Ген бессмертия бесплатное чтение

Оксана Алексеева
Ген бессмертия

Я вышла из здания и вдохнула полной грудью морозный воздух. В мыслях царила ошеломляющая легкость, а настроение неуклонно повышалось. Я шла по улице, наслаждаясь погодой и улыбаясь всем прохожим. Наверное, в тот момент я выглядела вызывающе прекрасной или безумной. Теперь я совершенно точно знала, что будет дальше.

Здравствуй, мир! Приветствуй рождение нового чудовища, какого ты еще не знал.

Глава 1. Начало

Впервые я увидела Андрея, когда училась в пятом классе. Как-то раз, на перемене, я поссорилась с девочкой из параллели. Причину конфликта уже и не помню, да теперь это совсем неважно. Кто-то кого-то толкнул, кто-то первым выкрикнул оскорбление, кто-то оскорбил еще сильнее. Это не та история, которая становится основой для душещипательного повествования. Но для меня – ребенка, до сих пор не являвшегося участником серьезных конфликтов, отличницы с примерным поведением, – тогда все это, наверное, было ужасно. Или не настолько ужасно, раз я даже имени той девочки сейчас вспомнить не могу. После школы она со своей свитой встретила меня, желая расставить все точки над «ё». Хотя какие точки могли быть в пятом-то классе? Меня окружили незнакомые мальчишки, схватили за руки и потащили за здание школы. Наверное, я тогда очень испугалась. Сначала они просто толкали меня и оскорбляли. А эта самая девочка нервно подпрыгивала вокруг меня и ржала как конь, которого силой заставляют ржать. Что-то кричала в ответ на мое молчание, угрожала, приказывала извиниться. Меня трясло от страха, почему и сказала тихо:

– Извини.

Думаю, что люди, подобные окружившим меня тогда, впадают в своеобразный транс. Они перестают мыслить самостоятельно, они как будто объединяются на волне азарта и превращаются в единое существо. Мою обидчицу это «извини» не успокоило, а только раззадорило еще больше.

– Что-то плохо слышно! Повтори, – кричала она.

– Извини, – сказала я громче, хотя голос подводил.

Девочка же словно обезумела, а с нею и вся толпа. Кто-то начал выкрикивать: «Давайте разденем ее догола!». Другие подхватили: «Запинаем ее!», «Мордой в унитаз!», «Пусть ботинки оближет!». При этом толчки начали перерастать в несильные пока удары. Сзади схватили за волосы.

– И как же тебя наказать, сука? Я сегодня добрая, так что даю тебе право выбора – как ты хочешь, чтобы тебя наказали?

И вдруг я перестала бояться. Вообще. Как будто меня окатило ледяной водой, которая заморозила все рефлексы и эмоции. Попыталась выпрямиться, несмотря на жгучую боль от оттянутых волос, и совершенно спокойным голосом произнесла:

– Я не буду выбирать. Человек не выбирает за зверей.

– Ах ты, сука… Ты думаешь, что лучше нас?! – она даже оторопела. Это делало ей честь. Она хотя бы поняла мои слова, в отличие от остальных. Кто-то из толпы пнул в живот. Я согнулась от боли и нехватки воздуха. Но больше я не боялась: я отпихивала тех, до кого могла достать, я пинала все, до чего могла дотянуться. Я не думала о своей боли и ссадинах – я представляла, как больно делаю им.

И вдруг все прекратилось. Дети вокруг были испуганы, общее возбуждение за несколько секунд сошло на нет. И тогда я впервые увидела ЕГО – взрослого парня, почти мужчину. Он за шкирку оттащил от меня того, кто еще не понял, что ситуация изменилась. Не помню слов, что он говорил, оглушенная, ослепленная прекрасным принцем, пришедшим на помощь, – высоким, сияющим в ауре светлых волос. Он кричал на них до тех пор, пока первый из детей не сообразил, что нужно бежать. За ним побежали остальные. А он подошел ко мне, осмотрел, аккуратно поправил порванную на плече форму и спросил:

– Ну и чего ты лыбишься?

– Сейчас они боятся сильнее, чем боялась я, – ответила с гордостью пятиклассницы, впервые столкнувшейся с жизнью.

Он тоже улыбнулся, взял меня за руку и сказал просто:

– Говори свой адрес.

Андрей зашел к нам и объяснил, что произошло. Мама на удивление спокойно все восприняла, только без конца гладила меня по голове и плечам и глупо переспрашивала, не хочу ли я чаю. Когда Андрей собрался уходить, мама порывисто обняла его, от чего парень смутился, что-то пробормотал и вышел за дверь.

Мы с мамой больше никогда не вспоминали тот случай. Синяки и ссадины прошли за несколько дней. Никого из тех детей я больше не видела – или их исключили, или они сами перевелись в другую школу. Я подозревала, что это устроил Андрей, потому что сама ничего для этого не сделала. Самого своего спасителя я иногда видела в школьном коридоре, и он всегда с улыбкой отвечал на мое приветствие. Позже я узнала, что он учится в выпускном классе, чудесно играет на фортепиано и танцует вальс, чему я стала свидетелем на одном из общешкольных мероприятий. А потом он окончил школу, и с тех пор мы никогда больше не встречались.

Конечно, сначала эта была детская влюбленность. Но не страстное желание взаимности и призрачные фантазии о нем. Нет, это было только мое чувство, которое я ни с кем не хотела делить. Андрей стал неотъемлемой частью меня. Мой Ангел-Хранитель. Мое внутреннее сокровище, воспоминание о котором всегда придавало мне сил. Я не сомневалась, что для него тот случай вообще не имел какого-то особого значения, что он помог бы любому человеку, оказавшемуся на моем месте. К тому же, те дети, даже учитывая их численное превосходство и монолитное озверение толпы, не могли причинить ему серьезного вреда. Дело было совсем не в этом. Андрей стал для меня олицетворением всего хорошего, что есть в людях. Положительные книжные герои выглядели для меня, как он – светлые волосы, голубые глаза и мягкая улыбка. С годами я уже не помнила его лицо, только общие черты, но и это не имело никакого значения. Он просто навсегда теперь был во мне.

Сейчас, когда я вспоминаю тот случай, то понимаю, что именно он существенно изменил меня, хотя тогда я этого не осознавала. Я бросила музыкальную школу и записалась на секцию дзюдо. Нет, никаких значительных успехов в спорте я не добилась, но зато чувствовала себя увереннее. Теперь на грубость в свой адрес я не краснела и заикалась, а отвечала грубостью. Один раз даже ввязалась в драку, когда в восьмом классе одноклассники начали издеваться над скромной и некрасивой новенькой девочкой. С тех пор та девочка, Юлька, – моя лучшая подруга. Надо заметить, что к окончанию школы Юлька неожиданно быстро расцвела и преобразилась, и те самые школьники, которые несколько лет назад смеялись над ней, теперь составляли костяк ее свиты. Она была в центре внимания мальчиков, ну и я попадала под свет рампы, раз уж мы были неразлучны. Мне нравилось их общество, но никаких чувств я никогда к тем парням не испытывала. Самые лучшие из них меркли перед моими воспоминаниями об Андрее.

После школы я без труда поступила в институт на экономический факультет. Это было желание мамы, а я вообще не чувствовала призвания ни к одной из профессий, поэтому просто одобрила ее выбор. А Юлька уехала в Москву поступать в театральное.

На третьем курсе института со мной произошла странная история. После пары меня вызвали в деканат, где сказали, что пришли сотрудники банка, они проводят собеседования с успевающими студентами и предлагают перспективы хорошей карьеры после окончания вуза. Я прошла в указанную аудиторию и обнаружила, что там, кроме меня, других студентов нет.

В аудитории за столом сидел один-единственный человек. Мужчина был широкоплеч и, как я могла оценить, невысок ростом. У него была поистине восхитительная внешность – абсолютно седые волосы, но лицо очень красивое, без явных признаков старения. Глаза пронзительные, серые, почти с металлическим оттенком. Лицо неэмоциональное. Я бы дала ему лет сорок, но могла и серьезно ошибаться.

Села на стул напротив и поздоровалась. Он ответил голосом настолько приятным, что почти завораживал:

– Добрый день. Я представляю банк… – он озвучил название, – и нас интересуют студенты-экономисты, которые после выпуска могли бы стать нашими сотрудниками.

И тут до меня дошло – что-то не так! Что-то в происходящем было неправильным. Зачем искать сотрудников среди третьекурсников, ведь за пару лет многое может измениться? Почему пригласили именно меня? Да, я хорошо учусь, но таких же отличников только в моей группе наберется еще несколько человек. В этом не было смысла. А бархатно-карикатурное очарование сидящего передо мной мужчины только усиливало ощущение неестественности происходящего. Не определив для себя окончательно, что же меня смущает, я предпочла пока сохранять молчание. Тогда он спросил:

– Я могу вам задать несколько вопросов?

– Да, – прозвучало несколько холодно, но я хотела для начала разобраться, что к чему.

– Плотникова Анна Викторовна?

– Да, – чувствую себя прицепленной к полиграфу.

– Какие предметы Вам нравятся больше всего, Анна?

– Я успеваю по всем предметам.

– Но я спросил не об этом, – выражение его лица не менялось совершенно. Это было тоже странно, хотя, возможно, я уже сама себя настраивала на мистическую волну.

– Макроэкономика, институциональная экономика, теория статистики, международные экономические отношения.

Ну а что? Меня спрашивают – я отвечаю.

– Чем вы увлекаетесь помимо учебы?

– Читаю книги.

– Какие?

А вот это уже ни в какие ворота! Он ничего не записывал, но я наглядно представила, как заполняется мое досье: «Такая-то девица такого-то года от роду, Шопенгауэра не читала, с Кантом ознакомлена поверхностно, а вот Донцовой себе всю репутацию испортила. Казнить». Но я очень вежливая, мама бы мною гордилась:

– Разные.

Мне показалось или губы у него едва дернулись?

– Кем работают ваши родители?

Я проигнорировала множественное число.

– Мама – главный экономист в крупной компании.

– Каков ее средний заработок?

Ага. Вот сейчас он предложит косметику по каталогам продавать.

– Не думаю, что это вас касается.

Он никак не отреагировал на выпад и продолжал:

– Отец?

Отец. Я вообще никогда не знала своего отца. В детстве я спрашивала у мамы про него, она ответила, что тот ушел от нее еще до моего рождения. Позже, будучи подростком, я выяснила, что они с мамой даже не встречались. Просто так вышло, что они оказались в одной постели, она забеременела, а папаша исчез из города сразу, как только услышал эту новость. У меня не было по этому поводу ни тяжелых переживаний, ни ненависти к нему. Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что винить его сложно – он был таким же подростком, как мама, он не любил ее, не считал своей девушкой. Он не знал, как справиться с возникшей проблемой. Он просто оказался более слабым, чем мама. Я никогда не оправдывала его, но и не осуждала. Я вообще о нем не думала. Моя семья – это мама. Мне всегда этого было достаточно.

Я перебрала в голове варианты ответа, но вдруг осознала, что я этому милому дядечке ничего не должна объяснять. Кроме того, я никогда не мечтала ни о работе в банке, ни о продаже косметики по каталогам. Поэтому, вместо ответа, встала и спокойно спросила:

– Собеседование закончено? Я могу идти?

А вот сейчас он точно улыбнулся. Прямо почти по-настоящему! И кивнул.

Вечером, придя домой, я рассказала маме об этом странном собеседовании. Она зачем-то очень подробно расспросила меня о внешности моего «банкира», а потом задумчиво закивала головой. Это уже тогда показалось подозрительным, но мама на мой вопрос ответила: «Да-да, странно. Нет, я ничего об этом не знаю». Собственно, эта история очень быстро забылась за неимением дополнительной пищи для размышлений.

Студенческие годы пролетали. Я была счастливой молодой девушкой – немного странной, иногда замкнутой, иногда грубой, иногда общительной и дружелюбной, ходила на студенческие вечеринки и вкушала последние радости остатка детства. И во мне всегда жил Андрей. Наверное, поэтому на пятом курсе я и начала встречаться с Гришкой – голубоглазым улыбчивым блондином, который отдаленно имел внешнее сходство с моим прекрасным принцем. Гришка был хорошим человеком и моей маме очень нравился. Месяц у нас с ним ушел на то, чтобы наслаждаться друг другом, и еще год – на то, чтобы понять, что, в общем-то, нас ничего, кроме секса и пустых разговоров, не связывает. Инициатором расставания стала я, но Гришка, как мне показалось, даже ощутил облегчение. Очень быстро он обзавелся другой подругой, о чем и поспешил мне сообщить. Возможно, ему был необходим хоть укол ревности с моей стороны, чтобы окончательно поставить точку, чтобы убедиться, что год, проведенный вместе, хоть что-то для меня значил. Укол ревности был.

После института мне предложили остаться на кафедре в должности ассистента, и я согласилась. Мне казалось, что у меня подходящий характер для преподавания, да и других планов у меня не было. Шло время, я поступила в аспирантуру, вела семинары и ходила на лекции к именитым профессорам. В моей жизни все было правильно. А потом мама умерла.

* * *

На похоронах я не плакала. Стояла спокойно, выпрямив спину, и смотрела в точку впереди себя, как будто происходящее меня не касалось. Люди подходили ко мне, что-то говорили, я кивала и возвращалась к своей точке. Думала о том, почему люди вообще плачут на похоронах, зачем нужны венки и искусственные цветы. Думала о том, что тете Свете нелегко было решать все проблемы, связанные с организацией траурных церемоний. Думала о том, что пришло очень много людей, большинство из которых я не знала. Даже Гришка пришел. Возможно, я должна быть ему за это благодарна. Или не должна? Должна ли я вести себя каким-то определенным образом или от меня никто ничего не ждет? Может быть, все хотят, чтобы я заплакала? Я думала о маминой желтой кружке.

Первой обо всем узнала моя тетя. Я была дома, ждала маму, которая должна была вернуться с корпоративной вечеринки. В дверь позвонили, это и пришла тетя Света – мамина сестра. Она была какой-то серой, заплаканной и очень тихой. Ничего не сказав, обняла меня. И я сразу все поняла.

Тетя Света была разбита. Она рассказала, что произошла авария – два человека серьезно пострадали, а мама скончалась на месте. Велела мне собрать все необходимое, чтобы на время переехать к ней. Я покидала в сумку несколько вещей, на глаза попалась желтая кружка на журнальном столике, из которой мама пила чай до того, как ушла. Замерев на секунду, я резко развернулась и сказала родственнице, что готова.

Все проблемы взяла на себя тетя, хотя ей было нелегко. Она даже поехала в нашу квартиру и разобрала мамины вещи – что-то выкинула, что-то отдала, что-то взяла себе на память. Я все это время жила у нее дома, меня обнимали, целовали, дядя Миша часто спрашивал, не нужно ли мне чего. Мне ничего не было нужно. Наверное, их пугало мое замороженное состояние и отсутствие слез, но никто ни о чем подобном мне не говорил. Я поняла, зачем нужны все эти ритуальные традиции – прощание, поминки. Тетя Света и мама были очень близки. Думаю, что такой удар нелегко было перенести моей единственной оставшейся родственнице. Если бы не необходимые заботы, она бы легла в свою постель и рыдала бы сутками напролет. Но у нее не было такой возможности, приходилось через боль и усталость вставать и идти договариваться по поводу ритуального зала, столовой, покупать необходимое. Эти хлопоты и забота обо мне заставляли ее не погрязнуть в горе. А у меня хлопот не было, была только моя боль, которая почему-то не вырывалась наружу. Как будто внутри жгло настолько, что на крик или слезы просто не оставалось сил. Я думала обо всем, только не о маме. Какие документы мне нужно будет собрать, чтобы вступить в наследство? Сообщили ли на работе, по какой причине я пропускаю? Стоит ли до сих пор на журнальном столике желтая кружка?

Через неделю после похорон я вернулась домой, хотя тетя Света и возражала. Сидела в тишине на диване и не думала ни о чем. Не знаю, сколько прошло времени, но я очнулась от резкого звука стационарного телефона. Подняла трубку:

– Да?

– Маргарита Викторовна! Простите, что звоню вам домой. Я сейчас в Канаде…

– Это не Маргарита Викторовна. Я ее дочь. Мама умерла.

В трубке повисла пауза, потом какие-то слова. Я не стала слушать. Положила трубку, села обратно на диван, а в звенящей тишине звучал отголосок собственных слов. Мама умерла. Моя мама. Мама.

И тут я зарыдала. Не заплакала даже, а завыла. Все невыплаканное потекло наружу. Долго-долго я еще потом лежала на полу, скрючившись и не обращая внимание на время. А утром встала, умылась и заставила себя жить дальше.

* * *

Меня зовут Аня. Мне 23 года. Я живу в центре города в собственной двухкомнатной квартире, доставшейся мне в наследство от матери. Учусь в аспирантуре по специальности «Экономическая теория», собираюсь писать диссертацию по теории прав собственности. Зарплата у меня небольшая, но нужды я не испытываю. К тому же, мои единственные родственники – тетя Света и дядя Миша, ее муж, – всегда предлагают свою помощь. У меня много хороших знакомых, но единственный друг – Юлька – живет теперь в Москве, откуда мне периодически звонит. Кстати, желтая кружка так и стоит на журнальном столике. Наверное, там ее место.

* * *

Эта история началась примерно через восемь месяцев после смерти мамы. Я уже почти смирилась с мыслью, что ее нет, и привыкала жить одна. Ходила на работу, общалась по телефону с Юлей и Гришкой, когда они звонили, иногда заходила к тете Свете, хотя и не так часто, как той бы хотелось. Моя апатия еще была со мной, но с окружающими я могла вполне адекватно общаться. Только вечерами иногда долго-долго сидела в тишине на диване, перед журнальным столиком.

В тот день вокруг благоухала ранняя осень – мое любимое время года. Было то самое время суток, когда день постепенно проваливается в вечер, воздух становится особенно свежим и каким-то объемным, соединяя в себе черты дня и вечера, лета и осени. Я шла домой с работы, и настроение становилось приподнято-задумчивым. Я впервые за долгое время наслаждалась жизнью и одиночеством, оттягивая момент возвращения в пустую квартиру.

В одном месте, где тротуар проходил совсем близко к проезжей части, рядом со мной вдруг резко затормозила огромная черная машина с тонированными стеклами. Я остановилась и замерла. Открылась задняя дверь и оттуда выглянул мужчина. Я сразу его узнала. Тот самый «банкир».

– Аня, садись, пожалуйста, в машину. Нам надо поговорить, – произнес он.

Я, конечно, не трусиха. Но и не самоубийца. Поэтому медленно начала отступать от дороги. С переднего сиденья быстро – я бы сказала, слишком быстро – вышел молодой парень. Он мгновенно оказался рядом, и я почувствовала железные тиски его руки выше правого локтя. Он направил меня в машину и захлопнул за мной дверцу. Сопротивляться было бессмысленно, да и произошло все слишком стремительно, поэтому я временно смирилась со сложившейся ситуацией. «Банкир» сказал: «Нам надо поговорить». Ну что ж, поговорить – это же не сильно больно? Машина мягко тронулась с места, и уже через несколько минут мы подъехали к старенькой пятиэтажке. Я молчала. Ему надо – пусть и говорит.

Старший мужчина вышел из машины, а его громила подошел к двери с моей стороны и настежь ее распахнул, молча приказывая выходить. Я повиновалась тычкам в спину, направляющим меня вслед за удаляющимся похитителем, соображая, что делать дальше. Шанса на побег я не видела – громила дышал мне в затылок. Осознание того, что прямо сейчас меня убивать и насиловать не собираются, помогло мне собраться с силами и передвигать ноги. Квартира, в которую мы зашли, находилась на первом этаже. Беглый осмотр показал, что в ней никто не живет. В центре зала стоял большой стол и несколько стульев, другой мебели в квартире я не увидела. Громила придвинул мне стул и грубо усадил за стол. «Банкир» сел напротив, а молодой парень встал за ним, сцепив руки за спиной. Понасмотрятся голливудских боевиков, а потом изображают из себя «классических телохранителей». Ей-богу, даже смешно. Хотя я не смеялась.

Я смотрела в серьезное красивое лицо мужчины, предоставляя ему право первого слова.

– Аня, – начал он все тем же мягким голосом, – меня зовут Теодор. Мне от тебя кое-что нужно. Я сейчас все объясню, но нам предстоит длинный разговор.

Он замолчал. Ну и зачем ты еще растягиваешь свой длинный разговор ненужными паузами? Что это за имечко такое – Теодор? Вот выберусь отсюда, заведу себе ризеншнауцера и назову его «Теодор». Правда, едва уловимый акцент в его речи оправдывал иноземное имя. Он, вероятно, подбирал слова, с которых можно начать объяснение. И ему это явно не удалось, потому что вдруг он ляпнул:

– Я – вампир.

Видимо, ожидалось, что я должна что-то ответить.

– Да хоть Терминатор. Жидкокристаллический. Я вас не осуждаю, – как можно вежливее ответствовала я.

Глава 2. Теодор

С психами надо быть вежливой, это общеизвестный факт.

Застывшее выражение лица «банкира» ничуть не изменилось. А еще через две секунды я стала очевидцем зрелища, которое в тот момент никак себе объяснить не могла. Он ощерился, как озлобленный хищник, и прямо на моих глазах его клыки начали вытягиваться, все его лицо неуловимо менялось, а радужки как будто изнутри наполнялись темно-красным. Я отшатнулась так резко, что даже стул отъехал немного назад. Ух ты, и меня можно пронять! Круглыми от шока глазами я наблюдала обратную трансформацию – его клыки уменьшались, радужки снова становились серыми, лицо возвращало прежнее выражение.

Когда вы сталкиваетесь с чем-то, что не поддается разумному объяснению, есть только один вариант адекватной реакции – не реагировать никак. Раз сразу не понимается, то незачем и тужиться. Позвольте этой волне очевидного-невероятного окатить вас с головой, погрузитесь в нее. А осознавать будете потом, постепенно, щадя рассудок. Поэтому я, пытаясь унять дрожь в пальцах, придвинула стул обратно к столу и выпрямила спину, позволяя этой волне полностью поглотить меня.

Пауза затянулась. Похоже, мне давали время, чтобы прийти в себя. Колоссальным усилием воли я взяла себя в руки и нарушила молчание:

– А громила тоже… из ваших? – я кивнула на молодого «телохранителя».

Парень криво улыбнулся, приоткрывая клык. Симпатичный. Да и громила из него, мягко скажем, никудышный. Он, скорее, худощавый, рост – чуть выше ста восьмидесяти, почти черные волосы, темные глаза. Просторный свитер благополучно скрывает тело от моего всевидящего ока. Действительно, симпатичный. И чего его так угораздило?

– Так, ребята, для меня это как-то слишком. И зачем вам понадобилась я? – я вновь вперилась взглядом в Теодора. Вампира Теодора. Внутри зрела истерика.

– Есть вероятность, большая вероятность, что ты являешься прямым потомком Высокого Императора.

Все силы у меня уходили на то, чтобы не поддаться истерическому хохоту. Поэтому я нацепила самую серьезную из своих мин:

– Что, сильно высокого?

Громила, стоявший позади Теодора, ухмыльнулся. Меня это, как ни странно, обрадовало. В этом театре абсурда такая человеческая реакция выглядела как что-то понятное, за что можно мысленно держаться.

Теодор мой вопрос проигнорировал.

– Он – глава нашего сообщества. Если его единственная наследница станет частью нашей Тысячи, то нам это даст множество преимуществ.

Я пока решила не уточнять про «Тысячу» и «преимущества». Мне эта инсценировка из дурдома даже начинала нравиться. Поэтому просто вслушивалась в продолжение.

– Мы искали потомков Императора десятилетиями. Наши поиски начались с Прохоровой Марии – единственной доказанной прямой родственницы Императора. Она умерла еще в семнадцатом веке, но, согласно церковной метрической книге, у нее была дочь. По найденным документам мы обнаруживали все больше и больше потомков Марии, хотя историю многих ветвей воссоздать не удалось. Твои предки жили в Румынии, Польше, пока снова не вернулись в Россию.

Мне стало не по себе от того, что этот посторонний человек знает гораздо больше о моих возможных прародителях, чем я сама. Ах да, не человек же, вампир. Видимо, для осознания этого факта потребуется гораздо больше времени, а пока можно спокойно впадать в шок от более незначительной информации. Я молчала.

– И вот, – продолжал он, – единственная найденная нами целая родословная цепочка привела к тебе.

Я не прерывала молчание. Вопросов в моей голове было слишком много, чтобы пытаться их озвучить. Тогда Теодор решил продолжить сам:

– Но для доказательства твоего кровного родства с Императором необходимо провести тест ДНК – сравнить гены твои и Марии.

Мои глаза еще немного расширились. Теперь я уже точно должна была выглядеть как героиня классического аниме.

– Ее тело было эксгумировано без нашего ведома. Мы не знаем, кто и когда точно это сделал, но это говорит о том, что тебя искали не только мы. Без тела мы не можем дать Императору необходимые доказательства.

– Почему бы вам не попросить помощи у этого самого Высокого Чела? – решила я подать голос.

– Императора, – поправил он. – На то есть множество причин, главная из которых – держать твое существование пока в тайне. Ведь любая Тысяча захочет заполучить тебя, если узнает.

– И теперь меня обратят в вампира? – чуть раньше в моей голове это звучало не так глупо.

– Пока нет. До получения неопровержимых доказательств мы не можем это сделать. После обращения невозможно будет доказать кровную связь, так как ген бессмертия навсегда изменит состав твоей крови.

– Чудненько. А если вдруг окажется, что это ошибка? Что я не потомок?

– Тогда мы удалим все воспоминания о нас, и ты будешь продолжать жить привычной жизнью, как будто ничего и не было.

Ах, какие благородные чудовища! Что-то с трудом верится, поэтому я утвердила:

– Или убьете.

– Или убьем, – в тон мне отозвался Теодор.

Больше похоже на правду. Значит, в моих интересах оказаться прямой наследницей. Ну что ж, сделаю все от меня зависящее.

– И что от меня требуется?

– Оставаться живой и в поле нашего зрения. Мы сможем защитить тебя от других Тысяч, если они узнают про твое существование, а также от случайных происшествий, которые могли бы оборвать твою жизнь до того, как ты произведешь наследника. Мы не знаем, на какое время затянется поиск тела Марии и нужных доказательств. Ты еще молода, у тебя впереди много лет, когда можно будет совершить Ритуал. А пока ты сможешь жить почти обычной жизнью, только с чуть большей осторожностью.

Нет, лично меня он уже покорил. Такой неприкрытый цинизм, что скулы сводит. Судя по всему, я еще должна быть благодарна, что меня не будут держать в строгой изоляции, чтобы какой-нибудь вирус и маньяк не отняли у них драгоценнейшую меня. Хотя, возможно, это еще впереди. Но такую идею я сама подкидывать им не стану.

– А если я откажусь? – решила уточнить я, не надеясь на устраивающий меня ответ.

– Не откажешься. Зачем ты заставляешь меня говорить то, что уже и так очевидно? Если выяснится, что ты наследница, то за тобой начнется охота. Все захотят тебя заполучить. Даже если не будет однозначных доказательств, тебя в покое не оставят. Возможно, просто убьют, чтобы не рисковать тем, что такой перевес может оказаться в руках врага. И повторяю, то, что ты наследница – для нас уже почти несомненно. Нам только не хватает официального подтверждения. Но для самого Ритуала обращения твое согласие все же требуется, это повышает вероятность успеха.

Вероятность успеха? То есть успех в таком деле отнюдь не гарантирован? Шестеренки в моей голове вращались очень медленно и, кажется, при этом производили какой-то звук.

– То есть вас устроил бы любой мой прямой предок или потомок. Вы давно следите за моей жизнью, и мама тоже с вами встречалась, – я это осознала только сейчас, когда вспомнила ее реакцию на мой рассказ о «банкире» несколько лет назад. – Почему вы не пришли с тем же к моей маме?

– Ты неверно меня поняла, – терпеливо ответил он. – Кровная линия Высокого Императора идет не через твою мать, а через отца.

Отца. Человека, которого я никогда не видела. Ну спасибо, дорогой родственник, за оставленное наследство.

– Кстати, он умер двадцать лет назад. Пьяная драка. Других детей у него не было, – пояснил Теодор, как будто я требовала пояснений.

Я решила, что обойдусь без траура по любимому папочке. А Теодор продолжал:

– Было очень сложно выяснить, что у него остался ребенок – ты. Ведь ты не была зарегистрирована, как его дочь. Под внушенными эмоциями он рассказал нам об этом, а потом мы удалили его воспоминания. Сам он не подходил для Ритуала обращения из-за свойств характера, к тому же, тогда мы еще не были твердо уверены, что не ошиблись в своих поисках и просто решили сосредоточить внимание на тебе. Мы приехали сюда и встретились с твоей матерью, тебе тогда был год.

– Но она помнила вас! Почему же вы – как вы там сказали – не удалили ей воспоминания?

– Она для нас стала важна. Я представился дальним родственником твоего отца, предложил финансовую помощь, оставил координаты. Правда, она ко мне ни разу не обратилась. И после этого мы издалека присматривали за ней. Помимо прочего, мы хотели выяснить, есть ли у тебя какие-то особые таланты или способности. У Высокого Императора есть одна способность, и если бы она проявилась у тебя, это бы стало неопровержимым доказательством.

– Ну и как, проявилась? – получилось излишне ехидно.

– Нет, ты совершенно обычный человек. Возможно, эта способность проявится только после обращения. Высокая степень психической устойчивости, а больше в тебе вообще нет ничего особенного.

Да он просто покоритель женских сердец!

– Значит, маму вы не убивали?

Он поднял бровь. Ура, я добилась хоть какой-то реакции, а то как с трупом разговаривала, честное слово.

– Зачем? Ты должна была жить максимально комфортной жизнью. Мы расследовали то дело и пришли к выводу, что авария и в самом деле была несчастным случаем.

– Хороша же ваша защита, если она ее не спасла, – я понимала, что обвинение могло быть несправедливым, ведь я не знала возможности и пределы их сил, но промолчать не могла.

Его ответ в очередной раз окатил цинизмом:

– С тех пор, как ты повзрослела, мы присматривали уже за тобой. Ее значение для нас стало минимальным.

Врезать ему что ли? А, к черту все. Мне надо это переварить. Я хочу домой.

– И что теперь? – устало спросила я.

– Мне нужно уехать из города. У меня много дел, и я не вправе покидать свой пост надолго. Ник, – он указал на громилу, – мое единственное Дитя. Я доверяю ему, как себе. Он останется с тобой, будет защищать и помогать тебе, если потребуется. Когда-нибудь ты станешь моим вторым Дитя.

Я перевела взгляд на громилу. Значит, Ник. Тот, очевидно, был не слишком счастлив от поставленной перед ним задачи, но возражать не стал.

– А говорить ему со мной можно? – сейчас этот вопрос казался уместным, ведь Ник до сих пор не произнес ни слова.

– Ему можно все. Только чтоб в процессе ты осталась жива.

Ну просто отец года!

Я поднялась, одновременно отодвинув стул, и направилась к выходу. Ник, все время недвижимо стоявший за спиной Теодора, сделал шаг в моем направлении. Да, он же теперь мой защитник, моя опора и подпора. Я решила его поощрить:

– Ну что, громила, пошли? Так и быть, отвезешь меня домой.

Он презрительно скривился, а Теодор спросил уже мне в спину:

– Почему ты не задаешь больше вопросов? У тебя их должно быть очень много.

Их и на самом деле было много, но не сейчас, не сегодня. Надо сначала осознать то, что на меня успели вылить.

Поэтому я спросила:

– А кто сильнее – вампиры или пришельцы?

Он опешил. А я добила:

– Громила Теодорыч, не отставай!

Да, уровень моего хамства прямо пропорционален силе моего страха.

* * *

Ник вез меня домой в полном молчании. Я рассматривала его профиль – прямой нос, очень темные волосы, падающие на лоб. Он мог бы быть кинозвездой. Если бы умел разговаривать. А может, умеет?

– Так это что получается, – спросила я его, – ты мне типа брата будешь?

Он повернулся ко мне на секунду. У него были не черные, как мне сначала показалось, а темно-синие глаза. Может быть, линзы? Или какая-нибудь вампирская фишка? И он ответил. Ага, оказывается, может, когда захочет!

– Типа того.

Черт возьми, аж мурашки по коже от такого красноречия! Хотя голос у него был мягкий, тоже с ноткой бархата, которого у Теодора было в переизбытке.

– И много твой отец нам с тобой таких родственников настрогал? – мне хотелось еще раз его услышать.

– Не отец, а Мастер. Нет. Я пока единственный.

Интересно, это хорошая новость или плохая? Ник был явно неразговорчив, или просто не хотел разговаривать именно со мной. Я решила это проверить:

– Тебе не нравится то, что ты должен делать? Ну, там защищать меня, помогать.

– Нет.

Это было совершенно однозначное «нет», означающее «нет, не нравится». Мне стало неинтересно, почему именно так. Моего мнения вообще-то тоже никто не спрашивал. Больше разговаривать с этим гением красноречия не хотелось.

Когда подъехали к моему дому, я запоздало отметила, что он не спрашивал ни адреса, ни даже номера подъезда. Точно, они же «издалека следили». Завтра вдумаюсь, что это могло бы значить на практике. Я вышла из машины и направилась в подъезд, Ник шел следом. Наверное, он теперь всегда будет со мной. Даже в туалете. Здорово-то как!

Я открыла дверь в квартиру и зашла, думая, что он последует за мной. Но Ник остановился на пороге.

– Эй, громила, ты там останешься? – я же не знаю, как должна в его понимании выглядеть эта самая «защита».

И тут он сказал самую потрясающую вещь за сегодняшний день:

– Пригласи меня.

Все накопленные эмоции я до сих пор сдерживала. Истерика внутри никуда не делась, она ждала своего часа. И вот это самое «пригласи меня» стало последней каплей.

– То есть без приглашения ты зайти не можешь? – я уже открыто смеялась.

– Могу. Но лучше, чтобы ты пригласила, – ему мой смех явно пришелся не по душе. Возможно, он даже был смущен! Ну, немного так, по-вампирски.

У меня от смеха выступили слезы.

– Тогда я, пожалуй, не стану тебя приглашать!

– Я должен защищать тебя. Я должен быть рядом. Это желание Мастера, хотя как по мне, будь ты проклята со своей «высокой» кровью, – он скрипнул зубами.

Какой нервный громила! Но я не собиралась сдаваться, не собиралась никому облегчать жизнь. Я вообще не из тех, кто быстро сдается.

– Значит, переночуешь на коврике в подъезде. Я в вашей физиологии не разбираюсь, но вряд ли ты умрешь от простуды, – это было последнее, что я сказала перед тем, как захлопнуть дверь.

Оставшись одна, я наконец-то дала волю чувствам. Я хохотала так, что дрожали стены. А потом, неожиданно для себя, начала плакать. Не от обиды или страха, а потому, что внутри меня накопилось слишком много эмоций, требовавших выхода. Высокая степень психической устойчивости, говорите? Ну-ну.

Глава 3. Бет

Утром я проснулась от звонка будильника. Надо было собираться на работу. В голове царила приятная пустота. Психика обладает функцией самоочистки – она сама снижает накал эмоций, если их становится избыточно много. О произошедшем вчера я не думала. Автоматически совершая все привычные утренние действия, я просто-напросто игнорировала попытки мозга напомнить мне о том, что еще есть множество тем, ждущих моей неукротимой мыслительной деятельности.

Игнорировала я их до тех пор, пока не открыла дверь квартиры и не столкнулась нос к носу со вчерашним громилой. Что, он правда на коврике в подъезде ночевал? Но Ник опередил этот мой насущный вопрос:

– Я буду отвозить и забирать тебя с работы. Дай телефон, – я автоматически протянула сотовый. – Вот мой номер, на кнопке быстрого вызова. Это на тот случай, если меня не будет рядом. Если у тебя возникнут какие-нибудь дела, сообщи, я пойду с тобой.

Вряд ли у меня могут возникнуть какие-то непредвиденные «дела». С друзьями я давно не встречалась, а мои визиты к тете можно было пока отложить. Показалось странным, что он не выказывает обиды по поводу моего вчерашнего поступка. Вероятнее всего, он и не ожидал от меня помощи.

Я продолжала молчать. Почему-то совсем не хотелось задавать ему вопросы. Наверное, одно из немногого, что за вчерашний день улеглось у меня в голове – то, что он не относится ко мне с симпатией. Мы молча доехали до института, где я вышла.

Рабочий день пролетел быстро. Как-то слишком быстро. Я подумала, что Ник ведь не знает, во сколько я заканчиваю, а каждый день у меня было разное расписание. Размышляя о том, стоит ли мне позвонить ему, или я вполне способна добраться до дома самостоятельно, вышла из здания. Однако на парковке я заметила знакомый черный автомобиль с тонированными стеклами. Я не стала строить из себя английскую королеву, а просто села на переднее сиденье, рядом с водителем. Ник, кажется, уже давно меня ждал. А, может, он и не уезжал вовсе, боясь потерять из поля зрения? Я и об этом спрашивать не хотела.

– У тебя есть планы на остаток дня? – спросил он неожиданно, после долгой паузы.

– А ты хочешь меня пригласить на свидание? – я не удержалась от издевки в голосе.

– Язва, – констатировал он.

О! Да он, наверное, всю ночь придумывал мне кличку, способную сравниться с моим «громилой». Не дождавшись моей реакции, он продолжил:

– Я отвезу тебя кое-куда. Пора знакомиться с нашими друзьями.

– Нашими друзьями – вампирами? – а ведь скоро я начну привыкать.

– Да.

– Зачем?

– Потому что ты не хочешь задавать вопросы мне, а я не хочу отвечать на них. И нам почаще надо друг от друга отдыхать.

Я даже возмущаться по поводу его резкости не стала, ведь он исчерпывающе описал наши с ним «отношения».

Привез он меня, как ни странно, в салон красоты. Это было большое четырехэтажное здание с яркой вывеской «Элизабет». Внутри все блестело, вокруг сновали девушки, обслуживающие клиентов. Огромный зал был разделен на секции для разных видов услуг. Ник шел впереди, я старалась не потерять его из виду. Он свернул к лифту, на котором нажал самую верхнюю кнопку, подписанную буквой «В». Лифт бесшумно поднялся на нужный этаж и распахнул перед нами двери.

Впереди, после короткого прямого коридора, была новая дверь, на которой красовался видеофон. Ник нажал на кнопку вызова. Через минуту экран показал черно-белое лицо какой-то девушки. Она вскрикнула: «О!» и открыла нам, пропуская внутрь помещения.

Мы зашли. Девушка, которая была ниже меня ростом, с яростным визгом бросилась на моего громилу. Она повисла на его шее, обхватив заодно ногами его талию. А с его лицом случилось что-то неописуемое, повергшее меня в шок – он улыбался! Ну, знаете, как будто ему на самом деле было приятно! Во все шестьдесят восемь зубов! От обморока меня спасла та же девица, указавшая подбородком в мою сторону:

– Николя, а кто этот человек?

Ник, продолжая обнимать девушку за плечи, развернул ее ко мне. Его улыбка скисла. Не исчезла с лица, а именно скисла. Я даже не удивилась осознанию того, какое впечатление на него произвожу. Да и вообще, улыбаться ему противопоказано. Должен быть какой-нибудь федеральный закон, запрещающий ТАК улыбаться. Ведь окружающие-то люди могут скончаться от переизбытка чувств. Ник тем временем представлял меня девушке:

– Человека зовут Анна. Мой Мастер хочет ее обратить, но не сейчас. Есть вероятность, что ей грозит опасность, поэтому Мастер оставил меня ее охранять.

Идеальные брови девушки удивленно изогнулись. Она вообще была очень хорошенькой – черные вьющиеся волосы, покрывающие ее макушку объемной шапочкой, огромные зелено-карие глаза и фарфоровая кожа. Она напоминала изящную куколку. Уверена, что людей, которых обращают в вампиров, специально подбирают, учитывая внешние данные, а иначе как объяснишь привлекательную внешность всех без исключения, с кем мне «посчастливилось» познакомиться?

– Тебя?! Охранять? – девушка сощурилась, понимая, что Ник рассказал ей далеко не все. Наверное, в этом факте было что-то странное, но я не спрашивала, предпочитая дождаться своей очереди на допрос. Что, собственно, и получила:

– Значит, Аня? – спросила девушка, обращаясь ко мне.

Я кивнула.

– Меня зовут Бет. Как я понимаю, ты уже в курсе, кто мы.

Снова утвердительный кивок.

– Наверное, тебе сейчас сложно это все принять, – в ее голосе слышалось сочувствие.

А вот за это я уже готова была ей признаваться в вечной любви и преданности. Поэтому ответила максимально развернуто, насколько позволял в тот момент мой мыслительный процесс:

– Да.

Она, улыбаясь, подошла ко мне и взяла за руку:

– Пойдем, – и повела меня по направлению к огромному дивану, стоящему посередине квартиры-студии. Было понятно, что тут она и жила – вокруг были разбросаны разноцветные подушки, на стене висел плазменный телевизор, а окна были закрыты непроницаемыми жалюзи.

Я оглянулась и увидела, что Ник направляется в сторону входной двери.

– Эй, громила, а ты куда?

– Тут ты в безопасности, – удостоил он меня ответом. А Бет тут же подхватила:

– Пусть идет! Мы пока с тобой познакомимся. Эй, Николя, – крикнула она уже ему, – вечером встречаемся в «Клыке».

Он улыбнулся только ей и закрыл за собой дверь.

В «Клыке»… Какое оригинальное название! И не подумаешь даже, что это место вампирских посиделок.

Бет усадила меня на диван, а сама села рядом, не отпуская мою руку. Я надеялась, это не значит, что она хочет меня в сексуальном… или пищевом смысле. Но руку не одернула.

– Ну, расскажи, что ты уже знаешь! А я потом расскажу тебе все остальное, – начала Бет. Все же мне очень повезло, что Ник додумался привезти меня именно к ней.

– На самом деле, почти ничего, – я почему-то не хотела ей рассказывать о моей возможной кровной связи с Его Высочеством. – Теодор мне сказал только о том, что он… вампир, – это слово, произнесенное вслух, звучало до сих пор очень глупо. – И о том, что хочет меня сделать… одной из вас.

– А он показывал тебе? – я сразу поняла, о чем она – о той самой демонстрации «вампиризма».

– Да. Но я хотела бы увидеть еще раз… если можно, – мне очень нравился ее радушный прием, и я боялась все испортить.

– Конечно! – она тут же оскалила клыки, которые начали расти. А ее глаза из зеленых с оттенком коричневого превращались в красные. Оставаясь в таком виде, она предложила:

– Можешь потрогать, если хочешь, – имея в виду, конечно, клыки. Я потрогала. Не то, чтобы мне очень хотелось их трогать, но добавление к визуальным ощущениям еще и тактильных делало происходящее реальнее.

Бет приняла свой обычный облик, хотя я пока и не знала, какой из двух обликов для них обычный. Теперь мне стало понятно, что я могу спрашивать, о чем захочу.

– Вы бессмертны?

Она на секунду задумалась.

– Да, можно и так сказать, но… – она не стала продолжать начатую мысль, и как будто повернула тему в другом направлении. – Хотя для поддержания молодости нам требуется кровь. Нет, нет, – она опередила мой вопрос о происхождении этой самой крови, – чаще всего, вполне достаточно крови животных, донорской или живой, человеческой, но без убийства. На самом деле, требуется очень незначительное ее количество… Тут много тонкостей, о которых ты со временем узнаешь.

Я кивнула, отметив для себя, что вопрос о бессмертии не вызвал однозначного ответа. Ладно, все будем узнавать постепенно. Я решила продолжить расспросы.

– А что такое внушение эмоций и удаление воспоминаний?

– Внушение – это особый дар, которым обладает каждый вампир, но в разной степени. Это управление эмоциями, а не прямой приказ к какому-то действию. Вампиры, за редким исключением, не могут заставить человека прыгнуть с крыши или сделать что-то, что в обычной своей жизни он никогда бы не сделал. Мы можем просто моделировать настроение – например, успокоить, озлобить человека, заставить его быть более откровенным или, наоборот, желать умалчивать о каких-то событиях.

Так-так. А ведь я почему-то не захотела рассказывать ей о моей связи с их Длинным Императором. Меня никто об этом не просил, да и я не чувствовала себя обязанной Теодору или Нику… Я просто не захотела об этом говорить. Интересно, я смогу дать громиле в челюсть, если воспользуюсь эффектом неожиданности?

А Бет продолжала объяснения:

– А удаление воспоминаний – это особое умение, которым обладают далеко не все вампиры. Они могут заставить человека… – она явно подбирала слово, – не придавать значения каким-то воспоминаниям. Например, женщина стала свидетелем убийства. Вампир, обладающий такой способностью, может заставить ее воспринимать это событие, как будто оно случилось много-много лет назад или приснилось ей. То есть окончательно человек не забывает, но перестает придавать этому значение. А со временем и отголоски этого воспоминания стираются. Правда, сила этого дара бывает разной. В каждой Тысяче есть хотя бы один вампир, способный полностью стереть человеку память.

Я задала вопрос, на который уже знала ответ:

– У громилы есть эти способности?

Она улыбнулась, услышав названное прозвище. Ну, я готова согласиться, что оно совсем ему не подходило, но пока не хотела от него отказываться.

– Конечно. Мастер Николя – очень могущественный вампир. Его Дитя в любом случае унаследовало бы его силу.

– А ты? – Бет мне, безусловно, нравилась, но и доверять ей полностью я пока не могла.

– Внушать эмоции – да, стирать воспоминания – нет.

Что ж, наверное, поэтому она мне и нравилась.

– Что такое «Тысяча»? – это слово упоминалось уже не раз, но я не представляла, о чем идет речь.

– Вампирское сообщество не может быть слишком большим. Оно жестко контролируется Высокой Властью во главе с Императором. Он – самый могущественный из всех вампиров, у него есть своя свита и армия. По сути, он следит за тем, чтобы остальные вампиры не нарушали правил, главное из которых – не раскрывать себя перед людьми и снижать уровень убийств смертных. А такое все же иногда случается по нашей вине. Мы живем и работаем вместе с людьми, мы соблюдаем баланс, который невозможен без контроля над популяцией. Так вот, наше общество разделено на кланы. Максимальная численность одного клана – тысяча вампиров. Мы с Николя принадлежим к Тысяче Волка, а Теодор вот уже больше восьмидесяти лет – ее Глава.

Бет отодвинула воротник своей блузки и показала татуировку над ключицей – небольшая черная голова волка.

– Татуировку нам делают еще до Ритуала обращения, поэтому удалить или изменить ее потом не получится. Аналогичные татуировки есть у всех санкционированных вампиров, поэтому после Ритуала свою Тысячу поменять на другую будет невозможно. Поскольку ни один из кланов не может нарушить квоту в тысячу вампиров, Главы каждой Тысячи жестко отслеживают «качество» новообращенных. Они должны быть полезны Тысяче на протяжении столетий. Многих даже обучают заранее, еще до Ритуала, определенным навыкам, которые могут пригодиться потом. Если тебя выбрали, это значит, что в тебе увидели пользу для Тысячи Волка.

Да-да, я уже в курсе этой пользы. Я хотела спросить о какой-то необычной способности Выдающегося Императора, которую вчера упомянул Теодор, но не решалась. Бет вдруг резко вскочила с дивана и заявила:

– На сегодня хватит. Постепенно я расскажу тебе обо всем, но мы будем выдавать тебе информацию небольшими дозами, чтобы ты успевала все усвоить. Кстати, можешь приходить ко мне в любое время – ты теперь знаешь, где я живу. Я владею этим салоном красоты, но мое постоянное присутствие там не требуется. Мы не любим бодрствовать днем, поэтому визиты до пяти-шести часов вечера крайне нежелательны. Однако в случае чрезвычайной ситуации – не стесняйся!

Я улыбнулась.

– Можно я задам еще один вопрос? Это очень важно.

Она кивнула.

– Вампир не может войти в дом человека без приглашения?

– Может, но… – Бет попыталась сделать свое объяснение более понятным. – Понимаешь, в доме человека незримо присутствует аура тех, кто в нем живет. Неважно, кто владеет домом, важно – кто создает в нем атмосферу. Это могут быть даже гости, которые часто навещают хозяев и много времени проводят в этом помещении. Так вот, если кто-то из живущих в доме против присутствия одного из нас, то эта атмосфера начинает нас угнетать. Вампир слабеет, как будто находится на открытом солнце, он не умирает, конечно, но постепенно теряет свои силы, которые впоследствии довольно долго восстанавливаются. Приглашение является своеобразным формальным согласием на присутствие гостя… При этом приглашение под внушенными эмоциями или когда человек по каким-то причинам вынужден его произнести, не ощущая положительного отношения к гостю, – не сработает. Чем меньше в доме постоянных смертных жителей, тем сильнее влияние каждого на общую атмосферу. Добровольное согласие на присутствие вампира может в любой момент смениться на негативное отношение, тогда аура дома опять начинает работать против нас. Собственно, если ты очень часто будешь бывать у меня в гостях, а потом почувствуешь по какой-то причине отвращение ко мне, то ты вполне способна выгнать меня из моего собственного дома. Ну, если только я не успею тебя убить до этого, – она окатила меня самой очаровательной из своих улыбок.

Меня рассмешила ее ирония. И тут Бет сообразила:

– Ты пригласила Николя в свою квартиру?

Меня почему-то смутил ее вопрос.

– Нет.

– А он вошел?

– Нет, – я почувствовала неловкость. Я понимала, что Бет относится к Нику очень хорошо, и я как будто обидела ее саму, отказав ему. Но Бет просто констатировала:

– Значит, тебе действительно грозит опасность. Он не стал рисковать своими силами при вероятности угрозы.

Продолжать эту тему мне расхотелось. А Бет хлопнула в ладоши и сказала:

– Лучший способ понять вампиров – погрузиться в наш мир! Давай начинать собираться.

Оказалось, что я тоже иду в «Клык». Бет отправила меня в душ, а сама принялась обзванивать всех, кто, на ее взгляд, должен был присоединиться к вечеринке.

Моя новая подруга не просто так являлась владелицей салона красоты. Она соорудила мне прическу, сделала макияж и нашла в своем огромном гардеробе одежду моего размера. Я не стала спрашивать, зачем она хранит вещи, которые ей бы не подошли, решив для себя, что для того, чтобы просто заполнить пространство гардероба, который по площади превышал мою квартирку. А, может, ей часто «подкидывали» юных девиц, нуждающихся в профессиональном стилисте. Или нет… Скорее всего, она выполняет функции какого-то своеобразного психолога, помогающего адаптации таких, как я. В результате ее усилий я выглядела как никогда ярко – черные обтягивающие джинсы, туфли на высоком каблуке и синяя блузка, которая так некстати очень гармонировала с цветом глаз громилы. Завитые локоны, ниспадающие с плеч и профессиональный мейк-ап изменили мой внешний вид. Я бы сказала, что это было преображение в духе голливудских мелодрам, но в сравнении с виденными мной до сих пор вампирами, я все равно оставалась довольно обычной девушкой. Так что в этой сказке до Золушки я так и не дотянула.

* * *

Как и ожидалось, «Клык» оказался вампирским баром – постоянным пунктом встречи местных жителей этого вида. Не запрещалось приводить туда и людей, поэтому говорить вслух о всякой мистике не полагалось, о чем меня Бет заранее предупредила. А если вдруг что-то выходило из-под контроля, то смертным очевидцам «удаляли воспоминания», обращаясь к помощи тех, кто таким даром обладал.

Мы пришли, когда вечеринка была в самом разгаре. Внутреннее помещение было достаточно просторным, посередине стояли бильярдные столы, а вокруг небольшие столики, многие из которых были сдвинуты. Присутствующих оказалось гораздо больше, чем я ожидала. Навскидку, тридцать или сорок вампиров, и постоянно прибывали новые. Также я заметила и нескольких людей. Меня даже не удивил тот факт, что я теперь безошибочно отличаю вампиров от смертных. Когда знаешь точно, какие признаки искать, то они становятся очевидными. У вампиров кожа более бледная, волосы у всех без исключения насыщенного оттенка и более блестящие, чем у среднестатистического человека, движения чуть, едва уловимо, более плавные. Мужчин среди присутствующих в зале было гораздо больше, чем женщин. И все вампиры по-своему были фантастически красивы, независимо от пола.

Вокруг царило пьяное веселье. Кто-то танцевал, некоторые даже на бильярдных столах, кто-то смеялся, и все пили. Это меня несколько озадачило.

– А вы тоже можете опьянеть? – тихо спросила я у Бет.

Она, уже принимая от кого-то рюмки с текилой, звонко рассмеялась:

– Еще как!

Неужели они каждую пятницу так гуляют или сегодня какой-то особый повод? Над тем, как себя вести, я размышляла недолго, уже погружаясь в эту безумную атмосферу. Залпом опрокинув первую рюмку, я ощутила, как мне прямо в руке заменили пустую тару на полную. Я рассмеялась от неожиданности. Даже не успела заметить, кто это сделал!

Бет тянула меня за руку к свободному столику, по пути здороваясь со всеми, на кого мы натыкались. Как только мы устроились, на стол поставили бутылку с той же адской жидкостью, которая уже заставляла меня беспричинно смеяться, и разные закуски. Думаю, официантами тоже были вампиры. А иначе скорость их обслуживания не объяснишь.

К нам, даже не спрашивая разрешения, тут же подсели трое – два парня и девушка, все вампиры. Они горячо поприветствовали Бет, один даже приобнял ее, поближе пододвинув стул, спросили мое имя и представились сами. Олег, Маша и Мик. Последний – очаровательный блондин, который не скрывал своей симпатии к Бет. Олег и Маша были внешне очень похожи – рыжие волосы, изумрудные глаза. Оба улыбчивые, постоянно шутили сами и каждый раз покатывались со смеху от шуток друзей. Меня спрашивали, впервые ли я тут, встречаюсь ли с кем-нибудь и подобные мелочи. Ничего из того, что могло бы меня как-то натолкнуть на мысль о том, что я нахожусь в необычном месте. Конспирация – она такая!

Я спросила у Олега и Маши, являются ли они братом и сестрой.

– Какое чудесное открытие, Шерлок! – хором ответили они. Видимо, этот вопрос им задавали все новые знакомые. Они вообще многое говорили хором. – Мы – близнецы!

Мы много пили и смеялись. Я совершенно не чувствовала себя лишней в этом кругу старых друзей. Возможно, виной тому был алкоголь, к которому за свою предыдущую жизнь я не успела выработать иммунитет. Олег вскочил, схватил меня за руку и потащил танцевать. Я уже успела заметить, что вампиры двигаются под музыку с особым изяществом, которое мне было не под силу. Но атмосфера всеобщего веселья не давала и секунды на то, чтобы начать стесняться. К нам постоянно подходили разные вампиры. Они здоровались с Олегом и знакомились со мной, хотя их имена я давно перестала запоминать. Звучала быстрая, немного тяжелая, музыка, Олег иногда едва касался меня. Скорее для того, чтобы обозначить, что я не одна, чем внести в наши движения сексуальный подтекст. Я чувствовала, что раскраснелась, хотела пить и немного отдыха. Поэтому и позвала Олега обратно за столик. Только мы уселись на место, как кто-то в стороне громко крикнул:

– Пришел!

Лица моих спутников, как одно, растянулись в улыбке, они вскочили со своих мест и направились к центру зала. Все танцующие расступились, пропуская смеющегося Ника, в руках у которого уже красовалась открытая бутылка спиртного. Он здоровался со всеми, кому-то пожимая руку, с кем-то тепло обнимаясь. Все хлопали его по плечу и звали за свои столики.

Так вот, оказывается, по какому поводу вечеринка. Даже странно, что меня тоже пригласили, я-то в число фанатов громилы не вхожу.

Я шепнула на ухо стоявшей рядом Бет:

– Он что, местная знаменитость?

– Почему только местная? – изумилась она.

Мне все же было интересно узнать, с чего вдруг такой ажиотаж.

– И что, со всеми знаком? – мне это казалось странным, ведь он, кажется, совсем недавно приехал в наш город.

– Почти. Они знают друг друга еще с Войны.

– С какой Войны? – опешила я.

– С Войны Тысяч, – ответила она так, как будто об этом пишут в каждом учебнике истории.

Вот как. Еще один пазл. Оказывается, преимущество в моем лице Тысяче Волка нужно не просто так. Они воевали, возможно, враждуют и по сей день. Сейчас я не могла отпустить Бет без объяснений. Я схватила ее за руку и оттащила в сторону. Остальные были заняты приветствием Ника и на нас внимания не обращали.

– И что это за Война такая? – начала я допрос.

Она вздохнула, но постаралась ответить максимально развернуто:

– Власть Высокого Императора очень велика. Только объединившись, три-четыре Тысячи могли бы свергнуть его. Это была изначальная идея – объединить Тысячи и выступить против Императора. Но Императору, конечно, было невыгодно, чтобы разрозненные Тысячи превратились в единые Семь Тысяч. Он выбрал несколько кланов и помогал им, взамен предоставляя возможность уничтожать своих и их противников. Тысячи никогда до тех пор и не жили мирно, поэтому идея всеобщей войны прижилась гораздо быстрее, чем всеобщего объединения. К тому же, возникал вопрос, кто займет место свергнутого Императора, если переворот все же удастся. Поэтому бывшие союзники становились самыми непримиримыми врагами. Война Тысяч длилась несколько лет, а в последний год она вышла за рамки вампирского сообщества. Свидетелями некоторых боев стали смертные, а в Тысячах создавались новые вампиры в нарушение установленных квот. Разрастался хаос, который грозил разрушить все. Тогда Высокий Император объединился с Охотниками и силой заставил Глав Тысяч подписать мирные договоры. Война закончилась, сейчас открытые столкновения не разрешены, но любви к «чужим» нам это не прибавило. Я бы не захотела жить на территории, например, Тысячи Сокола. Хотя свободные перемещения официально разрешены.

– А кто начал Войну?

– Мы.

Я оторопело смотрела на нее. Кажется, с этого и надо было начинать мое посвящение в «вампирские тайны». Она сочувственно похлопала меня по плечу и сказала:

– Если теперь ты закончишь веселье, то я тебя больше не знаю!

Я слабо улыбнулась.

– Долой хмурый вид, – заявила она и потащила меня к нашему столику.

Я сделала над собой усилие и постаралась снова проникнуться окружающей атмосферой. Текила и приятная компания, тоже вернувшаяся к нам, этому очень способствовали. Мы смеялись и снова танцевали – на этот раз к нам присоединилась вся компания. Я увидела Ника, танцующего на бильярдном столе с двумя девушками. Бутылка у него в руке уже была почти пуста. На нем была черная рубашка, уже полностью расстегнутая одной из девушек. Одной рукой он прижимал к себе красивую брюнетку и громко смеялся, вытворяя в танце пируэты, достойные профессионального стриптизера. Он был чертовски привлекателен, когда его лицо озарялась таким безудержным смехом. Я невольно улыбалась в ответ на его улыбки, хотя он даже не смотрел в мою сторону.

Меня тронули за плечо и я, обернувшись, увидела перед собой высоченную блондинку. Она была так впечатляюще красива, что я замерла. Блондинку пошатывало, она наклонилась ко мне и смачно поцеловала в губы. От удивления я даже не успела отпрянуть. Блондинка развернулась на каблуках и пошла дальше, вероятно, к следующей жертве. Да, алкоголь на вампиров действует не хуже, чем на людей. Бет рассмеялась, увидев мою реакцию, и дала мне в руки очередную рюмку. «Завтра утром я пожалею об этом», – подумала я и выпила.

Вдруг музыку приглушили, и из толпы раздались крики: «Битва на столах!». Клич подхватили все, включая и нашу компанию. «Битва на столах, битва на столах!» – звучало повсюду. Одна я вопросительно смотрела на Бет. Она только махнула рукой, одними губами сказав: «Смотри!» – и повернулась в сторону одного из бильярдных столов, который стоял в самом центре зала.

На стол уже забирался светловолосый вампир, которому прозвище «громила» подошло бы куда лучше. Он был очень высок, широкоплеч, а когда стащил с себя футболку, то предъявил окружающим гору перекатывающихся мышц. С другого конца зала несколько вампиров тащили под руки Ника. Подойдя к столу, они небрежно закинули его тело наверх. Ник поднялся сначала на колени, а потом, держась за штанину огромного парня на столе, кое-как встал на ноги. Его сильно шатало. Блондин, смеясь, помог Нику восстановить равновесие. Он взял протянутый ему снизу кий, и Ник качнулся в том же направлении. Ему протянули второй кий, но он отрицательно покачал головой. И только на протянутую открытую бутылку спиртного довольно закивал. Зал хохотал. Ник отпил, поставил бутылку на край стола и наконец-то взял предложенный кий.

Несложно было догадаться, что собой будет представлять эта битва на столах. Но Олег наклонился к моему уху и объяснил: «Бой будет продолжаться до тех пор, пока один из них не упадет. Это довольно весело». То, что всем было весело, пояснять не было необходимости. В зале раздавалось улюлюканье и подбадривающие крики. Вокруг звучало: «Может, подеретесь подушками, девочки?», «Дайте Нику еще выпить!», «Тайсон, поддержи его, а то он упадет еще до начала». Тайсон – это, похоже, тот белобрысый качок. Подходящая кличка. Ник был почти на голову ниже и значительно менее массивен, чем он. Рубашка у Ника так и оставалась расстегнутой.

И вдруг над залом прокатился звук гонга. Я поняла – началось. Секундная тишина в зале снова сменилась ревом. Противники глядели друг на друга, стоя на разных сторонах стола. Кий каждый держал правой рукой. Первым ударил Тайсон. Ник мгновенно отклонился, пропуская кий над собой и тут же контратаковал противника ударом кия под колени. Блондин упал на четвереньки. А Ник под всеобщий хохот прошелся по ободку стола, крутя свой кий на вытянутой вверх руке.

– Позер… – восхищенно прокомментировал Олег.

Тайсон тем временем встал на ноги и попытался сбить Ника с края, метя кием в ноги. Ник легко перепрыгнул, избежав опасности, потом ударил противника ногой. Два раза на одном замахе – чуть ниже бедра сбоку и в голову, при этом сильно наклонив корпус в сторону. Блондина повело, но он быстро восстановил равновесие, уже не улыбаясь. Все же не слишком приятно быть осмеянным толпой. Он ударил снова и на этот раз более успешно, вскользь зацепив Ника в области плеча. Тот успел развернуться по направлению удара, чем существенно снизил его силу, а потом сделал нечто невообразимое: очень быстро поставил кий вертикально перед собой, и, держась за него двумя руками, как будто подтягиваясь, оттолкнулся одной ногой от стола и направил тело по окружности вперед, ударив противника обеими ногами. Приземлившись, Ник сделал что-то типа реверанса беснующейся толпе, а потом обернулся к Тайсону. Тот упал на самый край стола, успев зацепиться в последний момент. Но, увидев приближающегося к нему Ника, сам отпустил руки и свалился вниз. Победитель же, пожав плечами, вернулся к своей бутылке, которая так и стояла с его стороны, щедро отхлебнул и подошел спиной к краю. Все поняли, что он собирается падать спиной, прямо на тех, кто стоит поблизости. Какой-то шутник закричал: «Расходись!». Те, кто не успел среагировать, пытались поймать Ника, но их уже было слишком мало, чтобы удержать его, поэтому пройдя сквозь них, как нож сквозь масло, Ник с грохотом упал на пол. Все вокруг покатились от хохота, который до этого момента был, как оказалось, не таким громким. Кто-то сквозь смех поинтересовался:

– Живой?

Все притихли, ожидая ответа. И пьяный голос Ника:

– А кто победил?

Я думала, что никогда в жизни до этого не смеялась. Я думала, что хочу быть частью всего этого. А не было ли это изначально так запланировано?

Глава 4. Ник

Вечеринка длилась до самого утра. Еще несколько раз проводились «Битвы на столах», каждый раз возвращая веселье на прежний уровень. Один раз опять на стол вытащили Ника, но он свалился с него, потянувшись за кием. Хорош защитничек, ничего не скажешь! Но присутствующие его победы и поражения воспринимали с одинаковым восторгом.

Когда толпа вывалилась наружу, земля уже покрывалась предрассветным маревом. Все прощались друг с другом и расходились к своим машинам. Я старалась не думать о том, как эти пьяные люди и вампиры доберутся до своих жилищ. Мик, Олег и Маша тоже уже попрощались с нами и заставили меня пообещать, что я обязательно «не потеряюсь». С трудом представляю, что, собственно, это могло значить, но принесла свою клятву на оторванной от бутылки этикетке. Проведенная в их обществе ночь была чудесной. Не знаю, всем ли они так рады или только я удостоилась такой чести, но была им благодарна за радушие. Мы с Бет стояли на крыльце, когда к нам подошел Ник. Впервые за всю ночь.

– Ну что, язва, домой? – спросил он меня. Его уже не качало, наверное, опьянение у вампиров проходит быстрее, чем у людей.

Мой ответ опередила Бет:

– Николя, пусть Аня останется у меня на выходные? Обещаю, что никуда, без твоего ведома, мы не пойдем. Ей еще очень многое надо наверстать.

Ник глянул на меня, кивнул и, развернувшись, направился к своей черной машине. Моим мнением никто так и не поинтересовался. Хотя я и не была против провести с Бет еще какое-то время, поэтому поспешила за ней к красному спортивному автомобилю.

* * *

– Доброе утро!

Утро не было добрым. Оно даже не было утром, если уж придираться к формулировкам, потому что на часах, когда я открыла глаза, проснувшись от голоса Бет, светилось 16:37. Короче, в этом «добром утре» все было наперекосяк.

Я снова закрыла глаза и мысленно начала проклинать себя, Бет, Ника, Олега, человека, который изобрел текилу, женщину, которая родила человека, который изобрел текилу, Машу и Мика, гребаных официантов, Брема Стокера на пару с Энн Райс, Теодора и снова себя. Волею судеб, до сего прекрасного момента, я вообще не знала, что такое похмельный синдром. И я бы предпочла оставаться в счастливом неведении. Вслух само собой спросилось:

– А у вампиров бывает похмелье?

– Неа, – отозвалась Бет.

– Ненавижу вампиров, – совершенно искреннее призналась я.

– На, – смеясь, сказала Бет.

Я открыла глаза и увидела протянутую мне таблетку и стакан воды. Я не спрашивала, что это за лекарство, пребывая в уверенности, что она не собирается меня травить. Были гораздо более простые способы окончить мое бренное существование – например, напомнить о вчерашнем.

Пролежав еще минут пятнадцать, я с удивлением обнаружила, что головная боль исчезла, а тошнота постепенно отступает. Поднялась и села, опершись на спинку. Я спала на диване, а Бет улеглась прямо на полу, расстелив одеяла и обложившись своими бесчисленными разноцветными подушками.

– Я заказала тебе пиццу, – сказала Бет. – Надеюсь, ты любишь пиццу?

Пиццу я любила.

Бет потянулась.

– А я зверски голодна, – она направилась к холодильнику. Видимо, там у нее находились запасы крови.

Я почему-то посчитала себя обязанной спросить:

– А я могу дать тебе свою кровь?

Она прямо посередине шага замерла, из чего я сделала вывод, что ляпнула какую-то глупость. Но вчера она говорила, что они могут питаться от человека, не убивая его. А может, это очень болезненно? Или этот процесс носит какой-то вторичный подтекст?

Бет медленно развернулась и прошипела:

– Дура!

Я не знала, как реагировать на столь тонкую критику.

– Дура, – повторила она. – Не смей никогда никому такое предлагать!

– Э-э-э… А могу я узнать, почему? И сразу после трех «дур» ты мне все терпеливо объяснишь.

– Сам Теодор, Глава Тысячи, хочет тебя обратить! Ты пока еще не понимаешь, какая это честь. У него вообще нет Детей, кроме Ника. Он своей силой не разбрасывается!

Замечательно. Только связи я до сих пор не видела.

– И?

– Если другой вампир выпьет прямо из тебя, в твоей крови навсегда останется его запах! Теодор не станет обращать того, кем питались другие. Кроме правил приличия, есть еще вероятность, что твоя связь с Мастером не установится.

О, правила приличия! Мне с этим дворцовым этикетом еще знакомиться и знакомиться.

– Какая еще связь?

Бет успокоилась, все же дошла до холодильника и залпом осушила небольшую колбочку с кровью. Потом вернулась ко мне и села рядом.

– Если обращение прошло успешно, то Дитя испытывает к своему Мастеру особую любовь и привязанность. Это восхитительная преданность своему Мастеру.

Ничего восхитительного в этой преданности я не видела, о чем и поспешила сообщить.

– Нет, – объяснила Бет, – ты пока не совсем понимаешь. Это на самом деле приятное чувство, которое не исчезает, пока Мастер жив. Это чувство, которое не дает сойти с ума, которое остается незыблемым, даже когда все остальные человеческие эмоции пропадают. Кроме того, новообращенные вампиры больше похожи на зверей, чем на людей – они убивают любого, даже своих близких. Но Мастер после обращения может приказать своему Дитя не делать этого, не убивать смертных без серьезной причины, не поддаваться голоду. Если обращение проходит по всем правилам, то новообращенный вампир, вынужденный следовать приказам своего Мастера, очень быстро становится полноценным членом Тысячи. Звериные инстинкты уступают инстинкту преданности Мастеру. Несанкционированных вампиров, то есть тех, кто не прошел Ритуал по всем правилам, а значит, и не имеет связи с Мастером, убивают. Таков закон, и это очень правильно. От них больше проблем и для нас, и для смертных.

– Кто их убивает?

– Либо Бойцы Тысячи, если несанкционированные обнаруживаются на их территории, либо Охотники.

Она уже упоминала этих самых Охотников, но до сих пор у меня не было возможности узнать подробности. Поэтому я попросила ее рассказать.

– Охотники – это третья раса. Они ближе к людям, чем к нам. Они рождаются и умирают, как люди, правда, живут намного дольше. Примерно после двадцати лет процессы старения у них замедляются, и так они могут жить иногда по сто пятьдесят-двести лет, старея очень медленно. Их сила и скорость реакции равны нашей. Ген Охотника передается только по мужской линии. Мальчиков с детства тренируют, и их основная задача – стоять на защите человечества от внешних врагов, то есть от нас. Во времена Святой Инквизиции они почти полностью уничтожили всех вампиров. Тогда и появился Высокий Император, который предложил перемирие. Стороны заключили договор, согласно которому вампирское сообщество будет строго ограничено, оно самостоятельно будет следить за тем, чтобы убийства людей были под контролем, обращения должны быть санкционированы, а Охотники прекратят тотальное истребление нам подобных.

Меня это озадачило:

– Но зачем Охотникам было соглашаться на эти условия, ведь они и без того одерживали верх?

– Потому что истребить вообще всех вампиров оказалось невозможным. Если они упускали одного, то он создавал пятьдесят себе подобных. И охота начиналась снова. Причем те вампиры не были цивилизованными, они не следовали общим законам, они обращали людей без их согласия, что препятствовало созданию связи Детей с Мастером, а потому они не подчинялись никому и наносили людям гораздо больший ущерб. Поэтому выгоднее было позволить Высокому Императору объединить вампиров единым Законом и самостоятельно контролировать их численность. Такая ситуация сохранялась столетиями, Охотники вообще перестали вмешиваться в наши дела, а Император не нарушал договор. Но во время Войны Тысяч все снова вышло из-под контроля. Я уже тебе рассказывала, что для того, чтобы остановить хаос, Император призвал Охотников. И сейчас они выполняют роль своеобразной полиции, следящей за нашими действиями. Они помогают Тысячам наводить порядок на их территориях, выслеживают несанкционированных и наказывают тех, кто нарушает Закон.

– Я так понимаю, вы их не особо любите?

Она подтвердила:

– Не любим. Хотя сейчас они, скорее, помогают, чем мешают. Но сам факт того, что они имеют право самостоятельно уничтожать вампиров, следуя решениям только собственного суда, – это нам не может нравиться. У нас-то такого права нет. Если на нашей территории погибнет Охотник, их завтра же тут будут сотни. Они станут без разбора убивать и пытать наших, ища виновного, попутно наказывая всех, кто попадется им под руку. Дело в том, что Охотники, обладая физической силой, подобной нашей, не могут погибнуть в результате каких-то факторов, спровоцированных смертными, с ними не может случиться несчастный случай, они даже не теряют силы на открытом солнце. Поэтому сам факт смерти Охотника, если он не умер от старости, – уже доказательство того, что без нашего вмешательства не обошлось.

Мы проговорили с ней остаток дня и всю ночь. Бет рассказывала о том, что каждые десять-пятнадцать лет они вынуждены менять место жительства, что она сдружилась с Ником еще в Неаполе, где они жили до того, как три года назад она вернулась в Россию. Я узнала, что в городах, где живут крупные сообщества вампиров, типа нашего, всегда присутствует некоторое количество Охотников; что у тех нет способностей воздействия на настроение или память людей, а у вампиров встречаются и другие силы – например, способность запоминать большие объемы информации, которой обладала сама Бет, знавшая более десяти языков; способность читать мысли людей, правда, мысли выглядели, скорее, как сумбурные картинки, чем как оформленные предложения; способность передавать смертным мысленные сообщения; способность Бойца – особый талант, который встречался у многих из них, увеличивающий физическую силу и скорость реакции. Я узнала, что способности чаще всего передаются от Мастера к Дитя или между кровными родственниками, хотя гарантии нет, а проявляются они чаще всего только после обращения. И еще, что у Высокого Императора есть совершенно особенный дар – абсолютное внушение вампирам и даже Охотникам. Это и позволило ему построить свою Империю и удерживать власть в своих руках.

Я мысленно отметила для себя эту тему галочкой. Вот как, значит, у Императора есть крайне редкий дар, собственно, и являющийся гарантом его власти, который с какой-то долей вероятности могут унаследовать его кровные родственники, то бишь я. «Преимущества», о которых говорил Теодор, теперь уже не выглядели иллюзорными.

Еще Бет рассказала о своем Мастере. Она родилась в Эдинбурге и там, будучи двадцатилетней девушкой, познакомилась с прекрасным юношей. Они встречались тайком от родителей, и Элизабет даже не подозревала о том, что ее возлюбленный – существо из старых легенд и детских кошмаров. А потом началась Война Тысяч. Ему пришлось покинуть ее, но до отъезда он рассказал ей все о себе и предложил провести Ритуал обращения. Она согласилась. В период Войны было множество несанкционированных обращений, но ее Мастер постарался все сделать правильно, даже отметил татуировкой своей Тысячи, а после обращения приказал соблюдать Закон. Только благодаря этому ее и признали санкционированной после окончания Войны, когда восстанавливали численность Тысячи. Через год после отъезда ее Мастер погиб. Бет почувствовала это, хотя и находилась за много километров от него. Едва пережив эту трагедию, она решила отыскать свою новую семью. Так она окончательно присоединилась к Тысяче Волка. Случилось это восемьдесят два года назад.

Вечером воскресенья пришел Ник. Бет открыла ему, а я приветственно кивнула, сидя на пушистом ковре рядом с диваном. Громила на приветствие не ответил. Он подошел, присел на корточки передо мной и сухо поинтересовался:

– Ну как, алкоголичка, оклемалась? Поедем домой?

Такой красивый и такой козел! Алкоголичка – это обиднее, чем язва. Я скривилась, но отвечать не стала. Просто встала, взяла свою сумку и пошла прощаться с Бет, к которой испытывала теперь искреннюю дружескую симпатию и благодарность за то время, которое она терпеливо потратила на мою скромную персону.

В машине Ник привычно молчал. Но я вдруг подумала, что это неправильно – так открыто игнорировать друг друга. Раз уж нам приходится столько времени проводить вместе, не лучше ли попытаться улучшить отношения? К тому же, опыт общения с Бет, Олегом, Машей и Миком показал, что разговаривать с вампирами ничуть не сложнее, чем с людьми. Поэтому я решила приложить все усилия, чтобы сделать первый шаг в этом направлении.

– Расскажи мне о Тысячах, – попросила я.

Он явно не ожидал, что я решу нарушить наше обоюдное молчание.

– А разве Бет тебе еще не рассказала?

– Она выдает мне информацию «небольшими порциями, чтобы я успевала усваивать», – процитировала я нашу общую знакомую.

– Ну, – секунду поразмыслив, начал он, – существует семь Тысяч: Волка, Тигра, Крокодила, Сокола, Змеи, Акулы и Бабочки…

– Бабочки, наверное, вообще звери? – не удержалась я.

Он не улыбнулся. Он вообще перестал улыбаться в моем присутствии. Ничего, не все сразу.

– Все Тысячи более или менее равны по силе, но в чем-то уступают или превосходят друг друга. Например, Тигры славятся талантливыми финансистами и бизнесменами, а деньги в нашем обществе – это неплохой козырь. У Змей самая широкая шпионская сеть, они знают все и про всех, иногда продают информацию другим Тысячам. Война показала, что у Волков самые сильные Бойцы. Несмотря на то, что Войну начала именно наша Тысяча, мы понесли наименьшие потери.

Все это он произносил монотонно, не отрывая глаз от дороги. Казалось, что он не горит желанием отвечать на мои вопросы. Хотя нет, не казалось. Но я решила не сдаваться:

– А почему Император не наказал Тысячу Волка за их поступок?

– Он наказал, – в голосе послышалось раздражение. – Главу Тысячи казнили, а мой Мастер занял его место.

– Но…

– Хватит. Спросишь потом у Бет, если тебе так интересно. Я не школьный учитель.

Да что с ним такое? Неужели сложно сделать хотя бы небольшое усилие над собой, ведь я же пытаюсь! Я решила окончательно решить для себя этот вопрос:

– А с чего вдруг ты так меня невзлюбил?

Он резко свернул вправо, припарковал машину у обочины и вышел наружу. На улице было уже почти темно, вокруг лежали опавшие листья, и моросил мелкий дождь. А я даже перестала замечать, как неуклонно осень идет своей дорогой, не обращая внимания на наши незначительные тревоги. Я вышла вслед за ним. Видимо, сейчас будет речь. Ну хоть какой-то прогресс.

– Во-первых, потому что мое место не здесь! – начал он чуть приглушенным голосом, в котором слышалось раздражение. – У меня есть более важные дела, чем охранять самовлюбленную девицу. Поиск тела Марии может затянуться на годы, и все это время я буду вынужден сидеть тут, играя роль персональной няньки.

– Тела Марии? Может, костей Марии? Бабуля уже лет триста как приказала долго жить, – съязвила я.

Проигнорировав укол, он продолжал:

– Мне вообще эта затея Мастера не нравится. Ты – обычный человек, каких пару миллиардов можно найти при желании. Даже в случае твоего родства с Высоким Императором, от тебя пользы будет мало.

Я решила все-таки отбиваться:

– Допустим. Но ведь ты понимаешь, что моей вины в сложившейся ситуации нет?

Он только скривился и продолжил:

– Во-вторых, чтобы не афишировать твое существование, надо было делать все по-другому. Во всех Тысячах знают, что я – лучший Боец от Волков, – это не прозвучало хвастливо или пафосно, просто констатация факта. – Мое присутствие рядом с тобой привлекает к тебе гораздо больше внимания, чем если бы ты ходила с плакатом: «Я та самая наследница Императора, порвите меня на куски!».

Я поспешила вставить:

– И снова не моя вина. Ты винишь Мастера за его решения, а срываешь злость на мне. Я вообще ничего плохого не сделала.

Он наконец-то посмотрел на меня и презрительно поморщился:

– А вот тут ты ошибаешься. Самое главное – мне отвратительна сама ты. Вся твоя сущность. Да, за тебя выбор сделали другие. И ты тут же приняла новые правила игры – пьешь, танцуешь, веселишься со своими новыми «друзьями», которых, кстати, тоже выбрала не ты! Ты – пустышка. Тебя так окрылила идея бессмертия, что ты даже не вспомнила о родных. Кто останется, когда умрет твоя тетка? Кто из живущих будет помнить твою мать? Ты расспрашиваешь меня и Бет о всяких мелочах, но тебе и в голову не пришло спросить, а что значит это самое бессмертие? Каково жить на Земле веками, потеряв все свои корни? Но нет, ты просто веселишься и танцуешь на вечеринке.

В его словах была доля справедливости, но далеко не во всем. Я о многом из перечисленного размышляла, а не задавала вопросов потому, что еще не была готова их сформулировать. И я не смирилась со сделанным за меня выбором, с чего вообще он это взял? С того, что я не устраиваю истерик и не режу себе вены? Я перестала контролировать эмоции:

– А ты? Ты ведь просто королевский шут! Устраиваешь цирк на той же самой вечеринке, вместо того, чтобы запереться в келье и размышлять о проблемах этого своего бессмертия! – я уже кричала. – Это за меня-то выбор всегда делают другие? Неужели я слышу это от дрессированной собачки, которая тупо исполняет все приказы Мастера?

Капли дождя стекали по его волосам. Я бы даже восхитилась красотой его агрессии, если бы сейчас она не была направлена на меня.

– Мастер – единственное существо на планете, чьи приказы я бы исполнял, даже если бы между нами не было связи! Ты просто дура, не способная понять, какой бред ты несешь! Твоя слабость не дает и шанса увидеть силу в других. Слабая маленькая девочка, – каждое слово звенящей чеканкой.

А вот это уже было слишком. Слабой маленькой девочкой я не была даже тогда, в пятом классе, окруженная разъяренной толпой.

Я замахнулась, чтобы дать этому мерзавцу пощечину, но он легко развернулся, и моя рука прошла сквозь воздух. Черт, я даже ударить его не могу! Это разозлило меня еще сильнее, и я сжала кулаки. Он перехватил мою руку, больно сжал и отпустил. Быстро развернувшись, он направился к автомобилю и сел, хлопнув дверцей. Я тяжело дышала, лелея в себе злость. Постояв еще несколько минут и немного успокоившись, тоже вернулась в машину.

До дома мы добрались молча. Я, конечно, и не думала предлагать ему пройти в квартиру.

* * *

Я уже крепко спала, когда неожиданно очнулась от странного шепота. Испуганно включив свет, огляделась вокруг. Как и ожидалось, в квартире я была одна. И вдруг шепот снова повторился. Я разобрала слова: «Выйди на улицу». Источник звука определить было невозможно, голос как будто звучал у меня в голове. С перерывами в несколько секунд повторялось одно и то же: «Выйди на улицу, выйди на улицу». От страха по коже побежали мурашки.

Я бросилась к телефону, чтобы позвонить Нику. Сейчас было не до пустых обид, я понимала, что происходящее – дело рук вампиров. Но, взяв в руки трубку, я вдруг обнаружила, что совершенно не хочу ему звонить, что он мне враг, что он никогда не станет мне помогать. Навалилась болезненная апатия, не позволяющая рационально мыслить. Я вдруг вспомнила о маме и почему-то решила, что если бы мама была жива, то со мной никогда ничего подобного бы не случилось. В глазах уже стояли слезы, когда я внезапно осознала, что переживаемые мною сейчас чувства совершено иррациональны. Но сопротивляться им не было сил. Вдруг настроение вновь изменилось, грусть сменялась надеждой на то, что все будет хорошо. Надежда перерастала в непоколебимую веру. Веру, что все плохое закончится, если только я выйду на улицу. Я больше не хотела этому сопротивляться. Босая, прямо в пижаме, я вышла в подъезд. Кто-то перехватил меня сзади, одной рукой крепко держа за талию, прижимая к себе спиной, а другой – закрывая мне рот. Испугаться я не успела. Но все навязанные извне эмоции быстро отступили, я отчетливо поняла, какому сильному воздействию на сознание подверглась. Ник прямо в ухо шепнул:

– Зайди в квартиру. Закрой замок на ключ и забрось его куда-нибудь на шкаф. Чтобы выйти, тебе придется прийти в себя, а там уже будет легче себя контролировать.

Я кивнула и быстро добежала до двери. Войдя, я повернулась и прошептала Нику сквозь открытую дверь:

– Заходи! Я приглашаю тебя.

Он слабо улыбнулся:

– Сейчас это не поможет, ты под внушением.

– Нет, я чувствую, что их внушение исчезло!

– Сейчас ты под моим внушением. Я заставил тебя успокоиться, – последние слова он уже говорил на развороте к быстро приближающейся снизу фигуре. Я захлопнула дверь.

Внушение спокойствия – очень полезная штука! Несмотря на то, что мое сердце до сих пор учащенно билось от страха, соображала я четко. Я не чувствовала больше никакого другого влияния на мое сознание, видимо, способность Ника блокировала попытки других влезть в мою голову.

Сейчас важно было не натворить глупостей и просто оставаться на месте. А, может, я могу как-нибудь помочь? Стоит ли позвонить Бет? Но что та может сделать? Даже если ей удастся приехать достаточно быстро, что вряд ли, она только подвергнет себя опасности. Ведь она не Боец, от нее в драке пользы мало.

Услышав шум с улицы, я подошла к окну и отодвинула штору. В тусклом свете фонаря я видела далеко внизу какие-то движения. Видимо, сейчас все участники переместились туда. Разобрать издалека, кто из них Ник, не удавалось. Но из центра всеобщей свалки иногда вылетали тела, направляясь по крутой траектории от эпицентра боя. Их было не меньше десятка, а Ник был один. Но поскольку драка внизу все еще продолжалась, было понятно, что он пока жив.

Я снова услышала шепот: «Выйди на улицу». Правда, теперь голос был как будто гораздо ближе, хоть и оставался в моей голове. Желания последовать ему у меня уже не возникало, но страх снова стал сковывать мысли и мышцы. Я отошла к стене и села на пол, обхватив руками колени.

Резко и оглушительно, как взрыв, раздался звон разбитого стекла. Я вскочила, увидев, что через раму, невзирая на торчащие осколки, протискивается мужчина. Он смотрел на меня, оскалив клыки. Меня охватил ужас, усиливающийся осознанием того факта, что моя квартира находится на седьмом этаже. Я подавила вырывающийся крик, понимая, что его услышит и Ник. А это может стоить ему жизни.

Я схватила с журнального столика желтую кружку и ударила ею в лицо мужчины, который еще не успел полностью переместить тело из окна в комнату. Кружка разбилась, но я не обратила на это внимание. Следующим в ход пошел стул, который разлетелся в щепки от удара о голову нападавшего. Его тело рухнуло на пол, но вскоре он уже поднимался, пошатываясь. Схватив с пола одну из отлетевших ножек стула, я, не дожидаясь, пока враг окончательно придет в себя, всадила ее ему в грудь. Его глаза удивленно расширились, а руки обхватили деревяшку, торчащую из груди. Помогите, кто-нибудь помогите! Он не умер, не рассыпался в прах, хотя Бет говорила, что это самый верный способ убить вампира. Он наступал на меня, а я отходила назад, понимая, что упустила свой шанс. Помогите!

Когда моя спина натолкнулась на препятствие сзади, сердце остановилось. Но голос Ника, на которого, как оказалось, я и наткнулась, заставил его снова забиться надеждой:

– Ну ладно, не такая уж ты и слабая, признаю. Но над меткостью придется поработать.

Он спокойно обошел меня, взял вампира сзади за волосы, другой рукой вытащил из его груди ножку от моего безвременно почившего стула и тут же воткнул ее снова, чуть левее и ниже. Тело вампира через секунду превратилось в пепел и рассыпалось по ковру.

Мой Ник, мой громила и мой спаситель, улыбался. Одежда на нем была вся грязной и изорванной, через дыру в футболке был виден живот, по которому размазалась кровь. Наверное, его ранили. Но он жив. И я жива. Я бессильно упала на колени и засмеялась. Вдруг до меня дошло:

– А как ты зашел в квартиру без приглашения?

– Так же, как и он, – кивок на ковер, куда ссыпался мой незваный гость. – Только ему ты рада не была, поэтому он становился слабее. Собственно, это и дало тебе преимущество. А мне ты рада, – он предупредил мое язвительное замечание. – Да не спорь ты! Очевидно же, что ты просто мечтала обо мне, когда шептала свое «Помогите».

Я и не спорила. И еще мне казалось очень важным сказать:

– Спасибо.

Он ответил, оглядывая разгром в комнате и продолжая улыбаться:

– Поблагодаришь потом Мастера. Ведь это он приказал своей дрессированной собачке присмотреть за тобой.

Но в его голосе теперь не было злости или раздражения.

Глава 5. Змеи

Ник озвучил уже очевидную для обоих мысль:

– Больше ты тут оставаться не можешь.

Не могу. И к тете Свете идти нельзя, а то в случае чего будет сложно объяснять ночные драки, разбитые окна и кучки пепла по всей квартире, я уже не говорю про реальную угрозу жизни родственников. Хотя объяснить им причину, по которой я переехала из собственной квартиры, все же как-то придется. Пора уже придумывать легенду для всех, с кем общалась раньше. Чувствую себя главной героиней сериала про шпионов, с участием вампиров, воюющих друг с другом, с Охотниками и даже с Высоченным Инквизитором. А в центре всех событий наикрутейшая я, которой завтра придется объясняться с соседями по поводу ночного шума. Мягко говоря, туповатый какой-то сериал. И куда же мне теперь, сиротинушке, податься? А может, Тысяча мне обязана выделить особняк с бассейном как самому ценному своему «сотруднику»? Но мои сомнения разрешил Ник:

– У Бет есть дом за городом, в котором я остановился. Там хорошая система охраны и достаточно места для нескольких жильцов.

Я не особо удивилась. И до этого было понятно, что Бет не испытывает серьезных финансовых затруднений и что, кроме квартиры-студии над салоном, ей могла принадлежать и другая недвижимость. Да и Ник, вероятно, не в кустах возле моего дома хранил одежду и личные вещи. О каких нескольких жильцах он говорит? Если под несколькими подразумеваемся только мы с ним, то наше неожиданное перемирие очень быстро закончится скоропостижной кончиной одного. После сегодняшних событий я не сомневалась, кого именно.

Ник, оказывается, уже продумал все детали:

– Скоро рассветет, поэтому повторного нападения сегодня можно не ждать. Утром вызовем ремонтников, чтобы заменить разбитое стекло. Собери вещи, которые могут тебе понадобиться, документы и ценности. Сюда ты теперь долгое время не сможешь вернуться. Возможно, никогда.

Меня эта мысль не радовала, но понимая, что он прав, я не позволила сознанию на ней задерживаться. Оставить на какое-то время свое любимое жилище – это не самая большая жертва из тех, что от меня могли еще потребовать. Хорошо еще, что я не успела завести ризеншнауцера!

Ник продолжал:

– Деньги тебе не нужны. Мастер выделяет достаточную сумму на твое содержание. Сегодня пойдем к твоим родственникам, представишь меня как величайшую любовь своей жизни и сообщишь, что переезжаешь ко мне.

Тетя Света шлепнется в обморок, дядя Миша шлепнется на тетю Свету. Но я продолжала слушать с интересом. Чем еще огорошит меня моя «величайшая любовь»?

– На улицу без меня не выходи, необходимые продукты и вещи сможем покупать для тебя я или Бет. С работы придется уволиться…

Я перебила:

– Эй, громила, притормози!

Он удивленно приподнял бровь, а я решила пояснить:

– Работу я бросать не буду.

На этом я решила настоять. Я не знала, чем закончится вся эта история, но сжигать последние мосты не собиралась. Думаю, я еще не до конца поверила во все, что со мной теперь происходило.

– Что за бред ты несешь? Ты же понимаешь, что там я не смогу постоянно быть рядом? – он говорил без раздражения.

– И что? Как я понимаю, вампиры не самые большие любители пощеголять на солнышке. То есть днем мне ничего не угрожает.

Вампиры не сгорали заживо от солнечных лучей, но в дневное время их силы становились существенно ниже. В любом случае, это время суток они предпочитали проводить в своих жилищах.

Он слабо улыбнулся, заметив:

– То есть ты так быстро забыла нашу первую встречу? Похитить тебя могут и днем, для этого не надо быть титаном реслинга.

Да, они с Теодором действительно похитили меня при свете дня. Но все же, это произошло на улице, а не в помещении института, где постоянно присутствовало огромное количество людей. Ник может встречать меня прямо от дверей, если ему так будет спокойнее, что я ему и предложила.

– Я не хочу так рисковать… – но по его тону я поняла, что в этом раунде победила. Значит, мы все-таки иногда можем договориться. Это обнадеживало. Как и тот факт, что впервые за все время у нас состоялся адекватный диалог.

Весь день мы провели в заботах – сбор вещей, разговор с Бет, которая теперь была в курсе всех событий, переезд в ее загородный дом, который оказался очень внушительных размеров – двухэтажное здание, на первом ярусе которого располагались просторная гостиная, кухня, небольшая библиотека и огромная пустая комната, украшенная только зеркалами во всю стену, которая, как выяснилось потом, оказалась чем-то вроде спортивного зала. На втором этаже находилось шесть спален, в одну из которых я и заселилась. На работу я тоже сходила, благо, сегодня по расписанию у меня стояла всего одна пара. А потом позвонила тете Свете и договорилась о вечернем визите с целью знакомства с «моим парнем». Она, конечно, удивилась, но с удовольствием пригласила нас к себе.

Ближе к вечеру я собиралась с духом, настраивая себя на предстоящий спектакль. Ник, постучав, зашел в мою новую комнату и сказал, что пора ехать. На нем были черные, довольно узкие брюки и черный же свитер из тончайшей шерсти, который облегал фигуру. Этот наряд выгодно подчеркивал его стройность и рельефность мышц на руках. И как, интересно, воспримет моя любимая тетушка такого красавчика в роли моего ухажера? Гришка, как ни крути, выглядел значительно проще. Про себя я отметила, что до сих пор ни разу не видела громилу в одежде других цветов.

Тетя Света открыла дверь сразу же после нашего звонка. Очевидно, она уже ждала нас. Памятуя о том, что вампирам требуется словесное подтверждение их приглашения, я не спешила перешагивать через порог, дождавшись ее «Да проходите, проходите! Чего стесняетесь?». Мы зашли, и театр поднял занавес.

Ник пожал руку стоявшему в коридоре дяде Мише и представился:

– Николай.

Николай, значит. Ну что ж, Колян, начинай свой бенефис. Он галантно наклонился и поцеловал моей тете руку, вежливо добавив, что «очень рад знакомству». Ну, артист…

Нас усадили за накрытый стол. Ник ел все, что ему предлагали, уверяя тетушку в ее неоспоримых кулинарных талантах. Он с таким аппетитом поглощал еду, что я даже забыла о том, что большинство вампиров равнодушны к вкусу обычной пищи. Правда и водку, которую предложил выпить дядя Миша, он потреблял с тем же самым восхищенным выражением лица, что и тетушкины равиоли, хорошо хоть не причмокивал от удовольствия. Короче, он явно переигрывал.

Тетя Света не выдержала и наконец-то начала расспросы, ведь любопытство к тому времени уже разрывало ее изнутри:

– А кто Ваши родители, Николай?

Он отвечал, не задумываясь:

– Мама – домохозяйка, отец – декан биотехнологического факультета МГУ.

О как. А почему сразу не президент Зимбабве? Но родственники были явно довольны родословной моего нового ухажера, так уверенно оглашенной, что у них даже мысли не возникало о том, что эту информацию можно было бы и проверить.

– Но почему тогда вы живете тут, а не в Москве? – продолжала расспросы тетя.

– Из-за Ани!

Я даже вздрогнула от того, что он сказал чистую правду.

Но дальше потекла несусветная чушь:

– Впервые я встретил Аню, когда приезжал с аттестационной комиссией в местный вуз. Она при первой же встрече поразила меня – красивая, уверенная в себе, одновременно скромная и язвительная, знающая себе цену, но без капли высокомерия. Уже тогда я понял, что таких девушек больше нет! И когда через пару месяцев к нам пришла разнарядка, я без колебаний согласился переехать сюда и работать в том самом вузе, где была моя Аня. Почти сразу после моего переезда, то есть год назад, мы с Аней начали встречаться. Я до сих пор не могу поверить в то, что она, как оказалось, испытывала ко мне те же чувства. Уверен, что настоящая любовь, как высшая сила, соединяет людей, даже если сначала кажется, что расстояние между ними непреодолимо.

Что он несет? Да еще и таким монотонным голосом, будто с листа читает. Неужели они не улавливают фальши?

– Но Аня никогда о вас не рассказывала… – смутилась от его «откровенности» тетя Света. – Да и на похоронах Риты я Вас, кажется, не видела.

Было бы странно, если бы она его там видела. Я судорожно соображала, чем можно было бы оправдать его отсутствие, но Ник среагировал первым и огорошил:

– Конечно, я там был! Маргарита Викторовна всегда была добра ко мне, хотя мы были знакомы с ней совсем недолго. Но тогда Ане и вам было слишком тяжело, а я не хотел докучать своим присутствием, ведь мы с вами даже не были знакомы. В такие моменты только родные могут оказать друг другу реальную поддержку, а я боялся оказаться лишним. Хотя мне было невообразимо тяжело оставаться в стороне. А после Аня очень долго приходила в себя, я постоянно был рядом, но нам хотелось подождать с радостными новостями – сначала дать Ане пережить это горе, да и самим точно определиться, чего мы хотим.

Я аж рот открыла. В его голосе было столько искреннего сожаления, что я чуть сама не поверила в эту наглую ложь. В принципе, сказанное им полностью вписывалась в то, что, по мнению тети Светы, со мной могло происходить. Общались мы с ней нечасто, а при редких встречах я вела себя довольно замкнуто, пребывая в постоянной апатии. Он, конечно, таких подробностей знать не мог, просто с зубодробительной уверенностью тыкал пальцем в небо.

А Ник, вероятно, решил сегодня меня добить. И добил:

– Как у единственных родных Ани, я прошу у вас разрешения на наш брак. Мы с Анютой решили пожениться в марте. Мои родители приезжали в прошлом месяце, чтобы познакомиться с ней. Мой выбор они с радостью одобрили и настаивают на том, что сами все организуют. К сожалению, у отца не было возможности провести тут больше двух дней, поэтому вашу встречу нам устроить не удалось. Теперь нам осталось получить только одобрение от вас – самых близких людей Ани.

Добил он не только меня. Тетя Света и дядя Миша выглядели так, как будто только что выиграли в лотерее миллион долларов, то есть они остолбенели, открыв рты и вытаращив глаза. Справедливости ради замечу, я выглядела так, будто выиграла два.

– Конечно, конечно, – собравшись, бормотали мои родственники, – если Аня этого хочет…

Я осоловело кивала, как если бы и правда этого хотела.

После этого слова Ника о том, что мы решили до свадьбы пожить вместе, уже никого не удивили. Человек вообще не способен ощущать удивление после того, как перешел его предел. Уж мне ли не знать?

Одним словом, знакомство с родственниками прошло лучше, чем я могла ожидать. Сейчас я не стала думать о том, как потом буду объяснять им свой предстоящий разрыв с «величайшей любовью всей жизни», да и загадывать на будущее в тот момент не имело смысла. Мы выиграли несколько месяцев спокойствия моих родных и обеспечили мне свободу передвижения. Даже если вдруг мне придется уехать из города или затаиться на время, скрываясь от врагов, то у них это подозрений не вызовет. Я мысленно вручила Нику Оскар за сегодняшнее представление.

Распрощавшись с родственниками, мы наконец-то вышли на улицу, и я вздохнула с облегчением. На улице уже было темно и по-осеннему прохладно. Я двинулась по направлению к машине, но вдруг поняла, что Ник замер на месте.

– Эй, громила, что слу…

Я замолчала, увидев напряжение на его лице. Он мгновенно шагнул ко мне, быстро оглянувшись, взял за локоть, буквально бросил меня на переднее сиденье, сам обошел машину и, едва сев, повернул ключ зажигания и рванул с места. Около минуты мне потребовалось на то, чтобы понять, что возле подъезда нас ждали, хотя я и не уловила чужого присутствия. И наконец-то испугалась.

– Это были они?

– Да, – Ник немного расслабился, из чего я сделала вывод, что нас не стали преследовать или держались на расстоянии, недостаточном для внезапного нападения. – Уверен, что это Змеи, как и те, что ночью приходили за тобой.

Значит, Змеи. Кажется, именно про них мне говорили, что они «знают все про всех» из-за своей разветвленной шпионской сети. Стоит ли удивляться, что из всех Тысяч именно они нашли меня первыми? Ну, после Волков, конечно.

– Моим родственникам угрожает опасность? – я прекрасно понимала, что они ни перед чем не остановятся.

Ник пожал плечами, но потом произнес уверенно:

– Нет.

Не успокоил!

– Почему? Разве не самый очевидный их следующий ход – захватить в заложники моих родных? Тогда они получили бы от меня все, что им нужно! – я начинала злиться.

– Твоими родственниками они могли бы шантажировать только тебя. А им нужно шантажировать меня.

А вот это уже настоящий Ник, а не тот елейный жених, которого я лицезрела весь вечер. Мне было совершенно понятно, что из-под его опеки я собственными силами выбраться не смогу. А он не отдаст меня Змеям, даже если мою тетю будут присылать ему кусками. Как ни странно, жуткая логика таких рассуждений уменьшила страх за родственников.

* * *

И началась моя новая странная жизнь. Оказалось, что в доме Бет мы будем жить не одни. К нам присоединились и другие вампиры: девушка Кэти – та самая блондинка, поцеловавшая меня на вечеринке, Марк – русоволосый улыбчивый парень ростом чуть ниже Ника, но на вид более массивный, а также и сама Бет, которая решила составить нам компанию. Кэти и Марк были Бойцами, как и сам Ник. Уверена, что он собирал сильную команду, чтобы обеспечить мне максимальную защиту, поскольку о моем существовании уже знали Змеи. Место нашего пребывания, думаю, тоже не осталось тайной для них. Вся команда была полностью посвящена в мою историю, в том числе и в то, зачем я нужна Главе Тысячи.

Марк с Кэти заняли одну комнату на двоих. У них был один Мастер, но тот факт, что по вампирским законам они считались братом и сестрой, отнюдь не исключал сексуальные отношения между ними. Хотя, как потом выяснилось, оба периодически вступали в близость с другими людьми. У вампиров вообще наблюдалось довольно демократичное отношение к сексуальным связям.

Без присмотра я не оставалась никогда, за исключением того времени, что проводила в здании института. Было даже странно, что Ник все же позволил мне не оставлять работу, хотя ему это явно не нравилось. Все-таки днем силы вампира ослабевали, в том числе и способность Бойца, поэтому он бы предпочел, чтобы днем я вообще не покидала своего нового жилья. В доме Бет мои новые знакомые обладали значительным перевесом в силе перед Змеями благодаря моему к ним отношению. Поскольку я была единственным смертным, живущим в этом помещении, то только я создавала «атмосферу», влияющую на силы вампиров. Поэтому атаки в доме можно было не ждать. Но и в других местах нападений больше не повторялось, хотя на работу меня сопровождали теперь не меньше двух вампиров, одним из которых всегда был Ник. Змеи вообще перестали себя обнаруживать, будто просто испарились из города.

Мы много времени проводили все вместе. Кэти и Марк никак не высказывали недовольства относительно своих новых обязанностей. Наверное, Бойцы привыкли безоговорочно выполнять все поручения Главы Тысячи. Они часто тренировались в специально отведенной для этого комнате. Выяснилось, что навыки Бойца требуют постоянных тренировок. Меня этот факт озадачил, поскольку я до сих пор не распрощалась с представлением о вампирах, усвоенным из виденных фильмов и сериалов, где они всегда были почти безгранично всемогущими по определению. Однако Ник пояснил:

– Ты же не думаешь, что Ритуал обращения делает вампира непобедимым? Да, физическая сила и скорость у нас увеличиваются сразу, но в естественных пределах. Кроме того, невозможно при обращении получить все необходимые боевые навыки. Все это мы вырабатываем только самостоятельно.

В Тысяче Волка было принято начинать тренировки еще до обращения, потому что при наличии нужных навыков способность Бойца проявлялась сильнее, а передавалась она абсолютному большинству вампиров. Наверное, это результат естественного отбора, прямо по Дарвину. В постоянных стычках с Охотниками и себе подобными выживали, в первую очередь, физически сильнейшие, поэтому ген Бойца стал доминирующим. Редкие представители их вида, не унаследовавшие этот дар, такие, как Бет, часто обладали другими способностями. Она, конечно, тоже смогла бы за себя постоять и вряд ли бы пострадала от нападения людей, но перед обученным Бойцом у нее не было шанса.

Вампирское сообщество вообще было жестко регламентировано. Каждый занимался своим делом, в том числе и Бойцы, основная способность которых в мирное время была не особо востребована. Кто-то открывал собственный бизнес, отчисляя Управлению Тысячи приличную долю своей прибыли, кто-то занимал нужные должности – в администрации, полиции, больницах и других сферах, где нужны были свои «люди» для решения текущих проблем. Управление Тысячи помогало всем своим подопечным в случае необходимости. Прикрытие убийств людей, а такие все же, хоть и редко, но происходили, работа со случайными смертными свидетелями «вампиризма», финансовые затруднения, получение новых документов – все эти вопросы решались через Управление Тысячи. Притом, что их сообщество явно носило тоталитарный характер, я не могла не отметить его эффективность.

Ник часто оставлял меня в доме на попечение остальных, а сам уходил. Он выяснял обстановку в городе, общался с местными Охотниками и другими вампирами, чтобы не пропустить никакой информации. Для всех остальных Волков, исключая нашу пятерку, я была официально названа человеком Теодора. Говорилось, что меня готовят к Ритуалу обращения, потому что Главе я очень понравилась. А поскольку и его единственное Дитя, Ник, воспылал ко мне пламенной любовью, меня решили сделать одной из бессмертных. Но поскольку Волков сейчас ровно тысяча, то для меня пока нет «вакантного места». К тому же, меня нужно подготовить и лучше выждать несколько лет, потому что обычно не было принято обращать слишком молодых людей. Вообще, обращаемых выбирали с большой тщательностью – они должны были быть приятны на вид, достаточно умны, стабильны психически и выглядеть как взрослые люди. Не было смысла обращать, например, шестнадцатилетнего мальчишку, который не смог бы занять впоследствии какой-то должности в сообществе людей, если это потребуется, да и документы и место его жительства приходилось бы менять гораздо чаще. Поэтому средний возраст кандидатов обычно колебался от двадцати пяти до сорока пяти лет, хотя нередки были и исключения.

И еще я узнала, что успешный Ритуал обращения возможен только в том случае, если человек добровольно на него согласен. Думаю, только поэтому меня не стали запирать в подвале и шли навстречу моему желанию определенной свободы. Мне мое положение должно было нравиться, я должна была почувствовать себя частью Тысячи Волка. Наверное, я уже чувствовала. Чем больше я об этом думала, тем больше утверждалась в мысли, что мое окружение очень тщательно обдумывалось. Теодор заставил именно Ника оставаться со мной, возможно, именно за тем, чтобы я прониклась к нему симпатией, а, может быть, даже влюбилась. Ведь сложно представить более эффективный способ для усиления моего желания пройти обращение. Ник для этого не прилагал никаких усилий, но этого и не требовалось. Когда он отключал свой холодный цинизм, его обаяние завораживало. Я не могла не восхищаться его эрудицией, искрометным юмором, выражением его лица, когда он рассказывал о своей любимой Италии, где прожил много лет, и других местах, где ему удалось побывать. И с Бет меня познакомили сразу тоже не случайно, ведь она мгновенно успокоила и приворожила меня своей теплотой. Даже придя к мысли, что так все и планировалось, я не могла заставить себя их ненавидеть или хотя бы быть к ним равнодушной.

С Ником мы теперь разговаривали часто. О своей смертной жизни он рассказывал мало, уходя от темы. Сказал только, что Теодор нашел его еще ребенком, растил, воспитывал, тренировал и оберегал. Он стал настоящим отцом для Ника задолго до обращения, которое состоялось только, когда тому исполнилось двадцать семь.

А еще он начал меня тренировать, хотя все занятия пока заключались в приобретении общих навыков – выносливость, укрепление мышц и растяжка связок. То есть мне был выдан комплекс упражнений, которые я ежедневно должна была выполнять. Для себя я решила, что мне это в любом случае не повредит, тем более, что уже несколько лет, как я совершенно забросила спорт.

Таким образом, наши отношения с Ником постепенно становились все более теплыми. Мы даже еще несколько раз навестили моих родственников. Меня раздражало, как тетя Света принималась «няшкать и тетёшкать» этого вруна, но, должна признать, вел себя с ними он всегда безупречно, не стесняясь выдавать им все новые и новые порции лжи. В эти визиты я иногда замечала его странное поведение, совершенно не вписывающееся в привычный его образ. Его усаживали рядом со мной, что, конечно, не было удивительно. Но он к этой нашей фальшивой близости еще и добавлял едва уловимую, мимолетную ласку – иногда проводил пальцем по моей спине вдоль позвоночника, почти не касаясь, иногда брал мою ладонь в свою и удерживал, несмотря на мой молчаливый и не слишком настойчивый протест. Конечно, он просто идеально играл роль моего возлюбленного. Но в голову проталкивалась мысль, что я хочу, чтобы он таким и оставался, чтобы не нацеплял снова маску холодного цинизма, едва мы выйдем за дверь, что я не могу отвести от него взгляд, когда он этого не видит. Но однажды я тоже поймала его такой взгляд, резко развернувшись, когда помогала тете убирать со стола. Он будто вздрогнул, но глаза не отвел. Мы замерли, различая свои лица, отраженные в чужих зрачках. И это мгновение так не вписывалось в то, что мы говорили друг другу вслух, когда не притворялись перед родственниками… Но Ник уничтожил это странное настроение единственной тихой фразой:

– Тебе это не нужно. Мне – тем более.

Призрачное «это» не требовало пояснений. И я не стала уточнять, почему так. Навязываться – не в моих правилах, а с собой я всегда смогу договориться. После этого его мимолетные касания навсегда прекратились. А я запретила себе об этом думать, тем более, что и поводов больше не случалось.

* * *

Так прошло несколько недель. Я уже и забыла, что раньше жила совсем другой жизнью. Но однажды произошла одна странность, если в моей странной жизни еще можно было чему-то удивляться.

Как-то в субботний вечер Ник отсутствовал, а мы вчетвером сидели перед телевизором и смотрели очередной ужастик. Мы вообще очень часто проводили так время. Все разместились по кругу перед экраном и следили за действиями персонажей. Кэти привычно комментировала:

– Он же ей повредил внешний мениск правого колена, а она убегает со скоростью олимпийского чемпиона!

Марк согласно хохотнул, Бет начала что-то возражать, я слушала ее версию, но вдруг внешние звуки резко отдалились. Будто мне на голову одели ведро, и голоса гулко отдавали эхом откуда-то издалека. После этого прямо внутри выросло осознание – Нику больно. Это продолжалось не больше секунды, но ощущения были настолько реальны, что я даже не подумала стесняться их озвучить:

– Ник в беде. Он жив. Разбита голова и сломаны два ребра.

На меня мгновенно уставились три пары глаз. Бет отключила пультом телевизор и в полной тишине пошла к своему телефону. После недолгой беседы она вернулась и сообщила:

– Николя подстроили аварию. Его машина полностью разбита, но он выбрался. Добить его у них не получилось. Он ранен, но в порядке, сейчас возвращается сюда.

В комнате воцарилось поистине гробовое молчание. Вампиры переглядывались между собой и с удивлением рассматривали меня, словно впервые увидели. Я, конечно, потребовала объяснений. Бет ответила:

– Мы пока сами не понимаем. Давай дождемся Николя, может, он сможет что-то объяснить.

Ник после возвращения объясняться со мной тоже был не намерен. Да и сразу стало как-то не до того – он выпил принесенные Бет три колбочки крови, остальные помогали ему снять разорванные куртку и рубашку и стирали кровь с раны над правым виском. Потом он поднялся в свою комнату. На залечивание таких повреждений требовалось несколько часов.

– Не волнуйся, он будет в порядке, – похлопал меня по плечу Марк.

Я уставилась на него. Зачем он мне это говорит? Я знала, что Ник будет в порядке еще до того, как тот зашел в дом! Сейчас он испытывает очень сильную боль, особенно в правом боку, которая отступает слишком медленно. Но процесс восстановления уже начался. У меня даже не возникло сомнения в том, что все именно так. Поэтому когда все трое вернулись в гостиную, я повторила требование объяснить, что происходит.

Они продолжали переглядываться, но отвечать мне явно не собирались. Тогда я схватила за руку Кэти и развернула к себе, заставив смотреть прямо на меня. Кэти вообще была более болтливой и простодушной, чем остальные. Если у меня и был шанс что-то узнать, то только от нее.

– Говори, что ты знаешь!

– Аня, я сама ничего не понимаю… – лепетала она.

– Тогда скажи, о чем ты думаешь! Есть какие-то предположения?

Она явно сомневалась, но поддалась моей настойчивости:

– Может, Гемма?

– Какая еще Гемма? – я уже кричала.

Бет подбежала ко мне, а Марк оттащил от меня Кэти. Я почувствовала, что быстро успокаиваюсь и вообще, мне стало не особо интересно продолжать этот разговор. Я очень хотела спать и только удивлялась, почему до сих пор тут стою. «Эти сволочи залезли мне в голову», – осознала я, но отправилась наверх в свою комнату. Последнее, что я подумала перед тем, как уснуть – это то, что в этом доме неплохо было бы установить кое-какие правила. Например, не лезть в мои эмоции, а то я им устрою «уютненькую атмосферу».

* * *

Утром, когда я спустилась со второго этажа, все уже сидели за кухонным столом, а Ник готовил омлет с укропом и сыром. Вампиры часто готовили для меня и даже иногда сами присоединялись к трапезе. Правда, Ник до сих пор к плите не подходил ни разу, но странным было не это. Увидев меня, все замолчали. Я села на свободный стул и решила все-таки дождаться хоть каких-то объяснений. Чтобы предупредить возможные психические атаки, сразу заявила:

– Если кто-то залезет в мою голову, то в этом доме ему жизни уже не будет!

Они виновато отводили глаза, а Ник все же снизошел до объяснения:

– Это не Гемма.

Как исчерпывающе! Ну теперь-то мне все понятно, покорно благодарю, что уделили мне столько времени и красноречия. Я продолжала смотреть на него, молча настаивая на продолжении.

– Это не Гемма, – повторил Ник. – Если бы это была Гемма, то я бы тоже чувствовал тебя и испытывал бы… определенного рода желание. А это не так.

На мой вопрос, а что же такое эта самая «Гемма», он только отмахнулся. Я поняла, что пока большего не добьюсь. Что ж, пометим галочкой на будущее.

Атмосфера за столом постепенно возвращалась в привычное русло, все болтали о планах на день и интересовались самочувствием Ника. Не сговариваясь, все пришли к выводу, что подстроенная авария – дело рук Змей. Возможно, те хотели убрать с дороги сначала Ника, а уже потом добраться до меня. Я молчала. Я даже не сказала вслух о том, что проснувшись сегодня, я поймала себя на мысли, что очень хочу омлет с укропом и сыром, который был фирменным изобретением мамы. Про это блюдо я ни разу не вспоминала после ее смерти. До сегодняшнего дня.

После поискала в Интернете значение этого слова. Возможно, оно образовано от древнегреческого «гем» – кровь. Или имеется в виду «гемма» – драгоценный камень с врезанным изображением? Интернет дать ответы на все мои вопросы точно не смог.

* * *

Через несколько дней Ник предложил нам «немного развеяться». На вопрос, не опасно ли это, он ответил, что там, куда мы пойдем, нападения ожидать не стоит, и еще ему нужно там с кем-то встретиться.

На этот раз мы отправились не в «Клык», а в место под названием «Весельчак». Это было очень уютное кафе, интерьер которого был выполнен в стиле деревенского домика. Стены внутри будто были выложены из бруса, повсюду расставлены большие деревянные столы, украшенные льняными скатертями. Впереди красовалась сцена, на которую могли выходить желающие и петь под караоке. Когда мы зашли, на сцене как раз стоял мужчина, уже изрядно хмельной, и пытался исполнить какую-то песню времен своей советской молодости. Его старания отнюдь не компенсировали отсутствие голоса и слуха. Зрители смеялись и поднимали вверх кулаки с вытянутыми большими пальцами, направляя их вниз, как на гладиаторских боях. Когда таких рук оказалось достаточное количество, ведущий отключил аппаратуру и под дружный хохот выгнал пьяного мужчину со сцены. Правда, бедняге тут же предложили выпить, что сразу вернуло тому настроение. Мне почему-то очень понравилась эта традиция. Было понятно, что присутствующие, если и не были все знакомы друг с другом, то, по крайней мере, относились с уважением и дружеским участием. Неудачливого певца подбадривающее хлопали по спине, добродушно подшучивали и звали присоединиться к своим компаниям.

На наше присутствие в зале несколько человек сразу обратили внимание. Пока мы двигались к свободному столику, они нас провожали холодными настороженными взглядами. Тогда я себе объяснила это тем, что мы просто тут чужие, а в таких сообществах люди обычно настороженно относятся к чужакам. В зале я не увидела ни одного вампира, кроме моих спутников.

Мы сели и сделали заказ подошедшему официанту. Первым делом нам принесли спиртное, которое Ник и начал сразу разливать по бокалам и рюмкам. Он вообще был сегодня в приподнятом настроении, как и Кэти с Марком. Одна Бет недовольно ежилась и озиралась по сторонам. Я отметила про себя эту странность, но решила пока не уточнять причину ее нервозности. Мы выпили. Я еще не забыла о последствиях последней вечеринки, поэтому употребляла алкоголь очень умеренно. Но, тем не менее, все равно становилась расслабленной и получала огромное удовольствие, наблюдая за очередными певцами на сцене и реакцией зала. Оказалось, что если залу нравится исполнение, то песню слушали до конца, а победителю наливали точно такую же рюмку точно того же пойла, что выдавалось и проигравшим. К женщинам зал относился заметно благосклоннее. Столы располагались довольно далеко друг от друга так, что невозможно было услышать, о чем говорят за соседним.

Бет неожиданно наморщила нос и повела им по воздуху, как будто принюхиваясь. Марк и Кэти, вслед за ней, сделали аналогичные движения. И только Ник еще шире заулыбался и поднялся навстречу подходящему к нашему столику человеку. Я тоже повернулась в том направлении и…

Я замерла, открыв рот от удивления, неотрывно глядя на подошедшего. Он пожал руку Нику и в ответ на его приглашение присоединиться, сел за наш стол, прямо напротив меня. Я ошарашено всматривалась в его лицо. Это был он. Мой Ангел-Хранитель, спасший меня много лет назад от озлобленных детей. Мое внутреннее сокровище. Мой прекрасный принц. Мой Андрей.

Глава 6. Охотник

Я неотрывно всматривалась в почти забытое лицо, а он, не замечая этого, тихо переговаривался о чем-то с Ником. Андрей выглядел старше, чем при нашей последней встрече и еще более привлекательным. Бет, заметив мою реакцию, окликнула меня. Но сейчас я, понятное дело, не могла отвечать. Ник кивком указал на меня, и Андрей наконец-то повернулся в мою сторону.

Его глаза расширились от удивления, а затем знакомая улыбка озарило лицо из моих детских снов:

– Ты?

Он узнал меня! Узнал, несмотря на то, что последний раз видел еще ребенком! Я была счастлива и одурело улыбалась в ответ.

Остальные изумленно смотрели на нас.

– Мы с Аней старые знакомые, – объяснил Андрей. – Знаем друг друга уже лет… двенадцать?

Он помнил мое имя! А произнес это так, как будто все эти годы мы провели бок о бок, ни на миг не разлучаясь. Я никак не могла собраться с мыслями:

– Андрей…

Он тут же пересел на мою сторону, уместился на небольшое свободное пространство с краю и обнял меня одной рукой за плечи, все так же улыбаясь. Мне.

– Ну, ты как? До сих пор мочишь на улицах кровожадных детишек?

Я засмеялась. Андрей повернулся к остальным:

– А она была очень боевой девочкой! Соплюха, от горшка два вершка, но огрызалась, как большая.

Он снова вернул внимание мне:

– И как же тебя угораздило связаться с этими упырями? Такой, как ты, самое место рядом с Охотником. Могу предложить свою кандидатуру, – он подмигнул.

Я понимала, что он подшучивает надо мной, но единственное, что задержалось в голове в тот момент – Андрей был Охотником. До сих пор я не встречала ни одного из них, но почему-то мне казалось очень правильным, что они как раз такие – те, кто спасает маленьких девочек. В свободное от истребления зловредных вампиров время, конечно. Я даже не знала, что говорить и о чем его спрашивать, в голове не обнаруживалось ни одной оформленной мысли.

– Я, конечно, счастлива, что старые друзья воссоединились и планируют нарожать новых охотничков, – подала голос Бет, – но, может, ты объяснишь нам, зачем он тут, Николя?

Ник, кажется, тоже был удивлен тем, что мы знакомы. Но, бросив быстрый взгляд на Бет, ответил:

– Нам нужен Охотник. Змеи нарушили перемирие, поэтому мы можем просить Охотников о помощи. Он сможет обеспечить защиту Ани днем лучше, чем любой из нас.

Ну да, ведь силы Охотников не зависят от времени суток.

– И он будет жить с нами? – недовольство Бет было очевидно всем.

– Да, – ответил Ник, закрывая вопрос. Ник был лидером в этой компании, возможно, из-за прямой связи с их Главой. В любом случае, спорить Бет больше не осмелилась, хотя речь шла о ее доме.

Андрей познакомился со всеми присутствующими. Кэти и Марк не выражали никакой неприязни по отношению к нему. Думаю, что они заранее были в курсе планов Ника.

А я сидела, как ошалевшая болванка, до безумия счастливая от мысли, что буду жить в одном доме с Андреем. Словно попала в сказку, которую сама придумала в детстве.

Его посвятили только в то, что меня готовят к Ритуалу обращения, а объяснить нападение Змей на меня мы, якобы, и сами не могли. Возможно, что Тысяча Змей просто хотела насолить Нику или его Мастеру. Андрей кивнул, показывая, что его это объяснение пока устраивает или что он понимает, что вампиры не станут выкладывать ему сразу все на блюдечке.

Оказалось, что «Весельчак» – место Охотников, в зале их сейчас присутствовало всего несколько, а остальные посетители были людьми. Вообще-то, я могла бы и догадаться по реакции на наш приход некоторых окружающих. Но Охотники соблюдали правила перемирия лучше, чем многие вампиры, поэтому тут нам ничего, кроме настороженного внимания, не угрожало.

Андрей же с вампирами вел себя очень раскованно, много шутил, но в его тоне при обращении к ним слышалось едва различимое пренебрежение. Он согласился на сотрудничество с нами, потому что Охотники также не были довольны незаконным вторжением со стороны Змей. А защищать смертных, в данном случае, меня – прямая их обязанность. До обращения я еще нахожусь под их юрисдикцией. Представителей других Тысяч они в городе в последнее время не видели.

Домой мы вернулись поздно ночью. Андрей ехал за нами на своей машине. Войдя в гостиную, он присвистнул и резюмировал:

– И сколько ж народу вы перебили, чтобы купить такой шалашик?

Ему в тон ответил Ник:

– Сто сорок три, в числе которых была и твоя мамаша.

– Да вам бы потребовалось собрать тут всю свою Тысячу, чтобы моя мамаша вас не сильно покалечила, – парировал Андрей.

Ох, чувствую, жизнь в доме станет веселее.

Перед тем, как подняться в одну из свободных комнат наверху, Андрей повернулся ко мне, взял за руку и молча вывел из дома.

Мы стояли друг напротив друга и не могли насмотреться, преодолевая в сознании все то время, которое нас разделяло.

Наконец Андрей начал:

– Ань, я на самом деле очень рад тебя видеть.

Я думала, что просто умру сегодня от переизбытка положительных эмоций.

– Я тоже!

Он перебил:

– Но, Ань, я не очень рад видеть тебя в такой ситуации.

Я смутилась. Его нелюбовь к «упырям» была очевидна, он явно не мог оценить моего «желания» к ним присоединиться.

Сказать, что у меня нет выбора, я не могла – моя связь с Высоким Императором должна была оставаться в строжайшей тайне. Поэтому тихо заметила:

– Андрей, ведь это моя жизнь, мне и решать. К тому же, я еще не дала согласие, а без него они не станут проводить Ритуал.

Думаю, мой ответ его немного успокоил, но все же он добавил:

– Очень, очень хорошо подумай. И сначала полностью разберись в ситуации. Я сомневаюсь, что они рассказали тебе все.

Я тоже в этом сомневалась. Поэтому утвердительно кивнула, и мы направились обратно в дом. Сейчас я окончательно поняла, что рядом со мной оказался не просто мой Андрей. Он – бесценный союзник. И новый источник информации.

* * *

Проснувшись утром, я прокрутила в голове события минувшего вечера. С улыбкой на лице я сбежала по лестнице вниз, где уже находились остальные жильцы этого дома. Марк готовил завтрак, а Андрей с Кэти устроили битву на поварешках. Они фехтовали друг с другом кухонной утварью, обмениваясь взаимными издевками. Что бы Андрей там не думал, но у них с вампирами есть что-то общее. Ник лениво следил за ними, комментируя происходящее:

– Кэти, золотце мое, ты уже пять минут не можешь вырубить одного Охотника? Да неужто влюбилась?

– В кого? – Кэти отбила очередной выпад вражеской поварешки и перешла в наступление. – Все знают, что у Охотника между ног малюсенькая шишечка!

Андрей от такой информации запнулся и едва не пропустил удар.

– Что, малыш, я раскрыла твою страшную тайну? – засмеялась Кэти под звонкие удары поварешек.

Марк отвлекся от перемешивания омлета и вставил:

– А чего это тебя так заинтересовала его шишечка?

Кэти на секунду отвлеклась на него, чем Андрей и воспользовался. Короткая подсечка, и вот Кэти уже лежит на спине, а к ее горлу приставлено грозное оружие.

– Если бы упыри поменьше болтали, то у них бы появились шансы против нас. Хотя нет, не появились бы, – резюмировал Андрей.

Он поднял на меня взгляд и приветственно помахал свободной рукой. Я ответила тем же жестом и подошла к столу. А ведь теперь нас двое – тех, кто нуждается в ежедневном приеме пищи! Застольное одиночество мне теперь уж точно не грозит. В этой ситуации было немного странно, что завтрак готовит именно Марк, а не я или наш новый жилец. Оказалось, что Марк чуть раньше проиграл Андрею в карты, а ставкой была именно сегодняшняя готовка. Черт возьми, я не могла не гордиться своим Охотником, как будто это была наша общая победа, как будто живые одержали победу над нежитью, пусть даже и в таком шуточном деле. Еще и суток не прошло, как он здесь, а я уже мысленно разделила нас на лагеря.

На работу меня уже провожали Ник и Андрей на машине последнего. Ник еще не успел купить себе новый автомобиль взамен разбитого. Думаю, когда я подходила к зданию в окружении двух совершенно сногсшибательных парней, то породила немало сплетен.

Я уже собиралась домой, закончив свои пары, когда заведующий кафедрой мне сказал, что какой-то студент-заочник просит моей консультации. В этой просьбе не было бы ничего удивительного, если бы не тот факт, что я ничего не вела на заочном отделении. Вообще, со студентами-очниками я легко находила общий язык, они не относились ко мне пренебрежительно, несмотря на небольшую разницу в возрасте. Хотя парни все же просили консультаций заметно чаще, чем они им действительно требовались… Однако ж, зачем я понадобилась заочнику? Мое удивление моментально прошло, когда женская половина нашего коллектива стала восторженно подвывать, описывая внешность этого самого заочника. Я уже догадалась, о ком идет речь.

Андрей ждал меня в соседней аудитории, где мы часто проводили консультации, если там не проходили занятия. Видимо, они с Ником решили, что неплохо было бы приглядывать за мной круглосуточно. Меня эта мысль совершенно не разозлила, может, потому что я понимала, что так лучше, а, может, потому, что это был именно Андрей.

– И что, студент-заочник, – со смехом начала я, – ты будешь ошиваться в коридорах, пока я здесь?

– Ага. Я вообще-то официально поступил, так что даже на пары могу изредка ходить… пока меня не отчислят за непосещение. В любом случае, мое присутствие в здании документально оправдано. Ну, можно еще посидеть в библиотеке. Или пособлазнять местных студенток, чтобы скоротать время.

Я вспомнила утренние шуточки Кэти и ляпнула:

– Побереги шишечку, Дон Жуан.

Он прищурился:

– Не дразни меня, женщина!

Перед уходом я зашла на кафедру и забрала свои вещи под нетерпеливый шепот «Ну что? Ну что?». Бедные женщины, так и не дождавшись моего отчета о новом студенте, расстроено поникли. Что с ними будет, когда они увидят, как я прихожу и ухожу в сопровождении этого самого «заочника»…

Я пыталась разобраться в своих чувствах к Андрею. Моя детская любовь и восхищение, конечно, сказывались на моем к нему отношении, и я четко понимала, что в его присутствии ощущаю безграничную радость и чувство защищенности. Я, безусловно, любила его, но…

…на парковке нас ждал Ник.

* * *

Когда я сейчас вспоминаю те дни, то понимаю, что возвращение Андрея в мою жизнь только ускорило ход событий. Он был ко мне внимателен, веселил, если я хмурилась, не давал скучать. Он даже иногда заходил на мои тренировки с Ником, который уже начал меня обучать основным приемам нападения и защиты в бою. Он показывал движения медленно, а потом заставлял многократно их повторять. Уверена, что я выглядела нелепо, но ни Ник, ни Андрей никак не комментировали мои промахи.

Отношение Бет к Охотнику стало намного терпимее. Она уже не выходила из комнаты при его появлении, и даже начала участвовать в общих разговорах, большинство из которых представляло собой взаимный обмен «любезностями». Мы стали иногда посещать «Клык», где поначалу к Андрею тоже относились настороженно. Но присутствие Ника в его обществе останавливало все возникающие ссоры в зародыше. Андрей всегда приглашал меня танцевать, а его мимолетный флирт только положительно сказывался на моем настроении и самооценке. При этом он никогда не показывал, что ему окружавшее нас общество неприятно. Наверное, он тоже пал под натиском атмосферы всеобщего веселья, царившей там. К нам часто присоединялись Мик, Олег и Маша – неизменные завсегдатаи «Клыка».

Только однажды возник конфликт Андрея с местной публикой.

Ник в тот день был на удивление весел и расслаблен. Я думаю, что постоянная защита меня, бесценной, все же изрядно утомляла его, хотя он об этом больше никогда не говорил. А тут, в окружении десятков Волков, он позволял себе отдых.

Когда закричали уже знакомое «Битва на столах», я знала, что он опять будет главным действующим лицом. Ник был неоспоримым победителем в боях, и публика воспринимала это как само собой разумеющееся. Думаю, только по этой причине никто не додумался устраивать тотализаторы. После того, как он выбил со стола уже третьего противника, кто-то крикнул:

– Пусть Ник поборется с Охотником!

Все тут же повернулись к нам, до тех пор стоявшим в толпе среди возбужденных зрителей. Андрей посерьезнел и отрицательно покачал головой. Толпа отреагировала на это совершенно предсказуемо:

– Трусливая шавка! Боишься опозориться?

Андрей молчал.

Ник со своего бильярдного стола вдруг выкрикнул:

– Эй, народ, я тут сейчас умру от недостатка алкоголя в крови!

Ему кто-то со смехом протянул бутылку, и толпа вновь переключила внимание на своего любимца. Ник изрядно отхлебнул, а потом подхватил одну из девушек, затаскивая ее на стол. Не выпуская бутылки из одной руки, другой он с силой прижал девушку к себе и поцеловал. На мой взгляд, поцелуй получился излишне страстным. Когда он ее отпустил, щеки девушки алели румянцем; даже с нашего места стало понятно, что она смертная. Зрители выкрикивали какую-то подбадривающую пошлятину, а Ник, легко соскочив со стола, поманил девушку за собой и направился к выходу из общего зала. Никто и не сомневался, что она последует за ним.

К черту все. К черту Ника. К черту его неизменную черную рубашку и разлохмаченные после боя волосы. К черту эту дуру, которая даже не знает, что идет за тем, кто во время секса может и укусить. Только Андрея не к черту.

Мы с ним вернулись за стол к нашей компании. Кэти бросилась мне навстречу и снова чмокнула в губы. Кажется, я уже знаю, когда она переходит границу опьянения. Марк и Бет над такими проявлениями нежности только смеялись, Андрей тоже прохохотал что-то типа: «Пьяная блондинка – опасная блондинка». А Кэти, хлопнув напоследок еще рюмку, направилась в самый центр толпы, уже на ходу раскачивая бедрами в такт музыке. Не удивлюсь, если сегодня она не вернется с нами домой. Они с Марком спокойно относились к взаимным изменам, но Кэти явно предпочитала смертных в роли своих любовников или любовниц на одну ночь. Как, похоже, и Ник. Ах да, к черту Ника.

Мы еще долго сидели за столом, периодически выходя танцевать и возвращаясь. Ник до сих пор не вернулся. Наверное, рассказывал сейчас той красотке принцип работы мартеновской печи, а в таком деле спешить нельзя.

Я снова танцевала с Андреем в шумном окружении вампиров и людей и была так умиротворенно счастлива, что даже на время забыла о мартеновской печи. Вдруг Андрея резко схватили за плечо и развернули от меня. Перед ним стоял незнакомый вампир, красоту лица которого очень портило выражение брезгливости.

– Ну что, неудачник, наложил в штаны? – громко, привлекая внимание других, проговорил он.

Андрей молчал. В данном случае любой его ответ не устроил бы спрашивающего. Вампир ударил справа, но Андрей отбил легко, а потом короткими ударами сначала с локтя и, сразу же другой рукой в область груди вежливо ответил на приглашение подраться. Вампира опрокинуло навзничь, и инерция протащила его по полу еще дальше чуть ли не на два метра. Наверное, он быстро оклемается, но Андрея уже окружали другие вампиры, мгновенно превращавшиеся из зрителей в желающих поучаствовать в начавшемся действии.

Страх приморозил меня к месту, я озиралась в поисках знакомых лиц, но, как назло, никого не видела поблизости. Неожиданно моего плеча вскользь коснулись, я вздрогнула, обернулась и увидела Ника. Он прошел мимо меня сразу в эпицентр накаляющегося напряжения. Андрей стоял в середине и ждал нападения, но, увидев Ника, вампиры остановились в нерешительности. Он спокойно оглядел толпу, а потом шагнул по направлению к напавшему на Андрея вампиру, который, еще лежа на спине, начал поднимать голову. Подойдя, Ник присел возле того на корточки, взял его за затылок и аккуратно приподнял, а затем резко, накрыв его лицо другой рукой, ударил затылком об пол. Раздался негромкий, но очень неприятный хруст. На этот раз вампир вырубился надолго.

Ник поднялся и спросил:

– Кому-нибудь еще не нравится Охотник?

Очевидно, что Охотник всем очень нравился, потому что толпа вокруг нас быстро рассосалась. Немногие смертные, ставшие невольными зрителями того, что не слишком вписывалось в рамки человеческого понимания, ошарашено смотрели на нас, но сопровождавшие вампиры их увели, рассказывая или внушая, что там «на самом деле» произошло. Андрей коротко кивнул Нику, полагаю, это было «спасибо», а к нам уже приближались Бет и Марк, только сейчас успев понять, что ситуация на время вышла из-под контроля.

Настроение было подпорчено, поэтому мы решили отправиться домой.

Я села в машину Андрея, остальные выехали вперед на красном спортивном автомобиле Бет.

Андрей мне улыбнулся, и я поняла, что сегодняшние события он вполне способен пережить и без моих истерик. Но вопросы у меня были.

– Почему ты отказался от «Битвы на столах»?

Мне было понятно, что Андрея тогда остановил не страх. Даже если бы он проиграл, то был бы всего лишь одним из четверых, кто слетел со стола сегодня, благодаря Нику. Конечно, его бы высмеяли, но толпа не пощадила и ни одного из предыдущих проигравших. Поражения, когда противником был Ник, всегда быстро забывались.

Он ответил:

– Я не отказывался от «Битвы», я отказался от «Битвы» с Ником.

Я удивилась. А Андрей добавил:

– А ведь Ник тоже не хотел этого боя, разве ты не поняла?

А ведь и правда. Ник переключил внимание толпы, хотя вполне мог повести себя по-другому. Но почему?

– Знаешь… Я думаю, ни один из нас пока не готов узнать, кто сильнее.

Отчасти я понимала. Возможно, им придется сражаться вместе. Возможно, им придется сражаться друг против друга. Наверное, некоторые вещи лучше узнавать только тогда, когда они неизбежны.

Глава 7. Гемма

Когда мы вошли в дом, то поняли, что остальные уже разбрелись по своим спальням. Близился рассвет. Я попросила Андрея задержаться еще ненадолго, чтобы ответить мне на накопившиеся вопросы. Мы приготовили себе чай и уселись за кухонный стол. В доме царила тишина. Я знала, что у вампиров очень тонкий слух, и поэтому первым моим вопросом был:

– Они могут нас слышать?

Андрей, конечно, понял, о ком я.

– Нет. Слишком далеко, – уверенно ответил он. Думаю, способности вампиров Охотники изучали в первую очередь. И добавил, – а ты хочешь поговорить о чем-то… не предназначенном для их ушей? Все, что я могу тебе рассказать, я сказал бы и при них. Вампиры, в общем-то, в курсе, что мы о них думаем. И учти, если ты меня начнешь соблазнять всякими пошлостями, я раскраснеюсь и убегу!

Я улыбнулась. Как же мне повезло, что рядом оказался именно Андрей!

– Почему Охотники так ненавидят вампиров? – начала я с самого простого. – Нет, я понимаю, что сотни лет вражды любви друг к другу не прибавляют, но… почему ты не хочешь, чтобы я прошла Ритуал?

Он думал довольно долго, вероятно, подбирая понятное мне объяснение.

– Сама сущность вампиров неправильная. Даже несмотря на то, что сейчас санкционированные не убивают людей и ведут себя вполне цивилизованно, их природа противоестественна.

Я решила уточнить:

– А может, это просто зависть к их бессмертию?

Он задумчиво ухмыльнулся:

– Какое бессмертие? Ты видела хоть одного вампира старше Теодора, которому, вроде бы, лет четыреста?

Я отрицательно покачала головой. Действительно, из тех, кого я успела узнать, Теодор был самым старшим. Остальные вообще были моложе двухсот лет. Нику было что-то около полутора веков.

Андрей продолжил:

– Вот именно. Самый старый из известных мне – их идиотский Император. Ну, может, есть еще кто-то в возрасте старше пятисот лет, я точно не знаю. Но надо отдать упырям должное – они сами избавляются от своих сумасшедших стариков.

Я удивленно раскрыла рот.

– Да. Большинство вампиров через несколько столетий своей «нежизни» совершенно безумны. Думаю, что они вообще начинают сходить с ума сразу же после Ритуала, просто это долгий процесс. Не удивляйся. Представь, что ты живешь десятки, сотни лет. Сначала ты следуешь памяти о том, как была человеком: наслаждаешься едой, сексом, посещаешь новые места, узнаешь то, чего раньше не знала. Но рано или поздно ты начинаешь пресыщаться. Первым пропадает удовольствие от еды. Среди взрослых вампиров ты не найдешь ни одного гурмана, тем более, если в первые годы они ни в чем себе не отказывали. А впоследствии снижается уровень эмоций от всего остального. Вампиры перебирают сексуальных партнеров, пробуют старые или изобретают новые извращения, но рано или поздно острота ощущений все равно утрачивается. Остается только жажда крови. Ее вампиры чувствуют и тогда, когда все остальное уже потеряло смысл, особенно те, кто сразу привык себя ограничивать в ее потреблении. Но и она со временем проходит.

Я отметила про себя, что Кэти и Марк, обращенные уже после Войны Тысяч, действительно относились к сексу совсем иначе, чем Ник или Бет. Они напоминали озабоченных подростков, которым было совсем недостаточно друг друга, в то время, как Бет и Ник вели себя гораздо более сдержанно. Чаще всего. Ведь у Ника как раз сегодня была та самая девица… но я не стала заострять на этом внимание. Он еще не стар по их меркам, так что вполне себе еще может что-то чувствовать.

– И потом, когда уже не за что цепляться, – продолжил Андрей, – начинается безумие. Чтобы оттянуть его неизбежное наступление, вампиры проводят очень много времени со смертными. Когда их эмоции ослабевают, они впитывают эмоции людей. Легче ненавидеть, когда ненавидят тебя, легче любить, если чувствуешь любовь.

Я начинала понимать, о чем он говорит. Бет на работу брала только смертных и со всеми из них находилась в дружеских отношениях; Кэти явно предпочитала видеть людей в своей постели; многие вампиры жили с людьми; все они часто посещали места отдыха, не предназначенные сугубо для бессмертных. Да и атмосфера всепоглощающего веселья в «Клыке» сейчас, действительно, стала казаться несколько наигранной.

– И что потом?

– Конечно, коллапс происходит не сразу. И у всех это случается по-разному и в разное время. Но, в среднем, после трехсот-четырехсот лет они уже заметно отличаются от «молодых» по уровню эмоциональности.

В памяти всплыло непроницаемое лицо Теодора.

– Примерно к пятистам, максимум, шестистам годам они полностью теряют интерес к жизни, если это можно назвать жизнью. Кто-то впадает в полную апатию, перестает питаться и превращается в мумию, кто-то, наоборот, буйствует, творя различные зверства со смертными, чтобы хоть что-то почувствовать. Каждая Тысяча отслеживает тех, кто уже выходит за рамки Закона, убивает или отсылает на какой-то остров в Тихом океане, где они все равно постепенно умирают. Не представляю, что произойдет, если люди случайно наткнутся на это место и обнаружат там совершенно безумных или мумифицированных существ. Но, поскольку до сих пор такого не случалось, мы пока такое положение вещей не оспариваем.

– Почему они не убивают всех сумасшедших? – мне казалось, что такой выход был бы логичным, тем более, что вампиры вообще особой гуманностью не страдают.

– Если у обезумевшего вампира остались Дети, то им было бы очень тяжело переживать его смерть. А на острове вампир вполне может протянуть еще пару-тройку столетий. Пока жив Мастер, его Дети в большей степени застрахованы от безумия, потому что их связь с Мастером дает им настоящие положительные эмоции.

С этими вампирскими заморочками я вполне могу свихнуться, не выжидая четырехсот лет.

– Но, – решила уточнить я, – все же, у вампиров есть почти пятьсот лет полноценной жизни. Разве это не лучше, чем отведено человеку или даже Охотнику?

Андрей улыбнулся. Наверное, ему мои вопросы казались очень наивными.

– Бессмертие уродливо само по себе. У них не пятьсот лет жизни, а пятьсот лет цепляния за собственные и чужие эмоции. Пятьсот лет загнивания. Смертная жизнь замечательна именно по причине ее конечности. Каждый миг человеческой жизни неповторим, каждый – наполнен искренностью. Младенец и старик одинаково прекрасны, любое переживаемое мгновение – настоящее. У смертных меняются мысли, привычки и характер, они восхитительны в своем развитии. А вампир после обращения просто замирает на одной стадии. Правда, первые десятилетия он может менять хотя бы свое сознание, получая дополнительную информацию или навыки. Но этот процесс, в любом случае, конечен.

Еще только начиная в это вдумываться, я уже понимала, что Андрей во многом прав.

– Но Императору уже больше пяти веков, а он не безумен! – вдруг вспомнила я.

Андрей задумался:

– Я же говорю, у каждого свой срок. Хотя, кто знает… Если посмотреть на его действия во время их дурацкой Войны Тысяч, то невольно засомневаешься в его адекватности. Может, он как раз приближается к своему пределу. Или его обязанности не дают ему расслабляться – попробуй-ка, поживи в постоянном страхе, что твои Волки организуют ему новую Войну. Или его уникальная способность дает ему какие-то дополнительные бонусы.

А вот этот вопрос уже непосредственно касался меня.

– Что ты знаешь о его способности?

Андрей пожал плечами:

– Он может управлять любым человеком, вампиром или Охотником, если находится в непосредственной близости от него. Сила его внушения безгранична, но оно постепенно ослабевает, когда объект воздействия выходит за зону влияния. То есть он может внушить, например, сделать в его присутствии что угодно или отправиться куда-то еще, чтобы немедленно выполнить приказ. А если вампир, человек или Охотник долгое время не подвергается воздействию, то освобождается от внушения. Но армия и свита Императора никогда не покидают поле его контроля.

– А сколько их?

– Пять тысяч.

Ух, какой хитрюга этот ваш Высокий Управитель. Значит, у него пять, а у остальных только по тысяче, причем их объединению сам Император всегда может помешать.

– Я теперь понимаю, почему вы подписали с ним мирный договор. Но почему вы продолжаете его соблюдать?

– Нет, мои предки подписали договор добровольно. Цивилизация вампиров, когда она регламентирована, не мешает людям, а иногда даже и помогает – научные изобретения, требующие многолетних исследований, финансовые инвестиции от тех, кто имеет возможность сколачивать капиталы сотни лет, и так далее. К тому же, если бы не стало вампиров, то отпала бы и необходимость в нас. Природа бы избавилась от гена Охотника за его ненадобностью. Так что это вопрос не только их выживания.

Сегодняшний разговор, безусловно, был очень полезен для меня. Но был еще один вопрос, требующий ответа:

– А ты слышал что-нибудь о Гемме? Это какая-то связь, но не та, что у Дитя и Мастера, а другая – между вампиром и человеком.

Он удивился внезапной смене темы, но ответил:

– В общем-то, немногое. Знаю, что такое происходит очень редко. Вампир и человек ощущают взаимную тягу к объединению… почти в одно существо, это и любовь, и преклонение, и страсть, и восхищение, и ощущение друг друга на расстоянии, и полное проникновение в чужие эмоции, и бла-бла-бла. Вампир всегда обращает соединенного с ним Геммой человека, это вроде как неизбежно, хотя, может, они просто следуют обоюдному желанию навсегда остаться вместе. Гемма окончательно закрепляется, когда происходит обращение. Геммные вампиры очень сильны – это я знаю наверняка. У нас даже существуют особые правила ведения боя с такими, хотя последние из них погибли, кажется, в Войне Тысяч. Их сила и способности многократно возрастают, причем способностями они тоже как бы делятся друг с другом. Думаю, безумие бессмертия Геммным угрожает в гораздо меньшей степени, ведь они испытывают искренние эмоции по отношению друг к другу, не требующие внешней подпитки. И их чувства абсолютно взаимны, в отличие от односторонней привязанности Дитя к Мастеру. Но почему тебя это интересует?

Я не знала, как ответить. Но Андрей вдруг изменился в лице. Он понял.

– Ты! У тебя Гемма с Ником! – он вскочил на ноги. – Точно… Точно! Сегодня в «Клыке» я не чувствовал его рядом. Он был далеко! Бет с Марком были гораздо ближе, но даже они не успели понять, что происходит! Он появился мгновенно, как только почувствовал твой страх, – он вглядывался в мое лицо, ища подтверждения.

– Я, на самом деле, не уверена. Просто было несколько странных ощущений… Но все посчитали это случайностью или просто не захотели мне объяснять. Я не знаю, как это проверить, – я пожала плечами.

Андрей очень быстро пришел в себя:

– Зато я знаю. Лови доказательства, милая!

Он подошел ко мне и, потянув за руку, заставил тоже подняться. Андрей пальцами провел по моей щеке, потом притянул к себе и поцеловал. От неожиданности я оторопела, но его губы были так нежно-настойчивы, что я ответила, уходя от реальности и мыслей. Мои руки вцепились в его плечи, а он прижимал меня все сильнее.

Но вдруг я почувствовала раздражение. Отпрянув, я смотрела в глаза Андрею, а чувственные эмоции, вызванные поцелуем, быстро перерастали в злость. Боже, как я ненавижу этого белобрысого Охотника! Чтоб все их отродье гнило в аду! Я чувствовала… ревность?

Внезапно до меня дошло, и я оглянулась. В дверном проеме стоял Ник. На его лице сияла спокойная улыбка, он сказал что-то похожее на «И чего вам не спится? Уже день на дворе» и, развернувшись, зашагал обратно к лестнице. Никакого раздражения ни в одном жесте! Но я точно знала, что он на самом деле чувствовал и что появился там только потому, что ощутил мое волнение.

Я снова посмотрела на Андрея. Может, Нику еще нужны были доказательства, мне – нет.

Андрей подмигнул, но не стал расспрашивать. За это я была ему благодарна. Как и за все остальное. Из всех мужчин на планете я бы выбрала Андрея. Если бы не было Ника.

* * *

Я долго ворочалась в постели, копаясь в мыслях. Мое бессмертное будущее не выглядело таким уж безоблачным, хотя я раньше об этом почти не задумывалась. Но самое большое раздражение во мне вызывала эта самая идиотская «Гемма». Пора было уже признаться себе, что моя влюбленность в Ника уже давно вызревала, просто я не давала себе труда слишком глубоко анализировать свои чувства. Но влюбленность – это, по сути, прекрасное чувство, даже если она не взаимна. Я ничего не имела против того, чтобы испытывать к нему определенные чувства и уже ясно осознаваемое сексуальное влечение, но быть рабой какой-то там «Геммы» я отказывалась! Я не знала, является ли она причиной или следствием этой самой влюбленности. Я бы предпочла второе. Или нет, я бы предпочла оставаться свободной в своем выборе.

Нику я тоже нравилась, сейчас это было для меня очевидно, но внешне он ни разу этого не показал. Почему? Может, его тоже не вдохновляет перспектива навсегда связаться Геммой с одним человеком, пусть даже и приятным ему? Я думаю, он до сих пор отрицает то, что уже даже Андрей понял. А может, он просто чего-то ждал? Меня пугала мысль о том, что я могу провести сотни лет вместе с ним, в самом прямом смысле слова «вместе». При этом мы будем постоянно ощущать наиболее сильные чувства и эмоции друг друга. Любовь любовью, но какое-то внутреннее свободное пространство должно же быть! А какой будет секс с тем, кто совершенно точно знает, что ты чувствуешь? И каково это – одновременно чувствовать свою и чужую страсть?

Последняя мысль у меня почему-то уже не вызвала должного отвращения. Все же речь шла о Нике. Может, с ним вечность не покажется такой уж длинной? Может, потом его присутствие в моей голове будет казаться естественным? Посмотрим, что будет дальше. А если все уже предопределено, ну что ж, тогда придется позволить моей влюбленности стать Любовью. Хотя «моего» больше ничего не останется. Все будет только «нашим». Меня снова передернуло от отвращения.

* * *

С того дня, однако, мой «вечный суженый» стал меня избегать. Я предполагала, что теперь он себе окончательно признался в существовании Геммы, а потому, решил просто пока держаться на расстоянии. За столом он никогда не садился рядом, на мои попытки поговорить реагировал односложно. Со своей стороны, я решила ничего не предпринимать. Возможно, игнорирование этой мистической связи могло бы ее разрушить? А любовниками мы можем стать и потом, когда я пройду Ритуал. Если этого захотим.

Но вышло все не так, как мы оба планировали.

Ник до сих пор тренировал меня, пусть и нечасто, и в тот день мы как раз проводили очередное занятие. Удар – захват. Удар – захват. Мне никак не удавалось моментально перейти от одного действия к другому.

– Смотри еще раз, – устало сказал Ник. Он мягко толкнул меня, обозначая удар, и, плавно развернув корпус, левой рукой обхватил меня сзади за шею, кулаком давя на горло, формально обозначая приставленный нож. Это был уже далеко не первый раз, когда Ник мне показывал этот прием. Но сейчас он замер в этом положении, не отрывая руки от моей шеи. Меня захлестнуло ощущение, что все вдруг изменилось. Воздух вокруг нас тяжелел от нарастающего напряжения.

Ник опустил руку и резко развернул меня лицом к себе. Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, чувствуя сильное давление в каждой клетке тела.

Никто из нас не был первым. Это была волна абсолютно синхронного движения друг к другу. В этом поцелуе было все, что нам было нужно. Эта секунда длилась вечность, а эта вечность длилась секунду. Не отрываясь от его губ, я подняла вверх руку открытой ладонью вперед и почувствовала, как она встретилась с ладонью Ника, мы одновременно сжали пальцы. Другой рукой он обнял меня за талию и очень сильно прижал к себе. А мое тело, наконец-то оказавшееся так близко к его телу, желало только еще больше сократить расстояние – войти в него, остаться в нем. Одновременно я переживала свои и его эмоции, хотя они были неразделимы. И самое страшное, что могло тогда произойти – это если Нас снова разделят на два бессмысленных, слабых куска плоти.

Но именно Ник разорвал эти невидимые нити между нами. Он оттолкнул меня и сам отступил на шаг. Я была потрясена этим не меньше, чем той магией, что пережила чуть раньше. Ник склонил голову набок, потом снова выпрямил, а его глаза уже в процессе этого движения наливались кровью. Он шагнул опять ко мне, завершая трансформацию. А Мы уже распадались на Я-страх и Он-голод.

Ник снова приблизил ко мне уже изменившееся лицо и чуть оскалился, обнажая клыки. Проведя языком вдоль складки между моими губами, он спустился к шее и начал мягко прикусывать кожу. Я боялась пошевелиться.

– Ник! Ник! Что ты делаешь? – собравшись, я попыталась оттолкнуть его, но железные тиски его рук не давали мне такой возможности. Паника нарастала. – Ник!

Я пиналась и старалась вырваться, но он не обращал внимания на мои попытки, продолжая свою голодную ласку. Он укусит меня быстро, ему нужна моя кровь, мне нужна его кровь, и я стану его частью, а он станет моей частью, уже пора, он уже не может терпеть. Ощутив всю эту гамму его эмоций, я замерла в ужасе, ожидая скорой боли.

Внезапно его с силой отшвырнуло от меня. Между нами стояла испуганная Бет, которая тут же бросилась к Нику. Но он вообще не замечал ее присутствия, не сводя глаз с меня. Двумя красными огнями на меня смотрело животное. На меня смотрел Абсолютный Голод. Бет просто повисла на нем, всеми силами пытаясь замедлить его движение ко мне.

– Аня, уходи! Быстро! – крикнула она. И еще громче: – Андрей! Марк! Кто-нибудь!

Я опрометью вылетела за дверь и увидела, как, минуя лестницу, прямо со второго этажа вниз прыгают Кэти и Марк. Они вихрем пронеслись мимо меня.

Чувствуя непреодолимую слабость, я трясущимися ногами передвигала свое тело вверх по лестнице. Зайдя в свою спальню, я села в угол, прямо на пол. И, обхватив голову руками, попыталась собраться с мыслями.

Так я просидела довольно долго. Я понимала, что произошло нечто, выходящее за рамки. Перед глазами стояла ошарашенная Бет и искаженное звериным оскалом лицо Ника. Я боялась выйти из комнаты, не обращая внимание на растущее желание с кем-то поговорить. И продолжала сидеть в своем углу.

В дверь постучали. Бет. Она уже выглядела спокойной, хотя и необычно серьезной.

– Ну, ты как? – тихо спросила она, подходя ближе.

Я помотала головой, не зная, что ответить.

– Аня, пойдем. Тебе надо с ним поговорить.

Я знала, о ком она говорит. И повторила тот же жест. Бет погладила меня по плечу и сказала:

– Сейчас он в порядке. И ты не будешь с ним одна. Пойдем.

Пришлось встать, ощущая боль в онемевших мышцах, и плестись за ней.

В комнате был Андрей. Он стоял, скрестив руки на груди, и хмуро смотрел в пол. А Ник сидел на кровати – спокойный, как обычно, может, только чуть более бледный. Я не стала подходить ближе, позволяя Андрею оставаться в середине разделявшей нас дистанции.

Наконец Ник сказал:

– У нас с тобой Гемма.

Да неужели? А что-нибудь новенькое, мой загадочный друг, вы мне не поведаете? Я молчала. Тогда он добавил:

– Мне нужно встретиться с Мастером. Я уеду сегодня ночью.

Моя злость, если она и была, мгновенно испарилась.

– Надолго?

– Не знаю. На пару дней. Или навсегда, – ответил он.

Я не хотела, чтобы он уезжал! Я вдруг почувствовала и свою вину в произошедшем. Все же в этой самой Гемме участвуют двое.

– Ник, мне жаль, что из-за меня возникли проблемы.

Он удивленно приподнял бровь.

– Чувствуешь себя пупом мироздания? Ты – причина всего, что происходит? – съязвил он и добавил тише: – Проблемы возникли только из-за меня.

Я не стала спорить, ведь еще сама до конца всего не понимала.

– До моего отъезда нам лучше не встречаться. Если я не вернусь, к вам присоединится кто-то еще.

Если я не вернусь… Если я не вернусь…

Я поняла, что разговор окончен, для расспросов сейчас не самое подходящее время. Уже выходя из комнаты, я услышала неожиданно веселое:

– Но начали-то мы с тобой очень неплохо.

Мои губы, против воли, растянулись в улыбке. Да, до того, как он вышел из себя, было действительно «неплохо». Я не обернулась и закрыла за собой дверь. Сегодня всю ночь буду думать о разнице между «неплохо» и «хорошо».

Ник уехал в тот же день.

Глава 8. Эд и Эндрю

Два дня тоска была невыносимой. Я просто не могла ни о чем думать. Я хотела к Нику или Ника ко мне. Воспоминания о магии нашего поцелуя, рожденной этой до сих пор непонятной Геммой, только ухудшали положение дел. Требовалось колоссальное усилие воли, чтобы просто подняться с постели. Заботливое участие Бет и Андрея меня только раздражало. А когда в мою комнату зашла Кэти, чтобы поинтересоваться самочувствием, я запустила в нее вазой, от которой та легко увернулась. Окончательно лишал сил сосущий в животе голод, который ощущал, по всей видимости, Ник.

Я все же попыталась появиться на работе, сразу столкнувшись с удивленным «Анна Викторовна, что случилось?» от каждого первого. Для меня, всегда держащей эмоции под контролем, это было невыносимо. Но я никак не могла взять себя в руки. Я просто качала головой, не находя сил придумать ответ лучше, чем: «Меня па-а-а-арень бро-о-осил» и разрыдаться. Такой ответ кого-то, может, и устроил бы, но жуткая ирония его почти правдивости замедляла мне пульс. Меня отправили домой, сказав, что подменят на занятиях. Спорить я уж тем более не могла и приняла их помощь. Андрей, конечно же, меня сопровождал.

Но на третий день неожиданно стало легче. Я ясно ощутила, как голод исчез, а моя тоска по Нику отвязалась наконец-то от его тоски по мне, и такое облегчение после пережитой тяжести было практически равнозначно полному выздоровлению. Там с ним произошло что-то, отпустившее эту боль. Но я не дала себе труда слишком над этим задумываться, а просто получала удовольствие от того, что больше не хотела перерезать себе вены или «только позвонить, только услышать его голос». Но определенный вывод я для себя сделала – эта Гемма совсем не так прекрасна, если разобраться. Если уж так тяжело при незакрепленной связи, то настоящих Геммных, наверное, можно пытать, просто рассадив в разные комнаты.

Изменение моего состояния сразу же оценили все жители дома, облегченно вздохнув. А я со следующего же дня решила вернуться к работе.

Прошла одна неделя, затем вторая. Мы жили привычной жизнью, в которой не было только Ника. Я довольно быстро вернулась в колею. Теперь у меня уже появились силы сделать то, что всегда делала – разделит

Пролог

Я вышла из здания и вдохнула полной грудью морозный воздух. В мыслях царила ошеломляющая легкость, а настроение неуклонно повышалось. Я шла по улице, наслаждаясь погодой и улыбаясь всем прохожим. Наверное, в тот момент я выглядела вызывающе прекрасной или безумной. Теперь я совершенно точно знала, что будет дальше.

Здравствуй, мир! Приветствуй рождение нового чудовища, какого ты еще не знал.

Глава 1. Начало

Впервые я увидела Андрея, когда училась в пятом классе. Как-то раз, на перемене, я поссорилась с девочкой из параллели. Причину конфликта уже и не помню, да теперь это совсем неважно. Кто-то кого-то толкнул, кто-то первым выкрикнул оскорбление, кто-то оскорбил еще сильнее. Это не та история, которая становится основой для душещипательного повествования. Но для меня – ребенка, до сих пор не являвшегося участником серьезных конфликтов, отличницы с примерным поведением, – тогда все это, наверное, было ужасно. Или не настолько ужасно, раз я даже имени той девочки сейчас вспомнить не могу. После школы она со своей свитой встретила меня, желая расставить все точки над «ё». Хотя какие точки могли быть в пятом-то классе? Меня окружили незнакомые мальчишки, схватили за руки и потащили за здание школы. Наверное, я тогда очень испугалась. Сначала они просто толкали меня и оскорбляли. А эта самая девочка нервно подпрыгивала вокруг меня и ржала как конь, которого силой заставляют ржать. Что-то кричала в ответ на мое молчание, угрожала, приказывала извиниться. Меня трясло от страха, почему и сказала тихо:

– Извини.

Думаю, что люди, подобные окружившим меня тогда, впадают в своеобразный транс. Они перестают мыслить самостоятельно, они как будто объединяются на волне азарта и превращаются в единое существо. Мою обидчицу это «извини» не успокоило, а только раззадорило еще больше.

– Что-то плохо слышно! Повтори, – кричала она.

– Извини, – сказала я громче, хотя голос подводил.

Девочка же словно обезумела, а с нею и вся толпа. Кто-то начал выкрикивать: «Давайте разденем ее догола!». Другие подхватили: «Запинаем ее!», «Мордой в унитаз!», «Пусть ботинки оближет!». При этом толчки начали перерастать в несильные пока удары. Сзади схватили за волосы.

– И как же тебя наказать, сука? Я сегодня добрая, так что даю тебе право выбора – как ты хочешь, чтобы тебя наказали?

И вдруг я перестала бояться. Вообще. Как будто меня окатило ледяной водой, которая заморозила все рефлексы и эмоции. Попыталась выпрямиться, несмотря на жгучую боль от оттянутых волос, и совершенно спокойным голосом произнесла:

– Я не буду выбирать. Человек не выбирает за зверей.

– Ах ты, сука… Ты думаешь, что лучше нас?! – она даже оторопела. Это делало ей честь. Она хотя бы поняла мои слова, в отличие от остальных. Кто-то из толпы пнул в живот. Я согнулась от боли и нехватки воздуха. Но больше я не боялась: я отпихивала тех, до кого могла достать, я пинала все, до чего могла дотянуться. Я не думала о своей боли и ссадинах – я представляла, как больно делаю им.

И вдруг все прекратилось. Дети вокруг были испуганы, общее возбуждение за несколько секунд сошло на нет. И тогда я впервые увидела ЕГО – взрослого парня, почти мужчину. Он за шкирку оттащил от меня того, кто еще не понял, что ситуация изменилась. Не помню слов, что он говорил, оглушенная, ослепленная прекрасным принцем, пришедшим на помощь, – высоким, сияющим в ауре светлых волос. Он кричал на них до тех пор, пока первый из детей не сообразил, что нужно бежать. За ним побежали остальные. А он подошел ко мне, осмотрел, аккуратно поправил порванную на плече форму и спросил:

– Ну и чего ты лыбишься?

– Сейчас они боятся сильнее, чем боялась я, – ответила с гордостью пятиклассницы, впервые столкнувшейся с жизнью.

Он тоже улыбнулся, взял меня за руку и сказал просто:

– Говори свой адрес.

Андрей зашел к нам и объяснил, что произошло. Мама на удивление спокойно все восприняла, только без конца гладила меня по голове и плечам и глупо переспрашивала, не хочу ли я чаю. Когда Андрей собрался уходить, мама порывисто обняла его, от чего парень смутился, что-то пробормотал и вышел за дверь.

Мы с мамой больше никогда не вспоминали тот случай. Синяки и ссадины прошли за несколько дней. Никого из тех детей я больше не видела – или их исключили, или они сами перевелись в другую школу. Я подозревала, что это устроил Андрей, потому что сама ничего для этого не сделала. Самого своего спасителя я иногда видела в школьном коридоре, и он всегда с улыбкой отвечал на мое приветствие. Позже я узнала, что он учится в выпускном классе, чудесно играет на фортепиано и танцует вальс, чему я стала свидетелем на одном из общешкольных мероприятий. А потом он окончил школу, и с тех пор мы никогда больше не встречались.

Конечно, сначала эта была детская влюбленность. Но не страстное желание взаимности и призрачные фантазии о нем. Нет, это было только мое чувство, которое я ни с кем не хотела делить. Андрей стал неотъемлемой частью меня. Мой Ангел-Хранитель. Мое внутреннее сокровище, воспоминание о котором всегда придавало мне сил. Я не сомневалась, что для него тот случай вообще не имел какого-то особого значения, что он помог бы любому человеку, оказавшемуся на моем месте. К тому же, те дети, даже учитывая их численное превосходство и монолитное озверение толпы, не могли причинить ему серьезного вреда. Дело было совсем не в этом. Андрей стал для меня олицетворением всего хорошего, что есть в людях. Положительные книжные герои выглядели для меня, как он – светлые волосы, голубые глаза и мягкая улыбка. С годами я уже не помнила его лицо, только общие черты, но и это не имело никакого значения. Он просто навсегда теперь был во мне.

Сейчас, когда я вспоминаю тот случай, то понимаю, что именно он существенно изменил меня, хотя тогда я этого не осознавала. Я бросила музыкальную школу и записалась на секцию дзюдо. Нет, никаких значительных успехов в спорте я не добилась, но зато чувствовала себя увереннее. Теперь на грубость в свой адрес я не краснела и заикалась, а отвечала грубостью. Один раз даже ввязалась в драку, когда в восьмом классе одноклассники начали издеваться над скромной и некрасивой новенькой девочкой. С тех пор та девочка, Юлька, – моя лучшая подруга. Надо заметить, что к окончанию школы Юлька неожиданно быстро расцвела и преобразилась, и те самые школьники, которые несколько лет назад смеялись над ней, теперь составляли костяк ее свиты. Она была в центре внимания мальчиков, ну и я попадала под свет рампы, раз уж мы были неразлучны. Мне нравилось их общество, но никаких чувств я никогда к тем парням не испытывала. Самые лучшие из них меркли перед моими воспоминаниями об Андрее.

После школы я без труда поступила в институт на экономический факультет. Это было желание мамы, а я вообще не чувствовала призвания ни к одной из профессий, поэтому просто одобрила ее выбор. А Юлька уехала в Москву поступать в театральное.

На третьем курсе института со мной произошла странная история. После пары меня вызвали в деканат, где сказали, что пришли сотрудники банка, они проводят собеседования с успевающими студентами и предлагают перспективы хорошей карьеры после окончания вуза. Я прошла в указанную аудиторию и обнаружила, что там, кроме меня, других студентов нет.

В аудитории за столом сидел один-единственный человек. Мужчина был широкоплеч и, как я могла оценить, невысок ростом. У него была поистине восхитительная внешность – абсолютно седые волосы, но лицо очень красивое, без явных признаков старения. Глаза пронзительные, серые, почти с металлическим оттенком. Лицо неэмоциональное. Я бы дала ему лет сорок, но могла и серьезно ошибаться.

Села на стул напротив и поздоровалась. Он ответил голосом настолько приятным, что почти завораживал:

– Добрый день. Я представляю банк… – он озвучил название, – и нас интересуют студенты-экономисты, которые после выпуска могли бы стать нашими сотрудниками.

И тут до меня дошло – что-то не так! Что-то в происходящем было неправильным. Зачем искать сотрудников среди третьекурсников, ведь за пару лет многое может измениться? Почему пригласили именно меня? Да, я хорошо учусь, но таких же отличников только в моей группе наберется еще несколько человек. В этом не было смысла. А бархатно-карикатурное очарование сидящего передо мной мужчины только усиливало ощущение неестественности происходящего. Не определив для себя окончательно, что же меня смущает, я предпочла пока сохранять молчание. Тогда он спросил:

– Я могу вам задать несколько вопросов?

– Да, – прозвучало несколько холодно, но я хотела для начала разобраться, что к чему.

– Плотникова Анна Викторовна?

– Да, – чувствую себя прицепленной к полиграфу.

– Какие предметы Вам нравятся больше всего, Анна?

– Я успеваю по всем предметам.

– Но я спросил не об этом, – выражение его лица не менялось совершенно. Это было тоже странно, хотя, возможно, я уже сама себя настраивала на мистическую волну.

– Макроэкономика, институциональная экономика, теория статистики, международные экономические отношения.

Ну, а что? Меня спрашивают – я отвечаю.

– Чем вы увлекаетесь помимо учебы?

– Читаю книги.

– Какие?

А вот это уже ни в какие ворота! Он ничего не записывал, но я наглядно представила, как заполняется мое досье: «Такая-то девица такого-то года от роду, Шопенгауэра не читала, с Кантом ознакомлена поверхностно, а вот Донцовой себе всю репутацию испортила. Казнить». Но я очень вежливая, мама бы мною гордилась:

– Разные.

Мне показалось или губы у него едва дернулись?

– Кем работают ваши родители?

Я проигнорировала множественное число.

– Мама – главный экономист в крупной компании.

– Каков ее средний заработок?

Ага. Вот сейчас он предложит косметику по каталогам продавать.

– Не думаю, что это вас касается.

Он никак не отреагировал на выпад и продолжал:

– Отец?

Отец. Я вообще никогда не знала своего отца. В детстве я спрашивала у мамы про него, она ответила, что тот ушел от нее еще до моего рождения. Позже, будучи подростком, я выяснила, что они с мамой даже не встречались. Просто так вышло, что они оказались в одной постели, она забеременела, а папаша исчез из города сразу, как только услышал эту новость. У меня не было по этому поводу ни тяжелых переживаний, ни ненависти к нему. Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что винить его сложно – он был таким же подростком, как мама, он не любил ее, не считал своей девушкой. Он не знал, как справиться с возникшей проблемой. Он просто оказался более слабым, чем мама. Я никогда не оправдывала его, но и не осуждала. Я вообще о нем не думала. Моя семья – это мама. Мне всегда этого было достаточно.

Я перебрала в голове варианты ответа, но вдруг осознала, что я этому милому дядечке ничего не должна объяснять. Кроме того, я никогда не мечтала ни о работе в банке, ни о продаже косметики по каталогам. Поэтому, вместо ответа, встала и спокойно спросила:

– Собеседование закончено? Я могу идти?

А вот сейчас он точно улыбнулся. Прямо почти по-настоящему! И кивнул.

Вечером, придя домой, я рассказала маме об этом странном собеседовании. Она зачем-то очень подробно расспросила меня о внешности моего «банкира», а потом задумчиво закивала головой. Это уже тогда показалось подозрительным, но мама на мой вопрос ответила: «Да-да, странно. Нет, я ничего об этом не знаю». Собственно, эта история очень быстро забылась за неимением дополнительной пищи для размышлений.

Студенческие годы пролетали. Я была счастливой молодой девушкой – немного странной, иногда замкнутой, иногда грубой, иногда общительной и дружелюбной, ходила на студенческие вечеринки и вкушала последние радости остатка детства. И во мне всегда жил Андрей. Наверное, поэтому на пятом курсе я и начала встречаться с Гришкой – голубоглазым улыбчивым блондином, который отдаленно имел внешнее сходство с моим прекрасным принцем. Гришка был хорошим человеком и моей маме очень нравился. Месяц у нас с ним ушел на то, чтобы наслаждаться друг другом, и еще год – на то, чтобы понять, что, в общем-то, нас ничего, кроме секса и пустых разговоров, не связывает. Инициатором расставания стала я, но Гришка, как мне показалось, даже ощутил облегчение. Очень быстро он обзавелся другой подругой, о чем и поспешил мне сообщить. Возможно, ему был необходим хоть укол ревности с моей стороны, чтобы окончательно поставить точку, чтобы убедиться, что год, проведенный вместе, хоть что-то для меня значил. Укол ревности был.

После института мне предложили остаться на кафедре в должности ассистента, и я согласилась. Мне казалось, что у меня подходящий характер для преподавания, да и других планов у меня не было. Шло время, я поступила в аспирантуру, вела семинары и ходила на лекции к именитым профессорам. В моей жизни все было правильно. А потом мама умерла.

* * *

На похоронах я не плакала. Стояла спокойно, выпрямив спину, и смотрела в точку впереди себя, как будто происходящее меня не касалось. Люди подходили ко мне, что-то говорили, я кивала и возвращалась к своей точке. Думала о том, почему люди вообще плачут на похоронах, зачем нужны венки и искусственные цветы. Думала о том, что тете Свете нелегко было решать все проблемы, связанные с организацией траурных церемоний. Думала о том, что пришло очень много людей, большинство из которых я не знала. Даже Гришка пришел. Возможно, я должна быть ему за это благодарна. Или не должна? Должна ли я вести себя каким-то определенным образом или от меня никто ничего не ждет? Может быть, все хотят, чтобы я заплакала? Я думала о маминой желтой кружке.

Первой обо всем узнала моя тетя. Я была дома, ждала маму, которая должна была вернуться с корпоративной вечеринки. В дверь позвонили, это и пришла тетя Света – мамина сестра. Она была какой-то серой, заплаканной и очень тихой. Ничего не сказав, обняла меня. И я сразу все поняла.

Тетя Света была разбита. Она рассказала, что произошла авария – два человека серьезно пострадали, а мама скончалась на месте. Велела мне собрать все необходимое, чтобы на время переехать к ней. Я покидала в сумку несколько вещей, на глаза попалась желтая кружка на журнальном столике, из которой мама пила чай до того, как ушла. Замерев на секунду, я резко развернулась и сказала родственнице, что готова.

Все проблемы взяла на себя тетя, хотя ей было нелегко. Она даже поехала в нашу квартиру и разобрала мамины вещи – что-то выкинула, что-то отдала, что-то взяла себе на память. Я все это время жила у нее дома, меня обнимали, целовали, дядя Миша часто спрашивал, не нужно ли мне чего. Мне ничего не было нужно. Наверное, их пугало мое замороженное состояние и отсутствие слез, но никто ни о чем подобном мне не говорил. Я поняла, зачем нужны все эти ритуальные традиции – прощание, поминки. Тетя Света и мама были очень близки. Думаю, что такой удар нелегко было перенести моей единственной оставшейся родственнице. Если бы не необходимые заботы, она бы легла в свою постель и рыдала бы сутками напролет. Но у нее не было такой возможности, приходилось через боль и усталость вставать и идти договариваться по поводу ритуального зала, столовой, покупать необходимое. Эти хлопоты и забота обо мне заставляли ее не погрязнуть в горе. А у меня хлопот не было, была только моя боль, которая почему-то не вырывалась наружу. Как будто внутри жгло настолько, что на крик или слезы просто не оставалось сил. Я думала обо всем, только не о маме. Какие документы мне нужно будет собрать, чтобы вступить в наследство? Сообщили ли на работе, по какой причине я пропускаю? Стоит ли до сих пор на журнальном столике желтая кружка?

Через неделю после похорон я вернулась домой, хотя тетя Света и возражала. Сидела в тишине на диване и не думала ни о чем. Не знаю, сколько прошло времени, но я очнулась от резкого звука стационарного телефона. Подняла трубку:

– Да?

– Маргарита Викторовна! Простите, что звоню вам домой. Я сейчас в Канаде…

– Это не Маргарита Викторовна. Я ее дочь. Мама умерла.

В трубке повисла пауза, потом какие-то слова. Я не стала слушать. Положила трубку, села обратно на диван, а в звенящей тишине звучал отголосок собственных слов. Мама умерла. Моя мама. Мама.

И тут я зарыдала. Не заплакала даже, а завыла. Все невыплаканное потекло наружу. Долго-долго я еще потом лежала на полу, скрючившись и не обращая внимание на время. А утром встала, умылась и заставила себя жить дальше.

* * *

Меня зовут Аня. Мне 23 года. Я живу в центре города в собственной двухкомнатной квартире, доставшейся мне в наследство от матери. Учусь в аспирантуре по специальности «Экономическая теория», собираюсь писать диссертацию по теории прав собственности. Зарплата у меня небольшая, но нужды я не испытываю. К тому же, мои единственные родственники – тетя Света и дядя Миша, ее муж, – всегда предлагают свою помощь. У меня много хороших знакомых, но единственный друг – Юлька – живет теперь в Москве, откуда мне периодически звонит. Кстати, желтая кружка так и стоит на журнальном столике. Наверное, там ее место.

* * *

Эта история началась примерно через восемь месяцев после смерти мамы. Я уже почти смирилась с мыслью, что ее нет, и привыкала жить одна. Ходила на работу, общалась по телефону с Юлей и Гришкой, когда они звонили, иногда заходила к тете Свете, хотя и не так часто, как той бы хотелось. Моя апатия еще была со мной, но с окружающими я могла вполне адекватно общаться. Только вечерами иногда долго-долго сидела в тишине на диване, перед журнальным столиком.

В тот день вокруг благоухала ранняя осень – мое любимое время года. Было то самое время суток, когда день постепенно проваливается в вечер, воздух становится особенно свежим и каким-то объемным, соединяя в себе черты дня и вечера, лета и осени. Я шла домой с работы, и настроение становилось приподнято-задумчивым. Я впервые за долгое время наслаждалась жизнью и одиночеством, оттягивая момент возвращения в пустую квартиру.

В одном месте, где тротуар проходил совсем близко к проезжей части, рядом со мной вдруг резко затормозила огромная черная машина с тонированными стеклами. Я остановилась и замерла. Открылась задняя дверь и оттуда выглянул мужчина. Я сразу его узнала. Тот самый «банкир».

– Аня, садись, пожалуйста, в машину. Нам надо поговорить, – произнес он.

Я, конечно, не трусиха. Но и не самоубийца. Поэтому медленно начала отступать от дороги. С переднего сиденья быстро – я бы сказала, слишком быстро – вышел молодой парень. Он мгновенно оказался рядом, и я почувствовала железные тиски его руки выше правого локтя. Он направил меня в машину и захлопнул за мной дверцу. Сопротивляться было бессмысленно, да и произошло все слишком стремительно, поэтому я временно смирилась со сложившейся ситуацией. «Банкир» сказал: «Нам надо поговорить». Ну что ж, поговорить – это же не сильно больно? Машина мягко тронулась с места, и уже через несколько минут мы подъехали к старенькой пятиэтажке. Я молчала. Ему надо – пусть и говорит.

Старший мужчина вышел из машины, а его громила подошел к двери с моей стороны и настежь ее распахнул, молча приказывая выходить. Я повиновалась тычкам в спину, направляющим меня вслед за удаляющимся похитителем, соображая, что делать дальше. Шанса на побег я не видела – громила дышал мне в затылок. Осознание того, что прямо сейчас меня убивать и насиловать не собираются, помогло мне собраться с силами и передвигать ноги. Квартира, в которую мы зашли, находилась на первом этаже. Беглый осмотр показал, что в ней никто не живет. В центре зала стоял большой стол и несколько стульев, другой мебели в квартире я не увидела. Громила придвинул мне стул и грубо усадил за стол. «Банкир» сел напротив, а молодой парень встал за ним, сцепив руки за спиной. Понасмотрятся голливудских боевиков, а потом изображают из себя «классических телохранителей». Ей-богу, даже смешно. Хотя я не смеялась.

Я смотрела в серьезное красивое лицо мужчины, предоставляя ему право первого слова.

– Аня, – начал он все тем же мягким голосом, – меня зовут Теодор. Мне от тебя кое-что нужно. Я сейчас все объясню, но нам предстоит длинный разговор.

Он замолчал. Ну и зачем ты еще растягиваешь свой длинный разговор ненужными паузами? Что это за имечко такое – Теодор? Вот выберусь отсюда, заведу себе ризеншнауцера и назову его «Теодор». Правда, едва уловимый акцент в его речи оправдывал иноземное имя. Он, вероятно, подбирал слова, с которых можно начать объяснение. И ему это явно не удалось, потому что вдруг он ляпнул:

– Я – вампир.

Видимо, ожидалось, что я должна что-то ответить.

– Да хоть Терминатор. Жидкокристаллический. Я вас не осуждаю, – как можно вежливее ответствовала я.

Глава 2. Теодор

С психами надо быть вежливой, это общеизвестный факт.

Застывшее выражение лица «банкира» ничуть не изменилось. А еще через две секунды я стала очевидцем зрелища, которое в тот момент никак себе объяснить не могла. Он ощерился, как озлобленный хищник, и прямо на моих глазах его клыки начали вытягиваться, все его лицо неуловимо менялось, а радужки как будто изнутри наполнялись темно-красным. Я отшатнулась так резко, что даже стул отъехал немного назад. Ух ты, и меня можно пронять! Круглыми от шока глазами я наблюдала обратную трансформацию – его клыки уменьшались, радужки снова становились серыми, лицо возвращало прежнее выражение.

Когда вы сталкиваетесь с чем-то, что не поддается разумному объяснению, есть только один вариант адекватной реакции – не реагировать никак. Раз сразу не понимается, то незачем и тужиться. Позвольте этой волне очевидного-невероятного окатить вас с головой, погрузитесь в нее. А осознавать будете потом, постепенно, щадя рассудок. Поэтому я, пытаясь унять дрожь в пальцах, придвинула стул обратно к столу и выпрямила спину, позволяя этой волне полностью поглотить меня.

Пауза затянулась. Похоже, мне давали время, чтобы прийти в себя. Колоссальным усилием воли я взяла себя в руки и нарушила молчание:

– А громила тоже… из ваших? – я кивнула на молодого «телохранителя».

Парень криво улыбнулся, приоткрывая клык. Симпатичный. Да и громила из него, мягко скажем, никудышный. Он, скорее, худощавый, рост – чуть выше ста восьмидесяти, почти черные волосы, темные глаза. Просторный свитер благополучно скрывает тело от моего всевидящего ока. Действительно, симпатичный. И чего его так угораздило?

– Так, ребята, для меня это как-то слишком. И зачем вам понадобилась я? – я вновь вперилась взглядом в Теодора. Вампира Теодора. Внутри зрела истерика.

– Есть вероятность, большая вероятность, что ты являешься прямым потомком Высокого Императора.

Все силы у меня уходили на то, чтобы не поддаться истерическому хохоту. Поэтому я нацепила самую серьезную из своих мин:

– Что, сильно высокого?

Громила, стоявший позади Теодора, ухмыльнулся. Меня это, как ни странно, обрадовало. В этом театре абсурда такая человеческая реакция выглядела как что-то понятное, за что можно мысленно держаться.

Теодор мой вопрос проигнорировал.

– Он – глава нашего сообщества. Если его единственная наследница станет частью нашей Тысячи, то нам это даст множество преимуществ.

Я пока решила не уточнять про «Тысячу» и «преимущества». Мне эта инсценировка из дурдома даже начинала нравиться. Поэтому просто вслушивалась в продолжение.

– Мы искали потомков Императора десятилетиями. Наши поиски начались с Прохоровой Марии – единственной доказанной прямой родственницы Императора. Она умерла еще в семнадцатом веке, но, согласно церковной метрической книге, у нее была дочь. По найденным документам мы обнаруживали все больше и больше потомков Марии, хотя историю многих ветвей воссоздать не удалось. Твои предки жили в Румынии, Польше, пока снова не вернулись в Россию.

Мне стало не по себе от того, что этот посторонний человек знает гораздо больше о моих возможных прародителях, чем я сама. Ах да, не человек же, вампир. Видимо, для осознания этого факта потребуется гораздо больше времени, а пока можно спокойно впадать в шок от более незначительной информации. Я молчала.

– И вот, – продолжал он, – единственная найденная нами целая родословная цепочка привела к тебе.

Я не прерывала молчание. Вопросов в моей голове было слишком много, чтобы пытаться их озвучить. Тогда Теодор решил продолжить сам:

– Но для доказательства твоего кровного родства с Императором необходимо провести тест ДНК – сравнить гены твои и Марии.

Мои глаза еще немного расширились. Теперь я уже точно должна была выглядеть как героиня классического аниме.

– Ее тело было эксгумировано без нашего ведома. Мы не знаем, кто и когда точно это сделал, но это говорит о том, что тебя искали не только мы. Без тела мы не можем дать Императору необходимые доказательства.

– Почему бы вам не попросить помощи у этого самого Высокого Чела? – решила я подать голос.

– Императора, – поправил он. – На то есть множество причин, главная из которых – держать твое существование пока в тайне. Ведь любая Тысяча захочет заполучить тебя, если узнает.

– И теперь меня обратят в вампира? – чуть раньше в моей голове это звучало не так глупо.

– Пока нет. До получения неопровержимых доказательств мы не можем это сделать. После обращения невозможно будет доказать кровную связь, так как ген бессмертия навсегда изменит состав твоей крови.

– Чудненько. А если вдруг окажется, что это ошибка? Что я не потомок?

– Тогда мы удалим все воспоминания о нас, и ты будешь продолжать жить привычной жизнью, как будто ничего и не было.

Ах, какие благородные чудовища! Что-то с трудом верится, поэтому я утвердила:

– Или убьете.

– Или убьем, – в тон мне отозвался Теодор.

Больше похоже на правду. Значит, в моих интересах оказаться прямой наследницей. Ну что ж, сделаю все от меня зависящее.

– И что от меня требуется?

– Оставаться живой и в поле нашего зрения. Мы сможем защитить тебя от других Тысяч, если они узнают про твое существование, а также от случайных происшествий, которые могли бы оборвать твою жизнь до того, как ты произведешь наследника. Мы не знаем, на какое время затянется поиск тела Марии и нужных доказательств. Ты еще молода, у тебя впереди много лет, когда можно будет совершить Ритуал. А пока ты сможешь жить почти обычной жизнью, только с чуть большей осторожностью.

Нет, лично меня он уже покорил. Такой неприкрытый цинизм, что скулы сводит. Судя по всему, я еще должна быть благодарна, что меня не будут держать в строгой изоляции, чтобы какой-нибудь вирус и маньяк не отняли у них драгоценнейшую меня. Хотя, возможно, это еще впереди. Но такую идею я сама подкидывать им не стану.

– А если я откажусь? – решила уточнить я, не надеясь на устраивающий меня ответ.

– Не откажешься. Зачем ты заставляешь меня говорить то, что уже и так очевидно? Если выяснится, что ты наследница, то за тобой начнется охота. Все захотят тебя заполучить. Даже если не будет однозначных доказательств, тебя в покое не оставят. Возможно, просто убьют, чтобы не рисковать тем, что такой перевес может оказаться в руках врага. И повторяю, то, что ты наследница – для нас уже почти несомненно. Нам только не хватает официального подтверждения. Но для самого Ритуала обращения твое согласие все же требуется, это повышает вероятность успеха.

Вероятность успеха? То есть успех в таком деле отнюдь не гарантирован? Шестеренки в моей голове вращались очень медленно и, кажется, при этом производили какой-то звук.

– То есть вас устроил бы любой мой прямой предок или потомок. Вы давно следите за моей жизнью, и мама тоже с вами встречалась, – я это осознала только сейчас, когда вспомнила ее реакцию на мой рассказ о «банкире» несколько лет назад. – Почему вы не пришли с тем же к моей маме?

– Ты неверно меня поняла, – терпеливо ответил он. – Кровная линия Высокого Императора идет не через твою мать, а через отца.

Отца. Человека, которого я никогда не видела. Ну спасибо, дорогой родственник, за оставленное наследство.

– Кстати, он умер двадцать лет назад. Пьяная драка. Других детей у него не было, – пояснил Теодор, как будто я требовала пояснений.

Я решила, что обойдусь без траура по любимому папочке. А Теодор продолжал:

– Было очень сложно выяснить, что у него остался ребенок – ты. Ведь ты не была зарегистрирована, как его дочь. Под внушенными эмоциями он рассказал нам об этом, а потом мы удалили его воспоминания. Сам он не подходил для Ритуала обращения из-за свойств характера, к тому же, тогда мы еще не были твердо уверены, что не ошиблись в своих поисках и просто решили сосредоточить внимание на тебе. Мы приехали сюда и встретились с твоей матерью, тебе тогда был год.

– Но она помнила вас! Почему же вы – как вы там сказали – не удалили ей воспоминания?

– Она для нас стала важна. Я представился дальним родственником твоего отца, предложил финансовую помощь, оставил координаты. Правда, она ко мне ни разу не обратилась. И после этого мы издалека присматривали за ней. Помимо прочего, мы хотели выяснить, есть ли у тебя какие-то особые таланты или способности. У Высокого Императора есть одна способность, и если бы она проявилась у тебя, это бы стало неопровержимым доказательством.

– Ну и как, проявилась? – получилось излишне ехидно.

– Нет, ты совершенно обычный человек. Возможно, эта способность проявится только после обращения. Высокая степень психической устойчивости, а больше в тебе вообще нет ничего особенного.

Да он просто покоритель женских сердец!

– Значит, маму вы не убивали?

Он поднял бровь. Ура, я добилась хоть какой-то реакции, а то как с трупом разговаривала, честное слово.

– Зачем? Ты должна была жить максимально комфортной жизнью. Мы расследовали то дело и пришли к выводу, что авария и в самом деле была несчастным случаем.

– Хороша же ваша защита, если она ее не спасла, – я понимала, что обвинение могло быть несправедливым, ведь я не знала возможности и пределы их сил, но промолчать не могла.

Его ответ в очередной раз окатил цинизмом:

– С тех пор, как ты повзрослела, мы присматривали уже за тобой. Ее значение для нас стало минимальным.

Врезать ему что ли? А, к черту все. Мне надо это переварить. Я хочу домой.

– И что теперь? – устало спросила я.

– Мне нужно уехать из города. У меня много дел, и я не вправе покидать свой пост надолго. Ник, – он указал на громилу, – мое единственное Дитя. Я доверяю ему, как себе. Он останется с тобой, будет защищать и помогать тебе, если потребуется. Когда-нибудь ты станешь моим вторым Дитя.

Я перевела взгляд на громилу. Значит, Ник. Тот, очевидно, был не слишком счастлив от поставленной перед ним задачи, но возражать не стал.

– А говорить ему со мной можно? – сейчас этот вопрос казался уместным, ведь Ник до сих пор не произнес ни слова.

– Ему можно все. Только чтоб в процессе ты осталась жива.

Ну просто отец года!

Я поднялась, одновременно отодвинув стул, и направилась к выходу. Ник, все время недвижимо стоявший за спиной Теодора, сделал шаг в моем направлении. Да, он же теперь мой защитник, моя опора и подпора. Я решила его поощрить:

– Ну что, громила, пошли? Так и быть, отвезешь меня домой.

Он презрительно скривился, а Теодор спросил уже мне в спину:

– Почему ты не задаешь больше вопросов? У тебя их должно быть очень много.

Их и на самом деле было много, но не сейчас, не сегодня. Надо сначала осознать то, что на меня успели вылить.

Поэтому я спросила:

– А кто сильнее – вампиры или пришельцы?

Он опешил. А я добила:

– Громила Теодорыч, не отставай!

Да, уровень моего хамства прямо пропорционален силе моего страха.

* * *

Ник вез меня домой в полном молчании. Я рассматривала его профиль – прямой нос, очень темные волосы, падающие на лоб. Он мог бы быть кинозвездой. Если бы умел разговаривать. А может, умеет?

– Так это что получается, – спросила я его, – ты мне типа брата будешь?

Он повернулся ко мне на секунду. У него были не черные, как мне сначала показалось, а темно-синие глаза. Может быть, линзы? Или какая-нибудь вампирская фишка? И он ответил. Ага, оказывается, может, когда захочет!

– Типа того.

Черт возьми, аж мурашки по коже от такого красноречия! Хотя голос у него был мягкий, тоже с ноткой бархата, которого у Теодора было в переизбытке.

– И много твой отец нам с тобой таких родственников настрогал? – мне хотелось еще раз его услышать.

– Не отец, а Мастер. Нет. Я пока единственный.

Интересно, это хорошая новость или плохая? Ник был явно неразговорчив, или просто не хотел разговаривать именно со мной. Я решила это проверить:

– Тебе не нравится то, что ты должен делать? Ну, там защищать меня, помогать.

– Нет.

Это было совершенно однозначное «нет», означающее «нет, не нравится». Мне стало неинтересно, почему именно так. Моего мнения вообще-то тоже никто не спрашивал. Больше разговаривать с этим гением красноречия не хотелось.

Когда подъехали к моему дому, я запоздало отметила, что он не спрашивал ни адреса, ни даже номера подъезда. Точно, они же «издалека следили». Завтра вдумаюсь, что это могло бы значить на практике. Я вышла из машины и направилась в подъезд, Ник шел следом. Наверное, он теперь всегда будет со мной. Даже в туалете. Здорово-то как!

Я открыла дверь в квартиру и зашла, думая, что он последует за мной. Но Ник остановился на пороге.

– Эй, громила, ты там останешься? – я же не знаю, как должна в его понимании выглядеть эта самая «защита».

И тут он сказал самую потрясающую вещь за сегодняшний день:

– Пригласи меня.

Все накопленные эмоции я до сих пор сдерживала. Истерика внутри никуда не делась, она ждала своего часа. И вот это самое «пригласи меня» стало последней каплей.

– То есть без приглашения ты зайти не можешь? – я уже открыто смеялась.

– Могу. Но лучше, чтобы ты пригласила, – ему мой смех явно пришелся не по душе. Возможно, он даже был смущен! Ну, немного так, по-вампирски.

У меня от смеха выступили слезы.

– Тогда я, пожалуй, не стану тебя приглашать!

– Я должен защищать тебя. Я должен быть рядом. Это желание Мастера, хотя как по мне, будь ты проклята со своей «высокой» кровью, – он скрипнул зубами.

Какой нервный громила! Но я не собиралась сдаваться, не собиралась никому облегчать жизнь. Я вообще не из тех, кто быстро сдается.

– Значит, переночуешь на коврике в подъезде. Я в вашей физиологии не разбираюсь, но вряд ли ты умрешь от простуды, – это было последнее, что я сказала перед тем, как захлопнуть дверь.

Оставшись одна, я наконец-то дала волю чувствам. Я хохотала так, что дрожали стены. А потом, неожиданно для себя, начала плакать. Не от обиды или страха, а потому, что внутри меня накопилось слишком много эмоций, требовавших выхода. Высокая степень психической устойчивости, говорите? Ну-ну.

Глава 3. Бет

Утром я проснулась от звонка будильника. Надо было собираться на работу. В голове царила приятная пустота. Психика обладает функцией самоочистки – она сама снижает накал эмоций, если их становится избыточно много. О произошедшем вчера я не думала. Автоматически совершая все привычные утренние действия, я просто-напросто игнорировала попытки мозга напомнить мне о том, что еще есть множество тем, ждущих моей неукротимой мыслительной деятельности.

Игнорировала я их до тех пор, пока не открыла дверь квартиры и не столкнулась нос к носу со вчерашним громилой. Что, он правда на коврике в подъезде ночевал? Но Ник опередил этот мой насущный вопрос:

– Я буду отвозить и забирать тебя с работы. Дай телефон, – я автоматически протянула сотовый. – Вот мой номер, на кнопке быстрого вызова. Это на тот случай, если меня не будет рядом. Если у тебя возникнут какие-нибудь дела, сообщи, я пойду с тобой.

Вряд ли у меня могут возникнуть какие-то непредвиденные «дела». С друзьями я давно не встречалась, а мои визиты к тете можно было пока отложить. Показалось странным, что он не выказывает обиды по поводу моего вчерашнего поступка. Вероятнее всего, он и не ожидал от меня помощи.

Я продолжала молчать. Почему-то совсем не хотелось задавать ему вопросы. Наверное, одно из немногого, что за вчерашний день улеглось у меня в голове – то, что он не относится ко мне с симпатией. Мы молча доехали до института, где я вышла.

Рабочий день пролетел быстро. Как-то слишком быстро. Я подумала, что Ник ведь не знает, во сколько я заканчиваю, а каждый день у меня было разное расписание. Размышляя о том, стоит ли мне позвонить ему, или я вполне способна добраться до дома самостоятельно, вышла из здания. Однако на парковке я заметила знакомый черный автомобиль с тонированными стеклами. Я не стала строить из себя английскую королеву, а просто села на переднее сиденье, рядом с водителем. Ник, кажется, уже давно меня ждал. А, может, он и не уезжал вовсе, боясь потерять из поля зрения? Я и об этом спрашивать не хотела.

– У тебя есть планы на остаток дня? – спросил он неожиданно, после долгой паузы.

– А ты хочешь меня пригласить на свидание? – я не удержалась от издевки в голосе.

– Язва, – констатировал он.

О! Да он, наверное, всю ночь придумывал мне кличку, способную сравниться с моим «громилой». Не дождавшись моей реакции, он продолжил:

– Я отвезу тебя кое-куда. Пора знакомиться с нашими друзьями.

– Нашими друзьями – вампирами? – а ведь скоро я начну привыкать.

– Да.

– Зачем?

– Потому что ты не хочешь задавать вопросы мне, а я не хочу отвечать на них. И нам почаще надо друг от друга отдыхать.

Я даже возмущаться по поводу его резкости не стала, ведь он исчерпывающе описал наши с ним «отношения».

Привез он меня, как ни странно, в салон красоты. Это было большое четырехэтажное здание с яркой вывеской «Элизабет». Внутри все блестело, вокруг сновали девушки, обслуживающие клиентов. Огромный зал был разделен на секции для разных видов услуг. Ник шел впереди, я старалась не потерять его из виду. Он свернул к лифту, на котором нажал самую верхнюю кнопку, подписанную буквой «В». Лифт бесшумно поднялся на нужный этаж и распахнул перед нами двери.

Впереди, после короткого прямого коридора, была новая дверь, на которой красовался видеофон. Ник нажал на кнопку вызова. Через минуту экран показал черно-белое лицо какой-то девушки. Она вскрикнула: «О!» и открыла нам, пропуская внутрь помещения.

Мы зашли. Девушка, которая была ниже меня ростом, с яростным визгом бросилась на моего громилу. Она повисла на его шее, обхватив заодно ногами его талию. А с его лицом случилось что-то неописуемое, повергшее меня в шок – он улыбался! Ну, знаете, как будто ему на самом деле было приятно! Во все шестьдесят восемь зубов! От обморока меня спасла та же девица, указавшая подбородком в мою сторону:

– Николя, а кто этот человек?

Ник, продолжая обнимать девушку за плечи, развернул ее ко мне. Его улыбка скисла. Не исчезла с лица, а именно скисла. Я даже не удивилась осознанию того, какое впечатление на него произвожу. Да и вообще, улыбаться ему противопоказано. Должен быть какой-нибудь федеральный закон, запрещающий ТАК улыбаться. Ведь окружающие-то люди могут скончаться от переизбытка чувств. Ник тем временем представлял меня девушке:

– Человека зовут Анна. Мой Мастер хочет ее обратить, но не сейчас. Есть вероятность, что ей грозит опасность, поэтому Мастер оставил меня ее охранять.

Идеальные брови девушки удивленно изогнулись. Она вообще была очень хорошенькой – черные вьющиеся волосы, покрывающие ее макушку объемной шапочкой, огромные зелено-карие глаза и фарфоровая кожа. Она напоминала изящную куколку. Уверена, что людей, которых обращают в вампиров, специально подбирают, учитывая внешние данные, а иначе как объяснишь привлекательную внешность всех без исключения, с кем мне «посчастливилось» познакомиться?

– Тебя?! Охранять? – девушка сощурилась, понимая, что Ник рассказал ей далеко не все. Наверное, в этом факте было что-то странное, но я не спрашивала, предпочитая дождаться своей очереди на допрос. Что, собственно, и получила:

– Значит, Аня? – спросила девушка, обращаясь ко мне.

Я кивнула.

– Меня зовут Бет. Как я понимаю, ты уже в курсе, кто мы.

Снова утвердительный кивок.

– Наверное, тебе сейчас сложно это все принять, – в ее голосе слышалось сочувствие.

А вот за это я уже готова была ей признаваться в вечной любви и преданности. Поэтому ответила максимально развернуто, насколько позволял в тот момент мой мыслительный процесс:

– Да.

Она, улыбаясь, подошла ко мне и взяла за руку:

– Пойдем, – и повела меня по направлению к огромному дивану, стоящему посередине квартиры-студии. Было понятно, что тут она и жила – вокруг были разбросаны разноцветные подушки, на стене висел плазменный телевизор, а окна были закрыты непроницаемыми жалюзи.

Я оглянулась и увидела, что Ник направляется в сторону входной двери.

– Эй, громила, а ты куда?

– Тут ты в безопасности, – удостоил он меня ответом. А Бет тут же подхватила:

– Пусть идет! Мы пока с тобой познакомимся. Эй, Николя, – крикнула она уже ему, – вечером встречаемся в «Клыке».

Он улыбнулся только ей и закрыл за собой дверь.

В «Клыке»… Какое оригинальное название! И не подумаешь даже, что это место вампирских посиделок.

Бет усадила меня на диван, а сама села рядом, не отпуская мою руку. Я надеялась, это не значит, что она хочет меня в сексуальном… или пищевом смысле. Но руку не одернула.

– Ну, расскажи, что ты уже знаешь! А я потом расскажу тебе все остальное, – начала Бет. Все же мне очень повезло, что Ник додумался привезти меня именно к ней.

– На самом деле, почти ничего, – я почему-то не хотела ей рассказывать о моей возможной кровной связи с Его Высочеством. – Теодор мне сказал только о том, что он… вампир, – это слово, произнесенное вслух, звучало до сих пор очень глупо. – И о том, что хочет меня сделать… одной из вас.

– А он показывал тебе? – я сразу поняла, о чем она – о той самой демонстрации «вампиризма».

– Да. Но я хотела бы увидеть еще раз… если можно, – мне очень нравился ее радушный прием, и я боялась все испортить.

– Конечно! – она тут же оскалила клыки, которые начали расти. А ее глаза из зеленых с оттенком коричневого превращались в красные. Оставаясь в таком виде, она предложила:

– Можешь потрогать, если хочешь, – имея в виду, конечно, клыки. Я потрогала. Не то, чтобы мне очень хотелось их трогать, но добавление к визуальным ощущениям еще и тактильных делало происходящее реальнее.

Бет приняла свой обычный облик, хотя я пока и не знала, какой из двух обликов для них обычный. Теперь мне стало понятно, что я могу спрашивать, о чем захочу.

– Вы бессмертны?

Она на секунду задумалась.

– Да, можно и так сказать, но… – она не стала продолжать начатую мысль, и как будто повернула тему в другом направлении. – Хотя для поддержания молодости нам требуется кровь. Нет, нет, – она опередила мой вопрос о происхождении этой самой крови, – чаще всего, вполне достаточно крови животных, донорской или живой, человеческой, но без убийства. На самом деле, требуется очень незначительное ее количество… Тут много тонкостей, о которых ты со временем узнаешь.

Я кивнула, отметив для себя, что вопрос о бессмертии не вызвал однозначного ответа. Ладно, все будем узнавать постепенно. Я решила продолжить расспросы.

– А что такое внушение эмоций и удаление воспоминаний?

– Внушение – это особый дар, которым обладает каждый вампир, но в разной степени. Это управление эмоциями, а не прямой приказ к какому-то действию. Вампиры, за редким исключением, не могут заставить человека прыгнуть с крыши или сделать что-то, что в обычной своей жизни он никогда бы не сделал. Мы можем просто моделировать настроение – например, успокоить, озлобить человека, заставить его быть более откровенным или, наоборот, желать умалчивать о каких-то событиях.

Так-так. А ведь я почему-то не захотела рассказывать ей о моей связи с их Длинным Императором. Меня никто об этом не просил, да и я не чувствовала себя обязанной Теодору или Нику… Я просто не захотела об этом говорить. Интересно, я смогу дать громиле в челюсть, если воспользуюсь эффектом неожиданности?

А Бет продолжала объяснения:

– А удаление воспоминаний – это особое умение, которым обладают далеко не все вампиры. Они могут заставить человека… – она явно подбирала слово, – не придавать значения каким-то воспоминаниям. Например, женщина стала свидетелем убийства. Вампир, обладающий такой способностью, может заставить ее воспринимать это событие, как будто оно случилось много-много лет назад или приснилось ей. То есть окончательно человек не забывает, но перестает придавать этому значение. А со временем и отголоски этого воспоминания стираются. Правда, сила этого дара бывает разной. В каждой Тысяче есть хотя бы один вампир, способный полностью стереть человеку память.

Я задала вопрос, на который уже знала ответ:

– У громилы есть эти способности?

Она улыбнулась, услышав названное прозвище. Ну, я готова согласиться, что оно совсем ему не подходило, но пока не хотела от него отказываться.

– Конечно. Мастер Николя – очень могущественный вампир. Его Дитя в любом случае унаследовало бы его силу.

– А ты? – Бет мне, безусловно, нравилась, но и доверять ей полностью я пока не могла.

– Внушать эмоции – да, стирать воспоминания – нет.

Что ж, наверное, поэтому она мне и нравилась.

– Что такое «Тысяча»? – это слово упоминалось уже не раз, но я не представляла, о чем идет речь.

– Вампирское сообщество не может быть слишком большим. Оно жестко контролируется Высокой Властью во главе с Императором. Он – самый могущественный из всех вампиров, у него есть своя свита и армия. По сути, он следит за тем, чтобы остальные вампиры не нарушали правил, главное из которых – не раскрывать себя перед людьми и снижать уровень убийств смертных. А такое все же иногда случается по нашей вине. Мы живем и работаем вместе с людьми, мы соблюдаем баланс, который невозможен без контроля над популяцией. Так вот, наше общество разделено на кланы. Максимальная численность одного клана – тысяча вампиров. Мы с Николя принадлежим к Тысяче Волка, а Теодор вот уже больше восьмидесяти лет – ее Глава.

Бет отодвинула воротник своей блузки и показала татуировку над ключицей – небольшая черная голова волка.

– Татуировку нам делают еще до Ритуала обращения, поэтому удалить или изменить ее потом не получится. Аналогичные татуировки есть у всех санкционированных вампиров, поэтому после Ритуала свою Тысячу поменять на другую будет невозможно. Поскольку ни один из кланов не может нарушить квоту в тысячу вампиров, Главы каждой Тысячи жестко отслеживают «качество» новообращенных. Они должны быть полезны Тысяче на протяжении столетий. Многих даже обучают заранее, еще до Ритуала, определенным навыкам, которые могут пригодиться потом. Если тебя выбрали, это значит, что в тебе увидели пользу для Тысячи Волка.

Да-да, я уже в курсе этой пользы. Я хотела спросить о какой-то необычной способности Выдающегося Императора, которую вчера упомянул Теодор, но не решалась. Бет вдруг резко вскочила с дивана и заявила:

– На сегодня хватит. Постепенно я расскажу тебе обо всем, но мы будем выдавать тебе информацию небольшими дозами, чтобы ты успевала все усвоить. Кстати, можешь приходить ко мне в любое время – ты теперь знаешь, где я живу. Я владею этим салоном красоты, но мое постоянное присутствие там не требуется. Мы не любим бодрствовать днем, поэтому визиты до пяти-шести часов вечера крайне нежелательны. Однако в случае чрезвычайной ситуации – не стесняйся!

Я улыбнулась.

– Можно я задам еще один вопрос? Это очень важно.

Она кивнула.

– Вампир не может войти в дом человека без приглашения?

– Может, но… – Бет попыталась сделать свое объяснение более понятным. – Понимаешь, в доме человека незримо присутствует аура тех, кто в нем живет. Неважно, кто владеет домом, важно – кто создает в нем атмосферу. Это могут быть даже гости, которые часто навещают хозяев и много времени проводят в этом помещении. Так вот, если кто-то из живущих в доме против присутствия одного из нас, то эта атмосфера начинает нас угнетать. Вампир слабеет, как будто находится на открытом солнце, он не умирает, конечно, но постепенно теряет свои силы, которые впоследствии довольно долго восстанавливаются. Приглашение является своеобразным формальным согласием на присутствие гостя… При этом приглашение под внушенными эмоциями или когда человек по каким-то причинам вынужден его произнести, не ощущая положительного отношения к гостю, – не сработает. Чем меньше в доме постоянных смертных жителей, тем сильнее влияние каждого на общую атмосферу. Добровольное согласие на присутствие вампира может в любой момент смениться на негативное отношение, тогда аура дома опять начинает работать против нас. Собственно, если ты очень часто будешь бывать у меня в гостях, а потом почувствуешь по какой-то причине отвращение ко мне, то ты вполне способна выгнать меня из моего собственного дома. Ну, если только я не успею тебя убить до этого, – она окатила меня самой очаровательной из своих улыбок.

Меня рассмешила ее ирония. И тут Бет сообразила:

– Ты пригласила Николя в свою квартиру?

Меня почему-то смутил ее вопрос.

– Нет.

– А он вошел?

– Нет, – я почувствовала неловкость. Я понимала, что Бет относится к Нику очень хорошо, и я как будто обидела ее саму, отказав ему. Но Бет просто констатировала:

– Значит, тебе действительно грозит опасность. Он не стал рисковать своими силами при вероятности угрозы.

Продолжать эту тему мне расхотелось. А Бет хлопнула в ладоши и сказала:

– Лучший способ понять вампиров – погрузиться в наш мир! Давай начинать собираться.

Оказалось, что я тоже иду в «Клык». Бет отправила меня в душ, а сама принялась обзванивать всех, кто, на ее взгляд, должен был присоединиться к вечеринке.

Моя новая подруга не просто так являлась владелицей салона красоты. Она соорудила мне прическу, сделала макияж и нашла в своем огромном гардеробе одежду моего размера. Я не стала спрашивать, зачем она хранит вещи, которые ей бы не подошли, решив для себя, что для того, чтобы просто заполнить пространство гардероба, который по площади превышал мою квартирку. А, может, ей часто «подкидывали» юных девиц, нуждающихся в профессиональном стилисте. Или нет… Скорее всего, она выполняет функции какого-то своеобразного психолога, помогающего адаптации таких, как я. В результате ее усилий я выглядела как никогда ярко – черные обтягивающие джинсы, туфли на высоком каблуке и синяя блузка, которая так некстати очень гармонировала с цветом глаз громилы. Завитые локоны, ниспадающие с плеч и профессиональный мейк-ап изменили мой внешний вид. Я бы сказала, что это было преображение в духе голливудских мелодрам, но в сравнении с виденными мной до сих пор вампирами, я все равно оставалась довольно обычной девушкой. Так что в этой сказке до Золушки я так и не дотянула.

* * *

Как и ожидалось, «Клык» оказался вампирским баром – постоянным пунктом встречи местных жителей этого вида. Не запрещалось приводить туда и людей, поэтому говорить вслух о всякой мистике не полагалось, о чем меня Бет заранее предупредила. А если вдруг что-то выходило из-под контроля, то смертным очевидцам «удаляли воспоминания», обращаясь к помощи тех, кто таким даром обладал.

Мы пришли, когда вечеринка была в самом разгаре. Внутреннее помещение было достаточно просторным, посередине стояли бильярдные столы, а вокруг небольшие столики, многие из которых были сдвинуты. Присутствующих оказалось гораздо больше, чем я ожидала. Навскидку, тридцать или сорок вампиров, и постоянно прибывали новые. Также я заметила и нескольких людей. Меня даже не удивил тот факт, что я теперь безошибочно отличаю вампиров от смертных. Когда знаешь точно, какие признаки искать, то они становятся очевидными. У вампиров кожа более бледная, волосы у всех без исключения насыщенного оттенка и более блестящие, чем у среднестатистического человека, движения чуть, едва уловимо, более плавные. Мужчин среди присутствующих в зале было гораздо больше, чем женщин. И все вампиры по-своему были фантастически красивы, независимо от пола.

Вокруг царило пьяное веселье. Кто-то танцевал, некоторые даже на бильярдных столах, кто-то смеялся, и все пили. Это меня несколько озадачило.

– А вы тоже можете опьянеть? – тихо спросила я у Бет.

Она, уже принимая от кого-то рюмки с текилой, звонко рассмеялась:

– Еще как!

Неужели они каждую пятницу так гуляют или сегодня какой-то особый повод? Над тем, как себя вести, я размышляла недолго, уже погружаясь в эту безумную атмосферу. Залпом опрокинув первую рюмку, я ощутила, как мне прямо в руке заменили пустую тару на полную. Я рассмеялась от неожиданности. Даже не успела заметить, кто это сделал!

Бет тянула меня за руку к свободному столику, по пути здороваясь со всеми, на кого мы натыкались. Как только мы устроились, на стол поставили бутылку с той же адской жидкостью, которая уже заставляла меня беспричинно смеяться, и разные закуски. Думаю, официантами тоже были вампиры. А иначе скорость их обслуживания не объяснишь.

К нам, даже не спрашивая разрешения, тут же подсели трое – два парня и девушка, все вампиры. Они горячо поприветствовали Бет, один даже приобнял ее, поближе пододвинув стул, спросили мое имя и представились сами. Олег, Маша и Мик. Последний – очаровательный блондин, который не скрывал своей симпатии к Бет. Олег и Маша были внешне очень похожи – рыжие волосы, изумрудные глаза. Оба улыбчивые, постоянно шутили сами и каждый раз покатывались со смеху от шуток друзей. Меня спрашивали, впервые ли я тут, встречаюсь ли с кем-нибудь и подобные мелочи. Ничего из того, что могло бы меня как-то натолкнуть на мысль о том, что я нахожусь в необычном месте. Конспирация – она такая!

Я спросила у Олега и Маши, являются ли они братом и сестрой.

– Какое чудесное открытие, Шерлок! – хором ответили они. Видимо, этот вопрос им задавали все новые знакомые. Они вообще многое говорили хором. – Мы – близнецы!

Мы много пили и смеялись. Я совершенно не чувствовала себя лишней в этом кругу старых друзей. Возможно, виной тому был алкоголь, к которому за свою предыдущую жизнь я не успела выработать иммунитет. Олег вскочил, схватил меня за руку и потащил танцевать. Я уже успела заметить, что вампиры двигаются под музыку с особым изяществом, которое мне было не под силу. Но атмосфера всеобщего веселья не давала и секунды на то, чтобы начать стесняться. К нам постоянно подходили разные вампиры. Они здоровались с Олегом и знакомились со мной, хотя их имена я давно перестала запоминать. Звучала быстрая, немного тяжелая, музыка, Олег иногда едва касался меня. Скорее для того, чтобы обозначить, что я не одна, чем внести в наши движения сексуальный подтекст. Я чувствовала, что раскраснелась, хотела пить и немного отдыха. Поэтому и позвала Олега обратно за столик. Только мы уселись на место, как кто-то в стороне громко крикнул:

– Пришел!

Лица моих спутников, как одно, растянулись в улыбке, они вскочили со своих мест и направились к центру зала. Все танцующие расступились, пропуская смеющегося Ника, в руках у которого уже красовалась открытая бутылка спиртного. Он здоровался со всеми, кому-то пожимая руку, с кем-то тепло обнимаясь. Все хлопали его по плечу и звали за свои столики.

Так вот, оказывается, по какому поводу вечеринка. Даже странно, что меня тоже пригласили, я-то в число фанатов громилы не вхожу.

Я шепнула на ухо стоявшей рядом Бет:

– Он что, местная знаменитость?

– Почему только местная? – изумилась она.

Мне все же было интересно узнать, с чего вдруг такой ажиотаж.

– И что, со всеми знаком? – мне это казалось странным, ведь он, кажется, совсем недавно приехал в наш город.

– Почти. Они знают друг друга еще с Войны.

– С какой Войны? – опешила я.

– С Войны Тысяч, – ответила она так, как будто об этом пишут в каждом учебнике истории.

Вот как. Еще один пазл. Оказывается, преимущество в моем лице Тысяче Волка нужно не просто так. Они воевали, возможно, враждуют и по сей день. Сейчас я не могла отпустить Бет без объяснений. Я схватила ее за руку и оттащила в сторону. Остальные были заняты приветствием Ника и на нас внимания не обращали.

– И что это за Война такая? – начала я допрос.

Она вздохнула, но постаралась ответить максимально развернуто:

– Власть Высокого Императора очень велика. Только объединившись, три-четыре Тысячи могли бы свергнуть его. Это была изначальная идея – объединить Тысячи и выступить против Императора. Но Императору, конечно, было невыгодно, чтобы разрозненные Тысячи превратились в единые Семь Тысяч. Он выбрал несколько кланов и помогал им, взамен предоставляя возможность уничтожать своих и их противников. Тысячи никогда до тех пор и не жили мирно, поэтому идея всеобщей войны прижилась гораздо быстрее, чем всеобщего объединения. К тому же, возникал вопрос, кто займет место свергнутого Императора, если переворот все же удастся. Поэтому бывшие союзники становились самыми непримиримыми врагами. Война Тысяч длилась несколько лет, а в последний год она вышла за рамки вампирского сообщества. Свидетелями некоторых боев стали смертные, а в Тысячах создавались новые вампиры в нарушение установленных квот. Разрастался хаос, который грозил разрушить все. Тогда Высокий Император объединился с охотниками и силой заставил Глав Тысяч подписать мирные договоры. Война закончилась, сейчас открытые столкновения не разрешены, но любви к «чужим» нам это не прибавило. Я бы не захотела жить на территории, например, Тысячи Сокола. Хотя свободные перемещения официально разрешены.

– А кто начал Войну?

– Мы.

Я оторопело смотрела на нее. Кажется, с этого и надо было начинать мое посвящение в «вампирские тайны». Она сочувственно похлопала меня по плечу и сказала:

– Если теперь ты закончишь веселье, то я тебя больше не знаю!

Я слабо улыбнулась.

– Долой хмурый вид, – заявила она и потащила меня к нашему столику.

Я сделала над собой усилие и постаралась снова проникнуться окружающей атмосферой. Текила и приятная компания, тоже вернувшаяся к нам, этому очень способствовали. Мы смеялись и снова танцевали – на этот раз к нам присоединилась вся компания. Я увидела Ника, танцующего на бильярдном столе с двумя девушками. Бутылка у него в руке уже была почти пуста. На нем была черная рубашка, уже полностью расстегнутая одной из девушек. Одной рукой он прижимал к себе красивую брюнетку и громко смеялся, вытворяя в танце пируэты, достойные профессионального стриптизера. Он был чертовски привлекателен, когда его лицо озарялась таким безудержным смехом. Я невольно улыбалась в ответ на его улыбки, хотя он даже не смотрел в мою сторону.

Меня тронули за плечо и я, обернувшись, увидела перед собой высоченную блондинку. Она была так впечатляюще красива, что я замерла. Блондинку пошатывало, она наклонилась ко мне и смачно поцеловала в губы. От удивления я даже не успела отпрянуть. Блондинка развернулась на каблуках и пошла дальше, вероятно, к следующей жертве. Да, алкоголь на вампиров действует не хуже, чем на людей. Бет рассмеялась, увидев мою реакцию, и дала мне в руки очередную рюмку. «Завтра утром я пожалею об этом», – подумала я и выпила.

Вдруг музыку приглушили, и из толпы раздались крики: «Битва на столах!». Клич подхватили все, включая и нашу компанию. «Битва на столах, битва на столах!» – звучало повсюду. Одна я вопросительно смотрела на Бет. Она только махнула рукой, одними губами сказав: «Смотри!» – и повернулась в сторону одного из бильярдных столов, который стоял в самом центре зала.

На стол уже забирался светловолосый вампир, которому прозвище «громила» подошло бы куда лучше. Он был очень высок, широкоплеч, а когда стащил с себя футболку, то предъявил окружающим гору перекатывающихся мышц. С другого конца зала несколько вампиров тащили под руки Ника. Подойдя к столу, они небрежно закинули его тело наверх. Ник поднялся сначала на колени, а потом, держась за штанину огромного парня на столе, кое-как встал на ноги. Его сильно шатало. Блондин, смеясь, помог Нику восстановить равновесие. Он взял протянутый ему снизу кий, и Ник качнулся в том же направлении. Ему протянули второй кий, но он отрицательно покачал головой. И только на протянутую открытую бутылку спиртного довольно закивал. Зал хохотал. Ник отпил, поставил бутылку на край стола и наконец-то взял предложенный кий.

Несложно было догадаться, что собой будет представлять эта битва на столах. Но Олег наклонился к моему уху и объяснил: «Бой будет продолжаться до тех пор, пока один из них не упадет. Это довольно весело». То, что всем было весело, пояснять не было необходимости. В зале раздавалось улюлюканье и подбадривающие крики. Вокруг звучало: «Может, подеретесь подушками, девочки?», «Дайте Нику еще выпить!», «Тайсон, поддержи его, а то он упадет еще до начала». Тайсон – это, похоже, тот белобрысый качок. Подходящая кличка. Ник был почти на голову ниже и значительно менее массивен, чем он. Рубашка у Ника так и оставалась расстегнутой.

И вдруг над залом прокатился звук гонга. Я поняла – началось. Секундная тишина в зале снова сменилась ревом. Противники глядели друг на друга, стоя на разных сторонах стола. Кий каждый держал правой рукой. Первым ударил Тайсон. Ник мгновенно отклонился, пропуская кий над собой и тут же контратаковал противника ударом кия под колени. Блондин упал на четвереньки. А Ник под всеобщий хохот прошелся по ободку стола, крутя свой кий на вытянутой вверх руке.

– Позер… – восхищенно прокомментировал Олег.

Тайсон тем временем встал на ноги и попытался сбить Ника с края, метя кием в ноги. Ник легко перепрыгнул, избежав опасности, потом ударил противника ногой. Два раза на одном замахе – чуть ниже бедра сбоку и в голову, при этом сильно наклонив корпус в сторону. Блондина повело, но он быстро восстановил равновесие, уже не улыбаясь. Все же не слишком приятно быть осмеянным толпой. Он ударил снова и на этот раз более успешно, вскользь зацепив Ника в области плеча. Тот успел развернуться по направлению удара, чем существенно снизил его силу, а потом сделал нечто невообразимое: очень быстро поставил кий вертикально перед собой, и, держась за него двумя руками, как будто подтягиваясь, оттолкнулся одной ногой от стола и направил тело по окружности вперед, ударив противника обеими ногами. Приземлившись, Ник сделал что-то типа реверанса беснующейся толпе, а потом обернулся к Тайсону. Тот упал на самый край стола, успев зацепиться в последний момент. Но, увидев приближающегося к нему Ника, сам отпустил руки и свалился вниз. Победитель же, пожав плечами, вернулся к своей бутылке, которая так и стояла с его стороны, щедро отхлебнул и подошел спиной к краю. Все поняли, что он собирается падать спиной, прямо на тех, кто стоит поблизости. Какой-то шутник закричал: «Расходись!». Те, кто не успел среагировать, пытались поймать Ника, но их уже было слишком мало, чтобы удержать его, поэтому пройдя сквозь них, как нож сквозь масло, Ник с грохотом упал на пол. Все вокруг покатились от хохота, который до этого момента был, как оказалось, не таким громким. Кто-то сквозь смех поинтересовался:

– Живой?

Все притихли, ожидая ответа. И пьяный голос Ника:

– А кто победил?

Я думала, что никогда в жизни до этого не смеялась. Я думала, что хочу быть частью всего этого. А не было ли это изначально так запланировано?

Глава 4. Ник

Вечеринка длилась до самого утра. Еще несколько раз проводились «Битвы на столах», каждый раз возвращая веселье на прежний уровень. Один раз опять на стол вытащили Ника, но он свалился с него, потянувшись за кием. Хорош защитничек, ничего не скажешь! Но присутствующие его победы и поражения воспринимали с одинаковым восторгом.

Когда толпа вывалилась наружу, земля уже покрывалась предрассветным маревом. Все прощались друг с другом и расходились к своим машинам. Я старалась не думать о том, как эти пьяные люди и вампиры доберутся до своих жилищ. Мик, Олег и Маша тоже уже попрощались с нами и заставили меня пообещать, что я обязательно «не потеряюсь». С трудом представляю, что, собственно, это могло значить, но принесла свою клятву на оторванной от бутылки этикетке. Проведенная в их обществе ночь была чудесной. Не знаю, всем ли они так рады или только я удостоилась такой чести, но была им благодарна за радушие. Мы с Бет стояли на крыльце, когда к нам подошел Ник. Впервые за всю ночь.

– Ну что, язва, домой? – спросил он меня. Его уже не качало, наверное, опьянение у вампиров проходит быстрее, чем у людей.

Мой ответ опередила Бет:

– Николя, пусть Аня останется у меня на выходные? Обещаю, что никуда, без твоего ведома, мы не пойдем. Ей еще очень многое надо наверстать.

Ник глянул на меня, кивнул и, развернувшись, направился к своей черной машине. Моим мнением никто так и не поинтересовался. Хотя я и не была против провести с Бет еще какое-то время, поэтому поспешила за ней к красному спортивному автомобилю.

* * *

– Доброе утро!

Утро не было добрым. Оно даже не было утром, если уж придираться к формулировкам, потому что на часах, когда я открыла глаза, проснувшись от голоса Бет, светилось 16:37. Короче, в этом «добром утре» все было наперекосяк.

Я снова закрыла глаза и мысленно начала проклинать себя, Бет, Ника, Олега, человека, который изобрел текилу, женщину, которая родила человека, который изобрел текилу, Машу и Мика, гребаных официантов, Брема Стокера на пару с Энн Райс, Теодора и снова себя. Волею судеб, до сего прекрасного момента, я вообще не знала, что такое похмельный синдром. И я бы предпочла оставаться в счастливом неведении. Вслух само собой спросилось:

– А у вампиров бывает похмелье?

– Неа, – отозвалась Бет.

– Ненавижу вампиров, – совершенно искреннее призналась я.

– На, – смеясь, сказала Бет.

Я открыла глаза и увидела протянутую мне таблетку и стакан воды. Я не спрашивала, что это за лекарство, пребывая в уверенности, что она не собирается меня травить. Были гораздо более простые способы окончить мое бренное существование – например, напомнить о вчерашнем.

Пролежав еще минут пятнадцать, я с удивлением обнаружила, что головная боль исчезла, а тошнота постепенно отступает. Поднялась и села, опершись на спинку. Я спала на диване, а Бет улеглась прямо на полу, расстелив одеяла и обложившись своими бесчисленными разноцветными подушками.

– Я заказала тебе пиццу, – сказала Бет. – Надеюсь, ты любишь пиццу?

Пиццу я любила.

Бет потянулась.

– А я зверски голодна, – она направилась к холодильнику. Видимо, там у нее находились запасы крови.

Я почему-то посчитала себя обязанной спросить:

– А я могу дать тебе свою кровь?

Она прямо посередине шага замерла, из чего я сделала вывод, что ляпнула какую-то глупость. Но вчера она говорила, что они могут питаться от человека, не убивая его. А может, это очень болезненно? Или этот процесс носит какой-то вторичный подтекст?

Бет медленно развернулась и прошипела:

– Дура!

Я не знала, как реагировать на столь тонкую критику.

– Дура, – повторила она. – Не смей никогда никому такое предлагать!

– Э-э-э… А могу я узнать, почему? И сразу после трех «дур» ты мне все терпеливо объяснишь.

– Сам Теодор, Глава Тысячи, хочет тебя обратить! Ты пока еще не понимаешь, какая это честь. У него вообще нет Детей, кроме Ника. Он своей силой не разбрасывается!

Замечательно. Только связи я до сих пор не видела.

– И?

– Если другой вампир выпьет прямо из тебя, в твоей крови навсегда останется его запах! Теодор не станет обращать того, кем питались другие. Кроме правил приличия, есть еще вероятность, что твоя связь с Мастером не установится.

О, правила приличия! Мне с этим дворцовым этикетом еще знакомиться и знакомиться.

– Какая еще связь?

Бет успокоилась, все же дошла до холодильника и залпом осушила небольшую колбочку с кровью. Потом вернулась ко мне и села рядом.

– Если обращение прошло успешно, то Дитя испытывает к своему Мастеру особую любовь и привязанность. Это восхитительная преданность своему Мастеру.