Встретиться вновь бесплатное чтение

Марк Леви
ВСТРЕТИТЬСЯ ВНОВЬ

Нельзя обвинять гравитацию в том, что люди влюбляются.

Альберт Эйнштейн

1

Артур оплатил счёт у гостиничной стойки. У него ещё оставалось время, чтобы прогуляться по кварталу. Носильщик вручил ему квитанцию, он убрал её в карман пиджака. Потом пересёк двор и зашагал по улице Боз-Ар. Мостовые, вымытые мощными струями воды, подсыхали в первых лучах солнца. На рю Бонапарт уже открывались витрины магазинов. Артур задержался перед кондитерской, потом продолжил путь. Чуть подальше белела в свете нарождающегося дня колокольня церкви Сен-Жермен-де-Пре. Он дошёл до площади Фюрстенберг, ещё безлюдной. Вверх поехали металлические жалюзи. Артур помахал молоденькой цветочнице в белом халате, в котором она походила на очаровательную лаборантку. Буйные букеты, что она нередко составляла с участием Артура, украшали все три комнаты квартиры, в которой он жил ещё два дня назад. Цветочница ответила ему, не зная, что больше его не увидит. Вернув вчера, вечером пятницы, ключи консьержке, он поставил точку в своей заграничной жизни, длившейся несколько месяцев, и в весьма вызывающем архитектурном проекте, который осуществил: франко-американский Культурный центр.

Возможно, он ещё вернётся сюда вместе с женщиной, занимавшей его мысли. Он познакомил бы её с узенькими улочками этого квартала, который так любит, они гуляли бы вдвоём по набережным Сены, где он привык прохаживаться даже в дождливые дни, такие нередкие в столице.

Он присел на скамейку, чтобы написать письмо, не дававшее ему покоя. Когда оно было почти закончено, он сложил его, убрал в конверт и, не заклеивая, сунул в карман.

Такси вовремя доставит его в аэропорт, самолёт вылетит через три часа.

Вечером этого же дня, после долгого вынужденного отсутствия, он вернётся в свой город.

Небо над бухтой Сан-Франциско пламенело. В иллюминаторе был виден выступающий из облака мост «Золотые Ворота». Самолёт медленно снижался над шпилем «Тибурона», курсом на юг, прошёл над мостом «Сан-Матео» и снова повернул. Находясь внутри лайнера, можно было подумать, что цель полёта — соляные озера, переливавшиеся внизу тысячами бликов.

* * *

Кабриолет «сааб» протиснулся между двумя грузовиками, срезал по диагонали три ряда, не обращая внимания на мигание фар недовольных водителей. Машина съехала с шоссе 101 на ответвление, ведущее в международный аэропорт Сан-Франциско. Перед эстакадой Пол притормозил, чтобы свериться со световым табло. Под конец пути он всё-таки ошибся и, ворча себе под нос, больше ста метров проделал задним ходом, чтобы оказаться перед заездом на стоянку.

* * *

Бортовой компьютер в кабине пилотов показывал высоту 700 метров. Вид внизу непрерывно менялся. Предзакатное солнце озарило лес небоскрёбов, один современнее другого. Опустились подкрылки, увеличивая площадь несущих поверхностей и ещё больше замедляя скорость. Скоро раздался глухой шум — это были выпущены из люков шасси.

* * *

Табло внутри терминала сообщало, что рейс «Эр Франс» 007 уже совершил посадку. Запыхавшийся Пол сбежал по эскалатору и заторопился по проходу. Мрамор пола был скользким, его занесло на бегу, он ухватился за рукав командира корабля, шагавшего в противоположную сторону, пробормотал извинения и продолжил безумную гонку.

* * *

Аэробус А-340 авиакомпании «Эр Франс» медленно двигался по лётному полю. Казалось, его причудливый нос сейчас уткнётся в стеклянную стену терминала. Рёв турбин сменился протяжным свистом, к фюзеляжу пополз рукав раздвижного трапа.

* * *

За перегородкой, в зале прибытия международных рейсов, Пол пытался отдышаться, нагнувшись и упёршись ладонями в колени. Раздвижные двери поехали в стороны, и в зал хлынул поток прилетевших.

Продираясь в толпе, Пол издали махал рукой своему лучшему другу.

— Полегче, не так крепко, — сказал Артур Полу, стиснувшему его в объятиях.

За ними наблюдала растроганная киоскёрша.

— Перестань, неудобно! — проворчал Артур.

— Представь, я по тебе скучал. — Пол подталкивал друга к лифтам, ведущим на стоянку. Друг посматривал на него насмешливо.

— Что это на тебе за гавайская рубаха? Возомнил себя Магнумом?

Пол посмотрел на своё отражение в зеркале лифта, скривился и застегнул пуговицу на рубашке.

— Позавчера я побывал в твоей новой квартире. Надо было впустить туда перевозчиков. Сколько же коробок они затащили! Я кое-как навёл там порядок. Ты скупил весь Париж или тамошним магазинам ещё осталось чем торговать?

— Спасибо за заботу! Как квартира, ничего?

— Сам увидишь. Думаю, тебе понравится. И до агентства недалеко.

Когда Артур завершил работу над Культурным центром, Пол делал все, чтобы убедить его вернуться в Сан-Франциско. Ничто не могло заполнить пустоту, образовавшуюся в его жизни после отъезда человека, которого он любил, как брата.

— Город не слишком изменился, — сказал Артур.

— Мы возвели два небоскрёба между Четырнадцатой и Семнадцатой улицами, одну гостиницу, много офисов. И ты после этого утверждаешь, что город не изменился?

— Как поживает архитектурное агентство?

— Если не говорить о наших проблемах с твоими парижскими клиентами, то все более-менее. Морин возвращается из отпуска через две недели, она оставила тебе письмецо, ждёт не дождётся встречи с тобой.

Пока шла парижская стройка, Артур и его ассистентка беседовали по несколько раз в день, она брала на себя все его текущие дела.

Пол едва не пропустил спуск с автострады и рванулся через несколько рядов к повороту на 3-ю стрит. Его опасный манёвр был встречен целым концертом клаксонов.

— Весьма сожалею, — пробормотал он, косясь в зеркало заднего вида.

— Не переживай. Если бы ты побывал на площади Этуаль, то уже ничего не боялся бы.

— Это что?

— Величайшая автомобильная пробка на свете. Бесплатное развлечение!

Пол воспользовался остановкой на пересечении с авеню Ван-Несс, чтобы поднять нажатием кнопки крышу. Раскладывание кожуха сопровождалось душераздирающим скрипом.

— Не могу с ней расстаться, — признался Пол. — Конечно, у машинки ревматизм, но вообще-то она ещё о-го-го!

Артур опустил стекло и вдохнул морской воздух.

— Как там Париж? — радостно осведомился Пол

— Сплошные парижане!

— А парижанки как?

— Сама элегантность.

— Ты и парижанки? Приключения? Артур помедлил, прежде чем ответить.

— В монахи я не постригался, если ты об этом.

— Нет, я о чем-нибудь серьёзном. Ты не влюбился?

— А ты? — спросил Артур Пола.

— По-прежнему холост!

«Сааб» свернул на Пасифик-стрит и поехал на север. На углу Филмор-стрит Пол затормозил у тротуара — Вот он, твой новый дом — твоя крепость. Надеюсь, тебе приглянется. Если нет, то с агентством недвижимости всегда можно договориться. Когда выбираешь не для себя, можно и ошибиться…

Артур прервал друга, ему здесь понравится, он в этом нисколько не сомневался.

Они миновали заставленный чемоданами вестибюль небольшого здания. Лифт поднял их на третий этаж. Проходя по коридору мимо двери квартиры ЗВ, Пол сообщил Артуру, что видел его соседку. «Красотка!» — шепнул он, поворачивая ключ в замке двери напротив.

Из гостиной открывался захватывающий вид на крыши района Пасифик-Хейтс. В комнату ворвалась звёздная ночь. Перевозчики кое-как расставили прибывшую из Франции мебель и собрали возле окна чертёжный стол. Коробки из-под книг опустели, а их недавний груз выстроился на книжных полках.

Артур тут же взялся за переделки: поставил диван напротив широкого окна, пододвинул к маленькому камину одно из двух кресел.

— Твоя мания никуда не делась, как я погляжу.

— Разве так не лучше?

— Просто замечательно! — заверил его Пол. — Теперь ты доволен?

— Вот теперь я чувствую себя как дома.

— Поздравляю с возвращением в родной город, в родной квартал и в твою жизнь, если повезёт!

Пол провёл Артура по остальным комнатам. Спальня оказалась просторной, с большой кроватью, двумя ночными тумбочками и столиком на выгнутых ножках. Лунный свет проникал в окошко соседней ванной комнаты. Артур тут же выглянул в него и остался доволен открывшимся видом.

Зато Пол был раздражён: он предпочёл бы не расставаться с другом в этот вечер, но его ждал рабочий ужин: архитектурное агентство боролось с конкурентами за крупный проект.

— Я бы с радостью пошёл с тобой, — сказал Артур.

— Нет, разница в часовых поясах — серьёзная штука, лучше оставайся дома. Завтра я за тобой заеду, пообедаем вместе.

Пол ещё раз обнял Артура и повторил, до чего счастлив, что тот вернулся. Выходя из ванной, он оглянулся и указал пальцем на стену.

— Ты не заметил ещё одну замечательную особенность этой квартиры.

— Какую? — спросил Артур.

— Тут нет ни одного шкафа!

* * *

В самом сердце Сан-Франциско, по Потреро-авеню, мчался ярко-зелёный «триумф». Джон Маккензи, главный охранник автостоянки Мемориального госпиталя Сан-Франциско, отложил газету. Он узнал особый звук этого двигателя. Значит, молодая докторша уже оставила позади пересечение с 22-й стрит. Шины кабриолета взвизгнули у самой будки. Маккензи слез с табурета и уставился на капот машины, въехавшей под самый шлагбаум и касавшейся его ветровым стеклом.

— Вы несётесь оперировать Большого Босса или специально меня злите? — спросил он, качая головой.

— Небольшая доза адреналина вашему сердцу не повредит, а значит, вы мой должник, Джон. Не соблаговолите ли пропустить?

— Сегодня вечером вы не дежурите, у меня нет для вас места.

— Я забыла в столе учебник по нейрохирургии, мне надо подняться всего на минуту!

— Где-нибудь вы убьётесь, доктор: либо на работе, либо в этом вашем болиде. Езжайте прямо, потом направо. Место двадцать семь свободно.

Лорен одарила охранника улыбкой, шлагбаум поднялся, и она тут же надавила на акселератор; снова визг покрышек, ветер разметал её волосы, приоткрыв на лбу шрам от старой раны.

* * *

Артур стоял посреди гостиной, привыкал к новому жилищу. На полке книжного шкафа Пол приткнул небольшую стереосистему.

Артур включил радио и стал разбирать последние ящики, составленные в углу. В дверь позвонили, Артур пересёк комнату. Ему протягивала руку очаровательная пожилая дама.

— Роза Моррисон, ваша соседка!

Артур пригласил её в квартиру, но она отказалась.

— С радостью поболтала бы с вами, — сказала она, — но у меня очень загруженный вечер. Давай те сразу договоримся: никакого «рэпа», никакого «техно». «Ритм-энд-блюз» — ещё туда-сюда, но толь ко хороший, насчёт «хип-хопа» посмотрим. Если вам что-нибудь понадобится, звоните в дверь и по настойчивее, я глуха, как пень!

Выдав эту тираду, мисс Моррисон прошагала по коридору к своей двери. Позабавленный, Артур немного постоял на пороге, не сразу вернувшись к прерванному занятию.

Через час у него подвело живот, он вспомнил, что в последний раз ел ещё в самолёте. Без особой надежды открыл холодильник и с удивлением обнаружил бутылку молока, пачку масла, упаковку нарезанного хлеба, пачку свежих макарон и записку от Пола с пожеланием приятного аппетита.

* * *

В приёмном покое «неотложки» было столпотворение. Заняты были все носилки, кресла-каталки, простые кресла, скамейки. Лорен просмотрела список поступивших пациентов за стеклом регистратуры. С большой белой доски не успевали стирать фамилии получивших первую помощь, чтобы заменять их новыми.

— В моё отсутствие произошло землетрясение? — спросила она у дежурной насмешливо.

— Вы очень кстати, у нас Вавилон.

— Сама вижу! Что стряслось? — спросила Лорен.

— Прицеп грузовика оторвался и врезался в витрину супермаркета. Двадцать три раненых, из них десять тяжёлых. Семеро в боксах, трое на сканировании, я позвонила в реанимацию и попросила подкрепление. — И Бетти протянула ей стопку карточек.

— Вечер начинается неплохо! — проворчала Лорен, натягивая халат.

Она вошла в первую смотровую палату.

На койке недвижно лежала молодая женщина лет тридцати. Из левого уха стекала струйка крови. Лорен понимала, что это значит. Она быстро заглянула в карточку поступления и, достав из кармана халата фонарик, приподняла женщине веки. Зрачки не отреагировали на пучок света. Взглянула на посиневшие кончики пальцев и осторожно опустила руку женщины. Для очистки совести приставила стетоскоп к основанию её шеи, потом натянула на голову умершей простыню. Сверившись с настенными часами, сделала пометку в блокноте и перешла в следующий бокс. На служебном листке, оставленном на койке, было записано время: 20 часов 21 минута. Время смерти должно указываться так же точно, как и время рождения.

* * *

Артур облазил все кухонные углы, выдвинул все до одного ящики и наконец погасил огонь под закипавшей в кастрюльке водой. Затем пересёк лестничную площадку и позвонил в дверь соседки. Ответа не было, он уже собирался возвращаться ни с чем, когда дверь открылась.

— У вас это называется «настойчивый звонок»? — спросила мисс Моррисон.

— Не хотелось вас беспокоить. У вас не найдётся соли?

Мисс Моррисон недоуменно уставилась на него.

— Не могу поверить, что мужчины до сих пор прибегают к таким грубым приёмам заигрывания!

В глазах Артура читалось недоумение. Пожилая дама от души расхохоталась.

— Ну и вид у вас! Входите, пряности в корзине рядом с мойкой, — сказала она, указывая на смежную с гостиной кухоньку. — Берите всё, что вам нужно, а я вас оставляю, я ужасно занята.

И поспешила обратно в глубокое кресло напротив телевизора. Артур в замешательстве посматривал из-за кухонной стойки на седую макушку мисс Моррисон, ёрзавшей в кресле.

— Послушайте, мой мальчик, либо вы остаётесь, либо уходите, делайте что хотите, только без шума! Через минуту Брюс Ли совершит невероятное «ката» и устроит хорошую взбучку малютке заправиле триад, который начинает действовать мне на нервы.

Старушка жестом пригласила Артура устроиться в соседнем кресле, только молча!

— Когда кончится эта сцена, выньте из холодильника тарелку с мясом и досмотрите со мной фильм, не пожалеете! К тому же ужинать вдвоём всегда лучше, чем в одиночестве!

* * *

Окровавленный мужчина на операционном столе страдал от множественных переломов ног. Судя по его мертвенно-бледному лицу, «страдал» было самым подходящим словом.

Лорен достала из шкафчика с медикаментами стеклянную ампулу и шприц.

— Я не выношу уколов! — простонал пациент.

— У вас сломаны обе ноги, а вы боитесь иголки? Мужчины не перестают меня удивлять!

— Что вы собираетесь мне ввести?

— Древнейшее на свете средство от боли.

— Оно ядовито?

— Боль вызывает стресс, тахикардию, повышение давления, навсегда оставляет мнестические следы… Поверьте, это гораздо вреднее нескольких миллиграммов морфина.

— Мнестические?..

— Чем вы занимаетесь, мистер Ковач?

— Я автомеханик.

— Давайте с вами договоримся: доверьте мне своё здоровье, а я как-нибудь пригоню вам свой «триумф» и позволю делать с ним всё, что вам вздумается.

Лорен ввела иглу в катетер и нажала на поршень шприца. Поступление в кровь алкалоида должно было прекратить мучения Фрэнсиса Ковача. Жидкость с содержанием опия проникла в плечевую вену, оттуда достигла мозгового ствола и немедленно затормозила неврологический сигнал боли. Лорен присела на скамеечку на колёсиках и, вытирая пациенту лоб, следила за его дыханием. Ему полегчало.

— Этот препарат называется морфином в честь Морфея, так что вы теперь можете отдыхать. Вам сильно повезло.

Ковач театрально возвёл глаза к потолку.

— Я спокойно отправляюсь за покупками, — пробормотал он. — В отделе замороженных продуктов меня сбивает грузовик, теперь у меня раздроблены ноги. Что же в вашей профессии понимается под «везением»?

— А то, что вы не лежите в соседнем боксе!

Штора смотровой палаты отъехала в сторону. Профессор Фернстайн был не в духе.

— Хотелось верить, что в этот выходной вы отдыхаете, — мрачно проворчал он.

— Вера — это из области религии, — ответила Лорен ему в тон. — Я просто заехала на минутку, но, как вы сами видите, работы здесь невпроворот, — добавила она, ни на миг не отвлекаясь от больного.

— В отделении «неотложной помощи» никогда не сидят без дела. А вы, рискуя собственным здоровьем, пренебрегаете здоровьем ваших больных. Сколько часов вы продежурили на этой неделе? Сам не знаю, зачем я вас об этом спрашиваю, вы же ответите, что в любви счёт неуместен. — И Фернстайн в негодовании покинул бокс.

— Вот именно, — пробормотала Лорен, приставляя стетоскоп к груди автомеханика, со страхом смотревшего на неё. — Не волнуйтесь, я всегда в рабочей форме, а он всегда такой ворчун.

В бокс заглянула Бетти.

— Давай я сама им займусь. Ты нужнее рядом, мы сбиваемся с ног!

Лорен встала и попросила медсестру позвонить её матери. Она останется здесь на всю ночь, так что матери придётся позаботиться о её собаке Кали.

* * *

Мисс Моррисон мыла тарелки, Артур задремал у неё на диване.

— По-моему, вам пора отправляться на боковую:

— Я тоже так думаю, — согласился Артур, потягиваясь. — Большое спасибо за компанию.

— Добро пожаловать в дом 212 по Пасифик-стрит. Сама я иногда слишком скромничаю, но вы всегда можете позвонить мне в дверь, если вам что-то понадобится.

Уже оставляя её, Артур обнаружил чёрно-белую собачонку, растянувшуюся под столом.

— Это Пабло, — объяснила мисс Моррисон. — Когда он так валяется, можно подумать, что он мёртвый, но он всего лишь спит, это его любимое занятие. Кстати, пора его будить и вести на прогулку.

— Хотите, чтобы его вывел я?

— Вам лучше лечь, у вас такое состояние, что чего доброго я найду вас обоих завтра утром храпящими под каким-нибудь деревом.

Артур попрощался с ней и вернулся к себе. Ему хотелось продолжить уборку, но усталость взяла верх.

Растянувшись на кровати и заложив руки за голову, он стал смотреть через приоткрытую дверь спальни. Громоздившиеся в гостиной коробки будили воспоминания о другом вечере, о других временах, когда он обитал на последнем этаже викторианского домика неподалёку отсюда.

* * *

Был уже третий час ночи, и старшая медсестра искала Лорен. Отделение «неотложной помощи» наконец-то опустело. Воспользовавшись передышкой, Бетти решила пополнить запасы в аптечных шкафчиках смотровых палат. Пройдя в конец коридора, она отодвинула шторку последнего бокса. Лорен безмятежно спала, свернувшись калачиком на койке. Бетти снова закрыла бокс и удалилась, качая головой. Артур проснулся около полудня. В окно гостиной заглядывало тёплое солнце, уже добравшееся до зенита. Он приготовил себе скудный завтрак и позвонил Полу на мобильный телефон.

— Привет, лежебока, — обрадовался его друг, — ты проспал целую половину суток, как я погляжу. — И сейчас же предложил вместе пообедать, но у Артура имелся другой план.

— Короче говоря, — подвёл итог Пол, — ты предоставляешь мне выбор: отпустить тебя в Кармел пешком или отвезти?

— Нет, лучше я заберу «форд» из гаража твоего отчима, и мы отправимся туда вместе.

— Твоя машина не ездила невесть сколько времени. Хочешь проторчать все выходные на шоссе, дожидаясь техпомощи?

На это Артур ответил, что его любимцу доводилось простаивать гораздо дольше, к тому же он знает страсть отчима Пола к старым машинам, тот наверняка сдувал с него пылинки.

— Мой старичок «форд» шестидесятых годов находится в лучшем состоянии, чем твой доисторический кабриолет!

Пол посмотрел на часы. Оставалось несколько минут, чтобы позвонить в гараж. Придётся Артуру встретиться с ним там.

В три часа дня друзья сошлись у гаражных ворот. Пол повернул ключ в замочной скважине и вошёл в мастерскую. Среди ждущих ремонта полицейских автомобилей Артур как будто узнал старую «скорую помощь», спавшую под брезентовым чехлом. Он подошёл к ней и приподнял брезент. Уже вид решётки радиатора пробудил в нём ностальгические чувства. Артур обошёл кузов. Не сразу решился откинуть задний борт. Внутри кузова, под толстым слоем пыли, он разглядел носилки. В нём ожило столько воспоминаний, что Полу пришлось повысить голос, чтобы пробудить его от грёз.

— Брось тыкву, Золушка, и иди сюда. Чтобы выкатить твой «форд», придётся переставить три машины. Мы же собрались ехать в Кармел, так давай не пропустим закат!

Артур вернул на место край чехла, похлопал «скорую» по капоту.

— До свидания, Дейзи, — пробормотал он.

Четыре нажатия на педаль акселератора, всего три «чиха» — и двигатель «форда» завёлся. После нескольких манёвров Артура под аккомпанемент ругательств Пола машина выкатилась из гаража и устремилась в северную часть города, к автостраде номер 1, идущей вдоль берега Тихого океана.

— Ты всё ещё думаешь о ней? — спросил Пол.

Вместо ответа Артур открыл окно и впустил внутрь машины тёплый ветер.

Пол постучал пальцем по зеркальцу заднего вида, словно проверял микрофон.

— Раз-два-три, раз-два-три, так, работает, попробую ещё раз. Ты всё ещё о ней думаешь?

— Случается, — ответил Пол.

— Часто?

— Немножко утром, немножко днём, немножко вечером, немножко ночью.

— Ты правильно сделал, что уехал во Францию, чтобы забыть её: судя по твоему виду, ты полностью выздоровел! По выходным она тоже не выходит у тебя из головы?

— Я не говорил, что запрещал себе жить. Тебе хотелось знать, думаю ли я о ней, я ответил, вот и все. У меня были там свидания, если это тебя успокаивает. И вообще давай сменим тему, не хочу об этом говорить.

Машина мчалась к заливу Монтеррей, Пол любовался в окно океанскими пляжами. Несколько километров они проехали в полном молчании.

— Надеюсь, ты не намерен пытаться снова её повстречать? — спросил Пол.

Артур ничего не ответил, и в машине снова повисла тишина.

Машина ехала то мимо пляжей, то мимо болот. Пол выключил радио, которое барахлило всякий раз, когда по сторонам дороги вырастали холмы.

— Быстрее, не то мы не успеем до заката!

— У нас ещё два часа в запасе, и потом, с каких пор у тебя такие буколические пристрастия?

— Просто не люблю потёмки! Девушки на пляже — вот что меня интересует!

2

Солнце уже заходило, его лучи проникали между книжными полками, закрывавшими угловое окно гостиной. Лорен проспала добрую часть дня. Посмотрев на часы, она побрела в ванную. Вымыв лицо, открыла шкаф и замерла в нерешительности, поднеся руку к спортивным брюкам. У неё оставалось совсем немного времени для пробежки в парке у берега океана, а потом надо было торопиться на ночное дежурство. Однако она чувствовала необходимость освежиться.

Она натянула костюм. Придётся обойтись без ужина, дурацкое у неё расписание, ничего, проглотит что-нибудь по пути. Она нажала на телефоне кнопку воспроизведения сообщений. Звонил её бойфренд, напоминавший, что этим вечером они должны быть вдвоём на показе последнего документального фильма, который он снял. Она стёрла сообщение, прежде чем голос Роберта назвал время встречи.

* * *

«Форд» съехал с шоссе номер 1 уже четверть часа назад. Вдали, на холме, показалась ограда имения. Артур резко повернул и помчался в сторону Кармела.

— У нас ещё полно времени, давай сперва завезём сумки, — предложил Пол.

Но Артур не пожелал возвращаться, у него была идея получше.

— Жаль, что я не купил прищепки, — заворчал Пол. — Представляю, как мы пробираемся среди паутины! Наверняка дом изрядно запущенный.

— Иногда я спрашиваю себя, повзрослеешь ли ты когда-нибудь. Там регулярно убирались, постели застелены свежим бельём. Может быть, ты не знаешь, но во Франции есть телефон, компьютеры, Интернет, даже телевидение! Только в кафетерии Белого дома до сих пор считают, что французы живут без водопровода.

Они свернули на дорогу, взбиравшуюся на холм Перед ними протянулась чугунная кладбищенская ограда Как только Артур вышел из машины, за руль уселся Пол.

— Скажи-ка, в этой волшебной избушке, которая сама себя поддерживает в порядке, пока тебя нет, плита с холодильником часом не договорились насчёт ужина для нас?

— Нет, такого не предусмотрено.

— Тогда надо что-то купить, пока не закрылись магазины. Я скоро! — И Пол добавил радостным голосом: — Надо ведь позволить тебе немного побыть наедине с твоей матушкой.

Минимаркет располагался километрах в двух. Артур проводил взглядом машину, дождался, когда уляжется поднятая пыль, повернулся и зашагал к воротам. Все заливал мягкий свет: казалось, душа Лили парит вокруг него, так часто случалось после её смерти. В конце аллеи стоял побелевший на солнце надгробный камень. Артур зажмурился, в саду пахло дикой мятой. Он тихо заговорил…

Мне вспоминается один день в розовом саду. Я играл, сидя на земле, мне было лет шесть, может быть, семь. Это было на заре нашего последнего года. Ты вышла из кухни и села под верандой. Я тебя не заметил. Энтони ушёл к морю, и я занялся, пока его нет, запрещённой игрой: подстригал розовые кусты его секатором, который был для меня великоват. Ты слезла с качелей и спустилась ко мне по ступенькам, чтобы не дать мне пораниться.

Услышав твои шаги, я решил, что ты сейчас закричишь, ведь я предал твоё доверие ко мне, и отберёшь у меня инструмент — так снимают медаль с груди того, кто её не достоин. Но ничего подобного, ты села рядом со мной и смотрела на меня. Потом взяла мою руку в свою и направила секатор вдоль стеблей. Голосом, смягчённым улыбкой, ты сказала мне, что резать надо всегда над глазками, иначе можно поранить розу, а ведь мужчина никогда не должен ранить розы, правда? А думает ли кто-нибудь о том, что ранит мужчин?

Наши взгляды встретились. Ты приподняла мне пальцем подбородок и спросила, не одиноко ли мне. Я отрицательно покачал головой — изо всех сил, чтобы только хватило отогнать ложь. Ты не могла всегда быть со мной в промежутке, отделяющем мой возраст от твоего, и мне приходилось заполнять это время по-своему. Мама, веришь ли ты в неизбежность, заставляющую нас воспроизводить поведение наших родителей?

Я помню то, что ты написала в своём последнем письме, которое ты мне оставила. Я тоже отступился, мама.

Я не представлял, что могу любить так, как любил её. Я поверил в неё, как верят в сон. Когда сон развеялся, я исчез вместе с ним. Я думал, что мне достанет смелости и самоотречения, чтобы отмахнуться от всех тех, кто уговаривал меня больше с ней не встречаться. Выйти из комы — всё равно что заново родиться. Лорен нужна была вся её семья. А семьёй её были мать и молодой человек, с которым она снова сошлась. Кто для неё я, если не незнакомец? Во всяком случае, не тот, кто открыл бы ей глаза и сказал, что все, кто её окружал, согласились на её смерть. Я был не вправе нарушать ненадёжное спокойствие, в котором она так нуждалась.

Её мать умоляла меня не говорить ей, что и она от неё отказалась. Нейрохирург убеждал меня, что это вызовет шок, от которого она, возможно, уже не оправится. Бойфренд, вернувшийся в её жизнь, оказался последним барьером, выросшим между нею и мной.

Я знаю, что ты думаешь. И правда не только в этом, и пугает множество вещей. Мне потребовалось время, чтобы признаться самому себе: я не поверил в то, что смогу увлечь её в свои сны, выдержать их высоту, сделать их реальностью, оказаться, в конце концов, тем человеком, которого она ждала; мне было страшно сказать себе, что она меня забыла, Я тысячи раз собирался снова её отыскать, но и тут меня останавливал страх, что она мне не поверит, что я не сумею снова изобрести наш с нею смех вдвоём, что она уже не будет той, которую я любил, но особенно страх опять её потерять, на это у меня уже не хватило бы сил. Я уехал за границу, чтобы оказаться подальше от неё. Но, когда любишь, любые расстояния не в счёт. Стоило незнакомой женщине на улице напомнить мне о ней — и я уже видел её, моя рука выводила на бумаге её имя, словно это могло перенести её ко мне, мои глаза закрывались, чтобы увидеть её глаза, я искал тишины, чтобы услышать её голос. Тем временем я запарывал самый многообещающий проект в моей жизни! Я построил Культурный центр со сплошным фасадом, смахивающим на больничный!

Уезжая туда, я бежал от собственной трусости. Я отступился, мама, и если бы ты знала, как я кляну себя за это! Я живу в противоречии: надеюсь, что жизнь снова устроит нам встречу, и не знаю, посмею ли с ней заговорить. Теперь мне надо сделать шаг вперёд, я знаю, ты поймёшь, почему я хочу так поступить с твоим домом, и не рассердишься на меня. Но не волнуйся, мама, я не забыл, что одиночество — это сад, где ничего не растёт. Даже если сегодня я живу без неё, больше я никогда не буду одинок, пока она где-то существует.

Артур погладил белый мрамор и сел на камень, ещё сохранивший тепло дня. Вдоль стены, тянущейся у могилы Лили, росла виноградная лоза. Каждое лето на ней вызревало несколько гроздьев ягод, и их склёвывали птицы Кармела.

Раздался шорох гравия и, обернувшись, Артур увидел Пола, присевшего перед стелой в нескольких метрах от него. Пол тоже заговорил, как на исповеди:

— Дела обстоят неважно, госпожа Тармакова! Место вашего погребения так запущено, что даже стыдно! Я давно здесь не был, но учтите, не меня надо в этом винить. Из-за женщины, призрак которой явился этому болвану, он решил бросить своего лучшего друга. Но, как вы сами знаете, лучше поздно, чем никогда. Я принёс всё, что необходимо.

Пол достал из пакета с покупками щётку, пузырёк жидкого мыла, бутылку воды и принялся с силой тереть камень.

— Можно узнать, чем ты занимаешься? — спросил Артур. — Ты знаешь эту госпожу Тармакову?

— Она умерла в тысяча девятьсот шестом году!

— Пол, прерви хотя бы ненадолго свои глупости! Здесь полагается благоговеть, а не паясничать!

— Вот я и благоговею — навожу чистоту.

— На могиле незнакомки?

— Это не незнакомка, старина, — возразил Пол, вставая. — Ты столько раз заставлял меня сопровождать тебя на кладбище, где покоится твоя мать, что глупо закатывать сцену ревности, если я начал симпатизировать её соседке.

Пол ещё полил на камень, которому вернул былую чистоту, и теперь с удовлетворением созерцал результат своего труда. Артур озадаченно посмотрел на него и тоже выпрямился.

— Дай мне ключи от машины!

— До свидания, госпожа Тармакова, — произнёс Пол. — Не волнуйтесь, что он уходит, до Рождества мы с вами увидимся ещё не менее двух раз. К тому же теперь совсем другое дело, до осени тут у вас останется чисто.

Артур взял друга за руку.

— Я должен был сказать ей кое-что важное.

Пол повёл его к большим чугунным воротам кладбища.

— Прекрасно. Я купил мясо на рёбрышках, мне будет важно узнать твоё мнение о нём.

Над аллеей, где покоилась лицом к океану Лили, шумели ветвями старые деревья. Артур и Пол подошли к машине, ждавшей их на склоне холма. Пол посмотрел на часы. Солнце должно было вот-вот скрыться за горизонтом.

— Кто поведёт — ты или я? — спросил Пол.

— Старый мамин «форд»? Ты шутишь! То, что ты сейчас ездил на нём в магазин, — исключение.

Машина спускалась с холма.

— Больно надо мне водить твой старый «форд»!

— Почему тогда ты всегда задаёшь этот вопрос?

— Да пошёл ты!

— Ты собираешься приготовить рёбрышки в камине на вертеле?

— Нет, я их зажарю на книжных полках.

— Предлагаю после пляжа полакомиться в порту лангустами, — сказал Артур.

Горизонт уже кутался в бледно-розовый шёлк, длинные розовые полосы тянулись от океана к самому небу.

Лорен запыхалась от бега. Чтобы отдышаться и съесть сэндвич, она села на скамейку перед маленькой пристанью для яхт. Мачты парусников покачивались на несильном ветру. Появился Роберт.

— Я знал, что найду тебя здесь, — проговорил он, не вынимая руки из карманов.

— Ты ясновидящий или следишь за мной?

— Колдовство мне ни к чему, — сказал Роберт, опускаясь на скамейку рядом с ней. — Я же тебя знаю. Либо ты в больнице, либо в постели, либо бегаешь.

— Я очищаюсь!

— В том числе от меня? Ты не отвечала на мои звонки.

— Роберт, у меня нет никакого желания снова заводить этот разговор. После каникул заканчивается моя интернатура, а мне надо ещё многое доделать, если я хочу, чтобы меня приняли в штат.

— Ты думаешь только о работе. После твоей аварии многое изменилось.

Лорен выбросила недоеденный сэндвич в корзину для мусора и поднялась, чтобы перевязать шнурки кроссовок.

— Мне необходима разрядка. Ты не возражаешь, если я ещё пробегусь?

— Идём, — сказал Роберт, беря её за руку.

— Куда?

— Хоть однажды постарайся довериться мне.

И он повлёк её под руку к стоянке. Скоро машина тронулась в сторону Пасифик-Хейтс.

* * *

Два друга устроились на краю пирса. Волны маслянисто переливались, небо горело огнём.

— Конечно, я лезу в то, что меня не касается, но на случай, если ты не заметил, подскажу: солнце садится с другой стороны, — сказал Артур Полу, усевшемуся лицом к пляжу.

— Да, ты вечно суёшься не в своё дело! Твоё солнце и завтра утром никуда не денется, а вот о тех двух девицах этого сказать нельзя.

Артур осмотрел двух молодых женщин, сидевших на песке. Тех разбирал смех. Одной растрепало ветром волосы, другая протирала запорошённые песком глаза.

— Ты неплохо придумал с этими лангустами! — воскликнул Пол, хлопнув Артура по колену. — Я слишком нажимаю на мясо, немного рыбки мне очень полезно.

В небе над заливом Монтеррей загорались первые звёзды. На пляже несколько пар наслаждались недолгим безветрием.

— Лангусты — это ракообразные, — поправил Артур друга, шагая в ногу с ним по пирсу.

— Да уж, эти лангусты — страшные задаваки. Чего они только мне ни наплели про себя! В общем, девушка слева в твоём вкусе, смахивает на леди Каспер, а мне подавай ту, что справа.

* * *

— Твой ключ при тебе? — спросил Роберт, роясь в карманах. — Я забыл свой на работе.

Она вошла в квартиру первой. Ей хотелось освежиться, она оставила Роберта в гостиной. Он сел на диван и услышал шум душа.

Он осторожно приоткрыл дверь спальни, побросал на кровать всю свою одежду и на цыпочках прокрался к ванной. Зеркало сильно запотело. Он отодвинул занавеску и вошёл в кабину.

— Хочешь, потру тебе спину?

Лорен не отвечала, она прижалась к кафельной стене. Прикосновение к её животу было приятным. Роберт положил ладони ей на затылок, помассировал ей плечи. Его ласки становились настойчивее. Она уронила голову, уступая ему.

* * *

Метрдотель усадил их за столик у огромного окна. Рассказы Пола вызывали у Онеги безудержный хохот. Их с Артуром юность в пансионе, студенческие годы, первые шаги основанного ими на пару архитектурного агентства… Историй хватило до конца ужина. Артур всё это время сидел молча, потерянно глядя на океан. Когда шеф-повар предложил им полюбоваться гигантскими лангустами, Пол лягнул Артура ногой под столом.

— У вас отсутствующий вид, — шёпотом, чтобы не перебивать Пола, упрекнула его Матильда, соседка.

— Можете говорить громко, он всё равно не услышит… Жаль, но это правда, я задумался. Я только что вернулся из долгого путешествия, к тому же эта история мне прекрасно известна, ведь я в ней участвовал!

— Ваш друг рассказывает её каждый раз, когда вы приглашаете женщин поужинать? — весело осведомилась Матильда.

— Разве что с небольшими отклонениями, немного приукрашивая мою роль, — ответил Артур.

Матильда долго рассматривала его, потом вымолвила:

— Вы ведь по кому-то скучаете? Глаза выдают вас.

— Нет, просто эти места всегда будят во мне кое-какие воспоминания.

— Мне потребовалось полтора долгих месяца, чтобы оправиться после последнего разрыва. Говорят, на выздоровление после любовной истории нужна половина времени, которое ушло на неё саму. А потом просыпаешься однажды утром и обнаруживаешь, что вся тяжесть прошлого по какому-то волшебству исчезла. Вы не представляете, какую лёгкость при этом ощущаешь. Лично я сейчас свободна как ветер.

Артур перевернул руку Матильды, словно интересуясь линиями судьбы у неё на ладони.

— Вам сильно повезло, — проговорил он.

— А сколько времени длится ваше выздоровление?

— Уже несколько лет!

— Вы так долго пробыли вместе? — спросила молодая женщина потеплевшим голосом.

— Нет, всего четыре месяца.

Матильда Беркейн, уставившись в тарелку, с яростью набросилась на своего лангуста.

* * *

Роберт, лёжа на кровати, потянулся за джинсами.

— Что ты ищешь? — спросила Лорен, вытирая полотенцем волосы.

— Пачку.

— Ты собрался тут курить?

— Жевательная резинка! — Роберт гордо показал ей коробочку, извлечённую из кармана штанов.

— Прежде чем выбросить, заверни твою гадость в бумажку. Для других она отвратительна!

Она натянула брюки и синюю рубашку с аббревиатурой Мемориального госпиталя Сан-Франциско.

— Это в самом деле смешно, — проговорил Роберт, заложив руки за голову. — Каких только ужасов ты не насмотрелась у себя в больнице, а не парковочной выносишь моей жвачки.

Лорен надела блузку и поправила перед зеркалом воротник. Когда она подумала о своей работе, об атмосфере в отделении «неотложной помощи», к ней вернулось хорошее настроение. Она взяла со столика свои ключи и вышла из спальни, но, дойдя до середины гостиной, вернулась. Глядя на Роберта, растянувшегося голышом на постели, она произнесла:

— Не изображай душку-спаниеля, тебе же просто нужна спутница для генеральной репетиции премьеры сегодня вечером. Ты думаешь только о себе, я для тебя — просто приложение.

Она закрыла дверь квартиры и спустилась на стоянку. Через несколько минут она уже катила сквозь тёплый вечер, крепко держа руль своего «триумфа». На Грин-стрит зажигались один за другим уличные фонари, словно приветствуя её появление. От этой мысли она улыбнулась.

3

Престарелый «форд» взбирался на холм под рыжей луной, освещавшей весь залив Монтеррей. Пол не произнёс ни слова с тех пор, как они проводили двух женщин до их отеля. Артур выключил радио и остановил машину на парковочной площадке над обрывом. Он заглушил мотор и упёрся подбородком в руки, сложенные на бакелитовом руле. Внизу угадывались контуры дома. Он опустил стекло, и в машине запахло дикой мятой, покрывавшей эти холмы.

— Почему ты сидишь с таким видом? — спросил Артур.

— Ты принимаешь меня за идиота? — Пол стукнул кулаком по приборной доске. — От этой машины ты тоже собрался избавиться? Вздумал освободиться от всех воспоминаний?

— Ты это о чём?

— Я тебя раскусил. «Сначала на кладбище, потом на пляж, поедим лучше лангустов…» Думал, в темноте я не увижу на заборе объявление «продаётся»? Ты давно принял это решение?

— Несколько недель назад. Но ещё не получил серьёзных предложений.

— Я советовал тебе перевернуть страницу с той женщиной, а не сжечь библиотеку с прошлым. Если ты избавишься от дома Лили, то потом очень пожалеешь. Рано или поздно приедешь сюда и будешь прохаживаться вдоль забора и звонить в ворота, чужие люди впустят тебя в твой собственный дом. Когда они подведут тебя к дверям твоего детства, ты почувствуешь себя совсем одиноким.

Артур снова запустил мотор. Зелёные ворота имения были открыты, скоро машина остановилась под тростниковой крышей стоянки.

Вылезая из машины, Пол проворчал:

— Ты упрямее осла!

— У тебя их было много?

Небо было безоблачным. При ярком лунном свете Артур узнавал окрестности. Друзья спустились по каменной лесенке, параллельной дороге. На полпути Артур различил справа остатки розария. Парк заброшен, но на каждом шагу тысячи ароматов вызывали хороводы воспоминаний.

Спящий дом выглядел так же, как в последнее их общее с Лорен утро. Фасад с закрытыми ставнями ещё сильнее обветшал, но черепица крыши оставалась нетронутой.

Пол подошёл к крыльцу, поднялся по ступенькам и окликнул Артура из-под веранды.

— У тебя есть ключи?

— Они в агентстве. Подожди, внутри есть ещё одна связка.

— Собираешься пройти сквозь стену?

Артур не ответил. Он направился к угловому окну и не задумываясь вынул из-под ставня клинышек. Ставень со скрипом открылся. Ещё чуть сдвинуть раму с места и приподнять её… Больше ничто не мешало Артуру проникнуть внутрь.

Маленький кабинет погружён в темноту, но Артур ориентировался в нём с закрытыми глазами. Детские воспоминания были живы, он знал наизусть каждый угол. Стараясь не поворачиваться, чтобы не увидеть кровать, он приблизился к шкафу, открыл дверцу и опустился на колени. Достаточно протянуть руку — и можно прикоснуться к чёрному кожаному чемоданчику, все ещё хранившему тайны Лили. Он отодвинул две защёлки, откинул крышку. Из чемоданчика по-прежнему пахло благовонием, которое Лили смешивала в большом графине жёлтого хрусталя с матовой серебряной пробкой. Но это было не единственное воспоминание о матери, от которого у него сжалось сердце.

Артур взял длинный ключ там, где оставил его в тот день, когда в последний раз запирал дом. То есть сразу после отъезда полицейского, забравшего Лорен в больничную палату, откуда Артур и Пол похитили её, чтобы спасти от запрограммированной смерти.

Артур вышел из кабинета. В коридоре он зажёг свет. Паркет скрипел под его ногами. Он вставил ключ в замочную скважину и повернул Пол вошёл в дом — С ума сойти! Магнум и Мак Гивер в одном доме!

Войдя в кухню, Артур отвернул вентиль газового баллона под раковиной и уселся за большой деревянный стол. Пол, наклонившись над газовой плитой, наблюдал, как на конфорке варится в итальянском кофейнике кофе. Чарующий аромат уже наполнял кухню. Пол взял с потемневшей деревянной полки две чашки и сел напротив друга.

— Сохрани эти стены и прогони из своей головы ту женщину, она и так натворила там бед.

— Не собираюсь опять начинать этот разговор!

— Я, что ли, сижу с похоронной миной, когда мы приглашаем поужинать два создания, о которых можно только мечтать? — не унимался Пол, разливавший обжигающую жидкость.

— Вот ты и мечтай!

— Пора навести в твоей жизни какой-то порядок! — возмущённо заявил Пол. — У тебя новая квартира, вдохновляющее тебя дело, гениальный партнёр, девушки, к которым пристаю я, слушают меня из вежливости, а сами спят и видят, чтобы ими заинтересовался ты.

— Ты о той, что пожирала тебя глазами?

— Я не об Онеге, а о второй! В общем, тебе пора поразвлечься.

— Я и так развлекаюсь, Пол. Может быть, не так, как ты, но все равно развлекаюсь, поверь. Лорен нет больше в моей жизни, но она — часть меня. И потом, я уже говорил тебе, что не запрещаю себе жить. Это первый наш вечер после моего возвращения, и мы уже, если я не путаю, ужинали не одни.

Пол как заведённый помешивал ложечкой в чашке.

— Ты не кладёшь себе в кофе сахар… — пробор мотал Артур, накрывая рукой руку друга.

Ночь была ясной, в кухне старого дома на берегу океана двое сообщников молча смотрели друг на друга.

— Стоит мне вспомнить эту немыслимую историю, которую мы пережили, как у меня появляется острое желание отхлестать тебя по щекам, чтобы ты окончательно очнулся, — говорил Пол. — Предположим, у тебя хватит глупости попытаться снова её увидеть. Что бы ты ей сказал? Когда ты рассказал мне о том, что с тобой приключилось, я заставил тебя сделать сканирование мозга… Это я-то, твой лучший друг! А она врач, если бы ты сказал ей правду, то она надела бы на тебя смирительный балахон, с капюшоном или без, не знаю! Ты совершил то, что был обязан совершить, я восхищаюсь тобой. Тебе хватило смелости защищать её до самого конца.

— Лучше мне лечь спать, я очень устал, — сказал Артур, вставая.

Он уже брёл по коридору, когда Пол окликнул его. Артур просунул голову в дверь.

— Я твой друг, ты знаешь это? — произнёс Пол.

— Да!

Артур вышел через заднюю дверь и обошёл дом. Задел плечом ржавые качели, огляделся. На веранде разошлись половицы; стены, хранившие следы летних ожогов и солёных зимних подтёков, заросший сад — всё было воплощением печали. Артур поёжился на свежевшем ветру. Он достал из кармана куртки конверт с письмом, которое начал в Париже — скамейка, площадь Фюрстенберг — дописал последнюю страницу и снова убрал в карман.

* * *

Ночной туман с океана дотянулся до города. У стойки «Парижского кафе», что напротив входа в отделение «неотложки», Лорен читала меню.

— Не пойму, что вы делаете в этот ночной час и моем баре, да ещё одна, — сказал хозяин, наливая ей содовую.

— Допустим, у меня передышка.

— Вечером клиентов было хоть отбавляй. Настоящий балет карет «скорой помощи»! — не унимался хозяин, протирая стаканы. — Спасти весь мир — дело хорошее, но вы бы лучше подумали об одной-единственной жизни — о собственной.

Лорен наклонилась к нему, как будто решилась на откровенность.

— Просветите меня: здесь только обо мне и болтают или вечером здесь ужинал доктор Фернстайн?

— Вон он сидит, — подтвердил хозяин кафе, указывая глазами в глубь зала.

Лорен слезла с табурета и нашла профессора за отгороженным столиком.

— Будете корчить такие гримасы, я вернусь за стойку и поужинаю там одна, — предупредила Лорен, ставя свой стакан на его стол.

— Чем болтать глупости, лучше садитесь.

— Ваши вчерашние внушения в присутствии пациента были излишни. Иногда вы обращаетесь со мной, как со своей внучкой.

— Вы мне не внучка, а хуже: я создал вас собственными руками. После аварии я сшил вас на живую нитку…

— Спасибо, профессор, что хотя бы вынули из моего черепа болты.

— У меня получилось лучше, чем у Франкенштейна, разве что с характером я промахнулся. Не желаете разделить трапезу старого эскулапа — оладьи и много кленового сиропа?

— В таком порядке — пожалуй.

— Сколько больных вы обработали за сегодняшнюю смену? — спросил Фернстайн, пододвигая ей тарелку.

— Добрую сотню, — доложила она, накалывая на вилку целую стопку оладий. — А вы почему здесь задержались? Вам-то ни к чему накапливать дежурства, чтобы побольше заработать.

— Похвальный задор для субботы, — заметил Фернстайн с набитым ртом.

За витриной видавшего виды заведения ужинали старый профессор-медик и его ученица — сообщники, наслаждавшиеся мгновением покоя под конец ночной смены. В стационарном отделении «неотложки» ещё несколько часов могли не замечать их отсутствия. Над улицей погасли раскачивающиеся фонари. В бледном небе занималась заря.

* * *

Артур задремал прямо на качелях. Вокруг разлилась нежность зарождающегося дня. Он открыл глаза и посмотрел на дом, который, казалось, мирно спал. Внизу океан лениво облизывал песок, заканчивая свою ночную работу. Пляж снова выглядел гладким, нетронутым. Артур встал и глубоко втянул свежий утренний воздух. Потом заторопился к крыльцу, пробежал по коридору, влетел на лестницу, забарабанил в дверь и ворвался, запыхавшийся, в комнату Пола.

— Ты спишь?

Пол подскочил на кровати и рывком сел. Оглядевшись, он увидел в дверном проёме Артура.

— Немедленно иди спать! Забудь о моём существовании, пока часовая стрелка будильника не доберется до приличной цифры — скажем, до одиннадцати. Тогда и только тогда ты сможешь задать мне свой дурацкий вопрос.

Пол отвернулся и накрыл голову большой подушкой. Артур побрёл было прочь, но посередине коридора передумал и вернулся.

— Хочешь к завтраку свежий батон?

— Вон отсюда! — рявкнул Пол.

* * *

Лорен открыла дистанционным пультом ворота гаража, въехала внутрь и сразу заглушила двигатель. Кали ненавидела «триумф» и при первых же звуках его мотора разражалась лаем. Лорен прошла коридором, взбежала по главной лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и вошла в квартиру.

Часы на камине показывали половину шестого утра. Кали спрыгнула с дивана и радостно встретила хозяйку. Поласкавшись, собака снова уснула, теперь уже на коврике цвета кокоса посредине гостиной. Лорен начала с заваривания травяного чая. На дверце холодильника мать оставила для Лорен записку, прикрепив её магнитом в виде лягушки: «Кали ужинала и гуляла». Лорен натянула ночную рубашку, которая была ей велика, и с наслаждением свернулась калачиком под тёплым одеялом. Уже через мгновение ею овладел сон.

4

Пол спускался по лестнице с вещами. Забрав из коридора сумку Артура, он крикнул ему, что подождёт снаружи. Он сел в «форд», на место пассажира, повертел головой, засвистел. Потом осторожно перелез через ручку переключения передач и оказался за рулём.

Артур запер изнутри входную дверь. Зашёл в кабинет Лили, открыл шкаф и посмотрел на чёрный кожаный чемоданчик на полке, отпер замки, положил в чемодан заклеенный конверт, принесённый в кармане, вернул на место ключ. И вылез через окно.

Ставя на место клинышек, державший ставни закрытыми, он слышал голос своей матери, всегда, когда они уезжали вдвоём в город за покупками, сердившейся на Энтони, который никак не починит ставни. Потом увидел Лили в саду: она пожимала плечами и говорила, что у домов тоже есть право на морщины. Этот деревянный клин свидетельствовал о времени, которое не возвращается.

— Подвинься! — приказал он Полу, открывая дверцу машины.

Сев в машину, он наморщил нос.

— Какой-то тут странный запах…

Автомобиль тронулся с места. Немного погодя стекло со стороны Пола опустилось, показалась рука, в кончиках пальцев — пластиковый пакет с эмблемой мясной лавки; Пол бросил его в мусорный бак у выезда из имения. Они отправились в путь задолго до обеденного времени, чтобы избежать пробок, обычно возникающих к концу уик-энда. В середине дня они должны быть в Сан-Франциско.

* * *

Лорен с наслаждением вытянула вверх руки. Всегда было жаль покидать свою постель, свою спальню. По обыкновению она начала с приготовления еды для собаки в тяжёлой глиняной миске, затем собрала поднос себе. Она уселась в гостиной, в алькове, куда проникал свет солнца, заглядывавшего в окно. Оттуда она могла любоваться мостом «Золотые Ворота», соединяющим берега залива, домиками, прилепившимися к склонам холма Сасалито, даже «Тибуроном» с его маленьким рыбацким портом. Далёкие гудки невидимых в тумане грузовых судов, мешаясь с криками чаек, придавали томительность этому воскресному утру.

Поглотив большую часть своего обильного завтрака, она поставила поднос в мойку и перешла в ванную. Сильный душ, которому никогда не удастся смыть с кожи шрамы, окончательно её разбудил.

— Хватит крутиться, Кали, я же не отказываюсь вести тебя гулять!

Лорен с обёрнутым вокруг бёдер полотенцем и голой грудью доставала из шкафа джинсы, футболку и рубашку. Она решила обойтись без косметики. Надела футболку, сняла её, надела рубашку, сняла и её, снова надела футболку. Посмотрела на часы: до встречи с матерью оставался час, Кали устала ждать и уснула на диване. Лорен села рядом, взяла со столика, заваленного книгами и бумагами, большой учебник по нейрохирургии и погрузилась в чтение, пожёвывая карандаш.

* * *

«Форд» затормозил перед домом номер 27 на бульваре Сервантеса. Пол взял с заднего сиденья свою сумку и вылез из машины.

— Хочешь, сходим вечером в кино? — предложил он Артуру, наклоняясь к его окну.

— Я не смогу, я обещал провести вечер с одним человеком.

— С одним или с одной? — радостно спросил Пол — Тет-а-тет на телевизионной съёмочной площадке.

— Это хорошая новость! С кем или это нескромный вопрос?

— Так и есть.

— Что?

— Нескромный!

Машина удалялась по Филмор-стрит. На пересечении с Юнион-стрит Артур притормозил, пропуская грузовик, который остановился перед ним. Кабриолет «триумф», прятавшийся за прицепом, воспользовался этим, чтобы проскочить перекрёсток и устремиться в сторону прогулочного порта. Собака на переднем сиденье подняла отчаянный лай. Грузовик миновал перекрёсток, и «форд» стал взбираться на холм Пасифик-Хейтс.

* * *

Судя по частым движениям мордочки Кали, собака была совершенно счастлива. Она тщательно обнюхивала газон, выясняя, что за зверь осмелился рыться в траве до неё. Время от времени она поднимала голову и возвращалась к своей семье, а повертевшись в ногах у Лорен и миссис Клайн, снова убегала, чтобы исследовать новый участок. Когда она проявляла излишнее внимание к гуляющим парам и к их детишкам, мать Лорен прикрикивала на неё.

— Видела, как у неё болят лапы? — сказала Лорен, провожая Кали взглядом.

— Она стареет! Как и мы, кстати, — не знаю, замечаешь ли ты это.

— Что у тебя с настроением? Проиграла в бридж?

— Ты шутишь? Наоборот, я обыграла всех этих старых дев! Просто я за тебя переживаю.

— Напрасно! У меня все отлично: я занимаюсь делом, которое люблю, у меня почти прошли мигрени, и я счастлива.

— Да, ты права, мне лучше смотреть на вещи с хорошей стороны. Неделя вышла удачной, ты выкроила два часа, чтобы заняться собой, это уже прогресс!

Лорен указала на женщину и мужчину, гулявших впереди них по пирсу маленького порта.

— Он был примерно таким? — спросила она мать.

— Кто?

— Не знаю почему, но со вчерашнего дня я снова думаю о нём. Послушай, хватит уклоняться от этого разговора всякий раз, когда я его завожу!

Миссис Клайн вздохнула.

— Мне нечего тебе сказать, дорогая. Я не знаю, что за человек посещал тебя в палате. Он был мил, очень вежлив. Скорее всего, заскучавший пациент, нашедший себе развлечение и очень этим довольный.

— Пациенты не расхаживают по больничным коридорам в твидовых пиджаках. И потом, я проштудировала список больных, которые содержались тогда в том же крыле. И никого похожего.

— Ты выясняла подобные вещи? Ну и упрямство! Что именно ты хочешь найти?

— То, что от меня скрывают, принимая за идиотку. Я хочу знать, кто это был и почему он там находился все эти дни.

— Зачем? Все это уже в прошлом.

Лорен позвала Кали, убежавшую слишком далеко. Собака оглянулась и сначала посмотрела на хозяйку, потом подбежала.

— Когда я вышла из комы, он был рядом; когда мне в первый раз удалось пошевелить рукой, он взял её в свою, чтобы меня подбодрить; когда я просыпалась среди ночи, он был там… Однажды утром он обещал рассказать мне невероятную историю — и исчез.

— Этот человек — предлог для тебя, чтобы не жить нормальной жизнью, думать только о работе. Ты превратила его в сказочного принца. Легко любить кого-то, до кого не дотянуться, так ведь ничем не рискуешь.

— А ведь именно этим тебе и удавалось заниматься целых двадцать лет рядом с папой.

— Если бы ты не была мне дочерью, я бы отвесила тебе пощёчину. Ты этого заслуживаешь.

— Странная ты, мама. Ты ведь ни разу не усомнилась, что у меня хватит сил самостоятельно выйти из комы, так почему же ты так мало доверяешь мне теперь, когда я вернулась к жизни? Почему бы хоть раз в жизни мне не перестать слушать свой здравый смысл и логику, почему не внять тихому голосу, звучащему в глубине моей души? Почему всякий раз замирает сердце, когда начинаю к нему прислушиваться? Разве не важно задаться этим вопросом? Очень печально, что папа пропал, печально, что он тебя обманул, но это ведь не наследственная болезнь. Не все мужчины похожи на моего отца!

Миссис Клайн громко рассмеялась. Она положила руку дочери на плечо и внимательно посмотрела на неё.

— Хочешь преподать мне урок? Но ведь ты всегда встречалась только со славными мальчиками, которые взирали на тебя как на Деву Марию, как на чудо в их собственной жизни! Это вдохновляет, правда? Когда знаешь, что другой не в силах тебя оставить, что бы ты ни выкинула. Но я, по крайней мере, любила!

— Если бы ты не была мне матерью, то сейчас пощёчину заработала бы ты.

Миссис Клайн на ходу открыла сумочку, достала оттуда пакетик конфет и предложила одну дочери. Та отказалась.

— Единственное, что меня трогает во всём, что ты говоришь: наперекор той жизни, которую ты ведёшь, в тебе ещё поблёскивает искорка романтики. А огорчает, что ты с таким простодушием портишь себе жизнь. Чего ты ждёшь? Если бы тот человек действительно был мужчиной твоей жизни, то он отыскал бы тебя, бедная моя дочка! Его никто не прогонял, он сам исчез. Так что перестань злиться на весь свет, особенно на свою мать, словно это я во всём виновата.

— Возможно, у него были свои причины…

— Например, другая женщина или дети? — мрачно бросила миссис Клайн.

Можно было подумать, что Кали надоело напряжение между матерью и дочерью. Она подобрала палку, положила её к ногам Лорен и настойчиво залаяла. Лорен подняла импровизированную игрушку и бросила её как можно дальше.

— Ты сохранила все своё умение не лезть за словом в карман. Мне нельзя задерживаться, надо ещё изучить к завтрашнему дню одну историю болезни, — сказала Лорен.

— Тебе в твоём возрасте приходится делать уроки по воскресеньям? Я задаюсь вопросом, когда ты бросишь свою гонку за успехом. Возможно, тебе смертельно скучно с твоим приятелем, но, по-моему, ты никогда по-настоящему не скучаешь, ведь по воскресеньям ты либо спишь, либо дела ешь домашнее задание. Если это не так, то я полная дура!

Лорен застыла перед матерью, борясь с желанием её придушить.

— Мужчина моей жизни будет гордиться тем, что я люблю своё дело, и не станет считать мои рабочие часы!

От негодования у неё выступили синие прожилки на висках.

— Завтра утром мы попытаемся удалить у девочки мозговую опухоль, — продолжила она. — Это может показаться пустяком, но представь, от этой опухоли она слепнет. Поэтому накануне операции я никак не решу, чем мне заняться: пойти с Робертом в кино, целоваться с ним и грызть попкорн, или постараться как следует подготовиться к завтрашнему дню.

Лорен свистом подозвала собаку, покинула бульвар, тянувшийся вдоль прогулочного порта, и направилась к стоянке.

Собака заняла своё место на сиденье справа, Лорен пристегнулась ремнём безопасности, и «триумф» покинул Приморский бульвар под аккомпанемент беспрерывного собачьего лая. Она свернула на Сервантес-стрит и стала подниматься по Филмор-стрит. На пересечении с Гринвич-стрит она замедлила ход, подумывая, не взять ли в прокате фильм. Она мечтала ещё раз полюбоваться на Гэри Гранта и Дебору Керр в «Она и он». Но, вспомнив, что её ждёт с утра, переключилась на вторую передачу и, набирая скорость, проехала мимо старого «форда» 1961 года, стоявшего рядом с видеоклубом.

* * *

Артур тщательно изучал названия фильмов в разделе «Боевые искусства».

— Хочу сделать сегодня вечером сюрприз своей знакомой, — сказал он работнику проката. — Что вы мне посоветуете?

Продавец полез под прилавок и торжественно извлёк оттуда картонную коробочку. Открыл жестом фокусника упаковку и подал кассету Артуру.

— «Гнев дракона», коллекционное издание! Здесь три боевые сцены, вырезанные из традиционной версии. Только вчера привезли. Она у вас с ума сойдёт!

— Вы считаете?

— С Брюсом Ли вы не прогадаете. Вот увидите, ей понравится.

Артур просиял.

— Тогда беру!

— У вашей подружки случайно нет сестры?

Артур покинул видеоклуб в приподнятом настроении. Вечер начинался неплохо. По пути он ненадолго остановился у заведения, предлагавшего на вынос готовые блюда, от одного вида которых рот наполнялся слюной, выбрал и возвратился домой с лёгким сердцем. «Форд» он припарковал перед домиком на перекрёстке Пасифик и Филмор-стрит.

Как только за ним закрылась дверь, он положил пакет с покупками на кухонный стол, включил стереосистему, поставил диск Фрэнка Синатры и с удовольствием потёр руки.

Комнату заливал красноватый свет летнего вечера. Громко напевая мелодию из «Strangers in the Night», Артур со вкусом накрыл низкий столик в гостиной на две персоны. Затем он откупорил бутылку «мёрло» 1999 года, разогрел лазанью, разложил итальянские закуски на двух тарелках белого фарфора. Теперь всё было готово. Он прошагал через гостиную, вышел на лестничную площадку, оставив входную дверь открытой, и громко постучал в дверь напротив. Послышались лёгкие шаги.

— Я глуха, но не до такой же степени! — встретила его пожилая дама широкой улыбкой.

— Вы не забыли про нашу вечеринку?

— Ты шутишь!

— Вы не возьмёте с собой собаку?

— Пабло дрыхнет как убитый, между прочим, он так же стар, как и я.

— Вы совсем не старая, мисс Моррисон.

— Старая, старая, можешь мне поверить! — произнесла она, под руку увлекая его в коридор.

Артур усадил мисс Моррисон поудобнее и налил в её бокал вино.

— У меня для вас сюрприз! — объявил он, показывая кассету.

Прелестное личико мисс Моррисон засветилось радостью.

— Сцена драки в порту по праву вошла в антологии.

— Вы её уже видели?

— Неоднократно.

— И вам не надоело?

— А ты видел Брюса Ли с голым торсом?

* * *

Кали вскочила с места, схватила зубами свой поводок и завертелась, как юла, стараясь поймать собственный хвост. Лорен нежилась на диване в пеньюаре и толстых шерстяных носках. Выкрутасы Кали заставили её отвлечься от чтения и с любопытством уставиться на собаку. Пришлось захлопнуть трактат по неврологии.

— Сейчас пойдём, дай только одеться. — Она нежно обняла собаку.

Через несколько минут Кали уже резвилась на Грин-стрит. Молодой тополь чуть подальше, на тротуаре Филмор-стрит, источал, видимо, необыкновенный запах, раз Кали потащила хозяйку туда. Лорен задумалась, вечерний ветер пробирал её.

Ей не давала покоя завтрашняя операция, она предчувствовала, что Фернстайн начнёт ею командовать. Приняв решение уйти в конце года на пенсию, старый профессор все чаще требовал её на операции, словно торопился закончить её обучение. Сейчас она вернётся домой, зажжёт лампу у изголовья и станет снова и снова перечитывать свои записи.

* * *

Мисс Моррисон была в восторге от вечеринки. Теперь она вытирала на кухне тарелки, которые мыл Артур.

— Можно задать тебе вопрос?

— Любой, какой захотите.

— Ты не любишь карате. И не рассказывай мне, что такому молодому человеку, как ты, не с кем провести вечер воскресенья, кроме как с восьмидесятилетней старухой.

— В сказанном вами нет вопроса, мисс Моррисон.

Старая дама положила руку на руку Артура и состроила недовольную гримасу.

— Есть, и ещё какой! Он подразумевается, и ты его хорошо понял. И кончай с «мисс Моррисон», лучше называй меня Розой.

— Мне нравится проводить воскресный вечер в вашем обществе, так мне проще ответить на тот вопрос, который вы подразумевали.

— Мой милый мальчик, похоже, ты прячешься от кого-то.

Артур посмотрел на мисс Моррисон.

— Хотите, я выйду с вашей собакой?

— Это угроза или вопрос? — спросила Роза.

— То и другое!

Мисс Моррисон пошла к себе, чтобы разбудить и привести Пабло, уже в ошейнике.

— Почему вы так его назвали? — спросил Артур с порога.

Старушка ответила ему на ухо, что так звали её возлюбленного, который запомнился ей лучше остальных.

— Мне было тридцать восемь лет, он был моложе меня не то на пять, не то на десять лет. В моём возрасте память слабеет, особенно когда это оказывается кстати. Мой великолепный кубинец был большим оригиналом Он танцевал, как дьявол, и был побойчее самого Джека Рассела, можешь поверить мне на слово.

— Охотно вам верю, — сказал Артур, вытягивая из коридора собаку, упиравшуюся всеми четырьмя лапами.

— Ах, Гавана! — И мисс Моррисон со вздохом закрыла дверь.

Артур и Пабло двинулись вниз по Филмор-стрит. Собака задержалась под тополем. По неведомой Артуру причине это дерево внезапно вызвало у неё живейший интерес. Артур засунул руки в карманы и привалился к невысокой стене. Пабло представилась нечастая возможность сполна удовлетворить своё собачье любопытство.

В кармане у Артура завибрировал телефон. Он вынул его.

— Хорошо проводишь время? — спросил Пол.

— Прекрасно!

— Чем занимаешься?

— Как твоё мнение, Пол, сколько времени нужно собаке на обнюхивание ствола дерева?

— Лучше я разъединюсь, — озадаченно проговорил Пол — Надо скорее отправиться спать, прежде чем ты задашь мне ещё один вопрос!

* * *

В двух кварталах оттуда, на втором этаже викторианского домика, нависшего над Грин-стрит, в окне спальни молодой женщины-нейрохирурга погас свет.

5

Звонок будильника на ночном столике вырвал Лорен из такого глубокого сна, что ей было невыносимо трудно открыть глаза. Из-за усталости, накопившейся за год, она порой пробуждалась по утрам в сером, безрадостном, как предрассветные часы, настроении. На часах ещё не было семи, а она уже поставила свой «триумф» на госпитальную стоянку. Через десять минут она в медицинском халате покинула этаж отделения «неотложки» и поднялась в палату 307. Её встретила обезьянка, уцепившаяся за шею жирафа. Чуть подальше дремал белый мишка. На подоконнике собрался весь зоопарк Марсии. Рисунки на стенах были удивительно хороши для ребёнка, ослепшего несколько месяцев назад и рисовавшего по памяти.

Лорен присела на койку и погладила проснувшейся Марсии лоб.

— Ку-ку, — пропела Лорен, — вот и новый день.

— Ещё нет, — ответила Марсия, приоткрывая веки. — Пока что ночь.

— Осталось уже немного, моя милая, совсем чуть-чуть. Скоро за тобой придут и начнут готовить.

— Ты останешься со мной? — взволнованно спросила Марсия.

— Мне тоже надо идти готовиться, мы встретимся у входа в отделение.

— Меня будешь оперировать ты?

— Я буду ассистировать профессору Фернстайну, дяде с очень строгим голосом, как ты его называешь.

— Ты боишься? — спросила девочка.

— Ты меня опередила, я хотела спросить тебя о том же.

Девочка ответила, что не боится, потому что доверяет.

— Я иду наверх. Скоро мы с тобой встретимся.

— Сегодня вечером я выиграю пари.

— Что ты загадала?

— Я придумала, какого цвета у тебя глаза, и записала это на листочке, он лежит сложенный в ящике моей ночной тумбочки. После операции мы развернём его с тобой вдвоём.

— Развернём, даю тебе слово, — пообещала Ло-рен, выходя из палаты. На пороге она задержалась, чтобы потихоньку понаблюдать за Марсией.

Та свесилась с койки, не замечая Лорен.

— Знаю-знаю, ты где-то прячешься, хотя тебе совершенно нечего бояться, — говорила девочка, залезшая под койку.

Её ручка ощупывала пол, пока не наткнулась на плюшевую сову. Марсия погладила птицу и усадила её перед собой.

— Ты должна отсюда выйти, тебе совершенно нечего бояться света, — заговорила она. — Если ты будешь доверять мне, я покажу тебе краски; ведь ты мне доверяешь, да? Теперь твоя очередь: ты думаешь, я не боялась темноты? Знаешь, трудно описать тебе день, он просто красивый, и все. Я предпочитаю зелёное, но красное тоже люблю, у красок есть запах, по нему их и узнают, погоди, не двигайся, я тебе покажу.

Девочка выбралась из своего убежища и осторожно перешла к тумбочке, чтобы вынуть оттуда чашку и стакан. Снова устроившись под койкой, она показала сове клубнику и произнесла решительно:

— Вот это красное, а вот это зелёное (указывая на мяту в стакане). Видишь, как хорошо пахнут цвета? Если хочешь, можешь попробовать, а мне нельзя, перед операцией у меня должен быть пустой живот.

Лорен вернулась в палату.

— С кем ты разговариваешь?

— Я знала, что ты здесь, — ответила девочка. — Я разговариваю со своей подругой, но показать её тебе не могу, она всё время прячется, потому что боится света и людей.

— Как её зовут?

— Эмилия! Тебе не узнать, что она говорит.

— Почему?

— Тебе не понять.

Лорен опустилась на колени.

— Можно мне к тебе под кровать?

— Можно, если ты не боишься темноты.

Девочка подвинулась, пуская в своё убежище Лорен.

— Можно мне взять её с собой наверх?

— Нет, по старому дурацкому правилу зверей в операционную не пускают. Не беспокойся, рано или поздно правило отменят.

* * *

Денёк выдался солнечный. Артур решил прогуляться пешком до своего архитектурного агентства на Джексон-стрит.

Пол дожидался его на улице.

Дверь приоткрылась, и в ней показалось смеющееся лицо Пола.

— Ну и сколько? — спросил он.

— Сколько — что? — переспросил Артур, нажимая на кнопку кофейного автомата. — …времени собачонка обнюхивала дерево?

— Двадцать минут!

— Завидую я тому, как ты проводишь вечера, старичок! Я говорил по телефону с двумя нашими знакомыми из Кармела, они вернулись и не прочь поужинать сегодня с нами. Можешь захватить собачонку, если боишься заскучать.

Пол постучал пальцем по циферблату часов, им нужно было спешить. Предстояла встреча с важным клиентом.

* * *

Лорен вошла в стерилизационный шлюз, вытянула вперёд руки и надела халат, поданный медсестрой. Продев руки в рукава, молодая нейрохирург завязала за спиной тесёмки, подошла к стальной раковине и стала тщательно мыть руки. Она замирала от страха. Медсестра вытерла ей руки, посыпала тальком ладони и вскрыла упаковку с парой стерильных перчаток, которые Лорен поспешно надела. В светло-голубой пилотке, с закрытой маской ртом Лорен сделала глубокий вдох и вошла в операционную.

За пультом сидел Адам Петерсон, специалист по функциональному нейросканированию, и следил за системой подготовительной эхографии. В машину уже были введены картинки ядерно-магнитного резонанса мозга Марсии. Сравнивая эти изображения с теми, которые будет предоставлять в реальном времени эхограф, компьютер сможет точно определить удаляемую часть опухоли. Управляемая Адамом, система станет в процессе операции выдавать новые снимки мозга.

* * *

Профессор Фернстайн вошёл через несколько минут вместе со своим коллегой, доктором Ришаром Лалондом, приехавшим из Монреаля.

Доктор Лалонд поздоровался с бригадой, устроился за аппаратом нейронавигации и взялся за две его рукоятки. Умело управляемые хирургом, механические руки, связанные с главным компьютером, могли с точностью до микрона резать опухолевую массу. На протяжении всей операции точность хирургического вмешательства сохраняла критическое значение. При малейшем отклонении от траектории Марсия могла лишиться дара речи или способности двигаться, хотя и излишняя осторожность могла сделать операцию бесполезной. Лорен сосредоточенно молчала, перебирая в голове детали процедуры, которая вот-вот начнётся и планированием которой она так напряжённо занималась уже несколько недель.

Марсию подготовили в соседней палате и вкатили на каталке. Медсёстры со всеми предосторожностями устроили её на операционном столе. Капельницу на штативе присоединили к её руке.

Норма, главная медицинская сестра Госпиталя, рассказывала Марсии, что усыновила детёныша панды.

— Как же вы его привезли? Вам разрешили? — допытывалась Марсия.

— Нет, — отвечала Норма смеясь, — он останется у себя на родине, в Китае, но мы будем обеспечивать его всем необходимым, пока он не сможет жить отдельно от своей мамы. Только вот никак она не подберёт для зверёныша кличку, — добавила Норма. — Как лучше назвать панду?

Пока девочка ломала голову над этим вопросом, Норма поставила ей на грудную клетку разноцветные пластинки, соединённые с электрокардиографом, а врач-анестезиолог ввёл ей в указательный палец крохотную иглу. Это был зонд, с помощью которого можно контролировать состав крови. Врач ввёл препарат в капельницу и заверил Марсию, что та сможет продолжить раздумья об имени для детёныша панды после операции. А пока следовало сосчитать вместе с ним до десяти. Анестетик опустился по катетеру и проник в вену. Марсия уснула между цифрами «два» и «три». Реаниматолог следил по мониторам за показателями жизнедеятельности. Норма замкнула на лбу у Марсии обруч, чтобы исключить какие-либо движения головой.

Подобно умелому дирижёру, Фернстайн произвёл перекличку своей бригады. Каждый участник доложил со своего поста о готовности. Фернстайн подал сигнал доктору Лалонду, и тот нажал на рукояти аппарата нейронавигации. Лорен следила за ним не отрываясь.

Первый надрез был произведён в 9 часов 27 минут, началось двенадцатичасовое путешествие в сокровенные глубины детского мозга.

* * *

Проект, представленный Полом и Артуром, как будто приглянулся клиентам. Директора консорциума, выбиравшие архитекторов для своей новой штаб-квартиры, сидели вокруг огромного стола красного дерева в зале заседаний. Все утро Артур расписывал, каким будет вестибюль, какими — залы, какими — прочие помещения; в полдень его сменил Пол с диапозитивами чертежей и рисунков, появлявшимися на экране у него за спиной. Когда часы на стене показали четыре часа дня, председательствовавший поблагодарил двоих архитекторов за выполненную ими работу. Члены совета директоров все обсудят и до конца недели примут решение, какому из двух представленных проектов отдать предпочтение.

Артур и Пол встали, попрощались с присутствующими и вышли. В лифте Пол длинно зевнул.

— Кажется, всё вышло неплохо, как твоё мнение?

— Вероятно, — тихо откликнулся Артур.

— Тебя что-то не устраивает? — спросил его друг.

— Как ты думаешь, в универмаге «Мейси» продаются поводки-рулетки?

Пол поднял глаза к потолку кабины. Прозвучал звонок, двери раздвинулись на третьем уровне подземного гаража.

— Я совершенно вымотан, — сказал Пол. — Такие презентации чрезвычайно изнуряют.

Артур сел в машину, ничего не сказав.

* * *

Сердечный ритм Марсии был стабилен, Фернстайн потребовал постепенного увеличения анестезии. Вторая серия эхограмм подтвердила нормальный ход резекции. Миллиметр за миллиметром электронные руки под управлением доктора Лалонда резали опухоль в затылочной доле мозга Марсии и поднимали срезы на поверхность. На четвёртом часу работы Лалонд оторвался от работы.

— Смену! — потребовал он, его глаза выражали беспредельное утомление.

Фернстайн подал Лорен знак занять место за аппаратом. На мгновение она растерялась, взгляд профессора подбадривал и возвращал уверенность.

Тысячи раз она повторяла эти движения на стимуляторе, и вот настал день, когда от её умения зависела человеческая жизнь.

Как только она села к аппарату, страх сняло как рукой. Лорен сияла. Кончиками пинцета она ухватила свою мечту.

Её действия были безупречны, её умение ошеломляло. Вся бригада следила за ней, Норма уже читала в глазах профессора гордость за способную ученицу.

Лорен сидела у манипулятора до начала седьмого часа операции. Когда ей тоже понадобилась замена, компьютер показывал, что резекция сделана на 76 процентов. Лалонд занял своё место, одобрительно подмигнув молодой сотруднице.

* * *

— Я высажу тебя у агентства, а сам смоюсь домой, — сказал Пол.

— Лучше довези меня до Юнион-сквер, мне надо купить кое что.

— Можно мне узнать, чего это ты вздумал покупать поводок, не имея собаки?

— Для одной знакомой!

— Успокой меня: у неё-то по крайней мере собака есть?

— Ей семьдесят девять лет, если это сможет тебя успокоить.

— Не сказал бы, — вздохнул Пол, тормозя у тротуара перед большим универмагом «Мейси».

— У нас сегодня ужин. Где встречаемся? — спросил Артур, вылезая из машины.

— «Клиф-Хаус», в восемь вечера. Будь добр, сделай над собой усилие, а то в последний раз ты вовсе не блистал вежливостью. Тебе предоставляется второй шанс произвести хорошее первое впечатление, постарайся его не упустить!

Артур проводил кабриолет взглядом, посмотрел на витрину и ступил во вращающиеся двери универмага.

* * *

Анестезиолог заметил на мониторе отклонение в показаниях и проверил содержание кислорода в крови. Бригада увидела, как он переменился в лице. Инстинкт подсказывал ему, что нужна осторожность.

— У вас кровотечение? — спросил он.

— Пока ничего не видно. — Фернстайн наклонился к монитору доктора Петерсона.

— Но что-то не так! — настаивал анестезиолог.

— Делаю повторную эхограмму! — доложил специалист по нейросканированию.

От безмятежности, царившей в операционной, не осталось следа.

— Малое промывание! — сухо распорядился доктор Кобблер, увеличивая поступление кислорода.

Лорен почувствовала себя бессильной. Она уставилась на доктора Фернстайна. По глазам профессора было видно, что положение вот-вот станет критическим.

— Возьмите её за руку, — сказал ей шёпотом наставник.

— Что делать? — спросил у Фернстайна Лалонд.

— Продолжаем! Адам, что на эхограмме?

— Пока ничего особенного, — был ответ.

— У меня начало аритмии, — доложила Норма, глядя на мигающий электрокардиограф.

Ришар Лалонд со злостью хлопнул ладонью по пульту.

— Рассечение задней мозговой артерии! — сухо проговорил он.

Все члены бригады переглянулись. Лорен перестала дышать и зажмурилась.

Было семнадцать часов двадцать две минуты. Через минуту повреждённая стенка артерии, подававшей кровь в заднюю часть мозга Марсии, прорвалась на участке в два сантиметра. Под давлением хлынувшей потоком крови разрыв неуклонно увеличивался. Несмотря на спешно поставленный Фернстайном дренаж, кровь стремительно заливала мозг.

В семнадцать часов двадцать семь минут на глазах у всей бессильной что либо изменить бригады — четырех врачей и медицинских сестёр — Марсия навсегда перестала дышать. Ручка девочки, которую стискивала Лорен, разжалась, словно выпуская последнее дыхание жизни, которое она ещё удерживала в ладони.

Бригада молча вышла из операционной и разбрелась по коридору. Сделать ничего было нельзя. Опухоль, в своей злокозненности, прятала от самых современных приборов аневризму мелкой артерии в мозгу Марсии.

Лорен осталась одна, не выпуская неподвижные пальцы девочки. Норма подошла и осторожно вынула мёртвые пальцы из сжатой руки нейрохирурга.

— Ступайте.

— Я обещала… — прошептала Лорен.

— Это — единственная ошибка, которую вы сегодня совершили.

— Где Фернстайн? — спросила она.

— Пошёл, наверное, к родителям малышки.

— Лучше бы это сделала я.

— По-моему, вы уже исчерпали свою дневную норму переживаний. Позвольте дать вам совет: прежде чем ехать домой, побродите по большому магазину.

— Зачем?

— Чтобы увидеть жизнь. Сотни жизней!

Лорен погладила Марсию по лбу и закрыла голову ребёнка зелёной простыней, после чего покинула операционную.

Норма смотрела, как она удаляется по коридору. Покачав головой, она выключила свет над операционным столом. Помещение погрузилось в темноту.

* * *

Артур набрёл на своё счастье на четвёртом этаже огромного магазина: поводок-рулетка, который наверняка порадует мисс Моррисон. В ненастные дни она сможет оставаться под козырьком, скрытая от дождя, меж тем как Пабло будет всласть шарить на обочине.

Артур отошёл от кассы в центре зала, где расплатился за свою покупку. Ему улыбнулась женщина, выбиравшая мужскую пижаму. Он улыбнулся в ответ и направился к эскалатору. На механической лестнице на плечо легла лёгкая рука. Артур оглянулся, женщина спустилась к нему на одну ступеньку.

Из всех своих любовных связей он сожалел всего об одной…

— Не говори, что не узнал меня, — сказала Кэрол Энн.

— Прости, я был занят своими мыслями.

— Знаю. Мне известно, что ты жил во Франции. Тебе полегчало? — осведомилась она сочувственным тоном.

— Да, а что?

— Я узнала, что та девица, из-за которой ты от меня ушёл… В общем, что ты овдовел, какая жалость…

— О чём это ты болтаешь? — воскликнул поражённый Артур.

— В прошлом месяце я столкнулась на одном коктейле с Полом. Мне действительно очень жаль.

— Я в восторге от встречи с тобой, но, к сожалению, немного опаздываю, — бросил Артур.

Он хотел уйти, но Кэрол Энн вцепилась ему в рукав и гордо показывала кольцо на пальце.

— На следующей неделе мы отмечаем первый год нашего брака. Помнишь Мартина?

— Смутно, — отозвался Артур, огибая парапет и торопясь к эскалатору, ведущему на второй этаж.

— Ты не мог забыть Мартина. Он же капитан хоккейной команды! — с упрёком и гордостью сказала Кэрол Энн.

— Ах, да, высокий блондин!

— Наоборот, брюнет.

— Ладно, брюнет, но ведь высокий?

— Ещё какой!

— Вот! — И Артур уставился на носки своих ботинок.

— Значит, ты так и не устроил свою жизнь? — продолжила Кэрол Энн с состраданием.

— Отчего же, устроил, а потом расстроил. Подумаешь, жизнь! — Артуру было все труднее сдерживаться.

— Неужели ты будешь утверждать, что такой парень, как ты, до сих пор холост?

— Нет, я не буду этого утверждать, потому что ты все равно забудешь все это через десять минут. И потом, это совершенно не важно, — пробормотал Артур.

Снова парапет, снова надежда, что Кэрол Энн надо будет что-то купить на этом этаже, но она потащилась за ним дальше, вниз.

— У меня куча незамужних подружек! Если придёшь на наше празднование, я познакомлю тебя со следующей женщиной твоей жизни. Я неподражаемая сваха, у меня попросту дар угадывать, кто кому подходит. Ты по-прежнему любишь женщин?

— Я люблю одну! Спасибо, приятно было с тобой встретиться. Передавай привет Мартину.

Артур помахал Кэрол Энн и бросился от неё прочь. При виде витрины с французской косметикой известной марки его посетило воспоминание, такое же приятное, как аромат духов, которые продавщица демонстрировала одной из покупательниц. Он закрыл глаза и вспомнил, как шагал однажды здесь, одержимый любовью невидимой, но сильной. Он был тогда счастлив, как никогда прежде в жизни. Полный этих воспоминаний, он шагнул в барабан вращающихся дверей.

Опомнился он на тротуаре Юнион-сквер. На манекене в витрине было выставлено вечернее платье, элегантное и собранное на талии. Тонкая деревянная ручка легкомысленно указывает пальцем на прохожего. Собственная обувь в оранжевых отблесках солнца кажется невесомой. Артур неподвижен, мысли его далеко. Он не слышит несущейся на него сзади мотоциклетной коляски. Мотоциклист потерял управление на повороте Полк-стрит, одной из четырех улиц, вливающихся в большую площадь. Он пытается объехать женщину на переходе, чуть не падает, мотоцикл несёт юзом, мотор оглушительно ревёт. Людей на улице охватывает паника, мужчина в костюме бросается на мостовую, чтобы увернуться от мотоцикла, ещё один отскакивает назад, женщина кричит и прячется за кабиной телефона-автомата. Коляска влетает на тротуар, обрушивает рекламный щит, но парковочный автомат, принимающий на себя следующий удар, прочно вделан в асфальт, и от столкновения с ним коляска и мотоцикл разделяются. Коляску ничего больше не удерживает, она подобна снаряду и формой, и скоростью полёта. Она врезается Артуру в ноги, отрывает его от тротуара и подбрасывает в воздух. Время замедляется, течёт неторопливо, похожее на ничем не нарушаемую тишину. Обретший свободу мотоцикл влетает в огромную витрину, и она взрывается мириадами осколков. Артур катится по тротуару и ударяется о руку манекена, лежащего теперь на стеклянном ковре. Его глаза заволакивает пелена, свет меркнет, во рту появляется металлический привкус. Артуром овладевает оцепенение, ему хотелось бы сказать людям, что произошла дурацкая случайность. Но слова застревают в горле.

Ему хочется подняться, но ещё рано. У него трясутся колени, в уши врывается чей-то голос, кричащий, что ему надо лежать, скоро придёт помощь.

Пол будет вне себя, если он опоздает. Надо вывести собаку мисс Моррисон, ведь сегодня воскресенье? Или понедельник? Надо заглянуть в агентство, подписать чертежи. Где парковочный билет? У него наверняка порван карман, он засунул туда руку, а теперь эта рука у него за спиной и немного болит. Не тереть голову, эти осколки стекла очень острые, того и гляди порежешься. Теперь свет слепит глаза, звуки мало-помалу приобретают отчётливость. Слепота оказалась недолгой. Открыть глаза. Конечно, лицо Кэрол Энн! Никак от него не отцепится, хотя он не желает, чтобы его знакомили с женщиной его жизни, он с ней уже знаком, чёрт возьми! Надо носить обручальное кольцо, тогда его оставят в покое. Сейчас он вернётся в магазин и купит себе кольцо. Пол ни за что его не одобрит, но его самого это неплохо позабавит.

Издалека доносятся звуки сирены. Непременно надо встать самому, прежде чем подъедет «скорая», нечего их попусту беспокоить, ему нигде не больно, разве что во рту, наверное, он прикусил себе щеку. Щека — это не страшно, язвочка, конечно, будет долго беспокоить, но это можно вытерпеть. А вот пиджак жаль, он, наверное, непоправимо испорчен. Артур обожает этот свой твидовый пиджак. Сара считала, что твид устарел, но мало ли что болтала Сара, посмотрела бы на свои собственные остроносые туфли-лодочки — этакая вульгарность! Он правильно сделал, сказав Саре, что ночь, проведённая вместе — случайность, они просто не созданы друг для друга, и никто в этом не виноват. Как там мотоциклист? Наверное, этот мужчина в шлеме. Кажется, он легко отделался, а посокрушаться ему полезно.

«Сейчас я протяну руку Кэрол Энн, и она растрезвонит всем своим подружкам, что спасла мне жизнь. Она ведь поможет мне подняться…»

— Артур?

— Кэрол Энн?

— Так и знала, что жертва этой ужасной катастрофы — ты, — пролепетала испуганная женщина.

Он спокойно отряхнул плечи пиджака, оторвал лоскут кармана, свисавший самым жалким образом, потряс головой, избавляясь от осколков.

— Какой ужас! Тебе очень повезло, — проговорила Кэрол Энн сдавленным голосом.

Артур серьёзно посмотрел на неё.

— Все относительно, Кэрол Энн. Мой пиджак загублен. Я весь в порезах, меня преследуют встречи-катастрофы, что бы я ни предпринял, даже если отправляюсь всего лишь за поводком для соседки.

— Поводок для соседки… Тебе очень повезло, что ты почти не пострадал в такой аварии! — возмутилась Кэрол Энн.

Артур смотрел на неё. Он напустил на себя задумчивый вид и очень старался оставаться в рамках приличий. Его раздражал не только голос Кэрол Энн, все в ней было для него невыносимо. Он попытался обрести подобие безразличия, принуждая себя к раскованному и равнодушному тону.

— Ты права, я не очень справедлив. Мне повезло: я ушёл от тебя, потом повстречал женщину моей жизни, только она находилась в коме! Родная мать собиралась подвергнуть её эвтаназии, но мне снова безумно повезло: лучший друг согласился помочь мне похитить её из больницы.

Кэрол Энн испуганно отступила, Артур, наоборот, шагнул к ней.

— В каком смысле «похитить»? — робко поинтересовалась она, прижимая к груди сумочку.

— Мы украли её тело! Это Пол угнал машину «скорой помощи», поэтому он считает своим долгом всем рассказывать, что я вдовец. А на самом деле, Кэрол Энн, я вдовец всего наполовину! Очень необычное положение.

У Артура подкашивались ноги, он слегка покачнулся. Кэрол Энн хотела его поддержать, но он сам выпрямился.

— Но настоящая удача не в этом, а в том, что Лорен сумела помочь мне сохранить жизнь. Всё-таки полезно быть врачом, когда твоё тело и твоя душа разлучаются: ты можешь сам о себе позаботиться.

Кэрол Энн непроизвольно приоткрыла рот, чтобы набрать воздуху. В отличие от неё, Артуру требовался не воздух, а равновесие. Он схватил Кэрол Энн за рукав, она вздрогнула и испуганно вскрикнула.

— А потом она очнулась, что тоже было огромной удачей. Так что сама видишь, Кэрол Энн, на стоящее везение — не наш с тобой разрыв, не этот музей в Париже, не мотоцикл с коляской, настоящее везение всей моей жизни — это она!

Выговорив все это, он в изнеможении опустился на остов коляски.

У тротуара затормозил новенький фургон больничного центра. Старший санитарной бригады кинулся к Артуру, на которого Кэрол Энн глазела, широко разинув от изумления рот.

— Вы в порядке, сэр? — спросил санитар.

— Какое там! — ответила за пострадавшего Кэрол Энн.

Санитар взял его под руку, чтобы отвести к «скорой».

— Уверяю вас, со мной все в порядке, — сказал Артур, высвобождаясь.

— Надо наложить швы на рану у вас на лбу, — настаивал санитар, видя отчаянную жестикуляцию Кэрол Энн, означавшую, что Артура надо поскорее забирать.

— Мне нигде не больно. Я отлично себя чувствую, будьте так добры, позвольте мне самому вернуться домой.

— Тут столько битого стекла, что вам в глаза вполне могли попасть микроосколки. Я обязан увезти вас. От усталости Артур сдался. Санитар уложил его на носилки и накрыл ему глаза стерильной марлей, чтобы до промывания избежать повреждения роговицы из-за неосторожных движений. Повязка на лице погрузила Артура в неприятную темноту.

«Скорая» провезла его по Саттер-стрит, надрываясь сиреной, и, свернув на авеню Ван-Несс, устремилась к Мемориальному госпиталю Сан-Франциско.

6

Зазвенел колокольчик. Двери лифта открылись на площадке третьего этажа. На стене висела табличка неврологического отделения. Лорен вышла из кабины, не здороваясь с коллегами, спускавшимися на нижние этажи. Неоновые светильники на потолке длинного коридора отражались в сияющем линолеуме, туфли извлекали из пола нестерпимый скрип. Она подняла руку, чтобы негромко постучаться в дверь палаты 307, но рука сразу упала, став невероятно тяжёлой. Она вошла без стука.

На кровати не было больше ни белья, ни подушки. Прямой, как скелет, штатив для капельницы одиноко стоял в углу, рядом с неподвижной занавеской ванной. Радио на тумбочке безмолвствовало, плюшевое зверьё, ещё сегодня утром улыбавшееся с подоконника, отправилось поднимать настроение малолетним пациентам в других палатах. От детских рисунков, недавно висевших на стенах палаты, остались только обрывки скотча.

Малышка Марсия угасла днём, скажут одни, другие скажут просто, что она умерла, но для всех, кто работал, на этом этаже, эта палата ещё на несколько часов останется её комнатой. Лорен села на матрас, погладила подстилку. Подрагивающая рука дотянулась до тумбочки и выдвинула ящик. Лорен взяла сложенный вчетверо листок и немного подождала, прежде чем прочесть доверенную ему тайну. Девочка, упорхнувшая с этого света слепой, имела зоркую душу. Цвет глаз Лорен никто не смог бы различить сейчас: они затуманилась слезами. Она судорожно и безнадёжно съёжилась на кровати.

Дверь приоткрылась, но Лорен не услышала дыхания мужчины с седыми висками, смотревшего, как она рыдает.

Сантьяго, весь воплощение благородства и элегантности в своём чёрном костюме, с седой бородой, чуть подбритой на щеках, подошёл к ней мягкими шагами, сел рядом, положил руку на плечо.

— Вы ни в чём не виноваты, — прошептал он с лёгким аргентинским акцентом. — Вы же всего лишь врачи, а не боги.

— А вы кто? — спросила Лорен между рыданиями.

— Её отец. Я пришёл за её вещами. У её матери нет сил. А вам надо взять себя в руки. Здесь есть другие дети, которым вы нужны.

— Всё должно быть наоборот, — пролепетала Лорен, превозмогая всхлипы.

— Наоборот? — не понял мужчина.

— Это мне положено утешать вас. — И она расплакалась с новой силой.

Мужчина, пленник своей сдержанности, немного поколебался, потом обнял её и прижал к себе. Его морщинистые глаза с лазоревой радужной оболочкой тоже увлажнились, и только теперь он, словно за компанию с Лорен, будто бы из вежливости, дал волю своему горю.

* * *

«Скорая» остановилась под козырьком отделения неотложной помощи. Водитель и санитар подвели Артура к застеклённой стойке.

— Вот и прибыли, — услышал Артур.

— Может, избавите меня от этой повязки? — взмолился он. — Уверяю вас, со мной все в порядке, я хочу одного — вернуться домой.

— Какое совпадение! — властным тоном перебила Бетти, проглядывая карточку поступления, полученную от санитара. — Я бы тоже предпочла, чтобы вы оказались у себя дома. Ещё мне хотелось бы, — продолжила она, — чтобы все люди, ждущие в зале, разошлись по домам, а после этого я сама тоже могла бы отправиться по своим делам. Но в ожидании исполнения Господом нашей мольбы вы пройдёте осмотр, как и они. Вас вызовут.

— Сколько мне ждать? — спросил Артур почти с робостью.

Бетти посмотрела на потолок, воздела туда же руки и воскликнула:

— Это ведомо Ему одному! Усадите его в зале ожидания, — велела она носильщикам, удаляясь.

Отец Марсии встал и открыл дверцу шкафа, чтобы забрать оттуда небольшую коробку с вещами дочери.

— Она вас очень любила, — сообщил он, не оборачиваясь.

Лорен уронила голову.

— Собственно, это совсем не то, что я собирался сказать. — Лорен продолжала молчать. Он продолжал: — Что бы я ни говорил в этих стенах, вы обязаны соблюдать медицинскую тайну, правда?

Лорен ответила, что он может рассчитывать на её слово. Сантьяго подошёл к кровати, сел рядом и пробормотал:

— Я хотел поблагодарить вас за то, что вы позволили мне плакать.

И оба застыли, не шевелясь.

— Вы когда-нибудь рассказывали Марсии сказки? — тихо спросила Лорен.

— Я жил далеко от своей дочери и вернулся только перед операцией. Но я каждый вечер звонил ей из Буэнос-Айреса, она клала трубку на свою подушку, и я принимался рассказывать историю народа зверей и растений, жившего посреди леса, на поля не, остававшейся неведомой для людей. Сказка эта тянулась больше трех лет. Кого я только ни выдумывал: и кролика-волшебника, и оленей, и деревья, но сящие имена, и орла, всегда летающего кругами, потому что одно крыло у него короче другого. Иногда я сам начинал путаться в своих выдумках, но Марсия исправляла малейшие мои ошибки. К истории мудрого помидора или смешливого огурца можно было вернуться только на том месте, на котором мы его оставили накануне.

— А жила на этой поляне сова?

Сантьяго улыбнулся.

— Вот уж странное создание! Эта Эмилия была ночным сторожем. Пока все другие звери спали, она бодрствовала, охраняя их покой. Но такое занятие она придумала себе для отвода глаз, а на самом деле была страшной трусихой. На рассвете она улетала в пещеру и там пряталась, потому что боялась света. Зато кролик всегда был молодцом, знал тайну совы, но не выдавал её. Марсия часто засыпала, не дослушав до конца очередной эпизод, я несколько минут слушал её дыхание, прежде чем мать клала за неё трубку. Это детское дыхание было самой прекрасной музыкой, которую я забирал с собой, погружаясь ночами в сон.

Отец девочки замолчал, поднялся и пошёл к двери.

— Знаете, там, в Аргентине, я строю плотины, это огромные сооружения, но моя гордость — она!

— Подождите! — еле слышно произнесла Лорен.

Нагнувшись, она заглянула под кровать. Там ждала, сложив крылья, маленькая белая сова. Она достала плюшевую игрушку и протянула её Сантьяго. Тот подошёл, взял птицу, нежно погладил мех.

— Берите вы, — сказал он, отдавая сову Лорен. — Вылечите ей глаза, вы ведь врач, вам это под силу.

Верните ей свободу, сделайте так, чтобы она больше не знала страха.

Он кивнул на прощание и вышел из палаты. В коридоре, где не было больше ни души, он прижал к себе коробку.

Пейджер Лорен завибрировал, её вызывали в приёмный покой «неотложки». Она пошла на пост медицинских сестёр того этажа, где находилась палата Марсии, и сняла телефонную трубку. Бетти поблагодарила небо за то, что Лорен ещё не ушла, в отделении сбиваются с ног, опять требуется её помощь.

— Я спускаюсь, — сказала Лорен и повесила трубку.

Выходя из палаты, она сунула удивительную сову в карман халата; этому существу было необходимо человеческое тепло, ведь она только сегодня лишилась лучшего друга.

Артур не мог больше ждать. Он хотел нашарить в правом кармане пиджака мобильный телефон, но у пиджака больше не было правого кармана.

С завязанными глазами он мог только догадываться, который сейчас час. Пол будет вне себя! Он вспомнил, что уже думал сегодня о праведном гневе Пола, забыл только из-за чего. Он поднялся и на ощупь двинулся к стойке регистрации. Бетти поспешила ему навстречу.

— С вами просто невозможно!

— Больницы вызывают у меня ужас.

— Раз вы здесь, воспользуемся этим и заполним анкету. Вы уже к нам поступали?

— А что? — отозвался Артур, держась за стойку.

— Если в компьютере уже есть ваши данные, дело пойдёт быстрее.

Артур ответил отрицательно. У Бетти была хорошая зрительная память, и лицо мужчины показалось ей смутно знакомым, несмотря на повязку у него на глазах. Может быть, она с ним встречалась где-то ещё? Хотя какая разница, у неё слишком много дел, чтобы сейчас ломать над этим голову.

Артуру больше всего хотелось домой, ожидание слишком затянулось, он упрямо пытался избавиться от повязки.

— У вас и без меня полно работы, у меня нет ни каких жалоб, отправлюсь-ка я домой!

Бетти без лишних церемоний схватила его за руки.

— Попробуйте, вам же будет хуже!

— Чем я рискую? — осведомился Артур почти весело.

— Если в течение ближайших шести-двенадцати месяцев у вас хотя бы что-то заболит и вы обратитесь к врачам, можете поставить крест на своей страховке! Попробуйте отсюда выйти, хотя бы чтобы выкурить сигаретку, и я отошлю вашу анкету с отметкой, что вы отказались от лечения. Страховая компания ничего вам больше не оплатит, даже если у вас случится приступ зубной боли.

— Я не курю! — отрезал Артур, снова цепляясь за стойку.

— Знаю, ничего не видеть очень тягостно, но наберитесь терпения. Вот и врач, она как раз вышла из лифта у вас за спиной.

Лорен, вышедшая из палаты Марсии, не могла произнести ни слова. Она взяла из рук медсёстры медицинскую карту и погрузилась в чтение отчёта санитара. Потом отвела Артура за руку в палату номер 4, отодвинула занавеску бокса и помогла улечься на смотровой койке. Как только он вытянулся, она стала снимать с его головы повязку.

— Пока не открывайте глаза, — велела она ему.

От первых её слов, произнесённых успокаивающим тоном, у Артура учащённо забилось сердце. Она сняла с его глаз марлю и приподняла ему веки, чтобы закапать в глаза физиологический раствор.

— Больно?

— Нисколечко.

— Вам показалось, что вы ослепли?

— Вовсе нет, повязка — инициатива санитара, я ни при чём.

— Он правильно поступил. Можете открыть глаза На рассасывание закапанной ему в глаза жидкости потребовалось несколько секунд. Когда зрение Артура полностью восстановилось, у него ещё сильнее забилось сердце. Обет, данный им на могиле Лили, становился явью.

— Все нормально? — спросила Лорен, заметившая, как побледнел её пациент.

— Да, — пробормотал он через силу.

— Расслабьтесь.

Лорен наклонилась к нему, изучая в увеличительное стекло роговицу обоих глаз. Пока она этим занималась, их лица находились так близко, что чуть было не соприкоснулись их губы.

— В глазах ровным счётом ничего нет. Вам сильно повезло!

На это Артур не нашёл, что ответить…

— Сознание не теряли?

— Пока ещё нет!

— Это юмор?

— Неуклюжая попытка.

— Голова не болит?

— Тоже нет.

Лорен ощупала Артуру позвоночник.

— Боли не чувствуете?

— Ни малейшей.

— На губе у вас сильный кровоподтёк. Откройте рот!

— Это необходимо?

— Да, раз я вам говорю.

Артур подчинился. Лорен вооружилась фонариком.

— Ого, чтобы это зашить, придётся наложить не меньше пяти швов!

— Даже так?

— Это был тоже юмор! Четыре дня пополощете рот — и все заживёт.

Она продезинфицировала ссадину у него на лбу и обработала её края гелем. Потом выдвинула ящик, раскрыла пакетик с пластырем и залепила рану.

— Я немного прихватила вам бровь. Вам будет больно снимать пластырь. Остальные порезы совсем мелкие, сами зарубцуются. Я пропишу вам антибиотик широкого спектра действия, будете принимать несколько дней, так, для профилактики.

Артур застегнул рукава рубашки, встал и поблагодарил Лорен.

— Не торопитесь, — сказал она, подзывая его к столу. — Мне ещё надо измерить вам давление.

Она сняла со стены аппарат и обернула предплечье Артура манжетой, которая стала мерно надуваться. Через минуту на дисплее появились цифры.

— Вы страдаете тахикардией? — спросила Лорен.

— Нет, — ответил Артур в сильном замешательстве.

— Тем не менее у вас сейчас самый настоящий приступ, сердце делает сто двадцать ударов в мину ту, давление тоже превышает норму для мужчины вашего возраста.

Глядя на Лорен, Артур искал оправдание для своего сердца.

— У меня некоторая склонность к мнительности, больница меня пугает.

— Моему бывшему делалось нехорошо уже при виде моего докторского халата.

— Вашему бывшему?..

— Не важно.

— А ваш нынешний, он выносит стетоскоп?

— Я бы всё-таки советовала вам проконсультироваться у кардиолога, могу вас к нему направить, если хотите.

— Бесполезное занятие, — проговорил Артур дрожащим голосом. — Со мной такое происходит не в первый раз, разве что в больнице — в первый на конкурсе у меня вечно перехватывает дыхание, появляется чувство страха.

— Чем таким вы занимаетесь, что до сих пор участвуете в конкурсах? — весело осведомилась Лорен, выписывая рецепт.

Артур колебался с ответом В то время как она сосредоточилась на рецепте, он молча внимательно разглядывал её. Лорен не изменилась, разве что причёска была теперь другой. Правда, пропал шрам на лбу, который он так любил. Но взгляд остался прежним: загадочным и гордым. Он узнавал каждое выражение её лица, вроде этого движения кончика носа, возникавшего всякий раз, когда она говорила.

Прелесть её улыбки вызывала у него самые счастливые воспоминания. Возможно ли так истосковаться по другому человеку? Манжета у него на руке снова надулась, на мониторе появились новые цифры. Лорен подняла голову, чтобы взглянуть на них.

— Я архитектор.

— Вы работаете даже по выходным?

— Бывает, что и ночами, у нас вечный аврал.

— Хорошо вас понимаю. Артур подался вперёд.

— У вас был знакомый архитектор? — спросил он с дрожью в голосе.

— Не припомню такого… Нет, я имела в виду мою собственную профессию, мы, как и вы, работаем, не считая часов.

— А чем занят ваш друг?

— Вы уже во второй раз спрашиваете, одна ли я… У вас слишком колотится сердце, я бы советовала вам побывать на приёме у одного из моих коллег-кардиологов.

Артур избавился от манжеты тонометра и поднялся.

— Это вы тревожитесь, а не я!

Он сказал, что отдохнёт дома, и назавтра всё войдет в норму. Он пообещал, что на днях ещё раз измерит давление и обязательно обратится к специалисту, если оно окажется повышенным.

— Даёте слово? — спросила Лорен.

Артур молил небо, чтобы она перестала так на него смотреть. Если его сердце выдержит ещё минуту-другую и не разорвётся, то он заключит её в горячие объятия и признается, что без ума от неё, что для него немыслимо жить в одном городе с ней и не иметь возможности поговорить. Он все ей расскажет; он успеет до того, как она вызовет охрану и на него наденут смирительную рубашку… Но вместо этого он забрал свой пиджак, вернее, то, что от него осталось, и произнёс слова благодарности. Выходя из бокса, он услышал её голос.

— Артур?

В этот раз сердце забилось у него так, что едва не выскочило из груди. Он обернулся.

— Кажется, вас так зовут?

— Да, — выговорил он пересохшим ртом.

— Ваш рецепт! — Она протянула ему розовый листок.

— Спасибо, — сказал Артур, забирая рецепт.

— Вы меня уже благодарили. Наденьте пиджак, вечера сейчас прохладные, ваш организм и так за сегодня натерпелся.

Артур неуклюже натянул один рукав. Перед уходом он устремил на Лорен долгий взгляд.

— В чём дело? — спросила она.

— У вас в кармане сова, — сообщил он с грустной улыбкой.

И покинул бокс.

Из-за стеклянной перегородки его окликнула Бетти. Он покорно подошёл.

— Распишитесь вот здесь, и вы свободны, — сказала она, пододвигая ему толстую чёрную тетрадь.

Артур подчинился.

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? — спросила главная медсестра. — У вас оглушённый вид.

— Очень может быть, — согласился он, удаляясь.

Артур ждал такси перед отделением «скорой помощи». С поста Бетти, разбиравшей карты поступлений, Лорен наблюдала за Артуром так, чтобы он её не заметил.

— Ты не находишь, что они немного похожи?

— Не знаю, о ком ты, — ответила медсестра, не отрываясь от бумаг. — Иногда я перестаю понимать, где мы работаем — в больнице или в каком-то министерстве.

— Наверное, правильно то и другое. Посмотри на него скорее и скажи, как он тебе. Вроде ничего, да?

Бетти подняла на лоб очки, бросила на Артура быстрый взгляд и снова нырнула в свои бумаги. Артур дождался жёлтой машины такси и поспешно в неё залез. Машина тронулась с места.

— Никакого сходства! — заключила Бетти.

— Ты смотрела на него не больше двух секунд!

— Да, но ты обращаешься ко мне с этой просьбой в сотый раз, у меня уже появилась сноровка, и потом, я уже говорила тебе, у меня отличная память на лица Если бы это был он, то я бы его сразу узнала, я-то в коме не лежала.

Лорен взяла стопку листков и стала помогать медсестре с их сортировкой.

— Когда я его осматривала, у меня возникло серьёзное подозрение, что это всё-таки он.

— Почему ты его не расспросила?

— Хороша бы я была, заявив пациенту: «Вы случайно не сидели у моей постели две недели, пока я выходила из комы?»

Бетти от души расхохоталась.

— Кажется, этой ночью он мне опять приснился. Но, просыпаясь, я никогда не могу вспомнить его черты — Если бы это был он, я бы его узнала. Тебя дожидаются два десятка «клиентов», лучше выкинь эти мысли из головы и ступай работать. Пора перевернуть страницу, ведь у тебя кто-то есть?

— Ты уверена, что это не он? — тихо спросила Лорен.

— Совершенно уверена.

— Расскажи мне о нём ещё.

Бетти отложила бумаги и развернула свой табурет.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Ведь это невероятно! Две недели вся наша служба видела этого человека, а я не могу найти никого, кто хоть что-нибудь о нём знал.

— Остаётся заключить, что он был большим скромником! — проворчала Бетти, хватая розовые бланки.

— Кроме того, никто не удосужился спросить, что он здесь делает…

— Твоя мать терпела его присутствие, поэтому мы не вмешивались. Все здесь считали его твоим другом, то есть возлюбленным. Сколько завистниц у тебя было! Целый полк желающих его переманить у тебя!

— Мама думает, что это был пациент. Фернстайн принимал его за нашего родственника, ты — за моего возлюбленного! У каждого собственное мнение.

Бетти чихнула и встала, чтобы взять новую пачку бумажек. Опустив очки на нос, она серьёзно посмотрела на Лорен.

— Ты сама при всём том присутствовала!

— Вы все что-то недоговариваете. Что?!

Скрывая смущение, медсестра снова зарылась в свою макулатуру.

— Ровным счётом ничего! Знаю, это кажется странным, но невероятно только одно: что ты поправилась и что обошлось без осложнений. Лучше благодари небо, чем упорствовать в придумывании тайн.

Бетти позвонила в маленький колокольчик и выкрикнула номер 125. Сунув Лорен медицинскую карту, она жестом велела ей приниматься за работу.

— Черт, разве главная здесь не я? — буркнула Лорен, входя в бокс номер 4.

7

Артур вышел из такси у дома, где он жил. Он искал ключи и не мог их найти. Пришлось звонить по домофону мисс Моррисон, но та не слышала. С балкона стекала вниз вода, он задрал голову и увидел свою соседку, поливающую цветы. Он сделал ей знак рукой. Мисс Моррисон взволновалась, увидев его в таком жалком состоянии. Замок в двери подъезда щёлкнул.

Мисс Моррисон ждала его на лестничной площадке. Упёршись руками в бока, она оглядела его с ног до головы.

— Вы флиртуете с женщиной-боксёром?

— Нет, ко мне проявила излишне пылкие чувства мотоциклетная коляска, — сказал Артур.

— Вы попали в мотоциклетную аварию?

— В пешеходную! Самое интересное, что я даже не переходил улицу. Меня сбили прямо перед универмагом «Мейси»!

— Что вам там понадобилось?

Поводок остался похоронен среди обломков витрины, и Артур не стал рассказывать соседке о цели посещения универмага. Мисс Моррисон посмотрела на его пиджак, разорванный от одного рукава до другого.

— Не знаю, можно ли это отремонтировать… Вы сохранили карман?

— Нет, — ответил Артур, улыбнувшись, и боль сейчас же пронзила его распухшую губу.

— Когда будете в следующий раз нежничать с подружкой, надевайте на неё перчатки или постригайте ей ногти, это полезная предосторожность.

— Не заставляйте меня смеяться, Роза, мне очень больно!

— Если бы я знала, что вам достаточно попасть под мотоцикл, чтобы вы начали, наконец, называть меня по имени, то обратилась бы к кому-нибудь из моих старых приятелей, «ангелов ада». Если говорить о собаках, то Пабло сегодня днём разлаялся, я уже испугалась, что он умирает, но нет: он просто решил погавкать.

— Оставляю вас, Роза, мне надо лечь.

— Я принесу вам отвар из трав. Надо будет раздобыть где-то арнику.

Артур поблагодарил её и откланялся, но не успел сделать несколько шагов, как соседка снова его позвала. Она держала в руке связку ключей.

— Насколько я понимаю, вы не нашли своих в кабине лифта. Это дубликаты, которые вы отдали мне на хранение, они вам понадобятся, если вы намерены проникнуть к себе.

Открыв дверь, он отдал ключи соседке: у него на работе тоже были дубликаты, и эти он предпочёл хранить у неё. Он вошёл в свою квартиру, зажёг в гостиной галогенный светильник и тут же его потушил, ослеплённый редкой по силе головной болью. Отправился в ванную и взял там из аптечки два пакетика аспирина. Для усмирения бури, поднявшейся в его черепной коробке, была необходима двойная доза. Он засыпал порошок себе под язык, чтобы снадобье попало прямо в кровь и быстрее подействовало. Прожив четыре месяца со студенткой медицинского факультета, он овладел несколькими полезными трюками.

Горький вкус заставил его содрогнуться, и он нагнулся к крану, чтобы запить горечь водой. Голова пошла кругом, пришлось посильнее схватиться за края раковины. Артур почувствовал сильную слабость. Удивляться было нечему, с утра у него во рту не было маковой росинки. Необходимо было что-то съесть, несмотря на тошноту. Пустой желудок и тошнота — неразлучные спутники. Он бросил пиджак на диван и потащился в кухню. Открывая дверцу холодильника, он уже дрожал всем телом. Он забрал из холодильника тарелку с сыром, подцепил с решётчатой полки пакет с тостами. Соорудил себе подобие сэндвича, но с первым же глотком понял, что поесть не удастся.

Лучше всего смириться, сил совершенно не было. Он перешёл в спальню, добрёл до ночного столика, нащупал провод ночника и нажал кнопку. Повернул голову к двери: наверное, выбило пробку, гостиная погрузилась в темноту.

Артур не понимал, что творится: лампа на ночном столике слева от него почти не давала света, от неё исходило неверное, бледное, желтоватое свечение, хотя, когда он смотрел на неё прямо, она загоралась как положено. Тошнота усиливалась, он ринулся было в ванную, но ноги подкосились, и он повалился на пол.

Лёжа у самой кровати, не в силах встать, он попытался подползти к телефону. Сердце билось так, словно рвалось прочь из грудной клетки, каждое биение отдавалось неописуемой болью. Он судорожно хватал ртом воздух. Прежде чем потерять сознание, он услышал звонок в дверь.

* * *

Пол злился, глядя на часы. Он махнул метрдотелю, требуя счёт. Немного погодя, провожая своих гостий через автостоянку ресторана, он ещё раз извинился перед обеими. Не его вина, что в партнёрах у него такой невежа.

Онега заступилась за Артура: в наше время, когда любовные обязательства превращаются в пережиток прошлого, человек, вздумавший жениться на своей возлюбленной после четырех месяцев связи, заслуживает уважения.

— Вовсе они не собирались жениться, — проворчал Пол, распахивая перед Онегой дверцу своего автомобиля.

* * *

Скорее всего, Артур попросту улёгся спать, но мисс Моррисон всё равно было неспокойно. Ей не понравился его вид. Она заперла дверь своей квартиры, положила тюбик с арникой на стол в кухне и вернулась в гостиную. Пабло мирно спал в своей корзине. Она взяла его на руки и устроилась в глубоком кресле перед телевизором. Слух у неё был неважный, но зрение сохранило зоркость, и от её внимания не ускользнула бледность Артура.

* * *

— У тебя ночное дежурство? — спросила Бетти.

— Смена заканчивается в два часа ночи, — ответила Лорен.

— Вечер понедельника, ни капли дождя, до полнолуния ещё далеко. Увидишь, ночь будет спокойной.

— Не сглазить бы, — отозвалась Лорен, поправляя волосы.

Бетти воспользовалась передышкой, чтобы навести порядок в своём шкафчике с медикаментами. Лорен собралась было ей помочь, но помешал оживший в кармане халата пейджер. Она узнала номер на дисплее, её вызывали в палату на втором этаже.

* * *

Пол и Онега проводили Матильду и решили прогуляться по пирсу номер 39. Это место для ночной прогулки выбрала Онега, сильно удивив Пола. Вдоль набережной тянулись прилавки для туристов, шумные рестораны, ослепительно освещённые аттракционы. На самом краю были расставлены осыпаемые океанскими брызгами подзорные трубы: через них можно было, заплатив 25 центов, полюбоваться тюрьмой Алькатрас, приютившейся на острове посреди залива. Привинченные к балюстраде бронзовые пластинки сообщали любопытным, что акулы и течения в заливе ни разу ещё не позволили совершить побег из тюрьмы вплавь никому из заключённых — «кроме Клинта Иствуда», как уточнялось на одной из табличек в скобках.

Пол обнял Онегу за талию. Она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Почему тебе захотелось именно сюда? — поинтересовался он.

— Мне здесь нравится. Эмигранты из моей страны часто рассказывают, как приплыли в Нью-Йорк на пароходе, и каким счастьем было для них, толпившихся на палубе, увидеть, наконец, выступивший из тумана Манхэттен. А я прилетела через Азию, на самолёте. И первое, что я увидела в иллюминатор, когда мы пронзили облачную пелену, была тюрьма Алькатрас. Я восприняла это как знак, посланный самой жизнью. Люди, видевшие в Нью-Йорке одну свободу, часто ею пренебрегали или злоупотребляли, а мне предоставлялся шанс кое-что учесть.

— Ты из России? — спросил Пол, растроганный её словами.

— С Украины, несчастный! — сказала Онега, с особенной чувственностью произнося звук «р». — Никогда не говори моим соотечественникам, что они русские. Своим невежеством ты заслуживаешь, чтобы я больше тебя не целовала. Во всяком случае, несколько часов, — добавила она более нежно.

— Сколько лет тебе было, когда ты приехала? — спросил Пол, все ещё находясь во власти её очарования.

Онега удалялась от него по пирсу, громко смеясь.

— Я родилась в Сасалито, дурачок! Училась в Беркли и служу юристом в мэрии. Если бы ты зада вал мне больше вопросов, а не болтал всё время сам, то знал бы об этом.

Пол почувствовал себя глупо. Он опёрся о балюстраду и стал смотреть на океан. Онега подошла и прижалась к нему.

— Прости, но ты был таким славным, что я не могла отказать себе в удовольствии немного над тобой подшутить. К тому же это не такая уж грубая ложь: история правдива с поправкой на одно поколение, она произошла не со мной, а с моей матерью.

Ты меня проводишь?

Мне завтра рано на работу. И она поцеловала Пола в губы.

* * *

Экран телевизора потух. Мисс Моррисон полагалось смотреть кино, но в этот вечер сердце у неё было не на месте. Она спустила Пабло на пол и взяла ключи от квартиры соседа.

Она нашла Артура лежащим без сознания на полу у дивана. Наклонившись, женщина похлопала его по щекам. Он открыл глаза. Спокойное лицо мисс Моррисон должно было его ободрить, но случилось обратное: он испугался. Её голос доносился до него издалека, саму её он не видел. Напрасно пытался он произнести какие-то слова, ему было невозможно их выговаривать. Во рту отчаянно пересохло. Мисс Моррисон принесла из кухни стакан воды и смочила ему губы.

— Полежите тут, я мигом вызову помощь, — сказал она, гладя ему лоб.

Она отправилась в кабинет, к телефону. Артуру удалось взять стакан правой рукой, левая же совершенно не слушалась. В горло потекла ледяная жидкость, он с усилием сделал глоток. Потом попробовал встать, но ноги не повиновались. Пожилая дама вернулась, чтобы побыть с ним, и обнаружила, что он слегка порозовел. Она хотела позвонить по телефону, но трубка ожила сама.

— Учти, сейчас я буду на тебя орать! — проревел Пол.

— Чей ор я имею честь слушать? — осведомилась мисс Моррисон.

— Разве это не квартира Артура?

* * *

Передышка оказалась недолгой. Бетти ворвалась в бокс, где прикорнула Лорен.

— Пошевеливайся, диспетчерская сообщила о скором прибытии десяти «неотложек». Драка в баре.

— Смотровые палаты свободны? — спросила Лорен, мигом очнувшись.

— Всего один пациент, ничего серьёзного.

— Удали его оттуда и вызови подкрепление, десять мобильных бригад — это до двух десятков раненых.

* * *

Пол услышал где-то вдалеке завывание сирены и бросил взгляд в зеркало заднего вида. В нём отражались мигалки нагонявших его машин «скорой помощи». Он поднажал, нетерпеливо барабаня пальцами по рулевому колесу. Наконец он резко затормозил перед небольшим домом, где находилась квартира Артура. Дверь вестибюля была распахнута. Он бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и ворвался, тяжело дыша, в квартиру.

Артур по-прежнему лежал на полу у дивана, мисс Моррисон держала его руку — Он нас здорово напугал, — обратилась она к Полу, — но, кажется, сейчас ему получше. Я вызвала «скорую помощь».

— Она уже близко, — заверил её Пол, подходя к Артуру. — Как ты себя чувствуешь? — обратился он к другу дрожащим от волнения голосом.

Артур повернул голову в его сторону, и Пол сразу понял, что дело плохо.

— Я тебя не вижу, — пробормотал Артур.

8

Санитар проверил правильность установки носилок и застегнул ремень безопасности. Он постучал в стекло, отделявшее его от водителя, и «скорая» поехала. Мисс Моррисон наблюдала с балкона Артура, как машина поворачивает на перекрёстке и уносится под истошное завывание сирены. Потом она закрыла окно. Погасила свет и вернулась к себе. Пол пообещал ей позвонить, как только разузнает больше. Она села в кресло и стала в звенящей тишине ждать телефонного звонка.

Пол устроился рядом с санитаром, следившим за давлением у Артура. Друг поманил его к себе.

— Только не в Мемориальный, — зашептал он Полу на ухо. — Я только что оттуда.

— Лишний повод вернуться туда и закатить скандал. То, что они отпустили тебя в таком состоянии, грубая профессиональная ошибка.

Пол осёкся и с подозрением посмотрел на Артура.

— Ты её видел?

— Она меня осматривала.

— Не может быть!

Артур ничего не ответил и отвернулся.

— Теперь понятно, что с тобой стряслось, старик: синдром разбитого сердца! Слишком долго ты страдал.

Пол открыл окошко в перегородке и спросил у водителя, в какую больницу они направляются.

— Миссия Сан-Педро, — был ответ.

— Замечательно, — пробурчал Пол, закрывая окошко.

— А ещё сегодня днём я столкнулся с Кэрол Энн, — вспомнил Артур.

Теперь в обращённом на него взгляде Пола сквозило сочувствие.

— Не беда, отдыхай. Ты немного бредишь, тебе видятся одна за другой все твои бывшие подружки. Это пройдёт.

«Скорая» достигла места назначения через десять минут. Стоило носильщикам войти в пустой зал приёмного отделения больницы миссии Сан-Педро, и Пол понял, как сглупил, позволив «скорой» ехать сюда. Медсестра Сибил отложила книгу, покинула свой пост и проводила санитаров в приёмный покой. Уложив Артура на койку, они ушли.

Пол тем временем заполнял у стойки регистратора заявление о происшествии. Когда Сибил снова подошла к нему, было уже за полночь; она вызвала дежурного врача и клялась, что он вот-вот придёт. Доктор Бриссон завершал обход. Артур больше не испытывал страданий, он медленно погружался в спасительное забытьё. Головная боль каким-то чудом прошла, и Артур был счастлив, он снова видел…

Розарий был великолепен, в нём росли розы несчётных оттенков. К нему тянулась раскрывшая лепестки белая «кардиналия» невиданного размера. Появилась напевающая вполголоса мисс Моррисон, она осторожно срезала цветок над узлом, образовавшимся на стебле, и унесла под веранду. Она удобно устроилась на качелях, у её ног дремал Пабло. Оторвала по одному все лепестки и принялась аккуратно пришивать их к твидовому пиджаку. Прекрасная мысль — найти им такое применение, поставить невиданную заплату на месте оторванного кармана. Дверь дома отворилась, по ступенькам спустилась мать. Она несла на плетёном подносе чашечку кофе и печенье для собаки.

— Это тебе, Кали, — произнесла она, наклоняясь.

Почему мисс Моррисон не говорит Кили правду? Эта собачка откликается на кличку «Пабло», что за странная мысль называть её «Кали»?

Но Лили повторяла все громче: «Кали, Кали, Кали!», мисс Моррисон, все выше взлетавшая на качелях, тоже твердила, смеясь: «Кали, Кали, Кали!» Потом обе женщины повернулись к Артуру и дружно приложили палец к губам, требуя молчания. Артур был очень зол. Это неожиданное сообщничество невероятно его раздражало. Он поднялся, и вместе с ним поднялся ветер.

Со стороны океана налетела буря. По крыше дома громко забарабанили крупные капли дождя. Набухшие тучи, затянувшие небо над Кармелом, разразились прямо над розарием оглушительным громом. В земле вокруг него разверзались от ливня маленькие, но зловещие кратеры. Мисс Морис-сон, оставив на качелях его пиджак, поспешила искать убежища в доме. За ней тут же затрусил Пабло, поджавший хвост; на пороге он повернулся и залаял, словно предостерегая об опасности. Артур стал звать мать, он кричал во всё горло, борясь с ветром, забивавшим слова обратно в глотку. Кили оглянулась, посмотрела на сына, её лицо выражало скорбь; потом она исчезла, словно проглоченная темнотой коридора. Ставень на окне кабинета издал душераздирающий скрип и хлопнул по стене так сильно, что посыпалась штукатурка. Пабло кинулся вверх по ступенькам, визжа как резаный.

Под домом неистовствовал океан. Артур подумал, что к пещере у подножия скалы уже не пробраться. Но это было самое лучшее место, если надо спрятаться. Он посмотрел вниз, в бухту, от зыби и качания на море его затошнило.

Чудовищный приступ рвоты заставил его свеситься.

— Не уверен, что смогу долго это выдерживать, — сказал Пол, подставивший ему тазик.

Медсестра Сибил хватала Артура за плечи при каждой новой судороге, чтобы он не свалился с койки.

— Скоро придёт этот чёртов врач или мне надо отправляться на его поиски с бейсбольной битой? — вышел из себя Пол.

* * *

На верхнем этаже больничного здания миссии Сан-Педро, сидя на табурете в тёмной палате больного, дежурный врач Бриссон вёл телефонный разговор со своей подружкой. Она решила уйти от него и звонила из его квартиры, перечисляя примеры их полной несовместимости, не оставлявшей ей другого выхода. Молодой доктор Бриссон не желал слушать про свой эгоизм и карьеризм, а Вера Зликер не собиралась признаваться, что её прежний любовник ждёт внизу в машине, пока она соберёт вещи. К тому же подобный разговор невозможно вести из больничной палаты, даже их разрыву не хватало задушевности, вывела она. Бриссон поднёс мобильный телефон к монитору сердечной деятельности, чтобы Вера услышала мерное пиканье сердца его пациента. Стеснять тот их никак не может, в его состоянии, заметил врач обиженным тоном.

Задумавшись, куда подевалась её футболка: то ли она её надела, то ли убрала в сумку, Вера примолкла. Ей было очень трудно сосредоточиться на двух темах одновременно. Бриссон решил, что её охватили сомнения, но тут она спросила, не рискуют ли они, продолжая этот разговор, ведь, как она слыхала, мобильные телефоны создают помехи для медицинских приборов. Её собеседник крикнул, что в данный момент ему плевать на помехи, и потребовал от подружки, теперь уже бывшей, чтобы она по крайней мере дождалась его возвращения с ночного дежурства. В сердцах он выключил пейджер, третий раз подряд запищавший у него в кармане. Но Вера уже повесила трубку.

* * *

Когда Артура швырнуло в витрину универмага, пострадала тоненькая вена в задней части мозга. В первые три часа после происшествия из повреждённого сосуда вытекло совсем немного крови, но к вечеру кровотечение стало уже достаточно сильным, чтобы вызвать нарушения вестибулярного аппарата и зрения. Тысяча миллиграмм аспирина, попавшая в организм из-под языка, сыграла свою роль. За десять минут молекулы ацетилсалициловой кислоты, смешиваясь с кровью, привели к её разжижению. Кровь уже омывала мозг, словно вышедшая из русла река. Когда Артура везли в больницу, изливавшаяся кровь, не помещаясь под сводом черепа, стала сжимать мозговую оболочку.

Первая из трех мембран, покрывающих головной мозг, среагировала немедленно. Решив, что мозгу грозит инфекция, она поступила, как ей и положено: в 22 часа 10 минут воспалилась, пытаясь сдержать постороннее вторжение. Через несколько часов образовывавшаяся гематома так сдавила бы мозг, что прервались бы жизненно важные функции. Артур уже пребывал в беспамятстве. Пол пошёл за медсестрой, та попросила его перейти в кресло, дежурный врач — большой поборник порядка, он не потерпит, чтобы Пол находился с неположенной стороны стекла.

Бриссон со злостью нажал в лифте на кнопку первого этажа.

* * *

Недалеко оттуда, в отделении «скорой помощи» другой больницы, открылись двери лифта. Лорен подошла к стойке регистрации и взяла у Бетти новую карту.

Мужчину сорока пяти лет доставили с глубокой раной брюшной полости, нанесённой ножом. Уже после поступления насыщение его крови кислородом упало ниже критического уровня, что означало большую кровопотерю. Сердечная деятельность имела признаки неизбежной фибрилляции, поэтому Лорен приняла решение о хирургическом вмешательстве, пока не стало слишком поздно. Она сделала надрез и зажала кровоточащую вену; однако при извлечении из тела холодное оружие наделало и других бед. Как только у раненого нормализовалось артериальное давление, ниже первой раны образовались многочисленные новые рассечения.

Лорен пришлось погрузить руку в живот раненого и зажать большим и указательным пальцем часть тонкой кишки, останавливая потерю крови на главных участках. Она проделала это настолько умело, что давление быстро поднялось до нормы. Бетти смогла отложить ручки дефибриллятора, которые держала наготове, и повысила дозу вливания. Лорен находилась в неудобной позе, она и двинуться не могла: давление, которое она таким способом поддерживала, было жизненно важным.

Через пять минут прибыла бригада хирургов. Лорен пришлось сопровождать их до операционной, не вынимая руку из брюшной полости пациента.

Через двадцать минут хирург, проводивший операцию, сделал ей знак, что она может вынуть руку и уйти: кровообращение восстановлено. Растирая затёкшую руку, Лорен спустилась в отделение «неотложки», куда ещё подвозили раненых.

* * *

Бриссон вошёл в бокс, познакомился с картой, с параметрами жизнедеятельности Артура: они оказались стабильными. Пока что беспокойство вызывала только его сонливость. Не послушавшись предостережений медсёстры, Пол окликнул врача, лишь только тот появился из приёмного покоя.

Дежурный врач тут же велел ему уйти в зону для посетителей и ждать там. Пол возразил, что в пустой больнице стены не будут возражать, если он выйдет на несколько метров за жёлтую полосу на полу, тем более что она изрядно стёрлась. Бриссон выпятил грудь и ткнул пальцем туда, куда Полу надлежало отправляться: если разговор и должен состояться, то только за пресловутой линией. Ещё не решив — то ли сразу задушить этого доктора, то ли сперва выслушать поставленный им диагноз, Пол подчинился. Удовлетворённый этим, молодой врач заявил, что пока ничего не может сказать точно. При первой возможности он отправит Артура на рентген. Пол заикнулся о сканнере, но в больнице его не было. Бриссон уверял, что если рентген укажет на малейшую опасность, то уже на следующий день он переведёт Артура в центр компьютерной томографии.

Пол удивился было, почему не произвести такой перевод без промедления, но врач ответил на это решительным «нет». После поступления Артура в больницу миссии Сан-Педро за него нёс ответственность он один. Теперь Пол стал раздумывать, куда лучше спрятать труп этого зловредного лекаря после того, как он его задушит.

Бриссон развернулся и отправился на поиски передвижной рентгеновской установки. Стоило ему скрыться из виду, Пол вошёл в бокс и стал трясти Артура.

— Не спи, ты должен сопротивляться, слышишь? Артур открыл глаза, у него был остекленевший взгляд, он судорожно нащупал руку друга.

— Пол, ты помнишь в точности тот день, когда закончилась наша юность?

— Это не очень трудно, ведь это было только вчера!.. Вид у тебя получше, теперь тебе надо отдыхать.

— Когда мы вернулись из пансиона, все находилось не на своих местах. Ты правильно сказал: «Настаёт день, когда ты уже не чувствуешь себя как дома там, где вырос». Мне хотелось вернуться назад, а тебе нет.

— Береги силы, у нас ещё будет время все это обсудить.

Посмотрев на Артура, Пол схватил полотенце, намочил его водой из-под крана, отжал над раковиной и положил другу на лоб. От этого Артуру как будто полегчало.

— Сегодня я говорил с ней. Всё это время внутренний голос подсказывал мне, что я, быть может, лелею иллюзию. Что это было для меня убежищем, способом обезопасить себя, ведь когда стремишься к недостижимому, ничем не рискуешь.

— Это я говорил тебе так в уик-энд, кретин, а теперь забудь мои философские глупости, я бесился, вот и все.

— Что тебя взбесило?

— Что у нас больше не получается вместе испытывать счастье. По-моему, это значит, что мы стареем.

— Стареть хорошо. Знаешь ли, это большая удача. Должен поделиться с тобой тайной. Когда я смотрю на пожилых людей, я им часто завидую.

— Завидуешь их старости?

— Тому, что они уже там, что дожили!

Пол взглянул на тонометр. Артериальное давление упало ещё ниже. Он сжал кулаки, уверенный, что медлить больше нельзя. Этот коновал убьёт самое ценное на свете, что у него есть, — друга, который стоил для него целой семьи.

— Даже если я не выпутаюсь, ничего не говори Лорен.

— Если ты собираешься болтать подобные глупости, то лучше побереги силы.

Артур снова отключился, его голова свесилась с носилок. Был один час пятьдесят две минуты ночи, секундная стрела часов на стене двигалась мерно, безрадостно.

Пол встал и заставил Артура открыть глаза.

— Ты будешь стареть ещё долго, балда, я сам этим займусь. Когда тебя скрутит ревматизм, когда ты уже не сможешь поднять палку, чтобы огреть меня по горбу, я скажу тебе, что ты страдаешь из-за меня, что как-то раз, в худшую ночь своей жизни, я мог помочь тебе всего этого избежать, но не помог. Тебе не надо было начинать…

— Что я начал? — шёпотом спросил Артур.

— Ты больше не радовался тому же, что и я, а стал испытывать счастье непостижимым для меня образом. Так ты заставляешь стареть и меня.

Бриссон появился в приёмном покое в сопровождении медсёстры, толкавшей перед собой тележку с рентгеновским аппаратом.

— Немедленно вон отсюда! — раздражённо крикнул он Полу.

Пол окинул его взглядом с головы до ног, покосился на аппарат, который медсестра Сибил устанавливала у изголовья кровати, и обратился к ней хорошо поставленным голосом:

— Сколько весит эта штуковина?

— Немало, иначе у меня не раскалывалась бы поясница.

Пол резко обернулся, схватил Бриссона за ворот халата и сурово продиктовал ему дополнения к регламенту больницы миссии Сан-Педро, которые войдут в силу в тот момент, когда он его отпустит.

— Вы меня хорошо поняли? — осведомился он, чувствуя на себе весёлый взгляд медсёстры Сибил.

Освобождённый Бриссон разразился нарочитым кашлем, который сразу стих, стоило Полу шевельнуть бровью.

— Не вижу ничего тревожащего, — сказал врач через десять минут, разглядывая отпечатки на подсвеченном панно.

— А другого доктора это встревожило бы? — осведомился Пол.

— Все это вполне может подождать до завтра, — холодно отчеканил Бриссон. — У вашего друга простая контузия.

Бриссон велел медсестре оттолкать аппарат обратно в радиологический кабинет, но вступился Пол.

— Возможно, больница и не последнее прибежище галантности, но мы всё-таки попытаемся, — заявил он.

Бриссон, плохо скрывая негодование, повиновался и покатил тележку вместо Сибил. Как только он исчез в лифте, медсестра постучала по стеклу своей стойки, подзывая Пола.

— Его жизни грозит опасность? — взволнованно спросил её Пол.

— Я всего лишь медсестра, что толку в моём мнении?

— Больше, чем в мнении некоторых докторишек, — заверил её Пол.

— Раз так, слушайте, — шёпотом зачастила Сибил. — Это место мне дорого, так что, если вы подадите на этого тупицу в суд, я не смогу выступить свидетельницей. У них такая же круговая порука, как у полицейских. Тот, кто выдаст совершившего профессиональный промах, может всю оставшуюся жизнь зря искать работу. Его никогда не примет ни одна больница. Место здесь есть только для тех, кто в трудную минуту готов встать плечом к плечу. Но «белые воротнички» забывают, что в нашем ремесле ошибки иногда оборачиваются человеческими смертями. А это значит: бегите отсюда оба, пока Бриссон его не убил — Не вижу, как это можно сделать. Куда же нам деваться?

— Не заставляйте меня говорить, что в счёт идёт только результат. Доверьтесь моему чувству: в его случае время слишком дорого.

Пол расхаживал взад-вперёд, злясь на самого себя. Как только они очутились в этой больнице, он понял, что совершается ошибка. Он попытался успокоиться, понимая, что страх мешает ему найти решение.

— Лорен?

Пол поспешил к Артуру, снова начавшему стонать. Тот лежал с широко раскрытыми глазами, заглядывая, казалось, в другой мир.

— Увы, это всего лишь я, — сказал Пол, беря его за руку.

Речь Артура зазвучала прерывисто:

— Обещай мне… поклянись моей жизнью… что никогда не расскажешь ей правду.

— Сейчас я предпочёл бы клясться собственной жизнью, — сказал Пол.

— Не важно, главное, чтобы ты выполнил клятву.

Это были последние слова Артура. Теперь кровь омывала всю тыльную часть его мозга. Для защиты неповреждённых жизненных центров неподражаемая машина человеческого мозга решила отключить все свои периферические терминалы. Центры зрения, речи, слуха и движения перестали действовать. Часы на стене показывали 2 часа 20 минут ночи. Артур впал в кому.

9

Пол вышагивал по залу. Он вытащил из кармана мобильный телефон, но Сибил жестом показала, что в больнице запрещено пользоваться мобильной связью.

— Работе какого научного прибора можно создать здесь помехи, не считая автомата по торговле напитками? — крикнул Пол.

Сибил подтвердила запрет кивком головы и указала ему на стоянку.

— Параграф второй нового внутреннего распорядка, — не унимался Пол. — Мне можно пользоваться телефоном!

— Вы договаривались с Бриссоном, а не со мной. Хотите звонить — выходите на улицу. Если вас застукает служба безопасности, мне не поздоровится.

Пол выругался себе под нос и выскочил наружу через раздвижные двери.

Несколько минут он бегал по стоянке среди карет «скорой помощи», изучая телефонный справочник своего мобильного телефона.

— А, черт, обстоятельства-то чрезвычайные! — сказал он вслух.

Наконец он нажал клавишу, и телефон мгновенно набрал записанный раньше номер.

— Мемориальный госпиталь, чем могу быть вам полезна? — спросила телефонистка.

Пол попросил соединить его со службой «скорой помощи». Ждать пришлось долго. Звонок приняла Бетти. Он объяснил, что под вечер «скорая» доставила к ним молодого человека, сбитого на Юнион-сквер мотоциклетной коляской.

Первым делом Бетти спросила звонящего, является ли он членом семьи пострадавшего. Пол назвался его братом и вряд ли солгал. Оказалось, что медсестра хорошо запомнила этот случай. Пострадавший самостоятельно покинул госпиталь около девяти часов вечера, он нормально себя чувствовал.

— Если бы… — вздохнул Пол. — Не могли бы вы соединить меня с врачом, который им занимался?

Кажется, это была женщина. Дело срочное, — добавил он.

Бетти поняла, что возникло осложнение, а вернее, большие осложнения грозят госпиталю. Десять процентов пациентов, принятых службой «скорой помощи», возвращались сюда из-за ошибочного диагноза. Когда судебные издержки превысят те суммы, что выгадывают на персонале, администрация примет, наконец, меры, которых без конца требовали врачи. Она стала искать среди медицинских карт дубликат карты Артура.

В протоколе осмотра пострадавшего она не нашла никаких нарушений; уже успокоенная, она постучала по стеклу: по коридору шагала Лорен. Бетти поманила её.

— Если это моя мать, — сказала Лорен, — ответь, что у меня нет времени. Я должна была уехать ещё полчаса назад, но на мне висит ещё двое поступивших.

— Если бы в половине третьего ночи тебе звонила матушка, я бы тебя вызвала даже из операционной. Бери трубку, дело, кажется, важное.

Встревоженная, Лорен поднесла трубку к уху.

— Сегодня вечером вы осматривали мужчину, сбитого мотоциклетной коляской, помните? — про звучал голос в трубке.

— Да, хорошо помню, — ответила Лорен. — Вы из полиции?

— Нет, я его лучший друг. После возвращения домой вашему пациенту стало плохо. Теперь он без сознания.

Лорен почувствовала, как забилось в груди сердце.

— Сейчас же позвоните по девять один один, и везите его сюда, я буду ждать!

— Он уже госпитализирован. Мы находимся в больнице миссии Сан-Педро, тут дела совсем плохи.

— Я ничем не могу помочь вашему другу, раз он уже находится в другой больнице, — ответила Лорен. — Уверена, что коллеги отлично о нём позаботятся. Если хотите, я могу с ними поговорить, но мне нечего им подсказать, разве что вспомнить про лёгкую тахикардию. Когда он уходил отсюда, у него всё было в порядке.

Пол описал состояние, в котором находился Артур теперь; дежурный врач утверждал, что можно спокойно дожидаться утра, опасности нет, но сам он этого мнения совершенно не разделяет, надо быть полным ослом, чтобы не замечать, как плохо его лучшему другу!

— Мне трудно спорить с коллегой, ведь я даже не видела рентгеновских снимков. Что показало сканирование?

— Нет тут сканера! — крикнул Пол.

— Как фамилия дежурного врача? — спросила Лорен.

— Какой-то доктор Бриссон, — доложил Пол.

— Патрик Бриссон?

— На табличке у него на груди написано «Пат.», наверное, это он и есть. Вы с ним знакомы?

— Помню, был такой на четвёртом курсе медицинского факультета, вот уж правда осел!

— Что ж прикажете мне делать? — взмолился Пол.

— У меня нет никакого права вмешиваться, могу разве что попробовать побеседовать с ним по телефону. С согласия Бриссона можно будет устроить перевод вашего друга и уже этой ночью сделать ему сканирование. Наш томограф работает круглосуточно. Почему вы сразу не поехали сюда?

— Это долгая история, а у нас мало времени.

Пол увидел врача, подходившего к стойке регистрации, к Сибил, попросил Лорен не класть трубку и бегом пересёк зал. Подбежав к Бриссону, он, тяжело дыша, поднёс свой телефон к его уху.

— Это вас, — сказал он.

Бриссон удивлённо посмотрел на него и взял телефон.

Обмен мнениями между двумя медиками оказался кратким. Бриссон выслушал Лорен и поблагодарил за помощь, о которой не просил. Состояние его больного под контролем, чего не скажешь о человеке, который его сопровождает; у этого парня, без нужды потревожившего Лорен, склонность к истерии. Чтобы от него отвязаться, они уже собирались вызвать полицию.

Теперь, когда Лорен успокоилась, он прощается с ней; счастлив услышать её через столько лет и в надежде ещё увидеться, может быть, за кофе или, почему бы и нет, он пригласит её поужинать? С этими словами он оборвал связь и сунул телефон в карман.

— Ну что? — обратился к нему Пол, переминавшийся на жёлтой полосе.

— Я верну вам ваш телефон, когда вы соблаговолите отсюда убраться! — высокомерно молвил Бриссон. — У нас запрещено пользоваться мобильными телефонами. Сибил наверняка предупреждала вас об этом.

Пол тут же оказался рядом с врачом, преградив ему путь.

— Ладно, забирайте, только дайте слово, что уйдёте на стоянку, если вам снова приспичит звонить, — проговорил Бриссон уже не столь надменно.

— Что сказала ваша коллега? — спросил Пол, отнимая у того свой телефон.

— Что она мне доверяет. Но, видимо, не все с ней согласны.

Бриссон указал пальцем на надпись, запрещавшую кому-либо, кроме персонала, переступать через полосу на полу.

— Если вы ещё раз зайдёте за эту черту, если пройдёте по этому коридору хотя бы несколько сантиметров, то Сибил вызовет полицию, которая выпроводит вас отсюда силой. Надеюсь, я ясно выразился.

Бриссон развернулся на каблуках и удалился по коридору. Главная медсестра Сибил пожала плечами.

* * *

Лорен закончила оформлять госпитализацию последнего из раненых в драке.

Медсестра-стажёрка попросила её осмотреть пациента. Лорен взорвалась: достаточно взглянуть на доску с расписанием дежурств, чтобы убедиться, что её смена кончается в два часа ночи. Так что в три часа никто, включая всяких стажёрок, уже никак не может обращаться к доктору по имени. Ошарашенная Эмили Смит вытаращила глаза.

— Ладно, давайте, в каком боксе находится ваш больной? — С этими словами Лорен покорно поплелась за Эмили.

Мальчик с высокой температурой жаловался на боль в ухе. Лорен осмотрела его и диагностировала сильный отит. Она прописала лечение и попросила Бетти помочь стажёрке сделать необходимые процедуры. В полном изнеможении покинула она отделение, не имея сил даже снять свой докторский халат.

Пересекая пустую стоянку, Лорен мечтала о ванне, перине, мягкой подушке. Она взглянула на часы: до её следующей смены осталось меньше шестнадцати часов. Необходимо как следует выспаться, иначе она не дотянет до конца недели.

Она села за руль и пристегнула ремень безопасности. Машина проехала по Потреро-авеню и свернула на 23-ю стрит.

Лорен нравилось ездить по Сан-Франциско глубокой ночью, нравилось спокойствие спящего города. Её кабриолет бодро катился по асфальту. Она включила радио. Над её «триумфом» мерцал звёздами волшебный небесный свод.

Городские службы занимались починкой канализационной трассы на перекресте Макалистер-стрит, движение там было перекрыто. Бригадир наклонился к окну «триумфа», работы им оставалось на считаные минуты. Движение на улице было односторонним, Лорен уехала бы задним ходом, но участок работ сторожила полицейская машина.

В зеркальце заднего вида высилось здание больницы миссии Сан-Педро, до него отсюда было рукой подать.

Водитель закрыл кузов муниципального грузовика и залез в кабину. На борту грузовика красовалось предупреждение об опасности дорожных аварий: «Достаточно секунды невнимания — и…».

Полицейский сделал Лорен знак, что она может наконец проехать. Она прошмыгнула между грузовиками ремонтной бригады, покидавшими центральный ряд и выстраивавшимися вдоль тротуара. Но на светофоре поменяла направление движения. На медицинском факультете она не помнила другого такого напыщенного болвана, как Бриссон.

Пол стоял в задумчивости у окна, выходившего на пустую стоянку. На место, предназначенное для машин «скорой», въехал фургон с эмблемой госпиталя. Водитель выключил свою мигалку, запер все двери и отправился в больничный холл. Там он поздоровался с дежурной медсестрой, повесил свои ключи на гвоздик у стойки регистратора. Сибил отдала ему ключи от приёмного покоя, он поблагодарил её и отправился спать в один из незанятых боксов.

Пол продолжал смотреть в окно на фургон. Рядом с ним только что припарковался зелёный «триумф». Он сразу узнал молодую женщину, решительным шагом направившуюся к автоматическим дверям тамбура «неотложки». С полпути она вернулась, сняла врачебный халат и сунула, не складывая, в багажник машины. Когда она уже была в холле, Пол поспешил ей навстречу.

— Доктор Клайн, полагаю?

— Это вы мне звонили?

— Да, откуда вы знаете?

— Здесь никого нет, кроме вас. А вы откуда знаете, кто я такая?

Пол в смущении уставился на носки своих ботинок.

— Я уже два часа молю всех богов, чтобы кто-нибудь пришёл мне на помощь, вы — первый представший передо мной мессия… Я видел, как вы сняли на стоянке врачебный халат.

— Бриссон тут? — осведомилась Лорен.

— Где-то поблизости, на одном из этажей.

Пол указал на первый бокс позади стойки регистрации.

— Идёмте же! — кивнула Лорен, приглашая его за собой.

Но Пол колебался. У него произошла стычка с Бриссоном, и тот запретил ему переступать жёлтую полосу перед коридором, пригрозив, что иначе вызовет полицию. Теперь Пол побаивался, как бы Сибил и вправду не привела угрозу в исполнение. Лорен вздохнула; по замашкам капрала, склонного всех вокруг муштровать, она узнала этого врача, с которым имела дело на четвёртом курсе медицинского факультета.

Она предложила Полу не усугублять положение. Она сама сходит к Бриссону и представится приятельницей больного.

— Меня пропустят, — заверила она его.

— Попробуйте всё-таки называть его по имени, обозначение «больной» вызовет подозрения.

Пол опасался, что Бриссон раскусит обман.

— Мы не пересекались уже много лет. Учитывая, сколько времени он тратит на самолюбование, сомневаюсь, что он способен узнать собственную матушку.

Лорен подошла к стойке Сибил. Дежурная медсестра отложила книгу и вышла из своей стеклянной клетки. Зона у неё за спиной была доступна только для медицинского персонала. Но за двадцать лет работы у неё развилась безошибочная интуиция: для неё не имело значения, является ли женщина, которую она провожала к боксу, приятельницей больного, главным было то, что она врач. Бриссону не в чём было её упрекнуть.

Лорен вошла в палату, где лежал Артур, посмотрела, как поднимается и опускается его грудная клетка. Дыхание было медленным, мерным, цвет кожи нормальным. Под предлогом естественного желания взять своего бойфренда за руку она посчитала его пульс. Сердце билось как будто медленнее, чем при прошлом осмотре, хотя сейчас, в её присутствии, пульс немного ускорился. Если ей удастся его вытащить, она сделает ему электрокардиограмму, захочет он сам этого или нет.

Она подошла к световому панно, на котором висели снимки черепа, и спросила Сибил, не череп ли это её жениха.

Сибил оглядела её с сомнением и подняла глаза к потолку.

— Оставлю вас вдвоём с вашим «женихом», вам надо побыть наедине.

Лорен от всего сердца поблагодарила её. На пороге медсестра обернулась:

— Можете тщательно изучить снимки, доктор, я только одно вам посоветую — завершить обследование до того, как сюда спустится доктор Бриссон.

Мне неприятности ни к чему. И ещё, очень надеюсь, что врач вы более умелый, чем актриса.

Лорен слышала, как она уходит по коридору. Она подошла к столу, чтобы внимательно рассмотреть рентгеновские снимки. Бриссон оказался ещё большим невеждой, чем она предполагала. Толковый врач сразу заподозрил бы кровоизлияние в заднечерепной области. Мужчину на столе требовалось без промедления оперировать, она даже боялась, что время уже потеряно. Для подтверждения её диагноза следовало срочно сделать компьютерную томографию.

Бриссон появился у стойки Сибил с засунутыми в карманы руками.

— Он ещё здесь? — удивлённо спросил врач, указывая на Пола, сидевшего на табурете в дальнем конце вестибюля.

— Да, а его друг по-прежнему находится в боксе, доктор.

— Он очнулся?

— Нет, но он очень хорошо дышит, параметры стабильные, я только что проверяла.

— А вам самой не кажется, что существует риск внутричерепной гематомы? — спросил Бриссон, понизив голос.

Сибил стала рыться в бумагах, чтобы не встречаться взглядом с врачом, её вера в род людской подвергалась серьёзному испытанию.

— Я всего-навсего медицинская сестра, вы сами не устаёте мне об этом напоминать с тех пор, как здесь служите, доктор.

Бриссон тут же изобразил уверенность.

— Лучше не дерзите. Мне ничего не стоит вас отсюда перевести! У этого субъекта простая контузия, он скоро очухается. Утром мы из предосторожности сделаем ему томографию. Заполните-ка листок перевода и найдите мне свободный томограф в клинике поближе или в исследовательском центре. Укажите, что сам доктор Бриссон изъявил желание, чтобы исследование провели с утра.

— Всенепременно! — проворчала Сибил.

Он был уже в коридоре, когда услышал её громкий голос: она сообщала ему, что разрешила одной женщине навестить больного в смотровой палате.

— Здесь его жена? — спросил Бриссон, оборачиваясь.

— Не жена, а подружка!

— Не кричите так, Сибил, мы же в больнице!

— Мы тут одни, доктор, — сказала Сибил. — К счастью… — добавила она тихо Бриссону вслед.

Медсестра вернулась за свою стойку. Пол вопросительно смотрел на неё, она пожала плечами. Он услышал, как за интерном закрывается дверь смотровой палаты, немного помялся и встал с явным намерением переступить заветную жёлтую черту.

Бриссон увидел молодую женщину, сидевшую на стуле перед женихом.

— Здравствуй, Лорен. Кажется, прошла целая вечность!

— Ты не изменился, — ответила она.

— Ты тоже.

— Что за игры ты затеял с этим больным?

— А тебе-то что? У тебя в Мемориальном госпитале не хватает пациентов?

— Я здесь потому, что ещё вечером этот человек был моим пациентом. Знаю, тебе это не по нраву, но некоторые из нас занимаются этим ремеслом из любви к медицине.

— Иными словами, они опасаются неприятностей из-за того, что недооценили состояние раненого, прежде чем отправить его домой?

Лорен повысила голос, её стало слышно в коридоре.

— Ошибаешься! Это ты допустил сегодня вечером серьёзную ошибку в диагнозе. Я здесь потому, что друг этого человека позвал меня на выручку. Даже по телефону я поняла, что ты в очередной раз попал пальцем в небо.

— Может быть, ты намерена о чём-то меня попросить? Что-то ты подозрительно любезна!

— Просить тебя я ни о чём не собираюсь. У меня есть совет. Я позвоню в Мемориальный госпиталь и попрошу их прислать «скорую», чтобы забрать отсюда пострадавшего, срочно нуждающегося во внутричерепной пункции. Ты позволишь мне действовать, а я в ответ позволю тебе изменить заключение об осмотре. Получится, что ты сам распорядишься о его переводе и заслужишь похвалу своего начальства. Подумай, ты спасёшь пациента, твоей карьере это не повредит.

Выслушав Лорен, Бриссон подошёл к ней и забрал у неё рентгеновские снимки.

— Именно так я и сделал бы, если бы посчитал, что этого требует состояние его здоровья. Но я так не считаю. Он в порядке, завтра утром проснётся с сильной мигренью. А пока я требую, чтобы ты покинула мою больницу и вернулась в свою. — Здесь у тебя в лучшем случае диспансер! — от резала Лорен.

Она вырвала у Бриссона рентгеновский снимок и повесила его на световое табло. Снимок был сделан анфас. Она указала на эпифиз. Эта шишковидная железа должна была находиться строго на линии, разделяющей два полушария мозга, но на этом изображении она была сдвинута. Естественно было заподозрить ненормальное сжатие заднечерепной области.

— Ты даже не способен оценить эту аномалию?! — крикнула она.

— Попросту дефект отпечатка, переносной рентгеновский аппарат не в лучшем состоянии, — ответил Бриссон голосом маленького мальчика, которого застали в тот момент, когда он сунул руку в банку с вареньем.

— Эпифиз смещён со срединной линии, единственное объяснение этому — затылочно-теменная гематома. Твоё упрямство будет стоить этому человеку жизни, и я заставлю тебя об этом пожалеть.

Бриссон овладел собой и, защищая оскорблённое самолюбие, шагнул к Лорен, тесня её к двери бокса.

— Сначала тебе придётся объяснить своё вторжение сюда, присутствие в приёмном покое, где ты не имеешь права ни распоряжаться, ни вообще находиться. Через пять минут я вызову полицию, чтобы они тебя отсюда удалили. Если ты, конечно, не предпочтёшь попить где-нибудь кофе со мной.

Сегодня очень спокойный вечер, я могу ненадолго отлучиться.

Лорен презрительно смотрела на коллегу, её губы дрожали от ярости. Бриссон опёрся о стену, другую руку небрежно положил ей на плечо, приблизил своё лицо к её. Она решительно оттолкнула его.

— Ещё на факультете ты, Патрик, был воплощением похотливости и зависти. Человек, заставивший тебя испытать наибольшее в жизни разочарование, — ты сам, вот ты и решил заставить других за это расплачиваться. Если ты будешь продолжать в том же духе, то этот пациент покинет больницу в лучшем случае в кресле на колёсиках.

Бриссон зло подтолкнул её к двери.

— Уходи-ка отсюда, пока я не потребовал, чтобы тебя арестовали. Кстати, передай от меня привет Фернстайну, скажи ему, что вопреки его суровому приговору я прекрасно справляюсь с работой. Что до него, — он указал на Артура, — то он остаётся здесь, это мой пациент!

От злости у Бриссона надулись на шее вены. Лорен, наоборот, успокоилась и сочувственно положила руку интерну на плечо.

— Видит Бог, я ужасно жалею твоих близких!

Умоляю, Патрик, если в тебе осталась хотя бы капля человечности, оставайся холостяком!

Тут в палату влетел Пол, его глаза переполняла тревога. Бриссон от неожиданности вздрогнул.

— Я не ослышался, вы действительно считаете, что Артура может парализовать?

Он уставился на Бриссона, готовый вцепиться ему в глотку. Этому помешало появление медсёстры Сибил. Она извинилась перед врачом, объяснив, что старалась как могла удержать Пола, но у неё не хватило сил, чтобы не пустить его в коридор.

— На этот раз вы оба зашли слишком далеко. Сибил, немедленно вызовите полицию. Я буду жаловаться!

Бриссон ликовал. Медсестра подошла к Лорен, вынула руку из кармана и что-то сунула ей в ладонь. Лорен сразу поняла, что это такое и что придумала медсестра. Она поблагодарила Сибил взглядом, без всякого колебания 'всадила иглу Бриссону в шею и нажала на поршень.

Врач от неожиданности вытаращил глаза, отступил, пытаясь извлечь шприц, но было уже поздно, у него подкосились ноги. Лорен едва успела поддержать его, чтобы он не шлёпнулся на пол.

— Валиум и гипновель! Его ждёт большое путешествие, — кротко проговорила Сибил.

С помощью Пола Лорен уложила Бриссона на полу.

На потолке теперь горел не неоновый светильник, там кружил подвешенный под куполом самолётик. Почему отец не хочет, чтобы он сел в кабину? Распорядитель у себя в будке уже звонит в колокольчик, сейчас карусель закружится. Все ребятишки веселятся, одному ему приходится играть в песке. Потому что игра в песочнице ничего не стоит, а тридцать центов за карусель — это много денег, сколько же надо заплатить, чтобы улететь к звёздам?

Лорен подсунула Бриссону под голову поданное Сибил сложенное одеяло.

Она красавица, эта женщина передо мной, — собранные в хвост волосы, скуластое лицо, искрящиеся глаза… Она почти не смотрит на меня. Желать женщину — не преступление. Мне хочется, чтобы она села со мной в самолёт. Я бы оставил родителей среди этой обыденности, защищающей их друг от. друга. Ненавижу этих людей вокруг меня, которые смеются неизвестно чему, которых все забавляет. Какая непроглядная тьма!

— Он уснул? — шёпотом спросил Пол.

— Похоже на то, — ответила Лорен, проверяя Бриссону пульс.

— Что делаем теперь?

— Он отключился ненадолго, через полчаса проснётся. К его пробуждению всё должно быть чисто. Настроение у него будет хуже не придумаешь. Уносим отсюда ноги, все трое. Я пригоню свою машину, мы погрузим вашего друга на заднее сиденье и помчимся в Мемориальный госпиталь. Нельзя терять ни минуты!

Она вышла. Медсестра отпустила тормоза на ножках кровати, на которой лежал Артур, и Пол помог ей вывезти её из приёмного покоя, чтобы не переехать пальцы Бриссону, валявшемуся на полу. Колёсики заскрипели по линолеуму. Пол неожиданно умчался, бросив Сибил одну.

Лорен закрывала багажник «триумфа», когда с удивлением увидела, как Пол бегом пересекает площадку стоянки. Пробегая мимо неё, он крикнул: «Я сейчас!» Она недоуменно пожала плечами и надела врачебный халат.

— Сейчас не время, Пол! — крикнула она ему вслед.

Через несколько минут перед ней затормозила «скорая». Пассажирская дверца распахнулась, Пол, сидевший за рулём, приветствовал Лорен широкой улыбкой.

— Вас подвезти?

— Вы уме

Издательство благодарит Анастасию Лестер за содействие в приобретении прав на данное название

Marc Levy

Vous revoir

www.marclevy.info

© 2005 Editions Robert Laffont/Susanna Lea Associates

© Кабалкин А., перевод с французского, 2004

© Черемных Н., оформление обложки, 2010

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2018

Издательство Иностранка^®

***

Марк Леви – непревзойденный мастер французского сентиментального романа. Его книги переведены на четыре десятка языков, расходятся по всему миру миллионами экземпляров.

***

Посвящается моему сыну Луи

Нельзя обвинять гравитацию

в том, что люди влюбляются.

Альберт Эйнштейн

Артур оплатил счет у гостиничной стойки. У него еще оставалось время, чтобы прогуляться по кварталу. Носильщик вручил ему квитанцию, он убрал ее в карман пиджака. Потом пересек двор и зашагал по улице Боз-Ар. Мостовые, вымытые мощными струями воды, подсыхали в первых лучах солнца. На рю Бонапарт уже открывались витрины магазинов. Артур задержался перед кондитерской, потом продолжил путь. Чуть подальше белела в свете нарождающегося дня колокольня церкви Сен-Жермен-де-Пре. Он дошел до площади Фюрстенберг, еще безлюдной. Вверх поехали металлические жалюзи. Артур помахал молоденькой цветочнице в белом халате, в котором она походила на очаровательную лаборантку. Буйные букеты, что она нередко составляла с участием Артура, украшали все три комнаты квартиры, в которой он жил еще два дня назад.

Цветочница ответила ему, не зная, что больше его не увидит.

Вернув вчера, вечером пятницы, ключи консьержке, он поставил точку в своей заграничной жизни, длившейся несколько месяцев, и в весьма вызывающем архитектурном проекте, который осуществил: франко-американский Культурный центр.

Возможно, он еще вернется сюда вместе с женщиной, занимавшей его мысли. Он познакомил бы ее с узенькими улочками этого квартала, который так любит, они гуляли бы вдвоем по набережным Сены, где он привык прохаживаться даже в дождливые дни, такие нередкие в столице.

Он присел на скамейку, чтобы написать письмо, не дававшее ему покоя. Когда оно было почти закончено, он сложил его, убрал в конверт и, не заклеивая, сунул в карман.

Такси вовремя доставит его в аэропорт, самолет вылетит через три часа.

Вечером этого же дня, после долгого вынужденного отсутствия, он вернется в свой город.

1

Небо над бухтой Сан-Франциско пламенело. В иллюминаторе был виден выступающий из облака мост «Золотые Ворота». Самолет медленно снижался над шпилем «Тибурона», курсом на юг, прошел над мостом «Сан-Матео» и снова повернул. Находясь внутри лайнера, можно было подумать, что цель полета – соляные озера, переливавшиеся внизу тысячами бликов.

***

Кабриолет «сааб» протиснулся между двумя грузовиками, срезал по диагонали три ряда, не обращая внимания на мигание фар недовольных водителей. Машина съехала с шоссе 101 на ответвление, ведущее в международный аэропорт Сан-Франциско. Перед эстакадой Пол притормозил, чтобы свериться со световым табло. Под конец пути он все-таки ошибся и, ворча себе под нос, больше ста метров проделал задним ходом, чтобы оказаться перед заездом на стоянку.

***

Бортовой компьютер в кабине пилотов показывал высоту 700 метров. Вид внизу непрерывно менялся. Предзакатное солнце озарило лес небоскребов, один современнее другого. Опустились подкрылки, увеличивая площадь несущих поверхностей и еще больше замедляя скорость. Скоро раздался глухой шум – это были выпущены из люков шасси.

***

Табло внутри терминала сообщало, что рейс «Эр Франс» 007 уже совершил посадку. Запыхавшийся Пол сбежал по эскалатору и заторопился по проходу. Мрамор пола был скользким, его занесло на бегу, он ухватился за рукав командира корабля, шагавшего в противоположную сторону, пробормотал извинения и продолжил безумную гонку.

***

Аэробус А-340 авиакомпании «Эр Франс» медленно двигался по летному полю. Казалось, его причудливый нос сейчас уткнется в стеклянную стену терминала. Рев турбин сменился протяжным свистом, к фюзеляжу пополз рукав раздвижного трапа.

***

За перегородкой, в зале прибытия международных рейсов, Пол пытался отдышаться, нагнувшись и упершись ладонями в колени. Раздвижные двери поехали в стороны, и в зал хлынул поток прилетевших.

Продираясь в толпе, Пол издали махал рукой своему лучшему другу.

– Полегче, не так крепко, – сказал Артур Полу, стиснувшему его в объятиях.

За ними наблюдала растроганная киоскерша.

– Перестань, неудобно! – проворчал Артур.

– Представь, я по тебе скучал. – Пол подталкивал друга к лифтам, ведущим на стоянку. Друг посматривал на него насмешливо.

– Что это на тебе за гавайская рубаха? Возомнил себя Магнумом?

Пол посмотрел на свое отражение в зеркале лифта, скривился и застегнул пуговицу на рубашке.

– Позавчера я побывал в твоей новой квартире. Надо было впустить туда перевозчиков. Сколько же коробок они затащили! Я кое-как навел там порядок. Ты скупил весь Париж или тамошним магазинам еще осталось чем торговать?

– Спасибо за заботу! Как квартира, ничего?

– Сам увидишь. Думаю, тебе понравится. И до агентства недалеко.

Когда Артур завершил работу над Культурным центром, Пол делал все, чтобы убедить его вернуться в Сан-Франциско. Ничто не могло заполнить пустоту, образовавшуюся в его жизни после отъезда человека, которого он любил, как брата.

– Город не слишком изменился, – сказал Артур.

– Мы возвели два небоскреба между Четырнадцатой и Семнадцатой улицами, одну гостиницу, много офисов. И ты после этого утверждаешь, что город не изменился?

– Как поживает архитектурное агентство?

– Если не говорить о наших проблемах с твоими парижскими клиентами, то все более-менее. Морин возвращается из отпуска через две недели, она оставила тебе письмецо, ждет не дождется встречи с тобой.

Пока шла парижская стройка, Артур и его ассистентка беседовали по несколько раз в день, она брала на себя все его текущие дела.

Пол едва не пропустил спуск с автострады и рванулся через несколько рядов к повороту на 3-ю стрит. Его опасный маневр был встречен целым концертом клаксонов.

– Весьма сожалею, – пробормотал он, косясь в зеркало заднего вида.

– Не переживай. Если бы ты побывал на площади Этуаль, то уже ничего не боялся бы.

– Это что?

– Величайшая автомобильная пробка на свете. Бесплатное развлечение!

Пол воспользовался остановкой на пересечении с авеню Ван-Несс, чтобы поднять нажатием кнопки крышу. Раскладывание кожуха сопровождалось душераздирающим скрипом.

– Не могу с ней расстаться, – признался Пол. – Конечно, у машинки ревматизм, но вообще-то она еще о-го-го!

Артур опустил стекло и вдохнул морской воздух.

– Как там Париж? – радостно осведомился Пол.

– Сплошные парижане!

– А парижанки как?

– Сама элегантность.

– Ты и парижанки? Приключения?

Артур помедлил, прежде чем ответить.

– В монахи я не постригался, если ты об этом.

– Нет, я о чем-нибудь серьезном. Ты не влюбился?

– А ты? – спросил Артур Пола.

– По-прежнему холост!

«Сааб» свернул на Пасифик-стрит и поехал на север. На углу Филмор-стрит Пол затормозил у тротуара.

– Вот он, твой новый дом – твоя крепость. Надеюсь, тебе приглянется. Если нет, то с агентством недвижимости всегда можно договориться. Когда выбираешь не для себя, можно и ошибиться…

Артур прервал друга, ему здесь понравится, он в этом нисколько не сомневался.

Они миновали заставленный чемоданами вестибюль небольшого здания. Лифт поднял их на третий этаж. Проходя по коридору мимо двери квартиры 3В, Пол сообщил Артуру, что видел его соседку. «Красотка!» – шепнул он, поворачивая ключ в замке двери напротив.

Из гостиной открывался захватывающий вид на крыши района Пасифик-Хейтс. В комнату ворвалась звездная ночь. Перевозчики кое-как расставили прибывшую из Франции мебель и собрали возле окна чертежный стол. Коробки из-под книг опустели, а их недавний груз выстроился на книжных полках.

Артур тут же взялся за переделки: поставил диван напротив широкого окна, пододвинул к маленькому камину одно из двух кресел.

– Твоя мания никуда не делась, как я погляжу.

– Разве так не лучше?

– Просто замечательно! – заверил его Пол. – Теперь ты доволен?

– Вот теперь я чувствую себя как дома.

– Поздравляю с возвращением в родной город, в родной квартал и в твою жизнь, если повезет!

Пол провел Артура по остальным комнатам. Спальня оказалась просторной, с большой кроватью, двумя ночными тумбочками и столиком на выгнутых ножках. Лунный свет проникал в окошко соседней ванной комнаты. Артур тут же выглянул в него и остался доволен открывшимся видом.

Зато Пол был раздражен: он предпочел бы не расставаться с другом в этот вечер, но его ждал рабочий ужин: архитектурное агентство боролось с конкурентами за крупный проект.

– Я бы с радостью пошел с тобой, – сказал Артур.

– Нет, разница в часовых поясах – серьезная штука, лучше оставайся дома. Завтра я за тобой заеду, пообедаем вместе.

Пол еще раз обнял Артура и повторил, до чего счастлив, что тот вернулся. Выходя из ванной, он оглянулся и указал пальцем на стену.

– Ты не заметил еще одну замечательную особенность этой квартиры.

– Какую? – спросил Артур.

– Тут нет ни одного шкафа!

***

В самом сердце Сан-Франциско, по Потреро-авеню, мчался ярко-зеленый «триумф». Джон Маккензи, главный охранник автостоянки Мемориального госпиталя Сан-Франциско, отложил газету. Он узнал особый звук этого двигателя. Значит, молодая докторша уже оставила позади пересечение с 22-й стрит. Шины кабриолета взвизгнули у самой будки. Маккензи слез с табурета и уставился на капот машины, въехавшей под самый шлагбаум и касавшейся его ветровым стеклом.

– Вы несетесь оперировать Большого Босса или специально меня злите? – спросил он, качая головой.

– Небольшая доза адреналина вашему сердцу не повредит, а значит, вы мой должник, Джон. Не соблаговолите ли пропустить?

– Сегодня вечером вы не дежурите, у меня нет для вас места.

– Я забыла в столе учебник по нейрохирургии, мне надо подняться всего на минуту!

– Где-нибудь вы убьетесь, доктор: либо на работе, либо в этом вашем болиде. Езжайте прямо, потом направо. Место двадцать семь свободно.

Лорэн одарила охранника улыбкой, шлагбаум поднялся, и она тут же надавила на акселератор; снова визг покрышек, ветер разметал ее волосы, приоткрыв на лбу шрам от старой раны.

***

Артур стоял посреди гостиной, привыкал к новому жилищу. На полке книжного шкафа Пол приткнул небольшую стереосистему.

Артур включил радио и стал разбирать последние ящики, составленные в углу. В дверь позвонили, Артур пересек комнату. Ему протягивала руку очаровательная пожилая дама.

– Роза Моррисон, ваша соседка!

Артур пригласил ее в квартиру, но она отказалась.

– С радостью поболтала бы с вами, – сказала она, – но у меня очень загруженный вечер. Давайте сразу договоримся: никакого «рэпа», никакого «техно». «Ритм-энд-блюз» – еще туда-сюда, но только хороший, насчет «хип-хопа» посмотрим. Если вам что-нибудь понадобится, звоните в дверь, и понастойчивее, я глуха как пень!

Выдав эту тираду, мисс Моррисон прошагала по коридору к своей двери. Позабавленный, Артур немного постоял на пороге, не сразу вернувшись к прерванному занятию.

Через час у него подвело живот, он вспомнил, что в последний раз ел еще в самолете. Без особой надежды открыл холодильник и с удивлением обнаружил бутылку молока, пачку масла, упаковку нарезанного хлеба, пачку макарон и записку от Пола с пожеланием приятного аппетита.

***

В приемном покое «неотложки» было столпотворение. Заняты были все носилки, кресла-каталки, простые кресла, скамейки. Лорэн просмотрела список поступивших пациентов за стеклом регистратуры. С большой белой доски не успевали стирать фамилии получивших первую помощь, чтобы заменять их новыми.

– В мое отсутствие произошло землетрясение? – спросила она у дежурной насмешливо.

– Вы очень кстати, у нас вавилон.

– Сама вижу! Что стряслось? – спросила Лорэн.

– Прицеп грузовика оторвался и врезался в витрину супермаркета. Двадцать три раненых, из них десять тяжелых. Семеро в боксах, трое на сканировании, я позвонила в реанимацию и попросила подкрепление. – И Бетти протянула ей стопку карточек.

– Вечер начинается неплохо! – проворчала Лорэн, натягивая халат.

Она вошла в первую смотровую палату.

На койке недвижно лежала молодая женщина лет тридцати. Из левого уха стекала струйка крови. Лорэн понимала, что это значит. Она быстро заглянула в карточку поступления и, достав из кармана халата фонарик, приподняла женщине веки. Зрачки не отреагировали на пучок света. Взглянула на посиневшие кончики пальцев и осторожно опустила руку женщины. Для очистки совести приставила стетоскоп к основанию ее шеи, потом натянула на голову умершей простыню. Сверившись с настенными часами, сделала пометку в блокноте и перешла в следующий бокс. На служебном листке, оставленном на койке, было записано время: 20 часов 21 минута. Время смерти должно указываться так же точно, как и время рождения.

***

Артур облазил все кухонные углы, выдвинул все до одного ящики и наконец погасил огонь под закипавшей в кастрюльке водой. Затем пересек лестничную площадку и позвонил в дверь соседки. Ответа не было, он уже собирался возвращаться ни с чем, когда дверь открылась.

– У вас это называется «настойчивый звонок»? – спросила мисс Моррисон.

– Не хотелось вас беспокоить. У вас не найдется соли?

Мисс Моррисон недоуменно уставилась на него.

– Не могу поверить, что мужчины до сих пор прибегают к таким грубым приемам заигрывания!

В глазах Артура читалось недоумение. Пожилая дама от души расхохоталась.

– Ну и вид у вас! Входите, пряности в корзине рядом с мойкой, – сказала она, указывая на смежную с гостиной кухоньку. – Берите все, что вам нужно, а я вас оставляю, я ужасно занята.

И поспешила обратно в глубокое кресло напротив телевизора. Артур в замешательстве посматривал из-за кухонной стойки на седую макушку мисс Моррисон, ерзавшей в кресле.

– Послушайте, мой мальчик, либо вы остаетесь, либо уходите, делайте что хотите, только без шума! Через минуту Брюс Ли совершит невероятное «ката» и устроит хорошую взбучку малютке-заправиле триад, который начинает действовать мне на нервы.

Старушка жестом пригласила Артура устроиться в соседнем кресле, только молча!

– Когда кончится эта сцена, выньте из холодильника тарелку с мясом и досмотрите со мной фильм, не пожалеете! К тому же ужинать вдвоем всегда лучше, чем в одиночестве!

***

Окровавленный мужчина на операционном столе страдал от множественных переломов ног. Судя по его мертвенно-бледному лицу, «страдал» было самым подходящим словом.

Лорэн достала из шкафчика с медикаментами стеклянную ампулу и шприц.

– Я не выношу уколов! – простонал пациент.

– У вас сломаны обе ноги, а вы боитесь иголки? Мужчины не перестают меня удивлять!

– Что вы собираетесь мне ввести?

– Древнейшее на свете средство от боли.

– Оно ядовито?

– Боль вызывает стресс, тахикардию, повышение давления, навсегда оставляет мнестические следы… Поверьте, это гораздо вреднее нескольких миллиграммов морфина.

– Мнестические?..

– Чем вы занимаетесь, мистер Ковач?

– Я автомеханик.

– Давайте с вами договоримся: доверьте мне свое здоровье, а я как-нибудь пригоню вам свой «триумф» и позволю делать с ним все, что вам вздумается.

Лорэн ввела иглу в катетер и нажала на поршень шприца. Поступление в кровь алкалоида должно было прекратить мучения Фрэнсиса Ковача. Жидкость с содержанием опия проникла в плечевую вену, оттуда достигла мозгового ствола и немедленно затормозила неврологический сигнал боли. Лорэн присела на скамеечку на колесиках и, вытирая пациенту лоб, следила за его дыханием. Ему полегчало.

– Этот препарат называется морфином в честь Морфея, так что вы теперь можете отдыхать. Вам сильно повезло.

Ковач театрально возвел глаза к потолку.

– Я спокойно отправляюсь за покупками, – пробормотал он. – В отделе замороженных продуктов меня сбивает грузовик, теперь у меня раздроблены ноги. Что же в вашей профессии понимается под «везением»?

– А то, что вы не лежите в соседнем боксе!

Штора смотровой палаты отъехала в сторону. Профессор Фернстайн был не в духе.

– Хотелось верить, что в этот выходной вы отдыхаете, – мрачно проворчал он.

– Вера – это из области религии, – ответила Лорэн ему в тон. – Я просто заехала на минутку, но, как вы сами видите, работы здесь невпроворот, – добавила она, ни на миг не отвлекаясь от больного.

– В отделении «неотложной помощи» никогда не сидят без дела. А вы, рискуя собственным здоровьем, пренебрегаете здоровьем ваших больных. Сколько часов вы продежурили на этой неделе? Сам не знаю, зачем я вас об этом спрашиваю, вы же ответите, что в любви счет неуместен. – И Фернстайн в негодовании покинул бокс.

– Вот именно, – пробормотала Лорэн, приставляя стетоскоп к груди автомеханика, со страхом смотревшего на нее. – Не волнуйтесь, я всегда в рабочей форме, а он всегда такой ворчун.

В бокс заглянула Бетти.

– Давай я сама им займусь. Ты нужнее рядом, мы сбиваемся с ног!

Лорэн встала и попросила медсестру позвонить ее матери. Она останется здесь на всю ночь, так что матери придется позаботиться о ее собаке Кали.

***

Мисс Моррисон мыла тарелки, Артур задремал у нее на диване.

– По-моему, вам пора отправляться на боковую.

– Я тоже так думаю, – согласился Артур, потягиваясь. – Большое спасибо за компанию.

– Добро пожаловать в дом 212 по Пасифик-стрит. Сама я иногда слишком скромничаю, но вы всегда можете позвонить мне в дверь, если вам что-то понадобится.

Уже оставляя ее, Артур обнаружил черно-белую собачонку, растянувшуюся под столом.

– Это Пабло, – объяснила мисс Моррисон. – Когда он так валяется, можно подумать, что он мертвый, но он всего лишь спит, это его любимое занятие. Кстати, пора его будить и вести на прогулку.

– Хотите, чтобы его вывел я?

– Вам лучше лечь, у вас такое состояние, что, чего доброго, я найду вас обоих завтра утром храпящими под каким-нибудь деревом.

Артур попрощался с ней и вернулся к себе. Ему хотелось продолжить уборку, но усталость взяла верх.

Растянувшись на кровати и заложив руки за голову, он стал смотреть через приоткрытую дверь спальни. Громоздившиеся в гостиной коробки будили воспоминания о другом вечере, о других временах, когда он обитал на последнем этаже викторианского домика неподалеку отсюда.

***

Был уже третий час ночи, и старшая медсестра искала Лорэн. Отделение «неотлож-ной помощи» наконец-то опустело. Воспользовавшись передышкой, Бетти решила пополнить запасы в аптечных шкафчиках смотровых палат. Пройдя в конец коридора, она отодвинула шторку последнего бокса. Лорэн безмятежно спала, свернувшись калачиком на койке. Бетти снова закрыла бокс и удалилась, качая головой.

2

Артур проснулся около полудня. В окно гостиной заглядывало теплое солнце, уже добравшееся до зенита. Он приготовил себе скудный завтрак и позвонил Полу на мобильный телефон.

– Привет, лежебока, – обрадовался его друг, – ты проспал целую половину суток, как я погляжу. – И сейчас же предложил вместе пообедать, но у Артура имелся другой план.

– Короче говоря, – подвел итог Пол, – ты предоставляешь мне выбор: отпустить тебя в Кармел пешком или отвезти?

– Нет, лучше я заберу «форд» из гаража твоего отчима, и мы отправимся туда вместе.

– Твоя машина не ездила невесть сколько времени. Хочешь проторчать все выходные на шоссе, дожидаясь техпомощи?

На это Артур ответил, что его любимцу доводилось простаивать гораздо дольше, к тому же он знает страсть отчима Пола к старым машинам, тот наверняка сдувал с него пылинки.

– Мой старичок «форд» шестидесятых годов находится в лучшем состоянии, чем твой доисторический кабриолет!

Пол посмотрел на часы. Оставалось несколько минут, чтобы позвонить в гараж. Придется Артуру встретиться с ним там.

В три часа дня друзья сошлись у гаражных ворот. Пол повернул ключ в замочной скважине и вошел в мастерскую. Среди ждущих ремонта полицейских автомобилей Артур как будто узнал старую «скорую помощь», спавшую под брезентовым чехлом. Он подошел к ней и приподнял брезент. Уже вид решетки радиатора пробудил в нем ностальгические чувства. Артур обошел кузов. Не сразу решился откинуть задний борт. Внутри кузова, под толстым слоем пыли, он разглядел носилки. В нем ожило столько воспоминаний, что Полу пришлось повысить голос, чтобы пробудить его от грез.

– Брось тыкву, Золушка, и иди сюда. Чтобы выкатить твой «форд», придется переставить три машины. Мы же собрались ехать в Кармел, так давай не пропустим закат!

Артур вернул на место край чехла, похлопал «скорую» по капоту.

– До свидания, Дейзи, – пробормотал он.

Четыре нажатия на педаль акселератора, всего три «чиха» – и двигатель «форда» завелся. После нескольких маневров Артура под аккомпанемент ругательств Пола машина выкатилась из гаража и устремилась в северную часть города, к автостраде номер 1, идущей вдоль берега Тихого океана.

– Ты все еще думаешь о ней? – спросил Пол.

Вместо ответа Артур открыл окно и впустил внутрь машины теплый ветер.

Пол постучал пальцем по зеркальцу заднего вида, словно проверял микрофон.

– Раз-два-три, раз-два-три, так, работает, попробую еще раз. Ты все еще о ней думаешь?

– Случается, – ответил Пол.

– Часто?

– Немножко утром, немножко днем, немножко вечером, немножко ночью.

– Ты правильно сделал, что уехал во Францию, чтобы забыть ее: судя по твоему виду, ты полностью выздоровел! По выходным она тоже не выходит у тебя из головы?

– Я не говорил, что запрещал себе жить. Тебе хотелось знать, думаю ли я о ней, я ответил, вот и все. У меня были там свидания, если это тебя успокаивает. И вообще, давай сменим тему, не хочу об этом говорить.

Машина мчалась к заливу Монтеррей, Пол любовался в окно океанскими пляжами. Несколько километров они проехали в полном молчании.

– Надеюсь, ты не намерен пытаться снова ее повстречать? – спросил Пол.

Артур ничего не ответил, и в машине снова повисла тишина.

Машина ехала то мимо пляжей, то мимо болот. Пол выключил радио, которое барахлило всякий раз, когда по сторонам дороги вырастали холмы.

– Быстрее, не то мы не успеем до заката!

– У нас еще два часа в запасе, и потом, с каких пор у тебя такие буколические пристрастия?

– Просто не люблю потемки! Девушки на пляже – вот что меня интересует!

***

Солнце уже заходило, его лучи проникали между книжными полками, закрывавшими угловое окно гостиной. Лорэн проспала добрую часть дня. Посмотрев на часы, она побрела в ванную. Вымыв лицо, открыла шкаф и замерла в нерешительности, поднеся руку к спортивным брюкам. У нее оставалось совсем немного времени для пробежки в парке у берега океана, а потом надо было торопиться на ночное дежурство. Однако она чувствовала необходимость освежиться.

Она натянула костюм. Придется обойтись без ужина, дурацкое у нее расписание, ничего, проглотит что-нибудь по пути. Она нажала на телефоне кнопку воспроизведения сообщений. Звонил ее бойфренд, напоминавший, что этим вечером они должны быть вдвоем на показе последнего документального фильма, который он снял. Она стерла сообщение, прежде чем голос Роберта назвал время встречи.

***

«Форд» съехал с шоссе номер 1 уже четверть часа назад. Вдали, на холме, показалась ограда имения. Артур резко повернул и помчался в сторону Кармела.

– У нас еще полно времени, давай сперва завезем сумки, – предложил Пол.

Но Артур не пожелал возвращаться, у него была идея получше.

– Жаль, что я не купил прищепки, – заворчал Пол. – Представляю, как мы пробираемся среди паутины! Наверняка дом изрядно запущенный.

– Иногда я спрашиваю себя, повзрослеешь ли ты когда-нибудь. Там регулярно убирались, постели застелены свежим бельем. Может быть, ты не знаешь, но во Франции есть телефон, компьютеры, Интернет, даже телевидение! Только в кафетерии Белого дома до сих пор считают, что французы живут без водопровода.

Они свернули на дорогу, взбиравшуюся на холм. Перед ними протянулась чугунная кладбищенская ограда.

Как только Артур вышел из машины, за руль уселся Пол.

– Скажи-ка, в этой волшебной избушке, которая сама себя поддерживает в порядке, пока тебя нет, плита с холодильником, часом, не договорились насчет ужина для нас?

– Нет, такого не предусмотрено.

– Тогда надо что-то купить, пока не закрылись магазины. Я скоро! – И Пол добавил радостным голосом: – Надо ведь позволить тебе немного побыть наедине с твоей матушкой.

Мини-маркет располагался километрах в двух. Артур проводил взглядом машину, дождался, когда уляжется поднятая пыль, повернулся и зашагал к воротам. Все заливал мягкий свет: казалось, душа Лили парит вокруг него, так часто случалось после ее смерти. В конце аллеи стоял побелевший на солнце надгробный камень. Артур зажмурился, в саду пахло дикой мятой. Он тихо заговорил…

Мне вспоминается один день в розовом саду. Я играл, сидя на земле, мне было лет шесть, может быть, семь. Это было на заре нашего последнего года. Ты вышла из кухни и села под верандой. Я тебя не заметил. Энтони ушел к морю, и я занялся, пока его нет, запрещенной игрой: подстригал розовые кусты его секатором, который был для меня великоват. Ты слезла с качелей и спустилась ко мне по ступенькам, чтобы не дать мне пораниться.

Услышав твои шаги, я решил, что ты сейчас закричишь, ведь я предал твое доверие ко мне, и отберешь у меня инструмент – так снимают медаль с груди того, кто ее не достоин. Но ничего подобного, ты села рядом со мной и смотрела на меня. Потом взяла мою руку в свою и направила секатор вдоль стеблей. Голосом, смягченным улыбкой, ты сказала мне, что резать надо всегда над глазками, иначе можно поранить розу, а ведь мужчина никогда не должен ранить розы, правда? А думает ли кто-нибудь о том, что ранит мужчин?

Наши взгляды встретились. Ты приподняла мне пальцем подбородок и спросила, не одиноко ли мне. Я отрицательно покачал головой – изо всех сил, чтобы только хватило отогнать ложь. Ты не могла всегда быть со мной в промежутке, отделяющем мой возраст от твоего, и мне приходилось заполнять это время по-своему. Мама, веришь ли ты в неизбежность, заставляющую нас воспроизводить поведение наших родителей?

Я помню то, что ты написала в своем последнем письме, которое ты мне оставила. Я тоже отступился, мама.

Я не представлял, что могу любить так, как любил ее. Я поверил в нее, как верят в сон. Когда сон развеялся, я исчез вместе с ним. Я думал, что мне достанет смелости и самоотречения, чтобы отмахнуться от всех тех, кто уговаривал меня больше с ней не встречаться. Выйти из комы – все равно что заново родиться. Лорэн нужна была вся ее семья. А семьей ее были мать и молодой человек, с которым она снова сошлась. Кто для нее я, если не незнакомец? Во всяком случае, не тот, кто открыл бы ей глаза и сказал, что все, кто ее окружал, согласились на ее смерть! Я был не вправе нарушать ненадежное спокойствие, в котором она так нуждалась.

Ее мать умоляла меня не говорить ей, что и она от нее отказалась. Нейрохирург убеждал меня, что это вызовет шок, от которого она, возможно, уже не оправится. Бойфренд, вернувшийся в ее жизнь, оказался последним барьером, выросшим между ею и мной.

Я знаю, что ты думаешь. И правда не только в этом, и пугает множество вещей. Мне потребовалось время, чтобы признаться самому себе: я не поверил в то, что смогу увлечь ее в свои сны, выдержать их высоту, сделать их реальностью, оказаться, в конце концов, тем человеком, которого она ждала; мне было страшно сказать себе, что она меня забыла.

Я тысячи раз собирался снова ее отыскать, но и тут меня останавливал страх, что она мне не поверит, что я не сумею снова изобрести наш с нею смех вдвоем, что она уже не будет той, которую я любил, но особенно страх опять ее потерять, на это у меня уже не хватило бы сил. Я уехал за границу, чтобы оказаться подальше от нее. Но, когда любишь, любые расстояния не в счет. Стоило незнакомой женщине на улице напомнить мне о ней – и я уже видел ее, моя рука выводила на бумаге ее имя, словно это могло перенести ее ко мне, мои глаза закрывались, чтобы увидеть ее глаза, я искал тишины, чтобы услышать ее голос. Тем временем я запарывал самый многообещающий проект в моей жизни! Я построил Культурный центр со сплошным фасадом, смахивающим на больничный!

Уезжая туда, я бежал от собственной трусости. Я отступился, мама, и если бы ты знала, как я кляну себя за это! Я живу в противоречии: надеюсь, что жизнь снова устроит нам встречу, и не знаю, посмею ли с ней заговорить. Теперь мне надо сделать шаг вперед, я знаю, ты поймешь, почему я хочу так поступить с твоим домом, и не рассердишься на меня. Но не волнуйся, мама, я не забыл, что одиночество – это сад, где ничего не растет. Даже если сегодня я живу без нее, больше я никогда не буду одинок, пока она где-то существует.

Артур погладил белый мрамор и сел на камень, еще сохранивший тепло дня. Вдоль стены, тянущейся у могилы Лили, росла виноградная лоза. Каждое лето на ней вызревало несколько гроздьев ягод, и их склевывали птицы Кармела.

Раздался шорох гравия, и, обернувшись, Артур увидел Пола, присевшего перед стелой в нескольких метрах от него. Пол тоже заговорил, как на исповеди:

– Дела обстоят неважно, госпожа Тармакова! Место вашего погребения так запущено, что даже стыдно! Я давно здесь не был, но учтите, не меня надо в этом винить. Из-за женщины, призрак которой явился этому болвану, он решил бросить своего лучшего друга. Но, как вы сами знаете, лучше поздно, чем никогда. Я принес все, что необходимо.

Пол достал из пакета с покупками щетку, пузырек жидкого мыла, бутылку воды и принялся с силой тереть камень.

– Можно узнать, чем ты занимаешься? – спросил Артур. – Ты знаешь эту госпожу Тармакову?

– Она умерла в тысяча девятьсот шестом году!

– Пол, прерви хотя бы ненадолго свои глупости! Здесь полагается благоговеть, а не паясничать!

– Вот я и благоговею – навожу чистоту.

– На могиле незнакомки?

– Это не незнакомка, старина, – возразил Пол, вставая. – Ты столько раз заставлял меня сопровождать тебя на кладбище, где покоится твоя мать, что глупо закатывать сцену ревности, если я начал симпатизировать ее соседке.

Пол еще полил на камень, которому вернул былую чистоту, и теперь с удовлетворением созерцал результат своего труда. Артур озадаченно посмотрел на него и тоже выпрямился.

– Дай мне ключи от машины!

– До свидания, госпожа Тармакова, – произнес Пол. – Не волнуйтесь, что он уходит, до Рождества мы с вами увидимся еще не менее двух раз. К тому же теперь совсем другое дело, до осени тут у вас останется чисто.

Артур взял друга за руку.

– Я должен был сказать ей кое-что важное.

Пол повел его к большим чугунным воротам кладбища.

– Прекрасно. Я купил мясо на ребрышках, мне будет важно узнать твое мнение о нем.

Над аллеей, где покоилась лицом к океану Лили, шумели ветвями старые деревья. Артур и Пол подошли к машине, ждавшей их на склоне холма. Пол посмотрел на часы. Солнце должно было вот-вот скрыться за горизонтом.

– Кто поведет – ты или я? – спросил Пол.

– Старый мамин «форд»? Ты шутишь! То, что ты сейчас ездил на нем в магазин, – исключение.

Машина спускалась с холма.

– Больно надо мне водить твой старый «форд»!

– Почему тогда ты всегда задаешь этот вопрос?

– Да пошел ты!

– Ты собираешься приготовить ребрышки в камине на вертеле?

– Нет, я их зажарю на книжных полках.

– Предлагаю после пляжа полакомиться в порту лангустами, – сказал Артур.

Горизонт уже кутался в бледно-розовый шелк, длинные розовые полосы тянулись от океана к самому небу.

***

Лорэн запыхалась от бега. Чтобы отдышаться и съесть сэндвич, она села на скамейку перед маленькой пристанью для яхт. Мачты парусников покачивались на несильном ветру. Появился Роберт.

– Я знал, что найду тебя здесь, – проговорил он, не вынимая руки из карманов.

– Ты ясновидящий или следишь за мной?

– Колдовство мне ни к чему, – сказал Роберт, опускаясь на скамейку рядом с ней. – Я же тебя знаю. Либо ты в больнице, либо в постели, либо бегаешь.

– Я очищаюсь!

– В том числе от меня? Ты не отвечала на мои звонки.

– Роберт, у меня нет никакого желания снова заводить этот разговор. После каникул заканчивается моя интернатура, а мне надо еще многое доделать, если я хочу, чтобы меня приняли в штат.

– Ты думаешь только о работе. После твоей аварии многое изменилось.

Лорэн выбросила недоеденный сэндвич в корзину для мусора и поднялась, чтобы перевязать шнурки кроссовок.

– Мне необходима разрядка. Ты не возражаешь, если я еще пробегусь?

– Идем, – сказал Роберт, беря ее за руку.

– Куда?

– Хоть однажды постарайся довериться мне.

И он повлек ее под руку к стоянке. Скоро машина тронулась в сторону Пасифик-Хейтс.

***

Два друга устроились на краю пирса. Волны маслянисто переливались, небо горело огнем.

– Конечно, я лезу в то, что меня не касается, но на случай, если ты не заметил, подскажу: солнце садится с другой стороны, – сказал Артур Полу, усевшемуся лицом к пляжу.

– Да, ты вечно суешься не в свое дело! Твое солнце и завтра утром никуда не денется, а вот о тех двух девицах этого сказать нельзя.

Артур осмотрел двух молодых женщин, сидевших на песке. Тех разбирал смех. Одной растрепало ветром волосы, другая протирала запорошенные песком глаза.

– Ты неплохо придумал с этими лангустами! – воскликнул Пол, хлопнув Артура по колену. – Я слишком нажимаю на мясо, немного рыбки мне очень полезно.

В небе над заливом Монтеррей загорались первые звезды. На пляже несколько пар наслаждались недолгим безветрием.

– Лангусты – это ракообразные, – поправил Артур друга, шагая в ногу с ним по пирсу.

– Да уж, эти лангусты – страшные задаваки. Чего они только мне не наплели про себя! В общем, девушка слева в твоем вкусе, смахивает на леди Каспер, а мне подавай ту, что справа.

***

– Твой ключ при тебе? – спросил Роберт, роясь в карманах. – Я забыл свой на работе.

Она вошла в квартиру первой. Ей хотелось освежиться, она оставила Роберта в гостиной. Он сел на диван и услышал шум душа.

Он осторожно приоткрыл дверь спальни, побросал на кровать всю свою одежду и на цыпочках прокрался к ванной. Зеркало сильно запотело. Он отодвинул занавеску и вошел в кабину.

– Хочешь, потру тебе спину?

Лорен не отвечала, она прижалась к кафельной стене. Прикосновение к ее животу было приятным. Роберт положил ладони ей на затылок, помассировал ей плечи. Его ласки становились настойчивее. Она уронила голову, уступая ему.

***

Метрдотель усадил их за столик у огромного окна. Рассказы Пола вызывали у Онеги безудержный хохот. Их с Артуром юность в пансионе, студенческие годы, первые шаги основанного ими на пару архитектурного агентства… Историй хватило до конца ужина. Артур все это время сидел молча, потерянно глядя на океан. Когда шеф-повар предложил им полюбоваться гигантскими лангустами, Пол лягнул Артура ногой под столом.

– У вас отсутствующий вид, – шепотом, чтобы не перебивать Пола, упрекнула его Матильда, соседка.

– Можете говорить громко, он все равно не услышит… Жаль, но это правда, я задумался. Я только что вернулся из долгого путешествия, к тому же эта история мне прекрасно известна, ведь я в ней участвовал!

– Ваш друг рассказывает ее каждый раз, когда вы приглашаете женщин поужинать? – весело осведомилась Матильда.

– Разве что с небольшими отклонениями, немного приукрашивая мою роль, – ответил Артур.

Матильда долго рассматривала его, потом вымолвила:

– Вы ведь по кому-то скучаете? Глаза выдают вас.

– Нет, просто эти места всегда будят во мне кое-какие воспоминания.

– Мне потребовалось полтора долгих месяца, чтобы оправиться после последнего разрыва. Говорят, на выздоровление после любовной истории нужна половина времени, которое ушло на нее саму. А потом просыпаешься однажды утром и обнаруживаешь, что вся тяжесть прошлого по какому-то волшебству исчезла. Вы не представляете, какую легкость при этом ощущаешь. Лично я сейчас свободна как ветер.

Артур перевернул руку Матильды, словно интересуясь линиями судьбы у нее на ладони.

– Вам сильно повезло, – проговорил он.

– А сколько времени длится ваше выздоровление?

– Уже несколько лет!

– Вы так долго пробыли вместе? – спросила молодая женщина потеплевшим голосом.

– Нет, всего четыре месяца.

Матильда Беркейн, уставившись в тарелку, с яростью набросилась на своего лангуста.

***

Роберт, лежа на кровати, потянулся за джинсами.

– Что ты ищешь? – спросила Лорэн, вытирая полотенцем волосы.

– Пачку.

– Ты собрался тут курить?

– Жевательная резинка! – Роберт гордо показал ей коробочку, извлеченную из кармана штанов.

– Прежде чем выбросить, заверни твою гадость в бумажку. Для других она отвратительна!

Она натянула брюки и синюю рубашку с аббревиатурой Мемориального госпиталя Сан-Франциско.

– Это в самом деле смешно, – проговорил Роберт, заложив руки за голову. – Каких только ужасов ты не насмотрелась у себя в больнице, а не выносишь моей жвачки.

Лорэн надела блузку и поправила перед зеркалом воротник. Когда она подумала о своей работе, об атмосфере в отделении «неотложной помощи», к ней вернулось хорошее настроение. Она взяла со столика свои ключи и вышла из спальни, но, дойдя до середины гостиной, вернулась. Глядя на Роберта, растянувшегося голышом на постели, она произнесла:

– Не изображай душку-спаниеля, тебе же просто нужна спутница для генеральной репетиции премьеры сегодня вечером. Ты думаешь только о себе, я для тебя – просто приложение.

Она закрыла дверь квартиры и спустилась на стоянку. Через несколько минут она уже катила сквозь теплый вечер, крепко держа руль своего «триумфа». На Грин-стрит зажигались один за другим уличные фонари, словно приветствуя ее появление. От этой мысли она улыбнулась.

3

Престарелый «форд» взбирался на холм под рыжей луной, освещавшей весь залив Монтеррей. Пол не произнес ни слова с тех пор, как они проводили двух женщин до их отеля. Артур выключил радио и остановил машину на парковочной площадке над обрывом. Он заглушил мотор и уперся подбородком в руки, сложенные на бакелитовом руле. Внизу угадывались контуры дома. Он опустил стекло, и в машине запахло дикой мятой, покрывавшей эти холмы.

– Почему ты сидишь с таким видом? – спросил Артур.

– Ты принимаешь меня за идиота? – Пол стукнул кулаком по приборной доске. – От этой машины ты тоже собрался избавиться? Вздумал освободиться от всех воспоминаний?

– Ты это о чем?

– Я тебя раскусил. «Сначала на кладбище, потом на пляж, поедим лучше лангустов…» Думал, в темноте я не увижу на заборе объявление «продается»? Ты давно принял это решение?

– Несколько недель назад. Но еще не получил серьезных предложений.

– Я советовал тебе перевернуть страницу с той женщиной, а не сжечь библиотеку с прошлым. Если ты избавишься от дома Лили, то потом очень пожалеешь. Рано или поздно приедешь сюда и будешь прохаживаться вдоль забора и звонить в ворота, чужие люди впустят тебя в твой собственный дом. Когда они подведут тебя к дверям твоего детства, ты почувствуешь себя совсем одиноким.

Артур снова запустил мотор. Зеленые ворота имения были открыты, скоро машина остановилась под тростниковой крышей стоянки.

Вылезая из машины, Пол проворчал:

– Ты упрямее осла!

– У тебя их было много?

Небо было безоблачным. При ярком лунном свете Артур узнавал окрестности. Друзья спустились по каменной лесенке, параллельной дороге. На полпути Артур различил справа остатки розария. Парк заброшен, но на каждом шагу тысячи ароматов вызывали хороводы воспоминаний.

Спящий дом выглядел так же, как в последнее их общее с Лорэн утро. Фасад с закрытыми ставнями еще сильнее обветшал, но черепица крыши оставалась нетронутой.

Пол подошел к крыльцу, поднялся по ступенькам и окликнул Артура из-под веранды.

– У тебя есть ключи?

– Они в агентстве. Подожди, внутри есть еще одна связка.

– Собираешься пройти сквозь стену?

Артур не ответил. Он направился к угловому окну и не задумываясь вынул из-под ставня клинышек. Ставень со скрипом открылся. Еще чуть сдвинуть раму с места и приподнять ее… Больше ничто не мешало Артуру проникнуть внутрь.

Маленький кабинет погружен в темноту, но Артур ориентировался в нем с закрытыми глазами. Детские воспоминания были живы, он знал наизусть каждый угол. Стараясь не поворачиваться, чтобы не увидеть кровать, он приблизился к шкафу, открыл дверцу и опустился на колени. Достаточно протянуть руку – и можно прикоснуться к черному кожаному чемоданчику, все еще хранившему тайны Лили. Он отодвинул две защелки, откинул крышку. Из чемоданчика по-прежнему пахло благовонием, которое Лили смешивала в большом графине желтого хрусталя с матовой серебряной пробкой. Но это было не единственное воспоминание о матери, от которого у него сжалось сердце.

Артур взял длинный ключ там, где оставил его в тот день, когда в последний раз запирал дом. То есть сразу после отъезда полицейского, забравшего Лорэн в больничную палату, откуда Артур и Пол похитили ее, чтобы спасти от запрограммированной смерти.

Артур вышел из кабинета. В коридоре он зажег свет. Паркет скрипел под его ногами. Он вставил ключ в замочную скважину и повернул. Пол вошел в дом.

– С ума сойти! Магнум и Мак Гивер в одном доме!

Войдя в кухню, Артур отвернул вентиль газового баллона под раковиной и уселся за большой деревянный стол. Пол, наклонившись над газовой плитой, наблюдал, как на конфорке варится в итальянском кофейнике кофе. Чарующий аромат уже наполнял кухню. Пол взял с потемневшей деревянной полки две чашки и сел напротив друга.

– Сохрани эти стены и прогони из своей головы ту женщину, она и так натворила там бед.

– Не собираюсь опять начинать этот разговор!

– Я, что ли, сижу с похоронной миной, когда мы приглашаем поужинать два создания, о которых можно только мечтать? – не унимался Пол, разливавший обжигающую жидкость.

– Вот ты и мечтай!

– Пора навести в твоей жизни какой-то порядок! – возмущенно заявил Пол. – У тебя новая квартира, вдохновляющее тебя дело, гениальный партнер, девушки, к которым пристаю я, слушают меня из вежливости, а сами спят и видят, чтобы ими заинтересовался ты.

– Ты о той, что пожирала тебя глазами?

– Я не об Онеге, а о второй! В общем, тебе пора поразвлечься.

– Я и так развлекаюсь, Пол. Может быть, не так, как ты, но все равно развлекаюсь, поверь. Лорэн нет больше в моей жизни, но она – часть меня. И потом, я уже говорил тебе, что не запрещаю себе жить. Это первый наш вечер после моего возвращения, и мы уже, если я не путаю, ужинали не одни.

Пол как заведенный помешивал ложечкой в чашке.

– Ты не кладешь себе в кофе сахар… – пробормотал Артур, накрывая рукой руку друга.

Ночь была ясной, в кухне старого дома на берегу океана двое сообщников молча смотрели друг на друга.

– Стоит мне вспомнить эту немыслимую историю, которую мы пережили, как у меня появляется острое желание отхлестать тебя по щекам, чтобы ты окончательно очнулся, – говорил Пол. – Предположим, у тебя хватит глупости попытаться снова ее увидеть. Что бы ты ей сказал? Когда ты рассказал мне о том, что с тобой приключилось, я заставил тебя сделать сканирование мозга… Это я-то, твой лучший друг! А она врач, если бы ты сказал ей правду, то она надела бы на тебя смирительный балахон, с капюшоном или без, не знаю! Ты совершил то, что был обязан совершить, я восхищаюсь тобой. Тебе хватило смелости защищать ее до самого конца.

– Лучше мне лечь спать, я очень устал, – сказал Артур, вставая.

Он уже брел по коридору, когда Пол окликнул его. Артур просунул голову в дверь.

– Я твой друг, ты знаешь это? – произнес Пол.

– Да!

Артур вышел через заднюю дверь и обошел дом. Задел плечом ржавые качели, огляделся. На веранде разошлись половицы; стены, хранившие следы летних ожогов и соленых зимних подтеков, заросший сад – все было воплощением печали. Артур поежился на свежевшем ветру. Он достал из кармана куртки конверт с письмом, которое начал в Париже – скамейка, площадь Фюрстенберг, – дописал последнюю страницу и снова убрал в карман.

***

Ночной туман с океана дотянулся до города. У стойки «Парижского кафе», что напротив входа в отделение «неотложки», Лорэн читала меню.

– Не пойму, что вы делаете в этот ночной час в моем баре, да еще одна, – сказал хозяин, наливая ей содовую.

– Допустим, у меня передышка.

– Вечером клиентов было хоть отбавляй. Настоящий балет карет «скорой помощи»! – не унимался хозяин, протирая стаканы. – Спасти весь мир – дело хорошее, но вы бы лучше подумали об одной-единственной жизни – о собственной.

Лорэн наклонилась к нему, как будто решилась на откровенность.

– Просветите меня: здесь только обо мне и болтают или вечером здесь ужинал доктор Фернстайн?

– Вон он сидит, – подтвердил хозяин кафе, указывая глазами в глубь зала.

Лорэн слезла с табурета и нашла профессора за отгороженным столиком.

– Будете корчить такие гримасы, я вернусь за стойку и поужинаю там одна, – предупредила Лорэн, ставя свой стакан на его стол.

– Чем болтать глупости, лучше садитесь.

– Ваши вчерашние внушения в присутствии пациента были излишни. Иногда вы обращаетесь со мной, как со своей внучкой.

– Вы мне не внучка, а хуже: я создал вас собственными руками. После аварии я сшил вас на живую нитку…

– Спасибо, профессор, что хотя бы вынули из моего черепа болты.

– У меня получилось лучше, чем у Франкенштейна, разве что с характером я промахнулся. Не желаете разделить трапезу старого эскулапа – оладьи и много кленового сиропа?

– В таком порядке – пожалуй.

– Сколько больных вы обработали за сегодняшнюю смену? – спросил Фернстайн, пододвигая ей тарелку.

– Добрую сотню, – доложила она, накалывая на вилку целую стопку оладий. – А вы почему здесь задержались? Вам-то ни к чему накапливать дежурства, чтобы побольше заработать.

– Похвальный задор для субботы, – заметил Фернстайн с набитым ртом.

За витриной видавшего виды заведения ужинали старый профессор-медик и его ученица – сообщники, наслаждавшиеся мгновением покоя под конец ночной смены. В стационарном отделении «неотложки» еще несколько часов могли не замечать их отсутствия. Над улицей погасли раскачивающиеся фонари. В бледном небе занималась заря.

***

Артур задремал прямо на качелях. Вокруг разлилась нежность зарождающегося дня. Он открыл глаза и посмотрел на дом, который, казалось, мирно спал. Внизу океан лениво облизывал песок, заканчивая свою ночную работу. Пляж снова выглядел гладким, нетронутым. Артур встал и глубоко втянул свежий утренний воздух. Потом заторопился к крыльцу, пробежал по коридору, влетел на лестницу, забарабанил в дверь и ворвался, запыхавшийся, в комнату Пола.

– Ты спишь?

Пол подскочил на кровати и рывком сел. Оглядевшись, он увидел в дверном проеме Артура.

– Немедленно иди спать! Забудь о моем существовании, пока часовая стрелка будильника не доберется до приличной цифры – скажем, до одиннадцати. Тогда и только тогда ты сможешь задать мне свой дурацкий вопрос.

Пол отвернулся и накрыл голову большой подушкой. Артур побрел было прочь, но посередине коридора передумал и вернулся.

– Хочешь к завтраку свежий батон?

– Вон отсюда! – рявкнул Пол.

***

Лорэн открыла дистанционным пультом ворота гаража, въехала внутрь и сразу заглушила двигатель. Кали ненавидела «триумф» и при первых же звуках его мотора разражалась лаем. Лорэн прошла коридором, взбежала по главной лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и вошла в квартиру.

Часы на камине показывали половину шестого утра. Кали спрыгнула с дивана и радостно встретила хозяйку. Поласкавшись, собака снова уснула, теперь уже на коврике цвета кокоса посредине гостиной. Лорэн начала с заваривания травяного чая. На дверце холодильника мать оставила для Лорэн записку, прикрепив ее магнитом в виде лягушки: «Кали ужинала и гуляла». Лорэн натянула ночную рубашку, которая была ей велика, и с наслаждением свернулась калачиком под теплым одеялом. Уже через мгновение ею овладел сон.

4

Пол спускался по лестнице с вещами. Забрав из коридора сумку Артура, он крикнул ему, что подождет снаружи. Он сел в «форд», на место пассажира, повертел головой, засвистел. Потом осторожно перелез через ручку переключения передач и оказался за рулем.

Артур запер изнутри входную дверь. Зашел в кабинет Лили, открыл шкаф и посмотрел на черный кожаный чемоданчик на полке, отпер замки, положил в чемодан заклеенный конверт, принесенный в кармане, вернул на место ключ. И вылез через окно.

Ставя на место клинышек, державший ставни закрытыми, он слышал голос своей матери, всегда, когда они уезжали вдвоем в город за покупками, сердившейся на Энтони, который никак не починит ставни. Потом увидел Лили в саду: она пожимала плечами и говорила, что у домов тоже есть право на морщины. Этот деревянный клин свидетельствовал о времени, которое не возвращается.

– Подвинься! – приказал он Полу, открывая дверцу машины.

Сев в машину, он наморщил нос.

– Какой-то тут странный запах…

Автомобиль тронулся с места. Немного погодя стекло со стороны Пола опустилось, показалась рука, в кончиках пальцев – пластиковый пакет с эмблемой мясной лавки; Пол бросил его в мусорный бак у выезда из имения. Они отправились в путь задолго до обеденного времени, чтобы избежать пробок, обычно возникающих к концу уик-энда. В середине дня они должны быть в Сан-Франциско.

***

Лорэн с наслаждением вытянула вверх руки. Всегда было жаль покидать свою постель, свою спальню. По обыкновению, она начала с приготовления еды для собаки в тяжелой глиняной миске, затем собрала поднос себе. Она уселась в гостиной, в алькове, куда проникал свет солнца, заглядывавшего в окно. Оттуда она могла любоваться мостом «Золотые Ворота», соединяющим берега залива, домиками, прилепившимися к склонам холма Сасалито, даже «Тибуроном» с его маленьким рыбацким портом. Далекие гудки невидимых в тумане грузовых судов, мешаясь с криками чаек, придавали томительность этому воскресному утру.

Поглотив большую часть своего обильного завтрака, она поставила поднос в мойку и перешла в ванную. Сильный душ, которому никогда не удастся смыть с кожи шрамы, окончательно ее разбудил.

– Хватит крутиться, Кали, я же не отказываюсь вести тебя гулять!

Лорэн с обернутым вокруг бедер полотенцем и голой грудью доставала из шкафа джинсы, футболку и рубашку. Она решила обойтись без косметики. Надела футболку, сняла ее, надела рубашку, сняла и ее, снова надела футболку. Посмотрела на часы: до встречи с матерью оставался час, Кали устала ждать и уснула на диване. Лорэн села рядом, взяла со столика, заваленного книгами и бумагами, большой учебник по нейрохирургии и погрузилась в чтение, пожевывая карандаш.

***

«Форд» затормозил перед домом номер 27 на бульваре Сервантеса. Пол взял с заднего сиденья свою сумку и вылез из машины.

– Хочешь, сходим вечером в кино? – предложил он Артуру, наклоняясь к его окну.

– Я не смогу, я обещал провести вечер с одним человеком.

– С одним или с одной? – радостно спросил Пол.

– Тет-а-тет на телевизионной съемочной площадке.

– Это хорошая новость! С кем или это нескромный вопрос?

– Так и есть.

– Что?

– Нескромный!

Машина удалялась по Филмор-стрит. На пересечении с Юнион-стрит Артур притормозил, пропуская грузовик, который остановился перед ним. Кабриолет «триумф», прятавшийся за прицепом, воспользовался этим, чтобы проскочить перекресток и устремиться в сторону прогулочного порта. Собака на переднем сиденье подняла отчаянный лай. Грузовик миновал перекресток, и «форд» стал взбираться на холм Пасифик-Хейтс.

***

Судя по частым движениям мордочки Кали, собака была совершенно счастлива. Она тщательно обнюхивала газон, выясняя, что за зверь осмелился рыться в траве до нее. Время от времени она поднимала голову и возвращалась к своей семье, а повертевшись в ногах у Лорэн и миссис Клайн, снова убегала, чтобы исследовать новый участок. Когда она проявляла излишнее внимание к гуляющим парам и к их детишкам, мать Лорэн прикрикивала на нее.

– Видела, как у нее болят лапы? – сказала Лорэн, провожая Кали взглядом.

– Она стареет! Как и мы, кстати, – не знаю, замечаешь ли ты это.

– Что у тебя с настроением? Проиграла в бридж?

– Ты шутишь? Наоборот, я обыграла всех этих старых дев! Просто я за тебя переживаю.

– Напрасно! У меня все отлично: я занимаюсь делом, которое люблю, у меня почти прошли мигрени, и я счастлива.

– Да, ты права, мне лучше смотреть на вещи с хорошей стороны. Неделя вышла удачной, ты выкроила два часа, чтобы заняться собой, это уже прогресс!

Лорэн указала на женщину и мужчину, гулявших впереди них по пирсу маленького порта.

– Он был примерно таким? – спросила она мать.

– Кто?

– Не знаю почему, но со вчерашнего дня я снова думаю о нем. Послушай, хватит уклоняться от этого разговора всякий раз, когда я его завожу!

Миссис Клайн вздохнула.

– Мне нечего тебе сказать, дорогая. Я не знаю, что за человек посещал тебя в палате. Он был мил, очень вежлив. Скорее всего, заскучавший пациент, нашедший себе развлечение и очень этим довольный.

– Пациенты не расхаживают по больничным коридорам в твидовых пиджаках. И потом, я проштудировала список больных, которые содержались тогда в том же крыле. И никого похожего.

– Ты выясняла подобные вещи? Ну и упрямство! Что именно ты хочешь найти?

– То, что от меня скрывают, принимая за идиотку. Я хочу знать, кто это был и почему он там находился все эти дни.

– Зачем? Все это уже в прошлом.

Лорэн позвала Кали, убежавшую слишком далеко. Собака оглянулась и сначала посмотрела на хозяйку, потом подбежала.

– Когда я вышла из комы, он был рядом; когда мне в первый раз удалось пошевелить рукой, он взял ее в свою, чтобы меня подбодрить; когда я просыпалась среди ночи, он был там… Однажды утром он обещал рассказать мне невероятную историю – и исчез.

– Этот человек – предлог для тебя, чтобы не жить нормальной жизнью, думать только о работе. Ты превратила его в сказочного принца. Легко любить кого-то, до кого не дотянуться, так ведь ничем не рискуешь.

– А ведь именно этим тебе и удавалось заниматься целых двадцать лет рядом с папой.

– Если бы ты не была мне дочерью, я бы отвесила тебе пощечину. Ты этого заслуживаешь.

– Странная ты, мама. Ты ведь ни разу не усомнилась, что у меня хватит сил самостоятельно выйти из комы, так почему же ты так мало доверяешь мне теперь, когда я вернулась к жизни? Почему бы хоть раз в жизни мне не перестать слушать свой здравый смысл и логику, почему не внять тихому голосу, звучащему в глубине моей души? Почему всякий раз замирает сердце, когда начинаю к нему прислушиваться? Разве не важно задаться этим вопросом? Очень печально, что папа пропал, печально, что он тебя обманул, но это ведь не наследственная болезнь. Не все мужчины похожи на моего отца!

Миссис Клайн громко рассмеялась. Она положила руку дочери на плечо и внимательно посмотрела на нее.

– Хочешь преподать мне урок? Но ведь ты всегда встречалась только со славными мальчиками, которые взирали на тебя как на Деву Марию, как на чудо в их собственной жизни! Это вдохновляет, правда? Когда знаешь, что другой не в силах тебя оставить, что бы ты ни выкинула. Но я, по крайней мере, любила!

– Если бы ты не была мне матерью, то сейчас пощечину заработала бы ты.

Миссис Клайн на ходу открыла сумочку, достала оттуда пакетик конфет и предложила одну дочери. Та отказалась.

– Единственное, что меня трогает во всем, что ты говоришь: наперекор той жизни, которую ты ведешь, в тебе еще поблескивает искорка романтики. А огорчает, что ты с таким простодушием портишь себе жизнь. Чего ты ждешь? Если бы тот человек действительно был мужчиной твоей жизни, то он отыскал бы тебя, бедная моя дочка! Его никто не прогонял, он сам исчез. Так что перестань злиться на весь свет, особенно на свою мать, словно это я во всем виновата.

– Возможно, у него были свои причины…

– Например, другая женщина или дети? – мрачно бросила миссис Клайн.

Можно было подумать, что Кали надоело напряжение между матерью и дочерью. Она подобрала палку, положила ее к ногам Лорэн и настойчиво залаяла. Лорэн подняла импровизированную игрушку и бросила ее как можно дальше.

– Ты сохранила все свое умение не лезть за словом в карман. Мне нельзя задерживаться, надо еще изучить к завтрашнему дню одну историю болезни, – сказала Лорэн.

– Тебе в твоем возрасте приходится делать уроки по воскресеньям? Я задаюсь вопросом, когда ты бросишь свою гонку за успехом. Возможно, тебе смертельно скучно с твоим приятелем, но, по-моему, ты никогда по-настоящему не скучаешь, ведь по воскресеньям ты либо спишь, либо делаешь домашнее задание. Если это не так, то я полная дура!

Лорэн застыла перед матерью, борясь с желанием ее придушить.

– Мужчина моей жизни будет гордиться тем, что я люблю свое дело, и не станет считать мои рабочие часы!

От негодования у нее выступили синие прожилки на висках.

– Завтра утром мы попытаемся удалить у девочки мозговую опухоль, – продолжила она. – Это может показаться пустяком, но представь, от этой опухоли она слепнет. Поэтому накануне операции я никак не решу, чем мне заняться: пойти с Робертом в кино, целоваться с ним и грызть попкорн, или постараться как следует подготовиться к завтрашнему дню.

Лорэн свистом подозвала собаку, покинула бульвар, тянувшийся вдоль прогулочного порта, и направилась к стоянке.

Собака заняла свое место на сиденье справа, Лорэн пристегнулась ремнем безопасности, и «триумф» покинул Приморский бульвар под аккомпанемент беспрерывного собачьего лая. Она свернула на Сервантес-стрит и стала подниматься по Филмор-стрит. На пересечении с Гринвич-стрит она замедлила ход, подумывая, не взять ли в прокате фильм. Она мечтала еще раз полюбоваться на Гэри Гранта и Дебору Керр в «Она и он». Но, вспомнив, что ее ждет с утра, переключилась на вторую передачу и, набирая скорость, проехала мимо старого «форда» 1961 года, стоявшего рядом с видеоклубом.

***

Артур тщательно изучал названия фильмов в разделе «Боевые искусства».

– Хочу сделать сегодня вечером сюрприз своей знакомой, – сказал он работнику проката. – Что вы мне посоветуете?

Продавец полез под прилавок и торжественно извлек оттуда картонную коробочку. Открыл жестом фокусника упаковку и подал кассету Артуру.

– «Гнев дракона», коллекционное издание! Здесь три боевые сцены, вырезанные из традиционной версии. Только вчера привезли. Она у вас с ума сойдет!

– Вы считаете?

– С Брюсом Ли вы не прогадаете. Вот увидите, ей понравится.

Артур просиял.

– Тогда беру!

– У вашей подружки, случайно, нет сестры?

Артур покинул видеоклуб в приподнятом настроении. Вечер начинался неплохо. По пути он ненадолго остановился у заведения, предлагавшего навынос готовые блюда, от одного вида которых рот наполнялся слюной, выбрал и возвратился домой с легким сердцем. «Форд» он припарковал перед домиком на перекрестке Пасифик и Филмор-стрит.

Как только за ним закрылась дверь, он положил пакет с покупками на кухонный стол, включил стереосистему, поставил диск Фрэнка Синатры и с удовольствием потер руки.

Комнату заливал красноватый свет летнего вечера. Громко напевая мелодию из «Strangers in the Night», Артур со вкусом накрыл низкий столик в гостиной на две персоны. Затем он откупорил бутылку «мерло» 1999 года, разогрел лазанью, разложил итальянские закуски на двух тарелках белого фарфора. Теперь все было готово. Он прошагал через гостиную, вышел на лестничную площадку, оставив входную дверь открытой, и громко постучал в дверь напротив. Послышались легкие шаги.

– Я глуха, но не до такой же степени! – встретила его пожилая дама широкой улыбкой.

– Вы не забыли про нашу вечеринку?

– Ты шутишь!

– Вы не возьмете с собой собаку?

– Пабло дрыхнет как убитый, между прочим, он так же стар, как и я.

– Вы совсем не старая, мисс Моррисон.

– Старая, старая, можешь мне поверить! – произнесла она, под руку увлекая его в коридор.

Артур усадил мисс Моррисон поудобнее и налил в ее бокал вино.

– У меня для вас сюрприз! – объявил он, показывая кассету.

Прелестное личико мисс Моррисон засветилось радостью.

– Сцена драки в порту по праву вошла в антологии.

– Вы ее уже видели?

– Неоднократно.

– И вам не надоело?

– А ты видел Брюса Ли с голым торсом?

***

Кали вскочила с места, схватила зубами свой поводок и завертелась как юла, стараясь поймать собственный хвост. Лорэн нежилась на диване в пеньюаре и толстых шерстяных носках. Выкрутасы Кали заставили ее отвлечься от чтения и с любопытством уставиться на собаку. Пришлось захлопнуть трактат по неврологии.

– Сейчас пойдем, дай только одеться. – Она нежно обняла собаку.

Через несколько минут Кали уже резвилась на Грин-стрит. Молодой тополь чуть подальше, на тротуаре Филмор-стрит, источал, видимо, необыкновенный запах, раз Кали потащила хозяйку туда. Лорэн задумалась, вечерний ветер пробирал ее.

Ей не давала покоя завтрашняя операция, она предчувствовала, что Фернстайн начнет ею командовать. Приняв решение уйти в конце года на пенсию, старый профессор все чаще требовал ее на операции, словно торопился закончить ее обучение. Сейчас она вернется домой, зажжет лампу у изголовья и станет снова и снова перечитывать свои записи.

***

Мисс Моррисон была в восторге от вечеринки. Теперь она вытирала на кухне тарелки, которые мыл Артур.

– Можно задать тебе вопрос?

– Любой, какой захотите.

– Ты не любишь карате. И не рассказывай мне, что такому молодому человеку, как ты, не с кем провести вечер воскресенья, кроме как с восьмидесятилетней старухой.

– В сказанном вами нет вопроса, мисс Моррисон.

Старая дама положила руку на руку Артура и состроила недовольную гримасу.

– Есть, и еще какой! Он подразумевается, и ты его хорошо понял. И кончай с «мисс Моррисон», лучше называй меня Розой.

– Мне нравится проводить воскресный вечер в вашем обществе, так мне проще ответить на тот вопрос, который вы подразумевали.

– Мой милый мальчик, похоже, ты прячешься от кого-то.

Артур посмотрел на мисс Моррисон.

– Хотите, я выйду с вашей собакой?

– Это угроза или вопрос? – спросила Роза.

– То и другое!

Мисс Моррисон пошла к себе, чтобы разбудить и привести Пабло, уже в ошейнике.

– Почему вы так его назвали? – спросил Артур с порога.

Старушка ответила ему на ухо, что так звали ее возлюбленного, который запомнился ей лучше остальных.

– Мне было тридцать восемь лет, он был моложе меня не то на пять, не то на десять лет. В моем возрасте память слабеет, особенно когда это оказывается кстати. Мой великолепный кубинец был большим оригиналом. Он танцевал как дьявол и был побойчее самого Джека Рассела, можешь поверить мне на слово.

– Охотно вам верю, – сказал Артур, вытягивая из коридора собаку, упиравшуюся всеми четырьмя лапами.

– Ах, Гавана! – И мисс Моррисон со вздохом закрыла дверь.

Артур и Пабло двинулись вниз по Филмор-стрит. Собака задержалась под тополем. По неведомой Артуру причине это дерево внезапно вызвало у нее живейший интерес. Артур засунул руки в карманы и привалился к невысокой стене. Пабло представилась нечастая возможность сполна удовлетворить свое собачье любопытство.

В кармане у Артура завибрировал телефон. Он вынул его.

– Хорошо проводишь время? – спросил Пол.

– Прекрасно!

– Чем занимаешься?

– Как твое мнение, Пол, сколько времени нужно собаке на обнюхивание ствола дерева?

– Лучше я разъединюсь, – озадаченно проговорил Пол. – Надо скорее отправиться спать, прежде чем ты задашь мне еще один вопрос!

***

В двух кварталах оттуда, на втором этаже викторианского домика, нависшего над Грин-стрит, в окне спальни молодой женщины-нейрохирурга погас свет.

5

Звонок будильника на ночном столике вырвал Лорэн из такого глубокого сна, что ей было невыносимо трудно открыть глаза. Из-за усталости, накопившейся за год, она порой пробуждалась по утрам в сером, безрадостном, как предрассветная пора, настроении. На часах еще не было семи, а она уже поставила свой «триумф» на госпитальную стоянку. Через десять минут она в медицинском халате покинула этаж отделения «неотложки» и поднялась в палату 307. Ее встретила обезьянка, уцепившаяся за шею жирафа. Чуть подальше дремал белый мишка. На подоконнике собрался весь зоопарк Марсии. Рисунки на стенах были удивительно хороши для ребенка, ослепшего несколько месяцев назад и рисовавшего по памяти.

Лорэн присела на койку и погладила проснувшейся Марсии лоб.

– Ку-ку, – пропела Лорэн, – вот и новый день.

– Еще нет, – ответила Марсия, приоткрывая веки. – Пока что ночь.

– Осталось уже немного, моя милая, совсем чуть-чуть. Скоро за тобой придут и начнут готовить.

– Ты останешься со мной? – взволнованно спросила Марсия.

– Мне тоже надо идти готовиться, мы встретимся у входа в отделение.

– Меня будешь оперировать ты?

– Я буду ассистировать профессору Фернстайну, дяде с очень строгим голосом, как ты его называешь.

– Ты боишься? – спросила девочка.

– Ты меня опередила, я хотела спросить тебя о том же.

Девочка ответила, что не боится, потому что доверяет.

– Я иду наверх. Скоро мы с тобой встретимся.

– Сегодня вечером я выиграю пари.

– Что ты загадала?

– Я придумала, какого цвета у тебя глаза, и записала это на листочке, он лежит сложенный в ящике моей ночной тумбочки. После операции мы развернем его с тобой вдвоем.

– Развернем, даю тебе слово, – пообещала Лорен, выходя из палаты. На пороге она задержалась, чтобы потихоньку понаблюдать за Марсией.

Та свесилась с койки, не замечая Лорэн.

– Знаю-знаю, ты где-то прячешься, хотя тебе совершенно нечего бояться, – говорила девочка, залезшая под койку.

Ее ручка ощупывала пол, пока не наткнулась на плюшевую сову. Марсия погладила птицу и усадила ее перед собой.

– Ты должна отсюда выйти, тебе совершенно нечего бояться света, – заговорила она. – Если ты будешь доверять мне, я покажу тебе краски; ведь ты мне доверяешь, да? Теперь твоя очередь: ты думаешь, я не боялась темноты? Знаешь, трудно описать тебе день, он просто красивый, и все. Я предпочитаю зеленое, но красное тоже люблю, у красок есть запах, по нему их и узнают, погоди, не двигайся, я тебе покажу.

Девочка выбралась из своего убежища и осторожно перешла к тумбочке, чтобы вынуть оттуда чашку и стакан. Снова устроившись под койкой, она показала сове клубнику и произнесла решительно:

– Вот это красное, а вот это зеленое (указывая на мяту в стакане). Видишь, как хорошо пахнут цвета? Если хочешь, можешь попробовать, а мне нельзя, перед операцией у меня должен быть пустой живот.

Лорэн вернулась в палату.

– С кем ты разговариваешь?

– Я знала, что ты здесь, – ответила девочка. – Я разговариваю со своей подругой, но показать ее тебе не могу, она все время прячется, потому что боится света и людей.

– Как ее зовут?

– Эмилия! Тебе не узнать, что она говорит.

– Почему?

– Тебе не понять.

Лорэн опустилась на колени.

– Можно мне к тебе под кровать?

– Можно, если ты не боишься темноты.

Девочка подвинулась, пуская в свое убежище Лорэн.

– Можно мне взять ее с собой наверх?

– Нет, по старому дурацкому правилу зверей в операционную не пускают. Не беспокойся, рано или поздно правило отменят.

***

Денек выдался солнечный. Артур решил прогуляться пешком до своего архитектурного агентства на Джексон-стрит.

Пол дожидался его на улице.

Дверь приоткрылась, и показалось смеющееся лицо Пола.

– Ну и сколько? – спросил он.

– Сколько – что? – переспросил Артур, нажимая на кнопку кофейного автомата.

– …времени собачонка обнюхивала дерево?

– Двадцать минут!

– Завидую я тому, как ты проводишь вечера, старичок! Я говорил по телефону с двумя нашими знакомыми из Кармела, они вернулись и не прочь поужинать сегодня с нами. Можешь захватить собачонку, если боишься заскучать.

Пол постучал пальцем по циферблату часов, им нужно было спешить. Предстояла встреча с важным клиентом.

***

Лорэн вошла в стерилизационный шлюз, вытянула вперед руки и надела халат, поданный медсестрой. Продев руки в рукава, молодая нейрохирург завязала за спиной тесемки, подошла к стальной раковине и стала тщательно мыть руки. Она замирала от страха. Медсестра вытерла ей руки, посыпала тальком ладони и вскрыла упаковку с парой стерильных перчаток, которые Лорэн поспешно надела. В светло-голубой пилотке, с закрытой маской ртом Лорэн сделала глубокий вдох и вошла в операционную.

За пультом сидел Адам Петерсон, специалист по функциональному нейросканированию, и следил за системой подготовительной эхографии. В машину уже были введены картинки ядерно-магнитного резонанса мозга Марсии. Сравнивая эти изображения с теми, которые будет предоставлять в реальном времени эхограф, компьютер сможет точно определить удаляемую часть опухоли. Управляемая Адамом, система станет в процессе операции выдавать новые снимки мозга.

***

Профессор Фернстайн вошел через несколько минут вместе со своим коллегой, доктором Ришаром Лалондом, приехавшим из Монреаля.

Доктор Лалонд поздоровался с бригадой, устроился за аппаратом нейронавигации и взялся за две его рукоятки. Умело управляемые хирургом, механические руки, связанные с главным компьютером, могли с точностью до микрона резать опухолевую массу. На протяжении всей операции точность хирургического вмешательства сохраняла критическое значение. При малейшем отклонении от траектории Марсия могла лишиться дара речи или способности двигаться, хотя и излишняя осторожность могла сделать операцию бесполезной. Лорэн сосредоточенно молчала, перебирая в голове детали процедуры, которая вот-вот начнется и планированием которой она так напряженно занималась уже несколько недель.

Марсию подготовили в соседней палате и вкатили на каталке. Медсестры со всеми предосторожностями устроили ее на операционном столе. Капельницу на штативе присоединили к ее руке.

Норма, главная медицинская сестра Госпиталя, рассказывала Марсии, что усыновила детеныша панды.

– Как же вы его привезли? Вам разрешили? – допытывалась Марсия.

– Нет, – отвечала Норма, смеясь, – он останется у себя на родине, в Китае, но мы будем обеспечивать его всем необходимым, пока он не сможет жить отдельно от своей мамы. Только вот никак она не подберет для звереныша кличку, – добавила Норма. – Как лучше назвать панду?

Пока девочка ломала голову над этим вопросом, Норма поставила ей на грудную клетку разноцветные пластинки, соединенные с электрокардиографом, а врач-анестезиолог ввел ей в указательный палец крохотную иглу. Это был зонд, с помощью которого можно контролировать состав крови. Врач ввел препарат в капельницу и заверил Марсию, что та сможет продолжить раздумья об имени для детеныша панды после операции. А пока следовало сосчитать вместе с ним до десяти. Анестетик опустился по катетеру и проник в вену. Марсия уснула между цифрами «два» и «три». Реаниматолог следил по мониторам за показателями жизнедеятельности. Норма замкнула на лбу у Марсии обруч, чтобы исключить какие-либо движения головой.

Подобно умелому дирижеру, Фернстайн произвел перекличку своей бригады. Каждый участник доложил со своего поста о готовности. Фернстайн подал сигнал доктору Лалонду, и тот нажал на рукояти аппарата нейронавигации. Лорен следила за ним не отрываясь.

Первый надрез был произведен в 9 часов 27 минут, началось двенадцатичасовое путешествие в сокровенные глубины детского мозга.

***

Проект, представленный Полом и Артуром, как будто приглянулся клиентам. Директора консорциума, выбиравшие архитекторов для своей новой штаб-квартиры, сидели вокруг огромного стола красного дерева в зале заседаний. Все утро Артур расписывал, каким будет вестибюль, какими – залы, какими – прочие помещения; в полдень его сменил Пол с диапозитивами чертежей и рисунков, появлявшимися на экране у него за спиной. Когда часы на стене показали четыре часа дня, председательствовавший поблагодарил двоих архитекторов за выполненную ими работу. Члены совета директоров все обсудят и до конца недели примут решение, какому из двух представленных проектов отдать предпочтение.

Артур и Пол встали, попрощались с присутствующими и вышли. В лифте Пол длинно зевнул.

– Кажется, все вышло неплохо, как твое мнение?

– Вероятно, – тихо откликнулся Артур.

– Тебя что-то не устраивает? – спросил его друг.

– Как ты думаешь, в универмаге «Мейси» продаются поводки-рулетки?

Пол поднял глаза к потолку кабины. Прозвучал звонок, двери раздвинулись на третьем уровне подземного гаража.

– Я совершенно вымотан, – сказал Пол. – Такие презентации чрезвычайно изнуряют.

Артур сел в машину, ничего не сказав.

***

Сердечный ритм Марсии был стабилен, Фернстайн потребовал постепенного увеличения анестезии. Вторая серия эхограмм подтвердила нормальный ход резекции. Миллиметр за миллиметром электронные руки под управлением доктора Лалонда резали опухоль в затылочной доле мозга Марсии и поднимали срезы на поверхность. На четвертом часу работы Лалонд оторвался от работы.

– Смену! – потребовал он, его глаза выражали беспредельное утомление.

Фернстайн подал Лорэн знак занять место за аппаратом. На мгновение она растерялась, взгляд профессора подбадривал и возвращал уверенность. Тысячи раз она повторяла эти движения на стимуляторе, и вот настал день, когда от ее умения зависела человеческая жизнь.

Как только она села к аппарату, страх сняло как рукой. Лорэн сияла. Кончиками пинцета она ухватила свою мечту.

Ее действия были безупречны, ее умение ошеломляло. Вся бригада следила за ней, Норма уже читала в глазах профессора гордость за способную ученицу.

Лорэн сидела у манипулятора до начала седьмого часа операции. Когда ей тоже понадобилась замена, компьютер показывал, что резекция сделана на 76 процентов. Лалонд занял свое место, одобрительно подмигнув молодой сотруднице.

***

– Я высажу тебя у агентства, а сам смоюсь домой, – сказал Пол.

– Лучше довези меня до Юнион-сквер, мне надо купить кое-что.

– Можно мне узнать, чего это ты вздумал покупать поводок, не имея собаки?

– Для одной знакомой!

– Успокой меня: у нее-то по крайней мере собака есть?

– Ей семьдесят девять лет, если это сможет тебя успокоить.

– Не сказал бы, – вздохнул Пол, тормозя у тротуара перед большим универмагом «Мейси».

– У нас сегодня ужин. Где встречаемся? – спросил Артур, вылезая из машины.

– «Клиф-Хаус», в восемь вечера. Будь добр, сделай над собой усилие, а то в последний раз ты вовсе не блистал вежливостью. Тебе предоставляется второй шанс произвести хорошее первое впечатление, постарайся его не упустить!

Артур проводил кабриолет взглядом, посмотрел на витрину и ступил во вращающиеся двери универмага.

***

Анестезиолог заметил на мониторе отклонение в показаниях и проверил содержание кислорода в крови. Бригада увидела, как он переменился в лице. Инстинкт подсказывал ему, что нужна осторожность.

– У вас кровотечение? – спросил он.

– Пока ничего не видно. – Фернстайн наклонился к монитору доктора Петерсона.

– Но что-то не так! – настаивал анестезиолог.

– Делаю повторную эхограмму! – доложил специалист по нейросканированию.

От безмятежности, царившей в операционной, не осталось и следа.

– Малое промывание! – сухо распорядился доктор Кобблер, увеличивая поступление кислорода.

Лорэн почувствовала себя бессильной. Она уставилась на доктора Фернстайна. По глазам профессора было видно, что положение вот-вот станет критическим.

– Возьмите ее за руку, – сказал ей шепотом наставник.

– Что делать? – спросил у Фернстайна Лалонд.

– Продолжаем! Адам, что на эхограмме?

– Пока ничего особенного, – был ответ.

– У меня начало аритмии, – доложила Норма, глядя на мигающий электрокардиограф.

Ришар Лалонд со злостью хлопнул ладонью по пульту.

– Рассечение задней мозговой артерии! – сухо проговорил он.

Все члены бригады переглянулись. Лорэн перестала дышать и зажмурилась.

Было семнадцать часов двадцать две минуты. Через минуту поврежденная стенка артерии, подававшей кровь в заднюю часть мозга Марсии, прорвалась на участке в два сантиметра. Под давлением хлынувшей потоком крови разрыв неуклонно увеличивался. Несмотря на спешно поставленный Фернстайном дренаж, кровь стремительно заливала мозг.

В семнадцать часов двадцать семь минут на глазах у всей бессильной что-либо изменить бригады – четырех врачей и медицинских сестер – Марсия навсегда перестала дышать. Ручка девочки, которую стискивала Лорэн, разжалась, словно выпуская последнее дыхание жизни, которое она еще удерживала в ладони.

Бригада молча вышла из операционной и разбрелась по коридору. Сделать ничего было нельзя. Опухоль, в своей злокозненности, прятала от самых современных приборов аневризму мелкой артерии в мозгу Марсии.

Лорэн осталась одна, не выпуская неподвижные пальцы девочки. Норма подошла и осторожно вынула мертвые пальцы из сжатой руки нейрохирурга.

– Ступайте.

– Я обещала… – прошептала Лорэн.

– Это – единственная ошибка, которую вы сегодня совершили.

– Где Фернстайн? – спросила она.

– Пошел, наверное, к родителям малышки.

– Лучше бы это сделала я.

– По-моему, вы уже исчерпали свою дневную норму переживаний. Позвольте дать вам совет: прежде чем ехать домой, побродите по большому магазину.

– Зачем?

– Чтобы увидеть жизнь. Сотни жизней!

Лорэн погладила Марсию по лбу и закрыла голову ребенка зеленой простыней, после чего покинула операционную.

Норма смотрела, как она удаляется по коридору. Покачав головой, она выключила свет над операционным столом. Помещение погрузилось в темноту.

***

Артур набрел на свое счастье на четвертом этаже огромного магазина: поводок-рулетка, который наверняка порадует мисс Моррисон. В ненастные дни она сможет оставаться под козырьком, скрытая от дождя, меж тем как Пабло будет всласть шарить на обочине.

Артур отошел от кассы в центре зала, где расплатился за свою покупку. Ему улыбнулась женщина, выбиравшая мужскую пижаму. Он улыбнулся в ответ и направился к эскалатору. На механической лестнице на плечо легла легкая рука. Артур оглянулся, женщина спустилась к нему на одну ступеньку.

Из всех своих любовных связей он сожалел всего об одной…

– Не говори, что не узнал меня, – сказала Кэрол Энн.

– Прости, я был занят своими мыслями.

– Знаю. Мне известно, что ты жил во Франции. Тебе полегчало? – осведомилась она сочувственным тоном.

– Да, а что?

– Я узнала, что та девица, из-за которой ты от меня ушел… В общем, что ты овдовел, какая жалость…

– О чем это ты болтаешь? – воскликнул пораженный Артур.

– В прошлом месяце я столкнулась на одном коктейле с Полом. Мне действительно очень жаль.

– Я в восторге от встречи с тобой, но, к сожалению, немного опаздываю, – бросил Артур.

Он хотел уйти, но Кэрол Энн вцепилась ему в рукав и гордо показывала кольцо на пальце.

– На следующей неделе мы отмечаем первый год нашего брака. Помнишь Мартина?

– Смутно, – отозвался Артур, огибая парапет и торопясь к эскалатору, ведущему на второй этаж.

– Ты не мог забыть Мартина. Он же капитан хоккейной команды! – с упреком и гордостью сказала Кэрол Энн.

– Ах да, высокий блондин!

– Наоборот, брюнет.

– Ладно, брюнет, но ведь высокий?

– Еще какой!

– Вот! – И Артур уставился на носки своих ботинок.

– Значит, ты так и не устроил свою жизнь? – продолжила Кэрол Энн с состраданием.

– Отчего же, устроил, а потом расстроил. Подумаешь, жизнь! – Артуру было все труднее сдерживаться.

– Неужели ты будешь утверждать, что такой парень, как ты, до сих пор холост?

– Нет, я не буду этого утверждать, потому что ты все равно забудешь все это через десять минут. И потом, это совершенно не важно, – пробормотал Артур.

Снова парапет, снова надежда, что Кэрол Энн надо будет что-то купить на этом этаже, но она потащилась за ним дальше, вниз.

– У меня куча незамужних подружек! Если придешь на наше празднование, я познакомлю тебя со следующей женщиной твоей жизни. Я неподражаемая сваха, у меня попросту дар угадывать, кто кому подходит. Ты по-прежнему любишь женщин?

– Я люблю одну! Спасибо, приятно было с тобой встретиться. Передавай привет Мартину.

Артур помахал Кэрол Энн и бросился от нее прочь. При виде витрины с французской косметикой известной марки его посетило воспоминание, такое же приятное, как аромат духов, которые продавщица демонстрировала одной из покупательниц. Он закрыл глаза и вспомнил, как шагал однажды здесь, одержимый любовью невидимой, но сильной. Он был тогда счастлив, как никогда прежде в жизни. Полный этих воспоминаний, он шагнул в барабан вращающихся дверей.

Опомнился он на тротуаре Юнион-сквер. На манекене в витрине было выставлено вечернее платье, элегантное и собранное на талии. Тонкая деревянная ручка легкомысленно указывает пальцем на прохожего. Собственная обувь в оранжевых отблесках солнца кажется невесомой. Артур неподвижен, мысли его далеко. Он не слышит несущейся на него сзади мотоциклетной коляски. Мотоциклист потерял управление на повороте Полк-стрит, одной из четырех улиц, вливающихся в большую площадь. Он пытается объехать женщину на переходе, чуть не падает, мотоцикл несет юзом, мотор оглушительно ревет. Людей на улице охватывает паника, мужчина в костюме бросается на мостовую, чтобы увернуться от мотоцикла, еще один отскакивает назад, женщина кричит и прячется за кабиной телефона-автомата. Коляска влетает на тротуар, обрушивает рекламный щит, но парковочный автомат, принимающий на себя следующий удар, прочно вделан в асфальт, и от столкновения с ним коляска и мотоцикл разделяются. Коляску ничего больше не удерживает, она подобна снаряду и формой, и скоростью полета. Она врезается Артуру в ноги, отрывает его от тротуара и подбрасывает в воздух. Время замедляется, течет неторопливо, похожее на ничем не нарушаемую тишину. Обретший свободу мотоцикл влетает в огромную витрину, и она взрывается мириадами осколков. Артур катится по тротуару и ударяется о руку манекена, лежащего теперь на стеклянном ковре. Его глаза заволакивает пелена, свет меркнет, во рту появляется металлический привкус. Артуром овладевает оцепенение, ему хотелось бы сказать людям, что произошла дурацкая случайность. Но слова застревают в горле.

Ему хочется подняться, но еще рано. У него трясутся колени, в уши врывается чей-то голос, кричащий, что ему надо лежать, скоро придет помощь.

Пол будет вне себя, если он опоздает. Надо вывести собаку мисс Моррисон, ведь сегодня воскресенье? Или понедельник? Надо заглянуть в агентство, подписать чертежи. Где парковочный билет? У него наверняка порван карман, он засунул туда руку, а теперь эта рука у него за спиной и немного болит. Не тереть голову, эти осколки стекла очень острые, того и гляди порежешься. Теперь свет слепит глаза, звуки мало-помалу приобретают отчетливость. Слепота оказалась недолгой. Открыть глаза. Конечно, лицо Кэрол Энн! Никак от него не отцепится, хотя он не желает, чтобы его знакомили с женщиной его жизни, он с ней уже знаком, черт возьми! Надо носить обручальное кольцо, тогда его оставят в покое. Сейчас он вернется в магазин и купит себе кольцо. Пол ни за что его не одобрит, но его самого это неплохо позабавит.

Издалека доносятся звуки сирены. Непременно надо встать самому, прежде чем подъедет «скорая», нечего их попусту беспокоить, ему нигде не больно, разве что во рту, наверное, он прикусил себе щеку. Щека – это не страшно, язвочка, конечно, будет долго беспокоить, но это можно вытерпеть. А вот пиджак жаль, он, наверное, непоправимо испорчен. Артур обожает этот свой твидовый пиджак. Сара считала, что твид устарел, но мало ли что болтала Сара, посмотрела бы на свои собственные остроносые туфли-лодочки – этакая вульгарность! Он правильно сделал, сказав Саре, что ночь, проведенная вместе – случайность, они просто не созданы друг для друга, и никто в этом не виноват. Как там мотоциклист? Наверное, этот мужчина в шлеме. Кажется, он легко отделался, а посокрушаться ему полезно.

«Сейчас я протяну руку Кэрол Энн, и она растрезвонит всем своим подружкам, что спасла мне жизнь. Она ведь поможет мне подняться…»

– Артур?

– Кэрол Энн?

– Так и знала, что жертва этой ужасной катастрофы – ты, – пролепетала испуганная женщина.

Он спокойно отряхнул плечи пиджака, оторвал лоскут кармана, свисавший самым жалким образом, потряс головой, избавляясь от осколков.

– Какой ужас! Тебе очень повезло, – проговорила Кэрол Энн сдавленным голосом.

Артур серьезно посмотрел на нее.

– Все относительно, Кэрол Энн. Мой пиджак загублен. Я весь в порезах, меня преследуют встречи-катастрофы, что бы я ни предпринял, даже если отправляюсь всего лишь за поводком для соседки.

– Поводок для соседки… Тебе очень повезло, что ты почти не пострадал в такой аварии! – возмутилась Кэрол Энн.

Артур смотрел на нее. Он напустил на себя задумчивый вид и очень старался оставаться в рамках приличий. Его раздражал не только голос Кэрол Энн, все в ней было для него невыносимо. Он попытался обрести подобие безразличия, принуждая себя к раскованному и равнодушному тону.

– Ты права, я не очень справедлив. Мне повезло: я ушел от тебя, потом повстречал женщину моей жизни, только она находилась в коме! Родная мать собиралась подвергнуть ее эвтаназии, но мне снова безумно повезло: лучший друг согласился помочь мне похитить ее из больницы.

Кэрол Энн испуганно отступила, Артур, наоборот, шагнул к ней.

– В каком смысле «похитить»? – робко поинтересовалась она, прижимая к груди сумочку.

– Мы украли ее тело! Это Пол угнал машину «скорой помощи», поэтому он считает своим долгом всем рассказывать, что я вдовец. А на самом деле, Кэрол Энн, я вдовец всего наполовину! Очень необычное положение.

У Артура подкашивались ноги, он слегка покачнулся. Кэрол Энн хотела его поддержать, но он сам выпрямился.

– Но настоящая удача не в этом, а в том, что Лорэн сумела помочь мне сохранить жизнь. Все-таки полезно быть врачом, когда твое тело и твоя душа разлучаются: ты можешь сам о себе позаботиться.

Кэрол Энн непроизвольно приоткрыла рот, чтобы набрать воздуху. В отличие от нее, Артуру требовался не воздух, а равновесие. Он схватил Кэрол Энн за рукав, она вздрогнула и испуганно вскрикнула.

– А потом она очнулась, что тоже было огромной удачей. Так что сама видишь, Кэрол Энн, настоящее везение – не наш с тобой разрыв, не этот музей в Париже, не мотоцикл с коляской, настоящее везение всей моей жизни – это она!

Выговорив все это, он в изнеможении опустился на остов коляски.

У тротуара затормозил новенький фургон больничного центра. Старший санитарной бригады кинулся к Артуру, на которого Кэрол Энн глазела, широко разинув от изумления рот.

– Вы в порядке, сэр? – спросил санитар.

– Какое там! – ответила за пострадавшего Кэрол Энн.

Санитар взял его под руку, чтобы отвести к «скорой».

– Уверяю вас, со мной все в порядке, – сказал Артур, высвобождаясь.

– Надо наложить швы на рану у вас на лбу, – настаивал санитар, видя отчаянную жестикуляцию Кэрол Энн, означавшую, что Артура надо поскорее забирать.

– Мне нигде не больно. Я отлично себя чувствую, будьте так добры, позвольте мне самому вернуться домой.

– Тут столько битого стекла, что вам в глаза вполне могли попасть микроосколки. Я обязан увезти вас.

От усталости Артур сдался. Санитар уложил его на носилки и накрыл ему глаза стерильной марлей, чтобы до промывания избежать повреждения роговицы из-за неосторожных движений. Повязка на лице погрузила Артура в неприятную темноту.

«Скорая» провезла его по Саттер-стрит, надрываясь сиреной, и, свернув на авеню Ван-Несс, устремилась к Мемориальному госпиталю Сан-Франциско.

6

Зазвенел колокольчик. Двери лифта открылись на площадке третьего этажа. На стене висела табличка неврологического отделения. Лорэн вышла из кабины, не здороваясь с коллегами, спускавшимися на нижние этажи. Неоновые светильники на потолке длинного коридора отражались в сияющем линолеуме, туфли извлекали из пола нестерпимый скрип. Она подняла руку, чтобы негромко постучаться в дверь палаты 307, но рука сразу упала, став невероятно тяжелой. Она вошла без стука.

На кровати не было больше ни белья, ни подушки. Прямой, как скелет, штатив для капельницы одиноко стоял в углу, рядом с неподвижной занавеской ванной. Радио на тумбочке безмолвствовало, плюшевое зверье, еще сегодня утром улыбавшееся с подоконника, отправилось поднимать настроение малолетним пациентам в других палатах. От детских рисунков, недавно висевших на стенах палаты, остались только обрывки скотча.

Малышка Марсия угасла днем, скажут одни, другие скажут просто, что она умерла, но для всех, кто работал на этом этаже, эта палата еще на несколько часов останется ее комнатой. Лорэн села на матрас, погладила подстилку. Подрагивающая рука дотянулась до тумбочки и выдвинула ящик. Лорэн взяла сложенный вчетверо листок и немного подождала, прежде чем прочесть доверенную ему тайну. Девочка, упорхнувшая с этого света слепой, имела зоркую душу. Цвет глаз Лорэн никто не смог бы различить сейчас: они затуманилась слезами. Она судорожно и безнадежно съежилась на кровати.