Марийон, вдова торговца рыбой бесплатное чтение

Глава 1. Одним сентябрьским днем в Дивске.

– Один, два, три, четыре, пять.. – Марийон отсчитала копейки, и положила на прилавок. – Больше не дам. Красная цена всей твоей селедке – рупь пятнадцать. Я уже дала на десять копеек больше.

Мужичок в красной куртке давно сдался, но для виду продолжал торговаться. Шмыгая покрасневшим от холода носом, он быстро возражал:

– Ты моего лосося селедкой-то не обижай. Сама с ночи в лодку сядь, да снасти подготовь, да просиди на ветру и мокроте-то.. я-то посмотрю на тебя, селёдку. Как будешь отдавать за бесценок, за копейки свои сраные? Сама селёдка ты. Покойничек Теодор меня в чести держал, всегда самую лучшую цену платил, самую высокую. Вот ты, значит, как его память чтишь. Друзей обижаешь закадычных евоных. Да чтоб ты подавилася своими копеечками десятью.

Марийон цыкнула языком, как принято было цыкать на своих партнеров по торгу на рынке Дивска. В памяти пронеслось, как покойный Теодор, приходя домой, приговаривал: – Смотри, Марийка, сдохну я. Жить тебе надо будет как-то. Пойдешь за мой прилавок. Первым тебе рыбу принесет долговязый Фрол. Он не наглый, цену не ломит, а рыба у него всегда крупная и свежая, у него бери форелей, окуней, красноперку, да все бери. Этот нормальный. Сильно не жмись. Ему без жены тяжело, детей малых четыре штуки по лавкам, и то девки.

Вторым обычно заходит Цугенок. С ним ухо востро. Далеко выходить он ленится, рыбу ловит как попало, никакой методы не стыдится. С ним разговор короткий. Повыбирай что получше, да по цене не балуй.

Затем может Гардо притти. Он большой спецьялист по гадам морским, угрям да устрицам. У него деликатесы все бери, цена соответственная. Да и ты задерешь ее местным дамочкам. Особо если видишь, как служанки из Богатого квартала идут с утра закупаться к обедам, сразу соображай. – тут он постучал длинным пальцем по лысому лбу. Марийон, в тот момент занятая чисткой медного котелка до блеска, слушала вполуха. И думала о том, до чего же нудный у нее старик, хоть и безобидный. Да еще о том, что на ярмарку нужно выбраться и, хотя б новые сережки, да кое-что из одежды прикупить.

Цугенок, тем временем, замолчал и смотрел на задумавшуюся Марийон, выжидая реакции.

Та махнула рукой, мол, ступай и радуйся, что хоть так.

Он развернулся, и пришмыгивая, заявил:

– Красивая ты, баба! Тока злющая и дурная. Не то б женился.

Марийон, театрально закатила глаза.

– А то мне без твоей женитьбы и не выжить. Сплю и вижу, как приедешь ты ко мне в золоченой карете с предложением руки и сердца! Король Леопольд Пятнадцатый, не иначе!

За мясным прилавком захохотала Миленка, уперев руки в аппетитные бока:

– Куда ты ей красноносый сдался, Марийка у нас красотка, да еще и не беднячка какая, дело имеет свое!

– От красотки слышу! –вернула Марийон подруге похвалу, и та сразу заулыбалась.

После Цугенка заходили мальчишки с озерными раками и окуньками, окуньков немного Марийон тоже принимала, на них были свои покупатели. Каждый день заходила Старая Роза с Маркизом в плетеной корзине. Маркизом звался упитанный котяра черно-белой джентльменской расцветки, это был главный компаньон Розы во всех делах. А дома их ждали то ли двадцать, а по некоторым рассказам и целых сорок кошачьих морд, требовавших свое рыбное лакомство.

Иногда еще на причалы Дивска швартовались промысловые лодки, идущие с севера, приносящие рыбу северных рек и Холодного моря. И тогда товар Марийон пополнялся жирными сигами, чирами, северными омулями, тайменями. Для такого дела она заранее запасала в погребе лед, который приходилось покупать у местного холодильщика втридорога.

Но уже больше месяца северных тралов было не видать на горизонте, и Марийон прикидывала, не разумнее ли было засолить парочку оставшихся сигов, или пытаться продлить их свежесть подсыпанием льда.

Покупателей еще не было. Женщина принялась потрошить цугенковских лососей, чтоб продать их подороже ленивым служаночкам Богатого квартала или зажиточным дамам, которые хоть и не имеют прислуги, но и не настолько бедны, чтобы пачкать руки о рыбью требуху.

Сентябрьское солнышко поднялось повыше и ощутимо пригрело, при этом освежающий ветер с моря не менее ощутимо пробрал до костей. Марийон надела легкий платок на голову, чтоб не напекло, и тут же запахнула шаль покрепче, чтоб не простудиться.

В свои двадцать четыре года, один год она уже прожила вдовой, самостоятельно. И черт возьми, это был не самый ужасный год. Она была вполне хороша собой, имела свой уютный домик на пересечении Яблоневой улицы и Якорного переулка, зарабатывала на жизнь честным трудом, и ни перед кем не склоняла головы. Если не считать того, как однажды по рынку проезжал сам брат короля с большой свитой, и всем велено было наклонить головы. И то больше никогда никто из королевской семьи в Дивске не бывал.

Вокруг прилавка закрутились самые преданные Марийонкины поклонники – местные бездомные коты. Они нагло вставали на задние лапы и мяукали, не боясь своих природных врагов с мясной стороны: чуть поодаль разлеглись барбосы. Милена – добрая душа, ворчала, но подкидывала дивским псам то кусок выбракованной говяжьей печени, то свиную селезенку, а то перепадали им и хорошие кости.

– Ну куда, куда! Ишь какой борзота! – Марийон шуганула наглого рыжего – она называла его Забиякой, и в глубине души, отдавала ему предпочтение среди других мяукающих попрошаек. Судя по виду, жизнь у него была нелегкой: ухо надорвано, сломанный хвост неправильно сросся и образовывал чуть ли не прямой угол, один клык слегка торчал, видимо, челюсти тоже когда-то досталось. Но это нисколько не сбивало забиякиной наглости, стойкости и напора. Вот и сейчас в схватке с Беляшом за форелевый плавник, он вышел победителем. А Черный и вовсе не рискнул подойти близко, ждал чего еще перепадет.

Марийон посмотрела на свои покрасневшие руки и расстроенно подумала, что мазь, купленная в парфюмерной лавке, совсем не справляется с обветренной и трескающейся от ветра и воды кожей. Лучше б в ветеринарку зашла за жирной мазью для коров, все эффекта больше. За этими мыслями она ловко вспорола брюшко очередной рыбине, и бросила потроха в таз под прилавком. Внезапно эмалированный тазик звякнул, как будто в него упало что-то тяжелое.

Тут же в душе у Марийон мелькнула надежда: однажды Теодору попалась внутри рыбины золотая сережка с вставками из маленьких изумрудов. Он тогда был очень доволен и отнес ее ювелиру, а на вырученные деньги заказал новую калитку в палисадник (сам был не очень рукодельным), да там еще и осталось посидеть с товарищами по рынку в пивном заведеньице, да отложить немного. Она быстро нагнулась к тазу и пошурудила рукой в рыбьей требухе. Промыла в воде нечто твердое, поднесла к глазам и тут же разочаровалась. Глупая рыбеха проглотила, видать, круглый камешек. Руке, державшей камень, потеплело. Марийон пригляделась: с виду простая круглая галька становилась как будто чуть прозрачной к центру. Ей даже показалось, что внутри переливаются слабые искорки.

– Смотри что в рыбине нашла! – окрикнула она Миленку. Та с интересом посмотрела на камешек.

– Красивый?

– Вроде камень, да камень. – сказала та. – Здоровый, конечно, как эта бедолага только плавала с ним, во дуреха. Потом продолжила. – Пойдем сегодня на Цветочку? Там будут танцы, а неподалеку выставка породистых лошадей.

– Танцы-то я не против, тем более, что завтра у меня честно заработанный выходной. Но на кой нам эти лошади сдались? Или ты решила арабского скакуна на колбасу пустить?

– Эх ты, глупыха. Хорошо хоть у меня тяму хватит на двоих. Ты уж год, как вдовушка. А я уже три недели как одинокая женщина. Соображаешь? А где породистые лошади, там и породистые..кто?

– Все поняла, не продолжай! – засмеялась Марийон, убирая чудной камень за пазуху. И тут же выпрямилась, в ее сторону направились первые покупатели.

Когда спустя пару часов Марийон укладывала Старой Розе в корзину последних окуньков под строгим взглядом Маркиза, Миленка снова взялась за свое.

– Ты смотри, какой сегодня день выдался торговый. Ну грех не отметить, а? Поплясать, развеяться, посмеяться!

– Да погоди ты, сейчас.

Маркиз прикрыл окуней лапой, но не стал есть.

– Ты смотри, какой умный! Неужто не сожрет? – восхитилась наблюдавшая за этим делом Миленка.

– Какой там! – гордо сказала Роза. – Наш Маркиз все доставит товарищам, еще и проследит, чтоб всем поровну досталось.

– Ну что вы ходите-то каждый день с тяжелой корзиной этой. Давайте, я с мальчишками договорюсь, они вам будут на дом приносить окуней. Делов-то! – Марийон посмотрела на старушку с сочувствием.

– А куда ж нам с Маркизкой-то ходить еще! У нас одно развлечение – до рынка и обратно. Тем более, что Маркиз у меня тут вроде главного артиста циркового. Все его на рынке любят, угощают..

Марийон тем временем обратила внимание, что возле ее прилавка стоит хорошо одетый молодой человек, явно не из прислуги и не из местных работяг. Она попыталась проследить за его взглядом, но так и не поняла, куда тот направлен.

– Добрый день! – выжидающе поздоровалась она. – Помочь определиться?

Мужчина не двинул бровью. Марийон помахала перед его носом закрытой устрицей:

– Может быть, морские деликатесы к ужину желаете выбрать?

Вдруг бледное лицо посетителя вздрогнуло, и он как будто вышел из оцепенения. Растерянно оглядевшись, он сообразил, что от него требуется ответ, затем ткнул пальцем в первую попавшуюся рыбину. И, забрав покупку, медленно удалился в сторону причала. Впрочем, за год работы на рынке, Марийон видала людей и более странных.

– Оу, кого я вижу! – за спиной раздался знакомый голос. – Да это же самые красивые девушки нашего города! Продают жизненно важную продукцию, как пчелки работают на благо жителей этого славного местечка!

Марийон не нужно было оборачиваться чтобы узнать по голосу и характерной манере речи Берто Вернона, сына и по совместительству правую руку Йогана Вернона. Старший Вернон был управляющим Дивским рынком, а также занимался другой коммерческой деятельностью в городе и даже за его пределами. Все знали его как старика со скверным характером, не самыми обходительными манерами, но с фантастическим чутьем на выгоду. Берто же взял от отца только самое лучшее, он был столь же холен и обаятелен, как деятелен и проворен. Один из самых знаменитых холостяков Дивска, он успевал с удивительной легкостью вести дела своего отца. Только старожилы рынка еще помнили, как выглядел старый Вернон, но сам он уже давно предпочитал не покидать свой роскошный особняк с видом на Западное море.

У Берто же была и другая слава – слава успешного и весьма расчетливого разбивателя женских сердец. Уж не одна дивчанка проплакала все глаза, поддавшись на сладкие речи этого красивого молодого человека. Ходили слухи, что одна девушка из богатой семьи даже руки на себя наложить пыталась, то ли от неразделенной любви, то ли от бесчестья, причиненного молодым Верноном, то ли уж из ревности. Опять же местные кумушки так и не вычислили, кто именно: то ли девица Прист-Гловеров, то ли юная маркиза Керуази, когда была проездом, то ли вообще племянница самого мэра.

Поэтому, когда Берто в очередной раз влюбленными глазами глядел, то на Миленку, то на Марийон – обе только хихикали, но не поддавались на эти магические чары, какими привлекательными они ни были.

– Ох, Милена, ну царица! Красный платок на твоей очаровательной шейке – ни одна маркиза ,ни одна графиня даже близко не стояли! Уж мне поверь. – без малейшей капли брезгливости он прикоснулся губами к миленкиной руке, недавно срезавшей мякоть со свиной кости. Это движение выглядело так естественно, как будто перед ним, действительно стояла настоящая придворная дама, а не продавщица мяса в испачканном фартуке. И без того хорошенькая Милена сразу зарделась и заулыбалась.

– Мари, как всегда прекрасна! Глаза, как воды нашего Западного моря! То серые, то зеленые, чисто турмалин. – и Марийон не осталась без комплимента, но руку поцеловать не позволила, постеснялась въевшегося рыбного запаха, да чешуи.

– А зря! Такие прекрасные ручки ничем не испортишь.

– Берто, а ты чего пришел-то? Надеюсь, стоимость аренды не поднялась? – обеспокоилась Миленка.

– Да просто так, красавицы. Просто так. Посмотреть, все ли в порядке у вас, на месте ли все. Теперь побегу дальше.

И помахав молодым женщинам рукой, легко умчался дальше, ежеминутно останавливаясь, то у ларька, то у прилавка, перекидываясь парой слов то с одним, то с другим торговцем.

– Эх, – вздохнула Миленка – умасленно глядя ему вслед – Вот за такого бы, да замуж..

– Не нашего это поля ягодка – спустила ее с небес на землю Мари. – Да и потом, разве ж этот остановится когда-нибудь на одной? Всю жизнь перебирать будет.

– Ну погоди. А как же любовь? Любовь всех исправит. – недаром у Миленки под прилавком всегда лежал свеженький роман о большой и чистой любви. Сегодня, как заметила Марийон, это было сочинение известной в народе романессы Дарины Ловари «Узы страсти», на обложке которого были изображены полуобнаженные мужчина и женщина, сжимающие друг друга в жарких объятиях.

– Давай-ка лучше, подруга, убирать товар, да мыть прилавки. Закончим пораньше. А то ж еще помыться, отдохнуть немного, да плясать весь вечер! – подмигнула Марийон Миленке.

Та издала торжествующее «уиииииии» и торопливо засобиралась.

По дороге домой Мари заглянула к ветеринару. На рынке она слыхала, что прошлый дивский ветеринар с женой переехали южнее, в Ризоты, продав лавку преемнику помоложе. Ветеринарная лавка представляла собой два или три манипуляционных кабинета, и непосредственно прилавок со всякими снадобьями. Животных у Марийон не было, но она иногда заходила сюда за мазью, которая использовалась доярками для смазывания коровьего вымени, чтобы избежать растрескивания и огрубления нежной кожи буренок. Путем пробы всевозможных косметических средств, мазей, аптечных кремов, разного рода масел и даже некоторых продуктов вроде сливочного масла и сметаны, Марийон все же не нашла лучшего средства для своих многострадальных рук.

Дверь была открыта, но внутри царила тишина. Марийон углядела небольшой колокольчик на стойке со счетами и легонько тряхнула им. Спустя пару секунд из-за двери с надписью «Операционная» выглянул интеллигентного вида молодой человек с руками в окровавленных перчатках и попросил чуть подождать, пока он закончит операцию.

– Видите-с, помощница моя отпросилась сегодня, так бы она отпустила вам мазь. А я пока весьма занят. Оперирую. – он почему-то смущенно покраснел. – Но если вы обождете минут с десять, я отпущу вам мазь с превеликим удовольствием! Я вас видел сегодня утром на рынке, не знал, что у мадам есть корова!

Марийон посмотрела на свои руки и тоже смутилась.

– Да мне не то, чтобы для коровы. Мне, в общем, для себя. Для рук. Но вы не беспокойтесь. Я лучше завтра зайду.

– Конечно, конечно. Всего доброго!

Из операционной послышалось слабое поскуливание. Марийон мысленно пожалела бедную собачку и искренне пожелала ей благополучной операции.

На выходе из лавки обратила внимание на новенькую табличку, сообщавшую: «Д-р Октус Грайв Германн. Ветеринарный врач».

Было еще только начало четвертого, когда Марийон быстрым шагом подошла к своему дому со стороны садовой калитки. Она достала из кармашка ключик, отперла калитку, но не стала открывать, а просунула руку в щель под низом и сняла еще дополнительный защитный крючок. Открыла калитку, перешагнула через две ловушки на росомах, замаскированные листвой. В Дивске росомах никто отродясь не видел, Марийон не особо даже представляла, как эти росомахи выглядят. Но ловушки, в свою очередь, выглядели внушительно и добротно, каждая из них представляла из себя ряд капканов на неширокой доске. Марийон считала, что безопасность лишней не бывает, поэтому капканы на росомах ей пришлись по душе.

Впрочем, Марийон жила в спокойном квартале Дивска, среди ее соседей были зажиточные торговцы, уважаемые ремесленники, и даже начальник местной тюрьмы. у некоторых даже были не домики, а настоящие особняки с двумя или даже тремя этажами. Домик торговца рыбой Теодора был скромным, одноэтажным, зато с большим чердаком и просторной верандой. Но после переезда из нищего барака в Чемерицах, для Марийон он казался чуть ли не королевским дворцом.

Она закрыла калитку в обратном порядке, держа дистанцию от ловушек, чтобы ненароком не попасться самой. И очутилась внутри любимого садика, цветущего и благоухающего, как и полагается цветникам в начале сентября.

Марийон обожала свой домик и небольшой двор при нем. Она села на невысокую скамеечку и пару минут любовалась пышно цветущими астрами, неувядаемыми и бесконечно родными ее душе анютиными глазками, бархатцами, ноготками и другими незамысловатыми, но такими прекрасными цветами.

Женщина блаженно вдохнула аромат цветника, отщипнула отцветшую астру и бросила в бочонок с компостом. По узкой дорожке она обогнула свой домик и открыла дверь веранды большим ключом, затем прошла внутрь и открыла дверь в дом ключом поменьше. Пошарив под резной балкой, достала еще один пузатенький ключик и открыла дополнительный хитрый замок. Старый Теодор никогда не жалел денег на безопасность своего дома, и после его смерти Марийон переняла это свойство с большим удовольствием. Она любила посмотреть новинки защитных механизмов и охранных устройств в скобяных и хозяйственных магазинчиках города, и частенько что-то покупала в свой дом.

Дома она первым делом разулась и пробежала на кухню, чтобы поставить на газовую плиту чайник с водой. В большой комнате растопила пару поленьев в камине. Домик торговцев рыбой пользовался всеми прелестями городского благоустройства, но Марийон любила баловать себя ощущением теплого очага, тем более отопления в ближайшие две недели подавать не собирались.

Затем она набрала себе большой таз горячей воды и поспешила сбросить пропахшую рыбой одежду. Вместе с одеждой на пол упал и припрятанный камушек. Марийон подняла его и поднесла к свету. После нахождения за пазухой камень как будто вобрал в себя ее тепло и даже приобрел слегка розовый оттенок.

У Марийон была небольшая коллекция минералов в бархатном мешочке, среди которых был большой сердолик, кусок нефрита, тигровый глаз, выпавший из защитного амулета Теодора, круглый и совершенно прозрачный горный хрусталь и даже маленький кубик из болотно-зеленого змеевика, который когда-то имел застежку и служил ей сережкой, пока парная серьга не потерялась где-то в саду. Она сунула «форелевый» камушек в мешочек, подумав показать его, как будет время, местному ювелиру или хотя бы Джоде Перекупщику, который находил и скупал всякое барахло за бесценок, и перепродавал это за чуть меньший бесценок в одном из уголков рынка.

После водных процедур и перекуса, время позволяло Марийон еще поспать часик-полтора, и она с удовольствием растянулась на большой двуспальной кровати. Сон пришел мгновенно, какую-то секунду Марийон еще слышала что-то похожее на шуршащую в углу мышь, но даже не успела удивиться этому факту, а просто провалилась в мягкую темноту.

Глава 2 Одним сентябрьским вечером в Дивске.

Марийон стояла посреди полутемного сырого помещения, ноги и руки были опутаны рыбной сетью.

С потолка капала вода. Вокруг нее толпились рыбы разных размеров и мастей. Чуть поодаль стояла высокая трибуна, какие бывают обычно в судебных заседаниях. За трибуной восседал огромный уродливый осьминог в судейском парике и криво надетом кружевном жабо. В каждом из щупалец он держал по молоточку. За стойкой напротив крупный карп шумно сморкался в носовой платок:

– и вот, два месяца назад она продавала моих детей в стеклянных банках, на этом ужасном рынке! Заживо, вы понимаете, заживо!

По рыбной аудитории прокатились возгласы ужаса, рыбы зашумели. Осьминог застучал молоточками.

– У меня никого не осталось, никогошеньки больше! Она всех нас ненавидит, всех!

Какая-то рыбина из зала истошно завыла:

– Убииииийца! Скольких наших детей она засолила и продавала литрами, литрами! Казнить ее! Они едят бутерброды с нашими детьми!

– Вы посмотрите на эту мерзкую рожу! Смотреть противно! – закричала камбала, скосив глаза.

Осьминог постучал одним молотком:

– Прошу порядка! – поучительно произнес он. – Рожа у нее, действительно, препротивная, но к делу это отношения не имеет.

Марийон не могла пошевелиться и смотрела на происходящее в ужасе. До нее дошло осознание, что это сон.

– Марийон, я прошу тебя, проснись, проснись, пошевелись! – говорила она себе. Но сети крепко сжимали ее конечности, а кислорода становилось все меньше. – Проснись, Марийка, проснись, проснись, проснись..

Молодой окунь, видимо, секретарь заседания пропищал:

– Переходим к оглашению приговора!

проснись, Марийон, проснись!

Судья:

– Заслушав лишь малую часть показаний, суду уже понятно, что вести дальнейшее заседание бессмысленно. Суд постановляет: приговорить Марийон Эдо, торговку рыбой и прочими видами морских и речных обитателей, к смертной казни путем проглатывания дара. Приговор привести в исполнение незамедлительно.

Аудитория зашумела, загудела, заулюлюкала.

– Дар! – выкрикивали они со своих мест. – Выносите дар! ДАР! ДАР! ДАР!

Марийон, проснись немедленно!

Две форели, поблескивая серебристой чешуей, вынесли на серебряном блюде гладкий серый камень размером с небольшое куриное яйцо.

Судья-осьминог положил молоточки, взял щупальцем камень и поплыл к Марийон. Рыбы вокруг создавали все более плотное кольцо.

Двумя щупальцами он стал открывать Марийон рот, а третьим с усилием заталкивать камень.

Марийон не могла отвернуться, вдруг ее накрыл настоящий ужас от того, что она не может проснуться сама, она умрет в этом ужасном сне, самой нелепой смертью.. Тело ее горело, челюсти ломило, к горлу подкатила тошнота.

– Примиии наш даааааррррр…ДАР! ДАР! ДАР!

Марийон попрощалась с жизнью.

– МА-РИЙ-ОН

Услышала она свое имя.

–МА-РИЙ-ОН

Дробно и отрывисто, по слогам.

–МА-РИЙ-ОН

Женский голос был отдаленно знаком.

Марийон открыла глаза. Лицо горело, тело затекло, а руки двигались с трудом. Она в ужасе села на кровать и стала озираться по сторонам. В доме, кроме нее никого не было. Через минуту зазвенел молоточками будильник, который она завела, чтобы не проспать вечерние танцы.

Спустя примерно полчаса колокольчик от парадных ворот весело затренькал. Марийон, которая почти завершила приготовления, поспешила открыть.

– Вот поэтому мне маменька всегда и говорила не ложиться спать на закат, когда день переходит в вечер! Обязательно всякая дрянь наснится. Или ведьмин паралич одолеет. – поучала ее Миленка, развалившаяся в кресле. – Ты б поторопилась, а то всех породистых мужиков поразберут.

– Кто о чем, а вшивый про баню! – поддела ее подруга. – Во-первых, всех не разберут. Во-вторых, не последний раз на танцы идем, я надеюсь. В-третьих, я уже все! А, духи!

Марийон покрутилась возле зеркала и осталась довольна тем, как зачесала свои пепельные волосы, с капелькой специального парфюмированного масла, они струились идеально гладкой волной. Сзади она прикрепила аккуратный серебристый бант. Глаза, в сумерках ставшие серо-зелеными, она тоже ради такого случая эффектно подвела угольно черным каялом. Немного пудры и капелька освежающих румян, новая юбка, шерстяные чулки, блуза и теплый жакет на ладной фигурке, янтарные серьги в ушах – кто скажет, что это простая торговка рыбой с местного рынка?

– Ох, мааать! – не то паясничала, не то серьезно восхищалась Миленка. – Ну в самое сердце ранила! Кому ж такая красота-то достанется. Хороша, хороша. Может быть, даже слишком! – сделала она слегка надутый вид.

– Эй, подруга! – сказала Марийон. – Тебе я точно не конкурентка. Из-за твоего огромного банта меня никто и не заметит, я буду все время в его тени.

По размеру банта на светлых локонах Миленки Марийон определяла серьезность ее намерений и боевой настрой. Нынешний огромный атласный голубой бант выглядел так, как будто Миленка намеревалась захватить в очаровательный плен как минимум мэра Дивска.

– На то и расчет – подмигнула Миленка. И тоже покрутилась у зеркала. Аппетитная и яркая блондинка, жизнелюбивая хохотушка, она безраздельно владела своей армией поклонников из местных мужчин с дивского рынка и парочки ремесленников. Но, как и многие женщины, мечтала обзавестись покровителем посолиднее, чтобы навсегда покинуть мясной прилавок, забрав с собой в свое будущее поместье всех своих верных барбосов.

Марийон поглядела на свои ботинки, вздохнула. Вынула из шкафа пару новых лакированных ботильонов, обулась. Вместе с Миленкой они вышли из дома, Мари проделала все манипуляции с закрыванием замков, заставив подругу отвернуться. Когда они уже подходили к воротам, то резко остановилась, выругалась и пошла назад переобуваться.

– Я не смогу в них танцевать! Они не разношены. И они скрипят! – оправдалась она.

– Ой, ну и иди в старых. Мне же лучше! Я буду лучше выглядеть на твоем фоне. – фыркнула Милена. – Только закрывай там свои калитки поскорее.

– Слушай, у меня дома, какие-то мыши завелись. Нужно мышеловку что ли купить.. Я зашла, шуршат. Уже не в первый раз.

– Так у тебя эти мышеловки каждый день возле прилавка крутятся. Возьми одного домой. Мыши их запах вообще не переносят.

У Марийон было такое чувство, что этим вечером весь Дивск собирался быть на Цветочной площади. В одном направлении с ними шли веселые пары и компании нарядно одетых людей, их обгоняли экипажи и даже несколько автомобилей. Автомобили в Дивске были атрибутом роскоши, и их владельцев можно было пересчитать по пальцам, среди них был и Берто Вернон, у которого был даже собственный небольшой парк из трех авто.

Встречные мужчины оглядывались на пару красивых молодых женщин, некоторые позволяли себе присвистнуть или отпустить сальный комментарий. Бойкая Миленка их быстро отбривала, Марийон старалась побыстрее пройти мимо самой и увести подругу, у нее нужные слова находились обычно с запозданием.

До Цветочной площади было минут пятнадцать размеренного шага от дома Марийон. Когда они подошли, народу уже было порядком, и люди продолжали приходить. Первосентябрьские танцы были официальным мероприятием Дивска, финансируемым из бюджета мэрии. Бессменный мэр Дивска Эдмон Годарик заканчивал свою традиционную речь, а музыканты Большого городского оркестра настраивали инструменты. На местах для важных персон сидели жена и дочери Годарика, особо почитаемые и весьма обеспеченные горожане, в числе которых были заместитель мэра, начальник полиции с супругой, главный врач дивской больницы, а также настоятель Дивского Единобожного монастыря Архиерей Ефтифей.

Лишь только мэр Годарик объявил вечер танцев открытым и дал отмашку дирижеру, оркестр принялся усердно играть самые популярные танцевальные мелодии.

– Смотри, смотри, Марийка – Милена пихнула в бок подругу – Смотри, как вырядились мэровы девицы с подружками. – За простых хотят сказаться! До чего нелепо некоторые поодевались! – она захихикала.

Действительно, современная мода среди местной молодой аристократии диктовала им выглядеть подобно работницам из ремесленного и торгового сословий. Поэтому они надевали шерстяные чулки вместо тонких шелковых, горой лежавших в ящиках, шили юбки из простых материалов, вместо миниатюрных шляпок прикалывали к волосам банты. Некоторые девушки перестарались и нарядились в цветастые платки, которые вызвали у Миленки припадок хохота.

– Ой, не могу! Да такое старье даже моя бабка не надела бы! Умора! Еще б в ковры позавернулись!

– Ты на Эсму погляди! – показала на мэрову дочь Марийон. – Настоящая красавица, как королевишна выглядит, ее хоть как выряди.

С этим Миленке было не поспорить. Эсма Годарик, действительно, обладала изящной фигуркой, выразительными голубыми глазами и угольно-черными блестящими локонами, что делало ее первой красавицей Дивска. Даже деланая простота ее не портила, девушка ловко подобрала свой наряд, выбрав цвета, подчеркивающие белизну кожи и пронзительно голубой цвет глаз. Мэр Годарик невероятно гордился дочерьми, но Эсма была его любимицей, его бриллиантом. Даже сейчас он то и дело с гордостью поглядывал на дочь. Любимой темой местных дам было предполагать, за кого же выдадут замуж Эсму – не иначе, как за графа или столичного князя. Даже Берто Вернон был недостаточно именит для такой невесты, хотя, как известно, он и не думал унывать по этому поводу.

Судя по тому, что площадь стала пополняться большим количеством мужчин всех сословий, выставка лошадей неподалеку завершилась. У Миленки загорелись глаза.

– Милен, давай перекусим чего-то? Я давненько ела. – Милену уговаривать долго не было нужды.

По случаю танцев на площади развернулись небольшие передвижные ларьки, украшенные разноцветными фонариками и флажками, в которых можно продавалась разная еда: сосиски в булках, печеную картошку с разными соусами, небольшие шашлычки на деревянных шпажках, горячую кукурузу, соленые крендельки, орешки со сгущенкой, сладкую вату и многие другие вкусности. У ларьков уже выстроились очереди, и девушки встали в одну из них.

– Добрый вечер, красавицы! – Берто Вернон как всегда возник из ниоткуда.

– Ох, Берто, ну и напугал! – воскликнула Милена.

– Простите, не хотел. – приложил руку к груди Берто. – Мы просто стоим в соседней очереди, за напитками – Кстати, позвольте вам представить моего приятеля, – он указал на стоящего рядом мужчину. Марийон посмотрела на мужчину так долго, насколько позволяло приличие, и чтобы он не подумал, что она чрезмерно интересуется. – Серафим Орловский.

Последний коротко и суховато поклонился.

Марийон он показался каким-то усредненным. Среднего возраста, среднего роста, не особо примечательный, на первый взгляд, но весьма хорошо одетый. «Лет за 35. Ну и дали же родители имечко» – прикинула Марийон. «Кольца на безымянном не носит» – прикинула Миленка.

– Это мои подруги, считай, деловые партнеры Милена и Марийон! – девушки улыбнулись. – А если мы с вами, девушки, поменяемся парами, то можем побыстрее купить и еду, и напитки. За мой счет, кстати.

Тут он ловко вытолкнул своего приятеля в очередь к Мари, а Миленке элегантно подал руку. Марийон, конечно, не была поклонницей Берто, но такое явное предпочтение подруги, ее слегка задело.

Она искоса посмотрела на своего нового напарника, тот стоял молча, и не утруждал себя попытками завести тему для разговора. Берто с Миленкой, тем временем, оживленно болтали обо всем подряд, и с интересом обсуждали записанный на меловой доске ассортимент слабоалкогольного пива, кваса, чая – более крепкие напитки распивать на танцах запрещалось.

Марийон стала рассматривать народ на площади и взгляд ее наткнулся на прямую фигуру, которая на фоне танцующих, притопывающих, прогуливающихся людей выделялась своей неподвижностью. Мари узнала в этом человек недавнего странноватого посетителя своей рыбной лавки. Молодой человек был также бледен и как будто все время вглядывался в толпу, ища кого-то глазами. Наконец, взгляд его остановился. Он смотрел прямиком на Эсму Годарик. Смотрел взглядом тяжелым и неприятно подобострастным. Дочь мэра стояла в центре свиты из молодых девиц и поклонников, и грациозно выставляя ножку, показывала им новое разученное танцевальное движение. Молодой аристократ вел наблюдение за Эсмой, а Марийон наблюдала за ним и чувствовала, что за фанатичным взглядом первого, скрывается нечто иное, чем влюбленность или даже любовь.

– Что вам взять? – ворвался в ее мысли спутник. Оказалось, что очередь уже дошла до них, а Марийон еще и не сделала выбор.

– Ээээ..– она стала искать глазами табличку с меню. Не нашла. И сказала навскидку то, что должно было быть в каждой лавке: – Картофельные дольки!

На этих словах из окошка ларька высунулась очень полная женщина и гаркнула на всю (как показалось Марийон) площадь – КАРТОФЕЛЬНЫХ ДОЛЕК НЕТ! И НИКОГДА НЕ БЫЛО!

Мари насмотрела, наконец-таки, доску и быстро сказала:

– Куриные шашлычки! Два!

– Куриные ЗАКОНЧИЛИСЬ! Вот перед вами только что спрашивали!

– Тогда. Что у вас есть?!

– Всёёё. Всёё остальное есть. Что брать будем? Или будем стоять очередь задерживать?

Мари стало совсем неловко. Сзади послышались недовольные возгласы ожидающих.

Ее спутник, замудренное имя которого Марийон, уже и вовсе забыла, с самурайской стойкостью хранил молчание. Хотя на долю секунду ей показалось, что он раздраженно поднял глаза к небу.

– Хорошо! Фисташки. И пойдемте уже отсюда, я вас умоляю.

Тут он учтиво улыбнулся продавщице и попросил ее подать ЕЩЕ две порции картошки, запеченной в фольге и, ЕЩЕ две порции сосисок с сыром.

Видимо, это то, что он заказал себе и Берто, пока Мари строила из себя наблюдательного детектива, рассматривающего подозрительных лиц на площади.

– Простите, господин..эээ..

– Сим. Я предпочитаю, когда меня называют Сим. Видите ли, имя Серафим оно слишком ангельское, что ли. А я, увы, далек от ангела. – в этот момент, Марийон могла поклясться, он посмотрел на нее совершенно ангельским взглядом светлых, почти прозрачных глаз.

– Простите, Сим. Замечталась. Неловко вышло!

Это игривое и короткое имя и вовсе ему не шло, и у Мари даже язык не поворачивался его произнести столь легко, как должно было быть.

Они подошли к ожидавшим их с кружками светлого пива Берто и Миленке.

За перекусом Мари указала Берто на заинтересовавшего ее молодого человека, на что тот хитро подмигнул ей и ответил:

– О, мадам Веселую Вдовушку заинтересовала выгодная партия из квартала богачей?

– Да ну что ты, Берто, я совсем не о том. Просто, приходил сегодня ко мне в лавку, купил рыбу, вел себя странно.

– Ха, значит, это веселая вдовушка заинтересовала молодого Уго Веервалфа, иначе объяснить я не могу, что этот заносчивый сноб мог забыть на рынке в рыбной лавке. Сам себе он даже чай не наливает, насколько я знаю. Уж больно аристократичен. За покупками пошел на рынок! Хотел бы я на это посмотреть!

– Доедайте скорее и пойдемте плясать! – встряла Миленка. – Пока «Счастливую Розетту» играют, ну пойдемте же, пойдемте, заприплясывала она.

– Дамы, к сожалению, поплясать пока мы с вами не можем, нужно еще поздороваться кое с кем. Но я уверен, что за сегодняшний вечер снова свидимся. Пойдем Сим. – Мужчины откланялись к миленкиной недолгой досаде, ведь она уже тащила Марийон в центр танцующих людей.

Отплясав с десяток песен, подруги с гудящими ногами нашли свободную скамейке и плюхнулись на нее отдышаться.

– Марийон! Знаешь, что мне Берто сказал? Про этого, про Серафима? Вот же имя дали человеку. Он его Симом называет.

– Ну все равно скажешь, зачем спрашиваешь?

– Это какая-то важная столичная шишка. Что-то вроде агента на службе у короля, понимаешь. Они с Берто и знакомы-то особо не были. Просто он у Вернонов остановился в доме на время, Берто его развлекает, знакомит со всеми. А для чего приехал неясно. Ясно, что не женат. Что имеет хорошее положение, наверное, не бедняк уж. А еще мне ясно, что вполне симпатичный. – при этом она пихнула подругу в бок.

Та поморщилась:

– А я так не считаю. Не в моем вкусе.

– В твоем вкусе только кровать двуспальную греть своим тощим тельцем, да вставать в четыре утра и идти рыбу продавать, вот что в твоем вкусе! А я решила. Я своего не упущу. Хотя бы попытаюсь.

– Ты о чем?

– Не о чем. А о ком! – Миленка выразительно показала глазами в сторону, где крутился Берто.

Тут уж Марийон не удержалась и печально назвала подругу «Дурехой», на что получила классическое «сама такая».

– Миленк, пойдем домой, а. Уж сил нет: ноги гудят, голова тяжелая.

– Нет, нет, нет- заныла Миленка. – Только не сейчас. Мы с Берто договаривались увидеться еще. И она ревностно поглядела на Берто, который в поте лица представлял своего гостя, а с его слов приятеля, дочерям мэра и всем остальным сливкам дивской аристократии.

– Тогда я одна пойду домой. – сказала Мари. – Устала я.

– Ну вот что ты за зануда такая, устала да устала. Слушай, как ты думаешь, нравится она ему?

– Ктоо? Кому нравится? – уже раздражалась Мари.

– Ну Эсма Берто нравится?

– Эсма всем нравится.

Миленка погрустнела.

– Но ты все равно лучше! А я домой!

– Погоди, уже темень такая, – сказала Миленка, – давай я попрошу Берто и он устроит, чтоб тебя его приятель проводил. Заодно поболтаете, может, разговоритесь. Ты смотри, девицы-то перед ним распушили хвосты! Приезжий, как никак.

– Не, не, не – протестовала Мари. Но Миленка уже побежала договариваться с Берто.

Марийон пошла следом, чтобы сообщить, что провожать ее без надобности. Она почти пробралась сквозь плотный ряд танцующих, увидела, как Миленка отошла от Берто, коротко с ним поговорив, и уже стояла возле лавки с сувенирными побрякушками. От Берто с Симом Марийон уже отделяла тонкая тканевая стенка палатки с напитками. Как вдруг она услышала ровный голос Серафима:

– Ну как ты себе это представляешь, Берто? Я обещал дочери мэра сопроводить ее в прогулке по площади в столь поздний час и вдруг брошу, ради того, чтобы довести до дома продавщицу рыбой? Нет, мадам, конечно же, мила и все такое. Но если тебе уж не терпится закрутить с ее подругой, не обязательно использовать других!

Кровь прилила к ушам Марийон. То ли от злости, то ли от досады на себя, за то, что позволила себе оказаться в этой ситуации, она быстро приблизилась к мужчинам и выпалила:

– О, простите, что вмешиваюсь. Я, как раз хотела сказать, что меня совершенно не нужно провожать. Я в этом вовсе не нуждаюсь. Безопаснее этого квартала, и этого города для меня быть ничего не может. Можете не волноваться, уважаемый Серафим. Дочери мэра защита гораздо нужнее, уж поверьте. Берто, – она поймала взгляд молодого человека – прошу не обижать Миленку, хорошо? Спасибо за ужин! И всего хорошего!

– Мари! – Берто протянул к ней руку в бесполезной попытке остановить.

Та решительными шагами стала удаляться. Потом резко обернулась – мужчины сконфуженно смотрели ей вслед:

– И кстати. – уж и вовсе некультурно она ткнула пальцем в Серафима. – Вам совсем не идет.

– Что – озадаченно спросил он.

– Сим. Сим вам совсем не идет. – и снова развернулась и ушла с гордо поднятой головой и пылающими ушами.

«Господиии Единобог, зачем я вот это вот последнее сказала?!»

Дорога домой помогла ей успокоиться. Ночь была прохладной, поэтому приходилось поддерживать быстрый темп ходьбы. Марийон случайно спугнула обнимающуюся парочку и припустила еще быстрее.

Наконец, показался ее родной домик, рожки крупного месяца, казалось, сидели на самой его крыше. От заборчика соседского дома отделилась тень. Марийон отшатнулась от внезапного испуга, но затем немного успокоилась. В человеке, который вышел к ней на встречу, она узнала Цугенка. Тот был как всегда краснонос, и как всегда не особо приятен.

– Что тебе, Цугенок? Моя лавка давно закрыта.

– Марийон.. – с придыханием сказал он, подозрительно сокращая дистанцию. Мари почувствовала явный запах алкоголя. – А я вот тебя тут жду. Вот. – Он сунул ей в руки букет цветов, подозрительно напоминающих ноготки с соседской клумбы. Один цветок был вырван с корнем и с него сыпалась земля. – Марийон, я поздороваться к тебе пришел.

– Ну привет, и шагай теперь домой, спать.

– А вот не-пай-дууу – паясничая, протянул он. – Ну что ты, дурочка, бегаешь. Мужика-то давно небось не было. Нормаааального такого. Зови домой. Покажу тебе настоящего-то мужика. Ты со своим старым хрычем и не узнала-то небось, а, какого это. – он взял ее за локоть.

– Ты руки-то убери! Руки убери – Мари занервничала не на шутку, и стала убирать противные цугенковские лапы от себя, но он не унимался, а скорее, наоборот.

– Да ну что ты ломаешься, все барыню строишь из себя, аристократию, да с вами бабами церемониться.. Иди-ка сюда.. Девочка такая пропадает – и он стал прижимать ее всем своим телом к забору.

– Слышь! Ты б от девушки отошел! А! – сначала выкрикнул мужской голос, а потом послышалось угрожающее собачье рычание.

Цугенок отскочил от Марийон пулей. Та ни жива, ни мертва стояла возле заборчика, хватая воздух. В своем спасителе она узнала молодого доктора из ветеринарной клиники. При свете луны он выглядел более высоким, на лице было самое решительное выражение. За ошейник он держал рычащую собаку средних размеров.

– Ты кто такой? – Цугенок как будто протрезвел в одно мгновенье.

– Тебе сейчас Тоби объяснит! – доктор ослабил хватку и Тоби рванул вперед, эффектно клацнув зубами.

Цугенку это клацанье не понравилось.

– Твоя что ль баба? Так и скажи. – он примирительно поднял руки вверх, и пошатываясь пошел в сторону Цветочной площади.

Марийон с благодарностью посмотрела на доктора. Тот сказал ободряюще:

– Все хорошо. Мы с Тоби вас проводим. Очень вовремя этот парень попросился на выгул. – он потрепал по пушистой серой шубе пса, который выглядел уже совершенно дружелюбно и даже задорно махал хвостом, свернутым в задорное колечко.

Марийон кивнула.

– Спасибо! Страшно подумать, что было бы, если б вы не появились.

Они вместе дошли до ее домика. Перед калиткой она снова поблагодарила доктора и из вежливости предложила зайти, но тот тактично отказался, сказав, что это не совсем уместно. За что Марийон поблагодарила его еще сильнее.

Дома она выглянула в окно и обнаружила, что человек и пес продолжают стоять возле ее дома. Она помахала им маленьким фонариком, чтобы показать, что она дома и все в порядке.

«Спасибо тебе, доктор Октус Грайв Германн. Спасибо тебе, Тоби» – мысленно сказала она. Как хорошо, что этот день закончился.

Сняв ботинки и верхнюю одежду, она мешком повалилась на кровать и снова провалилась в теплую засасывающую темноту.

«Больше никаких танцев. Никаких аристократов. Никакой рыбы. Никаких мышей»

Думала сквозь сон Марийон.

В домике отчаянно шуршали мыши. Какие-то собаки душераздирающе выли и скреблись в чьи-то заборы. Через день за прилавком ее ждала рыба. И ее лучшая подруга связалась с аристократом.

Но сейчас это все было далеко от Марийон. Марийон спала.

-

-

Глава 3. Дневные купания в речке Чернушке

Марийон продрала глаза неприлично поздно – к половине десятого. Солнце уже светило во всю мощь. После сна в шерстяных чулках, юбке и блузе, она ощущала себя совершенно не отдохнувшей.

Зевая и потягиваясь, она поплелась на кухню варить кофе. В голову пришла идея приготовить яблочный пирог и отнести в ветеринарную лавку для Доктора и Тоби, в благодарность за вчерашнее спасение. Впервые за долгое время Мари поймала себя на мысли, что испытывает к кому-то такую искреннюю признательность, и это чувство согревало.

Она позавтракала, после чего навела порядок в домике, оделась и вышла во дворик. Погода обещала быть великолепной весь день. Тут она собрала упавшие яблочки под яблоней, выполола разросшуюся крапиву, сгребла сухую листву. Полюбовалась на свой славный цветник и вернулась в дом ставить тесто.

Пока пирог выпекался, она привела себя в порядок с особенной тщательностью. Причесалась и слегка подрумянилась, стараясь, чтобы это не выглядело нарочито. Вспомнила, что хотела показать «форелевый» камешек ювелиру и сунула его в сумочку.

В ветеринарной лавке народу было немного. Марийон с разочарованием заметила, что доктора за прилавком нет. Клиентов обслуживала молодая девушка, рыженькая и с остреньким, но при этом весьма миленьким личиком. Марийон про себя окрестила ее «лисичкой».

– Что вам подать? – спросила она у Марийон.

– Мне вот эту мазь, пожалуйста, – Мари указала на баночку с мазью для буренок.

– 4 копейки, еще что-то?

– Подскажите, а доктор сегодня здесь?

– А вам зачем? – поинтересовалась Лисичка.

– Он вчера меня очень выручил, хотела еще раз поблагодарить.

Лисичка кивнула и пискляво крикнула:

– Доооок!

Из кабинета с надписью: «Приемный покой» выглянул Октус. Увидев Марийон, он приветливо улыбнулся:

– О, добрый день! Зашли за мазью?

– И это тоже. – Марийон улыбнулась в ответ. Док смотрел на нее добрыми карими глазами сквозь круглые стеклышки очков. От глаз уже начинали расходиться ярко выраженные лучики морщин, хотя на первый взгляд, доктору было максимум лет тридцать. – Я принесла вам небольшое угощение в благодарность за вчерашний рыцарский поступок. А где Тоби? Он тоже заслужил кусочек.

– О, наш друг Тоби сегодня уже вернулся к хозяевам. Он был временно, я наблюдал за его состоянием здоровья. – он задержал взгляд на своей помощнице и спросил с легкой тревогой:

– Табита, с тобой все в порядке?

Мари отвлеклась от созерцания доктора и тоже посмотрела на девушку. Та выглядела так, будто была вовсе не в порядке. Она покраснела, покрылась испариной и стала пятиться к двери приемного покоя, затем быстро поробормотала:

– Я на минутку! – и нашаря рукой дверную ручку, также не поворачиваясь спиной к Мари, спешно скрылась за дверью.

– С Табитой такое бывает, может, что-то не то съела – не дожидаясь вопросов пояснил Док. – А вот за пирог спасибо. Я обожаю яблочный пирог, так что даже немного рад, что моему напарнику не достанется ни кусочка.

– А еще, – решилась Мари – Меня зовут Марийон Эдо. А как вас зовут я уже прочла. – за дверью приемного донесся шум и звуки какой-то возни или топота.

– Я не знаю откуда, но я тоже уже знал, что вы Марийон. – доктор покосился на дверь.

– Можно просто Мари.

– Можно просто Октус! – засмеялся док.

– Ладно, проведайте свою помощницу. Все ли у нее хорошо. Всего доброго! – они очень мило распрощались и Марийон отправилась к ювелиру, в квартал Богачей.

Пешком идти было слишком долго, поэтому Мари подошла к пятачку, на котором обычно стояли извозчики, а иногда и таксомоторы, которые вызывали у Мари больше любопытство, чем практический интерес. Ездить на таксомоторах она считала пустым расточительством. Марийон села в небольшой легкий кабриолет, в котором помимо извозчика мог поместиться лишь один человек, и указала адрес ювелирного магазинчика.

Чем ближе был квартал Богачей, тем богаче и вычурнее становилась архитектура вокруг. Шустрая лошадка домчала экипажик до нужного места минут за десять, а Мари с удовольствием бы сделала еще кружок, но практичность у девушки была не на последнем месте. Рассчитавшись с извозчиком, она сошла на брусчатку и подошла к двери магазина. Уже одна табличка этого заведения могла считаться произведением искусства, украшенная завитками меди и серебрёными цветами, она торжественно провозглашала: «Магазин ювелирных изделий И. Ю. Фарети». Марийон даже немного замешкалась, раздумывая, достаточно ли респектабельно она выглядит для такого заведения, и не выгонят ли ее часом, как бедную простолюдинку из Ремесленного квартала. Но потом отогнала от себя эти дурные мысли и решила держаться с достоинством, по крайней мере у нее имелись кое-какие сбережения, на которые она могла приобрести какую-то небольшую вещицу здесь, а значит теоретически могла считаться потенциальной покупательницей. Итак, после секундного колебания, она толкнула дверь. Тут же над ее головой мелодично динькнул колокольчик, оповещающий о приходе посетителя.

Марийон оказалась в прекрасном, по ее мнению, месте. По всему периметру немаленького магазина размещались стойки с подушечками, на которых сверкали, переливались, и всячески манили ее кольца, ожерелья, серьги, цепочки, браслеты и прочие великолепные и наверняка безумно дорогие вещи. Все подушечки были закрыты стеклянными колпаками, наверняка более прочными, чем казалось на первый взгляд.

Тут же к ней подошел безупречно одетый молодой человек и предложил свою помощь в выборе.

– А могу ли я увидеть господина Фарети? – поинтересовалась Мари.

– К сожалению, Мастер сейчас занят – приуныл продавец. – Но я уверен, что..

– Я уже освободился, проводи мадемуазель ко мне – из закутка в конце магазина выглянул пожилой мужчина с седой бородкой и в пенсне. Он был хорошо, и даже щегольски одет в шелковый жилет насыщенного изумрудного цвета поверх белоснежной рубахи, из нагрудного кармашка выглядывал ярко-желтый платок.

– Мадам – поправила Марийон и последовала за молодым человеком в кабинет Фарети, находившийся в дальнем углу. Кабинет был весь завален разнообразным барахлом. На стеллажах вдоль стен горой лежали не прекрасные ювелирные изделия, а куски руды, знакомые Марийон и не очень знакомые инструменты, обломки цепочек, фурнитура в коробочках, какие-то черепки. В углу стоял стол мастера с большой лампой, его кресло и пара стульев у стены, Фарети махнул рукой в сторону стульев, приглашая сесть.

– Итак, что привело такую очаровательную даму лично к старику Фарети? Хотите сделать индивидуальный заказ? Мне недавно поступила парочка потрясающих жемчужно-серых опалов, если изготовить из них серьги в лаконичном дизайне, то вам не будет равных в этом городе. Я не хотел бы отдавать эти опалы в другие руки, только обладательнице ваших глаз.

– Звучит очень заманчиво, но как-нибудь в другой раз. – Марийон прикинула в голове стоимость сережек, изготовленных самим мастером, пусть даже в серебряной оправе. – Простите, господин Фарети, но я уже не уверена, не отниму ли я ваше время зря. Но я слышала, что вы слывете ценителем различных интересных штук и редких минералов, поэтому я бы хотела у вас проконсультироваться. Это не отнимет много времени.

– О, я встретил своего единомышленника? Вы что-то принесли и хотите показать мне, верно?

– Да, – Мари вынула форелевый камешек из сумки. – Вот этот камень я нашла внутри только выловленной форели, мне он кажется необычным.

– Кхм. – кашлянул ювелир. – Однако позвольте посмотреть поближе. – он вынул из ящика стола круглое стеклышко в деревянной окантовке и стал с помощью него осматривать камень.

Марийон была девушкой внимательной и от нее не ускользнуло, что руки Фарети, едва заполучив камень, едва заметно задрожали.

Однако он быстро овладел собой и вернул себе сначала равнодушный, а затем слегка огорченный вид:

– Мадам..?

– Эдо. Марийон Эдо.

– Мадам Эдо, ваша находка безусловна любопытна. Потому что не каждый день мы находим в рыбьей требухе такие крупные камни, нно – он сделал упор на этом «нно». – К моему большому сожалению, это всего лишь обыкновенная галька. Да, она более крупнопористая, чем та, что встречается на нашем побережье. Да, скорее всего, она прибыла к нам откуда-то из мест с гораздо более высокой тектонической активностью. Нно. Этот камень не имеет особой ценности. Прошу прощения, если расстроил вас.

– Ну что вы, вы совсем меня не расстроили. Наоборот, благодарю за то, что уделили время. – Мари вернула камень в сумку. И поднялась со стула.

Фарети тоже поднялся:

– Какие пустяки, мне было приятно с вами познакомиться. Однако, все же я бы хотел купить у вас вашу находку. Уж больно интересная у нее история. Скажем, за пять рублей.

Пять рублей для обычного булыжника с побережья – это было уже фантастически дорого. Но внутренний голос говорил Мари, что продавать камень не стоит. Ни за какие деньги.

– Это весьма щедрое предложение, но я откажусь, спасибо. – Марийон пошла к выходу.

– Ну Единобог с вами, десять рублей, согласны? – крикнул ей вслед ювелир.

Марийон обернулась и отрицательно покачала головой.

– Всего хорошего, господин Фарети.

Из магазина Марийон вышла совершенно уверенная в том, что в сумке у нее лежит не просто галька. Наверняка, это какой-то очень редкий и драгоценный камень, иначе зачем старому ювелиру нужно было ломать эту комедию: сначала попытаться обесценить ее находку, а затем попытаться купить ее за цену, преподнесенную как щедрое предложение. Марийон в искусстве торга тоже кое-что понимала, как и в близком к нему искусстве блефа.

Увлеченная этими рассуждениями, она практически наткнулась на пару, направляющуюся как раз в тот самый магазин, который она только что покинула.

– Ох, простите – Марийон отшатнулась в сторону. И узнала в паре никого иного как Серафима Орловского и Эсму Годарик.

По удивленным глазам Серафима стало понятно, что он вовсе не ожидал увидеть здесь Марийон, он быстро пробормотал «прошу прощения» и приподнял шляпу, а затем поспешил галантно распахнуть перед своей спутницей дверь в магазин г-на Фарети .

Мари услышала позади себя звонкий голосочек Эсмы: «какая неуклюжая, бедолажка».

«Бедолажка» Марийон от этой встречи впала в совершенное раздражение. Она злилась на напыщенного Орловского за вчерашнюю историю на танцах, и теперь он вновь послужил, хоть и невольно, источником неловкой ситуации для нее. Мари решила выдохнуть и пройтись пешком, тем более впереди виднелся живописный мост через не большую речушку, протекавшую в черте Дивска. Да и квартал Богачей был красиво благоустроен славными скверами, небольшими фонтанами, местами отдыха со скамейками. Она направилась к мосту и снова судьба преподнесла ей занятную встречу. Опершись на белоснежную баллюстраду, у входа на мостик стоял бледный молодой господин, которого как теперь уже знала Марийон, звали Уго Веервалфом.

Он стоял и сверлил взглядом дверь ювелирного магазинчика, в который только что зашла сладкая парочка «Орловский-Годарик». Внезапно молодой человек закрыл лицо руками, будто в припадке истерики, и стал судорожно сдирать белый воротничок с горла. Марийон подумала, что бедолага вероятно влюблен без памяти в мадемуазель Годарик, и ужасно страдает, видя ее в окружении других мужчин. «Какой впечатлительный юноша» – подумалось Марийон. Юноша тем временем судорожно сорвал с себя сюртук и быстро перелез через баллюстрадку с явным намерением сделать шаг в речку Чернушку.

Марийон рванула к нему со всех ног и успела ухватить за полу сюртука в тот самый момент, когда Уго уже мешком валился головой вниз. Долю секунды Мари удавалось его удержать, но худощавый на первый взгляд, молодой человек весил явно больше нее. Спустя мгновение, Марийон с ужасом осознала, что валится с мостика вместе с Уго, и что она переоценила свои силы и была весьма опрометчива в этом геройском порыве. Какой-то прохожий попытался ухватить ее со спины, но видно не успел. И вот уже в Чернушку летело два барахтающихся в воздухе тела.

Мари кувырком залетела в ледяную воду, дезориентированная, пыталась нащупать ногами дно. Уго упал на мгновение раньше. Через мгновение вода всколыхнулась третьим «бульком». К этому времени Мари уже обнаружила, что воды в Чернушке, ей чуть ниже груди, а сама она вполне себе жива. Тело же Уго лежало на воде лицом вниз и покачивалось как поплавок. Марийон в ужасе застыла, но потом ей пришла мысль, что Уго можно еще оказать первую помощь, какую давным-давно ей демонстрировали на дополнительном курсе медицины в гимназии. Единственное, что она помнила, это то. Что утопленнику нужно было дышать в рот, и давить на грудную клетку. Но в каком порядке, сколько раз, с какой силой – она не имела ни малейшего понятия.

«Так, – бормотала она себе под нос, – главное, вытащить его из воды. И себя». И она стала идти против течения к Уго, на которого как ни странно, это самое течение действия не имело.

– Он зацепился за что-то – сказал невесть откуда взявшийся в Чернушке Серафим, а вероятнее всего, он и был третьим «бульком» сегодняшнего осеннего заплыва. Он с усилием шел, будучи по пояс в воде, позади Марийон. – Надо отцеплять!

– «Ннадо» – бормотнула Марийон и, добравшись до Уго первой, сунула руки в воду под ним и стала шарить, особо не понимая, что она ищет. Руки наткнулись на кусок ткани: вероятно брючина разорвалась почти по всей длине обо что-то острое и затем за это же что-то зацепилась. Мари стала дергать за штанину, пытаясь ее оборвать, в воде это было сложно сделать. Несколько раз она зацепила рукой острые суки коряги, пока наконец, тело Уго не освободилось и не направилось по течению. Но тут его уже подхватил подоспевший Серафим. Он перевернул Уго лицом вверх и одной рукой потащил его на берег, а другой рукой с удивительной силой, неожиданной для его невнушительной комплекции, повел к берегу Мари.

На берегу Серафим стал ритмично жать на грудь несчастного Уго, а затем зажав ему нос, вдыхать воздух в рот пострадавшего. Мари показалось, что он делает это бесконечно долго. Она стояла рядом, опустив руки, и не понимала, чем может помочь. Серафим с каким-то остервенением продолжал попытки, пока не выбился из сил.

– Я ему так грудную клетку сломаю.. ну же, Уго, ну же! Черт, Черт, Черт! – выругался он в припадке бессилия. А потом просто сел рядом с телом и отвернулся в сторону.

Мари тоже присела к Уго. Она положила руки на его грудь в слабой надежде, что, может быть, у нее что-то получится. Она зажмурила глаза, открыла, опять зажмурила и стала представлять, как под действием ее рук вода из легких Уго собирается в один поток подобно тому, как стекаются воды ручьев стекаются в большие реки, и затем формируется в один прозрачный подвижный комок и вылетает из его горла. По кончикам пальцев пошло приятное тепло. Мари чуть надавила на грудную клетку Уго и отскочила в ужасе, когда изо рта молодого человека вырвался прозрачный ком и со смачным шлепком плюхнулся в Чернушку. В то же мгновение Уго закашлялся, захрипел, затем его вырвало остатками воды, и он, продолжая кашлять, сел, озираясь по сторонам.

Мари бессильно смотрела на свои исцарапанные ладони, пытаясь понять, что сейчас произошло. Серафим, который не видел как ей удалось вернуть Уго дыхание, вскочил на ноги, удивленный тем, что ей вообще удалось это сделать.

Уго, наконец-то откашлявшись спросил:

– Что произошло? Я ничего не понимаю, кто вы такие.

Марийон не нашла в себе сил что-либо сказать.

– Мы, молодой человек, только что спасли вас от смерти через утопление. Я думаю, что это нам нужно у вас спросить, какая такая ситуация вынудила вас решиться на эту крайнюю, и надо сказать, совершенно неоправданную меру. – пояснил раздражающе назидательным тоном Серафим. – Меня зовут Серафим Орловский, а эта самоотверженная дама – мадам Марийон Эдо.

При этом Сим аккуратно вынул из внутреннего кармашка жилета небольшой фотоснимок, убедился, что тот не испорчен, и бережно спрятал на прежнее место. Марийон успела углядеть запечатленный на снимке портрет девушки, похожей на принцессу из восточной сказки: и без того огромные темные глаза, были умело и щедро подчеркнуты косметикой и выглядели бездонными, красивый маленький рот с капризно оттопыренной нижней губкой, густые волосы, уложенные в затейливую прическу на затылке, переходящие в густую косу. Голова девушки была украшена диадемой с восточными узорами, наверняка не из простого металла. Марийон тут же сделала вывод, что это дама сердца Орловского, и мысленно осудила со всем возможным негодованием его прогулки по ювелирным магазинам с дочерью мэра.

Уго тем временем начал осознавать произошедшее с ним:

– Я вам очень благодарен, господин Орловский, но дело в том, что я сам не понимаю, что меня толкнуло на это. Такое ощущение, что у меня что-то происходит с головой в последнее время. Я или не понимаю некоторые свои поступки, или вовсе не помню. Я могу иногда выйти из дома, чтобы поиграть с друзьями в карточном клубе, а очутиться на берегу моря, да еще и с карманами, полными кусочков рафинада, или губной гармошкой, или вообще с мертвой рыбой подмышкой. И вот теперь вот это. О..

Он обнаружил, что у него недостает одной брючины и из получившейся дыры торчит голая худощавая нога, с глубокой кровоточащей царапиной.

– Что ж. – озадаченно произнес Серафим. – Я сказал своей спутнице, что покину ее на некоторое время. Что-то подсказывает мне, что она уже в ярости ушла из магазина, который мы намеревались посетить вместе. Это раз. Однако, надеюсь, что наши дневные купания не имели свидетелей, – и он осекся, чтобы посмотреть наверх, на мостик, не глазеют ли на них любопытствующие прохожие.

Марийон тоже посмотрела: зевак не было заметно. Также никто не спешил на помощь с теплыми одеялами, аптечкой, горячим чаем.

Серафим продолжал:

– И тем более, я не могу показаться даме в таком плачевном виде, – Марийон даже не стала удивляться, что ее он по всей видимости за даму не считает. Раз не стесняется при ней выжимать рубашку и прыгать на одной ноге, вытряхивая воду из уха. – Это два. И вас обоих мне тоже не позволяет бросить тут милосердие. Это три. А посему прошу вас пройти за мной, неподалеку у меня припаркован автомобиль. Только прошу вас соблюдать осторожность и стараться не попадаться на глаза прохожим лишний раз.

Мари и Уго не спорили. Трясущиеся от холода, они покорно пошли за Серафимом, оставляя после себя мокрый след.

Поднявшись к мостику, они перебежками добрались до ювелирного магазина: Эсмы там, вероятно, уже не было. А от магазина прошли чуть в сторону и повернули за угол, воровато оглядываясь по сторонам. Со стороны компания выглядела наверняка странновато и жалко, но, пока что им везло – прохожих было мало. Наконец, они достигли сверкающего на солнышке чуда современной техники – автомобиля. Марийон в жизни не сидела в подобных штуках и смотрела на кабриолет Серафима со смесью восхищения и ужаса. Ужас ее усилился, когда она увидела отирающегося возле авто мальчугана лет тринадцати, в штанах на подтяжках и сером кепи. Это был ее неплохой знакомый, главный поставщик окуньков для Маркиза и компании, хулиганистый мальчуган из квартала Ремесленников, – Мирко. Увидев Марийон в мокром платье, с мокрыми распущенными волосами, ибо заколку она потеряла где-то в водах Чернушки, и в компании двух таких же мокрых мужчин, один из которых был лишь в одной брючине и буквально сверкал аристократически белой ногой, Мирко разинул рот так широко, что Мари показалось, что назад он его просто не сумеет захлопнуть.

Серафим оценил обстановку мгновенно. Вынув из внутреннего кармана сюртука десятикопеечную монету, он вложил ее Мирко в ладошку и серьезно сказал: – Вы нас тут, молодой человек, не видели. А если не только не проболтаетесь, но и сумеете пригодиться когда-нибудь, то в благодарность.. – Мирко закрыл рот и смотрел на Серафима во все глаза. – то в благодарность научу вас управлять вот этим средством передвижения. Идет? – Мирко, ошарашенный своим небывалым везением, молча кивнул.

Серафим подмигнул ему с таким видом, будто они уже подельники в преступлении века, открыл дверцу своего четырехместного авто, усадил пассажиров на заднее сиденье. Затем поднял и закрепил темный кожаный капюшон кабриолета, спрятав последних от лишних глаз, и сел на водительское место. Через пару секунд мотор заревел, оглушив Марийон, и они помчались с небывалой скоростью по кварталу Богачей.

Вскоре Серафим уверенно остановил авто чуть поодаль от огромных ворот красивого и, как показалось Марийон, весьма старинного особняка. Уго выразил обоим свою благодарность за спасение, при этом они уговорились между собой не распространяться о том, что произошло на Чернушке. И, крадучись, пошел вдоль ворот, намереваясь зайти со входа для прислуги. Мари обратила внимание на исполинские ворота: на их створках красовался огромный кованый герб в виде волка, держащего в зубах меч. Глаза волка были выкрашены красной эмалью и выглядели зловеще. По слухам, семейство Веервалфов было одним из самых родовитых в Дивске, и очень этим кичилось. Особо пристально рассмотреть ворота не удалось: автомобиль снова рванул с места и помчал уже в квартал Ремесленников.

Глава 4. Больше никаких аристократов и пауков!

Марийон мечтала поскорее оказаться дома, переодеться в сухую одежду, растопить камин, и хорошенечко поесть. Серафим также не стал высаживать Мари возле самого дома, а остановил приметный кабриолет чуть поодаль, со стороны палисадника.

– Ну что ж, – произнес он после недолгой паузы. – Пора сказать вам, что я очень сожалею о том, что произошло вчера вечером. Я не хотел вас оскорбить, и тем более обидеть. Поэтому приношу свои извинения за то, что вы стали свидетелем того, как я неуклюже выразился.

– Все в порядке. – сказала Мари. – Забыли. – Хотя ничего-то она не забыла.– Вы были не обязаны, в конце концов. Скажите, а откуда вы так хорошо знаете Дивск? Вы ведь не спрашивали Уго, где он живет.

– Дело в том.. – сказал Серафим. – Теперь, после всего, что произошло, я думаю, что вы имеете право знать. – пояснил он. – Причина моего приезда в Дивск – именно Уго. Семейство Веервалф, наследником которого является теперь наш общий знакомый, ведет свой род от той же линии, что и Король Лепольд Двадцать Первый, да хранит Единобог его здоровье долгие годы, при котором я состою агентом по особым поручениям. Не так давно матушка Уго написала Его Величеству письмо со слезной просьбой спасти его сына. Якобы он стал сам не свой, совершает странные поступки, исхудал, стал болезнен и бледен, ходит по родовому гнезду словно тень, а на все попытки расспросить его о причинах такого поведения, делает вид, что не понимает о чем речь. Мадам Веервалф несколько раз за последние три недели приглашала к Уго доктора, но он не обнаружил никаких сбоев в организме юноши. За исключением общей апатии и снижения жизненного тонуса. Она предполагает, что Уго попал в неприятную историю, возможно это связано как-то с его друзьями из карточного клуба, может быть, в истории замешан долг, или злоумышленники шантажируют Уго неизвестными ей компрометирующими сведениями. А природная стыдливость и воспитание не позволяют молодому человеку просить помощи у родителей. В полицию с таким деликатным делом она не решилась обратиться – в деле фигурирует одно из самых родовитых семейств Западного королевства. Вот я и прибыл разобраться. Остановился у Вернонов, чтобы не привлекать к Веервалфам лишнего внимания. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, я не город хорошо знаю, хотя и проехал его несколько раз в ознакомительных целях, я просто хорошо знаю, где живет Уго.

– Спасибо за откровенность. Будьте уверены, что я сохраню тайну истинной цели вашего прибытия. А ведь я тоже заметила, что молодой человек выделяется странным поведением. И считаю, если вы позволите поделиться моими наблюдениями, что источником его беспокойства является ваша сегодняшняя спутница – Эсма Годарик.

– И вы совершенно правы, мадам! – на этих словах Мари разглядела в глазах Серафима что-то вроде одобрения. – Только вот еще один момент. Не только Эсма. Хотя однозначно она представляет большой интерес для Уго. Юноша ведет себя странно уже достаточно давно, со слов матери, примерно около трех недель. В основном, это отсутствие аппетита, внешняя бледность, растерянность, пустой взгляд. Но за последнюю пару дней я видел у него как минимум два обострения этого неизвестного состояния. И оба раза в деле фигурировал кто? – протянул он, как бы ожидая от Марийон ответа.

– Кто? – с любопытством спросила Мари.

– Вы.

– Я?

– Вы, мадам. Первый раз я наблюдал, как он подобно сомнамбуле вышел из карточного клуба и пешком направился к известному в городе и лично вам, городскому рынку. Ровнехонько к рыбному прилавку, владелицей и единственным работником которого являетесь вы. Согласитесь, господа аристократы захаживают нечасто за продуктами лично, верно? – холодный взгляд полупрозрачных глаз Орловского заставил Марийон поежиться, но ответа не требовалось. – Вееерно. – продолжил он сам. – Затем молодой господин Веервалф как будто на некоторое время пришел себя, приобрел у вас камбалу весом примерно в шестьсот грамм, развернулся и вновь, впав в состояние подобное сомнамбулическому трансу, дошел до побережья. Там он периодически заходил в воду по грудь с намерением зайти дальше, а затем выбирался назад, как будто борясь с самим собой. После нескольких таких морских заходов он очнулся и демонстрировал величайшее удивление своей мокрой одежде и, особенно, камбале. Вчерашним вечером на танцах вы обратили внимание, верно, как он сверлил взглядом мадемуазель Годарик. Но вы, получается, также были неподалеку.

И уже сегодня, обратите внимание, также в деле фигурировали Уго, вы, мадам, и мадемуазель Эсма, перед которой мне еще предстоит интересное объяснение. Столкнувшись с вами, а затем увидев, Уго у моста, я сразу понял, что будет что-то занятное и поспешил покинуть ювелирный магазин. Но такого, даже я не ожидал. Хочу сказать, что я был шокирован тем, как вы отчаянно бросились спасать молодого человека. Мое восхищение и почтение.

Марийон не стала объяснять, что знай она, что тоже улетит с головой в Чернушку, то может быть, призадумалась бы о героическом спасении юноши.

– Уважаемый господин Орловский, – начала она.

– Все еще можно просто Сим, хоть вам и не нравится такой вариант.

Марийон слегка покраснела от этого напоминания о своих словах, но продолжила:

– Уважаемый господин Орловский. Смею заметить, что ваши догадки имеют одну маленькую недоработку.

Он удивленно поднял брови и посмотрел вопросительно на Мари.

– Так вот. В обоих случаях, в деле фигурировали: Уго, мадемуазель Годарик, я – Мари загнула третий палец на руке. – И кто?

– Кто? – на этот раз спросил Орловский, хотя уже начал понимать, к чему она клонит. – Я?

– Вы. – Марийон посмотрела на него с торжеством. – А что, если усугубление состояния Уго связано с именно с вашим приездом в Дивск? Хронологически все совпадает. – Марийон чихнула.

– Будьте здоровы! – сказал Серафим, скрывая улыбку. – Идите уже домой сушиться и пить чай. Провожать до калитки не буду.

– Отлично! Прямо как вчера, когда меня возле дома ждал человек с дурными намерениями! Интересно, кто же ждет меня там сегодня. Может хоть не насильник, так для разнообразия убийца! – Марийон вложила в эту фразу всю свою мстительность, мысленно вонзая ее в Серафима, как копье и думая: «Пусть ему станет хоть немного стыдно!».

Расчет оправдался, Орловский перестал улыбаться, посуровел:

– С вами вчера случилось нечто ужасное? – нелепое и растерянное выражение лица до того не шло господину «Агенту по особым поручениям», что Марийон не стала драматизировать и пояснила:

– Чуть. Чуть не случилось. Спасибо нашему новому ветеринарному доктору, который вышел выгулять собаку. Он спугнул Цугенка, и проводил меня до калитки. Но все могло бы кончиться для меня печально.

– То есть злоумышленник вам известен?

– Это наш местный рыбак, я у него часто покупаю рыбу на продажу, видимо, перебрал по случаю праздника и вел себя отвратительно. Ну все уже позади. И если честно, это могло произойти в любой другой вечер, я всегда возвращаюсь домой одна, и далеко не всегда засветло. Так что вас ни виню ни в чем совершенно. И рассказала вам все это так, из небольшой досады.

– В любом случае, теперь я чувствую себя ужасно виноватым. – Он вышел из машины и открыл Марийон дверцу. – Пойдемте.

– Да ну что вы, самый разгар дня. Теперь-то что может случиться, я дойду сама. – протестовала Мари.

– Нет, я провожу вас. – настаивал Сим.

– Да Единобог с вами, оставьте вы уже меня! – Мари стало уже совсем неловко, но Сим был настроен решительно, видимо, ей удалось задеть рыцарское эго мужчины. Он продолжал настойчиво предлагать ей свою руку, которую она после некоторого колебания приняла.

– Я ведь в самом деле, напросился к мадемуазель Годарик в провожатые, чтобы не упустить Уго из виду. Поэтому, когда Берто обратился ко мне с предложением проводить вас, мне нужно было ему отказать, пусть и выставить себя не в самом хорошем свете в ваших или даже его глазах.

– Да, – с серьезным лицом ответила Марийон, заступая на дорожку, ведущую к ее дому со стороны палисадника, – Наверное, тяжелая эта ноша – прогуливаться с дочерью мэра, девушкой редчайшей красоты и благороднейшего воспитания. Но раз дело велит, то можно пойти на подобную жертву..

Непонятно, понял ли Сим иронию, потому что он на мгновение замер, и выразительно посмотрел на Марийон, приложив палец к губам. Покрутив головой по сторонам, он быстро присел, подобрав с дороги увесистый булыжник. Но ни медведь, ни белочка, ни даже Цугенок в ближайшее время из кустов не вылезли. Уже подходя к самой калитке, позади них слабо хрустнул осенний листочек, Мари скорее догадалась об этом звуке, чем полноценно услышала. У Серафима же реакция была мгновенной: с половины разворота он метнул булыжник в сторону звука, и тут же послышался тоненький визг.

Марийон обернулась и увидела странную маленькую паукообразную фигуру, метнувшуюся в сторону кустов. Сим пустился вдогонку, но безуспешно. Паучище размером с котенка на тонких высоких ножках передвигался неровно, но фантастически быстро. Мари и к маленьким-то паучкам не питала особой приязни, а это чудище и вовсе произвело на нее ужасающее впечатление.

Сим внимательно осмотрел место, куда упал булыжник, и довольный поднял тонкую металлическую палочку, которая оказалась при рассмотрении одной из ног паука-гиганта.

– Ну теперь я совершенно уверен, что провожать вас необходимо. Вот это поворот. Металлический паук! Смотрите-ка какой суставчик, как настоящий. Такого я еще не встречал. Ого, и давно это так вашу калитку украсили? – присвистнул Сим.

Марийон только что ошарашенно смотревшая на паучью лапу, повернулась к своему палисаднику: массивная деревянная калитка была изрезана глубокими царапинами. Она сразу вспомнила, как ей мерещился сквозь сон скрежет когтей и собачий вой.

– О, Господи Единобоже, да что же это происходит. – она опустила руки и подумала, что ее дом кажется ей как никогда незащищенным и хрупким, как соломенное жилище маленького сказочного поросенка.

Серафим присел и осмотрел землю рядом. Сбоку у забора, к счастью высокого, виднелся отчетливый отпечаток огромной то ли собачьей, то ли волчьей лапы.

– Какую собаку, вы говорили, выгуливал ваш ветеринар-спаситель? – Мари не понравилось, что он так пренебрежительно высказался в сторону Октуса и Тоби – Вот такую? – он провел ладонью невидимую линию у себя в районе пояса.

– Если только встанет на задние лапы и подтянется, ответила Марийон. – Вот такую. – она провела ладонью линию чуть выше своего колена.

– Понятно, что ничего не понятно. – Пробормотал под нос Сим. – Вот теперь я точно доведу вас до дома, осмотрю, все ли в порядке. И только потом уйду.

Мари открыла калитку и в последний момент вспомнила, что нужно было предупредить Сима о ловушках на росомах, он чуть не угодил в одну ногой. Тот хоть чуть и не пострадал, но похвалил за бдительность.

– Что и в дом заходить будете? – спросила Мари.

– Зайду. – кивнул Сим.

Марийон судорожно вспоминала, не разбросаны ли у нее по дому предметы женского гардероба, не предназначенные для взгляда посторонних мужчин. Это переживание даже слегка затмило сегодняшнее купание в Чернушке и встречу с металлическим паучищем.

Она попросила Сима отвернуться, проделала манипуляции с открыванием дверей, и быстро прошла в дом, пригласив его следовать за ней. Дома был порядок. Пока Сим осматривал другие комнаты, быстренько переоделась в сухое домашнее хлопковое платье. Причесала волосы и быстро растопила камин и поставила кофейник на плиту.

– Могу вам предложить халат или другую одежду моего покойного супруга! Я кое-что оставила. – любезно предложила она Симу. Но тот отказался, сославшись на то, что итак уже почти высох. А вот погреться у растопленного камина и выпить кофе с парой бутербродов согласился охотно.

Тщательный осмотр домика вероятных опасностей не выявил. Уставшие, они в полном молчании выпили кофе, который Марийон по своему обыкновению готовила с корицей и щепоткой миндаля, а по просьбе Сима добавила в его чашку еще и три кусочка сахара (что в корне противоречило мнению Мари о правильном кофе).

– Спасибо за кофе, я лучшего не пил даже в лучших столичных домах. – поблагодарил Серафим.

«Наверное, соврал из любезности. – подумалось Мари. – Уж в столичных благородных домах культуру кофепития должны понимать. Соврал, но все-таки приятно».

– Честное слово. – покосился на нее и добавил Сим, как будто прочитал тень недоверия в глазах.

– Так. Теперь мои рекомендации следующие. Мы не знаем, кем из нас интересовалась эта зверушка, – он помахал тряпицей, в которую была завернута паучья лапа. – Или хозяин этой членистоногой твари. Может быть, вами, по неизвестным мне причинам, может быть, мной (у меня достаточно знакомых, которые хотели бы от меня избавиться). Мы не знаем, что от этой штуки ожидать. Но пока что вы, провожаете меня и закрываетесь на все свои замки, расставляете все свои ловушки и открываете дверь только самым, самым, самым хорошим знакомым. Или мне. Понятно?

– Понятно. – кивнула Мари.

Когда Серафим вышел от нее, она еще немного постояла возле калитки, чтобы услышать отдаленный шум мотора отъезжающего автомобиля. Стоять во дворике ей было некомфортно: везде мерещились шорохи тонких длинных ног и паучьи тени. Погода начинала портиться, небо затягивало тучами. Когда резкий порыв ветра бросил ей за шиворот лист с яблони, она взвизгнула, подумав, что к ней на шею приземлился паук и с визгом забежала в дом и закрылась на все замки.

Дома тоже был непонятно, что делать. Спать ложиться было бессмысленно, она села читать книгу, но чтение не шло. Достала из комода уже забытое вышивание, но и это не занимало. Интересно, как там Миленка, как проходит ее выходной, как вообще прошел вчера остаток ее вечера?

Колокольчик затренькал оглушительно громко. Марийон вовсе подскочила от неожиданности, а ведь его звук всегда казался ей мелодичным. Выходя из дома, она постаралась максимально громко и уверенно спросить:

– Кто?

– Это, Октус!

Мари задумалась, достаточно ли это хороший знакомый, ведь она знает его со вчерашнего вечера. Но с другой стороны, он успел ее спасти, а это поднимает степень их знакомства сразу на несколько уровней вверх. К тому же, если бы он имел дурные намерения, то наверняка мог воплотить их еще вчера ночью. Так поколебавшись, она приоткрыла дверь.

Док выглядел вполне безопасно. Более того, он был совершенно мил в небольшой аккуратной шляпе, сером пиджаке и плотных коричневых брюках, при этом казался интеллигентнее среднестатистического дивца из квартала Ремесленников, но и не слишком щегольски, как местные аристократы.

– Проходите, Октус – пригласила Марийон.

– Спасибо, Мари, но я на одну минуточку. В общем, – откашлялся он. – Я хочу пригласить вас в эту субботу на общегородскую регату. На местной реке Чернушке состоится заплыв на лодках.

При слове «заплыв» Марийон невольно вспомнила, что один заплыв по Чернушке у нее уже состоялся сегодня.

– О, Октус, я с подругой Миленкой каждый год хожу смотреть на эти соревнования. Это очень занятно, я с удовольствием составлю компанию.

– Мари, тогда вы знаете, что участвует команда: непосредственно гребец, и его дама. Во времена моего обучения в Наукограде, я ежегодно участвовал в соревнованиях по гребле, поэтому считаю, что у нашей команды будет хороший шанс проявить себя. А вам я предлагаю стать моей дамой.

Прозвучало двусмысленно, но в любом случае приятно для Марийон, она немного засмущалась:

– А Табита не будет ревновать? Кстати, как ее самочувствие?

– Нет, Табита мне как сестренка. Она еще совсем юная, я ее слегка как бы это сказать, опекаю. Все с ней в порядке! У нее был приступ аллергии, иногда случается из-за собачьей и кошачьей шерсти, без которой в нашей работе не обойдешься.

– Тогда я согласна!

– Тогда до субботы! Буду ждать! – попрощался Октус и очень мило улыбнулся.

Марийон закрыла калитку и поймала себя на том, что тоже улыбается. На душе стало тепло. Она своей женской интуицией понимала, что нравится доктору. И пока что, он был ей тоже весьма и весьма симпатичен. На голову упали первые капли дождя, и она поспешила в дом.

Вдруг в глаза ей бросились собственные ладони, исцарапанной речной корягой. Она вновь будто услышала звук, с которым вода вырвалась изо рта Уго и шлепнулась в реку. Она зашла в домик, взяла чашку с остатками кофе и стала пристально смотреть в нее, мысленно приказывая выплеснуться. Кофе не слушался. Тогда она решила, что нужна чистая вода, и зачерпнула кружку питьевой воды из ведерка.

Снова села и стала пристально смотреть в кружку. Вода не слушалась. Пальцы не теплели. Вскоре это занятие ей совершенно надоело. Списав дневное чудо на то, что это Уго так выкашлял воду сам после правильных действий Серафима, а ее легкий шлепок по грудной клетке юноши послужил чем-то вроде катализатора. «Просто Сим не дождался реакции и рано сдался. Все так и было. Совершенно точно».

Остаток дня и вечер прошел спокойно. Страх оставил Мари, за окном мерно стучал дождь, и она приготовила себе гору кабачковых оладий и облепиховый компот. Со всей этой добычей она сидела на кухне с лампой и уже с интересом читала книгу. Мелькнула мысль о том, что иногда было бы неплохо делить вкусную и простую еду с кем-то еще. А может быть, и создать семью, завести детей. Сама себя одергивая, она говорила: «Ну Мари, ну глупая, человек только предложил погулять, а ты уже и о детях размечталась».

На следующий день вставать нужно было рано, хоть и не хотелось на работу. Мари переоделась в ночную рубашку и залезла под одеяло. Не успела она мечтательно закрыть глаза и представить, как они с Октусом гуляют по Цветочной площади за ручку со славным упитанным малышом, как раздался оглушительный звук колокольчика. Кто-то стоял у ворот. За окном было уже совсем темно и все страхи дня вернулись мгновенно. Она накинула теплый халат, схватила зонт и вышла во двор.

– Кто? – менее громко, и гораздо менее уверенно спросила она, чем в предыдущий раз, и тут же напугалась звука собственного голоса.

– Марийон, это опять я. – Мари, узнала голос Серафима. – Пустите.

– Это точно вы? – спросила на всякий случай Марийон.

– Да открывайте уже, дождь как из ведра. – рассердился Сим за дверью. Марийон слегка оскорбилась, и сказала:

– Проходите! Но если что, я не обязана вам открывать в столь поздний час. Пусть вы даже сверхособый сверхагент по сверхособым сверхпоручениям. Мне на работу рано вставать. И вообще это неприлично в конце концов.

Второй раз за сегодня промокший до нитки, несмотря на наличие зонта в руках, Серафим молча прошел на кухню и сел за стол. С ботинок бежало, зонт он тоже не удосужился раскрыть и поставить сушиться в прихожей. Марийон села напротив. Наконец, он серьезно и внушительно произнес.

– Сегодня утром на побережье было обнаружено тело мужчины. По версии полиции, его растерзали бродячие собаки.

– Это ужасно! – воскликнула Мари. – Но зачем вы с этой новостью пришли ко мне?

– Имя этого мужчины Андриан Цугенок. Местный рыбак, ваш знакомый и поставщик.

Глава 5. Что творится в Дивске?

Глава 5. Что творится в Дивске?

– Как Цугенок? – Марийон подскочила со стула.

– Вот так вот. Обычно я не лезу в дела полиции. Но сегодня, после того, как я ушел от вас, заехал ненадолго к Вернонам привести себя в порядок. Затем нанес визит семье мэра, чтобы принести свои извинения мадемуазель Годарик за бегство из ювелирного магазина. У Годариков я повстречался с начальником полиции, как там его? Вафф? – Марийон кивнула, а Серафим продолжил:

– который, как я понял, частенько там чаевничает, поскольку они с мэром дружат семьями. Он-то и поведал всем трагическую новость о несчастном рыбаке. Мэр спросил: «как зовут бедолагу, есть ли у него семья?» На что получил ответ «Андриан Цугенок, профессиональный рыбак. Жены и деток нет, только старенькая мать».

Я впервые услышал эту фамилию сегодня от вас. И вот она всплыла вновь уже вечером при самых странных обстоятельствах. А в простые совпадения я не верю. Конечно, дело сразу приобрело для меня интерес. Вы знаете, взяв у Ваффа позволение поинтересоваться некоторыми деталями дела, я не поленился, и съездил в отдел полиции, где пользуясь своим служебным положением, запросил список всех смертей по неестественным причинам в Дивске за текущий год. – Марийон слушала молча, не понимая, к чему Серафим ведет. – И вот какая удивительная штука. Оказывается, за последнее время в вашем городе агрессия бродячих собак достигла небывалого пика. И куда только смотрят мэр Годарик и начальник полиции! За последние три квартала, как минимум троих людей, включая Цугенка, загрызли бродячие собаки. И еще двоих – дикие звери. Но вывод о диких зверях, как я полагаю, основан был лишь на том, что тела были найдены в лесополосе. Возможно, шумихи не поднялось, потому что все жертвы проживали в Чемерицах и вели асоциальный образ жизни, кое-кто не имел определенного места жительства. Коротко говоря, таких обычно не ищут родственники.

– Какой ужас, зачем вы мне это рассказываете, я не понимаю. – Марийон итак пребывала в беспокойном состоянии духа, ей вовсе не хотелось выслушивать криминальные сводки родного города.

– Сейчас поймете. Итак, я снова не поленился и съездил в морг к местному коронеру. Который оказался замечательным парнем и добросовестным работником. Он предоставил мне все отчеты по осмотру и вскрытию тел по вышеуказанным четырем случаям, и более того позволил взглянуть на тело вашего знакомого. – Он сделал упор на слове «вашего» и выжидающе посмотрел на Марийон. Мари ответила ему непонимающим взглядом. Серафим продолжал:

– Итак. Судя по отчетам медика и итогам осмотра тела, полицейские допустили случайную, а может, и намеренную оплошность в формулировке «причины смерти»: там действовали не собаки, правильнее говорить «собака». Весьма внушительная собака. Она была одна и та же, на это указывает предполагаемый размер когтей, челюсти, клыков и отпечатки лап. Сейчас я прервусь для того, чтобы задать вам вопрос. Не хотите ли вы мне что-то рассказать?

Марийон категорически не понимала, что от не хотел этот человек, разговаривавший с ней чуть ли не как с главной подозреваемой.

– Серафим, при всем уважении, если вы намекаете на то, что я держу в погребе, или на заднем дворе, или Единобог знает где еще гигантскую собаку, чтобы натравливать ее на людей, то вы спятили. И если вы планируете и дальше нести эту чушь, то мне придется вас выпроводить немедленно, мне через шесть часов на работу просыпаться. А я после ваших страшилок и не засну теперь.

Серафим с деланным восхищением зааплодировал:

– Браво, мадам Эдо. Я почти поверил в ваше недоумение и непричастность. Только я вот на подобных делах тоже уже, прошу прощения за каламбур, не одну собаку съел. Давайте говорить открыто.

– Да я только этого и жду! Скажите уже как есть, при чем тут я. Ну ладно с Цугенком был конфликт, но остальные убитые никакого отношения ко мне имеют. – Марийон казалось, что она разговаривает с сумасшедшим.

– Вот смотрите, вчера вечером, Цугенок приходит к вам и ведет себя не подобающе приличному мужчине: оскорбляет, пугает, угрожает вашей безопасности и чести. К утру Цугенок мертв. Тем временем, возле вашей калитки обнаруживаются отпечатки гигантской лапы, а на самой калитке – следы когтей. Этого уже достаточно для того, чтобы посмотреть на вас с серьезной долей подозрений.

– Жертвы не обязательно должны состоять в отношения с убийцей. Это может быть делом случая. Но ведь дело вовсе не в жертвах. Что вы знаете об оборотнях?

– Ааааа! – Мари схватилась за голову. – Я все поняла. Вы никакой не агент его Величества, вы опасный псих, возможно, вы даже убили истинного Серафима Орловского, забрали его документы, и теперь ездите по городам, выдавая себя за него. Я знаю об оборотнях то, что и любой мальчишка в Дивске. Что это бабушкины сказки про людей, которые в полнолуние превращаются в волков и пожирают всех, кто встретился им на пути. Особенно предпочитают славных девочек в красных шапочках, которые бегут через лес с корзинкой пирожков. А теперь подите вон, вы уже запугали меня дальше некуда.

– В первую очередь, Мари, оборотни – существа, порожденные магическим воздействием. И значит, несущие на себе след этого воздействия. А любой магический след можно обнаружить. Я уверен, что вы лучше меня в этом понимаете, кстати. – он никуда не собирался уходить и сидел вполне расслабленно. – Я вас раскрыл Мари, причем давно, вы попали в поле моего зрения еще когда стояли рядом в очереди за сосисками вчера. Вы знаете, я всегда ношу с собой одну штуку. Сейчас покажу. – он полез куда-то в карман брюк.

– Я не хочу смотреть на вашу штуку. Я не знаю, какое там поле зрения. Ведите себя прилично уже в самом деле!

Тем временем Сим положил на стол маленькие ножны, из которых извлек аккуратный кинжальчик.

– То есть вы вот этим планируете убить меня, поскольку считаете, что я оборотень? – Марийон не особо впечатлилась оружием, но на всякий случай чуть переместилась к увесистому молоточку для отбивания мяса, который висел за спиной.

– Возможно, убить им тоже можно. Но служит он мне не для того. – Сим перевернул кинжальчик другой стороной: по лезвию и рукоятке, слитно выполненным из одного и того же серого металла, проходила яркая, светящаяся оранжевым цветом, полоса. Это мой лучший помощник в делах, в которых замешана магия. Он чувствует ее, и чем магия сильнее, тем ярче он светится. Обращаю ваше внимание, что так ярко он светился на моей памяти нечасто. Вчера на танцах рядом с вами он засветился, но не так сильно. Сегодня на берегу Чернушки, когда мы возились с Уго, нож в какой-то момент даже вспыхнул. Поскольку солнце светило ясно, для вас это прошло незамеченным. От Уго, кстати, тоже слабовато фонило. Не сравнится с вашим. Я же, когда отчаялся реанимировать молодого человека, как раз достал кинжал, чтобы отжать воду из ножен. И сейчас он светит ровно и ярко. Вам нет смысла отпираться. Все сошлось. Мотив, возможность убийства, следы обращения. Простите Мари, но я вынужден вас арестовать, либо, если вы попытаетесь обратиться незамедлительно, то убить.

– Вы не думаете, что ваш фонарик сломался? Это во-первых. И еще. Предположим, что я чудовище. И сейчас превращусь в ужасающего волка-убийцу, с огромными когтями, зубами и невероятной силой. Как вы планируете заколоть меня этой зубочисткой? Я вас разорву. Я сейчас даже немного жалею, что я не оборотень на самом деле. Это во-вторых. – Мари была совершенно спокойна. «Пусть арестовывает, – думала она, – пусть почувствует себя дураком, когда история прояснится, и его весь город поднимет на смех. Тогда я плюну ему в самодовольную рожу».

– Мой фонарик никогда не ломается, мадам. – Спокойно сказал Сим. – Это во-первых. И вот это – Он положил на стол увесистый пистолет с длинным тонким дулом – Вот это во-вторых. Этим я вас догоню в любое мгновение, будьте спокойны.

Мурашки пробежали у Марийон по спине.

– Что вы от меня хотите? – она села и положила руки на стол.

– Я планирую надеть на вас наручники и передать вас наряду полиции, который ждет у ворот.

– Вот это подготовка! Вы им сказали, что они идут на задержание обортнихи?

– Я им сказал, что вы подозреваемая в особо тяжком, не переживайте.

«Не переживайте!» – Мари мысленно повторила эти слова. «Не переживайте!». Она протянула ему руки.

– Мне нужно закрыть дом.

– Не в этот раз, мадам.

Сейчас Мари охватила паника: как она не закроет свой домик на все замки?

– Закройте хотя бы на один замок сами, ключи висят у входа.

Они вышли на веранду, Марийон впереди со скованными руками, Сим сзади. Внезапно дождь стих. И в повисшей тишине, как будто в нескольких десятках шагов от них, вдруг раздался треск ломающихся кустов и душераздирающий визг, смешанный со скулением. Марийон повернулась в сторону палисадника, откуда шел звук. Глаза долю мгновения привыкали к темноте, а затем она увидела чудовищную картину: вдоль ее забора металась собакообразная фигура, рыча и поскуливая. Она двигалась урывками, видимо ей что-то мешало, но все равно достаточно быстро, чтобы через пару секунд припасть к земле и скрыться из поля зрения. Раздался на этот раз человеческий вопль. Рядом с ухом прогремело два оглушительных выстрела. Сим бежал к забору, продолжая целиться.

В то же время главные ворота заходили ходуном. Раздался крик: «Господин Орловский, что у вас происходит? Господин Орловский, все в порядке? Парни, ломайте замок». Басил неизвестный человек, пытавшийся по всей видимости, выломать Марийон ворота. Какие-то голоса стали возмущаться, мол, ломать нечем, да и не знают, как.

Сим, с досадой плюнув, вернулся на дорожку к парадному входу и вышел к наряду полиции, на ходу засовывая пистолет за пазуху. Марийон стояла на крыльце в шоке, от происходящего. В домах соседей позажигались фонари.

Мари вышла из оцепенения, спустилась с крыльца и пошла за Серафимом. Несколько мужчин в полицейской форме толпились вокруг лежащего на земле парня в такой же форме, плечо и предплечье его были полностью в крови.

– Это Грэйвс, он новенький. Мы пока стояли , вспомнили, что тут может быть второй выход со двора и отправили его охранять, чтоб если мадам удумает убежать.. А там эта тварь его рванула, из-под забора вылезла. Вон какую ямищу вырыла.

Слева под забором, между кустом облепихи и калиткой, была вырыта приличных размеров яма. Одна ловушка для росомах валялась погнутая и окровавленная.

Басовитый был, видимо, старшим по званию, он продолжал:

– Мы отправили за каретой скорой помощи, но решили, что врач из ветеринарки тоже может сгодиться до приезда фельдшера.

Со стороны аптеки в сопровождении полицейского бежал Октус с чемоданчиком в руке.

По ошеломленным глазам, Мари поняла, что объяснить Доку, что здесь произошло будет сложно. Но при этом он первым делом обратился к ней:

– Мари, ты в порядке?

– Ну насколько можно быть в порядке в такой ситуации. – она пожала плечами, наручники звякнули. Октус выразительно посмотрел на ее кисти, и присел к пострадавшему оказывать помощь.

Серафим подошел и молча снял с Мари наручники.

– Вы снова промазали, Сим. – с укором сказала она.

– Снова приношу свои извинения. – сказал он.

– И все? – спросила Мари, поскольку считала себя морально пострадавшей стороной.

Он не удосужился ответить, просто пожал плечами. Серафим подозвал Басовитого и коротко сказал, кивнув на Мари: «по мадам отбой». Тот приложил руку к фуражке.

Застучали копыта лошадей, прибыла скорая помощь. Медики одобрительно осмотрели повязку, наложенную Октусом, погрузили молодого полицейского на носилки и загрузили в карету. Серафим отправил полицейского за поисковой собакой, но собаку так и не везли. Оказалось, что единственная поисковая собака Дивска умерла в прошлом году от старости, а новой так и не обзавелись за ненадобностью. Сим ругался, но в итоге взяв фонарь поярче, отправился по следу сам.

Еще примерно с час Мари не могла пойти спать, потому что полицейские осматривали каждый сантиметр ее двора. В конце концов, предупредили, что могут в любой момент прийти для повторного обследования, вызвать в участок для дачи показаний, и в завершение обмотали пестрой лентой часть палисадника и калитки, запретив туда ходить. Наконец, уехали.

Утром весь город знал, что в Дивске появился оборотень. Рынок гудел, как улей. Мари пришла на рынок одной из первых, чтобы подготовить товар и закупить свежий улов, но те кто пришли раньше уже каким-то образом прознали про чудовище и рассказывали ночную историю самым разнообразным манером. Мясной прилавок пустовал. Без Миленки было скучно и непривычно.

Марийон кое-как заставила себя выйти на работу. И теперь стояла, и боролась сама с собой, чтобы не уйти домой спать. То и дело голова ее клонилась к груди, а глаза слипались.

– Слыхала, Мари, – крикнула ей булочница, проходя мимо с огромной корзиной выпечки, – сегодня к одной девке оборотень залез в огород! Вот убей меня на месте молния, если вру. Мне сейчас Улька-посудница рассказала. У еёного брата друг в полиции работает конюхом. Говорит, за ним погнался один, за оборотнем, так тот ему сердце чуть не выжрал. Они оборотни до девок сильно охочие.

– Ужас какой. – Мари сделала шокированный вид. Не хватало ей еще, чтоб на рынке узнали, в чей именно «огород» залез оборотень.

Солнце встало высоко, но торговля шла не особо бойко. Миленка так и не объявилась. Мари периодически засыпала, сидя на стульчике и уронив голову на краешек прилавка, а когда просыпалась, покупателей видно не было. Поэтому Старой Розе Мари очень обрадовалась. Обычно весьма бодрая, сегодня та шла непривычно медленно и опиралась на палку.

– А где подружка твоя? Я бы купила у нее парочку говяжьих мослов на холодец, или свиные ножки. Полезно суставам, а то вон совсем никудышные стали. Оступилась на крылечке, так как хрустнуло. Еле идти теперь могу. Да еще эту вон морду усатую тащу. – Она умиленно погладила Маркиза.

– Да вот где-то прогуливает, сама не знаю. – ответила Мари. – Вы поаккуратнее, уж чай не девчонка молодая.

Разговор прервала делегация из полицейского и двух юнцов, которые тащили с собой пачку листовок и ведерко с клеем. Полицейский встал посреди рядов и громко выкрикнул: «Внимание, внимание, с сегодняшнего дня и до его отмены в Дивске объявляется комендантский час. Теперь запрещено выходить на улицы города после 21.00 всем, кроме лиц, имеющих особое разрешение администрации. Распоряжение подписано мэром Годариком и направлено на сохранение безопасности горожан». Парнишки тем временем прилепили на ближайший столб листовку с аналогичным текстом. Делегация двинулась дальше.

– А, оборотня боятся! – Сказала Роза.

– А вы? – поинтересовалась Мари. – Боитесь?

– А я, моя девочка, уже ничего не боюсь. Разве только того, чтобы этих вот оставить без заботы и пропитания. А от оборотней я знаю траву хорошую, развешай у себя во дворе, и чудище не посмеет зайти.

– То есть вы вообще не удивлены тем, что оборотни могут существовать?

– Да я это наверняка знаю. Чего удивляться, он давно тут бродит. Мои котики всегда беспокоятся, когда он на охоту идет. У Муськи шерсть дыбом стоит. Вон там за рынком, куда все отходы тащат, – она ткнула пальцем в сторону рыночной свалки – пособирай верхолистник (ты его видела, сорняк такой с фиолетовыми прожилками), да пучки побольше разложи у себя по двору. Особенно у калиток. Ни один оборотень не пройдет, разве что только лично не пригласишь. Но ты не приглашай теперь никого к себе, слышишь: ни-ко-го. – Она сообщила это с таким серьезным видом, что Мари решила: если есть хоть малейший шанс себя обезопасить, то она готова собрать все, что угодно и где угодно.

Старушка с котом в корзинке медленно двинулась дальше дальше и Мари услышала, как Старую Розу окликнула Улька-булочница, и далее обрывки их разговора:

– да я клянусь, сама слышала, своими ушами. Залез он к этой девке из богачей, снасильничал, а назад шел – двоих человек насмерть загрыз. А она теперь будет беременной три недели ходить и к полнолунию родит маленького волкулака! И повезут ее в Наукоград на експирименты. .. Вот так-то.

Мари закатила глаза, вздохнула, закрыла прилавок и пошла собирать верхолистник.

Верхолистник был для Мари не в диковину, обычно огородники Дивска от него рьяно избавлялись как от сорняка. Но на рынковой помойке он разросся жирными кустами зелено-фиолетовой листвы. Марийон набрала целую тканевую сумку, периодически думая, что сошла с ума: «Думала ли я когда-нибудь. Что пойду слоняться по помойкам, чтобы защититься от оборотней?»

Посреди разнообразного мусора, на крышке от разломанного сундука, подставив пушистое рыжее брюшко под лучи солнца, лежал Забияка собственной персоной.

– О, и ты тут, помоечник. – повеселела Марийон. – собирайся, я принимаю тебя на работу. Жилье и питание предоставляются.

Она аккуратно взяла кота под лапы, и тот совершенно спокойно перешел к ней на руки.

На пути к дому, Мари изменила маршрут, сделав небольшую петлю. Она хотела заглянуть к Миленке и выяснить, все ли в порядке. Впустую побренчав колокольчиком, и явно нервируя этим звуком Забияку, она разочарованно и слегка встревоженно пошла домой.

В надежде увидеть Октуса, Мари зашла в ветеринарную аптеку, но там была только Табита. Мари купила у девушки средство от блох и мягкую переноску. До дома Забияка уже доехал как король, хотя судя по всему, на руках ему нравилось больше.

Глава 6. "Без кота и жизнь не та"

Утром весь город знал, что в Дивске появился оборотень. Рынок гудел, как улей. Мари пришла на рынок одной из первых, чтобы подготовить товар и закупить свежий улов, но те, кто пришли раньше, уже каким-то образом прознали про чудовище и рассказывали ночную историю самым разнообразным манером. Мясной прилавок пустовал. Без Миленки было скучно и непривычно.

Марийон кое-как заставила себя выйти на работу. И теперь стояла, и боролась сама с собой, чтобы не уйти домой спать. То и дело голова ее клонилась к груди, а глаза слипались.

– Слыхала, Мари, – крикнула ей булочница, проходя мимо с огромной корзиной выпечки, – сегодня к одной девке оборотень залез в огород! Вот убей меня на месте молния, если вру. Мне сейчас Улька-посудница рассказала. У еёного брата друг в полиции работает конюхом. Говорит, за ним погнался один, за оборотнем, так тот ему сердце чуть не выжрал. Они оборотни до девок сильно охочие.

– Ужас какой. – Мари сделала шокированный вид. Не хватало ей еще, чтоб на рынке узнали, в чей именно «огород» залез оборотень.

Солнце встало высоко, но торговля шла не особо бойко. Миленка так и не объявилась. Мари периодически засыпала, сидя на стульчике и уронив голову на краешек прилавка, а когда просыпалась, покупателей видно не было. Поэтому Старой Розе Мари очень обрадовалась. Обычно весьма бодрая, сегодня та шла непривычно медленно и опиралась на палку.

– А где подружка твоя? Я бы купила у нее парочку говяжьих мослов на холодец, или свиные ножки. Полезно суставам, а то вон совсем никудышные стали. Оступилась на крылечке, так как хрустнуло. Еле идти теперь могу. Да еще эту вон морду усатую тащу. – Она умиленно погладила Маркиза.

– Да вот где-то прогуливает, сама не знаю. – ответила Мари. – Вы поаккуратнее, уж чай не девчонка молодая.

Разговор прервала делегация из полицейского и двух юнцов, которые тащили с собой пачку листовок и ведерко с клеем. Полицейский встал посреди рядов и громко выкрикнул: «Внимание, внимание, с сегодняшнего дня и до отмены в Дивске объявляется комендантский час. Теперь запрещено выходить на улицы города после 21.00 всем, кроме лиц, имеющих особое разрешение администрации. Распоряжение подписано мэром Годариком и направлено на сохранение безопасности горожан». Парнишки тем временем прилепили на ближайший столб листовку с аналогичным текстом. Делегация двинулась дальше.

– А, оборотня боятся! – Сказала Роза.

– А вы? – поинтересовалась Мари. – Боитесь?

– А я, моя дорогая, уже ничего не боюсь. Разве только того, чтобы этих вот оставить без заботы и пропитания. А от оборотней я знаю траву хорошую, развешай у себя во дворе, и чудище не посмеет зайти.

– То есть вы вообще не удивлены тем, что оборотни могут объявиться у нас в городке?

– Да я это наверняка знаю. Чего удивляться, этот давно тут бродит. Мои котики всегда беспокоятся, когда он на охоту идет. У Муськи шерсть дыбом стоит. Вон там за рынком, куда все отходы тащат, – она ткнула пальцем в сторону рыночной свалки – пособирай верхолистник, да пучки побольше разложи у себя по двору. Особенно у калиток. Ни один оборотень не пройдет, разве что только лично не пригласишь. Но ты не приглашай теперь никого к себе, слышишь: ни-ко-го. – Она сообщила это с таким серьезным видом, что Мари решила: если есть хоть малейший шанс себя обезопасить, то она готова собрать все, что угодно и где угодно.

Старушка с котом в корзинке медленно двинулась дальше дальше и Мари услышала, как Старую Розу окликнула булочница, и далее обрывки их разговора:

– да я клянусь, сама слышала, своими ушами. Залез он к этой девке из богачей, снасильничал, а назад шел двоих человек насмерть загрыз. А она теперь будет беременной три недели ходить и к полнолунию родит маленького волкулака! И повезут ее в Наукоград на експирименты. .. Вот так-то.

Мари закатила глаза, вздохнула, закрыла прилавок и пошла собирать верхолистник.

Верхолистник был для Мари не в диковину, обычно огородники Дивска от него рьяно избавлялись как от сорняка. Но на рыночной помойке он чувствовал себя свободно и разросся жирными кустами зелено-фиолетовой листвы. Марийон набрала целую тканевую сумку, периодически думая, что сошла с ума: «Думала ли я когда-нибудь, что пойду слоняться по помойкам, чтобы защититься от оборотней?»

Посреди разнообразного мусора, на крышке от разломанного сундука, подставив пушистое рыжее брюшко под лучи солнца, лежал Забияка собственной персоной.

– О, и ты тут, помоечник. – повеселела Марийон. – собирайся, я принимаю тебя на работу. Жилье и питание предоставляются.

Она аккуратно взяла кота под лапы, и тот совершенно спокойно перешел к ней на руки.

На пути к дому, Мари изменила маршрут, сделав небольшую петлю. Она хотела заглянуть к Миленке и выяснить, все ли в порядке. Впустую побренчав колокольчиком, и явно нервируя этим звуком Забияку, она разочарованно и слегка встревоженно пошла домой.

В надежде увидеть Октуса, Мари зашла в ветеринарную аптеку, но там была только Табита. Мари купила у девушки средство от блох для котов и стала рассматривать стоящие в углу корзины для переноски питомцев. Корзинки были оборудованы дверкой на замочке с внешней стороны и имели прочный легкий корпус, дно было выстелено мягким матрасиком, стены до половины обиты тканью. Стоила корзина умопомрачительно дорого. Марийон подумала, что сегодня она наторговала разве что на шампунь от блох и печально вздохнула.

Табита заинтересованно поглядела на кота:

– Решили завести питомца?

– Да, вдвоем будет веселее, да от мышей хочу избавиться.

– Можно погладить? – Девушка протянула руку к Забияке, на что тот мгновенно вздыбил шерсть, фыркнул и выпустив, когти, забрался к Мари на шею, больно оцарапав ей руки.

– У, какой вредина! – отдернула Табита руку.

– Этот мужчина с характером – пояснила Мари.

– Ему теперь прививки понадобятся, от бешенства там, от чумки. От глистов. Записать вас к Доку?

– А я и не подумала о прививках, у меня ж никогда не было животных. Давайте сделаем все, как положено.

Табита одобрительно кивнула.

– Завтра в 17.00 сможете?

Мари могла.

Из ветеринарной лавки она вышла, неся в руках переноску с Забиякой, сумку с верхолистником, сумочку со своими обычными мелочами, и еще бумажный пакет с миленькой глиняной миской в форме котика, кошачьим шампунем, специальными сушеными мясными кусочками для поддержания здоровья кошачьих зубов, кошачьими витаминами, ошейником с адресником, и крошечным резиновым мячиком с перышком.

Обливаясь потом, она еле шла по дорожке. За спиной раздалось тарахтение мотора:

– Мари, вас подвезти? – спросил Серафим.

– А что это вдруг Мари, вчера вы ко мне обращались исключительно официально, мадам Эдо! И даже грозились убить зубочисткой, держали под дулом пистолета и более того надели наручники.

– Досадное недоразумение. Следственная ошибка. Такое бывает. – Серафим улыбнулся с таким видом, будто вовсе не чувствовал себя виноватым. – Ну так что, поехали? Чего вы там понабрали?

В переноске замяукал Забияка.

– У вас там что, кот? – удивился Серафим.

– Кот. – сказала Марийон. – И вы ему не нравитесь. Собственно, как и мне. – Ладно, поехали, тем более у меня к вам тоже есть одно дело. Ваш кинжал-светяшка с собой?

– Он всегда со мной. Это кстати, очень редкая и дорогая вещь, возможно единственная в своем экземпляре. Можно сказать, настоящий артефакт. Светяшка звучит уж слишком пренебрежительно.

– Так вот достаньте его сейчас и посмотрите, светится ли он рядом со мной. – Марийон поставила на заднее сиденье пакеты, на дорогую кожу авто упала пара веточек верхолистника, она не стала их убирать нарочно.

Сим достал нож, перевернул, полоска светилась ровно, явно слабее, чем вчера, но светилась.

Марийон сказала:

– Ваш артефакт верно сломан. Ну оборотня-то вы хоть поймали? – Конечно, она понимала, что раз мэр решился на введение комендантского часа, то никакого оборотня они не поймали.

Сим развел руками

– Я действительно вчера пошел по следу оборотня, но след привел меня прямиком к побережью, а дальше оборвался. Хитрая тварь пошла по воде. Нужно искать логово, вот о чем я думаю все утро. У них ведь двойная жизнь. А значит, есть дом, где они пребывают в обличии человеческом, как мы с вами, и есть животная ипостась, которой требуется нора, пещера, заброшенный домишка. Полиция уже исследует все бесхозные постройки на побережье в поисках следов. А что вы хотели доказать моим артефактом?

– Я хочу ему кое-что показать – сказала Мари. – Я тоже много думаю, и считаю, что свечение этой штуки в моем присутствии можно кое-как объяснить. Потому что, положа руку на сердце, могу вам сказать, что я точно не оборотень, не вампир, не ведьма, не русалка и даже не кикимора.

– Сегодня я более склонен верить. Хотя насчет русалки мог бы поспорить. Вчера на берегу Чернушки, я на мгновение подумал, что Уго спасла именно русалка. Приехали.

Они подошли к воротам, Мари открыла калитку, зашла и поставила переноску с котом на скамейку, а пакеты бросила рядом, Серафим зашел следом.

– Посидите тут одну минутку. Я сейчас.

Она зашла домой, вытащила из мешочка форелевый камушек , посмотрела в зеркало, поправила волосы и вышла к Серафиму.

Возле скамейки стояла раскрытая переноска.

Серафим сидел, вытянув ноги, и чесал за ушком мурлыкающего Забияку.

– А по-моему, я ему очень даже нравлюсь. – Забияка перебрался со скамейки к нему на колени и стал устраиваться поудобнее.

Мари разозлилась:

– Вот если он сейчас убежит, сами будете его ловить! А ты предатель пушистый! – погрозила она Забияке.

– Просто старый вояка почувствовал родственную душу. – сказал Серафим.

– Вы оба не такие уж старые. Вот, возьмите, сунула она ему камень в руки. Какая дальность действия у вашего артефакта?

– Ну небольшая. Метров до пяти.

– Отлично. – Мари отбежала в другой конец двора. Печально оглядела заднюю часть своего палисадника. Изломанный куст облепихи, капли крови монстра, разрытая земля под забором и затоптанный полицейскими сапогами цветник. Сердце резануло при виде сломанных головок астр, поникших ноготков, размазанных по бордюру фиолетовых и голубых пятен – анютиных глазок. Она дошла до самого обортневого подкопа и крикнула: – Ну что, светится?

Серафим достал нож.

– Еще как!

– А теперь? – Мари забрала камень и зашла с ним в дом.

– Теперь нет.

– А теперь? – Мари бросила ему камень.

– Теперь очень ярко.

– Понимаете? – спросила Мари. – Дело не во мне. Дело в нем.

И далее ей пришлось рассказать историю появления у нее камня.

– Я думаю, что я, возможно, впитала какую-то часть его воздействия в себя. Поэтому индикатор иногда светится при моем приближении. Но в целом, этот камень явно непростой.

Серафим почесал затылок под шляпой, покрутил камень и сказал:

– Опишите, как он выглядит для вас?

– Ну такой, серо-розовый, со слабым свечением внутри. И весь как будто чуть прозрачный, что ли.

– Хм. Вот я вижу перед собой обычный серый кругляш. Ну может быть, со слабым розоватым оттенком. По крайней мере, никакого свечения точно не вижу.

– Может быть, – предположила Мари – Он для каждого выглядит по-разному?

– Все может быть. Вероятно, это тоже какой-то артефакт. Если это так, то я вас с одной стороны поздравляю, потому что эта штука должно быть стоит целое состояние. Грамотно распорядившись им, вам больше никогда не придется работать. А с другой стороны, предостерегаю. Возможно, именно он представляет интерес для нашего пушистого друга (я сейчас не о Забияке), и еще для кое-кого. Вообще в интересах вашей безопасности, этот камень передать в надежные руки.

Марийон отрицательно помотала головой.

– Тогда хотя бы советую вам постараться снизить его излучение, чтобы он так не привлекал к себе внимание.

– А как?

– Попробуем сделать для него свинцовый футлярчик. Свинец имеет свойство нивелировать магию. А пока спрячьте его получше. А я поеду и распоряжусь, чтобы рядом с вашим домом дежурила парочка полицейских.

– Вот за это буду очень благодарна. Спасибо. – Мари принялась раскладывать пучки верхолистника, особо крупные положив у ворот.

– Это что у вас тут за обряды? – поинтересовался Серафим, растирая один листочек пальцами, и принюхиваясь к нему.

– Это Старая Роза мне подсказала от оборотней. – смущенно сказала Мари, а затем сделала испуганное лицо. – Кстати, верхолистник ужасно ядовитый, сейчас вы умрете в муках. – и рассмеялась, когда Сим в ужасе отбросил листок и стал отряхивать руки.

Он укоризненно покачал головой.

– Шутки шутите. А вы дружите с Розой? Или прибегали к услугам?

– Каким услугам? Она ко мне заходит за рыбкой для своих котиков, мы с ней всегда приятно беседуем. Милая женщина.

– То есть вы не в курсе, что она занимается оказанием разного рода небольших магических услуг? В основном, касающихся любовных дел. На картах гадает на суженого, варит какие-то декокты красоты и тому подобное. Так что, может, и в оборотнях понимает. А впрочем, мне пора.

Заинтересованная новыми фактами о Розе, Мари проводила Серафима за ворота и занялась обустройством своего нового жильца. Мыться Забияке не понравилось совершенно, но миска молока несколько сгладила неприятные впечатления от водных процедур, и вскоре, он уже чувствовал себя в доме Марийон совершенно по-хозяйски. Мари тоже стало повеселее, она даже немного досадовала, что ей раньше не пришла в голову идея обзавестись питомцем.

Ближе к вечеру бряцнул колокольчик. Мари подумала почему-то, что когда откроет дверь, увидит Серафима. Но за калиткой обнаружилась Миленка, нетерпеливо переминающаяся с ноги на ногу.

– О, Единобог, Миленка! Почему тебя на работе не было? Я переживала. И домой к тебе заходила. Я ж волновалась, что тебя оборотень загрыз.

– Какой оборотень, Марийка! Ты о чем вообще? Я тебе сейчас расскажу, где я пропадала. Точнее будет сказать, У КОГО. Пригласишь на кофеек?

– Да конечно, заходи, я сейчас кофе поставлю. У меня тут ночью такое происходило, я чуть с ума не сошла.

Миленка, чуть прихрамывая, зашла во двор.

– А ты чего, ногу повредила?

– Да на танцах доплясалась в новых туфлях, мозоли ужасные, еле хожу. Хорошо меня сюда Берто подвез.

– Бееерто? – Мари протянула это многозначительно и улыбнулась.

Они зашли в дом.

Миленка остановила Мари и сказала:

– Погоди, сначала самая, самая главная новость. Вооот.

И она вытянула левую руку в перед. На указательном пальчике красовался внушительных размеров перстень.

– Все, Мари, всё! Больше никакого рынка, этого мяса, этих свиных голов. Я ухватила удачу за хвост, наконец-то!

– Ого! Это Берто что ли?!

– Даааа! – Миленкины глаза горели. – Вчера и сегодня я ночевала у него. Он подарил мне это кольцо вчера вечером и сказал, что мы обязательно поженимся! Уииии!

И они с визгом бросились обниматься.

– Представь, все красотки города будут кусать локти. Я, простая девчонка с рынка, из Ремесленного, смогла захомутать самого завидного жениха этого города! – Миленка плюхнулась в кресло у камина и ойкнула. С кресла с недовольным шипением соскочил почти распушившийся Забияка.

– О, самого боевого забрала! Ну до чего страшненький же. – с долей брезгливого сочувствия вздохнула Миленка. Забияка, переместившийся в противоположный угол кинул на нее взгляд, полный презрения.

– Погоди. – Сказала Мари. – сейчас я поставлю кофе, и ты мне все по порядочку расскажешь про Берто, не упуская ни малейшей подробности.

Она пошла на кухню греметь чашками, оставив Миленку одну в гостиной.

Мари поставила кофейник на плиту, достала печенье и плитку шоколада из буфета. Сполоснула чашку, и крикнула:

– С корицей делаем или с орехом, или и с тем, и другим?

Миленка крикнула в ответ «Давай с орехом», но Мари не расслышала и заглянула в гостиную, чтобы повторить вопрос. Подруга судорожно копалась в ящике письменного стола, а потом стала искать что-то в шкафу.

Мари кровь прилила к ушам и сердце заколотилось. Она снова вернулась на кухню. Успокоилась, вышла, нарочно медленно и топая ногами, вновь заглянула в гостиную. Миленка сидела в кресле, как Мари показалось, слегка неестественно.

– Я не поняла, с орехом или корицей?

– Давай и то, и то.

– Давай.

Через несколько минут Мари принесла поднос с чашками и кофейником в гостиную. Миленка, стараясь, выглядеть непринужденно спросила:

– Слушай, а помнишь, ты позавчера утром в рыбине камень нашла?

– Ага. – Марийон напряглась.

– А где он сейчас, ты ж говорила, что он какой-то необычный.

– Да обычным он оказался. Ты знаешь, я его даже отнесла в ювелирную лавку, мне там сказали, что это обычный булыжник. Ну я как вышла, так в Чернушку и закинула его сразу. Так вполне себе обычный камень оказался. А почему ты интересуешься?

– Да так, вспомнилось что-то.

– Ты ж мне про Берто хотела рассказать.

– Ооой! – Миленка удивленно посмотрела на каминные часы. – Уже шесть! Я ж совсем забыла, я ж опаздываю к швее, я у нее два новых платья заказала, как и подобает невестке Вернонов, пороскошнее! Я в следующий раз расскажу все, честно! Или ты заезжай к нам, Берто не будет против!

Мари растерянно проводила хромающую Миленку до ворот, и вернулась домой в полной задумчивости. В гостиной она достала из стола листок бумаги и чернильную ручку, задумалась, затем написала: «Милена была у меня, интересовалась камнем. Хромает!»

Сложив листок вчетверо, она положила его в конвертик, склеила краешки и сунула в карман, затем набросила на плечи шаль, обулась и вышла через парадный на главную улицу квартала. Оглянувшись, она увидела у своего заборчика двоих неброско одетых мужчин. Один сидел на траве, подстелив куртку, второй расположился на пеньке. Оба занимались тем, что ели бутерброды, и запивали чай из жестяных кружек. В одном из мужчин Мари узнала вчерашнего полицейского из тех, что участвовали в ночном приключении. Стало немного спокойнее. Мари мысленно отправила Серафиму благодарность.

Прогулявшись сначала в одну сторону, затем в другую, мимо дома кузнеца, она сходила до огромной кучи песка, где по обыкновению можно было найти играющих мальчишек. Но сегодня никого не было видно. Тогда она завернула за угол, дошла до ветеринарной лавки, обогнула ее и возле табачного ларька обнаружила Мирко, который с деловым видом стоял, опершись спиной о заднюю стенку ларька, и курил огромную папиросу, выпуская клубы густого дыма.

– Мирко?! А ну брось гадость немедленно! Я отцу все расскажу! – Мари возмущенно напустилась на мальчугана.

Мирко испуганно бросил папиросу и стал затаптывать ногой, затем поразмыслил и сделал наглый вид:

– А я тогда тоже всем расскажу, что вы ходите с сомнительными господарями из алистократии в Чернушку купаться! – он посмотрел на Мари с вызовом.

– Ой, ну и расскажи. Ну поговорят обо мне местные дамочки, и все. А тебя отец таааак выпорет, что живого места не останется. Это кто ж продал тебе такое, я сейчас пойду разберусь.

– Теть Марь, пожалуйста, пожалуйста, не ходи! Я сказал, что бате покупаю. – Мирко резко поменял линию поведения.

– Ну хорошо. – Мари чувствовала себя победителем схватки. – Но чтоб больше тебя вот с этим вот – она кивнула на валяющуюся папиросу. – не видела, иначе уговор теряет силу. А теперь у меня дело к тебе.

– Все выполню в лучшем виде!

– Помнишь господина, который со мной прошлый раз был, не со штаниной который, а с автомобилем?

Мирко кивнул.

– Вот. Он остановился у Вернонов, но может быть где угодно. Сможешь передать? Только смотри, чтоб лично в руки.

– Пфф, да запросто. Его авто все парни города знают. Найти легче легкого!

Мари сунула ему конвертик и монетку, приложив палец к губам.

Мирко сделал жест рукой, показывающий, что рот его отныне на замке. И пулей стрельнул в сторону квартала Богачей.

Мари вернулась домой. Двое у забора резались в карты. Женщина задумалась, уместно ли будет вынести им кофе, или вообще стоит предложить зайти в дом. «Ой, согласятся еще. Ограничусь кофе».

Тем временем дом, казалось, стоял на ушах. Забияка решил не тянуть со вступлением в должностные обязанности и с удивительным для такого небольшого тела грохотом, скакал из комнаты в комнату за невидимой для Марийон мышью.

– Эй, приятель, полегче! – крикнула Марийон коту, удерживая напольную вазу от сокрушительного падения. На следующем круге Забияка промчался практически у Марийон по голове.

В конце концов он припал к полу и не отводя глаз с расширенными зрачками, залег вести наблюдение за небольшой расщелиной между кухонными шкафчиками.

– Не так-то просто, да дружочек? – посмеялась Мари. – Ну сегодня я точно должна выспаться. И ни один оборотень не посмеет мне помешать. – Мари трижды поплевала (на всякий случай) и пошла переодеваться ко сну. Не было еще и девяти вечера, но предыдущая бессонная ночь давала о себе знать.

Марийон подскочила посреди ночи от ужасного грохота. Лежа в постели, она мысленно попрощалась с напольной вазой, и снова упала на подушку, закрыв глаза. В следующее мгновение на кровать мягко запрыгнуло тельце, Мари вовремя вспомнила, что у нее теперь есть кот и не успела испугаться еще сильнее. Забияка легонько положил что-то ей на грудь и придавил лапой.

– Нет, нет, нет, Забияка. Только не мышь. –Мари слышала, что коты имеют обыкновение хвастаться своими трофеями перед хозяевами. Перспектива открыть глаза и увидеть на своей груди дохлую мышь наводила трепет. Перспектива открыть глаза и увидеть на себе живую мышь пронимала до дрожи. – Господи Единобоже, пусть это будет мячик. Пусть это будет что угодно. Только не мышь. Лучше тысяча оборотней.

На счет «три» она с усилием открыла глаза. На ее груди лежал, аккуратно прижатый когтистой рыжей лапой, крошечный… человечек.

Глава 7. Еще одна небольшая проблема

– Я согласна на мышь! Пусть это будет мышь. Господи Единобоже, дай мне мышь. Пусть я сейчас открою глаза и там будет мышь. – Марийон зажмурилась и открыла глаза. Забияка продолжал удерживать на ее груди тельце размером с зубочистку. Тельце можно было бы принять за куколку, но оно дергало ножками в попытках освободиться. Мари ошарашенно разглядела на нем миниатюрные зеленые штаны и коричневую рубаху, а также забавные ботиночки с помпончиками. Она предположила, что это был мальчик или, быть может, юноша, который к тому же издавал писк. Марийон прислушалась:

– Спасииитее, спасиииите! – пищал человечек еле слышно.

– Кот, я надеялась, что ты избавишь меня от одной небольшой проблемы. А ты наворотил вообще невесть что. Давай, поднимай свою лапу. Я очень ценю твоё рвение, но это уже перебор. – Она отцепила когти Забияки от своей ночной рубашки и прикрыла ладонью человечка. Затем подхватила другой ладонью снизу и поднесла к глазам. – Кто ж ты такое?

Забияка не сводил глаз с рук Мари и всем своим видом показывал, что держит ситуацию под контролем: мол, если отпустишь, хозяйка, я с ним уж наверняка расправлюсь.

Мари взяла кота подмышку и, продолжая держать на ладони крошку, закинула Забияку в кладовку и закрыла дверь.

– Спасибо – пискнул человечек. Мари зажгла в гостиной свет и села на диван.

– Ну что ж, говорить ты умеешь – она стала говорить негромко, чтоб случайно не оглушить малыша своим голосом. – Теперь рассказывай, откуда ты у меня взялся.

– Вообще-то, это ты у нас взялась. – за спиной пискнул недовольный голосок – на спинке дивана, совсем неподалеку от уха Мари стояла еще одна малышка, только выглядела она уже как старушка, одетая в платьице и чепчик, из-под которого выбивались седые кудряшки.

– Нормально. – сказала Мари. – Еще будут?

– Экхе-кхе – на спинке дивана нарисовалась еще пара малышей: мужчина средних лет с бакенбардами и упитанная женщина в белом фартучке.

– Теперь все. – пискнула старушка. – Домовички мы. Живем в этом домике с его основания, считай даже раньше Теодора-покойничка, эх, хороший был человек, хозяин крепкий. Я Бабуля – Ба, это – она показала ручкой на парочку со спинки дивана – папаша Бипс и Шунечка. А мелкий – Фомка, он у нас еще глупый совсем. Попался коту в лапы, хотя к завтрашнему утру мы бы с этим хищником поладили мирным путем.

Мари в детстве слышала сказку про портного, которому ночью помогали волшебные человечки. Кроили и шили одежду вместо него, и так он разбогател. А во время работы малыши пели и плясали. А когда портной решил подарить своим крошечным помощникам новую одежду и сапожки, то те и пропали в ту же ночь. Она никогда бы не подумала, что у сказки есть вполне реальные корни.

– Очень приятно. – сказала Марийон. – а как вы планировали с ним ладить?

– Обыкновенно. – Старушка облокотилась своей маленькой ручкой к Мари на плечо. Остальная малышня сидела на диване. – Домовички с незапамятных времен сосуществуют вместе с домашними животными и выработали способы общения. Я Фомке сказала, когда мы кота увидели, чтоб не лез на рожон и тихонько сидел в укрытии. Но это ж молодежь бестолковая! Понесли его ботинки не пойми куда!

– Ну Бааа! – запищал парнишка – очень интересно было этого кота поближе поглядеть! У нас никогда животных не было! Я хотел попробовать прокатиться на нем.

– Во дурачок! Сиди уж молча, – заругалась старушка. – Из-за тебя итак мы все теперь проблем не оберемся. Если Орден Домовичков узнает, что мы рассекретились, то все.

– Что все? – тревожно спросила женщина, которую старушка представила Шунечкой. – Что будет-то теперь.

– А то все. – сказала Ба. – нас в лучшем случае изгонят. А в худшем – казнят. А эту вот – она показала на Мари – и вовсе устранят. Как свидетеля.

Марийон представила, как отряд гномов-убийц будет пытаться ее убить. Картина показалась до того комичной, что она рассмеялась.

– Вы меня, конечно, извините – смеясь, сказала она. – но я вас одним мизинчиком всех уложу. – Как ваш грозный Домовичковый Орден будет устранять меня?

– не Домовичковый Орден, а Орден Домовичков! – подняла Ба крошечный пальчик вверх. – Не нужно нас недооценивать, милочка. Домовичковые палачи – мастера маскировки, ядоварения и инсценирования самоубийств. Глазом не моргнешь, как насыплешь себе в кофе смертельный порошок вместо корицы.

Марийон перестала смеяться.

– Хорошо, хорошо. Сохраняем максимальную секретность. Ох, Забияка, ну и натворил делов. А что ж, это вы по ночам шуршали? Я ж Забияку принесла с мышами разобраться, но никак не с домовичками.

– Мы шуршали, мы. С тех пор, как ты принесла в дом ЭТО. Мы сами не свои стали. Как ночь, так ноги сами в пляс пускаются, да и днем сплошное беспокойство. Никак на месте усидеть не можем. Никакого покоя, ножки так и бегут куда-то.

– Это – это что? Это камень? – уточнила Мари.

– Камень, камень. – старушка закивала головой. – Чудной он. Я такого никогда не видела. Он нас тянет к себе, манит. Убирай его, уноси куда хочешь. Так еще и пауки за ним ходят. Ищут его. Тебя когда дома нет, они пытаются залезть в окна, лазейки ищут, щупают все вокруг.

– Хм, ну хорошо. А мне что теперь, нужно вам одежду сшить и подарить? И вы тогда исчезнете?

– Одежду нам уже давным-давно как подарили ваши предшественники, но мы и от твоей не откажемся. – Ба почесала нос и добавила оскорбленно. – Вот только никуда мы отсюдова все равно не денемся. Потому как это дом наш, а мы, – она дала Марийон потрогать свою ручку – как ты видишь, точно также созданы из плоти и крови и просто так в воздухе не растворяемся. Куда прикажешь нам отправиться? Мешаем чем?

Мари аккуратно потрогала ее маленькую теплую ладошку и поспешила исправиться:

– Нет, что вы. Просто я впервые сталкиваюсь с такими чудесами, не знаю, как правильно вести себя. А вы, правда, помогаете людям? Просто я никогда не замечала, вы уж простите – она пыталась подобрать слова, чтобы не обидеть малышей – я никогда не замечала, чтобы у меня дома что-то делалось само собой. Обычно все сама, вот как с вечера все оставлю, так утром и нахожу. Ни тебе башмаков начищенных, ни посуды убранной и тому подобного.

Домовички возмущенно переглянулись между собой. Откашлявшись, слово взял папаша Бипс. Он с важным видом выдвинулся вперед и произнес достаточно долгую речь:

– Годы постыдного и рабского пресмыкания перед человечеством остались далеко позади. Слава Богу, уже даже мое поколение является достаточно эмансипированным, что тут скажешь. Каждый год, 18 августа, мы отмечаем день, когда наша отважная троица Вени, Види и Виче обнародовала Билль о правах домовичков. На своем пути в борьбе за независимость они столкнулись с целой стеной непонимания, закостенелых и устаревших принципов, никому не нужных традиций, страха перед новым, но все же выстояли. За нашу свободу они заплатили дорогую цену: в драке с консерваторами храбрый Вени потерял ухо, Види сломал очки, а красавица Виче лишилась пуговицы на пальто. Такими их и изображают на августовских открытках: искалеченными, но не сломленными. И в память об этом подвиге наших собратьев мы просто права не имеем ударить палец о палец во благо человечества, ведь теперь домовички принципиально живут исключительно в свое удовольствие. И если вы, милочка, планируете возродить тут эксплуатацию и нарушение наших прав, то будьте уверены, у вас не выйдет ничегошечки. – Он грозно помахал указательным пальцем Мари перед лицом.

– Я не претендую на ваши права совершенно, просто было интересно, чем вы вы вообще занимаетесь.

– Тем же, чем и вы. Живем. – пафосно завершил Бипс.

– Ну что ж, пожалуй, мне пора продолжить сон. – позевывая сказала Марийон. После всех удивительных событий прошлых дней, новость о том, что все это время рядом с ней существовали представители крошечного народца, показалась хотя бы не особенно опасной. – С Забиякой вы будете договариваться через дверь кладовки или вам его выпустить? – домовички единогласно решили общаться с котом через дверь.

Сразу уснуть снова у Мари не получилось. Она проворочалась еще примерно с час, отгоняя от себя дурацкие мысли о том, к примеру, какими для таких малышей видится ее кожа, или ногти, не заглядывают ли они в ванную комнату, когда она там моется и совершает прочие интимные дела, думая, что живет в своем домике совершенно одна. Затем объектом ее размышлений стали сами домовички, особенно ее занимал вопрос того, как происходит рождение на свет новых представителей расы.. На этом моменте сознание ее плавно погрузилось в сон.

Остаток ночи и последующий рабочий день прошли спокойно. Миленка на рынке не появлялась, Берто тоже не было видно. Вчерашнюю новость про оборотня заменили свежие истории о нарушителях комендантского часа. Местные тетки хохотали над незадачливым любовничком из богачей, который решил наведаться к даме сердца в другой квартал и полтора часа петлял от нарядов полиции как заяц, но все же был пойман, над выпивохой, который исчерпал все запасы алкоголя и отправился бродить по району, вооружившись серебряным крестом и заточенной деревяшкой. На рынке всегда находились люди, которые преподносили такие истории уморительно смешно, сдабривая их выдуманными деталями и в красках расписывая, как можно ярче каждое движение и слово героя. Марийон тоже хохотала, но перед глазами то и дело вставала кривая человекоподобная фигура, метавшаяся по палисаднику.

Охранников (или наблюдателей?) возле дома она не обнаружила.

– Эй! Вы дома? – выкрикнула она, обращаясь к домовичкам как только открыла входную дверь. – Скажите, что-нибудь, чтобы я поняла, что мне это не приснилось!

Забияку из кладовки она выпустила еще утром. В доме царила тишина. Мари заглянула на кухню: на кухонном столе четверо миниатюрных человечка, нисколько не таясь, отрывали от батона крошечные кусочки, мазали их капельками сливочного масла и сверху мазали ее любимым вишневым джемом.

– О! – сказала Мари с деланным возмущением. – Значит помогать людям непозволительно, а есть их еду – вполне допустимо?

– Это компенфация. За годы унифэний. – без отрыва от дела прочавкал папаша Бипс.

– Жааалко что ли? – пискнул Фомка, стараясь плюхнуть побольше джема на свой кусочек.

Скромная Шунечка ойкнула, но бутерброд из рук не выпустила, а Ба невозмутимо продолжала есть, как будто Мари тут не было.

– Ну смотрите мне, – пригрозила Мари. – Чтоб ни одной крошечки не было после вас! Проверю!

– Ты лучше камушек свой получше спрячь. – Ба вытерла руки белым платочком и встала к Мари на ладонь, чтобы та поднесла ее поближе к уху. – Пока тебя не было опять эти тут лазили. Пауки. – Она поморщилась. – Здоровые такие, противные. А быстрые, ни одному человеку за ними не угнаться.

– Я спрячу, мне для него специальную коробочку обещали принести. – Марийон передернуло от мысли, что где-то по двору бродят металлические пауки. Она поменяла тему:

– Ну а как Забияка-то? Договорились?

Ба махнула рукой.

– Да почти. Вон мелкий на него нашел управу. Тот ему даже разрешил покатать себя. – она показала пальчиком на Фомку, тот гордо выпрямился. – А мы так, хоть не нападает. И то хорошо.

– Фомка, я твоего друга понесу сегодня к доктору на прививки. – сказала Мари. – Хочешь, иди с нами, посидишь в сумке, будешь помогать мне его успокаивать.

При этих словах домовички пришли в неописуемое волнение, повскакивали со своих мест.

Фомка, довольный, запищал радостно:

– Хочу, хочу, хочу на прививки! Не знаю, что это, но очень, очень хочу!

– Тихо!!! – рявкнула Ба. – Никаких прививок. – Ты с ума сошла? – она злобно сверкнула глазами на Мари. – Никто из домовичков никогда не покидает свой дом без особого разрешения Ордена Домовичков. Пункт 1 Главы 1 Правил Кодекса жизни и поведения домовичка. Никуда! Даже во двор! Место домовичка в доме. И все тут. А то ишь ты, туда он захотел пойти, сюда захотел. А там – мир! Найдут, обнаружат, рассекретят, убьют! Заразят страшными болезнями! Потеряют! Испачкают!

– Ну Бааааа! – заныл Фомка.

– Молчать .сопляк! – грозно сказала ему Ба.

– Ну Па, ну Маааа! – обратился он к Папаше и Шунечке.

Но те спешно согласились с Ба – с Ба, как поняла Марийон, тут вообще особо не спорили.

Фомка топнул ботиночком, шустро скатился по ножке стола вниз и убежал делиться печалями с Забиякой.

– Ну и странные же у вас законы! Хотела, как лучше. – Мари пожала плечами.

Ба фыркнула, но ответа не удостоила, разозленная, она не менее шустро, чем Фомка, скатилась со стола и куда-то пропала. Шунечку с папашей тоже будто ветром сдуло. Марийон посмотрела на стол, усыпанный крошками, каплями варенья и вздохнула.

В пятом часу Мари привела себя в порядок, попыталась привести в джентльменский вид и Забияку. Бандитское ухо и торчащий из кривой челюсти клык плохо сочетались с элегантным кожаным ошейником и милым сердечком-адресником. Шерсть тоже не хотела ложиться гладко и нет-нет, да и топорщилась.

«Ну что поделать. Забияка, он и в Зафирии – Забияка» – сказала Мари, открывая дверку переноски.

Перед ветеринарной лавкой Мари ощутила небольшое волнение. Табита стояла за прилавком, дверь в процедурную была открыта. Мари поздоровалась с девушкой, та помахала ей и переноске с Забиякой. На звук колокольчика выглянул Октус.

– Привет, Мари! Я был удивлен, когда Табита мне сказала, что ты теперь хозяйка кота! Ужас, как не терпится взглянуть на него. Заноси в процедурную.

– Привет, Док! Я сама до сих пор не могу привыкнуть, что живу теперь не одна, если честно. – при этих словах она подумала не только о Забияке, но и еще о какой небольшой во всех смыслах компании.

Марийон закрыла дверь процедурной за собой и щелкнула замками переноски.

– Ну-с, посмотрим, что у нас тут за благород..– Октус осекся, когда Забияка высунул из переноски лохматую морду, которую благородной назвать было сложно, с удивлением посмотрел на кота, а затем рассмеялся. – А мадам знает толк в питомцах! Бедолаге пришлось в жизни нелегко, наверное. Можно попробовать чуть выправить ему челюсть, кстати. Поносить корректирующий бандаж, но предупреждаю, это будет непросто для вас обоих.

– Мы подумаем. – сказала Мари.

– Так, иди-как сюда, дружок.

Забияке не понравился ни доктор, ни пропахший лекарствами кабинет. Марийон крепко держала его, прижав к кушетке, пока Октус проводил необходимые манипуляции, благо, это было недолго. Спустя минут пятнадцать, доктор уже заполнял документы на Забияку.

– Вот. – протянул он Марийон маленькую книжицу. – Теперь у Забияки будет собственный паспорт с указанием всех прививок.

– О, это так здорово. Еще и собственный паспорт! Спасибо большое!

Док вызвался проводить Мари и помочь ей донести Забияку до дома. Он предупредил Табиту, что ненадолго отлучится, и они с Марийон пошли по улице, весело разговаривая на самые разные темы.

В какой-то момент Октус непринужденно взял девушку за руку, и Мари шла довольная, ощущая тепло его ладони, как будто они уже в тысячный раз идут вместе, запросто держась за руки. Погода снова радовала теплом, воздух был пропитан осенними нотками созревших яблок, поздних цветов, пока еще густой листвы деревьев. В домике на другой стороне улицы женщина мыла окно, встав ногами на подоконник, Мари узнала в ней Дженну, ее муж держал небольшое кафе неподалеку с выпечкой навынос. Марийон улыбнулась Дженне. Та помахала ей в ответ. Октус рассказывал, как однажды лечил морскую свинку от хронической икоты. Внезапно через сознание Мари стала пробиваться какая-то неясная тревожная мысль. Окно! Она перед выходом из дома проветривала домик. А когда собиралась закрыть окно, то отвлеклась на что-то и окно осталось открытым!

Ей сразу представились маленькие беззащитные домовички, которые могли пострадать от нападения металлических пауков. Остаток дороги она слушала дока вполуха, постоянно сдерживаясь, чтобы не начать подгонять его идти быстрее, и ругала себя последними словами за растяпость.

Когда она открыла калитку – во дворе был порядок, не считая следов той самой «оборотневой» ночи. Док, который тогда не увидел ее двор, сейчас был вполне удивлен и пошел осмотреть подкоп, вырытый монстром у забора.

Мари спешно открыла дом и запустила Забияку. В доме была тишина, на сердце сразу стало спокойнее.

– Ну и лапа у этого чудища. – Присвистнул Док, оглядывая края ямы. – Мари, что это за сорт яблони у тебя? Пирог был умопомрачительным. Он тебе еще и все цветы повытоптал. Оборотень был в сапогах?

– Хаха. – сказала Мари, подошедшая к нему. – Смешная шуточка. В сапогах были борцы с оборотнями. А это белая королева – она показала на яблоню. – Такая только у нескольких человек в Дивске растет, очень капризная и плохо приживается. Я ее четыре года назад купила на рынке и уже на второй год она мне яблочки принесла. В моем палисаднике..-

В этот момент Мари с Октусом синхронно повернули головы в сторону кухни, откуда раздался грохот и звон разбившейся посуды. Из открытого кухонного окна, удерживая передними лапами небольшой серый мешочек, шустро выбралось нечто паукообразное, и очень быстро помчалось по палисаднику, цепко вскарабкавшись по доскам забора. Перевалившись через забор, оно скрылось. Мгновение спустя из того же окна пулей вылетела рыжая пушистая комета, оказавшаяся Забиякой. Кот, проявляя чудеса акробатики, заскочил на злополучную облепиху, с нее буквально влетел на угловой столбик забора. Откуда спрыгнул вслед за пауком. Мари выбежала через заднюю калитку, но следов обоих не было видно.

Мари повернулась и встретила ошеломленный взгляд Дока.

– Так. Еще раз. Ты нашла волшебный камень в рыбе. Этот камень заключает в себе какое-то волшебство. С его помощью ты спасла жизнь утопающему. Волшебный камень нужен металлическим паукам и оборотню. Так?

– Так. – кивнула Марийон открывая дверь в домик.

– Ничего необычного! Паук украл камень. Забияка побежал за пауком. В этой истории самое непонятное, знаешь что? Не волшебство. А зачем кот побежал за пауком размером с кота. Это противоречит логике. Размеры паука не вписываются в рамки стандартной кошачьей добычи. Более того, он должен был Забияку напугать.

– Действительно, странно. – опять поддакнула Мари. – Пойдем на кухню. Я кофе сделаю.

– Чай, если можно. Я кофе не пью. О, господи Единобоже, что за женщина мне попалась. С волшебными камнями, отважными котами..

Мари слегка покраснела на словах «мне попалась», но не стала акцентировать внимание, тем более, что пришлось снова резко остановиться. Октус, следовавший за ней, издал возглас то ли удивления, то ли ужаса.

На кухонном подоконнике стояла троица домовичков и рыдала на разные лады.

– Фомкааа, наш Фомкаа.. Куда ж ты убег-то!

Фомка в этой компании как раз отсутствовал.

– Фомка, мой мальчик! – громче всех надрывалась Шунечка. – Это все из-за тебя! – Увидела она Мари и напустилась на нее. – Ба говорила тебе, убери камень, спрячь камень. Все, погиб мой сынулечка, погиб мой мальчик, сгинул.

– Тьфу, дура! Что несешь! – замахнулась на нее Ба. – Еще не факт, еще надежда есть, что котяра назад прискачет.

Мари взяла Ба на руку и поднесла к лицу.

– Что случилось?

– Эх ты! – сказала Ба. – Окошко-то растопырила! Этот в окошко пролез, да и спер мешок с камнями твоими. А Фомка как кота увидел, так на него вскочил ,под ошейник, и крикнул, чтоб гнал за вором. Ох, ну и беда же случилась, ну и беда..– Ба осеклась резко, обнаружив, что Мари на кухне не одна, и за ней виднеется фигура другого человека. – Оооой. Этого еще не хватало. Сколько лет жили спокойно, и вот на тебе. Все прахом пошло, все!

Мари повернулась к Октусу. Док молча сел на стул. На кухне воцарилась тишина. Через какое-то время Октус откашлялся и сказал спокойно:

– Ну теперь хотя бы понятно, почему кот побежал за пауком. Все логично. – Затем достал часы из кармашка жилета:

– У меня через пятнадцать минут кастрация, а затем еще одна. Я до комендантского прийти, наверное, не успею. А завтра предлагаю встретиться после работы. Идет?

– Идёт. – сказала Марийон.

– Хорошо, я зайду около пяти. Сходим куда-нибудь. Пойдем, закроешь за мной.

Мари проводила Дока и на выходе сказала ему:

– Октус, спасибо. – тот вопросительно поднял брови, что Мари прочла как «За что?»

– За то, что в этой максимально странной ситуации повел себя идеально. Не счел меня сумасшедшей. Не был слишком эмоциональным. Не убежал. Или еще хоть что угодно. Не стал задавать слишком много вопросов, потому что я не смогу дать ни одного ответа. И вообще за все. Еще и Забияку теперь искать.

– Завтра вместе и поищем, а пока побудь дома. Ничего с твоим Забиякой не случится, он явно и не из таких передряг выбирался. А то и сам вернется. А еще. – Он сделал очень серьезный вид. – Внутри у меня происходит настоящая истерика. Просто я интроверт!

С этими с ловами он поцеловал Мари в щеку и оставил в ошеломлении у калитки.

Домовичков Мари обнаружила на том же месте и в том же паническом состоянии. После очередной лавины упреков она не выдержала и сказала:

– Послушайте, ну в таком случае почему вы сами не закрыли окно и не позаботились о собственной безопасности? Я же знаю, что вы прекрасно умеете, если нужно и мебель двигать, и предметы перенести на другое место, и печь затопить. Окно для вас уж точно не проблема. Что вы меня-то обвиняете во всем.

На что получила потрясающий ответ от папаши Бипса:

– Мы не можем исправить человеческую оплошность. Это будет считаться помощью узурпаторам! И противоречить пункту три Билля о правах домовичков!

Шунечка и Ба поддакивали ему, утирая белыми платочками слезы.

Мари навела на кухне порядок, убрала валявшиеся на полу осколки разбитых чашек и приготовила обед. Затем занялась уборкой. Домовички не показывались.

Отсутствие камня она не ощущала. Скорее наоборот, Мари как будто испытала облегчение, будто ее сняли с прицела. А вот отсутствие Забияки и Фомки тревожило.

Когда она после всех дел села на кресло и положила ноги на мягкую скамеечку, за дверью послышалось слабое «мяяу». Марийон бросилась открывать дверь. Забияка заскочил в коридор, прилег, подожал, когда маленькая фигурка спешится с него, и тут же промчался на кухню проверять содержимое миски. Мари налила коту молока и вернулась к Фомке. Его уже обступили родственники, которые радостно обнимали его, ощупывали и всячески проверяли, все ли в порядке. Фомка заметно устал, дрожал, но был в состоянии невероятного восторженного возбуждения.

– Ох, ну и натерпелся я страху! – пищал он.

Мари посадила его на ладонь:

– Ну, рассказывай скорее.

Тот уселся поудобнее и стал сбивчиво рассказывать:

– Ну я Забияке сказал, что нужно догонять. Тот сразу меня понял, умный просто до ужаса! Я на него залез, и мы помчали! Я пару-тройку раз чуть не свалился, хорошо приноровился под ошейник ноги засунуть. А когда он на забор, да с забора прыгал, у меня чуть душа не улетела в пятки. В общем, бежали мы долго, оказывается ,мир такой огромный. Там столько домов! Есть еще даже больше, чем наш! Есть вообще огромные! Пауку тяжело было мешок тащить, поэтому Забияка быстро его нагнал, но драться мы не стали, я сказал следить пока. И мы за ним просто след в след шли. Улиц много прошли ,потом мост перешли через огромную такую реку. Я там от ужаса чуть не свалился в нее. А потом он возле одного дома остановился и залез в открытое окно. Мы залезли за ним потихоньку. А там дом такой чудной. Ба когда-то сказку про драконов рассказывала, вот я подумал, что в этом доме точно дракон какой прячется. Там везде разложено было золото всякое, ну эти, как они, драгоценности всякие, алмазы, цепи. За стеклами все лежало. Люди там ходили разные, в шляпах, смотрели все.

Мари стала догадываться, о каком доме дракона шла речь.

– Так. А дальше?

– А дальше паук мешок принес старому человеку. Тот очень обрадовался. Сильно обрадовался! Аж запрыгал на месте.

– А как выглядел старик?

– Ну как старик. Платок у него был ярко-желтый, вот тут торчал. – Фомка ткнул пальцем себе в район груди.

– Все понятно! А дальше?

– А дальше он быстро шляпу надел, плащ и вышел с мешочком на улицу. Я направил Забияку за ним. Мы недолго шли. До какой-то серой двери. Он туда зашел. И все. Там окон не было. Забияка немного отдохнул и мы отправились назад.

– Вы с Забиякой очень отважные – сказала Мари. – И большие молодцы. Хочешь бутерброд с вишневым джемом?

– А можно лучше вишневый джем с бутербродом? – парнишка был очень горд собой.

– Можно.

Глава 8. Миноги

С раннего утра зарядил мелкий частый дождик. Марийон скучала за прилавком, исподтишка разглядывая худощавую чернявую женщину, которая теперь заняла место Миленки и то и дело ругалась на шайку бездомных псов, привыкших чувствовать себя здесь по-хозяйски. Она представилась Марийон Фирулой, видимо была знакомой или родственницей владельца лавки, выходца из Восточных земель, Фарида.

– Иииишь ты, мясо он выпрашивает. А губа не треснет? – ругалась она на серо-белого кобеля, который кружил вокруг мяса, махал хвостом и умилительно смотрел на Фариду. Та замахнулась на пса палкой, он обиженно отошел в сторону и лег на пустые коробки.

«Митька, – подумала Мари, Миленкин любимчик». Большой симпатии Фарида не вызывала.

По центральному проходу шел широкоплечий человек с огромным эмалированным тазом в руках. Это был хороший знакомый Марийон, моряк в отставке, Гардо. Гардо в любое время года носил на голове маленькую шапочку с круглым помпончиком, и никогда не расставался с огромной трубкой, которую Мари никогда не видела зажженной. Наверняка ему просто нравилось выглядеть суровым морским волком в глазах горожан. Мари помахала ему:

– Эй, ну что на сегодня? Устрицы?

Гардо довольно улыбнулся и тяжело поставил таз на прилавок:

– А вот и нет. Смотри, что я тебе сегодня принес. – и он торжественно снял крышку с таза. Мари с любопытством заглянула под крышку и тут же брезгливо отскочила в сторону. В тазу копошился клубок из змеевидных тел, похожих на угрей, но гораздо более омерзительных на вид.

Гардо захохотал:

– Ты что, миног ни разу не видала? Удивил, да?

– Минооог? – лицо Марийон вытянулась. Раньше она слышала это название от покойного мужа, но никогда с подобным уловом не сталкивалась, у них на Западном побережье такие штуки были в диковину. – А это точно они?

– Да точно, точно. Я когда по молодости служил на торговом, на Северном проливе, мы с ребятами их ловили целыми бочками. И мариновали, жарили, похлебки варили. А тут смотрю, у нас появились. Какой морской черт их к нашим берегам пригнал, ей-ей, не пойму. Они ж у нас тут деликатес. Твоя аристократия этот тазик на части разорвет, чтоб друг перед другом в грязь лицом не ударить. Ну что, берешь? Товар недешевый, их чтоб поймать сноровка нужна специальная. И ловушка. Так что дешевить не буду.

Мари усомнилась в деликатесности сего продукта, но из интереса купила всю партию.

– Ну смотри, Гардо. Если их кто-то и догадается купить, в чем я сомневаюсь очень сильно, то я не найду в себе ни единой силенки сложить это покупателю в корзинку.

– А ты возьми две палочки деревянные, а лучше деревянные щипцы. А лучше вот так – рукой! Оп! – И он ловко схватил одну миногу рукой и помахал ей перед носом у Марийон. А когда та пронзительно взвизгнула, захохотал и шлепнул блестящее извивающееся тельце снова в таз. А потом заверил:

– Не боись, раскупят влет, гарантия мильон процентов. Как-то раньше к нам частенько завозили их, когда тут Теодор еще начинал торговлю. Так у него Годарики всё скупали подчистую, говорят, наш мэр очень до них охочий. А ты, видать, в отца пошла.

Мари подавила поднявшееся болезненное волнение внутри.

– Гардо, а ты знал его что ль?

– Знал. – тот поправил шапочку. – Мы как-то давно, по молодости, на наш берег возвращались на торговом через Аштай, так забрали их в местном порту, они из Пиреев добирались. Он же в тех местах карты составлял. Хороший парень был батя твой, веселый такой. Жалко, что вот так вот все получилось. Так это к чему я, а вот. Он как миног видел, так у него тошнота к горлу подступала. Так и не попробовал ни разу. А второй-то ничего, ел и нахваливал.

– А второй – это кто?

– Так этот. Мастер наш, ювелир, вишь как поднялся, разбогател. А тогда простым геологом был. Они с твоим учились вместе что ли в одном месте, только по разным наукам. И в Пиреи вместе отправились, так сподручнее. Один карты составлять, а второй камни разглядывать да изучать. Тогда мы и познакомились. А сейчас ювелир со мной не знается, не его полета птица я, выходит. Да мне особо и не надобно, у меня-то друзей полно. Да ты не расстраивайся, Марийка, что загрустила-то? Глазки поникли. Ну всяко в жизни бывает, ну что ты. – он неуклюже и тяжело похлопал тяжелой ладонью Мари по плечу. – Эх, вечно я наболтаю не по делу. Пора мне уже. Ну ты тут это, не кисни. – И он сжал руку в кулачище и потряс им в воздухе, что означало что-то вроде «мы им всем покажем», затем заботливо пересчитал еще раз полученные за миног деньги и отправился восвояси.

Воспоминания об отце погрузили Марийон в печальные размышления. Может быть, когда-то Александр Пуасон и был славным парнем, но за завесой беспробудного пьянства Мари в нем этого так и не разглядела. Все свое унылое и безрадостное детство она провела в бараке на отшибе жизни, в Чемерицах. Матери своей она не знала. Они с отцом занимали темную тесную комнатушку в бараке, по соседству с такими же нищими, как и они. Голод, холод и темнота. Вот все, что помнила она. Когда она просыпалась, отец уже не стоял на ногах, когда она засыпала – он еще не был трезв. Где он брал свое дешевое пойло, так и осталось для нее загадкой. Обеспечением своей дочери заниматься он и не думал. С малолетства она помогала старой слепой соседке Эннен плести рыболовные сети, начищать блесна и мастерить малюсенькие мушки. За это та делилась с ней нехитрой едой, рассказывала сказки и истории, как могла учила грамоте. Эннен знала ее мать и заверяла Марийон, что та была писаной красавицей, хотя наверняка старуха ослепла задолго до появления семейства Эдо в Чемерицах. А когда Мари было шестнадцать, она обнаружила тело Эннен, так и не поднявшейся утром с постели. Родственников и друзейу старухи не было. Размазывая по щекам слезы, девочка отогнула половицу в углу, на которую заранее ей указала женщина, вынула из пустого пола узелок с монетами, который та гордо называла «мои похоронные», и побежала к гробовщику.

Дом гробовщика находился там же в Чемерицах, у входа на Главное Дивское кладбище. Это был добротный двухэтажный особняк, разительно отличавшийся от местных разваливающихся домишек. Там же можно было приобрести место на кладбище, и там же дежурили несколько доходяг с лопатами, оказывающие погребальные услуги. Неподалеку стояла маленькая часовня с приходящим единобожным служителем.

Долговязый гробовщик стоял у ворот своего дома и обсуждал что-то с усатым пожилым господином. Марийон не понравился ни тот, ни другой. Она в нерешительности встала, не зная, можно ли как-то привлечь внимание долговязого. Но тот сам раздраженно повернулся к ней и бросил:

– Тебе что?

Мари быстро достала узелок с монетками и протянула ему.

– Вот. Старая Эннен умерла сегодня. Сейчас. – она снова начала вытирать слезы кулаком, размазывая по грязному лицу. – Вот она собрала свои похо-похо-роооонные – Мари не удержалась и подвыла.

– А она тебе кто? – уточнил гробовщик.

– Сосе-сосееееедкаа.

– Понятно. – он посчитал монеты. – Ну смотри, соседка. Вот этого вот хватит только вот на такой самый простой гроб – он показал рукой на грубо и просто сколоченное изделие. – А все остальное, а это место – ткнул пальцем в сторону кладбища, – вот эти дяди с лопатами – указал на доходяг, а еще если и вот это – указал на часовню. – То это еще столько же.

Марийон завыла еще сильнее. Примерно такой же узелок монет, ну может суть меньше, она сегодня отдала за таз противно извивающихся миног. Но тогда это была невозможно огромная сумма.

Усатый дед молча наблюдал эту картину.

Долговязый раздражался:

– Ну что ты воешь. Есть деньги, давай. Нет, так иди сама рой яму своей старухе где-нибудь в лесу. Нету?

Мари отрицательно мотала головой.

– Ну и иди тогда отсюдова. Не задерживай. А хотя, – он задержался взглядом на худенькой фигурке. – Тебе лет-то сколько, горемыка?

– Шееест-шееестнадцать. – Мари честно ответила, не зная истинного смысла этого вопроса, хотя могла легко убавить себе пару-тройку лет благодаря болезненной голодной худобе.

Во взгляде гробовщика зажегся плотоядный интерес. Он неприятно положил худую руку девочке на плечо:

– Ну что ж. Жалко мне тебя. Но бесплатно-то совсем я тебе ж не могу сделать ничего, а то ж все захотят за бесплатно. А ты тут посиди тихонько, пока я с господином договорю. И мы с тобой подумаем, как решить твой вопрос. Хорошо?

Мари кивнула. В душе у нее появилась надежда на то, что гробовщик не такой уж и плохой человек, и он постарается ей помочь. Она села у ворот и стала ждать. Гробовщик с усатым прошли во двор, видимо смотрели разные гробы, затем что-то долго обсуждали. Наконец, ворота распахнулись и первым вышел явно недовольный хозяин дома. Он зло спросил ожидавшую Марийон:

– Где там твоя бабка лежит? Адрес говори.

Мари назвала адрес и с ожиданием стала смотреть на долговязого. Но тот больше не взглянул на нее, а продолжил разговор с усатым:

– Все сделаем. Всего доброго! – распрощался с мужчиной и тут же захлопнул дверь.

Мари бросилась к воротам с криком «а как же Эннен?», но усатый остановил ее и сказал:

– Иди домой, девочка. Я все оплатил. Твою соседку похоронят как надо, не волнуйся.

От растерянности Марийон не поблагодарила его, а тут же пустилась бежать во весь опор домой. Но по дороге ощутила, что узелок с монетами Эннен в кармане юбки больно бьет по ноге. Развернулась, нагнала пожилого господина и протянула ему деньги. Но тот закрыл ее кулачок с узелком, и молча пошел к лошадной станции.

Не зная, что делать с такой огромной суммой денег, Мари купила у женщин неподалеку пухлую сдобную плюшку и бутылку молока. Перед Эннен было немного стыдно за такую трату ее тяжким трудом собранных средств, но ошеломляюще тяжелое чувство сытости закрыло собой все остальные чувства.

Весь этот день Марийон боялась возвращаться домой. боялась, что столкнется с людьми, которые будут выносить тяжелое тело. Но еще больше боялась, что усатый из какой-то злой и одному ему ведомой шутки обманул её и на самом деле ничего не заплатил гробовщику, и когда она вернется, то на койке в комнате Эннен снова увидит тело, издалека похожее на комок сбитых в кучу одеял.

Но усатый не обманул. Вечером их барак опустел ровно на одного человека. Более того, Мари обнаружила вечером в комнате старухи многодетное семейство с первого этажа. Мать семейства крикливо командовала, как кому расставлять нехитрую колченогую мебель, дети дрались за то, кто будет спать на кровати Эннен. Мари закрыла дверь.

Дома ожидало еще одно тело, но это тело дышало и даже похрапывало, распространяя вокруг себя тошнотворный запах перегара.

Со следующего дня Мари плела сети и делала мушки одна, в полной тишине, иногда выходя на берег моря, чтобы окружить себя хотя бы разговорами волн. Друзей кроме старухи у нее не было.

А через неделю, вернувшись в свою каморку, она обнаружила там пожилого усатого господина и отца, который сидел за столом, а точнее беспробудно спал. Перед ним стояла высокая бутылка с узким горлышком. В бутылке красиво блестела янтарная жидкость. Усатый обернулся к девушке и сказал:

– Идем Марийон. Меня зовут Теодор Эдо. Я торгую рыбой на рынке в Дивске. И я забираю тебя с собой.

***

– Форель почем?

Мари вынырнула из воспоминаний, как из глубокого омута.

– За эту полрубля. За потрошеную семьдесят пять копеек.

– Не, мне эту. – женщина ткнула пухлым пальчиком в рыбину. – Чай не баре, сами почистим. И эту вот.

Обслужив покупательницу, Мари взяла картонку покрупнее и уголек, и написала крупными буквами: МИНОГИ.

Фирула с интересом посмотрела на картонку, потом заглянула в таз с миногами и скривилась:

– Фу, нельзя такое есть. Кертад! Кертад! Страшный грех!

– Согласна – подтвердила Марийон. – И цену я поставила безбожно высокую.

На рынок потянулись дамочки с корзинками для продуктов. Миноги привлекали внимание, но отталкивающий вид вкупе с высокой ценой вызывали только любопытство, которое, к сожалению Марийон, не приносило ей монет.

– О, миноги, как же давно их не было у нас на рынке! – послышался зычный женский голос Фло, домоправительницы Веервалфов.– Ну и мерзкие же! Надо обязательно взять. Не дай Единобог, мадам узнает, что у мэра на ужин они были, а у нас нет! Это ж мне сразу голову с плеч. А ну-ка пустите-ка. – она протаранила своим дородным телом путь к прилавку. – Мне десяточек пока что. И два морских окуня.

Марийон, героически набрав воздуха в грудь, стала доставать извивающиеся тельца из воды и складывать их в бумажный пакет.

Как только Фло оплатила свою покупку, всем остальным тут же захотелось купить ну хоть одну штучку на пробу. При этом, люди охотно брали другую рыбу и морепродукты, раз уж оказались в рыбной лавке. И отходили от Марийон бурно обсуждая, что и как можно готовить из миног. Сильнее всех слышно было Фло, она стояла в центре женской компании и наставительно поясняла тонкости маринада и панировки этого диковинного продукта.

– Погодите, погодите! – пыхтя, обливаясь потом, торопливо шла молоденькая служанка Годариков. В руках у нее были корзины, доверха набитые различными продуктами. – Фух. – она поставила корзины рядом с Марийон. – Еще остались? Эти самые, как они. Миноги? – она с надеждой посмотрела на Марийон, затем в пустой таз. – О, нет. Что ж я за растяпа такая. Не успела. – И уголки ее губ поползли вниз.

– Не надо расстраиваться. – Мари нырнула под прилавок и достала тяжелую стеклянную банку. – Я специально для мэра отложила пятнадцать штук. Пойдет?

– О! – девушка захлопала в ладоши. – Как я вам благодарна, вы не представляете. Вот только как теперь это все мне донести. – она стала пытаться разгрести место и в без того забитых и тяжелых корзинах. Можно вас попросить еще об одном одолжении? Помогите мне доставить этих самых, ну банку эту до дома. За отдельную плату, конечно.

Мари поколебалась немного, но решила, что от нее не убудет, тем более, что рыба была почти вся распродана, кроме окуньков Розы.

– Хорошо. Вы можете меня подождать и пойдем вместе, я только закрою лавку.

Она убрала свое рабочее место, поставила в корзину банку, оказавшуюся тяжеленной, и сверху еще положила окуньков, чтоб занести их старушке-кошатнице. Благо, рынок находился близко к кварталу Богачей и дом мэра находился в пятнадцати минутах ходьбы.

Однако с тяжелой ношей эти пятнадцать минут растянулись на все сорок. И женщины то и дело останавливались, чтобы отдохнуть. Минни, так звали служанку Годариков, стрекотала без умолку, видимо, старший персонал ее еще не научил не обсуждать хозяев с посторонними. Особенно ее занимала персона Эсмы, за что юную девушку осуждать было сложно.

– Ох, Эсма, конечно, писаная красавица. Она еще и наряжается, ну как куколка. Вот смотришь на нее и думаешь, ну настоящая фарфоровая куколка перед тобой. У нее такие туфельки. Такие маленькие, аккуратные, атласные, что даже одни эти туфельки сражают красотой своей наповал. – она вздохнула. – Я уверена, что даже если бы он родилась в простой семье, а не была дочерью мэра, то ее все равно бы ждала удивительная судьба. Какой-нибудь заморский принц увидел такую красавицу на улице и непременно бы женился. Вот бы мне такой быть.

– Да не печалься Минни, ты тоже, очень, очень хорошенькая. У тебя еще будет свой принц. – ободряла ее Мари.

– Спасибо. Все-таки несправедливо это.

– Что именно?

– У мэра же три дочери. А все внимание старшей. Ну ладно Лючия, она маленькая еще, она во всем Эсме подражает, и пытается копировать. Может и станет такой же красоткой. А вот Беата, к примеру, средняя. Они с Эсмой близки по возрасту. И если посмотреть на нее отдельно, то Беата тоже весьма красивая и достойная девушка. Но рядом с Эсмой ее красота всегда будет недостаточной и не такой, это самое, идеальной что ли.

– Ну погоди, может, ей и не надо быть такой же или красивее. С чего ты взяла, что Беата это считает несправедливым. – Мари поддерживала разговор, тем более ей самой было интересно побольше узнать про самое известное семейство в городе.

– Ну ей, может быть не важно. – сказала девушка. – А я так считаю, что все равно нечестно. Вот Беата и рисует картины какие-то свои, я видела их, красиво так, похоже, как в жизни все: и люди, и животные, и матюрнорты эти самые. Да и характер у нее мягче, и не придирается она к нам никогда, в отличие от старшей. Но никто не говорит про нее: «эй, смотрите, какая красавица. И кому же такая достанется!». Она обычная. Не оборачиваются вслед. И поклонников у нее не особо-то. Был один, они там все рисовали вместе, ходили куда-то за пейзажами, про кисточки разговаривали. Да и тот стал за сестрой волочиться, а потом и вовсе пропал. Как обидно-то девушке, сама подумай.

– И правда, обидно. – посочувствовала Марийон незнакомой Беате.

Они обошли дом мэра вокруг, чтобы зайти со входа для прислуг. У входа стоял охранник, который после короткого разговора с Минни продемонстрировал полное нежелание помогать им с ношей, сославшись на то, что ему нельзя покидать пост.

Минни сложила ладошки умоляюще:

– Ну помоги еще до кухни донести! – Мари, которой порядком уже надоела банка с миногами, нехотя согласилась.

Они зашли в приятно обустроенный внутренний дворик с небольшим палисадничком. В палисадничке на скамейке, спиной к Мари, сидела девушка перед мольбертом. Мари было любопытно разглядеть и девушку, и рисунок, но это было бы невежливо и они с Минни прошествовали мимо.

– Это Беата! – шепнула ей служанка. – Все. Тут уже можешь поставить. – Она показала на крылечко перед дверью, вероятно на кухню. – Миллион сто тысяч раз спасибо!

– Приятно было познакомиться! Заходи ко мне почаще! – Марийон помахала ей и пошла к выходу.

По дороге ее окликнули:

– Извините, пожалуйста! – Беата смотрела на нее прямо со своей скамейки. – Можно на вас посмотреть?

Мари удивилась, но подошла.

Беата действительно была красивой девушкой, но не обладала тонкостью и точеностью старшей сестры. Лицо у нее было пошире, кожа менее бела, волосы не так черны. Глаза не пронзительно голубые, как у Эсмы, а теплые карие. Поверх простого голубого платья был повязан видавший виды фартучек, призванный не испачкать одежду красками. На мольберте был закреплен холст с изображением молодого человека в цилиндре. Юноша весело улыбался, но все лицо в целом производило пугающее впечатление, потому что в прорисованных контурах глаз отсутствовали зрачки и радужка, оставляя пустые глазницы. Но даже в таком незавершенном виде на портрете несомненно был запечатлен Уго Веервалф.

Пока Мари рассматривала Беату и ее рисунок, Беата сосредоточенно рассматривала ее лицо. Спустя несколько мгновений она с серьезным видом резюмировала:

– Мне очень нравится ваше лицо.

– Спасибо. – скромно ответила Мари, не зная, идти ей дальше или поддерживать разговор.

– Нет, правда. У вас глаза и грустные, и нежные, и с хитринкой, в вашем лице я вижу и силу, и женственность. И ваш неправильный нос вообще нужно обязательно рисовать. Приходите ко мне, я вас нарисую.

– Вы можете прийти ко мне утром на рынок, я там торгую рыбой почти каждый день. Ставьте мольберт и рисуйте сколько угодно, я совсем не против. Меня зовут Марийон. – Она протянула ладошку девушке.

Та ее тепло пожала:

– Беата. Прекрасная идея. Я ведь приду, будьте уверены. Но эта работа вам совершенно не идет!

– Она никому не идет – вздохнула Марийон, а потом не удержалась:

– Это же вы молодого Веервалфа рисуете?

– Пишу. – поправила Беата. – Но с глазами не выходит никак.. А вы знаете его? Откуда?

Марийон интуитивно решила немного надавить на девушку, чтобы выяснить ее отношение к Уго.

– А я недавно спасла его от самоубийства.

Беата тут же подскочила как ужаленная, в волнении она почти закричала:

– Господи Единобоже, как же это произошло? Как он сейчас?

Марийон интуитивно понимала

– Он на моих глазах шагнул с моста в Чернушку. Тогда он пришел в себя. Но в целом, вид у него неважный, насколько я знаю.

Беата прижала руку к сердцу, зажмурила глаза и стала приговаривать:

– О, это все она, она виновата. Это убьет его, убьет, я таки знала, что убьет. Он умрет из-за нее, из-за ее неуемной гордыни.

Она снова села на скамейку и заплакала.

Мари почувствовала, что вот-вот узнает что-то общее. Не дожидаясь приглашения, она села на скамейку рядом и взяла Беату за руку.

– Кто она. И что его убьет. Беата, если вы знаете, что с ним происходит, быть может, это поможет все исправить.

Беата сделала глубокий долгий вдох, выдержала паузу и начала говорить:

– Ничего уже не исправить. Я пыталась. Я ходила к этой женщине. Но все без толку. Все натворила Эсма, моя сестра. Вы наверняка ее знаете, ну точно видели или наслышаны. Идеальная, красивая и очень, очень эгоистичная. Я не из зависти говорю, поверьте. Мне моя жизнь нравится. У меня есть мое увлечение – мои картины, и я не мечтаю о толпе поклонников, совсем нет. Я привыкла, что в нашей гостиной всегда толпятся ее поклонники, ее подруги, они же ее завистницы, мне до них и дела-то не было никогда. Но Уго был не такой. Он никогда не волочился за ней, нехотя принимал приглашения на ее вечера и праздники, не рассыпался в комплиментах и вообще держался отстраненно. Эсму это невероятно злило. Она лезла из кожи вон, наряжаясь перед встречей с Уго, чтобы сразить его наповал. Но все попусту. Веервалфы очень чтят свою родословную, а мы для них недостаточно родовиты, чтобы представлять интерес. Так это объясняла себе и своим подружкам Эсма. Однажды во время одного из званых обедов я по обыкновению незаметно вышла в сад с мольбертом, чтобы не упустить солнечный свет. И там столкнулась с Уго, которого явно тяготила необходимость присутствовать в местном обществе. Мы разговорились, и оказалось, что он очень интересуется живописью. С тех пор он стал посещать наш дом часто и с удовольствием, но приходил не к Эсме, а ко мне. Он показал мне свои рисунки, очень талантливые, между прочим. Мы вместе гуляли, подыскивали места для пленэров, вместе рисовали. Мы никогда не говорили про любовь, или про женитьбу. Это было неважно. Мы просто нашли друг в друге родственные души. Мы хохотали с одних и тех же шуток, обсуждали общих знакомых, читали стихи вслух, и покупали на улице горячие картофельные дольки и шоколад. О, Единобоже, как это было вкусно! – она мечтательно прикрыла глаза и тут же продолжила.

– Но Эсма.. Эсма не простила ему равнодушия к своей красоте. Она не привыкла, чтобы ее игнорировали, и тем более отвергали. И когда она топнула изящной ножкой, а Уго не упал перед ней на колени, она приняла это как вызов. Дальше я расскажу то, что узнала от Лючи, нашей младшей проныры. Она постоянно шпионит за Эсмой и мечтает стать такой же. Так вот, что мне рассказала Лючи. От одной из своих подружек Эсма узнала о том, что в Дивске живет некая женщина, которая занимается магией и готовит разные эликсиры. Она не афиширует свои занятия, но шила в мешке не утаишь, и дамы то и дело советуют ее друг другу для помощи в любовных делах. Эсма тут же отправилась к этой колдунье и купила у нее какой-то магический декокт, который подсунула Уго на своих именинах. И..ничего не произошло. Уго ни на шаг не приблизился к сестре. Эсма снова нанесла визит к колдунье. И та ей объяснила, что настоящее волшебство не может стоить гроши, за которые та купила первый декокт. Что настоящее волшебство стоит очень больших денег. И что настоящее волшебство – это не игрушка. Колдунья сказала Эсме, что результат будет точно. А еще сказала, что она может нанести непоправимый вред объекту своего вожделения. Но та была согласна на все. Эсма отдала старухе почти все свои драгоценности, а их у нее было полно. Добыла с помощью Лючи салфетку с кровью Уго и отнесла колдунье. И та изготовила для нее новый декокт. Вместе с мелкой негодяйкой Лючи они снова опоили Уго. И всё. – Беата шмыгнула носом.

– В следующий раз Уго пришел в наш дом и прошел мимо меня, даже не поздоровавшись. Он весь день простоял возле Эсмы, как ее самый горячий поклонник. Но это уже был другой Уго. Я пыталась с ним поговорить, спросить что-то, объяснить, но было бы больше толку разговаривать с этой скамейкой. Он смотрел будто сквозь меня. И из любой точки комнаты или сада, он всегда находил глазами её, Эсму, и глядел на нее безумным взглядом. Я поэтому не могу нарисовать его глаза, не могу вспомнить, какими они были, когда он был нормальным. Сестра даже не скрывала своего торжества. Я не могла понять, что произошло и мучилась ревностью, непониманием, ужасной обидой. И вот однажды я услышала, как Лючи и с Эсмой обсуждают Уго и говорят, про какой-то эликсир и что-то вроде того. Я выловила Лючи и прижала ее к стенке. Сначала та не хотела ничего говорить, но я пригрозила, что сожгу ее самое любимое платье, и это сработало. Лючи выдала мне все. Я вынудила ее дать мне адрес колдуньи. – Беата опять вздохнула, чтобы продолжить. Марийон слушала эту удивительную историю, не шевелясь, боясь хоть как-то помешать рассказчице.

– В общем, я пошла к этой женщине, полная решимости спасти Уго. Я ожидала увидеть таинственную колдунью с магическим шаром, сушеными пауками в банках, помешивающую зелье в огромном котле. Но обнаружила по указанному адресу самую обыкновенную старуху-кошатницу в малюсеньком уютном домике. Никогда я не видела столько кружевных салфеточек и столько кошек в одном месте. Я даже подумала было, что Лючи обманула меня с адресом, чтобы потянуть время. Но эта женщина сразу поняла, зачем я пришла к ней:

«– О, ты пришла сюда из-за фарфоровой куколки. – сказала она мне. – Я видела тебя, когда готовила декокт на его крови. Ты сидишь у него вот тут, моя хорошая. – она показала рукой на свою грудь. – Поэтому ему тяжело. И поэтому, он скорее всего умрет». И тогда я стала плакать, умолять ее сделать обратное зелье и что-то наколдовать обещала ей все, что она попросит, если это будет в моих силах. Но она только славно улыбалась, кивала и говорила: «ничего не могу сделать, моя хорошая. Не бывает обратных приворотных зелий. Я предупреждала куколку, что юноше будет плохо. И что если сердце его несвободно, если там по-настоящему несвободно, то попытка занять его силой может привести к очень грустным последствиям. Но тебе ведь не очень повезло с сестрой, моя хорошая?». А потом я и вовсе как с цепи сорвалась, стала кричать на нее, угрожать, что расскажу об ее промысле отцу, полиции, кому угодно. И тогда она все с той же ужасно милой улыбкой сказала, что в таком случае Уго умрет еще быстрее, а ему и так недолго осталось. Я даже не помню, как пришла домой, я зашла к Эсме, которая занималась примеркой новых нарядов и схватила ее за волосы, стала душить и кричать. Нас чудом разняли заперли меня в своей комнате. Я и не хотела оттуда выходить. Потом Уго перестал к нам приходить. Я слышала от прислуги, что он очень сильно болеет и ведет себя странно. Они между собой называют его «оборотень», и думают, что это он по ночам превращается в монстра и воет на луну.

Во всем этом я не могу понять одного. За что, за что моя сестра так со мной поступила. У меня был один единственный близкий человек. И она его отняла и почти убила.

– Ой, Беата! Ну не драматизируй. – послышался звонкий голосок. Перед девушками стояло воплощение гармонии, красоты и совершенной внешности – Эсма Годарик. Ее блестящие черные волосы были зачесаны на одну сторону и струились по левому плечу искусно уложенной волной, голову с другой стороны украшала заколка в виде василька из синих переливающихся камней. Платье мудреного кроя подчеркивало тончайшую талию, из под длинной юбки было видно изящные носы атласных туфелек. Эсма очаровательно улыбалась:

– Рассказываешь тут всем подряд, какая я злодейка. Все никак не примешь, что я понравилась твоему избраннику. Не волнуйся, и тебе улыбнется удача в личной жизни. И тебя кто-то обязательно полюбит, просто кто-то чуть менее притязательный. – Она подмигнула Беате. Казалось, Марийон услышала, как у Беаты сжались кулаки. – Ну если что, можешь забрать его себе. А то он на почве меня совсем с ума сошел. Я просыпаюсь однажды ночью, а на меня сквозь окно смотрит бледное лицо. Ух, и напугалась же я! А это наш знакомый Уго. Я потом запретила ему приближаться ко мне ближе, чем на пятьдесят метров. Тяжело, когда из-за тебя люди теряют рассудок. Так что, цените свою внешность, дамы. С простым лицом и жить проще. Приятно было поболтать, но меня ожидают. – И с этими словами прекрасное видение удалилось по направлению к главным воротам.

– И я тоже пойду. – сказала Марийон. – Мы обязательно что-нибудь придумаем и спасем его. – она легонько пожала руки Беаты и пошла к выходу. Прислонившись к столбу у ворот дремал охранник.

Марийон вышла и стала обходить дом, возле которого стоял припаркованный автомобиль Сима. Сам Серафим в этот момент целовал руку прекрасной нимфы, вышедшей к нему из парадных ворот особняка Годариков.

«Все мужчины одинаковы! – невольно пронеслось в голове у Марийон. – Настало время окуньков». И она, тряхнув корзинкой, решительно пошла в сторону дома Розы.

Глава 9. Рийон, Ирийон, Арийон.

Скромный домик Розы находился неподалеку от Цветочной площади, Мари немного заплутала, потому что знала только адрес и примерное расположение. Маленький неприметный домишка терялся за фасадами особняков подороже. Одноэтажный, с выдающимся вперед чердаком, домик имел не самый опрятный вид В палисаднике тут и там кустился верхолистник, росло много неизвестных Мари трав, больше похожих на сорняки, чем на цветы.

Марийон подошла к невысокой калитке, колокольчика нигде не было видно. На левом заборном столбике со схематичным резным изображением кошачьей мордашки сидела белая кошечка и намывала лапку – верная примета, что будут гости. Мари бросила кошке маленькую рыбку из корзинки. Та шустро соскочила со столбика и принялась угрожающе мурчать, поедая добычу. Со всех концов двора как по сигналу стали стекаться кошки самых разных расцветок, возрастов и степени упитанности. Марийон стала бросать им рыбу, но котов становилось все больше, а корзинка почти опустела. Кошки подняли такой «мяв», что из домика наконец-то вышла хозяйка:

– Что за переполох вы тут устроили? А, моя девочка, это ты! Ну зачем так утруждаться. Мы с Маркизом как раз собирались прогуляться. – Старушка светилась приветливостью и радушием.

Маркиз как всегда важно сидел на руках у Розы.

– А ну пропустите гостью. Мисс Кисс, Красавчик, Китти, Толстопуз, отойдите! Дайте дорогу! Заходи, дорогая. – Она открыла калитку для Марийон и разогнала котов.

– Да я сегодня рано закрываюсь, поэтому решила сама занести. Вот еще Маркизу осталась рыбка.

– О, спасибо. Это так мило. Заходи поскорее, я угощу тебя своим фирменным чаем. Очень расслабляет, собственный рецепт.

– Так и быть, зайду ненадолго. – согласилась Мари и пошла за хозяйкой. В домике, как и следовало ожидать, пахло кошками, но в остальном было достаточно уютно. Казалось, что каждый свободный сантиметр пола и мебели тут покрывали вязаные крючком салфеточки: маленькие, большие, в форме котов, цветов, звездочек и даже рыб.

– Ого! Так вы рукодельничаете!

– Есть у меня такое скромное увлечение. Нравится? – кокетливо спросила старушка.

– Просто потрясающе! – польстила Марийон, размышляя достаточно ли благоразумно пить чай в доме женщины, подозреваемой во вредоносном колдовстве.

Роза поставила перед ней чашку с чаем, Мари сделала глоток – чай приятно пах травами.

– Ну что, моя девочка. Выкладывай, с чем пришла.

– Так я вот же рыбку..

– Не надо про рыбку. – лицо старушки вдруг из приторно любезного резко изменилось и приняло холодное выражение. – Про рыбку мы уже знаем. – Она села за круглый столик напротив Марийон. Стул с левой стороны с хозяйским видом занял Маркиз и задрал заднюю лапу для проведения гигиенических процедур. Мари опешила: изначально она решила вести разговор про Уго напористо, и своей осведомленностью обезоружить старушку и вынудить дать противоядие от приворота. Но Роза явно предугала, что Марийон пришла к ней не с самыми чистыми намерениями.

– Я давненько тебя жду на серьезный разговор. Когда-нибудь бы ноги да и привели тебя ко мне. Очень удачно, что именно сейчас. Ты чаек-то пей, пей.

Мари хотела поднести чашку к губам, чтобы сделать глоток, но руки не сдвинулись и с места. Она удивленно посмотрела на руки: они лежали на столе как мертвые, – впрочем, голова двигалась тоже с трудом. Ног она и вовсе не ощущала.

– О, я ж говорю, очень расслабляет. – Довольно хмыкнула Роза. – Попалась пташка кошке в лапку. А теперь поговорим начистоту. Что, красавица, профукала камень? Эх, не особо-то ты у меня и умная оказалась. Не поняла, что тебе в руки попало. Но признавайся, колдовала маленько уже?

Мари отрицательно замычала, в отчаянии думая, что очень переоценила свои силы. Никто никогда и не узнает, куда она зашла после работы. Док зря прождет ее возле дома сегодня. А тела ее никогда не найдут. Будет оно гнить закопанное где-нибудь в старухином палисаднике под слоем кошачьих экскрементов.

– Да колдовала, колдовала. Я видела. У меня же кровь юноши осталась на тряпице. Я иногда смотрю, что там с моими мышатами происходит: вот так вот тряпичку поджигаю, и дым мне показывает все. Видела я, как ты воду у него из легких извлекла. Или ты думаешь, это ему искусственное дыхание так помогло. Смешная! – Она похлопала Марийон по бесчувственной руке. Давай знакомиться.

Роза сбросила шляпку с цветами с седых волос, сняла очки и провела рукой вдоль своего лица, будто снимая маску. В этот же миг черты ее лица стали стремительно меняться: морщины разгладились, оставив небольшие лучи вокруг глаз, овал лица подтянулся, глаза из мутно-голубых превратились в серо-зеленые, седые кудряшки легли пепельно-русой волной с редкой тонкой проседью на расправившиеся плечи.

– Ну что, на кого похожа?

Мари смотрела на женщину, не веря своим глазам. Она как будто смотрела на себя лет эдак двадцать спустя. Неужели, это её..

– Тётка. Тетка я твоя родная. Арийон меня зовут. А ты уж подумала мать? Итак, дорогая моя пле-мян-ни-ца – она произнесла последнее слово подчеркнуто по слогам. – Настало время рассказать тебе одну занимательную сказку. Но сначала .. – она прервалась, достала из кармана небольшой свисток и дунула в него. – Ага начнем.

Давным-давно, далеко-далеко отсюда. Ой, и вправду, как будто сказочку рассказываю. В Пирейских горах, а место это нелюдимое, и добраться до него отсюда не так уж и просто даже сейчас, а тогда так вообще нужно было идти морем, потом еще вглубь Аштайского полуострова на лошадях, а потом пешком в горы по сложным и опасным тропам.

В общем когда-то давно, в самом сердце Пирейских гор жил таинственный народ. Не простой народ, а владевший магией. Однажды, в горах случилось землетрясение, которое разбудило дремавшего глубоко в Пиреях горного духа – Тирру. Тирру был страшно зол, думая, что его разбудили люди, добывавшие руду в шахте, и будучи огромным каменным чудовищем, он гигантскими скачками помчался поселению на плато, чтобы разрушить его и убить каждого, кто встретится на его пути. Но горные маги не могли этого допустить. Собрав всю свою магическую мощь в один удар, они направили этот удар в самое сердце великана, и повергли его. Но волшебная сила, которая текла в ладонях магов раньше мощным потоком, превратилась в тоненький ручеек. В каменных руинах, оставшихся от тела великана, маги обнаружили небольшой обломок сердца горного духа, в нем они ощутили биение своей утраченной силы.

И многие годы, из поколения в поколение, маги оберегали и хранили кусочек сердца гор – пиреит. Обычному человеку он показался бы простой галькой, но тот, в ком была хоть капля магии видел его каким-то совершенно особенным образом. Тому, кто лишь только имел способности, пиреит помогал пробудить магическую силу, а тому, кто этой силой уже владел, помогал усилить ее во много раз или даже наделить новым свойством.

Но в вопросах жизнеустроения и быта горный народ продвинулся не так уж и далеко. В то время, когда люди на плато совершенствовали свои орудия труда, жилища, развивали медицину, внедряли в свою жизнь технологии, привезенные с материка, наши горцы так и остались на архаичной ступени. Возможно, этому способствовали их закостенелые законы, запрещавшие любое взаимодействие с людьми из внешнего мира. С простыми людьми горные маги не общались, тем более не женились. Испокон веков был на это строжайший запрет, грозивший смертной казнью. А когда нет притока свежей крови, тогда и начинается вырождение, это всем известно. И вот, из поколения в поколение магов становилось все меньше и меньше. Со временем они почти вовсе растеряли остатки былой магии, но иногда, раз в один или два поколения рождались среди них те, кто был наделен даром больше, чем другие. Это были избранники пиреита. Им пиреит был готов служить, помогать и делиться своей силой.

Жил маги-горцы немудрено: держали коз, овец и кур, выращивали злаки, собирали ягоды. Когда их осталось совсем мало, то обрушилась на последний десяток магов страшная болезнь: сначала пал весь скот и куры, а после слегли и люди, которые успели съесть зараженное мясо.

И вышло так, что на следующий день живыми проснулись только две маленькие девочки-сестрички Арийон и Ирийон, да их бабушка Рийон. Вот и стали они жить втроем в пустой деревне. Да только пришлось им все же нарушить древние законы во имя своего выживания, и стали они иногда спускаться вниз к местным поселениям и продавать там разные снадобья, эликсиры, магические амулеты. А на вырученные деньги покупали муку, соль, да еще что-то по необходимости. Рийон, скрепя сердце отправляла девочек на плато, с корзинами полными снадобий на продажу, но каждый день приговаривала, что будет им за это ужасное наказание. Девочки росли похожими друг на друга как две капли воды, бабушка старела. Лучше всего на плато неизменно продавались две вещи: мазь от мозолей и любовные декокты. Конечно, они не продавали истинные магические напитки, а лишь добавляли кое-какие растительные ингредиенты, на недолгое время распалявшие воображение и будоражившие рассудок выпившего. Настоящие магические рецепты знали, но строго держали при себе. Рийон любила поучать девочек присказкой о том, что игры с магией до добра не доводят. А когда те вошли в возраст юных девушек, то ими стали интересоваться мужчины с плато. Стройные, русоволосые и зеленоглазые, они привлекали к себе больше внимания, чем нужно было. Но бабушка строго запрещала иметь с мужчинами дело, а защитить себя от неуклюжих приставаний девочки могли запросто. Но однажды в поселении появилось двое..

Тут Роза (Арийон?) отвлеклась на звук легкого царапанья оконного стекла. Мари не могла видеть, что там происходит. Колдунья, судя по скрипу, открыла окно, и через мгновение на стол вскочил небольшой металлический паучок, Маркиз взъерошил шерсть. Арийон написала что-то коротко на бумаге, прикрепила записку к лапе паучка и коротко скомандовала: «к хозяину». Тот мгновенно исчез из поля зрения Мари.

– Извини. – сказала Арийон, обратившись, к Мари. – ничего личного. Но за тебя я получу неплохую плату, а деньги мне нужны. Ну хотя бы ты умрешь не в неведении.

На чем я остановилась? Ну так вот. Однажды на плато появились двое чужестранцев. Они разительно выделялись на фоне тех мужчин, которых встречали в своей жизни Арийон и Ирийон. Особенно один из них, Александр, он просил называть его смешным именем Са-ша. Фамилию его и вовсе выговорить было невозможно, что вроде Ррриб-ни-коф. Он был из россов. Высокий, широкоплечий, с глазами, голубыми как небо над Пиреями. Он настолько был не похож на коренастых, смуглых и кареглазых местных парней, что произвел на девушек неизгладимое впечатление. Юноша составлял карты разных неизвестных местностей и решил изучить и занести в атлас местные дороги и горные рельефы. Друг его был не из россов, звали его Иосиф, менее привлекательный и общительный, он искал месторождения редких пород и интересовался разными любопытными штуками. Они подошли к Арийон и Ирийон за мазью от мозолей, которые очень досаждали им в долгой дороге. Но хоть девушки и были невероятно похожи между собой, лишь только Саша бросил взгляд на Ирийон, а та посмотрела на него, весь остальной мир перестал существовать для обоих. Уж не знаю, что это, судьба ли, или игра химических элементов в человеческой крови, но эти двое с трудом могли разлучаться в конце дня, когда девушкам нужно было возвращаться к бабушке. От Рийон они тщательно скрывали свое новое знакомство, боясь гнева последней. И не зря, как потом выяснится.

Три недели Ирийон и Саша с утра до вечера были неразлучны. Арийон предостерегала сестру, призывала быть осторожнее и не навлечь гнева гор и бабушки на себя, но та словно сошла с ума и ослепла одновременно. Они с Сашей плохо понимали язык друг друга, но это как будто было им и ни к чему, слова оказались излишними. Однажды, когда старая Рийон, ушла на сутки в горное ущелье совершать обряд поклонения стихиям, девушки тайно провели чужеземцев в свою деревню. Там они показали мужчинам главное сокровище горных магов – пиреит и рассказали его историю. Но Саша лишь легкомысленно посмеялся над тем, что неприметный камень мог стать причиной создания целого культа, а вот Иосиф, наоборот, посмотрел на камень с интересом, как будто разглядел в нем нечто особенное.

А спустя три недели в Аштай зашло торговое судно, которое должно было увезти Сашу и Иосифа на большую землю. Ирийон плакала, вцепившись в Сашу, и заклинала его всеми духами и богами, остаться с ней навсегда. Он положил руку на сердце и трижды поклялся, что не пройдет и трех месяцев, как он вернется в Пиреи за ней, чтобы забрать с собой на родину и жениться. Три недели провели они вместе, трижды он поклялся, и три месяца ждала его Ирийон. Но пошел четвертый месяц, за ним пятый, а за ним и шестой. Каждый день Ирийон забиралась на самую высокую скалу Пирей и смотрела на море, вдаль. Встречала редкие корабли, а после убегала плакать в одиночестве. Рийон заметила изменения в поведении внучки, однажды подозвала ее к себе и заглянула пристально той в глаза. Старухе этого было достаточно, чтобы увидеть все, что приключилось с Ирийон. И тогда она взяла железную палку и избила девушку до полусмерти, а затем принялась и за Арийон. На следующее утро Арийон проснулась от душераздирающего крика своей бабушки. Когда она прибежала на крик, то увидела старуху, стоящую на коленях перед раскрытым пустым ларцом. Пиреит пропал. Но вместе с ним исчезла и Ирийон.

Роза-Арийон откашлялась и сделала глоток воды из стакана.

– Для старой Рийон это оказалось слишком сильным ударом. Она в одну минуту одряхлела и сдала. Три дня она молчала, а затем подозвала к себе Арийон и сказала:

– Найди сестру, где бы она ни была. Забери пиреит. А ее накажи.

– Как наказать? – спросила Арийон бабушку.

На что та, ответила ей одними глазами, не разжимая губ: ашитаранакх.

Арийон осела в ужасе, потому что слово это означало «смерть через казнь».

На следующее утро Арийон покинула свою бабушку и пустую деревню.

– А дальше уже начинается и вовсе грустная история, невольным участником которой будешь и ты, дорогуша.

Ирийон нашла Сашу. В небольшом морском городе на Западном побережье, куда его привез торговый корабль. Сердце, магия или пиреит, но компас внутри нее безошибочно указал на место, где живет её любовь. Но Саша встретил ее не так, как она ждала. Он плохо скрывал досаду, прятал глаза и всячески избегал проводить с ней время, хоть и заверял, что все осталось по-прежнему. Он поселил ее в гостинице и просил не искать его, говоря, что у него много дел, и он сам придет и навестит девушку. Это был не ее Саша в прямом смысле этих слов. Он изменил документы в угоду местному обществу и взял имя, более привычное для городка: Александр Пуасон. Девушки он явно стеснялся и всячески избегал показываться с ней на людях. Ирийон не знала местного языка, вела себя как дикарка, допуская ужасно непристойные и непростительные оплошности вроде ходьбы босиком по улице, или спускания надоевших чулок посреди гостиной.

Вскоре выяснилась и другая причина резкого изменения отношения Саши к ней. Ирийон даже не нужно было поджигать салфетку с его кровью, чтобы все понять. Она просто увидела своими глазами, как ее Саша идет под руку с миловидной девушкой, одетой как подобало в высшем обществе этого проклятого города.

Спустя несколько дней он пришел в номер к Ирийон, пряча глаза, и сказал, что купил ей билет на судно, проходящее мимо Аштая, и что не может ей более врать, поскольку имеет планы жениться на достойной девушке и, мол, та уже дала ему свое согласие. В ярости Ирийон ударила его в плечо заколкой и глубоко оцарапала. А когда Саша ушел, то собрала упавшие капли крови на салфетку и стала готовить приворот.

В один из следующих дней, Ирийон изменила внешность с помощью небольшого магического фокуса – Роза-Арийон провела рукой по лицу, как она делала это при изменении своей внешности, и подмигнула Марийон – и перевоплотилась в уличную торговку напитками. В такой знойный день Саша со своей невестой не могли пройти мимо холодного лимонада, так вовремя возникшего на их пути. Отдавая напитки, Ирийон на секунду, задержала взгляд на лице улыбчивой, веснушчатой девицы, и испытала удар от новой душевной боли. Она отчетливо увидела в светлом взгляде тайну, о которой еще никто не знал, возможно, даже сама девушка: под ее большим сердцем быстро стучало еще одно крошечное сердечко. Как быстро Саша, трижды поклявшийся ей вернуться, забыл об этом? Как быстро он нашел себе новую любовь? Эти вопросы прожгли ее душу и затуманили разум. Сконцентрировав всю свою ненависть и боль, Ирийон прошептала в спину девушке самое страшное проклятье, на которое была способна.

На следующий день Саша пришел к ней в гостиницу и больше никогда не покидал ее. Ирийон не знала, что стало с его той невестой, ей было неважно. Но Саша сильно изменился. Приворот не прошел бесследно. Саша не расставался не только с Ирийон, но и с бутылкой крепкого алкоголя. В считанные дни он обрюзг и опустился. Небольшой домик, который Саша снимал для них, быстро стал им не по карману, ведь оказалось, что ему изначально оказывала материальную поддержку семья невесты, что после разрыва стало немыслимым. А Ирийон не была приспособлена к заработку, не знала языка, и испытывала только одно желание – бесконечно быть рядом с Сашей, неважно в каком тот пребывал состоянии. Сначала они переехали в небольшую квартиру в квартале Ремесленников, а после того, как их погнали за неуплату – то и вовсе перебрались в Чемерицы.

Арийон, надо сказать тоже пришлось непросто: трудно найти человека в огромном мире, если твой собственный был до этого ограничен горной деревушкой и кусочком плато. Но и ее вело сестринское сердце и кое-какие магические ритуалы.

Однажды Ирийон проснулась в темной комнатушке барака от ощущения чьего-то присутствия.

– Я ждала тебя, сестра. – сказала она, поднимаясь с постели. – Но не думала, что ты будешь идти так долго. –Из затененного угла выступила Арийон и сбросила капюшон темного плаща.

– Это оказалось сложнее, чем я думала. Где камень?

– Вот. – Ирийон достала из колченого шкафа тяжелую шкатулку и вынула пиреит. – Забирай, от него все равно никакого толку. – Сестра ловко поймала камень и убрала в карман плаща. А затем Ирийон рассказала обо всем, что случилось с ней после бегства из Пирей.

–И стоила она того, твоя любовь? – с укором спросила ее сестра. Та пожала плечами и сказала:

– Наверное, нет. Но по-другому я не могла. Как Рийон?

– Когда я оставляла ее, было плохо. Не думаю, что сейчас лучше.

Ирийон заплакала:

– Когда я делала приворот, мне нужно было только одно – быть с ним, ты понимаешь? А он теперь такой. – она показала на спящее в углу тело, распространявшее вокруг себя алкогольный дух. – Я сломала его. Почему? Ведь все должно было быть по-другому. Он любил меня.

– Ирийон. – сестра обняла ее. – Не обманывай себя. Если вышло так, то у этого одна причина, он любил не тебя, в его сердце, в тот момент, когда ты делала приворот, по-настоящему жила другая.

– Нет! Он не любил ее, он просто хотел ее деньги, связи ее семьи, он оказался всего лишь жадным и слабым человеком. Но это не имеет никакого отношения к любви. Я что-то не так сделала, я испортила рецепт, я все перепутала. – Ирийон заглянула сестре в глаза, в надежде найти поддержку, но та отрицательно покачала головой. – Не прошло и недели, чтобы мне не снился один и тот же сон: я сижу на коленях у очага и толку зерно в ступке, а рядом на своей любимой низенькой скамеечке сидит Рийон, она строго смотрит мне в глаза и говорит, не разжимая губ, только одно слово.

«Ашитаранакх»

Они произнесли это вместе.

Ирийон подняла глаза на сестру:

– Я готова. Я давно готова. Но дай мне одно обещание и больше я не попрошу ничего. Не трогай ее. – и тут Арийон обратила внимание на маленькое спящее на кровати Ирийон тельце. Ребёнок! Впрочем, никаких особенных эмоций этот ребёнок у ее не вызвал, поэтому она коротко кивнула и сказала: – Я согласна. Пойдем.

Ирийон задержала взгляд на ребенке, и утирая глаза, вышла следом за сестрой.

И они пошли к берегу моря. Гор здесь рядом не было, но морская пучина была родной сестрой горного духа и Арийон выбрала именно её.

Сестра стояла в одной сорочке, и Арийон дала ей свой плащ с глубокими карманами, который они молча стали набивать камнями. Когда прочная ткань затрещала под весом камней, Арийон повела Ирийон в воду. Когда вода стала обеим выше груди, Ирийон медленно пошла вперед, не оглядываясь. А Арийон осталась стоять на прежнем месте, сдерживая рыдания.

Как только последние круги на поверхности идеально спокойного моря разгладились, Арийон почувствовала, как в груди ее что-то резко оборвалось, и она поняла: старая Рийон умерла в то же самое мгновение, что и сестра.

Выбравшись на берег, Арийон упала на песок, сотрясаясь всем телом от спазмов, подступивших к горлу, и диких рыданий. Неизвестно сколько времени она провела на берегу, но когда ясность рассудка вернулась к ней, то голову пронзила внезапная мысль: пиреит ушел под воду вместе с Ирийон в потайном кармашке плаща. Арийон бросилась в воду искать тело сестры, пыталась плыть и нырять, но тщетно. Тело как будто испарилось, будто его утащил на дно гигантский спрут или другой подводный великан.

Раздавленная, Арийон зашла в барак, в котором жила семья сестры, нашла полуслепую пожилую женщину и дала ей все небольшие деньги, что были у нее с собой, взяв обещание иногда кормить ребенка, что находится в соседней комнате. После этого она вышла из барака и больше никогда в него не возвращалась.

Арийон незачем было возвращаться домой, и она решила осесть в этом непримечательном городе, но это уже совсем другая история. Этой сказке здесь наступает конец.

Я вижу, мой дружочек, сказочка тебе понравилась.

Марийон замычала.

– Не смотри на меня так осуждающе. Свой уговор я выполнила. Тебя я не трогала. Чаёк не в счет, он в целом, неядовитый. И я не хотела тебя отдавать, на самом деле. Но этот камень, ведь ты сама его нашла, а точнее он тебя. А некоторым людям очень нужно его получить. И эти некоторые люди очень верят, что если убить владельца артефакта своей рукой, то артефакт станет служить тому, кому рука принадлежит. Я говорила, что с пиреитом это так не работает, но.. Мне не поверили, увы. И мне предложили слишком хорошие деньги. Мы с тобой были последними из нашего рода. А теперь буду только я. Это очень грустно, но я справлюсь. О, калитка открывается. Мне пора.

Она взяла Маркиза на руки и пробормотала какие-то непонятные Мари слова, а затем обвела рукой вокруг себя и все кошки и коты, лежавшие в поле зрения девушки, вдруг стали уменьшаться, скукоживаться и превращаться в маленькие фарфоровые статуэтки, хаотично разбросанные по домику. Затем Арийон зашла за ширму, висевшую напротив Марийон, и в домике стало оглушительно тихо.

У Марийон чуть разморозился палец на ноге, она стала пытаться им шевелить. Вдруг за спиной послышался скрип двери и тихие шаги. От страха побежали мурашки по спине. Звук шагов прекратился рядом с ней. Легкий шорох.

Достает нож?

Громкий топот, выстрел, крик. Темная фигура мелькнула к ширме, через которую ушла Арийон. Перед глазами появилась встревоженная физиономия Серафима. Он помахал ладонью у нее перед глазами, проверяя реакцию. Марийон протяжно и истерично промычала в ответ. Из глаз покатились огромные слезы.

Глава 10. Что-то новое, и немного старого.

– Мадам. – начал своим излюбленным в отношении Мари назидательным тоном Серафим. В то же самое время в бесчувственную руку Марийон немолодая медсестра воткнула катетер для капельницы. – Вы понимаете, что еще доля секунды и мы бы вас лишились?

Марийон по тону отметила явное раздражение Серафима и даже злость. Возможно, потому что ему пришлось на руках нести ее одеревеневшее тело в автомобиль, а потом еще и до больничного крыльца. И сейчас он решил отчитать ее по полной программе:

– Что вообще вас понесло к старой ведьме? Благо, я вас углядел возле дома Годариков и сразу понял, что эта встреча опять не к добру! Что ж вам не сидится дома-то, а? Опять отправились искать приключений по городу, который для вас наиболее опасен, чем для любого из нас! – Мари уже поняла, что когда он злился, то подчеркнуто «выкал» ей и называл «мадам».

У Мари тем временем совершенно разморозилась левая ступня и стал понемногу отходить язык.

– Фим, ну хто вы клифите опять на меня. Это фоверхэная слуфайнохть. Я несла этой фэнфине ыбу, фам ефё миноги эти.. Они иноаты.

– Какие еще миноги? У вас и рассудок помутился? Фто..тьфу. Что вы несете?

– Хтати, а как фы меня нахли? Вы ж с мадмафелью пофли худа-хо?

– Я Мирко отправил за вами присмотреть и немедленно сообщить мне обо всем подозрительном. Он дошел за вами до дома Розы, а затем остался ждать. Смышленый, кстати, парень, он увидел сквозь окно, что вы сидите за столом без движения и счел это недобрым знаком. Так что, считайте, что он вас спас.

Веснушчатая физиономия Мирко тут же вынырнула у Сима из-за плеча.

– О, Михко! Пахибо!

Мирко расцвел и выпятил грудь.

– Михко! Ефе овно тело. – Марийон постаралась сделать максимально просящее выражение глаз.

– Какое? – мальчик с готовностью шагнул вперед.

– Похалухта, иди в ветехинаху, схахы, фто я не могу сефофня встрефифся. Я ф больнифэ.

В этот момент лицо Серафима приняло совершенно возмущенное выражение:

– Не перестаю удивляться женщинам! Ее чуть не убили, она переживает, что свидание с доктором не состоится!

– Фделаеф? – Мари проигнорировала этот выпад, обращаясь исключительно к мальчику.

– Так точно! Уже бегу!

– Буву долфна.

Подождав, когда топот Мирко отдалится на достаточное расстояние, она сказала.

– Камень уквали. Паухи.

– Приплыли. – Серафим сел на стул.

– Эфо ваз. Я фхё фнаю про Ухо. Эфо два.

– О, как. Поделитесь?

– Пйивоот. – Серафим на этом слове кивнул, будто это не стало для него новостью. – Мне вассказала Беафа.

– Ну к этому выводу я и сам уже пришел. Я даже заходил к вашей старушке-кошатнице на разговор пару раз, но в доме всякий раз были только кошки. А после вашего визита, что-то мне подсказывает, с ней поговорить будет гораздо сложнее.