Пространство любви бесплатное чтение

В оформлении книг серии «Звенящие кедры России» использованы работы Кумара Ильжанова.

© Мегре В., 1999, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

По утверждению Анастасии, в тексте заложены сочетания букв и комбинации слов,

благотворно влияющие на человека.

Почувствовать это влияние можно при чтении, когда на слух не воздействуют звуки, издаваемые искусственными предметами и механизмами.

Естественные звуки – пение птиц, шум дождя, шелест листьев на деревьях – помогают положительному воздействию.

К моменту выхода первого издания второй книги это высказывание Анастасии подтвердили в своих письмах более пяти тысяч читателей.

Очередной паломник

Вот она! Снова передо мной большая сибирская река Обь. Добрался я до этого северного посёлка, на котором заканчивалось регулярное транспортное сообщение, и стою на берегу Оби. Для дальнейшего продвижения к месту, от которого можно пешком через тайгу дойти до полянки Анастасии, необходимо было нанять лодку или катер. У одной из множества стоявших у берега лодок разбирали рыболовные снасти трое мужчин. Я поздоровался с ними и сказал, что готов хорошо заплатить тому, кто доставит меня к указанному месту.

– Егорыч занимается у нас этим делом. Полмиллиона берёт за доставку, – ответил один из мужиков.

Меня сразу тревожно насторожила информация о том, что кто-то здесь целенаправленно занимается транспортировкой людей к забытой среди тайги маленькой сибирской деревеньке. Всего двадцать пять километров от неё до поляны Анастасии. Да ещё заламывают такую большую цену. Значит, теперь есть желающие. Спрос рождает предложение.

Однако торг на Севере мало уместен, и я спросил:

– Как мне найти этого Егорыча?

– В посёлке где-нибудь. Скорей всего, у магазина. Вон, у его катера пацанята шалят, и внук Егорыча, Васятка, с ними. Он сбегает, его и попроси.

Васятка, смышлёный пацанёнок лет двенадцати, едва я только поздоровался, вдруг выпалил скороговоркой:

– Вам ехать надо? К Анастасии? Сейчас я! Мигом деда позову!

Васятка, не дожидаясь ответа, вприпрыжку побежал в посёлок. Мне ясно стало: ответ ему не нужен. Видно, все незнакомцы здешних мест, по мнению Васятки, имеют одну цель.

Я, расположившись на берегу реки, стал ждать. От нечего делать смотрел на воду и размышлял.

Здесь от берега до берега километр, наверно, ширина. Среди тайги, края которой не видно даже с самолёта, степенно сквозь века течёт вода… Что унесла она из прошлого, и следа не оставив? Что помнит до сих пор вода обская? Быть может, помнит, как Ермак, Сибири покоритель, прижатый врагами к берегу Оби, один с мечом в руках атаку отражал, а в воду из смертельной раны кровь его сочилась, потом вода куда-то обессилевшее тело унесла… Что покорил Ермак? Быть может, действия его похожи на современные рэкетирские дела? Сравнить, наверное, сегодня может лишь река.

Быть может, значимее для реки набеги войска Чингисхана? Орда его в древности великою считалась. В Новосибирской области районный центр есть, называется Ордынское, а в нём село, и называется оно Чингиз. Быть может, помнит та вода, как отступали орды Чингисхана с награбленным добром, как они связали молодую сибирячку и могущественный визирь умолял её и страстными речами, и влюблёнными глазами – без сопротивленья, по желанью своему, поехать с ним. Молчала сибирячка, опустив глаза. Все воины, визирю подчинённые, уже сбежали, а он всё говорил ей что-то, всё любви просил. Потом на круп коня и её, и кошель с золотом забросил, в седло вскочил и к берегу Оби, спасаясь от погони, устремился на верном скакуне своём визирь. Погоня настигала. Визирь им золото бросал, а когда пустым кошель остался, визирь стал срывать с себя награды дорогие за покоренье разных стран и на траву, под ноги гнавшимся за ним бросал, но сибирячку от себя не отпускал. Весь в мыле конь к челнам на берегу Оби его принёс. Визирь девицу, связанную крепко, снял бережно с коня и в лодку посадил. Потом запрыгнул сам. Но пока от берега шестом толкал он лодку, стрела погони подоспевшей его пронзила.

Теченье лодку уносило. Визирь, стрелой пронзённый, на корме лежал, он даже не смотрел на то, как с воинами три челна гребных всё ближе подплывали. Он на девицу ласково смотрел, сидевшую спокойно, молчаливо, и сам молчал: сил не было что-либо говорить. И сибирячка на него смотрела, потом, взглянув на догонявших, чуть улыбнулась им или ещё чему-то, разорвала верёвки с рук своих и в воду бросила. Взялась за вёсла сибирячка молодая… И не сумели лодку с ней, в которой раненый визирь лежал, догнать челны погони.

В какое место, во времена какие их унесло течение воды? И что сейчас, в мгновенье это, в памяти своей о нас уносит помутневшая речная вода?

Быть может, главным ты, река, считаешь города большие? Сейчас стоит на берегах Оби, ближе к её истокам, Новосибирск – огромный город. Его размеры и величие ощущаешь ли ты, река? Конечно, ясно мне, что сказать ты можешь, – мол, стоков грязных много от него, и воду из реки, что ранее живительной была, теперь уж пить нельзя. А что нам делать, куда грязь от заводов своих сливать? Ведь мы же развиваемся, не то что наши предки. Учёных много сейчас у нас, много городков научных с учёными вокруг Новосибирска есть. И если отходы в тебя сливать не будем, то задохнёмся сами, и так в городе от смрада дышать трудно стало, а в некоторых районах и вообще воняет непонятно чем. Ты это всё, река, понять попробуй. Знаешь, какая техника сейчас у нас, и по твоей воде теперь уж не челны бесшумные, а дизель-теплоходы ходят. И мой теплоход ходил по твоим водам.

Вот интересно, помнит ли река меня? Как я на теплоходе шёл, самом большом из пассажирских теплоходов в нашем пароходстве. Не новым был, конечно, теплоход, все дизели, винты его на полном ходу так грохотали, что в баре слушать музыку мешали.

Что самым значимым считает и в памяти своей хранит река? Раньше смотрел на её берега с высокой палубы своего теплохода, из окон кормового бара, под звуки песен и романсов Малинина:

Казались тогда мелкими и малозначимыми занимавшиеся чем-то на берегах люди. Теперь и сам среди них оказался.

Ещё я думал о том, как суметь убедить Анастасию не препятствовать мне в контактах с сыном. Странная, вообще, складывалась ситуация. Всю жизнь я мечтал о сыне. Представлял, как буду с ним, маленьким, играть. Потом воспитывать. Когда сын вырастет, станет мне хорошим помощником. Вместе бизнесом будем заниматься. Сын у меня теперь есть. И хоть не рядом он со мной, всё равно приятно осознавать, что есть на Земле самое близкое, родное и такое желанное существо. Перед отъездом с огромным удовольствием я покупал для своего малыша всякие необходимые детские вещи. Покупать-то покупал, а вот удастся ли вручить – ещё вопрос. Если бы родился мой сын от обычной женщины, деревенской или городской, неважно, всё было бы просто и ясно. Любой женщине было бы приятно, что отец о ребёнке беспокоится, старается обеспечить его всем необходимым, принять участие в воспитании. Если не делать этого добровольно, многие женщины на алименты подают. Но Анастасия – таёжная отшельница, и у неё свои взгляды на жизнь, своё понимание ценностей. Она ещё до рождения сына заявила мне: «Никакие материальные блага в твоём понимании ему не нужны. Он будет иметь всё изначально. В тебе возникает желание принести младенцу какую-нибудь бессмысленную побрякушку, но она ему не нужна совершенно. Она нужна тебе для самоудовлетворения: „Какой я хороший, заботливый“».

Надо же такое сказать: «Никакие материальные блага ему не нужны». А что же тогда может дать родитель новорождённому? Особенно отец? Воспитывать грудного ребёнка по-отцовски ещё рано. Как тогда выразить своё отношение к нему? Свою заботу как тогда выразить? Мать грудью кормит, ей легче, она уже при деле, а отцу что делать? В цивилизованных условиях быта можно помогать по хозяйству, по дому, заниматься материальным обеспечением семьи. Но Анастасии всего этого не нужно. Ничего нет у неё, кроме полянки таёжной. Её хозяйство само себя обеспечивает и её полностью обслуживает, а значит, и малыша тоже станет обслуживать, как увидит, что он от неё. Вот интересно, за какие деньги приобрести себе такое можно? Купить земли гектаров пять или в аренду долгосрочную приобрести сейчас не так уж сложно, но как и за какие деньги купить любовь и преданность волчицы, медведицы, букашек и орла? Пусть самой Анастасии ничего не нужно из достижений нашей цивилизации, а ребёнок почему должен страдать от такого мировоззрения матери? Даже игрушек нормальных лишён ребёнок. Она и тут по-своему всё видит. «Не нужны ребёнку бессмысленные побрякушки, вредят они ему, от истины уводят…» – говорит она.

Похоже, в её высказываниях есть приличный перегиб или суеверие сплошное. Не зря же человечество для детей столько много разных игрушек наизобретало? Но, чтоб не спорить с Анастасией, я погремушек покупать не стал, а купил детский конструктор с надписью на коробке: «Игра для развития интеллекта у детей». И одноразовых подгузников, которыми весь мир пользуется, накупил. И питания детского тоже накупил. Оно меня просто восхитило удобством приготовления. Открываешь коробку – в ней герметично запечатанный пакет из водонепроницаемой фольги. Ножницами надрезаешь пакет, засыпаешь содержащийся в нём порошок в тёплую воду, размешиваешь, и всё готово. Порошок разный бывает: из гречки, из риса и других злаковых культур.

Ещё на коробке написано, что в нём содержатся разные витаминные добавки. Помню раньше, когда ещё моя дочь Полинка совсем маленькой была, за питанием каждый день в домовую кухню ходить приходилось, а тут накупил коробок и корми своего ребёнка без проблем. Даже варить необязательно. Разбавил водой – и всё. Я знал, что Анастасия воду себе не кипятит, и поэтому, прежде чем покупать много, купил одну коробку. Попробовал разбавить содержащийся в коробке порошок водой комнатной температуры – он растворился. Я попробовал на вкус – нормальный вкус, только пресный, потому что без соли, но для детей, наверное, и нужно без соли. Я решил, что никаких аргументов против этого порошка Анастасия найти не сможет. Абсурдно отказываться от такого удобства. Да и мир наш технократический зауважать ей придётся. Не только оружие он производит, но и о детях думает. Но больше всего из сказанного Анастасией меня беспокоило, и прежде всего своей непонятностью, следующее: Анастасия говорила, что для того, чтобы я мог общаться с сыном, мне необходимо достичь определённой чистоты помыслов, внутренне очиститься. Непонятно только, что конкретно я должен чистить у себя внутри.

Понятнее стало бы, если бы она сказала, что надо побриться, не курить, когда к ребёнку подходишь, одежду почистить. Но она – про осознанность, про внутреннее очищение. А где эта щётка продаётся, с помощью которой внутри что-то там очистить можно? Да и что уж такого слишком грязного во мне? Пусть не лучше я других, но и не хуже. Да если каждая женщина подобные требования начнёт к мужчине предъявлять, это же сплошное чистилище нужно будет устраивать для человечества. Незаконно это. Вот я и вёз Анастасии выписку из Гражданского кодекса, где сказано, что один родитель не имеет права безосновательно лишать другого возможности видеться со своим ребёнком, даже если разведены родители. Конечно, законы наши для Анастасии мало что значат, но всё же это тоже аргумент немаловажный. Законам ведь большинство людей следует. С Анастасией тоже можно было бы поговорить более жёстко. Права на ребёнка у нас с ней должны быть равными. Раньше у меня и была мысль поговорить с ней пожёстче. Но теперь засомневался в своём первоначальном решении, и вот почему. В моём рюкзаке, помимо всего прочего, были письма читателей. Не все я взял с собой, потому что писем очень много приходит. Они и в рюкзак все не вместились бы. Во многих письмах читатели с пониманием относятся к Анастасии. Называют её мессией, таёжной феей, богиней, стихи и песни посвящают. А некоторые с ней, как с другом самым близким, говорят. Этот поток писем заставлял и меня тратить усилия на осмысливание действий своих и высказываний.

Сидеть на берегу у катера Егорыча мне пришлось часа три. Близился вечер, когда я увидел двух приближающихся ко мне мужчин и с ними внука Егорыча. Первый, пожилой, выглядел лет на шестьдесят, он был в брезентовом плаще и резиновых сапогах, с раскрасневшимся лицом, явно подвыпивший, потому что шёл, слегка покачиваясь. Второй, моложе, лет тридцати, крепкого телосложения. Когда они подошли поближе, я увидел в тёмно-русых волосах молодого сибиряка седые пряди. Мужчина, который был постарше, приблизившись ко мне, сразу сказал:

– Здорово, путник! К Анастасии собрался? Довезём. Пятьсот тысяч за провоз готовь и две бутылки в придачу.

Мне уже было понятно – я не единственный, кто пытается добраться до Анастасии, потому и плата так высока. Для них я – очередной паломник в места проживания Анастасии. Но всё же спросил:

– Почему вы решили, будто бы к какой-то Анастасии мне надо, а не просто в деревню?

– В деревню так в деревню, всё равно пятьсот приготовь. Если нет пятисот, так и в деревню не повезём.

Егорыч говорил со мной не очень-то дружелюбно.

«Такую большую сумму за перевозку берут, а разговаривают недружелюбно, – подумал я, – с чего бы это?»

Выбора тем не менее не было, и мне пришлось согласиться. Но Егорыч, вместо того чтобы обрадоваться деньгам и, главное, двум бутылкам водки, за которыми он послал своего младшего напарника, ещё более неприязненно отнёсся ко мне. Сел рядом на камень и бормочет сам себе:

– В деревню… Какую деревню? Шесть домов едва живых – вся деревня. Да никому не нужна эта деревня.

– И часто вам приходится возить гостей к Анастасии? Хороший бизнес получается на перевозке? – спросил я Егорыча, чтобы затеять разговор и смягчить его неприязнь.

Но Егорыч ответил с раздражением:

– А кто их звал в гости? Прутся придурками непрошеными. Ничего их не останавливает. Она их приглашала? Приглашала? Не приглашала она! Одному рассказала про жизнь. Книжку он написал. Ладно. Пиши. А зачем выдавать место? Мы ж не выдавали. А он один раз встретился – и про жизнь написал её, и место выдал. Даже бабы поняли: не будет ей покоя, если выдавать.

– Вы книжку, значит, читали об Анастасии?

– Книжек я не читаю. Сашка, напарник мой, книжками зачитывается. А тебя мы не сразу в деревню доставим. Далеко. Движок у катера слабоват стал. Дойдём до избушки рыбачьей – там переночуем. Утром Сашка дальше тебя доставит, пока я рыбачить буду.

– Пусть так, – согласился я и подумал: «Хорошо, что не знает Егорыч, что я и есть автор книжки про Анастасию».

Сашка, напарник Егорыча, принёс водку. Потом они уложили в лодку рыболовные снасти, и тут внук Егорыча, Васятка, чуть было не сорвал поездку. Он стал просить у Егорыча денег на новый радиоприёмник.

– Я уже шест под антенну притащил, придумал, как его поставить, – говорил Васятка. – И провод для антенны у меня есть. Антенну в приёмник когда включишь, много разных станций ловиться будет.

Деньги на дурь?

– Видишь, какой внук у меня толковый, – с теплотой в голосе похвастался Егорыч. – Любознательный, мастеровой. Молодец, Васятка. Надо дать ему денег.

Намёк был ясен, и я стал деньги доставать, а Васятка, подбодрённый похвалой, продолжал:

– Мне про космонавтов надо всё-всё слушать. Про наших космонавтов и про американских. Когда вырасту, сам космонавтом стану.

– Чего? Чего ты сказал? – вдруг насторожился Егорыч.

– Как подрасту, космонавтом стану.

– Вот на такую дурату несусветную ты, Васятка, никаких денег у меня не получишь.

– Не дурата это совсем – космонавтом быть. Космонавтов все любят. Они – герои, их по телевизору показывают. Они на космических кораблях огромных вокруг Земли всё время летают. С разными учёными прямо из космоса разговаривают.

– А толк какой от их базара? Они там летают, а в Оби рыбы всё меньше становится.

– Космонавты про погоду всем людям рассказывают. Они заранее знают, какая погода на всей Земле завтра будет, – продолжал отстаивать науку Васятка.

– Эка невидаль. Да ты к бабке Марфе подойди, спроси бабку Марфу, она тебе про завтрашнюю, послезавтрашнюю погоду и на следующий год расскажет. И денег не возьмёт, а твои космонавты? Петькины деньги проматывают твои космонавты. Твоего отца деньги.

– Космонавтам много денег государство даёт.

– А оно, государство твоё, где деньги берёт? Ядрёно налево, где берёт государство? У Петьки, твоего отца, и берёт государство деньги. Я рыбу ловил, Петька в городе её продавал, потом бизнесменом ему интеллигентным захотелось стать, а ему государство говорит: «Плати налоги, отдавай нам все деньги, у нас, мол, расходов много». И в Думе базарят и базарят, хуже баб у криницы. Напридумывали всего, наизобретали, умниками себя считают. Удобства разные у них там есть, в туалетики свои чистенькие ходят, интеллигентные, а в реке всё грязнее вода становится. Не получишь ты, Васятка, денег, пока дурь твоя из головы не выветрится. И не буду я больше никуда ездить, не буду деньги на дурь зарабатывать.

Наверное, спьяну Егорыч так распалился, что чуть не отказался от поездки. Потом, как водки из принесённой Сашкой бутылки выпил прямо из горлышка, закурил, слегка успокоился, и мы полезли в катер. Васятке денег он так и не дал, да ещё и ворчал себе под нос что-то о дури всю дорогу.

Старый мотор катера тарахтел сильно. Разговаривать было трудно. В молчании добрались мы до охотничьей старенькой избушки всего с одним маленьким окном. На небе ночном стали появляться первые звёзды. Егорыч, допивший в катере начатую на берегу бутылку водки, пробормотал своему Сашке:

– Спать я п-пошёл. Вы тут у костра или на полу в избушке устраивайтесь. Рассветёт, – доставь его до нашего места.

Егорыч уже согнулся, чтобы войти в крохотную дверь избушки, но снова повернулся и повторил строго:

– До нашего! П-понял, Сашка?

– Понял, – спокойно ответил Сашка.

Когда мы сидели у костра и ели запечённую на углях рыбу, я задал Сашке вопрос о насторожившей меня фразе Егорыча:

– Александр, ты можешь сказать, что это за «ваше место», куда Егорыч тебе наказывал доставить меня?

– Наше место… оно находится на противоположном берегу деревни, от которой можно дойти до полянки Анастасии, – ответил мне спокойно Александр.

– Вот это да! Берёте такие большие деньги, а доставляете, значит, не туда, куда нужно?

– Да, мы так делаем. Это всё, что мы можем сделать для Анастасии, чтобы вину свою перед ней искупить.

– Какую вину? И зачем ты мне признался? Как теперь будешь высаживать в «вашем месте»?

– Я причалю катер там, где ты укажешь. Что касается денег, то свою долю я тебе верну.

– Это почему же мне такие льготы?

– Я узнал тебя. Я сразу узнал тебя, Владимир Мегре. Я читал твою книжку и видел твоё фото на обложке. Доставлю тебя, куда укажешь. Только сказать должен… Ты отнесись спокойно к сказанному. Рассудительно. Не следует тебе идти в тайгу. Не дойдёшь… Ушла Анастасия. Думаю, в глубь тайги ушла. Или ещё куда-то, в неведомое нам. Теперь не дойти. Погибнешь сам. Или охотники пристрелят тебя. Охотники не терпят чужаков на своих угодьях. С чужаками они на расстоянии разбираются, чтоб не подвергать себя лишней опасности.

Внешне Александр говорил почти спокойно, и только вздрогнула неловко палка, которой помешивал он в костре, и тревожно взлетели фейерверком искры в ночь.

– Здесь что-то случилось? Что? Ты узнал меня, так говори: что произошло? Почему ушла Анастасия?

– Мне и самому хочется рассказать, – сдавленным голосом ответил Александр. – Кому-нибудь рассказать, кто понять сможет. Не знаю, с чего начать, чтоб понятно было, чтоб самому понять…

– Говори просто, как есть.

– Просто? Правильно, всё совсем просто. Только потрясает эта простота. Ты выслушай спокойно, если сможешь – не перебивай.

– А я и не перебиваю. Ты по существу давай. Не тяни.

Незваные гости

Александр начал говорить по-сибирски спокойно, и всё же чувствовалось внутреннее волнение в душе седеющего молодого сибиряка.

– Когда читал твою книжку «Анастасия», я был аспирантом в Московском университете. Увлекался философией и психологией. Изучал религии Востока. С увлечением изучал. И вдруг – Анастасия… Не за тридевять земель, а рядом с домом моим, в Сибири, где и я родился. И большую силу, логику и смысл почувствовал в её словах! Родное что-то почувствовал, значимое! Перед этим необычным ощущением, родившимся во мне, померкли ученья заморские. Бросил я всё и рванулся домой, как к свету из тьмы рванулся. Увидеть захотел Анастасию. Поговорить с ней. Домой вернулся и стал с Егорычем на катере ходить к месту на берегу, тобой в книге описанному. Вычислили мы его с Егорычем. Время от времени и другие стали пытаться встретиться с Анастасией. Выспрашивали об этом месте. Но мы никого не привозили к нему. У местных жителей хватило ума сообразить и не поощрять паломников. Но однажды мы, вернее я один, без Егорыча, привёз на это место целую группу.

– Зачем ты это сделал?

– Тогда мне казалось, что поступаю правильно, для блага. Их было шесть человек. Двое крупных учёных, и, по всему видно, с большими возможностями они были. Или те, кто стоял за ними и их послал, имели большие возможности. Остальные четверо – охрана. Вооружены эти охранники были пистолетами. Но и другое оружие в их арсенале имелось. И рации были у них. Меня пригласили в качестве проводника. Я согласился. Не из-за денег. Сначала долго говорил с ними. Они не скрывали, что цель их экспедиции – встреча с Анастасией. Их руководитель, седой благообразный человек, Борис Моисеевич, понимал, что Анастасия одна может сделать для науки больше многих научных институтов.

Они собирались вывезти её из тайги, создать ей условия для жизни в заповеднике. Обеспечить охрану. Борис Моисеевич говорил:

– Если этого не сделаем мы, сделает кто-нибудь другой. Да и всякое может случиться. Анастасия – необычное явление, мы обязаны беречь и изучать его.

Помощник Бориса Моисеевича, Станислав, интеллигентный молодой человек, вообще, хоть и заочно, был влюблён в Анастасию. Я согласился с их доводами. Они наняли небольшой теплоход у кооперативщиков. На машине доставили на теплоход бочки с авиационным топливом.

Когда мы прибыли на место, они на возвышенном берегу поставили палатки и вызвали по рации вертолёт.

Вертолёт был оборудован аппаратурой для аэрофотосъёмки, видеокамерой, и ещё какое-то необычное оборудование на нём было. Вертолёт каждый день летал низко над тайгой и квадрат за квадратом производил съёмки.

Двое учёных каждый день просматривали отснятый материал. Иногда и сами вылетали на вертолёте к заинтересовавшему их месту. Они искали поляну Анастасии, на которой и планировалось высадиться. Я представил, с каким грохотом будет садиться на полянку Анастасии вертолёт, распугивая всё живое. Вспомнил о маленьком ребёнке Анастасии и подумал, что ревущий вертолёт может напугать и его. Я стал предлагать учёным, чтобы они после определения местонахождения поляны не сажали на неё вертолёт. Я предлагал учёным после обнаружения поляны с вертолёта сделать карту и пойти к поляне пешком. Но Станислав пояснил, что Борису Моисеевичу будет трудно проделать такой длинный путь по тайге. Станислав тоже разделял мои опасения, касавшиеся нарушения покоя обитателей тайги, но уверял, что Борис Моисеевич сможет постепенно успокоить и Анастасию, и малыша. На четвёртый день всё и случилось.

– Что случилось?

– Когда вертолёт улетел делать очередную видеофотосъёмку, а мы занимались кто чем, один из охранников увидел приближающуюся к нашему лагерю со стороны тайги одинокую женскую фигурку. Он сообщил об этом Борису Моисеевичу. Вскоре весь лагерь смотрел на приближающуюся женщину. Она была в лёгкой кофточке, длинной юбке, на голове платок повязан так, что закрывал и лоб, и шею. Мы стояли группой. Впереди всех Борис Моисеевич и Станислав. Женщина подошла к нам. На её лице не было ни страха, ни смущения. Глаза… Её необыкновенные глаза по-доброму, ласково смотрели на людей. И теплее от этого взгляда становилось. Казалось, что она смотрит не на всех сразу, а на каждого в отдельности. Какое-то непонятное волнение охватило всех нас. Словно обо всём позабыв, каждый упивался, нежился в тепле, излучаемом необыкновенными глазами. А ей самой никто даже просто присесть не предложил с дороги…

И заговорила она первой. Спокойным и необыкновенно добрым голосом произнесла:

– Добрый вам день, люди.

А мы стоим и молчим. Борис Моисеевич первым с ней заговорил.

– Здравствуйте, – ответил он за всех. – Представьтесь, пожалуйста, кто вы?

– Меня зовут Анастасия. Я к вам пришла с просьбой. Отзовите, пожалуйста, свой вертолёт. Он неблагоприятен для этих мест. Вы ищете меня. Вот я. Я отвечу на те ваши вопросы, на которые смогу ответить.

– Да, конечно, мы вас искали. Спасибо, что пришли сами. Столько проблем отпало, – заговорил Борис Моисеевич. И он не предложил ей сесть, хотя у палатки стоял стол и раскладные кресла, не отозвал Анастасию в сторону от нас. Наверное, от её неожиданного появления он тоже растерялся. Он сразу стал говорить о цели нашего приезда:

– Да, очень хорошо… Вы сами и пришли к нам, а мы, собственно, за вами прибыли. Вы не беспокойтесь, вертолёт сейчас отзовём.

Борис Моисеевич дал распоряжение старшему из охраны, чтобы он связался по рации с командиром вертолёта и вернул его в лагерь. Распоряжение немедленно было принято к исполнению. Потом он повернулся к Анастасии и уже более спокойно и уверенно заговорил с ней:

– Анастасия, сейчас прилетит вертолёт. Вы сядете в него вместе с нашими сотрудниками. Вы покажете нашим сотрудникам поляну, на которой проживаете со своим сыном. Вертолёт приземлится там, где вы укажете, и вы заберёте своего сына. Мы доставим вас вместе с ним в подмосковный заповедник. В заповеднике всё будет обустроено так, как вы скажете. Так надо. Там вас никто не побеспокоит. Этот заповедник находится под постоянной охраной. После вашего поселения в нём будет усилена охрана. Лишь иногда, в удобное для вас время, с вами будут общаться учёные. Это будут достаточно подготовленные люди. Вам будет интересно с ними общаться. И им будут интересны ваши трактовки некоторых природных и социальных явлений, ваша философия. У вас, если пожелаете, будет достойнейший помощник. Это человек, который будет постоянно находиться рядом с вами, он сможет понимать вас с полуслова. Он, несмотря на молодость, уже крупный, талантливый учёный. К тому же он заочно влюблён в вас. И вы, как я думаю, достойны друг друга, могли бы стать хорошей, счастливой парой. Он достоин вас не только своей учёностью, но и образом жизни. Он здесь. – Борис Моисеевич повернулся в сторону Станислава, показал на него рукой, подозвал: – Подойди, Станислав, что же ты? Представься.

Станислав подошёл, встал напротив Анастасии и, немного смущаясь, заговорил:

– Прямо посватал меня Борис Моисеевич. Для вас, Анастасия, это может показаться неожиданным, но я действительно готов сделать вам предложение. Я готов усыновить вашего сына и относиться к нему как к своему ребёнку. Вам я готов помочь в разрешении многих проблем, прошу вас мной располагать, как другом.

Станислав элегантно склонил перед Анастасией голову, взял её руку и поцеловал. Он был элегантен и красив собой. И если бы Анастасию переодеть в другую одежду… Они действительно могли бы выглядеть красивой и достойной парой.

Анастасия ответила Станиславу ласково и серьёзно:

– Спасибо вам за доброе отношение ко мне… Спасибо вам за беспокойство обо мне, – и добавила: – Если вы действительно ощущаете себя достаточно сильным, чтобы направлять свою любовь, делать жизнь другого человека более счастливой и заполненной, тогда вспомните, может быть, среди окружающих вас знакомых женщин есть неудовлетворённая жизнью, в чём-то несчастная женщина. Обратите на неё внимание, полюбите, сделайте её счастливой.

– Но я хочу любить вас, Анастасия.

– Я счастлива другим. Не тратьте на меня своих усилий. Есть женщины, которым вы нужней.

Борис Моисеевич решил помочь Станиславу:

– Тот другой, с кем вам, Анастасия, довелось встречаться? Вы, конечно, Владимира имеете в виду, он далеко не самый лучший экземпляр нашего общества.

– Подобные оценки из ваших уст не изменят чувств моих. Я чувствами не в силах управлять.

– Но почему вы всё же встретились именно с Владимиром? Человеком, далёким от духовности, науки, да и просто нормального образа жизни. Он же просто обычный предприниматель. Почему вы полюбили именно его?..

– В какой-то момент я вдруг стал понимать, – продолжил Александр, – Борис Моисеевич, Станислав и вся прибывшая с ними группа имеют чётко поставленную цель – забрать, захватить Анастасию любым способом и использовать её только в каких-то собственных интересах, использовать вопреки её воле. И неважно, чья это идея, их собственная или приказ кого-то стоящего выше, они будут стараться осуществить задуманное. И никакие, даже самые веские доводы, их не остановят. Может быть, и Анастасия это понимала. Несомненно, она не могла не знать, не чувствовать их намерений. И тем не менее она продолжала относиться к стоящим перед ней мужчинам как к добрым, близким ей людям. Она искренне и откровенно говорила с нами о самом сокровенном, и это её отношение, искренность сдерживали или, вернее, оттягивали насилие. Она так весомо парировала попытки Бориса Моисеевича и Станислава охладить её отношение к тебе, что сделала бессмысленными их рассуждения на эту тему.

Говорят, влюблённая женщина видит в том, кого любит, только хорошее, что бы он ни делал, кем бы ни являлся на самом деле. Но её аргументы были иного рода. Когда прошло первое волнение после появления Анастасии, я смог тихонько включить диктофон.

Потом я часто прослушивал и анализировал сказанное Анастасией. Я помню всё… И это «всё» переворачивает сознание.

– Что переворачивает сознание? – Мне было интересно знать, как Анастасия отзывается обо мне.

И Александр продолжил:

– После вопроса Бориса Моисеевича: «Почему вы полюбили именно его?» – Анастасия ответила сначала просто:

– Такой вопрос бессмысленно задавать мне. Никто из влюблённых не сможет объяснить, почему он любит именно того, кого любит. Для каждой влюблённой женщины самым лучшим и значимым в мире будет только один, только её избранник. И мой любимый для меня – самый лучший.

– И всё же вы, Анастасия, не можете не понимать абсурдность вашего выбора. Пусть случайно произошедшего, но всё же абсурдного. Ваша воля, способности, аналитичность ума должны охладить первоначальный порыв, объяснить вам всю несостоятельность этого человека относительно других. Поразмыслите над этим.

– Размышления как раз и говорят об обратном. В данном случае на них бесполезно тратить время. Они лишь увеличивают загадочную необходимость произошедшего. Принять нужно всё как есть.

– Принять абсурдность? Парадокс?

– Это только на первый взгляд всё так выглядит. Вы проделали длинный путь из Москвы. С трудностями добрались до этого места на берегу. Задаёте вопрос о моей любви. Но не подозреваете, что это и есть парадокс, что большую ясность относительно этой любви являют собой события, произошедшие в Москве. И вам лучше бы поразмышлять над ними там. Не нужно было приезжать в такую даль.

– Что за события в Москве произошли?

– Они внешне просты. Но лишь внешне. Владимир, как вы говорите, простой и ничем не примечательный, порочный человек, бросив всё, приехал в Москву из Сибири сразу после встречи со мной. Он приехал, чтобы сдержать данное мне слово – организовать сообщество предпринимателей с более чистыми помыслами. У него уже не было денег, но он действовал.

В Москве по адресу: Токмаков переулок, четырнадцать, стоит двухэтажное здание. Там раньше работали люди, возглавлявшие первое объединение предпринимателей. Потом лидеры объединения ушли. Умирало объединение.