Навеки мой бесплатное чтение

Caroline Linden

MY ONCE AND FUTURE DUKE

* * *

Посвящается Миранде Невил, подарившей мне не только название книги, но и нечто гораздо большее. Мне будет тебя не хватать, дорогой друг.

Пролог

1807 год

Вскоре после чая во всех уголках академии юных леди миссис Эптон послышался взволнованный шепот. Прибыла новая воспитанница. И наверняка из очень богатой и влиятельной семьи. Одной девочке удалось разглядеть ожидающий на подъездной аллее экипаж. На его черном лаковом боку красовался герб. Вскоре шепот стал громче и взволнованнее. Вероятно, экипаж привез в академию избалованную дочь герцога или даже иностранную принцессу.

Однако эти предположения оказались ошибочными. Двенадцатилетняя Софи Грэм была осиротевшей внучкой виконта Мейкписа, а вовсе никакой не принцессой или дочерью герцога. Ко всему прочему, она не хотела иметь ничего общего с дедом, и тот отвечал ей взаимностью. Через неделю после ее приезда в его мрачный особняк в Линкольншире виконт заявил, что девочка должна как можно скорее отправиться в школу. И вот теперь она молча стояла в кабинете миссис Эптон и слушала, как дед запугивает директрису, пытаясь заставить ее принять Софи в свое заведение.

– Проблема заключается в том, милорд, что обычно я не принимаю новых воспитанниц в середине учебного года, – объяснила миссис Эптон.

Эта высокая женщина в сшитом по последнему слову моды платье приглушенного цвета и лишенном украшений совершенно не боялась виконта. И Софи сразу прониклась к ней уважением.

– Вы должны. Ее родители умерли от какой-то кишечной инфекции. – Виконт гневно посмотрел на внучку, а она ответила ему безразличным взглядом. – Они ей ничего не оставили, вверив девчонку моим заботам. Софи необходимо женское влияние и обучение какой-нибудь подходящей профессии.

– Сэр, мы – академия юных леди, – объяснила миссис Эптон, сделав ударение на последнем слове. – Мы не обучаем наших воспитанниц ремеслу. Им преподают изобразительное искусство и основы поведения в обществе…

Лорд Мейкпис раздраженно отмахнулся:

– Мне нет дела до того, чему вы будете ее обучать! Она необузданное существо, брошенное на произвол судьбы безответственными, ни на что не годившимися родителями. И мне эта сорвиголова совершенно не нужна.

Директриса бросила взгляд на Софи, по-прежнему молчавшую. Она не сорвиголова, и родители ее не бросали. Девочка очень хотела, чтобы миссис Эптон приняла ее в академию, поэтому не спорила и не отрицала отвратительную ложь, выдаваемую дедом за правду.

– Милорд, наши воспитанницы происходят из самых высокородных семей Британии. Репутация заведения основана на моей личной убежденности в том, что каждая из проживающих здесь девушек отличается прекрасным характером и безупречным поведением. Мы лишь вставляем бриллианты в оправу, готовя своих воспитанниц к их будущему положению в обществе.

Виконт разразился грубым смехом:

– Понимаю, к чему вы клоните! Мой сын сбежал с оперной певичкой! Француженкой! Это вы желаете знать? Благородная кровь никогда не смешивается с кровью простолюдинов. Девчонка неуправляема, и с этим ничего нельзя поделать. Но она носит мое имя, и данное обстоятельство, мадам, отвечает установленным вами высоким стандартам. – Презрительно поджав губы, виконт оглядел кабинет директрисы. – Мне рекомендовали ваше заведение, и я желаю покончить с этой проблемой как можно скорее. Назовите цену.

В процессе беседы лицо директрисы приобрело непроницаемое выражение, но теперь она взглянула на Софи оценивающе. Нечто – то ли выражение лица Софи, то ли последние слова виконта – развеяло сомнения миссис Эптон. Решающим фактором наверняка стали деньги. Однако Софи не осуждала миссис Эптон. Она лишь надеялась, что директриса потребует непомерную цену. За последние три недели Софи поняла, что дед готов на все, лишь бы отделаться от досадной обузы, и ненавидела его так сильно, что ее радовала перспектива значительно облегчить его карманы.

– Тридцать процентов, милорд, – произнесла директриса. – Тридцать процентов сверх обычной платы за обучение, и, полагаю, мы сумеем найти место для вашей внучки.

– По рукам. – Виконт оперся на трость и тяжело поднялся со стула.

– Не желаете осмотреть академию?

– Нет.

Лорд Мейкпис направился к экипажу. Саквояж Софи уже стоял на посыпанной гравием подъездной аллее. Виконт порывисто натянул перчатки, и его густые седые брови сошлись на переносице над безжалостно поблескивающими глазами.

– Я буду вносить плату за обучение до твоего совершеннолетия, – проворчал он, посмотрев на Софи. – И ни днем дольше. В общем, постарайся научиться чему-нибудь нужному, поскольку я не собираюсь опекать тебя вечно.

– Я об этом и не просила. – Девочка вздернула подбородок и проговорила: – До свидания.

Виконт презрительно усмехнулся:

– Маленькая гордячка. У тебя нет никаких оснований для гордости. Если бы не мое имя, ты была бы никем, как и твоя мать.

Он сел в экипаж и приказал кучеру трогать. Экипаж тотчас покатил прочь, но лорд Мейкпис даже не обернулся.

– Позвольте показать вам вашу спальню, мисс Грэм, – прервала неловкое молчание миссис Эптон. В ее голосе звучала жалость. Софи улавливала подобные нотки и прежде, но на сей раз к ним примешивалось сочувствие. – Уверена, ваш дедушка смягчится, когда увидит, сколь прилежны вы в учебе.

– Вряд ли. Я не стану делать ничего, чтобы угодить ему, и рада, что он уехал. – Софи посмотрела вслед скрывшемуся за высокими воротами экипажу, желая убедиться, что дед действительно ее оставил. – Я бы не возражала, если бы по дороге его застрелили грабители. Спасибо, что приняли меня, мэм. Обещаю стать прилежной ученицей. – Она присела в безупречном реверансе, достойном самой утонченной балерины из Москвы, которая, собственно, и обучала ее танцам.

Миссис Эптон проводила девочку внутрь и послала одну учительницу за мисс Элизой Кросс и леди Джорджианой Лукас.

– В этом семестре вы поселитесь вместе с ними, – пояснила она. – Это добрые и благовоспитанные молодые леди.

– Они мои ровесницы, мэм? – Данный вопрос волновал Софи. Ведь раньше у нее не было возможности обзавестись подругами.

– Обе учатся во втором классе, в то время как ваши ровесницы – в четвертом. Но поскольку я еще не успела определить уровень вашего образования, лучше начать со второго класса. – Директриса с сомнением посмотрела на нее. – Полагаю, вас чему-нибудь обучали, мисс Софи?

– Да, мэм. – Было обидно оказаться в младшем классе, однако Софи не стала рассказывать миссис Эптон о том, что бегло говорит по-французски и неплохо по-итальянски, любит математику и географию, обучалась танцам и с четырех лет играла на фортепьяно. Она намеревалась стать лучше всех в этой академии, так что не помешает приберечь на будущее несколько приятных сюрпризов.

Первой пришла леди Джорджиана – такая же высокая, как Софи, только чуть более худощавая и светловолосая. Мисс Кросс спешила за ней следом, запыхавшаяся и взволнованная. Низенькая и пухлая, она обладала заурядной внешностью в отличие от красавицы Джорджианы. Софи улыбнулась своим новым соседкам.

– Рада с вами познакомиться, – обратилась она к девочкам. – Надеюсь, мы станем хорошими подругами.

Мисс Кросс нервно улыбнулась, а леди Джорджиана смерила Софи оценивающим взглядом, словно хотела сказать: «Посмотрим». Но Софи не обиделась. На месте девочек она тоже вела бы себя настороженно. Однако Софи унаследовала обаяние отца и напористость матери, поэтому твердо вознамерилась обрести подруг.

Ей это было необходимо. Она ни при каких обстоятельствах не собиралась возвращаться в Мейкпис-Мэнор, где всем заправлял ее угрюмый и неприветливый дед. Детство Софи провела в европейских столицах вместе с матерью. Смерть родителей положила конец этой счастливой, хотя и неустроенной жизни, отдав Софи на милость деда, который почему-то считал ее повинной во всех многочисленных грехах родителей. Вскоре Софи догадалась, что самым страшным грехом отца оказалась его смерть. Ведь в завещании говорилось, что отныне опекуном Софи становится ее дед. Если бы существовал способ изменить завещание и отделаться от нее окончательно, лорд Мейкпис не преминул бы этим воспользоваться. Софи в этом не сомневалась. Поэтому она обрадовалась его решению отправить ее в академию.

Жизнь в академии была не такой увлекательной, как в Европе, однако это заведение дало Софи то, чего она не сумела обрести за свои двенадцать лет. Настоящий дом. Путь до академии миссис Эптон показался Софи невероятно долгим. Мейкпис проинформировал внучку о том, что каникулы она будет проводить там, если ее не пригласит в гости кто-либо из воспитанниц. Софи могла вытерпеть пребывание в академии, но ей очень хотелось обрести подруг.

В этом отношении знакомство с Элизой и леди Джорджианой представлялось многообещающим. Робкая милая Элиза была из тех, кто никогда не предаст и поддержит в трудную минуту. Софи восхищалась этими качествами. Леди Джорджиана казалась противоположностью Элизы – энергичная и жизнерадостная. Все вокруг смотрели на нее с обожанием и старались ей подражать. Вскоре Софи узнала, что Элиза – единственная дочь весьма состоятельного, но не имеющего связей джентльмена, в то время как Джорджиана являлась представительницей одного из благороднейших семейств Англии, будучи младшей сестрой графа Уэйкфилда.

После обеда все девочки удалились в свои комнаты, чтобы заняться уроками. Софи читала учебник французского языка – языка ее матери, – испытывая облегчение от того, что по этому предмету она точно не станет отстающей, когда ее внимание привлек шепот соседок.

– Попробуй еще раз, – настаивала Джорджиана. – У тебя получится.

– Я пытаюсь, – вздохнула Элиза. – Просто не могу…

– Арифметика? – спросила Софи, заглянув в лежавшую перед девочками книгу.

– Это так трудно, – прошептала Элиза, и на ее лице отразился стыд.

Софи улыбнулась:

– Я могу помочь.

Порывшись в своем саквояже, она достала колоду карт. Леди Джорджиана вскинула брови:

– Азартные игры?

Софи усмехнулась:

– Игра не считается азартной, если она не на деньги. Карты – отличный способ попрактиковаться в сложении, вычитании и других математических действиях. – Она раздала карты. – Это игра, в которой нужно подсчитывать очки. Считать надо быстро, чтобы решить, хочешь ли ты доложить еще одну карту.

– Леди не должны играть в карты. – Присев на краешек кровати, Джорджиана, точно завороженная, смотрела на карты.

– Неужели? – удивилась Софи. – А в Париже все дамы играют. И в Лондоне тоже. Отец говорил, что более страстными игроками, чем английские леди, можно считать лишь английских джентльменов.

Леди Джорджиана покачала головой, а потом рассмеялась:

– Нет!

– Да.

Софи умолчала о том, что ее отец играл и с теми и с другими. Когда мать начала терять голос из-за болезни горла, они покинули Европу и вернулись в Англию, где отец Софи, пользуясь своим обаянием и именем, стал проводить время за игрой в карты, чтобы прокормить семью. Софи помогала отцу практиковаться. Игравший легко и беззаботно, он на самом деле просчитывал каждый свой ход.

Элиза придвинулась ближе.

– Это действительно поможет с вычислениями? Это так… трудно мне дается.

– Разумеется! – Софи разложила в ряд карты одного игрока. – Какова общая стоимость этих карт?

– Шесть, – ответила Элиза, глядя на четверку червей и двойку треф.

– А теперь? – Она положила рядом семерку червей.

– Тринадцать.

– Прекрасно! А теперь? – Рядом с остальными картами легла бубновая восьмерка.

– Двадцать… один.

– Очень хорошо!

– Это гораздо веселее, чем просто складывать написанные в тетради цифры, – заявила леди Джорджиана. – Кто тебя этому научил?

– Отец. – Софи заметила, как переглянулись девочки. – Мои родители умерли, – добавила она. – Дед не захотел взять меня к себе и привез сюда.

– Это ужасно, – вздохнула Элиза.

Софи вымученно улыбнулась. Смерть родителей действительно была ужасна, чего нельзя сказать о жизни в заведении миссис Эптон.

– Лучше буду жить здесь, чем с дедом. А вы предпочли бы вернуться домой?

– Ну… – Вопрос застал Элизу врасплох. – Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой. Отец отправил меня сюда, чтобы я научилась быть леди. Я очень по нему скучаю, однако…

– Мой брат тоже хотел от меня отделаться, – подхватила леди Джорджиана. – Поэтому, как и ты, я предпочитаю жить здесь. Он весьма странный, мой брат. Я только рада, что он устроил меня в академию.

Софи улыбнулась:

– Академия ненужных девиц миссис Эптон.

Джорджиана разразилась смехом.

– Это же ужасно… – начала Элиза, но потом не удержалась и тоже расхохоталась.

Софи снова раздала карты, и девочки поупражнялись в сложении в веселой и дружеской обстановке. Вскоре Софи принялась учить новых подруг правилам игры и тому, как подсчитать разницу между набранными игроками очками. Уверенность Элизы росла с каждой минутой, и она уже подкидывала карты почти так же быстро, как Джорджиана.

– Что будешь делать со своими картами? – спросила Софи.

Элиза посмотрела на трефовую десятку и пятерку червей.

– Возьму еще одну, потому что почти половина карт имеет достоинство в шесть и менее очков?..

– Совершенно верно! У тебя прекрасно получается! – воскликнула Софи, когда дверь в комнату внезапно распахнулась.

– Юные леди, – ошеломленно произнесла миссис Эптон. – Что это такое?

Элиза побледнела, Джорджиана поморщилась и тяжело вздохнула. Все трое встали с кровати. Миссис Эптон пересекла комнату и откинула край одеяла, которым Софи машинально прикрыла карты.

– Азартные игры? Подобное поведение в высшей степени непристойно.

– Не азартные, – возразила Софи. – Ведь ни у кого из нас нет денег.

– Разница слишком незначительна, мисс Грэм, так что я не приму оправданий. Азартные игры не просто аморальны. Играя в них, люди рискуют не только своей репутацией, но и состоянием. Ни один уважаемый джентльмен не захочет обратить внимание на леди, увлекающуюся азартными играми. Ведь сразу станет понятно, что такая леди склонна к безнравственным поступкам, и оплачивать ее долги никто не пожелает.

– А если она будет выигрывать? – пробормотала Софи.

Миссис Эптон бросила на нее предостерегающий взгляд.

– Любого игрока, рассуждающего подобным образом, ждет фиаско. Соблазнительный звон выигранных денег заставляет людей рисковать все большими суммами до тех пор, пока они не становятся банкротами. Каковы шансы выигрывать каждый кон, мисс Грэм?

Софи не ответила. Она прекрасно помнила вечера, когда отец возвращался домой слишком поздно и в дурном расположении духа, потому что не выиграл достаточно.

– Азартные игры разрушили жизнь многим приличным джентльменам, – продолжила миссис Эптон. – Вы даже не представляете, насколько хуже выглядит ситуация в случае с женщинами. Запомните мои слова, юные леди. Азартные игры до добра не доводят. Избегайте их.

– Да, мэм, – со слезами прошептала Элиза.

– Да, мэм, – отозвалась Джорджиана.

Миссис Эптон вскинула брови.

– Мисс Грэм?

Софи хотела пожать плечами, но вовремя одумалась.

– Да, мэм.

Директриса внимательно посмотрела на девочек.

– Поскольку вы еще не знакомы с нашими правилами, мисс Грэм, я не стану вас наказывать. Но не оступитесь снова. – Она забрала карты и вышла из комнаты, погасив перед уходом лампу.

– Я придумаю другой способ поучиться сложению, – сказала Элиза, когда девочки забрались в свои кровати. – Папа расстроится, если миссис Эптон напишет ему, что я играла в карты. Он надеется, что я выйду замуж за джентльмена. А это означает, что я должна вести себя как леди. Ну почему для джентльменов так важно умение считать?

– Им это неважно, – заявила Джорджиана. – Не знаю ни одного джентльмена, которому нравилось бы считать. Они даже стараются не обсуждать цифры со своими секретарями, выполняющими бухгалтерскую работу вместо них.

– Несколько конов в карты никому не повредят. К тому же мы не играли на деньги, – произнесла Софи, мысленно поблагодарив Всевышнего за то, что миссис Эптон забрала старую колоду карт, а не ту, что принадлежала отцу. В противном случае Софи сражалась бы за нее точно дикий зверь, что непременно привело бы к исключению из академии и возращению в мрачное жилище лорда Мейкписа. Однако эта колода карт была едва ли не единственным напоминанием о родителях.

При мысли о родителях у Софи вновь защемило сердце. Еще четыре месяца назад они были живы и полны энергии. Средств к существованию порой не хватало, но их семья жила счастливо. А потом все закончилось. И виной тому чахотка. Софи просто повезло, что она не заразилась.

«Повезло»… Как же она ненавидела это слово!

Софи заставила себя глубоко вздохнуть. Все в жизни дело случая. Счастье человека зависело только от его собственных усилий, ведь судьба редко бывает добра и великодушна. Софи рано уяснила это, и теперь помнит, что на удачу рассчитывать нельзя.

– Миссис Эптон не стала бы обучать нас арифметике, если она не пригодится леди в будущем, – продолжила Элиза, не подозревая о душевных терзаниях Софи. – Нужно придумать способ научиться правильно складывать и вычитать. Хотя я надеюсь, что это мне не понадобится…

Джорджиана тихо засмеялась:

– А все потому, что твои шансы найти себе красивого и обаятельного мужа весьма велики, Элиза. Он будет обращаться с тобой как с настоящей герцогиней независимо от того, умеешь ты вести бухгалтерские книги или нет.

– Надеюсь, – кивнула Элиза. – Ведь у меня нет ни твоей красоты, ни ума Софи.

Натянув одеяло до подбородка, Софи слушала, как девочки обсуждают женихов и замужество. Слова Элизы, что она считает Софи умной, пробудили в ее душе тепло. Софи чувствовала себя такой одинокой, когда родители умерли, дед оказался жестоким чудовищем, а семья матери находилась в другой стране. Знала, что у нее есть дядя или два и, наверное, кузены, однако никто из них не пришел ей на помощь.

Да, у нее не было семьи как таковой, так что верные и настоящие друзья не помешают. Софи была твердо уверена, что Элиза и Джорджиана посланы ей самой судьбой, и вскоре они станут хорошими подругами.

Глава 1

Лондон, 1819 год

Клуб «Вега» располагался в весьма необычном месте Лондона. Примостившись в тупике недалеко от Сент-Джеймс-сквер, он находился на невидимой границе, отделявшей богатство и изысканность Мейфэра от грязи и нищеты трущоб Уайтчепела. Клуб не гнушался верно служить этим двум противоположным мирам. Поговаривали, будто членом клуба может стать кто угодно, будь то герцог или портовый грузчик, благородная леди или продажная девица с улицы. К тем, кому посчастливилось быть обладателем серебряного жетона члена клуба, предъявлялось всего два требования: выплачивать долги и держать язык за зубами.

Утверждали, что с членов клуба требовали дать клятву о неразглашении того, что происходит в его стенах. Однако подтвердить это не мог или не хотел никто. Если бы к членам клуба напрямую обратились с подобным вопросом, они ответили бы, что ничего не знают, прежде чем поспешно уйти. Но поскольку даже самые отъявленные любители сплетен потерпели фиаско в попытках выведать что-либо о клубе, окутывавшая его аура секретности стала поистине легендарной и породила множество домыслов и догадок.

Джек Линдевилл, герцог Вэр, знал о клубе «Вега» все. Клуб стал проклятием его жизни, хотя сам он там не бывал. А вот младший брат Филипп частенько захаживал в «Вегу» с многочисленными друзьями. Они приглашали и Джека, но тот всегда отказывался. Джек знал, почему эти юнцы жаждут видеть его за своим столом. И причиной тому были вовсе не его обаяние и ум. Молодые люди с фиксированным содержанием, пусть даже и весьма щедрым, всегда искали соперника посостоятельнее, а семейство Вэр, как неоднократно напоминал им Филипп, слыло одним из богатейших в Англии.

Таким образом Джек расценивал себя как мишень для друзей Филиппа с их вечно пустыми карманами. К несчастью для них, Джек был не настолько глуп, чтобы соглашаться. Ведь он знал, что стоит удаче отвернуться от человека хотя бы раз, и его жизнь может быть разрушена навсегда.

Джек презрительно скривил губы, наблюдая, как экипаж сворачивает с Сент-Мартинс-лейн на ведущую к клубу улицу. По словам Филиппа, причиной его последнего крупного проигрыша стало банальное невезение. А ведь для выигрыша была нужна карта достоинством выше трех. Филипп утверждал, будто все рассчитал верно, а игрок, раздававший карты, совершил ошибку, хотя молодой человек и не стал указывать ему на это, не желая лишиться дружбы. В результате ему пришлось подписать вексель на почти две тысячи фунтов, которых он не смог выплатить.

Филипп ужасно раскаивался и просил прощения за то, что вынужден обращаться к брату с подобной просьбой, клятвенно обещал, что этого больше не повторится, хотя проигрыши случались и раньше. Он рассказал о своем несчастье матери, а та ворвалась в кабинет старшего сына, кипя от негодования и требуя уладить дело, чтобы не подвергать Филиппа унижению и угрозе банкротства.

Сначала Джек ничего и слышать не хотел. Филипп устроил все это сам. И уж коль у него хватило мужества подписать вексель на столь внушительную сумму, то должно хватить ума решить проблему и защитить свою честь. Однако мать с ним не согласилась, стала умолять Джека помочь, а потом и вовсе расплакалась, обвиняя его в бесчувствии и безразличном отношении к своим обязанностям. После этого Джек сдался. Если герцогиня что-то вбивала себе в голову, то никакие доводы не помогали.

Экипаж остановился. Лакей открыл дверцу, и Джек спустился на землю. Он заплатит долг брата, однако не безвозмездно. Благодаря матери у Филиппа был независимый доход, но он получал и денежное содержание из доходов принадлежащей семье недвижимости, которое контролировал Джек. Семь лет Джек заботился о поместьях семьи, и будь он проклят, если позволит невезению брата за карточным столом свести все эти усилия на нет.

Поджав губы, Джек переступил порог клуба. Не успел он сделать и несколько шагов, как перед ним возник дородный мужчина в безупречном вечернем наряде.

– Добрый вечер, сэр! Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Мне нужно увидеть Дэшвуда, – ответил Джек и протянул дворецкому визитную карточку.

– Он вас ждет?

Джек холодно улыбнулся.

– Полагаю, он не удивится моему визиту.

Филипп, не смущаясь, торговал именем семьи Вэр. И если Дэшвуд был действительно настолько проницателен, как о нем говорили, то наверняка предвкушал визит Джека с того момента, как Филипп поставил свою подпись на треклятом векселе.

Дворецкий смерил гостя оценивающим взглядом:

– Пожалуй. Не изволите ли подождать в гостиной?

Господи, нет. Там он мог встретить знакомых, с которыми непременно завяжется беседа. Джек хотел быстрее покончить с этим делом, и по возможности без лишних свидетелей.

– Я подожду здесь, – ответил он тоном, свидетельствующим о том, что долго ждать не собирается.

Дворецкий отвесил поклон:

– Может, желаете сыграть пару конов, чтобы скоротать время?

Поверх плеча дворецкого Джек мог заглянуть в главный зал клуба. Вопреки ожиданиям, он выглядел не кричаще ярким и безвкусным, а изысканным и утонченным, и вполне мог бы сойти за обычный мужской клуб, если бы не… присутствие женщин. Однако это были не продажные девицы, жмущиеся к своим кавалерам, а настоящие леди. Джек удивленно вскинул брови, заметив игравшую в вист леди Ротервуд.

– Мы не против присутствия дам в клубе, – заметил дворецкий, проследив за взглядом Джека. – Для многих джентльменов это оборачивается полной неожиданностью, однако вскоре они понимают выгоду.

Джек поджал губы. Легкомысленные дамочки проигрывают состояния так же легко, как и беспутные молодые люди.

– Не сомневаюсь.

Интересно, проигрывал ли Филипп женщине? Это наверняка было драматично, хотя теперь не имело значения. Что проиграно, то уже не вернешь.

И все же в душе Джека проснулось любопытство. Женщины, играющие в карты наравне с мужчинами? Необычно. Дворецкий ушел, чтобы сообщить мистеру Дэшвуду о посетителе, а Джек приблизился к залу, желая рассмотреть клуб из-за стоявших в кадках пальм.

Среди играющих он узнал Энгуса Уитли и Фергюса Фрейзера – закадычных друзей Филиппа. Они делили стол с еще одним мужчиной и дамой в ярком, кроваво-красном платье, сидящей к Джеку спиной. Ее темные волосы, собранные на затылке в пучок, являли окружающим молочную кожу. Шею украшала тонкая черная ленточка, завязанная сзади изящным бантом. Кончик ленты соблазнительно змеился по спине, так и маня потянуть за него.

Взгляд Джека задержался на незнакомке. Что за женщина захотела стать членом этого клуба? Любая благовоспитанная дама пришла бы в ужас от одной лишь мысли об этом. Джек не брал в расчет леди Ротервуд, которая, будучи виконтессой, считалась в обществе дамой фривольной. Какие требования предъявлялись претендентам на членство в клубе? Были ли они одинаковыми для мужчин и женщин? Вероятно, не слишком строгими, коль Филиппу не составило труда стать членом клуба. А ведь брат Джека не мог представить никаких рекомендаций, кроме своего громкого имени, обаяния и отвратительного везения в картах.

Уитли издал громкий возглас и бросил карты на стол. Фрейзер рассмеялся, довольный выигрышем. Он уже потянулся к высившейся в середине стола стопке денег, когда женщина остановила его легким прикосновением пальцев к запястью. Джек не слышал, что она сказала Фрейзеру, но, судя по отразившемуся на его лице изумлению, ничего хорошего. Сидящий с ней по соседству мужчина положил карты на стол и рассмеялся, причем так громко, что присутствующие начали оборачиваться. Похоже, дама обыграла их всех. Однако вместо того, чтобы прийти в смятение при виде такого внимания к собственной персоне, она присоединилась к общему веселью. Дама что-то сказала Уитли, и тот рассмеялся, заразив своим настроением присутствующих. Джек не видел лица незнакомки, но понимал, что она довольна происходящим. Чуть склонив голову набок, дама стала сгребать со стола свой выигрыш, а Уитли снова принялся сдавать карты.

Неудивительно, что Филиппу нравилось это место. Знал ли он эту женщину в ярко-красном платье?

– Ваша светлость, – раздался голос за спиной Джека, и тот развернулся, прогоняя прочь непрошеные мысли. Вернулся дворецкий. – Мистер Дэшвуд примет вас.

Он провел гостя сквозь скрывавшуюся за пальмами дверь, а затем коротким коридором к следующей двери. Отрывисто постучав, дворецкий распахнул дверь и отвесил поклон, когда Джек проходил мимо него.

– Николас Дэшвуд к вашим услугам, ваша светлость. – Хозяин заведения почтительно поклонился. Лицо этого высокого поджарого человека, казалось, сплошь состояло из углов и резких линий. – Простите, что заставил вас ждать. Не предполагал, что вы можете нанести визит.

– Я пришел поговорить о долге своего брата.

Голос Джека звучал холодно, и уголки губ мистера Дэшвуда слегка дрогнули.

– Он предупредил меня об этом.

Джек с трудом подавил приступ гнева. Вот мерзавец. Филипп был настолько уверен, что брат выплатит его долг, что не замедлил сообщить об этом хозяину клуба. Впрочем, удивляться не следовало. Филипп никогда не испытывал угрызений совести, перекладывая ответственность за свои необдуманные поступки на других.

Мистер Дэшвуд обошел вокруг стола и взял в руки лежавший на нем листок бумаги.

– Две тысячи сто двадцать фунтов.

Джеку пришлось глубоко вдохнуть, чтобы сдержать очередной приступ ярости. Филипп и тут солгал, заявив, будто проиграл меньше двух тысяч.

– Могу я взглянуть?

Дэшвуд с еле заметной улыбкой протянул посетителю вексель. Наверное, он постоянно сталкивался с чем-то подобным. Джеку хватило минуты, чтобы узнать почерк брата, обещающего выплатить большую сумму денег сэру Лестеру Багуэллу.

– Вы всегда выступаете гарантом членов своего клуба? – поинтересовался он, возвращая вексель.

– Нет. – Дэшвуд облокотился о стол. – Члены клуба вольны обмениваться посланиями и деньгами напрямую. Порой они предпочитают, чтобы я делал это вместо них. При этом я не выступаю гарантом, а просто оказываю услугу, исполняю роль посредника. В нашем клубе не так уж много правил. Но самое важное из них гласит: «Всегда оплачивайте долги».

Судя по всему, сэр Лестер опасался, что Филипп не сумеет выплатить ему причитающуюся сумму денег. Именно поэтому он и заручился поддержкой Дэшвуда, который теперь и озвучил Джеку правило клуба.

Герцог подписал чек, мысленно снимая шкуру с непутевого брата, затем молча протянул чек Дэшвуду, и тот сразу отдал ему вексель Филиппа.

– Приятно иметь с вами дело, ваша светлость. – Дэшвуд направился к двери. – Надеюсь, вы вернетесь в «Вегу», если вам вдруг захочется сыграть в карты.

«Черта с два», – подумал Джек.

Дэшвуд проводил его до выхода, и Джек машинально бросил взгляд на зал, видневшийся за перистыми листьями пальм. Его раскаивавшийся брат дал торжественное обещание воздержаться от посещения игорных заведений на целый месяц, чтобы сократить расходы и научиться сдержанности. В общем, Филиппа здесь нет, а вот леди в красном… Внезапно Джек ощутил странное желание увидеть ее лицо. Просто для того, чтобы понять, что за женщина отважилась посетить этот клуб.

К своему ужасу, он заметил темную голову брата, стоявшего среди других посетителей, сгрудившихся у одного из столов. Ноги Джека буквально приросли к полу. Филипп вернулся и уже делает ставки, которых не может себе позволить, рассказывая при этом всем, что брат оплатит его долги сегодня, завтра и в будущем. Неожиданно Филипп вскинул руки и громко рассмеялся.

Джеку была известна эта манера. Филипп проигрывал. Его проигрыши сопровождались смехом, колкостями и витиеватыми жестами. И лишь позднее, размышляя о последствиях своей беспечности, он становился серьезным и начинал раскаиваться. Минуту назад уладив весьма серьезные проблемы своего брата, Джек чувствовал, что имеет полное право вытащить мерзавца из клуба за шкирку, пока тот не погряз в еще более крупных долгах, что, собственно, и собирался сделать. Гневу Джека не было предела. Филипп играл в кости, – в игру, при которой шансы победить были весьма призрачны. Развернувшись на каблуках, Джек прошел мимо Дэшвуда и направился в зал.

– Если уж мне суждено проиграть, – заявил Филипп, – утешением послужит то обстоятельство, что проиграл я самой красивой женщине Лондона.

Стоявшие вокруг мужчины рассмеялись.

«Идиот, – кипел от ярости Джек, – тебе не нужно проигрывать. Ты должен просто перестать играть». Дэшвуд исключил бы Филиппа из клуба, если бы Джек не выплатил его долг. Джек не стал бы беспокоиться, если бы всему Лондону стало известно, что Филипп не в состоянии платить по счетам. Он давно смирился, что его жизнь будет посвящена служению семье Вэр, но будь он проклят, если станет банкротом, оплачивая долги брата.

Джек подошел ближе и занял место напротив брата. Не заметив его присутствия, Филипп отвесил поклон и протянул кости женщине – той самой, что недавно играла в карты с его беспутными друзьями.

– Благодарю вас, сэр, – произнесла дама и улыбнулась. – Выигрывать у вас одно удовольствие. – Она повернулась к столу и поднесла кости к губам. – Пять, – сказала дама, прежде чем бросить кости на стол. При этом единственное слово прозвучало невероятно соблазнительно.

Присутствующие одобрительно зашумели, а Джек не сводил с женщины глаз.

Она не была красавицей, однако завораживала с первого взгляда. На изящном овальном лице поблескивали глаза оттенка хереса. С опоясывающей шею черной ленточки свисал серебряный медальон, а когда дама наклонилась над столом, чтобы бросить кости, Джек разглядел ее грудь, грозившую вывалиться из глубокого декольте. Выпрямившись, женщина игриво взглянула на Филиппа и сделала второй бросок. С трудом от нее отвернувшись, Джек посмотрел на брата, на лице которого отражалась явная заинтересованность.

Две мысли пронеслись в голове молодого герцога. Таинственная незнакомка показалась ему сиреной из древних мифов, решительной и вместе с тем коварной точно змея. Филипп был занят созерцанием ее груди и даже не замечал, что проигрывает весьма крупную сумму.

А еще Джек вдруг понял, что страстно желает эту женщину.

Глава 2

Клуб «Вега» стал для Софи Кэмпбелл вторым домом.

Порой она представляла, что раньше в этом здании жил джентльмен – граф или маркиз. Темные деревянные панели стен напоминали удобный вечерний костюм, а изящные хрустальные люстры и мягкие ковры лишь усиливали эффект. Другие игорные дома производили впечатление мрачных застенков, где солнечного света боялись как чумы. Клуб «Вега» был иным. Шторы задергивались лишь на ночь, а высоко расположенные окна пропускали внутрь свежий воздух теплыми летними вечерами. Курить разрешалось в специально отведенном для этого помещении, а убранство гостиной могло посоперничать с декором такой же комнаты в гостинице «Миварт». Все это делалось для того, чтобы дамы чувствовали себя легко и непринужденно.

Участие женщин в жизни клуба было его главным отличием от остальных заведений. Дамы не просто сопровождали своих спутников, но и могли стать полноправными членами клуба. Получить серебряный жетон было не так просто, но Софи сразу поняла, что клуб «Вега» как нельзя кстати подходит для осуществления ее намерений. Здесь собирались самые разные мужчины, и всем им нравилось проигрывать женщинам. Для Софи это было очень важно, поскольку именно так она зарабатывала на жизнь.

С того самого момента, как Софи переступила порог академии миссис Эптон, она знала, что, достигнув совершеннолетия, останется без какой-либо поддержки. В день ее восемнадцатилетия директриса пригласила Софи к себе в кабинет и мягко сообщила о том, что лорд Мейкпис больше не будет платить за обучение. Поскольку письмо виконта пришло в день ее рождения, Софи представляла, с каким нетерпением этот неприятный человек ждал такой возможности. Миссис Эптон предложила ей место учительницы математики, но Софи отказалась. В академии миссис Эптон ее шансы обрести лучшую жизнь были равны нулю, а в большом мире – кто знает? Она всегда была готова рискнуть.

Однако обосноваться на новом месте было не так-то просто. Не имея денег, Софи устроилась компаньонкой к овдовевшей виконтессе. Анна, леди Фокс, стала для нее настоящим открытием. Чуждая условностей, смелая, щедрая и остроумная, она подала Софи неплохую идею. «Каждой женщине нужен собственный доход», – часто повторяла она, заставляя Софи улыбаться и желать, чтобы это было так же легко, как на словах. И все же леди Фокс слов на ветер не бросала. Умирая, она оставила Софи три сотни фунтов. «Неплохое начало», – написала она в своем завещании. Софи понимала, как ей повезло, и не собиралась тратить деньги зря. Имея на руках три сотни фунтов и немного сбережений, она придумала себе умершего мужа, сменила имя и в возрасте двадцати одного года отправилась в Лондон, чтобы приступить к осуществлению своего грандиозного плана.

План был простым. Обретя независимость, Софи станет хозяйкой собственной судьбы. Если независимость – то есть деньги – и не была ключом к счастью, то являлась одним из основных его факторов. И Софи начала зарабатывать деньги тем, что умела лучше всего: азартными играми.

Порой она испытывала угрызения совести от того, что живет за счет проигрыша других. Софи хорошо помнила предостережения миссис Эптон относительно азартных игр. Ведь директриса была права, утверждая, что это очень опасное занятие. Несмотря на то что Софи разработала четкие правила, не позволяющие проигрывать слишком много, на кону зачастую стояла ее репутация.

Подруги за нее переживали. С того самого дня, как десять лет назад они впервые встретились в академии миссис Эптон, Софи, Элиза и Джорджиана были неразлучны. Они еженедельно обменивались письмами, когда Софи устроилась работать к леди Фокс, а ее подруги завершали обучение в академии. Теперь же они жили в Лондоне – Элиза в доме своего отца в Гринвиче, а Джорджиана со своей компаньонкой графиней Сидлоу, – девушки взяли за правило встречаться за чаем каждые две недели. Обычно чаепития эти проходили в маленьком уютном домике Софи на Альфред-стрит.

– Но ведь ты могла бы вложить деньги в какое-нибудь дело, – часто повторяла Элиза. – Это надежный способ сохранить их.

– Нет, – решительно возражала Софи. – Играть на бирже гораздо рискованнее, чем в карты.

– У папы неплохо получается, и он хотел бы дать тебе совет, – напоминала Элиза.

Только вот Софи в этих советах не нуждалась. Ведь в отличие от мистера Кросса она не могла позволить себе потерять тысячу фунтов на торгах.

Джорджиана предлагала иное решение проблем Софи:

– Нужно сделать так, чтобы один из посещающих «Вегу» джентльменов влюбился в тебя. Стерлинг говорит, что сэр Томас Мейфилд просто идеальный кандидат на роль твоего супруга.

Виконт Стерлинг был женихом Джорджианы и частенько высказывал свое авторитетное мнение обо всем на свете.

Слова подруги заставили Софи рассмеяться.

– Томас Мейфилд! Баронет? Ты, наверное, сошла с ума.

– Неужели? – Выразительные зеленые глаза Джорджианы округлились от негодования. Она развернулась к Элизе. – Ты тоже считаешь, что я сошла с ума, предлагая Софи окрутить высокого красивого джентльмена? Да одной его дьявольской улыбки достаточно, чтобы растопить сердце любой женщины.

Элиза рассмеялась, а Софи произнесла:

– Похоже, ты сама от него без ума. Может, нам следует предупредить лорда Стерлинга?

– Нет, ему нечего опасаться. Я влюблена в него с незапамятных времен, – возразила Джорджиана.

Виконт Стерлинг, земли которого соседствовали с поместьями графа Уэйкфилда, сделал Джорджиане предложение, едва только ей исполнилось восемнадцать лет, и она с радостью приняла его. Только вот лорд Уэйкфилд пребывал в нерешительности и откладывал свадьбу. Впрочем, все знали его как человека эксцентричного. А пока ее жених и брат обсуждали условия, Джорджиана наслаждалась лондонскими сезонами и закупала приданое.

– Может, именно поэтому тебе надо оставить Софи в покое, – мягко промолвила Элиза. – Ты нашла своего героя очень легко. Не всем так везет.

– Но я хочу, чтобы вам повезло! – воскликнула Джорджиана, поворачиваясь к Софи. – Неужели сэр Томас действительно так плох?

– Нет, – с улыбкой солгала Софи. – Просто он не для меня.

От Софи не ускользнуло желание Стерлинга свести сэра Томаса именно с ней. Сэр Томас, обожающий распускать руки и славящийся не слишком благородными намерениями, совершенно не подходил ни леди Джорджиане Лукас, ни даже наследнице небольшого состояния Элизе Кросс. Но для Софи Кэмпбелл, предполагаемой вдовы со скромным доходом, коротающей вечера за игорным столом, он был просто подарком судьбы. Софи не обижалась, поскольку прекрасно сознавала свое положение в обще-стве.

– Ну, тогда тебе подойдет какой-нибудь младший сын, – не унималась Джорджиана. – Лорд Филипп Линдевилл например.

– Кто? Нет!

– Ты должна помнить его, Софи. В прошлом месяце тебя несколько раз видели в его обществе, – уныло произнесла Джорджиана. – Стерлинг говорит, он истинный джентльмен и чертовски красив.

– Папа считает его легкомысленным повесой, – добавила Элиза.

– Который нуждается в исправлении посредством любви, – подмигнула подруге Джорджиана.

Софи рассмеялась:

– Уверена: это не принесет мне ничего, кроме проблем.

Элиза ошеломленно охнула, а Джорджиана усмехнулась:

– Только ты можешь считать, что потенциальный жених может доставить только проблемы, Софи!

– Лорд Филипп никакой не жених.

По какой-то непонятной причине этот разговор всплыл в памяти Софи, когда она стояла на пороге клуба «Вега». Вечер выдался прохладным. Небо заволокло тучами, и на землю упали первые капли дождя. Софи надела красное платье не в погоне за удачей, а ради удовольствия. Этот наряд из яркого хлопка был любимым. Когда мистер Форбс, дворецкий, забрал ее плащ, Софи поймала собственное отражение в висевшем над камином зеркале. Она не чувствовала себя старой, но и слишком молодой в двадцать четыре года ее нельзя было назвать. Не хотелось задирать нос при упоминании о женихах. Софи вовсе не возражала против того, чтобы познакомиться с джентльменом, который в нее влюбится и завоюет ее любовь. Только вот встречавшиеся на пути Софи джентльмены вовсе не оправдывали ее ожиданий.

Если предположить, что она будет выигрывать и дальше, ей потребуется еще шесть лет, чтобы накопить десять тысяч фунтов. Именно такая сумма, по мнению Софи, должна была обеспечить ей финансовую стабильность. Софи нужно было постоянно помнить об этом, если она не хотела сдаться на милость распутных баронетов, не обладавших красотой сэра Томаса Мейфилда. Расправив плечи, девушка вошла в зал. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы найти место за столом, и она с уверенной улыбкой опустилась на стул.

Миновал час. Сначала Софи проиграла совсем небольшую сумму, которую впоследствии с лихвой отыграла. Она выигрывала шестьдесят фунтов, когда за ее спиной раздался возглас:

– Миссис Кэмпбелл!

Софи замерла. Она и ее партнер Джайлз Картер успешно обыгрывали мистера Уитли и мистера Фрейзера в вист. Вист был хорош тем, что в него, как правило, допускались играть женщины. К тому же одержать победу было легко, если внимательно следить за картами и не пить слишком много. Внимание мистера Уитли было рассеянно, а мистер Фрейзер допивал третий бокал мадеры. Радостное приветствие лорда Филиппа Линдевилла прервало последовательность карт.

– Какое удовольствие вас встретить! – Филипп изящно поклонился.

– Взаимно, сэр. – Софи с улыбкой склонила голову.

Поддразнивания подруг были вовсе не беспочвенны, ведь сэр Филипп частенько оказывался за одним столом вместе с Софи. Он был обворожителен и забавен, хотя и чересчур самоуверен.

– Не хотите сыграть со мной партию? – Филипп широко улыбнулся, а потом понизил голос и заговорщически произнес: – Я поклялся не появляться сегодня в клубе, однако перспектива увидеть вас оказалась слишком соблазнительной.

– Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня мужчины нарушали свои клятвы, – промолвила Софи.

Филипп рассмеялся:

– Это была глупая клятва! Ну же! Вы наверняка обыграете меня, и это станет моим наказанием.

– Да, но мы уже играем, – попыталась урезонить его Софи, однако Филипп уже обменялся взглядом со своим другом мистером Уитли.

Тот сразу отодвинулся от стола.

– Мне пора удалиться. Вы разбили меня наголову, мэм. – Уитли отвесил поклон, и мистер Фрейзер последовал его примеру.

Партнер Софи, мистер Картер, колебался, но она знала: если Филипп что-нибудь задумал, остановить его невозможно. Подавив раздражение, Софи положила карты на стол.

– Мистер Картер, надеюсь, вы сыграете со мной снова. В висте нашей паре нет равных. – Как и надеялась Софи, мистер Картер заметно расслабился и даже пожелал ей удачи, когда лорд Филипп повел ее прочь.

– Я была так увлечена игрой, – укорила она Филиппа. – Терпение – важная добродетель, милорд.

Тот улыбнулся:

– Неудивительно, что я не обладаю этой добродетелью! Вообще-то я пришел поговорить с Дэшвудом, но, увидев вас, совершенно забыл о цели своего визита.

– Я должна почувствовать себя польщенной?

Как правило, люди обращались в мистеру Дэшвуду в тех случаях, когда желали стать членами его клуба или пытались решить вопрос с весьма серьезным долгом. Софи дважды выигрывала крупные суммы денег, и в обоих случаях владелец клуба брал на себя обязанность проследить, чтобы она получила выигрыш своевременно и в полном объеме. И вот теперь Софи сомневалась, что Филипп заметил бы ее, явись он в клуб за выигрышем.

Он посмотрел на нее. Темные локоны упали на его лоб романтичными волнами, а на губах заиграла распутная улыбка.

– Да, вы должны быть польщены. Скажите, что это правда, и тогда я тоже смогу чувствовать себя так же.

Красивый и обаятельный. Жаль будет его разочаровывать.

Однако Софи твердо вознамерилась отклонить ухаживания Филиппа. Она сжала его руку:

– Расточать и принимать лесть легко.

– Не так уж легко. И прошу вас, примите ее, – не унимался лорд Филипп.

Софи рассмеялась:

– Вижу, сегодня вы уверены в своей удаче. А раз так, может, сыграем в кости?

Это не займет много времени, и она сумеет от него отделаться. В последнее время внимание лорда Филиппа к ее персоне стало слишком навязчивым.

И это совсем некстати. Ведь Софи намеревалась подыскать себе мужа, хотя и держала свои планы в тайне от всех. Лорд Филипп в число претендентов на ее руку и сердце никак не входил, хотя Джорджиана пришла бы в восторг от известия о том, что подруга стала невестой брата герцога.

Лорд Филипп Линдевилл нравился Софи, только она не представляла его в роли добропорядочного супруга. Особенно своего. За три года жизни в Лондоне Софи четко определила для себя, каким хочет видеть будущего мужа, и лорд Филипп не отвечал ни одному ее требованию. Он был обаятелен, однако безрассуден; добр, но чрезвычайно самоуверен; греховно красив, начиная с волнистых темных волос и заканчивая стройной фигурой, и отчетливо сознавал собственную привлекательность. К тому же в характере Филиппа имелась одна черта, делавшая его желанным партнером за столом в клубе «Вега», но совершенно неприемлемая для отца семейства: он слишком легко тратил деньги. Софи же совершенно не хотелось становиться женой человека, способного за один вечер промотать все состояние. В общем, несмотря на происхождение Филиппа и явный интерес к ее персоне, Софи была вынуждена его отвергнуть.

Джайлз Картер последовал за ними к столу для игры в кости. Софи печально посмотрела на него, когда лорд Филипп попросил принести кости. Мистер Картер почти полностью отвечал ее требованиям. Он был на двенадцать лет старше Софи и имел независимый доход. А вот Филипп, насколько она знала, жил на выплачиваемое старшим братом содержание, которого не хватало даже холостяку, не говоря уже о женатом человеке. В отличие от Филиппа мистер Картер знал, когда нужно закончить игру, хотя в последнее время и задерживался дольше разумного. По крайней мере, когда рядом находилась Софи. Она надеялась, что это хороший знак. Мистер Картер проигрывал с завидным достоинством и, казалось, досадовал, если выходил из игры победителем. Не злой, не уродливый, не скупой, он станет замечательным мужем.

Однако этим надеждам не суждено будет сбыться, если Софи позволит Филиппу выйти за пределы дозволенного. Она знала, что балансирует на краю, и вознамерилась не соскользнуть в пропасть. Софи была не прочь пофлиртовать с джентльменами, чьи деньги клала в карман в качестве выигрыша, но не давала никому повода думать, что желает продолжения.

– Сколько поставим? – Филипп протянул ей кости, и его темные глаза заблестели.

– По гинее на кон?

Изобразив на лице разочарование, он высыпал на стол фишки, опровергая тем самым собственные слова о том, что пришел в клуб лишь для разговора с мистером Дэшвудом.

– О, деньги!

Софи заставила себя рассмеяться, помня о стоящем рядом мистере Картере, а потом повернулась к столу и произнесла, прежде чем бросить кости:

– Семь.

Выигрыш в данной игре обеспечивался чистым везением. Игрок называл любое число очков от пяти до девяти, а затем бросал кости на стол. Если сумма выпавших очков совпадала с названной им цифрой, он выигрывал. Если выпадало два или три, то проигрывал и выходил из игры. Обычно игроку разрешалось кидать кости до тех пор, пока он не проиграет три раза подряд. Вот тогда поражение считалось окончательным.

Для выигрыша Софи потребовалось всего три броска. Лорд Филипп захлопал в ладоши.

– Отличное начало!

Он всегда проигрывал с такой легкостью, словно деньги совершенно его не интересовали, и сразу сделал два неудачных броска. Однако разочарование вспыхнуло в его глазах лишь на мгновение. Филипп снова взял в руки кости и принялся трясти в ладонях.

Много лет назад в академии миссис Эптон Софи просчитала шансы выигрыша в кости. Она так увлеченно записывала расчеты на обложке учебника математики, что не замечала времени, и свечи в ее комнате превращались в огарки. После строгой отповеди директрисы Софи не осмеливалась играть с девочками, но вот мальчишки на конюшне совсем другое дело. Многим карточным играм ее обучил отец, а на конюшне Софи научилась бросать кости. Она знала, каковы ее шансы при каждом броске. Усвоила, когда нужно действовать осторожно, а когда можно рискнуть. До сих пор Софи умело пользовалась полученными знаниями и за три года жизни в Лондоне постепенно скопила четыре тысячи фунтов благодаря клубу «Вега».

И все же Софи считала игру в кости слишком рискованной. За исключением тех случаев, когда ее партнером был лорд Филипп. Он не просчитывал шансы: если набирал слишком много очков во время одного броска, то в следующий раз называл еще большее число, набирал мало – меньшее. Лорд Филипп проигрывал бы реже, если старался бы просчитать ходы, как это всегда делала Софи. Ей не нравилось пользоваться его слабостью, однако сегодня она немного разозлилась на него за то, что он прервал ее игру с мистером Картером. Если она выиграет существенную сумму денег, Филипп оставит ее в покое. Порой мужчины прямо-таки настаивали, чтобы Софи взяла их деньги.

Лукаво улыбнувшись, Филипп бросил кости, на которых выпало объявленное им число. Его глаза вспыхнули торжеством, хотя этот кон он пока не выиграл. Филипп добавил к ставке еще одну фишку и снова взялся за кости.

Вокруг стола собрались зрители, и Софи слышала, как они шепотом делают ставки за ее спиной. Она выглядела расслабленной, но внимательно наблюдала за игрой своего соперника, понимая, что победить ему сегодня не удастся. Прискорбный, однако вполне ожидаемый результат. С каждым броском Филипп распалялся все больше и поднимал ставку, даже пропуская ход.

Наконец последовало восемь весьма впечатляющих бросков, прежде чем девятый решил исход игры. Когда лорд Филипп со стоном запрокинул голову, вокруг раздались смешки. Он сгреб лежавшие на столе фишки и протянул их Софи.

– Сыграйте со мной еще.

– Вам не следует больше играть, – заметила она, ощутив угрызения совести, но Филипп лишь подался вперед и подмигнул.

– Всего один кон. Где же ваш азарт?

Софи колебалась. Похоже, Филипп останется здесь на всю ночь. И если его деньги не выиграет она, то это непременно сделает кто-то другой. Вероятно, после одного кона ей удастся уговорить Филиппа сыграть в менее рискованную игру.

– Я сыграю с вами. Но только один раз.

– Она хочет сказать, что выиграет у вас еще раз, – произнес кто-то, к всеобщему смеху присутствующих.

Взяв со стола кости, лорд Филипп бросил на шутника недовольный взгляд.

– Если уж мне суждено проиграть, то пусть выигрыш достанется самой красивой женщине Лондона. – Отвесив поклон, Филипп протянул Софи кости.

Она умела играть на публику. На сей раз Софи поцеловала кости и, сделав бросок, сразу выиграла под одобрительный гул зрителей. Она передала кости Филиппу:

– Ваш черед, милорд.

Тот не сводил с нее горящего взора, приоткрыв рот. Чуть понизив голос, он попросил:

– Поцелуйте их для меня. На удачу.

Краем глаза Софи заметила стоящего с непроницаемым выражением лица Джайлза Картера. Проклятье! Филипп действительно начал доставлять проблемы, так что впредь ей придется старательно его избегать.

– Поскольку вы очень в ней нуждаетесь… – Софи сложила губы в поцелуе и дунула в сторону Филиппа. – Bonne chance[1].

– Прекратите сию же минуту!

Глава 3

Резко брошенная фраза будто прорезала воздух точно сабля, напугав Софи так, что она едва не выронила кости. Лорд Филипп поспешно выпустил ее руку из своей, словно обжегшись, и спрятал за спину.

– Подожди, – произнес он, изменившись в лице и занервничав. – Я могу все объяснить…

– Замолчи, черт бы тебя побрал! – воскликнул помешавший игре мужчина, скрытый от взора за спинами присутствующих.

Он был в гневе. Господи, неужели стол для игры в кости станет причиной дуэли? Софи растерянно посмотрела на мистера Картера. Что ей делать?

Мистер Картер шагнул вперед, когда толпа зрителей расступилась, чтобы пропустить неизвестного. Немного расслабившись при мысли, что ее поддерживает хоть кто-то, поскольку Филипп озабоченно сдвинул брови, Софи с любопытством смотрела на приближавшегося к ней мужчину. Его лицо показалось ей знакомым, и, еще раз взглянув на Филиппа, она поняла, что эти двое – родственники.

Ну конечно. Софи усмехнулась. Филипп упоминал о нем. Это герцог, его суровый старший брат, выплачивающий Филиппу денежное содержание и бранящий его за проигрыши. Филипп называл его сухарем и занудой, коротавшим дни за изучением гроссбухов, поэтому Софи представляла герцога старым и непривлекательным.

Как же она ошибалась!

Высокий, с отливающим золотом волосами, он выглядел внушительно и строго в темном вечернем наряде. Лицо герцога могло посоперничать с работами Микеланджело. Филипп не уступал брату в росте, но был худощав, в то время как ладно скроенный костюм герцога подчеркивал его широкие плечи, узкие бедра и красивой формы лодыжки. Теперь Софи отчетливо видела, что он лет на пять старше Филиппа.

В скользнувшем по ней взгляде серо-голубых глаз не чувствовалось тепла. Герцог посмотрел на Софи пристально, однако пренебрежительно, отчего она сразу ощутила себя маленькой и незначительной. Мужчина остановился перед ними и сосредоточил внимание на брате.

– Итак? – Его голос звучал тихо и зловеще.

Филипп нервно улыбнулся:

– Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть. Пришел сыграть в карты?

Герцог покосился на Софи.

– Это не входило в мои планы, и, как мне казалось, в твои тоже.

Софи почувствовала себя в западне. За ее спиной толпились зеваки, сбоку стоял Филипп, а впереди – герцог. В общем, она никак не могла улизнуть.

– Так и было. – В попытке защититься Филипп с вызовом посмотрел на брата. – Но я вдруг увидел своего дорогого друга миссис Кэмпбелл, и мое благоразумие и благие намерения развеялись точно клубы дыма. Я не устоял. Как ты можешь осуждать меня за это? – Филипп поймал руку Софи и порывисто поднес к губам.

Она вспыхнула. Как он смеет обвинять ее?

– Милорд, – пробормотала Софи, пытаясь высвободить руку, – уже поздно. Давайте закончим игру в следующий раз. – Она положила кости на стол и присела в реверансе.

– Наверное, так будет лучше. – Филипп одарил Софи грустной и вместе с тем многозначительной улыбкой, которой она предпочла бы избежать, и выпустил ее ладонь из своей руки. – До следующего вечера, моя дорогая.

– Не будь посмешищем, – усмехнулся герцог. – Это никуда не годится.

– Да? Тогда извини нас, Вэр, но…

– Я хотел сказать, что другого раза не будет, – заявил герцог. – Ни с ней, ни с кем бы то ни было. Достаточно, Филипп. Я больше не намерен терпеть твои выходки.

– Выходки? – переспросила Софи, несмотря на нежелание вступать в разговор.

– Я не ребенок, ваша светлость! – выпалил Филипп.

– Значит, глупец, – холодно произнес герцог. – Ведь ребенок рано или поздно превращается в мужчину, который ведет себя благоразумно и достойно.

Филипп густо покраснел.

– Вэр, – процедил он, – прекрати.

– Прекратить? Именно это я велел тебе сделать, и ты дал слово, что послушаешься, – отчеканил герцог, каждое слово которого ранило подобно кинжалу. – Ты поклялся, что в течение целого месяца не приблизишься к карточному столу и воздержишься от появления на скачках. И вот ты здесь. Причем сразу после того, как клятва сорвалась с твоих губ. Как ты это объяснишь?

– Я лишь пришел повидаться с Дэшвудом, – пробормотал Филипп.

Зрители разошлись, однако в зале повисла такая тишина, что все вокруг слышали этот разговор.

– Нет, это я пришел повидать Дэшвуда! – вскричал герцог. – А ты явился сюда, чтобы поставить на кон деньги, которых у тебя нет. – Он посмотрел на Софи и его взгляд стал презрительным. – Я вижу, насколько тверды твои намерения, если ты готов сдаться на милость первой улыбнувшейся тебе женщине.

Значит, Филипп пообещал прекратить играть и нарушил слово. В глубине души Софи сочувствовала герцогу. Она считала, что Филиппу не следовало подходить к столам, и если бы его светлость повел себя иначе, она поддержала бы его и уговорила Филиппа умерить свой пыл. Но Софи не собиралась терпеть необоснованные обвинения герцога и терпеть наказание за чье-то безрассудство.

– Пусть тот из нас, кто без греха, первым бросит камень, – беспечно произнесла она. – Всем нам следует задуматься над своими недостатками, но обсуждать их прилюдно не нужно.

– Мораль, – протянул герцог, впервые взглянув на Софи не мимолетно, а более внимательно. – Как это несвойственно твоим друзьям, Филипп!

Тот втянул голову и стал похож на перепуганную черепаху. Его уши пылали от стыда.

– Хватит, – снова забормотал он. – Прошу тебя, Джек.

Джек. Какое беззаботное имя для столь сурового человека. Софи даже пожалела Филиппа, подвергшегося унизительной отповеди перед друзьями и знакомыми. Герцог говорил негромко, однако внимание присутствующих было обращено на него.

– Да, прошу вас, – подхватила Софи, стараясь говорить как можно спокойнее. – Вы выбрали для этой беседы не слишком подходящее время и место.

– Неужели? – И снова холодный взгляд голубых глаз герцога скользнул по ней. – Разумеется, вы предпочли бы, чтобы я молчал до тех пор, пока не выиграете у этого глупца значительную сумму.

Софи старалась дышать глубоко, чтобы не сказать того, о чем наверняка пожалеет. Ей нужно было отказаться более решительно, когда Филипп прервал их с мистером Картером игру.

– Это не соответствует действительности. Я никого не собиралась разорять и потрясена, что вы предположили это.

– Не надо впутывать ее в наши дела, – произнес Филипп. – Моя дорогая, вам, наверное, лучше уйти, чтобы мы с моим благородным братом могли ссориться без свидетелей.

Губы герцога изогнулись в усмешке, и у Софи промелькнула мысль, что он будет просто неотразим, если улыбнется по-настоящему.

– Сколько вы у него выиграли?

– Не ваше дело! – с негодованием воскликнула она.

Какая разница, как улыбается это бессердечное животное?

– И это после того, как он умолял меня заплатить его долг, – усмехнулся герцог. – Полагаю, вы станете следующим кредитором?

Филипп побагровел от унижения и… гнева. Он сделал шаг вперед, положив руку на плечо Софи. Его пальцы задержались на ткани платья, а потом скользнули по спине девушки и легли на талию. Софи напряглась, что Филипп принял за знак одобрения и встал между ней и братом.

– Оставь ее, – тихо проговорил он. – Мы с миссис Кэмпбелл… друзья. – Многозначительная пауза означала нечто большее. – И она не собиралась причинить мне вреда.

– Не будь глупцом! – Герцог не сводил взгляда с Софи. – Она тебе не друг. И даже не любовница, что оправдало бы твое расточительство. Эта женщина просто выигрывает у тебя деньги.

Рот Софи приоткрылся от охватившего ее гнева.

– Да как вы смеете…

– Я могу это доказать. – Герцог взял со стола кости. – Хотите поиграть, мадам? Тогда сыграйте со мной. – Он протянул руку, и Филипп угрюмо вложил в нее несколько фишек. Герцог высыпал их на стол.

Софи смотрела на него, мысленно производя подсчеты. Ставка составляла почти пятьдесят гиней. Внушительная сумма.

– Ваши ставки весьма высоки, сэр.

– В таком случае ставлю по гинее на кон, – холодно произнес герцог. – Или вы боитесь проиграть, когда перед вами не зеленый юнец?

Лорд Филипп вскинул голову и бросил на брата горящий ненавистью взгляд, однако герцог и бровью не повел. Софи прекрасно понимала, что происходит. Насмешка, предназначавшаяся ей, публично унизила Филиппа.

Но она знала единственный способ противостоять насмешкам и презрению – настаивать на своем. Она не раз испытывала на себе и то и другое, когда ехидные воспитанницы академии миссис Эптон высмеивали ее положение в обществе, а почтенные лондонские матроны презрительно усмехались при виде ее независимости. Молчание стало бы проявлением слабости. К тому же нанесенное герцогом оскорбление могло запятнать репутацию Софи. Он назвал ее профессиональным игроком, отчасти намекнув на то, что она жульничает. Конечно, Софи нравилось выигрывать – она просто обязана была делать это, чтобы обеспечить себе существование, – но играла честно, порой терпела неудачи и всегда держалась с достоинством. В данной ситуации несправедливость герцога по отношению к ней, пытавшейся урезонить Филиппа, была подобна пощечине.

– Боюсь? – Софи попыталась передать высокомерное выражение лица пребывающей в гневе миссис Эптон. – Вас? – Она выдержала паузу и многозначительно посмотрела на герцога. – С чего вы взяли?

Губы Филиппа изогнулись в недоброй мстительной улыбке, и на щеке герцога дернулся мускул.

– Тогда играем.

Софи знала, что это безумие, – безумие, безрассудство и, возможно, глупость, – однако в жизни ее возникали ситуации и похуже. Если его светлость хотел сыграть несколько конов в кости, что ж, ничто не порадует ее больше, чем его проигрыш.

Филипп рассказывал о брате не много, но Софи помнила, что герцог не играл в азартные игры и не одобрял тех, кто этим занимается. А это означало, что он будет играть, как неопытный новичок. Герцог Вэр вел себя грубо и оскорбительно, поэтому Софи твердо вознамерилась наказать его. Она ощущала неуместную солидарность с Филиппом и неистовое желание умерить пыл его невыносимого брата.

Софи вернулась к столу, положила на него фишку достоинством в одну гинею и подняла кости.

– Семь. – Ее голос прозвучал неожиданно звонко в повисшей над столом тишине, но она этого не заметила.

Сейчас мир сосредоточился вокруг ее противника. Не спуская с него глаз, Софи коснулась костей в дразнящем соблазнительном поцелуе, а потом бросила их на стол.

Глава 4

Софи понимала, что ей следовало уйти в тот самый момент, когда внезапно появившийся герцог приказал брату прекратить игру. Кости – игра, основанная на чистом везении, и сегодня удача отвернулась от Софи. Джайлз Картер исчез, а сама она стала центром внимания присутствующих в клубе. Но если от нее удача просто отвернулась, то с герцогом она обошлась в высшей степени жестоко. Он проигрывал, и весьма серьезно. После первого кона на его лбу залегли еле заметные складки, сделавшие его озадаченным, как если бы правила игры вдруг изменили его. Это привело Софи в замешательство. Ей было не по себе от того, что она пользовалась невнимательностью Филиппа, и вот теперь обыгрывала новичка.

Стоявший позади брата Филипп с ликованием посмотрел на Софи, и та, не удержавшись, улыбнулась в ответ, а поднявший голову герцог заметил этот обмен взглядами. Его губы сжались в тонкую линию.

– Вижу, вы профессиональный игрок.

Софи вспыхнула от гнева:

– Второе имя – Леди Удача.

– Леди Удача, – повторил герцог. – Она не благоволила к моему брату, и вот теперь отвернулась от меня. – Он взял со стола кости.

Что ж, значит, так тому и быть. Если герцог желал проиграть, то она готова стать победителем.

Софи повысила ставку. Она принялась флиртовать с присутствующими и спрашивала у сгоравших от любопытства зрителей, которых становилось все больше, что ей делать дальше. Те неизменно отвечали, чтобы она повысила ставку, и Софи повиновалась. К Филиппу вернулось привычное добродушие, и он радостно подбадривал Софи всякий раз, когда она выигрывала. Сегодня ей везло чуть больше, чем его светлости.

Оставалось лишь удивляться тому, что он продолжает играть. Ведь в карман Софи уже переместилась весьма внушительная сумма его денег. Даже самый беззаботный игрок давно бы уже сообразил, что сегодня не его день, и отошел от стола с изрядно опустевшими, но не совсем пустыми карманами. Но только не герцог. И каждый раз, когда он лишался очередной фишки, Софи охватывало какое-то странное ощущение.

Наконец герцог уперся ладонями в стол и принялся изучать размер своих убытков. Его золотистые волосы растрепались и упали на лоб. В какой-то момент ему даже пришлось расстегнуть ворот рубашки, и теперь герцог еще больше походил на своего беспутного младшего брата.

– Достаточно, – произнес он.

Софи одарила его ослепительной улыбкой.

– Как пожелаете, сэр. Должна признаться, что получила огромное удовольствие.

Раздались смешки. Рядом с Софи возвышалась горка фишек. Она потеряла счет выигранным деньгам после того, как сумма достигла двух сотен фунтов. Сегодняшний вечер оказался самым успешным в году. Услышав это, герцог с раздражением поднял голову. Голубые глаза блестели, точно поверхность моря, а губы сжались.

– Еще один кон.

– Какой азартный! – воскликнула Софи.

Стоявший рядом с ней Филипп едва не захлебнулся от смеха. Происходящее откровенно забавляло его. Софи облокотилась о стол и, наклонившись к герцогу, еле слышно произнесла:

– Вы и так проиграли достаточно много для одного вечера.

Взгляд герцога скользнул по ее рукам и остановился на лице. Слишком поздно она поняла, что ее исполненный лучших побуждений совет был расценен как проявление снисхождения.

– Больше никаких пустяковых ставок.

Софи сомнения мгновенно исчезли. Пустяковые ставки! Неудивительно, что Филипп относился к брату с презрением.

– Пусть это послужит вам уроком, Филипп, – промолвила она, не сводя глаз с герцога. – Сотня гиней, оказывается, сущий пустяк.

Филипп рассмеялся, а герцог посмотрел на Софи. На его подбородке дернулся мускул, свидетельствуя о бушующих в душе эмоциях.

– Ставлю пять тысяч фунтов.

Рот Софи приоткрылся, а присутствующие взволнованно загудели, и на их лицах отразилось изумление. Судя по всему, подобное происходило в «Веге» нечасто.

– Бросаем кости до первого проигрыша. Победитель забирает все. Если выбрасываем одинаковое количество очков – значит, ничья.

Взгляд Софи непроизвольно переместился на стопку выигранных фишек. Ей придется поставить на кон все. Но если она выйдет победителем, то эта стопка будет лишь толикой сегодняшнего выигрыша. А еще она приблизится к заветной сумме в десять тысяч фунтов. Независимость зависит от ее решения. Нужно лишь ответить согласием…

Однако первое правило азартных игр гласит: «Легко пришли, легко ушли». Сегодня удача была явно не на стороне герцога, но это вовсе не означало, что Софи окажется в выигрыше и на сей раз.

– Не сегодня, сэр, – с сожалением ответила она. – Я сохраню те деньги, что успела у вас выиграть.

– Я не совсем ясно выразился. Вы не потеряете ни фартинга.

Софи совершила ошибку, снова посмотрев на герцога. Не обращая внимания на перешептывания окружающих, он выпрямился в полный рост и сложил руки на груди. От этого его плечи казались очень широкими, а руки – сильными. На лице появилось такое сосредоточенное выражение, что сердце Софи отчаянно забилось. Она хотела отвернуться, чтобы избежать взгляда голубых как море, глаз, но не могла.

– Одна неделя в вашем обществе. Вот чего я хочу.

Если бы Джек увидел человека, повторяющего его сегодняшнее поведение, то наверняка решил бы, что тот сумасшедший. И вот теперь он отчетливо сознавал, что лишился рассудка. Оставив без внимания голос разума, он устроил сцену. Джек не просто попытался удержать брата от банкротства, а дал лондонским сплетникам пищу для пересудов на долгое время. Он не сомневался, что скоро весь город узнает о разразившемся в клубе скандале, несмотря на попытки Дэшвуда предотвратить утечку информации. Хуже всего было то, что Джек нарушил собственную клятву не подходить к игорному столу. Он позволил втянуть себя в игру, придуманную для того, чтобы в считаные минуты превратить человека в нищего.

Однако было в этой женщине нечто такое, что заставило его забыть обо всем. Пока они играли, ее волосы выбились из прически, а один локон упал на шею, перепутавшись с черной ленточкой. Каждый раз, когда женщина наклонялась над столом, чтобы взять кости или фишки, глаза Джека помимо его воли останавливались на этом локоне, который будто так и умолял поймать его, а потом зарыться лицом в копну каштановых волос и вдохнуть их аромат. Он даже представлял, как прижимается к нему ее роскошное тело. Когда миссис Кэмпбелл улыбалась удачному броску, Джек думал не о проигранных деньгах, а о том, каковы на вкус эти пухлые розовые губы.

Настоящее сумасшествие!

Уже давно ни одна женщина не действовала на него подобным образом, и собственные эмоции ошеломили Джека. Он беспомощно смотрел на нее, прекрасно понимая, что она флиртует с каждым распутником, прижимаясь к столу так, чтобы окружающие могли разглядеть ее грудь, обрамленную ярким красным декольте. Женщина выставляла ее напоказ так, что герцог не мог не обращать на нее внимания. Неудивительно, что Филипп нарушил клятву. От внимания Джека не ускользнуло восторженное выражение лица брата, взиравшего на миссис Кэмпбелл, и он никоим образом не собирался допустить, чтобы она оставила Филиппа в дураках. Джек повторял себе, что подошел к столу лишь для того, чтобы вырвать брата из рук этой расчетливой соблазнительницы.

Но едва только их с миссис Кэмпбелл взгляды встретились, мысли о Филиппе вылетели у него из головы.

В результате Джек утратил способность мыслить здраво и вовлек ее в игру. Он играл безрассудно и не остановился, даже когда стало очевидно, что ничем хорошим это не закончится. Он попросту не соображал, что творит. Джек считал, что Филипп выставил себя на посмешище, но потом и сам стал посмешищем на глазах у всех игроков города.

Толпа возбужденно загудела, когда Джек сделал последнюю сомнительную ставку. Филипп, до сего момента наслаждавшийся унижением брата, рванулся вперед.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – воскликнул он.

Однако Джек даже не удостоил его взглядом.

– Ставку.

– Но ты не можешь делать таких ставок!

– Нет? – Джек развернулся, чтобы посмотреть на миссис Кэмпбелл. Насколько она безрассудна? Она смотрела на него, широко распахнув глаза и приоткрыв розовые губы. Женщина поступит мудро, если заберет со стола выигрыш и покинет клуб.

– Пять тысяч фунтов, – произнесла она так тихо, что Джек едва расслышал ее слова, а затем перевела взгляд на Филиппа, словно извиняясь. – Против недели в моем обществе.

Миссис Кэмпбелл явно обдумывала предложение. Сердце Джека на мгновение замерло в груди. Судя по всему, он снова проиграет, но она… все же задумалась.

Быстро расправив плечи, Софи подошла к столу:

– По рукам!

Присутствующие изумленно зашептались. Филипп замер, и стоял точно громом пораженный. Однако Джека охватило такое торжество, что он не замечал ничего вокруг. Вскинув голову, миссис Кэмпбелл с вызовом заглянула ему в лицо, и где-то в глубине души Джека зародилась уверенность в том, что он выиграет.

Черт побери, при мысли об этом его пульс заметно участился.

– Одну минуту, ваша светлость, – пробормотал кто-то за его спиной.

Дэшвуд, владелец клуба, протиснулся сквозь толпу.

– Ставка слишком высока.

Джек медленно развернулся:

– Сомневаетесь, что у меня есть такая сумма?

Все знали, что герцог может поставить пять раз по пять тысяч фунтов.

– Меня беспокоит не это, – невозмутимо продолжил мистер Дэшвуд. – Вы не член клуба, поэтому я не могу ничего гарантировать.

Джек окинул владельца клуба ледяным взглядом.

– Вы пытаетесь нам помешать?

Мистер Дэшвуд сдался. Было бы странно, если бы владелец игорного дома внезапно запретил делать ставки.

– Нет, если дама действительно желает играть. – Он выжидательно посмотрел на Софи. – Итак, миссис Кэмпбелл?

В зале воцарилась тишина. Джек видел, как отчаянно пульсирует жилка на шее женщины, как разливается по щекам румянец. Она напоминала ему спелую клубнику и была столь же притягательна. Джеку следовало бы надеяться на то, что вмешательство мистера Дэшвуда даст ей время изменить свое решение и отказаться. Но он был бы сумасшедшим, если бы действительно хотел этого. Она околдовала Филиппа, а теперь, похоже, взялась и за него.

Джек мысленно возликовал, когда миссис Кэмпбелл вздернула подбородок и проговорила громко и отчетливо:

– Я действительно этого желаю, мистер Дэшвуд.

Отвесив поклон, владелец клуба отошел в сторону. Взяв со стола кости, Джек протянул их женщине. Кончики ее пальцев коснулись его ладони, и их с Джеком взгляды встретились. Что-то дрогнуло у него в груди, и он жестом указал на стол, предоставив миссис Кэмпбелл право сделать первый бросок.

– Семь, – объявила она, бросая кости.

Выпало восемь. Преувеличенно изобразив на лице сожаление, снова бросила кости. Девять. Помрачнев, миссис Кэмпбелл сделала очередной бросок.

Одиннадцать.

Ее ресницы задрожали, однако она не произнесла ни слова. Наступила очередь Джека. Впервые за весь вечер кости показались ему легкими и исполненными удачи. Джек подержал их в ладони, словно взвешивая. Он не мог проиграть. Если броски окажутся неудачными, игра завершится вничью, и им придется просто уйти восвояси, но если выиграет…

– Шесть, – тихо произнес он и взмахнул рукой.

Кости прокатились по столу, прежде чем замереть на месте.

Две тройки.

Грудь женщины судорожно вздымалась, когда она смотрела на результат. Это был единственный удачный бросок герцога за целый вечер. Окружающие возбужденно зашептались. Послышались ошеломленные возгласы. Джек повернулся к белому как мел брату, уставившемуся на стол.

– Здесь тебе больше нечего делать. Впредь я не стану выплачивать твои долги ни в этом, ни в каком-либо другом клубе.

– Да, хорошо. – Филипп вдруг утратил способность дышать. – Я согласен, потому что заслужил это. Но не делай этого… только не она…

Джек перевел взгляд на миссис Кэмпбелл. Она молча стояла у стола. Зрители шагнули назад, оставив ее одну. Миссис Кэмпбелл смотрела на кости, и ее темные ресницы казались почти черными на фоне бледного лица.

В душе герцога шевельнулась совесть. Он поссорился не с ней. Джек мог поговорить с ней в кабинете мистера Дэшвуда и объяснить причины, побудившие его сделать эту ставку. Ведь он лишь хотел спасти брата от разорения. Однако – его взгляд на мгновение задержался на груди миссис Кэмпбелл – им двигало не только это. И все же руководивший им мотив был безупречным и имел право на существование. Джек вполне мог освободить миссис Кэмпбелл от обязательств в обмен на обещание никогда больше не играть с Филиппом. Это была основная причина столь неслыханной ставки. И единственная, хотя Джек не мог отвести от миссис Кэмпбелл взгляда. Нет, черт возьми, он действительно хотел оградить брата от этой женщины и других мошенников.

Пройдя мимо него, Филипп взял миссис Кэмпбелл за руку.

– Не волнуйтесь, моя дорогая, – произнес он. – Это была вынужденная мера, и вам нет нужны выполнять какие бы то ни было обязательства. – Он зло покосился на брата.

Она вздрогнула, словно очнувшись от сна.

– Что?

– Разумеется, вы ему ничего не должны! – воскликнул Филипп, а потом понизил голос, хотя Джек все равно его услышал: – Он сделал это, чтобы наказать меня. Из-за нашей дружбы. Он не может ничего от вас требовать. Да я и не позволю этого, Софи. – Филипп сжал ее руку и поднес к своим губам, а она посмотрела на Джека.

В ее глазах не было испуга. Они горели гневом. А еще она позволила Филиппу держать свою руку слишком долго.

И совесть Джека умолкла.

– Напротив. – Он вскинул голову, и мистер Дэшвуд, все это время находившийся поблизости, но старательно избегавший любого вмешательства, вздохнул.

– Миссис Кэмпбелл, вы проиграли ставку, на которую согласились добровольно. И теперь его светлость должен получить то, что причитается ему по праву.

Грудь женщины продолжала вздыматься, а глаза метали молнии.

– Да, я понимаю. Если его светлость заедет за мной завтра, мы бы могли…

– Мистер Дэшвуд, – произнес Джек. – Заберите выигрыш миссис Кэмпбелл и положите его на ее счет.

Взяв женщину под руку, он повел ее прочь от Филиппа. Но она упиралась, и Джек обнял ее за талию. Все это предназначалось для Филиппа, но сердце Джека снова отказалось ему повиноваться, едва только тело миссис Кэмпбелл коснулось его собственного. Герцог направился к двери, увлекая женщину за собой.

– Подождите, – попросила она. – Остановитесь на мгновение.

– Вы сделали ставку и проиграли. А в «Веге» все платят по счетам, моя дорогая.

– Да, но я не могу пойти с вами прямо сейчас…

– Можете.

За спиной герцога раздался шум. Это Филипп спорил с не желавшим вмешиваться в ситуацию Дэшвудом. Джек испытывал мрачное удовлетворение от того, что теперь его брат наконец-то поймет, что он слов на ветер не бросает.

– Завтра! – возразила миссис Кэмпбелл, но Джек так сильно сжал ее руку, что она замолчала.

– Что изменится завтра? Вы размышляете, как выпутаться из создавшегося положения или попросту тянете время, чтобы Филипп придумал какой-то выход. – Джек посмотрел на нее, пока лакей бегал за ее накидкой. – Не бойтесь, – холодно добавил он, глядя в бледное, перекошенное от гнева лицо миссис Кэмпбелл. – Я не собираюсь на вас покушаться. – Герцог наклонялся до тех пор, пока его губы не коснулись волос на виске женщины. От нее пахло апельсинами. – Можете ли вы сказать то же самое о моем брате?

Лицо миссис Кэмпбелл стало таким же красным, как и платье. Взгляд Джека упал на ее декольте, и его тело вдруг опалило жаром. «Забудьте Филиппа, – хотелось сказать ему, – и позвольте мне соблазнить вас вместо него». Но эта мысль свидетельствовала лишь о том, что он окончательно сошел с ума.

Лакей принес плащ миссис Кэмпбелл и верхнюю одежду Джека. И едва только Софи оделась, герцог увлек ее к двери и быстро спустился по ступеням. Накрапывал дождь, и миссис Кэмпбелл, вздрогнув, подняла воротник, чтобы укрыться от холодных капель. Филипп что-то кричал вслед, но Джек не обращал на него внимания. Все это делалось ради его же блага, к тому же Джек был совсем не в настроении возобновлять ссору.

Экипаж находился там, где он его оставил, хотя кучеру пришлось ждать гораздо дольше, чем предполагалось. Слуга открыл дверь, бесстрастно взирая на то, как его хозяин заталкивает туда незнакомую женщину. Софи забилась в дальний угол, а герцог немного задержался, раздавая слугам указания.

Филипп выбежал из клуба с непокрытой головой, кипя от гнева.

– Не смей этого делать! – крикнул он, расставив ноги и сжав руки в кулаки. – Никогда тебе этого не прощу!

Джек смерил брата высокомерным взглядом, которому научился у отца.

– Если бы ты держал свое слово, ничего не случилось бы. До следующей недели, дорогой братец. – Он с насмешкой коснулся полей шляпы и забрался в экипаж.

Глава 5

Упав на мягкое, обтянутое бархатом сиденье, Софи попыталась привести мысли в порядок.

Сегодня она сделала это. За несколько часов рискнула и, возможно, потеряла все, чего ей удалось достичь с таким трудом. Софи вспомнила слова миссис Эптон, произнесенные много лет назад: «Азартные игры до добра не доводят». Софи забыла все уроки, которые преподала ей жизнь, и вот к чему это привело.

Забравшийся в экипаж герцог занял место напротив нее. Мгновение в его золотистых волосах поблескивали капли дождя, а потом кучер закрыл дверцу и Софи оказалась в западне.

Почему она не вняла рассказам Филиппа о брате? Почему не послушалась голоса разума и не отговорила Филиппа от игры? Ведь если бы она ему отказала, то скорее всего до сих пор играла бы с мистером Картером в вист, весело и беззаботно выигрывая очередную сотню фунтов, чтобы добавить к своим сбережениям. Герцог соблазнил ее непомерно высокой ставкой в пять тысяч фунтов, принесшей ей погибель.

Но если герцог Вэр полагал, будто купил ее душу и тело сроком на неделю, то его ждало разочарование. Решив начать с нападения, она воскликнула:

– Вы окончательно сошли с ума!

– Сошел с ума? – Герцог громко рассмеялся. – Несомненно!

Софи пришлось вцепиться руками в полы плаща, чтобы не отвесить ему пощечину.

– Это же настоящее похищение. Да, я проиграла, однако это вовсе не дает вам права вытаскивать меня из клуба, как преступницу!

– То, что вы сделали с моим братом, и есть преступление!

Рот Софи открылся помимо ее воли.

– Преступление? В Лондоне разрешено играть. К тому же ваш брат явился в клуб по собственной воле. Так почему же вы не набросились на мистера Дэшвуда за то, что он впустил его?

– Сегодня утром Филипп клятвенно пообещал мне воздержаться от посещения игорных домов на месяц. – Голос герцога звучал холодно. – И все же он оказался в клубе и не сумел устоять, потому что увидел вас.

Софи очень захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым!

– Я играла в вист с другими джентльменами, когда лорд Филипп появился в клубе. Он испортил мне вечер, пригрозив устроить сцену, если я откажусь с ним поиграть. Я предложила кости, чтобы побыстрее от него отделаться.

– Не раньше, чем опустошите его карманы.

– Лишь потому, что он отвратительно играет! – в гневе бросила Софи. – Теперь я понимаю, что это ваша семейная черта.

Герцог шумно втянул воздух. Софи внутренне сжалась, но когда он заговорил, его голос звучал спокойно.

– Да, сегодняшний вечер изобиловал обманчивыми суждениями.

Надежда заставила Софи сесть чуть прямее.

– Еще не поздно передумать. Отвезите меня домой, и я дам вам слово, что никогда больше не сяду за один стол с лордом Филиппом ни для того, чтобы поиграть, ни для того, чтобы пообедать или даже выпить чаю. Если вы составите список своих друзей и других членов вашей семьи, которых хотите уберечь от моего оскорбляющего их достоинство присутствия, я обязательно запомню их имена.

– В этом нет необходимости. – В тусклом свете Софи почти не различала лица герцога, отвернувшегося от нее и смотревшего в окно. – Одного Филиппа достаточно.

– Договорились! – воскликнула она, приняв решение больше не заговаривать с вышеозначенным молодым человеком. – А теперь отвезите меня домой…

– Нет.

Софи была уверена, что ослышалась.

– Почему?

– Вы сделали ставку и проиграли. А члены клуба «Вега» всегда платят по счетам. Разве нет?

Кровь отлила от лица Софи. Впервые она ощутила холодок страха. Софи поплотнее запахнула полы плаща, хотя они не могли защитить ее. Она оказалась наедине с герцогом в экипаже, направляющемся неизвестно куда. И никто не придет ей на помощь.

– Вы вознамерились меня уничтожить. – Внезапно в ее душе вспыхнула надежда.

Герцог презрительно усмехнулся:

– Вовсе нет.

– Но вы… устроили сцену, вытащив меня из клуба, после того как заявили, что желаете провести неделю в моем обществе, – с дрожью в голосе произнесла Софи.

Даже если он ее не тронет и пальцем, люди видели, что они ушли вместе, и пересудов не избежать. За Софи закрепится репутация женщины, поставившей на кон собственное тело, и то небольшое уважение к ней со стороны окружающих, которого ей удалось добиться, рассеется как дым.

– Да, – кивнул герцог, – чтобы не позволить вам разорить моего брата.

– Я сыграла с ним всего один кон! Единственный. И собиралась на этом закончить. Но он настоял, чтобы сыграть еще. Если уж вы так беспокоитесь о кошельке брата, вам следовало удержать его от посещения клуба.

– Если бы я только мог…

Софи вскинула руки в жесте насмешливого удивления.

– Что? Вы бессильны повлиять на поступки собственного брата, однако не чувствуете угрызений совести, руководя моими действиями. Как такое возможно?

– Если вас не устраивали условия, не следовало их принимать, – заметил герцог. – Так почему вы согласились играть, мадам? Польстились на легкие деньги? Того, что вы выиграли у Филиппа, было недостаточно?

Да. Софи не могла этого отрицать. Заявленная герцогом сумма оказалась столь велика, что она не устояла. Софи отвернулась и, кипя от гнева, уставилась в окно. Ей нужно было извиниться и уйти, едва только герцог подошел к Филиппу. Софи знала это с самого начала, но ничего не предприняла. Испорченный маленький дьяволенок, прячущийся в глубине ее существа, удерживал Софи возле стола, а потом подтолкнул ввязаться в спор. Надо ли было ей вступаться за Филиппа? Нет. Он взрослый человек, старше ее, и если не сдержал данного брату слова, то виноват в этом сам. Вот и последствия улаживать ему. Стоило ли ей насмехаться над герцогом? Нет. Было ли разумно отвечать согласием на его язвительное предложение сыграть? Нет.

И теперь ей придется убедить герцога в том, что в его интересах отвезти ее домой.

– Моя служанка заявит в полицию, если я не вернусь вовремя.

– Не сомневаюсь, что мой лакей уже стучит в дверь вашего дома. Он сообщит служанке о том, что вам пришлось срочно уехать и вы будете отсутствовать ровно неделю.

– Что… что… – От негодования Софи утратила дар речи. – Да как вы смеете!

– А как вы смеете упрекать меня в том, что я избавил ее от беспокойства за хозяйку? Ведь девушка наверняка подумала бы, что вы стали жертвой грабителей.

– Как вы посмели ей солгать?..

– Солгать? – Герцог подался вперед, и свет уличного фонаря на мгновение упал на его лицо. Он был красив, точно Люцифер. – А вы бы предпочли, чтобы я сообщил ей правду?

Нет, черт бы его побрал. Колин хорошая девушка, однако если узнает, что ее хозяйка проиграла скандальную ставку, а потом уехала с герцогом Вэром в неизвестном направлении и пропала на неделю, то непременно кому-нибудь об этом расскажет. Да хотя бы поварихе, не умеющей держать язык за зубами.

Герцог откинулся на спинку сиденья.

– Можете сочинить для нее любую историю, когда вернетесь.

– Если бы мы сразу поехали ко мне домой, я смогла бы ей объяснить…

– Нет.

Софи глубоко задышала, чтобы успокоиться. При всем происходившем присутствовал не только мистер Дэшвуд, но и остальные посетители клуба. И никто их них не помешал герцогу увести ее прочь, словно пленницу. И вот теперь ей просто необходимо появиться в Лондоне или хотя бы в клубе «Вега» на случай, если по городу поползут слухи. Софи могла бы выпрыгнуть из экипажа, но судя по тому, что в конце вечера удача ей все же изменила, наверняка переломала бы ноги. Однако Софи не оставила этой мысли, прижавшись лицом к стеклу. Экипаж довольно быстро проезжал мимо погруженного в темноту Гайд-парка.

– Куда мы направляемся? – спросила она, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь пелену дождя.

– В Олвин-Хаус.

– Куда?

– В мой загородный дом, – ответил герцог таким тоном, словно обладал несметным количеством домов, которым потерял счет. – В Чизике.

Святые небеса! Это даже не в Лондоне. По мнению Софи, все расположенное за пределами Кенсингтона находилось за городом. Она непременно заблудится в незнакомой местности, если вдруг надумает улизнуть и отправиться домой.

– А вот это уже настоящее похищение!

– Не говорите ерунды. – Впервые в голосе герцога прозвучали веселые нотки. – Это в шести милях от города.

– Почему так далеко? Я же дала слово больше не видеться с Филиппом…

– Да, но Филипп не давал слова не видеться с вами, – возразил он, и его голос вновь стал суровым. – Хотя я все равно ему не поверил бы.

– Но почему вы наказываете меня?

– Уверяю вас, я понесу гораздо более серьезное наказание.

Софи недобро посмотрела на своего спутника. Было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо, однако проникавший с улицы свет выхватывал из тьмы белоснежный галстук и золотистый отблеск волос. Впрочем, Софи не нужно было видеть герцога, чтобы вспомнить его лицо. И ее ужасно раздражало то обстоятельство, что она считает его красивым.

– Как типично. Вы сами доставляете себе проблемы, а потом играете роль невинной жертвы. И если вы считаете себя наказанным, то замечу, что вы это заслужили. – Софи запахнула полы плаща и отвернулась от герцога.

Джек не стал спорить. Отчасти потому, что разделял мнение миссис Кэмпбелл. Что за бес в него вселился, когда он решил сделать эту проклятую ставку?

«Ревность», – подсказал внутренний голос. Джек действительно ощутил приступ ревности, когда увидел, как Филипп держит эту женщину за руку и какие взгляды она бросает на него – заигрывающие и доверительные. Как тепло и чувственно соприкасаются их головы. Точно так же смотрела когда-то на Джека Порсия, прежде чем сбежать от него с другим мужчиной.

Джек закрыл глаза и шумно выдохнул, злясь на себя за то, что допустил мысли о ней. Порсия Вильер исчезла из его жизни много лет назад. Она преподала ему жестокий, однако необходимый урок, касающийся женщин. Сегодня Джек усвоил еще один непростой урок, и теперь ему оставалось лишь надеяться, что он лучше справится с ситуацией, чем в прошлый раз. Но чтобы это сделать, следовало решить, как поступить с миссис Кэмпбелл.

Обычно дорога до Олвин-Хауса занимала чуть более часа. Дом был идеальным местом для того, чтобы ненадолго сбежать из Лондона, ведь поездки сюда не требовали долгих сборов. Летом Джек наведывался в Олвин-Хаус почти еженедельно. Дорога до Тернем-Грин содержалась в порядке и была вымощена щебнем, однако когда экипаж свернул в сторону Олвин-Хауса, его ход замедлился. Джек слишком поздно понял, что за городом дождь шел сильнее, так что оставшийся участок пути до дома был в плачевном состоянии.

Экипаж угрожающе раскачивался из стороны в сторону. Миссис Кэмпбелл испуганно вскрикнула, когда коляска подскочила на ухабе и накренилась, сбросив ее с сиденья. Джек успел подхватить девушку прежде, чем она свалилась на пол, однако очередной толчок с силой прижал их обоих к стенке.

– А я-то думала, что худшее уже позади, – с трудом произнесла Софи, пытаясь выпутаться из складок плаща.

Джек глубоко вдохнул запах апельсиновой воды и еще какой-то аромат, исходивший от кожи миссис Кэмпбелл. Она упала ему на колени и, пытаясь встать, вынуждена была упереться рукой в его бедро в опасной близости от паха. Кровь Джека быстрее заструилась в жилах, когда Софи снова зашевелилась, очевидно не сознавая, где именно находится ее рука.

– Миссис Кэмпбелл, – с трудом вымолвил Джек, крепче сжимая ее талию, чтобы рука не соскользнула с его бедра. – Подождите.

Экипаж все еще кренился на один бок, и Софи отчаянно пыталась выпрямиться.

– Помогите мне! – бросила она, и Джек послушно подтолкнул ее. Софи тяжело упала на соседнее сиденье, когда экипаж снова встал на четыре колеса.

– Это всего лишь дождь.

Джек сжал пальцы спрятанной под полой пальто руки. Его ладонь еще покалывало от недавнего прикосновения к талии Софи.

Экипаж продвигался вперед медленнее пешехода, подскакивая на ухабах и раскачиваясь. Упершись ногами в противоположное сиденье, Джек ухватился за специальный ремень, чтобы не упасть. По крайней мере, до прямой дороги к дому оставалась всего миля. Вскоре, он сдаст свою гостью экономке, а сам окунет голову в ледяную воду и будет держать ее там до тех пор, пока не восторжествует здравый смысл.

Однако не успел Джек об этом подумать, как экипаж опять остановился, качаясь из стороны в сторону, а затем окончательно завалился набок. Джека охватило недоброе предчувствие. Судя по всему, дальше начиналось бездорожье.

Дверца распахнулась, обдав пассажиров дождевыми брызгами.

– Экипаж увяз в грязи, ваша светлость.

Видимо, Господь решил не ждать с наказанием.

– Что можно сделать?

Промокший до нитки лакей колебался.

– До Олвин-Хауса меньше мили. Джефферс поедет вперед и приведет подмогу. Но дорогу впереди совсем размыло, так что любой другой экипаж, скорее всего увязнет тоже.

Джек не мог провести ночь наедине с миссис Кэмпбелл. Он наклонился, чтобы выглянуть на улицу. Сапоги лакея погрузились в грязь по лодыжки. Он приготовился оседлать коня и поехать вперед под проливным дождем.

– Отправьте Джефферса за лошадьми. Не следует тратить время на то, чтобы доставить сюда экипаж. Нам придется ехать верхом.

Платье миссис Кэмпбелл зашуршало.

– Неужели поблизости нет ни одного дома? – в смятении воскликнула она.

– Нет, – ответил герцог.

– Даже постоялого двора?

– Не на этой дороге.

– Спаси нас, Господи, от вашей глупости, – пробормотала Софи достаточно громко, чтобы герцог услышал ее слова. – Никудышный из вас похититель, ваша светлость.

– Я вас не похищал, – возразил он. – Хотите уйти? – Герцог открыл дверцу нараспашку, вынуждая лакея отступить назад. – Ради бога, мадам, вы вольны идти, куда пожелаете.

– Что ж, хорошо. Так и сделаю. – Софи накинула на голову капюшон и подвинулась к выходу. – Где находится ближайший дом? – спросила она у лакея.

Тот ошеломленно уставился на нее:

– Поблизости только Олвин-Хаус, мадам. Именно туда мы направлялись. Чуть меньше мили отсюда, если идти прямо. – Лакей указал в темноту.

Софи бросила на герцога гневный взгляд, но тот лишь вскинул брови. Он же не виноват в том, что экипаж увяз в грязи.

– А что позади нас?

– Не могу сказать, мэм.

Софи вздохнула.

– Значит, пойду в Олвин-Хаус. Прошу прощения. – Она стукнула Джека по колену, закрывавшему проход.

– Вы же не собираетесь идти туда пешком?

– Уж лучше промокнуть под дождем, чем сидеть тут с вами несколько часов. На улице не так уж холодно. Да и я не сахарная, не размокну.

– А как насчет грязи? – Герцог указал на распахнутую дверь.

Приподняв подол платья, Софи посмотрела на свои тонкие кожаные туфельки.

– Вся моя одежда безнадежно испортится. Так что я непременно пришлю вам счет.

– Вы даже не знаете, куда идти.

Софи склонила голову набок, и на ее губах заиграла улыбка.

– Прежде меня это не останавливало.

Джек ошеломленно уставился на нее, и она снова ударила его по ноге. Он машинально отодвинулся, и Софи шагнула под дождь, поддерживаемая кучером.

Мгновение Джек просто глубоко дышал. Сегодня ему вообще не следовало покидать Вэр-Хаус в Лондоне. Нужно было позволить Филиппу спустить все до последнего пенни в карман этой женщины или кого-либо другого. Он должен был покинуть клуб в тот самый момент, когда увидел ее лицо и ощутил прилив желания. Из-за того, что он не послушался голоса разума, теперь ему придется идти целую милю под дождем по превратившейся в топь дороге.

И это, без сомнения, еще одно наказание, посланное свыше.

Джек с мрачным видом поднял воротник пальто и выбрался из экипажа. Дождь забарабанил по его плечам – колкий и злой, однако не холодный, как и говорила миссис Кэмпбелл. Джек бросил на нее неодобрительный взгляд. Она подошла к лошадям и говорила с кучером, придерживая капюшон. Кучер указал на дорогу, ведущую в Олвин-Хаус, и миссис Кэмпбелл кивнула. Порыв ветра подхватил полы ее плаща, и они взметнулись в стороны, явив взору Джека яркую ткань платья. Платья, которое скоро уничтожит непогода. Джек двинулся вперед, морщась каждый раз, когда его ноги засасывала грязь.

– Распрягите лошадей! – приказал он кучеру, стараясь перекричать шум дождя. – Отведите их в Олвин-Хаус, а за экипажем вернетесь утром.

Кони могли выдержать седоков, но ехать на них в такую непогоду без седел и уздечек было настоящим безумием. Сейчас они вели себя спокойно, однако Джек не собирался рисковать. Их поведут под уздцы кучер и лакей.

– Хорошо, ваша светлость. – Втянув голову в плечи, кучер махнул лакею рукой.

Джек развернулся к миссис Кэмпбелл:

– Если вы настолько обезумели, что готовы идти пешком, то я составлю вам компанию.

Его слова не произвели на нее должного впечатления.

– Вы чувствуете себя обязанным меня сопровождать?

– Вы понятия не имеете, где находится мой дом. К тому же экономка не ждет гостей.

Джек застегнулся на все пуговицы и надвинул шляпу на лоб. Путешествие будет нелегким для него, и оставалось лишь догадываться, каково придется миссис Кэмпбелл в легком платье и туфельках. Но она наверняка не станет ничего слушать.

– Так что? Идем?

Они отправились в путь, наклонив головы вперед, чтобы защититься от дождя. Вероятно, здесь дождь начался раньше, чем в Лондоне. Дорога превратилась в настоящее болото, таясь впереди, словно Харибда в ожидании неверного шага. Джек прошел вперед, чтобы показывать дорогу и заслонять Софи от ветра. Теперь он не видел ничего, кроме бьющих в лицо струй дождя. «Наказание», – мысленно повторил Джек, когда вода пробралась за воротник. Он заслужил все это, и теперь чувствовал себя виноватым из-за того, что втянул в эту историю миссис Кэмпбелл.

Однако она не жаловалась. Не произнесла ни слова, пока они брели по раскисшей дороге. Когда же Джек оборачивался, миссис Кэмпбелл неизменно смотрела вниз, чтобы не оступиться. Плащ повис мокрыми, слипшимися складками и уже не защищал от дождя, поскольку предназначался для теплых сухих вечеров, но, пропитавшись водой, оказался не слишком тяжелым.

А дождь все лил, не прекращаясь. Джек внимательно смотрел под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть в грязь. Тогда его унижение будет полным.

Вскоре впереди возникли очертания кованых ворот. Джек обернулся, чтобы проверить, идет ли миссис Кэмпбелл следом, и с облегчением вздохнул, когда под ногами заскрипел гравий. Дождевые капли по-прежнему барабанили по голове, но при мысли о горячей ванне и стаканчике бренди настроение Джека заметно улучшилось. Он даже ускорил шаг.

Когда кто-то схватил его за локоть, Джек обернулся. Вцепившаяся в рукав его пальто миссис Кэмпбелл с широко раскрытыми глазами взирала на возвышающееся впереди здание.

– Это ваш дом?

Джек кивнул.

– Благодарение Богу.

Она заморгала. Повисшие на ресницах капли сорвались и заструились по щекам. Полы плаща чуть разошлись в стороны на груди, и Джек увидел полоску белоснежной кожи. Миссис Кэмпбелл промокла, как и он. Но внезапно Джек перестал это замечать. Теперь его мысли занимала не собственная ванна. Он представлял свою спутницу, сидящую в горячей воде с распущенными волосами и порозовевшей кожей.

Господь всемогущий! Джек посмотрел на Олвин-Хаус. Дом представлял собой настоящую жемчужину архитектуры, построенный его прадедом в стиле французского шато, хотя и меньшего размера. Настроение Джека улучшилось при мысли, что он проведет тут несколько дней.

– Вас что-то не устраивает?

Миссис Кэмпбелл снова заморгала и отпустила его рукав.

– Вовсе нет, если внутри сухо и тепло.

– Хорошо. – Не дожидаясь, пока она последует за ним, Джек направился к дому.

Ему пришлось стучать в дверь несколько минут. Джек колотил дверным молотком, понимая, что его спутница промокла до нитки.

– Там кто-нибудь есть? – наконец спросила она.

– Да. Всегда. – Джек опять заколотил в дверь. – Просто нас не ждали.

– Ясно. А виной всему сиюминутное решение меня похитить.

– Перестаньте это повторять. – Он с раздражением посмотрел на нее. – Вы мечтали о приключениях, и получили их сполна.

– Вашего общества я не хотела!

– Что ж, пусть это послужит вам уроком. Не делайте ставок, которых не желаете выплачивать.

Раздался скрежет засова, и Джек сделал шаг назад, когда дверь приоткрылась. Выглянувший в образовавшуюся щель дворецкий смерил гостей презрительным взглядом.

– Кто здесь?

– Вэр. – Джек снял шляпу, не обращая внимания на ливень. – Открывайте дверь, Уилсон.

Глаза дворецкого едва не выскочили из орбит. Он широко распахнул дверь и поклонился.

– Прошу прощения, ваша светлость. Мы не получали сообщения о вашем визите…

– Знаю.

Джек прошел мимо него в дом, который по его приказу всегда был готов к приему гостей. Сюда он сбегал из Лондона, где на него постоянно давило множество обязанностей, налагаемых титулом. Уединение Джека в этом доме нельзя было назвать полным, поскольку работа обычно следовала за ним, однако тут царили тишина и покой. Его мать ненавидела этот дом, ведь он находился вдали от лондонского общества, а Филипп считал его старомодным. В общем, Олвин-Хаус был в полном распоряжении Джека.

Исключение, очевидно, составлял сегодняшний вечер. Начав расстегивать пальто, Джек обернулся и увидел, что миссис Кэмпбелл в нерешительности стоит на пороге.

– Входите, – сказал он. – Или вам понравилось гулять под проливным дождем?

Она прищурилась, и ее соблазнительные губы изогнулись в гримасе раздражения, однако все же вошла в дом. Джек обернулся на звук быстрых шагов. По лестнице едва ли не бегом спускалась экономка.

– Ваша светлость, – произнесла она, с трудом переводя дыхание, и поспешно присела в реверансе. – Мы вас не ждали…

– Знаю, миссис Гибсон. Это было сиюминутное решение. – Джек старался не смотреть на миссис Кэмпбелл, чьи слова только что повторил, передавая пальто дворецкому. – Это миссис Кэмпбелл. Приготовьте для нее комнату и горячую ванну. Вы голодны? – спросил он, разворачиваясь к гостье.

Она стояла, словно оцепенев. На ресницах все еще поблескивали капли дождя.

– Э… нет. Хотя чаю я бы выпила…

– Хорошо. Миссис Гибсон, оставляю ее на ваше попечение.

Джек вышел за дверь и направился к лестнице. Его сапоги громко хлюпали во время ходьбы, и ему не терпелось избавиться от них.

– Сэр! – окликнула его миссис Кэмпбелл.

Поставив ногу на ступеньку, Джек остановился и оглянулся.

Миссис Кэмпбелл сняла плащ. Как Джек и ожидал, ее красное платье промокло насквозь и теперь облепило фигуру как вторая кожа. Под мокрой тканью виднелись очертания корсета, и Джеку показалось, будто он разглядел затвердевшие от холода соски. Он представил, как развязывает ленты этого платья и снимает его с миссис Кэмпбелл, пробуя на вкус каждый дюйм ее влажной кожи. Вообразил, как увлекает ее за собой в огромную медную ванну, которая наверняка уже готова у него в гардеробной, и его дыхание участилось.

Да поможет ему Господь! Ведь он еще хуже, чем Филипп.

– Что? – спросил Джек, борясь с реакцией собственного тела на непрошеные чувственные картины, промелькнувшие у него перед глазами.

– Что мне делать?

«Сними мокрое платье. Распусти волосы. Улыбайся мне, как улыбалась Филиппу».

– Согрейтесь и обсохните, – ответил он. – А потом… поговорим. – «И, видит бог, больше ничего».

Джек развернулся и начал подниматься по лестнице.

Глава 6

Софи с трудом сдержалась, чтобы не отпустить какую-нибудь грубость вслед удалявшемуся герцогу. Он был просто невыносим.

Экономка ждала, с трудом сдерживая любопытство. Дворецкий забрал у гостьи насквозь промокший плащ и тихо удалился.

– Добрый вечер, – обратилась Софи к экономке. – Миссис Гибсон, верно?

– Да, мадам.

Софи одернула мокрый подол. Любимое платье из алого хлопка, забрызганное грязью, было безнадежно испорчено.

– Экипаж его светлости увяз в грязи примерно в миле от дома. Полагаю, дождь лил целый день?

– Со вчерашнего дня, мадам. – Миссис Гибсон немного помолчала, а потом удивленно спросила: – Вы шли пешком целую милю?

– Да. Не было выбора. Должна признаться, кое-где нам пришлось довольно трудно.

Выражение лица экономки смягчилось.

– В компании его светлости вам ничто не угрожало. Но я представляю, что вам пришлось пережить! Сюда, мадам. Давайте я помогу вам согреться. – Экономка направилась вверх по лестнице.

– Простите, что доставляю вам столько лишних хлопот, – произнесла Софи, поднимаясь следом за экономкой по широкой лестнице из полированного дерева. Она старалась не думать о своих мокрых следах, которые теперь придется оттирать какому-то несчастному слуге.

– Не беспокойтесь, – улыбнулась экономка. – Его светлость всегда оставляет указания на случай нежданных гостей.

Софи осмотрелась. Все называли это строение домом, словно оно могло сравниться с ее крошечным кирпичным домиком на Альфред-стрит. Жилище герцога казалось настоящим особняком, и внутри выглядело даже просторнее, чем снаружи. Лампа в руке экономки отбрасывала причудливые тени на бледно-голубые стены, и ее свет отражался от тщательно начищенного до блеска паркета. Софи подняла голову и тихо охнула при виде сводчатого потолка, отливающего золотом.

Поднявшись на второй этаж, экономка повела гостью по длинному коридору и вскоре отворила дверь в роскошную комнату.

– Прошу прощения за то, что спальня не совсем готова, но горничная придет сию же минуту. – Миссис Гибсон позвонила в колокольчик, а потом поспешила к другой двери, ведущей в уютную гардеробную с камином. У дальней стены стояла медная ванна. – Вам придется немного подождать, пока мы наполним ванну горячей водой, но от мокрой одежды нужно освободиться немедленно. – Она окинула взглядом Софи, которую в прохладной комнате начала бить дрожь. – А после этого… посмотрим, что можно сделать.

К тому времени, как Софи освободилась от платья и нижнего белья и была закутана в несколько одеял, в комнате появились две служанки, одна из которых принесла чай. Прихлебывая горячий напиток, Софи наблюдала за тем, как служанки растапливают камин, суетятся вокруг ванны и вполголоса разговаривают с миссис Гибсон. Кто-то забрал одежду Софи с обещанием предпринять попытку спасти платье.

Когда ванну наполнили, Софи с вздохом блаженства погрузилась в горячую воду. Дома она пользовалась услугами служанки Колин и поварихи, приходившей раз в два дня. Чудесно было располагать целым штатом заботливых слуг. Впрочем, по мнению Софи, это было меньшее, что герцог мог для нее сделать, после того как с присущим ему высокомерием испортил ей вечер.

Герцог… Софи погрузилась под воду так, что на поверхности оставалось только лицо и колени. Что ей с ним делать?

Филипп заявлял, будто пришел в клуб повидаться с мистером Дэшвудом, однако поджал хвост, как провинившийся школьник, едва завидев брата. Мистер Дэшвуд сказал, что герцог не является членом клуба, да и сам герцог пригрозил Филиппу, что больше не станет выплачивать его карточные долги. Вероятно, он явился в клуб, чтобы решить проблемы брата. Если все так и есть, его гнев вполне оправдан.

Но почему, черт возьми, он направил свою ярость на нее? Филипп не задолжал Софи, хотя, Бог свидетель, это было вопросом времени. Наверное, Филипп до сих пор находился в клубе и делал ставки.

И вот теперь Софи здесь, вдали от Лондона, в компании человека, которого совсем не знала и уже начала недолюбливать. Дождевые капли по-прежнему барабанили по стеклам, так что потребуется по меньшей мере один ясный день, чтобы дороги просохли и стали пригодными для экипажей. Всю дорогу Софи думала о герцоге крайне нелестно, однако теперь предстояло решить, как с ним сладить. Почему Филипп не рассказал ей о нем чуть больше? Почему она сама не проявила интереса?

Софи провела пальцами по воде. Герцог моложе, чем она ожидала, – не старше тридцати пяти лет. А это означало, что он унаследовал титул в довольно молодом возрасте. Как это повлияло на его характер? Братьев наверняка воспитывали по-разному. Судя по тому, что Софи успела заметить, между ними не было ничего общего.

В общем, она решила не делать никаких предположений. Ей следовало сосредоточиться на своей договоренности с герцогом. Ведь она уже пообещала больше не играть с Филиппом. Если будет покладистой и неболтливой то, скорее всего утром герцог отправит ее домой. А вернуться в Лондон нужно поскорее. Ведь несмотря на усилия мистера Дэшвуда, слухи могут просочиться сквозь стены клуба. И Софи прекрасно знала, что с ней произойдет, когда это случится. Если станет известно, что она сделала скандальную ставку, а потом уехала с герцогом Вэром из клуба и не появлялась в Лондоне неделю, ее репутация будет запятнана окончательно. Все будут считать Софи любовницей герцога, и ни один уважаемый джентльмен не пожелает взять ее в жены. Софи не могла допустить подобное.

Она выбралась из ванны. Миссис Гибсон оставила достаточно теплых полотенец. Закутавшись в одно из них и чувствуя себя словно заново родившейся, Софи перешла в другую комнату, ярко освещенную и согретую теплом жарко пылающего камина.

Однако решимости Софи был нанесен сокрушительный удар, когда миссис Гибсон известила ее, что подходящего платья в доме не нашлось. Все четыре женщины, проживавшие в доме – две служанки, повариха и сама экономка, – носили одежду другого размера.

– Мы продолжим поиски, – пообещала экономка. – А пока предлагаю вам надеть вот это. – Она положила на кровать восхитительный халат из голубого бархата – вроде тех, что носят на Востоке.

Софи ошеломленно посмотрела на одежду:

– Чье это?

– Его светлости, – ответила миссис Гибсон. – Халат дал мне лакей, когда я спросила, во что вас одеть. Но к утру, клянусь, я добуду платье.

Софи коснулась мягкой ткани. Халат был оторочен лиловым шелком. Таким роскошным, что она едва не вздохнула от удовольствия, проводя по нему пальцами.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Вы очень добры.

Миссис Гибсон почтительно склонила голову.

– Его светлость просил передать, что будет ждать в библиотеке, если вы захотите поговорить с ним.

Софи действительно хотела многое ему сказать. Конечно, не слишком приятно появляться перед ним в его халате, но он сам виноват в том, что она оказалась в таком положении.

Софи снова погладила мягкую ткань.

– Спасибо, миссис Гибсон. Я непременно к нему зайду.

Согревшись и обсохнув, Джек ощутил, что вновь стал самим собой. Он отправил Майклза – своего лакея, исполнявшего сегодня роль камердинера, – к миссис Гибсон с просьбой передать гостье, что он будет в библиотеке, если она захочет поговорить, а потом расположился в удобном кожаном кресле возле камина. Подав хозяину стакан бренди, Майклз удалился, чтобы оставить его наедине со своими мыслями.

Разобраться в них оказалось гораздо проще, когда рядом не было Софи Кэмпбелл.

Первое и самое важное: он сделал то, что было необходимо сделать. Филиппа следовало основательно встряхнуть. Поступок Джека выглядел не слишком продуманным и дипломатичным, но уж так сложились обстоятельства. Грех было не воспользоваться тем, что само шло к нему в руки.

Джек покрутил стакан в руке, наблюдая за тем, как переливается в отсветах камина янтарная жидкость. Ключевым моментом в любой стратегии являлась попытка выяснить, что необходимо твоему противнику. И Филипп ясно дал понять: больше, чем азарт от игры, ему нужна миссис Кэмпбелл. Его прикосновения и попытки успокоить ее свидетельствовали о том, насколько он к ней неравнодушен. Джек не мог нянчится с братом, следуя за ним по пятам, чтобы удержать от участия в азартных играх. Поэтому нашел единственно приемлемый выход из положения. Он прекрасно понимал, что его поступок не излечит брата от пагубной страсти, однако пыл на время охладит.

Что же касается миссис Кэмпбелл… Что заставляло молодую привлекательную женщину коротать вечера за игорным столом в клубе «Вега»? Здравый смысл подсказывал Джеку два ответа, и ни один из них ему не нравился. Она могла наведываться в клуб по той же причине, что и его брат: чтобы проигрывать деньги, свои или чьи-нибудь еще, ради развлечения. Подобный мотив давал Джеку полное право не испытывать ни малейших угрызений совести. Окажись она одной из богатейших наследниц Англии, его отношение к делу не поменялось бы. Азартные игры безрассудны и разорительны.

Но существовало и другое объяснение. А если миссис Кэмпбелл привлекала вовсе не перспектива получить выигрыш? От внимания Джека не ускользнуло, что хоть женщин и допускали в клуб «Вега», ни одна из них не обладала такой же красотой и обаянием, как миссис Кэмпбелл. В своем ярком темно-красном платье с соблазнительно спускающимся на шею темным локоном она неизменно притягивала к себе взоры всех мужчин. Эта женщина могла играть не только на деньги. И если она вознамерилась сделать Филиппа своим любовником, Джек быстро положит конец ее мечтаниям. Женщины, подобные миссис Кэмпбелл, способны опустошить карманы даже самого богатого мужчины скорее, чем карточный стол.

Но если Джек по какой-то причине ошибался, хотя это было маловероятно, он просто заплатит ей пять тысяч фунтов. Ведь именно этого она хотела, не так ли?

Дверь за спиной Джека отворилась, и он, сделав глоток бренди, приготовился к ссоре. Он не привык извиняться за собственные поступки. А в данном случае совсем не жалел о содеянном. Будь миссис Кэмпбелл старой или некрасивой, он поступил бы так же, желая уберечь брата от беды. Ну, возможно, не совсем так же, но уж точно не менее решительно. А то обстоятельство, что миссис Кэмпбелл оказалась молодой и привлекательной, лишь делало ее более опасной.

– Полагаю, вы уже придумали, как добраться до Лондона? Надеюсь, на сей раз путешествие будет более комфортным. – Софи обошла вокруг кресла, чтобы приблизиться к огню, и Джек едва не выронил стакан, посмотрев на нее.

Волосы миссис Кэмпбелл спускались по спине непослушными волнами и в свете камина приобрели оттенок красного дерева. А вот ее наряд и вовсе едва не лишил Джека дара речи. Полы длинного халата из голубого бархата волочились по полу, а из подвернутых рукавов выглядывали изящные руки. Она дважды обвязалась поясом, подчеркнув тонкую талию… и соблазнительные изгибы тела. Этот домашний наряд был невероятно чувственным, и только потом затуманенный взор Джека заметил очевидное.

– Это же мой халат, – произнес он.

Миссис Кэмпбелл дерзко посмотрела на хозяина дома и приподняла длинные полы халата.

– Ничего иного экономка найти не сумела. Одежда других служанок мне мала, а наряды миссис Гибсон слишком велики. В общем, пришлось надеть это. – Она провела рукой по ткани. Джек проследил за этим жестом, представляя, каков на ощупь бархат и… женская кожа под ним. – Моя одежда промокла насквозь и скорее всего не подлежит восстановлению. И все из-за вашего безумного желания похитить меня и увезти из Лондона под проливным дождем.

– Я вас не похищал. – Джек сделал большой глоток бренди, стараясь не смотреть на выглядывавшую из-под халата лодыжку. Неужели под этим халатом ничего нет? Подобные мысли совершенно не способствовали здравым рассуждениям.

– Вы не позволили мне поехать домой, вопреки моим просьбам. – Софи опустилась на диван, стоявший напротив кресла, и полы ее халата слегка разошлось, явив взору Джека обнаженную до колена ногу. К счастью, девушка запахнула халат и не успела заметить, что стала объектом внимания герцога.

Он не просто смотрел на нее, а бесстыдно таращился. Неужели в доме действительно не нашлось никакой подходящей женской одежды?

Господи, вероятно, им овладело безумие. О чем он только думал, когда решился притащить эту женщину в Олвин-Хаус? Неделю в ее обществе ему точно не продержаться. Она так или иначе принесет ему несчастье.

– Так каков же ваш план? – спросила Софи. – Что вы решили?

– Филипп, – произнес Джек. – Он нарушил данное мне слово, так что последствий не избежать.

– Так почему вы не притащили сюда Филиппа?

Потому что не смог бы провести в его обществе и дня, не говоря уже о целой неделе. Джек постарался прогнать подобные мысли.

– Это ни к чему бы ни привело. Филипп обиделся бы, а потом снова вернулся к столу.

– Однако вы оставили его в клубе, где никто не помешает ему играть, – усмехнулась Софи. – Мудрое решение.

Джек сделал еще один глоток бренди. Собственное решение и ему казалось уже бессмысленным. Интересно, есть ли что-нибудь на миссис Кэмпбелл под халатом?

– Если вы не хотели вмешиваться, вам следовало уйти, вместо того чтобы вставать на его защиту.

Софи шумно выдохнула.

– Да, мне действительно нужно было это сделать. Но, как вы уже сказали, меня погубила жадность. Мысль, чтобы разом выиграть пять тысяч фунтов, была слишком соблазнительной.

Джек насмешливо улыбнулся и коротко отсалютовал стаканом:

– Это смертный грех.

Софи грустно усмехнулась:

– Значит, Филипп ужасный лжец?

Джек промолчал.

– Я вышла за границы дозволенного, задав этот вопрос? – В голосе Софи прозвучало изумление. – Вы сказали, что он нарушил данное вам обещание больше не играть. Я часто вижу его не только в «Веге», но и в других заведениях тоже. Если вы думаете, что он проиграл все свои деньги мне, то заблуждаетесь.

– Я не строил подобных предположений. – Джек вспомнил о чеке, совсем недавно выписанном на имя сэра Лестера Багуэлла, и допил остатки бренди. – Так сколько же вам удалось у него выиграть, коль уж вы заговорили об этом?

Софи гневно посмотрела на Джека. Он поднялся с кресла и подошел к серванту, чтобы налить себе еще бренди, поскольку одного стакана было недостаточно. Джек машинально наполнил второй стакан хересом и протянул его миссис Кэмпбелл.

– Спасибо, – с удивлением произнесла она. Софи сделала глоток, и ее веки затрепетали от удовольствия. Она отпила еще немного, и губы влажно заблестели от вина.

Джек не сводил с нее глаз. Господи, эти губы! Он снова опустился в кресло. Его завораживало все, что бы ни делала эта женщина. Когда миссис Кэмпбелл снова открыла глаза, Джек заставил себя отвести взгляд от ее обнаженной лодыжки, отливающих шелком волос и блестящих губ.

– Несколько сотен фунтов, – запоздало ответила она на его вопрос, а потом наклонила голову и посмотрела ему в лицо. – Не за один раз, конечно. К тому же порой я ему проигрывала.

– Но, полагаю, не слишком часто.

Софи подтянула ноги к себе, уткнулась подбородком в колени и сделала еще глоток вина, прежде чем поставить стакан на стол.

– Верно, нечасто. Филипп играет слишком безрассудно.

– Как это?

Пламя камина освещало лицо Софи, придавая ему задумчиво-печальное выражение. Джек старался не обращать внимания на выглядывавшие из-под халата пальцы ее ног. Гостья успела скинуть простенькие туфельки, явно позаимствованные у миссис Гибсон. Совсем не такой, по мнению Джека, должна быть изворотливая мошенница, вознамерившаяся обчистить своих соперников до нитки. Возможно, это была искусная игра, призванная заставить Джека поверить в ее невиновность, но если и так, то ничего лучше он прежде не видел.

– Филипп не просчитывает ходы, – объяснила миссис Кэмпбелл. – И поднимает ставки, даже когда делать этого не следует. И потом… Я просто не знаю, как еще это описать… Он ужасно невезучий.

– В отличие от вас, – пробормотал Джек.

Софи натянуто улыбнулась:

– Его удача не имеет ничего общего с моей.

В ее словах прозвучал скрытый смысл, которого Джек не понял.

– Но если Филипп продолжает играть даже в тех случаях, когда удача от него окончательно отвернулась, то проблема не только в невезении. В его действиях отсутствует здравый смысл. Он не останавливается, потому что не боится проиграть. – Уткнувшись подбородком в колени, Софи улыбнулась. – И все это благодаря вам.

– Это не всегда так.

– Но в последний раз вы ответили на его просьбу о помощи, – заметила она. – Человек теряет осторожность, зная, что ему есть на кого положиться. Азартные игры связаны с риском. И никаких гарантий нет.

Все это Джек прекрасно знал. В юности он и сам любил делать ставки. Впрочем, не играл в кости и очень редко в карты. Его пари были более личными. Кто мог победить Стюарта Дрейка в гонках на экипажах из Лондона в Гринвич? Джек. Тогда он выиграл двадцать гиней. Кто подстреливал больше всех птиц в вересковых полях? Джек. Тот спор принес ему десять фунтов. Кто удостоился танца с самой красивой девушкой на званном вечере, не называя своего титула, что, по мнению, Эйдана Монтгомери, было настоящим жульничеством? Джек, облегчивший карманы друзей на еще несколько гиней.

Но вскоре он унаследовал титул, и это положило конец подобным поступкам. Сомнительные развлечения стали ниже достоинства Джека. Да и времени на них не оставалось. Кто же думал, что его отец, вознамерившийся жить до девяноста лет, утонет в пятьдесят? Джек собирался вести беззаботную жизнь наследника титула и уж никак не предполагал, что станет герцогом накануне своего тридцатилетия. Теперь было бы по меньшей мере странно спорить о том, чей экипаж быстрее.

– Так вот что вас привлекает? – спросил он. – Риск?

– Нет. Я предпочитаю надеяться на выигрыш и не думать о риске проигрыша.

Ну конечно. Джек отвел взгляд от голых ног гостьи.

– Вы говорите как опытный шулер, – промолвил он.

– Неужели?

– А это не так? Вы завсегдатай игорных заведений и регулярно выигрываете у таких простаков, как мой брат, крупные суммы денег. Вы даже не отрицаете, что намеревались выиграть у меня пять тысяч.

– Вы сами это предложили, – возразила миссис Кэмпбелл. – И мне бы хотелось знать почему.

Она поразила Джека его же собственным оружием. Он допил бренди и теперь задумчиво посмотрел на пустой стакан. Двух достаточно. Если он выпьет еще, то рассудок, и без того пребывающий в хаосе, окончательно его подведет и заставит совершить какую-нибудь глупость. Вид голых ног Софи мучил Джека.

– В этом нет ничего особенного. Просто действенное средство, – пробормотал он.

– Призванное разлучить меня с Филиппом? – усмехнулась Софи. – Если так, то в этом не было необходимости. Я уже упоминала вам, что не собиралась играть с ним в кости, но он испортил мне вечер, уговорив сыграть. Я знаю вашего брата достаточно хорошо, чтобы относиться к нему с осторожностью.

Джек недовольно посмотрел на нее. В «Веге» миссис Кэмпбелл вовсе не показалась ему настороженной, посылая поцелуи костям в руке Филиппа.

– Это действительно так, – настаивала она. – Что бы вы обо мне ни думали, я не желаю превращать людей в банкротов и не люблю смотреть, как мои друзья разрушают собственную жизнь. Я считаю вашего брата другом, хотя в последнее время он стал слишком навязчивым. Если бы вы просто отозвали меня в сторонку и попросили помочь увести Филиппа от стола, я бы с радостью это сделала. – Губы миссис Кэмпбелл тронула озорная улыбка, и Джек вздрогнул. – Даже за гораздо меньшую сумму, чем пять тысяч фунтов.

Она его дразнила.

– Филипп ожидает от вас не дружбы, а гораздо большего, – усмехнулся он.

Лицо Софи застыло. Она знала, чего хочет от нее Филипп. Однако Джек не понял, льстило ей это обстоятельство или, наоборот, огорчало. Его поразило, насколько хорошо гостья умеет скрывать свои эмоции. Но уже в следующее мгновение Софи вновь превратилась в мило воркующую светскую даму. Она захлопала ресницами, и на ее губах заиграла жеманная улыбка.

– Неужели? – воскликнула она. – Господи! Вот уж не ожидала, что джентльмен захочет выразить чувства с помощью брата. – Софи с надеждой посмотрела на герцога. – Так что, он безумно влюблен? Я должна приготовиться к предложению руки и сердца? Мы вскоре станем братом и сестрой, ваша светлость?

Господи, нет! Джек едва не вскочил при мысли, что эта женщина станет его невесткой. Она будет виться вокруг Филиппа, а он… сойдет в могилу во цвете лет.

– Вы совершите большую глупость, приняв предложение Филиппа, если, конечно, он действительно собирается его сделать. У него нет собственного состояния, а свое содержание он проигрывает в притонах.

Софи громко рассмеялась. И Джек непроизвольно улыбнулся.

– Видели бы вы свое лицо! Неужели вы подумали, что я всерьез? – Она покачала головой. – Разумеется, я никогда бы не приняла предложение Филиппа. Ни по одной из причин. Из него получился бы ужасный муж, и я…

– Что? – поинтересовался герцог, когда миссис Кэмпбелл замолчала.

Она облизала губы.

– Я знаю, что он вне пределов моей досягаемости. Брат герцога Вэра! Я даже и не мечтаю, чтобы заполучить такого знатного жениха.

Но Софи собиралась сказать совсем не это. Джек наклонился вперед, чтобы поставить стакан и сесть в кресле так, чтобы лучше видеть собеседницу.

– Многие женщины ухватились бы за малейшую возможность заполучить Филиппа.

– Правда? – Она простодушно улыбнулась и повела плечом. – Наверное, я не такая, как большинство женщин.

Да… но почему? Что такого было в этой женщине, что дразнило и привлекало Джека, хотя он должен был относиться к ней с неприязнью и высокомерием?

– Согласен, – протянул Джек. – Вы играете в азартные игры и беззастенчиво признаетесь в том, что любите выигрывать, но при этом утверждаете, будто никого не хотите пускать по миру. Настоящему игроку было бы безразлично. Это заставляет меня думать, что вы играете в какую-то иную игру. Когда я предположил, что Филипп хочет от вас большего, нежели дружба, вы не только сочли это неприемлемым, но и высмеяли саму идею. Из этого я делаю вывод, что мои слова не стали для вас открытием и вы размышляли о подобной перспективе. Вы не возмутились, когда я заявил, что вы кочуете по игорным домам Лондона в поисках богатого покровителя. Знаете, что Филипп хочет затащить вас в постель, и все, кто видел, как вы флиртовали с ним сегодня вечером, наверняка сочли, будто вы его поощряете. Вы думали о том, каков он в качестве любовника или даже мужа, однако утверждаете, что отвергли бы любое из этих предложений. Данное обстоятельство заставляет меня подозревать, что вы действительно играете в кости не за несколько гиней. Просто Филипп недостаточно соблазнительная для вас цель. – Герцог склонил голову набок. – Я не прав?

Во время его тирады Софи села прямее, опустив ноги на пол. И вот теперь она неотрывно смотрела на сидевшего напротив нее мужчину. Ее губы приоткрылись, а глаза потемнели.

– Вы много размышляли об этом, верно?

– Не так уж много, – возразил герцог. – До сегодняшнего вечера я даже не подозревал о вашем существовании. – Он не смог удержаться и снова окинул взглядом Софи. Полы слегка разошлись, соблазнительно приоткрыв грудь. Кровь Джека забурлила в жилах, хотя он не желал подобной реакции. – Но я знаю, таких, как вы.

На мгновение ему показалось, будто он все же поколебал ее уверенность. В глазах Софи вспыхнул огонь, и она судорожно вздохнула, однако быстро успокоилась.

– Ну конечно, вы думаете обо мне именно так. – На сей раз улыбка получилась натянутой. – Доброй ночи, ваша светлость. – Миссис Кэмпбелл поднялась с дивана и присела в реверансе, отчего полы халата разошлись еще больше. Теперь Джек разглядел ложбинку между грудями.

Во рту у него пересохло. Под халатом на Софи ничего не было. Миссис Кэмпбелл царственным жестом приподняла мешавшиеся под ногами полы халата, вновь явив взору Джека голые лодыжки – черт бы их побрал! – надела туфельки и вышла из библиотеки.

Джек понимал, что своим последним замечанием нанес Софи удар в самое сердце, и все же не мог думать ни о чем, кроме ее обнаженных ног.

Глава 7

На следующее утро Джек стоял перед окном столовой с чашкой кофе в руках и смотрел, как дождь продолжает поливать раскинувшийся перед домом сад. Уилсон сообщил ему, что в Чизике дождь шел без остановки почти целую неделю. А Джек, безвылазно сидевший в своем лондонском доме, даже не заметил этого. Нет, порой он выбирался из дому, но, как правило, мир сам приходил к нему, кланяясь и всегда в чем-нибудь нуждаясь. Если погода благоволила, Джек выезжал по утрам на конные прогулки, но только теперь вдруг вспомнил, что не делал этого уже несколько дней. Вероятно, из-за дождя.

Если бы не Филипп, он и сейчас находился бы в доме близ Сент-Джеймс-сквер, просматривая за завтраком свежие газеты, прежде чем вернуться в кабинет, где его ждали бесчисленные петиции, счета, отчеты, прошения и запросы из всех уголков Англии. К этому часу в приемной уже сидели бы три или четыре посетителя, дела которых были столь важны, что они не доверили их почте. Рано или поздно Джек встретился бы с матерью, та непременно начала бы говорить о каких-то своих потребностях или напоминать о том, что отец на его месте поступил бы иначе. К Джеку редко заезжали старые приятели, но он уже не встречался с ними так давно, что многие из них перестали его беспокоить. Незаметно наступило бы время обеда, после которого его ждали очередные неотложные дела.

Однако сегодня все было иначе. Джек не сообщил о своем приезде, поэтому Уилсон не обеспечил ему свежую лондонскую прессу, да и секретарь Перси остался в городе. Отец предупреждал Джека о том, что ни одному наемному работнику нельзя доверять, но, наверное, настало время предоставить Перси свободу действий. Вообще-то ни секретарь, ни герцогиня не узнают о его местонахождении до тех пор, пока он сам не сообщит об этом. Все это напоминало ему жизнь в университете, когда можно было улизнуть с уроков, заняться чем-нибудь более интересным или просто побездельничать. Джек поднес чашку к губам и сделал глоток, наслаждаясь вкусом. Дверь за его спиной распахнулась.

– Ваша светлость! – произнес Уилсон.

– Да?

– Слуги доставили экипаж. Сломалась ось, так что на ремонт потребуется несколько дней.

Джека это не удивило.

– А дороги? – спросил он, уже зная ответ.

– Совершенно непригодны для путешествий, сэр. Потребовалось шесть человек и четыре лошади, чтобы вытащить экипаж из канавы и доставить в Олвин-Хаус.

– Пусть делают все, чтобы починить ось. Наши лошади в порядке?

– У одного коня в подкове застрял камень, но грум им уже занимается.

– Это все, Уилсон?

– Да, сэр. – Дворецкий удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

Олвин-Хаус располагался на территории обширного парка. В каретном сарае имелись и другие средства передвижения, только вот все они предназначались для коротких дистанций. И теперь, когда дороги размыло так, что по ним не мог проехать ни один экипаж, Джек надолго застрял в Чизике.

Вернее, они застряли.

Словно бы в подтверждение его мыслей дверь столовой открылась, и Джек сразу понял, что к завтраку спустилась миссис Кэмпбелл. И не только потому, что воздух будто бы сгустился. Джек увидел отражение своей гостьи в оконном стекле перед собой.

– Доброе утро!

Джек заметил, что его титул не производил большого впечатления на эту женщину. Должного уважения к нему она тоже не проявляла. Но в последние несколько лет он привык к своему положению в обществе. Ведь при жизни отца Джек носил титул графа Линдси, и окружающие относились к нему соответствующим образом. Однако его гостья обращалась к нему так, словно была ему ровней. Более того – будто он стоял на ступень ниже. Подобное поведение интриговало и сводило с ума.

– Доброе утро, миссис Кэмпбелл.

Джек обернулся, чтобы посмотреть, как его гостья пересекла комнату и приблизилась к буфету. Она двигалась легко и грациозно, точно танцовщица. Приподняла крышки на некоторых блюдах, намереваясь положить себе еду, и Джек подал знак стоявшему возле буфета лакею. Слуга выскользнул из столовой, оставив их наедине.

– Вижу, вам подыскали одежду, – заметил Джек.

Софи положила в тарелку несколько тостов, кекс, яйца и села за стол.

– Да. Этот элегантный наряд принадлежит бывшей горничной, неожиданно оставившей работу прошлой весной. – Она провела ладонью по простой темно-синей ткани лифа. – Осмелюсь предположить, что это форменная одежда.

Джек оторвал взгляд от руки девушки, все еще находвшейся в непосредственной близости от ложбинки между грудями. Это платье принадлежало служанке, но Софи не стала прикрывать декольте платком, поэтому зрелище было впечатляющим.

– Да.

– Весьма хорошего качества.

– Правда? – Джек пожал плечами. – Я его не выбирал.

– А… – Софи намазала тост джемом. – Не герцогское это дело.

– Именно.

Она посмотрела на герцога. Он стоял около дальнего конца стола, и лившийся из окна свет, освещал его лицо.

– В коридоре я встретила вашего дворецкого Уилсона. Он сказал, что экипаж вытащили из канавы.

– Да. – Джек снова сел за стол и потянулся к кофейнику. – К сожалению, сломалась ось. На ремонт потребуется несколько дней.

Софи на мгновение перестала жевать, и ее зрачки расширились. Она перевела взгляд на окно, по которому монотонно барабанил дождь, доела тост, изящно отерла рот салфеткой и произнесла:

– Значит, мы застряли здесь на неопределенное время?

– Звучит зловеще. Дороги размыло, поэтому не следует и пытаться ехать в Лондон в легком ландо или двуколке, хранящихся в каретном сарае.

Софи молчала. Джек поднял голову и заметил, что она наблюдает за ним, сдвинув брови. Миссис Кэмпбелл являлась обладательницей невероятно красивых глаз – ясных и умных. И вот теперь она смотрела на него так, словно перед ней сидел глупец. Джека охватило раздражение. Ведь не его вина, что за окном льет дождь.

– Разве это так важно? – спросил он, чтобы разозлить Софи. – Вы все равно должны пребывать здесь целую неделю.

Нож, который Софи держала в руке, со звоном упал на тарелку.

– Проклятая ставка! Вы ее предложили. Вы задумали это с самого начала?

– Если уж говорить начистоту, то я был уверен, что проиграю.

– Ну а я… была уверена, что выиграю!

Неожиданно Джек улыбнулся:

– Так нам обоим и надо!

Софи покачала головой, а потом закатила глаза.

– Ну, раз уж никто из нас этого не хотел, может, предпримем попытку вернуться в Лондон? Это поможет нам избежать многих проблем.

«Я не говорил, что не хочу этого» – подумал Джек, заерзав на стуле, и произнес:

– Нет. Это глупо, потому что скорее всего поездка закончится плачевно.

В глазах Софи мелькнуло негодование. Она вскочила со стула и шагнула к буфету, чтобы налить чаю. Когда же вернулась обратно к столу, ее лицо приобрело прежнее нарочито любезное выражение.

– Что же мы будем делать в этом отрезанном от мира месте?

Внезапно Джек ощутил себя совершенно свободным, чего не происходило много лет. Обычно он тщательно планировал визиты в Олвин-Хаус и предупреждал слуг о своем приезде за несколько дней. Секретарь и управляющий сопровождали его, как и многочисленные дела, составлявшие значительную часть жизни. Даже тут, в уединении, Джек работал по несколько часов в день.

Но все это осталось в Лондоне, и сегодняшний день был полностью в его распоряжении. Джек откинулся на спинку стула и произнес:

– Понятия не имею.

Миссис Кэмпбелл вздохнула:

– Нет, это действительно ужасное похищение. Я ждала, что вы поведете себя более по-герцогски.

– Да? И как же?

Софи на мгновение задумалась, прихлебывая чай.

– У вас есть темница? – спросила она, и Джек покачал головой. – А пыточная камера?

– Увы, – усмехнулся он.

– Теперь вы понимаете, о чем я? Вы увезли меня из Лондона в этот красивый дом, полный слуг, включая кухарку, заслуживающую того, чтобы ей платили вдвое больше, чем она получает сейчас. – Чтобы проиллюстрировать собственные слова, Софи помахала кексом. – Если вы так представляете наказание, то мне хотелось бы узнать, каким вы видите удовольствие.

«Мне бы очень хотелось доставить тебе удовольствие». Джек прикусил язык, чтобы предательская мысль не вырвалась на свободу.

– Этот дом является моим любимым. Однако он сравнительно новый, поэтому я сомневаюсь, что в нем имеются какие-либо средневековые приспособления.

– Ваш любимый дом. – Софи вскинула брови.

Какое выразительное лицо! По одному этому легкому движению бровей Джек понял, что она смеется над ним, несмотря на вежливый и серьезный тон.

– У вас их так много, что вы можете расположить их в порядке предпочтения?

– Чтобы сравнить, требуется всего два, – ответил он.

– У вас только два дома?

– Нет, пять.

– Пять домов! Матерь божья! Как можно выбрать из такого количества?

– Легко. Этот самый маленький и уютный. – Джек сказал это, чтобы уколоть Софи, хотя скорее всего так и было на самом деле.

– Ясно. – Взгляд Софи скользнула по комнате. – А как вы охарактеризуете остальные?

– Неуютные. Холодные и мрачные. – Джек развернулся к окну и вздохнул при виде серых туч и тумана. – В солнечные дни эта комната светлая и жизнерадостная.

– Придется поверить вам на слово. – Софи допила чай и отодвинулась от стола. – Что ж, пожалуй, я осмотрю дом, чтобы понять, почему он стал любимым. Раз уж нам все равно нечем заняться, – добавила она, когда герцог удивленно воззрился на нее.

Да, в ее компании это будет самым безопасным времяпрепровождением. Странно, но предложение Софи прозвучало привлекательно.

– Буду рад показать его вам.

Накануне вечером Софи долго не могла уснуть, ища выход из сложившейся ситуации. Одно она знала наверняка: ей необходимо вернуться в Лондон как можно скорее. Ее отсутствие лишь подтвердит самые дикие предположения, которые непременно будут высказываться, ведь они с герцогом устроили незабываемую сцену. Его светлость заявил, что не имеет на нее никаких видов, однако упрямо продолжал игнорировать обещания Софи избегать общества Филиппа. Данное обстоятельство беспокоило ее. Софи научилась жить, используя собственное обаяние и дар убеждения. И вот теперь ей предстояло уговорить герцога принять во внимание ее точку зрения.

Но он лишь терпеливо сносил ее объяснения, не сводя с нее взгляда своих холодных серо-голубых глаз, еле заметно улыбаясь и подмечая малейшие промахи в суждениях, чем приводил Софи в ярость. Но выбора у нее не было, и она продолжала свои попытки достучаться до него. Здесь герцог хозяин, и вернуться домой она сумеет лишь в том случае, если этого пожелает он.

Экскурсия по дому помогла бы узнать его владельца чуть лучше. Он не походил ни на одного знакомого Софи мужчину – сдержанный и холодный, каким и надлежало быть настоящему герцогу. Софи старательно избегала мыслей о титуле этого мужчины, ведь они неизменно напоминали ей о том, сколь беспомощна и ничтожна она по сравнению с ним, однако не могла не заметить разницу между ними.

Джек провел гостью через холл, который она уже видела вчера по прибытии. Высокие окна, расположенные под самым потолком, пропускали свет дня, выкрашенные голубой краской стены переливались, точно врата рая, а тщательно натертые полы ослепляли своим блеском. Взгляд Софи упал на портрет дамы в богато расшитом старинном платье, висевший над дверью, которую открыл герцог. Лицо женщины излучало безмятежность и величие. У ее ног сидела маленькая собачка. На заднем плане возвышались холмы и какое-то строение. Вероятно, Олвин-Хаус.

– Кто это? – спросила Софи.

– Моя прабабушка. Дом возвели для нее. Она сама руководила обустройством сада.

– Боже, – пробормотала Софи, на которую портрет произвел сильное впечатление. – Полагаю, ваш прадедушка очень ее любил.

– Наоборот, – возразил Джек. – Они не выносили друг друга. Поэтому он построил этот дом, чтобы сослать ее сюда.

Софи в замешательстве отвернулась от портрета.

– О…

Сложив руки за спиной, герцог посмотрел на портрет.

– Насколько я знаю, здесь она была счастлива. Прадед дал ей полную свободу действий в том, что касалось дома, но до тех пор, пока она тут живет.

– Как мило, – промолвила Софи. Подобным образом мог бы поступить ее собственный дед, лорд Мейкпис.

Герцог жестом пригласил ее следовать дальше. Они прошли через просторный холл с широкой лестницей в другую комнату.

– Голубая гостиная, – пояснил он, хотя это было излишне.

Пол устилал мягкий ковер роскошного оттенка сапфира с узорами из цветов и виноградных лоз. Мебель и стенные панели были изготовлены из красного дерева с позолоченной инкрустацией и вставками из голубой ткани. Из высоких окон открывался вид на тщательно спланированный и ухоженный сад, немного утративший свою привлекательность под проливным дождем. Софи задержалась в этой комнате, рассматривая ее убранство и украшающие стены пасторали.

– Взгляните наверх, – посоветовал герцог.

Она послушно подняла голову и ошеломленно охнула. Потолок комнаты напоминал стенки кованого сундука и представлял собой чередование восьмиугольников и квадратов темного дерева. В этом не было ничего необычного, а вот искусная резьба никого не оставляла равнодушным. Потолок казался живым, словно бы в полированной древесине был заключен целый мир. Из-за каждого карниза выглядывали разнообразные животные – олени, собаки, птицы и даже мифические существа.

– Как красиво, – прошептала Софи, запрокинув голову так, чтобы увидеть как можно больше. – Невероятно! Сколько же времени понадобилось, чтобы вырезать все это!

– Мы с братом частенько ложились на ковер и любовались разными животными, – произнес герцог.

Софи недоверчиво рассмеялась, когда ее взгляд выхватил из многообразия резных существ горностая с узкой мордочкой, толстого кота и даже слона.

– Неудивительно! – Софи обошла вокруг дивана и споткнулась о край ковра, украшенного бахромой.

Герцог быстро шагнул вперед. Софи испуганно вскрикнула, ожидая падения на пол, но вместо это почувствовала, как ее подхватили сильные мужские руки. Она машинально вцепилась в рукав сюртука его светлости, и их пальцы переплелись. Мгновение они не двигались, а потом герцог молча поставил девушку на ноги. Смущенно пробормотав извинения, она отошла в сторону. Сердце колотилось как сумасшедшее от перспективы падения и прикосновений рук герцога. Она и не поняла, что находилась так близко от него, и вот теперь не решалась поднять голову.

Что было глупо с ее стороны. Герцог поступил так, как любой другой джентльмен. Софи глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

– Какое ваше любимое?

Герцог заморгал, снова сложил руки за спиной и принял привычную величавую позу.

– Что, простите?

– Ваше любимое животное. На потолке.

Он посмотрел вверх, словно не понял вопроса.

– А… вы об этом. Сфинкс. Над камином. По-моему, у него лицо моего деда.

Да, именно так и было. Осторожно ступая по ковру, Софи подошла ближе.

– Как умно.

– Я всегда так полагал, – отозвался герцог. – Похоже, прадед вырезал свое лицо и лица всех детей моей прабабушки на потолке, потому что она почти с ними не виделась.

– Не виделась? Но почему?

– Мой дед и его братья отправились в школу, едва только достигли подходящего возраста, поэтому он редко бывал здесь. Сестер отправили жить к родственникам или в школы для девочек. Одна из них умерла, а дебют двух других благополучно состоялся в Лондоне, и они вышли замуж к тому времени, как им исполнилось по восемнадцать лет.

Голос герцога звучал спокойно, но Софи вдруг почувствовала, будто погрузилась в тень. Это чудесное помещение внезапно превратилось в комнату утешения горюющей матери.

– Сколько детей у них было? – тихо спросила она.

– Шестеро. Девочкам разрешили жить с матерью до двенадцати лет.

– Но ведь это жестоко! Что за человек мог лишить мать собственных детей?

Герцог вздохнул:

– Тот, кто сослал жену в это поместье и навещал раз в год, чтобы наградить еще одним ребенком.

И вновь Софи вспомнила о собственном деде. Он лишил своего сына, отца Софи, наследства, а ее саму отправил в школу миссис Эптон, когда девочка осиротела. Софи была благодарна деду за этот поступок, однако он не мог изменить того обстоятельства, что старик просто избавился от обузы.

– Надеюсь, следующая комната более приятная, – беспечно промолвила она. – Иначе я начну недоумевать, почему вам так нравится этот дом.

– Вам он кажется отталкивающим? – Герцог внимательно следил за выражением лица гостьи, но сейчас опять посмотрел на потолок. – Раньше подобное положение вещей никого не удивляло.

– Значит, вас с Филиппом тоже отправили в школу?

– Естественно. Хотя мой отец никогда не пытался разлучить нас с матерью.

– Ваши родители были добрыми и любящими?

Герцог помедлил с ответом. По его лицу пробежала тень, и он не произнес ни слова. Он подошел к дверям, расположенным в дальней стене комнаты и внимательно посмотрел на Софи. Напомнив себе, что его отношения с родителями не ее дело, она последовала за герцогом.

– Музыкальный салон, – сказал он, распахивая двери.

Но Софи и так уже это поняла, увидев рояль и накрытую чехлом арфу. И все же красота этой комнаты буквально заворожила ее. Три стены сплошь состояли из высоких окон, перед которыми раскинулся сад. Оставшаяся стена и промежутки между окнами были выкрашены в желтый цвет. Рамы обрамляли длинные занавеси из струящегося шелка того же оттенка, что и обивка на стульях. В узор вплеталась музыкальная фраза, а в промежутках между нотами виднелись причудливые арфы и лиры. Вероятно, салон декорировал человек, любивший музыку.

Однако самым замечательным предметом был рояль. На таком инструменте мог играть только настоящий виртуоз. Софи осторожно подняла крышку. Именная табличка гласила, что рояль изготовила фирма «Джон Бродвуд и сыновья». Отец Софи считал, что эти мастера делают самые лучшие музыкальные инструменты.

– Вы играете? – Она коснулась клавиш, однако звук оказался не очень чистым.

– Нет.

– Поете?

– Не слишком хорошо.

Софи удивленно посмотрела на хозяина дома.

– Я всегда думала, что джентльменов обучают музыке.

Однако вместо ответа герцог спросил:

– А вы играете?

– Да. Но рояль расстроен. – Она опустила крышку. Как жаль! Иметь в доме прекрасный инструмент, на котором никто не играет. – Директриса школы, где я училась, настаивала на том, чтобы девочки обучились игре хотя бы на одном музыкальном инструменте. – Софи огляделась. Комната была красивой, однако нежилой. Она не увидела на рояле нот, арфу закрывал чехол, все вещи лежали так, будто ими давно никто не пользовался. Поклонник музыки украсил этот салон, но музыка покинула его. – Насколько я понимаю, вы заходите сюда не часто.

– Поскольку я не играю, мне нечего тут делать.

Какое расточительство! Иметь прекрасное помещение и не использовать его. Если бы здесь жила семья Софи, эта комната стала бы самой любимой. Отец аккомпанировал бы на рояле матери, распевающей арии из опер и романсы. Софи на мгновение представила свою семью, расположившуюся в этом салоне. Папа за инструментом, мама – у окна, а она сама перелистывает страницы нот…

Девушка отчаянно заморгала, желая избавиться от возникшей перед глазами картины, которой никогда больше не увидит. Она подошла к окну, встав спиной к роялю. Отсюда можно было смотреть на украшенный колоннами вход в дом – еще более внушительный при свете дня. Софи оценила раскинувшийся перед ней ландшафт, внезапно сообразив, что они проделали довольно большой путь под дождем. Аллею, посыпанную гравием, обрамляли тщательно подстриженные газоны. А деревья, мимо которых они с герцогом брели в темноте, казались очень далекими. Просторный ухоженный парк пробудил в ней чувство одиночества. Дом и окрестности были чудесными, но в то же время слишком тихими и всеми позабытыми. Как и их хозяин.

Софи развернулась и спросила:

– Какая из комнат ваша любимая?

– Библиотека, где мы разговаривали вчера вечером.

– Пойдемте туда? – Если Софи действительно вознамерилась узнать герцога получше, нужно заходить в те помещения, где он проводил больше времени.

Кивнув, герцог вернулся в голубую гостиную, а потом свернул в галерею. Высокие узкие окна пропускали мало света, поэтому тут царил полумрак.

– Здесь нет ничего интересного.

Софи замедлила шаг, когда ее взгляд упал на небольшую картину в рамке.

– Это Филипп! – воскликнула она, взирая на выполненный карандашом портрет. – Когда был ребенком.

– Да. – Герцог остановился рядом с ней. – Я нарисовал его.

Юный Филипп был изображен с длинными волосами и невинной улыбкой на устах. Он сидел на ветке дерева. Само дерево было изображено весьма схематично, но Софи живо представила, как маленький Филипп карабкается на него и болтает босыми ногами над поверхностью озера, удя рыбу или бросая в воду камешки.

– Он такой беззаботный и счастливый.

– Это было давно, – усмехнулся герцог.

– А теперь Филипп не такой? – Софи снова принялась рассматривать портрет. Его рисовали с любовью. Филипп смеялся, позируя брату. – Вероятно, в детстве вы были очень близки.

Герцог глубоко вздохнул.

– Да. Детьми мы были очень похожи. Часами сидели на берегу озера. Там мы прятались, сбегая с уроков.

Однако, повзрослев, братья стали совсем разными. Любопытство заставляло Софи задавать все новые вопросы. Почему они росли порознь, и когда их разлучили?

– Я думала, вас отправили в школу.

– Конечно, – безразлично ответил его светлость. – Но во время каникул тоже были уроки. На этом настаивал отец.

– Вот как? Что за уроки?

– Изучение сельского хозяйства. Правила ведения бухгалтерских книг. Архитектура, когда отец решил построить купальню. – Джек поморщился. – Все это довольно скучно.

– Наверное, Филипп ненавидел эти уроки, – улыбнулась Софи.

Губы герцога дрогнули.

– Филиппу позволялось пропускать большинство из них.

Ах да. Все это должен был уметь и знать наследник. Софи снова перевела взгляд на портрет, размышляя над тем, бегал ли Филипп на озеро один, в то время как его брат корпел над учебниками.

– Но и он ведь чему-то учился.

– Ведению бухгалтерских книг. А еще мы оба учились ездить верхом и управлять экипажем. Когда мы приезжали в Олвин-Хаус, мать, как правило, приглашала множество гостей, и мы принимали участие во всех организовываемых ею мероприятиях. Но она считала, что за городом скучно. – Джек немного помолчал. – А вот отцу здесь нравилось.

– Поэтому вы так любите этот дом?

Он посмотрел на портрет брата.

– Дом нравится мне по тем же причинам, что и ему.

Что-то в его голосе предостерегло Софи от дальнейших расспросов.

– Прекрасный рисунок, – заметила она. – Вы очень талантливы.

Лицо герцога приобрело отрешенное выражение.

– Спасибо. Но это было много лет назад.

– Уверена, вы не утратили навыков. – Софи озорно улыбнулась, однако выражение его лица не изменилось. Софи знала, когда нужно остановится, поэтому сменила тему разговора. – Идемте дальше?

– Она пока не поняла, почему герцог предпочитал этот дом остальным: разве что другие дома были похожи на мавзолеи. Олвин-Хаус был невероятно красивым и даже роскошным, и все же экскурсия по нему заставила Софи заскучать по своему уютному домику в Лондоне. Там она хранила карманные часы отца и гребни матери – маленькие напоминания о прежней счастливой жизни, неизменно заставлявшие ее улыбаться.

Герцог слегка склонил голову и отворил дверь. Он провел гостью через столовую, от которой так и веяло богатством: алая обивка мебели, три хрустальные люстры и огромное полотно Паоло Веронезе на стене.

– Моя мать расширила столовую, – пояснил Джек, когда Софи всплеснула руками, пораженная размерами комнаты в загородном доме. – Она часто приглашала гостей.

Вероятно, считала этот красивый дом скучным и слишком тихим. Софи предположила, что Филипп унаследовал черты характера матери, ведь он всегда искал общества и веселья, в то время как его старший брат предпочитал умеренность и спокойствие.

Однако Софи изменила свое мнение, переступив порог библиотеки. Несмотря на дождь и сумрак, библиотека производила приятное впечатление. Она представляла собой овал, деревянные стены которого были выкрашены в белый и ярко-зеленый цвета. Пара мраморных колонн, расположенных на противоположных концах овала, поддерживала тянущиеся вдоль стен полки, заполненные книгами, Вчера вечером было темно. К тому же Софи была настолько раздосадована, что даже не попыталась рассмотреть что-либо. А вот сегодня…

– Как красиво! – воскликнула она. – Но вчера я ничего этого не заметила!

Подойдя к высокому окну, герцог выглянул на улицу.

– Интересно почему?

– Потому что вы были ужасно мне неприятны! Я изо всех сил пыталась обуздать гнев.

– Правда? – Облокотившись о ставень, герцог смотрел на гостью. – Что же вы хотели мне сказать, но промолчали?

В библиотеке было достаточно света. Взгляд герцога был таким же ясным и уверенным, как и вчера, но почему-то сегодня Софи не казалось, что он прожигает ее насквозь. В нем уже не сквозило пренебрежение, и Софи вдруг снова осознала, насколько привлекателен этот молодой мужчина.

Впрочем, нет. Это Джайлза Картера с его квадратным подбородком и легкой сединой на висках она считала привлекательным. Герцог Вэр был великолепен. Если бы Софи не споткнулась в голубой гостиной и не ощутила, насколько он энергичный, то приняла бы его за произведение искусства, выполненное из мрамора и облаченное в идеально скроенный костюм и дорогие ботинки. Лишь непослушные волны золотистых волос немного нарушали совершенство форм.

Софи же стояла перед герцогом в простеньком форменном платье, оставленном уволившейся служанкой. Она судорожно вздохнула, внезапно почувствовав, как грубая ткань царапает кожу, напоминая о том, что, по сути, ее положение ничем не лучше, чем у горничной.

– Мне хотелось сказать, чтобы вы оставили меня в покое, – промолвила Софи.

Брови герцога взметнулись вверх, словно никто и никогда не требовал от него чего-либо подобного.

– Правда?

Рассмеявшись, она продолжила прогулку по библиотеке. В стеклянном шкафу хранилась коллекция миниатюр, и Софи подошла ближе, чтобы рассмотреть их.

– Да. Как вы посмели назвать меня заядлым игроком и заявить, что вам известны такие особы, как я? Ведь вы совсем ничего обо мне не знаете.

Герцог откашлялся.

– Немного знаю.

Не отрывая взгляда от миниатюр, Софи усмехнулась:

– Вернее, совсем мало. Лишь то, что я не могу устоять перед высокой ставкой, сделанной человеком, который скорее всего проиграет.

– Это значительная деталь.

– Да, только она не раскрывает моего характера. – Она озорно улыбнулась. – По-моему, то же самое можно сказать и о Филиппе.

– Что не делает ему чести. – Он сложил руки на груди. – Как вы познакомились с моим братом?

– В Сомерсет-Хаусе. – Удивление герцога доставило ей несказанное удовольствие. – На выставке Королевской академии искусств. Вас ошеломило известие о том, что я посещаю подобные мероприятия?

– Нет.

– Не лгите. Но не переживайте, я не обиделась. Ведь мы уже выяснили, что вы совсем ничего обо мне не знаете.

– Меня поразило то, – серьезно произнес герцог, – что данные мероприятия посещает Филипп. Я готов признать, что не знаю вас, но прекрасно изучил своего брата, поэтому мне бы в голову не пришло искать его на выставке Королевской академии.

– О… – Софи досадливо поджала губы. – Я неверно поняла вас.

Он кивнул.

– Не переживайте. Я не обиделся. Ведь вы ничего обо мне не знаете.

– Теперь вам известен еще один мой недостаток. Порой я поспешна в суждениях.

Герцог неожиданно улыбнулся, и Софи непроизвольно отступила. Теперь, когда его лицо осветила улыбка, герцог Вэр стал просто неотразим. Большинство женщин наверняка считали его таким, если он пребывал и в менее радужном расположении духа, но когда на его губах появлялась эта улыбка… герцог был тем мужчиной, от которого Софи могла легко потерять голову.

– Вот видите, миссис Кэмпбелл, у нас есть кое-что общее.

– Правда? – воскликнула Софи в попытке прогнать прочь мысли о себе самой, теряющей голову из-за красавца герцога. – Нас обоих это отнюдь не красит.

– И все же эта общая черта свидетельствует о том, что мы вполне способны понять друг друга лучше, чем может показаться на первый взгляд. Софи закрыла рот, уловив в голосе тщательно замаскированный упрек. Герцог отошел от окна и встал рядом с ней. Он смотрел на миниатюры, а она – на него, не в силах отвести взгляд. Ведь одно дело просто считать его привлекательным, и совсем иное – чувствовать притяжение.

И притяжение это усиливалось с каждой минутой. Софи видела рыжеватый, отливающий золотом локон, романтично завивающийся над воротом, чувствовала чистый мужской запах, смешавшийся с ароматом кофе. Сегодня глаза герцога приобрели насыщенный голубой оттенок, и когда он искоса посмотрел на Софи, в глубине ее души всколыхнулось странное ощущение, похожее на предвкушение или даже томление, что было совсем уж скверно.

– Интересно, что у нас еще общего? – тихо спросил герцог.

Софи напряглась.

– Ничего.

– Совсем?

Наверное, он стоял слишком близко. Софи вдруг стало трудно дышать, а тело охватило таким жаром, что ей пришлось отойти в сторону, чтобы привести мысли в порядок.

– Вы говорите так, будто знаете что-то, чего не знаю я. Так что же у нас общего, ваша светлость? Как вы полагаете?

– Решимость.

– Служащая совершенно разным целям, – усмехнулась она.

– Я старался спасти брата от разорения.

– В то время как я пыталась спасти себя. Надеюсь, вы простите меня за то, что поставила собственное благополучие превыше благополучия Филиппа.

– Благополучие… – задумчиво протянул герцог. – Я считал, что на карту было поставлено лишь его доброе имя и репутация. Вы действительно боялись за свою жизнь?

Софи и сейчас боялась. Существовала тонкая грань между тем, чем она занималась, чтобы обеспечить себе стабильный доход, и стремлением сохранить репутацию уважаемой женщины.

– Если бы вы знали, что означает для женщины потеря доброго имени, то не задавали бы такого вопроса. Но вы герцог, и можете делать все, что вам заблагорассудится, оставаясь при этом желанным гостем везде.

– Завидуете? Вы тоже хотите быть желанной гостьей в любом доме?

Герцог пытался понять, что у нее на уме. То же самое проделывала и Софи, и ей не понравилось, что он воспользовался ее же собственной тактикой. Она шагнула в сторону и насмешливо посмотрела на своего собеседника.

– Я и так желанная гостья, ведь обладатель герцогского титула добровольно пожелал расстаться с пятью тысячами фунтов ради возможности провести неделю в моем обществе!

– Так и есть.

Взгляд герцога скользнул по фигуре Софи – мимолетный, однако не пропускающий ни одной детали. Нет, он не был циничным, как у человека, считающего ее шарлатанкой. Герцог оценивал ее с точки зрения мужчины, и тело Софи отозвалось горячей волной, прокатившейся от головы до кончиков пальцев. Наверняка она была не единственной, кто ощущал исходящее от герцога притяжение.

– Считаете, что теперь перед вами закроются кое-какие двери?

Софи беззаботно рассмеялась.

– Значит, ваша ставка была ошибкой.

– Лишь потому, что я проиграла.

Герцог принялся раскачиваться на каблуках, а она вновь повернулась к полкам.

– Вы читаете? У вас прекрасная библиотека.

– Каждый день, – ответил он. – Хотя редко что-либо развлекательное.

Софи пригляделась к роскошной тисненой обложке, которой коснулись ее пальцы. Должно быть, эти книги стоили целое состояние. Ведь обложки большинства из них были выполнены из тончайшей кожи.

– И тем не менее они у вас есть.

– Обладание – лишь малая часть наслаждения.

– Вы многое теряете, не пользуясь возможностью. – Софи взяла с полки книгу и принялась перелистывать страницы. – «Такое удовольствие ссориться с ней, и мне кажется, что она редко выглядит в таком выгодном свете, как в те моменты, когда пытается меня изводить»[2]. Пожалуй, вам следует читать больше, поскольку эти страницы хранят подлинную мудрость.

Между бровями герцога пролегла тонкая складка. Он протянул руку, и Софи послушно отдала ему книгу. Герцог молча читал, а затем процитировал вслух:

– «Как очаровательно она выказывает презрение моему авторитету». – Он склонил голову набок и посмотрел на Софи. – Вижу, вы хорошо знакомы с этим произведением.

– Да, я смотрела постановку в театре, – мягко и тихо ответила она.

Герцог вернул книгу на полку и позволил своему пальцу задержаться на корешке рядом с головой Софи.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся он.

Герцог стоял настолько близко, что его локоть касался руки Софи. Она хотела отойти еще на шаг, но по какой-то причине оставалась на месте. Он мог сколь угодно заявлять, будто его ставка была призвана разлучить ее с Филиппом, однако Софи чувствовала, что он был совсем не прочь насладиться ее компанией в более чувственном смысле этого слова.

Мужчины флиртовали с ней и раньше, а некоторые даже пытались соблазнить ее. В общем, Софи прекрасно понимала, когда интерес мужчины становился более глубоким. Несколько лет назад она сдалась. Это был головокружительный опыт, исполненный страсти и трепета от сознания собственной безнравственности. Когда же горячечный туман развеялся, Софи поняла, как сильно рисковала. Ее любовник был щедрым и добрым, но когда он порвал с ней, она вздохнула с облегчением, что этот роман завершился без серьезных последствий. С тех пор Софи игнорировала или отвергала любые попытки мужчин соблазнить ее. Это было безопасно, хотя не слишком захватывающе.

Теперь же она в полной мере осознала, насколько скучным был такой безопасный образ жизни. Обычно Софи не испытывала интереса к ухаживавшим за ней мужчинам, но сегодня пережила шок от того, что он пробудился в ней. Более того, она начала испытывать его еще вчера вечером, когда герцог высокомерно обвинял ее в намерении разорить Филиппа. Он улыбался ей и излучал обаяние, и Софи поняла, что может игнорировать свое влечение к этому мужчине лишь в те моменты, когда он пробуждает в ее душе гнев. Но когда герцог начинал сбрасывать с себя маску высокомерия… Это проявление человечности превращало его из холодного заносчивого джентльмена в невероятно привлекательного мужчину, вместе с которым Софи оказалась отрезанной от мира в этом красивом уединенном поместье…

Она поморщилась, сообразив, насколько далеко улетели ее мысли. Самое худшее, что Софи могла сейчас сделать, это поддаться чарам герцога, человека, которого она совсем не знала, считавшего ее обманщицей. В общем, флирту нужно положить конец прямо сейчас, пока один из них не зашел слишком далеко.

– Довольно скучная философия. – Софи ослепительно улыбнулась. – Нужно научить вас играть, ваша светлость.

Глава 8

Джеку пришлось отправить одного из слуг на поиски карт. Он смутно помнил, что, устраивая в поместье званые вечера, мать приказывала расставить в библиотеке ломберные столики. Но это было много лет назад. После смерти отца Джек ни разу не приглашал гостей в Олвин-Хаус.

Он наблюдал за тем, как миссис Кэмпбелл устраивается на том же диване, где накануне вечером мучила его видом своих босых ступней. Сегодня на ней было форменное платье, лишенное каких-либо соблазнительных деталей, но от этого испытываемое Джеком влечение к этой женщине лишь усилилось. Кто она такая, и почему он не в силах заставить ее прекратить сводить его с ума? Вскоре Майклз вернулся с колодой карт, и миссис Кэмпбелл поблагодарила его такой обворожительной улыбкой, что Джек вздрогнул. Как же ему хотелось, чтобы эта женщина так же улыбалась и ему!

– Ловко у вас получается, – заметил он, когда его гостья принялась тасовать карты так, словно всю жизнь работала крупье. Однако вместо того, чтобы задуматься, где она научилась столь сомнительному навыку, Джек принялся мечтать о том, чтобы эти проворные пальцы заскользили по его обнаженной коже.

Продолжая тасовать карты, Софи скромно улыбнулась.

– Каждая женщина – кладезь скрытых талантов, ваша светлость.

В голове Джека замелькали запретные и опасные мысли. Ему хотелось спросить, какими же скрытыми талантами обладает его гостья, но вместо этого он заерзал в кресле и добавил:

– И тайн?

– Как и большинство мужчин, полагаю. – Софи раздала карты и положила колоду на стол. – Вы когда-нибудь играли в «мушку»?

– Да.

– Без ограничений?

Эта разновидность игры могла сделать человека банкротом за одну ночь.

– Ищете очередную жертву?

Софи захлопала ресницами и взяла в руки свои карты. Теперь Джек понимал, что это следовало воспринимать как предостережение, а вовсе не приглашение к флирту.

– Вы знаете меня слишком хорошо, сэр.

Джек не знал ее вовсе, и его любопытство росло.

– Для «мушки» у нас недостаточно игроков.

Софи строго посмотрела на него поверх своих карт, которые, как ему показалось, намеренно держала перед лицом.

– Но у нас и денег нет. Это урок, ваша светлость, призванный уберечь вас в будущем от крупных проигрышей.

Герцог взял со стола карты.

– Пас.

– Что? – Пас означал конец игры. – Нет, вы не можете сделать пас. Ведь тогда игра попросту не состоится.

– И сбережет мои деньги. Видите, как легко. Мы ничего не проиграли.

– Но и не выиграли!

Джек снова положил карты на стол и произнес:

– Мне не нужно ничего выигрывать. А почему к этому стремитесь вы?

– Это захватывающе, – чуть поколебавшись, ответила Софи. – Понимаю, что такой ответ прозвучит странно, но я бы порекомендовала вам взглянуть на игру с данной точки зрения.

Герцог откинулся на спинку кресла.

– Вчера я выиграл, – произнес он.

На щеках Софи выступил румянец.

– О чем, уверена, наверняка пожалеете.

Он внимательно посмотрел на свою гостью.

– Нет, – возразил герцог. – Не думаю.

Софи бросила на него настороженный взгляд.

– Мой проигрыш был чудовищным, раз вы испытали хотя бы малейшее удовлетворение от победы.

Чувство удовлетворения оказалось отнюдь не ничтожным.

– Выиграв, я достиг цели.

Глаза Софи вспыхнули, и она швырнула карты на стол.

– Господи, вы так отчаянно опекаете Филиппа, будто он ваш сын.

Джек задумался над тем, как бы поступил на его месте отец. Покойный герцог был в высшей степени порядочным человеком. И будь он жив, Филипп, без сомнения, сидел бы сейчас здесь, тихий и смиренный, в ожидании наказания. Джек представил, как брат чистит навоз в конюшнях или помогает пахать на одной из ферм, принадлежащих Кирквудам.

Разумеется, будь их отец жив, Филипп вряд ли ступил бы на кривую дорожку. Герцог был терпеливым человеком и мог простить многие юношеские забавы. Но до определенного момента. Он хотел, чтобы его сыновья стали сильными, благородными мужчинами, и на корню пресек бы пагубное увлечение Филиппа азартными играми. Чего, к сожалению, не удалось сделать Джеку.

– Филипп вряд ли относится ко мне с таким уважением.

Софи принялась собирать карты.

– Пожалуй, нам следует начать с чего-нибудь более простого.

Она вновь перетасовала карты и бросила две из них перед герцогом:

– «Очко».

– Что я выиграю? – тихо поинтересовался герцог.

– Не меня.

Он снова улыбнулся:

– Как насчет… музыки?

Софи вскинула голову:

– Что?

– Вы сыграете мне на рояле.

– Но он расстроен.

Однако Джек лишь отмахнулся. Он видел, с каким восхищением она смотрела на инструмент. Вероятно, музыка много для нее значила. Джек ничего не ответил. Просто ждал.

Софи взглянула на карты, которые держала в руке. Поменяла их местами.

– Ваши уши завянут, – наконец предостерегла она герцога. – Однако если настаиваете, значит, так тому и быть.

– Я готов рискнуть.

– В таком случае вам лучше сосредоточиться на картах и выиграть.

Они играли целый час. Джек согласился на это лишь для того, чтобы получше узнать свою гостью, но заметил, что увлекся. Конечно же, он был знаком с этой игрой. Много лет назад Джек коротал время за карточным столом, когда мать вынуждала его сопровождать ее на многочисленных балах и званых вечерах. Тогда он весьма неплохо играл, и теперь довольно быстро восстановил утраченные навыки. Уже в самом начале игры Джек понял, что миссис Кэмпбелл играет так, как он и не мечтал. Она улыбалась и болтала легко и непринужденно, но при этом от ее внимания не ускользало ничего. Миссис Кэмпбелл чувственно касалась пальцами карт. А то, как она наклоняла голову и с улыбкой спрашивала, не хочет ли герцог взять еще одну карту, отвлекало внимание. И делалось это наверняка специально. Мастерство миссис Кэмпбелл казалось сверхъестественным. Вскоре Джек догадался, что она держит в уме все сброшенные карты, тем самым увеличивая шансы на победу.

В общем, гостья играла как профессионал.

Возможно ли такое? Джек старался максимально сконцентрироваться на игре, чтобы избежать унижения, хотя его голова была занята многочисленными мыслями об этой женщине. Если она действительно была профессионалом, это объяснило бы ее убедительную победу над Филиппом, играющим, по ее же собственным словам, весьма безрассудно. Ведь Джек был уверен в том, что брата отвлекала соблазнительная грудь соперницы, но теперь понял, что дело не только в этом.

Но если миссис Кэмпбелл действительно играла не хуже профессионалов, зарабатывавших на жизнь азартными играми, то почему до сих пор не обчистила Филиппа до нитки? Она определенно могла это сделать. Питала к Филиппу какие-то чувства? Но немного поразмыслив, Джек понял, что она любила выигрывать, однако не слишком большие суммы. Именно этим объяснялся написанный на ее лице ужас и гневные обвинения в том, будто он привлек к ней излишнее внимание. Софи была завсегдатаем «Веги», где все ее знали и были не прочь с ней сыграть. При этом она не стремилась привлекать к себе внимание. Выигрывая крупные суммы вечер за вечером, миссис Кэмпбелл снискала бы себе дурную славу.

Но это не объясняло всего. Джек не следил за тем, сколько проиграл ей в «Веге», хотя сумма наверняка была внушительной. На эти деньги вдова могла бы с комфортом жить целый год. Миссис Кэмпбелл сказала, что порой проигрывает. Джек готов был биться об заклад, что происходило это редко. Даже теперь, когда на кону не было денег, ее лицо приобрело сосредоточенное выражение. Она хотела выигрывать. Причем всегда.

Что же тому причиной? Долги? Очевидно, муж оставил ее без средств к существованию. Да и кем он был, этот самый муж? Почему не обеспечил супругу? Похоже, она вышла замуж в совсем юном возрасте, коль овдовела так рано. Могла растратить деньги, не подумав о том, чтобы выгодно вложить. Джек сдвинул брови. Нет, это совсем на нее не похоже. Миссис Кэмпбелл хорошо просчитывала каждый шаг. Интересно, какой она станет, если вдруг сбросит эту маску сосредоточенности и перестанет контролировать каждое действие?

Размышляя о том, для чего Софи нужны деньги и как обойти ее защитную стену, чтобы выяснить причину ее действий, Джек не взял еще одну карту, хотя намеревался сделать это. Еле заметно улыбаясь, Софи перевернула ее и удивленно заморгала. Шестерка треф сделала сумму ее карт больше двадцати одного очка.

Джек подсчитал собственные очки, которых оказалось четырнадцать, и испустил торжествующий возглас.

– Но как… – Софи перевернула остальные карты в колоде. Каждая была достоинством в четыре очка или меньше, и Софи выиграла бы, если бы взяла любую из них. Она заставила себя улыбнуться. Вероятно, она допустила ошибку.

– Отличная игра, сэр.

– Выиграть должны были вы. – Удивленный собственной неожиданной победой, Джек был настроен великодушно.

Улыбнувшись, Софи принялась собирать карты:

– Нет-нет! Любой игрок достоин победы, если играл честно и не жульничал.

С этим Джек не мог поспорить. Его гостья играла, чтобы побеждать, однако проигрывала изящно и с достоинством.

– Наверное, мне надо считать себя превосходным учителем, коль собственный ученик сумел обыграть меня в течение часа. Предпочитаете, чтобы я сыграла сейчас? Или сделать это позднее? – Софи отложила колоду, улыбаясь так непринужденно, словно они с герцогом были старинными друзьями.

Джек испытал непреодолимое желание поцеловать ее. В платье служанки, тасующая карты подобно опытному игроку, эта женщина все равно умудрялась быть ослепительной. Уже много лет у Джека не было такого замечательного утра, хотя его до сих пор мучили оставшиеся без ответов вопросы. Миссис Кэмпбелл представляла собой загадку, и Джек не верил в то, что просто околдован ею. Он мог с легкостью провести остаток дня и даже недели в попытке выведать ее секреты. Но более всего хотел найти ответ на вопрос, как заставить миссис Кэмпбелл улыбаться искренне.

Однако, поцеловав ее сейчас, он вряд ли продвинется в расследовании.

– Мне бы хотелось получить свой выигрыш поскорее, – ответил Джек. – Пожалуйста.

Вместе они направились через весь дом в музыкальный салон. Перед дверью миссис Кэмпбелл замедлила шаг.

– Боже!

Пока они играли в карты, слуги сняли с мебели чехлы и всюду протерли пыль. Они будут сновать по дому целый день, приводя в порядок каждое помещение. Обычно это делалось перед приездом его светлости, но на сей раз у слуг такой возможности не было. Джек поднял крышку рояля и выжидательно посмотрел на миссис Кэмпбелл.

Она опустилась на стул и с вызовом спросила:

– Слуги настроили рояль?

– Сомневаюсь.

Пальцы Софи привычно пробежались по клавишам.

– В таком случае ваши уши подвергнутся настоящему испытанию.

Джек улыбнулся:

– У меня не такой хороший слух, как у вас, и скорее всего я не замечу фальши.

Софи пробормотала нечто вроде: «Бойтесь того, что ваши желания могут исполниться», – и заиграла, взяв сначала несколько фальшивых нот, но вскоре ее руки обрели уверенность. Джек сел так, чтобы видеть ее лицо, которое теперь больше не было настороженным.

Он давно уже уяснил, что собственные слабости нужно честно признавать. Так вот: миссис Кэмпбелл очень быстро становилась его слабостью. Он был ею полностью околдован. Джеку хотелось знать о ней больше: начиная с того, что заставляет ее смеяться, и заканчивая тем, как она выглядит без одежды. Однако он точно знал, что подобные желания до добра не доведут.

Но, видит бог, сейчас ему было безразлично.

Софи сыграла первое произведение, автором которого был Моцарт. Поглощенный созерцанием ее лица, он ничего не сказал, когда она закончила играть. Однако вместо того, чтобы подняться со своего места, Софи осталась сидеть. Выражение ее лица изменилось, и Джеку показалось, будто в ее глазах промелькнула тоска. Губы изогнулись в еле заметной улыбке, когда она взяла несколько нот, прежде чем заиграть снова.

Джек чувствовал, что эта музыка имеет для нее большое значение. Если первое произведение миссис Кэмпбелл играла с вдохновением, то второе явно трогало ее до глубины души. Она раскачивалась в такт музыке, а порой наклоняла голову, и звуки на мгновение стихали. Джек мог поклясться, что она вторит аккомпанементу, который слышит только она одна.

– Мне незнакомо это произведение, – проговорил он, когда последняя нота будто растворилась в воздухе, оставив после себя легкую грусть.

– Это была любимая вещь моей мамы, – тихо ответила Софи. Ее взгляд затуманился, словно она находилась где-то далеко отсюда.

– Вы выучили это произведение, чтобы играть для нее?

Софи с благоговением провела пальцами по клавишам, но сделала это так, что они не издали ни звука.

– Это красивый инструмент, ваша светлость, – наконец произнесла она. – Вам необходимо настроить его должным образом. – По телу Софи пробежала еле заметная дрожь, и она вдруг почувствовала, что вот-вот заплачет.

Проклятье! Ну конечно, она упоминала о матери в прошедшем времени. Джек знал, каково это – потерять любимого родителя, а ведь он был гораздо старше Софи, когда умер его отец.

– Мне очень жаль, – тихо произнес он.

Не глядя на герцога, Софи осторожно опустила крышку рояля и поднялась со своего места.

– Прощу прощения, сэр, мне необходимо немного отдохнуть. – Она присела в витиеватом, но вместе с тем грациозном реверансе и вышла из комнаты.

Джек последовал за ней, желая хоть как-то ее утешить, однако вскоре понял, что сам стал причиной ее грусти. Софи шла не оглядываясь, а когда оказалась около лестницы, неожиданно побежала. Ощущая себя полным идиотом, Джек слушал, как ее шаги эхом отозвались под сводами коридора у него над головой.

Глава 9

Софи не виделась с герцогом до ужина. К тому времени она успокоилась и твердо решила никогда больше не играть для него на рояле. Софи не знала, что подвигло ее сыграть отрывок из оперы Томаса Арна «Артаксеркс». Это было любимое произведение мамы, снискавшее ей скромную славу в Европе. Вероятно, виной всему рояль – великолепный инструмент, хотя немного расстроенный. Как бы папе понравилось на нем играть! И как бы мама пела в роскошном музыкальном салоне с прекрасной акустикой!

Однако ей не следовало предаваться подобным воспоминаниям и размышлениям. Если бы родители были живы, они пришли бы в ужас, узнав, во что ввязалась дочь. Софи всегда повторяла себе, что они непременно поняли бы, почему она сделала тот или иной выбор в жизни, но эта… затруднительная ситуация… попросту глупость. Ничего не случилось бы, если бы Софи держала себя в руках. И теперь единственный способ выпутаться из передряги – быть собранной и не терять головы.

Внизу гостью дожидалась миссис Гибсон.

– Его светлость на улице, – сообщила она.

– Под дождем? – удивилась Софи.

Экономка улыбнулась:

– Нет, мэм, на террасе.

Она провела гостью по коридору мимо галереи к широко распахнутым двустворчатым дверям. Поблагодарив экономку, Софи вышла на выложенную плитами террасу, освещенную четырьмя медными лампами, свисающими с крыши.

Дождь превратился в густой туман. Он падал на землю широкими полосами, и со стороны казалось, будто темные облака спускаются на землю. Небо приобрело золотисто-серый оттенок, словно тучи немного рассеялись под натиском заката. Сад, который Софи наблюдала из голубой гостиной, располагался справа от террасы, перед ней раскинулась просторная ухоженная лужайка. Каменная тропинка вела к озеру, его можно было разглядеть из-за деревьев, окаймляющих дальний берег.

– Очень красиво, – произнесла Софи.

Герцог обернулся, посмотрел ей в лицо, а потом на ноги, от вида которых по его телу прошла чувственная дрожь.

– Да. – Он снова перевел взгляд на лужайку, а Софи подошла ближе и встала рядом. – На самом деле озеро – это запруда на ручье, убегающем далеко в лес. В детстве мы с Филиппом часто там гуляли. Под мостиком нас всегда ждал ялик, на нем мы уплывали подальше от дома, чтобы искупаться или половить рыбу.

– Звучит чудесно.

– Так и было. – Герцог немного помолчал. – Я должен извиниться за то, что произошло.

Софи понимала, что он имеет в виду, но машинально одарила его ослепительной улыбкой.

– За то, что похитили меня из Лондона?

Герцог усмехнулся. Нет, миссис Кэмпбелл знала, что он ничуть об этом не сожалеет.

– За то, что попросил вас сыграть.

– Я предупреждала вас, что рояль расстроен… – Софи постаралась придать своему голосу беззаботности, но во взгляде герцога читалось такое участие, что она замолчала.

– Моя просьба пробудила печальные воспоминания, но я совсем не хотел этого и потому прошу прощения.

Софи сглотнула внезапно возникший в горле ком.

– Не надо извиняться. Вы же не знали. Если честно, мне не следовало исполнять это произведение. Так много времени миновало с тех пор, как я сидела за роялем…

– Вы потеряли мать, будучи ребенком? – спросил Джек.

– Да, мне было двенадцать лет.

– Какая трагедия. Мне жаль. Она имела отношение к музыке?

– Да. Если я вела себя грубо или шалила, мама не ругалась, а пела. Наш дом всегда был наполнен музыкой. Я играла ее любимую арию, которую она пела множество раз… до тех пор, пока не лишилась своего чистого высокого сопрано. Думаю, все были глубоко разочарованы, что мне не достался мамин голос. Лишь скромные навыки пианистки. Хотя я много занималась музыкой.

– В школе не было учителя музыки? – спросил герцог, когда Софи замолчала, погрузившись в грустные воспоминания.

– Учитель был. Но это совсем не то, – пробормотала она.

Уроки в академии миссис Эптон не шли ни в какое сравнение с выступлениями ее матери перед царем или вечерами в Милане. Ни один педагог не мог научить Софи чувствовать музыку так, как отец. Ведь такой жизни и эмоций не было ни у кого в академии. Отец Софи устроил бы с помощью этого старого расстроенного рояля целое представление, от которого у слушателей на глаза навернулись бы слезы. Он играл бы так искусно, что никто не уловил бы ни одной фальшивой ноты.

– А мой отец поощрял мое увлечение рисованием, – произнес герцог. Софи бросила на него удивленный взгляд, но он смотрел на озеро. – Он и сам рисовал, хотя его рисунки больше напоминали чертежи. Отец изображал дома, а я – живущих в них людей. – Герцог поднял руку и указал направо. – Вон там, за углом дома располагается купальня, которую он спроектировал.

– Вы и сейчас рисуете? – тихо поинтересовалась Софи.

– Нет.

– Почему?

Порыв ветра окропил их дождем, и Софи не смогла устоять перед желанием подставить лицо под капли и глубоко вдохнуть мягкий влажный воздух. Она никогда не призналась бы в этом вслух, но вечер получился замечательный. В Лондоне Софи вряд ли порадовалась бы дождю, грозившему испортить ее туфельки, но сегодня просто стояла на террасе и наслаждалась покоем и живописным видом.

Когда Софи открыла глаза, герцог смотрел на нее точно завороженный. Его лицо было напряжено, но во взгляде уже не осталось прежней сдержанности. Их глаза на мгновение встретились, но потом герцог вновь отвернулся.

– Наверное, по той же причине, по какой вы перестали заниматься музыкой. Другие проблемы требовали моего времени и внимания.

Некоторое время они молча смотрели на дождь.

– Этот дом служил мне убежищем, – продолжил герцог. – В детстве, когда все уроки были сделаны, я отправлялся в лес или на озеро. И вот теперь дом принадлежит мне… одному. Мать его терпеть не может, а Филипп предпочитает иные развлечения. Мне вовсе не хочется, чтобы в моем убежище поселились ссоры и гнев. – Он повернулся к Софи. – Мне не следовало принуждать вас к поездке сюда. Я разозлился на Филиппа, но… Что сделано, то сделано, и не могу повлиять на дождь. Вы простите меня? – Он протянул руку.

И Софи медленно вложила в нее свою ладонь. Герцог не надел перчаток. Она тоже.

– Да, ваша светлость.

– Давайте обойдемся без титулов. Называйте меня просто Вэр.

– Хорошо. Вэр.

Джек все еще держал ее руку в своей и легонько сжал пальцы, прежде чем отпустить. Софи тотчас спрятала ладонь в складках платья и пошевелила пальцами.

– Я хотел поужинать в столовой внизу, но она…

– Слишком роскошна для обычного ужина? – предположила Софи.

– Мне на ум пришло только слово «гнетущая», – ответил он, и его лицо осветила улыбка.

– Слишком велика для двоих?

Герцог рассмеялся, застав Софи врасплох. Жаль, что он смеялся редко.

– Да. – Герцог подал ей руку.

И Софи неуверенно положила на нее свою ладонь. Красивый, увлеченный ею и вот теперь еще и невероятно обаятельный. Ей следовало быть осторожной, чтобы не попасть в западню.

Глава 10

Джек завтракал, когда Уилсон принес первую порцию дурных новостей.

– Ваша светлость, мистер Перси здесь.

Но сейчас Перси должен был усердно трудиться в особняке герцога Вэра в Мейфэре. Он знал свое место, поэтому его появлению в Олвин-Хаусе было только одно объяснение. Джек свернул газету, за которой Уилсон послал на рассвете одного из слуг, и встал из-за стола.

– Где?

– В приемной, ваша светлость.

Джек бросил взгляд на дверь. Миссис Кэмпбелл еще не появлялась. А он уже предвкушал встречу с ней.

– Миссис Кэмпбелл встала?

– Полагаю, что так. Миссис Гибсон нашла для нее кое-какую одежду, но сказала, что вся она требует переделки.

Разумеется. У Софи не было с собой одежды. Только сейчас он заметил, что его напряжение росло с каждой минутой. Часы тикали, а гостья все не появлялась.

– Хорошо. – Дворецкий услужливо распахнул дверь, и Джек отправился на встречу с секретарем.

Ричард Перси стоял в приемной. Судя по забрызганным грязью сапогам и насквозь промокшей одежде, он приехал из города верхом.

– Ваша светлость. – Он отвесил поклон при появлении герцога. – Прошу простить меня за это вторжение…

– Но ее светлость, моя мать, сходит с ума от беспокойства, – сухо закончил вместо него Джек. – Это так?

– Да, сэр. – Секретарь слегка расслабился.

Джек знал, что беспокойство матери никак не связано с ее переживаниями о его благополучии. Это было даже и не беспокойство вовсе, а скорее гнев. С того момента как Джек унаследовал титул, мать все уши ему прожужжала о том, что он должен быть безупречен абсолютно во всем. То обстоятельство, что он устроил скандальную сцену в игральном клубе, подрывало представления матери о благопристойности, а от известия, что сын внезапно уехал в Олвин-Хаус в обществе женщины, проигравшей ему свою свободу, ее и вовсе мог хватить удар.

Джек размышлял о том, что мог сообщить матери Филипп. Он всегда был не прочь пересказать какие-нибудь сплетни, а сцену в «Веге» смело можно было назвать самым скандальным поступком Джека за последние несколько лет. Правда, Филиппу пришлось бы признаться в том, что он снова играл, нарушив слово, данное брату в обмен на уплату долга Багуэллу. А признаваться в собственных проступках Филипп не любил.

Что ж, в любом случае поступок Джека затмит любую его провинность. Ни для кого не было секретом, что герцогиня отдавала предпочтение младшему сыну, унаследовавшему большинство ее черт. А вот Джек – наследник – был сыном своего отца.

– Можете заверить ее светлость, что я в полном порядке и вернусь в город, когда сочту нужным.

– Вы намерены задержаться надолго, ваша светлость? – Перси попятился, заметив холодный взгляд герцога. – Я спрашиваю это для себя, а не по просьбе вашей матушки, сэр.

– Нет, – бросил Джек. – Всего несколько дней.

– Конечно. – Секретарь облизал губы, а затем достал из кармана запечатанное письмо и протянул его герцогу. – Ее светлость просила вам передать.

Джек взял письмо, даже не взглянув на него.

– Уилсон пошлет кого-нибудь приготовить вам комнату. Обсушитесь. И можете вернуться в Лондон, как только ваша лошадь поест и отдохнет. Надеюсь, вы сумеете обойтись без меня несколько дней.

Отвесив поклон, секретарь удалился. Джек громко выругался в пустой комнате. Письмо в его руке казалось тяжелым, точно наковальня. Он догадывался о его содержании. С того самого дня как Джек унаследовал титул, мать не переставала повторять, что сын должен помнить о долге, своем положении и необходимости вести себя так же безупречно, как отец и остальные герцоги до него.

Джек сломал печать и прочитал письмо. Как он и ожидал, оно источало смешанное с негодованием смятение и заканчивалось строгим выговором. Мать бранила его за то, что он полностью пренебрег ролью главы семьи, уподобившись Филиппу и подавая ему пример поведения, которого тому следовало избегать. Герцогиня писала, что ее младший сын унижен и потрясен произошедшим. Намекала на то, что в свете последних событий Филипп станет совершенно неуправляемым.

Джек поджал губы. Филипп давно стал неуправляемым, и это не имело никакого отношения к действиям старшего брата.

Однако самой неприятной оказалась завершающая часть письма:

«Я шокирована твоим поступком, но что еще хуже – ты поставил меня в неудобное положение. Сегодня вечером я собиралась посетить бал у Бентамов и рассчитывала на то, что ты составишь мне компанию. Полагаю, что ты забыл о своем обещании, вынудив меня непростительно запоздало послать свои извинения хозяевам бала. Леди Стоув с дочерью тоже приглашены и очень ждали встречи с тобой. Вот уж не думала, что ты бросишь их так беспечно. Твоему отцу это не понравилось бы…»

А вот это несправедливо. Семья Джека дружила с семейством Стоув с незапамятных времен. Покойный граф был ближайшим другом отца Джека, а леди Стоув с его матерью были практически неразлучны. По трагическому стечению обстоятельств граф погиб в той же катастрофе, что и отец Джека. Правда, покойный герцог протянул еще неделю, прежде чем отправиться следом за своим другом. На смертном одре отец умолял сына позаботиться о леди Стоув и ее юной дочери Люсинде, и Джек пообещал это. За семь лет, что минули с того момента, он делал для этих двух женщин все, что в его силах. И никогда их не бросал.

Да, он действительно забыл о предстоящем бале. Обычно Джек посещал мероприятия, на которых присутствовали леди Стоув с дочерью. В этом сезоне состоялся дебют Люсинды, и Джек знал, что его отец хотел бы, чтобы сын помог обеспечить юной дебютантке успех в обществе. Последний раз Джек видел Люсинду после Рождества, и она призналась, что очень нервничает.

Однако мать вовсе не волновало состояние Люсинды. Она пыталась пристыдить сына, чтобы вынудить вернуться в Лондон. Джек не привык, чтобы им манипулировали. К тому же он до сих пор не решил, как поступить с миссис Кэмпбелл, которую находил опасно соблазнительной и гораздо более привлекательной, чем любой бал.

Сунув письмо в карман, Джек медленно направился обратно в столовую. В письме содержалось одно предостережение, которое он не мог проигнорировать. Конечно, Филипп нашел способ свалить вину на брата, отведя от себя все подозрения. И до тех пор, пока герцогиня будет верить в то, что ее младший сын – жертва, а не мерзавец, продолжит выплачивать ему денежное содержание, вместо того чтобы воззвать к здравому смыслу. Наверное, Джеку стоило раскрыть бухгалтерские книги и показать матери, какую сумму он потратил на то, чтобы погасить долги Филиппа. Ведь тот наверняка ничего ей не сказал. Отец считал, что женщина не должна заниматься подобными проблемами, но ведь герцогиня следила за расходами на ведение хозяйства и предоставляла их мужу на рассмотрение и одобрение. Покойный герцог относился к жене и младшему сыну снисходительно, освобождая от хлопот и ответственности за любые их действия. Теперь все это легло на плечи Джека, и мать надеялась, что он будет поступать так же, как его отец. Только вот сам Джек был совсем в этом не уверен.

Вернувшись в столовую, он увидел там миссис Кэмпбелл. Сегодня на ней было простое темно-зеленое платье. Джек задумался, откуда оно взялось, но потом напомнил себе, что не должен беспокоиться о ее одежде до тех пор, пока гостье есть что надеть. Увы, декольте платья было чуть скромнее, чем у предыдущего.

– Доброе утро, – с улыбкой поприветствовала герцога миссис Кэмпбелл.

– Доброе утро, – ответил он, занимая свое место за столом.

Каким-то образом Джеку следовало удержать Перси от встречи с Софи. До него секретарь работал у его отца, и Джек подозревал, что тот был больше предан титулу, нежели самому герцогу. Перси не слепой, и если доложит герцогине о том, что ее старший сын сбежал в Олвин-Хаус с красивой женщиной, та придет в ярость. Однако Джек не желал размышлять о том, почему это так для него важно.

– Не хотите исследовать чердак?

Софи с удивлением подняла голову, и Джек сообразил, насколько странно прозвучал его вопрос.

– Вы же спрашивали про темницу и пыточные камеры, которых в Олвин-Хаусе, к сожалению, нет. А чердак – лучшее, что я могу вам предложить. Дождь продолжается, и это означает, что мы застряли в доме. Я пытаюсь придумать хоть какое-то развлечение, чтобы убить время.

Губы гостьи изогнулись в хитрой улыбке, которую Джек находил столь очаровательной.

– Как я могу отказаться, когда предложение было сделано столь заманчиво?

Они закончили завтракать, и Джек попросил Уилсона принести несколько ламп. Он тихо предупредил дворецкого, что ничто не должно помешать мистеру Перси как можно скорее вернуться в Лондон. После этого направился в восточное крыло вместе с миссис Кэмпбелл, испытывая необъяснимое желание поскорее исследовать пыльный чердак.

– Какие же вещи мы там обнаружим? – спросила Софи, когда его светлость открыл дверь, ведущую на чердак. В лицо ему пахнуло спертым воздухом.

– Если честно, не знаю. Я не поднимался сюда много лет.

Подхватив подол платья, она последовала за герцогом вверх по лестнице.

– Еще одно место игр с Филиппом?

Джек с улыбкой обернулся. С этого ракурса он разглядел декольте платья Софи, отчего едва не споткнулся и не выронил лампу.

– Э… нет, – ответил он. – Однажды Филипп здесь заблудился и так испугался, что с тех пор отказывался подниматься на чердак.

Губы Софи приоткрылись от удивления.

Во рту у Джека пересохло. Наверное, идея была не так уж хороша. Ведь в данный момент он мог думать лишь о том, что остался наедине со своей гостьей в темном помещении. Казалось, она больше на него не злилась, к тому же миновала целая вечность с тех пор, как Джек находил женщину соблазнительной…

– После этого чердак стал моим убежищем, – признался он, хотя до сих пор не мог оторвать глаз от губ Софи и ее роскошной полной груди. – Тут я был свободен от внимания матери, младшего брата и каких бы то ни было уроков.

– Что вы здесь обнаружили? – Софи немного запыхалась после подъема, и теперь Джек наблюдал, как вздымается и опускается ее грудь, как натягивается на ней зеленая ткань.

– В основном старую мебель, – ответил он. Диваны и кушетки, на которых вполне можно было соблазнить женщину. – А еще весьма странные доспехи.

– О боже! – Софи переступила порог чердака. Над головой возвышался купол крыши, невидимый в темноте. Дождь по-прежнему монотонно барабанил. Небо затянули свинцовые тучи, поэтому на чердаке не было жарко, скорее тепло и уютно. – Теперь я понимаю, о чем вы.

– Хм…

Теперь, когда Софи запрокинула голову и с благоговением устремила взгляд ввысь, напоминала Мадонну, любовно нарисованную обожающим ее художником. Кожа отливала золотом в тусклом свете лампы.

– Это просто идеальное убежище! – Софи широко улыбнулась. – Никто бы вас тут не нашел. И, как вы сказали, здесь много мебели. А если прихватить с собой лампу, печенье и интересную книгу, то отсюда и вовсе не захочется уходить.

Джек же вспомнил о бутылках бренди, которые приносил сюда, чтобы тайно насладиться крепким напитком. Наверняка пустые бутылки до сих пор тут, в том самом месте, где он спрятал их много лет назад. Джек также подумал о том, что сказала Софи. Он действительно был бы не прочь провести здесь целый день вместе с ней.

– Э… да. От этого никто бы не отказался. – Джек поднял лампу повыше и направился в глубь чердака.

Они с Софи передвигались медленно. Как и остальные помещения Олвин-Хауса, чердак содержался в полном порядке. Мебель была аккуратно расставлена вдоль стен. Миссис Кэмпбелл обнаружила затейливо украшенную птичью клетку, и Джек вспомнил попугая бабушки и усмехнулся:

– Попугай обладал весьма острым клювом.

Софи рассмеялась:

– Наверное, вы просовывали пальцы сквозь прутья?

– Почему вы так думаете? – Джек внимательно посмотрел на позолоченную клетку, возвышавшуюся на специальной подставке. – Мне казалось, будто эта клетка больше. Попугай был просто огромным.

– Неудивительно, что он щипался, – пробормотала она. – Любое существо, заточенное в тесной клетке, будет бросаться на того, кто его туда посадил.

– Я не сажал его в клетку, – возразил он. – От клюва попугая остался шрам. – Джек потер указательный палец, где виднелся еле заметный шрам.

– Только представьте, как чувствовал себя попугай. Ведь он оставался пленником клетки.

Герцог бросил на нее пронзительный взгляд, но она уже двинулась дальше, заинтересовавшись весьма необычным стулом. Джек хорошо помнил этот стул, стоявший когда-то в библиотеке. Он показал Софи, как раскладывается спинка, превращая стул в приставную лестницу. Они продвигались все дальше и дальше, пока не достигли дальней стены восточного крыла. Достав из кармана часы, Джек понял, что они бродят по чердаку несколько часов, хотя он готов был поклясться, что пролетело лишь несколько минут.

– Чердак так же завораживает, как и сам дом, – произнесла миссис Кэмпбелл, осторожно присаживаясь на краешек старого продавленного дивана, придвинутого к скату крыши. – Это история вашей семьи.

– Не совсем. – Джек перешагнул через сундук и попытался распахнуть одно из высоких узких окон. Рама приоткрылась на несколько дюймов, а потом застряла, и все же проникший в щель воздух был восхитительно прохладным. Отсюда виднелись конюшни, и Джек подумал, уехал ли Перси в город. – За историей нужно отправляться в Кирквуд-Холл. Он принадлежал нашей семье с тех пор, как на престол взошел Генри Тюдор.

– Господи! Сколько же там, наверное, всего! – Софи подалась вперед, вдыхая полной грудью пропитанный влагой воздух.

– Благодаря стремлению сохранить все для будущих поколений. Через сто лет пол этого чердака проломится под тяжестью семейной истории.

– Только представьте, с каким волнением будут рассматривать принадлежавшие вам предметы ваши правнуки, – произнесла она.

– Исписанные мною тетради по латыни? Вряд ли. – Джек обнаружил старые учебники, принадлежавшие им с Филиппом, аккуратной стопкой сложенные на столе. Он смутно помнил, что прежде этот стол стоял в детской. Зачем кто-то хранил все эти вещи?

– Ну, не знаю, – протянула Софи. – Они увидят ваш портрет, висящий на стене внизу. Роскошный и величественный. Наверняка будут рады получить доказательство того, что и вы, как и они, были когда-то мальчишкой с некрасивым почерком, снова и снова переписывавшим начисто латинские глаголы.

Джек постарался не обращать внимания на ее слова о его величественном портрете и облокотился об уродливый комод, стоявший напротив дивана, где сидела Софи. Она не выглядела настороженной, а выражение ее лица было ттаким же, как и вчера, когда он спросил о матери.

– Похоже, вы сами были таким ребенком.

– Я? – Софи глубоко вздохнула. – Нет. Мои родители умерли, когда мне было двенадцать лет. От них у меня почти ничего не осталось. Моего отца лишили наследства, так что у меня не было возможности исследовать дом, где он родился. Годы его юности для меня утрачены. Но если бы мне представился шанс заглянуть в тетради отца по латыни, увидеть, что он рисовал на полях или просто обрести нечто принадлежащее ему… я бы ни за что это не упустила.

– Почему? – Софи ошеломленно заморгала, и Джек понял, что его вопрос прозвучал резко. – Почему вашего отца лишили наследства?

– Потому что он женился на моей матери. Но он никогда не жалел об этом.

В голосе Софи послышалась грусть, когда она говорила о семейной истории, утраченной из-за того, что ее отца лишили наследства.

– Он действительно не жалел, – упрямо повторила она. – Его отец хотел, чтобы он женился на девушке, семья которой жила по соседству. Он знал ее с детства. Но папа повторял, что это было бы все равно что жениться на сестре, и к тому же это дало бы его отцу… – Софи осеклась и поджала губы. Глаза вспыхнули гневом, и теперь она выглядела довольно устрашающе, несмотря на грязное пятно на подбородке и приставшую к платью паутину.

Джек догадался, что его гостья не слишком высокого мнения о своем деде.

– Ему повезло, что он смог последовать зову сердца, – продолжала она. – Отец сам выбрал такой путь. Это стоило ему определенных жертв, однако он принял их как часть сделки.

– Похвально, – кивнул Джек. Но ее отец не был наследником титула или какой-нибудь недвижимости и земель. Ни одному наследнику не позволялось следовать велению сердца, если только сердце его не было отдано даме безупречного происхождения с солидным приданым. – А почему ваш дедушка не принял вашу маму?

Софи набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, и выражение ее лица вновь стало настороженным.

– Она была француженкой, – беззаботно произнесла она, хотя Джек сразу распознал этот тон, призванный отвлечь внимание собеседника.

Судя по всему, в невестке деда Софи не устраивало что-то еще, помимо происхождения, но Джек не стал выяснять, что именно. Пока.

– Не парижанкой, хотя не знаю, хорошо это или плохо. Моя мама родом из Ниццы, – добавила миссис Кэмпбелл.

– Думаю, это не имело значения, коль она не была англичанкой, живущей по соседству.

Софи рассмеялась:

– Именно! Но если честно, я полагаю, что моему деду не угодил бы никто. Он непременно нашел бы какой-нибудь изъян, на ком бы ни женился мой отец.

– Он из тех, кто вечно всем недоволен?

– В детстве я прозвала его чудовищем.

Джек рассмеялся и запомнил эту информацию. Миссис Кэмпбелл сказала, что родители умерли, когда ей было двенадцать лет. Так что же совершил ее дед, чтобы заслужить столь враждебное к себе отношение? Никого не удивляло, когда нежеланного внука отправляли куда-нибудь с глаз долой, особенно если он родился от сомнительного брака. Вероятно, миссис Кэмпбелл научилась полагаться только на себя с самого раннего возраста. А потом в ее жизни появился никчемный муж, что сделало ее еще более независимой. Так кто же такая эта женщина? И почему у нее совсем нет родственников или связей?

– Поскольку у вас не было возможности изучить чердак родительского дома, я рад, что сумел предоставить для этой цели свой, – произнес Джек, отвешивая поклон. – Ваш дед похож на моего прадеда.

– Того, кто сослал сюда жену? – Софи стряхнула пыль с подоконника и облокотилась о него, устраиваясь удобнее на старом диване. Ветерок, точно пальцы любовника, ласкал выбившиеся из прически пряди на ее виске. – Почему он так поступил?

– Он ее не любил, как и она его.

Один локон коснулся подбородка Софи и легонько пощекотал кончики ее губ. Джек смотрел на него точно завороженный, не смущаясь собственного взгляда в царившем на чердаке полумраке.

– Тогда возникает вопрос: зачем они вообще поженились?

Он усмехнулся:

– Этот союз был выгоден обоим. Вступая в брак, герцоги Вэры никогда не принимали в расчет такие пустяки, как привязанность.

– Неужели? – удивилась Софи, наклонив голову.

Джек подумал о Порсии. Он был готов жениться на ней – так безумно, как ему казалось, был в нее влюблен. Только вот этот брак наверняка обернулся бы катастрофой.

– По крайней мере, мне подобные случаи неизвестны.

– А я-то считала, что богатый могущественный герцог может поступать как ему заблагорассудится, например жениться на ком пожелает, и никто ему этого не запретит. – Софи покачала головой и изобразила на лице печаль. – Но вместо этого вы должны взять в жены кусок земли или крупную сумму денег, а не человека.

Джек раздраженно поджал губы.

– Я никому ничего не должен.

– О… – Глаза Софи расширились. – Ну, значит, каждое поколение по собственной воле выбирает в качестве основы для брака финансовые мотивы.

– Я вообще не женат. По-моему, это очевидно.

Софи опустила голову и улыбнулась. Джек слишком поздно понял, что она просто подтрунивает над ним. Он шумно выдохнул и посмотрел в окно.

– Полагаю, я могу сделать такой же свободный выбор, как и вы.

Софи вскинула голову.

– Что вы имеете в виду?

Его слова достигли цели. Джек пожал плечами.

– Вы – независимая вдова, и можете поступать, как заблагорассудится. К тому же никто не может вам запретить что-либо.

– Только не в том случае, когда я пожелала поехать домой, – возразила Софи, многозначительно взглянув на герцога. – Думаете, ваши предки были счастливы, заключая династические браки?

– Были ли счастливы? Понятия не имею. Испытывали ли удовлетворение? Наверное. Осмелюсь предположить, что они находили удовольствие… в других местах.

Джек знал это наверняка. Его предки были педантичными людьми, и он лично видел записи о подарках, купленных для любовниц и любовников. Дед содержал в Лондоне дом для свиданий, где слугам был дан строгий наказ переворачивать матрасы и менять постельное белье каждый день.

– Мои родители очень любили друг друга, – тихо промолвила Софи. – И находили удовольствие друг в друге. Вероятно, в практичных браках больше богатства, но, по-моему, никакое богатство не может сравниться с их счастьем.

– И вы хотите того же?

Софи заглянула герцогу в лицо.

– Вы бы поверили, если бы я ответила утвердительно?

– Я… – Джек осекся, вспомнив, как обвинял миссис Кэмпбелл в попытке поймать в свои сети богатого мужа. – Поверил бы.

Некоторое время Софи молчала. А потом ее лицо осветила улыбка и в голосе вновь зазвучали беззаботные нотки.

– Это было бы чудесно, но такие союзы – редкость.

Однако на вопрос она так и не ответила. Хотя Джеку не должно было быть никакого дела до того, за кого или почему Софи выйдет замуж, раз Филипп ее не интересовал. Так какого же мужчину она искала? Джек откашлялся, удивляясь, что вообще позволил состояться этой беседе.

– Давайте осмотрим другую часть чердака, пока позволяет освещение.

Софи поднялась с дивана, едва только прозвучал этот вопрос.

– Непременно.

Софи решила, что, наверное, сошла с ума. И как ей только в голову пришло обсуждать любовь и брак с герцогом?

Наверное, тепло и полумрак чердака притупили ее разум. А может, виной всему оказалась окружавшая ее история семьи герцога, то, чего она никогда не имела и что так страстно желала обрести? Мысль, чтобы найти куклу мамы или первый учебник музыки, принадлежавший отцу, делала ее непривычно сентиментальной. Вероятно, этим объяснялся факт, что она решилась рассказать герцогу о романтичном, но таком запретном браке ее родителей. Ведь до сего момента об этой части жизни Софи знали только Элиза и Джорджиана.

Восточная часть чердака была менее интересной. Вдоль стен располагались аккуратные ряды ящиков и сундуков, а когда Софи попыталась поднять крышку одного из них, то обнаружила металлические части, завернутые в ткань и пересыпанные соломой.

– Доспехи и оружие! – Она торжествующе подняла над головой стальной прут с крюком на конце. – Как думаете, сколько врагов ваши предки поразили с помощью этого? Похоже на копье.

На лице Вэра отразилось удивление, и он приблизился, чтобы рассмотреть данный предмет. Герцогминуту изучал прут, а потом как-то странно посмотрел на Софи.

– Это старинная кочерга для камина. Сомневаюсь, что ею кого-то убили. Если только враги моей семьи не пытались проникнуть в дом через дымоход.

Разочарованно вздохнув, Софи положила на место кочергу, которая просто обязана была оказаться копьем.

– Как прозаично.

Джек улыбнулся:

– Я вас предупреждал.

У Софи пропало желание открывать другие ящики. Она оглядела стоявшие рядом сундуки.

– Что это? – Она указала на небольшую серебряную эмблему на одном из них.

Герцог посветил лампой. При этом его плечо коснулось локтя Софи, отчего по ее телу пробежала дрожь. Она отстранилась и машинально потерла локоть. Ей следовало отойти еще дальше, но не позволяло пространство. Софи застряла между ящиками, возвышавшимися у нее за спиной, и маячившими впереди широкими плечами и златокудрой головой. Герцог практически опустился на колени у ее ног, так что ей было бы удобно погрузить пальцы в его растрепавшиеся шелковистые волосы.

Софи заставила себя поднять голову и рассмотреть деревянные перекрытия. Хозяин дома казался ей невероятно красивым. Сегодня он был очень добр и удовлетворил ее желание побродить среди старой мебели. Прежде чем Софи успела себя остановить, в ее памяти всплыли слова Джорджианы о том, что ей надо заставить какого-нибудь джентльмена из клуба «Вега» влюбиться в нее. И Софи не могла забыть о том обстоятельстве, что познакомилась с герцогом Вэром именно в данном клубе.

В большинстве случаев она держала на расстоянии вытянутой руки мужчин, с которыми играла за одним столом. Ведь ей не хотелось стать женой заядлого игрока. Но герцог Вэр не был игроком. И совсем не походил на холодного зануду, описанного Филиппом. Он был очень привлекательным, особенно когда улыбался. И, кажется, испытывал влечение к ней. Внезапно по телу Софи прокатилась теплая волна при мысли, чтобы начать флиртовать с ним здесь, в этом полутемном укромном уголке, где находились лишь только они…

– Монограмма моей бабушки, – объяснил герцог. – Буква В от имени Вильгельмина под короной. – Он поднялся с колен и встал рядом с Софи. – Она была превосходной наездницей и даже в преклонном возрасте содержала целую конюшню отменных скакунов.

Софи пыталась не обращать внимания на почти касающуюся ее руку герцога. Ведь стоило ей чуть повернуться, и она непременно окажется в его объятиях.

– Вильгельмина, – протянула она. – Какое необычное имя.

– Ее отец был прусским эрцгерцогом. Брак состоялся, поскольку мой прадед считал, что сможет умаслить Георга Второго, если его сын женится на представительнице династии Ганноверов.

– Конечно.

Герцог раздраженно вздохнул.

– Да, устраивая этот брак, руководствовались политическими мотивами. Но они симпатизировали друг другу, и мой дед не ссылал жену в отдаленное поместье. Напротив, он во всем ей потакал. Лошадей для нее привозили из лучших конюшен Европы.

– Настоящий союз, основанный на любви, – заметила Софи. – Я испытала облегчение, услышав это. Остается надеяться, что так и было в действительности.

Герцог раздраженно взглянул на нее:

– Неужели все браки должны основываться на любви?

– Нет. Люди женятся и выходят замуж ради денег, благополучия или по каким-то иным причинам.

– Уж вам ли не знать. Ведь вы были замужем.

Верно. За мифическим мистером Кэмпбеллом. Во время долгого путешествия в почтовой карете из Бата в Лондон три года назад Софи придумала себе новую биографию, в том числе скончавшегося после продолжительной болезни супруга. В воображении Софи мистер Кэмпбелл был высоким, худощавым, образованным и добрым, но немного болезненным – таким, о каком можно погоревать, однако в итоге смириться с потерей. Чтобы пресечь вопросы о его семье, Софи рассказывала всем, что его отец шотландец, а мать – американка.

Но герцогу вовсе не обязательно это знать.

– Викарий не расспрашивает о том, что толкнуло вас на брак, – произнесла она. – Лишь бы имена были написаны правильно.

– Полагаю, вы были очень юной.

– Юной, но не наивной.

– Осмелюсь предположить, что это был брак по любви. – Даже в тусклом свете лампы глаза герцога стали яркими и живыми. – Поскольку союз ваших родителей был именно таким.

Софи отвернулась.

– Я уже говорила вам, что подобные браки большая редкость.

Редкость, за которую, как правило, уплачена высокая цена. Грандиозный план Софи заключался в том, чтобы подыскать себе порядочного доброго мужчину со стабильным доходом. Кого-то, к кому она будет относиться с теплотой, но в кого не влюбится. Кого-то вроде придуманного ею мистера Кэмпбелла. Софи, конечно, стремилась к такой же любви и преданности, которую обрели ее родители, только вот была совсем не уверена, что у нее хватит силы духа, чтобы раствориться в своей страсти, как это сделали они. Могла ли она бросить все ради мужчины? Даже ради такого, кто любил бы ее больше жизни? Сумела бы довольствоваться жизнью впроголодь, когда с трудом удается наскрести денег на оплату продуктов, жилья и доктора? Ее родители сильно любили друг друга, но эта любовь дорого им обошлась, и в итоге за нее пришлось заплатить Софи.

– Что в этих сундуках? – спросила она, чтобы отвлечь герцога от своей персоны. – Их так много.

Джек понимал, что миссис Кэмпбелл нашла способ уклониться от ответа на его вопрос, и по какой-то непонятной причине испытал разочарование. Ведь ему было не все равно, что она ответит.

– Скорее всего одежда. – Он выдвинул сундук с изящно выгравированной буквой В на крышке, и отомкнул замки.

Взору Софи предстало облако тонкой серебряной бумаги и слой льняной ткани. Она осторожно откинула их в сторону и вздохнула от восхищения, заметив спрятанное под ними платье. Золотую ткань покрывала богатая вышивка жемчугом и кружевами.

– Можно? – Софи посмотрела на герцога, и тот кивнул. Она осторожно приподняла платье, не в силах вымолвить ни слова при виде столь тонкой работы. Подобный фасон был в моде лет шестьдесят назад, однако платье ничуть не потускнело от времени и все так же, как и прежде, переливалось и блестело. – Как красиво! – воскликнула Софи. – Потрясающе!

Ей хотелось вытащить платье из сундука, приложить к себе и встать перед зеркалом, представив, будто оно принадлежит ей. Софи посмотрела на герцога из-под опущенных ресниц. Облокотившись о верхний сундук, он наблюдал за ней – расслабленно, но внимательно. Софи, наверное, думала, что в таком платье, как это, она будет достойна внимания хозяина…

– Пожалуй, в браке по расчету есть кое-какие преимущества, – пробормотал он.

– Я не говорила, что преимуществ нет! Просто я считаю, что они не стоят риска. – Софи аккуратно сложила платье в сундук, завернула его в слой бумаги и ткани. Закрывая крышку сундука, она добавила: – Это самая настоящая сокровищница!

– В этом платье она блистала при дворе. Есть портрет, на котором она изображена в нем в Кирквуд-Холле в Сомерсете.

Еще одно хранилище семейной истории.

– Наверное, она выглядела в нем как невеста Аполлона.

– Вы шутите? Аполлон был бы обычным мужем для герцогини Вэр, – серьезно произнес герцог.

Софи заморгала, а потом рассмеялась. Он улыбнулся и задвинул сундук на место.

– Хотите открыть какой-нибудь еще?

Конечно, Софи желала посмотреть, какие еще сокровища хранят эти сундуки, но она убрала за ухо выбившуюся из прически прядь и поморщилась, когда пальцы опутала паутина.

– Пожалуй, воздержусь, если только в одном из сундуков не живет привидение, готовое выбраться наружу и загреметь кандалами нам на потеху. Сегодня мы подняли достаточно пыли. – Она принялась отряхивать подол платья, вспомнив о том, чем чревато путешествие по пыльным чердакам. Теперь Софи выглядела как замарашка.

– К сожалению, привидений в Олвин-Хаусе тоже нет, – с насмешливым разочарованием протянул герцог. – А если и есть, то ведут они себя тихо. – Герцог вскинул голову. – Вот уж не предполагал, что женщины могут интересоваться подобными вещами.

– Ну… Вообще-то поиски красивых платьев гораздо интереснее встречи с привидениями.

– Подозреваю, что хранившихся здесь нарядов хватит, чтобы одеть целый королевский двор.

Софи подумала о собственном скромном гардеробе, оставшемся в Лондоне, который лишился теперь любимого красного платья. Сегодня утром миссис Гибсон принесла его и сообщила, что подол настолько грязный, что привести его в надлежащий вид невозможно. Зеленое платье тоже осталось от одной из служанок, но и его Софи испачкала пылью и паутиной. Правда, в Олвин-Хаусе было много одежды гораздо более высокого качества.

– Если все наряды так же прекрасны, как это платье, то вы совершаете преступление, держа их под замком, – заметила Софи. – А халаты вашего деда, отороченные горностаем, тоже где-то тут?

Герцог не ответил. Его лицо приобрело довольно странное выражение, когда он посмотрел на свою гостью. Он протянул руку и провел кончиками пальцев по ее щеке. Софи не двигалась и едва дышала. Прикосновение пальцев к ее коже напоминало ласку, даримую мужчиной любимой женщине. Оно вновь пробудило в душе Софи пугающее ощущение. Влечение, испытываемое ею к этому мужчине, и совершенно неприемлемое желание почувствовать, как его пальцы погружаются в ее волосы, а он сам овладевает ею прямо здесь, на старых сундуках…

Герцог убрал руку и отряхнул пальцы.

– Паутина, – глухо и сдавленно произнес он.

Лицо Софи горело, а по телу прокатывались волны желания. «Безумие, безумие, безумие», – мысленно повторяла Софи.

– Последствия исследовательской деятельности! – Она хлопнула по подолу руками. – Мне нужно принять ванну…

– Вы необычная женщина, миссис Кэмпбелл, – сказал он.

«Гораздо необычнее, чем вы можете представить», – подумала Софи, заставив себя беззаботно улыбнуться.

– Сочту эти слова за комплимент, ваша светлость.

Герцог заглянул ей в лицо, и ее вдруг обдало жаром, когда она поняла, что он наблюдает за тем, как она отряхивает лиф платья.

– Хорошо, – кивнул он, и в воздухе повисло неловкое молчание. – Это и был комплимент.

Герцог взял лампу и направился к двери. Софи с сильно бьющимся сердцем оставалось лишь последовать за ним.

Глава 11

– Не знаю, как вы, – заявила на третий день миссис Кэмпбелл, – а я точно тронусь умом, если не выйду из этого дома.

Джек вскинул брови:

– Под дождь?

Она посмотрела в окно.

– Это не дождь, а скорее туман. В России сказали бы, что день слишком хорош, чтобы провести его в четырех стенах.

– Когда вы были в России?

Миссис Кэмпбелл отодвинула стул от стола и встала.

– Думаю, сначала можно просто прогуляться по саду, а потом дойти до озера, – произнесла она. – Вы сказали, что к нему ведет тропинка. Присоединитесь ко мне или будете целый день валяться на диване в библиотеке?

Джек тоже отодвинулся от стола.

– Я уже много лет не валялся на диване, мадам.

Софи улыбнулась:

– В таком случае давайте попросим Уилсона найти зонты.

Она оказалась права. Дождь почти прекратился, когда они вышли на террасу. Миссис Кэмпбелл глубоко вздохнула – как Джек понял, от облегчения – и воскликнула:

– Как красиво!

Подняв ворот пальто, он прищурился и посмотрел на небо. Сегодня оно просветлело и своим оттенком напомнило жемчуг, а не сплав олова со свинцом. Наверное, это свидетельствовало о том, что дождь скоро закончится.

На пороге появился Уилсон с двумя зонтами, но Джек взял только один. Он многозначительно посмотрел на слугу, и тот, отвесив поклон, удалился обратно в дом вместе со вторым зонтом. Миссис Кэмпбелл, любующаяся мокрым садом, стояла спиной к ним и ничего не заметила. Джек раскрыл зонт и подошел к ней.

– Идемте? – Он протянул ей ладонь.

Софи взглянула на него, а потом взяла его под руку. Прикосновение было легким, однако тело Джека мгновенно отозвалось напряжением каждого нерва. Он поднял зонт над головой, и они вместе двинулись по тропинке.

– Кто разбил эти сады? – спросила Софи, когда они прошли мимо роз, нежные головки которых поникли под тяжелыми каплями.

– Изначально моя прабабушка. Хотя, должен признаться, я не очень хорошо осведомлен об этом. Уверен, миссис Гибсон расскажет подробнее.

– Она давно тут живет?

Джек кивнул:

– Лет тридцать.

– Какая преданность!

– Не все считают мою семью неприятной.

– Я этого не говорила!

– Вы назвали моего прадеда жестоким. Неодобрительно высказывались о браке моих родителей. Заявили, что из моего брата получится никудышный муж, а меня обвинили в том, будто я вас похитил. – Неожиданно Джек улыбнулся. Наверное, причиной тому было написанное на лице миссис Кэмпбелл замешательство.

– Да, – кивнула она. – Остается только предположить, что преданность ваших слуг достойно оплачивается.

– Значит, вы считаете, что если жалованье достаточно высоко, то можно работать и на изверга?

– Если нельзя выйти замуж за деньги, то нужно их заработать. – Склонив голову набок, Софи дерзко посмотрела на герцога. – Но подобные предположения, должно быть, чужды его светлости.

– Вы правы, – произнес он. – Я работаю вообще без жалованья.

Софи остановилась.

– Я вовсе не хотела…

Она поджала губы, и Джек поймал себя на том, что откровенно на нее таращится. Он даже подумал о том, с какой легкостью мог бы сейчас наклониться и поцеловать ее прямо здесь, в саду под дождем, ведь она так очаровательно раскаивалась, а ее губы были словно специально созданы для поцелуев.

– Филипп говорил, что вы много работаете.

Упоминание о брате сразу охладило пыл Джека и заставило позабыть о поцелуях. Он отвел взгляд от соблазнительно-розовых губ миссис Кэмпбелл.

– Да. К сожалению, Филипп пока не проявляет ни малейшего интереса к делам. Он не следит за тем, чтобы слугам выплачивалось жалованье, а арендаторы своевременно платили ренту. В общем, та рутина, которой занимаюсь я, его не занимает.

– Я не… – Софи осеклась. – Я не хотела, чтобы вы восприняли мои слова как проявление неуважения. Наоборот! Филипп – безответственный шалопай. С ним приятно проводить время за игорным столом, но как человек он не достоин восхищения. Я лишь хотела сказать… – Она снова отвернулась и окинула взглядом дом, сад и мокрую лужайку перед ним. – Работа за жалованье слуги не имеет ничего общего вот с этим всем. Когда только и думаешь о том, где добыть денег на пропитание, крышу над головой и лекарства, поневоле… станешь работать на изверга, если он хорошо платит.

Охватившее Джека раздражение вдруг исчезло. Внезапно он понял: эта женщина жила в бедности. Более того, она действительно работала за жалованье, беспокоилась о пропитании и крыше над головой.

Все это следовало из ее рассказа о том, что родители умерли, когда она была ребенком, практически ничего ей не оставив. Дед, которого миссис Кэмпбелл называла чудовищем, не слишком о ней заботился, и, похоже, муж оказался ничем не лучше. Странно, что она никогда о нем не вспоминала. Все это рисовало в воображении Джека портрет женщины, вынужденной выживать в весьма непростом мире. Он признал, что игра в карты и кости была более уважаемым занятием, чем то, с помощью какого миссис Кэмпбелл могла бы зарабатывать себе на жизнь.

– Я стараюсь не быть извергом, – наконец произнес Джек. – Можете справиться у миссис Гибсон, насколько я в этом преуспел.

– Мне наверняка не поздоровиться из-за того, что я посмела допустить подобную мысль! В тот вечер, когда мы впервые сюда приехали, она с уверенностью сказала мне, что в вашем обществе я была в полной безопасности.

Только вот Джек думал о том, что в этот самый момент находиться рядом с ним небезопасно. В присутствии своей гостьи герцог сгорал от вожделения, и помнить о том, что он джентльмен, становилось труднее. Если их прогулка по саду затянется, прикосновение ее пальцев к его руке и близость этих соблазнительных губ сведут его с ума, и Джек наверняка совершит какую-нибудь непростительную глупость вроде поцелуя. Но миссис Кэмпбелл захотелось выйти из дома, а ось у экипажа пока не починили.

Внезапно Джека осенило.

– Вы ездите верхом?

– Да. Но у меня нет амазонки.

Он заметил, что на его гостье снова было форменное платье служанки – то, что с глубоким декольте.

– Мы это уладим.

Миссис Гибсон потребовалось немало времени, чтобы отыскать в одном из сундуков на чердаке старую амазонку. Джек отправился в конюшню, а миссис Кэмпбелл – переодеваться. Дни, когда в конюшнях Олвин-Хауса содержалось больше дюжины скакунов, остались в прошлом. Но нескольких лошадей Джек все же держал.

Он как раз расспрашивал грума, куда лучше поехать в такую погоду, когда в дверном проеме возникла чья-то фигура. Джек поднял голову, и все слова мгновенно вылетели у него из головы при виде миссис Кэмпбелл, стряхивавшей капли дождя с рукава.

Амазонка выглядела довольно старомодной, однако идеально подошла ей по размеру. Яркий изумрудно-зеленый наряд украшала золотая тесьма и кружевной воротничок. Ладно скроенный жакет выгодно подчеркивал полную грудь и тонкую талию, а пышная длинная юбка соблазнительно струилась по бедрам.

Миссис Кэмпбелл скрестила затянутые в перчатки руки на груди и посмотрела на герцога.

– Ну как? – беззаботно спросила она, встав так, словно собиралась позировать для художника. – Или ваша бабушка вернется с того света, чтобы наказать меня за мою дерзость?

– Нет, – возразил он. – Если она кого-нибудь и накажет, то это буду я.

И он заслужил это. Джек подумал о других предметах одежды, спрятанных в сундуках, и его горло болезненно сжалось. Софи Кэмпбелл была неотразимо хороша в форме служанки. А уж если наденет золотое платье и украсит волосы и шею бриллиантами, то никто не догадается, что она вовсе не герцогиня…

Тяжело дыша, Джек повернулся к Оуэнсу, груму, и попытался отвлечься от мыслей о своей гостье.

– Верхний луг, – изрек немногословный пожилой Оуэнс. – Быстро сохнет, да и земля там ровная, без ухабов.

– Да. Отлично. Приготовьте для миссис Кэмпбелл Минерву, – велел Джек, упомянув кобылу с мягким нравом и легкой поступью.

Коня для него самого уже оседлали. Любимец Джека остался в Лондоне, но для прогулки сгодится и Максимилиан – старый мерин, не боящийся дождя.

Герцог отошел в сторону, дожидаясь, пока слуги оседлают кобылу и выведут на середину конюшни. Оуэнс подвел Минерву к специальной ступеньке, с нетерпением ожидая момента, когда поможет миссис Кэмпбелл сесть в седло. Джек наблюдал за тем, как она направляется к лошади, подхватив одной рукой пышный подол амазонки. Софи явно знала, что делает, и скорее всего не нуждалась в его помощи, однако ноги Джека сдвинулись с места помимо его воли.

– Позвольте мне, – произнес он, преграждая ей дорогу, прежде чем она успела приблизиться к лошади. – Минерве не нравится ступенька.

Оуэнс с подозрением посмотрел на хозяина, услышав столь откровенную ложь – ведь Минерва была приучена стоять у ступеньки, – однако послушно отошел в сторону. Джек переплел пальцы и слегка наклонился. Чуть помедлив, миссис Кэмпбелл поставила ногу ему на руки и оперлась на плечи. От ее амазонки чуть пахло плесенью, однако Джек с удовольствием вдохнул этот запах и слегка подтолкнул ногу Софи. Она легко вскочила в седло, но Джек стоял рядом, когда она положила колено на луку и расправила подол платья. Минерва принялась перебирать ногами, и на короткое обжигающее мгновение нога миссис Кэмпбелл прижалась к груди Джека. Он чувствовал колено Софи у своего плеча, и перед его мысленным взором пронеслись картины, одна соблазнительнее другой. Джек вообразил, как ноги миссис Кэмпбелл обвиваются вокруг его талии, когда он нависает над ней, покрывая поцелуями каждый дюйм ее ароматной кожи, а потом быстро и мощно погружается в ее лоно…

Да поможет ему Господь!

– Спасибо, ваша светлость, – произнесла миссис Кэмпбелл, прервав поток его сумбурных мыслей.

Кивнув, Джек вскочил в седло и незаметно поправил выпуклость на бриджах.

Вместе они миновали двор и свернули на аллею, ведущую к лесу.

– Верхний луг находится по ту сторону леса, – пояснил Джек, удерживая Максимилиана рядом с Минервой. – Оуэнс говорит, что почва там твердая и вполне пригодная для прогулки верхом.

– Замечательно.

Джек заметил, что Софи держится в седле уверенно, но с осторожностью, словно давно не ездила верхом.

– Однако нестись во весь опор не следует. Трава влажная, и мне не хотелось бы рисковать ногами Минервы.

– Конечно. – Софи похлопала лошадь по холке. – Я не собираюсь ставить себя в неловкое положение, падая в грязь.

Она улыбнулась, и Джек рассмеялся, представив ее перепачканные грязью ягодицы.

– В таком случае просто прокатимся, – сказал он, пуская Максимилиана рысью.

Его спутница не отставала. Ее глаза горели под широкими полями шляпы.

Они скакали через лес по извивающейся между деревьями тропе, стараясь избегать глубоких луж. Когда же выехали на кромку леса, дождь закончился.

– Господи, – произнесла запыхавшаяся от быстрой езды миссис Кэмпбелл, натянула поводья и, точно зачарованная, посмотрела на расстилавшийся перед ней луг. – Только взгляните…

Сквозь облака на горизонте проглядывало еле различимое полукружие радуги. Джек вопросительно поднял брови, и Софи кивнула. В то же самое мгновение оба пустили коней в галоп. Воздух был легок и свеж, и Джек понял, что Софи оказалась права, пожелав выйти из дома. Он не сожалел о дне, проведенном на чердаке, но здесь, на лугу, чувствовал себя прекрасно. Они достигли дальнего края луга и замедлили шаг.

– Господи! – воскликнула миссис Кэмпбелл. – Это было потрясающе!

Ее шляпу сорвало ветром, и локоны цвета красного дерева принялись ласкать щеки. Глаза блестели, лицо раскраснелось, и Джек подумал, что прежде не видел столь откровенно счастливого человека. Представшее взору зрелище заставило его рассмеяться, а при мысли, что все это стало возможным благодаря ему, по телу прокатилась сладкая дрожь.

– Наконец-то! Хоть что-то в Олвин-Хаусе доставило вам удовольствие.

Софи шутливо махнула кнутом в его сторону и широко улыбнулась. Столь ослепительных и радостных улыбок она не дарила даже Филиппу.

– Тут так чудесно только благодаря Минерве. Минни, дорогая, ты замечательная! – Софи прильнула к шее лошади, чтобы почесать ее между ушами.

Джек обернулся. Шляпа так и лежала на примятой траве – серое пятно на зелени луга.

– Просто Минерва всегда следует за Максимилианом. Она очень к нему привязана.

– Правда?

– Она не отставала от него ни на шаг. Отпустите поводья, – сказал Джек, направляя коня к шляпе.

– Это нечестно! – воскликнула Софи, когда лошадь послушно двинулась следом.

Джек улыбнулся:

– Потому что последовала зову сердца?

Глаза Софи округлились, ведь ее собственные слова обернулись против нее.

– Потому что все это время я гордилась собой. Мне казалось, я вспомнила, как управлять лошадью, а получается, она просто следовала за вами.

– Как давно вы не садились в седло?

Они подъехали к шляпе. Наклонившись, Джек подхватил ее с земли. Шляпа была немного влажной.

– Много лет. Содержать лошадь дорого. Проще нанять экипаж.

Максимилиан легонько поддевал носом Минерву. Джек выбрал эту пару, потому что они хорошо ладили между собой.

– Видите? – Он указал на них. – Истинная любовь.

– Возражать не стану, поскольку это еще раз доказывает высказанную мною точку зрения – истинная любовь встречается редко, но она поистине могущественна. – Софи протянула руку за шляпой.

– Откуда вы знаете, что редко? – Джек продолжал держать шляпу. Ему нравилось смотреть, как выбившиеся из прически локоны развеваются на ветру. Это придавало Софи немного растрепанный, но при этом приковывающий внимание вид. Черт возьми, почти все в этой женщине привлекало Джека, заставляя еще сильнее желать близости с ней.

Софи щелкнула пальцами.

– Сколько браков, основанных по любви, вы можете назвать?

– Несколько, – ответил он.

– Но ни одного в вашей собственной семье.

Вздохнув, Джек отдал шляпу Софи.

– Они сами сделали свой выбор.

Софи неспешно закрепила шляпу на голове, убрав под нее соблазнительные локоны.

– Полагаю, это разделяет нас точно пропасть, ваша светлость, – заметила она, вновь взяв в руки поводья. – Я действительно считаю истинную любовь редким явлением и никогда не променяю ее на обязательства или социальное положение. Едем? – Софи дернула за поводья, оставив Джека стоять посреди луга и размышлять над тем, что его побудило задать этот вопрос.

Они катались еще некоторое время и несколько раз пересекли луг. Только сейчас Джек понял, что его спутница не задала естественного вопроса: почему они не могут вернуться в Лондон? Здесь, на лугу, не было таких ухабов и глубоких луж, как на дороге. Дождь закончился, и это означало, что и дороги вскоре станут безопасными для поездки. Каждое утро на столе Джека появлялись свежие газеты. И это свидетельствовало о том, что Оуэнс регулярно наведывался в ближайшее почтовое отделение.

Но миссис Кэмпбелл так и не задала этого вопроса, и Джек догадался, что она наслаждается своим пребыванием за городом. Данный поворот событий его устраивал, поскольку он уже начал думать, что недели в обществе миссис Кэмпбелл наверняка будет мало.

Когда они, изрядно перепачканные, вернулись в конюшню, небо прояснилось. Оуэнс забрал лошадей, а Джек предложил своей гостье руку, и они вместе направились к дому.

– Спасибо, – промолвила она, – за то, что пригласили меня на прогулку.

– Мне было приятно составить вам компанию, миссис Кэмпбелл. – сказал Джек, с удивлением признавшись себе, что действительно чувствовал это и наслаждался каждым днем, проведенном в ее обществе.

– С тех пор, как умерли мои родители, я ни разу не находилась так долго в обществе какого-либо человека.

Джек вспомнил о Перси, сидевшем в его кабинете по несколько часов в день, и произнес:

– Для меня это тоже непривычно.

– Со стороны может показаться, будто мы стали друзьями!

Если не принимать во внимание обстоятельство, что Джек питал к своей гостье отнюдь не дружеские чувства.

– Пожалуй.

Софи искоса посмотрела на герцога, словно прочитала его не высказанные вслух мысли.

– Однако вряд ли наша дружба продлится после того, как мы отсюда уедем. Но, наверное, пока мы здесь, вы могли бы называть меня Софи. – Джек остановился, а она улыбнулась и беспечно махнула рукой. – Просто я устала от обращения «миссис Кэмпбелл»? Но если вы против, то я, конечно…

– Нет. – Джек накрыл ее руку ладонью. – Вы неверно меня поняли… Софи.

Ответная улыбка буквально ослепила его.

– Хорошо… Вэр.

Джек понимал, что, назвав ее по имени, он сломал разделявший их барьер и пути назад уже не будет. Софи сказала, что они стали друзьями, и предположила, что их дружба не продлится по возвращении в Лондон. И эти слова прозвучали так, словно они оба шагнули на путь искушения. Джек не знал, как положить конец своему необъяснимому влечению к этой женщине, и, черт возьми, действительно желал пережить все эти мгновения. Джек понимал, что играет с огнем, но вместо того, чтобы потушить тлеющие угли, крепче сжал руку Софи и улыбнулся, заглянув в ее бездонные глаза оттенка хереса.

А о последствиях он подумает позднее.

Глава 12

Софи долго извинялась перед миссис Гибсон за испачканную амазонку, но та лишь отмахнулась.

– Его светлость захотел, чтобы вы ее надели, да и какой прок от нее в сундуке? – Забрав с собой одежду, экономка направилась к двери. – Я пришла сказать, что скоро подадут ужин.

– О… – удивленно вымолвила Софи, но экономка уже скрылась за дверью, оставив ее одну.

Она подошла к высокому старинному зеркалу, желая убедиться, что выглядит опрятной в платье служанки. Софи подумала о прекрасных нарядах, хранившихся в сундуках на чердаке. Если она одолжила амазонку, то, вероятно, сможет попросить и еще одно платье…

Нет. Софи решительно тряхнула головой. Эта одежда принадлежала не ей, а герцогу. Если он предложил надеть амазонку, вовсе не означало, что он захочет видеть ее в одном из тех чудесных дорогих нарядов, что лежат наверху. Что же до нее… Она поступает глупо, желая выглядеть сегодня привлекательной, хотя соблазн пофлиртовать с герцогом был слишком велик.

Стоя перед зеркалом, Софи нахмурилась и приказала своему отражению: «Не забывайся!». Она не герцогиня и не заслуживает того, чтобы носить все эти чудесные платья. Да и мысли, чтобы позволить герцогу соблазнить себя, совершенно неуместны. Хорошо, что дождь закончился. Теперь она сможет уехать в Лондон и вернуться к привычной жизни, в то время как герцог Вэр с головой окунется в свою роскошную жизнь. Софи еще раз одернула подол платья, расправив складки, и направилась к лестнице.

Они ужинали в небольшой столовой. Сегодня в ней царила какая-то особенная атмосфера близости. Должно быть, все дело в неформальном обращении. Герцог обращался к Софи по имени, воспользовавшись ее необдуманным предложением, а она звала его Вэром, каждый раз упиваясь мыслью, что она в приятельских отношениях с герцогом.

После ужина они прогуливались по дому. Вэр показал Софи еще несколько своих рисунков, спрятанных в дальнем углу галереи. Он был скромен, называя их мазней, в то время как Софи считала, что они весьма недурны. На одном была изображена лошадь – по словам герцога, «лучший скакун во всей Британии», – а на другом – Кирквуд-Холл, главное поместье Вэра в Сомерсете. Это был настоящий дворец эпохи Тюдоров, и выглядел он внушительно, как и подобает резиденции герцога. Теперь Софи наконец поняла, почему герцог называет Олвин-Хаус любимым домом. Ведь остальные представляли собой мрачные пустые замки.

Софи могла бы слушать его истории о них вечно. Поначалу он рассказывал холодно и отстраненно, как и надлежало настоящему аристократу, но в последние два дня в его голосе появились теплые живые нотки. Теперь Софи поняла, что герцог вовсе не высокомерный зануда, каким представлялся ей прежде. Более того, ему совсем не хотелось, чтобы она считала его таким. Когда Софи ловила на себе его озорные взгляды, то невольно задумывалась, каким он был в юности, и что произошло, если бы она встретила его раньше?

Наконец они забрели в библиотеку. За последние два дня эта комната стала для Софи любимой в доме. Она с радостью опустилась на диван и откинулась на обтянутую шелком спинку.

– Это был восхитительный день, – произнесла Софи. – Осторожнее, а не то я не устою перед соблазном похитить у вас Минни.

Герцог обошел диван и опустился в кресло.

– Она вернется обратно при первом удобном случае, чтобы присоединиться к Максимилиану.

Софи рассмеялась:

– Ах да! Истинная любовь!

– Насколько я понимаю, таким чувствам не следует мешать. – Он поставил на стол два бокала и накрыл полотенцем горлышко бутылки.

Софи выпрямилась и посмотрела на бутылку.

– Это шампанское?

– Да. – Герцог вытащил пробку, наполнил бокалы и протянул один Софи. Пузырьки тихонько зашипели, ударяясь о хрустальные стенки. – Уилсон говорит, дороги быстро просыхают. Экипаж починили. Если завтра будет солнечно, можем вернуться в Лондон.

– Как вкусно, – прошептала она.

В глазах Джека заплясали веселые искорки.

– Никогда не пили ничего подобного?

– Нет. – Софи сделала еще несколько глотков, наслаждаясь прохладным бодрящим напитком. – Это для меня слишком изысканно.

– Тогда выпьем две бутылки. – Джек откинулся на спинку кресла. – Чтобы отпраздновать починку экипажа.

«И грядущее возвращение в Лондон». Софи отсалютовала бокалом и снова поднесла его к губам, напомнив себе, что именно об этом просила герцога в течение трех дней. И вот теперь этот момент настал, однако Софи совсем не испытывала облегчения. В Лондоне она больше не будет играть в карты с герцогом, ездить верхом под дождем или лазить по пыльному чердаку. Софи вернется за карточные столы и будет выигрывать шиллинги и фунты, чтобы обеспечить себе достойную старость, если не получится найти подходящего мужа. Каждые две недели станет пить чай с подругами, слушая восторженные рассказы Джорджианы об обаянии лорда Стерлинга и утешая Элизу, обеспокоенную намерением отца выдать ее замуж за человека благородного происхождения с помощью огромного приданого.

Губы Софи изогнулись в улыбке при воспоминании о подругах. Как же они удивятся, узнав, что она находилась за городом с герцогом, сидела на диване в его особняке и пила шампанское в его обществе.

Однако ее улыбка быстро померкла. Софи не могла рассказать о своем приключении подругам. Если, несмотря на все усилия мистера Дэшвуда, слухи уже поползли по городу, ей, вероятно, вообще больше не позволят видеться с подругами. Мистер Кросс относился к ней с симпатией и терпимо, но даже он не пустит ее на порог, испугавшись за репутацию Элизы. Компаньонка Джорджианы и раньше сопровождала свою воспитанницу на чаепития неохотно. При малейшем упоминании о скандале, связанном с именем Софи, леди Сидлоу придет в ужас.

Нет, в Лондоне ее жизнь уже не будет прежней.

Софи повернула голову, чтобы посмотреть на Вэра. Тот не сводил с нее глаз. И когда их взгляды встретились, по телу Софи пробежала дрожь. Вся его отстраненная сдержанность куда-то улетучилась. Софи считала этого мужчину суровым и безжалостным, однако теперь он предстал перед ней совсем иным. Герцог Вэр сидел в кресле так же расслабленно, как и она на диване, подперев подбородок рукой и держа бокал с шампанским.

– Будет странно вернуться в Лондон после всего этого, – сказала она.

– Да, – кивнул он.

– Но я не сомневаюсь, что через несколько дней это покажется сном. Отдыхом от мирской жизни и забот.

С губ герцога сорвался тихий возглас согласия. Софи допила шампанское, и герцог наклонился вперед, чтобы снова наполнить ее бокал.

– Вы намерены вернуться?

Софи уселась поудобнее. Сейчас она уверенно ответила бы «нет». Момент самый подходящий. Но он не продлится долго, а Софи очень хотелось бы этого. И это свидетельствовало о том, что ей действительно пора возвращаться домой.

– Конечно, – произнесла она. – Нужно делать что должно.

– Ясно. – Джек снова откинулся в кресле. – Вы перестали требовать от меня немедленно отвезти вас в город.

– Я же не совсем глупая, – дерзко заявила Софи. – И прекрасно понимала, что со сломанной осью под проливным дождем даже герцогу Вэру не под силу вернуться в Лондон.

Он улыбнулся:

– Но счастливый момент приближается, а вы что-то не сияете от радости.

Нет. Софи вовсе не хотелось расхлебывать последствия собственного безрассудства. А еще она наконец призналась себе, что прекрасно провела эти несколько дней.

С герцогом. Благодаря ему.

– Вы сказали, что не ждали победы, – тихо произнесла она, уставившись в потолок. Он был покрыт замысловатым позолоченным орнаментом из завитков. А по периметру тянулся бордюр с изображениями мифических существ. Свисающая с потолка хрустальная люстра переливалась мириадами искр, отражая пламя свечей. Один этот потолок наверняка стоил дороже ее дома. – Так почему вы предложили сыграть?

Герцог подался вперед и, упершись локтями в колени, заглянул ей в лицо. Его золотистые волосы растрепались, и Софи с трудом удерживалась от желания пригладить непокорные локоны.

– А вы не догадываетесь?

– Объясните. Я не слишком догадливая.

Герцог шумно выдохнул, и его глаза потемнели. Затем он наклонился и поцеловал Софи. Его губы были мягкими, и их прикосновение напоминало лишь намек на поцелуй. Софи прикрыла глаза, когда губы герцога скользнули по ее собственным, и потянулась к нему, точно цветок к солнечному теплу. Кончики его пальцев коснулись ее подбородка и слегка нажали, чтобы приподнять его. Тихий возглас удовольствия вырвался у Софи.

Мгновение они смотрели друг на друга.

– Это все? – прошептала она, ощутив, как сильно колотится ее сердце. – Все, чего вы хотите?

– Нет. – Герцог провел кончиком пальца по ее горлу, и этот жест оказался легким, точно прикосновение перышка. Кожа Софи покрылась мурашками, а соски затвердели от скользнувшего по ее телу взгляда мужчины. – Далеко не все.

Софи находилась не в том состоянии, чтобы принимать решения. Целых три дня она была беззащитна перед его сдержанными шутками, неожиданной человечностью и невероятной привлекательностью. И вот теперь окончательно лишилась воли, когда заглянула в горящие чувственным голодом глаза герцога. Софи следовало подумать о собственной репутации, уже подмоченной после скандальной ставки в клубе, и о Филиппе, который наверняка сочтет это предательством со стороны их обоих. Ей надо было вспомнить о Джайлзе Картере – лучшем кандидате на роль супруга. И наконец, Софи должна была подумать о себе и о том, как будет себя чувствовать, если пойдет на поводу у этого странного влечения к мужчине, который никогда ее не полюбит.

Но вместо этого она прошептала:

– Покажи мне. Пожалуйста.

Губы Джека растянулись в неспешной ответной улыбке, свидетельствующей о том, что в его душе разгорается чувственное пламя, жар которого Софи ощущала каждой клеточкой своего тела. Он усыпил ее бдительность, пригласив на прогулку верхом, позволив ей вести себя глупо и беззаботно и даже начав смеяться над собой. Она прониклась к герцогу симпатией, хотя считала, что подобное невозможно. Но когда он смотрел на нее с таким неприкрытым желанием и страстью, все внутри Софи таяло и медленно закипало от вожделения.

Софи могла винить в этом дождь, плохие дороги и даже шампанское, однако правда заключалась в том, что она хотела герцога Вэра. Мечтала, чтобы он отнес ее в постель и занимался с ней любовью до тех пор, пока она не забыла бы обо всем, кроме прикосновений его рук и губ к своему телу. Хотела, чтобы герцог заставил ее почувствовать себя желанной.

На сей раз он действовал решительно и требовательно. Приподнимал подбородок Софи до тех пор, пока ее губы не раскрылись, чтобы впустить в себя его порабощающий, подчиняющий себе язык. Она сдалась без боя. Погрузив пальцы в волосы Джека, Софи удерживала его подле себя, жарко отвечая на поцелуй. Его пальцы скользнули по ее шее, груди, вдоль кромки декольте и не останавливались до тех пор, пока Софи не начала извиваться. Ей хотелось, чтобы он разорвал на ней платье и взял прямо здесь, на диване.

Софи выгнулась всем телом, чтобы быть как можно ближе к Джеку. Она ощутила, как его руки сомкнулись у нее за спиной, нетерпеливо расстегивая пуговицы. Лиф разошелся в стороны, и Софи приподнялась, чтобы Джек смог стянуть платье с ее рук.

Он стоял на коленях перед диваном, не прерывая поцелуя, и Софи прижималась к нему, обвивая шею руками. Рука герцога легла на ее колено, задержалась там на мгновение, а потом скользнула вверх по бедру, увлекая с собой подол платья. Обхватив ягодицы Софи, он резко подтянул ее к себе, и она застонала, ощутив его возбуждение, которого не могли скрыть несколько слоев ткани.

Дрожа от страсти и нетерпения, Софи попыталась сорвать с герцога одежду. Его сюртук полетел на пол. За ним последовал галстук. Обдавая горячим дыханием грудь раскинувшейся на подушках Софи, герцог избавился от жилета. Сгорая от желания поскорее ощутить прикосновение его кожи к свой, Софи завела руки за спину, чтобы расстегнуть оставшиеся пуговицы платья.

Джек сдавленно рассмеялся, опалив своим дыханием шею Софи.

– Оставь, – прошептал он, потянув за тесемки ее сорочки.

– Сними рубашку, – выдохнула она, и герцог послушно стянул ее через голову.

Софи прижала ладони к его обнаженной груди, едва не застонав от желания. Господи, он был само совершенство: крепкий, подтянутый и такой горячий под ее ладонями. Тихо заворчав, герцог отодвинул в сторону ворот сорочки и лизнул тугой сосок.

– О!.. – Софи выгнулась, схватив его за руки. Тугие мускулы напряглись от ее прикосновения, а потом его рука вновь тронула ее колено и скользнула вверх по бедру.

– Я хотел тебя с того самого момента, как впервые увидел, – прошептал он, когда его пальцы на мгновение остановились, чтобы справиться с подвязками. Софи вздрогнула от удивления. На лице герцога застыло какое-то животное выражение, а взгляд, казалось, прожигал насквозь. – Я хочу заняться с тобой любовью, Софи. Так сильно, что с трудом сдерживаюсь, чтобы не растерзать тебя на части.

Его сердце отчаянно колотилось. Софи ощущала это своими ладонями. Кровь быстрее заструилась по жилам, и она, посмотрев герцогу в лицо, пробормотала:

– Да, да.

Он улыбнулся, а потом его пальцы коснулись шелковистых завитков, покрывающих лоно, и Софи развела ноги в стороны, умоляюще взглянув на него.

Еле слышно выругавшись, герцог задрал подол ее платья и сдвинул Софи на край дивана. Она расположилась на мягких подушках, опустив одну ногу на пол, а другую закинув на спинку дивана. Устроившийся между ее бедер Джек накрыл щеку Софи ладонью, провел пальцами по груди, ненадолго задержавшись, чтобы поласкать сосок, а затем положил руку на живот. Его глаза приобрели оттенок грозового неба, когда он снова неспешно коснулся средоточия страсти Софи, заставив ее выгнуться и сдавленно охнуть.

Прикосновения Вэра напоминали электрические разряды. Софи была уверена, что ее волосы непременно встали бы дыбом, если бы голова не металась по подушке. Дыхание с шумом вырывалось из горла, когда пальцы мужчины вновь принялись поглаживать ее лоно, в то время как губы коснулись ее соска. Закинув руки за голову, Софи вцепилась в подушки, чтобы удержаться на гребне горячей волны, зарождающейся внизу живота.

– Ты сейчас выглядишь так, – хрипло пробормотал Вэр, – что я могу не совладать с собой от одного лишь взгляда на тебя.

Софи открыла глаза, чтобы увидеть, как Вэр навис над ней, стягивая с себя штаны. Упершись одним коленом в диван, другим он раздвинул бедра Софи, и у той перехватило дыхание, когда он резко вошел в нее. Плотина прорвалась, и обжигающая волна накрыла Софи, заставив содрогаться всем телом.

– Господи, – хрипло пробормотал Джек, впившись пальцами в бедро Софи и удерживая ее около себя. Он слегка отстранился, а затем подался вперед, пробудив в ее теле очередную волну сладких конвульсий. – Сможешь сделать это снова?

– Что? – Софи с трудом обрела дар речи. Волосы упали ей на лицо, и она чувствовала себя пьяной, взирая на этого мужчину, нависающего над ней, погружающегося в нее, обволакивающего ее со всех сторон.

– Еще раз, – попросил он, просовывая руку под скомканные юбки.

– Я… я не… – Софи едва не задохнулась, вновь ощутив чувственные поглаживания. Каждая ее мышца мелко подрагивала.

– При правильном подходе некоторые женщины могут испытать наслаждение снова почти сразу. – Джек отстранился и вновь подался вперед.

– Не знаю, – прошептала Софи. Ее голос дрожал. – Попробую…

Зубы Джека сверкнули в беспощадной улыбке, когда движения его бедер стали быстрее. Софи казалось, что она больше не выдержит. Он был таким большим, сильным и твердым внутри ее. Она едва дышала. Софи схватила его за руку, упиравшуюся в подушки рядом с ее головой, и ощутила под своими пальцами стальные мускулы и скользкую от пота кожу.

Невероятно, но волна наслаждения снова начала зарождаться где-то в глубине ее естества. На сей раз все произошло быстрее. Экстаз был не таким насыщенным, как предыдущий, но все же застал Софи врасплох. Она услышала собственные рыдания, продолжая приподниматься навстречу мощным и быстрым движениям бедер Джека. Неожиданно он замер и больно впился пальцами в бедро Софи. Дыхание со свистом вырывалось из его стиснутых зубов, голова запрокинулась, и Софи почувствовала, что горячая волна экстаза накрыла и его.

– Ваша светлость, – только и смогла вымолвить она.

В груди Джека забурлил смех. Он поцеловал Софи и произнес:

– Полагаю, теперь тебе надо называть меня Джеком.

– Джек.

– Софи. – Он снова ее поцеловал. – Моя Софи.

От этих слов ее сердце замерло в груди.

– Что теперь? – Софи игриво обвила его шею руками, наслаждаясь исходящим от кожи теплом. Даже теперь, почти полностью обнаженная, она не чувствовала холода.

– Теперь… – Джек обхватил ее грудь, выскользнувшую из корсета, и погладил сосок. Софи вздрогнула, и его губы растянулись в улыбке. – Теперь я займусь с тобой любовью как следует.

– Как следует?

– Да. – Джек наклонил голову и провел языком по тугому соску Софи, вновь заставив ее задрожать. – В моей постели при свете, чтобы я мог видеть на твоем лице страсть, и где не будет этого… – Он потянул за смятую ткань платья.

Да. Даже теперь, когда тело Софи гудело от испытанного недавно удовольствия и казалось опустошенным, что-то внутри ее шевельнулось при мысли, что предлагает ей Джек. Обхватив его за талию ногами, она наслаждалась тяжестью тела, придавившего ее к подушкам.

– Звучит правильно. Очень по-герцогски.

Брови Джека взметнулись вверх.

– Так-так. Я понял. Ты считаешь, что я слишком правильный. Слишком герцог.

Софи рассмеялась, но Джек шевельнул бедрами и она сразу замолчала. От ощущения этого мужчины внутри себя у нее перехватило дыхание. Прижавшись щекой к щеке Софи, Джек тихо произнес:

– Если хочешь, чтобы я вел себя безнравственно, то ты это получишь.

– Насколько безнравственно? – улыбнулась она.

Устроившись поудобнее, Джек зашептал ей на ухо:

– Я хочу тебя полностью обнаженной в своей постели, распластавшейся, подобно изысканному лакомству. Хочу на четвереньках перед камином, чтобы я мог видеть отсветы пламени, играющие на твоей коже. Хочу в ванне, чтобы ты сидела на мне верхом, скользкая от воды. Хочу тебя в моем голубом халате, прижатой к стене, с обвитыми вокруг моей талии ногами.

– О боже. – Голос Софи дрогнул, едва только она представила все эти позы, и жар предвкушения опалил ей кровь. Ей, завсегдатаю игорных домов, щеки обожгла краска смущения.

– Мне уложить тебя в постель прямо сейчас?

Джек укусил ее за мочку уха, и она кивнула.

Потребовалось несколько минут, чтобы привести одежду Софи в относительный порядок. Джек накинул ей на плечи свой сюртук, чтобы скрыть расстегнутые пуговицы и торчавшую из-под платья сорочку. Сам он надел рубашку, застегнул бриджи и перебросил через плечо жилет и галстук. Он выглядел беспечным, распутным и гораздо более красивым, чем мог позволить себе мужчина. Однако сердце Софи замерло, а потом отчаянно забилось в груди от того, как он взял ее за руку. Большие сильные пальцы переплелись с ее собственными так, словно их руки были созданы друг для друга. Остановившись лишь для того, чтобы подхватить со стола недопитую бутылку шампанского, Джек повел Софи прочь из библиотеки.

Она попыталась держаться благопристойно на случай, если вдруг их заметят слуги, но, к счастью, коридоры были пусты. Джек остановился возле двери, расположенной рядом с дверью комнаты Софи, за которой находились роскошные покои.

– Надо же! Меня поселили рядом с тобой! – ошеломленно прошептала она.

Взгляд серо-голубых глаз Джека скользнул по ее фигуре.

– Да. Ты спишь в спальне герцогини.

Софи прижала ладони к пылающим щекам.

– Наверное, в тот вечер, когда мы неожиданно приехали сюда, слуги сочли нас любовниками…

– Учитывая, что я хотел этого уже тогда, жаловаться мне не приходится. – Глаза Джека вспыхнули огнем. – Сними сюртук. – Сюртук упал на пол. – А теперь платье. – Намеренно неторопливо Софи расстегнула последнюю пуговицу, удерживавшую платье у нее на плечах. Оно с тихим шорохом упало к ее ногам, и она переступила через него. – Все остальное тоже. – Голос Джека звучал хрипло и приглушенно.

Софи сделала шаг назад, крутя в пальцах завязку корсета.

– Разве это не твоя обязанность?

Стянув рубашку через голову, Джек швырнул ее на пол.

– Да. И Господь тому свидетель.

Глава 13

Джек проснулся от льющегося в лицо солнечного света и приятного тепла в мышцах. Оба ощущения были непривычными. Обычно он вставал на рассвете, не в силах спать под грузом грядущих забот. К этому времени камердинер уже чистил его костюм и подогревал воду для бритья, поскольку герцог не мог валяться в постели целый день, но сегодня…

Легкое движение рядом с ним пробудило воспоминания о минувшей ночи. Едва дыша, Джек повернул голову. Рядом с ним, свернувшись калачиком, лежала Софи, и локоны цвета красного дерева закрывали обнаженное плечо. Длинные ресницы казались невероятно темными на фоне молочной кожи щек, а губы слегка приоткрылись во сне. Софи была так красива, что Джеку захотелось остановить время и любоваться ею бесконечно.

Занятия любовью с ней были пьянящими, толкающими мужчину на любые безумства. Софи смело отдавалась ему, не боясь говорить о своих предпочтениях, а ее вздохи и стоны еще больше разжигали бушующее в груди Джека пламя. И если раньше он думал, что сможет уйти от этой женщины, то теперь подобные мысли казались абсурдными. Если бы Софи была просто желанна, он бы сумел. И если бы охотилась за титулом и богатством – тоже. Но, судя по всему, Софи не было до всего этого дела. Она заставляла Джека чувствовать себя обычным мужчиной, а не герцогом, и даримое ею наслаждение было таким острым, что он словно возносился к звездам.

Джек подцепил пальцем шелковистый локон. Спасибо, Господи, за невоздержанность Филиппа за игорным столом и за слезы и сетования матери, вынудившие Джека отправиться в клуб «Вега». Он готов был благодарить Бога и за то, что его брат уговорил Софи сыграть в кости: ведь, не случись этого, Джек никогда бы с ней не встретился. И вот теперь он не хотел отпускать ее.

Однако суровая правда заключалась в том, что их идиллия почти завершилась. Яркие лучи солнца, просачивающиеся сквозь щель в занавесках, свидетельствовали о том, что дождь закончился. Экипаж отремонтирован, а дороги высохли и вполне пригодны для езды. Настало время возвращаться в Лондон.

Джек на мгновение дал волю своему воображению. Что же дальше? Он хотел бы продолжить общение с Софи. Обедать с ней, гулять, смеяться и заниматься любовью. Конечно, они смогут делать это и в Лондоне, если будут соблюдать предосторожности…

Только вот… В Лондоне тысячи глаз, следящих за поступками и словами всех и каждого. В Лондоне ждет Перси и обязанности герцога. Там придется общаться с Филиппом и матерью, и она непременно осудит мезальянс с такой женщиной как Софи, а Филиппа и вовсе хватит удар.

Джек выпустил каштановый локон из пальцев, позволив ему упасть на подушку. Он провел ночь с женщиной, которую хотел его брат. Софи уверяла, будто не отвечает Филиппу взаимностью, но для того это вряд ли будет иметь значение. Она оказалась права: раньше Джек с Филиппом действительно были близки – в те времена, когда Филипп наслаждался положением любимчика матери и с радостью избегал требований, предъявляемых наследнику титула, – а потом Джек стал герцогом и между братьями пролегла пропасть. Это случилось не потому, что Филипп надеялся унаследовать титул. Его просто возмущало влияние, которым стал обладать его брат. И вот теперь он сочтет произошедшее очередным проявлением власти со стороны Джека.

Джек признал, что все началось так, но сейчас это приключение превратилось в нечто иное. Он действительно хотел преподать Филиппу урок, однако не с помощью расчетливого и холодного соблазнения Софи. Да, подумывал о чем-либо подобном во время той роковой игры в кости, воображал ее в своей постели с распущенными волосами и пылающим лицом, представлял, как начнет медленно и долго заниматься с ней любовью, пробуждая ото сна… Да, он действительно представлял все это, но не в качестве мести Филиппу.

Просто Джек возжелал эту женщину с первого взгляда.

Он наблюдал за тем, как она спит, и его сердце отчаянно колотилось. То, что Джек чувствовал к Софи, не имело никакого отношения к Филиппу и касалось только его собственных желаний.

Дождь прекратился. Погода больше не может служить основанием для того, чтобы удерживать ее в Чизике около себя. Что ждет Софи в городе? Кто ждет ее там? Внезапно Джек вспомнил еще одного джентльмена, увивавшегося вокруг нее в «Веге». Кто он? Воздыхатель? Исполненный надежд любовник? Он сдвинул брови. Джек не имел права интересоваться у Софи, кто это такой, однако…

– Софи, – тихо позвал он, прогоняя прочь тревожные мысли. Если он заставил ее забыть обо всех других мужчинах Лондона, то какая разница, кем был тот незнакомец. Джек наклонился и запечатлел поцелуй на ее обнаженном плече. – Просыпайся, дорогая.

Веки Софи дрогнули, и на лице расцвела улыбка. Джек поцеловал ее, позволив себе еще несколько мгновений упиваться этой радостью. Софи посмотрела на ярко освещенные окна, а затем на Джека.

– Дороги высыхают, – произнесла она.

– Наверное. – Он пожал плечами.

Софи на мгновение прикрыла глаза, а потом села на кровати.

– Если мы возвращаемся в Лондон, то, полагаю, нам необходимо поговорить…

– Зачем? – Джек взял ее руку и прижался губами к запястью. – Не хочу обсуждать это сейчас.

– Я тоже, но…

Он накрыл губы Софи своими, не позволив договорить. Ее руки обвили его шею, а Джек только этого и ждал. Он откинул одеяло, отчего по лицу Софи разлилась краска смущения, а затем перевернулся на спину, увлекая ее за собой.

Софи приподнялась на вытянутых руках, а Джек ухватил ее за бедра и крепко прижал к себе.

– Не время одеваться, – прошептал он.

– Я думала, ты встаешь с первыми лучами солнца, поскольку тебя ждет тысяча разных дел и обязанностей, – произнесла Софи, и кровь Джека забурлила в сладостном предвкушении.

– Вообще-то… – Он раздвинул ей ноги так, что она фактически оседлала его, касаясь своим горячим лоном его тугого естества. – … я действительно поднялся. Но я бы не назвал занятия любовью с тобой обязанностью.

Глаза Софи расширились, когда Джек продолжил приподнимать бедра. Проведя рукой по его груди, она скользнула ниже и коснулась рукой его восставшей плоти.

– Но что это, если не обязанность?

– Лучшая часть дня. Оседлай меня, Софи.

Она залилась краской.

– Вот так? – Софи села и взялась за его плоть обеими руками.

Джек судорожно втянул носом воздух, чувствуя, как сознание медленно покидает его. Руки Софи были теплыми, и он понял, что развязка может наступить очень скоро. Только вот он хотел совсем не этого. Джек затаил дыхание, собрал волю в кулак, а потом открыл глаза.

Волосы Софи упали на грудь и плечи, и ему почудилось, будто в его постели находится волшебная нимфа из старинных сказок. Глаза Софи горели желанием, но мелькало в них и сомнение…

– Ты никогда так не делала? – Выступивший на щеках Софи румянец подсказал, что догадка Джека верна. Он приподнялся на локтях. – Все просто, – хрипло произнес он. – Расставь колени… шире… вот так… и прими меня в себя… – Голос Джека сорвался, когда Софи последовала его инструкциям, находя нужное положение. Не удержавшись, он приподнял бедра.

Софи замерла, а потом медленно опустилась. И в то же мгновение у Джека перехватило дыхание.

– Вот так?

Глаза Джека вспыхнули жарким огнем при виде единения их тел.

Он не мог ее отпустить. А Филипп пусть убирается ко всем чертям. Джек нуждался в этой женщине как в воздухе. Он упал на подушки, чтобы иметь возможность коснуться ее груди, живота, плеч, лица. Ему казалось, будто он никогда не насытится этими прикосновениями. И Софи тянулась им навстречу, ритмично двигая бедрами. Джеку не хотелось ее торопить, очень не хотелось… но он буквально кипел изнутри, не в силах сдерживаться. Джек раздвинул шелковистые завитки, покрывающие лоно Софи, и коснулся средоточия ее женственности.

– Давай испытаем это вместе, – прошептал он, вцепившись в простыни и дрожа всем телом в попытке оттянуть сладостную развязку.

– Да, – простонала Софи. – Джек.

Ее спина выгнулась, дыхание замерло, и Джек ощутил, как ее тело соединяется с его в мощном водовороте страсти. Ему хватило бы одного выражения восторга на ее лице, чтобы взмыть к небесам, но охватившее Софи наслаждение оказалось для него подобно взрыву, эхом прокатившимся по телу. Запрокинув голову, Джек издал крик освобождения, а потом вцепился пальцами в бедра Софи, чтобы оставаться с ней единым целым как можно дольше.

Она упала на него, и Джек ощутил, насколько скользкой и горячей стала ее кожа. Все еще ловя ртом воздух, он поцеловал Софи в макушку. Ну почему, черт возьми, дождь прекратился? Джек был готов призвать на помощь библейский потоп, – все, что угодно, – лишь бы удержать ее здесь, около себя, вдали от осуждающих взглядов. Ни разу в жизни Джек не был счастлив, как теперь, когда сжимал Софи в своих объятиях.

Вскоре она зашевелилась.

– Джек, – прошептала Софи, проведя пальцем по колючей щетине на его подбородке. – Ваша светлость.

Эти слова заставили его открыть глаза.

– По-моему, мы договорились, что больше ты не будешь так меня называть.

Рассмеявшись, Софи устроилась у него на груди, положив руки наподбородок.

– Что теперь?

– Завтрак? – предложил Джек. – Нам даже не нужно покидать постель. Уилсон подаст его сюда.

– Да. – Она провела кончиками пальцев по ключицам Джека, и тот едва не застонал от удовольствия. – А потом? Когда вернемся в Лондон?

– Может снова начаться дождь. – Он с надеждой посмотрел на льющееся в окно солнце.

Софи рассмеялась.

– Джек!

– Ты все же намерена вернуться. – Он скорчил недовольную гримасу.

Она перекатилась на бок, и Джек сразу ощутил холод на коже в том месте, где еще недавно было ее тело. Даже если бы он сейчас обнял Софи и крепко прижал к себе, этой близости все равно было бы недостаточно.

– Я должна, – вздохнула она. – Я и так отсутствовала слишком долго…

– Не так уж и долго. Джек поймал прядку ее волос и легонько потянул за нее. – Где мы сможем так уединиться в Лондоне?

Софи, казалось, перестала дышать, а ее глаза округлились от удивления.

– Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что…

Он кивнул:

– Конечно, я захочу увидеть тебя снова.

Улыбка Софи была самым чудесным зрелищем на свете, и Джека внезапно охватило ощущение невероятного счастья. Господь всемогущий!

– Правда?

– Ты во мне сомневаешься, дорогая? – Он провел ладонью по обнаженной спине Софи, а потом спустился к ее восхитительным ягодицам. – В городе это будет сложнее, но тем не менее возможно. Я сниму дом. Рядом с твоим, если захочешь, или в другом месте.

– Дом.

– Рядом с твоим. – Джек поцеловал Софи в шею, не обратив внимания на то, как она отстранилась. – Я знаю, что конспирация в подобных ситуациях важна. Ты можешь выбрать дом по своему вкусу и делать с ним все, что пожелаешь. – Он попытался притянуть Софи к себе. Да, скоро они вернутся в Лондон, но пока…

Однако она воспротивилась, упершись руками в его плечи.

– Я не хочу быть содержанкой!

– И не надо, – помолчав, ответил Джек. – Живи, как прежде, а по вечерам приезжай ко мне.

– Ночью я играю в клубе.

– Тогда днем. Или утром, когда все еще спят. Я могу заниматься с тобой любовью в любое время суток.

– Это не так просто.

– Очень просто. – Джек поцеловал ее в плечо.

– Нет, – прошептала она. – Нет, Джек. – Выскользнув из его объятий, Софи села на кровати спиной к нему. – Нам… нам следовало обсудить это раньше.

Джек приподнялся на локте, наблюдая, как она надевает его халат и достает из-за ворота волосы, которые тотчас рассыпались спутанными волнами по голубому бархату. Господи, как же она соблазнительна в этом халате!

– Я не тороплюсь уезжать. У нас достаточно времени на разговоры.

Софи поднялась с постели и завязала пояс.

– Знаешь, я не ожидала, что произойдет нечто подобное.

– Я тоже. – Джек протестующе поднял руку, когда Софи бросила на него многозначительный взгляд. – Клянусь.

– Тогда ты понимаешь, почему мы не должны больше видеться.

– Что?

Краска прилила к лицу Софи.

– Мы не можем видеться после того, что произошло. Никто не должен узнать об этом. И ты догадываешься почему.

Джек ошеломленно смотрел на нее.

– Если не догадываешься, то по возвращении в Лондон тебе все станет ясно. Филипп… – Софи замолчала и сдвинула брови. – Филипп рассказал мне достаточно о тебе и требованиях, налагаемых титулом. Пока мы находились вместе, я видела… В общем, я все понимаю. Правда. Но мое положение в обществе более незначительно, и я… – Она судорожно вздохнула. – Я не сумею вписаться в твою жизнь, как и ты – в мою.

Джек сел на кровати.

– Ерунда. Как герцог я обладаю одним преимуществом, моя дорогая. А именно – могу делать все, что пожелаю.

– Мы оба знаем, что это не совсем так, – тихо возразила Софи. – У тебя есть обязательства поважнее спасения Филиппа от него самого. Но я… я не могу делать все, что пожелаю. Мне нужно заботиться о своей репутации, а это… – Ее голос задрожал. – Это происшествие может сильно ее запятнать. У меня ведь нет титула, способного защитить.

– А кто говорит, что твоя репутация будет запятнана?

– Что… что ты хочешь этим сказать?

И правда – что? Джеку хотелось просыпаться в одной постели с Софи гораздо чаще, но произойти это могло лишь в двух случаях: если она станет его женой или любовницей. И только один из них не повлечет за собой скандала.

Встав с постели, Джек подошел к окну и посмотрел на расстилающуюся перед ним живописную картину. Софи сказала, что не хочет быть его любовницей, и объяснила, почему не станет рисковать. В общем, оставался один выход, который попросту невозможен. Ведь само по себе безумие думать о чем-то большем, чем интрижка с женщиной, которую он едва знал. Не так ли?

Джек сложил руки за спиной, и нахмурился. Общество будет шокировано, если он начнет ухаживать за такой женщиной, как Софи. Люди станут называть ее новой Цирцеей, заманившей в ловушку герцога. Пройдет немного времени, прежде чем те, кому было от него что-то нужно, обратят свои взоры на Софи и станут искать ее расположения, чтобы она повлияла на его решение. И тогда она начнет видеть в нем герцога, источник денег и власти, а не просто Джека…

Нет, Софи не такая. Он понял это, проведя с ней несколько дней.

Однако, несмотря на свою независимость, Софи все же хотела выйти замуж за любимого человека. Он не обманулся, когда она заметила, что подобные браки редкость. Ее родители не стали следовать традициям и лишились наследства, чтобы только находиться вместе. Поступит ли Софи так же ради того, кто ей дорог? Джек в этом не сомневался.

Но рисковать своей репутацией ради него она не станет. Софи не хотела становиться его любовницей и была готова больше никогда с ним не видеться. И это означало, что она не считает возможным в него влюбиться.

Джеку не следовало принимать это близко к сердцу. Ведь он сам сказал ей, что герцоги Вэры не женятся по любви. Они заключают браки ради статуса, денег, связей или всего вместе взятого. Однако Софи не могла предложить ничего из вышеперечисленного. Но даже если бы и могла, кто задумывается о браке после четырех дней знакомства?

И все же что-то в душе Джека воспротивилось мысли, что он больше не увидит Софи, и с его губ непроизвольно сорвался возглас протеста.

– Нет необходимости принимать решение в спешке!

– В спешке? – Она удивленно посмотрела на него. – С моей стороны это не поспешность, потому что у меня просто нет выбора! Что изменится после того, как мы вернемся в Лондон? Ты сам сказал, что у тебя много забот и обязательств. У меня тоже своя жизнь, и мой круг общения никогда не пересечется с твоим. В Лондоне у нас не будет убедительной причины для встреч. Ведь если мы начнем встречаться, это непременно привлечет внимание. – Голос Софи сорвался. – Я не могу допустить подобного скандала. Хватит с меня и того, что случилось в клубе.

– Дэшвуд обещал, что это не выйдет за стены клуба, – произнес Джек.

– И самым страшным наказанием для болтуна будет лишение членства в клубе. Рассчитывать на то, что все станут держать язык за зубами… – Софи беспомощно взмахнула рукой. – Было бы глупо.

Пальцы Джека сжались в кулаки. Она права, но… Господи. В эти несколько дней он чувствовал себя совершенно другим человеком. Тем, кем он предпочел бы быть всегда.

– Пообещай мне, Джек. Пожалуйста.

– Если ты действительно этого хочешь.

«Ну же, возрази!» – мысленно взмолился он. Если бы Софи хоть как-то дала понять, что он ей небезразличен, он послал бы традиции и условности ко всем чертям и виделся бы с ней, когда ему заблагорассудится. Он же герцог, в конце концов, и волен поступать как пожелает…

Софи не ответила, и Джек повернулся к ней.

– Так что?

Она вскинула голову и посмотрела ему в лицо.

– Неважно, чего хочу я. Просто так устроен мир.

Надежда на то, что история получит продолжение, вспыхнула на мгновение и исчезла.

– В таком случае даю тебе слово, что никто ничего не узнает.

Путь в Лондон проходил в молчании. На Софи снова было красное платье с потемневшим от дождевой воды подолом, и Джек надеялся, что она пришлет ему счет за испорченный наряд.

Они сидели рядом. Достаточно близко, чтобы он слышал дыхание Софи. Под складками плаща его пальцы сжимали ее руку. Сознание Джека словно парализовало. За последние четыре дня он так привык к этой женщине, ее улыбкам, сдвинутым бровям, брошенным искоса взглядам, заставлявшим его смеяться, что был бы ужасно рад, если бы экипаж, не останавливаясь, ехал до самой Шотландии.

Но Джек не мог высказать все это вслух. Более того, он, похоже, сошел с ума, если допускает подобные мысли.

– Мне нужно выйти, – неожиданно произнесла Софи.

– Что? – Джек напрягся. – Почему?

– Дальше я могу пойти пешком. Попроси кучера остановиться.

Он хотел возразить, но потом подался вперед и постучал в окошко кучера. Конечно, Джек не мог довезти ее до двери дома после того, как поклялся сохранить их путешествие в тайне.

– Остановитесь здесь! – крикнул он.

Экипаж замедлил ход и, со скрипом покачиваясь из стороны в сторону, подъехал к тротуару.

– Ты… – начал Джек, но Софи, обхватив его лицо ладонями, запечатлела на губах поцелуй.

Он притянул ее к себе, заключив в объятия и усадив на колени.

Прижавшись лбом к его лбу, Софи погрузила пальцы в волосы Джека.

– Мне придется выдумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить свое отсутствие в городе. Думаю, будет лучше, если никто не узнает, что я вообще куда-то уезжала.

– Разумеется.

Перед отъездом из Чизика он приказал слугам держать язык за зубами под страхом немедленного увольнения без предоставления рекомендаций.

Однако он знал, что никогда не забудет пребывания Софи в его доме. Как она играла для него на рояле, как смеялась над его неспособностью выиграть в карты, как занималась с ним любовью на диване в библиотеке. Джек поцеловал Софи с отчаянием человека, боявшегося умереть, едва только она выйдет из экипажа.

– Если тебе что-то понадобится… – «Если тебе понадоблюсь я», – пошли за мной. Напиши мне.

Софи коснулась пальцами его губ и тихо сказала:

– До свидания, Джек.

– До свидания.

Софи еще раз поцеловала его в губы и вышла из экипажа. Отдернув занавески, Джек увидел, как она накинула на голову капюшон и смешалась в толпе людей, спешивших на рынок. Было еще рано, так что Софи наверняка доберется до дома без проблем.

– Вэр-Хаус, – пробормотал он, глядя на удалявшуюся Софи, а вовсе не на терпеливо ожидавшего приказаний лакея.

– Да, ваша светлость. – Дверца захлопнулась, и экипаж тронулся с места.

Джек шумно выдохнул. Софи исчезла.

Глава 14

Софи вошла в свой дом через черный ход, чем изрядно напугала завтравших кухарку и Колин.

– Мадам!

– Я дома, – с натянутой улыбкой произнесла она. – И отчаянно нуждаюсь в горячей ванне.

На самом деле купаться ей вовсе не хотелось, но это займет слуг и удержит от расспросов. Колин поднялась из-за стола, чтобы сопроводить хозяйку, а кухарка отправилась за водой. Софи вздохнула с облегчением, оказавшись в тишине и покое собственной спальни.

– Мы думали, вы вернетесь только через два дня, – сказала Колин, суетясь вокруг Софи. – Тот слуга сообщил, что вам пришлось срочно уехать и вы будете отсутствовать целую неделю.

У Софи на мгновение перехватило дыхание. Она могла провести в объятиях Джека еще целых два дня… Но нет. Она правильно поступила, вернувшись сейчас, пока ситуация не вышла из-под контроля.

– Он заявил, что причина вашего отъезда останется в тайне, – добавила Колин, в голосе которой звучало любопытство, – и что я не должна болтать.

– Да, все это случилось неожиданно, – кивнула Софи. – Причина моего отъезда личная, и я не хотела бы ее обсуждать.

Нанимая Колин, Софи дала понять, что не потерпит никаких сплетен. Ведь иначе все узнали бы, что она никакая не вдова и зарабатывает себе на жизнь игрой в карты. Софи поняла, что не ошиблась с выбором служанки, когда та принялась горячо заверять ее, что ни слова никому не сказала.

– Как шли дела в мое отсутствие? – спросила она, чтобы сменить тему.

– Все спокойно. – Колин вытащила шпильки из волос Софи и принялась их расчесывать. Та прикрыла глаза при воспоминании о том, как пальцы Джека зарывались в ее волосы, когда его горячее и тяжелое тело накрывало ее собственное. – Заходил мистер Картер. Он оставил свою карточку, как и лорд Филипп. К тому же пришли письма от леди Джорджианы и мисс Кросс.

Ничего необычного, но Софи знала, что следующие несколько дней ей придется держать ухо востро.

– Принеси письма после того, как я искупаюсь, – велела она. – Что ты ответила джентльменам?

– Я не знала, что нужно говорить, поэтому сказала, будто вы заболели. Я правильно поступила?

Софи с облегчением вздохнула.

– Да.

Взгляд Колин на мгновение остановился на лице хозяйки, отражавшемся в зеркале.

– С вами… все в порядке, мадам?

Нет. Джек перевернул ее жизнь с ног на голову, и она уже скучала по нему так, что не передать словами. Софи до сих пор чувствовала прикосновение его свежевыбритой щеки к ее собственной.

– Я ведь дома, не так ли? – весело произнесла она. – Только это имеет значение. И еще то, что никто не знает о моем отсутствии. Как джентльмены восприняли известие о моем недомогании?

Колин принялась расстегивать платье Софи.

– Мистер Картер прислал цветы. – Она кивнула в сторону письменного стола у окна, на котором стояла ваза с ярким букетом. – А вот лорд Филипп обеспокоился. Потребовал, чтобы я отвела его к вам, а когда я отказалась, рассердился и пробормотал что-то о предателях. – Служанка попросила Софи встать, чтобы снять с нее платье. – Он являлся дважды. Чуть силой не вломился на второй этаж, но в конце концов ушел, когда я заявила, что вы не желаете его видеть. Я просто не знала, как его прогнать, мэм.

Проклятье! Софи надеялась, что теперь лорд Филипп оставит ее в покое.

– Да, ты поступила разумно, – произнесла она.

Служанка подала ей халат, и Софи не могла не вспомнить голубой халат Джека. Будет ли следующая любовница надевать его? Привезет ли он другую женщину в Олвин-Хаус? «Хочу тебя в моем голубом халате, прижатой к стене, с обвитыми вокруг моей талии ногами…»

– Письма, – сказала Софи. – Ты говорила, что прислали несколько…

– Да.

Колин принесла письма: одно от Джорджианы и два от Элизы. Софи уселась в кресло возле окна, чтобы прочитать их, пока служанка готовила ванну. Первым она взяла письмо Элизы, датированное более ранним числом:

«Я слышала странные слухи о тебе. Неужели это правда? После того, как мы с Дж. дразнили тебя из-за лорда Филиппа, просто не верится, что ты решилась сыграть с его братом! Ты действительно это сделала? Мне казалось, ты с ним даже не знакома. Все вокруг только это обсуждают. Отец сказал, что всегда считал герцога Вэра вытесанным из камня. Все просто в шоке от его поведения…»

Софи отложила письмо в сторону и открыла послание Джорджианы. Оно было гораздо короче. Всего несколько строк:

«Леди Сидлоу позволила мне написать тебе, чтобы выяснить, правда или нет, что ты играла с герцогом В. Если правда, то мне скорее всего больше не позволят тебе писать, но я все равно аплодирую тебе стоя! Надеюсь, ты вняла моему совету подыскать в клубе мужчину, который в тебя влюбится. Вэр самый завидный жених Британии, да к тому же красавец. Лучше и пожелать нельзя. Если эти слухи ложные, напиши мне немедленно, однако языком, не оскорбляющим чувств леди Сидлоу. Тогда я смогу нанести тебе визит и услышать, что же произошло в действительности. Я знаю тебя достаточно хорошо. К тому же дыма без огня не бывает. Напиши, как только сможешь, поскольку я сгораю от любопытства».

Софи с улыбкой отложила и это письмо, однако второе письмо Элизы, датированное вчерашним днем, стерло улыбку с ее лица:

«Поскольку я так и не получила от тебя ответа, остается предположить, что случилось нечто ужасное. Никто не видел ни тебя, ни герцога. Во всяком случае, так говорит папа. Он плохо с тобой обошелся? Ты в бегах? Мы беспокоимся за тебя, Софи. Прошу тебя, ответь и дай мне знать, что с тобой все в порядке. Если возникли какие-нибудь проблемы, тебе наверняка потребуются друзья…»

Листок выпал из рук Софи. Она прижала руку ко лбу, чувствуя себя выжатой, точно лимон. Какой соблазнительной казалась перспектива окунуться в ванну, а потом лечь спать, чтобы хоть ненадолго спрятаться от ненасытной толпы, жадной до малейшего проявления непристойности. Очевидно, печально известное правило «Веги» хранить чужие тайны утратило свою актуальность.

Софи не преувеличивала, сказав Джеку, что у нее нет ни титула, ни состояния, чтобы защитить себя от позора. Спасти репутацию поможет убедительное слово и решительная улыбка. Никто ни при каких обстоятельствах не должен узнать правды.

Взгляд Софи переместился на окно, когда она размышляла, добрался ли Джек до дома. Он говорил о нем без особой теплоты, но Софи была уверена, что герцог живет в одном из роскошных особняков Лондона. Интересно, где находится Вэр-Хаус? Джек не говорил, а она не спрашивала. Еще одно доказательство того, что он исчез из ее жизни навсегда.

К тому времени, как Софи коротко написала подругам о том, что чувствует себя хорошо и расскажет все во время следующего чаепития, Колин приготовила ванну. Софи вошла в нее и погрузилась в воду по плечи. Ей не хотелось смывать следы прикосновений Джека, но она заставила себя сделать это. Растирая кожу мочалкой, Софи твердила себе, что подобного вообще не должно было произойти. Будет лучше, если она спрячет воспоминания о нем глубоко-глубоко и оставит их там навсегда.

Невозможно было не вспоминать об огромной ванне в спальне герцогини в Олвин-Хаусе, расположенной рядом со спальней Джека. Софи закрыла глаза и позволила себе мысленно перенестись в тот самый первый вечер, когда она, промокшая и злая, готова была обрушить свое раздражение на упрямого высокомерного герцога. Губы Софи изогнулись в улыбке, когда она представила, как выглядела, ворвавшись в библиотеку в одном лишь голубом халате, надетом на голое тело. Ничего более дорогого она прежде не надевала.

Тот халат должен был напомнить ей, что герцог совсем не такой, каким показался сначала. Ткань была слишком мягкой и роскошной, словно потакающей прихотям своего хозяина. Взгляд же герцога должен был дать ей понять, что в его душе бушует страсть, которая только и ждет, чтобы вырваться на волю.

Более того, герцог видел ее насквозь. Софи могла выкрутиться из любой ситуации, и мало кто сумел бы заставить ее лишиться дара речи. Джеку же это удалось. Даже украдкой бросая взгляды на ее голые ноги, он все равно был способен раскрыть самые сокровенные тайны Софи. Он видел все, что скрывалось под маской беззаботности, и догадывался о каждом пункте ее грандиозного плана, хотя, наверное, и не понимал, насколько близок к истине.

Улыбка исчезла с лица Софи, когда она вспомнила о собственном тщательно разработанном плане, призванном обеспечить ей стабильность и респектабельность. Прошлой ночью Софи о нем даже не думала. А сегодня утром и вовсе допустила предательскую мысль, что этот план больше не нужен, что, возможно, она нашла нечто гораздо более стоящее, чем десять тысяч фунтов и привлекательный, подходящий на роль мужа джентльмен. Когда Джек сказал, что хочет увидеть ее снова, она подумала… понадеялась…

Но все это, конечно, глупо. Со стороны герцога было бы безумием жениться на такой женщине, как Софи. В общем, он и предложил ей лишь роман в небольшом доме, где они встречались бы до тех пор, пока она ему не наскучит. Как бы ни хотела Софи этого мужчину, она не могла позволить себе рискнуть собственным благополучием. Ей стоило немалых усилий создать себе репутацию и поддерживать ее на должном уровне. Все это можно было потерять в одно мгновение и, утратив, уже не вернуть. В обществе Софи знали как уважаемую вдову, но если кому-нибудь вздумалось бы копнуть глубже, то этот человек легко выяснил бы, что никакого мистера Кэмпбелла не существовало, а его так называемая «вдова» – мисс Грэм, превратившаяся в миссис Кэмпбелл где-то между Батом и Лондоном. Люди могли выяснить, что ее наследство составляет лишь три сотни фунтов, оставленных ей леди Фокс. Остальные же четыре тысячи фунтов, накопленные с таким трудом, были выиграны ею у великосветских джентльменов в карты и кости.

Софи подозревала, что Джек был бы невероятно щедрым любовником, если бы она приняла его предложение. Только вот все это продолжалось бы до тех пор, пока она была для него желанна. Любовница – существо бесправное. К тому же рано или поздно Джек женился бы на благородной девушке, и Софи потеряла бы его. Она взяла себе за правило не флиртовать с женатыми мужчинами, не говоря уже о том, чтобы стать любовницей одного из них.

Софи не лгала, сказав, что у нее нет выбора. Теперь, когда она приехала в Лондон, нужно было не только вспомнить о плане, но и удвоить усилия, чтобы наверстать упущенное.

И это означало, что Софи следует вернуться в «Вегу» и встретиться с людьми, которые наблюдали, как ее увел из клуба герцог Вэр после скандальной игры в кости. Ей предстояло увидеть Филиппа, несомненно, до сих пор злившегося из-за произошедшего несколько дней назад, и Джайлза Картера, возможно, испытывавшего к ней отвращение. Тяжело вздохнув, Софи погрузилась с головой в воду.

К тому времени как экипаж остановился перед крыльцом Вэр-Хауса, Джек несколько раз прокрутил в голове события сегодняшнего утра. В результате настроение у него окончательно испортилось, когда он угрюмо вошел в высокие резные двери, услужливо распахнутые слугами в безупречных ливреях. Взгляд Джека упал на горничную, спешившую по делам, и он нахмурился. Ее простое темно-синее платье напоминало то, которое надела Софи в свой первый день в Олвин-Хаусе. Это же платье было на ней вчера, когда Джек занялся с ней любовью на диване.

– Мистер Перси ждет вас в кабинете, ваша светлость, – объявил дворецкий Брауни.

– В самом деле? – Джек снял пальто. – Прикажите немедленно подать коня. К моему возвращению приготовьте ванну.

Брауни ошеломленно заморгал, хотя никогда и ни при каких обстоятельствах не терял самообладания.

– Да, ваша светлость.

– Мой брат здесь?

– Он сейчас с ее светлостью.

Джек замедлил шаг. Правда, лишь на мгновение. Полдень еще не наступил, а Филипп уже тут. Разумеется, они с матерью непременно пожелают услышать объяснения, хотя и по разным причинам. Джек знал, что Перси вернулся в Лондон, так ничего и не заметив. Уилсон проводил его до ворот Олвин-Хауса, пока Джек и Софи осматривали чердак. Джек вспомнил о данном Софи обещании сохранить в секрете их маленькое приключение и направился в гардеробную. Держать случившееся в тайне, когда он мог думать только о ней и ни о чем больше! Не встречаться с Софи, хотя она была единственной, кого Джек действительно хотел видеть. Долгая прогулка верхом – вот что ему сейчас необходимо. Она поможет унять невыносимое напряжение в мышцах.

На пути к выходу дорогу ему преградила мать.

– А вот и ты, дорогой! Я уж беспокоилась, что ты заболел, раз отсутствуешь так долго.

– Вовсе нет, мама. – Джек поклонился. – А теперь прошу меня извинить, но я отправляюсь на прогулку.

Темные глаза герцогини округлились. Филиппу передалась ее способность убедительно изображать крайнюю степень возмущения.

– На прогулку? Едва вернувшись домой после недельного отсутствия? Ты ведешь себя неподобающим образом.

– Неужели? – Джек взял из рук Брауни шляпу и натянул перчатки. – Мне так не кажется.

Было бы странно, если бы он прямо сейчас ушел в свой кабинет и заперся там с Перси. Именно поэтому Джек предпочел отправиться на прогулку.

Брови герцогини взметнулись вверх.

– Вэр! Ты не должен обращаться со мной так. Я слышала, ты устроил в том клубе сцену – некрасивую и недостойную.

«Вот и надейся после этого на обещания Дэшвуда, – подумал Джек. Черт возьми, это означало, что Софи не зря беспокоилась за свою репутацию».

– Как ты мог так поступить? – В голосе матери прозвучала неприязнь.

– Ты сама попросила меня пойти туда, – напомнил Джек.

– Ради Филиппа! Я никогда…

– Филипп тоже сыграл свою роль в этой «сцене», как ты изволила выразиться. Надеюсь, ты уже отругала его за то, что он нарушил слово и в тот же самый день вернулся к карточным столам в «Веге», хотя обещал воздерживаться от азартных игр на протяжении месяца?

Рот герцогини непроизвольно открылся. Только сейчас Джек сообразил, что с самого детства не намекал матери на неодинаковое отношение к нему и его брату.

– Но, Джек…

Он напрягся. Обычно при обращении к нему мать употребляла титул: так повелось с того дня, как умер отец, – и вот теперь назвала по имени. Это отнюдь не случайно – явно готовилась к нападению.

Герцогиня подошла ближе и коснулась руки сына.

– Конечно, Филиппу необходимо пересмотреть собственное поведение. Он раскаивался. И ты бы сам увидел это, если бы не исчез в неизвестном направлении без предупреждения. Я очень переживала.

Джек отодвинулся от матери и развел руками.

– Я снова дома. В целости и сохранности. А теперь отправляюсь на прогулку.

– Но, дорогой, ты должен подумать не только о моих чувствах. Леди Стоув и Люсинда заезжали в твое отсутствие…

Краем глаза Джек заметил лакея, ведущего под уздцы коня. Неро беспокойно перебирал ногами, готовый пуститься в галоп. Это хорошо. Джек намеревался прокатиться на нем до Хэмпстеда и обратно.

– Надеюсь, у них все в порядке. Лошадь ждет, мама. Хорошего дня.

– Но… но, Вэр! Мы должны побеседовать о Филиппе!

Джек помахал матери рукой, сбегая по ступенькам крыльца. Хватит с него разговоров о Филиппе. Взяв поводья из рук лакея, он вскочил в седло и отсалютовал матери, которая была настолько ошеломлена, что последовала за ним до дверей. Ее глаза были широко раскрыты, а рука прижата к груди. Джек поскакал прочь, понимая, что мать внимательно смотрит ему вслед.

Интересно, Филипп где-то в доме? Ему наверняка не терпится расспросить мать о том, как прошла встреча с Джеком. Филипп всегда действовал одинаково: уговаривал мать замолвить за него словечко, выдавая ей сильно приукрашенную версию правды. Герцогиня, принимавшая объяснения младшего сына на веру, становилась поистине неукротимой, и Джек, как правило, соглашался выполнить ее требования. Но делал он это скорее для себя, поскольку ему вовсе не хотелось слышать постоянные жалобы и обвинения в свой адрес. А ведь мать не сдавалась до тех пор, пока не получала желаемое.

Софи тоже пыталась уговаривать его, но при этом Джек не чувствовал, что на него давят. Она могла поддразнить его, однако не требовала ничего.

Господи, Софи! Благополучно ли она добралась до дома? Ему нужно было последовать за ней, чтобы убедиться в этом. Но уже в следующее мгновение Джек понял, что это плохая идея. Ведь если бы он знал, где Софи живет, то не смог бы держаться на расстоянии. Естественно, выяснить ее адрес несложно. Ведь если это удалось его лакею, то удастся и ему. Только вот делать этого не следует ни при каких обстоятельствах. Прошел час с того момента, как они попрощались, а Джеку уже хотелось посадить Софи в свой экипаж и увезти обратно в Олвин-Хаус. И к черту скандал.

Ну и как ему теперь жить без нее?

Глава 15

Менее всего хотелось Софи появляться сегодня в «Веге», однако в восемь часов вечера она уже поднималась по ступенькам клуба.

– Добро пожаловать, миссис Кэмпбелл, – произнес управляющий Форбс, помогая ей снять плащ. – Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете.

Если ему и было любопытно, как и остальным, что же на самом деле произошло между ней и Джеком – нет, не Джеком, а герцогом Вэром, – то Форбс этого не показал. Софи одарила его ослепительной улыбкой:

– Благодарю вас, все хорошо.

Управляющий передал плащ лакею.

– Мистер Дэшвуд хотел бы побеседовать с вами, когда вам будет удобно.

– Вот как? – Софи заметно напряглась, но сразу заставила себя расслабиться. Она ни за что не сохранит произошедшее в тайне, если будет вздрагивать, точно старлетка, каждый раз, когда с ней попытаются заговорить. – Сейчас я свободна, если он меня примет.

– Сюда, – произнес управляющий, направляясь в кабинет мистера Дэшвуда.

Софи стоило немалых усилий держаться спокойно. Что же собирался сказать ей мистер Дэшвуд? Форбсу явно приказали сразу привести ее к владельцу клуба. Неужели она нарушила какое-нибудь правило клуба, и теперь ее членство в нем аннулируют? Софи была в кабинете мистера Дэшвуда всего три раза: оформляя членство в клубе и дважды после крупных выигрышей, когда мистер Дэшвуд взял на себя обязанность проследить, чтобы они были выплачены сполна.

Впрочем, после общения с Джеком Софи начала подозревать, что проблема вовсе не размере суммы, а в том, что она женщина. Софи выиграла двести семьдесят фунтов у сэра Эдварда Тисдейла, а потом почти пять сотен у пьяного виконта, который таращился на ее грудь, не обращая внимания на собственные карты. Кто-то позднее рассказал, как виконт жаловался на то, что она специально надела непристойное платье, чтобы отвлечь его внимание. Тогда Софи не почувствовала ни малейших угрызений совести. Ее платья ничем не отличались от тех, что носили остальные следившие за модой леди. К тому же если мужчина так реагировал на небольшой участок обнаженной женской кожи, то ему следовало играть в исключительно мужской компании. Оба проигравших заплатили, хотя и весьма неохотно: особенно в случае с виконтом, – но мистер Дэшвуд проследил.

К сожалению, сегодня у Софи не было фишек, которые следовало обналичить.

Форбс постучал в дверь.

– Миссис Кэмпбелл, сэр! – объявил он и кивнул, получив разрешение войти. Отойдя в сторону, он распахнул перед Софи дверь. – Мистер Дэшвуд примет вас, мэм.

– Благодарю вас, Форбс, – ответила Софи, прижимая руки к подолу платья, чтобы унять дрожь. Вздернув подбородок, она шагнула в кабинет.

Мистер Дэшвуд поднялся со своего места и вышел из-за стола.

– Миссис Кэмпбелл, приятно снова видеть вас в «Веге».

– Да, – улыбнулась она, присев в реверансе. Софи репетировала это спокойное и невозмутимое выражение лица перед зеркалом до тех пор, пока не отточила до совершенства. Однако сегодня сохранять его было весьма непросто. – Я рада, что вернулась.

Мистер Дэшвуд склонил голову набок и бросил на нее внимательный взгляд. Все в нем было острым, ярко выраженным: ум, черты лица, тщеславие. Это была безжалостная акула в костюме джентльмена.

– Ваш внезапный отъезд несколько дней назад наделал немало шума.

Софи набрала в грудь воздуха и сжала руки. Она знала, что ее ждет нечто подобное.

– Мне жаль, что так получилось…

– Не сомневаюсь, – отрезал мистер Дэшвуд. – Подобные ставки в моем клубе весьма нежелательны.

– Мне тоже не доставила удовольствия та игра. Но его светлость настоял, как вы, наверное, уже слышали…

– И вы приняли его условия. – Дэшвуд скрестил руки на груди. Софи почти физически ощущала на себе его пронизывающий взгляд, а он явно не собирался дать ей возможность принести отрепетированные дома извинения.

– Верно, – кивнула она. – Это было ошибкой.

– Надеюсь, вы не повторите ее снова. Если вам интересны именно такие ставки, то… – Он пожал плечами. – Для этого есть множество других заведений. Но не «Вега».

У Софи перехватило дыхание. Спина стала неподатливой, точно железный прут, а лицо окрасилось в алый цвет.

– Нет, это не так. С моей стороны это было сиюминутное помутнение рассудка, и со стороны его светлости, тоже. Ставки были несерьезны. Ведь я даже ни разу не встречалась с его светлостью до того злополучного вечера. По-моему, он сделал такую ставку, желая уберечь своего брата от игры со мной. Насколько я знаю, между ними возникла какая-то напряженность из-за долга лорда Филиппа, так что ставка была сделана в приступе гнева.

Дэшвуд скептически усмехнулся:

– Это оказалось серьезным наказанием для вас, но не для лорда Филиппа.

– Но, как видите, его светлость не получил выигрыш.

На мгновение в глазах хозяина клуба мелькнуло странное выражение, похожее на сочувствие.

– Однако с того самого вечера в клубе вы не появлялись.

– Мне нездоровилось, – ответила Софи. Колин сообщила о ее болезни двоим джентльменам. Так что лучше придерживаться этой версии. Тем более что она ничем не хуже других. Софи сжала руки так сильно, что почти не чувствовала кончиков пальцев. – Я заключила сделку с его светлостью в обмен на обещание никогда больше не играть с его братом, он отвез меня домой. – Она говорила правду, опустив лишь факт, что случилось это только сегодня утром, а не четыре дня назад. – В тот вечер я простудилась, промокнув под дождем, и была вынуждена провести в постели несколько дней.

Однако объяснения Софи явно не убедили мистера Дэшвуда.

– Сплетни подобны изворотливым существам, мадам. Их трудно держать в узде и еще сложнее избавиться от них. Я бы посоветовал вам избегать общения с его светлостью, чтобы не давать повода для новых пересудов.

– Уверяю вас, сэр, у меня и в мыслях нет совершать нечто подобное впредь, – произнесла Софи. Ее сердце колотилось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди.

– Хорошо, миссис Кэмпбелл, – произнес мистер Дэшвуд. – Постарайтесь не… во всяком случае, не здесь.

– Разумеется, – кивнула Софи. Во рту у нее пересохло. А потом, чтобы развеять подозрения окончательно, добавила: – Надеюсь, правила вашего заведения строго соблюдаются.

Мистер Дэшвуд знал, что она имела в виду. Речь шла о запрете на обсуждение того, что произошло в стенах клуба «Вега».

– Так и есть. И я слежу, чтобы члены клуба его придерживались. – Он многозначительно посмотрел на Софи. – Но я не Бог, миссис Кэмпбелл. Если слухи не имеют ничего общего с тем, что случилось в действительности, с вашей стороны было бы мудро опровергать их при каждой удобной возможности.

– Непременно, – промолвила она.

Мистер Дэшвуд снова зашел за стол.

– И еще одно, миссис Кэмпбелл. Ваш счет.

– Да? – Что не так с ее счетом?

– Вы выиграли свыше шести сотен фунтов у герцога Вэра. Как он и указал, я перевел их на ваш счет. Если поставите свою подпись вот здесь, деньги станут доступны. – Дэшвуд подвинул Софи тонкую бухгалтерскую книгу и протянул перо.

– Конечно, – пробормотала она, ставя подпись в указанном месте.

Шесть сотен фунтов! Да это целое состояние. Гораздо больше, чем она выигрывала раньше. Софи похолодела. Что подумает Джек, когда ему придется заплатить эти деньги? Да и заметит ли он вообще, что потерял столь внушительную сумму?

Софи бросило в жар, а сознание заволокло туманом, когда она покинула кабинет мистера Дэшвуда и последовала за Форбсом в главный зал. Софи ходила по тонкому льду, и у нее сложилось впечатление, что он начинает постепенно трескаться у нее под ногами. Она повела плечами, чтобы избавиться от сковавшего их напряжения, и тупая боль пронзила ее шею и отозвалась в затылке. Вечер начинался непросто. Что же будет дальше?

По залу прокатился ропот, когда Софи возникла на пороге.

Никто не таращился на нее открыто, но она все же поймала на себе несколько любопытных взглядов. Софи любезно кивнула знакомым, снова и снова мысленно повторяя, что нужно вести себя как ни в чем не бывало. Большинство присутствующих кланялись в ответ. Кое-кто смотрел на Софи с любопытством.

Она едва не подскочила от неожиданности, когда рядом раздался мужской голос:

– Добрый вечер, миссис Кэмпбелл!

– Мистер Картер! – воскликнула Софи. – Какая приятная встреча!

– Вас не было несколько дней. – Он отвесил поклон, однако его лицо осталось непроницаемым.

Софи смущенно улыбнулась:

– Я не очень хорошо себя чувствовала. Простудилась под дождем. Выглядела просто ужасно, и мне жаль, что я не смогла принять вас, когда вы приходили.

– Ваша служанка, по-моему, сильно нервничала.

– Неужели? – Она изобразила удивление. – Не представляю почему. Наверное, все дело в вашей привлекательной внешности, сэр. – Софи улыбнулась.

Мистер Картер внимательно посмотрел на нее. Ему хотелось ей верить. Этот мужчина нравился Софи, но она была вынуждена лгать ему. Она опустила голову и крепко сцепила руки.

– Вы должны знать и другую причину моего отсутствия. Я чувствовала себя униженной из-за собственного поведения в тот злополучный вечер. Позволила вовлечь себя в игру, хотя вовсе этого не желала. Именно поэтому я воздерживалась от визита в клуб так долго. Надеюсь, вы поймете меня и простите.

Выражение лица мужчины смягчилось.

– Да. – Он замялся. – Значит, герцог не…

– Герцог позволил мне вернуться домой и извинился за то, что устроил некрасивую сцену. Мы оба пожалели о своих ставках, как только за нами закрылись двери клуба. – Софи покачала головой, тщательно подбирая слова, чтобы не произнести очередную явную ложь. Джек действительно отвез ее домой и извинился.

– Вэр тоже исчез на несколько дней.

– Вот как? – Софи постаралась придать своему голосу безразличия. – Я не встречала его светлость до того вечера. И ничего не знаю о его привычках.

Картер принялся переминаться с ноги на ногу.

– Вообще-то герцог нечасто появляется в обществе. Я видел его лишь пару раз. Наверное, это просто совпадение.

Софи вдруг вспомнила, как Джек развязал галстук и приподнял ее лицо за подбородок, прежде чем поцеловать. Вспомнила, как его пальцы погрузились в ее волосы. В общем, кое-какие из его привычек все же были ей знакомы.

Софи резко тряхнула головой и тихо охнула. В зале появился лорд Филипп. Его волосы были взъерошены, а на лице застыло угрюмое выражение. Софи принялась мысленно молиться, чтобы он ее не заметил.

– Что такое, моя дорогая? – Картер обеспокоенно наклонился к Софи.

Она отметила его ласковое обращение. Еще один плюс в копилку достоинств Картера.

– Там лорд Филипп, – объяснила Софи.

Он поджал губы.

– Не желаю его видеть! – с притворной горячностью воскликнула она.

Софи дала Джеку обещание не общаться с его братом. К тому же она больше не испытывала к Филиппу сочувствия. Безрассудный и безответственный, он использовал ее намеренно, чтобы позлить Джека. Даже посмел намекнуть, что их связывает не просто дружба. Со временем она, возможно, простит его, но пока слишком остро ощущала боль, причиненную его действиями.

Картер закрыл Софи собой от взора Филиппа.

– И не надо.

Они вместе прошли к столу, скрытому от посторонних глаз растениями в кадках, и мистер Картер попросил принести карты. Софи совсем не хотелось играть, но она понимала, что должна. Ведь именно за этим она приехала в «Вегу». К тому же отказ непременно привлечет к ней внимание. В конце концов, ее грандиозный план не изменился.

Присутствие Филиппа отвлекало Софи от игры, и все же она сумела несколько раз выиграть, лишившись всего десяти фунтов. Картер бросил на нее пристальный взгляд, начав подсчитывать очки, а потом отодвинулся от стола.

– Не желаете выпить бокал вина, миссис Кэмпбелл?

Софи поднялась из-за стола. Она сделала первый шаг на пути к возвращению в «Вегу». На сегодня игр достаточно. Завтра ее появление уже не вызовет повышенного интереса, и вскоре с ней будут общаться, как прежде. Если она покинет заведение сейчас, все воспримут это не как трусость – хотя это и было трусостью, – а как отсутствие сил после болезни.

– Спасибо за ваше любезное предложение, мистер Картер, но, полагаю, мне лучше вернуться домой. Я еще не совсем выздоровела, и у меня начинает болеть голова.

– Конечно. Вы такая бледная. – Мистер Картер предложил Софи руку, и она с благодарностью оперлась о нее.

Они вместе обогнули зал, чтобы незаметно выйти за дверь. К огромному облегчению Софи, Филиппа поблизости не наблюдалось. Вероятно, он перешел в другое помещение. Джек будет в ярости. Только это уже не ее проблемы. Софи просто хотелось вернуться домой. Наверное, на сей раз она действительно заболела.

Они с мистером Картером почти добрались до пальм около кабинета управляющего, когда кто-то преградил им путь.

– А вот и вы, миссис Кэмпбелл!

Софи вздрогнула от неожиданности, с трудом сдержав возглас удивления. Филипп Линдевилл отвесил поклон настолько учтивый, что он выглядел почти насмешливо. Молодой человек говорил нарочито громко и с теплотой в голосе. В зале воцарилась тишина, и все присутствующие повернули головы в их сторону. Выбора у нее не оставалось. Нужно было поговорить с Филиппом, иначе ее ждет очередная сцена. Заскрежетав зубами от досады, Софи присела в реверансе.

– Добрый вечер, сэр!

– И правда добрый. Ведь я встретил вас. – Филипп посмотрел на стоявшего рядом с Софи джентльмена. – Добрый вечер, Картер.

Тот кивнул.

– Линдевилл, прошу нас извинить, но я как раз собирался проводить миссис Кэмпбелл домой.

– Домой? Исключено. Еще нет и десяти часов, а леди не посещала «Вегу» несколько вечеров. Не лишайте нас удовольствия лицезреть ее в этом зале.

– Вы льстите мне, сэр, – произнесла Софи, старательно улыбаясь. «Веди себя как обычно». – Вынуждена признаться, что не слишком хорошо себя чувствую.

– Господь всемогущий! – Филипп принялся раскачиваться на каблуках. – После того, как провели в постели несколько дней? Я начинаю беспокоиться, миссис Кэмпбелл.

А интерес присутствующих все возрастал. Как будет ужасно, если обет молчания, данный членами клуба, будет нарушен из-за ее поведения, которое оказалось столь скандальным, что люди не могли не судачить о нем. – Это мило с вашей стороны, милорд, однако не следует беспокоиться из-за обычной мигрени, – произнесла Софи, не повышая голоса. – Уверена, мне нужно просто выспаться.

– Бокал вина исцелит вас. – Филипп потянулся к руке Софи, потихоньку оттирая от нее Картера. – Скажите, что вы остаетесь.

Однако Софи упиралась, глядя ему в лицо. Филипп был так похож на Джека, что у нее сжалось сердце.

– Не сегодня, сэр.

– Леди сказала «нет», Линдевилл, – проговорил Картер.

Глаза Филиппа потемнели, сверкнув недобрым огнем, а губы сжались в тонкую линию.

– Пожалуй, нам надо послать за доктором. Судя по всему, ваша болезнь весьма серьезная. Она продлилась несколько дней и поразила вас внезапно, не так ли? – Он вскинул голову. – Как раз в тот момент, когда появился мой брат. – Филипп усмехнулся. – Хотя в последнее время я стал замечать, что в его присутствии и мне становится дурно.

– Нет, – возразила Софи, сделав вид, будто не заметила ехидного тона Филиппа. – Ничего серьезного. Обычная простуда. Я переоценила свои силы, решив выйти сегодня из дома.

Филипп бросил взгляд на ее спутника.

– Картер, будьте другом, позвольте нам поговорить с миссис Кэмпбелл наедине. – Тот нахмурился, и Филипп прижал руку к сердцу. – Я ведь беспокоился.

Он собирался устроить сцену и уже вел себя вызывающе. Софи еле заметно кивнула Картеру, и он, отвесив поклон, отошел в сторону. Выражение его лица оставалось непроницаемым.

– Я понимаю. Хорошего вам вечера, миссис Кэмпбелл.

Софи посмотрела ему вслед. После этого она повернулась к Филиппу, напомнив себе, что не может влепить ему пощечину, хотя он этого и заслуживал. Как она позволила этому испорченному высокомерному молодому человеку влиять на ее жизнь?

– У меня очень болит голова и совершенно нет сил, чтобы с вами ссориться.

Обиженно надув губы, Филипп взял Софи под руку.

– Никакой ссоры не будет. Я лишь хочу поговорить. – Он повел ее к небольшому дивану около дальней стены зала. К счастью, рядом не было столов для игры в кости, вокруг которых сосредоточилось большинство посетителей.

– Лорд Филипп, – начала Софи, едва опустившись на диван. – Так не может продол…

Однако молодой человек поднял руку – совсем как Джек, – и Софи замолчала на полуслове.

– Ответьте на один вопрос. Мне необходимо это знать. Действовал ли мой брат оскорбительно по отношению к вам? – Тон, каким был задан вопрос, подразумевал, что в голове Филиппа мелькают самые ужасные подозрения и предположения.

Софи вовремя спохватилась, хотя уже готова была броситься на защиту Джека.

– Нет.

– Вы уверены? – Филипп взял ее руки в свои. – Если он вас оскорбил, то я заставлю его пожалеть об этом.

Софи высвободила руки.

– Филипп, это просто безумие.

Он сдвинул брови.

– Что именно?

– Вы выставляете меня на посмешище! – выпалила она. – И себя тоже. Прошу вас, остановитесь.

– Миссис Кэмпбелл… Софи! Я бы никогда так не поступил.

Она с укором посмотрела на него.

– Только подумайте, милорд. Вы настояли на том, чтобы я осталась и побеседовала с вами. Вы прогнали мистера Картера, который только и хотел, что проводить меня до холла, где я собиралась попросить мистера Форбса вызвать мне экипаж. В прошлый раз вы прервали весьма удачную партию в вист и настояли на том, чтобы я сыграла с вами в кости.

Мгновение Филипп молчал, а потом его губы изогнулись в исполненной раскаяния улыбке. И вновь он напомнил Софи Джека, отчего сердце ее сжалось.

– Я этого не осознавал, но теперь знаю, что вы правы. Простите меня.

– Мне нравится проводить время в вашем обществе, – произнесла Софи, – но поймите, в каком положении я нахожусь. Даже мне приходится заботиться о своей репутации.

Филипп рассмеялся:

– Неужели? Все эти разговоры о репутации так утомительны… – Софи пожала плечами, а он провел ладонью по темным волнистым волосам. – Хорошо, что мой братец сухарь. Будь на его месте кто-нибудь другой, я бы ни за что не поверил, что ваши чары не возымели действия.

Софи не знала, были ли эти слова Филиппа ловушкой. Но если так, то она оказалась весьма эффективной. Это неожиданное упоминание о Джеке заставило ее на секунду утратить бдительность. Вероятно, что-то отразилось на лице Софи, и Филипп, внимательно наблюдавший за ней, помрачнел.

– Что он сделал?

Софи теряла самообладание с каждым новым словом. Ей нравилось общество Филиппа: его шутки заставляли ее смеяться, а внимание льстило, – однако она ни разу не намекнула, что готова на нечто большее. Софи помнила о том, что с ней будет, если она переступит черту. До сих пор все считали ее респектабельной, хотя и своенравной вдовой, что давало ей возможность вращаться в обществе таких мужчин, как лорд Филипп и мистер Картер. Однако Софи не хотелось, чтобы ее отнесли к разряду совсем других вдов.

И вот теперь Филипп, который раньше соблюдал очерченные Софи границы, чуть ли не утверждал, будто она принадлежит ему, хотя это неправда. Вообще-то Софи начала подозревать, что причиной такого поведения Филиппа является вовсе не она, а его брат. Но под ударом окажется ее репутация.

Софи посмотрела Филиппу в лицо:

– То, что я делаю, не ваша забота, милорд.

Он удивленно заморгал.

– Я лишь хочу выяснить, как обошелся с вами мой брат…

– Я не стану отвечать. У вас нет права меня расспрашивать. – Софи глубоко вздохнула. – Если хотите знать, что делает ваш брат, вам лучше поговорить с ним. Наверное, он сочтет, что обязан ответить. В отличие от меня.

Филипп явно пытался обуздать свой гнев.

– Прошу прощения, – тихо произнес он. – Я беспокоился о вас.

– Благодарю вас, но со мной все в порядке. – Софи поднялась с дивана. – Я устала, у меня болит голова, поэтому отправляюсь домой. Доброй ночи.

Филипп последовал за ней, нахмурившись и чувствуя неловкость. Софи старалась не обращать на него внимания. Она действительно плохо себя чувствовала. Ее бросало то в жар, то в холод. Ладони вспотели, а сердце билось как сумасшедшее. Софи сжала побелевшие пальцы и теперь ждала, пока прибудет вызванный мистером Форбсом экипаж. Мистер Картер куда-то исчез, но у нее не было даже сил на то, чтобы расстроиться. Сейчас Софи мечтала об одном: добраться до дома, лечь в постель и с головой укрыться одеялом.

Фрэнк, слуга, присматривающий за гардеробом, принес ее плащ. Филипп знаком велел ему уйти и сам накинул плащ на плечи Софи.

– Позвольте отвезти вас домой, – попросил он. – Хочу убедиться, что вы добрались благополучно.

Но если Софи уедет вместе с ним, как несколько дней назад с Джеком, ее уже ничто не спасет.

– Спасибо, но нет, – холодно проговорила она. – Справлюсь сама. – И Софи отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

– Что ж, ладно. – В голосе Филиппа прозвучало раздражение. – Встретимся в другой раз, мадам.

Она кивнула.

– Спокойной ночи, сэр.

Через четыре минуты прибыл экипаж. Софи знала это, потому что видела часы, стоявшие на каминной полке. Эти четыре минуты показались ей вечностью, поскольку за спиной маячил Филипп. Он словно нависал над ней, пробуждая в душе Софи желание развернуться и высказать ему все, что она о нем думает.

Но вместо этого она молча стиснула зубы, наблюдая, как стрелка отсчитывает секунды. Когда Форбс наконец сообщил, что экипаж ждет, Софи чуть ли не бегом спустилась по ступеням. Она не собиралась оборачиваться, но все же, сев в экипаж и назвав кучеру адрес, посмотрела на Филиппа. Он стоял на крыльце и мрачно глядел ей вслед.

О господи!

Глава 16

– К вам с визитом леди, ваша светлость. Она отказалась назвать свое имя, но передала вот это. – Дворецкий протянул поднос.

Взгляд Джека упал на лежавшую на подносе записку. С того момента, когда он видел Софи в последний раз, миновала неделя. Вернее, пять дней. И в течение этих пяти дней Джек лично просматривал корреспонденцию в слабой надежде на то, что среди писем будет одно от нее. Он не знал ее почерка, но почему-то сразу понял, что эту записку передала Софи. Затаив дыхание, он взял в руки конверт и сломал печать:

«Мне нужно увидеть тебя по важному делу. С.»

– Зовите, – велел Джек дворецкому. – Перси, на сегодня это все.

Секретарь, сидевший за столом в дальнем углу кабинета, поднял голову и удивленно посмотрел на герцога. Джек кивнул. Собрав со стола бумаги, Перси с поклоном удалился следом за дворецким и закрыл за собой дверь.

Джек вышел из-за стола, тщетно пытаясь унять пульсацию в висках. Что ей нужно? Он напомнил себе, что новости скорее будут плохими, чем хорошими, но даже это не могло унять сердцебиения. Софи здесь, в его доме…

Дверь кабинета распахнулась.

– Ваша светлость, – произнес Брауни тоном, в котором звучало осуждение. – Ваша посетительница.

Джек обернулся. Софи была в темно-сером платье, а лицо скрывала черная вуаль. Однако едва дворецкий вышел из кабинета, она подняла вуаль. И в этот самый момент при виде ее лица Джек почувствовал, что вновь обрел способность дышать.

– Ваша светлость, – пробормотала Софи, приседая в изысканном реверансе.

– Миссис Кэмпбелл. – Джек отвесил поклон, словно они были просто знакомыми, а не любовниками. – Проходите.

– Спасибо, что приняли меня. Простите, что отрываю вас от дел.

Софи шагнула в кабинет и сняла с головы шляпку. Ее волосы были собраны в тугой пучок, и Джеку захотелось вытащить из них шпильки и посмотреть, как они рассыплются по плечам. Он откашлялся, стараясь прогнать воспоминания о разметавшихся по подушке волосах Софи.

– Ничего страшного.

Она смотрела на него, серьезная и красивая, и костяшки пальцев Джека побелели – так сильно он вцепился в край письменного стола. Но если бы он не схватился за что-то, то просто не смог бы держать дистанцию.

– С Филиппом нужно что-то делать.

На мгновение Джеку показалось, будто он ослышался.

– А что с ним такое? – спросил он.

– Он не оставит меня в покое, – объяснила Софи. – Филипп появляется везде, где нахожусь я. Несколько раз я повторяла ему, что не стану с ним играть, однако он преследует меня. Филипп играет безудержно и безрассудно и, подозреваю, проигрывает очень много. Прошлым вечером я слышала, как он обвинил в своих бедах отвернувшуюся от него удачу. После этого многозначительно посмотрел на меня, привлекая ко мне внимание присутствующих. Он делает меня и себя предметом сплетен и пересудов.

Джек шумно выдохнул. Черт бы побрал Филиппа!

– Я поговорю с ним.

На щеках Софи выступил румянец.

– Я не уверена, что этого будет достаточно. Я пыталась с ним объясниться. Другие люди тоже старались его урезонить, но без толку. Он зол и даже не скрывает этого.

Джеку очень хотелось знать, кто еще встал на защиту Софи.

– Ты считаешь, что мои слова тоже не возымеют эффекта?

Немного поколебавшись, Софи облизала губы.

– Он злится на тебя, – тихо произнесла она.

– Это нормально. – Филипп всегда злился на него за что-то.

– Нет. – Софи покачала головой, поняв, о чем говорит Джек. – Он ревнует. И требует рассказать, что между нами произошло.

Джек напрягся.

– Что ты ему сказала? – Его брат – весь свет – не должен услышать правду, и все же что-то в глубине его души восставало против мысли, что их с Софи ничего не связывает. Проклятье! Джек хотел ее, и пусть все знают, что она принадлежит ему…

Только это совсем не так. К тому же он дал ей слово.

– Я сказала, что это не его дело! – воскликнула Софи. – Филипп заходил ко мне дважды, пока меня… не было. Моя служанка сообщила, что я больна, но ее слова его не убедили. Он выдвигает всевозможные домыслы, делает намеки, пытаясь выяснить хоть что-то. Я прилагала все силы к тому, чтобы избегать его, однако Филипп очень настойчив.

– Чего он надеется добиться?

– Понятия не имею! – Софи судорожно вздохнула и понизила голос. – Он делает меня объектом пересудов. – Она помолчала, а потом продолжила, чувствуя себя неловко: – Филипп намекнул на то, что я твоя шлюха.

Джек отодвинулся от стола, и его пальцы сжались в кулаки.

– Когда?

– Вчера вечером. Он был пьян. По-моему, никто не слышал его слов. Но это вопрос времени.

– Мне безразлично, какие у него оправдания! – вскричал герцог. – Это неприемлемо.

Впервые за время разговора на губах Софи заиграла робкая улыбка. Ярость Джека тотчас исчезла, и он оказался рядом с ней, даже не осознав того, что сдвинулся с места.

– Это больше не повторится, – произнес он, а затем, не в силах больше сдерживаться, пригладил выбившийся из прически Софи локон. – Даю тебе слово.

– Но как? Как ты удержишь его от визитов в «Вегу»?

Джек принялся накручивать локон на палец. Вероятно, ему не удастся удержать Филиппа. Разве что придется поставить к дверям клуба слуг с приказанием не пускать его туда. Только вот Дэшвуду это вряд ли понравится.

– Я сделаю так, чтобы больше он тебя не беспокоил. Можешь на это рассчитывать. – Джек пока не знал, как осуществит это, но в данный момент ему было важно обнадежить Софи.

Она успокоилась. На сей раз ее улыбка ослепила Джека, а в ее взгляде вспыхнуло обожание.

– Спасибо.

Господи! С момента их расставания не прошло и недели, а Джеку казалось, будто минула вечность. Он коснулся подбородка Софи, а потом слегка приподнял ее лицо.

– Это меньшее, что я могу для тебя сделать. – Джек поцеловал ее и обхватил ее лицо ладонями.

Приподнявшись, Софи прильнула к нему и ответила на поцелуй. В душе Джека шевельнулось собственническое чувство. Он не переболел ею и скорее всего не переболеет никогда.

– Я скучал по тебе, – прошептал он на ухо Софи и легонько коснулся губами пульсирующей на ее виске жилки.

– А я по тебе, – сказала она. – О, Джек… – Софи обвила его шею руками и погрузила пальцы в волосы.

Джек прижал ее к себе. Ощущение тела, аромат кожи мгновенно вскружили ему голову, точно выдержанное виски. Хотя нет. Сравнение было неправильным. Это головокружение не исчезнет на следующее утро. Пять долгих дней Джек ждал появления Софи, и когда этого не произошло, принялся лихорадочно искать причину для встречи с ней. Он даже не сожалел о том, что ее привело сюда отвратительное поведение Филиппа.

Джек снова накрыл губы Софи, требуя ответа. Она застонала, и он заставил ее сделать шаг назад, а потом еще один, пока они не достигли стола. Джек взял Софи за талию и приподнял, не обращая внимания на рассыпавшиеся по столу документы. Его охватило желание, когда колени Софи скользнули по его бедрам. Пять бесконечных дней…

Джек поймал колено Софи и поднял его к себе на талию, чтобы встать между ее бедер. Выгнув спину, она впилась пальцами в затылок Джека, побуждая его продолжать. Не прерывая глубокого чувственного поцелуя, он расстегнул верхнюю пуговицу чопорного платья, затем еще одну и еще… так до тех пор, пока его пальцы не коснулись края скрывавшегося под платьем корсета.

Нет, это какое-то безумие. Они попрощались, поняв это, и все же Джек по-прежнему желал Софи больше, чем когда-либо. И неважно, что они находились в доме его отца, к черту обязательства перед титулом и то, что дверь не заперта. Джек нуждался в этой женщине и поэтому отметал все разумные аргументы, свидетельствующие против этой связи. Наклонив голову, он прижался губами к отчаянно пульсирующей жилке у основания ее шеи. Софи снова прошептала его имя, прижимая его голову к своей груди одной рукой и упираясь в поверхность стола другой.

Стук в дверь прозвучал подобно раскату грома. Софи вздрогнула, едва не свалившись со стола, и схватила Джека за плечи, чтобы удержаться.

– Остановись, – выдохнула она. – Мы не можем. Я должна идти…

Однако Джек продолжал сжимать ее в объятиях, не обращая внимания на то, что им помешали. Стук в дверь повторился. Джек ощутил, как на его плечи тяжело опустился груз обязанностей, и оттолкнулся от стола. Софи соскользнула на пол, поспешно застегивая пуговицы на платье. Ее лицо полыхало румянцем желания, а губы были такими мягкими и зовущими, что Джеку пришлось отвернуться и взять себя в руки. Он с трудом удержался от желания запереть дверь и заняться с Софи любовью прямо на диване или даже на полу.

– Я разберусь с Филиппом, – пообещал он, тяжело дыша. Его тело ныло от неудовлетворенности. – Больше он тебя не побеспокоит.

– Спасибо. – Застегнув платье, Софи водрузила на голову шляпку и завязала ленты. Прежде чем опустить на лицо вуаль, она бросила на Джека взгляд, полный тоски. – Сожалею, что мне пришлось тебя потревожить…

– Ты не должна извиняться за то, что пришла ко мне. – Джек натянуто улыбнулся. – Никогда.

– Не буду, – кивнула она, опустив вуаль, и Джек увидел, как дрожат ее руки. Но даже этот жест не остудил желания. Джек знал, что, если сейчас запрет дверь и отнесет Софи на диван, она не станет протестовать.

Он прошел вперед нее и распахнул дверь, за которой ждал дворецкий.

– Что? – спросил Джек.

– Ваша матушка, желает с вами поговорить. Это срочно, – бесстрастно произнес Брауни.

Джек поджал губы. Брауни ни за что не побеспокоил бы его просто так. И это означало, что именно герцогиня приказала дворецкому постучать в дверь кабинета не один, а целых два раза. Разумеется, мать могла узнать о посетительнице только от дворецкого.

– Зайду к ней позднее, – холодно проговорил он, отворачиваясь от дворецкого. – Прошу вас, мадам, – обратился он к Софи, остановившейся на пороге. – Позвольте вас проводить. – Джек предложил ей руку и повел ее к выходу.

Расставаясь после визита в Олвин-Хаус, они думали, что это навсегда. В тот раз Джек с отчаянием смотрел вслед удалявшейся Софи. Но сегодня…

Около двери Софи присела в реверансе.

– Спасибо, ваша светлость, – тихо произнесла она, а потом ушла, даже не оглянувшись.

Джек смотрел, как она удаляется. Эта новая встреча с Софи пошатнула его решимость и заставила забыть об обязательствах. Он действовал, чтобы спасти Филиппа. Сначала увел Софи из клуба, а затем отказался от нее.

Однако Филипп не захотел остановиться и не внял предостережениям. В конце концов Джек поступил так, как требовал от него долг, и будь он проклят, если теперь не сделает что-нибудь для себя. Он повернулся к слуге:

– Пусть мне приготовят коня.

Его приняли почти сразу, несмотря на ранний час и то обстоятельство, что клуб еще был закрыт для гостей. Дэшвуд поспешно надевал сюртук, когда управляющий открыл дверь. Джек вошел в кабинет владельца клуба.

– Насколько я понял, мой брат снова играет, – с порога произнес он.

Дэшвуд на мгновение замер и одернул сюртук.

– Я не обсуждаю привычки членов клуба.

Джек холодно посмотрел на Дэшвуда:

– Это был не вопрос.

– И все же он член клуба, – заметил Дэшвуд.

– Брат по-прежнему делает ставки и теряет крупные суммы денег в вашем заведении. Суммы, которых у него нет и которые он не получит от меня. – Джек склонил голову набок. – По-моему, ваше основное правило гласит: «Плати по счетам».

– Верно.

– Я просто предупреждаю вас, что скоро мой брат будет не в состоянии расплатиться с долгами. Откажитесь принимать его. Аннулируйте членство Филиппа в клубе.

Губы Дэшвуд изогнулись в усмешке.

– Если он не сможет заплатить, ему придется столкнуться с последствиями.

Джек и не ждал, что Дэшвуд выполнит его просьбу, однако попытаться все же стоило.

– В таком случае примите меня в клуб.

– Но этому предшествует определенная процедура, ваша светлость…

– Которую вы как хозяин заведения можете опустить. Я в этом не сомневаюсь.

Дэшвуд кивнул, очевидно, лихорадочно решая, как поступить. Его лицо на мгновение приобрело строгое выражение, и у Джека сложилось впечатление, что он увидел настоящего мистера Дэшвуда, а не обходительного владельца клуба, любезничающего с завсегдатаями. Оставалось лишь рассчитывать на то, что Дэшвуд поймет, какую выгоду сулит ему присутствие в «Веге» герцога Вэра.

– Если вы не запретите моему брату посещать ваше заведение, то он обанкротится, – продолжил Джек. – Я не могу сделать так, чтобы Филипп перестал позорить собственное имя, однако не позволю ему запятнать мое. Примите меня в клуб, чтобы я присматривал за братом и вмешивался по мере необходимости, когда он будет готов проиграть сумму, которую не сумеет выплатить.

Дэшвуд и бровью не повел.

– Меня, конечно, можно уговорить, но кое-что меня смущает.

– Да? – протянул Джек, зная, о чем идет речь. – И что же?

Владелец клуба, не дрогнув, выдержал взгляд герцога.

– Миссис Кэмпбелл.

Так и есть. Лицо Джека осталось непроницаемым.

– Кто? – пренебрежительно переспросил он.

– Леди, с кем вы играли – весьма непристойно, надо заметить – во время вашего последнего визита в клуб, ваша светлость.

Джек понимал, что ни при каких условиях не должен показывать, что помнит, кто она такая.

– Ах вот вы о ком! Я просто хотел увести ее от своего брата, которого, по-моему, она вознамерилась обобрать до нитки.

– Миссис Кэмпбелл по-прежнему член клуба. И я не хочу, чтобы вы беспокоили ее или какую-либо другую даму.

Выпрямившись во весь рост, Джек окинул владельца клуба высокомерным взглядом.

– Вы забываетесь, Дэшвуд!

– Таково мое условие, – не дрогнув, ответил тот. – Я не желаю больше видеть в своем клубе подобных ставок. Ни от вас, ни от кого-либо другого. И особенно держитесь подальше от миссис Кэмпбелл.

– Это понятно, – ледяным тоном произнес Джек.

Знал бы Дэшвуд, что Джек ведет с ним эту оскорбительную беседу только ради Софи. Он бы и пальцем не пошевелил ради Филиппа, если бы тот проявил хоть каплю благородства и оставил Софи в покое.

– Значит, договорились. – Джек взял шляпу и развернулся, чтобы уйти. – Сегодня вечером я собираюсь посетить ваш клуб.

– Я прослежу, чтобы Форбс внес вас в список.

Кивнув, Джек покинул кабинет. Лишь вскочив в седло и направившись к дому, он позволил себе задуматься о последствиях собственного поступка. Он получил доступ в «Вегу», где сумеет присматривать за Филиппом и не даст ему возможности донимать Софи. А из этого следовало, что ему придется встречаться и с ней…

Глава 17

Через два дня Софи вошла в двери клуба «Вега» с легким беспокойством в душе. Она не очень-то надеялась на то, что Джеку удалось уговорить Филиппа оставить ее в покое. Каждый раз, когда Софи являлась в клуб, Филипп уже находился там и внимательно следил за каждым ее шагом.

Это озадачивало. Вряд ли он испытывал к ней влечение, основанное на привычке весело проводить время вместе за игральным столом. Как заметил Джек, Софи выигрывала у Филиппа больше, чем он у нее. Ведь это Филипп устроил сцену, вынудившую Джека сделать скандальную ставку и он должен был извиниться перед ней после того, что случилось.

Но вместо этого Филипп стал относиться к Софи с недоверием и собственнически, чего за ним не замечалось раньше. Его поведение свидетельствовало о том, что он злится скорее на Джека, чем на нее. У Софи не было брата или сестры, и ее сердце болело при виде того, как два брата постоянно ссорятся, хотя были очень близки в детстве. К сожалению, она не могла высказать этого Филиппу. Софи объяснила ему, что болела, хотя на самом деле находилась в Чизике и занималась любовью с его братом. И поскольку мысль об этом приводила Филиппа в ярость… В общем, Софи была беспомощна…

Сегодня она направилась к столам для игры в вист. Кости утратили привлекательность. «Фараон» тоже основывался на удаче, как и кости. Вист был спокойнее остальных игр. Чтобы выиграть, нужно было сконцентрировать внимание на картах, а это отвлекало от мыслей о Джеке, о том, как он пересек комнату, заключил ее в объятия и поцеловал, и о том, как она молила его заняться с ней любовью в последний раз прямо на столе, когда кто-то постучал в дверь. Софи полагала, что после нескольких дней, проведенных в разлуке, ее страсть ослабеет и она сумеет обуздать ее. Но вместо этого страсть разгорелась еще сильнее, чем в тот день, когда Софи впервые увидела Джека.

– Миссис Кэмпбелл!

Софи вздрогнула от неожиданности.

– Господи! – выдохнула она, прижав руку к сердцу. – Как вы меня напугали, сэр!

Фергюс Фрейзер улыбнулся. Несмотря на все свое обаяние, он слыл весьма поверхностным и легкомысленным человеком. Его дед был шотландским лордом, и Фрейзер пользовался его именем. Софи подозревала, что он посещает «Вегу» по той же самой причине, что и она сама: выиграть состояние ну или хотя бы обеспечить себе безбедное существование.

– Это не входило в мои планы. Я просто хотел передать вам записку от нашего общего друга.

Софи напряглась. У них было несколько общих знакомых, но на ум ей сразу пришел Филипп Линдевилл.

– Вот как?

Взмахнув рукой, Фрейзер подал Софи сложенный вчетверо листок бумаги.

– Меня попросили сказать, что эту записку следует прочитать в укромном месте, и если вы захотите ответить на нее, я с радостью исполню роль письмоносца.

Софи узнала размашистый почерк Филиппа. Она постучала письмом по ладони и с улыбкой посмотрела на Фрейзера.

– Благодарю вас, сэр. С вашей стороны было любезно передать мне эту записку. Но теперь вы можете быть свободны.

Отвесив лениво-изысканный поклон, он удалился. Софи проследила, куда он направился. В зал, где играли в «двадцать одно», излюбленное место Филиппа. Отойдя к стене, Софи сломала печать и прочитала записку. Ее словно написал другой человек, не Филипп.

«Я был глупцом! Прикладывая все силы для того, чтобы стать вашим другом, потерял ваше расположение, и теперь, когда вас нет рядом, чувствую себя опустошенным. Скажите, что вы меня простили, дорогая Софи, и что между нами все будет как прежде. Вы должны знать, что небезразличны мне, но мне не позволяет даже разговаривать с вами тот, кто совершенно не разделяет наших с вами интересов. Однако никто не запретит мне думать о вас.
Всегда ваш, Ф. Линдевилл».

«Тот, кто совершенно не разделяет наших с вами интересов…» Сердце Софи внезапно сжалось, и она приблизилась к залу, где играли в «двадцать одно». Вечер только начинался, но за некоторыми столами уже не было свободных мест. Вскоре Софи заметила Филиппа, с мрачным видом отбросившего в сторону карту и потянувшегося за другой. А у него за спиной…

Стоял Джек.

На его лице застыло высокомерное выражение, а чувственные губы были поджаты. Вот почему Филипп не осмелился к ней подойти. Сердце Софи заколотилось так, что она охнула. Джек ненавидел азартные игры, презирал клуб «Вега», но тем не менее находился здесь. И скорее всего из-за нее. Минуту Софи смотрела на герцога, жалея, что не может подойти и поблагодарить его. И не только поблагодарить, а броситься к нему в объятия и увидеть улыбку на его губах, прежде чем он ее поцелует…

– Я слышал, герцог Вэр испросил позволения стать членом клуба, хотя не ожидал увидеть его здесь, – заметил возникший рядом с Софи Джайлз Картер.

Софи даже не слышала, как он подошел, и едва не подскочила от неожиданности при звуке его голоса. Появление мистера Картера было своего рода благословением, поскольку Софи наконец отвернулась от Джека.

– Правда?

– Очевидно, он стал членом клуба сразу же. – Картер усмехнулся. – Привилегия, предоставляемая титулом, полагаю.

– Значит, теперь он будет появляться тут регулярно?

– Не сомневаюсь. – Картер внимательно посмотрел на Софи. – Это вас расстраивает или радует?

Мрачные предчувствия охватили ее.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что у всех на виду вы с ним устроили сцену, которая закончилась тем, что он посадил вас в свой экипаж и увез. После этого ни одного из вас не видели несколько дней.

– Я находилась дома, – объяснила Софи. – Болела. Я уже говорила вам об этом.

Картер кивнул:

– Да. И я вам поверил. Но сейчас…

– Что? – резко спросила она. – На что вы намекаете, сэр?

Он поднял руку.

– Лишь на то, что его появление здесь снова может стать для вас непредвиденной возможностью.

Нет, это будет непредвиденной мукой, напоминанием о том, чего у нее никогда не будет. И никто даже знать не должен, как Софи мечтала об этом, не говоря уже о том, что однажды этот мужчина стал принадлежать ей. Она заставила себя расслабиться.

– Возможность снова испытать унижение? – Софи покачала головой. – Мне непросто дался этот урок.

– Женщины для меня загадочные существа, – произнес Картер. – У меня три сестры и четыре племянницы, и я ни разу не догадался, о чем думает каждая из них. Всякие мелочи становятся для них вселенской трагедией, достойной пера Шекспира, а от чего-то важного они отмахиваются как от чепухи. Встретив вас, я подумал, что вы совершенно на них непохожи. Здравомыслящая и умная – женщина, с которой мужчине будет легко и не придется постоянно быть настороже.

Софи готова была на что угодно, лишь бы убедить мистера Картера в том, что она такая и есть. Ей следовало радоваться, что он относился к ней с уважением, и попытаться сделать все, чтобы не потерять это уважение. Три недели назад Софи поставила мистера Картера на первое место в списке предполагаемых женихов. Он джентльмен, а она – респектабельная вдова с четырьмя тысячами фунтов приданного. О деньгах мистер Картер не знал, но Софи обеспечила себе имидж женщины, имеющей собственный доход. И возможность того, что мистер Картер сделает ей предложение, была весьма велика.

Джек же не женится на ней никогда.

Софи знала это с самого начала. Невероятно, чтобы герцог женился на женщине, зарабатывающей на жизнь игрой в карты. К тому же Джек никак не дал понять, что подобное вообще возможно и прямо заявил, что герцоги никогда не женились по любви. Да, он мог по-прежнему ее желать – и Софи, словно испорченная женщина, испытывала необъяснимую тоску при мысли, что так и есть, – но только в качестве любовницы. Она просто дурочка, если станет рассчитывать на что-либо большее. Хотя ее целью и был брак с уважаемым джентльменом, способным обеспечить ей благополучие и семью, о которой Софи мечтала.

Потребовалось немало усилий, чтобы не реагировать слишком остро на присутствие Джека. Софи лишилась возможности совершать глупости, едва только они выехали за ворота Олвин-Хауса и направились в Лондон.

– Боюсь, вы хотите сказать, что ваше мнение на сей счет изменилось, – тихо произнесла Софи.

– Я больше не испытываю такой уверенности, как раньше, – признался мистер Картер. – Не из-за той злополучной сцены, нет. Я ведь присутствовал там и собственными глазами видел, как герцог подначивал вас и вел себя довольно грубо. Мало кто из мужчин способен устоять, когда ему бросают вызов. Однако с тех пор, как вы вернулись в «Вегу»… – Он помолчал. – Вы изменились.

Со стороны Софи было бы глупо лгать.

– Да, – кивнула она. – Полагаю, это так.

Картер усмехнулся:

– Тогда остается только один вопрос: насколько вы изменились? Игра с герцогом может пробудить у женщины различные эмоции. Это мало чем отличается от намерений юной леди потанцевать с обладателем титула. Кто знает, к чему это приведет, если мужчина попался в ловушку. Ведь герцоги, даже герцог Вэр, такие же люди из плоти и крови, как и все остальные.

Софи невольно бросила взгляд на зал, где Джек разговаривал с каким-то джентльменом, грациозно опираясь плечом о стену. Герцог слегка улыбнулся собеседнику и посмотрел в ее сторону. На мгновение их взгляды встретились, и Софи ощутила его присутствие рядом, как и в Олвин-Хаусе. Весь мир вокруг, казалось, перестал существовать, и остались лишь они вдвоем – две половинки единого целого. «Я влюбилась», – ошеломленно подумала Софи.

А потом Джек отвернулся. При этом выражение его лица не изменилось. Софи заставила себя поступить так же и обратилась к Джайлзу Картеру:

– Если вы пытаетесь выяснить, не питаю ли я надежду привлечь внимание герцога Вэра, то мой ответ «нет». Это же просто нелепо. Его присутствие здесь для меня такая же неожиданность, как и для вас. И мне менее всего хотелось бы стать участником еще одной неприятной сцены. Я понимаю, насколько глупо повела себя в тот вечер, и намерена впредь не повторять подобных ошибок.

Мистер Картер слушал очень внимательно, и сердце Софи сжималось от боли. Он хороший человек, и она надеялась, что рано или поздно станет испытывать к нему искреннюю симпатию. Если бы Филипп не был таким упрямым… и если бы Джек не ворвался в клуб, кипя от ярости… если бы она не утратила самообладание и не польстилась на возможность выиграть огромную сумму денег, то сейчас вовсю флиртовала бы с мистером Картером и подвела бы его к мысли о браке. Он соответствовал всем требованиям Софи и действительно ей нравился.

Но он не был Джеком, и никогда им не будет. Эти несколько дней в Олвин-Хаусе изменили что-то в Софи, и она, точно обожженная в печи глина, уже не могла вернуться к прежнему состоянию. В ее сердце не было места ни для кого, кроме Джека. Наверное, со временем это изменится, но пока…

Софи заставила себя улыбнуться.

– Вы спрашиваете, насколько я изменилась. Вероятно, я стала более расчетливой. Сегодня я готова выиграть большую сумму денег, но вы нравитесь мне слишком сильно, чтобы я сделала вас своей жертвой. Поэтому предлагаю попрощаться до более благоприятного вечера.

Мистер Картер расслабился и рассмеялся.

– Полагаю, мне следует расценить эти слова как свидетельство вашей искренней симпатии, – поддразнил он Софи. – Ведь вы предупредили меня, что мой кошелек может стать значительно легче, и позаботились о моей гордости!

– Я действительно искренне вам симпатизирую, сэр! – Она постучала веером по его руке. – Хотя вы проигрываете с таким достоинством…

– Только вам.

Картер предложил Софи руку. Она оперлась о нее, позволив ему проводить себя до стола, где играли в «фараон». Вист действительно скучный, а ей сегодня хотелось быть смелой и безрассудной. И будь проклят тот, кто встанет на ее пути.

Удача улыбнулась Софи. К тому времени как часы пробили два, она выиграла довольно крупную сумму – более сотни фунтов. Софи должна была радоваться, но вместо этого чувствовала себя опустошенной. Настало время возвращаться домой. Она пожелала своим партнерам спокойной ночи и направилась в холл, чтобы забрать плащ и попросить Форбса нанять экипаж.

В холле царила тишина. Двери «Веги» были открыты до рассвета, но большинство посетителей, желавших поиграть, уже заняли свои места за столами в главном зале. Заядлые игроки, желавшие более острых ощущений, переместились в другие заведения, так что найти свободный экипаж было несложно. Лакеи распахнули входные двери, и в холле гулял свежий ветерок. Софи вдохнула полной грудью.

– Мистер Форбс, – произнесла она, подходя к высокому светловолосому мужчине, стоявшему к ней спиной.

Тот обернулся, и Софи тихо охнула. Перед ней был не управляющий.

Лицо Джека напоминало мраморный барельеф.

– Миссис Кэмпбелл.

Ну конечно. Подразумевалось, что они не слишком хорошо знакомы.

– Ваша светлость, – промолвила Софи, приседая в реверансе. – Прошу прощения.

– Форбс вышел, чтобы найти экипаж. Судя по всему, их сейчас не так много. – Его голос звучал холодно и отстраненно.

Софи покраснела:

– Подобное часто случается.

Они минуту стояли в неловком молчании. Софи хотела что-нибудь сказать Джеку, но она не решилась. Ведь одно неосторожное слово, легкий намек на их близкое знакомство, и сплетни возродятся с новой силой. И все же находиться тут, рядом с ним, было невыносимо. Особенно сегодня.

К счастью, в холле появился мистер Форбс. Увидев Софи, он вскинул брови.

– Миссис Кэмпбелл! Вам тоже нужен экипаж?

– Да.

Управляющий кивнул:

– Я немедленно пошлю за ним. Экипаж ждет у крыльца, ваша светлость. – Форбс сделал знак Фрэнку, слуге, работающему в гардеробе. Тот спешил в холл с пальто и шляпой Джека в руках. – Принеси плащ миссис Кэмпбелл, – велел управляющий.

Джек надел пальто, взял из рук Фрэнка шляпу и сказал:

– Леди может забрать мой экипаж.

Форбс отвесил поклон.

– Как пожелаете, ваша светлость. Я немедленно найду другой.

– Нет. – Джек водрузил шляпу на голову. – Я хочу подышать свежим воздухом. Пройдусь пешком.

Софи стояла, гордо вздернув подбородок, однако избегая смотреть на герцога.

– Это весьма любезно с вашей стороны, сэр.

Джек коснулся полей шляпы в и надел перчатки. Не произнеся больше ни слова и не удостоив Софи взглядом, он вышел из клуба. Она втянула воздух, когда ветерок донес до нее легкий аромат его мыла.

– С вами все в порядке? – поинтересовался Форбс, внимательно наблюдавший за Софи. – Его светлость причинил вам беспокойство?

– Что? Нет. – Она покачала головой. – Просто я очень устала. А его светлость любезно отдал мне свой экипаж.

Однако слова Софи не убедили Форбса.

– Если вы уверены, что…

– Да. – Софи вздохнула с облегчением и улыбнулась, когда в холле появился Фрэнк с ее плащом в руках. – Абсолютно уверена. Теперь, когда я поняла, что экипажа не придется ждать долго, мне стало лучше. – Она завязала ленты плаща, и Форбс помог ей спуститься по ступеням к экипажу.

Оглядев улицу, Софи не заметила Джека. Опустившись на сиденье, она поблагодарила Форбса, вложив в его ладонь серебряную крону. Экипаж тронулся, и Софи попыталась унять бешено колотившееся сердце. Ей придется привыкнуть к встречам с Джеком, если герцог действительно стал членом клуба. Попросив Джека оградить ее от приставаний Филиппа, Софи никак не ожидала, что он займется этим лично. Но если бы она знала, то вряд ли стала бы просить его об услуге. Софи испытала огромное облегчение от того, что Филипп больше не наблюдает за ней, однако ей станет более неуютно, если она начнет ловить на себе мимолетные взгляды Джека. Уткнувшись лбом в узкое оконце, Софи принялась размышлять над тем, в какой фарс в последнее время превратилась ее жизнь.

Экипаж свернул на главную дорогу, и Софи внезапно выпрямилась, а потом подалась вперед.

– Остановитесь! – крикнула она кучеру. Тот натянул поводья, и Софи распахнула дверцу, когда экипаж замер возле шагавшего по тротуару Джека.

Он посмотрел на Софи. Тяжело дыша и вцепившись в ручку дверцы так, словно от этого зависела ее жизнь, Софи произнесла:

– Это должен был быть ваш экипаж, сэр.

– Да, – кивнул Джек.

– Я ни за что не воспользовалась бы вашим любезным предложением, если бы знала, что вам придется идти пешком.

Джек подошел ближе и накрыл руку Софи своей ладонью.

– Наверное, мы могли бы… разделить экипаж.

Во рту у нее пересохло. Софи заглушила еле слышный шепот здравого смысла, предупреждающий, что она совершает большую ошибку. Голос Джека утратил свою холодность и аристократический лоск. Он снова звучал как голос обычного мужчины, смеявшегося с ней вместе в Олвин-Хаусе, а от взгляда Джека сердце Софи сладко сжималось в груди. Она подвинулась, чтобы освободить ему место.

Глава 18

Софи не слышала, как Джек приказал кучеру трогать. Ее сердце колотилось так сильно, что казалось, будто оно находится в горле. Экипаж покачнулся, и это вывело Софи из оцепенения.

– Мне сказали, что теперь ты член клуба «Вега».

– Да. – Под складками плаща Софи Джек накрыл ее руку своей. Его пальцы коснулись костяшек ее пальцев, а потом скользнули вверх по запястью и расстегнули перчатку. – Только так я мог сдержать данное тебе обещание.

– Но это гораздо больше, чем я ожидала, – заметила она.

Джек начал стягивать с ее руки перчатку, отчего по телу Софи пробежала дрожь.

– Вовсе нет.

– Я знаю, как ты относишься к азартным играм… – Перчатка соскользнула с руки Софи, и она ощутила прикосновение теплой кожи Джека к своей. Когда он успел снять перчатки? Софи осеклась, когда пальцы Джека переплелись с ее собственными.

– Никто не говорил, что я обязан играть, находясь в клубе, – усмехнулся он.

– Наверное, это доставляет тебе неудобство. Я не могу просить…

Джек сжал руку Софи.

– А может, мне просто нужен был повод, чтобы находиться в клубе? – Он посмотрел на нее, и в его глазах отразился свет уличных фонарей. – Что бы ни говорили обо мне люди, я вовсе не каменный. И прошедшая неделя показалась мне невероятно длинной.

Софи охнула, даже не сознавая, что сидит затаив дыхание. «Даже герцоги такие же люди, из плоти и крови».

– Верно.

Джек снова сжал ее руку и принялся поглаживать костяшки пальцев.

Какая же она глупая! Софи отдала свое сердце не тому мужчине, и ей было безразлично. Если это мгновение и это касание рук стоило бы ей надежды на успешный брак, она ничуть об этом не пожалела. Софи потеряла слишком много любимых людей, чтобы принимать короткие мгновения радости как должное. Уткнувшись лицом в плечо Джека, она постаралась запечатлеть в памяти исходящий от него аромат и тепло тела.

Экипаж остановился на Альфред-стрит. Джек отворил дверцу, спустился на землю и обернулся, чтобы помочь Софи. Предложив ей руку, он довел ее до дверей, а потом запрокинул голову, чтобы оглядеть дом и улицу. Она была небольшой, однако чистой и безопасной.

– Значит, вот где ты живешь.

– Да. – Софи достала ключ. – Я подумала, что ты уже выяснил мой адрес.

– Нет. Если бы я знал, где ты живешь, мне не удалось бы держаться от тебя на расстоянии.

Да поможет ей Господь! Все намерения Софи жить дальше, оставив в тайне те несколько дней, что они провели вместе, исчезли.

– Зайди, – прошептала она. – Останься со мной.

Улыбка Джека заставила сердце Софи затрепетать от предвкушения.

– Одну минуту, – ответил он, разворачиваясь на каблуках.

Софи вставила ключ в замочную скважину, пока Джек разговаривал с кучером. Тот взмахнул кнутом, и экипаж покатил по дороге. Софи обернулась, но Джек уже стоял у нее за спиной с напряженным выражением лица. Он приложил палец к губам Софи и, обхватив ее за талию, увлек за собой в дом и закрыл дверь на засов. Джек прижался щекой к щеке Софи.

– Как быть со слугами? – прошептал он.

– У меня только одна служанка, – пояснила она. – Горничная Колин. Она умеет держать язык за зубами.

– Прекрасно. Где ее комната? – Губы Джека легонько касались нежной кожи под ухом Софи, и ей казалось, что она вот-вот лишится чувств.

– Наверху. Но Колин наверняка уже крепко спит.

Софи заметила, как блеснули белоснежные зубы Джека, прежде чем он ее поцеловал. Ключ, выскользнув из пальцев Софи, тихонько звякнул об пол. Схватив Джека за лацканы сюртука, она притянула его к себе, чтобы ответить на поцелуй. Все ее существо наполнилось удовольствием, когда любимый обхватил ладонями ее лицо, и их губы слились в страстном поцелуе. Когда же Джек прервал поцелуй и отстранился, Софи покачнулась и едва не упала, опьяненная им.

– Отведи меня в постель, – прошептал он, прикусив зубами мочку уха Софи. – Я велел кучеру вернуться через два часа.

Софи молча взяла Джека за руку и повела наверх. Они не могли терять времени даром.

Едва за ними успела закрыться дверь спальни, как Джек снова заключил ее в объятия. Он развязал ленты плаща и швырнул его на пол.

– Ты хотя бы представляешь, – произнес Джек, снимая с головы Софи шляпку, – как близок я был к тому, чтобы овладеть тобою прямо на столе в своем кабинете, когда ты пришла с визитом?

– Я бы не стала возражать. – Она сражалась с одеждой Джека, но ей мешали его руки. Ее пульс так участился, что она удивлялась, как до сих пор не лишилась чувств.

Джек тихо засмеялся. Он позволил Софи снять с него пальто и сюртук, а затем развернул ее спиной к себе и принялся расстегивать платье.

– Было трудно наблюдать как ты снова уходишь от меня. И мне ужасно хотелось остановить тебя. – Лиф платья разошелся в стороны, и Джек прижался губами к обнаженной спине Софи. Ей пришлось упереться руками в стену перед собой, чтобы не упасть. Ее ноги вдруг стали ватными и непослушными. – Каждый день я просматривал почту в надежде на то, что получу от тебя письмо, – продолжил он глухим от желания голосом, освобождая Софи от платья. – Каждый раз, выходя из дому, я мечтал увидеть тебя хоть одним глазком.

У Софи перехватило дыхание, когда Джек обнял ее и прижал к себе.

– Мы же договорились… – с трудом вымолвила она. – Это не слишком благоразумно…

– Да. Но мне безразлично. Господи, Софи, я хочу тебя сильнее, чем прежде.

Она тихонько застонала. Ее кожу покалывало, а сердце билось как сумасшедшее. «Я люблю тебя», – вновь подумала она. Софи развернулась в объятиях Джека и обеими руками вцепилась в его жилет.

– Мне тоже безразлично…

Губы Джека накрыли ее собственные, прежде чем она успела договорить. Дрожащими пальцами они принялись освобождать друг друга от одежды, а потом упали в постель. Софи обезумела от желания, ощутив на себе Джека. Его руки жадно блуждали по ее телу, словно он не мог поверить в то, что она настоящая. Софи бесстыдно раздвинула ноги и обхватила ими талию Джека, подавшись ему навстречу.

Однако он не спешил.

– Я мечтал о том, чтобы быть с тобой вот так, с того самого момента, как наши взгляды впервые встретились в «Веге», – прошептал он, убрал руки Софи со своей шеи и навис над ней. – Но ты была с другим мужчиной, и мне потребовалась сила воли, чтобы не пересечь зал и не выбить из него дух.

– Это просто друг, – выдохнула Софи. – Не более.

Теперь она ни за что не выйдет замуж за Джайлза Картера.

– Правда? – Ее слова не убедили Джека. – А он об этом знает? – Джек поцеловал ее в шею, в то место, где пульсировала жилка, а потом втянул губами кожу, и Софи едва не лишилась чувств. – Я хотел, чтобы он знал… чтобы все знали, что ты принадлежишь мне. – Он скользнул по телу Софи, имитируя любовное единение.

Настал момент, когда можно было спросить, что Джек подразумевает, говоря такое. Было ясно, что они не сумеют держаться на расстоянии, да и не хотят этого. А Филипп со своей ревностью может убираться ко всем чертям. Джайлз Картер и его благородные намерения тоже ускользали из рук. Джек жил в сознании и сердце Софи, и она хотела быть только с ним и даже стать его любовницей.

Однако сейчас, когда все ее тело болело от неутоленного желания, ей было не до этих размышлений.

– Джек, – попросила Софи, – займись со мной любовью. – Она вновь качнула бедрами вверх, и у него перехватило дыхание.

– Ты думала обо мне? – Он держал Софи, но при этом его губы скользили по ее лицу и шее. – Об этом?

– Да. – Она шумно дышала. Бедра Джека скользили вдоль ее собственных, не давая, однако, желаемого. – Постоянно. Ты же знаешь…

– Хорошо. – Джек качнул бедрами и вошел в нее. Софи тихо застонала и вонзила ногти в матрас, желая втянуть в себя Джека так, чтобы он никогда не смог ее покинуть. Он отпустил ее руки и обхватил ладонью затылок так, чтобы она заглянула ему в лицо. – Я не могу перестать думать о тебе. – Джек отстранился, но лишь затем, чтобы вновь податься вперед. И на сей раз уже настойчивее. – Я не могу перестать желать тебя. – Он медленно отодвинулся и опять мощно вонзился в нее. Софи схватила его за ягодицы, побуждая двигаться быстрее, погружаться в нее глубже. Но вместо этого Джек приподнялся над ней и обжег ее взглядом своих голубых глаз. – Я схожу по тебе с ума. – Его рука скользнула между их телами, и большой палец коснулся чувствительного бугорка. Это заставило Софи содрогнуться. Дрожь била ее все сильнее, пока наконец не превратилась в мощную горячую волну, буквально захлестнувшую ее. Поцелуй Джека заглушил тихие всхлипы освобождения, а сам он продолжал двигаться с прежним ритмом до тех пор, пока не запрокинул голову и не замер на мгновение, отдавшись на волю такой же горячей волне наслаждения. Потом он упал на кровать рядом с Софи, крепко прижав ее к себе, а она положила голову ему на грудь и, прислушиваясь к биению сердца, мысленно прошептала: «Я тебя люблю».

– Если каждый вечер в «Веге» будет завершаться подобным образом, я стану завсегдатаем этого клуба, – пробормотал Джек.

Софи тихонько засмеялась:

– Но я впервые заканчиваю свой вечер в постели с герцогом.

Джек принялся вытаскивать шпильки из растрепавшейся прически Софи.

– И до тех пор, пока этим герцогом являюсь я, настоятельно рекомендую тебе делать это чаще.

Софи улыбнулась, хотя в ее сердце зародилось мрачное предчувствие. Она немного отстранилась и спросила:

– Что это значит? Ведь мы договорились, что все кончено, когда покидали Олвин-Хаус.

– И тем не менее мы здесь. – Джек вытащил все шпильки и бросил на пол.

Теперь, когда волосы Софи рассыпались по плечам, она устроилась поудобнее около Джека и положила голову на его руку.

– Это означает… – Он внимательно посмотрел на нее. – Это означает то, что мы хотим. Чего хочешь ты. Я уже понял, что не могу держать себя в руках, когда речь заходит о тебе, и возьму все, что ты готова мне дать.

«Возьми всю меня», – промелькнуло в голове Софи, однако здравый смысл возвращался, по мере того как ее отпускала лихорадка страсти, и теперь она тщательно подбирала слова.

– Я хочу видеть тебя.

– Решено, – кивнул Джек, и улыбка смягчила черты его лица.

– Так часто, как это возможно, – продолжила она. – Я же понимаю, ты не хочешь, чтобы Филипп узнал…

На лице Джека отразилось раздражение.

– Только ради тебя. А что будет с ним или со мной, мне безразлично. – Он убрал с виска Софи непослушную прядку. – Я прекрасно сознаю, что женщине нелегко сделать подобный выбор. От встреч с тобой меня может удержать лишь страх, что тебе придется испытать последствия наших отношений, если о них станет известно. Филипп со временем оправится от удара, но я не позволю ему испортить твою репутацию в порыве гнева.

Репутация много значила для Софи, ведь она собиралась подыскать себе джентльмена на роль мужа. Но если она станет любовницей Джека, такое развитие событий исключено. Несмотря на то что Софи уже отмела эту идею как несостоятельную, та продолжала мелькать в голове подобно туману, заглушая голос разума. Вероятно, ее грандиозному плану не суждено сбыться. Наверное, она будет счастливее, став любовницей Джека, а не женой какого-нибудь сквайра.

Проведет ли она остаток дней, сожалея о том, что отвергла Джека в надежде обрести стабильную, однако лишенную любви жизнь в браке? Софи не знала. Она с двенадцати лет привыкла доверять собственной интуиции, но теперь не испытывала уверенности ни в чем. Нужно ли ей следовать зову сердца и надеяться на то, что все закончится благополучно? Вместо ответа возникал еще один вопрос. Что означает «закончится благополучно» в ее случае? Софи не кривила душой, сказав мистеру Картеру, что не питает надежды поймать в свои сети герцога. Герцог не женится на женщине с фальшивым именем, вымышленным покойным мужем и сильным желанием выжить во что бы то ни стало. Джорджиана часто жаловалась на строгую критику собственного поведения со стороны компаньонки, так что теперь Софи понимала, что ходит по краю пропасти. И чтобы сделать последний шаг и стать любовницей Джека…

Сможет ли она рискнуть?

Джек ничего не обещал и сразу дал понять, что это будет лишь любовная связь. Софи не обманывалась на сей счет. Они оба хотели продолжения отношений, но чтобы их встречи, как и тогда в Олвин-Хаусе, оставались тайной для всех. Предложение Джека, как и познакомившая их ставка, было слишком соблазнительным, чтобы от него отказаться, однако Софи постоянно напоминала себе о том, что будет наслаждаться тайными свиданиями, не ожидая большего.

– Софи! – тихо позвал Джек. – Я не знаю, о чем ты думаешь, но у тебя такое мрачное выражение лица…

Она прижала ладони к его обнаженной груди. «Наслаждайся этим здесь и сейчас». Джек снова в ее объятиях, и она сойдет с ума, если начнет размышлять о том моменте, когда все это закончится.

– Но ты не выглядишь напуганным.

Губы Джека снова тронула улыбка. Лампа, которую Колин оставила возле кровати, осветила его лицо теплым сиянием, придав волосам оттенок меди.

– Напротив, моя дорогая. Я очень хочу, чтобы ты выбросила из головы все дурные мысли.

Если бы только это было возможно! Софи принялась водить пальцами по груди Джека, и невеселые думы постепенно отходили на второй план, вытесненные сознанием того, что он снова рядом с ней.

Софи провела ладонью по рукам Джека и сказала:

– Я лишь размышляла о том, как встречаться с тобой за пределами клуба каждый вечер… Удастся ли нам так же, как сегодня, пользоваться общим экипажем или просто мы пойдем одной дорогой и окажемся здесь.

Джек рассмеялся, и от этого низкого чувственного звука Софи непроизвольно поджала пальцы на ногах.

– Я попытаюсь сделать именно так, как ты говоришь. – Он подмял ее под себя и оказался сверху. – Начиная с сегодняшнего вечера.

Джек снова занялся с ней любовью. Только на сей раз неспешно, чтобы из головы Софи исчезли тревожные мысли. Вскоре она погрузилась в сон, свернувшись калачиком рядом с Джеком и прижавшись ухом к его груди. Проснулась Софи, от того, что он выскользнул из-под одеяла. Она издала тихий возглас разочарования, когда Джек взял свою одежду и начал одеваться.

– Скоро подъедет экипаж.

– Жаль, что ты не можешь остаться, – не сдержавшись, прошептала Софи.

Джек вскинул голову, и его пальцы на мгновение замерли на пуговице. Взгляды их встретились, и несколько показавшихся бесконечными секунд он словно ждал каких-то слов или эмоций, которые позволили бы ему задержаться. В голове Софи вновь пронеслись такие знакомые мысли о возможных последствиях, и на сей раз ее решимость ослабела. Однако когда она набрала в грудь воздуха, чтобы произнести слово «останься», Джек произнес:

– Я должен уйти. – Он потянулся за шейным платком и обернул его вокруг шеи.

Трепет в груди Софи прекратился, и она бесшумно выдохнула, поняв, что Джек спас ее от себя самой.

– Знаю.

Софи смотрела в темноту перед собой, прислушиваясь к шороху одежды. Пол легонько скрипнул, когда Джек приблизился к кровати.

– Когда я увижу тебя снова? – Он опустился на краешек матраса и наклонился, чтобы запечатлеть на губах Софи поцелуй. Его рука коснулась ее обнаженной груди в нежной ласке. – Назови мне время и день, дорогая.

– Джек! – Софи приподнялась на подушках, отчаянно борясь с соблазном притянуть его к себе. – Как правило, я прихожу в «Вегу» между восьмью и девятью часами вечера.

Взгляд голубых глаз Джека, казалось, прожигал ее насквозь.

– А во сколько уходишь?

– Обычно не раньше трех часов утра. – Пальцы Джека заскользили по животу Софи, и она вздрогнула. – Но это очень поздно. И я уже начала подумывать о том, что надо уходить пораньше…

– В час, – прошептал Джек. – Уходи в час, и я встречу тебя здесь.

– А если…

– Ты меня не хочешь? Тогда уйди раньше или позже, и я пойму, что приходить сюда не надо.

– Но как ты узнаешь, во сколько я ушла?

Джек коснулся кончиком пальца ее губ.

– Я внимательно слежу за происходящим в клубе. Особенно за тобой. Несложно наблюдать за кем-то, если не сосредоточиваться на картах.

Софи поцеловала палец Джека.

– Но ты мог бы играть время от времени. Иначе твое нежелание сесть за карточный стол покажется странным.

Джек вскинул бровь:

– Неужели?

– Я не говорю о больших ставках, – пояснила она. – Лишь о том, что отсутствие таковых привлечет к тебе ненужное внимание.

– Спасибо за совет. Я подумаю над твоими словами. – Джек снова поцеловал Софи, сначала легонько, а затем более глубоко и страстно.

Софи пришлось выбраться из постели, проводить Джека и запереть дверь на засов. Одетая лишь в тонкий пеньюар, она последовала за ним вниз по узкой лестнице в крошечную прихожую. Там Джек заключил ее в объятия и некоторое время не отпускал. Софи прижалась щекой к его груди, скрытой теперь безупречно скроенным костюмом, и ее сердце замерло.

– Спокойной ночи, дорогая, – прошептал он, коснувшись губами лба Софи. – До завтра.

– Спокойной ночи, Джек. – Она распахнула перед ним дверь и наблюдала, как он удаляется от ее дома. Слишком высокий и изысканный для этой скромной улицы. Затем Софи закрыла дверь и задвинула засов.

Это лишь интрижка, и продлится она недолго. Но, видит бог, она попытается насладиться каждым мгновением в объятиях Джека.

Глава 19

Джек сел в поджидавший его экипаж на Тотнем-Корт-роуд, недалеко от дома Софи. Уже много лет он не возвращался домой так поздно. Откинувшись на жесткую, вытертую спинку сиденья, Джек улыбнулся при воспоминании о Софи, одетой лишь в тонкий пеньюар в цветочек. Хотя он предпочел бы увидеть ее в собственном голубом халате. Возможно, ему следует послать его ей…

Однако Джек тотчас отбросил эту мысль. Конечно, он не мог этого сделать. Его любовная связь с Софи должна остаться тайной. Только глупец не заметил бы, как изменилось ее настроение, когда он сказал, что примет любые условия. Софи не хотела, чтобы кто-нибудь узнал об их отношениях, потому что это запятнает ее репутацию. А она, судя по всему, надеялась выйти замуж за приличного, уважаемого человека. Хорошее настроение Джека исчезло, когда он представил Софи в объятиях другого, любимого мужчины. И если она найдет такого, он просто будет стоять в стороне и наблюдать.

Тем не менее он пообещал Софи сохранить их отношения в тайне. Постепенно ему становилось понятно, что она хранит еще множество секретов.

Джек тихо выругался в темноте экипажа. Членство в клубе «Вега», возможно, обернется для него крахом. Филипп возмутился, увидев его в клубе, однако Джек быстро указал брату его место. Его присутствие в клубе могло раздражать Филиппа сколько угодно. Джек дал ему понять, что не отступится. И если Филипп не желает его видеть, то ему придется перестать посещать «Вегу».

Джек помнил, как злобно прищурился брат.

– Ты здесь из-за нее.

– Ты имеешь в виду миссис Кэмпбелл? – холодно уточнил Джек. – Да. До меня дошли слухи, что ты выставляешь себя в невыгодном свете, пытаясь ее преследовать. Этому надо положить конец. Как и твоим проигрышам. Если не можешь контролировать себя, это сделаю я.

Филипп неприязненно посмотрел на брата и пробормотал что-то себе под нос, однако в итоге даже не приблизился к Софи. Джек не выпускал брата из поля зрения целый вечер, поэтому был уверен в этом. А вскоре Джек, как и надеялся, тоже заметил Софи. Однако волнение, охватившее его при виде нее, длилось недолго. Ведь рядом с ней находился мужчина. Он стоял неприлично близко, разговаривал с ней и заставлял ее улыбаться. Этот же мужчина подал Софи руку и повел ее куда-то прочь, пробудив в душе Джека волну ревности.

Ему не составило труда выяснить имя незнакомца. Джайлз Картер – джентльмен из уважаемой семьи со стабильным доходом. Никто не мог сказать о нем дурного слова. Более того, завсегдатаи клуба отзывались о Картере как о благородном, здравомыслящем и остроумном человеке. Он собственными глазами видел, что мистер Картер недурен собой, и Софи явно нравится его общество. Джек с трудом сдерживался, чтобы не разбить ему лицо. Софи утверждала, будто мистер Картер всего лишь друг, но это могло измениться, если она станет поощрять его ухаживания. А то, что Картер испытывает к Софи влечение, было ясно даже глупцу.

Джек мог игнорировать вопросы женитьбы, когда это касалось его самого. Но он прекрасно знал, как работает рынок женихов и невест. Такие джентльмены, как Джайлз Картер, были вполне выгодной партией. Особенно для женщины без семьи и связей и с довольно шатким положением в обществе. У Софи есть тайны, но Джек постоянно твердил себе, что не имеет права расспрашивать ее. Они не мешали короткому приключению в Олвин-Хаусе, но теперь… он хотел знать о Софи все: с кем она дружит, как проводит время, кому доверяет и что удостаивает своим вниманием.

Только вот как добиться того, чтобы Софи рассказала ему о себе?

Экипаж остановился неподалеку от Вэр-Хауса, Джек вышел из него, заплатил кучеру. Колеса громко загремели по булыжной мостовой, когда экипаж покатил прочь по тихой пустынной улице, а Джек проделал остаток пути до дома пешком.

Даже в столь поздний час в доме ждал слуга, готовый распахнуть дверь. Джек передал лакею пальто и шляпу, и некоторое время стоял в пустом холле. В это время в доме было тихо точно в могиле. Не в силах справиться с беспокойством, Джек взял со стола лампу и направился по длинным коридорам к себе в кабинет. Он налил в стакан бренди, но отставил его в сторону после одного глотка. Что же скрывала Софи?

Джек догадался, что она играет в карты, чтобы сколотить состояние. Подобная деятельность в обществе не слишком приветствовалась, однако и преступления в этом тоже не было.

А еще Джек подозревал, что Софи пытается найти мужа. Впрочем, то же самое можно было сказать и о многих других жительницах Лондона.

Николас Дэшвуд предостерег Джека от общения с Софи. И все же она нашла способ поговорить с ним и даже пригласила к себе домой.

Однако кое-чего Джек не понимал. Если Софи нуждалась в деньгах, ей стоило лишь намекнуть, и он бы окружил ее роскошью. Она наверняка знала это, ведь Джек предложил купить для нее дом. Но вместо этого попросила его никогда больше не говорить о том, что случилось в Олвин-Хаусе, и даже не пытаться увидеться с ней снова… А потом позвала его к себе в постель. Джек и так уже сходил по ней с ума. Что же будет дальше?

А может, все это тщательно продуманный план? Неужели он попал в сети опытной мошенницы? Женщины, нуждающейся в деньгах, соблазняющей своих партнеров по игре, отвергающей тех, у кого нет собственного дохода? Неужели Софи занялась с ним любовью, а потом объявила о том, что между ними все кончено, но в итоге все равно заманила его в ловушку? Каждое действие Софи заставляло Джека желать ее еще сильнее. Неужели именно на это она и рассчитывала? Охотником оказался вовсе не он, а Софи? Женщина снова использует его и унизит?

Поморщившись, Джек выругался и провел рукой по волосам. Он снова повторяет свою ошибку. Позволяет призраку Порсии заставить его увидеть проблемы там, где их на самом деле нет. По правде говоря, в последние годы Джек о ней почти не вспоминал. И что в итоге? Он приписывает Софи нечестивые намерения без всякого на то основания.

Ключ хранился у Джека в столе. Найдя его, он повернулся к большому шкафу, поставил лампу рядом, сделал пламя посильнее и отпер самый верхний ящик. Ему не составило труда отыскать хранившуюся там миниатюру. Она была меньше, чем он помнил, в потускневшей от времени серебряной рамке. Джек поднес миниатюру к лампе и посмотрел на портрет своей первой любви.

Она была такой юной. В памяти Джека Порсия осталась женщиной: прекрасной и лживой, как Ева, – но с этого портрета на него смотрела почти девочка. И это его удивило. Джек чуть наклонил миниатюру, чтобы получше разглядеть пухлые щеки, маленький, похожий на бутон розы, рот, золотистые локоны. Он влюбился в нее почти с первого взгляда, и полагал, что с ней произошло то же самое. Порсия принимала знаки его внимания, улыбалась всему, что Джек говорил, и даже позволяла себя целовать. Она сильно отличалась от других великосветских леди, слишком явно пытавшихся заполучить его в мужья. Казалось, что Порсии, не было до этого никакого дела. Она представлялась Джеку совершенством: красивая, элегантная, чуждая условностям. Порсия увлекалась скачками и изобразительным искусством, учила русский и французский в отличие от других молодых дам, потому что много читала о русском царе и интересовалась его жизнью. Она была из его мира, из его общества, и все же была для Джека подобна глотку свежего воздуха. Отец Джека одобрил ее кандидатуру, и родители Порсии всячески поощряли его ухаживания. Странно, но Джек вдруг понял, что разделяет их мнение относительного того, что ему непременно следует сделать Порсию своей женой. К тому же он вообразил, будто по уши в нее влюблен.

А потом она сбежала с другим. Накануне вечером Порсия танцевала с Джеком целых три танца подряд, пробудив волну перешептываний и ожиданий, а на следующий день выскользнула через черный ход из салона модистки, где покупала шляпки, прыгнула в поджидавший ее экипаж и направилась на север. Позднее Джек узнал, что она флиртовала с ним, будучи незаконно помолвленной с подававшим надежды морским офицером. Отец Порсии, граф Фарнсуорт, не одобрял ее увлечения и устроил так, чтобы офицера отправили в море. Он посоветовал дочери найти более подходящего мужчину. Порсия выбрала Джека и использовала его для того, чтобы усыпить бдительность семьи, а потом сбежать с женихом в Шотландию, где их обвенчали без согласия родителей.

Она оставила записку, в которой умоляла Джека простить ее. Однако ему потребовалось не так много времени, чтобы узнать всю горькую правду. Порсия никогда его не любила, считала бесполезным молодым человеком, который со временем станет бесполезным и скучным мужчиной, только и ждущим того, чтобы унаследовать титул. Шла война, и жених Порсии уже прославился тем, что совершил отчаянную вылазку в испанском порту. Порсия видела себя путешествующей по миру, с награжденным медалями героем и бесстрашным авантюристом. Она даже смеялась со своими подругами над тем, что имени Джека никто никогда не узнает, поскольку для всех он останется очередным наследником в череде герцогов Вэр. Ей нужен был энергичный, деятельный мужчина, а не наследник, которого делают желанным титул и состояние.

Джек убрал портрет в шкаф. Шок от сознания, что Порсия никогда не желала его по-настоящему, давно прошел. Она оказалась бессердечной и расчетливой особой, разбившей ему сердце. Однако время залечило эту рану. Порсия оставила в душе Джека шрам. Но это было не разбитое сердце, как полагали многие, а сознание, что никто и никогда не полюбит его за человеческие качества. Менее чем через месяц после побега Порсии отец Джека, восьмой герцог Вэр, неожиданно умер. В свои двадцать четыре года Джек оказался совершенно не готов унаследовать многочисленные земли и недвижимость, огромное состояние и груз ответственности, налагаемый титулом.

Его более удачливые друзья, еще не успевшие унаследовать титулов или не имевшие таковых вовсе, подшучивали над ним. Теперь никто не смел ему указывать, как себя вести и на что тратить деньги. Джек мог иметь любую женщину, а также кутить сколько душа пожелает, твердили его друзья, подмигивая и непристойно хохоча. Однако это было слабым утешением после того, как единственная дама, которую, как ему казалось, он безумно любил, сбежала с другим, а его спокойной жизни пришел конец под гнетом обязанностей и долга, налагаемых титулом. Женщины, на кого Джек обращал внимание, видели в нем не мужчину, а возможность стать герцогиней.

После Порсии Софи Кэмпбелл стала первой женщиной, заставившей Джека думать, будто ее интересует он сам, а вовсе не его титул. На мгновение мысль, показавшаяся ему такой соблазнительной в Олвин-Хаусе – почему он не может выбрать ту даму, которую хочет? – завладела им с новой силой. Ему действительно не нужно было жениться ради связей или денег. Так почему он не мог сломать традиции и взять в жены ту женщину, которую хочет и выбрал сам? Если, конечно, он действительно помышляет о женитьбе.

Хотел ли Джек жениться на Софи? И разве можно принять столь важное решение через пару недель знакомства?

«Ты совсем ее не знаешь», – нашептывал внутренний голос. Джек считал, что прекрасно знает, что собой представляет Порсия, а она его обманула. Наверное, он плохо разбирался в женщинах. В глубине души Джек был уверен, что Софи совсем не такая, как его бывшая невеста. Однако факт оставался фактом. У нее имеются секреты, которыми она не намерена делиться ни с кем.

Что же скрывает Софи Кэмпбелл?

Глава 20

Следующие две недели Джек старательно игнорировал хранимые Софи тайны. И придерживался своего намерения не выпускать Филиппа из виду. Когда его брат отправлялся в «Вегу», он следовал за ним и оставался в клубе до тех пор, пока стрелки на часах не останавливались на отметке четверть второго. В это время Джек уходил из клуба, насмешливо отдавая честь Филиппу, уже привыкшему к присутствию брата, хотя так и не смирившемуся с этим. Однако Джеку не было до этого дела. Мистер Форбс прекрасно знал привычки всех своих посетителей, поэтому Джека каждую ночь ждал экипаж. Джек доезжал до Тотнем-Корт-роуд, а дальше шел пешком до маленького домика Софи на Альфред-стрит, чтобы не беспокоить ее соседей.

Эти короткие часы, проведенные рядом с Софи, подпитывали Джека. Когда Софи отпирала дверь, чтобы впустить его внутрь, сердце Джека пело от радости при виде ее лица. Когда же они, взявшись за руки, поспешно поднимались по лестнице в спальню, он чувствовал себя энергичным, как никогда. А вскоре дверь спальни закрывалась, и Джек целовал Софи, раздевал ее и занимался с ней любовью до тех пор, пока оба без сил не падали на кровать с отчаянно колотившимися сердцами и влажной от пота кожей. И вот тогда Джек позволял себе размышлять о своем положении.

Он – девятый герцог Вэр, имеющий связи и родственников в большинстве известных семей Англии и половине королевских домов Европы. Ему не требовалось привлекать в семью еще благородную кровь или обзаводиться новыми связями. Джек считался одним из богатейших людей Британии и был вовсе не обязан жениться на наследнице. Он являлся членом палаты лордов, как и его предки, однако не питал страсти к политике. Так что брак, основанный на политических мотивах, Джека тоже не интересовал. В общем, не существовало причин, по которым он не мог бы взять в жены обычную женщину.

В постели они с Софи разговаривали. Порой беседы носили несерьезный характер и заканчивались громким смехом. Но время от времени они становились более глубокими и производили на Джека сильное впечатление. Софи повидала мир, и умела ценить мелочи, чем удивляла Джека и заставляла чувствовать стыд. Необычному изысканному реверансу, напоминающему танцевальное па, ее обучила русская балерина, когда Софи было восемь лет. Она забавно рассказывала о том, как снова и снова практиковалась перед зеркалом, предвкушая, как будет представлена царю. Чего, конечно же, не случилось. Но реверанс так и остался на память о той балерине, признававшей лишь наряды из алого шелка и отказывавшейся надевать что-либо другое. Балерина держала ручного мангуста и тепло относилась к маленькой Софи.

Джеку не давала покоя мысль, как и почему она оказалась в Санкт-Петербурге, но Софи не объясняла. Джек вдруг понял, что ее секреты волнуют его все меньше и меньше. А вот чувства Софи к нему были действительно важны.

Истинной герцогини из Софи не получится, но это не имело значения. Герцог Эксетер женился на вдове сельского викария, однако земля от этого не остановилась, и даже надменный высший свет в итоге забыл мезальянсе. Ведь важно только его, Джека, мнение, верно? Только его предпочтения следует учитывать, когда речь зайдет о том, кто будет находиться рядом с ним на балах, рожать ему детей и чей портрет повесят в галерее Кирквуда. Однажды Софи лежала рядом с ним, свернувшись калачиком, и рассказывала очередную историю из своего детства, о ее присутствии на одном из званых вечеров в Вене и попытке спрятать от родителей подобранного на улице бродячего кота. Джек слушал с еле заметной улыбкой, и думал о том, что ему безразлично мнение окружающих, потому что она достойна того, чтобы стать его женой.

Усиливающееся ощущение, что ему нужно следовать зову сердца и разума, не отпускало Джека до тех пор, пока однажды утром герцогиня не присоединилась к нему за завтраком. Это случилось через три недели после того, как Софи нанесла визит в Вэр-Хаус.

– Доброе утро, – произнесла герцогиня, когда лакей услужливо отодвинул для нее стул.

– Доброе утро, – с удивлением протянул Джек, наблюдая, как мать усаживается за стол.

Обычно она завтракала у себя в комнате и гораздо позже. Так что ее появление в столовой сегодня утром было необычным. К тому времени, как лакей принес все, что она просила, Джек уже почти закончил завтракать. До встречи с Софи он, как правило, проводил целый час у себя в кабинете, прежде чем отправиться на конную прогулку в парк. Однако теперь значительную часть рутинной работы выполнял Перси. Джек выезжал на прогулки каждый день в любую погоду, а сегодня и вовсе впервые за много лет планировал заглянуть в боксерский клуб. Джек не чувствовал, что готов снова выйти на ринг, но было так приятно выбраться из душного кабинета и заняться чем-то еще помимо повседневных дел. Он отодвинулся от стола.

– Прошу извинить меня, мама.

– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогой?

Вопрос, заданный тихим мягким тоном, застал Джека врасплох.

– Прекрасно, – ответил он, подумав о том, что лучше, чем сейчас, не было давно. – Что заставило тебя спросить об этом?

На лице герцогини отразилось беспокойство.

– Последние несколько недель ты сам не свой. Забросил дела. Каждый вечер уходишь из дома и возвращаешься лишь на рассвете… Это совершенно на тебя не похоже.

До того как умер отец, Джек вел себя гораздо хуже. Но даже такое поведение не шло ни в какое сравнение с тем, что творил Филипп.

– Перси прекрасно справляется со своими обязанностями. Отцу следовало больше доверять ему. К тому же нет необходимости в том, чтобы я лично одобрял каждую покупку в Кирквуд-Хаусе или следил за ремонтом ледника в Олвине. – Джек вскинул голову, когда лицо матери приобрело укоризненное выражение. – Что беспокоит тебя, мама? Какая-то из твоих подруг едва не лишилась чувств от ужаса при виде того, что я совершил нечто предосудительное?

– Не говори ерунды! Мое беспокойство основано на собственных наблюдениях. Я не могла не заметить, что твои привычки коренным образом изменились после того инцидента в клубе.

Герцогиня Вэр не произносила названия клуба, даже когда упрашивала спасти Филиппа от долгов, и Джек с трудом подавил улыбку. Мать не представляла, насколько изменились его привычки!

– Наверное, это меня встряхнуло и вывело из многолетнего оцепенения, – мягко произнес он.

– Однако ты изменился отнюдь не в лучшую сторону! – воскликнула герцогиня, выронив из рук нож для масла. – Как ты можешь посещать это безнравственное место каждую ночь?

– Безнравственное? Я хожу туда вместе с Филиппом. Его привычки тоже причиняют тебе беспокойство?

Глаза герцогини вспыхнули недобрым огнем. Джек давно уже понял, что Филипп – ее любимчик, поэтому его не удивило нежелание матери обсуждать младшего сына.

– Мы говорим о тебе, а не о твоем брате. Ты пренебрегаешь своими обязанностями из-за него?

Джеку захотелось рассмеяться. Благодаря Филиппу у него появился прекрасный повод видеться с Софи, и Джек был ему за это благодарен.

– Я ни в коей мере не пренебрегаю своими обязанностями. Более того, отношусь к ним очень серьезно. Ведь это ты заставила меня следить за братом, чтобы уберечь его от банкротства.

Его слова уязвили герцогиню.

– Перестань обвинять Филиппа! – бросила она. – Я говорю сейчас о твоих обязанностях не перед ним, а перед титулом. Твой отец был бы в высшей степени разочарован.

Джек промолчал. На протяжении семи лет он прикладывал все усилия, чтобы отец мог бы гордиться им, однако мать ни разу его не похвалила. Зато не забывала повторять, как был бы опечален отец, каждый раз, когда Джек отказывался выполнять ее требования. В общем, Джек давно уже не боялся разочаровать мать.

– Вот видишь, – мягко произнесла она, поняв, что у сына нет аргументов. – Предоставь сегодня Филиппа самому себе. Уверена, что за несколько часов он не успеет себе навредить. А ты отправишься со мной в театр.

– В театр? – удивился Джек. В голосе матери послышались умоляющие нотки, а это что-то новенькое.

– Да. – Герцогиня отхлебнула чаю. – Я уже пригласила леди Стоув и Люсинду в нашу ложу. Они будут рады наконец-то увидеть тебя.

Но Джек больше обрадовался бы встрече с Софи. Леди Стоув слишком много болтала и еще больше смеялась. От этого писклявого девчачьего смеха у Джека начинала болеть голова. Трех часов бок о бок с ней он точно не выдержит.

– Не сегодня, мама.

Герцогиня вздохнула.

– Подожди. – Она жестом попросила лакея оставить их наедине. – Давай поговорим начистоту, дорогой. Ты ведешь себя непростительно грубо по отношению к леди Стоув и Люсинде.

– Грубо! – Джек уже пожалел, что не приказал подать завтрак в кабинет. – И в чем это выражается?

– Ты избегал Люсинду весь сезон, хотя должен был поступать наоборот.

– Я ее не избегал, – возразил Джек. – Просто был занят. А почему я должен искать общения с ней?

– Все вокруг ждут, что в этом году ты сделаешь Люсинде предложение.

Даже если бы сейчас на них обрушился потолок, Джек не удивился бы сильнее.

– Предложение? Жениться на Люсинде? Но она же совсем ребенок!

– Ей восемнадцать лет, – произнесла герцогиня. – И ты дал слово отцу, что женишься на ней. Люсинда выросла и ждет от тебя предложения руки и сердца, в то время как ты скачешь по Лондону, словно только что окончивший университет беззаботный юнец.

Джек смотрел на мать точно громом пораженный. Он действительно пообещал отцу, что позаботится о Люсинде, но, чтобы на ней жениться… Нет, он не обещал ничего подобного. Джек бросил взгляд на мать в надежде, что она просто пошутила, но та была абсолютно серьезна. О господи! Неужели она действительно верила, что семь лет назад состоялась его помолвка с этой девочкой?

Джек откинулся на спинку стула и с подозрением посмотрел на мать.

– Мама, я никогда не давал обещания жениться на Люсинде. Ведь она была совсем ребенком, когда умер отец.

– И на смертном одре он умолял тебя позаботиться о ней, дочери своего самого близкого друга.

– Верно. Позаботиться. Вот о чем он просил. Я пообещал и до сих пор забочусь об этой девушке.

Герцогиня усмехнулась:

– Подумаешь оплатил несколько счетов. Твой отец имел в виду совсем не это, и ты прекрасно все понял.

Речь шла не только об оплате нескольких счетов. Джек знал, что на протяжении последних семи лет Перси вел все дела леди Стоув: управлял ее домами, нанимал слуг, чтобы она и ее дочь ни в чем не нуждались. Зная леди Стоув, Джек подозревал, что его секретарь выплачивает немалые суммы по счетам. Он не сомневался, что лорда Стоува, младшего брата покойного графа, вполне устраивало такое положение дел, ведь его невестка слыла весьма расточительной особой.

Но Джек был рад помогать этой семье. Именно об этом просил отец, и Джек готов был делать все, что в его силах, чтобы выполнить обещание. Он помнил тот день, когда отец и лорд Стоув, дружившие еще с Итона, отправились на морскую прогулку на яхте графа «Цирцее». Дул ветер, из серых туч сыпался мелкий дождик, но в целом ничто не предвещало ухудшения погоды. Неплохой день для прогулки. Так объявил герцог. Он обожал ходить под парусом, а река рядом с Кирквудом была достаточно широкой и спокойной.

Стоув не хотел соглашаться. Леди Стоув неважно себя чувствовала в ожидании малыша и просила, чтобы муж остался с ней. У графа все еще не было наследника, только одна дочь – Люсинда. В памяти Джека она осталась спокойной начитанной девочкой, высокой и неуклюжей в свои одиннадцать лет, с постоянно падающими на лицо кудрявыми рыжими волосами. В тот день он находился дома лишь потому, что у его любимого коня разболелась нога, а Кирквуд славился своими грумами. Именно из-за этого не слишком приятного события для его коня Джек стал свидетелем того, как отец и лорд Стоув поднялись на борт «Цирцея» в сопровождении двух слуг и отчалили от берега.

Буря налетела неожиданно, за считаные часы превратив реку в неуправляемый бурный поток. Стихла она довольно быстро, и когда снова вышло солнце, яхту прибило к берегу. Мачта ее была сломана и лежала в воде. Волны едва не опрокинули яхту, и Стоува смыло за борт. Охваченный ужасом, герцог несколько раз нырял за другом, но все его усилия были напрасны. Слуги и герцогиня вынуждены были уложить его в постель. На следующий день у герцога начался сильный жар, а тело Стоува вынесло на берег недалеко от дома.

Лихорадке понадобилось всего четыре дня, чтобы забрать жизнь герцога. Доктора приходили несколько раз и пускали кровь, прежде чем сообщить, что больше ничем не могут помочь. В глубине души Джек подозревал, что горестные рыдания леди Стоув, потерявшей ребенка, заставили его отца желать себе смерти. «Я убил его, – снова и снова повторял герцог в бреду. – Я убил Стоува». В ночь перед смертью отец схватил Джека за руку и заставил поклясться, что он присмотрит за леди Стоув и ее дочерью. Лишенный присутствия духа и напуганный быстро ухудшавшимся состоянием отца, Джек дал клятву.

Но она не включала в себя обещание жениться на Люсинде. Джек прищурился и посмотрел на мать. Интересно, что она замышляет?

– Если бы он попросил меня пообещать жениться на Люсинде, которой на тот момент было всего одиннадцать лет, я бы отказался. Не только ради себя, но и ради Люсинды. Она заслуживает возможность выразить собственное мнение по этому поводу. Вы с леди Стоув решили, что я должен на ней жениться, верно?

– Для твоего же блага, – ничуть не смутившись, ответила герцогиня. – В последнее время ты точно с цепи сорвался. Твой отец пришел бы в ужас, узнав хотя бы половину из того, что ты сотворил за прошедший месяц. Послушай меня, женись на благопристойной юной леди, готовившей себя к роли герцогини, и этот брак снова сделает тебя самим собой.

– Самим собой, – с отвращением повторил Джек.

– Да. Ты же герцог, Линдевилл, и должен жить, как и подобает человеку твоего положения с уважаемой всеми герцогиней. Давно настала пора исполнить свой долг и обзавестись наследником.

Джек почти не слышал этого последнего заявления о долге. Его разум зацепился за одну фразу, произнесенную матерью. По ее словам, Люсинда была с детства уверена, что станет его женой. Господи! Неужели это правда? Если так, то он оказался в сложном положении. Джек никогда не упоминал при ней о женитьбе, а она не намекала, что ждет предложения. Но если Люсинда действительно верила в то, что они формально помолвлены, то он ничего не мог с этим поделать. Джек заботился о ней и ее матери, словно бы они были членами семьи. Если все в городе были уверены в том, что они с Люсиндой помолвлены… Если его собственная мать и леди Стоув рассказывали, что свадьба не за горами, в этом уже никто не усомнится.

И что еще хуже – Люсинда тоже может уверовать в это. В этом сезоне состоялся ее дебют. Дебют единственной дочери покойного графа с весьма внушительным приданым. И Лондон ожидает, что она подыщет себе выгодную партию.

Что же касается самой Люсинды… Они всегда прекрасно ладили. И если она верила в то, что Джек сделает ей предложение, то ни словом не обмолвилась об этом. А может, подобная мысль просто не приходила ей в голову. Люсинда была симпатичной девушкой, из благородной семьи. Неужели она действительно готовилась стать его женой с того самого дня, как ей исполнилось одиннадцать лет? И отвергала другие предложения руки и сердца, потому что ожидала его от Джека? Он вытер внезапно вспотевшие ладони о колени. Проклятье!

И дело было вовсе даже не в том, что Джек не доверял матери, склонной манипулировать людьми. И не в том, что он не желал жениться на Люсинде, которую считал скорее младшей сестрой, чем желанной женщиной. Просто Джек решил, что надо жениться на Софи со всеми ее тайнами и загадочным прошлым. Он хотел ее. Мечтал быть с ней постоянно. Он начал в нее влюбляться.

И как ему теперь поступить с Софи, если выяснится, что он, сам того не желая, помолвлен с Люсиндой Афтон?

Глава 21

Софи прекрасно понимала, что подвергает себя риску, продолжая встречаться с Джеком. Каждый вечер, когда он оказывался перед ее дверью, она боялась, что какой-нибудь любопытный сосед увидит его и начнет распространять злобные сплетни, которые запятнают ее репутацию. Софи была вынуждена рассказать о своей связи Колин, когда та обнаружила в холле забытые Джеком перчатки. Но, несмотря на то что служанка пообещала держать язык за зубами, Софи не слишком-то надеялась на это. Ведь слуги любят сплетничать. Софи убеждала себя, что ей необходимо порвать с Джеком ради их же благополучия.

Но он стучал в дверь, и она отворяла ее с радостно трепещущим сердцем, и Джек заключал ее в объятия, чтобы поцеловать. Одного страстного поцелуя всегда было достаточно, чтобы Софи позабыла об установленных ею же самой правилах. Любовь заставляла ее совершать глупости, но вместе с тем делала счастливейшей из женщин. Порой Софи казалось, что при одной только мысли о Джеке она светится от переполнившей ее радости. И в такие моменты Софи отказывалась думать о том, как и когда закончится эта связь.

И все же было то, чего она по-прежнему страшилась. Софи снова и снова откладывала встречу с подругами. Знала, что они наверняка что-то слышали о ее скандальной игре с герцогом. Поначалу она просто отмахивалась от их расспросов, называя это временным помутнением рассудка. По сути, это было правдой и перекликалось с той историей, которую Софи рассказывала всем остальным. Но когда Джек стал проводить каждую ночь в ее постели, Софи больше не могла лгать своим самым близким подругам. Она откладывала ставшие традиционными встречи за чаем, а в письмах ни словом ни упоминала о «Веге» или Джеке, предпочитая обсуждать погоду и новые туфли.

Эта ситуация не давала Софи покоя. Она не хотела лгать Элизе и Джорджиане и в то же время боялась лишиться их дружбы, отказываясь от личных встреч и задушевных бесед. Когда Элиза прислала записку, в которой спрашивала, смогут ли они, как обычно, встретиться за чаем, Софи ответила утвердительно. Тем более, что разговоры о ее скандальной ставке почти прекратились. Никто в Лондоне вроде не знал о ее любовной связи с Джеком. Поэтому Софи оставалось лишь надеяться, что подруги потеряли интерес к этому происшествию. Но если они все же прямо спросят об ее игре с Джеком… она напомнит себе, что молчала ради их же собственного блага. Графиня Сидлоу весьма ревностно следила, с кем общается Джорджиана, и даже мистер Кросс, всегда по-доброму относившийся к Софи, наверняка запретит единственной дочери проводить время с падшей женщиной.

Софи спустилась в крошечную гостиную, где Колин сообщила ей о визите Элизы.

– Элиза! Как приятно видеть тебя снова!

Подруга улыбнулась и крепко обняла Софи.

– Я тоже очень рада видеть тебя! Я умирала от любопытства и желания встретиться с тобой. В последнее время ты даже в письмах была весьма немногословна.

Софи делала это намеренно. Но если она собиралась продолжать видеться с Джеком, то ей следовало понять, как жить дальше, сохраняя свои отношения с ним в тайне.

Софи беззаботно отмахнулась и опустилась на диван.

– У меня все по-старому. А как поживаешь ты? Надеюсь, отец чувствует себя хорошо?

– С папой все в порядке, – ответила Элиза. – Со мной тоже. Господи! Я не могу больше молчать! Софи, я встретила настоящего джентльмена!

– Правда? Элиза, это же чудесно! – По разрумянившемуся лицу сияющей подруги стало ясно, что она не просто встретила настоящего джентльмена. Элиза встречала многих, и все прекрасно знали, что она единственная наследница внушительного состояния. Однако никто из этих джентльменов не смог заставить ее заливаться краской и улыбаться так, как сейчас. – Кто он? Где ты с ним познакомилась? Почему не рассказывала о нем раньше?

Элиза рассмеялась:

– Он замечательный! Я ему действительно интересна. У него какие-то дела с папой, поэтому он частенько заходит к нам и обращается со мной так, как никто другой. – Она закатила глаза и продолжила: – Конечно, он настолько обаятелен, что наверняка ведет себя так с каждой леди. Именно поэтому я до поры ничего не рассказывала…

Софи усмехнулась:

– Только если эти леди столь же милые и добрые, как ты. Хотя таких редко встретишь. Не понимаю, как в тебя не влюбились все остальные джентльмены Лондона!

Элиза зарделась.

– Это смешно, и ты сама это знаешь. Но… О, Софи, я влюблена!

Несмотря на то что Софи искренне радовалась за подругу и наслаждалась видом ее сияющих глаз, она все же ощутила, как грудь на мгновение сдавило болью. Софи не могла поведать Элизе о своей любви, потому что никогда не испытает счастья с возлюбленным. В горле Софи возник ком, а ответная улыбка получилась немного печальной, когда она произнесла:

– Расскажи мне все.

Элизу не нужно было просить дважды. С горящими глазами она подвинулась на краешек дивана.

– Рассказывать-то особенно нечего. Когда он впервые пришел к нам с визитом, я подумала, что это просто очередной деловой партнер папы. Но потом он стал предпринимать попытки увидеться со мной. Так, знаешь, ненавязчиво и вежливо. Однажды явился слишком рано, отца еще не было дома. Мы вышли в сад и немного прогулялись. Я даже не заметила, как быстро пролетело время, но папа сказал, что давно уже вернулся и ждал нас целых полчаса! Мой новый знакомый извинился так скромно и вежливо, что папа не стал сердиться. А ты помнишь, как он не любит ждать.

Софи рассмеялась:

– Да уж! – Навещая Кроссов во время каникул, она твердо уяснила, что на обед нельзя опаздывать ни на минуту. – Твой отец знает, что этот мужчина тебе нравится?

Элиза покраснела еще гуще.

– Да. И одобряет. Папа намекнул, что его светлость говорил с ним обо мне. Я думаю, он собирается сделать мне предложение!

Софи захлопала в ладоши, улыбаясь при виде написанной на лице подруги радости.

– Элиза! Как это волнующе! Но подожди… ты не назвала его имени! Кто же вскоре станет моим почти зятем? – поддразнила она.

– Как я могла забыть! Хью Деверо, граф Гастингс, – ответила она, и Софи почувствовала, как каждое слово подруги наполняется любовью.

– Ну и ну, – наконец вымолвила она. – Граф Гастингс?

– Да. – При звуке имени любимого глаза Элизы приобрели мечтательное выражение.

Вскоре вошла Колин с напитками, и у Софи появилось время немного обдумать услышанное, пока она наливала подруге чай и предлагала пирожные. Имя жениха Элизы было ей знакомо. Лорд Гастингс частенько посещал «Вегу». Он был привлекательным и дружелюбным, однако Софи ни разу не сидела с ним за одним столом, поскольку он делал более высокие ставки, чем она могла себе позволить. Странно, но его имя почему-то ее насторожило.

Мистер Кросс наверняка был знаком с ним гораздо лучше. Он всегда знал все и обо всех, так что ни при каких условиях не позволил бы азартному игроку, и уж тем более охотнику за приданым, провести хотя бы минуту в обществе своей горячо любимой дочери. Мистер Кросс хотел для нее только самого лучшего и помогал ее друзьям. Он принял Софи с распростертыми объятиями, когда Элиза пригласила ее погостить на каникулах, и поручился за нее, когда она захотела стать членом клуба «Вега». Она знала, что мистер Кросс даже закрывал глаза на то, что Элиза отдавала ей свои карманные деньги. В то время Софи только приехала в Лондон и жила впроголодь. В общем, ничто не ускользало от внимания этого человека.

Вероятно, мистер Кросс счел лорда Гастингса достойным руки его дочери, несмотря на слухи о его якобы крупных проигрышах, долетавшие и до Софи. Мистер Дэшвуд лишил бы его членства в клубе, если бы граф стал проигрывать больше, чем мог себе позволить, а это означало, что если он что-то и проигрывает, то исправно выплачивает долги. А может, их покрывают выигрыши.

Софи прежде не видела подругу такой взволнованной и счастливой.

– Полагаю, твой отец дал свое благословение.

Элиза рассмеялась:

– Конечно. Лорд Гастингс пригласил меня в Гастингс-Хаус и представил своей матушке. Она была очень добра и великодушна. Правда, пока я не встречалась с его сестрами, но… – Элиза покачала головой, и ее лицо вновь засветилось от радости. – Я не знала своей матери, – тихо продолжила она. – Так что влюбиться в джентльмена и получить не только мужа, но еще мать и сестер… Просто не верится, что на мою долю выпало такое счастье.

Софи поспешила развеять сомнения подруги:

– Разумеется, ты этого достойна! И должна быть в себе уверена. Ты самый добрый человек из всех, кого я знаю, Элиза. Лорду Гастингсу несказанно повезло, что в него влюбилась такая девушка, как ты.

Элиза наморщила нос и снова рассмеялась.

– Остается надеяться, что он согласится с твоим мнением! О, Софи, мне так хочется, чтобы тебе тоже повезло и ты нашла того, кого сможешь полюбить.

– Везение – это миф, – возразила Софи.

Наверное, выражение лица все же выдало ее, поскольку улыбка Элизы тотчас померкла.

– Что случилось? – спросила она.

Софи отхлебнула чаю и посмотрела в окно.

– Ничего! Но где Джорджиана? Она сильно опаздывает. Ты рассказала ей о Гастингсе?

– Я… я совсем забыла. Джорджиана не сможет сегодня к нам присоединиться, но она передала тебе привет.

– Не сможет? Она больна или… – Софи осеклась, заметив стиснутые пальцы Элизы и немигающий взгляд. Настроение сразу испортилось, когда она догадалась, что помешало Джорджиане приехать. – Ей не позволили навестить меня? Леди Сидлоу запретила?

– Леди Сидлоу не позволила ей посетить Эстли, решив, что это не совсем благопристойно. Просто она должна встретиться с модисткой. Вчера Джорджиана прислала мне записку и попросила сообщить тебе об этом.

– Элиза, не нужно лгать.

Подруга поджала губы, посмотрела в окно и призналась:

– Ты права. Леди Сидлоу не позволила ей приехать. Теперь, когда они готовятся к свадьбе, леди Сидлоу заявила, что Джорджиана должна вести себя осмотрительно и не делать ничего, что могло бы оскорбить лорда Стерлинга или разозлить лорда Уэйкфилда. Но Стерлинг любит ее. Он знает, что ты ее подруга, и никогда не возражал против вашей дружбы. К тому же его душа не так уж безгрешна и благородна! Он тоже играет, а порой посещает непристойные заведения… – Элиза вспыхнула, когда Софи изумленно посмотрела на нее. – Так сказал отец. Он обожает Джорджиану и хотел убедиться, что Стерлинг действительно достоин ее руки. Он даже нанял кого-то, чтобы присматривать за виконтом.

Софи охватила тревога при упоминании о том, что мистер Кросс не просто знал все про всех, а проводил целые расследования. Это означало, что стоит ей оступиться, и ему станет известно о ее связи с Джеком.

– Леди Сидлоу – старая чопорная ворона! – воскликнула Элиза, неверно истолковав причину молчания Софи. – Джорджиана жаловалась на нее в одном из своих последних писем. Она считает, что все эти запреты – полная ерунда. Неужели Уэйкфилду есть до нее дело? Ведь его никогда не волновало, чем она занимается. Ты играла в «Веге» много лет, и Уэйкфилд не попытался запретить Джорджиане общаться с тобой.

Софи разгладила подол платья.

– Раньше я играла на деньги.

– А разве в тот раз было не так? – удивилась Элиза.

«Неделя в вашем обществе. Вот, чего я хочу», – зазвучал у нее в ушах голос Джека. Софи на мгновение показалось, будто ее грудь сдавило тисками, когда она подумала о днях, проведенных в Олвин-Хаусе, о том, как зачарованно смотрел на нее Джек, и о вспыхнувшем в его глазах желании, когда он поцеловал ее.

– Ты не слишком много рассказала мне в письме, – заметила Элиза. – Я знаю: что-то произошло, – иначе ты просто отмахнулась бы от случившегося как от обычного фарса.

– То, что случилось, гораздо менее правдоподобно, чем любой фарс.

– Не хочешь об этом говорить? Но я могла бы помочь.

Софи принялась изучать складку на юбке, лишь бы избежать предложения помощи преданной Элизы. Ведь помочь Софи не в ее силах. Элиза не сумеет заставить ее разлюбить Джека, как не сможет заставить его влюбиться в Софи настолько сильно, чтобы забыть о долге перед титулом и жениться на ней.

– Что ты слышала? – поинтересовалась Софи, а потом уточнила: – Что слышал твой отец?

Элиза снова густо покраснела.

– Он сказал, что герцог Вэр предложил неслыханно высокую ставку, и ты согласилась принять ее. Папа прекрасно понял, почему ты приняла такое решение, – поспешно добавила она, чтобы Софи не обиделась. – Он тоже является членом клуба «Вега». Папа сказал, что это была самая высокая ставка в этом году, и на твоем месте кто угодно поддался бы соблазну.

Софи усмехнулась:

– Так и есть.

– Герцог обошелся с тобой грубо? Папа опасался, что подобное могло произойти. Мол, герцог поступил так, чтобы заставить тебя принять ставку. Я знаю, ты не хочешь, чтобы твое имя было связано со скандалами, Софи. И ты никогда не действовала безрассудно. Да и Вэр известен своей холодностью и сдержанностью. Его необычный поступок поверг в шок всех. Даже папу.

«Джек совсем не такой», – подумала Софи, вновь ощутив боль в груди.

– Нет, он не был груб.

– Джорджиана выдвинула предположение о том, что герцог влюбился в тебя с первого взгляда и сделал такую невероятную ставку, поскольку едва не сошел с ума от страсти. – Софи вскинула голову, а Элиза пожала плечами, и на ее губах заиграла присущая ей мягкая поддразнивающая улыбка. – Так чьи слова больше похожи на правду – моего отца или Джорджианы?

Софи медленно поставила чашку на стол. Чай давно остыл, ведь она не притрагивалась к нему.

– Если я скажу правду, отец может запретить тебе навещать меня, как поступила в случае с Джорджианой леди Сидлоу.

– Мой отец хорошо разбирается в людях. Сплетни и досужие домыслы никогда не заставят его изменить свое мнение. Он старается выяснить о людях правду, прежде чем высказать свое суждение о них, – заявила Элиза. – Отец не возражал, когда я сообщила, что собираюсь поехать к тебе в гости.

Кивнув, Софи принялась энергично разглаживать злополучную складку на юбке. Мистер Кросс знает об условиях той партии – вот вам и обет молчания клуба «Вега», – и тем не менее Элиза здесь.

– Ты чувствуешь неловкость? Печаль? Страх? – спросила подруга. – Ты так напряжена, что вот-вот взорвешься. А это значит, что то событие не из приятных. Ты же знаешь, что я унесу твою тайну в могилу. – Она замолчала, но Софи так и не ответила ей.

Софи не следовало говорить об этом. Элиза добрая и честная, и конечно, никогда не поступала даже менее скандально. Запретит ли мистер Кросс дочери общаться с ней, узнав, насколько безнравственно она себя ведет? Компаньонка Джорджианы уже сделала это. И Софи не хотелось потерять обеих подруг.

Но вместе с тем Элиза знала ее, как никто другой, а Софи отчаянно нуждалась в том, чтобы с кем-нибудь поговорить. Элиза выслушает ее и посочувствует. С двенадцати лет Софи действовала по собственному усмотрению, но сейчас пребывала в растерянности.

– Ты права. Кое-что действительно произошло, – призналась она. – Я не могла сообщить об этом в письме. И ты должна поклясться, что никому ничего не расскажешь.

– Даже Джорджиане, если ты не хочешь, чтобы она знала!

– В общем, все начиналось так невинно… – Софи поморщилась. – Хотя нет, не так уж и невинно.

Элиза обратилась в слух, и на ее лице отразилось сострадание.

– Полагаю, все сложилось отнюдь не невинно, если пересуды заставили леди Сидлоу изменить свое мнение о тебе.

Софи покраснела.

– Я совершила ошибку в отношении Филиппа Линдевилла. Помнишь, как поддразнивала меня Джорджиана? Я полагала, он просто флиртовал, считала его забавным и безобидным.

– Ты говорила, что Филипп очарователен.

– Был. Но потом все изменилось. – И вновь Софи подумала о том, скольких проблем могла бы избежать, если бы чуть раньше поняла, что у Филиппа на уме, и начала относиться к нему прохладнее. Но тогда у них с Джеком не случилось бы романа, о котором Софи совсем не сожалела. От всех этих мыслей разболелась голова. – Просто мне не хотелось терять друга – любого друга, – поэтому я и не обращала внимания на его намеки относительно того, что мы можем стать не просто друзьями.

– Прости, что спрашиваю, но неужели это было бы так ужасно?

Элиза и Джорджиана единственные на всем белом свете знали о грандиозном плане Софи, и с расстояния Филипп казался им идеальным решением: красивый, обаятельный и со связями.

– Да, более чем ужасно. Филипп слишком безрассуден. Безрассудный друг забавен, а вот безрассудный муж – это настоящая катастрофа. К тому же его поведение в последнее время оставляло желать лучшего. Ведь это он настоял на том, чтобы я с ним сыграла. С этого и начались все проблемы. Я предложила кости…

– Кости! – воскликнула Элиза. – Ты же не играешь в кости!

– Я хотела преподать ему урок. Филипп так необузданно делает ставки, что в кости мне точно проиграл бы. В этом случае он отправился бы домой и оставил меня в покое.

– Наверное, игорные дома пробуждают в людях самые худшие качества, – заметила Элиза. – Ведь Джорджиана говорит, что он такой красивый и обаятельный…

Софи вздохнула. Элиза слишком романтична, опекаемая и защищаемая обожающим ее отцом. Но Софи видела джентльменов с иной стороны. Мужчины, с уважением относившиеся к леди Джорджиане Лукас, ничуть не смущаясь, таращились на грудь Софи, когда им представлялась возможность. Мужчины, знавшие, что Эдвард Кросс оторвет им головы, если они позволят себе хоть малейшую бестактность в отношении Элизы, без тени сомнения отпускали непристойности, сидя за одним столом с Софи.

– Да. Но он настаивал, чтобы я непременно с ним поиграла. И я сдалась.

– А как случилось, что ты стала играть с герцогом?

– Он пришел в «Вегу», чтобы заплатить долг Филиппа. Судя по всему, сумма была довольно внушительной. Ведь Филипп пообещал не посещать игорных заведений в течение месяца, но уже на следующий день нарушил данное брату слово. Герцог пришел в ярость, увидев, что Филипп собирается играть в кости, и приказал ему убираться из клуба.

Элиза ошеломленно посмотрела на подругу.

– На глазах у всех?

– Да. Не слишком благородно с его стороны. Позднее он и сам признал это. – В глазах Элизы вспыхнул интерес, и Софи, собравшись с духом, продолжила: – Но Филипп отказался. Вероятно, в попытке защитить его я разговаривала дерзко, и герцог заявил, чтобы я перестала обирать его брата и вместо этого сыграла с ним. В порыве негодования я согласилась.

– Джорджиана расстроится, что пропустила такой рассказ, – пробормотала Элиза. – Папа не сообщил мне и половины.

– Герцог начал проигрывать, и это раздосадовало его еще больше. Тогда он предложил весьма скандальную ставку, и я, как дурочка, снова согласилась. – Софи покачала головой. – Сумма была неправдоподобно большой: пять тысяч фунтов! – против недели в моем обществе. Мне стоило понять, что я проиграю.

Рот Элизы непроизвольно приоткрылся. Некоторое время в комнате царила тишина, но потом часы на каминной полке пробили один удар, напугав подруг.

– Софи, о чем ты только думала?

– О пяти тысячах, – призналась она. – Я надеялась, что выиграю. Ведь на моей памяти никто не играл в кости так плохо, как его светлость.

– Значит, ты проиграла? И провела с ним неделю? – Элиза изумленно посмотрела на подругу. – Поверить не могу. Ты же написала мне, что больна и лежишь в постели!

Взор Софи затуманился, а грудь сдавило болью. Она подумала о Джеке, хмурившем брови, когда она пыталась научить его играть в «очко», о его смехе, когда они скакали верхом в тумане и с ее головы слетела нелепая шляпа, о его улыбке, когда, проснувшись, она обнаружила его рядом с собой в постели, мечтавшего, чтобы снова начался дождь. Софи вздохнула, ощутив, что в горле возник ком.

– Все началось именно так. Но, Элиза… все обстоит гораздо хуже. Я влюбилась в герцога и теперь не знаю, что делать.

Вскочив со своего места, подруга подсела к Софи и обняла ее за плечи.

– Дорогая! Но почему ты считаешь, что все так ужасно? Если ты отдала ему сердце, значит, он вовсе не такой холодный и расчетливый, как о нем говорят. Я знаю тебя. Ты никогда не полюбила бы бессердечного или высокомерного мужчину.

– Герцог не холодный и не расчетливый, а порядочный, добрый и просто замечательный, – произнесла Софи. Ее голос задрожал, и она взяла протянутый Элизой носовой платок. – Но наши отношения обречены. Он герцог, а я женщина, живущая под вымышленным именем, играющая каждую ночь в карты и совершенно не имеющая связей.

– Полагаю, это зависит от того, насколько сильно он тебя хочет, – заметила Элиза. – Папа часто повторяет, что аристократы готовы на все, чтобы получить желаемое.

Софи вытерла глаза. Она и сама так думала, но либо это неправда, либо Джек хочет ее недостаточно сильно.

– Звучит не слишком обнадеживающе.

– Ну и как обстоят дела сейчас? – поинтересовалась Элиза.

– У нас роман, – тихо промолвила Софи. – И это тайна. Понимаю, мне следует остановиться, но я не могу. Однажды он пришел в клуб и, зная, что нам не следует приближаться друг к другу, я предложила ему разделить со мной экипаж, а потом пригласила в дом и попросила заняться со мной любовью.

– О господи! – Элиза выпустила подругу из объятий, и Софи сообразила, что сказала слишком много. – Ты… ты поступала так раньше?

– Нет! Это на меня не похоже. Эта связь опасна и может разрушить то, что я так долго и упорно создавала. Но тогда почему я не могу перестать думать о нем?

Элиза сжала ее руку:

– Потому что ты его любишь. Влюбляясь, перестаешь мыслить здраво, но при этом все поступки кажутся тебе правильными и логичными. Ты не можешь думать ни о чем, кроме него и предстоящей встрече, и готова отдать все, лишь бы только это произошло скорее. Любовь превращает людей в оптимистов, уверенных в том, что все будет хорошо. А иначе невозможно.

Голос Элизы зазвучал мягко и мечтательно, отчего сердце Софи сдавило. Подруга говорила о лорде Гастингсе, а не о Джеке. Они достойно познакомились, и теперь он ухаживал за Элизой должным образом. Софи была рада за подругу, но от этого ее собственная ситуация казалась еще более запутанной.

– А чего ты ожидаешь? – спросила Элиза, выбросив из головы мысли о лорде Гастингсе. – Вероятно, герцог поможет тебе осуществить твой грандиозный план.

Софи тяжело вздохнула:

– Сомневаюсь.

Джек четко осознавал свой долг, к тому же заявил, что герцоги Вэр никогда не женятся по любви. Филипп однажды сказал, что его брат обязательно женится на самой скучной благопристойной женщине Лондона. Задумывался ли Джек о том, чтобы взять в жены такую женщину, как Софи?

Только один раз, в то последнее солнечное утро в Олвин-Хаусе, Софи на мгновение подумала, что Джек допускает подобную мысль. Когда он сказал, что их связь необязательно закончится плохо. Его слова заставили Софи понадеяться на то, что он, как и она сама, хочет чего-то большего. Но когда она осторожно поинтересовалась, что он имел в виду, Джек отвернулся и ушел. Потом он лишь спросил, действительно ли она хочет, чтобы все закончилось, и Софи, понимая, что выбора у нее нет, ответила утвердительно.

Она солгала. Софи хотела большего, но решение принимал Джек. Когда он согласился с тем, что ему действительно не следует больше с ней видеться, и будет лучше, если он сделает вид, будто они никогда не были любовниками, Софи все поняла. Она по-прежнему желала его так сильно, что готова была поступиться собственными принципами, хотя догадывалась, что для нее все закончится плачевно. Однако мечтала, чтобы Джек хоть как-то намекнул, что она ему небезразлична.

– Но ты хочешь, чтобы это случилось? – Элиза сжала руку подруги. – Если он сделает тебе предложение, ты согласишься стать его женой?

– Да, – прошептала Софи.

Сквозившая в этом слове тоска удивила ее, но не Элизу.

– Ты составила план, призванный помочь тебе найти мужа. Так почему им не может стать он?

– Потому что он герцог.

– А ты – внучка виконта!

– Лишенная наследства внучка виконта-мизантропа, – усмехнулась Софи. – С сомнительными родственными связями и приданым, выигранным за карточным столом. Даже если бы о моем родстве с Мейкписом стало известно, ничего не изменилось бы, поскольку я для него мертва, как и мой отец.

– Если герцог тебя любит, то не обратит на это внимания, – заметила Элиза.

– Еще я играю каждый вечер, – продолжила перечислять свои недостатки Софи. – А он ненавидит азартные игры.

– Если ты выйдешь за него замуж, тебе не придется играть. Ты готова оставить это занятие?

Порой Софи казалось, что она приходит в «Вегу» лишь для того, чтобы скоротать время до того момента, когда Джек вновь постучит в ее дверь. Она уже две недели не проверяла свой счет, хотя раньше делала это регулярно.

– Да, но…

– Софи! – Элиза сжала ее руку. – Если ты его любишь, то должна сказать правду.

– О том, что я его люблю?

– Нет, о себе. Любовь не может расцвести, если произрастает на лжи.

Если Софи и хотела сохранить в тайне что-то, помимо романа с Джеком, то это свое прошлое. Она высвободила руку.

– Честность тоже может быть губительной. – Софи поднялась с дивана и подошла к окну. – Боюсь, Джеку достаточно того, что он имеет сейчас, и большего ему не нужно. Моя история лишний раз подтвердит, что я не гожусь на роль герцогини.

Более всего она боялась, что, услышав ее рассказ, Джек увидит их отношения в совсем ином свете. Софи уже смирилась с тем обстоятельством, что ей не стать герцогиней, но сейчас хотела лишь одного: чтобы этот страстный тайный роман продлился как можно дольше.

– Ясно. – Элиза с сочувствием взглянула на подругу. – Существует только один способ все узнать наверняка. Ты должна спросить у Джека о его чувствах после того, как расскажешь ему о себе.

Скрестив руки на груди, Софи посмотрела на улицу. Сама того не желая, она принялась мысленно просчитывать шансы на успех. Джек не расспрашивал ее о семье, однако слушал рассказы о детстве с улыбкой. И это уже неплохо. Он не пытался отговорить ее от визитов в клуб. Но, возможно, так происходило потому, что он сам проводил там каждый вечер. И эта мысль тоже немного приободрила Софи. Странно, но она всегда чувствовала, что они с Джеком словно равны. Он сказал, что готов принять все, что она сможет ему дать. А если она предложит ему свое сердце и всю себя? Вероятно, успешный исход событий не так уж невозможен…

За спиной Софи послышался тихий шорох, когда к ней приблизилась Элиза.

– Я рассказала тебе о Гастингсе, и ты заметила, что он не мог не полюбить меня. Странно, что ты так сказала, поскольку совсем его не знаешь. Так почему же ты возражаешь, когда я говорю, что герцог мог влюбиться в тебя?

– Потому что я не такая, как ты.

– Глупости! На твою долю выпало больше испытаний. Ты сильнее меня, находчивее и умнее…

– Нет, – запротестовала Софи.

– Гораздо умнее и красивее. Уверена, его светлость видит это так же отчетливо, как и я. Ты должна дать ему шанс.

Софи поморщилась, но потом сдалась под весом аргументов Элизы. Джек знал, что она собой представляет. Конечно, не все, но достаточно. И если она действительно желает обрести с ним счастье, придется рассказать все. Если он с отвращением отвернется от нее, она примет это как должное. Значит, его чувства не так глубоки, как ее. Наверное, так будет лучше. Ведь она сможет наконец положить конец этой мучительной ситуации.

Но если Джек не отвернется от нее…

– Да, – тихо произнесла Софи. – Ты права. – Глубоко вздохнув, она добавила: – Я ему расскажу.

Глава 22

Целый день Джек пытался понять, была ли Люсинда уверена в том, что они помолвлены.

Выяснить это требовалось как можно скорее, но так, чтобы об этом никто не узнал. Джек был уверен, что все это – происки его матери, сговорившейся с леди Стоув. Но если станет известно, что Джек с кем-то это обсуждает, то все вокруг решат, что он действительно собирается просить руки Люсинды. И если это случится, то он попадет в безвыходное положение. Если помолвка по какой-то причине расторгалась, то причин, как правило, было две: либо девушка отвергала предложение руки и сердца, либо джентльмен отказывался делать предложение. В этом случае Люсинда могла очутиться в центре скандала, но Джек совсем этого не хотел. Если она действительно росла с мыслью, что станет герцогиней… то он окажется в ловушке, вырваться из которой с достоинством не получится.

До сих пор Джек не знал, как ему следует поступить. Поверенный заверил его, что с юридической точки зрения он никому ничего не обязан до тех пор, пока не начались переговоры о возможном бракосочетании. Однако когда Перси показал ему отчеты, касающиеся его «заботы» о Люсинде и ее матери, удивлению Джека не было предела. Он часто подписывал предоставляемые ему счета, но сумма, потраченная на эту семью за последние семь лет, была настолько огромной, что со стороны все выглядело так, будто Джека с Люсиндой связывало нечто большее, чем дружеская поддержка.

В отчаянии Джек нанес визит человеку, которого знал весьма поверхностно. Еще до смерти отца Джек отлично проводил время в компании молодых повес, самым необузданным из которых слыл лорд Дэвид Рис. Джек сомневался, что Дэвид предоставит ему какую-нибудь полезную информацию, к тому же его образ жизни мало изменился и его никак нельзя было назвать человеком, умеющим держать язык за зубами. Но вот старший брат Дэвида – совсем другое дело. Джек смутно помнил, что герцог был помолвлен с одной из великосветских леди, но потом внезапно представил свету другую женщину в качестве своей невесты. Новая герцогиня сразу дала повод для злостных пересудов. Дело в том, что Эксетер женился на вдове сельского викария, и в обществе долго недоумевали, где его светлость мог встретить такую женщину, не говоря уже о том, чтобы жениться на ней.

Поскольку Джек собирался поступить так же, его обуревало желание выяснить, как это удалось осуществить Эксетеру. К счастью, герцог находился дома, когда Джек нанес ему визит.

– У меня к вам весьма необычный и деликатный вопрос, – начал Джек, когда дворецкий проводил его в кабинет герцога. – И мне хотелось бы, чтобы этот разговор остался между нами.

Темные брови Эксетера взметнулись вверх.

– Звучит интригующе.

– Одно время в обществе поговаривали, будто вы помолвлены с леди Уиллоуби.

Выражение вежливой заинтересованности исчезло с лица герцога, и он с неприязнью посмотрел на Джека.

– Никакой помолвки не было, – холодно проговорил он.

Джек кивнул.

– Я и не ожидал услышать ничего иного. Меня беспокоят пересуды, вернее то, как вся эта история отразилась на леди Уиллоуби, когда выяснилась правда.

Герцог гневно смотрел на Джека, и тот вспомнил, как Рис рассказывал о том, что взгляд его брата может вывернуть человека наизнанку. И теперь Джек понимал, что Риз не преувеличивал. Однако он отчаянно желал получить ответ на свой вопрос и терпеливо ждал. Наконец Эксетер произнес:

– Попытки угодить великосветским сплетникам могут свести человека в могилу раньше времени.

– Да. – Джеку хотелось спросить совета у кого-то еще, но он почти не встречался с бывшими приятелями и только теперь отчетливо понял, что ему даже не с кем поговорить о сокровенном. – Я бы не стал вас расспрашивать, если бы не оказался в похожей ситуации, причем сам того не желая.

Герцог заметно расслабился.

– А… Знаю только одно – женитьба на другой женщине быстро положит конец пересудам.

Сердце Джека отчаянно забилось.

– Но та леди… ваша предполагаемая невеста… Как вы сообщили ей об этом? – Джек не мог оставить Люсинду наедине с вихрем сплетен, касающихся его отказа жениться на ней. Если, конечно, в обществе действительно считали, что они помолвлены.

Эксетер отвернулся и посмотрел в окно. Створки были слегка приоткрыты, и ветерок принес в кабинет эхо взволнованного детского голоса.

– Полагаю, она узнала об этом из газет, – ответил герцог. – Прискорбно, но, как я уже сказал, мы никогда не были помолвлены.

Джек разочарованно вздохнул. Он не мог поступить с Люсиндой подобным образом.

– Мне всегда представлялся нелепым и смехотворным повышенный интерес к личности моей невесты, – усмехнулся Эксетер. – Мое мнение, высказанное в палате лордов, вряд ли заставило бы Британию изменить политический курс, но мой выбор невесты должен был одобрить весь Лондон. – Он взглянула на Джека. – Без сомнения, в обществе есть те, кто считает, будто любой мужчина, обладающий титулом и состоянием, принадлежит им, и его женитьба на женщине не из высшего света становится для них личным оскорблением.

– И все же вы поступили по-своему.

На лице герцога появилась искренняя улыбка. Он поднялся со своего места и произнес:

– Верно. Не желаете выйти со мной в сад?

Предложение герцога озадачило Джека, однако он кивнул. Эксетер весьма откровенно обсуждал столь личную тему. Это не помогло Джеку принять решение относительно Люсинды, но лишний раз убедило в том, что он действительно готов пойти на скандал ради Софи.

Его уверенность окрепла, когда они вышли в залитый солнцем сад. Эксетер-Хаус был одним из старейших особняков Лондона – этакое поместье посреди шумного города, расположенное вдали от соседей, в отличие от дома Джека. Позади раскинулся сад, и когда мужчины обогнули клумбу с розами, им навстречу бросилась маленькая девочка с длинными белокурыми локонами.

– Папа!

Произошедшая с герцогом перемена ошеломила Джека. Холодная сдержанность мгновенно исчезла, и его лицо осветилось теплой улыбкой, когда он подхватил девочку на руки.

– Молли, дорогая, ты непременно должна познакомиться с моим гостем. Его светлость герцог Вэр. – Эксетер поставил девочку на землю. – Вэр, позвольте представить вам мою приемную дочь мисс Молли Престон.

Неловко покачнувшись, девочка присела в реверансе и церемонно произнесла:

– Приятно познакомиться с вами, сэр.

Джек улыбнулся, и его сердце сжалось при мысли о другой маленькой девочке, оттачивающей реверанс перед зеркалом. Он отвесил поклон:

– Мне тоже, мисс Престон.

Широко улыбнувшись, девочка повернулась к отцу.

– Мама поймала бабочку. Идем, посмотрим!

Эксетер кивнул:

– Через минуту. Сегодня много бабочек?

– Очень! – воскликнула девочка, прежде чем побежать навстречу темноволосой женщине. Одетая в красивое модное платье, она ловко орудовала сачком для ловли бабочек.

– Спасибо вам, Эксетер. Вы многое мне разъяснили. – Джек склонил голову в прощальном жесте и развернулся, чтобы уйти.

– Вэр! – Голос герцога заставил его остановиться. – Брак с той самой единственной женщиной стоит скандала, – тихо произнес Эксетер, не сводя глаз с ловившей бабочек жены. – Любого скандала. Лучшего совета я вам дать не могу. Хорошего дня. – Он направился к герцогине и падчерице, которая, забравшись на скамейку, пыталась дотянуться до порхавших над розовыми кустами насекомых.

Подошел слуга, чтобы проводить Джека, и тот последовал за ним, не в силах избавиться от стоявшего перед глазами лица герцога. Эксетер был рад появлению приемной дочери, а жену, вне всякого сомнения, любил глубоко и страстно.

Такая любовь действительно стоила любого скандала.

Вечером Филипп поджидал Джека в холле клуба «Вега».

– Дорогой братец! – воскликнул он с наигранной радостью. – Могу я поговорить с тобой наедине?

Джек с трудом подавил вздох. Он наделся перехватить Софи до того, как она появится в клубе, но из этого ничего не получилось. Несмотря на то, что он так и не решил, как поступить с Люсиндой, Джек отчаянно желал видеть Софи. Эксетер сказал, что брак с «той самой единственной» женщиной положит конец любым сплетням, и Джек начал думать, что ему следует поступить именно так. Если он отвезет Софи в ближайшую церковь и женится на ней, получив специальное разрешение, то проблема исчезнет, и к черту скандал. Только он пока не знал, захочет ли Софи стать его женой.

В общем, Джек ждал этого разговора с Филиппом и не предпринимал никаких действий в отношении брата, просто стоял рядом и не спускал с него глаз. Это наверняка нервировало Филиппа гораздо сильнее, чем любая, даже самая суровая отповедь.

– Конечно. Идем.

Они прошли через главный зал и свернули в длинный коридор, куда выходило множество дверей. Филипп отворил одну из них, пропустил брата вперед и последовал за ним. Они оказались в небольшой комнате со столом, двумя кожаными креслами и буфетом, в котором стояли бутылки и графины. В комнате витал слабый аромат табачного дыма. Вероятно, здесь проходили игры с очень высокими ставками.

– Какого черта тебе от меня нужно? – воскликнул Филипп.

Джек сложил руки на груди.

– Я потребовал от тебя только одного.

– И я выполнил твое требование!

– Совершенно верно, – кивнул Джек.

– Тогда почему ты все еще здесь? Почему ходишь за мной по пятам точно нянька?

– Потому что твоим обещаниям нельзя верить.

Филипп всплеснул руками:

– Один-единственный раз! – Джек красноречиво посмотрел на брата, и тот вспыхнул до корней волос. – И ты вдруг забеспокоился.

– Ты не совсем правильно понял меня, – произнес Джек. – Я волновался каждый раз, когда ты нарушал обещание. Просто в какой-то момент чаша моего терпения переполнилась.

– Нет, на сей раз дело обстоит совсем не так, как раньше. Из-за нее!

Джек напрягся.

– Вздор!

– Вздорным было твое решение сыграть в кости, – усмехнулся Филипп. – Сначала я подумал, что ты сделал это, желая унизить меня. К тому же ты не привык рисковать собственной репутацией и деньгами. Ты ненавидишь азартные игры! Ты слишком часто читал мне нотации по этому поводу. Нет, тебе понадобилась Софи – миссис Кэмпбелл, – и ты сделал все, чтобы забрать ее у меня.

Джеку хотелось крикнуть брату, что Софи никогда ему не принадлежала. В его душе вновь проснулось желание объявить Софи своей, и он с трудом его подавил. Ведь он дал ей слово.

– Она не была твоей.

Филипп нахмурился:

– Она была…

– Не твоей, – с нажимом повторил Джек. – Я спрашивал у нее, и она подтвердила это. Как ты смеешь упрекать меня в том, что я вознамерился отбить у тебя женщину? За кого ты меня принимаешь?

– Ты хотел ее! – в гневе воскликнул Филипп.

– Предположим. – Джек знал, что сильно рискует, но буквально кипел от негодования. К тому же кто-то должен был урезонить брата. – Но было бы это важно, если бы она предпочла тебя? И разве не ей решать?

– Конечно, – заявил Филипп.

– И что она тебе сказала? – Джек примирительно поднял руки. – Ведь она была вольна выбрать кого пожелает.

Он прекрасно знал, что сказала его брату Софи. Как он и надеялся, Филипп немного остыл. Сдвинув брови, молодой человек уставился в пол.

– Ты увел ее, чтобы наказать меня.

– Верно, – кивнул Джек. – Иначе я никак не мог до тебя достучаться, Филипп. Ты играешь с огнем. Я говорю не о миссис Кэмпбелл, а об азартных играх. Публичная сцена и потеря ее расположения не слишком дорогая цена, если ты прекратишь играть сегодня же.

– Прекратить?

– По крайней мере умерь свой аппетит. Ради собственного блага. Но и о матери тоже не забывай. Она потакает твоим прихотям, но когда-нибудь даже у нее лопнет терпение.

– Умерить аппетит! – Филипп упал в кресло. – Что это значит? Если я остановлюсь после проигрыша, то уж точно не смогу вернуть обратно проигранное.

– Я сам не верю, что говорю тебе это, – произнес Джек, вспомнив слова Софи об игре Филиппа, – но ты мог бы попытаться отточить мастерство. Играешь ты отвратительно и безрассудно, поэтому твои долги растут точно снежный ком.

Филипп открыл рот от удивления.

– Ты предлагаешь мне брать уроки? Учиться играть в кости и «очко»?

– Просто подумай, как увеличить свои шансы на выигрыш.

Филипп продолжал смотреть на брата так, словно у того выросли рога и копыта.

– Ты с ума сошел? Советуешь мне нанять учителя по азартным играм?

– А ты не сошел с ума, продолжая проигрывать, как и прежде? – не остался в долгу Джек. – Чего ты ожидаешь? Проигрывая раз за разом, ты не сможешь отыграть деньги и лишь увязнешь в долгах. Если не желаешь бросить играть или хотя бы снизить ставки, отточи мастерство!

В комнате повисла тишина. А потом, когда Джек уже начал думать, что впустую сотрясал воздух, Филипп произнес:

– Что ж, немного практики действительно не помешает.

Джек постарался не обращать внимания на то обстоятельство, что сам подтолкнул брата к тому, чтобы продолжить проводить вечера и ночи за игральным столом.

– Разумеется, не помешает. Встряхнись, приятель! Это совсем непохоже на изучение латыни.

Филипп грубо хохотнул:

– И слава богу! – Впервые за несколько недель он посмотрел на брата без враждебности. – Но где найти учителя?

Джек сразу подумал о Софи, терпеливо объяснявшей тонкости игры в кости и «очко», но промолчав, пожал плечами и направился к двери.

– Спроси совета у опытного игрока.

Филипп рассмеялся:

– Я знаю такого! Миссис Кэмпбелл играет лучше любого мужчины. Спрошу у нее.

Имя возлюбленной, сорвавшееся с губ Филиппа, застало Джека врасплох.

– Нет, – заявил он, – только не Софи.

– Я так и знал! – Филипп вскочил. – Все дело в ней.

Проклятье! Джек выдал себя, произнеся ее имя. Он медленно повернулся к брату.

– Нет, – повторил он. – Ты не станешь с ней разговаривать.

– Да уж, мне запрещено говорить с ней о чем-либо, даже о картах. Да и как мне сделать это, если каждый вечер ты стоишь у меня за спиной и следишь, чтобы я соблюдал дистанцию. И все это якобы вовсе не потому, что она тебя интересует! Ты вынудил ее сыграть с тобой в кости после того, как унизил меня на глазах у посетителей клуба, а потом увез в неизвестном направлении, чтобы вокруг все болтали о ее нравственности. – Филипп с отвращением покачал головой. – Можешь лгать себе сколько угодно, только не убеждай меня, что ты ее не хочешь.

– Это не твоего дело! – огрызнулся Джек.

– Вот как? – усмехнулся Филипп. – Она была моим другом, пока ты не положил на нее глаз. Как возможно, чтобы ты имел на нее больше прав, чем я?

– Больше ни слова о ней! – Джек, с трудом держа себя в руках, развернулся и шагнул к двери.

– Она заслуживает лучшего, Вэр.

Джек остановился. В голосе брата прозвучала угроза. Филипп замер посреди комнаты, точно приготовившийся к бою боксер: ноги расставлены, пальцы сжаты в кулаки.

– Не тебе решать, чего она заслуживает.

– Но и не тебе!

Джек отшатнулся, а Филипп бросил на него исполненный ненависти взгляд:

– Ты уже достаточно сделал, тебе не кажется?

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – воскликнул Джек.

– Утащил ее в Олвин-Хаус, будто римлянин порабощенную сабинянку.

Джек вздрогнул.

– Не только я один не поверил в ее россказни, – продолжил Филипп. – Но, пожалуй, лишь я знаю о твоей привычке сбегать в Олвин-Хаус на несколько дней. Дом расположен очень удобно для тайного соблазнения.

Джек шагнул к брату. Они не дрались уже много лет, но у Джека так и чесались руки проучить мерзавца.

– Прикуси свой чертов язык!

– Пожалуй, я тоже дам тебе совет. Софи Кэмпбелл не согласится стать твоей любовницей, так что оставь надежду.

– Заткнись!

– Ну уж нет, – огрызнулся Филипп. – Оставь ее. И ради бога, сделай это до того, как объявишь о своей помолвке с Люсиндой.

Джек замер.

– Что?

Брат покачал головой, и в его глазах промелькнула насмешка.

– Мама сообщила мне. Узнав об этом, Софи не захочет иметь с тобой дела. Она отвергает всех женатых мужчин, пытающихся оказывать ей знаки внимания.

– Я не помолвлен, – возразил Джек, сердце которого готово было вырваться из груди.

Филипп скептически вскинул брови.

– Почти помолвлен – это все равно что женат. Так считают в обществе, и тебе о этом известно.

Черт! Джек старался дышать размеренно, пока его мысли перескакивали с матери на Люсинду, а потом на Софи, которая непременно почувствует себя жестоко обманутой, если до нее дойдут подобные слухи. Ему необходимо положить этому конец, прежде чем досужие домыслы уничтожат малейшую надежду на то, что он сумеет убедить Софи в своей честности. В том, что не обманывал ее и не хочет никого, кроме нее.

– Тебе не следует слушать пустые сплетни, – холодно произнес Джек.

Филипп развел руками:

– Пустые? Мама сказала, что вскоре ты сделаешь предложение. А тебе ведь известно, что она всегда добивается своего. Распространит информацию по всему Лондону за несколько дней, если уже не сделала это. А я тебя знаю. Ты слишком благороден, чтобы подвергнуть Люсинду позору. – Он подался вперед, и взгляд его темных глаз вдруг стал серьезным. – Я действую из лучших побуждений. Забудь Софи. Оставь ее. Ты лишил меня возможности попытать счастья, хотя я почти смирился с этим, но ты ее тоже недостоин.

Глава 23

Софи снова и снова вспоминала слова Элизы.

Она сформулировала свой грандиозный план в возрасте восемнадцати или девятнадцати лет, штопая лучшие кружевные митенки леди Фокс, у которой служила компаньонкой за двадцать фунтов в год. Сидя позади леди Фокс и видя, как та флиртует и заводит романы с мужчинами вдвое моложе себя, Софи составила простой и короткий список целей в жизни: благополучие, дружеское общение, семья. Она страшилась того момента, когда ее пожилая работодательница покинет этот свет, и отчаянно не желала беспокоиться о том, как сохранить крышу над головой. Софи терпеть не могла наблюдать за юными леди своего возраста, улыбающимися и танцующими с джентльменами, прежде чем стать женами и матерями. Ведь Софи знала, что у нее не будет похожей судьбы. Она ненавидела находиться в одиночестве. У нее были чудесные преданные подруги, но Софи знала, что совсем скоро Элиза и Джорджиана обзаведутся семьями и детьми. Потеряв родителей в раннем возрасте, она не могла мечтать ни о чем другом, кроме уютного дома, любящего мужа и ребенка, который наполнил бы жизнь радостью.

Но чтобы обзавестись семьей, требовался муж. А чтобы найти мужа, нужно приданое. Именно поэтому Софи начала проводить вечера за карточным столом. Все шло по плану до тех пор, пока в ее жизни не появился Джек.

Элиза предположила, что он поможет Софи привести в исполнение ее план. Софи не слишком-то в это верила, но перспектива была столь привлекательной, что она позволила себе всерьез задуматься о ней. Собственно, почему герцог не мог стать ее мужем? Шансы, конечно, невелики, но при этом не равны нулю. Порой следовало попытать счастья. Особенно если награда была слишком соблазнительной.

Когда часы пробили час ночи, Софи поднялась из-за стола, где играла в вист, и забрала выигрыш, улыбкой отвечая на нежелание других членов клуба отпускать ее так рано. Не привлекая внимания, она вышла в холл, взяла у лакея плащ и попросила мистера Форбса найти для нее экипаж, как делала каждый вечер.

Дома Софи принялась мерить шагами гостиную. Она начнет разговор с самого сложного – своего увлечения азартными играми – и будет продвигаться дальше. Элиза права. Она должна рассказать Джеку правду, если доверяет ему. А уж если доверять не получается, то им лучше расстаться.

Через несколько минут раздался тихий стук в дверь. Сердце Софи бешено забилось, когда она поспешила впустить гостя. Переступив порог, Джек заключил ее в объятия.

– Весь вечер я наблюдал за стрелками, – прошептал он, погружая пальцы в волосы Софи. – Мне казалось, будто время остановилось.

Пульс Софи участился. Обхватив лицо Джека ладонями, она запечатлела на его губах поцелуй. К черту шансы! Она любит его и доверяет ему. Элиза права: если она хочет большего, необходимо быть честной. С пылающими щеками и надеждой в глазах Софи прижала ладони к груди Джека.

– Мне тоже. Я ждала целый день, чтобы поговорить с тобой.

Джек напрягся:

– Да?

Настороженность, с какой он произнес это единственное слово, заставила Софи на мгновение замолчать, но вскоре она продолжила:

– Я должна кое-что рассказать тебе, прежде чем наши отношения станут еще более запутанными.

Джек закрыл глаза и прижал Софи к себе так крепко, словно готовился к расставанию.

– Это обязательно? – прошептал он, касаясь губами ее лба.

Мысли заметались в голове Софи, а сердце застучало. Что он хотел этим сказать? Похоже, Джек боялся ее признания.

– Ты не желаешь знать?

Тяжело вздохнув, он выпустил ее из объятий.

– Я хочу знать все, что ты намерена мне сообщить.

Софи не двигалась.

– Джек, в чем дело?

Он взял ее руку в свою и принялся изучать ладонь, нежно поглаживая пальцы.

– У меня был тяжелый день. – Джек улыбнулся и на мгновение стал таким, каким Софи видела его в Олвин-Хаусе. – Но не из-за тебя. Виной всему моя мать и Филипп.

– О… – Она судорожно вздохнула и тихонько засмеялась от облегчения. – Жаль слышать, что родственники усложняют тебе жизнь.

– Но теперь, когда я здесь, с тобой, мне нет до них никакого дела. – Он снова заключил Софи в объятия и поцеловал в висок. Потом они вошли в гостиную и опустились на диван.

– Думаю, ты уже давно понял, что у меня есть тайны. Ты прав. Я была с тобой не до конца честна, – произнесла Софи.

– Тайны?

– Да. Прежде всего моя фамилия не Кэмпбелл. И никакого мистера Кэмпбелла не существовало. – Она внимательно наблюдала за выражением лица Джека, но на нем не отразилось ужаса или отвращения. – Я придумала его, потому что мечтала начать жизнь с чистого листа, когда приехала в Лондон. К тому же у вдовы больше свободы.

– С чистого листа, – повторил Джек. – А что же было раньше?

– Я была компаньонкой одной пожилой леди в Бате. В соответствии с ее завещанием я получила триста фунтов и с этими деньгами отправилась в Лондон.

– А… – На лбу Джека появилась еле заметная складка.

– Мне хотелось быть независимой. Моя семья… Ты знаешь, что моего отца лишили наследства, когда он женился на моей матери. Его отец, мой дед… виконт. Папа не был старшим сыном, однако все равно получил бы приличное наследство, но он влюбился в мою маму. Деда очень разочаровался в его выборе, поскольку мама была оперной певицей. Отец отказался от всего, чтобы жениться на ней. – Губы Софи растянулись в улыбке при воспоминании о родителях. – Моя мама пела в королевских дворах Европы. Мы втроем путешествовали из города в город, где она выступала. Передвигаться по Европе во время войны стало сложнее, а потом мама заболела. Нам пришлось вернуться в Англию. Мама потеряла голос, и отцу пришлось содержать семью. Он… – Софи помолчала. – Он играл в карты. А я помогала ему практиковаться.

– Так вот где ты научилась играть!

Она кивнула.

– Я ловко управлялась с картами. Самый глупый талант из всех имеющихся. Мне было важно стать членом клуба «Вега», но меня никогда бы туда не приняли, будь я незамужней дамой. И это стало еще одной причиной, по которой я предпочла представиться вдовой.

Минуту Джек молчал, затем спросил:

– Ты выиграла в «Веге» немало денег?

– За три года скопила почти четыре тысячи фунтов, поскольку хотела быть независимой.

Пока рассказ Софи подтверждал его догадки. Ничто из сказанного не изменило мнения Джека о ней. Наоборот, заставило восхищаться ее мужеством. У нее был план, и она методично претворяла его в жизнь. Контраст между беззаботным прожиганием жизни Филиппом и целеустремленностью Софи бросался в глаза.

Она покраснела.

– Я играю в карты, поскольку у меня нет иных средств к существованию. Ты обвинил меня в том, что я заядлый игрок. Наверное, так и есть, хотя я не никогда не пыталась разорить своих партнеров. Я выигрывала у Филиппа, но не слишком много. Мне не нравится обирать друзей, а я была весьма высокого мнения о твоем брате до тех пор, пока…

Пока Филипп не начал вести себя как собственник и доставлять неприятности. Джек решил еще раз поговорить с братом на эту тему, чтобы заставить Филиппа понять, насколько отталкивающим было его поведение. Невероятно, но Джек испытал огромное облегчение. Софи начала рассказ с таким серьезным лицом, что он испугался услышать что-то плохое. Но то, что он узнал, не шло ни в какое сравнение с тем, что скрывала от него Порсия. Софи была именно такой, какой он ее представлял: независимой, решительной… Сердце Джека буквально запело при мысли, что он не ошибался на ее счет. А это означало лишь одно: у него больше не оставалось сомнений в том, как поступить дальше…

– Благоразумно, – произнес он, чтобы сменить тему.

Софи удивленно посмотрела на Джека.

– Благоразумно? Ты действительно так считаешь?

Он пожал плечами.

– У скольких джентльменов с пустыми карманами имеется такой же план? Кроме пункта, включающего вымышленного супруга, конечно. И работу за жалованье.

– Да, похоже, джентльмены руководствуются другими правилами, – усмехнулась Софи. – Я бы не посмела делать кое-что из того, что делают в клубе «Вега» представители мужского пола.

Джек кивнул.

– И у тебя нет никакого другого источника дохода? Наверняка твой дед помог бы, знай он о твоем положении. – Джек наделся, что Софи назовет имя старого скряги. Ему очень хотелось сказать виконту, что нельзя бросать осиротевшую внучку на произвол судьбы.

В глазах Софи отразилось презрение.

– Нет, дед не пошевелил бы ради меня и пальцем. Он лишил меня наследства так же, как в свое время моего отца. Уж лучше буду голодать, чем попрошу у него помощи. Хотя он не помог бы, если б знал, что я умираю от голода.

– Может, есть какая-то кузина или тетка… Ведь у твоей матери была семья?

Софи покачала головой:

– Нет. У отца был брат. Но, говорят, он ничем не отличается от моего деда. Его я тоже не желаю знать. А с родными мамы не общалась с тех самых пор, как мы вернулись в Англию. Не представляю, где их искать. И вообще я предпочитаю жить сама по себе.

– Это неважно. Ты в том возрасте, когда можешь сама распоряжаться своей жизнью.

– Есть еще кое-что. – Софи глубоко вздохнула. – Должна признаться, что я надеялась… найти себе мужа. Респектабельного джентльмена, который дал бы мне дом и возможность обрести семью. – В голосе Софи послышалась печаль, и Джеку захотелось утешить ее. – У меня никого не было с тех самых пор, как мне исполнилось двенадцать, – продолжила она. – Мой дед – чудовище. А это даже хуже, чем совсем никого. Женщина без родных и связей, без денег в кармане вряд ли заинтересует уважаемого человека. И все же я подумала, что если мне удастся сколотить небольшое состояние…

Джеку потребовалась выдержка, чтобы не застонать. Софи даже не представляла, насколько великолепно она выглядела. Он снова подумал о Джайлзе Картере, стоявшем рядом с Софи в «Веге». Этот мужчина брал ее за руку, и она смеялась. Джек знал, что Софи его привлекала, и четыре тысячи фунтов не имели к этому никакого отношения.

– Я хотела рассказать тебе все это, чтобы ты мог вовремя отойти в сторону, – произнесла Софи, прервав ход мыслей Джека.

– Ты думаешь, я хочу тебя бросить?

На ее щеках выступил румянец.

– Надеюсь, что нет, – прошептала она.

Джек поднес руку Софи к губам и поцеловал.

– Это все твои сокровенные тайны?

– Нет, – ответила она, глядя, как Джек ласкает ее руку. – Есть еще кое-что…

– Расскажи мне, дорогая. – Ему казалось, что теперь уже ничто не заставит его изменить свое мнение о ней.

Губы Софи слегка приоткрылись, когда она заглянула Джеку в лицо.

– Я люблю тебя.

Его сердце замерло, а потом подскочило, и он на мгновение утратил способность дышать.

– Софи…

Она прижала пальцы к губам Джека.

– Я сказала это не для того, чтобы услышать ответ.

– Нет? Значит, ты считаешь, что я не могу испытывать к тебе таких же чувств? – Джек убрал руку Софи со своего лица и осторожно уложил ее на диван.

– Что? О нет… – Ее дыхание стало прерывистым, когда он подцепил пальцем декольте платья и потянул его вниз, чтобы обнажить плечо.

– Это хорошо. – Джек нависал над Софи до тех пор, пока она полностью не оказалась под ним. Удача, ускользавшая от него весь день, наконец повернулась к нему лицом. Софи его любит. Он чувствовал себя смелым, поэтому следующий шаг показался ему правильным. Просто удивительно, что он не сделал его раньше. – Я влюбился в тебя в тот самый день, когда ты ворвалась в библиотеку и назвала меня сумасшедшим. Ты была права, и мне хотелось сказать, что я сошел с ума из-за тебя, посылающей поцелуи игральным костям, заявляющей, что отправишься в Олвин-Хаус по грязи под проливным дождем, дразнящей меня своими голыми лодыжками, выглядывающими из-под пол моего халата. – Джек прижался губами к плечу Софи. – Ты сводишь меня с ума, и я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Софи погрузила пальцы в волосы Джека, когда он начал прокладывать по ее ключице дорожку из поцелуев.

– Безумие не совсем то, чего можно страстно желать…

Джек поднял голову.

– Но не в моем случае. Мой отец, как и его отец и дед, а также представители многих других поколений, женились по здравым, тщательно продуманным причинам. Одни союзы сложились гармонично, другие – нет, но я не представляю, что кто-нибудь из моих предков чувствовал то, что чувствую я к тебе. Выходи за меня замуж, Софи!

Ее глаза расширились от удивления.

– Я хочу тебя, дорогая, – прошептал Джек, проводя ладонью по ее талии.

Эксетер рассказал ему, как разрубить этот гордиев узел. Нужно жениться на желанной женщине, чтобы положить конец сплетням о несуществующей помолвке. Завтра он нанесет визит Люсинде и объяснит, что не было никакого соглашения и, следовательно, никакой помолвки. Джек был готов сделать все, что в его силах, чтобы обеспечить ее будущее, как и обещал отцу, но он не женится на ней.

После этого Джек отправится в коллегию юристов по гражданским делам в Лондоне, чтобы получить специальное разрешение на брак. Никто не ожидает, что он женится на такой женщине как Софи, и его поступок повергнет в шок едва ли не весь Лондон. Но Джек не представлял, что проведет остаток жизни с какой-то другой женщиной, кроме Софи.

Софи обхватила ладонями лицо Джека и заглянула ему в глаза.

– Джек, нет… ты ведь это не всерьез. Мне нечего предложить тебе. У меня нет ничего, чем должна обладать настоящая герцогиня…

Он усмехнулся:

– Это может решать только герцог, а я решил, что у тебя есть все, что я хотел бы видеть в своей герцогине. Ты меня примешь?

Приподнявшись, Софи нежно поцеловала его и прошептала:

– Да. Всем сердцем и душой.

– Телом тоже, я надеюсь. – Он начал приподнимать подол ее платья. – Потому что я намерен взять тебя прямо здесь и сейчас.

Глаза Софи потемнели от желания.

– Да.

– Знаешь, я мечтал снова заняться с тобой любовью на диване, с того самого момента, как мы вернулись в Лондон.

– Правда? – Глаза Софи закрылись, когда она выгнулась и прижалась к Джеку.

– Каждую ночь. – Рука Джека коснулась подвязки на ее ноге. Развязав ее, он просунул руку под колено Софи, побуждая обвить ногами его талию.

– Тогда… надеюсь… так и будет… каждую ночь.

Джек широко улыбнулся.

– Ничто не доставит мне большего удовольствия. – Его сердце билось так сильно, что Софи наверняка это чувствовала. И он хотел, этого. До встречи с ней его сердце никогда не колотилось столь отчаянно, и Джеку начало казаться, что оно остановится, если он вдруг потеряет Софи.

Он занимался с ней любовью на диване, а затем отнес наверх и снова любил ее в постели, только на сей раз неторопливо. Вскоре уставшая, но удовлетворенная Софи погрузилась в сон. Она лежала, крепко обняв Джека, и он, понимая, что мышцы подведут его, если он попытается встать, прогнал прочь все мысли о возвращении домой на рассвете.

Джек находился дома и хотел, чтобы об этом узнал весь свет.

Глава 24

Леди Стоув жила в элегантном особняке на Беркли-сквер, выходящем окнами на расположенный посреди площади сад. На мгновение Джек задумался о том, сколько он платит за аренду этого дома, но потом отмахнулся от этой мысли как от назойливой мухи. После того как вчера Софи снова и снова признавалась ему в любви, соединяясь с ним телом, сердцем и душой, Джек готов был платить ренту за каждый дом на улице и благодарить леди Стоув. Он привязал лошадь к коновязи и постучал в дверь.

Его визит вызвал суматоху. Дворецкий проводил Джека в светлую гостиную на первом этаже, в то время как на втором раздавался торопливый топот. Джек шагнул к окну, посмотрел на проезжавшие по улице экипажи и мысленно вернулся к Софи – своей возлюбленной. Джеку хотелось баловать ее и купать в роскоши. Наверное, после свадьбы он увезет Софи в Олвин-Хаус на целый месяц.

Дверь у него за спиной распахнулась.

– Ваша светлость! – воскликнула леди Стоув. – Как чудесно, что вы решили нас навестить.

Джек обернулся. Графиня присела в реверансе, хотя ее порывистые движения не шли ни в какое сравнение с грацией Софи.

– Добрый день, леди Стоув. Я заехал в надежде поговорить с леди Люсиндой.

Лицо графини осветила довольная улыбка. Эта миниатюрная женщина в молодости слыла настоящей красавицей с белокурыми волосами и ясными голубыми глазами. Теперь ее волосы поседели, а вокруг глаз залегли многочисленные морщинки. Но Джека было не так-то просто обмануть. Со стороны графиня казалась безобидной фарфоровой куклой, хотя на самом деле обладала таким же твердым характером, как и ее мать.

– Моя дочь скоро спустится, чтобы принять вас. Она очень обрадуется вашему визиту. – Графиня вошла в гостиную с гордой улыбкой на лице. – Не желаете присесть, сэр? – Она шагнула к дивану, и Джек покорно опустился в кресло. – Надеюсь, ваша матушка чувствует себя хорошо.

– Прекрасно. – Он понимал, что графиня осведомлена о самочувствии подруги гораздо лучше его, поскольку после разговора о Люсинде старательно избегал общения с матерью.

– Рада это слышать, – тепло произнесла леди Стоув. – Ведь нет ничего важнее семьи.

Софи тоже мечтала иметь семью. С самого детства у нее не было никого: ни авторитарной матери, ни безответственного брата. Джек, никогда не чувствовавший себя свободным от долга перед семьей, хотел бы обзавестись своей собственной. Такой, которую создаст сам. Его сыновья будут лучшими игроками, нежели Филипп, в этом Джек не сомневался. И дочери тоже. Уж Софи об этом позаботится.

– Брат моего покойного супруга, лорд Стоув, находится сейчас в городе. Вы с ним не знакомы?

На лице Джека застыла маска вежливого внимания, и теперь ему казалось, будто оно болит от напряжения. Ведь если от него ждали предложения руки, то он непременно должен заручиться благословением опекуна невесты. Однако Джек не собирался делать предложение, так что встреча с лордом Стоувом его не интересовала.

– Нет.

– Стоув любит мою Люсинду, – продолжила графиня. – Она ему как дочь! Я не могла бы желать лучшего опекуна для своей девочки, поскольку ее родного отца, к сожалению, нет с нами.

– Рад это слышать, – произнес Джек, окидывая взглядом гостиную в надежде сменить тему беседы. – Мой секретарь Перси говорит, что у вас нет претензий к дому в этом сезоне.

– О да! – воскликнула графиня. – Дом нам очень нравится. Конечно же, он недостаточно велик, чтобы устроить здесь бал, но ваша матушка – такая великодушная леди! – предложила нам помощь. Мы собираемся устроить прием в честь Люсинды. – Она тихо рассмеялась. – Но вам наверняка об этом известно, ведь бал будет проходить в вашем собственном доме!

Джек не сомневался, что его мать со своей дражайшей подругой собирались сделать так, чтобы этот бал превратился в празднование их с Люсиндой помолвки.

– Боюсь, я ничего об этом не знаю, – ответил он. – Мать редко посвящает меня в свои планы. К тому же я не люблю балы.

На лице графини на мгновение отразилась досада, однако она снова улыбнулась.

– Надеюсь, вы согласитесь сделать исключение для этого. Ваше присутствие будет важно для Люсинды и вашей матушки.

Джек склонил голову набок.

– Возможно.

Он отправится на этот бал лишь рука об руку с Софи в качестве герцогини. Иначе его не затащит туда и полк солдат.

Леди Стоув поджала губы.

– Где же Люсинда? Обычно она весьма пунктуальная, ваша светлость. – Она потянулась к колокольчику и позвонила. – Уверена, дочь расстроится из-за того, что заставила вас ждать.

Дверь гостиной распахнулась, и на пороге возникла запыхавшаяся Люсинда с раскрасневшимися щеками. Она поспешно вошла в комнату и едва не споткнулась, присев в реверансе.

– Ваша светлость, мама, – смущенно промолвила она.

– Наконец-то, дорогая! Иди сюда и прикажи подать напитки его светлости, – произнесла графиня, похлопав по дивану рукой.

– Вообще-то, – сказал Джек, заметив, как вспыхнула Люсинда при виде недовольства матери, – я собирался спросить, не будет ли леди Люсинда так любезна прогуляться со мной по парку. День чудесный, и, должен признаться, мне хотелось бы выйти на свежий воздух.

Леди Стоув ошеломленно заморгала, а потом пискляво захихикала:

– Чудесная идея! В последнее время так часто шел дождь, что глоток свежего воздуха вам обоим не повредит. Я бы тоже с удовольствием прогулялась…

– Прошу прощения, леди Стоув, но мне хотелось бы кое-что обсудить с вашей дочерью, и я предпочел бы сделать это наедине.

Графиня торжествующе посмотрела на Люсинду, желая убедиться, что та разделяет ее восторг. Но Джек не понял, так ли это на самом деле, поскольку лицо девушки осталось непроницаемым. Лица дам обычно озарялись радостью при его приближении, и он счел это хорошим знаком. Если бы Люсинда с нетерпением ждала от него предложения, как утверждала его мать, то на ее лице наверняка отразилось бы удовольствие, однако девушка заметно нервничала, теребя ленту платья.

Поймав на себе взгляд Джека, она выпустила из рук ленту и густо покраснела.

– Да, ваша светлость. Это было бы чудесно. – Люсинда снова присела в реверансе.

Леди Стоув направилась в холл, где в ожидании приказаний стоял дворецкий.

– Леди Люсинда отправляется на прогулку, Уилкс, – произнесла она, прежде чем повернуться к Джеку. – К вашему возращению я подготовлю прохладительные напитки.

Однако Джек искренне надеялся, что у него не будет причины возвращаться в дом. Ужасно, если Люсинда расплачется и ему придется сопровождать ее к матери. Джек повернулся к девушке, завязывающей ленты шляпки, и подал ей руку.

– Вы готовы, леди Люсинда?

Они перешли через улицу и двинулись в сторону сада, огороженного кованой изгородью. Напротив ворот сада располагалась кондитерская Гюнтера. Рядом в тени деревьев теснились экипажи, пассажиры которых наслаждались погожим деньком, сидя на скамейках в парке. Джек увлек Люсинду в более уединенный уголок сада.

– Хорошо ли вы проводите сезон? – вежливо поинтересовался он.

– Да, ваша светлость.

Люсинда была высокой худощавой девушкой с копной огненно-рыжих волос. Вернее, ее волосы не поддавались укладке, когда она была ребенком. Сегодня же они были тщательно зачесаны назад, собраны в пучок и спрятаны под шляпкой.

– Рад это слышать. Я пригласил вас на прогулку, чтобы обсудить весьма деликатное дело.

– Нет! – выпалила Люсинда.

Джек ошеломленно замер.

– Прошу прощения…

Люсинда густо покраснела.

– Мама мне сообщила, о чем вы собираетесь просить. Вы оказали мне большую честь, но я вынуждена отклонить ваше предложение.

– В самом деле? – пробормотал Джек, мысли которого лихорадочно метались точно сумасшедшие.

Люсинда отошла в сторону и заломила руки.

– Да. Я знаю, вы дали слово своему отцу, и были щедры и добры к нам с матерью с тех самых пор, как утонул папа, но, боюсь, я ни при каких условиях не смогу выйти за вас замуж.

– А… – Джек испытал такое облегчение, что не сразу обрел дар речи. – Не сможете?

Люсинда испуганно посмотрела на него.

– Я собиралась сказать, что не хочу этого!

Губы Джека непроизвольно изогнулись в улыбке. Девушка выглядела такой напуганной и смущенной, что до него лишь сейчас начал доходить смысл ее слов. Встреча с Люсиндой настолько оправдала его ожидания, что он не выдержал и рассмеялся.

– Прошу вас. – Побледнев, Люсинда прижала руки к груди, словно почувствовала себя дурно. – Прошу вас, простите меня. Мне не следовало быть такой грубой. Ваша светлость, позвольте мне все объяснить…

– Успокойтесь. Я ничуть не обиделся. Скорее наоборот. Я действительно хотел обсудить с вами этот вопрос, но, должен заметить, ваш ответ меня не удивил.

Глаза Люсинды забегали.

– Правда?

Джек кивнул.

– Полагаю, наши матери планировали эту помолвку без моего ведома. И ваша матушка наверняка уже беседовала с вами об этом.

– Вообще-то, – закусила губудевушка, – да.

По выражению лица Люсинды Джек догадался, что в этом сезоне леди Стоув не говорила ни о чем другом.

– И она никогда не спрашивала вашего мнения?

Люсинда зарделась и прошептала:

– Нет.

– В таком случае вам нечего объяснять. – Он снова протянул ей руку. – Давайте все же прогуляемся? Жаль упускать такую возможность.

Люсинда минуту смотрела на герцога, а потом осторожно взяла его под руку.

– Вы не сердитесь?

– Наверное, не слишком приятно слышать от женщины, что она не желает выходить за вас замуж, но я не сержусь. – «А испытываю неимоверное облегчение», – мысленно закончил Джек.

– Осмелюсь предположить, что вы тоже не слишком-то хотели на мне жениться. Мама сказала, вы дали обещание, но это случилось много лет назад и вы скорее всего даже понятия не имели, на что соглашаетесь.

– Я поклялся отцу заботиться о вас и вашей матери, – ответил Джек. – И сдержу слово. Что же касается женитьбы… С моей стороны было бы нечестно давать обещание жениться на девушке, неспособной в силу возраста высказать свое мнение по данному вопросу. Ведь вам едва исполнилось одиннадцать лет.

Пальцы Люсинды дрогнули.

– Когда умер мой папа, – произнесла она.

– Да.

– Значит, вы не давали обещания на мне жениться.

– Не давал, – признался Джек.

Люсинда шумно выдохнула.

– Слава богу! Ваша светлость, какое же облегчение слышать это. Мама говорила, что я обязана принять ваше предложение, чтобы вы смогли выполнить обещание, ведь это важно для джентльменов. И я так долго страшилась вашего визита! Когда вы исчезли из города несколько недель назад, я даже начала надеяться, что вы вообще не вернетесь в этом сезоне и мне не придется принимать сложное для меня решение.

Несколько недель назад Джек уехал из города вместе с Софи. Его губы изогнулись в улыбке.

– Вообще-то я подумывал об этом.

– Я бы не возражала, – честно призналась Люсинда. – Каждый день мать повторяла, что мне суждено стать герцогиней, а я только и думала, как ужасно это звучит.

– Почему? – Ситуация была гораздо забавнее, чем ожидал Джек.

Люсинда поморщилась:

– Все герцогини такие благопристойные! Я бы просто не выдержала, если бы все вокруг следили за тем, как я одеваюсь и как себя веду. Для этого мне хватает матери. К тому же вы старый… – Она осеклась, и ее глаза расширились от ужаса. – О господи… о нет…

Не в силах сдерживаться, Джек рассмеялся. Наверное, он казался этой девушке древним стариком, хотя их разделяло лишь двенадцать лет.

– Я прекрасно вас понимаю. Продолжайте.

– Я хотела сказать, что вы много старше меня, – пояснила Люсинда, заливаясь краской. – Конечно же, вы были очень добры к нам с мамой, но… – Она закусила губу, а потом продолжила: – Есть важная причина, по которой я вынуждена была бы вам отказать. Став вашей женой, я не смогла бы поехать в Египет. А это моя заветная мечта.

Джек не знал, почему Люсинда считала, что герцогине запрещено путешествовать, но не стал вдаваться в подробности.

– Леди Люсинда, вы ошеломили и порадовали меня. Давайте съедим по мороженому, и вы расскажете, почему мечтаете оказаться в Египте.

Пунцовая от смущения, Люсинда согласилась с предложением Джека, и он проводил ее до скамьи, стоявшей возле кондитерской. Там он подал знак официанту, обслуживавшему нескольких дам, подъехавших к парку в экипаже. По совету Люсинды Джек заказал несколько шариков лавандового мороженного и мысленно воздал хвалу Всевышнему за то, что, увидев его с леди в кондитерской Гюнтера, мало кто предположит, что он ухаживает за ней.

Выяснилось, что Люсинде в руки попало «Описание Египта», содержавшее иллюстрации художников, сопровождавших армию Наполеона в Египет. Убедив мать в том, что книга поможет усовершенствовать ей французский язык, Люсинда изучила ее вдоль и поперек. Египет заворожил ее. Но более всего Люсинду привлекли письменность и иероглифы, представлявшие собой изящные маленькие картинки.

– Что они означают? – поинтересовался Джек, пока они лакомились мороженым.

– Никто не знает! Как бы мне хотелось научиться понимать надписи древних египтян. – Люсинда не могла усидеть на месте, так она была взволнована. – Эта страна представляется мне такой экзотической, далекой и прекрасной. Я мечтаю поехать туда, чтобы увидеть величественные пирамиды и бескрайние пустыни, лишенные растительности. Можете вы вообразить существование чего-то подобного в Англии с ее частыми дождями?

С тех пор как Джек провел несколько дней с Софи в Олвин-Хаусе, он полюбил дождь.

– Нет.

Люсинда доела мороженое и поставила вазочку на поднос.

– Вряд ли я смогу отправиться в Египет раньше, чем мне исполнится двадцать один год. Мама не позволит мне уехать из дома. Все ее помыслы о прическах и нарядах. Ее волнует, насколько хорошо я вышиваю, а другие мои интересы никому не важны. Но Египет совсем иной мир, только очень древний, изобилующий тайнами и сокровищами. В Англии ничего подобного нет.

– Не сомневаюсь, что так и есть. – Джек кивнул официанту, и тот забрал пустую вазочку. – А что вы скажете своей матери?

Люсинда принялась ворошить траву мыском туфельки.

– Она никогда не одобрит моего желания отправиться в Египет.

– Вы уверены? Война закончилась, и настала пора путешествий. Теперь это безопасно. По-моему, со временем вы сможете осуществить свою мечту, если приложите к этому усилия.

– Вы действительно так думаете?

Джек улыбнулся:

– Я не склонен недооценивать женщин, у которых есть четкий план.

Лицо Люсинды просветлело.

– Мама всегда говорила, что мне не нужно знать ничего, кроме ведения хозяйства и составления меню. Но мне хочется узнать гораздо больше. Неприятно прослыть необразованной. Наверное, я смогу сопровождать в путешествии какого-нибудь ученого. Оплачивать его исследования в обмен на науку. Как вы считаете, кто-нибудь на это согласится?

– Те ученые, кого я знаю, всегда были не прочь найти спонсора для своих изысканий. – Джек понимал, что Люсинда – наследница довольно внушительного состояния, но получит эти деньги, достигнув совершеннолетия.

– Значит, так тому и быть! – просияла она и робко добавила, когда они направились обратно к дому: – Спасибо, ваша светлость. Не могу передать, какое облегчение я испытала. На протяжении многих недель мысль о помолвке давила мне на душу тяжелым грузом. Но теперь я вновь обрела надежду.

Джек тоже испытывал радость. Люсинда не хотела выходить за него замуж и своим признанием избавила от необходимости говорить о собственном нежелании делать ей предложение.

– Совершенно с вами согласен. Леди Стоув не станет вас бранить?

Люсинда усмехнулась. Ее беспокойство исчезло.

– Конечно, будет. Она постоянно ругается. Но я приняла решение и уже дала вам свой ответ. Так что ей больше нечего будет мне сказать. Я собираюсь изучать Египет и то, что с ним связано. А она пусть продолжает интересоваться модой и сплетнями. Я же мечтаю сама распоряжаться своей жизнью.

– Надеюсь, у вас это получится, – произнес Джек. – Напишете мне письмо, когда станете знаменитым исследователем Египта?

Люсинда рассмеялась:

– Обязательно! И даже пришлю вам артефакт, если обнаружу такой.

– Очень мило с вашей стороны. – Джек подмигнул и поднес руку девушки к губам. Теперь, когда она не испытывала беспокойства из-за помолвки с ним, Люсинда выглядела просто очаровательно. – До встречи, леди Люсинда!

Она присела в реверансе и обворожительно улыбнулась:

– До встречи, ваша светлость!

Джек дождался, пока Люсинда войдет в дом, коснулся полей шляпы. Она обернулась и помахала рукой на прощание.

Ее мать ужасно расстроится, как, впрочем, и его собственная, однако в данном случае счастье Люсинды гораздо важнее. Взяв себе на заметку прислать ей несколько литографий и дневники путешественников, посещавших Египет, Джек вскочил в седло.

Его счастье тоже важнее эмоций матери. И теперь настало время выбрать кольцо для Софи.

Глава 25

Софи проснулась с улыбкой на лице.

Джек остался дольше, чем прежде. Крыши соседних домов уже окрашивал рассвет, когда она попрощалась с ним на верхней ступеньке крыльца, уже не беспокоясь о том, что кто-нибудь увидит Джека или глупую улыбку на ее лице, с которой она смотрела ему вслед. Поднимаясь по лестнице, чтобы вновь забраться в постель, еще хранившую его тепло, Софи думала, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она пошла на огромный риск, и судьба отплатила ей гораздо щедрее, чем она могла представить даже в самых смелых своих мечтах. Джек хотел жениться на ней, и рассказ о ее жалком прошлом не изменил его решения. Впервые за последние двенадцать лет Софи была по-настоящему кому-то небезразлична.

Софи немного задержалась за завтраком. И как раз писала подругам письма, в которых сообщала радостную новость, когда в столовую вошла Колин.

– К вам посетитель, мэм, – произнесла горничная, протягивая Софи визитную карточку.

Софи судорожно втянула воздух при виде написанного на ней имени – виконт Мейкпис.

Она вернула карточку Колин:

– Вышвырни его прочь!

Та ошеломленно заморгала.

– Мэм?

– Вышвырни этого отвратительного старика из моего дома, – тихо повторила Софи. Ей не хотелось снова видеть этого человека. Что ему от нее нужно? Софи изменила свое имя для того, чтобы окончательно порвать с ним всяческие отношения.

– Но он не такой уж старый, – возразила Колин. – И был вежлив со мной. Вы уверены, что не желаете принять его?

– Не старый? – Ее деду почти восемьдесят лет. – И вежливый? Горничная кивнула. Странно. Дед Софи никогда не отличался вежливостью. Особенно по отношению к слугам.

Софи прижала руку к горлу. Это может быть только один человек – старший брат ее отца. Ее дядя. Папа отзывался о нем не слишком тепло, говоря, что он так же высокомерен и холоден, как и их отец. Раньше Софи не встречалась с дядей, поскольку его не было в городе в тот ужасный весенний день, когда поверенный отца привез ее в Мейкпис-Мэнор после смерти родителей. Если дядя именовал себя лордом Мейкписом, значит, бессердечный старый скряга скончался.

Но что ему нужно?

Софи вышла в холл. Вероятно, он такой же жестокий и злобный, как и его отец, и наверняка наговорит ей гадостей. Он никогда не проявлял к ней интереса. Когда папу изгнали из родного дома, он оставил там все свое прошлое и редко рассказывал о семье, к которой не питал особой любви. Из рассказов отца Софи помнила лишь то, что в своем завещании он назначил лорда Мейкписа ее опекуном. Папа очень тяжело болел и кашлял кровью так ужасно, что порой Софи казалось, будто внутри у него ничего не осталось. И все же он хотел объяснить, почему сделал это. У Мейкписа были деньги. Он знал свой долг перед семьей и обеспечит Софи, когда ее отец покинет этот свет.

Мама умерла неделей раньше, и Софи постоянно плакала, страшась смерти папы и желая умереть следом за ним, чтобы уже не разлучаться с родителями. Она никогда не забудет, как он сжал ее руку и попросил больше так не говорить.

«Теперь ты должна жить за нее, – прошептал он растерявшим всю свою бархатную прелесть баритоном. – И за меня. Мейкпис не слишком мягкий человек, но ты сильнее его. Не позволяй ему тебя запугать. Ты – Грэм, и Мейкпис должен обращаться с тобой соответственно».

Софи поджала губы при воспоминании о том, как дед беспрестанно ворчал, что не хочет растить внучку. Он совершил только один хороший поступок, за который Софи была ему благодарна: отослал ее в академию миссис Эптон. Если дядя такой же, как он, Софи прогонит его прочь, несмотря на его вежливость в обращении с Колин. Приготовившись к ссоре, она повернула ручку двери гостиной.

Ожидающий ее мужчина вскинул голову. Он поднялся, и Софи заметила, что он так же высок, как папа, хотя и немного полнее. Только вот он оказался слишком молод, чтобы быть ее дядей. Цвет волос тоже отличался от отцовского, а глаза были папины и смотрели по-доброму. Софи остановилась в нерешительности.

– Миссис Кэмпбелл. – Он отвесил поклон и неуверенно улыбнулся. – Я лорд Мейкпис. И кажется, ваш… дядя.

– Что заставило вас так думать, сэр?

– Вашими родителями были Томас Грэм из Линкольншира и Сесилия? – спросил он, а потом извиняющимся тоном добавил: – Сесилия была француженкой, и я, к сожалению, забыл ее фамилию.

Софи вдруг стало трудно дышать. Он знал ее родителей.

– Да, – сказала она.

Лицо посетителя осветила улыбка.

– Значит, я ваш дядя. Я понял это, едва увидел вас! У вас взгляд Томаса. Сесилию я видел лишь однажды, но вы унаследовали ее цвет волос.

– Почему вы здесь? – тихо спросила Софи. – Я не общалась с вашей семьей с тех самых пор, как виконт перестал платить за мое обучение в школе.

На лице мужчины отразилось замешательство.

– Да. Мой отец был упрямым. Когда он умер, я обнаружил среди его документов толстую пачку писем от Томаса. Только он не ответил ни на одно из них.

Сердце Софи колотилось так, что готово было вырваться из груди. О чем папа писал своему отцу? И когда он это делал? Ведь он поклялся больше не общаться с Мейкписом до тех пор, пока тот не признает его жену и дочь. Софи предположила, что этого так и не случилось.

– Я этого не знала, – пробормотала она.

Лорд Мейкпис кивнул.

– Они с отцом часто ругались. Мне такое не по душе. Но Томас был мне хорошим братом. Я знал, что у него есть ребенок, однако мой отец никогда не говорил о вас. Когда я в очередной раз поинтересовался вашей судьбой, он ответил, что вы учились в школе, но сбежали оттуда. Я приехал узнать, все ли у вас в порядке, мэм. Кроме вас, у меня из родных никого не осталось.

Софи медленно двинулась вперед на подкашивающихся ногах. Этот человек был совсем не таким, как она ожидала. Она указала на диван и опустилась в кресло, когда ее дядя сел.

– Простите меня, сэр, но я почти ничего не знаю о семье своего отца. Я встречалась только с лордом Мейкписом, и встреча эта получилась не слишком теплой. Папа тоже ничего не рассказывал.

– Я совсем не удивлен! Мой отец был ужасным человеком. Джордж унаследовал его характер. А вот мы с Томасом… – Он покачал головой. – Надеюсь, я лучше отца и брата.

Софи ошеломленно посмотрела на дядю. Джордж? Джордж был старшим братом отца, насмехавшимся над ним из-за того, что тот занимался музыкой и отказывался смотреть, как травят собаками медведей в деревне. Софи принялась вспоминать. Все это было так давно, да и отец молчал о своем прошлом. Но кое-что всплыло в памяти.

– Вы Генри! – воскликнула она.

Мужчина горделиво улыбнулся.

– Он самый! Вероятно, Томас что-то говорил обо мне.

– Да. – Сдвинув брови, Софи потерла лоб. Генри был сводным братом отца, моложе его на несколько лет. Папа действительно рассказывал о маленьком мальчике – своем брате. – Это было так давно… Вы держали ручного ежика.

– Верно. Его звали Гумберт, – улыбнулся Генри.

– Вы упали с пони, когда вам было восемь лет, – добавила Софи уже более оживленно, обрадованная, что память ее не подвела. – И сломали ногу! Пока вы целый месяц лежали в постели, папа помогал вам с уроками.

– Пытался, – со смехом подтвердил лорд Мейкпис.

Софи тоже рассмеялась, но потом прижала ладонь ко рту.

– Но что случилось с…

– С моим отцом? С Джорджем? Джордж умер несколько лет назад. Доктор сказал, что его погубил рак. А мой отец скончался вскоре после Рождества. Мне потребовалось некоторое время, чтобы привести дела в порядок, а затем я взялся за поиски мисс Грэм. Я понятия не имел, что вы вышли замуж, – извиняющимся тоном добавил он.

– Вы меня искали? – удивилась Софи.

– Разумеется. – Он уставился в пол. – Я нашел счета за ваше обучение и написал директрисе. Ее звали миссис Эптон. Она хорошо о вас отзывалась и дала мне ваш адрес в Бате. Но вас там уже не было. Лорд Фокс сообщил мне, что его тетка оставила вам немного денег, и я предположил, что вы отправились в Лондон. Мне пришлось нанять специального человека, чтобы навел о вас справки в городе.

Софи стало трудно дышать.

– Зачем?

– Я подумал, мне следует узнать, как вы поживаете, – ответил Генри после паузы. – У меня нет детей. Женой я тоже не обзавелся. Младший сын без перспектив. Отцу очень не понравилось решение Томаса жениться на Сесилии, но и я оказался не лучше. Я написал ему всего несколько раз, юный глупец, и даже не попытался увидеться с ним после того, как он вернулся в Лондон. Решил, что должен помочь дочери Томаса, если она в чем-то нуждается.

Софи покачала головой. Если бы она знала, что у нее есть дядя – добрый дядя, которому она небезразлична, – то ей было бы куда поехать после окончания академии миссис Эптон.

– Я рад, что у вас все хорошо. – Генри потер ладони о колени. – У меня совершенно нет опыта, но, возможно, вы будете мне рады, если я стану иногда вас навещать, чтобы убедиться, что вы по-прежнему ни в чем не нуждаетесь. – Он пожал плечами. – Рассказать о Томасе, если вам интересно. Он был на двенадцать лет старше, но я хорошо его помню. Мне было двенадцать, когда он встретил вашу маму и уехал из дома.

– Да, – прошептала Софи. – Мне бы очень этого хотелось, милорд.

– Дядя Генри.

Софи просияла:

– Да, конечно.

Ей показалось, что ее дядя покраснел. Он сообщил свой адрес в Лондоне, а затем поднялся с дивана, отвесил поклон и взял шляпу. Генри спустился с крыльца, возле которого его ждал красивый конь чалой масти. Софи последовала за ним, все еще ошеломленная неожиданным визитом. Генри уже взялся за поводья, когда ей в голову вдруг пришла мысль.

– Дядя Генри!

Он поднял голову.

– В Мейкпис-Мэноре есть чердак? – спросила она. – Заставленный старой мебелью? Вероятно, там сохранились какие-то вещи моего папы.

– Чердак есть, – с удивлением ответил Генри. – Хотя я не знаю, лежит ли там что-нибудь принадлежавшее Томасу. Но вы можете приехать и посмотреть.

Софи подумала о том дождливом дне, когда они с Джеком бродили под самой крышей Олвин-Хауса. Наверное, он поедет в родительский дом с ней, чтобы обследовать чердак.

– Спасибо. Пожалуй, я так и сделаю.

Дядя Генри улыбнулся, коснулся полей шляпы и пришпорил коня. Софи закрыла дверь и прижалась к ней спиной. У нее есть семья. Правда, один дядя. Но он, кажется, добрый и не станет презирать ее или ее семью. Он попросил разрешения навещать ее и предложил помощь.

У Софи перехватило дыхание. У нее есть семья. С четырьмя тысячами фунтов и дядей-виконтом она больше не пустое место. Она почти… завидная невеста.

Джек скажет, что ему безразлично, какое у нее происхождение. Но для остальных людей это важно. Представители высшего света Лондона будут свысока смотреть на девицу без роду-племени, охмурившую самого герцога Вэра. Софи боялась пренебрежительного отношения к себе и обвинений в том, будто она обманом завлекла Джека в свои сети. Легко сказать, что отношение окружающих тебя не волнует, но будет отнюдь не просто жить, расплачиваясь за свои действия, направленные на то, чтобы выжить…

Теперь ей не нужно было бояться этого. Будучи племянницей лорда Мейкписа со скромным приданым в четыре тысячи фунтов, она вполне могла считаться своей в высшем обществе. Этого достаточно, чтобы стать герцогиней. Сердце Софи запело при мысли, что сегодня же вечером она расскажет все Джеку.

Ее радость длилась целых два часа двадцать минут. Софи закончила писать дополненные новой информацией письма Элизе и Джорджиане и отправила Колин на почту. Письмо для Джорджианы она вложила в конверт Элизы, поскольку леди Сидлоу просматривала почту воспитанницы и могла конфисковать корреспонденцию нежелательных адресатов, а именно – письма от Софи. Только вот скоро запреты леди Сидлоу испарятся, точно лужи в лучах солнца. Ведь теперь Софи не только племянница виконта, но и будущая герцогиня. Она не могла дождаться момента, когда снова встретится с подругой.

Софи удивилась, услышав торопливый стук в дверь и увидев на пороге запыхавшуюся Джорджиану.

– Что? – воскликнула она.

– Софи, меня здесь быть не должно, но я пообещала Надин отдать все свои карманные деньги за месяц, если она не расскажет леди Сидлоу, что вместо библиотеки мы пришли сюда. Элиза написала мне о тебе и герцоге. Ты все еще влюблена в него?

Софи заморгала, услышав столь прямой вопрос.

– Да, но…

Джорджиана прикрыла глаза.

– Негодяй. Ты больше не должна видеться с ним, Софи. Для твоего же блага. Поверь мне!

– Почему? Я только что отправила тебе письмо о нем. Джорджиана, он попросил меня стать его женой. Можешь в это поверить?

В глазах подруги вспыхнул гнев.

– Нет, – угрюмо ответила она. – Не могу. О, если бы только леди Сидлоу не запретила мне приехать к тебе на чай! Я бы могла тебя спасти…

– Что? – спросила Софи, когда Джорджиана презрительно поджала губы. – Спасти от чего?

– От этого человека. – Служанка с простым бесцветным лицом, стоявшая неподалеку, кашлянула, и Джорджиана раздраженно отмахнулась. – Еще минуту, Надин! – Она снова повернулась к Софи. – Я слышала кое-какие разговоры о Вэре. Сплетни о том, что он собирается жениться на леди Люсинде Афтон, мать которой дружна с герцогиней. Все знают, что две закадычные подруги очень желают этого брака. Но Вэр редко посещает балы. К тому же никто не видел, чтобы он с ней танцевал или проявлял к ней какой-то интерес. Поэтому я не обратила на эти сплетни внимания. Но сегодня мы посетили кондитерскую Гюнтера и лакомились мороженым в тени дерева, когда увидели его!

– Джека?

– Вэра! – Джорджиана неодобрительно посмотрела на Софи. – Не думай о нем как о Джеке. Он только сегодня находился на Беркли-сквер вместе с Люсиндой Афтон!

Софи покачала головой, хотя по спине у нее пробежал холодок.

– Но это вовсе не значит, что он собирается на ней жениться, – заметила она.

– Я, конечно, не видела, чтобы Вэр опустился на одно колено и сделал предложение, – не унималась Джорджиана. – Они сидели на скамейке недалеко от экипажа леди Сидлоу и разговаривали – сердечно и доверительно. Он купил ей мороженое, и леди Кэпет, одна из болтливых подруг леди Сидлоу, не преминула обратить на это внимание. Она сказала, что Вэр всегда такой серьезный и благопристойный. А тут улыбается и смеется. Леди Сидлоу предположила, что совсем скоро будет объявлено о помолвке, и я дерзнула спросить, почему она так думает.

Сердце Софи сковало холодом. Обхватив себя руками, она слушала, хотя в голове роились десятки возражений. Она знала Джека. Он никогда не поступил бы столь жестоко и бессердечно. Не сделал бы ей предложение, если собирался жениться на ком-то еще… на благопристойной юной леди из своего окружения… которую с радостью одобрит общество и семья…

– Леди Сидлоу сказала, что покойный герцог повинен в смерти отца леди Люсинды, – продолжила вещать Джорджиана, – и с тех пор мать и дочь Афтон находились под опекой Вэра. Леди Сидлоу сообщила, что между ними существует давняя договоренность о том, что Вэр женится на Люсинде. Она сама слышала это от леди Стоув, отваживающей других женихов. Люсинда обладает весьма внушительным приданым. К тому же она хорошенькая, так что от женихов наверняка нет отбоя.

– Тогда почему Вэр до сих пор не женился на ней? – возразила Софи. – Вряд ли его могло бы что-то остановить, если бы он этого хотел.

Джорджиана с жалостью посмотрела на нее.

– Люсинда намного моложе. Ей всего восемнадцать лет. Наверное, Вэр просто ждал, пока она повзрослеет и будет представлена при дворе.

Надин снова закашляла, на сей раз более настойчиво. Джорджиана сердито махнула рукой.

– Одну минуту! – Она посмотрела на Софи. – Я не могу задерживаться. Нам нужно бежать, чтобы оказаться около библиотеки до того, как подъедет экипаж леди Сидлоу. Ты прислушаешься к тому, что я сказала? Софи, я не выдержу, если он унизит тебя и разобьет тебе сердце!

– Я всегда прислушиваюсь к твоим советам, – тихо промолвила Софи. – Спасибо.

Джорджиана порывисто обняла ее.

– До свидания. Мне тяжело думать, что именно я сообщила тебе дурные вести, но я не могла ждать. Напишу, когда узнаю больше, и пришлю тебе письмо через Элизу. – Она поплотнее запахнула шаль и поспешила следом за своей нетерпеливой служанкой.

Софи молча смотрела им вслед. На Джорджиану можно было положиться. К тому же она вряд ли рискнула бы навлечь на себя гнев леди Сидлоу, если бы все не было так серьезно. Однако проблема заключалась в том, что Софи не верила услышанному. Подобное просто невозможно. Джек не стал бы лгать ей подобным образом. И Софи хотела сама услышать от него признание, прежде чем поверит, что он мог так отвратительно поступить.

Нет. Софи заставила себя встряхнуться. Это просто нелепо. Джорджиана наверняка ошибается. Джек сделал предложение, потом занимался с ней любовью всю ночь, пока она не заснула в его объятиях. Он ушел лишь под утро, когда его мог увидеть кто угодно. Джек не поступил бы так, если бы собирался бросить Софи ради другой женщины, но… Внезапно Софи точно громом поразило. А если все это время он был помолвлен с леди Люсиндой?

Тяжело дыша, Софи постаралась успокоиться. Она доверяла Джеку. И будет просто сумасшедшей, если позволит сплетням и случаю в кондитерской Гюнтера перечеркнуть все, что она о нем думала.

Однако… На жизненном пути Софи встречала множество лжецов. Одних она вычисляла сразу, другим удавалось обвести ее вокруг пальца, но из каждой ситуации она извлекала для себя урок. Если человека ловили на серьезной лжи, он начинал врать еще более изощренно, чтобы скрыть первоначальную ложь. Если Джек обманул ее, уверяя, что хочет жениться на ней, в то время как был помолвлен с другой женщиной, то говорить правды сейчас он не станет. Судя по тому, что услышала Джорджиана, помолвка состоялась довольно давно, и это означало, что наверняка есть человек, который сможет подтвердить или опровергнуть эту информацию…

Сердце Софи сжалось, когда она сообразила, кто это может быть. Филипп. И сегодня в «Веге» она непременно с ним побеседует.

Глава 26

Софи поднялась по ступенькам клуба раньше, чем обычно. Джек, как правило, приезжал позднее, поскольку Филипп держал слово и к ней не приближался. Подобное положение дел вполне устраивало Софи, но сегодня ей пришлось обойти весь клуб, чтобы отыскать его.

Наконец она заметила Филиппа, сидевшего в кресле с бокалом вина в руке, и направилась к нему.

– Добрый вечер, лорд Филипп, – произнесла Софи, приседая в реверансе.

Тот выпрямился, а потом вскочил и отвесил поклон.

– Миссис Кэмпбелл! Что за неожиданное удовольствие! – Один из посетителей ехидно рассмеялся, и Филипп оборвал его грубым жестом. – Давайте поговорим в другом месте. – Уголки его губ дрогнули в усмешке. – Если, конечно, вы не собираетесь снова пригласить меня сыграть в кости.

– Больше никаких костей, – беспечно отозвалась Софи, взяв молодого человека под руку. – Я вас долго не задержу.

– Всегда к вашим услугам. – Они прошли через полупустой главный зал и остановились около свободного дивана. Софи опустилась на мягкое сиденье, и Филипп устроился на расстоянии вытянутой руки от нее. – Что вас тревожит?

– Мне бы хотелось, чтобы между нами снова воцарился мир, – произнесла она.

Филипп сдвинул брови.

– А разве мы враждовали?

– Вряд ли, – честно призналась Софи, – хотя напряженность все же возникла.

– Неужели я действительно был так назойлив?

– Вообще-то… да. – Она кивнула, и Филипп с изумлением посмотрел на нее. – Вы следовали за мной подобно мрачной грозовой туче, сердясь и что-то бормоча себе под нос. Это действовало бы на нервы кому угодно.

– Прошу прощения. – Он опустил голову и потер лоб. – Я так беспокоился, когда мой брат увел вас из клуба. В отличие от вас я хорошо его знаю. Вы заявили, будто я выставил вас в дурном свете, хотя это он забрал вас с собой, точно выигранный в битве трофей.

Это Софи и хотела обсудить, но во рту у нее внезапно пересохло. Она облизала губы.

– Что вы имели в виду, сказав, что хорошо его знаете?

– Да! Всю свою жизнь. Джек всегда был отличным парнем, готовым на всевозможные авантюры. По-моему, этот парень до сих пор прячется где-то в глубине его души. Только Джек этого не показывает.

Софи вспомнила портрет маленького Филиппа, сидящего на ветке дерева, который увидела в Олвин-Хаусе. Ей было сложно подавить желание защитить Джека, объяснить, что в его душе все еще живет частичка того веселого заботливого парня, желающего снова сблизиться с родным братом.

– Почему, как вы думаете?

– Очевидно, потому что он герцог. – В глазах Филиппа вспыхнул недобрый блеск. – Слишком важный, чтобы отправиться в театр или на соревнования по боксу. Слишком благородный, чтобы поиграть в карты или принять участие в споре. Брат стал ужасным занудой, изменившись лишь в ту ночь, когда счел нужным на время позабыть о внешнем лоске и хваленом чувстве достоинства.

– Не все могут вести себя беззаботно, имея деньги и свободу поступать как заблагорассудится. – Филипп вскинул голову и посмотрел на Софи, но та простодушно улыбнулась. – Я хочу сказать, что вам повезло. Ведь на ваши плечи не свалились все эти обязанности, налагаемые титулом. Наверное, это… ответственно. Например, я умею управлять лишь своим крошечным хозяйством. А с таким количеством недвижимого имущества, как у него… Даже не представляю, каково это.

– Верно. – Филипп порывисто вздохнул, наклонился вперед и уперся локтями в колени. – Да, это сложно. И вы правы: мне действительно повезло родиться младшим сыном, поскольку не слишком-то удается быть ответственным. – Он ухмыльнулся. – Зато мне по душе всевозможные авантюры.

Софи рассмеялась:

– Уж это я знаю! Хотя посоветовала бы вам действовать более осмотрительно за карточным столом.

– Вы тоже? – Филипп устроился поудобнее и вытянул ноги. – Кое-кто недавно предложил мне отточить мастерство игрока. Не могли бы вы дать мне какой-нибудь совет? Ведь вы настоящий профессионал.

– Хм. – Софи склонила голову набок, словно задумавшись. – Я бы посоветовала вам избегать костей. Это поистине дьявольская игра. – Филипп рассмеялся. – А в остальном поможет практика. Учите правила, просчитывайте варианты и внимательно наблюдайте за игрой, вместо того чтобы флиртовать со своими противниками, – закончила она, многозначительно взглянув на Филиппа.

– Мне это не помогло. И никогда бы не помогло, верно?

Софи колебалась с ответом. Ведь Филипп явно имел в виду не кости.

– Нет. Только не со мной.

– Это случилось до или после того, как мой брат увез вас из клуба? – прямо спросил Филипп.

– Раньше. Намного раньше. Для меня вы слишком дерзкий и отчаянный. Боюсь, что в глубине души я ужасная зануда.

Филипп внимательно посмотрел на нее, и Софи поняла, что он что-то знает о них с Джеком.

– Вы совсем не такая, как он, Софи.

Ее лицо запылало.

– О ком вы говорите? – Она попыталась придать своему голосу невинность, но выражение лица Филиппа изменилось. Он откинулся на спинку дивана и пристально посмотрел на Софи.

– Я знаю, что между вами и Вэром что-то есть. Он выдал себя, когда я сказал, что ему нужно оставить вас в покое.

Софи промолчала, не в состоянии вымолвить ни слова.

– Мне известно, почему вы пожелали сохранить это в тайне, – продолжил Филипп. – Кстати, я не осуждаю вас за то, что завязали с ним отношения. Вы не первая, кто решил попытать счастья. Но у вас доброе сердце, и вы благоразумны. Вы… нравитесь мне, хотя и не желаете больше флиртовать со мной и выигрывать мои деньги. Попытка завоевать сердце Вэра была заранее обречена на провал.

Софи захотелось отвесить Филиппу пощечину за такие слова о Джеке, но она напомнила себе, для чего затеяла этот разговор.

– Господи, Филипп, вы говорите так, будто я охотник, а ваш брат – моя жертва!

Он усмехнулся:

– Многие женщины испытывали нечто подобное. Он так равнодушен к окружающим, что женщины находят эту черту невероятно привлекательной… Но у Вэра больше нет сердца. Много лет назад он влюбился – неистово и безумно. Вы бы даже и не подумали, что он на такое способен, а девушка его обманула: сбежала с героем войны, – и Вэр так и не смог пережить этот удар.

Много лет назад… Если сердце Джека до сих пор кровоточило, он никак этого не показал.

– Герцогу необходимо жениться, чтобы обзавестись наследником.

Софи не следовало заводить этот разговор. Филиппу хотелось пообщаться, но он не помог ей, а лишь все усложнил. Ведь Джек никогда не упоминал о бывшей возлюбленной.

– Он женится, – произнес Филипп, – но лишь из чувства долга, а не по каким-то легкомысленным причинам.

«По таким, как любовь». Руки Софи задрожали, и ей пришлось сжать их в кулаки.

– Я слышала разговоры, – сказала она, стараясь придать своему голосу безразличия. – О нем и леди Люсинде Афтон. Якобы они были помолвлены уже давно. – Слова словно жалили язык, но ей необходимо было знать правду…

Филипп посмотрел на Софи и воскликнул:

– Вы слышали? Джек пообещал отцу на смертном одре, что будет заботиться о ней до конца жизни. Долг, как я и говорил. Люсинде можно посочувствовать, однако она тоже исполняет свой долг. Люсинда умная девушка, и, даже будучи ребенком, знала, чего хочет.

Софи показалось, что Филипп лишил ее способности дышать. Она покачнулась и была вынуждена вцепиться в подлокотник, чтобы не упасть. Софи ошеломленно посмотрела на внимательно наблюдавшего за ней Филиппа.

– Вы уверены?

– Моя мать заверила, что свадьба состоится в конце года, – ответил он. – А мать Люсинды хотела, чтобы сначала состоялся ее дебют.

«Ей всего восемнадцать», – прозвучал в голове Софи голос Джорджианы.

– Он ее любит?

– Люсинду? – На лице Филиппа отразилось удивление. – Сомневаюсь. Мужчины в моей семье – я говорю о наследниках, – заключали тщательно продуманные браки. Так было всегда и скорее всего так будет. Впрочем, это никогда не мешало им заводить множество любовниц. Но женились они лишь для того, чтобы укрепить свою власть и объединить капиталы. Я бы предупредил вас об этом раньше, если бы мне позволили общаться с вами. Теперь я понимаю, почему брат запретил мне это.

Сердце Софи отчаянно колотилось, а разум затуманился. Ей казалось, что она внезапно заболела. А ведь Джек говорил ей, что герцоги Вэры не женятся по любви. Но потом изменил свое мнение и признался, что она – все, что ему нужно в этой жизни. Джек попросил ее стать его женой. Так кто же ошибался? Джорджиана, увидевшая смеющегося Джека рука об руку с леди Люсиндой? Филипп, прекрасно знающий своего брата и семью в отличие от нее? Или сама Софи, нарушившая собственные правила, занимавшаяся любовью с Джеком, хранившая в тайне их роман, отдавшая ему свое сердце и принявшая его шокирующее предложение?

– Спасибо, Филипп, – произнесла Софи, – за то, что все разъяснили.

– Софи! – Филипп поймал ее за руку, когда она поднялась с дивана. – Я знаю, что вел себя недостойно, но виной всему ревность. Ведь Вэр забрал вас себе, даже пусть и против вашей воли. Прошу прощения и клянусь вам, что подобного больше не повторится. Сможем ли мы снова стать друзьями?

Софи высвободила руку.

– Возможно. – Однако ей хотелось закричать, что этого никогда не будет. Ведь Филипп так напоминал ей Джека. – Прошу прощения…

Софи развернулась и поспешила прочь, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Она вбежала в первую попавшуюся пустую комнату, закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной.

Господи! Неужели она действительно совершила ужасную глупость? Решила, что ей наконец улыбнулась удача? Будто она сможет превратиться из девицы, зарабатывающей на жизнь игрой в карты, в герцогиню Вэр? «Идиотка», – прошептала Софи. Ей следовало все понять, когда Джек начал таращиться на ее голые ноги в ту первую ночь в Олвин-Хаусе. На уме у него была не любовь и не брак. Леди Фокс часто предупреждала ее: «Если мужчина хочет женщину, которой не может обладать, превращается в опасное существо».

Однако Софи предпочла забыть обо всем, потому что очень хотела этого мужчину. И в течение нескольких благословенных дней свято верила, что он действительно принадлежит ей.

Софи провела ладонью по глазам. Никаких слез. Она и раньше совершала ошибки, но брала себя в руки и шла дальше. Оправится и после этого удара. Ей было больно. Гораздо больнее, чем в ту ночь, когда Софи проиграла четыре сотни фунтов, плохо просчитав собственные шансы на победу. И гораздо больнее, чем в тот раз, когда ее бросил предыдущий любовник. Во всяком случае, он не пытался сделать ей предложение. Лишь вручил элегантный бриллиантовый браслет в качестве прощального подарка. Софи продала его за двести пятьдесят фунтов. Солидная прибавка в ее копилку.

Да, она испытывала боль, и, возможно, никогда не залечит рану, однако это не помешает ей двигаться дальше. Выбора у нее все равно нет. Вероятно, она устроит себе несколько выходных и съездит в Мейкпис-Мэнор. Ведь дядя приглашал. В памяти Софи сохранились не слишком приятные воспоминания об этом месте, но на сей раз она выяснит, как жил ее отец до того, как бросил все это ради любви…

Ребенком Софи считала историю любви родителей весьма романтичной. И теперь понимала, как им повезло. Папа любил маму так же сильно, как и прежде, когда она потеряла голос от постоянного кашля и не могла больше петь. Да и мама не переставал его любить, несмотря на то что ему не удавалось выиграть в карты достаточно денег, чтобы содержать семью. Любовь выдержала все испытания и продлилась до самого последнего их вздоха, поэтому Софи наивно полагала, что это чувство не бывает другим.

«Папа, – печально подумала Софи, – почему ты не предупредил меня, сколь ужасной может быть любовь?»

Джек приехал в «Вегу» позднее обычного, однако в приподнятом настроении. В его кармане лежало разрешение на брак. Ему потребовалось несколько часов на то, чтобы получить его, но он употребил все свое влияние и привел в ужас клерков, добиваясь желаемого. Рядом с разрешением была коробочка с кольцом. Джек выбрал безупречный рубин в золотой оправе, поскольку ему нравилось, когда Софи надевала алые платья.

Причиной задержки стала его мать, которая долго ругалась, плакала и умоляла сына передумать. Чуть раньше леди Стоув сообщила ей ужасные новости в сумбурном и исполненном отчаяния письме, но Джеку все равно пришлось пережить бурю. Когда рыдания матери начали стихать, он пояснил, что не может жениться на леди Люсинде по двум причинам: во-первых, девушка сама этого не желала, а во-вторых, он полюбил другую женщину.

– Люсинда осознает свою ошибку! – кричала мать, спускаясь за Джеком по ступеням.

– Она хочет поехать в Египет. – Он улыбнулся, вспомнив, с каким воодушевлением рассказывала Люсинда о своей мечте.

Герцогиня едва не лишилась дара речи.

– В Египет? Не говори ерунды. Конечно же, она этого не сделает. Что за странное желание? Люсинда останется в Англии и будет исполнять свой долг.

Джек, готовый отправиться в «Вегу», сунул руки в пальто, заботливо поданное дворецким.

– Ее долг не включает в себя брак со мной.

– Но ты просто обязан жениться на ней!

– Нет, – решительно возразил он. – Не обязан.

Герцогиня открыла рот, чтобы вновь начать спор, но Джек протестующе поднял руку.

– Я поклялся отцу, что буду присматривать за Люсиндой и заботиться о ее благополучии. И слово свое сдержал. У них с матерью всегда был хороший дом, полная кладовая еды и модная одежда. Но Люсинда стала взрослой и у нее появились собственные мечты и интересы. К тому же ей не хочется выходить замуж за такого старого и скучного мужчину как я.

– Она еще ребенок, и ей необходима направляющая рука матери!

– Нет. Люсинда – молодая женщина, заслуживающая возможности самостоятельно выбрать себе мужа. Разговор окончен, мама.

Герцогиня поджала губы и на мгновение прикрыла глаза.

– Ты действуешь порывисто и необдуманно. Это совсем на тебя непохоже, Вэр. Это же надо! Бросить Люсинду ради какой-то картежницы! – Она тряхнула головой, несмотря на предостерегающий взгляд сына. – Разумеется, я слышала об этой глупой ставке. Знаю, что ты увез ее в Олвин-Хаус и до сих пор видишься с ней. В последнее время ты был явно не в себе, и я прекрасно понимала почему. Мужчины предсказуемы, когда дело касается их низменных инстинктов. Но приведя эту женщину в свой дом, ты опозоришь отца, деда и остальных предков, следовавших долгу и относившихся к браку со всей серьезностью.

Джек забрал у Брауни шляпу и перчатки.

– Хорошего вечера, мама!

– Ты не можешь просить меня, чтобы я приняла женщину без имени, связей и репутации!

– У нее есть имя, мне нет никакого дела до связей, а уж ее репутация будет получше, чем у половины представителей высшего света вместе взятых. – Джек надел шляпу, и лакей распахнул перед ним дверь. – Если не хочешь ее принимать, попроси Перси подыскать для тебя новый дом. Я собираюсь привезти сюда свою невесту в течение двух недель.

Не обращая внимания на ошеломленный возглас матери, Вэр спустился по ступеням и сел в поджидавший его экипаж. Он бросил взгляд на противоположный угол и вспомнил Софи – негодующую, взволнованную, дразнящую его со своего места. Пульс Джека участился, а губы изогнулись в улыбке при мысли, что он сделает в следующий раз, когда Софи будет сидеть в экипаже напротив него.

Он вошел в клуб, не потрудившись даже снять пальто и шляпу. Где же она? Сегодня Джеку было плевать на обещание, данное Дэшвуду. После сегодняшнего вечера сплетни, связанные с именем Софи, будут лишь о ее новом положении в обществе в качестве жены герцога. Дэшвуд может изгнать его из клуба, и Джек совсем не расстроится.

Он быстро прошелся по клубу, но Софи не заметил. Сдвинув брови, Джек вернулся в главный зал, подумав о том, не осталась ли она дома. Он отослал свой экипаж, но мог взять наемный, как уже делал, отправляясь к Софи.

– А вот и я! – Перед Джеком возник брат, раскинувший руки в стороны.

– Я ищу не тебя.

– Нет? – Филипп изобразил на лице удивление. – Разве не для этого ты стал членом клуба?

В такие моменты Джек начинал завидовать Софи, что у нее не было родственников.

– Филипп, я не в том настроении, чтобы обсуждать это.

– Может, тогда сыграем в карты? Фрейзер и Уитли с удовольствием составят нам компанию.

– Не сомневаюсь, – сухо промолвил Джек. Карманы Фергюса Фрейзера всегда были пусты, а Энгус Уитли и вовсе слыл самым бесполезным из друзей брата. – В другой раз. Я кое-кого разыскиваю.

– Кого? – Филипп поспешил за Джеком, когда тот двинулся прочь. – Я могу помочь тебе в поисках.

Джек искоса посмотрел на него.

– С чего это ты сегодня такой услужливый?

– Испытал прилив братской любви.

– Нет, серьезно, почему? – Джек миновал стол для игры в кости, но не заметил блеска волос цвета красного дерева.

– Возможно, это я сегодня присматриваю за тобой.

– Что? – Джек почти не слышал, что говорил брат. Неужели Софи действительно здесь нет? И если она собиралась остаться сегодня дома, то наверняка упоминала вчера об этом.

– Чтобы уберечь тебя от неловких ситуаций в общении с людьми, не заслуживающими находиться в твоем обществе.

Джек удивленно взглянул на Филиппа и спросил:

– О чем ты говоришь?

– Софи знает про Люсинду, – тихо ответил тот.

– Что? – Сидевшие за соседним столом игроки посмотрели в их сторону, и Джек понизил голос: – Тут не о чем знать!

Филипп вскинул руки.

– Она меня спросила. Если кто-то и сообщил ей, что ты собираешься жениться на Люсинде, то уж точно не я.

– И ты не стал ничего отрицать? – возмутился Джек. – Я никогда не был помолвлен с Люсиндой, но если ты сказал обратное… Помоги мне, Господь, Филипп…

– А что я должен был говорить? Если мама подтвердила, что это правда? Вэр, все знают, что Люсинде обещали этот брак много лет назад…

Выругавшись, Джек развернулся и зашагал прочь. Филипп не отставал, понимая, что их беседа получилась слишком публичной. Как только они оказались в уединенном месте, Джек процедил сквозь зубы:

– Я говорил тебе, что это досужие домыслы, что бы там ни утверждала наша мать. Эту историю о таинственной помолвке они состряпали вместе с леди Стоув. У Люсинды никто даже не спросил мнения, хотя она предпочла бы уехать в Египет, лишь бы не стать женой такого скучного и старого человека как я.

Филипп усмехнулся:

– Она так сказала? Мне всегда нравилась Люсинда.

– И я с удовольствием сошлю тебя в Египет до конца жизни, если ты убедил Софи в том, будто я женюсь на другой женщине. – Джек гневно посмотрел на брата. – Я люблю ее! И это чувство взаимно. Если ты все испортил, Филипп, если разбил ей сердце своими вздорными россказнями… Бог свидетель, ты больше не получишь от меня ни одного фартинга и не появишься на пороге моего дома.

– Любишь? – Филипп вытаращил глаза от удивления. – Ты в нее влюбился?

Джек смотрел на брата, равнявшегося на него и доверявшего ему в детстве. На брата, которому рассказывал сказки и страшные истории. Перед ним словно стоял совершенно другой человек, полагающий, что он, Джек, способен соблазнить одну женщину фальшивыми обещаниями, собираясь при этом жениться на другой. Этот незнакомец не верил в то, что его брат способен на глубокие чувства, обращая внимание лишь на известия об очередном карточном долге.

Джек тяжело вздохнул. Он лишь потратит время зря, ругая Филиппа, в то время как должен разыскать Софи и убедить ее в том, что разговоры о его женитьбе на другой женщине ложь. Ведь правду он сказал ей еще вчера ночью. Правду о том, что любит ее одну и хочет на ней жениться. Джеку была важна Софи, а не осуждение матери и Филиппа.

– Не бери в голову. – Он хотел пройти мимо брата, но тот схватил его за руку.

– Вэр!

Джек остановился, холодно взирая на сжимающую его руку. Филипп разжал пальцы и шагнул назад.

– Я не знал.

– Откуда тебе было знать? Ведь ты думал лишь о том, что я якобы лишил тебя возможности сделать ее твоей любовницей.

Филипп густо покраснел.

– Она действительно мне небезразлична. Когда ты увез ее из клуба, я не представлял, что у тебя на уме, и беспокоился.

Джек с презрением посмотрел на него:

– Странный способ продемонстрировать свою привязанность.

– Про тебя я мог бы сказать то же самое, – усмехнулся Филипп. Джек вздрогнул, и Филипп сделал еще один шаг назад. – Ты действительно любишь ее?

– Всем сердцем. – Джек немного помолчал, а потом признался: – Я сделал Софи предложение.

– Полагаю, она согласилась.

Джек только кивнул в ответ, не в силах говорить. Казалось, Филипп на мгновение утратил присутствие духа, но затем вздохнул и расправил плечи.

– Сейчас мы с тобой выглядим такими потерянными, что нам лучше действовать сообща. Пусть хотя бы один из нас обретет счастье. Идем, я помогу тебе разыскать ее.

Глава 27

Софи не хотелось оставаться одной.

После того как Филипп подтвердил слова Джорджианы, ее первой мыслью было поехать домой, забраться в постель, накрыться одеялом с головой и пролежать так до конца года. Как она могла так ошибаться в отношении Джека? Как он мог солгать и обмануть ее столь изощренно? Он делал все, чтобы надавить на ее слабости, заставить нарушить установленные ею правила и, наконец, уничтожить ее окончательно. Интересно, как долго продолжал бы он говорить ей о любви? Как долго прокладывал бы себе путь в ее постель красивыми словами? Прижав руку к груди, Софи подумала о том, что прежде всего должна себя спросить, как долго она продолжала бы ему верить.

Однако, забравшись в постель, она непременно вспомнит о Джеке, о том, как он обнимал ее, шепча на ухо слова любви. В постели Софи могла размышлять лишь о том, как Джек – такой большой и сильный – лежал рядом с ней, двигался в ней, и от этого ее унижение будет совсем полным.

Чтобы излечиться от мыслей о нем, нужно занять свою голову чем-то другим. Когда Софи вышла из маленькой пустой комнатки, где пряталась некоторое время, сердце ее было разбито вдребезги, однако решимость вернулась. Она взяла с подноса лакея бокал вина и окинула взглядом зал, остановив свое внимание на Энтони Гамильтоне, сидевшем в одиночестве со стаканом в руках.

Мистер Гамильтон слыл одним из самых скандально известных джентльменов в обществе. Он был наследником графа, но отказывался пользоваться своими привилегиями. Молва связывала его с именами половины великосветских дам, и для всех оставалось загадкой, что его до сих пор никто не вызвал на дуэль. Гамильтон был очень скрытным. Человек, о котором все судачат, но с кем никто не общается. Но что было более важно для Софи – играл он совершенно безжалостно, и ни одна ставка не казалась ему слишком высокой.

Она направилась к нему через весь зал. Софи слышала, что однажды Гамильтон поставил на кон все, включая надетый на нем костюм, и выиграл. Обычно она избегала иметь дело с людьми, готовыми на подобный риск, но сегодня испытывала острую необходимость отвлечься. Либо она выиграет крупную сумму, которая залечит ее душевную рану, либо проиграет, и тогда ей будет о чем беспокоиться помимо красивого вероломного герцога.

– Добрый вечер, сэр! – Софи присела в реверансе, а мистер Гамильтон поднял голову, и его темные брови поднялись от удивления. Он наблюдал за игрой в кости за соседним столом и явно просчитывал шансы поединка.

При виде Софи Гамильтон поднялся с места.

– Добрый вечер, миссис Кэмпбелл! – Их ни разу не представляли друг другу, поэтому Софи подумала, что он знает, кто она такая.

– Надеюсь, вы простите мою дерзость, – произнесла она с ослепительной улыбкой. – Но мне говорили, будто вы самый лучший игрок в Лондоне.

– Что это, мэм: лесть или осуждение?

Софи рассмеялась:

– Восхищение! Так это правда?

– Не могу ответить вам на этот вопрос. Я ведь играл не с каждым жителем Лондона. Например, с вами я тоже не играл.

Именно этих слов Софи и ждала. Ее сердце часто забилось.

– Не желаете ли исправить это? – продолжила она.

– Каковы ставки? – осведомился Гамильтон.

– Десять гиней. – Счет в пикете мог меняться очень быстро, поэтому Софи знала, что рискует тысячами фунтов.

И все же пикет был любимой игрой отца. Если он и проигрывал, то за другими столами. Софи играла в пикет с самого детства. Это была сложная стратегическая игра, победу в которой приносило мастерство игрока, а не счастливый случай. Она потребует от Софи пристального внимания, и именно это ей было сейчас нужно. К тому же Софи не исключала возможность получить щедрое вознаграждение.

Мистер Гамильтон протянул руку:

– После вас, мэм.

Софи заметила небольшой столик в дальнем углу зала, скрытый от посторонних глаз пальмами в кадках. Слуга принес новую колоду карт, и Софи отставила в сторону бокал с вином.

Игроки бросили жребий, и она получила право первого хода. Софи перетасовала карты несколько раз, помня об установленном отцом правиле. Мистер Гамильтон наблюдал за ней с еле заметной улыбкой. Она раздала карты, и игра началась.

Партия в пикете состояла из шести конов. После не слишком удачного начала Софи играла ровно до пятого кона. Она оказалась права: игра с мистером Гамильтоном потребовала всего ее внимания. В игре он был поистине беспощаден, хотя и сидел, развалившись в кресле, словно ему не было никакого дела до карт.

Софи уже приготовилась сдавать карты в последний раз, когда подошедший к мистеру Гамильтону слуга что-то прошептал ему на ухо. На лице мужчины отразилось изумление, после чего он поднялся с места.

– Миссис Кэмпбелл, приношу вам свои извинения, но мне необходимо ненадолго отойти.

– Конечно. – Софи положила колоду на стол. – Вы вернетесь, чтобы закончить партию?

Гамильтон немного помолчал.

– Думаю, да. – Он улыбнулся. – Надеюсь. – Он отвесил поклон и удалился.

Софи потянулась к бокалу. Последний кон нужно сыграть либо очень хорошо, либо очень плохо. Она пока не набрала сотни очков. Это означало, что ее проигрыш – если она все же проиграет – будет меньше, чем если бы она набрала сто очков и все равно проиграла. Софи редко проигрывала намеренно, но порой эта тактика себя оправдывала.

– Добрый вечер, – раздался рядом с ней мужской голос.

Софи вздрогнула и выпрямилась. Это был вовсе не вернувшийся к игре мистер Гамильтон, а мужчина, которого она весь вечер пыталась забыть. Одетый в безупречный вечерний костюм, он был так же ослепительно красив, как и всегда. Горло Софи сжалось, когда он ей улыбнулся – такой притягательно печальный, хотя она знала, что он был самым отъявленным из лжецов.

– Я тебя искал, – промолвил Джек.

Софи взмахнула рукой в насмешливом приветствии.

– Вот она я. Что тебе нужно?

– Поговорить с тобой.

– Не надо! Я не хочу тебя видеть. И уж тем более говорить с тобой.

– У тебя есть основания злиться.

Проблеск надежды на то, что произошла какая-то чудовищная ошибка, погас.

– Прошу прощения, сэр. Но я уже занята, – с раздражением произнесла Софи. – Мой партнер скоро вернется, и я хочу продолжить игру.

– Ты имеешь в виду Гамильтона? – Джек наклонился, опершись локтем о стол. Его глаза были такими пронзительно-голубыми, что Софи вынуждена была опустить голову. – Он не вернется.

– Что? – Она рассердилась. – Почему? Что ты с ним сделал?

– Ничего. Филипп с ним беседует. – Джек взял в руки колоду, лежавшую на столе. – Сыграй лучше со мной. Мне говорили, что именно этим занимаются здесь посетители.

Лицо Софи обожгла краска гнева.

– Играй с кем-нибудь другим.

– Почему? – Джек перетасовал карты. – Я тренировался. Так что теперь проигрываю не каждый раз.

Софи усмехнулась:

– Ты прекрасно знаешь почему.

– Неужели? – Он снова перетасовал карты, не сводя с Софи своего завораживающего взгляда. – Будь добра, объясни.

Софи сдерживалась изо всех сил. Тяжело было видеть его здесь, где она намеревалась спрятаться от него, но Джек все же пришел, и Софи не понимала зачем. Ужасно было представлять его рука об руку с невестой – очаровательной изящной девушкой из высокородной семьи, достойной, чтобы стать герцогиней. Софи не могла сидеть напротив него и делать вид, будто все это не имеет значения, что он не пронзил ее сердце стрелой лжи.

– Мистер Дэшвуд предостерег меня от общения с вами, ваша светлость. – Она намеренно обратилась к нему именно так, чтобы напомнить о его положении и о своем собственном.

– Правда? Меня он тоже предостерегал. Но на сей раз Дэшвуд не вмешается. Не волнуйся, ты не лишишься членства в клубе, если сыграешь со мной партию.

Софи была готова сделать нечто непростительное, а именно – поднять крик, выхватить из рук Джека карты, чтобы швырнуть ему в лицо, и даже разрыдаться.

– Уходи, – чеканя каждый слог, произнесла она. – Прошу.

– Почему?

– Потому что человеку твоего положения не пристало находиться в таком месте, как это.

Джек оглянулся через плечо.

– Вон за тем столом граф играет в кости, если уж на то пошло.

Софи сжала переносицу кончиками пальцев.

– Прошу.

– Софи, позволь мне все объяснить. Я знаю, что именно ты слышала…

– Джек, – устало промолвила она, – все кончено. И это к лучшему.

– Тогда играй. – Он с неожиданной ловкостью раздал карты.

– Не сегодня.

Софи отодвинула стул и поднялась. Куда же делся мистер Гамильтон? Поблизости наверняка есть какой-нибудь знакомый, который сможет ее спасти. Наверное, сегодня нужно было заняться мистером Картером. Софи не любила его, но он хороший человек. Пожалуй, это ей и нужно. Порвать с прошлым. Забыть об обреченной на провал любви, коей она воспылала к герцогу Вэру. Мысли, как она устроит собственную жизнь в качестве миссис Картер, помогут ей отвлечься. Должны помочь. Ведь если она станет женой Джайлза Картера, ей придется думать только о нем, убедить себя в том, что он действительно ей небезразличен. Софи будет гнать прочь любую мысль о герцоге Вэре, запретит себе вспоминать о том, как он ее целовал, смеялся вместе с ней и заставлял ее колени подгибаться от желания.

Джек положил на стол стопку фишек:

– Ставлю пять тысяч фунтов.

Однажды он уже делал такую ставку, и Софи проиграла, не только партию, но и свое сердце.

– Если выиграешь, эта сумма станет моим свадебным подарком тебе, – продолжил Джек. – Этих денег будет вполне достаточно, чтобы начать новую жизнь с мистером Картером или кем-то другим. Ведь у богатой женщины появится много поклонников.

Софи знала, что ей нужно уйти, но по какой-то непонятной причине, вместо того чтобы ответить отказом, спросила:

– Против чего?

Джек подался вперед. Его волосы отливали золотом в отсветах множества свечей.

– Если выиграю я, ты выйдешь за меня замуж, как и обещала.

Да как он смеет? Джек собирался жениться на Люсинде Афтон. Джорджиана и Филипп подтвердили это.

– Ты согласна? – спросил он.

Софи посмотрела на карты, а потом на него. Он причинил ей боль, лгал, а теперь превратил все в игру. Что ж, раз смог он, то и она сумеет. Пикет требует максимальной сосредоточенности, а Джек нечасто играл в него. После наполненной радостью ночи, за которой последовал ужасный день, разбивший ей сердце, Софи заслужила эти пять тысяч.

– Только глупец станет ставить на кон свой брак, но если ты достаточно безрассуден, чтобы рискнуть пятью тысячами фунтов, я с удовольствием выиграю их у тебя. – Софи взглянула на выпавшие ей карты. – У меня карт-бланш, так что меняю пять карт.

Джек кивнул.

– Я действительно глупец. Мне следовало рассказать о Люсинде раньше…

Софи не хотелось даже слышать имени этой женщины.

– Сколько карт меняешь ты?

– Три, – ответил он.

– Полагаю, ты не упоминал о ней из страха, что я откажусь стать любовницей помолвленного мужчины. Ты был прав. – Софи быстро выложила карты на стол, чтобы Джек мог удостовериться, что она говорит правду, но сразу забрала их обратно. Она уже заработала десять очков лишь потому, что у нее на руках не было фигурных карт.

– Я не упоминал о ней, поскольку не был с ней помолвлен.

– Вот как? – Софи отобрала пять карт из имеющихся, отложила их в сторону и взяла пять новых из оставшейся колоды. Как она и ожидала, ей повезло. Ее рука была полна карт большого достоинства. – Немного странно, что твоя семья считает иначе.

Джек отложил три карты и взял из колоды новые.

– Моя мать надеялась, что я женюсь на Люсинде. Но это так и осталось ее надеждой.

– Поэтому ты угощал Люсинду мороженым в кондитерской Гюнтера? – Софи внимательно изучала карты. На сей раз она так легко не сдастся. – У меня шесть очков.

Джек поджал губы.

– Хорошо! – бросил он, подтверждая ее догадки о том, что у него нет такого же количества очков.

Софи добавила шесть очков к своему счету.

– Мне пришлось поговорить с Люсиндой и убедиться, что она не рассчитывала на этот брак, – продолжил Джек. – Собственная мать на протяжении многих лет говорила ей, что она просто обязана выйти за меня замуж…

– Секстет, – холодно промолвила Софи.

У нее на руках оказались трефовые карты от семерки до дамы.

– Хорошо, – ответил после небольшой паузы Джек. У него на руках была последовательность в шесть карт, но не больше.

Софи улыбнулась, не поднимая головы.

– У меня репик[3]. – И еще тридцать очков сверх тех шестнадцати, что она заработала на секстете. Шестьдесят два очка, а игра, по сути, еще не началась.

– Люсинда ждала возможности сообщить мне, что не желает выходить за меня замуж. А когда я уехал из города несколько недель назад, она даже понадеялась, что больше я не вернусь. – Софи подняла голову. Джек был бледен, но его голубые глаза смотрели на нее так же уверенно, как и прежде. – Я тоже пожалел, что мы вернулись в Лондон из Олвин-Хауса.

У Софи перехватило дыхание. Она и сама много раз жалела, что они не остались в загородном доме Джека навсегда. Софи заставила себя вновь переключить внимание на карты.

– Но мы сделали это, – заметила она. – Потому что тебя позвал долг.

– К черту долг! – со злостью крикнул Джек. – Неужели ты действительно думаешь, что я мог бы сделать тебе предложение, будучи помолвленным с Люсиндой?

Подбородок Софи задрожал.

– Филипп объяснил, что ты был обещан ей с самого детства…

– Филипп идиот!

Слезы затуманили взор Софи, и ей пришлось несколько раз моргнуть.

– Он сказал, что много лет назад твое сердце было разбито и ты так и не оправился после этого. Заявил, что ты женишься только по расчету.

– А вот в этом он прав. – Джек опустил карты на стол. – Я считаю, что благоразумно и практично жениться на той, которую мне захочется видеть каждое утро, когда я открываю глаза. На женщине, у которой хватило ума и смелости отправиться в Лондон и зарабатывать себе на жизнь игрой в карты. На женщине, способной в проливной дождь выйти из экипажа и отправиться дальше пешком, чтобы спросить, где располагается темница, на женщине, которую я мечтаю видеть рядом с собой на балах и званых вечерах, потому что она заставляет меня смеяться и не дает скучать. По-моему, решение жениться на тебе самое разумное в моей жизни. Я люблю тебя, Софи. Только тебя одну.

Она была так ошеломлена, что не могла вымолвить ни слова. И это было хорошо, потому что пауза вновь заставила разум Софи работать. Когда Джек впервые поцеловал ее, она сама предложила ему заняться любовью. По возвращении в Лондон Софи нарушила обещание больше не видеться. Она попросила Джека помочь ей избавиться от навязчивого внимания Филиппа, и он не преминул сделать это, причем лично. Джек не просил ее возобновить отношения в Лондоне. Это она пригласила его в свой экипаж, а потом и в дом. Джек всегда исполнял все ее желания, а она отплатила ему тем, что подумала о нем самое худшее.

Софи посмотрела на него, на идеальные черты его лица, элегантный костюм и поймала на себе его напряженный взгляд. Она медленно положила карты на стол.

Софи подумала о своем дяде, признавшемся, что он так и не нашел жену, потому что не имел перспектив. О добром, порядочным, но тем не менее холостом Джайлзе Картере, коротающем ночи за карточным столом. И об отце, отказавшемся от семьи, титула и наследства из-за любви к матери и оставшемся рядом с ней в болезни и в бедности, ни разу не пожалев о своем решении.

Не каждому выпадает счастье встретить истинную любовь. Софи полюбила Джека, и если она что-то и знала об удаче, так то, что нельзя от нее отказываться, когда она сама идет в руки.

– Ты выиграл, – произнесла она, смахивая со стола карты и фишки.

Джек вскочил с кресла и оказался около нее, прежде чем они посыпались на пол. Заключив Софи в объятия, он накрыл ее губы в обжигающем поцелуе.

Софи подалась навстречу Джеку и обвила его шею руками, чтобы ответить на поцелуй с такой же страстью. Джек погрузил пальцы в ее волосы, а поцелуй стал таким глубоким, что Софи буквально утратила чувство реальности. В ее мире существовал один лишь Джек, и он любил ее. Только ее.

Наконец Джек поднял голову и крепко прижал любимую к груди. Софи услышала учащенное биение его сердца напротив своего виска, и от этого ее грудь сдавило необъяснимой болью.

– Верно, – пробормотал Джек. – Довольно с нас этого места.

Все еще обнимая Софи за талию, он направился в холл, увлекая ее за собой, как сделал это несколько недель назад. Однако на сей раз Софи следовала за ним по собственной воле. Она почти бежала, чтобы поспеть за ним, цепляясь за рукав сюртука. Словно сквозь туман Софи видела, как люди удивленно смотрят им вслед, но сегодня ей не было до этого никакого дела. Пусть смотрят. Краем глаза она заметила Филиппа и мистера Гамильтона, сидевших за столом с бутылкой портвейна. Мистер Гамильтон поднял бокал в приветственном жесте, но Филипп даже не повернул головы.

– Проклятье! – пробормотал Джек.

С выражением мрачного неодобрения на лице к ним направлялся мистер Дэшвуд. За ним шел Форбс.

Софи густо покраснела, вспомнив о предостережении владельца клуба.

– Сейчас нас будут бранить.

– Не слишком, – ответил Джек, не сбавляя шага. Они достигли холла, и он бросил на ошеломленного Фрэнка свой исполненный властности герцогский взгляд. – Принесите плащ миссис Кэмпбелл и мою одежду!

Судорожно сглотнув, слуга бросился исполнять приказ.

– Джек, мистер Дэшвуд попросил меня пообещать, что я больше не стану с тобой играть, – прошептала Софи, но он продолжал прижимать ее к себе, словно боялся отпустить. Сердце Софи пело. Ему не стоило бояться. Она больше его не оставит, даже если мистер Дэшвуд вышвырнет ее из клуба и никогда больше не пустит на порог.

– Правда? Слава богу, ты его не послушала. – Джек заговорил громче, когда к ним приблизился владелец клуба. – Дэшвуд!

– Ваша светлость. – Тот отвесил поклон. – Можно вас на пару слов?

– Нет, – ответил Джек. – Я ухожу.

Мистер Дэшвуд был явно недоволен происходящим, но холодный аристократичный тон Джека не оставлял места для возражений. Взгляд владельца клуба переместился на Софи, лицо которой стало пунцовым.

– Миссис Кэмпбелл, надеюсь, вы не забыли о нашем уговоре?

– Нет, сэр. Но должна вас заверить, что сегодня я ничего не проиграла его светлости…

– Напротив. Она выиграла все, что у меня есть. – Джек наконец разжал объятия, чтобы Софи смогла забрать у Фрэнка плащ и набросить на плечи. – Можете вычеркнуть мое имя из списка членов клуба. И имя миссис Кэмпбелл тоже. Если же она пожелает сохранить за собой членство в клубе, вам придется внести ее в список под именем герцогини Вэр.

Эти слова заставили мистера Дэшвуда забыть обо всем, что он собирался сказать. Он замер, и теперь его лицо выражало одновременно неодобрение и изумление. Джек устремил взгляд поверх его плеча.

– Форбс, мне нужен экипаж. Немедленно.

– Да, ваша светлость. – Слуга поспешно вышел на крыльцо.

Софи заставила себя улыбнуться.

– Благодарю вас, мистер Дэшвуд. Мне было очень приятно стать членом вашего клуба. Но, думаю… – Она посмотрела на Джека, взгляд которого сразу потеплел. – Думаю, что со ставками покончено, – закончила Софи. – Прошу прощения, если причинила вам беспокойство.

– Уверен, сегодня игра удалась вам на славу, мадам. Желаю всего хорошего.

Мистер Дэшвуд развернулся и пошел прочь как раз в тот момент, когда запыхавшийся Форбс сообщил, что экипаж ждет у крыльца. Фрэнк подал Джеку пальто и шляпу, и они вместе с Софи спустились по ступеням клуба. Вероятно, в последний раз. В качестве герцогини она вряд ли сможет посещать это заведение. К тому же ей больше не нужно зарабатывать здесь деньги.

Джек помог ей подняться в экипаж и опустился на сиденье рядом. Экипаж тронулся с места, и Джек усадил Софи к себе на колени и крепко обнял ее за талию.

– Вот так-то лучше, – пробормотал он, прижимаясь губами к ее шее.

– Все это ужасно скандально, – вздохнула Софи, склоняя голову набок, чтобы Джек мог сделать это снова.

– Мы будем счастливы, и это пресечет сплетни на корню. – Он развязал тесемки плаща Софи.

– Джек. – Софи посмотрела на любимого. – Ко мне заезжал дядя. Мой дед умер, и дядя пожелал разыскать меня. Он настоящий джентльмен. Виконт Мейкпис.

Джек даже бровью не повел, услышав об аристократических связях Софи.

– Он всегда желанный гость в нашем доме, если будет с тобой любезен.

– Но… разве ты не понимаешь? Теперь я не пустое место, не девушка без роду-племени. Я ни за что не произнесла бы имя лорда Мейкписа вслух, пока мой дед был жив. Но дядя Генри… Он показался мне славным и добрым, как мой отец.

Джек коснулся пальцем ее губ.

– Софи, ты неправильно поняла меня. Мне безразлично, кто твои родные – члены королевской семьи или странствующие картежники. Мне нужна ты. Я люблю тебя. Твой дядя или твои друзья – желанные гости в нашем доме до тех пор, пока ты желаешь с ними общаться.

– Странствующие картежники? – Софи округлила глаза. – Общество никогда не приняло бы такую герцогиню.

– Да бог с ними со всеми! У тебя есть красивое платье, в котором ты могла бы пойти под венец?

– Да… но мне понадобится получше…

– У меня в кармане разрешение на брак. – Джек кивнул, когда Софи ошеломленно охнула. – Я не давал покоя клеркам коллегии юристов гражданского права до тех пор, пока они не выдали мне его. Теперь нам нужен лишь викарий и церковь. Как насчет завтрашнего дня?

– Сомневаюсь, что герцоги женятся столь поспешно! – Софи отстранилась, чтобы видеть лицо Джека. – К тому же только сегодня утром предполагалось, что объявят о твоей помолвке с другой женщиной.

– Предполагалось, – с нажимом произнес Джек. – Моей матерью, которая ошибалась.

– И все же ты мог бы меня предупредить, – с укором ответила Софи. – Я ведь собиралась побить тебя в пикет и выиграть твои деньги, чтобы отплатить за ту муку, которую испытала, когда Филипп рассказал о твоей помолвке. Почему ты мне ничего не сказал?

– Я знал, что выиграю лишь в том случае, если ты этого захочешь. Тебе не надо слушать Филиппа. Я пообещал заботиться о Люсинде, когда умер ее отец. Тогда она была совсем ребенком. Решение о браке приняла моя мать, а вовсе не я.

– Филипп сказал, Люсинда умная и красивая девушка…

Джек улыбнулся, прижавшись лбом к лбу Софи.

– Так и есть. Умна настолько, что предпочитает поехать в Египет и заняться раскопками, лишь бы только не стать женой старого нудного герцога.

Софи вскинула брови.

– Это ты о себе?

Губы Джека растянулись в улыбке, и Софи поняла, что отныне он принадлежит ей одной.

– Боюсь, что да.

Софи рассмеялась, и Джек усадил ее себе на колени так, чтобы ее спина прижималась к его груди.

– Знаешь, чем я хотел заняться во время долгого переезда в Олвин-Хаус? – пробормотал он, едва касаясь губами затылка Софи.

– Ты же сказал… – Голос Софи сорвался, когда руки Джека скользнули по ее бедрам и животу, а потом легли на грудь. – Ты сказал, что хотел преподать Филиппу урок…

– Правда? Ах да. Он должен был усвоить, что ему не следует мешать моим попыткам соблазнить тебя. – Джек стащил платье с плеча Софи и прижался губами к обнаженной коже.

Она задрожала.

– В этом состоял твой план?

– План? – Он тихо рассмеялся. – У меня не было плана. Просто мне не давала покоя мысль о том, что я безумно хочу овладеть тобой. Даже когда ты была в платье служанки и с паутиной в волосах.

Софи вспомнила тот момент на чердаке, когда Джек оказался совсем близко, и ее тело охватило пламенем.

– Ты знал, как сильно я тебя тогда желала? – прошептала она, запрокидывая голову и наслаждаясь ласками рук Джека.

– Думаю, нам нужно обосноваться в Олвин-Хаусе, – после паузы сказал он. – Заполнить его детьми, смехом и счастьем, чтобы однажды наши внуки смогли изучить чердак и удивиться тому, как сильно любил свою жену девятый герцог Вэр. – Джек поцеловал Софи в шею. – Моя будущая герцогиня.

– Джек, – тихонько выдохнула она. – Мой будущий герцог.

– Навеки твой.

Эпилог

Шесть недель спустя

– Сиди смирно, Софи!

– Я так и делаю.

– Нет. – Между бровями Джека залегла складка. – Твоя рука скользит по лифу, и это сводит меня с ума.

Она рассмеялась.

– Вот так? – Софи провела пальцами по груди, выгнув при этом спину.

Взгляд мужа остановился на ее руке, и Софи на мгновение показалось, что он пойдет на поводу у желания, написанного у него на лице. Но Джек тряхнул головой и вновь сосредоточился на лежавшем перед ним листе бумаги.

– Ты сама попросила нарисовать тебя.

Софи улыбнулась. Так и было. А Джек велел ей раскинуться на диване библиотеки в этой бесхитростно-соблазнительной позе. Софи приподняла подол платья, чтобы были видны голые ступни, а потом распустила волосы, чтобы они рассыпались по плечам и подлокотнику дивана. Лежа здесь, она вспоминала, как Джек впервые занимался с ней любовью, и думала, что он с легкостью может сделать это теперь, когда они женаты.

Но Софи действительно подтолкнула его к тому, чтобы он опять взял в руки карандаш.

– Я предложила тебе нарисовать меня, потому что мы целый месяц прожили в Олвин-Хаусе одни, – пояснила она. – Больше позировать для тебя некому. Разве что Уилсону, который полирует серебро.

– Мне совершенно неинтересно рисовать Уилсона или кого-либо другого, чистящего серебро. – Золотистые волосы Джека упали на лоб, когда он принялся водить карандашом по листу бумаги.

Софи потратила немало времени, убеждая мужа, что он не будет выглядеть смешно, если снова возьмет в руки карандаш. Но когда он все же согласился, от нежелания не осталось и следа. Рисование поглотило внимание Джека, и сердце Софи переполнилось радостью.

– Правда? – Софи улыбнулась. – А я-то собиралась раздеться и почистить вазу твоей матери.

Карандаш замер в руке Джека. Он судорожно втянул воздух и посмотрел на нее.

– Тогда я уж точно овладею вами, мадам. К тому же у вас будет портрет, который вы никому не сможете показать.

Софи снова рассмеялась, скрестила ноги и приподняла подол платья еще на несколько дюймов, чтобы Джек видел, как она шевелит пальцами. Бросив на пол альбом и карандаш, он быстро пересек комнату и опустился перед Софи на одно колено и воскликнул:

– Бессердечная девчонка! Как не стыдно дразнить своего несчастного мужа подобным образом…

Она обвила его шею руками.

– Смиренно прошу прощения. Как я могу загладить свою вину?

– Ну уж нет. Я собираюсь тебе отплатить. Бойся своих желаний, дорогая… – Рука Джека легла на лодыжку жены, а потом скользнула выше. – Я уже рисовал тебя обнаженной, теперь опять хочу увидеть тебя такой.

Софи охнула и рассмеялась. Однако через мгновение у нее перехватило дыхание, когда Джек наклонился и прижался губами к пульсирующей у основания шеи жилке. Софи прижала голову мужа к груди, наслаждаясь ощущением растекающейся по телу горячей волны. Теперь обе руки Джека скользнули под юбку, и по спине Софи пробежала дрожь. Пять недель брака ничуть не остудили ее желания ощутить на своей коже прикосновения Джека. Все остальное по-прежнему казалось странным и сбивающим с толку, начиная с холодного отношения свекрови и заканчивая роскошным новым гардеробом и тем, как раскланивались перед ней слуги. Однако, когда они оставались с Джеком наедине, все возвращалось на круги своя.

Раздался стук в дверь. Однажды Уилсон застал молодоженов за жаркими поцелуями в столовой, и с тех пор никогда не входил в комнату без стука. Софи очень ценила это, хотя Джек, с детства окруженный множеством слуг, не считал это чем-то особенным.

На сей раз ни один из них не отреагировал на стук. Но он повторился. Когда же в дверь постучали в третий раз, Джек поднял голову и раздраженно крикнул:

– Да?

Софи в расстегнутом измятом платье лежала на диване вне пределов видимости, когда в библиотеку вошел дворецкий.

– Ваша светлость, какая-то молодая дама желает видеть герцогиню. Ее имя – леди Джорджиана Лукас.

Софи испуганно охнула, а Джек прижал руку к ее груди.

– Она весьма взволнована, ваша светлость, – добавил Уилсон. – Говорит, дело срочное.

Софи схватила Джека за запястье. На подбородке у него дернулся мускул.

– Проводите ее в голубую гостиную и скажите, что ее светлость скоро придет.

– Хорошо, сэр.

Дверь тихо закрылась, и Софи села.

– Что тут делает Джорджиана?

– Действительно – что? – Джек уныло наблюдал, как жена, вернув лиф платья на место и теперь пыталась застегнуть его.

Софи покачала головой.

– Она бы никогда не явилась без предупреждения, если бы дело не было важным. Что же случилось?

– Какие-нибудь проблемы с женихом, – предположил Джек, неохотно помогая жене одеться.

– Наверное, – с сомнением протянула Софи.

Лорду Стерлингу пришлось бы совершить какой-то совсем уж отвратительный поступок, чтобы потерять расположение Джорджианы. Но он не настолько глуп. Софи познакомилась с этим таинственным виконтом после собственной свадьбы. Как она и предсказывала, леди Сидлоу перестала запрещать воспитаннице встречаться с ней, когда Софи обрела новый статус. Лорд Стерлинг приехал с визитом в Вэр-Хаус вместе с Джорджианой и показался Софи учтивым и обаятельным джентльменом. Он позавидовал, что Джек сумел заключить брак с Софи так быстро, в то время как брат Джорджианы, граф Уэйкфилд, до сих пор вел со своим будущим зятем переговоры. Стерлинг держал Джорджиану за руку и выглядел потерявшим голову от любви.

– Или с семьей, – выдвинул очередное предположение Джек.

Софи пожала плечами. Джорджиана прекрасно знала, что ее родные довольно эксцентричны и занудны, но она всегда относилась к ним по-доброму, порой беззлобно посмеиваясь над ними.

– Не представляю, что заставило ее приехать в Чизик.

– В таком случае не могу тебя более задерживать. – Джек притянул жену к себе и крепко поцеловал в губы. – Ступай, дорогая, а я останусь здесь и поработаю над эскизом.

– Без натурщицы? – В голосе Софи послышалось разочарование, когда она принялась собирать волосы в пучок.

Подмигнув ей, Джек разжал объятия.

– Я запечатлел твою позу в памяти и уже представляю, как ты будешь выглядеть на рисунке.

– На этом представляемом тобой рисунке на мне есть одежда? – со смехом спросила Софи.

– Абсолютно никакой. – Джек поднял с пола альбом и карандаш. – Поскорее возвращайся, чтобы я мог освежить память.

Покачав головой, Софи поспешила в голубую гостиную. Во время самого первого визита в Олвин-Хаус эта комната не произвела на нее должного впечатления, но сегодня она переливалась подобно сапфиру в лучах солнца, льющегося сквозь высокие окна. Раскинувшийся за ними сад представлял собой буйство красок, и, переступив порог гостиной, Софи не смогла сдержать улыбки. Однако улыбка тотчас исчезла с ее лица, когда ожидавшая ее Джорджиана обернулась.

– Что случилось?

Джорджиана порывисто бросилась к Софи. Ее глаза покраснели, волосы были заплетены в простую косу, а накидка съехала набок.

– Тебе необходимо вернуться со мной в город, Софи. Из-за Элизы.

Сердце Софи едва не остановилось. Элиза должна была находиться дома со своим новоиспеченным мужем. Через две недели после замужества Софи Элиза стала светящейся от счастья графиней Гастингс. Подруги не могли сдержать слез, переживая счастливейшие моменты своей жизни. Ведь для них троих все сложилось просто прекрасно. Двенадцать лет назад, играя в запрещенные в заведении миссис Эптон карты, Софи и помыслить не могла, что все они обретут счастье одновременно.

– Что случилось с Элизой?

– Не знаю! – воскликнула Джорджиана, заломив руки. – Она не сказала, а леди Сидлоу не позволила мне поехать к ней без сопровождения. Мне ужасно жаль прерывать твой медовый месяц, ведь вы с Вэром спрятались здесь от лондонской суеты, но мне больше не у кого попросить помощи. Прошу тебя, Софи. Нам необходимо ее отыскать.

– Отыскать? Джорджиана, объяснись!

Подруга судорожно вздохнула.

– Я встретила Элизу два дня назад на балу у Монтгомери. Она так и лучилась счастьем. Я даже видела, как она танцевала с Гастингсом. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами. Но сегодня утром… – Голос Джорджианы сорвался, и она вцепилась в свою сумочку. – Элиза прислала мне это.

Софи взяла в руки измятую записку и узнала почерк подруги. Она прочитала содержавшиеся в ней два предложения, перечитала их снова и ошеломленно посмотрела на Джорджиану.

Та угрюмо кивнула:

– Элиза бросила своего мужа. И никто не знает, куда она уехала.

1 Удачи! (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.

2 Цитата из пьесы Р. Шеридана (1751–1818) «Школа злословия».

3 Тридцать очков у игрока до начала первой взятки.

Продолжение книги