Остаюсь с тобой. Лайза бесплатное чтение

Моему брату, чья любовь к истории выросла в настоящую историю любви.

Самолёт совершил посадку, и вот я – с багажом ожиданий и надежд – в совершенно не знакомом мире, полном открытий. Там меня стали называть другим именем, мне приходилось дерзить и рисковать по-крупному, и даже хватило смелости взять чужое… Если вы считаете, что перед вами авантюрная история с маловероятной развязкой… Читайте до конца.

***

Это не меня зовут Лайза. Я Матвей. Тогда мне только исполнился двадцать один год, я был студентом российского ВУЗа и испытывал неодолимую тягу к изучению окружающего мира и себя в нём. А Лайза – это женское имя и в контексте моей истории даже не совсем ЕЁ. Вы познакомитесь с его обладательницей, но, поверьте, не испытаете и сотой доли остроты тех чувств, которые накрыли меня, когда я впервые увидел её и уж тем более, когда позволил себе…

Итак, я был обычным четверокурсником исторического факультета и много слышал и читал о жизни зарубежных стран как в древности, так и в наши дни. Но мне ни разу не удалось побывать там, где архитектура, люди, да сам воздух хранили зачатки культуры, отличной от нашей, следы и воспоминания предков народов, чьи языки мы сейчас изучаем как иностранные. Неодолимое желание было, но что мог я, проживающий в семье далеко не богатых родителей, себе позволить? Периодические встречи с парнями из группы или ребятами со двора с пивом и незамысловатой солёной закуской – вот все мои бесхитростные финансово затратные предприятия на сэкономленные остатки стипендии. Представьте, как мне, с детства определившемуся с выбором будущей профессии, хотелось не просто познавать тайны истории, но больше всего – разобраться, как и насколько события, разворачивающиеся задолго до наших дней, и люди, жившие в те времена, повлияли на современный ход истории и уклад жизни целых народов и стран. В том, как мы живём сегодня, я всегда усматривал предпосылки из далёких лет, и непременно видел вокруг отметины прошлого. Все государства прошли пути своего становления и развития, и я был уверен, что именно в настоящем можно отследить значение прошедшего. Я хотел постигать всё не только в пределах аудиторий, на практике, что проходила в архивах и музейных библиотеках, а и напрямую: видеть своими глазами, как происходившее сотни лет назад запечатлелось на века, слышать то, чего не передадут страницы лекций, памятники, артефакты, камни, пески и другие природные долгожители, а что прежде всего хранят сами люди, современные города и селения. Именно они несут в себе наследие прошлого. И если в пределах родной страны я ещё имел шанс утолить свою жажду познания, например, в ходе выездных семинаров и практик, да и вообще планировал в будущем изучить манящие меня уголки России, как устроена жизнь проживающих на её территории народов (в первую очередь через непосредственное общение), то с выездом за её границы дела обстояли куда сложнее. Во-первых, это требовало денежных затрат, что даже для вчерашнего выпускника университета, не имеющего постоянной работы, является сложно разрешимой задачей. Во-вторых, плодотворный характер познавательной поездки предполагает наличие достаточного свободного времени и возможности уехать не на неделю-другую, что и для студента, и для активно ищущего работу специалиста роскошь. В совокупности две эти проблемы рисовали мне такую реальность, в которой единственными доступными источниками моего знакомства с жизнью за рубежом останутся учебники, документальные фильмы и рассказы тех, кто там побывал.

Не скажу, что мысли об этом совсем уж повергли меня в уныние, но восторгу моему не было предела, когда состоялся тот разговор между мной и Андрюхой. Хоть я был буквально оглушён свалившейся на меня желанной возможностью, сразу заполнившей голову опережающими здравый смысл планами, но почти каждое слово, сказанное нами, помню наизусть. Андрей был очень популярной личностью в нашем универе. Он учился на том же курсе, что и я, но был старше многих четверокурсников, поскольку пришёл за высшим образованием уже после техникума и службы в армии. Невероятно предприимчивый, участник крупных мероприятий, проводимых педагогами и студактивом, увлекающийся спортом; ему не было равных в том, чтобы договориться о чём-то, организовать других студентов. К тому же у него – простого парня, недавно съехавшего на съёмное жильё от матери, которая воспитывала сына одна – постоянно водились деньги, недешёвые вещи. Все знали, что Андрей не упустит возможности заработать, при этом не за любую работу брался, однако получить самое удачное и прибыльное место у него получалось. Иногда он мог пропасть на несколько недель – тут мы понимали, что он на очередном «калыме», зато потом также внезапно появлялся и даже успешно закрывал свои «хвосты», сдавал сессии. Кто-то из моих одногруппников хвалился близким знакомством с ним и тем, как легко с Андрюхой можно найти гарантированный заработок, при этом совмещать с учёбой. Я же больше держался пацанов со своего района: мы находили строительные объекты, знакомых, где требовались рабочие руки, брали ремонты и отделку. Там я познакомился уже с настоящими мастерами, которые учили нас, случайно попавших в профессию, премудростям укладки кирпича, грунтованию, резке плитки и много ещё чему. Таким образом, благодаря опытным наставникам и своим способностям легко усваивать всё новое, через два года «внеучебной» практики я смог и дома сделать довольно сносный ремонт – от выравнивания полов до монтажа арки на кухне и поклейки обоев. Это в значительной мере успокоило моих родителей, которые не были в восторге от подработок сына-студента. Я понимал их беспокойство, да и сам выходил на объекты только в свободное от учёбы время, в основном на каникулах или длительных выходных, и никогда не брался за заказы, если это пошло бы в ущерб посещению занятий. Мама не понимала, почему парню с гуманитарным складом ума нужно добывать деньги физически тяжёлым трудом. Я объяснял это тем, что на «свободном» графике, в отличие, например, от работы на кафедре в качестве лаборанта или помощника в каком-нибудь учреждении, можно не придерживаться строгого распорядка и уделять учёбе столько времени, сколько необходимо. На самом же деле я просто не хотел объяснять ей, что стройка – это было одно из немногих мест, где молодёжи без образования могли предложить совсем не плохие деньги.

– Ты, говорят, у нас толковый парень: отличник не только в учёбе, но и в отделке поднаторел, – сказал Андрей после короткого рукопожатия, когда перехватил меня в коридоре между парами. – Зря, кстати, со мной не работаешь: у меня заказы «пожирнее», да и ты бы уже мог не мешки и кирпичи на себе таскать, а чем-то полегче «ворочать».

– Зато у нас бригада проверенная, мы уже притёрлись и не нужно постоянно кого-то в подмогу искать. Столько лет друг друга знаем.

Я догадывался, для чего Андрей устроил эту «случайную» встречу в переходе между корпусами: несколько раз через общих знакомых он предлагал мне увидеться, обсудить «деловое сотрудничество», под его, естественно, руководством. Говорили, что он проявлял интерес ко мне не просто так, а был наслышан о том, как я быстро обучаюсь, легко общаюсь с людьми, да и о моей ответственности и дисциплинированности знал весь ВУЗ (не без старания преподавателей, которые ставили меня в пример «новобранцам»-первокурсникам и «отстающим»). Сам Андрей ко мне ни разу до этого не подходил, ведь он привык, что это его искали (правда, это были те, кому от него что-то было нужно, будь то помощь в организации университетских соревнований или поиск места, где можно «разбогатеть», чтобы не только в кино сводить свою девушку, но и должным образом закрепить эффект походом в кафе).

Я уже приготовился отказать Андрею (в этот раз лично), так как не собирался менять свою привычную повременно-сдельную компанию постоянных друзей на нерегулярные вылазки по разовым заказам с кем выпало волей случая, устроенных старшим товарищем по универу. Но его внезапный переход от темы заработка к совершенно неожиданной сильно пошатнул мою готовность.

– Ты правда думаешь, что сможешь на ваших случайных «калымах» поднять себе денег на поездку за рубеж? – Андрюха облокотился на подоконник, повернувшись спиной к окну, скрестил ноги, руки – на груди и, глядя на меня исподлобья, улыбался с какой-то даже издёвкой.

Меня уже начал подбешивать самоуверенный и всезнающий тон Андрея, особенно в совокупности с его модными джинсами и не менее вычурной рубашкой, чем он заметно выделялся на моём фоне. Конечно я не рассчитывал на то, что моих зарплат на стройке хватит хотя бы на одну поездку в другую страну. Ну, если сложить выплаты за целый год, ни на что не тратя, то на короткую экскурсию, вероятно, и наскреблось бы, но это было не то, о чём я мечтал. Андрей, похоже, был хорошо осведомлён о предмете моих мечтаний и скорее всего узнал о них от однокурсников, с которыми я вскользь делился мыслями и планами на будущее. Явно они сделали это, чтобы высмеять меня в глазах своего «респектабельного работодателя». Я не стал выяснять у Андрея, зачем он интересуется моими жизненными целями, к тому же сарказм в его глазах сменился ожиданием.

– Это моё дело, на что я трачу заработанные деньги. Не сомневаюсь, что, сотрудничая с тобой, весь мир бы уже объездил, – огрызнулся я.

– Если скажу, сколько заработаешь там, куда я хочу тебя позвать, то это точно будет не последнее твоё путешествие, – продолжил Андрей, словно и не заметил моей резкости.

– Путешествие? – я наклонил голову ближе к нанимателю, которому в момент удалось привлечь моё внимание. – В смысле?

– Я предлагаю тебе работу не здесь – за границей. По рабочей визе. – Поймав на себе мой неверящий взгляд (я уже не думал ни о чём, готов был мириться с любой интонацией Андрюхи и отбросить в сторону своё недовольство), он вернулся к прежней манере изъясняться: – Не подумай, я тебе предлагаю не потому, что ты такой особенный и способный и не из-за того, чтобы помочь тебе исполнить своё желание… Сдался ты мне!.. У меня на эту поездку бригада уже была собрана, не из нашего универа. Всё договорено, люди почти всё оформили, но один отказался. Там свои причины. Короче, мне срочно надо замену найти: человек нужен надёжный, который не соскочит в последний момент. Кстати, не так-то легко найти желающих на зарубежные работы, многие чего-то сомневаются…

– Боятся? – предположил я.

– Да скорее всего от дивана своего боятся оторваться. – Андрей посмотрел через плечо в окно и опять повернулся ко мне: – Твои «историки» говорили, что ты бредишь другими странами, хочешь незнакомую жизнь посмотреть. Удивляюсь, как ты ещё сам не дотумкал куда-нибудь рвануть. Смелости не хватает? Или деньжат? Я уже не в первый раз поеду и могу тебе сказать, что не так хлопотно туда смотаться. Может, у тебя мечта так, для забалтывания девчонок?

«Так вот куда он периодически отлучался!» – дошло до меня. В этот момент я ему искренне позавидовал. Захотелось спросить, в скольких странах он побывал, но сейчас для меня важнее было не упустить замаячившую возможность – Андрей не ошибся в одном: от поездки за границу меня удерживал денежный фактор.

– Ты что, можешь и поездку за границу организовать? – выдохнул я почти шёпотом, как будто мы обсуждали что-то запретное.

– Что значит – организовать? Процедура для всех желающих едина. Я тебе всё объясню, бумажки сам собирать будешь.

– Слушай, только я не смогу надолго уехать. И ещё летнюю сессию надо сдать.

– Я сам еду только на лето. К тому же осталось мало времени, ты не успеешь с документами всё решить и с нами выехать. Про сессию твою я подумал: ты же пары не пропустишь, как же хоть на один экзамен не явишься! – Хотелось урезонить разошедшуюся вольность Андрея, но я боялся спугнуть свою удачу в его лице. – Ладно, не один ты тут такой, все за бюджетные места держатся. Я уже предупредил работодателя, что один кандидат позже приедет. Как-нибудь справимся без тебя, но оставшиеся два месяца будешь вкалывать наравне со всеми! – Андрей вскинул в мою сторону указательный палец.

– Понял. Я не подведу.

– Как у тебя с английским? – спохватился Андрей.

– Свободно. Ты же знаешь, вместе на дополнительные курсы ходили, и в школе я усиленно занимался.

– Да помню я тебя на курсах – шпарил без остановки. Но только там больше половины выкладывались по полной, лишь бы сертификат получить, а потом сразу всё забывали. Тем более без практики…

Я старался ловить каждое слово Андрюхи, а всё равно в голове вертелась мысль, будто я упускаю что-то важное. Ну ничего себе – что-то! Да я никаких подробностей и условий работы не знаю.

– Погоди, – я начал сбивчиво и вместе с тем уверенно, чтобы у Андрея не сложилось впечатление, что я сомневаюсь, – а чем заниматься будем? Кем работать?

– Кем-кем? Кем привык на стройке. На объекте строительные работы уже завершаются, нам останется облицовка, внутренняя отделка, прилегающая территория. Если тебе так проще, то типа разнорабочих – чем придётся, тем и заниматься. Там не одни мы будем, на месте всех распределят.

Заметив, как Андрей легко оттолкнулся от подоконника и выпрямился, я чуть не схватил его рукой, чтобы удержать, и спросил громче обычного:

– Где жить будем? Проживание, питание за чей счёт?

– Да не дрейфь ты, условия «человеческие»: отдельную квартиру снимут, питание за свой счёт, но это учтено в зарплате. По поводу оклада вообще не парься – там погуляешь, ещё и тут останется, а на следующее лето сам проситься будешь.

– А страна какая? Город?

– Пошли, скоро пара начнётся, сейчас основное расскажу, а после занятий встретимся, и я уже по оформлению и перелёту всё подробно объясню.

Мы зашагали по коридору: Андрей чеканил отрывками фразы с информацией о предстоящей поездке, а во мне нарастала решимость во что бы то ни стало воспользоваться, возможно, единственным шансом в своей жизни.

***

В аэропорту было многолюдно. Мне следовало бы вести себя осторожнее и расторопнее, чтобы не собрать плечами встречных, колонны, стойки и уберечь колени от болезненных столкновений с чужими чемоданами. Но непривычная обстановка, светящиеся табло, вывески на иностранных языках завладели всем моим вниманием: я продвигался вперёд, к выходу, таща на плече увесистую спортивную сумку, набитую моими вещами, и вертел головой по сторонам, стараясь не пропустить ни единой детали. Надписи на английском легко воспринимались и автоматически переводились в моей голове, ведь я хорошо владел языком и не только свободно говорил на нём, но читал и писал. Любопытство так и подмывало меня остановиться и рассмотреть всё внимательнее, но я торопился добраться до места, потому что подсознательно терзал себя чувством вины перед нанимателем и остальными рабочими за своё «опоздание», пусть и произошедшее не по моей воле. Я на ходу сделал несколько смазанных снимков на телефон, держа его одной рукой, и направился в сторону выхода, где меня уже ждали. Кстати, встречать меня в аэропорт примчал и Андрей, наверное, потому что переживал, не растеряюсь ли я, не потеряю ли свой багаж и вообще на свой ли рейс я сел изначально. До чего же он был дотошным! Незадолго до поездки он, уже будучи в пункте назначения, названивал мне и забрасывал сообщениями с вопросами: всё ли я собрал, не забуду ли документы, помню ли дату выезда. А накануне вечером моя электронная почта чуть не зависла от сыпавшихся от него «запросов». Я понимал тревожность Андрюхи, ведь один кандидат на это место отменил поездку, когда всё было на мази, но поверьте: под таким напором даже самый заинтересованный в деле компаньон мог психануть и передумать в последний момент. В общем перед самой посадкой на борт я уже не отвечал ему и сбрасывал звонки, зато, когда увидел его тут, среди суетящихся пассажиров, встречающих и провожающих, даже не удивился. Андрей, сильно вытянувший шею, чтобы лучше рассмотреть мои перемещения в толпе, поприветствовал меня довольно сухо, как будто успокоился наконец, и быстро потерял ко мне интерес.

Здание аэропорта было «глухим», только ближе к выходу зачастили панорамные окна. Через них я жадно ловил виды улицы, которые запестрили потоками людей, припаркованными и движущимися автомобилями (в основном такси), в отдалении показались самолёты, которые на расстоянии выглядели не больше микроавтобусов, и всюду мелькали ставшие уже почти привычными вывески и указатели на английском. Первое, что меня поразило, когда мы оказались на улице – жара и пальмы. Их было немного, но увидеть экзотическую растительность вот так, вживую, когда до этого смотрел на них только на картинках и видеокадрах, удивляясь, что такие деревья произрастают и в нашей стране, только на другом её краю. Само солнце здесь казалось мне некоей диковинкой, ведь в моём родном городе оно было не частым гостем даже в летний период. Большую часть года оно скрывалось за бледными облаками, гоняемыми порывами ветра, которые сменялись серыми тучами. Город сначала заливался грохочущими и мокрыми, а потом засыпался рыхлыми прохладными осадками. Здесь же, как я позже убедился, солнца было в достатке (для местных жителей) и даже в переизбытке, например, для меня. Поначалу мне показалось, что пальмами здесь будут усеяны все улицы, дворы, тротуары, но по мере нашего продвижения по городу на автобусе я заметил, что они встречаются только кое-где и оттого ещё сильнее бросаются в глаза. Андрей объяснил, что в городе, куда я прибыл, эти экзотические коротышки и великаны – вообще редкость, в основном их можно увидеть в парках и на открытых, свободных от построек, территориях. И меня стал мучать вопрос: много ли их на берегу океана? Наверное, сплошь. Сам себе поразился, когда почувствовал, что мои научно-исследовательские помыслы будущего историка безропотно подтапливались бьющими изнутри потоками чисто туристического интереса. Конечно, можно было бы договориться с Андреем устроить выезд на этот самый берег и подтвердить или опровергнуть свои предположения, но в тот момент я обсуждал с новоиспечённым коллегой совсем другие вопросы, ведь предстояло ещё закончить всё с документами.

Уладив официальные дела, мы первым делом поехали на квартиру, где обосновались трое (вместе с Андреем) ребят, приехавших до меня. Сюда мы добрались на автобусе, но уже вдвоём, хотя в аэропорту вместе со мной встречали ещё нескольких рабочих, которые, вероятно, отправились на другие объекты. Было несколько удивительным, что Андрей оставил мне место – как рабочее, так и проживания – рядом с собой, но он объяснил это тем, что изначально из-за неразберихи с выбывшим кандидатом поручился за меня и взял ответственность в случае возможных проблем. В моей дееспособности, как выразился сам Андрей, он нисколько не сомневался.

Квартира, в которой нам предстояло проживать ближайшие два месяца, находилась в оживлённом районе, граничащем с центральным, если в этом необъятном городе вообще можно было найти малооживлённые места: даже двух поездок на автобусе хватило, чтобы разглядеть это в череде высотных зданий, дорожных развязок, мостов, потока автомобилей и общественного транспорта и услышать в бесконечном смешении звуков, сирен, разговорной речи на разных языках. Да, о языках: ещё в аэропорту я заметил, что хоть преобладающим здесь является английский язык, встретить можно людей, говорящих на других языках, постоянно слышатся и долетают слова и обрывки фраз, даже совсем не известных мне по звучанию, но всё время, что я провёл в городе редких пальм, я акцентировал своё внимание именно на русской речи: всегда оборачивался в сторону русскоговорящих прохожих, компаний, сидящих в кафе за соседним столиком, беседующих на остановках, невольно улыбался, заслышав знакомые слова в транспорте или очереди. Что уж говорить про общение с парнями на работе: когда свыкся с окружающей обстановкой, весь рабочий день было такое ощущение, будто я вообще не выезжал за пределы своей страны, ведь с нами на объекте работало много говорящих на русском, особенно приезжих из России, были ребята из нашего же города. Как Толик и Ден, занимавшие одну комнату в нашей квартире, с которыми я познакомился уже вечером, так как в день моего приезда у них была рабочая смена. Квартира показалась мне необычной, поскольку раньше я такой планировки не встречал: она состояла из двух комнат – одной поменьше, где поселились Толя и Денис, и второй, большей по площади, напоминавшей современные студии, с кухонной зоной за короткой перегородкой. Между комнатами находились туалет и ванная, а в прихожей, которая, по сути, являлась частью большой комнаты, имелась ниша-гардеробная. Мебели в квартире было много, из-за чего она выглядела несколько заставленной, но в целом была благоустроенной и опрятной, насколько это возможно в мужском «поселении». В большой комнате стояли два дивана – далеко друг от друга, у противоположных стен. На одном разместился Андрюха. Второй, как выяснилось, ожидал меня. Я без капризов, открыто сказал Андрею, что мне привычнее отдельная комната, без духовки и посудомоечной машины по соседству, на что тот ответил, мол, наоборот специально на правах «старшего» в бригаде занял именно эту комнату, поскольку в ней был телевизор, который можно было смотреть, пока глаза сами собой не закроются ото сна, и, нажав кнопку выключения на пульте, не приходилось плестись в соседнюю комнату, к тому же всегда под рукой были чайник и холодильник, а есть в «кровати», да ещё перед вышеупомянутым телевизором, ему никто не запрещал. Я водрузил свою сумку на сложенный диван и отправился дальше осматривать квартиру, найдя в ней немало комфортных приспособлений и бытовых приборов, которых никак не ожидал от съёмных апартаментов. Пробыв со мной в квартире не больше часа, проведя краткий инструктаж по правилам проживания и показав самое необходимое, что понадобилось бы мне в борьбе с голодом, Андрей засобирался куда-то, пояснив, что его ждут. Уже в дверях он рассказал, что остальные работники, которые приехали вместе с ним помимо Толи и Дениса, живут совсем недалеко от нас и частенько заглядывают в гости, так как их жилплощади меньше по размеру и не вмещают столько гостей, сколько, пусть и впритирку, могут расположиться у нас, а заодно предупредил, что, вполне вероятно, сегодня кто-нибудь из них придёт. Когда за Андреем закрылась дверь, я покачал головой, теряясь в догадках, откуда у него столько энергии и времени, чтобы и здесь, на новом месте, найти знакомства и занятия, которые, как мне показалось, не имели прямого отношения к трудовым функциям. Что касалось меня, то я был твёрд в своих намерениях выполнять работу с полной самоотдачей, а всё свободное время тратить на изучение пока ещё мало знакомой мне страны пусть и в масштабах одного города. Поскольку завтра меня ждал первый рабочий день, я принялся усмирять накатывающие от увиденного и услышанного всего за несколько часов эмоции, которые не должны были помешать мне привести в порядок себя, свои мысли и вещи.

***

Первая неделя пребывания среди англоязычного населения показала, что мои «образцовые» способности к языкам несколько проседали: надписи на вывесках и указателях я по-прежнему воспринимал просто, легко ориентировался на улицах и в транспорте, какие-то общие фразы понимал и быстро реагировал на них, но вот когда приходилось вступать с англоговорящими людьми в беседы (к примеру, по дороге на работу, в лифте), я ловил себя на том, что беглая речь уже не так быстро укладывалась в голове, и мне приходилось переспрашивать, а порой долго выстраивать ответы и извиняться за свою языковую неуклюжесть. Однако это было поначалу – уже через несколько дней я свыкся со скоростью и объёмом произносимых вокруг меня слов и предложений и мог общаться вполне содержательно.

Как уже отмечал, среди нас было много тех, кто свободно разговаривал на русском, но встречались носители и других языков. Всё равно мы прекрасно понимали друг друга не только словесно, а также по ходу мыслей и складу характера. Андрюха первым подметил, что я легко влился в новую обстановку и «законтачил» с ребятами, работавшими на нашем объекте:

– Тебя тут быстро приняли, хоть ты приехал позже. Молодец! За границей не всем удаётся легко освоиться.

– Ну… Все мы разные, – я оторвал верх у пакета с сухой строительной смесью. Остатки предыдущей партии быстро пускались в ход, так что она заканчивалась буквально на глазах.

– Конечно, разные, – усмехнулся Андрюха. – Ты – почти блондин и голубоглазый, я шатен, Толик вон, – он кивнул в сторону наших соседей по квартире, – рыжеволосый.

Андрей просматривал надписи на упаковках с плиткой, которые стояли стопками у стены, и что-то пересчитывал, водя по ним пальцами. Я не спрашивал, чем он занят, да и вообще не задавал лишних вопросов: здесь каждый чётко знал своё дело, а на праздное любопытство времени не оставалось, да его бы никто не оплатил.

– Если серьёзно, я о том, что ты легко сходишься с людьми, – продолжил Андрей, не прерывая своих вычислений. – Какой-то свой. Со всеми нормально «уживаешься», безотказный, если что помочь надо, быстро всё схватываешь, не конфликтный.

– По-твоему получается, я просто…

– При этом тебя уважают, – не дал договорить мне Андрюха, – с тобой считаются, заметил? Ты тут и недели не пробыл, а все уже заценили, как ты быстро влился в коллектив, да и в отделке разбираешься не хуже, чем остальные.

Такие слова было приятно слышать, не буду скрывать, и я стал работать ещё бодрее, хотя до обеда оставались считанные минуты и можно было особо не торопиться. Правда, у меня со всеми, кто трудился на объекте, даже не бок о бок с нами, сложились ровные отношения. Конечно, не у всех был дружелюбный нрав и не у каждого с утра до вечера сияла улыбка на лице, но я и не претендовал на то, чтобы завести тут друзей на всю жизнь. Нас объединяла одна цель – поскорее завершить отделку будущего делового центра, который планировали открыть в конце года. У меня не было намерений показывать особенности своего характера; я, как и все, приходил сюда зарабатывать деньги, поэтому и стремился делать это в спокойной рабочей атмосфере. Тем более вдали от дома, когда лёгкая тоска подкатывала с первых дней, было бы неразумно наживать себе недоброжелателей или копить недовольство окружающими.

Условия работы, несмотря на её тяжесть и монотонность, были созданы очень приемлемые, что лично для меня означало, как профессионально наш работодатель относился к строительству объекта в целом. В скором времени мне довелось познакомиться с самим руководителем компании, на которую мы работали.

Наша встреча не выглядела как ожидаемый визит серьёзной делегации на подконтрольный объект. Шёл обычный рабочий процесс, а для меня – последняя рабочая смена второй недели моего пребывания за рубежом. Я с самого утра находился в приподнятом настроении, так как планировал уже завтра совершить первую вылазку в исторический центр города. Прошлые свои выходные я потратил на то, чтобы обойти квартал нашего проживания, закупиться бытовыми мелочами и продуктами, вникнуть в карту маршрутов общественного транспорта, поэтому в ближайшее время решил приложить все старания, чтобы наверстать упущенное для моих исследований время. Мне совсем не хотелось вернуться домой с единственными воспоминаниями о том, как я изучал жизнь малознакомой мне страны по текстам на упаковках местных товаров и телевизионным передачам, помогавшим заснуть перед очередным трудовым днём. Чтобы никакие посторонние мысли не омрачили предстоящую культурно-ознакомительную программу, я настроился на продуктивное выполнение своих обязанностей, так что к вечеру должен был завершить весь дневной объём порученной мне работы и с чистой совестью отправиться на отдых. Ближе к обеду я заметил среди рабочих нарастающее оживление начиная от входа на первый этаж здания, который мне был плохо виден из-за разделявших нас перегородок и колонн. Зато мне было хорошо слышно оживлённую речь Андрея на английском, который иногда делал паузы и, приближаясь, продолжал говорить уже громче. Я поднял голову и выпрямился, опустив зажатый в руке инструмент, когда услышал совсем рядом его голос и звуки чьих-то шагов (стало очевидным, что Андрей пришёл в компании нескольких человек). Из-за угла появился высокий мужчина крупного телосложения, но не плотный, а весь прямой (я бы назвал его несгибаемым), с широкими плечами. Лицо его по форме напоминало квадрат, угловатая челюсть, выпирающие скулы, утопленные под прямыми бровями глаза. Стрижка у него была похожа на те, что я встречал здесь среди мужчин старше себя, наверное, она была популярна у представителей среднего возраста: волосы подстрижены не сильно коротко, и негустые русые пряди, расчёсанные на прямой пробор, спускались прямо по вискам. Взгляд – острый и напряжённый – мужчина то и дело перемещал, внимательно слушая Андрея. Пиджак серого брючного костюма, широко распахнутый, продемонстрировал, что у его обладателя совершенно не определяется талия, хотя её предполагаемое место туго стягивал широкий ремень. От этого вся фигура стоящего рядом с Андрюхой человека казалась ещё объёмнее и напоминала жёсткий каркас. Позади остановились трое мужчин и тот, перед кем оттачивал своё красноречие Андрюха, коротко задавал вопросы попеременно то моему соседу, который сейчас «преобразился», так как выполнял роль «старшего» над остальными отделочниками, то этим троим. По одежде троица явно не выглядела рабочими стройки, и я сразу понял, что они сопровождают своего руководителя (о том, кто среди всей этой инспекции был главным, мне уже успел шепнуть мужчина, с которым мы сегодня работали в паре).

Андрей вышел чуть вперёд, оказавшись между нами и представителями строительной компании, которые, как мне позже объяснили, периодически наведывались на объект проконтролировать ход работ, наличие и качество поставляемых материалов. Мы все негромко поздоровались – почти хором – и беседа без нашего участия продолжилась. Говорили проверяющие и Андрей на английском, коротко и с продолжительными паузами, в течение которых пришедшие что-то осматривали, переглядывались. Андрей заметно нервничал, хотя и старался казаться невозмутимым. Я поймал себя на том, что внимательно прислушиваюсь к каждому слову и вдумываюсь во все услышанные фразы. Вообще для меня не свойственно отвлекаться на посторонние обстоятельства во время работы, но в такие минуты сказывалось моё стремление впитывать всё, что помогло бы узнать больше о жизни и жителях той страны.

Ни я, ни другие работники не возобновили свои действия: я просто проследил за остальными и по их примеру наблюдал за происходящим. Уже после ухода комиссии застройщика мне объяснили, что в их присутствии не принято чересчур шуметь, чтобы не мешать «производственным переговорам и аналитике», и нужно быть в полной готовности дать ответ или пояснение, если это потребуется. Поскольку их визиты длились, как правило, недолго, такие перерывы в работе не сказывались на сроках выполнения и не расхолаживали трудовую дисциплину. В считанные минуты вокруг нас собрались многие отделочники, работавшие на первом этаже. Я внутренне слился с общей атмосферой, состоящей из смеси тяжёлого дыхания, перешёптываний, запахов, исходивших не только от обработанных элементов и поверхностей, но и от нас самих, когда почувствовал внезапно возникшее напряжение, которое прокатилось вокруг меня. Все как будто разом замерли, перестали шаркать ногами, бубнить. Я перевёл взгляд от окна и окинул им окружающее пространство, чтобы понять, чем вызвано такое неявное, но не ускользнувшее от меня оцепенение. Первое, что я увидел, «наткнувшись» на широкоплечую фигуру в сером костюме – как из-за неё осторожно показалась хрупкая девушка в чёрном платье, которое облегало её до колен (а может это была блузка, тесно заправленная в юбку). Рукава были длинными, а руки невероятно худыми – выглядели они тоньше, чем можно было себе представить у кого-либо. Она появилась так неожиданно, потому что сделала это, словно прокралась, плавно вышагивая из-за спины своего «предшественника». Она так выделялась среди всех и всего окружающего, что от неё невозможно было оторваться: вперив свой взгляд в её спадающие почти до локтей чёрные волосы, я, как загипнотизированный, медленно скользил вниз вдоль гладких прядей, провёл волнообразные линии от талии по бедрам к миниатюрным коленям, натянувшим на себе полупрозрачные чёрные колготки. Последнее, что я увидел перед своим «пробуждением», это то, как она мягким, но решительным движением ноги попыталась стряхнуть строительную пыль с острого носа своей чёрной туфельки, напоминавшей сувенирную модель. Повторив, она, видимо, осознала, что эта пыль повсюду и от неё нет средства, в нерешительности задержала ногу невысоко и поставила её рядом с другой, «приземлившись» в толстый слой всё той же приставучей пыли. Этот «манёвр» напомнил мне поведение кошки (в тот момент в моём воображении возникла именно чёрная мохнатая ловкачка вроде пантеры), стряхивающей со своих лап излишнюю жидкость, когда неосторожно или вынужденно пройдётся по луже. Я даже как будто реально ощутил на своей коже мокрые брызги и тут же, моргнув, поднял глаза; в руках девушки я заметил чёрную пластиковую папку, из которой выглядывала металлическая кнопка шариковой ручки, и плоский мобильный телефон всё того-же непроглядно-чёрного цвета. Оба предмета она крепко прижимала к себе, обхватив обеими руками, и выглядела так, словно вся съёжилась или пыталась оградиться от чего-то. При этом она не излучала стеснения или растерянности, что доказал её взгляд, который я не мог не заметить, так как он прошёлся и по мне: показавшийся сначала всего лишь сконцентрированным, уже через секунду он сквозил надменностью. Именно таким я ощутил его, когда он, почти миновав меня поверх головы, так же бегло охватил всех остальных. В нём ясно читалось: каждый из нас занимал её внимание не больше, чем тот пыльный осадок, который она только что готова была пренебрежительно стряхнуть со своей обуви. От этого мне стало настолько не по себе, что я быстро отвёл глаза и принялся разглядывать своих коллег. Как выяснилось (к моему сожалению), не все отошли от «гипноза» быстрее меня и ещё какое-то время искоса наблюдали за молчаливым появлением черноволосой красотки, хотя и делали вид, что бездумно пялятся себе под ноги или ждут указаний руководства. Да, я назвал бы её красивой! Вы бы согласились со мной, когда увидели бы её лицо, с мелкими, симметричными и тонкими чертами лица, такими, что… Что даже Андрюха изменился в поведении при её появлении, но быстро вернулся к своему «рабочему» состоянию, так что это выглядело скорее проявлением любезности, чем мужской симпатии. Её черты и фигура, обрамлённая строгой одеждой, выглядели точёными, но было во всей этой «утончённости» что-то такое, что поначалу привлекло моё внимание, но вмиг улетучилось. Я просто недоумевал, откуда у молоденькой миловидной девушки поразительно отталкивающая манера появляться на людях!

– Дуглас, ты, вероятно, решил сегодня провести осмотр без моего участия? Я надеялась, что как архитектор компании имею больше прав и полномочий… – Её голос раздался среди грубых мужских покашливаний и доносившегося долбящего звука строительных машин как щебет экзотической птицы или журчание ручейка из детской мультипликационной сказки – настолько он оказался нежным и приятным. Тем более её английский звучал так безупречно, что меня слегка покоробило от чувства зависти и стало досадно, почему человек, который не посчитал нужным первым делом поздороваться с окружающими, внешне проявлял себя ну просто совершенным созданием. Да какие там окружающие? Для неё мы были рядовыми подчинённым. В тот момент я был уверен, что в другом окружении она вела себя более учтиво. Но вот что ещё поразило меня: в её фразе не было и намёка на обидчивость, отчего она не производила впечатление капризной девчонки; наоборот, её слова и то, с какой интонацией она их сказала, были полны обоснованного упрёка взрослой женщины.

По тому, кто ответил, стало понятно, к кому она обратилась.

– Лайза, уже все в курсе, как тебе нравится входная группа, – произнёс высокий мужчина, обернувшись к девушке вполоборота. Серый пиджак натянулся на его торсе и, распахнувшись ещё сильнее, продемонстрировал мощную грудную клетку, от чего мне показалось, что он точно мало похож на живого человека, а скорее на конструкцию, смонтированную из крупных элементов. Дуглас переключил внимание с Андрея на свою коллегу, при этом его взгляд стал мягче: – Я решил, что пока ты не сделаешь фото со всех ракурсов, не успокоишься. Поэтому, прости, я сосредоточился на сугубо своих полномочиях, предоставив тебе полное право заниматься своими. – На прямых губах Дугласа мелькнула улыбка.

Лайза ответила ему наигранным укором во взгляде и постучала покрытым бежевым лаком ногтем по задней крышке телефона, очевидно, показывая тем самым, что необходимые фотографии уже хранятся там.

Мне показалось, или мы только что стали свидетелями какой-то я бы сказал интимной, почти семейной сцены? Их манера общения подсказывала, что Дугласа и Лайзу связывают какие-то особые отношения (кроме профессиональных). Мои подозрения подкрепило и поведение ребят, когда они в ходе этого разговора неловко опустили глаза, а некоторые исподлобья многозначительно переглядывались между собой.

Спустя несколько секунд все опять почти хором (и я вдогонку) поздоровались теперь уже с Лайзой (архитектора нам не представили, из чего можно было сделать вывод, что среди присутствующих только я видел её впервые). Она ответила лёгким наклоном головы (даже не буду писать «изящным») и приветливой улыбкой (а вот её я назову притворной!!!) После этого разговор приобрёл сугубо деловой тон. Как раз подошёл старший прораб, который почти неотлучно находился с нами каждый день, сейчас же где-то отстал от проверяющих, и уже он, а не Андрей, общался со всеми сотрудниками компании, при этом женский голос звучал чаще, а шариковая ручка, зажатая в казавшейся невесомой женской, быстро курсировала по бумагам, скреплённым в раскрытой чёрной папке. Суть разговора сводилась к обсуждению той площадки, на которой в последние дни работал я в составе группы отделочников, поэтому остальные рабочие стали постепенно возвращаться к своим занятиям. Часть собравшихся осталась, но я искренне надеялся, что это никак не было связано с присутствием привлекательной девушки, а объяснялось служебным интересом. Да какое мне было до этого дело? Я вновь сосредоточился только на том, чтобы поскорее закончить работу и распланировать свой завтрашний маршрут.

И всё же стоять совсем безучастно или демонстративно включить миксер и окунуть его в ёмкость для приготовления раствора я не мог, поэтому нацепил на своё лицо выражение полной погруженности в тему разговора и переводил взгляд ровно на то, что обсуждалось в данный момент. Интерес Дугласа, а даже больше Лайзы, привлекли упаковки керамической плитки, которые завезли на объект несколько дней назад, и за время перерывов для отдыха я успел выучить её характеристики – даже на работе я использовал любую возможность, чтобы довести своё знание иностранного языка до совершенства, к тому же почерпнутая информация могла пригодиться мне при выполнении трудовых задач. Сейчас к обтянутым картоном стопкам было приковано всё внимание руководства: оказывается, к укладке должны были приступить сразу по получении материала, и Лайза неотступно спрашивала, почему работы до сих пор не начаты.

Она обвела взглядом пол у себя под ногами и вокруг:

– Я не наблюдаю даже приготовлений. Когда можно будет увидеть хотя бы начальный результат?

Вопрос её был задан прежде всего прорабу, но я заметил, как напряглись Андрей и остальные рабочие.

Глухой мужской голос стал объяснять что-то про вынужденные сдвиги сроков в связи с задействованием рабочих на наружных работах, которые не терпели отлагательств, но такой ответ явно не устроил Лайзу. Дуглас сохранял молчание и сосредоточенно наблюдал за попытками своего архитектора привести ход отделочных работ в соответствие с намеченным планом; сопровождающие его мужчины выглядели менее озабоченными, но тоже не сводили глаз с разыгравшейся сцены выяснений и оправданий. А я решил кое-что уточнить:

– Извините, вы собираетесь использовать эту плитку для пола?

Секунда, и рассерженное, но не ставшее от этого менее красивым лицо повернулось ко мне, а отливающие чёрным лоском волосы, качнувшись, соскользнули с одного плеча.

– Это стало очевидным только сейчас?

Голос Лайзы прозвучал не грубо, но резко, как будто она не собиралась тратить время на беседу со мной. Плотно сжатые тонкие губы и голубые глаза, похожие на две ледышки со стальными гранями, добавили её образу озлобленности.

– Простите, но это настенная плитка, – она явно не ожидала продолжения с моей стороны, а я не унимался, поскольку не мог оставить без внимания такую явную ошибку в проектировании, которая сулила только осложнения и приостановку дальнейших работ.

– Это для меня не тайна. И что с того? – нетерпение так и говорило в каждой её фразе. Было заметно, что она хочет побыстрее отвязаться от меня и получить наконец-таки внятные объяснения от того, кто мог их дать.

– Её не стоит использовать для укладки на пол.

– В этот проект вложено несколько месяцев моей кропотливой работы, моей и целого отдела профессионалов. Может, я буду решать, что здесь можно, а что нельзя?!

– Не то чтобы нельзя. Но это будет…

Тут я уловил на себе пронизывающий взгляд Андрюхи, в котором отчётливо читалось: «Заканчивай!» Смотрел он исподлобья, но очень доходчиво.

Уже не только все вокруг, но и Лайза ждала развязки моей инициативы.

– Она не такая прочная, как напольная. Там износостойкость никакая. Вы сами убедитесь, когда мы только начнём укладывать.

– По-твоему, ты разбираешься в технических параметрах и требованиях лучше, чем квалифицированный архитектор? Или нас тут на площадке двое? – нисколько не колебавшись, продолжала стоять на своём Лайза.

Андрей смотрел на меня уже в упор и, кажется, вот-вот собирался прошипеть: «Заткнись!!!» И всё же я не привык отступать там, где был абсолютно уверен не столько в своей правоте, а в том, что принесу пользу общему делу.

– Это приведёт по крайней мере к убыткам. Эта плитка заказного, не потокового производства, своего рода эксклюзив, и продаётся в строительных магазинах, скорее всего, по дорогой цене.

В ответ Лайза посмотрела на меня как на стремившегося казаться взрослым и насмешившего её этим ребёнка. С ноткой снисхождения в голосе она осадила меня:

– Какие познания! Интересно, когда ты научился разбираться в дорогих эксклюзивных ценах строительных магазинов? Пока замешивал раствор? – глаза она скосила на миксер, прислонённый к ведру у моих ног, и тут же отвела их в сторону.

От этих слов, признаюсь, я потерялся. Серьёзно. Не вспылил, хотя ситуация того заслуживала, а именно потерял связь с собственными мыслями и даже телом. Раньше мне с преподавателями-то в университете не доводилось вступать в ожесточённые споры, а тут…

Я замер и раздумывал над тем, что сказать и стоит ли вообще говорить. Андрюха уже, наверное, подыскивал вокруг себя что-нибудь потяжелее, чем можно было бы «вырубить» меня и прекратить тем самым зарождавшийся конфликт, и тут я произнёс первое, что пришло в голову:

– Пока читал информацию на упаковках и в сопроводительной документации. До начала работы я привык всесторонне изучать материал, с которым придётся иметь дело.

Такой простой и сжатый ответ, как мне казалось, мог погасить все разногласия, пусть каждый и остался бы при своём мнении, однако он вызвал вспышку негодования в её глазах. Позади меня кто-то выдохнул со свистом. Может, я и перестарался со своим «миротворчеством», но честно, не хотел задеть самолюбие, и уж тем более самообладание Лайзы.

Дуглас встрепенулся в порыве что-то сказать, но Лайза молниеносно опередила его и обратилась ко мне, а вместе с тем и ко всем присутствующим:

– Каждый лист этого проекта, каждый чертёж и каждая цифра были выполнены или проверены мной лично. Я чётко вижу, каким здесь всё должно быть. И будет! Именно эта плитка – эти формат и цвет – как нельзя лучше вписывается в общую концепцию объекта. Я сама выбрала её из сотни каталогов. Именно эту позицию я отстаивала у целого штата проектировщиков. Поэтому эта плитка будет лежать здесь, на этом полу, и это окончательное решение.

Лайза повела плечами, как будто пыталась вернуть себе невозмутимо-достойный вид. Казалось, ей было некомфортно от того, что она позволила своим внутренним переживаниям выплеснуться перед таким скоплением людей. После её высказывания мне стало понятным, почему реакция на моё первоначальное замечание была такой неистовой: похоже, ей не раз уже приходилось выслушивать возражения относительно приглянувшегося ей варианта напольного покрытия, и невероятных усилий стоило добиться его одобрения со стороны всех заинтересованных и ответственных за проект коллег. А тут ещё благодаря мне столько подчинённых узнало о её баталиях. Всеобщее молчание доказало, что и на этот раз она защитила свой профессиональный выбор. Я тоже не стал лезть со своими уже не нужными извинениями, тем более настало время обеда, и по умолчанию делегация застройщика во главе с Дугласом направилась к выходу. Рабочие побрели к служебным помещениям, что намеревался сделать и я.

На полпути меня нагнал Андрей и, очевидно, сдерживая внутри себя всё, что ему хотелось выговорить, ограничился коротким внушением вполголоса:

– Тебе что, больше всех надо? Куда ты лезешь? Сказали красить – крась, сказали поднеси – подай, клеить – значит, клеить, укладывать газон – значит, газон, мусор собирать… Короче, ты понял? Кто тебя просил здесь что-то решать или кому-то указывать?

– Ты же сам понимаешь, что это неправильно. Плитка эта не выдержит нагрузки.

В разговоре с Андрюхой я был не такой распалённый и решительный, как с архитектором, поскольку немного поразмыслил над своим выпадом и начал задумываться, насколько это было оправдано моей должностью и не вызвал ли я теперь к себе ненависть всего коллектива, ведь неизвестно, насколько злопамятна Лайза (если она вообще в следующий раз вспомнит моё лицо).

– Ты себя самым умным считаешь? Думаешь, без твоего бесценного опыта и знаний тут и кисточку никто в руки не берёт? – Андрей быстро огляделся вокруг – возле нас никого не было – и продолжил: – Каждый должен заниматься своим делом. Нам поставили задачи – вот и выполняй. Думать, принимать решения, просчитывать риски и без нас есть кому. А ты умудрился во вторую же неделю работы с начальством поцапаться. И с кем? С женой главного!

– Да я не ругался с ней. И ничего не доказывал. Я просто… Лайза – жена Дугласа? – до меня начали доходить слова Андрюхи. Так вот оно откуда – ощущение «особых отношений»!

– Короче, не начинай снова выводить меня из себя… Просто уясни, что я сказал. Когда захочешь что-то спросить или высказаться, обратись лучше ко мне: я тебя и выслушаю спокойно и напоминать о твоём месте не буду.

Не стоило ему говорить последних слов, потому что они напрочь выбили из меня все сомнения в правильности моего поступка и попытки оправдать излишне самоуверенную упёртость Лайзы. Что, как ни желание показать каждому из нас своё превосходство, приводит эту холёную особу в наш пыльно-пропахший мирок по несколько раз в месяц? У неё, наверное, даже биологические часы настроены таким образом, чтобы не отставать от графика её побуждений показать себя и пронаблюдать, как на неё смотрят другие… снизу вверх.

Андрюха не остыл, конечно, просто время на обед было не безграничным, и он двинулся дальше, а когда заметил, что я пошёл в другую сторону, крикнул:

– Ты есть идёшь?

– Сейчас, только рубашку переодену.

К полудню начало припекать и с длинным рукавом становилось жарко, поэтому я пошёл за сменной футболкой. Это было моей отличительной чертой и вызывало насмешки: я всегда брал с собой дополнительную майку или рубашку, лишнюю пару носков на всякий случай – если похолодает, испачкаюсь или ещё что-то, да банально наткнусь на что-нибудь в спешке и порву одежду. Знал же, где работаю. В бытовках, которые стояли по периметру здания, было довольно комфортно: они были рассчитаны на несколько человек, в них имелся душ, шкафчики. Здесь можно было помыться, переодеться, просто передохнуть. Моя сумка – не та, с которой я приехал, а поменьше, типа рюкзака – еле помещалась в отведённый мне отсек общего стеллажа в нашей подсобке. Пока шёл к ней, стягивая запыленные перчатки с рук, в оконном проёме заметил, как Дуглас и его коллеги осматривают залитую бетоном дорожку. Лайзы с ними не было. Я даже подумал, что после произошедшего она раньше остальных ушла в автомобиль, а может и вовсе уехала.

Я начисто вымыл руки и, поставив свою сумку на пол, сел возле неё на корточки и расстегнул, чтобы вытащить футболку. Рубашка уже кое-где прилипла к коже, и мне не терпелось снять её. На дверной скрип я сначала не обратил внимания, поскольку в подсобке хранились не только мои вещи, только удивился, кто это у нас такой робкий – обычно парни вваливались внутрь, с размаху открывая дверь настежь. Я повернул голову налево, но яркий луч, пробившийся в окно, ослепил меня ненадолго, и помешал сразу увидеть вошедшего. Отклонившись вбок, я так и окаменел в неудобной позе: на пороге, придерживая за собой дверь, чтобы та не хлопнула, стояла Лайза. В её руках я уже не увидел папки, только телефон, но она была всё так же внешне скована, как там, на площадке, хоть здесь было чище, я был один и как уже успел убедиться, не представлял собой сколько-нибудь стоящего для неё противника.

Она бегло осмотрела комнату, а я продолжал наблюдать за ней, даже не раскачиваясь на согнутых ногах.

Лайза замерла, смерила меня спокойным взглядом, а затем спросила:

– Можно без официального знакомства?

– Вы уже обошлись без него, – я отодвинул от себя сумку, выпрямился в полный рост и повернулся лицом к двери. Мне казалось бестактным продолжать копаться в вещах вместо того, чтобы уделить внимание Лайзе: раз уж она решилась поговорить наедине, значит, разговор того стоил.

– Как тебя зовут?

– Матвей.

– М… Мэ… – она напрягла мышцы лица, посмотрела вопросительно, но так и не сумев произнести моё имя, сразу же оставила эту затею. – Я не люблю, когда люди составляют обо мне ошибочное мнение.

– Вам разве не всё равно, какое у нас складывается мнение? – Мы были одни, и я уже не старался щадить её самолюбие, но всё же переходить на откровенную грубость себе бы не позволил.

– У нас? Кого ты имеешь в виду?

– Всех, кто работает на объекте. Вообще всех ваших подчинённых.

– На самом деле у меня не так много подчинённых… – Она сделала шаг вперёд и поставила свои стройные ноги ровно одна к другой; прямые носы её туфель устремились на грязные и стоптанные моих кроссовок. – Я произвожу впечатление человека, которому безразлично то, что думают о нём окружающие?

Она повела беседу таким уравновешенным и лишённым заносчивости перед собеседником тоном, что я оторопел и стал казаться самому себе спесивым хамом, который предвзято относится к людям.

– Извините, возможно, мне сегодня просто показалось…

– Возможно, тебе сегодня действительно многое показалось. Например, что ты можешь вмешиваться в чужую работу, в чужие планы. Только ты не учёл тот факт, что люди, которых ты, так сказать, хотел поправить в моём лице (я не берусь предположить, что ты хотел кого-то оскорбить), прежде чем приступить к выполнению своих обязанностей, прошли подготовку в лучших учебных заведениях не только страны, но и мира.

– Простите, что перебиваю, но вы хотите сейчас уколоть меня уровнем моих знаний? Моего образования? Или что? Я не понимаю.

– К тебе лично у меня никаких… претензий нет. Я тебя впервые вижу.

– Тогда кого вы сравниваете? Остальных рабочих? С собой? Это что… Для чего это?

Она широко раскрыла глаза, взмахнув россыпью длинных ресниц:

– Не считаешь ли ты, что я прихожу сюда самоутверждаться?

Я молчал, а в это время капля пота заскользила по моей спине, и я слегка наклонил шею вперёд, чтобы рубашка натянулась и избавила меня от этого щекочущего дискомфорта. Без сомнения, мой жест она приняла за утвердительный ответ и выдохнула:

– Немыслимо!..

Я поспешил внести ясность, хотя не считал её предположение таким уж ошибочным:

– Если вы думаете, что я…

Правая рука, до этого спокойно свисавшая вдоль её тела, вдруг сжала ладонь в кулак (он был такой маленький, как кукольный), а затем разжала его в напряжённые вытянутые пальцы.

– Ты хочешь сказать, что сегодня там, – она махнула рукой назад, в сторону выхода, – я не выполняла свои обязанности по контролю за подготовкой объекта к сдаче и не отстаивала свою точку зрения, а вела себя профессионально безграмотно – просто… ставила тебя… всех вас… на место?

В ней с той же силой разгорелся азарт, с которым она доказывала мне свою правоту ещё минут пятнадцать назад. Во взгляде появилось уже не просто высокомерие, а властность. Вот оно что! Ей непременно нужно было добиться от меня признания своей ограниченности и того, что я непозволительно «зарвался». Это же надо: пересилила себя, пришла сюда вслед за мной. И для чего? Ей всего лишь надо было, чтобы последнее слово осталось за ней! Не только там, «на публике», а и между нами! Она, наверное, ещё извинений от меня ждёт?

Всё! Я решил не идти дальше на обострение отношений (не хватало ещё работу потерять, а воспитывать кого-то – не моё дело), но и прогибаться не собирался. Я отвернулся, всем видом показывая, что она оторвала меня от дела, дёрнул сумку за ремешок, поднял её с пола и поставил на полку стеллажа; мне было трудно скрывать накатившее волнение, и я принялся искать футболку, переворачивая обеими руками ворох своей одежды.

Я на расстоянии ощутил, как её «хлестнуло» моим напускным игнорированием её «призывов» к продолжению разговора – она даже дышать стала «вслух», но я продолжал упорно делать вид, что занят.

– Хорошо. Вернёмся к этому… спору о плитке. Давай с тобой действительно поспорим…

– Я не собираюсь спорить. Я вообще не хочу вмешиваться в чужие дела. Я только занимаюсь своими. – В подтверждение слов я стал ещё интенсивнее перебирать вещи в сумке.

– Я серьёзно. Для меня это не просто глупая перепалка, о которой я завтра забуду, особенно если эта плитка действительно через неделю пойдёт трещинами или изотрётся.

Я прервался, выдохнул, но снова стал искать свою футболку, которая попалась мне в руки уже не единожды.

– Мне не безразлична судьба проекта. Это здание должно стать своего рода моей визитной карточкой… – Она замолчала. Наверное, соображала, стоит ли погружать меня в свои грандиозные архитекторские устремления. – Я предлагаю тебе пари. Об этом никто не будет знать, только мы с тобой. Но если… Если я проиграю, при всех признаю свою ошибку.

Я уже не так отчаянно терзал свою сумку и её содержимое:

– Я не хочу с вами спорить. Между нами рабочие отношения, а это…

– Что не помешало тебе перечить мне у всех на глазах!

Я опустил голову и покачал, не решаясь посмотреть на неё.

– Что? Не готов так же бороться за своё мнение, как я? Я даже предлагаю тебе самому определить цену спора.

Это был уже не вызов! Это был удар… Удар вне правил!

Я отшвырнул от себя сумку, упёрся руками в стеллаж и повернул голову к Лайзе:

– Цену спора? Это – на что будем спорить?

– Да… – её голос вдруг задрожал, от нетерпения или от того, что на самом деле боялась моего согласия – я не понял.

И тут запал её азарта переметнулся ко мне. Наверное, лучше бы в это время позади меня возник Андрюха или даже Дуглас, но никакого препятствия рядом не оказалось, и я выпалил:

– Если вы проиграете, я вас поцелую!

Как это пришло мне в голову? А как такое могло не прийти? Я представил себе, как должно быть она пожалеет о своём смелом и уверенном предложении, когда поймёт, на что сама себя обрекала: какой-то там парнишка в пропитанном цементом и растворителем комбезе покусился на её недоступность и величие, а если проигрыш, так ещё придётся терпеть его… Я победоносно ухмыльнулся своему выпаду и представил, как она сейчас будет выкручиваться, наверное, обругает меня, призовёт к здравому смыслу, а в конце обидится и та-а-ак хлопнет дверью! Нет, всё-таки придержит (в мыслях я уже глумливо хохотал в голос). Такой урок ей стоило преподать! Нет, я не гордился собой и тем, что мне выпала такая честь, но ликовал от справедливости сложившейся ситуации.

– Что? – Лайза осторожно обернулась к двери, вероятно, желая убедиться, что та закрыта и меня никто не слышал.

Она буравила меня взглядом, полным сомнений. Уверен – изо всех сил надеялась, что я так неудачно подшутил.

– Что? – повторила Лайза как будто не своим голосом. – Ты настаиваешь? Но это не должно касаться…

– Вы сами предложили мне выбрать. И вы ещё можете отказаться.

Пребывая в не меньшем смятении, чем она, я оторвал затёкшие руки от стеллажа и, скрестив их на груди, ждал, когда она уже свернёт разговор и прекратит эту пытку. Поверьте, учитывая моё положение – и территориальное, и служебное – мне было совсем не легко участвовать во всём этом.

Но её реакция меня просто «убила». Она расслабилась, от чего её рука спокойно выпрямилась вдоль тела, и равнодушно глядя мне в глаза, произнесла:

– Я согласна.

У меня чуть не вырвалось избитое в данной ситуации: «Что?», но я смолчал и просто смотрел на неё. Поверить в то, что услышал, было трудно, но, похоже, самонадеянность в этой девушке не признавала границ – даже её личных. На что она рассчитывала? Вывернуться в последний момент и избавить себя от последствий спора?

– Что могу выбрать я? – она закатила глаза и поджала губы, но в этом не было и капли кокетства – сплошная тираническая изобретательность.

Поймав на себе мой вопросительный взгляд, Лайза пояснила:

– Раз я предложила тебе выбирать выигрыш для себя самого, то будет справедливым и мне предоставить такое же право.

Теперь в её голосе прозвучало отчаяние с примесью горечи, и я понял, что в долгу она не останется.

– Я вижу, ты очень дорожишь своим положением в обществе, и очень ценишь мнение своих коллег. – Нет, не насмехающаяся, а вполне серьёзная девушка смотрела на меня. Даже ровные разлетающиеся брови её сейчас сдвинулись к переносице и образовали извилистый узор из кожных складок и чёрных волосков. – Я знаю, что вы наводите порядок на площадке по очереди, столовую убираете, подсобные помещения. Ну, не буду перечислять всех мест, где вы наводите чистоту…

Я уже и так понял, к чему она клонит.

– Мы сами распределяем между собой, кто и что убирает. Поверьте, никому не доставляет радости эта часть работы, но её нужно выполнять.

– Я знаю, – из-под её ресниц мне подмигнуло само коварство. – Так вот: если я окажусь права…

– Вы допускаете, что можете быть не правы? – я уже не стеснялся поддевать мою экзекуторшу.

– Нет! – Она сделала паузу. – Дослушай. В общем, в случае если… – Она выразительно посмотрела мне в глаза и наконец договорила: – Неделю будешь выполнять всю самую грязную работу.

Я не удержал вздоха, который вырвался сам собой, как будто я уже проиграл и был поставлен перед фактом исполнения неприятной обязанности.

– Сам вызовешься.

– И как я объясню им свой альтруизм?

– Это уже твои трудности, – безразлично бросила она, глянув в сторону. А потом добавила прямо в глаза: – Заодно посмотрим, как ты ценишь своих коллег и уважаешь их.

Да, последнее слово должно было остаться за ней! И это слово она каждый раз подбирала тщательно!

Когда Лайза повернулась, чтобы уйти, я с присущей человеку, вступающему в деловые отношения, обстоятельностью уточнил:

– Как вы будете проверять, выполняю ли я условия спора? Будете неделю приходить сюда?

Она обернулась через плечо и лукаво улыбнулась:

– Уже готовишься к поражению?

Невозможно было на её улыбку не ответить тем же, только моя получилась застенчивой, и я спрятал её, опустив голову, и уставился на свою обувь. Поразительно, как человек способен вызвать неприязнь к себе умением подавлять чужое «я» и тут же обезоружить тем же.

– Может, по-твоему, я не очень хорошо понимаю особенности отделочных материалов, но вот в людях я точно разбираюсь неплохо. Тебя проверять не придётся.

Она ещё раз окинула небрежным взглядом комнату – всё так же через плечо – и вышла, не попрощавшись.

***

Понедельник на рабочей площадке выдался чрезвычайно беспокойным. Этого следовало ожидать: ещё в предыдущую субботу рабочие начали-таки укладывать плитку, выбранную Лайзой, и уже на следующий день появились первые признаки, указывающие на опрометчивость этого решения: любые перемещения по поверхности плитки оставляли на ней потёртости и царапины, к тому же она оказалась настолько гладкой, что категорически не подходила для использования на площадях с высокой проходимостью. Справедливости ради стоит отметить: на полиграфических фото плитка не выглядела такой уж глянцевой, а при изучении образцов мелкого формата это, возможно, показалось не таким критичным или было вовсе упущено из виду.

С самого утра прорабы обсуждали вопрос целесообразности продолжения дальнейшего использования привезённой позиции, поскольку работы в этой части были приостановлены ещё накануне вечером. В результате было принято решение поставить в известность вышестоящее руководство и ждать дальнейших распоряжений.

Не скажу, что за выходные я успел выкинуть из головы предшествующие этому события (я имею в виду препирательства с Лайзой и наш состоявшийся наедине разговор). Напротив, какими бы увлекательными не были эти два дня – в компании с историческими памятниками, архитектурными достопримечательностями и местными жителями, поселившимися в центральной части города, а, возможно, приехавшими туда (погулять или по делам) из других районов, – мыслями я время от времени возвращался к той ситуации. Доставая телефон, чтобы сделать очередное фото или внести короткую заметку, я вдруг невольно припоминал «кадр» с чёрным телефоном и скользящим по его крышке пальцем с филигранным маникюром, а в ушах моих отчётливо звучали отдельные слова и фразы, произнесённые сказочным голосом Лайзы. Мне с лёгкостью удавалось отмахнуться от них и продолжить свои исследования, однако спустя какое-то время они всплывали снова. Даже среди воскресных мыслей, с которыми я боролся ближе к полуночи, надеясь заснуть, была одна беспокойная о том, чем же закончится этот эксперимент с настенной плиткой. Ещё больше меня волновал исход нашего спора, а точнее – вероятность его исполнения. Подчинившись спустившейся на меня бессоннице, я даже хотел поделиться своими волнениями с Андреем, расправлявшим по себе одеяло на соседнем диване, но почему-то оставил эту затею. Я бы с удовольствием забыл о бредовом пари, а при следующем рабочем визите Лайзы сделал вид, что никакого соглашения между нами не было.