12 новогодних чудес бесплатное чтение

Предисловие от авторов

Приветствуем тебя, дорогой читатель, на страницах нашего сборника новогодних рассказов!

Каждый писатель, приложивший руку, талант и душу к созданию этой книги, поделился через нее своей энергией, зашифровал в тексте «коды» своего жизненного опыта, создал, как демиург и подарил один из своих миров!

Желаем тебе суметь взять все это!

Распробовать каждую историю, в которой разворачивается отдельное, самобытное чудо. Принять весь тот заряд света, силы, веры в чудеса, который мы вложили в него, и передать дальше своим близким в виде добрых слов, заботы, благих поступков!

Да будет Волшебство!

Время дарить подарки

Наталья Орехова

Наязила поставила на полку последнюю книгу и отшагнула от шкафа. Высокий, до самого потолка, он занимал пол стены гостиной. На его заполнение книгами ушло полдня. Наязила любила порядок, эстетику, поэтому старалась подбирать книги по высоте, толщине и цвету. Чтобы каждая полочка была и своим собственным миром, и составляла целостную композицию во всем шкафу.

Наязила сделала еще несколько шагов назад и вышла из зоны библиотеки. Откинула зеленые дреды за спину и осмотрела свою работу.

Ему должно понравится.

Ковер на деревянном полу, массивное кресло и плед в клеточку, журнальный столик, на котором горела старинная лампа. Ее Наязила откопала в магазине раритетов. Да, ради таких мелочей пришлось даже отправиться в город. Наязила редко сталкивалась с антиквариатом, еще реже пользовалась ими в быту, и, чего таить, совсем не любила. Она поклонница пластикового мира, современных лаконичных решений, технологического прогресса. Единственное, что заставило ее выделить в своем доме целый угол для «пыльного хлама» – это ее возлюбленный. Ведь теперь это и его дом, в котором он должен чувствовать себя уютно.

Наязила хмыкнула. Действительно, вся эта деревянная мебель, пледы и ковры, шторы на окнах наполняли закуток уютом и теплом. По духу напоминало Новый Год и Рождество. Люди украшали свои дома в подобном стиле к этим праздникам. Еще они ставили елку и весили гирлянды, но Наязила решила, что не станет этим заниматься одна.

Наязила прошла к окну и раздвинула велюровые изумрудные шторы. Выглянула в окно – снег укрывал стоящую во дворе ель, кусты можжевельника, вымощенную камнем тропинку. Двор превратился в белые кочки, из-под которых торчали ветки растений и пожухлая трава.

Снег выпал позавчера. В тот день Наязила просидела на балконе в кресле с кружкой кофе, глядя на танец снежинок. Потом вспомнила про Новый Год и Рождество. Возможно, это стереотипы людей так повлияли, ведь первый снег сразу будоражит память картинками веселых праздников, шумных гуляний, украшенных торговых центров и площадей городов. Гирлянды, свечи, еловые ветки и мандарины. Каждый человек ждет этих праздников, верит в чудо, ждет подарков и счастья.

Наязила решила устроить Новый Год и в своей семье. Она не знала, в курсе ли муж о таком празднике. Предполагала, что нет, ведь он из другой реальности. Надеялась, что сюрприз удастся и подарок понравится. Вчера она продумывала концепцию библиотеки и искала нужные детали. К счастью ее возможности позволяли все сделать за один день. Единственное, что озадачило – книги. Наязила выбрала их обложки на свой вкус, но старалась, чтобы содержание было в духе мужа. Справочники, книги по истории, научные труды, немного художественной литературы в жанре средневековых сказок. Возможно, со временем он наполнит библиотеку чем-то своим. Наязила даже поморщилась – он ведь нарушит весь дизайн, всю эстетику, которую она подбирала с таким трудом! Но, придется с этим смириться. Это его закуток, и он здесь хозяин.

Наязила отошла от окна и вновь поглядела на полки с книгами. Они словно источали тепло.

«Камин?» – промелькнула мысль. Наязила отмахнулась от нее. Этот момент они уже обговорят вместе с мужем. Как и елку и гирлянды. Пластиковый заменитель рождественского символа муж явно не потерпит, хотя Наязила вместо живого дерева предпочла бы его. Все-таки все эти живые растения в доме создавали мусор: либо иголками, либо листьями, либо корой – выбор грязи большой.

Наязила почувствовала его присутствие. Муж всегда ходил бесшумно, но с его появлением дом наполнялся непостижимым спокойствием и светом. Наязила замерла, глядя на полки с книгами, ожидая его прикосновения. Она чувствовала, как муж подошел к ней, высокий, большой, провел рукой по спине снизу-вверх, забираясь под дреды, потом положил ладонь на плечо и поцеловал в макушку. От нежности у Наязилы пробежали мурашки удовольствия.

– Привет, душа моя, – тихий шепот на ухо обдал горячим дыханием.

– Ким, – на выдохе произнесла Наязила. Она развернулась и встретилась взглядом с черными глазами. Муж улыбался, с восхищением оглядывая ее. Его длинные черные волосы были забраны в хвост, меховая накидка укрывала плечи, кожаный плащ был распахнут, под ним виднелась шерстяная туника. Через плечо перекинута сумка, на поясе как всегда красовался меч. Как редко Ким приходил к ней человеком.

Наязила улыбнулась и прильнула к его губам. Сразу почувствовала запах пота и пыли. Однако, разорвать поцелуй не захотела. Слишком долго они не виделись. Словно бы вечность, а может всего десятилетие. Или неделю? Наязила не знала, главное было сейчас в этом моменте. Неизвестно, когда долг и работа вновь разлучат их. Ловить каждый миг вместе – то, чему они научились и что ценили больше всего.

Ким притянул ее к себе, прижал, и Наязила почувствовала, как его душа прикасается к ее. Она отреагировала мгновенно, раскрываясь перед ним, впуская в себя и укутываясь его энергией, словно одеялом. С каждым мгновением он все страстнее напирал, усиливал потоки, проникал все глубже, обволакивал своей любовью и восхищением. Наязила захлебывалась от наслаждения, таяла в его объятиях. Ноги подкашивались, а может, она просто падала в бездну нежности и страсти, она уже не ощущала тела. Растворилась в мире, в Киме, в его любви. Принимала ее всю, такую бесконечную и открытую. Отвечала сдержанно, дразнила, колола игривыми импульсами. Он же просто и безудержно показывал, насколько соскучился по ней.

Наконец, Ким отступил. Наязила открыла глаза. Они все еще стояли возле книжного шкафа. Муж так же смотрел на нее с восхищением и теплом, но чувствовалось, что он утолил жажду объятий.

– С работы сразу ко мне? – спросила Наязила и потрогала рыжий мех на плаще. Натуральный.

– А куда еще? – удивился Ким. Он бросил взгляд ей за спину и приподнял брови.

Наязила расплылась в довольной улыбке. Она чувствовала его изумление и радость. Ким все понял без слов и объяснений.

– Спасибо, – сказал он.

– Это тебе подарок на Новый Год.

Увидела, как он нахмурился, соображая, что это значит. Представила, как он сейчас ищет информацию в тысячах миров, чтобы понять, что конкретно жена имела ввиду.

Наязила рассмеялась, взяла его ладонь и прижала к своей груди.

– Погоди, не торопись, давай насладимся вместе этим праздником. Узнай все из реальности.

– Ладно, – пожал он плечами. Доверился ей, шагнул в течение обыденности, чтобы прожить эти мгновения вместе с ней.

– Мы пойдем в город, я хочу показать тебе праздник людей.

– В какой?

– Сейчас проверю, где проходит праздник. Но город точно будет большой.

– И заполненный светом и техникой, – обреченно пробормотал Ким и Наязила не смогла сдержать улыбку.

– Конечно, но сначала ты вымоешься и сменишь одежду, – она уперла руки в бока и осмотрела мужа с головы до ног. – Да, твой наряд вполне может сойти за маскарадный костюм, только очень уж экстравагантный. И оружие, прошу тебя, оставь дома.

– Ну хотя бы ножик…

– Знаю я твой ножик! Увидят его – загребут в полицию! Никаких ножей, топоров, кинжалов, звездочек, кунаев, и прочего!

– Но, – Ким выдохнул, развернулся и пошел к лестнице, попутно снимая ремень с ножнами. Конец меча гулко брякал о ребра ступеней, пока муж поднимался на второй этаж.

Наязила лишь покачала головой, вспомнив, как однажды в городе на них попробовали напасть хулиганы. Трясли ножиком перед носом Кима, пока тот не достал свой тесак. Наязиле пришлось осаживать мужа, чтобы он отстал от перепуганных парней. Конечно, он ничего бы плохого им не сделал, этот добряк даже муху не обидит. Ну, может, слегка бы прописал лещей. Только Наязиле совсем не хотелось ни конфликта, ни справедливого наказания. Она не любила соприкасаться с людьми напрямую.

Да и не к чему это было Хранителю миров. В этой должности Наязиле не стоило сближаться с простыми смертными. Поэтому в подопечных мирах, где ее назначили хранить баланс сил, она старалась не вмешиваться в жизнь жителей. Без особой необходимости.

***

Маша сидела на скамейке перед торговым центром, закутавшись в шарф по самый нос. Снег хлопьями валил из туч, орошая ей шапку и пуховик. Девушка меланхолично смотрела на прохожих, снующих меж ярморочных палаток, украшенных гирляндами и еловыми ветками. На одной крыше гарцевали голографические олени. Маша лишь скользнула по ним рассеянным взглядом.

Так хотелось Новогоднего настроения! Маша пыталась найти его, искала по магазинам, паркам, даже смотрела новогодние фильмы и ролики в Интернете. Ничего не помогало. Она так ждала праздников, думала, что получит сказку и волшебство, однако ничего такого не произошло. Все оставалось обыденной жизнью. Конец года выдался напряжённым – учителя бесновались с зачетами и экзаменами, родители вечно на работе и заняты своими проблемами. А подруг у Маши не было. Последнюю потеряла три месяца назад, когда та оказалась лицемеркой и лживой дрянью.

Маша втянула голову в плечи, пряча покрасневшие щеки. До сих пор было обидно! Они вместе готовили проект по истории древних обычаев, чтобы получить высший бал за полугодие и выйти на участи в городском конкурсе, а Алка присвоила все труды себе. Наврала с три короба учителям, оболгала Машу, еще и одногруппников натравила. С тех пор все пошло наперекосяк.

Маша шмыгнула носом и стерла слезы. Она никогда не умела защищать себя. Не умела кричать о своей правоте. А тех, кто больше кричит – больше видят. Скромницам не место в этом большом и жестоком мире. К тому же, Маша не отличалась красивой внешностью. Тонкие губы, маленькие глаза, курносый нос. Еще и лишний вес. Маша едва сдержала приступ рыдания. Почему она никак не могла выйти из серых мышей в…

– Больших крыс! – услышала Маша громкий возглас и встрепенулась, оглядываясь.

Позади у входа в торговый центр стояли мальчишки и смотрели в смартфон. Они громко обсуждали видео, которое смотрели, и видимо там было что-то про животных. Маша встала, встряхнулась и с нее посыпался сугробик. Щеки щипало от холода, и даже обувь с подогревом уже не справлялась – пальцы ног начали коченеть. Да и сидеть и рыдать на морозе – так себе идея. В людном торговом центре будет проще справиться с собой и забыть обиды.

Маша зашла через парадный вход и расстегнула куртку. Тепло накинулось на нее, радостно встречая гостью торгового центра. Маша сняла перчатки и достала смартфон. Нажала на значок навигации и построила маршрут на верхний этаж к фудкорту. Может, еда поднимает настроение?

В торговом центре царила настоящая новогодняя атмосфера. Музыка, продавцы в красных и синих колпаках, роботы, украшенные мишурой, елки с мигающими на разный лад гирляндами. В воздухе витал аромат хвои и мандаринов. Надо же! Маша глубоко вдохнула, впитывая этот запах. Необычный, мало отдающий химией, он отличался от дешевых ароматизаторов, которые покупали родители для опрыскивания искусственной ели.

Над эскалаторами под куполом потолка висели огромные подарочные коробки. Между ними летали голографические феи и бабочки. Маша споткнулась, засмотревшись вверх, когда ступени эскалатора исчезли под полом. Она неуклюже пробежала вперед пару шагов и приземлилась на колени. Почувствовала, как краснеет под взглядами прохожих. Никто не подошел помочь, даже не спросил, все ли с ней в порядке! А ведь она так больно ударилась коленями о плитку.

Обидно.

Маша поднялась и не глядя по сторонам побежала вперед, к фудкорту. В голову опять начали лезть мысли о своей никчемности. Захлестывали безудержной волной стыда за себя, за то, что она такая мямля. А могла бы ловко переставить ноги и не упасть. Или улыбнуться собственной ошибке, что в этом такого? Не смогла, побоялась осуждения.

Проходя между островками кафе и ресторанов, Маша воротила нос от разных блюд. Настроение стало еще хуже, казалось, что все не то и все не так. Веселье других людей только раздражало. Маша прошла до конца зала и забралась в закуток кафе «Сладкие лапки». Здесь было не так много народу, как в более распиаренных «Космобургер», «Марсодоги» или «Сатурлени», в которых продавалась экзотическая еда с других планет. Однако, там не было чего-то новогоднего, как было принято у землян, поэтому Маша решила, что посмотрит меню в «Лапках».

Подъехал робот-официант, Маша ткнула в экран и начала листать меню. Оно действительно было оформлено празднично, блюда назывались в новогоднюю тематику, украшенные зелено-бело-красными соусами, еловыми иголочками, коричневыми звездочками, всевозможными посыпками.

Выбрала кофе и кусок тортика, прижала палец к экрану, сенсор считал ее данные.

«НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ»

Маша застыла, похлопала глазами, ткнула еще раз.

«НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ»

Зашла в приложение банка и увидела – списание комиссии за пользование Помощником студента.

Да почему именно сегодня? Сколько может длиться черная полоса?

Маша почувствовала, как потеют пальцы, спина. Она вся взмокла от волнения, явно еще и покраснела. Какое ничтожество! Даже заплатить за себя не может!

Кинула шапку на стол, отменила тортик, оставшись только с кофе. Робот уехал за заказом, а Маша, подперев голову рукой, спрятала лицо, чтобы никто ее не видел. Обида вновь захватывала тело, оно немело, в животе начало крутить. Маша часто задышала, чтобы успокоиться. Если она будет смотреть только на красную столешницу, то точно разрыдается. Надо отвлечься.

С трудом Маша подняла взгляд. Через невысокие еловые кустики виднелся остальной фудкорт. Играла музыка, слышались разговоры людей. За соседним столиком сидела парочка и миловалась, фотографируя свои счастливые лица на камеру.

Фу. Стало еще противнее. От зависти Маше хотелось сделать им гадость. На нее мальчики никогда не обращали внимания, с ее то внешностью и скромностью. Вечно как белая ворона среди остальных подростков.

Ой, как они противно держались за руки! Маша отвернулась и увидела, что рядом с ней стоит высокий мужчина в черной толстовке и штанах. Он с любопытством и участием смотрел на нее, а когда их взгляды встретились – легонько улыбнулся.

– Привет, – поздоровался он. – Не против если я тебя угощу?

Маша так и замерла, как мышь перед котом. Мало того, что он был красавчиком, так еще и дружелюбен. К тому же, судя по всему, старше лет на пять-семь. Что ему нужно?

Видимо, он заметил ее замешательство, прокашлялся и выдал:

– Извини, если напугал, просто заметил, что ты не смогла купить себе вкусности… – он отвел взгляд и почесал затылок. – А мне сегодня хочется нести людям добро.

Маша изумленно выпучила глаза.

– Выгляжу как сумасшедший? – рассмеялся он.

«Какая обворожительная улыбка!»

– Да, – кивнула Маша и улыбнулась. Может, это нормальный подкат от парня? Она же даже не знала, как люди знакомятся и заводят дружбу вне сети. Она кивнула на второй стул за столиком и сказала: – Присоединяйся ко мне, если хочешь.

Тот кивнул и сел. В этот момент подъехал робот с кофе. Бирюзовая кружка на блюдечке, ложечка с декором олененка на ручке. Выглядело мило. Маша переставила кофе с подноса на стол, и в этот момент незнакомец ткнул в робота пальцем и выбрал ей тортик, который она хотела купить себе. Оплата прошла, и робот вновь уехал.

– Спасибо, – Маша засмущалась. Щеки запылали, но теперь уже не от обиды. Теплота разливалась по телу, его внимание было приятно. Такое случилось впервые в ее жизни.

– Не за что, – отмахнулся парень.

– Меня Маша зовут.

– Катар, – кивнул тот. – Лучше стало?

Маша слегка растерялась от этого вопроса.

– С чего ты взял, что мне плохо было? – пробормотала она.

– Всегда видно, когда у человека проблемы и ему плохо, – ответил Катар. – Скорее всего, тортик – это не главное твое несчастье на сегодня. Но, надеюсь, помог тебе хоть в этой мелочи.

– Зачем тебе это? – удивилась Маша.

– Ну… Потому что Новый Год на носу, – он нахмурился, задумался на мгновение, и продолжил: – Вроде, это время исполнения желаний, чудес и всего самого светлого.

Маша рассмеялась – настолько по наивному это было сказано.

– Еще скажи, что в Деда Мороза веришь!

– Дед Мороз? – не понял он.

– Ну Дед Мороз! – Маша аж подалась вперед. Неужели кто-то не знает эту древнюю легенду? По лицу собеседника было видно, что не знает. – Когда-то в древности это был злой дух зимы, потом его сделали добрым дедушкой, который дарит подарки. Сейчас это больше символ праздника, в него наряжаются все подряд.

– И дарят подарки? – спросил Катар.

– Только детям, которые еще любят сказки.

– А ты не любишь?

– Нет, сказок не бывает, – грубо ответила Маша.

– Конечно, потому что ты в них не веришь, – улыбнулся в ответ Катар. – Если поверишь, то чудо обязательно случиться. Только надо шире смотреть, чтобы его увидеть. Сказка же не весомая, легкая, волшебная. И чудеса тоже в лоб не бьют, словно грабли.

– Грабли? – Маша даже хохотнула. – Ты из какого века?

Тот вдруг осекся, задумался.

– Да, с граблями это я погорячился, – смутился он.

Маша внимательнее его осмотрела. Выглядел обычным молодым мужчиной, ничем не отличался от остальных. Настолько средне, что она бы его и не заметила, если бы он не подошел. Что его выделяло – так это обворожительная улыбка и красота. Точеные, правильные формы лица, прямой нос, густые черные брови. Добрый взгляд. Точно! Вот что его выделяло! Добрый, безмятежный взгляд, он словно проникал в душу и успокаивал. Действительно, волшебство какое-то! Все тревоги и боль – их словно и не было. Она напрочь забыла о своих бедах в этом простом разговоре.

Стало даже не по себе. Она не верила в волшебство. Никогда с ней не происходило ничего волшебного, она всего добивалась сама, своим трудом и упорством. Даже сейчас, когда за нее заплатили, ей казалось, что она обязана позвать его за столик, познакомиться и ответить на его дружелюбие. Может, он этого и добивался? Но зачем?

– Почему ты решил подсесть именно ко мне? – Маша взяла ложечку и, не глядя на собеседника, подцепила крем на торте.

– Я не хотел подсесть, я хотел угостить, – ответил Катар. – Просто ты пригласила, я не стал отказываться.

Ах какой гад! Еще хочет выставить все, словно она к нему напрашивалась! Комок обиды опять встал в горле и Маша едва проглотила кусочек торта. Запила кофе, заметила, что руки затряслись.

– Извини, я тебя обидел? – спросил Катар.

Заметил!

– Н-н-нет, – промямлила Маша и тут же захотелось на себя накричать. Почему она не может сказать, что да! ДА! Обидел!

Катар откинулся на спинку стула. Маша не смотрела на него, но представляла, как он внимательно ее изучает, возможно даже со злорадством, что довел ее до такого состояния. Это он и хотел, явно! Поставить ее в неловкое положение. Все красавчики одинаковы и хотят только унизить тебя, чтобы почувствовать свое превосходство.

Маша мельком глянула на него, чтобы удостовериться, однако его лицо не выглядело злорадным. Он задумчиво и внимательно смотрел на нее. Маша вновь уткнулась в торт и кружку кофе, которые быстро поглощались.

– Давно ты стресс заедаешь? – неожиданно спросил Катар.

Маша замерла. Вновь начала краснеть.

– Это потому что я толстая? – вырвалось у нее от обиды.

– Нет, потому что ты так быстро поедаешь торт, что даже чайки бы позавидовали.

Маша посмотрела на остатки торта и положила ложку на блюдце.

– Ты психолог что ли? – спросила она и поглядела на него. Тот продолжал сидеть и внимательно на нее смотреть, но без злобы.

– Ну-у, – протянул он. – Не могу себя так назвать.

«А чего тогда лезешь под кожу?!» – хотелось крикнуть в ответ, но Маша лишь молча отвела взгляд.

– Что бы ты хотела? – спросил вдруг он.

– А ты что, волшебник, который исполняет желания? – буркнула Маша.

– Иногда, – уклончиво ответил он.

– Богатый красавчик, который платит за никчемных девочек? – съязвила Маша.

– Ты не никчемная, – спокойно ответил он. – Ты умная, добрая и отзывчивая девушка.

– Иногда лучше быть красивой.

Катар хохотнул.

– Не буду спорить, но быть умной и красивой – еще лучше. – Он облокотился на стол. – Чего ты можешь добиться, в отличии от простых красавиц. У тебя есть все возможности достичь всего что хочешь. В тебе огромный потенциал, ты можешь сиять как звезда, стать той, кем мечтаешь. Только разберись со своими желаниями. Именно со своими, а не теми, которые диктует социум.

Маша пораженно на него смотрела. Его слова били прямо в сердце, отколачивая с него каменную броню, в которую его заковали насмешки людей, самобичевание, одиночество. И как ей справиться с этим несправедливым миром? Кто станет ее опорой? Где взять поддержку, если от нее отвернулись даже родители?

– Да, это будет сложно, – продолжил Катар, словно читал ее мысли. – Поддержка извне важна. Как поверить в себя, если в тебя никто не верит? Тяжело подняться с колен, когда никто не протягивает руку помощи. Однако, у эскалатора же ты смогла подняться. Да, больно. Да, обидно. Но твоих сил было достаточно. Потому что ты сильная. Просто все навалилось враз, надо это пережить. Справиться постепенно с каждой проблемой по отдельности. Не бросайся решать все сразу. И не бойся просить и принимать помощь. Я купил тебе торт, решив малюсенькую проблему, это был мой выбор, и ты за него не отвечаешь. Прими его как должное. Я взрослый человек и это мои проблемы, что угощаю тебя. Наслаждайся, ты этого достойна.

Маша понимала, что он имеет ввиду, что его слова правильные, логичные. Только как их принять? Внутри все равно сидел червячок сомнения и недоверия. Недоверия кому? Ему? Или себе? Чему она так отчаянно сопротивляется, что аж ноги перестала чувствовать?

Из оцепенения ее вывела девушка с зелеными дредами, которая подошла к Катару сзади и положила руки на его плечи. Тот поглядел на нее снизу-вверх и улыбнулся. Сжал ладонь в приветствии. Девушка поглядела с любопытством на Машу и спросила:

– Кто это?

– Маша, – представил ее Катар. – Маша, познакомься, это моя жена Зина.

Машу словно огрело по голове бетонной балкой.

– Ж-ж-жена? – выдавила она. Ах он подлец, заигрывает с ней за спиной у жены! Как же стыдно, хотелось провалиться под пол. Зеленые глаза Зины сверлили ее, словно шуруповерт стену. Девушка обошла Катара, взяла стул у соседнего столика и подсела рядом, не сводя все это время глаз с Маши.

– Маша, что у тебя случилось? – неожиданно участливо спросила она.

– Да ничего, – растерялась Маша от такой реакции. Она то думала, что сейчас последует сцена ревности и унижения, а тут промелькнуло беспокойство о ней.

– Нет, у тебя что-то случилось. Катар никогда не подходит к людям без особого повода, – она говорила серьезно и напористо.

Маша совсем растерялась.

– Я просто хотел угостить ее тортиком, – сказал Катар. – Она его так хотела, а купить не могла. Решил ей сделать подарок на Новый Год.

Зина посмотрела на мужа и улыбнулась.

– Да-да, – ехидно отозвалась она. – Я же все вижу. И гораздо больше чем ты. Это все-таки мои владения.

Катар смущенно улыбнулся, и пожал плечами. Зина перевела взгляд на Машу и подперла тонкой изящной рукой подбородок.

– Хочешь помочь ей? – спросила Зина.

– Немного, – ответил Катар. – Мне кажется, ей это необходимо сейчас. Да и Новый Год на носу.

– А ты проникся этим праздником, – усмехнулась Зина. – И слишком серьезно его воспринял.

– Просто люблю делать добрый дела.

Зина закатила глаза, но потом с любовью посмотрела на мужа.

– И-извините, – пробормотала Маша. – А вы не ревнуете?

– Что? – удивилась Зина. – Нет, конечно. Я доверяю мужу. Вижу, что он говорит правду. К тому же, когда он начинает врать, его корежит как в припадке. Я его насквозь вижу.

Маша не смогла сдержать смешок.

– Маша, – Зина вдруг стала слишком серьезной. – У тебя есть невероятный шанс исполнить какое-то свое желание. Любое, которые направлено на улучшение твоего самоощущения, но которое не навредит окружающим. Что ты хочешь?

Маша смотрела на этих двоих как на сумасшедших. Что за бред они несут? Кто такие, откуда взялись? Почему подошли к ней? Мысль о своей избранности мелькнула в голове, и Маша тут же ее отбросила. Все это детский бред, а она уже не ребенок. Она студентка истфака. Умная, сильная и самодостаточная. Если она постоянно будет ждать подачек от других, то никогда не станет сильнее. Хватит на сегодня и тортика.

Маша встала.

– Знаете, думаю, что мне ничего не надо. Катар сказал, что я всего могу добиться сама. Так и сделаю. Спасибо за торт, за компанию, но, пожалуй, мне пора идти.

Она накинула куртку, взяла шапку со стола и пошла к выходу. Услышала вслед «Всего хорошего, удачи, с праздником». И только когда вышла на улицу и морозец облизал щеки, Маша вдруг поняла, что впервые настояла на своем и смогла отказать. И ничего страшного не произошло. Гордость за себя заставила улыбнуться. Маша расправила плечи и глубоко вдохнула. Может, это ей кажется, но сейчас она словно оставила все тяжести позади. Шагнула на новую тропу жизни. Как и бывает в Новый Год – все старое остается в прошлом. Обиды, неудачи, сомнения. Маша поглядела в небо и прошептала:

– В новом году я стану новой!

***

– Думала сделать исключение ради нее, а она не приняла такой подарок! – ухмыльнулась Зина и отпила кофе, который только что привез робот.

– Это ее право, Наязила, – пожал плечами Катар, грея руки об кружку с зеленым чаем. – И считаю, что она поступила правильно. Мы все равно не смогли бы дать то, что ей действительно необходимо – друзей и поддержку. А один беспечный вечер, где она почувствует себя королевой, мог еще больше навредить ей. На следующий день бы пришло осознание, что сказка кончилась и вернулась обычная жизнь. Ей бы свой стержень разглядеть, увидеть, что она сама себе красотка. А то вон как себя гнобит…

– Есть с чего, – пробормотала Наязила. Она уже узнала о девушке всю информацию, весь ее жизненный путь. Сила Хранителя мира позволяла сделать это. – Хорошая она девочка. Милая, добрая. Жаль, что шишек набьёт еще на мало.

– Такова участь добряков. – Катар откинулся на спинку стула и улыбнулся.

– Ну да, кому как не тебе об этом знать, да, Ким? – Наязила покосилась на мужа. Они не говорили людям свои истинные имена. Слишком большая сила в них заключена. Поэтому Ким всегда представлялся Катаром, а она – Зиной.

Ким ничего не ответил на замечание жены и отхлебнул чаю, продолжая разглядывать потолок, увешанный мишурой и гирляндами.

– Я смотрю ты проникся праздником, – сказала Наязила. – Ну так что, ставим у себя дома елку?

– Конечно! – Ким аж подался вперед. – И гирлянды повесим и шарики. Это же так красиво!

– И устроим хоровод и Деда Мороза позовем, – не удержалась от колкости Наязила.

– А это мы сделаем на центральной елке здесь в городе, – Ким поднял палец вверх. – Ты будешь Снегурочка, а я Дед Мороз!

Наязила хрюкнула, едва сдержав смех.

– Что? – возмутился Ким. – Будем дарить людям чудо и улыбки! Иначе зачем мы сюда пришли? Новый Год – время исполнения желаний и чудес! Хочу устроить это местным жителям. Хоть чуточку, а?

Наязила улыбнулась, глядя на воодушевленного мужа. Глаза горели, он весь подался вперед. Любитель нести в мир добро.

– Люблю тебя, Ким.

– А я тебя, – Ким потянулся вперед и поцеловал жену. – Ну что? Готова делать чудеса?

Время перемен

Анна Клирик

Пролог

Сухой июньский ветер неторопливо гнал по тротуару одинокую узкую ленточку. Тонкая красная материя блестела на солнце, и казалось, будто это не она сорвалась с чьих-то волос, а маленькая шустрая змейка скользила по ровному асфальту. Ленточка умело обходила все препятствия на своем пути: заборы, велосипедные парковки, коляски и чужие каблуки.

Когда она стремительно пронеслась мимо ног одной из пешеходов, та невольно проводила ее взглядом, с трудом подавив желание броситься следом. Очередной порыв ветра взлохматил ее распущенные каштановые волосы. Девушка некоторое время не отрывала взгляда от поворота, за которым скрылся атласный красный хвостик. Все еще пребывая в раздумьях, она не глядя ступила на пешеходный переход.

И вздрогнула от резкого визга тормозов.

В нескольких сантиметрах от ее ног замер капот серебристого Nissan. Девушка чувствовала, как грязная вода из лужи неподалеку стекает по ее голым коленям, как от автомобиля волнами исходит тепло. Ее руки сжали сумку с такой силой, что ногти впились в ладони, вот только боли она совсем не чувствовала.

– Ты совсем дура? – Из машины выскочил водитель – парень немногим старше ее. – На дорогу смотреть не пробовала?

Девушка медленно перевела ошеломленный взгляд с капота на водителя, будто бы не понимала происходящего. Ее губы приоткрылись в попытке что-то сказать, но слова так и застряли в груди. Водитель продолжал ругаться и выражения не выбирал, а она слышала его как сквозь слой ваты и машинально следила за его руками. К горлу вместо ответа на оскорбления подкатывала истерика.

Когда запас ругательств у парня иссяк, он раздраженно вздохнул и, засунув руки в карманы джинсов, отвернулся. Девушка глядела на светлую макушку, которая на солнце казалась почти белой, и ей овладевало желание огреть хама сумкой. Однако руки, побелевшие от напряжения, не шевелились, а ноги словно примерзли к дороге. Она понимала, что была не права. Но и он не имел права так с ней разговаривать!..

Из оцепенения ее вывел требовательный гудок автомобиля, вставшего за серебристым Nissan.

– Твою!.. – снова принялся ругаться водитель.

Девушка поджала губы и, воспользовавшись тем, что он отвлекся, побежала прочь с дороги.

Часть I

В Нарвиле зима наступила быстро. Первые заморозки случились еще в ноябре, а в начале декабря снег уже надежно укрывал землю. Здесь, в восьмидесяти километрах от Верхнего озера, зимы всегда были снежными и холодными, а погода любила играться со столбиком термометра.

Утро первого декабря было холодным, как и все предыдущие дни. Небо еще темнело за окном, лишь одинокие проблески рассвета расплывались у горизонта, но и те терялись среди домов и городских огней. Шум машин еще не совсем заполнил город, но движение на улицах заметно оживилось. Тысячи людей собирались сейчас на работу: кто-то, чертыхаясь, заводил замерзший за ночь автомобиль, а кто-то уже спешил в переполненные автобусы.

Кита Миасс, студентка второго курса технического колледжа, молча собиралась на учебу. Она лениво перебирала тетради, слушая громкие споры родителей на кухне, и нарочно тянула время, чтобы не выходить на завтрак. Аппетита у нее этим утром не было, к тому же в последнее время за столом неизменно поднимали разговор, участвовать в котором ей хотелось меньше всего.

Вскоре споры на кухне стихли. Кита уныло подумала, что долго отсиживаться в комнате не удастся, и словно бы в подтверждение ее слов в дверь настойчиво постучали:

– Если ты не поторопишься, не успеешь позавтракать, – окликнула ее мама. – Тебе совсем скоро выходить.

– Знаю, – отозвалась Кита. – С собой возьму.

– Опять ты за свое. Неужели нельзя дома поесть?

– Не хочу. Сказала же, с собой возьму.

За дверью послышался безнадежный вздох, и Кита живо представила, как мама махнула рукой и недовольно сморщила нос. Когда она так делала, ее и без того узкие глаза становились еще меньше, делая ее похожей на китаянку. Впрочем, мама и так была китаянкой, пускай всего на четверть. Кита унаследовала от нее азиатские гены, и ее это жутко раздражало: из-за узковатых глаз, темных волос и округлого лица ее постоянно дразнили, что в школе, что в колледже.

Когда Кита появилась на кухне, мама уже мыла посуду, а ее отец, до того мирно читавший новости, оторвал взгляд от тонких серых страниц и внимательно посмотрел на дочь поверх очков. Кита никогда не могла понять его увлечения бумажными газетами – в конце концов, двадцать первый век на дворе, все давно перешли в онлайн.

– Завтра у нас самолет, – наконец, сказал он, вновь возвращаясь к новостям. – В аэропорт поедем сегодня днем. Сначала в Квебек, а потом…

– Потом в Египет, я знаю. – Кита отправила в рот половинку бутерброда и запила водой. – Вы мне тысячу раз уже говорили.

– Деньги на крайний случай оставим в прихожей, – продолжила мама. – На продукты каждую неделю буду переводить. И еще мы договорились с тетушкой, на Новый год поедешь к ним.

– А если я не хочу? – уныло отозвалась она. – Можно я дома отпраздную?

Мама приподняла бровь.

– Одна? Нет, милая, так дело не пойдет.

Кита скривила губы: если мама обращалась к ней «милая», значит, никаких поблажек ждать не стоило.

– Мне не пятнадцать лет, мам.

Женщина грозно сдвинула брови.

– Кита…

– Слушай, может, оставим ей выбор? – мягко перебил ее отец. – Захочет – поедет. Не захочет – ну и ладно. Она уже взрослая, в самом деле. Не думаю, что твоя сестра сильно обидится.

– Она может. Особенно если я пообещаю, а Кита не приедет.

– А ты не обещай ничего, – вставила Кита. – Если я захочу, сама ее предупрежу.

Мама неодобрительно покачала головой.

– Ты уверена, что хочешь праздновать Новый год в одиночестве?

Девушка криво улыбнулась.

– Ну хоть когда-то я могу посвятить праздничный вечер только себе?

– Как знаешь. – Она махнула рукой в излюбленном жесте и вернулась к мойке.

Отец потерял интерес к разговору и снова уткнулся в газету. Кита невольно задержала взгляд на одном из заголовков: «Большой новогодний концерт: молодая рок-группа «SunRise» выступит со специальной новогодней программой».

– Я пойду, – наконец, сказала она, отводя взгляд, чтобы подавить соблазн прочесть статью. – Хорошей вам поездки.

– Ключи не забудь, – напомнила мама, вытирая тарелку. – И звони хоть иногда.

– Хорошо.

Кита выскочила в прихожую и поспешно сунула ноги в ботинки, словно бы они были волшебными и могли быстрее унести ее из дома. Не обращая внимания на наставления, которые мама бросала ей вдогонку, она подхватила сумку и звенящую связку ключей, после чего выскочила за дверь.

***

По своей натуре Томас был мягким, добродушным человеком, предпочитал избегать ненужных конфликтов и решать все проблемы мирно. Увы, так получалось не всегда. И случай был как раз из таких.

Все началось с того, что у квартиры, которую Томас снимал на границе старого и нового районов Нарвиля, в начале ноября сменился владелец. Если быть точнее, владелец сменился у всего дома.

Квартира нравилась Томасу: шестой этаж, две раздельные комнаты и кухня, большой балкон с видом на национальный парк Аваша. И самое главное – приятные соседи и хорошая звукоизоляция. Последнее было для него особенно важно: далеко не каждый готов терпеть соседа-музыканта, каждый день тренирующего голос и игру на гитаре.

И все было бы отлично, и остался бы он в этой замечательной квартире. Если бы не одно «но». Обычно Томас платил аренду на полгода вперед, в феврале и в августе. Но именно в этот раз он решил внести оплату только за осень – нужны были деньги на новые инструменты. Теперь он сильно жалел о своем решении: новый хозяин поднял цену почти в три раза, что оказалось музыканту совершенно не по карману.

Поначалу Томас пытался опровергнуть законность поднятия квартплаты. Когда он понял, что ни он, ни все жильцы вместе взятые ничего не могут с этим поделать, попытался договориться о снижении суммы хотя бы на треть. Новый владелец дома, полноватый дядька с небрежными седыми усами и чудовищным французским акцентом оказался не последним человеком в городе, состоятельным и, как случается с богачами, несколько заносчивым и высокомерным, а потому на уговоры не поддался. В конце октября Томас понял, что ему придется съезжать с этой квартиры. У него оставался всего лишь месяц для поиска нового жилья.

Незапланированный переезд основательно попортил Томасу все планы – и не только ему, но и ребятам из музыкальной группы «SunRise», которую он основал пару лет назад вместе с другом со старшей школы, Люком О’Миланом. Вместо того, чтобы готовиться к большому новогоднему концерту, пришлось временно сократить репетиции до одной в неделю, а работу над новым синглом и вовсе приостановить. А ведь помимо этого была еще учеба в колледже. Так что весь ноябрь Томас проклинал несговорчивого француза, из-за которого все планы пошли коту под хвост.

Лучшее, что смог найти Томас за столь короткий срок – недорогое жилье на окраине старого города. Дом внешне походил на обычную старую рентовку, каких было полно в спальных районах. Места было меньше, но зато цена приемлемая и от колледжа не очень далеко. И мебелью закупаться не нужно. На первое время перебиться хватит.

Новая квартира была небольшой, со спальней и гостиной, плавно переходящей в кухню. Судя по потертым обоям, кое-где отстающим от стены, выцветшему паркету и натянутым на старые кресла и диван чехлам, ремонт в ней не делали как минимум лет десять. Тем не менее, стараниями Томаса в ней удалось создать уют. Единственное, что портило картину – ящики с вещами, занявшие весь балкон. Половину из них музыкант не стал распаковывать в надежде, что вскоре сможет сменить жилье.

Новоселье, пусть и вынужденное, праздновали в конце ноября. Его друзья решили, что нет способа отдохнуть лучше, чем устроить вечеринку на полную катушку. Томас поначалу протестовал: времени и так было в обрез и нужно было наверстать упущенное. Однако переубедить парней не вышло.

– Еще не хватало, чтобы ты перед праздниками загнулся от переутомления, – пожурил его Люк, когда Томас выложил это друзьям. Клавишник всегда был самым чутким собеседником в их группе. Он улавливал чужие настроения, словно бы они были нотами, которые он мог расслышать и переиграть.

Вечеринка получилась шумной. Даже очень. Ребятам она понравилась, и Томасу тоже. А вот его новым соседям – не очень. В самый ее разгар, когда из пятерых трезвым не остался никто, в дверь постучали. Сначала тихо, затем – громче и настойчивей. Стучала женщина, живущая через стенку. Томас тогда запоздало сообразил, что встречать нежданного гостя пошел Дилан, а он и толерантность – вещи несовместимые. Это вылилось в неприятный скандал, в результате которого оскорбленная соседка пригрозила позвонить в полицию. Томасу с трудом удалось все уладить: он пообещал, что больше они шуметь не будут, а в качестве извинений отдал коробку пирожных, которую принесли на новоселье близнецы-барабанщики, Колин и Коди. Соседка презрительно хмыкнула, но пирожные взяла. Отношения с ней были безнадежно испорчены.

Впрочем, после той ночи Томас практически с ней не виделся. В колледж он уходил довольно рано, домой возвращался поздно, а шумные гости пока не спешили собраться у него вновь. Да он их и не ждал. Дел до Нового года было по горло.

***

– Тайный Санта? Никогда раньше не слышал.

Томас теребил плетенный нитками браслет, повязанный на запястье – подарок от одной из поклонниц на последнем концерте.

– Признаться, я тоже, – отозвался Люк. – Мне близнецы рассказали. Их младшие такой ерундой увлекаются в школе – дарят друг другу тайные подарки перед Новым годом и Рождеством.

– М-м-м, и как это работает?

– У них все просто. Они собирают имена участников, а потом делают жеребьевку. Вроде бы есть какие-то оговорки, какими должны быть подарки – скажем, не безделушки вроде магнитика или календарика из сувенирного киоска.

– Откуда ж у детей деньги на что-то дороже мелких сувениров из киоска? – хмыкнул Томас и бросил взгляд на часы. Через пару минут должна была начаться лекция по истории, а из присутствующих в кабинете были лишь они с Люком и несколько девочек из их группы, сидящие на первых рядах. Девочки не переставали шушукаться и бросать на парней косые взгляды.

– С обедов отложат. В конце концов, у родителей можно попросить. Это все равно, что сделать подарок другу, только друг тебе не знаком.

– Ты прекрасно знаешь, что не каждый может попросить об этом родителей. Не всем везет родиться в состоятельных семьях.

Люк хмыкнул, поймав камень в свой огород. Он был как раз из таких, кому повезло. Хотя о том, повезло ли, еще можно было поспорить.

Краем глаза Томас заметил движение и перевел взгляд. В кабинет зашла девушка, их ровесница; ее длинные каштановые волосы рассыпались волнистыми локонами по плечам. В сочетании с ними ее бледная кожа казалась совершенно белой, и даже слегка порозовевшие после улицы щеки не избавляли Томаса от мысли, что она походила на фарфоровую куклу. Казалось, что единственным живым местом на ней были ее узкие миндалевидные глаза, нежно-зеленые, словно первая зелень весной. Этими глазами она растерянно обвела кабинет, задержалась на музыкантах, после чего вздрогнула и поспешила в конец, чтобы занять свое место на заднем ряду.

– Ты чего? – Люк стоял спиной ко входу, а потому не увидел вошедшую. Проследив за взглядом друга, он обернулся. – А…

– Ничего. – Томас поморщился: он почему-то не мог вспомнить ее имя и чувстовал легкую досаду и стыд.

– Ты смотришь на нее так, будто впервые видишь.

– Мерзкое ощущение – знать, что она твоя одногруппница, но не помнить, как ее зовут.

– Что, серьезно? – Люк сдавленно хмыкнул, стараясь не рассмеяться. – Впрочем, неудивительно. Это Кита Миасс, перевелась к нам в начале семестра. Она всегда такая тихая, ни с кем толком не разговаривает, одевается неброско и садится в стороне от всех, словно старается не привлекать к себе лишнего внимания. Странная немного. С твоей-то занятостью удивлен, что ты вообще ее заметил.

– Иди ты, – отмахнулся тот, оценив, как изящно Люк вернул пущенный в него камень. – Так к чему ты завел вопрос про этого тайного Санту?

– К чему… – откликнулся клавишник, словно пытался вернуть мысль, упущенную минуту назад. – А, точно. Близнецы.

– А что близнецы?

– Колин и Коди предложили поучаствовать в этом.

– Шутишь?

– Это ты у них спроси, они у нас эксперты по шуткам. Я посредник, и только.

– Ладно, допустим. С кем они предлагают это провернуть?

– Насколько я понял, для тайного Санты каждый год в городе собираются люди. У них даже сайт есть. Все просто: оставляешь свои имя и адрес там, а потом в день икс тебе выдают имя того, кому ты должен прислать подарок.

– А они не боятся, что кто-то может воспользоваться чужими адресами?

– Как я понял, организаторы снаряжают несколько человек, которые занимаются доставкой подарков. Им и выдаются все адреса.

– Интересно, кто все это финансирует… – задумчиво протянул Томас.

– Вроде собирают пожертвования… какая разница? Так что ты обо всем это думаешь?

– Давай я выскажу свои мысли потом, ладно? – Томас кивнул на дверь, у которой появился лектор. За ним в аудиторию ввалилась половина их группы.

Люк пожал плечами и направился к своему месту.

***

Первую неделю Кита испытывала самое настоящее блаженство. Каждое утро мысль о том, что она была предоставлена самой себе, грела ей душу и заряжала хорошим настроем на весь день. Это не означало, что общество родителей ей было противно. Просто иногда ей хотелось побыть одной, покатать на языке столь взрослое слово «ответственность» и почувствовать, как расширяется ее личное пространство, вылезая за пределы маленькой комнаты.

Как человеку творческому, ей страшно хотелось свободы. Еще со школы она терпеть не могла строгие рамки и начинала капризничать, когда ее пытались загонять в таковые. Всевозможные стереотипы и издевки на тему ее азиатских корней она воспринимала за такие попытки, из-за чего конфликтовала с преподавателями, регулярно получала выговоры и вообще слыла бунтаркой.

Впрочем, с тех времен почти ничего не изменилось. Разве что общество, окружавшее ее, стало злее и научилось давать сдачи. Получив пару раз отпор, Кита замкнулась в себе, почти перестала общаться со сверстниками. Ее детские капризы превратились в глухое раздражение и копившуюся обиду. Все ее внимание с борьбы за свободу переключилось на учебу, и вскоре репутация скандалистки превратилась в репутацию отличницы. Преподаватели стали чаще ее хвалить, одноклассники – еще больше ненавидеть. А Киту устраивала та стена, которой она отгораживала себя и свой внутренний мир от чужого вмешательства, ведь за ней можно было вдоволь наплакаться, пока никто не видит.

Даже после окончания старшей школы Кита так и не решилась снести эту стену. Друзей у нее толком не было, и заводить их она не спешила – боялась доверять. Слишком часто за свое доверие она получала лишь пустышку, предательство, похожее на нож, всаженный в спину. Единственная, кому можно было выговориться, рассказать обо всех проблемах, была ее подруга с началки – такая же повернутая на творчестве, как и она сама.

Утром восьмого декабря – была суббота – Кита как раз звонила подруге с предложением устроить посиделки. Ей не терпелось использовать очередное преимущество жизни в одиночестве – возможность звать гостей когда угодно, не доставляя родителям неудобств и не выпрашивая у них разрешения.

– Конечно, не вопрос! – бойко тараторила Алис в трубку; где-то на заднем плане слышался лай ее пса, очаровательного хаски по имени Бенедикт. – Я как раз сегодня хотела закончить всю домашку и оттянуться где-нибудь. Ты, кстати, не хочешь пофоткаться перед Новым годом? Тебе фотки на халяву, мне опыт в копилочку.

– Не знаю. – Кита виновато улыбнулась и налила кипятка в кружку, прижимая плечом телефон к уху. – Я ж совершенно не фотогенична.

– Брось ты эти глупости! – принялась отчитывать ее подруга. – Ты просто очаровашка. С тобой такие классные зимние фотки могут получиться!

– Даже не знаю…

– А тебе и не надо знать. Я, как фотограф, все вижу!

– Будущий фотограф, – поправила ее Кита.

– Будущих не бывает. Есть только здесь и сейчас, и думать надо именно этими мерками. К слову, сколько ты еще будешь прятать свои чудесные рисунки в стол? Хоть бы показала их кому.

– А вдруг засмеют? Раскритикуют?

– Ну, началось… Ты так никуда не сдвинешься, дорогая моя. До конца жизни намереваешься прятать свое «я» в выдвижной ящик стола? Впрочем, ладно, утро субботы – не то время, чтобы нотации читать.

– Да, – согласилась Кита, – давай лучше обсудим, когда собираемся.

– С шести я вся ваша, – с готовностью отозвалась Алис.

– Тогда подходи ко мне в половине седьмого. Я приберусь, схожу в магазин и чего-нибудь нам приготовлю, идет?

– Я принесу пирожных с нашей любимой кондитерской.

– Отлично. Думаю, наш скромный девичник пройдет на ура.

– Разумеется! Давай, до вечера. А я пойду гулять с этим балбесом – ему уже не терпится на улицу…

Последние слова подруги Кита пропустила мимо ушей. Выключив телефон, она села за аккуратный кухонный столик, где дымилась одинокая кружка с крепким черным чаем. Завтрак ее состоял из пары тостов с маслом и булочки, которую она купила на вечерней распродаже в пекарне на углу. Большего ей было не нужно, хотя и родители, и Алис постоянно журили ее за то, что она не уделяет завтраку должного внимания.

Кита сделала глоток из кружки и уже поднесла тост ко рту, когда в дверь позвонили. Девушка замерла и несколько секунд растерянно хлопала глазами, словно не могла поверить своим ушам. Гостей она не ждала, курьеров тоже. Кому понадобилось приходить к ней в такую рань – а девять утра определенно рань для выходного – ей совершенно не шло в голову.

Вернув тост на тарелку, Кита поспешила к двери и заглянула в глазок. По ту сторону, переминаясь с ноги на ногу, стоял щуплый паренек в пуховике, который был явно на размер больше, чем нужно. В руках у него был не то сверток, не то пакет – разобрать Кита не смогла. Парень пожимал губы, постоянно оглядывался, бегал глазами по площадке, а его пальцы нетерпеливо постукивали по свертку.

Когда он занес руку, чтобы в очередной раз нажать на дверной звонок, Кита опомнилась и потянулась к замку. Услышав щелчок, незнакомец отшатнулся от двери и едва не выронил сверток из рук.

– З… здравствуйте… – пролепетал он.

Кита оглядела гостя с ног до головы. Через глазок парень казался высоким и взрослым, тогда как в реальности оказался совсем мальчишкой – наверняка старшеклассник. Он смотрел на нее огромными оливковыми глазами, словно увидел восьмое чудо света.

– Доброе утро, – осторожно поприветствовала она. – Какими судьбами?

Парнишку это, кажется, окончательно напугало. Пробормотав себе под нос что-то про тайну и доставку, он сунул ей в руки сверток и поспешил убрать от него руки, словно передал не какую-нибудь посылку, а раскаленный кирпич.

– Эм… подожди, что это? – Кита растерянно оглядела сверток и перевела было взгляд на «курьера», но того уже и след простыл – по подъезду раздавался шум, словно кто-то поспешно сбегал по лестнице. – И что это было?

Она снова уставилась на сверток. На нем не было ни наклеек, ни каких-либо опознавательных знаков вроде упаковочной ленты, по которым можно было определить отправителя. Просто нечто, завернутое в белый пакет и неряшливо украшенное стикерами-снежинками. Человек, занимавшийся упаковкой, не имел чувство стиля от слова «совсем».

Кита пожала плечами и вернулась в квартиру. У нее чай стыл на кухне, а это было на порядок важнее странных посылок.

Выдержки ей хватило лишь на половину кружки и два тоста – все это время девушка косилась на стул, куда положила загадочный сверток. Затем любопытство пересилило, и, отложив недоеденный завтрак, она принялась разворачивать упаковку. В пакете обнаружился другой пакет, поменьше и прозрачный. В нем лежал картонный конверт и небольшая открытка, на которой неровным почерком по-английски было написано: «От тайного Санты, Томасу М. Уверен, подарок придется тебе по душе».

– Томас М.? – удивленно пробормотала Кита, перебирая пальцами край картонного конверта. Она знала только одного человека с таким именем – ее одногруппника, больше известного как основатель и вокалист молодой, но перспективной рок-группы «SunRise». Его фамилия – Меймон – даже подходила под инициалы на открытке. – Нет, – одернула девушка себя, – такого быть не может. С чего бы вдруг ему баловаться такой ерундой? Да и вообще, как я могла получить посылку на его имя? Нет-нет, бред какой-то.

Кита осторожно распечатала конверт и заглянула внутрь, и сердце у нее ухнуло вниз. Внутри лежали две цветастые упаковки гитарных струн от Ernie Ball1. Тут с логикой уже было не поспорить.

Некоторое время Кита изумленно таращилась на конверт. Чай и булочка были забыты, ведь перед хозяйкой дома стоял непростой вопрос: что делать с подарком?

– Наверное, стоит передать ему… – решила Кита и сама испугалась своих же слов. И как она себе это представляет? Если она просто подойдет к нему на перерыве и вручит эти струны, он может не так понять. А как ему объяснить? Рассказать историю про странного курьера, который волшебным образом перепутал адреса? Томас, может, и поверит, а вот девочки из группы – вряд ли. Это только внешне они безобидные пташки, щебечущие всякий вздор на переменке. Дай фанаткам повод – и они превратятся в стаю шакалов.

Да и к тому же, как она будет возвращать ему столь нагло распакованный подарок?

– Ладно, – сказала она сама себе и сгребла струны вместе с упаковкой в охапку. – Проблемы будем решать по мере их поступления, да, Кита? Сейчас убираем это с глаз подальше, а потом будем думать. У меня сегодня куча дел, какой-то там подарок Томасу Меймону подождет.

Чувство, что она пытается убедить в этом саму себя, оказалось на удивление неприятным, словно едва уловимое горькое послевкусие после любимой сладости.

Часть II

Кита пошла в технический колледж вовсе не по своему желанию. Тут, как это часто случается, влияние оказали родители.

Сколько себя помнила, Кита всегда испытывала тягу к рисованию. Все начиналось с невнятных детских художеств, среди которых были и желтые крокодилы, и треугольные елочки, и бесформенные губастые портреты мамы и папы. Однако довольно быстро простые формы стали ей надоедать. Тогда как дети довольствовались карандашами и бумагой, Кита брала в руки кисти, губки, тряпки, ватные палочки; выдувала краску из трубочек, лепила композиции из сухих листьев, пластилина и цветных кусочков журналов. В рамках обычных уроков рисования в детском саду и школе ей было тесно. И родители решили отдать ее в художественный кружок.

Кита росла с мечтой стать великим художником и продавать свои картины. Она много трудилась, познавала основы, оттачивала навыки, пробовала новые материалы. Рисование было тем, что по-настоящему ее увлекало. И она была уверена, что ее стремление подняться по этой лестнице родители поддержат.

Увы, этого не произошло.

В последний год обучения в школе, когда Кита заявила о своем желании идти в художественную академию, случилось то, чего она ожидала меньше всего – скандала. Ее самую дорогую, самую заветную мечту стать дизайнером, иллюстратором, зарабатывать деньги на своем творчестве попросту растоптали в грязи реальной жизни. «Кому ты нужна со своими рисульками? – кричала тогда мама. – Какие заработки? Не смеши меня. Хочешь превратиться в алкоголичку или наркоманку? Эти твои великие художники, которыми ты восхищаешься, в большинстве своем заканчивают именно так».

Сказать, что ей от этих слов было больно – все равно что не сказать ничего. Отец, присоединившийся к разговору несколько позже, дочь не поддержал. «Художники никому сейчас не нужны, – сказал он ей. – Технологии идут далеко вперед, и традиционный рисунок уходит в прошлое. Иди, обучись лучше чему-нибудь полезному».

А чему полезному может научиться человек там, где он не хочет учиться? Кита не хотела идти в технический колледж, но в итоге родители настояли. Одна радость – ей все-таки позволили выбирать самой, на какую специальность идти, и Кита выбрала направление прикладной информатики, в рамках которого преподавали компьютерный дизайн. Пусть и не то, о чем она мечтала, но по крайней мере близко.

С того дня все ее работы, упакованные в плотные черные папки, оказались на самой высокой полке шкафа и больше не видели света. Многие художественные материалы – краски, пастель, акрил – последовали за ними. Их юная художница доставала крайне редко. Единственное, от чего она не смогла отказаться – это от скетчбука и старого доброго простого карандаша. С ними она практически не расставалась: делала наброски дома, на занятиях, иногда даже в транспорте и в кафе. Но никому никогда не показывала… кроме Алис.

– Заведи инстаграм, – предлагала подруга. – Начни выкладывать туда свои рисунки, и кто-нибудь обязательно обратит на тебя внимание. Кто сказал, что для того, чтобы зарабатывать на рисовании, обязательно надо идти в академию?

Кита прониклась ее советом и на первом курсе попробовала завести страничку. В какой-то момент ей это даже начало нравиться. Однако, как часто бывает с неуверенными в себе людьми, один колкий комментарий способен загубить любое начинание. После того, как к одному из опубликованных набросков прикопался какой-то «знаток анатомии», Кита бросила свой инстаграм и снова спрятала ото всех свои рисунки.

***

Постепенно Кита стала привыкать к учебе в колледже. После того, как закончилась ее затяжная депрессия, а успеваемость пошла на лад, ее перевели в группу посильнее. Там она и познакомилась с «SunRise»… вернее, увидела их вживую: заводить с ними дружбу она не стремилась, а потому просто наблюдала со стороны.

В «SunRise» состояло пять человек. Томас Меймон, основатель рок-группы, отвечал за вокал и игру на гитаре. Внешне он немного походил на панка – растрепанные рыжие волосы, больше похожие на крашеные, пирсинг в ушах; его часто можно было увидеть в черных джинсах и красной рубашке, под которой виднелась футболка какой-нибудь музыкальной группы, вроде Nirvana, Skillet или Breaking Benjamin. Однако чем больше Кита за ним наблюдала, тем больше убеждалась в том, что Томас панком не был. Для него была характерна мягкость, дипломатичность и легкая харизма; с другими людьми он держался настолько естественно, что она даже немного завидовала.

Люк О’Милан, клавишник, производил впечатление человека из светского общества. В отличие от Томаса, в котором чувствовалась легкая небрежность, Люк выглядел гораздо более собранным. В его одежде прослеживались вкус и стиль; его пшеничные волосы подстригались под каре с длинной челкой, которую парень иногда убирал наверх. Конечно, можно было считать, что он просто принадлежал тем людям, которые заботились о своей внешности, однако его выдавали манеры, жесты, в которых была мягкость, гибкость, легкая элегантность – и ничего лишнего. Кита слышала, что его семья была довольно богатой. Удивительно, как такой человек попал в молодую рок-группу, только-только набиравшую популярность в городе.

Остальных членов «SunRise» Кита видела редко – они хоть и учились в том же колледже, но на других направлениях. Колин и Коди Джеймсы – близнецы-барабанщики – были известной на весь колледж парочкой с радиоэлектроники, и не столько из-за членства в рок-группе, сколько за свои шуточки. Их вечно взлохмаченные русые макушки узнавал каждый: кто-то бежал к ним здороваться, а кто-то – от них, чтобы не дай бог не попасть под раздачу их очередной шутки.

Последний из группы – Дилан Ройал – учился на логиста. Внешне угрюмый, неприветливый, похожий больше на металлиста, чем на исполнителя альтернативного рока, он был единственным, кого Кита знала еще до колледжа – можно сказать, с него началось ее знакомство с «SunRise». У них была давняя неприязнь. Причину этой нелюбви Кита не рассказывала никому, даже Алис. Однако только слепой не увидел бы, какими недружелюбными взглядами обменивались художница и басист, стоило им пересечься где-нибудь в холле.

Парней из «SunRise» Кита откровенно побаивалась. Дело было не только в их с Диланом конфликте (а ей казалось, что в их группе все ребята добродушные только с виду). Пусть «SunRise» и не были популярны в городе, но какую-то репутацию заработать успели. В колледже все девчонки сходили по ним с ума. Их увлечение музыкантами напоминало фанаток корейских поп-исполнителей: они буквально делили парней между собой, репетировали разговоры, тренировались петь их песни. Каждая вторая мечтала встречаться с кем-то из них, а самые смелые даже представляли себе совместную жизнь.

Ее, Киту, недолюбливали. Отчасти из-за того, что она хорошо училась и никому не давала списывать. Отчасти из-за того, что она не разделяла всеобщего восторга санрайзами. Поэтому, стоило ей задержать взгляд на Томасе или Люке или, не дай бог, подойти к ним и заговорить, как на нее тут же набрасывалась толпа разъяренных фанаток. Плата за такое преступление была суровой: гадили из-под тишка и по-крупному.

Впрочем, отделяться от остальных для Киты было и оставалось привычным делом. Потому она не пыталась ничего изменить – жизнь тихой мышки ее вполне устраивала. И ее совершенно не интересовало, что о ней думают другие.

***

– Вторую репетицию на неделе планирую поставить в то же время, что и обычно. – Сказав это, Томас скрестил руки на груди и выжидающе замолчал.

– У меня возражений нет, – отозвался Люк.

– Колин, Коди? Дил?

– Пойдет, – махнул рукой басист.

Близнецы переглянулись, после чего кивнули.

– Отлично. Тогда среда и суббота. Созвонюсь сегодня со студией.

Собрание «SunRise» было несколько спонтанным и случилось в кабинете, где у Томаса с Люком должно было проходить занятие по черчению. Этому событию обрадовались все их одногруппницы, которые теперь наблюдали за ними отовсюду, не скрывая обожаемых взглядов

– С синглом до Рождества успеем? – поинтересовался Люк.

– Надеюсь. На следующей неделе можно будет попробовать его записать. Я уже подобрал стриминговые сервисы, куда выложим сингл. Хочу попробовать в этот раз напрямую, не нравится мне комиссия у агрегаторов.

Краем глаза Томас заметил Киту, которая зашла в кабинет. Увидев музыкантов, она застыла, и вокалист был готов поклясться, что она смотрела прямо на него. За спиной послышался презрительное «хм» от Дилана. Кита тут же поджала губы; ее руки, которые до этого тянулись к сумке, замерли на полпути, а потом она спешно отдернула их и развернулась на каблуках.

Сидящие на первом ряду девочки слаженно зашипели, проводив Миасс неприязненным взглядом. Томас растерянно моргнул.

– Ты слышишь, Томми? – вернул его в реальность голос Коди.

– А?.. Прости, пропустил мимо ушей.

– На девочку запал, – захихикал Колин.

– Заткнись. Что вы там говорили?

– Время, время. Нас просят за младшими присмотреть после школы, пока мама Бекки с работы не вернется.

Близнецы всегда называли свою приемную мать так странно – не «мама» но и не «Бекки» – и причин не объясняли. Томас никак не мог к этому привыкнуть.

– А, да… После шести всех устроит?

– Половина седьмого, – поправил Коди.

– Хорошо. Люк, Дилан?

– Заметано.

В кабинете снова случилось какое-то движение. Томас обернулся: Кита до заднего ряда так и не добралась – ее подозвала к себе Лиэн, старшая в группе. После небольшого разговора Лиэн встала со своего места и вместе с Китой они направились к двери. За ними увязалось еще двое девчонок.

– Занятие скоро, – отозвался Коди. – Нам возвращаться пора.

Дилан что-то пробубнил себе под нос и тоже направился к двери. Томас посмотрел на часы и нахмурился.

– Минута осталась, куда они ушли?

– Чего? – не понял басист.

– Ничего, ничего. Не бери в голову.

Люк склонил голову и внимательно посмотрел на Томаса. Взгляд его говорил: «Меня не проведешь, выкладывай, в чем дело».

– Позже, – одними губами произнес тот, и блондин кивнул в ответ.

Спустя несколько минут в класс зашел преподаватель. Прошло еще некоторое время, и в кабинет прошмыгнули Лиэн с остальными. Киты среди опоздавших не было. Не появилась она и в течение занятия, что совершенно не походило на мисс отличницу. Томасу это совершенно не понравилось, и он решил разобраться с этим в ближайший перерыв. Он был почти уверен, что они, ребята из «SunRise», оказались к этому причастны.

***

После занятия, когда все собрали вещи и отправились на обед, Люк ожидаемо пристал к другу с расспросами. Клавишник сразу понял, что Томас беспокоился о Ките, которая так и не появилась.

– Сам же говорил, что она тихая и неприметная, – делился мыслями Томас, когда они шли в сторону буфета. – А наши девочки почему-то ее недолюбливают. Мне кажется, только лишь быть отличницей маловато для такой неприязни.

– Им просто нужен кто-то, на кого удобно спускать собак, – заметил Люк и поморщился, будто этих самых собак, грязных и лохматых, подсунули ему под нос. – Для этого серьезные поводы не нужны, достаточно иметь мишень, которая не сопротивляется.

– А Кита не сопротивляется?

– А что, походит на обратное?

Томас вздохнул.

– Ни за что не поверю, что ей нравится не иметь друзей.

У буфета парни встретили Дилана. Вид у басиста был задумчивый.

– Вот, – рассеянно отозвался он и сунул им в руки по сэндвичу с соком.

– Удачно ты, – ухмыльнулся клавишник. – Давно тут?

Дилан промычал что-то себе под нос и откусил свой хот дог.

– Я вот что думаю, – продолжил Люк, возвращаясь к недавнему разговору, – она сама выбрала такой путь. Быть может, она просто боится сблизиться с кем-то. Скорее всего, так и есть. Но в таком случае ей не помочь, если только она сама этого не захочет. И с провокациями она должна разобраться сама, только тогда у нее получится что-то изменить.

– Ты и правда так думаешь? – хмыкнул Томас. – А если ей попросту не хватает решимости? Или сил? Что если ей нужна поддержка?

– Ты думаешь, что можешь оказать ей такую? Том, я ценю твой порыв и сам был бы не против ей помочь. Но поверь, в действительности это не тот случай, когда наши действия могут на что-то повлиять. Возможно, они сделают даже хуже: не знаешь как будто, как та же Лиэн может отреагировать на наше вмешательство. Приревнует еще сильнее и станет гадить еще больше.

– Ненавижу это… – проворчал Томас задумчиво потер подбородок. – Слушай, последнюю неделю у меня было ощущение, что Кита как-то подозрительно часто обращала на нас внимание или оказывалась рядом. Даже сегодня мне показалось, что она хотела подойти к нам и поговорить, но увидев Дила…

– А что Дил? – тут же ощетинился басист. – Опять я крайний?

– Между прочим, о ваших с Китой разногласиях весь колледж знает, – фыркнул Люк. – Слухи самые разные ходят. Не это ли делает девушке дурную славу?

– Понятия не имею, – буркнул Дилан.

– Да все ты имеешь, – неожиданно рассердился Томас. – Сколько раз я тебя просил объяснить, в чем у вас проблема, так ты отмалчивался, как чертов партизан.

– А что я должен рассказывать? – огрызнулся тот. – Что она до сих пор обижена на меня за давнюю историю? И что, мне теперь вокруг нее прыгать и ручки целовать в знак извинений? Я себя виноватым не чувствую и распинаться перед ней не буду, ясно вам?

Томас и Люк растерянно переглянулись.

– Что еще за история?

– Эй, – раздался радостный возглас, и сквозь толпу студентов к парням протиснули Колин и Коди. Последний смерил взглядом сэндвичи. – А нам?

– Не хватило, – пробурчал Дилан.

– Чего-о? Это не смешная шутка, Дил.

Люк вздохнул и выудил из открытого кармана сумки басиста две упаковки с бургерами.

– Ничего нового.

Пока близнецы радостно уплетали свой обед, Томас продолжил расспрашивать Дилана:

– Так что за история?

– Да ерунда полнейшая. – Он скомкал упаковку из-под сэндвича и кинул его в урну. Она ударилась о стенку и отскочила к его ногам. Дилан выругался себе под нос и наклонился. – Где-то полгода назад мы с ней столкнулись… на перекрестке…

– Ты ее сбил? – охнул Люк.

– Нет, конечно! Ты меня за кого держишь?

Томас покачал головой. Из них пятерых только Дилан получил водительские права, и ребята этим пользовались, когда нужно было перевезти вещи или аппаратуру; иногда они даже выезжали за город. Манеру Ройала ездить с ветерком они знали хорошо. Бывало, Дилан нарушал правила, и единственное, что заставляло его хоть иногда осторожничать на дороге – бережное отношение к своему Nissan Teano, который достался ему нелегким трудом, и, как ни странно, пешеходы.

– Она выскочила на дорогу, я едва успел затормозить. Ну, и грязью ее обдал немного.

– Я так понимаю, ты не извинился…

– А с чего я должен? Она сама виновата, не следила за дорогой…

– Боже… – выдохнул Люк. – Не верю, что дело в такой ерунде.

Дилан смял в руках и без того помятую упаковку.

– Да дело-то не столько в этом… Я тогда из машины вышел и наорал на нее, чтобы она на дорогу смотрела. Вот она, наверное, и обиделась. – Поймав на себе два осуждающих взгляда, он подобрался. – Что?

– Теперь все встало на свои места, – вздохнул Томас.

– И что же именно тебе стало ясно?

– Не обижайся, Дил, но ты и толерантность – несовместимые вещи.

Дилан хотел огрызнуться и уже открыл рот, но почему-то передумал и отвернулся, засунув одну руку в карман.

– Чего вы вообще про нее вспомнили? – буркнул он.

– Я ж говорил, втрескался Томми, – хихикнул Колин с набитым ртом.

– А ну цыц, – приструнил их Меймон. – Только попробуйте слухи такие распускать. Ей же совсем житья не дадут.

– А чего ты так о ней печешься? Раньше ты не проявлял подобной заботы. – Дилан хмыкнул, повертел в руках скомканную обертку и прицелился. К несчастью, та снова пролетела мимо урны и на этот раз упала за ней. – Ну твою!..

Томас терпеливо дождался, пока Дилан выругается, и пояснил:

– Странная история сегодня случилась, вот и обратил внимание. Она всегда на занятия ходит, а тут ушла с девочками из нашей группы, а обратно не вернулась. Все черчение пропустила.

Басист застыл. Было видно, как рука в кармане сжалась в кулак.

– А я-то думаю, чего она в коридоре делала… – пробормотал он.

– Чего?

– Да я видел ее. Как раз перед занятием. Она меня заметила и как припустила.

– Куда? – не понял Люк.

– Откуда я знаю, куда? – Он задумался. – Мне показалось, к гардеробу.

– Убежала домой, наверное. – Томас вздохнул. – И что же такого ей Лиэн наболтала? Дура крашеная…

Дилан пожал плечами. Он не стал говорить, что видел цепочку мокрых следов оставленных Китой Миасс в коридоре.

***

Теплое пальто на меху – это, конечно, хорошо. Но увы, оно совершенно не спасает от холода, когда под ним насквозь промокший свитер.

Дорога от колледжа до дома занимала у Киты всего восемь минут, но этого вполне хватило, чтобы промерзнуть. На ее счастье, погода сегодня была безветренной, однако от минусовой температуры это все равно не спасло.

Будь Кита собраннее сегодня, то никогда бы не повелась на предложение «поговорить» от Лиэн. Все знали, что француженка была без ума от Люка и любое приближение к нему расценивала как попытку отбить у нее потенциального парня. Она походила на собаку на сене: никого не подпускала к парням, но в то же время сама не делала никаких видимых попыток сблизиться с ними. Кита же в последнее время постоянно искала способы незаметно передать Томасу его подарок от тайного Санты, и похоже, это насторожило Лиэн.

Сегодня Миасс была более взволнованной, чем обычно: с утра ей позвонил брат и сообщил, что приедет на выходных и погостит пару дней. Эта новость так ее обрадовала, что она совершенно забыла и о подарке, и о санрайзах, и о Лиэн. Опомнилась она лишь тогда, когда рядом с мило улыбающейся француженкой появились еще две девочки и затолкали ее в женский туалет, а в чувство ее привело ведро холодной воды, которое они же выплеснули ей на грудь.

Сменной одежды у Киты с собой не было, а спортивную форму она недавно унесла домой на стирку. Заявляться в класс, когда со свитера и волос бежит вода, было стыдно: ее попросту поднимут на смех. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы ей помочь. Никому там не было до нее дела, да и сама она намеренно отказалась от их общества.

Но самым противным было то, что когда она бежала по коридору в сторону гардероба, прижимая к себе сумку, ее увидел Дилан. Отразившееся на его лице недоумение было невыносимым, и дожидаться, когда оно сменится презрением, девушка не стала – лишь ускорила бег. Не хватало, чтобы он видел ее такой.

Дом встретил ее теплом, но Кита никак не могла согреться. Замерзшими руками она едва стянула с себя пальто и свитер, после чего кинулась к упавшей на пол сумке. К ее огромному облегчению, содержимое не пострадало: в ней лежало самое ценное, что было у Киты – ее скетчбук.

– Теперь ванная… – сказала она самой себе, стуча зубами.

Горячая вода свое дело сделала: Кита наконец почувствовала, как кровь прилила к замерзшим рукам и ногам. Чай с лимоном и имбирем стал следующим в списке. Закутавшись в теплый шерстяной плед, Кита заварила себе огромную кружку и маленькими глотками принялась поглощать свое «лекарство». В груди приятно потеплело.

Однако вскоре после этого Кита зашмыгала носом. В горле появились странные ощущение, в которых она безошибочно признала начинающийся кашель. Ее начал бить озноб, как при повышенной температуре. Холод все-таки взял над телом верх. Оставалось надеяться, что Кита отделается обычной простудой.

***

С той истории в колледже прошло два дня. Кита продолжала валяться дома с температурой. Предупредить о причине отсутствия было некому, сама девушка об этом забыла, поэтому, когда куратор позвонил ей на домашний телефон, ей пришлось извиняться и объяснить ситуацию. Куратор сухо пожелал ей скорого выздоровления и отключился, словно бы Кита была лишь очередным пунктом в его списке не очень приятных, но необходимых дел, с которыми нужно было разобраться. Кита его не винила. У него наверняка были заботы поважнее.

Именно этим она и оправдывала тот факт, что не стала рассказывать куратору о произошедшем. Вообще, поведение Лиэн было неприемлемым. За такое ее вполне могли попросить из колледжа, если бы Кита пожаловалась куда следует. Однако Кита была из тех людей, кто предпочитал решать проблемы самостоятельно. Нельзя сказать, что она была для этого слишком гордой. Напротив, ей было попросту неудобно. Ей казалось, что все проблемы – только ее и ничьи больше, а какое право она имеет нагружать ими остальных?..

Алис уже не один раз ругала ее за то, что та взваливает все на себя одну. «Расскажи ты уже кому-нибудь, в самом деле! – отчитывала ее она. – Куратору, родителям… да хотя бы парням этим! Они же не слепые, видят все. Если попросишь, они за тебя заступятся, а что-то мне подсказывает, что для этих фанючек2 их слово будет законом».

Алис всегда называла их таким смешным словом – фанючки. Впрочем, другого названия они и не заслуживали. Да и в остальном Алис была совершенно права: Кита не умела и не любила просить помощи. В любом деле, будь то учеба или личное, она привыкла разбираться сама, от и до. Кита билась в своих попытках, неизменно доводила себя до истерики, если у нее что-то не получалось. И только потом, когда кто-нибудь обращал на это внимание и предлагал помощь, принимала ее.

В такую ловушку она попалась и ранним вечером четверга. Кита лежала в своей комнате на кровати, укутавшись в теплый плед, и вялой рукой водила по листу бумаги. Получались кривые наброски. Какие-то ей нравились, какие-то художница сразу вырезала ножницами и бросала в урну под столом. Голова была тугая, тяжелая, глаза сухие, словно состояли из песка. Сон, если и шел, то был неспокойным, поэтому Кита отключила мозги и развлекала себя каракулями.

Когда Кита выкинула в урну очередной рисунок, тишину нарушил резкий звук басов. Девушка едва не подпрыгнула на кровати и выронила карандаш, после чего приложила руки к стене. Ладони тут же почувствовали вибрацию. Звук определенно доносился оттуда.

«Сосед…» – подумала она с легкой досадой. О нем не было слышно с ноября, после того, как мама Киты в первый раз учинила ему скандал и отругала за громкую музыку. Сама девушка о деталях разборок была не в курсе и уже успела о них позабыть. Сегодня ей напомнили.

Музыка – судя по басам и звучанию, рок – стала несколько тише, как будто хозяин опомнился и подумал о соседях. Правда, стало немногим лучше: его квартира находилась как раз через стенку от комнаты Киты, и малейший ритм отбивал в ее голове глухую, пульсирующую боль. Кита стиснула зубы. Хотелось надеяться, что это ненадолго.

Но музыка не стихла ни через полчаса, ни через час. Девушка отложила скетчбук в сторону и съежилась на кровати, в мыслях сетуя, что никто до сих пор не пожаловался. На часах было без десяти шесть. Люди еще не успели вернуться с работы, потому и возмутиться было некому. Оставалась лишь одна Кита, больная, страдающая и приходящая в ужас от мысли, что ей придется либо терпеть, либо подниматься и самой идти к соседу.

Когда от отчаяния у Киты на глазах выступили слезы, она решила, что пора действовать. Она с усилием потерла лицо, поплотнее закуталась в плед. И нетвердой походкой направилась к двери.

Путь до двери соседа Кита преодолела с завидным упорством, то и дело цепляясь за стены и косяки. Когда же перед ее носом возникла темная металлическая дверь соседа, уверенность как рукой сняло. Девушка долго мялась, то подносила руку к звонку, то убирала, то снова подносила. В конце концов она мысленно обругала себя, выдохнула… и нажала на кнопку.

Сначала ничего не происходило. Кита переминалась с ноги на ногу, прокручивая в голове речь, которую выдаст нарушителю спокойствия. Варианты были самые разные, разной длины и степени вежливости. Когда музыка стала тише, Кита подобралась и набрала в грудь воздуха. Щелкнул замок, дверь открылась… и слова застряли у нее в горле.

Сосед был обескуражен не меньше – об этом говорили его темно-серые глаза, в которых застыло изумление. На несколько секунд повисло неловкое молчание, после чего он растерянно пробормотал:

– Кита?..

Шелест падающей из его рук бумаги вывел из ступора обоих: Кита попятилась, а парень спешно нагнулся, чтобы подобрать свои черновики.

– Томас… – Девушка закусила губу. – Извини… не знала… я пойду…

Она сделала еще один шаг назад и наступила на край своего пледа. Томас предостерегающе вскрикнул. Только что подобранные листы полетели в сторону, а музыкант бросился к девушке, когда та начала терять равновесие.

– Осторожно! – Он подхватил ее у самого пола. – Все нормально? Не ударилась?

Вместо ответа Кита съежилась… и заревела. Томас растерялся окончательно и в попытке утешить прижал к себе. Кита вцепилась в его футболку, словно тонущий в спасательный жилет. Плечи у нее тряслись, словно в припадке, а в звуках, которые она издавала, смешались горечь обиды, стоны отчаяния, всхлипы усталости, и все это объединялась тихой мольбой о помощи.

Прошло некоторое время, прежде чем Кита немного успокоилась. Томас терпеливо ждал, позволяя выплеснуть накопившиеся чувства, и поглаживал ее по спине. Когда она отстранилась и принялась вытирать слезы, он поднялся с колен и помог ей встать.

– Знаешь, у меня есть неплохое средство от дурного настроения, – задумчиво протянул он. – Пойдем. Тебе надо прийти в себя. Заодно и расскажешь, что у тебя стряслось. Чувствую, дело тут не только в простуде.

***

Средством от дурного настроения оказались свежие пирожные из пекарни на углу – Кита даже не знала, что там такие делали.

Пока Томас ставил чайник и накрывал на стол (предварительно с этого стола был убран ворох исписанной бумаги), Кита сидела на небольшом диванчике, подобрав под себя ноги и закутав их в плед. Кухня у музыканта была небольшой, навскидку – примерно пять-шесть квадратов. В воздухе витал запах корицы и свежей выпечки, что несколько ее удивило. Алис как-то сказала, что у парней, живущих в одиночестве, в доме может пахнуть только грязными носками. Честно говоря, Кита была даже рада, что квартира Томаса разрушила этот стереотип.

– Чай травяной, здесь имбирь и мята. Добавил еще лимона немного. – Хозяин налил горячий ароматный напиток в чашку и протянул Ките.

Та шмыгнула носом и послушно взяла ее в руки.

– Скажи, я ведь прав, что дело тут не только в простуде? – не стал ходить вокруг Томас. – Что-то стряслось в тот день?

Девушка потупила глаза. Разумеется, она поняла, о каком дне он говорит: на нее, прилежную ученицу, было необычным прогуливать занятия. Но рассказывать не торопилась.

– Я понимаю, ты не хочешь грузить меня своими проблемами, – правильно расценил он ее молчание. – Но – увы и ах! – ты уже меня ими загрузила, когда едва не свалилась у порога моей квартиры. Хотя, тут и доля моей вины есть…

Томас взлохматил рыжие волосы.

– Ладно, это не так важно. Важно то, что ты сейчас сидишь напротив и нежеланием говорить создаешь еще больше проблем.

Кита съежилась и спрятала лицо за чашкой. Вина и стыд обжигали ее, и если бы не распухшее от слез лицо, Томас наверняка бы заметил, как покраснели ее щеки.

– Извини… – прошептала она еле слышно.

Парень осекся. Его пальцы выдали по поверхности стола незамысловатый ритм.

– Нет, это я должен извиниться. Надавил на тебя.

Томас задумался. Он с самого начала догадывался, что просто так Кита не станет ему ничего рассказывать. В конце концов, они практически не знакомы, если один раз в колледже разговаривали – и то хорошо. Ему нужно было придумать, как вытянуть из нее откровение.

– Слушай. – Он встал со стула и присел на краешек дивана, чтобы их глаза были на одном уровне. – Я понимаю, делиться подобным с другими бывает непросто. Я и сам далеко не сразу научился доверять другим. Веришь или нет, в старших классах я здорово комплексовал из-за того, что моя мама бросила нас и ушла к другому. – На этих словах у Киты округлились глаза: откровение Томаса оказалось для нее неожиданным. – Рассказывать об том, что я живу с мачехой и отношения у нас, мягко говоря, не очень, было страшно – не хотелось, чтобы кто-то узнал о моей «неполной» семье.

Он подался вперед и положил руки ей на плечи.

– Именно тогда я усвоил один простой урок. Молчание – худшее, что можно делать в такой ситуации. Есть вещи, с которыми нельзя совладать самому. Нужны те, кто поддержит, даст совет, выслушает, в конце концов. Поэтому прошу тебя, как друга – не молчи. Это и наша проблема в том числе. Наша – в смысле санрайзов.

Пальцы у Киты дрожали, и она поспешила поставить чашку, чтобы не пролить содержимое на диван. Руки музыканта были теплые, мягкие, и она с трудом подавила желание наклониться и оказаться в его объятиях.

– Разве вам есть до меня дело? – хрипло спросила она.

Томас вскинул брови.

– А почему нет?

– Я же вам никто.

– Как это? Ты наша одногруппница, как минимум. И тебя достают наши фанатки, и к слову, я уже давно хочу с ними мило побеседовать.

– О, Лиэн умрет от радости, если это случится… – не удержалась Кита. «Или от зависти, если вдруг узнает, что я была у Томаса дома», – неожиданно подумала она и вмиг похолодела.

– О нашем соседстве я никому не скажу, – пообещал Томас, заметив, как изменилось лицо девушки. – Ну? Расскажешь о своей проблеме?

И Кита поведала ему обо всех гадостях, которые терпела от одногруппниц в течение всего семестра. Чем дольше она говорила, тем легче, к ее удивлению, становилось, как будто каждое сказанное слово было камушком, выброшенным из завала обид и непониманий. Томас не перебивал, но с новыми подробностями его лицо мрачнело все больше.

– Терпеть это не могу, – подытожил он, когда Кита закончила. – Я, если честно, опасался подобного, но не думал, что в колледже есть такой гадюшник.

Кита сделала несколько глотков уже остывшего чая.

– Тебе стоило рассказать обо всем куратору. Правда, у меня всегда было ощущение, что ему до одного места наши проблемы… – Томас поморщился. – Но о таком молчать не стоит. Это уже не шалости, а мелкое хулиганство. За такое…

– …из колледжа вылететь можно, – договорила за него Кита. – Поэтому и не говорю.

– О, боже… Ты за них еще беспокоишься?

– Не за них, – насупилась Кита. – За себя. Они же мстить начнут.

Томас чертыхнулся. Девушка слишком привыкла молчать и терпеть, а теперь отказывалась бороться, чтобы ненароком не разрушить свой кокон, который и так начал давать слабину.

– Ладно, – послушно кивнул он. – Дело твое. Давай оставим эту тему. Но пообещай, что если тебе понадобится помощь, ты обязательно скажешь об этом, договорились?

Кита поджала губы. Под пристальным взглядом стальных глаз Томаса ей казалось, что отрицательный ответ не приемлют, и нехотя кивнула.

– Вот и хорошо. – Он улыбнулся. – Давай еще чая налью. И угощайся пирожными, вкусные же.

***

Поначалу Томас совершенно не представлял, что делать. Ситуация казалась до безобразия абсурдной, но, увы, не редкой. Если бы у «SunRise» был продюсер, он бы предложил использовать фанаток как средство для бесплатной раскрутки. И в такие моменты Томас радовался, что такого «советчика» у них пока не было – зарабатывать популярность подобным способом было ему противно, хотя он знал случаи, когда это срабатывало. Он считал, что портрет слушателей – это портрет группы. Томас предпочел бы рискнуть и потерять часть аудитории, нежели держать у себя под боком гадюшник, а уж тем более – пользоваться его «бесплатными услугами».

Когда Кита ушла, поблагодарив его за чай и пирожные, Томас погрузился в раздумья. Он чувствовал вину за произошедшее, словно бы он сам выливал на нее злосчастное ведро воды. Стоило быть честным: он не то, чтобы не видел проблемы – не хотел видеть. Почему? Вероятно, сам боялся идти на конфликт. Он предпочел бы договориться, решить мирным путем, развести девушек по разным углам, но что-то ему подсказывало, что такой подход не сработает. Или сработает, но ненадолго.

А меры принимать надо было.

Томас взял со стола телефон и набрал Люка. Клавишник ответил не сразу. Голос у него был несколько отрешенный.

– Алло?

– Это Томас, – отозвался вокалист. – Минутка есть?

Он вкратце пересказал ему последние события, от встречи с Китой на пороге его квартиры до историй о травлях в колледже.

– Дай угадаю – ты хочешь как следует проучить Лиэн? – прямо спросил О’Милан.

– Почему сразу проучить? М-м, дать предупреждение.

– Ага, ты думаешь, она успокоится? Скорее, заподозрит неладное и вконец Киту сожрет.

– Не уверен. Но раздувать скандал я не хочу.

– А кто хочет? – Клавишник громко вздохнул в трубку. – Впрочем, идея с предупреждением мне нравится.

– Лиэн, по-моему, по тебе сохнет, нет?

– То еще счастье. А, ты намекаешь, что некоторое «фи» от меня может разбить ей сердце? – С той стороны раздался шум, но Томас не смог разобрать, был ли это кашель или же смех. – Да уж. Давно стоит показать им, что мы не белые и пушистые, как они думают.

– Какой ты злорадный, оказывается. А кто-то совсем не хотел вмешиваться.

– Просто, что бы я ни говорил ранее, происходящее нравится мне не больше, чем тебе. И – да, постоянное внимание любвеобильной француженки начинает немного бесить. Давно искал повод сказать ей об этом. Я подумаю о том, как изящно ее отшить.

– Хорошо, не буду мешать. – Томас криво усмехнулся. – До завтра.

Отложив телефон в сторону, музыкант постучал пальцами по столу. «SunRise» ввязались в девичью войну и приняли одну из сторон – ту, что постоянно проигрывала. Теперь нужно сделать ход, изящный, чтобы никто ничего не заподозрил. А уж в этом можно было довериться Люку.

***

После разговора с Томасом Кита удивительным образом пошла на поправку. Проснувшись на следующий день утром, она почувствовала себя гораздо лучше и в ней впервые за долгое время проснулась тяга к творчеству. Кита решила побыть дома до конца семестра, посвятив время не учебе, а себе и своему внутреннему художнику. Именно сейчас ей казалось это важным.

Тем вечером, на кухне у Томаса, в голову Ките настойчиво лезла мысль о подарке тайного Санты, который ей так и не удалось отдать. Когда она вернулась к себе, ей овладело желание взять сверток и вновь постучаться к музыканту домой, но стоило ей увидеть нелепые стикеры-снежинки, как она моментально передумала. Отдавать ему это? После того, как он угостил ее чаем с пирожными – а они и правда оказались очень вкусными – вручать подарок, тем более открытый, было стыдно. И Кита твердо решила упаковать его заново, и на этот раз – со вкусом. Без нелепых снежинок и тысячи пакетов.

Весь следующий день Кита провела на Pinterest в поисках вдохновения и идей. К обеду она уже отобрала несколько наиболее приемлемых вариантов, которые можно было воплотить, не выходя из дома – все необходимое лежало в шкафу. За этим последовал нелегкий выбор лучшей идеи, а к вечеру Кита уже принялась за заготовки.

От бесформенного пакета Кита решила отказаться в пользу небольшой аккуратной коробочки. Pinterest был переполнен оригинальными идеями: здесь были и аккуратные бумажные свертки с причудливыми застежками, и фигурные упаковки в виде конфет или изображающие символы года (круглые хрюшки с добродушными мордочками показались Ките особенно милыми); были здесь и обычные прямоугольные коробочки, которые можно было собрать без скотча и клея. Кита выбрала одну из таких схем, начертила ее на обычной бумаге, подогнав под размер упаковок со струнами, и собрала пробную коробочку. Результат ей понравился.

Обертку Кита смастерила из двух видов бумаги: грубой крафтовой и гладкой упаковочной, с серебристо-белыми отблесками. Сначала она хотела обклеить всю коробку красивой и гладкой бумагой, но ее оказалось слишком мало, пришлось комбинировать. Несколько часов Кита училась складывать жесткую крафтовую бумагу аккуратно, без заломов и некрасивых сгибов, так, чтобы складки образовывали объемный узор на коробке. Когда все было готово, Кита вклеила в углубления серебристые вставки из магазинной обертки. А затем потянулась к коробке с лентами и веревками.

На глаза ей попалась узкая ярко-красная лента. Кита взяла ее и некоторое время перебирала в руках. На такую же она отвлеклась в тот день, когда не глядя выскочила на дорогу; в памяти всплыл серебристый капот Nissan и холодные, горящие гневом глаза Ройала. С трудом выбросив из головы неприятное воспоминание, она вернула ленту в коробку и взяла белую бумажную веревку. Она перевязала ей коробку и прицепила на нее маленькую бирку, на которой ровными печатными буквами переписала обращение со старой открытки: «Томасу М. от тайного Санты. Уверен, подарок придется тебе по душе».

Проделанной работой Кита была довольна как никогда. Но почему-то она так и не смогла заставить себя отнести подарок Томасу. Он простоял на столе до самых выходных, а потом, к приезду брата, Кита спрятала его в шкаф.

***

Перси Миасс, старший брат Киты, был занятым человеком. Почти год как он работал в Ганане, столице их небольшой страны, занимаясь изучением и разработкой искусственного интеллекта. Не успел он получить специальность компьютерного инженера в колледже, как уже решил поступить в какой-нибудь престижный университет и повысить квалификацию. Он принимал участие во всевозможных олимпиадах, ездил на конференции слушателем и пару раз докладчиком. После одной такой конференции в Ганане компания-организатор «AInt» выдала ему грант как перспективному студенту на обучение за границей – с условием, что после окончания он придет к ним работать минимум на пять лет. Перси, разумеется, согласился. И выбрал факультет информационных технологий в университете Торонто.

С самого детства Кита восхищалась братом. Перси был целеустремлен, амбициозен, мыслил масштабно, действовал по-крупному. Пожалуй, он был самым рисковым в их семье: отец всегда был за стабильность, мама – за уверенность в завтрашнем дне. Кита колебалась между двумя крайностями. С одной стороны, хотелось рисковать, пробовать, импровизировать – того требовала ее творческая душа. С другой – хотелось, чтобы ей гордились родители, а они ясно дали понять, чего ожидают от дочери.

К слову, отец с матерью гордились Перси. Его желание обучаться в Торонто поначалу вызвало шок, но он сменился одобрением. Кита искренне радовалась тому, что у брата была возможность делать то, что хочется, но вместе с этим страшно завидовала. Перси повезло просто потому, что его желания совпали с ожиданиями родителей. У Киты такого не случилось.

Каждый приезд брата радовал Киту так, как не радовало ничто другое. Она ждала его с таким же нетерпением, с каким дети ждут Санту в рождественскую ночь. В этот раз он приехал рано утром двадцать второго декабря. До Рождества оставалось всего три дня.

– Я не видел тебя всего полгода, а у меня ощущение, будто ты подросла еще на несколько сантиметров! – были первые его слова, когда Кита отворила дверь.

– И я очень рада видеть тебя, Перси!

Девушка повисла у него на шее, и тот чуть не уронил чемодан на порог.

– Привет, Тюбик. Как поживаешь?

Перси очень любил «Приключения Незнайки». Он как-то рассказывал, что в детстве у него была книжка с картинками, которую он зачитал до дыр и мечтал когда-нибудь выучить русский и прочитать ее в оригинале. Именем художника Цветочного города Перси шутливо называл свою сестру, намекая, что когда-нибудь и она станет известной художницей.

– Как видишь, наслаждаюсь одинокой жизнью. – Кита шутливо развела руками.

– Да, разговаривал с мамой неделю назад, как раз перед тем, как они полетели из Квебека в Египет. Она сказала, что ты не захотела ехать к тете и нашим сумасшедшим двоюродным братьям.

– Вот, ты меня понимаешь! Они все там немного не в себе, мне кажется.

– Родственников не выбирают, к сожалению.

– Значит, с тобой мне повезло. – Кита едва не подпрыгнула на месте. – Я безумно рада, что ты приехал!

– А хочешь, обрадую еще больше? – Перси довольно улыбнулся. – Рождество отпразднуем вместе.

Кита на секунду замешкалась, переваривая услышанное. А потом пронзительно взвизгнула и снова бросилась ему на шею.

– Я знал, что тебе понравится эта идея! Ладно, ладно, давай чаю выпьем. Есть что-то съедобное дома? В аэропорте питаться – все равно что баксы пачками есть, невкусно и дорого.

Пока закипал чайник, Перси расположился в комнате родителей и пришел на кухню, где уже суетилась Кита. За приготовлениями к столу он принялся расспрашивать ее о том, что нового случилось за последние полгода. Он заметил, что сестра отвечала неохотно, кратко, словно старалась умолчать о чем-то важном. Когда на столе появились дымящиеся кружки с чаем, а Кита с Перси сели друг напротив друга, он спросил прямо:

– Что-то стряслось?

Кита чуть не выронила кружку.

– С чего ты взял? – как можно более натурально удивилась она.

– А с того. По тебе видно, когда ты пытаешься что-то скрыть. Я всегда говорил, что лгунья из тебя никудышная.

Она невольно улыбнулась, стоило ей вспомнить, как в детстве Перси частенько приходилось врать родителям за двоих.

– Я же говорила тебе, что заболела недавно. Не пришла в себя еще.

– Колись давай, – не поддался брат.

Кита вздохнула. Последнее, что ей хотелось, так это обсуждать свои проблемы. Но Перси был одним из немногих, кто готов был выслушать, понять и поддержать. Этот разговор все равно бы состоялся, так почему бы не разделаться с ним сразу?

И Кита второй раз за неделю рассказала о травле в колледже и о недавнем инциденте. Немного помедлив, рассказала она и о Томасе. Перси слушал молча, прихлебывая чай из кружки. Взгляд его становился все более угрюмым.

– Время идет, а стервы не переводятся, – прокомментировал он, когда Кита закончила. – Когда я учился на разработчика, у нас тоже такие кадры имелись на прикладной. И чего они все так любят это направление…

– Туда идут те, кто умом не блещет и кому родители сказали «получи нормальное образование», – фыркнула Кита. – Если подумать, даже я из таких. С одной разницей – я все-таки учусь, а они…

– Зря ты помощь от этих парней не приняла. Слышал я про них немного, и музыку их как-то находил. Не знаю как в жизни, но судя по твоему рассказу, ребята они хорошие.

Кита вспомнила Дилана и тут же помрачнела.

– Может, не все, – поправился Перси, уловив перемену в ее лице. – Но их вокалист… сосед наш, говоришь? – Получив от Киты кивок, он продолжил: – Тем более удобно. У дома караулить не станут, есть опасность напороться на их же любимчика. В общем, все твои домыслы про месть – чушь собачья. Они не смогут вечно гадить и оставаться чистенькими. Рано или поздно от верхушки колледжа им прилетит. Или от санрайзов. Почему-то мне кажется, у последних быстрее терпение кончится.

– Кто знает… – Кита пожала плечами.

– Ладно, давай не будем о грустном. У нас с тобой впереди четыре дня, нужно оторваться как следует! Составим план?

Девушка улыбнулась и заправила непослушную каштановую прядь за ухо.

– Я только за!

Часть III

Кита закрыла книгу по истории архитектуры и подняла голову. В библиотеке уже царил сумрак, а единственными источниками света были торшер, стоящий рядом неподалеку, и маленькая лампа на столе у библиотекарши. Последняя уже давно дремала, уронив голову на грудь. За окном было темно, и в этой бесконечной темноте Кита ясно, словно в зеркале, видела собственное отражение.

Когда Перси попрощался с ней и уехал обратно в Ганан, Кита почувствовала странную пустоту, будто часть ее самой безвозвратно уехала вместе с ним. Рождество получилось незабываемым: они провели его вместе, гуляя по магазинам, кафе, сходили в кино на премьеру второй части «Приключения Паддингтона», а вечером устроили большое чаепитие со сладостями. Кита ничуть не жалела, что не поехала к тетушке в Квебек – с Перси было гораздо веселее и интереснее.

Однако на Новый год Перси остаться не смог – работа ждала. Кита все понимала, но все равно сильно расстроилась, и он взял с нее обещание отпраздновать на славу. «Алис наверняка не откажется провести Новый год с тобой, – подбодрил он Киту. – Позови ее». Кита тогда согласно кивнула, но до сих пор так и не позвонила подруге – а стоило, ведь у нее уже могли быть свои планы на праздничную ночь.

Спустя день после отъезда Перси Кита решила сходить в библиотеку. Это место было для нее одним из любимых, здесь она могла сидеть часами, изучая старинные книги по искусству и современные – по дизайну. Она всегда приходила сюда со скетчбуком и карандашом, чтобы делать наброски, зарисовки со страниц. Каждый такой поход неизменно заканчивался пополнением ее коллекции образов – правда, пока что эти образы прятались в стол.

На часах было уже почти восемь, библиотека закрывалась через пятнадцать минут. Кроме Киты в читальном зале не было ни души, не считая мирно похрапывающую библиотекаршу. Девушка сложила книги в аккуратную стопку и оставила на столике, за которым работала. Потом неслышно подошла к работнице, положила перед ней читательский билет фамилией вверх, сама достала из гардероба пальто, оделась и тихонько вышла.

До остановки Ките пришлось бы идти примерно десять минут, а потом садиться на автобус и делать крюк через добрую половину старого Нарвиля. Такси она вызывать не хотела – вечером буднего дня цены были заоблачными. Поэтому Кита решила пойти пешком, срезав через национальный парк Аваша.

Утоптанные песчаные тропинки были припорошены снегом. Деревья погрузились в непроглядную темноту, проявляясь нечеткими кронами в тусклом желтоватом свете фонарей. Шум вечернего города доносился до Киты как сквозь плотную штору: редкий лес скрадывал звуки, движения, превращая в таинственное безмолвие.

Дорогу от библиотеки до дома Кита могла бы пройти с закрытыми глазами, так что темнота ее совершенно не беспокоила. Но иногда ей казалось, что из этой темноты кто-то пристально за ней наблюдает. Это чувство заставляло сердце Киты замирать, а затем биться быстрее, и она ускоряла шаг, надеясь поскорее выбраться на освещенные улицы.

В один момент ей почудился скрип снега под чьими-то тяжелыми шагами, и она испуганно обернулась, но никого за собой не увидела. Обругав свое разыгравшееся воображение, Кита снова ускорила шаг. И чуть не налетела на стоящего перед ней мужчину.

– Ой… простите… – пробормотала она, перехватывая сумку поудобнее, и попыталась обойти незнакомца. Однако тот сделал уверенный шаг в сторону и преградил ей путь. Внутри у Киты все похолодело. – Извините?..

– Не возражаешь, если мы с тобой побеседуем, милая? – Голос у мужчины был вкрадчивый, с легкой хрипотцой.

Кита осмелилась поднять глаза и столкнулась со взглядом незнакомца. Им оказался парень, на первый взгляд старше ее всего года на три-четыре, небритый, коротко стриженный и с туннелями в ушах. Пока Кита обдумывала смысл сказанной фразы, он шагнул в ее сторону. Девушка инстинктивно отпрянула.

– Извините, я спешу, – поспешно отозвалась она, думая, как бы выкрутиться из ситуации.

– Куда же? – с наигранным разочарованием спросил незнакомец.

Кита чуть было не ляпнула «домой», но вовремя сдержалась.

– К другу. Он меня уже заждался.

– Какая жалость. Похоже, твоему другу придется еще немного подождать.

– Чего вам надо? – Голос Киты предательски задрожал.

Парень неожиданно расхохотался. Его смех был чересчур громким для безлюдного парка, и Миасс невольно содрогнулась.

– Как что? Не строй глупенькую, милая. Что может быть нужно парням в такое время суток от одиноких беззаботных девушек?

Слишком поздно до Киты дошел весь смысл первых сказанных им слов. Она совершенно не придала значения этому «мы», вскользь произнесенному незнакомцем, а сейчас в ужасе глядела, как на свет выходят еще трое парней примерно такого же возраста.

– Милое личико, – прокомментировал один из них.

– А ты говорил – тут никого не подцепим, – передразнил его другой. – Мол, какая дурочка будет шастать по темному парку одна. А погляди – нашлась!

Кита прижала сумку к груди. «Как нашлась, так и потеряюсь», – подумала одна.

И сорвалась в противоположную от парней сторону.

Кита ожидала услышать что-то в духе «держи ее!» Но за спиной раздался дружный смех, будто бы парни наблюдали за тщетными попытками перепуганного щенка убежать от стаи взрослых псов. Кита была уверена, что за ней припустили вдогонку. Эта мысль заставила ее бежать еще быстрее.

Мелькали тусклые фонари, в глазах рябило от темных желтоватых пятен песка, проступавших сквозь тонкий слой снега. Кита неслась по дорожкам парка стремительно, словно лань, в надежде оторваться от назойливых преследователей. Она уже давно потеряла счет поворотам, перекресткам и в такой темноте едва бы нашла путь домой. В мыслях она уже тысячу раз обругала себя, что пожалела деньги на такси – так она бы уже была дома!

Судя по редким окликам, парни продолжали следовать за ней по пятам. Девушка была уверена – они с ней просто играют. Ждут, пока она выдохнется. Она уже начала выдыхаться: страх еще жег ее изнутри, но адреналин уже сходил на нет. Вечно эти догонялки продолжаться не могли. «Только бы выбежать на какую-нибудь улицу! – молилась она про себя. – Или встретить кого-нибудь! Пожалуйста! Ну пожалуйста!»

Кита мельком оглянулась, пытаясь поймать взглядом своих преследователей.

И в следующую же секунду налетела на чью-то грудь.

***

На окраине парка было безлюдно, если не считать большую шумную компанию, сидящую у самого входа. Ребята пили пиво, горланили песни (Люк был готов поклясться, что в несвязном хоре голосов различил мотив «Hello» от Nirvana) и громко смеялись. Клавишник возвращался домой из магазина и решил срезать через парк. Шум от нетрезвой компании затихал за его спиной.

Парк Аваша был плохо освещен, и горожане уже не один год требовали от властей установить по прогулочным маршрутам новые фонари. Люк недовольно щурился и вглядывался в смутные очертания дорог, чтобы не пропустить нужный поворот. Снег тихо скрипел под его ногами, и это было единственным, что нарушало повисшую над парком тишину.

У очередного поворота стоял желтый фонарь, светивший ярче остальных. Люк услышал, как кто-то бежит к нему по заснеженным дорожками. Он огляделся, пытаясь понять, откуда исходит звук, и в тот же момент почувствовал, как кто-то врезался прямо в его грудь.

Люк сдавленно охнул и невольно отступил назад. В желтоватом уличном свете он разглядел раскрасневшееся от бега округлое лицо, растрепанные каштановые волосы, тонкие руки, прижимавшие сумку к груди. Узкие миндалевидные глаза распахнулись от удивления, стоило девушке его увидеть.

– Кита? – удивился Люк.

Кита приоткрыла рот, видимо, хотела что-то ответить. Но в этот момент раздался оглушительный свист, эхом прокатившийся по пустынным дорожкам парка. Кита вздрогнула всем телом, резко обернулась и попятилась к Люку.

Увидев проступившие из темноты силуэты четырех парней, клавишник нахмурился и одним движением притянул девушку к себе. Кита была испугана и ошеломлена настолько, что даже не сопротивлялась.

– Слушай, братан. – Один из преследователей вышел вперед. – Иди-ка ты куда шел. Девочка с нами.

– Да ну? – скривил губы Люк. – Кажется, она не с вами, а от вас.

– Какая тебе нахрен разница?

– Представь себе, большая. А вы, ребят, что-то явно попутали.

– Нет, это ты что-то попутал. – Парень демонстративно хрустнул костяшками. – Вали по-хорошему, а? Девчонку оставь.

– Ага, разбежался. – Люк сильнее прижал Киту к себе и почувствовал, как та растерянно вцепилась пальцами в его куртку.

– Слыш, пацан, не наглей, – рыкнул другой; он выглядел несколько старше остальных. – Хочешь, чтобы мы тебе прямо тут рожу начистили?

– Ну, рискни. – Клавишник недобро усмехнулся.

– Бесстрашный малый, а? – неожиданно расхохотался он. – Ты один. А нас много.

Люк бросил мимолетный взгляд в сторону.

– О, нет, ошибаешься. Я вовсе не один.

Парень сделал шаг и угрожающе занес кулак, когда воздух внезапно взорвался заливистым смехом. Этот смех поддержали криками, свистом и улюлюканием. Преследователи застыли, а Люк победно улыбнулся.

– Вы ведь не хотите неприятностей?

– Эй, нам и правда не очень нужны проблемы, – отозвался один их них и сделал пару шагов назад. – Тут уже не безлюдно, а я на это не подписывался. Мы и так на учете стоим, если нас засекут…

– Идиот! – Тот, что постарше, бросил ненавистный взгляд на Люка и дрожащую в его объятиях Киту. – Считайте, что вам повезло. Пошлите отсюда, парни.

Преследователи исчезли довольно быстро. Люк обернулся и мысленно поблагодарил шумную компанию, которая слезла со своего места у входа и теперь передвигалась по парку, продолжая нестройно напевать очередную песню Nirvana. Блеф удался на славу.

– Эй, ты в порядке? Кита? – Он отстранил девушку от себя и только сейчас заметил, как по ее щекам катятся молчаливые слезы. – Не в порядке. Так, – он погладил ее по спине, – все позади, слышишь? Пойдем, посидишь у меня, выпьешь чего-нибудь, успокоишься. И расскажешь, что у тебя случилось.

Кита некоторое время пялилась на бегунок, болтавшийся на нагрудном кармане куртки Люка. Потом опомнилась и вяло кивнула.

– Тогда идем, – Люк приобнял ее за плечи и повел рядом с собой.

***

Когда Кита переступила порог дома Люка, она все еще находилась в легкой прострации. Она не помнила дорогу, не помнила, как Люк открывал калитку и узорчатую дверь. Единственная мысль, посетившая ее, была осознанием: «Ого… Люк живет в собственном доме…» Дом был не очень большим, но двухэтажным, и трудно было поверить, что он принадлежит студенту колледжа.

Люк помог Ките снять пальто, отправил ее в ванную приводить себя в порядок, а сам принялся готовить чай. Когда спустя почти десять минут девушка робко вышла на кухню, потирая слегка покрасневшие щеки, на столе все было готово. Ей жестом предложили сесть, налили чай с лавандой, после чего парень устроился на стуле напротив.

Кита какое-то время изучала темно-зеленую скатерть и мяла края свитера. Люк терпеливо ждал, когда она начнет – ей было необходимо выговориться.

– Извини… – наконец, выдавила она.

Брови блондина поползли вверх

– За что?

– За… неприятности.

– Какие еще… а…

– Я на тебя налетела там, в парке, даже не извинилась. А еще эти… – Нижняя губа у девушки задрожала.

Люк торопливо перегнулся через стол и положил свою ладонь на ее холодные вспотевшие руки.

– Все нормально. Все закончилось. Поверь, отвязаться от хулиганья – это не такая уж и проблема.

– Они ведь могли… ты ведь мог пострадать…

– Не пострадал же? Эй, – он потрепал ее по руке, – все отлично. Не забивай голову ерундой. Лучше скажи, что ты там делала после девяти?

Кита охнула и схватилась за телефон. На часах было почти десять.

– Я что, больше часа пробегала от них по парку?.. – безжизненно отозвалась она.

Люк мягко улыбнулся.

– Повезло, что я мимо проходил.

– Я просто… дура я, – буркнула Кита и потерла глаза. – Не захотела платить за такси. Хотела срезать через парк, и вот…

– Пей чай. – Люк пододвинул чашку ближе, чтобы переключить ее внимание. – Остынет.

Больше тему вечерних похождений Киты по парку они не поднимали. Почти полчаса Люк развлекал ее небольшими рассказами, шутками, заставляя забыть о произошедшем, и наконец девушка начала улыбаться и даже пару раз засмеялась. Потом у Люка неожиданно зазвонил телефон и он, извинившись, отошел в гостиную.

– Том? Не поверишь, что сейчас расскажу…

– Подожди, сначала я хочу попросить тебя кое о чем, – перебил его друг. – Тут Кита Миасс потерялась…

Люк едва не расхохотался.

– Она уже нашлась.

В ответ раздалось невнятное бурчание, а потом вокалист отозвался:

– Прости, чуть не уронил телефон. Что ты сказал?

– Примерно час назад я столкнулся с ней в парке Аваша. Попробуй угадать, что случилось.

Томас справился с задачей довольно быстро.

– И почему я не удивлен, – вздохнул он, когда Люк пересказал ему события.