Охота на волка бесплатное чтение

Охота на волка
Марианна Кисс

Пролог

— Нет, нет, — вытягиваю руки, чтобы защитится, но это бесполезно.

Он стремительно подходит, одним движением хватает меня за шею, валит на кровать. Не успеваю издать даже звук, пальцы словно клещи сдавливают горло.

Вторая рука быстро расстёгивает мои джинсы и начинает стягивать. Рывками, дико, стремительно и беспощадно. Оголяя моё тело резко, без разрешения, без моего на то согласия. Его и быть не может.

— А-а-а! — стон, это всё что рвётся из груди.

Выставляю руки, хватаюсь за джинсы. Пытаюсь удержать. Мужик бьет по руке заламывает, подпихивает под меня и снова тянет джинсы. Упираюсь ногами, стараюсь держать натянутую и не сразу поддающуюся ткань.

Глаза в глаза. Вижу животное, зверя. Ему всё равно он возьмёт своё. Подчинит. Сломает. Если нужно убьет.

Сопротивляюсь почти безмолвно. Не даюсь, выкручиваюсь. Спустя минуты этой жестокой борьбы, человек отпускает мою шею, хватает за куртку, приподнимает меня отрывая от кровати и резко переворачивает. Бросает на кровать, перехватывает обе руки и держит их одной своей. А другой рукой мощным движением, только одним рывком стягивает с меня джинсы. Оттягивает вниз.

Всё. Я проиграла.

— Нет, нет! Прошу вас, — выдыхаю со стоном боли, от того как сильно он сжал мне руки.

— Заткнись, — по комнате полетел запах водки и курева.

— Пожалуйста, — уже плачу.

Неужели это конец? Я открыта. Задница моя перед ним. Слышу лязг ремня, щелчок. Давление…

И вдруг, человек остановился. Замер. Порывистое его дыхание надо мной. Чего-то ждёт.

Оттолкнул. Я сваливаюсь на бок. И сразу начинаю дышать. Быстро, судорожно, как будто не успеваю надышаться. Неужели это всё изнасилует, убьет и выкинет.

Но позади тишина. Какие-то движения. Сиплое дыхание уже унялось. Шорох одежды. Что ещё? Мгновение раздирающей тишины.

— Не надо, — говорю, потому что в тот же момент почувствовала его слабость, неуверенность.

Он отпустил. Не вижу, но чувствую, как он смотрит в полутьме на моё оголенное тело, осматривает всё, что открыто его взгляду.

— Сука. Даже трахнуть нормально не могу.

Шаги. Он уходит. Звук задвигающегося зеркала.

Глава 1

— Я люблю шоколадное и куплю его, — смеюсь в трубку.

Стою в супермаркете. Передо мной целая полка с тортиками и пирожными. Глаза разбегаются. На любой вкус и цвет. Бисквитные, заварные, песочные. С вишенками, кокосовой стружкой и шоколадными дорожками. Всякий раз я теряюсь.

Какое же выбрать?

— Хорошо уговорила, буду есть шоколадное. Что поделать, ради тебя я готов на всё, — Тимур басит в трубку.

— Ты такой хитрый. Интересно, что тебе от меня нужно?

— Да, я такой. Буду не пирожное, а знаешь что?

Конечно, я знаю, что он будет. Но всё равно спрашиваю. И пусть отвечает. От него лишний раз не убудет, а мне приятно.

— Что ты будешь?

— Я буду — тебя.

Я улыбнулась полкам с пирожными. Смутилась словам Тимура и глянула на мужика в кожанке, что стоит недалеко и тоже разглядывает сладости.

— Тимур ты всегда все сводишь к одному, — говорю полушепотом.

— Потому что я уже хочу. Если бы не работа, я бы прямо сейчас побежал к тебе. Одно радует, что сегодня ты встретишь меня полностью голая, — сказал он потише, чтобы никто из его офиса не услышал, чего он от меня хочет.

— Так ладно, все, я поняла. Давай, не отвлекаю, а то твой босс снова будет подслушивать.

— Хорошо, пусть завидует. Целую, до вечера.

— Целую тебя.

С улыбкой на губах я отключила телефон, бросила в сумочку и покатила тележку дальше.

Сегодня работала в первую смену. С утра два урока и целый день свободна. Хочу приготовить к приходу Тимура романтический ужин.

Сегодня у нас годовщина — два года как мы вместе. Уверена, он и не помнит, хотя нет, помнит конечно. Надеюсь во всяком случае. Пусть только попробует забыть.

Прошла у стеллажей. Оценивающе заглянула в свою тележку. Вроде все взяла. Хотела уже двигаться к кассе, когда что-то произошло. Я увидела людей в чёрной одежде и в масках, они выбегали с главного входа и прятались за стеллажами.

В недоумении я смотрела на эти странные манипуляции. Наверное, учат охранять магазин. Могли бы и без покупателей эти тренировки устраивать. Обязательно, что ли…

И тут, чья-то крепкая рука обхватила меня за талию и потянула в сторону.

Ничего не понимая, я сразу подумала, может мешаю и меня пытаются отодвинуть. Заодно цепляюсь за свою тележку. Но человек грубо стукнул по руке и проговорил мне на ухо:

— Отцепись.

Теперь я испуганно попыталась обернуться, но он схватил за шею.

— Смотри вперёд.

— Волков, отпусти ее! — проговорил трубный голос на весь магазин.

Искусственно, сквозь динамик кто-то призывал кого-то отпустить.

— Ты окружён, уйти невозможно! Все выходы заблокированы!

Меня стремительно куда-то тащили. Только теперь я начала осознавать, что происходят не шуточные учения, а что-то опасное именно для меня. Служебные помещения, тёмные коридоры. Дергаюсь, упираюсь, но этот мужик держит крепко. Я как травинка в его сильных руках. Стоит ему сильнее придавить и я сломаюсь.

Он вытянул меня на улицу. Потащил к машине, прикрываясь мной словно щитом. А вокруг, устремлённые на нас взгляды и дула пистолетов.

— У меня заложница! — он тряханул мной, как будто я не человек, а бездушная кукла.

— Оставь девушку Волков! Давай поговорим, как мужик с мужиком!

Этот не останавливается, тащит к машине.

— Хватит, наговорились уже! Кто двинется, я продырявлю ей башку!

— Андрей, так дела не решают! — кричит из-за полицейской машины высокий, тощий блондин в кожаной куртке.

Я в ужасе молчу, только дышу и повизгиваю от толчков и давящего в шею холодного дула пистолета.

— Пожалуйста, не надо! — меня резко толкают на заднее сидение.

Падаю, удар головой и в панике на последней секунде понимаю, что меня увозят. Не успела повернуться, визг колес и машина сорвалась с места.

***

Какая сука увидела меня и настучала? Эти камеры натыкали по всему городу не обойдешь. Сейчас трудно не засветиться. Тем более в магазинах, пустышки уже никто не вешает.

Резко выруливаю, поворачиваю на перекрёстке. Черт пешеходный. Пришлось остановиться. И только прошли люди, сразу надавил на газ.

Обернулся быстро, глянул на девку. Она притихла, смотрит в окно. Ненормальная что ли? Ее похитили, а она молчит.

Глянул ещё раз, теперь в зеркало. Красивая.

— Как тебя зовут? — говорю и кручу руль, сворачиваю в узкую улочку.

Она глянула в зеркало. Взгляд дерзкий, колючий.

— Вам то что, — грудной голос, на удивление спокойный.

Боится, но не показывает.

— Не хочешь, не говори, я ведь так, из вежливости.

— А схватил тоже из вежливости? Пистолет приставил, тоже из вежливости?

Она немного в шоке, но реакция обратная. Смелая девица.

— Я не хотел, ты видела, меня обложили.

— Вы преступник? — осмелела ещё больше.

— Можно и так сказать.

Да, она права, я — преступник. Но мне плевать. Потому что я не чувствую себя преступником. Пусть чувствуют себя так те, кто действительно совершил преступление.

Настоящее. А я так, только наказываю.

Ещё поворот. Скоро моя берлога. Нужно сначала осмотреться. Девку нужно было выкинуть раньше, завёз слишком далеко. Ещё заложников не хватало.

Покружить бы. Запутать. А потом, вытрусить её где-то по пути. Так нет же, периметр начнут прочёсывать. Опасно.

Сегодня устал и морально и физически. Слишком долго жирная падла — судья Жарков сопротивлялся. Не хотел в руки легавым сдаваться. Признание во взятках подписывать сука не хотел. Привыкли сытно есть, сладко спать, тела свои жирные холить, трахать кого хотят. А тут я. Помешать пришел их вольготной жизни. Не верится. Упираются суки. Думают сойдёт.

— Вы меня убьете? — голос сзади напомнил, что я в машине не один.

Чего она мелет?

— Я не убиваю людей, а наказываю. Это разные вещи. Я санитар города, — усмехнулся.

Надо же, сравнил одно с другим.

— Как волк?

— Нет, — отвечаю.

Хотя, может и как волк. Но только её это не касается.

— Куда вы меня везете?

— Домой.

— Мой дом в другой стороне, — смотрю, она совсем обнаглела.

В зеркало заднего вида вижу погоню. Выкручиваю руль, сворачиваю налево и гоню.

— Что вы… черт! Выпустите, я не хочу, сами поезжайте! — её мотнуло по сидению.

Момент потерян. Теперь нужно давить на педаль до упора.

Поворот, ещё поворот. Маневрирую. Стараюсь никого не зацепить. А если и зацепил. Хрен с ними. Машину придётся кинуть. Эта мне больше всего подошла. Ничего, найдём новую. Не проблема. Гоню на всю. Руль кручу то туда, то сюда. Девку кидает.

— Мама! Помогите! Остановите, я выпрыгну!

— Заткнись! — оборачиваюсь на повороте.

Она затихает. Зато вой сирены на параллельной улице.

Я приостановился, отстал, крутанул направо в переулок.

Сирены уже дальше, гоню в другую сторону.

Каждый раз приходится отрываться, но я привык. Холоднокровен. Может когда-то во мне гулял страх, во время погони, но не теперь. Уже нет.

Я гоню и немного даже забыл, что сзади у меня заложница. Снова вспомнил.

Что с ней что делать?

Да выпущу за городом, пусть валит домой.

***

Полгода назад

— Отлично теперь они на лопатках, а мы шоколаде, — Степан достает бутылку шампанского.

— Хорошо бы ещё и отдохнуть, — говорю и устало провожу ладонью по лицу.

На часах почти девять. Офис давно опустел. Мы готовили проект к завтрашнему дню. Дорабатывали последние мелочи и пропущенные недочеты.

Давно мы со Степкой тащим эту волыну и вот сейчас вылезли на нужный уровень. Завтра наш проект будет куплен, со всеми его потрохами.

— Подожди Андрей, сейчас подпишем контракт, бабки получим, и езжай на свои Бали. Сашку выгуляешь как раз. Засиделась она дома.

— Да нужно куда-то съездить поваляться на пляже, — усмехаюсь.

— На нудистском, — улыбается Степан и разливает шампанское по бокалам.

— Да мне бы хоть на каком поваляться. Хочу уже хоть куда-то вырваться, сменить обстановку. Три года не отдыхал.

— Вот, как раз и отдохнёшь, — Степан наполнил бокалы и протянул мне один. — Ну что давай за завтрашний контракт?

— Да, за контракт. За что же ещё.

Мы стукнулись бокалами и с довольными улыбками на губах выпили.

Завтра.

Нужно только дожить до завтра, до десяти часов и самый крупный контракт за пять лет нашей работы, будет у нас со Степкой в кармане.

А дальше — грандиозная работа.

Многомиллионный заказ. Крутая стройка, по которой будет определяться наш статус, репутация и профессиональное будущее.

Главное — дождаться завтра…

***

— Я дома.

Слышу торопливые шаги и божественный запах из кухни.

У проема появляется моя фея. В руке у нее ложка, а в ложке…

— Что там? — окидываю взглядом жену.

Светлая, стройная, нереально красивая. Воздушная. Неземная.

И её улыбка. Вот чего хотелось целый день, этой тихой улыбки, от которой я прихожу в состояние мира и гармонии.

Стягиваю галстук. Расстёгиваю верхние пуговицы на рубашке. Теперь легче дышать. В этом доме я счастлив. Просто от того что я здесь.

Она здесь. Моя жена — Саша.

Везде где она будет рядом со мной, я буду счастлив. А я сверну горы, чтобы она всегда была рядом со мной.

— Ты голодный?

— Если бы ты знала, какой я голодный.

Смотрю на белый, маленький халат. На светлые пряди волос и шею. Взгляд мой бродит по телу Саши. Тонике руки, хрустальные пальцы. Такие изящные. Разглядываю их, каждый раз, как в первый…

Каждый день, возвращаясь с работы, я смотрю на мою Сашу и хочу понять — почему?

Почему глядя на неё я превращаюсь голодного человека. Голодного до её тела, её поцелуев и ласк. Голоден, и не могу насытиться. Насыщаюсь, и снова голоден.

— Я приготовила твою любимую лазанью.

Подошел очень близко. В глазах Саши смущение. Она знает, как я хочу, но всё равно смущается. Она скромна, хоть и знает, что делает со мной её голос. Лицо. Губы. Веснушки.

Всякий раз любуюсь ее красотой.

Эти веснушки бесят ее… а я любуюсь.

— Ты — моя любимая, а не лазанья, — беру за тонкое запястье, пальцы выпускают ложку, она звонко ударяется о плитку.

— Андрей…

— Иди сюда, — обхватил, прижал к себе.

По телу судорога желания. Свело, застрял, не могу сдвинуться и уже не могу отпустить.

Искры. Поражаюсь, как им удается всякий раз разжечь моё желание в бушующее пламя.

Пальцы утопают в волосах.

— Сашка… — выдыхаю.

— Что?

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Запах нежности, фиалок и немного муската… Лазанья… ну конечно.

— Волков, когда уже мы поедем в отпуск.

Я смотрю на ее шею, ее грудь в разрезе белой шелковистой ткани.

— Завтра все будет кончено, и мы поедем.

Глава 2

Машину дергало и кидало. Этот человек все время крутил руль так резко, что я падала, ойкала и билась.

— Пожалуйста, отпустите меня. Я ничего вам не сделала и мы уже далеко…

— Заткнись, — грубо прорычал он.

Так грубо со мной никогда в жизни никто не разговаривал.

Мужчина сосредоточенно смотрел на дорогу и что-то мне подсказывало, что мои слова для него пустой звук. Ему плевать на мой страх, неудобство и боль. Он делает то что нужно ему. Жмет на педаль, убегает от полиции.

Почему?

Резкий поворот, визг тормозов и я влипла в сидение. Боюсь сдвинутся. Схватилась за кресло впереди, уперлась в него ладонями. Может хоть так удастся не болтаться по сиденью, как сдувшийся мячик.

Поехали по ровной. Несколько долгих минут в тишине.

И снова я не выдержала:

— Вы меня отпустите?

— Заткнись, или мне придется самому тебя заткнуть. И поверь, тебе не понравится, — хрипло проговорил он.

Я снова затихла. Не хотелось, чтобы он воплотил в жизнь своё обещание.

Машина ещё немного проехала между домами и выехала за город, на трассу. Кругом голая в степь. И вот тут я по-настоящему напряглись.

Теперь меня точно не спасут. Мужик настроен не очень. Злой, страшный, физиономия зверская. Такой, убьет не задумываясь.

Смотрит, как загнанный зверь, готовый разорвать каждого, кто приблизится или покусится на его свободу.

Что-то не хочется стать его жертвой. Не хочу пропасть в его борьбе. Это его борьба, а не моя. Причём тут я вообще?

За окном показался лес.

Дрожь в руках всё чувствительнее. Потянулась в сумочку за телефоном. Осторожно наблюдаю за водителем. Стараюсь не шуршать. Сосредоточилась на вытягивании телефона, как на последней надежде.

Нужно попробовать набрать хоть кого-то. Чтобы услышали, или увидели. Чтобы проследили и меня спасли. Ведь я ещё не знаю, что ждет в конце этого заезда, свобода или…

Машина резко встала среди леса. Человек стремительно повернулся, схватил сумку из моих рук и дернул на себя. Всё полетело. Куча мелкого содержимого моей сумочки рассыпалось по салону. Телефон упал на коврик, между мной и опасным водителем.

Я дернулась к двери, но мужик схватил меня за ногу, потянул на себя, так что одна моя нога оказалась задранной над передним сиденьем. А дверь даже не открылась. Заблокирована. Похититель больно сдавил мне ногу и яростно прорычал:

— Не заставляй меня избавится от тебя прямо здесь.

Я покосилась за окно, там, сплошной стеной, сосновые деревья.

Привёз убивать. Точно. Я заложница. Свидетель. Видела его лицо.

— Хорошо, я не буду, — говорю, чтобы успокоить.

Он явно на взводе. Нервничает. Отпустил мою ногу. Я утихомирилась.

Сел, откинулся, руки на руле. Широкие ладони замерли, обхватив кожаную оббивку. Мужчина откинул голову назад и закрыл глаза.

— Пожалуйста, я никому ни скажу, что вас видела и не дам описания. Скажу, что вы высадили меня по дороге и глаза у меня были завязаны. Поэтому я ничего не видела, — говорю тихо, голосом показывая, что так и сделаю, только пусть отпустит.

Он очнулся от своих мыслей, открыл глаза, повернул голову и недовольно глянул. Окинул равнодушным взглядом. Всю. С ног до головы.

— Слушай ты тупая или я непонятно сказал тебе заткнуться?

Он то сказал, но от страха я не могу замолчать.

Этот человек прямо сейчас раздумывает, что со мной делать и возможно решается на убийство. А мне совсем не хочется умирать. И вообще, у меня сегодня годовщина. Какого чёрта я здесь делаю?

— Так, ладно, где ты живёшь?

— Улица, Белая пятнадцать, квартира четыре, — говорю на автомате.

Он завёл мотор и начал разворачивать машину. Неужели домой повезёт?

Нагнулся, поднял что-то с коврика. Мой паспорт. Снова остановил машину. Быстро открыл на первой странице, глянул, прищурился. Посмотрел прямо в окно, чему-то улыбнулся, а потом снова в мой паспорт.

Что он там увидел?

— Адвокат Константин Портной — это…

— Это — мой отец, — поспешила сказать.

Мужчина молча протянул мне паспорт, повернулся, выкрутил руль и машина выехала на дорогу.

Потом, в тишине мы ехали в обратном направлении. К городу.

А у меня возникло ощущение, что последние слова я сказала зря.

***

Вот оно что. А удача всё-таки на моей стороне.

Заложница. И какая — дочь Портного. Ха.

Такого конечно и на тысячную долю не рассчитаешь. Значит всё так и есть. Там кто-то смотрит на меня и подкидывает удачу. По чертовой капле, но подкидывает. А это даже и не капля.

Значится вот так ребята. Ну, посмотрим теперь — кто кого.

Стемнело, когда заехал в город с дальней объездной. По грунтовке мимо низких домов к себе в берлогу. Эти придурки ищут меня где угодно только не у себя же под носом.

Вышел из машины, открыл ворота. Потом снова сел за руль. Обернулся, эта смотрит на мои манипуляции широко раскрытыми глазами.

Думала я домой её повезу. Нет куколка, сегодня тебе капнула удача, только в обратную сторону. Сегодня твоя жизнь разделилась, на — до меня, и — после, со мной.

Въехал в гараж. Вышел, закрыл ворота. Открываю перед красавицей дверь.

— Выходи.

— Куда вы меня привезли? — взгляд тревожный.

Правильно бойся. Не повезло тебе в тот момент, когда твой папаша, в первый раз дрожащей рукой брал грязные бабки. Вот тогда и не повезло девочка.

— А ты не видишь? — говорю.

Куда я мог её ещё привезти? Туда где можно спрятать. К себе домой.

Она прижала к себе сумку и начала выбираться из машины. Осматривается пугливо. Вздрагивает от моих резких движений.

— Иди за мной, — я повернулся и пошел по лестнице.

Она стоит.

Начинается.

— Послушайте, мой папа может заплатить вам. Свяжитесь с ним, вот телефон, — она полезла в сумку, потом вспомнила что её телефон у меня, — там… там телефон моего папы, позвоните ему. Он обязательно…

— Ты что, действительно решила, что позвоню этому поддонку и попрошу у него его вонючие деньги?

Она замолкла, сглотнула, не знает что сказать.

— Почему вонючие?

Я спустился, подошел, схватил за волосы, выкрутил и прямо в лицо ей проговорил:

— Потому что твой папаша, грязная, вонючая крыса, которая жрёт падаль. Берёт деньги прикрывая задницы убийц и наркодилеров. Он зарабатывает черные деньги. А ты не знала на что живёшь?

— Это не доказано, — пищит она, а в глазах зарождается ненависть и злость.

Строптивая. Ничего, скоро я собью с неё эту гордую спесь. Роспись в её паспорте включила и мою ненависть. А она-то пострашнее будет.

— Будет доказано, — говорю в лицо и девка кривится от боли, когда я сжимаю волосы ещё сильнее, а я смакую каждое чертово слово, — Будет доказано, девочка. Я позабочусь.

И потащил её наверх. В дом. Девка упирается, бьется в моих руках. Но мне всё равно. Она хватает за руку, впивается ногтями, слишком короткими, чтобы причинить мне хоть какое-то неудобство.

Легко как пушинку тяну по лестнице, не обращая внимания на нешуточное сопротивление. Входим в дом и я толкаю девку к стене. Она влипла, прижалась, видит, что не шучу. Притихла.

— Вы не имеете права, — слова застревают в горле, которое наверняка давно пересохло от страха.

— Кто тебе такое сказал, — оскалился в злобной улыбке.

— Это уголовное преступление! — выкрикнула и снова вжалась.

Оглядываю с ног до головы. Ничего такая. Но мне по барабану. Это её не спасёт.

— У папаши набралась словечек?

— Я учитель, — говорит гордо.

— Ах, вот оно что, — киваю, удивленно сжимаю губы, — Значит, ты слишком умная. Ну хорошо, тогда вот твоё место.

Подошел, схватил снова за волосы и потянул дальше в гостиную. У стены, положил руку на картину и зеркало отъехало в сторону, открывая комнату скрытую от постороннего взгляда.

Одним толчком я отпустил девицу и она по инерции сделала два шага. Прямо туда в свою темницу. Теперь, там её место.

***

Что это, где…почему? Где я?

Оборачиваюсь. Стена со скрипом задвигается. Я оказываюсь в комнате за стеклом. С той стороны зеркало, а с этой мутное стекло.

Мужчина смотрит в зеркало, а я на мужчину.

— Откройте, сейчас же! Я буду жаловаться, я вызову….

Он показывает — ничего не слышу.

Ну и лицо, злое, мерзкое. Перекошенное ненавистью. Ему плевать. Делает что хочет. Закон не для него.

Ледяной взгляд, пустой. Там нет жизни, нет сострадания, Нет тепла. Ничего нет.

Его слова про папу на несколько минут отвлекли от моей собственной безопасности. Хотелось вцепиться в рожу этому страшному человеку, но не смогла. Я слабее. Во сто крат слабее.

Что он сказал, это неправда. Неправда. Мой отец не такой. Он хороший человек. Он не крыса. И не жрёт падаль…

Обернулась резко, глянула в темноту. Позади меня кровать. Только кровать. Небольшая, квадратная. А на ней скатанное в рулон клетчатое одеяло и сверху подушка.

Это для меня? Или для кого?

Нет, я здесь не останусь. Не хочу.

Снова обернулась. Человек исчез из поля зрения. Я осталась одна.

Стою, ещё жду чего-то. Может, вернётся, выпустит. Разберётся. Одумается.

Что мне делать в этой комнате? У меня работа, ученики. Нет, я здесь не останусь.

В зеркало смотрю в комнату, на окна, а за ними сплошная темень.

Снова кинулась к стеклу, начала барабанить кулаками. В ответ, свет в комнате погас. Ещё пару раз я стукнула и отступила.

Что же делать?

Отошла, села на кровать. Внимательно осмотрела комнату и только сейчас увидела узкую дверь сбоку, даже ручка есть. И как я не заметила этого, когда вошла. Ну конечно, по-другому и быть не может. Тут есть выход. Это спасание.

Вскочила, кинулась к двери, дернула на себя ручку и дверь открылась. Слава богу. Тут темно, ничего не разобрать, нащупала выключатель щёлк… душ, унитаз, раковина и зеркало. Всё.

Разочарованно обвела взглядом комнату. Больше ничего. Ни двери, ни окна, только маленькая решеточка вентиляции с цепочкой.

Неожиданно поняла — я тут надолго. Снова вышла, села на кровати.

Смотрю в темноту той комнаты, что за зеркалом и думаю — как же мне туда попасть? Только там есть выход. А значит, я должна найти возможность.

Нужно разбить зеркало и я на свободе. Необходимо сделать это, когда он уйдёт. Но когда он захочет уйти, этого я не знаю.

Там в городе, возможно меня уже ищут. Конечно. Возле магазина было столько полиции. Они найдут меня, точно найдут. Только ни сию минуту. Нужно немного подождать.

Долго я сидела на кровати, отсчитывая минуты. Очень долго. Но когда глянула на часы, прошло не больше часа. То есть, от того момента, когда он схватил меня в магазине где-то полтора часа. За это время могли бы меня уже и найти. Почему так плохо ищут?

Вздохнула. Ладно, подожду ещё. Больше ничего не остается. Только ждать. Они придут за мной, обязательно придут.

Склонилась на бок, прилегла. Ноги на полу. Стало неудобно. Встала, стянула кроссовки и уже с ногами забралась на кровать. Осторожно, бесшумно, чтобы не напомнить о себе.

Чтобы этот человек совсем забыл о моём существовании. А когда вспомнит, меня уже отсюда освободят, а его посадят за похищение человека. И правильно. Не нужно хватать людей и тащить их. Он должен получить своё, по заслугам. Лет десять или даже пятнадцать.

Глаза закрылись и кажется, я провалилась в темноту сна.

Глава 3

Вышел на кухню, открыл холодильник, достал из морозилки бутылку водки. Поставил перед собой. Смотрю. Упер руки в столешницу, стою, глядя на бутылку.

Решаюсь.

Смотри не смотри, водка сама в горло не попадёт.

Быстрым движением открыл. Прижал горлышко к губам, запрокинул голову и сделал два коротких глотка. Отнял бутылку. Провёл рукавом по губам, вытирая от обжигающих холодом капель. А потом ещё затянул на два глотка. В глазах побелело. Зажмурился, тряхнул головой, разгоняя туман.

Полез по ящикам искать заначку сигарет. Оставляю их в разных местах на случай… на такой вот случай.

Сегодня он конечно уникальный.

Нахрена это было нужно?

Как бы я выбрался из магазина?

Теперь это точно — статья. Ну и хрен с ними. Похер вообще. Гулять так гулять. Теперь у меня и баба есть.

Усмехнулся.

Баба мне не нужна. Заложница да, но не баба. Снова схватил бутылку, присосался подольше. В голове потеплело, в груди, в животе, хорошо обожгло.

Какого хрена я делаю, действительно? Это может помешать всему делу. Сучку теперь кормить нужно. Я сам забываю поесть, так ещё ее кормить.

Нужно было её высадить и похер кто у неё там папаша. С ним бы и так рано или поздно разобрался. А теперь…

Я обернулся на комнату. Устало провел по лицу рукой. Нужно подумать, как с этим быть. Пока я стоял, и пытался думать, глаза начали сливаться, веки тяжелеть.

Вторые сутки не сплю, нужно отдохнуть. Ладно. Потом подумаю.

Пошел в комнату.

Упал в кресло и закрыл глаза.

Сон мой вот уже много времени один и тот же. Начинается и заканчивается одинаково…

… Лямка на белом плече, я поддеваю её пальцем. Стягиваю шелковистую ткань, оголяя любимое тело. Скидываю с плеча, обнажаю постепенно, не сразу.

Целую, прижимаюсь губами к нежной коже плеча, тону в аромате. Пропадаю в нем. Снова целую и жадно прижимаюсь.

Чувствую как просыпается желание. Член напрягается и упирается в штаны.

Обхватываю любимую обеими руками, сжимаю в объятьях. Она выгибается, подставляя грудь. Соглашается.

Не могу больше ждать. Прижимаюсь губами к губам Саши.

Ее теплые, нежные губы, я так люблю их целовать. Схожу с ума, только от них. Прижимаюсь сильнее, выдыхаю, провожу ладонями по груди. Проникаю пальцами под нежную ткань. Стягиваю торопливо.

Обнажаю белую грудь, маленькую круглую. Она идеальна. Прекраснее этой груди нет на свете. Розовый сосок накрываю ладонью.

Стягиваю ткань рубашки. Придавливаю стройное тело своим. Любимая откидывается, вытягивается от удовольствия, когда я накрываю губами сосок.

Язык получает то чего хотел целый день. Не пищу, ни воду, а любимую грудь, Облизать её, обхватить губами и забыться. Отойти от всего на свете на эти божественные мгновения. Отрешиться и получить свою долю блаженства.

Ладонь легла на голову поощряет. Любимой нравится. Мне нравится.

Мы без ума друг от друга.

Я не могу ждать дольше, мой член не в состоянии терпеть и держаться. Щелкаю ремнем. Она помогает. Стягиваю брюки, обхватываю бедро любимой, приподнимаю.

Хочу войти, на губах уже ожидание вздоха. Грудь распирает.

Я дрожу от нетерпения и, открываю глаза…

Вижу зеркало… и себя с безумным лицом.

***

Что-то блеснуло. Я быстро открыла глаза и села. В той комнате — свет.

Вижу кресло прямо передо мной, только боком. И в этом кресле сидит он — похититель. Вижу его упрямый профиль. Заросший щетиной подбородок. Выдающийся нос. Лоб почти как у неандертальца.

Картина, что открывается сквозь зеркало, пугающая. Попасть в логово к такому типу, означает стать его жертвой. Другого не дано.

Не хочу думать об этом, само думается. Представляется не в радужных красках, а в тёмных тонах. Страшно. Нереально страшно представлять, как близко от меня бродит сама смерть. Почти чувствую её холодное, безжалостное дыхание.

Между мной и убийцей всего лишь стекло. И не мне оно подчиняется. Убийце.

В руке у него бутылка. Мужчина подносит её к губам и долгим глотком пьёт содержимое. Отрывает бутылку. Кривится и вытирает потёкшую по подбородку жидкость.

Омерзительно. Ужасно смотреть, как медленно и неотвратимо зреет зло.

Я подрагиваю. Взгляд не отрывается от лица похитителя. Наверное, чтобы не пропустить тот момент, когда наконец этот человек достигнет точки, после которой мне придётся бороться за свою жизнь.

Дикарь. Отвратный. Мерзкий.

Тем хуже для меня.

Сейчас напьётся и что? Нет… даже думать не хочу. Представлять не хочу.

Сюда уже едет полиция, я уверена. Пусть напивается, уснёт, а его тёпленьким и возьмут.

Смотрю на него и не понимаю, зачем он всё это делает. Зачем?

Что такого сделала я ему? Или не я. А кто? Мой отец.

Возможно, этот человек мстит за действия отца?

Снова он поднёс к губам горлышко бутылки и опрокинувшись долго пил. Потом отбросил опустевшую бутылку в сторону и я услышала, как звонко она ударилась об стену, но не разбилась.

Сумасшедший.

Кажется напился?

Сидит, уставился в стену. Шевелит губами. Разговаривает сам с собой. Чувствую, жуткие мурашки поползли по телу. Этот человек может убить, вот сейчас я точно вижу что может. Специально напивается, чтобы решиться убить… меня. Новая страшная мысль не успела развиться в картину…

В этот момент человек поворачивает голову и смотрит в зеркало. Взгляд из-под бровей, точно холодный лёд сковывает ужасом моё сердце. Охлаждает, заставляет замереть, почти остановиться, в ожидании чего-то страшного.

Сквозь стекло меня пронзает взгляд дикаря, готового растерзать и сожрать свою добычу.

Полиция, где вы, спасите!

Человек встаёт с кресла, медленно приближается.

Я испуганно тулюсь на кровати, вжимаюсь в неё, подтягиваю одеяло. Пытаюсь укрыться, но попытки эти бесполезны.

Мужчина смотрит прямо мне в глаза, сквозь зеркало… не видит, но смотрит.

Боже, как страшно.

Только не открывай дверь, только не открывай, пожалуйста — умоляю мысленно.

Он поднимает руку, касается чего-то в стороне и зеркало с тихим скрипом начинает отъезжать в сторону.

Дальше что-то жуткое. Зверь, в обличии человека шагает ко мне, сюда, в эту маленькую комнатку с кроватью.

— Нет, нет! — выкрикиваю, выставляю руки, чтобы защитится, но это бесполезно.

Он стремительно подходит, одним движением хватает меня за шею, валит на кровать. Не успеваю издать даже звук, пальцы словно клещи сдавливают горло.

Вторая рука быстро расстёгивает мои джинсы и начинает стягивать.

Рывками, дико, стремительно и беспощадно. Оголяя моё тело резко, без разрешения, без моего на то согласия. Его и быть не может.

— А-а-а! — стон бессилия рвётся из груди.

Выставляю руки, хватаюсь за джинсы. Пытаюсь удержать. Мужик бьет по руке, заламывает, подпихивает под меня и снова тянет джинсы. Упираюсь ногами, стараюсь держать натянутую и не сразу поддающуюся ткань.

Глаза в глаза. Вижу животное, зверя. Безумие там, в глубине его глаз.

Ему всё равно, он возьмёт своё. Подчинит. Сломает. Если нужно… убьет.

Сопротивляюсь почти безмолвно. Не даюсь, выкручиваюсь. Спустя минуты этой жестокой борьбы, человек отпустил шею, схватил за куртку, приподнял меня, отрывая от кровати и резко перевернул. Бросил на кровать, перехватил обе руки и держит их одной своей. А другой рукой мощным движением, только одним рывком стягивает с меня джинсы, дергает вниз.

Всё. Я проиграла.

— Нет, нет! Прошу вас, — выдыхаю со стоном боли, от того как сильно он сжал мне руки.

— Заткнись, — по комнате полетел запах водки и курева.

— Пожалуйста, — уже плачу.

Неужели это конец? Я открыта. Задница моя перед ним. Слышу лязг ремня, щелчок. Давление…

И вдруг, человек остановился… Замер.

Порывистое дыхание надо мной. Чего-то ждёт.

Оттолкнул. Я сваливаюсь на бок. И сразу начинаю дышать. Быстро, судорожно, как будто не успею надышаться. Неужели это всё изнасилует, убьет и выкинет?

Но позади тишина. Какие-то движения. Сиплое дыхание уже унялось. Шорох одежды.

Что ещё?

Мгновение раздирающей тишины.

— Не надо, — говорю, потому что в тот же момент почувствовала его слабость, неуверенность.

Он отпустил. Не вижу, но чувствую, как он смотрит в полутьме на моё оголенное тело. Осматривает всё, что открыто его взгляду.

— Сука. Даже трахнуть нормально не могу.

Шаги.

Он уходит. Звук задвигающегося зеркала.

Всё закончилось.

Глава 4

Полгода назад

Всё крепче я обнимаю. Впиваюсь в её губы. Сильнее пробуждается желание. Требовательно натянулась ткань брюк. Хватающими движениями пальцы елозят по телу Саши, останавливаясь то тут, то там. Не понимая пока с чего начинать.

— Мне нужно тебе что-то сказать, — она трётся об меня, запрокидывает голову от удовольствия. Подставляет шею моим жадным поцелуям.

— Пойдём, там скажешь, — я потянул её в спальню.

По дороге задерживаюсь, останавливаюсь в долгом, горячем поцелуе. Саша обхватила меня за шею, прильнула. Тёплая, нежная, ароматная.

У кровати я отпустил. Ненадолго, чтобы ещё раз насмотреться. Перед тем как обо всём на свете забыть и терзать её тело своим сумасшедшим желанием. Саша ласково улыбнулась, положила ладони мне на грудь, скользнула пальцами, распахнула в стороны полы рубашки.

Смотрю, и всем телом и умом ощущаю невероятное счастье своего существования рядом с ней. В эти секунды пытаюсь понять, что такого я сделал в жизни хорошего, отчего досталась мне такая девушка.

Что я сделал? Почему мне так сильно повезло?

Только подумал… в глазах помутнело. Вижу плохо. Всё-таки устал.

Не могу сосредоточиться, клонит в сон. Потянуло на кровать. Я сел. Взялся за голову…

— Что с тобой? — Саша присела рядом, положила ладонь на плечо.

Беспокойно заглядывает в глаза.

— Наверное устал, не выспался.

Пришлось лечь. Веки словно свинцовые налились не могу противиться, не могу открыть глаза. Закрываются сами. Голова коснулась подушки и я… полетел.

— Я полежу немного. Сейчас, сейчас… — говорю и чувствую, рот сводит судорогой.

Поплыл. Загудело. Упал в облако, или куда-то в белое, дымчатое пространство. Пытаюсь двигаться, приподнять руку, шевельнуть ногой. Не получается. Лежу без движения, облака проносятся мимо.

— Спи, — слышу ласковый голос. — Ты устал, милый. Отдыхай.

И я пропадаю во тьме.

Открываю глаза. По комнате хоровод солнечных лучей. Осмотрелся — я в одних трусах. Засыпал одетый. Саша раздела меня, но я этого совсем не помню.

Саши в кровати нет. Наверное, уже готовит мне завтрак. Но, пока ничем не пахнет. Встал, глянул на часы.

— Черт! Черт! Какого хрена…

Подорвался с кровати. Без десяти десять.

Контракт. Черт.

— Саша! Почему ты меня не разбудила? Черт побери, у меня контракт!

Я начал быстро натягивать брюки. Схватил рубашку, по дороге в ванную натянул её. Вернулся за носками, запихнул в карман. Снова в ванную. Плеснуть, хоть что-то плеснуть в лицо.

Черт, мать твою — контракт!

Мозг в панике мечется, так же как и я. Десять чертовых минут. Хватаю телефон, набираю Степана, чтобы он хоть как-то разрулил минут десять, пока доеду. Но телефон его отключен… вне зоны. Что за…

— Саша, я убегаю! Меня сейчас Степан растерзает!

Да где она?

Вбегаю в ванную…

Что это!

Что, черт подери, происходит!

Она на полу.

— Саша, милая, черт, что происходит? Милая!

Я кинулся к ней, приподнял, голова её откинулась назад, чувствую что-то не то.

Не то. В чём дело?

Я вдруг остановился.

Отпрял, влип в стену, отодвинулся и в ужасе смотрю на свою жену. Она не дышит.

Медленно до меня начинает доходить. С безумием в глазах начал подползать близко, ещё ближе. Ладонью потянулся, положил на лоб.

— Сашенька.

На телефоне набрал номер и, глядя на мраморное лицо жены, проговорил:

— Помогите.

Долго я сидел на полу в ванной. Время перестало существовать вообще. Пространство исчезло. Только я и она. Мы двое.

Не моргая, я смотрю на бездыханное тело жены.

Смотрю и понимаю — вот почему?

***

Он ушел, но каждую минуту мне слышались его шаги. Вот сейчас передумает и вернётся.

Воображение подкидывало ужасные картины. Чувствую себя мухой попавшей в сети к пауку. Если нападёт, я ничего не сделаю. Силы не равны.

Всю ночь, в страхе я сидела на кровати и дрожала. Под утро устала дрожать, стало всё равно, свалилась на бок и заснула.

Звук отъезжающего зеркала, предупреждающий и ненавистный. Я быстро открыла глаза, вскочила.

Человек стоит в проёме, смотрит на меня. Мятые джинсы, футболка немного обтянувшая крепкие плечи. В руках поднос, на нём тарелка с пельменями и стакан сока.

Мужчина выглядит сегодня не таким страшным как вчера, но расслабляться рано. Ни кто не знает, чего он захочет в следующий момент. И что у него на уме.

Лицо, будто помято. Выражение усталое. После бессонной ночи или просто мало поспал. Запах резкого парфюма предупреждает, мужчина даже побрился.

Сейчас его лицо выглядело более человеческим, а не зверским, как вчера.

Тёмные волосы гладко зачесаны назад. Упрямый широкий лоб. Взгляд тёмных глаз кажется злым, сначала, но через минуту понимаешь, что он внимательный, испытующий, настороженный. Выражение губ двусмысленное, то ли пренебрежительное, то ли насмешливое. Но уже скоро становится понятно, такой линией губ наградила природа. И сегодня на удивление, гладко выбрит подбородок.

Может быть и в мыслях произошла некоторая чистота.

— Доброе утро, — сказал похититель и понес к тумбе еду.

Возможно, он вовсе не зверь?

— Вы меня отпустите? — я села.

— Не знаю, — он остановился, торопливо окинул взглядом меня всю, — ты это… извини за вчерашнее.

Вот уж не ожидала. Странный преступник, который просит прощения.

Значит, есть совесть, а если она есть, то можно уговорить.

— Пожалуйста…

— Всё хватит, не начинай. Вот поешь, — он вышел и зеркало закрылось.

Я глянула на поднос, там ещё и книга. Заботливый, чтобы не скучала. Что-то не верится мне в эту заботу. А может понял, и теперь жалеет.

Я вскочила с кровати. Не хочу я тут ни есть, ни читать, я хочу домой. Подбежала к зеркалу и начала стучать кулаками, потом ногой, но оно как каменная стена. Наверное противоударное. Бесполезно метаться.

Запах еды расползся по комнате. Я обернулась. Пельмени. Чувство голода напомнило о себе резко и неприятно. Страшно захотелось есть.

А если он подсыпал что-то в эти пельмени?

Я подошла, села на кровать. Минут пять я смотрела на них. Масло растеклось. Горячие. Предусмотрительно положенный посередине пик сметаны. И пить хочется.

Все, не могу больше я взяла тарелку и начала есть.

Целый день я бродила по этой маленькой комнате. У меня уже мозги плавились от нечего делать. Несколько раз бралась за книгу, но я не любитель фантастики и книга мне совсем не понравилась. Отложила, легла на кровать. Долго смотрела в потолок, а потом закрыла глаза и снова заснула.

Проспала недолго.

Проснулась от голосов. И даже не от голосов сначала, а от стука шагов по деревянному полу.

Открыла глаза, увидела людей. Двое мужчин. Они стоят прямо возле зеркала и разговаривают. Оба высокие. Один светлый помоложе, другой темнее, ему лет чуть больше. На вид. Насколько я успела заметить. Их лиц не вижу, потому что стоят ко мне, как бы задом. Иногда мелькают профили.

— Ее телефон отключился именно здесь, — сказал светловолосый.

— Но ее здесь нет. Это дыра какая-то, — брезгливо осмотрелся второй.

— Конечно нет. Он понял, что мы узнаем об этом месте по ее телефону, — глянул по сторонам светлый.

— Почему тогда не выключил раньше?

— Потому что хотел, чтобы мы сюда пришли, — светлый отошел к дальней стене, там где окно. Приподнял шторку и выглянул.

— Зачем? — вопрос от второго, заставил светлого обернуться.

— Вот и я хочу понять — зачем? Если ни его, ни ее тут нет.

— Может, хотел ее отпустить, а потом узнал чья она дочь?

— Все может быть.

Тот, что ближе и старше обернулся, глянул в зеркало прямо на меня. Поправил что-то у себя на волосах, провел пальцами по густой щетине. Мне нужно только встать с кровати, подойти и ударить кулаком сильно, сильно и он обязательно услышит или почувствует. Не может быть, чтобы на таком расстоянии он не услышал стука.

Что-то останавливало. Взгляд.

Этот мужчина не похож на дикаря, он хорошо одет. Дорого даже. Но его взгляд. Я не могу объяснить самой себе почему не двигаюсь. Лицо этого человека казалось знакомым, но я никак не могла вспомнить, где его видела.

И тут он проговорил, рассматривая себя в зеркало:

— Вы слишком долго возитесь. Я уже сказал, живым его можно не брать. Так за чем проблема стала?

В этот момент я как будто одеревенела. Вот стоит человек, он может меня спасти, а я ничего не делаю для собственного спасения.

— Я хочу понять его мотивы? — говорит светлый.

— Вот что ты за человек Вяземский? — мужчина быстро раздраженно обернулся, — зачем тебе его мотивы? Он зверь. Людей похищает, пугает. Тебе мало? Вы хотите, чтобы он ещё кого-то грохнул. Уже скоро это случится. Он уже начал брать заложников. Что дальше? Убийство? Грохните его первым, власти скажут вам спасибо и выдадут премию.

— Я хочу справедливости, — упрямо глядя на собеседника, сказал второй.

— Кому нужна ваша справедливость? У меня люди пострадавшие — судья, министр и ещё чертова куча чиновников.

— Он пришел к ним не просто так, от любопытства, он раскрыл их грязные делишки, — светлый сдвинул брови, показывая как неприятен ему этот разговор.

Правый быстро повернулся.

— Вяземский, послушайте себя, какие делишки, — проговорил человек постарше, — это бесполезно. Делайте своё дело и не нужно копаться в чужом грязном белье.

— Это моя работа, копаться в грязном белье. И я хочу понять, почему этот человек делает такие вещи. Не просто же он проснулся утром и пошел играть в Робин Гуда. У него умерла жена…

— Тогда поймайте его и посадите в психушку. Этим вы его спасёте. Иначе кто-то другой найдёт его до вас. Делайте что-то, не стойте, делайте, — мужчина раздражённо махнул рукой и вышел, а светлый остался стоять.

С минуту он осматривал комнату, но что можно увидеть в пустоте.

И тогда я решилась, встала с кровати, сделала шаг к зеркалу, занесла руку для удара… но не ударила.

Человек повернулся и вышел.

Они ушли… и тишина.

Время идёт, а ничего не происходит.

Где он?

Что если они его поймали, а он не говорит где я нахожусь. И я умру в этой комнатке. Хорошо хоть в кране есть вода. Пью её, когда в животе начинает сосать от голода.

В страхе смотрю в стекло, прислушиваюсь, вздрагиваю… жду.

Прошли сутки с того момента как приходили эти люди. Зря не постучала. Сейчас возможно была бы уже дома с Тимуром. Он утешал бы меня. Интересно, что он думает? Волнуется, скучает. Ищет меня, вместе с полицией. Конечно ищет.

Надежда уплывала с каждым следующим часом. Я посматриваю на часы и снова чего-то жду. Там за забором этого дома всё по-прежнему, ничего не изменилась. Кипит жизнь, ходят люди. Живут себе спокойно, пьют чай, смотрят телевизор. И только я сижу в комнате, как в клетке. С книгой и тарелкой от пельменей. Пустой, вымытой тарелкой.

Что дальше?

Хватит сидеть, пора действовать. Нет больше сил ждать чуда от судьбы. Его просто не будет. Обо мне забыли.

Как такое вообще может быть? Этот человек ушел и забыл обо мне?

Меня для него не существует. Как так?

Вчера, когда он приносил поесть, на несколько мгновений показалось, что он нормальный человек. Что ему небезразлично поем я или останусь голодной. И хоть пельмени оказались обычными, пустыми, но с голодухи я проглотила их все, не останавливаясь, один за другим.

Думала, на ужин он мне тоже принесёт еды. Но вечером пришлось лечь спать голодной. Попила водички из-под крана и легла спать.

С утра поняла, этому человеку на меня плевать. На всё плевать. На людей, на меня, на свою жизнь и на мою жизнь, тоже полевать. Она для него ничего не стоит.

Или стоит?

Возможно, именно в этот момент он торгуется за мою жизнь с моим отцом.

Снова захотелось пить. Эта вода из-под крана, воняет непонятно чем. Неочищенная.

Я встала и пошла в туалет, в сотый раз осмотрелась в поисках подсказки для побега и спасения. И в сотый раз — ничего нового. Окно, стены, унитаз, душ.

Как хочется помыться. Но я боюсь, вдруг он подсматривает. Возможно, здесь есть камера. Не могу мыться, зная, что на меня смотрит какой-то человек. Снимает на камеру то, как я моюсь. Но уже становится невыносимо. Мерзко от самой себя.

Открутила кран. В этот раз вода почему-то не пошла. Кран пошипел и затих. Кинулась к душу, крутанула. Тоже тишина несколько капель упали и исчезли в стоке.

Снова я лежу на кровати, глядя в одну точку.

Отлично. Ни еды, ни воды. Ничего.

Еще не верю, но постепенно начинаю понимать весь ужас своего положения. Ещё вчера всё казалось нереальными, далеким и скоро заканчивающимся. Но сегодня я уже в суровой действительности и она пугает.

Теперь уже точно, если кто-то придёт, я буду стучать и орать. Но скорее всего уже никто сюда не придёт.

Эти мысли бесконечны. Они не покидают ни на секунду, не дают отвлечься. Страх быть оставленной здесь навсегда сковал сердце.

Что если так и будет?

Страшные мысли, с каждой минутой всё сильнее отдают отчаяньем.

Неужели я тут…

Где-то за стеной послышался звук мотора. Я вздрогнула. Суетливо зашевелилась, привстала на кровати. Прислушалась. Да, так и есть, подъехала машина.

Наконец-то, вспомнил, что я тут голодная и без воды.

Слух мой остро чувствует каждый звук. Цепляется как за спасение, даже если это не так. Затихло. Мотор замолчал. Значит, сейчас похититель принесёт что-нибудь поесть. Надеюсь, это будет уже скоро. В горле пересохло от волнения, ожидания и жажды.

Я поднялась с кровати, встала перед зеркалом, смотрю на дверь.

Вот сейчас войдёт. И сразу…

Дверь открылась, в комнату входит мужчина… похититель.

Удивительно, но я реально рада его приходу. Рада, что не забыл, что его не поймали и он не торгуется сейчас за меня, а вернулся сюда, чтобы дать мне поесть. А может даже сегодня он сжалится и выпустит.

Входит. Вид у него конечно суровый. Темные очки скрывают взгляд. Кожаная куртка, джинсы, рыжие ботинки. В руках пакет с продуктами. Слава богу.

И вдруг… этот человек начинает падать… как подкошенный… что такое?

Нет!

Я прикладываю ладони к стеклу и на моих глазах, этот сильный, суровый мужчина, роняя пакеты, падает на пол.

Прямо передо мной… даже глядя на меня. Я не вижу его глаза сквозь тёмные очки, но понимаю, что он смотрит. Падает и смотрит на зеркало.

А я ошарашенная, стою и не верю в то что происходит.

Мужчина упал и затих.

Глава 5

Эти крысы расплодились повсюду. Мне не тяжело умерить их аппетиты.

Пришлось отъехать за двести километров в одно местечко.

Услышал по новостям, люди жалуются на мэра. Гребёт много. Пришлось съездить поговорить с человеком по темноте. Здесь к чинушам пока не буду соваться, пусть поутихнет шумиха. Затаюсь на время. У меня его много. Очень много. Пока не грохнут.

Ехал на пару часов. Получилось только по темноте этого чудо мера поймать. Ещё тявкал собака, думал умный. С завтрашнего утра у него появится новая работа, выполнять хорошо свои прямые обязанности. Если с первого раза не поймет, буду думать что дальше.

Вернулся я поздно. Подъехал к своей берлоге остановился недалеко по улице. Наблюдаю.

Там эта училка, наверное голодная сидит. Только из-за неё торопился.

Ничего, девки любят голодать, для фигуры полезно и эта пусть поголодает. И хоть у неё всё в порядке, как я рассмотрел и с задницей и с сиськами. Вся такая ладная насколько я заметил.

Смешно. Как я вчера на неё спросонья кинулся.

Дичаю.

Пора перестать бухать. Что-то я часто стал горло заливать, так и спиться недолго.

Испугал девку. Ничего, лучше пуганая, чем деловая. Учительница она, смотрите. Дерзкая. Не люблю языкатых. Тихие больше нравятся.

Всё ничего, но эти её веснушки доканывают меня, просто доканывают. Взял какого-то хрена заложницу. На чёрта. Училка. Молоденькая. Видно только закончила. Ещё что-то там рассуждает. Умная. Да она мне мозг вынесет ещё до того…

До чего? Нет всё, нахер надо. Сейчас приду, открою дверь и пусть катится.

А полицаев приведет если? Да мне всё равно, пора место уже менять. В этом доме делать нечего, паленый он.

Смотрю, на улице тихо. Нет никого. Вроде чисто. Подъехал к воротам. Ещё раз осмотрелся, чтобы сразу вырулить в случае чего. Открыл дверь, вышел из машины. И в калитку. Я её всегда открытую оставляю, мало ли что. Пакет с продуктами подхватил с заднего и в дом.

Спешу. Эта сейчас будет смотреть злобно, что не накормил вовремя, завтрак не подал. Нахер мне это всё нужно? Бабы есть бабы. От них один гемор.

Прошел по двору, осмотрелся. Тихо.

Толкнул ногой дверь. Не запираю ее. Брать тут нечего.

Захожу и… тихий щелчок. Обожгло плечо, я падаю медленно на пол, как мешок.

Мать его…

Какого хрена?

Упал, глаза закрыл.

Киллер. Сука.

Сейчас подойдёт проверять.

Это кто же на меня киллера заказал? Ни хрена себе.

Слышу тихие, осторожные шаги. Замер, не дышу даже. Пусть радуется, что такой меткий оказался.

Сука. Больно. Но я терпеливо жду.

Чувствую всем телом каждое его кошачье движение. Слава богу, не профи. Новичок или вообще салага. Сам волнуется. Я что у него первый? Видно буду и последний. Вот уроды, не могли уже нормального киллера прислать.

Метр. Полметра. Справа пушка. Носом чую. Чуткое ухо улавливает, как нервно ерзает на спусковом палец убийцы.

Резко отталкиваюсь от пола, быстрым ударом выбиваю пушку из ладони салаги и обхватываю его сзади. Придурок машет руками, не поймёт, почему так быстро его поимели. Хватаю ствол и мощным в челюсть вырубаю бедолагу.

Всё. Аплодисментов не надо. Это было несложно.

Резко вспоминаю, что там за зеркалом сидит она, училка с веснушками. Смотрит, как я тут с киллерами воюю.

Нужно же её выпустить. Поставил ногу, чтобы встать с колена… чувствую, что-то в глазах темнеет. Вспомнил про боль в плече.

Ах, да во мне же пуля… черт…

Секунда, следующая… если упаду, кто откроет это чертово зеркало…

Последний порыв… страшным усилием встаю, тянусь и… нажимаю на картину.

***

Каждый сантиметр зеркала — свобода.

Воздух, вода, еда, люди.

Я кинулась в отверстие, что со скрипом открывалось всё шире и шире. Не дожидаясь пока откроется полностью, протиснулась в узкое пространство.

Страх гонит. Сжимает лёгкие. Заставляет бежать без оглядки.

Кинулась к двери. Переступила через двух лежащих на пороге людей. Не думая о том, что с каждым из них. Вот сейчас, это мне совсем интересно. Оба они бандиты и убийцы. Пусть лежат тут хоть до скончания века, мне всё равно.

Главное выскочить на улицу, остановить хоть кого-то с телефоном и попросить вызвать полицию. Пусть забирают обоих.

Эти люди — преступники. Тут и доказывать нечего.

Выбежала на крыльцо. Осмотрелась. Во дворе стоит внедорожник. Подошла, глянула внутрь. Ключ в зажигании. Это знак. Вот и хорошо, не придётся бегать по улице, я открыла дверь машины. Поскорее села, по привычке потянулась пристёгивать ремень, повернула голову и увидела что-то на панели.

Маленькая черно-белая фотография. Я взяла и посмотрела ближе.

Это — он.

Счастлив. Обнимает красивую девушку, блондинку. Она смеется, и он смеётся. Они счастливы. А я сижу, смотрю на их улыбки и не двигаюсь. Не могу.

За секунду в голове пронеслось всё, что со мной случилось за эти уже двое суток. Пролетело перед глазами и почему-то вспомнились слова того человека — Не просто же он проснулся утром и пошел играть в Робина Гуда… У него умерла жена.

В той комнатке в одиночестве, я всё время вспоминала эти слова. А теперь они как будто встали передо мной непреодолимой преградой.

Почему он стал таким?

Я вздрогнула, скидывая с себя непонятную заторможенность.

Да это вообще не моя проблема. Схватилась за ключ, повернула его, мотор заработал. Осталось только нажать педаль и вырулить со двора и всё — я свободна.

Но эта фотография… не даёт сдвинуться с места.

Не хочу разбираться ни в чьих мотивах, мне это не интересно.

Но почему я жду?

Сижу в машине и ничего не предпринимаю для собственного спасения.

Да потому что я видела, с каким усилием он потянулся и открыл мне дверь к свободе.

Но разве, не он сам меня туда посадил? Разве не он набросился на меня вчера, как бешеный зверь? Не он, оставил без воды и пищи?

Значит, его вынудили обстоятельства.

Несколько бесконечных секунд я не могла сдвинуться с места и вдруг что-то щелкнуло, треснуло. Я увидела, как из двери дома вышел человек. Только что он лежал там без движения, а теперь встал, вышел и выставил руку с пистолетом. Метится прямо в меня. Черный капюшон наполовину прикрывает его лицо.

Один выстрел, второй. Одна пуля пролетела в открытую дверь и застряла в соседнем кресле. Вторая осталась где-то в кузове снаружи.

Черт. Что же я сижу?

Безумное состояние страха ворвалось и заставило действовать. Я вдавила педаль и дернула ручку, чтобы сдать назад, машина дернулась и… заглохла.

Черт побери… Мама…только не сейчас!

Что я сделала, почему я? Боже, это когда-нибудь закончится?

А этот стреляет и я не понимаю, почему он ещё в меня не попал. Дергаюсь, пытаюсь понять, куда нажимать, чтобы эта машина сдвинулась с места.

Человек опустил руку. Остановился. Кажется, кончились патроны. Он согнулся в три погибели, как будто ему тяжело стоять и перезаряжает обойму.

Черт. Пальцы мои судорожно дергаются в попытках завести машину, но что-то не получается.

А человек уже начал выпрямляться, поднимать руку с пистолетом…

— Нет, нет, боже, что я сделала?

Ничего не слушается. В уме паника, в глазах убийца. И только от моих действий и от этой машины зависит, уеду живой или останусь тут лежать, пока меня не найдут.

Ещё мгновение пронеслось как день. За одну секунду вся моя жизнь встала передо мной, со всеми мелочами. Все мои двадцать четыре года. Я ещё слишком молода…

Перед глазами дуло пистолета. И я даже вижу, как дрожит оно, глядя на меня. Темное отверстие, из которого сейчас полетит пуля…

Пистолет дернулся, убийца пошатнулся и начал оседать.

А за ним стоит тот… другой. Мой похититель.

Стоит и смотрит мне в глаза.

Он идёт прямо на меня, к машине. Не дышу, застыла от страха и неуверенности. Что дальше?

Резким движением открыл заднюю дверь и свалился на сидение.

— Поехали, — прохрипел слабо.

Я в ужасе дергаю ключ зажигания, мотор заработал, вселяя надежду на спасение.

Педаль, рычаг, сдаю задом, выезжаю из открытых ворот. Резкий разворот.

Я не слишком хороший водитель. Десять часов автошколы, и пару раз по трассе с Тимуром, вот вся моя практика. Сейчас я об этом забыла, просто по инерции и под страхом, нажимаю на давно забытые педали.

— Что с вами, вы ранены? — кричу, но человек уже не отвечает.

Я в панике. Куда ехать, что делать?

Теперь, в ещё большем непонимании, чем когда на меня наставили пистолет.

— Что делать, боже мой? Что делать, мамочки? Нужно ехать в больницу Лиза, — сама себе отвечаю.

— Никакой больницы, — слышу его голос, — меня сразу повяжут. Поезжай за город. Там бросишь меня и уедешь на попутке. А хочешь, бросай здесь.

— Нет, я не могу! — кричу в панике, вам нужен врач.

— Брось нахрен. Мне уже ничего не нужно. И никто не поможет. Всё отстрелялся Андрей Волков, санитар хренов. Останавливай и вали.

Его голос слабеет с каждым сказанным словом. И я боюсь не успеть. Но как могу отвезти его в больницу, если там его сразу арестуют. Ещё вчера я была бы рада этому обстоятельству, но сегодня всё поменялось. Неожиданно и непонятно почему, но я не могу допустить, чтобы его забрали в полицию.

— Не говорите так, — кричу в ответ, чтобы он не терял сознание, — тот человек сказал, что вы людям помогаете.

— Что? — в зеркале заднего вида показалось его лицо, — какой ещё человек?

Грозный взгляд, человека уставшего. Не слабого, а уставшего.

— Когда вас не было, приходили двое. Один защищал вас. Оправдывал ваши поступки.

— Что за хрень ты несёшь, зачем он меня защищал? — смотрит в сторону и пошатывается от движения машины.

— Откуда я знаю. Сказал, что у вас умерла жена…

Дальше мы ехали молча. Некоторое время в тишине.

Сейчас я уже не чувствую себя жертвой, а скорее человеком от которого зависит дальнейшая судьба этого мужчины. Я чувствую его беспомощность, но не могу воспользоваться ей, так как казалось бы нужно. И не могу оставить его, потому что сейчас я единственная кто может помочь.

— Так это правда? — смотрю в зеркало и снова встречаюсь с его взглядом.

— Да.

В этом — да, ответы. Я их почувствовала. Вот оно что. Вот почему он такой. И хоть я ничего не знаю, но почему-то сразу за всё оправдала его и даже простила его грубые действия. Нет, он не может быть убийцей.

Мы выехали за город. Дорога уплывает вдаль, а я совсем не вижу расстояния. Такое впечатление, что мне всё равно насколько далеко мы сейчас от города. Чувствую, что нужна этому человеку, какой бы он ни был плохой или хороший, я должна помочь. Не могу бросить его в таком положении.

— Останови у обочины, — он с силой вздохнул я глянула в зеркало, не видно ничего. Быстро обернулась, он лежит.

— Зачем? — спрашиваю беспокойно.

— Ты выйдешь, а я отлежусь в лесу.

— С ума сошли?

— Останови, — в голосе металлические нотки, но слабые. Очень слабые.

Я начала притормаживать. Остановилась. Оборачиваюсь, он лежит без движения.

— Чёрт. Что же делать?

Не стала ждать от него ответа, нажала на педаль. Свернула в лесную чащу, ещё немного проехала и остановилась. Заглушила мотор.

— Послушайте…

В ответ тишина. Наверное, он потерял сознание.

Я вышла из машины и открыла дверь с той стороны, где его голова. Лежит без движения. На куртке, у плеча кровавое пятно.

Я потянула край, открыла. Светлая футболка прилипла к телу огромным красным пятном.

— Так, — я закусила губу, попыталась вспомнить хоть что-то из первой помощи.

Ничего не вспомнила, кроме того, что где-то здесь должна быть аптечка.

Нашла, где открывается багажник, достала аптечку и долго рассматривала какие-то ампулы. Ничего не понимаю в этих лекарствах. Достала упакованный бинт.

Не могу даже представить, как перевязывать плечо с пулей. Ничего не соображаю, но в панике делаю что-то. Нашла ножницы, отрезала кусок на футболке, потому что с такого бугая попробуй сними. Да ещё он и без сознания.

Копалась долго, но вроде как-то стянула край куртки.

Человек не движется, глаза закрыты. Даже кажется, что не дышит, но то что он ещё живой, чувствую по редкому морганию глаз и нервному подергиванию губ.

Заматываю, а сама постоянно смотрю на его лицо. Оно передо мной и хочешь, не хочешь, я склоняюсь над ним. Сейчас оно совсем не кажется злым. Не счастливым, как там на фото. На нём оно даже красивое. А сейчас как будто замершее, неживое. Тихое, но это лицо, без сомнения сильного человека. Который многое пережил.

Что же с ним такое случилось? Интересно узнать его историю.

Теперь-то я понимаю, он взял меня в заложницы, потому что у него не было выбора, пришлось.

И я уже не злюсь. Воздух свободы заставил так быстро простить дни моего заточения. А это лицо перед моими глазами, совсем не лицо убийцы.

***

Бессильно лежу на заднем сидении. Странное состояние беспомощной злости. Ни огромное желание встать, ни усилие воли, не может его изменить. Оно неподвластно никаким моим усилиям.

Могу только ждать, что оно уйдёт как тогда в доме. Нашла слабость, а потом покинула. Теперь она снова со мной. Да что ж такое. Не думал, что обычная маленькая пуля может заставить меня валяться как последнего кретина.

Сквозь боль и отчаяние вижу лицо.

Не то что постоянно во снах. Другое, незнакомое. Всякий раз, когда пытаюсь приоткрыть глаза, снова оно врывается в действительность и путает меня.

Кто она?

Она не нужна мне, и помощь её не нужна. Мне вообще никто не нужен. Пусть оставит меня в покое. Хочу быть сам. Один.

А самому теперь никак. Если уйдёт, бросит — мне конец. Тут и думать нечего. Однозначно — конец.

Она что-то делает. Всё равно ничего не чувствую. Какая разница. Бессмысленно. Только боль разлилась по телу сплошной волной. И давит, не даёт сделать ни одного движения. Наверняка это и есть конец. Просто нужно смириться. Отбросить всё и смириться. Хватит, набегался.

Главного не сделал. Жаль. Эти суки остались при своём. И будут жить дальше. Нужно было сразу туда. А я какую-то миссию придумал. Идиот.

— Вы меня слышите? — голос заставляет тревожиться и пробовать выбраться из этой утягивающей в бездну слабости.

Я кивнул. Но губы не слушаются, не могу сказать обыкновенное, чёртово — да.

Девушка подсунула ладонь, приподняла мою голову. Зачем? Что-то говорит, а я уже не могу разобрать.

Умираю наверное. Скоро Сашка, скоро, жди…

Закрыл глаза. Это не так страшно, как представлялось. Просто закрываешь глаза…

Черт… Внезапно сознание вернулось, дернуло тело, заставило жить и снова открылись глаза.

— Какого хрена ты делаешь? — голос тоже вернулся.

Плечо перевязано, а эта голубоглазая, с веснушками, стоит передо мной с ножницами и бинтом.

— Перевязываю вам плечо, не видите? — ещё и недовольна.

— Смелая да? — прохрипел и прищурился зло.

— А кого мне бояться? Вас что ли?

Не подействовало.

— Ну, хотя бы меня.

— Не слишком грозно вы выглядите.

Ничего себе, и это заложница.

Я усмехнулся. Это точно. С меня угрозы никакой сегодня.

— Почему не ушла? — смотрю на неё подозрительно, может уже с ментами сговорилась.

Она не ответила. Села за руль, захлопнула дверь. Повернулась, волосы изящно откинула.

— Куда едем? — спрашивает.

Вижу, настроена серьёзно. Ну и хрен с ней, пусть, если так хочет, спасает меня. Не всё же мне другим помогать пусть и мне кто-то поможет.

— Ещё километров десять, Заводское знаешь?

— Знаю. Дачный поселок?

— Туда поехали. Там покажу, если буду в сознании.

— Сразу скажите, я найду.

Да, девка попалась смелая. Училка. Они наверное все такие. Деловые.

Я сглотнул, жажда сковала горло. И пакет там уронил с водой и едой. Теперь только терпеть. Губы пересохли.

— Пить хочу.

Девица повернулась, прищурилась.

— А когда я там, за зеркалом сидела, вы и не вспомнили, что я без воды и еды.

Ого, с заявками однако.

— Там же кран был.

— Не было воды в вашем кране. Платить нужно вовремя, чтобы не отключали, — машину завела.

Тронулись. Снова заболело. Я поморщился. Но нужно терпеть, тут на дороге никак нельзя расслабляться.

— Так ты что там без воды сидела? — спрашиваю, смотрю вперёд, взгляд сосредоточил, чтоб не косило.

— А как вы думали? — грозно глянула в зеркало.

— Я же приехал. Не забыл.

— А толку с того что вы приехали. Я как была голодная, так и осталась. И сейчас неизвестно поедим ли.

Машина вырулила на трассу. Девчонка уверенно держит руль, красуется.

— Ты неплохо водишь, только вот без прав нас сейчас с тобой загребут, — выдыхаю сквозь пересохшие губы.

— Что вы предлагаете? — строго спрашивает.

Нашел кого в заложницы взять. А может и лучше. Не мямлит. Потом приструню, сейчас пусть покомандует. Всё равно выбора у меня нет.

— Нужно мне сесть за руль.

— Тогда нас точно загребут. А если бы вы сумку мою не забрали, то и права бы были.

— Вот твоя сумка, на полу валяется.

— Тогда не загребут, — девчонка обернулась.

Обрадовалась. Впервые я увидел её улыбку.

Странная, вроде в опасности, а такое впечатление, что совсем не боится.

Нужно проверить, чтобы телефон не включила.

Вскоре повернули на дачный поселок.

Несколько пустынных улиц и остановились у ворот одной из дач.

Глава 6

Полгода назад…

В коридоре холодно. Сижу, сцепив руки. Не могу заставить себя туда пойти. Не могу смотреть на неё. Не хочу.

Хлопнула дверь. Кто-то подошел. Её отец. Сел рядом. Я поднял на него взгляд.

Молчание.

Лучше бы мы кричали. Неистовствовали, бились бы головами об стенку. Обвиняли бы друг друга. Это сближало бы нас. Делило бы горе пополам, поровну.

Но мы молча сидим, сжимаем пальцы и пытаемся вздохнуть. Это молчание жрёт нас обоих.

— Где ты был? — выдохнул он.

— Спал, — говорю тихо.

— Ты спал, когда она умирала?

Молчу.

Ударьте меня. Убейте. Отнимите руку, ногу. Только не спрашивайте, где я был. Я не вынесу этого. Да, я спал.

— Она была беременна. Ты знал? Три месяца.

Вот настоящая пытка моего сердца. Как огненное клеймо прижимается к груди, разрывает кожу, ткани, застревает на кости.

Я выпрямился, пытаясь набрать побольше воздуха в лёгкие, чтобы не было так больно.

А хотя нет. Пусть будет.

— Нет. Я не знал.

Холодная волна, прокатилась по телу, перекрыла кислород.

Беременна? Как это?

— Доктор сказал, — голос отца сорвался и я услышал, как тихо он заплакал. — Девочка моя. Боже. Как так? Почему?

А со мной в этот момент происходило уже что-то другое. Не менее ужасное. Всё внутри ломалось, выкручивалось, заставляло что-то делать, двигаться.

Встал, глянул на макушку отца Саши. На поникшие плечи. Не хочу сейчас быть рядом с ним и его горем. Я доложен идти.

Вышел из здания больницы. Решительным шагом по аллее, на стоянку. Сел в машину. Сейчас не могу думать, не умею. Я должен разобраться.

Завёл и поехал в офис.

Ещё в конце коридора услышал, как руководит всем процессом мой партнёр.

— Мне не интересно, сколько тебе нужно времени, я сказал, чтобы до завтра было готово, ты поняла?!

Я вошел и уловил момент. Он отчитывает секретаршу.

— А Андрей, проходи. Как ты? Что случилось, почему тебя не было?

Стою, смотрю на него. Довольного. Лощёного. И почему я раньше этого не замечал. Он ведь совсем не такой, как я думал.

— Саша умерла, — говорю и наблюдаю.

Рот его открылся. Глаза округлились. Он вдруг встал с кресла и быстро подошел к окну. Отвернулся.

А я смотрю. Цепко смотрю, хочу увидеть и вижу… Конечно вижу.

— Но почему? — он повернулся и я заметил искру в его глазу.

Это слеза. Непрошенная, неожиданная слеза. Он не рассчитывал, а она показалась.

— Ей стало плохо. Сердце не выдержало.

Смотрю на него, в его глаза. А они забегали. Прячет, уворачивается от моего прямого, требовательного взгляда.

— Я не понимаю, — беспомощно выдаёт Степан.

— Всё ты понимаешь.

— Ты о чём, — прищурился.

— Она была беременна.

В его газах мелькнул страх. Всего секунда, но я заметил. Степан снова отвернулся.

— Теперь, мы не партнёры я так понял, да и плевать, — говорю и улыбаюсь.

Как безумец.

— Ты же знаешь, по договору…

Крыса. Почему я раньше не понял. Почему только сейчас это стало таким очевидным. Не вчера, не позавчера, а сейчас…

Возможно, Саша была бы сейчас жива.

— Неплохо ты всё устроил, — я двинулся к нему.

— Ты о чём? — он попятился.

— Только её зачем нужно было убивать?

— Я не убивал её, ты о чём Андрей?

— Ну, напоил меня, но её зачем… — я схватил его за рубашку и прижал к окну, — ради вот этого, ради бабла! Её зачем?!

— Андрей, я не понимаю, — он закашлялся мне в лицо и я сдавил его ещё сильнее.

— Всё ты сука понимаешь. Тварь. Ты же её тут обхаживал, ты сука? Значит вот где она была, когда я уезжал.

— Ты ничего не докажешь, я не знаю…

— Конечно, она тебе мешала. А теперь ещё наверное и про беременность узнал. Нахрена тебе такое счастье, правда, сука, правда?!

Я тряс его с такой силой, что руки уже не слушались меня, просто трепыхал его, давил и тряс, пытаясь выбить из него признание.

— Ну скажи мне, скажи тварь — ты трахал её, трахал? — ярость заставила вцепиться ему в шею.

— Пошел ты. Я не буду этого говорить, — сиплый голос Степана слабеет, — не знаю, что ты там придумал, не хочу в этом участвовать.

Он вцепился в мою грудь и давит в неё, пытается меня оттолкнуть.

— Ты уже поучаствовал, — тянем друг друга, — ответишь за всё! Я это так не подарю, тварь!

— Я тут не причем. Ты сам виноват. Ты виноват, — он ударил меня в грудь, вырвался.

Я оттолкнул, и он поскорее отбежал за стол.

— Уходи. Или я вызову охрану, — дернул измятую рубашку.

— Я уйду. Уйду, — смотрю исподлобья, — Но очень скоро вернусь. Жди меня Степан. Каждый день жди.

***

— Ключ под камнем, — хрипит мужчина.

Без лишних вопросов я вышла из машины, и сразу увидела о чем он говорит. Искать не пришлось, прямо у ворот, большой квадратный камень. Просунула пальцы под шершавый ракушечник, и правда, нащупала ключ.

Потом всё быстро и по привычке. Обычно Тимур даже не выходит из машины. Я открываю и закрываю ворота гаража, когда мы приезжаем откуда-то вместе. Я открываю, а он заезжает.

Ворота дачи открыты, я снова села за руль. Въехала в заросший бурьяном двор. Дача хоть и не старая, но сильно запущенная. Наверное, хозяева не часто сюда приезжают.

Я обернулась. Глянула на раненого пассажира.

— Как вы?

Он привалился, на лице испарина, видно температура повысилась. Сиплое, тяжелое дыхание не говорит ни о чем хорошем. Нужно торопиться, помочь ему, пока с трудом понимаю, чем ещё я могу помочь, но главное ведь надеяться.

— Перестань назвать меня на вы, — губы его искривились, то ли в усмешке, то ли от боли.

— Это привычка. Родителей в школе на, вы, называю и коллег…

— Ладно, хрен с ним, как хочешь, так и называй. Слушай, что-то хреново мне. Один не справлюсь. Придётся тебе меня вытягивать.

Я вышла из машины, открыла дверь с его стороны. Протянула руку.

— Обопритесь на меня.

Он неуверенно глянул. Зашевелился. Каждое движение доставляет ему нестерпимую боль. Это видно по мученическому выражению его лица. Но я не сочувствую. Не получается. С трудом, мужчина почти вывалился из машины, оперся на меня так, что я согнулась, и мы медленно пошли к дому.

На двери висячий замок. Одной рукой держу раненого, другой пытаюсь вставить ключ. Не получается. Этот человек слишком тяжелый. Ещё несколько неловких попыток и я выбилась из сил.

В отчаянии я сказала:

— Вы можете опереться о стену?

Глаза его полузакрыты. Ещё немного и упадёт, снова потеряет сознание.

— Пожалуйста, — прошу, потому что понимаю, если упадёт я не смогу его поднять.

Притуляю его к стене и он вроде бы стоит.

Быстро открываю замок. Дверь. И снова подставляю плечо. И снова чувствую всю тяжесть его крупного тела.

Входим в дом. Небольшая комната со столом и двумя табуретками. Старинный шкаф сервант с посудой. Нужно чтобы этот человек куда-то упал и желательно не на пол. А тут некуда.

Вижу во второй комнатке кровать. Тяну мужчину, и снова прошу, почти умаляю:

— Давайте, ещё два шага, пожалуйста.

Он волочёт ноги, каждый шаг долго, долго. У кровати я медленно отпускаю и мужчина валится. Падает и затихает. Всё, вырубился.

А мне что теперь делать?

Несколько минут я стояла и рассматривала его. Потом наконец очнулась, вспомнила про сухое горло и про то, что я второй день ничего не ела.

Вряд ли я найду тут еду, но вода должна быть.

Вышла искать воду. Нашла сразу. В комнатке, похожей на кухню, у шкафа, несколько запакованных баклажек с водой.

— Слава богу, — открыла одну, понюхала на всякий случай, а потом приложила к губам. Не стала искать чашки.

Теперь много чего могу. Напившись, почувствовала прилив оптимизма. И хоть я совсем ещё не представляла что дальше, но уже понимала, если есть вода преодолеть можно многое.

Из комнаты послышался стон и я с перепугу пролила немного. Вспомнила, что этот человек тоже просил воды. Открыла самый первый шкафчик сверху и сразу наткнулась на чашки. Налила воды и поспешила к раненому.

Когда я приложила кружку к его губам, он стал жадно пить. А потом снова откинулся и закрыл глаза.

Жажду мы утолили. Запас воды есть.

Какой вывод из этого всего? А он не утешительный. Потому что кругом тупик. Куда бы я не зашла в своих мыслях натыкаюсь на тупик.

Что я имею на данный момент? Сижу рядом с раненым мужчиной, с похитителем, смотрю на него и думаю, как мне быть дальше.

Оставить его здесь беспомощного — я не могу. Позвать на помощь — тоже не могу.

Что делать, кто поможет ему? Я не врач, а в нём пуля. Где взять врача, кроме как не в больнице. Может тоже пойти и взять в заложники. Смешно.

Да ситуация непростая. И решать её придётся мне.

Вот только недавно этот человек держал мою жизнь в своих руках, а теперь мы поменялись ролями. Теперь, всё от меня зависит.

***

Глупо. Как глупо.

Лежу бревном. Ни рук ни ног не чувствую, а собирался мир спасать. Себя спасти не могу. Сашу не смог… и эту не смогу, если рядом со мной будет. Гнать её надо.

А не могу. Сказать — уйди, дай умереть спокойно, не могу.

Теплится что-то. Какая-то надежда, что не конец это. Да какая там надежда.

Ладно, Последнее использую, что может быть. И всё. Брошу. Надоело, устал.

— Ты здесь? — ищу взглядом девушку, потому что головой двинуть не могу.

Появилась, склонилась надо мной. Хорошенькая. Хоть что-то приятное видеть, перед тем как… и то хорошо.

— Здесь я.

— Ты должна уехать.

— Я вас тут не брошу.

Интересный расклад. Чего это она? Ладно, выбора нет.

— В городе, там человек есть. Это его дача. Скажу адрес. Ты к нему сразу езжай. Скажешь здесь я, пуля во мне. Пусть что-то придумает. А сама домой иди. Надеюсь мусоров не приведешь. Буду так думать. Если помогаешь, значит, не приведёшь.

Вздохнула. Несколько секунд тишина.

— Не приведу. Говорите адрес, — голос уверенный, вот что обнадёживает.

— Кузнецова семнадцать, квартира… квартиру не помню. Третий этаж кажется направо.

— Я найду. Что-то ещё?

— Это всё. Зла не держи. Ну и поскорее бы… — усмехнулся.

Не хотелось, чтобы она уходила. Хоть один живой человек рядом. Но если не поедет сейчас, так и останусь тут лежать, а поедет, есть надежда выкарабкаться. Можно было бы конечно и мусоров, но в живых они меня точно не оставят. Лишний геморрой им зачем. Скажут — при сопротивлении был обезврежен.

Девчонка встала, смотрит на меня. Не решается уходить.

— Как зовут тебя? — спрашиваю.

— Лиза.

— А я — Волков Андрей.

— Поняла уже, — она поджала губы. Взгляд обеспокоенный. Видно плохо я выгляжу.

— Иди короче, чего тянуть. Адрес запомнила?

— Да. Кузнецова семнадцать.

— Ну, всё давай, — я махнул пальцами, потому что не смог поднять руку.

Девушка исчезла из виду.

— Подожди…

Опять появилась.

— Воду оставь.

— Я вот, тут рядом с вами поставила в чашке и вот в баклажке. Может в две чашки налить.

— Давай в две. Лиза. Ладно, иди. Скажи ему, пусть что-то возьмёт таблетки, что ли какие. Черт их разберёт.

— Ладно, я скажу.

— Ну, всё хватит, иди.

И она снова исчезла из поля зрения. А через несколько секунд я услышал, как завелась машина и закрыл глаза.

Теперь только ждать.

Если будет такая у меня возможность.

Глава 7

Слёзы застилают глаза. Руки трясутся от страха не успеть. Груз небывалой ответственности свалился на плечи. В первые секунды, когда села в машину я запаниковала.

Что если не успею?

Положила ладонь на ключ, встряхнулась. Включайся уже Лиза. Дернула зажигание, машина завелась. Я выехала со двора. Осторожность подсказала — ворота лучше бы закрыть. Пришлось снова выйти. Действительно. Не оставлять же их распахнутыми.

Несколько минут по дачному поселку. Притихшему, нелюдимому. Где все? Весна вроде, а людей нет. Потом я ехала и не думала ни о чем. В голове и перед мысленным взором только человек с закрытыми глазами, которого я оставила там лежать. Одного.

Страх сковал движения. Иногда забываю о скоростях. Хотелось давить на педаль и нестись, сокращать расстояние. Но всё тот же страх и притормаживал, напоминал, что я должна быть осторожной, не гнать, если хочу приехать в город целой и невредимой. Если хочу помочь, я должна быть осторожной, очень осторожной. И не только в скорости, а во всем.

Тревога владеет мной и подкидывает разные мысли.

Меня ищут, а когда найдут, что я скажу? Как смогу утаить то, что знаю?

Его место, его состояние. Не смогу. Не смогу и всё.

Я не умею врать. Не научилась.

Впереди показались многоэтажки. Не заметила за мыслями как доехала до города.

Улица, какая улица?

Кузнецова семнадцать.

Проехала несколько оживленных улиц. Свернула на проспект. В городе я теряюсь и сейчас сосредоточилась, чтобы не перепутать знаки. Ещё не хватало попасть в аварию из-за того что плохо ориентируюсь и совсем не помню правил.

С горем пополам преодолела проспект, вывернула на улицу Толстого, отсюда уже до Кузнецова совсем немного. Я помню этот район, по этим улицам училась водить машину. Правда, номеров не знаю, но сама улица одна из центральных.

По Толстого пока ехала, пыталась сообразить — поворачивать направо или налево? Повернула направо, налево побоялась, вдруг не по правилам поеду. Перекрёсток всё-таки.

Проехала немного, высматривая номера домов и вскоре увидела дом с номером тринадцать. Ещё немного и мелькнул пятнадцатый.

Так сосредоточилась, что чуть не въехала в машину впереди себя. Вовремя успела затормозить.

— Черт, поосторожнее Лиза, — сказала сама себе, — так недолго и опоздать.

Потные ладони на руле уже давно не дрожат. Ощущения выполнения какой-то важной миссии по спасению человека, не покидает ни на секунду.

Вот и семнадцатый. Небольшая желтая трехэтажка.

Я припарковалась у обочины, так как не знала, как въезжать во двор. А у обочины все паркуются, ну и я встала.

Заглушила мотор. Собралась, выдохнула. Всё. Нужно идти.

Вышла из машины и к дому. Третий этаж направо и я уже возле нужной квартиры. Не раздумывая нажимаю на кнопку звонка. Громкая трель за дверью и шаркающие шаги.

Дверь открылась, на пороге, пожилая женщина.

— Вам кого?

Я моргнула в растерянности и только сейчас поняла, что даже не спросила, кого нужно искать.

— А мне человека… это… я от Андрея…

— Какого ещё Андрея? — женщина подозрительно прищурилась, тут же за её спиной раздался голос.

— Ну, кто там, мы ужинать будем сегодня или нет?

Женщина обернулась.

— Тут от какого-то Андрея.

Дверь открылась шире, показался мужчина в майке. Не молодой, но и не старик.

— Ну-ка дай, я сам разберусь, — и он отодвинул удивлённую женщину вглубь квартиры.

Потом высунулся, посмотрел в одну сторону, в другую, а потом на меня, сверху вниз и обратно.

— Заходи, — сказал быстро, я не задерживаясь ступила в квартиру.

Мужчина ещё раз осмотрел меня. Не то чтобы подозрительно, скорее недоверчиво.

— Ну?

— Он ранен.

— Мать твою.

— На даче, — сказала и притихла, он приложил палец к губам и осторожно повернулся в сторону кухни.

— А, ну конечно, как же, как же! — громко проговорил, — А я говорил нужно брать другую наживку, теперь пусть мучается. Скажи ему, не дам ничего. У самого нет, но напишу что купить.

Он говорил, повернув голову туда, откуда неслись невероятные запахи супа и жареной колбасы. Мне даже затошнило, вспомнила, что всё ещё голодная.

Мужчина пошаркал куда-то в комнату и пришел с листом и ручкой.

— Сейчас напишу, этому остолопу, какие нужно крючки и леску. Повторял ему и не раз. Склероз надо лечить так и передай.

Он подал мне листок и я сообразила что нужно всё написать. Быстро написала на листке —,ранен, в плече пуля, на даче, я на его машине,

Он долго разбирал, что я написала, хоть почерк у меня красивый, но видно зрение мужчины не позволяло прочесть и он пошел за очками.

— Ну, долго ты там, — выкрикнула женщина из кухни.

— Подожди Катя, нетерпеливая какая.

Прочел всё что я написала и на меня посмотрел. Показывает на часы. И на пальцах пять — десять. Я кивнула. Поняла. Через пять — десять минут выйдет.

Машина где? Жестом спрашивает. Я махнула — за домом. Он кивнул.

— Вот, смотри, не потеряй листок, а то этот Андрей снова будет ко мне приставать на рыбалке. А у меня наживка не резиновая и не дармовая, раздавать не намерен.

Я кивнула. Он открыл дверь, и я пошла из квартиры.

Вышла на улицу, постояла немного, отдышалась от запаха еды.

Сумка при мне, а там кошелёк и магазин вон рядом. За пять минут успею что-то купить и я пошла к машине.

***

— Ну что там? — с шумом ввалился в машину и плюхнулся на пассажирское сидение мужчина.

Я только прожевала последний кусок сосиски в тесте и быстро глотнула сок из бутылки, чтобы протолкнуть.

— Рассказывай всё и подробно, — командирским тоном сказал и повернулся ко мне пассажир, — и давай, чего сидим, кого ждём? Заводи, поехали.

Приоделся. В куртке, клетчатой рубашке и джинсах, он выглядит намного солиднее, чем в майке и трениках с растянутыми коленками.

Мужчина повернулся и положил на заднее сидение пакет. Там и мой пакет с продуктами. Пока ждала, купила кое-чего. Не хочется снова голодать.

Без лишних вопросов завела машину.

— Давай прямо, а там повернёшь на следующей улице и опять на Толстого выедешь, — указывать он видно любит, — Еле отделался от жены. Вот жеш приставучая зараза. Вот так женишься, а потом мучайся на старости лет. И не бросишь же, без меня пропадёт.

— Зачем бросать? — говорю и сосредоточенно вперёд смотрю.

— А кто говорит бросать? Я сказал, что уже не бросишь, хоть она и достала уже меня. Так что там, с Андреем?

— Не знаю, я когда уезжала, он без сознания был.

— Допрыгался. Герой. А ты значит, та заложница, которую он захватил?

Я кивнула.

— На несчастную не похожа, — усмехнулся пассажир.

Я пожала плечом. Не буду же я ему жаловаться сколько страха натерпелась благодаря его любимому Андрею.

— Интересный разговорчик. Ладно, будем волноваться поэтапно. Ты давай, не гони, — приструнил мужчина, когда я дала чуть больше газу. — Тише едешь, дальше приедешь.

По пути мы разговаривали о разном. О захвате меня в заложницы. О том, что я учительница и два года живу с парнем и наверное дело идёт к свадьбе, по крайней мере, я так чувствую. О том, что Андрей как сказился после смерти жены. И что Николай Николаевич друг отца Андрея, но почти как отец самому Андрею. Потому что в детстве Андрей отца практически не видел. А они были соседями когда-то, жили в одной коммуналке.

И чем больше он рассказывал, тем больше я впитывала.

Все эти подробности, они составляли новый, совершенно другой портрет для Андрея Волкова. Хорошего человека. Не такого, каким я увидела его. Не дикого, не зверя, а нормального обыкновенного парня, который попал в ситуацию, и вышел из неё монстром, желающим растерзать всех на своём пути.

Ещё я узнала, что он мешает жить только тем, кто мешает жить хорошим, обычным людям. Он помогает. Воспитывает и принуждает чиновников работать для людей, а не воровать.

Весь мой взгляд, какой был, развернулся. И теперь я смотрела на Волкова совершенно с другой стороны. С тыла. До — той стены, которую он воздвиг между собой и людьми.

И когда посмотрела так, совершенно спокойно поняла в нём эти яростные порывы. Более того, оправдала их. И даже простила все, что случилось со мной. Потому что его действия объяснимы. Он как тигр, со свободы попавший в клетку, мечется и давит все, что попадает ему под лапы.

В разговорах мы не заметили, как доехали до места.

Сумерки сгустились. Наступил вечер. У ворот дачи я остановила машину и пошла открывать. Николай Николаевич взял свой пакет и поспешил в дом.

Пока я возилась, загоняла машину и закрывала ворота, в доме зажегся свет. Шторы задернуты, ничего не видно. Я пошла в дом.

Только ступила на порог, запах лекарств почувствовался сразу.

Вошла в комнату.

Андрей всё так же лежит на кровати. Но теперь, раздетый по пояс. Я не удержалась, прошлась взглядом по животу и плечам. По руке с татуировками, по мощным мышцам. У Волкова крепкое тело сильного человека.

Странно, что неосознанно я сравнила его с худым телом Тимура.

Николай Николаевич колдовал над плечом.

Я нехотя отвела взгляд до того, как Волков посмотрел на меня.

— Спасибо, — сказал он и я снова бегло глянула в его лицо.

— Не за что, — ответила и вышла в кухню.

Остановилась. И стояла так пару минут в каком-то странном замешательстве.

***

Теперь не больно. Гудение и шум в ушах испарились только лишь укол начал действовать. Знать бы, что это надолго.

Черт, надо же было так вляпаться. Всё думал — я неуязвим.

Забыл, что бывает середина между жизнью и смертью, это жизнь с болью. К такому состоянию трудно привыкнуть, но я попробую.

Когда увидел Николая Николаевича, сразу всё отлегло.

Эх, раньше бы ему появиться, намного раньше. Может и не было бы вообще никакого, волка, Нужно было просто пойти к нему, почувствовать его суровый взгляд, твёрдую руку на своём плече, услышать наставления и ничего бы не было.

Пережил бы…

Но как я мог это пережить?

Николай Николаевич всё делает быстро, со знанием. Ругает, но пулю достаёт.

— Не думал, что доведётся ещё такое вытворять. Это хорошо, недалеко зашла, а то пришлось бы, как ни крути сдаваться тебе Андрюха.

— Думаете, я хочу сдаться?

— Не думаю. Только всё равно придётся, понимаешь, ты же не хочешь жизнь подложить, ради того, чтобы пару ублюдков проучить. Не стоит оно того, Андрей.

— Не стоит, — киваю вяло.

— Вот и я говорю — не стоит, — он отложил инструменты, которыми достал из меня пулю. Маленькую круглую железку, что сделала дырку в моём теле.

— Я тебе вот что скажу Андрей, нужно это заканчивать, пока не дошло до настоящих жертв, понимаешь?

— Уже есть. Киллер же там и остался, — говорю недовольно.

— Знать живой, раз ничего не слышно. Киллер не объявится, чтобы тебя обвинить, да и она, — он кивнул на дверь, — вряд ли пойдёт на тебя заяву писать. Так что, чист ты пока Андрей. Нечего тебе предъявить.

— Это неважно всё равно что-то найдут. Раз киллера наняли, кому-то я уже мешаю. А пришить дело, легче простого. Я уже по нескольким прошелся.

— Да никто не пойдёт, а если и пойдёт, придётся объясняться, откуда деньги, да почему. Им это не выгодно. И она, — он снова на дверь мотнул головой, — вроде как и не заложница уже.

— Да, тут я сглупил.

— Замуж собралась, — усмехнулся Николай Николаевич.

— За кого? — не понял я.

— Не за тебя же. Жених есть.

— А, — я отвел взгляд. Почему-то слова эти отозвались где-то внутри и засели.

— Ладно, пора мне. Оставляю вот лекарства. Кто колоть будет?

— Сам уколю.

— Я могу, — показалась из-за угла эта, как её заложница, мать его.

Николай Николаевич повернулся к ней и говорит:

— Иди сюда, смотри.

Она подошла, встала над столом, а он ей начал показывать и рассказывать что и как. Кивает. Понятливая. Лицо сосредоточенное. Организованная видно и правильная.

Я отвел взгляд до того, как она кинула свой. Пусть не думает, что я её рассматриваю. Да какого вообще черта. Не рассматриваю я.

— Ну хорошо. Мне пора. Будь тут. Не думаю, что они здесь найдут тебя. Место глухое. Сюда только летом съезжаются. Сейчас мало кого встретишь. Так что можешь смело отлёживаться. Как с ней быть? С Лизой?

— С какой Лизой?

— С заложницей твоей, — усмехнулся он.

— Я её отпустил давно, она свободна, — говорю, а самому вообще не хочется так говорить.

Он обернулся на неё. Она у проёма стоит взгляд с меня на него переводит.

— Я… пока не могу уйти, — говорит.

А мне прямо полегчало внутри.

— Ну тогда ладно. Всё запомнила? — парой слов он закрыл этот круг недопонимания, и всё стало ясно.

Я ранен. Она остаётся. А он никому не скажет, что мы здесь.

— Я сейчас пойду пешком, до трассы…

— Давайте, я вас довезу, — кинулась она.

— Не надо. Так вернее. Тут недалеко, на попутке доеду, или на автобусе. Там остановка есть. А машину вашу камерами вычислить можно. Всё, я ушел. И давай Андрюха, пора это заканчивать. Если это тебе не урок, то что ещё нужно? Ты меня понял?

— Да понял, я понял.

И он вышел. Лиза пошла его провожать.

Я лежал на подушках и думал о его словах. Как он всё ловко расписал, прямо действительно сдаться захотелось. А ведь на самом деле, я как бы нигде и не виноват.

Нужно будет об этом подумать.

Лёгкие шаги отвлекли от мыслей. Глянул в проём, показалась Лиза. Остановилась.

— Ты есть хочешь?

— А что и еда есть?

— Сейчас приготовлю.

Я кивнул. И она кивнула и скрылась в дверном проёме.

Интересный конечно расклад.

Глава 8

Знать бы, почему я здесь осталась. Но как не стараюсь, не могу ответить на этот вопрос даже самой себе.

Хотя нет, кажется я догадываюсь — почему. Представила — если уйду и он останется один, что будет с ним дальше?

Но ведь он жил как-то без меня. Да, но тогда он не был ранен в плечо.

Чувствую, нахожу предлоги. Любые, лишь бы не уходить.

Но почему?

Дома ждет Тимур — мой жених. Ждёт меня, любит. И я его люблю.

Люблю ведь?

К чему этот вопрос, конечно люблю.

Смотрю в тёмное окно. Сомнения, вот что плохо. Сейчас я начала сомневаться в любви, а не должна. Когда любят, не сомневаются.

Что же это тогда такое?

Закипел чайник, я быстро встала, налила в чашку с пакетиком, помешала ложкой сахар.

Не знаю. Единственное, что мне известно — я здесь и я должна помогать. Всё.

Взяла чашку и понесла в комнату.

Андрей лежит на спине, глаза закрыты, но кажется, не спит.

— Чай?

Он открыл глаза. Пошевелился и с гримасой на лице стал садиться. Больно ему. Но я не чувствую его боли, а только разглядываю мышцы, спину, профиль. Всё разглядываю.

Вот почему я не хочу уходить, а не ради помощи ему. Нежелание выскользнуть навсегда из жизни этого человека. Ещё какое-то время побыть с ним.

Зачем мне это?

— Спасибо, — сказал и протянул руку, чтобы взять чашку с чаем.

Я подала.

— Поздно уже, ехала бы домой. Машину можешь бросить где-то, чтобы не сразу нашли… она всё равно…

— Не поеду, — сказала я упрямо.

Он выдохнул, мне показалось, облегченно. Хлебнул из чашки.

— Тут только одна кровать, — проговорил и снова отхлебнул.

— Я посплю в машине, — отвечаю.

— Замерзнешь.

— Возьму плед.

Честно сказать спать в машине не хотелось. Там темно и страшно, но тут, действительно, только она кровать. Она хоть и не узкая, но не лягу же я рядом с этим человеком. Чтобы поспать. Это было бы странно.

В ответ на мои мысли он встал с кровати, потянулся к своей футболке и начал натягивать её.

— Я пойду в машину. А ты тут ложись.

— Эй, подожди, нужно укол сделать, — остановила я его движение. И он недовольно посмотрел.

— Не нужно никакого укола.

— Нет надо, а то заражение будет, — тут со мной лучше не спорить.

Волков перестал натягивать футболку.

— Ладно, давай свой укол. Сказал таким тоном, как будто делает мне одолжение, позволяя себя лечить.

Я подошла к столику, набрала в шприц лекарства, повернулась и вопросительно глянула. Он нехотя повернулся задом, стянул с одной ягодицы наполовину джинсы.

Я улыбнулась.

Когда Тимур болел, я делала ему уколы в задницу и знаю, как это делать, но тут чужой человек. Да, ситуация конечно странная.

Хлопнула, вгоняя иглу, надавила на шприц медленно впрыскивая лекарство.

— Что за дрянь, почему так больно, — недовольно повернулся Волков.

— Терпи, — сказал я деловито, вытянула иглу и приложила вату, — А теперь держи.

Он взялся за уколотое место и повернулся ко мне.

Прямо передо мной, на расстоянии меньше вытянутой руки стоит мужчина и смотрит на меня странным взглядом.

Я смутилась, отвернулась. Кинула в урну шприц. Хотела уходить, но чувствую над плечом дыхание. И меня просто пригвоздило к месту. Тепло его тела совсем рядом. Я ощущаю его сквозь одежду и начинаю дрожать не от холода, а от этого тепла. От осознания невероятной силы рядом со мной.

Лучше не двигаться, чтобы не дотронуться и не понять — вот почему я осталась.

— Так почему ты осталась? — почти шепот, тихо, возле уха.

Повернула голову и увидела лицо Андрея, совсем рядом.

Что я могла ответить. Что?

Меня несет на него.

Внутри, в голове, в теле. Остановиться не умею.

Не дышу. Смотрю на его губы, а потом в глаза и знаю, что он понимает эти мои терзания. Ему не до них.

Дернулась в сторону. Он удержал за плечо.

— Подожди, — проговорил тихо.

— Нет, я не могу, — отдернулась, скинула его ладонь с плеча и пошла на кухню.

Не вошла, почти вбежала.

Что я делаю? Боже. Не хочу, не верю.

Шаги позади меня, напомнили — бесполезно сопротивляться.

Признайся уже…

— Лиза, — он прижался ко мне сзади, обхватил одной рукой.

А я не могу шелохнуться, боюсь сделать ему больно. Плечо ведь…

— Не надо Андрей, я не могу. Пожалуйста, уйди, я не могу, — в моём голосе мольба.

Если он оттолкнёт, всё будет намного легче.

Ладонь прижала меня к его телу. Сердце моё стучит одновременно с его сердцем.

Я закрыла глаза, хочу увидеть что-то, чтобы остановится, не дать себе, не позволить.

Пытаюсь вспомнить Тимура, но не получается. Ничего нет. Только Волков и я. И что-то ещё, едва уловимое, но очень важное. Важнее всего остального.

Он приник лицом к волосам, вдыхает, сжимает ладонью талию. Проводит по груди. А я превращаюсь в податливую глину и от этого хочется кричать, но совсем не хочется выбираться из этого состояния. Себе не принадлежу.

— Лиза, ты нужна мне, — говорит тихо упрямо.

— Зачем? — выдыхаю.

Нужно бежать, нельзя позволить себе сделать то что хочется. Нельзя позволить ему сломать мой привычный уклад.

Уже сломал.

Оттолкнуть, ударить если потребуется. А я не умею.

— Я не знаю зачем, не могу сказать, — шепчет и прижимается губами к виску.

И я бессильна, что-либо ответить. Я нужна ему, нужна.

А он, получается, нужен мне. Просто необходим. Моё тело требует его, касаний, его слов. Дыхания. Сильного тела рядом. Чувствую его, кожей, сердцем. Мыслями чувствую.

— Андрей, это плохо, неправильно, — пусть оттолкнёт, и я уйду.

Но он не отталкивает, обнимает. Ладонь его скользит по моему телу, стягивает одежду. И я сильнее прижимаюсь спиной к его груди, дышу неровно, жарко.

Мне уже всё равно. Плевать на всё что знаю. Забыла. Мне нужно только это. Сейчас, так близко рядом с ним я поняла, что было — пустое. Неважное. Страдания — не счёт. Есть только касание… притяжение ощутимое нами.

Ладонь проникает под пояс джинс, и я закрываю глаза от собственного бессилия.

Он целует шею, подбородок, тянется к губам. Я позволяю повернуть себя, обхватить и прижаться.

Что я делаю?

Внезапно просыпается совесть, начинаю упираться.

— Нет, пусти, — кручу головой избегая его губ.

Понимаю на последней секунде, если позволю себе расслабиться, назад дороги не будет. Жизнь изменится и потечёт по совсем другому руслу. Всё измениться. Всё.

Он замер глядя мне в глаза, и я замерла. Пару секунд мы смотрели друг на друга, решая, менять нашу жизнь или нет.

Решили одновременно — менять!

Он требовательно склонился надо мной и губы наши столкнулись в поцелуе.

***

Забыл, как это — целовать женщину.

Губы Лизы не дали шансов остановится. Не оставили выбора, чтобы отступить.

Я впивался, мял ее сочные губы своими, вжимал в себя её тело, не обращая внимания на боль в плече.

Мой жадный рот врезался в рот Лизы. Язык безумствовал. Сорвало.

Да, терпение кончилось.

Подозреваю, что набросился бы на любую девушку. То ли лекарства добавили смелости и отчаяния, то ли я до такой степени изголодался, что уже не умею держать себя в руках.

Разум сопротивляется, а тело требует.

Разум кричит — вспомни прошлое, а тело отвечает — хочу настоящего.

Хочу эту маленькую стройную, голубоглазую и упрямую.

Собственными руками ломаю её жизнь, прямо сейчас. Знаю точно, что ломаю.

В венах безумие, оно действует и обрекает меня на движения резкие, грубые. В испуге Лиза смотрит, но молча подчиняется. Тяну с неё футболку, и Лиза сама высвобождается, стягиваю джинсы и она помогает.

Рука вторая почти не движется. Одной рукой я сжимаю стройное тело и заставляю упасть на кровать.

Боже, что со мной происходит.

Обнаженная девушка прямо подо мной. Вижу её желание. Трепещет от волнения грудь. Не могу не воспользоваться, не держу себя в руках, придавливаю телом. Накрываю. Не вижу ничего кроме неё. Не помню ничего.

Хватаю, укладываю, кривлюсь от боли, но остановится не могу. В который раз обхватываю губами её губы, оторваться даже не пробую.

А она прогибается, вся её поза просит. Желает. Ждёт.

Корчась от боли в плече стягиваю джинсы, даже не снимаю, только стягиваю. Член мой уже между ног Лизы. Не жду, больше ничего не надо. Жажда сильнее меня. Я просто не в состоянии больше терпеть. Хочу трахнуть. Накипело желание. Вызрело, рвёт изнутри.

Тело обдаёт, словно кипяток обжигает кожу, натягиваются и вспыхивают внутри вены. Лиза обхватила меня, она зовёт. Безмолвно зовёт. И я беспощадно врываюсь в её тело.

Вздох замирает. Дрожание припухших от поцелуя губ и безумие во взгляде.

Возьму её и укрою собой.

Хватаюсь за неё как за последнее, что я увижу в этой жизни.

Превозмогаю боль и трахаю безумно, зло.

Сдавливаю собственный стон. От боли или от перемешанного с болью, давно забытого, удовольствия.

Жар в теле невыносимый, кажется сейчас огнём вспыхну, но я не останавливаюсь, чтобы отдохнуть. Сжимаю горячими губами тёмно-розовый сосок, прижимаюсь к нему отчаянно.

Вбиваюсь между ног, почти рычу. Человеком себя не чувствую.

Зверем. Лютым, беспощадным.

Она стонет, вздрагивает и жмётся.

Волосы в безумном порыве дергаются, взлетают и падают на подушку. В те моменты, когда Лиза приподнимает голову навстречу моим губам, я обхватываю ладонью, вдавливаюсь в её лицо лбом, щекой или губами, как получится. Прижимаюсь подбородком, карябаю щёки.

Хватаюсь зубами за её плечи, в желании сожрать, разодрать на куски её тёплое податливое тело.

Обхватываю, прижимаю и надрывно выдыхаю:

— О боже, Сашенька…

***

Я замерла. Он остановился.

Соскочил с меня и с шумом упал на пол.

Лежу раздавленная. Пытаюсь осознать, что сейчас произошло. И не могу.

Только что было так хорошо, безумно, страстно. Вот только я таяла в его руках, чувствовала их мощь и силу, и обезоруживающее желание. А теперь, как будто окатили холодной водой. Ледяной даже.

Он назвал меня — Сашенька.

О боже.

— Прости, — услышала сухой полушепот.

Андрей поднялся. Слышу, выходит, на ходу натягивая джинсы.

А что делать мне?

Натянула плед, зарылась, замотала тело колючей тканью. Спрятала лицо. И смотрю в пустоту. Не могу закрыть глаза, чтобы не видеть темноты.

Внезапно до меня дошло, всё что сейчас было — обманчиво. Ничего настоящего.

Только природа, ошибочно решившая нас столкнуть.

То что я ощутила в его объятьях нужно забыть, отбросить.

Он не меня хотел.

Он просто хотел… кого-нибудь.

Но я желала его.

Зажмурилась. Разогнать глупые мысли.

Может это случайность. Перепутал, так бывает. Но как больно. Разве должно быть так больно. Не понимаю себя.

Я лежала так долго. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я услышала шаги Волкова.

Что мне делать? Притвориться что сплю? Так и сделаю.

Подошел. Щелкнул выключатель. Стало темно в комнате. Я тихо выглянула.

Мрак — всё что увидела. А потом почувствовала, Андрей сел рядом, положил руку мне на бедро. Погладил.

— Знаю, это нельзя простить. Звучит глупо, но она всё ещё приходит ко мне во сне.

Я не ответила, только повернулась, попыталась в темноте различить черты его лица. Чувствую тяжелую ладонь на теле. Она согревает. Даёт право надеяться. Ничего ещё не закончилось.

Всё что он сейчас скажет, оправдает его с головы до ног. Не такой Волков человек чтобы просто пользоваться. Чувствую — не такой.

А потом он лег рядом со мной, повернулся, прижался всем телом и обхватил меня рукой. Тепло стало и спокойно.

Не могу больше думать. Хочу только спать.

***

Открыла глаза. Андрея нет рядом. Я услышала тихое движение на кухне и шипение чего-то на сковородке. Аромат яичницы защекотал ноздри и стало как-то даже хорошо.

Я потянулась.

Не знаю, почему так. Но я даже не стала вспоминать о том, что случилось ночью. О его словах обращенных не ко мне.

Она умерла. А я здесь, рядом с ним. И не убуду больше об этом думать.

Странно, что в этот момент я совершенно позабыла про Тимура. Андрей Волков любящий кого-то из прошлого оказался нужнее, чем Тимур, любящий меня в настоящем.

Я встала, завернувшись в плед пошла на кухню.

Андрей обернулся. На лице его легкая улыбка. Я сразу забыла обо всем, что было вчера. Есть только то, что сегодня. А сегодня он и я, и эта его робкая улыбка.

— Уже проснулась? Долго же ты спишь.

— А сколько время?

— Почти десять.

— Да, я так не сплю никогда. Обычно встаю рано.

Он отставил сковородку с печки в сторону, кинул на стол полотенце, повернулся и подошел ко мне. Я избегаю его взгляда, а он ищет мой. Сопротивление моё было остановлено. Андрей тронул пальцами подбородок, приподнял и заставил посмотреть в глаза.

— Ты не должна об этом волноваться.

— Я не волнуюсь.

— Вот и хорошо.

Он нагнулся, и его губы коснулись моих.

Глава 9

Полгода назад…

Да, я виноват.

В том, что люблю её так сильно.

Из здания меня выволакивали, а я кричал, сопротивлялся и дрался.

— Я приду к тебе Степан, подожди, дай время. Бабками подавишься, кровью заплатишь. Сука! Отдашь столько же сколько взял!

Кричу. Кому? Не знаю. Не вижу. Лица слились.

— Андрей, уходи, полиция уже едет, — сказал одни из охранников.

Тот самый, который каждый день улыбался мне и говорил — доброе утро. Они все против меня, все. Хорошо, тогда я против них.

Оттолкнулся от человека в форме охраны и пошел, не разбирая дороги.

Месть. Только месть. Заплатят кровью.

Я шел куда-то, разговаривал сам с собой. Обещал проклятья на все головы. Обещал вернуться и поджечь их нахер. Всех, всех. Пусть горят в аду. Как я горю. Каждый день сгораю. Исчерпываю себя. Каждую молекулу своего тела исчерпать и погибнуть на пепелище этого костра. Буду смеяться и танцевать. Буду любоваться, как мучаются они и извиваются в последних судорогах.

Я сам устою это для них. Сам. А дальше неважно.

Когда я остановился, было уже темно. Осмотрелся, стою напротив пятиэтажки. Сбоку вывеска. Маленькая, стрёмная. Вывеска — Бар.

Вот, как раз подойдёт.

Пошел прямо на огонёк.

В полутьме бара, сначала доходил до нужного градуса восприятия действительности. Пил рюмку за рюмкой и бросал тупые взгляды в зал.

Обычно я не высматриваю девушек, но сегодня какое-то больное, совсем неприсущее мне поведение, вело куда-то, независимо от меня самого.

Я повернулся и осмотрел помещение.

Вот, сидит, разглядывая что-то в телефоне, одинокая девица. Сигарета медленно тлеет в её пальцах, губы в тупой усмешке. Красные, полные губы. Тёмные волосы сползают на грудь толстыми змеями.

Я оттолкнулся от барной стойки и пошатываясь пошел к столику. Громко отодвинул стул и сел, напротив затянутой в чёрное платье девицы. Ухмыльнулся.

Декольте почти полностью открывало её круглые груди. Чувствовалась некоторая теснота в бюстгальтере, но на лицо девка вполне ничего. Тонкие её руки легли на стол. Она посмотрела нагловатым взглядом и пошло разглядывая меня усмехнулась:

— Чего тебе? — прокурено прохрипела она, затянулась и выпустила мне в лицо струйку отвратительного, ментолового дыма.

— Может, пойдём отсюда, — скривил я пьяную улыбку.

Хотелось наплевать на всё, забыть всю свою жизнь и начать её с нового.

С чего-то очень плохого. Раз хорошее не получилось.

Трахнуть шлюху и упиться с ней вусмерть — самое оно.

— Нет. Сейчас придёт мой муж, — довольно улыбнулась девица. Видно моё внимание польстило ей.

Я засмеялся глухим, невесёлым смехом и удивлённо уставился на эту разукрашенную шлюху.

— Муж? — сказал с насмешкой.

Лицо её сразу стало недовольным, злым и каким-то даже некрасивым. Она скривила губы и резко сказала:

— Пошел на ***й отсюда.

— Ты серьёзно? У тебя есть муж? — я снова принялся смеяться.

Но тут, кто-то положил ладонь мне на плечо.

— Старик, я вижу у тебя проблемы.

Обернулся и увидал здоровенного мужика, что возвышался почти до самого потолка этого отстойного бара. Рядом, двое таких же.

Кожаные черные куртки, лица помятые в драках, не предвещали ничего хорошего.

Но я, будто влез в автомобиль без тормозов и не хотел звать на помощь или выпрыгивать. Несусь по этой опасной дороге в конце которой черная дыра и не желаю сворачивать.

— Это у вас сейчас будут проблемы, — громко сказал я и встал, хватаясь за куртку и упираясь в грудь мужику.

— Хорошо, — тот взялся за мою куртку и потащил меня к выходу.

Девка, улыбаясь, махнула мне рукой и я, неожиданно понял, что совершил что-то не то, но признаваться в этом себе уже совсем не хотелось.

Ну и хрен с ними, оттянусь, получу удовольствие. Теперь я должен непременно дойти до конца этой схватки. Иначе, что я за мужик такой, если испугаюсь трёх мужиков.

Зашли в тёмную подворотню. Крепкий мужик толкнул меня к стене. Хмуро посмотрел взглядом уничтожителя и проговорил:

— Так что ты там говорил, что у моей жены не может быть мужа? Она, что показалась тебе шалавой? Это ты зря старик. Моя жена — не шалава. Она даёт только мне. Слышишь?

— Вы не поняли мужики, — с улыбкой сказал я.

— Объясни, — развёл руками этот урод.

И я объяснил.

— Мужики, вот поверите, я просто не подумал, что у такой страшной суки может быть муж…

И тут началось…

Они напали на меня с трёх сторон и колотили так, что казалось, будто отбойные молотки ударяют раз за разом.

Я чувствовал, как боль разливается внутри и заполняет каждый сантиметр моего тела.

Они были в живот, в голову, в спину, а когда я упал, долго били ногами и каждый удар титановых носков, будто молот. Как мог, я закрывал голову, но и туда попадали чувствительные удары. Я уже терял сознание, когда услышал:

— Хватит, уходим.

Гул и свист, и голоса, и свет.

Дальше провал.

Возможно — это конец.

Совершенно точно знаю, что не хочу её отпускать. Она нужна мне сейчас больше чем кто-либо или что.

Открылось новое знание — оказывается мне стало легче. Столько дней сжимал в себе воспоминания, столько чертовых ночей винил себя и плакал.

А сейчас чувствую — всё, не могу больше. Стараюсь и не могу.

И вину не чувствую. Выгорело. Не забыл, нет, но выгорело.

Плохо? Хрен его разберёт, как плохо, а как хорошо.

Только сжимая в объятьях Лизу я совсем не чувствую угрызения совести, не чувствую что кого-то предаю. Меня предавали, а я не предаю.

Может так и происходит? Сначала в больном сознании все точки сходятся и сосредоточены на одном. Остальное отторгается. А потом, когда ты даже не замечаешь — отпускает, а ты по инерции ещё думаешь, что держит.

И наконец, неожиданно настаёт момент прозрения, оказывается всё давно прошло. Конечно. Болеть перестало. На протяжении жизни будет покалывать где-то в сердце, но уже не так больно как вначале.

***

Плед упал на пол, я выдохнул и член мой сразу отреагировал на близость женского тела. Волосы, лицо, глаза, плечи, грудь, щупаю, глажу, ощущаю, хочу.

Лиза прижимается сильнее, отзывается на ласки… значит простила.

Она поняла меня.

Склонился в желании подхватить и снова попробовать испытать то, что испытывал ночью. Повторить, но уже по-другому. По-новому. Откинув воспоминания и вину — навсегда.

Обхватил, прижал… за окном послышались шаги…

Я оттолкнула Лизу и быстро взял пистолет. Держу его рядом на всякий случай и вот пригодилось.

Я наставил пушку на дверь и жестом показал уйти в комнату. Лиза испуганно попятилась и исчезла в проёме, закрыв за собой дверь.

— Это я! — послышалось из-за входной двери.

И я расслабился. Голос Николая, как голос отца — успокаивает.

Я опустил пушку.

— Чуть в штаны не наложил, — усмехнулся я.

Он вошел, улыбнулся.

— Ну, что вы тут? — поставил на стул пакет, осмотрелся, заметил, как Лиза суетливо одевается в комнате. Качнул головой и усмехнулся.

— Да нормально, — отвечаю, и лицом показываю, чтобы не судил строго.

Он взглядом показал — это, мол, жизнь, что поделаешь.

Пообщались взглядами. Поняли друг друга.

— Ну что там? — говорю уже вслух.

— Короче Андрюха, новости неутешительные. Нужно уходить. Не сегодня, завтра, придут сюда. Машину вашу по всем телекам показывают. Направление знают, по камерам отследили. Так что давай, собирайся. Но сначала конечно позавтракайте.

Слова его обеспокоили. Хотя, этого следовало ожидать.

— А за вами…

— Не. Я, знаешь, какой хитрый. Поехал сначала до Бондаренко, а оттуда вернулся и здесь вышел. Так что хвост за мной просто не возможен. Я ведь ещё тот Штирлиц.

Лиза вышла. В глазах что-то светится, радость какая-то.

— Ну, привет, — Николай Николаевич подмигнул ей, — давай, садись, ешь. И давайте Андрюха не размусоливайте. Боюсь я что-то. Предчувствие нехорошее.

Лиза села за стол, поправила волосы. А я заметил, что рассматриваю её. По крупице по мелочам рассматриваю. И вижу по-новому, иначе, чем вчера.

Мы сели за стол. Я наложил в тарелки яичницу, порезал батон, налил сок в чашки.

Лиза смущённо улыбается.

Краем губы я тоже улыбнулся. Почувствовал, хоть что-то хорошее происходит во всем этом дерьме. И даже на мгновения засомневался, не бросить ли всё к чертовой бабушке и не зажить ли снова как человек обыкновенный. Ну её эту месть…

— Вы ешьте пока, а я пойду, посмотрю грядки, раз приехал, чтобы хоть не зря.

Николай подошел в двери, открыл её, вышел за порог и… в тот же момент прогремел выстрел.

***

Он покачнулся, но держится за косяк, оперся и громко охнул. Повернулся, на лице искажённая болью гримаса.

Андрей бросился к нему, но Николай протянул руку останавливая.

— Не трогай, уходи огородами, через окно в спальне. Там они не найдут. Там тропинка. Уходи быстрее, — требовательно глянул он на Андрея и тот кинулся в комнату, прихватив с собой пистолет.

Я за ним, но у окна он меня остановил.

— Лиза, не надо, останься. Это полиция.

— Я с тобой, — схватилась за его футболку.

— Нет, ты останешься. Тебя они не тронут. Они думали, что это я… стреляли в меня…

— Но я не хочу…

— Я сказал — останься! Скажешь — ты заложница, — он толкнул меня к стене, открыл окно и перекинул ногу, обернулся, — ещё увидимся. Я не пропаду, не волнуйся.

Я испуганно прижала ладони к лицу и в ужасе понимала, что теряю его, возможно навсегда.

— Дяде Коле помоги…

И Андрей исчез. Я услышала, как он спрыгнул и зашуршала под окном листва.

Не раздумывая, я бросилась в кухню, схватилась за Николая Николаевича, он всё еще стоял, держась за косяк, и только я подошла начал падать, оседать прямо на меня. Я подставила руки и когда он упал, присела от тяжести его тела.

— Боже…

— Не волнуйся… он выберется, — тихо, со слабостью в голосе проговорил мужчина.

— Но, вы ранены…

В этот момент шаги на крыльце. Вбежали двое, быстро просмотрели комнаты.

— В окно выскочил, посылай ребят! — сказал один и склонился над лежащим на полу мужчиной.

— Черт, черт! Скорую вызывай! Это не он! — крикнул он кому-то снаружи, потом посмотрел на меня, — ты цела?

Я испугано кивнула.

Вошли ещё люди. Один из них тот самый, высокий, со светлыми волосами, которого я видела из-за зеркала.

— Вы Елизавета Портная? — строго проговорил, осмотрел меня прищурившись, как будто седлал у себя в голове какие-то определённые выводы по поводу меня.

И выводы эти не в мою пользу.

— Да, — ответила я.

Мужчина бросил взгляд на тарелки с яичницей и чашки.

— Завтрак на столе, хозяин на полу, заложница цела. А где Волков? — пристально глянул мне в глаза, видно ожидая моей реакции.

— Какой Волков? — говорю.

— Тот, что тебя похитил.

— Если вы про Андрея, то он меня не похищал.

— Так, вот это уже интересно. А что он сделал? Почему ты здесь? — строгий тон не предвещал ничего хорошего.

— Мне так захотелось, — отвечаю.

Он переглянулся с другим молодым полицейским. Мой ответ явно не входил в их планы.

— Ладно, в отделении разберёмся. Забирайте их, — сказал он.

И меня схватили подмышки и куда-то повели.

Глава 10

Что-то в последние дни часто убегать приходится.

Между кустов, не разбирая куда, я побежал. Перемахнул через невысокую ограду и дернул по соседнему огороду.

Бегу и думаю — какого хрена я делаю? Сдавайся уже Андрей, надоело ведь.

Вон и Николай получил пулю из-за меня, хоть бы не насмерть. Почему-то верилось, что ранение не смертельное. Я же выжил с пулей в плече. Бегу и думаю только об этом, как будто самого себя пытаюсь убедить, что ничего страшного, и из него тоже вытащат пулю, как он из меня.

Главное бы вовремя довезли.

Бегу и даже не замечаю, открыт со всех сторон. Кто хочет стрельнуть в меня, доложен только получше прицелиться. Но сегодня видно только один выстрел и придётся услышать, тот, что в Николая.

Добегаю до проселка. Куда идти? Ни машины, ни денег. Только пистолет.

Вот это я реально влип. Сдаваться нужно. А не хочется.

Это получается Стёпке жировать, а я сдавайся. Жену мою трахал, по его вине она умерла, бизнес мой отжал, а я — сдавайся.

Раньше надо было думать про Стёпку.

Я себя народным мстителем считал. Помощничек.

А самому кто поможет? Было двое, да нет их. В полиции теперь.

Всё, добегался ты Волков.

Вышел на дорогу. Едет машина в сторону города, я проголосовал, машина остановилась. Вот так взял водила и сразу остановился. Открываю дверь, сажусь, чтобы он не передумал.

— До города довезёшь? — спрашиваю и пистолет достаю, мужик глаза выпучил, — довезу, только не стреляй, у меня дети.

— Да не буду я стрелять, не бойся. Я в честных людей не стреляю.

— А я как раз очень честный человек.

— Вот и договорились. Едем в город, там скажу адрес.

— Хорошо, не волнуйтесь, довезу.

Усмехнулся я. Зря он меня боится, не бью я простых людей и не пугаю, не получается чего-то.

Мужик на меня посматривает.

— А вы и есть тот, что ворюг на чистую воду выводит?

— Слышал уже? — усмехаюсь.

— Так весь город гудит. Говорят, вы и заложников берёте.

— Неправду говорят. Ту девчонку я давно отпустил. Дома она уже. Полицаи в супермаркете окружили, нужно было как-то выбираться, вот и прихватил красавицу. Не старуху же хватать.

— А, вот оно что, а в газетах про вас столько всего пишут, что вы и убить можете.

— Врут газеты, не могу убить.

— А как вы знать можете, если припечёт, наверняка стрельнёте.

Повернулся я, глянул на него, простой такой работяга, это видно и рассуждает просто. Значит, обо мне в городе вот такая слава ходит, как он говорит.

— Стрелял я, да не попал, — говорю с улыбкой.

Тот совсем уже расслабился.

— Я тоже однажды стрелял и тоже не попал.

— В человека?

— Нет, в волка.

— Расскажи.

Тот довольный, видно история его уже для него, как любимая байка.

— Поехал к бате на Урал, ну он меня на охоту и потащил. А я в то охоте не в зуб ногой. Нет, ну знаю немного, батя подучил, а так… я лучше на рыбалку схожу. Сидишь себе, никуда ходить не надо, ноги топтать.

— Да, охота не для ленивых.

— Точно говоришь. Мой батя по тем лесам километры наматывает, чтобы пару уток подстрелить. Что за интерес. Ну вот, короче, пошли мы с ним и как-то так получилось, отстал я, зазевался. Мужики вперёд ушли, а я остался. Слышу сбоку, то ли показалось — шелест. Я конечно признаюсь, сдрейфил немного, к дереву прижался, по сторонам озираюсь, а потом так и пригвоздило меня к месту. Стоит неподалёку волк и смотрит на меня. Не скажу, что голодными глазами, но что-то подсказало мне, что он не прочь и покушать.

— Ну даёшь и ты что?

— Вспомнил, что у меня за спиной ружьё висит, а двинуться не могу. Пошевелится, не могу. Этот волчара меня взглядом своим, как к месту припечатал. Ну, тут я возьми и скажи этому зверюге — иди, иди, нет у меня ничего, пусто видишь в карманах и по карманам хлопаю. И что ты думаешь?

— Что?

— Волчишко развернулся и пошел от меня. Я конечно офигевший стою, ружьё хватаю, прицеливаюсь и стреляю. Само собой — мимо. Ну думаю, отлично я зверюгу напугал. Потом только понял, что позади меня, вдалеке, батя показался. Волк его увидел и пошел себе восвояси. Понял ты. Но я то по-другому всё рассудил. Увидел тот волк, что нечего с меня взять и ушел.

— Ему в твоих карманах шариться неинтересно было, хочешь сказать?

— Типа того.

— Правильно потому весть его интерес в твоей глотке заключался. Вот если бы он за горло тебя схватил вряд ли бы ты ушел тогда. Сытый волк следить за тобой не станет.

— Получается, папаня мой вовремя подоспел.

— Получается вовремя. Спас тебя отец от волка. Ты хоть спасибо ему сказал?

— Сказал. Мы потом весь вечер спасибкались за литрухой.

Доехали до города. Я сказал, остановить на оживлённой улице. Не покажу ведь куда конкретно меня везти. Такой сказочник быстро по городу растрезвонит, куда народного мстителя привёз. Ещё и показать пойдёт лично.

Попрощались.

— Смотри, — говорю, — больше с волками не встречайся, а то и злой может попасться.

— Ну уже всё. Тебе тоже удачи. По людям не стреляй.

— Не буду.

И я пошел по улице, в толпу.

***

— Не похищал?! — следователь удивлённо глянул мне в лицо, белёсые ресницы, словно солнце окаймили пронзительно голубые глаза.

— Нет, — отвечаю со стопроцентной уверенностью.

— Не заталкивал в машину? — усмехнулся и качнул головой.

— Сама села.

Странная, неприятная улыбка отразилась на его губах. Поймал.

— А камеры наблюдения говорят об обратном.

Небольшая светлая комната, стол и два стула, вот всё что здесь есть. Голые стены и прямоугольное зеркало. Слишком хорошо понимаю предназначение этого зеркала.

Интересно сколько людей наблюдают за мной в этот момент? Смотрят и оценивают, как бессовестно я вру, но надеюсь вполне уверенно.

— Ты в курсе, что за дачу ложных показаний…

— Вы мне, пожалуйста, не тыкайте, мы с вами на брудершафт не пили, — остановила его словесный поток.

Вижу, что удивляю его всё больше, но ещё вижу, он догадывается, со мной им будет нелегко.

— Так Вы, это понимаете? — демонстративно выделил и снова уставился своими нереально голубыми зрачками.

— Понимаю. Но я не лгу, — отвечаю уверенно.

Они у меня, где сядут, там и слезут.

И хоть весь наш разговор это — сплошные ловушки — от него, и глупое попадание в них — от меня, всё равно я стою на своём.

— Послушаете Лиза…

— Елизавета.

— Да, простите, Елизавета, так дело не пойдёт. В ваших словах нет никакой логики и мы обязательно докажем, что Андрей Волков взял вас с заложницы и держал несколько дней в изоляции.

— Можете придумывать что угодно, только я под этим не подпишусь, — бросила я и снова уткнулась взглядом в стену.

— Понятно, — выдохнул он, шумно встал и вышел.

А я сижу. Смотрю на часы. Интересно, на какой минуте за мной придёт адвокат или даже…

И вот, шум за дверью. Смотрю на часы, почти час они меня здесь мурыжат, долго же мой любимый папочка принимает меры.

Дверь распахнулась, на пороге отец. Строгое лицо. Строгий серый костюм. Иначе не бывает.

— Лиза, доченька, чего они от тебя хотят, ты всё рассказала?! — громогласно проговорил он тоном, каким обычно говорит свои речи в суде.

— Ничего она не сказала, — вошел за отцом следователь. — Вашу дочь не похищали и не брали в заложницы.

— Как это?

Отец перевел на меня вопросительный взгляд. Я его проигнорировала, встала и повернулась к следователю.

— Я могу идти? — спрашиваю.

— Да, вы свободны. Просьба не покидать город, вы можете ещё понадобиться, — сухо сказал он, наверняка досадуя, что так скоро меня забрали.

— Для чего, я всё сказала.

— Возможно, откроются новые подробности вашего похищения.

Я отвернулась и пошла к двери. Отец за мной.

— Так, не приставайте Вяземский, видите ребёнок в стрессе. Надеюсь, вы вежливо разговаривали? Я ещё посмотрю видеозапись допроса и если вы хоть на децибел повысили голос…

— Не повысил, — ответил следователь гордо, но рекомендую вам, посоветовать своей дочери рассказать правду, как всё было на самом деле.

— Хорошо, спасибо за совет. Лиза, мы уходим, — строго сказал папа.

Мы вышли в коридор. И я увидела Тимура. Он встал со скамьи и пошел к нам. Подошел. Обхватил меня, прижал к себе.

— Боже, наконец-то, как я волновался.

***

— Лиза, объясни мне что происходит? Почему этот следователь говорит, что ты не хочешь давать показания?

Отец сосредоточенно смотрит на дорогу, поворачивает руль. Мы с Тимуром на заднем сидении. Он обнимает меня, но впервые за много дней понимаю, что мне не приятны его объятья. И вообще, вся эта ситуация неприятна. Не хочу в ней быть.

— Лиза, пожалуйста, не молчи, — строгий тон отца ещё сильнее закрывает меня в себе, — Он запугал тебя? Этот похититель тебя запугал?

— Нет, он меня не запугивал, — говорю тихо.

— Тогда почему ты не говоришь, так как было, зачем темнить, что-то скрывать. Хотя, возможно правильно сделала. Сначала поговорим с адвокатом, отрепетируем ответы.

— Я не буду отвечать ни на какие вопросы и репетировать не буду, — выдаю резко.

— Лиза, послушай отца, он плохого не посоветует, — рядом, в ухо говорит Тимур.

А мне неприятны ни его слова, ни его касания. Хочется выкрутиться и чтобы он меня не трогал.

— Я вообще ничего не понимаю, — папа быстро повернулся, окинул меня взглядом, — нужно записаться к психологу. Ты явно не в себе.

— Мне не нужен психолог, — коротко ответила я.

Если бы они знали что происходит, то не задавали бы столько ненужных вопросов. Каждое их слово нелегко переносится. Я прекрасно осознаю, что жизнь моя поменялась кардинально, что уже не будет, так как раньше. Никогда.

Несколько улиц с оживлённым движением и машина повернула к моему дому. Туда, где живём мы с Тимуром.

— Сейчас мне совсем некогда, у меня суд, но вечером я приеду и потребую ответов, — сказал папа.

Я промолчала и когда машина остановилась, взялась за ручку. Тимур вышел с другой стороны, быстро открыл мне дверь, подал руку. Только теперь я заметила, как выстилается он перед моим отцом. Как же я раньше этого не замечала.

— Ладно, идите. Вечером заеду.

Хлопнула дверь и машина отъехала, потом остановилась. Стекло опустилось.

— Лиза! — позвал отец.

Я подошла.

— Ни с кем не разговаривай, не отвечай ни на какие вопросы. Если будут ломиться журналисты двери не открывать.

— Хорошо, — кивнула я, повернулась и пошла в дом.

У двери в квартиру я остановилась, подождала пока Тимур откроет. Вошла в прихожую и снова остановилась.

— Ты чего Малыш?

Он стоит прямо передо мной, такой идеальный парень, так мне раньше казалось, а я не знаю что сказать. Потянулся, тронул за плечо, притянул к себе. Я безвольно поддалась. Он обнял меня, прижал, поцеловал в макушку, потом в висок.

Я вздрогнула и начала выбираться из его объятий.

— Не надо, — сказала и пошла в ванную.

Закрыла за собой дверь и снова остановилась. Всё что сейчас происходит неудобно. Хочется выбраться отсюда уйти от Тимура, от отца. Чтобы они оставили меня в покое и я могла остаться сама и подумать, что мне нужно. А они мешают. Очень мешают.

— Малыш, ты голодная? — спросил он через дверь.

Вспомнила, что ничего не ела уже давно.

Ладно. Открыла дверь прошла на кухню мимо Тимура, осмотрелась, не знаю в поисках чего. Жжет, отовсюду жжет. Не хочу. Не нравится.

Повернулась, глянула на Тимура. И слова сами нашлись. Прямо сходу.

— Нам нужно расстаться.

Лицо его вздрогнуло. Выражение поменялось.

— Почему?

— Потому что я больше не люблю тебя, — говорю не задумываясь.

— Как это, что случилось? Почему ты вдруг так решила?

— Я давно уже тебя не люблю, просто так было удобно и не хотелось что-то менять.

Он посмотрел на меня как больную, как будто понимает моё состояние и почему я так говорю.

— Лиза, но я не могу вот так просто взять и уйти.

— Тогда, уйду я.

Я хотела пройти в комнату, но он остановил.

— Нет, подожди, я хочу понять, с какого момента ты поняла, что не любишь меня.

— Какая разница, не люблю и всё. И ты меня не любишь, тебе тоже просто удобно и папа мой очень устраивает…

— Так хорошо, значит я с тобой из-за твоего папы?

— Скорее всего — да.

Я знаю теперь наверняка, что это правда и он знает, но сопротивляется. Другой бы развернулся, обиделся и пошел собирать вещи, а он нет, стоит.

— Я понял… это он, этот Волков, — и смотрит пронзительно, ищет подтверждения.

— Это не Волков, это я сама поняла, пока была там.

— Но ты ошибаешься, Лиза. Я люблю тебя.

— А я тебя нет.

Я пошла в комнату, открыла шкаф и достала чемодан.

— Поживу пока у родителей, кода съедешь, дай знать. И я начала кидать свои вещи в чемодан.

Глава 11

Перемахнул через забор. Легко.

Боль в плече не мешает, закусил колёсами, чтобы хоть как-то двигаться дальше. Нельзя останавливаться. Главная цель ещё не достигнута, а значить меня рвёт на части. Возможно потом остановлюсь, после дела. Решил не размениваться больше на чинуш и заняться тем, что действительно важно, ни на что не отвлекаясь.

Темно. До соседнего фонаря метров пять. Я фигею и это воинская часть. Часовой хрен знает где на том конце стены, в будке спит.

Пробежал к стене задания, приник. Тишина. Слышно как в соседнем селе лают собаки.

Конечно, что им тут бояться кругом степь да поля на десяток километров, кто сюда полезет.

А тут я такой. Здасти. Дай патронов, а ещё лучше гранаты, ну а если взрывчатку предложите, вообще не откажусь.

И вот это склады называется — сонное царство. Ничего, потревожим их немного. Именно сегодня у меня настроение кого-то сильно потревожить.

Неожиданно из-за угла выходит часовой. Резко прыгаю на него, тащу к стене, придавливаю, парень мякнет у меня в руках. Оседает и валится у стены.

Ну всё, пора действовать. Я ощупал его, достал связки ключей. Снял винтовку, разрядил и кинул рядом. Дальше пробраться к двери, но там-то фонарь точно есть и камера наверняка. Натянул капюшон. В черном, все кошки одинаковы. Быстро пробежался ко входу в склад. В окно залезть нечего и мечтать, только через дверь и только ключом. Надеюсь, что-то из этой связки подойдёт.

Быстрыми движениями я пробрался к двери и начал по очереди засовывать в замочную скважину все подходящие ключи.

Одна надежда, что в четыре утра они не сильно разглядывают камеры.

Наконец один ключ провернулся, дверь отрылась. Я нырнул внутрь, прикрыл за собой дверь. Достал фонарик, посветил по стеллажам.

Да, я не ошибся, мне именно сюда и нужно было. Быстро снял с плеча рюкзак подошел к стеллажу и начал осторожно накладывать коробки.

Первая вторая, уже потяжелело, а мне желательно полный набрать. Короче, сколько смогу унести.

Минута, другая. Рука моя остановилась. Ухо напряглось. Кажется что-то послышалось.

Я быстро закрыл рюкзак и осторожно надел лямки на оба плеча.

Во, это же ещё и убежать как-то надо.

Плечо сразу заныло. Я достал таблетку, закинул в рот.

Потом отдохну. Всё, нужно валить.

Подошел к двери, прислушался. Кажется тихо. Открыл дверь, выскользнул наружу и только сделал шаг.

— А ну стоять, руки вверх!

Передо мной двое.

— Хорошо, хорошо, — говорю, размыкаю руки и показываю им чеку.

— А теперь оба, лежать, а то сейчас мозги собрать пойдёте! На пол, я сказал! — замахнулся и лицо позлее.

Солдаты легли на плитку, и я пошел в сторону.

— Если дернетесь, кидаю гранату!

Откуда им знать, что это муляж. Но я-то вышел со склада, где много чего взрывоопасного.

Да, наверное, завтра будет скандал, как плохо охраняются склады с боеприпасами, но я уже буду далеко.

Пошел к ограде слышу позади уже шум и лай собаки.

О, черт! Служебных собак ещё не хватало.

Я схватился за веревку, которую оставил на стене, подтянулся. Да, сука, рюкзачок то нехило набил. Пожадничал.

С трудом влез на забор, спрыгнул с той стороны и потрусил по полю. В сторону дороги, где оставил свою новую тачку.

***

Несколько дней живу у родителей. Мама без конца пилит нравоучениями. От этого бесконечного прессинга я сбежала несколько лет назад. Пока училась в универе, проела отцу всю плешь и он купил мне квартиру.

Мои родители хорошие люди, но нам трудно сосуществовать в одном пространстве. У мамы своё видение на мою жизнь, у отца своё, ну а у меня моё, личное видение. И мы всё время спорим об одном и том же — как мне жить.

Когда уходила от них реально вздохнула свободно. Но одной не пришлось быть долго. Быстро встретился Тимур. Закрутило. Я сейчас даже не могу точно вспомнить, как так получилось, что однажды он пришел и остался так надолго.

Когда я встретила Тимура, мне совсем не казалось, что он выбрал меня из-за положения моего отца. Мы встретились на улице, не думаю, что он знал кто мой отец. Только потом по каким-то мелочам и незначительным высказываниям я замечала, что возможно он и был один из тех, охотников, о которых всё время талдычит мама. Но я была влюблена и совсем не придавала значения этим мелочам.

Вспомнились его вечерние звонки, дерганья с телефоном в ванную. Странные взгляды из-за экрана ноутбука. Всё это имело свои причины, но я их не распознала.

А потом, даже в те моменты, когда я давала себе отчет о любви или нелюбви к нему, всегда не могла ответить определённо. Да, или нет, или не знаю.

Только теперь, посмотрев со стороны, и уже без чувства, истина предстала передо мной в самом неприглядном свете. Да он был со мной только из-за того, что я дочь адвоката Портного. Признаю, это так. И он совсем не любил меня, только создавал видимость любви. У нас было просто приятное сожительство.

Теперь я понимаю, любят по-другому.

Мы даже не ссорились никогда. Всякое моё возмущение он тут же гасил и мне казалось, что это он так легко соглашается. Теперь поняла почему.

От этого знания стало легче. Расстаться и не о чем говорить.

Зато теперь я точно поняла, всё закончилось какое-то время назад, а я тянула по инерции. Думала, что ничего другого уже не будет. А когда судьба кинула меня в руки к Волкову, закрыла меня с ним, я почувствовала что-то совершенно другое.

Ни будни, ни привычку, ни плаванье по течению, а поток, бурю, бурление, даже боль. И всё это напрочь снесло то что было.

Уже не может быть по-старому. Невозможно.

***

На кухне помогаю маме крутить голубцы и конечно выслушиваю очередную, бесконечную лекцию.

— Ты вечно во что-то вляпаешься Лиза. Я говорила, не нужно тебе так рано начинать жить отдельно. Одинокая девушка с квартирой и папой адвокатом, хорошая мишень для охотников за выгодной невестой. Это ещё хорошо, что Тимур порядочный парень попался. Хотя, сейчас я уже и в нём начинаю сомневаться.

— Мам, я уж как-нибудь разберусь.

— Разобралась уже. Я до сих пор никак в толк не возьму, как можно было дать себя в руки этому преступнику?

— Я не давала себя ему в руки, мама, он просто меня схватил.

— Вот именно, получается, всякий кто хочет, посреди улицы хватает тебя, а ты и рада.

— Почему ты так решила, я совсем не была рада, — отбиваюсь от маминых обвинений. Незаслуженных причём.

— Тогда что ты делаешь? Почему не рассказать полиции как было дело.

— Всё что нужно, я рассказала.

И я замолкала.

***

Каждый вечер, за ужином, отец выкладывал новые порции новостей об Андрее Волкове — народном мстителе.

— Не удивлюсь, ели это он ограбил склад с боеприпасами в воинской части. Этот человек, как червяк появляется там, где его не ждут и исчезает, увернувшись от группы захвата. Вот это я понимаю. Рисковый мужик. Хорошо ещё, что этот пожилой вояка, который ему помогал, жив остался, а то бы, ни за что, ни про что, человек пулю схлопотал.

— Как ни за что, он же преступнику помогал, — возмущённо вступила мама.

— Это хорошо Лизок, что ты под пулю не попала, — папа разрезает ножом жирный стейк.

— И не говори, — мама подставляет ему голубцы.

— Не торопись, не видишь, я ещё это не съел, — отец смотрит возмущённо и отталкивает тарелку с голубцами.

Мама послушно убирает.

Я слушаю вести о Волкове и с трудом проглатываю пищу.

Андрей Волоков. Теперь он в моём сердце. Прочно зацепился, не сдвинется.

Только не совсем понимаю, есть ли у этой любви будущее?

Скорее всего — нет.

Потому что как только его поймают — посадят. Тут и предполагать нечего. Его ждёт тюрьма на десятки лет. Так говорит отец — там уже куча статей намешано.

А что делать мне?

***

На третий день пришло сообщение от Тимура —,Ключ в почтовом ящике,

К большому неудовольствию мамы я, наконец, собралась и поехала к себе.

Слушать нотации надоело, от неё с утра, и отец подключался по вечерам.

Не могу с ними жить. Не выдерживаю.

***

Снова хожу на работу.

Коллеги смотрят косо. Как будто я не в заложницах побывала, а сама кого-то украла. Чувствую напряжение. Понимаю если бы не мой отец, нашли бы уважительную причину и уволили. Все как будто сговорились против меня. И даже две молодые учительницы, с которыми мы неплохо общались, сейчас обходят меня стороной.

Вхожу в учительскую — все затихают. Если подхожу что-то спросить, шарахаются, словно я прокаженная. На третий день такого существования, поняла, ничего не потеряю, если напишу заявление на увольнение.

Надоело. Давно хотела сделать это, а сейчас вынудили обстоятельства.

Написала заявление, отнесла директору. А к концу дня позвонила секретарша и сказала, моё заявление, по собственному желанию, подписано.

Вот и всё.

***

Тоска неодолимая. Сижу в квартире, никуда не выхожу.

Жадно слушаю новости, может услышу об Андрее. Иногда проскакивает репортаж и я вслушиваюсь в каждое слово. Много всего приписывают Волкову. Что из этого правда, а что нет, остаётся только гадать.

У него своя миссия, и в этой миссии я не участвую. Но если бы он попросил, возможно, я постаралась бы ему помочь. Тоже стала бы народной мстительницей. Если бы только попросил.

Который день я перевариваю всё что со мной произошло. Необычайные события встряхнувшие мою жизнь. Нападение, страх, голод, жажда и потом — чувство…

Всё смешалось.

И плевать на то нападение и на голод плевать… Хочу снова увидеть Андрея.

Столько дней я думаю о нём. Неужели он обо мне совсем не вспоминает и то что было между нами, всего лишь миг в его жизни.

Как не хочется так думать, но похоже именно так и есть.

Мне придётся смириться и жить дальше. Ничего у нас не могло и быть. Это просто миг.

Вечером совсем плохо, все эти мысли набрасываются и терзают. Вгоняют в тоску и депрессию. Не знаю чем заняться, как встряхнуть себя. Раз за разом смотрю одни и те же фильмы. Ничего не радует, только усугубляет эту бесконечную грусть.

Встаю с дивана, медленно бреду на кухню. Хочется пить.

Вошла, включила свет. Глянула на часы — полдвенадцатого.

И спать не хочется и ничего не хочется. Тоска.

Тихий стук в дверь заставил вздрогнуть.

Первая мысль испугала — Тимур вернулся.

Я замерла. Не шевелюсь. Осторожный стук повторился. Из комнаты я бы его даже не услышала.

Конечно, боится разбудить соседей. Но почему он не нажал кнопку звонка?

Сердце забилось чаще. Новая догадка заставила волноваться сильнее.

На цыпочках медленно я подошла к двери. Прислушалась.

Там за дверью стоит человек — кто он?

— Лиза, открой это я, — почти шепот, но я узнала.

Прилипла к двери, быстро открыла замок, дернула ручку. И только приоткрыла, сразу в квартиру ввалился человек. Я быстро закрыла за ним дверь, на все замки, какие есть.

И обернулась.

В темноте прихожей, я почти не вижу, но знаю — это он.

Большой, темный, желанный.

Он вошел и воздух заполнился запахом дыма, топлива и чего-то ещё не слишком различимого, но такого понятного. Я тихо приткнулась к нему, а он положил на плечо тяжелую ладонь. Сжал. И сила его пальцев заставила забыть обо всём.

Я обхватила его за талию, он сжал мои плечи. Несколько секунд мы стояли так молча. Я чувствую нескончаемой поток энергии, который проникает в меня, и понимаю, вот теперь, я готова на всё.

— Где ты был так долго? — проговорила я, прижимаясь щекой к его груди.

Почувствовала, он усмехнулся.

— По разному, — сказал и погладил по голове, прижался щекой к макушке.

А я дышу и надышаться не могу…

Глава 12

После стольких дней на улице, пыльный, уставший, голодный, вымотанный и злой я наконец пришел к ней. Больше не к кому. Никого не осталось.

Думал о ней. Хорошо, память не подвела. Улица Белая пятнадцать, квартира четыре. Она сама говорила мне этот адрес. А потом, всего один взгляд в паспорт Елизаветы Портной и я знаю адрес, день рождения, год рождения и то, что она не замужем.

Её адрес столько дней красными буквами в моей голове. Требует. Зовёт.

Наконец я поддался этому зову. Надеюсь, не пожалею.

Стою в темной прихожей обнимаю Лизу. Стискиваю в объятьях, оторваться боюсь.

Да как об этом можно пожалеть.

— Как ты меня нашел? — шепчет.

— Ты сама сказала мне адрес.

Лиза сильнее ко мне прижимается.

Вспомнил, что я грязный, в первый момент просто забыл.

— Подожди, — пытаюсь отстраниться, но она не отпускает, — я тебя испачкаю, я весь грязный.

Она усмехнулась, отпустила.

— А мне всё равно.

Смотрю на неё такую хрупкую, хорошенькую, в маленькой атласной ночнушке. Словно проваливаюсь в другое измерение. Туда, где был когда-то давно. В той ещё… нормальной жизни.

Дыхание учащается. Ещё немного и не удержусь.

Грязный не грязный… будет уже всё равно.

— Где у тебя тут ванна, мне нужно помыться.

— Сейчас, я наберу тебе полную ванную, — она улыбнулась и пошла.

Слава богу, что она одна. Пару часов я следил за подъездом. Потом стоял на лестнице. Какое-то время прислушивался у квартиры. Ни голосов, ни движения. Я не ошибся, она одна.

Стянул в прихожей капюшонку, вместе с футболкой, скинул джинсы и пошел в ванную. Туда откуда послышался шум воды.

Лиза суетилась, что-то лила и кидала в воду. По ванной комнате рассыпался аромат цветов. Сейчас я мог бы так жить. В чистоте, аромате, и даже в любви. Но я выбрал другой путь и другие запахи. Грязь, огонь, порох, железо, зола. Возможно боль. Острая и тупая. По-разному.

А в конце, в любом случае — несвобода.

— Можешь садиться, — Лиза обернулась, скользнула по мне взглядом и торопливо пошла из ванной.

Я сел в горячую воду. Тело больше мне не принадлежит. Оно погрузилось в целительное пространство, расслабилось и утонуло в желании не двигаться. Я прикрыл глаза и поплыл.

Несколько минут пустого блаженства. Обнулилось сознание.

Я забыл кто я и какие мои цели. Где нахожусь.

Помню только, что где-то рядом Лиза. Это всё что я помню.

Лежу в забытьи и чувствую, как вытекает из меня усталость, сваливается пыль и начинает дышать кожа. Да, это удивительное ощущение исцеления. Ласковое до изнеможения влияние воды. Я погрузился в сонное состояние нереальности. Тело наполняется новой силой. Боже, как хорошо.

Тихие шаги. С неохотой я приоткрыл глаза. Рядом Лиза с чашкой чая, присела на край ванны и протянула мне чашку.

И снова какой-то аромат в воздухе, что-то пряное. Я взял, отхлебнул.

Лиза взяла мочалку и провела по моему плечу. Медленно, осторожно. К шее, обвела, спустилась на грудь. Я снова закрыл глаза.

Осторожно возле раны на плече. Несколько раз провела по ключице. Я растекаюсь, лениво приоткрываю веки, смотрю на грудь, что проступает под рубашкой, когда Лиза тянется ко мне. Это блаженство. Чувствовать, видеть и разгораться.

Останавливаю её руку, она смело приближается к паху. Открываю глаза. Лиза смотрит на меня, и я тяну её за руку. Перешагивает через борт. И садится на том конце ванной. Это далеко. Слишком далеко.

Атласная рубашка быстро мокнет.

Я беру ладонь Лизы в свою, легко сжимаю маленькие пальцы и тяну к себе…

***

Он тянет, а я поддаюсь. Приближаюсь к нему мокрому и расслабленному.

Что делает со мной этот суровый мужчина, не могу определить, но желание пробуждается рядом с ним, вспыхивает и разгорается.

Хочу пылать в его руках, жить, тонуть в его объятьях. Хочу слиться с ним надолго, возможно навсегда. Эта зависимость от его касаний сводит меня с ума.

Его сила, вытягивает наружу всю мою слабость.

Склоняюсь над его голым телом. Сажусь сверху. Твёрдые ладони обхватывают мои бедра. Резко приподнимают, и я чувствую его возбуждённый член у себя между ног. Медленно сажусь на него и выдыхаю. Чувствую, как разливается по телу наслаждение, неслыханное, неизвестное.

Такое получаешь, когда очень долго ждёшь. А я ждала. Тысячи, миллионы точек моего тела получают наслаждение только от одного, первого проникновения. Я выгибаюсь и дрожу от удовольствия несравнимого ни с чем.

Андрей уже не расслаблен как минуту назад, он мощно натягивает мои бедра, толкает в меня член и яростно смотрит в лицо. Словно доказывая ещё раз свою неукротимую силу, которой я должна подчиняться.

А я вздыхаю и соглашаюсь. Обхватываю его плечи, впиваюсь в них ногтями и хочу ещё, ещё.

Мы двигаемся, разгоняя застывшую воду, заставляя её расплескиваться и играть. Тихая, но яростная буря в этой ванной. И мы втиснутые в узкое пространство, зависимые друг от друга.

— Ты ждала меня? — хрипло спрашивает Андрей.

— Да, — выдыхаю в ответ.

— Лиза, я тоже хотел поскорее прийти к тебе.

Ничего не могу сказать, только двигаюсь на нем, только прижимаюсь сильнее к его мускулистому телу. Чувствую себя былинкой, маленькой и покорной. Натягиваюсь как струна. Нет мне покоя, нет расслабления. Он — мой властелин, волен делать, что ему угодно.

Внезапно, Андрей обхватывает за спину, огромными ладоням снимает меня с себя и приподнимает. Поворачивает задом и снова насаживает на член.

И теперь это уже что-то другое. Не могу сразу понять. Сообразить не могу.

Приятная часть окончилась так быстро, что я даже не успела как следует ей насладиться.

Теперь меня просто трахают. Натягивают на член грубо, безжалостно.

Он надавливает на плечи и заставляет делать быстрые подскакивания, от которых не скажу что хорошо.

— Блять, — он останавливается, и я замираю.

Ничего не понимаю. Он стягивает меня и выталкивает из ванной.

В недоумении я выхожу. Не оборачиваясь, быстро беру полотенце и выскальзываю за дверь. В кухне я замоталась в полотенце, но вода всё равно стекает по ногам и по ночнушке на пол.

А я стою ошарашенная произошедшим.

Он оттолкнул меня — почему.

Догадываюсь, но не хочу себе признаться.

Потому что его любовь — не со мной.

Какая может быть вообще любовь между нами?

Это всего пара дней в странных обстоятельствах, а я уже о какой-то любви размечталась.

Стою посреди кухни и чувствую себя так паршиво, просто ужас какой-то.

— Твою мать, — его голос из ванной.

Слышу, как он встает и выходит. Скрипнула дверь, я не двигаюсь. Не хочу.

Если так, не буду навязываться. Не стану просить кого-то меня любить. Никогда не стану.

Заходит в кухню. Слышу его дыхание и как капает на пол вода с его тела. Движения тоже слышу. Подошел, обхватил, прижал. И что мне с этого?

Я напряглась. Упрямо смотрю в стену. Не поворачиваюсь.

— Прости. Не могу пока это контролировать, — проговорил, словно огнём опалил.

Припечатал. Признался.

— Ты её ещё любишь?

— Я не знаю что это. Но мне тяжело. Когда уже думаю всё, оно откуда-то берётся …

Я вздохнула. Должна понять. А как?

Оказывается, ревновать можно даже к мертвому человеку. Мне нужно либо смириться и терпеть, либо закончить всё что есть. Но я не могу это закончить.

Тело и сердце, всё во мне требует любви этого человека.

А что там, у него внутри…

Я буду терпеть. Сколько смогу. Хоть это и тяжело.

Он тянет с меня полотенце и я беспомощно подчиняюсь. Отдаю. Он стягивает с меня рубашку, остаюсь абсолютно голой. Не смотрю на него. Слабость снова во мне. Подсказывает ему, что можно действовать дальше, брать и пользоваться моим телом.

Предательская слабость.

Андрей берёт полотенце и вытирает намокшие мои волосы. Смотрю на его лицо и руки, бережно вытирающие.

Ну как я могу с этим бороться?

Не могу и не хочу.

***

Чувствую себя гадом ползучим. Ведь пришел я к ней не просто так, а потому что она одна, кто может мне помочь.

Ещё, меня сюда тянуло. Неосознанно. И вроде бы взрослый мужик, мог бы перебороть… Даже не пытаюсь.

Если бы только не навязчивая идея, которая каждый день продырявливает мозг, может и было бы у нас какое-то будущее. Но есть цели и пока это важнее всего остального.

Не хочется признаваться самому себе, но действительно так и есть.

Когда мы легли, я прижал Лизу и она сразу уснула у меня на плече. А я ещё долго смотрел в тёмный потолок и думал, как лучше поступить.

То что она нужна мне — это факт.

Придётся заставить её поработать.

Когда проснулся за окном наверное уже полдень. На кухне звуки и запах еды.

Я встал, обмотался пристанью и пошел из спальни, но у двери остановился… вся моя одежда сложена на стуле, абсолютно чистая. Приятно.

Я натянул трусы затем джинсы и футболку.

Поесть и валить отсюда, но сначала очертить круг задач.

— О, ты уже проснулся, — она глянула и продолжила что-то лепить.

— Пахнет вкусно.

Лиза очень красивая. Немного бледная. В цветастом халатике типа кимоно. С волосами прихваченными заколкой.

Даже не думал, что вот так просто и легко буду любоваться кем-то ещё кроме Саши. Прошло время и уже другая девушка будоражит моё сознание. Не знал, что это происходит так быстро. Нехорошо. Но делается это независимо от моего желания.

— Я сварила суп, сейчас будут котлетки. Вот салат.

Я подошел к Лизе сзади, посмотрел через плечо, как она лепит котлетки. Она повернула голову, заглянула в глаза.

— Ты голодный.

А в мозгу словно эхо слова Саши — Ты голодный?

Чёрт.

Я отошел и сел за стол.

— Очень голодный, — говорю и снова напряженно рассматриваю стройную фигуру.

Стройные, светлые ножки, розовые пяточки.

— Тогда я наливаю, — она вытянула из шкафа тарелку, открыла кастрюлю и налила ароматной жидкости.

Поставила передо мной. На вид прозрачный бульон с зеленью.

— А где картошка? Тут же одна вода, — говорю недовольно, но шутливо.

Лиза обернулась.

— Не нравится? — лицо серьёзное.

— Нравится, — я взял ложку и начал хлебать пустую жидкость.

Надеясь, хотя бы котлетами набью брюхо.

На вкус суп оказался, оказалось очень даже ничего. Гущи бы побольше.

— Что будем делать? — спросила она, накладывая на тарелку салата и несколько котлет.

— Не волнуйся, я сейчас уйду.

— Уйдёшь? — она беспокойно нахмурилась.

— Ты же понимаешь, я не могу здесь остаться. Это опасно для тебя. И для меня тоже…

— Но я хотела бы тебе помочь.

Вот это уже ближе к делу. Хочет помочь. Нужно пользоваться пока она этого сама хочет.

Я не предложу ей делать ничего незаконного, всё в рамках закона. Мне нужна её помощь. Хоть это и опасно, но выбора нет. В случае чего папаша её спасёт. На это и рассчитываю, когда собираюсь дать ей задание.

— Как ты можешь мне помочь? — закидываю удочку, чтобы определить действительно ли такое большое её желание.

— Скажи как и я всё сделаю, — говорит по-детски наивно.

— Это опасно Лиза. Да, не отрицаю, твоя помощь мне нужна, но это очень опасно.

— Я не боюсь.

Смелая. Я ещё тогда это понял. Дерзкая и смелая.

— Хорошо, я скажу, что нужно делать, — я наколол котлету, посмотрел, — кажется, она подгорела.

Глава 13

Полгода назад…

Три недели в больнице. Чуть не сдох. Или мне казалось, что сдыхаю.

Всё что копилось, набросилось враз. Все раны открылись телесные и душевные. Всё что могло быть, случилось.

Тогда я реально призывал к себе смерть. Ждал её каждый день. Особенно ночью. Избитое тело болело и выкручивало. Сломанный нос, лодыжка и запястье. Отбитая селезёнка. Потери незначительные по сравнению с тем, что я потерял жену.

Жить не хотел.

Угрюмое молчание пугало всех и врачей, и соседей по палате. Несколько раз ко мне присылали психолога и психиатра. Не знаю, что они там говорили врачам, плачет по мне психушка или нет, неинтересно. Чувствую, плачет.

Одно радует бездейственность моего положения. Абсолютная прострация. Во всём. Мыслей нет, движений, действий. Решений никаких. Равнодушие полное. В нём я завис на долгие три недели.

Однажды, это было уже на третей неделе, привезли мужика. Тоже, состояние его не вполне адекватное. Несёт какую-то пургу.

В тот день я как будто посмотрел на себя со стороны.

Человек страдал, не от ножевой раны, которую нанёс ему товарищ собутыльник, а от раны душевной. Жена ему изменяла вот с этим самым дружком, а тот за стаканом горькой проговорился нечаянно. Дальше, этот схватился за вилку, тому повезло ухватить нож.

Бытовуха чистой воды. И мужик обычный, подсобный работяга привыкший к стакану. А смотри как страдает. Жена его приходила, видел я, и описанию не поддаётся. Из той же серии странных людей. Страшнючая, как атомная война, а любит он её. Сильно любит.

Каждый вечер бесконечными разговорами, изливает этот мужик на мою голову, свою горькую любовь.

— Вот же сука. А я думаю, что это она губы начала красить. Я только за порог, а она типа выходная, три через три. Петруха видать сразу к ней туда и ломится. А она говорит — ну как не пустить, он же ломится. И главное, все про это знают, один я как тот осел. А мне ещё соседка намекала, типа рогатый, а я видать, туго догоняю.

Молчу, слушаю. Ему и переспрашивать не нужно. Сам рассказывает. Кажется, не было бы никого, самому бы себе рассказывал.

— Обидно, что я сам же ему своей рукой, водку наливал. Другом считал. А он на мою бабу полез, не побрезговал.

Он говорит, а я на себя перевожу. Та же тема у меня получается. Он как будто со стороны мне про меня рассказывает. И надо же, как мы попали двое, рядышком.

Этот мужик лучше всякого психотерапевта помог. Он даже не подозревал, что пока изливал мне свою непутёвую жизнь, вселял в меня цели намного более серьёзные.

Меня излечили физически. И морально я излечился благодаря обычному, выпивохе с его простыми жизненными рассуждениями. Раньше я так сложно всё расставлял. А теперь по полочкам разложил. Понятно.

Дома наметил план своих действий. Хотел восстановить себя в правах на проект.

Неделю ходил по инстанциям, по кабинетам.

К концу недели понял одну простую истину — деньги делают большие дела. Только не мои уже деньги. Стёпкины.

Ни одна падала не помогла мне. Все уже явно подмазаны бывшим другом и партнёром.

Хорошо, к тому времени я уже достаточно успокоился, чтобы начать соображать.

А сообразил я вот что — каждого из них поставить на честные рельсы. Каждого отучить брать и научить работать честно.

Вот тогда я и начал придумывать всякие схемы. И воплощать их в жизнь.

И что самое радостное во всем этом — у меня получалось.

Один написал признание, второй, за ним третий. К тому времени мне стало мало своего собственного дела и начал интересоваться делами других людей.

Вот так я и стал, санитаром,

Мать его…

***

Торопливо шагаю. Туфли на шпильке, узкая юбка — красная… и белая рубашка.

Офисный стиль.

Наверное, слишком сексуально офисный. Слышала, что где-то запрещают туфли на ш

Пролог

– Нет, нет, – вытягиваю руки, чтобы защитится, но это бесполезно.

Он стремительно подходит, одним движением хватает меня за шею, валит на кровать. Не успеваю издать даже звук, пальцы словно клещи сдавливают горло.

Вторая рука быстро расстёгивает мои джинсы и начинает стягивать. Рывками, дико, стремительно и беспощадно. Оголяя моё тело резко, без разрешения, без моего на то согласия. Его и быть не может.

– А-а-а! – стон, это всё что рвётся из груди.

Выставляю руки, хватаюсь за джинсы. Пытаюсь удержать. Мужик бьет по руке заламывает, подпихивает под меня и снова тянет джинсы. Упираюсь ногами, стараюсь держать натянутую и не сразу поддающуюся ткань.

Глаза в глаза. Вижу животное, зверя. Ему всё равно он возьмёт своё. Подчинит. Сломает. Если нужно убьет.

Сопротивляюсь почти безмолвно. Не даюсь, выкручиваюсь. Спустя минуты этой жестокой борьбы, человек отпускает мою шею, хватает за куртку, приподнимает меня отрывая от кровати и резко переворачивает. Бросает на кровать, перехватывает обе руки и держит их одной своей. А другой  рукой мощным движением, только одним рывком стягивает с меня джинсы. Оттягивает вниз.

Всё. Я проиграла.

– Нет, нет! Прошу вас, – выдыхаю со стоном боли, от того как сильно он сжал мне руки.

– Заткнись, – по комнате полетел запах водки и курева.

– Пожалуйста, – уже плачу.

Неужели это конец? Я открыта. Задница моя перед ним. Слышу лязг ремня, щелчок. Давление…

И вдруг, человек остановился. Замер. Порывистое его дыхание надо мной. Чего-то ждёт.

Оттолкнул. Я сваливаюсь на бок. И сразу начинаю дышать. Быстро, судорожно, как будто не успеваю надышаться. Неужели это всё изнасилует, убьет и выкинет.

Но позади тишина. Какие-то движения. Сиплое дыхание уже унялось. Шорох одежды. Что ещё? Мгновение раздирающей тишины.

– Не надо, – говорю, потому что в тот же момент почувствовала его слабость, неуверенность.

Он отпустил. Не вижу, но чувствую, как он смотрит в полутьме на моё оголенное тело, осматривает всё, что открыто его взгляду.

– Сука. Даже трахнуть нормально не могу.

Шаги. Он уходит. Звук задвигающегося зеркала.

1

– Я люблю шоколадное и куплю его, – смеюсь в трубку.

Стою в супермаркете. Передо мной целая полка с тортиками и пирожными. Глаза разбегаются. На любой вкус и цвет. Бисквитные, заварные, песочные. С вишенками, кокосовой стружкой и шоколадными дорожками. Всякий раз я теряюсь.

Какое же выбрать?

– Хорошо уговорила, буду есть шоколадное. Что поделать, ради тебя я готов на всё, – Тимур басит в трубку.

– Ты такой хитрый. Интересно, что тебе от меня нужно?

– Да, я такой. Буду не пирожное, а знаешь что?

Конечно, я знаю, что он будет. Но всё равно спрашиваю. И пусть отвечает. От него лишний раз не убудет, а мне приятно.

– Что ты будешь?

– Я буду – тебя.

Я улыбнулась полкам с пирожными. Смутилась словам Тимура и глянула на мужика в кожанке, что стоит недалеко и тоже разглядывает сладости.

– Тимур ты всегда все сводишь к одному, – говорю полушепотом.

– Потому что я уже хочу. Если бы не работа, я бы прямо сейчас побежал к тебе. Одно радует, что сегодня ты встретишь меня полностью голая, – сказал он потише, чтобы никто из его офиса не услышал, чего он от меня хочет.

– Так ладно, все, я поняла. Давай, не отвлекаю, а то твой босс снова будет подслушивать.

– Хорошо, пусть завидует. Целую, до вечера.

– Целую тебя.

С улыбкой на губах я отключила телефон, бросила в сумочку и покатила тележку дальше.

Сегодня работала в первую смену. С утра два урока и целый день свободна. Хочу приготовить к приходу Тимура романтический ужин.

Сегодня у нас годовщина – два года как мы вместе. Уверена, он и не помнит, хотя нет, помнит конечно. Надеюсь во всяком случае. Пусть только попробует забыть.

Прошла у стеллажей. Оценивающе заглянула в свою тележку. Вроде все взяла. Хотела уже двигаться к кассе, когда что-то произошло. Я увидела людей в чёрной одежде и в масках, они выбегали с главного входа и прятались за стеллажами.

В недоумении я смотрела на эти странные манипуляции. Наверное, учат охранять магазин. Могли бы и без покупателей эти тренировки устраивать. Обязательно, что ли…

И тут, чья-то крепкая рука обхватила меня за талию и потянула в сторону.

Ничего не понимая, я сразу подумала, может мешаю и меня пытаются отодвинуть. Заодно цепляюсь за свою тележку. Но человек грубо стукнул по руке и проговорил мне на ухо:

– Отцепись.

Теперь я испуганно попыталась обернуться, но он схватил за шею.

– Смотри вперёд.

– Волков, отпусти ее! – проговорил трубный голос на весь магазин.

Искусственно, сквозь динамик кто-то призывал кого-то отпустить.

– Ты окружён, уйти невозможно! Все выходы заблокированы!

Меня стремительно куда-то тащили. Только теперь я начала осознавать, что происходят не шуточные учения, а что-то опасное именно для меня. Служебные помещения, тёмные коридоры. Дергаюсь, упираюсь, но этот мужик держит крепко. Я как травинка в его сильных руках. Стоит ему сильнее придавить и я сломаюсь.

Он вытянул меня на улицу. Потащил к машине, прикрываясь мной словно щитом. А вокруг, устремлённые на нас взгляды и дула пистолетов.

– У меня заложница! – он тряханул мной, как будто я не человек, а бездушная кукла.

– Оставь девушку Волков! Давай поговорим, как мужик с мужиком!

Этот не останавливается, тащит к машине.

– Хватит, наговорились уже! Кто двинется, я продырявлю ей башку!

– Андрей, так дела не решают! – кричит из-за полицейской машины высокий, тощий блондин в кожаной куртке.

Я в ужасе молчу, только дышу и повизгиваю от толчков и давящего в шею холодного дула пистолета.

– Пожалуйста, не надо! – меня резко толкают на заднее сидение.

Падаю, удар головой и в панике на последней секунде понимаю, что меня увозят. Не успела повернуться, визг колес и машина сорвалась с места.

2

Какая сука увидела меня и настучала? Эти камеры натыкали по всему городу не обойдешь. Сейчас трудно не засветиться. Тем более в магазинах, пустышки уже никто не вешает.

Резко выруливаю, поворачиваю на перекрёстке. Черт пешеходный. Пришлось остановиться. И только прошли люди, сразу надавил на газ.

Обернулся быстро, глянул на девку. Она притихла, смотрит в окно. Ненормальная что ли? Ее похитили, а она молчит.

Глянул ещё раз, теперь в зеркало. Красивая.

– Как тебя зовут? – говорю и кручу руль, сворачиваю в узкую улочку.

Она глянула в зеркало. Взгляд дерзкий, колючий.

– Вам то что, – грудной голос, на удивление спокойный.

Боится, но не показывает.

– Не хочешь, не говори, я ведь так, из вежливости.

– А схватил тоже из вежливости? Пистолет приставил, тоже из вежливости?

Она немного в шоке, но реакция обратная. Смелая девица.

– Я не хотел, ты видела, меня обложили.

– Вы преступник? – осмелела ещё больше.

– Можно и так сказать.

Да, она права, я – преступник. Но мне плевать. Потому что я не чувствую себя преступником. Пусть чувствуют себя так те, кто действительно совершил преступление.

Настоящее. А я так, только наказываю.

Ещё поворот. Скоро моя берлога. Нужно сначала осмотреться. Девку нужно было выкинуть раньше, завёз слишком далеко. Ещё заложников не хватало.

Покружить бы. Запутать. А потом, вытрусить её где-то по пути. Так нет же, периметр начнут прочёсывать. Опасно.

Сегодня устал и морально и физически. Слишком долго жирная падла – судья Жарков сопротивлялся. Не хотел в руки легавым сдаваться. Признание во взятках подписывать сука не хотел. Привыкли сытно есть, сладко спать, тела свои жирные холить, трахать кого хотят. А тут я. Помешать пришел их вольготной жизни. Не верится. Упираются суки. Думают сойдёт.

– Вы меня убьете? – голос сзади напомнил, что я в машине не один.

Чего она мелет?

– Я не убиваю людей, а наказываю. Это разные вещи. Я санитар города, – усмехнулся.

Надо же, сравнил одно с другим.

– Как волк?

– Нет, – отвечаю.

Хотя, может и как волк. Но только её это не касается.

– Куда вы меня везете?

– Домой.

– Мой дом в другой стороне, – смотрю, она совсем обнаглела.

В зеркало заднего вида вижу погоню. Выкручиваю руль, сворачиваю налево и гоню.

– Что вы… черт! Выпустите, я не хочу, сами поезжайте! – её мотнуло по сидению.

Момент потерян. Теперь нужно давить на педаль до упора.

Поворот, ещё поворот. Маневрирую. Стараюсь никого не зацепить. А если и зацепил. Хрен с ними. Машину придётся кинуть. Эта мне больше всего подошла. Ничего, найдём новую. Не проблема. Гоню на всю. Руль кручу то туда, то сюда. Девку кидает.

– Мама! Помогите! Остановите, я выпрыгну!

– Заткнись! – оборачиваюсь на повороте.

Она затихает. Зато вой сирены на параллельной улице.

Я приостановился, отстал, крутанул направо в переулок.

Сирены уже дальше, гоню в другую сторону.

Каждый раз приходится отрываться, но я привык. Холоднокровен. Может когда-то во мне гулял страх, во время погони, но не теперь. Уже нет.

Я гоню и немного даже забыл, что сзади у меня заложница. Снова вспомнил.

Что с ней что делать?

Да выпущу за городом, пусть валит домой.

3. Полгода назад

– Отлично теперь они на лопатках, а мы шоколаде, – Степан достает бутылку шампанского.

– Хорошо бы ещё и отдохнуть, – говорю и устало провожу ладонью по лицу.

На часах почти девять. Офис давно опустел. Мы готовили проект к завтрашнему дню. Дорабатывали последние мелочи и пропущенные недочеты.

Давно мы со Степкой тащим эту волыну и вот сейчас вылезли на нужный уровень. Завтра наш проект будет куплен, со всеми его потрохами.

– Подожди Андрей, сейчас подпишем контракт, бабки получим, и езжай на свои Бали. Сашку выгуляешь как раз. Засиделась она дома.

– Да нужно куда-то съездить поваляться на пляже, – усмехаюсь.

– На нудистском, – улыбается Степан и разливает шампанское по бокалам.

– Да мне бы хоть на каком поваляться. Хочу уже хоть куда-то вырваться, сменить обстановку. Три года не отдыхал.

– Вот, как раз и отдохнёшь, – Степан наполнил бокалы и протянул мне один. – Ну что давай за завтрашний контракт?

– Да, за контракт. За что же ещё.

Мы стукнулись бокалами и с довольными улыбками на губах выпили.

Завтра.

Нужно только дожить до завтра, до десяти часов и самый крупный контракт за пять лет нашей работы, будет у нас со Степкой в кармане.

А дальше – грандиозная работа.

Многомиллионный заказ. Крутая стройка, по которой будет определяться наш статус, репутация и профессиональное будущее.

Главное – дождаться завтра…

– Я дома.

Слышу торопливые шаги и божественный запах из кухни.

У проема появляется моя фея. В руке у нее ложка, а в ложке…

– Что там? – окидываю взглядом жену.

Светлая, стройная, нереально красивая. Воздушная. Неземная.

И её улыбка. Вот чего хотелось целый день, этой тихой улыбки, от которой я прихожу в состояние мира и гармонии.

Стягиваю галстук. Расстёгиваю верхние пуговицы на рубашке. Теперь легче дышать. В этом доме я счастлив. Просто от того что я здесь.

Она здесь. Моя жена – Саша.

Везде где она будет рядом со мной, я буду счастлив. А я сверну горы, чтобы она всегда была рядом со мной.

– Ты голодный?

– Если бы ты знала, какой я голодный.

Смотрю на белый, маленький халат. На светлые пряди волос и шею. Взгляд мой бродит по телу Саши. Тонике руки, хрустальные пальцы. Такие изящные. Разглядываю их, каждый раз, как в первый…

Каждый день, возвращаясь с работы, я смотрю на мою Сашу и хочу понять – почему?

Почему глядя на неё я превращаюсь голодного человека. Голодного до её тела, её поцелуев и ласк. Голоден, и не могу насытиться. Насыщаюсь, и снова голоден.

– Я приготовила твою любимую лазанью.

Подошел очень близко. В глазах Саши смущение. Она знает, как я хочу, но всё равно смущается. Она скромна, хоть и знает, что делает со мной её голос. Лицо. Губы. Веснушки.

Всякий раз любуюсь ее красотой.

Эти веснушки бесят ее… а я любуюсь.

– Ты – моя любимая, а не лазанья, – беру за тонкое запястье, пальцы выпускают ложку, она звонко ударяется о плитку.

– Андрей…

– Иди сюда, – обхватил, прижал к себе.

По телу судорога желания. Свело, застрял, не могу сдвинуться и уже не могу отпустить.

Искры. Поражаюсь, как им удается всякий раз разжечь моё желание в бушующее пламя.

Пальцы утопают в волосах.

– Сашка… – выдыхаю.

– Что?

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Запах нежности, фиалок и немного муската… Лазанья… ну конечно.

– Волков, когда уже мы поедем в отпуск.

Я смотрю на ее шею, ее грудь в разрезе белой шелковистой ткани.

– Завтра все будет кончено, и мы поедем.

4

Машину дергало и кидало. Этот человек все время крутил руль так резко, что я падала, ойкала и билась.

– Пожалуйста, отпустите меня. Я ничего вам не сделала и мы уже далеко…

– Заткнись, – грубо прорычал он.

Так грубо со мной никогда в жизни никто не разговаривал.

Мужчина сосредоточенно смотрел на дорогу и что-то мне подсказывало, что мои слова для него пустой звук. Ему плевать на мой страх, неудобство и боль. Он делает то что нужно ему. Жмет на педаль, убегает от полиции.

Почему?

Резкий поворот, визг тормозов и я влипла в сидение. Боюсь сдвинутся. Схватилась за кресло впереди, уперлась в него ладонями. Может хоть так удастся не болтаться по сиденью, как сдувшийся мячик.

Поехали по ровной. Несколько долгих минут в тишине.

И снова я не выдержала:

– Вы меня отпустите?

– Заткнись, или мне придется самому тебя заткнуть. И поверь, тебе не понравится, – хрипло проговорил он.

Я снова затихла. Не хотелось, чтобы он воплотил в жизнь своё обещание.

Машина ещё немного проехала между домами и выехала за город, на трассу. Кругом голая в степь. И вот тут я по-настоящему напряглись.

Теперь меня точно не спасут. Мужик настроен не очень. Злой, страшный, физиономия зверская. Такой, убьет не задумываясь.

Смотрит, как загнанный зверь, готовый разорвать каждого, кто приблизится или покусится на его свободу.

Что-то не хочется стать его жертвой. Не хочу пропасть в его борьбе. Это его борьба, а не моя. Причём тут я вообще?

За окном показался лес.

Дрожь в руках всё чувствительнее. Потянулась в сумочку за телефоном. Осторожно наблюдаю за водителем. Стараюсь не шуршать. Сосредоточилась на вытягивании телефона, как на последней надежде.

Нужно попробовать набрать хоть кого-то. Чтобы услышали, или увидели. Чтобы проследили  и меня спасли. Ведь я ещё не знаю, что ждет в конце этого заезда, свобода или…

Машина резко встала среди леса. Человек стремительно повернулся, схватил сумку из моих рук и дернул на себя. Всё полетело. Куча мелкого содержимого моей сумочки рассыпалось по салону. Телефон упал на коврик, между мной и опасным водителем.

Я дернулась к двери, но мужик схватил меня за ногу, потянул на себя, так что одна моя нога оказалась задранной над передним сиденьем. А дверь даже не открылась. Заблокирована. Похититель больно сдавил мне ногу и яростно прорычал:

– Не заставляй меня избавится от тебя прямо здесь.

Я покосилась за окно, там, сплошной стеной, сосновые деревья.

Привёз убивать. Точно. Я заложница. Свидетель. Видела его лицо.

– Хорошо, я не буду, – говорю, чтобы успокоить.

Он явно на взводе. Нервничает. Отпустил мою ногу. Я утихомирилась.

Сел, откинулся, руки на руле. Широкие ладони замерли, обхватив кожаную оббивку. Мужчина откинул голову назад и закрыл глаза.

– Пожалуйста, я никому ни скажу, что вас видела и не дам описания. Скажу, что вы высадили меня по дороге и глаза у меня были завязаны. Поэтому я ничего не видела, – говорю тихо, голосом показывая, что так и сделаю, только пусть отпустит.

Он очнулся от своих мыслей, открыл глаза, повернул голову и недовольно глянул. Окинул равнодушным взглядом. Всю. С ног до головы.

– Слушай ты тупая или я непонятно сказал тебе заткнуться?

Он то сказал, но от страха я не могу замолчать.

Этот человек прямо сейчас раздумывает, что со мной делать и возможно решается на убийство. А мне совсем не хочется умирать. И вообще, у меня сегодня годовщина. Какого чёрта я здесь делаю?

– Так, ладно, где ты живёшь?

– Улица, Белая пятнадцать, квартира четыре, – говорю на автомате.

Он завёл мотор и начал разворачивать машину. Неужели домой повезёт?

Нагнулся, поднял что-то с коврика. Мой паспорт. Снова остановил машину. Быстро открыл на первой странице, глянул, прищурился. Посмотрел прямо в окно, чему-то улыбнулся, а потом снова в мой паспорт.

Что он там увидел?

– Адвокат Константин Портной – это…

– Это – мой отец, – поспешила сказать.

Мужчина молча протянул мне паспорт, повернулся, выкрутил руль и машина выехала на дорогу.

Потом, в тишине мы ехали в обратном направлении. К городу.

А у меня возникло ощущение, что последние слова я сказала зря.

5

Вот оно что. А удача всё-таки на моей стороне.

Заложница. И какая – дочь Портного. Ха.

Такого конечно и на тысячную долю не рассчитаешь. Значит всё так и есть. Там кто-то смотрит на меня и подкидывает удачу. По чертовой капле, но подкидывает. А это даже и не капля.

Значится вот так ребята. Ну, посмотрим теперь – кто кого.

Стемнело, когда заехал в город с дальней объездной. По грунтовке мимо низких домов к себе в берлогу. Эти придурки ищут меня где угодно только не у себя же под носом.

Вышел из машины, открыл ворота. Потом снова сел за руль. Обернулся, эта смотрит на мои манипуляции широко раскрытыми глазами.

Думала я домой её повезу. Нет куколка, сегодня тебе капнула удача, только в обратную сторону. Сегодня твоя жизнь разделилась, на – до меня, и – после, со мной.

Въехал в гараж. Вышел, закрыл ворота. Открываю перед красавицей дверь.

– Выходи.

– Куда вы меня привезли? – взгляд тревожный.

Правильно бойся. Не повезло тебе в тот момент, когда твой папаша, в первый раз дрожащей рукой брал грязные бабки. Вот тогда и не повезло девочка.

– А ты не видишь? – говорю.

Куда я мог её ещё привезти? Туда где можно спрятать. К себе домой.

Она прижала к себе сумку и начала выбираться из машины. Осматривается пугливо. Вздрагивает от моих резких движений.

– Иди за мной, – я повернулся и пошел по лестнице.

Она стоит.

Начинается.

– Послушайте, мой папа может заплатить вам. Свяжитесь с ним, вот телефон, – она полезла в сумку, потом вспомнила что её телефон у меня, – там… там телефон моего папы, позвоните ему. Он обязательно…

– Ты что, действительно решила, что позвоню этому поддонку и попрошу у него его вонючие деньги?

Она замолкла, сглотнула, не знает что сказать.

– Почему вонючие?

Я спустился, подошел, схватил за волосы, выкрутил и прямо в лицо ей проговорил:

– Потому что твой папаша, грязная, вонючая крыса, которая жрёт падаль. Берёт деньги прикрывая задницы убийц и наркодилеров. Он зарабатывает черные деньги. А ты не знала на что живёшь?

– Это не доказано, – пищит она, а в глазах зарождается ненависть и злость.

Строптивая. Ничего, скоро я собью с неё эту гордую спесь. Роспись в её паспорте включила и мою ненависть. А она-то пострашнее будет.

– Будет доказано, – говорю в лицо и девка кривится от боли, когда я сжимаю волосы ещё сильнее, а я смакую каждое чертово слово, – Будет доказано, девочка. Я позабочусь.

И потащил её наверх. В дом. Девка упирается, бьется в моих руках. Но мне всё равно. Она хватает за руку, впивается ногтями, слишком короткими, чтобы причинить мне хоть какое-то неудобство.

Легко как пушинку тяну по лестнице, не обращая внимания на нешуточное сопротивление. Входим в дом и я толкаю девку к стене. Она влипла, прижалась, видит, что не шучу. Притихла.

– Вы не имеете права, – слова застревают в горле, которое наверняка давно пересохло от страха.

– Кто тебе такое сказал, – оскалился в злобной улыбке.

– Это уголовное преступление! – выкрикнула и снова вжалась.

Оглядываю с ног до головы. Ничего такая. Но мне по барабану. Это её не спасёт.

– У папаши набралась словечек?

– Я учитель, – говорит гордо.

– Ах, вот оно что, – киваю, удивленно сжимаю губы, – Значит, ты слишком умная. Ну хорошо, тогда вот твоё место.

Подошел, схватил снова за волосы и потянул дальше в гостиную. У стены, положил руку на картину и зеркало отъехало в сторону, открывая комнату скрытую от постороннего взгляда.

Одним толчком я отпустил девицу и она по инерции сделала два шага. Прямо туда в свою темницу. Теперь, там её место.

6

Что это, где…почему? Где я?

Оборачиваюсь. Стена со скрипом задвигается. Я оказываюсь в комнате за стеклом. С той стороны зеркало, а с этой мутное стекло.

Мужчина смотрит в зеркало, а я на мужчину.

– Откройте, сейчас же! Я буду жаловаться, я вызову….

Он показывает – ничего не слышу.

Ну и лицо, злое, мерзкое. Перекошенное ненавистью. Ему плевать. Делает что хочет. Закон не для него.

Ледяной взгляд, пустой. Там нет жизни, нет сострадания, Нет тепла. Ничего нет.

Его слова про папу на несколько минут отвлекли от моей собственной безопасности. Хотелось вцепиться в рожу этому страшному человеку, но не смогла. Я слабее. Во сто крат слабее.

Что он сказал, это неправда. Неправда. Мой отец не такой. Он хороший человек. Он не крыса. И не жрёт падаль…

Обернулась резко, глянула в темноту. Позади меня кровать. Только кровать. Небольшая, квадратная. А на ней скатанное в рулон клетчатое одеяло и сверху подушка.

Это для меня? Или для кого?

Нет, я здесь не останусь. Не хочу.

Снова обернулась. Человек исчез из поля зрения. Я осталась одна.

Стою, ещё жду чего-то. Может, вернётся, выпустит. Разберётся. Одумается.

Что мне делать в этой комнате? У меня работа, ученики. Нет, я здесь не останусь.

В зеркало смотрю в комнату, на окна, а за ними сплошная темень.

Снова кинулась к стеклу, начала барабанить кулаками. В ответ, свет в комнате погас. Ещё пару раз я стукнула и отступила.

Что же делать?

Отошла, села на кровать. Внимательно осмотрела комнату и только сейчас увидела узкую дверь сбоку, даже ручка есть. И как я не заметила этого, когда вошла. Ну конечно, по-другому и быть не может. Тут есть выход. Это спасание.

Вскочила, кинулась к двери, дернула на себя ручку и дверь открылась. Слава богу. Тут темно, ничего не разобрать, нащупала выключатель щёлк… душ, унитаз, раковина и зеркало. Всё.

Разочарованно обвела взглядом комнату. Больше ничего. Ни двери, ни окна, только маленькая решеточка вентиляции с цепочкой.

Неожиданно поняла – я тут надолго. Снова вышла, села на кровати.

Смотрю в темноту той комнаты, что за зеркалом и думаю – как же мне туда попасть? Только там есть выход. А значит, я должна найти возможность.

Нужно разбить зеркало и я на свободе. Необходимо сделать это, когда он уйдёт. Но когда он захочет уйти, этого я не знаю.

Там в городе, возможно меня уже ищут. Конечно. Возле магазина было столько полиции. Они найдут меня, точно найдут. Только ни сию минуту. Нужно немного подождать.

Долго я сидела на кровати, отсчитывая минуты. Очень долго. Но когда глянула на часы, прошло не больше часа. То есть, от того момента, когда он схватил меня в магазине где-то полтора часа. За это время могли бы меня уже и найти. Почему так плохо ищут?

Вздохнула. Ладно, подожду ещё. Больше ничего не остается. Только ждать. Они придут за мной, обязательно придут.

Склонилась на бок, прилегла. Ноги на полу. Стало неудобно. Встала, стянула кроссовки и уже с ногами забралась на кровать. Осторожно, бесшумно, чтобы не напомнить о себе.

Чтобы этот человек совсем забыл о моём существовании. А когда вспомнит, меня уже отсюда освободят, а его посадят за похищение человека. И правильно. Не нужно хватать людей и тащить их. Он должен получить своё, по заслугам. Лет десять или даже пятнадцать.

Глаза закрылись и кажется, я провалилась в темноту сна.

7

Вышел на кухню, открыл холодильник, достал из морозилки бутылку водки. Поставил перед собой. Смотрю. Упер руки в столешницу, стою, глядя на бутылку.

Решаюсь.

Смотри не смотри, водка сама в горло не попадёт.

Быстрым движением открыл. Прижал горлышко к губам, запрокинул голову и сделал два коротких глотка. Отнял бутылку. Провёл рукавом по губам, вытирая от обжигающих холодом капель. А потом ещё затянул на два глотка. В глазах побелело. Зажмурился, тряхнул головой, разгоняя туман.

Полез по ящикам искать заначку сигарет. Оставляю их в разных местах на случай… на такой вот случай.

Сегодня он конечно уникальный.

Нахрена это было нужно?

Как бы я выбрался из магазина?

Теперь это точно – статья. Ну и хрен с ними. Похер вообще. Гулять так гулять. Теперь у меня и баба есть.

Усмехнулся.

Баба мне не нужна. Заложница да, но не баба. Снова схватил бутылку, присосался подольше. В голове потеплело, в груди, в животе, хорошо обожгло.

Какого хрена я делаю, действительно? Это может помешать всему делу. Сучку теперь кормить нужно. Я сам забываю поесть, так ещё ее кормить.

Нужно было её высадить и похер кто у неё там папаша. С ним бы и так рано или поздно разобрался. А теперь…

Я обернулся на комнату. Устало провел по лицу рукой. Нужно подумать, как с этим быть. Пока я стоял, и пытался думать, глаза начали сливаться, веки тяжелеть.

Вторые сутки не сплю, нужно отдохнуть. Ладно. Потом подумаю.

Пошел в комнату.

Упал в кресло и закрыл глаза.

Сон мой вот уже много времени один и тот же. Начинается и заканчивается одинаково…

… Лямка на белом плече, я поддеваю её пальцем. Стягиваю шелковистую ткань, оголяя любимое тело. Скидываю с плеча, обнажаю постепенно, не сразу.

Целую, прижимаюсь губами к нежной коже плеча, тону в аромате. Пропадаю в нем. Снова целую и жадно прижимаюсь.

Чувствую как просыпается желание. Член напрягается и упирается в штаны.

Обхватываю любимую обеими руками, сжимаю в объятьях. Она выгибается, подставляя грудь. Соглашается.

Не могу больше ждать. Прижимаюсь губами к губам Саши.

Ее теплые, нежные губы, я так люблю их целовать. Схожу с ума, только от них. Прижимаюсь сильнее, выдыхаю, провожу ладонями по груди. Проникаю пальцами под нежную ткань. Стягиваю торопливо.

Обнажаю белую грудь, маленькую круглую. Она идеальна. Прекраснее этой груди нет на свете. Розовый сосок накрываю ладонью.

Стягиваю ткань рубашки. Придавливаю стройное тело своим. Любимая откидывается, вытягивается от удовольствия, когда я накрываю губами сосок.

Язык получает то чего хотел целый день. Не пищу, ни воду, а любимую грудь, Облизать её, обхватить губами и забыться. Отойти от всего на свете на эти божественные мгновения. Отрешиться и получить свою долю блаженства.

Ладонь легла на голову поощряет. Любимой нравится. Мне нравится.

Мы без ума друг от друга.

Я не могу ждать дольше, мой член не в состоянии терпеть и держаться. Щелкаю ремнем. Она помогает. Стягиваю брюки, обхватываю бедро любимой, приподнимаю.

Хочу войти, на губах уже ожидание вздоха. Грудь распирает.

Я дрожу от нетерпения и, открываю глаза…

Вижу зеркало… и себя с безумным лицом.

8

Что-то блеснуло. Я быстро открыла глаза и села. В той комнате – свет.

Вижу кресло прямо передо мной, только боком. И в этом кресле сидит он – похититель. Вижу его упрямый профиль. Заросший щетиной подбородок. Выдающийся нос. Лоб почти как у неандертальца.

Картина, что открывается сквозь зеркало, пугающая. Попасть в логово к такому типу, означает стать его жертвой. Другого не дано.

Не хочу думать об этом, само думается. Представляется не в радужных красках, а в тёмных тонах. Страшно. Нереально страшно представлять, как близко от меня бродит сама смерть. Почти чувствую её холодное, безжалостное дыхание.

Между мной и убийцей всего лишь стекло. И не мне оно подчиняется. Убийце.

В руке у него бутылка. Мужчина подносит её к губам и долгим глотком пьёт содержимое. Отрывает бутылку. Кривится и вытирает потёкшую по подбородку жидкость.

Омерзительно. Ужасно смотреть, как медленно и неотвратимо зреет зло.

Я подрагиваю. Взгляд не отрывается от лица похитителя. Наверное, чтобы не пропустить тот момент, когда наконец этот человек достигнет точки, после которой мне придётся бороться за свою жизнь.

Дикарь. Отвратный. Мерзкий.

Тем хуже для меня.

Сейчас напьётся и что? Нет… даже думать не хочу. Представлять не хочу.

Сюда уже едет полиция, я уверена. Пусть напивается, уснёт, а его тёпленьким и возьмут.

Смотрю на него и не понимаю, зачем он всё это делает. Зачем?

Что такого сделала я ему? Или не я. А кто? Мой отец.

Возможно, этот человек мстит за действия отца?

Снова он поднёс к губам горлышко бутылки и опрокинувшись долго пил. Потом отбросил опустевшую бутылку в сторону и я услышала, как звонко она ударилась об стену, но не разбилась.

Сумасшедший.

Кажется напился?

Сидит, уставился в стену. Шевелит губами. Разговаривает сам с собой. Чувствую, жуткие мурашки поползли по телу. Этот человек может убить, вот сейчас я точно вижу что может. Специально напивается, чтобы решиться убить… меня. Новая страшная мысль не успела развиться в картину…

В этот момент человек поворачивает голову и смотрит в зеркало. Взгляд из-под бровей, точно холодный лёд сковывает ужасом моё сердце. Охлаждает, заставляет замереть, почти остановиться, в ожидании чего-то страшного.

Сквозь стекло меня пронзает взгляд дикаря, готового растерзать и сожрать свою добычу.

Полиция, где вы, спасите!

Человек встаёт с кресла, медленно приближается.

Я испуганно тулюсь на кровати, вжимаюсь в неё, подтягиваю одеяло. Пытаюсь укрыться, но попытки эти бесполезны.

Мужчина смотрит прямо мне в глаза, сквозь зеркало… не видит, но смотрит.

Боже, как страшно.

Только не открывай дверь, только не открывай, пожалуйста – умоляю мысленно.

Он поднимает руку, касается чего-то в стороне и зеркало с тихим скрипом начинает отъезжать в сторону.

Дальше что-то жуткое. Зверь, в обличии человека шагает ко мне, сюда, в эту маленькую комнатку с кроватью.

– Нет, нет! – выкрикиваю, выставляю руки, чтобы защитится, но это бесполезно.

Он стремительно подходит, одним движением хватает меня за шею, валит на кровать. Не успеваю издать даже звук, пальцы словно клещи сдавливают горло.

Вторая рука быстро расстёгивает мои джинсы и начинает стягивать.

Рывками, дико, стремительно и беспощадно. Оголяя моё тело резко, без разрешения, без моего на то согласия. Его и быть не может.

– А-а-а! – стон бессилия рвётся из груди.

Выставляю руки, хватаюсь за джинсы. Пытаюсь удержать. Мужик бьет по руке, заламывает, подпихивает под меня и снова тянет джинсы. Упираюсь ногами, стараюсь держать натянутую и не сразу поддающуюся ткань.

Глаза в глаза. Вижу животное, зверя. Безумие там, в глубине его глаз.

Ему всё равно, он возьмёт своё. Подчинит. Сломает. Если нужно… убьет.

Сопротивляюсь почти безмолвно. Не даюсь, выкручиваюсь. Спустя минуты этой жестокой борьбы, человек отпустил шею, схватил за куртку, приподнял меня, отрывая от кровати и резко перевернул. Бросил на кровать, перехватил обе руки и держит их одной своей. А другой  рукой мощным движением, только одним рывком стягивает с меня джинсы, дергает вниз.

Всё. Я проиграла.

– Нет, нет! Прошу вас, – выдыхаю со стоном боли, от того как сильно он сжал мне руки.

– Заткнись, – по комнате полетел запах водки и курева.

– Пожалуйста, – уже плачу.

Неужели это конец? Я открыта. Задница моя перед ним. Слышу лязг ремня, щелчок. Давление…

И вдруг, человек остановился… Замер.

Порывистое дыхание надо мной. Чего-то ждёт.

Оттолкнул. Я сваливаюсь на бок. И сразу начинаю дышать. Быстро, судорожно, как будто не успею надышаться. Неужели это всё изнасилует, убьет и выкинет?

Но позади тишина. Какие-то движения. Сиплое дыхание уже унялось. Шорох одежды.

Что ещё?

Мгновение раздирающей тишины.

– Не надо, – говорю, потому что в тот же момент почувствовала его слабость, неуверенность.

Он отпустил. Не вижу, но чувствую, как он смотрит в полутьме на моё оголенное тело. Осматривает всё, что открыто его взгляду.

– Сука. Даже трахнуть нормально не могу.

Шаги.

Он уходит. Звук задвигающегося зеркала.

Всё закончилось.

9. Полгода назад

Всё крепче я обнимаю. Впиваюсь в её губы. Сильнее пробуждается желание. Требовательно натянулась ткань брюк. Хватающими движениями пальцы елозят по телу Саши, останавливаясь то тут, то там. Не понимая пока с чего начинать.

– Мне нужно тебе что-то сказать, – она трётся об меня, запрокидывает голову от удовольствия. Подставляет шею моим жадным поцелуям.

– Пойдём, там скажешь, – я потянул её в спальню.

По дороге задерживаюсь, останавливаюсь в долгом, горячем поцелуе. Саша обхватила меня за шею, прильнула. Тёплая, нежная, ароматная.

У кровати я отпустил. Ненадолго, чтобы ещё раз насмотреться. Перед тем как обо всём на свете забыть и терзать её тело своим сумасшедшим желанием. Саша ласково улыбнулась, положила ладони мне на грудь, скользнула пальцами, распахнула в стороны полы рубашки.

Смотрю, и всем телом и умом ощущаю невероятное счастье своего существования рядом с ней. В эти секунды пытаюсь понять, что такого я сделал в жизни хорошего, отчего досталась мне такая девушка.

Что я сделал? Почему мне так сильно повезло?

Только подумал… в глазах помутнело. Вижу плохо. Всё-таки устал.

Не могу сосредоточиться, клонит в сон. Потянуло на кровать. Я сел. Взялся за голову…

– Что с тобой? – Саша присела рядом, положила ладонь на плечо.

Беспокойно заглядывает в глаза.

– Наверное устал, не выспался.

Пришлось лечь. Веки словно свинцовые налились не могу противиться, не могу открыть глаза. Закрываются сами. Голова коснулась подушки и я… полетел.

– Я полежу немного. Сейчас, сейчас… – говорю и чувствую, рот сводит судорогой.

Поплыл. Загудело. Упал в облако, или куда-то в белое, дымчатое пространство. Пытаюсь двигаться, приподнять руку, шевельнуть ногой. Не получается. Лежу без движения, облака проносятся мимо.

– Спи, – слышу ласковый голос. – Ты устал, милый. Отдыхай.

И я пропадаю во тьме.

Открываю глаза. По комнате хоровод солнечных лучей. Осмотрелся – я в одних трусах. Засыпал одетый. Саша раздела меня, но я этого совсем не помню.

Саши в кровати нет. Наверное, уже готовит мне завтрак. Но, пока ничем не пахнет. Встал, глянул на часы.

– Черт! Черт! Какого хрена…

Подорвался с кровати. Без десяти десять.

Контракт. Черт.

– Саша! Почему ты меня не разбудила? Черт побери, у меня контракт!

Я начал быстро натягивать брюки. Схватил рубашку, по дороге в ванную натянул её. Вернулся за носками, запихнул в карман. Снова в ванную. Плеснуть, хоть что-то плеснуть в лицо.

Черт, мать твою – контракт!

Мозг в панике мечется, так же как и я. Десять чертовых минут. Хватаю телефон, набираю Степана, чтобы он хоть как-то разрулил минут десять, пока доеду. Но телефон его отключен… вне зоны. Что за…

– Саша, я убегаю! Меня сейчас Степан растерзает!

Да где она?

Вбегаю в ванную…

Что это!

Что, черт подери, происходит!

Она на полу.

– Саша, милая, черт, что происходит? Милая!

Я кинулся к ней, приподнял, голова её откинулась назад, чувствую что-то не то.

Не то. В чём дело?

Я вдруг остановился.

Отпрял, влип в стену, отодвинулся и в ужасе смотрю на свою жену. Она не дышит.

Медленно до меня начинает доходить. С безумием в глазах начал подползать близко, ещё ближе. Ладонью потянулся, положил на лоб.

– Сашенька.

На телефоне набрал номер и, глядя на мраморное лицо жены, проговорил:

– Помогите.

Долго я сидел на полу в ванной. Время перестало существовать вообще. Пространство исчезло. Только я и она. Мы двое.

Не моргая, я смотрю на бездыханное тело жены.

Смотрю и понимаю – вот почему?

10

Он ушел, но каждую минуту мне слышались его шаги. Вот сейчас передумает и вернётся.

Воображение подкидывало ужасные картины. Чувствую себя мухой попавшей в сети к пауку. Если нападёт, я ничего не сделаю. Силы не равны.

Всю ночь, в страхе я сидела на кровати и дрожала. Под утро устала дрожать, стало всё равно, свалилась на бок и заснула.

Звук отъезжающего зеркала, предупреждающий и ненавистный. Я быстро открыла глаза, вскочила.

Человек стоит в проёме, смотрит на меня. Мятые джинсы, футболка немного обтянувшая крепкие плечи. В руках поднос, на нём тарелка с пельменями и стакан сока.

Мужчина выглядит сегодня не таким страшным как вчера, но расслабляться рано. Ни кто не знает, чего он захочет в следующий момент. И что у него на уме.

Лицо, будто помято. Выражение усталое. После бессонной ночи или просто мало поспал. Запах резкого парфюма предупреждает, мужчина даже побрился.

Сейчас его лицо выглядело более человеческим, а не зверским, как вчера.

Тёмные волосы гладко зачесаны назад. Упрямый широкий лоб. Взгляд тёмных глаз кажется злым, сначала, но через минуту понимаешь, что он внимательный, испытующий, настороженный. Выражение губ двусмысленное, то ли пренебрежительное, то ли насмешливое. Но уже скоро становится понятно, такой линией губ наградила природа. И сегодня на удивление, гладко выбрит подбородок.

Может быть и в мыслях произошла некоторая чистота.

– Доброе утро, – сказал похититель и понес к тумбе еду.

Возможно, он вовсе не зверь?

– Вы меня отпустите? – я села.

– Не знаю, – он остановился, торопливо окинул взглядом меня всю, – ты это… извини за вчерашнее.

Вот уж не ожидала. Странный преступник, который просит прощения.

Значит, есть совесть, а если она есть, то можно уговорить.

– Пожалуйста…

– Всё хватит, не начинай. Вот поешь, – он вышел и зеркало закрылось.

Я глянула на поднос, там ещё и книга. Заботливый, чтобы не скучала. Что-то не верится мне в эту заботу. А может понял, и теперь жалеет.

Я вскочила с кровати. Не хочу я тут ни есть, ни читать, я хочу домой. Подбежала к зеркалу и начала стучать кулаками, потом ногой, но оно как каменная стена. Наверное противоударное. Бесполезно метаться.

Запах еды расползся по комнате. Я обернулась. Пельмени. Чувство голода напомнило о себе резко и неприятно. Страшно захотелось есть.

А если он подсыпал что-то в эти пельмени?

Я подошла, села на кровать. Минут пять я смотрела на них. Масло растеклось. Горячие. Предусмотрительно положенный посередине пик сметаны. И пить хочется.

Все, не могу больше я взяла тарелку и начала есть.

Целый день я бродила по этой маленькой комнате. У меня уже мозги плавились от нечего делать. Несколько раз бралась за книгу, но я не любитель фантастики и книга мне совсем не понравилась. Отложила, легла на кровать. Долго смотрела в потолок, а потом закрыла глаза и снова заснула.

Проспала недолго.

Проснулась от голосов. И даже не от голосов сначала, а от стука шагов по деревянному полу.

Открыла глаза, увидела людей. Двое мужчин. Они стоят прямо возле зеркала и разговаривают. Оба высокие. Один светлый помоложе, другой темнее, ему лет чуть больше. На вид. Насколько я успела заметить. Их лиц не вижу, потому что стоят ко мне, как бы задом. Иногда мелькают профили.

– Ее телефон отключился именно здесь, – сказал светловолосый.

– Но ее здесь нет. Это дыра какая-то, – брезгливо осмотрелся второй.

– Конечно нет. Он понял, что мы узнаем об этом месте по ее телефону, – глянул по сторонам светлый.

– Почему тогда не выключил раньше?

– Потому что хотел, чтобы мы сюда пришли, – светлый отошел к дальней стене, там где окно. Приподнял шторку и выглянул.

– Зачем? – вопрос от второго, заставил светлого обернуться.

– Вот и я хочу понять – зачем? Если ни его, ни ее тут нет.

– Может, хотел ее отпустить, а потом узнал чья она дочь?

– Все может быть.

Тот, что ближе и старше обернулся, глянул в зеркало прямо на меня. Поправил что-то у себя на волосах, провел пальцами по густой щетине. Мне нужно только встать с кровати, подойти и ударить кулаком сильно, сильно и он обязательно услышит или почувствует. Не может быть, чтобы на таком расстоянии он не услышал стука.

Что-то останавливало. Взгляд.

Этот мужчина не похож на дикаря, он хорошо одет. Дорого даже. Но его взгляд. Я не могу объяснить самой себе почему не двигаюсь. Лицо этого человека казалось знакомым, но я никак не могла вспомнить, где его видела.

И тут он проговорил, рассматривая себя в зеркало:

– Вы слишком долго возитесь. Я уже сказал, живым его можно не брать. Так за чем проблема стала?

В этот момент я как будто одеревенела. Вот стоит человек, он может меня спасти, а я ничего не делаю для собственного спасения.

– Я хочу понять его мотивы? – говорит светлый.

– Вот что ты за человек Вяземский? – мужчина быстро раздраженно обернулся, – зачем тебе его мотивы? Он зверь. Людей похищает, пугает. Тебе мало? Вы хотите, чтобы он ещё кого-то грохнул. Уже скоро это случится. Он уже начал брать заложников. Что дальше? Убийство? Грохните его первым, власти скажут вам спасибо и выдадут премию.

– Я хочу справедливости, – упрямо глядя на собеседника, сказал второй.

– Кому нужна ваша справедливость? У меня люди пострадавшие – судья, министр и ещё чертова куча чиновников.

– Он пришел к ним не просто так, от любопытства, он раскрыл их грязные делишки, – светлый сдвинул брови, показывая как неприятен ему этот разговор.

Правый быстро повернулся.

– Вяземский, послушайте себя, какие делишки, – проговорил человек постарше, – это бесполезно. Делайте своё дело и не нужно копаться в чужом грязном белье.

– Это моя работа, копаться в грязном белье. И я хочу понять, почему этот человек делает такие вещи. Не просто же он проснулся утром и пошел играть в Робин Гуда. У него умерла жена…

– Тогда поймайте его и посадите в психушку. Этим вы его спасёте. Иначе кто-то другой найдёт его до вас. Делайте что-то, не стойте, делайте, –  мужчина раздражённо махнул рукой и вышел, а светлый остался стоять.

С минуту он осматривал комнату, но что можно увидеть в пустоте.

И тогда я решилась, встала с кровати, сделала шаг к зеркалу, занесла руку для удара… но не ударила.

Человек повернулся и вышел.

11

Они ушли… и тишина.

Время идёт, а ничего не происходит.

Где он?

Что если они его поймали, а он не говорит где я нахожусь. И я умру в этой комнатке. Хорошо хоть в кране есть вода. Пью её, когда в животе начинает сосать от голода.

В страхе смотрю в стекло, прислушиваюсь, вздрагиваю… жду.

Прошли сутки с того момента как приходили эти люди. Зря не постучала. Сейчас возможно была бы уже дома с Тимуром. Он утешал бы меня. Интересно, что он думает? Волнуется, скучает. Ищет меня, вместе с полицией. Конечно ищет.

Надежда уплывала с каждым следующим часом. Я посматриваю на часы и снова чего-то жду. Там за забором этого дома всё по-прежнему, ничего не изменилась. Кипит жизнь, ходят люди. Живут себе спокойно, пьют чай, смотрят телевизор. И только я сижу в комнате, как в клетке. С книгой и тарелкой от пельменей. Пустой, вымытой тарелкой.

Что дальше?

Хватит сидеть, пора действовать. Нет больше сил ждать чуда от судьбы. Его просто не будет. Обо мне забыли.

Как такое вообще может быть? Этот человек ушел и забыл обо мне?

Меня для него не существует. Как так?

Вчера, когда он приносил поесть, на несколько мгновений показалось, что он нормальный человек. Что ему небезразлично поем я или останусь голодной. И хоть пельмени оказались обычными, пустыми, но с голодухи я проглотила их все, не останавливаясь, один за другим.

Думала, на ужин он мне тоже принесёт еды. Но вечером пришлось лечь спать голодной. Попила водички из-под крана и легла спать.

С утра поняла, этому человеку на меня плевать. На всё плевать. На людей, на меня, на свою жизнь и на мою жизнь, тоже полевать. Она для него ничего не стоит.

Или стоит?

Возможно, именно в этот момент он торгуется за мою жизнь с моим отцом.

Снова захотелось пить. Эта вода из-под крана, воняет непонятно чем. Неочищенная.

Я встала и пошла в туалет, в сотый раз осмотрелась в поисках подсказки для побега и спасения. И в сотый раз – ничего нового. Окно, стены, унитаз, душ.

Как хочется помыться. Но я боюсь, вдруг он подсматривает. Возможно, здесь есть камера. Не могу мыться, зная, что на меня смотрит какой-то человек. Снимает на камеру то, как я моюсь. Но уже становится невыносимо. Мерзко от самой себя.

Открутила кран. В этот раз вода почему-то не пошла. Кран пошипел и затих.  Кинулась к душу, крутанула. Тоже тишина несколько капель упали и исчезли в стоке.

Снова я лежу на кровати, глядя в одну точку.

Отлично. Ни еды, ни воды. Ничего.

Еще не верю, но постепенно начинаю понимать весь ужас своего положения. Ещё вчера всё казалось нереальными, далеким и скоро заканчивающимся. Но сегодня я уже в суровой действительности и она пугает.

Теперь уже точно, если кто-то придёт, я буду стучать и орать. Но скорее всего уже никто сюда не придёт.

Эти мысли бесконечны. Они не покидают ни на секунду, не дают отвлечься. Страх быть оставленной здесь навсегда сковал сердце.

Что если так и будет?

Страшные мысли, с каждой минутой всё сильнее отдают отчаяньем.

Неужели я тут…

Где-то за стеной послышался звук мотора. Я вздрогнула. Суетливо зашевелилась, привстала на кровати. Прислушалась. Да, так и есть, подъехала машина.

Наконец-то, вспомнил, что я тут голодная и без воды.

Слух мой остро чувствует каждый звук. Цепляется как за спасение, даже если это не так. Затихло. Мотор замолчал. Значит, сейчас похититель принесёт что-нибудь поесть. Надеюсь, это будет уже скоро. В горле пересохло от волнения, ожидания и жажды.

Я поднялась с кровати, встала перед зеркалом, смотрю на дверь.

Вот сейчас войдёт. И сразу…

Дверь открылась, в комнату входит мужчина… похититель.

Удивительно, но я реально рада его приходу. Рада, что не забыл, что его не поймали и он не торгуется сейчас за меня, а вернулся сюда, чтобы дать мне поесть. А может даже сегодня он сжалится и выпустит.

Входит. Вид у него конечно суровый. Темные очки скрывают взгляд. Кожаная куртка, джинсы, рыжие ботинки. В руках пакет с продуктами. Слава богу.

И вдруг… этот человек начинает падать… как подкошенный… что такое?

Нет!

Я прикладываю ладони к стеклу и на моих глазах, этот сильный, суровый мужчина, роняя пакеты, падает на пол.

Прямо передо мной… даже глядя на меня. Я не вижу его глаза сквозь тёмные очки, но понимаю, что он смотрит. Падает и смотрит на зеркало.

А я ошарашенная, стою и не верю в то что происходит.

Мужчина упал и затих.

12

Эти крысы расплодились повсюду. Мне не тяжело умерить их аппетиты.

Пришлось отъехать за двести километров в одно местечко.

Услышал по новостям, люди жалуются на мэра. Гребёт много. Пришлось съездить поговорить с человеком по темноте. Здесь к чинушам пока не буду соваться, пусть поутихнет шумиха. Затаюсь на время. У меня его много. Очень много. Пока не грохнут.

Ехал на пару часов. Получилось только по темноте этого чудо мера поймать. Ещё тявкал собака, думал умный. С завтрашнего утра у него появится новая работа, выполнять хорошо свои прямые обязанности. Если с первого раза не поймет, буду думать что дальше.

Вернулся я поздно. Подъехал к своей берлоге остановился недалеко по улице. Наблюдаю.

Там эта училка, наверное голодная сидит. Только из-за неё торопился.

Ничего, девки любят голодать, для фигуры полезно и эта пусть поголодает. И хоть у неё всё в порядке, как я рассмотрел и с задницей и с сиськами. Вся такая ладная насколько я заметил.

Смешно. Как я вчера на неё спросонья кинулся.

Дичаю.

Пора перестать бухать. Что-то я часто стал горло заливать, так и спиться недолго.

Испугал девку. Ничего, лучше пуганая, чем деловая. Учительница она, смотрите. Дерзкая. Не люблю языкатых. Тихие больше нравятся.

Всё ничего, но эти её веснушки доканывают меня, просто доканывают. Взял какого-то хрена заложницу. На чёрта. Училка. Молоденькая. Видно только закончила. Ещё что-то там рассуждает. Умная. Да она мне мозг вынесет ещё до того…

До чего? Нет всё, нахер надо. Сейчас приду, открою дверь и пусть катится.

А полицаев приведет если? Да мне всё равно, пора место уже менять. В этом доме делать нечего, паленый он.

Смотрю, на улице тихо. Нет никого. Вроде чисто. Подъехал к воротам. Ещё раз осмотрелся, чтобы сразу вырулить в случае чего. Открыл дверь, вышел из машины. И в калитку. Я её всегда открытую оставляю, мало ли что. Пакет с продуктами подхватил с заднего и в дом.

Спешу. Эта сейчас будет смотреть злобно, что не накормил вовремя, завтрак не подал. Нахер мне это всё нужно? Бабы есть бабы. От них один гемор.

Прошел по двору, осмотрелся. Тихо.

Толкнул ногой дверь. Не запираю ее. Брать тут нечего.

Захожу и… тихий щелчок. Обожгло плечо, я падаю медленно на пол, как мешок.

Мать его…

Какого хрена?

Упал, глаза закрыл.

Киллер. Сука.

Сейчас подойдёт проверять.

Это кто же на меня киллера заказал? Ни хрена себе.

Слышу тихие, осторожные шаги. Замер, не дышу даже. Пусть радуется, что такой меткий оказался.

Сука. Больно. Но я терпеливо жду.

Чувствую всем телом каждое его кошачье движение. Слава богу, не профи. Новичок или вообще салага. Сам волнуется. Я что у него первый? Видно буду и последний. Вот уроды, не могли уже нормального киллера прислать.

Метр. Полметра. Справа пушка. Носом чую. Чуткое ухо улавливает, как нервно ерзает на спусковом палец убийцы.

Резко отталкиваюсь от пола, быстрым ударом выбиваю пушку из ладони салаги и обхватываю его сзади. Придурок машет руками, не поймёт, почему так быстро его поимели. Хватаю ствол и мощным в челюсть вырубаю бедолагу.

Всё. Аплодисментов не надо. Это было несложно.

Резко вспоминаю, что там за зеркалом сидит она, училка с веснушками. Смотрит, как я тут с киллерами воюю.

Нужно же её выпустить. Поставил ногу, чтобы встать с колена… чувствую, что-то в глазах темнеет. Вспомнил про боль в плече.

Ах, да во мне же пуля… черт…

Секунда, следующая… если упаду, кто откроет это чертово зеркало…

Последний порыв… страшным усилием встаю, тянусь и… нажимаю на картину.

13

Каждый сантиметр зеркала – свобода.

Воздух, вода, еда, люди.

Я кинулась в отверстие, что со скрипом открывалось всё шире и шире. Не дожидаясь пока откроется полностью, протиснулась в узкое пространство.

Страх гонит. Сжимает лёгкие. Заставляет бежать без оглядки.

Кинулась к двери. Переступила через двух лежащих на пороге людей. Не думая о том, что с каждым из них. Вот сейчас, это мне совсем интересно. Оба они бандиты и убийцы. Пусть лежат тут хоть до скончания века, мне всё равно.

Главное выскочить на улицу, остановить хоть кого-то с телефоном и попросить вызвать полицию. Пусть забирают обоих.

Эти люди – преступники. Тут и доказывать нечего.

Выбежала на крыльцо. Осмотрелась. Во дворе стоит внедорожник. Подошла, глянула внутрь. Ключ в зажигании. Это знак. Вот и хорошо, не придётся бегать по улице, я открыла дверь машины. Поскорее села, по привычке потянулась пристёгивать ремень, повернула голову и увидела что-то на панели.

Маленькая черно-белая фотография. Я взяла и посмотрела ближе.

Это – он.

Счастлив. Обнимает красивую девушку, блондинку. Она смеется, и он смеётся. Они счастливы. А я сижу, смотрю на их улыбки и не двигаюсь. Не могу.

За секунду в голове пронеслось всё, что со мной случилось за эти уже двое суток. Пролетело перед глазами и почему-то вспомнились слова того человека – Не просто же он проснулся утром и пошел играть в Робина Гуда… У него умерла жена.

В той комнатке в одиночестве, я всё время вспоминала эти слова. А теперь они как будто встали передо мной непреодолимой преградой.

Почему он стал таким?

Я вздрогнула, скидывая с себя непонятную заторможенность.

 Да это вообще не моя проблема. Схватилась за ключ, повернула его, мотор заработал. Осталось только нажать педаль и вырулить со двора и всё – я свободна.

Но эта фотография… не даёт сдвинуться с места.

Не хочу разбираться ни в чьих мотивах, мне это не интересно.

Но почему я жду?

Сижу в машине и ничего не предпринимаю для собственного спасения.

Да потому что я видела, с каким усилием он потянулся и открыл мне дверь к свободе.

Но разве, не он сам меня туда посадил? Разве не он набросился на меня вчера, как бешеный зверь? Не он, оставил без воды и пищи?

Значит, его вынудили обстоятельства.

Несколько бесконечных секунд я не могла сдвинуться с места и вдруг что-то щелкнуло, треснуло. Я увидела, как из двери дома вышел человек. Только что он лежал там без движения, а теперь встал, вышел и выставил руку с пистолетом. Метится прямо в меня. Черный капюшон наполовину прикрывает его лицо.

Один выстрел, второй. Одна пуля пролетела в открытую дверь и застряла в соседнем кресле. Вторая осталась где-то в кузове снаружи.

Черт. Что же я сижу?

Безумное состояние страха ворвалось и заставило действовать. Я вдавила педаль и дернула ручку, чтобы сдать назад, машина дернулась и… заглохла.

Черт побери… Мама…только не сейчас!

Что я сделала, почему я?  Боже, это когда-нибудь закончится?

А этот стреляет и я не понимаю, почему он ещё в меня не попал. Дергаюсь, пытаюсь понять, куда нажимать, чтобы эта машина сдвинулась с места.

Человек опустил руку. Остановился. Кажется, кончились патроны. Он согнулся в три погибели, как будто ему тяжело стоять и перезаряжает обойму.

Черт. Пальцы мои судорожно дергаются в попытках завести машину, но что-то не получается.

А человек уже начал выпрямляться, поднимать руку с пистолетом…

– Нет, нет, боже, что я сделала?

Ничего не слушается. В уме паника, в глазах убийца. И только от моих действий и от этой машины зависит, уеду живой или останусь тут лежать, пока меня не найдут.

Ещё мгновение пронеслось как день. За одну секунду вся моя жизнь встала передо мной, со всеми мелочами. Все мои двадцать четыре года. Я ещё слишком молода…

Перед глазами дуло пистолета. И я даже вижу, как дрожит оно, глядя на меня. Темное отверстие, из которого сейчас полетит пуля…

Пистолет дернулся, убийца пошатнулся и начал оседать.

А за ним стоит тот… другой. Мой похититель.

Стоит и смотрит мне в глаза.

14

Он идёт прямо на меня, к машине. Не дышу, застыла от страха и неуверенности. Что дальше?

Резким движением открыл заднюю дверь и свалился на сидение.

– Поехали, – прохрипел слабо.

Я в ужасе дергаю ключ зажигания, мотор заработал, вселяя надежду на спасение.

Педаль, рычаг, сдаю задом, выезжаю из открытых ворот. Резкий разворот.

Я не слишком хороший водитель. Десять часов автошколы, и пару раз по трассе с Тимуром, вот вся моя практика. Сейчас я об этом забыла, просто по инерции и под страхом, нажимаю на давно забытые педали.

– Что с вами, вы ранены? – кричу, но человек уже не отвечает.

Я в панике. Куда ехать, что делать?

Теперь, в ещё большем непонимании, чем когда на меня наставили пистолет.

– Что делать, боже мой? Что делать, мамочки? Нужно ехать в больницу Лиза, – сама себе отвечаю.

– Никакой больницы, – слышу его голос, – меня сразу повяжут. Поезжай за город. Там бросишь меня и уедешь на попутке. А хочешь, бросай здесь.

– Нет, я не могу! – кричу в панике, вам нужен врач.

– Брось нахрен. Мне уже ничего не нужно. И никто не поможет. Всё отстрелялся Андрей Волков, санитар хренов. Останавливай и вали.

Его голос слабеет с каждым сказанным словом. И я боюсь не успеть. Но как могу отвезти его в больницу, если там его сразу арестуют. Ещё вчера я была бы рада этому обстоятельству, но сегодня всё поменялось. Неожиданно и непонятно почему, но я не могу допустить, чтобы его забрали в полицию.

– Не говорите так, – кричу в ответ, чтобы он не терял сознание, – тот человек сказал, что вы людям помогаете.

– Что? – в зеркале заднего вида показалось его лицо, – какой ещё человек?

Грозный взгляд, человека уставшего. Не слабого, а уставшего.

– Когда вас не было, приходили двое. Один защищал вас. Оправдывал ваши поступки.

– Что за хрень ты несёшь, зачем он меня защищал? – смотрит в сторону и пошатывается от движения машины.

– Откуда я знаю. Сказал, что у вас умерла жена…

Дальше мы ехали молча. Некоторое время в тишине.

Сейчас я уже не чувствую себя жертвой, а скорее человеком от которого зависит дальнейшая судьба этого мужчины. Я чувствую его беспомощность, но не могу воспользоваться ей, так как казалось бы нужно. И не могу оставить его, потому что сейчас я единственная кто может помочь.

– Так это правда? – смотрю в зеркало и снова встречаюсь с его взглядом.

– Да.

В этом – да, ответы. Я их почувствовала. Вот оно что. Вот почему он такой. И хоть я ничего не знаю, но почему-то сразу за всё оправдала его и даже простила его грубые действия. Нет, он не может быть убийцей.

Мы выехали за город. Дорога уплывает вдаль, а я совсем не вижу расстояния. Такое впечатление, что мне всё равно насколько далеко мы сейчас от города. Чувствую, что нужна этому человеку, какой бы он ни был плохой или хороший, я должна помочь. Не могу бросить его в таком положении.

– Останови у обочины, – он с силой вздохнул я глянула в зеркало, не видно ничего. Быстро обернулась, он лежит.

– Зачем? – спрашиваю беспокойно.

– Ты выйдешь, а я отлежусь в лесу.

– С ума сошли?

– Останови, – в голосе металлические нотки, но слабые. Очень слабые.

Я начала притормаживать. Остановилась. Оборачиваюсь, он лежит без движения.

– Чёрт. Что же делать?

Не стала ждать от него ответа, нажала на педаль. Свернула в лесную чащу, ещё немного проехала и остановилась. Заглушила мотор.

– Послушайте…

В ответ тишина. Наверное, он потерял сознание.

Я вышла из машины и открыла дверь с той стороны, где его голова. Лежит без движения. На куртке, у плеча кровавое пятно.

Я потянула край, открыла. Светлая футболка прилипла к телу огромным красным пятном.

– Так, – я закусила губу, попыталась вспомнить хоть что-то из первой помощи.

Ничего не вспомнила, кроме того, что где-то здесь должна быть аптечка.

Нашла, где открывается багажник, достала аптечку и долго рассматривала какие-то ампулы. Ничего не понимаю в этих лекарствах. Достала упакованный бинт.

Не могу даже представить, как перевязывать плечо с пулей. Ничего не соображаю, но в панике делаю что-то. Нашла ножницы, отрезала кусок на футболке, потому что с такого бугая попробуй сними. Да ещё он и без сознания.

Копалась долго, но вроде как-то стянула край куртки.

Человек не движется, глаза закрыты. Даже кажется, что не дышит, но то что он ещё живой, чувствую по редкому морганию глаз и нервному подергиванию губ.

Заматываю, а сама постоянно смотрю на его лицо. Оно передо мной и хочешь, не хочешь, я склоняюсь над ним. Сейчас оно совсем не кажется злым. Не счастливым, как там на фото. На нём оно даже красивое. А сейчас как будто замершее, неживое. Тихое, но это лицо, без сомнения сильного человека. Который многое пережил.

Что же с ним такое случилось? Интересно узнать его историю.

Теперь-то я понимаю, он взял меня в заложницы, потому что у него не было выбора, пришлось.

И я уже не злюсь. Воздух свободы заставил так быстро простить дни моего заточения. А это лицо перед моими глазами, совсем не лицо убийцы.

15

Бессильно лежу на заднем сидении. Странное состояние беспомощной злости. Ни огромное желание встать, ни усилие воли, не может его изменить. Оно неподвластно никаким моим усилиям.

Могу только ждать, что оно уйдёт как тогда в доме. Нашла слабость, а потом покинула. Теперь она снова со мной. Да что ж такое. Не думал, что обычная маленькая пуля может заставить меня валяться как последнего кретина.

Сквозь боль и отчаяние вижу лицо.

Не то что постоянно во снах. Другое, незнакомое. Всякий раз, когда пытаюсь приоткрыть глаза, снова оно врывается в действительность и путает меня.

Кто она?

Она не нужна мне, и помощь её не нужна. Мне вообще никто не нужен. Пусть оставит меня в покое. Хочу быть сам. Один.

А самому теперь никак. Если уйдёт, бросит – мне конец. Тут и думать нечего. Однозначно – конец.

Она что-то делает. Всё равно ничего не чувствую. Какая разница. Бессмысленно. Только боль разлилась по телу сплошной волной. И давит, не даёт сделать ни одного движения. Наверняка это и есть конец. Просто нужно смириться. Отбросить всё и смириться. Хватит, набегался.

Главного не сделал. Жаль. Эти суки остались при своём. И будут жить дальше. Нужно было сразу туда. А я какую-то миссию придумал. Идиот.

– Вы меня слышите? – голос заставляет тревожиться и пробовать выбраться из этой утягивающей в бездну слабости.

Я кивнул. Но губы не слушаются, не могу сказать обыкновенное, чёртово – да.

Девушка подсунула ладонь, приподняла мою голову. Зачем? Что-то говорит, а я уже не могу разобрать.

Умираю наверное. Скоро Сашка, скоро, жди…

Закрыл глаза. Это не так страшно, как представлялось. Просто закрываешь глаза…

Черт… Внезапно сознание вернулось, дернуло тело, заставило жить и снова открылись глаза.

– Какого хрена ты делаешь? – голос тоже вернулся.

Плечо перевязано, а эта голубоглазая, с веснушками, стоит передо мной с ножницами и бинтом.

– Перевязываю вам плечо, не видите? – ещё и недовольна.

– Смелая да? – прохрипел и прищурился зло.

– А кого мне бояться? Вас что ли?

Не подействовало.

– Ну, хотя бы меня.

– Не слишком грозно вы выглядите.

Ничего себе, и это заложница.

Я усмехнулся. Это точно. С меня угрозы никакой сегодня.

– Почему не ушла? – смотрю на неё подозрительно, может уже с ментами сговорилась.

Она не ответила. Села за руль, захлопнула дверь. Повернулась, волосы изящно откинула.

– Куда едем? – спрашивает.

Вижу, настроена серьёзно. Ну и хрен с ней, пусть, если так хочет, спасает меня. Не всё же мне другим помогать пусть и мне кто-то поможет.

– Ещё километров десять, Заводское знаешь?

– Знаю. Дачный поселок?

– Туда поехали. Там покажу, если буду в сознании.

– Сразу скажите, я найду.

Да, девка попалась смелая. Училка. Они наверное все такие. Деловые.

Я сглотнул, жажда сковала горло. И пакет там уронил с водой и едой. Теперь только терпеть. Губы пересохли.

– Пить хочу.

Девица повернулась, прищурилась.

– А когда я там, за зеркалом сидела, вы и не вспомнили, что я без воды и еды.

Ого, с заявками однако.

– Там же кран был.

– Не было воды в вашем кране. Платить нужно вовремя, чтобы не отключали, – машину завела.

Тронулись. Снова заболело. Я поморщился. Но нужно терпеть, тут на дороге никак нельзя расслабляться.

– Так ты что там без воды сидела? – спрашиваю, смотрю вперёд, взгляд сосредоточил, чтоб не косило.

– А как вы думали? – грозно глянула в зеркало.

– Я же приехал. Не забыл.

– А толку с того что вы приехали. Я как была голодная, так и осталась. И сейчас неизвестно поедим ли.

Машина вырулила на трассу. Девчонка уверенно держит руль, красуется.

– Ты неплохо водишь, только вот без прав нас сейчас с тобой загребут, – выдыхаю сквозь пересохшие губы.

– Что вы предлагаете? – строго спрашивает.

Нашел кого в заложницы взять. А может и лучше. Не мямлит. Потом приструню, сейчас пусть покомандует. Всё равно выбора у меня нет.

– Нужно мне сесть за руль.

– Тогда нас точно загребут. А если бы вы сумку мою не забрали, то и права бы были.

– Вот твоя сумка, на полу валяется.

– Тогда не загребут, – девчонка обернулась.

Обрадовалась. Впервые я увидел её улыбку.

Странная, вроде в опасности, а такое впечатление, что совсем не боится.

Нужно проверить, чтобы телефон не включила.

Вскоре повернули на дачный поселок.

Несколько пустынных улиц и остановились у ворот одной из дач.

16. Полгода назад…

В коридоре холодно. Сижу, сцепив руки. Не могу заставить себя туда пойти. Не могу смотреть на неё. Не хочу.

Хлопнула дверь. Кто-то подошел. Её отец. Сел рядом. Я поднял на него взгляд.

Молчание.

Лучше бы мы кричали. Неистовствовали, бились бы головами об стенку. Обвиняли бы друг друга. Это сближало бы нас. Делило бы горе пополам, поровну.

Но мы молча сидим, сжимаем пальцы и пытаемся вздохнуть. Это молчание жрёт нас обоих.

– Где ты был? – выдохнул он.

– Спал, – говорю тихо.

– Ты спал, когда она умирала?

Молчу.

Ударьте меня. Убейте. Отнимите руку, ногу. Только не спрашивайте, где я был. Я не вынесу этого. Да, я спал.

– Она была беременна. Ты знал? Три месяца.

Вот настоящая пытка моего сердца. Как огненное клеймо прижимается к груди, разрывает кожу, ткани, застревает на кости.

Я выпрямился, пытаясь набрать побольше воздуха в лёгкие, чтобы не было так больно.

А хотя нет. Пусть будет.

– Нет. Я не знал.

Холодная волна, прокатилась по телу, перекрыла кислород.

Беременна? Как это?

– Доктор сказал, – голос отца сорвался и я услышал, как тихо он заплакал. – Девочка моя. Боже. Как так? Почему?

А со мной в этот момент происходило уже что-то другое. Не менее ужасное. Всё внутри ломалось, выкручивалось, заставляло что-то делать, двигаться.

Встал, глянул на макушку отца Саши. На поникшие плечи. Не хочу сейчас быть рядом с ним и его горем. Я доложен идти.

Вышел из здания больницы. Решительным шагом по аллее, на стоянку. Сел в машину. Сейчас не могу думать, не умею. Я должен разобраться.

Завёл и поехал в офис.

Ещё в конце коридора услышал, как руководит всем процессом мой партнёр.

– Мне не интересно, сколько тебе нужно времени, я сказал, чтобы до завтра было готово, ты поняла?!

Я вошел и уловил момент. Он отчитывает секретаршу.

– А Андрей, проходи. Как ты? Что случилось, почему тебя не было?

Стою, смотрю на него. Довольного. Лощёного. И почему я раньше этого не замечал. Он ведь совсем не такой, как я думал.

– Саша умерла, – говорю и наблюдаю.

Рот его открылся. Глаза округлились. Он вдруг встал с кресла и быстро подошел к окну. Отвернулся.

А я смотрю. Цепко смотрю, хочу увидеть и вижу… Конечно вижу.

– Но почему? – он повернулся и я заметил искру в его глазу.

Это слеза. Непрошенная, неожиданная слеза. Он не рассчитывал, а она показалась.

– Ей стало плохо. Сердце не выдержало.

Смотрю на него, в его глаза. А они забегали. Прячет, уворачивается от моего прямого, требовательного взгляда.

– Я не понимаю, – беспомощно выдаёт Степан.

– Всё ты понимаешь.

– Ты о чём, – прищурился.

– Она была беременна.

В его газах мелькнул страх. Всего секунда, но я заметил. Степан снова отвернулся.

– Теперь, мы не партнёры я так понял, да и плевать, – говорю и улыбаюсь.

Как безумец.

– Ты же знаешь, по договору…

Крыса. Почему я раньше не понял. Почему только сейчас это стало таким очевидным. Не вчера, не позавчера, а сейчас…

Возможно, Саша была бы сейчас жива.

– Неплохо ты всё устроил, – я двинулся к нему.

– Ты о чём? – он попятился.

– Только её зачем нужно было убивать?

– Я не убивал её, ты о чём Андрей?

– Ну, напоил меня, но её зачем… – я схватил его за рубашку и прижал к окну, – ради вот этого, ради бабла! Её зачем?!

– Андрей, я не понимаю, – он закашлялся мне в лицо и я сдавил его ещё сильнее.

– Всё ты сука понимаешь. Тварь. Ты же её тут обхаживал, ты сука? Значит вот где она была, когда я уезжал.

– Ты ничего не докажешь, я не знаю…

– Конечно, она тебе мешала. А теперь ещё наверное и про беременность узнал. Нахрена тебе такое счастье, правда, сука, правда?!

Я тряс его с такой силой, что руки уже не слушались меня, просто трепыхал его, давил и тряс, пытаясь выбить из него признание.

– Ну скажи мне, скажи тварь – ты трахал её, трахал? – ярость заставила вцепиться ему в шею.

– Пошел ты. Я не буду этого говорить, – сиплый голос Степана слабеет, – не знаю, что ты там придумал, не хочу в этом участвовать.

Он вцепился в мою грудь и давит в неё, пытается меня оттолкнуть.

– Ты уже поучаствовал, – тянем друг друга, –  ответишь за всё! Я это так не подарю, тварь!

– Я тут не причем. Ты сам виноват. Ты виноват, – он ударил меня в грудь, вырвался.

Я оттолкнул, и он поскорее отбежал за стол.

– Уходи. Или я вызову охрану, – дернул измятую рубашку.

– Я уйду. Уйду, – смотрю исподлобья, – Но очень скоро вернусь. Жди меня Степан. Каждый день жди.

17

– Ключ под камнем, – хрипит мужчина.

Без лишних вопросов я вышла из машины, и сразу увидела о чем он говорит. Искать не пришлось, прямо у ворот, большой квадратный камень. Просунула пальцы под шершавый ракушечник, и правда, нащупала ключ.

Потом всё быстро и по привычке. Обычно Тимур даже не выходит из машины. Я открываю и закрываю ворота гаража, когда мы приезжаем откуда-то вместе. Я открываю, а он заезжает.

Ворота дачи открыты, я снова села за руль. Въехала в заросший бурьяном двор. Дача хоть и не старая, но сильно запущенная. Наверное, хозяева не часто сюда приезжают.

Я обернулась. Глянула на раненого пассажира.

– Как вы?

Он привалился, на лице испарина, видно температура повысилась. Сиплое, тяжелое дыхание не говорит ни о чем хорошем. Нужно торопиться, помочь ему, пока с трудом понимаю, чем ещё я могу помочь, но главное ведь надеяться.

– Перестань назвать меня на вы, – губы его искривились, то ли в усмешке, то ли от боли.

– Это привычка. Родителей в школе на ,,вы,, называю и коллег…

– Ладно, хрен с ним, как хочешь, так и называй. Слушай, что-то хреново мне. Один не справлюсь. Придётся тебе меня вытягивать.

Я вышла из машины, открыла дверь с его стороны. Протянула руку.

– Обопритесь на меня.

Он неуверенно глянул. Зашевелился. Каждое движение доставляет ему нестерпимую боль. Это видно по мученическому выражению его лица. Но я не сочувствую. Не получается. С трудом, мужчина почти вывалился из машины, оперся на меня так, что я согнулась, и мы медленно пошли к дому.

На двери висячий замок. Одной рукой держу раненого, другой пытаюсь вставить ключ. Не получается. Этот человек слишком тяжелый. Ещё несколько неловких попыток и я выбилась из сил.

В отчаянии я сказала:

– Вы можете опереться о стену?

Глаза его полузакрыты. Ещё немного и упадёт, снова потеряет сознание.

– Пожалуйста, – прошу, потому что понимаю, если упадёт я не смогу его поднять.

Притуляю его к стене и он вроде бы стоит.

Быстро открываю замок. Дверь. И снова подставляю плечо. И снова чувствую всю тяжесть его крупного тела.

Входим в дом. Небольшая комната со столом и двумя табуретками. Старинный шкаф сервант с посудой. Нужно чтобы этот человек куда-то упал и желательно не на пол. А тут некуда.

Вижу во второй комнатке кровать. Тяну мужчину, и снова прошу, почти умаляю:

– Давайте, ещё два шага, пожалуйста.

Он волочёт ноги, каждый шаг долго, долго. У кровати я медленно отпускаю и мужчина валится. Падает и затихает. Всё, вырубился.

А мне что теперь делать?

Несколько минут я стояла и рассматривала его. Потом наконец очнулась, вспомнила про сухое горло и про то, что я второй день ничего не ела.

Вряд ли я найду тут еду, но вода должна быть.

Вышла искать воду. Нашла сразу. В комнатке, похожей на кухню, у шкафа, несколько запакованных баклажек с водой.

– Слава богу, – открыла одну, понюхала на всякий случай, а потом приложила к губам. Не стала искать чашки.

Теперь много чего могу. Напившись, почувствовала прилив оптимизма. И хоть я совсем ещё не представляла что дальше, но уже понимала, если есть вода преодолеть можно многое.

Из комнаты послышался стон и я с перепугу пролила немного. Вспомнила, что этот человек тоже просил воды. Открыла самый первый шкафчик сверху и сразу наткнулась на чашки. Налила воды и поспешила к раненому.

Когда я приложила кружку к его губам, он стал жадно пить. А потом снова откинулся и закрыл глаза.

Жажду мы утолили. Запас воды есть.

Какой вывод из этого всего? А он не утешительный. Потому что кругом тупик. Куда бы я не зашла в своих мыслях натыкаюсь на тупик.

Что я имею на данный момент? Сижу рядом с раненым мужчиной, с похитителем, смотрю на него и думаю, как мне быть дальше.

Оставить его здесь беспомощного – я не могу. Позвать на помощь – тоже не могу.

Что делать, кто поможет ему? Я не врач, а в нём пуля. Где взять врача, кроме как не в больнице. Может тоже пойти и взять в заложники. Смешно.

Да ситуация непростая. И решать её придётся мне.

Вот только недавно этот человек держал мою жизнь в своих руках, а теперь мы поменялись ролями. Теперь, всё от меня зависит.

18

Глупо. Как глупо.

Лежу бревном. Ни рук ни ног не чувствую, а собирался мир спасать. Себя спасти не могу. Сашу не смог… и эту не смогу, если рядом со мной будет. Гнать её надо.

А не могу. Сказать – уйди, дай умереть спокойно, не могу.

Теплится что-то. Какая-то надежда, что не конец это. Да какая там надежда.

Ладно, Последнее использую, что может быть. И всё. Брошу. Надоело,  устал.

– Ты здесь? – ищу взглядом девушку, потому что головой двинуть не могу.

Появилась, склонилась надо мной. Хорошенькая. Хоть что-то приятное видеть, перед тем как… и то хорошо.

– Здесь я.

– Ты должна уехать.

– Я вас тут не брошу.

Интересный расклад. Чего это она? Ладно, выбора нет.

– В городе, там человек есть. Это его дача. Скажу адрес. Ты к нему сразу езжай. Скажешь здесь я, пуля во мне. Пусть что-то придумает. А сама домой иди. Надеюсь мусоров не приведешь. Буду так думать. Если помогаешь, значит, не приведёшь.

Вздохнула. Несколько секунд тишина.

– Не приведу. Говорите адрес, – голос уверенный, вот что обнадёживает.

– Кузнецова семнадцать, квартира… квартиру не помню. Третий этаж кажется направо.

– Я найду. Что-то ещё?

– Это всё. Зла не держи. Ну и поскорее бы… – усмехнулся.

Не хотелось, чтобы она уходила. Хоть один живой человек рядом. Но если не поедет сейчас, так и останусь тут лежать, а поедет, есть надежда выкарабкаться. Можно было бы конечно и мусоров, но в живых они меня точно не оставят. Лишний геморрой им зачем. Скажут – при сопротивлении был обезврежен.

Девчонка встала, смотрит на меня. Не решается уходить.

– Как зовут тебя? – спрашиваю.

– Лиза.

– А я – Волков Андрей.

– Поняла уже, – она поджала губы. Взгляд обеспокоенный. Видно плохо я выгляжу.

– Иди короче, чего тянуть. Адрес запомнила?

– Да. Кузнецова семнадцать.

– Ну, всё давай, – я махнул пальцами, потому что не смог поднять руку.

Девушка исчезла из виду.

– Подожди…

Опять появилась.

– Воду оставь.

– Я вот, тут рядом с вами поставила в чашке и вот в баклажке. Может в две чашки налить.

– Давай в две. Лиза. Ладно, иди. Скажи ему, пусть что-то возьмёт таблетки, что ли какие. Черт их разберёт.

– Ладно, я скажу.

– Ну, всё хватит, иди.

И она снова исчезла из поля зрения. А через несколько секунд я услышал, как завелась машина и закрыл глаза.

Теперь только ждать.

Если будет такая у меня возможность.

19

Слёзы застилают глаза. Руки трясутся от страха не успеть. Груз небывалой ответственности свалился на плечи. В первые секунды, когда села в машину я запаниковала.

Что если не успею?

Положила ладонь на ключ, встряхнулась. Включайся уже Лиза. Дернула зажигание, машина завелась. Я выехала со двора. Осторожность подсказала – ворота лучше бы закрыть. Пришлось снова выйти. Действительно. Не оставлять же их распахнутыми.

Несколько минут по дачному поселку. Притихшему, нелюдимому. Где все? Весна вроде, а людей нет. Потом я ехала и не думала ни о чем. В голове и перед мысленным взором только человек с закрытыми глазами, которого я оставила там лежать. Одного.

Страх сковал движения. Иногда забываю о скоростях. Хотелось давить на педаль и нестись, сокращать расстояние. Но всё тот же страх и притормаживал, напоминал, что я должна быть осторожной, не гнать, если хочу приехать в город целой и невредимой. Если хочу помочь, я должна быть осторожной, очень осторожной. И не только в скорости, а во всем.

Тревога владеет мной и подкидывает разные мысли.

Меня ищут, а когда найдут, что я скажу? Как смогу утаить то, что знаю?

Его место, его состояние. Не смогу. Не смогу и всё.

Я не умею врать. Не научилась.

Впереди показались многоэтажки. Не заметила за мыслями как доехала до города.

Улица, какая улица?

Кузнецова семнадцать.

Проехала несколько оживленных улиц. Свернула на проспект. В городе я теряюсь и сейчас сосредоточилась, чтобы не перепутать знаки. Ещё не хватало попасть в аварию из-за того что плохо ориентируюсь и совсем не помню правил.

С горем пополам преодолела проспект, вывернула на улицу Толстого, отсюда уже до Кузнецова совсем немного. Я помню этот район, по этим улицам училась водить машину. Правда, номеров не знаю, но сама улица одна из центральных.

По Толстого пока ехала, пыталась сообразить – поворачивать направо или налево? Повернула направо, налево побоялась, вдруг не по правилам поеду. Перекрёсток всё-таки.

Проехала немного, высматривая номера домов и вскоре увидела дом с номером тринадцать. Ещё немного и мелькнул пятнадцатый.

Так сосредоточилась, что чуть не въехала в машину впереди себя. Вовремя успела затормозить.

– Черт, поосторожнее Лиза, – сказала сама себе, – так недолго и опоздать.

Потные ладони на руле уже давно не дрожат. Ощущения выполнения какой-то важной миссии по спасению человека, не покидает ни на секунду.

Вот и семнадцатый. Небольшая желтая трехэтажка.

Я припарковалась у обочины, так как не знала, как въезжать во двор. А у обочины все паркуются, ну и я встала.

Заглушила мотор. Собралась, выдохнула. Всё. Нужно идти.

Вышла из машины и к дому. Третий этаж направо и я уже возле нужной квартиры. Не раздумывая нажимаю на кнопку звонка. Громкая трель за дверью и шаркающие шаги.

Дверь открылась, на пороге, пожилая женщина.

– Вам кого?

Я моргнула в растерянности и только сейчас поняла, что даже не спросила, кого нужно искать.

– А мне человека… это… я от Андрея…

– Какого ещё Андрея? – женщина подозрительно прищурилась, тут же за её спиной раздался голос.

– Ну, кто там, мы ужинать будем сегодня или нет?

Женщина обернулась.

– Тут от какого-то Андрея.

Дверь открылась шире, показался мужчина в майке. Не молодой, но и не старик.