Система Кудрина. История ключевого экономиста путинской России бесплатное чтение

Евгения Письменная
Система Кудрина
История ключевого экономиста путинской России

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Вегас-Лекс»

© Е. Письменная, 2013

© Издание. Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2013

Отзывы

Михаил Горбачев, бывший президент СССР

Книга об Алексее Кудрине знакомит нас с интересным и незаурядным человеком. Он один из тех, кто входил в жизнь в эпоху перемен, начавшихся в нашей стране в годы перестройки. Это были разные люди, но их объединял поиск новых путей развития страны. Не все выдержали испытания, через которые приходится пройти реформаторам. Думаю, Алексей добился успеха потому, что, говоря словами поэта, работал не ради славы. Это серьезный, убежденный, энергичный человек со своими взглядами на то, какой должна быть экономика и финансовая система России. С этими взглядами можно соглашаться или не соглашаться, но он всегда отстаивал их в честной полемике, в борьбе идей. Это проявилось и тогда, когда быстро меняющаяся ситуация потребовала от него заявить свою позицию по острым вопросам социального и политического развития страны. Здесь он проявил взвешенность, принципиальность, умение отстаивать свою точку зрения. У Алексея Кудрина, безусловно, есть перспектива. Он может много сделать для России.

Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики

Экономическая политика зависит от предпочтений тех людей, которые находятся у власти. Особенно эта зависимость проявляется, если у правительства большое количество денег и множество личных обязательств. Такая политика ущербна, ведь она мешает преобразованиям и созданию сбалансированной, интегрированной экономической и социальной системы, способной к саморазвитию. Политика должна обеспечивать права собственности и личности, помогать гражданам и бизнесу нормально жить.

Случайные решения конкретных людей оказывают влияние на нутро политики. Сначала одно решение, потом второе и третье: так незаметно и въезжаем в новую жизнь. Про такую трансформацию и перемены в смысле экономических преобразований можно прочитать в книге Евгении Письменной. Автор написал не только об Алексее Кудрине — профессиональном министре финансов, но и об экономической политике России в широком смысле слова. Книга написана живо, изобилует интересными деталями. Полагаю, что она будет интересна самой широкой аудитории.

Леонид Парфенов, журналист и телеведущий

Существует расхожее мнение, что до дела ЮКОСа Владимир Путин был хотя бы экономическим либералом. Книга о Кудрине объясняет, как это было, куда это делось и почему.

Рубен Варданян, соруководитель Sberbank CIB

«Система Кудрина» — это «портрет в интерьере», талантливо написанный любопытным и неравнодушным автором, профессиональным журналистом. С одной стороны, герой книги — это Алексей Кудрин, одно из главных действующих лиц российской экономической политики целой эпохи, с другой — окружающая его действительность. Эта книга о человеке, умеющем видеть перспективу и принимавшем важные для страны решения с учетом долгосрочного планирования, что весьма непросто в ситуации, когда все вокруг играют «в короткую». О человеке, чье упорство порой переходит в упрямство, но который, тем не менее, имеет твердые принципы. В ситуации калейдоскопических изменений, вектор которых неизвестен, он имеет смелость и умеет оставаться самим собой, и это вызывает большое уважение.

Книга будет интересна всем, кто интересуется историей современной России, ее политическим, экономическим и общественным устройством и пытается разобраться, как все началось и куда, возможно, приведет. Воспоминания и рассказы тех, кто появляется на страницах этой книги, я уверен, будут для внимательных и заинтересованных читателей гораздо важнее сухих фактов и официальной статистики.

Петр Авен, председатель совета директоров группы «Альфа-банк»

Двадцать лет назад «команда Гайдара» определила для себя три основных (и вполне очевидных) направления радикальной экономической реформы: приватизация, либерализация, макроэкономическая стабилизация. И если сегодня результаты, достигнутые по первым двум направлениям, более чем неоднозначны, то макроэкономическая ситуация в нашей стране вполне соответствует идеалам реформаторов начала 1990-х. Сбалансированный бюджет, низкая инфляция и безработица, практически отсутствующий государственный валютный долг — вот уже более десяти лет Россия остается почти уникальным островком макроэкономической стабильности в мире.

Конечно, у этой стабильности есть и объективные причины (главная — высокая цена на нефть). Но и субъективные — прежде всего, компетентность людей, возглавлявших в последние годы финансовые власти, — сыграли отнюдь не последнюю роль.

Алексей Кудрин — один из этих людей, причем, возможно, важнейший. Поэтому рассказ о том, почему у него получилось стабилизировать российские финансы, что было с ним до работы в правительстве, почему он его покинул, безусловно, заслуживает внимания. Более того, у нас по-прежнему почти нет серьезных исследований по новейшей российской истории, мало сколь-нибудь значимых публикаций и мемуаров участников событий последних двадцати лет. Событий, поменявших курс российской истории. Именно поэтому предлагаемая вашему вниманию книга Евгении Письменной (вдумчиво и хорошо написанная) так важна.

Рекомендую ее к прочтению.

Предисловие

ЗА ДВАДЦАТЬ ЛЕТ наша страна пережила разрушительный кризис, одну из самых масштабных экономических катастроф ХХ века и период быстрого роста, когда одни отрасли восстановили производство, а другие появились ниоткуда. Многое из того, что произошло — и хорошего, и плохого, — не было результатом заговора или чьих-то осмысленных действий. Но в истории бывают важные моменты и люди, которым доводится принимать ключевые решения.

История Алексея Кудрина, написанная Евгенией Письменной, как всякая хорошая биография, раскрывает не столько человека, сколько время и обстоятельства, в которых он живет. Для такой книги необходим правильный выбор героя. Его путь — от сотрудника научного института в Северной столице, только что защитившего кандидатскую диссертацию, до ключевого министра путинского президентства — как будто специально придуман для того, чтобы шаг за шагом рассказать историю российского переходного периода. Даже отставка осенью 2011 года — когда финансовый кризис уже завершился, а политический еще не начался — выглядит как будто специально устроенной, чтобы история обрела завершенность: от последних дней социализма до того момента, когда экономические проблемы России из борьбы с последствиями коллапса плановой экономики стали обычными проблемами развивающейся страны.

На каждой странице можно спрашивать себя — что бы ты сделал в этих обстоятельствах? Как будто в компьютерной игре-квесте, где на каждой развилке есть возможность выбирать из нескольких вариантов. Что бы посоветовал Собчаку, ответил Путину, возразил Медведеву? Какую реформу сделал приоритетной, на какой компромисс ради этого согласился? Только в реальности, в отличие от компьютерной игры, герой не получит новую жизнь, если что-то пойдет не так. Неправильно сверстанный бюджет обернется дополнительными трудностями для миллионов людей, уступка в принципиальном вопросе приведет к потере государственных средств.

Юный читатель, который не помнит времени, когда главными новостями были результаты переговоров правительства с Международным валютным фондом, узнает о том, как трудно и как интересно было работать, своими руками создавая законы, институты и инструменты, про которые до этого было известно только из книжек. Читателю постарше, который хорошо помнит трудности 1990-х, будет интересно узнать, что самые трудные задачи ставили перед героем именно «тучные годы». Тогда все — и сторонники, и противники — отмечали политическое мужество, а временами — чуть ли и не остервенение, с которым Кудрин защищал сбалансированный бюджет. Из книги становится понятно — почему, но для этого нужно внимательно читать ее с начала, с рассказа о том самом научно-исследовательском институте и первых годах в мэрии Петербурга.

История политика Кудрина не закончена — возможно, она еще и не началась. 52 года, по политическим меркам, не возраст. Наверняка, у него еще будут биографы, которые поставят его фигуру в контекст современной российской истории и сравнят с другими титанами российских государственных финансов — Канкриным, Витте, Сокольниковым. В книге Евгении Письменной об Алексее Кудрине практически нет ссылок на труды по политологии и исторических параллелей. Это, скорее, моментальный снимок, чем академическое исследование. Читать эту книгу — как будто проживать заново двадцать лет российских поражений и побед.

Константин Сонин,

профессор, проректор Российской экономической школы

Введение

КНИГА, КОТОРУЮ ВЫ ДЕРЖИТЕ В РУКАХ, появилась на свет благодаря любопытству. Любопытству в отношении того, как и почему экономическая политика в России последних 15 лет получилась именно такой, кто на самом деле принимал ключевые решения в экономике, как задумывались главные реформы 2000-х годов — и почему эти реформы оказались власти не нужны.

«Напишешь книгу о Кудрине?» Я сначала удивилась, а потом обрадовалась этому звонку. Я — журналист, всю профессиональную жизнь пишу в газетах и журналах об экономической политике российской власти, каждый день задаю десятки вопросов. Моя жизнь — фабрика фактов и новостей. Но все эти факты и новости складываются из решений, а их принимают люди. И если есть шанс узнать, как это было, надо узнавать.

Почему Кудрин? Выбор главного героя для книги о российских реформах и российской экономике был логичен и даже неизбежен. Алексей Кудрин больше десяти лет был ключевым игроком в отечественной экономической политики. Его жизнь неразрывно связана с российской экономикой, с Владимиром Путиным и его политикой. Хочет того Кудрин или нет, но он всегда будет считаться ключевым экономистом путинской эпохи, сколько бы она, эта эпоха, еще не продлилась. Так сложилось, что именно Алексей Кудрин оказал решающее влияние на многие реформы и перемены российской жизни последних 10–15 лет.

Именно из истории Кудрина можно узнать много об оборотной стороне нашей повседневной экономической жизни: как вышло, что мы платим именно такие налоги и получаем именно такие зарплаты, работаем в тех или иных отраслях и держим деньги в таких-то банках, а также кто на это повлиял и почему все сложилось именно таким образом. И всегда речь идет не просто о голых цифрах и процентах. Экономика — это борьба, человеческие судьбы, торг и сплошные неожиданности.

Разве мог марксист Алексей Леонидович Кудрин представить, что примет участие в самых радикальных либеральных реформах и станет одним из главных либералов в российском правительстве? А разве мог военный связист майор Леонид Александрович Кудрин предположить, за что уволят его сына? Алексей Кудрин, который все детство провел в военных городках и мечтал стать летчиком, был отправлен в отставку за то, что категорически не хотел соглашаться с увеличением оборонных расходов, на котором настаивал президент Дмитрий Медведев. Кудрин считал, что раздувание расходов на оборону помешает развитию всей экономики, а Медведев — что это восстанавливает государственную мощь.

И разве не удивительно, что либерально настроенный, мягкий, тихий Кудрин стал одним из главных советников отставного офицера КГБ Путина, пришедшего к власти с обещанием «мочить в сортире» и эти обещания во многом выполнившего? И не просто стал, а и оказывал очень сильное влияние на политику Путина, и благодаря его поддержке провел в жизнь многие непопулярные и неочевидные решения. Многое Кудрину удалось сделать благодаря Путину, и сам Путин многого добился благодаря Кудрину.

Но в то же время многие либеральные, рыночные, реформистские инициативы Кудрина Путин не поддержал. Чем дальше, тем таких реформ и инициатив становилось больше. И удивительно как раз то, что Алексей Кудрин так долго, невзирая на ужесточение политического режима, несмотря на исход либерально настроенных людей из власти, оставался одним из главных игроков экономической политики и удерживал страну от безрассудных решений.

Я признательна всем, кто благосклонно отнесся к моему любопытству: согласился отвечать на вопросы, помог восстановить ход событий и рассказать о своих переживаниях. Огромное спасибо всем, кто нашел время в своем загруженном графике и согласился поделиться своими чувствами и эмоциями: Александру Волошину, Татьяне Голиковой, Герману Грефу, Алексею Кудрину, Отару Маргании, Татьяне Нестеренко, Сергею Сторчаку, Дмитрию Травину, Сергею Шаталову, Игорю Шувалову, Анатолию Чубайсу и многим другим. Благодаря им я, работая над этой книгой, узнала много нового и удивительного об экономической политике России и о людях, которые ее вершили. Надеюсь, что читателям эти истории тоже покажутся интересными.

Глава 1
Из марксистов — в либералы
Начало карьеры Алексея Кудрина. — Встреча Кудрина и Чубайса. — Либеральные экономисты делают Ленинград свободной экономической зоной и проводят рыночные реформы. — Путин набирает первую команду. — Свержение ГКЧП. — Команда Чубайса переезжает в Москву. — Кудрин становится главным финансистом Петербурга

1983 — доклад Татьяны Заславской о необходимости реформ советской системы

1985 — Гайдар и другие либеральные экономисты предлагают СССР реформы по венгерскому образцу

1989 — выборы в Ленсовет и Верховный Совет РСФСР

1990 — Кудрин и Чубайс начинают работать в Ленинградском горисполкоме

1991, июнь — Ленинград становится зоной свободного предпринимательства. Приходят иностранные инвесторы, регистрируются совместные предприятия

1991, июнь — мэром Санкт-Петербурга становится Анатолий Собчак 1991, июль — создается комитет по внешним связям мэрии Петербурга во главе с Владимиром Путиным

1991, август — ГКЧП организует государственный переворот 1991, ноябрь — Гайдар, Чубайс и другие получают назначения в правительство России 1992 — либерализация цен и гиперинфляция

«Сейчас это кажется забавным, но уже в восьмом классе я решил: хочу разбираться в законах развития общества и понимать, что нужно делать для улучшения развития общества. Когда выбирал профессию, думал: либо философия, либо экономика. Решил, что экономика ближе к практике. Во время учебы на экономическом факультете ЛГУ был впечатлен „Капиталом“ Маркса. Казалось, что многое он четко разъяснил. В это время считал себя „марксистом“. Только к 4-му курсу стал сомневаться в социализме, но еще не окончательно. Специально выбрал тему диплома „Участие трудящихся в управлении“, поскольку искал эффективные механизмы управления при социализме.

Потом на два года погрузился в неформальную среду социологов ИСЭП АН СССР. А в период перестройки три года проучился в аспирантуре Института экономики АН СССР, где уже осознал необходимость перехода к рыночным механизмам в экономике. Только в группе Чубайса-Гайдара сформировалось окончательное понимание о необходимости кардинальной перестройки всей экономики.

Переходить в мэрию Санкт-Петербурга было немного боязно. Все из-за сомнений: вдруг не получится. Но реальная работа казалась тогда более важной деятельностью. В тот момент об уходе из науки не переживал. Считал, что через какое-то время вернусь».

Из интервью Алексея Кудрина

ХОТЯ ОТ МЕТРО «ВЛАДИМИРСКАЯ» до дома 27 по улице Марата рукой подать, Алексею Кудрину казалось, что он идет очень долго. Нужно было успеть к окончанию лекции в Инженерноэкономическом институте. Там была намечена встреча с Анатолием Чубайсом.

Это был февраль 1989 года. С Чубайсом Кудрин тогда еще не был знаком. Хотя слышал, что это не просто хороший экономист, а, можно сказать, экономист продвинутый. К тому времени Чубайс стал лидером неформального кружка демократически настроенных экономистов Ленинграда.

Кудрин знал, что Чубайс сотрудничал с Егором Гайдаром. На лекциях Гайдара в Москве Кудрин бывал не раз и остался под впечатлением. Гайдар с Чубайсом готовили документы для комиссии Политбюро по совершенствованию управления народным хозяйством и предлагали провести в СССР умеренные реформы по венгерскому образцу. Предложения в Политбюро отвергли, но репутация молодых ученых в глазах экономического сообщества выросла.

До окончания лекции оставалось еще минут десять. Кудрин стоял у окна и сомневался: «Вдруг откажет». Прозвенел звонок, студенты потянулись из аудитории. Кудрин ждал. Увидев в дверях долговязого рыжего мужчину, Кудрин подошел к нему и протянул руку:

— Анатолий Борисович, здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Меня зовут Алексей Кудрин, я предлагаю вам стать директором нашего института.

Чубайс улыбнулся. Сергей Васильев из ФИНЭКа уже успел его предупредить, что придет Кудрин из Института социальноэкономических проблем и предложит выставить его кандидатуру на выборах директора института. Собственно, сначала Кудрин предложил это самому Васильеву, а тот ответил: «Я знаю кандидата лучше». «Кого?» — спросил Кудрин. «Чубайса».

Выберем своего директора

Когда в 1987 году Алексей Кудрин, защитив диссертацию, вернулся из Москвы в родной Институт социально-экономических проблем Академии наук СССР (ИСЭП), тот ему показался отставшим от жизни. Вокруг бурлила демократия, а ИСЭП жил тихо и спокойно. От тем экономических исследований часто разило советским нафталином. Кудрин заскучал.

Как-то незаметно подошло время очередных выборов директора института: прежний уходил на заслуженную пенсию. Администрация института подготовилась к выборам заблаговременно и выдвинула новым кандидатом проверенного представителя старой номенклатуры, заслуженного ученого.

— Давайте изберем своего директора, — сказал Кудрин.

Анна Темкина, в то время секретарь комсомольской организации института (а сейчас — профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге), с удивлением уставилась на коллегу.

— Что значит своего?

— Ну, своего. Прогрессивного молодого экономиста.

— Ты что? Это невозможно.

— Почему невозможно. Всякое может быть. Попробуем?

И Темкина с Ириной Карелиной (теперь — гендиректором Леонтьевского центра) согласились:

— Попробуем.

Весть о том, что молодняк собирается выдвинуть альтернативную кандидатуру директора, повергла в шок весь институт. Молодые только это и обсуждали. Старые доктора наук удивились, но серьезно к новости не отнеслись. «Ерунда какая-то! Что за детские игры?» — досадовал один из них.

Завсектором вызвал Кудрина на разговор. Алексей первый раз видел его в ярости, шеф никогда раньше не говорил на повышенных тонах.

— Мальчишка! Что ты развел? Прекрати это! — завсектором замолчал, ослабил узел галстука и сел за стол. Кудрин молча наблюдал. — Ты сам подумай, как я за тебя буду объясняться у директора?!

Он не понимал, что Кудрину уже все равно, кто и как будет объясняться там — наверху.

Авианосец

Чубайс согласился, хотя и понимал, что шансов стать директором у него мало: слишком молод, нет докторской степени, репутация вольнодумца. Чубайс был неформальным лидером молодых экономистов, мечтающих о переменах и настроенных критически по отношению к действующей власти. Среди них были люди разных взглядов: Егор Гайдар, Сергей Игнатьев, Петр Авен, Сергей Глазьев, Борис Львин, Виталий Найшуль, Андрей Илларионов, Сергей Васильев. Потом Гайдар станет движущей силой рыночных реформ, Игнатьев — консервативным главой Центробанка, Авен — крупнейшим банкиром, а Глазьев — сторонником государственного социализма, Львин — консультантом международных финансовых организаций, Найшуль — либеральным теоретиком, Илларионов — радикальным обличителем власти, а Васильев — одним из руководителей госкорпорации. Но тогда эти молодые люди «варились в одном котле», все они жаждали погрузиться в атмосферу перемен.

Чубайс понял: если удастся заполучить в распоряжение целый академический институт, под его прикрытием можно будет сосредоточить «партизанские» силы. У экономистов-реформаторов появилось бы все: бюджетное финансирование, залы для конференций, периодическое издание, возможность публиковать свои книги. Игра стоила свеч.

В число кандидатов молодые ученые записали Анатолия Чубайса, Егора Гайдара, Сергея Васильева, Александра Шохина и Бориса Ракицкого. Но все кандидаты отказались в пользу Чубайса: кто-то не хотел уезжать из Москвы, кто-то искренне считал кандидатуру Чубайса лучше. Кудрин очень хотел, чтобы Чубайс выиграл выборы, поэтому решил заручиться поддержкой академика Абела Аганбегяна — в то время секретаря отделения экономики АН СССР. Поддержка такого человека серьезно увеличивала шансы на успех.

— С диагнозом по поводу состояния вашего института согласен. Какие у вас предложения? — Аганбегян строго смотрел на Кудрина, Темкину и Карелину.

— У нас есть Чубайс.

— Везите. То, что вы мне рассказали — любопытно.

Аганбегян проговорил с Чубайсом не очень долго и сказал:

— Вы мне понравились, я буду вас продвигать. Но вообще-то все решает ЦК КПСС.

Сектор экономических наук Идеологического отдела ЦК КПСС возглавлял тогда Олег Ожерельев. Кудрина он знал, поскольку до этого был деканом экономического факультета ЛГУ, и согласился принять. Так Кудрин впервые в жизни попал на Старую площадь. Он никогда не видел столько телефонов на одном столе. «Зачем их так много?» — раздумывал он, сидя напротив Ожерельева.

«Всего-навсего кандидат наук, да из инженерно-экономического, — рассуждал Ожерельев. — Как кандидат — не очень». Кудрин расстроился. Уехал.

Но в самом институте понимали: Чубайс — серьезный кандидат, у него есть шансы на победу. Он выступил в ИСЭПе с лекцией. Слушателей набился полный зал. Новичку были готовы отдать свои голоса не только молодые экономисты, но и социологи, и математики. Провели первый тур, Чубайс прошел во второй.

Но ретрограды заняли оборону и просто отменили второй тур: мол, перед выборами надо провести реорганизацию института, выделив математиков и социологов в отдельные структуры. Результаты предварительных выборов были тут же отменены, а сами выборы отложены на год.

— Не переживай, прорвемся, — успокаивал Кудрина Чубайс. Кудрин погрузился в молчание. Ввязываясь в выборы, он рисковал больше Чубайса: в случае проигрыша ему бы не поздоровилось, работу в ИСЭПе он мог потерять. Но Чубайс разгадал характер Кудрина: решение тот принимает долго, но если примет, пойдет до конца, и его уже не не сбить с пути. Будет идти год, пять, двадцать, никуда не свернет. И не важно, выгодное это решение для Кудрина или нет. Оно верное. Потом Чубайс придумал для Кудрина образ: «Медленный, неторопливый, неразворотливый, задумчивый, неопределенный авианосец».

Рабочий класс

В школьные годы Алексей Кудрин учился вписываться в окружающий мир. Отец его служил в авиационном полку в Монголии, в мотострелковой дивизии в Читинской области, в Архангельске. Алексей увлекался авиапланеризмом и мастерил воздушных змеев, мечтал стать летчиком, боксировал, отбиваясь от местных хулиганов. Записался в школьный ВИА, воображая себя то Колином Петерсеном из Bee Gees, то Джоном Бонэмом из Led Zeppelin. Ударником Алексей оказался таким же упорным, как и боксером: приходил каждый вечер и стучал, стучал. Наконец, стали получаться ритмы.

Классе в седьмом Кудрин наткнулся на трехтомник Галины Серебряковой «Юность Маркса». Жизнь Маркса и Энгельса, описанная в книге, показалась ему волшебной. «Вот это человек, вот это идеи, вот это борьба», — восхищался он.

Пропагандистская машина СССР работала как часы: Кудрин со всей серьезностью восьмиклассника решил понять, как устроен мир, где сокрыты пружины общественного развития. «А ударные оставлю», — подумал он и написал письмо на экономический факультет МГУ, чтобы зачислили на заочные подготовительные курсы. Первые письма с курсов вдохновляли его, Алексей фантазировал, что это и есть приобщение к большому и великому. Через полгода понял: письма — просто контрольные работы. Впрочем, идею не забросил. Только решил поступать не в МГУ, а в ЛГУ.

Но баллов абитуриент Кудрин не добрал и на дневное отделение не поступил. Пришлось примкнуть к рабочему классу. Пересдав экзамены на вечернее отделение, Кудрин по совету отца устроился автомехаником в Академию тыла и транспорта. Днем он ремонтировал двигатели, а вечером ехал с Васильевского острова на улицу Чайковского слушать лекции.

На дневное отделение Кудрину удалось перевестись только по окончании второго курса. Не перевести его просто не могли: опытный инструктор Академии тыла, кандидат в члены КПСС, лабораторию содержал в идеальном порядке. На четвертом курсе — в 1981 году — его уже приняли в партию.

Крепкий хозяйственник

Раз в год экономический факультет проводил игру-тренинг «Капитализм». Получая деньги, рабочую силу, средства производства — все это было нарисовано на бумаге, — студенты должны были попытаться заработать. Как считалось, игра показывала молодежи, как несправедливо устроена экономика за «железным занавесом».

Но игра будила интерес, порождала азарт. Студенты теряли состояния и банкротили заводы. Были и такие, кто выбивался в олигархи. У Кудрина никогда не получалось стать миллионером, зато хозяйство свое всегда содержал в полном порядке: ни банкротств, ни крушений. Сейчас бы сказали — «крепкий хозяйственник».

Игру «Социализм» тоже хотели проводить. Подключили к написанию правил молодых преподавателей с кафедры кибернетики. Те бились два года. В итоге сдались: правила прописать так и не получилось.

К началу 1980-х годов советская экономика начала стагнировать. Страна стала импортировать больше зерна и другой сельскохозяйственной продукции. В Политбюро ЦК КПСС создали комиссию по совершенствованию управления народным хозяйством. Она должна была разработать и предложить меры по восстановлению роста. По сути, руководство страны задумалось о проведении мягких экономических реформ.

По окончании третьего курса Кудрина вместе с лучшими друзьями — Дмитрием Травиным и Отаром Марганией — отправили руководить строительством санатория в Пятигорске. Потом Кудрин занимался организацией труда: кафедра, где он проходил практику, заключала договоры с предприятиями и бралась повысить эффективность труда.

За год до окончания университета, в 1982 году, Алексей присмотрел себе будущее место работы — Институт социально-экономических проблем Академии наук СССР (ИСЭП). Он сам составил проект соглашения о сотрудничестве между ЛГУ и институтом, завизировал его в обоих учреждениях, а потом и проект нового соглашения — уже о распределении выпускников из университета в институт. Кудрин был первым, кого с эконом-фака распределили в ИСЭП.

В институте тогда работал легендарный социолог Владимир Ядов, чьи исследования семьи и труда побуждали по-новому смотреть на советскую систему. Но вскоре после прихода Кудрина в ИСЭП Ядова уволили за то, что он оставил на рабочем столе доклад с грифом «Для служебного пользования».

Доклад назывался «О совершенствовании производственных отношений социализма и задачах экономической социологии». Автором его была социолог из Новосибирска Татьяна Заславская.

Заславская одной из первых открыто заявила, что действующая система производственных отношений существенно отстала от уровня развития производительных сил и тормозит экономический рост. КГБ изъял у Заславской не только сам доклад, но и все подготовительные материалы.

Кудрина быстро заприметило партийное начальство: в первые годы в ИСЭП его приглашали поработать в «Большом доме» на Литейном — городском управлении КГБ, — а потом в райкоме партии. Но наука его интересовала больше, чем восхождение по партийной лестнице. А случай с Ядовым сработал как выстрел: коммунист Кудрин стал задумываться над либеральными идеями.

В 1985 году он уехал писать диссертацию в Москву. Там Кудрин узнал, что группа молодых ученых под руководством Егора Гайдара подготовила проект реформы советской экономики.

«Раз такие умные — вперед в горисполком»

— Пойдешь на митинг? — спросил Кудрина знакомый аспирант.

— Куда? — Алексей сначала даже не понял, о чем идет речь.

— Завтра мы собираемся на Пушкинской. Будем протестовать.

— Против чего?

— Против КПСС, конечно.

Любопытство победило. Кудрин пошел на Пушкинскую площадь и увидел там нескольких ребят. Те вытащили плакаты, постояли минут пять. Потом появились милиционеры, схватили ребят, погрузили в «УАЗики» и увезли.

Тогда, на Пушкинской площади, это было скорее юношеское любопытство. Но спустя 27 лет Алексей Кудрин пойдет на митинг вполне осознанно. Ясным морозным днем 24 декабря 2011 года он пришел на проспект Академика Сахарова в Москве, где собралась многотысячная толпа, и предложил себя как посредника между властью и митингующими. Таким образом Кудрин выразил свое несогласие с итогом парламентских выборов. «Выборы — ключевой момент демократии и правовой системы, поэтому с их результатами соглашаться нельзя», — сказал тогда он. Но ни протестующие, ни власть его услугами не воспользовались.

А тогда, в 1980-х, во время учебы в аспирантуре, Алексей часто бывал на спонтанных митингах. Сам плакаты не разворачивал, приходил поддержать ребят. Стоять на Пушкинской площади было уже не страшно. Полным ходом шла перестройка, генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев вводил в моду открытые обсуждения проблем в стране.

Кудрин стал интересоваться политикой. Летом, на каникулах, они с супругой Вероникой сняли частный домик в поселке Лисий Нос у Финского залива. По вечерам он писал диссертацию. А утром и днем, когда Вероника уходила на работу, Кудрин нянчился с дочкой Полиной: покормит кашей, оденет на прогулку, привяжет к ручке коляски маленький транзисторный радиоприемник «Селга» и гуляет вдоль берега, слушая выступления на 19-й партконференции. Дочка не протестовала, она привыкла к мерному «бу-бу-бу» во время прогулок.

Защитившись, Кудрин вернулся в ИСЭП, где прослыл демократом. В 1988 году он вместе с коллегами создал в институте ячейку «Коммунисты за демократию». А вскоре Кудрин вышел из КПСС. И на партсобрание, куда его вызвали, не пришел, остался дома: Полина заболела и некому было сидеть с ребенком.

«Тренировочные бои» на несостоявшихся выборах директора ИСЭПа не прошли даром. В 1989 году в Ленинграде проходили городские выборы, а в стране — выборы в Верховный совет РСФСР. Началось первое свободное выдвижение кандидатов в народные депутаты СССР.

На городских выборах Чубайс выступал экспертом. Чубайс и Кудрин уже не собирались бороться за институт: надо было брать город. Они ввязались в политическую борьбу и консультировали сразу несколько десятков кандидатов. Все были «свои»: экономисты, ратующие за перемены. Каждому надо было составить программу, каждого поддержать советом. Когда многие из кандидатов прошли в Ленсовет, наступило чувство эйфории. «Началась новая жизнь», — поверили демократы.

Новый председатель исполкома Ленсовета Александр Щелканов деятельного Чубайса заметил. Депутаты предложили ему пост первого зампреда:

— Ребята, советов умных вы надавали. Раз такие умные — вперед в исполком, на работу.

Чубайс размышлял недолго и согласился. Первым, кого он позвал, был Кудрин.

— Я создаю комитет по экономической реформе. Пойдешь первым заместителем?

Чубайс был уверен в Кудрине и хотел с ним работать. Кудрин не ожидал:

— Я исследователь. Как я могу заниматься практической деятельностью?

— Если ничего не получится, уйдешь. Будешь советником по экономическим вопросам.

В ноябре 1990 года Кудрин пошел работать в горисполком. Новая должность тридцатилетнему ученому казалась, как бы сейчас сказали, местом силы. Команда Чубайса понимала, что дотянуться до Москвы трудно, и собиралась проводить реформы в Северной столице — а потом, если удастся, распространить опыт на всю страну.

Ленинградская зона

Теперь каждый день Кудрин пересекал Исаакиевскую площадь. Удивительно было идти на работу в Мариинский дворец. Хоть и не с главного входа, со двора, но все равно.

Сотрудники Ленплана, которым пришлось потесниться, не были рады новым соседям. Они — настоящие экономисты, плановики, а тут появились какие-то выскочки, считают себя реформаторами. Реформаторы же, освоившись на новом месте, поняли, что кабинет, стол, телефон — вот и вся их власть.

Теснота их, впрочем, не смущала. За одним столом могли работать по несколько человек.

Чубайс не давал времени на раскачку:

— Пишите план, через три дня он должен быть готов.

Реформаторы уложились в срок. План состоял из нескольких пунктов: провести приватизацию, создать две биржи: фондовую и товарно-сырьевую, выделить Ленинград в зону свободного предпринимательства.

Чубайс назначил Кудрина ответственным за подготовку концепции зоны свободного предпринимательства:

— С тебя концепция и документы.

Реформаторы были людьми самонадеянными. Они всерьез решили устанавливать гибкие цены в стране, где цены регулировало государство. Члены комитета по экономической реформе, однако, понимали, что им все равно придется отчитываться перед Госпланом, и придумали свой механизм: балансировать суммарный эффект от всех установленных цен. Если в одном месте цена снижалась, то в другом — повышалась. Все цены регулировались Госпланом, а значит, и выручка предприятий тоже планировалась. Поэтому если где-то возникали отклонения, общий объем выручки должен был сохраниться.

Еще пару лет назад это казалось просто невозможным: приватизацию проводить без законов, а Ленинград сделать свободной для предпринимателей зоной. Но теперь, когда рос дефицит бюджета, а центральные власти с ужасом обдумывали сокращение расходов почти по всем статьям, никто ничему не удивлялся. Центр разрешал делать все или почти все тем, кто обещал чего-то добиться и не просил много денег. Были приняты законы «О государственном предприятии (объединении)», «Об аренде», «О кооперации», в моду вошел термин «рыночный социализм».

Это было время, когда страна стояла на распутье: социалистическая система нехотя уступала место другой. Какой именно, никто не знал.

Экономист Борис Львин в конце 1980-х на одном из семинаров, где собирались реформаторы, спрогнозировал, что СССР может распасться в течение нескольких лет, тем более что сепаратизм в союзных республиках нарастал. Кудрин тот семинар записал на кассету и много раз ее переслушивал: так ясно рассказывал Львин, это просто удивительно!

Реформаторы понимали, что надо менять всю систему. Полки магазинов уже опустели, многие продукты покупали по талонам. Кудрин и сам, выходя с работы из Мариинского дворца, заглядывал в магазин, чтобы по талону купить гречневой крупы. В Ленинграде, как и во многих других городах, в ходу были «личные карточки покупателя»: их владельцы получали право стоять в очереди за определенным товаром в определенном магазине.

Спустя двадцать лет, Алексей Кудрин, теперь министр финансов России, изводил своими лекциями по макроэкономике и членов правящей партии «Единая Россия», и президента Дмитрия Медведева. В ответ на новые и новые предложения выделить средства из бюджета Кудрин повторял мантру о необходимости сбалансированного бюджета. Поначалу к нему прислушивались, но когда цена на нефть зашкалила за 100 долларов за баррель, это стало раздражать. Деньги текли рекой, а этот тихий министр упирался и постоянно говорил: тратить нельзя. Так твердо врезались в его память уроки последних советских лет.

Борьба за зону

К весне 1991 года поезд «Ленинград — Москва» стал для Кудрина родным домом. День — в московских кабинетах, другой — в зале Ленсовета, где идею о зоне свободного предпринимательства (ЛСЗП) принимали в штыки. ЛСЗП стала камнем преткновения во взаимоотношениях с Ленсоветом, у реформаторов быстро появились противники. Главный демократ города, друг Чубайса Петр Филиппов выступил резко против создания зоны. Филиппов был депутатом не только Ленсовета, но и Верховного совета. Он пользовался большим авторитетом среди демократически настроенных парламентариев.

Но в конце концов Ленсовет одобрил решение по зоне. В мае 1991 года Кудрин привез из Москвы весть: Верховный совет издал распоряжение «О хозяйственно-правовом статусе зон свободного предпринимательства Ленинграда и Выборга». А уже 11 июня Совет министров РСФСР принял постановление «О первоочередных мерах по развитию зоны свободного предпринимательства г. Ленинград».

Если дать Кудрину почитать это постановление сейчас, у него, наверное, волосы дыбом встанут. Он вместе с Чубайсом пробил то, что другим всего десять лет спустя не позволил бы ни за что. Ведь в конце 1990-х, уже будучи в федеральном правительстве, он начал войну с офшорами, пытаясь сделать налоговые правила одинаковыми для всех российских регионов. За эту борьбу Кудрина возненавидели многие региональные лидеры. И они бы очень удивились, узнав, что в начале 1990-х именно Кудрин был одним из инициаторов и горячих сторонников выделения Ленинграда в особую зону со своим режимом регулирования.

А как раз об этом и говорилось в постановлении: законодательство РСФСР и СССР действует с учетом особенностей, предусмотренных данным документом. Именно тогда был создан Ленинградский территориальный фонд (Ленгосфонд), который отвечал за «разгосударствление и приватизацию государственной собственности». Средства, полученные от приватизации предприятий, должны были зачисляться на специальные счета внебюджетных фондов РСФСР и Ленинграда. Так Кудрин стал прародителем внебюджетных счетов, с которыми сам потом боролся долгие годы и победил их только после введения Бюджетного кодекса в конце 1990-х.

В свободной зоне советским и иностранным гражданам и предприятиям разрешалось создавать совместные компании. Такие предприятия могли создаваться «самостоятельно, без согласования с министерствами и ведомствами». В документе подчеркивалось, что дискриминации для иностранцев быть не должно. Именно в Ленинграде впервые в СССР была разрешена регистрация совместных предприятий.

Экономический кризис захлестывал страну: остановилось производство, начался рост цен. Центральные власти были готовы на все, лишь бы кто-то начал исправлять ситуацию.

В Ленинграде в то время была в разгаре острая политическая борьба. Демократы, устав от «политического мордобоя», позвали в Северную столицу известного народного депутата СССР Анатолия Собчака. Он стал мэром Санкт-Петербурга на следующий день после подписания постановления по ЛЗСП — 12 июня, в день первых выборов президента России.

Правила свободной зоны сыграли свою роль. Началось создание новых предприятий. Иностранцы поехали в Ленинград, и процесс этот оказался настолько бурным, что вскоре — 15 июля 1991 года — Собчак решил его упорядочить, создав комитет по внешним связям. Комитет возглавил советник Собчака — отставной сотрудник КГБ Владимир Путин. Набирая команду, Путин пришел к Чубайсу посоветоваться. А тот подсказал: «Возьми Лешу Миллера. Он толковый». Путин последовал совету Чубайса. Это был один из тех переломных моментов, когда складывалась будущая конфигурация всей российской власти.

ГКЧП

19 августа 1991 года члены самопровозглашенного Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) — в него входили руководители ЦК КПСС, правительства СССР и КГБ, — предприняли попытку сместить Михаила Горбачева с поста президента Советского Союза.

Кудрин сразу понял: что-то не так. Семь часов утра, а по телевизору передают классическую музыку. Услышал новости о создании ГКЧП и болезни Горбачева. Алексей остолбенел. Он быстро понял, что в стране произошел переворот, и стал звонить Чубайсу, но связаться не удалось.

Собчака в Мариинском дворце не было. Сотрудники комитета по экономической реформе собрались в просторном кабинете Чубайса. На Исаакиевскую площадь перед дворцом начали подтягиваться горожане.

Кудрин был за старшего в комитете. Ему сообщили, что Собчак днем вернется в мэрию, а потом поедет говорить с командующим войсками Ленинградского военного округа Виктором Савельевым.

— Давай вытащим колонки в окна, чтобы люди могли слышать новости, — предложил Михаил Дмитриев, парень невысокого роста в больших очках, сотрудник комитета по экономической реформе. Идея Дмитриева Кудрину показалась здравой. Окна в кабинете Чубайса распахнули, выставили колонки наружу, настроили приемник на радио «Открытая волна». Нашли микрофон, подключили. Все желающие могли высказываться.

Наконец приехал Собчак. Ленсовет провел чрезвычайную сессию. Сразу после нее Собчак пошел выступать перед собравшимися на площади. Кудрин стоял рядом с ним на козырьке Мариинского дворца и удивлялся его решительности. Собчак подтвердил, что Горбачев — под домашним арестом, но пообещал, что войска в Питер не войдут, а членов ГКЧП объявил преступниками. Потом Кудрин узнал, что Собчак приехал в Северную столицу из поселка Архангельское, где в это время жил президент России Борис Ельцин.

Как и многие другие, Кудрин решил провести ночь в Мариинском. Вероника принесла бутерброды. На площадь прибывали добровольцы, готовые защищать Ленсовет. На улице стали появляться баррикады, а во дворце — гражданские, вооруженные автоматами. Но до боев не дошло: в Москве все быстро кончилось.

Радость от свержения ГКЧП была недолгой. Власть сохранили, а денег в бюджете города почти не было. Собчак взялся за преобразования. Он создал комитет по зоне свободного предпринимательства, куда и пошел работать Кудрин. Команда Чубайса решила распределять силы между Москвой и Ленинградом, да и сам Чубайс уже в сентябре поехал в Москву. Гайдар, Чубайс и другие экономисты собрались на так называемой 15-й даче в Архангельском, где работали над стратегией реформ и структурой правительства.

6 ноября 1991 года Ельцин назначил Гайдара министром экономики и финансов РСФСР, а несколько дней спустя Чубайс стал председателем Госкомимущества. Он стал забирать в Москву экономистов из своей питерской команды. Вслед за ним уехали Дмитрий Васильев и Альфред Кох. Чубайс говорил, что Кудрин ни разу не ставил вопрос о «повышении» и переезде в Москву, хотя возможностей для этого было достаточно.

Бюджет без денег

Ни тогда, ни потом либералы не обсуждали: почему все уехали, а Кудрин остался? Чубайс говорит, что пошел на этот шаг сознательно. Нельзя было оставлять правительство Санкт-Петербурга совсем без кадров. Кто-то должен был прикрывать тылы.

После провала путча создание особой экономической зоны в Петербурге уже не казалось такой актуальной задачей, как каких-то полгода назад. К большим реформам готовилась вся страна. Зато в городской комиссии по экономическому развитию, которую возглавлял Георгий Хижа, ключом била жизнь. Хижа был выдвинут во власть корпусом «красных директоров», но с интересом изучал новые идеи. Кудрин решил с ним поговорить, и через час после разговора Хижа принес уже подписанное Собчаком новое штатное расписание, в котором штат комиссии был увеличен на 20 человек. Кудрин перешел к нему со всеми своими сотрудниками.

Но тут уже Хижу позвали в правительство Гайдара вицепремьером, заниматься развитием промышленности и экспортным контролем.

— Я уезжаю в Москву. На мое место нужен начальник финансового управления. У тебя нет никого на примете?

— Какого кандидата вы ищете? — спросил Кудрин.

— Нормальный нужен.

— Что значит нормальный?

— Такой же, как ты… А что я мучаюсь? Почему бы тебя не назначить?

— У меня специальность другая — политэкономия. Я не финансист, а экономист.

— Это не важно. Главное — дело, и чтобы был такой же, как ты.

После разговора прошло несколько недель. Как-то ранним утром Кудрин шел по коридору Мариинского дворца. Собчак, спешивший навстречу, протянул руку для приветствия. «Ну, вперед, иди работай», — сказал он и побежал дальше. Так, на ходу, Кудрин узнал, что назначен начальником финансового управления Санкт-Петербурга.

На утверждение Кудрина отправили в Москву, и ночью в поезде новоиспеченного главного финансиста Петербурга обчистили до нитки.

К лету 1992 года страна почувствовала, что такое либерализация цен. После январской реформы государство оставило за собой контроль над ценами лишь на некоторые социально значимые товары и услуги — хлеб, молоко, общественный транспорт. 1992 год стал годом галопирующей инфляции. За год цены выросли более чем на 2500 %, люди теряли сбережения в считаные дни, зарплата обесценивалась за месяц. На повестке дня стояло выживание в прямом смысле слова. Навести порядок в бюджете казалось тогда делом практически невозможным.

Глава 2
Питерская закалка
Катастрофический бюджет. — Собчак и Кудрин выбивают дотации в Москве. — Кудрин и Путин выстраивают отношения. — Знакомство с Ельциным. — Реформа городских финансов и инфраструктуры. — Собчак готовится к Олимпиаде. — Выборы мэра. — Отставка Кудрина и Путина

1993 — Санкт-Петербург впервые публикует свой бюджет

1993 — Кудрин и Путин становятся первыми заместителями Собчака

1994, октябрь — визит королевы Елизаветы II в Санкт-Петербург

1995 — Санкт-Петербург первым в стране выпускает внешний займ

1996 — принята программа развития Санкт-Петербурга

1996, июнь — Ельцин побеждает на выборах президента России 1996, июль — Собчак проигрывает выборы мэра, Кудрин и Путин уходят из мэрии

«В тот момент всех сложностей перехода к рынку я не понимал. Хотя среди нас были реалисты, хорошо знавшие исторические примеры таких трансформаций. Просто я ориентировался на практическую деятельность, о трудностях не думал вовсе. Считал, что их преодолеем. Была иллюзия: если понимаем как делать, то всего можно добиться.

Бюджет и финансовые вопросы очень меня продвинули. По сути, это строгая дисциплина. Она подчиняет тебя логике и правилам. Иногда просто надо следовать им. У меня хватало смелости многое совершенствовать, менять структуру бюджета в соответствии с потребностями времени. Многие старые работники трудно это воспринимали, но потом втянулись. Почувствовали дух времени. Сложилась хорошая команда.

В принципе, я был готов к тому, что принципы нужно отстаивать, что есть борьба, поэтому без удивления воспринимал то, что окружение Ельцина стало „мочить“ Анатолия Собчака. Просто набрался опыта. Второе — многие предприниматели давали деньги на выборы обоим кандидатам в мэры — Собачку и Яковлеву. Это потом стало ясно и очень удивило. Бизнес страховался».

Из интервью Алексея Кудрина

СЕЙЧАС, КОГДА ГОВОРЯТ «дефицитный бюджет», имеется в виду рутинная ситуация: расходы бюджета больше доходов, и разрыв этот нужно покрыть за счет сбережений или новых займов. Кудрину в 1992 году тоже достался дефицитный бюджет. Но тогда это означало совсем другое: в казне не хватало денег, и разрыв покрывать было нечем — в долг никто не давал. О развитии города никто не заикался: средств не хватало на текущие расходы.

— Что будешь делать? Это же не бюджет — это катастрофа, — с сочувствием заметил сотрудник финансового управления, передававший дела. Денег не хватало ни на школы, ни на больницы.

В администрации ходила легенда, что одному из предшественников Кудрина стало плохо прямо на трибуне, когда он защищал в Ленсовете дырявый бюджет. Сердце сдало. Прямо с трибуны увезли в больницу. А теперь дела принимал тридцатитрехлетний юнец, который городской бюджет и в глаза не видел. Но, наверное, это и спасло Кудрина: он не знал, как живется в сытые времена, зато сразу понял, как нужно действовать в голодные годы.

Первый бюджет Алексея Кудрина был худшим, самым катастрофичным в его жизни. В 1992 году инфляция неслась так, что правительство не успевало оплачивать уже сделанные заказы: цены менялись молниеносно.

Кудрин спокойно посмотрел на опытного финансиста мэрии:

— Будем сводить концы с концами. Сначала распишем те крохи, которые есть.

«Самоуверенный птенец», — подумал тот и ухмыльнулся, а вслух сказал:

— Все меняется слишком быстро.

— Значит, будем каждый квартал уточнять.

Кому выписать деньги? Решение принять было нелегко. Деньги требовались всем, а на всех не хватало. Первоочередные операции — свет, вода, зарплаты. Потом — бензин. Никаких закупок, никаких электричек, автобусов и трамваев. Содержим то, что есть. Это была первая задача Кудрина — хладнокровно балансировать бюджет. Но он видел перед собой и вторую — модернизировать бюджетную сферу. «Старый, советский бюджет надо переводить на рыночные рельсы», — размышлял он.

— Нам нужна дополнительная численность личного состава для обеспечения порядка в городе.

Генерал милиции смотрел на Кудрина твердым взглядом. Он пришел на совещание в мэрию с докладом об обстановке в городе. Сводки о преступности были красноречивее слов. «Бандитский Петербург» спустя несколько лет станет устойчивым выражением. То неспокойное время в Северной столице опишут в книгах и сериалах.

— Сколько?

— Шесть тысяч человек.

Секретарша, которая ставила на стол чашки с чаем, охнула. Даже она понимала, что это невозможно.

— Хорошо, так и сделаем. Дадим вам дополнительные деньги на шесть тысяч человек, обеспечивайте безопасность.

Генерал не верил, что это случилось. Уходя, крепко пожал Кудрину руку.

— Ты что сделал? Где деньги возьмешь? — коллеги с беспокойством смотрели на Кудрина.

— Раз такие времена, будем перекраивать бюджет под задачи нашего времени. Люди не должны бояться ходить по улицам.

Несколько дней все сотрудники финансового управления перекраивали бюджетные статьи. Тогда Кудрин и научился «резать» бюджет.

С тараном в Москву

— Анатолий Александрович, поедемте со мной в Москву. Надо из федерального бюджета выбить денег. Я все бумаги подготовил.

Собчак посмотрел на Кудрина и улыбнулся:

— Нужен таран?

— Нужен.

— Ладно. Договаривайся. Говори, когда ехать. И роль не забудь мне написать.

— Какую роль?

— Ну, что я в твоем Минфине должен говорить, чтобы выжать дотацию.

Кудрин удивился и весь вечер писал роль Собчаку. Спектакль удался. Сергей Дубинин — крупный мужчина с серьезным лицом, исполнявший обязанности министра финансов, — дотацию на квартал одобрил. В Питер Собчак и Кудрин вернулись довольными.

— На следующий квартал нужны аргументы посильнее. Постарайся, — бросил на ходу Собчак. Кудрин заранее стал готовить роль для него на следующий квартал. Так раз в три месяца они и ездили в Москву за деньгами. Кудрин готовил документы, Собчак — выбивал.

В начале 1993 года Санкт-Петербург опубликовал бюджетное послание на предстоящий год. Из этой увесистой книжки можно было узнать и об итогах исполнения бюджета за 1992 год. Книжку распространяли среди сотрудников мэрии. Сотрудники читали и удивлялись: «Ну и чудной наш финансист — вот так деньги всем показывать». Это сейчас информацию о бюджете можно легко найти на сайтах госорганов, тогда же бюджетные подробности нигде не публиковались. Новым властям трудно было отказаться от советской привычки держать финансовые дела в тайне. Петербург стал первым регионом, где бюджет не только открыли, но и стали публично по нему отчитываться. Кудрин выступил здесь новатором. Он считал, что открытость петербургской казны поможет увидеть изъяны в городском хозяйстве и найти способы их устранения.

В 1993 году главной статьей расходов стало обеспечение нужд городского хозяйства. Тогда особенно не думали о развитии промышленности и инвестициях. Немалые деньги ушли на выплату дотаций на хлеб. «Все планировавшиеся доходы получены, а расходы оплачены», — отчитался потом Кудрин. Дефицит сдержали на уровне 12 %. Тогда это казалось финансовым подвигом.

Доверие Собчака к Кудрину-финансисту росло. Тот возглавил финансовый комитет мэрии, позже объединенный с комитетом экономического развития. В 1993 году Собчак назначил Кудрина своим заместителем, а спустя некоторое время — первым замом.

В ногу с Кудриным по карьерной лестнице шагал другой сотрудник мэрии — Владимир Путин. Сначала он стал главой комитета по внешним связям, потом замом и первым замом Собчака.

В бане поговорим

Собчак завел традицию: раз в неделю он вытаскивал своих заместителей в баню, которая располагалась в так называемой резиденции «К-1» на Каменном острове. В бане можно было поговорить в свободной обстановке. Правда, сам Собчак со временем стал пропускать банные посиделки и приходил каждый третий раз, а вот замы традицию поддерживали. Именно тогда, вероятно, отношения Кудрина и Путина начали выходить за рамки официального формата. Они стали говорить не только о работе, но и просто о жизни.

Полномочия Кудрина и Путина почти не пересекались: каждый занимался своим делом. Только однажды Кудрин уступил Путину часть своих полномочий. Тогда Кудрин возглавлял городской совет по игорному бизнесу, в который входили сотрудники налоговой инспекции и правоохранительных органов. Задача была простая — наладить сбор налогов.

Однажды Собчак подошел к Кудрину с вопросом:

— Мне кажется, игорный бизнес — скорее правоохранительный вопрос, нежели финансовый. Ты не против, если совет возглавит Володя?

Кудрин, не задумываясь, уступил Путину место председателя совета по игорному бизнесу. Для борьбы с обналичкой и другими нарушениями нужны были специальные меры. Так что Путин, который много лет спустя настоял на специальном режиме для игорного бизнеса и на выводе казино в особые зоны, об устройстве и особенностях этого бизнеса знал не понаслышке.

Знакомство с Ельциным

Прибытие в Санкт-Петербург королевы Великобритании Елизаветы II и герцога Эдинбургского в октябре 1994 года вызвало в городе большой переполох. Их официальная резиденция — яхта «Британия» — должна была пришвартоваться на Английской набережной. Собчак стал готовить программу визита королевы: посещение Екатерининского дворца, выступление в Санкт-Петербургском университете, торжественный прием в Мариинском дворце. А на самой яхте должна была пройти встреча британской королевы и Бориса Ельцина.

На прием Собчак прибыл со всей своей командой и между делом представил Ельцину своего заместителя. Тот махнул головой.

Кудрин замешкался на секунду. Он подумал: «Это ж президент, надо что-то попросить. Денег — банально, надо просить что-то солидное». Кудрин тогда занимался программой развития исторического центра Санкт-Петербурга и старался заручиться всей возможной поддержкой.

— Могли бы вы обратиться с письмом в ЮНЕСКО, чтобы 2003 год стал годом Санкт-Петербурга во всемирной культуре? — сообразил Кудрин. — Повод подходящий: нам исполнится 300 лет.

Ельцин с интересом выслушал. А потом приосанился и очень громко, на весь зал, сказал:

— Я вам все подпишу.

Окружающие с удивлением обернулись. Почти никто не разобрал, о чем просил Кудрин, но щедрое обещание Ельцина услышали все. Получить такую поддержку президента при первом знакомстве — удивительное дело. После слов Ельцина авторитет Кудрина среди местного чиновничества вознесся до небес. На следующий день все только и обсуждали: «Вы слышали, он сказал, что все подпишет?»

Кстати, свое слово Ельцин сдержал. И письмо подписал.

Деньги на развитие

В 1995 году Петербург наконец получил свою инвестпрограмму, начались вложения в городское развитие. Деньги на это появились благодаря займам. На рынке ценных бумаг котировались предложенные Кудриным муниципальные краткосрочные облигации. Они тогда составляли серьезную конкуренцию федеральным ГКО. Кудрин создал Муниципальный банк реконструкции и развития и стал выходить на западные рынки ценных бумаг с еврооблигациями Санкт-Петербурга. Город первым в стране выпустил полноценный и ликвидный внешний займ, хорошо воспринятый рынком.

Кудринские финансовые инновации нравились не всем. Были депутаты, называвшие займы распродажей города и прямой дорогой в долговую яму. Кудрин рассуждал, что кредиты необходимы для экономической модернизации: берешь займ, перестраиваешь на эти деньги инфраструктуру района, в результате потери воды и тепла сокращаются, возникает бюджетная экономия. А она позволяет вернуть кредит.

Но эту идею мало кто понимал. Некоторые крутили пальцем у виска: только ненормальный берет в долг, чтобы сэкономить! Противником этой идеи был и коллега Кудрина Владимир Яковлев. Он курировал городское хозяйство, и ему явно не нравилось, что Кудрин «залезает» в сферу его ответственности. Яковлев критиковал Кудрина при любом удобном случае.

Именно Яковлев стал первым рассказывать о «жадности» Кудрина, обвиняя его в том, что он не дает денег на строительство дорог и теплотрасс.

Представление о скряге-Кудрине, зажимающем деньги на развитие страны, на долгие годы приклеилось к будущему министру финансов. Мало кто знает, где сейчас Яковлев и чем он занимается, но зато все помнят его отзывы о Кудрине; этой характеристикой потом с удовольствием пользовались и коммунисты, и единороссы.

Всемирный банк сначала помогал Петербургу с займами и модернизацией инфраструктуры, а потом и с программой развития исторического центра города. Как-то раз Кудрин и Джастин Ифу Лин, вице-президент Всемирного банка, шли по Невскому проспекту и бурно обсуждали эту программу.

— Давай я тебе покажу настоящий Питер?

Кудрин взял за руку Лина и завел во двор, а через него — в следующий двор. Лин спросил:

— Что дворы? Надо внутри смотреть. Квартиры.

— Давай попробуем.

Они позвонили в коммуналку на втором этаже. Дверь открыла старушка в старом байковом халате. Лин и Кудрин представились. Старушка к общению явно не была расположена, но визитеров впустила. Лин остолбенел. Увидеть такую запущенную квартиру на Невском проспекте он не ожидал. Кудрин, по правде сказать, тоже был ошеломлен. Не квартира, а клоповник, грязные потрескавшиеся стены, горячей воды нет.

Целевую программу «Сохранение и развитие исторического центра Санкт-Петербурга» правительство утвердило лишь в 1996 году, перед самым уходом Кудрина из администрации Северной столицы. Но сам он эту программу считал своей маленькой победой: все-таки возможность почувствовать себя причастным к истории Питера. Потом программа зажила уже своей жизнью. Распоряжался ее исполнением новый мэр Яковлев, а в 2002 году программу закрыли и вместо нее приняли новую.

Олимпиада

Собчак сыпал идеями. Петербург должен стать культурной столицей, местом притяжения, говорил он. При Собчаке исторический центр города был включен в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Центр — визитная карточка Питера. Но чтобы люди эту визитную карточку увидели, нужно завлечь их в город. Нужны международные мероприятия, интересные и разные.

Сначала Собчака увлекала идея возрождения Дельфийских игр — в отличие от Олимпиад, на них соревнуются творческие люди, а не атлеты. Собчак поддержал Общество возрождения Дельфийских игр, а весной 1996 года в Питере прошел первый Дельфийский конгресс. На нем приняли Дельфийскую хартию — аналог Олимпийской.

Но главной мечтой Собчака было, конечно же, провести в Петербурге настоящие Олимпийские игры. В 1994 году в северной столице прошли Игры доброй воли, и администрация решила, что пора сделать следующий шаг.

— Будем готовиться подавать заявку на проведение летних Олимпийских игр в Петербурге в 2004 году, — огорошил подчиненных на одном из совещаний Собчак. Он только что приехал из зарубежной командировки, сотрудники давно его не видели — и вдруг такие грандиозные планы. Но Собчак был настроен серьезно и поручил правительству прорабатывать план. Расчет был нехитрый: когда город объявят «олимпийским», в него потекут иностранные инвестиции.

Питерские чиновники скрупулезно изучали, как следует готовиться к Олимпийским играм. Особенно активно этим занимались Путин и Кудрин: первый отвечал за внешние связи, второй — за финансы. Через два месяца концепция легла на стол Собчаку.

Но Ельцин к идее Собчака отнесся прохладно. Денег центр на эти цели давать не собирался. А потом текущие политические передряги отодвинули ее на задний план. Тогда Собчак и подумать не мог, что его команда идею не оставит и при удобном случае возродит к жизни.

— Я знаю, как победить в конкурсе на проведение Олимпийских игр. Мы это поняли десять лет назад.

Большая делегация чиновников остановилась пообедать в Сочи. Шел 2005 год. Они осматривали места, где можно было бы провести саммит «Большой восьмерки». В составе делегации было много высокопоставленных руководителей из правительства и Администрации президента: Дмитрий Козак, Владислав Сурков, Александр Жуков, Александр Абрамов, Сергей Приходько, Леонид Тягачев, Вячеслав Фетисов, а также губернатор Краснодарского края Александр Ткачев. Они объездили много возможных площадок: и в горах, и у моря. За обедом сам собой зашел разговор об Олимпийских играх. Кудрин, вспомнив петербургский опыт, сказал: он знает, что именно нужно сделать для проведения игр.

— Давай, Алексей, расскажи.

И Кудрин, подняв бокал, выступил с нетипичной для него речью. Нетипичной — потому что он говорил о том, как надо тратить деньги, а не как их сберечь.

— Первый принцип: безоговорочная поддержка государства. Первые лица страны должны сами биться за участие страны в Олимпийских играх. Второй принцип: строить нужно самые современные спортивные сооружения, и ни у кого не должно быть сомнений, что мы все сделаем хорошо и в срок. Это должно стать установкой для всей команды, которая реализует эту идею. Третий принцип: нельзя выносить на публику, кто отвечает за финансирование Олимпиады. Это внутренние дела. Всю ответственность на себя берет президент, он это решение и проводит. И наконец, голосование за Россию — чисто политическое решение, поэтому чтобы его добиться, решение нужно разменивать с другими странами на другие политические решения. С другими странами надо вести крупный политический размен. И делать это серьезно и профессионально, только тогда победа достижима.

По иронии судьбы заседание G8 состоялось в июне 2006 года в Петербурге, а вот местом проведения Олимпийских игр, которые Собчак так жаждал принять в Северной столице, стал Краснодарский край. В 2007 году Международный олимпийский комитет выбрал Сочи столицей зимней Олимпиады 2014 года. Принципы, выработанные командой питерских чиновников еще в 1996 году, были точно соблюдены. К тому времени один заместитель Собчака стал президентом, а другой — министром финансов.

Защита Путина

В начале 1996 года, накануне новых выборов мэра, в администрации Санкт-Петербурга все сидели на нервах. Федеральный центр перестал перечислять причитающиеся городу (как и многим другим регионам) субсидии и трансферты. Федеральный долг перед Северной столицей достиг 3 триллионов рублей — это была четверть всей доходной части городского бюджета.

Собчак пошел на крайность — приостановил перечисление налогов в Москву. Для начала город оставил у себя федеральную часть земельного налога. Налоговое непослушание не понравилось Ельцину, хотя некоторые другие регионы — Башкортостан, Татарстан, Карелия — занимались тем же самым. Между тем летом предстояли выборы мэра Санкт-Петербурга и президента России, и политическая ситуация в городе и в стране накалялась.

Собчак разрывался между Москвой и Петербургом. Кто-то советовал ему выдвинуть свою кандидатуру на президентских выборах. Но Ельцин уходить не собирался, несмотря на нездоровье. В этом Собчак убедился лично, повстречавшись с Ельциным и обсудив планы. В итоге Собчак решил вновь избираться на пост мэра и вступил в придворную партию того времени «Наш дом — Россия». Собчак в себе был уверен, а вот команде своей не доверял: думал, что кто-то из его подчиненных выступит на выборах против него. Под подозрение попал и Кудрин — молодой, амбициозный, известный, со связями в Москве. И к тому же контролирует все финансовые потоки города. Собчак решил уволить Кудрина и даже подыскал ему замену. Но за Кудрина вступился Путин:

— Эти молодые ребята — Кудрин и Маневич — грамотные (Михаил Маневич работал председателем комитета по управлению городским имуществом). За ними будущее, их нужно сохранить. А поползновений быть вашими конкурентами у них нет.

Собчак Путину доверял. Кудрина оставил на посту. Никогда Путин об этом Кудрину не рассказывал, никогда Кудрин об этом у Путина не спрашивал. Но эта ситуация сблизила их, они стали еще больше доверять друг другу. Впрочем, о заступничестве Путина Кудрин узнал уже потом, когда работал в Москве. Как-то Собчак зашел к Кудрину на работу, в Администрацию президента, сел и тихо сказал: «Я не всегда понимал, кто настоящий друг». Кудрин ничего не ответил, только кивнул в ответ.

Впрочем, Собчак нервничал не зря. В его команде действительно были те, кто поставил на другого лидера. За несколько месяцев до выборов первый зам Собчака Владимир Яковлев резко отмежевался от действующего мэра и пошел на выборы сам. Собчак, однако, в Яковлеве угрозы не видел и активную предвыборную кампанию не вел. За месяц до выборов Маневич, Путин и Кудрин пришли к Собчаку с предложением пересмотреть программу:

— Еще чуть-чуть, и растеряете весь свой багаж. Давайте готовить мероприятия лучше.

Они принесли новый план кампании. Собчак согласился. Кудрин составлял информационные материалы о достижениях города, о планах развития, писал статьи и даже придумывал плакаты. Путин и Кудрин просили Собчака выслушать их рекомендации по дебатам с Яковлевым. Мэр послушать послушал, но услышанное полностью проигнорировал: уж он-то знает толк в публичных выступлениях, у него в этом опыта больше, чем у всей администрации вместе взятой. Собчак — профессиональный лектор и политик. Какие могут быть советы у его замов-бюрократов?

Дебаты Яковлеву Собчак проиграл. А чуть позже проиграл и выборы.

Проигрыш

От проигрыша в избирательной кампании было горько. Утром после выборов, 4 июля 1996 года, вся команда Собчака — человек пятнадцать — собралась в его кабинете. Все были подавлены. Но об отставке заявили только двое: Путин и Кудрин.

Потом выяснилось, что некоторые люди в команде мэра вели двойную игру, работали и на Собчака, и на Яковлева. Узнают стратегию в предвыборном штабе Собчака — сообщат в предвыборный штаб Яковлева. Среди местных бизнесменов оказались и такие, кто спонсировал сразу двух кандидатов. Но Путин и Кудрин узнали об этом только после поражения на выборах.

Избирательная кампания 1996 года многое определила в жизни Кудрина. Тогда он столкнулся с настоящими политическими интригами и увидел, на что люди готовы ради власти и денег. Впрочем, осуждать бывших коллег за предательство Кудрин не стал, а с некоторыми до сих пор сохраняет приятельские отношения. Просто кто-то не умеет делать выбор, и в этом их слабость, рассудил он.

Обвинения

Еще около месяца Кудрин ходил на работу, сдавал дела, помогал освоиться новому председателю комитета по финансам Игорю Артемьеву, который позднее станет во главе ФАС. Нужно было подписать много финансовых документов и обойтись без конфликтов. Артемьев документы принял, но назначенная вице-мэром Вячеславом Щербаковым комиссия заключила, что в работе комитета финансов выявлены «заведомые нарушения законодательства».

Главное нарушение, которое приписывалось Кудрину — при нем вырос госдолг города. Новые власти утверждали, что займы производились не столько в интересах города, сколько в интересах некоторых участников рынка. Припомнили Кудрину и то, что счета администрации открывались в «Северном торговом банке», который впоследствии лопнул. Там осели деньги из городского бюджета, говорилось в заключении комиссии.

Всегда спокойный Кудрин на этот раз негодовал. Он консультировал новую администрацию, а она за его спиной готовила атаку. Кудрин спешно созвал пресс-конференцию, на которой заявил, что все выводы комиссии — ложь. Он пообещал, что добьется опровержения по всем пунктам, и уведомил, что консультации прекращаются. Больше в Смольном он не появлялся. В скором времени главный бухгалтер комитета финансов Санкт-Петербурга Надежда Саволайнен официально сняла все претензии к Кудрину. Больше о конфликте новые власти не вспоминали.

Глава 3
Падение в бездну
Питерская команда в администрации президента Ельцина. — Кудрин проверяет силовиков и губернаторов. — Путин находит работу в Москве. — Чубайс и Кудрин переходят в правительство. — Схватка с «Газпромом». — Нужно резать бюджет

1996, июль — Чубайс возглавляет Администрацию президента России

1996, лето — Кудрин и Путин устраиваются в Администрацию и Управление делами Президента РФ

1996, октябрь — создание Временной чрезвычайной комиссии по сбору налогов

1997, март — Чубайс становится вице-премьером и министром финансов, Кудрин — его заместитель

1997, ноябрь — «дело писателей»; Чубайс уволен с поста министра финансов

«Ситуация в экономике была ужасной. Годы с 1992 по 1996 пролетели незаметно. Предпринятые ранее усилия не дали ожидаемых результатов. Понятно, что в обществе и экономике объективно происходили фундаментальные перемены, иногда независимо от наших действий. Менялась мотивация людей, их дифференциация по доходам вызвала неожиданные союзы, экономика объективно не могла успеть за вызовами, времени на подготовку и плановую перестройку не было, ресурсов не хватало катастрофически.

Только потом я понял, что проблемы 90-х были предопределены предыдущим десятилетием или даже десятилетиями. Экономика была истощена до предела, доверие к власти отсутствовало. Развал СССР порвал все кооперационные связи, его дополнил процесс разделения валют. Запрет КПСС разрушил существенное звено старой машины управления. Старая элита СССР „дотянула“ до момента, когда экономика уже не могла связать концы с концами. Это стало критическим обстоятельством для сохранения Союза. Ни армия, ни КГБ, ни экономические возможности не могли это обеспечить. В 1996 году все проблемы только усугубились, был накоплен большой потенциал негатива, терпение заканчивалось.

Вместе с тем я искал системные решения. К этому относится решение проблем своевременной выплаты пенсий, зарплат, денежного довольствия. В такой ситуации Чубайсу приходилось зачастую принимать нестандартные решения. Искать политические развязки. В Минфине секвестр был частью системного плана, это было внедрение плана жить по средствам.

Пирамида ГКО сформировалась как следствие популистских решений президента и Думы, что в отсутствие доходов приводило к чрезмерным заимствованиям».

Из интервью Алексея Кудрина

— ВСЕ, АЛЕКСЕЙ, хватит тебе бездельничать. Приезжай в Москву, есть работа.

«Бездельничал» Кудрин только три дня, отдыхал за городом в санатории «Дюны». Но звонку Чубайса был рад, хотя работу он уже нашел. Несколько дней назад он дал согласие министру финансов России Владимиру Панскову прийти к нему заместителем.

Прямо из «Дюн» Кудрин поехал в Москву поговорить с Чубайсом. А тот предложил ему возглавить Главное контрольное управление Администрации президента. Сам Чубайс недавно, 15 июля 1996 года, стал руководителем администрации и подбирал себе команду. На контрольное управление нужен независимый и профессиональный человек: его задача — проверять и губернаторов, и министерства. Чубайс вспомнил о Кудрине.

Кудрин подал документы на оформление. Чубайс посоветовал:

— Оформляются бумаги обычно долго. Поезжай, отдохни хорошенько, предстоит немало работы.

Кудрин с семьей поехал на Кипр. Это был его первый отдых за рубежом. Все как положено: отель, пляж и полное спокойствие. Через три дня он решил созвониться с Чубайсом, и тот сообщил радостную весть — документы подписаны, можно приступать к работе. Голос Чубайса в телефонной трубке звучал, как всегда, бодро:

— Забот — выше головы: не выплачиваются зарплаты, пенсии, налоги не собираются.

Первым же рейсом Кудрин вылетел в Москву, и из аэропорта — в клетчатом легком пиджаке и парусиновых штанах — поехал прямо в Кремль.

Революций в контрольном управлении он устраивать не стал, структуру не поменял и никого не уволил. Однако Чубайс и Кудрин собирались «переформатировать» управление, превратить его из контролирующей структуры в мощный аналитический центр. В администрации понимали, что новое правительство — слабое. Кудрин оценил проект федерального бюджета и понял, что это чистая фантазия. И расходы, и доходы были заложены совершенно нереалистичные. Чубайс решил сделать Администрацию новым центром реформ, раз правительству таким центром стать не удалось.

Ельцин тогда уже серьезно болел, на работе появлялся редко.

Распоряжение для президента

В августе 1996 года Кудрин как руководитель контрольного управления получил от Ельцина поручение: проверить деятельность губернатора Приморья Евгения Наздратенко. В Приморском крае бушевал топливно-энергетический кризис, люди сидели без света и тепла. Социальное напряжение нарастало. Кудрин должен был разобраться, как используются бюджетные средства, предназначенные шахтерам края, и почему АО «Дальэнерго» не платит горнякам за поставляемый уголь.

— У вас есть поручение проверить мой регион.

Наздратенко в тот день стал первым посетителем Кудрина; он сидел в его приемной с девяти утра. «Поручение пришло только вчера, а губернатор уже тут как тут», — удивленно подумал Кудрин.

— Хочу вам сказать, что мы не причастны к решениям о перераспределении бюджетных денег, шахтеры все сами согласовывали, — заявил Наздратенко.

— Я вам обещаю, что все будем проверять.

В Приморье с тарифами на электроэнергию творилось что-то несуразное: у федеральных предприятий они были очень завышенными, у региональных и муниципальных же — заниженными. Это был классический механизм выкачивания денег из федерального бюджета.

Тарифы должны быть одинаковыми для всех, невзирая на принадлежность предприятия. Кудрину разобраться в этом было нетрудно: он совсем недавно возглавлял энергетическую комиссию в Санкт-Петербурге и знал, как устроено финансирование в энергетике.

В заключении контрольного управления говорилось, что руководство края несправедливо перераспределяло бюджетные средства, а часть средств до шахтеров вообще не доходила и использовалась не по назначению. По результатам заключения Кудрин составил свой первый проект распоряжения президента — о неполном служебном соответствии Наздратенко. Ельцин распоряжение подписал.

В контрольном управлении Кудрин узнал много нового. Там он столкнулся с правоохранительными, оборонными и внешнеполитическими вопросами. Ельцин, в частности, поручил контрольному управлению отслеживать, насколько четко и стабильно финансируется российская «оборонка». Управление проверяло многих: Минобороны, МВД, Государственный таможенный комитет и налоговую службу.

Госслужащие начали побаиваться Кудрина: он находил и предавал огласке многие махинации с бюджетными средствами. Например, обвинил 46 сотрудников МВД в нарушениях при закупке топлива, пищевого и вещевого довольствия. Оказалось, что МВД щедро авансировало фирмы-посредники. Но те, получив деньги, не спешили закупать товары. Они могли поставить их и через год, и даже позже. Что происходило с выплаченными деньгами, никто не контролировал. Кудрин обнаружил несколько случаев, когда деньги министерством были перечислены, а товары так и не поставлены.

Когда Кудрин ознакомил с результатами проверки министра внутренних дел Анатолия Куликова, тот удивился. Он собрал своих генералов на совещание. На него пришел и Кудрин. Куликов гремел на весь зал: «Как так? Деньги вернуть на место!» Генералы молчали, со смирением принимали взыскания. Как рассказывал потом Кудрин, некоторые из них действительно вернули деньги, даже несмотря на то, что кое-какие фирмы к тому времени уже были признаны банкротами.

По схожей схеме работал Государственный таможенный комитет, который через один из фондов социальной защиты инвалидов закупал импортную продукцию.

«Дай Володе трубочку»

Еще в августе 1996 года, сразу после назначения, Кудрин помог обустроиться в Москве одному старому знакомому. В Администрации президента была вакансия — пустовало место руководителя управления по обращениям граждан. Нельзя сказать, что управление это имело большое влияние, но оно занималось важной работой: обрабатывало письма, поступавшие в Кремль, ставило на контроль их исполнение. Бывший коллега Кудрина в правительстве Северной столицы Путин был тогда без работы. Кудрин позвонил ему и предложил подумать о том, чтобы возглавить это управление. Чубайс не возражал. И Путин согласился:

— Хорошо. Давайте разговаривать.

Он приехал в Москву, пообщался с Чубайсом и сразу начал оформлять документы. А в конце недели собрался ехать домой, в Петербург. Тогда у Кудрина еще не было квартиры в Москве, он жил в «Президент-отеле». Они решили возвращаться в Петербург вместе. Вечером сели к Кудрину в машину.

— Давай позвоним Большакову, поздравим с назначением, — предложил Кудрин. Алексей Большаков когда-то работал зампредом председателя исполкома Ленсовета, а теперь премьер-министр Виктор Черномырдин назначил его своим первым заместителем.

Большаков обрадовался звонку.

— Спасибо, Алексей. А где Володя, не знаешь? Хотел бы с ним поговорить.

— Знаю. Рядом со мной сидит.

— Дай Володе трубочку.

Путин переговорил с Большаковым и домой ехать тут же передумал. Машина отвезла Кудрина в аэропорт, а потом Путина — в Дом правительства на Краснопресненской набережной. Большаков предложил Путину должность заместителя управляющего делами президента. Тот согласился, и документы, уже поданные в Администрацию президента, были переоформлены на работу в управлении делами. Там Путин занялся привычной работой: курировал юридические вопросы и управление российской собственностью за границей.

Среди чекистов

С доходной частью федерального бюджета были проблемы: были времена хронических неплатежей и взаимозачетов. Ельцин продолжал болеть и в Кремле почти не появлялся. Чубайс решил создать специальную комиссию по сбору налогов. «Времена чрезвычайные, и комиссия тоже будет чрезвычайной», — говорил он. 11 октября 1996 года Ельцин подписал указ о создании Временной чрезвычайной комиссии при президенте по укреплению налоговой и бюджетной дисциплины. Членов комиссии стали называть чекистами, а саму комиссию — ВЧК.

Тогда не только мелкие, но и крупные компании не платили налоги. Налогоплательщики, по сути, сами определяли свои налоговые обязательства, а реальные налоговые долги просто не возвращали. Именно так действовали, например, «Газпром» и «АвтоВАЗ». Прибыль они получали, а налоги почти не платили. И таких крупных неплательщиков было около 70. Их налоговая задолженность росла как снежный ком: если на начало 1996 года она составляла 30 трлн рублей, то спустя девять месяцев — уже 70 трлн рублей (естественно, в рублях 1996 года).

После подписания указа Ельцин выступил со специальным радиообращением о комиссии: «Ее название не случайно — чрезвычайная. Потому что иначе как чрезвычайной нельзя назвать ситуацию в этой сфере». Комиссия взяла под контроль работу таможни и налоговой службы, а также контролировала расходование бюджетных средств. «Чекистами» стали не только экономические министры, но и силовики — генпрокурор Юрий Скуратов, министр внутренних дел Анатолий Куликов, директор ФСБ Николай Ковалев, директор Службы внешней разведки Вячеслав Трубников. Многие тогда начали проводить параллели с первыми революционными годами.

В декабре 1996 года, когда Ельцин поправился, решили провести первое заседание ВЧК. Первый доклад сделал руководитель главного контрольного управления администрации Алексей Кудрин. Он сообщил о катастрофической ситуации с выплатами пенсий и предложил план по сбору доходов. Задолженность Пенсионного фонда перед пенсионерами на конец 1996 года составила 16,3 трлн рублей, недоимка предприятий — 51 трлн рублей, около трети всего федерального бюджета.

Одним из первых решений ВЧК было возвращение госмонополии на производство, хранение и оптовую продажу спиртного. Указ об учреждении такой монополии Ельцин подписал еще в 1993 году, но он фактически не исполнялся. Контролировать восстановление госмонополии было поручено Кудрину. Впрочем, выполнить эту задачу так и не удалось.

После заседания ВЧК Ельцин пригласил своих помощников из администрации на обед и поблагодарил за то, что они держали оборону во время его болезни. Каждый сказал что-то в ответ. Кудрин тоже высказался: бюджет России неисполним, и эту ситуацию нужно срочно менять. С бюджетом никто не считается, потому что он нереалистичный.

— Значит, будем менять, — согласился Ельцин. — Ты, Алексей, этим и займешься.

На следующий день у Кудрина была запланирована пресс-конференция, на которой он должен был подвести итоги года. Среди прочего, Кудрин сказал: «Политическая воля сегодня состоит в том, чтобы отказаться от нереалистичных обещаний». Бюджет 1997 года несостоятелен по всем расходным статьям, признал он.

«Путин лучше всего»

— Что ж, назвался груздем, полезай в кузов, — Чубайс с улыбкой смотрел на Кудрина.

Весной 1997 года правительство России решили обновлять. Чубайс стал первым вице-премьером и министром финансов, ему нужна была «правая рука».

— Пойдешь ко мне первым заместителем? Будем делать то, что напридумывали на ВЧК. Нас ждет веселенькая работа — резать бюджет.

Кудрин согласился. Он полгода внимательно изучал ситуацию с наполнением бюджета и понимал, что пора расчищать завалы.

— А кого бы ты порекомендовал на свою должность?

— Путин лучше всего.

Чубайс и сменивший его Валентин Юмашев встретились с Путиным, поговорили. Путин принял предложение и тогда же, в марте 1997 года, возглавил контрольное управление администрации.

Представляя новый кабинет министров, премьер Виктор Черномырдин сказал: «Наша основная текущая задача — расчистить накопившиеся завалы в финансовой сфере и создать нормальные условия для развития экономики. Прежде всего, это ликвидация долгов бюджета и расшивка неплатежей».

В Минфине

Утро было хмурым, и ничто не предвещало улучшения. Обычный мартовский день в Москве: низкое серое небо, слякоть, порывы пронизывающего ветра. Даже в самом сердце столицы, на Ильинке, надо было обходить огромные грязные лужи. «Ну и денек!» — подумал Кудрин, поежился и открыл дверь с большой черной табличкой «Министерство финансов Российской Федерации».

Охранник равнодушно проверил документы нового первого заместителя министра. Он в Минфине работал уже давно, не первый раз наблюдал, как сменяется начальство, и успел прийти к выводу, что охранять Минфин — гораздо более стабильная работа, чем им руководить.

Сотрудники выжидали: что там выкинет этот питерский? Курировать финансы — дело неблагородное, когда финансов этих как таковых нет. Какой смысл вообще говорить о «расходах» и «доходах» бюджета, когда реальными деньгами рассчитываются немногие, а остальные прибегают к взаимозачетам или просто не платят? А если и платят, то по ценам, имеющим мало отношения к действительности. При этом почти две трети свободных средств на рынке изымалось в федеральный бюджет в виде государственных краткосрочных обязательств — тех самых ГКО, ставших впоследствии причиной дефолта. Государство выпустило слишком много этих бумаг — столько, что не могло рассчитываться по обязательствам. Пирамида ГКО при падающих доходах бюджета подкосила экономику страны.

Весь день прошел в суматохе: встречи, разговоры и знакомства. Вечером, когда все ушли, Кудрин решил задержаться, чтобы спокойно почитать бюджет. Засидеться пришлось далеко за полночь. Диагноз был ясен — казна страны наполнена воздухом, а не деньгами. Секвестр неизбежен.

На следующий день Кудрин пришел на доклад к Чубайсу. Коротко объяснил суть.

— Режь, Леша, не бойся. Иначе не полетит, — так Чубайс настраивал Кудрина на жесткую работу.

— Отрезать мало, нужны доходы.

— Значит, будем собирать. Знаешь, есть такое железное правило — разбираться сначала с самым сильным. Надо сделать так, чтобы заплатил самый крупный недоимщик.

Кудрин с сомнением посмотрел на Чубайса. Самым крупным неплательщиком налогов был «Газпром»; ему покровительствовал премьер Черномырдин, а возглавлял его «газовый король» Рем Вяхирев.

— Ты уверен?

— Абсолютно. За неуплату налогов надо снимать с должностей, сажать, а лучше расстреливать.

Кудрин даже не улыбнулся шутке «про расстреливать», он настроился на тяжелую работу. «Суть секвестра состоит в том, что государство, наконец, скажет правду о том, что оно выполнит в действительности», — заявлял на публике Чубайс.

Чуть больше месяца понадобилось Минфину, чтобы представить в Государственную думу результаты своих трудов. Депутатам эти результаты не понравились. В законопроекте о секвестре федерального бюджета 1997 года предлагалось срезать 108 трлн рублей из 530 трлн, заложенных в действующем законе. Одним махом сократить расходы бюджета почти на 4 % ВВП — такого в России еще не было. «Незащищенные» статьи бюджета сокращали в среднем на 55 %, остальные — на 30 %.

В то время Дума не была послушным инструментом Кремля. Депутаты не желали делить с правительством ответственность за принятие раздутого бюджета. Они просто отказывались рассматривать проект о секвестре. Бюджетный кризис разрешить можно, говорили депутаты, но не острым минфиновским ножом, а более простым и приятным способом: напечатать новые деньги.

Но Чубайс и Кудрин стояли на своем: бюджет нужно секвестировать, чтобы была возможность реально его выполнить, чтобы финансовое планирование было четким. И, в конце концов, Дума секвестр утвердила.

«Газпром» заплатил

Почетный работник газовой промышленности и новый заместитель председателя «Газпрома» Петр Родионов приехал в Минфин поговорить с Кудриным о делах. Так и должен выглядеть высокопоставленный газпромовец: высокий, крепкий, уверенный в себе, смотрит на всех исподлобья. Родионов выглядел недовольным. И было от чего: молодые реформаторы «Газпром» просто заклевали. То вице-премьер Альфред Кох вызвал на комиссиию по сбору доходов, теперь прицепился Кудрин из Минфина, и все твердят про неуплату налогов.

— Вы все время требуете денег. А вы знаете, что наш долг создан искуственно? Общая задолженность потребителей «Газпрому» составляет 70 трлн рублей, живыми деньгами мы получили только 10 трлн.

Голос Родионова гремел на весь кабинет и был отчетливо слышен даже в приемной. Руководство «Газпрома» чувствовало несправедливость: правительство нажимает на холдинг, требует уплаты налогов, а само за потребляемый газ не платит. Одно только Минобороны было должно «Газпрому» более 1 трлн рублей. Многие потребители рассчитывались не деньгами, а товарами. Бартер создавал псевдооборот, порождающий налоговые обязательства перед государством. Каждый рубль бартерного оборота — это 60 копеек налогов, посчитали в «Газпроме». Деньги эти существуют лишь на бумаге, а налоги с них требуют.

— Вы не платите, а нас ставите на счетчик. Насчитываете свои пени и штрафы. Какой в этом смысл?

Кудрин спорить с Родионовым не стал. Неплатежи действительно сделали заложниками всех — и компании, и государство. Правых и неправых в этом споре не было.

— Надо искать решение, чтобы начать платить, — сказал Родионову Кудрин.

— Вот именно — искать, а не наезжать.

Эти слова означали готовность крупнейшего неплательщика к компромиссу. Конечно, Кудрин понимал, что это не его заслуга. Чубайс убедил Черномырдина, тот, в свою очередь, Вяхирева.

А этому предшествовали четыре финансовые проверки газового монополиста. Перед «Газпромом» маячила угроза: правительство могло пересмотреть трастовый договор на управление государственным пакетом акций компании.

Минфин и газовики договорились изучить долги бюджетных потребителей газа и поговорить об отсрочке «Газпрому» по выплатам пеней и штрафов. Спустя месяц, в мае 1997 года, «Газпром» начал рассчитываться с государством, причем как по текущим платежам, так и по прошлым обязательствам.

Примеру «Газпрома» должны были последовать и остальные должники. «У неплательщиков только один выбор — или вы реструктурируете долги перед бюджетом по известной схеме, или мы возбуждаем процедуру банкротства», — жестко заявлял глава правительства Виктор Черномырдин. Раз «продавили» газовую монополию, которой, не скрывая этого, покровительствовал премьер-министр России, то у остальных компаний выбора не оставалось — надо было тоже начинать рассчитываться с бюджетом. Чубайс оказался прав: главное — заставить заплатить крупнейшего недоимщика. Иначе не полетит.

«Давай, тащи»

Чуда не произошло. Первые робкие шаги по стабилизации бюджетной системы — спешный секвестр и договоренности с крупнейшими неплательщиками — принципиально ничего не изменили. Бюджетная политика оставалась слишком мягкой — дефицит покрывался за счет рублевой эмиссии.

Сделать бюджет более жестким не давал парламент. Коммунисты, которые тогда занимали в Думе прочные позиции, все время бились за повышение расходов. Увеличение дефицита их не останавливало. Не отставали от коллег из КПРФ и депутаты других фракций: всем хотелось выступать в роли защитников интересов простых людей.

Правительство шло на уступки, пыталось залатать прорехи, искусственно поддерживало курс рубля. Минфин постоянно влезал в карман Центробанка, чтобы покрыть бюджетные расходы. И правительству ничего не оставалось, кроме как наращивать государственный долг. Ответственность за тяжелые решения принимать никто не хотел. Казалось, решения эти можно откладывать еще долго.

Бюджет 1998 года составлялся, когда Чубайс еще руководил Минфином, но и этот документ был далек от идеала, он оставался нереалистичным и раздутым. А затем Чубайс во многом утратил влияние на бюджетный процесс. В ноябре 1997 года, в самый разгар бюджетных баталий, Ельцин отправил Чубайса в отставку с поста министра финансов, оставив за ним должность вице-премьера. Поводом стало прогремевшее на всю страну «дело писателей», когда Чубайс и четверо его коллег получили по 90 000 долларов аванса за еще не написанную книгу о приватизации.

— Надо принять реалистичный бюджет. Понимаешь?

Уходя из Минфина, Чубайс продолжал рассчитывать на Кудрина и надеялся, что тот доведет дело до конца. Чубайс понимал, что теперь Кудрину будет тяжелее. Новый министр финансов Михаил Задорнов, руководивший до этого бюджетным комитетом Госдумы, хоть и был профессионалом высокого класса, но предпочитал работать со своей командой. Предшественникам он не доверял.

— Буду делать, что смогу, — спокойно посмотрел на Чубайса Кудрин. Чубайс в ответ даже не улыбнулся.

— Ну, ладно. Давай, тащи. Если что, звони.

Они сухо попрощались.

Глава 4
Кризис
Отставка правительства. — Мировой финансовый кризис настигает Россию. — Минфин не может предотвратить крах. — Кудрин «увольняет» 200 000 госслужащих. — Чубайс едет в Вашингтон. — Начинается девальвация. — Россия объявляет дефолт. — Правительство Примакова. — Обвал цен на нефть. — Продажа «Газпрома». — Коммунисты утверждают либеральный бюджет. — Экономика идет в рост. — Как спасти энергетику. — Кудрин уходит и возвращается. — Путин — премьер

1998, март — отставка правительства Черномырдина; премьером становится Сергей Кириенко

1998, май — радикальное сокращение госрасходов

1998, лето — принимается Бюджетный кодекс

1998, лето — МВФ и иностранные банки соглашаются выделить России кредиты

1998, август — Россия объявляет дефолт 1998, август — отставка правительства Кириенко

1998, сентябрь — премьером становится Евгений Примаков

1999, январь — Кудрин уходит из правительства 1999, апрель — начинается рост экономики

1999, май — отставка правительства Примакова; премьером становится Степашин; Кудрин возвращается в Минфин

1999, август — отставка Степашина; правительство возглавляет Путин

«Россия за 1990-е потеряла около 40 % ВВП. Средняя цена на нефть в 1998 году составляла 12 долларов за баррель. Это ниже, чем в предыдущие годы. Социальные расходы стали наращиваться. Ставки налогов были выше нынешних примерно в 1,5–2 раза, а собиралось в 1,5–2 раза меньше (в процентах к ВВП), чем сейчас. Приходилось осуществлять заимствования ГКО. Зарплаты в регионах не платились вовремя. Инфляция прыгнула с 9 % в 1997 году до 64 % в 1998-м. А золотовалютные резервы составляли лишь 12 млрд долларов. После девальвации госдолг составил 140 % к ВВП.

До марта 1997 года государство „пылесосило“ две трети свободных ресурсов, после секвестра — одну треть. То есть частному сектору до секвестра ресурсов не оставалось.

Ресурсов для антикризисной программы не было; такими мерами могли быть только уменьшение темпов наращивания пирамиды ГКО, сокращение расходов. Но не хватало времени. Экономика была слабой. Кризис начался в Азии. Для нас внешние шоки были критическими. Они легко „опрокинули“ экономику. Потом этот опыт позволил выстроить систему устойчивости к таким рискам.

Правительство Евгения Примакова, во-первых, предотвратило глубокий политический кризис. Во-вторых, жесткая финансовая политика министра финансов Михаила Задорнова помогла выйти из кризиса. В целом перспективы у этого правительства не было. Ни Юрий Маслюков, ни Геннадий Кулик (бывшие вице-премьеры правительства СССР) были не способны вести рыночные реформы.

Рост 1999 года — на 10 % ВВП — был следствием девальвации и увеличения загрузки отечественной промышленности на фоне удорожания и снижения импорта. Заслуг правительства в этом росте было мало. Среднесрочных и долгосрочных факторов роста практически не было».

Из интервью Алексея Кудрина

БЮДЖЕТ НА 1998 ГОД Ельцин подписал только через три месяца после начала года — в марте. Тогда же он отправил в отставку кабинет министров во главе с его председателем Виктором Черномырдиным.

Отставка Черномырдина многих удивила. Черномырдину, которого долго считали выдвиженцем от корпуса «красных директоров», удалось сработаться с либерально настроенными реформаторами. Этот политический тяжеловес, проработавший премьером пять долгих лет, почти безропотно принимал даже самые экстраординарные решения Ельцина. Благодаря своей образной речи Черномырдин был популярнейшим членом правительства. Он разговаривал очень просто и постоянно сыпал афоризмами. «Хотели как лучше, получилось как всегда»; «Я за рынок, а не за базар». «Вечно у нас в России стоит не то, что нужно». Эти и другие его высказывания сразу подхватывала народная молва. Позже этим афоризмам даже дали название — «черномырдинки».

Вместо Черномырдина Ельцин назначил премьером малоизвестного заместителя министра энергетики Сергея Кириенко; ему было 35 лет.

Чубайс в новый кабинет министров не получил назначения и со свойственным ему задором отправился реформировать энергетическую отрасль. Кудрин же остался в Минфине. Прошел ровно год с момента его прихода в министерство.

Кудрин сидел у себя в кабинете и с грустью смотрел на толстый том принятого бюджета. «Опять нереалистичный», — с досадой думал он. Столько бились — и почти никаких результатов. За окном, как и год назад, было пасмурно. Моросил то ли снег, то ли дождь, прохожие ежились в своих куртках и пальто. «Что ж, опять пойдем на секвестр», — тоже поежился Кудрин. Теперь это будет еще труднее, уже нет ни политической поддержки, ни прежнего задора. Нет команды. Остались одна настырность и понимание, что близка кризисная ситуация.

Цена на нефть — главный индикатор устойчивости российского бюджета — стремительно падала. Если осенью 1997 года 20 долларов за баррель давали надежду на благополучие, то при нынешних 14 долларах за баррель рисовалась мрачная перспектива. В черные дни цена нефти пробивала отметку в 8 долларов за баррель: куда уж ниже? Топливно-энергетический комплекс уже не мог обеспечивать страну валютой.

В Юго-Восточной Азии вовсю бушевал финансовый кризис. Пирамида государственных краткосрочных облигаций (ГКО) давила на российскую экономику. Денег на погашение коротких кредитных траншей не хватало. Золотовалютные резервы страны таяли на глазах.

Платежный баланс России за первый квартал поверг всех в шок. Счет текущих операций побил рекорд: минус 1,5 млрд долларов. И это при том, что сальдо портфельных инвестиций пока оставалось положительным. Это означало одно: Россия неплатежеспособна, хотя инвесторы пока еще удрали не все. Впрочем, они уже чувствовали проблемы российских властей и спешно выводили деньги из страны. Их останавливал лишь жесткий режим движения капитала, действовавший тогда в России. На вывод денег нужно было разрешение правительства и время.

Минфин лихорадочно пытался сократить внутренние заимствования и снизить доходность ГКО, чтобы дать понять игрокам, что ситуация под контролем. Государственные финансисты уговорили прийти на рынок крупного западного инвестора — банк Credit Suisse First Boston, который одномоментно вложил 1 млрд долларов. Доходность по облигациям действительно немного снизилась. Но до конца 1998 года надо было погасить ГКО на 140 млрд рублей. Пик погашения приходился на сентябрь-октябрь.

Всех правительственных мер было недостаточно, чтобы вытащить российскую экономику из колодца, в который она проваливалась. Страна летела вниз слишком быстро, частные компании, и власти просто не успевали принимать адекватные решения. Секвестр был неизбежен. Но и он уже не мог спасти страну от банкротства.

Многие эксперты предупреждали, что рубль придется девальвировать. Правительство же делало вид, что не слышит этих советов. В 1998 году действовало правило валютного коридора: курс рубля мог находиться только в заданных властями значениях. Постепенная девальвация рубля означала бы отказ от этого правила. Центробанк считал, что такие меры усилят давление на рубль. И власти, и банкиры возлагали надежды на зарубежную помощь.

Выговор

— Алексей, от меня требуют твоего увольнения. Минимальное, что я могу сделать — выкатить выговор.

Кудрин был благодарен Кириенко за звонок: все-таки предупредил.

— Хорошо.

Он безропотно отнесся к выговору, потому что знал: это не настоящее взыскание, а показуха. Его просто выставляют «мальчиком для битья». Кудрин даже не стал выяснять, кто его требует уволить и за что. Ему и так было понятно, за что.

Все началось с мартовской пресс-конференции, которую собрал Кудрин, чтобы рассказать о готовящейся программе экономии государственных расходов. Кудрин возглавлял рабочую группу, которая сводила предложения всех министерств и ведомств об оптимизации затрат. В результате в апреле появился отчет Минфина о сокращении расходов в 1998 году на 40 млрд рублей. А уже в мае, несмотря на выговор Кудрину, Ельцин подписал указ «О мерах по обеспечению экономии государственных расходов».

Кризис еще не грянул, но правительство уже понимало, что надо снижать расходы. Под сокращение попадало все, в том числе здравоохранение и образование. Эти сферы никто не трогал с советских времен. Кудрин рассказал журналистам, что нагрузка на преподавателей вузов в среднем увеличится с восьми до десяти студентов. Естественно, оптимизация повлечет за собой сокращение числа вузов. В здравоохранении тоже грянут сокращения, обещал он, хотя коснутся они в основном административного персонала. Вообще в госучреждениях расплодились как грибы промежуточные управленческие звенья. Под сокращение попадут 200 000 государственных служащих, говорил Кудрин.

Слова «двести тысяч» произвели эффект разорвавшейся бомбы. Об этом писали не только российские, но и зарубежные газеты. На телеканале НТВ, который тогда финансировался олигархом Владимиром Гусинским, вышел эмоциональный сюжет про сокращение учителей и врачей. Во всем винили Чубайса. Либералы из чубайсовской команды решили громко хлопнуть дверью, говорилось в комментариях к сюжету.

В те же дни Ельцин давал свою пресс-конференцию. «А вы знаете, что Кудрин предложил сократить двести тысяч учителей и врачей?» — подбежала журналистка к президенту. «Поставим его на место», — успокоил Ельцин.

Но эмоции и выговоры не могли остановить ход событий. Спустя несколько месяцев — 17 июля — правительство Кириенко приняло постановление № 600 «Об утверждении программы экономии государственных расходов». В нем остались все предложения кудринской комиссии: и снижение выплат, и реорганизация, и сокращения. И депутаты проголосовали за эти меры. Только не в апреле, когда Кудрину объявили выговор, а за несколько недель до августовского дефолта. В те же дни, когда лихорадочно принимался Бюджетный кодекс. К лету все думали только об одном: как поскорее получить поддержку из-за рубежа.

Секвестр

От бюджета 1998 года нужно было отрезать как минимум 40 млрд рублей. Правда, тогда федеральные власти научились лукавить, опираясь на высокую инфляцию: когда цены растут, доходы бюджета тоже растут, получается, что параметры по доходной части бюджета как будто выполняются. Бюджетополучатели формально имели обещанное стопроцентное финансирование, хотя в реальных деньгах оно составляло лишь половину от запланированного. Так были устроены финансы в России 1990-х: все друг друга обманывали, знали об обмане, и при этом делали вид, что так и надо. «Мы должны создать механизм жесткого планирования», — убеждал всех Кудрин. Тотальный обман не может продолжаться вечно.

Кудрин готовился к новому витку политической игры: заявлениям, протестам, акциям. Он рассчитывал лишь на то, что разгоревшийся вовсю финансовый кризис в Азии охладит пыл парламентариев.

Агентства понижали рейтинги России, которые еще совсем недавно шли в рост. Новое правительство Кириенко спешно занялось разработкой программы антикризисных мер. Без принятия такой программы невозможно было получить помощь и поддержку международных финансовых организаций — Всемирного банка и Международного валютного фонда.

Мнимая передышка

Лето 1998 года было теплым и солнечным. «Давай пересечемся где-нибудь на воздухе. Я уже дурею от этих кабинетов», — предложил Чубайс Кудрину.

— Поеду в Вашингтон, надо с МВФ договариваться о кредитах, — рассказывал Чубайс. — Без них не проскочим. Центробанк не справляется, надо пополнить его запасы.

Кудрин, который оставался заместителем управляющего Российской Федерации в МВФ, внимательно слушал Чубайса. Тот рассказал, что крупные бизнесмены обратились к нему с просьбой взять на себя дополнительные обязанности — стать специальным представителем России в МВФ и Всемирном банке. Ельцин согласился и подписал указ о назначении Чубайса. Кириенко не возражал.

— Но ты же больше не вице-премьер, возглавляешь госкомпанию. Как ты можешь быть спецпредставителем? — недоумевал Кудрин.

— Сейчас не до жиру — разбираться, кто есть кто и кто в чем виноват. Надо искать стабилизатор.

Стабилизатором, как все надеялись, может стать новый кредит МВФ. В мае появилась надежда: цена на нефть стала робко расти, поднявшись до отметки в 14 долларов за баррель. Но надежды рухнули: июньские 12 долларов за баррель твердо закрепились на все лето.

О девальвации в правительстве не хотели даже разговаривать. Но средств не было, в середине июня Центробанк начал вновь выделять деньги Минфину для погашения ГКО, срок которых уже истек. Но Центробанк не мог держать оборону вечно, его резервы таяли, и он отказался от поддержки рубля. Рубль медленно уходил в свободное плавание. В июне за доллар отдавали чуть больше 6 рублей, к августу — уже 8. Но никто не мог даже в страшном сне представить, что через год доллар будет стоить 24,5 рубля.

В июне в Москве открылся офис крупнейшего международного инвестиционного банка Goldman Sachs. Банк должен был помочь России организовать выпуск еврооблигаций. В июле выпуск состоялся, причем на рекордную сумму — 6,4 млрд долларов. Правительство предлагало инвесторам обмен: мы вам деньги, вы нам — наши краткосрочные ГКО. Из обращения удалось изъять ГКО больше, чем на 4 миллиарда долларов. Но и эта сделка не могла спасти ситуацию. Она давала лишь краткосрочную передышку.

Чубайс между тем вернулся из Вашингтона довольный. Он говорил, что помощь будет, но не просто так, а под антикризисную программу. В МВФ пообещали дать 25 млрд долларов. Первый транш, который должен был пойти на укрепление валютных запасов Центрбанка, составлял 5,6 млрд.

Однако Кириенко никак не мог продавить антикризисную программу через Госдуму. Удавалось принять лишь отдельные поправки к действовавшим тогда законам. МВФ отреагировал на клинч правительства с депутатами сокращением первого транша до 800 млн долларов. «Это поможет, — уверял Чубайс. — Можно немного вздохнуть».

Задолженность государства по ГКО и облигациям федерального займа на начало августа 1998 года составляла 363 млрд рублей. Почти столько же доходов в этом году должен был получить бюджет.

Постоянные переговоры с Кремлем, членами правительства, Госдумой и банками полностью вымотали финансистов. «В сентябре, когда начнутся выплаты по ГКО, опять придется потрудиться, а в последний летний период можно немного отдохнуть», — подумал Чубайс и собрался в отпуск. Кудрин тоже взял отпуск — в сущности, это должен был быть медовый месяц, в июле он женился второй раз. Жена Ирина радовалась возможности побыть вместе. Они поехали в Британию. Хотелось погулять по музеям.

Лимит на русских

Кудрин с женой поселились в Брайтоне, неподалеку от Лондона. Отель был очень хороший, а вот кофе, который там подавали, никуда не годился. «Такой наливали в институтской столовой», — думал Кудрин, перелистывая газету Financial Times, взятую в холле.

Статья о России его обескуражила, и Кудрин залпом выпил кофе, уже не замечая вкуса. Идет переоценка российских ценных бумаг, говорилось в статье. Российским компаниям нужно было увеличивать залоги под взятые за рубежом кредиты, так как российские бумаги, внесенные в залог, обесценивались. Но увеличить залоги многие банки и компании не успевали или не имели возможности. В таких случаях управляющие инвестиционными фондами автоматически принимают решение сохранить хотя бы часть вложений. Начался массовый «сброс» пакетов российских ценных бумаг. Котировки российских акций и облигаций посыпались вниз. «Дела плохи, покатился снежный ком. Все идет к кризису», — подумал Кудрин и решил возвращаться в Москву.

Когда он позвонил министру Михаилу Задорнову, тот сообщил, что ситуация серьезная, ее обсуждают в правительстве, готовятся специальные меры. Но подробнее по телефону говорить не стал. «Возвращаться или нет, решай сам», — сказал Задорнов.

Кудрин не раздумывал — какой отдых, когда в стране финансовый кризис. Билет на самолет удалось обменять быстро. Теперь надо было успеть в аэропорт. Девушка на ресепшн отеля долго возилась с оформлением. Она то смотрела на экран компьютера, то поднимала глаза на Кудрина. Любезная улыбка не сходила с ее лица. Кудрин тоже приободряюще улыбнулся. «Новенькая, наверное; что-то не получается», — подумал он.

— Сэр, платеж по вашей банковской карте не проходит, — наконец сказала она.

— Не может быть, там достаточно денег, — спокойно и уверенно ответил Кудрин. Девушка покраснела.

— Мы сейчас все уладим. Я позову старшего.

Кудрин понял, что придется ждать, и расположился в кресле. Минут через десять подошел высокий худощавый мужчина:

— Сэр, я связался с платежной системой Visa. На русских введен лимит выдачи денег: 200 долларов в день. У вас случайно нет наличных денег, чтобы расплатиться за отель?

— Нет.

«Ого, как далеко зашло дело, — мелькнула у Кудрина мысль. — Пакет помощи МВФ и Мирового банка не помог». От этой мысли он так расстроился, что совсем перестал слышать менеджера отеля.

— Сэр, сэр, — менеджер подумал, что клиент занервничал из-за своих денег. Ему стало жаль этого молчаливого русского. — Давайте мы будем ежедневно списывать по 200 долларов, пока не покроется счет.

Кудрин согласился.

«Решение уже принято»

16 августа 1998 года Кудрин прилетел в Москву и сразу из аэропорта отправился в Минфин. Было воскресенье, но многие сотрудники были на своих местах. Кудрин пошел к Задорнову. Тот был сух и собран.

— Как дела? — Кудрин задал этот привычный вопрос, а потом сообразил, что он неуместен.

— Как дела? — отозвался Задорнов. — Вот сижу, редактирую заявление о дефолте.

— О дефолте? — Кудрин не верил своим ушам. — Мы будем отказываться от своих обязательств?

— Решение уже принято, сейчас еду на окончательное обсуждение.

Готовящееся заявление правительства касалось не только дефолта. В нем предлагалось всем предприятиям сделать паузу по оплате своих валютных обязательств, чтобы уменьшить спрос на валюту. Ее в стране просто не было. О том, что такое возможно, Кудрин читал только в книжках: всем объявляется, что берется пауза на исполнение любых валютных обязательств, пока правительство не разберется, что делать дальше. Но было непонятно, сработает ли обращение в отношении частных инвесторов, потребовать этого от них было невозможно. Государство просто констатировало: ситуация настолько сложная, что не только правительство, но и бизнес не смогут исполнять свои обязательства.

Был другой вариант — погашать государственные обязательства за счет дополнительной денежной эмиссии. Но в этом случае инфляция взметнулась бы до небес, а деньги хлынули бы на валютный рынок. Правительство от эмиссии отказалось. Теперь оставалось только выступить с заявлением и ждать.

Дефолт

Новости посыпались с самого утра 17 августа. Сенсаций хватало на год вперед. В 9:56 появилось первое сообщение о совместном заявлении правительства и Банка России: ГКО и ОФЗ со сроками погашения до 31 декабря 1999 года будут переоформлены в новые ценные бумаги, а до завершения этого процесса торги на рынке ГКО-ОФЗ приостанавливались. Не будет впредь и жесткого валютного коридора: правительство и Центробанк считали нецелесообразным его сохранять. С 17 августа вводился 90-дневный мораторий на выплаты по возврату зарубежных кредитов. Иностранцам и иностранным организациям запрещалось покупать рублевые активы со сроком погашения до одного года; для них вводились ограничения на валютообменные операции.

Спустя двадцать минут международное рейтинговое агентство Fitch IBCA сообщило, что снизило долгосрочные и краткосрочные рейтинги четырнадцати российских банков ввиду начавшегося в России системного банковского кризиса.

Паника разрасталась. Всего три дня назад, в пятницу, Борис Ельцин говорил, что все в стране хорошо. В тот день он был в Новгороде и заявил: «Девальвации рубля не будет. И это не какая-то фантазия президента».

«Зачем он это говорил, если знал, что все так плохо?» — этим вопросом задавались все. После обеда заместитель главы администрации президента Александр Лившиц заявил, что собирается подать в отставку. «Не уберег президента», — сокрушался он.

Дни после дефолта напоминали ад. Минфиновцы трудились как муравьи: надо было срочно проводить реструктуризацию старых госбумаг, ведь они все еще оставались на балансах коммерческих структур. Нужно было выдать новые бумаги взамен старых. Люди были обозлены на власть, и Минфину — держателю ГКО — доставалось в первую очередь. Звучали угрозы. Некоторым работникам Минфина приходили вести от разорившихся бизнесменов: «Что хотите делайте, но деньги надо вернуть. Где вы их возьмете — не знаем, просто имейте в виду — у вас проблемы».

23 августа в отставку был отправлен премьер Кириенко. Потом он скажет, что отставка была платой за реализацию болезненных решений правительства. Финансовый кризис, приведший к дефолту, девальвации, банкротству крупнейших банков, потере сбережений и росту цен, вверг страну в кризис политический. Чтобы его погасить, Ельцин решил вернуть в правительство Виктора Черномырдина, который, по его задумке, должен был стать консолидирующей фигурой. Но депутаты Госдумы дважды отвергли кандидатуру Черномырдина.

В итоге в сентябре 1998 года Ельцин утвердил председателем правительства бывшего директора Службы внешней разведки и министра иностранных дел Евгения Примакова. Примаков нравился почти всем — спокойный, с большим опытом урегулирования конфликтов, умеющий убедительно выступать. За Примакова проголосовало большинство депутатов, в том числе коммунисты.

Минфин аппаратные перемены практически не затронули. Несмотря на чистки, Задорнов остался министром. Минфиновцы были бойцами антикризисного фронта, а армию с полей сражений убирать нельзя. Когда пришел новый премьер, чиновники вздохнули с облегчением — кончилась нервозность, начнется спокойная планомерная работа. Никто еще не осознал, что наступают совсем другие времена.

5% «Газпрома»

Первым делом надо было следить за ценой нефти. Для Кудрина это превратилось в обряд: ни одного утра без нефтяной сводки.

Но вести с рынков приходили безрадостные. В некоторые дни нефть подползала к 10 долларам за баррель. Валовый внутренний продукт страны продолжал падать, в бюджете не было денег.

Хотя многие члены команды нового премьера придерживались левых взглядов, Примаков утвердил у Ельцина продажу 5 % акций «Газпрома» из государственного пакета в 40 %. Приватизация — почти преступление для левака. Но тогда всем казалось, что выбора не было: вырученные средства должны были пойти на расходы федерального бюджета и уменьшение его дефицита. Чтобы избежать суверенного дефолта, правительству срочно надо было найти около 2,5 млрд долларов.

На самом деле «Газпром» уже готовил продажу части государственного пакета, но в эти планы вмешался кризис. Еще летом 1998 года Рем Вяхирев предлагал продать пакет иностранным партнерам «Газпрома» — гигантам Shell и ENI. Первый указ о продаже пятипроцентного пакета «Газпрома» был подписан перед самым кризисом — 10 августа.

Однако продажу государственного пакета должен был одобрить совет директоров, в котором состоял и Кудрин. Хотя он был сторонником правых взглядов и приватизацию поддерживал всегда, предстоящая сделка ему не нравилась.

Государству рано терять контроль над «Газпромом», считал Кудрин, газовую отрасль еще не научились как следует регулировать. «Это не приватизация, а попытка подчинить монополию частному интересу», — думал он. Кудрин видел, как бурно сопротивляется «Газпром», когда его принуждают к прозрачности. Как только государство предпринимало попытку взять под контроль расходы «Газпрома» или повлиять на его инвестиционную программу, он, словно большой скользкий тюлень, отплывал в сторону.

Заседание совета директоров назначалось в спешке. Членам совета сообщили только одно: будет утверждаться продажа госпакета.

Документы заранее не представили, ознакомиться с ними можно было только на месте, во время совета.

Кудрин забеспокоился, попросил о встрече с Примаковым. Премьер, как истинный дипломат, Кудрина выслушал:

— Хорошо, Алексей, спасибо. Я принял к сведению твою позицию.

Но позиция Кудрина уже мало кого интересовала. Указ президента был подписан, документы о продаже — готовы.

Кудрин не мог не приехать на заседание совета директоров. В тот ноябрьский день в стеклянной башне «Газпрома» на улице Наметкина царила суета, мимо зала заседаний бегали клерки и секретари с кипами бумаг.

Перед самым началом заседания каждому члену совета директоров на стол положили документы. Три толстых тома. Глава компании Вяхирев был лаконичен:

— Это соглашения о продаже. Их надо подписать.

— Я не могу подписать, не прочитав, — Кудрина возмутила эта ситуация. Было понятно, что прочесть во время совета представленные документы невозможно, что от них нужны только формальные подписи.

— Ну и читай, — Вяхирев поднял брови и улыбнулся. Он даже не рассердился на Кудрина. Газовый король понимал, что Кудрин — не препятствие, он будет делать то, что ему скажет начальство.

Совет директоров длился минут 20. Все остальные члены совета директоров без особых раздумий подмахнули свои экземпляры и ушли. Не хватало только одной подписи — Кудрина.

Выносить документы из офиса «Газпрома» Кудрину запретили. «Хочешь читать — читай здесь», — коротко бросил Вяхирев, выходя из зала заседаний.

Заместителя министра любезно проводили в отдельную комнату. Кудрин углубился в чтение. Через три часа он понял, что его подозрения оправдались — интерес нынешнего менеджмента компании был очевиден.

Из документов следовало, что продажа пакета пройдет на аукционе. В аукционе будет участвовать давний партнер «Газпрома», крупнейшая немецкая компания Ruhrgas AG и никому не известная компания Interoil Finance. Стало ясно, что победителем окажется Ruhrgas AG, который связан с «Газпромом» крепкими узами, в том числе долгосрочными контрактами — более чем на 20 лет вперед.

Была в документах и еще одна любопытная деталь: нынешний покупатель госпакета — временная фигура, он берет на себя обязательства продать этот пакет другой компании. Но не сразу, а через пять лет. Не было никаких сомнений, что конечным покупателем станет структура, аффилированная с менеджментом «Газпрома».

Кудрин закрыл последнюю папку. Он сидел в полной тишине. Ему было понятно: сделка была несправедливой, хотя и законной. Он вышел из комнаты. В зале заседаний его ждали два молодых паренька, вздохнувших с явным облегчением. Им давно хотелось уйти домой, а приходилось торчать в офисе, пока этот строптивый заместитель министра не насладится чтением.

Кудрин подписал документы на продажу. По крайней мере, теперь он знал, что именно подписывал.

Аукцион по продаже 2,5 % акций «Газпрома» состоялся в декабре 1998 года. Победителем стала Ruhrgas AG. Председатель правления Ruhrgas Фридрих Шпэт сразу же заявил, что в начале 1999 года его компания планирует докупить на внутреннем рынке еще 1,5 % акций «Газпрома». Но не своими силами, а доверит это совместному предприятию, которое скоро будет учреждено. Называться новая компания будет «Газэкспорт», сообщил Шпэт. Спустя полгода Московская регистрационная палата зарегистрировала «Газэкспорт», а через некоторое время его возглавил сын Вяхирева Юрий.

В 2000-е годы новый менеджмент компании будет с боем возвращать проданные пакеты акций. В 2001 году в отставку уйдет всесильный Вяхирев, а в 2002 году — его сын. Но в день подписания сделки никто еще не мог предположить такого развития событий.

Поздно ночью Кудрин возвращался домой. От усталости он уснул прямо в машине. Дома ждали супруга и только что родившийся сын Артем.

Либеральный бюджет

Продажа газпромовского пакета была воспринята как успех. Деньги, полученные от Ruhrgaz, сразу отправили на социальные выплаты и погашение внешней задолженности. В Минфине, однако, понимали, что это лишь временная радость. Бюджет по-прежнему пребывал в кризисе. В четвертом квартале 1998 года дефицит консолидированного бюджета России шел на рекорд: 3,2 % ВВП, тогда как в третьем квартале было 1,85 %.

Инфляция упорно ползла вверх. В декабре цены выросли уже на 18 % по сравнению с декабрем прошлого года, и на то, что они остановятся, уже никто не надеялся. Все понимали, что без печатного станка не выкрутиться. Надо было только принять решение о параметрах денежной эмиссии. И министр Задорнов официально объявил, что эмиссия возможна.

Хотя депутаты Госдумы видели, что проект бюджета, представленный правительством Примакова, — жесткий, они согласились с ним. Настоящий политический парадокс: коммунисты-госплановцы в правительстве представили либеральнейший и жесточайший бюджет в Думу, где тоже верховодили коммунисты. И его утвердили.

Однако и этот чрезвычайный бюджет был сведен с дефицитом в 2,54 %. Предполагалось, что покрываться дефицит будет за счет внешних займов и денег Центрального банка.

Но уже в конце 1998 года правительство начало надеяться на начало долгожданного экономического роста. После девальвации рубля он просто не мог не начаться. Во втором полугодии 1999 года ВВП вырастет на 2 %, прогнозировало в конце 1998 года Минэкономики. Министерство ошиблось: рост начался уже во втором квартале и составил даже не 2 %, а 3 %. Во втором же квартале экономика выросла на 10 %.

«Ты, главное, свою визу ставь»

Толстая папка пылилась на столе весь ноябрь. Кудрин прочел документы сразу, но больше открывать их не хотел. Пакет бумаг о поставках продовольствия из США в Россию казался Кудрину кощунственным. Он специально позвонил в Минсельхоз и спросил, как обстоят дела в стране с продуктами. Его заверили, что продовольственного дефицита не предвидится.

Геннадий Кулик — немолодой, но очень энергичный вицепремьер, курировавший агропромышленный комплекс, — был мотором заключения соглашения о гуманитарной помощи с США. Он явно видел в этом свою миссию — спасти страну от голода после кризиса. Кулик торопил всех: надо срочно заключать соглашения! Правда, было в этих соглашениях одно большое «но»: американцы не хотели просто так дарить 1,5 млн тонн зерна. Еще столько же продовольствия надо было у них купить. На закупку 1,6 млн тонн продовольствия США давали кредит в размере 600 млн долларов на двадцать лет под 2 % годовых.

Кудрин понимал, что этот кредит России не нужен. В итоге стране придется заплатить за американское продовольствие 850 млн долларов, а доходы от проданных американских продуктов принесут казне лишь 100 млн, и то если повезет. Кулик убеждал: все деньги, вырученные от продажи американского продовольствия, отправятся в Пенсионный фонд. Аргумент мог показаться убедительным — финансы фонда были в плачевном состоянии, средств не хватало. Однако туда ежемесячно надо было отправлять по 16 млрд рублей, и вырученные от продажи американских продуктов два миллиарда ничего не решали. Зато российские сельхозпроизводители могли сильно пострадать от вброса на рынок большой партии дешевого товара. Очевидно было, что вся эта история невыгодна для России и нерациональна.

Кудрин сказал Кулику: соглашение с американцами подписывать нельзя хотя бы потому, что оно не соответствует российским законам. В нем был зафиксирован строгий запрет реэкспорта: нельзя, чтобы хоть часть завезенного ушла за российскую границу. Чтобы это условие соблюсти, надо было соглашаться на жесткие ограничения по всему экспорту российских товаров. Ведь проследить, какое именно зерно идет на экспорт, практически невозможно. Помимо этого соглашение с американцами требовало срочного внесения изменений в законы о бюджете и налогах, в программу внешних заимствований.

Да и сама схема была непрозрачной и сложной: продажи, перечисление денег на спецсчета, с них на бюджетные счета. Последняя капля: продукты шли через компании, отобранные правительством без конкурса, и операции этих компаний не облагались налогом.

Кулик торопил. Кудрин пытался спорить:

— Давайте сначала изменим законы, потом заключим соглашение.

— Все будет нормально, Алексей. Ты, главное, свою визу ставь.

Законы обязательно поменяем, заверил вице-премьер. Кулик явно не был настроен на спор. Президент со схемой согласен, премьер — тоже, а малоизвестный заместитель министра артачится. Кулик уже устал читать замечания Минфина, которые присылал ему Кудрин. Уже новый — 1999 год на носу, а документы с американцами всё не подписаны.

В день подписания соглашения Кудрин остался дома — поднялась температура. Кулик позвонил Кудрину:

— Алексей, надо, чтобы ты приехал. Американцы приехали, надо все подписать, а твоих подписей на согласовании нет.

Американцам не нравилось, что Минфин отказывается подписывать соглашение. Они приезжали накануне к Кудрину, и он объяснил им все свои опасения. Американцы кивнули головой: «Надо, чтобы Кудрин подписал. Он прав — все законы должны быть соблюдены». Кулик понимал, что без Кудрина на подписании могут быть проблемы, и прислал за ним машину. Кудрина с температурой привезли в Дом правительства на Краснопресненской набережной.

Участники соглашения были в сборе: российскую сторону представлял Кулик, американскую — временный поверенный в делах США в России Джон Тэфт. В зале уже ждали телевизионные камеры, съехалось много журналистов. Кулик торжественно достал папку с соглашением и в присутствии всех собравшихся передал ее на подпись всем представителям российских ведомств.

Кудрин оказался последним в очереди на подписание. Он посмотрел на соглашение, подумал секунду, перевернул листок и на обратной стороне написал, что документ противоречит закону о бюджете и Налоговому кодексу, и согласование Минфина возможно только после этих изменений в российском законодательстве. «С замечаниями исключительно при изменении действующего законодательства», — поставил Кудрин свою визу.

Кулик, увидев творчество замминистра, был раздосадован. Он уже десять раз пожалел, что вытащил Кудрина из кровати. Но не стал на него кричать после завершения сделки, только махнул рукой и проворчал: «Что ж ты, Леша». И ушел. Он понимал, что переделать Кудрина невозможно.

Кстати, обещание Кулика поменять законы было выполнено. Правда, изменили их только через год, когда Кулик уже ушел в отставку. Возможно, это была насмешка судьбы — отвечал за эти поправки именно Кудрин, который к тому времени успел уйти из Минфина и вернуться в него обратно.

«Минфиновская заноза»

Кудрин чувствовал себя лишним в новом правительстве. От него постоянно требовали делать то, что он считал неправильным. Он в ответ высказывал свою позицию, и это никому не нравилось. Кудрин превратился в какую-то «минфиновскую занозу» — общему движению не мешал, но все время вредничал.

Ему еще долго припоминали ноябрьское заседание правительства, на котором обсуждалась проблема неплатежей в экономике. Министерство экономики настаивало на полномасштабном зачете долгов. Всего один указ президента, и произойдет чудо: все друг другу всё простят и исчезнет головная боль. Такое решение проблемы импонировало почти всем — и Примакову, и его заместителю по экономике и финансам, бывшему Председателю советского Госплана Юрию Маслюкову.

Кудрин опять возражал. Директивная отмена зачетов не решит проблему, она просто загонит ее вглубь, убеждал он. Простого и безболезненного решения проблемы не существует. Генератор неплатежей — это бюджет, говорил он. Значит, надо сильнее сокращать государственные расходы и смелее банкротить предприятия за неплатежи. Надо отдать должное правительству Примакова, произвести всероссийский зачет оно так и не решилось.

Министр Михаил Задорнов своему заму тоже не очень-то доверял. Он привел в Минфин свою команду, перераспределил функции, оставив за Кудриным в основном декоративные полномочия. Хотя с общим направлением мысли Задорнова Кудрин был согласен, он все же считал, что нельзя так резко менять кадровый состав Минфина: это могло застопорить работу. Кудрин высказал свое мнение Задорнову. Министр не согласился: чтобы нормально работать, нужна нормальная структура — здесь и сейчас. Разговор получился трудным и резким.

Система его выталкивала, и Кудрин сопротивляться не стал. Он решил уйти из органов власти. Это было в середине января 1999 года.

Как стать бизнесменом

Чубайс был рад новости Кудрина:

— Отлично, что тебя выжили. Мне как раз нужен финансист. Компания в трудном положении. Попробуешь?

В РАО «ЕЭС России» — энергетической монополии, которую уже несколько месяцев возглавлял Чубайс, — наступили трудные времена. Из 74 региональных энергосистем, входящих в РАО, 40 были убыточными. Промышленные предприятия, бюджетники и обычные потребители — все были должны «РАО ЕЭС», а само «РАО ЕЭС» — бюджету и «Газпрому», поставлявшему газ на электростанции. К концу 1998 года «РАО ЕЭС» было должно бюджету больше 7 млрд рублей, задолженность потребителей перед «РАО ЕЭС» превышала 100 млрд. Одни только федеральные потребители — военные, школы, больницы и прочие — должны были 20 млрд. Еще на «РАО ЕЭС» висел огромный кредит на 75 млн долларов: взяли его при курсе 6,5 рубля за доллар, а отдавать предстояло по курсу в 4 раза выше.

Задача Кудрину показалась непростой и интересной: удастся распутать клубок в РАО, глядишь — стабилизируется общая ситуация. К тому же с энергетикой он был знаком не понаслышке, членом совета директоров «РАО ЕЭС» его назначили еще в 1997 году.

Задорнов спокойно воспринял информацию о переходе своего заместителя в «РАО ЕЭС». Примаков удерживать Кудрина тоже не стал.

Деньги для энергетики

Переезд оказался делом простым. Офис «РАО ЕЭС» располагался всего в нескольких минутах ходьбы от Минфина. Сама работа в крупной государственной компании чем-то напоминала работу в Минфине. То же планирование бюджета, контроль за казначейством, за инвестициями в региональных подразделениях холдинга. Но, пожалуй, главной задачей Кудрина было наладить платежи, чтобы компания начала получать деньги за свою продукцию.

«Газпрому» было легче: хотя компания мучалась с неплатежами внутри страны, она получала живые деньги по экспортным контрактам. У РАО «ЕЭС России» такой возможности не было. Поэтому когда «Газпром» объявил войну неплательщикам, обещая сократить поставки газа, Чубайс был в гневе. «Вокруг сплошная агрессия», — возмущался он.

Несколько кредиторов инициировали банкротство региональных энергосистем. То тут, то там арестовывались счета дочерних компаний «РАО ЕЭС». «Газпром» подал иск к «Башкирэнерго», 30 % из десятимиллиардной задолженности которой приходилась на долги «Газпрому».

Почти треть счетов региональных энергокомпаний была арестована, возникла угроза, что их просто растащат кредиторы.

Порой Кудрину казалось, что переговоры с кредиторами не кончатся никогда. Кабинет, разговоры, прессинг. Опять кабинет, разговоры, прессинг. Удалось договориться с главным кредитором — государством. Бывший коллега Кудрина — министр по налогам и сборам Георгий Боос — согласился, чтобы уплату налогов «живыми» деньгами «РАО ЕЭС» увеличивало не сразу, а постепенно.

И все же работа в «РАО ЕЭС» вдохновляла Кудрина. За ней стояла реальная польза. К тому же он увлекся повышением эффективности всей системы, погрузился в проблемы энергетических мощностей, систем обеспечения и сетей. Профессиональные энергетики поначалу настороженно отнеслись к долговязому бывшему замминистра, но потом, увидев, что он «пашет как конь», стали ему помогать и были очень довольны, что новый начальник внимательно их выслушивает.

Через четыре месяца, в мае 1999 года, случилось, казалось бы, невероятное: долги были реструктурированы, аресты сняты, финансирование шло по графику, казначейство работало как часы. Кудрин решил отдохнуть, съездить на неделю с семьей в Италию — сначала походить по музеям, потом остановиться на побережье, погреться на солнце.

«Пора возвращаться»

Первой позвонила бывшая коллега по Минфину Татьяна Голикова — красавица из бюджетного департамента. Кудрин с ней давно не виделся.

— Алексей Леонидович, мне Задорнов сказал, что вы можете вернуться в Минфин. Говорит, что это может произойти вот-вот.

— Что ты, Таня! Я сейчас в Риме. Что у вас происходит?

— Что происходит? Министра у нас нет. Мы нервничаем. Задорнов ушел в отставку, а кто будет вместо него — неизвестно. Слухи ужасные ходят.

— Девчонки, не слушайте ничего, работайте спокойно.

Костяк команды Минфина составляли Татьяна Голикова, Белла Златкис, Любовь Куделина и Татьяна Нестеренко. Они дружили — возможно, потому, что вместе часто корпели по ночам над проектами законов и постановлений. Менялись министры, а они оставались. Именно от этих женщин, которых никто не знал, во многом зависел ход финансовых событий в стране. Весь российский бюджет, можно сказать, держался на женских плечах.

Татьяна оказалась права. На следующий день, когда Кудрин с супругой осматривали Колизей, раздался еще один звонок. Это был Путин.

— Здравствуй, Алексей. Ты где?

— Здравствуй. Я у самой чаши Колизея.

— Ого, куда тебя занесло. Но, наверное, надо будет прервать отпуск. Настала пора возвращаться. Вице-премьером и министром финансов становится Михаил Касьянов, а ты — первым замом. Вот такое тебе предложение.

Кудрин задумался. Он был рад предложению, но, с другой стороны, как раз начал понимать, что можно сделать в «РАО ЕЭС», как усилить компанию. Да и с Чубайсом работать было интересно.

Кудрина ничуть не удивило, что предложение ему делает глава ФСБ Путин, а не премьер Сергей Степашин или новый министр Михаил Касьянов. Кудрин знал, что Путин уже вошел в «узкий кремлевский круг», задававший тон всем перестановкам во властных структурах. Кроме того, Путина могли попросить позвонить Кудрину и потому, что они давно знали друг друга.

Кудрин позвонил Касьянову, тот формально повторил предложение стать его первым заместителем. Обсуждать было особенно нечего: они хорошо друг друга знали, Кудрин до своего ухода из Минфина курировал работу Касьянова. Кудрин пообещал, что скоро выйдет на работу. Чубайс отговаривать Кудрина не стал. «В Минфине посерьезнее задача, чем в РАО», — с пониманием отнесся он. В море искупаться не пришлось. Кудрин оставил семью отдыхать дальше, а сам полетел в Москву, в Минфин.

Вот и вернулся

Кудрин не испытывал радости от того, что кабинет Примакова отправлен в отставку. Хотя, казалось, повод для этого был: те, кто на него давил, теперь не у дел, а он, тихий, но ершистый заместитель министра, по-прежнему востребован. Но Кудрин прекрасно понимал, что Примакова уволили по политическим соображениям. Спокойный, степеннный премьер-дипломат быстро набирал популярность. Общество было измотано сначала ожиданием кризиса, затем самим кризисом и борьбой с его последствиями. Примаков из временного антикризисного премьера превращался в самостоятельную политическую фигуру. Примаков — будущий президент? Это предположение уже не казалось фантастикой.

Примаков и сам стал принимать смелые политические решения. В конце марта, когда премьер летел в Вашингтон, вице-президент Альберт Гор сообщил ему по телефону, что принято решение бомбить Югославию. Примаков, не задумываясь, приказал развернуть самолет и отменил государственный визит. Такая самодеятельность не понравилась окружению Ельцина, но зато получила поддержку населения. Дела в экономике тоже вроде пошли на лад. Если в четвертом квартале 1998 года ВВП упал на 9 %, то в первом квартале 1998 года — только на 2 %. А во втором квартале начался долгожданный рост: плюс 3 %. Благодаря жесткому бюджету, продавленному правительством Примакова, началась стабилизация государственных финансов. 1999 год был последним годом дефицитного бюджета. На долгие десять лет Россия забыла, что это такое.

Коммунисты, разумеется, записали все заслуги на счет левого правительства. Они осмелели настолько, что поставили на голосование вопрос об импичменте президента. Ельцину припомнили все: и развал СССР, и события 1993 года, и войну в Чечне. Президент ответил резко и просто. 12 мая 1999 года он отправил в отставку правительство Примакова. Импичмент тоже провалился.

На смену Примакову пришел Сергей Степашин. Степашин к тому времени что только не возглавлял: и ФСБ, и Минюст, и МВД. Складывалось впечатление, что Ельцин поставил на крепкого силовика, что Степашин — это будущий преемник, который через год пойдет на президентские выборы.

Касьянов не стал долго расписывать задачи, которые стоят перед новым замом. В первый рабочий день Кудрина, 31 мая, он сказал:

— Алексей, будешь отвечать за бюджет. Ты это дело знаешь лучше меня. Вперед.

Бюджет — главная функция в Минфине. Кудрин стал центральным сотрудником ведомства.

— Я же вам говорила, Алексей Леонидович, что вернетесь, — смеясь, напомнила Татьяна Голикова о своем звонке.

— Вот и вернулся, — улыбался Кудрин.

С этого дня Татьяна стала правой рукой Кудрина, она сопровождала его везде — в Думе, в правительстве. Но тогда они еще не знали, что им многое предстоит сделать вместе, они просто смеялись и пили чай.

Свели с профицитом

Тянуть с бюджетом было нельзя. Политика политикой, а сроки начинали поджимать. Цена на нефть, а следом за ней и показатели ВВП ползли вверх.

— Алексей Леонидович, свели с первичным профицитом, — сообщила Голикова.

Кудрин расплылся в улыбке: вот это удача! В пылу борьбы с неплатежами и недоимками уже стало казаться, что слова «профицит» вовсе не существует. Пусть даже этот профицит и был первичным — это когда в расходах не учитывается обслуживание долга.

— А что так грустно это говоришь?

— Так ведь в Думе не дадут принять. Растащат на дополнительные расходы.

— Что ж, будем вносить.

В Думе действительно была не лучшая обстановка для спокойного принятия бюджета. В декабре предстояли выборы, депутаты были особенно строптивы. Впрочем, это можно было бы пережить, если бы команда правительства была крепкой и сплоченной. Но через пару месяцев после назначения Степашина все уже знали: он — премьер слабый, переубедить его ничего не стоит.

Чего стоила только история с советом директоров «Газпрома», когда Рему Вяхиреву удалось провести в совет директоров большинство своих людей. Степашин ничего не мог поделать, и только после вмешательства главы Администрации президента Александра Волошина Вяхирев согласился пересмотреть состав совета директоров. Если бизнес не считается с премьером, то уж депутаты тем более найдут на него управу, понимали в Минфине. И начали готовиться к настоящей войне.

Но реалии опередили страхи: Минфин еще не успел внести бюджет, а премьер в стране сменился. 9 августа 1999 года, в понедельник, Ельцин отправил Сергея Степашина в отставку. Ранним утром в Горках собрались Волошин, Степашин, первый вицепремьер Николай Аксененко и Путин. Ельцин сказал, что принял окончательное решение об отставке премьера. Степашину это слышать было неприятно, но пришлось согласиться. Он поставил свою подпись на указе о передаче полномочий Путину.

Через час Степашин на заседании правительства пожелал Путину удачи: «Именно удачи, поскольку остальное у него есть». Степашин оказался прав. В России наступало «тучное» десятилетие. Цена на нефть неуклонно росла, экономика поднималась как на дрожжах. Уже в третьем квартале 1999 года рост ВВП России достиг 11,4 %, в четвертом — 12 % по отношению к тем же периодам предыдущего года.

Через три дня после отставки Степашина Минфин представил проект бюджета на 2000 год. Бюджет был дефицитным (1,08 % ВВП), но если исключить из него привлеченные займы и деньги, идущие на обслуживание госдолга, то «первичный» профицит составлял 3 % ВВП.

Кудрин еще не знал, что ему предстоит стать «хранителем» этого профицита. Кризис многому его научил: государственные финансы должны быть в порядке, и залог этого — сбалансированный бюджет.

Глава 5
Реформы Путина
Путин идет на выборы. — Коммунистов «отжали». — Греф придумывает реформы для России. — Кудрин и Греф в новом правительстве. — Снижение налогов: 13 % — хорошая примета. — Россия расплачивается по долгам. — Илларионов скандалит. — Как нефтяники уходили от налогов. — Конец ЮКОСа. — Империя Сечина

1999, сентябрь — теракты в Москве и других городах

1999, октябрь — Дума принимает первый «путинский» бюджет

1999, декабрь — начинается разработка долгосрочной экономической стратегии России

1999, декабрь — отставка Ельцина

2000, март — победа Путина на президентских выборах

2000, май — премьер-министром назначен Михаил Касьянов, Греф и Кудрин становятся министрами

2000, июль — Путин заявляет о снижении налогов

2001, январь — принято решение о досрочном погашении долга Парижскому клубу

2001, осень — правительство договаривается с нефтяными компаниями о ставке налога на добычу полезных ископаемых

2003, октябрь — арест Михаила Ходорковского

2003, декабрь — налоговые претензии ЮКОСу на 98 млрд рублей

2004, февраль — отставка правительства Касьянова; премьером становится Михаил Фрадков

2004, декабрь — «Роснефть» покупает «Юганскнефтегаз»

«1999–2003 годы были вполне успешным периодом для страны. В 1999 году стал устойчиво расти ВВП. Это был период романтизма и вдохновения. Казалось, все условия для экономического рывка есть, можно было все делать по плану и результат должен был сказаться. В 2000 году подготовили программу Германа Грефа. Это была реальная программа реформ. Планировали постоянный очень умеренный уровень расходов консолидированного бюджета — около 31 % ВВП (сейчас около 37 %) и серьезное дерегулирование экономики.

Снижению налогов помогли экономический рост, увеличение цены на нефть, увеличение налогов на нефть (введение налога на добычу полезных ископаемых) и улучшение администрирования. Нефтяники до 2002 года уходили от налогов. НДПИ в первый же год дал дополнительно до 5 млрд долларов.

Проблема внешнего госдолга была реальной. На 2003 год приходился пик платежей. Тщательно готовились к этому. Но цены на нефть помогли.

ЮКОС действительно уходил от налогов через офшоры. Требовалось расследовать эти схемы. Я сделал заявление, что правовую оценку давать не буду, но моральную ответственность менеджеры ЮКОСа несут. Полную оценку давать до сих пор не могу. Дело в том, что мои слова могут вызвать дополнительное рассмотрение в суде. Дело еще не закрыто. Сейчас считаю, что по совокупности обстоятельств Ходорковского нужно выпустить».

Из интервью Алексея Кудрина

КУДРИН СИДЕЛ ЗА СТОЛОМ, подперев щеку рукой. Задача предстояла непростая — «протащить» бюджет через бурлящую Думу. Путин, который был премьером чуть больше месяца, пообещал политическую поддержку — сказал, что подъедет и представит бюджет депутатам. Они повстречались накануне, и Путин коротко расспросил о бюджете. Времени было очень мало, и было ясно, что Путину не до бюджета. Финансы отошли на второй или даже третий план. Только что произошли взрывы жилых домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске. Впереди были парламентские выборы и старт президентской гонки, в которой Путин должен был стать фаворитом.

«Как убедить шесть разных партий проголосовать за бюджет?» — размышлял Кудрин. Он вышел из своего кабинета и решил прогуляться в библиотеку. Там никого не было, он в задумчивости взял с полки книгу. Это было бюджетное послание 1900 года тринадцатого министра финансов Российской империи графа Сергея Витте императору. Стал читать. Чем больше читал, тем больше удивлялся. Прошло сто лет, а как будто ничего не изменилось: почти такие же просьбы о списании долгов, о выдаче льгот. Витте убеждал императора, что не нужно безоглядно списывать долги, что это порождает плохую практику и неэффективность. Кудрин вернулся в кабинет и сел готовить тезисы для завтрашнего выступления Путина перед Думой.

28 сентября Путин вошел в здание Государственной думы на Охотном ряду. Обсуждение бюджета заканчивалось, и Путин уже знал, что депутаты не настроены его принимать. Премьер убеждал парламентариев не отклонять проект, а продолжить дебаты в согласительной комиссии. Депутаты требовали новых расходов и льгот. Аграрии просили отсрочить, а лучше даже списать все долги агропромышленному сектору. Сумма была немаленькой: 26 миллиардов рублей. Путин закончил свой доклад цитатой из Витте 1900 года: «Огульное применение льгот противоречило бы требованиям справедливости. В населении не только укреплялось бы сознание своих обязанностей перед государственной казною, но, напротив, возникла бы уверенность в возможности не платить налогов в надежде на новые льготы».

Дума отклонила бюджет, но все-таки отправила его на доработку в трехстороннюю комиссию.

Голосов все равно не хватает, понимал Кудрин перед повторным первым чтением. Месяц в согласительной комиссии потратили не зря, но коммунисты заняли глухую оборону: нет — и все тут. Либеральное «Яблоко» тоже не собиралось голосовать «за». Договариваться с коммунистами не хотелось, да и вряд ли это было возможно. Кудрин пошел к главному «яблочнику» Григорию Явлинскому просить голоса. Тот славился своим упрямством.

— Ну, что ты ко мне пришел? Вы ж и без меня соберете голоса.

Казалось, дай Явлинскому волю, он бы с удовольствием вытурил старого знакомого из своего кабинета.

— Не соберем. Не хватает буквально несколько голосов. Собираю по голосу. Дай хотя бы пять-шесть.

— Пойди возьми у коммунистов.

Кудрин завелся:

— И ты меня просишь пойти сейчас к коммунистам, пообещать им что-нибудь. Посылаешь меня продаться, да?

Явлинский немного оттаял и пообещал, что партийной жесткости при голосовании не будет, проголосуют свободно.

Бюджет в первом чтении был принят, хотя коммунисты вообще не голосовали. Перевес дали те самые несколько голосов яблочников. Увидев Явлинского в коридоре после голосования, Кудрин с улыбкой подошел к нему:

— Ты видел? Без вас бы не обошлись никак.

— Ты был прав. Молодец, — улыбнулся в ответ Явлинский. Он тоже был доволен.

— Коммунисты не голосовали вообще, а мы утвердили бюджет. Ты это понимаешь? Впервые отжали коммунистов. Начинается новая эпоха.

Кудрин был уверен, что это знак, либеральный перелом. Коммунисты уходят в тень, на сцену выходят новые силы. А если повезет, и давний коллега Путин станет президентом, то многое удастся сделать, надеялся Кудрин.

— Посмотрим, посмотрим.

Явлинский особых надежд на будущее с Путиным не возлагал.

Новые либералы

Новость о том, что его бывший питерский коллега Герман Греф займется формированием экономической предвыборной программы для Путина, Кудрина обрадовала. Грефа — энергичного и язвительного молодого человека — он знал давно. Греф больше года был заместителем министра государственного имущества России, а до этого тоже работал в администрации Санкт-Петербурга в команде Маневича.

Работой в министерстве имущества Греф был недоволен и уже подумывал оттуда уволиться. Путин с отставкой давнего знакомого как будто согласился, но предложил ему «дембельский аккорд»: составить долгосрочную экономическую программу для следующего президентского срока. Предложение Грефу показалось интересным: шутка ли — сделать программу для всей страны. «Хороший менеджерский проект. Сделаю программу, отдам к выборам и уйду в бизнес», — решил Греф и пообещал Путину взяться за дело. Путин Грефа знал хорошо: он понимал, что Германа можно взять «на интерес». Расчет сработал.

Греф засел в отреставрированном особняке на Большой Якиманке. Снаружи — старое здание на набережной, внутри современный бизнес-центр, много переговорных комнат и залов для конференций. Решили, что программой займется специально созданный некоммерческий фонд, совет которого возглавит Греф. Фонд назвали красиво: «Центр стратегических разработок» (ЦСР).

Греф решил подключить к работе широкий круг ученых: известных академиков, разные научные школы.

— Что ты, Герман, у нас нет времени на придумывание концепций и теорий, тем более они все известны. Известны и люди, которые могли бы эту программу подготовить.

Кудрин уговаривал Грефа сильно не разгоняться и предложил сконцентрироваться на конкретных реформах. Греф Кудрина послушал, но еще около месяца встречался с известными в академических кругах экономистами. Потом они вместе с Кудриным составили список людей, которые будут писать программу на ближайшие десять лет. Их оказалось не так много. В список попали, в частности, Аркадий Дворкович, Сергей Игнатьев, Олег Вьюгин, Сергей Шаталов, Андрей Шаронов, Эльвира Набиуллина, Алексей Улюкаев, Сергей Васильев и Михаил Дмитриев. Работали над программой и сотрудники министерств. Разбились на группы: Кудрин взял на себя бюджетную политику, Улюкаев — монополии и налоги, Греф — общую координацию.

Позже подключился к работе однокурсник Кудрина Андрей Илларионов. Во время учебы Кудрин и Илларионов общались нечасто, Илларионов с людьми сходился трудно. С Путиным его познакомил именно Кудрин. Уверенный в себе интеллектуал Илларионов произвел благоприятное впечатление, он выглядел не просто экономистом, а нестоящим «мешком со знаниями»: беспрестанно сыпал сравнениями, цитатами, цифрами и фактами. Путин взял Илларионова в советники, несмотря на его репутацию конфликтного человека.

Путин задачу поставил очень просто: программа должна обеспечить быстрый экономический рост. Молодые экономисты с готовностью взялись за дело.

1 декабря 1999 года Путин подписал распоряжение о разработке долгосрочного стратегического плана развития России, готовить который будет ЦСР. «Общество сделало выбор в пользу демократических ответственных сил и стоит на пороге перемен. Ему нужны идеология и стратегия. Нам нужны программы, рассчитанные не на 500 дней, а на десять лет. Хватит работать в режиме пожарной команды!» — произнес торжественную речь на презентации ЦСР руководитель правительственной рабочей группы по разработке программы, старожил российского правительства Виктор Христенко.

«За новое время!»

2000 год семья Кудриных решила встретить необычно, чтобы надолго запомнить круглую дату. С друзьями они отправились в Париж. И в первый же день стало ясно, что этот Новый год запомнится всем россиянам, где бы они ни находились.

О том, что Ельцин решил уйти на полгода раньше, Кудрин узнал в парижской гостинице. Распаковывая чемодан, он включил телевизор. Первая же новость СNN была о России: Ельцин сложил полномочия, исполняющим обязанности президента стал премьер Путин. Кудрин не поверил своим ушам, стал переключать каналы, чтобы найти другие выпуски новостей.

Удивление и замешательство сменила радость. Кудрин спустился в бар к друзьям и сообщил им новость. Решили отметить начало новой жизни. В баре продавали русскую водку — ее и заказали.

— Мне говорили, что все русские всегда пьют водку, даже по утрам. А я не верил, — официант делился своими мыслями с барменом, который с удивлением смотрел на русскую компанию. — Эти вот, например, вроде приличные с виду мужчины, и женщины — хорошенькие и молодые.

— Да, да. Водка для русских — любимый напиток.

— Вечером на Новый год они тоже будут водку? — сделал круглые глаза официант. Бармен не ответил, а только утвердительно качнул головой.

Вечером компания слушала новогоднее прощание Ельцина. «Я ухожу… Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми», — говорил Ельцин. «За новое время!» — сказал Кудрин и поднял рюмку. Он хорошо знал Путина и был уверен, что в случае его победы реформы пойдут гораздо быстрее.

Работа на прием

С выработкой стратегии надо было спешить. Путин прошел президентские выборы легко, ему срочно требовался внятный экономический курс. Поговорить о генеральном направлении решили в спокойной обстановке. На майские праздники 2000 года питерские либералы — Греф и Кудрин — отправились к Путину на дачу «Бочаров ручей» в Сочи.

Солнце палило по-летнему, но в беседке у моря было комфортно, чувствовался свежий бриз. Разговор предстоял длинный. Греф достал толстую пачку листов. Смелая, можно сказать, отчаянная программа. В ней было было все: реформы власти, социальной сферы, банков и фондового рынка, естественных монополий, налогов, упрощение движения капитала, защита прав собственности, ограничение государственных расходов, дерегулирование хозяйственной деятельности.

Путин не скрывал, что в экономике разбирается плохо, своей экономической стратегии у него не было. Но кто же подскажет, если не свои коллеги? Путин слушал внимательно: «работал на прием». «А как в других странах?» — спрашивал он, если предложение ему казалось сомнительным.

Путин соглашался, что надо вдохнуть новую жизнь в экономику, надо пробовать облегчить жизнь бизнесу и людям.

— Дерегулирование? — Путин смотрел с сомнением. — Слово какое-то непонятное. Давайте подберем другое слово, которое будет понятнее нашим гражданам.

Греф и Кудрин переглянулись. Повисла пауза. Путин помолчал и внес предложение сам:

— Давайте вместо «дерегулирование» всегда будем использовать «дебюрократизация».

Дебюрократизация так дебюрократизация. Ударили по рукам.

Для либеральной программы нужна команда. Греф и Кудрин предложили назначить на ключевые посты экономистов-разработчиков из «короткого списка». Путин согласился:

— Раз написали, пусть и делают. Берите себе на работу этих людей.

План был таким: Греф станет вице-премьером и министром экономики, Кудрин — министром финансов. На ключевые посты в министерства они возьмут главных составителей стратегии. Ну а премьер-министром станет Касьянов — это было заранее известно, его кандидатуру поддерживал Ельцин.

18 мая 2000 года Греф и Кудрин сидели в кабинете у председателя бюджетного комитета Госдумы Александра Жукова. Всегда спокойный, даже немного флегматичный Жуков внимательно слушал. Они же горячо доказывали, что вторую часть Налогового кодекса надо успеть рассмотреть в весеннюю сессию, откладывать нельзя.

— Ребят, куда спешить? Вы еще ничего не внесли, а уже хотите раньше рассмотреть. Впереди много времени. Куда гоните?

У Кудрина бренькнула эсэмэска. Он посмотрел сообщение.

— Ты, Саша, не упирайся. В ходе совещания наша позиция поменялась. Теперь ты разговариваешь с двумя министрами.

— Что, уже назначили? Поздравляю.

Греф своим статусом был не очень доволен. Он не был уверен, что должность министра даст ему возможность реализовать программу. Тем более что когда кандидатуру Касьянова рассматривали в Госдуме, будущий премьер лихо дистанцировался от программы Грефа, сказав, что правительство сделает свою программу.

Греф — резкий и прямой — открыто шел на конфликт. Несколько дней спустя депутаты спросили его: «Для кого вы делаете программу, если правительство будет делать что-то другое?» Греф выпалил, не раздумывая: говорить Касьянов может что угодно, а делать придется именно то, что написано в программе: «Ему деваться некуда. Нет альтернативы».

Касьянов, узнав о таком ответе, вознегодовал. Их отношения с Грефом сразу не сложились. Касьянов согласился, чтобы Кудрин стал вице-премьером, а вот назначать на такую же позицию Грефа он не хотел.

Хоть Кудрин и не был Касьянову близок, они все же успели вместе поработать в Минфине и как финансисты друг друга понимали. Не последнюю роль сыграл характер Кудрина: он всегда разговаривал мягко, резкостей не позволял. Касьянов с кандидатурой Кудрина согласился.

13 % — хорошая примета

Налоговую нагрузку надо снижать резко и кардинально — тогда, наконец, начнут платить налоги. Это предложение Егора Гайдара нравилось Грефу. Надо сделать что-то красивое, чтобы бизнес поверил в новую жизнь, вышел из тени. В то время действовали три ставки подоходного налога: 12 %, 20 % и 30 %. Плоскую шкалу подоходного налога в размере 13 % придумали в Центре стратегических разработок. «13 % — хорошая примета», — смеялись там.

— Как тебе 13 %? — Греф смотрел на Кудрина в упор.

— Обескураживающе, — поджал губы Кудрин. — А вдруг не станут платить? И провалимся по доходам?

— Вот и Путин меня спрашивает, если провалимся по доходам, что будет?

— Что будет? — повторил вопрос Кудрин.

— Я подам в отставку, — ответил Греф.

— Ну-у-у-у, отставка — это слишком легко.

— Вот и Путин сказал: «Ты плохо подумал. Отставка ничего не значит, надо искать замену». Найдем замену?

— Поискать есть где. Уберем льготы для силовиков, поднимем нагрузку на нефтяников, — предложил Кудрин.

Он бы, конечно, снижал налоговое бремя помедленнее, все-таки казна — его ответственность. «Но вдруг потом шанса не будет», — подумал он и Грефа поддержал, пусть и с колебаниями.

— Ого, предложения у тебя. Нас же сожрут, — засмеялся Греф.

Нефтяники тогда были сильнейшим лобби в Госдуме, способным блокировать любые законодательные инициативы. Тогда никого не удивляло, что сотрудники нефтяных компаний числятся помощниками депутатов, а сами депутаты не скрывают аффилированности с крупными олигархами.

— Сожрут. Прикроем друг друга, — твердо ответил Кудрин.

Греф и Кудрин ударили по рукам. Они понимали, что такие кардинальные перемены — риск, и что их прикрытие может оказаться слишком слабым. Но решили попробовать.

Кудрин предложил заодно разобраться с льготами для силовиков. Казалось бы, зачем военным платить налоги? Ведь они получают довольствие от государства. Получается, что часть его они тут же должны возвращать. Дело было в том, что подоходный налог уплачивается в региональный и местный бюджеты, а там, где стояли воинские части, всегда не хватало денег. Семьи офицеров пользовались инфраструктурой, которую не оплачивали. Во многих регионах военных и силовиков стали считать нахлебниками. Введение налога могло изменить отношение к ним со стороны местных властей и дать дополнительные средства на местах.

Подоходный налог не платили ни военные, ни милиционеры, ни прокуроры, ни даже судьи. Минфин пошел на размен: чтобы эти льготники согласились на уплату налога, им было предложено повышение зарплат. Силовики долго думали, упирались, но в итоге согласились.

Путин прикрыл Грефа и Кудрина, согласился с ними. Вскоре после своей инаугурации, в июле 2000 года, он направил в Госдуму послание: с 2001 года ставка подоходного налога должна быть 13 %, отчисления во внебюджетные фонды снижены, налоги с оборота отменены.

Греф — по натуре самоед — очень нервничал: а вдруг они ошиблись? «Что все-таки будет?» — ждал он с нетерпением первых результатов по уплате налогов. В апреле 2001 года, наконец, выяснилось, что 13 % — хорошая примета. Налоговые платежи стали расти, деньги медленно выползали из тени. Ликованию Грефа не было предела.

Конечно, тогда сработало сразу несколько факторов — не только плоская шкала налога. Это были и отмена льгот для многих категорий плательщиков, и рост доходов людей, связанный с началом экономического роста в стране. Произошло еще одно важное изменение: 1 % подоходного налога, который перечислялся в Пенсионный фонд, теперь был перераспределен в пользу региональных бюджетов.

13 %-ный налог помог росту популярности Путина. Эта цифра стала не только хорошей приметой, но и символом нового времени.

«Делаем ЕСН»

Либерализм Путина теперь выглядел убедительно. Вместе с плоской шкалой подоходного налога грефовские стратеги предложили унифицировать отчисления во внебюджетные фонды. Вместо отчислений в три государственных внебюджетных фонда — Пенсионный фонд, Фонд обязательного медицинского страхования, Фонд социального страхования — для работодателей решили ввести единый социальный налог. Ставка этого налога уменьшалась по мере увеличения суммы годового дохода работника с 36 % до 2 %.

Глава Пенсионного фонда Михаил Зурабов был вне себя от ярости, когда узнал, что Минфин уже внес в правительство предложения по объединению платежей в единый налог. Председатель Пенсионного фонда в то время был весьма значительной фигурой: он контролировал все пенсионные деньги страны. А тут вдруг выяснилось, что сбор пенсионных платежей станут администрировать налоговые органы.

— Вы что себе позволяете? Вы хотите остановить выплату пенсий? — размахивал �

Михаил Горбачев, бывший президент СССР

Книга об Алексее Кудрине знакомит нас с интересным и незаурядным человеком. Он один из тех, кто входил в жизнь в эпоху перемен, начавшихся в нашей стране в годы перестройки. Это были разные люди, но их объединял поиск новых путей развития страны. Не все выдержали испытания, через которые приходится пройти реформаторам. Думаю, Алексей добился успеха потому, что, говоря словами поэта, работал не ради славы. Это серьезный, убежденный, энергичный человек со своими взглядами на то, какой должна быть экономика и финансовая система России. С этими взглядами можно соглашаться или не соглашаться, но он всегда отстаивал их в честной полемике, в борьбе идей. Это проявилось и тогда, когда быстро меняющаяся ситуация потребовала от него заявить свою позицию по острым вопросам социального и политического развития страны. Здесь он проявил взвешенность, принципиальность, умение отстаивать свою точку зрения. У Алексея Кудрина, безусловно, есть перспектива. Он может много сделать для России.

Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики

Экономическая политика зависит от предпочтений тех людей, которые находятся у власти. Особенно эта зависимость проявляется, если у правительства большое количество денег и множество личных обязательств. Такая политика ущербна, ведь она мешает преобразованиям и созданию сбалансированной, интегрированной экономической и социальной системы, способной к саморазвитию. Политика должна обеспечивать права собственности и личности, помогать гражданам и бизнесу нормально жить.

Случайные решения конкретных людей оказывают влияние на нутро политики. Сначала одно решение, потом второе и третье: так незаметно и въезжаем в новую жизнь. Про такую трансформацию и перемены в смысле экономических преобразований можно прочитать в книге Евгении Письменной. Автор написал не только об Алексее Кудрине – профессиональном министре финансов, но и об экономической политике России в широком смысле слова. Книга написана живо, изобилует интересными деталями. Полагаю, что она будет интересна самой широкой аудитории.

Леонид Парфенов, журналист и телеведущий

Существует расхожее мнение, что до дела ЮКОСа Владимир Путин был хотя бы экономическим либералом. Книга о Кудрине объясняет, как это было, куда это делось и почему.

Рубен Варданян, соруководитель Sberbank CIB

«Система Кудрина» – это «портрет в интерьере», талантливо написанный любопытным и неравнодушным автором, профессиональным журналистом. С одной стороны, герой книги – это Алексей Кудрин, одно из главных действующих лиц российской экономической политики целой эпохи, с другой – окружающая его действительность. Эта книга о человеке, умеющем видеть перспективу и принимавшем важные для страны решения с учетом долгосрочного планирования, что весьма непросто в ситуации, когда все вокруг играют «в короткую». О человеке, чье упорство порой переходит в упрямство, но который, тем не менее, имеет твердые принципы. В ситуации калейдоскопических изменений, вектор которых неизвестен, он имеет смелость и умеет оставаться самим собой, и это вызывает большое уважение.

Книга будет интересна всем, кто интересуется историей современной России, ее политическим, экономическим и общественным устройством и пытается разобраться, как все началось и куда, возможно, приведет. Воспоминания и рассказы тех, кто появляется на страницах этой книги, я уверен, будут для внимательных и заинтересованных читателей гораздо важнее сухих фактов и официальной статистики.

Петр Авен, председатель совета директоров группы «Альфа-банк»

Двадцать лет назад «команда Гайдара» определила для себя три основных (и вполне очевидных) направления радикальной экономической реформы: приватизация, либерализация, макроэкономическая стабилизация. И если сегодня результаты, достигнутые по первым двум направлениям, более чем неоднозначны, то макроэкономическая ситуация в нашей стране вполне соответствует идеалам реформаторов начала 1990-х. Сбалансированный бюджет, низкая инфляция и безработица, практически отсутствующий государственный валютный долг – вот уже более десяти лет Россия остается почти уникальным островком макроэкономической стабильности в мире.

Конечно, у этой стабильности есть и объективные причины (главная – высокая цена на нефть). Но и субъективные – прежде всего, компетентность людей, возглавлявших в последние годы финансовые власти, – сыграли отнюдь не последнюю роль.

Алексей Кудрин – один из этих людей, причем, возможно, важнейший. Поэтому рассказ о том, почему у него получилось стабилизировать российские финансы, что было с ним до работы в правительстве, почему он его покинул, безусловно, заслуживает внимания. Более того, у нас по-прежнему почти нет серьезных исследований по новейшей российской истории, мало сколь-нибудь значимых публикаций и мемуаров участников событий последних двадцати лет. Событий, поменявших курс российской истории. Именно поэтому предлагаемая вашему вниманию книга Евгении Письменной (вдумчиво и хорошо написанная) так важна.

Рекомендую ее к прочтению.

Предисловие

ЗА ДВАДЦАТЬ ЛЕТ наша страна пережила разрушительный кризис, одну из самых масштабных экономических катастроф ХХ века и период быстрого роста, когда одни отрасли восстановили производство, а другие появились ниоткуда. Многое из того, что произошло – и хорошего, и плохого, – не было результатом заговора или чьих-то осмысленных действий. Но в истории бывают важные моменты и люди, которым доводится принимать ключевые решения.

История Алексея Кудрина, написанная Евгенией Письменной, как всякая хорошая биография, раскрывает не столько человека, сколько время и обстоятельства, в которых он живет. Для такой книги необходим правильный выбор героя. Его путь – от сотрудника научного института в Северной столице, только что защитившего кандидатскую диссертацию, до ключевого министра путинского президентства – как будто специально придуман для того, чтобы шаг за шагом рассказать историю российского переходного периода. Даже отставка осенью 2011 года – когда финансовый кризис уже завершился, а политический еще не начался – выглядит как будто специально устроенной, чтобы история обрела завершенность: от последних дней социализма до того момента, когда экономические проблемы России из борьбы с последствиями коллапса плановой экономики стали обычными проблемами развивающейся страны.

На каждой странице можно спрашивать себя – что бы ты сделал в этих обстоятельствах? Как будто в компьютерной игре-квесте, где на каждой развилке есть возможность выбирать из нескольких вариантов. Что бы посоветовал Собчаку, ответил Путину, возразил Медведеву? Какую реформу сделал приоритетной, на какой компромисс ради этого согласился? Только в реальности, в отличие от компьютерной игры, герой не получит новую жизнь, если что-то пойдет не так. Неправильно сверстанный бюджет обернется дополнительными трудностями для миллионов людей, уступка в принципиальном вопросе приведет к потере государственных средств.

Юный читатель, который не помнит времени, когда главными новостями были результаты переговоров правительства с Международным валютным фондом, узнает о том, как трудно и как интересно было работать, своими руками создавая законы, институты и инструменты, про которые до этого было известно только из книжек. Читателю постарше, который хорошо помнит трудности 1990-х, будет интересно узнать, что самые трудные задачи ставили перед героем именно «тучные годы». Тогда все – и сторонники, и противники – отмечали политическое мужество, а временами – чуть ли и не остервенение, с которым Кудрин защищал сбалансированный бюджет. Из книги становится понятно – почему, но для этого нужно внимательно читать ее с начала, с рассказа о том самом научно-исследовательском институте и первых годах в мэрии Петербурга.

История политика Кудрина не закончена – возможно, она еще и не началась. 52 года, по политическим меркам, не возраст. Наверняка, у него еще будут биографы, которые поставят его фигуру в контекст современной российской истории и сравнят с другими титанами российских государственных финансов – Канкриным, Витте, Сокольниковым. В книге Евгении Письменной об Алексее Кудрине практически нет ссылок на труды по политологии и исторических параллелей. Это, скорее, моментальный снимок, чем академическое исследование. Читать эту книгу – как будто проживать заново двадцать лет российских поражений и побед.

Константин Сонин,профессор, проректор Российской экономической школы

Введение

КНИГА, КОТОРУЮ ВЫ ДЕРЖИТЕ В РУКАХ, появилась на свет благодаря любопытству. Любопытству в отношении того, как и почему экономическая политика в России последних 15 лет получилась именно такой, кто на самом деле принимал ключевые решения в экономике, как задумывались главные реформы 2000-х годов – и почему эти реформы оказались власти не нужны.

«Напишешь книгу о Кудрине?» Я сначала удивилась, а потом обрадовалась этому звонку. Я – журналист, всю профессиональную жизнь пишу в газетах и журналах об экономической политике российской власти, каждый день задаю десятки вопросов. Моя жизнь – фабрика фактов и новостей. Но все эти факты и новости складываются из решений, а их принимают люди. И если есть шанс узнать, как это было, надо узнавать.

Почему Кудрин? Выбор главного героя для книги о российских реформах и российской экономике был логичен и даже неизбежен. Алексей Кудрин больше десяти лет был ключевым игроком в отечественной экономической политике. Его жизнь неразрывно связана с российской экономикой, с Владимиром Путиным и его политикой. Хочет того Кудрин или нет, но он всегда будет считаться ключевым экономистом путинской эпохи, сколько бы она, эта эпоха, еще не продлилась. Так сложилось, что именно Алексей Кудрин оказал решающее влияние на многие реформы и перемены российской жизни последних 10–15 лет.

Именно из истории Кудрина можно узнать много об оборотной стороне нашей повседневной экономической жизни: как вышло, что мы платим именно такие налоги и получаем именно такие зарплаты, работаем в тех или иных отраслях и держим деньги в таких-то банках, а также кто на это повлиял и почему все сложилось именно таким образом. И всегда речь идет не просто о голых цифрах и процентах. Экономика – это борьба, человеческие судьбы, торг и сплошные неожиданности.

Разве мог марксист Алексей Леонидович Кудрин представить, что примет участие в самых радикальных либеральных реформах и станет одним из главных либералов в российском правительстве? А разве мог военный связист майор Леонид Александрович Кудрин предположить, за что уволят его сына? Алексей Кудрин, который все детство провел в военных городках и мечтал стать летчиком, был отправлен в отставку за то, что категорически не хотел соглашаться с увеличением оборонных расходов, на котором настаивал президент Дмитрий Медведев. Кудрин считал, что раздувание расходов на оборону помешает развитию всей экономики, а Медведев – что это восстанавливает государственную мощь.

И разве не удивительно, что либерально настроенный, мягкий, тихий Кудрин стал одним из главных советников отставного офицера КГБ Путина, пришедшего к власти с обещанием «мочить в сортире» и эти обещания во многом выполнившего? И не просто стал, а и оказывал очень сильное влияние на политику Путина, и благодаря его поддержке провел в жизнь многие непопулярные и неочевидные решения. Многое Кудрину удалось сделать благодаря Путину, и сам Путин многого добился благодаря Кудрину.

Но в то же время многие либеральные, рыночные, реформистские инициативы Кудрина Путин не поддержал. Чем дальше, тем таких реформ и инициатив становилось больше. И удивительно как раз то, что Алексей Кудрин так долго, невзирая на ужесточение политического режима, несмотря на исход либерально настроенных людей из власти, оставался одним из главных игроков экономической политики и удерживал страну от безрассудных решений.

Я признательна всем, кто благосклонно отнесся к моему любопытству: согласился отвечать на вопросы, помог восстановить ход событий и рассказать о своих переживаниях. Огромное спасибо всем, кто нашел время в своем загруженном графике и согласился поделиться своими чувствами и эмоциями: Александру Волошину, Татьяне Голиковой, Герману Грефу, Алексею Кудрину, Отару Маргании, Татьяне Нестеренко, Сергею Сторчаку, Дмитрию Травину, Сергею Шаталову, Игорю Шувалову, Анатолию Чубайсу и многим другим. Благодаря им я, работая над этой книгой, узнала много нового и удивительного об экономической политике России и о людях, которые ее вершили. Надеюсь, что читателям эти истории тоже покажутся интересными.

Глава 1

Из марксистов – в либералы

Начало карьеры Алексея Кудрина. – Встреча Кудрина и Чубайса. – Либеральные экономисты делают Ленинград свободной экономической зоной и проводят рыночные реформы. – Путин набирает первую команду. – Свержение ГКЧП. – Команда Чубайса переезжает в Москву. – Кудрин становится главным финансистом Петербурга.

1983 – доклад Татьяны Заславской о необходимости реформ советской системы

1985 – Гайдар и другие либеральные экономисты предлагают СССР реформы по венгерскому образцу

1989 – выборы в Ленсовет и Верховный Совет РСФСР

1990 – Кудрин и Чубайс начинают работать в Ленинградском горисполкоме

1991, июнь – Ленинград становится зоной свободного предпринимательства. Приходят иностранные инвесторы, регистрируются совместные предприятия

1991, июнь – мэром Санкт-Петербурга становится Анатолий Собчак

1991, июль – создается комитет по внешним связям мэрии Петербурга во главе с Владимиром Путиным

1991, август – ГКЧП организует государственный переворот

1991, ноябрь – Гайдар, Чубайс и другие получают назначения в правительство России

1992 – либерализация цен и гиперинфляция

«Сейчас это кажется забавным, но уже в восьмом классе я решил: хочу разбираться в законах развития общества и понимать, что нужно делать для улучшения развития общества. Когда выбирал профессию, думал: либо философия, либо экономика. Решил, что экономика ближе к практике. Во время учебы на экономическом факультете ЛГУ был впечатлен «Капиталом» Маркса. Казалось, что многое он четко разъяснил. В это время считал себя «марксистом». Только к 4-му курсу стал сомневаться в социализме, но еще не окончательно. Специально выбрал тему диплома «Участие трудящихся в управлении», поскольку искал эффективные механизмы управления при социализме.

Потом на два года погрузился в неформальную среду социологов ИСЭП АН СССР. А в период перестройки три года проучился в аспирантуре Института экономики АН СССР, где уже осознал необходимость перехода к рыночным механизмам в экономике. Только в группе Чубайса—Гайдара сформировалось окончательное понимание о необходимости кардинальной перестройки всей экономики.

Переходить в мэрию Санкт-Петербурга было немного боязно. Все из-за сомнений: вдруг не получится. Но реальная работа казалась тогда более важной деятельностью. В тот момент об уходе из науки не переживал. Считал, что через какое-то время вернусь».

Из интервью Алексея Кудрина

ХОТЯ ОТ МЕТРО «ВЛАДИМИРСКАЯ» до дома 27 по улице Марата рукой подать, Алексею Кудрину казалось, что он идет очень долго. Нужно было успеть к окончанию лекции в Инженерно-экономическом институте. Там была намечена встреча с Анатолием Чубайсом.

Это был февраль 1989 года. С Чубайсом Кудрин тогда еще не был знаком. Хотя слышал, что это не просто хороший экономист, а, можно сказать, экономист продвинутый. К тому времени Чубайс стал лидером неформального кружка демократически настроенных экономистов Ленинграда.

Кудрин знал, что Чубайс сотрудничал с Егором Гайдаром. На лекциях Гайдара в Москве Кудрин бывал не раз и остался под впечатлением. Гайдар с Чубайсом готовили документы для комиссии Политбюро по совершенствованию управления народным хозяйством и предлагали провести в СССР умеренные реформы по венгерскому образцу. Предложения в Политбюро отвергли, но репутация молодых ученых в глазах экономического сообщества выросла.

До окончания лекции оставалось еще минут десять. Кудрин стоял у окна и сомневался: «Вдруг откажет». Прозвенел звонок, студенты потянулись из аудитории. Кудрин ждал. Увидев в дверях долговязого рыжего мужчину, Кудрин подошел к нему и протянул руку:

– Анатолий Борисович, здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Меня зовут Алексей Кудрин, я предлагаю вам стать директором нашего института.

Чубайс улыбнулся. Сергей Васильев из ФИНЭКа уже успел его предупредить, что придет Кудрин из Института социально-экономических проблем и предложит выставить его кандидатуру на выборах директора института. Собственно, сначала Кудрин предложил это самому Васильеву, а тот ответил: «Я знаю кандидата лучше». «Кого?» – спросил Кудрин. «Чубайса».

Выберем своего директора

Когда в 1987 году Алексей Кудрин, защитив диссертацию, вернулся из Москвы в родной Институт социально-экономических проблем Академии наук СССР (ИСЭП), тот ему показался отставшим от жизни. Вокруг бурлила демократия, а ИСЭП жил тихо и спокойно. От тем экономических исследований часто разило советским нафталином. Кудрин заскучал.

Как-то незаметно подошло время очередных выборов директора института: прежний уходил на заслуженную пенсию. Администрация института подготовилась к выборам заблаговременно и выдвинула новым кандидатом проверенного представителя старой номенклатуры, заслуженного ученого.

– Давайте изберем своего директора, – сказал Кудрин.

Анна Темкина, в то время секретарь комсомольской организации института (а сейчас – профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге), с удивлением уставилась на коллегу.

– Что значит своего?

– Ну, своего. Прогрессивного молодого экономиста.

– Ты что? Это невозможно.

– Почему невозможно. Всякое может быть. Попробуем?

И Темкина с Ириной Карелиной (теперь – гендиректором Леонтьевского центра) согласились:

– Попробуем.

Весть о том, что молодняк собирается выдвинуть альтернативную кандидатуру директора, повергла в шок весь институт. Молодые только это и обсуждали. Старые доктора наук удивились, но серьезно к новости не отнеслись. «Ерунда какая-то! Что за детские игры?» – досадовал один из них.

Завсектором вызвал Кудрина на разговор. Алексей первый раз видел его в ярости, шеф никогда раньше не говорил на повышенных тонах.

– Мальчишка! Что ты развел? Прекрати это! – завсектором замолчал, ослабил узел галстука и сел за стол. Кудрин молча наблюдал. – Ты сам подумай, как я за тебя буду объясняться у директора?!

Он не понимал, что Кудрину уже все равно, кто и как будет объясняться там – наверху.

Авианосец

Чубайс согласился, хотя и понимал, что шансов стать директором у него мало: слишком молод, нет докторской степени, репутация вольнодумца. Чубайс был неформальным лидером молодых экономистов, мечтающих о переменах и настроенных критически по отношению к действующей власти. Среди них были люди разных взглядов: Егор Гайдар, Сергей Игнатьев, Петр Авен, Сергей Глазьев, Борис Львин, Виталий Найшуль, Андрей Илларионов, Сергей Васильев. Потом Гайдар станет движущей силой рыночных реформ, Игнатьев – консервативным главой Центробанка, Авен – крупнейшим банкиром, а Глазьев – сторонником государственного социализма, Львин – консультантом международных финансовых организаций, Найшуль – либеральным теоретиком, Илларионов – радикальным обличителем власти, а Васильев – одним из руководителей госкорпорации. Но тогда эти молодые люди «варились в одном котле», все они жаждали погрузиться в атмосферу перемен.

Чубайс понял: если удастся заполучить в распоряжение целый академический институт, под его прикрытием можно будет сосредоточить «партизанские» силы. У экономистов-реформаторов появилось бы все: бюджетное финансирование, залы для конференций, периодическое издание, возможность публиковать свои книги. Игра стоила свеч.

В число кандидатов молодые ученые записали Анатолия Чубайса, Егора Гайдара, Сергея Васильева, Александра Шохина и Бориса Ракицкого. Но все кандидаты отказались в пользу Чубайса: кто-то не хотел уезжать из Москвы, кто-то искренне считал кандидатуру Чубайса лучше. Кудрин очень хотел, чтобы Чубайс выиграл выборы, поэтому решил заручиться поддержкой академика Абела Аганбегяна – в то время секретаря отделения экономики АН СССР. Поддержка такого человека серьезно увеличивала шансы на успех.

– С диагнозом по поводу состояния вашего института согласен. Какие у вас предложения? – Аганбегян строго смотрел на Кудрина, Темкину и Карелину.

– У нас есть Чубайс.

– Везите. То, что вы мне рассказали – любопытно.

Аганбегян проговорил с Чубайсом не очень долго и сказал:

– Вы мне понравились, я буду вас продвигать. Но вообще-то все решает ЦК КПСС.

Сектор экономических наук Идеологического отдела ЦК КПСС возглавлял тогда Олег Ожерельев. Кудрина он знал, поскольку до этого был деканом экономического факультета ЛГУ, и согласился принять. Так Кудрин впервые в жизни попал на Старую площадь. Он никогда не видел столько телефонов на одном столе. «Зачем их так много?» – раздумывал он, сидя напротив Ожерельева.

«Всего-навсего кандидат наук, да из инженерно- экономического, – рассуждал Ожерельев. – Как кандидат – не очень». Кудрин расстроился. Уехал.

Но в самом институте понимали: Чубайс – серьезный кандидат, у него есть шансы на победу. Он выступил в ИСЭПе с лекцией. Слушателей набился полный зал. Новичку были готовы отдать свои голоса не только молодые экономисты, но и социологи, и математики. Провели первый тур, Чубайс прошел во второй.

Но ретрограды заняли оборону и просто отменили второй тур: мол, перед выборами надо провести реорганизацию института, выделив математиков и социологов в отдельные структуры. Результаты предварительных выборов были тут же отменены, а сами выборы отложены на год.

– Не переживай, прорвемся, – успокаивал Кудрина Чубайс. Кудрин погрузился в молчание. Ввязываясь в выборы, он рисковал больше Чубайса: в случае проигрыша ему бы не поздоровилось, работу в ИСЭПе он мог потерять. Но Чубайс разгадал характер Кудрина: решение тот принимает долго, но если примет, пойдет до конца, и его уже не сбить с пути. Будет идти год, пять, двадцать, никуда не свернет. И не важно, выгодное это решение для Кудрина или нет. Оно верное. Потом Чубайс придумал для Кудрина образ: «Медленный, неторопливый, неразворотливый, задумчивый, неопределенный авианосец».

Рабочий класс

В школьные годы Алексей Кудрин учился вписываться в окружающий мир. Отец его служил в авиационном полку в Монголии, в мотострелковой дивизии в Читинской области, в Архангельске. Алексей увлекался авиапланеризмом и мастерил воздушных змеев, мечтал стать летчиком, боксировал, отбиваясь от местных хулиганов. Записался в школьный ВИА, воображая себя то Колином Петерсеном из Bee Gees, то Джоном Бонэмом из Led Zeppelin. Ударником Алексей оказался таким же упорным, как и боксером: приходил каждый вечер и стучал, стучал. Наконец, стали получаться ритмы.

Классе в седьмом Кудрин наткнулся на трехтомник Галины Серебряковой «Юность Маркса». Жизнь Маркса и Энгельса, описанная в книге, показалась ему волшебной. «Вот это человек, вот это идеи, вот это борьба», – восхищался он.

Пропагандистская машина СССР работала как часы: Кудрин со всей серьезностью восьмиклассника решил понять, как устроен мир, где сокрыты пружины общественного развития. «А ударные оставлю», – подумал он и написал письмо на экономический факультет МГУ, чтобы зачислили на заочные подготовительные курсы. Первые письма с курсов вдохновляли его, Алексей фантазировал, что это и есть приобщение к большому и великому. Через полгода понял: письма – просто контрольные работы. Впрочем, идею не забросил. Только решил поступать не в МГУ, а в ЛГУ.

Но баллов абитуриент Кудрин не добрал и на дневное отделение не поступил. Пришлось примкнуть к рабочему классу. Пересдав экзамены на вечернее отделение, Кудрин по совету отца устроился автомехаником в Академию тыла и транспорта. Днем он ремонтировал двигатели, а вечером ехал с Васильевского острова на улицу Чайковского слушать лекции.

На дневное отделение Кудрину удалось перевестись только по окончании второго курса. Не перевести его просто не могли: опытный инструктор Академии тыла, кандидат в члены КПСС, лабораторию содержал в идеальном порядке. На четвертом курсе – в 1981 году – его уже приняли в партию.

Крепкий хозяйственник

Раз в год экономический факультет проводил игру-тренинг «Капитализм». Получая деньги, рабочую силу, средства производства – все это было нарисовано на бумаге, – студенты должны были попытаться заработать. Как считалось, игра показывала молодежи, как несправедливо устроена экономика за «железным занавесом».

Но игра будила интерес, порождала азарт. Студенты теряли состояния и банкротили заводы. Были и такие, кто выбивался в олигархи. У Кудрина никогда не получалось стать миллионером, зато хозяйство свое всегда содержал в полном порядке: ни банкротств, ни крушений. Сейчас бы сказали – «крепкий хозяйственник».

Игру «Социализм» тоже хотели проводить. Подключили к написанию правил молодых преподавателей с кафедры кибернетики. Те бились два года. В итоге сдались: правила прописать так и не получилось.

К началу 1980-х годов советская экономика начала стагнировать. Страна стала импортировать больше зерна и другой сельскохозяйственной продукции. В Политбюро ЦК КПСС создали комиссию по совершенствованию управления народным хозяйством. Она должна была разработать и предложить меры по восстановлению роста. По сути, руководство страны задумалось о проведении мягких экономических реформ.

По окончании третьего курса Кудрина вместе с лучшими друзьями – Дмитрием Травиным и Отаром Марганией – отправили руководить строительством санатория в Пятигорске. Потом Кудрин занимался организацией труда: кафедра, где он проходил практику, заключала договоры с предприятиями и бралась повысить эффективность труда.

За год до окончания университета, в 1982 году, Алексей присмотрел себе будущее место работы – Институт социально-экономических проблем Академии наук СССР (ИСЭП). Он сам составил проект соглашения о сотрудничестве между ЛГУ и институтом, завизировал его в обоих учреждениях, а потом и проект нового соглашения – уже о распределении выпускников из университета в институт. Кудрин был первым, кого с экономфака распределили в ИСЭП.

В институте тогда работал легендарный социолог Владимир Ядов, чьи исследования семьи и труда побуждали по-новому смотреть на советскую систему. Но вскоре после прихода Кудрина в ИСЭП Ядова уволили за то, что он оставил на рабочем столе доклад с грифом «Для служебного пользования».

Доклад назывался «О совершенствовании производственных отношений социализма и задачах экономической социологии». Автором его была социолог из Новосибирска Татьяна Заславская.

Заславская одной из первых открыто заявила, что действующая система производственных отношений существенно отстала от уровня развития производительных сил и тормозит экономический рост. КГБ изъял у Заславской не только сам доклад, но и все подготовительные материалы.

Кудрина быстро заприметило партийное начальство: в первые годы в ИСЭП его приглашали поработать в «Большом доме» на Литейном – городском управлении КГБ, – а потом в райкоме партии. Но наука его интересовала больше, чем восхождение по партийной лестнице. А случай с Ядовым сработал как выстрел: коммунист Кудрин стал задумываться над либеральными идеями.

В 1985 году он уехал писать диссертацию в Москву. Там Кудрин узнал, что группа молодых ученых под руководством Егора Гайдара подготовила проект реформы советской экономики.

«Раз такие умные – вперед в горисполком»

– Пойдешь на митинг? – спросил Кудрина знакомый аспирант.

– Куда? – Алексей сначала даже не понял, о чем идет речь.

– Завтра мы собираемся на Пушкинской. Будем протестовать.

– Против чего?

– Против КПСС, конечно.

Любопытство победило. Кудрин пошел на Пушкинскую площадь и увидел там нескольких ребят. Те вытащили плакаты, постояли минут пять. Потом появились милиционеры, схватили ребят, погрузили в «УАЗики» и увезли.

Тогда, на Пушкинской площади, это было скорее юношеское любопытство. Но спустя 27 лет Алексей Кудрин пойдет на митинг вполне осознанно. Ясным морозным днем 24 декабря 2011 года он пришел на проспект Академика Сахарова в Москве, где собралась многотысячная толпа, и предложил себя как посредника между властью и митингующими. Таким образом Кудрин выразил свое несогласие с итогом парламентских выборов. «Выборы – ключевой момент демократии и правовой системы, поэтому с их результатами соглашаться нельзя», – сказал тогда он. Но ни протестующие, ни власть его услугами не воспользовались.

А тогда, в 1980-х, во время учебы в аспирантуре, Алексей часто бывал на спонтанных митингах. Сам плакаты не разворачивал, приходил поддержать ребят. Стоять на Пушкинской площади было уже не страшно. Полным ходом шла перестройка, генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев вводил в моду открытые обсуждения проблем в стране.

Кудрин стал интересоваться политикой. Летом, на каникулах, они с супругой Вероникой сняли частный домик в поселке Лисий Нос у Финского залива. По вечерам он писал диссертацию. А утром и днем, когда Вероника уходила на работу, Кудрин нянчился с дочкой Полиной: покормит кашей, оденет на прогулку, привяжет к ручке коляски маленький транзисторный радиоприемник «Селга» и гуляет вдоль берега, слушая выступления на 19-й партконференции. Дочка не протестовала, она привыкла к мерному «бу-бу-бу» во время прогулок.

Защитившись, Кудрин вернулся в ИСЭП, где прослыл демократом. В 1988 году он вместе с коллегами создал в институте ячейку «Коммунисты за демократию». А вскоре Кудрин вышел из КПСС. И на партсобрание, куда его вызвали, не пришел, остался дома: Полина заболела и некому было сидеть с ребенком.

«Тренировочные бои» на несостоявшихся выборах директора ИСЭПа не прошли даром. В 1989 году в Ленинграде проходили городские выборы, а в стране – выборы в Верховный совет РСФСР. Началось первое свободное выдвижение кандидатов в народные депутаты СССР.

На городских выборах Чубайс выступал экспертом. Чубайс и Кудрин уже не собирались бороться за институт: надо было брать город. Они ввязались в политическую борьбу и консультировали сразу несколько десятков кандидатов. Все были «свои»: экономисты, ратующие за перемены. Каждому надо было составить программу, каждого поддержать советом. Когда многие из кандидатов прошли в Ленсовет, наступило чувство эйфории. «Началась новая жизнь», – поверили демократы.

Новый председатель исполкома Ленсовета Александр Щелканов деятельного Чубайса заметил. Депутаты предложили ему пост первого зампреда:

– Ребята, советов умных вы надавали. Раз такие умные – вперед в исполком, на работу.

Чубайс размышлял недолго и согласился. Первым, кого он позвал, был Кудрин.

– Я создаю комитет по экономической реформе. Пойдешь первым заместителем?

Чубайс был уверен в Кудрине и хотел с ним работать. Кудрин не ожидал:

– Я исследователь. Как я могу заниматься практической деятельностью?

– Если ничего не получится, уйдешь. Будешь советником по экономическим вопросам.

В ноябре 1990 года Кудрин пошел работать в горисполком. Новая должность тридцатилетнему ученому казалась, как бы сейчас сказали, местом силы. Команда Чубайса понимала, что дотянуться до Москвы трудно, и собиралась проводить реформы в Северной столице – а потом, если удастся, распространить опыт на всю страну.

Ленинградская зона

Теперь каждый день Кудрин пересекал Исаакиевскую площадь. Удивительно было идти на работу в Мариинский дворец. Хоть и не с главного входа, со двора, но все равно.

Сотрудники Ленплана, которым пришлось потесниться, не были рады новым соседям. Они – настоящие экономисты, плановики, а тут появились какие-то выскочки, считают себя реформаторами. Реформаторы же, освоившись на новом месте, поняли, что кабинет, стол, телефон – вот и вся их власть.

Теснота их, впрочем, не смущала. За одним столом могли работать по несколько человек.

Чубайс не давал времени на раскачку:

– Пишите план, через три дня он должен быть готов.

Реформаторы уложились в срок. План состоял из нескольких пунктов: провести приватизацию, создать две биржи: фондовую и товарно-сырьевую, выделить Ленинград в зону свободного предпринимательства.

Чубайс назначил Кудрина ответственным за подготовку концепции зоны свободного предпринимательства:

– С тебя концепция и документы.

Реформаторы были людьми самонадеянными. Они всерьез решили устанавливать гибкие цены в стране, где цены регулировало государство. Члены комитета по экономической реформе, однако, понимали, что им все равно придется отчитываться перед Госпланом, и придумали свой механизм: балансировать суммарный эффект от всех установленных цен. Если в одном месте цена снижалась, то в другом – повышалась. Все цены регулировались Госпланом, а значит, и выручка предприятий тоже планировалась. Поэтому если где-то возникали отклонения, общий объем выручки должен был сохраниться.

Еще пару лет назад это казалось просто невозможным: приватизацию проводить без законов, а Ленинград сделать свободной для предпринимателей зоной. Но теперь, когда рос дефицит бюджета, а центральные власти с ужасом обдумывали сокращение расходов почти по всем статьям, никто ничему не удивлялся. Центр разрешал делать все или почти все тем, кто обещал чего-то добиться и не просил много денег. Были приняты законы «О государственном предприятии (объединении)», «Об аренде», «О кооперации», в моду вошел термин «рыночный социализм».

Это было время, когда страна стояла на распутье: социалистическая система нехотя уступала место другой. Какой именно, никто не знал.

Экономист Борис Львин в конце 1980-х на одном из семинаров, где собирались реформаторы, спрогнозировал, что СССР может распасться в течение нескольких лет, тем более что сепаратизм в союзных республиках нарастал. Кудрин тот семинар записал на кассету и много раз ее переслушивал: так ясно рассказывал Львин, это просто удивительно!

Реформаторы понимали, что надо менять всю систему. Полки магазинов уже опустели, многие продукты покупали по талонам. Кудрин и сам, выходя с работы из Мариинского дворца, заглядывал в магазин, чтобы по талону купить гречневой крупы. В Ленинграде, как и во многих других городах, в ходу были «личные карточки покупателя»: их владельцы получали право стоять в очереди за определенным товаром в определенном магазине.