Камень. Книга седьмая бесплатное чтение

Глава 1

Умиротворяющему созерцанию звездного неба, которое так редко можно увидеть сейчас в городах, помешал свет загорающихся окон всех трех зданий курсантских общежитий.

«Надо бы уползти куда-нибудь в уголок и спрятаться», – подсказывала та часть сознания, которая отвечала за безопасность моей многострадальной тушки. «Брось, не напрягайся, скоро тебя найдут и вызовут медиков, они и утащат куда-нибудь подальше отсюда», – говорила другая, а третья, отвечавшая за совесть, тихонько пищала: – «Надо добираться до Демидовой и Хачатурян, девушкам медицинская помощь может понабиться еще оперативнее, чем тебе…»

Кое-как усевшись, я достал телефон и нашел контакт отца:

– Доброй ночи! – взял тот трубку после пятого гудка. – Слушай меня внимательно и не перебивай!

Говорил с большим трудом и очень медленно, да еще и вспомнил недавний разговор с двумя батюшками, чтоб им пусто было, которые общались со мной точно такими же словами, отчего меня передернуло, и я чуть не выронил аппарат.

– Слушаю внимательно, – голос отца стал напряженным.

– Я сейчас нахожусь около женского общежития, по училищу объявлена тревога, сигнал, которой ты должен слышать. Предположительно, в комнате Демидовой с Хачатурян валяется труп Тагильцева, которого убили два его бывших… подчиненных из батюшек. С Тагильцевым был некто Бирюков, но он сбежал еще до того, как завалили Мефодия. Два батюшки, отец Владимир и отец Василий, сбежали тоже, но позже, успев со мной пообщаться. Я живой, но… никакой, собираюсь проверить Демидову с Хачатурян, которых Тагильцев взял в заложники. Отец, здесь мне нужны Пафнутьев, Прохор и Ваня. Романовых, чтоб не нагнетать, видеть в расположении училища не должны, в том числе и тебя. Еще направь сюда побольше скорых, есть у меня подозрение, что под замес попало много курсанток. Да, чуть не забыл, надо отменить тревогу. Доклад закончил.

– Твою же!.. У тебя точно все… нормально? – напряжение в голосе отца зашкаливало.

– Точно.

– Сейчас же связываюсь с Удовиченко, тревогу отменят, а полицейские оцепят женскую казарму. Медики скоро будут, как и Виталя с Прохором и Ваней. Телефон далеко не убирай, будь на связи.

– Хорошо.

В голове немного, но прояснялось, и следующим, кого я набрал, был братец Николай:

– Ноги в руки и быстро с Сашкой в женскую общагу, – заявил я ему.

– Понял… – он сбросил вызов, не став, к моей вящей радости, выяснять подробностей.

Кое-как утвердившись на ногах, я побрел ко входу в женское общежитие. Крыльцо для меня стало настоящим испытанием: слабость была такой, что приходилось отдыхать на каждой ступеньке. Открыв дверь, оказался в холле. А вот и «дежурка» с валявшимися на полу двумя прапорщиками. Вырвав при открытии двери замок «с мясом», я присел и проверил бедолаг: слава богу, пульс прощупывался. А так, если убрать лишние сантименты, на месте Тагильцева я действовал бы аналогичным образом.

Не успел двинуться из дежурки к лифту, как был остановлен появившимися с лестницы курсантками, заполнившими весь холл буквально за несколько секунд. Пришлось отступить обратно к болтавшейся двери дежурки. Курсанток же становилось все больше и больше. На меня девушки особого внимания не обращали, их больше волновал другой вопрос: почему идущие впереди так медленно минуют входные двери? Громко обсуждалась и причина ночной тревоги, строились разные предположения, в том числе и об ее учебном характере.

– Алексей? – ко мне неожиданно подошла одна из курсанток, в которой я опознал свою однокурсницу Панцулаю. – А ты что здесь делаешь?

– Леночка, – натянул я улыбку, – говори тише, пожалуйста, и прикрой меня от остальных.

– Хорошо, – нерешительно кивнула она, но поближе все-таки встала.

Даже так моя голова торчала над макушкой миниатюрной девушки, но хоть что-то. В этот момент со стороны входных дверей послышалась какая-то возня, возмущенные крики и резкие команды.

«Два брата-акробата ломятся», – подумал я и не ошибся: прорываясь сквозь плотные ряды курсанток, в холле появились Николай с Александром.

– Алексей?! – заорал Николай, и они принялись оглядываться.

– Здесь я! – пришлось поднять руку, опершись другой на Панцулаю.

Холл затих и замер, а братья теперь двигались ко мне практически беспрепятственно. Оказавшись рядом, они уставились с немым вопросом.

– Всех в шею. Скоро здесь будет Тайная канцелярия.

– Ясно, – кивнули они, и Александр заорал: – Тревогу никто не отменял, красавицы! Все на выход и построение! Приказ начальника училища! Кто не уложится в норматив, залетит на губу! Осталось тридцать секунд!

Пару мгновений стояла тишина и никто не двигался, а потом начался настоящий ад: девушки, напуганные нормативами и гауптвахтой перед самым Новым годом, быстренько превратились в неуправляемое скопление людей, в простонародье именуемой толпой, и рванули на выход с удвоенной силой. Входная дверь, похоже, на такой напор рассчитана не была, и под звуки рвущегося металла, писки и визги наших дам беснующаяся публика вскоре оказалась на улице.

Удовлетворенно оглядев опустевший холл, братья повернулись ко мне.

– Ты бы девушку-то отпустил… – протянул Николай.

А я только сейчас понял, что как опирался на притихшую Панцулаю, так и продолжаю.

– Леночка, извини! – я убрал руку.

– Ничего страшного! – она улыбнулась.

И уже собралась бежать за остальными курсантками, как я ее остановил:

– Леночка, мне понадобится твоя помощь и дальше.

– Хорошо. – Она вернулась и уставилась на меня преданными глазами.

Пояснений дать не успел, у меня зазвонил телефон. Моего внимания домогался царственный дед, видимо, обеспокоенный состоянием здоровья будущего наследника престола.

– Ваше императорское величество, – сходу начал я, – смею доложить, что жив и здоров, но очень занят. Если вас не затруднит, перезвоните позже. – И с полным внутренним удовлетворением сбросил вызов, заметив, с какими ухмылками переглянулись братья, после чего перевел взгляд на Панцулаю. – Прошу прощения, Леночка, дела семейные…

– Я понимаю, – кивнула она.

А бледный до белизны великий князь с видимым трудом повернулся всем телом к своим братьям:

– Слушайте внимательно. Скоро прибудет Пафнутьев, с ним Прохор с Ваней, а общежитие должны оцепить военные полицейские. Соответствующие указания полагалось раздать моему отцу. Ваша задача – дождаться канцелярских, а до этого никого, кроме бригад «скорой помощи», в общежитие не впускать. Связь по телефону. Поняли?

– Поняли, – кивнули те.

– А мы с Еленой поднимемся сейчас в комнату Демидовой с Хачатурян, у них там… неприятности случились.

Николай с Александром снова переглянулись, и последний спросил:

– Лешка, а ты на себя в зеркало смотрел?

– И что нового я там увижу?

– А ты взгляни… – предложил тот. – Как по мне, это ты здесь бригад «скорой помощи» дожидаться должен.

Николай активно закивал, поддерживая брата, с ними была согласна и Панцулая.

Великий князь доковылял до ближайшего зеркала, всмотрелся, повертел головой и громко вздохнул:

– Позорище-то какое! Хоть гауптвахту не покидай… – Алексей повернулся и встретился глазами с Панцулаей, на лице которой явственно читался вопрос, это что же такого могло случиться, что у молодого человека в семнадцать лет поседели виски?

Отвечать у него желания не было, так что Алексей просто тряхнул головой:

– Ладно, это все лирика. Леночка, вызывай лифт, поехали к Демидовой. Ты же знаешь, где они с Хачатурян живут?

– Знаю, – девушка кивнула и направилась к лифту.

Оставив Панцулаю «сторожить» коридор, в комнату к Демидовой с Хачатурян на четвертом этаже женского общежития я вошел один, ожидая увидеть самое хреновое подтверждение своих опасений. И где-то даже не ошибся: посереди комнаты на спине, лицом вверх, валялся мужчина в стандартном камуфляже, но без запомнившейся бороды, в котором я с трудом узнал Тагильцева, а на кроватях лежали девушки, производя при этом впечатление мирно спящих: головы на подушках, глаза закрыты, сами накрыты одеялами, на полу домашние тапочки.

Первым делом решил заняться Тагильцевым, он представлял самую большую опасность, а девушек можно проверить и потом…

Упершись колдуну в грудь коленом, схватил его голову и резко дернул на себя и в сторону, до характерного хруста, после чего встал, удовлетворенно его оглядел и плюнул на теперь уже гарантировано мертвое тело. «Закончив» с Тагильцевым, занялся девушками. Через минуту убедился, что обе дышат, находясь без сознания. Очередная попытка перейти на темп, чтобы более подробно изучить их состояние, закончилась уже привычно: дикой головной болью с позывами рвоты. Успокаивая себя тем, что девушки, слава богу, живы, я вышел в коридор:

– Леночка, – борясь с дурнотой, обратился к ждавшей меня Панцулае, – слушай меня внимательно. Представь, что комната Демидовой – это центр большого вертикального круга, в который входят соседние комнаты, а также помещения на третьем и пятых этажах. Надо их проверить на предмет спящих девушек, а потом пробежаться по этажам. Но входящие в круг комнаты в первую очередь. Справишься?

– Конечно, – на секунду задумалась она и показала мне глазами на соседнюю дверь.

– Именно, – кивнул я.

Елена двинулась проверять комнату, и через полминуты вернулась в коридор:

– Дышат, но не просыпаются.

– Ясно. – вздохнул я. – Давай проверяй по той же схеме все остальные комнаты. Если они будут заперты, смело ломай двери, потом, если что, свалишь все на меня. А я пока с братьями свяжусь.

Панцулая кивнула и направилась к другой двери, а я вернулся в комнату Демидовой с Хачатурян и уселся на грудь Тагильцева. Позвонить братьям не успел, те набрали меня первыми:

– Леха, тут полицейские начали общагу оцеплять, – сообщил Александр, а у меня даже не было сил подняться и подойти к окну, чтобы проверить слова брата, который продолжил: – Сигнал тревоги отключили, но ты это и так должен слышать. Там к тебе на четвертый этаж две бригады медиков поднимаются, говорят, что за ними еще несколько едут…

– Отлично, Шурка. Медиков запускай, мы их тут с Панцулаей сориентируем.

Через минуту врачи входили в комнату.

– Мне надо представляться? – спросил я.

– Нет, ваше императорское высочество, – ответил один из них, по-видимому, старший.

– Замечательно. Тогда находящиеся здесь две девушки после оказания первой помощи должны быть доставлены в кремлевскую больницу. Ясно?

– Будет исполнено, ваше императорское высочество.

– Другие при необходимости тоже. Вторую бригаду уже сейчас можете смело отправлять в соседнюю комнату. Сколько еще машин прибудет?

– Скоро будут еще пять.

– Мало. Связывайтесь с диспетчером, ссылайтесь на меня и требуйте еще… десять.

– Будет исполнено! Ваше императорское высочество, не могли бы вы… освободить комнату? – поинтересовался «старший».

– Конечно. – Я встал с Тагильцева. – Это, – указал на тело колдуна, – не трогать, ему ваша помощь уже гарантированно не понадобится. – И протиснулся в коридор.

Медики занялись своими обязанностями, в том числе и вторая бригада, которая зашла в соседнюю комнату. А я «съехал» по стене спиной и уселся прямо на пол. Через несколько минут вернулась Панцулая и принялась докладывать:

– Везде «спят», добудиться не могу, но дышат. В дальних концах коридоров комнаты пустые, видимо, девушки спустились по тревоге. – Она на секунду замялась, а потом продолжила: – Я, кстати, живу на третьем… в конце коридора… и чувствовала во сне какую-то тревогу, но до сигнала так и не проснулась…

– Спасибо, Леночка, ты настоящий друг, – поблагодарил я смутившуюся Панцулаю, решив не давать никаких пояснений по поводу ее «ощущений». – Если тебе не трудно, побудь здесь еще немного, надо вновь прибывшие бригады медиков в комнаты провожать.

– Конечно, – кивнула она и присела на пол рядом со мной.

Через пару минут появились еще бригады медиков, которые и были поручены девушке. В это же время из комнаты на носилках вынесли так и не пришедших в себя Демидову с Хачатурян, а медики заверили меня, что состояние девушек хоть и тяжелое, но стабильное, и они сделают все от них зависящее, чтобы те вскоре оказались в кремлевской больнице.

– Алексей Александрович, с вами все в порядке? – по коридору, вдруг ставшему тесным, ко мне протискивался полковник Удовиченко.

Не знаю, насколько печальное впечатление производил именно я, но на бледного полковника было жалко смотреть.

– Жив, Геннадий Иванович, и местами здоров.

Удовиченко чуть расслабился и уже вполне деловым тоном спросил:

– Могу я чем-то помочь?

– Можете, Геннадий Иванович. Тут по коридорам с медиками носится курсантка Панцулая, знаете ее? – Полковник кивнул. – Она выполняет мое поручение, вот ей и помогите.

– Есть! – кивнул он и побежал в сторону лестницы.

Еще через десять минут прибыла «тяжелая артиллерия» в виде Пафнутьева, Белобородова, Кузьмина и командира «Тайги» Лебедева. За их спинами маячили Николай с Александром, а также в большом количестве «люди в черном», то бишь сотрудники Тайной канцелярии. Попытка Прохора что-то у меня спросить была пресечена Виталием Борисовичем:

– Видишь же, что живой, да еще и необходимые мероприятия тут организовал, значит, все в порядке с нашей надеждой и опорой. – Он криво улыбнулся. – Алексей Александрович, подскажите, пожалуйста, а где я могу увидеть очень интересующий меня труп? – Я кивнул в сторону соседней двери. – Благодарю.

Он, сделав рукой знак, запрещающий кому бы то ни было следовать за ними, открыл дверь и зашел в комнату, а воспитатель тут же этим воспользовался, присел передо мной вместе с Кузьминым на «корты» и спросил:

– Ты как?

– Нормально, только сил не осталось.

– Ты в курсе, что у тебя виски поседели?

– В курсе. – Я покосился в сторону братьев. – Наверное, надо задуматься о подборе краски для волос?

– Ты чего, царевич?! – осклабился Кузьмин. – Да с этой проседью, полученной в неравном бою, ты от девок вообще не отобьешься! Все твои будут, зуб даю!

– Ваня… – с осуждением протянул Прохор. – Хватит. Ты посмотри на Лешку, он у нас в очередной раз на покойника похож, – воспитатель сплюнул за левое плечо, – в гроб краше кладут, а ты ему опять про баб!

– Да более или менее нормально все с царевичем! – отмахнулся тот. – Я его уже глянул. И вообще, он у нас и в огне не горит, и в воде не тонет!

Очередная перепалка друзей закончилась появлением Пафнутьева.

– Зайдите, – бросил он и вновь скрылся в комнате.

Пока «старшие» находились в комнате Демидовой с Хачатурян, Николай с Александром молча уселись рядом со мной и принялись демонстративно наблюдать за тем, как медики под присмотром канцелярских выносят девушек. «Старшие» появились минуты через три, и ко мне обратился Пафнутьев:

– Алексей Александрович, это без всяких сомнений Мефодий Тагильцев, но на все сто процентов мы этот факт установим чуть позже. Сейчас же у нас только один вопрос – почему у трупа голова так болтается? Как будто… – он изобразил обеими руками вращательное движение.

– Добил, от греха. – Я слегка пожал плечами. – Как только до этой комнаты добрался, так и свернул господину Тагильцеву шею во избежание разных там неожиданностей в виде чудесных воскрешений.

– Соображает царевич! – Кузьмин пихнул в бок Пафнутьева. – Теперь я спокоен за будущее Империи.

– Помолчи, Ваня, – скривился тот. – Алексей Александрович, может, вы все-таки соизволите проследовать с медиками до больницы? Там и подробный отчет о произошедшем напишите? А мы уж тут как-нибудь сами?

– У меня еще одно дело осталось, Виталий Борисович. – Я, опершись на плечо Александра, поднялся и обратился к Прохору: – Господин Белобородов, вы помните о той высокой должности, что получили недавно?

Растерянный воспитатель автоматически кивнул, а все остальные несколько напряглись.

– Тогда прикажите господам Пафнутьеву и Лебедеву построиться, а то у меня сегодня командного голоса нет.

– Построились, – буркнул Прохор, а означенные лица придвинулись к друг другу и вытянулись. – Равняйсь! Смирно! Ваше императорское высочество…

– Спасибо, господин Белобородов, – остановил я его. – А теперь, господин Пафнутьев и господин Лебедев, послушайте меня…

Прохор сразу догадался, что именно сейчас случится, и начал молиться только об одном, чтобы сынка в очередной раз не сорвался и не наделал глупостей…

– Сегодня я должен был сдохнуть. – Волна страха, исходившая от Алексея, резко контрастировала с его спокойным и тихим голосом. – И даже смирился с этим фактом. Но почему-то не сдох. Во-первых, благодаря воспитателю, который меня вырастил и научил большей части того, что я знаю и умею; во-вторых, благодаря Ивану, который тренировал меня и днем, и ночью, доводя порой до кровавых соплей и полной потери сознания; а в-третьих, благодаря, как я понял, разногласиям внутри сообщества церковных колдунов.

Страх резко перешел в ужас, а Пафнутьев с Лебедевым попятились, пока не уперлись спинами в стену.

– Господа, – так же спокойно продолжил Алексей, – а вот вашей заслуги в том, что я не сдох, что-то не наблюдается. Вы про@бали деятельность церковных колдунов у себя под носом, не смогли предотвратить ту подставу с Дашковыми, проникновение в мой дом и похищение княжны Шереметьевой. Вы бездарно провалили операцию по захвату семей церковных колдунов, а про покушение на меня возле Бутырки я вообще промолчу.

На Пафнутьева и Лебедева было больно смотреть: бледные до белизны, с закрытыми глазами и прижатыми к груди трясущимися руками, они производили впечатление обделавшихся первоклашек на приеме у грозного завуча после первой в их жизни шалости в лицее.

– Господа, – Алексей вздохнул, и ужас стал ослабевать, – все выше озвученное будет передано его императорскому величеству. Кроме того, подробнейшая нелестная характеристика будет дана и вашему непосредственному куратору, великому князю Александру Николаевичу. Господин Лебедев, обещаю, что деятельность подразделения «Тайга» в самое ближайшее время будет тщательно проинспектирована с обязательными последующими организационными выводами. Господин Пафнутьев, позаботьтесь, чтобы по завершении всех необходимых следственных действий череп господина Тагильцева доставили мне лично в руки. Честь имею, господа!

Прохор выдохнул, наблюдая за тем, как, держась за стену, Алексей сделал пару неуверенных шагов и схватился за протянутую Александром руку:

– Шурка, Коляшка, поможете мне до губы добраться?

Продолжая следить краем глаза за тем, как Прохор уговаривает воспитанника все же поехать в кремлевскую больницу, Кузьмин повернулся к уже начавшим приходить в себя Пафнутьеву с Лебедевым и осклабился: судя по лицам этих двоих, свою мысль об их полном служебном несоответствии царевич донес очень доходчиво. Иван отлично помнил, как именно его окоротили в свое время с вопросом церковных колдунов и не захотели слушать. А ведь он предупреждал…

– Может, пока не поздно, застрелиться? – задумчиво поинтересовался Пафнутьев сам у себя. – Алексей Александрович абсолютно прав в своих претензиях, а государь слушать не будет и точно после сегодняшнего нас кончит…

– Самоубийство – грех, – потерянно протянул Лебедев. – Я лучше на дыбе в Бутырке сдохну, чем руки на себя наложу… – Он перекрестился. – И вообще, Борисыч, уныние – тоже грех, так что давай рапорты об отставке напишем, авось пронесет?

– Давай, – кивнул Пафнутьев и поморщился. – Репутации все равно конец, буду в позоре свои дни доживать… Так мне, старому, и надо…

Кузьмин, наблюдавший за этим самобичеванием с ухмылкой, решил вмешаться:

– Хер вам двоим, а не смерть лютая с отставкой! – Он дождался, когда его заметят, и продолжил: – Так просто не соскочите, вот увидите! Да и царевич не такой человек, чтобы кого-то вкладывать, не так его Прохор воспитывал. А сказано вам это было в профилактических и воспитательных целях, чтобы подумали, осознали свои ошибки и исправили их в дальнейшей работе.

Лебедев покосился на задумавшегося Пафнутьева:

– Этот клоун не гонит по своему обыкновению?

– Клоун не гонит, – кивнул тот. – Похоже, все именно так, как он и говорит, или я перестал разбираться в людях. Спишем мой… промах на шоковое состояние после царского гнева. Теперь осталось пережить гнев государев и можно спокойно заняться поисками Бирюкова и остальной шайки-лейки…

– А спасибо сказать за подсказку? – Кузьмин сделал вид, что обиделся. – И обидными словами не обзываться?

– Спасибо, Ваня, – кивнул Пафнутьев. – Извини.

– По понедельникам не подаю! – буркнул Лебедев.

– Уже вторник, учитель. – Иван осклабился. – Но ничего, вот буду писать в качестве приглашенного эксперта отчет для государя по результатам проверки «Тайги», я его такими формулировками украшу!.. Обхохочешься! Отольются кошке мышкины слезки!

Лебедев же только поморщился:

– Ой, напугал… проститутку субботником!

Окончательно пришедший в себя Пафнутьев, не обративший никакого внимания на перепалку двух колдунов, вдруг спросил:

– Зачем ему череп Тагильцева?

– Как зачем? – ухмыльнулся Кузьмин. – В особняке над камином повесит вместо оленьих рогов и будет на досуге любоваться. Трофей-то знатный! Всем трофеям трофей! А там, глядишь, со временем и коллекция на всю стену образуется… Я и сам с удовольствием рядом с царевичем у камина с рюмкой посижу, молодость бесшабашную повспоминаю…

– Дичь какая… – Лебедева аж передернуло.

Но под взглядами двух других пар глаз решил свою мысль все же не развивать…

Глава 2

На крыльце нас с братьями и Прохора с Иваном тут же «взяли в кольцо» шесть с виду обычных мужчин в темных костюмах. Приглядевшись, я узнал в некоторых из них тех колдунов из «Тайги», которые бывали у меня в особняке на дежурстве. Поморщившись, обратился к воспитателю:

– Прохор, тебе не кажется, что господину Кузьмину пора принять командование над… этими из «Тайги», с отцом и дедом я все это в ближайшее время согласую.

Воспитатель кивнул и повернулся к другу, реакцию которого нельзя было рассмотреть из-за натянутой на самый нос кепки. Как сам Ваня пояснил нам еще в холле общежития, он был чужд всякой публичности, а уж перед толпой курсантов училища уж точно светиться не собирался.

– Ваня, ты слышал?

– Угу, – буркнул недовольно тот. – А что толку? Только работы прибавится на старости лет. Меня другое удивляет, а что это наш царевич истерику не закатывает и по своему обыкновению не посылает этих недоучек из «Тайги» подальше? Неужели понял наконец-то, что один в поле не воин?

Колдун поднял кепку, этой же рукой прикрыл лицо и уставился на меня, ожидая ответа. Он хоть и улыбался, но вот глаза в улыбке не участвовали от слова «совсем».

– А сам-то как почти два десятка лет в одного воевал? – не удержался я.

– Так осознал, проникся и решил вернуться обратно в род. А государь, да продлятся годы его благословенного правления, понял и простил заблудшее дитя, – ухмыльнулся Кузьмин. – Да и не охотились на меня так, как на тебя. Так что скажешь, царевич?

– Понял я, понял. Доволен?

– Очень, – кивнул колдун. – Но на губу все-таки поперся, вместо того чтобы спокойно поехать к лепилам в больничку. Гордость или что-то еще?

– Гордость и что-то еще, – ответил я.

Кузьмин натянул кепку обратно и равнодушным тоном заявил:

– У тебя сейчас, царевич, после всей этой мутной ситуации есть уникальный шанс что-нибудь поменять, растревожить болото. Не профукай этот шанс, растратившись на личные хотелки и удовлетворение юношеских комплексов. Пафнутьева и Лебедева ты уже взбодрил, вот и остальных…

– Молчать! – зашипел на него Прохор. – Ты что себе позволяешь, сявка колдунская? Ты кому тут вздумал советы раздавать, дурачок малахольный?

– Успокойся, Прохор! – неожиданно веским тоном заявил воспитателю Николай. – Иван прав. Мы с Сашкой хоть и ничего не слышали, но с мнением господина Кузьмина полностью согласны. – Александр кивнул. – Нам с братом постоянно приходится участвовать в этих мутных событиях в роли зрителей, и от всего происходящего мы тоже не в восторге. А менять что-то надо…

– Фрондерствуете? Это за вас ваша молодость говорит, – теперь уже бурчал Прохор. – Разрушить до основания, а затем… Построить то же самое, но хуже, неповоротливее и неэффективнее. С одним я согласен, не стоит тебе, Лешка, использовать сложившуюся ситуацию на удовлетворение личных хотелок.

– Так и будет, – пообещал я.

Тут мы как раз добрались до оцепления из военных полицейских и сотрудников Тайной канцелярии, за которыми спиной к нам были выстроены ряды курсантов. А что, разумная предосторожность, хотя мы с Николаем и Александром и так «засветились» по полной программе в женском общежитии, да и «скорые помощи» с пострадавшими девушками прекрасное свидетельство того, что случилось что-то из ряда вон… Как отец с дедом будут это все «разруливать», не представляю, но в том, что пойдет очередная волна слухов, нисколько не сомневается. А тут еще Демидова с Хачатурян и остальные курсантки, с родичами которых придется объясняться. Беда… Да и хер с ними, с этими объяснениями, отбрехаемся как-нибудь, лишь бы с девушками все было в порядке!

Воспитатель же подозвал к себе одного из канцелярских из оцепления и дал тому какое-то поручение. Через пару минут нас догнала машина «скорой помощи».

– Попросил до губы нас подбросить, – пояснил Прохор недовольному мне, – пока доктора в общаге с девками возятся. Лешка, не кобенься, машину надо быстренько вернуть. А эти, – он показал на колдунов из «Тайги», – нас пешком догонят, никуда не денутся.

– Хорошо, – вздохнул я и полез в просторный салон медицинской «Газели».

Через три минуты мы уже заходили на гауптвахту, взятую под контроль канцелярскими.

– Ты чего мне одно и то же заладил, прапор? – орали изнутри. – Не мог тебе такого великий князь приказать! Еще и Бутыркой угрожать! Он у тебя здесь в качестве арестованного содержался или переночевать зашел? – В ответ раздался невнятный бубнеж и «хекающий» звук удара.

Если Иван только ухмыльнулся, то вот Прохор попытался дернуться вперед, но я его придержал, решив послушать до конца эту содержательную «беседу».

– Какой же ты трудный, прапор! Встать! Почему тут же не связался с дежурным по училищу, а сделал это только спустя две минуты?

И опять бубнеж со звуком удара.

– Встать, мразь! Спрашиваю еще раз, паскудник, кто тебе приказал не поднимать тревоги? Ответишь неправильно, и повезу я тебя в Бутырку. Ну?.. На, тварь! На! На! На…

– Надо с этим заканчивать, – посмотрел я на воспитателя, который быстрыми шагами направился в сторону дежурки.

Вскоре и мы наблюдали картину допроса: давешний дежурный по гауптвахте валялся на полу с разбитым в кровь лицом, на его запястьях красовались браслеты, а по стенам, вытянувшись, рассредоточилось трое канцелярских. Глядя на Прохора и избегая называть его по имени при посторонних, я сказал:

– Нам бы камеру побольше и поговорить насчет прапорщика.

Воспитатель кивнул и приказал канцелярским, указывая на дежурного:

– Посадить на стул, привести в порядок и ждать дальнейших указаний. Где остальные «мухоморы»?

– Заперты по разным камерам, – ответил, видимо, старший. – Ждем коллег и начнем с ними работать.

– Самое большое помещение нам освободите, и побыстрее.

– Есть.

Канцелярский сделал знак одному из своих подчиненных, который схватил со стола связку ключей и повел нас по хорошо знакомому мне коридору. Проходя мимо своей камеры, я пихнул Прохора в бок. Он кивнул, задержался на секунду, заглянув внутрь, и цыкнул:

– Ремонт надо будет оплатить. Вон, даже пол трещинами пошел…

Приглядевшись, вздохнул: бетонный пол действительно прилично так потрескался от повышенных нагрузок, да и дверь шла под замену.

«Самая большая камера» оказалась шестиместной и была раз в пять больше моей. Приглядев себе шконку около дальнего окна, я с облегчением на ней и развалился.

– Молодые люди, за мной, – скомандовал Прохор братьям и вышел из камеры.

Вернулись они через несколько минут с матрасами и свежим бельем, а два канцелярских несли несколько грубо сколоченных табуретов.

– Ну, а теперь подробности, – потребовал от меня воспитатель, когда они все уселись рядом. – И не переживай насчет прапорщика, его будет допрашивать лично Пафнутьев.

Кивнув с благодарностью, я доложился, сразу заявив, что вопрос с отступлением мной даже не рассматривался из-за кучи заложников в женском общежитии и претензий по этому поводу никаких принимать не буду. В конце же повторил еще раз:

– Прохор, я дежурному приказывал не как курсант Романов, а как великий князь Алексей Александрович, и еще Бутыркой угрожал. А теперь думай, как прапорщика из неприятностей вытаскивать.

– Лешка, мелко мыслишь, – поморщился воспитатель, а Кузьмин вздохнул. – Сейчас тут всех трясти начнут: и командира «мухоморов», и курирующего зама, и полковника Удовиченко, и нача училища. Думаю, достанется и Военному министру… Шутка ли, в расположении элитного военного училища на будущего наследника престола покушение произошло! Кто-то должен понести суровое, но справедливое наказание. А прапорщик твой при любых раскладах виноват, что тревогу сразу не поднял. Ну, не повезло «мухомору», что ему дежурить выпало, бывает. Тем двоим, что на проходной в общежитии службу несли, тоже не подфартило. Хотя это как посмотреть. Вообще-то, они свечки поставить должны, что вообще живы остались.

– И что делать? – совсем расстроился я. – Деду в ноги падать и просить никого не наказывать? Так-то это именно он всю эту ситуацию с церковью допустил!

Уже готового в очередной раз сорваться Прохора остановил резким жестом Иван:

– Царевич, только не вздумай государю на это даже намекнуть! Он и так все это прекрасно понимает, но в открытую никогда не признает. Прими как факт, что наказанные будут, и ты этому никак не помешаешь. А вот потом… – он многозначительно посмотрел на Прохора.

Тот кивнул и вздохнул:

– Если мне пообещаешь не выкобениваться, я тихонько переговорю с твоим отцом, и он возьмет судьбу пострадавших на контроль.

– Обещаю, – охотно согласился я.

– Вот и молодец. – Воспитатель улыбнулся и повернулся к Николаю с Александром. – Каково будет ваше мнение на этот счет, молодые люди?

Те переглянулись и выразили полную солидарность:

– Так действительно будет лучше всего.

– А теперь, молодые люди, ответьте мне еще на один вопрос: какого рожна вы здесь делаете, а не стоите вместе с остальными курсантами в строю?

Братья опять переглянулись, набычились и твердо в один голос заявили:

– Мы Лешку охраняем! – А Александр добавил: – Так-то, в случае повторного нападения от нас толку будет больше, чем от тебя! – Николай активно закивал, поддерживая брата.

Теперь взгляды друг на друга бросали ухмыляющиеся Прохор с Ваней, а последний еще и демонстративно оглядел братьев и спокойно сказал:

– Если нападение повторится, к числу жертв просто добавится пара упрямых великих князей, только и всего. – Николай с Александром нахмурились. – Ну как, внезапного и нестерпимого желания вернуться к остальным курсантам не возникло? – Реакция братьев состояла в том, что они с гордым видом выпрямили спины, но промолчали. – А теперь быстро извинились за обидные слова в адрес Прохора Петровича, который в то время, когда вы еще мамкины сиськи сосали, причмокивая от удовольствия, на государевой службе врагов империи вовсю штабелями резал!

Николай с Александром вскочили, уставились на воспитателя преданными и полными сожаления глазами:

– Просим простить, Прохор Петрович! Не подумали! Больше не повторится!

– Вольно, бойцы! – хмыкнул он. – Извинения приняты. И в качестве мировой предлагаю выпить кофейка. Только вот чайника, чашек и кофе я что-то не наблюдаю…

– Сейчас все будет! – братья бросились на выход из камеры.

– Так-то лучше, – ухмыльнулся Кузьмин и повернулся ко мне. – Расслабься, царевич, и закрывай глаза. Лечить тебя буду.

С облегчением послушавшись, я уже через несколько секунд почувствовал приятную теплоту, разливающуюся по всему телу, и, решив не сопротивляться, погрузился в сладкую дрему…

Под надзором курсовых офицеров и командования училища курсанты простояли более двух часов, пока к генералу Ушакову не подошел одетый во все черное мужчина, с которым они поговорили не больше пары минут.

– Господа курсанты! – начальник училища откашлялся и глянул вслед удаляющемуся «черному», в котором многие молодые люди опознали того сопровождающего, прибывшего с великим князем Алексеем Александровичем в его первый день учебы. – Довожу до вашего сведения, что нашему с вами училищу выпала огромная честь послужить первым учебным заведением в череде многих других, которые будут подвергнуты Тайной канцелярией комплексной проверке режима безопасности после всем вам хорошо известных событий, имевших место этой осенью, когда был произведен захват заложников в одной из московских школ. Мне только что сообщили результаты проверки, назвав их вполне удовлетворительными. В связи с этим, хочу поблагодарить вас всех за отличную службу! – И после довольно-таки вялого ответа продолжил: – Господа курсанты, не забываем о режиме дня. Вольно! Разойтись!

Учащиеся не услышали никаких пояснений насчет «скорых», на которых из женского общежития точно кого-то увозили еще до оцепления из военных полицейских и прибытия канцелярских, и того, почему весь курсантский состав выстроили спинами к этому общежитию и продержали по стойке «Смирно» битых два часа. В понимании многих молодых людей, видевших, как через окно второго этажа свой корпус покидали Николай и Александр Романовы, такое поведение великих князей никак не вязалось с учебной тревогой, да и девушки до построения успели поделиться увиденным в холле уже своего общежития. Второй курс так и вообще не досчитался в строю больше десятка курсанток и сразу связал их отсутствие со «скорыми».

Командование училищем, напротив, расходиться не спешило и наблюдало за тем, как курсанты втягиваются обратно в свои общежития. Заминка, как и ожидалось, случилась с девушками: они большой толпой собрались на крыльце казармы и все никак не решались переступить через порог покореженной двери. Наконец кто-то из них сделал шаг, второй и исчез в проеме. Это послужило сигналом и остальным, и через несколько минут крыльцо женского общежития опустело.

– Слава тебе, Господи! – перекрестился Ушаков, следом выдохнули и его подчиненные. – Господа офицеры, расположение училища никому до особого распоряжения не покидать, всем заняться прямыми обязанностями. И где, в конце концов, Удовиченко с Тетериным?

– Их, ваше превосходительство, такое ощущение, что под конвоем в сторону гауптвахты канцелярские вели, – ответил ротмистр, командир четвертого курса. – Я как раз с того края стоял, обратил внимание…

– Час от часу не легче! – помрачнел Ушаков, развернулся и направился в сторону машины.

– Спасибо, Прохор, – поблагодарил император Белобородова. – Держи меня в курсе. – И отключил громкую связь.

После чего откинулся на спинку кресла и посмотрел в сторону супруги, брата и сыновей, занявших диваны и кресла в уголке «неформального общения».

– Ну, какие будут предложения? – поинтересовался он.

Первым решил высказаться Александр:

– Отец, будь так добр, сформулируй вопрос корректней, а то первое, что приходит в голову, – это попить кофейку, потому как спать мы сегодня уже вряд ли ляжем.

– Не юродствуй! – поморщился император. – Ты прекрасно понял, что конкретно я имею в виду. Надо срочно сформировать наше общее отношение к произошедшему и составить план дальнейших мероприятий.

– Отношение? – цесаревич вскинул брови. – Отец, Лешка чудом остался жив! Ты и за это его собираешься наказывать?

Император вздохнул:

– Из описанной картины произошедшего ясно, что у Алексея была возможность сбежать, но он предпочел… предпочел опять погеройствовать! Вот я про что, Саша, а не про…

– Предлагаю забыть. – Александр повернулся к матери, дядьке и братьям. – Лешка, видимо, отступать не умеет.

Те кивнули, за ними через какое-то время и император, а цесаревич продолжил:

– Отлично! Что же касается мероприятий, то могу навскидку предложить следующие. Во-первых, необходимо забрать Алексея с гауптвахты и отправить пусть не в Кремль, куда он точно не поедет, а хотя бы к нему в особняк, где поместить под усиленную охрану «Тайги» и ждать звонка от церковных колдунов. Во-вторых, надо каким-то образом разрядить обстановку в училище и приложить максимум усилий, чтобы все пострадавшие девушки вернулись на учебу в полном здравии. В-третьих, надо будет объясниться с князьями Демидовым и Хачатуряном по поводу произошедшего. – Он многозначительно посмотрел на императора. – В-четвертых, продолжить поиски церковных колдунов. – Александр оглядел родичей. – Да, чуть не забыл, необходимо перевести Алексея обратно на учебу в университет. По моему мнению, для рода будет больше пользы, если он продолжит учиться именно там, а после окончания университета молодой человек вполне может пойти служить в органы военной прокуратуры или Тайной канцелярии, если для нас на тот момент ношение формы моим сыном останется таким же принципиальным вопросом.

– Саша, – обратился к племяннику великий князь Владимир Николаевич, – а почему я не слышу среди мероприятий небольшого такого пункта, который предусматривает соответствующее наказание для виновных лиц, допустивших сегодняшнее происшествие?

– Как скажешь, дядя… – опять пожал плечами цесаревич. – Даю вам с отцом срок до вечера, чтобы написать соответствующие объяснительные.

– Да как ты смеешь? – вскочил тот. – Ты себя кем вообразил?.. Главой рода, чтобы с меня объяснительные требовать?

– Сядь, Вова, – спокойно приказал император, дождался, пока кипящий праведным негодованием брат усядется обратно в кресло, и так же спокойно продолжил: – Александр, не зарывайся. И лучше сам подумай, что вы мне с Пафнутьевым говорить будете по поводу абсолютно провальной работы Тайной канцелярии.

– А я ничего выдумывать не буду, отец, – хмыкнул цесаревич, – а повторю за Алексеем: нашей с вами заслуги в том, что он сегодня не сдох, нет абсолютно никакой.

Остальные переглянулись, а нахмурившийся император поинтересовался:

– Когда это он такое сказал?

– Когда Пафнутьеву с Лебедевым с использованием гнева свое виденье ситуации обрисовал.

Императрицу после этих слов заметно передернуло.

– Почему я не в курсе? – еще сильнее нахмурился государь.

– Не успел сообщить. Просто мне Пафнутьев как раз перед докладом Белобородова позвонил и рассказал. Еще Виталий предупредил, что и о моих руководящих навыках Алексей высказался не особо-то и лестно. Так что, отец, извини, но, боюсь, твоя воспитательная беседа после Лешкиного гнева Пафнутьеву и Лебедеву будет как… слону дробина, а для меня же самым суровым наказанием станет невозможность без стыда посмотреть родному сыну в глаза.

– Я сейчас расплачусь! – довольно-таки жестко прокомментировал услышанное император. – С какого такого момента я перестал внушать подданным трепет и, самое главное, священный ужас? В том числе и Пафнутьеву с Лебедевым?

– Коля… – протянула императрица. – Прекращай. Я с тобой уже сколько лет живу, но до сих пор очень боюсь. Прям до ужаса! Про трепет священный вообще промолчу. А теперь давай уже вернемся к основной теме разговора, дорогой.

Император с досадой крякнул, встал и заходил туда-сюда.

– Так, Александр… – он остановился и уставился на старшего сына. – Втык Пафнутьеву и Лебедеву оформишь лично и в моем присутствии, хватит дружков покрывать. Коля, – теперь император смотрел на младшего сына, – поучаствуешь в воспитательной беседе вместе с братом, потому как под твоим чутким руководством в Епархии по колдунам тоже практически ничего не нарыли. Вышеперечисленные Александром мероприятия в общем и целом предлагаю принять и добавить еще одно: труп Тагильцева отвести в морг при Бутырке, вызвать туда на опознание патриарха, а потом под конвоем доставить Святослава в Кремль для беседы со мной.

– Отличная идея, – кивнул, потирая руки, Владимир.

Мария Федоровна же, вспомнив свой последний визит в Бутырку, хмыкнула и добавила:

– Дорогой, а если на эту беседу пригласить еще и Алексея, уверена, эффект будет в разы сильнее.

Сначала император явно хотел возмутиться, потом задумался на пару секунд и, наконец, кивнул:

– Действительно, так будет еще лучше, дорогая.

Он собирался сказать что-то еще, но его прервал звонок личного телефона. Взяв сотовый со стола, император глянул на имя вызывавшего абонента и чертыхнулся:

– Сан Саныч, приветствую тебя! Какие погоды во Владивостоке нынче стоят?.. Да не заговариваю я тебе зубы! Все с Алексеем в порядке, а Тагильцев скоропостижно скончался… Да, точно все в порядке… Я тебя позже собирался набирать, когда все обстоятельства прояснятся… Из самолета звонишь?.. Петро тоже вылетел?.. Конечно ждем! До связи.

Телефон прокатился по столу и не упал только потому, что врезался в стойку монитора.

– Про Сашку-то с Петром я и забыл! – раздраженно бросил император и оглядел родичей. – Уже летят в Москву, что, как вы понимаете, не есть хорошо. Как бы советом рода в нашу с Александром честь дело не кончилось… – и перевел подозрительный взгляд на родного брата. – Вова, это ты Сашке с Петькой инфу слил?

Тот начал краснеть и задыхаться от возмущения, но ответить не успел, за него это сделал Александр:

– Прекращай, отец! Дядька-то тут при чем? Ты забыл, что Тайная канцелярия вообще-то подчиняется не только здесь присутствующим? Вот и утекла информация дядьям в Киев и Владивосток, тем более приказа молчать о ЧП внутри канцелярии никто не давал.

– Верно… – кивнул император, подошел к брату и хлопнул того по плечу. – Извини, Вова, нервы…

– Проехали, – только отмахнулся тот. – На меня и племянников, ежели что, можешь смело рассчитывать.

– Спасибо, успокоил. – Император уселся обратно в кресло и устало помассировал лицо руками, после чего тяжело вздохнул. – Продолжим. Насколько я понимаю, для нас сейчас самое главное – это каким-то образом вытащить принципиально не желающего покидать губу Алексея хотя бы к нему в особняк. Особенно в свете прилета дорогих и любимых братиков. Какие будут предложения? – Молчание было ему ответом. – Хорошо, тогда ничего не остается, кроме как воспользоваться запрещенным приемом.

Император опять встал, подошел к столу и взял брошенный ранее сотовый.

– Мишаня, доброй ночи! Не разбудил?.. Да-да, я тебя тоже люблю, старый! Мишаня, чего звоню, не хочешь ли тряхнуть стариной, вспомнить молодость и заехать на родную гауптвахту?.. Нет, я не шучу. Не забывай, я все еще верховный главнокомандующий, а ты хоть и в отставке, но генерал… Да все в порядке с Лешкой, не переживай! Короче, через полчаса жду тебя в Кремле, время пошло. И размер одежды у тебя какой? Если не ошибаюсь, пятьдесят второй?.. Отлично! Берцы, кстати, захвати. Жду!

В этот раз телефон был аккуратно положен на стопку папок с бумагами и нажата кнопка интеркома:

– Толя, быстренько организуй два комплекта камуфляжа военных полицейских пятьдесят четвертого и пятьдесят второго размеров со знаками различия… подполковника и полковника соответственно, а также машину военной полиции.

– Марка, государь?

– Без разницы.

Тут в разговор вмешался цесаревич:

– Толя, – закричал он со своего места, – еще один комплект пятьдесят второго размера.

– Принято, Александр Николаевич, – ответил адъютант. – Знаки различия?

– Прапорщика.

– И еще один пятьдесят четвертого! – Это был Владимир Николаевич. – Толя, тоже хочу прапорщика! – и пояснил смотревшей на него с улыбкой Марии Федоровне. – Я такое ни за что не пропущу!

Удовиченко, сидевший на табурете в одной из камер гауптвахты, обреченно смотрел прямо перед собой, стараясь не встречаться взглядом с Пафнутьевым, который изредка поглядывал на него, общаясь при этом с непонятным мужчиной невысокого роста в плаще и кепке. Командир подразделения военной полиции капитан Тетерин сидел рядом с полковником и «грустил» еще больше: до него уже довели информацию о действиях подчиненных.

– Борисыч, а чего ты этого «мухомора» сюда приволок? – довольно-таки развязно поинтересовался «невысокий». – С ним же все и так ясно.

– Что тебе ясно?

– Отправляй его сразу в Бутырку со всей дежурной сменой, там пусть приговора дожидаются.

Тетерин громко сглотнул и завалился на пол.

– Ты чего несешь? – возмутился Пафнутьев. – Я с ним сначала нормально побеседовать хотел! А другие камеры все заняты!

– Да ладно, Борисыч, успеешь еще душу отвести с этим впечатлительным офицериком. – хмыкнул «невысокий». – Но чуть позже… Пока же распорядись, чтобы его убрали отсюда, а то еще очухается не вовремя и обделается от увиденного и услышанного, пахнуть неприятно будет…

Пока из камеры убирали бесчувственного Тетерина, Удовиченко изо всех сил себя успокаивал: тактикой «добрый-злой полицейский» его не удивить, сам так умеет, а самое главное, он и так ни в чем не виноват! Напрягало только одно: почему роль злого полицейского играет не Пафнутьев с его уже давно устоявшейся зловещей репутацией, а этот «невысокий» мужчина? И кто он вообще такой, раз так фамильярно общается с фактическим главой Тайной канцелярии.

Как только Тетерина унесли, «невысокий» уселся перед Удовиченко «на корты», откинул полы плаща, поправил кепку и широко улыбнулся:

– Ну что, полковник, думаешь, мы с Борисычем перед тобой сейчас спектакль под романтическим названием «добрый-злой следователь» будем разыгрывать? Хер тебе по всей морде! Не угадал! Следователь будет только один, но очень злой! К полету готов, полковник? – «Невысокий» демонстративно вытянул руки и защелкал пальцами. – Вижу, что готов. Ну-с, приступим, помолясь…

Удовиченко, уже догадавшийся, что перед ним колдун, способный полностью обелить его в глазах не только Пафнутьева, но и Романовых, действительно расслабился, закрыл глаза и… провалился в никуда…

– Колдун, а без вот этого ненужного пиzдежа перед допросом можно было как-то обойтись? – раздраженно бросил Пафнутьев, не обращая внимания на лежащего без сознания на нарах Удовиченко.

– Конечно нет, – хмыкнул колдун. – Клещ, когда ты уже удовольствие от работы научишься получать?

– Я получаю, иначе бы давно с катушек слетел, – буркнул тот.

– Бледный, худой, вечно хмурый, замечающий вокруг только грязь и человеческие пороки! Так ты удовольствие получаешь? Ладно, дружище, уговорил, вот отловим всех батюшек, я тобой плотненько и займусь.

Пафнутьев аж подскочил и зашипел:

– Только посмей, гаденыш! Урою! И Алексей Александрович не спасет!

– Вот видишь! – Кузьмин улыбался. – Что я говорил? Я тебе как другу помочь хочу, а ты сразу угрожать начинаешь.

– Только посмей! – повторил Пафнутьев таким же тоном. – И давай уже, приводи в сознание Удовиченко, благодетель хренов. – Он указал на дверь камеры. – Нам этого капитана еще надо допросить.

– Как там Алексия? – Кузьмин повернулся к нарам.

– Нормально, – голос Пафнутьева заметно потеплел. – Вчера на студию ездила, поздно вернулась. Настроение вроде было ничего. Сегодня у нее какой-то там корпоратив, готовиться с самого утра собиралась.

– Ее охраняют?

– Очень плотно, особенно в свете всех этих последних событий.

– Про меня спрашивала?

– Нет. Но думаю, они тебя с Алексеем между собой обсуждают.

– Я тоже так считаю. Надо будет потом у царевича поинтересоваться…

У очередной смены по КПП сегодня и так выдалась беспокойная ночка, так еще и с какого-то момента приходилось терпеть присутствие в «дежурке» двух сотрудников Тайной канцелярии. Вот и сейчас старший из этой парочки, выслушав что-то в гарнитуре рации, приказал пропустить через ворота без досмотра «Ниву» военной полиции с незнакомыми номерами и наглухо затонированными стеклами. Хотевший занести в журнал этот номер и время заезда прапорщик был остановлен ухмылявшимся канцелярским:

– Тебе показалось, не было никакой машины. Не слышу ответа, военный?

– Так точно, не было! – вскочил тот.

– Вольно. Продолжай нести службу.

– Есть, – уселся дежурный и вздохнул, мысленно мечтая оказаться подальше от всех этих жизненных трудностей.

А канцелярский переглянулся с напарником, но обсуждать с ним появление на объекте государя с наследником, еще и в машине военной полиции, даже не подумал: служба в Тайной канцелярии давно его от этого отучила…

– Часик в радость, господа арестанты! – сквозь сон до меня донесся голос деда, князя Пожарского. – Где можно вещи кинуть?

Нехотя открыв глаза, я с трудом привязал себя к реальности и рывком уселся на нарах. Про боль от резкого движения мгновенно забыл, как и про головокружение, ибо увиденное впечатляло: в дверях камеры стояли четверо в камуфляже, в красных беретах военной полиции и в обнимку с матрасами. Протерев глаза, опознал в «мухоморском» полковнике деда Михаила, в стоящем рядом с ним подполковнике деда Николая, а двух «скромных» прапорщиков идентифицировал как отца и деда Владимира Романова. Движение сбоку обозначило вскочившего и поклонившегося Прохора.

– Гляньте, корешки, – это был голос Александра, – похоже, к нам паханов подселили. Только вот почему они все в вертухайском прикиде?

Ответом ему был заливистый смех Николая. Практически сразу к нему присоединился и сам Александр, затем не выдержал и я, уж слишком нелепая была ситуация. Сквозь слезы поймал недовольный взгляд воспитателя, который строил нам страшные рожи, чем смешил еще больше. Когда наша истерика чуть поутихла, дед Михаил демонстративно повернулся к остальным «мухоморам»:

– Да, встретили нас по одежке… Ладно хоть про «пики точены и хуi дрочены» пытать не стали! Все, господа Романовы, заходим и располагаемся.

И все четверо, не обращая на нас внимания, прошли к противоположной стене, покидали на верхнюю шконку матрасы и уселись на нижнюю. Дверь распахнулась еще шире, и двое «черных» занесли в камеру небольшой стол, а еще двое – четыре больших пакета. Когда канцелярские вышли, дед Николай пихнул в бок сидящего рядом сына, который тут же поднялся, подошел к пакетам и начал их разбирать, выставляя на стол еду и напитки. Я тут же вспомнил Бутырку и прикинул, что и на гауптвахте будет весело. Отец же выпрямился и глянул на до сих пор лыбящихся Николая с Александром:

– Подсобить не желаете, племяннички?

Те «ломаться» не стали и вместе с Прохором помогли «сервировать» стол. Александр в какой-то момент опять не удержался от очередного комментария:

– Нормальная баланда! Живем! Даже вилки человеческие есть, а не только весла!

– Не раскатывай губу, Шурка, – хмыкнул отец. – Ваша миссия выполнена, и сейчас вы с Колей отправитесь досыпать перед очередным учебным днем.

– Дядька Саша! – возмутились братья в один голос. – Так нечестно!

– Все вопросы туда, – он указал себе за спину.

И расстроенные Николай с Александром поплелись к главе рода.

– Равняйсь! Смирно! – с улыбкой скомандовал тот. – Господа Романовы! За проявленную выучку и смекалку при выполнении приказа вышестоящего командования объявляю вам благодарность! – братья буркнули что-то в ответ. – В качестве поощрения продлеваю вашу увольнительную в эти выходные до утра понедельника. – Бурчание стало уже не таким недовольным. – А прежде чем вернетесь в казарму, можете быстро перекусить и попрощаться с Алексеем. Да, разрешаю принять с устатку пару рюмок «беленькой» для глубокого сна.

– Спасибо, деда! – Николай с Александром уже были около стола.

– Только по две, не больше!

Братья, принявшие для сна все же три полные рюмки, ушли через пятнадцать минут, пообещав навестить меня вечером, а ко мне подсели отец с дедом Михаилом.

– Как самочувствие? – поинтересовался первый.

– Нормально, – пожал плечами я. – Живой.

– А Кузьмин нам другое докладывал, – прищурился отец. – Говорит, он хоть тебя и подлечил, но пару дней показан постельный режим. А может, и больше.

– Кузьмину виднее, – опять пожал плечами я. – Но на утренний кросс сил точно нет. Ладно, со мной-то все понятно, а вы сюда надолго?

– Пока твой арест не закончится, – отец аккуратно похлопал меня по плечу. – Будем охранять будущего наследника престола от нападения коварных церковных колдунов.

– Ты серьезно? – не поверил я.

– Более чем, – кивнул он, а за ним и дед Михаил. – Нам твоя жизнь дороже всяких там текущих дел. Впрочем, мы и здесь работать сможем, главное, крыша над головой не протекает и кормят, да и колдунов из «Тайги» есть, где разместить.

Охренеть! Это они меня так решили измором взять под предлогом охраны? Да и охранять-то надо только от некоего Бирюкова, у других церковных колдунов уже была возможность меня кончить, но они ею не воспользовались. И даже наоборот, фактически спасли, грохнув своего одиозного лидера. Кстати, о «Тайге»:

– Отец, как там пострадавшие девушки?

– Состояние стабильное, но тяжелое, особенно у Демидовой с Хачатурян. До сих пор никто из них в себя не пришел. Если ситуация поменяется, мне позвонят.

– Кто девушками занимается, колдуны из «Тайги»?

– Да.

– Срочно отправляй туда Кузьмина! – буквально потребовал я. – А Лебедев… пусть временно здесь командует.

– Кузмин останется здесь и будет охранять тебя, – спокойно ответил отец. – Ты нам дороже, чем какие-то там девушки, хоть и из знатных родов.

– На принцип, значит, идем? – Меня начало потряхивать.

– С чего ты сделал такой вывод, Лешка? – так же спокойно спросил он. – Повторяю, ты нам всяко дороже, чем какие-то там девушки. – И без перехода выдал: – Сынок, что тебе из еды принести?

– Спасибо, ничего.

Я отвернулся, встретив осуждающий взгляд сидящего в углу Прохора, завалился на шконку и попытался успокоиться.

– Захочешь – позовешь. – Они с дедом встали и уселись за стол.

Через некоторое время в камере началась деловая суета: у царственного деда, отца и деда Владимира постоянно звонили телефоны, туда-сюда сновали канцелярские, несколько раз на доклад появлялись Пафнутьев, Кузьмин и Лебедев. Причем разговоры показательно велись вполголоса и даже шепотом, чтобы, значит, не тревожить мое больное императорское высочество. Даже дед Михаил, казалось бы, не занятый ничем особенно важным, сидел за столом спиной ко мне и даже ни разу не повернулся! А осуждающие взгляды воспитателя, которые я буквально чувствовал кожей!

Твою же!!! Ванюша был прав, я опять начинаю заниматься лютой херней! А «старшие» мне это наглядно демонстрируют, доводя ситуацию до полного и законченного абсурда! Одно то, что цельный ИМПЕРАТОР тебя охраняет, говорит о многом!!!

Лешка, соберись! Родичи перед тобой прогнулись по полной программе, настало твое время!

Усевшись на шконку, выбрал момент, когда родитель будет не так занят, и позвал:

– Отец, можно тебя на минутку?

– Конечно. – Он подошел, уселся рядом и хмыкнул. – Есть захотел?

– И это тоже, – я вздохнул. – Хорошо, я поеду в Кремль, только не в больницу, а в… те мои покои. Прохор едет со мной. Такой вариант вас устроит?

– Более чем. – Кивнул он. – Что-то еще?

– Да. Хочу, чтобы всей моей охраной заведовал только Кузьмин, и чтобы вы чуть позже прикрепили к нему полковника Литвиненко с двумя колдунами из его подразделения военной разведки. Пусть они меня охраняют вместо «Тайги».

– Это не ко мне. – Отец развел руками. – Проси у деда.

– Может, ты попросишь?

– Нет уж, – хмыкнул родитель. – Сам, сынок, все сам.

– Хорошо.

Я поднялся, отмахнулся от предложенной руки отца и под заинтересованными взглядами всех присутствующих медленно зашагал к противоположной стене, где царственный дед с братом устроили себе импровизированный «офис». Озвучив свое желание поехать на «реабилитацию» в Кремль, попросил деда о прикреплении к Кузьмину военных колдунов.

– Ничего не обещаю, но подумаю, что можно будет сделать, – задумался он. – А перед этим посоветуюсь с Кузьминым, ему же этими офицерами командовать.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Что-то еще? – повторил он вопрос отца.

– Да. Хочу попросить за командование училища и подразделение военной полиции: они ничего сделать не могли, и ты, деда, знаешь это не хуже меня.

– Знаю и учту твое пожелание. Вот это я тебе, Алексей, могу пообещать на все сто процентов. – Он встал со шконки, оглядел камеру и скомандовал: – Закругляемся и выдвигаемся в Кремль. Прохор, найди Кузьмина, вы с ним за Алексея головой отвечаете!

Генерал Ушаков, так и не попавший в ставшую на время резиденцией императора гауптвахту, с тоской смотрел на отъезжающий кортеж. Ему уже успели показать изъятые записи с камер видеонаблюдения, на которых видно, как первая группа злодеев беспрепятственно проникает в расположение училища и больше суток с перерывом, совпадающим по времени с отсутствием великого князя Алексея Александровича, прячется в одном из учебных корпусов. Вторая же группа, действуя практически аналогичным образом, без всяких проблем пролезает на территорию через одну из дыр в заборе и спокойно захватывает женское общежитие с охраной из военных полицейских на входе.

Начальник училища, имевший богатый боевой опыт, сразу догадался, что «гости» были далеко не простыми, а у охраны училища, состоящей из обычных вояк, шансов против этих двоих не имелось от слова «совсем», но от комментариев по этому поводу благоразумно воздержался. Не преминул он аккуратно поинтересоваться и состоянием девушек, которых увезли на «скорых». После завуалированного, полного намеков ответа генерал несколько успокоился, еще больше он расслабился, когда с гауптвахты сотрудники Тайной канцелярии выпустили капитана Тетерина и всю дежурную смену военных полицейских. Бледный Тетерин доложил, что «процессуальное решение по ним будет принято позже», а они все находятся под подпиской. Вслед за полицейскими на «свежий воздух» вышел и полковник Удовиченко, который по понятным причинам от комментариев отказался, но всем своим видом продемонстрировал уверенность в завтрашнем дне. Ушаков уже было задышал полной грудью, что продлилось как раз до того самого момента, как он не смог добиться аудиенции у государя: попахивало это не только отставкой, а кое-чем похуже…

– Господи, помоги! – генерал дождался, когда последняя машина скроется за поворотом, троекратно перекрестился, машинально потрогал место, где должна располагаться кобура, и со злостью бросил: – Позор в виде суда на меня точно не ляжет! Можете даже не надеяться!

Глава 3

– Ваня, я же тебя просил!.. – Цесаревич с осуждением смотрел на бледно улыбающегося колдуна, стоявшего в дверях покоев великого князя Алексея Александровича.

Кузьмин только вяло отмахнулся, прошел в гостиную, буквально упал в одно из кресел и указал Белобородову на бар:

– Проша, будь так добр, накапай два по сто пятьдесят коньяка.

Дождавшись, когда колдун, зажмурившись, приступит к смакованию второго бокала, цесаревич поинтересовался:

– Ваня, у тебя вообще силы на охрану Лешки остались?

– Остались, не переживай, – кивнул тот, так и не открыв глаз. – Да и не нападет никто на царевича в ближайшее время, и ты, Саша, понимаешь это не хуже меня, просто перестраховываешься.

– Мы не можем говорить так с полной уверенностью, – возразил цесаревич. – Ладно, этот вопрос обсудим чуть позже, а сейчас докладывай, как там обстоят дела в больнице.

– Терпимо обстоят, – пожал плечами Иван. – Надо отдать должное колдунам «Тайги», уж в чем в чем, а в выведении друг друга из коматозного состояния они за эти годы вполне натаскались, а сейчас с успехом переносят накопившийся опыт на обычный человеческий материал.

– А что ж Лебедев тогда не мог Алексея так долго вытащить после спортзала? – влез Белобородов.

– Ты сравнил! – Кузьмин открыл глаза. – В каком месте царевич обычный, даже по меркам колдунов? А у этих девок еще доспех-то до конца не сформирован. Короче, из всех двенадцати серьезно зацепило только шестерых, особенно Демидову и Хачатурян, находившихся, так сказать, в эпицентре событий, но уверен, сегодня к обеду все девушки полностью придут в себя. Мои коллеги из «Тайги» предлагали разбудить их раньше, но я приказал этого не делать.

– Нарушений психики не будет?

– На первый взгляд, нет, но несколько дней надо будет плотно за ними понаблюдать. – Кузьмин отпил из бокала. – Похоже, Тагильцев просто погасил девок, а потом не успел ничего с ними сделать. А может, и не хотел, этого мы уже не узнаем – или узнаем, но точно не от него.

– Ясно, – кивнул успокоенный цесаревич. – Ваня, а теперь слушаю твои выводы о произошедшем. Время подумать и прикинуть у тебя было, мы все специально ни о чем не спрашивали, вот и поделись предварительным… экспертным мнением.

– Странно это все… – вздохнул колдун. – И странностей этих очень много, Саша. Во-первых, нахрена Тагильцеву вообще понадобилось убивать Алексея именно сейчас, ведь он мог это спокойно сделать и раньше? Ответов на этот вопрос только два: или Тагильцев собрался сваливать за границу без возможности возвращения и решил «рубить хвосты» даже под угрозой вечного преследования со стороны даже не Романовых, а всей Империи, или случилось что-то такое, что подтолкнуло Мефодия на столь отчаянный шаг. Во второе я верю плохо, не бьется подобный поступок с его прошлой жизнью, а люди, как известно, даже в стрессовой ситуации так резко не меняются, да и загнанным в угол нашего Тагильцева было не назвать. – Кузьмин вновь сделал глоток, зажмурился от удовольствия и продолжил: – К тому же надо учесть поведение его «пристяжного» Бирюкова, объяснить которое я могу только полным неверием в благополучный лично для него исход боя. Со слов царевича, батюшка Олег не только не пробовал нападать на него, но и не поддержал Мефодия в трудную для того минуту. Получается, Бирюков с самого начала занял позицию стороннего наблюдателя и не собирался вмешиваться, что тоже очень странно: своим присутствием он по любому подписал себе приговор.

– А если ему Тагильцев приказал не вмешиваться? – поинтересовался Белобородов. – Ты же сам говорил, что поведение Мефодия кажется тебе странным?

– Может, и так, не знаю. – Кузьмин пожал плечами. – А может, Бирюков почуял приближение двух других колдунов и понял, что они с Тагильцевым против них и царевича точно не потянут. Вот эти двое, отец Владимир и отец Василий, у меня идут в странностях под пунктом за номером три. – Он вздохнул и сделал очередной маленький глоток. – Помните, я говорил, что грудь давит? Видимо, чуял внимание именно этих батюшек. Похоже, они не врали, когда царевичу говорили, что страховали его от возможного нападения Тагильцева, да и записи с камер училища это подтверждают. Не знаю, что у них там с Мефодием случилось, но это именно Владимир с Василием царевича спасли и Тагильцева завалили, а в свете их обещания царевичу позвонить… – Кузьмин многозначительно посмотрел на друзей, а потом перевел взгляд на сидящего в углу гостиной князя Пожарского, который делал вид, что дремлет.

Так и не дождавшись от Михаила Николаевича никакой реакции, колдун опять посмотрел на цесаревича.

– Эти два батюшки точно решили сдаться, – кивнул тот. – Возможно, и все остальные тоже.

– И сдаться они собираются лично Алексею, – добавил Белобородов. – А учитывая, что совсем недавно подобный финт провернул патриарх… Что-то мне не верится в такие совпадения.

– Мне тоже, – протянул цесаревич. – Ваня, можешь навскидку описать наши перспективы сотрудничества с церковными колдунами?

– Саша, – как ужаленный вскочил тот, чуть не расплескав остатки коньяка, – эти перспективы, поверь мне, безграничны! – и направился к бару, где опять наполнил бокал. – Древние знания, методики, приемы и техники, до которых мне приходилось доходить самостоятельно! Да они нас такому научат! Такому!..

Цесаревич «восторгам» не поддался:

– Насколько опасны церковные колдуны? Я имею в виду их силу.

– Очень сильны. – Кузьмин как-то даже чуть «сдулся». – Очень. Там же поколения, методики…

– Но ты же того у Бутырки без особых проблем завалил?

– Саша, даже он был явно сильнее Лебедева! А я, к твоему сведенью, до сих пор очень хорошо помню ту нашу с Тагильцевым встречу, после которой меня государь… лично раком поставил! Не уверен, что даже сейчас смог бы что-то противопоставить Мефодию даже той, двадцатилетней, давности.

– Ясно. Теперь следующий вопрос, Ваня, который мне поручил задать государь. Как ты отнесешься к просьбе Алексея прикрепить к тебе полковника Литвиненко и двух его колдунов?

– Без восторга, – поморщился тот. – Я же понимаю, что царевич к этому полковнику после Афганистана хорошо относится и заставит меня тренировать этих военных разведчиков.

– А если без ненужной лирики?

– Самого Литвиненко, если чуть натаскать, вполне можно использовать и в качестве охранника, и в качестве боевика-дивесанта. По крайней мере, он на фоне колдунов «Тайги» хоть и не выделяется, но боевой опыт дает о себе знать. А двух его подчиненных, как говорится, будем посмотреть.

– Вот и чудно. Ставлю тебя в известность, что Литвиненко и два его подчиненных сегодня вечером прибудут в Кремль. А теперь допивай коньяк, бери бумагу и составляй рапорт на высочайшее имя со всем тем, о чем мы тут разговаривали. Прохор, тебя это тоже касается.

– Про патриарха писать? – решил уточнить Белобородов.

– Обязательно, Проша, обязательно, – кивнул цесаревич и встал. – Через час вернусь. Постарайтесь, чтобы к этому времени все было готово.

На территорию Кремля допустили только самого князя Демидова и его личного водителя, остальных же сопровождающих, в том числе и старшего сына, дворцовые вежливо попросили подождать главу рода на стоянке у Боровицких ворот.

Путь по коридорам и лестницам кремлевской больницы князю «показывали» целых четыре дворцовых, обряженных, как и он сам, в белые халаты, а в холле третьего этажа «делегацию» встретил хмурый седой старик с красными от недосыпа глазами, одетый в традиционный белый халат. Не пожелав представляться, медик сходу довольно-таки сухо заявил:

– Сергей Владимирович, доброе утро! Спешу заявить, что с вашей внучкой все более или менее в порядке, она сейчас спит, и беспокоить ее не стоит. Могу разрешить вам на нее взглянуть, не больше.

– Взглянуть? – буквально заревел Демидов.

И с поразительной скоростью, не свойственной людям его габаритов, левой рукой схватил старика за шею, а правую занес для удара.

– Быстро проводил меня к внучке, Пилюлькин! – продолжил реветь он. – А по дороге подробно доложил, что именно случилось с Евгенией! А то глава твоего рода молчит и общаться не желает!

Внезапно ноги князя подкосились, в руках появилась слабость, а сознание поплыло…

– Сергей Владимирович, аккуратнее. – Старик придержал готового завалиться на пол Демидова за правую руку и участливо продолжил: – Я вас прекрасно понимаю, у самого внуки есть, но не стоит так волноваться, это очень вредно для вашего здоровья.

В голове князя начало проясняться, и он, с ненавистью глядя на врача, прошептал:

– Где моя внучка, колдун?

Старик никак не прореагировал на «колдуна»:

– Пойдемте, Сергей Владимирович, я вас провожу.

Сделав знак дворцовым оставаться на месте и продолжая придерживать князя за локоток, он повел Демидова дальше по коридору и остановился у одной из дверей.

– Прошу, Сергей Владимирович, проходите. Только постарайтесь соблюдать тишину, мы с вами все-таки в лечебном учреждении.

Князь на ватных ногах вошел в некое подобие просторной гостиной с дежурившей там медсестрой, которая и открыла перед Демидовым дверь в большую двухместную палату. Оглядевшись, он увидел на кровати слева Евгению и сразу же направился к девушке.

Судя по первым впечатлениям, Евгения, как и предупреждал колдун, спала, по крайней мере, об этом свидетельствовало ее ровное и спокойное дыхание, которое угадывалось, несмотря на довольно-таки плотное одеяло, накрывающее девушку. Никаких повреждений, синяков и кровоподтеков на лице и голых руках внучки Демидов не увидел, капельницу можно было не брать в расчет.

«Учитывая, что меня встретил колдун, – начал прикидывать Демидов, борясь с дурнотой, – и он, похоже, здесь за главного, такое состояние Женьки можно объяснить только атакой такого же колдуна, если я чего-то не путаю… Как такое вообще могло случиться в охраняемом училище? И почему Женьку увезли в больницу к Романовым? Опять клятый великий князь Алексей Александрович развлекается?»

Поломав таким образом голову еще какое-то время и не придя ни к какому конкретному выводу, князь окончательно понял, что помочь внучке сейчас все равно ничем не может, развернулся в сторону двери, но все-таки решил пригляделся ко второй девушке, в которой без труда опознал княжну Хачатурян, подружку Евгении, с которой они жили в одной комнате общежития.

«Похоже, у Тамары аналогичная ситуация. Точно последствия атаки колдуна, насколько я понимаю!»

Именно с этими невеселыми мыслями Демидов вышел в «гостиную».

– Что за капельницу вы поставили моей внучке? – набычившись, спросил он.

– Общеукрепляющее, ваше сиятельство, – поклонилась вскочившая медсестра.

– Ясно, – кивнул тот и шагнул в сторону коридора, где его терпеливо ждал императорский колдун.

– Что дальше, любезный?

– Дальше я вас отведу в комнату отдыха, Сергей Владимирович, – старик радушно улыбался, – где вы со всеми удобствами будете ожидать аудиенции у государя. Прошу вас, Сергей Владимирович… – он указал направление дальше по коридору.

Демидов же остался стоять, глядя на собеседника сверху вниз, буквально нависая над ним:

– Любезный, а государь мне объяснит, что случилось с моей внучкой? Или ты мне это прямо сейчас расскажешь? – князь специально заводил себя и «давил авторитетом», надеясь, что колдун все же сболтнет лишнего.

Последствия своего поведения Демидова мало интересовали, он был уверен, что Романовы простят ему и не такое.

– Сергей Владимирович… – вздохнул старик. – Прошу вас, не забывайте, где вы находитесь, и не заставляйте меня прибегать к крайним мерам.

– Ты мне угрожаешь, любезный? – князь, продолжая накручивать себя, сделал шаг вперед, остановившись практически вплотную к колдуну. – Я Демидов! Демидовы таких, как ты, всегда вертели на…

Продолжить он уже не смог и с глухим звуком завалился на ковровое покрытие…

– Сережа! Сережа! Ты меня слышишь? Сережа?.. – Демидов отрыл глаза и попытался сфокусироваться на чьем-то лице. – Слава тебе, Господи! Сережа, на, попей…

Когда пустой стакан убрали, Демидов узнал в своем «спасителе» давнего приятеля, князя Хачатуряна.

– Гамлет, где я? – Сергей Владимирович оглядел большую, роскошно обставленную комнату с большим количеством смутно знакомых пожилых людей, которые с интересом на него смотрели.

– В комнате отдыха кремлевской больницы, Сережа, – начал пояснять Хачатурян. – Где мы все ждем аудиенции у государя.

– Как я здесь оказался?

– Тебя принесли двое дворцовых.

Только сейчас Демидов вспомнил старика-колдуна и мысленно плюнул от досады: этот упырь, видимо, имел насчет его персоны исчерпывающие инструкции и цацкаться не стал.

– Гамлет, помоги встать, – попросил князь, совершенно не опасаясь, что его посчитают слабым, и протянул Хачатуряну лапищу. – Твою внучку видел, а у остальных… аналогичная ситуация?

– Один в один.

– Ясно.

Утвердившись на ногах, Демидов еще раз оглядел комнату, заметив пару видеокамер, усмехнулся и громко поинтересовался у присутствующих:

– Господа, кому-нибудь что-нибудь объяснили? – и, увидев лишь отрицательные мотания головами, уверенно продолжил: – И не объяснят! Это же Романовы, которые нас с вами за быдло деревенское держат!

Присутствующие напряглись и начали переглядываться, Хачатурян отступил от Демидова на пару шагов, а последний только усмехнулся и продолжил:

– Да-да, господа! За быдло деревенское! И никаких объяснений это быдло деревенское не достойно!

– Сережа, – попытался влезть Хачатурян, – не делай скоропалительных выводов! Государь даже еще и не пытался ничего объяснить, а ты вот так сразу…

– Гамлет, я тебя умоляю! – покривился Демидов. – К гадалке не ходи, Романовы все свои косяки спишут на учения наших доблестных вояк! Или еще чего-нибудь повеселее придумают, чтобы только с нас подписки о неразглашении взять и под страхом гостайны рот заткнуть!

В этот момент одна из дверей в комнату отдыха открылась, и в нее зашли четверо: сам император, его брат, великий князь Владимир Николаевич, старший сын, великий князь Александр Николаевич, и прекрасно всем известный Пафнутьев Виталий Борисович.

Присутствующие, в том числе и Демидов, поклонились и стали ожидать дальнейшего развития ситуации. Император же кивнул в ответ, подошел к свободному креслу, уселся в него и устало сказал:

– Продолжай, Сережа, правду-матку резать. А то людишки в моем окружении совсем измельчали, дифирамбы только и умеют петь моему величеству.

– И продолжу, государь! – Демидов упрямо набычился. – Не знаю, какую историю ты тут для нас придумал в очередной раз, но на девок напал колдун! А учитывая, что все колдуны Империи находятся под плотным контролем Романовых, напрашивается логичный вывод!

Князь замолчал, с вызовом глядя на императора. Тот же хмыкнул:

– Ну, Сережа, чего ты остановился? Продолжи свою мысль, не стесняйся.

– На наших детей напал твой колдун, государь! – буквально выплюнул Демидов. – И ты за это должен ответить.

Присутствующие дворяне напряглись, предвкушая ответную реакцию императора на заявление одиозного князя, которая и воспоследовала, но совсем не в том виде, которого они ожидали:

– Володя, – император повернулся к брату, – я давно подозревал, что на Урале воздух как-то расслабляюще на моих подданных влияет, а сейчас окончательно убедился. Климат там какой-то особенный, что ли? Подумай, кого из племянников мы в Екатеринбург на постоянное место жительства отправим, пора эту вольницу с мечтами о Великом уральском княжестве каленым железом выжигать. Договорились?

– Будет сделано, государь, – кивнул тот и глумливо уставился на Демидова.

А император продолжил:

– Сереженька, еще какие-нибудь конспирологические теории, связанные с родом Романовых, присутствующим озвучишь?

Князь, понявший, что переборщил с «наездом», буркнул:

– Нет, государь.

– «Нет», потому что не хочешь, или?..

– Или, государь.

– Ну, Сереженька, теперь-то я могу перейти к тому, для чего явился? Ты не возражаешь? – император улыбался.

– Как я могу, государь?

– Спасибо, Сережа. – Николай встал с кресла и оглядел присутствующих уже без всякой улыбки. – Господа, князь Демидов был абсолютно прав, когда заявил, что девушки из ваших родов пострадали от нападения колдуна. Только колдун этот совсем не наш, и главной его целью был великий князь Алексей Александрович, а вся женская казарма во время покушения оставалась у этого колдуна в заложниках. Виталий Борисович, – император глянул в сторону Пафнутьева, – будь так добр, продемонстрируй господам записи с камер видеонаблюдения.

Сотрудник Тайной канцелярии кивнул, подошел к плазменной панели, вставил флешку, нажал кнопку воспроизведения и принялся совершенно безэмоционально комментировать видеозапись:

– Господа, это в час двадцать две колдун проникает в расположение училища. В час двадцать четыре, предварительно выведя из строя двух сотрудников военной полиции на входе, заходит в женскую казарму и сразу же направляется на четвертый этаж в комнату княжон Демидовой и Хачатурян, где… обездвиживает и спящих девушек тоже. – Пафнутьев нажал на паузу и повернулся к присутствующим. – Дальше мы восстанавливали события, исходя из показаний великого князя Алексея Александровича и данных сотовой компании. Итак, господа, колдун берет телефон княжны Демидовой, активирует его отпечатком пальца… спящей княжны, звонит великому князю, находящемуся в тот момент на гауптвахте училища, и требует не поднимать тревогу, ни с кем не связываться по телефону и явиться к порогу женской казармы в течение двух минут под угрозой убийства в первую очередь княжон Демидовой и Хачатурян, а потом и остальных заложниц, коими стали все курсантки, проживающие в означенном корпусе.

Если князья Демидов и Хачатурян одновременно молча сжали кулаки и заскрежетали зубами, то вот остальные начали громко возмущаться таким далеко не джентельменским поведением проклятого колдуна.

– Господа, я могу продолжить? – невозмутимо поинтересовался Пафнутьев, дождался тишины и продолжил: – Спасибо! – и нажал на пульте кнопку. – Это мы с вами наблюдаем, как Алексей Александрович, предварительно приказав дежурному офицеру не поднимать тревогу, «покидает» гауптвахту… Это он бежит к женской казарме… Тут вы можете наблюдать почуявших неладное двух офицеров дворцовой полиции, в обязанности которых входит скрытая охр… страховать великого князя от всяких там неожиданностей… Вот мы с вами наблюдаем фактическое нападение колдуна на Алексея Александровича… Вот он, контуженный, падает… А вот к нему на помощь приходят офицеры дворцовой полиции и убивают колдуна… Это дворцовые помогают пришедшему в себя Алексею Александровичу усесться, но он приказывает им бежать в казарму и проверять состояние девушек… На этом кадре по училищу наконец объявляют тревогу… Это Алексей Александрович звонит отцу, великому князю Александру Николаевичу, – Пафнутьев указал на цесаревича, – докладывает о произошедшем и просит прислать как можно больше бригад «скорой помощи». Потом Алексей Александрович звонит двум своим братьям, курсантам этого же училища, и просит помощи уже у них, после чего, контуженный, сам идет в женскую казарму, чтобы лично руководить оказанием первой помощи возможным пострадавшим девушкам.

В этот момент плазменная панель демонстрировала медленно поднимающуюся по ступенькам крыльца шатающуюся при каждом шаге фигуру в камуфляже. Дальше видеозапись пошла в ускоренном режиме, показав присутствующим выход курсантов из всех трех корпусов общежитий, появление военной полиции с машинами «скорой» и, собственно, автомобилей с сотрудниками Тайной канцелярии.

– Господа, – продолжил Пафнутьев, – прошу отметить, что именно Алексей Александрович приказал медикам везти всех пострадавших сразу в кремлевскую больницу, что и позволило оказать девушкам своевременную квалифицированную помощь.

– Еще бы! – громко хмыкнул Демидов. – Было бы странно, если он поступил по-другому!

Поддержки от остальных «пострадавших» князь, однако, не получил, на их лицах читалось лишь раздражение от подобного поведения Демидова, которое начинало их напрягать. По виду Пафнутьева нельзя было сказать даже этого:

– Труп колдуна был лично мною доставлен в морг Бутырки, его личность мы сейчас устанавливаем. Вот его фотографии, господа, если кто-то из вас его опознает, будем очень благодарны.

Пафнутьев начал раздавать фотокарточки с изображением лица мужчины с закрытыми глазами, который даже отдаленно не был похож на Тагильцева.

– Ну и рожа! – прокомментировал кто-то.

– Согласен, тут и без Ломброзо все понятно!

– Вот же тварь поганая! Лично бы по второму разу кончил!

Но никто, понятно, «колдуна» так и не опознал, а собравший фотографии Пафнутьев осведомился:

– Господа, может, вы его в Бутырке узнаете? Чем черт не шутит?

Молчание было ему ответом, даже Демидов не решился съязвить на эту тему.

– Что ж, господа, не смею настаивать. Государь, доклад закончил.

– Спасибо, Виталий Борисович! – поблагодарил его император и вновь оглядел присутствующих. – А теперь, господа, хочу от рода Романовых и от себя лично попросить у вас прощения за то, что мой внук стал невольным виновником неприятностей, доставленных вашим родичам! Да, я понимаю, что делать это пока рано, и прямо сейчас прощения не жду, но, уверяю вас, девушками занимались и занимаются лучшие специалисты, убежденные, что с пациентками все будет в порядке.

Уже готового что-то сказать Демидова остановил Хачатурян, придержав одиозного князя рукой:

– Государь, ты прав, для нас всех важно одно, чтоб с девочками ничего не случилось, остальное – ерунда. – Он повернулся, ища поддержки среди остальных, и получил ее в виде одобрительных кивков. – Обстоятельства произошедшего ясны, тем более такие, виновник мертв, а значит, и справедливость восстановлена. Какие могут быть извинения с твоей стороны? У меня остались только два вопроса: когда мы сможем убедиться, что наши девочки в норме, и как здоровье Алексея Александровича, не бросившего… своих будущих подданных в беде?

– Спасибо за заботу, Гамлет! – Хачатурян получил благодарный взгляд от императора. – Отвечу по порядку. Девочки должны проснуться после обеда, их посмотрят… соответствующие специалисты, после чего вас к ним допустят. Предупреждаю сразу, несколько дней девочкам придется провести здесь до полного восстановления, а уж потом их выпишут. – Пронесся одобрительный гул. – Если хотите, могу переговорить с начальником училища об увольнительных, сдача сессии тоже не будет проблемой.

– Спасибо, государь! – выразил общее мнение Хачатурян. – Там будет видно. Что с Алексеем Александровичем?

– Как говорил ранее Виталий Борисович, внук был контужен. Но, к счастью, легко, и сейчас тоже проходит реабилитацию под надзором тех же самых специалистов. – Император неуловимо изменился. – А теперь, господа, я вынужден вас покинуть, дела не ждут. Вы же сейчас, как вас и предупреждал уважаемый Сергей Владимирович, подпишите Виталию Борисовичу соответствующие бумажки о неразглашении. Очень надеюсь, что за пределы этой комнаты наш разговор не выйдет, а родичам, в том числе и пострадавшим девочкам, можете сказать, что в расположении училища клятая романовская Тайная канцелярия проводила не совсем удачные… учения. Надеюсь, был услышан. Честь имею!

Когда подписи на бумагах были собраны, цесаревич, великий князь Владимир Николаевич и Пафнутьев удалились, оставшиеся немного расслабились и даже позволили себе воспользоваться баром и услугами появившихся официантов.

– Сережа, ты в эту фильму поверил? – Хачатурян прикрыл рот одной рукой, второй же отсалютовал Демидову бокалом с коньяком.

– Нет. – Тот повторил жест собеседника. – У меня специалисты есть, еще не такой блокбастер смонтировать могут. А ты поверил?

– Тоже нет. Уж больно ситуация мутная. А в то, что великий князь действительно бросился наших внучек спасать, веришь?

– В это верю, Гамлет. Была у меня возможность убедиться в его полной… полном безрассудстве. Этот Романов и не на такое способен.

Хачатурян покивал головой:

– Да, мне Тамарка тоже что-то об этих чертах характера своего нового приятеля с восторгом рассказывала. Сережа, я тебя вот о чем хотел попросить… Просто у тебя возможностей на порядок больше…

– Говори уже, не тяни кота за яйца.

– Ты бы людишкам своим из безопасности приказал, да и сам жалом поводил… Сам же понимаешь, где одно покушение на великого князя, там и другое… А Женька с Тамаркой сейчас с ним постоянно рядом… Тем более ты внучку замуж хочешь за Алексея выдать. – Хачатурян поднял руки в защитном жесте под острым взглядом Демидова. – Сережа, я тоже не буду на попе ровно сидеть.

– Принято, Гамлет, – кивнул тот. – Жалом, как ты выразился, повожу. Будем на связи.

– Коля, а если покушение повторится?

Великий князь Александр Александрович не садился и расхаживал по императорскому кабинету.

– Ты же не отвергаешь такую возможность?

– Не отвергаю, – император переглянулся с братом и сыновьями. – И мы делаем все, чтобы этого не произошло.

– Свежо предание, да верится с трудом… – хмыкнул Александр и, в свою очередь, посмотрел на Петра Александровича, ища у того поддержки.

– Полностью согласен с Сашей, – кивнул тот. – Тайная канцелярия показала свою полную несостоятельность, как и все остальные спецслужбы, хотя первый звоночек у нас прозвенел еще в девятнадцатом веке, когда произошел конфликт прадеда Александра с церковными колдунами. Второй даже не прозвенел, а заверещал, когда дезертировавшего прямо во время ведения боевых действий Кузьмина безуспешно ловили практически двадцать лет и так и не поймали. – Он демонстративно скривился. – Родичи, давайте будем честными хотя бы перед собой, мы с вами оказались абсолютно не готовы к этой ситуации. И это я еще не говорю про то, что основной мишенью злодеев оказался Алексей, который является не только будущим императором Российской империи, но и уникальным ресурсом рода Романовых, представляющим собой огромную ценность.

– Ресурсом рода? – не выдержав, ухмыльнулся цесаревич. – Уникальная ценность? Дядька, ты бы хоть постеснялся так открыто демонстрировать свое потребительское отношение к моему сыну!

– Племянник, ты понял, что именно я имел в виду, – только отмахнулся тот и продолжил: – Коля, Вова, хоть вы признайте, что старый подход не работает, и надо что-то менять!

– Твои предложения, Петро? – кивнул император.

– Сан Саныч скажет лучше.

– Хорошо. Сан Саныч?..

Тот кивнул, откашлялся и начал:

– Уважаемые родичи, мы с Петром тут успели посоветоваться и можем предложить следующее. Во-первых, нашей с вами основной задачей на сегодняшний день является обеспечение безопасности Алексея. Исходя из этого, необходимо бросить все силы «Тайги» именно на это направление. Во-вторых, проследить, чтобы Кузьмин не только Алексея охранял и тренировал, но и уделял время занятиям с колдунами из «Тайги», повышая тем самым их профессиональный уровень и мастерство. В-третьих, вывести «Тайгу» из-под прямого подчинения Пафнутьева и вверить на первых порах племяннику, – Сан Саныч указал на цесаревича, – а со временем и отдать напрямую Алексею. Это все, конечно, надо будет делать с таким учетом, чтобы не пострадали текущие операции канцелярии, в которых участие колдунов Пафнутьев сочтет необходимым. В-четвертых, предлагаю завязывать с херней и вернуть Алексея на учебу в университет. Надеюсь, возражений ни у кого не будет?

Император с братом и сыновьями продолжили сидеть с заинтересованными лицами и ничем своего отношения к заданному вопросу не показали.

– Ладно, свое мнение потом выскажите, – хмыкнул Сан Саныч. – А я аргументирую. Считаю, что продолжение обучения в военном училище для Алексея является непозволительной роскошью, особенно в свете его личного негативного отношения к этой самой учебе и постоянного нахождения на гауптвахте. Идем дальше. События этой ночи показали, что с точки зрения безопасности училище для Алексея не самое лучшее место, тем более, если мы с вами приставим там к нему охрану, смотреться это все будет… некрасиво, и это еще мягко сказано. Следующим пунктом идет правило Волкодавов, на которое Алексей был вынужден постоянно сбегать, а на очереди, насколько я помню, дворцовая полиция… И это я еще не говорю про его обучение у Кузьмина. Коля, – Сан Саныч посмотрел на императора, – опережая твой вопрос, скажу сразу: надо просто создать под Алексея некий аналог того секретного факультета училища, на котором у нас готовят военных колдунов, заодно и канцелярских колдунов за парты на повышение квалификации там посадим. Это пока все, что мы с Петром хотели предложить, ну а всякие там мелочи можно уточнить по ходу.

Сан Саныч наконец уселся и уставился на Николаевичей в ожидании реакции, которая и воспоследовала:

– Саша, – вздохнул глава рода, – ты про самое волнующее вас лично забыл сказал. Давай уже, не стесняйся…

– И скажу, – кивнул тот. – Нас с Петром в свете последних событий очень волнует вопрос правила. Ты-то у нас эту процедуру уже прошел, как правильно отметил Алексей на последнем совете рода, а вот все остальные нет. Хотелось бы понять перспективы…

– Вопрос не ко мне. – Николай пожал плечами. – Сам у Алексея спрашивай.

– Понятно, – кивнул Сан Саныч. – И вполне предсказуемо. А что скажешь по поводу наших с Петром предложений?

– Они по большинству пунктов совпадают и с нашим планом мероприятий, однако… Все, опять же, упирается в виденье Алексея. Что скажете насчет желания церковных колдунов пообщаться с внуком?

Александровичи переглянулись:

– Информации для конкретных выводов пока маловато, но одно то, что они фактически спасли Алексея и сами завалили своего предводителя, внушает некоторый оптимизм с точки зрения безопасности внука и открывает простор для комбинаций.

– Мы тоже так думаем. И очень хотим пообщаться на эту тему со Святославом.

Оба Александровича заметно подобрались:

– Есть основания?

– Я вам сейчас дам почитать рапорты Белобородова и Кузьмина, да и Пафнутьев в этом же ключе свой независимый отчет составил. Если Алексей в своих показ… своем рассказе ничего не напутал, то разговор с его святейшеством обещает быть очень интересным.

– Заинтриговал. Когда Алексея навестить можно будет?

– Он сейчас отдыхает. Вот очухается, тогда и…

Проснувшись, почувствовал себя гораздо лучше, чем даже после Ваниного лечения на гауптвахте, да и время было третий час дня. Полюбовавшись в зеркало на собственную физиономию, успокоил себя тем, что Кузьмин в чем-то прав и седина добавит моему имиджу… серьезности. Сходив в душ, оделся в обнаруженный на самом видном месте спортивный костюм, явно специально привезенный из особняка, и вышел в гостиную. Там я застал самое настоящее сонное царство: дед Михаил, накрытый пледом, лежал на одном диване, на другом и тоже под пледом похрапывал Иван, а в одном из кресел сопел Прохор. Только я хотел тихонько прошмыгнуть в коридор, как под колдуном заскрипела кожаная обивка, он сам резко сел и уставился на меня сонными глазами, приложив указательный палец одной руки к губам, а другой показывая, чтобы я выходил.

В коридоре мне кивнули двое вскочивших с кушетки дворцовых, которым я кивнул в ответ и знаками приказал сесть обратно.

– Ваня, ты вообще спать не вполглаза умеешь? – шепотом поинтересовался я у уже одетого в его традиционные плащ и кепку колдуна, вышедшего вслед за мной.

– Не-а… – помотал головой тот, отгоняя остатки сна. – И после десятков лет практики это никак не мешает мне высыпаться. Да и ты так скоро научишься, с твоим-то количеством врагов. Царевич, – поморщился он, – а ты вообще куда собрался?

– Воздухом свежим подышать, – пожал плечами я. – Вроде чувствую себя лучше, вот и решил прогуляться.

– Как ты себя чувствуешь, – Ваня поморщился опять, – решаю я. А ну-ка…

Он закрыл глаза и продолжительно зевнул.

– Согласен, прогулка твоему растущему организму не повредит. Как и мне, впрочем, так что пошли.

– Подожди, надо дворцовых предупредить, если их дед Михаил с Прохором о нашем с тобой отсутствии спрашивать будут.

– Царевич, обижаешь! – хмыкнул колдун. – Генерал с Прохором только недавно легли и в ближайшее время вряд ли проснутся.

– Ясно, – вздохнул я. – Спасибо.

– Обращайся.

Пока мы с Ваней не спеша спускались на улицу, успел поинтересоваться у него состоянием курсанток. Получив обнадеживающий ответ, чуть успокоился, а уж когда колдун сообщил, что к девушкам допустили родичей, расслабился окончательно.

– Бабами твоими плотненько Лебедев занимается, император лично распорядился, а этих из «Тайги», – он указал мне на редких «гражданских» среди одетых в парадную форму дворцовых, – по твоей прихоти временно мне подчинил.

– Неплохой карьерный рост за столь короткий отрезок времени, господин Кузьмин, – не удержался от ухмылки я. – Еще вчера вы были в розыске, а сегодня у будущего наследника престола в наставниках пребываете и одним из самых секретных подразделений страшной Тайной канцелярии командуете.

– В том-то и дело, царевич, – Ваня всем своим видом демонстрировал недовольство, – что не хотел я в канцелярию проклятую возвращаться, очень не хотел. Тем более она сейчас у государя не фаворе после покушения на тебя.

После этих слов у меня перед глазами встал образ комнаты Демидовой и Хачатурян с валяющимся на полу Тагильцевым и спящими на кроватях девушками по бокам.

– В Тайную канцелярию, говоришь?..

Кузьмин буквально на физическом уровне почувствовал, как от великого князя пошла плотная волна ужаса, и опасливо отскочил от начавшего двоиться и троиться Алексея больше чем на три метра. Тот же, пребывая в задумчивости, этого маневра даже не заметил и спросил:

– В Тайную канцелярию, говоришь?.. – и опять замолчал.

Ужас постепенно пропал, а великий князь, переставший множиться, в конце концов продолжил:

– А кто тебе сказал, что ты туда возвращаешься, Ваня? Я тебя, яхонтовый ты мой, теперь никуда не отпущу, а подчиняться будешь только Прохору.

Колдун сглотнул и ровным голосом поинтересовался:

– А как же государь и цесаревич? Ну и остальные Романовы?

– Пока все будет, как они говорят, дальше посмотрим. Ты же сам хотел что-нибудь поменять, вот и… Надо с Прохором посоветоваться, ну и отца привлечь, это же его идея была, из вас с Прохором отдельную команду сделать. Деду Михаилу ни слова! Нечего старика во все это втягивать, еще с дедом Николаем поругаются.

– Понял.

– И Николая с Александром, братьев моих, надо обязательно привлечь. Давно хотел спросить, как они тебе?

– Толковые ребятишки, – уже деловым тоном ответил Кузьмин и решился подойти к великому князю ближе. – Да и Прохор после Афганистана о них неплохо отзывался.

– Вот и чудно! Кстати, Ваня, – Алексей оглядел колдуна, как будто видел в первый раз, – когда ты нас со своей семьей познакомишь?

Внутри у колдуна все похолодело, он по привычке сразу же начал искать двойное дно в вопросе царевича и ответил уклончиво:

– Надо будет как-нибудь…

– Не затягивай. – Алексей улыбнулся. – Сыновья тебя совсем не видят, а это не есть хорошо. Посмотри на меня, к чему приводит отсутствие… полноценной семьи. Да и Алексию надо с братиками познакомить. Ты ей про них говорил?

– Нет. – Кузьмин помотал головой.

И задумался. Царевич был во всем прав, с этой службой он сыновей совсем не видел, да и с Алексией через них можно общение наладить.

– Ваня, можешь семью в особняк перевезти, – продолжил тем временем Алексей. – И только не надо воспринимать мое предложение превратно, никакими заложниками они не станут, я к своим близким так не отношусь. Если не захочешь, можем недалеко от особняка жилье вам купить.

– Спасибо, я подумаю – кивнул Кузьмин. – Предложение действительно заманчивое. А за деньги не переживай, накопления есть.

И слегка напрягся: в ровный и привычный фон рассеянного внимания со стороны дворцовых и канцелярских колдунов вклинилось внимание конкретное и акцентированное.

– Царевич, у нас гости. Если глаза меня не обманывают, к нам желает присоединиться ее императорское величество Мария Федоровна с сопровождающими лицами.

– Я-то думаю, чего это птицы притихли, дворцовые попрятались и солнышко за облака зашло… – Алексей вздохнул. – А ведь прогулка обещала быть такой приятной…

После обмена взаимными приветствиями, «обзора» моей седины и обязательного отчета о здоровье бабуля взяла меня под локоток, подтолкнула вперед, как бы предлагая продолжить прогулку, и поинтересовалась:

– Алексей, ты пострадавших девушек собираешься навещать?

– Не думал пока об этом, мне Ваниного отчета хватило, что с ними все в порядке. А что?

– Надумаешь, вместе пойдем. – Императрица усмехнулась. – А то как застрянешь в палате у Демидовой с Хачатурян, остальные обидятся.

– Так я и знаю-то только их двоих, – пожал я плечами. – Чему удивляться?

– Тоже верно. Как тебе, кстати, Демидова? А то ее дед, князь Демидов, после произошедшего с внучкой на вашем с Евгенией союзе сейчас начнет настаивать с удвоенной силой.

Бабка повернулась к своим валькириям, одна из которых тут же подошла и протянула мне планшет с вставленными в него наушниками.

– Ознакомься с записью, Алексей, там как раз и услышишь официальную версию произошедшего в училище.

Отвечать на заданный ранее бабкой вопрос я не стал, а просто нацепил наушники и нажал на указанную иконку видеозаписи…

– Как вам погодка, дамы? – светским тоном поинтересовался Кузьмин у валькирий. – Хороша, не правда ли?

– Хороша, – кивнула старшая из пары.

– И часто вы так гуляете? – продолжил он. – Хотя… можете не отвечать, ваш прекрасный внешний вид со здоровым румянцем об этом прямо кричит. А вообще, дамы, как служба? Сильно государыня вас напрягает?

Валькирии переглянулись.

– Мужчина, а вы с какой целью интересуетесь?

– Да так… чисто для поддержания разговора. Кстати, мой патрон, – улыбающийся Кузьмин указал в сторону смотревшего что-то на планшете великого князя, – временно изволит проживать в Кремле, ну и я с ним. Вот и подумалось мне, может, заглянете после окончания смены к нам с великим князем в гости? Выпьем вина, послушаем хорошую музыку и пообщаемся по поводу, так сказать, обмена опытом организации охранных мероприятий особо важных персон?

– Мужчина, вы это серьезно? – изогнула бровь «старшая» и демонстративно оглядела Кузьмина с ног до головы. – Мы замужем.

– Так и я женат, – отмахнулся тот. – Но когда это кого останавливало. Так что, красавицы, когда вас ждать на рюмку чая?

Ответом ему было дружное фырканье валькирий, которым подобное предложение тем не менее польстило. «Младшая» уже собралась продолжить «флирт», но тут к ним подошла императрица, оставившая внука наедине с планшетом.

– И что у нас тут происходит? – прищурилась она, с первого взгляда уловив игривое настроение «компании».

– Нас этот господин вовсю путает, государыня! – еле сдерживая улыбку ответила «старшая». – Соблазняет вином, хорошей музыкой и разговорами на профессиональные темы. Уж не засланный ли он казачок, государыня? И нам следует незамедлительно писать рапорты генералу Михееву?

Мария Федоровна нахмурилась и строго посмотрела на принявшего смущенный вид Кузьмина:

– Рапорты отставить, казачок не засланный. – И, не выдержав, заулыбалась. – Ваня, а ты можешь развлекаться не так… демонстративно? Или служба у Алексея Александровича все же дает о себе знать?

– Виноват, государыня, – вздохнул тот. – Был сражен наповал красотой и очарованием ваших валькирий, не сумел удержать себя в руках… Обещаю всенепременно исправиться!

Мария Федоровна видевшая, что ее охранницам такое поведение колдуна и его последние слова доставляют определенное удовольствие, решила больше Кузьмина не воспитывать и, кивнув, вернулась к продолжавшему смотреть и слушать видеозапись внуку.

– Ну и как впечатления? – спросила меня бабка, когда я снял наушники.

Пожав плечами, ответил:

– Отличный монтаж канцелярские специалисты сваяли, просто высший класс! Да и я там весь из себя героический в очередной раз получился, аж скупая слеза навернулась!

Императрица хмыкнула:

– Теперь вижу, что с тобой действительно все в порядке, раз чувство юмора не покинуло. Так-то, Алексей, будь кто другой на твоем месте и не Романов, точно бы получил в торжественной обстановке не самый последний орден из рук императора, а так… Сам видел, главы родов пострадавших девушек только рты в улыбке растягивали, а про себя совсем другое думали. Но и они, заметь, твой поступок все-таки оценили.

Вздохнув, процитировал выученный еще в лицее отрывок из одной известной поэмы:

Нет, ребята, я не гордый.

Не заглядывая вдаль,

Так скажу: зачем мне орден,

Я согласен на медаль.

Бабка только покивала головой:

– Вот-вот! И я про это. Официальную версию запомнил?

– Запомнил.

– Вот и придерживайся ее, особенно в разговорах с Демидовой и Хачатурян. – Она опять хмыкнула, взяла меня под локоток и толкнула вперед. – Кстати, как тебе поведение князя Демидова?

– Бабушка, вот вы все меня дружно в полной отмороженности обвиняете, перевоспитать пытаетесь, а Сергей Владимирович еще похлеще исполняет, да еще и на людях. Где справедливость?

– Традиции, Алексей. – Она улыбалась. – Как-то так сложилось еще с девятнадцатого века, когда Демидовых все за неотесанных уральских деревенщин воспринимали, вот и продолжается до сих пор. И ущерба репутации Романовых подобное поведение Демидовых не несет, общество давно привыкло и серьезно к подобным перепалкам не относится. А на угрозу деда отправить в Екатеринбург кого-нибудь из Владимировичей для надзора обратил внимание? – Я кивнул. – Пустое! – бабка отмахнулась. – Я эти страшилки еще при твоем прадеде покойном слышала, ничем они так и не закончились. А почему? Потому что Демидовы Урал и часть Сибири очень давно и крепко держат, там все на них завязано, а, как известно, два медведя в одной берлоге не уживаются. И при всех своих закидонах место свое Демидовы знают и против Романовых никогда не пойдут. Об этом же свидетельствует и желание князя выдать за тебя свою внучку. Вникай, Алексей, в жизни пригодится.

– Впитываю, как губка. Но все равно обидно, что Демидовым подобное позволено, а мне нет. Хотя… – и решил немножко потроллить императрицу. – Бабушка, вот скажи мне как на духу, ты бы хотела, чтобы твой внук вошел в анналы истории и школьные учебники под прозвищем «Алексей Лютый»? А то «Алексей Отмороженный» звучит как-то неблагозвучно…

Она остановилась, придержав и меня, немножко подумала и, ехидно улыбаясь, ответила вопросом на вопрос:

– Как там тебя Прохор между вами кличет, Злобырем? Будешь себя плохо вести, я именно прозвище «Злобырь» в свете и запущу. Уверяю, именно под ним ты в анналы и попадешь. Веришь мне?

– Верить-то верю, бабушка, – ухмыльнулся я в ответ, – только это мой засвеченный позывной для работы под видом сотрудника Тайной канцелярии. В преступном мире столицы у Злобыря уже и репутация какая-никакая сложилась, полиция мной, говорят, злодеев вовсю пугает. Не веришь? Можешь у Кузьмина спросить, он подтвердит.

Императрица прищурилась, потом повернулась к колдуну и сделала ему знак подойти.

– Да, государыня?.. – приблизился он и обозначил поклон.

– Иван, что в преступном мире говорят про Злобыря?

– Государыня?..

Какое же удовольствие мне доставил вид растерявшегося колдуна! Нечасто я такое наблюдал в его исполнении за время нашего знакомства, ой нечасто!

– Иван, – поморщилась бабка, – соображай быстрей! Что в преступном мире говорят про канцелярского с позывным «Злобырь»? – она указала на меня.

На лице Кузьмина проступило понимание, он кивнул, посмотрел на меня и уже собрался что-то ответить, как я ему подмигнул. Колдун замер, сделав вид, что вспоминает, и с пафосом заявил:

– Много чего говорят, государыня. Слава про этого Злобыря среди контингента идет дурная, боятся они его до ус… до ужаса. Даже полицейские, с которыми он работал, Злобыря этого канцелярского опасаются, а потом уголовничков им и пугают, мол, лютует он здорово при малейших признаках сопротивления… – Кузьмин показательно вздохнул. – Злобырь, государыня, и есть злобырь, чего с него взять? – И с трагическим видом закончил: – Люди без причины так не назовут…

– Иван, – бабка, как и я, еле сдерживала смех, – тебе в театре выступать надо! Аншлаги гарантированы! Или сказки поучительные для детишек на досуге писать. А информацию обязательно проверю. Спасибо, свободен. – И когда довольный Кузьмин вернулся к валькириям, продолжила: – Он всегда такой?

– Всегда, – кивнул я.

– Да, подобрал себе твой отец друзей. – Бабка опять взяла меня под локоток. – Да и ты, как я посмотрю, с ними прекрасно уживаешься, даже, вон, с Виталием Пафнутьевым общий язык нашел, что удается далеко не всем. Посмотри, – она указала в сторону стоянки, на которую заезжали три «Волги» с гербами Романовых, – вот и девочки из лицея вернулись. Учти, я им утром уже все коротенько рассказала, да и на учебу их отпустили только потому, что Тагильцев мертв, а другие двое… продемонстрировали свою к тебе лояльность.

– Понял. Еще мне что-то знать надо?

Императрица задумалась на секунду.

– Вроде нет. А уж в том, что ты во время разговора с сестрами особо краски сгущать не будешь, я полностью уверена.

– Не переживай, бабушка, девочки от меня услышат самый лайтовый вариант, – пообещал я.

В плане общего самочувствия общение с любопытными сестрами «добило» меня окончательно, и в свои покои я возвращался только с одним желанием – лечь и лежать как можно дольше.

– Надо было тебя покормить, – ворчал Кузьмин, когда мы с ним шагали по последнему коридору. – Сейчас распоряжусь.

После легкого «полдника» возле моей кровати уселись дед Михаил с Прохором и, косясь на задремавшего в углу Ивана, принялись выяснять подробности моей прогулки, которую они благополучно проспали. Кратко отчитался.

– Деда, спасибо огромное за твою заботу, но, может, ты лучше поедешь домой? – закончив отчет, с улыбкой поинтересовался я. – В Кремле-то со мной уж точно ничего произойти не может.

– До вечера побуду точно, – кивнул он. – Да и команды оставить пост от его императорского величества пока не поступало.

– Деда, ты только не подумай, что я тебя гоню, просто…

– Да понял я! – только отмахнулся князь и повернулся к моему воспитателю. – Прохор, оставь нас и Ваню с собой забери. – И, дождавшись выполнения команды, вновь обратился ко мне: – Лешка, я тебя очень прошу, пожалей мои стариковские нервы и ходи везде только с охраной! Если бы не твое правило, я бы за эти полгода от постоянных переживаний внешне точно бы лет на десять постарел! И с другим своим дедом прекращай цапаться, не дело это, как кошка с собакой жить! И отца своего, Сашку, слушайся, он тебя любит и всегда любил. Обещаешь?

– Обещаю, – кивнул я. – Только…

– Никаких только! – перебил дед. – Хватит! Пора взрослеть! Я не вечный, как и Прохор с Сашкой, с кем потом останешься? С друзьями своими университетскими? Так у них через пару-тройку лет своя жизнь начнется, когда переженятся и замуж повыходят. Только родичи твои всегда рядом будут, только они не предадут! – он отвернулся и украдкой смахнул выступившую слезу. – На Пожарских всегда можешь рассчитывать, даже когда Гришка главой рода станет. От младшего, Кости, всего, конечно, ожидать можно, но Гришка Костю в чувство, если надо, приведет, он умеет это делать.

– Деда, ты чего? – я уселся на кровати.

– Молчи и слушай, Лешка! Моя вина в том, что бабушке твоей покойной позволил весь род против тебя настроить, сам не понял, как такое произошло. Но все равно не забывай дядьев и их семьи, общайся с братьями и сестрами двоюродными. Да и меня, старика, не забывай, заезжай почаще и к себе в гости приглашай.

– Хорошо, – совсем растерянно кивнул я.

А дед вздохнул и встал:

– Я все сказал, Алексей. И помни, что ты и Пожарский тоже. Не посрами эту фамилию.

– Не посрамлю.

Дед же, услышав последнее, удовлетворенно кивнул, развернулся и вышел из спальни, а я так и остался сидеть.

Через пару минут ко мне заглянул Прохор:

– Лешка, что у вас произошло? На Михаиле Николаевиче лица нет! Он уже второй бокал коньяка допивает!

– Видимо, сегодняшнее слишком близко к сердцу принял. Еще за мое отвратительное поведение переживает, – вздохнул я. – И за не отвратительное тоже. Похоже, и его я уже до ручки довел…

Воспитатель мои слова никак комментировать не стал, а просто уселся рядом и приобнял за плечи:

– Главное, сынка, что ты жив остался, остальное ерунда…

Военный министр князь Воронцов и начальник училища генерал Ушаков ожидали высочайшей аудиенции в приемной императора с половины девятого утра и были приняты только в восьмом часу вечера. За это время они успели выяснить у адъютанта государя, что здоровью великого князя Алексея Александровича, слава богу, ничего не угрожает, то же касается и доставленных в кремлевскую больницу курсанток, выпить с десяток чашек кофе и обсудить друг с другом множество вариантов дальнейшего развития ситуации, вплоть до заключения в Бутырку с… закономерным итогом. Вредных иллюзий оба кадровых военных не строили и понимали, что за произошедшее им все равно придется ответить.

В рабочем кабинете Николая Третьего, помимо его самого, присутствовали еще его три брата, родной и двоюродные, и сыновья.

– Господа офицеры, – император, так и не вставший со своего рабочего кресла, что являлось признаком крайнего раздражения, хмуро разглядывал стоящих у двери генералов, – буду краток. За проявленную халатность в вопросе обеспечения безопасности вверенного режимного объекта объявляю вам предупреждение о неполном служебном соответствии. Еще одно такое… чрезвычайное происшествие, сниму обоих с должностей, лишу воинских званий и пенсий. Вы меня услышали, господа офицеры?

– Так точно, ваше императорское величество!

– Замечательно. Что делать дальше, оба знаете, не маленькие, о проведенных мероприятиях и принятых мерах доложите в рабочем порядке. Свободны.

– Есть, ваше императорское величество!

Генералы развернулись через левое плечо, не забыв щелкнуть каблуками форменных туфель, и вышли в приемную, где переглянулись и громко выдохнули.

– Ваши высокопревосходительства, – встал со своего кресла адъютант, – прошу прощения, государь вам просил передать.

Он вышел из-за стола и вручил слегка опешившим генералам по брошюре с названием «Организация противодиверсионной борьбы». Те пригляделись к титульному листу и опять переглянулись: хорошо знакомым им императорским почерком там была выведена «дарственная» надпись: «На долгую память. Е.И.В Николай III»

– Спасибо, Анатолий, – поблагодарили они и чуть ли не строевым шагом покинули приемную.

До машин добирались молча, каждый думал о своем, и только когда прощались, Ушаков предложил:

– Садись ко мне, у меня коньячок припасен. Нам он сейчас явно показан.

– А давай! – кивнул министр и залез в «Волгу», успев при этом сделать соответствующий знак своему многоопытному водителю, а когда рюмки наполнились и машина плавно тронулась, сказал: – Знаешь, у меня тут внук спросил, за что я на службе деньги получаю? Начал ему перечислять: за должность, за звание, за выслугу лет. А он на меня смотрит круглыми глазами: «А за работу, деда?» А за работу, внучок, я получаю выговоры!

Ушаков усмехнулся:

– Да, старая шутка. – И отсалютовал рюмкой. – Ну, за то, чтоб не в последний раз!..

Еще утром полковник Литвиненко спокойно завтракал в лагере, разбитом на границе с Афганистаном, а после обеда оказался в Москве, в здании Военного министерства, в кабинете своего непосредственного командира генерала Воронцова-младшего.

– Дима, неужели и мои скромные заслуги оценили и генерала дают, раз персональные вертушку и борт выделили? – Литвиненко с чашечкой кофе развалился в кресле напротив хмурого Воронцова. – Ничем другим я такую щедрость родного министерства объяснить не могу.

– Ты, Коля, генерала теперь долго не получишь, – буркнул тот. – Как и многие другие.

– Что так? – Литвиненко обозначил легкую заинтересованность. – Сукно для лампасов на складах закончилась?

– Хватит ерничать! Ночью в московском училище какая-то херня случилась, все министерство на ушах стоит. Но никто достоверно ничего не знает, там Тайная канцелярия работает. Косят под учения, приближенные к боевым. Командование училищем под подпиской, Ушакова и моего отца вызвали в Кремль… Короче, полный кабздец.

– А я тут при чем?

– При том! Государь утром, когда отца на беседу вызывал, без всяких объяснений приказал тебя с Кудрей и Медвежонком откомандировать в распоряжение цесаревича.

– Ни хера себе! – Литвиненко аж присвистнул. – Вот это заворот! Дима, ты же умный генерал, поди и версию произошедшего в училище в голове у себя на основании этого приказа накидал?

– Накидал, а что толку? – поморщился Воронцов. – Уверен, и у тебя мыслишки правильные появились. Все, Коля, оперативную обстановку я тебе обрисовал, высочайший приказ передал, так что приступай к немедленному исполнению. Подчиненных своих найдешь на базе, они уже на низком старте. Проинструктируй их там как следует, а то голова у твоих головорезов еще не дай бог закружится от… заоблачных высот.

– Сделаю. Как со связью?

Воронцов вопрос понял правильно:

– Не знаю, Коля, решай сам. Ситуация неоднозначная. Вдруг вас всех троих сразу на неразглашение подпишут?

– Понял. Разрешите идти, ваше высокопревосходительство?

– С богом!

Часа через два Литвиненко, успевший заехать домой повидать семью и переодеться, прибыл на базу и сразу же принялся проводить инструктаж с двумя своими подчиненными:

– Слушаем внимательно, бойцы, и запоминаем. Сейчас мы с вами отправимся в Кремль, где поступим в распоряжение великого князя Александра Николаевича. Есть у меня такое ощущение, что на самом деле нашим непосредственным командиром будет другой человек, но выяснится это только на месте. Теперь же что касается вашего поведения и морального облика в целом. На кремлевские интерьеры и многочисленные произведения искусства раскрыв рты не пялимся, столовое серебро не тырим, выпиваем в меру, безобразия не нарушаем, за горняшками и валькириями волочимся культурно, сразу за жопы не хватаем. И самое главное, следим за внешним видом и не забываем регулярно стирать носки и трусы. Вопросы?

– Командир, – прогудел Медведь, – за что нас так наказали? – и с раздражением поправил модный шелковый галстук.

– За то, что ты, Косолапый, прошлым летом всю малину в подмосковных лесах сожрал! Еще глупые вопросы будут? Нет вопросов. Ну, присядем на дорожку…

Около восьми вечера решил все-таки поставить на зарядку телефон, отключившийся еще на гауптвахте, и тут же вздрогнул от входящего вызова.

– Романов, ты что, совсем охренел?! – от Викиного ора я даже отодвинул динамик подальше от уха. – Почему я должна себе места не находить и слушать Прохоровские бредни о том, что с тобой все в порядке? Трудно, что ли, позвонить?..

Вяземская продолжала кричать что-то еще, а я пока успевал просматривать сообщения о пропущенных вызовах, которых только от Вики было двадцать семь, а от Алексии пятнадцать. Слава богу, больше никто не звонил.

– Викуся, – вклинился я, – это ты меня Алексии сдала?

– Я! И что? Если Прохор отказывался тебе трубку передавать и звонки сбрасывал, вот я и решила через Леську действовать. Ты подлец, Романов! Чего я только себе не напридумывала!.. – и она пошла по второму кругу.

– Вика, у меня вторая линия, повиси… – И переключился на вызов Алексии. – Лесенька, у меня все хорошо, не переживай.

– Ты подлец, Лешка! – всхлипнула та. – Мог бы и сам позвонить! Почему я все опять узнаю от Вики, а Прохор тебе трубку отказывается передавать?..

– Лесенька, родная, ну прости! Я же не знал, что Вика такую панику поднимет! И вообще, я как бы на учебе, и вы ничего не должны были узнать…

– Да уже вся Москва гудит о том, что в военном училище какая-то ерунда случилась, даже Тайная канцелярия туда приезжала. Что мы должны были подумать? А отец молчит и трубку не берет! Его вообще с ночи дома не было!

– Ясно… – Как и предполагалось, слухи все равно пошли, главное, чтоб мое имя там не сильно акцентированно звучало. – И вы тут же решили, что со мной что-то случилось?

– Да, Лешка! Именно! А у тебя телефон отключен! Рассказывай, как твое самочувствие, а то у меня скоро выступление начнется!

И в течение десяти минут мне пришлось переключаться с одной линии на другую, пока не догадался использовать режим конференцсвязи.

– Все, красавицы, мне пора. – В дверях спальни активно жестикулировал Прохор, показывая, что мне пора заканчивать общение. – Спокойной ночи! Лесенька, тебе хорошего выступления! Поцеловал!

Вернув телефон на прикроватную тумбочку, выдохнул:

– Уже начал жалеть, что в училище не сдох! Развели мне тут нежности! Кое-как отделался… Но все равно приятно, черт возьми! Что случилось?

– Государь к себе вызывает и просит одеться поприличнее. Судя по всему, что-то серьезное намечается.

– Вот, Прохор, – я встал с кровати, – именно поэтому в Кремле жить и не хочу. Правильно в армии говорят: подальше от начальства, поближе к кухне.

Через десять минут прощался на стоянке с дедом Михаилом, которого все же отпустили домой, а еще через пять с некоторой опаской входил в кабинет императора.

Да, намечалось действительно что-то серьезное, раз, помимо отца, дядьки Николая и царственной бабки, присутствовало все старшее мужское поколение рода Романовых.

– Добрый вечер, ваши императорские величества и высочества! – кивнул я. – Только не говорите, что я опять накосячил и вы решили в мою честь собрать очередной совет рода.

– А у нас, Алексей, – ухмыльнулся Александр Александрович, – в последнее время всем вместе собраться других поводов и не бывает! Подойди-ка поближе, нас тут Николай твоей сединой пугал…

Некоторое время оба Александровича меня разглядывали и расспрашивали о состоянии здоровья, пока дед Петр не подвел итог:

– До свадьбы, конечно, седина не заживет, но жить не помешает. Даже внешний вид у тебя, Лешка, стал более мужественный, что ли, особенно на фоне юношеского лица. А поберечься все-таки стоит, людишек лихих много на Руси водится, никак извести не удается.

– Спасибо за заботу, – поблагодарил я. – Не стоило вам прилетать, особенно из Владивостока. Это ж больше восьми часов в дороге!

– Ничего-ничего, Алексей! – отмахнулся Сан Саныч. – Когда такое происходит с кем-то из родичей, мы должны быть рядом. Мы же семья!

– Конечно-конечно! – согласился я, прекрасно осознавая истинные причины волнения Александровичей, и решил их «порадовать» банальщиной. – Вся семья вместе, так и душа на месте. Кому свинья, а нам семья. Где родился, там и пригодился. В семье не без урода… Простите! Я хотел сказать, яблоко от яблони…

– Мы так и поняли, – кивнул Сан Саныч и посмотрел на императора. – Коля, введешь внука в курс дела?

– Конечно, – откашлялся тот. – Алексей, помнишь, что тебе отец Владимир сегодня ночью сказал насчет твоего благородства?

– Да. – Я поежился от еще свежих воспоминаний. – Мол, они слышали, что я умею быть благородным, и разговаривать будут только со мной.

Царственный дед прищурился:

– А теперь подумай, почему отец Владимир мог сказать именно так?

– Я-то откуда знаю? Эти колдуны церковные явно обо мне информацию собирали, вот и сделали такой вывод.

– На основе собранного можно сделать только один вывод, что ты людей очень не любишь, часто бьешь и иногда даже убиваешь. – Дед хохотнул, а за ним и все остальные.

– Очень обидные твои слова, дедушка! – демонстративно скривился я. – А вот церковные колдуны с тобой не согласятся, потому как сумели в душу мою нежную и трепетную заглянуть и ее красотой и гармонией проникнуться!

Тут уж никто сдерживаться не стал, даже царственная бабка, и императорский кабинет затрясся от хохота. А я картинно схватился за грудь, встал и громко заявил:

– Что-то поплохело мне от очередных ваших издевательств! Пойду я, пожалуй. До новых встреч, любимые родичи!

– Извини, Алексей. – Дед наконец сумел успокоиться. – Присядь, мы больше не будем.

Я уселся обратно и приготовился слушать дальше.

– Хорошо, Алексей, задам тебе вопрос по-другому: кто в последнее время посчитал твой поступок благородным, и об этом могли узнать церковные колдуны?

– Его святейшество! – озарило меня. – Ты хочешь сказать, что он с ними продолжает поддерживать связь?

– Совсем не обязательно. – Вздохнул дед. – Вариантов масса. Вот это нам сейчас и предстоит выяснить у самого Святослава. А учитывая, что тебе в дальнейшем предстоит общаться с оставшимися церковными колдунами, твое присутствие на… беседе мы посчитали обязательным.

– Страшилку изображать из себя не хочу, – вздохнул я. – Но если надо…

– Не надо, – хмыкнул дед. – Одно твое присутствие для еще не окончательно очерствевшего Святослава будет молчаливым упреком, а к угрозам перейти мы всегда успеем. И еще, Лешка, его святейшество только что привезли из морга Бутырки, где он опознавал труп Тагильцева, так что всю серьезность сложившейся ситуации понимает.

– Ясно, – кивнул я.

Царственный дед нажал кнопку интеркома:

– Анатолий, пусть его святейшество заходит.

Патриарх Русской православной церкви зашел в императорский кабинет с видом гордым и несломленным, оглядел присутствующих и кивнул:

– Доброго вам вечера, дети мои!

И тут же направился прямо к вставшему из вежливости мне.

– Сын мой, как твое здоровье?

– Вашими молитвами, ваше святейшество, – пожал плечами я.

Он стал разглядывать мою седину:

– Плохо, значит, молюсь, недостаточно… – и покачал головой. – Хотя главный враг повержен, не вижу удовлетворения в твоих глазах. И это меня радует, Алексей, очень радует. Не почернел ты еще душой, убивать без эмоций не научился.

Тут вмешался царственный дед:

– Хватит проповеди нам читать, твое святейшество, не на службе. Присаживайся, чувствуй себя как не дома.

– Что, Коля, опять денег требовать будешь? – Святослав тем не менее на указанный стул сел. – Больше не дам, и не проси.

– Свят, – хмыкнул дед, – если я попрошу, ты дашь, поверь мне. Но речь пока пойдет несколько о других делах. Ты батюшку Мефодия опознал?

– Опознал, – патриарх перекрестился. – Буду за душу его бессмертную молиться…

– А вот батюшка Олег позорно сбежал с поля боя.

– Батюшка Олег всегда был трусоват, предпочитал нигде не светиться и занимался у Тагильцева разными темными делишками, – теперь Святослав говорил слегка презрительно, – так что я не удивлен его поведением.

– Кроме того, Алексеем были захвачены еще два подручных Мефодия, батюшки Владимир и Василий.

Император буквально впился взглядом в патриарха, отслеживая его реакцию на сообщенную информацию. Этим же занимался и отец, сидящий сбоку от главы церкви. Моя попытка потянуться к Святославу закончилась уже привычной дурнотой, так что я сразу прекратил эти бесполезные потуги.

Патриарх же глубоко вздохнул и заявил:

– Коля, не бери меня на понт, у вас, кроме трупа Мефодия, явно больше ничего нет. И никого.

– Почему ты так думаешь?

– Интуиция. Не забывай, я в прошлом жандармский офицер и, смею думать, не из самых худших.

Дед хмыкнул:

– А почему тогда оба батюшки нам показания на тебя дали?

– Показания? – вполне натурально удивился патриарх. – Как они тебе могли дать показания, если утром покинули Москву, а около пяти часов вечера прислали мне условленный знак, что без происшествий добрались до… места?

По мере того как Святослав говорил, все мои родичи напрягались все больше и больше, а царственный дед в конце так и вообще вскочил:

– Свят, ты понимаешь, что несешь? Так ты все-таки с ними заодно?

– Коля, успокойся и выслушай меня. – Патриарх остался сидеть. – Клянусь чем угодно, о нападении на Алексея я даже не подозревал, узнал только утром! Когда Владимир позвонил и сообщил… Вы же к его словам прицепились, ведь так? – Дед с трудом, но кивнул. – Теперь ты меня выслушаешь?

– Внимательно. – Император сел, продолжая сверлить патриарха тяжелым взглядом. – Суть в первую очередь, подробности потом.

– Хорошо. Владимир связался со мной в субботу и заявил, что он и ряд других батюшек решили сдаться Романовым, но не знают, как сделать это так, чтобы не пострадали их семьи и они сами. Слезно просил моего совета и помощи, про жён и детей постоянно напоминал, напирал на то, что Тагильцев их запугал тем, что Романовы, мол, никого в живых не оставят, да и сам обещал с их семьями… страшное сделать.

– И ты повелся, сострадательный ты наш! – ухмыльнулся дед. – Давай без лирики, толстовец.

– Да, повелся! И поверил Владимиру! У меня к нему до всех этих событий претензий не было, там Тагильцев с Бюрюковым основные мутные дела крутили, остальные так, на подхвате были…

– Без лирики, Свят!

– Ну и рассказал Владимиру о нашей договоренности с Алексеем по поводу моих родичей…

– И какой ты после этого жандармский офицер не из худших? – вздохнул дед, а все остальные покивали головами. – А если твой Владимир был подставой Мефодия, последствия прежде всего для себя и своих родичей представляешь?

– Не надо мне тут лекции по ОРД читать, Коля, людям надо верить. Особенно находящимся в безвыходной ситуации. Короче, рассказал – и, как оказалось, не зря. – Патриарх повернулся и указал на меня. – Возражения есть?

– Возражений нет. Дальше!

– Владимир попросил меня выступить в переговорах с великим князем Алексеем Александровичем и остальными Романовыми посредником и… неким гарантом. Я согласился. Еще он попросил пока вам про этот разговор не докладывать, мол, им необходимо самим избавиться от совсем слетевшего с катушек Тагильцева, на этом разговор и закончился. – Патриарх вздохнул. – Позвонил Владимир уже сегодня утром, рассказал подробности произошедшего и предупредил, что за мной обязательно придут.

– Все-таки подставил тебя батюшка Владимир? – хмыкнул дед.

– Зависит от точки зрения… – Святослав пожал плечами. – Как ни крути, Коля, но я в любом случае и за Мефодия, и за Олега, и за Владимира с остальными батюшками и их семьями ответственность несу.

– Это точно. Что еще сегодня тебе сказал Владимир?

– Ничего важного, просто обещал связаться. Сроки не указал.

– Еще что-то, имеющее значение для дела?

– Нет.

Император достал из стола пачку бумаги и ручку и кинул их патриарху:

– Что писать, знаешь. Не забудь указать способы связи и время разговоров.

Святослав же вытащил из кармана сутаны простецкий кнопочный телефон:

– Его мне подкинули в покои, по нему и связывались.

– А чего ты раньше его не достал?

– Ты просил суть, а это подробности.

– Ясно… – дед вздохнул и нажал кнопку интеркома. – Толя, пусть Пафнутьев зайдет. – И когда сотрудник канцелярии через несколько секунд появился в кабинете, продолжил: – Виталий, его святейшество в сознанке и уже сдает подельников. Забирай телефон, именно по нему его святейшество общался со злодеями. Начинай работу, показания будут чуть позже.

– Есть, государь.

Когда Пафнутьев вышел, патриарх усмехнулся:

– Коля, быстро же ты меня из свидетелей в подозреваемые перевел! Так, глядишь, и до обвиняемого недалеко, а там и до осужденного. Адвоката-то мне дадите?

– Выбирай любого. – Император указал на родичей.

– Тогда пусть будет Алексей Александрович, – Святослав с улыбкой повернулся ко мне. – Алексей, возьмешь меня в качестве доверителя?

Я же растеряно посмотрел на деда, который едва заметно опустил глаза.

– Возьму, ваше святейшество, – кивнул я.

– Вот теперь я спокоен. – Патриарх повернулся обратно к императору. – Моя судьба в надежных руках…

– И что теперь будет? – спросил я отца, когда мы с ним уже за полночь вернулись в мои покои.

Нормально поговорить в Большом кремлевском дворце не получилось, оба Александровича после «допроса» патриарха и обсуждения его «показаний» насели на Николаевичей со своими текущими делами, а меня быстренько «сплавили» отдыхать под предлогом еще не до конца восстановившегося здоровья. Я и в правду чувствовал себя не очень и был такому предложению только рад.

– Нормально все будет, – отмахнулся отец. – Не забивай себе голову, сынок, все вопросы полагается решать в рабочем порядке по мере поступления и степени важности. Ты мне другое скажи, – он улыбнулся и указал в «красный угол», где висела икона Святого великомученика Георгия Победоносца, – как у тебя отношения складываются с Господом нашим Иисусом Христом?

– Ровно, – пожал плечами я. – Верую.

– Но в церковь не ходишь?

– Раньше ходил, на Смоленщине, там у нас с Прохором с одним батюшкой отношения прекрасные были, а вот в Москве… не тянет. Тагильцев тут этот с компанией, отец Михаил, вломивший Дашковых по полной программе… Короче, все сложно, отец. Но большинство заповедей стараюсь соблюдать, в меру своего понимания, конечно. Да и вообще считаю, что Бог должен быть прежде всего в душе, а уж потом…

– Ясно. Догадываешься, к чему я тебе этот вопрос задал?

– А чего тут догадываться? Хочешь, чтобы я в церковь ходил для повышения имиджа Романовых, особенно в свете моих нормальных отношений с его святейшеством?

– Именно, – кивнул отец. – Так как?

– Будет исполнено, ваше императорское высочество, – вздохнул я. – Как понимаю, это не последний разговор на эту тему и отдельные инструкции получу позже?

– Правильно понимаешь, сынок. А пока просто продолжай и дальше продуктивно общаться с патриархом. На этом предлагаю с разговорами заканчивать и переходить к «сладкому». У нас с дедом для тебя подарок.

Отец достал телефон и принялся кого-то набирать.

– Прохор, запускай! – скомандовал он, убрал телефон и повернулся в сторону двери.

Которая и открылась через несколько секунд, а в гостиную строевым шагом зашли трое в строгих деловых костюмах: Леший, который полковник Литвиненко, Кудря, который «никакой», и Медведь, который с бородкой и в холке под два метра ростом. Воинских званий последних двух я не знал.

– Ваши императорские высочества, – начал доклад загорелый до черноты Леший, – прикомандированные военные разведчики для прохождения дальнейшей службы прибыли.

Имен и званий полковник по привычке не назвал, а отец кивнул:

– Вольно, разведчики. Поступаете в распоряжение господина Белобородова Прохора Петровича вплоть до особых указаний. Вас уже разместили?

– С комфортом, Александр Николаевич, и на довольствие поставили, – кивнул Литвиненко. – Спасибо.

– Отлично. Тогда не буду вас больше отвлекать. Честь имею, господа!

Отец попрощался за руку с каждым из разведчиков, хлопнул меня по плечу, что-то шепнул стоявшим в дверях Прохору с Иваном и исчез в коридоре.

– Камень! – полковник распахнул объятия. – Дай-ка я тебя обниму, обормота! Не забыл, значит, чертяка, боевого товарища!

– Не забыл… – искренне улыбнулся я и шагнул навстречу.

Глава 4

– Итак, господа, приступим.

Император еще раз оглядел сидевших за столом для заседаний цесаревича, Виталия Борисовича Пафнутьева, Прохора, Ивана-колдуна, Лебедева и скромного меня, устроившегося ближе всех к выходу из императорского кабинета.

– Виталий Борисович, Владислав Михайлович, – продолжил дед, – мне тут уже успели доложить, что Алексей Александрович высказал свое отношение о качестве вашей работы? – оба названных сотрудника Тайной канцелярии вскочили и молча вытянулись. – Довожу до вашего сведения, что я полностью разделяю точку зрения внука. Кроме того, согласен я и с его оценкой работы вашего непосредственного куратора Александра Николаевича. – Отец так же молча встал, но тянуться, понятно, не стал. – Наслышан и о том, каким доходчивым способом до вас было доведено это мнение, – продолжил император с усмешкой, – и повторяться не собираюсь. Присаживайтесь.

Он дождался, когда все трое опять устроятся на своих стульях.

– А теперь слушайте мое решение. Подразделение «Тайга» временно переходит в непосредственное подчинение моему помощнику Прохору Петровичу Белобородову. Реальное же командование будет осуществлять Кузьмин Иван Олегович, главной задачей которого станет повышение уровня боевой подготовки сотрудников подразделения. Официальным командиром «Тайги» остается Лебедев Владислав Михайлович. Теперь что касается организационных моментов. Весь процесс повышения квалификации сотрудников от Романовых будут курировать великие князья Александр Николаевич и Алексей Александрович. Что же касается текущих операций Тайной канцелярии, Виталий Борисович может привлекать к ним «Тайгу» после согласования с Прохором Петровичем. По срокам. Сколько продлится такое… подвешенное существование подразделения зависит от достигнутых Иваном Олеговичем результатов, о которых мне каждую неделю будет докладывать Александр Николаевич. Вопросы?

Все присутствующие молчали.

– Совещание окончено, можете приступайте к выполнению поставленных задач. Все свободны.

Когда мы вышли в приемную, отец скомандовал:

– А теперь все ко мне, будем решать, как выполнять поручение государя.

Дождавшись, пока мы расположимся у него в кабинете, отец начал с Лебедева:

– Давай, Владислав Михайлович, высказывай свои претензии по поводу поставленных задач, организационных мероприятий и своего к ним отношения. Предупреждаю сразу, ты говоришь это сейчас, один раз, и больше не повторяешься. Идет?

– Идет, – кивнул он и, на секунду задумавшись, начал: – Хоть я и понимаю, Саша, что вы с государем абсолютно правы в своих претензиях как к качеству моей работы, так и к работе подразделения в целом, но мне непонятны принятые меры! Вернее, я не согласен с кандидатурой Ивана. Сейчас поясню, что имею в виду. Я знаю, что Ваня давно уже меня превзошел и, безусловно, сможет научить моих ребят многому из того, что умеет сам и не умею я, но сумеет ли он реально командовать подразделением – вот главный вопрос. Может, его сначала надо было поставить инструктором, а уже потом допускать к руководству? Он же по натуре одиночка, Саша, и даже когда служил в «Тайге», не очень-то и сильно стремился к командной работе, считая себя – и не совсем безосновательно – самым талантливым колдуном подразделения. Вспомним войну, Ваня и там работал фактически только с Прохором да с Виталием, ну, еще иногда с тобой, а в совместных операциях с бойцами «Тайги» участия практически не принимал. А что было после его дезертирства? Та же индивидуальная работа в одного. – Лебедев вздохнул. – Я все сказал.

Отец вздохнул и посмотрел на Пафнутьева:

– Виталя, что ты думаешь по этому поводу?

– С одной стороны, Владислав безусловно прав, – с невозмутимым видом начал тот, – с другой – Иван и до войны, и во время неё доказал свою эффективность, в том числе командной работой со мной и Прохором. И это я ещё молчу про период его… самоволки, где таланты Кузьмина раскрылись в полной мере. Убеждён, Иван с общим руководством и выводом «Тайги» на новый качественный уровень справится.

Лебедев же после этих слов только ниже опустил голову, а отец перевёл взгляд на моего воспитателя:

– Прохор, твое мнение?

– Согласен с Виталием. Кроме того, хочу описать и свои наблюдения, сделанные за то время, которое Иван провёл в нашем особняке, так или иначе участвуя в мероприятиях по обеспечению безопасности Алексея. Вывод мой прост и незатейлив: в кратчайшие сроки Иван сумел завоевать авторитет как среди дворцовых, так и среди призванных для усиления сотрудников подразделения «Тайга». Уверен, уважение коллег, боевой опыт и соответствующие специальные навыки колдуна позволят ему стать не только отличным руководителем, но и наставником.

– Ясно, – кивнул отец и перевёл взгляд на меня. – Алексей, вся эта каша заварилась именно с твоей подачи, так что, уверен, Владиславу Михайловичу хотелось бы услышать и твое мнение. Прошу.

Вот же!..

– Хорошо, – кивнул я. – Владислав Михайлович, готов подписаться под каждым словом и Виталия Борисовича, и Прохора, повторяться смысла не вижу. От себя же добавлю, что профессиональные навыки Ивана Олеговича испытал неоднократно на собственной шкуре, именно благодаря тренировкам с ним мне вчера повезло остаться в живых, а что касается руководящих способностей… так Иван Олегович давно моей охраной уже командует наравне с Прохором. У меня все.

– Что ж… – Отец хлопнул ладонью по столешнице. – Мнение ротмистра Михеева с мнением Виталия, Прохора и Алексея совпадает, он в своих регулярных рапортах тоже отмечает, что господин Кузьмин не только помогает ему с организацией охранных мероприятий, но и принимает в них самое непосредственное участие не только в качестве рядового исполнителя, но и как фактический руководитель. Мое же мнение тоже полностью совпадает с мнением всех вышеуказанных лиц. На этом предлагаю встречу заканчивать.

– А меня спросить никто не хочет? – влез недовольный Кузьмин. – Мы же тут вроде как на дружеских посиделках?

– Говори уже, – вздохнул отец.

– Михалыч, – колдун всем телом повернулся к Лебедеву, – вот только не надо думать, что это я по личной инициативе интриги плел и к тебе в командиры набивался! Я даже в качестве инструктора с твоими бойцами работать не хотел!

Лебедев только собрался что-то сказать, как был остановлен властным жестом отца, а Ваня продолжил:

– У меня вон с охраной царевича никакой личной жизни нет, а тут ещё эта «Тайга»! И вообще, – Колдун повернулся к цесаревичу, – Михалыч отличный командир и мудрый наставник!

– Все сказал? – спокойно поинтересовался отец.

– Не все, но… – он закрыл рот и досадливо махнул рукой.

– Будем считать, что все стороны изложили свои мнения и взаимные претензии. Ещё надо что-то обсудить?

– Надо, – кивнул Лебедев. – Хочу попросить об одолжении, Саша. Можно я до своих бойцов сам решение императора доведу вместе с объяснением причин?

– Можно, Влад. Теперь все? Отлично. И, Ваня, чтобы больше я этого твоего нытья не слышал. Понял?

– Да, – буркнул Кузьмин.

– Никого не задерживаю.

И мы вчетвером дружно направились на выход из кабинета цесаревича.

К десяти часам утра полковник Литвиненко и два его подчинённых колдуна прибыли в спортивный зал Арсенала. Заметив одиноко стоящего великого князя Алексея Александровича, они сразу направились к нему, поздоровались и встали рядом, наблюдая за кучковавшимися в дальнем углу канцелярскими колдунами.

– Как настроение, Леший? – поинтересовался великий князь.

– Нормальное, Камень, – хмыкнул полковник. – Что у нас тут намечается?

– Ваше представление основному коллективу и оглашение нововведений, – пожал плечами тот. – Ну, вы сами скоро все услышите…

Ещё ночью с полковника и двух его подчинённых были взяты грозные подписки о неразглашении, а воспитателем великого князя Белобородовым была проведена вводная беседа, объяснявшая столь срочный перевод армейских колдунов в фактическое подчинение Алексею Александровичу. Все трое, понятно, лишних вопросов задавать не стали, но, покинув покои великого князя, между собой сложившуюся ситуацию обсудить не преминули:

– Командир, – начал хмурый Кудря, он же ротмистр Жданов, – чует моя многострадальная задница, что влетели мы конкретно! Да нас после этой информации вообще никогда никуда не отпустят, и будем мы до окончания службы придворными колдунами при будущем императоре! Я даже не удивлюсь, если в конце концов от Романовых поступит предложение вступить в их род, а сделают его так, что мы не сможем отказаться. А я не хочу свободу терять, мне до пенсии всего десять лет осталось.

– Согласен с Кудрей, – кивнул Медведь, он же штабс-ротмистр Великанов. – Для меня армия дом родной, я присягу давал Родину защищать и только на Романовых работать не согласен.

– Вам прикажут – ещё не так раскорячитесь! – буркнул полковник. – Ишь раскудахтались, господа офицеры! Вам будущий император фактически свою жизнь вверяет, а вы жопы морщить начинаете! И никто вас в род Романовых тянуть не собирается, кому нужны такие неучи, как вы? У Романовых своих колдунов достаточно! Кроме того, я видел, на что способен Камень, да и вы на собственной шкуре уже успели прочувствовать. Помните?

– Да… – вздохнули те.

– А теперь подумайте не жопой, а головой, нахрена мы великому князю вообще нужны? Молчите? А я вам скажу: просто он хочет наш с вами уровень подтянуть. Потенциал ближника его Кузьмина оценили?

– Так как мы потенциал-то этот оценим, если Кузьмин вообще никак не виден? – буркнул медведь, а Кудря согласно кивнул. – Но вот веет от него… очень большим личным кладбищем. Даже мы с вами по душегубству с ним и рядом не сидели.

– То-то и оно! – ухмыльнулся полковник. – У меня при первой встрече с этим застегнутым на все пуговицы Кузьминым точно такие же ощущения были. Помните, я вам перед самым отъездом на границу колокол показывал?

– Да.

– Это именно он меня этому приему научил. Ну, как научил, так… Просто походя показал по просьбе великого князя.

– Командир, а чего ты раньше молчал? – вскинулся Кудря. – Может, он ещё чего-нибудь покажет?

– Не беги вперёд паровоза! Пуп надорвешь, а на посадку все равно не успеешь! – хмыкнул Литвиненко. – Именно про это я вам и толкую. Видели, у великого князя виски как побелели? А в прошлый раз подобной проседи у него не было. Можно предположить, какими знаниями и силой обладают церковные колдуны, если во время встречи с ними великий князь так перенапрягся. – Он многозначительно оглядел подчинённых. – Так что делайте выводы, господа офицеры, и набирайтесь терпения. Похоже, мы с вами попали в такую школу, по сравнению с которой обучение на факультете родного училища покажется детским садом…

Тем же временем в самом спортивном зале наметилось какое-то движение, канцелярские колдуны стали выстраиваться в две шеренги, а перед ними расположились подошедшие от одной из стен Кузьмин и Белобородов. Последний откашлялся и начал:

– Господа, представляться не буду, вы все меня знаете, как и господина Кузьмина. – Он оглядел шеренги. – Ваш командир, господин Лебедев, должен был до вас довести приказ его императорского величества о некоторой… временной реорганизации подразделения. Будут какие-то вопросы, возражения? Отлично. Теперь же хочу представить вам коллег из военной разведки. – Последние сделали три шага вперёд и, вытянувшись, застыли. – Полковник Литвиненко, позывной Леший. Ротмистр Жданов, позывной Кудря. Штаб-ротмистр Великанов, позывной Медведь. Какое-то время господа офицеры будут проходить службу совместно с вами. Если кого-то волнует, у разведчиков наличествует богатый боевой опыт, на их счету многократное успешное выполнение задач различной сложности, так что обузой для остальных они точно не будут. Прошу любить и жаловать. А теперь слово предоставляется господину Кузьмину.

Ближник великого князя поправил кепку и хищно улыбнулся:

– Как правильно заметил Прохор Петрович, вы все меня знаете, а некоторые меня ещё и безуспешно ловили долгие годы, предпочитая организовывать подленькие засады с кругом, а не выходить один на один. Короче, было между нами многое, но, как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон. Скажу сразу, государь с цесаревичем поставили передо мной конкретную задачу, которую вам должен был озвучить Владислав Михайлович, и я намерен выполнить эту задачу любой ценой! И поэтому предупреждаю вас сразу, коллеги, драть буду совсем не по-детски: до потери сознания, до цветных кругов перед глазами, до блевоты с кровавым поносом! Кто не потянет, тому буду уделять повышенное внимание, отчего обычные нагрузки покажутся ему легкой прогулкой! Возражения есть? Возражений нет. Теперь перейдём к организационным вопросам и ближайшим планам. Понятно, что на территории Кремля полноценно тренироваться мы не сможем в силу известных всем причин, но кое-что делать всё-таки будем. Кроме того, на нас с вами сейчас лежит две главные обязанности: охрана Кремля от возможного нападения вражеских колдунов и обеспечение выздоровления пострадавших курсанток, лежащих в больнице. А поэтому сейчас ваш командир Владислав Иванович Лебедев распределит необходимое количество бойцов на больницу и на охрану, остальные останутся здесь и прямо сейчас начнут тренировки. Вольно!

Буквально через пять минут в арсенале остались только пять канцелярских колдунов из более чем тридцати и военные разведчики. Знаками отделив первых четверых, Кузьмин заявил:

– Остальные внимательно наблюдают и клювами не щелкают.

В число зрителей попали и военные разведчики, которые с интересом приготовились следить за разворачивающим действом. К ним присоединился и великий князь Алексей Александрович, так и простоявший все это время в сторонке.

А от «застегнутого на все пуговицы» Кузьмина повеяло, он буквально взорвался светом, который потянулся к четверым тоже засветившимся колдунам и накрыл их.

– Терпеть! – рявкнул Кузьмин. – Терпеть!

Армейские переглянулись, одновременно поежившись от того постоянно растущего напряжения, которое исходило от ближника великого князя, и Медведь пробормотал:

– Вот это мощь!

И действительно, этой силы не выдержал самый молоденький из канцелярских колдунов и глухо завалился на пол. За ним последовал второй.

– Терпеть! – опять заорал Кузьмин. – Терпеть, паскудники!

А напряжение все росло, и вот уже на полу арсенала валялись все четверо. Кузьмин же с досадой сплюнул и повернулся к великому князю:

– Царевич, ты сам все видел! Полные бездари и лентяи! Я же и даванул-то чуть-чуть! Может, ну их всех нахер? Пусть и дальше в собственном соку варятся?

Алексей Александрович в ответ хмыкнул:

– Не надо сгущать краски, господин Кузьмин! Или у тебя еще где полноценное подразделение колдунов припасено? А так… Для первого раза воспитанники господина Лебедева показали себя весьма неплохо. Посмотрим, что нам продемонстрирует армия. – Он с улыбкой посмотрел на разведчиков.

И под этим равнодушно-насмешливым взглядом молодого человека они опять переглянулись и судорожно сглотнули, только сейчас до конца поняв, что все их прошлые тренировки и боевые выходы и рядом не стояли с тем, с чем они столкнулись в этот раз. И в подтверждение этих мыслей их привычно выкинуло в темп – монстр в кепке и плаще начал свою следующую атаку.

Сознание плыло, остатки мыслей путались, тело отказывалось слушаться, а давление все росло…

– Терпеть!

Сознание уже не плыло, мыслей не было, вокруг только едва светлая пустота, да и та быстро чернела, настойчиво зовя внутрь себя…

– Терпеть!

Краткое непонятное просветление… И спасительное забытье…

– Та же херня, только вид сбоку! – Кузьмин вздохнул, указывая мне на трех валявшихся разведчиков и колдуна из «Тайги». – Ничем меня армия не порадовала, даже наоборот. Ты заметил, как Литвиненко пытался колокол поставить?

– Ваня, моя форма пока далека от оптимальной, – развел я руками. – Так что…

– Извини, со всеми этими напрягами запамятовал, – поморщился он. – Так вот, если у тебя на твоей врожденной чуйке колокол поставить получилось практически сразу, то полковник нормально им пользоваться не может до сих пор. Представляете, сколько нам придется мучиться? – и колдун перевел взгляд на Прохора.

– Сколько надо будет, столько и промучаемся, – твердо заявил мой воспитатель. – Задача поставлена и будет выполнена любой ценой. Еще вопрос, Ваня, где ты собираешься колдунов тренировать? На вашей старой базе твоего родного подразделения?

– Там только масштабные учения, а текущие тренировки и теоретические занятия планирую проводить в нашем особняке. – Колдун с улыбкой глянул на меня. – Заодно и вопрос с обеспечением безопасности царевича полностью закроем.

Воспитатель задумался и тоже уставился на меня:

– Ваня дело говорит, Лешка, это будет самым идеальным вариантом. Только вот места у нас маловато…

– Прохор, я тот ваш разговор с государыней слышал, когда вопрос выкупа всей улицы стоял. Короче, сегодня с бабушкой переговорю, пусть Романовы деньги выделяют и с соседями вопрос решают. Свои средства, которые из… наследства Гагариных, мы с вами найдем куда потратить. И еще, Прохор, надо бы Ванину жену с детьми в нашем квартале поселить, – и, остановив жестом уже готового возразить Кузьмина, продолжил: – Мы с ним вчера на эту тему беседовали, он, в принципе, не против. И себе с ротмистром Михеевым что-нибудь присмотрите. Договорились?

– Договорились, – кивнул воспитатель и с улыбкой обратился к Кузьмину. – Ваня, приказ родича из правящей ветви слышал?

– Конечно, – буркнул тот.

– Вот и приступай к выполнению.

– Есть…

С трудом очухавшись после жесткого коматоза, в который их отправил Кузьмин, разведчики первым делом привели себя в надлежащий вид: отряхнули пыль с костюмов, поправили воротники рубашек и вернули на место съехавшие набок галстуки, только потом решили обсудить свои ощущения, косясь при этом на мирно беседующее в стороне «руководство».

– Командир, – откашлялся Кудря, – если это была всего лишь первая тренировка, то я теряюсь в догадках, какая жесть будет на следующих! Меня же ноги едва держат, башка трещит, кружится и блевать охота. Короче, командир, все признаки контузии на лицо. А если у меня еще случится, как указано в той методичке, утрата контроля за дефекацией и мочеиспусканием, я тебя первого прокляну за то, что во весь этот блудняк нас с Косолапым втянул…

– Согласен с коллегой, – кивнул Медведь. – Требую сутки за полтора для расчета пенсии, как на боевых выходах! Особенно за намек на позорную для русского офицера утрату контроля за дефекацией! Зуб даю, здоровья мы здесь явно больше оставим, чем в родном подразделении за все время службы.

– Хорошо, с генералом Димой переговорю, – буркнул полковник, «продержавшийся» против Кузьмина дольше всех остальных и выглядевший соответственно. – Но так, бойцы, меня даже в училище так не дрочили, тут вы абсолютно правы. С другой стороны… Вы на Камня гляньте! Представляете, как над ним этот стремный дяденька в кепке измывается, если тот против церковных колдунов в одиночку выдюжил? А до этого тех уродов афганских в спортзале с гранатами в руках держал, пока злодеев лазоревый спецназ вязал.

– Так там и воспитание у подростка соответствующее было, – хмыкнул Кудря. – Не к каждому легендарного Зверя приставляют. Я до сих пор в ахuе, как наш великий князь нормальную светскую жизнь вести умудряется при таком-то воспитателе и своем крайне резком дедушке генерале Пожарском. Тот, говорят, тоже зело крут нравом был, особенно во время войны. Вот и сложилось…

– Кудря, – нахмурился полковник, – ты бы мыслишки подобные из своей отбитой головенки вместе с очередной дефекацией в нужнике оставил! Я с Камнем воевал, хоть и недолго, но успел насмотреться на его подвиги. Видел я, на что способен и легендарный Зверь. – Литвиненко ощерился. – Поверь, боец, тебе бы не захотелось стать целью ни одного из них.

– Прости, командир, это я так, в общем и целом… – только отмахнулся ничуть не смущенный ротмистр.

– Я же за нас троих переживаю, сапоги вы неумытые! – вздохнул полковник. – Здесь везде уши! За базаром следите, я вас умоляю! А тренироваться у Кузьмина будем, в жизни всяко пригодится. И великого князя славить будем, потому как не забыл он армейских неучей, к свету и новым свершениям путь указал и за собой повел. Мысль я свою доходчиво обозначил?

– Доходчиво, – кивнули оба его подчиненных, а Медведь добавил: – Командир, ты уж не забудь с генералом Димой по поводу «сутки за полтора» побазарить, вопрос-то крайне серьезный!

– Кто о чем, а вшивый о бане! Хорошо, Косолапый, не забуду, – пообещал тот.

Обедал в обществе Прохора, Ивана и присоединившегося отца, перед которым мы все подробно отчитались за утреннюю «линейку» в Арсенале.

– Добро. – Цесаревич был явно доволен. – Хоть здесь пока без накладок, а то Виталя нас с государем до сих пор никакими новостями про батюшек порадовать не может. Как там эти трое протеже Алексея из военной разведки?

– Думал, будет хуже, – хмыкнул Кузьмин. – Отправил их в больничку к Лебедеву, пусть он их на реанимацию понатаскает, в жизни точно лишним не будет.

– Тоже дело, – кивнул отец. – Как впечатления от канцелярских колдунов?

– Ожидаемые. Будем работать.

– Ясно. – Отец повернулся в мою сторону. – Алексей, хочу тебе напомнить, завтра состоится презентация портрета императора работы Александра Петрова. Принято решение, что пройдет она в Георгиевском зале, а присутствовать будут как старшие Романовы, так и король Франции, которому государь уже анонсировал премьеру. Принц Джузеппе тоже приглашен, как и принцесса Стефания. Твое присутствие обязательно, костюмы из особняка доставят к вечеру.

– Есть, ваше императорское высочество, – кивнул я. – Всенепременно буду, но в первую очередь ради Сашки Петрова. Может, тогда стоит пригласить Кристину Гримальди, моих сестер, Марию с Варварой, а также Николая с Александром Романовых? Они вроде как Петрову не чужие? И Прохора? Ему потом перед родителями художника отчитываться. И князя Пожарского. Еще бы брата с сестрой Долгоруких, Ингу Юсупову и… Анну Шереметьеву?

– Ты так уверен в успехе портрета? – хмыкнул отец.

За меня ответил воспитатель:

– Саша, мы уверены!

– Хорошо… – протянул родитель и достал телефон. – Отец, я по поводу завтрашней презентации твоего портрета. Алексей предлагает пригласить всех их с Петровым общих друзей и отдельно Коляшку с Шуркой Александровичей… Да, которые курсанты… До двадцати трех? Отлично! Князь Пожарский?.. Договорились. Еще Белобородов… Будет исполнено, ваше императорское величество! – он убрал телефон. – Слышали? – Мы кивнули. – Прохор, чтоб костюмы тоже сегодня же были в Кремле! Алексей, Михаила Николаевича чтоб уведомил лично, а приглашение ваших друзей советую поручить Марии с Варварой, они все сделают с огромным удовольствием. Николая с Александром из училища у генерала Ушакова отпрошу сам.

– Во сколько все начнется? – поинтересовался я.

– В восемнадцать ноль-ноль.

– А будет только портрет императора?

– Да.

– Может, тогда портреты Алексии и деда Михаила привезти? Кроме того, у меня висит Сашкина картина, на ней смоленское поместье изображено. Мне кажется, некое подобие выставки будет всяко лучше, чем один даже крайне пафосный портрет.

Отец посмотрел на моего воспитателя:

– Прохор, это тоже на тебе, как и переговоры насчет портрета с Михаилом Николаевичем.

– Есть!

Уже около трех часов дня мы с царственной бабкой, как и договаривались вчера, вместе заявились в кремлевскую больницу, чтобы проведать пострадавших курсанток. В фойе мы задержались, и я быстро передал императрице наш с Прохором разговор насчет выкупа домов в нашем квартале.

– Я рада, что ты, Алексей, взялся за ум, – похвалила меня бабка. – Сегодня же переговорю с твоим дедом и отцом, чтобы дали соответствующие указания Пафнутьеву.

– А Пафнутьев… это не жестковато? – опешил я. – Может, без Тайной канцелярии обойдемся? Там же обычный выкуп домов и участков…

– Ты хочешь, чтобы переговоры с владельцами затянулись на годы? – бабка хмыкнула. – И ты это получишь, можешь не сомневаться. Начнутся необоснованные капризы, набивание цены и прочие сопутствующие алчные извращения. Поверь, мы в подобных случаях всем собственникам выплачиваем намного больше справедливой рыночной цены, но вот в роли… терпил, с которых можно содрать три, а то и четыре шкуры, род Романовых выступать позволить себе не может. С грозным же Пафнутьевым переговорный процесс идет гораздо быстрее, хватает, как правило, одного Виталиного визита, а дальше в дело вступают риелторы и юристы.

– Накладки случались? – мне было действительно интересно.

– Как и в любом другом деле, – императрица пожала плечами.

– И?..

– Скажем так, – поморщилась она, – вопрос решался с наименьшим ущербом для репутации рода.

– Трупы? – ухмыльнулся я. – Сожженные особняки?