Испод. Монстр в Париже бесплатное чтение

Экстраординарный заказ

Ян Николаевич Зяблицев – самый хмурый частный детектив, которого только можно встретить в тесных конурках деловых центров Москвы. Он никогда не улыбается, поэтому лицо кажется высеченным из мрамора. Разумеется, по таким лицам невозможно определить истинный возраст – то ли ему вчера двадцать три стукнуло, то ли он ни разу за свои сорок с хвостиком лишним мускулом не дрогнул. Единственным изъяном этой каменной физии была двойная ямка, пролегающая ровнехонько между густых черных бровей. Поэтому, стоило нашему детективу слегка наклонить голову, как собеседнику начинало казаться что Ян Николаевич, мягко говоря, сердит. Особенно это пугало клиентов, обратившихся к нему за помощью впервые. Однако в этот раз все сложилось совершенно иначе.

– Бонжорно! – жизнерадостный мужчина средних лет влетел в офис Зяблицева словно вихрь, сумасшедше кружась в танце с невидимой партнершей. Он был одет в идеальный костюм итальянского кроя, на ногах отлично сидели черные лакированные туфли, галстук небрежно закинут на левое плечо, а на голове, почему-то, красовалась слегка покосившаяся феска.

– И вам не хворать, – сложив руки деловым конвертом и устремив к потенциальному нанимателю свой типично недружелюбный взгляд, ответствовал Ян. Частный сыщик нисколько не удивился странному виду посетителя, а если и удивился, то как всегда ничем себя не выдал.

Покончив с вальсирующим ходом, мужчина плюхнулся на стул, но еще несколько минут пытался удобнее пристроить ноги. Сначала просто закинул одну на другую, затем резко перебросил обе на стол. Прежде чем он прижал их к груди, Ян успел заметить, что цифры, указывающие на размер обуви, залеплены свежей жвачкой, однако на вид это был примерно сорок четвертый. В конце концов, клиент подмял ноги по-турецки, так, что худые до безобразия коленки нелепо свесились по обеим сторонам от стула. Естественно, детектив никак не отреагировал, терпеливо ожидая начала истории.

– Меня зовут Фабьен Нуаре де Поль, прибыл к вам прямиком из благословенной Франции, – мужчина приветственно кивнул. – Упреждая ваш первый вопрос, хочу сказать что в Париже достаточно квалифицированных специалистов вашего профиля, но, к сожалению, ни один из них не может мне помочь.

– Пока что меня интересует только отсутствие у вас акцента, – невозмутимо сообщил Ян, выдержав паузу после снисходительной речи француза.

– О, я часто бываю в России, как, собственно, и в других странах. Если вас больше ничего не смущает, я хотел бы продолжить. Для начала мне нужно удостовериться, что вы мне подходите.

– И какие же у вас критерии, которым не соответствует ни один парижский сыщик?

– Совсем простые, – хитро улыбнулся посетитель. – Правда ли, Ян Николаевич, что в вашем рационе присутствуют только молоко и картофель?

– Нет, – вопрос был поставлен не совсем точно, а детектив не собирался пускаться в разъяснения. Для полноценного питания двух продуктов было недостаточно: фтор, йод, молибден, столь необходимый, но недооцененный, витамин К в них напрочь отсутствовали. Может Ян и не слишком любил жизнь, но по природе своей человеком был решительным и, если бы замыслил покончить с собой раз и навсегда, выбрал бы более стремительный способ.

– А что же еще вы едите? – казалось, Фабьену удалось уловить тонкую подоплеку за этим однозначным “нет”, а так как Зяблицев ко всем прочим недостаткам еще и никогда не лгал, то ответил он довольно открыто.

– Овсяные хлопья и капусту.

– Манифик! – восторженно выдал необычный посетитель. – Вы идеально, идеально подходите!

– Мсье Нуаре де Поль, вы все еще не изложили суть дела, – вежливо напомнил Ян Николаевич.

– Конечно-конечно. Как вы догадываетесь, для выполнения моего заказа вам нужно будет вылететь в Париж. Разумеется, все связанные с этим расходы я беру на себя, к тому же обязательно встречу вас там, по желанию проведу экскурсию и обеспечу теплый прием по всем канонам гостеприимства.

– Я не оказываю услуги за рубежом.

– Подумайте, это очень выгодное предложение, к тому же и само дело весьма интересное, – француз подмигнул, затем ловко выхватил со стола бумагу для заметок, вытащил из-за пазухи ручку и коряво начеркал длинную, круглую цифру, добавив в конце значок евро, только писал он почему-то справа налево, зеркально отражая символы на 180 градусов.

– Никогда не видел таких неприличных сумм за свою скромную работу, – вразрез словам, голос его звучал равнодушно. – Есть ли какой-то подвох? – взгляд детектива стал пронзительным, клиент сказал бы что практически материальным, если бы не боялся что рыбка сорвется с крючка. Тем не менее, Ян уже знал что подвох в любом случае имеется: раньше нанимателей не интересовала его ограниченная диета.

– В деле замешано огромное количество людей, а мы совершенно не понимаем с какого конца взяться за решение проблемы. Думаю, вам будет проще разобраться на месте, увидеть, а может и почувствовать все самому. Что касается вашего строгого рациона, наша контора полагает что это исключительно поможет в расследовании, позволит рассмотреть ситуацию с такой стороны, с какой не может никто другой.

– Ваша контора? – вопросительно приподнял бровь русский сыщик.

– Ах, да. Скрытая охрана общественного порядка, к вашим услугам, – Фабьен шутовски поклонился, насколько это было возможно в его и без того нелепой позе.

– Мне нужно время, чтобы закончить текущие дела.

– Разумеется, – француз расплылся в улыбке, все больше напоминая Зяблицеву чеширского кота. – Вот задаток и мой номер телефона, для связи, – плюхнув на стол пачку цветных купюр и визитку, Нуаре де Поль ловко вскочил на ноги и стремглав вылетел из кабинета, размахивая феской над головой словно победным флагом.

Ян Николаевич устало протер глаза, затем взглянул на часы, показывающие без малого два пятнадцать. Это значило что он уже опаздывал на обед, а случалось такое весьма редко. Прежде чем достать из маленького холодильника, притаившегося под столом, контейнер с отварной картошкой и пачку молока, сыщик повертел в руках новенькие хрустящие банкноты. В конце концов, признав купюры настоящими, мужчина убрал их в сейф. Визиткой он решил заняться сразу после приема пищи, а к тому моменту это уже был бесполезный обрывок бумаги с абсурдным номером из девяти девяток.

***

Несмотря на глупые выходки нового нанимателя, уже через неделю Зяблицев Ян Николаевич сидел в самолете компании Эйр Франс. От бортового питания он, естественно, отказался, и все четыре часа полета перебивался только водой. С другой стороны, сыщика больше беспокоили совершенно иные вопросы. Например, как отыскать Фабьена в большом незнакомом мегаполисе, не владея даже элементарным английским. Также рассматривалась вероятность, что детектив проведет несколько дней как очень бедный турист, не посетивший ни одной достопримечательности, а затем с чистой совестью вернется в родную Москву. Тем не менее, каким бы привлекательным ни казался такой вариант, Ян предпочел бы ему оправданное чудо, позволившее частному сыскному агенту добросовестно взяться за свою работу. Кроме того, учитывая экстравагантность заказчика, Зяблицев вполне допускал мысль, что это тоже какая-то изощренная проверка на профпригодность. Только вот рассчитана она была на сплошные амбиции, которых проверяемый не ощущал уже очень давно.

Забрав свою скромную ручную кладь, растерянный Ян Николаевич вышел в зал ожидания, где его уже поджидали с огромной цветной табличкой, на которой выверенным шрифтом было выведено его имя. В совпадения он не верил, поэтому уверенным шагом направился к встречающему. Им оказалась миниатюрная молодая девушка. Ян с облегчением отметил что головной убор, да и вся остальная одежда на ней, полностью соответствовали парижской моде.

– Зяблицев Ян Николаевич, – представился он, протягивая сухую ладошку.

– Лулу Нуаре де Поль, – неожиданно низким голосом ответила мадам, вложив свою руку для традиционного поцелуя. Детектив неловко ее пожал.

– Полагаю, ваш супруг ожидает нас в офисе. Готов отправиться прямо сейчас.

– Фабьен мой отец, – спешно поправила девушка. – Вы поужинали? – увлекаемые потоком других прибывших, они направились к выходу из аэропорта. Лулу все еще держала табличку высоко над головой, видимо из-за низкого роста, альтернативой могло стать только волочение ее по полу.

– Нет. Более того, я и не обедал, но это может подождать.

– Я приготовила вам картофель с капустой, – радостно объявила спутница, похлопав по спортивной сумке, свисающей с ее плеча.

– Не хотел бы вас огорчать, но вынужден отказаться, – холодно ответил Ян, ища глазами свободное такси на стоянке. Тем временем обиженная мадам Нуаре де Поль силой запихнула табличку в ближайшую урну для мусора, скользнула за руль белого рено и нарочито громко хлопнула дверью, чем вернула внимание детектива.

Подергав ручку передней двери, сыщик пришел к выводу, что все же огорчил девушку. Без всяких признаков уязвленной гордости, он спокойно кинул сумку на заднее сиденье, а сам примостился рядом. Во-первых, мужчина употреблял в пищу четыре продукта, но никогда их не смешивал; во-вторых, он не добавлял в них специй. И естественно, естественно он не собирался оправдываться перед незнакомкой, вдруг решившей ни с того, ни с сего проявить дружественный жест в его сторону.

Ехали они минут сорок, учитывая небольшую пробку на выезде из аэропорта, и все это время хранили полное молчание. Лулу лелеяла свои оскорбленные чувства, хотя и ощущала некую неловкость в столь затянувшейся паузе. Ян, напротив, ничего не чувствовал. Запоминал дорогу, попутно разглядывая салон автомобиля с типично женским наполнителем. На зеркале заднего вида болтался ядовито-желтый плюшевый покемон, сломанный бардачок светил всем своим нехитрым содержимым наружу – помада, несколько рекламных брошюр вперемешку с визитками, вскрытая упаковка влажных салфеток и запасные капроновые колготки. На узком экранчике аудиосистемы возле знака паузы бегущей строкой светилась популярная песня Ализе “Moi Lolita”, а у коробки передач приткнулись полупустая бутылка минералки и плитка шоколада.

– Можно воды? – вдруг остро почувствовав приступ голода, детектив попытался сглотнуть, но во рту было сухо.

– Рискните, – юная мадам недобро зыркнула в зеркало, но тут же вернула взор на дорогу.

Открутив крышку, Зяблицев недоверчиво набрал немного воды в рот, громко побултыхал от щеки к щеке, пробуя определить содержание нежелательных примесей, и только потом удовлетворенно сглотнул. Лулу сделала вид, что поправляет берет, хотя на самом деле с еле сдерживаемым смехом наблюдала за манипуляциями излишне серьезного русского сыщика.

Девушка припарковала автомобиль с торца невзрачного трехэтажного здания.

– Отец считает, что прежде чем взяться за работу, вам следует набраться сил, – вполоборота бросила она. Ян хотел было возразить, но желудок, привыкший к своевременному питанию, легко его одернул.

Действительно, это была обычная гостиница, никакой роскоши, в меру уютная и, что важно, тихая. Мужчина скромно присел на диванчик, пока француженка щебетала с администратором на ресепшене. На первом этаже располагались ресторан-столовая, бассейн, тренажерный зал и, смешно сказать, салон красоты, видимый за стеклянной дверью скорее как отдельная комната для огромного, но все же единственного кресла.

– Вот ключ-карта, не теряйте. Номер на третьем этаже. О вашей специфической диете я сообщила, рекомендую уточнить все нюансы, прежде чем повар попытается вас отравить. И, Ян Николаевич, постарайтесь отдохнуть. Кто-нибудь из наших заедет за вами завтра, ближе к полудню, – мадам деловито кивнула и направилась к выходу.

– А объясняться я, видимо, должен языком жестов, – недовольно буркнул детектив, втайне радуясь, что большинство стран мира пользуются десятичной системой счисления, благодаря чему он сможет самостоятельно найти свой номер.

Комната оказалась небольшой, но светлой. Узкая, аккуратно заправленная кровать, рядом тумбочка с телефоном, над изголовьем стильное бра с кисточкой-выключателем, чуть дальше у стены кресло и журнальный столик, буквально застеленный рекламными буклетами и меню. Справа от входа шкаф-купе с дополнительным одеялом и маленьким кодовым сейфом внутри, слева – дверь в ванную, за которой прятались совершенно типичные уборная и душевая. Дальше, по левой же стороне, огромное, в человеческий рост, зеркало в тяжелой деревянной оправе, напольный торшер, комод с множеством ящичков и встроенным холодильником, сверху водружен несколько отставший от прогресса телевизор. В номере имелся свой балкон, однако Ян не курил и одношаговыми прогулками тоже не интересовался.

Достав из бара бутылку воды, сыщик внимательно изучил состав. Не найдя ничего лишнего, осушил поллитровку залпом, ненадолго успокоив разбушевавшиеся от голода внутренности. Однако он все равно понимал, что на одном завтраке дневную норму не вытянет, поступаться принципами упрямый Зяблицев тоже не собирался, поэтому во что бы то ни стало намеревался найти нужную ему еду. К счастью, гостиничный телефон оказался снабжен тремя рядами кнопок, один из которых был подписан понятными и такими родными русскими буквами. Гость спешно набрал ресторан, по ту сторону отозвался бодрый мужчина с заметным, но терпимым, акцентом.

Дотошно расписав свое меню с точным указанием времени подачи блюд, а также убедившись, что персонал кухни прекрасно его понял, детектив попросил как можно скорее принести ужин в номер и, сердечно расшаркавшись, положил трубку. Чтобы хоть как-то скоротать время, Ян Николаевич нарочито медленно разобрал сумку – развесил в шкафу брюки и две белые рубашки, нижнее белье убрал в комод, аккуратно разложил в ванной средства личной гигиены, а махровый халат и полотенце пристроил возле душевой кабинки. На улице почти стемнело, хотя на часах еще не было и семи. Голодный сыскной агент начал беспокоиться, что кухня закроется раньше, чем его покормят, потому решил набрать ресторан еще раз. Сев на кровать и прижав гудящую трубку к уху, Ян неосознанно уставился в зеркало напротив. На самом деле его внимание привлекла одна совершенно несусветная деталь – якобы дверца шкафа прищемила манжету одной из рубашек, так полюбовно развешанных им не ранее чем полчаса назад. Детектив готов был поклясться своей, теперь уже пошатнувшейся, педантичностью, что не мог отнестись к одежде так небрежно.

Тем не менее, стук в дверь тут же отвлек его от размышлений, сконцентрировав все активные процессы организма в области кишечника. Поблагодарив сотрудницу отеля, которая, похоже, ни слова не поняла, умирающий от голода Зяблицев водрузил поднос с отварной картошкой и стаканом молока на журнальный столик, прямо поверх разноцветных листовок. Он тщетно пытался избавиться от предвкушения и, в конце концов, накинувшись на еду, мысленно пристыдил себя за испытываемое удовольствие.

–Я ем, чтобы жить, а не наоборот.

Покончив с ужином, сыщик решил принять душ. Притормозил у двери ванной, вспомнив о недоразумении с рубашкой, но дверца купе оказалась плотно закрыта, никаких следов неподобающего отношения к текстилю. Списав все на галлюцинации от недоедания, детектив громко прицокнул языком, значащее на его наречии протяжное “ну дела”, а затем отправился по заданной траектории на водные процедуры.

Стрелка часов медленно подползала к девяти, но, несмотря на раннее время, Ян уже готов был отойти ко сну. День казался ему слишком пресыщенным по сравнению с обычным течением жизни. Уже протянув руку к сонетке, чтобы погасить свет, сыскной агент снова зацепился взглядом за замеченную ранее неурядицу. Теперь инцидент с рубашкой заинтриговал его не на шутку, проснулись инстинкты и профессиональный интерес.

Стараясь не удивляться, Зяблицев внимательно осмотрел стык дверцы. Никаких признаков того, что десять секунд назад отсюда что-либо торчало. Отворив шкаф, мужчина недоверчиво заглянул внутрь, стараясь не загораживать собой освещение. Одежда висела столь же безупречно, какой он ее там оставлял. На всякий случай детектив осмотрел сейф и даже вытряхнул одеяло. Не обнаружив ничего необычного, он аккуратно разложил все по местам, задвинул дверку, убедился, что снаружи купе выглядит безукоризненно и даже протер глянцевую поверхность рукавом халата, предварительно на нее дыхнув. Медленно, прислушиваясь к звенящей тишине, Ян Николаевич попятился к кровати, не выпуская из виду злополучный шкаф настолько долго, насколько это было возможно. Когда он посмотрел в зеркало, дверца оказалась слегка приоткрытой.

– Невозможно! – всплеснул руками раздосадованный сыщик, решительной поступью направившись к порядком поднадоевшему предмету мебели. Определенно, он либо сходил с ума, либо кто-то над ним безвкусно подшучивал, потому что шкаф под прямым взглядом выглядел абсолютно нетронутым. Как настоящий профессионал, Ян пришел к выводу, что пора что-то менять в методах расследования. Ведь всем известно, что безумие – это повторять одни и те же действия, всякий раз ожидая разных результатов. Определив точку, с которой можно видеть и шкаф, и его отражение, стоит лишь повернуть голову, Ян Николаевич принялся ждать. Через час мужчина почувствовал себя полнейшим идиотом, похожим на современную скульптуру с подвижной камерой видеонаблюдения вместо головы. Еще через полчаса нещадно разболелась шея, а глаза начали предательски слипаться. В одно из таких затянувшихся морганий, злоумышленник бесшумно растворил дверцу купе настежь, а рубашки оставил болтаться в воздухе, так, будто мимо них только что кто-то прошел. Заметив в зеркале долгожданную перемену, Зяблицев мгновенно проснулся, встряхнул головой, будто избавляясь от наваждения, а заодно и разминая затекшую шею. Однако, когда он посмотрел на шкаф, тот снова оказался закрыт.

– Черт бы вас побрал, – ругнулся сквозь зубы обычно предельно уравновешенный детектив. Только вот отражение по-прежнему показывало будто купе распахнуто, белая ткань едва заметно колыхалась, а внизу, из темноты между боковой стенкой и сейфом, высунулись три серых, сморщенных пальца с излишне длинными треугольниками ногтей.

Сыщик тщательно протер глаза, но видение не исчезло. Следующим шагом Ян обдумал наиболее вероятный вариант, максимально щадящий его психическое здоровье – он просто не заметил как заснул и теперь ему снится банальный кошмар. Тем временем рука вытянулась, оказавшись действительно трехпалой, как у носорога, но по цепкости напоминала пятерню художественных носферату. Детектив внимательно следил за перемещением руки, не забывая дышать и не испытывая беспокойства. Мало ли страшных снов пересмотрел он на своем веку, чтобы сейчас испугаться какой-то неестественной культи, методично выползающей из отражения французского шкафа-купе в обычной гостинице. На всякий случай он еще раз удостоверился, что в реальной версии бытия со злосчастным предметом интерьера ничего не происходит.

Рука была худой, но жилистой, и очень, очень длинной. Перебирая пальцами, она оставляла свежие вмятины и царапины на стареньком паркете, но сколько бы Ян Николаевич не напрягал слух, не было слышно и шороха. Когда между детективом и устрашающего вида конечностью оставалось каких-то пару десятков сантиметров, из шкафного мрака на мгновение выглянуло уродливое лицо. Сыщику показалось что глаза у существа зашиты, но возможно они просто не были предусмотрены анатомически. Еще он успел рассмотреть зубы, острые, отточенные клыки, такие, что пасть едва закрывалась, а обилие слюны скрадывалось на бугристом подбородке. Собственно, за этот краткий миг существо схватило отражение Зяблицева за ногу и стремительным рывком втащило внутрь шкафа, хлопнув дверцей так, что та еще несколько раз инертно стукнулась о боковину. Снаружи остался валяться тапочек. Мужчина впервые видел такой первобытный, вселенский ужас на своем лице, хотя в реальности по-прежнему оставался невозмутим.

– Надо же, какая игра воображения, – без особого энтузиазма восхитился детектив. Посчитав, что спектакль окончен, он устало прошаркал к кровати, но как только улегся и вновь потянулся к выключателю, периферийным зрением уловил новое движение в зеркале. Из открывшегося купе вывалилась обглоданная человеческая культя, судя по всему, принадлежавшая трагически погибшему отражению Яна Николаевича. Этого хватило чтобы удержать интерес сыщика еще секунд на двадцать, однако, в конце концов, представление ему наскучило, он погасил свет и благополучно заснул.

Скрытая охрана общественного порядка

Ранним утром заспанный, уставший детектив практически на ощупь добрался в ванную. Голова гудела словно похмельная, даже шлепанье неподъемных тапочек звучало как церковный набат. Не глядя, умылся холодной водой, несколько минут скреб во рту зубной щеткой, упершись чугунным лбом в раковину. Как бы то ни было, долгожданное облегчение не наступало. Только когда щеки были изрядно вымазаны пеной для бритья, Зяблицев с занесенным в руке станком недоуменно замер. В зеркале отражалась совершенно пустая ванная комната. Не веря собственным глазам, мужчина медленно коснулся холодного, слегка запотевшего стекла. На поверхности остались разводы от пальцев, но само изображение не изменилось. Следуя здравому смыслу, сыщик после некоторых стараний все же снял эту странную декорацию к фильму ужасов. Тщательно осмотрев ее со всех сторон, перешел к изучению опустевшей стены, полагая, что все это остроумный розыгрыш и где-то здесь должна быть спрятана маленькая камера. Претерпев неудачу, детектив решительно направился в комнату. Место действия из вчерашнего кошмара, похоже, тоже участвовало в дурацкой мистификации, потому как и в нем товарищ Зяблицев нисколько не отражался. Истинные масштабы шутки Ян осознал только когда скрупулезно осмотрел все поверхности, теоретически способные хоть мало-мальски показать его хмурую, выпачканную физиономию.

В дверь постучали. Понимая, что выглядит абсолютно нелепо, детектив неохотно приоткрыл дверь, стараясь попасть в поле зрения посетителя только верхней частью лица. Горничная пожала плечами и молча ткнула подносом с овсянкой в узкую щель.

– Мерси, – растерянно выдал мужчина, просунул волосатую руку в проем, поднял тарелку, втащил ее в комнату под опасным для каши наклоном и тут же захлопнул дверь.

Поел он необычайно быстро, даже не заметив горький привкус уже опавшей пены для бритья, маленькими каплями стекающей по губам. Затем основательно вымыл тарелку и вышел на балкон. На улице окончательно рассвело, жаловаться на видимость не приходилось, но – черт побери! – Ян Николаевич все еще не мог увидеть себя со стороны, в отличие от редких прохожих, беззастенчиво пялящихся на полуголого, небритого безумца, с надеждой вглядывающегося вглубь тарелки.

– Русских так просто не возьмешь! Еще не знаете с кем связались! – раздосадованный сыскной агент неопределенно погрозил кулаком в сторону улицы.

К полудню детектив выглядел уже более-менее прилично. Впрочем, с легкой щетиной ему все же пришлось смириться, ибо возможный результат слепого бритья нес неоправданные риски. Чувствовал он себя не слишком уверенно – все время приглаживал волосы, трогал лицо и критически осматривал свой наряд, конечно, насколько это казалось возможным в подобной ситуации. Как и было обещано, ровно в двенадцать к стойке администратора подошел француз в красном головном уборе с кисточкой. Справиться о новом постояльце он не успел, Ян уже поджидал гостя в небольшой зоне отдыха возле лестницы, направив угрюмый взгляд на центральный вход.

– Мсье Нуаре де Поль, рад видеть, – сухо поприветствовал он наконец объявившегося заказчика.

– Салют, мон ами! Куа де неф? – на одном выдохе воскликнул совершенно счастливый Фабьен, схватил Зяблицева за руку и принялся увлеченно трясти. – Как вам город? Восхитителен, правда? Как прошла первая ночь? Здесь чудеснейшей воздух и своя, непередаваемая атмосфера!

– Да, – лаконично ответил детектив, свободной рукой поправив и без того идеально лежащий воротник.

– Желаете ли посетить Пале Бурбон? Марсово поле, музей Родена, военная школа, дворец Матиньон и конечно же Эйфе…

– Нет, – все так же коротко прервал его неулыбчивый собеседник. – Я хотел бы заняться делом.

– Конечно, – вдруг посерьезнел француз. Яну стало не по себе от такой резкой перемены: напускная легкомысленность скрадывала мужчине как минимум полтора десятка лет.

– Полагаю, Лулу уже поделилась с вами кое-какой информацией, – выруливая на проезжую часть, скорее констатировал, чем спросил, Фабьен. Феска нелепо упиралась в крышу автомобиля, отчего, казалось, тот с трудом мог поворачивать голову.

– Честно говоря, ничего конкретного, – так же расплывчато сообщил детектив.

– Моя дочь, – водитель одобрительно прицокнул. – Не хотелось бы увиливать, Ян Николаевич, но и ждать, пока вы все поймете сами, уже нельзя. Ситуация ухудшается с каждым часом.

– Что вы имеете в виду? – холодно поинтересовался сыщик.

– Оглядитесь. Видите что-нибудь необычное?

Игра в загадки Яну не особо нравилась. Случалось в его карьере всякое, но чтобы угадывать что именно нужно расследовать – это уже какое-то чудовищное извращение. Тем не менее, как специалист он все же оказался заинтригован, вызов был принят. Внимательно осмотрелся, буквально прижавшись лбом к холодному стеклу, а затем выдал:

– Для середины субботы необычайно низкая плотность прохожих и проезжих. Но, смею предположить, что район не слишком популярен среди туристов и, тем более, горожан.

– Думаете, я звал вас в центр просто чтобы развлечь? – хитро улыбнулся Нуаре де Поль.

– Допустим, что нет. Тогда в чем состоит моя задача? Найти причины снижения популярности прогулок по Парижу? Это глупо. Вам нужен эксперт совершенно иного плана.

– Мы знаем причину, но она несколько специфична. Как ваше самочувствие, Ян Николаевич? – без всякого перехода поинтересовался Фабьен.

– Оставляет желать лучшего.

– А теперь представьте, что с каждым часом вам становится все хуже и хуже, головная боль перерастает в хроническую мигрень, звуки пугают, от яркого света лопаются сосуды в глазах, организм реагирует на резкие запахи тошнотой и рвотой, вы не можете есть, спать, не слышите собственного голоса, взбираетесь на крышу и… – в этот момент перед фасадом старинного шестиэтажного здания пролетел человек, словно тряпичная кукла стукнулся о козырек пустующего уличного кафе и скрылся из виду, упав за крыльцом.

– Стойте! – воскликнул видевший все это сыщик, неосознанно стукнув кулаком по обшивке двери. Выскочив из машины, он сломя голову помчался к месту происшествия, так ничего и не объяснив озадаченному французу. Казалось, случившегося не видел никто кроме детектива. Он прямо на бегу набирал заветные сто двенадцать, чувствуя как в груди от избытка адреналина ухает сердце.

Уже через полчаса здесь были и скорая, и полиция, и даже небольшая группа любопытных прохожих. Движение на узкой улице оказалось полностью перекрыто. Фабьен, как полагалось, снял свою идиотскую шапку и помог Яну дать показания, потому что последний объяснялся ломаным английским вперемешку с жестами и русским соединительным матом. Оставив свои паспортные данные и номера телефонов, на случай если у полиции возникнут дополнительные вопросы, они молча вернулись в авто.

– Что вы говорили о крыше? – металлическим голосом спросил Ян, пристегивая ремень безопасности.

– Простое совпадение, – усмехнулся шофер. Машина тронулась. В боковом зеркале виднелись удаляющиеся огни мигалок и никакого намека на присутствие пассажира на переднем сиденье. Зяблицев никогда не верил в совпадения.

***

Скрытая охрана общественного порядка весьма закономерно расположилась на цокольном этаже давно заброшенного производственного здания. Не будь Зяблицев столь безразличным к собственной судьбе, наверняка бы основательно задумался прежде чем следовать в мрачную темноту подвала за очевидно двинутым французом. Тем не менее, Ян, хоть и обратил внимание на столь интересное местоположение, от вопросов решил временно воздержаться.

– Вот здесь мы и работаем. Трудно найти офис в удалении от любопытных носов, особенно в таком густонаселенном городе, – Фабьен словно прокомментировал мысли детектива. Удивляться сыщик не спешил.

Когда глаза привыкли к полумраку, Ян Николаевич смог разглядеть ступеньки, укрытые видавшей виды зеленой ковровой дорожкой. Из бетонных стен на равном удалении торчали светильники, больше напоминавшие выпуклые автомобильные фары, и сейчас они были выключены. Лестница закончилась, небольшая комнатка, исполнявшая роль прихожей, огораживалась от остальных помещений изрезанным на полоски полиэтиленом, прямо как в лабораториях или в тех самых местах, где маньяки распиливают своих жертв циркулярной пилой, а потом растворяют останки в кислотной ванне. Не успел Зяблицев провести аналогию до конца, как за необычными шторами показалась вполне себе уютная комната, с широкими диванами, телевизором, столиком для игры в пинг-понг и небольшой кухонькой, отделенной от зоны отдыха барной стойкой. На одном из диванов долговязая дамочка с острым носом, очень похожим на клюв тукана, методично листала увесистую на вид книгу и громко прихлебывала кофе. Из-за стойки едва выглядывала темноволосая головка мадам Нуаре де Поль, впрочем, завидев гостя, девушка тут же выпрямилась и широко заулыбалась. Из комнаты шел еще один проход, завешанный все тем же незаменимым для серийных убийц видом штор. Оттуда выскочил взъерошенный молодой человек, одетый в белый халат и каску.

– Я так больше не могу! – завопил он дурным голосом, потрясая в воздухе резиновыми ошметками, видимо при жизни носившими гордое звание перчаток. – Еще немного и он откусил бы мне пару пальцев! А ведь я надел на него намордник Гая, который добрых полчаса клялся мне в его исключительной функциональности. Пусть сам носит свой гребанный недокляп, так ему и передайте. А я беру отгул, прогул если хотите, буду жрать круассаны, пить какао и перестирывать свои халаты, – на этой позитивной ноте, он наклонил голову, точно носорог, безжалостно атакующий незадачливую добычу, быстрым шагом пересек помещение и скрылся за спинами вошедших.

– Рю Бао Кан, – сдавленным голосом сообщил Фабьен имя промчавшегося мимо парня. Ян недоуменно перевел на него взгляд, а уличенный француз не выдержал и заржал. Девушки тоже прыснули. Зяблицев закрыл глаза и громко выдохнул, потерев сморщенную переносицу. Голова все еще гудела, а люди вокруг казались отчаянно сумасшедшими. – Это наш штатный врач, – пояснил Нуаре де Поль, наконец отсмеявшись. – А это…

– Фотида Голуб, монстровед, – представилась длинноносая особа, поднявшись с дивана и отвесив шутливый реверанс.

– В смысле, зоолог, – быстро поправил француз. – С моей дочерью вы уже знакомы. А где Гай? – обратился он к дамам.

– Сегодня еще не был. Опаздывает, как обычно, – снисходительно отозвалась Лулу, снова спрятавшись за стойкой.

– Ну, значит в другой раз. Хотите чего-нибудь, Ян Николаевич? Чай, кофе?

– Стакан воды и таблетка аспирина были бы кстати.

После условной дозаправки, Нуаре де Поль решил во что бы то ни стало провести короткую экскурсию по железобетонному убежищу, назвать которое среднестатистическим офисом просто язык не поворачивался. Скорее это был настоящий бункер, оснащенный всем тем, что понадобилось бы небольшой группе людей, выжившей после атомного взрыва, лет эдак на пять. За порогом начинался длинный, узкий коридор с множеством дверей по обе стороны. Первой шла кладовая с завидными запасами кофе, чая, мясных, рыбных, овощных и фруктовых консервов.

– Часто задерживаемся на работе, – пояснил Фабьен, в знак безысходности пожав плечами.

Комната, заваленная техническими принадлежностями, самой техникой, а также всевозможным инструментарием от паяльников до неизвестных Яну агрегатов, была названа рабочим местом вечно опаздывающего Гая. Небольшая лаборатория с весьма плотным содержанием реактивов в стеклянных шкафах оказалась пристанищем Лулу.

– Она химик? – изумился детектив, стараясь выдержать ровный тон.

– Скорее, физик. Но это неточно, – увернулся от прямого ответа отец девушки.

В кабинете зоолога, помимо письменного стола и кресла, уместились тумба с муравьиной фермой, внушительного вида аквариум и клетка с маленьким зеленым попугайчиком, который тут же запричитал “Рыбки тонут! Тонут!”.

– Хитрец, – пожурила его неожиданно появившаяся Фотида Голуб, протискиваясь мимо мужчин в дверь. – Юки все время норовит порыбачить в аквариуме, поэтому приходится держать его в клетке. Выпускаем только когда в помещении есть кому за ним присмотреть, – прокомментировала она ситуацию, как раз открывая дверцу птичьей тюрьмы. Аквариум девушка предварительно накрыла толстой деревянной крышкой с множеством отверстий, достаточно маленьких, чтобы ни один пронырливый клюв туда не пролез. Тем временем Юки неуклюже потоптался на очевидно непосильном ему барьере, недовольно кряхтя на своем, попугаячьем, затем резко перелетел на плечо гостя и, склонившись к его уху, зловеще прошептал:

– Юки слышит их крики.

Зяблицев медленно скосил глаза к птице, но Фабьен поспешил забрать наглеца, немного потрепал по холке и бережно передал в руки Фотиды.

В следующую дверь француз сначала постучал, неловко переминаясь с ноги на ногу и отведя взгляд, будто не замечая немого вопроса в глазах Яна. Это оказалась библиотека с забитыми до отказа книжными полками. У входа стояла старинная стойка с бумажной картотекой, какими пользовались еще до появления компьютеров и интернета. Кроме книг, преимущественно на верхних полках покоились свернутые папирусы.

– Вот, можете пользоваться. Собрание не самое богатое, зато весьма разнообразное. От древней истории до наших дней. Правда, художественной литературой пришлось пренебречь.

Ян Николаевич вытащил книгу в темно-красном переплете, на корешке которой через букву можно было прочесть “Философия спиритуализма”.

– Практическое руководство, ничего не попишешь, – развел руками Фабьен.

– А это? – дотошный сыщик ткнул пальцем в другую обложку, украшенную золотым тиснением “Курс Алхимии. Сен-Жермен”.

– Разделяю ваше негодование, совершенно бесполезная отрасль современной науки.

– Псевдонауки средневековых мистиков и фантазеров, – довольно резко поправил Зяблицев. – Рукопись Войнича? Вы серьезно? В вашей библиотеке столько хлама, что если бы вы завезли сюда целый блок дамских романов, здравого смысла только прибавилось бы.

– Попрошу… – возмущенно начал француз не своим голосом, но тут же громко закашлялся, подхватил сыщика за локоть и вывел из помещения, наскоро прикрыв за собой дверь. – Попрошу пройти в мой кабинет, – более дружелюбно закончил он, улыбнувшись.

Рабочее место Нуаре де Поля больше напоминало кабинет Шерлока Холмса, правда печатную машинку заменял вполне себе модерновый ноутбук. Камин оказался электрическим, что логично при размещении в подвале, а вот остальная мебель и предметы интерьера полностью соответствовали духу ретро. На одной из стен растянулась грифельная доска с фотографиями, вырезками из газет, цветными заметками, выведенными от руки на самоклеящейся бумаге, какие-то пакетики с неизвестным содержимым, подвешенные на канцелярских кнопках, все это обильно расчерчено мелом и пронумеровано мелким красивым почерком. Всю противоположную стену занимала карта мира, беспощадно разрисованная красным маркером. Париж, да и остальные крупные города, были просто обведены в кружок, тогда как другие места отмечались точками.

– И какую должность занимаете вы в этой сомнительной организации? – поинтересовался озадаченный сыщик, раскручивая такой же расписной глобус на столе Фабьена.

– Я, скажем так, идейный вдохновитель и путешественник. Подыскиваю дела, которые входят в нашу компетенцию.

– То есть, вы работаете не только во Франции? Значит ли это, что вы возглавляете целую подпольную сеть? Любопытно, если вы не государственная служба, то как осуществляете свою деятельность? Думаю, что незаконно. Как минимум в ряде стран, отмеченных на этих картах, – Зяблицев постучал пальцем по пластмассовому шару.

– Арэтэ, силь ву пле, Ян Николаевич. Давайте по порядку. Да, мы скорее частная конторка, работающая в скрытом режиме. Поверьте, когда вы разберетесь в нашей квалификации, все подобные вопросы отпадут сами собой. Не хотите продолжить экскурсию? – француз уже и сам был не рад руслу, в которое неожиданно повернул разговор, слишком уж напористым оказался русский детектив.

– Здесь расположен больничный блок. Бао Кан помешан на стерильности, поэтому входить мы с вами, пожалуй, не будем, – через открытую дверь Ян разглядел кушетку, холодильник для спецпрепаратов, одинокую раковину, несколько шкафчиков с медикаментами и инвентарем, стеллаж с подписанными архивными папками у стола и весьма представительного вида сейф. В этот момент кто-то с чудовищным ревом бросился на металлическую дверь, которую сыщик так сразу и не приметил. Она была выкрашена белой краской и идеально сливалась с окружением. На уровне головы красовалось закрытое окошечко. Звон от ударов стоял такой, что любая колокольня позавидовала бы. Фабьен быстрым движением захлопнул дверь, прямо перед носом разлюбопытствовавшегося сыщика.

– Там человек? – то ли спросил, то ли констатировал Зяблицев, серьезно глядя на идиотски улыбающегося спутника.

– Не совсем, – как обычно, тот увильнул от прямого ответа.

– Если это… существо находится в компетенции врача, а не зоолога, но нуждается в наморднике, чтобы не откусить кому-нибудь излишне близко расположенному пальцы, то вы, вероятно, правы, – мудро рассудил Ян, делая два шага назад, тем самым давая понять что готов к дальнейшему осмотру помещений.

Хранилище и вовсе поставило частного сыскного агента в тупик. Как и в библиотеке, на входе стояла бумажная картотека, но вот содержимое регистрационных карточек и, соответственно, стеллажных полок заставляло чувствовать себя безумцем.

– Перстень Борджиа? Это подделка, зачем такое хранить, – недоуменно высказался сыщик, вкладывая карточку на место. Затем принялся перебирать формуляры из ящика с надписью “Криптозоология”. – Шерсть бигфута, чешуя Несси, кожа мокеле-мбембе, коготь баргеста, зуб василиска, рог единорога… Ну это уже слишком! Что за чушь!

– Позвольте, у нас есть и более приземленные предметы. Вот например, – француз выудил карточку из ящика для орудий убийств, – топор Дровосека из Нового Орлеана. Вы знали что он любил джаз? Пум, па-ра-пум, па-ра-пум, да-ба-да-ба-да-дии-ы-ы-ы, – в конце пародист-недоучка перешел на визг, изображая искушенного слушателя. Ян поморщился.

– Я знаю, что убийцу так и не нашли, а значит и топор у вас фальшивый, – безапелляционным тоном заявил детектив. Нуаре де Поль, совсем как ребенок, обиженно цокнул.

Комнату с голыми бетонными стенами, вдоль которых незаконченным прямоугольником стояли широкие деревянные скамьи, идейный вдохновитель скрытой охраны общественного порядка никак не прокомментировал, просто показал что такая здесь имеется. Дальше располагались уборная и даже ванная, с душевой кабинкой и новеньким джакузи. Еще несколько помещений пустовали, Фабьен отметил, что Зяблицев на время работы мог бы занять одно из них, нужно лишь закупить необходимую мебель.

– Не волнуйтесь, у нас приличный бюджет. Вот, собственно, и все. Есть еще вопросы?

– Конечно. Например, зачем здесь лифт, – Ян кивнул на типичные створки лифта, сереющие в конце коридора.

– О, – глупо выдал француз. – Вы его видите?

– Так же явно как вас, – раздраженно ответил сыщик.

– Тогда он служебный. Обычный служебный лифт, – непринужденным тоном сообщил мужчина, теребя краешек кисти, свисающей с головного убора.

– Значит, я могу им воспользоваться?

– Нет! – выпалил собеседник. – То есть, зачем? Вы просто подниметесь на заброшенный завод. Там пыльно, темно, крысы ноги оттопчут или, того хуже, местные бомжи. У нас есть отдельный, благоустроенный, вход.

– Ясно, – поджав губы, отозвался сыщик.

– Пап, там Гай пришел, – раскрасневшаяся Лулу выскочила из-за двери, Ян не успел заметить из какой именно, да и не запомнил – столько их здесь было. На голове у девушки болталась зеленая каска, которая явно была ей не по размеру и поминутно скатывалась на глаза.

– Отлично, сейчас я вас познакомлю, – Фабьен с энтузиазмом зашагал в противоположный конец коридора, едва заметно выдохнув.

Гайвелиус Лурье оказался весьма скромным на вид парнем, с огромными и доверчивыми, как у оленя, глазами, хотя возможно они выглядели таковыми из-за толстых стекол очков. Он неуверенно протянул руку и, кажется, слегка переменился в лице, когда Ян ее пожал.

– Наш неутомимый изобретатель, – француз гордо похлопал того плечу, Гай от этого жеста слегка стушевался.

– Бао Кан обещал засунуть твой намордник туда, откуда даже он сам его потом не вытащит, – весело прощебетала вошедшая Фотида Голуб и плюхнулась на диван.

– Именно, именно! – нахохлился волнистый попугайчик, сидящий у нее на плече.

– Я все поправлю, – засуетился французский Кулибин и, коротко кивнув, скрылся за импровизированной портьерой.

– Теперь, я хотел бы наконец перейти к главному, – торжественно объявил Нуаре де Поль. – Скажите, Ян Николаевич, как вам наш офис?

– Снова увиливаете, – неодобрительно покачал головой детектив. – Вы не думали о том чтобы передать пациента из вашего больничного блока в квалифицированные руки? Удерживать человека, даже больного, противозаконно.

– Какой вы все-таки зануда, – в сердцах выругался француз. – Вы ведь видели какая напряженная обстановка в городе? Скоро самоубийцы начнут сыпаться с неба как капли дождя и никто – повторяю, никто – кроме нас не сможет этого остановить. Там, – мужчина неопределенно махнул рукой в сторону коридора, – находится наш друг и коллега. Да, сейчас он не в лучшей форме, но когда все закончится, он и сам будет благодарен такой специфической заботе. Хотите аспирина? – без всякого перехода предложил Фабьен.

– Захочу, если вы станете кричать хоть на полтона громче.

– Вот! – он вскинул палец, будто только что доказал нечто очевидное. – Париж страдает от головной боли уже несколько долгих месяцев, а мы до сих пор не знаем почему, хотя тоже испытываем недомогания. Не такие сильные, как Бун, сидящий взаперти последние два месяца и всячески пытающийся себе навредить. Но кто знает когда ситуация переменится и сколько у нас с вами осталось времени? Тик-так, Ян Николаевич, тик-так, – Фабьен поводил пальцем перед носом сыщика, имитируя маятник.

– У вас есть какие-нибудь предположения, наработки? В округе не открывалось новых химзаводов? Может быть, свалки или сброс производственных отходов? – Зяблицев перешел на свой деловой тон, достал из барсетки небольшой блокнот и сосредоточенно уставился на пока еще пустой лист. Дело обещало быть масштабным и как никакое другое могло бы притупить его бесконечное, всепоглощающее чувство вины.

Будто во сне

Следующие четыре дня частный сыскной агент полностью посвятил работе. Освоил метро, чтобы самостоятельно добираться в офис сразу после гостиничного завтрака. Бриться вслепую он так и не научился, поэтому заметно оброс. Что касалось тонкого психологического расстройства, к которому Ян приравнивал нежелание видеть собственное отражение, то он пообещал себе непременно разобраться с этим по приезде в Москву. Правда, состояние усугублялось – каждый вечер, когда сыщик возвращался в номер, серый безглазый монстр выбирался из шкафа, вслепую бродил по комнате, ощупывая предметы и поверхности когтистыми пальцами, откровенно принюхивался, но ничего не находил. Наверное, потому что отражением единственного постояльца он полакомился еще в первую ночь.

Чтобы детектив не мотался на обед к уже прирученным поварам отеля, Фабьен дальновидно запасся мешком отборного картофеля, завез в кладовую капусту, которую тут же повадился таскать вороватый попугай Юки, холодильник был загружен пакетами молока, а на полках появились многочисленные коробки с овсянкой. Лулу тут же вызвалась на роль кухарки, взяв у Яна пару уроков незатейливой кулинарии и на всякий случай вывесив меню с указанием временных интервалов на дверце холодильника.

Для работы Зяблицев беззастенчиво облюбовал кабинет самого Фабьена, потому как там был лэптоп с выходом в интернет и симпатичная доска с непонятным на первый взгляд содержимым, которую, по словам путешественника, он повесил сюда просто для антуража.

Ян редко оставался в одиночестве, и не только потому что занимал чужое рабочее место. Сюда, словно на прогулку, захаживали абсолютно все дееспособные сотрудники скрытой охраны общественного порядка, будто не замечали угрюмой сосредоточенности и почти враждебной некоммуникабельности частного детектива. И если мадам Нуаре де Поль входила только постучавшись, скромно усаживалась в углу и молча наблюдала, заламывая руки, то Фотида врывалась как к себе домой, запрыгивала на стол и совала свой длинный нос в экран со словами “Ну, что тут у нас?”. Попугай к тому времени заимел привычку спрыгивать с ее плеча на клавиатуру с криком “Джеронимо!”, совсем как американский десантник. Рю Бао Кан, как по часам, трижды в день приносил Зяблицеву по таблетке аспирина и стоял над душой, сощурив и без того узкие глаза, до тех пор, пока мужчина их не принимал, запив по настоянию доктора большим количеством воды. Мсье Лурье заявлялся в гости только с чашкой чая и каким-нибудь пончиком, видимо, совмещая визиты вежливости с перекусами. Как только он показывался в проходе, владелец кабинета незаметно убирал со стола вазочку с печеньем.

В такой нерасполагающей к труду обстановке, Яну все же удалось выявить несколько поведенческих моделей среди заболевших. Да, детектив уже считал недуг, накрывший Париж, настоящей эпидемией. И дело не только в самой мигрени, скорее в исходах, к которым она приводила. Прыгающих с крыш было не так много, но если объединить данные за последние три месяца, статистика складывалась неутешительная. К череде самоубийств сыщик без всяких сомнений приписал и двенадцать утопленников, выловленных в разных районах течения реки Сены. Учитывая, что трое из них были найдены за последние десять дней, Зяблицев считал что ситуация набирает обороты и возможно совсем скоро трупов станет намного больше. Удивительно, что не нашлось ни одного журналиста, который свел бы все факты вместе и написал разгромную статью о том что конец света близок и город совместными усилиями сходит с ума. Но и этому детектив нашел достойное объяснение, тщательно прошерстив все, от новостных каналов до женских форумов.

– Сначала это просто легкая головная боль, как признак усталости, небольшого переутомления. Но чем больше обращаешь на нее внимание, чем больше сосредотачиваешься, тем сильнее она становится. Тут можно классифицировать два поведенческих шаблона: те, кто начал паниковать, пить лекарства и обращаться к врачам, и те, кто не стал заморачиваться, оставив боль на уровне фонового шума, как включенное радио в автомобиле. Соответственно, самочувствие первых ухудшается, но только до тех пор, пока они смиренно не заберутся в постель, приготовившись к смерти. Такое состояние принято считать апатией. Как правило, они не выходят из дома, перестают заботиться о своем организме, в том числе и о физиологических потребностях. Вот например, Франсина Ру, тридцатисемилетняя женщина, карьеристка, нет ни детей, ни мужа. Перестала появляться на работе полтора месяца назад, две недели назад ее нашли в собственной квартире, причина смерти – эксикоз или, попросту, обезвоживание.

– Невозможно умереть от обезвоживания, когда в доме есть водопровод. Хотите сказать, она настолько обессилела, что не могла встать? А сопутствовали ли болезни рвота и диарея? – проявил профессиональный интерес мистер Рю.

– Боюсь, таких подробностей конкретно по этому делу я не нашел, но подобной возможности не отсекаю. Тем не менее, смею утверждать что она не считала нужным потреблять жидкость, потому что любое свое действие сводила к желанию уменьшить головную боль, которая закономерно от одной только мысли становилась еще сильнее. Понимаете логику?

– Допустим. Что там со второй моделью поведения? – нетерпеливо ответил Фабьен вместо глубоко задумавшегося врача.

– Те, кто смог и может жить дальше, не зацикливаясь на хроническом недомогании, чувствуют себя значительно лучше, однако крайней стадией все равно будет смерть. Пока они ведут привычный образ жизни, кора головного мозга находится под непрерывной осадой. В какой-то момент психика сдает позиции, эмоциональные центры отключаются и тут все снова возвращается к апатии либо переходит к суицидальной идеации.

– К мыслям о самоубийстве, – озабоченно перевел Бао Кан.

– Именно.

– Какой из шаблонов быстрее приводит к смерти? – с тревогой спросила Лулу, немного прикусив губу, будто сама испугалась своих слов.

– Трудно сказать. Тут все зависит от психического здоровья самого человека. Подростки и люди предбальзаковского возраста наиболее уязвимы из-за изменений гормонального фона, тогда как младенцам ничего не остается, кроме как терпеть.

– Это все конечно познавательно, но нам нужны причины и методы борьбы, хоть что-нибудь, – нахмурился мгновенно постаревший Фабьен. – Статистики и прогнозов недостаточно, тем более если нельзя точно определить сколько времени у нас осталось.

– Выложите все карты на стол, чтобы я знал чем можно крыть. Вы ведь чем-то занимались здесь несколько месяцев, верно?

– Занимались, – послушно согласился француз. – Именно поэтому Бун теперь выламывает двери больничного блока, а я слишком долго искал вас, чтобы вот так просто рискнуть. Вы ведь и недели здесь не провели, а уже чувствуете это. В полевых условиях вы тоже можете окончательно свихнуться, а второй палаты у нас, к сожалению, не предусмотрено.

– Опубликовать собранные материалы и эвакуировать город разве не вариант?

– Парижские службы никого не защитят, потому что сами подвержены воздействию неизвестной фигни. А до государственного и, тем более, мирового уровня нам еще далеко. По крайней мере, пока не начнутся массовые самоубийства, способные привлечь общественность, в отличие от никому неизвестного частного бюро.

– Тем не менее, вам пятерым удалось сохранить рассудок, а местами и хорошее настроение. И, похоже, каким-то волшебным образом меня это тоже касается. Отрицать наличие боли не буду, но я могу думать о ней, рассуждать, сосредотачиваться, сильнее она от этого не становится. Впрочем, слабее тоже. Не хотите поделиться секретом?

– Мы думаем, что все дело в нашем замечательном офисе, – хвастливо заявил Фабьен, – Бункер с автономными системами фильтрации воды и воздуха. В случае радиационного заражения, наружная дверь автоматически блокируется, пока фон не снизится до пригодного для жизни. Ручное управление тоже предусмотрено, у нас в хранилище есть защитные костюмы.

– Значит, мы здесь консервируемся до того момента, когда необходимо выйти наружу. Интересно, прерывистое влияние того, чем бы это ни было, столь же губительно как перманентное воздействие? Или каждый цикл убивает нас со своей начальной стадии? Что вы говорили о моем предшественнике, Фабьен? Хотелось бы понять как именно он дошел до ручки.

– Господа, – неуверенно вмешался Гай, – Я все еще работаю над защитным шлемом. Об этом ведь можно говорить?

– Говори, – великодушно разрешил Нуаре де Поль.

– В теории, он будет работать как наш бункер – поглощать все известные науке излучения. Еще к конструкции прилагается обычный противогаз. Думаю, этого будет достаточно, чтобы отправиться на ту сторону? – скорее спросил, чем высказал свое мнение инженер.

– На какую еще сторону? – тут же уцепился за реплику русский сыщик.

– На ту сторону баррикад, на улицу то бишь, – Фабьен задумчиво почесал подбородок. – Как скоро закончишь сборку?

– Неделя, плюс-минус.

– Глупая трата времени. Никто не будет ходить по городу в шлеме. Даже если разработать несколько ультрамодных фасонов, предложить массу цветовых решений и поставить производство на поток. И это я еще не говорю о респираторах.

– Остыньте, Ян Николаевич, – француз расплылся в добродушной улыбке. – Мы просто ищем варианты. К тому же, парижская мода столь непредсказуема и заразительна, что еще вполне способна удивить.

– Сказал человек в феске, – угрюмо передразнил Зяблицев.

– Папа прав, – робко поддержала отца Лулу. – Лучше делать хоть что-нибудь, чем не делать вообще ничего. И, наверное, на сегодня хватит, уже поздно. Вы, Ян Николаевич, пропустите ужин, если не поторопитесь.

– Спасибо за столь трепетное отношение к моему распорядку дня, – не то съехидничал, не то сердечно поблагодарил детектив. – Но мне нужно проверить еще кое-что.

– Вам нужна наша помощь? – от имени всего коллектива поинтересовался Нуаре де Поль.

– Конкретно ваша, если сможете задержаться на пару минут.

Когда все остальные покинули помещение, распрощавшись с начальником, новеньким и между собой, разумеется, Ян некоторое время помолчал, пристально глядя в лицо собеседника. К чести Фабьена, он с невозмутимостью скульптурного памятника терпеливо ждал формирующегося в голове сыщика, очевидно, архисложнейшего вопроса.

– В городе есть недорогие парикмахерские? – наконец выдал предельно серьезный Зяблицев, а француз почему-то искренне расхохотался.

***

Детектив закончил работу уже ближе к полуночи и, взвесив все за и против, решил не возвращаться в гостиницу, расположившись на одном из широких диванов офиса скрытой охраны общественного порядка. Вряд ли ему будет неловко перед сотрудниками за чрезмерное увлечение стократно оплаченным делом. Тем более что он собирался проснуться раньше, чем кто-нибудь из них появится на рабочем месте, а если повезет, успеть воспользоваться услугами местных цирюлен – Фабьен хоть и ржал, а адреса ближайших пристойных заведений все же назвал. Историю возникновения сего жизненно важного вопроса Зяблицев благоразумно умолчал, опасаясь еще больших насмешек со стороны заказчика.

Ян лежал, уставившись на сложенную аккуратной стопочкой одежду на стуле напротив, очевидно глубоко переживая за сохранность этой самой аккуратности до самого утра. Завтра ему предстояло расхаживать в этой же одежде по улицам Парижа, что само по себе немыслимо для нормального течения его жизни. К тому же, как выяснилось, местные воображаемые монстры испытывают слабость к гардеробу сыщика, а Зяблицев не мог позволить себе столько небрежностей враз – небритый, во вчерашнем наряде, да еще и помятый или, не приведи господь, с дыркой от чужого когтя. Слишком уж напоминало бы себя прежнего.

Когда неустанно следишь за собственной честью, уснуть становится довольно трудной задачей. Как это обычно бывает, в какой-то момент глаза защипало, зачесалась спина – прямо между лопаток, левая нога затекла, а организм потребовал немедленного посещения уборной. Ян Николаевич нехотя поднялся, прихрамывая, добрался до полиэтиленовой шторы и, бросив последний взгляд на сиротливо, но безупречно сложенную одежку, нырнул в темноту коридора. Он снова обратил внимание на двери лифта в конце бункера, но теперь лишь потому что они сияли в полумраке теплым, рассеянным светом, будто во сне.

– Будто во сне, – повторил он вслух, а затем решительно зашагал в уборную.

Покончив с естественными нуждами, Зяблицев вымыл руки с дотошностью хирурга, в пять этапов, равнодушно глядя в зеркало, в то место где теоретически располагалось его лицо, но на самом деле – лишь отражение писсуара у дальней стены. Если бы он спал – непременно дорисовал бы что-нибудь темное и пугающее, медленно выползающее из канализационных глубин, но нет, вопреки канонам ничего не происходило.

Зато створки лифта все еще мягко подсвечивались невидимым софитом, словно лишь для того, чтобы привлечь внимание русского сыщика. Кнопка вызова отсутствовала, но это не помешало дверям пригласительно разъехаться, как только Ян подошел достаточно близко и принялся заинтересованно разглядывать удивительный флуоресцентный эффект. Кабинка оказалась узкой и вместила бы, ну, может, полтора Зяблицева, и то при удачном исходе, но ни кусочком больше. Почему-то мужчину обрадовал тот факт, что в лифте не было зеркала, лишь серые металлические стены и две кнопки, сухо пронумерованные единицей и двойкой. Ян Николаевич несколько секунд колебался, стараясь сложить воедино желание Фабьена "разберись во всем сам и поживее" с негласной профессиональной этикой сыскных агентов по всему миру, согласно которой совать нос в дела заказчика считалось дурным тоном, за который, к тому же, никто не заплатит. В конце концов уверенно шагнул внутрь и нажал на кнопку второго этажа, мудро рассудив, что клиент всегда прав. Створки бесшумно закрылись, свет в кабине слегка замерцал, как от перебоев в электропитании, но движения по прежнему не ощущалось. Прождав пару минут, Зяблицев снова ткнул двойку, впрочем, безрезультатно. Первый этаж тоже не откликался. Открыть двери силой он попытался примерно на десятой минуте своего глупого положения, и то лишь потому что не хотел выслушивать не менее глупые шуточки от сотрудников скрытой охраны общественного порядка на протяжении следующей недели. Однако быстро пришел к выводу что на подобный вид могущества способен разве что молот Тора, который не так давно был запримечен в картотеке хранилища выдуманных артефактов. Ну, может еще гидроножницы, но этот факт он додумал уже позже, когда стены тесной кабины не сковывали разум наспех приобретенной клаустрофобией.

Стоило детективу вконец отчаяться, не слишком удобно пристроиться на полу для сна, подогнув ноги, как тюрьма издевательски открылась. Ничтоже сумняшеся, Ян Николаевич пулей вылетел в коридор, негромко перебирая все возможные неприличные слова великого и могучего. В запале промчался мимо пустых комнат, душевой и уборной, мимо кабинета Де Поля и лаборатории его дочери, и лишь потом заметил впереди нелепую странность – вместо маньячных занавесок, отделяющих холл от коридора, зияла пустота. Она переливалась всеми цветами радуги, как гигантский мыльный пузырь, но позади совершенно точно ничего не было, даже самой темноты. Не то от растерянности, не то из простого человеческого любопытства, сыщик коснулся зыбкой поверхности, да так неловко, словно впервые трогал женщину. А та в ответ оказалась весьма мягкой и податливой, ласково окутав его руку. Не испытав никаких неприятных ощущений, Зяблицев зажмурился и мужественно шагнул в пустоту.

Широкие диваны, столик для настольного тенниса, барная стойка и кухня, все было на месте, даже стул, но без полюбовно сложенных брюк и рубашки на нем.

– Черт бы вас побрал, – коротко выругался детектив, видимо растеряв весь богатый словарный запас еще по пути сюда.

Он обернулся, чтобы удостовериться что пустота ему не пригрезилась. Сон удался на удивление последовательным – искрящееся ничто все еще занимало пространство от пола до потолка. Более того, следующий ряд штор, ведущий к лестнице, тоже выглядел как радужный барьер. В этот раз Яну даже не понадобилось закрывать глаза, он просто прошел сквозь него, как если бы ходил через мистические врата в ад ежедневно, минимум по сто раз. Опыт, безусловно, хорошая вещь, как, собственно, и статистика, но чаще всего достаточно одного раза, чтобы возомнить себя великим экспертом, в любом деле. А если прибавить бездумную храбрость и яростное желание во что бы то ни стало найти свое обмундирование, без которого ну вот никак, то можно получить ощутимый щелчок по носу, от судьбы или кто там бдит, чтобы люди не слишком зазнавались. Зяблицев резко выдохнул, сложившись пополам как от удара в живот. Уши почти мгновенно заложило, он даже не успел донести ладони, чтобы их зажать. Лестница и новенький красный ковер на нем вели наверх, к выходу, но Ян Николаевич быстро сообразил что к чему и гуськом вполз назад, в мнимую пустоту. Никогда в жизни он не слышал такого громкого, оглушительного, но в то же время тонкого и волнительного звука, как за этим барьером. Еще несколько секунд и его голова разлетелась бы на ошметки и испачкала ковер. А может быть и он сам наплевательски отнесся к стерильной чистоте ковра и размозжил себе черепушку о ближайшую стену, лишь бы только не слышать этого невыносимого рева.

Кое-как поднявшись с четверенек, мужчина еще раз огляделся. Голова по-прежнему раскалывалась от боли, в ушах звенело, а руки предательски тряслись, прямо как в похмельное утро, стоило накануне смешать коньяк, текилу и маленький глоток шампанского, сделанный за компанию. Тем не менее, текущее состояние обычно уравновешенного сыщика оказалось куда продуктивней слепой ярости от потери рубашки. Впрочем, его можно понять, все-таки полночи сторожил, не смыкая глаз. Парадокс Зяблицева, если его четко сформулировать, звучал бы так: иногда достаточно разбиться на осколки, чтобы наконец сфокусироваться на чем-то важном. Абсурдно, но это всегда срабатывает, по крайней мере с самим Яном. Уж он-то знает, столько раз проверял.

Детектив заметил что комната больше не выглядела живой. Как в игре "Найди десять отличий", только он мог сходу назвать несколько дюжин. Вся мебель в этом лже-холле была новой, ни единой царапины. На столике для пинг-понга никто никогда не играл, а на диванах нет ни одной полюбовно просиженной ямки. Холодильник пустует, да и не включен в розетку, дверца девственно чиста, хотя должна быть увешана магнитиками всех форм и фактур, обрамляющих так же отсутствующую доску с графиком питания детектива. В шкафчиках есть посуда, но она новая, узоры и фабричные надписи не стерты. И будто завезли все это добро накануне утром, потому как даже пыли не видно. Свежая краска на стенах, сияющий новизной паркет, как кстати и ковровая дорожка на лестнице. Ян Николаевич напряг память и сделал еще одно открытие – там, в настоящем здании скрытой охраны общественного порядка, лежал старый, затоптанный не то мамонтами, не то динозаврами, зеленый ковер. А здесь – красный.

Так бывает когда спишь не слишком глубоко. Реальность накладывается на подсознание, пусть даже не столь бурно фантазирующее, как его собственное. Но он знал надежный выход из этого состояния – лег на диван, закинул руки за голову и принялся ждать. И пролежал так целую микровечность, пока снова не заснул.

***

Зяблицеву снилось что он сидит в непростительно маленьком лифте, каждый миллиметр которого усеян крошечными кнопками с номерами этажей. И никуда не едет, хотя отчаянно жмет на все подряд.

– Ян Николаевич, вы в порядке? – карие глаза со странной смесью испуга и серьезности смотрели на него с миниатюрного лица мадемуазель Нуаре де Поль. В одном ухе стоял пронзительный звон, а второе слышало чуть приглушенно. Сыщик неосознанно стер ладошкой испарину со лба.

– Да, кажется мне несколько нездоровится, – хмуро разглядывая свою руку, ответил Ян.

– Нездоровится – это ко мне, – с излишним энтузиазмом вклинился Бао Кан, залпом допил остатки чая и, отставив чашку, слез с барного стула. Точнее выпрямился, избавив ноги от неестественного положения – мистер Рю был удивительно высок для азиата и вполне мог стать баскетболистом, если бы не прельстился таинством медицины.

Смущаться было уже поздно. Детектив перевел тело в сидячее положение, провел рукой по лицу, имитируя умывательное движение и, наконец, потянулся за одеждой. Брюки и рубашка висели на спинке стула идеально выглаженными.

– Это я. Я погладила ваши вещи, – сбивчиво протараторила Лулу, заметив секундную заминку в движениях сыщика. – И я хотела спросить…

– Как можно столько дрыхнуть! – театрально всплеснула руками вошедшая Фотида Голуб, в три прыжка пересекла помещение и с размаху осела на соседний диван. Юки, все это время гнездившийся на ее растрепанной голове, демонстративно сменил место дислокации на макушку Зяблицева. Надо полагать, прическа детектива выглядела куда более привлекательной. Разумеется, с точки зрения попугая.

– Кажется, я немного задержался, – смущенно пролепетал Гайвелиус, очевидно только что явившийся на работу. Галантно чмокнул руку Фотиды, в полной невозмутимости пожал ладонь Яна Николаевича, а после потрепал Юки за холку. Ян проникся неожиданной симпатией к Лурье, надо же, какое самообладание! Не каждый может воздержаться от комментариев, видя посреди рабочего дня почти голого коллегу, заспанного, обросшего и с птицей на голове. Хотя это скорее заслуга рассеянности, чем выдержки, и будь здесь хоть непристойная оргия инопланетных завоевателей с самцами ангорских кроликов, он бы только застенчиво поздоровался.

Гай продолжил приветственный ход по комнате, сопровождаемый шутливым ворчанием Голуб о том что невозможно сохранить рабочий настрой в такой обстановке – один спит сколько ему вздумается, второй опаздывает на полдня, а третий вообще с ума сходит, да не просто так, а за трехкратное жалованье между прочим!

Стоило Зяблицеву подумать, что остался всего один человек, который еще не имел чести лицезреть его в столь удручающем виде, но гипотетически мог бы, и даже успеть торопливо натянуть одну штанину, как, повинуясь неумолимой силе закона бутерброда, в холл вошел Фабьен. Привалился плечом к стене и с молчаливым умилением воззрился на присутствующих. Этого оказалось достаточно, чтобы Ян наконец-то смог одеться, хотя до обычной безупречности ему было еще далеко. Примерно как до Москвы на сломанном велосипеде.

– Я хотела спросить по поводу режима питания. Завтрак и обед вы уже проспали, а ужин еще не скоро, – дочь Нуаре де Поля присела на освободившийся стул и склонилась к лицу детектива, снизив голос до шепота. Половину реплики Ян прочел по губам, еще половину – интуитивно дополнил отсебятиной. Тем временем сообразительный Юки одним мановением крыла перебрался с лохматой головы русского сыщика на свежий насест, бережно уложенный в мягкие завитки. Несмотря на сложность прически, которую Лулу наверняка делала все утро, девушка вовсе не обратила внимания на хамское поведение попугая. Ян Николаевич в очередной раз подивился вседозволенности домашних питомцев, наверное потому что сам долгое время жил один.

– Приведу себя в порядок и сразу пообедаю, – клятвенно пообещал Зяблицев, так же, шепотом. Лулу удовлетворенно кивнула и вернулась за стойку.

Рю сочувственно улыбнулся и слегка похлопал частного сыщика по плечу, ненавязчивым жестом приглашая того в медпункт. Без единого слова, будто знал какой невозможный гул сейчас пытается перекроить его барабанные перепонки.

О лифте и вечности

Спустя несколько дней слух полностью восстановился, а вот дело по-прежнему стояло в глухом тупике. Яну было недостаточно газетных вырезок, распечаток новостных сайтов, случайных видеозаписей и коротких некрологов. Недостаточно общедоступных результатов отбора проб воды и воздуха, прогнозов погоды, схемы движения тектонических плит и сухих отчетов эпидемиологов. По той простой причине, что все это публиковали люди, которые не могут сосредоточиться на одной мысли дольше пяти секунд. Для обобщенных выводов еще куда ни шло, но работать с такими данными дальше просто бессмысленно.

Он увидел это в пустых глазах парикмахера, того, что сбривал его недельную щетину отточенными до автоматизма движениями, словно заводная кукла. И даже не обратил внимания что посетитель, как и любой уважающий себя вампир, не отражается в зеркале. Зато Ян Николаевич, не имея возможности проконтролировать результат, ощутимо нервничал. Впрочем, всегда можно побриться налысо, а бильярдный шар, дабы не слепить его сиянием прохожих, прикрыть классической шляпой. Говорят, в Париже сейчас модно.

– Приятно видеть вас свежим и полным сил, монсеньор, – Фабьен поклонился и с фиглярским видом распахнул автомобильную дверь перед пассажиром. Зяблицев выдохнул, ибо будь на его голове хоть что-то, достойное шутки, француз непременно бы схохмил.

По дороге в офис московский сыщик тезисно изложил заказчику суть проблемы. Нуаре де Поль крепко задумался, хотя выглядел при этом точно как жертвы расследуемого недуга – машинально вел авто, вперив взгляд прямо перед собой. И только припарковавшись у здания, посмотрел на детектива исполненным серьезностью взором и спросил:

– Как вы себя чувствуете?

Ян мог бы счесть это очередным ребячеством, но за прошедшие дни научился безошибочно определять когда Фабьен, как по рубильнику, выключает режим шута. Рассудительность и глубокомыслие превращают его в пожилого джентльмена, с мешками усталости под глазами и резко очерченными носогубными складками, тогда как простота и легкость характера подтягивают уголки губ и верхних век, мгновенно скидывая с воза лет пятнадцать.

– Хотелось бы лучше, – сыщику уже неоднократно задавали этот вопрос, раз за разом получая примерно один и тот же ответ. Раньше он думал что это связано лишь с местной эпидемией мигрени – вполне логично, зная что происходит, спрашивать у знакомых об их самочувствии. Но теперь уловил еще что-то, подоплеку, которую перекатывал на языке словно шарик, но пока не мог раскусить.

– Может, что-то необычное? Новые ощущения, запахи…

– Что вы имеете в виду? – насторожился Ян, которому до такой-то матери осточертела игра в загадки.

Мужчины уже спустились в бункер и, в попытках не сказать друг другу лишнего, не заметили на кухне взмыленную Фотиду.

– Шеф, а не пора ли нам взять в команду штатного повара? – с ноткой отчаяния и ядовитой общей тональностью поинтересовалась она и показательно выудила из челки кусок чего-то липкого и тягучего.

– А где Лулу? – встревожился детектив, скорее лишь потому что не был уверен в своей готовности употребить то, что приготовила зоолог.

– У нее небольшая командировка, за городом. Ну сами знаете, физика-химия, все эти показатели, упорядоченные и названные людьми языколомательными словами. Хочет провести сравнительный анализ и попробовать определить границы зоны поражения, – в подтверждение своих слов француз махнул рукой, мол ерунда, не о чем беспокоиться.

– Она нашла разницу в измерениях физических величин? Но почему не сказала мне? Что именно не сходится? – Зяблицев полез за блокнотом.

– Ну, знаете ли, я путешественник, а не ученый, чтобы запоминать всякие заумные термины. Вот вернется и расспросите девочку самостоятельно. А пока, – Фабьен заговорщически зашептал, – Рекомендую отправиться в отель и пообедать там, – весьма открыто подмигнул сыщику и царственной поступью направился к коридору. Голуб, все еще находившаяся за стойкой, метнула в него сырую картофелину, но тот в последний момент отпрыгнул, показал даме язык и с демоническим хохотом скрылся за занавеской.

– Я и сам могу приготовить, – в полной растерянности ответил Ян в пустоту и в ту же секунду схлопотал вторым картофельным снарядом в коленку.

– Простите, не удержалась, – покаялась Фотида. Выглядела она при этом самодовольно. – Готовка меня и в самом деле утомляет. Ян Николаевич, не могли бы вы отнести обед Буну? А я покормлю рыбок. Слава дафниям, хотя бы для них не нужно полдня околачиваться у плиты.

Она водрузила поднос в руки детектива, затем торопливо сняла фартук и небрежным движением бросила на стул. Как будто без передника женщина тут же стала невидимой и вернуть ей делегированные полномочия уже не получится. Она же в домике.

– Проследите чтобы он все съел, а если откажется – нажалуйтесь Бао Кану. И, чуть не забыла, ни в коем случае не суйте пальцы в кормушку! – назидательно изрекла мадам.

– Откусит?

– Не сомневайтесь.

– Довольно странные наклонности для вегетарианца, – рассматривая содержимое подноса, прокомментировал Зяблицев. Мутная густая похлебка из моркови и недоваренной перловки, криво нарезанный огурец и, видимо вершина фотидиных кулинарных способностей, изюмный компот.

– Да все вы, пилигримы, странные, – отмахнулась Фотида Голуб и, не дав сыщику раскрыть рта, умчалась кормить рыбок.

***

Медкабинет оказался пуст. Не обладая навыками официанта, Ян долго изворачивался в немыслимых акробатических позах, чтобы постучать в дверь, и теперь был разочарован. Точных инструкций ему, разумеется, никто не давал, но педантичность детектива и рипофобия штатного доктора – одни из немногих качеств, которые беспрепятственно могли играть за одну команду. Сыщик со всей ответственностью выбрал место для подноса, затем тщательно, как по учебнику, вымыл руки и обработал их антисептиком. Каких-то специальных перчаток он не нашел, зато выудил обычные, хирургические, из вскрытой упаковки на столе. Накинул халат и растянул от уха до уха медицинскую маску, скорее из соображений конфиденциальности, чем безопасности. Бун будет вести себя спокойнее, если не разглядит в посетителе незнакомца.

Зяблицев щелкнул засовом и медленно поставил еду на откинутое окошко. Видимый кусочек камеры был таким же кипенно-белым, как и кабинет. Уставший мужчина лет сорока с пронзительно голубыми глазами и удивительно правильными чертами лица, эдакий французский Саша Ревва на максималках, с настороженностью оленя потянулся к подносу. На последних сантиметрах ускорился, обхватил тарелку обеими руками и буквально осушил одним глотком, не совершив ни одного жевательного движения. Ян поймал себя на мысли, что это весьма полезное умение пригодилось бы и ему, когда не хватает времени на обстоятельный прием пищи. Например, как сейчас. Между тем узник уже захрустел огурцами и выглядел при этом по-буддистски умиротворенным.

– Приве-е-ет, – не своим голосом протянул детектив, совершенно не понимая как правильно разговаривать с психами. Но, если мужчина был его предшественником в расследовании, хотелось бы иметь хоть какое-то представление о своем гипотетическом будущем.

– Бун Хейг, – представился тот, вытер руку о рубашку и миролюбиво протянул Зяблицеву. Памятуя наказ Фотиды и, конечно же, всем сердцем желая сберечь пальцы, сыщик кивнул.

– Ян. Ян Николаевич Зяблицев.

– Найс ту мит ю, Йен! Ду ю вонт ту ит? Ай хэв вондерфул кукумбэрс! – и протянул брусочек надкусанного огурца. Отказывать вновь было бы невежливо, но Ян собирался во что бы то ни стало сохранить свои "фингерсы". Англичанин с преданностью пса заглядывал в хмурое, перекошенное муками выбора, лицо детектива целых пять секунд кряду, а потом, быстрым движением Флэша из Мсителей, отправил недоеденный овощ в недра своего пищевода.

В заключение трапезы Бун взял стакан с компотом и, оттопырив мизинец, словно держал бокал с дорогим совиньоном, отвел его в сторону, имитируя жест, после которого обычно желают счастья молодым. Но он не стал, лишь коротко махнул чашкой и, с расстояния в несколько дециметров, направил струю точно в рот. Поперхнулся и, по-хомячьи раздувая щеки, выплюнул напиток зрелищным фонтаном, изгваздав сияющую белизну ближайших стен.

– Фотида готовила? – откашлявшись, но все еще со слезами в глазах, спросил безумец. Мгновенную перемену Зяблицев готов был счесть чудесным выздоровлением, но теперь еще больше укрепился в желании отобедать в отеле, лишь бы не испытывать на себе целительную силу кулинарии Голуб.

– Кажется, она добавила туда горчицу. Всегда знал что она меня ненавидит, но это уже чересчур, – продолжил пленник, пытаясь пальцами соскрести привкус с языка. – Ну, чего стоишь как истукан? Дай воды. Меня, между прочим, только что чуть не отравили! Можно же проявить хоть капельку сострадания.

Детектив набрал воду из кулера и подал неудавшейся жертве пищевой интоксикации целый пластиковый стаканчик сострадания. Тот без всяких выкидонов его осушил и с облегчением выдохнул. Затем развернулся на пятках, спокойно дошел до кушетки в дальнем углу, лег и отвернулся к стене.

– Вы в порядке? – на всякий случай поинтересовался Ян, слегка повысив голос.

– Да брось, я просто прикалывался, – не поворачиваясь, ответил Бун. – Тут не так уж и много развлечений.

– Тогда может я смогу вас развлечь? Мы могли бы просто поболтать, собеседников здесь тоже не так много. Ни одного, если быть точным.

– У меня с моими брюками больше общих тем, чем с тобой, – буркнул лежащий, но тем не менее перекатился на другой бок, обратив лицо к сыщику.

– Просто дайте мне пару советов как вести расследование, чтобы не оказаться по ту сторону двери, – мягко начал Ян Николаевич, хотя испытывал объяснимое раздражение по отношению к визави.

Хейг побледнел. Раскрыл и закрыл рот, как выброшенная на берег рыба, но не издал ни звука. Воздух вокруг словно наэлектризовался, напряжение ощущалось физически, пригвоздив Зяблицева к полу и одновременно как магнитом притягивая ко входу. Мужчина закрыл глаза, глубоко вдохнул и, не вставая с кушетки, исчез, оставив после себя кружиться мерцающие пылинки.

***

Ян Николаевич прикрыл веки и тщательно потер переносицу большим и указательным пальцами. Тем не менее, видение не развеялось. Или наоборот, реальность не восстановила картинку? Камера заключения буйных пациентов при медкабинете была пуста. То есть там по-прежнему стояла тахта, стены с готовностью предъявляли следы варварского обращения, стекающие каплями на пол, на откинутом окошке сиротливо ютился поднос с пустыми тарелками и стаканами, а вот буйных, да и вообще любых пациентов не наблюдалось. Если это очередная безумная выходка, то очень впечатляющая. А если новая галлюцинация, то Зяблицеву и самому пора проситься на лечение к Рю. Или к Фотиде, но тут есть большая вероятность что потом придется основательно лечить гастрит.

Детектив насколько мог плотно припал к окошку, чтобы осмотреть слепые зоны. Ключа от двери у него к сожалению не было. Именно в такой нелепой позе его и застал владелец кабинета.

– Что здесь происходит? – с порога возмутился врач и по-хозяйски отдернул любопытного сыщика от изолятора. Тот едва смог удержать равновесие и бесстрастное выражение лица заодно. Флегматично поправил встопорщенный воротник халата и холодно отчеканил:

– Бун пропал.

– Вы его выпустили? – Бао Кан переставил поднос на стол и недоверчиво склонился к отверстию. Ян с интересом наблюдал за его реакцией – возможно все здесь не по-настоящему, сплошной розыгрыш, хоть и невероятно масштабный. Со спецэффектами прямо как в кино.

– Нет. Он просто растворился в воздухе.

Азиат не сказал ни слова и опрометью выбежал в коридор. Зяблицев нарочито спокойно снял больничную униформу и отправился следом. В голове крутилась лишь одна мысль – он так и не успел поесть.

В офисе Фабьена поднялся шум. Хлопнула дверь и перепуганный Лурье, смешно переваливаясь с ноги на ногу, промчался мимо сыщика. Ян постучался, просто из вежливости, потому что никакой стук не мог перекрыть поток бурного обсуждения внутри помещения.

– Провалился. Надеюсь не ниже второго, – компетентно заключил Нуаре де Поль, начало фразы московский сыскной агент пропустил. – Ян Николаевич, вы как нельзя кстати! Впрочем, это ведь вы стали свидетелем волшебного исчезновения. Мы хотели бы попросить вас отыскать нашего безвестно канувшего сотрудника. Это будет просто, но несколько странно, – на последней фразе француз слегка замялся.

– Страннее, чем превращение человека в облако пыли? – сыщик вопросительно заломил бровь. В этот момент он почувствовал как что-то легонько стукнуло его по макушке. За спиной стоял Гай, с виноватым видом сжимающий в руках зеленый шлем, смутно похожий на мотоциклетный.

– С такой точки зрения, пожалуй чуть менее странно. Но все равно запредельно, по вашей шкале странностей. Сейчас вы наденете шлем…

– Я его не доделал, – перебил шефа изобретатель. – Точнее, я не уверен что учел все виды воздействия. Как раз собирался посоветоваться с Лулу, но она в отъезде, и поэтому…

– Сейчас вы наденете недоделанный шлем, – громко уточнил Фабьен, – И противогаз. Войдете в лифт, нажмете кнопку второго этажа и будете ждать. Возможно дольше, чем это требуется обычно. Найдете дверь больничного блока и проверите нет ли нашей пропажи в карантине. Вернетесь так же, как пришли, через лифт, и доложите мне о результатах. Все ясно?

– А если…

– Ян Николаевич, у нас нет времени на глупые вопросы. Я лишь хочу, чтобы вы все сделали в точности с полученной инструкцией.

– Я только хотел сказать что уже был там, – хладнокровно заметил Зяблицев, не обращая внимания на снисходительный тон заказчика, – И, дабы не сомневаться в собственном рассудке, счел происходящее сном. Если Хейга не будет в изоляторе, мне следует поискать его за барьерами?

Нуаре де Поль замешкался, но быстро взял себя в руки, и с каким-то нечеловеческим воодушевлением и рассудительностью, выдал:

– Любопытство, конечно, не грех, но от вас я такого не ожидал! Вы слышали сказку о Синей Бороде? Впрочем, не сейчас. Что вы почувствовали, когда оказались на втором этаже?

– Ничего, – хмыкнул детектив. – Раздражение на себя и ваш дурацкий лифт, непонимание и неприятие клубящейся пустоты вместо занавесок, злость на выдуманного монстра, похитившего мою одежду.

– А вы не столь равнодушны, каким хотите казаться, – разулыбался Фабьен. – Нет, если не найдете Буна в пределах, как вы выразились, барьеров, возвращайтесь назад. И если найдете, тоже ничего не предпринимайте – не говорите с ним, не пытайтесь открыть дверь или просунуть конечности внутрь, словом просто осмотритесь и спускайтесь к нам, – почти торжественно заключил шеф и громко хлопнул в ладоши, как если бы объявлял старт Формулы-1.

Лурье водрузил увесистую каску на голову сыщика и с энтузиазмом взялся за подбородочные ремни, очевидно напрочь забыв как именно их крепить.

– Может, в этом нет необходимости? – через пару минут косого поглядывания на беспорядочные манипуляции новатора, терпение Яна закончилось. – Никакого физического воздействия там нет. По крайней мере, в помещениях.

Фабьен одобрительно махнул рукой, но понадобилось не меньше времени, чтобы Гай смог распутать крепления и наконец освободить Зяблицева из плена своего изобретения.

***

Лифт стоял на месте целую вечность. Без преуменьшения. Однако Ян Николаевич не ощущал острых приступов жажды или голода и, смешно сказать, не отпрашивался у вечности в туалет. Хотя несколько переживал что ему, как законченному маргиналу, в какой-то момент придется напрудить в углу. Думал он, разумеется, не только об этом. Было бы глупо потратить вечность на размышления о собственной потенциальной посрамленности.

Сыщик долго и со вкусом раскладывал пазл происходящего, собирая фрагменты, которые вероломно не хотели лепиться друг к другу, ни под каким углом. Абсурд, чушь, так не бывает! – оглушительно вопил его разум, как только он пытался совместить два кусочка информации, которые как оксюмороны просто не могли существовать в рамках одного предложения. Ну, например, человек развоплотился прямо у него на глазах, но никто больше не удивился. Словно все сумасшедшие давно освоили этот простой фокус и только один Зяблицев ничего о нем не знал. Или лифт, который стоит, но едет, на второй этаж, где все в точности как на первом. Кому пришло в голову строить такой своенравный подъемник, выполняющий одну и ту же задачу то за полчаса, то за неизмеримую бесконечность времени? И зачем нужна новая, нетронутая копия помещений скрытой охраны общественного порядка? Почему съехавший с катушек Бун Хейг должен оказаться именно там, среди мертвой стерильности и пустоты, после того как испарился из закрытой на ключ камеры? Или все-таки провалился, как сформулировал Фабьен, но предприимчиво забыл объяснить каким образом и сквозь что. Ян дорого бы дал, чтобы сейчас с ним в крошечном лифте застрял кто-нибудь способный внятно ответить на все эти вопросы. Когда он осознал, что, упрямо продолжая рассуждать о деле, сам медленно, но верно погружается в пучину безумия, то как мог быстро перекинулся на осмысление собственной жизни. Точнее на то, как грубо и несправедливо она с ним обошлась. Очень давно, в другой, более понятной реальности, за полторы тысячи миль отсюда. Но там и тогда даже неопровержимая логика случившегося не позволяла ему понять как такое могло произойти. С кем угодно, но только не с ним.

Оказывается, сложно уживаться с самим собой так несравнимо долго. Хватаясь за жалкие остатки рассудка, сыщик стал вслух размышлять о неразумной идее-фикс человечества во что бы то ни стало достичь бессмертия.

– И что вы будете с ним делать, глупцы? – почти шепотом спросил Ян, будто весь род людской должен был прямо сейчас распланировать свою бессмертную жизнь и, перебивая друг друга, или наоборот, нестройным хором выкрикнуть ответ.

Створки разъехались, впереди маячила разноцветная пустота. Зяблицеву понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить что он не всегда сидел внутри этой кабины, а затем сообразить что двери могут снова закрыться в любой момент. Как напуганная кошка, он покинул лифт одним прыжком, прямо из положения сидя и приземлившись на все четыре конечности, разве что шерсть на загривке не вздыбилась, и то лишь потому что нечему там было дыбиться.

Теперь ему все показалось новым, другим – и цвета, и запахи, и тишина звенела иначе, объемнее, больше чем он мог вместить. Детектив распахнул ближайшую дверь, но побоялся войти – вдруг вновь окажется заперт на веки вечные? Да и ничего интересного за ней не было – письменный стол с ящиками, стул, неровная стопка книг и аккуратно заправленная кровать. Помещение напротив почти в точности повторяло предыдущее, не хватало только букинистической башни. Еще несколько комнат, а также смутно знакомые ванная и санузел почти окончательно утвердили сыщика в мысли, что он попал в обычную гостиницу. Но дальше его взору открылся любопытный склад с огромным стеллажом, наполненным каменными табличками, настолько тонкими и хрупкими, что скорее напоминали слои пепла. Подперев вход ногой, он дотянулся до ближайшей и с осторожностью подцепил двумя пальцами. На ощупь это был не пепел и даже не камень, хотя вещица оказалась теплой и твердой.

– Полка БЦ-1231, пятый голуслах Великого пути над бездной Иманийского моря, – от неожиданности Ян выронил табличку, она мягко спланировала на пол, с меньшим энтузиазмом продолжая рассказ о шестом голуслахе, стала глотать слова, как зажеванная пленка, пока окончательно не умолкла.

Больше всего сыскного агента напугала вероятность потерять равновесие, вынув свою нижнюю конечность из дверного косяка. И от такого глубокого переживания у него резко развилась медвежья болезнь, а благодаря интуиции, а может и памяти предков, он хорошо представлял насколько неудобно передвигаться, натурально наделав в штаны.

Зяблицев подхватил упавшую пластину, которая тут же принялась заново описывать бодрым голосом несуществующие вещи и места, и быстрым шагом направился в уборную. У самого входа избавился от надоевшей шарманки, грубо и торопливо просунув ее в дверную раму, и почти вприпрыжку метнулся в туалетную кабинку, само собой предусмотрительно не закрыв дверь. И только когда по привычке несколько минут намывал руки, испытал чувство дежавю: из зеркала на него смотрел хмурый тип с блестящими, как у наркомана, глазами, но гладко выбритый и аккуратно постриженный. Отдельные фрагменты утраченной памяти со скрипом провернулись, как шестеренки в часах, и с громким щелчком встали на место. Сыщик определенно сходил с ума, потому как перестал различать что с ним происходило в действительности, а что он с особым извращением придумал сам. Или вот, видел себя в отражении так же четко, как до приезда в Париж. Да и приезжал ли он в этот чертов Париж вообще? Может Ян уже давно подпирает стены московской клиники для душевнобольных?

Ямка между бровей дрогнула и на мгновение расправилась, когда детектив принял для себя универсальное, но непривычное решение "будь что будет и гори оно все огнем". Вынул пластинку, и, стоя в коридоре, прослушал порядковые номера еще нескольких голуслахов с Иманийского моря и одного надгубного плавника камирозоки. С огромным трудом вспомнил расположение хранилища с шерстью йети относительно текущих помещений, и пришел к выводу что первый и второй этаж здания не так уж идентичны, как показалось сначала. Табличку сыщик положил в карман, не то чтобы из клептоманских побуждений, скорее в исследовательских целях – проверить заткнется ли она. А получив желаемый результат, тут же забыл о сути эксперимента, а заодно и о ее существовании, заслышав шум из больничного блока.

Как и предполагал шеф скрытой охраны общественного порядка, их безумный сотрудник отсиживался на втором этаже. Блаженно улыбаясь, разглядывал потолок, лежа на аналогичной койке. Только здесь был идеальный порядок, никаких следов пролитого изюмного компота, о котором Зяблицев вспомнил тем же скромным способом дежавю. А еще в памяти всплыли наставления Фабьена – не разговаривать с Буном, сразу возвращаться назад.

– Эй, друг, постарайтесь не исчезать, – дружелюбным тоном начал Ян. Он многого не понимал, а может просто не знал или не помнил, кроме того что ни под каким предлогом не войдет в этот грешный лифт снова. Научится исчезать, как его новый знакомец, останется здесь, а на крайний случай – выйдет наружу, позволив невыносимому звуку разорвать его барабанные перепонки к чертям собачьим.

– Кто здесь? – Хейг вскочил и с растерянностью уставился в открытое окошко камеры, прямо на лицо детектива.

– Ян Николаевич Зяблицев, мы встречались… – сыщик хотел добавить когда именно, но запутался – сегодня, вчера, сотню лет назад? Собеседник ощутимо расслабился, звездным движением встряхнул длинными волосами и вразвалочку подошел ближе.

– Надо же, а я и не подумал. Выпустишь?

– Не могу, ключа нет, – развел руками Ян. – Но мы могли бы вернуться вместе. Вы растворились в воздухе и материализовались здесь. Как мне спуститься вниз так же, минуя лифт? – несмотря на то, что он старательно подбирал слова, сказанное вслух все равно звучало по-идиотски, в точности как подслушанный разговор двух психов.

– А если я скажу где ключ, откроешь? Хотя хрен с тобой, готов взять оплату за учебу пальцами. Трех будет достаточно, – серьезность намерений собеседник подкрепил жестом, – Не обязательно средние, можешь выбрать сам. Но только на руках!

Тут Зяблицев вспомнил что на самом деле говорит с психом. Да и сам уже не особо отличается ясностью рассудка, поэтому молча закатал рукав и протянул левую конечность в проем.

– А ничего такие, хрусткие, – деловито подметил Бун Хейг, размяв фаланги сыщика. Тщательно осмотрел ногтевые пластины, напустив на себя вид опытного каннибала, и облизнулся. Детектив даже мускулом не повел, будто уже "провалился", но одним лишь сознанием, отстраненно наблюдая за каким-то другим Яном Николаевичем, которому вот-вот заживо оттяпают несколько пальцев. С тем же равнодушием он следил за своим отражением, когда того пожирало безглазое зазеркальное чудище.

По-голливудски красивый мужчина широко раскрыл рот, блеснув ослепительно белыми зубами, и медленно поднес руку жертвы к лицу. Все время сего затянувшегося действа он не сводил глаз с каменной физиономии Яна, а тот в свою очередь даже не моргал. Поместил мизинец между челюстями, поиграл желваками, будто разминаясь, замахнулся и, резко откинувшись назад, захрюкал. Зяблицев вопросительно приподнял бровь, не в силах сказать что-нибудь членораздельное и одновременно пристойное.

– Бладиэл! Русские и в самом деле конченные! – сквозь хохот констатировал Бун. Закончив смеяться, он еще несколько минут утирал слезы, стараясь не поднимать взор на застывшего в проходе детектива, так и не убравшего помилованную конечность из зоны досягаемости. – Где твоя логика, Йен? Я же вегетарианец!

– Сумасшедший вегетарианец, – уточнил сыщик, расправляя рукав.

– Скорее веселый. Знаешь как утомительно сидеть в реальности, ограниченной четырьмя стенами? Давай так – я научу тебя ходить без якоря, а ты ежедневно будешь приносить мне новую книгу. Любую, на твой вкус.

– Идет, – не раздумывая, согласился Ян. Чуть дальше по коридору располагалась библиотека, вряд ли перемещение книг будет отнимать много времени. А что касается их содержания – да плевать, главное соблюдать условия договора. К тому же Хейг со своими идиотскими шуточками вполне заслужил разглядывать перед сном что-нибудь вроде рукописи Войнича, написанной на несуществующем языке.

– Самый простой способ – закрыть глаза и представить как входишь в лифт. Только будь внимателен, продумывай каждую деталь: как открываются створки, какой свет внутри кабины, как нажимаешь кнопку и какие ощущения при этом испытываешь. Чем больше уточнений, тем надежнее результат. И никогда не перепрыгивай этажи, строго по порядку – первый, второй, третий…

– Этажи? Но там только две кнопки, – Зяблицев недоверчиво посмотрел на собеседника, пытаясь понять шутит ли тот.

– О, мой юный, еще совсем зеленый друг, – умилился Бун, – Развесь уши и запоминай, сенсей сегодня благосклонен как никогда. Чтобы выйти из реального лифта, нужно впасть в отчаяние, крайнюю степень безнадежности. Зуб даю, ты этого не знал, – детектив утвердительно хмыкнул. – А чтобы выбраться из воображаемого, достаточно увидеть как двери открываются.

– Этот трюк вы проделали сегодня в камере? – англичанин поморщился, как от изюмного отвара Фотиды, но все же ответил:

– Нет, я провалился. Хождение по этажам накладывает свой отпечаток, и, бывает, достаточно испытать то глубокое чувство безнадеги, чтобы твои внутренние створки разъехались. Даже если ты их еще не нафантазировал. На самом деле, это довольно сложно объяснить.

Ян сомкнул веки и четко представил себе лифт. Его зрительная память не была феноменальной, но, тем не менее, ее оказалось достаточно чтобы воспроизвести спуск до первого этажа во всех подробностях. Сыскного агента значительно попустило, когда придуманные двери открылись от одного его желания, без дополнительных условий. Распахнув глаза, он увидел неубранный со стола поднос с остатками пиршества и забрызганные стены, а по ту сторону окошка во всю ширину своего обаяния улыбался Бун Хейг.

– Вы – хороший учитель, – со всей серьезностью поблагодарил его Зяблицев.

Дырявый пиджак

Первым делом детектив отправился на кухню и без всякой преамбулы принялся за давно остывший обед, щедро запивая каждую съеденную ложку молоком. Шутка ли, не жрать целую вечность? Фотида, Нуаре де Поль, Лурье и даже попугай безропотно наблюдали за трапезой москвича, не смея прерывать действие, выполняемое с такой большой самоотдачей. Гай и сам был не против лишний раз перекусить, но не решался подойти к холодильнику. Слишком уж близко от него расположился голодный, как тысяча чертей, Ян Николаевич. Рю Бао Кан предсказуемо умчался в свой кабинет, как только по коридору разнеслись легко узнаваемые звуки выламывания двери.

Покончив с едой и едва удержавшись от просьбы положить добавки, Ян с удивлением изучил оставшееся послевкусие. В тарелке явно было что-то еще, не входившее в список его обычных продуктов. Видимо, взгляд сыщика был столь выразительным и тяжелым, что Голуб тут же, не дожидаясь вопроса, тоненько пискнула:

– Горчица.

Юки, сидевший на плече девушки, трогательно потерся макушкой об ее щеку, словно прощаясь.

– Если вы закончили, попрошу в мой кабинет, – строгим тоном вмешался Фабьен. То ли почувствовал как накаляется обстановка, то ли просто по природе своей не выносил драматических сцен. Зяблицев недобро зыркнул в сторону зоолога, прежде чем нырнуть между полосками полиэтилена.

– Я не так уж много от вас просил, только проверить и вернуться. Не учиться перемещаться самому, не тащить с собой Буна, с ним вообще не следовало говорить. Что если бы от вашего любопытства он провалился еще ниже? – заказчик вполне удачно имитировал злость, обильно жестикулируя и кружа как ворон возле скромно сидящего на стуле сыщика. Но глаза шефа улыбались. Нет, не так – лучисто смеялись. Чтобы понять это, даже не обязательно обладать проницательностью сыскного агента, которой Ян безусловно обладал в полной мере.

– Я застрял в лифте. Не знаю на сколько. Сказал бы навсегда, но, как видите, я здесь. Все забыл, а потом все вспомнил.

– Простите, кажется я недооценил вашу крепость духа, – покаялся француз и назидательно добавил, – Но это не отменяет того факта, что вы подвергли человека опасности.

– А вам не приходило в голову, что если бы вы все объяснили, подобных ошибок стало бы меньше? – парировал детектив, порядком раздраженный вверенной ему ролью слепого котенка, беспорядочно тычущегося во все углы. Тем более что котенком он был умным, в меру самовлюбленным и буквально пять минут назад ясно видел всю коробку целиком.

– Я не был уверен что вы сразу же не сбежите, многозначительно покрутив пальцем у виска, – вздохнул Фабьен.

– Пожалуй, мне стоило поступить так еще в Москве, завидев на горизонте вашу идиотскую феску и жвачку на обуви, – холодно ответил Ян.

– Вот об этом я и говорю, – улыбнулся Нуаре де Поль, – Вы – исключительный человек. Всегда сосредоточены, внимательны к деталям и проницательны как никто. Давайте так: я расскажу вам всю правду, от корки до корки, а вы просто меня выслушаете. Думаю, ваши выдающиеся способности помогут вам проанализировать сказанное и прийти к правильному выводу.

Зяблицев молча достал блокнот и ручку, удобно устроившись за рабочим столом начальника. Выглядел он при этом как прилежный ученик подготовительного класса – настроенный на получение особенных, феноменальных знаний, но одновременно абсолютно бесполезных.

– Взгляните на мой пиджак, Ян Николаевич, – неожиданно попросил француз. Ян демонстративно отложил в сторону авторучку и поднял глаза на Фабьена, трагически заломив бровь. – Что вы видите?

– Дорогой костюм из мягкой шерсти двубортного кроя, с идеально пошитыми лацканами. Как по мне, перламутровые пуговицы при такой стоимости – полная безвкусица. Из нагрудного кармана торчат обертки от леденцов, хотя, уверен вы и сами знаете, он предназначен только для ношения шелкового платка. Рукава правильной длины, безукоризненная посадка в плечах, если повернетесь – смогу оценить комфортность по шлицам.

– Пардон, детектив, боюсь я еще не готов к такой близости, – рассмеялся владелец пиджака. Зяблицев в ответ пожал плечами, мол дело хозяйское. – Но ваше предложение довольно близко к теме разговора. Ведь вы не можете видеть заднюю часть изделия, если я не повернусь или вы не обойдете меня, верно?

– По-моему, ответ очевиден. Надеюсь, дальше вы не начнете учить меня дышать или, скажем, бросать предметы так, чтобы они падали исключительно вниз? – вполне равнодушно заметил Ян.

– Я бы не был столь категоричен, в жизни случается всякое, – какое такое всякое Фабьен уточнять не стал, лишь загадочно улыбнулся. – А что скажете насчет подкладки? – сыщик выжидательно уставился на полы пиджака, приготовившись узреть великую истину, однако француз просто стоял, определенно не желая отогнуть хотя бы уголок, чтобы позволить Зяблицеву постичь тайны мироздания.

– Вы хотите, чтобы я сам вас раздел? – бесхитростно поинтересовался Ян Николаевич, когда пауза затянулась. Нуаре де Поль, вопреки своему обыкновению, не рассмеялся и даже не ухмыльнулся краешком рта, а наоборот излишне строго спросил:

– То есть вы не видите изнанку? – детектив снисходительно кивнул, втайне размышляя какой черт его вообще дернул ехать в Париж за этим полоумным типом. Вывод был весьма утешительный – деньги, поэтому мужчина собрал волю в кулак и с более чем правдоподобной заинтересованностью уточнил:

– В теории, вы можете прятать там пояс смертника, скрывать небольшой пивной живот или чесаться через дырку в кармане, но вы правы, я этого не вижу. Тем не менее, на вашем месте я бы постарался ускориться, потому что согласно эксперименту Шредингера для меня вы делаете сейчас все это параллельно и одномоментно.

Вот теперь Фабьен не смог сдержать эмоций и довольно крякнул, к его чести коротко и относительно тихо, а успокоившись, принялся расстегивать пуговицы. За эти несколько мгновений Зяблицев успел представить как заказчик, словно ярмарочный фокусник-эксгибиционист, широко распахивает полочки пиджака, а оттуда вываливается означенный пивной живот, щедро увешанный гирляндами самодельных взрывных устройств, а потом опускает руки в карманы и скромно скребет все это великолепие узловатым пальцем, выглянувшим из прорехи в атласной подкладке.

Сыщик разочарованно отвел глаза, так как из ожиданий с реальностью совпал лишь тип ткани, используемый в качестве подкладочного материала. Конечно, атлас выглядит привлекательно, к тому же весьма практичен, однако объективно не тянет на сакральную тайну вселенной.

– Но вы предположили, что здесь может быть все что угодно! – торжествующе заявил шеф.

– Не все, – без особого энтузиазма возразил Ян, по-прежнему чувствующий себя обманутым, но от этого не растерявший патологическую любовь к протокольной достоверности, – Там не могло быть слона, черной дыры, третьей руки и еще более квинтиллиона существующих и вымышленных вещей. Вы на меня наговариваете.

– Кажется, вы только что огрызнулись, – как бы между прочим заметил Нуаре де Поль, пряча замешательство в привычной кривой ухмылке. И, не давая детективу продлить дискуссию ни на полслова, быстро протараторил, – Таким образом, мы с вами уразумели принцип существования предметов вне зависимости от однобоких суждений.

– Философия, – уныло протянул сыщик, окончательно убедившись, что заказчик не собирается раскрывать ему секреты вселенского масштаба и, скорее всего, просто в очередной раз дурачится.

– У всего мира есть изнаночная сторона, – огорошил его Фабьен, впрочем, не стремясь произвести впечатление, слишком уж мечтательным был тон, – Многослойная, настолько толстая, что никак не измерить. Вот вы сидите здесь, а ваша изнанка сейчас покоряет глубины космоса, или ест зеленый пудинг с помощью туфли. Может быть даже стрижется налысо и водит крутой спорткар, обожая сбивать зазевавшихся на пешеходном переходе старушек. Или…

– Хватит, – остановил его разбушевавшуюся фантазию Зяблицев, – Если вы и в самом деле планируете убедить меня в существовании параллельных миров путем сочинения альтернативных историй моей жизни, или даже постройкой абсурдного лифта и точной копии помещений вашего бессмысленного агентства, я возвращаюсь в Москву. Прямо сейчас. Аванс придет международным переводом на ваш счет.

– А вот это было обидно, – совсем по-детски надулся француз. – Ну какие, к девяти голуслахам, параллельные миры? Это подкладка! – потряс он полой пиджака перед самым носом сыщика, который уже направлялся в сторону двери, да так и замер посреди комнаты. Нащупал за пазухой тоненькую дощечку и, пристально глядя в лицо мсье Нуаре де Поля, вытащил ее наружу. Однако вещица не произнесла ни слова и сразу рассыпалась крупными хлопьями, попутно испачкав москвичу руки.

– Забавно. Учитывая как вы отчитали меня за хранение фантиков. Зачем вы носите с собой пепел, Ян Николаевич? Я не собираюсь попрекать вас, просто любопытно. Вот я, например, таскаю эти обертки, потому что они сами меня об этом попросили. Как распищались "Хотим увидеть мир!", а я – обычный сентиментальный дурак. Кстати, с тех пор не ем конфеты.

– Господи, какая чушь, – Ян прикрыл глаза ладонью и медленно сполз пальцами до подбородка, тем самым смачно размазав сажу по лицу. А взглянув на руку, обстоятельно выругался. В последнее время он все чаще прибегал к этому тривиальному методу психотерапии.

В конце концов, детектив смирился с происходящим и вернулся за рабочий стол. Придал себе отрешенный вид, словно принимал очередного клиента в своем офисе, и ответил:

– Это была табличка из вашего хранилища… на изнанке, – последнее он выдавил одной лишь силой воли, пока все его существо боролось с нежеланием нести бред. – Когда я брал ее в руки, она говорила о голуслахах и, полагаю, местах их хранения. Но сейчас, почему-то, сломалась.

– Вы его убили, – печально произнес Фабьен, перевел взор на торчащие из кармана фантики и нежно провел по ним пальцем. – Не волнуйтесь, я не отдам вас этому извергу! – а затем снова обратился к сыщику, – Рабокулянд. Они не переносят электрический свет. Предвосхищая вопрос, скажу что на втором этаже в принципе нет электричества. Поэтому не работает холодильник, а освещение – лишь результат жизнедеятельности местных микроорганизмов. Там всегда светло. Кстати, изнанку мира мы называем испод, на случай если вам не понравилась аналогия с пиджаком.

– Но что это такое, ваш испод?

– Не мой, а мира! – на секундочку шеф превратился в зануду, хотя скорее всего просто спародировал педантичного москвича. – Слои материи, плотно пришитые к нашему континууму. Второй этаж и в самом деле напоминает параллельный мир, зря я на вас рассердился. Но проблема вовсе не в альтернативности, как вы выразились. Там живут другие существа, по другим законам. Не только правовым, но и физическим, биологическим, языковым. Иначе, понимаете? Почти все, что вы там видели – контрабанда с лицевой стороны мира, чтобы нам было удобно посещать слой при необходимости.

– Хейг говорил есть и другие этажи. Сколько их? – Ян мстительно слил шефу своего сенсея, в надежде что тот получит по щам, точнее по луковому супу или по каким там кулинарным шедеврам они предпочитают получать. Само собой, когда официально выздоровеет.

– Понятия не имею, – безмятежно ответствовал Фабьен. – Бун сказал, что их нужно проходить последовательно? По-другому никак. От второго к третьему, от третьего – к четвертому. Ниже шестого мы пока не ходили, как-то не довелось, – развел руками Нуаре де Поль. – Но не грустите, вам с лихвой хватит того, что есть, а все остальное еще впереди. Кстати, на третьем этаже живут наши отражения, представляете?

Зяблицев нахмурился, вдруг осознав что его отражение там больше не живет, а когда сформулировал признание и уже собирался его озвучить, в кабинет постучались.

– Замечательный камуфляж, – без тени иронии поздоровалась Лулу, увидев перепачканного сажей детектива.

– Вы тоже прекрасно выглядите, – не остался в долгу Ян Николаевич, хотя комплимент был явно не к месту. На девушку было больно смотреть – крупная ссадина на лбу, расцарапанные кисти, волосы посветлели от пыли и сбились в огромный мокрый колтун, спортивный костюм в грязи и зеленых разводах, а одна из кроссовок умоляет прекратить ее страдания, душераздирающе шлепая при каждом шаге.

– Ерунда, – отмахнулась мадемуазель. – Отец, эпицентр инфразвука на острове Сите. Частота семь герц, интенсивность свыше ста двадцати децибел, варьируется по удаленности, но накрывает в радиусе десяти километров. В Сен-Дени и Рони-Су-Буа уже вполне можно жить. Там и шумомер не понадобился, сама почувствовала как отпустило.

Француз надул щеки и громко выдохнул безнадежное "пу-пу-пу".

– Так это звук? – уточнил детектив, к тому моменту равномерно размазавший потустороннюю копоть по физиономии, а теперь, весь такой красивый, флегматично щелкал шариковой ручкой. – Когда я был на втором этаже, полагая что сплю, слышал чудовищный громкий крик. Такой, что легко было сойти с ума или даже умереть.

– Невозможно, – холодно отчеканила Лулу, – Инфразвук нельзя услышать человеческим ухом. Наш мозг воспринимает частоту от шестнадцати до двадцати тысяч герц.

– Но мы не знаем, как преломляется звук, проходя сквозь слои, – с мудрым видом одернул дочку Фабьен, для убедительности вскинув указательный палец. Девушка помрачнела.

– Выпью кофе и переведу дух, – с этими словами она покинула помещение, напоследок хлопнув дверью. Прямо пьеса "Отцы и дети", в одном акте.

***

– У кого какие идеи? – мсье Нуаре де Поль собрал всех в комнате отдыха, выдал каждому по чашке собственноручно сваренного кофе, а, в перерывах между готовкой, кратко, но содержательно, обрисовал ход расследования.

– С такой частотой могут вибрировать мосты, – первым подал голос инженер Лурье. Закинул в рот печеньку и громко прихлебнул напиток из кружки. От поднимающегося пара его очки ожидаемо запотели, поэтому парень еще невыносимо долго – целых три минуты! – тщательно протирал стекла салфеткой. Удивительно как не задымился от стольких прожигающих взглядов. – Ох, я должен сказать что-то еще? – наконец спохватился он.

– При каких обстоятельствах такой звук могут издавать мосты, – терпеливо подсказал шеф.

– Вообще-то, ни при каких, – отрезала Лулу. Она уже успела привести себя в порядок, гордо прошествовалала мимо протянутой ей порции кофе и уселась на барный стул. – Танцующие мосты колебались с частотой в половину герца, при большей частоте они бы попросту разрушились.

– Вот да, примерно при таких обстоятельствах, – согласился необидчивый Гайвелиус и потянулся за следующим кондитерским изделием.

– И даже при разрушении они вряд ли бы достигли порога интенсивности звука в сто двадцать децибел, и уж тем более столько длились, – не сдавалась девушка.

– А можно объяснить как-нибудь попроще, чтоб прям совсем для тупых, – вмешалась в односторонний спор белокурая Фотида Голуб. – Почему этот шум вообще воздействует на людей?

– Существует гипотеза, что инфразвук на уровне семи герц совпадает с собственной частотой человеческого организма – шумом внутренних органов. В частности, с колебаниями сердца и ритмами мозга. Тогда они вступают в резонанс и при долгом эффекте способны нарушить работу тела. И психического здоровья соответственно. Но для достижения такого отклика интенсивность звука должна быть чрезвычайно высокой. Я все правильно говорю? – Ян Николаевич обратился к изумленной мордашке Лулу. Впрочем, физик быстро взяла себя в руки и с завидной готовностью ввязалась в очередной диспут:

– Только это не гипотеза, а научно обоснованный факт.

– И кто же, а главное над кем, ставил подобные эксперименты? – невинно поинтересовался Зяблицев, не столько ради спора, сколько в стремлении пресечь нахальство дамы.

– Вик Тэнди случайно обнаружил что при девятнадцати герцах его глазные яблоки резонируют. От вибрации товарища посетила просто восхитительно описанная галлюцинация. По-моему, очень похоже, – вступился за свое потомство Фабьен, пряча в карман смартфон, экран которого все еще предательски сиял радугой поисковика Google.

– Я, конечно, не физик, но как врач могу сказать что звуки или даже колебания воздуха вполне способны влиять на психоэмоциональное состояние людей, – поддержал коллег Бао Кан.

– Лучше скажите мне, разумеется как врач, почему вы до сих пор не выпытали правду у пациента, который не просто подвергся воздействию неизвестной природы, а побывал в его эпицентре? Если не ошибаюсь, у вас было на это без малого два месяца, – Ян Николаевич многозначительно указал рукой в сторону коридора. Мистер Рю улыбнулся такой специальной улыбкой из арсенала опытных психотерапевтов и мягко ответил:

– Сначала ему не позволяло говорить его физическое самочувствие, а затем – душевное. Сейчас, полагаю, ослиное упрямство и желание сохранить нейтралитет. И нет, Хейг ведет себя так не нарочно, это заложено в его подкорке. Парень и до случившегося был далеко не сахар.

– Не сахар, – повторила Фотида, будто пробовала устоявшееся выражение на вкус, – Ты как всегда охренительно тактичен, Рю. Я бы сказала он был невыносимым типом, ошибкой природы, случайно вылупившейся у самки утконоса, которую изнасиловал шимпанзе. Но не скажу, потому что он и сейчас такой – неотесанное хамло с повадками примата, рационом млекопитающего и жопой вместо лица.

– А еще Бун кусается, – неуверенно поддакнул Лурье, с тоской разглядывая опустевшую вазочку.

– Так вы ведь сами видели, Ян Николаевич. При любом неудобном вопросе он просто проваливается в испод. А мы бы предпочли держать своего сотрудника на виду, ну или хотя бы в пределах первых трех этажей, – пояснил заказчик, кажется, помешав Голуб на столь благодатной почве придумать еще пару десятков оскорблений, непременно в анималистическом стиле.

– На первых трех? – переспросил Зяблицев. – Выходит, отправлять меня на второй этаж не было необходимости? – чтобы не вспылить, он всучил печальному инженеру свой остывший, но нетронутый кофе, который до сего момента держал в руках просто из вежливости. Набрал стакан воды и залпом осушил. И сейчас это была не вода, а его одинокая вечность в мерцающих стенах лифта, которую просто нужно было проглотить. Впрочем, Ян сомневался что в нем еще осталось столько места.

– Но ведь мы должны были как-то ввести вас в курс дела, – пожал плечами Фабьен, – Крещение боем. Или как там у русских говорится? – тут он обратил внимание на шушукающихся Лулу и Гайвелиуса и вопросительно на них уставился. Как известно, где больше двух, говорят громко и вслух.

– Мы думаем что инфразвук можно временно заглушить. Если найти местоположение источника, рассчитать его габариты и исходную интенсивность, Гай мог бы собрать глушитель камерного типа. Или, проще говоря, поставить звукоизоляцию в конкретном месте, – просветила остальных присутствующих девушка и натурально засияла, вдруг осознав что таким простым решением они не только выиграют время, а спасут десятки жизней.

– Разумно. Но шумомер не помог определить исходную точку, а накрыть куполом весь остров мы попросту не можем. Как физически, так и за неимением полномочий. Тайные организации так не работают, – авторитетно заключил шеф. Мадемуазель, казалось, приуныла, но тут ее отец внес конструктивное предложение, – Тем временем мы могли бы заизолировать одно достаточно определенное место, – и выразительно покосился в сторону детектива. Лурье воспринял слова начальника как руководство к действию и, несмотря на близящийся конец рабочего дня, удалился в мастерскую, украдкой прихватив с собой осиротевший в связи с отказом Лулу кофе.

– А сейчас нам всем не помешало бы выспаться. Так что кыш отсюда! – скорчил страшную рожу Нуаре де Поль и показательно замахал руками, разгоняя всеобщих тайных благодетелей словно надоедливых воробьев.

***

– Почему именно я? – сотрудников скрытой охраны общественного порядка не пришлось просить дважды, разошлись как миленькие. Однако Ян Николаевич не числился в штате, а потому с чистой совестью мог позволить себе остаться, хоть и сам уже подпирал широкой спиной буфет, просто от усталости.

– Ну, раз уж мы с вами успешно прошли первый урок с помощью метафор, давайте не будем изобретать колесо. Представьте…

– Не думаю, что однажды привыкну к вашей манере изложения, а именно – к склонности говорить с равными как с неразумными детьми. Тем не менее, попробуйте изъясниться фактами, пусть не ради меня, а хотя бы ради статистики. Уверен, количество здравомыслящих людей в вашем окружении значительно возрастет.

– А вы для меня и в самом деле неразумный ребенок, – улыбнулся Фабьен. Ему доставляло несравнимое удовольствие смотреть на покерфейс сыщика, зная что в этой раздаче у того плохие карты. – Конечно, если говорить о той части мира, которую вы до сих пор не знали. Разве это не то же самое – появиться из темного и тесного чрева матери, где все такое родное и привычное, на свет божий, в котором вообще нихрена не понятно? Но, не могу не отметить, что вы из тех гениальных малышей, что начинают ползать, а затем и ходить, раньше среднестатистического младенца.

Зяблицев промолчал, понимая что не готов слушать пространные рассуждения ближайшие несколько часов, все-таки у него имелись и другие планы. И даже был согласен на столь любимые французом аллегории, лишь бы уложиться в срок покороче. Заказчик кивнул, будто прочел во взгляде Яна эту готовность, граничащую с обреченностью.

– Представьте как сквозь ткань моего пиджака проходит игла. Она создана только для того, чтобы незаметно прошивать ее сколько угодно раз, верно? А теперь вообразим как то же самое делает шило. Возможно, если ввести его в ткань где-нибудь по шву, изделие не слишком пострадает, а дырка получится неприметной. Но если начать злоупотреблять способностью шила проникать к изнанке, пиджак будет окончательно испорчен.

– В целом, образы понятны. Только почему я – игла, а вы – шило? – настойчиво спросил детектив. Москвичу хотелось знать действительно ли так необходимо именно ему бродить по исподу, облачившись в заведомо сомнительное изобретение Лурье. Если вспоминать про зеленый шлем, у парня совершенно нет чувства стиля, тогда как Зяблицев всегда предпочитал бессмертную английскую классику.

– А с чего вы взяли что вы – игла? – удивился шеф. – Вы тоже шило, но настолько дисциплинированное, что когда приходит время продырявить пиджак, сразу превращаетесь в иголку. Ваша диета не более чем прихоть, объективно вы можете сожрать все что угодно. У вас нет аллергии, религиозных убеждений, каких-либо заболеваний, нет следования модным веяниям, вы не нищенствуете и не сопереживаете кормовым животным, даже отвращения к остальной еде как к таковой не испытываете. И да, я читал ваше досье и знаю причину, но по сути могу охарактеризовать вашего главного таракана двумя словами – "самоконтроль" и "баланс". Именно то, что нам нужно.

– Если мы говорим о способности совладать с самим собой, то как в эти рамки укладывается Бун Хейг? Знаю только что он не ест мясо, но в остальном самодисциплина у него явно хромает, – скептицизм сыщика базировался не столько на его мнении, а скорее на единогласной позиции коллег, высказанной накануне. По большому счету, Ян вообще не имел привычки развешивать на людей ярлыки – после десятков закрытых дел, ему проще было признать что кучу народа похитили и подменили инопланетяне, чем поверить в природную склонность человечества к лицемерию. Жаль что он стал частным сыскным агентом, а не уфологом, иначе было бы не обязательно принимать столь страшную правду.

– Разумеется, Бун – оболтус каких поискать, – миролюбиво согласился Нуаре де Поль, – Однако его избирательность в еде носит сугубо регулятивный характер. Будучи студентом, он проиграл сокурснику в карты. Ставка была довольно весомой – большая, сочная и румяная котлета из бургера. А чтобы отыграть ее назад, поставил на кон обязательство вообще никогда не употреблять мясо. Закончив институт, Хейг больше ни разу не пересекался с тем парнем, а обещание держит до сих пор.

– Как по мне, это пример не самообладания, а ослиного упрямства, – проворчал детектив.

– Тонко подмечено, – кивнул француз, – Именно упрямство дает вам суперсилу ходить в испод, не нарушая хрупкие границы мироздания.

– Только я не понимаю почему вы измеряете уровень самоконтроля в пищевом поведении?

– О, ну… Я просто не знаю что может любить человек больше чем вкусно пожрать, – развел руками Фабьен, – Не зря чревоугодие считается одним из семи смертных грехов. Хорошая база для саморазвития, но, увы, религиозные мотивы и любые другие массовые концепции основаны на боязни порицания общественностью, а не на желаниях самого индивидуума. Вот такая гастрономическая психология, хоть курсы открывай. Или даже школу, а то вас, пилигримов, днем с огнем не сыщешь.

– Насколько мне известно, в мире больше полумиллиона последователей буддизма. И это не религия в привычном ее понимании, у них нет иного бога кроме себя, притом существует доктрина самоограничения. Идеальные кандидаты, если я все правильно понял, – после некоторых раздумий выдал Зяблицев.

– Ха! Да разве ж их заставишь попрать законы мироздания ради какой-то там работы? Вот ради себя – пожалуйста, расстараются так, что к нам с пятого этажа долетит. Я, конечно, пытался воззвать к их совести, а теперь думаю – ну до чего обидно, с таким штатом мы бы любую проблему за пару часов решили! Сиди тут теперь, локти кусай.

Заказчик и в самом деле как-то неестественно вывернулся и демонстративно куснул свой локоть. А Ян Николаевич бесцеремонно зевнул. Слишком устал, чтобы восхищаться чужим трюкачеством, тем более настолько бесполезным.

Возвращаясь в отель, сыщик никак не мог отделаться от мысли, что после этого разговора перестанет быть таким специальным шилом, неспособным как следует продырявить пиджак. Мало того, вечность в лифте вывернула наизнанку его самого и подменила ценности, притупив боль. Ведь до сего дня он соблюдал диету в качестве наказания, чтобы всегда помнить что натворил. Но, выходит, просто назначил цену, с которой сможет жить дальше и даже мириться со своим существованием. А что теперь? Когда детектив понял, что делает это для себя и в целом готов и дальше придерживаться своих принципов, но уже ради таланта становиться иголкой? У него не было ответа.

Путаясь в размышлениях, как в огромной бесформенной паутине, Зяблицев поужинал гостиничной едой, принял душ и приготовил одежду в химчистку. Очнулся уже в кровати, заметив движение в зеркале. Он так привык наблюдать по вечерам за хищным монстром, что ни разу не включил телевизор – уж куда телевидению тягаться с обаянием иммерсивного театра ужасов. Но сегодня чудовище вовсе не голодало, а с аппетитом облгадывало чьи-то худые конечности. Пугающая сцена, от которой любого стошнило бы на месте. Вот и Ян Николаевич бегом отправился в ванную, но продемонстрировал завидную крепкость желудком и вынес оттуда настенное зеркало, словно трофей. Обошел номер по периметру и замер напротив входа. Дверь комнаты в отражении была открыта.

Случайная жертва

Наутро сыщик чувствовал себя невыспавшимся, будто сосед за стеной всю ночь напролет работал отбойным молотком. Голова предсказуемо болела, но, вопреки мощнейшим инфразвуковым волнам, все еще была способна думать и даже анализировать.

Наспех прикончив тарелку хлопьев, Ян спустился к ресепшену, чтобы попросить администратора самолично закрыть дверь его номера. Очевидно, ключ-карта в руках детектива больше не имела значения для мира отражений – технически на третьем этаже ничего не происходило, когда он запирал комнату сам. Повезло еще, что слепой монстр так долго искал выход, а затем и вовсе принял решение гнездиться в апартаментах сожранного москвича, собственно, поэтому и вернулся. Зяблицеву не хотелось быть причастным к методичному уничтожению жителей целой планеты, даже если они – всего лишь отражения. Да и страшно представить что сделают реальные люди, вдруг разучившись отсвечивать в зеркалах, или, не приведи господь, воочию увидев трапезу безглазого людоеда.

За стойкой никого не оказалось. Столовая, тренажерный зал, бассейн и одноместный салон красоты тоже пустовали. Сыщик понятия не имел во сколько должны открываться подобные заведения, а посему решил что пришел слишком рано. Он заглянул в прачечную, расположившуюся в подвале, и, не найдя никого из сотрудников, оставил подписанный пакет с грязной одеждой на окне приема. Если бы не завтрак, поданный точно к половине седьмого утра, мужчина всерьез забеспокоился бы, о стремительно обезлюдевшей гостинице и об оставшемся здесь себе.

В конце концов, он встретил в одном из коридоров пожилую горничную. Не сказать что та была странной, но безумно уставшей – точно. Черные мешки под глазами, в каждый из которых можно было спрятать по бриллианту в пять карат и вывезти за границу без декларации. А еще состояние, близкое к абсолютному, глубоко безучастному пофигизму. Зяблицев поймал ее за руку и, словно несмышленого ребенка, потащил к своему номеру. Женщина не вырывалась и не кричала, а совершенно равнодушно переставляла ноги вслед за похитителем. С помощью незатейливых жестов он объяснил чего хочет, но служащая лишь лениво смотрела на него, как на деревенского дурачка. Тогда Ян просто вложил карточку ей в ладонь, покрепче перехватил пальцами, чтобы не выпала, и дважды приложил к магнитному замку.

День для русского агента не задался с самого начала, если не считать правильно приготовленной и вовремя поданной овсянки. Теперь вот, станция метро оказалась закрытой, посулив Яну Николаевичу длительную пешую прогулку на свежем воздухе. На улицах города царило тоскливое запустение. Редкие прохожие были пугающе похожи на зомби из постапокалиптических фильмов, некоторые из них брели прямо по дороге. К счастью, также не было видно ни машин, ни автобусов, ни трамваев. На многочисленных лавках и кафе красовались яркие таблички с надписью "Closed". Сыщик стыдливо подумал что в таком Париже гораздо больше романтики, чем когда он был по-настоящему оживленным мегаполисом. Ничто так не портит романтический настрой, как прорываться сквозь толпу туристов с бесячими рюкзаками за спинами, перекрикивая зазывал и автомобильный гул.

И только переступив порог комнаты отдыха в здании скрытой охраны общественного порядка, Зяблицев наконец смог повернуть мыслительные процессы в правильное русло. Переход был настолько резким, что к горлу подступила паника. Ситуация в городе близка к катастрофе, прямо сейчас умирают миллионы людей, не в силах подняться с постели, а он – лично он – делает меньше чем ничего. Детектив склонился над раковиной и щедро окатил лицо холодной водой, набрал немного в ладони и отпил.

– Доброе утро, – без малейшего энтузиазма поприветствовал его из-за спины зевающий Гайвелиус Лурье. И это было так нетипично для обычно жизнерадостного толстяка, что Ян, даже не поворачиваясь, понял, что тот всю ночь не спал.

– Бонжур, – неожиданно для самого себя рявкнул сыщик, но поспешно смягчился, – Здравствуйте, мсье Лурье. Похоже, ночь была не из легких? Вам удалось собрать звукозащиту?

Гай прошлепал к одному из диванов, снял очки и, раскинув руки звездочкой, демонстративно упал на него лицом вниз.

– Нет смысла изобретать беруши и противошумные наушники, – приглушенно раздалось из-под обмякшего тела инженера. Впрочем, он почти сразу перевернулся и отчетливым голосом продолжил, – Звук воздействует не только на барабанные перепонки, а на весь организм. Чтобы защитить вас целиком, мне понадобится поглощающий экран из стали толщиной минимум в три миллиметра. А это, исходя из ваших параметров, порядка пятидесяти килограммов.

– Так, а в чем проблема? Я выносливый, – Ян Николаевич не лгал, а скорее переоценивал свои возможности в пользу дела. Рассудил что лучше так, чем однажды выйти из бункера и не увидеть вообще никого.

– Не сомневаюсь, – по-дружески подыграл ему Гайвелиус. – Но я понятия не имею что может издавать такой шум и сможете ли вы с таким весом оттуда вовремя удрать, если припечет.

– Смогу, – не задумываясь ответил детектив. – Хейг научил меня перемещаться без лифта.

– А если вы приземлитесь кому-нибудь на голову? – вполне обоснованно допустил Лурье. Правда, он уже сидел, готовый вот-вот сорваться в мастерскую. – Или, например, упадете в водоем? Мне стоит проработать мгновенное снятие костюма, одним движением, или, может, кодовым словом… – забубнил инженер, ни к кому не обращаясь, и, шаркая кроксами, пересек комнату. Прежде чем покинуть офис, он снова обратил взор к москвичу и проникновенно добавил, – Вы – очень смелый человек, Ян Николаевич. И, знайте, я бы поделился с вами последней булочкой из Лядюре, если бы не ваша диета, – на последнем слове он печально вздохнул.

– Можно просто Ян. Думаю, тот, кто готов делиться со мной запасами провианта, не обязан соблюдать формальности, – предельно серьезно ответил сыщик. Учитывая, что почти все пекарни в городе закрыты, для Лурье это был беспрецедентно великодушный жест.

Гай широко улыбнулся, поправил соскользнувшие с переносицы очки и с решительным видом направился в мастерскую. Кроме нехарактерного предложения разделить завтрак, детективу показалось странным и то обстоятельство, что инженер очутился на рабочем месте раньше коллег. Разумеется, довольно трудно опоздать на работу, если вообще с нее не уходить, но от остальных сотрудников он такого вероломства не ожидал – девять ноль пять, а над Зяблицевым до сих пор никто не пошутил.

Не то чтобы он считал необходимым срочно исправить сей досадный факт или ощутил острый приступ одиночества – такой, что хоть волку в пасть, – но твердо верил в карму невыполненных обещаний, совсем как Бун. Обязательство может быть сколь угодно глупым, похожим на пустую болтовню, вставленным для красного словца, данным в бреду или во сне, но его непременно нужно исполнить. И это не банальная формула "сказано – сделано", а надежный способ не схлопотать от судьбы пинка. Поэтому, а также за неимением чуть менее скучных, да и вообще хоть каких-нибудь других дел, сыщик пошел в библиотеку, вознамерившись наконец отнести узнику обещанную книгу.

Однако, когда он открыл дверь, напрочь забыв о странной деликатности Фабьена, впервые и однократно показывающего Яну книгохранилище, то застал врасплох очередное несусветное чудище. Хотя, последнему больше подошло бы определение "чудо-юдо", до настоящего монстра природа его совсем чуть-чуть не доделала. Когда есть с чем сравнивать, любой может возомнить себя великим экспертом, вот и детективу открывшееся зрелище не показалось чересчур жутким. Никого не ест, и на том спасибо.

Существо определенно имело сходство с человеком, но его глаза слегка светились теплым желтым сиянием, а на голове вместо волос во все стороны торчали капроновые нитки разных цветов. Лоб был украшен резьбой, напоминающей смесь разноязычных алфавитов, не то наложенных друг на друга, не то умело дополняющих одни буквы другими. Кириллицей, при достаточном уровне фантазии, можно было прочесть общеизвестное слово из трех букв, которое обычно предпочитает чертить русскоговорящая шпана на стенах туалетов. Ян смог разглядеть еще пару коротких ругательств в латинской раскладке, но на этом его познания в области лингвистики предательски заканчивались. О чем говорили иероглифы, арабская вязь, греческий алфавит, старинные руны и даже выбитый шрифт Брайля, а также все то, чего детектив попросту не знал, оставалось только догадываться. Какой-то извращенный вид филворда, умещенный в одну крошечную плоскость.

Кроме того, чудо было одето, и весьма прилично, на первый взгляд, а на второй – старомодно и как-то ветхо. К счастью, обошлось без жабо и прочих рюшечек, старенький шерстяной фрак с натяжкой можно было назвать уместным, но модные в позапрошлом столетии панталоны, заношенные и растянутые до безобразия, наверняка приводили в священный ужас кого-угодно, не считая Зяблицева. А, на случай, если нечаянный наблюдатель окажется крепким орешком или просто недостаточно внимательным и сразу же не впадет в культурный шок, у монстра были еще козыри в рукаве. То есть, в прямом смысле, из узких манжет кольцами тянулись прозрачные щупальца, тоненькие и чрезвычайно изящные. Сыщик с интересом взглянул на сапоги – такие же архаичные, с высокими голенищами, – и невольно задумался об их содержимом. По законам биологии в них тоже должны быть щупальца, а тут и воображение включать не надо, чтобы представить как неудобно передвигаться в человеческой обуви, не имея ног. Дальше можно бесконечно рассуждать об уровне дискомфорта в зависимости от типа конечностей и надетых на них ботинок, но Ян лишь подумал что конкретно этому существу определенно хуже, чем коту в сапогах. Хотя бы потому что последнему посчастливилось быть выдумкой.

Тем временем чудовище с неменьшим любопытством рассматривало застывшего на пороге мужчину, слегка склонив голову к плечу. Его глаза стали печально круглыми, а льющийся из них свет заметно потускнел.

– Вот так всегда, – горестно вздохнул монстр, прежде чем обмякнуть и растечься по полу ровным пятном, удивительно похожим на цветной ковер.

Детектив счел инцидент исчерпанным, с легким сердцем подошел к картотеке и даже начал перебирать карточки, но не смог заставить себя сосредоточиться. В конце концов, ему пришлось признать свою деятельность неэффективной и принять меры по устранению причины. То есть, опуститься на корточки возле смирно лежащего ковра и строго спросить:

– В чем дело?

– Ни в чем, – обиженным тоном прогундосил предмет интерьера.

Зяблицев устало потер переносицу, а затем и глаза, в надежде что эмоционально расстроенный половик исчезнет или, хотя бы, перестанет сдавленно всхлипывать. Но чуда не произошло, скорее наоборот, существо выкрутило звук на полную и натурально забилось в рыданиях. Со стороны это выглядело так, будто под текстильным изделием мечется что-то живое. Случалось сыскному агенту успокаивать чувствительных дамочек и излишне нервных мужчин, но в том, что ему хватит социальных навыков утешить ковер, он испытывал законное сомнение. И на время замер: то ли перебирал в голове варианты решения задачи, то ли прорабатывал пути отступления, а может и вовсе молча ждал мистического озарения. Этого короткого тайм-аута хватило, чтобы чудище утихло самостоятельно и наконец высунуло растрепанную голову, прямо из центра половика. Он, кстати, заметно подрастерял свою пестроту, видимо за мимикрию узоров отвечали волосы-нитки.

– А, вы еще здесь, – уныло протянул монстр и шмыгнул носом. – По-вашему, я действительно настолько нелепо сложен, что не могу быть человеком?

– Я выбрал бы другую, более мягкую формулировку, но сути это не изменит, – пожал плечами сыщик, – Собственно, для монстра вы тоже не слишком удачно скроены.

– Я предпочел бы быть хоть кем-нибудь, чем вообще никем, – с тоской в голосе произнес чудик и отвел взор, не желая показывать очередную порцию подступающих слез.

– Ну, зато из вас получился замечательный ковер, – подбодрил его Ян. – К тому же вы уже кто-то, никем может быть только никто, – философски добавил детектив, сам почти запутавшись в логических связях мудрого изречения. – У вас ведь есть имя?

– Полагаю, оно зашифровано у меня на лбу, – кусочек паласа на мгновение превратился в бесцветное щупальце и многозначительно ткнул кончиком в верхнюю часть лица говорящего. – Но сотрудники скрытой охраны общественного порядка зовут меня Всезнайкой.

– Это прозвище. Или кличка, смотря к какому биологическому виду вы себя относите. Для человека звучит недостаточно индивидуально, а для чудовища – слишком нейтрально, чтобы стать именем, – тоном знатока пояснил Зяблицев. – Если хотите по-настоящему обрести личность, я бы рекомендовал для начала дать себе имя. Ну, или декодировать надпись, – после этих слов существо задумалось и, хотя для мыслительных процессов на самом деле необходимой была только голова, медленно вернуло свое тело в первоначальное состояние.

– Наверное, давать имя самому себе не совсем правильно, – в конечном счете рассудил интеллигентный монстр. – Не могли бы вы как-нибудь меня назвать?

Сыщик собрался было возразить, сославшись на неуместность просьбы – не он ведь его рожал или как там в сущности появляются подобные создания. Но вовремя заметил с какой надеждой и воодушевлением смотрели на него искрящиеся светом глаза. Чем дольше мужчина молчал, тем тусклее они становились, а прежде чем окончательно погасли, Ян Николаевич с привычной хмуростью изрек, почти по слогам:

– Светозар.

– Как замечательно звучит! Светозар, – в полной эйфории просмаковал чудик, при этом так засияв, словно в помещении вспыхнуло два новых солнца. Бросился к стеллажам, склонился над книгами и принялся издавать ряд странных щелчков и скрипов, похожих на шелест перелистываемых страниц. Затем, с помощью щупалец, ловко вскарабкался на верхние полки и снова повторил таинственный ритуал. И так раз за разом, последовательно перемещаясь по всему книгохранилищу.

Детектив посчитал миссию выполненной и решительно придвинулся к библиотечному каталогу, хотя целая охапка вопросов стояла поперек горла, точно рыбные кости. Тем не менее, ему было проще смириться со своим неудовлетворенным любопытством, чем обидеть по сути ребенка, уж настолько этот парень был трогательным и искренним. И вдобавок умел рыдать так, что любой юной барышне дал бы фору. Зяблицев расценивал обезоруживающий детский плач как отдельный вид искусства и, разумеется, на дух не переносил. Иными словами, готов был расшибиться в лепешку, лишь бы унять сопливого манипулятора. Впрочем, он вполне мог с пристрастием допросить кого-нибудь из коллег, при этом не рискуя нечаянно потушить их глаза.

– У меня там ноги, – вдруг сообщил Всезнайка, тем самым добившись вежливого внимания собеседника. Умело подцепил тентаклем растянутую штанину и с гордостью продемонстрировал москвичу волосатое колено.

– Но…

– Я могу читать ваши мысли, – ответил он на неозвученный вопрос, – Не специально, просто я так устроен. Книги сочли несправедливым что прочесть их может кто угодно, а вас, людей, вообще никто. И придумали меня.

– Разве книги могут кого-то придумать? – недоверчиво переспросил сыщик.

– И чему все так удивляются? – всплеснул щупальцами Светозар, – Если люди могут выдумывать книги, то и книги могут выдумывать людей!

Примененный чудищем дедуктивный метод был не просто понятен, но и близок нутру сыскного агента. Именно поэтому он мог легко разорвать логическую цепь рассуждений одним незатейливым фактом – даже самый старый трактат, с обложкой из человеческой кожи, написанный кровью динозавров или, пусть, детенышей единорогов, с подробнейшей инструкцией мелким почерком на триста страниц о том, как обрести сознание будучи всего лишь книгой, никаким образом не может осознать себя. Но спорить с парнем не стал. Ни вслух, ни мысленно. Побоялся, что тот исчезнет, если доводы окажутся чересчур убедительными. Или наоборот, Всезнайка заставит его смириться не только с существованием монстров, но и с одушевленностью книг. Детектив не был уверен, что его рассудок будет способен и дальше сохранять ясность в столь абсурдной действительности.

– Вот пусть они бы тебе имя и давали, – только и буркнул Ян Николаевич, делая вид что увлечен чтением карточек. Быстро перелистнул несколько библий, поплевался на многочисленные руководства по гомеопатии, но окончательно сдался на "Молоте ведьм", скривившись так, будто разжевал лимон.

– Так они и дали! – обрадовался Светозар, вновь указав конечностью на ребус, выбитый на челе. – Знаете, книгам совсем не нравятся названия, которые им дали. Прямолинейные и оттого нисколько не поэтичные.

– Не все книги – выдуманные, – суровым голосом высказался сыщик. – Но конкретно эти я, кажется, начал понимать. Обиделся бы на весь род людской, а не на одного горе-писателя. И в отместку еще и не такое придумал бы! – он небрежно провел обеими руками в воздухе перед чудищем. Понял, что ляпнул лишнего, и прикусил язык в ожидании драматической сцены.

– Вы правда так считаете? – польщенно осведомился Всезнайка. – Я действительно не самое худшее существо, которое могло получиться? – и преданно заглянул в глаза двумя дневными фарами, вот-вот готовыми модифицироваться в ослепляющие прожекторы.

– Правда, – со всей серьезностью подтвердил детектив и, на всякий случай, отвернулся. – Здесь есть что-нибудь более приземленное? Может, прикладная физика?

– Ой, одна из моих любимых, – кивнул парень и, не сходя с места, выудил со стеллажей томик в сером переплете. – Меньше всех ворчит, – деловито подметил он, прежде чем передать в руки москвичу. А Яну в этот момент послышался сердитый шелест страниц.

***

Оставив Хейга наедине с увлекательным миром прикладной физики, Зяблицев направился в личный кабинет зоолога или, если называть вещи своими именами, монстроведа. Еще ранним утром, обнаружив в зеркале свежий недоеденный труп, он принял решение в срочном порядке посоветоваться на этот счет с Фотидой. Теперь ему стало очевидным, что работа штатного зоолога вовсе не ограничивалась уходом за муравьиной фермой или гордым ношением на плече взбалмошного попугая.

Юки еще спал, клетка оказалась накрыта с трех сторон темно-синим покрывалом. На письменном столе царил творческий беспорядок, вероятно, оставленный накануне, так как хозяйки нигде не было видно. Стараясь не шуметь, сыщик подошел к рабочему столу и с легким недоумением обнаружил что тот завален карандашными эскизами, и не абы чего, а мамонтов. Мамонт на пастбище, музейный скелет мамонта, раненый мамонт удирает от охотников, семья карликовых мамонтов на водопое, мамонты уходят в закат и еще десятки странных, детально проработанных вариаций.

– Если ты пришел ругаться из-за горчицы, то я больше не буду. В смысле, не буду тебе готовить, – с порога заявила Фотида Голуб, инстинктивно прикрывшись огромной торбой с этническими узорами, которую ошибочно принимала за дамскую сумочку.

– Я по делу, – коротко отозвался детектив, наконец оторвав взгляд от набросков. – В номере гостиницы, где я иногда ночую, обитает монстр. И он заживо съел мое отражение.

Девушка ахнула, плотно прикрыв за собой дверь. Словно он нес полнейший бред и посторонним лучше этого не слышать.

– Есть зеркало? – с нажимом спросил Ян, заранее подставив ладонь.

Блондинка засунула свой длинный нос в сумку и долго гремела ее содержимым, по звуку похожим на детальки от конструктора лего. В конечном счете, она вывалила весь скарб на стол и размазала получившуюся кучку по поверхности, таким образом значительно ускорив поиск нужного предмета.

– Дарю! – с церемониальным пижонством протянула она Зяблицеву двойное карманное зеркальце.

Сыскной агент принял дар, продолжая коситься на оставшиеся на столе вещи. Соска-пустышка, портативный принтер, накладные вампирские зубы, маленькая бутылочка скотча, коврик для йоги, складной табурет, набор скальпелей, красивая, словно вырванная из детских раскрасок, морковка с зеленым хвостиком и еще уйма непонятных женских, как он надеялся, штучек.

Доказать свои слова не составило труда – зеркало показывало только озадаченное лицо Фотиды, которая для чистоты эксперимента в момент истины прижалась к небритой щеке детектива. С точки зрения все того же зеркала, она потыкала пальцем в воздух, едва не угодив стоически терпеливому мужчине в ноздрю. Затем достала смартфон и навела объектив фронтальной камеры, даже не предложив Яну Николаевичу улыбнуться – не было нужды.

– Ну вот, теперь и селфи с тобой не сделать, – фыркнула девушка, а москвич почему-то с прискорбием подумал о грядущей замене паспорта. – Опиши в деталях, как все произошло.

– Произошло! – поддакнул не вовремя проснувшийся попугай.

Рассказ получился сбивчивым и длинным, потому как сыщику пришлось бороться с птицей за право первого голоса в этом дурацком хоре. И Юки не только повторял особенно звонкие словечки, но и норовил увести повествование в другую сторону. Жаловался на темноту, а когда сняли ткань, затребовал увиденный на столе корнеплод, сославшись на нехватку каротина. Есть не стал, лишь понадкусывал, придав той вид издыхающей елочки. Фальшиво исполнил Марсельезу – гимн Франции, а потом принялся громко сочувствовать аквариумным рыбкам. Удивительно, но Голуб не просто поняла о чем идет речь, но и умудрилась зарисовать безглазое существо во всех пугающих подробностях.

– На третьем этаже может находиться кто угодно и что угодно, но когда конкретное место попадает в зону действия отражений, оно должно соответствовать реальному миру. Сам понимаешь, в условиях современности отражающих поверхностей гораздо больше чем дофига и логично, что почти везде и почти всегда этаж отражений идентичен нашему. Но, так как по твоим заверениям в комнате никаких, даже таких прелестных, созданий не было, могу поделиться несколькими предположениями. Первый вариант довольно простой – само зеркало, в котором ты видел существо, не с нашего этажа. И, если его качественно уничтожить, твои вечерние киносеансы можно считать оконченными.

– А откуда же оно? Вроде обычное. Да и как вообще ухитряется менять события в двух реальностях одновременно? Другие зеркала тоже перестали показывать мое отражение, а значит двойник из того мира и в самом деле мертв.

– Ну, например, кто-нибудь его придумал, а значит поместил на пятый этаж. Испод воображения. А какой-то дурак пронес вещицу к нам. Согласна, звучит малоправдоподобно, но ты еще удивишься какими глупыми делами иногда занимаются люди, вообще об этом не подозревая, – Фотида небрежно махнула рукой, а попугай наконец смог дотянуться до нее крылом, плотно прильнув к решетке. Она открыла клетку, а Юки нахохлился, всем своим красноречивым видом требуя извинений.

– Час от часу не легче, – вздохнул детектив и пожалел что бросил курить. Сигарета бывает полезной, когда нужно основательно подумать. – И что же, получается вы привели сюда Всезнайку с пятого этажа?

– Очаровательный парень, – рассмеялась мадемуазель Голуб. – Нет, он сам пришел. Точнее, книги заодно придумали как его к нам направить. Такой переполох был!

– Могу представить, – не соврал Ян. – Хорошо, я понял. Ты говорила о нескольких предположениях. Если номер с уничтожением зеркала не пройдет, что еще можно предпринять?

– Поскольку ни один известный мне монстр не обладает способностью жить в мире отражений, игнорируя его главный закон, и жрать все что ему вздумается, возможно кто-то выдумал само существо. И…

– И переправил его на третий этаж? – скептически подхватил Зяблицев, наконец уловив ход рассуждений зоолога. – Кому это нужно? Кто, кроме вас, вообще ходит по этим этажам?

– Находятся умельцы, – уклончиво ответила блондинка. – Некоторые по незнанию, некоторые по неопытности, кто-то может и сознательно, но тащат всю эту дрянь с собой. А мы расхлебываем, работа такая. Кстати, этот красавчик, – она помахала листом бумаги с зарисовкой, – не обязательно выдуман. Четвертый этаж принадлежит сновидениям, а там столько всего обитает, что и рехнуться недолго.

– В таком случае мне нужно будет спуститься в испод отражений и расправиться непосредственно с чудовищем, верно?

– Расправиться – это негуманно, – неожиданно сердитым голосом высказалась Фотида, – Поймать, по возможности поговорить или иначе выяснить как он туда попал, и вернуть на свой этаж.

– А жрать чужие отражения, значит, гуманно? – нахмурился сыщик.

Девушка вскочила, как показалось Яну, чтобы вразрез собственным гуманистическим ценностям надавать по его недовольной морде, но вместо этого лишь истерично взвизгнула:

– Аквариум!

Реакция Зяблицева была молниеносной: он в два прыжка преодолел расстояние до стеклянного резервуара, сграбастал упирающегося Юки подмышку и выдернул незаконную добычу из клюва.

– Рыбки тонут! – во все горло заорал попугай и принялся яростно махать крыльями в попытках отбиться.

Тем временем Голуб накрыла емкость самодельной крышкой, выхватила жертву из рук детектива и придирчиво осмотрела.

– Жить будет, но придется ставить карантинник, – заключила она.

Ян Николаевич деланно вздохнул, как если бы был близким родственником пострадавшей, всю ночь дежурившим у дверей реанимации, и выпустил пернатого злоумышленника на свободу. Зоолог всунула обитательницу аквариума мужчине в ладошку и бросилась набирать воду для отсадника.

– А что это за рыбка? – поинтересовался сыщик, разглядывая трепещущее в руках тельце.

– Метиннис обыкновенный, – скороговоркой ответила девушка и подставила сачок. Москвич сгрузил жертву и задумчиво пронаблюдал как Фотида возвращает ту в привычную среду обитания.

– А бывают необыкновенные? – все так же меланхолично осведомился Зяблицев, присаживаясь у небольшого закрытого аквариума, в котором теперь обживалась раненая.

– Бывают, – с подозрением отозвалась длинноносая мадам. И для порядка добавила, – Пятнистый, серебристый. В чем дело, Ян?

– Она словно зеркальная.

– Да, их еще называют серебряный доллар, за схожесть формы и окраса. Впрочем, не только их, поэтому при покупке легко запутаться.

– Настолько гладкая и блестящая, – продолжил детектив, не уловив ни слова из сказанного собеседницей, – что я, кажется, в ней отражаюсь.

На втором этаже

Отражение было мутным, разглядеть черты лица и другие мелкие детали невозможно, но фигуру мужчины в виде темного пятна определенно нельзя спутать с любым иным предметом в комнате. Помимо рассуждений Фотиды о природе монстра и зеркала, обо всех известных этажах и их структуре, детектив с фотографической четкостью вспомнил как стоял в уборной второго слоя, сразу после знакомства с вечностью, и разглядывал себя в отражении. А это уж точно доказывало, что на остальных этажах испода он все еще является одним из тех счастливчиков, которые могут ежедневно лицезреть свои уши. С точки зрения стороннего наблюдателя, потеря может и невелика, но сам факт невозможности таких простых вещей вызывает чувство дискомфорта и собственной нелепости, заставляющей без конца проверять их наличие и целостность. А если к прочему добавить склонность Яна к абсолютной безупречности, то выйдет полнейшая катастрофа. В общем, приятно знать, что не все еще потеряно и для решения такой странной проблемы достаточно обзавестись зеркалом с другого этажа. И профессиональным фотоаппаратом заодно, ведь паспорт в любом случае однажды придется менять. А вот аквариумная рыбка, похищенная из чужой реальности, ему была совершенно без надобности.

– А ты помнишь откуда она у тебя взялась? – спросил Ян, не отрывая взгляда от расплывчатого отражения своих ушей в чешуе метинниса.

– Купила в местном магазинчике пару месяцев назад, – пожала плечами монстровед. – Я часто устраиваю рейды в подобных лавочках, забирая всех, кто плохо выглядит. В смысле, кажутся чахлыми и больными. Вряд ли сотрудники этих заведений будут всерьез заниматься их здоровьем и даже не особо расстроятся, если те погибнут.

– И почему я не удивлен? – протянул сыщик, почесывая подбородок и завороженно всматриваясь в сходно движущееся отражение.

– Потому что никогда не бываешь удивлен, – усмехнулась Голуб. – Я примерно помню в каких районах и зоомагазинах была. Если выехать туда и повторить маршрут, думаю, смогу сориентироваться и указать точное место.

На пороге появился взъерошенный инженер со следами усталости и легкого загара на лице, очевидно, от продолжительной сварки. Потянулся, сладко зевнул, и только потом, уловив на себе внимательный фокус коллег, робко поинтересовался:

– Я ведь не помешал? Костюм готов, удалось даже немного облегчить за счет срезания углов. Да и аэродинамические свойства значительно улучшились.

– А ты уверен, что конструкция надежная? Мы всего пару часов назад говорили, – засомневался Зяблицев. В конце концов, это ему предстояло идти в полуцентнеровом одеянии в оглушительное незнамо куда.

– На самом деле, у меня уже была заготовка, – смущенно признался Гай. – Но мне нужно было твое согласие, чтобы закончить. К сожалению, быстрые разработки не отличаются практичностью. Но ведь времени больше нет?

– Нет, – решительно отрезал детектив.

– Я так понимаю, шопинг отменяется? – встряла Фотида, наглаживая обиженного попугая, уютно устроившегося у нее на руках.

– Съезди с мсье Лурье. После моего ухода, разумеется. Сам я вряд ли разберусь с шумозащитой, а вместе у нас хотя бы есть шансы.

– Шутить изволите, – бесстрастно прокомментировала дама, глядя на привалившегося к косяку Гайвелиуса, который по виду не только не собирался защищать свою инженерскую честь, а даже готов был немедленно умереть, лишь бы хоть ненадолго принять горизонтальное положение, а если повезет, то еще и поспать. – Дождусь Бао Кана. Думаю, в случае возникновения спора, двухметровый азиат станет более убедительным аргументом, чем замученный пончик в очках.

При упоминании съестного Гай настолько оживился, что смог оторвать голову от дверной рамы и разлепить глаза. Снова зевнул и устало побрел в коридор.

– И еще кое-что, – вспомнил Ян, прежде чем выйти вслед за изобретателем. – Что с этой рыбкой было не так, что ты решила ее выкупить?

– Она лежала на дне и вообще казалась довольно пассивной для своего вида. К тому же, метиннисы стайные, а она была одна. Честно говоря, у меня ей тоже не особо понравилось, я планировала переправить девочку на родину.

– Аквариумную рыбку? На родину? – не поверил Зяблицев, но затем просто махнул рукой и, кажется, назвал девушку сумасшедшей.

***

В защитном костюме можно было хоть сейчас отправляться в открытый космос, но с поправкой на то, что все остальные космонавты будут откровенно над тобой ржать. Технически он был способен выдержать шум до двухсот децибелов: корпус из металлических листов, внутри слои из акустических полимеров и звукопоглощающих пористых материалов, отделка из композитов, все надежно состыковано с помощью уплотнителей и герметиков, есть система вентиляции и контроль температуры. Но внешне казалось что его собрали из того, что нашлось на помойке, и авторами творения выступали детсадовцы. Кроме того, он был объемным, тяжелым и очень неудобным, несмотря на то что имел армированные части для поддержки движений.

– Чтобы мгновенно снять костюм, просто скажи "Гиперлюминатор", – напутствовал уже наряженному сыщику Лурье. Оставалось только водрузить шлем с кое-как прилепленными изнутри шумозащитными наушниками.

– Что сказать? – переспросил Ян, то ли не расслышав, то ли не запомнив, от неожиданности.

– Гиперлюминатор! Остроумно, правда? С одной стороны ты не ввернешь такое слово в повседневной речи и не лишишься защиты случайно, а с другой стороны оно точно передает смысл команды. Люминатор – это небольшое окошко для освещения, а тут ты как бы просишь больше света, – Гай широко раскинул руки, показывая гипотетические объемы запрашиваемого света.

– Боюсь, теперь я буду повторять его несколько чаще, просто чтобы не забыть, – проворчал детектив. – Давай уже эту свою корону, без нее мой образ короля мусорной свалки выглядит незавершенным.

– Я предпочел бы считать шлем вишенкой на торте, но кулинарный эстет из меня никакой. Главное чтобы было вкусно. В смысле, выполняло свои функции. А он сработает, не сомневайся, – с этими словами инженер одел последний элемент конструкции на голову Зяблицева и тщательно закрепил по стыкам.

До сего момента Ян Николаевич думал будто точно знает что такое тишина и не подозревал как громко стучит его сердце и как на самом деле звучит ток собственной крови по кровеносным сосудам. Он даже не услышал как инженер барабанит в узкое обзорное стекло, пытаясь привлечь к себе внимание утонувшего в полном беззвучии сыщика. Парень помахал ладошкой, вскинул большой палец вверх и победно улыбнулся. Москвич повторил жест, заодно убедившись в функциональности рук, очень аккуратно развернулся и, с трудом преодолевая земное притяжение, попингвинил к лифту.

Решение спуститься с якорем далось ему нелегко. Во-первых, он хотел удостовериться в надежности костюма при более-менее безопасных условиях. Все же один шаг под воздействием невыносимого шума он уже делал, а вот фантазировать раскалывающейся головой еще не пробовал. А во-вторых, Ян беспокоился, что не сможет достоверно представить себя входящим в лифт в этом несуразном костюме без соответствующего опыта. И ладно бы если просто не переместится, а вдруг окажется на той стороне без защиты? Оставалось надеяться на силу воспоминаний об опустевшем городе, которая поможет быстро прийти в состояние крайнего отчаяния, столь необходимого, чтобы вновь не застрять там на веки вечные.

Створки расступились. Мужчина ввалился в кабинку, как мог спешно нажал кнопку второго этажа, боясь передумать, и крепко зажмурился, постоянно повторяя про себя кодовое слово для экстренного снятия тяжеленной шумоизоляции. Похоже, его переживания о судьбе Парижа были действительно глубокими и искренними, а может выбранный способ перемещения, пугающий Зяблицева до дрожи в коленках, и сам стал главным свидетельством безысходности положения, потому как мерцание прекратилось почти сразу же. Смятение сменилось окрыляющим ликованием и детектив, злостно нарушая все законы физики, пулей вылетел из лифта. Дальше он разумно перешел на энергосберегающий режим и кое-как преодолел расстояние до выхода. Осторожно выглянув, он прислушался к своим ощущениям, но, кроме участившегося биения сердца, ничего не услышал. С гордостью первопроходца потоптался по новой красной дорожке, а затем решительно поднялся по ступенькам и распахнул дверь.

Если бы он не чувствовал себя так, словно только что пешком взобрался на крышу небоскреба, то, наверное, удивился бы. А так лишь попробовал сдуть с кончика носа свисающую капельку пота. Вокруг, насколько хватало глаз, росли хрустальные деревья с тоненькими ажурными листьями таких разных форм, что вряд ли во всем лесу можно было найти два одинаковых. Небо оказалось темным, плотным полотном, почти как атласная подкладка на пиджаке Фабьена, тем не менее на улице было светло. Сыщик вспомнил, что по рассказам коллег на втором этаже нет электричества, а в качестве светильников выступают загадочные микроорганизмы. Вероятно, они же заменяют солнечное сияние. Надо сказать, довольно эффектно заменяют, даже если рассматривать этот мир сквозь куцый кусочек стекла. Вместо травы землю покрывала кристаллическая мозаика, достаточно мягкая, насколько мог судить детектив в своем наряде. Естественный свет без конкретного источника придавал этому стеклянному миру абсолютную матовость: ничего не сверкало, не блестело, не переливалось и, главное, не слепило глаза, кроме самого шарма и причудливого великолепия.

Ян ощупал ствол ближайшего дерева, темный и гладкий, как будто отполированный, как сумел задрал голову и внимательно осмотрел крону. Филигранные листья заметно дрожали, но не так, как если бы с ними играл случайный ветер. Скорее резонировали в такт чему-то. Зяблицев был защищен не только от звука, но и от вибраций, поэтому мог полагаться только на зрительные ощущения и, может быть, интуицию. Маленький светящийся шарик стукнулся об его шлем и отскочил. Неповоротливому сыскному агенту понадобилось несколько минут, чтобы найти неожиданный снаряд. Брать его в руки он почему-то не решился, ограничившись визуальным исследованием. Взрываться тот, вроде бы, не собирался, а единственным зафиксированным актом агрессии стало локальное приземление на голову естествоиспытателя. Ян Николаевич перевел взор на другие деревья и наконец разглядел спрятавшиеся в листве цветы. Цветы, конечно, очень условное название, потому как в реальном мире это именовалось шкатулками. Прямоугольные, с крышечками, выполненные из фактурной древесины и, кажется, даже покрытые лаком. Открытые сундучки мягко сияли, едва просвечивая сквозь буйную растительность. Имея косвенные доказательства, что упавший шарик это всего лишь плод, Зяблицев все равно не рискнул знакомиться с ним поближе и наступать тоже не стал, наоборот сместил внимание с верхушек деревьев себе под ноги. А спустя десяток шагов обнаружил на льдистой поверхности забавный рисунок, напоминающий картину Мунка "Крик". Спиральные узоры почти в точности повторяли очертания моста, холодный фьорд и небо над ним, а в центре примитивный образ человека, испуганного, с разинутым ртом и отчаянно зажимающего уши ладонями. До полного сходства не хватало силуэтов прохожих, а еще главному герою, доподлинно лысому, пририсовали длинные волосы. Не то чтобы детектив восхитился мастерству неизвестного художника, ему и оригинал-то никогда не нравился, но потратил немного времени на созерцание столь удачно подобранного к контексту изображения.

Убедившись, что изобретение Лурье, вопреки своему ужасающему виду, действительно работает, Ян вернулся ко входу в здание скрытой охраны общественного порядка. Собственно, самого здания в этой реальности и вовсе не существовало, только дверь в подвал, одиноко темнеющая на фоне хрустального леса. Сыщик спустился, на последнем издыхании доплелся до одного из пустующих в настоящем мире помещений, которые здесь почему-то выглядели как гостиничные номера, закрыл глаза и вообразил что перемещается в лифте, не забыв дополнить свой облик нескладным обмундированием. Он постарался представить все, от осязания непомерного веса на плечах до сухой одышки, а когда понял, что стоит среди голых бетонных стен, с облегчением вымолвил "Гиперлюминатор" и одновременно чуть не оглох и едва не упал. Немодный в этом сезоне головной убор с щелчком откинулся, а корпус шумозащиты разошелся по швам и зычно грохнулся на пол по обеим сторонам от своего обладателя. Возможно, это было не так громко, как показалось человеку, пребывавшему последний час в звуковом вакууме, но на его устойчивость повлияла не столько громогласность события, сколько разъехавшиеся под ступнями пластины. Костюм под собственным весом устремился вниз, практически вышвырнув из себя детектива как из катапульты. Непривычные к подобным физическим нагрузкам ноги и так с трудом держали хозяина, а тут на тебе, внезапные прыжки с трамплина с ускорением. Тем не менее, Зяблицеву удалось сохранить равновесие и лицо заодно, жаль поблизости не оказалось публики, способной по достоинству оценить старания сыщика. Он с наслаждением матюкнулся, заново привыкая к звуку собственного голоса, и отправился искать горе-изобретателя.

Лурье безмятежно дрых в комнате отдыха и Яну просто не хватило сил его разбудить. Не моральных, а самых что ни на есть материальных: он тряс парня за плечо, щипал за пухлые щеки, пытался стянуть с дивана, ухватившись за руки, потом за ноги, по очереди дергал оба уха, слегка выкручивал нос, вспоминая как в детстве из таких аккуратных носов одним движением можно было соорудить шикарную распухшую сливу, щекотал пятки и с достоинством барабанил по округлому животу. Выражение "спать мертвым сном" вдруг заиграло новыми красками, как бы намекая на тщетность происходящего, и детективу ничего не оставалось, кроме как отступить. Москвич решил воспользоваться паузой – ведь собрать звукозащитный костюм самостоятельно он не мог – и поделиться ходом расследования с Нуаре де Полем, но шеф, как и положено начальству, не спешил появляться на рабочем месте. Фотида, вооружившись мистером Рю, уже удрала в известном направлении, а в ее кабинете с крайне несчастным видом скучал заключенный в клетку попугай. Зяблицев быстро закрыл дверь, чудом избежав зрительного контакта с птицей, сколь умело, столь и бессовестно манипулирующей всеми сотрудниками агентства. О местонахождении Лулу он ничего не знал, не считая того, что в бункере ее не было. Однако нежелание тратить время впустую словно подгоняло его взашей, требовательно призывая делать хоть что-нибудь. Из библиотечного монстра вряд ли мог выйти толк в сложившихся обстоятельствах, а значит путь сыщика шел к больничному блоку, где свихнувшийся Бун Хейг знакомился с основами прикладной физики и, скорее всего, по этой причине пребывал в скверном расположении духа.

Всякий раз когда Ян навещал пленного, тот сначала пугался, а потом спрашивал кто с ним говорит, как будто терял зрение ровно до того момента, пока собеседник не представится. Само собой, детектив считал такое поведение несколько странным, но в конечном счете списывал это на загадочную психологическую травму. С ним вообще мало о чем полезном можно было поговорить, да и о бесполезном тоже. Приходилось тщательно подбирать слова и темы для беседы, чтобы тот с перепугу не провалился сквозь ткань мироздания.

– Очень познавательно, – с довольной физиономией изрек англичанин, снова уставившись в книгу после привычно-необычного приветствия. – Только какого голуслаха ты без конца сюда ходишь? Это камера для буйнопомешанных, а не проходной двор.

– Что за голуслахи такие? – поинтересовался сыщик, вместо того, чтобы признаться что ему нужна помощь. Он мог рискнуть своей жизнью, если это необходимо, но не чужой. К тому же, ему действительно было любопытно узнать о природе вещей, расположенных в хранилище второго этажа.

– Девяносто девять голуслахов Великого пути над бездной Иманийского моря, – тоном знатока начал Хейг и захлопнул учебник, зажав палец вместо закладки. – Это фрагменты истории, выполненные в виде рисунков и символов. Если собрать их все, можно познать вселенную, со всеми вытекающими. По крайней мере, так считается, в определенных кругах. Но, как ты мог догадаться, найти их не так-то просто, учитывая что они спрятаны над морем. Поэтому еще раз повторяю – какого конкретного голуслаха тебе здесь надо? Вали в хренову бездну.

Бун продолжил чтение, явно не испытывая необходимости продолжать разговор. Тут Зяблицев обратил внимание, что на обложке книги черным шрифтом выведено "Applied physics", но после того как моргнул, видение исчезло.

– Хотел уточнить понравилось ли тебе чтиво и есть ли какие-нибудь пожелания на завтра. Кстати, вы все прекрасно говорите по-русски, но, может быть, сложно читать научную терминологию? Я принесу что-то попроще, – "например, Войнича" мстительно додумал детектив.

– Здесь никто, кроме тебя, не знает русский, – проворчал Хейг, совершенно точно на родном языке сыщика, продолжая с интересом всматриваться в страницы с кириллическим шрифтом.

– Этот учебник, да и все книги в вашей библиотеке, на русском языке, – заупрямился Ян, теперь уже недоумевая а какого, собственно, черта в парижском бюро подозрительных расследований хранят издания на великом и могучем. Даже пресловутый манускрипт Войнича по корешку украшали славянские буквы, правда внутрь он не заглядывал. Да и зачем, достаточно одного раза, чтобы усомниться в душевном здоровье автора. Если картинки еще можно было счесть иллюстрациями к фантастическим рассказам, то сами рассказы не поддавались прочтению, просто потому что лишь имитировали текст, ставя лингвистов всея планеты в бесповоротный тупик.

– Понаберут с улицы, – театрально вздохнул англичанин, а потом громко и отрывисто прокричал, будто разговаривал с глуховатым стариком, – У нас в хранилище есть камень из Вавилонской башни!

– Камень из никогда не существовавшей библейской башни? – на всякий случай переспросил Зяблицев, вдруг ослышался или в устах сумасшедших сотрудников скрытой охраны общественного порядка это означает что-нибудь другое. Например, глаз одной из статуй Микеланджело или недоеденное штатным инженером яблоко. Последнее действительно следовало бы поместить в импровизированный музей, ибо когда это Гай не доводил прием пищи до логического финала? Только какое это имело бы отношение к русскоязычному собранию книг в отдельно взятой библиотеке достаточно сложно представить. А вот о Вавилонском столпотворении, благодаря своей любознательности, а вовсе не религиозности, сыщик знал – башня была разрушена, а люди в один миг перестали друг друга понимать, разделившись на этнические группы.

– Из вполне себе настоящей, – миролюбиво поправил собеседника Бун и вдруг засмеялся. – Ты, наверное, думаешь что здесь работают одни безумцы! Еще бы, я и сам однажды так думал! Башня действительно существовала, и строили ее из обожженной глины с примесью потустороннего вещества. Сейчас мы называем его бабеллит, он обладает феноменальными способностями усиливать коммуникативные связи у разумных существ. Я мало что понял, но милашка Лулу грешит на специфическую молекулярную структуру, которая при контакте активизирует мозговую деятельность и улучшает языковое понимание.

– Тогда странно что люди вообще перестали друг друга понимать, – выразил вотум недоверия детектив и поскреб макушку, – Если предположить, что это монументальное строение и вправду было, наверняка многие его касались, а значит должны были сохранить единый язык.

– Так-то оно так, но со временем местоположение прорехи, ведущей на второй этаж, оказалось забыто, а может и ресурс полностью исчерпали – изнанка огромна, а я не геолог, поэтому утверждать не буду. А само поколение вымерло, генетически эта особенность не передается, хотя есть предположение что именно их потомки становятся полиглотами. Дальше языковой барьер выстраивался естественным путем, ибо время безжалостно и бесповоротно, – голосом классика закончил он, вздохнул и перевел взгляд со стены на книжку, повертел ее в руках, словно забыл как правильно держать для комфортного чтения, а потом вновь погрузился в удивительный мир прикладной физики.

– А как же я? – спохватился Зяблицев, снова обратив внимание на обложку учебника. – Я ведь этот ваш бабеллит даже не нюхал, а названия книг воспринимаю на русском. Или они действительно напечатаны в переводе?

– Вот еще! – раздраженно гаркнул Хейг, – Книги тоже проходят инициацию камнем. А теперь иди уже, утомил хуже Бао Кана с его анализами. Давай-давай, чеши отсюда! – англичанин ритмично помахал тыльной стороной ладони, затем, для убедительности, отвернулся к стене.

Ян потер затекшую от неудобного положения шею и захлопнул окошко камеры. Ему позарез нужен контакт с этим кирпичом, так он решил, поминая как давеча утром пытался убедить горничную в гостинице закрыть номер.

В комнату поскреблись, сыщик распахнул дверь и приветливо поздоровался с мадемуазель Нуаре де Поль, которая от неожиданности едва не уронила поднос. Вегетарианский завтрак, вышедший из-под руки обычной девушки, а вовсе не шеф-повара какого-нибудь именитого парижского ресторана, выглядел и пах просто головокружительно. Почувствовав предательски подступающие слюни, детектив помог ей открыть окно-кормушку и стремительно выскочил в коридор.

Вход в хранилище располагался почти напротив, поэтому москвич не стал терять время и поспешил к картотеке, заодно увеличив расстояние между собой и аппетитными ароматами. Утратить контроль сейчас было бы полным свинством с его стороны. Благодаря этикеткам, найти нужную карточку не составило труда: в отсеке ископаемых с буквой "Б" бабеллит шел первым, а сразу за ним мелькнула "Багдадская батарейка". Ну и, конечно же, благодаря самому камушку, который прежде наделил все эти формуляры и таблички способностью быть понятными любому, кто на них взглянет. Сквозь открытый проем Зяблицев посматривал на дверь врачебного кабинета, чтобы не разминуться с Лулу. Он надеялся, что девушка сможет разобраться с чудовищной конструкцией последнего изобретения Лурье, ведь как загерметизировать костюм обратно сыщик не знал, да и вряд ли сумел бы надеть в одиночку.

С поиском минерала пришлось повозиться несколько больше, стеллажей и полок было так много, что в глазах рябило. Кое-как дотянувшись до четвертой полки, детектив раздосадованно подумал как в этом хранилище не хватает своего архивариуса. Ну в самом деле, даже книги придумали себе хранителя, сшитые куски бумаги и картона, а могущественные артефакты не сообразили. В итоге ему удалось стянуть коробочку кончиками пальцев. Внутри розовел крохотный камушек, такой ровный, будто провел последнее столетие на берегу тревожного моря, хотя вероятнее стерся от многократных применений. Ян побоялся что тот рассыпется, как только он возьмет его в руки, и тогда тайное знание навсегда будет утеряно, поэтому лишь слегка коснулся гладкой поверхности. Ничего не случилось – по телу не пробежали электрические разряды, его не охватил цепенящий холод, сердце не пропустило удар, он, кажется, даже не моргнул. Вынул из кармана свой старенький кнопочный телефон и внимательно осмотрел кнопки, на которых по-прежнему красовались ряды латинских букв.

– Ян Николаевич, у вас все хорошо? – заглянула в открытую дверь кареглазая француженка, держа пустой поднос так, чтобы в любой момент со звоном опустить его на первую попавшуюся голову. К счастью, сыщик стоял настолько далеко, что его голова находилась вне зоны поражения, и, более того, в ответ ему пришлось кричать.

– Все в порядке! – он быстро засунул коробку на место и зашагал к выходу. – Я лишь хотел воспользоваться вавилонским камнем, но, похоже, он не сработал.

– Почему вы так думаете? – хитро улыбнулась девушка, высоко задрав подбородок, чтобы заглянуть в лицо подошедшему вплотную Зяблицеву.

– Английский шрифт все еще воспринимается как английский, – мужчина пожал плечами и мягко увлек Лулу за собой в сторону лифта. Но физик так завелась, что не придала значения выбранному направлению.

– Было бы неудобно, если бы мы не могли пользоваться своим родным языком, когда нам этого хочется. А вы и не заметили, что сейчас я говорю по-французски, нэс па?

Как только сыскной агент сосредоточился на низком голосе дамы, ее грассированная речь перестала быть понятной. Девушка засмеялась, снова попытавшись уловить на физиономии собеседника хоть какую-нибудь эмоцию, но Ян только привычно заломил бровь. Правую, в отстраненном образе детектива именно она отвечала за мимику.

– Нужно хотеть понимать и быть понятым. Этому вас никакой камень не научит. Потренируйтесь и все обязательно получится, – предельно серьезно посоветовала француженка, а затем растерянно оглянулась. – Ой, а куда мы идем?

***

Лулу действительно смогла помочь детективу, но несколько иначе, чем он рассчитывал. Миниатюрная, тонкая как струна Нуаре де Поль с полпинка вышибла дух из беззаботно дремлющего толстяка Гая. Он вскочил как ошпаренный и метался по офису загнанным зверьком, пока с перепугу не уткнулся в грудь сыщику. Сие оказало на него более чем отрезвляющий эффект: он вдруг вспомнил как пользоваться ртом, а не только конечностями.

– А где мои очки? – растерянно вопросил Лурье, так и не распознав в неожиданно возникшем препятствии уже вернувшегося из опасного путешествия коллегу. А когда прозрел, без толики удивления и даже с важностью павлина, воззрился на присутствующих. – Ну я же говорил!

– Ага, только забыл упомянуть как собрать эту диковинную конструкцию обратно, – огрызнулся Ян.

Инженер хлопнул себя по макушке и с жаром принялся передавать знания Лулу. Тем временем, Зяблицев приволок остатки костюма, как раз подоспев к заключительному этапу просвещения.

Девушка заверила Гая что справится сама и оставила его досматривать сны. А чтобы поездка прошла комфортно, они совместными усилиями загрузили снаряжение в багажник. Число прохожих можно было приравнять к нулю: если они и появлялись в поле зрения, то выглядели как сомнамбулы, которых ничего вокруг не интересовало, даже странный мужчина в паршиво сделанном костюме робокопа, очевидно перепутавший дату проведения то ли комик-кона, то ли хэллоуина. Сыщик не был уверен, что сможет пройти такое расстояние под сногсшибающим весом шумоизоляционной экипировки или вообще не заблудится, лишенный единственного ориентира – звуков. По этой причине попросил мадам Нуаре де Поль отвезти его поближе к острову Сите, месту наивысшей интенсивности инфразвука.

– Я буду ждать вас здесь, – настойчиво повторила француженка. Они остановились недалеко от моста Пон-Нёф, благоразумно решив не соваться на остров без защиты.

Когда шлем был водружен на голову детектива, он не только снова познал настоящую тишину, но еще и почувствовал облегчение. Все-таки пульсация неслышимого звука давила на него, усиливала тревожность, подстегивала страх и изощренно путала мысли, но все это отступило как по щелчку пальцев. Кроме беспокойства за упрямую девушку, вознамерившуюся оставаться здесь, в опасной близости от эпицентра, столь долго, сколько он будет шляться по второму этажу. Призвав все свое желание быть понятым, москвич показал ей два пальца, постучал по своему необъятному запястью и махнул рукой в противоположную от острова сторону. Так Ян говорил ей убираться отсюда через пару часов, если он не объявится. Кажется, контакт с бабеллитом пошел Зяблицеву на пользу – Лулу кивнула и вымученно улыбнулась.

Сыщик так торопился, что оказался на изнанке спустя мгновение, прокрутив в голове этапы перехода словно на перемотке. Почва под ногами показалась неустойчивой, мужчина отступил на несколько шагов и только потом заметил что мозаичная трава здесь была почти прозрачной, а под ней, далеко внизу, что-то двигалось. Ян Николаевич огляделся – позади бушевал стеклянный лес, а прямо перед ним простирался широкий, идеально круглый обрыв, по краям которого выступала тоненькая льдистая поверхность. Торчащие острые углы смотрели в центр, отчего вид сверху неприятно напоминал раззявленную пасть Шаи-Хулуда. Детектив, как и все озабоченные самосохранением люди, предпочитал твердо стоять на ногах, поэтому с особой аккуратностью, почти на цыпочках, зашагал туда, где трава была непроницаемо голубой, и уже с безопасного места рассмотрел конструкцию, похожую на мост. Она располагалась в нескольких сотнях футов по прямой, но на деле пришлось преодолеть вдоль обрыва порядка пятисот метров, запыхаться и едва не рассыпаться на куски от сопротивления самого воздуха. По мере приближения становилось понятно, что он ошибочно принял за мост естественный перешеек, невероятно узкий и ровный, обрамленный горизонтально растущими, гладкими деревьями, будто перилами. По обеим сторонам стекленела трава, сквозь которую ничего нельзя было разглядеть, кроме неясного движения. Сыскному агенту пришлось дойти почти до центра, чтобы наконец увидеть на дне пропасти кипящую лиловую воду, словно кто-то варил ведьмовское зелье в огромном природном котле. Край моста в этом месте был испачкан бурыми пятнами, напоминающими засохшую кровь, рассмотреть неестественный элемент пейзажа поближе ему не позволяла скованность от костюма. Предположив, что источник шума находится именно там, в недрах бурлящей жидкости, Зяблицев осознал что его наряд не соответствует дресс-коду. Если, конечно, он планирует выжить.

Тонущие рыбки

Ян Николаевич вернулся гораздо позже чем через два часа, тем не менее Лулу все еще ждала его. И это оказалось очень кстати, так как сыщик банально промахнулся. Само собой, он проделал долгий обратный путь и вновь зашел на хрупкий с виду небесно-голубой настил, под которым на сотни метров вниз простиралась бездна. Вот только попробуй определить в какой конкретной точке ты стоял, охваченный смутной тревогой и переживаниями, пока унылый пейзаж и даже диковинная мозаика под ногами сливались в единое пятно в узкой прорези шлема. И не то чтобы он грохнулся прямо в середине реки, где глубина достигала девяти метров, а течение было спокойным – тут он безусловно смог бы выбраться самостоятельно, главное вовремя сообразить. Вместо этого сыщик повис на парапете, да так нелепо, что любое движение неизменно сбросило бы его вниз, а кодовое слово и вовсе придало бы дополнительное ускорение для незапланированного полета. И, естественно, обычно людный Пон-Нёф пустовал, только конная статуя Генриха IV с издевательским сочувствием глядела точно в согнутого пополам детектива. Девушка снова продемонстрировала невероятную силищу и одним рывком втянула двести пятьдесят фунтов недоразумения на мост. Освободившись от тяжкой ноши, Зяблицев сдержанно поблагодарил свою спасительницу и только потом заметил что ее состояние близко к нервному срыву. С не меньшей легкостью он усадил даму в авто и рванул в агентство, начисто забыв об одиноко брошенном на мосту шумоизоляционном костюме. Впрочем, да кому он нужен? Пусть бронзовый памятник покойного короля Франции полюбуется, жалко что ли. Все равно использовать его для погружения в водоем определенно нельзя.

***

Детектив намеревался сдать страдающего от мигрени физика на поруки Бао Кана, но последнего в офисе не оказалось. Пришлось самостоятельно лезть в аптечные запасы доктора, благо что бабеллит исправно работал и прочесть назначение лекарств не составляло труда. Пока он откачивал стремительно зеленеющую Лулу, уютно расположенную на кушетке больничного блока, в агентство вернулась Фотида Голуб. Об этом свидетельствовал залетевший в открытую дверь попугай. Он тут же уселся в изголовье больной и принялся громко жаловаться о своем несправедливом заключении, ведь его никогда не оставляли в клетке так надолго, да еще и в одиночестве. Кричащие рыбки, по его же словам, не в счет. Сыщик подумал сразу о двух вещах – нужно как можно скорее избавиться от фобии закрытых дверей, хотя бы для того, чтобы излишне говорливые волнистые попугайчики не мешались в самый ответственный момент, и что будет, если посадить этот незатыкающийся поток бесполезной информации, скажем, не в клетку, а в лифт, и благополучно отправить в увлекательное вечное путешествие на второй этаж. Поставить сомнительного рода эксперимент на способность пернатых испытывать отчаяние ему не дала появившаяся на пороге Фотида, видимо, примчавшаяся на вопли своего подопечного.

– Что случилось? – театрально ахнула блондинка и так же раздражающе принялась суетиться, намочила кусок бинта и прилепила в качестве компресса на лоб Нуаре де Поль, потрогала ее щеки, широко раздвинула веки пальцами и словно бы попыталась резкими движениями открутить пострадавшей голову, пристально всматриваясь в глазные яблоки.

– Доктор, я буду жить? – шепотом умирающей с характерной дрожью в голосе спросила Лулу, попыталась улыбнуться самым кончиком губ, но сразу сморщилась как от лимона.

– Будешь, – одновременно выдохнули детектив и зоолог. – А где Рю? – спросил Ян у своей временной коллеги по оказанию экстренной и даже экстремальной медицинской помощи. Вот уж кого действительно сейчас не хватало.

– Пошел к владельцу потустороннего магазина. Кстати, единственного работающего во всей округе, так что отыскать его было несложно. Сотрудники, после некоторых споров, все же поделились домашним адресом хозяина. Хорошо что я взяла с собой Бао Кана, – самодовольно улыбнулась Голуб.

– А сама чего не поехала? – скривился детектив, весьма выразительно покосившись в сторону незатыкающегося Юки.

– Ага, а рыбок кто перевозить будет? Там их столько… столько! – задыхаясь не то от возмущения, не то от восхищения, всплеснула руками монстровед.

– Ну, сколько? – не выдержал Зяблицев. – И все не с нашего этажа что ли?

– Много, – вдруг строго рявкнула Фотида. – Насколько я могу судить, есть и не наши, но мне следует познакомиться с ними поближе, в более интимной обстановке, чем какой-то там зоомагазин. В общем все, мне срочно нужно на изъятие. Я, собственно, и приехала только за аквариумами, их витринные и всемером не унести, а это, между прочим, весь состав скрытой охраны общественного порядка, с учетом больных, спящих и прогуливающих.

– И под каким предлогом изымать будешь? – шепотом поинтересовался Ян, медленно перемещаясь к выходу – Лулу заснула. Зоолог выразительно помахала бумажкой перед носом москвича и так же тихо ответила:

– Спокойно, папочка, все продумано. Это официальный документ из Центра по контролю заболеваемости, в Париже разгулялся очень опасный рыбий грипп!

– Когда ты говоришь посещала этот магазин? – вдруг задумался Ян Николаевич.

– Примерно два месяца назад, а что? Мы как раз открыли дело о массовых мигренях, доводящих до сам знаешь чего.

– Просто за это время рыбок мог купить кто-нибудь еще. А если их природа доподлинно неизвестна, то и последствия непредсказуемы. Может они вырастут в гигантских зубастых хищников и всех сожрут. А может уже вызывают головные боли, доводящие до сама знаешь чего, – сыщик удостоверился, что на лицо Фотиды упала тень озарения и только потом продолжил, – Я еду с тобой. Неплохо было бы растолкать Лурье, но, боюсь, никто кроме Лулу не обладает такими суперспособностями. Еще и шефа с самого утра не видно, – досадовал детектив, быстрым шагом преодолевая расстояние до выхода.

– Вообще-то для подобных случаев существует телефон, – съязвила блондинка. – Подожди, нужно закрыть Юки, потом наберу Фабьена и можем ехать, – и цокая каблучками, нарочито быстро бросилась назад в палату.

Мгновением позже оттуда донеслись визгливые нотки попугая, очевидно не желающего возвращаться в клетку, и отчаянное хлопанье крыльями. Ян надеялся что мадам Нуаре де Поль измучилась достаточно, чтобы ловля пернатого наглеца не помешала ее целительному сну. А чтобы самому не прислушиваться к звукам громоподобной битвы, силясь разобрать тихие просьбы Лулу угомониться наконец и дать ей хоть немного отдохнуть, Зяблицев вознамерился нарушить другой, отнюдь не связанный с исцелением, сон. И его намерение было столь велико, что когда он шагнул в холл и увидел Гайвеллиуса, мирно прихлебывающего кофе и потирающего заспанные глаза, все равно устремился к дивану. Видимо, по инерции. Растерянно потоптавшись на месте, он присел на самый краешек и подобно школьнику сложил руки на коленях, зрительно давая понять что пришел просто посидеть, а вовсе не вероломно разбудить друга посреди рабочего дня.

– Уже вернулся? Или еще не уходил? – в стиле Гамлета вопросил инженер, предварительно усадив на переносицу очки. Без них он был способен безошибочно распознать только то, что сюда кто-то вошел. А при его работе, может быть и что-то, а может быть даже и влетело.

– Вернулся, – скромно ответил детектив и без всякого перехода вывалил открывшиеся подробности на охающего от недостатка сна Лурье.

Несмотря на периодически вылетающие из его рта междометия, Гай воспринял необходимость в создании нового шумоизоляционного костюма как личный вызов и значительно взбодрился.

– Ах, как же не хватает лядюрских пончиков! – напоследок вздохнул изобретатель, последним глотком осушил чашку и, слегка пошатываясь, побрел в мастерскую.

Что именно он мог наизобретать в таком состоянии, сыщик боялся представить, собственно, поэтому и не стал представлять. Тем более к тому времени уже вернулась Фотида, выйдя, надо полагать, победителем в схватке с птицей – обе стороны понесли явные потери. О торчащем в волосах зеленом перышке Ян решил благоразумно промолчать – остатки прически все равно уже не спасти.

***

Когда они прибыли на место, Фабьен уже пытал сотрудников магазина. Разумеется, пытки были гуманными, если рассматривать вопрос с точки зрения общественности. А по мнению детектива словесная перепалка с размахиванием руками, жутким выражением лица и потрясанием корочкой государственного образца перед оробевшими продавцами выглядела по меньшей мере бесчеловечно. Тем не менее, вмешаться в роли доброго полицейского он не успел, молодая девушка вынесла из подсобки несколько папок и с опаской вручила их в руки разбушевавшегося шефа.

– Мсье Бутен ведет записи о всех проданных экземплярах, он очень трепетно относится к рыбкам. Сожалею, но мы не могли требовать адреса и фамилии у покупателей, иначе вряд ли бы нам удалось что-то продать. Здесь есть имена нескольких известных в особых кругах коллекционеров и кассовые отчеты, – пробубнила она и покаянно опустила голову.

– Ну вот, хоть что-то, – самодовольно ухмыльнулся Нуаре де Поль и водрузил на голову продавщицы свою феску, вынутую словно бы из воздуха. – Дарю! За отлично проделанную работу и помощь важным государственным органам.

– Вы что, даже не потрудились придумать для какой инстанции нужна эта информация? – прошипела Голуб, склонившись к его уху.

– Давно не практиковался, – ослепительно улыбнулся тот. – Привык делегировать подобные задачи своим сотрудникам, – и быстро спихнул ей папки.

– Вообще-то я планировала перевезти оставшуюся живность на карантин, – возмутилась зоолог, ища глазами кому бы еще передать стопку. Собственно, Ян добровольно вытянул руки, понимая, что вряд ли ей удастся найти другую жертву.

И пока монстровед с трепетным благоговением орудовала сачком, пересаживая всех рыб без разбору в свои походные аквариумы, Зяблицев с носом зарылся в документацию. В записной книжке действительно фигурировало шесть имен, вместе с адресами, датами и списком покупок. Рисковать здоровьем и отвлекать Фотиду сыщик не стал, а просто попросил бесцельно шатающегося по магазину шефа воспользоваться смартфоном и прогнать названия в интернете. В конце концов, необязательно быть дипломированным ихтиологом, чтобы оценить редкость вида, имея на руках точную формулировку.

К счастью, кассовая отчетность за последние два месяца занимала всего несколько листов – магазин и без того не пользовался популярностью, а уж при пандемии вообще практически не имел дохода. Сопоставив стоимость и дни покупок так называемыми коллекционерами, оставалось расшифровать порядка дюжины прибыльных дней, в один из которых, скорее всего самый удачный для малого бизнеса, сотрудница скрытой охраны общественного порядка стихийно скупала полудохлых рыб для своего паноптикума.

– Все редкие, есть даже пара эндемиков, – с гордостью ребенка, выучившего новое слово, сообщил Фабьен, свесившись над отчетами прямо через плечо детектива. – Думаете как бы вычислить остальных покупателей?

– Нет, думаю как же вы теперь без головного убора на улицу выйдете, – огрызнулся москвич.

На этот раз жест ярмарочного фокусника не удался. Нуаре де Поль вытряхнул из рукава еще одну феску, изрядно помятую, та шмякнулась на пол, а в заключение провального этюда француз на нее еще и наступил, оставив на самом видном месте не только грязный след от протектора, но и относительно свежую жвачку, которую имел обыкновение лепить на подошву. Невозмутимо поднял и, лишь слегка отряхнув, нацепил на макушку.

– Другое дело, – изрек наблюдавший за этим представлением Ян, ничуть не изменившись в лице.

– Можно просто наведаться в налоговую службу и пробить всю информацию, – на правах заплечного демона тихонько подсказал Фабьен.

Зяблицев задумался. С одной стороны подобные деяния совсем не одобрялись уголовным законодательством, а с другой остро вставал вопрос нравственности – нельзя допустить гибель людей в угоду собственному малодушию. К тому же, сейчас вероятность столкнуться с человеком, способным помешать или хотя бы запомнить нарушителя в лицо, крайне мала. Не желая быть раздавленным этими абстрактными симплегадами, сыщик наконец обратил взор к прищуривщемуся шефу.

– Не уверен что справлюсь с налоговыми базами. Эту часть работы вам лучше взять на себя.

Нуаре де Поль пожал плечами, мол дело хозяйское, и забрал бумаги.

– Кстати, Ян Николаевич, обратите внимание какая здесь превосходная звукоизоляция! – весело подмигнул и вихрем умчался из магазина.

***

Оставшись наедине с любопытным фактом и растерянными продавцами, детектив решил учинить допрос. Его методика подразумевала постановку четких вопросов с настолько короткими паузами, что допрашиваемый, как правило, едва успевал открыть рот. Постепенно вопросы усложнялись, добавлялось больше сути, а промежутки для ответа соответственно становились длиннее. Вот тут-то двое работников лавки принялись наперебой снабжать Зяблицева информацией, быстро и по существу, боясь не успеть и вновь остаться стоять с раззинутыми ртами, что, скажем, мало кому добавляет интеллектуальной привлекательности и уверенности в себе.

Мсье Бутен, он же владелец магазина, страдал врожденной глухотой, собственно этим и объяснялась его патологическая любовь к молчаливым рыбкам. Бизнес не отличался ахти какой прибыльностью, поэтому он долгое время стоял за прилавком сам. А вот несколько месяцев назад все же решил нанять сотрудников со стороны, то ли дела пошли в гору, то ли по личным обстоятельствам. В магазин наведывался редко, мог запросто пропустить квартальный отчет или просрочить выплаты, в общем, чудаковатый мужик. Продавцы не сердились, тем более что хозяин всегда с лихвой компенсировал свою забывчивость в денежном эквиваленте. Товар, корма и сопутствующую атрибутику доставляла фирма "Аквалайн" согласно договору, раз в месяц и по форс-мажорным запросам. На каждую рыбешку у персонала имелся целый талмуд с рекомендациями по уходу. А звукоизоляцию установили не ранее чем семь недель назад, по распоряжению руководства. Разумеется, это выглядело странно, но не слишком для столь неординарного персонажа. Работники сочли это очередной причудой шефа, похихикали между собой пару дней в подсобке да успокоились.

– А в городе правда эпидемия рыбьего гриппа? – робко спросила продавщица, все еще не решившаяся снять дурацкий головной убор Нуаре де Поля.

– Похоже на то, – неопределенно ответил сыщик, рассматривая список с шестью именами коллекционеров. Оставалось выяснить адреса.

– Чушь собачья. Мы ведь не заболели. А вот они вполне могли занести сюда заразу, говорил же что нужно запереть дверь.

Ян наконец оторвался от чтения, чтобы окинуть говорящего недобрым взглядом. Взъерошенный молодой человек с красными от недосыпа глазами сидел на полу, привалившись спиной к прилавку, и нервно курил.

– Опасность представляет процесс нереста, в остальные периоды инфекция не распространяется, даже если вам взбредет в голову попить из аквариума или поцеловать скалярию. Между людьми передается контактно-бытовым способом, поэтому здесь наоборот не рекомендую пить из одной кружки и целоваться друг с другом. Как я уже говорила, лучше с рыбками, – любезно вмешалась Фотида, мимо походя в процессе перетаскивания очередной партии контрабандной живности.

– Спасибо, – кивнул детектив в сторону коллеги и обратился к нервному пареньку, – И как долго вы здесь сидите?

– С тех пор как остановили общественный транспорт. У меня странное чувство будто вне магазина мной управляет автопилот, в голове ничего связного, никакой цели, только путь, – вмешалась девушка в феске.

– Это как у самурая что ли, Мари? – весело пихнул ту в бок долговязый мальчишка, по бейджику Жак. – На самом деле все мы испытываем необъяснимое давление, находясь снаружи. И нас осталось только трое, потому как живем в пригороде, без автобусов не добраться. Вот Луиза и Дюран просто перестали появляться и выходить на связь. Теперь у нас заканчивается еда, мы как раз собирались бросить жребий кого отправить за продуктами. Но раз уж вы здесь, целы и невредимы, может подкинете чего на пропитание?

– Разумеется, – обнадежил их Зяблицев. – Вы пробовали связаться с родными?

– Конечно. И у них все в порядке. Я не стала вдаваться в подробности, лишь попросила не соваться в город. А вот спецслужбы не отвечают, – развела руками Мари.

– Да заткнитесь уже! – закричал третий у прилавка, затушил бычок прямо о пол и вскочил. – Неужели непонятно, он прощупывает знает ли кто-нибудь о том что мы здесь!

– Простите его, он всегда такой. У Эмиля нет родственников, даже и позвонить некому.

– Закрой рот! – красноглазый вцепился в горло девушки и принялся остервенело трясти.

Пока сыщик его оттаскивал, Жак пытался разомкнуть ладони, сжимающиеся на тонкой шее. Ян не понял с какой стороны подбежала мадам Голуб и хорошенько врезала паршивцу прямо в промежность. Но это и неважно, так как действие возымело предсказуемый эффект – руки Эмиля разжались и устремились к причинному месту. Фотида бросилась успокаивать продавщицу, а мужчины дружно заломили буйного паренька, тем более что тот не сопротивлялся, а только охал и морщился от боли.

– Отвези их по домам, – Зяблицев отвел коллегу в сторонку, после того как Эмиля заперли в подсобке, и так же тихо продолжил, – Я дождусь шефа и мы вместе как-нибудь избавимся от этого засранца.

– Вы его…? – не смогла договорить Фотида, страшно выпучив глаза.

– Да ну нет же, – скривился детектив. – Тоже доставим домой. Просто думаю с ним будет несколько сложнее, чем с этими двумя. По-хорошему пора уже и ваши служебные машины заизолировать, но Лурье сейчас решает более насущные проблемы. Справишься?

– Буду звонить каждый час, папочка, – детским голосом пропищала блондинка и звонко чмокнула Яна Николаевича в щеку, едва не проткнув своим длинным носом. Москвич машинально утерся.

– Потом можешь вернуться к своим драгоценным рыбкам. Ты действительно собираешься таскать весь ассортимент в агентство пока руки не отвалятся?

– А есть другие предложения? – уточнила француженка, слегка вскинув бровь.

– Не особо. Но, как вариант, можно поискать в них мое отражения.

– Ой, давай обойдемся без этих твоих сложных комбинаций, все равно что-нибудь пропустим. Ты ведь не думаешь что чешуя любой рыбы обладает таким же уровнем альбедо, как у зеркальных метиннисов? К тому же я не собираюсь никого оставлять здесь на верную смерть.

Сыщик старательно записал новое слово в блокнот, чтобы на досуге доподлинно выяснить что же это за загадочное альбедо. Предположений по контексту ему было недостаточно, а ответить по существу – просто нечего. Оставалось только надеяться, что сострадательная Фотида не привезет в офис случайно спасенного таракана, вот уж где начнется развеселая жизнь.

После долгих убеждений, Мари и Жак все-таки согласились отправиться по домам на автомобиле мадемуазель Голуб, в ее же сопровождении. Напоследок Ян попросил ребят сориентировать его по местам проживания шести известных покупателей. К счастью, парочка хранилась на рабочем компьютере, а остальные удалось легко вычислить на локальных вебсайтах. Вот что значит известные люди, никакой конфиденциальности. Распрощавшись с компанией и пожелав им счастливого пути, детектив впервые решился набрать Фабьена по телефону. Коротко изложил тому ситуацию и только успел спросить о ходе поисков в налоговой, как шеф, словно из-под земли, нарисовался в проходе.

– Это было несложно, – прикладывая ладонь к груди, с легким поклоном, ответствовал он. – Ну и? Где ваш буйный продавец?

Сыщик лениво повел бровью, скорее в знак уважения, чем удивления, и указал на дверь в подсобку.

Нуаре де Поль в три прыжка преодолел расстояние до двери и, чуть склонившись, чтобы приложить к поверхности любопытное ухо, постучался. Зяблицев только сейчас понял, что для сорвавшегося с цепи паренька там было слишком тихо. Отпихнув француза, кое-как прицелился ключом в замочную скважину и рванул на себя ручку, да так и застыл, задавив в горле рвущийся наружу вздох сожаления. Эмиль лежал в ворохе выпотрошенных и перевернутых коробок, беспомощно свернувшись в позе эмбриона. На расчерченных запястьях бугрилась уже подсохшая кровь, на полу виднелись бурая жижа и утопленный в ней канцелярский нож.

– Вот это нам повезло! – обрадовался Фабьен, медленно снимая с головы османскую шапку.

– Шутите? – взъелся москвич и даже зарычал от бессилия.

– Взгляните сюда, – ткнул пальцем шеф и назидательно добавил, – Не стоит осуждать человека, пока не посмотрите на ситуацию с его стороны.

Одна из коробок, на расстоянии вытянутой руки от покойника, была подпалена. Огонь дошел до линии скотча, так и не успев разгореться как следует, а сам скотч значительно оплавился.

– Зажигалка кончилась, – констатировал Нуаре де Поль, подобрав и безрезультатно пощелкав оный предмет. – А я всегда говорил, что курение наносит непоправимый вред здоровью! Я так понимаю, никого никуда везти уже не нужно? Тогда я, пожалуй, навещу наших горе-покупателей и соберу незаконных переселенцев. Ну, что же вы застыли как седьмой голуслах над бездной? Заняться больше нечем?

– Есть, – мертвым голосом ответил Ян и, не отводя взгляда от малоприятной картины, вынул из сумки аккуратно сложенный листок. Фабьен вздохнул и успокаивающе похлопал детектива по плечу.

– Вы должны понимать, что приехав туда, – француз указал на так и не развернутый список адресов в руках сыщика, – вероятнее всего увидите нечто подобное. Скажу больше – то же самое происходит за каждой дверью и в каждом окне, мимо которых вы сегодня пройдете. Именно мимо, потому что распахивая их все и зависая вот в таких сомнительных угрызениях совести, вы скорее дождетесь аналогичной участи, чем спасете хоть кого-нибудь. Все, что можно сделать, это как можно скорее депортировать чешуйчатых иномирцев с нашего этажа и надеяться, что это поможет. А теперь быстро кивните и я со спокойной душой наконец-то начну приносить пользу парижанам.

Зяблицев перевел затуманенный взор на серьезное лицо шефа, до скрежета сжал зубы и качнул головой.

– Вот и чудненько, – просиял Нуаре де Поль. – Кстати, вот ключи от служебного авто, серый ситроен у входа. Надеюсь, как-нибудь разберетесь с навигатором. Слышал, вы уже инициированы вавилонским камнем? Зря все-таки вы снарядили Фотиду в загородную поездку, столько времени жапману под хвост! Что, никогда не слышали про жапманов? Нет, это вовсе не на французском.

Ни на секунду не затыкаясь, Фабьен под ручку вытащил сыскного агента из неудавшегося пожарища. Однако не вовремя зазвонивший телефон вывел монолог шефа из режима нон-стоп.

– В чем дело, мадемуазель Голуб? Разве вы обещали звонить мне, а не своему папочке? – словно приклеенная улыбка мгновенно сползла с лица француза. Он вынул ручку и, зажав колпачок во рту, бесцеремонно что-то накорябал на ладони детектива. – Езжайте туда. С рыбками сами разберемся, Лулу поможет, ей уже лучше. Рю больше часа вне зоны доступа, а это – адрес владельца магазина, мсье Бутена, куда наш доктор отправился утром. На всякий случай, в бардачке лежит заряженный глок. Умеете обращаться? Впрочем, о чем это я, вы тут от вида самоубийц в обморок падаете. В общем, Ян Николаевич, будьте осторожны! И, пожалуйста, скорее. Голуслахи знают что там могло произойти!

Качественная выдумка

Находясь в полном смятении, сыщик мчался мимо домов, в которых кому-то непременно нужна была помощь. Мысли живо рисовали картинки, перекликающиеся с нелицеприятным местом самоубийства Эмиля – пустые коробки, рассыпанные по полу сушеные черви, кровь и неестественно скрюченное тело. Но он продолжал неумолимо вжимать педаль газа в пол и старался не смотреть по сторонам, лишь иногда отвлекаясь на навигатор. А приехав по нужному адресу, понял что район выглядит не просто знакомым, а вот, прямо через дорогу стоит неприметное здание гостиницы, в которой он разместился. Где-то в подкорке проскользнула соблазнительная мысль принять душ, переодеться и возможно даже поесть, но вместо этого сыщик решительно зашагал к калитке. Ворота оказались не заперты, собственно, как и парадная дверь, поэтому он спокойно двинулся внутрь. Глок остался лежать в бардачке, так как не мог быть использован по назначению. Не то чтобы Ян отличался склонностью к пацифизму, скорее считал излишеством наносить кому-либо физические страдания, имея возможность в любой момент убежать. Теперь он мог всего за пару секунд провалиться в испод, сделать шаг в сторону и вернуться назад, то есть практически телепортироваться, хоть и на беспрецедентно малые расстояния. Для полного комплекта супергероя-неудачника ему не хватало только сверхспособности перемещаться в будущее на одну минуту или, скажем, умения раздавать случайным прохожим дельные советы. Последнее сейчас было бы особенно актуально, учитывая что Париж пуст как разбитая яичная скорлупа.

Внутреннее убранство не отличалось особым роскошеством, хотя бы потому что стены изнутри оказались обиты войлоком и кусками ткани, посаженными прямо на гвозди с большими шляпками. Хуже чем в психушке, ей-богу. Но сам дом, по меркам москвича, был неприлично большим. В холле горел свет, в поле зрения никого не наблюдалось, детектив негромко позвал Бао Кана, совершенно не боясь выдать свое присутствие злоумышленнику, тот ведь глухонемой. Прошаркав через гостиную, Зяблицев заглянул в чулан под лестницей, где из подозрительного хранилась только совковая лопата, а в остальном – вполне тривиальный уборочный инвентарь. Наверху, в спальне, Яна охватило странное чувство, словно сам воздух дрожал, подвешенный плотным облаком прямо над кроватью. Сыщик обратил внимание, что постельное белье скомкано и слегка светится, как если рассматривать его под ультрафиолетом. Выключатель не работал, пришлось осматривать комнату впотьмах, постоянно отгоняя от себя глупое ощущение сжатого пространства. Он так и не рискнул сунуться в густое вибрирующее облако, тем более что для этого нужно было бесцеремонно забраться в чужую постель.

К спальне прилегала ванная комната, а непосредственно в ванне и раковине мирно покоились останки каких-то животных. Почти в самом центре стоял стол, заляпанный густой синей жижей, а поверх невысохших чернил лежали инструменты для разделки – мясницкий тесак, скальпели и молоток.

Смежная комната напоминала океанариум, с кучей огромных аквариумов, сачков разных размеров, заткнутых по углам, мешков со специализированной провизией, и, самое главное, с живыми рыбками, которые даже на совершенно непрофессиональный взгляд детектива выглядели не совсем земными. Зубастые, губастые, с человеческими руками, с крыльями и надгубными плавниками как у той самой камирозоки, в перьях и металлической чешуе, мохнатые и черные, как смоль, словно медленно от стены до стены плавает сам кусочек темноты. "Неликвид" – сходу подумал Ян. Если попробовать продать такое в магазине, у покупателей точно появятся вопросы. На одной из тумб сыщик нашел небольшую записную книжку, исписанную витиеватыми словечками, в целом не несущие никакой смысловой нагрузки. Зяблицев подозревал что половина из них вообще выдумана. Вот например "Плющий варабот там где ниспадает желтый и хищный в обличии лета". Или "Часкармак из солнечного песка на южном пастбище плюскорима". Возможно в другой ситуации он бы принял вызов и все-таки до чего-нибудь додумался, но сейчас – совсем не время для мозгового штурма, а потому следовало оставить эту задачу специалистам.

Добросовестно осмотрев особняк, включая подвал и лоджии, он так никого и не обнаружил. Ни мсье Бутена, способного хоть как-то объяснить происходящее, ни канувшего в неизвестность мистера Рю, который, в принципе, тоже мог бы пригодиться. Два метра чистого сострадания никому не помешают.

Мужчина вернулся к машине, но прежде, как порядочный человек, погасил свет во всем доме и плотно прикрыл за собой и дверь, и тяжелые резные ворота. Сначала позвонил шефу, чтобы утвердиться в своих догадках о физически невозможной плотности воздуха в спальне наверху. Там не работало электричество, прямо как на втором этаже изнанки, а еще от одеяла исходил знакомый свет. То есть настолько крупная прореха в ткани условного пиджака, что сквозь нее просачивались чужие физические законы и даже инородные микроорганизмы.

Затем, уже будучи в пути, набрал Голуб, побоявшись не застать ее в агентстве. Семейство Нуаре де Поль успели наведаться в пару мест и даже порывались сгрузить густозаселенные резервуары в багажник, но трепетная Фотида настрого запретила трогать аквариумы, вызвашись лично проехать по следам коллег и забрать рыбок. Собственно, поэтому сейчас монстровед носилась по городу как угорелая, с тазами и ведрами, так как маленьких подменных емкостей на всех не хватало. Сообщению детектива она несказанно обрадовалась, настолько несказанно, что забыла спросить нашелся ли Бао Кан. Уж чем-чем, а большим количеством работы ее, похоже, не напугать.

А вот Зяблицев наоборот, ощутимо нервничал. Хмурился и от этого постоянного напряжения болел лоб. Чертов инфразвук щекотал голову изнутри, с особой изощренностью барабанил в висках, будто кто-то невидимый раз за разом включал испорченную пластинку. И, разумеется, мешал четко мыслить. Только спустившись в бюро, сыщик понял что сам был этой заезженной пластинкой, без конца спрашивая вслух самого себя "Что я упускаю?".

Он заглянул в мастерскую и мужественно встретил виноватый взгляд Лурье.

– Я не могу найти подходящий материал для погружения в воду, с высокой шумоизоляцей, герметичностью, но в то же время с возможностью двигаться и дышать. Прости, Ян, я инженер, а не фантаст. А ты не сможешь перенести с собой батискаф?

– Что ты сказал? – вдруг заинтересовался москвич.

– Ну, такой аппарат для спуска на глубину.

– Я знаю что такое батискаф. Что ты сказал до этого? Фантаст? – вопрос оказался риторическим и нужен был скорее для того, чтобы привести мысли в порядок. Ян уже шагал по коридору, пытаясь четко сформулировать свою просьбу.

– Здравствуй, Светозар, – вежливо начал он, склонившись над ковриком в библиотеке. О необходимости стучать он напрочь забыл, поэтому пугливый монстр с разноцветными капроновыми нитками вместо волос, шустро растекся по полу симпатичным половичком.

– Ой, это вы? – сначала вынырнула улыбающаяся голова, а затем и весь остальной завсегдатай библиотеки. – Безмерно счастлив вас видеть! – и неловко протянул щупальце. Сыщик замялся, но не потому что испытывал некоторого рода неприязнь, а просто не знал с какой стороны следует подступиться. Розоватые присоски шевелились, словно вбирая в себя воздух, а сама конечность была тоненькой, в обхвате чуть больше двух человеческих пальцев. В конце концов, он ухватился за кончик и кивнул.

– Мне нужна помощь, – прямо заявил детектив. К чему любезности, когда парень читает его как книгу. – Я должен спуститься в водоем на заведомо неизвестную глубину со столь же неизвестной температурой воды. Из известного – там запредельно высокий уровень шума, по-крайней мере на суше, и нет спуска к берегу, скорее всего придется прыгать, не зная броду. Ну и, соответственно, мне нужно будет как-то двигаться и дышать. Ты не мог бы посоветоваться с книгами? Может у них есть что-то полезное.

– В них, безусловно, есть много полезного, – строго высказался Всезнайка и даже слегка нахмурился, отчего знаки у него на лбу съехались в неровный треугольник. Он подошел к стеллажам и неожиданно внятно пересказал просьбу посетителя. В ответ книги загадели хуже базарных лавочников, наперебой раздавая советы, перекрикивая друг друга, и даже ругались на уровне русских сапожников. Голоса были разными: тоненькими и визгливыми, среди них отчетливо слышался деловитый густой бас, мелодичный баритон предлагал соорудить специальный эхолот, но ему возражал женский ядовитый фальцет, кто-то робко полушепотом пытался их разнять, пока с другого стеллажа целый хор кричал что тоже хочет поучаствовать в дискуссии и как это, на самом деле, недостойно – просто взять и не позвать их. Зяблицев только надеялся что особо склочные книжки не начнут вырывать страницы у своих оппонентов, иначе шеф немногим позднее вырвет уши уже ему, за невосполнимый ущерб, нанесенный казенной библиотеке. Тем не менее, идея об эхолоте, да и все прочие, столь рьяно обсуждаемые невоспитанными изданиями, были не новы. Как поведет себя устройство в настолько экстремальных условиях практически невозможно предсказать, а Ян очень боялся потерять время. Если придумывать, то сразу наверняка, а переделывать – признак неудачника.

– С ними довольно сложно вести беседу, – виновато пожал плечами монстр. Книги дружно зашипели, создав удивительный аккомпанемент для следующих слов, – Но Кодекс Рохонци считает что вам вообще не следует заморачиваться.

– Я бы тоже хотел так считать, – разочарованно протянул сыщик, а затем неожиданно встрепенулся, – Кодекс Рохонци? Венгерская рукопись, содержание которой по сей день не поддается расшифровке?

– Тоже мне, великая тайна, – ворчливо огрызнулись с полки. Москвич безошибочно определил говорящего – толстенькую книжицу размером с ладонь, – бесцеремонно сграбастал и, подняв на уровень глаз, спросил:

– Кто вас написал?

– Кому надо, тот и написал! Положи на место, трогают тут всякие грязными руками.

– Ян Николаевич, ну правда, оставьте его, – заканючил Светозар, уставившись на него умоляющим, блестящим от подступивших слез, взглядом. Детектив послушно вернул вредную книжонку на полочку и демонстративно отряхнул руки.

– Что ж, толку от них все равно никакого…

– Вообще-то, вы не так поняли. Кодекс предложил вам не заморачиваться и просто выдумать нужный костюм.

Сыщик завис, понимая что в его голове что-то сломалось. Вот, перед ним стоит образец коллективной выдумки, к которому он пришел спрашивать где взять несуществующую вещь. И ничего не щелкнуло, не сложилось как паззл или кубик Рубика, хваленая дедукция просто рухнула в Иманийскую бездну, чем бы там она ни была.

– Я знаю о чем говорю, – заважничал Рохонци со своего стеллажа. – Меня тоже придумал один пронырливый антиквар, земля ему камнем. А вы тут теперь столетиями в истерике бьетесь – что тут написано, ну что же? Превосходная шутка, я считаю.

***

В коридоре Зяблицев столкнулся с Фотидой Голуб и едва не получил проникающее ранение в грудь от ее длинного носа. Та, в свою очередь, гневно выругалась, немного расплескав жидкость из тазика. В посудине кверху брюхом болталась одна-единственная крохотная рыбешка.

– Мда, ты так и до Китайской Пасхи не управишься, – констатировал мужчина, отряхивая капельки воды с пиджака.

– Что бы ты понимал, – буркнула блондинка и поплелась дальше. Ян проследил за ней взглядом и пришел к однозначному выводу что место в кабинете криптозоологии уже закончилось, в ход пошли дальние, до сих пор пустующие комнаты.

– Сколько адресов подтвердились? – полюбопытствовал он, дождавшись пока девушка вернется. Она выглядела уставшей, голову по-прежнему украшало зеленое перышко, добытое в бою с попугаем.

– Три плюс твоих еще не забрала. Очень хочется, там точно интереснее, – вздохнула мадам. – Лулу и Фабьен решили разделиться, чтоб побыстрее. Правда рук у меня от этого не прибавится.

– На острове Ситэ что-нибудь нашли?

– Нет. А должны были? – удивилась она.

– Просто раздумываю как нырнуть в озеро на втором этаже. И было бы здорово прямо сейчас узнать что в этом нет необходимости. Что если источник здесь, на острове, в одной из этих задрипанных коллекций? – с надеждой спросил Ян.

– Дам наводку Нуаре де Полям, а как проверим, сразу сообщу, – серьезно кивнула та.

– Достаточно просто сложить всю информацию вместе и определить локации. Не хотелось бы, чтобы они вот так запросто совались в эпицентр. Кстати, я очень удачно оставил звукоизолирующий костюм на Пон-Нёф.

– Все передам. Но сейчас очень тороплюсь, позвоню по дороге, – девушка в знак поддержки быстро чмокнула детектива в щеку и умчалась.

– Дурацкая привычка, – проворчал сыщик ей вслед, но утираться не стал. Судя по прическе, Фотида не смотрелась в зеркало со времен великой битвы с пернатым нахальцем, а значит и помаду не обновляла. С тех пор как сам Зяблицев утратил возможность лицезреть свою физиономию в отражении, он стал еще более ревностно относиться к безупречности своего внешнего вида, а вездесущие, ярко накрашенные губы мадемуазель Голуб в последнее время имели обыкновение все портить.

Сыщик негромко постучал в окно изолятора, отсчитал тридцать секунд, которых, по его мнению, было достаточно чтобы элементарно натянуть штаны, а затем отодвинул защелку. Тем не менее, господин Хейг не планировал беречь гостей от своего неподобающего вида, а может ему вообще было глубоко пофиг на их эмоциональное состояние.

– Вообще-то, сейчас ночь, – возмутился англичанин, на мгновение приоткрыв один глаз, затем чуть поерзал волосатой ногой и покрепче зажал подмятое под себя одеяло. – Если вы и это определить не можете, при наличии окон между прочим, то я не знаю что вам вообще можно доверить.

– Я лишь хотел выполнить свое обещание. Есть подозрение что днем мне будет некогда снабжать тебя свежей литературой.

– Меня написали в девятнадцатом веке, щенок! – выругалась зажатая в ладони Яна книга.

– Старинной, как твой дважды прадедушка, – исправился детектив и выложил отчаянно ругающийся кодекс Рохонци на откинутое окошко.

Бун чертыхнулся и нехотя выполз из постели. Похоже, что прикладная физика обладала большим чувством такта, спокойно лежала на полу и не издавала ни скрипа, ни шуршания, и уж тем более не вопила дурным голосом на всю камеру. А кодекс напротив, не жалел горла или что-там есть у книг на самом деле, и работал не хуже сирены. Англичанин вразвалочку добрался до двери, устало потирая глаза, затем быстрым движением раскрыл печатного нарушителя спокойствия и перевернул. В помещении стало неожиданно тихо, звуковой вакуум разрушил заразительный зевок.

– Все, выметайся, – прогундосил Хейг, даже не потрудившись прикрыть рот ладошкой, и попытался закрыть окошко изнутри. Разумеется, ничего не вышло, только книжонка бухнулась на пол, разом помяв все свои четыреста сорок восемь страниц. Теперь Зяблицев не знал чего бояться больше – момента, когда кодекс вновь обретет дар речи, или Фабьена, когда тот узнает о побоях, которые нанесли части его неоценимой коллекции макулатуры.

– Ты когда-нибудь был на пятом этаже, Бун? – проникновенно начал москвич, глядя на голую удаляющуюся спину.

– Пошел вон, – неубедительно выругался Хейг и, словно только что срубленное дерево, упал на кушетку, лицом вниз.

– Мне нужно кое-что достать, это важно.

– Пока что ты достал только меня, – ответил штатный пилигрим, накрывая голову подушкой.

– Если этаж воображения хоть немного похож на географическое место, как мне найти именно то, что необходимо? – не отставал сыщик. Тем временем англичанин усиленно притворялся не то крепко спящим, не то мертвым, и только сила нажима на края подушки выдавала в нем слышащего человека. – Я спущусь в любом случае и буду бродить среди чужих выдумок, пока не отыщу свою. Или пока не сдохну от переутомления.

– Скорее, от голода. Ты же знаешь что там ничего нельзя есть? – раздался из-под подушки сдавленный голос.

– Почему? Не думал что нафантазировать пирожок – такая большая проблема, – зацепился детектив.

– Смотри как бы выдуманные пирожки не съели тебя, – буркнул наконец высунувшийся из своего укрытия Бун. – Они будут состоять из нереальных ингредиентов, которые неизвестно как подействуют на твой организм. Может, разовьется аллергическая реакция или схлопочешь пищевое отравление. Да и нет в них никакой питательной ценности. В связи с чем рекомендую употреблять только реальные, проверенные и безопасные пирожки. Ну вот, я только забыл о пропущенном ужине, а тут ты со своими пирожками! – с явным сожалением всплеснул он руками и нарочито быстро зарылся в одеяло, имитируя голодный обморок.

Зяблицев смущенно повел бровью – скрытая охрана общественного порядка пребывала сегодня в настолько глубокой занятости, что все ее сотрудники дружно провтыкали простую человеческую потребность запертого в камере коллеги. Сам сыщик тоже не ужинал и, кажется, даже не обедал, однако это был его сознательный выбор, а лишать пищи замурованного в четырех стенах безумца, как сказала бы Фотида, негуманно. Хотя вряд ли она бы стала применять это слово в отношении Хейга.

Метнувшись в кладовую, Ян разложил свою добычу на кухне и несколько секунд ее разглядывал, смутно представляя как обычно готовят еду нормальные люди. Придвинул поближе солонку, чтобы не забыть один из самых ответственных кулинарных моментов, засучил рукава, тщательно вымыл руки и принялся ваять. В процессе готовки желудок напомнил детективу что тоже был бы не против ощутить хоть какую-нибудь тяжесть вместо сосущей пустоты. И москвич сильно испугался, поймав себя на мысли, что одна маленькая ложечка консервированного горошка ему не повредит. Уже было неважно, что на самом-то деле он не сорвался и ничего не съел, но сам факт искушения мог серьезно пошатнуть его веру в собственное упрямство. Именно ту черту характера, которая позволяла истинному пилигриму не рвать на куски ткань мироздания при перемещении между этажами испода. В конце концов, он так спешил отделаться от навязчивой идеи сожрать все, что неровно лежит, под неубедительным предлогом мгновенной потери способности превращаться в иголку только оттого что подумал о запретных плодах, что в итоге принес в камеру недожаренную глазунью, горку зеленого горошка и слитый из банки стакан рассола. Когда сыщик открыл окошко, Бун уже стоял у двери и с нетерпением переминался с ноги на ногу.

– Принес? Давай, Иван, давай.

– Меня зовут Ян, – невозмутимо напомнил сыщик.

– Да какая разница, – с наслаждением уминая яичницу, прочавкал британец. – Говори чего хотел. У тебя пять минут, пока я не доем.

Зяблицев не стал тянуть жапмана за хвост и поверхностно, без лишних подробностей обрисовал ситуацию.

– Идея, конечно, гениальная, но если как следует разобраться в деталях, тебе будет проще выкупить какой-нибудь хороший исследовательский институт и бросить все силы сотрудников в нужное русло. Там, глядишь, побыстрее сообразят, – Хейг задумчиво почесал макушку. – Проблема в том, что пятый этаж никак не систематизирован. Нельзя просто протянуть руку и вообразить яблоко, нужно придумать где оно лежит в масштабах бесконечности. Корзинку, стол, комнату, дом, город, страну, планету. Понимаешь о чем я говорю?

– Примерно. Но ведь это невозможно, продумать вообще все. Должна быть отправная точка, – проговорил вслух детектив, скорее для самого себя, чем для собеседника.

– Ничего она не должна, – посочувствовал Бун, а может просто расстроился от вида стремительно пустеющей тарелки. – Тоже мне, взяли моду воображать что ни попадя, а разместить все это в физической системе координат никто не догадался. Знаешь как выглядит пятый этаж? Как будто вываливаешься из космического корабля в открытый космос, забитый хаотично летающими предметами. И, увы, вряд ли тебе посчастливится сходу поймать именно то, что нужно.

– Но теоретически выстроить такой путь можно? – уточнил Ян, привычно вздернув правую бровь.

– В теории можно все, – философски заметил британец и, допив остатки рассола, громко бухнул стаканом о поднос. – Например, можно придумать компас, который будет всегда указывать в нужном направлении. Кстати, кажется я видел что-то подобное в каком-то фильме, возможно даже и не в одном, а значит его уже придумали. Дело за малым – найти его в пучинах бесконечного хаоса. Удачи тебе и счастливого пути, – мужчина в трусах издевательски помахал рукой, прежде чем снова забраться в кровать.

– Погоди. То есть, если вещь уже придумана, ее дубликат нельзя поместить в мир фантазий?

– Ну а как ты себе это представляешь? – Бун приподнялся на локте и с интересом уставился в сторону сияющего проема окна. – Это этаж человеческих выдумок, а не конвейерный завод.

– Тогда каким образом я воображу стол, на котором должно лежать яблоко? И стол, и яблоко придумали задолго до меня, – рассудительно предположил Ян.

– Так а чего ты мне тут голову морочишь? Иди и возьми свое яблоко в реальном мире, раз оно уже существует. Понаберут с улицы, – проворчал Хейг и принялся старательно расправлять одеяло, всем своим видом показывая твердое намерение поспать, а незваному гостю пора бы уже и честь знать.

– Нет, конкретно моего яблока, я думаю, пока еще не существует. По крайней мере, в деталях. Но как быть с остальным? Это должна быть какая-то невообразимая локация, которую, ко всему прочему, тоже нужно будет найти.

– Вообрази невообразимое и дело с концом. Стол такого формата, который никому и в голову не мог прийти. И указатели, очень много указателей, чтоб где бы не встретил, мог определить направление. Все, я инструктором не нанимался, проваливай отсюда.

Зяблицев сдержанно поблагодарил все еще бубнящего себе под нос проклятия англичанина и в светлой задумчивости выбрался в коридор. В кармане завибрировал телефон и сыщик, не глядя, принял вызов, приложив аппарат к уху.

– Слушаю, – каким-то не своим голосом ответил он.

– Ян Николаевич, вы были правы! На одном из адресов мы ничего не нашли, уже подумали что ошиблись, может что-то с чеками напутали, и поехали дальше. Но после сообщения Фотиды решили копнуть глубже и знаете что? Этот покупатель работал администратором в стоматологической клинике, которая как раз расположена в южной части Ситэ!

Странно, но детектив не почувствовал как гора упала с его плеч. Вообще ничего не почувствовал, кроме необходимости сейчас же придумать несуществующий стол.

– Это замечательно, Лулу, – сухо ответил он. – Вы помните где остался костюм? Пусть ваш отец наденет его, прежде чем идти на прием к стоматологу. А вас я попрошу заняться еще одной, чуть менее насущной проблемой. Пожалуйста, возвращайтесь в офис.

Спаси или сохрани

– Вы действительно хотите пригласить меня в свой номер в отеле? – польщенно спросила мадемуазель Нуаре де Поль и тут же густо залилась краской, потупив глазки в пол. Зяблицев же счел своим долгом объясниться, дабы не вводить девушку в заблуждение.

– Боюсь, в данной ситуации вы нужны мне в качестве химика. В вашей лаборатории есть какие-нибудь реагенты, способные бесследно растворить зеркало размером в человеческий рост?

Лулу ненадолго задумалась, приложив изящный пальчик к губам, и в конце концов рассудила, что обижаться сразу будет нерационально, а сначала нужно как следует удовлетворить свое любопытство. Она бы не удивилась, если бы зеркало просто не соответствовало его чувству прекрасного, и столь радикальное решение тоже вполне вписывалось в образ холодного, бесчувственного чурбана.

Ян коротко пересказал свою историю и даже продемонстрировал доказательную базу, воспользовавшись камерой ее смартфона и зеркалом в санузле.

– Думаете, проблема в самом зеркале? – уже деловым тоном поинтересовалась девушка, что-то выискивая в своем телефоне.

– Это одна из версий, и пока самая доступная для устранения.

– Ну, знаете ли, найти двести литров плавиковой кислоты не то же самое, что фунт изюму. Поедете со мной грабить Сорбонну? – неожиданно заговорщическим тоном предложила она, наконец оторвавшись от экрана.

– В лаборатории университета может храниться такой объем реагентов? – флегматично уточнил сыщик. – Хорошо. Думаю, нам понадобится фургон. И еще мне нужно ненадолго зайти в библиотеку.

– Я подгоню машину ко входу, а вы пока закончите свои дела, – любезно согласилась француженка и, заправив за ухо упавшую на лицо прядь, изящно проследовала к выходу.

Детектив попробовал набрать Рю Бао Кана, но в динамике глухо сообщили, что абонент вне зоны действия сети. Тогда он решил позвонить Фабьену, узнать как обстоят дела в клинике на многострадальном острове и заодно сообщить о своих планах, но финт ушами закономерно повторился.

– Да что вы все, сговорились? – беззлобно выругался мужчина и, надеясь утешиться удачным звонком хоть кому-нибудь, тапнул по московскому номеру в записной книжке своего старенького телефона. В трубке раздались гудки и заспанный голос недовольно ответил:

– Частная детская клиника "Лечебное дело", чем могу помочь?

– Здравствуйте. Зяблицева Елизавета, с ней все в порядке? – неуверенно спросил Ян и задержал дыхание, втайне рассчитывая, что необходимость ежесекундно наполнять легкие воздухом отпадет прямо сейчас.

– Да, насколько это возможно, – после недолгой паузы отозвался голос. – Могу еще чем-нибудь быть полезна?

Москвич громко выдохнул, тут же сбросил вызов и, вытерев проступившие на лбу капельки пота, подошел к двери книгохранилища. Тихо постучал, чтобы не напугать впечатлительного монстра и одновременно не разбудить спящего в соседнем помещении Буна Хейга.

– Многоуважаемые книги, мне больше не к кому обратиться с такой замысловатой просьбой, да и вряд ли кто-то из людей способен справиться с подобной задачей. Ваша компетентность не вызывает сомнения, – многозначительно поглядев на сияющего гордостью Всезнайку, сыскной агент продолжил свой монолог, – Посему сердечно прошу вас оказать посильную помощь столь безнадежно глупому человечеству в моем лице.

Он безостановочно и вдохновенно врал, даже немного чересчур восхваляя сборище печатных изданий, которые по содержимому в большинстве своем были хуже паршивой бульварщины. Потому что и в самом деле больше некому было поручить создание вымышленного мира, да еще такого, чтобы случайно не повторить плоды воображения других фантазеров. Потому что он был готов нести любую чушь, кланяться в пол, умолять, ползая на коленях, и рыдать в три полноводных ручья, лишь бы больше никто не умер. Он бы и сам умер, если бы точно знал что это спасет всех сломленных проклятой мигренью, лежащих в кроватях, стоящих на краю крыши или замерших в нерешительности на парапетах. Пропавших без вести, как Бао Кан, с трудом передвигающих ноги под натиском беззвучного перманентного грома, как Нуаре де Поль, мечущихся в бессильных попытках помочь, подставляясь под удар, как Фотида Голуб, неспящих, голодных и измученных, как Гайвеллиус Лурье, и умирающих от животного страха перед наступившим, как господин Хейг. Лишь бы улицы Парижа вновь проснулись, наполняясь бессмысленным гомоном, шумом трамваев и скрипом шин, удивленными возгласами туристов и ворчанием коренных жителей. А сам Ян, притулившись в персональном котле для самых отпетых грешников, невозмутимо прожаривая свой зад с луком и чесноком на шкворчащем масле, наконец признал, что теперь-то он имеет право себя простить. Может быть даже блаженно улыбнулся, прежде чем осыпать проклятиями чертову мать, вдруг осознав, что степень прожарки его седалища стремится к отметке "medium well".

Вполне ожидаемо, книги сначала возмутились наглостью сыщика, мол им что, заняться больше нечем. По существу, конечно же, нечем, но как приличные, уважающие себя издания, им следовало поломаться, заставить себя упрашивать, но не слишком долго, чтобы человек не передумал. Собственно, примерно этим они и занимались на досуге, придумывали нелепых людей в еще более нелепых декорациях, чтобы хоть как-то компенсировать свое идиотское, по их меркам, существование.

Заручившись поддержкой обитателей библиотеки, детектив поспешил на улицу, а проходя мимо мастерской, вспомнил свои размышления о неспящих и голодных. Приоткрыл дверь и просунул голову в образовавшуюся щель.

– Съешь что-нибудь и отдохни, – мягко посоветовал он заметно осунувшемуся инженеру. Лурье сидел на полу, в груде скомканных чертежей, обрывках бумаги и распиленных кусочках какого-то металла. В комнате пахло дымом и оплавленными проводами. Гай посмотрел на него отстраненным, пустым взглядом, и Зяблицеву показалось будто тот хочет разрыдаться, но организм настолько изможден, что плакать просто нечем.

– Вы нашли решение? – уже в спину крикнул ему изобретатель.

– Надеюсь! – многообещающе откликнулся на ходу москвич.

***

Яну Николаевичу и его спутнице пришлось обнести не только лабораторию сорбоннского университета, но и парижский институт молекулярной химии, национальный научно-исследовательский центр, какой-то детский кружок на базе гимназии, где, кстати, до сих пор дежурил довольно бодрый вахтер, и два магазина, один с реактивами, а второй – посвященный рукоделию.

– Вы не знали, что с помощью плавиковой кислоты можно рисовать на стекле? Ну, например, делать поздравительные надписи на посуде. Чем не хобби? – Лулу послала очаровательную улыбку пассажиру на переднем сиденье, но тот сосредоточенно смотрел на дорогу.

– Не знал, – честно признался детектив.

В ночном небе замигали далекие красные огоньки самолета и Зяблицев, преодолевая усиливающуюся боль в затылке, спросил у физика не входит ли аэропорт в зону поражения. Француженка тоже скорчилась и в знак отрицания мотнула головой.

– Плохо, – уныло констатировал детектив, не в силах развернуто установить цепочку столь трагического настроя. Значит в диспетчерских отзываются и принимают рейсы, ничего не подозревающие пассажиры вываливаются на улицы города, подхватывают апатию или ничем не обоснованную панику и оседают на окраинах. Остается только радоваться за тех, кто наоборот, покидает Орли, устремляясь в небо внутри стальных птиц.

– Тоже хотели бы улететь? – вдруг спросила девушка.

– Хотел бы чтобы все улетели. Сгрузились со своими семьями, собаками, кошками, хомячками, но без аквариумных рыбок, разумеется, и навсегда покинули этот проклятый город, – вздохнул сыщик.

– Париж не так уж плох и, определенно, стоит того, чтобы его спасать. Мы обязательно во всем разберемся, – подбодрила его Лулу.

Парадный вход в отель оказался заперт, а таинственный ключник даже не счел нужным оставить табличку с информацией для постояльцев. Безуспешно подергав двери, они обошли здание и уперлись в такой же закрытый вход для сотрудников. Плюсов в этой ситуации было два – никто не помешает им варварски изничтожить имущество гостиницы, а безглазое существо, без разбору жрущее чужие отражения, не вырвется наружу, раз уж оба выхода из здания заблокированы. Но был и существенный минус – забираться внутрь работникам скрытой охраны общественного порядка придется через окно.

И вот, размозжив стеклопакет валявшимся в ближайшей клумбе кирпичом, Ян сбил торчащие из рамы осколки, предварительно обмотав руку пиджаком, подсадил даму, а затем влез сам. В процессе помянул уголовный кодекс, свой образ интеллигентного человека и законопослушного гражданина, безнадежно испорченный предмет одежды, и в конце беззвучно добавил где он это все вертел. В помещении было темно, ощупывая стены в поисках выключателя или, хотя бы, дверной ручки, сыщик неловко коснулся руки спутницы и одернул ладонь так быстро, словно его ударило током.

– Я не кусаюсь, – огрызнулась Лулу и включила свет.

– Прежде чем мы выйдем отсюда, хотел бы напомнить, что там, – Зяблицев неопределенно махнул в сторону двери, – бродит голодное зазеркальное чудовище. Есть значительный риск, что вы больше никогда не увидите свое лицо.

– Переживу, – раздраженно буркнула Нуаре де Поль и, включив камеру на телефоне в режиме постоянной вспышки, решительно дернула за ручку.

Опасливо поглядывая на экран, коллеги пересекли холл, вплотную подойдя к центральному входу. Ян Николаевич бегло осмотрел замки и повернул защелку. Страх запертых дверей все еще преследовал его после вечности, проведенной в лифте, поэтому распахнув створки, он почувствовал себя не меньше чем победителем всех закрытых дверей в мире.

– Позвоните отцу. Я пробовал дозвониться ему из агентства, но он, видимо, еще штурмовал клинику на Сите, – сыщик разгружал фургон, педантично складывая в ряд ворованные реактивы. Лулу стояла к детективу спиной, беспорядочно водила смартфоном и с напряжением вглядывалась в дисплей.

– Недоступен, – с плохо скрываемым беспокойством сообщила девушка, оглядываясь на коллегу. На краешке неба уже забрезжили первые красные лучи рассвета, а это означало что шеф бродил в стофунтовом костюме по сравнительно небольшому району всю ночь. Либо, что гораздо вероятнее, с ним что-то произошло и вряд ли хорошее.

Стараясь реже смотреть в заблестевшие глаза мадам Нуаре де Поль, Зяблицев ускорился. Он хорошо помнил наставления заказчика: нельзя заглядывать в каждое окно, за которым случилась беда, иначе она погребет и тебя, способного решить проблему глобально и разом. Ян почти не сомневался, что мистер Рю угодил в прореху в спальне мсье Бутена из дома напротив. Также он был уверен, что у врача нет шансов прожить и минуты на той стороне без дополнительной защиты. А поскольку прошли уже сутки, сыщик имел все основания считать Бао Кана мертвым уже тысячу четыреста тридцать девять минут и никакое пресловутое заглядывание в окна уже не поможет. Почти то же самое он мог сказать и о Фабьене, пока неумолимый бег времени не докажет обратное. Тем не менее, Ян не спешил озвучивать свои выводы, прямо сейчас он должен был уничтожить долбанное зеркало.

Когда детектив перетаскал нехилые запасы плавиковой кислоты под дверь своего номера, уже окончательно рассвело. Лулу шмыгала распухшим носом, но послушно продолжала сканировать коридоры отеля на предмет невидимых монстров, лишь иногда тщетно пытаясь дозвониться отцу. В номер они ворвались в духе лучших антитеррористических спецопераций, правда, вместо автоматов, с одним единственным телефоном наперевес. Зяблицев негромко, но сердито ругнулся, когда девушка, пожимая плечами, сообщила что никого не видит. На самом деле, вся эта история все еще напоминала большую дурацкую шутку, поэтому Ян в тот момент глубоко зауважал мадам Нуаре де Поль. За проявленное доверие и умение сохранять серьезность в, казалось бы, нелепой ситуации. Последнее выглядело особенно выгодно на фоне остальных сотрудников агентства, эти ребята ни за что не упустили бы шанса посмеяться над бестолковостью приезжего детектива. Ну, может, кроме Гайвеллиуса Лурье, с которым сыщик не хотел бы находиться в полевых условиях, даже теоретически. Инженер вполне способен не заметить огромное уродливое чудовище, стоящее в полный рост в центре комнаты, а то и вовсе вероломно отправиться на поиски кухни, ибо война войной, а я уже целых пять минут булочек не нюхал. Примерно так рассуждал Зяблицев, наполняя ванну раствором фтороводорода. Когда вверх поплыли первые густые клубки пара, москвич понял почему физик настояла на надевании костюмов химзащиты и снова поблагодарил судьбу за то что с ним не растяпа Лурье. Втащить в санузел полноразмерное зеркало с массивной оправой оказалось более сложной задачей, тем более сразу после незапланированных погрузочно-разгрузочных работ, но тут на помощь пришла Лулу со своей необъяснимой, совершенно не вяжущейся с обликом миловидной француженки, силищей. Перехватила поперек и, почти вырвав ношу из рук Яна Николаевича, протиснулась в ванную бочком. При том что рама возвышалась над ней не ниже чем на две головы. Сыщик всего на секунду замялся, прежде чем закрыть за собой дверь. С одной стороны, он все еще боялся закрытых помещений, а с другой – провести вечность с симпатичной девушкой выглядело не таким уж плохим событием. Впрочем, рисковать ее отражением, да и чьим-либо еще, Зяблицев тоже не собирался, а потому решительно взялся за ручку. В этот момент штатный физик как раз начала аккуратно погружать злополучный предмет интерьера в кислотный раствор, по ванной разнеслось бульканье и характерное шипение. Но сквозь эти звуки пробивалось еще что-то, едва уловимое.

Детектив захлопнул дверь с другой стороны и рванул к окну. Недалеко от крыльца, полулежа на асфальте, крючилось странное существо. Оно было похоже на нечто механическое, вроде человекоподобного робота. Пыталось встать, но тут же с размахом падало на землю, скребя металлическими частями о каменную поверхность. Именно это и услышал востроухий сыщик. Приглядевшись, он заметил насколько неестественными были движения пришельца – его словно трясла огромная невидимая лапища, то подбрасывая в воздух, то прижимая к мостовой, мотала из стороны в сторону как невоспитанный Тузик многострадальную грелку.

Ян стянул противогаз и на бегу крикнул напарнице чтобы не выходила из комнаты. А оказавшись на улице, понял что его смутило на самом деле. Чертов шумозащитный костюм, изобретение господина Лурье, выглядящее как экспонат музея мусора или шедевр современного искусства, вот что это было, а вовсе не инопланетный робот. Мсье Фабьена по-прежнему таскало по асфальту, но он уже и не пробовал подняться. Звукоизоляционный наряд в районе плеча выглядывал всем своим нехитрым содержимым наружу, и это содержимое было подозрительно красным. Зяблицев попытался помочь шефу встать, но неведомая сила, словно играя с москвичом в перетягивание каната, вырывала товарища из рук и снова швыряла на землю. Сыщик вплотную подогнал фургон и на избытке адреналина втащил брыкающегося, как заправская лошадь, заказчика в кузов. Затем быстро запер створки, чтобы тот не вывалился во время езды, а сам сел на водительское сиденье и ударил по газам. В боковом зеркале Ян Николаевич наблюдал как хлопают незапертые дверцы фургона, а позади мелькает несущийся следом монстр, отталкиваясь длинными ручищами от дорожного покрытия. И, надо сказать, водитель сохранял невозмутимое выражение лица, лишь едва заметно бурча себе под нос высокохудожественные, но, увы, непечатные ругательства. Каким образом грузовик продолжал ехать, учитывая что в мире отражений за рулем никого не было, детектив предпочитал не задумываться, лишь благодарил всех известных богов за столь успешную инсценировку обстоятельств.

Безглазая харя чудовища исчезла из виду пару кварталов назад, но мужчина продолжал усердно жать на педали, не решаясь остановиться. Может, боялся осматривать изувеченного Нуаре де Поля, а может переживал что зазеркальный уродец в любой момент вывернет из-за угла и продолжит свое пиршество. В кармане всю погоню отчаянно вибрировал телефон, и только сейчас детектив понял что за странная штука жужжит в его брюках.

– Что случилось? – потребовала ответа мадам Лулу.

– Если вы мне звоните, значит вы сняли противогаз и, естественно, вышли из ванной комнаты, наполненной ядовитыми испарениями от реакции фтороводорода. Помнится, я просил вас не покидать помещения, – едва разжимая губы, отчитал он девушку, но вспомнив, что в кузове болтается ее раненный отец, смягчился, – В таком случае, пожалуйста, оставайтесь в номере и ни в коем случае не открывайте дверь. Кстати, вы сообщили Фабьену кодовое слово для снятия костюма? – спросил сыщик, хотя уже давно понял почему шеф так долго не отвечал на звонки, а затем оказался на крыльце гостиницы в столь будоражащем виде. Единственное, чего он не понимал, это каким образом тварь из мира отражений вполне материально прогрызла плечо существующего в реальности человека. Собственно, теперь уже поэтому просил девушку не выходить на улицу, вдруг это наследственное.

– Мамочки! – совсем по-детски взвизгнула она. – А как же он теперь снимет этот дурацкий скафандр? Господи, я кажется и самого слова вспомнить не могу.

– Гиперлюминатор, – терпеливо подсказал Ян, хотя это не имело значения, жертва женской забывчивости уже отхватила свое по первое число. – Оставайтесь на месте, я должен помочь вашему отцу.

За разговором Зяблицев не заметил как вместо приветливых жилых домов вокруг вырос промышленный район, заброшенный и запустелый, как в принципе и все в этом городе после начала пандемии. Он снова внимательно осмотрел зеркала и, не найдя следов опасности, затормозил. Кодовое слово не помогло спасителю избавить Нуаре де Поля от оков громоздкого изобретения и сыщик в очередной раз проклял растяпу Гайвеллиуса за непредусмотрительность. Очевидно, микрофон располагался только внутри этой чудовищной конструкции и, в случае чего, Яна Николаевича в ней бы и похоронили. Разборчиво написав заветные четырнадцать букв, детектив поднес свою записную книжку к узкой прорези шлема, а затем жестом показал чего хочет. Несмотря на то, что герметичность костюма была нарушена, шлем и наушники продолжали надежно защищать слуховые проходы хозяина и, видимо, встроенный где-то в той же области микрофон. К счастью, Фабьен нашел в себе силы прочесть, понять и произнести необходимое. Скафандр с противным треском раскрылся, сыщик аккуратно снял экзотический головной убор, под которым, естественно, располагался еще один, чуть менее экзотический – красный и с кисточкой, только снятия не требовал. Шеф выглядел неважно – бледный, с затуманенным взором, а на губах неизменно играла блуждающая улыбка. Освободив мужчину от остатков костюма, Зяблицев придирчиво осмотрел рану. Разгрызенное плечо сильно кровило, но, из-за неудачного места ранения, перетянуть его жгутом не представлялось возможным. Ян зажал рану своей рубашкой, сквозь нее почти мгновенно проступило красное пятно и принялось с угрожающей скоростью расползаться.

– Фабьен, вы можете сесть? Мне следует отвезти вас в больницу, но сначала вы должны закрыть за мной дверцы фургона, – сыщик нервно обернулся, хотя прекрасно знал что не сможет увидеть монстра без отражающей поверхности. Детектив вспомнил что карманное зеркальце Фотиды так некстати осталось в покалеченном пиджаке в отеле, и почему-то подумал что к концу этого безумного марафона, если так пойдет и дальше, будет расхаживать по Парижу голышом.

– Мон ами, какая больница? – глухо рассмеялся Нуаре де Поль, но смех перешел в кашель. Пока москвич пытался его усадить, он тихо продолжил, – Под эйфелевой башней уже гора трупов и до них никому нет дела.

– Обещайте что примете в штат двух врачей. На случай если с первым что-то произойдет во время расследования, – проворчал сыскной агент, стараясь не думать об упомянутой горе самоубийц.

– Боюсь, Бао Кан не станет делить свой кабинет с кем-то еще, – в тон собеседнику ответил француз.

– Рю не мог выжить, – мрачно констатировал Зяблицев и серьезно посмотрел на шефа, но тот лишь глупо ухмыльнулся.

***

Ян Николаевич уложил шефа на кушетку, одновременно соображая как остановить кровотечение, привести того в чувство и насколько часто он теперь будет носить Нуаре де Полей на руках. Его неизменная напарница по спасению этой семейки крутилась рядом и совала свой длинный нос то в холодильник с препаратами, то в аптечку, то в ящики с медицинскими инструментами. Сыщик не сразу понял, что сейчас ему придется ассистировать недоученому ветеринару в проведении операции на человеке, хотя уже беспрекословно подчинялся холодному и острому, как скальпель, голосу мадемуазель Голуб. Надел халат, вымыл руки, натянул хирургические перчатки, а опомнился уже когда подавал даме зажим и марлевый тампон. Возразить по существу ему было нечего – второго штатного врача в агентстве не числилось, поэтому он продолжил молча выполнять поручения Фотиды, втайне надеясь что та не пришьет плечо оперируемого к его же щеке.

Как назло дверь изолятора заходила ходуном, стальной скрежет и специфическая барабанная дробь мешали расслышать указания новоиспеченного хирурга и Зяблицеву приходилось склоняться над операционным столом, чтобы хоть немного приблизить ухо к источнику информации. Именно это и позволило ему заметить вбежавшую в больничный блок Лулу. Девушка застыла на пороге буквально на несколько секунд, уставившись на открывшуюся картину огромными от ужаса глазами, побледнела и так же быстро выскочила вон. Каким-то шестым чувством, расположенным в районе задницы, детектив почувствовал неладное, поэтому отрезав нить после завершающего стежка, сразу бросился следом. И успел увидеть, как в конце коридора закрываются створки лифта. Он хотел привычно потереть переносицу, но вместо этого принялся задумчиво разглядывать свои окровавленные перчатки.

– Чего встал как суслик в чистом поле. Нужно перевязать рану, – выглянула Фотида.

Ян послушно вернулся в импровизированную операционную и помог завершить процедуру.

– Где ключ от камеры? – холодно спросил он у девушки, сопроводив вопрос таким взглядом, что та даже рот открыть побоялась, просто указала на рабочий стол мистера Рю.

В карантине все еще что-то позвякивало, но уже не так решительно, видимо выдохся, голубчик. Сыщик открыл окошко и тем же, не своим голосом отчеканил:

– Сейчас я тебя выпущу.

– Что за… – попытался возмутиться Хейг.

– Я видел как Лулу вошла в лифт, – перебил его Ян. – Она поехала на третий этаж, ты должен найти ее и вернуть.

– Не думаю, что это хорошая идея, – почти хором ответили присутствующие сотрудники. – Сам подумай, – продолжила Фотида, – Если бы она вышла на этаже отражений, сейчас кто-то, очень похожий на нее, вышел бы из лифта у нас в коридоре. Или?.. – вдруг ахнула она.

Сыщик кивнул и перевел взор на второго возражающего, который нетерпеливо маячил в смотровом окне.

– Я не вижу лиц, – сходу выдал Бун. – У меня диагностированная прозопагнозия.

Заметив, как дернулась самая эмоциональная бровь на каменной физиономии москвича, Голуб пустилась в разъяснения.

– У него расстройство восприятия лица. Он не способен узнавать знакомых, не видит мимики, просто не отличает одно от другого. Но в случае с Лулу, ты ведь сможешь найти ее по другим приметам? – обратилась она к Хейгу.

– Попробую, – неуверенно вздохнул тот и критически осмотрел свой перепачканный компотом и прочими дурачествами наряд. – Откройте дверь, пойду без якоря. Терпеть не могу этот гребанный лифт.

Зяблицев вручил ключ девушке и демонстративно отошел в сторону. Фотида, закатив глаза, принялась ковыряться в замочной скважине. А сыщик не стал объяснять, что он вовсе не боится выпускать буйного пилигрима, а попросту руководствуется усвоенным правилом отражений – то, что сделано им, на третьем этаже больше не существует.

Материнский инстинкт

– Ну вот, опять ты напоминаешь мне суслика, – не то сердито, не то насмешливо изрекла Фотида, но в конце концов махнула рукой и стянула одеяло со спального места Буна Хейга, намереваясь укрыть шефа.

Зяблицев, стоящий у распахнутой двери, пялился глубоким вдумчивым взглядом в центр изолятора, откуда несколько минут назад исчез его коллега-пилигрим.

– Если его отражение не появляется здесь, значит он еще не добрался до третьего этажа? – наконец спросил Ян. Девушка рассмеялась.

– Ах, вот ты о чем! Иди уже, никто здесь не появится. Они не умеют ходить без якоря, поэтому, если Бун где-то и засветится, его отражение просто продолжит заниматься своими делами. Такая вот арифметика, – блондинка пожала плечами и пошла-таки накрывать пациента украденным одеялом.

"Такая арифметика" никак не укладывалась в голове сыщика, к тому же он был донельзя уставшим, голодным, беспокоился за друзей и за весь Париж, хотя несколько дней назад даже не знал сколько еще может вместить его ссохшееся в тугой комочек сердце.

Мсье Лурье до сих пор колдовал в своей мастерской и понятия не имел что происходит за ее пределами. Что-то писал, чертил, складывал как конструктор и раскладывал по кирпичикам, иногда его накрывало смутное озарение, но каждый раз находилась ошибка в расчетах и инженер быстро затухал. Зяблицев молча выслушал его сбивчивые объяснения, почти ничем не отличающиеся от предыдущих, ободряюще похлопал того по плечу и стремительно вышел из помещения. Яну все сложнее было сохранять лицо, хотелось истерично побиться головой о стену, а затем сползти на пол, уткнуться в коленки и разрыдаться.

В библиотеке стояла непривычная, почти гробовая тишина. Сотни крошечных воображалок скооперировались в единое сознание, выдумывая то, чего еще никто не мог себе представить. Кропотливая работа без права на ошибку, иначе сыщику никогда не найти чертов костюм на пятом этаже. Но до результата было еще далеко. Детектив понял это из неразборчивого шепота Всезнайки, практически сразу утонувшего в шиканье книг, которых, вероятно, отвлекала любая мелочь.

Просто сидеть и ждать оказалось для москвича невыносимым состоянием. Он вышагивал по коридору от двери мастерской до входа в библиотеку и сосредоточенно думал.

– Если вся эта чехарда все же связана с рыбками, возможно ли теоретически что у них есть иммунитет?

– Только теоретически, – неопределенно отозвалась Фотида Голуб. – Они совершенно разных подвидов. Может приспособлены все, а может – только одна из сотни. Внешне каждая выглядит больной, сложно сказать от чего. Не тот климат, температура, освещение, атмосфера, губительное соседство, жесткость воды, неправильное или нетипичное питание. Ну, или длительное воздействие инфразвука. Насколько я поняла, на втором этаже диапазон звука уже в зоне слышимости?

– Еще в какой слышимости! – ворчливо поддакнул сыскной агент и на автомате прочистил ухо пальцем.

– Соответственно, если у них и есть иммунитет, то только от шума с изнанки. Здесь мы этого никак не проверим, – развела руками девушка.

– Я бы рискнул. Строение слухового аппарата наверняка отличается, но что-то должно защищать их и от вибраций тоже. Если Гай рассмотрит чешую поближе, то сможет разобраться какие, как ты выражаешься, подвиды способны противостоять высокому уровню шума.

– Даже и думать не смей! – погрозила ему кулаком Фотида. – Если с рыбок пропадет хоть одна чешуйка, я тебя с потрохами съем и мне за это ничего не будет, – она кивнула на Нуаре де Поля, который до сих пор так и не пришел в сознание.

– Глупо спасать безмозглую рыбу, когда умирают люди, – вдруг разозлился Ян, развернулся на пятках и, чтобы не сказать лишнего, вновь вернулся на привычный маршрут.

Не дойдя несколько шагов до занавески, отделяющей коридор от комнаты отдыха, Зяблицев замер и закрыл глаза, стараясь в деталях вспомнить как впервые попал в испод. Как нерешительно касался одной пустоты, а затем второй, как провалился в мир оглушительного крика, состоящего из единственной бесконечно тянущейся ноты. И вспомнил так качественно, что от пяток побежали мурашки. Детектив вынырнул из воспоминания и одним резким движением сорвал дурацкую шторку. На вид она была сделана из полиэтилена, аккуратно разрезанного на несколько одинаковых полосок.

– Что это за материал? – он сходу сунул добычу под нос растерянному Лурье. Конец шторины тащился за ним так далеко, что застрял в двери.

– Термопластичный полимер этилена, – развернуто ответил инженер, просто на всякий случай. Когда коллега вваливается к тебе с сорванной в коридоре занавеской и задает, мягко говоря, странный вопрос, лучше вести себя смирно. – Может, тебе стоит отдохнуть, Ян?

– Значит, от высокой температуры он должен давать усадку, верно? – игнорируя предложение взять паузу, продолжил москвич. Он пошарил взглядом и, прежде чем Гай успел хоть что-нибудь возразить, схватил баллон с газовой горелкой. На пленке не осталось и следа, хотя сыщик поднес огонь вплотную. Француз даже зажмурился, ожидая что сейчас все вспыхнет.

– Тебе следует почитать инструкцию по технике безопасности, – без всякого сарказма выдал Лурье, сразу после того как открыл один глаз и облегченно выдохнул. С опаской забрал горелку и переставил подальше. – Ну, не горит она, и что? Волшебная шторка из неизвестного материала. Лулу может провести анализ и выяснить все точно, зачем было ставить этот сомнительный эксперимент.

– Она не может, – с горечью изрек детектив и, путаясь конечностями в занавеске, вышел из помещения.

Инженер с трудом поднялся с пола и почти сразу отправился следом, спрашивая на ходу что тот собрался делать, но коридор уже был пуст. Он с сожалением оглядел висящие на карнизе остатки варварски выдранной шторы и неодобрительно прицокнул. Вслух рассуждая о необходимости второй комнаты для психованных пациентов, Лурье потопал искать более-менее адекватных сотрудников скрытой охраны общественного порядка, способных объяснить какого черта тут творится. И, конечно же, еще не подозревал, что на данный момент и одного изолятора в агентстве было слишком много.

***

Для начала сыщик посетил уборную, по дороге разглядывая тянущийся за ним кусок разноцветной клубящейся пустоты. Вопреки постепенно прорывающимся наружу чувствам, он не испытывал ни ликования, ни облегчения, ни какого-то удовлетворения. Просто глупо рассматривал свои пальцы, играющие с полоской неизвестного материала и до боли во лбу хмурился. Как следует обмотавшись шторкой, он отметил что по-прежнему может дышать, но вообще ничего не видит, кроме самой безбожно рябящей в глазах пустоты. Ян попробовал оставить небольшую щель для обзора и в ужасе отшатнулся, узрев в зеркале продолговатое пятно внеземной радуги с таким сердитым взглядом, каким в матушке-России не каждая уборщица могла похвастать.

Удерживать этот необычный балахон на себе было довольно сложно, ноги норовили проскочить насквозь, устремляясь носками наружу, пальцы рук просачивались костяшками, иногда выглядывали плечи и немного коленки, но в целом вязкая субстанция будто сама стремилась плотно облепить тело Зяблицева, игриво ластилась, как кошка. Первой завеси, как и ожидалось, в этой реальности уже не существовало, из коридора был виден холл с его стерильными диванами и новеньким кухонным гарнитуром. Перед выходом на лестницу зияла вторая пустота и сыщик даже как-то растерялся, представив что та запросто слижет с него наряд в момент перехода. Как взаимодействуют между собой две разные шторы детектив не знал, да и не хотел думать, раз уж ему вообще хватило отчаяния сунуться в пекло, обмотавшись занавеской.

Прикрыв лицо, сыскной агент сделал несколько небольших, очень медленных шагов вперед, сначала чувствуя сопротивление, а затем вообще ничего. Для убедительности постоял какое-то время, так и не ощутив пагубного воздействия, развернулся и с той же аккуратностью побрел назад. Но что-то пошло не так, он все шел, а натяжения от второго барьера не было. Ослепший, не способный ощупать окружающие предметы и определенно находящийся во враждебной среде, мужчина почти модельной походкой вышагивал по коридору, подтягивал изнутри вязкую субстанцию, следил чтобы проклятые конечности не проваливались в пустоту и витиевато ругался, пока не уперся в стену. К счастью, стеной оказались створки лифта, но нажимать кнопку вызова Зяблицев не стал, а просто моргнул, за мгновение проделав путь до первого этажа в своем воображении. Раскутавшись, Ян понял что шторки крепко зацепились друг за друга, а местами даже сплавились. Это означало что агенство перестало быть одним из последних оплотов тишины и у сыщика практически не оставалось выбора. Или сдаться, подвесив свой героический плащ на гардину в проходе, или прямо сейчас, сломя голову, мчаться к мосту.

– Здесь больше небезопасно, – Фотида сидела возле раненного, устало упершись руками о лоб, но когда детектив заговорил, подняла заплаканное лицо с остатками размазанного макияжа и зарыдала еще пуще.

У Фабьена поднялась температура, первый признак осложнений, и она совершенно не понимала что с ним делать. Не смогла поставить капельницу, в сознание он не приходил, а организму для полноценной борьбы нужна вода. Вколола что-то из антибиотиков и жаропонижающее, но теперь боится снимать повязку. От Лурье никакого толку, поплакал вместе с ней, затем предложил поесть, чтобы отвлечься. Все это девушка выложила как на духу, без заикания и всхлипываний, только слезы катились по щекам двумя непрерывными потоками.

– Если не вернусь до конца дня, поезжайте в зоомагазин или в дом мсье Бутена, там хорошая звукоизоляция. И старайтесь чаще прозванивать Лулу и Буна, на случай если они спустятся.

– А если вообще не вернешься? – жалобно спросила Голуб, обратив щенячий взор прямо в глаза собеседнику.

– Вернусь, – твердо пообещал Зяблицев и, вдруг остановившись в дверях, добавил, – И свожу тебя в какой-нибудь дурацкий палеонтологический музей.

***

Сыщик шагал по перешейку над пропастью, зачем-то высматривая ранее запримеченные бурые пятна на краю обрыва. Сквозь узкое смотровое стекло в шлеме, который он предусмотрительно забрал из фургона, почти ничего не было видно, учитывая что пустота раздувалась цветными язычками, плотно облепив этот самый шлем. Определенно, пятна на хрустальной мозаике были кровью, и, судя по количеству, ее хозяин не выжил. Перешагнув естественный парапет из горизонтальных деревьев, детектив склонил голову и посмотрел вниз. Озеро бушевало лиловыми брызгами, пузырилось и плескалось как суп на плите. И не сказать что Яну не было страшно, еще как было. Страшно разбиться, задохнуться, утонуть, свариться живьем, потерять свой супергеройский плащ и превратиться в ошметки. Страшно подвести стольких людей, оставив без надежды на спасение. Страшно думать, что он больше не вернется в Москву, его тело никогда не найдут и страховая компания откажет в выплатах. А когда деньги на его счетах закончатся, Лизу просто отключат от системы жизнеобеспечения. Но он все равно шагнул в пропасть.

Радужное пятно пустоты с человеческими глазами подхватил странный ветер, закружил вихрем и долго болтал от одной отвесной скалы к другой, каждый раз подбираясь так близко, что казалось вот-вот размозжит о камни. Сыщик отчаянно хватал ртом воздух, стараясь не размахивать конечностями, чтобы не потерять свой наряд. Падение, если можно так назвать этот вальс с ветром, в конце концов закончилось и Ян мягко приземлился на поверхность озера, словно баюкающая матушка уложила дитя в колыбель. Тут же стихли волны и лиловая гладь стала напоминать огромное мистическое зеркало. Зяблицев крайне аккуратно перевернулся на живот, опустив лицо в воду. Нырнуть у него не получилось и потому он просто плавал на поверхности как опавший лист. Розоватая толща воды неплохо просматривалась почти до самого дна, видимо здесь тоже обитали те крошечные светлячки. Мелкие рыбешки испуганно разметались по сторонам, а из глубины на мужчину надвигалось что-то огромное и темное. Вот уже можно было различить очертания, блеск чешуи, гигантский размах хвоста, бултыхающегося позади, и, наконец, лицо, недовольное и даже злое, с маленькими, немного выступающими глазами и толстыми нескладными губами. Если эта громадина раскроет пасть, то скорее всего и не заметит что проглотила человека. А судя по всему, именно это она и собиралась сделать.

Сыщик вытащил голову из воды, отдышался и снова поднырнул. Включив все свое практически отсутствующее обаяние и желание быть понятым, как его учила Лулу, он осторожно вытянул руки из-под занавесок и принялся активно жестикулировать. Помахал рукой в знак приветствия, затем показал раскрытые ладошки, указывая на то, что безоружен и пришел с миром, и только после покрутил пальцем в районе ушей, скрытых под двумя слоями пустоты и надежно запрятаных под шлемом. Тем временем рыбина подплыла так близко, что Зяблицев неосознанно съежился, ощущая на коже волны от резких движений плавников. Она очень медленно раскрыла рот, губы зашевелились, а внутри детектив с некоторой толикой удивления разглядел розоватый человеческий язык.

Ян поспешно стянул шторину с макушки, снял каску и, набрав в легкие побольше воздуха, опустил голову в озеро.

– … двуногие чудища крадут детей! – причитала гигантская рыба.

Начало жалобы мужчина прослушал, но в целом претензия была ясна. Говорить под водой он не умел, поэтому снова принялся объясняться с помощью рук и даже задействовал мимику, хотя был уверен что давно утратил этот общечеловеческий дар.

– Да что ты плавниками машешь, говори нормально! Где мои крошки? Я же каждого из икриночки вырастила, плавать учила, водоросли съедобные выбирать. Они ведь даже говорить еще не умеют! Ох, мои сладкие малыши, – на последнем слове глубокий голос дрогнул, затянулся, перешел во всхлип, а затем и в крик. В тот самый ужасный, трогающий до глубины души и среднего уха, крик, от которого бурлила вода, тряслись деревья и умирали люди.

Сыщик рефлекторно зажал уши, выпустив из хватки спасительный шлем, а тот моментально пошел ко дну. Москвич попытался закрыться пустотой, но от набирающей обороты вибрации никак не мог ухватиться за расплывающиеся в разные стороны края. Чувствуя, что его вот-вот разорвет на тысячу крошечных Зяблицевых, а в глазах уже темнеет, он предпринял отчаянную попытку и что есть мочи закричал:

– Тише!

– Ну как же тише-то? Детишек украли, совсем маленьких и беззащитных, – вдруг возмутилась громадина. Ян отметил что слышит лишь одним ухом, а вода вокруг окрасилась подозрительно красными мазками, но не стал терять ни секунды и снова заговорил:

– Я знаю где ваши дети и всех верну, целыми и невредимыми. Только, пожалуйста, перестаньте плакать, – тут запасы кислорода иссякли и Ян, поборов инстинкт самосохранения, тяжело вдохнул. Ощущение было удивительным, словно жидкость в носоглотке сама собой превратилась в газ.

– А зачем же вы их забрали? – не унималась безутешная мать, – Нам плохо наверху, слишком сухо и двигаться сложно.

– Это не я, а один нехороший человек. Но он больше сюда не вернется, обещаю. Сейчас я пойду и принесу ваших малышей.

Зяблицев еще долго барахтался бы на поверхности, с тревогой думая теперь уже не об умирающих людях, а о тонущих в этот самый момент рыбках, если бы гигантская собеседница не подтолкнула его снизу вверх, передавая на поруки волшебному ветру. Тот, так же играючи, вынес москвича на природный мост, правда в последний момент не захотел возвращать кусок пустоты и потащил его прочь, но Ян уцепился за шторку как пес за последнюю в мире косточку, мертвой хваткой. Очевидно, ветер принадлежал к роду воспитанных стихий и не предпринимал резких попыток отнять понравившуюся вещицу, лишь поиграл немного в перетягивание каната, заставив мужчину поупираться, а затем отпустил.

Сыщик обвязался занавеской на манер тоги и побрел к знакомому месту, откуда мог безопасно вернуться на Пон-Неф. Впервые глядя на изнанку во всю ширину обзора, дыша полной грудью и слушая уцелевшим ухом удивительную музыку, льющуюся отовсюду, он улыбался. Совсем немного, краешком рта и не размыкая губ. Там, где голубая трава, похожая на орнамент изо льда, переходила в тонкое стекло, нависая над озером, детектив осознал выражение своей физиономии и поспешил придать ей благопристойный вид, заодно с особым тщанием вглядевшись себе под ноги, вместо того чтобы озираться по сторонам как счастливый придурок. И вновь наткнулся на художества неизвестного портретиста. На этот раз мозаику украшала незнакомая картина – заснеженный лес и двуногое существо, облепленное полусферами словно множественными опухолями, из которых сочились чернила. Определить точнее было сложно, краска еще не высохла, а голову только разметили, так и не дорисовав. Детектив осмотрелся и таки разглядел спешно уползающую в лес черепаху. Обогнал в несколько прыжков и преградил дорогу. При ближайшем рассмотрении животное больше походило на броненосца, с длинным хоботком, оканчивающимся аккуратной кисточкой. Кончик носа был измазан коричневым колером, что сразу же выдавало в нем авторство недоделанного рисунка. Зверек попытался обогнуть препятствие, а потерпев неудачу, неуклюже задрал голову. Встретившись взглядом с человеком, коротко взвизгнул и свернулся в клубочек.

– Ну что же ты, – ласково заговорил сыщик и неловко погладил маленького художника по панцирю. – Я не хотел тебя напугать. Дорисуй, пожалуйста, мне очень интересно кого же ты увидел в лесу.

Шарик встрепенулся, смешно принюхался, затем с опаской расправил коротенькие лапки и засеменил к картине, то и дело поглядывая на присевшего на корточки детектива. Зяблицев с интересом разглядывал не только наносимые на траву мазки, но и на сам процесс – удивительная животинка выдавливала краску нужного цвета прямо из хобота и расчерчивала рисунок точными, резкими движениями кончика-кисти. Впрочем, голова на портрете практически ничем не отличалась от тела, такая же бугристая, темно-коричневого цвета и с черными потеками. Только когда зверек принялся размечать глаза, сыщик понял что это человек. Наряженный в панцири сородичей броненосца, а чернильные пятна на самом деле – засохшие потеки их крови. Ян бегом помчался в хрустальный лес, даже не поблагодарив маленького доверчивого портретиста. Пазл сложился сам собой: он уже видел такие чернила, в доме хозяина зоомагазина в аккурат рядом со зверски разделанными тушками неизвестных животных. Выходит, не только сотрудники скрытой охраны общественного порядка додумались соорудить шумоизоляционный костюм, работающий при экстремально высоких децибелах. И прямо сейчас мсье Бутен, заваривший всю эту рыбную кашу, как ни в чем не бывало разгуливает по второму этажу и, возможно, высматривает новые экземпляры для своего магазина, совершенно не заботясь о том, что покупателей в городе не осталось.

Из шкатулок на деревьях лилась механическая музыка, словно огромный оркестр играл на ксилофонах под указку одного дирижера. Стеклянные листья больше не вибрировали, но Ян готов был поспорить что накануне они тоже звучали и, скорее всего, не так приятно, как плодоцветы. Он бежал, не разбирая дороги, думая что всегда может провалиться и начать сначала, как в какой-нибудь компьютерной игре с момента сохранения. Неоднократно принимал гладкие стволы за прямоходящего противника, останавливался в попытке отдышаться, зло матерился, с трудом разбирая собственный голос, и вновь пускался в бессмысленный спринт. А потом вспомнил еще одну деталь на рисунке – слабые штрихи на заднем плане, очерчивающие ровный прямоугольник, – а ведь всего-то и надо было дождаться финального варианта картины. Обругав себя последними словами, Ян Николаевич на всякий случай осмотрелся еще раз, убедился что находится в чаще, среди десятков одинаковых деревьев, и даже не знает относительно чего ему ориентироваться. Затем быстро моргнул, с грохотом рухнув на чей-то новенький автомобиль.

Кое-как освободив руки из надежного плена полиэтиленовых полосок, он вытащил телефон, приложил его к здоровому уху и набрал Фотиду, продолжая звездочкой возлежать на крыше новенького, но теперь уже изрядно помятого, пежо.

– Как дела? – с какими-то новыми для себя интонациями спросил он, но вовсе не издевался, а скорее просто делал вид что ничего не произошло, с большой охотой вылезая из шкуры непутевого супергероя. В ответ собеседница начала верещать, плакать, смеяться, и все это одновременно. – Приедь за мной, расскажу все по пути, – устало прервал ее сыщик.

– А где ты? – вдруг отчетливо заговорила девушка.

– Отдыхаю на кузове чужой машины, где-то по улице Вовилье, – резюмировал он, найдя взглядом вывеску на французском. – Только приезжай сама, Лурье сначала заблудится, а потом вообще забудет куда ехать.

Фотида промолчала, но Ян почувствовал что она улыбнулась, прежде чем повесить трубку.

***

– Да куда ты пойдешь, ты же весь в крови! – вцепившись в руку детектива, вопила Фотида Голуб.

– Ну будь благоразумен, давай мы тебя хотя бы осмотрим, – взывал к разуму Яна инженер Гайвеллиус, повиснув на его ноге с другой стороны.

– Как вы не понимаете, – откровенно зарычал сыскной агент, продолжая вырываться из цепкой хватки этой парочки, – Он же уйдет! Все что я знаю, так это то, что некоторое время назад он ошивался у двери агентства, и чем дольше я тут с вами вожусь, тем дальше он уходит.

В конце концов, Зяблицеву надоело спорить. Ну, грохнутся на пол, ну ушибутся, наверняка с ними и не такое случалось. Сосредоточился и исчез. Толстячок Лурье и без того уже практически лежал на полу, а блондинка приземлилась ровнехонько сверху, минимизировав возможную травматичность падения. И закономерно выругалась, обозвав москвича самоуверенным индюком.

Тем временем сыщик уже шагал по аналогичному коридору бюро в исподе. Бежать просто не было сил и Ян даже подумал, что наверное стоило поддаться причинителям добра и ненадолго задержаться, чтобы зализать раны. Да черт с ним, может следовало хотя бы выпить какое-нибудь лекарство, чтобы так сильно не раскалывалась голова? Возвращаться было бы глупо, поэтому мужчина решил обшарить местный больничный блок. По крайне мере, там были такие же шкафчики как в оригинальном кабинете врача.

Ян рывком открыл дверь и от неожиданности отпрыгнул. На стульчике в своем уродливом костюме скромно сидел мсье Бутен. Завидев гостя, он поднялся во весь свой немалый рост и двинулся к вошедшему. Пока Зяблицев соображал как ему задержать беглеца, который вряд ли жаждет возвращения на первый этаж, преступник остановился, поднял руки и стянул ту часть наряда, которая скрывала лицо.

– Ты ранен, – скорее констатировал, чем спросил, мужчина. Ян Николаевич недоуменно перевел взгляд на открывшуюся физиономию, с облегчением выдохнул и, от избытка чувств, полез обниматься, извозюкав чернилами последний предмет одежды, который на нем остался, а именно – брюки.

– Господи, Рю, ты жив!

– Я-то жив, а вот тебе явно досталось, – проворчал Бао Кан. – Можешь вытащить меня отсюда? Я не вижу ваш долбанный лифт.