному командованию подвергнуть бомбардировке Ковно и отступающие Советы в городе!

Советские соединения к полудню следующего дня продолжали отступать. Поисковая группа 123-го разведывательного батальона под командованием лейтенанта Флоре-та уже утром просочилась сквозь позиции противника в Ковно. Здесь удалось установить связь с литовскими партизанами и занять радиостанцию! Передовой отряд полковника Хольма в 17.15 вошел в Ковно, радушно приветствуемый населением.

Вскоре после этого в прежнюю литовскую столицу вступили 89-й и 405-й пехотные полки, так же как 121-й разведывательный батальон. Радиостанцию Ковно уже 26 июня начала эксплуатировать 501-я рота пропаганды, которая в этот день передала программу на немецком языке.

Таким образом, 16-я армия на третий день войны прорвала линию фронта противника. Ее II и XXVIII армейские корпуса с обеих сторон Ковно переправились через Неман и сосредоточились для дальнейшего продвижения на северо-восток.

Точно так же, как и здесь, на правом фланге немецкое наступление в центре фронта тоже успешно развивалось. Но тут подвела неверная оценка положения. Только XXXXI танковый корпус (ген. танковых войск Рейнхардт) отбросил советскую 125-ю стрелковую дивизию, как неожиданно выкатились вражеские танки. III механизированный корпус (ген. – майор Куркин) в соответствии с приказом атаковал фланги немецкого танкового клина 2-й танковой бригадой и 48-й стрелковой дивизией. 24 июня в 15.00 восточнее Расейняя появились стальные колоссы.

«Появившиеся здесь «КВ-1» и «КВ-2», 46-тонные танки, были крепкими орешками! Примерно с 800 м наши роты открыли огонь: безрезультатно. Все ближе и ближе катили мы к врагу, который продолжал двигаться по-прежнему непоколебимо. Через короткое время мы находились друг против друга уже в 100—50 м. Бешеная артиллерийская перестрелка шла без видимого немецкого успеха. Русские танки продолжали идти. Бронебойные снаряды от них просто отскакивали… Ситуация повторилась, когда русские танки прошли сквозь строй 1-го танкового полка и прорвались в наши тылы. Танковый полк развернулся и вновь атаковал «КВ-1» и «КВ-2».

Первое танковое сражение на участке группы армий «Север» началось! Это было первое танковое сражение Восточной кампании! Одновременно это был единственный танковый бой, который разразился между мощными танковыми соединениями своих и противника на северном участке Восточного фронта!

Советы 24 июня имели большое преимущество. Их танки были намного тяжелее, чем предполагалось немецкой стороной. Имеющимся противотанковым оружием было невозможно нанести поражение этим стальным колоссам. 3,7-сантметровые[15] снаряды противотанковых пушек просто отскакивали от стальных бортов. Русские боевые машины беспрепятственно продолжали идти сквозь огонь, перевалили через позиции истребителей танков, прорвались на артиллерийские позиции. Только там, где достаточно быстро сумели развернуть 8,8-сантиметровые зенитные орудия или где против Советов противостояли наши танки «P-III» и «P-IV», сверхтяжелые колоссы оставались гореть.

Командование противника не использовало этого преимущества. Атака пришлась не как было задумано, на фланги XXXXI танкового корпуса, а прямо в лоб. Хотя здесь вырвавшуюся 6-ю танковую дивизию (ген. – майор Ландграф) и потеснили, но не отбросили.

Генерал танковых войск Рейнхардт тотчас же нанес своими остальными дивизиями контрудар, чтобы охватить вражеские войска. 1-я танковая дивизия (ген. – лейтенант Кирхнер), которая захватила плацдарм восточнее Дубисы, была задержана и развернута на 180°. 36-я моторизованная пехотная дивизия (ген. – лейтенант Оттенбахер) выдвинулась на северо-запад и взяла на себя защиту фланга. 269-я пехотная дивизия (ген. – майор фон Лейзер) выдвинулась из-за остановившейся 6-й танковой дивизии на восток через Дубису и атаковала на север. Так началось окружение советского корпуса.

25 июня бои шли с переменным успехом. Но постепенно немцы брали верх. 1-й танковый полк (подполковник Копп) и 113-й пехотный полк (майор доктор Экингер) на следующий день в 4.00 пошли на решительный прорыв. Танки 1-й и 6-й танковых дивизий в 8.38 встретились у Сокайчая. Кольцо сомкнулось!

Первое танковое сражение Восточной кампании закончилось поражением Советов. Им пришлось оставить сожженными 186 танков – среди них 29 машин типа «КВ-1», 77 орудий, 23 противотанковые пушки и около 600 грузовиков. Но победа имела и оборотную сторону. XXXXI танковый корпус двое суток был скован III механизированным корпусом. В результате утратилось взаимодействие с LVI корпусом.

4-я танковая группа уже на второй день кампании отдала обоим своим корпусам приказ как можно быстрее выйти на подступы к Дюнабургу. Поскольку XXXXI танковый корпус был скован борьбой с противником, только генерал Манштейн смог быстро продвинуть части дальше. Они осуществили «гусарский набег», напомнивший прежние кавалерийские атаки.

Авангард корпуса 24 июня достиг окрестностей Вилькомира[16]. Передовой отряд 8-й танковой дивизии, отразив слабые контратаки противника, открыл дорогу на Дюнабург. Советы расстроенными порядками отходили на север и восток. Поэтому солдаты 3-й моторизованной дивизии (ген. – лейтенант Яан) могли следовать вплотную за танками. 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии 25 июня достигли Укмерге и пошли дальше!

Дюнабург открыто лежал перед германскими солдатами.

Особая группа 8-го учебного полка «Бранденбург»[17] (полк абвера) под командованием обер-лейтенанта Кнаака ночью прибыла в распоряжение генерал-майора Бранденбергера. Маленькую группу отважных людей, переодетых в русскую военную форму, следующим утром посадили на два трофейных грузовика и отправили в путь. Отчаянный выпад удался! Обер-лейтенант Кнаак со своими людьми проехал сквозь советские колонны, достиг обоих мостов Дюнабурга. Здесь они выскочили из грузовиков, перебили русскую охрану мостов и заняли позиции.

Они удерживали эти позиции до 5.00, когда подошло передовое подразделение 8-й танковой дивизии под командованием майора Вольфа в составе пехотной, танковой, самоходной и саперной рот. Обер-лейтенант Шнейдер, командир 3-й саперной роты 59-го батальона, взял под контроль ситуацию на мостах. Железнодорожный мост горел. Люди с черными петлицами, несмотря на противодействие противника, за два часа побороли огонь и удержали мост.

Когда в полдень подошли основные силы 8-й танковой дивизии, танки, бронетранспортеры, тягачи и мотоциклы смогли беспрепятственно переправиться через Даугаву. Авангард корпуса Манштейна находился в 300 км от границ рейха. Первый плацдарм на Даугаве был захвачен!

Вечером 26 июня командование группы армий приказало:

«Группа армий, проводя усиленную разведку на востоке, удерживает плацдарм под Дюнабургом. Левый фланг мотопехоты 4-й танковой группы (XXXXI танковый корпус) прорвался за линию Рагува – Паневежис и за Даугаву. Армии продолжают наступление в направлении Даугавы. Направление главного удара 16-й армии по шоссе Ковно – Дюнабург, 18-й армии – правым флангом в общем восточном направлении, левым флангом в направлении Ионишкелиса с целью преследования отступающего противника западнее шоссе Шяуляй – Митава».

Советские пограничные части к этому моменту были отброшены. Командование Прибалтийского особого военного округа было столь же обескуражено быстротой германского продвижения, как и Сталин в Москве. Поскольку четкое управление отсутствовало, обе армии действовали разрозненно. Командование 8-й армии, само собой разумеется, отводило свои части на север в направлении Даугавы, тогда как соединения 11-й армии двигались на восток к Дриссе.

Лишь когда советское главное командование обнаружило эти несогласованные отходы и направленное в брешь наступление немцев, оно энергично вмешалось. Все еще находившейся в резерве 27-й армии (ген. – майор Берзарин) было приказано выдвинуться вперед. Для этого ей придали I механизированный корпус, до того резерв военного округа. 27-я армия должна была обеспечить оборону Даугавы от Ливенгофа до Дюнабурга. Но до того как армия туда выдвинулась, танки Манштейна уже были там!

Эту угрожающую ситуацию теперь видели и в Москве. Сталин приказал выдвинуть дислоцированную в районе Витебска 22-ю армию (ген. – лейтенант Ершаков) в направлении Ковно. Здесь новая армия должна была перехватить отступающие части 11-й армии и занять позицию в болотах впереди Даугавы.

Советский фронт на глазах укрепился перед подходящими дивизиями 16-й германской армии. Генерал-полковник Буш вследствие этого факта был вынужден отправлять на восток все больше и больше корпусов, вместо того чтобы направлять их вслед рвущимся на север танковым частям.

Напротив, пехотинцам крайнего левого фланга удалось проложить себе путь. Восточные пруссаки 291-й пехотной дивизии уже на вторые сутки войны стояли в 50 км от Либавы. Там сопротивление противника значительно возросло, так что полковник Ломейер был вынужден со своим полком ждать, когда подтянется 291-я дивизия.

Генерал-лейтенант Херцог 25 июня в 1.30 приказал своей дивизии штурмовать Либаву. Советы, части 67-й стрелковой дивизии и морской пехоты, оборонялись столь упорно, что атака в первой половине дня захлебнулась. Противник решился на прорыв из кольца на север и северо-восток. Хотя обе атаки привели к временному кризису во 2-м батальоне 504-го пехотного и в 3-м батальоне 506-го пехотного полков, но в конце концов захлебнулись под огнем прямой наводкой 291-го артиллерийского полка. Советы не сдавались и 27 июня повторили свою попытку прорыва. Им удалось мелкими группами с большими потерями вырваться из окружения. Однако основная масса военнослужащих 67-й стрелковой дивизии не смогла прорвать позиции восточнопрусских солдат в город. 505-й пехотный полк (полковник Ломейер), подразделение морских штурмовых частей (кап. – лейтенант фон Диест) и морских особых команд (кап. – лейтенант Биглер) с юга ворвались в долговременные укрепления Либавы.

«Бои за дома и на улицах велись с крайним ожесточением. Из замаскированных амбразур полыхало пулеметным огнем. Сопротивление в конце концов было сломлено тяжелыми полевыми орудиями огнем прямой наводкой, а также снарядами тяжелых полевых гаубиц и мортир».

Упорная и ожесточенная борьба за Либаву, которая 28 июня была занята окончательно, впервые продемонстрировала в зоне ответственности группы армий, что русский солдат был готов бороться фанатично и безжалостно!

Взятие Либавы означало для военно-морских сил приобретение весьма ценной базы. Штаб командующего флотом «C» (контр-адмирал Клаасен) уже несколько дней спустя расположил здесь свою ставку. Были сформированы комендатура морской обороны и портовая комендатура, военно-морской отдел (корветтен-капитан Глезер) и 1-е моторизованное подразделение морской разведки (корветтен-капитан Нойендорф) переехали на новое место своей дислокации.

Первые советские корабли были потоплены или получили повреждения. Речь шла о тяжело поврежденном бомбами эсминце «Ленин», а также затопленных собственными экипажами подлодках «С-1», «М-76», «М-86», «Ронис» и «Спидола». Краснознаменный Балтийский флот вместе с этими пятью подлодками потерял уже 9 лодок.

Война на Балтийском море поначалу не была отмечена активными операциями обоих флотов. С немецкой стороны оперировали лишь минные заградители, тральщики и торпедные катера, а подлодки «U-140», «U-142», «U-144», «U-145» и «U-149» заняли боевые позиции между Мемелем и Моонзундским архипелагом.

Советы при начале войны стали минировать свои воды. При этом много минных заграждений были выставлены на выходе из Финского залива. Крейсер «Максим Горький» и эсминцы «Гневный», «Гордый» и «Стерегущий» обеспечивали безопасность этой операции. При этом эсминец «Гневный» уже 23 июня попал на минное поле, получил тяжелое повреждение, и позднее его пришлось затопить. Крейсер «Максим Горький» сам наскочил на мину и с большим трудом смог дойти до Кронштадта.

Эти первые потери не остались единственными. Германская «U-144» (кап. – лейтенант фон Миттельштедт) 23 июня торпедным залпом потопила советскую подлодку «М-78». Торпедный катер «S-35» глубинными бомбами повредил подлодку «С-3»; точно так же глубинными бомбами германский катер потопил «С-10», а четвертая подлодка «М-80» затонула в Ирбенском проливе, подорвавшись на мине.

Советское командование флота в первую неделю войны оставило курляндское побережье. Все корабли ушли на Моонзундский архипелаг или в Финский залив. Курляндия была открыта для немецких войск.

Командование группой армий тем временем ввело в действие дивизии второго эшелона. 58, 86, 206 251, 253 и 254-я пехотные дивизии перешли границы рейха. «При пересечении границы у нас было такое ощущение, словно мы вступаем в совсем иной мир. Дороги плохие, леса по обеим сторонам маршрута выдвижения неухоженные и заросшие кустарником, дома в местечках убогие и полуразвалившиеся» (Зидовиц К. фон. История 58-й пехотной дивизии).

Штаб L армейского корпуса, до сих пор находившегося в резерве – с 86-й и 206-й пехотными дивизиями был передислоцирован на правый фланг 16-й армии. Здесь обозначилось упорное сопротивление Советов.

Переброска войск за всей линией фронта группы армий под палящим солнцем и в клубах пыли проходила благополучно. 1-й воздушный флот завоевал полное господство в воздухе и принудил советские авиасоединения к обороне, так как они были вынуждены поспешно покидать свои полевые аэродромы. Так, например, 2-я рота 21-го саперного батальона, 1-й и 14-й батальоны 3-го пехотного полка (все 21-й пехотной дивизии) на аэродроме в Шяуляе сумели захватить 40 готовых к бою советских самолетов. Группы бомбардировщиков с 27 июня начали бомбардировать коммуникации противника к северу от Даугавы, так как южнее реки уже не обнаруживали сколько-нибудь достойные внимания цели. Главные воздушные удары постепенно перемещались перед фронтом 18-й армии и сконцентрировались здесь главным образом на сооружениях вокруг Риги.

Советская авиация в первые дни едва ли добилась ощутимых успехов. Ей в ночь на 24 июня удалось сбросить в гавань Мемеля всего лишь около 50 авиационных мин. Вражеские истребители, несмотря на все введенные в действие силы, были бессильны против немецких налетов, следовавших без пауз. Младшие лейтенанты Жуков, Здоровцев и Харитонов одной из дислоцированных под Ленинградом авиачастей первыми из военнослужащих Красной армии получили звание Героя Советского Союза.

Положение перед фронтом группы армий на шестые сутки боев выявило, что советский фронт оказался разорванным на две части. Разумеется, командование Прибалтийского особого военного округа осознавало эту ситуацию. Самым уязвимым местом, как и прежде, оставался Дюнабург, вокруг которого развернулись наиболее ожесточенные бои.

Гитлер 27 июня приказал главному командованию сухопутных сил (ОКХ) сосредоточить усилия 4-й танковой группы в направлении Дюнабурга. Как раз именно в этот день танковая группа была почти парализована, так как командование группы армий распорядилось сделать ей многочасовую остановку, чтобы дать возможность X армейскому корпусу в составе 30, 122 и 126-й пехотных дивизий возможность пересечь маршрут ее продвижения.

8-я танковая дивизия до сих пор была единственной на плацдарме у Дюнабурга. Лишь 3-я моторизованная дивизия (ген. – лейтенант Яан) медленно выдвигалась к реке. Наоборот, 290-я пехотная дивизия (ген. – лейтенант барон фон Вреде) и только что переданная в подчинение дивизия СС «Мертвая голова» (группенфюрер[18] СС Эйке) в результате отданного приказа остановились и пока не могли начать марш.

Борьба за плацдарм, который с помощью 3-го моторизованного полка был расширен на 10 км в глубину, становилась все тяжелее. Советы произвели контрудар V воздушно-десантным корпусом (ген. – майор Жадов) и XXI механизированным корпусом (ген. – майор Лелюшенко) при поддержке 8-й воздушно-десантной и 61-й противотанковой бригад. Солдаты генерала фон Манштейна сопротивлялись ожесточенно. Хотя 28 июня они подбили 74 вражеских танка, им пришлось смириться с тяжелыми потерями. Дивизия СС «Мертвая голова» в эти дни потеряла треть своего состава и позднее даже была сведена в один полк!

LVI моторизованный армейский корпус на Даугаве остался один. Оба последующих пехотных корпуса – X и XXVIII – были еще далеко. XXXXI танковый корпус шел не в направлении Дюнабурга. Корпус переформировался после танкового сражения под Кедайняем, 27 июня перешел литовско-латышскую границу и, не встречая особого сопротивления, пошел в направлении Якобштадта. Город перешел в руки 1-й танковой дивизии (ген. – лейтенант Кирхнер) 28 июня.

Мосты через Даугаву захватить не удалось. Брошенное вперед подразделение учебного полка «Бранденбург» опоздало на минуты. Мосты взлетели на воздух на глазах немецких солдат. 2-й батальон 113-го пехотного полка (майор фон Киттель), несмотря на вражеский огонь, переправился на надувных лодках. Солдаты 37-го, 52-го моторизованных саперных батальонов и 26-й понтонный батальон в течение 9 с половиной часов навели через Даугаву мост длиной в 166 м! Стрелки, истребители танков и саперы дивизии продвинулись дальше и расширили предмостный плацдарм. Два дня спустя передовые подразделения 6-й танковой дивизии (ген. – майор Ландграф) у Ливенгофа также захватили плацдарм.

Тем самым группа армий «Север» на широком фронте выполнила певрую задачу наступления, хотя при этом и не добилась стратегического перелома. Советы сумели оторваться от группы армий, не задержанные и не разгромленные перед Даугавой. Враг в этот день на участке 16-й и 18-й армий в целом потерял 478 танков, 190 орудий и 6200 человек пленными (среди них командиры 67-й и 90-й стрелковых дивизий).

Командование группы армий решило не давать противнику передышки. Оно направило танковой группе директиву: «4-я танковая группа подготавливает дальнейшее стремительное продвижение по линии Опочка – Остров сначала до района северо-восточнее Опочки. Если при достижении этой задачи вражеские разрозненные группы будут продолжать отход с запада южнее реки Плюссы на восток, то воспрепятствовать их дальнейшему отступлению!»

Оба командира корпусов получили приказ к ускоренному продвижению в направлении Даугавы. Командование 18-й армии уже 27 июня сформировало оперативную группу I армейского корпуса под командованием полковника Лаша, которая должна была заблокировать речную переправу у Риги. Выдвижение оперативной группы началось еще в тот же день из Шяуляя. 1, 11, 21-я мотопехотные роты, 3-й батальон 43-го пехотного полка, 402-й мотоциклетный батальон, 536-й дивизион тяжелой артиллерии, 185-й дивизион штурмовых орудий и 2-я рота 604-го зенитного батальона переправились через участок реки Муша и вторглись в город Бауска.

Атака на Ригу началась отсюда 29 июня в 3.10 утра. Три боевые группы, невзирая на сопротивления врага, штурмовали латвийскую столицу.

Авангард группы – пять штурмовых орудий 3-й батареи 185-го штурмового дивизиона под командованием оберлейтенанта Гейслера, три зенитных орудия, одно 3,7-сантиметровое противотанковое орудие, отделение 10-й роты 43-го пехотного полка и отделение саперного взвода 43-го пехотного полка – только пронесся по 600-метрово-му железнодорожному мосту, захватил вражеский берег… как мост взлетел на воздух. Следующая тактическая группа (майор Хельбиг) уже не смогла переправиться. Она была вынуждена занять круговую оборону по эту сторону реки. Ибо теперь наступали Советы. Это были остатки отошедших в Ригу 10, 11 и 90-й стрелковых дивизий, которые с этого момента в ходе двухдневных боев поставили в тяжелое положение вырвавшихся солдат полковника Лаша. Отрезанная немецкая боевая группа отбивала ожесточенные контрудары Советов. 9 офицеров и 82 рядовых и унтер-офицера пали в уличных боях в Риге.

Затем брошенные вперед отряды I армейского корпуса, передовые подразделения 61-й пехотной дивизии (ген. – лейтенант Хенике) и отряды 667-го саперного полка (полковник Уллерспергер) достигли Даугавы. Саперы в ночь на 1 июля на десантных лодках и плотах переправились через реку.

Ни одного врага в городе уже не было. Советы ночью покинули Ригу. Латышское население заполонило улицы и приветствовало входящие немецкие войска как освободителей. Сам город являл картины ужасающих боев. Символы города – Орденский замок, ратуша и церковь Святого Петера – пылали, как факелы.

В начале июля группа армий стояла у Риги, Якобштадта, Дюнабурга и за Даугавой. Пути отступления для противника были отрезаны, хотя пехотные дивизии еще не создали сплошной фронт перед рекой. Разрозненные вражеские силы уже не имели возможности переправиться на спасительный северный берег. Эти группы и группки не разбегались, а вели боевые действия на собственный страх и риск.

Командующий тылом группы армий немедленно привел свои охранные дивизии в движение, чтобы очистить тылы армий. Тем временем разрозненным силам 67-й стрелковой дивизии удалось временно занять Скуодас. 207-я охранная дивизия (ген. – лейтенант Тидеман) взяла на себя охрану тылов 18-й армии. 281-я охранная дивизия (ген. – лейтенант Байер) шла вслед 16-й армии, двигавшейся навстречу противнику по широкому шоссе Эйдткау – Ковно.

Командование группы армий, которое тем временем перенесло свою штаб-квартиру в Ковно, приказало приготовиться к атаке с Даугавпилсского плацдарма. 4-я танковая группа в эти дни еще отражала ожесточенные атаки, в особенности направленные на Дюнабург. Советские авиасоединения снова начали массированные авианалеты. 54-я истребительная авиаэскадра (майор Траутлофт) 30 июня в составе 2-й и 3-й авиагрупп перебазировалась на полевой аэродром южнее города. Советы повторили свои воздушные налеты 1 июля. Но на этот раз они попали под удар «Ме-109». Восемь раз машины с крестом на фюзеляже поднимались в воздух и бросались навстречу многочисленным эскадрильям бомбардировщиков противника. Когда спустился вечер, 65 советских бомбардировщиков сгорело или обломками усеяло берега Даугавы! Воздушное пространство над LVI моторизованным армейским корпусом было очищено!

Первая фаза наступления группы армий «Север» завершилась 1 июля 1941 года. На Даугаву вышли. Враг изгнан из Литвы и Курляндии. Побережье до Риги надежно находилось в немецких руках. Советский военно-морской флот, в эти дни потерявший эсминец «Смелый», сторожевик «Циклон», тральщик «Т-299» и подлодку «М-81», окончательно ушел из морского района перед курляндским побережьем.

Теперь это означало преследование по пятам неразбитого врага по ту сторону Даугавы. Подготовка ко второй фазе началась. Тыловые базы снабжения были сосредоточены на двух важнейших для 18-й армии коммуникациях (Тильзит – Таураге – Шяуляй – Бауска) и 16-й армии (Эйдткау – Ковно – Укмерге – Дюнабург). Вскоре к снабжению подключился железнодорожный транспорт. Уже 24 июня первый состав ушел из Таураге в Шяуляй, а 27 июня начал функционировать вокзал в Ковно.

Советское правительство было обескуражено и потрясено мощью германского наступления. Однако потрясение вскоре прошло. Москва предприняла конкретные меры, чтобы противостоять угрожающей опасности. Совет народных комиссаров СССР 29 июня издал общую директиву, в которой среди прочего говорилось: «Предательское нападение фашистской Германии на Советский Союз продолжается. Целью этого нападения является уничтожение советского общественного строя, захват советских территорий, порабощение народов Советского Союза, разграбление нашей страны… Враг вторгся уже глубоко на советскую землю, захватил большую часть Литвы, часть Латвии…

Мы требуем от вас: в беспощадной борьбе с врагом защищать каждую пядь советской земли; до последней капли крови бороться за наши города и села…»

Московское правительство, партийные органы и военные власти начали мобилизовать весь народ на оборону, переводить промышленные предприятия в безопасные места, поспешно формировать военные и милицейские резервы и бросать их в бой. Гражданское население повсюду вдоль рек и крупных городов возводило оборонительные валы. Были сформированы и обучены первые партизанские подразделения за линией фронта.

Существовала ли твердая воля и единый план?

Каковой представлялась ситуация немецкой стороне?

Гитлер был так впечатлен быстрым овладением Дюна-бургом, что приказал снова в первую очередь обеспечивать группу армий «Север» и как можно быстрее усилить ее подвижными силами группы армий главного удара «Центр». Тем самым он хотел достичь трех целей: вывести из игры Балтийский флот Советов, облегчить наступление финнам и высвободить левый фланг сухопутных сил для наступления на Москву.

Когда группа армий «Север» была готова для проведения второй фазы наступления, ничего не было известно о таком ходе мыслей Гитлера. Разумеется, не было времени тщательно, в деталях подготовить новое развертывание. Наступление должно было начаться практически с ходу.

Положение группы армий в ночь на 2 июля выглядело следующим образом:

18-я армия (штаб-квартира в Бирзене)

XXVI армейский корпус в составе 61-й и 217-й пехотных дивизий дислоцировался около Риги,

I армейский корпус в составе 1, 11, 21-й пехотных дивизий дислоцировался около Фридрихштадта.

4-я танковая группа (штаб-квартира в Утене)

XXXXI танковый армейский корпус в составе 1-й, 6-й танковых дивизий, 36-й моторизованной дивизии и 269-й пехотной дивизии в районе Якобштадт – Ливенхоф,

LVI моторизованный армейский корпус в составе 8-й танковой дивизии, 3-й моторизованной дивизии, дивизии СС «Мертвая голова» и 290-й пехотной дивизии воевал на плацдарме у Дюнабурга.

Эти войска утром 2 июля вели бои с противником. 16-я армия, почти не вступая в соприкосновения с врагом, выдвигалась к Даугаве. Лишь боевая группа II армейского корпуса для защиты фланга была повернута к озеру Друксю. До сих пор шедший на правом фланге L армейский корпус был отведен. Обе его дивизии – 86-я и 206-я пехотные – покинули северный участок и были передислоцированы в группу армий «Центр».

Основная тяжесть наступления, разумеется, снова приходилась на 4-ю танковую группу. Фельдмаршал фон Лееб 1 июля прибыл на командный пункт танковой группы. После того как генерал-полковник Гёпнер доложил свои замыслы по наступлению, командующий группой армий заметил: «К выполнению задачи можно приступить после того, как танковая группа будет использована в качестве ударной силы общего наступления восточнее озера Ильмень!»

Это замечание находилось в полном противоречии с замыслами танковой группы, чье прежнее направление шло через линию Опочка – Остров с последующей задачей наступления на Ленинград. Командование танковой группы не дало сбить себя с толку и 2 июля в 3.00 утра выступило в соответствии с приказом командующего группой армий. В этот день была невозможна воздушная поддержка, поскольку прошедший предыдущим вечером дождь превратил полевые аэродромы в месиво. Державшаяся многие недели жара и солнечная погода, способствовавшая быстрому продвижению, одним махом сменились дождями, и дороги развезло.

Противник за последние два дня существенно усилил свой фронт. Резервы из района Москва – Старая Русса были выдвинуты вперед. Теперь перед фронтом группы армий «Север» стояли четыре армии, после того как 22-я советская армия (ген. – лейтенант Ершаков) в составе LI и LXXII стрелковых корпусов выдвинулась в районе Полоцка левее 11-й армии. Командование советских войск на северном участке перешло генерал-майору Собенникову, который передал командование 8-й армии генерал-лейтенанту Иванову. Прежний командующий Прибалтийского особого военного округа, генерал-полковник Кузнецов, был смещен со своего поста.