Полное собрание лирики бесплатное чтение
© SMART-библиотека имени Анны Ахматовой, сопроводительная статья, 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Автобиография
Я сын крестьянина. Родился в 1895 году 21 сентября в Рязанской губернии, Рязанского уезда, Кузьминской волости.
С двух лет, по бедности отца и многочисленности семейства, был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери, у которого было трое взрослых неженатых сыновей, с которыми протекло почти все мое детство. Дядья мои были ребята озорные и отчаянные. Трех с половиной лет они посадили меня на лошадь без седла и сразу пустили в галоп. Я помню, что очумел и очень крепко держался за холку.
Потом меня учили плавать. Один дядя (дядя Саша) брал меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня белье и, как щенка, бросал в воду. Я неумело и испуганно плескал руками, и, пока не захлебывался, он все кричал: «Эх, стерва! Ну куда ты годишься?» «Стерва» у него было слово ласкательное. После, лет восьми, другому дяде я часто заменял охотничью собаку, плавая по озерам за подстреленными утками. Очень хорошо я был выучен лазить по деревьям. Из мальчишек со мной никто не мог тягаться. Многим, кому грачи в полдень после пахоты мешали спать, я снимал гнезда с берез, по гривеннику за штуку. Один раз сорвался, но очень удачно, оцарапав только лицо и живот да разбив кувшин молока, который нес на косьбу деду.
Среди мальчишек я всегда был коноводом и большим драчуном и ходил всегда в царапинах. За озорство меня ругала только одна бабка, а дедушка иногда сам подзадоривал на кулачную и часто говорил бабке: «Ты у меня, дура, его не трожь! Он так будет крепче».
Бабушка любила меня изо всей мочи, и нежности ее не было границ. По субботам меня мыли, стригли ногти и гарным маслом гофрили голову, потому что ни один гребень не брал кудрявых волос. Но и масло мало помогало. Всегда я орал благим матом и даже теперь какое-то неприятное чувство имею к субботе.
По воскресеньям меня всегда посылали к обедне и, чтобы проверить, что я был за обедней, давали 4 копейки: две копейки за просфору и две за выемку частей священнику. Я покупал просфору и вместо священника делал на ней перочинным ножом три знака, а на другие две копейки шел на кладбище играть с ребятами в свинчатку.
Так протекало мое детство. Когда же я подрос, из меня очень захотели сделать сельского учителя и потому отдали в закрытую церковно-учительскую школу, окончив которую, шестнадцати лет, я должен был поступить в Московский учительский институт. К счастью, этого не случилось. Методика и дидактика мне настолько осточертели, что я и слушать не захотел.
Стихи я начал писать рано, лет девяти, но сознательное творчество отношу к 16–17 годам. Некоторые стихи этих лет помещены в «Радунице».
Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои стихи по журналам, тем, что их не печатают, и неожиданно грянул в Петербург. Там меня приняли весьма радушно. Первый, кого я увидел, был Блок, второй – Городецкий. Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта. Городецкий меня свел с Клюевым, о котором я раньше не слыхал ни слова. С Клюевым у нас завязалась, при всей нашей внутренней распре, большая дружба, которая продолжается и посейчас, несмотря на то что мы шесть лет друг друга не видели.
Живет он сейчас в Вытегре, пишет мне, что ест хлеб с мякиной, запивая пустым кипятком и моля Бога о непостыдной смерти.
За годы войны и революции судьба меня толкала из стороны в сторону. Россию я исколесил вдоль и поперек, от Северного Ледовитого океана до Черного и Каспийского моря, от Запада до Китая, Персии и Индии.
Самое лучшее время в моей жизни считаю 1919 год. Тогда мы зиму прожили в 5 градусах комнатного холода. Дров у нас не было ни полена.
В РКП я никогда не состоял, потому что чувствую себя гораздо левее.
Любимый мой писатель – Гоголь.
Книги моих стихов: «Радуница», «Голубень», «Преображение», «Сельский часослов», «Трерядница», «Исповедь хулигана» и «Пугачев».
Сейчас работаю над большой вещью под названием «Страна Негодяев».
В России, когда там не было бумаги, я печатал свои стихи вместе с Кусиковым и Мариенгофом на стенах Страстного монастыря или читал просто где-нибудь на бульваре. Самые лучшие поклонники нашей поэзии – проститутки и бандиты. С ними мы все в большой дружбе. Коммунисты нас не любят по недоразумению.
За сим всем читателям моим нижайший привет и маленькое внимание к вывеске: «Просят не стрелять!»
14 мая 1922Берлин
Стихотворения
«Вот уж вечер. Роса…»
- Вот уж вечер. Роса
- Блестит на крапиве.
- Ястоюудороги,
- Прислонившись к иве.
- От луны свет большой
- Прямо на нашу крышу.
- Где-то песнь соловья
- Вдалеке я слышу.
- Хорошо и тепло,
- Как зимой у печки.
- И березы стоят,
- Как большие свечки.
- И вдали за рекой,
- Видно, за опушкой,
- Сонный сторож стучит
- Мертвой колотушкой.
«Там, где капустные грядки…»
- Там, где капустные грядки
- Красной водой поливает восход,
- Клененочек маленький матке
- Зеленое вымя сосет.
«Поет зима – аукает…»
- Поет зима – аукает,
- Мохнатый лес баюкает
- Стозвоном сосняка.
- Кругом с тоской глубокою
- Плывут в страну далекую
- Седые облака.
- А по двору метелица
- Ковром шелковым стелется,
- Но больно холодна.
- Воробышки игривые,
- Как детки сиротливые,
- Прижались у окна.
- Озябли пташки малые,
- Голодные, усталые,
- И жмутся поплотней.
- А вьюга с ревом бешеным
- Стучит по ставням свешенным
- И злится все сильней.
- И дремлют пташки нежные
- Под эти вихри снежные
- У мерзлого окна.
- И снится им прекрасная,
- В улыбках солнца ясная
- Красавица весна.
«Под венком лесной ромашки…»
- Под венком лесной ромашки
- Я строгал, чинил челны,
- Уронил кольцо милашки
- В струи пенистой волны.
- Лиходейная разлука,
- Как коварная свекровь.
- Унесла колечко щука,
- С ним – милашкину любовь.
- Не нашлось мое колечко,
- Я пошел с тоски на луг,
- Мне вдогон смеялась речка:
- «У милашки новый друг».
- Не пойду я к хороводу:
- Там смеются надо мной,
- Повенчаюсь в непогоду
- С перезвонною волной.
«Темна ноченька, не спится…»
- Темна ноченька, не спится,
- Выйду к речке на лужок.
- Распоясала зарница
- В пенных струях поясок.
- На бугре береза-свечка
- В лунных перьях серебра.
- Выходи, мое сердечко,
- Слушать песни гусляра!
- Залюбуюсь, загляжусь ли
- На девичью красоту,
- А пойду плясать под гусли,
- Так сорву твою фату.
- В терем темный, в лес зеленый,
- На шелковы купыри,
- Уведу тебя под склоны
- Вплоть до маковой зари.
«Хороша была Танюша, краше не было в селе…»
- Хороша была Танюша, краше не было в селе,
- Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
- У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.
- Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.
- Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
- «Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой».
- Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
- Душегубкою-змеею развилась ее коса.
- «Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
- Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу».
- Не заутренние звоны, а венчальный переклик,
- Скачет свадьба на телегах, верховые прячут лик.
- Не кукушки загрустили – плачет Танина родня,
- На виске у Тани рана от лихого кистеня.
- Алым венчиком кровинки запеклися на челе,
- Хороша была Танюша, краше не было в селе.
«За горами, за желтыми до́лами…»
- За горами, за желтыми до́лами
- Протянулась тропа деревень.
- Вижу лес и вечернее полымя,
- И обвитый крапивой плетень.
- Там с утра над церковными главами
- Голубеет небесный песок,
- И звенит придорожными травами
- От озер водяной ветерок.
- Не за песни весны над равниною
- Дорога мне зеленая ширь —
- Полюбил я тоской журавлиною
- На высокой горе монастырь.
- Каждый вечер, как синь затуманится,
- Как повиснет заря на мосту,
- Ты идешь, моя бедная странница,
- Поклониться любви и кресту.
- Кроток дух монастырского жителя,
- Жадно слушаешь ты ектенью,
- Помолись перед ликом Спасителя
- За погибшую душу мою.
«Опять раскинулся узорно…»
- Опять раскинулся узорно
- Над белым полем багрянец,
- И заливается задорно
- Нижегородский бубенец.
- Под затуманенною дымкой
- Ты кажешь девичью красу,
- И треплет ветер под косынкой
- Рыжеволосую косу.
- Дуга, раскалываясь, пляшет,
- То выныряя, то пропав,
- Не заворожит, не обмашет
- Твой разукрашенный рукав.
- Уже давно мне стала сниться
- Полей малиновая ширь,
- Тебе – высокая светлица,
- А мне – далекий монастырь.
- Там синь и полымя воздушней
- И легкодымней пелена.
- Я буду ласковый послушник,
- А ты – разгульная жена.
- И знаю я, мы оба станем
- Грустить в упругой тишине:
- Я по тебе – в глухом тумане,
- А ты заплачешь обо мне.
- Но и познав, я не приемлю
- Ни тихих ласк, ни глубины.
- Глаза, увидевшие землю,
- В иную землю влюблены.
«Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха…»
- Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.
- Выходи встречать к околице, красотка, жениха.
- Васильками сердце светится, горит в нем бирюза.
- Я играю на тальяночке про синие глаза.
- То не зори в струях озера свой выткали узор,
- Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор.
- Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.
- Пусть послушает красавица прибаски жениха.
Подражанье песне
- Ты поила коня из горстей в поводу,
- Отражаясь, березы ломались в пруду.
- Я смотрел из окошка на синий платок,
- Кудри черные змейно трепал ветерок.
- Мне хотелось в мерцании пенистых струй
- С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй.
- Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня,
- Унеслася ты вскачь, удилами звеня.
- В пряже солнечных дней время выткало нить…
- Мимо окон тебя понесли хоронить.
- И под плач панихид, под кадильный канон,
- Все мне чудился тихий раскованный звон.
«Выткался на озере алый свет зари…»
- Выткался на озере алый свет зари.
- На бору со звонами плачут глухари.
- Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
- Только мне не плачется – на душе светло.
- Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
- Сядем в копны свежие под соседний стог.
- Зацелую допьяна, изомну, как цвет,
- Хмельному от радости пересуду нет.
- Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,
- Унесу я пьяную до утра в кусты.
- И пускай со звонами плачут глухари.
- Есть тоска веселая в алостях зари.
«Матушка в Купальницу по лесу ходила…»
- Матушка в Купальницу по лесу ходила,
- Босая с подтыками по росе бродила.
- Травы ворожбиные ноги ей кололи,
- Плакала родимая в купырях от боли.
- Не дознамо печени судорга схватила,
- Охнула кормилица, тут и породила.
- Родился я с песнями в травном одеяле.
- Зори меня вешние в радугу свивали.
- Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
- Сутемень колдовная счастье мне пророчит.
- Только не по совести счастье наготове,
- Выбираю удалью и глаза и брови.
- Как снежинка белая, в просини я таю
- Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю.
«Зашумели над затоном тростники…»
- Зашумели над затоном тростники.
- Плачет девушка-царевна у реки.
- Погадала красна девица в семик.
- Расплела волна венок из повилик.
- Ах, не выйти в жены девушке весной,
- Запугал ее приметами лесной:
- На березке пообъедена кора, —
- Выживают мыши девушку с двора.
- Бьются кони, грозно машут головой, —
- Ой, не любит черны косы домовой.
- Запах ладана от рощи ели льют,
- Звонки ветры панихидную поют.
- Ходит девушка по бережку грустна,
- Ткет ей саван нежнопенная волна.
«Троицыно утро, утренний канон…»
- Троицыно утро, утренний канон,
- В роще по березкам белый перезвон.
- Тянется деревня с праздничного сна,
- В благовесте ветра хмельная весна.
- На резных окошках ленты и кусты.
- Я пойду к обедне плакать на цветы.
- Пойте в чаще, птахи, я вам подпою,
- Похороним вместе молодость мою.
- Троицыно утро, утренний канон.
- В роще по березкам белый перезвон.
«Туча кружево в роще связала…»
- Туча кружево в роще связала,
- Закурился пахучий туман.
- Еду грязной дорогой с вокзала
- Вдалеке от родимых полян.
- Лес застыл без печали и шума,
- Виснет темь, как платок, за сосной.
- Сердце гложет плакучая дума…
- Ой, не весел ты, край мой родной.
- Пригорюнились девушки-ели,
- И поет мой ямщик наумяк:
- «Я умру на тюремной постели,
- Похоронят меня кое-как».
«Дымом половодье…»
- Дымом половодье
- Зализало ил.
- Желтые поводья
- Месяц уронил.
- Еду на баркасе,
- Тычусь в берега.
- Церквами у прясел
- Рыжие стога.
- Заунывным карком
- В тишину болот
- Черная глухарка
- К всенощной зовет.
- Роща синим мраком
- Кроет голытьбу…
- Помолюсь украдкой
- За твою судьбу.
«Сыплет черемуха снегом…»
- Сыплет черемуха снегом,
- Зелень в цвету и росе.
- В поле, склоняясь к побегам,
- Ходят грачи в полосе.
- Никнут шелковые травы,
- Пахнет смолистой сосной.
- Ой вы, луга и дубравы, —
- Я одурманен весной.
- Радугой тайные вести
- Светятся в душу мою.
- Думаю я о невесте,
- Только о ней лишь пою.
- Сыпь ты, черемуха, снегом,
- Пойте вы, птахи, в лесу.
- По полю зыбистым бегом
- Пеной я цвет разнесу.
«На плетнях висят баранки…»
- На плетнях висят баранки,
- Хлебной брагой льет теплынь.
- Солнца струганые дранки
- Загораживают синь.
- Балаганы, пни и колья,
- Карусельный пересвист.
- От вихлистого приволья
- Гнутся травы, мнется лист.
- Дробь копыт и хрип торговок,
- Пьяный пах медовых сот.
- Берегись, коли не ловок:
- Вихорь пылью разметет.
- За лещужною сурьмою —
- Бабий крик, как поутру.
- Не твоя ли шаль с каймою
- Зеленеет на ветру?
- Ой, удал и многосказен
- Лад веселый на пыжну.
- Запевай, как Стенька Разин
- Утопил свою княжну.
- Ты ли, Русь, тропой-дорогой
- Разметала ал наряд?
- Не суди молитвой строгой
- Напоенный сердцем взгляд.
Калики
- Проходили калики деревнями,
- Выпивали под окнами квасу,
- У церквей пред затворами древними
- Поклонялись Пречистому Спасу.
- Пробиралися странники по полю,
- Пели стих о сладчайшем Исусе.
- Мимо клячи с поклажею топали,
- Подпевали горластые гуси.
- Ковыляли убогие по стаду,
- Говорили страдальные речи:
- «Все единому служим мы Господу,
- Возлагая вериги на плечи».
- Вынимали калики поспешливо
- Для коров сбереженные крохи.
- И кричали пастушки насмешливо:
- «Девки, в пляску. Идут скоморохи».
«Задымился вечер, дремлет кот на брусе…»
- Задымился вечер, дремлет кот на брусе.
- Кто-то помолился: «Господи Исусе».
- Полыхают зори, курятся туманы,
- Над резным окошком занавес багряный.
- Вьются паутины с золотой повети.
- Где-то мышь скребется в затворенной клети…
- У лесной поляны – в свяслах копны хлеба,
- Ели, словно копья, уперлися в небо.
- Закадили дымом под росою рощи…
- В сердце почивают тишина и мощи.
«Край любимый! Сердцу снятся…»
- Край любимый! Сердцу снятся
- Скирды солнца в водах лонных.
- Я хотел бы затеряться
- В зеленях твоих стозвонных.
- По меже на переметке
- Резеда и риза кашки.
- И вызванивают в четки
- Ивы, кроткие монашки.
- Курит облаком болото,
- Гарь в небесном коромысле.
- С тихой тайной для кого-то
- Затаил я в сердце мысли.
- Все встречаю, все приемлю,
- Рад и счастлив душу вынуть.
- Я пришел на эту землю,
- Чтоб скорей ее покинуть.
«Пойду в скуфье смиренным иноком…»
- Пойду в скуфье смиренным иноком
- Иль белобрысым босяком
- Туда, где льется по равнинам
- Березовое молоко.
- Хочу концы земли измерить,
- Доверясь призрачной звезде,
- И в счастье ближнего поверить
- В звенящей рожью борозде.
- Рассвет рукой прохлады росной
- Сшибает яблоки зари.
- Сгребая сено на покосах,
- Поют мне песни косари.
- Глядя за кольца лычных прясел,
- Я говорю с самим собой:
- Счастлив, кто жизнь свою украсил
- Бродяжной палкой и сумой.
- Счастлив, кто в радости убогой,
- Живя без друга и врага,
- Пройдет проселочной дорогой,
- Молясь на копны и стога.
«Шел Господь пытать людей в любови…»
- Шел Господь пытать людей в любови,
- Выходил он нищим на кулижку.
- Старый дед на пне сухом в дуброве
- Жамкал деснами зачерствелую пышку.
- Увидал дед нищего дорогой,
- На тропинке, с клюшкою железной,
- И подумал: «Вишь, какой убогой, —
- Знать, от голода качается, болезный».
- Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:
- Видно, мол, сердца их не разбудишь…
- И сказал старик, протягивая руку:
- «На, пожуй… маленько крепче будешь».
Осень
Р. В. Иванову
- Тихо в чаще можжевеля по обрыву.
- Осень, рыжая кобыла, чешет гриву.
- Над речным покровом берегов
- Слышен синий лязг ее подков.
- Схимник ветер шагом осторожным
- Мнет листву по выступам дорожным
- И целует на рябиновом кусту
- Язвы красные незримому Христу.
«Не ветры осыпают пущи…»
- Не ветры осыпают пущи,
- Не листопад златит холмы.
- С голубизны незримой кущи
- Струятся звездные псалмы.
- Я вижу – в просиничном плате,
- На легкокрылых облаках,
- Идет возлюбленная Мати
- С Пречистым Сыном на руках.
- Она несет для мира снова
- Распять воскресшего Христа:
- «Ходи, мой сын, живи без крова,
- Зорюй и полднюй у куста».
- И в каждом страннике убогом
- Я вызнавать пойду с тоской,
- Не Помазуемый ли Богом
- Стучит берестяной клюкой.
- И может быть, пройду я мимо
- И не замечу в тайный час,
- Что в елях – крылья херувима,
- А под пеньком – голодный Спас.
В хате
- Пахнет рыхлыми драченами,
- У порога в дежке квас,
- Над печурками точеными
- Тараканы лезут в паз.
- Вьется сажа над заслонкою,
- В печке нитки попелиц,
- А на лавке за солонкою —
- Шелуха сырых яиц.
- Мать с ухватами не сладится,
- Нагибается низко,
- Старый кот к махотке крадется
- На парное молоко.
- Квохчут куры беспокойные
- Над оглоблями сохи,
- На дворе обедню стройную
- Запевают петухи.
- А в окне на сени скатые,
- От пугливой шумоты,
- Из углов щенки кудлатые
- Заползают в хомуты.
«По селу тропинкой кривенькой…»
- По селу тропинкой кривенькой
- В летний вечер голубой
- Рекрута ходили с ливенкой
- Разухабистой гурьбой.
- Распевали про любимые
- Да последние деньки:
- «Ты прощай, село родимое,
- Темна роща и пеньки».
- Зори пенились и таяли.
- Все кричали, пяча грудь:
- «До рекрутства горе маяли,
- А теперь пора гульнуть».
- Размахнув кудрями русыми,
- В пляс пускались весело.
- Девки брякали им бусами,
- Зазывали за село.
- Выходили парни бравые
- За гуменные плетни.
- А девчоночки лукавые
- Убегали, – догони!
- Над зелеными пригорками
- Развевалися платки.
- По полям бредя с кошелками,
- Улыбались старики.
- По кустам, в траве над лыками,
- Под пугливый возглас сов,
- Им смеялась роща зыками
- С переливом голосов.
- По селу тропинкой кривенькой,
- Ободравшись о пеньки,
- Рекрута играли в ливенку
- Про оста́льние деньки.
«Гой ты, Русь, моя родная…»
- Гой ты, Русь, моя родная,
- Хаты – в ризах образа…
- Не видать конца и края —
- Только синь сосет глаза.
- Как захожий богомолец,
- Я смотрю твои поля.
- А у низеньких околиц
- Звонно чахнут тополя.
- Пахнет яблоком и медом
- По церквам твой кроткий Спас.
- И гудит за корогодом
- На лугах веселый пляс.
- Побегу по мятой стежке
- На приволь зеленых лех,
- Мне навстречу, как сережки,
- Прозвенит девичий смех.
- Если крикнет рать святая:
- «Кинь ты Русь, живи в раю!»
- Я скажу: «Не надо рая,
- Дайте родину мою».
«Я пастух, мои палаты…»
- Я пастух, мои палаты —
- Межи зыбистых полей.
- По горам зеленым – скаты
- С гарком гулких дупелей.
- Вяжут кружево над лесом
- В желтой пене облака.
- В тихой дреме под навесом
- Слышу шепот сосняка.
- Светят зелено в сутёмы
- Под росою тополя.
- Я – пастух; мои хоромы —
- В мягкой зелени поля.
- Говорят со мной коровы
- На кивливом языке.
- Духовитые дубровы
- Кличут ветками к реке.
- Позабыв людское горе,
- Сплю на вырублях сучья.
- Я молюсь на алы зори,
- Причащаюсь у ручья.
«Сторона ль моя, сторонка…»
- Сторона ль моя, сторонка,
- Горевая полоса.
- Только лес, да посолонка,
- Да заречная коса…
- Чахнет старая церквушка,
- В облака закинув крест.
- И забольная кукушка
- Не летит с печальных мест.
- По тебе ль, моей сторонке,
- В половодье каждый год
- С подожочка и котомки
- Богомольный льется пот.
- Лица пыльны, загорелы,
- Веки выглодала даль,
- И впилась в худое тело
- Спаса кроткого печаль.
«Сохнет стаявшая глина…»
- Сохнет стаявшая глина,
- На сугорьях гниль опенок.
- Пляшет ветер по равнинам,
- Рыжий ласковый осленок.
- Пахнет вербой и смолою,
- Синь то дремлет, то вздыхает.
- У лесного аналоя
- Воробей псалтырь читает.
- Прошлогодний лист в овраге
- Средь кустов, как ворох меди.
- Кто-то в солнечной сермяге
- На осленке рыжем едет.
- Прядь волос нежней кудели,
- Но лицо его туманно.
- Никнут сосны, никнут ели
- И кричат ему: «Осанна!»
«Чую радуницу Божью…»
- Чую радуницу Божью —
- Не напрасно я живу,
- Поклоняюсь придорожью,
- Припадаю на траву.
- Между сосен, между елок,
- Меж берез кудрявых бус,
- Под венком, в кольце иголок,
- Мне мерещится Исус.
- Он зовет меня в дубровы,
- Как во царствие небес,
- И горит в парче лиловой
- Облаками крытый лес.
- Голубиный дух от Бога,
- Словно огненный язык,
- Завладел моей дорогой,
- Заглушил мой слабый крик.
- Льется пламя в бездну зренья,
- В сердце радость детских снов.
- Я поверил от рожденья
- В Богородицын покров.
«По дороге идут богомолки…»
- По дороге идут богомолки,
- Под ногами полынь да комли.
- Раздвигая щипульные колки,
- На канавах звенят костыли.
- Топчут лапти по полю кукольни,
- Где-то ржанье и храп табуна,
- И зовет их с большой колокольни
- Гулкий звон, словно зык чугуна.
- Отряхают старухи дулейки,
- Вяжут девки косницы до пят.
- Из подворья с высокой келейки
- На платки их монахи глядят.
- На вратах монастырские знаки:
- «Упокою грядущих ко мне»,
- А в саду разбрехались собаки,
- Словно чуя воров на гумне.
- Лижут сумерки золото солнца,
- В дальних рощах аукает звон…
- По тени от ветлы-веретенца
- Богомолки идут на канон.
«Край ты мой заброшенный…»
- Край ты мой заброшенный,
- Край ты мой, пустырь.
- Сенокос некошеный,
- Лес да монастырь.
- Избы забоченились,
- А и всех-то пять.
- Крыши их запенились
- В заревую гать.
- Под соломой-ризою
- Выструги стропил,
- Ветер плесень сизую
- Солнцем окропил.
- В окна бьют без промаха
- Вороны крылом,
- Как метель, черемуха
- Машет рукавом.
- Уж не сказ ли в прутнике
- Жисть твоя и быль,
- Что под вечер путнику
- Нашептал ковыль?
«Заглушила засуха засевки…»
- Заглушила засуха засевки,
- Сохнет рожь и не всходят овсы.
- На молебен с хоругвями девки
- Потащились в комлях полосы.
- Собрались прихожане у чащи,
- Лихоманную грусть затая.
- Загузынил дьячишко лядащий:
- «Спаси, Господи, люди твоя».
- Открывались небесные двери,
- Дьякон бавкнул из кряжистых сил:
- «Еще молимся, братья, о вере,
- Чтобы Бог нам поля оросил».
- Заливались веселые птахи,
- Крапал брызгами поп из горстей,
- Стрекотуньи-сороки, как свахи,
- Накликали дождливых гостей.
- Зыбко пенились зори за рощей,
- Как холстины ползли облака,
- И туманно по быльнице тощей
- Меж кустов ворковала река.
- Скинув шапки, молясь и вздыхая,
- Говорили промеж мужики:
- «Колосилась-то ярь неплохая,
- Да сгубили сухие деньки».
- На коне – черной тучице в санках —
- Билось пламя-шлея… синь и дрожь.
- И кричали парнишки в еланках:
- «Дождик, дождик, полей нашу рожь!»
«Черная, потом пропахшая выть…»
- Черная, потом пропахшая выть!
- Как мне тебя не ласкать, не любить.
- Выйду на озеро в синюю гать,
- К сердцу вечерняя льнет благодать.
- Серым веретьем стоят шалаши,
- Глухо баюкают хлюпь камыши.
- Красный костер окровил таганы,
- В хворосте белые веки луны.
- Тихо, на корточках, в пятнах зари,
- Слушают сказ старика косари.
- Где-то вдали на кукане реки
- Дремную песню поют рыбаки.
- Оловом светится лужная голь…
- Грустная песня, ты – русская боль.
«Топи да болота…»
- Топи да болота,
- Синий плат небес.
- Хвойной позолотой
- Взвенивает лес.
- Тенькает синица
- Меж лесных кудрей,
- Темным елям снится
- Гомон косарей.
- По лугу со скрипом
- Тянется обоз —
- Суховатой липой
- Пахнет от колес.
- Слухают ракиты
- Посвист ветряной…
- Край ты мой забытый,
- Край ты мой родной.
«За темной прядью перелесиц…»
- За темной прядью перелесиц,
- В неколебимой синеве,
- Ягненочек кудрявый – месяц
- Гуляет в голубой траве.
- В затихшем озере с осокой
- Бодаются его рога,
- И кажется с тропы далекой —
- Вода качает берега.
- А степь под пологом зеленым
- Кадит черемуховый дым
- И за долинами по склонам
- Свивает полымя над ним.
- О сторона ковыльной пущи,
- Ты сердцу ровностью близка,
- Но и в твоей таится гуще
- Солончаковая тоска.
- И ты, как я, в печальной требе,
- Забыв, кто друг тебе и враг,
- О розовом тоскуешь небе
- И голубиных облаках.
- Ноитебеизсинейшири
- Пугливо кажет темнота
- И кандалы твоей Сибири,
- И горб Уральского хребта.
«В том краю, где желтая крапива…»
- В том краю, где желтая крапива
- И сухой плетень,
- Приютились к вербам сиротливо
- Избы деревень.
- Там в полях, за синей гущей лога,
- В зелени озер,
- Пролегла песчаная дорога
- До сибирских гор.
- Затерялась Русь в Мордве и Чуди,
- Нипочем ей страх.
- И идут по той дороге люди,
- Люди в кандалах.
- Все они убийцы или воры,
- Как судил им рок.
- Полюбил я грустные их взоры
- С впадинами щек.
- Много зла от радости в убийцах,
- Их сердца просты.
- Но кривятся в почернелых лицах
- Голубые рты.
- Я одну мечту, скрывая, нежу,
- Что я сердцем чист.
- Но и я кого-нибудь зарежу
- Под осенний свист.
- И меня по ветряному свею,
- По тому ль песку,
- Поведут с веревкою на шее
- Полюбить тоску.
- И когда с улыбкой мимоходом
- Распрямлю я грудь,
- Языком залижет непогода
- Прожитой мой путь.
«Я снова здесь, в семье родной…»
- Я снова здесь, в семье родной,
- Мой край, задумчивый и нежный!
- Кудрявый сумрак за горой
- Рукою машет белоснежной.
- Седины пасмурного дня
- Плывут всклокоченные мимо,
- И грусть вечерняя меня
- Волнует непреодолимо.
- Над куполом церковных глав
- Тень от зари упала ниже.
- О други игрищ и забав,
- Уж я вас больше не увижу!
- В забвенье канули года,
- Вослед и вы ушли куда-то.
- И лишь по-прежнему вода
- Шумит за мельницей крылатой.
- И часто я в вечерней мгле,
- Под звон надломленной осоки,
- Молюсь дымящейся земле
- О невозвратных и далеких.
«Не бродить, не мять в кустах багряных…»
- Не бродить, не мять в кустах багряных
- Лебеды и не искать следа.
- Со снопом волос твоих овсяных
- Отоснилась ты мне навсегда.
- С алым соком ягоды на коже,
- Нежная, красивая, была
- На закат ты розовый похожа
- И, как снег, лучиста и светла.
- Зерна глаз твоих осыпались, завяли,
- Имя тонкое растаяло, как звук.
- Но остался в складках смятой шали
- Запах меда от невинных рук.
- В тихий час, когда заря на крыше,
- Как котенок, моет лапкой рот,
- Говор кроткий о тебе я слышу
- Водяных поющих с ветром сот.
- Пусть порой мне шепчет синий вечер,
- Что была ты песня и мечта,
- Все ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи —
- К светлой тайне приложил уста.
- Не бродить, не мять в кустах багряных
- Лебеды и не искать следа.
- Со снопом волос твоих овсяных
- Отоснилась ты мне навсегда.
«О красном вечере задумалась дорога…»
- О красном вечере задумалась дорога,
- Кусты рябин туманней глубины.
- Изба-старуха челюстью порога
- Жует пахучий мякиш тишины.
- Осенний холод ласково и кротко
- Крадется мглой к овсяному двору;
- Сквозь синь стекла желтоволосый отрок
- Лучит глаза на галочью игру.
- Обняв трубу, сверкает по повети
- Зола зеленая из розовой печи.
- Кого-то нет, и тонкогубый ветер
- О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.
- Кому-то пятками уже не мять по рощам
- Щербленый лист и золото травы.
- Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,
- Целует клюв нахохленной совы.
- Все гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,
- Дорога белая узорит скользкий ров…
- И нежно охает ячменная солома,
- Свисая с губ кивающих коров.
«Нощь и поле, и крик петухов…»
- Нощь и поле, и крик петухов…
- С златной тучки глядит Саваоф.
- Хлесткий ветер в равнинную синь
- Катит яблоки с тощих осин.
- Вот она, невеселая рябь
- С журавлиной тоской сентября!
- Смолкшим колоколом над прудом
- Опрокинулся отчий дом.
- Здесь все так же, как было тогда,
- Тежерекиитежестада.
- Только ивы над красным бугром
- Обветшалым трясут подолом.
- Кто-то сгиб, кто-то канул во тьму,
- Уж кому-то не петь на холму.
- Мирно грезит родимый очаг
- О погибших во мраке плечах.
- Тихо, тихо в божничном углу,
- Месяц месит кутью на полу…
- Но тревожит лишь помином тишь
- Из запечья пугливая мышь.
«О край дождей и непогоды…»
- О край дождей и непогоды,
- Кочующая тишина,
- Ковригой хлебною под сводом
- Надломлена твоя луна!
- За перепаханною нивой
- Малиновая лебеда.
- На ветке облака, как слива,
- Златится спелая звезда.
- Опять дорогой верстовою,
- Наперекор твоей беде,
- Бреду и чую яровое
- По голубеющей воде.
- Клубит и пляшет дым болотный…
- Но и в кошме певучей тьмы
- Неизреченностью животной
- Напоены твои холмы.
Голубень
- В прозрачном холоде заголубели долы,
- Отчетлив стук подкованных копыт,
- Трава поблекшая в расстеленные полы
- Сбирает медь с обветренных ракит.
- С пустых лощин ползет дугою тощей
- Сырой туман, курчаво свившись в мох,
- И вечер, свесившись над речкою, полощет
- Водою белой пальцы синих ног.
* * *
- Осенним холодом расцвечены надежды,
- Бредет мой конь, как тихая судьба,
- И ловит край махающей одежды
- Его чуть мокрая буланая губа.
- В дорогу дальнюю, ни к битве, ни к покою,
- Влекут меня незримые следы,
- Погаснет день, мелькнув пятой златою,
- И в короб лет улягутся труды.
* * *
- Сыпучей ржавчиной краснеют по дороге
- Холмы плешивые и слегшийся песок,
- И пляшет сумрак в галочьей тревоге,
- Согнув луну в пастушеский рожок.
- Молочный дым качает ветром села,
- Но ветра нет, есть только легкий звон.
- И дремлет Русь в тоске своей веселой,
- Вцепивши руки в желтый крутосклон.
* * *
- Манит ночлег, недалеко до хаты,
- Укропом вялым пахнет огород.
- На грядки серые капусты волноватой
- Рожок луны по капле масло льет.
- Тянусь к теплу, вдыхаю мягкость хлеба
- И с хруптом мысленно кусаю огурцы,
- За ровной гладью вздрогнувшее небо
- Выводит облако из стойла под уздцы.
* * *
- Ночлег, ночлег, мне издавна знакома
- Твоя попутная разымчивость в крови,
- Хозяйка спит, а свежая солома
- Примята ляжками вдовеющей любви.
- Уже светает, краской тараканьей
- Обведена божница по углу,
- Но мелкий дождь своей молитвой ранней
- Еще стучит по мутному стеклу.
* * *
- Опять передо мною голубое поле,
- Качают лужи солнца рдяный лик.
- Иные в сердце радости и боли,
- И новый говор липнет на язык.
- Водою зыбкой стынет синь во взорах,
- Бредет мой конь, откинув удила,
- И горстью смуглою листвы последний ворох
- Кидает ветер вслед из подола.
«Колокольчик среброзвонный…»
- Колокольчик среброзвонный,
- Ты поешь? Иль сердцу снится?
- Свет от розовой иконы
- На златых моих ресницах.
- Пусть не я тот нежный отрок
- В голубином крыльев плеске,
- Сон мой радостен и кроток
- О нездешнем перелеске.
- Мне не нужен вздох могилы,
- Слову с тайной не обняться.
- Научи, чтоб можно было
- Никогда не просыпаться.
«Запели тесаные дроги…»
- Запели тесаные дроги,
- Бегут равнины и кусты.
- Опять часовни на дороге
- И поминальные кресты.
- Опять я теплой грустью болен
- От овсяного ветерка,
- И на известку колоколен
- Невольно крестится рука.
- О Русь, малиновое поле
- И синь, упавшая в реку,
- Люблю до радости и боли
- Твою озерную тоску.
- Холодной скорби не измерить,
- Ты на туманном берегу.
- Но не любить тебя, не верить —
- Я научиться не могу.
- И не отдам я эти цепи,
- И не расстанусь с долгим сном,
- Когда звенят родные степи
- Молитвословным ковылем.
«Не напрасно дули ветры…»
- Не напрасно дули ветры,
- Не напрасно шла гроза.
- Кто-то тайный тихим светом
- Напоил мои глаза.
- С чьей-то ласковости вешней
- Отгрустилявсинеймгле
- О прекрасной, но нездешней,
- Неразгаданной земле.
- Не гнетет немая млечность,
- Не тревожит звездный страх.
- Полюбил я мир и вечность,
- Как родительский очаг.
- Все в них благостно и свято,
- Все тревожное светло.
- Плещет рдяный мак заката
- На озерное стекло.
- И невольно в море хлеба
- Рвется образ с языка:
- Отелившееся небо
- Лижет красного телка.
Корова
- Дряхлая, выпали зубы,
- Свиток годов на рогах.
- Бил ее выгонщик грубый
- На перегонных полях.
- Сердце не ласково к шуму,
- Мыши скребут в уголке.
- Думает грустную думу
- О белоногом телке.
- Не дали матери сына,
- Первая радость не прок.
- И на колу под осиной
- Шкуру трепал ветерок.
- Скоро на гречневом свее,
- С той же сыновней судьбой,
- Свяжут ей петлю на шее
- И поведут на убой.
- Жалобно, грустно и тоще
- В землю вопьются рога…
- Снится ей белая роща
- И травяные луга.
«Под красным вязом крыльцо и двор…»
- Под красным вязом крыльцо и двор,
- Луна над крышей, как злат бугор.
- На синих окнах накапан лик:
- Бредет по туче седой Старик.
- Он смуглой горстью меж тихих древ
- Бросает звезды – озимый сев.
- Взрастает нива, и зерна душ
- Со звоном неба спадают в глушь.
- Я помню время, оно, как звук,
- Стучало клювом в древесный сук.
- Я был во злаке, но костный ум
- Уж верил в поле и водный шум.
- В меже под елью, где облак-тын,
- Мне снились реки златых долин.
- И слышал дух мой про край холмов,
- Где есть рожденье в посеве слов.
Табун
- В холмах зеленых табуны коней
- Сдувают ноздрями златой налет со дней.
- С бугра высокого в синеющий залив
- Упала смоль качающихся грив.
- Дрожат их головы над тихою водой,
- И ловит месяц их серебряной уздой.
- Храпя в испуге на свою же тень,
- Зазастить гривами они ждут новый день.
* * *
- Весенний день звенит над конским ухом
- С приветливым желаньем к первым мухам.
- Но к вечеру уж кони над лугами
- Брыкаются и хлопают ушами.
- Все резче звон, прилипший на копытах,
- То тонет в воздухе, то виснет на ракитах.
- И лишь волна потянется к звезде,
- Мелькают мухи пеплом по воде.
* * *
- Погасло солнце. Тихо на лужке.
- Пастух играет песню на рожке.
- Уставясь лбами, слушает табун,
- Что им поет вихрастый гамаюн.
- А эхо резвое, скользнув по их губам,
- Уносит думы их к неведомым лугам.
- Любя твой день и ночи темноту,
- Тебе, о родина, сложил я песню ту.
Пропавший месяц
- Облак, как мышь,
- подбежал и взмахнул
- В небо огромным хвостом.
- Словно яйцо,
- расколовшись, скользнул
- Месяц за дальним холмом.
- Солнышко утром в колодезь озер
- Глянуло —
- месяца нет…
- Свесило ноги оно на бугор,
- Кликнуло —
- месяца нет.
- Клич тот услышал с реки рыболов,
- Вздумал старик подшутить.
- Отраженье от солнышка
- с утренних вод
- Стал он руками ловить.
- Выловил.
- Крепко скрутил бечевой,
- Уши коленом примял.
- Вылез и тихо на луч золотой
- Солнечных век
- привязал.
- Солнышко к Богу глаза подняло
- И сказало:
- «Тяжек мой труд!»
- И вдруг солнышку
- что-то веки свело,
- Оглянулося – месяц как тут.
- Как белка на ветке, у солнца в глазах
- Запрыгала радость…
- Но вдруг…
- Луч оборвался,
- и по скользким холмам
- Отраженье скатилось в луг.
- Солнышко испугалось…
- А старый дед,
- Смеясь, грохотал, как гром.
- И голубем синим
- вечерний свет
- Махал ему в рот крылом.
«О товарищах веселых…»
- О товарищах веселых,
- О полях посеребренных
- Загрустила, словно голубь,
- Радость лет уединенных.
- Ловит память тонким клювом
- Первый снег и первопуток.
- В санках озера над лугом
- Запоздалый окрик уток.
- Под окном от скользких елей
- Тень протягивает руки,
- Тихих вод парагуш квелый
- Курит люльку на излуке.
- Легким дымом к дальним пожням
- Шлет поклон день ласк и вишен.
- Запах трав от бабьей кожи
- На губах моих я слышу.
- Мир вам, рощи, луг и липы,
- Литии медовый ладан!
- Все приявшему с улыбкой
- Ничего от вас не надо.
«Весна на радость не похожа…»
- Весна на радость не похожа,
- И не от солнца желт песок.
- Твоя обветренная кожа
- Лучила гречневый пушок.
- У голубого водопоя
- На шишкоперой лебеде
- Мы поклялись, что будем двое
- И не расстанемся нигде.
- Кадила темь, и вечер тощий
- Свивался в огненной резьбе,
- Я проводил тебя до рощи,
- К твоей родительской избе.
- И долго, долго в дреме зыбкой
- Я оторвать не мог лица,
- Когда ты с ласковой улыбкой
- Махал мне шапкою с крыльца.
«Алый мрак в небесной черни…»
- Алый мрак в небесной черни
- Начертил пожаром грань.
- Я пришел к твоей вечерне,
- Полевая глухомань.
- Нелегка моя кошница,
- Но глаза синее дня.
- Знаю, мать-земля черница,
- Все мы тесная родня.
- Разошлись мы в даль и шири
- Под лазоревым крылом.
- Но сзовет нас из псалтыри
- Заревой заре псалом.
- И придем мы по равнинам
- К правде сошьего креста
- Светом книги голубиной
- Напоить свои уста.
«Прощай, родная пуща…»
- Прощай, родная пуща,
- Прости, златой родник.
- Плывут и рвутся тучи
- О солнечный сошник.
- Сияй ты, день погожий,
- А я хочу грустить.
- За голенищем ножик
- Мне больше не носить.
- Под брюхом жеребенка
- В глухую ночь не спать
- И радостию звонкой
- Лесов не оглашать.
- И не избегнуть бури,
- Не миновать утрат,
- Чтоб прозвенеть в лазури
- Кольцом незримых врат.
«Покраснела рябина…»
- Покраснела рябина,
- Посинела вода.
- Месяц, всадник унылый,
- Уронил повода.
- Снова выплыл из рощи
- Синим лебедем мрак.
- Чудотворные мощи
- Он принес на крылах.
- Край ты, край мой родимый,
- Вечный пахарь и вой,
- Словно Во́льга под ивой,
- Ты поник головой.
- Встань, пришло исцеленье,
- Навестил тебя Спас.
- Лебединое пенье
- Нежит радугу глаз.
- Дня закатного жертва
- Искупила весь грех.
- Новой свежестью ветра
- Пахнет зреющий снег.
- Но незримые дрожди
- Все теплей и теплей…
- Помяну тебя в дождик
- Я, Есенин Сергей.
«Твой глас незримый, как дым в избе…»
- Твой глас незримый, как дым в избе.
- Смиренным сердцем молюсь тебе.
- Овсяным ликом питаю дух,
- Помощник жизни и тихий друг.
- Рудою солнца посеян свет,
- Для вечной правды названья нет.
- Считает время песок мечты,
- Но новых зерен прибавил ты.
- В незримых пашнях растут слова,
- Смешалась с думой ковыль-трава.
- На крепких сгибах воздетых рук
- Возводит церкви строитель звук.
- Есть радость в душах – топтать твой цвет,
- На первом снеге свой видеть след.
- Но краше кротость и стихший пыл
- Склонивших веки пред звоном крыл.
«В лунном кружеве украдкой…»
- В лунном кружеве украдкой
- Ловит призраки долина.
- На божнице за лампадкой
- Улыбнулась Магдалина.
- Кто-то дерзкий, непокорный
- Позавидовал улыбке.
- Вспучил бельма вечер черный,
- И луна – как в белой зыбке.
- Разыгралась тройка-вьюга,
- Брызжет пот, холодный, тёрпкий,
- И плакучая лещуга
- Лезет к ветру на закорки.
- Смерть в потемках точит бритву…
- Вон уж плачет Магдалина.
- Помяни мою молитву
- Тот, кто ходит по долинам.
«Там, где вечно дремлет тайна…»
- Там, где вечно дремлет тайна,
- Есть нездешние поля.
- Только гость я, гость случайный
- На горах твоих, земля.
- Широки леса и воды,
- Крепок взмах воздушных крыл.
- Но века твои и годы
- Затуманил бег светил.
- Не тобой я поцелован,
- Не с тобой мой связан рок.
- Новый путь мне уготован
- От захода на восток.
- Суждено мне изначально
- Возлететь в немую тьму.
- Ничего я в час прощальный
- Не оставлю никому.
- Но за мир твой, с выси звездной,
- В тот покой, где спит гроза,
- В две луны зажгу над бездной
- Незакатные глаза.
«Тучи с ожерёба…»
- Тучи с ожерёба
- Ржут, как сто кобыл,
- Плещет надо мною
- Пламя красных крыл.
- Небо, словно вымя,
- Звезды, как сосцы.
- Пухнет Божье имя
- В животе овцы.
- Верю: завтра рано,
- Чуть забрезжит свет,
- Новый под туманом
- Вспыхнет Назарет.
- Новое восславят
- Рождество поля,
- И, как пес, пролает
- За горой заря.
- Только знаю: будет
- Страшный вопль и крик,
- Отрекутся люди
- Славить новый лик.
- Скрежетом булата
- Вздыбят пасть земли…
- И со щек заката
- Спрыгнут скулы-дни.
- Побегут, как лани,
- В степь иных сторон,
- Где вздымает длани
- Новый Симеон.
Лисица
А. М. Ремизову
- На раздробленной ноге приковыляла,
- У норы свернулася в кольцо.
- Тонкой прошвой кровь отмежевала
- На снегу дремучее лицо.
- Ей все бластился в колючем дыме выстрел,
- Колыхалася в глазах лесная топь.
- Из кустов косматый ветер взбыстрил
- И рассыпал звонистую дробь.
- Как желна, над нею мгла металась,
- Мокрый вечер липок был и ал.
- Голова тревожно подымалась,
- И язык на ране застывал.
- Желтый хвост упал в метель пожаром,
- На губах – как прелая морковь…
- Пахло инеем и глиняным угаром,
- А в ощур сочилась тихо кровь.
«О Русь, взмахни крылами…»
- О Русь, взмахни крылами,
- Поставь иную крепь!
- С иными именами
- Встает иная степь.
- По голубой долине,
- Меж телок и коров,
- Идет в златой ряднине
- Твой Алексей Кольцов.
- В руках – краюха хлеба,
- Уста – вишневый сок.
- И вызвездило небо
- Пастушеский рожок.
- За ним, с снегов и ветра,
- Из монастырских врат,
- Идет одетый светом
- Его середний брат.
- От Вытегры до Шуи
- Он избраздил весь край
- И выбрал кличку – Клюев,
- Смиренный Миколай.
- Монашьи мудр и ласков,
- Он весь в резьбе молвы,
- И тихо сходит пасха
- С бескудрой головы.
- А там, за взгорьем смолым,
- Иду, тропу тая,
- Кудрявый и веселый,
- Такой разбойный я.
- Долга, крута дорога,
- Несчетны склоны гор;
- Но даже с тайной Бога
- Веду я тайно спор.
- Сшибаю камнем месяц
- И на немую дрожь
- Бросаю, в небо свесясь,
- Из голенища нож.
- За мной незримым роем
- Идет кольцо других,
- И далеко по селам
- Звенит их бойкий стих.
- Из трав мы вяжем книги,
- Слова трясем с двух пол.
- И сродник наш, Чапыгин,
- Певуч, как снег и дол.
- Сокройся, сгинь ты, племя
- Смердящих снов и дум!
- На каменное темя
- Несем мы звездный шум.
- Довольно гнить и ноять,
- И славить взлетом гнусь —
- Уж смыла, стерла деготь
- Воспрянувшая Русь.
- Уж повела крылами
- Ее немая крепь!
- С иными именами
- Встает иная степь.
«Гляну в поле, гляну в небо…»
- Гляну в поле, гляну в небо,
- И в полях и в небе рай.
- Снова тонет в копнах хлеба
- Незапаханный мой край.
- Снова в рощах непасеных
- Неизбывные стада,
- И струится с гор зеленых
- Златоструйная вода.
- О, я верю – знать, за муки
- Над пропащим мужиком
- Кто-то ласковые руки
- Проливает молоком.
«То не тучи бродят за овином…»
- То не тучи бродят за овином
- Инехолод.
- Замесила Божья Матерь сыну
- Колоб.
- Всякой снадобью она поила жито
- В масле.
- Испекла и положила тихо
- В ясли.
- Заигрался в радости младенец,
- Пал в дрему,
- Уронил он колоб золоченый
- На солому.
- Покатился колоб за ворота
- Рожью.
- Замутили слезы душу голубую
- Божью.
- Говорила Божья Матерь сыну
- Советы:
- «Ты не плачь, мой лебеденочек,
- Не сетуй.
- На земле все люди человеки,
- Чада.
- Хоть одну им малую забаву
- Надо.
- Жутко им меж темных
- Перелесиц,
- Назвала я этот колоб —
- Месяц».
«Разбуди меня завтра рано…»
- Разбуди меня завтра рано,
- О моя терпеливая мать!
- Я пойду за дорожным курганом
- Дорогого гостя встречать.
- Я сегодня увидел в пуще
- След широких колес на лугу.
- Треплет ветер под облачной кущей
- Золотую его дугу.
- На рассвете он завтра промчится,
- Шапку-месяц пригнув под кустом,
- И игриво взмахнет кобылица
- Над равниною красным хвостом.
- Разбуди меня завтра рано,
- Засвети в нашей горнице свет.
- Говорят, что я скоро стану
- Знаменитый русский поэт.
- Воспою я тебя и гостя,
- Нашу печь, петуха и кров…
- И на песни мои прольется
- Молоко твоих рыжих коров.
«Где ты, где ты, отчий дом…»
- Где ты, где ты, отчий дом,
- Гревший спину под бугром?
- Синий, синий мой цветок,
- Неприхоженный песок.
- Где ты, где ты, отчий дом?
- За рекой поет петух.
- Там стада стерег пастух,
- И светились из воды
- Три далекие звезды.
- За рекой поет петух.
- Время – мельница с крылом
- Опускает за селом
- Месяц маятником в рожь
- Лить часов незримый дождь.
- Время – мельница с крылом.
- Этот дождик с сонмом стрел
- В тучах дом мой завертел,
- Синий подкосил цветок,
- Золотой примял песок.
- Этот дождик с сонмом стрел.
«О Матерь Божья…»
- О Матерь Божья,
- Спади звездой
- На бездорожье,
- В овраг глухой.
- Пролей, как масло,
- Власа луны
- В мужичьи ясли
- Моей страны.
- Срок ночи долог.
- В них спит твой сын.
- Спусти, как полог,
- Зарюнасинь.
- Окинь улыбкой
- Мирскую весь
- И солнце зыбкой
- К кустам привесь.
- И да взыграет
- В ней, славя день,
- Земного рая
- Святой младень.
«О пашни, пашни, пашни…»
- О пашни, пашни, пашни,
- Коломенская грусть.
- На сердце день вчерашний,
- А в сердце светит Русь.
- Как птицы свищут версты
- Из-под копыт коня.
- И брызжет солнце горстью
- Свой дождик на меня.
- О край разливов грозных
- И тихих вешних сил,
- Здесь по заре и звездам
- Я школу проходил.
- Имыслиличиталя
- По библии ветров,
- И пас со мной Исайя
- Моих златых коров.
«Нивы сжаты, рощи голы…»
- Нивы сжаты, рощи голы,
- От воды туман и сырость.
- Колесом за сини горы
- Солнце тихое скатилось.
- Дремлет взрытая дорога.
- Ей сегодня примечталось,
- Что совсем, совсем немного
- Ждать зимы седой осталось.
- Ах, и сам я в чаще звонкой
- Увидал вчера в тумане:
- Рыжий месяц жеребенком
- Запрягался в наши сани.
«Зеленая прическа…»
Л. И. Кашиной
- Зеленая прическа,
- Девическая грудь.
- О тонкая березка,
- Что загляделась в пруд?
- Что шепчет тебе ветер?
- О чем звенит песок?
- Иль хочешь в косы-ветви
- Ты лунный гребешок?
- Открой, открой мне тайну
- Твоих древесных дум,
- Я полюбил – печальный
- Твой предосенний шум.
- И мне в ответ березка:
- «О любопытный друг,
- Сегодня ночью звездной
- Здесь слезы лил пастух.
- Луна стелила тени,
- Сияли зеленя.
- За голые колени
- Он обнимал меня.
- И так, вдохнувши глубко,
- Сказал под звон ветвей:
- «Прощай, моя голубка,
- До новых журавлей».
«Я по первому снегу бреду…»
- Я по первому снегу бреду.
- В сердце ландыши вспыхнувших сил.
- Вечер синею свечкой звезду
- Над дорогой моей засветил.
- Я не знаю – то свет или мрак?
- В чаще ветер поет иль петух?
- Может, вместо зимы на полях,
- Это лебеди сели на луг.
- Хороша ты, о белая гладь!
- Греет кровь мою легкий мороз.
- Так и хочется к телу прижать
- Обнаженные груди берез.
- О лесная, дремучая муть!
- О веселье оснеженных нив!
- Так и хочется руки сомкнуть
- Над древесными бедрами ив.
«Серебристая дорога…»
- Серебристая дорога,
- Ты зовешь меня куда?
- Свечкой чисточетверговой
- Над тобой горит звезда.
- Грусть ты или радость теплишь?
- Иль к безумью правишь бег?
- Помоги мне сердцем вешним
- Долюбить твой жесткий снег.
- Дай ты мне зарю на дровни,
- Ветку вербы на узду.
- Может быть, к вратам Господним
- Сам себя я приведу.
«Отвори мне, страж заоблачный…»
- Отвори мне, страж заоблачный,
- Голубые двери дня.
- Белый ангел этой полночью
- Моего увел коня.
- Богу лишнего не надобно,
- Конь мой – мощь моя и крепь.
- Слышу я, как ржет он жалобно,
- Закусив златую цепь.
- Вижу, как он бьется, мечется,
- Теребя тугой аркан,
- И летит с него, как с месяца,
- Шерсть буланая в туман.
«О верю, верю, счастье есть…»
- О верю, верю, счастье есть!
- Еще и солнце не погасло.
- Заря молитвенником красным
- Пророчит благостную весть.
- О верю, верю, счастье есть.
- Звени, звени, златая Русь,
- Волнуйся, неуемный ветер!
- Блажен, кто радостью отметил
- Твою пастушескую грусть.
- Звени, звени, златая Русь.
- Люблю я ропот буйных вод
- И на волне звезды сиянье.
- Благословенное страданье,
- Благословляющий народ.
- Люблю я ропот буйных вод.
«Песни, песни, о чем вы кричите…»
- Песни, песни, о чем вы кричите?
- Иль вам нечего больше дать?
- Голубого покоя нити
- Я учусь в мои кудри вплетать.
- Я хочу быть тихим и строгим.
- Я молчанью у звезды учусь.
- Хорошо ивняком при дороге
- Сторожить задремавшую Русь.
- Хорошо в эту лунную осень
- Бродить по траве одному
- И сбирать на дороге колосья
- В обнищалую душу-суму.
- Но равнинная синь не лечит.
- Песни, песни, иль вас не стряхнуть?..
- Золотистой метелкой вечер
- Расчищает мой ровный путь.
- И так радостен мне над пущей
- Замирающий в ветре крик:
- «Будь же холоден ты, живущий,
- Как осеннее золото лип».
«Вот оно, глупое счастье…»
- Вот оно, глупое счастье
- С белыми окнами в сад!
- По пруду лебедем красным
- Плавает тихий закат.
- Здравствуй, златое затишье
- С тенью березы в воде!
- Галочья стая на крыше
- Служит вечерню звезде.
- Где-то за садом, несмело,
- Там, где калина цветет,
- Нежная девушка в белом
- Нежную песню поет.
- Стелется синею рясой
- С поля ночной холодок…
- Глупое, милое счастье,
- Свежая розовость щек!
«Проплясал, проплакал дождь весенний…»
- Проплясал, проплакал дождь весенний,
- Замерла гроза.
- Скучно мне с тобой, Сергей Есенин,
- Подымать глаза…
- Скучно слушать под небесным древом
- Взмах незримых крыл:
- Не разбудишь ты своим напевом
- Дедовских могил!
- Привязало, осаднило слово
- Даль твоих времен.
- Не в ветрах, а, знать, в томах тяжелых
- Прозвенит твой сон.
- Кто-то сядет, кто-то выгнет плечи,
- Вытянет персты.
- Близок твой кому-то красный вечер,
- Да не нужен ты.
- Всколыхнет от Брюсова и Блока,
- Встормошит других.
- Но все так же день взойдет с востока,
- Так же вспыхнет миг.
- Не изменят лик земли напевы,
- Не стряхнут листа…
- Навсегда твои пригвождены ко древу
- Красные уста.
- Навсегда простер глухие длани
- Звездный твой Пилат.
- Или, Или, лама савахфани, —
- Отпусти в закат.
«О муза, друг мой гибкий…»
- О муза, друг мой гибкий,
- Ревнивица моя.
- Опять под дождик сыпкий
- Мы вышли на поля.
- Опять весенним гулом
- Приветствует нас дол,
- Младенцем завернула
- Заря луну в подол.
- Теперь бы песню ветра
- И нежное баю
- За то, что ты окрепла,
- За то, что праздник светлый
- Влила ты в грудь мою.
- Теперь бы брызнуть в небо
- Вишневым соком стих
- За отческую щедрость
- Наставников твоих.
- О мед воспоминаний!
- О звон далеких лип!
- Звездой нам пел в тумане
- Разумниковский лик.
- Тогда в веселом шуме
- Игривых дум и сил
- Апостол нежный Клюев
- Нас на руках носил.
- Теперь мы стали зрелей
- И весом тяжелей…
- Но не заглушит трелью
- Тот праздник соловей.
- И этот дождик шалый
- Его не смоет в нас,
- Чтоб звон твоей лампады
- Под ветром не погас.
«Я последний поэт деревни…»
Мариенгофу
- Я последний поэт деревни,
- Скромен в песнях дощатый мост.
- За прощальной стою обедней
- Кадящих листвой берез.
- Догорит золотистым пламенем
- Из телесного воска свеча,
- И луны часы деревянные
- Прохрипят мой двенадцатый час.
- На тропу голубого поля
- Скоро выйдет железный гость,
- Злак овсяный, зарею пролитый,
- Соберет его черная горсть.
- Не живые, чужие ладони,
- Этим песням при вас не жить!
- Только будут колосья-кони
- О хозяине старом тужить.
- Будет ветер сосать их ржанье,
- Панихидный справляя пляс.
- Скоро, скоро часы деревянные
- Прохрипят мой двенадцатый час!
«Душа грустит о небесах…»
- Душа грустит о небесах,
- Она не здешних нив жилица.
- Люблю, когда на деревах
- Огонь зеленый шевелится.
- То сучья золотых стволов,
- Как свечи, теплятся пред тайной,
- И расцветают звезды слов
- На их листве первоначальной.
- Понятен мне земли глагол,
- Но не стряхну я муку эту,
- Как отразивший в водах дол
- Вдруг в небе ставшую комету.
- Так кони не стряхнут хвостами
- В хребты их пьющую луну…
- О, если б прорасти глазами,
- Как эти листья, в глубину.
«Устал я жить в родном краю…»
- Устал я жить в родном краю
- В тоске по гречневым просторам.
- Покину хижину мою,
- Уйду бродягою и вором.
- Пойду по белым кудрям дня
- Искать убогое жилище.
- И друг любимый на меня
- Наточит нож за голенище.
- Весной и солнцем на лугу
- Обвита желтая дорога,
- И та, чье имя берегу,
- Меня прогонит от порога.
- И вновь вернуся в отчий дом,
- Чужою радостью утешусь,
- В зеленый вечер под окном
- На рукаве своем повешусь.
- Седые вербы у плетня
- Нежнее головы наклонят.
- И необмытого меня
- Под лай собачий похоронят.
- А месяц будет плыть и плыть,
- Роняя весла по озерам…
- И Русь все так же будет жить,
- Плясать и плакать у забора.
«О Боже, Боже, эта глубь…»
- О Боже, Боже, эта глубь —
- Твой голубой живот.
- Златое солнышко, как пуп,
- Глядит в Каспийский рот.
- Крючками звезд свивая в нить
- Лучи, ты ловишь нас
- И вершами бросаешь дни
- В зрачки озерных глаз.
- Но в малый вентерь рыбаря
- Не заплывает сом.
- Не втащит неводом заря
- Меня в твой тихий дом.
- Сойди на землю без порток,
- Взбурли всю хлябь и водь,
- Смолой кипящею восток
- Пролей на нашу плоть.
- Да опалят уста огня
- Людскую страсть и стыд.
- Взнеси, как голубя, меня
- В твой в синих рощах скит.
«Я покинул родимый дом…»
- Я покинул родимый дом,
- Голубую оставил Русь.
- В три звезды березняк над прудом
- Теплит матери старой грусть.
- Золотою лягушкой луна
- Распласталась на тихой воде.
- Словно яблонный цвет, седина
- У отца пролилась в бороде.
- Я не скоро, не скоро вернусь.
- Долго петь и звенеть пурге.
- Стережет голубую Русь
- Старый клен на одной ноге,
- И я знаю, есть радость в нем
- Тем, кто листьев целует дождь,
- Оттого что тот старый клен
- Головой на меня похож.
«Хорошо под осеннюю свежесть…»
- Хорошо под осеннюю свежесть
- Душу-яблоню ветром стряхать
- И смотреть, как над речкою режет
- Воду синюю солнца соха.
- Хорошо выбивать из тела
- Накаляющий песни гвоздь
- И в одежде празднично белой
- Ждать, когда постучится гость.
- Я учусь, я учусь моим сердцем
- Цвет черемух в глазах беречь,
- Только в скупости чувства греются,
- Когда ребра ломает течь.
- Молча ухает звездная звонница,
- Что ни лист, то свеча заре.
- Никого не впущу я в горницу,
- Никому не открою дверь.
Песнь о собаке
- Утром в ржаном закуте,
- Где златятся рогожи в ряд,
- Семерых ощенила сука,
- Рыжих семерых щенят.
- До вечера она их ласкала,
- Причесывая языком,
- И струился снежок подталый
- Под теплым ее животом.
- А вечером, когда куры
- Обсиживают шесток,
- Вышел хозяин хмурый,
- Семерых всех поклал в мешок.
- По сугробам она бежала,
- Поспевая за ним бежать…
- И так долго, долго дрожала
- Воды незамерзшей гладь.
- А когда чуть плелась обратно,
- Слизывая пот с боков,
- Показался ей месяц над хатой
- Одним из ее щенков.
- В синюю высь звонко
- Глядела она, скуля,
- А месяц скользил тонкий
- Искрылсязахолмвполях.
- И глухо, как от подачки,
- Когда бросят ей камень в смех,
- Покатились глаза собачьи
- Золотыми звездами в снег.
«Закружилась листва золотая…»
- Закружилась листва золотая.
- В розоватой воде на пруду,
- Словно бабочек легкая стая
- С замираньем летит на звезду.
- Я сегодня влюблен в этот вечер,
- Близок сердцу желтеющий дол.
- Отрок-ветер по самые плечи
- Заголил на березке подол.
- И в душе, и в долине прохлада,
- Синий сумрак, как стадо овец.
- За калиткою смолкшего сада
- Прозвенит и замрет бубенец.
- Я еще никогда бережливо
- Так не слушал разумную плоть.
- Хорошо бы, как ветками ива,
- Опрокинуться в розовость вод.
- Хорошо бы, на стог улыбаясь,
- Мордой месяца сено жевать…
- Где ты, где, моя тихая радость —
- Все любя, ничего не желать?
«Теперь любовь моя не та…»
Клюеву
- Теперь любовь моя не та.
- Ах, знаю я, ты тужишь, тужишь
- О том, что лунная метла
- Стихов не расплескала лужи.
- Грустя и радуясь звезде,
- Спадающей тебе на брови,
- Ты сердце выпеснил избе,
- Но в сердце дома не построил.
- И тот, кого ты ждал в ночи,
- Прошел, как прежде, мимо крова.
- О друг, кому ж твои ключи
- Ты золотил поющим словом?
- Тебе о солнце не пропеть,
- В окошко не увидеть рая.
- Так мельница, крылом махая,
- С земли не может улететь.
«По-осеннему кычет сова…»
- По-осеннему кычет сова
- Над раздольем дорожной рани.
- Облетает моя голова,
- Куст волос золотистый вянет.
- Полевое, степное «ку-гу»,
- Здравствуй, мать голубая осина!
- Скоро месяц, купаясь в снегу,
- Сядет в редкие кудри сына.
- Скоро мне без листвы холодеть,
- Звоном звезд насыпая уши.
- Без меня будут юноши петь,
- Не меня будут старцы слушать.
- Новый с поля придет поэт,
- В новом лес огласится свисте.
- По-осеннему сыплет ветр,
- По-осеннему шепчут листья.
Песнь о хлебе
- Вот она, суровая жестокость,
- Где весь смысл страдания людей.
- Режет серп тяжелые колосья,
- Как под горло режут лебедей.
- Наше поле издавна знакомо
- С августовской дрожью поутру.
- Перевязана в снопы солома,
- Каждый сноп лежит, как желтый труп.
- На телегах, как на катафалках,
- Их везут в могильный склеп – овин.
- Словно дьякон, на кобылу гаркнув,
- Чтит возница погребальный чин.
- А потом их бережно, без злости,
- Головами стелют по земле
- И цепами маленькие кости
- Выбивают из худых телес.
- Никому и в голову не встанет,
- Что солома – это тоже плоть.
- Людоедке-мельнице – зубами
- В рот суют те кости обмолоть.
- И из мелева заквашивая тесто,
- Выпекают груды вкусных яств…
- Вот тогда-то входит яд белесый
- В жбан желудка яйца злобы класть.
- Все побои ржи в припек окрасив,
- Грубость жнущих сжав в духмяный сок,
- Он вкушающим соломенное мясо
- Отравляет жернова кишок.
- И свистят по всей стране, как осень,
- Шарлатан, убийца и злодей…
- Оттого что режет серп колосья,
- Как под горло режут лебедей.
Хулиган
- Дождик мокрыми метлами чистит
- Ивняковый помет по лугам.
- Плюйся, ветер, охапками листьев,
- Я такой же, как ты, хулиган.
- Я люблю, когда синие чащи,
- Как с тяжелой походкой волы,
- Животами, листвой хрипящими,
- По коленкам марают стволы.
- Вот оно, мое стадо рыжее!
- Кто ж воспеть его лучше мог?
- Вижу, вижу, как сумерки лижут
- Следы человечьих ног.
- Русь моя! Деревянная Русь!
- Я один твой певец и глашатай.
- Звериных стихов моих грусть
- Я кормил резедой и мятой.
- Взбрезжи, полночь, луны кувшин
- Зачерпнуть молока берез!
- Словно хочет кого придушить
- Руками крестов погост!
- Бродит черная жуть по холмам,
- Злобу вора струит в наш сад.
- Только сам я разбойник и хам
- И по крови степной конокрад.
- Кто видал, как в ночи кипит
- Кипяченых черемух рать?
- Мне бы в ночь в голубой степи
- Где-нибудь с кистенем стоять.
- Ах, увял головы моей куст,
- Засосал меня песенный плен.
- Осужден я на каторге чувств
- Вертеть жернова поэм.
- Но не бойся, безумный ветр,
- Плюй спокойно листвой по лугам.
- Не сотрет меня кличка «поэт»,
- Я и в песнях, как ты, хулиган.
«Все живое особой метой…»
- Все живое особой метой
- Отмечается с ранних пор.
- Если не был бы я поэтом,
- То, наверно, был мошенник и вор.
- Худощавый и низкорослый,
- Средь мальчишек всегда герой,
- Часто, часто с разбитым носом
- Приходил я к себе домой.
- И навстречу испуганной маме
- Я цедил сквозь кровавый рот:
- «Ничего! Я споткнулся о камень,
- Это к завтраму все заживет».
- И теперь вот, когда простыла
- Этих дней кипятковая вязь,
- Беспокойная, дерзкая сила
- На поэмы мои пролилась.
- Золотая, словесная груда,
- И над каждой строкой без конца
- Отражается прежняя удаль
- Забияки и сорванца.
- Как тогда, я отважный и гордый,
- Только новью мой брызжет шаг…
- Если раньше мне били в морду,
- То теперь вся в крови душа.
- И уже говорю я не маме,
- А в чужой и хохочущий сброд:
- «Ничего! Я споткнулся о камень,
- Это к завтраму все заживет».
«Мир таинственный, мир мой древний…»
- Мир таинственный, мир мой древний,
- Ты, как ветер, затих и присел.
- Вот сдавили за шею деревню
- Каменные руки шоссе.
- Так испуганно в снежную выбель
- Заметалась звенящая жуть…
- Здравствуй ты, моя черная гибель,
- Я навстречу к тебе выхожу!
- Город, город, ты в схватке жестокой
- Окрестил нас как падаль и мразь.
- Стынет поле в тоске волоокой,
- Телеграфными столбами давясь.
- Жилист мускул у дьявольской выи
- И легка ей чугунная гать.
- Ну да что же! Ведь нам не впервые
- И расшатываться и пропадать.
- Пусть для сердца тягуче колко,
- Это песня звериных прав!..
- …Так охотники травят волка,
- Зажимая в тиски облав.
- Зверь припал… и из пасмурных недр
- Кто-то спустит сейчас курки…
- Вдруг прыжок… и двуногого недруга
- Раздирают на части клыки.
- О, привет тебе, зверь мой любимый!
- Ты не даром даешься ножу!
- Как и ты, я, отвсюду гонимый,
- Средь железных врагов прохожу.
- Как и ты, я всегда наготове,
- И хоть слышу победный рожок,
- Но отпробует вражеской крови
- Мой последний, смертельный прыжок.
- И пускай я на рыхлую выбель
- Упаду и зароюсь в снегу…
- Все же песню отмщенья за гибель
- Пропоют мне на том берегу.
«Сторона ль ты моя, сторона…»
- Сторона ль ты моя, сторона!
- Дождевое, осеннее олово.
- В черной луже продрогший фонарь
- Отражает безгубую голову.
- Нет, уж лучше мне не смотреть,
- Чтобы вдруг не увидеть хужего.
- Я на всю эту ржавую мреть
- Буду щурить глаза и суживать.
- Так немного теплей и безбольней.
- Посмотри: меж скелетов домов,
- Словно мельник, несет колокольня
- Медные мешки колоколов.
- Если голоден ты – будешь сытым,
- Коль несчастен – то весел и рад.
- Только лишь не гляди открыто,
- Мой земной неизвестный брат.
- Как подумал я – так и сделал,
- Но увы! Все одно и то ж!
- Видно, слишком привыкло тело
- Ощущать эту стужу и дрожь.
- Ну, да что же! Ведь много прочих,
- Не один я вмиру живой!
- А фонарь то мигнет, то захохочет
- Безгубой своей головой.
- Только сердце под ветхой одеждой
- Шепчет мне, посетившему твердь:
- «Друг мой, друг мой, прозревшие вежды
- Закрывает одна лишь смерть».
«Не ругайтесь! Такое дело…»
- Не ругайтесь! Такое дело!
- Не торговец я на слова.
- Запрокинулась и отяжелела
- Золотая моя голова.
- Нет любви ни к деревне, ни к городу,
- Как же смог я ее донести?
- Брошу все. Отпущу себе бороду
- И бродягой пойду по Руси.
- Позабуду поэмы и книги,
- Перекину за плечи суму,
- Оттого что в полях забулдыге
- Ветер больше поет, чем кому.
- Провоняю я редькой и луком
- И, тревожа вечернюю гладь,
- Буду громко сморкаться в руку
- И во всем дурака валять.
- И не нужно мне лучшей удачи,
- Лишь забыться и слушать пургу,
- Оттого что без этих чудачеств
- Я прожить на земле не могу.
«Не жалею, не зову, не плачу…»
- Не жалею, не зову, не плачу,
- Все пройдет, как с белых яблонь дым.
- Увяданья золотом охваченный,
- Я не буду больше молодым.
- Ты теперь не так уж будешь биться,
- Сердце, тронутое холодком,
- И страна березового ситца
- Не заманит шляться босиком.
- Дух бродяжий! ты все реже, реже
- Расшевеливаешь пламень уст.
- О моя утраченная свежесть,
- Буйство глаз и половодье чувств.
- Я теперь скупее стал в желаньях,
- Жизнь моя! иль ты приснилась мне?
- Словно я весенней гулкой ранью
- Проскакал на розовом коне.
- Все мы, все мы в этом мире тленны,
- Тихо льется с кленов листьев медь…
- Будь же ты вовек благословенно,
- Что пришло процвесть и умереть.
«Я обманывать себя не стану…»
- Я обманывать себя не стану,
- Залегла забота в сердце мглистом.
- Отчего прослыл я шарлатаном?
- Отчего прослыл я скандалистом?
- Не злодей я и не грабил лесом,
- Не расстреливал несчастных по темницам.
- Я всего лишь уличный повеса,
- Улыбающийся встречным лицам.
- Я московский, озорной гуляка.
- По всему тверскому околотку
- В переулках каждая собака
- Знает мою легкую походку.
- Каждая задрипанная лошадь
- Головой кивает мне навстречу.
- Для зверей приятель я хороший,
- Каждый стих мой душу зверя лечит.
- Я хожу в цилиндре не для женщин.
- В глупой страсти сердце жить не в силе.
- В нем удобней, грусть свою уменьшив,
- Золото овса давать кобыле.
- Средь людей я дружбы не имею.
- Я иному покорился царству.
- Каждому здесь кобелю на шею
- Я готов отдать мой лучший галстук.
- И теперь уж я болеть не стану.
- Прояснилась омуть в сердце мглистом.
- Оттого прослыл я шарлатаном,
- Оттого прослыл я скандалистом.
«Да! Теперь решено. Без возврата…»
- Да! Теперь решено. Без возврата
- Я покинул родные поля.
- Уж не будут листвою крылатой
- Надо мною звенеть тополя.
- Низкий дом без меня ссутулится,
- Старый пес мой давно издох.
- На московских изогнутых улицах
- Умереть, знать, судил мне Бог.
- Я люблю этот город вязевый,
- Пусть обрюзг он и пусть одрях.
- Золотая дремотная Азия
- Опочила на куполах.
- А когда ночью светит месяц,
- Когда светит… черт знает как!
- Я иду, головою свесясь,
- Переулком в знакомый кабак.
- Шум и гам в этом логове жутком,
- Но всю ночь, напролёт, до зари,
- Я читаю стихи проституткам
- И с бандитами жарю спирт.
- Сердце бьется все чаще и чаще,
- И уж я говорю невпопад:
- – Я такой же, как вы, пропащий,
- Мне теперь не уйти назад.
- Низкий дом без меня ссутулится,
- Старый пес мой давно издох.
- На московских изогнутых улицах
- Умереть, знать, судил мне Бог.
«Снова пьют здесь, дерутся и плачут…»
- Снова пьют здесь, дерутся и плачут
- Под гармоники желтую грусть.
- Проклинают свои неудачи,
- Вспоминают московскую Русь.
- И я сам, опустясь головою,
- Заливаю глаза вином,
- Чтоб не видеть в лицо роковое,
- Чтоб подумать хоть миг об ином.
- Что-то всеми навек утрачено.
- Май мой синий! Июнь голубой!
- Не с того ль так чадит мертвячиной
- Над пропащею этой гульбой.
- Ах, сегодня так весело россам,
- Самогонного спирта – река.
- Гармонист с провалившимся носом
- Им про Волгу поет и про Чека.
- Что-то злое во взорах безумных,
- Непокорное в громких речах.
- Жалко им тех дурашливых, юных,
- Что сгубили свою жизнь сгоряча.
- Жалко им, что октябрь суровый
- Обманул их в своей пурге.
- И уж удалью точится новой
- Крепко спрятанный нож в сапоге.
- Где ж вы те, что ушли далече?
- Ярко ль светят вам наши лучи?
- Гармонист спиртом сифилис лечит,
- Что в киргизских степях получил.
- Нет! таких не подмять, не рассеять!
- Бесшабашность им гнилью дана.
- Ты, Рассея моя… Рас…сея…
- Азиатская сторона!
«Сыпь, гармоника! Скука… Скука…»
- Сыпь, гармоника! Скука… Скука…
- Гармонист пальцы льет волной.
- Пей со мною, паршивая сука,
- Пей со мной.
- Излюбили тебя, измызгали,
- Невтерпеж!
- Что ж ты смотришь так синими брызгами,
- Иль в морду хошь?
- В огород бы тебя, на чучело,
- Пугать ворон.
- До печенок меня замучила
- Со всех сторон.
- Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая!
- Пей, выдра! Пей!
- Мне бы лучше вон ту, сисястую,
- Она глупей.
- Я средь женщин тебя не первую,
- Немало вас,
- Но с такой вот, как ты, со стервою
- Лишь в первый раз.
- Чем больнее, тем звонче,
- То здесь, то там.
- Я с собой не покончу,
- Иди к чертям.
- К вашей своре собачьей
- Пора простыть.
- Дорогая… я плачу…
- Прости… прости…
«Пой же, пой. На проклятой гитаре…»
- Пой же, пой. На проклятой гитаре
- Пальцы пляшут твои в полукруг.
- Захлебнуться бы в этом угаре,
- Мой последний, единственный друг.
- Не гляди на ее запястья
- И с плечей ее льющийся шелк.
- Я искал в этой женщине счастья,
- А нечаянно гибель нашел.
- Я не знал, что любовь – зараза,
- Я не знал, что любовь – чума.
- Подошла и прищуренным глазом
- Хулигана свела с ума.
- Пой, мой друг. Навевай мне снова
- Нашу прежнюю буйную рань.
- Пусть целует она другова,
- Молодая, красивая дрянь.
- Ах, постой. Я ее не ругаю.
- Ах, постой. Я ее не кляну.
- Дай тебе про себя я сыграю
- Под басовую эту струну.
- Льется дней моих розовый купол.
- В сердце снов золотых сума.
- Много девушек я перещупал,
- Много женщин в углах прижимал.
- Да! есть горькая правда земли,
- Подсмотрел я ребяческим оком:
- Лижут в очередь кобели
- Истекающую суку соком.
- Так чего ж мне ее ревновать.
- Так чего ж мне болеть такому.
- Наша жизнь – простыня да кровать.
- Наша жизнь – поцелуй да в омут.
- Пой же, пой! В роковом размахе
- Этих рук роковая беда.
- Только знаешь, пошли их на хер…
- Не умру я, мой друг, никогда.
«Эта улица мне знакома…»
- Эта улица мне знакома,
- И знаком этот низенький дом.
- Проводов голубая солома
- Опрокинулась над окном.
- Были годы тяжелых бедствий,
- Годы буйных, безумных сил.
- Вспомнил я деревенское детство,
- Вспомнил я деревенскую синь.
- Не искал я ни славы, ни покоя,
- Я с тщетой этой славы знаком.
- А сейчас, как глаза закрою,
- Вижу только родительский дом.
- Вижу сад в голубых накрапах,
- Тихо август прилег ко плетню.
- Держат липы в зеленых лапах
- Птичий гомон и щебетню.
- Я любил этот дом деревянный,
- В бревнах теплилась грозная морщь,
- Наша печь как-то дико и странно
- Завывала в дождливую ночь.
- Голос громкий и всхлипень зычный,
- Как о ком-то погибшем, живом.
- Что он видел, верблюд кирпичный,
- В завывании дождевом?
- Видно, видел он дальние страны,
- Сон другой и цветущей поры,
- Золотые пески Афганистана
- И стеклянную хмарь Бухары.
- Ах, и я эти страны знаю.
- Сам немалый прошел там путь.
- Только ближе к родимому краю
- Мне б хотелось теперь повернуть.
- Но угасла та нежная дрема,
- Все истлело в дыму голубом.
- Мир тебе – полевая солома,
- Мир тебе – деревянный дом!
«Годы молодые с забубенной славой…»
- Годы молодые с забубенной славой,
- Отравил я сам вас горькою отравой.
- Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли.
- Были синие глаза, да теперь поблекли.
- Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.
- В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.
- Руки вытяну и вот – слушаю на ощупь:
- Едем… кони… сани… снег… проезжаем рощу.
- «Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым!
- Душу вытрясти не жаль по таким ухабам».
- А ямщик в ответ одно: «По такой метели
- Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели».
- «Ты, ямщик, я вижу, трус. Это не с руки нам!»
- Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам.
- Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья.
- Вдруг толчок… и из саней прямо на сугроб я.
- Встал и вижу: что за черт – вместо бойкой тройки…
- Забинтованный лежу на больничной койке.
- И заместо лошадей по дороге тряской
- Бью я жесткую кровать мокрою повязкой.
- На лице часов в усы закрутились стрелки.
- Наклонились надо мной сонные сиделки.
- Наклонились и хрипят: «Эх ты, златоглавый,
- Отравил ты сам себя горькою отравой.
- Мы не знаем: твой конец близок ли, далек ли.
- Синие твои глаза в кабаках промокли».
Письмо матери
- Ты жива еще, моя старушка?
- Жив и я. Привет тебе, привет!
- Пусть струится над твоей избушкой
- Тот вечерний несказанный свет.
- Пишут мне, что ты, тая тревогу,
- Загрустила шибко обо мне,
- Что ты часто ходишь на дорогу
- В старомодном ветхом шушуне.
- И тебе в вечернем синем мраке
- Часто видится одно и то ж:
- Будто кто-то мне в кабацкой драке
- Саданул под сердце финский нож.
- Ничего, родная! Успокойся.
- Это только тягостная бредь.
- Не такой уж горький я пропойца,
- Чтоб, тебя не видя, умереть.
- Я по-прежнему такой же нежный
- И мечтаю только лишь о том,
- Чтоб скорее от тоски мятежной
- Воротиться в низенький наш дом.
- Я вернусь, когда раскинет ветви
- По-весеннему наш белый сад.
- Только ты меня уж на рассвете
- Не буди, как восемь лет назад.
- Не буди того, что отмечталось,
- Не волнуй того, что не сбылось, —
- Слишком раннюю утрату и усталость
- Испытать мне в жизни привелось.
- И молиться не учи меня. Не надо!
- К старому возврата больше нет.
- Ты одна мне помощь и отрада,
- Ты одна мне несказанный свет.
- Так забудь же про свою тревогу,
- Не грусти так шибко обо мне.
- Не ходи так часто на дорогу
- В старомодном ветхом шушуне.
«Я усталым таким еще не был…»
- Я усталым таким еще не был.
- В эту серую морозь и слизь
- Мне приснилось рязанское небо
- И моя непутевая жизнь.
- Много женщин меня любило,
- Да и сам я любил не одну,
- Не от этого ль темная сила
- Приучила меня к вину.
- Бесконечные пьяные ночи
- И в разгуле тоска не впервь!
- Не с того ли глаза мне точит,
- Словно синие листья червь?
- Не больна мне ничья измена,
- И не радует легкость побед, —
- Тех волос золотое сено
- Превращается в серый цвет.
- Превращаются в пепел и воды,
- Когда цедит осенняя муть.
- Мне не жаль вас, прошедшие годы, —
- Ничего не хочу вернуть.
- Я устал себя мучить без цели,
- И с улыбкою странной лица
- Полюбил я носить в легком теле
- Тихий свет и покой мертвеца…
- И теперь даже стало не тяжко
- Ковылять из притона в притон,
- Как в смирительную рубашку,
- Мы природу берем в бетон.
- И во мне, вот по тем же законам,
- Умиряется бешеный пыл.
- Но и все ж отношусь я с поклоном
- К тем полям, что когда-то любил.
- В те края, где я рос под кленом,
- Где резвился на желтой траве, —
- Шлю привет воробьям, и воронам,
- И рыдающей в ночь сове.
- Я кричу им в весенние дали:
- «Птицы милые, в синюю дрожь
- Передайте, что я отскандалил, —
- Пусть хоть ветер теперь начинает
- Под микитки дубасить рожь».
«Этой грусти теперь не рассыпать…»
- Этой грусти теперь не рассыпать
- Звонким смехом далеких лет.
- Отцвела моя белая липа,
- Отзвенел соловьиный рассвет.
- Для меня было все тогда новым,
- Много в сердце теснилось чувств,
- А теперь даже нежное слово
- Горьким плодом срывается с уст.
- И знакомые взору просторы
- Уж не так под луной хороши.
- Буераки… пеньки… косогоры
- Обпечалили русскую ширь.
- Нездоровое, хилое, низкое,
- Водянистая, серая гладь.
- Это все мне родное и близкое,
- От чего так легко зарыдать.
- Покосившаяся избенка,
- Плач овцы, и вдали на ветру
- Машет тощим хвостом лошаденка,
- Заглядевшись в неласковый пруд.
- Это все, что зовем мы родиной,
- Это все, отчего на ней
- Пьют и плачут в одно с непогодиной,
- Дожидаясь улыбчивых дней.
- Потому никому не рассыпать
- Эту грусть смехом ранних лет.
- Отцвела моя белая липа,
- Отзвенел соловьиный рассвет.
«Мне осталась одна забава…»
- Мне осталась одна забава:
- Пальцы в рот и веселый свист.
- Прокатилась дурная слава,
- Что похабник я и скандалист.
- Ах! какая смешная потеря!
- Много в жизни смешных потерь.
- Стыдно мне, что я в Бога верил.
- Горько мне, что не верю теперь.
- Золотые, далекие дали!
- Все сжигает житейская мреть.
- И похабничал я и скандалил
- Для того, чтобы ярче гореть.
- Дар поэта – ласкать и корябать,
- Роковая на нем печать.
- Розу белую с черною жабой
- Я хотел на земле повенчать.
- Пусть не сладились, пусть не сбылись
- Эти помыслы розовых дней.
- Но коль черти в душе гнездились —
- Значит, ангелы жили в ней.
- Вот за это веселие мути,
- Отправляясь с ней в край иной,
- Я хочу при последней минуте
- Попросить тех, кто будет со мной, —
- Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
- За неверие в благодать
- Положили меня в русской рубашке
- Под иконами умирать.
«Заметался пожар голубой…»
- Заметался пожар голубой,
- Позабылись родимые дали.
- В первый раз я запел про любовь,
- В первый раз отрекаюсь скандалить.
- Был я весь как запущенный сад,
- Был на женщин и зелие падкий.
- Разонравилось пить и плясать
- И терять свою жизнь без оглядки.
- Мне бы только смотреть на тебя,
- Видеть глаз златокарий омут,
- И чтоб, прошлое не любя,
- Ты уйти не смогла к другому.
- Поступь нежная, легкий стан,
- Если б знала ты сердцем упорным,
- Как умеет любить хулиган,
- Как умеет он быть покорным.
- Я б навеки забыл кабаки
- И стихи бы писать забросил,
- Только б тонко касаться руки
- И волос твоих цветом в осень.
- Я б навеки пошел за тобой
- Хоть в свои, хоть в чужие дали…
- В первый раз я запел про любовь,
- В первый раз отрекаюсь скандалить.
«Ты такая ж простая, как все…»
- Ты такая ж простая, как все,
- Как сто тысяч других в России.
- Знаешь ты одинокий рассвет,
- Знаешь холод осени синий.
- По-смешному я сердцем влип,
- Я по-глупому мысли занял.
- Твой иконный и строгий лик
- По часовням висел в рязанях.
- Я на эти иконы плевал,
- Чтил я грубость и крик в повесе,
- А теперь вдруг растут слова
- Самых нежных и кротких песен.
- Не хочу я лететь в зенит,
- Слишком многое телу надо.
- Что ж так имя твое звенит,
- Словно августовская прохлада?
- Я не нищий, ни жалок, ни мал
- И умею расслышать за пылом:
- С детства нравиться я понимал
- Кобелям да степным кобылам.
- Потому и себя не сберег
- Для тебя, для нее и для этой.
- Невеселого счастья залог —
- Сумасшедшее сердце поэта.
- Потому и грущу, осев,
- Словно в листья, в глаза косые…
- Ты такая ж простая, как все,
- Как сто тысяч других в России.
«Пускай ты выпита другим…»
- Пускай ты выпита другим,
- Но мне осталось, мне осталось
- Твоих волос стеклянный дым
- И глаз осенняя усталость.
- О, возраст осени! Он мне
- Дороже юности и лета.
- Ты стала нравиться вдвойне
- Воображению поэта.
- Я сердцем никогда не лгу
- И потому на голос чванства
- Бестрепетно сказать могу,
- Что я прощаюсь с хулиганством.
- Пора расстаться с озорной
- И непокорною отвагой.
- Уж сердце напилось иной,
- Кровь отрезвляющею брагой.
- И мне в окошко постучал
- Сентябрь багряной веткой ивы,
- Чтоб я готов был и встречал
- Его приход неприхотливый.
- Теперь со многим я мирюсь
- Без принужденья, без утраты.
- Иною кажется мне Русь,
- Иными кладбища и хаты.
- Прозрачно я смотрю вокруг
- И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
- Что ты одна, сестра и друг,
- Могла быть спутницей поэта.
- Что я одной тебе бы мог,
- Воспитываясь в постоянстве,
- Пропеть о сумерках дорог
- И уходящем хулиганстве.
«Дорогая, сядем рядом…»
- Дорогая, сядем рядом,
- Поглядим в глаза друг другу.
- Я хочу под кротким взглядом
- Слушать чувственную вьюгу.
- Это золото осенье,
- Эта прядь волос белесых —
- Все явилось, как спасенье
- Беспокойного повесы.
- Я давно мой край оставил,
- Где цветут луга и чащи.
- В городской и горькой славе
- Я хотел прожить пропащим.
- Я хотел, чтоб сердце глуше
- Вспоминало сад и лето,
- Где под музыку лягушек
- Я растил себя поэтом.
- Там теперь такая ж осень…
- Клен и липы, в окна комнат
- Ветки лапами забросив,
- Ищут тех, которых помнят.
- Их давно уж нет на свете.
- Месяц на простом погосте
- На крестах лучами метит,
- Что и мы придем к ним в гости,
- Что и мы, отжив тревоги,
- Перейдем под эти кущи.
- Все волнистые дороги
- Только радость льют живущим.
- Дорогая, сядь же рядом,
- Поглядим в глаза друг другу.
- Я хочу под кротким взглядом
- Слушать чувственную вьюгу.
«Мне грустно на тебя смотреть…»
- Мне грустно на тебя смотреть,
- Какая боль, какая жалость!
- Знать, только ивовая медь
- Нам в сентябре с тобой осталась.
- Чужие губы разнесли
- Твое тепло и трепет тела.
- Как будто дождик моросит
- С души, немного омертвелой.
- Ну что ж! Я не боюсь его.
- Иная радость мне открылась.
- Ведь не осталось ничего,
- Как только желтый тлен и сырость.
- Ведь и себя я не сберег
- Для тихой жизни, для улыбок.
- Так мало пройдено дорог,
- Так много сделано ошибок.
- Смешная жизнь, смешной разлад.
- Так было и так будет после.
- Как кладбище, усеян сад
- В берез изглоданные кости.
- Вот так же отцветем и мы
- И отшумим, как гости сада…
- Коль нет цветов среди зимы,
- Так и грустить о них не надо.
«Ты прохладой меня не мучай…»
- Ты прохладой меня не мучай
- И не спрашивай, сколько мне лет.
- Одержимый тяжелой падучей,
- Я душой стал, как желтый скелет.
- Было время, когда из предместья
- Я мечтал по-мальчишески – в дым,
- Что я буду богат и известен
- И что всеми я буду любим.
- Да! Богат я, богат с излишком.
- Был цилиндр, а теперь его нет.
- Лишь осталась одна манишка
- С модной парой избитых штиблет.
- И известность моя не хуже,
- От Москвы по парижскую рвань
- Мое имя наводит ужас,
- Как заборная, громкая брань.
- И любовь, не забавное ль дело?
- Ты целуешь, а губы как жесть.
- Знаю, чувство мое перезрело,
- А твое не сумеет расцвесть.
- Мне пока горевать еще рано,
- Ну, а если есть грусть – не беда!
- Золотей твоих кос по курганам
- Молодая шумит лебеда.
- Я хотел бы опять в ту местность,
- Чтоб под шум молодой лебеды
- Утонуть навсегда в неизвестность
- И мечтать по-мальчишески – в дым.
- Но мечтать о другом, о новом,
- Непонятном земле и траве,
- Что не выразить сердцу словом
- И не знает назвать человек.
«Вечер черные брови насопил…»
- Вечер черные брови насопил.
- Чьи-то кони стоят у двора.
- Не вчера ли я молодость пропил?
- Разлюбил ли тебя не вчера?
- Не храпи, запоздалая тройка!
- Наша жизнь пронеслась без следа.
- Может, завтра больничная койка
- Упокоит меня навсегда.
- Может, завтра совсем по-другому
- Я уйду, исцеленный навек,
- Слушать песни дождей и черемух,
- Чем здоровый живет человек.
- Позабуду я мрачные силы,
- Что терзали меня, губя.
- Облик ласковый! Облик милый!
- Лишь одну не забуду тебя.
- Пусть я буду любить другую,
- Но и с нею, с любимой, с другой,
- Расскажу про тебя, дорогую,
- Что когда-то я звал дорогой.
- Расскажу, как текла былая
- Наша жизнь, что былой не была…
- Голова ль ты моя удалая,
- До чего ж ты меня довела?
«Мы теперь уходим понемногу…»
- Мы теперь уходим понемногу
- В ту страну, где тишь и благодать.
- Может быть, и скоро мне в дорогу
- Бренные пожитки собирать.
- Милые березовые чащи!
- Ты, земля! И вы, равнин пески!
- Перед этим сонмом уходящих
- Я не в силах скрыть моей тоски.
- Слишком я любил на этом свете
- Все, что душу облекает в плоть.
- Мир осинам, что, раскинув ветви,
- Загляделись в розовую водь!
- Много дум я в тишине продумал,
- Много песен про себя сложил,
- И на этой на земле угрюмой
- Счастлив тем, что я дышал и жил.
- Счастлив тем, что целовал я женщин,
- Мял цветы, валялся на траве
- И зверье, как братьев наших меньших,
- Никогда не бил по голове.
- Знаю я, что не цветут там чащи,
- Не звенит лебяжьей шеей рожь.
- Оттого пред сонмом уходящих
- Я всегда испытываю дрожь.
- Знаю я, что в той стране не будет
- Этих нив, златящихся во мгле…
- Оттого и дороги мне люди,
- Что живут со мною на земле.
Пушкину
- Мечтая о могучем даре
- Того, кто русской стал судьбой,
- Стою я на Тверском бульваре,
- Стою и говорю с собой.
- Блондинистый, почти белесый,
- В легендах ставший как туман,
- О Александр! Ты был повеса,
- Как я сегодня хулиган.
- Но эти милые забавы
- Не затемнили образ твой,
- И в бронзе выкованной славы
- Трясешь ты гордой головой.
- А я стою, как пред причастьем,
- И говорю в ответ тебе:
- Я умер бы сейчас от счастья,
- Сподобленный такой судьбе.
- Но, обреченный на гоненье,
- Еще я долго буду петь…
- Чтоб и мое степное пенье
- Сумело бронзой прозвенеть.
«Низкий дом с голубыми ставнями…»
- Низкий дом с голубыми ставнями,
- Не забыть мне тебя никогда, —
- Слишком были такими недавними
- Отзвучавшие в сумрак года.
- До сегодня еще мне снится
- Наше поле, луга и лес,
- Принакрытые сереньким ситцем
- Этих северных бедных небес.
- Восхищаться уж я не умею
- И пропасть не хотел бы в глуши,
- Но, наверно, навеки имею
- Нежность грустную русской души.
- Полюбил я седых журавлей
- С их курлыканьем в тощие дали,
- Потому что в просторах полей
- Они сытных хлебов не видали.
- Только видели березь да цветь,
- Да ракитник кривой и безлистый,
- Да разбойные слышали свисты,
- От которых легко умереть.
- Как бы я и хотел не любить,
- Все равно не могу научиться,
- И под этим дешевеньким ситцем
- Ты мила мне, родимая выть.
- Потому так и днями недавними
- Уж не юные веют года.
- Низкий дом с голубыми ставнями,
- Не забыть мне тебя никогда.
Сукин сын
- Снова выплыли годы из мрака
- И шумят, как ромашковый луг.
- Мне припомнилась нынче собака,
- Что была моей юности друг.
- Нынче – юность моя отшумела,
- Как подгнивший под окнами клен,
- Но припомнил я девушку в белом,
- Для которой был пес почтальон.
- Не у всякого есть свой близкий,
- Но она мне как песня была,
- Потому что мои записки
- Из ошейника пса не брала.
- Никогда она их не читала,
- И мой почерк ей был незнаком,
- Но о чем-то подолгу мечтала
- У калины за желтым прудом.
- Я страдал… Я хотел ответа…
- Не дождался… уехал… И вот
- Через годы… известным поэтом
- Снова здесь, у родимых ворот.
- Та собака давно околела,
- Новтужмасть, чтосотливомвсинь,
- С лаем ливисто ошалелым
- Меня встрел молодой ее сын.
- Мать честная! И как же схожи!
- Снова выплыла боль души.
- С этой болью я будто моложе,
- И хоть снова записки пиши.
- Рад послушать я песню былую,
- Но не лай ты! Не лай! Не лай!
- Хочешь, пес, я тебя поцелую
- За пробуженный в сердце май?
- Поцелую, прижмусь к тебе телом
- И как друга введу тебя в дом…
- Да, мне нравилась девушка в белом,
- Но теперь я люблю в голубом.
«Отговорила роща золотая…»
- Отговорила роща золотая
- Березовым, веселым языком,
- И журавли, печально пролетая,
- Уж не жалеют больше ни о ком.
- Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник —
- Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
- О всех ушедших грезит конопляник
- С широким месяцем над голубым прудом.
- Стою один среди равнины голой,
- А журавлей относит ветер в даль,
- Я полон дум о юности веселой,
- Но ничего в прошедшем мне не жаль.
- Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
- Не жаль души сиреневую цветь.
- В саду горит костер рябины красной,
- Но никого не может он согреть.
- Не обгорят рябиновые кисти,
- От желтизны не пропадет трава.
- Как дерево роняет тихо листья,
- Так я роняю грустные слова.
- И если время, ветром разметая,
- Сгребет их все в один ненужный ком…
- Скажите так… что роща золотая
- Отговорила милым языком.
«Синий май. Заревая теплынь…»
- Синий май. Заревая теплынь.
- Не прозвякнет кольцо у калитки.
- Липким запахом веет полынь.
- Спит черемуха в белой накидке.
- В деревянные крылья окна
- Вместе с рамами в тонкие шторы
- Вяжет взбалмошная луна
- На полу кружевные узоры.
- Наша горница хоть и мала,
- Но чиста. Я с собой на досуге…
- В этот вечер вся жизнь мне мила,
- Как приятная память о друге.
- Сад полышет, как пенный пожар,
- И луна, напрягая все силы,
- Хочет так, чтобы каждый дрожал
- От щемящего слова «милый».
- Только я в эту цветь, в эту гладь,
- Под тальянку веселого мая,
- Ничего не могу пожелать,
- Все, как есть, без конца принимая.
- Принимаю – приди и явись,
- Все явись, в чем есть боль и отрада…
- Мир тебе, отшумевшая жизнь.
- Мир тебе, голубая прохлада.
Собаке Качалова
- Дай, Джим, на счастье лапу мне,
- Такую лапу не видал я сроду.
- Давай с тобой полаем при луне
- На тихую, бесшумную погоду.
- Дай, Джим, на счастье лапу мне.
- Пожалуйста, голубчик, не лижись.
- Пойми со мной хоть самое простое.
- Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
- Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
- Хозяин твой и мил и знаменит,
- И у него гостей бывает в доме много,
- И каждый, улыбаясь, норовит
- Тебя по шерсти бархатной потрогать.
- Ты по-собачьи дьявольски красив,
- С такою милою доверчивой приятцей.
- И, никого ни капли не спросив,
- Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
- Мой милый Джим, среди твоих гостей
- Так много всяких и невсяких было.
- Но та, что всех безмолвней и грустней,
- Сюда случайно вдруг не заходила?
- Она придет, даю тебе поруку.
- И без меня, в ее уставясь взгляд,
- Ты за меня лизни ей нежно руку
- За все, в чем был и не был виноват.
«Несказанное, синее, нежное…»
- Несказанное, синее, нежное…
- Тих мой край после бурь, после гроз,
- И душа моя – поле безбрежное —
- Дышит запахом меда и роз.
- Я утих. Годы сделали дело,
- Но того, что прошло, не кляну.
- Словно тройка коней оголтелая
- Прокатилась во всю страну.
- Напылили кругом. Накопытили.
- И пропали под дьявольский свист.
- А теперь вот в лесной обители
- Даже слышно, как падает лист.
- Колокольчик ли, дальнее эхо ли, —
- Все спокойно впивает грудь.
- Стой, душа! Мы с тобой проехали
- Через бурный положенный путь.
- Разберемся во всем, что видели,
- Что случилось, что сталось в стране,
- И простим, где нас горько обидели
- По чужой и по нашей вине.
- Принимаю, что было и не было,
- Только жаль на тридцатом году —
- Слишком мало я в юности требовал,
- Забываясь в кабацком чаду.
- Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,
- Так же гнется, как в поле трава…
- Эх ты, молодость, буйная молодость,
- Золотая сорвиголова!
Песня
- Есть одна хорошая песня у соловушки —
- Песня панихидная по моей головушке.
- Цвела – забубенная, росла – ножевая,
- А теперь вдруг свесилась, словно неживая.
- Думы мои, думы! Боль в висках и темени.
- Промотал я молодость без поры, без времени.
- Как случилось-сталось, сам не понимаю.
- Ночью жесткую подушку к сердцу прижимаю.
- Лейся, песня звонкая, вылей трель унылую.
- В темноте мне кажется – обнимаю милую.
- За окном гармоника и сиянье месяца.
- Только знаю – милая никогда не встретится.
- Эх, любовь-калинушка, кровь – заря вишневая,
- Как гитара старая и как песня новая.
- С теми же улыбками, радостью и муками,
- Что певалось дедами, то поется внуками.
- Пейте, пойте в юности, бейте в жизнь без промаха —
- Все равно любимая отцветет черемухой.
- Я отцвел, не знаю где. В пьянстве, что ли? В славе ли?
- В молодости нравился, а теперь оставили.
- Потому хорошая песня у соловушки,
- Песня панихидная по моей головушке.
- Цвела – забубенная, была – ножевая,
- А теперь вдруг свесилась, словно неживая.
«Заря окликает другую…»
- Заря окликает другую,
- Дымится овсяная гладь…
- Я вспомнил тебя, дорогую,
- Моя одряхлевшая мать.
- Как прежде ходя на пригорок,
- Костыль свой сжимая в руке,
- Ты смотришь на лунный опорок,
- Плывущий по сонной реке.
- И думаешь горько, я знаю,
- С тревогой и грустью большой,
- Что сын твой по отчему краю
- Совсем не болеет душой.
- Потом ты идешь до погоста
- И, в камень уставясь в упор,
- Вздыхаешь так нежно и просто
- За братьев моих и сестер.
- Пускай мы росли ножевые,
- А сестры росли, как май,
- Ты все же глаза живые
- Печально не подымай.
- Довольно скорбеть! Довольно!
- И время тебе подсмотреть,
- Что яблоне тоже больно
- Терять своих листьев медь.
- Ведь радость бывает редко,
- Как вешняя звень поутру,
- И мне – чем сгнивать на ветках —
- Уж лучше сгореть на ветру.
«Ну, целуй меня, целуй…»
- Ну, целуй меня, целуй,
- Хоть до крови, хоть до боли.
- Не в ладу с холодной волей
- Кипяток сердечных струй.
- Опрокинутая кружка
- Средь веселых не для нас.
- Понимай, моя подружка,
- На земле живут лишь раз!
- Оглядись спокойным взором,
- Посмотри: во мгле сырой
- Месяц, словно желтый ворон,
- Кружит, вьется над землей.
- Ну, целуй же! Так хочу я.
- Песню тлен пропел и мне.
- Видно, смерть мою почуял
- Тот, кто вьется в вышине.
- Увядающая сила!
- Умирать так умирать!
- До кончины губы милой
- Я хотел бы целовать.
- Чтоб все время в синих дремах,
- Не стыдясь и не тая,
- В нежном шелесте черемух
- Раздавалось: «Я твоя».
- И чтоб свет над полной кружкой
- Легкой пеной не погас —
- Пей и пой, моя подружка:
- На земле живут лишь раз!
«Прощай, Баку! Тебя я не увижу…»
- Прощай, Баку! Тебя я не увижу.
- Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
- И сердце под рукой теперь больней и ближе,
- И чувствую сильней простое слово: друг.
- Прощай, Баку! Синь тюркская, прощай!
- Хладеет кровь, ослабевают силы.
- Но донесу, как счастье, до могилы
- И волны Каспия, и балаханский май.
- Прощай, Баку! Прощай, как песнь простая!
- В последний раз я друга обниму…
- Чтоб голова его, как роза золотая,
- Кивала нежно мне в сиреневом дыму.
«Вижу сон. Дорога черная…»
- Вижу сон. Дорога черная.
- Белый конь. Стопа упорная.
- И на этом на коне
- Едет милая ко мне.
- Едет, едет милая,
- Только не любимая.
- Эх, береза русская!
- Путь-дорога узкая.
- Эту милую как сон
- Лишь для той, в кого влюблен,
- Удержи ты ветками,
- Как руками меткими.
- Светит месяц. Синь и сонь.
- Хорошо копытит конь.
- Свет такой таинственный,
- Словно для Единственной —
- Той, в которой тот же свет
- И которой в мире нет.
- Хулиган я, хулиган.
- От стихов дурак и пьян.
- Но и все ж за эту прыть,
- Чтобы сердцем не остыть,
- За березовую Русь
- С нелюбимой помирюсь.
«Спит ковыль. Равнина дорогая…»
- Спит ковыль. Равнина дорогая,
- И свинцовой свежести полынь.
- Никакая родина другая
- Не вольет мне в грудь мою теплынь.
- Знать, у всех у нас такая участь.
- И, пожалуй, всякого спроси —
- Радуясь, свирепствуя и мучась,
- Хорошо живется на Руси.
- Свет луны таинственный и длинный,
- Плачут вербы, шепчут тополя.
- Но никто под окрик журавлиный
- Не разлюбит отчие поля.
- И теперь, когда вот новым светом
- И моей коснулась жизнь судьбы,
- Все равно остался я поэтом
- Золотой бревёнчатой избы.
- По ночам, прижавшись к изголовью,
- Вижу я, как сильного врага,
- Как чужая юность брызжет новью
- На мои поляны и луга.
- Но и все же, новью той теснимый,
- Я могу прочувственно пропеть:
- Дайте мне на родине любимой,
- Все любя, спокойно умереть!
«Не вернусь я в отчий дом…»
- Не вернусь я в отчий дом,
- Вечно странствующий странник.
- Об ушедшем над прудом
- Пусть тоскует коноплянник.
- Пусть неровные луга
- Обо мне поют крапивой, —
- Брызжет полночью дуга,
- Колокольчик говорливый.
- Высоко стоит луна,
- Даже шапки не докинуть.
- Песне тайна не дана,
- Где ей жить и где погинуть.
- Но на склоне наших лет
- В отчий дом ведут дороги.
- Повезут глухие дроги
- Полутруп, полускелет.
- Ведь недаром с давних пор
- Поговорка есть в народе:
- Даже пес в хозяйский двор
- Издыхать всегда приходит.
- Ворочусь я в отчий дом,
- Жил и не́ жил бедный странник…
- ……………………
- В синий вечер над прудом
- Прослезится конопляник.
«Над окошком месяц. Под окошком ветер…»
- Над окошком месяц. Под окошком ветер.
- Облетевший тополь серебрист и светел.
- Дальний плач тальянки, голос одинокий —
- И такой родимый, и такой далекий.
- Плачет и смеется песня лиховая.
- Где ты, моя липа? Липа вековая?
- Я и сам когда-то в праздник спозаранку
- Выходил к любимой, развернув тальянку.
- А теперь я милой ничего не значу.
- Под чужую песню и смеюсь и плачу.
«Каждый труд благослови, удача…»
- Каждый труд благослови, удача!
- Рыбаку – чтоб с рыбой невода,
- Пахарю – чтоб плуг его и кляча
- Доставали хлеба на года.
- Воду пьют из кружек и стаканов,
- Из кувшинок также можно пить,
- Там, где омут розовых туманов
- Не устанет берег золотить.
- Хорошо лежать в траве зеленой
- И, впиваясь в призрачную гладь,
- Чей-то взгляд, ревнивый и влюбленный,
- На себе, уставшем, вспоминать.
- Коростели свищут… коростели.
- Потому так и светлы всегда
- Те, что в жизни сердцем опростели
- Под веселой ношею труда.
- Только я забыл, что я крестьянин,
- И теперь рассказываю сам,
- Соглядатай праздный, я ль не странен
- Дорогим мне пашням и лесам.
- Словно жаль кому-то и кого-то,
- Словно кто-то к родине отвык,
- И с того, поднявшись над болотом,
- В душу плачут чибис и кулик.
«Видно, так заведено навеки…»
- Видно, так заведено навеки —
- К тридцати годам перебесясь,
- Все сильней, прожженные калеки,
- С жизнью мы удерживаем связь.
- Милая, мне скоро стукнет тридцать,
- И земля милей мне с каждым днем.
- Оттого и сердцу стало сниться,
- Что горю я розовым огнем.
- Коль гореть, так уж гореть сгорая,
- И недаром в липовую цветь
- Вынул я кольцо у попугая —
- Знак того, что вместе нам сгореть.
- То кольцо надела мне цыганка.
- Сняв с руки, я дал его тебе,
- И теперь, когда грустит шарманка,
- Не могу не думать, не робеть.
- В голове болотный бродит омут,
- И на сердце изморозь и мгла:
- Может быть, кому-нибудь другому
- Ты его со смехом отдала?
- Может быть, целуясь до рассвета,
- Он тебя расспрашивает сам,
- Как смешного глупого поэта
- Привела ты к чувственным стихам.
- Ну и что ж! Пройдет и эта рана.
- Только горько видеть жизни край.
- В первый раз такого хулигана
- Обманул проклятый попугай.
«Листья падают, листья падают…»
- Листья падают, листья падают.
- Стонет ветер,
- Протяжен и глух.
- Кто же сердце порадует?
- Кто его успокоит, мой друг?
- С отягченными веками
- Я смотрю и смотрю на луну.
- Вот опять петухи кукарекнули
- В обосененную тишину.
- Предрассветное. Синее. Раннее.
- И летающих звезд благодать.
- Загадать бы какое желание,
- Да не знаю, чего пожелать.
- Что желать под житейскою ношею,
- Проклиная удел свой и дом?
- Я хотел бы теперь хорошую
- Видеть девушку под окном.
- Чтоб с глазами она васильковыми
- Только мне —
- Не кому-нибудь —
- И словами и чувствами новыми
- Успокоила сердце и грудь.
- Чтоб под этою белою лунностью,
- Принимая счастливый удел,
- Я над песней не таял, не млел
- И с чужою веселою юностью
- О своей никогда не жалел.
«Гори, звезда моя, не падай…»
- Гори, звезда моя, не падай.
- Роняй холодные лучи.
- Ведь за кладбищенской оградой
- Живое сердце не стучит.
- Ты светишь августом и рожью
- И наполняешь тишь полей
- Такой рыдалистою дрожью
- Неотлетевших журавлей.
- И, голову вздымая выше,
- Не то за рощей – за холмом
- Я снова чью-то песню слышу
- Про отчий край и отчий дом.
- И золотеющая осень,
- В березах убавляя сок,
- За всех, кого любил и бросил,
- Листвою плачет на песок.
- Я знаю, знаю. Скоро, скоро
- Ни по моей, ни чьей вине
- Под низким траурным забором
- Лежать придется так же мне.
- Погаснет ласковое пламя,
- И сердце превратится в прах.
- Друзья поставят серый камень
- С веселой надписью в стихах.
- Но, погребальной грусти внемля,
- Я для себя сложил бы так:
- Любил он родину и землю,
- Как любит пьяница кабак.
«Жизнь – обман с чарующей тоскою…»
- Жизнь – обман с чарующей тоскою,
- Оттого так и сильна она,
- Что своею грубою рукою
- Роковые пишет письмена.
- Я всегда, когда глаза закрою,
- Говорю: «Лишь сердце потревожь,
- Жизнь – обман, но и она порою
- Украшает радостями ложь».
- Обратись лицом к седому небу,
- По луне гадая о судьбе,
- Успокойся, смертный, и не требуй
- Правды той, что не нужна тебе.
- Хорошо в черемуховой вьюге
- Думать так, что эта жизнь – стезя.
- Пусть обманут легкие подруги,
- Пусть изменят легкие друзья.
- Пусть меня ласкают нежным словом,
- Пусть острее бритвы злой язык.
- Я живу давно на все готовым,
- Ко всему безжалостно привык.
- Холодят мне душу эти выси,
- Нет тепла от звездного огня.
- Те, кого любил я, отреклися,
- Кем я жил – забыли про меня.
- Но и все ж, теснимый и гонимый,
- Я, смотря с улыбкой на зарю,
- На земле, мне близкой и любимой,
- Эту жизнь за все благодарю.
«Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело…»
- Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело!
- Вспомнить, что ли, юность, ту, что пролетела?
- Не шуми, осина, не пыли, дорога.
- Пусть несется песня к милой до порога.
- Пусть она услышит, пусть она поплачет,
- Ей чужая юность ничего не значит.
- Ну а если значит – проживет не мучась.
- Где ты, моя радость? Где ты, моя участь?
- Лейся, песня, пуще, лейся, песня, звяньше.
- Все равно не будет то, что было раньше.
- За былую силу, гордость и осанку
- Только и осталась песня под тальянку.
«Я красивых таких не видел…»
Сестре Шуре
- Я красивых таких не видел,
- Только, знаешь, в душе затаю
- Не в плохой, а в хорошей обиде —
- Повторяешь ты юность мою.
- Ты мое васильковое слово,
- Я навеки люблю тебя.
- Как живет теперь наша корова,
- Грусть соломенную теребя?
- Запоешь ты, а мне любимо,
- Исцеляй меня детским сном.
- Отгорела ли наша рябина,
- Осыпаясь под белым окном?
- Что поет теперь мать за куделью?
- Я навеки покинул село,
- Только знаю – багряной метелью
- Нам листвы на крыльцо намело.
- Знаю то, что о нас с тобой вместе
- Вместо ласки и вместо слез
- У ворот, как о сгибшей невесте,
- Тихо воет покинутый пес.
- Но и все ж возвращаться не надо,
- Потому и достался не в срок,
- Как любовь, как печаль и отрада,
- Твой красивый рязанский платок.
«Ах, как много на свете кошек…»
Сестре Шуре
- Ах, как много на свете кошек,
- Нам с тобой их не счесть никогда.
- Сердцу снится душистый горошек,
- И звенит голубая звезда.
- Наяву ли, в бреду иль спросонок,
- Только помню с далекого дня —
- На лежанке мурлыкал котенок,
- Безразлично смотря на меня.
- Я еще тогда был ребенок,
- Но под бабкину песню вскок
- Он бросался, как юный тигренок,
- На оброненный ею клубок.
- Все прошло. Потерял я бабку,
- А еще через несколько лет
- Из кота того сделали шапку,
- А ее износил наш дед.
«Ты запой мне ту песню, что прежде…»
Сестре Шуре
- Ты запой мне ту песню, что прежде
- Напевала нам старая мать,
- Не жалея о сгибшей надежде,
- Я сумею тебе подпевать.
- Я ведь знаю, и мне знакомо,
- Потому и волнуй и тревожь,
- Будто я из родимого дома
- Слышу в голосе нежную дрожь.
- Ты мне пой, ну а я с такою,
- Вот с такою же песней, как ты,
- Лишь немного глаза прикрою,
- Вижу вновь дорогие черты.
- Ты мне пой, ведь моя отрада —
- Что вовек я любил не один
- И калитку осеннего сада,
- И опавшие листья с рябин.
- Ты мне пой, ну а я припомню
- И не буду забывчиво хмур:
- Так приятно и так легко мне
- Видеть мать и тоскующих кур.
- Я навек за туманы и росы
- Полюбил у березки стан,
- И ее золотистые косы,
- И холщовый ее сарафан.
- Потому так и сердцу не жестко—
- Мне за песнею и за вином
- Показалась ты той березкой,
- Что стоит под родимым окном.
«В этом мире я только прохожий…»
Сестре Шуре
- В этом мире я только прохожий,
- Ты махни мне веселой рукой.
- У осеннего месяца тоже
- Свет ласкающий, тихий такой.
- В первый раз я от месяца греюсь,
- В первый раз от прохлады согрет,
- И опять и живу и надеюсь
- На любовь, которой уж нет.
- Это сделала наша равнинность,
- Посоленная белью песка,
- И измятая чья-то невинность,
- И кому-то родная тоска.
- Потому и навеки не скрою,
- Что любить не отдельно, не врозь,
- Нам одною любовью с тобою
- Эту родину привелось.
Персидские мотивы
«Улеглась моя былая рана…»
- Улеглась моя былая рана,
- Пьяный бред не гложет сердце мне.
- Синими цветами Тегерана
- Я лечу их нынче в чайхане.
- Сам чайханщик с круглыми плечами,
- Чтобы славилась пред русским чайхана,
- Угощает меня красным чаем
- Вместо крепкой водки и вина.
- Угощай, хозяин, да не очень.
- Много роз цветет в твоем саду.
- Незадаром мне мигнули очи,
- Приоткинув черную чадру.
- Мы в России девушек весенних
- На цепи не держим, как собак,
- Поцелуям учимся без денег,
- Без кинжальных хитростей и драк.
- Ну а этой за движенья стана,
- Что лицом похожа на зарю,
- Подарю я шаль из Хороссана
- И ковер ширазский подарю.
- Наливай, хозяин, крепче чаю,
- Я тебе вовеки не солгу.
- За себя я нынче отвечаю,
- За тебя ответить не могу.
- И на дверь ты взглядывай не очень,
- Все равно калитка есть в саду…
- Незадаром мне мигнули очи,
- Приоткинув черную чадру.
«Я спросил сегодня у менялы…»
- Я спросил сегодня у менялы,
- Что дает за полтумана по рублю,
- Как сказать мне для прекрасной Лалы
- По-персидски нежное «люблю»?
- Я спросил сегодня у менялы
- Легче ветра, тише ванских струй,
- Как назвать мне для прекрасной Лалы
- Слово ласковое «поцелуй»?
- И еще спросил я у менялы,
- В сердце робость глубже притая,
- Как сказать мне для прекрасной Лалы,
- Как сказать ей, что она «моя»?
- И ответил мне меняла кратко:
- О любви в словах не говорят,
- О любви вздыхают лишь украдкой,
- Да глаза, как яхонты, горят.
- Поцелуй названья не имеет.
- Поцелуй не надпись на гробах.
- Красной розой поцелуи веют,
- Лепестками тая на губах.
- От любви не требуют поруки,
- С нею знают радость и беду.
- «Ты моя» сказать лишь могут руки,
- Что срывали черную чадру.
«Шаганэ ты моя, Шаганэ…»
- Шаганэ ты моя, Шаганэ!
- Потому что я с севера, что ли,
- Я готов рассказать тебе поле,
- Про волнистую рожь при луне.
- Шаганэ ты моя, Шаганэ.
- Потому что я с севера, что ли,
- Что луна там огромней в сто раз,
- Как бы ни был красив Шираз,
- Он не лучше рязанских раздолий.
- Потому что я с севера, что ли?
- Я готов рассказать тебе поле,
- Этиволосывзяляуржи,
- Если хочешь, на палец вяжи —
- Я нисколько не чувствую боли.
- Я готов рассказать тебе поле.
- Про волнистую рожь при луне
- По кудрям ты моим догадайся.
- Дорогая, шути, улыбайся,
- Не буди только память во мне
- Про волнистую рожь при луне.
- Шаганэ ты моя, Шаганэ!
- Там, на севере, девушка тоже,
- На тебя она страшно похожа,
- Может, думает обо мне…
- Шаганэ ты моя, Шаганэ!
«Ты сказала, что Саади…»
- Ты сказала, что Саади
- Целовал лишь только в грудь.
- Подожди ты, бога ради,
- Обучусь когда-нибудь!
- Ты пропела: «За Евфратом
- Розы лучше смертных дев».
- Если был бы я богатым,
- То другой сложил напев.
- Я б порезал розы эти,
- Ведь одна отрада мне —
- Чтобы не было на свете
- Лучше милой Шаганэ.
- И не мучь меня заветом,
- У меня заветов нет.
- Коль родился я поэтом,
- То целуюсь, как поэт.
«Никогда я не был на Босфоре…»
- Никогда я не был на Босфоре,
- Ты меня не спрашивай о нем.
- Я в твоих глазах увидел море,
- Полыхающее голубым огнем.
- Не ходил в Багдад я с караваном,
- Не возил я шелк туда и хну.
- Наклонись своим красивым станом,
- На коленях дай мне отдохнуть.
- Или снова, сколько ни проси я,
- Для тебя навеки дела нет,
- Что в далеком имени – Россия —
- Я известный, признанный поэт.
- У меня в душе звенит тальянка,
- При луне собачий слышу лай.
- Разве ты не хочешь, персиянка,
- Увидать далекий, синий край?
- Я сюда приехал не от скуки —
- Ты меня, незримая, звала.
- И меня твои лебяжьи руки
- Обвивали, словно два крыла.
- Я давно ищу в судьбе покоя,
- И хоть прошлой жизни не кляну,
- Расскажи мне что-нибудь такое
- Про твою веселую страну.
- Заглуши в душе тоску тальянки,
- Напои дыханьем свежих чар,
- Чтобы я о дальней северянке
- Не вздыхал, не думал, не скучал.
- И хотя я не был на Босфоре —
- Я тебе придумаю о нем.
- Все равно – глаза твои, как море,
- Голубым колышутся огнем.
«Свет вечерний шафранного края…»
- Свет вечерний шафранного края,
- Тихо розы бегут по полям.
- Спой мне песню, моя дорогая,
- Ту, которую пел Хаям.
- Тихо розы бегут по полям.
- Лунным светом Шираз осиянен,
- Кружит звезд мотыльковый рой.
- Мне не нравится, что персияне
- Держат женщин и дев под чадрой.
- Лунным светом Шираз осиянен.
- Иль они от тепла застыли,
- Закрывая телесную медь?
- Или, чтобы их больше любили,
- Не желают лицом загореть,
- Закрывая телесную медь?
- Дорогая, с чадрой не дружись,
- Заучи эту заповедь вкратце,
- Ведь и так коротка наша жизнь,
- Мало счастьем дано любоваться.
- Заучи эту заповедь вкратце.
- Даже все некрасивое в роке
- Осеняет своя благодать.
- Потому и прекрасные щеки
- Перед миром грешно закрывать,
- Коль дала их природа-мать.
- Тихо розы бегут по полям.
- Сердцу снится страна другая.
- Я спою тебе сам, дорогая,
- То, что сроду не пел Хаям…
- Тихо розы бегут по полям.
«Воздух прозрачный и синий…»
- Воздух прозрачный и синий,
- Выйду в цветочные чащи.
- Путник, в лазурь уходящий,
- Ты не дойдешь до пустыни.
- Воздух прозрачный и синий.
- Лугом пройдешь, как садом,
- Садом в цветенье диком,
- Ты не удержишься взглядом,
- Чтоб не припасть к гвоздикам.
- Лугом пройдешь, как садом.
- Шепот ли, шорох иль шелесть —
- Нежность, как песни Саади.
- Вмиг отразится во взгляде
- Месяца желтая прелесть,
- Нежность, как песни Саади.
- Голос раздастся пери,
- Тихий, как флейта Гассана.
- В крепких объятиях стана
- Нет ни тревог, ни потери,
- Только лишь флейта Гассана.
- Вот он, удел желанный
- Всех, кто в пути устали.
- Ветер благоуханный
- Пью я сухими устами,
- Ветер благоуханный.
«Золото холодное луны…»
- Золото холодное луны,
- Запах олеандра и левкоя.
- Хорошо бродить среди покоя
- Голубой и ласковой страны.
- Далеко-далече там Багдад,
- Где жила и пела Шахразада.
- Но теперь ей ничего не надо.
- Отзвенел давно звеневший сад.
- Призраки далекие земли
- Поросли кладбищенской травою.
- Ты же, путник, мертвым не внемли,
- Не склоняйся к плитам головою.
- Оглянись, как хорошо кругом:
- Губы к розам так и тянет, тянет.
- Помирись лишь в сердце со врагом —
- И тебя блаженством ошафранит.
- Жить – так жить, любить – так уж влюбляться.
- В лунном золоте целуйся и гуляй,
- Если ж хочешь мертвым поклоняться,
- То живых тем сном не отравляй.
- Это пела даже Шахразада, —
- Так вторично скажет листьев медь.
- Тех, которым ничего не надо,
- Только можно в мире пожалеть.
«В Хороссане есть такие двери…»
- В Хороссане есть такие двери,
- Где обсыпан розами порог.
- Там живет задумчивая пери.
- В Хороссане есть такие двери,
- Но открыть те двери я не мог.
- У меня в руках довольно силы,
- В волосах есть золото и медь.
- Голос пери нежный и красивый.
- У меня в руках довольно силы,
- Но дверей не смог я отпереть.
- Ни к чему в любви моей отвага.
- И зачем? Кому мне песни петь? —
- Если стала неревнивой Шага,
- Коль дверей не смог я отпереть,
- Ни к чему в любви моей отвага.
- Мне пора обратно ехать в Русь.
- Персия! Тебя ли покидаю?
- Навсегда ль с тобою расстаюсь
- Из любви к родимому мне краю?
- Мне пора обратно ехать в Русь.
- До свиданья, пери, до свиданья,
- Пусть не смог я двери отпереть,
- Ты дала красивое страданье,
- Про тебя на родине мне петь.
- До свиданья, пери, до свиданья.
«Голубая родина Фирдуси…»
- Голубая родина Фирдуси,
- Ты не можешь, памятью простыв,
- Позабыть о ласковом урусе
- И глазах задумчиво простых.
- Голубая родина Фирдуси.
- Хороша ты, Персия, я знаю,
- Розы, как светильники, горят
- И опять мне о далеком крае
- Свежестью упругой говорят.
- Хороша ты, Персия, я знаю.
- Я сегодня пью в последний раз
- Ароматы, что хмельны, как брага.
- И твой голос, дорогая Шага,
- В этот трудный расставанья час
Продолжение книги