Голос Ветра бесплатное чтение

Старик

Освещённый полуденным солнцем городишко казался небольшим и бедным. Пара дюжин глинобитных домов выстроилась неровной чередой вдоль безлюдных улиц. Облезлые, покосившиеся стены хижин служили ненадёжной опорой для выгоревших крыш. Разогретая палящими лучами черепица источала нестерпимый жар, который прозрачным маревом поднимался к небу. Горячий воздух, густой и тягучий, словно мыльная вода, висел над городом удушливым куполом.

Среди неказистых хибарок, похожих друг на друга как уродливые близнецы, выделялись несколько строений: пузатый горшок ратуши, полузаброшенный салун, пара торговых лавок, давно закрытый банк да водонапорная башня на металлических ногах-опорах. В стороне от всех особняком возвышался небольшой ветхий храм. Судя по мешанине статуэток в нишах фронтона, почитаемые святые в нем менялись чаще, чем крестьяне сеяли маис на окрестных ранчо. Где-то в предместьях поселения, несомненно, притаилось занесённое песком, поросшее кактусами кладбище. Всё выглядело как обычно. Таких затерянных, похожих на деревни городков в пустыне встречались десятки, если не сотни.

В своём паломничестве Старик посетил уже немало подобных пародий на цивилизацию. Убогие аванпосты пунктирной линией отделяли едва пригодные для существования земли от ядовитых Пустошей. Скитаясь по безлюдной пустыне от одного селения к другому, он даже не старался запомнить их названия. Сан-Лобо, Гиррока, Хон-Пилар, Бекара, Каладро, Тростакар – все они слились в его памяти в безликий образ голодной и грязной провинции, разорённой затяжным противостоянием супердержав. Под стать городам были и их обитатели. Нищета и разруха оставили свой след на каждом жителе пограничья, но, к счастью, не смогли лишить их человечности. Никто в забытых городках не отказывал путнику в глотке воды, миске похлёбки и приюте. Многие лица и имена уроженцев безликих поселений всплывали в памяти Старика, невольно вызывая улыбку, пробуждая тёплые чувства. Он предпочитал помнить не места, где побывал, а людей, их населявших. Пусть небогатых, но приветливых жителей, которых он полюбил всей душой: детей, чей беззаботный смех и милые проделки всегда трогали его сердце; женщин, за показной мягкостью и непосредственностью которых скрывались несгибаемая воля и нежная забота о близких; угрюмых и в то же время надёжных, как скала, мужчин. Но особенно Старик любил проводить время среди сверстников. Поздние посиделки у костра в компании умудрённых годами ветеранов жизни скрашивали долгие знойные вечера. Держа в руке стаканчик мескаля1 и раскуривая набитую душистым табаком трубку, Старик с удовольствием слушал их незатейливые разговоры, предаваться воспоминаниям о былых годах давно ушедшей молодости. Годах, когда мир был ярче, искренней, и в левом колене не стреляло каждый раз, когда он намеревался встать.

Но в этом селении с людьми явно было что-то не так. Ни один горожанин не вышел встречать путника в надежде разжиться свежими новостями и сплетнями. Никто не подходил к нему, в одиночестве бредущему по улице, чтобы узнать, кто он и откуда. Никто не просил передать привет кузену, живущему за холмом. Ватага детворы не бежала следом, писклявым щебетом выпрашивая монетку или сладость. Старик поначалу решил, что во всём виноват час приближающейся сиесты, но тут же понял, что ошибся. В городе витал устойчивый, холодный, липкий призрак страха. Это он заткнул все рты в округе, он хлопал запираемыми ставнями, украдкой смотрел на него из подворотен настороженными, испуганными глазами. Единственным, кто не умолкал в этом царстве тишины, был Ветер.

– Не нравится мне тут, – прошелестел он, крадясь следом за Стариком, тихо перекатывая мелкие камешки на дороге. – Нас здесь не ждали. Не вижу ни детей, ни женщин – все прячутся по домам. Не с кем поиграть. Мне скучно, давай уйдём отсюда.

– Перестань брюзжать. Не думаю, что здесь нам что-то угрожает. В любом случае, мне нужна вода, – в ответ прошептал Старик, хлопнув рукой по пустой фляге на бедре.

– Я тебя предупредил, человек, – прогудел Ветер и недовольно качнул вывеску на бакалейной лавке, – я чувствую, что здесь опасно, но жизнь твоя и принадлежит только тебе. Мне какое дело, погибнешь ты или нет. На мою помощь не рассчитывай.

– В этом ты прав, жизнь лишь моя, – в ответ усмехнулся Старик, – и я точно знаю, что без воды в пустыне не выжить, а значит, мы остаёмся. По крайней мере, до тех пор, пока я не наполню флягу.

Неспешно перебирая кривыми ногами, магус вышел на центральную площадь, представлявшую собой небольшой округлый пятачок перед зданием городской ратуши. Выложенная неровными булыжниками – невиданной роскошью для столь убогого городка – круглая плаза больше всего походила на лысину монаха. В центре тонзуры2, точно посередине, красовалась сложенная из туфовых камней горловина колодца. К ней-то и направился Старик. Выбрав воротом цепь, на которой висело жестяное, изъеденное ржавчиной ведро, он нетерпеливыми глотками утолил мучавшую его жажду. Вода имела странный солоноватый привкус, но Старик уже давно перестал обращать внимание на столь незначительные мелочи. Не будь содержимое колодца пригодно для питья, местные уже давно бы вырыли себе другой источник, а этот засыпали мусором и песком. Благо последнего в пустыне хватало всем. Отстегнув с пояса флягу, Старик, наклонил ведро к горлышку и уже собирался наполнить посудину, когда над головой раздалось ворчание Ветра.

– Ну вот, началось, а я ведь тебя предупреждал, – проскрипел трубой водостока неуёмный Дух.

Услышав за спиной топот многочисленных ног, Старик оглянулся. Похоже, перед ним собрался почти весь город. Мужчины, женщины, старики, подростки, дети – все стояли, вооружённые чем попало: от вил до древних кремниевых ружей. Толпа полнилась и росла, молча стекаясь из многочисленных подворотен, улочек и проулков. Взгляды, которыми люди ощупывали непрошеного гостя, никак нельзя было назвать дружелюбными.

Впереди всех шёл высокий мужчина в поношенном, полосатом пончо и широкополой шляпе. Размашистые поля акубры3 скрывали в тени верхнюю половину лица незнакомца, являя на свет божий заросший рыжеватой щетиной острый подбородок. Во рту молодчик с безразличным видом перекатывал соломинку из одного уголка губ в другой.

«Ветер, ты со мной?» – тихо позвал своего спутника старый магус, но спесивец не ответил. Шумя флюгерами, он носился где-то среди окрестных крыш, предоставив напарнику разбираться с возникшими проблемами самому.

Делать было нечего. Стараясь сгладить повисшее в воздухе напряжение, Старик улыбнулся и обратился к стоящим перед ним горожанам со старым, как мир приветствием пустынных дервишей.

– Обильных дождей и доброй еды вам, amosás4.

Ему ответило всеобщее молчание. Лица местных жителей, большинство из которых принадлежали к метисам, были неприветливы и откровенно злы. Незнакомец, шедший первым, выплюнул соломинку и одарил Старика взглядом светло-голубых, выцветших на солнце глаз: холодных, как изломы льда на заполярном взморье. Откинув полу пончо, он демонстративно положил ладонь на рукоять одного из мерсеров5, висевших у него на поясе.

– Не делай глупостей, дедуля. Это мой искренний тебе совет, если хочешь жить, конечно, – протянул он низким хриплым голосом, столь же холодным, как и его глаза. Голосом, наполненным скрытых нот и тембром, не оставляющих сомнений в том, что его обладатель шутить не расположен.

Старик в своих скитаниях достаточно часто встречал бандитов, наёмных убийц и охотников за головами, так что ещё одного представителя оных опознал безо всякого труда. А потому немедля внял совету голубоглазого. Стараясь не делать провоцирующих движений, он медленно поднял руки вверх. Забавляло Старика сейчас лишь одно. Судя по всему, Ветер в своих суждениях ошибся. Похоже, в этом забытом, покинутом благодатью месте их всё-таки ждали.

Стрелок

Городской салун, который снаружи выглядел, как запертый в музее медленно распадающийся на части скелет доисторического чудовища, изнутри оказался ничуть не лучше. Колченогие столики, в большинстве своём сломанные, сиротливым гуськом ползли в направлении барной стойки. За грязным прилавком громоздились полки, заваленные пустыми бутылками и осколками стекла.

У противоположной от бара стены ютилась крошечная сцена, сколоченная из обшарпанных, потемневших от времени досок. Ветхое дерево пестрело пятнами неизвестного происхождения и дырками от жуков-древоточцев. Примыкая к убогим театральным подмосткам обездоленной сироткой, в углу сцены притулилось обросшее паутиной пианино. Покосившийся инструмент взирал на посетителей из тени, хищно скаля жёлтые клавиши зубов. Он словно собирался укусить за руку любого, осмелившегося к нему прикоснуться. Довершал картину запустения набившийся во все щели пустынный песок.

Судя по окружающей обстановке, жители городка не часто веселились, предпочитая выпивке и пляскам непосильный труд. Стрелка всегда удивляло их рьяное желание гнуть спины от заката до рассвета в попытках вырвать крохи урожая у неблагодарной, пропитанной отравой почвы. Здешние земли всегда были скудны, а теперь, после затяжной войны, стали ещё и ядовиты. По мнению Леко, гораздо проще было бросить это место, перебравшись в более благоприятные края. С другой стороны, после того как Пьярнанем спустил на Триморию своих гигантов, а тот ответил налётом флота парящих крепостей, таких мест на континенте почти не осталось. И горожане, похоже, это хорошо понимали.

Несмотря на запущенность, сейчас салун был заполнен до отказа. Мужчины, женщины и дети набились внутрь, желая узнать, что будет дальше. Их сосредоточенные лица сковало болезненное напряжение и что-то ещё… Какое-то неясное чувство, совсем не похожее на простое любопытство.

– Не думаю, что старый хрыч принадлежит к их шайке, – сказал Стрелок, кивнув в сторону сидящего на скамейке Старика, руки которого стягивала пеньковая верёвка. Полноватый лысеющий мужчина с седой курчавой бородой и кожей, загоревшей до кирпично-красного цвета, не выглядел опасным, но кто его знает… Внешность порой бывает весьма обманчива.

Мигель – местный ранчеро и по совместительству мэр городка – наморщил узкий лоб. После долгого раздумья он кивнул, соглашаясь со Стрелком. Ранчеро всё ещё не доверял Леко и не скрывал этого. Наёмник, в свою очередь, делал вид, что не замечает подозрительности землевладельца. Подобное негласное соглашение устраивало обоих. Пока что.

– Итак, давай-ка посмотрим, что у него было при себе, – бросив на связанного странника косой взгляд, наёмник уселся напротив и вывалил содержимое сумки магуса на стол. Ловко орудуя ладонями в беспалых перчатках, он принялся перебирать раскиданные вещи.

– Так, что тут у нас. Несколько монет. Жалкие медяки, не наберётся даже с полреала. Очки для чтения, сломанные. Кисет и трубка. Бритва, осколок зеркала, помазок, обмылок. Кусок сыра, половина недоеденной лепёшки да кукурузный початок, жёсткий, как железо. А это что? Любопытно…

Стрелок повертел в руках тяжёлую книгу в омеднённом переплёте. Зелёные от патины корки фолианта были стянуты хитроумными защёлками. Обложку украшали искусная гравировка и крупный камень хризолита. Название труда, набранное замысловатым унциальным шрифтом, размещалось прямо под самоцветом и представляло собой два слова на латине6.

– «Ore elementum»7, – без запинки прочёл заголовок Леко, чем вызвал удивление во взгляде Старика. Магус не рассчитывал повстречать на диком пограничье человека, владеющего мёртвым языком.

– И что это значит? – спросил Мигель, пощипывая кончики чёрных, словно смоль усов.

– Это значит, – стрелок перебросил книгу ранчеро, – что наш новоявленный приятель не столь прост, как кажется. Признаться, я никак не ожидал встретить подобного ему в такой глуши, – не в обиду будет сказано про ваш чудесный город, истинную жемчужину пустыни, сокрытую в песках среди гнёзд змей и скорпионов.

Мигель, явно не воспринявший тонкую иронию Стрелка, неловко поймал увесистый том и попытался открыть его, но не смог. Замки держали крепко. Пальцы ранчеро лишь соскальзывали с гладкого металла, в то время как защёлки не поддались и на долю дюйма.

– Можешь не стараться. «Грань стихий» под силу открыть только истинному магусу, да к тому же, владельцу книги. Отсюда возникает вопрос, – Леко сунул в рот соломинку и продолжил, – являешься ли ты, друг, тем, за кого я тебя принял, или книжка попала к тебе менее праведным путём?

– Я её не крал, если ты об этом, – ответил Старик сухо.

– Значит ты малефекар8, – хмыкнул Стрелок, откидываясь на стуле и закидывая ноги на стол. – И кто конкретно? Беглый ренегат Ассамблеи? Тринитарий? Бродячий экзорцист?

– Не совсем. На данный момент я всего лишь странник, который хотел наполнить водой флягу, но почему-то был схвачен, связан и без объяснений приведён сюда.

Стрелок на несколько мгновений задумался, с хрустом почёсывая заросший щетиной подбородок, потом кивнул Мигелю.

– Так и быть. Развяжи его.

Пока ранчеро возился с верёвками, Леко достал с поясной кобуры и положил на стол сверкающий серебром револьвер. Ствол оружия оказался недвусмысленно нацелен в лоб Старика.

– Советую тебе, дедуля, не совершать резких, необдуманных движений. Поверь, время, необходимое мне, чтобы нажать на спусковой крючок, несоизмеримо меньше того, которое требуется на сотворение заклятья. Ты меня понял?

Старик кивнул.

– Итак, достаточно ли комфортно чувствует себя «всего лишь странник», чтобы рассказать нам, кто он и откуда?

Магус помассировал затёкшие запястья, одновременно поглядывая по сторонам. Ветер никак не проявлял себя, пока «гостеприимные» жители селения связывали и волокли Старика в салун, но он был уверен – хитрец притаился где-то рядом. Невзирая на капризный, свободолюбивый нрав, Ветер не бросил бы его на произвол судьбы. Как-никак, они пробыли партнёрами многие годы. Недаром Старик звался…

– Я контрактор, – решил признаться магус, полагая, что с вооружёнными и разозлёнными людьми лучше оставаться откровенным. К тому же он не видел веских причин, чтобы лгать.

– Вот как? И с кем у тебя договор? Демон? Дух? Бейкок?9

– Элементальный дух.

– Какой стихии?

– Воздух, – после некоторой заминки произнёс Старик, стараясь не обращать внимания на неестественное поведение хороса,10 висящего на цепях под потолком. Сделанный из старого колеса телеги, покрытый многолетними потёками воска, светильник с тихим скрипом покачивался то в одну, то в другую сторону. По крайней мере, теперь он знал, куда подевался своенравный Дух.

– Надо же, – с видимым недоверием прищурился Стрелок, – нынче совсем немного вас осталось. Можно сказать, подобные тебе – реликт, исчезающая редкость. А оттого, я думаю, ты не станешь возражать, если я проявлю уместную осторожность и попрошу тебя продемонстрировать свои умения. Так сказать, для большей убедительности.

– Погодите, – встрял в разговор Мигель, – этот старик, он что ж, колдун?

Среди горожан, наполнявших заведение вязкой потной толпой, тут же разошёлся ропот, в котором испуганно плясало, перепрыгивая из уст в уста, колючее слово «брокко».

– У нас колдовать не можно! – выкрикнул кто-то из группы мужчин и его тут же поддержали остальные.

– Elsito etrairtá un diablo!11

– Нет, нет, никак нельзя!

– Пусть убирается!

– Serra la boska! Ну-ка закройте рты! – прикрикнул на них Мигель, одновременно вытирая вспотевшие ладони о рубаху, – а вы, сеньор Леко, знайте: Верера – благочестивый город. Здесь чтят заповеди Всевышнего и Пресвятой Девы. Колдовать у нас запрещено! И если этот господин есть un brockho12, то ему тут не рады. Пусть набирает воду и уходит. У нас и без него проблем хватает!

– Вам нечего бояться, – тихо, словно извиняясь, вымолвил Старик. – Моя вина лишь в том, что я родился с редким даром – слышать и видеть недоступное простым людям. Я не бокор13, не демонист, и не чёрный беллумнар14, которого натаскали на заклятия, разрушения и убийства…

– И всё же, у тебя есть Книга, – мрачно заметил Леко, сверля Старика взглядом. – Колдовская Книга, в которую у магусов, или, по-здешнему – «ан брокко», принято записывать свои заклятья. Ведь записанное в гриморию,15 оно утраивает свою силу. И чародейство, что даровало несколько глотков воды, вызовет затяжной ливень и наводнение. Или без видимых усилий распалит пожар из маленькой искры. Заклятья, будучи начертанными на бумаге, в мгновение ока могут заставить остановиться сердца вражеских солдат, ну или простых селян, помешавших наполнить тебе флягу.

При последних словах наёмника толпа горожан возбуждённо загудела. Угрожающе придвинулась к Старику. Контрактор почувствовал, как под ложечкой засосала противная пиявка страха.

Он прожил долгую жизнь. Вскоре Лас Мортуарес наверняка приберёт его к себе, в долину Тени, но отправляться к Хозяйке смерти вот так глупо? Нет, к этому он пока что не готов. Однако у Старика всё ещё оставалась гордость. Он не собирался показывать свой страх перед толпой деревенщины и жалким наймитом с блеклыми глазами убийцы.

– Да, у меня есть Книга, и что с того? У тебя при себе тоже есть оружие, но я сильно сомневаюсь, что ты без причины пустишь его в дело. Или я ошибаюсь? – спокойно возразил он.

Ответить Старику Леко не успел. Крылья дверей салуна шумно распахнулись, и в помещение влетел всклокоченный и перепуганный парнишка. Распихивая руками взрослых, он попытался продраться сквозь толпу, но запнувшись о собственную ногу комично растянулся на полу. При этом, даже упав, парень не переставал истошно голосить:

– Mitlos astián equí! Mitlos astián equí! 16

– Что стряслось, mañinyo17? – спросил Мигель, продираясь к парню и поднимая его с колен.

– Demonos ue grass еfuera!18 – всё так же истерично возопил малец, и толпа, до этого гудевшая растревоженным ульем, внезапно стихла. Старик заметил, как решимость горожан медленно сменяет страх. Он, словно маскарадная личина, восковая погребальная маска, наползал на лица горожан. Заставил побледнеть загоревшую под южным солнцем кожу.

Единственным, кто обрадовался сообщению мальчишки, оказался Стрелок. Рывком скинув ноги со стола, он вскочил, словно в позвоночнике у него распрямилась вшитая пружина.

– Что ж, пожалуй, пора отработать деньги, которые вы мне обещали, – с улыбкой, больше похожей на оскал гиены, заявил Леко. Прихватив со стола и нахлобучив на голову шляпу, наёмник решительным шагом прошёл сквозь расступившихся людей и ступил за порог салуна.

Demonos ue grаss

Жёлтый пузырь солнца, задыхаясь в пыльной хмари, медленно умирал за горизонтом. Раскалённая земля дышала нестерпимым зноем, изрыгая жар, словно огнедышащий дракон. Искажённый воздух медленно поднимался к небу, которое в ожидании ночи облачилось в закатное красно-оранжевое платье. Сквозь трепещущую вуаль марева, угадывались расплывчатые силуэты всадников, неспешно подъезжавших к окраине городка Верера. На местном диалекте слово «verers» означало талисман, приносящий удачу, но Стрелок уже давно не верил в благосклонность фортуны, предпочитая во всём полагаться на свои силы. Вглядываясь острым зрением снайпера в завихрения пыли под ногами верховых, он сосчитал всадников.

Трое.

Не так уж много. С поддержкой местных он одолеет их в два счета, каковы бы ни были сила и умения бандитов. Похоже, это будут самые лёгкие деньги в его жизни.

Откинув пóлы пончо за спину, Леко поправил поясной ремень, ослабив пряжку так, чтобы обе рукоятки мерсеров легко ложились в ладони. Крутанул головой, разминая шею. Несколько раз сжал и распрямил пальцы, затем достал из потайного кармашка в перевязи небольшую зелёную капсулу и сунул её в рот. Зубы легко раздавили неплотную оболочку пилюли, и по нёбу тут же растёкся горьковато-терпкий вкус элодии.

Для дышащей в затылок толпы горожан его манипуляции наверняка выглядели забавными, но Леко было плевать на это. Главное – правильно настроиться на предстоящую схватку. Присев на корточки, Стрелок закончил ритуал, зачерпнув с дороги горсть пыли. Седой прах, в который в конце концов обратится всё сущее на свете, резво потёк меж пальцев. Растерев его в ладонях, Леко ощутил, как тело заполняет холодная умиротворённость. Как голова проясняется, а чувства многократно обостряются. В преддверии драки так случалось с ним всегда, даже если он не использовал наркотик. На поле боя нет места сомнениям и неуверенности. Проявить слабость – означает умереть. Наконец-то, почувствовав себя во всеоружии, Стрелок встал. Приготовления были позади, и осталось самое паскудное в его работе – ждать.

Мутно-серое пятно на горизонте постепенно росло, разделившись на три смазанные тени с нечёткими краями. Через несколько минут они обрели резкость, глубину и форму. Под цокот подков о твёрдую, как камень, почву всадники въехали на улицы Вереры.

Все трое бандитов были мужчинами. Все при оружии. Все в длиннополых армейских плащах, хорошо защищавших человека во время песчаных бурь, ставших настоящим бичом этих земель после войны. Сидя в сёдлах безупречно и осанисто, троица гарцевала, словно на параде. Воинская муштра кавалеристов чувствовалась в них за милю. И всё-таки, несмотря на общую схожесть, один из головорезов выделялся сильнее остальных. Одетый в саржевую жилетку и широкополую шляпу с приколотым к тулье краем, он обладал круглым, заносчивым лицом, украшенным отвислыми усами пшеничного цвета. На его плече сидело что-то, что Леко издали принял за птицу. Но он понял, что ошибся, как только лучи заходящего солнца заиграли всполохами на медных сочленениях и проводах, опутывающих тело орнитоптера. Магически оживлённый механизм, словно заметив внимание Стрелка, расправил крылья и издал протяжный скрип, резанувший по ушам противной какофонией тонов. Подобные штуковины использовали в регулярных войсках Пьярнанема для быстрого доставления депеш и проведения разведки. Слишком маленькие, чтобы нести серьёзный груз, они, тем не менее, являлись превосходными шпионами.

Пернатая машина была не единственной чертой, отличающей усатого головореза от других. Если его товарищи ехали на лошадях, то он восседал на верликоне. Леко уже доводилось сталкиваться с подобными чудовищами на войне и он всегда с содроганием вспоминал эти моменты.

Странная зверюга в холке не уступала першерону19. Несмотря на дюжий рост, строением тела она больше походила на борзую, к тому же такую, которую нерадивый хозяин вознамерился заморить голодом. Тощие суставчатые лапы переходили в изогнутое дугой тело, на котором с помощью хитроумной упряжи крепилось кожаное седло. Специально загнутая лука была устроена так, чтобы при скачке не натирать подвижную шею монстра, которая оканчивалась вытянутой, острозубой головой.

Насколько Стрелок знал, верликоны были всеядны. То есть, буквально пожирали всё, что попадало к ним на зуб. А уж человеческое мясо клыкастые скотинки и вовсе считали изысканным деликатесом. Именно поэтому в большинстве стран разведение чудовищ не просто считалось дурным тоном, а строжайше запрещалось. Человек, оседлавший подобную плотоядную бестию, несомненно, произвёл бы неизгладимое впечатление в любой цивилизованной части света, где бы ни появился. Но даже восседай Усатый верхом на дряхлом хромом муле, Стрелок без труда распознал бы в нем вожака этой небольшой стаи. Рыжего бандита выдавали командирские повадки, офицерская выправка и, главное, – глаза. Жестокие, властные и злые. Глаза человека, привыкшего отдавать приказы. Человека, для которого жизни других не стоят и выеденного яйца. Такой будет с удовольствием смотреть на агонию живого существа и улыбаться.

Вся тройка под мерный перестук копыт въехала на площадь и остановилась шагах в пятидесяти от Леко. Усатый склонился и почесал длинную гривастую шею верликона, старательно следя, чтобы ладонь не оказалась в опасной близости от пасти зверя. Даже приручённые, эти животные оставались чертовски агрессивны. Потревоженный орнитоптер на плече бандита принялся возмущённо квохтать и перебирать ногами-манипуляторами, устраиваясь поудобнее.

– Ты кто такой? – негромко проронил головорез, продолжая трепать пальцами жёсткие копны цвета ржавой стали.

– Моё имя тебе ничего не скажет. Гораздо важнее, почему я здесь. По какой причине.

– И что же это за причина, господин Никто? – Усатый перестал поглаживать шею отвратительной твари и зверь, щёлкнув пастью, раздосадовано блеснул черными, выпуклыми шариками глаз.

– Вы и есть эта причина, – пересохшими губами сказал Леко, ощущая, как элодия вяжет во рту, вызывая острое желание сплюнуть. Но он не собирался попусту переводить бесценное снадобье. Через силу сглотнув неприятное послевкусие, Стрелок продолжил: – Мне пообещали неплохие деньги за охрану города, и я намерен полностью их отработать. Так что берите ноги в руки и убирайтесь. Вам здесь делать нечего.

– А иначе?

– А иначе кому-то станет очень плохо, – Леко выдал одну из своих самых мерзопакостных ухмылок, от которых у простых людей бежал мороз по коже. Впрочем, главарь бандитов даже бровью не повёл, продолжая разглядывать Стрелка с видом аристократа, наступившего в бальном зале на дерьмо.

– Ты что, собираешься нас уделать? Похоже, у тебя полно самоуверенности, сombre20, вот только мозгов явный недостаток, – подал голос один из приближённых Усатого, тощий тип в смешной шляпе-котелке, сбитой на затылок. Такой манер ношения головного убора оставлял непокрытой большую часть головы субтильного бандита и не сказать, что очень ему подходил. Лоб тощего, блестевший высокими залысинами, испещряли тонкие полоски шрамов, которые могла оставить только мелкая шрапнель. Линии рубцовой ткани пересекали друг друга, образуя несимметричную сетку, и делали голову бандита похожей на мяч для игры в тлачтли21.

– Судя по отметинам, это в твою черепушку их удалось собрать не так уж много. Видимо только то, что удалось соскрести со стен, – парировал Леко. – Но, думаю, считать ты не разучился. Вас всего трое, в то время как нас – в десять раз больше.

– Ты в этом уверен? – скептически поднял бровь Усатый. Орнитоптер на его плече снова расправил крылья и что-то проскрипел. Что-то, очень похожее на смех. Отшлифованная линза, закреплённая в месте, где у нормальной птицы должна находиться голова, вперилась стеклянным взором в Леко.

Почувствовав неладное, Стрелок медленно обернулся, стараясь не выпустить из поля зрения головорезов. Толпа, покинувшая вслед за ним салун, растаяла, как снег в июльскую жару. Исчез даже Мигель, в мужестве и решимости которого Стрелок не сомневался… до этого самого момента.

Поняв, что рассчитывать придётся только на себя, Леко тихо выругался сквозь зубы. При этом, когда он снова посмотрел на троицу, лицо его сохраняло видимую невозмутимость.

– Похоже, ситуация несколько изменилась, не так ли, господин Никто? – всё таким же тихим голосом спросил Усатый, явно не рассчитывая получить ответ.

Ошрамованный сопроводил замечание своего начальника издевательским гоготом.

– Ну, не в бровь, а в глаз, Гриссом. Всегда-то ты знаешь, куда воткнуть меткое словцо! Скажи, Тэнко?

Последний из троицы поддержал тощего кивком и смехом. Правда, гортанные звуки, которые он издавал, мало походили на обычное человеческое проявление веселья.

Такой же высокий и плотный, как его усатый товарищ, бандит отличался бочкообразной грудью и очень узкими плечами, на которых сидела непропорционально маленькая голова. Вместо обычной шляпы он носил цилиндр, вся внешняя поверхность которого была обшита костями мелких птиц и грызунов. На тулье странного убора болталась связка крысиных и вороньих черепов. При движении бандита ужасные «бубенцы» тихонечко постукивали, будто дьявольские маракасы смерти. Под неровными жёваными полями цилиндра виднелось изукрашенное синими татуировками лицо в обрамлении густых сальных патл. Скрученная в длинные дреды шевелюра незаметно переходила в не менее косматую бороду. Заметив, что Стрелок его рассматривает, бородач насмешливо приподнял шляпу, обнажив в улыбке острые клиновидные клыки. Глаза у него были жёлтые и выпуклые, без ресниц. Истинные глаза ящерицы.

Леко, которого ввели в заблуждение густая растительность и людская одежда, понял, что имеет дело не с человеком, а с представителем хорагов. Насколько Стрелок знал, их шаманы пользовались дурной репутацией по обе стороны границы, что в Пьярнанеме, что в Тримории. В некоторых городах Пограничья власти даже платили за их скальпы, но охотников за трофеями всё равно не находилось. Либо в живых они оставались до неприличия недолго.

Учитывая всё это, ситуация для Стрелка складывалась неприятной. Он-то рассчитывал отделаться малой кровью и надеялся, что бандиты, увидев их численный перевес, попросту сбегут.

– Мигель! – внезапно закричал Усатый в пустоту улиц, не обращая больше внимания на Леко, словно Стрелок перестал для него существовать. – Я думал, ты разумный человек! В последний раз мне показалось, что мы поняли друг друга и пришли к согласию. Но, как вижу, я ошибся. Наняв это пугало, ты совершил глупость. Снова. Я человек по натуре терпеливый и на редкость добрый…

При этих словах Гриссома тощий снова загоготал, но тут же сник под тяжёлым взглядом командира.

– …так вот, я человек добрый, но даже у меня есть предел терпения, и ты со своими земляками его только что перешагнул. А за каждую ошибку нужно платить, Мигель. Ты слышишь? Посему с этого момента ваша мзда увеличилась… ну, скажем, вдвое. Для того чтобы собрать подарки, я даю тебе срок до завтрашнего утра и ни минутой больше! И, чтобы ты имел представление о том, что станет с вашими домами в случае очередной дурацкой выходки…

Усатый перевёл взгляд на тощего подельника и совершенно бесцветным будничным голосом распорядился:

– Чаки, окажи любезность, запали-ка вон ту грязную хорьковую нору, которую здешние пожиратели буррито осмеливаются называть салуном. Всё равно они им не пользуются так, как должно. А если кто из местных вздумает тебе помешать – убей.

Тощий понимающе кивнул и легонько тронул шпорами бока коня, но тут же остановился, наткнувшись на колючий взгляд Стрелка.

– Похоже, вы забыли, что между вами и пожирателями буррито всё ещё стою я, – напомнил всадникам Леко. Пренебрежение бандитов его не тронуло. Более того, чем дольше они оттягивали начало схватки, тем сильнее смешивались элодия и адреналин в его крови, что играло Стрелку только на руку.

– Ты всё ещё здесь, господин Никто? – в притворном изумлении вздёрнул палевую бровь Гриссом, чем вызвал новые усмешки у своих дружков, – мне казалось, ты уже давно воспользовался собственным советом, взял руки в ноги и убрался восвояси. Именно так поступил бы я, окажись на твоём месте. Незамедлительно использовал предоставленный провиденьем шанс, оседлал коня и гнал его, пока он не околеет. Только поступив так, я смог бы спасти свою шкуру.

– Как великодушно с твоей стороны проявить столь редкостное в здешних местах милосердие. Но я всё же склонен отказаться.

Опёршись локтём на луку седла, Гриссом с напускным разочарованием покачал головой.

– Похоже, ты и впрямь безумец, господин Никто. Видит бог, я хотел решить всё миром… Сейчас я досчитаю до пяти, и ты либо уберёшься с нашего пути, либо станешь полностью соответствовать своему имени.

Гриссом на минуту замолчал, очевидно давая возможность Стрелку оценить обстановку и принять единственно верное решение. Конечно же, «верное» по мнению самого бандита.

Пауза, повисшая между мужчинами, быстро заполнилась тишиной и напряжением. Едва слышимые до этого шорохи стали в сотню раз сильней. Скрежет зубов верликона, шуршание перекати-поля, прыгающего по засыпанной песком брусчатке, мерное гудение механических частей автоматрона на плече у бандита – все эти звуки заполнили собою мир. Наконец, Гриссом, с показным сожалением, вздохнул.

– Один.

Тощий Чаки незаметно перенёс ладонь со ствола винтовки, которую держал на сгибе руки, поближе к спусковой скобе. Сейчас он размышлял о том, что Стрелок находится в невыгодной позиции, как ни посмотри. Их больше. Они лучше вооружены. К тому же солнце бьёт ему прямо в глаза. А значит, расправиться с ним будет просто. Проще, чем поссать в колодец.

– Два.

Тэнко было скучно. Этот глупый, лишённый разума oštoysоňs heşso22 вместо того, чтобы постараться выжить, лез прямо на рожон. Убить такого придурка не принесёт никакого удовольствия. Нужно поскорей покончить с ним и вот тогда действительно можно будет позабавиться. Гриссом велел сжечь здешнюю пивную, но ни слова не сказал, что перед этим туда нельзя будет загнать парочку местных заводил. Смутьян-дурням в этой дыре давно уже пора преподать урок!

– Три.

«Ну почему в этом мире столько кретинов?» – думал Гриссом, с безразличием рассматривая стоящего перед ним наймита. – «Это всё смешанные браки. Хоть по нему и не скажешь, но в этом недоумке наверняка есть хотя бы пинта грязной крови. Отвратительная примесь! Нормальный, здравый человек не стал бы заступаться за вшивых полукровок и их воздыхателей, тем более – рисковать своей жизнью. Но этот тип, вроде, не собирается отступать, а значит, не придётся стрелять ему в спину. Как бы там ни было, скоро всё закончится и настанет пора заняться настоящим делом. Корилан будет довольна…»

– Четырепять! – внезапно единым словом выпалил Стрелок, заканчивая счёт, начатый Гриссомом. Слова ещё не успели слететь с губ Леко, а блестящие серебром револьверы уже прыгнули в его ладони, представ перед бандитами в виде двух смазанных в движении пятен. Ощутив знакомую тяжесть стали, Леко тут же ушёл в «скольжение», одновременно нажимая на спусковые крючки. Эффект элодии в его крови к этому моменту достиг кульминационного предела.

Ружейные выстрелы разбили установившуюся тишину не хуже пушечной канонады. Грохот слился в единую увертюру, сыгранную огнём и сталью. Заржали кони. Взревел верликон Гриссома. На своём родном свистящем языке истерично и совершенно непонятно выругался Тэнко. Скрипя шестерёнками и тяжело загребая воздух крыльями, над крышами взлетел орнитоптер.

«Хосподи-Иисосе, как же быстро» – подумал Чаки за мгновение до того, как выпушенная Стрелком пуля расколола ему череп. Круглое ровное отверстие появилось на лбу головореза как раз в центре переплетения шрамов. Жирная точка, поставленная кусочком свинца на его жизнь.

Секундой позже Чаки упал лицом на твёрдый спрессованный песок улицы Верреры. За день она основательно прогрелась, и теперь её кремнистая поверхность почти плавилась в лучах заката, исходя невыносимым жгучим жаром, но Чаки уже было всё равно. Мертвецы не чувствуют ничего.

На улицах Вереры

– Ну, что ты там видишь? – спросил Старик у Ветра. Ему самому разглядеть сквозь грязные оконные стекла салуна ровным счётом ничего не удавалось. Может, это и к лучшему. Судя по нестихающему стаккато выстрелов, заварушка снаружи была в самом разгаре. И, если принять в расчёт отчаянно выкрикиваемые ругательства, она, вроде, даже стала яростней и ближе. Дабы не навлечь беды на голову, Старик отодвинулся подальше от окна. А после нескольких секунд здравых размышлений и вовсе нырнул под стол. В его возрасте шкура зарастает медленно, и полученные раны не стоят проявленного любопытства. Другое дело – Ветер. Ему-то ведь ничего не угрожало.

– Так что там происходит, снаружи? – повторил свой вопрос Старик, на всякий случай заползая ещё глубже под стол, за которым совсем недавно сидел один из его пленителей. Теперь в салуне не осталось ни души, исключая самого Старика. Ну и, конечно же, Ветра.

– Люди убивают. Один другого. Всё как обычно, ничего нового не придумали, – беспечно прошелестел в углу смятыми газетами бесплотный дух.

– И кто одерживает верх?

– Человек.

– А конкретнее?

– Мужчина.

Старик разочарованно возвёл очи к потолку и тяжело вздохнул. Элементаль порой с трудом отличал одно человеческое существо от другого и зачастую просто не мог понять, чего же от него хотят. А иногда Ветер просто ну… выпендривался. Сложность заключалась в том, чтобы различить, когда он действительно находится в затруднении, а когда попросту валяет дурака.

Высунув из-за столешницы руку, старый магус пошарил по неровной поверхности в поисках трубки и кисета. Обнаружив свои курительные принадлежности там же, где их оставил Леко, Старик с радостным причмоком утянул их к себе на пол. Расшнуровав мешочек, аккуратно достал щепоть высохших скрученных листьев табака и смял их, осторожно укладывая в чашечку трубки. Похлопав ладонями по карманам, контрактор достал коробок спичек. Затем, чиркнув фосфорной головкой о ножку стола, поднёс огонь к листьям кнастера23 и тремя затяжками раскурил свой калабаш24.

Прикрыв от удовольствия глаза, магус выпустил струю ароматного дыма. Мгновение блаженства не испортил даже звон разбитого стекла у него над головой. По-видимому, одна из шальных пуль всё-таки нашла путь сквозь окно салуна. Пошарив рукой среди осколков, живописным ковром устилавших полы заведения, Старик отыскал плоскую квадратную бутылку. Внутри посудины из жёлтого стекла призывно плескалась какая-то жидкость. Справедливо рассудив, что в баре это может быть только спиртное, Старик смело откупорил заткнутое пробкой горлышко. Принюхавшись, контрактор сделал небольшой опасливый глоток, и крепкий алкоголь приятно обжёг горло на пути в желудок.

В бутылке, слава пресвятой Саните, оказался вполне сносный кукурузный самогон. Похоже, несмотря на отвратительное начало, день имел все шансы стать удачным.

Гриссом ещё раз выстрелил. Вслепую, не особо целясь. Он лишь примерно придерживался направления, в котором секунду назад видел нечёткую, размытую в движении тень. Поспешив укрыться за одной из опор водонапорной башни, бандит нервно выдохнул. Запертый в лёгких воздух вышел наружу с каким-то странным сиплым скрипом, словно трущаяся о седло подпруга. Головорез бросил осторожный взгляд из укрытия. Улицы Вереры обманчиво пустовали. Кривоногая похожая на паука тень башни, медленно вытягивалась в сторону от заходящего светила. Скоро наверняка начнёт темнеть.

Откинув барабан револьвера, бывший лейтенант колониальных сил Пьярнанема Гриссом Дадж высыпал из камор отстреленные гильзы и принялся судорожно перезаряжать оружие. Возникшая заминка предоставила ему время поразмыслить над тем, что, черт тебя дери, только что произошло. Как так случилось, что они – ветераны, прошедшие всю Ликийскую компанию, уцелевшие в боях при Хуар-Кальентес, – так просчитались. Приняли грёбаного снайпера за обычного оборванца.

Гриссома пробрал озноб при воспоминании о моменте, когда голубые глаза замерли на нем, прежде чем их обладатель выхватил револьверы со скоростью, которую сам Дадж считал не просто невероятной, а по-настоящему невозможной. Двигаясь стремительно, словно атакующий клинок, защитник плебса из Вереры первым же выстрелом от бедра прикончил Чаки. Капрал не успел даже поднять винтовку, не то что выстрелить в ответ.

Вторая пуля предназначалась самому Гриссому, и лежать бы ему рядом с капралом, если бы не Коготь. Верный верликон, натасканный защищать хозяина от любых угроз, справился с задачей, заплатив за это собственной жизнью. Вспомнив, сколько им с Когтем пришлось пережить вместе, Дадж от ярости заскрипел зубами. Кем бы ни был этот Никто, ему придётся заплатить за смерть любимца Гриссома. Уж он об этом позаботится.

Последний патрон как раз занял место в барабане и лейтенант со щелчком взвёл курок. Однако высовываться он не спешил, поскольку представления не имел, где сейчас находится безымянный ублюдок, с такой необычайной лёгкостью отправивший Чаки на тот свет. И, что более важно, не смотрит ли он сейчас на Гриссома Даджа в прорезь прицела.

«А ещё хорошо бы знать, куда запропастился этот недочеловек Тэнко?» – с раздражением подумал Дадж. Последний раз он видел колдуна, когда его чубарый поднялся на дыбы, схватив в грудь пулю, пущенную Гриссомом и предназначавшуюся наймиту верерцев. Раненый конь понёс шамана вглубь закоулков города и с тех пор Дадж его не видел, но сомневался, что Тэнко просто так дал себя прикончить. Эти грязные зверолюди на редкость живучи.

«Эх, была не была», – решился лейтенант и, выскользнув из-под опоры, опрометью бросился под защиту стен ближайшего здания.

Стрелок обогнул разлапистые заросли опунции и укрылся в тени низенького городского дома. Некоторое время у него ушло на то, чтобы перевести дыхание и восстановить контроль над телом. Разогнанный элодией организм сжигал мышечную энергию с утроенной скоростью, и чрезмерная активность приводила к быстрому истощению сил. Именно поэтому Стрелок не мог долго находиться в режиме «скольжения» и был вынужден делать остановки, чтобы отдохнуть. Бой и так сильно затянулся. Леко рассчитывал расправиться с бандитами ещё там, на площади, но треклятое чудовище спутало ему все карты. Теперь придётся охотиться за Усатым и хорагом по всему городу. Остаётся надеяться лишь на то, что они не прибегнут к методам старика Монфакона, обожавшего захват заложников как способ ведения переговоров. Подобные выходки всегда чреваты проблемами. Если всё обернётся скверно, ему, возможно, даже не заплатят. Эта мысль подстегнула наёмника. Пора действовать, тем более что эффект от приёма наркотика становился с каждым мигом всё слабее.

Первым делом ему нужно отыскать засевших где-то в городе бандитов. Вздёрнув стволы обоих мерсеров к небу и прикрыв глаза, Стрелок ушёл в себя. Мгновение концентрации, и он почувствовал, как глухо бьётся сердце, как странно, необычно дышит ветер меж домами, как солнце греет кожу. Нет. Отринуть лишние ощущения, полностью сосредоточиться на слухе! Собственное хриплое дыхание – лишь фантомный шум. Тихий плач ребёнка за стеной – отбросить, он не важен. Звон цепей висящих на часовне – всего лишь помеха, не обращать внимания. А это что? Скрип песка под подошвами сапог? Судорожные, удаляющиеся шаги со стороны банка. Вот оно, нашёл! Отделившись от стены, Леко лёгкой тенью выскользнул под последние жалящие лучи закатного светила.

Колдуны

«Он выковыряет ему ложкой глаза из черепа! Сначала вытащит один и покажет его хозяину, чтобы этот hachko wişs25 видел, как Тэнко его ослепляет! А потом он вскроет его тощую цыплячью грудь и сожрёт сердце, пока оно ещё не перестало стукать-биться! Он уже не синегубый детёныш, знает, как такое можно провернуть. Знает как заставить жертву жить как можно дольше», – так думал Тэнко, кипя от ярости. Зажимая ладонью простреленное плечо, хораг, хромая, обогнул сложенную из камней горловину городского колодца и добежал до узкого проулка меж домами. Тяжело опустился на корточки за брошенной повозкой. Затаился. Нога, на которую пришёлся вес упавшей лошади, застреленной под ним Гриссомом, немилосердно болела. Не так, конечно, как рука, которую пронзали тысячи кинжалов, но всё же ощутимо. Порадовать могло лишь то, что кости Тэнко остались целы. Выпавшая на его долю небольшая удача – маленький кусочек пудинга на огромном блюде с дерьмом.

Убрав ладонь от раны, хораг осмотрел плечо. Ткань рукава насквозь пропиталась липкой бурой влагой. Запах свежей крови, всегда приятно щекотавший обоняние, пробуждая аппетит, сейчас лишь раздражал. Возможно, потому, что пролитая в этот раз orza26 была его собственной. Вспомнив о виновнике своего жалкого положения, шаман снова грязно выругался. Этот грёбаный курвин обсосок всего за несколько секунд прикончил одного из друга-братьев и проделал дырку в самом Тэнко. Теперь он минимум неделю не сможет нормально подтираться, не говоря уже о том, чтобы пользоваться оружием. Благо оно ему не очень-то и нужно…

Воровато выглянув из-за края фургона, хораг снял с шеи замусоленный платок и, помогая себе зубами, наложил на руку импровизированную повязку. Затягивая на ране узел, Тэнко зарычал от боли и опять принялся клясть hşsachos wişs на чём свет стоит. Да уж, они явно недооценили голубоглазого ловкача. Серьёзный просчёт, вышедший им боком. По счастью, Тэнко – ум-разумец, его два раза не проведёшь. Больше он подобной ошибки не совершит!

Сдёрнув с головы цилиндр, хораг одним резким движением сорвал с тульи черепа грызунов и птиц. Используя в качестве чернил собственную кровь, а в качестве пера длинный чёрный ноготь на указательном пальце, шаман быстро начертил на выпуклых боках костей несколько неаккуратных кривых символов. Когда дело было сделано, Тэнко выбросил кости из проулка, стараясь, чтобы черепа разлетелись подальше друг от друга. Совершив это действие, он торопливо выудил из недр сюртука курительную трубку с необычайно длинным изогнутым чубуком. Пару минут пришлось потратить на то, чтобы забить и раскурить в чашечке колдовской сбор. Как только смесь основательно занялась, Тэнко приложился к мундштуку и глубоко затянулся. Задержав дым в лёгких, он почувствовал, как тепло наполняет его чресла, ползёт по позвоночнику, концентрируется в затылке. Чар-трава и толчёный корень сизолиста действовали безотказно. Блаженно прикрыв глаза, Тэнко стал наблюдать сквозь полуопущенные веки за истончением Завесы. Грань между миром живых и мёртвых медленно истиралась. Из недр проулка повеяло холодом, а прячущиеся по углам тени поползли по стенам, меняя форму, искажаясь. Вытягивая тёмные лапы, они принялись хватать реальность за выступы и углы. Несколько мгновений, и переулок погрузился в жёлтый сумрак, словно солнечный свет теперь попадал в него, преломляясь в бутылочном стекле. Расслабившись, шаман выпустил из горла водопад дыма. Тяжёлые серые ленты опустились наземь и бесформенными змеями поползли в направлении разбросанных костей. Ну, вот и всё, он сделал, что мог. Теперь остаётся только ждать, откликнутся ли призраки пустыни на его клич-зов.

Вынув изо рта мундштук и сплюнув, хораг удовлетворённо привалился спиной к борту фургона. Задумался. Внезапно на него нахлынули сентиментальные воспоминания о первом призыве духов сотворённом им под эгидой Ханнока – вождя племени Синих змей. Именно он научил Тэнко искусству ведовства… Как же давно это было. Много, очень много лун назад. Если бы старик сейчас узнал, для чего Тэнко приучился использовать души предков, то наверняка пришёл бы в бешенство. Хорошо, что морщинистый хрен давно гниёт в могиле. Тэнко стоило немалых усилий, дабы этого добиться. Впрочем, остальное племя Синих змей, попавшее в горнило чуждой им войны, скорее всего, разделило участь своего вождя. Эта мысль заставила Тэнко улыбнуться. В последнее время не было другой вести, которая бы так порадовала хорага, как слух о гибели его родного прайда. Людей, сделавших его изгоем. Правду говорят: война – чудное время, предоставляющее возможности одним и отбирающее их у других. Изгнанники становятся королями, а короли вшивыми попрошайками. А уж тем, кому совсем не повезло, не находится другого места, кроме как в двух ярдах под землёй. И это чертовски верно-правда!

От философских размышлений Тэнко оторвало лёгкое подпрыгивание валявшихся на песке костей. Выплясывая, словно зерна кукурузы на раскалённой сковороде, зачарованные черепа подпрыгивали всё выше с каждым новым сальто всё сильнее обрастая «плотью». Пустынный песок, мелкие камешки, веточки и мусор липли к ним, как металл к магниту.

Тэнко довольно оскалился. Хвала Mahşsasi – прародительнице змей и Богу человеков, ему удалось. Поведя рукой в воздухе, колдун выхватил и намотал на запястье призрачную цепь. Невидимая взору обычных смертных, фантомная привязь одним своим концом сковала руку шамана, а вторым… второй конец цепи протянулся к быстро формировавшемуся из грязи существу – Голему, призванному в этот мир ведовством хорага. Теперь единственное, что осталось сделать Тэнко – найти укрытие понадёжней, и вот тогда уже никакой hachko wişs ему не будет страшен.

Старик поперхнулся спиртным и закашлялся, оплевав себе бороду и рубаху.

Ветер тоже почувствовал это – колдовство другого магуса. Возмущённо заметавшись по салуну, он сбросил пожелтевшие страницы с креплений пианино. Партитура тут же разлетелась по полу тихо шелестящим листопадом.

– Кто-то рядом разорвал Завесу! – выпалил дух взволнованно, если «волнением» можно было назвать подхваченные вихрем ноты.

– Интересно… – Старик задумчиво поднёс к губам горлышко бутылки. Не обнаружив в ней спиртного, контрактор истово затряс пустой посудой. Он словно надеялся отыскать внутри скрытый источник «огненной воды». Когда чуда не произошло, Старик разочарованно выбросил бесполезную бутылку.

– Интересно?! – Ветер бросил терзать бумагу и закрутил пыль под ногами Старика. Контрактор хорошо знал своего спутника, чтобы понять – дух обескуражен.

– Да – интересно, почему это тебя тревожит?

– Нельзя трогать Завесу! Это… Это… – Ветер споткнулся, ища нужное слово в своём не слишком богатом лексиконе.

– Табу?

– М…?

– Запрет, который нельзя нарушать. Похоже даже вам, бесплотным.

– Да. Завеса-табу! Нельзя её трогать!

– Полностью с тобой согласен. Но, невзирая на запрет, люди постоянно это делают. Позволь напомнить, что именно из-за беспечных игр с Завесой какого-то давно почившего малефекара и появились первые контракты, – проворчал Старик.

– И мы не станем ему мешать?

– Ни в коем разе! Там, снаружи, полно вооружённых раззадоренных людей и, как следствие, летящих во все стороны пуль. А я, знаешь ли, вовсе не хочу оказаться подстреленным. Так что мы остаёмся здесь. Вот когда они поубивают друг друга, тогда…

Ветер не стал больше слушать Старика и, шумно звякнув осколками стекла, выскользнул в разбитое окно.

«Ну никакого такта! С другой стороны, что с него взять? Он всего лишь безмозглая сила природы, хоть и с норовом», – подумал про себя контрактор. Выстрелов снаружи уже давно не было слышно, и Старик решил рискнуть. Выбравшись из-под стола, старый Маг отправился вдоль полок бара в поисках выпивки. Перебирая осколки и отбрасывая пустые бутылки, он мимоходом читал названия на уцелевших этикетках.

– «Un Lope», «Milche ue madre», «La Hossa», «Madera», «Solas ue Panteras»27… – хм, это ещё что!?

Контрактор выудил из под стойки бара пузатую бутыль с красиво изогнутой ручкой и горлышком, запечатанным восковой пробкой. На бумажной этикетке, привязанной бечёвкой к узкой части бутыли, дрожащим почерком была выведена неаккуратная надпись. – «Rehago ue burro»28, – прочёл вслух старик. Подобный напиток был ему незнаком. Заинтригованный магус уселся прямо на пол и сорвал печать зубами. Затычка с лёгким хлопком покинула узкое горлышко. Немного поболтав содержимым, Старик сделал пробный глоток таинственного пойла, но тут же, выпучив глаза, выплюнул его с кашлем и проклятьями.

– Кхе, кхе! Вот сучьи дети! Лишай вам в бороду и увесистых камней в обе почки! Это и впрямь ослиная моча!

Пыль и пули

Дыхание, пройдя сквозь сжатые зубы, с хриплым свистом покинуло лёгкие Стрелка. «Я точь-в-точь как сдутый детский шарик» – мелькнула нелепая мысль в голове у Леко, пока он лежал среди обломков телеги, на которую его зашвырнуло песчаное чудовище. Хлипкая конструкция не выдержала вес упавшего наёмника и развалилась, чихнув пылью под громкий треск ломаемых досок. Оторванное колесо, вихляя, покатилось вдоль по улице, подпрыгивая на ухабах. На счастье Леко, в повозке оказалась солома, а не кирпичи: случись обратное, он был бы уже мёртв. Или сначала искалечен, а затем мёртв. Уж его противник об этом позаботится. Кстати, о противнике – невесть откуда взявшееся чудовище являло собой какой-то вид мусорного голема. Несмотря на кажущуюся медлительность, он уже успел доставить Стрелку кучу проблем. Сквозь звон в голове, вызванный лёгкой контузией, Леко хорошо слышал, как приближается тяжёлая, сотрясающая землю поступь. По здравым рассуждениям, ему бы стоило убраться от этих звуков как можно дальше, но самостоятельно подняться наёмник был пока не в силах. Последствия сокрушительного столкновения с телегой болезненно ощущались во всём теле, а особенно в ногах, ставших онемело-ватными. В таком состоянии он запросто мог развалиться на куски, попытавшись встать.

Гулкие шаги затихли, и солнце заслонила массивная бесформенная тень.

– А вот и ты, приятель. Может, отойдёшь в сторонку? Я тут, видишь ли, решил немного прикорнуть на солнышке, – притворно-плаксивым голосом заявил Стрелок. Но чудовище не оценило шутку. Воздев две землистые колонны-руки к небу, голем обрушил их на остов телеги. Щепки, клочки сена и огрызки досок полетели во все стороны. Леко едва успел вывернуться из-под удара могучих кулаков. Перекатившись по земле, Стрелок положился на оставшийся от приёма элодии эффект пропульсии29 и метнулся вбок. За несколько секунд ему удалось добраться до другой стороны улицы, прежде чем ноги наёмника подкосились, и он повис на столбе, поддерживающем крышу навеса над террасой банка. Дрожащие конечности слушались плохо. К тому же запас неистовой скорости и силы, полученный Стрелком с пилюлей зелья, подходил к концу. Как, вероятно, и жизнь Леко.

Но нет! Ещё не всё потеряно, он ещё не сдался! И не из таких передряг ему приходилось выбираться. Выпрямившись и приподняв край шляпы стволом револьвера, Стрелок гордо взглянул на своего оппонента в битве.

Неуклюжее создание имело росту футов девять, умудряясь при этом выглядеть кряжистым и плотным. Уродливое тело, собранное из песка, камней, дорожного мусора и изломанных стеблей травы, издали запросто могло сойти за необычную кучу грязи. Человекоподобной, или, скорее, обезьяноподобной грязи, поскольку конституцией голем явно напоминал какого-то низшего примата. Мощный торс монстра опирался на короткие кривые ножки. Нелепые задние конечности с лихвой компенсировали массивные руки, которые он использовал либо как дополнительную опору при ходьбе, либо волочил их за собою следом, оставляя на песке глубокие следы. В месте, где у людей находилась голова, у земляного истукана виднелась лишь едва заметная выпуклость. Как следствие – голем не имел ни глаз, ни ушей. Для Леко оставалось загадкой, как он ориентируется в пространстве, безошибочно определяя, где находится Стрелок. Единственным, что выделялось на бугристой «коже» монстра, и хоть как-то походило на органы чувств, были белые пуговки черепов, принадлежащих крысам и воронам. Расположенные симметрично относительно друг друга, они образовывали правильный пятиугольник на груди грязевого истукана. В самом центре странной геометрической фигуры темнел какой-то символ. Леко не знал письменности хорагов, но не сомневался, что замысловатый глиф принадлежит к их алфавиту. Как не сомневался он и в том, что голем был создан стараниями Тэнко. Стоит заметить, сам зверочеловек исчез как в воду канул.

– Что ж, приятель, похоже, ты нарвался. Не хотелось мне изводить на тебя гром-пули, но иного выхода я не вижу, – прохрипел наймит.

Откинув вбок барабан одного из револьверов, Стрелок опростал каморы, вытряхнув наземь как отстрелянные гильзы, так и целые патроны. Как показал опыт, обычные пули не наносили голему вреда. Свинец либо отскакивал от камней, вмурованных в его шкуру, либо выбивал фонтанчики пыли, увязая в неповоротливом земляном теле. А раз ранить обычными средствами чудовище не удавалось, Стрелку требовалось что-то помощнее.

Открыв один из карманов бандольера, Леко выудил на свет божий тройку пуль. Особых, дорогих пуль, украшенных замысловатой гравировкой.

Голем, топоча как мамонт, подходил всё ближе. Пренебрежительно двинув лапой, он смел со своего пути мешавшую пройти коновязь. От могучего удара трехпалой ладони полуторафутовое бревно разлетелось в щепки.

Ловко орудуя двумя пальцами, Стерелок отправил гром-пули в пустые каморы барабана.

Меж тем, созданное колдовством чудовище, несмотря на видимую неуклюжесть, умудрилось перейти на бег. От раскатистого грохота шагов в близлежащих домах задребезжали стекла.

С громким щелчком вернув барабан в раму оружия, Леко приложил гранёный ствол к губам. Прикрыв глаза, он замер, словно собираясь помолиться.

Голем, не сбавляя шага, навис над человеком, замахиваясь на него огромным кулачищем. Ещё секунда и от Стрелка останется только груда мяса и переломанных костей…

Леко открыл глаза.

– Аз есмь гнев… – тихо, еле слышно пробормотал наёмник и ушёл в «скольжение».

Пальба на улице возобновилась неожиданно, как будто в выпавшие минуты затишья оружие копило силы для исполнения фееричной увертюры на литаврах. Правда, теперь в немузыкальном произведении зазвучали новые, скрипящие ноты. Словно чья-то невидимая рука ворочала гигантские валуны. Как бы то ни было, у Старика не возникло совершенно никакого желания узнать, откуда появился новый звук. Да и выяснять, кто и с кем дерётся, ему тоже больше не хотелось. Он угодил в эту передрягу не по своей воле, и разумнее всего было просто подождать. Рано или поздно разборки на улицах Вереры подойдут к концу. Горький опыт подсказывал магусу, что пытаться договориться могут только выжившие люди, а для этого не следует лезть под пули. Другими словами, нужно сидеть тихо, словно любовник в шкафу.

К сожалению, Ветер придерживался иного мнения.

Вновь пробравшись в салун дующим из пустыни хамсином30, он обдал лицо контрактора жарким дыханием суховея.

– Я нахожу это довольно странным… – в свойственной ему манере обрывать фразы в самых непозволительных местах пробормотал Ветер. Пробравшись за стойку бара, он принялся резонировать на горлышках пустых бутылок.

– Что такое? – Старик, устроивший себе уютное гнёздышко в самой удалённой части салуна, как раз между потрёпанным пианино и сценой, лениво приоткрыл один глаз.

– Твой друг, тот, что привёл тебя сюда…

– Он мне не друг. И вообще, запомни – тот, кто связывает тебе руки и тычет в лицо оружием, никоим образом не может считаться другом!

– Но у меня нет ни лица, ни рук.

– Тогда тот, кто связывает мои руки и тычет в моё лицо стволом револьвера, не имеет права называться другом, – теряя терпение, выпалил Старик.

– Понятно, – с сомнением протянул Ветер, – Тогда ты будешь рад узнать, что твоего «не друга» сейчас, наверное, убьют. Странник, пришедший из Гхактлаана31, уже давно пытается сделать это.

– Откуда?! Из Гха…, ах да, долбаная Долина мёртвых. Ну, для этого его и призвали, верно? Сеять смерть и разрушение согласно чей-то больной воле. Думаю, он угомонится, когда прикончит того, голубоглазого.

Посчитав, что разговор окончен, Старик снова смежил веки, но Ветер, к вящему раздражению напарника, и не думал униматься.

– Мне кажется странным, что твой «не друг» не изгнал его назад и не закрыл щель в Завесе. Ведь для этого всего-то и нужно, что уничтожить колдуна. Такого же, как ты, – со свойственной духам деликатностью заявил элементаль.

– Может, он просто не знает, где спрятался малефекар. Нет смысла подставлять свою шкуру под пули, когда можно просто дёргать за ниточки призванной из-за Завесы куклы. По крайней мере, я, на месте этого засранца, не брезгующего тревожить мёртвых, так бы и сделал.

Ветер на минуту замолчал, словно раздумывая над чем-то, затем ворчливо заскрипел цепями хороса:

– Тогда твой «не друг» обречён. И некому будет закрыть щель в Завесе.

– Похоже на то, – подтвердил Старик, ощущая непонятный дискомфорт, похожий на укол совести. Но нет, скорее всего, у него просто заломило кости от длительного сидения на полу. Да, наверняка, именно поэтому.

В это время снаружи раздалась серия из трёх оглушительных, закладывающих уши, взрывов. Земля под контрактором задрожала, а с потолка салуна серыми нитками сыпанула пыль.

– Пресвятые мученицы Аттанады, это ещё что такое!? – прошептал Старик, пытаясь унять ёкнувшее от неожиданности сердце, но Ветер ему не ответил. Как и свойственно изменчивому духу, он снова покинул Старика, умчавшись в неизвестном направлении.

Подойдя к останкам голема, Леко опасливо поддел мыском сапога один из фрагментов. Кусок чудовища тут же рассыпался мелкими комьями сухой грязи. Гром-пули сделали своё дело, разорвав магическую тварь в клочья. Похоже, эту схватку он выиграл. Теперь дело за малым – найти и прикончить оставшихся бандитов: создателя поверженного им мусорного ужаса и того, другого, рыжеусого. Отвернувшись от бесформенной земляной кучи, бывшей до недавнего момента страшным порождением чёрной магии, Стрелок принялся неспешно перезаряжать оружие. От привычного занятия его отвлёк порыв ветра, бросивший пригоршню песка ему в лицо, а также тихое шуршание, раздавшееся за спиной. Обернувшись, наёмник от изумления чуть не выронил мерсер, что держал в руке. Доселе неподвижные шмотья грязи, мусора и камней, оставшиеся от голема, пришли в движение. Сползаясь, скатываясь и слипаясь воедино, они медленно, но верно восстанавливали знакомую фигуру. Голем строил сам себя, подобно фениксу, восстающему из праха.

– Да вы, должно быть, издеваетесь! Не говорите мне, что придётся выплясывать этот канкан сначала, – застонал Леко, вынимая из кобуры на бедре второй револьвер.

Видимо, он поторопился, посчитав, что бой окончен.

В глазах убийцы

Тэнко хотелось рассмеяться. И не просто тихо захихикать в бороду, а по-настоящему загоготать в полную силу своих лёгких. Да так, чтобы они начали гореть, а капельки слюны пенными брызгами вылетали изо рта.

«Ну, и что ты сделаешь теперь, мой маленький, перепуганный до усрачки hachko wişs! Как ты справишься с дух-приятелем Тэнко? Снова. Готов дать руку на отсечение, что запас чудо-пулек у тебя не безграничен. И, когда они закончатся, тебе не победить моего Чин-Тотека32», – так думал шаман, захлёбываясь злорадством. Благодаря чарам, Тэнко сейчас видел всё, что находилось непосредственно перед големом и попадало в его «хашш-глаз». Правда, изображение было мутным и сильно искажённым (голем всё ещё не полностью восстановился), но с каждою секундой оно становилось всё отчётливей. Как только последний из черепов занял своё место в пентаграмме, колдун смог ясно увидеть стоящего перед монстром человека. Прочитав на лице Стрелка смесь чувств из смятения, недоверия и растерянности, Тэнко снова чуть было не зашёлся в приступе хохота. Ему пришлось закусить собственный кулак, чтобы не выпустить рвущиеся из нутра хриплые звуки. Любой достаточно громкий шум мог выдать его с потрохами, поскольку «шустрый белый» сейчас находился от него всего в нескольких шагах. При этом, он не видел его и даже не подозревал, что хораг рядом. Это делало ситуацию ещё смешнее.

Уцепившись за осклизлые камни ногами и руками, раскорячившись в неудобной позе, Тэнко, словно паук, ощущающий вибрации паутины своим телом, чувствовал эманации духа, связанного с ним заклятьем. Заключённый в скорлупу из камне-грязево-песочной плоти призрак жаждал обрести свободу. Подчиняться шаману было ему не по нутру. «Что ж, потерпи ещё чутка-малость, скоро я отпущу тебя на все четыре стороны. Как только ты прикончишь эту мразь, убившую друга-брата Тэнко» – прошептал хораг, вглядываясь в вечернее небо. Отсюда, из глубины колодца, в котором нашёл укрытие хораг, оно выглядело, как багровое, покрытое опаловыми прожилками око. Воистину всевидящий глаз Дьявола.

– Всё-таки пришёл, – нарочито равнодушно прошелестел Ветер прыгающим по земле кустом перекати-поле, – мне казалось, в этой истории ты хотел остаться в стороне. Как трус.

– Мне тоже так казалось, – проворчал Старик, боязливо выглядывая из-за угла часовни, – и это была не трусость, а предусмотрительность. В моем возрасте у людей обычно хватает ума не впутываться в передряги, которые их вовсе не касаются. Тем более, в разборки между бандитами. У меня, видимо, ум зашёл за разум, раз я здесь. А знаешь, что? Во всём этом виноват лишь ты!

– Я!?

– Да! Ты дурно на меня влияешь. Давно пора перестать тебя слушать, бестолковая сила природы!

Уязвлённый элементаль метнулся ввысь и устроил маленькое возмущённое торнадо под остроконечным шпилем городской часовни. Но Ветер относился к Малым духам, и его сил хватило лишь на то, чтобы немного раскачать бронзовое било колокола. Старик наблюдал за беснованьем напарника с лёгкой улыбкой. Самомнение у его партнёра было будь здоров, и каждый укол по самолюбию он воспринимал необычайно болезненно. Возможно, именно поэтому контрактору так нравилось иногда отвешивать ему словесные оплеухи.

Прокравшись вдоль выкрашенной известью стены храма, казавшейся в лучах заката нежно-розовой, старый магус очутился на краю центральной площади. Заметив стоящую посреди плазы фигуру Стрелка, Старик поспешил спрятаться. В качестве укрытия как нельзя лучше послужили старые двухгаллоновые бочки, забитые кукурузной ботвой. Правда из-за торчащих стеблей он плохо видел, что происходит у него прямо перед носом, но собственная безопасность полностью компенсировала это неудобство.

Зашуршав сухими метёлками растений, вернулся Ветер.

– Что там происходит? – спросил Старик, усаживаясь на песок и вытягивая покрытые варикозными узлами ноги.

– Откуда мне знать, я ведь всего лишь «бестолковая сила природы», – огрызнулся Дух.

– Ты что и впрямь обиделся? Или разыгрываешь из себя прихваченную на сеновале девку, которая отнекивается и упирается, но в то же время даёт щипать себя за задницу?

Оскорблённый пренебрежительными словами магуса, Ветер бросил в него горсть песка и пыли.

– Тфу! Чтоб тебя. Ну ладно, ладно. Хорошо. Я погорячился. Никакой ты не бестолковый.

– И-и? – требовательно протянул Ветер, скрипнув флюгером на крыше банка.

– И, возможно… лишь возможно, мне стоит прислушиваться к тебе почаще. А теперь скажи, что творится там, на площади. Не стоит ли мне убраться отсюда от греха подальше?

– Твой «не друг» только что разрушил вместилище Странника и теперь стоит и смотрит, как колдун отстраивает его вновь. Ну и глупый же у него вид…

– Значит, заклинателя он не нашёл. А ты знаешь, где укрылся бокор, прорвавший Завесу?

– Конечно, – самодовольно просвистел Ветер, а потом, словно раздумывая вслух, добавил, – может, мне стоит помочь ему убить «не друга»…

– Это ещё зачем?

– Тогда он освободит Странника. Тот вернётся в Гхактлаан и Завеса вновь сомкнётся.

– Удивительно разумная мысль для элементаля. Но мне интересно, что сделают бандиты с жителями городка после смерти их защитника? Об этом ты, как видно, не задумывался.

В ответ на упрёк Ветер тихо затеребил стебли кукурузы, что Старик расценил как равнодушное пожатие плечами. По большому счёту, Духу не было никакого дела до простых смертных. Его волновало лишь то, что касалось непосредственно его самого. Впрочем, как и большинство людей, которых знал Старик. Покачав головой, контрактор решительно сказал:

– Нет, помогать некроманту, который без зазрения совести взывает к духам мёртвых, мы не станем. Лучше поступим по-другому…

Проклятая тварь восстановилась быстро. Слишком быстро для создания такого размера. Леко, успевший достать из потайного кармана ещё две гром-пули (жалкие остатки своего запаса) подбросил их в ладони и после короткого раздумья спрятал обратно. Он уже отчётливо представлял себе, как земляной гигант возрождается всякий раз после того, как Стрелок обращает его в пыль. Очевидно, для того, чтобы разделаться с големом окончательно, требовалась вовсе не грубая сила. Насколько Леко понимал природу чар, ему необходимо было срочно отыскать источник, породивший это страшилище на свет. Другими словами, Стрелку нужно было найти шамана. Найти и прикончить, пока его марионетка не отправила на тот свет самого Леко.

Голем не терял время даром. Окончательно «отстроившись», он оперся на передние конечности и затряс всем телом. Точь-в-точь как пёс, вылезший из реки. Правда, от земляной шкуры во все стороны полетели не водные брызги, а песок, пыль и острые осколки гальки. Леко не сомневался – будь у чудовища хоть что-нибудь, похожее на пасть, оно бы сейчас заревело вышедшим на охоту тигром. Перестав стряхивать пыль и гравий, монстр неспешной поступью направился к Стрелку. Его волочащиеся лапы оставляли две глубокие борозды в иссохшем грунте, указывая на невероятную массу этого внешне неуклюжего, псевдоживого существа.

Стрелок на горьком опыте усвоил, сколь быстрым, при желании, может быть голем. Он не дал его нарочитой медлительности обмануть себя. Собранный и чуткий, Леко настороженно ловил каждое движение монстра, не переставая при этом лихорадочно обшаривать глазами окрестности. Однако следов Тэнко нигде не было видно. Хораг как в воду канул.

Незавидное положение Стрелка спас ветер. Невесть откуда взявшийся порыв внезапно сорвал шляпу с его головы. Широкополая акубра33 кувыркнулась в воздухе и неожиданно зависла за спиной у монстра. Шляпа словно зацепилась за какое-то невидимое препятствие. Покачавшись пару мгновений на весу, она упала на вымощенную булыжниками площадь. Но для Леко нескольких секунд оказалось достаточно. Он уже видел, а точнее, краем глаза различал неясное что-то, что тянулось от голема, подобно пуповине. Какая-то невидимая, но всё же не бесплотная привязь. Потусторонняя цепь, вокруг которой искажался воздух и закручивалась в спираль уличная пыль. И если один её конец каким-то непостижимым образом крепился к спине монстра, то второй терялся в глубине городского колодца. В мозгу Леко тут же, словно соль на солнце, выкристаллизовался чёткий план.

Сделав вид, что ослеплён лучами заходящего светила, Леко прикрыл глаза рукой, представляя собой отличную мишень. Голем отреагировал молниеносно. С топотом, который наверняка перетряхнул все кости на ближайшем кладбище, он бросился на человека. Растопырив трёхпалые ладони, грязевой гигант попытался заграбастать наёмника в объятья. Он, видимо, рассчитывал одним движением перемолоть его, как зёрнышко маиса в жерновах.

Леко, чьи силы были на исходе, стоило немалого труда избежать смертельной хватки. Отбежав на небольшое расстояние, он упал на одно колено. Как раз в том месте, которое как нельзя лучше подходило для воплощения его задумки. Лысый пятак земли находился всего в паре шагов от колодца. Тяжело дыша и жалобно постанывая, Стрелок всем своим видом выказывал полную беспомощность. Спектакль удался на славу и голем, а точнее, шаман, управлявший им, купился на уловку. Отталкиваясь от земли могучими руками и явно желая одним неудержимым натиском поставить в их противостоянии точку, монстр гигантскими скачками ринулся к Леко. Растоптать, раздавить и уничтожить назойливого человечка, вот чего хотел добиться Тэнко этой яростной атакой.

Всё происходило именно так, как рассчитал Стрелок.

Когда расстояние до сотрясающей землю глыбы сократилось до нескольких футов, Леко ускорился, сжигая остатки элодии в своей крови. Проскользнув между плечом и торсом гиганта, он толкнул его в спину со всей мочи. Усиленный ускорением толчок Стрелка возымел эффект пушечного снаряда. Массивная туша, увлекаемая инерцией, полетела вперёд.

Видя, куда его несёт, голем попытался затормозить неконтролируемое падение, но не смог. Споткнувшись, грязевой гигант упал прямо на сложенную из валунов горловину колодца. Посаженные на известковый раствор камни не выдержали удара и обрушились внутрь раздробленными кусками. Грохот камнепада и крик Тэнко вырвались из тьмы провала почти одновременно, чтобы оборваться с громким всплеском. Распростёртый монстр некоторое время ещё шевелился, точно перевёрнутый на спину гигантский жук, но постепенно его движения становились всё слабее и в конце концов он замер окончательно. Колдун-хораг, управлявший им, умер.

Лежащий на земле Леко даже не успел порадоваться этому, поскольку занимался тем, что судорожно хватал ртом горячий воздух. Последний, изматывающий рывок потребовал от Стрелка нечеловеческих усилий. Победа досталась ему дорогой ценой. Мышцы то и дело перекручивало спазмами, голова кружилась, а в глубинах живота беспокойными угрями извивалась тошнота. Осторожно, стараясь по пути не развалиться на части, Леко встал на четвереньки. Сухой рвотный позыв тут же сотряс его тело, но и только. В желудке было пусто, всё содержимое ушло на выработку энергии для битвы.

– Пока ещё дышу… – словно убеждая самого себя, прошептал Стрелок.

Худо-бедно оклемавшись, Леко удалось подняться на ноги и захромать к одиноко лежащей шляпе. Подобрав акубру, мужчина нахлобучил её на голову и с опаской подошёл к голему. Покрытый трещинами, с рассыпавшимся на куски плечом, которым он протаранил колодец, поверженный колосс лежал в груде камней. Ветер, «откусывая» от туши голема мелкие крупинки, уже начал разносить его останки по булыжной мостовой. Мусорный великан, в котором всё ещё угадывались очертания антропоморфной фигуры, снова медленно обращался в грязь, из которой и был создан. Лишь изрисованные кровью черепа, белеющие в спёкшейся терракотовой грязи, выдавали магическую природу странной кучи.

– Устал? Ничего, скоро отдохнёшь. – Раздался за спиной у Стрелка притворно-сочувствующий голос Гриссома. – Долго же пришлось мне ждать, пока ты выдохнешься, господин Никто. Но теперь всё кончено. Силёночки иссякли, так что подними руки повыше и повернись. Медленно.

Стрелок не стал рассуждать о природе несправедливости Вселенной, не стал корить себя за то, что совсем позабыл об оставшемся бандите. Вместо этого он судорожно соображал, как найти выход из сложившейся ситуации. Прикидывал все варианты, но нужного не находил. В данных обстоятельствах Леко не видел впереди ничего, кроме подступавшей тьмы. Выхода из дерьмовой ситуации, в которой он оказался, просто не существовало.

– Повернись, – снова требовательно повторил Гриссом Дадж, – не заставляй меня стрелять в спину. Я, знаешь ли, люблю видеть глаза тех, кого убиваю.

Предложение, от которого сложно отказаться

Солнце неукоснительно клонилось к горизонту. Купол небосвода потемнел и сделался багровым. Длинные густые тени потянулись к темной стороне экумены, словно грешные паломники, спешащие попасть в адские чертоги. Город, до этого дышавший нестерпимым зноем, принялся быстро остывать. Тягучая душная хмарь, весь день неудачно изображавшая пригодный для дыхания воздух, теперь напитывалась живительной свежестью. Откуда-то, возможно с другой стороны выжженной пустыни, ветер принёс терпко-сладкий запах цветов сагуаро34.

«Как жаль, что я чувствую это в последний раз» – подумал Леко, медленно поворачиваясь лицом к смерти. Страха он не испытывал, только искреннее сожаление. Ему действительно было жаль невыполненных обещаний, данных Мигелю, пусть трусливый ранчеро и подвёл его, бросив один на один с троицей бандитов. Жаль невыпитого бренди и невыкуренных сигар. Жаль тепла женщин, которого ему уже не ощутить. А ещё Леко было жаль терять вот такие тихие вечера, в которых тягостная дневная жара сменяется томной прохладой. Но страх… Его Стрелок не чувствовал. Не бояться смерти – это первое, чему он научился на войне.

Так что Гриссом Дадж оказался разочарован. Когда тот, кого он рассчитывал заставить ползать на коленях в пыли и вымаливать пощаду, взглянул ему в глаза, командир карательного отряда «Волчья голова» сразу понял – этого человека ему не запугать и не сломить. В данных обстоятельствах лучшее, что он мог сделать, это убить его как можно скорее. Всё потому, что светло-голубые глаза незнакомца уж очень сильно напомнили ему глаза тигра, застигнутого охотником врасплох. Он не был напуган, не был растерян или сбит с толку. Вместо этого в голубых льдинках читалась готовность убивать, как только ему представится возможность. И Дадж решил, что его прямая, непреложная обязанность – ни в коем случае не дать наёмнику и малейшего шанса продемонстрировать свою хищную натуру.

Подставив левый локоть для упора, бандит положил на него ствол драун вессера сорок четвёртого калибра и не спеша прицелился в голову наймита. Вереру к этому моменту уже окутали глубокие сумерки, но Дадж чётко видел фигуру в потрёпанном цветастом пончо, неподвижно стоящую прямо перед ним. Будущий мертвец, несомненно, послужит прекрасным предупреждением обитателям этого задрипанного, вонючего городка, который Корилан выбрала своей целью по понятной только ей причине.

–Прощай migaldos35, – прошептал Гриссом, плавно надавливая на спусковой крючок. В мгновение, когда фаланга указательного пальца экс-лейтенанта ударных сил Пьярнанема начала свой путь к спусковой скобе, случилось то, что никто не мог предвидеть.

Ветер.

Ветер помешал ему. Дунув неожиданно и сильно, он плюнул раскалённым пустынным песком в глаза бандиту. Дадж на секунду ослеп, но всё же довёл дело до конца. Он выстрелил в тёмный неподвижный силуэт господина Никто, но почему звук получился таким громким, как будто… Как будто стрелял не только он…

– Темно там, ничего не вижу, – пожаловался Старик, вытягивая шею из-за бахромы кукурузных стеблей. Укрывшись за бочками, он безуспешно пытался рассмотреть, что происходит на площади.

– Света здесь достаточно. Ты просто очень стар и глаза тебя подводят, – с обезоруживающей жестокостью резюмировал Ветер.

– Поди к дьяволу! – огрызнулся магус.

Уже не заботясь, что это может его выдать, Старик вышел из-за бочек. Покинув своё укрытие, он увидел, как последний из бандитов, до этого момента скрывавшийся в закоулках города, взял на мушку Леко. Положение голубоглазого складывалось незавидным. Ещё секунда и его мозги живописными брызгами перекрасят мостовую в более весёлый цвет. Для себя Старик уже давно решил, чью сторону он принял, а значит, действовать нужно было быстро.

– Помоги ему!

– Кому из них? – не вовремя дурачась, переспросил Ветер.

– Ты знаешь, чёртов выродок самума36! Если ты сейчас же не…

Ветер не дослушал отповедь контрактора. Видимо, он всё же понял – нужно торопиться. Метнувшись к мужчинам, дух подхватил по пути горсть песка и швырнул её в лицо Усатому. Бандит зажмурился лишь на секунду – ничтожно малое мгновение для того, чтобы что-то предпринять. «Безмозглый, элементальный идиот!» – мысленно обругал Старик своего напарника, – «Ты выиграл слишком мало времени! Этого недостаточно. Голубоглазый не успеет…»

Но Стрелок успел. Две вспышки осветили улицу с разных концов почти одновременно, оставив яркий отпечаток на сетчатке Старика. Два выстрела слились в один.

Когда зрение вернулось к магусу, он увидел, что наёмник вроде как целует, а может, что-то шепчет револьверу, прежде чем спрятать его в кобуру. Затем он подошёл к распростёртому телу бандита, пинком выбил и отбросил в сторону оружие из мёртвой хватки. Проверил пульс на шее. Выпрямился и, глядя прямо на него, призывно помахал рукой.

Не будучи уверен, что поступает правильно, Старик поплёлся к Леко.

– Спасибо, – совершенно искренне поблагодарил его Стрелок.

– Благодарить тебе нужно не меня, а моего напарника, будь он неладен. Это его стараниями ты всё ещё жив, – проворчал контрактор, рассматривая лежащее на брусчатке тело. Поверженный бандит уставился удивлённым немигающим взглядом в густеющую ночную тьму. Он словно бы не мог поверить в то, что умер.

– Кхр-грр-рт. Хрт. Недурной вы…стрел, – пробился сквозь металлический скрежет и помехи чужой голос над головами у людей. Старик, вздрогнув от неожиданности, принялся озираться. Стрелок вновь схватился за оружие.

– Ну-ну, не стоит так нер… гхр… вничать, друзья.

Контрактор наконец-то определил, откуда исходят звуки. Источником их оказался орнитоптер, восседавший на карнизе часовни. Латунная птица, перебирая суставчатыми лапами, вперила в них горящее красным пламенем око окуляра. Диск луны, только-только показавшийся из чёрной глотки ночи, уронил голубоватые лучи на механизм. В их свете металл корпуса автоматрона заблестел, как мокрый камень.