Виражи судьбы. Нереальные истории реальных людей бесплатное чтение
Глава I. «Другая часть меня», или Семейные легенды Львовых.
Если попросить кого-то из наших современников назвать яркую и разносторонне одаренную личность, одни, наверное, вспомнят Леонардо да Винчи (1452 – 1519) – выдающегося итальянского художника и учёного, одного из крупнейших представителей эпохи Высокого Возрождения. Другие назовут М. В. Ломоносова – крупнейшего русского ученого-энциклопедиста, инженера, художника и поэта эпохи Русского Просвещения. Но мало кто вспомнит, что среди наших соотечественников был еще один такой homo universalis – универсальный человек, разнообразие и яркость талантов и достижений которого сравнимы только с этими «титанами интеллектуальной мысли». Современники еще при жизни называли его «гением вкуса» и «русским Леонардо». Имя этого человека – Николай Александрович Львов. Это был один из эрудированных и остроумных людей своего времени, он занимался археологией, химией, геологией, механикой, собирал народные песни, писал прекрасные стихи, был талантливым гравёром и рисовальщиком, преуспевая во всех своих начинаниях, но самой любимой его профессией была, безусловно, архитектура. За свою жизнь он спроектировал и возвел около 90 сооружений! Именно на этом поприще он получил наибольшее признание: в 1786 году ему было присвоено звание почетного члена Императорской Академии художеств.
В одном из стихотворений, написанных Н.А. Львовым, есть такие строки:
«Счастья тот лишь цену знает, кто трудом его купил».
1791, Н. А. Львов
Эти слова как нельзя лучше определяют необычную и яркую судьбу этого замечательного человека, ведь всего в жизни он добился собственным упорным трудом. Все науки он изучал самостоятельно, по книгам. Так же самостоятельно осваивал рисунок, живопись, гравюру, архитектуру, изучил несколько иностранных языков.
Самое поразительное, что Н.А. Львов не имел никакого диплома о получении профессиональной подготовки, однако все, за что бы он ни брался, делал блестяще. Юношей он приехал в Санкт-Петербург и с этого момента начал по-настоящему учиться. Конечно, на выбор отраслей знаний, которыми овладевал Львов, повлияло как то общество, в котором он вращался, так и благородное желание принести пользу Отечеству. Но не только… Была еще одна причина, объясняющая его рвение к наукам и упорное желание добиться успеха. Она и породила одну семейную легенду, которую мы сегодня попытаемся воспроизвести, тем более что ее автором, по мнению некоторых исследователей, является не кто иной, как сам Н.А. Львов.
Для того чтобы узнать, что же это за легенда, как и почему она возникла, мы заглянем далеко в прошлое, на более чем 250 лет назад, чтобы поближе познакомиться с наиболее яркими и интересными страницами жизни и творчества этого удивительного человека.
Итак, начнем все по порядку. Николай Александрович Львов родился 4(15) мая 1753 года в имении Никольское-Черенчицы Новоторжского уезда Тверской провинции Новгородской губернии в семье небогатого тверского помещика Александра Петровича Львова и Прасковьи Фёдоровны, урождённой Хрипуновой. Его отец умер в начале1750-х г., практически сразу после рождения сына, успев, однако, записать его в лейб-гвардию Измайловского полка. О детстве будущего архитектора известно немного. Первый биограф Львова, деятель Русского Просвещения Михаил Муравьев, писал: «Он получил дома воспитание весьма скудное: лепетал несколько слов по-французски, а по-русски писать почти не умел, но, к счастью, не имея богатства, он не был избалован разными прихотями».
По достижении 16-летнего возраста, Николай Львов отправился в Санкт-Петербург и поступил в бомбардирскую роту Измайловского лейб-гвардии полка, к которому был приписан. Современники описывали его как высокого, красивого, хрупкого и изящного человека с тонкими чертами лица. При этом его энергии и восприимчивости к наукам можно было только позавидовать. Также он отличался обаянием, живостью ума и исключительной разносторонностью интересов: стихи и архитектура, игра в любительском театре и создание театральных машин, написание научных трудов и планировка усадебных парков, сочинение музыки и дипломатия, сложные химические опыты и собирание народных песен, разработки каменного угля и торфа – все это далеко не полный список его интересов и достижений.
Постепенно вокруг него сформировался интеллектуальный кружок, в который, помимо поэтов Г.Р. Державина и В.В. Капниста, входили баснописец И. И. Хемницер (предшественник И.А. Крылова), а также художники Д. Г. Левицкий и В. Л. Боровиковский.
Среди множества талантов Львова был еще один – умение дружить. Помощь и покровительство друзьям были неотъемлемыми его потребностями. «Будучи свойств отличных, малейшее отличие в какой-либо способности привязывало г-на Львова к человеку и заставляло любить его, служить ему и давать ему все способы к усовершенствованию его искусства», – вспоминал двоюродный брат архитектора, Федор Львов.
Одним из излюбленных мест встреч «львовского кружка» был дом крупного чиновника Алексея Афанасьевича Дьякова, обер-прокурора Сената, расположенный в 3-й линии Васильевского острова. Хозяин дома слыл «человеком довольно образованным: знал четыре языка, любил чтение, особенно исторических книг и путешествий». Но не столько это привлекало к нему молодых людей, сколько его прелестные дочери – Анна, Екатерина, Мария, Александра и Дарья, которые, безусловно, были центром притяжения их интереса и внимания.
Надо сказать, что домашние театры играли особую роль в жизни светской молодежи того времени, так как позволяли молодым людям общаться в неофициальной обстановке. Николай Львов и его друзья писали пьесы, сами ставили спектакли, а женские роли исполняли сёстры Дьяковы – Екатерина, Александра и Мария. В одной из постановок в роли Дидоны блистала Мария Дьякова, а партию троянского героя Энея исполнял Николай Львов. Сердца исполнителей главных ролей переполняли чувства, подобно античным страстям, кипевшим на сцене. Машенька, не испытывавшая недостатка в поклонниках (в их числе были и граф Луи Филипп де Сегюр, и поэт И. И. Хемницер, посвятившей ей сборник своих басен), просватана до сих пор не была. На одном из балов Николай признался ей в любви, она ответила на его чувства, и было решено, что он будет просить её руки у родителей.
Молодой человек был принят весьма сдержанно. «Отказ», – сразу понял Николай. Да, что и говорить: жених незавидный! Правда, отпрыск старинного дворянского рода, но совсем небогат и чином еще не вышел. Что у него есть – одно убогое сельцо Никольское под Торжком? Разве это подходящая партия для их Маши? Отсюда ответ:
– Рано Маше замуж!
Однако это не остановило влюбленных, и они стали обдумывать возможный выход из создавшегося положения. Сестра посоветовала выйти замуж за другого и тайно встречаться с Николаем. Маша, конечно же, отвергла этот вариант: нет, это не для нее! «Тайно венчаться и бежать за границу!» – предложил сам жених. «Да, это лучше, – ответила Маша, – но давайте сделаем так: тайно обвенчаемся, а жить останемся дома».
Сказано – сделано. И вот однажды, когда семья Дьяковых собиралась на бал, за Александрой заехал её жених Василий Васильевич Капнист. Машенька сказала родителям, что поедет в их карете. Как только экипаж скрылся за поворотом, карета свернула в сторону. Всю дорогу Машеньку колотила нервная дрожь. Конечно, по тем временам тайный брак был делом опасным для всех участников: невеста не получала приданого, священника могли лишить его сана, а жениха и вовсе могли отправить в ссылку, в монастырь. В маленькой церкви их уже ждал священник и взволнованный жених. Когда Машенька увидела Николая и взглянула в его глаза, она забыла все тревоги и страхи. Влюбленные молодые люди обвенчались. После венчания они разъехались в разные стороны: Львов отправился к себе домой, а его молодая жена уехала на бал. Это было 8 ноября 1780 года.
Николай знал: его счастье зависит от того, как скоро он выбьется в люди. Теперь это стало делом чести, целью и смыслом его жизни. Благодаря уму и обаянию его карьера стремительно пошла вверх. Еще во время своей первой поездки по Европе все, что видел и замечал, Львов тщательно фиксировал, записывал, рисовал. И вот он достал все свои записи, наброски, планы, чертежи, сделанные еще в Италии, рисовал, чертил, несколько дней не выходя из дома, а потом отдал их графу Александру Андреевичу Безбородко, с которым познакомился во время службы в Коллегии иностранных дел. А тот, в свою очередь, тщательно изучив все документы, предложил ему построить храм по заказу самой императрицы Екатерины II. Так Николай Александрович Львов осуществил свой первый проект – строительство храма Святого Иосифа в Могилеве в память встречи Екатерины II с императором Иосифом II (собор этот, к сожалению, не сохранился, так как был взорван в 1938 году).
Постепенно имя Николая Александровича Львова становилось известным, а сам он – очень востребованным зодчим: после завершения строительства собора Святого Иосифа были и знаменитые Невские ворота Петропавловской крепости, и Петербургский почтамт, и заказы на строительство церквей и усадеб, как в Санкт-Петербурге, так и за его пределами. И вот, когда спустя четыре года Николай Александрович Львов обратился к отцу Марии Алексеевны с просьбой принять его, он был встречен уже совсем по-другому: Авдотья Петровна доброжелательно улыбалась, Алексей Афанасьевич протянул ему руку. Перед ними стоял прекрасно одетый и аккуратно причесанный тридцатилетний мужчина, имевший уже достаточно прочное положение в обществе: к этому времени он уже был избран членом Российской Академии и получил чин коллежского советника. Дьяковы дали согласие на брак. Дата торжества была назначена незамедлительно: ведь Маше уже 28 – пора замуж!
Перед молодыми встал вопрос: как признаться, что они уже тайно обвенчаны? А сделать это надо непременно до венчания в храме, чтобы избежать скандала перед алтарем, да и венчаться второй раз нельзя. На пороге церкви они признались родным, что давным-давно уже обвенчаны. Матушка – в обморок, насилу успокоили. К счастью, все разрешилось благополучно: были найдены жених и невеста из крепостных – их и обвенчали.
Однако некоторые исследователи считают, что эту красивую легенду о сватовстве, отказе родителей и тайном венчании сочинил сам Львов, а истинная причина кроется совсем в другом. Дело в том, что в это самое время (1780-1783 гг.) А.А. Дьяков находился под судом из-за подозрений «в злоупотреблении служебным положением», говоря современным языком, а Львов выступал в этом процессе свидетелем на стороне защиты, из-за чего было необходимо держать факт родства в тайне до окончания дела, поэтому лишь в 1784 году, когда обвинения с Дьякова были сняты, Львовы объявили о своем супружестве.
Первые годы молодые супруги жили в доме графа А. А. Безбородко в Санкт-Петербурге, там же родился их старший сын Леонид. С середины 1780-х годов Львовы занимались обустройством родовой усадьбы Никольское. Мария Алексеевна оказалась не только заботливой и любящей женой и матерью, но и прекрасной хозяйкой, поэтому их дом был полон домашнего тепла, уюта и веселья. И был он столь же красив, сколь и удобен. Об этом уже заботился сам Николай Александрович, постоянно его совершенствуя и снабжая всевозможными удобствами, а Мария Алексеевна во всем поддерживала начинания мужа.
«Дом в деревне Черенчицы 15 верст от Торжка. Прожектировал, чертил, иллюминировал, строил, гравировал и в нем живет Николай Львов» – начертано на экземпляре гравюры с изображением фасада усадебного дома, отправленном Львовым его другу А. Р. Воронцову.
Что же в этой истории правда, а что вымысел? Как было на самом деле – так или иначе? Не так уж это и важно, а главное, что эти молодые люди действительно были созданы друг для друга и брак их был заключен поистине на небесах, ибо оказался на редкость счастливым, вопреки предсказанию графа Калиостро, который, по другой семейной легенде, во время пребывания в Санкт-Петербурге под именем графа Феникса на заданный ему вопрос о будущем сестер Дьяковых предсказал Машеньке, что она выйдет замуж по любви за бедного и незнатного человека, муж после свадьбы оставит её, и она не увидит своих внуков. Однако вся ее дальнейшая жизнь с Николаем Александровичем Львовым была сплошным опровержением этого предсказания и разоблачением «пророческого дара» Калиостро.
«Другая часть меня» – так называл Николай Александрович Львов свою жену. Он боготворил ее, восхищался ею, и она отвечала ему тем же, даря ему свою любовь, нежность и преданность. Только ей одной он посвящал стихи:
Дух мой томный ободрился, Сладка мне надежда льстит, Та краса, кем я пленился, Нежный жар со мной делит. Уж я больше не желаю, На брегу здесь обретаю Я любви моей предмет, И, любя, любим сердечно, Вот что счастие, конечно, Счастья в свете больше нет.
В семье Львовых родилось пятеро детей – два сына и три дочери: Леонид (1784—1847), Елизавета (1788—1864), Александр (1786—1849), Вера (1792—1873) и Прасковья (1793—1839). Конечно, все они выросли очень достойными людьми и каждый из них заслуживает особого разговора, но среди всех потомков Николая Александровича и Марии Алексеевны Львовых хочется отметить их правнуков, внуков дочери Веры, которые стали достойными продолжателями художественной династии, оставившими яркий след в истории русского искусства. Сама Вера Николаевна, воспитанная после ранней смерти родителей в доме Гавриила Романовича Державина, была хорошо образованным человеком: она прекрасно знала русскую историю, народную поэзию, фольклор, любила рассказывать внукам русские сказки, былины, предания. В такой благодатной атмосфере формировался художественный вкус ее внуков. Наиболее одаренными из них оказались Василий и Елена, ставшие впоследствии замечательными художниками.
Василий Дмитриевич Поленов – один из реформаторов живописи, изменивший понимание пленэрного этюда и отношение к нему как к самостоятельному произведению. Он также известен как художник, занимавшийся исторической, пейзажной и жанровой живописью. Елена Дмитриевна Поленова – русский художник, график, живописец, мастер декоративного дизайна, один из художественных руководителей столярно-резчицкой мастерской в Абрамцево. Елена Дмитриевна стала одним из первых художников-иллюстраторов детской книги в России и одним из основоположников стиля модерн в русском искусстве.
Глава II. «Невозвратное лето», или Предания монаршей династии Чакри.
«Придворные ненавидели королеву-иностранку. Ее существование нарушало традиции сиамского двора. В Бангкоке по требованию Катюши провели электрическое освещение. Это переполнило чашу ненависти придворных. Они решили отравить королеву, поправшую древние привычки народа. В пищу королеве начали постепенно подсыпать истертое в тончайший порошок стекло от разбитых электрических лампочек. Через полгода она умерла от кровотечения в кишечнике.
На могиле ее король поставил памятник. Высокий слон из черного мрамора с золотой короной на голове стоял, печально опустив хобот, в густой траве, доходившей ему до колен. Под этой травой лежала Катюша Весницкая – молодая королева Сиама».
Это строки из «Книги о жизни. Далекие годы» К.Г. Паустовского. Печальная легенда, не правда ли? Но красивая! И написана мастерски! Конечно, искусство допускает и преувеличения, и приукрашивания – все в угоду художественности. Но жизнь, порой, закручивает сюжеты и похлестче: не менее острые, драматичные и романтичные, чем в литературе, а подчас и превосходящие все возможные фантазии. Судьба Екатерины Ивановны Десницкой полностью это подтверждает.
Необычное будущее девочки было предопределено еще задолго до ее рождения. Дело в том, что, когда ее родители поженились, они оба были вдовцами и у них было семеро детей на двоих. В браке родилось еще двое детей, в том числе Екатерина. Произошло это в Луцке, где отец служил в должности председателя окружного суда. Там же он получил дворянский титул. 28 июня 1888 г. он скоропостижно скончался, оставив многочисленной семье весьма скромные средства. Похоронен Иван Степанович Десницкий на кладбище Луцкого кафедрального собора Святой Троицы. На постаменте его могилы высечены слова: «Достойнейшему представителю суда от сослуживцев, адвокатуры, нотариата и жителей Луцкого судебного округа».
Овдовев во второй раз, Мария Михайловна вместе с детьми переехала жить в Киев, где Катя училась в Фундуклеевской женской гимназии. После смерти матери в 1903 году, Катя решает перебраться к старшему брату Ивану, к тому времени учившемуся в Петербургском университете и готовившему себя к дипломатической карьере (позже он станет секретарем российского посольства в Пекине). Здесь, в Санкт-Петербурге, и началась удивительная история любви русской девушки Екатерины Десницкой, происходившей из бедных и неродовитых дворян, и восточного принца Чакрабона, второго сына сиамского короля Рамы V Чулалонгкорна, который, по договоренности его отца с императором Николаем II, прибыл в Санкт-Петербург для обучения в одном из привилегированных учебных заведений – императорском Пажеском корпусе.
Молодые люди познакомились в светском салоне богатой вдовы Е. И. Храповицкой, на благотворительном балу для помощи раненым, незадолго до отъезда Екатерины, окончившей курсы сестер милосердия, на фронт. Принц, от любви потерявший голову, настойчиво просил ее руки, а узнав, что она собирается на войну, отговаривал ее, ссылаясь на грозящую ей опасность. Екатерина была непреклонна в своем решении, и вместо ожидаемого согласия объявила ему дату отъезда на фронт. Она честно призналась, что ее зовет долг – помогать страждущим. Впоследствии она станет одной из четырех женщин, получивших Знак отличия ордена святого Георгия во время Русско-японской войны. Итак, Десницкая уехала на Дальний Восток с передвижным госпиталем, оставив в Петербурге страдающего принца. А он, не оставляя надежды, атаковал ее письмами и телеграммами: «Мне никто не нужен, кроме тебя. Если бы ты была со мной, всё было бы прекрасно и ничто не могло бы омрачить моего счастья». Конечно, находившейся в действующей армии сестре милосердия было, мягко говоря, не до романтических чувств, но встреча с сиамским принцем, по-видимому, не оставила ее равнодушной. Именно в разлуке она поняла, что принц прочно вошёл в её жизнь и занял в ней важное место. Он же твердо решил связать свое будущее с Екатериной и, дождавшись ее возвращения с фронта, окончательно соединить их судьбы.