Древняя Греция бесплатное чтение

Томас Мартин
Древняя Греция: От доисторических времен до эпохи эллинизма

Переводчик Петр Дейниченко

Научный редактор Святослав Смирнов, канд. ист. наук

Редактор Александр Журавель

Руководитель проекта А. Шувалова

Дизайн обложки Ю. Буга

Корректоры И. Астапкина, С. Чупахина

Компьютерная верстка М. Поташкин

Иллюстрация на обложке Bridgeman Images/FOTODОМ

© 1996, 2013 by Yale University

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2020

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Посвящаю эту книгу студентам, годами задававшим мне вопросы и заставлявшим меня снова и снова размышлять над историей Древней Греции; коллегам, столь часто помогавшим мне преодолевать трудности, связанные с преподаванием этого предмета; читателям, направлявшим мне свои замечания и предложения; наконец, грекам былых и нынешних времен, ибо греческая xenia^[1] всегда вдохновляла меня и учила смирению – в горе и в радости.

Карты, схемы, таблицы и иллюстрации

Карты

1. Неолитическая, минойская и микенская эпохи

2. Ареал распространения индоевропейских языков

3. Финикийская и греческая колонизация, около 800–500 гг. до н. э.

4. Великая Греция, Греция и Малая Азия

5. Греко-персидские войны

6. Пелопоннесская война

7. Походы Александра Македонского, 334–323 гг. до н. э.

8. Эллинистический мир, около 240 г. до н. э.

Схемы

1. Аттика: Марафонская битва 490 г. до н. э. Саламинское сражение 480 г. до н. э.

2. Афины в конце V в. до н. э.

Таблицы

1. Примеры слов, записанных линейным письмом Б

2. Примеры начертаний букв ранних алфавитов

Иллюстрации

1.1. Афинская надпись V в. до н. э.

1.2. Гора Олимп

1.3. Неолитическая статуэтка человека

2.1. Дворец минойского времени в Кноссе

2.2. «Посмертная маска Агамемнона» из Микен

2.3. Крепостная стена и ворота в Микенах

3.1. Металлические рельефы из Нимруда с изображениями товаров и древесины

3.2. Сосуды для хранения зерна («темные века»)

3.3. Статуэтка кентавра («темные века»)

4.1. Театр и храм Аполлона в Дельфах

4.2. Металлический шлем гоплита

4.3. Мраморная статуя незамужней девушки в роскошных одеждах (Архаическая эпоха)

5.1. Роспись на вазе: торговля (Кирена)

5.2. Храм Аполлона в Коринфе

5.3. Роспись на вазе: свадебная процессия

6.1. Роспись на вазе: воины

6.2. Парфенон на афинском Акрополе

6.3. Бронзовая статуя божества

7.1. Рисунок: подготовка животного к жертвоприношению

7.2. Театр в Эпидавре

7.3. Роспись на вазе: симпосий с участием гетеры

8.1. Лицевая и оборотная стороны афинской серебряной монеты («сова»)

8.2. Роспись на вазе: комический актер

8.3. Статуя Сократа

9.1. Академия Платона (мозаика)

9.2. Голова Филиппа II Македонского (реконструкция)

9.3. Золотой медальон с портретом Александра Македонского

10.1. Скульптура царицы или богини (эллинистический Египет)

10.2. Эллинистическая статуэтка танцовщицы под вуалью

10.3. Статуэтка богини Исиды в греческом одеянии

Предисловие

Первое издание этой книги вышло в свет в 1996 г. как дополнение и приложение к обзору истории Древней Греции в рамках проекта «Персей» (Perseus Project). В те времена, еще до взрывного распространения в мире интернета, «Персей» вышел в свет на компакт-диске – единственном тогда средстве, позволявшем объединить повествование, иллюстрации и обеспечить доступ к полным текстам античных источников, – в переводах и на языке оригинала. Этот первоначальный обзор ныне уже более десятилетия доступен онлайн в качестве части цифровой Библиотеки «Персей» (Perseus Digital Library – www.perseus.tufts.edu/hopper) под названием «Обзор классической истории Древней Греции от Микен до Александра» (An Overview of Classical Greek History from Mycenae to Alexander – www.perseus.tufts.edu/hopper/text?doc=Perseus: text:1999.04.0009). Насколько можно судить, к нему более миллиона раз обращались из всех стран мира. Это вдохновляет и говорит о том, что история Древней Греции увлекает великое множество людей, включая и меня.

Согласно политическому решению «Персея», принятому по целому ряду причин, «Обзор» многие годы оставался без изменений. Настоящая печатная книга обновлялась дважды (сохраняя ту же тематику и структуру). Не являясь ныне дополнением к персеевскому «Обзору», она по-прежнему пронизана его духом и верностью идее широкого распространения знаний, которым руководствовалась команда «Персея» на протяжении всей истории этого новаторского проекта. За это и многое другое все, кто питает интерес к Древней Греции в частности и цифровым библиотекам в целом, должны быть безгранично обязаны и благодарны Грегори Крейну, профессору классических языков, занимающему Винниковское кресло^[2] в области технологии и предпринимательства Университета Тафтса (Winnick Family Chair of Technology and Entrepreneurship at Tufts University), гумбольдтовскому профессору Лейпцигского университета, ученому и другу, непоколебимому болельщику Red Sox^[3].

Благодарности

Кроме того, я хотел бы прежде всего выразить свою неизменную признательность Дженнифер Бэнкс, старшему редактору издательства Yale University Press, за неизменное терпение, поддержку и советы, которые она давала мне, – многие ее замечания оказались бесценны. Помощники редактора, Пияли Бхаттачарья и Хизер Голд, уделяли проекту огромное внимание, а разыскания Сюзи Тибор позволили обеспечить издание новыми иллюстрациями. Я горячо благодарен литературному редактору Кейт Дэвис за ее быструю и тщательную редактуру, позволившую улучшить текст, а также старшему редактору Маргарет Отцел за ее чуткий и вдохновенный труд, превративший рукопись в книгу. Честная критика и тщательный анализ со стороны анонимных рецензентов существенно помогли мне улучшить повествование. Моя жена и эллинофил Айви Суйюэнь Сунь поддерживала меня с самого начала, со времен нашей свадьбы и общей любви к Греции, начавшейся 40 лет назад во время нашей первой поездки в Грецию.

Сокращения

Пояснения к цитатам, источникам и датам

Термин первоисточники, используемый здесь (и вообще в работах по Античности), относится к древним текстам – литературным, документальным, эпиграфическим и нумизматическим. Чтобы помочь читателям найти отрывки из первоисточников, использованные в книге, применяется стандартная система ссылок, принятая в современных научных изданиях и во многих, но не во всех современных переводах. Так, например, цитата «Павсаний. Описание Эллады. 4.2.3» означает книгу 4, раздел 2, подраздел 3 этого сочинения Павсания. Тем самым читатель может найти нужный фрагмент в любом современном издании или переводе, где используется эта система ссылок^[4].

Вторичными источниками, соответственно, называются более поздние или современные работы, посвященные этим античным источникам и событиям, которые в них описаны. Приведенные в тексте цитаты из вторичных источников содержат имя автора или краткое название с указанием номера страницы или, в случае с надписями или монетами, порядкового номера в соответствующем каталоге.

Полную библиографическую информацию о современных переводах первоисточников и вторичных источниках можно найти в конце книги в разделе «Рекомендуемая литература».

Даты в круглых скобках рядом с именем указывают на время рождения и смерти, если перед ними не стоит отметка «правил в».

Глава 1
Истоки древнегреческой истории

«Известно, что по многим вопросам в Элладе идут постоянные споры»^[5] – так Павсаний, автор знаменитого путеводителя по Греции (II в. н. э.), подытожил сложность и привлекательность размышлений о ранней греческой истории. Споры были вызваны тем, что грек Павсаний жил и работал в римскую эпоху, когда греки, став подданными римского императора, лишились независимости, которой некогда гордились и яростно защищали. Павсания среди обсуждавшихся вопросов интересовали два: почему греки утратили свободу и каково быть потомками более славных предков? Споры о том, как оценивать достижения и провалы, столь драматично представленные в истории Древней Греции, идут и сегодня. С одной стороны, достижения греков – их новшества в политической организации, включая демократию, их историописание, литературу, драматургию и театр, философию, искусство и архитектуру, – можно вслед за Геродотом назвать «чудом»: так этот историк V в. до н. э. частенько пояснял, почему включал рассказы о тех или иных людях и событиях в свой переворачивающий прежние устои труд.

С другой стороны, недостатки древних греков, в том числе укоренившееся в их жизни рабство, исключение женщин из политической жизни, неспособность объединиться, чтобы защитить свою независимость, представляются столь же поразительными и весьма обескураживающими. Вот уже почти 40 лет я изучаю и преподаю историю Древней Греции, пишу о ней, но она все так же пленяет меня своим разнообразием и часто приводит в замешательство, поскольку внушает трепет. Понятие трепет, или благоговение, в английском языке передается словом awe, происходящим от древнегреческого существительного achos (душевная или физическая боль). Английское awe может принимать два противоположных значения – «удивление и одобрение» или «ужас и отторжение». Два этих чувства возникают во мне, когда я задумываюсь о Древней Греции и о спорах, которые продолжает вызывать ее история.

История Древней Греции – весьма обширная область, и в этом обзоре, задуманном как краткое введение в предмет, пришлось сильно сжать или вовсе опустить многие темы, которым другие авторы уделяют особое внимание. По возможности обзор подсказывает читателям, какие интересные дискуссии ведутся вокруг описания и интерпретации тех или иных событий или исторических персонажей, но едва ли способен дать сколько-нибудь полную картину и при этом добиться требуемой краткости. Я надеюсь, что этот обзор вдохновит или по крайней мере подтолкнет читателей к самостоятельному изучению литературы, начиная с античных авторов. Для этого в тексте время от времени будут цитироваться источники, чтобы дать читателю почувствовать отблеск того наслаждения и открытия, которые рождает работа с ними. Обширный список их английских переводов приводится в разделе «Рекомендованная литература» наряду с современными научными трудами, дающими более подробные, а иногда и противоречащие друг другу толкования важных проблем – в особенности рождающих споры.

Повествование охватывает период от предыстории (от тех времен не сохранилось письменных свидетельств) до эпохи эллинизма (так ныне именуются столетия, последовавшие за смертью Александра Македонского в 323 г. до н. э.). Географически – и здесь объем книги вынуждает к территориальным ограничениям – речь пойдет о тех районах Средиземноморья, где жили греки. Бóльшая часть повествования касается архаической и классической эпох (периодов, соответственно, с 750 по 500 г. и с 500 по 323 г. до н. э.) и истории греческих поселений на территории материковой Греции, в особенности Афин. Такой подход, по общему мнению, традиционно ставит акцент на самых известных событиях, людях и сочинениях, наиболее крупных произведениях искусства и архитектуры Древней Греции. Он отражает и тот неоспоримый факт, что дошедшие до нас античные источники, относящиеся к этим четырем столетиям, наиболее обильны, обширны и намного глубже изучены, чем источники более ранних и более поздних периодов греческой истории. Впрочем, новые открытия и современные работы в значительной мере исправили этот перекос. Наконец, внимание, которое в этой книге уделено классической эпохе, отражает мой интерес к вызывающим трепет (и в позитивном, и в негативном смысле) свершениям и идеям греков в те несколько столетий.

Не слишком населенная, имеющая небольшое число равнинных и плодородных сельскохозяйственных земель, так и не ставшая единой, Древняя Греция неустанно перенимала идеи и технологии у своих многочисленных, процветающих и не столь разобщенных соседей на Ближнем Востоке (юго-западной окраине Азии и восточном побережье Средиземного моря). Опираясь на эти заимствования, греки взращивали собственные идеи и обычаи, многие из которых актуальны и в наши дни, спустя тысячи лет. Также верно, что убеждения и поступки древних греков, как и других народов Античности, сегодня кажутся ужасающими – отвратительными с точки зрения современной нравственности. Здесь я согласен с теми, кто воспринимает прошлое как «иную страну» и видит в ней в основном «чужаков», чьи представления совершенно отличаются от того, во что верит (или заявляет, что верит) большинство наших современников, – о том, какие они на самом деле люди и каких моральных норм придерживаются. Я полагаю также, что почитатели современности порой судят об Античности с высокомерным презрением, хотя недавняя история едва ли дает основания для этого. В любом случае запечатленная в текстах история неизбежно передает чьи-то пристрастные суждения, которые историк волен учитывать или не учитывать, и я надеюсь, что мой скептицизм относительно утверждений, что настоящее намного «лучше» прошлого, не покажется непоследовательным или притворным, когда мне доведется время от времени давать критические оценки. Я делаю это с глубоким смирением и ясным пониманием, насколько неточными они могут оказаться. Такие чувства, наряду с трепетом, неизменно вызывает во мне изучение античной истории.

Наиболее впечатляющие меня достижения древних греков и самые печальные, как видится, их провалы берут начало с VIII в. до н. э., когда Греция стала постепенно возрождаться после «темных веков», длившихся примерно с 1000 по 750 г. до н. э., – столетий разрушенной экономики, сокращения населения и безвластия. До этого, в эпоху бронзы во II тысячелетии до н. э., на всей территории Греции в прочно организованных и независимых общинах жизнь текла стабильно и относительно благополучно. Во главе этих общин стояли могущественные роды, правившие с помощью вертикально организованных политических, общественных и экономических органов управления. Под влиянием все более интенсивных торговых и культурных контактов, прежде всего с народами, населявшими земли на восточном побережье Средиземного моря, греки медленно перестраивали свою цивилизацию, но при этом отошли как от своего прежнего образа жизни, так и от традиций, характерных для живших поблизости народов. Объединившись в города-государства, они почти полностью отказались «по умолчанию» считать царскую власть ключевой ценностью общественной и политической организации. Новым правилом для них становилось широкое участие в принятии решений всех граждан мужского пола, получавших эту привилегию в обмен на участие в защите общины. Самое удивительное, что часть греков воплотила этот принцип, впервые в мире установив демократию (некоторые ученые видят корни демократии в ранних общинах Восточного Средиземноморья, но свидетельства об этом не слишком убедительны, поскольку, прежде всего, не содержат данных о гражданстве как понятии). В Афинах руководящим принципом демократического правления стало «равенство перед законом» и «равенство в высказывании» независимо от богатства, происхождения или положения в обществе граждан-мужчин. Эти принципы равенства представляли собой решительный отход от обычных для Древнего мира политических норм.

Необходимо подчеркнуть, что греки остановились в шаге от того, чтобы в полной мере ввести в действие принцип участия: они не распространяли его на женщин или рабов. Как ярко подтверждает их литература, они были прекрасно осведомлены о логических аргументах, опровергавших утверждения, что женщинам и невольникам обоих полов от природы присуща умственная и нравственная неполноценность, не позволявшая им участвовать в общественных делах на равных со свободными мужчинами. Эта неспособность жить в полном соответствии со своими же политическими и юридическими убеждениями кажется мне неизбежным недостатком древнегреческого общества. Лорд Актон, известный английский историк XIX в., говоря о жестокости королей и пап, замечал: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно»^[6]. Мужчины обладали полнотой власти в Древней Греции, и это развращало их, как в итоге случается во все времена и со всеми, кто поступает таким образом.

Не стоит удивляться, что древние греки признавали существование идей, противоречащих их практике: античные философы, ученые и писатели проявляли глубокую интуицию в проведении того, что мы сегодня назвали бы «мысленными экспериментами» в отношении природы и человека. Идеи древних греков, выраженные в их прозе, поэзии и драматургии, заслуженно славятся своим блеском, но порой и своими удручающими последствиями. Другие цивилизации древности, от Ближнего Востока до Индии и Китая, также выработали удивительно проницательные научные и философские теории, и древние греки, безусловно, в первых рядах этой достойной компании. То же в полной мере можно отнести и к древнегреческой литературе, драматургии, историописанию, искусству и архитектуре. Сложнее оценить практики и принципы древних греков в отношении двух самых спорных областей человеческого опыта и убеждений – религии и секса. В обсуждении этих вопросов, как будет показано далее, существуют значительные различия между религиозными и сексуальными традициями древних греков и тем, во что верит и чего придерживается большинство людей сегодня.

По этим и многим другим причинам, о которых пойдет речь, история Древней Греции дает удивительный взгляд на человеческие возможности и их ограниченность и позволяет сделать множество открытий в постижении прошлого и настоящего; не только потому, что это само по себе интересно (как представляется мне), но и потому, что стоит держать в уме замечание знаменитого французского антрополога Клода Леви-Стросса о том, что в тотемных животных люди видели своих мифологических предков; и считалось, что потомки наследуют их качества, о чем они обязаны были помнить, выстраивая свою жизнь^[7].

Источники и свидетельства

Лучший способ узнать историю Древней Греции и составить собственное представление о ней – начать с изучения античных источников, а затем исследовать конкретные темы, обращаясь к специальным работам современных ученых. Первоисточниками принято считать произведения античных авторов, надписи, папирусы, монеты и археологические материалы, даже если они не относятся к тому периоду, о котором свидетельствуют. Фактически источники, которые ученые считают первичными, могут относиться к куда более позднему времени, чем упоминаемые в них события и люди, – такова, например, надпись из Кирены, цитируемая в главе 4 при обсуждении вопроса об основании колоний. Другие первоисточники – например, надписи V в. до н. э., сообщающие о финансах так называемой Афинской державы (илл. 1.1), – являются непосредственными свидетельствами эпохи.

Как бы то ни было, мы прежде всего должны обращаться именно к сохранившимся античным источникам, пытаясь понять прошлое, и в этом смысле они всегда для нас первичны. Они могут быть трудны для понимания. Античные документы писались для людей, полностью понимавших их контекст, а не для нас, не имеющих о нем представления. Античные авторы, в том числе историки, не стремились представить объективный и бесстрастный рассказ о людях и событиях. Скорее, они стремились поддержать определенный взгляд на вещи и убедить аудиторию принять их толкование событий и человеческих побуждений. Конечно, современные авторы тоже часто используют такой подход, но мы, изучающие сегодня историю Древней Греции, всегда должны быть внимательными не только к тому, что говорят нам античные источники, но и к тому, о чем они умалчивают.

Работы современных ученых обычно считаются источниками вторичными, хотя они и важны для понимания и даже корректировки сведений, содержащихся в первоисточниках. Чтобы помочь читателям самостоятельно обращаться к античным источникам, при цитировании по возможности применяется внутренняя система ссылок, позволяющая найти соответствующий пассаж независимо от того, какой именно перевод используется (если в этом переводе присутствует система ссылок, что, к сожалению, бывает не всегда). Поэтому, например, ссылка «Геродот. История. 7.205», подтверждающая участие 300 спартанцев в битве при Фермопилах в 480 г. до н. э., означает, что данное место содержится в 205-м разделе Книги VII. (Что касается стихотворных текстов, ссылка соответствует номеру строки, которому, если необходимо, предшествует номер книги.) При ссылке на вторичные источники указывается номер страницы или номер в каталоге.

Большинство древнегреческих документов и литературных произведений не сохранилось, но те, что уцелели, важны и заставляют задуматься. Гомеровский эпос, «Илиада» и «Одиссея», представляет собой главнейшие из сохранившихся первичных литературных источников по истории Древней Греции – как для греков того времени, так и для нас. Ученые обсуждают, каким образом эти большие сочинения приняли тот облик, в котором дошли до наших дней. Некоторые утверждают, что они формировались в ходе многих и многих столетий и передавались с изменениями изустно многими аэдами (сказителями), пока не были записаны в архаическую эпоху. Другие считают, что единственный автор сразу записал их в VIII в. до н. э. Каким бы образом они ни возникли, но «Илиада» и «Одиссея» дают возможность заглянуть в бронзовый век, отражая также историю «темных веков». Древние греки ценили художественные достоинства и поучительность этих поэм. Кроме того, гомеровский эпос хранил вечные истины о природе богов и человеческой храбрости, верности, сдержанности, любви и скорби. Тысячу лет спустя люди все еще учили стихи Гомера. Куда более короткие эпические поэмы Гесиода, «Теогония» и «Труды и дни», созданные, как полагают, в VIII в. до н. э., рассказывали о роли богов в жизни людей, природе справедливости и проблемах неравномерного распределения власти, возникавших по мере того, как греки медленно вырабатывали новые формы политической и общественной жизни в своих городах-государствах. Лирические и элегические поэты VII в. до н. э. – Алкей, Алкман, Архилох, Сафо и Тиртей – создавали относительно небольшие произведения, предназначенные для исполнения хором или отдельными чтецами, затрагивая общественные и личные темы, важные в эпоху социальных и политических перемен. В конце VI и V вв. до н. э. Вакхилид, Пиндар и Симонид прославились своими искусными в художественном отношении поэмами. В них поэты соединяли мифологические мотивы с текущими событиями, часто в форме похвалы победителям в состязаниях или сражениях, а также могущественным правителям. Так называемые первые философы – их можно назвать и учеными мыслителями – в VI в. до н. э. тоже писали поэмы, повествующие о существующей, по их мнению, скрытой и невидимой природе вещей. Вскоре после этого греки освоили и прозу, главное внимание уделяя этнографии, географии и мифам (греческое слово mythos означает рассказы об отдаленном прошлом, по-разному описывающие зачастую сложные отношения между богами и людьми и их последствия). Самые ранние сочинения такого рода не сохранились, если не считать цитат и пересказов у позднейших авторов. Однако до нас дошла «История» Геродота (конец V в. до н. э.), повествующая о подоплеке и перипетиях продолжительной войны между коалицией греческих городов-государств и могущественной Персидской державой в начале V в. до н. э. Не имевшая подобных примеров «История» Геродота производит ошеломляющее впечатление своим объемом (в два раза длиннее «Илиады»), разнообразием свидетельств о греческих и негреческих народах и тонким обоснованием человеческих мотивов. «История» Фукидида, повествующая о Пелопоннесской войне и создававшаяся (но так и не оконченная) в годы этого долгого конфликта (431–404 гг. до н. э.), породила жанр новейшей истории, увиденной глазами очевидца. Колкие замечания автора о властолюбии и неожиданных последствиях войны и ее жестокостей стали началом того, что сегодня называется политической наукой. Писатель следующего поколения, Ксенофонт, продолжил «Историю» Фукидида, рассказав о событиях в Греции, но прославился и множеством других сочинений, в том числе о своей полной событиями службе наемником во время династической войны в Персии, уникальным описанием спартанского общества, заметками о неординарных идеях и поступках знаменитого философа Сократа (469–399 гг. до н. э.).

В V в. до н. э. были созданы, возможно, самые известные ныне первоисточники – пьесы афинских драматургов Эсхила, Софокла и Еврипида. Их трагедии временами обращались к событиям недавней истории, но в основном сюжеты основывались на художественной обработке мифов, тематически связанных с жизнью греческого общества того времени. Герои и столкновения чувств, представленные в этих драмах универсальны, а потому смотрятся свежо и в современных спектаклях. Комедии Аристофана представляют собой еще один занимательный, хотя порой и трудный для понимания первоисточник, рассказывающий об афинском обществе V в. до н. э. Высмеивая современников в фантастических сюжетах, подвергая их жестоким насмешкам с грубоватыми непристойностями, Аристофан дает живое представление о том, как греки отзывались друг о друге, когда не считали нужным быть вежливыми. От IV в. до н. э. до нас дошли знаменитые сочинения философов Платона и Аристотеля. Философские диалоги Платона, представляющие собой воображаемые беседы Сократа со своими современниками, вдохновляли и увлекали мыслителей, предполагая, что истинная реальность скрыта, а душа есть единственно ценная составляющая человека, и что справедливость требует, чтобы люди разных социальных слоев отличались разной ответственностью и привилегиями. Аристотель, ученик Платона, смотревший на познание и поведение более практично, чем учитель, удивлял современников и потомков энциклопедическими интересами, охватив в своих сочинениях бесчисленное множество естественно-научных, политических и этических тем. Из того же столетия до нас дошло немало судебных и политических речей афинских ораторов, открывающих многочисленные подробности частной и общественной жизни. Речи Демосфена особенно ярко рисуют военную опасность, грозившую Афинам со стороны набиравшей мощь Македонии во главе с царем Филиппом II (382–336 гг. до н. э.) и его сыном Александром Великим (356–323 гг. до н. э.), а также политический раскол среди афинских граждан, часть которых готова была сражаться за политическую независимость, а часть – сотрудничать с противником. Первоисточники об изменившей мир судьбе Александра и его походе в Индию и обратно не относятся к тому времени, но оставившие их писатели римского времени (Диодор, Курций, Плутарх, Арриан, Юстин) сохранили живые образы и толкования этой полной конфликтов эпохи, главной чертой которой стало возвращение монархии в качестве преобладающей политической системы в греческом мире. Критически важным историческим источником для нас остаются созданные Плутархом жизнеописания древних греков, пусть даже явно написанные с тем, чтобы сопоставить их характеры с характерами римских деятелей. Он открыто заявлял, что не описывает историю, однако мы можем использовать эти жизнеописания, чтобы таким образом заполнить пробелы в сохранившихся первоисточниках. Поэтому чтение Плутарха – одно из самых интересных способов воссоздать и истолковать историю Древней Греции. Это верно и по отношению к поразительному количеству цитат из греческих источников классической эпохи, сохраненных в Пире мудрецов (Deipnosophistae), обширном компилятивном сочинении Афинея (II в. н. э.). В нем затрагиваются самые разнообразные темы – от еды и секса до анекдотов. Столь же непростая задача – интерпретировать и поставить в верный исторический контекст обнаруживаемые в поздних сочинениях цитаты из ранних историков, писавших об Афинах (так называемые аттидографы), источники которых не сохранились. Сочинения Менандра из Афин показывают, что в новом мире, возникшем во времена Александра, в котором греческие города-государства лишились политической независимости, публика предпочитала комедии в духе мыльных опер с путаницей персонажей и любовными историями, а не острую политическую сатиру, которой отличались комические пьесы тех времен, когда Греция не знала иноземного владычества. Греческую историю после смерти Александра (в эпоху эллинизма) трудно восстановить с хронологической точностью, поскольку сохранилось очень немного письменных свидетельств. Данные эпиграфики, нумизматики и археологии, конечно, чрезвычайно важны для всех эпох, но для греческой истории после Александра именно этот тип источников дает основную массу известных нам сведений. Памятники материальной культуры, как и античные тексты, нелегко бывает понять и истолковать, особенно если они не создавались с целью обеспечить коммуникацию с людьми, ничего о них не знающими. Все же они помогают нам разобраться в смысле происходивших перемен в греческой культуре, политике, обществе, искусстве, философии и религии, как в годы, когда македонские правители создавали царства в Греции, Египте и на Ближнем Востоке, так и позже, когда римляне завоевали эти монархии и стали господствующей силой в Средиземноморье. Конечно, греческая история и язык продолжали жить и после того, как Рим включил Грецию в состав своей империи, но, поскольку формат этой книги ограничен, мы завершим рассказ кратким обзором истории Греции в эпоху эллинизма.

Природные условия Греции

Ход древнегреческой истории определялся благоприятными или неблагоприятными природными условиями и их влиянием на жизнь людей в этой части Средиземноморья. Родина древних греков – юг Балканского полуострова (территория нынешней Греции) и сотни островов, лежащих на западе, в Ионическом море, и на востоке – в Эгейском. Острова в этой части Средиземного моря разного размера – от крупных, таких как Лесбос (1632 кв. км) и Керкира (588 кв. км), до крошечных, подобных Делосу (3,37 кв. км). Греки также жили на западном побережье Малой Азии (в современной Турции) – вплоть до лежащего на юге большого острова Крит (8337 кв. км) и еще более крупного Кипра (9251 кв. км) на востоке, а также на побережье Северной Африки, юге Италии и Сицилии (области, известной из латинских источников под названием Magna Graecia – «Великая Греция»). Почти все места, где жили греки, были подвержены опустошительным землетрясениям.

В ландшафте континентальной Греции преобладают суровые горные хребты, окаймляющие равнины и долины, жители которых могли сохранять политическую самостоятельность друг от друга, поддерживая при этом торговые и дипломатические связи. Эти горы протянулись по Балканскому полуострову с северо-запада на юго-восток с одним узким проходом, соединяющим Грецию с Македонией на севере. Высочайшая вершина – гора Олимп (2917 м) (илл. 1.2). Поверхность большинства греческих островов тоже гористая и скалистая. Лишь 20–30 процентов суши пригодно для земледелия, однако некоторые острова, западное побережье Малой Азии, Великая Греция и некоторые участки территории Балканской Греции, в особенности Фессалия на северо-востоке и Мессения на юго-западе, где есть достаточно обширные равнины, позволяли обеспечить щедрый урожай и корм для крупного рогатого скота. Недостаток равнинных земель во многих районах не позволял содержать сколько-нибудь значительное число коров и лошадей. Самыми распространенными животными, которых на территории Греции одомашнили еще в конце каменного века, стали свиньи, овцы и козы. К VII в. до н. э. в Грецию с Ближнего Востока завезли домашних кур.

Научившись возделывать землю, греки выращивали преимущественно ячмень, составлявший основу их питания. На, как правило, скудной почве урожайность этого злака оказывалась выше, чем пшеницы, более питательной, но требовавшей более плодородной почвы. Корнеплоды и некоторые разновидности злаков можно было выращивать даже в холодные зимние месяцы. Другими главными продуктами земледелия были виноград и оливки. Излюбленным напитком греков было вино, разбавленное водой, а оливковое масло служило главным источником жиров в кулинарии и применялось, среди прочего, в гигиене как средство для мытья и основа для благовоний. Мясо стоило дорого и появлялось в меню греков значительно реже, чем в современной западной кухне. Популярна была рыба, но и ее не всегда хватало.

Берега Греции столь изрезаны, что большинство поселений лежит в пределах 60 км от моря, что удобно для рыбаков и купцов-мореходов, хотя достаточно крупные гавани, способные укрыть корабли во время шторма, подобные афинскому порту Пирею, были редки. Предпочтительными направлениями плаваний были порты Египта и восточного побережья Средиземного моря. Выход в море при слабо еще развитом в ту эпоху искусстве мореплавания превращал плохую погоду в серьезную угрозу для жизни и здоровья, а зимой сильные ветры и жестокие шквалы существенно ограничивали мореходство. Даже в спокойную погоду моряки по возможности держались берега и ради безопасности на ночь направлялись к суше. Кроме того, им угрожали пираты. Тем не менее жажда прибыли от заморской торговли толкала предприимчивых греков на опасные плавания по всему Средиземному морю. Объясняя это, Гесиод замечает, что купцы идут в море, не страшась гибели, потому что «ныне богатство для смертных самою душою их стало. Страшно в волнах умереть»^[8]. Большинство греков, даже живших поблизости от моря, никогда не уезжали далеко от дома. Торговое мореходство, однако, сыграло ключевую роль в развитии греческой культуры, потому что торговцы, путешествовавшие между Ближним Востоком, Египтом и Грецией, способствовали контактам с более древними цивилизациями Восточного Средиземноморья, от которых греки перенимали новые технологии, религиозные, философские и научные идеи, а также художественные стили. Перемещение людей и товаров не по морю, а по суше было медленным и обходилось дорого, так как единственными дорогами в Греции были немногочисленные грунтовые тропы. Реки были практически бесполезны в качестве путей сообщения и торговли, поскольку большинство из них (хотя, возможно, и не так сильно, как ныне) ежегодно иссякали до слабой струйки на многие месяцы, когда дождей почти или вовсе не было. Лес для строительства зданий и кораблей был наиболее изобильным ресурсом гористой материковой части страны, но, вероятно, уже к V в. до н. э. многие леса были уничтожены. К тому времени материковая Греция ввозила лес из северо-западных регионов и платила за него высокую цену. Некоторые запасы металлических руд, особенно железа, а также глина, применявшаяся для изготовления керамики, встречались по всей территории Греции. Карьеры камня мелкозернистых пород, в частности мрамора, давали материал для дорогих построек и статуй. Из-за неравномерного распределения этих ресурсов одни районы сделались значительно богаче других. Серебряные копи во владениях Афин давали доход, обеспечивший их исключительное процветание в V в. до н. э. – в так называемый золотой век Афин. Метеорологи наших дней называют климат Греции средиземноморским, что означает периодические сильные дожди зимой и жаркую сухую погоду летом. Количество осадков существенно разнится – от избыточного (ныне в среднем около 1270 мм в год) на западе Балканского полуострова, до куда более сухого (400 мм в год) на востоке, где расположены Афины. Греческие земледельцы приспосабливались к неустойчивому циклу подъемов и спадов температур, опасаясь и засухи, и потопа. Тем не менее свой климат они предпочитали другим. Аристотель, считавший, что климат определяет политическую судьбу, полагал, что «эллинский же род, занимая как бы срединное место [между теплым и холодным климатом], объединяет в себе те и другие свойства: он обладает и мужественным характером, и умственными способностями; поэтому он сохраняет свою свободу, пользуется наилучшим государственным устройством и способен властвовать над всеми, если бы он только был объединен одним государственным строем»^[9].

Аристотель подразумевал, что на протяжении всей своей истории древние греки никогда не составляли единого государства в современном смысле слова, потому что их разнообразные независимые государства никогда не объединялись политически. Фактически они часто воевали друг с другом. С другой стороны, греков связывало общее самосознание: они говорили на диалектах одного языка, имели сходные обычаи, поклонялись одним и тем же богам (с местными отличиями в культовых практиках) и сходились на общие религиозные празднества – такие как мистерии Деметры в Афинах или состязания атлетов в Олимпии на Пелопоннесе. Таким образом, Древняя Греция представляла собой общество со схожими идеями и обычаями, а не четко определенное территориальное или государственное образование. Откуда у греков взялось это чувство культурной общности и как его удавалось сохранять на протяжении столетий? Об этих сложных вопросах всегда следует помнить. Очевидно, что свою роль в политической разобщенности Греции сыграл горный рельеф местности.

Территория Греции до появления земледелия

Истоки греческой истории лежат в каменном веке. Эпоха эта получила такое название, потому что для изготовления орудий труда и оружия, помимо кости и дерева, применялся преимущественно камень, а изготавливать предметы из металла люди еще не умели. Сначала они не знали и земледелия. Появление сельского хозяйства привело к громадным переменам в жизни людей и небывалому прежде воздействию на естественную среду обитания.

Каменный век обычно разделяют на палеолит и неолит (дословно с греческого языка эти слова можно перевести как «древнекаменный» и «новокаменный» век)^[10]. На протяжении сотен тысяч лет эпохи палеолита люди кочевали в поисках пищи – охотились, ловили рыбу, собирали моллюсков, растения, плоды и орехи. Древние охотники-собиратели иногда мигрировали на огромные расстояния, вероятно следуя за крупными животными или в поисках обилия питательных растений. Первые люди пришли в Грецию очень давно с Африканского континента через Восточное Средиземноморье и Малую Азию. Черепу, обнаруженному в Петралонской пещере в Греции, около 200 000 лет^[11]. По меньшей мере 50 000 лет назад через Македонию в Грецию проник другой тип палеолитических людей – неандертальцы (они получили это название по долине Неандерталь в Германии, где впервые были обнаружены их останки), расселившиеся далеко на юг, вплоть до равнин Элиды на Пелопоннесе. Люди современного типа (Homo sapiens sapiens) начали проникать из Африки в Европу на завершающем этапе палеолита. В конечном счете они вытеснили более раннее неандертальское население, но как это происходило – остается неизвестным. Возможно, новые поселенцы лучше справлялись с природными бедствиями, в частности с огромными наводнениями, начавшимися около 30 000 лет назад и на многие годы скрывшие под водой низменности Фессалии.

У древних охотников и собирателей, вероятно, не было законов, судей и политической организации в современном смысле этого слова, но это не означает, что их общество не знало никакой организации, правил и контроля. В некоторых палеолитических захоронениях обнаруживают оружие, орудия труда, фигурки животных, костяные бусы и браслеты, что наводит на мысль о том, что охотники и собиратели знали социальные различия между людьми и что владение более ценными или более тщательно сделанными вещами отмечало особый социальный статус человека. Так же как обладание множеством подобных вещей при жизни указывало, что человек превосходит других в своей группе богатством, властью или положением, так и захоронение вещей вместе с телом подчеркивало его авторитет. Соответственно, похоже, что многие общины времен палеолита строились не по принципу равенства, но, скорее, по принципу иерархии – социальной системы, выделявшей некоторых людей как наиболее авторитетных и обладающих большей властью. Таким образом, уже в эту раннюю эпоху мы находим следы социального расслоения, в ходе которого определенные люди в своей группе выделялись богатством, авторитетом и могуществом – теми чертами человеческого существования, отличавшими более позднее греческое общество, как и любое другое общество исторической эпохи.

Ок. 45 000–40 000 лет назад: Homo sapiens sapiens впервые переселяется из Африки на юго-запад Азии и в Европу.

Oк. 20 000 лет назад: первые стоянки людей в пещере Франхти в Юго-Восточной Греции.

Ок. 10 000–8000 гг. до н. э.: переход от палеолита к неолиту. Начало земледелия и появление постоянных поселений.

Ок. 7000–6000 гг. до н. э.: земледелие и скотоводство распространяется на юго-востоке Европы, включая Грецию.

Ок. 7000–5000 гг. до н. э.: поселения с постоянными жилищами возникают на плодородных равнинах Греции.

Ок. 4000–3000 гг. до н. э.: начало обработки меди на Балканах.

Перемены в повседневной жизни в эпоху неолита

Повседневная жизнь, какой ее знали древние жители южной части Балканского полуострова, основывалась на земледелии и скотоводстве – постепенно укоренявшихся новшествах, возникших примерно 10 000–12 000 лет назад в начале неолита. Процесс обретения этого знания, которому суждено было радикально изменить жизнь людей, занял несколько тысяч лет. Раскопки в пещере Франхти в Греции показали, как по мере распространения земледелия доисторическое население постепенно приспосабливалось к меняющимся природным условиям. Охотники-собиратели впервые появились в этом районе близ юго-восточного побережья Греции около 20 000 лет назад. В то время пещера, которую использовали как укрытие, находилась в 5–6 км от моря и выходила на покрытую растительностью равнину. Там паслись дикие лошади и рогатый скот – легкая добыча для охотников. На протяжении следующих 12 000 лет из-за климатических изменений уровень моря постепенно поднимался, пока между морем и пещерой не оказались лишь пляж и заболоченная узкая полоса шириной около километра. После того как крупные животные, служившие объектом охоты, исчезли из этих мест, обитателям пещеры Франхти пришлось перейти на дары моря и в особенности на дикорастущие съедобные растения – чечевицу, овес, ячмень, горох и груши, которые собирали в близлежащих долинах и на склонах холмов.

Поскольку выживание охотников-собирателей стало все больше зависеть от растений, возник вопрос, как обеспечить постоянство этого продовольствия. Понадобились тысячелетия поисков, непрестанных проб и ошибок, прежде чем люди поняли, что часть семян нужно сохранять и высаживать, чтобы получить новый урожай. Освоение этой революционной технологии – земледелия – впервые началось не в Греции, а на Ближнем Востоке, и оттуда оно медленно распространялось. Находки из пещеры Франхти и равнин Фессалии показывают, что новая технология достигла Греции около 7000 г. до н. э. Как она проникла туда – интригующая загадка, которую еще предстоит решить. Одним из многих факторов, сыгравших в этом роль, могли быть контакты между регионами, возникавшие в ходе путешествий купцов и торговцев, плававших по Средиземному морю в поисках товаров, рынков и прибыли.

Какими бы путями ни распространялось земледелие, главную роль в появлении новой технологии и необходимых для нее орудий труда – мотыг и зернотерок – сыграли, вероятно, женщины неолитической эпохи. В конечном счете в охотничье-собирательских культурах женщины располагали самыми большими знаниями о растениях, потому что в основном именно они собирали этот тип пищи. На начальной стадии земледелия большую часть работ делали женщины, тогда как мужчины продолжали охотиться, хотя и женщины охотились на более мелкую добычу с помощью ловушек. В ту же переходную эпоху люди научились разводить и пасти скот, что дало им иное мясо: многие из крупных млекопитающих к тому времени вымерли. Первыми животными, одомашненными ради мяса, стали овцы – это произошло на Ближнем Востоке около 8500 г. до н. э. (собак одомашнили намного раньше, но, как правило, в пищу не употребляли). К 7000 г. до н. э. домашние овцы и козы были широко известны по всему Ближнему Востоку и Южной Европе, в том числе и в Греции. На этой ранней стадии доместикации небольшие стада обычно держали близ дома. Поэтому управляться с ними могли в равной мере мужчины, женщины и дети.

Производство, пришедшее на смену собирательству, заложило основу других изменений, которые мы сегодня воспринимаем как должное. Например, чтобы сельское хозяйство было успешным, людям пришлось перейти к оседлому образу жизни, и уже за 10 000 лет до н. э. на Ближнем Востоке появляются поселки земледельцев. Постоянные земледельческие общины, теснившиеся на преобразованном людьми пространстве, явили собой новый этап истории человечества. Неолитические поселки распространились в Македонии и южнее, в Фессалии и Беотии, в 7000–5000 гг. до н. э., концентрируясь на удобных для земледелия равнинах. Дома в этих ранних поселениях были в основном однокомнатными прямоугольными сооружениями в длину до десяти метров. В поселке Сескло в Фессалии у некоторых домов имелись подвалы и вторые этажи. Греческие дома того времени обычно возводили из дерева, делая прочный каркас, а выстроенные из жердей и веток стены обмазывали глиной, однако у некоторых домов были каменные фундаменты и стены из сырцового кирпича (распространенный строительный материал на Ближнем Востоке). В дом входили через единственную дверь, а пищу готовили в глиняном очаге. В поселениях, подобных фессалийским Сескло или Димини, жило до нескольких сотен человек. Поселок в Димини окружен несколькими невысокими стенами. К III тысячелетию в Греции появляются крупные поселения (например, Лерна в Арголиде), где обнаружены остатки двухэтажного дома, крыша которого была покрыта обожженными керамическими плитками: он стал известен как «дом с черепицей». Не сохранилось документов, которые могли бы рассказать нам, во что верили обитатели этих общин. Письменность в Греции тогда еще не была известна. Статуи наподобие мужской фигуры с обнаженными гениталиями (рис. 1.3) подтверждают, что важное значение имели ритуалы, связанные с плодородием, поскольку само существование жителей поселков в буквальном смысле зависело от высокой рождаемости – чтобы на смену многим, умиравшим во младенчестве или в юности, приходили новые поколения. Рост населения позволял сделать общину сильнее.

Замечательные изменения, происходившие в эпоху неолита, представляли собой новый способ адаптации людей к тому, что демографы назвали бы обратной связью между изменениями окружающей среды и ростом населения. Иными словами, с возникновением сельского хозяйства (вероятно, в эпоху, когда климат стал более влажным) увеличилась численность населения и, соответственно, возросла потребность в продовольствии, что способствовало дальнейшему росту населения – и так далее. Этот пример перехода от простых поисков пищи в дикой природе к изобретению земледелия показывает, насколько важную роль в понимании исторических перемен играет демография, изучающая численность, рост, плотность, распределение, а также актуальную статистику населения.

Материальные свидетельства возникшего в неолите нового образа жизни продолжают обнаруживать в ходе раскопок, которые международная группа археологов ведет на территории современной Турции. Поселение Чатал-Хююк (Чатал-Гуюк, «Вилообразный холм») известно лишь по своему современному названию. Крупное для своего времени (возможно, около 6000 г. до н. э. там обитало более 6000 человек), но в остальном сравнимое с греческими неолитическими поселками, Чатал-Хююк существовал за счет культивирования зерновых культур и овощей, выращиваемых на орошаемых полях, и домашнего скота, наряду с этим пополняя ресурсы охотой.

Поскольку община могла производить достаточное количество продовольствия, не привлекая каждого к работе на полях или выпасу скота, некоторые ее члены становились ремесленниками, делавшими вещи для тех, кто добывал пищу. Эти мастера не только изготавливали орудия, сосуды и украшения из традиционных материалов – дерева, кости, кожи и камня, – но развивали и новые технологические навыки, экспериментируя с материалом будущего – металлом. Металлурги Чатал-Хююка не только знали, как изготовить из свинца подвески и как выковать из попадающихся в природе медных самородков бусины и трубочки для ювелирных изделий, но, судя по найденным при раскопках следах шлака (остающегося после плавки руды), можно предположить, что они уже начали осваивать технологию извлечения металлов из руд, в виде которых металлы обычно обнаруживаются в природе. Сложный процесс плавки – основа настоящей металлургии и основа для множества современных технологий – требует температуры не менее 700 °C. Температура для выплавки меди должна быть почти вдвое выше. Чтобы достичь ее, понадобились глиняные печи, разогреваемые древесным углем при постоянной подаче воздуха с помощью мехов, скорее всего по трубкам, проходящим сквозь стены топки. Это была тяжелая, порой опасная работа, требовавшая серьезных навыков и внимательности. Другие обитатели Чатал-Хююка специализировались на ткачестве, и найденные там остатки одежды оказались самыми древними из когда-либо обнаруженных. Как и другие ранние технологические новации, металлургия и ткачество явно возникали независимо и в других местах, где земледелие и оседлый образ жизни создавали условия для подобного творческого разделения труда.

Значительная специализация труда, характерная для поселений эпохи неолита, подобных Чатал-Хююку, способствовала развитию социальных и политических иерархий. Необходимость планировать и регулировать ирригацию, ремесла и обмен товарами и продуктами между ремесленниками и земледельцами, в свою очередь, вызвала потребность в лидерах, обладающих большей властью, чем требовалась для того, чтобы поддерживать мир и порядок в общинах охотников и собирателей. Кроме того, хозяйства, преуспевавшие в земледелии, скотоводстве, ремеслах или торговле, богатели и все более выделялись из среды менее удачливых соседей. Значительное неравенство в положении мужчин и женщин, вероятно характерное для общества охотников и собирателей, также сделалось менее выраженным к концу неолитической эпохи. Постепенные изменения в земледелии и скотоводстве на протяжении многих веков, вероятно, способствовали переменам в относительной роли женщин и мужчин. Вскоре после 4000 г. до н. э. земледельцы начали использовать тягловый скот для вспашки земли с помощью плуга, чтобы обрабатывать земли, более сложные для посевов, чем участки, возделываемые на раннем этапе земледелия. Скорее всего, этот новый тип работ выполняли мужчины, поскольку вспашка плугом требует большей физической силы, чем обработка земли палками и мотыгами, а мужчины в общем физически сильнее женщин. Мужчины также взяли на себя заботу о крупных стадах, которых становилось все больше: коров держали ради молока, а овец – ради шерсти. Крупные стада стремились пасти в отдалении от деревни, потому что все время надо было искать новые пастбища. Мужчинам не приходилось возиться с детьми, и они могли надолго покидать дом, чтобы заботиться о стадах. Женщины, напротив, были привязаны к главному поселению, потому что сельское хозяйство становилось все интенсивнее и, в отличие от собирательства или раннего земледелия, требовало все больше рабочих рук, а значит, нужно было растить все больше детей. На плечи женщин ложились и новые трудоемкие обязанности, связанные с переработкой значительного количества продуктов скотоводства, – например, производить сыр или продукты из кислого молока, а также прясть шерсть, ткать и шить одежду. Представляется, что мужские занятия в этом новом разделении труда считались престижнее, что способствовало росту неравенства полов. Этот вид социального расслоения, ставший важной частью более поздней греческой культуры, возник, очевидно, как следствие фундаментальных перемен в жизни человечества, происходивших в конце неолитической эпохи.

Перемены в технологии

Вопрос о том, как обитатели доисторической Греции научились применять передовые технологии позднего каменного века, стал еще более сложным, когда методы современной науки дали новые сведения о хронологической последовательности перемен, происходивших в различных сферах жизни. В широком смысле вопрос заключается в том, в какой мере население доисторической Европы заимствовало знание о новых технологиях у народов Месопотамии и Египта, несомненно первыми придумавшими письменность, начавшими строить города и пришедшими к цивилизации. Долгое время ученые считали, что практические новшества приходили в Европу с Ближнего Востока исключительно путем заимствования. Иными словами, предполагалось, что торговцы, скотоводы, земледельцы, кузнецы и строители медленно проникали в Европу с Ближнего Востока либо как мирные пришельцы, либо как жестокие захватчики. Согласно этой модели, туда, куда они приходили, они приносили с собой технологии, пока еще не известные на новых местах: сельское хозяйство, строительство монументальных каменных сооружений и обработку меди. Таким способом технические знания постепенно распространялись с Ближнего Востока по Европе.

Однако в свете новых естественно-научных методов, появившихся в конце 1960-х гг., такое объяснение технологических перемен в доисторической Европе следует пересмотреть. Радиоуглеродные датировки стимулировали этот пересмотр, позволив ученым более точно определять возраст найденных при раскопках органических материалов. Лабораторный анализ количества радиоактивного углерода-14, сохранившегося в таких материалах, как кости, семена, кожа и дерево, сегодня позволяет с допустимой погрешностью определять время, прошедшее с момента гибели материала, отобранного для исследования. Дендрохронология – хронологические данные, полученные посредством подсчета годичных колец долгоживущих деревьев, – помогает уточнить достоверность радиоуглеродных датировок. Подобные методы, примененные к археологическим материалам неолита Европы, позволили предположить, что процесс изменений шел сложнее, чем считали ранее. Теперь выглядит уверенно доказанным, что земледельческие общины уже появились в Греции и севернее, на Балканах, не позднее VII тысячелетия до н. э. В соответствии с этой хронологией по-прежнему можно полагать, что торговцы и земледельцы, перебравшиеся с Ближнего Востока, принесли в Грецию культурные зерновые злаки, но нельзя исключить, что греческое земледелие возникло независимо. Что касается доместикации скота, то новые данные показывают, что столь важный шаг в обеспечении людей мясом произошел в этой части Европы по крайней мере так же рано, как и на Ближнем Востоке. В таком случае произошедшие здесь перемены скорее связаны не с заимствованием, а с местными новшествами, к которым европейцы, вероятно, пришли самостоятельно.

Более того, можно предположить, что европейские мастера научились работать с медью независимо от кузнецов Ближнего Востока, поскольку радиоуглеродные датировки показывают, что эта технология возникла в разных частях Европы примерно в то же время, что и на Ближнем Востоке. Так, к IV тысячелетию до н. э. балканские кузнецы умели выковывать медные топорища с правильно расположенным отверстием для рукоятки. В течение III тысячелетия кузнецы Юго-Восточной Европы, как и их ближневосточные коллеги, начали выплавлять бронзу, научившись добавлять десять процентов олова к выплавляемой меди. Европейский бронзовый век (пользуясь терминологией, в соответствии с которой разные исторические эпохи получили название по наиболее часто используемому материалу) начался, таким образом, примерно в то же время, что и бронзовый век Ближнего Востока. Эта хронология предполагает одновременные независимые местные нововведения, потому что в противном случае, с учетом срока, необходимого для распространения этой технологии с Ближнего Востока в Европу, следовало бы ожидать свидетельств намного более раннего возникновения обработки металлов на Ближнем Востоке.

Таким образом, важные изменения в истории доисторической Европы сейчас получают более сложное объяснение, чем во времена, когда казалось, что эти новшества можно объяснить одним лишь заимствованием. Невозможно более полагать, что неолитическое население Греции всецело обязано знанием новых технологий, в частности мегалитической архитектуры и обработки металлов, выходцам с Ближнего Востока, пусть даже от них они узнали о земледелии. Подобно своим европейским соседям, доисторические обитатели Греции были вовлечены в сложный процесс распространения и независимых нововведений. Впечатляющие технологические и социальные изменения появляются в эту эпоху как эффект взаимодействия между местными нововведениями и культурным импортом порой из очень отдаленных стран.

Глава 2
От индоевропейцев к микенцам

Когда люди, обитавшие в Средиземноморье в тех местах, что составляют Грецию, стали греками? Простого ответа нет, потому что понятие народа подразумевает не только социальные и материальные условия его существования, но также язык, этнические, культурные и религиозные традиции. Насколько нам известно из сохранившихся источников, первым народом, говорившим в Греции на древнегреческом, были микенцы во II тысячелетии до нашей эры. Очевидно, что к тому времени уже существовали группы людей, которых мы зовем греками. До нас не дошло никаких сведений о том, как микенцы называли себя, но в греческих источниках исторического периода они называли свою страну Элладой, а себя – эллинами, по имени Эллина, легендарного вождя из Центральной Греции^[12]. Эти названия в ходу в Греции и поныне, а слова «Греция» и «греки» на самом деле пришли из латыни, языка древних римлян.

Самые глубокие корни древнегреческого языка и другие особенности этого народа следует искать намного ранее микенской эпохи, но поиски их происхождения остаются сложной задачей, поскольку нет никаких письменных источников о столь древних временах. Исследования названных тем строятся вокруг двух главных проблем – значения индоевропейского наследия для древних греков в период примерно с 4500 по 2000 г. до н. э. и влияния, которое во II тысячелетии до н. э. оказало на них взаимодействие с более древними цивилизациями Ближнего Востока, в особенности с Египтом. Хотя в деталях ход формирования греческой культуры остается неясным, в общем очевидно, что эти два источника влияния долгое время воздействовали на ее формирование.

Во II тысячелетии до н. э., как подтверждают данные археологии и даже некоторые письменные документы, существовали вполне определенные центры, оказавшие влияние на раннюю греческую культуру. До возвышения микенской культуры в материковой части Греции на крупном острове Крит процветала минойская цивилизация. Минойцы, чей язык не был греческим, разбогатели благодаря развитому сельскому хозяйству и морской торговле с народами Восточного Средиземноморья и Египтом. В середине названного тысячелетия микенцы утратили свое могущество, и их межкультурные связи унаследовала микенская цивилизация. Однако центры микенской цивилизации были разрушены между 1200 и 1000 гг. до н. э. в ходе масштабного бедствия, постигшего Восточное Средиземноморье. Потомки греков, переживших эти катастрофы, в конечном счете возродили греческую цивилизацию после «темных веков» (1000–750 гг. до н. э.).

Индоевропейские и ближневосточные корни

Центральная проблема, связанная с индоевропейскими корнями греческой общности и культуры, состоит в том, в какой степени племена, которые мы называем индоевропейцами, на протяжении многих веков проникавшие в доисторическую Европу, изменили образ жизни уже обитавших там людей, включая автохтонное население Греции. Споры о прародине древнейших индоевропейцев продолжаются, но наиболее вероятным местоположением ее являются либо Центральная Азия, либо Анатолия^[13]. Недавний, но неоднозначный компьютерный анализ лингвистических данных, похоже, сместил баланс в пользу Анатолии. Последняя волна индоевропейской миграции вызвала опустошения по всей Европе около 2000 г. до н. э., о чем говорит столь же неоднозначная гипотеза, предполагающая передвижение воинственных народов той эпохи на большие расстояния. Греки исторического времени в таком случае рассматриваются как потомки этой группы захватчиков.

Концепция изначального индоевропейского единства строится на основе лингвистической реконструкции. Лингвисты давно солидарны в том, что древние и современные языки Западной Европы (включая, ко всему прочему, греческий, латинский и английский), а также языки славянские, персидский (иранский) и множество языков на Индостанском субконтиненте (в том числе санскрит) восходят к одному-единственному языку. Поэтому они назвали первоначальных носителей этого языка индоевропейцами. Поскольку первоначальный язык исчез задолго до изобретения письменности, его следы живут в словах образовавшихся на его основе более поздних языков. У древних индоевропейцев, например, существовало слово, имеющее значение ночь, дошедшее до нас как греческое nux (nuktos в родительном падеже), латинское nox, noctis, ведическое (вариант санскрита, на котором создана древнеиндийская эпическая поэзия) – nakt-, английское night, испанское noche, французское nuit, немецкое Nacht, русское ночь (noch) и так далее. Еще один пример: английские слова I и me (я и меня), два совершенно непохожих личных местоимения, обозначают говорящего в разных грамматических контекстах, и эта особенность характерна и для индоевропейских местоимений.

Ок. 4500–2000 гг. до н. э.: расселение индоевропейских народов в Европе?

Ок. 3000–2500 гг. до н. э.: обработка бронзы распространяется на Балканах и на острове Крит.

Ок. 3000–2000 гг. до н. э.: развитие средиземноморской поликультуры.

Ок. 2200 г. до н. э.: первые дворцы минойской цивилизации на Крите.

Ок. 2000 г. до н. э.: жестокое разрушение многих поселений в Европе.

Ок. 1700 г. до н. э.: ранние дворцы на Крите разрушены землетрясением.

Ок. 1600–1500 гг. до н. э.: шахтные погребения в Микенах (материковая Греция).

Ок. 1500–1450 гг. до н. э.: древнейшие погребения-толосы в Микенах.

Ок. 1400 г. до н. э.: древнейшие дворцы Микен.

Ок. 1370 г. до н. э.: разрушен Кносский дворец на Крите.

Ок. 1300–1200 гг. до н. э.: расцвет микенской дворцовой культуры.

Ок. 1200–1000 гг. до н. э.: жестокие потрясения в Эгеиде в эпоху «народов моря».

Ок. 1000 г. до н. э.: гибель микенского общества.

Лингвисты полагают, что слова более поздних языков, произошедших из изначального языка древних индоевропейцев, могут пролить свет на особенности общества этой исходной группы. Например, имя главного мужского божества индоевропейцев сохранилось в сходном звучании имени сильнейшего бога в греческом и латинском языках – Зевс и Юпитер (Zeus pater и Jupiter). Этот факт наводит на мысль о патриархальном характере индоевропейского общества, в котором отцы были не просто родителями, но, скорее, властвовали над всеми домочадцами. На основе других слов можно предположить, что индоевропейское общество было также патрилокальным (жена переходила на жительство в семейную общину мужа) и патрилинейным (родство детей определялось по отцовской линии). В индоевропейском языке также встречаются упоминания о царях, что предполагает общество неоднородное, имеющее социальное расслоение и иерархию. Наконец, и лингвистические, и археологические данные говорят о воинственности и склонности индоевропейцев-мужчин к соперничеству. Поскольку язык древних греков, фундаментальная составляющая их самосознания, бесспорно относится к числу индоевропейских, они вполне определенно восходят к индоевропейским предкам.

Наиболее спорная гипотеза заключается в том, что жестокие индоевропейцы, имевшие патриархальную, иерархичную общественную организацию, будто бы вторгались в Европу несколькими волнами, навязав обитавшим там народам свои ценности. При этом коренное население доисторической Европы было в целом эгалитарным, миролюбивым и матрилокальным (с центральной ролью женщины-матери) обществом, а вторжения индоевропейцев разрушили этот порядок. Далее сторонники данной теории утверждают, что первые европейцы изначально поклонялись женским богам, почитая их как главных, но индоевропейцы силой низвергли их, возвысив своих мужских божеств, в том числе Зевса, главу всех греческих богов. Эти резкие изменения начались около 4500 г. до н. э., по мере того как разные группы индоевропейцев вторгались в Европу на протяжении последующих столетий, в конечном счете разграбив и разрушив к 2000 г. до н. э. многие доиндоевропейские поселения.

Оппоненты такой теории утверждают, что другие компоненты греческой культуры (за исключением языка) – не индоевропейские по происхождению: нет ясных доказательств того, что индоевропейцы, переселившиеся в Европу отдельными группами, были настолько сильны, чтобы разрушить уже существовавшие социальные структуры и верования и силой навязать местному населению свои. Не исключено даже, что общественные традиции индоевропейцев никогда значительно не отличались от местных, уже имевшихся у доиндоевропейских обществ доисторической Европы. Следовательно, черты более позднего, исторического, греческого общества, в частности патриархат и социальное неравенство женщин, на самом деле могли присутствовать и у коренных жителей Греции. К примеру, еще одна теория утверждает, что мужчины-охотники каменного века подтолкнули человеческое общество к патриархату, похищая женщин из других общин в стремлении сделать собственную общину более плодовитой и способной к выживанию. Поскольку мужчины-охотники имели опыт дальних переходов от главной стоянки, именно они нападали на другие общины. Таким образом, мужчины могли обрести господство над женщинами задолго до эпохи предполагаемых вторжений древних индоевропейцев в Европу.

С этой точки зрения автохтонное общество Европы стало патриархальным без внешнего влияния, пусть даже в его религии женские божества пользовались большим почитанием, о чем свидетельствуют тысячи фигурок «венер» (женских статуэток с пышными грудями и бедрами), найденных во время археологических раскопок доисторических поселений, а также важное место многих богинь в греческой религии. Но возможно, что социальное неравенство между мужчинами и женщинами возросло из-за изменений, связанных с развитием пашенного земледелия и скотоводства в конце европейского каменного века (см. главу 1). Ученые, не склонные считать индоевропейцев главной причиной изменений в культуре, возражают и против того, чтобы винить их в широкомасштабном разрушении европейских поселений около 2000 г. до н. э. Вместо этого, полагают они, истощение почв, принуждавшее к жесткому соперничеству за землю, и внутренние политические распри привели к беспощадным столкновениям, опустошившим в конце III тысячелетия до н. э. многие поселения Европы.

Вопрос о связях Греции с Ближним Востоком, особенно с Египтом, – одна из сторон формирования греческой культуры – также вызвал яростные споры. Некоторые ученые XIX в. не придавали значения культурному влиянию Ближнего Востока на Грецию или вовсе отрицали его роль, несмотря на ясные свидетельства того, что древние греки с благодарностью признавали: они действительно многому научились у негреческих народов, представлявших, как они вполне понимали, более древние цивилизации. Греки, знавшие прошлое, заявляли, что они особенно много почерпнули у древней цивилизации Египта, особенно в религии. Геродот сообщает, что египетские жрецы рассказали ему, что, помимо того, что египтяне были первым народом, создавшим алтари, празднества, статуи и храмы богов, они же заложили традицию давать божествам названия-титулы, и греки переняли ее из Египта – и, как добавляет Геродот, «что это именно так, мне пришлось во многих случаях убедиться на деле»^[14].

Современные исследования подтверждают мнение древних греков о том, что они многому научились у египтян. Очевидное свидетельство глубокого влияния египетской культуры на греков – это набор фундаментальных религиозных представлений, перешедших в Грецию из Египта. В их числе география подземного мира, взвешивание на весах душ умерших, животворящие свойства огня, увековеченные в ритуалах инициации всегреческого культа Деметры Элевсинской (это знаменитое святилище располагалось во владениях Афин). Греческие мифы – истории, которые греки рассказывали о своих глубинных корнях и взаимоотношениях с богами, – были наполнены сюжетами и мотивами, пришедшими из Египта и Ближнего Востока. Но влияние не ограничивалось религией. Так, греческие скульпторы архаической эпохи создавали статуи в соответствии с пропорциями, принятыми египетскими мастерами.

Археология говорит нам о том, что жители Греции поддерживали торговые и дипломатические контакты с Ближним Востоком по меньшей мере с середины II тысячелетия до н. э. Но совершенно невозможной, однако, представляется современная теория, будто египтяне в это время вторгались в материковую Грецию и колонизировали ее. Египетские документы того времени упоминают греков как чужестранцев, египтянам неподвластных. Более того, в значительной мере контакты между Грецией и Ближним Востоком в этот ранний период происходили через посредников, главным образом торговцев и мореплавателей Крита. В любом случае в размышлениях о «культурном долге» одной группы перед другой важно не впасть в заблуждение, представляя первую пассивной восприемницей идей, ремесла или традиций со стороны более высокоразвитой группы. То, что первые перенимают от вторых, всегда адаптируется и получает новое истолкование в соответствии с системой ценностей перенимающей группы. Все, что первые получают от вторых, они изменяют так, чтобы придать нововведениям функции и смыслы, соответствующие их целям и культурным традициям. Когда греки учились у народов Ближнего Востока и Египта, они превращали полученное знание в свое собственное. Именно так выковывается культурная общность, а вовсе не бездумной имитацией или пассивным копированием. Греки сами создали свое самосознание, основанное, прежде всего, на общих религиозных практиках и общем языке. Изначально заимствованные элементы своей культуры они наполнили собственным содержанием. Формирование греческой культуры заняло продолжительное время. Было бы бессмысленно указать на какой-то конкретный момент как на начало этого сложного процесса. Чем искать несуществующий единственный исток греческой общности, скорее следовало бы попытаться определить множество источников культурного влияния, слившихся за долгое время воедино, чтобы породить культуру Греции, которую мы видим в более позднее время.

Цивилизации Европы в эпоху бронзы

Важнейшие свидетельства того, как греки именно стали греками, дает поздний бронзовый век (II тысячелетие до н. э.). К этой эпохе относятся «первые цивилизации Европы» – минойская на крупном острове Крит (к юго-востоку от материковой Греции) и более мелких островах Средиземного моря, и микенская цивилизация на материке, на некоторых островах и побережье Эгейского моря. Минойцы, язык которых до сих пор остается недешифрованным, построили процветающую цивилизацию раньше грекоязычных микенцев. Оба народа поддерживали интенсивные торговые связи с Ближним Востоком, располагали передовыми сельскохозяйственными и металлургическими технологиями, совершенной архитектурой, создавали поразительные произведения искусства и отличались явным пристрастием к роскоши. Но жили они в опасном мире, угрозам которого не смогла противостоять хрупкая сложность их цивилизации.

Предшественники этих цивилизаций в III тысячелетии до н. э. освоили обработку металлов и работали с бронзой, свинцом, серебром и золотом. Эта технология оказала глубокое влияние на все стороны жизни минойцев и микенцев – от войны и земледелия до создания предметов роскоши, подчеркивающих общественное положение владельцев. Эти новшества в обработке металлов явно существовали независимо от аналогичных на Балканах и Ближнем Востоке. Разработав новые приемы плавки металла, требующие высоких температур, эгейские кузнецы смогли создать более смертоносное вооружение, новые предметы роскоши и более прочные и эффективные орудия труда для земледелия и строительства. Новая технология сделала металлическое вооружение более действенным. Медное оружие обладало не слишком большими преимуществами по сравнению с каменным, потому что лезвия из мягкого металла легко гнулись и теряли остроту. Бронза, сплав меди и олова, была куда прочнее, и ее можно было затачивать. Изобретение бронзы сделало возможным изготовление прочных металлических кинжалов, мечей и наконечников копий. Древнейшие эгейские кинжалы, относящиеся к III тысячелетию до н. э., были найдены в Трое. Кинжал вскоре превратился для воинов бронзового века в стандартный предмет их экипировки, так что именно с него началась гонка вооружений, столь обычная в истории человечества. Кинжалы постепенно удлинялись, превращаясь в мечи, увеличивая убойную силу этого нового оружия.

Кузнецы бронзового века также украшали оружие и ювелирные изделия дорогим декором. Выставленные на всеобщее обозрение, такие изделия являлись показателями богатства их владельцев и их положения в обществе. Поскольку людям, судя по всему, от природы свойственно стремление выделиться, новые – более дорогие – металлические предметы давали еще одну возможность подчеркнуть свой статус тем, кто мог себе это позволить. К примеру, богато украшенное оружие способствовало разделению в обществе мужчин и женщин, поскольку подчеркивало мужество охотника и воина и его роль в обществе, хотя все это возникло намного раньше, в ходе общественного разделения труда. Стремление к богатству в виде металлических предметов и владения дорогостоящими образчиками символов власти стимулировало спрос на металлы и квалифицированных мастеров, умеющих их обрабатывать, так что развитие металлургии имело одно из важнейших социальных следствий: появился новый тип богатства и новый показатель общественного положения. Чем доступнее становились такие предметы, тем больше людей желало их, еще более стимулируя спрос. В свою очередь, люди ожидали, что теперь их труд или демонстрация их положения окупится соответствующим образом. Ожидалось, что теперь они будут способны приобретать изделия из металла – утилитарные, такие как инструменты, и предметы роскоши – ювелирные изделия. Знать также ценила продукцию других специализированных ремесел, процветавших на Ближнем Востоке, например декоративную резьбу по слоновой кости, ввозившейся в Грецию. Число специалистов-ремесленников в эгейских поселениях бронзового века, небольших по современным стандартам, постоянно росло. Некоторые из этих мастеров были выходцами с Ближнего Востока, перебравшимися на Запад с целью найти применение своим силам и новый рынок для своих изделий. Они принесли с собой не только производственный опыт, но также и собрание мифов, оказавших влияние на народы, с которыми контактировали переселенцы. Таким образом, они стали косвенными проводниками культурных изменений.

В III тысячелетии до н. э. распространилась и средиземноморская поликультура – возделывание оливок, винограда и зерновых в рамках единой сельскохозяйственной системы. Она возникла, когда люди начали использовать усовершенствованные и более острые металлические орудия труда и выращивать новые растения и тем самым разнообразить свое питание. Появление этой системы, до сих пор преобладающей в сельском хозяйстве Средиземноморья, имело два важных следствия: во-первых, увеличилось количество продовольствия, что способствовало росту населения, во-вторых, сельское хозяйство стало более многообразным и более специализированным. Эта новая структура сельского хозяйства в свою очередь привела к появлению новых ценных продуктов – оливкового масла и вина. Местное потребление и торговля ими потребовали новых технологий хранения. Возникло производство гигантских сосудов, положив начало новому виду гончарного промысла. Специализация в производстве продовольствия и товаров приводила к тому, что у занятых этим делом не было времени самим выращивать для себя урожай или производить необходимые в быту вещи. Им приходилось приобретать еду и вещи в обмен на свои товары.

В силу этого возросла экономическая и социальная взаимозависимость. В Греции в маленьких поселках раннего бронзового века, обитатели которых жили самодостаточным натуральным хозяйством, обмен происходил, вероятно, преимущественно на основе обоюдности. Взаимный обмен не преследовал экономической выгоды, но скорее был важен в социальном отношении: я даю тебе что-то, что произвел сам, а ты, в свою очередь, даешь мне какой-то свой продукт. Мы обмениваемся не потому, что каждый из нас действительно нуждается в продуктах другого, но дабы подтвердить наши связи в малой группе. В районе Эгейского моря общество эпохи бронзы в конечном счете достигло намного более высокого уровня экономической взаимозависимости, чем просто взаимный обмен, и по своей экономической сложности значительно превзошло даже крупные неолитические поселения, подобные Чатал-Хююку.

Общество дворцового периода минойского Крита

Люди населяли большой плодородный остров Крит многие тысячи лет до возникновения около 2200–2000 гг. до н. э. общественного устройства, заслужившего право называться древнейшей эгейской цивилизацией. Ее отличительной чертой были большие архитектурные комплексы, ныне обычно называемые «дворцами», и держалась она на взаимозависимой экономике. При этом перераспределение произведенного находилось в руках правителей. Первые, «додворцовые», поселенцы Крита, вероятно, пришли из находящейся неподалеку Малой Азии около 6000 лет до н. э. Семейства этих неолитических земледельцев первоначально жили в небольших деревнях, располагавшихся поблизости от плодородной земли, как и их современники повсюду в Европе. В III тысячелетии до н. э., однако, на обществе Крита драматически сказались технические новации в металлургии и земледелии. Около 2200 г. до н. э. или несколько позже по всему Криту стали возводить огромные многокомнатные здания (так называемые дворцы), обычно вблизи от моря, но не на самом берегу. Дворцы были многоэтажными и массивными, стены их были расписаны разноцветными изображениями кораблей в море, прыгающих дельфинов и прекрасных женщин. Сегодня критское общество той эпохи называют минойским – по имени легендарного властителя острова царя Миноса. Во дворцах жили правители и их слуги, также располагались главные склады продовольствия, а прочее население сосредоточивалось вокруг дворцов в зданиях, построенных вплотную друг к другу, в небольших городках и селениях на отдаленном пространстве.

Первые критские дворцы около 1700 г. до н. э. были разрушены землетрясением, но в последующие века минойцы восстановили их в еще большем масштабе. Учетные записи, сохранившиеся на глиняных табличках, рассказывают, что эти огромные сооружения служили центрами вертикально организованной перераспределительной экономики острова. Вероятно, именно для того, чтобы вести подобные записи, минойцы, знавшие о египетских иероглифах, первоначально создали пиктографическое письмо, в котором знаки обозначали предметы. Эта система эволюционировала в линейную форму записи, отражающую фонетику. В отличие от иероглифики или клинописи, эта система письма была в полном смысле слоговой, знаки которой обозначали звучание слогов слов. Эту письменность, бывшую в ходу в первой половине II тысячелетия до н. э., называют ныне линейным письмом А. Атрибуция языка этой письменности остается спорной, и ученые-лингвисты могут прочесть лишь часть слов; предположения некоторых исследователей, что язык линейного письма А относился к индоевропейской семье, не убедили большинство ученых. В других областях, таких как храмовая архитектура, минойцы явно отличались от населения материковой Греции. Однако, коль скоро минойская цивилизация непосредственно соприкасалась с греками той эпохи и оказала на них большое влияние, справедливо воспринимать ее как часть ранней истории Греции.

Линейное письмо А достаточно хорошо читается, и очевидно, что использовалось оно для хозяйственных перечней продуктов, полученных и отпущенных, их учета на складах, а также скота, землевладений и людских ресурсов. Со своим пристрастием к учету минойцы вели записи обо всем – от колесниц до парфюмерии. В квитанциях о поступившей продукции тщательно учитывались любые недоимки от того общего числа, которое должно было поступить. Записи об отпуске из дворцовых складов включали ритуальные подношения богам, рацион служителей, сырье и материалы для ремесленников, например металлов для кузнецов по бронзе. Ни в одной из этих табличек не указан курс обмена между разными видами продукции – например, сколько зерна приравнивается к одной овце. Ничего не сообщают таблички и об использовании при обмене слитков в качестве денег: до изобретения чеканки монет остается еще тысяча лет.

Представляется, что в основе минойского общества дворцовой эпохи Крита находилась, прежде всего, перераспределительная экономика. Центральная власть предписывала производителям, какое количество продукции они должны отправить на главный склад, и решала, что каждый член общества получит в виде довольствия и награды. Иными словами, дворцы не поддерживали рыночную экономику, в которой обмен сельскохозяйственной продукции и промышленных товаров происходит через куплю-продажу. Подобные перераспределительные экономические системы, основанные на официальной монополии, существовали в те времена в Месопотамии, и, как и там, перераспределительная система Крита требовала изобретательности и сложного управления. Чтобы регулировать, например, поступление и расход оливкового масла и вина, во дворцах имелись обширные хранилища, наполненные сотнями огромных сосудов, располагавшиеся рядом с кладовыми, набитыми чашами, кубками и ковшами. Писцы кропотливо отмечали приход и расход, ежедневно записывая все на хранившихся во дворце глиняных табличках. Особые управляющие занимались сбором должного количества наиболее ценных продуктов и изделий – животных и тканей – из различных районов, на которые делились дворцовые владения. Процесс сбора и перераспределения распространялся как на ремесленников, так и на производителей продовольствия, и дворцовые чиновники составляли запрос на продукцию ремесленников в соответствии с полагавшейся мастерам долей работ. Хотя, вероятно, перераспределительная система охватывала не всех, она явно занимала в экономике Крита господствующее положение, минимизируя обмен товарами на рынках. Возможно, люди в сельской местности иногда «продавали» что-нибудь друг другу, но объем сделок на этих маленьких рынках никогда не соперничал по масштабам с дворцовой перераспределительной системой.

Заморская торговля, по-видимому, была дворцовой монополией при незначительной роли независимых купцов и торговцев. Минойские дворцы вели крупную морскую торговлю, закупая сырье и предметы роскоши. Медь можно было раздобыть на Кипре, но олово, необходимое для производства бронзы, встречалось только в некоторых отдаленных регионах. Таким образом, торговля этим важнейшим металлом связывала Крит, пусть и не напрямую, с далекой Британией и даже Афганистаном. Минойские мореходы предпочитали отправляться в Египет, и рельефы на египетской гробнице запечатлели минойцев, подносящих дары или дань властителям Египта. Некоторые минойцы явно оставались в Египте в качестве наемных солдат или художников, и фрески минойского стиля были найдены в Аварисе^[15] (Телль-эль-Даба). Минойский Крит также поддерживал контакты с Ближним Востоком и с островом Кипр, и торговцы и ремесленники из тех стран, вероятно, так же часто путешествовали на запад, на Крит, как минойцы на восток.

Археологические данные показывают, что минойская цивилизация веками жила спокойно и ровно. Отсутствие укреплений вокруг дворцов, городов и изолированных сельских домов минойского Крита говорит о том, что поселения не видели необходимости защищаться друг от друга. Напротив, современные минойским поселения по всему Эгейскому морю и в Малой Азии обладают сложными оборонительными сооружениями. Остатки более поздних минойских дворцов – в частности, знаменитого Кносского на севере острова (рис. 2.1) с его сотнями комнат на пяти уровнях, сосудами общей вместимостью в 1 090 000 литров, водопроводом и яркими настенными росписями – привели многих к убеждению, что минойское общество было особенно процветающим, мирным и счастливым. Появление изображений женщин на дворцовых фресках и многочисленных фигурок пышногрудой богини, найденные на Крите, порождали мнение, будто минойское общество оставалось культурой, где главенствующую роль играли женщины, наподобие культур, иногда признававшихся, как упоминалось выше, автохтонным обществом доисторической Европы. Но роскошь вооружения, обнаруженного в захоронениях критских мужчин, показывает, что в минойском обществе почитали боевой опыт и воинственность. Наличие здесь оружия явно доказывает, что во дворцовой цивилизации минойского Крита доминировали мужчины, и тех, кто стоял во главе этого общества, часто называют «правителями» или «царями».

Контакты минойцев с микенской Грецией

Дальняя морская торговля, которую вел минойский Крит, позволила обитателям дворцов установить обширные контакты с другими странами, и эта торговая сеть укреплялась по мере того, как минойцы научились строить еще более крупные корабли большей грузоподъемности, способные лучше противостоять средиземноморским штормам. Смелые моряки с Крита ходили на дальние расстояния – не только в Египет и страны Ближнего Востока, но и на острова Эгейского моря и к берегам Южной Греции. В материковой Греции они встретились с другой цивилизацией, ныне называемой микенской, по названию ее самого известного археологического памятника. Вдохновленные гомеровским повествованием о Троянской войне, археологи обнаружили в Микенах на Пелопоннесе (большом полуострове на юге Греции) поселение бронзового века с искусно построенной цитаделью с множеством террас и крепостными стенами, сложенными из огромных камней, тщательно подогнанных друг к другу. Открытия в Микенах получили такую известность, что всю цивилизацию бронзового века, существовавшую во II тысячелетии до н. э. в материковой Греции, стали называть микенской, хотя ни Микены, ни какое-либо иное поселение микенской эпохи никогда не властвовали над всей Грецией эпохи бронзы.

Открытие в XIX в. в Микенах гробниц, полных сокровищ, взбудоражило Европу. В этих облицованных камнем гробницах, построенных в виде шахт, хоронили тела, погребенные вместе с золотыми сокровищами, в том числе тяжелыми ожерельями, украшенными подвесками, золотыми и серебряными чашами, бронзовым оружием с изображениями диких зверей выполненных из драгоценных металлов, а также тонко расписанную керамику. Генрих Шлиман, предприниматель, ставший археологом, первым начавший раскопки в Микенах, считал, что нашел гробницу царя Агамемнона (рис. 2.2), согласно гомеровской «Илиаде» возглавлявшего войско греков у стен Трои. Но в действительности шахтные погребения относятся к XVI в. до н. э.; они появились намного раньше Троянской войны, случившейся в XII в. до н. э. Предметы, найденные в шахтных могилах, указывают на общество воинов, опирающееся на независимые поселения, в которых правили могущественные военачальники, обогащавшиеся во время ближних и дальних набегов и господствующие над местными земледельцами. История Троянской войны, рассказанная в «Илиаде», упоминает, по крайней мере отчасти, о главных целях микенского общества – так, как их донесли через века устные предания. Воинственные герои гомеровского эпоса плывут далеко от родных домов в Греции, чтобы напасть на цитадель троянцев на западе Малой Азии. Своей целью они объявляют спасение Елены, греческой царицы, которую увел от мужа сын царя троянцев, но в основном заняты сбором трофеев от разграбления Трои и окружающей ее местности. Драгоценные изделия и знаки богатства и могущества, найденные в гробницах, восходящие к эпохе задолго до Троянской войны, показывают, что общество воинов, преследующее цели, подобные тем, что влекут героев «Илиады», существовало по меньшей мере на четыре столетия раньше эпохи, к которой относится сюжет поэмы.

Конструкция другого типа погребальных камер, так называемых толосов – впечатляющих подземных куполообразных камер, построенных в форме улья из прочно уложенных камней, соответствует следующему периоду в истории микенского общества, начавшемуся в XV в. до н. э. Детали архитектуры толосов и ближневосточный стиль открытой в них погребальной утвари свидетельствуют об обширных контактах микенских властителей в Восточном Средиземноморье. Сохранившиеся в египетских документах упоминания микенских воинов указывают, что они могли нести службу далеко от дома.

Контакты с минойским Критом оказали огромное влияние на микенскую цивилизацию. Минойские предметы и художественные мотивы в изобилии появляются на материке. Свидетельства связей минойцев и микенцев порождают острую проблему: как истолковать изменения в культуре? Коль скоро в предметах искусства и ремесла микенского происхождения в середине II тысячелетия до н. э. явно заметны признаки критского влияния, Артур Эванс, проводивший раскопки в Кноссе, утверждал, что минойцы дали толчок развитию микенской цивилизации, посылая на материк колонистов – так же, как они, бесспорно, делали в случае с некоторыми эгейскими островами, в частности с Ферой. Это принижение микенской цивилизации до статуса второстепенной оскорбило археологов, работавших в Микенах, и среди ученых разразились продолжительные дебаты о характере взаимоотношений двух культур. Эти народы явно не были одинаковы, говорили на разных языках. Жертвуя богам, микенцы использовали огонь, а минойцы – нет. Минойцы сооружали святилища на природе – в пещерах, на горных вершинах, в загородных виллах; микенцы святилища возводили только в центре поселений и никогда за их пределами. Когда в XIV в. до н. э. обитатели континентальной Греции начали возводить дворцовые комплексы, напоминавшие критские, то в центре их плана были мегароны – просторные парадные залы с большими церемониальными очагами и тронами для владык; ничего подобного в минойских дворцах не было. В некоторых микенских дворцах имелся не один мегарон, который мог быть высотой в два этажа, с колоннами, поддерживающими крышу над балконами второго.

Тайна, окружающая взаимосвязи минойцев и микенцев, стала еще глубже, когда в Кносском дворце обнаружили таблички, написанные на упрощенной версии линейного письма А. Такие же гибридные записи, названные учеными линейным письмом Б, были найдены на табличках в ходе раскопок микенских памятников на континенте. Молодой английский архитектор Майкл Вентрис, интересовавшийся кодами, в 1950-е гг. поразил научный мир, показав, что язык линейного письма Б был на самом деле греческим, а не минойским языком линейного письма А. Поскольку таблички с линейным письмом Б, найденные на Крите, старше окончательной гибели Кносского дворца, случившейся около 1370 г. до н. э., это значит, что дворцовая администрация какое-то время вела записи не на родном, а на чужом греческом языке. Вероятно, эта перемена языка, используемого в официальных записях, означает, что грекоязычные микенцы с континента стали занимать преобладающее положение во дворцах Крита, но случилось ли это в результате военного вторжения или мирного проникновения, остается неизвестным. Определенно, что таблички с линейным письмом Б предполагают, что континентальная держава недолго оставалась второстепенной по сравнению с минойским Критом – если вообще когда-нибудь была таковой.

Расцвет микенского общества

Понять основы власти микенского общества в 1500–1250 гг. до н. э. нам помогает археология. Археологи любят кладбища – не из-за болезненной очарованности смертью, но потому, что народы древности часто хоронили своих мертвых вместе с предметами, которые рассказывают нам о жизни их общества. Греческие захоронения бронзового века показывают, что ни один богатый микенец не уходил в могилу без своего воинского снаряжения. Полный комплект микенского бронзового оружия, найденный в гробнице XIV в. до н. э. в Дендре, на северо-востоке Пелопоннеса, наглядно демонстрирует, сколь дорогим могло быть первоклассное личное вооружение. Этот воин носил полный бронзовый доспех, закрывающий торс и спину, бедра защищались поясом из подвижных бронзовых полос, бронзовые поножи и воротник. Голову его венчал украшенный кабаньими клыками шлем с закрывающими щеки металлическими пластинами. Рядом с телом в гробнице находились кожаный щит, бронзовые и глиняные сосуды, а также бронзовый гребень с золотыми зубцами. Первоначально рядом с воином были положены его бронзовые мечи, но грабители гробниц украли их прежде, чем археологи нашли место его упокоения. Этот воин не постоял за ценой, чтобы экипироваться в соответствии с самыми технически совершенными средствами защиты и оружием, и его семейство сочло достойным, дабы показать его высокое положение, навеки предать столь ценное снаряжение земле, а не передать следующему поколению. Его родичи ожидали, что люди увидят в этой дорогостоящей демонстрации свидетельство их богатства и статуса.

Микенские воины, экипированные подобным образом, могли вступать в бой на новейшей военной технике – легких двухколесных колесницах, запряженных лошадьми. Эти экипажи, вызвавшие большие перемены в военном деле, были изобретены, как полагают многие ученые, индоевропейцами, мигрировавшими из Центральной Азии, и впервые появились в разных культурах Средиземноморья и Ближнего Востока вскоре после 2000 г. до н. э. Первое изображение такой колесницы появляется около 1500 г. до н. э. на погребальной стеле из микенской гробницы. Богатые люди явно жаждали обладать этим новым эффектным изобретением не только ради участия в войне, но и в качестве подтверждения своего положения в обществе, подобно тому как после изобретения автомобиля люди бросились менять конные экипажи на авто. Есть мнение, что найденное в Дендре вооружение предназначалось для воина, сражавшегося на колеснице, а не для пехотинца. Эти предположения основывались на том, что в такой металлической броне пеший воин не мог бы двигаться достаточно свободно. Согласно этой точке зрения колесницы, несущие лучников, составляли главную силу микенских армий, поддерживаемую легкой пехотой. Это напоминает танковые сражения Второй мировой войны, когда пехотинцы шли в бой под прикрытием танков как мобильной артиллерии. Отряды колесниц также сопровождала вспомогательная пехота – она охраняла лагеря перед началом битвы, преследовала бегущего противника после решающего сражения и шла в атаку в местности, непроходимой для колесниц. Многие из этих микенских пеших воинов могли быть наемниками из других стран.

Микенская культура в континентальной Греции достигла наивысшего расцвета примерно между 1300 и 1200 гг. до н. э., когда была сооружена громадная куполообразная гробница, названная Сокровищницей Атрея. Ее искусно украшенный фасад и устремленный ввысь купол свидетельствуют о дерзновенности микенских военачальников. К той же эпохе относится и последний этап строительства обширного дворца в Пилосе, на западном побережье Пелопоннеса. Он был полон всего, что только могли себе позволить богатые люди бронзового века для комфортной жизни, включая искусно выполненные красочные настенные росписи, кладовые, полные припасов, и даже царскую купальню со встроенной ванной и хитроумным водопроводом.

Очевидно, что для тех микенцев, которые могли позволить себе столь роскошное снаряжение, главным делом была война. Однако, в отличие от обитателей Ближнего Востока с их огромными храмами, микенцы не тратили средств на сооружение крупных зданий культового назначения. Особенности религии, существовавшей в конце бронзового века на территории континентальной Греции, в большой мере остаются в тени, хотя обычно считается, что в пантеоне микенцев главную роль играли мужские божества, и это традиционно связывают с представлением об индоевропейской воинской культуре. Имена многочисленных божеств, известных из более поздней греческой религиозной традиции, таких как Гера, Зевс, Посейдон и Дионис, встречаются в текстах табличек, написанных линейным письмом Б, наряду с именами божеств, позднее уже не известных. Очень часто встречается в табличках имя или титул potnia, относящийся к женскому божеству и означающий «госпожа» или «правительница», что говорит о важности богинь в системе религиозных представлений бронзового века.

Развитие мореходства в бронзовом веке позволяло уплывать далеко от дома не только торговцам, но и воинам. Торговцы, ремесленники, купцы в поисках металлов путешествовали из Египта и Ближнего Востока в Грецию и далее, подвергая себя огромному риску в надежде на большую награду. Микенцы основывали колонии в разных местах на побережье Средиземного моря, покидая безопасный дом ради возможностей, открывающихся на новых местах. Пришедшие из-за моря микенские воины преобладали на Крите и, возможно, положили конец минойской дворцовой цивилизации в XV–XIV вв. до н. э. либо путем прямого завоевания, либо в борьбе за международную торговлю в Средиземном море. К середине XIV в. до н. э. микенцы приходят на смену минойцам, став самой могущественной цивилизацией в Эгеиде.

Конец микенской цивилизации

В бронзовом веке морские путешествия на огромные расстояния ради военной добычи или в торговых целях привели к невиданному прежде взаимодействию культур Эгеиды и Ближнего Востока. Жажда богатства, которое купцы могли заполучить, особенно в поисках металлов, способствовала развитию связей между более древними цивилизациями Восточного Средиземноморья и более молодыми на западе. Цивилизации Месопотамии и Малой Азии превосходили Крит и Грецию размерами городов и наличием обширного письменного законодательства. Излюбленным пунктом назначения для микенских путешественников в конце бронзового века оставался Египет, поскольку греки ценили обмен товарами и идеями с этой процветающей и многосложной цивилизацией. Однако около 1250–1200 гг. до н. э. обширная сеть контактов между давно сложившимися государствами и их торговыми партнерами ослабла. Новое царство в Египте теряло свое единство, могущественная Хеттская держава пала под ударом захватчиков. Месопотамия вступила в период политического кризиса, а богатые дворцовые цивилизации Эгеиды распались. О причинах этого расстройства сведений мало, но наиболее вероятной причиной представляется внутренний дисбаланс, возникший из-за перерасхода природных ресурсов централизованными и сверхспециализированными хозяйствами. Эти тяжелые времена, продолжительность которых мы не можем точно установить, очевидно, вынудили множество людей покинуть свои дома или в поисках новых мест, или, по крайней мере, для грабежа более слабых. Это перемещение народов в Восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке в дальнейшем нарушило или вовсе уничтожило политическую стабильность, экономическое процветание и международные контакты всех существовавших на этой территории цивилизаций, включая микенскую. Эпоха жестоких потрясений, несомненно, продолжалась несколько десятилетий, а во многих землях могла затянуться и дольше. Общий вывод в первом приближении будет звучать так: период примерно с 1200 по 1000 г. до н. э. был для средиземноморских цивилизаций временем множества катастроф. Для греков последствия оказались самыми бедственными.

Египетские и хеттские документы запечатлели последствия этих потрясений. В них говорится об иноземных вторжениях, часто со стороны моря. Согласно записям от имени фараона Рамсеса III, около 1182 г. до н. э. он разгромил воинов, вторгшихся с моря, – грозную коалицию захватчиков, рвавшихся с севера в пределы Египта. «Одновременно двинулись все народы, неся войну… ни одна земля не могла отразить их натиск… они распространили свою власть на весь круг земли, и дух их был полон веры и упования: “Наши планы исполнятся!”… Но нет больше семени тех, что пришел на мою границу, с их сердцами и душами покончено навеки… [Тела] их выволокли, окружили и бросили на берегу, мертвыми, в беспорядочных грудах»^[16].

Египетские документы отмечают, что эти «народы моря», как принято называть их сегодня, состояли из множества различных групп. Мы может предполагать, что эти группы происходили из микенской Греции, островов Эгейского моря, Малой Азии, Кипра и разных регионов Ближнего Востока. Они не были едины и не были одним народом; скорее, их можно считать отдельными отрядами, сдвинутыми со своих мест и пришедшими в движение из-за политических и экономических потрясений на родине. Некоторые из них прежде были наемниками в армиях некогда могущественных властителей, которых они, стремясь к власти и добыче, в конце концов свергли. Некоторые пришли издалека в другие страны за наживой. Одна из гипотез, объясняющая, по крайней мере частично, причину этих катастроф, предполагает, что в ту эпоху происходило переосмысление военной тактики. Прежде ключом к победе в битве был удар колесниц, несущих лучников. Полководцы бронзового века в ходе войны для поддержки колесниц использовали пехоту, состоящую в основном из наемников-иноземцев. Около 1200 г. до н. э., согласно этой гипотезе, пехотинцы-наемники осознали, что могут своими длинными мечами и дротиками нанести поражение колесницам, встав плотной стеной против хозяев на колесницах. Воодушевленные сознанием своей силы и ведомые жаждой добычи, стихийно возникавшие отряды наемников восставали против своих бывших нанимателей, разорив и разграбив их владения. Они совершали набеги на полные сокровищ поселения, которые больше не могли защитить себя с помощью старой тактики, всецело полагавшейся на колесницы. Не имея жесткой организации и долгосрочных планов, мятежники фатально ослабили преданные и разграбленные ими цивилизации, но сами были не способны или не заинтересованы в установлении каких-либо новых политических систем, которые заполнили бы пустоту, возникшую после разрушения микенского мира.

Насколько верно это объяснение гибели греческой цивилизации бронзового века, еще не известно – хотя бы потому, что мы должны задаться вопросом: почему пехотинцы-наемники так долго не догадывались о своем преимуществе перед колесницами, если оно и в самом деле у них было, а потом вдруг воспользоваться им, чтобы сокрушить противников? Но одно важное предположение в этом сценарии созвучно истине: археологические данные, которыми мы располагаем в отношении «народов моря», указывают, не на единую группу, подобно волне сеявшую разрушение в Восточном Средиземноморье, но, скорее, на множество отдельных отрядов и различных столкновений. Первоначальные нападения и опустошения вызвали цепную реакцию насилия, втягивавшую с течением времени все больше отрядов грабителей.

Эти группы, вероятно, отличались друг от друга и преследовали разные цели. Некоторые отряды «народов моря», возможно, были сколочены только из мужчин, уходивших в набег в надежде в конце концов вернуться на родину. В других вместе с воинами были и их семьи, искавшие нового пристанища, где они могли бы вести более благополучную и безопасную жизнь, чем в разоренном крае, который они покинули добровольно или были силой изгнаны другими захватчиками. Каков бы ни был их состав, но ни одна группа, снявшись с места, не могла рассчитывать на дружественный прием на чужих берегах, и те, кто надеялся осесть там, должны были быть готовы сражаться за новый дом. Материальный ущерб, который могли нанести такие мародерствующие группы, усугублялся социальными потрясениями, которые также вызывало бы их появление в уже существующих там обществах. Были такие миграции обычным явлением или нет – об их распространенности в современной науке существуют противоположные мнения, но разрушения и потрясения в эпоху «народов моря» известны очень широко в Средиземноморье. В итоге эти сражения и передвижения перекроили политическую, а может быть, и его демографическую карту, хотя неясно, какое количество групп обрело постоянное местожительство вдали от первоначальной родины.

Даже если причины всех бурных перемещений в эпоху «народов моря», при современном уровне знаний, по-прежнему остаются для нас загадочными, их тяжкие последствия для ближневосточной и греческой цивилизаций отрицать невозможно. Некогда могущественная Хеттская держава в Малой Азии рухнула около 1200 г. до н. э., когда захватчики прорвались сквозь ее границы и непрестанными набегами перекрыли пути поставки сырья. Ее столица, город Хаттуса, была сожжена дотла и никогда вновь не заселялась, хотя мелкие новохеттские царства просуществовали еще 500 лет, прежде чем пали под ударом армии Новоассирийского царства. Появление «народов моря» ослабило египетское Новое царство, потребовав огромных военных усилий для отражения удара захватчиков и нарушив международную торговлю Египта в Средиземном море. Борьба за власть между фараоном и жрецами также подорвала централизованную царскую власть, и к середине XI в. до н. э. территория Египта сжалась до своего прежнего ядра на берегах Нила. Финансы и международный статус Египта также были подорваны. Когда в XI в. до н. э. чиновник храма из Фив по имени Уну-Амон путешествовал в Библ в Финикии для покупки кедра для ритуальной ладьи, правитель города оскорбил его, потребовав плату вперед. Царская власть в Египте просуществовала еще несколько столетий после Нового царства, но внутренние распри между фараонами и жрецами в сочетании с частыми нападениями из-за рубежа препятствовали восстановлению централизованной власти. Египет никогда больше не играл на международной арене роль активной и агрессивной державы, каким он был во времена Нового и Древнего царств.

Бедствия этого времени поразили и богатый медью остров Кипр, а также процветающие города на восточном побережье Средиземного моря. Позднее греки называли эти прибрежные народы финикийцами, явно по названию их ценной красновато-фиолетовой краски, которую извлекали из моллюсков, сами же они называли себя ханаанцами. Жители таких городов, как Угарит на побережье Сирии, процветали за счет морской торговли и наслаждались оживленной многоязычной культурой. Катастрофические вторжения «народов моря» разорили Угарит, но первый алфавит, одно из самых блестящих его достижений, уцелел. Буквы, передающие звуки, предлагали более простую и гибкую систему письменности, чем существовавшие до этого системы письма Ближнего Востока или слоговое линейное письмо А или Б. Это новшество возникло где-то между 1700 и 1500 гг. до н. э. на перекрестке культур Восточного Средиземноморья; более поздняя форма этой письменности стала основой древнегреческого и латинского алфавитов и происходящих от них современных западных алфавитов.

Богатство Микен не смогло защитить их от охватившего конец бронзового века насилия. Зловещие признаки угроз той эпохи встречаются в табличках из Пилоса, написанных линейным письмом Б, в которых отмечается размещение войск для охраны этого не укрепленного стенами поселения около 1200 г. до н. э. Владыки дворцов сооружали оборонительные стены из таких огромных камней, что позднее греки полагали, что лишь одноглазые циклопы-великаны могли построить такие мощные укрепления (рис. 2.3). Оборонительные стены в Микенах или Тиринфе на востоке Пелопоннеса служили для того, чтобы защитить дворцы, расположенные поблизости от берега, от нападения с моря. Дворец в Гла в Центральной Греции, однако, был расположен достаточно далеко от берега, так что иноземные пираты не представляли для него угрозы, но там была построена огромная каменная стена, чтобы сдержать атаки противника. Стена в Гла, кроме того, указывает на то, что микенцам приходилось защищаться не только от морских разбойников, но и от других микенцев и, возможно, от собственных наемников. Никогда не объединенные в единое государство, соперничающие царьки микенской Греции к концу XIII в. до н. э. сражались друг с другом по меньшей мере так же часто, как с иноземцами.

Междоусобицы владык микенской Греции, а не иноземные вторжения – вот наиболее вероятное объяснение разрушения дворцов на континенте в период примерно с 1200 по 1000 г. до н. э. Вероятно, опустошительные последствия этих войн были усилены землетрясениями. Греция – сейсмически активный регион, и сведения о катастрофических землетрясениях с многочисленными жертвами известны и в более поздние времена. Почти постоянные военные действия вызывали огромное напряжение в управлении жестко регулируемой перераспределительной дворцовой экономикой и тормозили процесс восстановления после землетрясений. Окончательный крах дворцового хозяйства произвел опустошающий эффект на значительную часть микенского населения, чье существование зависело от этой системы. У земледельцев, знавших, как прокормиться самостоятельно, был шанс продержаться даже после того, как система распределения продовольствия и товаров рухнула, – если только они не оказывались жертвами жестоких стычек. Обитатели дворцов, чье обеспечение продовольствием зависело от других, голодали, когда система развалилась. Воинам, оставшимся без командования, когда власть рухнула, пришлось искать новые места жительства или просто грабить других, сбившись в разбойничьи шайки вроде тех, что остались в памяти египтян как «народы моря». Позже греки вспоминали вторжение дорийцев (народа, говорившего на диалекте греческого, распространенном на северо-западе материковой Греции) как причину бедствий, поразивших Грецию эпохи бронзы, но археологи полагают, что дорийцы, пришедшие в Южную Грецию, скорее всего, перемещались слишком мелкими группами, чтобы самостоятельно причинить такой ущерб. Фактически именно перемещения мелких групп людей, а не крупные вторжения, вероятно, составляли характерную черту этого времени, поскольку группы воинов, не имевших никаких перспектив дома, по всему Восточному Средиземноморью становились пиратами ради наживы или наемниками у иностранных владык.

Понадобились века, чтобы возместить ущерб от распада перераспределительного хозяйства микенской Греции. Кажется, только Афины избежали всеобъемлющей катастрофы. Действительно, афиняне V в. до н. э. восхваляли свое уникальное положение среди народов классической Греции, называя себя «выросшими из родной земли»: им не пришлось бежать от бедствий, охвативших бóльшую часть Греции в XII–XI вв. до н. э. Афинская похвальба, по сути, намекает на печальную судьбу многих греков в период с 1200 по 1000 г. до н. э. Оторванные от своих домов, они странствовали в поисках новых мест, где можно было бы поселиться. Ионийские греки, позже заселившие центральную часть запада Малой Азии, относили время своей эмиграции к этим временам. Предметы роскоши микенской цивилизации – такие как изящные ювелирные изделия, украшенные золотом кинжалы, водопровод – исчезли. Со стороны греческое общество конца микенской эпохи могло показаться обреченным на необратимый экономический и социальный упадок, даже на исчезновение. Но, как оказалось, последовали большие изменения, итогом которых стали достижения цивилизации и культуры, которые мы сегодня считаем золотым веком Греции.

Глава 3
«Темные века»

Междоусобные войны, разрыв экономических связей, переселение народов в период с 1200 по 1000 г. до н. э. разрушили микенскую цивилизацию в Греции и ослабили или полностью уничтожили города, царства и цивилизации по всему Ближнему Востоку. Этот затянувшийся период насилия принес тяжкую нужду многим народам, которым удалось физически выжить в масштабных бедствиях этих столетий. Наше понимание истории того беспокойного времени и последующего восстановления сопряжено с огромными трудностями, поскольку сохранилось очень немного литературных или документальных источников, способных пролить свет на порой двусмысленные и фрагментарные данные археологии. Бедствия той эпохи, а в еще большей мере отсутствие точных сведений о событиях, дали ей общепринятое сегодня название – «темные века». Мы лишь в очень скромной мере способны понять, что происходило в Греции в годы, начавшиеся около 1000 г. до н. э. Судьбы людей того времени обычно темны – так же, как и наши знания.

Ближний Восток восстановил свою силу намного быстрее, чем Греция, и его «темные века» завершились около 900 г. до н. э. Этот регион продолжал активно экспортировать предметы роскоши, а также сырье, в частности лес, для строительства крупных зданий (илл. 3.1). Традиционно считается, что в Греции «темные века» завершились лет на 150 позже, около 750 г. до н. э. Нет существенного разрыва, отделяющего культуру Греции бронзового века от греческой культуры «темных веков». Кроме того, связи между Грецией, Ближним Востоком и Египтом в «темные века» сохранились, а стало быть, люди, пережившие падение микенской Греции, не перестали использовать технологии и не утратили связь с духовным миром, в особенности с религиозными традициями, более древних цивилизаций Востока. Подробности греческой истории в период «темных веков» по-прежнему трудно выяснить, но нет сомнения, что в это время греки заложили основу ценностей, традиций и новых форм общественной и политической организации, которые будут отличать их в более позднюю историческую эпоху.

1000 г. до н. э.: к этому времени разрушены почти все важнейшие микенские поселения, за исключением Афин.

Ок. 1000–900 гг. до н. э.: численность населения максимально сокращается, происходит наибольший упадок сельского хозяйства.

Ок. 950–750 гг. до н. э.: греки перенимают финикийский алфавит.

Ок. 900–800 гг. до н. э.: численность населения возрастает, сельское хозяйство переживает подъем; для изготовления орудий труда и оружия начинает использоваться железо.

776 г. до н. э.: традиционная дата первых Олимпийских игр.

Ок. 750 г. до н. э.: эпоха «темных веков» Греции завершается.

Ок. 750–700 гг. до н. э.: записываются поэмы Гомера с помощью письменности на основе финикийского алфавита, к которому добавляются знаки для гласных звуков; Гесиод сочиняет свои поэмы.

Экономика и общество в начале эпохи «темных веков»

Резкий экономический упадок в Греции после гибели микенской цивилизации серьезно усугубил сложность и шаткость существования многих людей в худшие годы «темных веков». Когда около 1200 г. до н. э. распри и насилие привели к падению микенской дворцовой цивилизации, были разрушены и сложные системы перераспределения, от которых зависело выживание большинства микенцев. Наиболее яркое свидетельство тяжелых условий жизни в начале «темных веков» – тот факт, что с концом микенской цивилизации греки фактически утратили письменность, хотя есть мнение, что утрата не была полной. В любом случае полная или почти полная утрата столь жизненно важного знания, как письменность, показательна, поскольку линейным письмом Б было нелегко овладеть, а оно, вероятно, было известно только дворцовым писцам, чья работа заключалась в ведении множества записей, требующихся в централизованном дворцовом хозяйстве. Для этих писцов письменность являлось лишь техническим навыком, нужным для подсчета продукции, входящей во дворец и исходящей оттуда для распределения. Когда правители потеряли власть, товары перестали поступать на склады и нечего стало учитывать и перераспределять, пропала потребность вести записи или платить писцам за их умения. Примечательно, однако, что устная передача традиций прошлого в поэтической и песенной форме позволила греческой культуре пережить эту утрату, потому что греки помнили свою историю и легенды, воспринимая их как ценное достояние, которое надо изустно пронести сквозь время.

Но если говорить об исторической памяти и точном знании событий своего прошлого, то греки более позднего времени почти полностью забыли о не столь давней эпохе бронзы. Они очень мало знали о микенской цивилизации и ее падении, и, как оказалось, самые важные для них представления о ней не были верны. Как упоминалось выше, они считали, например, что дорийцы, грекоязычный народ с севера, начали вторжение в Центральную и Южную Грецию после падения микенской цивилизации. Дорийцы славились как прародители спартанцев, населявших самый могущественный город-государство на континенте до яркого возвышения Афин в V в. до н. э. Поразительно, однако, что современные археологи не находят никаких явных свидетельств, относящихся к дорийскому вторжению, и многие ученые отклоняют эту идею, считая ее выдумкой, по меньшей мере если полагать, что она подразумевает крупномасштабное одновременное передвижение людей. Отсутствие письменных документов или литературной традиции, восходящей к «темным векам», когда греки, по-видимому, не знали письменности, означает, что основания для реконструкции истории этого переходного периода должны дать безмолвные свидетельства, открытые археологами. Поэтому у нас нет иного выбора, как с бóльшим доверием отнестись к результатам археологических раскопок, чем к тому, что сами греки думали о дорийцах.

Археологические исследования показали, что в начале «темных веков» греки обрабатывали намного меньше земли, а количество поселений было гораздо меньше, чем на пике расцвета Микен. Могущественные владыки, защищенные каменными крепостными стенами, больше не контролировали дворцы, города и сельскую местность посредством тщательно структурированного хозяйства, перераспределявшего ресурсы и обеспечивавшего приемлемый уровень жизни для земледельцев, скотоводов и самых разных ремесленников. Количество кораблей с авантюристами, разбойниками и торговцами, сновавших по Средиземному морю, сократилось до минимума по сравнению с многочисленными микенскими флотилиями, преследовавшими в конце бронзового века великое множество торговых, дипломатических и военных целей. В начале «темных веков» в Греции больше не существовало крупных политических образований и большинство людей влачило жалкое существование в качестве скотоводов, пастухов и живших натуральным хозяйством земледельцев, теснившихся в крошечных деревушках, которые иной раз не насчитывали и двух десятков жителей. Людей в процветавших общинах микенского времени было во много раз больше. Фактически все население Греции в начале «темных веков» заметно сократилось по сравнению со II тысячелетием до н. э. Возможно, что в ходе погромов, разрушивших дворцы, было убито так много людей, что в течение значительного времени в сельском хозяйстве не хватало рабочих рук, чтобы обеспечить излишек продовольствия, необходимый для увеличения рождаемости и роста населения. В Античности человеческий ресурс всегда был дефицитным, потому что жизнь была трудна и многие умирали очень молодыми, а тяготы «темных веков» давали меньше, чем когда-либо еще, возможностей для роста населения.

Упадок земледелия в этот период привел к тому, что все больше греков стали разводить скот, чтобы прокормить свои семьи. Распространение скотоводства означало бóльшую подвижность, так как люди вынуждены были перегонять свои стада на новые пастбища, как только животные съедали всю траву. Если скотоводам везло, они могли отыскать новое место, которое позволило бы им вырастить урожай зерновых в дополнение к той пище, которую они получали от своего стада. Из-за такого полуоседлого образа жизни большинство населения довольствовалось жизнью в простых хижинах и почти не имело имущества. В отличие от своих микенских предшественников, в начале «темных веков» у греков больше не было монументальной архитектуры – ни дворцов со множеством комнат, ни крепостей, окруженных гигантскими каменными стенами. Стало беднее и искусство, греческие гончары больше не украшали свои расписные сосуды изображениями людей и животных.

Скудость жизни в начале «темных веков» была такова, что можно подумать, что в это время в общинах почти не было расслоения, по крайней мере по сравнению с резко поляризованным микенским обществом. Данные археологии, однако, говорят, что в некоторых местах иерархическая система выжила несмотря ни на что или, возможно, возродилась не позже конца XI в. до н. э. К середине X в. до н. э. признаки социальной иерархии безошибочно обнаруживаются в Лефканди на острове Эвбея у восточного побережья Греции и в Нихории, расположенной в Мессении на Пелопоннесе. В ходе раскопок в Лефканди были найдены богатые погребения мужчины и женщины, скончавшихся около 950 г. до н. э. В их могилах обнаружились дорогие предметы роскоши, некоторые типично ближневосточной работы. Покойная носила искусные золотые украшения, в том числе нагрудник, что подтверждает ее исключительное богатство. Пара была похоронена под зданием длиной более 50 м, окруженном деревянными колоннами. Впечатляющее строение и богатство могил предполагает, что при жизни эти люди занимали высокое положение и, возможно, их почитали и после смерти. В Нихории археологи нашли остатки глинобитного сооружения с соломенной крышей, превосходившего размером все остальные сооружения в поселении. В нем имелось пространство, возможно служившее мегароном, подобным тем, что известны по микенским дворцам. Хотя здание и не было дворцом, его убранство позволяет думать, что в нем обитал заметный в этих местах род, скорее всего, это был дом человека, вероятно вождя, поскольку он был по статусу выше своих соседей и, возможно, богаче их.

Хотя людей, обладающих в сравнении с другими значительным богатством и высоким положением в Греции X в. до н. э. было относительно немного, раскопки в Лефканди и Нихории показали, что в то время даже в целом в бедной и обезлюдевшей стране социальное расслоение существовало или возникло вновь. Неустойчивость иерархической организации греческого общества привела, как мы увидим далее, к формированию условий для появления в Греции новой влиятельной политической формы – самоуправляемого города-государства свободных граждан.

Восстановление экономики и техники

На начальном этапе «темных веков» большинство людей, сходя в могилу, могло позволить себе взять с собой разве что несколько простых глиняных горшков. Археологические находки, однако, говорят, что около 900 г. до н. э. некоторое количество греков в разных местностях разбогатели настолько, что их родственники стали хоронить вместе с их телами и более ценные вещи. Накопление заметного богатства указывает, что к этому времени в Греции общество снова стало все больше расслаиваться. Родственники людей достаточно богатых, чтобы позволить себе похоронить вместе с собой дорогостоящие вещи, использовали похороны, чтобы отметить свое высокое положение в обществе. Социальное расслоение на основе богатства, сохранявшееся даже для мертвых, – заметный знак живым, связанный со значительными экономическими переменами, базирующимися на развитии техники к IX в. до н. э.

Перемены, происходившие в этот период в обработке металлов и агротехнике, прогресс в которых в конечном счете приблизил завершение «темных веков», видны по двум афинским погребениям. Первое, мужское, представляет собой колодец, в который после кремации был помещен глиняный сосуд с останками умершего. Вокруг сосуда было разложено металлическое оружие, в том числе длинный меч, наконечники копий и ножи. Появление боевого оружия в мужских погребениях продолжало похоронные традиции Микенской эпохи, но эти предметы были выкованы из железа, а не бронзы, главного металла предыдущего периода. Это отличие отражает значительный скачок в металлургии, произошедший в Средиземноморье в первые века I тысячелетия до нашей эры: железо сменило бронзу в качестве главного металла, из которого изготавливалось оружие и орудия труда. Поэтому, следуя обычаю называть исторические эпохи по наиболее используемому материалу, мы соотносим «темные века» с «ранним железным веком» Греции.

Вероятно, о тонкой технологии, необходимой для обработки железа – для его выплавки требуется очень высокая температура, – греки узнали от иноземных торговцев, искавших руду, и научились использовать ее у кузнецов, приезжавших с Кипра, из Малой Азии и Ближнего Востока. Железо в итоге заменило бронзу во многих сферах применения, прежде всего в производстве мечей, копий и земледельческих орудий, хотя бронзу по-прежнему использовали для щитов и доспехов. Применение железа ширилось благодаря его практическим преимуществам перед бронзой. Лезвия железных инструментов дольше сохраняли свою остроту, потому что правильно обработанное железо тверже бронзы. Кроме того, железная руда была шире распространена в Греции (и других регионах Европы), а потому орудия и оружие из железа стоили не столь дорого, как бронзовые, для изготовления которых требовался привозной металл. Популярность железа росла, в частности, из-за трудностей с получением необходимого для выплавки бронзы олова. Международные торговые пути, по которым некогда олово из немногочисленных и отдаленных месторождений попадало в Грецию и на Ближний Восток, оказались перекрыты из-за хаоса, охватившего около 1200 г. до н. э. Восточное Средиземноморье. Между тем железо можно было выплавлять из руды, которую греки добывали на своей территории, что гарантировало надежность ее поступления.

Технология, которая также сделала возможным производить более прочные и доступные сельскохозяйственные орудия, в результате способствовала увеличению производства продовольствия – прогресс, о котором свидетельствует обнаруженное в Афинах второе важное погребение периода «темных веков». В захоронении, относящемся примерно к 850 г. до н. э., обнаружены останки женщины и ее сокровища, включая золотые кольца и серьги, ожерелье из стеклянных бусин и необычный предмет из обожженной глины. Ожерелье, возможно, было привезено из Египта или Сирии, но могло быть изготовлено на месте приезжим мастером. Искусство изготовления золотых украшений также пришло с Ближнего Востока. Эти ценные предметы указывают на сохранившиеся контакты Греции с более процветающими цивилизациями этого региона. Самый загадочный предмет из этого захоронения – уменьшенная модель зернохранилища (рис. 3.2), расписанная замысловатыми повторяющимися узорами – тип равномерного орнамента, возникшего в конце «темных веков», который современные историки искусства называют «геометрическим». На его крышке вылеплены пять миниатюрных ульеподобных урн, то есть макетов гранариев, сосудов для хранения зерна. Если эта модель была так важна, чтобы ее похоронили вместе с умершей как особо ценный предмет, то, несомненно, настоящие зернохранилища и зерно представляли большую ценность. Именно зерно составляло основу питания греков.

Судя по этой модели, женщина и ее семья нажили немалое состояние, выращивая на своей земле зерновые, что, в свою очередь, наводит на мысль, что сельское хозяйство возродилось после опустошения, случившегося в начале «темных веков», когда выращивание зерновых культур резко сократилось, уступив место пастбищному скотоводству. Погребение явно свидетельствует о значении земледелия для покойной и ее современников. Самым важным следствием увеличения продукции сельского хозяйства в этот период стал рост населения. Основываясь на существующих данных, нельзя исключить возможность, что по неведомым причинам рост населения предшествовал восстановлению сельского хозяйства, и это с увеличением числа работников позволило выращивать больше зерновых. Однако более вероятным представляется иное: прогресс в технологии земледелия, позволивший производить больше продовольствия ценой меньших усилий, подстегнул рост населения, и число людей, которых земля могла прокормить, выросло. В любом случае эти два процесса усиливали друг друга. По мере того как греки производили больше продовольствия, численность сытого населения росла быстрее, а значит, больше людей могли производить больше продовольствия. Рост населения в Греции на исходе «темных веков» привел к демографической ситуации, в которой возникли новые политические формы.

Социальные ценности греческой элиты

Люди, подобные богатой паре из Лефканди и состоятельной женщине, похороненной в Афинах, вышли из узкого слоя общества, представлявшего собой богатейший, престижнейший и самый влиятельный уровень иерархии, который явно был широко представлен в Греции на излете «темных веков». Историки часто называют эту группу термином аристократия – греческим словом, означающим «власть лучших», но термин этот может ввести в заблуждение из-за того, что со временем его значение изменилось. В других эпохах и землях, таких как Европа в начале Нового времени, под аристократией понималась юридически и формально признанная знать, члены которой наследовали свое положение, рождаясь в семьях, официально признанных аристократическими. В Греции никогда не было широко распространенной системы, определявшей знать официально. Когда слово аристократия и его производные типа аристократ возникают в ходе дискуссий о древнегреческой истории, следует помнить, что они не означают того, что под ними часто понимают применительно, например, к истории Франции или Англии. Некоторые греческие роды наследовали выделявшие их привилегии, особенно связанные с проведением религиозных ритуалов, но таких людей было немного. Поэтому точнее называть ведущих членов греческого общества не аристократией, а элитой, и в этой книге используется именно этот термин. Социальная и политическая элита (знать) может разными способами обретать свой статус, но в основе концепции элиты лежит идея, что в глазах других ее члены должны быть достойны своего положения и своими действиями и поведением должны постоянно подтверждать, что заслуживают занимать высокое положение в обществе.

В высшем слое греческого общества в эту эпоху люди оказывались благодаря сочетанию взаимосвязанных факторов, включавших, сверх всего прочего, поступки и богатство. Конечно, рождение в семействе, уже обладавшем богатством и престижем, явно создавало основу для вхождения в элиту, но само по себе происхождение не гарантировало всеобщего признания «лучшим» в обществе. Обязательно следовало быть или казаться соответствующим строгим нормам соперничества как стиля жизни этой части общества, оставаясь при этом преуспевающим. Более того, важно было соответствующим образом использовать свое богатство в публичном контексте – состязаться с другими членами знати в демонстрации своего общественного статуса, приобретая ценные вещи и финансируя празднества, укреплять связи с равными, обмениваясь дарами, а с низшими – оказывая услуги, воздавать почести богам дорогими жертвоприношениями, в особенности крупными животными, а также благодетельствовать своей общине, оплачивая общественные праздники и строительные проекты. Таким образом, для обретения признания со стороны других людей в качестве ответственных, а потому достойных восхищения членов общества, следовало вести себя определенным образом. Утрата богатства или несоблюдение приличествующего элите кодекса поведения могли означать позор или забвение вне зависимости от былой славы семейства.

1. Буквы протоханаанского алфавита II тысячелетия до н. э. в надписях, найденных на Синайском полуострове (Серабит-эль-Хадим).

2. Названия букв и слова, из которых они взяты, например, буква bēt обозначала звук b – первый в ханаанском слове «дом»: bēt.

3. Те же буквы в финикийском написании.

4. Те же буквы в греческом написании.

5. Те же буквы современного английского алфавита.

Мы можем только предполагать, каким образом греческие семейства первоначально достигали положения «лучших» и в силу этого получали право передать этот статус (и богатство) тем потомкам, что достойно следовали заветам предков. Некоторые семейства в «темные века» могли унаследовать принадлежность к элите как потомки знатных родов микенской эпохи, которым как-то удалось удержать богатства или земли в начале «темных веков». Некоторые определенно пробились в элиту во время «темных веков», накапливая богатства и завоевывая расположение менее удачливых соплеменников, готовых в ответ на материальную поддержку признать высокий статус своих благодетелей. Некоторые приобретали высокое положение в обществе, монополизировав контроль над ключевыми религиозными ритуалами, обязанность участия в которых закрепили за другими членами общины.

Основные идеи и традиции этой элиты, касающиеся организации общин и надлежащего поведения каждого их члена – то есть система ценностей, – составили основные компоненты новых политических форм, возникавших в Греции. Социальные ценности элиты «темных веков» подчеркиваются в поэмах Гомера «Илиада» и «Одиссея». Греки заново овладели письменностью в результате контактов с цивилизациями Ближнего Востока, где ранее было развито алфавитное письмо. Где-то между 950 и 750 гг. до н. э. греки заимствовали финикийский алфавит для отображения звуков родного языка, существенно изменив его, добавив буквы, отображающие гласные звуки. Греческий вариант алфавита в итоге стал основой алфавита современного английского языка. Греки архаической эпохи (примерно 750–500 гг. до н. э.) быстро освоили вновь приобретенное умение для записи устных сказаний – прежде всего, двух эпических поэм Гомера. Эта устная поэзия, веками помогавшая передавать культурные ценности греков из поколения в поколение, испытала влияние ближневосточной традиции. Несмотря на древнее происхождение гомеровской поэзии, кодекс поведения, запечатленный в этих стихах, отражает ценности, принятые греческим обществом «темных веков» накануне становления системы городов-государств, основанной на гражданстве.

Ведущие герои поэм Гомера возглавляют элиту, и можно ожидать, что, состязаясь друг с другом, они будут следовать строгому кодексу чести. Они ведут жизнь воинов, и самым прославленным из них является несравненный Ахилл, герой «Илиады». Часть сюжета посвящена осаде греческим войском Трои, укрепленного города на северо-западе Малой Азии. Хотя принято считать, что троянцы были народом, отличным от греков, в самих поэмах нет определенного ответа на вопрос об этнической принадлежности троянцев. В описанной в «Илиаде» Троянской войне, которая, как полагали греки, случилась примерно за 400 лет до Гомера, Ахилл назван лучшим из греков, «храбрейшим ахейцем»^[17], поскольку он «в речах вития и делатель дел знаменитый»^[18]. Первостепенное значение, которое Ахилл придает словам и делам, связано с его славой (kleos), которую он может завоевать благодаря своему «совершенству» (лучший возможный перевод греческого слова aretē, имеющего много значений, иногда его переводят как «доблесть», «благородство» или «добродетель»). Как и все представители гомеровской знати, Ахилл страшится позора, который он испытает в глазах других, если перестанет соответствовать образцу совершенства, поскольку неудачи и проступки постыдны в глазах общества. Он жил – и умер – только с тем, чтобы всегда быть лучшим.

Совершенство – как достойная борьбы моральная ценность – также тесно связано с понятиями обязанности и долга. Самым настоятельным в кругу обязанностей элиты было требование, чтобы узы гостеприимства (xenia) уважались вне зависимости от ситуации. Так, в «Илиаде» грек Диомед, готовясь к поединку с вражеским воином Главком, узнает, что его дед некогда был гостем деда Главка, путешествуя в его землях. Этот давний акт гостеприимства устанавливал между людьми так называемые ксенические связи, делая их друзьями в силу акта гостеприимства, и отношения эти оставались значимыми для потомков, которые должны были уважать их даже в горячке битвы. А потому Диомед говорит:

Чтобы продемонстрировать свою добродетель в такой ситуации, эти воины обязаны уважать морально связующие обязательства, к появлению которых они сами не имели непосредственного отношения. В этом смысле идея превосходящего благородства являлась социальной ценностью, способствующей как конкуренции, так и сотрудничеству. То есть в условиях войны между людьми, не имеющими по отношению друг к другу никаких обязательств, доблестью было победить врагов и затмить друзей и соратников в умении побеждать. В случае же ксенических связей доблесть требовала даже от врагов оставить соперничество в битве и сотрудничать из уважения к моральным обязательствам, установленным членами их семейств.

Сосредоточенность на совершенстве как личном качестве отличает кодекс чести не только воинов из поэм Гомера, но также и знатных женщин. Эта характерная черта высшего слоя общества, изображенного в «Илиаде» и «Одиссее», наиболее ярко проявляется в поступках и поведении Пенелопы, жены Одиссея, вместе с ним ведающей самым значительным хозяйством в общине родной Итаки, острова у западного побережья Пелопоннеса. Благородство Пенелопы требует от нее сохранять свое хозяйство и собственность во время долгого отсутствия мужа, используя ум, социальный статус и испытывая глубокую преданность супругу. Ей приходится проявлять большую выдержку и изобретательность, чтобы противостоять покушениям со стороны соперников мужа все 20 лет, пока тот сражался на Троянской войне, а потом долго возвращался домой, пережив немало опасных приключений.

Когда Одиссей наконец возвращается на Итаку, он появляется под видом нищего бродяги, чтобы незаметно оценить ситуацию в доме, и лишь потом открывает свое истинное лицо и восстанавливает главенствующее положение. Пенелопа показала свою приверженность добродетели, отнесшись к незнакомцу в лохмотьях с той же добротой и достоинством, как и к любым другим посетителям, сообразно греческому обычаю – в отличие от грубого обращения со стороны женщины, управлявшей слугами в его доме. Одиссей, все еще под личиной бродяги, обращается к Пенелопе со словами хвалы достойной женщине, понимающей требования своего высокого положения и способной выдержать их бремя:

После того как Одиссей со своим сыном с помощью хитроумной уловки смогли убить всех соперников, осаждавших их дом, герой казнил слуг, оскорблявших его, когда он под видом бродяги просил приюта. В гомеровской системе ценностей эти действия справедливы, потому что справедливость – это «воздаяние, соответствующая и пропорциональная расплата за чьи-либо действия». Ученые иногда говорят, что в основе этой системы ценностей лежит расплата, но данный термин может сбить с толку, если понимать под ним насилие и принуждение при наказании преступников. Для греков поступать справедливо, придерживаясь идеи совершенства, означало то, что сегодня могли бы назвать возмездием правосудия. Как говорится в «Илиаде»^[21], в описании сцен, выгравированных на щите Ахилла, возмездие даже за столь серьезное преступление, как убийство, в случае согласия семейства жертвы могло быть получено выплатой денег, а не с помощью жестокого наказания. Поэтому важно помнить, что в основе греческих представлений о справедливости лежит восстановление и поддержание надлежащих и согласованных социальных отношений между членами общины.

Подобным же образом, хотя греческое общество после «темных веков» почти наверняка было патриархальным, следует помнить, что для женщин стандарты добродетельного поведения были так же высоки, как и для мужчин, и что женщины, чтившие эти правила, пользовались высоким статусом, а те, кому это не удавалось, рисковали оказаться опозоренными. Пенелопа, видимо, персонаж исключительно литературный, но важно тем не менее что хвала ей в «Одиссее» использует описание, в равной мере подходящее и мужчине. В самом деле, похвала ей подходит и правителю, превосходящему всех доблестью и успехами. В реальной жизни женщины, принадлежавшие к элите, подобно мужчинам равного положения, воспринимали свою правильную роль как обязанность совершенствоваться в исключительной добродетели, чтобы стать выше других соперников – принадлежащих к элите или людей более низкого статуса. В соответствии с этим кодексом чести любая жизнь – как женщины, так и мужчины – была презренной, если целью ее не было стяжание добродетели и славы, которую та приносит. Конечно, эта взыскательная система ценностей, заставлявшая бороться за высшее признание как со стороны современников, так и потомков, привела к тому, что подавляющее большинство населения оказалось низведено до низшего положения, вырваться из которого не было никакой надежды, разве что кому-то удавалось получить общественное признание и богатство, что позволило бы участвовать в стяжании благородства, определявшем жизнь элиты греческого общества.

Олимпийские игры и панэллинизм

Стремление знати к совершенству как к высшей ценности нашло яркое проявление в Олимпийских играх, религиозном празднестве, связанном с большим святилищем Зевса, верховного бога греков. Святилище располагалось в Олимпии на северо-западе Пелопоннеса, и, согласно традиционной хронологии, начиная с 776 г. до н. э. каждые четыре года там проходили игры. Во время этих великих празднеств мужчины, достаточно богатые для того, чтобы тратить время на то, чтобы стать выдающимися атлетами, соревновались в беге и единоборствах – лично, а не как представители национальных команд, как на современных Олимпиадах. Сосредоточенность атлетов на состязании, физическом совершенстве и красоте, а также публичное чествование победителей соответствовали греческому идеалу мужественности, сформировавшемуся в эту эпоху. Атлеты соревновались обнаженными – редкий случай отступления от средиземноморской традиции, возражавшей против публичной наготы (отсюда слово гимнасий, однокоренное с греческим словом gymnos – «нагой»). Другие состязания, скачки и гонки колесниц, были добавлены в Олимпийские игры позже, но главным событием оставался бег на дистанцию одного стадия (примерно 192 м, отсюда и современное слово «стадион»). Первоначально победители не получали денежных призов, лишь оливковый венок, но престиж победы мог принести и другие награды. В соревнованиях более позднего времени очень часто присуждались призы, обладающие материальной ценностью. Все мужчины свободно допускались на Олимпийские игры, присутствие замужних женщин запрещалось под страхом смерти, но незамужние женщины могли быть зрителями. Женщины-атлетки состязались в Олимпии на отдельном празднестве в честь супруги Зевса Геры. О Герейских играх известно меньше, лишь Павсаний сообщает, что молодые незамужние женщины состязались в беге на дистанции, составляющей пять шестых от мужского стадия^[22].

В более поздние времена профессиональные атлеты участвовали в международных спортивных состязаниях, включая Олимпиады. Добивавшиеся успеха имели хороший достаток за счет платы за участие и выигранных призов на соревнованиях, проходивших по всей Греции. Самым знаменитым атлетом был Милон из Кротона в Южной Италии. Шестикратный победитель в олимпийском единоборстве начиная с 536 г. до н. э., он был знаменит своими зрелищными трюками: атлет задерживал дыхание, пока набухшие вены не разрывали веревку, обмотанную вокруг его головы. Милон приобрел такую известность в мире, что слава его дошла даже до персидского царя, чьи владения лежали на Востоке, за тысячи километров от Греции.

Главным в Олимпийских играх было состязание между людьми, гордившимися своими отличиями от обычных людей. Как писал в V в. до н. э. поэт Пиндар, восхваляя род победителя:

Олимпийское празднество, хоть и превозносило победу и личные достижения, организовывалось как общегреческое событие, указывая, что к середине VIII в. до н. э. в греческом обществе и политике существовало стремление к совместной деятельности. Прежде всего, сооружение особого святилища для поклонения Зевсу в Олимпии создало архитектурный центр притяжения для публичных собраний, а обширное пространство позволяло собираться множеству людей из самых разных мест. Социальным дополнением к созданию этого физического пространства стала традиция, согласно которой Зевс и Гера являлись панэллинскими, то есть общими для всех греков, божествами. Наконец, чтобы обеспечить доступ в Олимпию всем участникам соревнований и зрителям, на несколько недель объявлялось всеобщее перемирие, даже если где-то продолжались войны. Короче говоря, проведение Олимпийских игр показывает, что в Греции VIII в. до н. э. ценность совершенства как личной деятельности начинает обретать новое содержание, соответствующее меняющемуся обществу. Развивавшимся общинам требовались новые способы мирного взаимодействия друг с другом. Отстаивание одновременно и общественных, и индивидуальных интересов стало еще одной важной предпосылкой возникновения новых политических форм в городах-государствах Греции. Сыграли свою роль и демографические процессы.

Религия и миф

Практически вся общественная деятельность на протяжении истории Древней Греции проходила в религиозном контексте. Спортивные состязания, подобные Олимпийским играм в честь Зевса, были связаны с празднествами в честь конкретных богов. Войны велись в соответствии с прорицаниями, которые гражданские и военные руководители обнаруживали во время принесения в жертву животных, и предзнаменованиями по случаю природных явлений – например, необычной погоды. Сами жертвоприношения, главное событие религиозных церемоний греков, проводились принародно, под открытым небом и представляли собой общественные события, включавшие последующий общий пир с вкушением жертвенного мяса. Начала греческой религии передавались посредством мифов. Их сюжеты полны конфликтов между богами, людьми и существами наподобие сатиров и кентавров (см., например, статуэтку эпохи «темных веков», илл. 3.3), в чьей смешанной, зверино-человеческой, форме выражалось опасение, что природа человека именно такова. Греческая мифология, как сказано выше, в «темные века» испытала сильное влияние ближневосточной мифологии, поскольку греки, слушая истории, которые рассказывали торговцы, приезжавшие в поисках металлов и рынков, пытались понять значение рельефов и рисунков ближневосточных мифических созданий, изображенных на привезенных предметах – мебели, печатях и украшениях.

В VIII в. до н. э. греки начали записывать свои варианты этих мифов. Поэзия Гесиода показывает, как мифы, наряду с переменами в экономике и социальных ценностях, формировали чувство общности, лежавшее в основе постепенного возникновения в Греции новых политических структур. Живший в Беотии, что в Центральной Греции, Гесиод использовал миф, чтобы показать божественное происхождение справедливости. Его поэма Теогония подробно рассказывает о происхождении нескольких поколений богов от первобытного Хаоса («бездны», или «пустоты») и Земли-Геи, матери Неба-Урана и множества других детей. Гесиод объясняет, что, когда Небо-Уран заточил детей Геи в ее недрах, она убедила своего самого яростного отпрыска, Крона, силой свергнуть его, потому что тот «первый ужасные вещи замыслил»^[24]. Когда же Крон позже стал поедать собственных детей, его жена Рея убедила их сына Зевса силой свергнуть отца за его злодеяния. Эти яркие сюжеты, происходящие от ближневосточных мифов – таких, как месопотамский миф о Творении^[25], – несли мысль, что существование, даже для богов, неразрывно связано с борьбой, скорбью и насилием. Однако еще важнее для общественного и политического развития Греции то, что они показывали: забота о справедливости с самого начала являлась составляющей Божественного порядка Вселенной.

У Гесиода Зевс – источник справедливости во всех делах человеческих, что явно контрастирует с гомеровским Зевсом, которого заботит только, как сложится в битве судьба любимых воинов. Гесиод представляет справедливость как божественное качество, утверждающее себя в том, чтобы карать преступников:

В обществе «темных веков» времени Гесиода справедливость определяли, прежде всего, мужчины, непосредственно контролировавшие домочадцев и домашних слуг. Все прочие за пределами их хозяйств могли стать сторонниками таких людей, признав их ведущее положение. Сторонники влиятельного человека предоставляли ему определенную долю власти, поскольку сами были примерно равны между собой по богатству и положению и им требовалась авторитетная фигура, наделенная властью разрешать споры, организовывать оборону от набегов и других военных угроз. С точки зрения социальной антропологии такие авторитетные фигуры были вождями сообществ. У вождя была власть, чтобы разрешать споры о собственности и обязанностях, наблюдать за распределением вознаграждения и наказаниями в рамках правосудия возмездия, а также возглавлять религиозные ритуалы, считавшиеся важными для безопасности сообщества.

В то же время вождь располагал лишь ограниченной властью, чтобы заставить непокорных или мятежных членов своего сообщества уважать его решения и приказы. Когда нужно было принять решение, касающееся всех, его главенствующее положение зависело от способности добиться компромисса, убедив членов сообщества в том, что следует делать. Гесиод пишет, как успешный вождь исполняет свою роль:

Одним словом, царь может вести своих сторонников лишь туда, куда они готовы идти, и только убеждая их, но не заставляя. Ожидается, что люди придут на собрание, чтобы всем вместе решать важные дела в расчете на справедливое решение. Эти надежды на убеждение и справедливость пережили «темные века» как фундаментальные принципы, внесшие вклад в создание политических структур, лежащих в основе организации греческих городов-государств свободных граждан, а не подданных.

Конечно, не было никакой гарантии, что царь не станет злоупотреблять своим положением и способностью убеждать других исполнить свою волю, и кажется вероятным, что трения между вождями и их более бедными приверженцами в конце «темных веков» возникали все чаще. У Гомера есть эпизод, представляющий собой художественное изображение того, какое поведение могло вызывать подобные трения в эпоху возникновения городов-государств. Когда Агамемнон, надменный и заносчивый полководец греческого войска, осаждавшего Трою, собрал войска, чтобы объявить о решении продолжать войну, шедшую уже десятый год, простой воин по имени Терсит выступил против, жестко осудив Агамемнона за жадность и несправедливые поступки. Терсит имел право и возможность высказать свое мнение, потому что Агамемнон, подобно царям «темных веков», возглавлял греков, и любого воина следовало в народном собрании выслушивать с уважением. И как раз перед собравшимися сторонниками Агамемнона Терсит обвинил его в непростительном эгоизме:

бросает Терсит воинам. В ответ Одиссей, другой царь, тут же высказывается в пользу Агамемнона:

и затем бьет Терсита по спине так, что брызнула кровь^[28].

В завершение этого эпизода «Илиада» рисует, как собравшиеся воины одобряют суровую отповедь Одиссея Терситу, который изображен как человек неприятный и уродливый (эти два качества часто сочетаются в греческой традиции). Поскольку город-государство, создаваемый как политический институт, в котором все свободные мужчины равны, это благодушное отношение множества мужчин требовалось изменить и в реальном мире. Обычный человек мог настаивать, что все они заслуживают равного отношения в соответствии с принятым в их обществе определением равенства, пусть даже представители знати занимали бы ведущее положение, а рядовые подчинялись лидерам из числа элиты во время войны и считались бы нижестоящими в мирное время.

Гесиод указывает, что к VIII в. до н. э. возникла напряженность в отношении осуществления правосудия при обычных спорах между царями и свободными владельцами небольших хозяйств (в них могли быть один-два раба, быки для работы на полях и некоторое количество движимого имущества). Право собственности делало эту группу наиболее влиятельной среди мужчин, от бедных до относительно состоятельных, из которых в конце «темных веков» и составлялись отряды царских приверженцев. Изображая земледельца, возделывающего небольшое владение, поэт настаивает, что Божественное происхождение справедливости должно быть предупреждением тем сребролюбивым царям, «неправосудьем своим» сеющим раздор среди своего народа^[29]. Гнев, который, по-видимому, чувствовали земледельцы в связи с несправедливым урегулированием споров, стал еще одним стимулом для постепенного движения к новым формам политической организации – к городу-государству.

Глава 4
Архаическая эпоха

В архаическую эпоху в Греции получила полное развитие самая распространенная и влиятельная из новых политических форм – город-государство (полис). Понятие архаической, то есть древней, эпохи, обозначающей период истории Древней Греции примерно с 750 по 500 г. до н. э., относится, скорее, к истории искусства. Исследователи древнегреческого искусства, исходя из своих критериев прекрасного, которые ныне не считаются абсолютными, полагали стиль произведений искусства того периода более архаичным по сравнению с более естественным искусством V и IV вв. до н. э. Историки искусства считали скульптуру и архитектуру последующего периода эталоном красоты и потому назвали его классической эпохой. Они полагали, например, что скульпторы архаической эпохи, создававшие отдельно стоящие, словно застывшие, фигуры, смотрящие прямо перед собой и напоминающие подражания египетским статуям, были не столь искусны, как мастера классического периода, изображавшие свои модели в более разнообразных позах.

Если принимать во внимание вопрос о достоинствах статуй того времени, архаический век был постепенной кульминацией изменений, происшедших в социальной и политической организации Древней Греции. Начались же они намного раньше, в «темные века», и привели к возникновению греческого города-государства. Организованный на основе гражданства, город-государство включал несколько категорий жителей – свободных граждан, мужчин и женщин, их детей, а также неграждан – свободных проживающих иностранцев и несвободных рабов. Рабами могли владеть и частные лица, и государство. Таким образом, греческий город-государство представлял собой сложное сообщество, состоявшее из людей очень разного правового и социального статуса. Несомненно, одним из самых замечательных его отличий было обладание гражданством и определенной долей политических прав даже беднейшими свободнорожденными членами общины. Главная проблема для историков – объяснить, как произошла такая перемена. Поскольку эти принципы принимаются как должное во многих современных демократиях, можно очень легко не заметить, сколь необычными – поистине поразительными – были они в Античности. Хотя нищета могла делать жизнь бедных слоев столь же материально скудной, как и жизнь рабов, их гражданский статус был отличием, придававшим дополнительный смысл личной свободе, отделяя их от живущих в городе-государстве рабов и иностранцев. С моей точки зрения, важность полисного гражданства – настоящее чудо в истории Древней Греции.

800 г. до н. э.: торговые контакты греков с поселением Аль-Мина в Сирии.

Ок. 775 г. до н. э.: эвбейцы основывают торговую факторию на острове Искья в Неаполитанском заливе.

До 750 г. до н. э.: финикийцы осн

Переводчик Петр Дейниченко

Научный редактор Святослав Смирнов, канд. ист. наук

Редактор Александр Журавель

Руководитель проекта А. Шувалова

Дизайн обложки Ю. Буга

Корректоры И. Астапкина, С. Чупахина

Компьютерная верстка М. Поташкин

Иллюстрация на обложке Bridgeman Images/FOTODОМ

© 1996, 2013 by Yale University

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2020

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Посвящаю эту книгу студентам, годами задававшим мне вопросы и заставлявшим меня снова и снова размышлять над историей Древней Греции; коллегам, столь часто помогавшим мне преодолевать трудности, связанные с преподаванием этого предмета; читателям, направлявшим мне свои замечания и предложения; наконец, грекам былых и нынешних времен, ибо греческая xenia[1] всегда вдохновляла меня и учила смирению – в горе и в радости.

Карты, схемы, таблицы и иллюстрации

Карты

1. Неолитическая, минойская и микенская эпохи

2. Ареал распространения индоевропейских языков

3. Финикийская и греческая колонизация, около 800–500 гг. до н. э.

4. Великая Греция, Греция и Малая Азия

5. Греко-персидские войны

6. Пелопоннесская война

7. Походы Александра Македонского, 334–323 гг. до н. э.

8. Эллинистический мир, около 240 г. до н. э.

Схемы

1. Аттика: Марафонская битва 490 г. до н. э. Саламинское сражение 480 г. до н. э.

2. Афины в конце V в. до н. э.

Таблицы

1. Примеры слов, записанных линейным письмом Б

2. Примеры начертаний букв ранних алфавитов

Иллюстрации

1.1. Афинская надпись V в. до н. э.

1.2. Гора Олимп

1.3. Неолитическая статуэтка человека

2.1. Дворец минойского времени в Кноссе

2.2. «Посмертная маска Агамемнона» из Микен

2.3. Крепостная стена и ворота в Микенах

3.1. Металлические рельефы из Нимруда с изображениями товаров и древесины

3.2. Сосуды для хранения зерна («темные века»)

3.3. Статуэтка кентавра («темные века»)

4.1. Театр и храм Аполлона в Дельфах

4.2. Металлический шлем гоплита

4.3. Мраморная статуя незамужней девушки в роскошных одеждах (Архаическая эпоха)

5.1. Роспись на вазе: торговля (Кирена)

5.2. Храм Аполлона в Коринфе

5.3. Роспись на вазе: свадебная процессия

6.1. Роспись на вазе: воины

6.2. Парфенон на афинском Акрополе

6.3. Бронзовая статуя божества

7.1. Рисунок: подготовка животного к жертвоприношению

7.2. Театр в Эпидавре

7.3. Роспись на вазе: симпосий с участием гетеры

8.1. Лицевая и оборотная стороны афинской серебряной монеты («сова»)

8.2. Роспись на вазе: комический актер

8.3. Статуя Сократа

9.1. Академия Платона (мозаика)

9.2. Голова Филиппа II Македонского (реконструкция)

9.3. Золотой медальон с портретом Александра Македонского

10.1. Скульптура царицы или богини (эллинистический Египет)

10.2. Эллинистическая статуэтка танцовщицы под вуалью

10.3. Статуэтка богини Исиды в греческом одеянии

Предисловие

Первое издание этой книги вышло в свет в 1996 г. как дополнение и приложение к обзору истории Древней Греции в рамках проекта «Персей» (Perseus Project). В те времена, еще до взрывного распространения в мире интернета, «Персей» вышел в свет на компакт-диске – единственном тогда средстве, позволявшем объединить повествование, иллюстрации и обеспечить доступ к полным текстам античных источников, – в переводах и на языке оригинала. Этот первоначальный обзор ныне уже более десятилетия доступен онлайн в качестве части цифровой Библиотеки «Персей» (Perseus Digital Library – www.perseus.tufts.edu/hopper) под названием «Обзор классической истории Древней Греции от Микен до Александра» (An Overview of Classical Greek History from Mycenae to Alexander – www.perseus.tufts.edu/hopper/text?doc=Perseus: text:1999.04.0009). Насколько можно судить, к нему более миллиона раз обращались из всех стран мира. Это вдохновляет и говорит о том, что история Древней Греции увлекает великое множество людей, включая и меня.

Согласно политическому решению «Персея», принятому по целому ряду причин, «Обзор» многие годы оставался без изменений. Настоящая печатная книга обновлялась дважды (сохраняя ту же тематику и структуру). Не являясь ныне дополнением к персеевскому «Обзору», она по-прежнему пронизана его духом и верностью идее широкого распространения знаний, которым руководствовалась команда «Персея» на протяжении всей истории этого новаторского проекта. За это и многое другое все, кто питает интерес к Древней Греции в частности и цифровым библиотекам в целом, должны быть безгранично обязаны и благодарны Грегори Крейну, профессору классических языков, занимающему Винниковское кресло[2] в области технологии и предпринимательства Университета Тафтса (Winnick Family Chair of Technology and Entrepreneurship at Tufts University), гумбольдтовскому профессору Лейпцигского университета, ученому и другу, непоколебимому болельщику Red Sox[3].

Благодарности

Кроме того, я хотел бы прежде всего выразить свою неизменную признательность Дженнифер Бэнкс, старшему редактору издательства Yale University Press, за неизменное терпение, поддержку и советы, которые она давала мне, – многие ее замечания оказались бесценны. Помощники редактора, Пияли Бхаттачарья и Хизер Голд, уделяли проекту огромное внимание, а разыскания Сюзи Тибор позволили обеспечить издание новыми иллюстрациями. Я горячо благодарен литературному редактору Кейт Дэвис за ее быструю и тщательную редактуру, позволившую улучшить текст, а также старшему редактору Маргарет Отцел за ее чуткий и вдохновенный труд, превративший рукопись в книгу. Честная критика и тщательный анализ со стороны анонимных рецензентов существенно помогли мне улучшить повествование. Моя жена и эллинофил Айви Суйюэнь Сунь поддерживала меня с самого начала, со времен нашей свадьбы и общей любви к Греции, начавшейся 40 лет назад во время нашей первой поездки в Грецию.

Сокращения

Пояснения к цитатам, источникам и датам

Термин первоисточники, используемый здесь (и вообще в работах по Античности), относится к древним текстам – литературным, документальным, эпиграфическим и нумизматическим. Чтобы помочь читателям найти отрывки из первоисточников, использованные в книге, применяется стандартная система ссылок, принятая в современных научных изданиях и во многих, но не во всех современных переводах. Так, например, цитата «Павсаний. Описание Эллады. 4.2.3» означает книгу 4, раздел 2, подраздел 3 этого сочинения Павсания. Тем самым читатель может найти нужный фрагмент в любом современном издании или переводе, где используется эта система ссылок[4].

Вторичными источниками, соответственно, называются более поздние или современные работы, посвященные этим античным источникам и событиям, которые в них описаны. Приведенные в тексте цитаты из вторичных источников содержат имя автора или краткое название с указанием номера страницы или, в случае с надписями или монетами, порядкового номера в соответствующем каталоге.

Полную библиографическую информацию о современных переводах первоисточников и вторичных источниках можно найти в конце книги в разделе «Рекомендуемая литература».

Даты в круглых скобках рядом с именем указывают на время рождения и смерти, если перед ними не стоит отметка «правил в».

Глава 1

Истоки древнегреческой истории

«Известно, что по многим вопросам в Элладе идут постоянные споры»[5] – так Павсаний, автор знаменитого путеводителя по Греции (II в. н. э.), подытожил сложность и привлекательность размышлений о ранней греческой истории. Споры были вызваны тем, что грек Павсаний жил и работал в римскую эпоху, когда греки, став подданными римского императора, лишились независимости, которой некогда гордились и яростно защищали. Павсания среди обсуждавшихся вопросов интересовали два: почему греки утратили свободу и каково быть потомками более славных предков? Споры о том, как оценивать достижения и провалы, столь драматично представленные в истории Древней Греции, идут и сегодня. С одной стороны, достижения греков – их новшества в политической организации, включая демократию, их историописание, литературу, драматургию и театр, философию, искусство и архитектуру, – можно вслед за Геродотом назвать «чудом»: так этот историк V в. до н. э. частенько пояснял, почему включал рассказы о тех или иных людях и событиях в свой переворачивающий прежние устои труд.

С другой стороны, недостатки древних греков, в том числе укоренившееся в их жизни рабство, исключение женщин из политической жизни, неспособность объединиться, чтобы защитить свою независимость, представляются столь же поразительными и весьма обескураживающими. Вот уже почти 40 лет я изучаю и преподаю историю Древней Греции, пишу о ней, но она все так же пленяет меня своим разнообразием и часто приводит в замешательство, поскольку внушает трепет. Понятие трепет, или благоговение, в английском языке передается словом awe, происходящим от древнегреческого существительного achos (душевная или физическая боль). Английское awe может принимать два противоположных значения – «удивление и одобрение» или «ужас и отторжение». Два этих чувства возникают во мне, когда я задумываюсь о Древней Греции и о спорах, которые продолжает вызывать ее история.

История Древней Греции – весьма обширная область, и в этом обзоре, задуманном как краткое введение в предмет, пришлось сильно сжать или вовсе опустить многие темы, которым другие авторы уделяют особое внимание. По возможности обзор подсказывает читателям, какие интересные дискуссии ведутся вокруг описания и интерпретации тех или иных событий или исторических персонажей, но едва ли способен дать сколько-нибудь полную картину и при этом добиться требуемой краткости. Я надеюсь, что этот обзор вдохновит или по крайней мере подтолкнет читателей к самостоятельному изучению литературы, начиная с античных авторов. Для этого в тексте время от времени будут цитироваться источники, чтобы дать читателю почувствовать отблеск того наслаждения и открытия, которые рождает работа с ними. Обширный список их английских переводов приводится в разделе «Рекомендованная литература» наряду с современными научными трудами, дающими более подробные, а иногда и противоречащие друг другу толкования важных проблем – в особенности рождающих споры.

Повествование охватывает период от предыстории (от тех времен не сохранилось письменных свидетельств) до эпохи эллинизма (так ныне именуются столетия, последовавшие за смертью Александра Македонского в 323 г. до н. э.). Географически – и здесь объем книги вынуждает к территориальным ограничениям – речь пойдет о тех районах Средиземноморья, где жили греки. Бóльшая часть повествования касается архаической и классической эпох (периодов, соответственно, с 750 по 500 г. и с 500 по 323 г. до н. э.) и истории греческих поселений на территории материковой Греции, в особенности Афин. Такой подход, по общему мнению, традиционно ставит акцент на самых известных событиях, людях и сочинениях, наиболее крупных произведениях искусства и архитектуры Древней Греции. Он отражает и тот неоспоримый факт, что дошедшие до нас античные источники, относящиеся к этим четырем столетиям, наиболее обильны, обширны и намного глубже изучены, чем источники более ранних и более поздних периодов греческой истории. Впрочем, новые открытия и современные работы в значительной мере исправили этот перекос. Наконец, внимание, которое в этой книге уделено классической эпохе, отражает мой интерес к вызывающим трепет (и в позитивном, и в негативном смысле) свершениям и идеям греков в те несколько столетий.

Не слишком населенная, имеющая небольшое число равнинных и плодородных сельскохозяйственных земель, так и не ставшая единой, Древняя Греция неустанно перенимала идеи и технологии у своих многочисленных, процветающих и не столь разобщенных соседей на Ближнем Востоке (юго-западной окраине Азии и восточном побережье Средиземного моря). Опираясь на эти заимствования, греки взращивали собственные идеи и обычаи, многие из которых актуальны и в наши дни, спустя тысячи лет. Также верно, что убеждения и поступки древних греков, как и других народов Античности, сегодня кажутся ужасающими – отвратительными с точки зрения современной нравственности. Здесь я согласен с теми, кто воспринимает прошлое как «иную страну» и видит в ней в основном «чужаков», чьи представления совершенно отличаются от того, во что верит (или заявляет, что верит) большинство наших современников, – о том, какие они на самом деле люди и каких моральных норм придерживаются. Я полагаю также, что почитатели современности порой судят об Античности с высокомерным презрением, хотя недавняя история едва ли дает основания для этого. В любом случае запечатленная в текстах история неизбежно передает чьи-то пристрастные суждения, которые историк волен учитывать или не учитывать, и я надеюсь, что мой скептицизм относительно утверждений, что настоящее намного «лучше» прошлого, не покажется непоследовательным или притворным, когда мне доведется время от времени давать критические оценки. Я делаю это с глубоким смирением и ясным пониманием, насколько неточными они могут оказаться. Такие чувства, наряду с трепетом, неизменно вызывает во мне изучение античной истории.

Наиболее впечатляющие меня достижения древних греков и самые печальные, как видится, их провалы берут начало с VIII в. до н. э., когда Греция стала постепенно возрождаться после «темных веков», длившихся примерно с 1000 по 750 г. до н. э., – столетий разрушенной экономики, сокращения населения и безвластия. До этого, в эпоху бронзы во II тысячелетии до н. э., на всей территории Греции в прочно организованных и независимых общинах жизнь текла стабильно и относительно благополучно. Во главе этих общин стояли могущественные роды, правившие с помощью вертикально организованных политических, общественных и экономических органов управления. Под влиянием все более интенсивных торговых и культурных контактов, прежде всего с народами, населявшими земли на восточном побережье Средиземного моря, греки медленно перестраивали свою цивилизацию, но при этом отошли как от своего прежнего образа жизни, так и от традиций, характерных для живших поблизости народов. Объединившись в города-государства, они почти полностью отказались «по умолчанию» считать царскую власть ключевой ценностью общественной и политической организации. Новым правилом для них становилось широкое участие в принятии решений всех граждан мужского пола, получавших эту привилегию в обмен на участие в защите общины. Самое удивительное, что часть греков воплотила этот принцип, впервые в мире установив демократию (некоторые ученые видят корни демократии в ранних общинах Восточного Средиземноморья, но свидетельства об этом не слишком убедительны, поскольку, прежде всего, не содержат данных о гражданстве как понятии). В Афинах руководящим принципом демократического правления стало «равенство перед законом» и «равенство в высказывании» независимо от богатства, происхождения или положения в обществе граждан-мужчин. Эти принципы равенства представляли собой решительный отход от обычных для Древнего мира политических норм.

Необходимо подчеркнуть, что греки остановились в шаге от того, чтобы в полной мере ввести в действие принцип участия: они не распространяли его на женщин или рабов. Как ярко подтверждает их литература, они были прекрасно осведомлены о логических аргументах, опровергавших утверждения, что женщинам и невольникам обоих полов от природы присуща умственная и нравственная неполноценность, не позволявшая им участвовать в общественных делах на равных со свободными мужчинами. Эта неспособность жить в полном соответствии со своими же политическими и юридическими убеждениями кажется мне неизбежным недостатком древнегреческого общества. Лорд Актон, известный английский историк XIX в., говоря о жестокости королей и пап, замечал: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно»[6]. Мужчины обладали полнотой власти в Древней Греции, и это развращало их, как в итоге случается во все времена и со всеми, кто поступает таким образом.

Не стоит удивляться, что древние греки признавали существование идей, противоречащих их практике: античные философы, ученые и писатели проявляли глубокую интуицию в проведении того, что мы сегодня назвали бы «мысленными экспериментами» в отношении природы и человека. Идеи древних греков, выраженные в их прозе, поэзии и драматургии, заслуженно славятся своим блеском, но порой и своими удручающими последствиями. Другие цивилизации древности, от Ближнего Востока до Индии и Китая, также выработали удивительно проницательные научные и философские теории, и древние греки, безусловно, в первых рядах этой достойной компании. То же в полной мере можно отнести и к древнегреческой литературе, драматургии, историописанию, искусству и архитектуре. Сложнее оценить практики и принципы древних греков в отношении двух самых спорных областей человеческого опыта и убеждений – религии и секса. В обсуждении этих вопросов, как будет показано далее, существуют значительные различия между религиозными и сексуальными традициями древних греков и тем, во что верит и чего придерживается большинство людей сегодня.

По этим и многим другим причинам, о которых пойдет речь, история Древней Греции дает удивительный взгляд на человеческие возможности и их ограниченность и позволяет сделать множество открытий в постижении прошлого и настоящего; не только потому, что это само по себе интересно (как представляется мне), но и потому, что стоит держать в уме замечание знаменитого французского антрополога Клода Леви-Стросса о том, что в тотемных животных люди видели своих мифологических предков; и считалось, что потомки наследуют их качества, о чем они обязаны были помнить, выстраивая свою жизнь[7].

Источники и свидетельства

Лучший способ узнать историю Древней Греции и составить собственное представление о ней – начать с изучения античных источников, а затем исследовать конкретные темы, обращаясь к специальным работам современных ученых. Первоисточниками принято считать произведения античных авторов, надписи, папирусы, монеты и археологические материалы, даже если они не относятся к тому периоду, о котором свидетельствуют. Фактически источники, которые ученые считают первичными, могут относиться к куда более позднему времени, чем упоминаемые в них события и люди, – такова, например, надпись из Кирены, цитируемая в главе 4 при обсуждении вопроса об основании колоний. Другие первоисточники – например, надписи V в. до н. э., сообщающие о финансах так называемой Афинской державы (илл. 1.1), – являются непосредственными свидетельствами эпохи.

Как бы то ни было, мы прежде всего должны обращаться именно к сохранившимся античным источникам, пытаясь понять прошлое, и в этом смысле они всегда для нас первичны. Они могут быть трудны для понимания. Античные документы писались для людей, полностью понимавших их контекст, а не для нас, не имеющих о нем представления. Античные авторы, в том числе историки, не стремились представить объективный и бесстрастный рассказ о людях и событиях. Скорее, они стремились поддержать определенный взгляд на вещи и убедить аудиторию принять их толкование событий и человеческих побуждений. Конечно, современные авторы тоже часто используют такой подход, но мы, изучающие сегодня историю Древней Греции, всегда должны быть внимательными не только к тому, что говорят нам античные источники, но и к тому, о чем они умалчивают.

Работы современных ученых обычно считаются источниками вторичными, хотя они и важны для понимания и даже корректировки сведений, содержащихся в первоисточниках. Чтобы помочь читателям самостоятельно обращаться к античным источникам, при цитировании по возможности применяется внутренняя система ссылок, позволяющая найти соответствующий пассаж независимо от того, какой именно перевод используется (если в этом переводе присутствует система ссылок, что, к сожалению, бывает не всегда). Поэтому, например, ссылка «Геродот. История. 7.205», подтверждающая участие 300 спартанцев в битве при Фермопилах в 480 г. до н. э., означает, что данное место содержится в 205-м разделе Книги VII. (Что касается стихотворных текстов, ссылка соответствует номеру строки, которому, если необходимо, предшествует номер книги.) При ссылке на вторичные источники указывается номер страницы или номер в каталоге.

Большинство древнегреческих документов и литературных произведений не сохранилось, но те, что уцелели, важны и заставляют задуматься. Гомеровский эпос, «Илиада» и «Одиссея», представляет собой главнейшие из сохранившихся первичных литературных источников по истории Древней Греции – как для греков того времени, так и для нас. Ученые обсуждают, каким образом эти большие сочинения приняли тот облик, в котором дошли до наших дней. Некоторые утверждают, что они формировались в ходе многих и многих столетий и передавались с изменениями изустно многими аэдами (сказителями), пока не были записаны в архаическую эпоху. Другие считают, что единственный автор сразу записал их в VIII в. до н. э. Каким бы образом они ни возникли, но «Илиада» и «Одиссея» дают возможность заглянуть в бронзовый век, отражая также историю «темных веков». Древние греки ценили художественные достоинства и поучительность этих поэм. Кроме того, гомеровский эпос хранил вечные истины о природе богов и человеческой храбрости, верности, сдержанности, любви и скорби. Тысячу лет спустя люди все еще учили стихи Гомера. Куда более короткие эпические поэмы Гесиода, «Теогония» и «Труды и дни», созданные, как полагают, в VIII в. до н. э., рассказывали о роли богов в жизни людей, природе справедливости и проблемах неравномерного распределения власти, возникавших по мере того, как греки медленно вырабатывали новые формы политической и общественной жизни в своих городах-государствах. Лирические и элегические поэты VII в. до н. э. – Алкей, Алкман, Архилох, Сафо и Тиртей – создавали относительно небольшие произведения, предназначенные для исполнения хором или отдельными чтецами, затрагивая общественные и личные темы, важные в эпоху социальных и политических перемен. В конце VI и V вв. до н. э. Вакхилид, Пиндар и Симонид прославились своими искусными в художественном отношении поэмами. В них поэты соединяли мифологические мотивы с текущими событиями, часто в форме похвалы победителям в состязаниях или сражениях, а также могущественным правителям. Так называемые первые философы – их можно назвать и учеными мыслителями – в VI в. до н. э. тоже писали поэмы, повествующие о существующей, по их мнению, скрытой и невидимой природе вещей. Вскоре после этого греки освоили и прозу, главное внимание уделяя этнографии, географии и мифам (греческое слово mythos означает рассказы об отдаленном прошлом, по-разному описывающие зачастую сложные отношения между богами и людьми и их последствия). Самые ранние сочинения такого рода не сохранились, если не считать цитат и пересказов у позднейших авторов. Однако до нас дошла «История» Геродота (конец V в. до н. э.), повествующая о подоплеке и перипетиях продолжительной войны между коалицией греческих городов-государств и могущественной Персидской державой в начале V в. до н. э. Не имевшая подобных примеров «История» Геродота производит ошеломляющее впечатление своим объемом (в два раза длиннее «Илиады»), разнообразием свидетельств о греческих и негреческих народах и тонким обоснованием человеческих мотивов. «История» Фукидида, повествующая о Пелопоннесской войне и создававшаяся (но так и не оконченная) в годы этого долгого конфликта (431–404 гг. до н. э.), породила жанр новейшей истории, увиденной глазами очевидца. Колкие замечания автора о властолюбии и неожиданных последствиях войны и ее жестокостей стали началом того, что сегодня называется политической наукой. Писатель следующего поколения, Ксенофонт, продолжил «Историю» Фукидида, рассказав о событиях в Греции, но прославился и множеством других сочинений, в том числе о своей полной событиями службе наемником во время династической войны в Персии, уникальным описанием спартанского общества, заметками о неординарных идеях и поступках знаменитого философа Сократа (469–399 гг. до н. э.).

В V в. до н. э. были созданы, возможно, самые известные ныне первоисточники – пьесы афинских драматургов Эсхила, Софокла и Еврипида. Их трагедии временами обращались к событиям недавней истории, но в основном сюжеты основывались на художественной обработке мифов, тематически связанных с жизнью греческого общества того времени. Герои и столкновения чувств, представленные в этих драмах универсальны, а потому смотрятся свежо и в современных спектаклях. Комедии Аристофана представляют собой еще один занимательный, хотя порой и трудный для понимания первоисточник, рассказывающий об афинском обществе V в. до н. э. Высмеивая современников в фантастических сюжетах, подвергая их жестоким насмешкам с грубоватыми непристойностями, Аристофан дает живое представление о том, как греки отзывались друг о друге, когда не считали нужным быть вежливыми. От IV в. до н. э. до нас дошли знаменитые сочинения философов Платона и Аристотеля. Философские диалоги Платона, представляющие собой воображаемые беседы Сократа со своими современниками, вдохновляли и увлекали мыслителей, предполагая, что истинная реальность скрыта, а душа есть единственно ценная составляющая человека, и что справедливость требует, чтобы люди разных социальных слоев отличались разной ответственностью и привилегиями. Аристотель, ученик Платона, смотревший на познание и поведение более практично, чем учитель, удивлял современников и потомков энциклопедическими интересами, охватив в своих сочинениях бесчисленное множество естественно-научных, политических и этических тем. Из того же столетия до нас дошло немало судебных и политических речей афинских ораторов, открывающих многочисленные подробности частной и общественной жизни. Речи Демосфена особенно ярко рисуют военную опасность, грозившую Афинам со стороны набиравшей мощь Македонии во главе с царем Филиппом II (382–336 гг. до н. э.) и его сыном Александром Великим (356–323 гг. до н. э.), а также политический раскол среди афинских граждан, часть которых готова была сражаться за политическую независимость, а часть – сотрудничать с противником. Первоисточники об изменившей мир судьбе Александра и его походе в Индию и обратно не относятся к тому времени, но оставившие их писатели римского времени (Диодор, Курций, Плутарх, Арриан, Юстин) сохранили живые образы и толкования этой полной конфликтов эпохи, главной чертой которой стало возвращение монархии в качестве преобладающей политической системы в греческом мире. Критически важным историческим источником для нас остаются созданные Плутархом жизнеописания древних греков, пусть даже явно написанные с тем, чтобы сопоставить их характеры с характерами римских деятелей. Он открыто заявлял, что не описывает историю, однако мы можем использовать эти жизнеописания, чтобы таким образом заполнить пробелы в сохранившихся первоисточниках. Поэтому чтение Плутарха – одно из самых интересных способов воссоздать и истолковать историю Древней Греции. Это верно и по отношению к поразительному количеству цитат из греческих источников классической эпохи, сохраненных в Пире мудрецов (Deipnosophistae), обширном компилятивном сочинении Афинея (II в. н. э.). В нем затрагиваются самые разнообразные темы – от еды и секса до анекдотов. Столь же непростая задача – интерпретировать и поставить в верный исторический контекст обнаруживаемые в поздних сочинениях цитаты из ранних историков, писавших об Афинах (так называемые аттидографы), источники которых не сохранились. Сочинения Менандра из Афин показывают, что в новом мире, возникшем во времена Александра, в котором греческие города-государства лишились политической независимости, публика предпочитала комедии в духе мыльных опер с путаницей персонажей и любовными историями, а не острую политическую сатиру, которой отличались комические пьесы тех времен, когда Греция не знала иноземного владычества. Греческую историю после смерти Александра (в эпоху эллинизма) трудно восстановить с хронологической точностью, поскольку сохранилось очень немного письменных свидетельств. Данные эпиграфики, нумизматики и археологии, конечно, чрезвычайно важны для всех эпох, но для греческой истории после Александра именно этот тип источников дает основную массу известных нам сведений. Памятники материальной культуры, как и античные тексты, нелегко бывает понять и истолковать, особенно если они не создавались с целью обеспечить коммуникацию с людьми, ничего о них не знающими. Все же они помогают нам разобраться в смысле происходивших перемен в греческой культуре, политике, обществе, искусстве, философии и религии, как в годы, когда македонские правители создавали царства в Греции, Египте и на Ближнем Востоке, так и позже, когда римляне завоевали эти монархии и стали господствующей силой в Средиземноморье. Конечно, греческая история и язык продолжали жить и после того, как Рим включил Грецию в состав своей империи, но, поскольку формат этой книги ограничен, мы завершим рассказ кратким обзором истории Греции в эпоху эллинизма.

Природные условия Греции

Ход древнегреческой истории определялся благоприятными или неблагоприятными природными условиями и их влиянием на жизнь людей в этой части Средиземноморья. Родина древних греков – юг Балканского полуострова (территория нынешней Греции) и сотни островов, лежащих на западе, в Ионическом море, и на востоке – в Эгейском. Острова в этой части Средиземного моря разного размера – от крупных, таких как Лесбос (1632 кв. км) и Керкира (588 кв. км), до крошечных, подобных Делосу (3,37 кв. км). Греки также жили на западном побережье Малой Азии (в современной Турции) – вплоть до лежащего на юге большого острова Крит (8337 кв. км) и еще более крупного Кипра (9251 кв. км) на востоке, а также на побережье Северной Африки, юге Италии и Сицилии (области, известной из латинских источников под названием Magna Graecia – «Великая Греция»). Почти все места, где жили греки, были подвержены опустошительным землетрясениям.

В ландшафте континентальной Греции преобладают суровые горные хребты, окаймляющие равнины и долины, жители которых могли сохранять политическую самостоятельность друг от друга, поддерживая при этом торговые и дипломатические связи. Эти горы протянулись по Балканскому полуострову с северо-запада на юго-восток с одним узким проходом, соединяющим Грецию с Македонией на севере. Высочайшая вершина – гора Олимп (2917 м) (илл. 1.2). Поверхность большинства греческих островов тоже гористая и скалистая. Лишь 20–30 процентов суши пригодно для земледелия, однако некоторые острова, западное побережье Малой Азии, Великая Греция и некоторые участки территории Балканской Греции, в особенности Фессалия на северо-востоке и Мессения на юго-западе, где есть достаточно обширные равнины, позволяли обеспечить щедрый урожай и корм для крупного рогатого скота. Недостаток равнинных земель во многих районах не позволял содержать сколько-нибудь значительное число коров и лошадей. Самыми распространенными животными, которых на территории Греции одомашнили еще в конце каменного века, стали свиньи, овцы и козы. К VII в. до н. э. в Грецию с Ближнего Востока завезли домашних кур.

Научившись возделывать землю, греки выращивали преимущественно ячмень, составлявший основу их питания. На, как правило, скудной почве урожайность этого злака оказывалась выше, чем пшеницы, более питательной, но требовавшей более плодородной почвы. Корнеплоды и некоторые разновидности злаков можно было выращивать даже в холодные зимние месяцы. Другими главными продуктами земледелия были виноград и оливки. Излюбленным напитком греков было вино, разбавленное водой, а оливковое масло служило главным источником жиров в кулинарии и применялось, среди прочего, в гигиене как средство для мытья и основа для благовоний. Мясо стоило дорого и появлялось в меню греков значительно реже, чем в современной западной кухне. Популярна была рыба, но и ее не всегда хватало.

Берега Греции столь изрезаны, что большинство поселений лежит в пределах 60 км от моря, что удобно для рыбаков и купцов-мореходов, хотя достаточно крупные гавани, способные укрыть корабли во время шторма, подобные афинскому порту Пирею, были редки. Предпочтительными направлениями плаваний были порты Египта и восточного побережья Средиземного моря. Выход в море при слабо еще развитом в ту эпоху искусстве мореплавания превращал плохую погоду в серьезную угрозу для жизни и здоровья, а зимой сильные ветры и жестокие шквалы существенно ограничивали мореходство. Даже в спокойную погоду моряки по возможности держались берега и ради безопасности на ночь направлялись к суше. Кроме того, им угрожали пираты. Тем не менее жажда прибыли от заморской торговли толкала предприимчивых греков на опасные плавания по всему Средиземному морю. Объясняя это, Гесиод замечает, что купцы идут в море, не страшась гибели, потому что «ныне богатство для смертных самою душою их стало. Страшно в волнах умереть»[8]. Большинство греков, даже живших поблизости от моря, никогда не уезжали далеко от дома. Торговое мореходство, однако, сыграло ключевую роль в развитии греческой культуры, потому что торговцы, путешествовавшие между Ближним Востоком, Египтом и Грецией, способствовали контактам с более древними цивилизациями Восточного Средиземноморья, от которых греки перенимали новые технологии, религиозные, философские и научные идеи, а также художественные стили. Перемещение людей и товаров не по морю, а по суше было медленным и обходилось дорого, так как единственными дорогами в Греции были немногочисленные грунтовые тропы. Реки были практически бесполезны в качестве путей сообщения и торговли, поскольку большинство из них (хотя, возможно, и не так сильно, как ныне) ежегодно иссякали до слабой струйки на многие месяцы, когда дождей почти или вовсе не было. Лес для строительства зданий и кораблей был наиболее изобильным ресурсом гористой материковой части страны, но, вероятно, уже к V в. до н. э. многие леса были уничтожены. К тому времени материковая Греция ввозила лес из северо-западных регионов и платила за него высокую цену. Некоторые запасы металлических руд, особенно железа, а также глина, применявшаяся для изготовления керамики, встречались по всей территории Греции. Карьеры камня мелкозернистых пород, в частности мрамора, давали материал для дорогих построек и статуй. Из-за неравномерного распределения этих ресурсов одни районы сделались значительно богаче других. Серебряные копи во владениях Афин давали доход, обеспечивший их исключительное процветание в V в. до н. э. – в так называемый золотой век Афин. Метеорологи наших дней называют климат Греции средиземноморским, что означает периодические сильные дожди зимой и жаркую сухую погоду летом. Количество осадков существенно разнится – от избыточного (ныне в среднем около 1270 мм в год) на западе Балканского полуострова, до куда более сухого (400 мм в год) на востоке, где расположены Афины. Греческие земледельцы приспосабливались к неустойчивому циклу подъемов и спадов температур, опасаясь и засухи, и потопа. Тем не менее свой климат они предпочитали другим. Аристотель, считавший, что климат определяет политическую судьбу, полагал, что «эллинский же род, занимая как бы срединное место [между теплым и холодным климатом], объединяет в себе те и другие свойства: он обладает и мужественным характером, и умственными способностями; поэтому он сохраняет свою свободу, пользуется наилучшим государственным устройством и способен властвовать над всеми, если бы он только был объединен одним государственным строем»[9].

Аристотель подразумевал, что на протяжении всей своей истории древние греки никогда не составляли единого государства в современном смысле слова, потому что их разнообразные независимые государства никогда не объединялись политически. Фактически они часто воевали друг с другом. С другой стороны, греков связывало общее самосознание: они говорили на диалектах одного языка, имели сходные обычаи, поклонялись одним и тем же богам (с местными отличиями в культовых практиках) и сходились на общие религиозные празднества – такие как мистерии Деметры в Афинах или состязания атлетов в Олимпии на Пелопоннесе. Таким образом, Древняя Греция представляла собой общество со схожими идеями и обычаями, а не четко определенное территориальное или государственное образование. Откуда у греков взялось это чувство культурной общности и как его удавалось сохранять на протяжении столетий? Об этих сложных вопросах всегда следует помнить. Очевидно, что свою роль в политической разобщенности Греции сыграл горный рельеф местности.

Территория Греции до появления земледелия

Истоки греческой истории лежат в каменном веке. Эпоха эта получила такое название, потому что для изготовления орудий труда и оружия, помимо кости и дерева, применялся преимущественно камень, а изготавливать предметы из металла люди еще не умели. Сначала они не знали и земледелия. Появление сельского хозяйства привело к громадным переменам в жизни людей и небывалому прежде воздействию на естественную среду обитания.

Каменный век обычно разделяют на палеолит и неолит (дословно с греческого языка эти слова можно перевести как «древнекаменный» и «новокаменный» век)[10]. На протяжении сотен тысяч лет эпохи палеолита люди кочевали в поисках пищи – охотились, ловили рыбу, собирали моллюсков, растения, плоды и орехи. Древние охотники-собиратели иногда мигрировали на огромные расстояния, вероятно следуя за крупными животными или в поисках обилия питательных растений. Первые люди пришли в Грецию очень давно с Африканского континента через Восточное Средиземноморье и Малую Азию. Черепу, обнаруженному в Петралонской пещере в Греции, около 200 000 лет[11]. По меньшей мере 50 000 лет назад через Македонию в Грецию проник другой тип палеолитических людей – неандертальцы (они получили это название по долине Неандерталь в Германии, где впервые были обнаружены их останки), расселившиеся далеко на юг, вплоть до равнин Элиды на Пелопоннесе. Люди современного типа (Homo sapiens sapiens) начали проникать из Африки в Европу на завершающем этапе палеолита. В конечном счете они вытеснили более раннее неандертальское население, но как это происходило – остается неизвестным. Возможно, новые поселенцы лучше справлялись с природными бедствиями, в частности с огромными наводнениями, начавшимися около 30 000 лет назад и на многие годы скрывшие под водой низменности Фессалии.

У древних охотников и собирателей, вероятно, не было законов, судей и политической организации в современном смысле этого слова, но это не означает, что их общество не знало никакой организации, правил и контроля. В некоторых палеолитических захоронениях обнаруживают оружие, орудия труда, фигурки животных, костяные бусы и браслеты, что наводит на мысль о том, что охотники и собиратели знали социальные различия между людьми и что владение более ценными или более тщательно сделанными вещами отмечало особый социальный статус человека. Так же как обладание множеством подобных вещей при жизни указывало, что человек превосходит других в своей группе богатством, властью или положением, так и захоронение вещей вместе с телом подчеркивало его авторитет. Соответственно, похоже, что многие общины времен палеолита строились не по принципу равенства, но, скорее, по принципу иерархии – социальной системы, выделявшей некоторых людей как наиболее авторитетных и обладающих большей властью. Таким образом, уже в эту раннюю эпоху мы находим следы социального расслоения, в ходе которого определенные люди в своей группе выделялись богатством, авторитетом и могуществом – теми чертами человеческого существования, отличавшими более позднее греческое общество, как и любое другое общество исторической эпохи.

Ок. 45 000–40 000 лет назад: Homo sapiens sapiens впервые переселяется из Африки на юго-запад Азии и в Европу.

Oк. 20 000 лет назад: первые стоянки людей в пещере Франхти в Юго-Восточной Греции.

Ок. 10 000–8000 гг. до н. э.: переход от палеолита к неолиту. Начало земледелия и появление постоянных поселений.

Ок. 7000–6000 гг. до н. э.: земледелие и скотоводство распространяется на юго-востоке Европы, включая Грецию.

Ок. 7000–5000 гг. до н. э.: поселения с постоянными жилищами возникают на плодородных равнинах Греции.

Ок. 4000–3000 гг. до н. э.: начало обработки меди на Балканах.

Перемены в повседневной жизни в эпоху неолита

Повседневная жизнь, какой ее знали древние жители южной части Балканского полуострова, основывалась на земледелии и скотоводстве – постепенно укоренявшихся новшествах, возникших примерно 10 000–12 000 лет назад в начале неолита. Процесс обретения этого знания, которому суждено было радикально изменить жизнь людей, занял несколько тысяч лет. Раскопки в пещере Франхти в Греции показали, как по мере распространения земледелия доисторическое население постепенно приспосабливалось к меняющимся природным условиям. Охотники-собиратели впервые появились в этом районе близ юго-восточного побережья Греции около 20 000 лет назад. В то время пещера, которую использовали как укрытие, находилась в 5–6 км от моря и выходила на покрытую растительностью равнину. Там паслись дикие лошади и рогатый скот – легкая добыча для охотников. На протяжении следующих 12 000 лет из-за климатических изменений уровень моря постепенно поднимался, пока между морем и пещерой не оказались лишь пляж и заболоченная узкая полоса шириной около километра. После того как крупные животные, служившие объектом охоты, исчезли из этих мест, обитателям пещеры Франхти пришлось перейти на дары моря и в особенности на дикорастущие съедобные растения – чечевицу, овес, ячмень, горох и груши, которые собирали в близлежащих долинах и на склонах холмов.

Поскольку выживание охотников-собирателей стало все больше зависеть от растений, возник вопрос, как обеспечить постоянство этого продовольствия. Понадобились тысячелетия поисков, непрестанных проб и ошибок, прежде чем люди поняли, что часть семян нужно сохранять и высаживать, чтобы получить новый урожай. Освоение этой революционной технологии – земледелия – впервые началось не в Греции, а на Ближнем Востоке, и оттуда оно медленно распространялось. Находки из пещеры Франхти и равнин Фессалии показывают, что новая технология достигла Греции около 7000 г. до н. э. Как она проникла туда – интригующая загадка, которую еще предстоит решить. Одним из многих факторов, сыгравших в этом роль, могли быть контакты между регионами, возникавшие в ходе путешествий купцов и торговцев, плававших по Средиземному морю в поисках товаров, рынков и прибыли.

Какими бы путями ни распространялось земледелие, главную роль в появлении новой технологии и необходимых для нее орудий труда – мотыг и зернотерок – сыграли, вероятно, женщины неолитической эпохи. В конечном счете в охотничье-собирательских культурах женщины располагали самыми большими знаниями о растениях, потому что в основном именно они собирали этот тип пищи. На начальной стадии земледелия большую часть работ делали женщины, тогда как мужчины продолжали охотиться, хотя и женщины охотились на более мелкую добычу с помощью ловушек. В ту же переходную эпоху люди научились разводить и пасти скот, что дало им иное мясо: многие из крупных млекопитающих к тому времени вымерли. Первыми животными, одомашненными ради мяса, стали овцы – это произошло на Ближнем Востоке около 8500 г. до н. э. (собак одомашнили намного раньше, но, как правило, в пищу не употребляли). К 7000 г. до н. э. домашние овцы и козы были широко известны по всему Ближнему Востоку и Южной Европе, в том числе и в Греции. На этой ранней стадии доместикации небольшие стада обычно держали близ дома. Поэтому управляться с ними могли в равной мере мужчины, женщины и дети.

Производство, пришедшее на смену собирательству, заложило основу других изменений, которые мы сегодня воспринимаем как должное. Например, чтобы сельское хозяйство было успешным, людям пришлось перейти к оседлому образу жизни, и уже за 10 000 лет до н. э. на Ближнем Востоке появляются поселки земледельцев. Постоянные земледельческие общины, теснившиеся на преобразованном людьми пространстве, явили собой новый этап истории человечества. Неолитические поселки распространились в Македонии и южнее, в Фессалии и Беотии, в 7000–5000 гг. до н. э., концентрируясь на удобных для земледелия равнинах. Дома в этих ранних поселениях были в основном однокомнатными прямоугольными сооружениями в длину до десяти метров. В поселке Сескло в Фессалии у некоторых домов имелись подвалы и вторые этажи. Греческие дома того времени обычно возводили из дерева, делая прочный каркас, а выстроенные из жердей и веток стены обмазывали глиной, однако у некоторых домов были каменные фундаменты и стены из сырцового кирпича (распространенный строительный материал на Ближнем Востоке). В дом входили через единственную дверь, а пищу готовили в глиняном очаге. В поселениях, подобных фессалийским Сескло или Димини, жило до нескольких сотен человек. Поселок в Димини окружен несколькими невысокими стенами. К III тысячелетию в Греции появляются крупные поселения (например, Лерна в Арголиде), где обнаружены остатки двухэтажного дома, крыша которого была покрыта обожженными керамическими плитками: он стал известен как «дом с черепицей». Не сохранилось документов, которые могли бы рассказать нам, во что верили обитатели этих общин. Письменность в Греции тогда еще не была известна. Статуи наподобие мужской фигуры с обнаженными гениталиями (рис. 1.3) подтверждают, что важное значение имели ритуалы, связанные с плодородием, поскольку само существование жителей поселков в буквальном смысле зависело от высокой рождаемости – чтобы на смену многим, умиравшим во младенчестве или в юности, приходили новые поколения. Рост населения позволял сделать общину сильнее.

Замечательные изменения, происходившие в эпоху неолита, представляли собой новый способ адаптации людей к тому, что демографы назвали бы обратной связью между изменениями окружающей среды и ростом населения. Иными словами, с возникновением сельского хозяйства (вероятно, в эпоху, когда климат стал более влажным) увеличилась численность населения и, соответственно, возросла потребность в продовольствии, что способствовало дальнейшему росту населения – и так далее. Этот пример перехода от простых поисков пищи в дикой природе к изобретению земледелия показывает, насколько важную роль в понимании исторических перемен играет демография, изучающая численность, рост, плотность, распределение, а также актуальную статистику населения.

Материальные свидетельства возникшего в неолите нового образа жизни продолжают обнаруживать в ходе раскопок, которые международная группа археологов ведет на территории современной Турции. Поселение Чатал-Хююк (Чатал-Гуюк, «Вилообразный холм») известно лишь по своему современному названию. Крупное для своего времени (возможно, около 6000 г. до н. э. там обитало более 6000 человек), но в остальном сравнимое с греческими неолитическими поселками, Чатал-Хююк существовал за счет культивирования зерновых культур и овощей, выращиваемых на орошаемых полях, и домашнего скота, наряду с этим пополняя ресурсы охотой.

Поскольку община могла производить достаточное количество продовольствия, не привлекая каждого к работе на полях или выпасу скота, некоторые ее члены становились ремесленниками, делавшими вещи для тех, кто добывал пищу. Эти мастера не только изготавливали орудия, сосуды и украшения из традиционных материалов – дерева, кости, кожи и камня, – но развивали и новые технологические навыки, экспериментируя с материалом будущего – металлом. Металлурги Чатал-Хююка не только знали, как изготовить из свинца подвески и как выковать из попадающихся в природе медных самородков бусины и трубочки для ювелирных изделий, но, судя по найденным при раскопках следах шлака (остающегося после плавки руды), можно предположить, что они уже начали осваивать технологию извлечения металлов из руд, в виде которых металлы обычно обнаруживаются в природе. Сложный процесс плавки – основа настоящей металлургии и основа для множества современных технологий – требует температуры не менее 700 °C. Температура для выплавки меди должна быть почти вдвое выше. Чтобы достичь ее, понадобились глиняные печи, разогреваемые древесным углем при постоянной подаче воздуха с помощью мехов, скорее всего по трубкам, проходящим сквозь стены топки. Это была тяжелая, порой опасная работа, требовавшая серьезных навыков и внимательности. Другие обитатели Чатал-Хююка специализировались на ткачестве, и найденные там остатки одежды оказались самыми древними из когда-либо обнаруженных. Как и другие ранние технологические новации, металлургия и ткачество явно возникали независимо и в других местах, где земледелие и оседлый образ жизни создавали условия для подобного творческого разделения труда.

Значительная специализация труда, характерная для поселений эпохи неолита, подобных Чатал-Хююку, способствовала развитию социальных и политических иерархий. Необходимость планировать и регулировать ирригацию, ремесла и обмен товарами и продуктами между ремесленниками и земледельцами, в свою очередь, вызвала потребность в лидерах, обладающих большей властью, чем требовалась для того, чтобы поддерживать мир и порядок в общинах охотников и собирателей. Кроме того, хозяйства, преуспевавшие в земледелии, скотоводстве, ремеслах или торговле, богатели и все более выделялись из среды менее удачливых соседей. Значительное неравенство в положении мужчин и женщин, вероятно характерное для общества охотников и собирателей, также сделалось менее выраженным к концу неолитической эпохи. Постепенные изменения в земледелии и скотоводстве на протяжении многих веков, вероятно, способствовали переменам в относительной роли женщин и мужчин. Вскоре после 4000 г. до н. э. земледельцы начали использовать тягловый скот для вспашки земли с помощью плуга, чтобы обрабатывать земли, более сложные для посевов, чем участки, возделываемые на раннем этапе земледелия. Скорее всего, этот новый тип работ выполняли мужчины, поскольку вспашка плугом требует большей физической силы, чем обработка земли палками и мотыгами, а мужчины в общем физически сильнее женщин. Мужчины также взяли на себя заботу о крупных стадах, которых становилось все больше: коров держали ради молока, а овец – ради шерсти. Крупные стада стремились пасти в отдалении от деревни, потому что все время надо было искать новые пастбища. Мужчинам не приходилось возиться с детьми, и они могли надолго покидать дом, чтобы заботиться о стадах. Женщины, напротив, были привязаны к главному поселению, потому что сельское хозяйство становилось все интенсивнее и, в отличие от собирательства или раннего земледелия, требовало все больше рабочих рук, а значит, нужно было растить все больше детей. На плечи женщин ложились и новые трудоемкие обязанности, связанные с переработкой значительного количества продуктов скотоводства, – например, производить сыр или продукты из кислого молока, а также прясть шерсть, ткать и шить одежду. Представляется, что мужские занятия в этом новом разделении труда считались престижнее, что способствовало росту неравенства полов. Этот вид социального расслоения, ставший важной частью более поздней греческой культуры, возник, очевидно, как следствие фундаментальных перемен в жизни человечества, происходивших в конце неолитической эпохи.

Перемены в технологии

Вопрос о том, как обитатели доисторической Греции научились применять передовые технологии позднего каменного века, стал еще более сложным, когда методы современной науки дали новые сведения о хронологической последовательности перемен, происходивших в различных сферах жизни. В широком смысле вопрос заключается в том, в какой мере население доисторической Европы заимствовало знание о новых технологиях у народов Месопотамии и Египта, несомненно первыми придумавшими письменность, начавшими строить города и пришедшими к цивилизации. Долгое время ученые считали, что практические новшества приходили в Европу с Ближнего Востока исключительно путем заимствования. Иными словами, предполагалось, что торговцы, скотоводы, земледельцы, кузнецы и строители медленно проникали в Европу с Ближнего Востока либо как мирные пришельцы, либо как жестокие захватчики. Согласно этой модели, туда, куда они приходили, они приносили с собой технологии, пока еще не известные на новых местах: сельское хозяйство, строительство монументальных каменных сооружений и обработку меди. Таким способом технические знания постепенно распространялись с Ближнего Востока по Европе.

Однако в свете новых естественно-научных методов, появившихся в конце 1960-х гг., такое объяснение технологических перемен в доисторической Европе следует пересмотреть. Радиоуглеродные датировки стимулировали этот пересмотр, позволив ученым более точно определять возраст найденных при раскопках органических материалов. Лабораторный анализ количества радиоактивного углерода-14, сохранившегося в таких материалах, как кости, семена, кожа и дерево, сегодня позволяет с допустимой погрешностью определять время, прошедшее с момента гибели материала, отобранного для исследования. Дендрохронология – хронологические данные, полученные посредством подсчета годичных колец долгоживущих деревьев, – помогает уточнить достоверность радиоуглеродных датировок. Подобные методы, примененные к археологическим материалам неолита Европы, позволили предположить, что процесс изменений шел сложнее, чем считали ранее. Теперь выглядит уверенно доказанным, что земледельческие общины уже появились в Греции и севернее, на Балканах, не позднее VII тысячелетия до н. э. В соответствии с этой хронологией по-прежнему можно полагать, что торговцы и земледельцы, перебравшиеся с Ближнего Востока, принесли в Грецию культурные зерновые злаки, но нельзя исключить, что греческое земледелие возникло независимо. Что касается доместикации скота, то новые данные показывают, что столь важный шаг в обеспечении людей мясом произошел в этой части Европы по крайней мере так же рано, как и на Ближнем Востоке. В таком случае произошедшие здесь перемены скорее связаны не с заимствованием, а с местными новшествами, к которым европейцы, вероятно, пришли самостоятельно.

Более того, можно предположить, что европейские мастера научились работать с медью независимо от кузнецов Ближнего Востока, поскольку радиоуглеродные датировки показывают, что эта технология возникла в разных частях Европы примерно в то же время, что и на Ближнем Востоке. Так, к IV тысячелетию до н. э. балканские кузнецы умели выковывать медные топорища с правильно расположенным отверстием для рукоятки. В течение III тысячелетия кузнецы Юго-Восточной Европы, как и их ближневосточные коллеги, начали выплавлять бронзу, научившись добавлять десять процентов олова к выплавляемой меди. Европейский бронзовый век (пользуясь терминологией, в соответствии с которой разные исторические эпохи получили название по наиболее часто используемому материалу) начался, таким образом, примерно в то же время, что и бронзовый век Ближнего Востока. Эта хронология предполагает одновременные независимые местные нововведения, потому что в противном случае, с учетом срока, необходимого для распространения этой технологии с Ближнего Востока в Европу, следовало бы ожидать свидетельств намного более раннего возникновения обработки металлов на Ближнем Востоке.

Таким образом, важные изменения в истории доисторической Европы сейчас получают более сложное объяснение, чем во времена, когда казалось, что эти новшества можно объяснить одним лишь заимствованием. Невозможно более полагать, что неолитическое население Греции всецело обязано знанием новых технологий, в частности мегалитической архитектуры и обработки металлов, выходцам с Ближнего Востока, пусть даже от них они узнали о земледелии. Подобно своим европейским соседям, доисторические обитатели Греции были вовлечены в сложный процесс распространения и независимых нововведений. Впечатляющие технологические и социальные изменения появляются в эту эпоху как эффект взаимодействия между местными нововведениями и культурным импортом порой из очень отдаленных стран.

Глава 2

От индоевропейцев к микенцам

Когда люди, обитавшие в Средиземноморье в тех местах, что составляют Грецию, стали греками? Простого ответа нет, потому что понятие народа подразумевает не только социальные и материальные условия его существования, но также язык, этнические, культурные и религиозные традиции. Насколько нам известно из сохранившихся источников, первым народом, говорившим в Греции на древнегреческом, были микенцы во II тысячелетии до нашей эры. Очевидно, что к тому времени уже существовали группы людей, которых мы зовем греками. До нас не дошло никаких сведений о том, как микенцы называли себя, но в греческих источниках исторического периода они называли свою страну Элладой, а себя – эллинами, по имени Эллина, легендарного вождя из Центральной Греции[12]. Эти названия в ходу в Греции и поныне, а слова «Греция» и «греки» на самом деле пришли из латыни, языка древних римлян.

Самые глубокие корни древнегреческого языка и другие особенности этого народа следует искать намного ранее микенской эпохи, но поиски их происхождения остаются сложной задачей, поскольку нет никаких письменных источников о столь древних временах. Исследования названных тем строятся вокруг двух главных проблем – значения индоевропейского наследия для древних греков в период примерно с 4500 по 2000 г. до н. э. и влияния, которое во II тысячелетии до н. э. оказало на них взаимодействие с более древними цивилизациями Ближнего Востока, в особенности с Египтом. Хотя в деталях ход формирования греческой культуры остается неясным, в общем очевидно, что эти два источника влияния долгое время воздействовали на ее формирование.

Во II тысячелетии до н. э., как подтверждают данные археологии и даже некоторые письменные документы, существовали вполне определенные центры, оказавшие влияние на раннюю греческую культуру. До возвышения микенской культуры в материковой части Греции на крупном острове Крит процветала минойская цивилизация. Минойцы, чей язык не был греческим, разбогатели благодаря развитому сельскому хозяйству и морской торговле с народами Восточного Средиземноморья и Египтом. В середине названного тысячелетия микенцы утратили свое могущество, и их межкультурные связи унаследовала микенская цивилизация. Однако центры микенской цивилизации были разрушены между 1200 и 1000 гг. до н. э. в ходе масштабного бедствия, постигшего Восточное Средиземноморье. Потомки греков, переживших эти катастрофы, в конечном счете возродили греческую цивилизацию после «темных веков» (1000–750 гг. до н. э.).

Индоевропейские и ближневосточные корни

Центральная проблема, связанная с индоевропейскими корнями греческой общности и культуры, состоит в том, в какой степени племена, которые мы называем индоевропейцами, на протяжении многих веков проникавшие в доисторическую Европу, изменили образ жизни уже обитавших там людей, включая автохтонное население Греции. Споры о прародине древнейших индоевропейцев продолжаются, но наиболее вероятным местоположением ее являются либо Центральная Азия, либо Анатолия[13]. Недавний, но неоднозначный компьютерный анализ лингвистических данных, похоже, сместил баланс в пользу Анатолии. Последняя волна индоевропейской миграции вызвала опустошения по всей Европе около 2000 г. до н. э., о чем говорит столь же неоднозначная гипотеза, предполагающая передвижение воинственных народов той эпохи на большие расстояния. Греки исторического времени в таком случае рассматриваются как потомки этой группы захватчиков.

Концепция изначального индоевропейского единства строится на основе лингвистической реконструкции. Лингвисты давно солидарны в том, что древние и современные языки Западной Европы (включая, ко всему прочему, греческий, латинский и английский), а также языки славянские, персидский (иранский) и множество языков на Индостанском субконтиненте (в том числе санскрит) восходят к одному-единственному языку. Поэтому они назвали первоначальных носителей этого языка индоевропейцами. Поскольку первоначальный язык исчез задолго до изобретения письменности, его следы живут в словах образовавшихся на его основе более поздних языков. У древних индоевропейцев, например, существовало слово, имеющее значение ночь, дошедшее до нас как греческое nux (nuktos в родительном падеже), латинское nox, noctis, ведическое (вариант санскрита, на котором создана древнеиндийская эпическая поэзия) – nakt-, английское night, испанское noche, французское nuit, немецкое Nacht, русское ночь (noch) и так далее. Еще один пример: английские слова I и me (я и меня), два совершенно непохожих личных местоимения, обозначают говорящего в разных грамматических контекстах, и эта особенность характерна и для индоевропейских местоимений.

Ок. 4500–2000 гг. до н. э.: расселение индоевропейских народов в Европе?

Ок. 3000–2500 гг. до н. э.: обработка бронзы распространяется на Балканах и на острове Крит.

Ок. 3000–2000 гг. до н. э.: развитие средиземноморской поликультуры.

Ок. 2200 г. до н. э.: первые дворцы минойской цивилизации на Крите.

Ок. 2000 г. до н. э.: жестокое разрушение многих поселений в Европе.

Ок. 1700 г. до н. э.: ранние дворцы на Крите разрушены землетрясением.

Ок. 1600–1500 гг. до н. э.: шахтные погребения в Микенах (материковая Греция).

Ок. 1500–1450 гг. до н. э.: древнейшие погребения-толосы в Микенах.

Ок. 1400 г. до н. э.: древнейшие дворцы Микен.

Ок. 1370 г. до н. э.: разрушен Кносский дворец на Крите.

Ок. 1300–1200 гг. до н. э.: расцвет микенской дворцовой культуры.

Ок. 1200–1000 гг. до н. э.: жестокие потрясения в Эгеиде в эпоху «народов моря».

Ок. 1000 г. до н. э.: гибель микенского общества.

Лингвисты полагают, что слова более поздних языков, произошедших из изначального языка древних индоевропейцев, могут пролить свет на особенности общества этой исходной группы. Например, имя главного мужского божества индоевропейцев сохранилось в сходном звучании имени сильнейшего бога в греческом и латинском языках – Зевс и Юпитер (Zeus pater и Jupiter). Этот факт наводит на мысль о патриархальном характере индоевропейского общества, в котором отцы были не просто родителями, но, скорее, властвовали над всеми домочадцами. На основе других слов можно предположить, что индоевропейское общество было также патрилокальным (жена переходила на жительство в семейную общину мужа) и патрилинейным (родство детей определялось по отцовской линии). В индоевропейском языке также встречаются упоминания о царях, что предполагает общество неоднородное, имеющее социальное расслоение и иерархию. Наконец, и лингвистические, и археологические данные говорят о воинственности и склонности индоевропейцев-мужчин к соперничеству. Поскольку язык древних греков, фундаментальная составляющая их самосознания, бесспорно относится к числу индоевропейских, они вполне определенно восходят к индоевропейским предкам.

Наиболее спорная гипотеза заключается в том, что жестокие индоевропейцы, имевшие патриархальную, иерархичную общественную организацию, будто бы вторгались в Европу несколькими волнами, навязав обитавшим там народам свои ценности. При этом коренное население доисторической Европы было в целом эгалитарным, миролюбивым и матрилокальным (с центральной ролью женщины-матери) обществом, а вторжения индоевропейцев разрушили этот порядок. Далее сторонники данной теории утверждают, что первые европейцы изначально поклонялись женским богам, почитая их как главных, но индоевропейцы силой низвергли их, возвысив своих мужских божеств, в том числе Зевса, главу всех греческих богов. Эти резкие изменения начались около 4500 г. до н. э., по мере того как разные группы индоевропейцев вторгались в Европу на протяжении последующих столетий, в конечном счете разграбив и разрушив к 2000 г. до н. э. многие доиндоевропейские поселения.

Оппоненты такой теории утверждают, что другие компоненты греческой культуры (за исключением языка) – не индоевропейские по происхождению: нет ясных доказательств того, что индоевропейцы, переселившиеся в Европу отдельными группами, были настолько сильны, чтобы разрушить уже существовавшие социальные структуры и верования и силой навязать местному населению свои. Не исключено даже, что общественные традиции индоевропейцев никогда значительно не отличались от местных, уже имевшихся у доиндоевропейских обществ доисторической Европы. Следовательно, черты более позднего, исторического, греческого общества, в частности патриархат и социальное неравенство женщин, на самом деле могли присутствовать и у коренных жителей Греции. К примеру, еще одна теория утверждает, что мужчины-охотники каменного века подтолкнули человеческое общество к патриархату, похищая женщин из других общин в стремлении сделать собственную общину более плодовитой и способной к выживанию. Поскольку мужчины-охотники имели опыт дальних переходов от главной стоянки, именно они нападали на другие общины. Таким образом, мужчины могли обрести господство над женщинами задолго до эпохи предполагаемых вторжений древних индоевропейцев в Европу.

С этой точки зрения автохтонное общество Европы стало патриархальным без внешнего влияния, пусть даже в его религии женские божества пользовались большим почитанием, о чем свидетельствуют тысячи фигурок «венер» (женских статуэток с пышными грудями и бедрами), найденных во время археологических раскопок доисторических поселений, а также важное место многих богинь в греческой религии. Но возможно, что социальное неравенство между мужчинами и женщинами возросло из-за изменений, связанных с развитием пашенного земледелия и скотоводства в конце европейского каменного века (см. главу 1). Ученые, не склонные считать индоевропейцев главной причиной изменений в культуре, возражают и против того, чтобы винить их в широкомасштабном разрушении европейских поселений около 2000 г. до н. э. Вместо этого, полагают они, истощение почв, принуждавшее к жесткому соперничеству за землю, и внутренние политические распри привели к беспощадным столкновениям, опустошившим в конце III тысячелетия до н. э. многие поселения Европы.

Вопрос о связях Греции с Ближним Востоком, особенно с Египтом, – одна из сторон формирования греческой культуры – также вызвал яростные споры. Некоторые ученые XIX в. не придавали значения культурному влиянию Ближнего Востока на Грецию или вовсе отрицали его роль, несмотря на ясные свидетельства того, что древние греки с благодарностью признавали: они действительно многому научились у негреческих народов, представлявших, как они вполне понимали, более древние цивилизации. Греки, знавшие прошлое, заявляли, что они особенно много почерпнули у древней цивилизации Египта, особенно в религии. Геродот сообщает, что египетские жрецы рассказали ему, что, помимо того, что египтяне были первым народом, создавшим алтари, празднества, статуи и храмы богов, они же заложили традицию давать божествам названия-титулы, и греки переняли ее из Египта – и, как добавляет Геродот, «что это именно так, мне пришлось во многих случаях убедиться на деле»[14].

Современные исследования подтверждают мнение древних греков о том, что они многому научились у египтян. Очевидное свидетельство глубокого влияния египетской культуры на греков – это набор фундаментальных религиозных представлений, перешедших в Грецию из Египта. В их числе география подземного мира, взвешивание на весах душ умерших, животворящие свойства огня, увековеченные в ритуалах инициации всегреческого культа Деметры Элевсинской (это знаменитое святилище располагалось во владениях Афин). Греческие мифы – истории, которые греки рассказывали о своих глубинных корнях и взаимоотношениях с богами, – были наполнены сюжетами и мотивами, пришедшими из Египта и Ближнего Востока. Но влияние не ограничивалось религией. Так, греческие скульпторы архаической эпохи создавали статуи в соответствии с пропорциями, принятыми египетскими мастерами.

Археология говорит нам о том, что жители Греции поддерживали торговые и дипломатические контакты с Ближним Востоком по меньшей мере с середины II тысячелетия до н. э. Но совершенно невозможной, однако, представляется современная теория, будто египтяне в это время вторгались в материковую Грецию и колонизировали ее. Египетские документы того времени упоминают греков как чужестранцев, египтянам неподвластных. Более того, в значительной мере контакты между Грецией и Ближним Востоком в этот ранний период происходили через посредников, главным образом торговцев и мореплавателей Крита. В любом случае в размышлениях о «культурном долге» одной группы перед другой важно не впасть в заблуждение, представляя первую пассивной восприемницей идей, ремесла или традиций со стороны более высокоразвитой группы. То, что первые перенимают от вторых, всегда адаптируется и получает новое истолкование в соответствии с системой ценностей перенимающей группы. Все, что первые получают от вторых, они изменяют так, чтобы придать нововведениям функции и смыслы, соответствующие их целям и культурным традициям. Когда греки учились у народов Ближнего Востока и Египта, они превращали полученное знание в свое собственное. Именно так выковывается культурная общность, а вовсе не бездумной имитацией или пассивным копированием. Греки сами создали свое самосознание, основанное, прежде всего, на общих религиозных практиках и общем языке. Изначально заимствованные элементы своей культуры они наполнили собственным содержанием. Формирование греческой культуры заняло продолжительное время. Было бы бессмысленно указать на какой-то конкретный момент как на начало этого сложного процесса. Чем искать несуществующий единственный исток греческой общности, скорее следовало бы попытаться определить множество источников культурного влияния, слившихся за долгое время воедино, чтобы породить культуру Греции, которую мы видим в более позднее время.

1 Ксения – институт ритуального гостеприимства в древнегреческом обществе. Чаще всего ксенами (побратимами, гостеприимцами) становились жители разных полисов. Обычай ксении подразумевал ряд взаимных обязательств перед ксенами, а также передавался по наследству. – Прим. науч. ред.

2 В Университете Тафтса существует традиция создавать почетные должности («стулья», или «кресла»), которые получают заслуженные преподаватели университета. Эти должности обычно финансируются частными лицами, в честь которых они и получают названия; в данном случае – от фонда семьи Винник. (Здесь и далее примечания редактора, если не указано иное.)

3 Boston Red Sox – одна из сильнейших американских бейсбольных команд.

4 В данном издании все цитаты античных авторов приведены (где это оказалось возможным) в соответствии с существующими русскими переводами. – Прим. науч. ред.

5 Павсаний. Описание Эллады. IV.2.3 (пер. С.П. Кондратьева).

6 Historical Essays and Studies, p. 504.

7 Lévi-Strauss, Claude. Totemism, p. 89.

8 Гесиод. Труды и дни. 686–687 (пер. В.В. Вересаева).

9 Аристотель. Политика. VI.1 (пер. С.А. Жебелева).

10 Между палеолитом и неолитом традиционно выделяется промежуточный мезолит, длившийся на разных территориях от 3000 до 10 000 лет, то есть в среднем он был продолжительнее неолита. Эти эпохи характеризуются разными техниками обработки камня и других орудий труда.

11 В науке имеются две точки зрения на датировку человека из Петралоны – первоначальная (150 000–250 000 лет назад) и уточненная, основанная на использовании метода электронного парамагнитного резонанса, по которой петралонский человек жил 200 000–700 000 лет назад (http://antropogenez.ru/location/188).

12 Фукидид. История. 1.3 (пер. Г.А. Стратановского).

13 Анатолия – греческое именование полуострова Малая Азия. Автор предпочитает использовать именно это слово, но в переводе чаще используется общепринятая форма, то есть Малая Азия.

14 Точная цитата из «Истории» Геродота в переводе Г.А. Стратановского звучит так: «Они утверждают также, что имена двенадцати богов восходят к египтянам, а от них заимствованы эллинами. Египтяне также были первыми, кто стал воздвигать богам алтари, статуи и храмы и высекать изображения на камне. Что это именно так, мне пришлось во многих случаях убедиться на деле» (Геродот. История. II.4).

Продолжение книги