Дайте мне меч, и я переверну мир! бесплатное чтение

Антон Кун, Стас Кузнецов
Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 1

Глава 1

Хорошо-то как! Даже трость почти не нужна!

Слегка прихрамывая, я шёл по дорожке вечернего парка, напевая под нос: «Комбат батяня, батяня комбат».

Мысли лениво перекручивали события дня. Ничего так — первый день отпуска по случаю ранения выдался. И выпить, и закусить, и перепихнуться даже успел. Все-таки титьки у Светки ничего, ещё упругие.

Морда сама в улыбку расплылась от воспоминаний.

Светка, конечно, сдала в последние годы. Сороковник как-никак. Но по-прежнему горяча и нежна и всегда до ласк охоча. Хорошая баба, и на хромоту мою не смотрит, а смотрит куда бабе и положено смотреть. Так бы может и женился, если бы не шалашовская её натура.

— Эй, дядя!

Спина на это обращение привычно окаменела. Пацаном меня гопота уже так подлавливала — на сигаретку. А потом лупили больно и обидно. Но я уже не пацан.

Обернулся и оценил ситуацию. Четыре человека. С тростью их уложить можно одним махом, но ведь и покалечить шкетов легко, а потом сесть за это. Эх!

Повернулся к пацанам с выражением, с которым еще пару дней назад мочил врагов на войне.

— Ээ, — замямлив, отступил пацан с зелёными волосами и серьгой в носу. — Мы это, только селфануться хотели. Дядя, не сердись. Мы это, блогеры…

И «банда блогеров» дружно дала дёру.

Вместо облегчения, я сплюнул заготовленную желчь под ноги.

Времена нынче скучные пошли. Пацаны уже не те! Даже курить сигареты нормальные перестали. Дудки какие-то дымят, айкосы сраные. Ничего святого!

Такие только на слабых нападать могут. А если кто чуть отпор даст, то сразу бегут! Трусы сраные! Я таких терпеть не могу! Хорошо хоть, со мной встретились, а если бы с кем другим?

Я раздраженно закурил. Вот черти, испортили настроение, шобла вонючая.

И вдруг меня чёт дернуло обернуться, и я увидел девку. Молоденькая совсем — тоненькая, ноги стройные, грудь в такт шагам под коротеньким платьицем, вверх-вниз, вверх-вниз, волосы длиннющие ветерком колыхаются. Идёт, цокает нервно каблучками. И вся какая-то дёрганная. Испуганная что ли?

Надо бы по-тихому проводить дурынду, а то нарвётся на этих «блогеров». В ту же сторону идёт, куда они побежали. Изнасилуют ещё.

Я бросил сигарету в урну и тенью двинулся за девчонкой.

Ближе подошёл, а она всхлипывает, плачет. Тут я уж совсем растерялся. Не терплю женских слез от слова совсем.

Эх, будь я помоложе и со здоровой ногой, я бы нашёл, как такую красавицу утешить. А сейчас ну обращусь я к ней, она перепугается и рванёт. Только хуже сделаю.

Вышли к дороге. Машин нет, но она замерла чего-то выжидая.

Поздно до меня дошло, чего выжидала эта глупышка. Рванул я к ней, а она уже на дороге. Я за ней, на дорогу…

Оттолкнул дурынду. В последний момент.

В нос ударил нежный аромат её духов и запах нагретого за день асфальта.

По ушам лупанул гудок летящей на меня фуры.

Не успею, отстранённо понял я.

А потом меня накрыла темнота.

* * *

Блин. Голова моя — два уха. Чё так больно-то? Я очухался мордой в землю. В тот момент, когда кто-то старательно бил меня ногами.

Хотелось доходчиво разъяснить этим селфанутым, что лежачего дядю не надо бить, тем более после того, как его переехала фура. Но пока доходчиво почему-то били меня и били больно.

Мне бы только трость нащупать, я этих отмороженных малолеток вмиг поставил бы на место.

Я зашарил рукой по земле в поисках своей трости, которая меня не раз в таких случаях выручала. Страстно желал, чтобы если не трость, то хоть что-нибудь, чтобы приструнить «банду блогеров»!

И действительно какую-то штуковину нашел. Она, словно бы сама легла в ладонь, мне осталось только крепко зажать её в руке. Развернулся и, что есть силы, рубанул наудачу.

Штука со свистом рассекла воздух. И никого не зацепила. Зато оказалась тяжеленной. У меня чуть рука не вывернулась из сустава. Однако град ударов прекратился.

Мне в табло упиралось голубое небо, обрамлённое зелёными кронами деревьев. На чахлый кустики парка не похоже, скорее лес.

Я, опершись на штуку, которая оказалась здоровенным мечом, не спеша поднялся. Встал твёрдо, на обе ноги, без уже привычной боли в левом, простреленном колене.

Передо мной стояли какие-то ряженые в средневековые тряпки клоуны и удивленно на меня таращились. Было их пятеро. Все подкаченные, высокие, как с картинки про средневековых рыцарей.

— Как ты смог! — напряженно спросил один из них — парень лет семнадцати. Светлый, от таких девки писаются кипятком. Но этому такое не грозило, известно, что ролевики все задроты. — Отдай меч! Он мой!

— А писю мою понюхать не хочешь? — сказал я каким-то по-пацаняче ломанным голосом.

— Слышь, Эрик, ты кому дерзишь, щенок?! — прогрохотал детина рядом со светлым. Тоже ещё пацан, но за счёт богатырской комплекции, казавшийся старше своих лет.

— Козлу кривозубому, — не задумываясь, ответил я, глядя на его козлячий отросток вместо бороды.

В компании ряженных кто-то одобрительно хохотнул.

— Как ты смог призвать его? Это же невозможно! — опять вступил в разговор светлый.

Вид у него был заметно пришибленный и испуганный, хотя он и пытался это скрыть за нагловатой уверенностью.

— Невозможно спать на подоконнике, — пожал я плечами, ни черта не понимая в том, что они несут, но смекнув, что пока этот меч у меня, бить меня эти олухи не станут.

— Эрик, ты знаешь, что это родовой меч, с его мощью тебе на твоем уровне силы не справиться! — Я оказывается теперь Эрик, ну ок, как говорится, хоть горшком называйте, главное — не в печь. — Верни его, дурак. Он тебя уничтожит!

— А я рискну справиться, — нагло пожал я плечами. И самодовольно улыбнулся.

Этот цирк поднадоел. Я решил, что на сегодня с меня приключений довольно. Развернулся и пошел прочь.

Я сделал шаг. Нога ступила пружинисто без боли, без хромоты. А вот тельце подкачало. Чахлое, слабое. Меч пришлось тащить за собой волоком.

За спиной раздались дружные стенания ряженных по поводу неуважения к железяке.

Я не сдержался и слегка напрашиваясь на дополнительные дюли, показал из-за спины пресловутый фак.

Но никто за мной так и не погнался. И на том спасибо, так как на драку я уже точно был не способен. Теперь бы из этого леса ещё выбраться и домой.

На удивление из леса я выбрался быстро и с пригорка увидел не хилую такую махину средневекового города, окруженного стенами и с башенками замков.

То ли фильм здесь снимать собрались, что-то по типу Пластилина колец, то ли ролевики со всего мира поистратились на годную реконструкцию.

Хотя какой к черту фильм, какая реконструкция?

Я посмотрел на свои тощие, лишенной всякой мускулатуры руки. На две такие же тощие, однако, абсолютно целые, без увечий ноги. Провел рукой по голове и вместо привычной лысины, обнаружил на ней длинные волосы. Реально длинные, ниже плеч, собранные на затылке в хвост.

Придется признать, что я сейчас слегка не в себе — в буквальном смысле. Я оказался в чужом теле. Прикол, конечно, знатный. Мужикам потом расскажу, не поверят. Может, белочка? Так вроде мы со Светкой не злоупотребляли… Так, по бокальчику винца из тетрапака.

Дальше будем посмотреть. Решил я не квасить мозги.

У стен два стражника играли в кости и на мою побитую персону внимания никакого не обратили. Скорее на меч, который я водрузил на плечи, чтобы проще было нести.

Я зашёл в город. Пройдя пару узких улочек, быстро оказался на какой-то большой, людной площади. По лоткам с товарами, понял, что это рынок.

При виде всякой выпечки и снеди, в животе заурчало. Жрать захотелось, хоть умри. Подумалось даже железяку на пирог поменять, но сразу эту мысль отмел. Железяка явно подороже будет пирогов с капустой.

И тут опять. Я вообще забыл, что жрать хочу, потому что снова увидел её. Ту самую девчонку, что бросилась под фуру! Девка сейчас была прикрыта получше — в длинном закрытом платье, но её большая грудь все так же волнительно колыхалась вверх-вниз. Золотые волосы были убраны в толстые косы. Ох, дёрнуть бы за эту косу…

Мы встретились глазами. Девка зазывающе улыбнулась и заскользила в толпу прочь.

Я рванул за ней, но меня толпа тормозила, ещё и меч этот тяжеленный… а её толпа несла все дальше и вот девка сосем растворилась в потоке людей.

— Эрик! Где тебя лешие таскают?! — какой-то тощий рыжий парень схватил меня за локоть. — Твой отец в ярости! Ищет тебя всюду!

Первым порывом было врезать нахалу в нос. Но я сдержался, выражать досаду на убогих, только конченный мудак может.

— Чё надо? — быковато рявкнул я, окончательно упустив из виду предмет своего интереса.

Но рыжий и ухом не повёл. Он во все шары заворожённо пялился на меч у меня в руках.

— Эрик! Ты чего, реально, стащил родовой меч?! Как тебе это удалось на твоём нулевом уровне силы?!

Ну вот опять двадцать пять. Чего они с этой железкой, как списанной торбой возятся-то? Прикопались ко мне так их растак. Я досадливо поморщился. Меч был тяжеленным, и я устал его весь день таскать за собой. А эти, как дураки до телевизора — покажи, да покажи…

— Нравится меч? — раздраженно приспросился я. — Дарю! — с барского плеча решился скинуть я с больной головы на здоровую.

Рыжий отскочил от меча, как от огня.

— Эрик, да ладно, чего ты?! — испуганно пробормотал он, будто я ему не меч, а гадюку пытался подсунуть.

— Я его не крал, он сам ко мне в руки пришёл, — всё же лениво пояснил я пацану, уж больно искренне и безобидно тот выглядел, как деревенский дурачок.

— Но быть такого не может! Это же родовой меч! Он может явиться только достойному в трудный час, — продолжал трещать рыжий парень.

— А я чем тебе не достойный?! — обиделся я за тотальное недоверие к моим достоинствам.

— Ну-у, Эрик, ты ж по другой части в нашем краю… Зачем тебе вся это ответственность и власть, когда тебя девушки и без того любят? Хотя, если тебя и дальше будут так лупить, вскоре девки перестанут так охотно в койку прыгать, — косясь на мою побитую харю добавил рыжий.

Вскоре обнаружилось, что, незаметно для самого себя, я, как баран на верёвочке, иду за этим болтливым чудиком по узким малолюдным улочкам. А ведь здесь меня легко было накрыть и прирезать под шумок этим же мечом, над которым тут все так трясутся, хотя его же и боятся.

С одной стороны, этот простак мог завести меня хрен пойми куда, с другой, я, как человек войны, знал, что информация — это золото и вообще лучшее оружие. А если язык сам мне все выбалтывает, зачем же ему мешать?

Но надо быть на чеку. Нельзя так расслабляться не пойми где и не пойми с кем. Я напряг чутье, которое не раз спасало жизнь не только мне, но и моим товарищам по оружию, но хвоста за нами не почуял.

— Все знают, что на место достойного у нас в городе готовят наследника Крайкосов — Томаша, — между тем продолжал выдавать инфу рыжий.

— Это такой светленький, смазливый? — уточнил я.

— Ага, — даже не задумываясь над моим странноватым вопросом, подтвердил рыжий. — То-то он так взбаламутился, узнав, что ты меч спёр.

— Я его не крал, — в который раз поправил я.

— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнул рыжий.

Так и хотелось дать ему затрещину.

— Томаш, кстати, пришёл к твоему отцу жаловаться. Ну, ты знаешь, что твой отец всегда жалел, что его сын ты, а не Томаш. Томаш ещё тот лицемер. Не зря первый уровень силы у него хитрость. Отец твой в ярости. Рвёт и мечет, и требует тебя к себе.

— Дела семейные, — понимающе хмыкнул я, вспомнив своего родного вечно пьяного папаню.

— Наверное, пока нас не было и старшие Крайкосы подтянулись. Надо бы тебе достойную легенду сочинить, — посоветовал рыжий. — Никто ж не поверит, что меч тебя выбрал.

Между тем узкие улочки закончились, и мы оказались перед высокими воротами. Стражники, покряхтывая, распахнули перед нами тяжёлые створки. Завидев меч, удивленно присвистнули.

— Ничего себе, ваша светлость, Эрик, все-таки правду болтают, что вы меч стащили у Томаша.

— Ничего я не утаскивал! — раздражённо буркнул я.

Один стражник все-таки увязался за нами. Рыжий притих. И я понял, что здесь уже всё пошло по протоколу. Все по серьёзке — теперь, если и захочу, линять поздно.

Мы прошли зелёный массив ухоженного парка с диковинными деревцами и кустарниками.

А потом я просто офигел открывшемуся виду. Передо мной возвышался здоровенный замок из синего мрамора. Неужто я типа наследник этой шикарной громады?

Мы зашли внутрь. Потолки высоченные, коридоры здоровенные. Везде признаки средневековой роскоши: по стенам и на полу толстенные ковры, картины, доспехи. Мимо прошла служаночка в простеньком средневековом платьице. Замерла при виде нас, с восторгом посмотрела на меня и, поклонившись, так что грудки в вырезе стали заметней, улыбнулась.

А что, всё как у людей! Я бы тут задержался всерьёз и надолго!

Мы подошли к двухстворчатым дубовым дверям. По обе стороны от них стояли стражники. И тоже с благоговением косились на мой сраный меч.

— Ну вот и пришли мы. Удачи, Эрик! Ты был мне не только добрым хозяином, но и прекрасным другом, — печально сказал рыжий, таким тоном как будто заранее отпел и упокоил с миром.

— А в нос не хочешь, шутник сраный, — буркнул я.

Но лицо у рыжего оставалось серьёзным и мрачным. На миг даже показалось, что чудак пустит слезу.

Я понял, что рыжий вообще нифига не шутил, и за дверью меня ждёт смерть.

Едва я переступил порог, дубовая дверь с грохотом гильотины захлопнулась за моей спиной.

Мрачный полумрак длинной залы не способствовал поднятию моего боевого духа.

На другом конце на троне восседал бородатый мужик. Чутье сразу подсказало мне, что это мой отец.

Рядом с моим отцом стоял тот самый светлый, из леса, и еще два очень похожих на него персонажа только старше раза в два.

По бокам от трона располагались лавки. С одного бока сидели четверо приспешников светлого.

Козлобородый украдкой провел по своей толстой шее рукой, мол, хана тебе, парень!

В ответ я незаметно показал ему фак.

По другую сторону от трона сидели три монаха.

— Что же, сын, ты не поклонишься своему отцу? — прогремел бородатый мужик на троне. — Неужто гордыня от обладания таким мечом, обратила твою спину в камень?

Язык чесался нагрубить, но этот человек на подсознательном уровне внушал мне уважение и страх.

Я не стал дожидаться повторного приглашения и, сбросив меч с плеч, поклонился этому властному мужику, который ныне приходился мне отцом.

Однако по тому, какую отец скривил гримасу понял, что, видимо, перестарался и мой слишком низкий поклон выглядел скорее как издёвка, чем знак уважения. К счастью для меня, отец больше не стал заострять на этом внимания.

— У нас гости из уважаемого мной рода Крайкосов! И против тебя, как я теперь вижу не беспочвенно, — он многозначительно и строго посмотрел на меч, — выдвигаются серьёзные обвинения в воровстве.

— Это враньё! — мой мальчишеский голос предательски сорвался на фальцет, и я стыдливо заткнул варежку.

— Итак, — хлопнул в ладоши мой беспощадный отец. — Да будет суд.

Вперед выступил один из монахов и светлый.

— Я герцог Томаш Крайкос с большим горем в сердце обвиняю его светлость герцога Эрика Герберта в воровстве родового меча! — заговорил печально светлый, будто и вправду происходящие со мной беды доставляли ему грусть. — Доказать мои слова могут четыре свидетеля!

В центр залы вышли свидетели. И Козлобородый стал рассказывать сказочку, мол гуляли мы в лесу, и наш сэр Томаш проявил себя храбрецом, ему пришёл на помощь меч, но в пылу спасения тонущей девы меч выпал у него из рук, чем я, по его словам, негодяй Эрик, и воспользовался.

— Герцог Эрик Герберт, вы признаетесь в содеянном злодеянии? — холодно спросил монах.

— Нет!

Лицо моего отца не выражало ничего. А мне было обидно, надо было такого наплести даже если я чего-то там и не помню, быть такого точно не могло!

— Так как на вашей стороне нет свидетелей, предлагаю суд Триликого! — торжественно провозгласил монах. — Пусть он рассудит ваш с Герцогом Томашем спор и определит подлинную верность меча. И степень вашей виновности или невиновности в краже.

В зале повисла пауза. На миг мне показалось, что маска отца дрогнула и наружу вырвалась горечь.

— И в чем суть? — не выдержал я идиотской торжественной паузы.

— Суть очень проста, — продолжал монах. — Я благословлю одного из свидетелей герцога Томаша именем Триликого. Вы вдвоем возьметесь за рукоять меча. И меч укажет свою преданность. Если Эрик украл меч, то Белый Брат покарает его и спалит его плоть золотым огнем, если Эрик не воровал меча, то Черный Брат сожжет свидетеля Томаша красным огнем.

— А почему свидетель, а не сам Томаш? — нагло спросил я.

Монах ничего не ответил. Но так посмотрел на меня, что мне по-настоящему стало хреново.

Выходило, что моя жизнь будет зависеть от мнения на мой счет какой-то железяки? Ещё и в случае нелицеприятного мнения обо мне, меня сожжёт заживо какой-то мать их брат. А вот заваривший всё это и оболгавший меня Томаш останется не при делах при любом раскладе!

— А если я откажусь? — спросил я, на всякий случай. Все-таки своя шкура дорога.

На лице Томаша расплылась самодовольная улыбка.

— Тогда вас ждёт смерть всякого вора — колесование, — равнодушно пожал плечами монах.

Вот эта поворот! Выбор, как говорится, голосуй или на кол. Пожалуй, я хочу уже свалить отсюда куда подальше. Лучше домой на диванчик, да перед телевизором, да с рыбкой, да с пивком… А лучше шашлычка бы, да с лучком. У меня выделилась слюна и на весь зал мое голодное брюхо издало недовольное урчание.

— Ну, ок, давайте свой суд! — буркнул я. Выбор-то какой?

Глава 2

— Кто готов засвидетельствовать слова его светлости герцога Томаша? — пафосно прогрохотал монах.

Удивительно, что из его тщедушного стариковского тела мог выходить звук, который продирал до костей. Или мне так с перепугу почудилось?

Естественно, вызвался козлобородый детина. С самодовольной ухмылкой он вышел в центр зала.

— Я, сэр Урик, готов подтвердить право моего господина, его светлости герцога Томаша, на меч!

— Да будет так! — торжественно кивнул монах.

Я тоскливо подумал, что финал моей недолгой жизни выходит паршивый. Хоть бы накормили перед экзекуцией. Опять живот выдал ураган устрашающих звуков, и я в унисон ему громко икнул, злостно нарушая пафос ситуации.

Все присутствующие покосились на меня с немым негодованием. Лицо отца окончательно окаменело в маску презрения, как будто я виноват, что жрать хочу.

Томаш презрительно закатил глаза, мол, видите, какой из него избранный? Я так и хотел ему ответить, что получше некоторых. Лишь свидетели Томаша, не сдержавшись, хрюкнули.

Козлобородый встал напротив меня. И уставился рыбьими глазами как удав на кролика.

Но я кроликом-то быть не привык. Поэтому виду, что ссыкую не стал подавать, а так невзначай сделал козлу ручкой, мол, да пошёл ты.

Напротив нашей парочки выжидательно запрокинув руки встал монах. И… ничего не произошло.

— Чего ты медлишь? — едва слышно, сквозь зубы, прошипел мне козлобородый детина.

— Жизнь тебе продляю, — не растерялся я.

Проблема была в том, что я абсолютно не понимал, что надо делать. Зато было приятно смотреть, как вытянулось и побелело лицо козлобородова Урика.

— Ваша светлость, Эрик, прошу вас, прикажите мечу встать между вами и сэром Уриком! — с нетерпением присоединился к раздражению козлобородова монах.

Я смутился, поняв, что монах в этом нелепом виде ожидал сакрального действа от меня, и опять все выглядело так, будто я над ними всеми издеваюсь или, ещё хуже, будто я трушу.

Я по-прежнему не вдуплял, что делать. Но на удачу решил поиграть роль шизика и заговорил с мечом, по примеру монаха, напуская на себя побольше пафоса.

— Меч мой, вними моей просьбе, помоги нам сЕром Уриком (спецом поизмывался я над сЭром, произнося словечко через «е» в стиле переводов Гоблина) отыскать правду. Встань между нами и позволь рассудить нас Триликому, ибо честь в нашем мире — превыше всего! — изрекая на свет эту престранную тираду, я с грустью осознавал, что мне суждено умереть для этого мира клоуном.

Поэтому, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре приосанился, ожидая обрушения на меня всеобщего гнева.

Однако меч вдруг взял и преспокойно уплыв из моих рук, ударился в пол между мной и Козлобородым.

Отец аж наклонился со своего места. У Томаша и двух его покровителей покривились лица.

Сами же требовали от меня говорить с мечом, а потом удивляются, что меч меня послушал.

Монах одобрительно кивнул и вновь принял нелепую позу.

— Именем Триликого, заклинаю проявить правду в этом зале! Взываем к твоей справедливости, к силе и мощи, к славе и могуществу! Ты велик, ты прекрасен, — нараспев бормотал монах. — Яви же себя здесь и сейчас дабы и мы прозрели!

Монах осенил себя знамением и трижды хлопнул в ладони. И тут же в него ударил сноп синего света. Глаза загорелись таким же пламенем.

Он навел одну руку на меня другую на козлобородова Урика и выкрикнул:

— Ты есть правда! — прогрохотал голос монаха прямо у меня в башке, от чего на лбу выступила испарина и потекла по раскаленному телу холодной каплей. — Гори же пламенем справедливости!

И тут я ощутил, что реально горю весь. Тупо посмотрел на свои руки, они полыхали золотым. Поднял глаза на козлобородого, он весь пылал алым, даже глаза, что выглядело слегка мракобесно.

И вдруг раздался душераздирающий крик. Лицо козлобородова съежилось и стало медленно стекать, как восковая свеча. От этого зрелища завопил и я.

Через пару мгновений всё было кончено — от козлобородова остались рожки да ножки. Горстка пепла на каменном полу.

Свет из меня бить перестал, а меч вновь свалился на мою многострадальную шею, точнее, оказался в моих трясущихся руках. Я чуть не тяпнулся на колени от натуги, силёнок в моем тщедушном теле уже совсем не осталось, теперь я понял истинный смысл выражения — валиться с ног от усталости.

— Мама, роди меня обратно, — пробормотал я, слегка ошеломленный таким трешаком.

Даже жалко как-то этого козла Урика стало, вот тебе и магия, а я-то думал — в сказку попал.

— Да славится суд Триликого! — прогрохотал монах. — Его светлость достойный Эрик — истинный хозяин родового меча!

После этих слов сноп синего света в монахе тоже погас.

Монах рухнул на колени. Двое других монахов, подбежав к нему, взяли его под руки и увели на скамью.

В зале висела гробовая тишина. Отец смотрел на меня в каком-то изумлении и кажется даже виновато.

У Томаша и его родни шары выкатились из орбит, и лица корежились в каких-то дебильных гримасах. Казалось, еще чуть-чуть и всё семейство постигнет апоплексический удар.

— Итак, господа Крайкосы, — наконец нарушил всеобщее молчания мой отец. — Суд состоялся, мой сын невиновен перед Триликим и людьми и достоин родового меча!

Мне показалось или в голосе отца звучала гордость? Что скрывать, получить респект от такого солидного дяди было приятно.

Тут вперед вышел Томаш.

— Если в суде Триликого я не нашёл правды, пусть нас рассудит поединок! — чуть ли не с пеной у рта закричал Томаш.

Прямо из воздуха в его руке материализовался меч. В сравнении с моим родовым клинком — пастушья палка. Однако это было все равно плохо, я сейчас ни то, чтобы тяжеленым мечом махать не смог бы, от усталости и голода я едва держался на ногах. А отвертеться здесь от такой «чести», как я уже понял, не так-то просто.

Как же задолбали эти эмоциональные качели. Неужто, мне всё же придется умереть? А жаль, тут много интересненького происходит.

— Сегодня поединка не будет! — вдруг уверено заявил отец, поднявшись с трона. — По законам Книги Триликого после суда и оправдательного вердикта вызвать противника на бой нельзя!

— Значит, я дождусь завтра! — сквозь зубы процедил Томаш. Дуясь в своей чванливости, он задрал нос, будто хотел пробить им потолок — уж, больно комично вышло.

Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть какую-нибудь шутеечку в тему.

— Так как мой сын оказался оболганным, что было подтверждено Триликим, он имеет права на отсрочку в три месяца. Этим правом мы и воспользуемся! — тихо возразил отец.

— Но, Геб, все знают, что это пустые формальности! — взорвался стоящий рядом с Томашом белобородый дядька, до того с важным видом хранивший молчание. — За эти три месяца честь моего племянника сильно пострадает! Его с говном съедят, Геб, из-за твоего оболтуса, который всё равно не способен удержать титул достойного при себе!

— Не вам решать, чего достоин мой сын! — вдруг с пугающим металлом в голосе отрезал отец.

Крайкосы еще больше взбледнули. Для финиша им оставалось потопать ножками на нас с отцом. Хотя затея с переносом поединка на три месяца мне, как и Крайкосам, не нравилась, почему просто нельзя было послать их в жопу? Суд то я выиграл! Но я со своим уставом решил пока повременить, успеется, в этом монастыре навести свои порядки.

— Я умею ждать! — махнул рукой Томаш. — Пусть будет три месяца. — И бледный трясущийся перст нацелился в меня. — Но я восстановлю справедливость и свою честь, убив тебя, жалкий Эрик!

— Успокой свои нервы, Томаш, — окончательно обнаглев от веры в себя, спокойно попросил я. — Не надо в меня тыкать своими кочепятками.

На миг мне показалось, что Томаш все-таки бросится на меня, как склочная баба, с визгами с попытками выцарапать мне глаза, но этого не последовало.

Отец устало вздохнул и холодно провозгласил:

— Господа Крайкосы, было честью принять вас у себя. Однако, так как вы явились без предупреждения и приглашения, комнаты для вас были не готовы. Вы можете воспользоваться любым постоялым двором. А завтра, надеюсь, уже будете дома, покинув наш город Верасити.

— Мы уедим сегодня! — зло прошипел белобородый дядюшка Томаша.

И семейство Крайкосов вместе с оставшимися в живых свидетелями шумно удалилось прочь из зала, безуспешно пытаясь сохранить остатки потерянного достоинства.

За ними, придерживая с двух сторон судью Триликого, ушли монахи.

Отец подошел ко мне и положил тяжеленую руку на плечо.

— Ты можешь уже убрать меч, сын мой, всем показывать свою силу — удел слабых или стражников и простолюдинов, нам это ни к чему. Самый опасный враг тот, кто ничем свою силу не выдаёт.

Я мысленно попросил меч сгинуть и… О чудо! Тяжеленная махина, которую я таскал целый день, исчезла. А что так можно было?

— Сегодня я впервые горд за тебя, сын! А теперь тебе нужно привести себя в порядок, через час жду тебя в столовой. Обсудим предстоящий поединок и всё остальное. Ну и тебе необходимо поесть.

Мне оставалось только сожалеть о том, почему меня сначала не покормят, а потом уже можно было бы толковать и про порядок, и про гордость. И про главное: нафига козе баян в виде поединка, пусть и с отсрочкой, что за подстава? Это мне предстояло тоже в скором времени выяснить, а то, может, пока не поздно все же отказаться. А то получалось без меня — меня же женили. Я так не привык.

Отец покинул зал, и мне тоже нужно было идти приводить себя в порядок. Но ходить и расспрашивать первых встречных и поперечных, где моя комната, и где здесь ванна — было бы, мягко говоря, странно, а сам я мог бы блудить вечно в этом лабиринте коридоров огромного замка и, в конце концов, одно из двух, либо умереть с голоду, либо от усталости.

Я растеряно вышел из зала, ломая свою уставшую голову над тем, что делать и куда мне податься. Однако выход не заставил себя долго ждать. Как Сивка-бурка, вещий каурка, стал передо мной Рыжий парень, и я понял, что выход найден.

— Обалдеть, Эрик, ты и вправду достойный! — с порога с восторгом затрещал рыжий. — Мы то все думали, ты какого-то зелья наглотался от заморских мротов, которое позволило тебе обхитрить меч, а ты вон оно как, реально достойный…

Я с какой-то дружеской теплотой подумал, что болтливый паршивец уже всё выведал. Если он умеет быть верным, при должном обучении, такие простаки на войне бесценны. Их никто всерьёз не воспринимает, и они ловко добывают информацию, а если верны, то не расстаются с ней даже после смерти.

Мы подошли к лестницы и прошли на третий этаж. Вереницей запетляли коридоры. Я мысленно подсчитывал повороты и запоминал приметные местечки: вроде коридора-галереи с портретами каких-то важных мужиков и красивых женщин или коридора с выставленными в два ряда огромными в метра три роста доспехами. На мгновение мне даже показалось, что один из них приоткрыв забрало повернулся в нашу сторону. Но я быстро приструнил разыгравшуюся фантазию.

Были и совсем ничем не отличающиеся друг от друга коридоры. Хорошо навык с войны по запоминанию локаций сохранился. К тому же без тяжеленного меча на плечах идти было куда как проще, а так бы мне точно хана.

— Круто, конечно, — между тем продолжал тараторить парень. — Жаль тебе Томаша не одолеть на твоем уровне силы.

— Это мы еще посмотрим, — устало хмыкнул я.

— За три месяца тебе к поединку не приготовиться. Даже, если каким-то чудом натренируешься до первого уровня силы, Томаш-то уже на третьем и в Академии второй курс закончил.

— Да хоть третий курс, — самоуверенно отмахнулся я.

А сам смекнул, что три месяца отец выторговал для меня в надежде подтянуть по навыкам. Шанс на жизнь, хоть и слабенький.

Рыжий вдруг остановился. Повернулся ко мне и виновато заглянул в глаза. Я заметил, что парень весь дергается и сильно подавлен, в нем происходила какая-то внутренняя борьба.

— Знаешь, Эрик, я только сейчас понял, как мы оплошали, — вдруг как-то серьезно и печально вздохнул рыжий. — Надо было всё-таки тебе ходить на тренировки к учителям, которых тебе отец пачками отовсюду выписывал, чтоб ты в Академию вашу крутую поступил, а не бегать со мной к моей больной матери и сестре.

— Мать — это святое, — растроганный неожиданным порывом, пробормотал я. — Я свою слишком рано схоронил.

Сказал и прикусил язык, сообразив, что у Эрика-то мать вполне могла быть жива и здорова. Но рыжий неожиданно кивнул.

— Это да, Эрик, герцогиня ушла слишком рано, — и кивнув на дверь добавил: — Я сбегаю за прислужницей, чтобы принесла тебе чистую одежду и помыла тебя. Скоро уже ужин, твой отец не терпит опозданий.

Ванная комната оказалась огромной. И вся увешена зеркалами. Я смог себя получше рассмотреть. Весь избитый и грязный я представлял собой жалкое зрелище. Длинные каштановые волосы ниже плеч висели грязевыми паклями. Глаз подбит, щека расцарапана.

Я скинул грязные лохмотья, в которые превратилась моя одежда. Тело оказалось хилое и изнеженное до тошноты. Будто я не мужик, а избалованная барышня. Но вот елдык был что надо. Я усмехнулся — таким можно города сокрушать. Вспомнилась блондинка, из-за которой я сюда попал, одна крепость на примете у меня уже имелась.

Я осмотрелся и с удивлением уставился на кран. Присвистнул, ничего себе — продвинутое средневековье. Раскрутил кран и в здоровенную ванную полилась теплая вода.

— Ну, что вы ваша светлость, не утруждайте себя, — за спиной раздался приятный девичий голос. Я развернулся, передо мной стояла прихорошенькая служаночка. — Негоже вам самому себе ванную готовить, — смущаясь, добавила она.

— Я сам разберусь, что для меня гоже, — резче, чем того требовала ситуация, отрезал я.

Девчонка уж очень плотоядно смотрела на мое мужское достоинство и под ее откровенным взглядом мое достоинство слегка возросло.

— Да, ваша светлость, прошу прощение за дерзость, — притворно потупилась служаночка, тем не менее продолжая разглядывать меня из-под опущенных ресниц.

— Чего надо? — чувствуя, что начинаю краснеть, как малолетний дебил, буркнул я.

— Я принесла вам чистую одежду и бельё, — разулыбавшись, промурлыкала служаночка.

Чуть отошла развернулась и выгнув спинку развратной кошечкой, наклонилась, кладя свежую одежду на лавку, потом призывно вильнула широкими бедрами и повернулась ко мне невинно хлопая длинными ресничками. — Я с удовольствием помою вас.

Я даже растерялся от такого предложения.

— Нет, я сам, — я уже просто боялся ее, мне вообще сейчас было не до восторженных девиц, а это была нагловата, хоть и притворялась невинной овечкой. — Можешь идти, — властно махнул рукой я.

— Как пожелаете ваша светлость, — поклонилась служанка и вышла прочь. Явно затаила обиду, женщины не прощают, когда их вот так отшивают.

Но мне было плевать я с блаженством окунулся в теплую ванну и аж застонал от удовольствия.

В столовую я не опоздал. Пришёл минута в минуту. Хотя всё-таки пришлось немного поплутать, я проскочил один из поворотов.

Отец уже восседал во главе стола, который буквально трещал от яств. Мне не отбила аппетит даже башка свиньи посреди стола.

За столом сидел еще какой-то парень с вытянутым лицом, изъеденным прыщами, и липким взглядом. Стало как-то гадливо, я его в этом мире явно хорошо знал, причём не с лучшей стороны, судя по ощущениям.

Я поклонился отцу, помятую прошлую оплошность, на всякий случай кивнул прыщавому, тот кивну в ответ.

Сев за стол, я сразу же набросился на еду, не заботясь больше ни о каких сраных нормах приличия и этикете. Сил на это у меня уже никаких гражданских не было.

И только, когда я более или менее утолил аппетит, я поднял рожу от чашки и встретился глазами с отцом. Надо было все-таки потерпеть, я, кажется, довел его до бешенства.

— Сегодня я посмотрю сквозь пальцы на твою дурость. Но впредь изволь дождаться, когда я вознесу хвалу Триликому за наш богатый стол! — отчитал меня отец.

Я смутился, чуть не поперхнувшись большим куском пирога, который я так не вовремя откусил и никак не мог прожевать. Сидеть с набитым ртом было нехорошо, продолжать жевать, после такой отповеди — тоже, и я, недолго думая, взял и выплюнул недожуйки обратно в чашку.

Прыщавый вытаращился на меня, как баран на новые ворота. Отец шумно поднялся.

— Нет, неудивительно, что я не смог поверить, что меч избрал достойным моего сына! — прогрохотал он. — На сегодня я сыт по горло твоими клоунадами!

— Ага, сытый голодного не поймет, — буркнул я себе под нос, но отец услышал.

Герцог скривился и прошипел:

— Завтра заканчивается твоя сладкая жизнь! Я больше не потерплю сбегания с уроков и лени. Отныне из замка ни ногой!

— Как прикажешь, — согласился я, хотя сразу подумал про блондиночку, из-за которой я сюда попал. Все же надо было ее найти, а приказ отца задачу усложнял.

— С завтрашнего дня я лично займусь вашими с сэром Роджером тренировками!

— А зачем сюда Роджера приплетать?! — нахально спросил я, не нравился мне этот тип.

— Если ты вдруг забыл, — раздраженно ответил отец, — сэр Роджер сын лорда и твой оруженосец, именно он будет тебе спину в бою прикрывать, так что имей почтение и не хами!

Очень хотелось ответить, что я бы этому лорду Роджеру не доверил даже нос мне подтереть, но я сдержался.

— Утром сэр Роджер принесет тебе расписание. — Прыщавый поднялся и почтительно поклонился отцу. — Подъём в пять утра, тренировки с шести! Не смей опаздывать! Ослушаешься, тебя высекут! — продолжал наставлять отец.

После чего громко стуча сапогами по каменному полу, отец удалился из столовой.

Я краем глаза заметил, что мой оруженосец — прыщавый Роджер, довольно ухмыляется нашей с отцом стычке. Настроение продолжать с этим лицемерным уродом делить трапезу у меня не было. Почему интересно мой оруженосец не рыжий?

Я взял со стола два пирога, третий в зубы и встал. Уже в дверях обернулся и окрикнул Роджеру.

— Эй, Роджер?

— Слушаю, ваша светлость, Эрик? — льстиво пролепетал прыщавый.

— Рано радуешься, репа ты пареная! Я тебя насквозь вижу!

Глава 3

Златовласка в прозрачных одеждах манила за собой. Большая грудь её колыхалась вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Я качался на этих волнах. Сладко-то как.

Как не хотелось выходить из этого томительного плена. Но кто-то упрямо тряс меня за плечо.

— Вставай, Эрик! Ну, вставай же!

Я подскочил как ужаленный.

— А? Что?! — спросонья не понимал я. — Где я?

Я лежал на краю широкой двуспальной кровати, с тяжелыми балдахинами, а передо мной склонился взлохмаченный рыжий парень с заспанной мордой.

— Ты чего забыл в моей комнате?! — рявкнул я, со сна еще сердитый и раздраженный тем, что опять пробудился не в своей шкуре.

— Эрик, тебе надо торопиться. Время почти шесть. Я случайно проведал, что Роджер, собака такая, будить тебя не стал и другим не велел, а отцу твоему скажет, что не смог тебя добудиться.

— Да зачем ему это?! — удивленно спросил я, тем не менее вовлекаясь в лихорадочное умывание и одевания себя самого.

— Ты как будто не знаешь, — закатил глаза рыжий, — он же тебя ненавидит. Считает слабаком. Ваш дом последнее время переживает не лучшие времена. Сэр Роджер хотел бы служить дому посолидней и поперспективней, например, дому Крайкосов.

— А что ему мешает-то, я его не держу? — буркнул я, меня очень задело, что мой дом считается каким-то там захирелым, нормальный у нас дом.

— Он вассал дома Гербертов, он не может, пока живы его господа, присягнуть на верность другому дому!

Вот значит как, надо бы этого оруженосца сэра Роджера убрать подальше от себя и от своего дома. Я даже подивился тому, как легко для меня этот дом Гербертов стал своим.

Интересно, могу ли я попросить себе другого оруженосца? Ну, скажем, этого же рыжего парнишку.

Времени на расспросы уже не оставалось.

Мы с Рыжим со всех ног мчались к тренировочному залу. Осложняло задачу то, что все время приходилось взбираться по лестницам, а наши с рыжим слабые дыхалки с таким марш-броском не справлялись. Бок скалывало и то и дело приходилось останавливаться и отпыхиваться. Плюс был только в том, что запоминать сильно ничего не требовалось, тренировочный зал был расположен на самой крыше замка.

Между четырьмя башенками был широкий плоский участок. Там меня уже поджидали отец и Роджер. Я оглянулся на рыжего, но тот потерялся где-то в дороге.

Я сосредоточился на дыхалке, превозмогая желание жадно хватать воздух ртом, мерно цедил его через нос.

Отец сурово сжал губы. Роджер не смог скрыть досады.

— Ты опоздал, — заметил отец.

Опоздал я не больше, чем на пять минут. Это вообще опозданием никогда и нигде не считалось. И опоздал не по своей вине, а из-за сраного оруженосца, которого мне подсунул отец. Но во взгляде Роджера мелькнуло такое ожидания триумфа, как будто он только и ждал, что я начну оправдываться, поэтому я просто, по-армейски отрапортовал.

— Виноват. Больше этого не повторится.

Отец удовлетворенно кивнул, а у Роджера перекосилась моська.

— Не будем больше терять время, и приступим. Первое на чем зиждется воин — это сила и воля. Их мы и будем развивать.

Отец объявил разминку. А потом уже и саму тренировку.

Все оказалось банально и просто даже в этом волшебном мире. Круговая силовая тренировка, состоящая из элементарных упражнений: приседания, отжимания, прыжки и пресс.

Однако моё чахлое тело едва осилило положенный минимум. Я выдохся и кряхтел, обливаясь потом, уже на втором заходе. Мой темп был сопоставим разве что с темпом черепахи. В то время, как засранец Роджер сделал всё быстро, легко, без всяких усилий и уже давно ждал, когда я закончу.

Лицо отца опять застыло в маску. Он никак не реагировал на мои потуги и старания.

Я с горем пополам все-таки осилил положенных семь кругов.

Обливаясь потом, на трясущихся ногах, я встал рядом со скучающим Роджером.

— Ты много себя жалеешь, — резюмировал мою работу отец.

Я решил пока придерживаться выбранной армейской тактике. В таких делах, чтобы достигнуть результатов, послушание играет не последнюю роль. Именно поэтому в армии порядок такой — приказы не обсуждаются, суждения командира не подлежат сомнению.

— Виноват, исправлюсь, — признал я.

— Теперь упражнение на мечах. Поделайте восьмерки.

Отец хлопнул в ладоши и прямо из воздуха материализовались два меча. Они были куда меньше моего родового и затупленные, но все равно тяжелые.

Уже на третьей восьмерке у меня свело руку судорогой, и я, зашипев от боли, выронил меч.

Отец заскрипел зубами.

— Спаринг, — зло выплюнул он через зубы.

Мы сошлись с Роджером, и он в первую же секунду боя так двинул мне мечом по башке, что я вырубился.

Очухался башка гудит, во рту металлический вкус крови. Отец с Роджером стоят немного поодаль и ведут беседу, о том, что против Томаша у меня нет никаких шансов и все эти занятия пустая трата времени.

Я вызверился. Отец сам придумал весь этот план с тренировками, сам выпросил эту сраную отсрочку и на первой же попытке поставил на мне жирный крест. Ещё этого урода Роджера ко мне приставил, который специально меня тяпнул по башке.

Я резко подорвался, так что в глазах потемнело. В руках моих материализовался родовой меч.

— Ты, прыщавая скотина! — выкрикнул я Роджеру. — Бери свой настоящий меч и сражайся.

— Тебе мало, — самодовольно усмехнулся Роджер.

Этого я не стерпел уже и бросился на него.

Роджер легко отбил мой яростный выпад материализовавшимся за мгновение до удара своим мечом. И начался махач.

Я лупил что есть сил, не чувствуя вес меча, а чувствуя только ярость слепую и беспощадную. Роджер под градом моих ударов лениво отбивался, ожидая, когда я выдохнусь и он сможет легко одолеть меня. Только уже настоящим мечом.

Родовой меч был со мной, мы с ним стали одним целым. Он разделял мою ярость на врага.

Когда я слегка все-таки задел Роджера, распаров ему рукав, вся расслабленность лорда ушла. Роджер сосредоточился и тут я понял, что силы у меня кончаются.

Мир вращался с бешенной скоростью, из носа брызнула кровь и потекла горячими струями по лицу.

— Достаточно! — как из-под воды услышал я голос отца.

Хлопок в ладоши. Меня, словно разгоряченного щенка, подняло в воздух и встряхнуло.

К моему удовлетворению Роджера тоже бултыхнуло в воздухе.

Хлопок и мы повалились на площадку.

— Довольно! Тренировка окончена! — возражать у меня, и, по всей видимости, у Роджера сил не осталось, и мы покорно кивнули. — Приведите себя в порядок, жду вас к пять вечера в парке у фонтана. Эрик, не забудь, что сегодня у тебя еще занятие у сэра Артура.

Я-таки стребовал с Роджера расписание. Он нехотя мне всучил свиток.

Между занятиями я только и успел принять душ, позавтракать. Да понять, что мне в этом мире страх как не хватает сигарет.

Сэром Артуром оказался тот самый монах, который был судьёй Триликого. Он преподавал историю и религию. Мне было всё любопытно в этом мире. Но в голове еще шумело, руки и ноги ныли и дрожали, и я страшно хотел одного — спать. Глаза слипались, хоть спички вставляй.

Да еще и старикан, как нарочно, оказался никудышным рассказчиком. Говорил нудно и будто сам путался в своих показаниях, то и дело сбивался в какие-то пространные рассуждения черти о чём. Очень скоро я заблудился во всех этих домах и религиозных отношениях.

Понял только, что в этом мире есть двенадцать великих градов. Каждым таким градом управляет какой-то герцогский дом вроде нашего — всего таких домов двенадцать по числу градов. Дом Гербертов и дом Крайкосов — соседствовали и, судя по всему, никогда особо не ладили.

Есть и тринадцатый град, самый великий и самый большой — им управляет церковь Триликого. В Тринадцатом граде сосредоточена вся власть над остальными двенадцатью — суды, медицина, печатные издания, органы образования, в том числе и пресловутая Академия магии, в которую спал и видел засунуть меня отец.

В каждом из двенадцати светских градов есть по двенадцать лордов — вассалы герцогов. Родовая знать, на неё и опирались великие дома.

А дальше я просто не выдержал монотонного повествования и провалился в сон.

Проснулся я от храпа. Открыл глаза и с удивлением обнаружил, что старый монах прикорнул со мной рядышком.

Посмотрел на часы. Твою ж мать! Мало того, что я проспал урок танцев и музыки, уж не знаю, зачем это мне впихнули в расписание, видимо, здесь перед смертью очень важно наплясаться и наиграться на балалайке, так я к тому же опять безбожно опаздывал на тренировку! Да еще и не в зуб ногой, где находился этот идиотский фонтан.

Я, как ужаленный в жопу, сорвался и помчался прочь из замка. Фонтан долго искать не пришлось, он был чуть ли не у самого входа в замок. Огромный такой, приметный.

Отец с Роджером смотрели на меня, как на ошибку природы.

— Ваша светлость, — притворно раскланялся Роджер, я с удовольствием разглядел оставленную мной утром царапину на его руке. — Вы такими темпами научитесь только опаздывать на поединки, а не выигрывать их.

— Сэр Роджер, а вы такими темпами станете шутом, а не оруженосцем, — в том ему сладенько улыбнулся я.

Роджер злобно зыркнул на меня. Я лишь усмехнулся, мол, мели Емеля — твоя неделя.

— Довольно, — махнул рукой отец. — Хватит тратить время, его и так слишком много прошло впустую! Задача на сегодня проста: тренируем волю и силу, один из лучших способов — бег. Древо жизни будет вам ориентиром. Жду вас обратно как можно скорее.

Я посмотрел туда, куда указал отец. Вдалеке виднелось дерево, которое отсюда казалось маленьким, горящим факелом на фоне голубого неба. Бежать до него было ой как не близко.

Мы с Роджером стартовали одномоментно, но вскоре я потерял паршивца из виду.

Бежать приходилось немного в гору. Мое уже порядком изнуренное за сегодняшний день тело старательно противилось этому нелицеприятному действу. После сна я не то, что не восстановил силы, а скорее наоборот — налился тяжестью и болью в каждой клеточке. Я казался себе гребаным поленом, которого заставили быть бегающим мальчиком.

Вдобавок ко всему я побежал через какие-то чащобы. Здесь было душно и влажно, меня одолели местные комары и мошкара. Пару раз запнулся, о коряги и таки упал мордой в грязь, весь перепачкавшись и получив вдобавок еще пару ссадин и ушибов.

Не единожды приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Бок кололо. Башка кружилась. И уже, когда мне казалось, что я прям здесь и сейчас попросту издохну, как загнанная лошадь, я увидел дерево.

Вблизи оно было далеко не маленькое, как казалось издалека.

Я заворожено застыл под сенью его ветвей. Кора древа горела золотом, а листья колыхались на ветру маленькими огнями. Красота неописуемая… Я ласково погладил ствол. Он был теплым и гладким.

Вдруг что-то чирикнуло под ногами. Я посмотрел вниз, под древом копошился птенец. Маленький и взъерошенный соколенок. Наверное, выпал из гнезда, с грустью понял я.

Посмотрел вверх и вправду, на самой макушке виднелось гнездо. Если я полезу наверх, то потрачу уйму времени, да и сил добежать обратно до фонтана у меня не останется. Я сомневался и в том, можно ли вообще лазать по священным деревьям.

Однако, если не полезу, то соколенок, наверняка, погибнет.

Я вздохнул. Осторожно взял птенца. Тот легонько клюнул меня в руку и чирикнул. Я невольно улыбнулся.

— Ну, растяпа, сейчас верну тебя домой!

С этими словами, я, как дурак, полез на священное дерево. Птенец вел себя очень даже смирно и, казалось, с каким-то осмысленным любопытством наблюдал за моим сомнительным подвигом.

Но лезть все равно было очень тяжело. Наконец, я вернул соколенка в гнездо и стал спускаться обратно на грешную землю, что оказалось еще труднее. На какой-то ветке где-то уже к середине я оскользнулся и полетел вниз.

Упал, как мешок с костями, и отключился.

Мне послышалась какая-то музыка, нет, скорее кто-то пел на дивном языке. Я открыл глаза. Даже это отдавалось во мне болью. Солнце уже спряталось за горизонт и сгущались сумерки.

Вдруг я увидел, как из древа вышла дева. Кожа у нее была такой же золотой, как кора, а волосы пылали тем же огнем, что и крона. Она была прекрасна: нагая, тоненькая, длинноногая, с небольшой грудью, что вполне бы уместилась мне в ладонь.

Я затаил дыхание, любуясь её необыкновенной красотой.

Дева улыбнулась мне. Подошла близко-близко. Так, что я ощутил исходящий от нее запах весны. Склонилась и нежно поцеловала меня в пересохшие губы.

— Благодарю, — прошелеАрья она и исчезла, как мираж.

Боль ушла. Я поднялся на удивление просто. Во мне как будто второе дыхание открылось. Я поклонился древу. И опрометью помчался обратно, предвкушая хорошую трепку от отца.

То ли от страха, то ли от того, что бежать приходилось уже с горки, а может еще почему-то, к фонтану я бежал куда быстрее и свободнее, чем к древу. Будто я не по земле бежал, а по воздуху левитировал. В какой-то миг мне даже так и показалось, что я не касаюсь ногами дороги.

Когда я добежал, стало уже совсем темно. Хорошо, что фонтан был с какой-то подсветкой. Возле него меня ждали отец, Роджер и еще какой-то мужик с аккуратной бородкой и гибким, хорошо сложенным телом, как у танцоров.

— Ты, как я понял, вообще не торопился, просто прогуливался, — раздраженно резюмировал отец, скрестив руки на груди.

Я открыл было рот, чтобы рассказать про соколенка и деву, вышедшую из древа. Но тут же его закрыл. Язык не повернулся рассказать. Я понял, что это воспоминание для меня слишком сокровенно. Пусть думает, что хочет.

— Зато ваш сын делает успехи в музыке, — вдруг заступился за меня незнакомец. И подмигнув мне, лукаво добавил: — Сегодня он виртуозно исполнил серенаду о Триликом.

— Я ценю, что мой сын хоть в чем-то в этой жизни преуспел, — с горечью вздохнул отец. — Однако музыка не спасет ему жизнь, сэр Мерлин.

— Зато спасет душу, — жизнерадостно засмеялся сэр Мэрлин.

С тяжелым подносом, на котором стояли четыре кружки какого-то напитка из темноты к нам подошел рыжий.

Я понял, что это единственный человек, которому здесь я мог бы доверить свою историю о деве. Рыжий парнишка, имени которого я не знал, а не чванливый отец.

— Напитки, господа, — поклонился рыжий.

Отец и незнакомец взяли кружку с подноса. И продолжили беседу.

Роджер же незаметно для других сделал рыжему подножку. Тот потерял равновесие, и в попытках его удержать, пролил содержимое оставшихся стаканов прямо на Роджера. Тот не ожидающий, что ему прилетит такая обраточка, вызверился.

— Ах, ты щенок безродный! Ублюдок недоделанный! — зло взвыл он.

Одним махом, повалив парнишку на землю, стал запинывать его ногами. Рыжий молча скрутился на земле, прикрывая голову руками.

Отец с сэром Мэрлином даже ухом не повели, будто происходящее было в порядке вещей.

Я же просто офигел от такой подлости, но уже в следующий миг с криком:

— Получи, фашист, гранату! — повалил мерзавца Роджера на землю, уселся на него сверху и стал лупасить изо всех гражданских сил.

Тот от неожиданности даже не сопротивлялся.

— Эрик! — прогремел отец. — А ну пусти его!

Но на этот раз уже я и ухом не повел, в бешенстве продолжая хреначить урода.

Хлопок. Меня приподняло в воздухе и оттащило от Роджера.

— Что ты творишь?! — яростно воскликнул отец, сверля меня взглядом.

— Он первый начал! — взвыл я, обличительно тыча в Роджера пальцем. — Он поставил ему ножку! Я видел!

— Ты хочешь сказать, что весь сыр бор из-за служки?! — еще больше удивился и разозлился отец.

— Я хочу сказать, что не хочу, чтобы какая-то вонь из-под рейтуз был моим оруженосцем! — в сердцах крикнул я.

У меня чесался язык добавить, что и такого отца мне тоже даром не нужно, но это я в себе все же удержал.

— Так! Хватит! — рявкнул отец. — На сегодня с меня хватит твоих выходок!

Он подошел ко мне и, схватив за шкирку, потащил за собой в замок.

Я брыкался, но все же тащился за ним следом.

Глава 4

Отец затащил меня в одну из комнат. Судя по всему, это был его кабинет.

Высоченные потолки. Стрельчатое окно. Вдоль одной стены на полках аккуратно расставлены книги, свитки. По другую сторону — висит оружие. Посредине большой стол, на котором идеальный порядок.

Отец бросил меня, как нашкодившего щенка на стул. А сам уселся напротив. Уперся локтями в стол, сложил ладони вместе, так, что указательные пальцы касались кончика носа и устремил на меня черные внимательные глаза.

Чувствовал я себя, как у директора в кабинете. Молчание уже стало некомфортным, но я не спешил давать слабину и нарушать тишину.

— Ты мстишь мне за смерть матери? — наконец, неожиданно выдал отец.

— Нет, — искренне удивился я. И тут же ядовитой змеей кольнуло подозрение. А что? Этот холодный, властный тип, который так относится к собственному сыну, мог и жену укокошить. Хотя, несмотря на обиду к отцу, поверить в это не получалось. — А у меня есть повод? — не откладывая в долгий ящик, прямо поинтересовался я.

— Нет! — твердо, глядя мне в глаза, ответил отец.

И я, поверив ему, кивнул.

Отец вскочил с места и, нависнув надо мной, сердито поинтересовался:

— Тогда что ради всех ликов Триликого с тобой такое происходит?!

— Я не хочу, чтобы этот гад был моим оруженосцем! — хладнокровно пожал я плечами. — Я его не выбирал!

Я был почему-то уверен, что не выбирал. Может, потому что такого говнюка никто бы не выбрал.

— Да, — согласился отец, вновь усевшись на свое место и откинувшись на спинку, процедил: — Его выбрал для тебя я!

— А лучше ты, конечно, никого выбрать не мог? — язвительно заметил я.

Я нагло попытался скопировать вольготную позу отца. Откинулся расслабленно на спинку. Однако чертов стул, как назло, предательски качнулся, и я с грохотом растянулся на полу.

— Я лучше знаю, что для тебя лучше! — снисходительно усмехнулся отец.

— Да?! — я поднялся, разъяренный, как черт, собственной неловкостью, и выдал накипевшее: — Твой Роджер мне нож в спину воткнет при любом удобном случае! Или ты просто хочешь от меня избавиться таким образом?

— Не мели чушь! — обиделся отец. — Если бы ты, хотя бы немного, хотя бы иногда заботился о делах нашего дома, мальчишка, ты бы понял, что они идут не очень хорошо!

— Ну так просвети меня!

— Ну что ж, мальчик, попробуй меня понять! Наш дом слаб, у меня только один сын и тот непуть! Верность наших лордов висит на волоске, и они только и ждут момента, чтобы присягнуть Крайкосам! Мне нужна преданность лорда Роджера и его отца, они богаты и влиятельны. Стать же оруженосцем, даже такого разгильдяя как ты, — это честь и знак доверия. А значит их верность останется при Гербертах!

Отец смотрел на меня так, будто его доводы были настолько убийственны, что я непременно должен быть ими повергнут и просить прощения за своё неразумное поведение.

Но не на того напал, у меня тоже свои убийственные доводы накопились, и я тут же выложил их ему на стол:

— Значит, ты ко мне приставил без пяти минут предателя, уповая на то, что он так возрадуется этой чести, что прекратит строить козни против нашего дома? И во время поединка с Крайкосами, он, конечно же, не будет пытаться играть на стороне моего врага, вассалом которого он мечтает стать.

— Думаю, что не станет, — неуверенно пробормотал отец.

— Моя смерть — это его шанс исполнить мечту! И видимо, ваши мысли совпадают, — дерзко выдал я.

— Чушь! Как смеешь ты намекать на такое! — вспыхнул отец.

— Ты даешь мне повод, — с горечью прошептал я.

В кабинете вновь повисла напряженная тишина.

Отец опустил голову на руки и о чем-то надолго задумался.

— Хорошо, — нарушил молчание отец. — Я дам тебе шанс выбрать себе другого оруженосца. Но при условии…

— Каком? — напряженно спросил я.

— Сначала ты должен победить сэра Роджера в честном бою. Доказав право сильного.

— Я сегодня его уже отлупил, — сквозь зубы процедил я.

Я понимал, что это трудно зачесть мне в победу. Однако, легко было сложить два и два и, прищемив хвост своему самолюбию, сообразить, что я этого кабана на своем уровне, в честном поединке не одолею. Поэтому отец и предложил мне этот вариант, чтобы все в итоге было так, как хочется ему.

— Ты напал неожиданно. Это нечестный бой! А поступок труса! — я было открыл рот возразить, но отец поднял руку и продолжил: — Я даю тебе три недели. Потом мы соберем народ и устроим бой. Если ты одолеешь сэра Роджера. Ты вежливо откажешься от его услуг и выберешь того, кого считаешь нужным.

— Но почему я не могу просто взять себе нормального оруженосца?!

— Да хотя бы потому, глупый щенок, что ты слабее его. И сэр Роджер сможет всем потом болтать, что ты попросту так мелочен, труслив и слаб, что не мог вынести рядом с собой оруженосца, который во всем тебя превосходит! Это точно развяжет руки нашим врагам!

Это было справедливо и вполне возможно. К сожалению, сейчас отец был прав. И вывернуться здесь было никак нельзя. Но за три недели натренить свое чахлое тело, чтобы одолеть этого урода, было практически не реально.

Однако, чего я ломаюсь, как девка? Шанс какой никакой, а шанс. Использую его или сделаю так, что Роджер сам попросится за борт. Я в конце концов, офицер, не штабная крыса, знаю, чем пахнет порох.

— Значит, я прокачаюсь за три недели и одолею эту вонь из-под рейтуз, — уверено сказал я.

Отец удовлетворенно кивнул. Я только возрадовался, что мы, наконец-то, с этим суровым дядькой пришли, хоть какому-то соглашению, как он возьми и добавь:

— За ужином ты извинишься перед сэром Роджером!

Это был уже явно перебор. Никогда, ни перед кем в жизни я не пресмыкался и перед этим надутым индюком Роджером, тем более не стану этого делать.

— Ни за что! — уперся я.

— Ты извинишься! Ты напал первый, без предупреждения!

— И не подумаю, он повел себя подло!

— Он лорд, а Фил всего лишь служка.

Вот как значит звали рыжего — Фил. Я встал в демонстративную позу.

— Он говна кусок!.. Фил лучше его в сто раз!

Отец вылупился на меня, точно я сболтнул какую-то несусветную глупость, но я и не подумал отступать. Мы опять уперлись лбами в грозную тишину.

— Ты извинишься, или я выкину Фила побираться на улицу! — нащупал отец брешь в моей броне. — Выбирай!

Я было открыл рот, но отец не дал мне ничего сказать.

— На сегодня разговор окончен. Приведи себя в порядок. Через час жду тебя в столовой с извинениями или без!

В ванной, заглянув в зеркало, я с удивлением обнаружил, что честно заработанные мной за эти дни синяки и ссадины исчезли, как не бывало. Более того, даже следы от укусов комаров и мошек куда-то испарились. А еще я совсем не чувствовал ни боли, ни усталости, ни зуда. Энергия же из меня так и перла — лопатой греби.

Это конечно все было здорово, но и настораживало нехило. Не зря древняя мудрость гласит, если ты проснулся и у тебя ничего не болит — значит, ты мертв. А с дерева я хряпнулся действительно очень неудачно… Может я свернул себе шею, а все это предсмертный бред… Эх, как хотелось сейчас покурить, ну хоть в петлю лезь!

Я лег в ванну и стал думать. Было, о чем поломать мозги.

После прокручивания в голове событий этого дня вывод напрашивался следующий: скорее всего, меня исцелил поцелуй девы из древа. Но есть ли у этого исцеления побочные действия? Это можно было понять только через энное количество времени. В общем, будем посмотреть…

Второй вопрос на повестке был еще сложнее. Не хотел я подставлять Фила под монастырь, но и извиняться перед этим гадом Роджером было нельзя. Я сжал кулак, аж костяшки побелели. Нельзя извиняться, если ты не виноват и точка.

В армии, раз уронив свое достоинство, ты уже его не восстановишь. Здесь будет также, я потом хоть сто раз побью этого Роджера, раз унизившись перед ним, буду шестеркой всегда. И как отец этого не мог понять? Или понимал и спецом меня подставлял?

Значит, я должен срочно придумать третий вариант. Как-нибудь бы извиниться, не извиняясь, а лучше, совсем не извиняться.

Рядом, перебив мысли, послышался всплеск воды. Я обернулся и увидел, что служанка, все та же, что была вчера, в попытках обратить на себя мое внимание сделала вид, что оскользнулась и упала в мою ванну. Она сразу же вышла из воды и громко хохоча, стояла сейчас передо мной в мокром платье, мол, делай со мной все, что захочешь.

Ткань плотно прильнула к телу, подчеркнув все достоинства девки, объемная попка, талия тоже есть, хоть и не стройняжка, а на большой груди, четко обозначились затвердевшие соски.

Вид у девчонки был хоть куда, но мне было сейчас совсем не до девок. Я махнул рукой, отсылая её прочь, девка опять надулась. Вышла, громко хлопнув дверью.

Я глянул на часы и вздохнул. Пора было собираться на ужин, а я так ничего и не придумал. Придется импровизировать. Импровизация — это наше все.

Я пришел в столовую даже раньше, чем следовало. За огромным столом уже сидел Роджер. Отца видно еще не было. Зал освещали сотни каких-то маленьких красных огоньков, висящих в воздухе под высокими потолками. Обстановка располагала к некоему интиму.

Я сел за стол напротив Роджера и насмешливо уставился на его побитую харю. Роджер с неприкрытой ненавистью встретил мой взгляд. И я понял, как можно сыграть, чтобы не потерять своё достоинство и сохранить Филу место в замке.

Этот урод абсолютно не умел контролировать свои эмоции, значит нужно раскачать эту лодочку, а затем потопить. Шанс был, конечно, не стопроцентный, но попытать удачу и потренировать смекалку вполне можно попробовать.

Искусством дипломатии я не владел, но учиться никогда не поздно. Тем более ученик я способный.

— Сэр Роджер, рад видеть вас в добром здравии, — притворно разулыбался я.

— Рано вы радуетесь, ваша светлость, — натужно выдавил Роджер, через распухшую губу.

— Отнюдь, сэр Роджер, радость моя оправдана и своевременна, — продолжил я гнуть свое, стараясь иметь вид картежника, которому в покере удалось собрать флеш-рояль и его выигрыш дело времени, а игра нужна лишь для того, чтобы в банке было побольше фишек.

— Чем же она оправдана, ваша светлость, если не секрет? — ехидно поинтересовался Роджер, было заметно, что его бесят моя наглость и приподнятое настроение.

— Не секрет, — пожал я плечами. — Мы с отцом хорошо потолковали и наконец-то пришли к соглашению относительно вас, — самодовольно усмехнулся я. — В этом нам помог один человек, который пришел к отцу с донесением относительно какого-то заговора неких лордов.

— Какого заговора? Извольте узнать, причем здесь я? — напряженно переспросил Роджер.

В его маленьких глазках, вокруг которых уже расползлись два симметричных синяка, от моего меткого удара в нос, загорелись страх и ненависть. Того я и добивался. Нужно было докрутить этого сЕра, пока отец не пришел, но и пережать было опасно.

— Не изволю, — засмеялся я. — Скоро вы и ваш отец сами все поймете.

— Я и сейчас все прекрасно понимаю, вы блефуете! — раздраженно вскрикнул Роджер, заерзав на стуле.

Кажется, с его папашей я в самую точку попал — Роджер задергался, как вошь на сковородке. Надо добивать, а то отец с минуты на минуты прибудет, он и так опаздывал, что ему было не свойственно.

— Знаете, сэр Роджер, я в одной книжке прочитал про любопытный обычай. Мы с отцом его как раз обсуждали.

— При чем здесь обычай? — сузил глаза Роджер.

— А при том! В одном царстве-государстве, в том случае, если какой-то вассал вдруг надумает предать своего господина и господину это станет известно, берутся в заложники его сыновья и в случае каких-либо действий со стороны предателя данного заложника показательно четвертуют или сажают на кол. Интересно не так ли?

— Это вздор! — испуганно вскочил Роджер. — Никто сына лорда на кол не посадит!

Попался голубчик. Чуть ли не прямым текстом признался, что у папаши твоего на уме.

— А нам с отцом традиция понравилась, — спокойно пожал я плечами.

Как раз вовремя на наш банкет пожаловал отец. Он был заметно взволнован.

Роджер сел на место. Руки у него подрагивали, со лба сбегали крупные капли пота.

— Прошу меня извинить, господа, меня задержали важные дела, — устало сказал отец, своими словами, да и всем своим видом не хило так сыграв мне на руку. — Именем Триликого благословляю пищу нашу!

Отец сел. Я еще выждал на всякий случай пару мгновений, а то мало ли вдруг еще какие-то церемонии положены, и только после того, как отец стал есть, сам набросился на еду. С удовольствием налегал на пирог с картошкой и мясом.

Роджер же, посерев лицом, к еде не притронулся. Сидел как на иголках, то и дело косясь на отца.

Я же не торопил события, давая им развиваться естественным ходом.

— Эрик, у нас с тобой был важный разговор, относительно сэра Роджера. Я жду твоего слова, — как бы невзначай напомнил мне отец.

Я деловито кивнул. Быстро прокручивая в голове тот или иной вариант развития событий.

— Да, — осторожно согласился я, ступая по лезвию ножа. — Мы до твоего прихода обсудили уже этот момент с сэром Роджером. И сэр Роджер считает, что это вздор.

— Вздор? — удивился отец.

— Да, вздор! Это неприемлемо! — дрожащим голосом подтвердил Роджер.

Отец с недоумением глядел то на меня, то на Роджера. Роджер под его взглядом весь скукожился и казалось еще мгновение, и просто на просто лишится чувств.

— Сэр Роджер, вы не нуждаетесь в извинениях за вечерний инцидент? — наконец, прямо спросил отец.

И тут я или пан, или пропал. Я немного отстранился от ситуации, чтобы не выдать волнения, стараясь смотреть на все как будто со стороны.

— Что? В каких извинениях? — растеряно, глядя на отца, переспросил Роджер.

— А что тогда тут черт возьми происходит?! — вышел из себя отец, метая молнии и в мою сторону, и в сторону Роджера.

До Роджера медленно стало доходить, что я наврал ему с три короба и ни о какой казни детей предателей речь у нас с отцом не шла. Рожа у него стала отливать всеми оттенками радуги перетекая из фиолетово-синего в бардовый.

Теперь у него было два пути: рассказать отцу, что моя невинная выдумка про то, что детей предателей казнят, довела его до состояния не стояния или согласиться с тем, что он не нуждается в моих извинениях. Первое было не совсем безопасно, так как он не хило так своим поведением подставился и вполне мог навлечь проверку себя и своей семейки. Это и дураку было ясно.

Роджер скрипнул зубами. Лицо его исказил гнев. И я понял, что есть и третий путь, он может попытаться меня прикончить прямо здесь и сейчас. Но Роджер все же совладал со своими эмоции и оскалился в улыбке, больше похожей на гримасу.

— Ах да, ваша светлость, — хлопнул он себя по лбу. — Мы с его светлостью Эриком все обсудили. Вздор, извинения мне не нужны. Я тоже слишком погорячился с этим служкой.

Отец все же подозрительно на нас покосился, но кивнув, лишь заметил.

— Благородно с вашей стороны, сэр Роджер.

Видимо он слишком устал, чтобы вдаваться в подробности.

Сэр Роджер, смерив меня уничтожающим взглядом, откланялся под предлогом, что сэр Артур дал ему исцеляющее зелье, которое он во время ужина принял, а после него нужно было обязательно поспать не менее трех часов.

Я был доволен исходом дела. Хотя победа далась мне скорее благодаря интуиции и сказочному везению, чем уму и сообразительности. Все могло бы сорваться в любой момент.

— Зря ты нагородил какой-то огород, сын мой, извиниться было бы гораздо проще и полезней, — вдруг с усмешкой изрек отец.

— Это, как посмотреть, — нагло заметил я.

Отпираться в данном случае было бессмысленно. Мы скрестились с отцом взглядами, и я понял, что несмотря ни на что он мной страшно доволен.

— Теперь он может заподозрить, что ты не совсем дурак, а вполне возможно — опасный враг, теперь он будет готов, — предостерег отец.

Глава 5

Я заснул, едва голова коснулась подушки. И вновь снилась мне златовласая девушка. Она целовала меня. Её мягкие губы опускались все ниже, и ниже… Я тонул в сладостной неге…

И вдруг меня потащило в явь. Ой, как не хотелось мне выходить из ее тепла.

— Эрик! — настырным будильником звенело в ушах. — Ну, Эрик!

— Отстань, — попытался отмахнуться я.

— Ай, больно же! — взвыл рыжий, кажется, я ему угодил по голове.

— Неужели уже утро? — сонно пробормотал я.

— Нет, еще ночь.

— Тогда какого лешего ты меня будишь, Фил?! — не открывая глаз, все еще надеясь вернуться в приятное сновидение, рявкнул я

— Прости, Эрик, — виновато зашептал Фил. — Мне очень нужна твоя помощь. Кроме тебя мне не к кому пойти.

Мне очень хотелось послать парнишку куда подальше и снова вернуться в объятья златовласки. Но я подавил в себе это желание. Проморгался, разлепляя заспанные глаза.

В свете светильника, который Рыжий держал в руке, Фил предстал во всей красе. Краше разве что в гроб кладут. На нем живого места не осталось. Весь в синяках и кровоподтеках, та рука, что не держала светильник, висела на привязи.

— Ну?!Говори! — потребовал я.

— Эрик, я знаю, тебе нельзя покидать замок. И я не стал бы просить… — смущенно глядя в пол, затараторил Фил. — Но моя мама… Я обещал ей помочь, а у меня сломана рука и я не справлюсь один. Днём-то я не могу, не отпустят меня. Только ночью и есть время. Пожалуйста, Эрик. Мы быстро: туда и обратно.

Думать здесь было нечего после таких слов. Мать — это дело святое.

— Куда деваться, — тяжелехонько вздохнул я, — пойдем.

Я быстро переоделся в тряпье простолюдина, которое мне принес Фил для маскировки. Тихонько напевая песенку водяного про жизнь мою жестянку, да ну её в болото, и что живу я, как поганка.

Фил удивлённо посмотрел на меня, но моего настроения он явно не разделял.

Идти по незнакомому ночному городу было тем еще удовольствием. Особенно когда мы спустились из более или менее освещенной его части в какие-то темные трущобы.

Нервы у меня что-то пошаливали. Мне навязчиво казалось, что нам кто-то дышит в затылок. И так курить хотелось — хоть умри.

Еще и Рыжий, мало того, что едва тащился, хромая на левую ногу, так еще и не затыкаясь трещал. Трещал не о безынтересном, но меня то и дело так и подмывало попросить его заткнуться. И прислушаться к звукам похожим на звук крадущихся шагов, которые сопровождали нас всю дорогу.

Из болтовни Фила оказалось, что он был незаконнорожденным сыном одного из лордов. Этот самый лорд попросил герцога Герберта — то есть моего отца, взять мальчишку в служки.

Я усмехнулся, заметив, что должность лорд мог бы попросить для своего отпрыска и получше.

Фил это мое мнение, как ни странно, ни то, чтобы не поддержал, а даже горячо оспорил. Мол, это и так большая честь для такого ублюдка, что сам лорд попросил за него, да и в замке служить — почетно.

Я между тем подметил, что, так как за Фила просил его отец — лорд, то мой отец, когда обещал его выгнать, если я не извинюсь перед Роджером, как пить дать, блефовал.

Мы подошли к покосившемуся одноэтажному домику, с прилегающим к нему неухоженным, заросшим сорняками участку, который был кое-как огорожен кривым, деревянным забором.

Калитка закрывалась на крючок. Фил просунул руку за забор и легко открыл его.

В одном из четырех окон домишка горел свет. Мы тихонько постучали в окно. Никто не отозвался и к нам не выглянул.

Мы переглянулись. Фил пожал плечами. Мы направились ко входу, решив, что, заметив нас в окне, хозяева сразу же откроют дверь.

По дороге я угодил в крапиву, кожу зажгло, я зашипел.

— Ты же знаешь, там все заросло жваркой, — хохотнул Фил.

— Мог бы и напомнить! — обижено буркнул я, что развеселило засранца еще больше.

Дверь в дом и вправду была уже приоткрыта, но на пороге нас никто почему-то не встречал. Мы удивленно переглянулись. Зашли в темную прихожку, а из неё уже шагнули в освещенную комнату.

Да так и замерли на пороге, щурясь после темноты на свет.

В бедно обставленной комнатке все было перевернуто вверх дном. Посредине на дощатом полу, в луже крови, неестественно запрокинув голову, лежала рыжеволосая женщина.

— Мама! — вскрикнул Фил, бросившись было к ней.

Я остановил мальчишку, поймав за капюшон плаща, на полпути.

Не нужно было быть бабкой гадалкой, чтобы понять: женщина была мертва окончательно и бесповоротно.

Я не знал, как дела обстоят в этом мире, но в моей реальности на месте преступления лучше было не следить.

— Пусти, чего ты?! — с упреком и обидой глядя на меня, выдохнул Фил. — Это же моя мама!

— Я знаю Фил, — напряженно сказал я. — Не трогай её. Ей уже не помочь.

Фил отвернулся и закрыл лицо руками.

— Нет, не может такого быть! — всхлипнул он.

Сказать ему, что мужчины не плачут, у меня язык не повернулся. Все-таки мать, она и в сказочном мире — мать. Однако, я понимал, что давать волю своему горю Фил начал не ко времени. Здесь нужно было сначала разобраться, что к чему.

Судя по тому, что тело женщины уже окоченело, и в комнате стоял характерный запах, убили ее уже некоторое время назад.

Но преступник вполне мог и вернуться. Преступники всегда рано или поздно возвращаются на места преступлений. Это я из ментовской практики знал, доводилось мне поработать когда-то. И, кроме того, здесь явно не хватало одного человека.

Я хорошенько встряхнул Рыжего. Тот виновато шмыгнул носом.

— Не время сейчас, Фил! Лучше скажи, где твоя сестра?

— Сестра? Кира? — он растеряно огляделся. И побелевшими губами спросил: — Эрик, что делать?

— Сходи поищи на кухне и на чердаке, — сказал я, чтобы отвлечь мальчишку и заодно чем-то занять.

Он с готовностью кивнул и побежал искать сестру.

Я осторожно прошел в комнату. Наклонился к телу женщины и на всякий случай все-таки проверил ее пульс — мертва. Ударили её ножом в сердце. Судя по перевернутой мебели, она за свою жизнь боролась, будь здоров. В руках у нее был зажат клочок ткани, видимо выдрала из рубахи убийцы. Я вытащил из окоченевших пальцев ткань.

Заглянул в шкафы, под кровать. Мало ли, вдруг девчонка спряталась и от сильного испуга не кажет из укрытия носа. Бывало и такое на службе, находили детей, которые от шока не могли даже пошевелиться.

Вернулся, запыхавшийся, Фил.

— Киры нигде нет! — в панике отчитался он. — Эрик, неужели и ее убили?!

— Не думаю, тогда бы она как раз была здесь.

— Что теперь нам делать? — в который раз беспомощно спросил парень.

Так и хотелось ляпнуть что-то в духе — снимать трусы и бегать, но я воздержался.

— Пройди, посмотри, что-нибудь пропало? Да смотри внимательно!

Фил послушно прошел и стал внимательно осматриваться. Вещей тут было не густо и все как на ладони, поэтому определить пропажу труда не составило бы.

— Пропали моя старая рубаха и штаны, — как я и ожидал, вскоре сдавленно просипел Фил. — Неужели маму… из-за этого старья?..

Я задумчиво покачал головой. Из-за старого шмотья убивать никто не станет. Вообще одежду воруют ну очень редко — на ней попасться проще простого. Взял эти тряпки не вор. А взял тот, кому они были действительно нужны.

— Нет, Фил. Это не вор. Скорее всего твою одежду взяла Кира.

Я не стал говорить о том, что могли взять и убийцы для того, чтобы, например, подставить Фила. И что Кира могла быть похищена. Пусть у него останется надежда.

— Зачем моя одежда могла понадобиться Кире? — удивился Фил, с сомнением глядя на меня.

— Переодевшись в мальчишку прятаться легче, когда кто-то ищет девчонку. Кира скорее всего переоделась и пошла искать брата. Умная девочка.

— Она такая, — подтвердил Фил. — Но ей никак не попасть в замок!

— Поэтому она тебя и не нашла, — кивнул я.

Фил совсем поник, по инерции его взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на теле матери.

— Эрик! — вдруг неожиданно вскрикнул он, бросившись к телу женщины.

Я испугался, что он сейчас начнет обнимать остывшее тело матери, проливая над ней реки слез, как в плохих голливудских фильмах, но парень присев на корточки, внимательно стал разглядывать шею убитой.

— У мамы был амулет, Эрик, — указывая пальцем на шею женщины, заметил Фил.

— Безделушку тоже могла взять Кира — на память о матери, — пожал я плечами.

— Нет, Эрик, Кира бы не взяла этот амулет у мамы. И тем более не стала бы срывать его с шеи.

Я, присев рядом, внимательно взглянул на шею. И вправду на ней остался красный след. Кто-то сдернул цепочку.

Стало досадно, что я просмотрел такую важную деталь. Все-таки работа сыщика — это навык, стоит не поработать год другой и в строй вернуться, ой, как нелегко.

— И что ценный был амулет, Фил?

— Очень ценный мама им страх как дорожила, подтвердил рыжий. — Только я не знаю, какой он обладает силой, она не рассказывала.

— И откуда он у нее? — поинтересовался я.

Не хотелось мне сознавать, что это важная улика, может это какая-нибудь наследственная реликвия, тогда вполне могло статься, что мать с дочерью поссорились и дочурка мать прикончила… И такое бывало в моей практике, самый невероятный вариант оказывался верным.

— Я тебе раньше не рассказывал, — замялся Фил. — Мама из ордена куртизанок. Триликий отметил ее дланью любви. Но ты же знаешь, куртизанкам нельзя иметь детей, а мама этим правилом пренебрегла. После того, как она мной забеременела орден устроил суд Триликого. Это был великий прецедент, потому что вопреки всему Триликий свой дар не отозвал. Однако ее все равно выгнали из ордена куртизанок.

— И твой отец бросил ее? — догадался я.

— Нет, — горячо возразил Фил и, потупившись, добавил: — Не сразу! Лорд первое время поддерживал нас, мы не знали нужды, но потом он ушел. У мамы появился другой любовник, от него она родила Киру. После рождения Киры дар куртизанки ее покинул, она стала часто болеть. Красота ее увяла. И новый любовник исчез очень быстро. Я еще мелкий был и даже не помню его совсем.

Мне было очень интересно, что это за дар такой куртизаночный. В моем мире куртизанками были элитные проститутки. Но здесь, видимо, все было куда как интересней, если дело касалось самого Триликого.

Спиной я почувствовал чей-то взгляд. Резко обернулся. Мне показалось, что в окне мелькнула тень. За нами определенно кто-то следил. Игнорировать свою чуйку я больше не мог.

— Надо уходить, — тихонько прошептал я.

Поднимаясь и внимательно осматривая комнату — не оставили ли мы следов на месте преступления.

— Но Эрик, я не могу оставить свою мать так!.. — выпучил на меня заплаканные глаза рыжий. Потом встал, поник весь, вздохнул, словно найдя для меня оправдание, махнул рукой. — Ты иди, я понимаю, тебе нельзя опаздывать на тренировку.

Стало обидно, капец. Мальчишка вообще, кажется, мозги свои выключил и забыл, где они включаются обратно.

— Причем здесь тренировка, дурак! — зашипел я. — За нами следят.

— Кто?! — вскрикнул Фил, старательно оглядываясь в поисках преследователей.

— Не знаю, — пожал я плечами, жестом показывая Филу, убавить громкость и перестать дергаться, — но пасут от самого замка.

— Может тебе показалось? — недоверчиво зашептал Фил.

— Может быть и так, — не стал спорить я. — Но уходить нам все равно нужно.

— Но почему?! Эрик, давай я останусь, а ты иди! Надо позвать людей, сходить в храм Триликого, заказать похороны…

Я попросил у Триликого много терпения и снова попытался объяснить бестолковому мальчишки, что дважды два четыре.

— Потому что мы на месте преступления, Фил. Когда придут стражники и увидят нас, что они будут делать?

Фил задумался и вновь весь съежился — дошло, наконец.

— Скорее всего, попытаются свешать вину на нас, — мрачно прошептал Фил.

— Точно! — кивнул я. — Если я останусь, у них вряд ли что-то выйдет. Я сын герцога как-никак.

— Да! — нехорошо обрадовался было Фил. — Точно, ты им скажешь, что я не при чем….

— Нас все равно повяжут! — перебил я, не давая развернуть Филу свои глупые соображения. — Потом придет мой отец. И мы с тобой по любому оба влипнем в неприятности.

— Как же мне быть? — продолжал тупить Фил.

— Тикать отсюда! — нетерпеливо рявкнул я. — Успеешь ты мать оплакать. Тебе еще за нее отомстить надо и сестру найти.

Фил слава этому их Триликому, как будто пришел немного в себя.

— Думаешь, я смогу? — с сомнением спросил Фил.

Вид у парня был довольно жалкий. Он видно был меня помладше на годик — полтора. Тощий, побитый и весь какой-то как кисель. Мягкотелый, простодырый, таких вокруг пальца обводить и крайними делать никакого труда не составляет, чем любят пользоваться подонки.

Хорошо, что у него есть такой друг как я, со мной не пропадет, вот в этом я был уверен на все сто. Друзей я никогда в беде не бросал, а Фил был другом — это чувствовалось.

— Уверен, — не колеблясь подбодрил я поникшего парня, — мы с тобой их всех победим. Было бы желание! Не вешай нос!

Фил доверчиво кивнул и сглотнул ком.

— Спасибо! — голос дрогнул, он отвернулся.

— Пока не за что! Идем!

Боясь, что парень опять расквасится я подтолкнул Фила к двери. Мы, наконец-то, двинулись в сторону замка.

На улице уже собрались предрассветные сумерки. Рыжий притих и молча обливаясь потом хромал в гору по песчаной дороге. Я же маялся тем, что страшно хотел курить. С сигаретой и думалось всегда легче. Должно же быть здесь курево хоть какое-то! На худой конец — банальный табак, я б самокруточку скрутил. Я уже подумал было у рыжего спросить, когда мы буквально нос к носу встретились со стражниками.

Два добротных деревенских шкафа заступили нам дорогу, напоминая двоих из ларца одинаковых с лица, только один чернявой масти, а другой белой. Морды у них были заспанные и сердитые, как пить дать, начальник разбудил и отправил по делам.

Я уже смутно догадывался по каким таким делам. Но очень надеялся, что пронесет.

Однако даже если их послали не по наши души — эти двое из ларца были и без того злы, как два черта. И горели желанием выместить эту самую злобу на ком угодно. А тут такая возможность. В общем беды нам было не миновать.

— Вы, оба-два, чего здесь шляетесь посреди ночи?! — по-армейски гаркнул белобрысый.

— Ищем на жопу приключений, — нагло ляпнул я, запоздало сознавая, что тактику нужно было выбрать другую.

Фил испуганно на меня скосил глаза и потупившись, видимо решил не вмешиваться, а просто молчать.

— Ну, считай, значит, вы их нашли, — помахивая мечом, ухмыльнулся чернявый.

— С нами пойдете, — подтвердил белобрысый. — У нас как раз приказ задержать двух подозрительных типов очень похожих на вас.

— Свидетель говорит, что женщину убили как раз здесь неподалеку, — поддакнул чернявый многозначительно переглянувшись с белобрысым.

— Ага, так что извольте пройти с нами до места преступления, пока мы не проверим информацию, — кивнул чернявый.

Как и предполагалось все складывалось хуже некуда. Да еще и ребята были давно сработанные и сейчас поигравшись с нами, как кошки с мышками, запугают до такой степени, что мы им сами в лапки дадимся — и на место преступления приведем, и чистосердечные подпишем.

Но не на тех напали, господа хорошие, отвертимся мы от вас как-нибудь. Главное, чтобы рыжий сейчас не начал дергаться и колоться. Я украдкой глянул на него. Фил был бледен и так испуган, что говорить не смог бы при всем желании.

— Не пойдем мы с вами ребята, — ухмыльнулся я, радуясь, что на мне простая одежда, и опознать во мне вельможу не так просто.

— Это еще почему?! — в один голос удивились моей наглости стражники.

— Другие планы, — пожал я плечами.

— Больно борзый смотрю, но мы сейчас тебя научим, как со стражей разговаривать, — помахивая у меня перед носом мечом заявил чернявый.

Я быстро просчитывал варианты действий. И как ни крути ситуация складывалась донельзя нехорошая. Попытаться дать деру не вариант — на пару с покалеченным Филом мы далеко бы не убежали, а бросить его им на растерзание я не мог.

Стражники же, прекрасно понимая, что Фила они уже сцапали, сосредоточились на мне.

— Научим, так чтобы на всю жизнь запомнил, — поддакнул белобрысый.

В руках я ощутил знакомое покалывание — меч достойного рвался в бой — проучить нахалов.

Но даже если отбросить, что я сейчас находился в хилом нетренированном теле, а бугаи все-таки были бугаями, допустим я бы с ними и справился, меч то сам по себе был очень приметен.

Стражники, наверняка, сразу бы опознали меч. И со всей этой прогремевшей историей узнали бы и владельца. А это значило, что драки может быть и вовсе не было бы, но отцу то точно доложат. А отец за меня, а тем более Фила, как я понял с самого начала, не то, что заступаться не станет, а с готовностью поверит всем обвинениям.

Так что и здесь выходил тупик, а время на раздумья у меня истекло.

Глава 6

Время истекло. А я так ничего и не придумал. Меня загнали в угол.

Взвесив все, я выбрал меньшее из зол и материализовал меч. Встал в позицию, готовый дать отпор, если понадобится, но понимая, что это избыточно.

Сейчас во мне признают сына герцога с мечом достойного и упадут ниц. Проводят нас с Филом прямо до ворот замка и пожелают хорошего дня. А потом пойдут по наводке, найдут труп и вернутся с донесением к моему отцу.

Но вопреки всем ожиданиям стражники не застыли в судорогах восторга, как оно обычно бывало при виде меча достойного, а разразились презрительным хохотом.

— Слышь, пацан, ты уверен, что тебе эта штука поможет?! — через смех поинтересовался чернявый.

Я покосился на руки и с удивлением обнаружил, что держу не свой здоровенный сверкающий меч, а толстую ветку дерева, на конце которой ответвилось несколько зеленых отводков и зеленело пару ризных листиков.

— А ты проверь? — дерзко предложил я.

А сам мысленно возблагодарил свой меч за ум и сообразительность, которых мне порой не хватало. Он все правильно понял и замаскировался.

— И правда хватит с тобой нянчиться, щенок! — смачно сплюнув на дорогу, белобрысый достал свой меч и принял стойку.

Изувеченный Фил встал со мной рядом плечо к плечу и зажал на целой руке кулак, которым и муху, кажется, нельзя было бы обидеть не то, чтобы драться. Наверное, видок у нас был впечатляющий, так как стражники опять закатились в приступе хохота.

— Как только они нападут, беги в замок! — приказал я.

— Я тебя не брошу! — заупрямился рыжий. — С этой веткой тебе против них никак не выстоять, а помирать — так вместе!

— Я что сказал?! — зло рявкнул я, тем не менее, отметив, что парень все-таки не такой уж и кисель, как мне сегодня показалось, в будущем с него вполне мог выйти толк, но уж точно не сейчас. — Я приказываю тебе! Как только с этими справлюсь, я побегу следом.

— Нет! Я тебя не брошу! — упрямо сжал губы Фил и не тронулся с места.

Так и подмывало отвесить дураку затрещину. Больше спорить с этим идиотом у меня времени не было.

Я скрестил меч с белобрысым.

Чернявый решив, видимо, что напарник легко справится и без него, в бой вступать не стал. А, скрестив руки, лениво принялся считать ворон.

Когда белобрысый понял, что его меч по какой-то причине не смог перерубить ветку, а встретил вполне ощутимый отпор, он слегонца растерялся. Чем я с радостью и воспользовался, быстро перейдя на сближение. Со всех силенок вдарив ему хорошенько рукоятью в челюсть, следом, стараясь не перебрать, нанес удар точно в висок.

Белобрысый сначала взвыл, а потом тихо осел на землю. Кажется, мне таки удалось вырубить его, не убив при этом.

Все произошло так быстро, что чернявый даже не понял, что к чему. Он, лишь тупо моргая, смотрел, то на меня, то на валяющегося на дороге товарища. Теперь нужно было, пока белобрысый не очухался, уложить рядом и его недалекого напарника.

Фил оказался в этом плане сообразительнее чернявого и все истолковав верно двинулся наутек.

Через мгновение и до чернявого, наконец-то, дошло, и он с отборными матами ринулся в бой. Мы стали махаться. Чернявый, заподозривший подвох, в поддавки не игрался, а смотрел в оба.

Мне пришлось здорово попыхтеть и даже схлопотать пару легких уколов в руку и бок. Но я таки сумел вывернуться и сделать подсечку. А затем и отключить противника.

Полегли двое из ларца рядышком, прямо посередине дороги, хорошо бы их было оттащить к обочине, но ни сил, ни времени на это у меня не оставалось.

Хотя стычка здорово меня измотала, я не дал себе время перевести дух. Убрав меч и мысленно еще раз поблагодарив этого железного стратега за хитрожопость, я кинулся прочь вслед за рыжим. По пути вспомнились слова отца о том, что самый опасный враг тот, кто ничем свою силу не выдаёт. А прав был герцог! Отец у меня хоть и сухарь, но не дурак.

На дворе уже было утро, и город стремительно просыпался. Загремели повозки. Стали попадаться редкие прохожие, в основном лавочники и старухи.

К счастью, я был с рыжим. А то я вполне мог бы и заблудится в незнакомом городе.

Фил поблагодарил меня и спросил.

— Это меч в ветку обратился, да?

— Ага, — подтвердил я.

— Совершенное оружие, — восхищенно вздохнул Фил.

По блеску в глазах друга я понял, что он мне немного завидует, да что там говорить, я и сам себе на миг позавидовал.

Пока мы не подошли к замку, и я не понял, что снова опоздал на тренировку.

Отец смотрел на меня, как на ошибку природы, что зачем-то вкралась в его совершенное мироздание и нарушает драгоценную гармонию всей его жизни.

С Роджером же вообще беда какая-то приключилась. Видимо его воображаемая корона так надавила ему на череп, что, казалось, еще немного, и череп треснет, а глаза выпадут из орбит.

— Что корона жмет? — не удержавшись, украдкой поинтересовался у него я.

Роджер ничего на это не ответил, лишь презрительно хмыкнул.

— Ты опять опоздал, — жестко констатировал отец.

В то время, как мне хотелось послать на три веселых буквы и просто завалиться спать, сделав над собой огромное усилие, я кивнул и извинился.

Я невольно чувствовал себя тем несчастным мальчишкой с картины Решетникова «Опять двойка», по которой в детстве еще и сочинения заставляли писать.

Что мне особенно не нравилось, что рожа Роджера была опять в целости и сохранности, как будто я и не задавал ему вчера хорошей трепки. В то же время бедолага Фил, который после этой ужасной для него ночки пошел работать на кухню, продолжал страдать от побоев этого урода.

Кроме того, мне было обидно, что когда я был избит этими сраными Крайкосами, никто меня зельем не отпаивал, а этого Роджера, значит, берегли, как зеницу ока.

Не утерпев, я все же выразил свое неудовольствие по этому поводу отцу.

— Почему я должен отпаивать тебя зельями? — удивился отец. — Ты что малое дитя или при смерти был?! Ты прекрасно справился и без моего участия, попросив у сэра Артура зелье.

Я хотел было возразить, что ничего я у сэра Артура не просил. Но вовремя прикусил язык. Ведь на мне не было ни царапины. Даже ранки от уколов, которые мне оставил чернявый, уже почти полностью затянулись. А как это еще можно было объяснить отцу, если не рассказывать о птенце соколенка и поцелуи девы из древа?

— Значит, и Фил может попросить зелье? — вместо откровений нагло поинтересовался я.

В какой-то момент я подумал, что отец меня пристукнет. Роджер закатил глаза, как барышня перед обмороком.

— Фил — незаконнорожденный ублюдок! — рявкнул отец. — Мы не можем тратить зелья на каждого встречного поперечного! И время на обсуждения чепухи!

Отец хлопнул в ладоши, показывая, что тренировка началась. Я не стал больше испытывать его терпение и послушно принял упор лежа.

Сегодня круговая тренировка, вопреки моим ночным приключениям и накопившейся усталости, давалась мне куда легче, чем вчера.

Я понимал, что дело об убийстве матери Фила нужно вести по горячим следам, иначе шансов найти убийцу — практически не оставалось.

Во время упражнений я стал укладывать в головной коробочке факты, стараясь ничего не упустить. Факт первый — кто-то пас нас с Филом от самого замка до дома его матери. Факт второй — Фила точно хотели подставить, меня в расчет не брали, так как меня там и не должно было быть вовсе. Я, скорее всего, стал случайностью, которую злоумышленники не планировали. Факт третий — пропали ценный амулет, старое шмотье Фила и девчонка.

Теперь эти факты нужно было сопоставить и вывести из них парочку другую рабочих теорий.

Теория первая: убийца обитает прямо у меня под носом — в замке. Он убил женщину и вернулся в замок, потом подумал, что хорошо бы спихнуть грешок на Фила, так как это было бы сделать проще пареной репы. И тут я — спутал все карты.

Если убийца из замка, то первый подозреваемый у меня будет Роджер. Почему? Потому что он гад и предатель и накануне зверски избил Фила. Времени на убийство у него был целый день — между утреней и вечерней тренировкой. Однако была одна существенная нестыковка, которая очень сильно мозолила глаз — целая и невредимая харя Роджера. Это значило, что на ночь он хлебнул исцеляющего зелья, а оно, как я понял, действует, как снотворное.

Тренировку, а вместе с ней и мои рассуждения прервало появление сэра Артура. Он раскланялся перед нами, извинившись за вторжение. Сообщил, что у него для герцога важное донесение, и они с отцом отошли в сторонку.

По мере того, как отец слушал сэра Артура, лицо его становилось все мрачнее и суровее. Он кивнул и, махнув рукой, отпустил старичка.

Отец подошел к нам, глядя так, будто мыслями уже был где-то в другом месте.

Он долго молчал. Наконец сообщил:

— Сегодня тренировку придется отменить! Сэр Роджер спасибо вам за ваше время. На сегодня я вас отпускаю.

— Для меня честь служить вам, — поклонился отцу Роджер и нехотя пошел к выходу.

Как только он ушел, отец повернулся ко мне.

— В городе произошло убийство. Убита женщина. Об убийстве стражникам сообщил неизвестный. На месте преступления они застали двух подозреваемых. После стычки злоумышленникам удалось скрыться.

— Стража застала преступников прямо на месте преступления? — уточнил я, вспоминая место, где у меня не сошелся дебет с кредитом.

— Да, — сжав губы в тонкую нить, кивнул отец. — Злодеи, сделав свое черное дело, обчищали дом.

Мне хотелось возразить, что это наглое вранье или он что-то не так понял. Но пришлось опять сдержаться.

— Начальник стражи, вместе с отличившимися стражниками скоро прибудут с подробным отчетом о случившемся. Ты тоже должен их выслушать. Пора тебе вникать в дела города.

Вот я и допрыгался. Эти двое из ларца, как пить дать, меня узнают и из этого выйдет черт знает что.

— Но у меня уроки! — попытался отвертеться я.

— Нет ничего важнее жизней наших подданных! Через двадцать минут жду тебя в зале для приема, и не смей опаздывать!

Отец развернулся и ушел, а я остался с очередной головной болью. У меня здесь хоть одна минута спокойная будет?

Выбор у меня опять был — голосуй или на кол. Послушаться отца и сдаться на волю случая или ослушаться — и вовсе не ходить на эту встречу со стражниками?

Я неспешно двинулся в сторону своей комнаты. Может Фила найти и с ним посоветоваться?

Вовсе не ходить было вдвойне глупо, потому что, во-первых, меня могли найти и приволочь в этот зал силком, что автоматически делало меня виноватым и развязывало руки любому выступлению против меня, а, во-вторых, мне нужно было услышать, что эти стражники наплетут отцу.

Идти было нужно, но как мне остаться неузнанным, вот вопрос. Уж больно приметная и смазливая рожа у меня была.

Я остановился посредине коридора в раздумьях. И тут почуял чей-то взгляд. Поднял башку, а это доспехи стоят шеренгой, а из-под забрала как будто кто-то палит. Я поежился, не любил я этот коридор.

Я поспешил пройти мимо этих железных чучел. Как вдруг меня озарила гениальная идея как стать неузнаваемым для стражников. Однако для этого мне требовалась помощь и как раз кстати, перепуганная помощь, словно моя личная сивка бурка, как раз ковыляла мне навстречу.

— Эрик, что же теперь будет?! — на полпути взволнованно спросил Фил. — Мы попались!

Как всегда рыжий был уже в курсе всего.

Меня подкупило это его «мы».

— Ничего не будет! — махнул я рукой, останавливая его словесный понос. — У меня есть идея! Мне нужна твоя помощь!

Надеть доспехи оказалось той еще задачкой. Мы с Филом прошли все круги ада, водружая на меня эти железяки.

Когда я был собран, возникла новая проблема. В этой тяжеленной херне я даже стоять то толком не мог, что говорить, о том, чтобы в них ходить. Каждый шаг отдавался дрожью в моих бедных чреслах. Кроме того, из-за чертова забрала я очень плохо видел.

Филу, который вначале помогал мне идти, вскоре пришлось отвалиться, чтобы не привлекать внимание еще и к себе.

С горем пополам я, как долбанная погремушка, грохоча и кряхтя на каждом шагу, потому что доспехи мы закрепили неправильно, ввалился в зал.

При виде меня лица у присутствующих слегка вытянулись. Я же, продолжая кряхтеть и греметь, пробирался к постаменту, где восседал отец.

Однако жизнь злодейка — судьба копейка. Из-за ограниченной видимости я не заметил одну из колонн и с чудовищным лязгом зацепился за нее, родимую. От столкновения у меня над головой зазвенели звездочки, как рисуют в мультяшках. В глазах потемнело, но равновесие я чудом сохранил. Кажется, кто-то не сдержался и громко захохотал.

Я же, обливаясь потом и превозмогая боль и унижение, продолжал свое громогласное шествие. Наконец-то, я дошел до назначенного пункта и встал по правую сторону от отца.

— Эрик, ты издеваешься?! — разъяренно прорычал отец, старательно при этом глуша голос, чтобы его никто кроме меня не слышал. — Какого черта ты так вырядился?!

— Не хочу, чтобы простолюдины, видели мое лицо! — прогрохотал я из доспехов, старательно искажая голос под Дарт Вейдера.

Получилось слишком громко, но видимо не очень разборчиво. Отец тем не менее сердито шикнул на меня.

— Заткнись, Эрик! Твои причуды сведут меня в могилу!

Я подумал, что лучше прослыть чудаком, чем быть обвиненным в убийстве, которого не совершал. И переступил с ноги на ногу, раздался грохот.

— Еще один звук, Эрик, — тихо сказал отец. — И пусть Триликий будет свидетелем, я стяну с тебя эти проклятые доспехи и выпорю прямо здесь!

Я не на секунду не усомнился, что так оно и будет, поэтому застыл, стараясь не дышать.

— Итак, господа, — обратился отец к стражникам. — Прошу, расскажите нам во всех подробностях и без утайки, о том, что случилось.

Вперед вышел толстяк с подкрученными усами, похожий на Карабаса-Барабаса — глава стражи. Прокхекался и начал.

— Ваша светлость, сегодня мои стражники обнаружили тело женщины. Даю им слово.

Двое из ларца вышли и робко поклонились. От их былой бравады здесь не осталось и следа. У белобрысого опухла челюсть от моего удара, поэтому говорить вызвался чернявый.

— Ну, вот значит, ваша светлость, стоим мы на посту, несем дозор и разбудил… ну то есть окликнул нас господин один благообразной наружности. Но мы его в потемках не рассмотрели толком, ну вот, значит, и говорит он нам такой, мол, в доме рыжухи чет творится, порешили ее и убивцы там еще, мол, поспешите и будет вам дело раскрытое. Мы опомниться не успели, а свидетель исчез. Мы, конечно, сразу пошли разбираться.

Я подметил, что, судя по всему не сразу, так как стражников мы встретили, когда уже светало, а разбудили их, когда еще темно было.

— Ну и мы такие прибегаем в дом. А там двое — с виду безобидные пацанята, в вещах ее роются. Ну, мы им: кто будете и зачем женщину убили? А они гнусно так рассмеялись и как давай в нас огненные шары метать. Мы глядь, а это вообще не пацанята, а маги уровня пятого не меньше, которые личины мальчишечьи на себя напялили, а у самих бороды за ними проглядываются. Ну, мы, конечно, все равно не сдались, сражались до последнего. Одного мы почти поймали, но те маги хлоп клац, и мы оба потеряли сознание. Очнулись, а их уже и след простыл, — самозабвенно брехал чернявый, а белобрысый ему подмыкивал.

Стыдно видимо им было, что они упустили пацанов, да еще и не сразу отреагировали на вызов, вот и брехали, как дышали. Но вполне могло статься и что-то посерьезнее стыда.

— Вы проявили себя храбро, — величественно кивнул отец. — За проявленную отвагу я объявляю вам благодарность.

Стражники не очень-то и обрадовались, видимо рассчитывая за свое вранье что-то более материальное получить, чем благодарность.

— Для нас честь служить дому Гербертов, — все же почтительно поклонились они.

— Вы можете подождать за дверью, мы обсудим сказанное вами с главой стражи.

Стоило за стражниками закрыться воротам, как лицо отца застыла в холодную гримасу.

— Ваши люди врут, — с презрением заключил отец.

Я даже от такой проницательности слегка забывшись пошевелился, опять издавая грохот на весь зал.

— Зачем им это, ваша светлость? — испуганно спросил толстяк. — Они честные ребята!

— Причины могут быть самые разнообразные, — пожал плечами отец. — Их могли подкупить или угрожать их семьям, а возможно они просто стыдятся своей трусости.

— Но с чего вы взяли, ваша светлость?

— Ну, хотя бы из того, — рявкнул отец, — Что у меня шестой уровень силы и, чтобы мне сотворить один огненный шар — нужно задействовать столько ресурсов, что я потом неделю буду отлеживаться! А эти, якобы маги, ими как камушками швырялись и при этом меняли личины на права и налево и прочие байки, которые ходят в народе об избранных Треликим! Включайте голову! Расколите их и завтра ко мне с доносом! Если я не услышу правды, я найду себе другого начальника городской стражи!

— Завтра правда будет установлена, ваша светлость, — испугано пообещал толстяк, растянувшись по стойке смирно. — Можно идти?

— Нет. Распорядитесь, чтобы женщину похоронили со всеми положенными почестями за счет городской казны. И найдите ее дочь!

— Дочь? — удивился глава стражи.

— У убитой была дочь, — сердито процедил отец. — Вам как главе городской стражи об этом должно было быть давно известно! Идите, пока должность при вас! Иначе я вас разжалую сию же минуту!

Толстяк, едва помня себя от страха, пятясь спиной, откланялся.

Отец развернулся в мою сторону. Теперь подошла моя очередь для разноса.

— Эрик! Какого лешего ты опять устроил здесь цирк?! Ты что не мог хотя бы попросить Роджера правильно закрепить эти чертовы доспехи?!

— Вот еще этого урода просить о чем-то, — прогремел я в шлем.

— Сними этот чертов шлем, когда я с тобой говорю!

Я послушно стянул с себя шлем. Дышать стало немного легче. Отец скрестил руки и вдруг требовательно поинтересовался.

— Что ты думаешь по поводу того, что здесь услышал?

— Что тебе давно пора поменять этого толстяка на нормального главу городской стражи, — не растерявшись, нагло заметил я.

— Верно, — согласился отец. — Но сейчас не время. Пока новый войдет в курс дел, преступники ускользнут.

Я согласно кивнул, действительно, начальников в экстренных ситуациях меняют только дураки.

— Убитая была матерью Фила, — добавил отец. — Я хочу, чтобы ты ему сообщил о ее смерти сам. Я распоряжусь, чтобы его отпустили с работы на похороны.

— Хорошо, — не стал спорить я.

Кажется, моя покорность удивила отца, но он не стал заострять на этом внимание.

— Ладно, можешь идти, — махнул он рукой. — Но еще одна такая выходка и порки тебе не избежать!

Я надел шлем. Повернулся и собрав остатки силы-воли погрохотал обратно, мысленно проклиная долбанные доспехи. Сзади мне послышалось, что отец тихонько хохотнул, но обернуться, чтоб проверить сил уже не было.

Глава 7

— Ваша светлость? — окрикнули меня в коридоре.

Я тяжело развернулся на голоса. Передо мной стояли двое из ларца, видимо, спецом меня поджидали. Неужели узнали гады? И какого черта они все еще здесь, почему их никто еще не взял в оборот? Все-таки плохо работает этот толстяк, у нас бы в ментовке они уже давно сидели в кутузке и каялись в своем вранье.

Судя по пришибленному виду двоих из ларца, дело было не в том, что они меня узнали, а в том, что что-то от меня хотели.

— Ну?! — перестраховавшись, мрачно пробасил я.

Стражники испугано переглянулись друг с другом и потупились в пол.

— Можно нам посмотреть меч достойного, пожалуйста? — промямлил чернявый.

Меня так и подмывало поинтересоваться: «что, еще не насмотрелись?». Все-таки гадами были эти двое, перед беззащитными мальчишками выделывались, а чуть перед каким чином повыше оказались, обосрались буквально. Терпеть не могу лизоблюдов.

— Меч достойного не девка с сиськами, чтоб хвастаться им перед каждым встречным поперечным! — грозно прорычал я.

Меч одобрил мой ответ, я прям нутром почувствовал, как он надулся от важности, а может просто это мой мочевой пузырь дал о себе знать.

Я с видом пафосного рыцаря, грохоча доспехами на весь замок, попёрся к себе в комнату, уповая не обоссаться по дороге в этом гребаном облачении.

Самому стащить доспехи тоже оказалось тем еще квестом. Я так умаялся, что, когда наконец-то освободился от ненавистных железяк, мне показалось, что гравитация больше не держит мое тело на этой бренной земле и отныне я пушинка, что не ходит, а парит в воздухе среди розовых единорогов.

Впечатление портило только то, что потом от меня разило, как от коня после галопа, аж глаза выедало. Пришлось идти в ванную.

Сегодня, слава Триликому, прислуживала мне какая-то женщина средних лет, которая не жаждала моего внимания.

Я погрузился в горячую воду и, аж, застонал от удовольствия. Расслабившись, я немного вздремнул, лежа в воде.

Но хоть и на сегодня, как я понял, от уроков меня освободили, труба все равно звала. Я оделся и пошел искать Фила. Надеясь посредством совместного мозгового штурма попытаться-таки связать факты в рабочую теорию и уже начать двигаться в направлении поиска преступника и сестры Фила. Часики тикали, а с ними исчезали и шансы раскрыть дело.

На кухне смущенная моим приходом молоденькая кухарка сообщила, что Филу совсем поплохело, и его пришлось отпустить до завтра.

Я с горем пополам нашел каморку Фила. В комнатушке не было даже окна. В углу ютился небольшой сундук, а на полу валялся клочок соломы — вот и вся обстановка.

На этом клочке соломы мой друг и метался в бреду, постанывая и бормоча нечто неразборчивое.

Дела у парня были плохи. Я, кое-что смысля в оказании первичной медицинской помощи, осмотрел Фила и подохренел. Как он с такими увечьями вообще ходил одному их Трехликому известно. Нога, как и рука, оказалась тоже сломана, она опухла и из нее выпирала кость. Естественно, мальчишки было капец как больно, а из-за воспаления у него подскочила температура.

Мать его за ногу и ведь ничего мне не сказал! Еще и тяжеленные доспехи на меня нахлобучивал. И что теперь делать? Здесь же ни антибиотиков, ни шину наложить! Единственное, что я мог, это намочить тряпку да положить ее дураку на лоб.

Надо было срочно спасать мою сивку-бурку, а для этого нужно было достать этого сраного зелья.

Этим я и решил заняться, безотлагательно отправившись за лечебным снадобьем к сэру Артуру.

Когда я вошел в роскошную келью сэра Артура, украшенную гобеленами, с высоким потолком и большим окном с тяжелыми бархатными шторами, старик, сидя за столом, трудился над пергаментом, старательно выводя там закорючки гусиным пером.

Увидев меня, он заметно вздрогнул. На его изъеденном морщинами лице испуг быстро сменился удивлением.

— Ваша светлость, у нас сегодня занятия отменены, продребезжал он своим старческим голосом. — Что-нибудь случилось?

— Мне нужно зелье, сэр Артур, — без всяких обиняков заявил я. — Одолжите мне, пожалуйста.

— Ваша светлость, — почтительно склонил голову сэр Артур, — какое зелье и для чего, извольте спросить, вам требуется?

— Лечебное! — твердо сказал я.

Сэр Артур очень внимательно на меня посмотрел. Потом встал, поднял руку и зачем-то ткнул меня указательным пальцем в лоб.

— Но зачем оно вам? Вы же абсолютно здоровы! — с искреннем изумлением поинтересовался старик.

— Для друга, — честно признался я.

Старик еще больше удивился, смотря на меня, как будто я сбежал из дурдома и пытаюсь распространить свой психоз на окружающих.

— Но ваша светлость, вы же знаете, что я не лекарь, у которого зелья на полке лежат. Мне зелье дается от самого Триликого, только для нуждающегося в нем!

— Тогда, пойдемте к Филу, он нуждается! — потребовал я.

Тут я и добил старика окончательно. Он аж затроил от моей наглости.

— Ваша светлость, при всем уважении, я лорд! — горделиво вздернув седую башку, напомнил мне сэр Артур. — А лорд не может снизойти до простолюдина и, тем более, до какого-то ублюдка!

Старый душнила сел и опять уткнулся в свои свитки давая понять, что разговор окончен.

Так хотелось взять его за грудки и вытрясти из этого тщедушного сэра нужное Филу зелье, но смысла в этом не было. Этого дурака хоть режь — не поступится своими дебильными принципами.

— Мне помнится, вы говорили, что Триликий учит нас милосердию, — упрекнул я.

— Это, смотря какой его лик повернут к вам, ваша светлость, — не отрывая взгляда от свитков, поправил старик. — Если вам так дорог этот бастард, вы можете испросить денег у отца и купить для него зелье в лавке лекаря.

Я зло хлопнул дверью! Да за кого этот старый хрыч меня принимает?! Чтобы я, взрослый детина, пошел клянчить деньги у отца?! Я с четырнадцати лет на заводе пахал, чтоб ни от кого не зависеть!

Но зелье это чертово позарез было нужно и срочно. Где бы по-быстрому самому деньжат раздобыть. Я же до этого чем-то раньше жил, даже по бабам ходил, а это дело всегда затратное. Неужто, я и на баб у отца просил?

Погруженный в свои невеселые мысли я заметил своего учителя по танцулькам и пению сэра Мерлина только тогда, когда столкнулся с ним нос к носу.

Мужик на мою рассеянность добродушно улыбнулся в бороду.

— Здравствуй, Эрик. Сегодня у нас с тобой опять занятие сорвалось!

— Здрасти, сэр Мерлин, сорвалось, — поддакнул я, желая, чтоб он уже ушел куда шел, но сЕр не отставал.

— Очень жаль, — вздохнул он.

— Ага, жаль, — вяло подтвердил я.

Сегодня все эти сэры меня порядком раздражали.

— Я понимаю, тебе сейчас не до этого всего Эрик, — продолжал навязывать мне свое общество лорд. — Но просто к сведению. Трубадур из «Веселых ребят» опять застудил горло холодным пивком, хозяину нужна срочная замена.

— А я здесь причем? — недовольно буркнул я, не понимая к чему клонит сэр Мерлин.

— Хозяин трактира обещал двойную плату, если ты сегодня его трубадура подменишь, — пожал плечами лорд. — Естественно, никто, включая его самого, не узнает кто ты на самом деле. Так что, если надумаешь, не забудь надеть парик и повязку на глаз.

— Так, с этого места поподробнее? — заинтересовался я.

Не то, чтобы мне не нравилась идея заработать. Но я терпеть не мог всех этих клоунов, что горланят в переходах и в метро. Особенно, когда они поганят своими кошачьими воплями песни моего любимца Цоя. Однако, возможность как будто сама плыла в руки, а чего ради друга не сделаешь?

— Сегодня вечером в трактир должны наведаться какие-то важные лорды. Я в их числе, — слегка самодовольно улыбнулся Мерлин. — Ну, а развлекать гостей некому, а ты в прошлый раз хорошо себя показал. Голос у тебя есть, излюбленные публикой баллады ты знаешь. Ну, что сможешь улизнуть из замка на вечерок? — по-свойски подмигнул мне Мерлин.

Он мне определенно нравился. В отличие от остальных встреченных мною здесь напыщенных лордов — этот держался по-простому и был как будто в доску своим. Он видимо не только учил Эрика, но и дружил с ним, поэтому вчера прикрыл меня, не стал ябедничать отцу, что я прогулял занятие.

— Хорошо, — кивнул я, — приду, сэр Мерлин.

— Вот и отлично, — обрадовался Мерлин. — Передам старому прохиндею трактирщику, что он спасен. А тебе зачет… Автоматом!

После ужина, который прошел относительно тихо, я еще раз проведал Фила. Парень так и не пришел в себя. Я поменял ему на горящем лбу тряпку, и побежал доставать для него спасительное зелье.

Проблемы было, как водится, три. Первая — я не знал, где найти упомянутые сэром Мерлином парик и повязку на глаз. Вторая — я не представлял, где этот чертов трактир находится. Третья — я понятие не имел, какие такие баллады я знаю, которые так полюбились публике.

Со всем этим я решил разобраться по ходу дела.

Проблема номер один решилась сравнительно просто — по средством обыска собственной комнаты.

Парик и повязку я нашел в нише, в шкафу. Ниша была хорошо так замаскирована и будь я менее наблюдателен — хрен бы я ее нашел. Там же лежало пару золотых монет.

Я сгреб монеты в карман, расценки здесь мне были не известны, но монет вполне могло бы хватить на зелье.

Однако, я уже пообещал сэру Мерлину заменить этого трубадура, а подводить людей нехорошо, слово свое мужик должен держать — это мне армия накрепко вбила. Да и деньги лишними не бывают.

Парик был какой-то прям девчачий. С длинными золотыми волосами. Я водрузил его на башку, повертелся у зеркала.

Ну, прям гребаный эльф, девки, конечно, будут писаться кипятком, но меня этот вид полубабы вообще не радовал.

Оставалось надеяться, что повязка немного облагородит мой вид. Я натянул её на глаз и снова оценил себя в зеркале. Надежда не оправдалась. Глядя на себя в зеркале, я вспомнил школьные утренники в начальных классах, где почти каждого мальчика мамашки обряжали в костюм одноглазого пирата с покупным пластмассовым мечом и глупой шляпой. В общем, детский сад, да и только.

Я показал себе в зеркале язык и отправился на поиски очередных приключений на свою жопу.

Хорошо мне вчера Фил показал тайный ход из замка через подземелье. Я быстро очутился в городе. Первый же прохожий подробненько разъяснил мне, как дойти до трактира «Весёлые ребята».

На входе в трактир стоял плечистый вышибала. По виду и запаху — потомственный тролль.

— Трубадур, да? — во рту у него была зажата зубочистка.

— Ага, — подтвердил я.

— Заходи с черного хода, — пренебрежительно бросил он.

Я обошел трактир и вошел внутрь.

Народу в трактире собралось будь здоров, при чем публика разношерстная. Места получше занимали

— Трубадур! Где тебя черти носят?! — меня как щенка схватил за шкварку раскрасневшийся мордастый толстяк, и выволок на середину трактира, бросив на стул на помосте. — Давай уже начинай, а то господа заждались! И смотри мне — будешь халявить, ни копейки не заплачу — прошипел он, одарив меня тошнотворным запахом гнили из-за рта.

От такого хамства, мне так хотелось треснуть мордастого по харе и уйти, что прям руки зачесались. Но красномордый трактирщик уже начал пафосно представлять меня публике.

— Дамы и Господа, сегодня перед вами выступит особый гость. Он пожаловал из далеких земель всего на пару дней! Встречайте и любите! Великий трубадур А-а-актавий!

Публика встретила меня восторженными аплодисментами.

Обводя глазами разношёрстных зрителей, я чувствовал, как горло сжимает стальной обруч паники. Я вспотел, руки и ноги затряслись, сердце молотилось в груди как бешенное. Я бы и дал деру, но был просто не в состоянии пошевелиться.

В водовороте событий, где мне все время приходилось балансировать на грани жизни и смерти, за всеми этими треволнениями, я выпустил из виду одну свою маленькую, детскую фобию — боязнь сцены.

А фобия у меня была хроническая и ничем не лечилась. Я даже, когда к доске выходил, заикаться начинал. Когда же в седьмом классе меня заставили прочитать стишок товарища Есенина на сцене, я просто позорно оттуда сбежал под всеобщий хохот школоты.

А здесь не то, что утренник детский, а все по-серьёзке — народу много. И все уставились на меня — ждут, когда я их развлекать начну.

Пока ждут! Но ждать они будут недолго. Еще мгновение другое и меня начнут обсмеивать и закидывать тухлыми помидорами.

Я мысленно обругивал себя. Что веду себя хуже бабы — там друг страдает от переломов, а я не могу какую-нибудь сраную песню спеть перед кучкой незнакомых мне людей. А я ведь и вправду не мог, потому что не знал ни одной из здешних песен.

— Ну, давай, пой уже! — не выдержал какой-то рыжий подросток с ломаным девчачьим голоском. В толпе одобрительно поддакнули.

Я глянул в сторону стойки, где сидел рыжий сопляк. Мальчишка лет двенадцати весь рыжий в веснушках и глаза зеленого рысьего цвета во все худое лицо, сидел потягивая пивко. Интересно, кто этого малолетку вообще сюда пустил и тем более пива налил. Так и хотелось взять засранца за ухо и выкинуть из трактира.

Однако в этом сопляке была еще одна особенность — он страх как походил на Фила. По крайней мере мне так реально чудилось. Прям не только внешне, но и какими-то ужимками. Словно друг пришел меня поддержать. И так меня как-то вдруг накрыло, я в себе прям какую-то нарастающую силу почувствовал, аж, в глазах на миг потемнело.

А в ушах вдруг как загремит: «Дарую силу от белого лика своего!»

Я поморгал, пытаясь прийти в себя.

Народ в трактире никаких голосов, видимо, не слышал. А услышать ему что-то от меня уже прям так не терпелось, что я прям видел, как у некоторых начинают подгорать пуканы.

Я взял и неожиданно для самого себя затянул — не для всей этой праздной толпы, а для того, чтобы заработать денег на лечение друга, сосредоточившись на похожем на него субъекте.

Живет моя отрада

В высоком терему.

А в терем тот высокий

Нет входа никому…

Народ удивленно завошкался. Однако, на: «была бы только ночка, да ночка потемней», мужики в трактире понимающе заухмылялись и приняли песню, как родную, в конце даже некоторые стали подпевать.

— А теперь про русалку! — выкрикнул кто-то.

Про русалку мне лезла в голову только слащавая песенка про любофф дельфина и русалки. Ее петь в приличном обществе — себя не уважать.

— Не, ребята не пойдет, ща будет рок! — вошел я во вкус.

И понеслось-понеслось, я как дал им жару припоминая излюбленный мной репертуар «Короля и шута»:

Будь как дома, путник, я ни в чем не откажу,

Я ни в чем не откажу, я ни в чем не откажу!

Множество историй, коль желаешь, расскажу,

Коль желаешь, расскажу, коль желаешь, расскажу!

А дальше покатилось поехало: «Ели мясо мужики, пивом запевали», «Охотник, охотник, охотник!».

Репертуар публике пришелся по вкусу, особенно мужикам. Они яростно подпевали, гремели кружками, а вот дамы, хоть и не много их было, слегка смущались и глазки свои опускали краснея. Надо было и для них чего-то сбацать.

А кого всегда любили дамы? Конечно, Мишу Боярского! Вот я и припомнил его сладенькую песенку из «Гардемаринов…»:

В мой старый сад, ланфрен-ланфра, лети, моя голубка.

Там сны висят, ланфрен-ланфра, на всех ветвях, голубка…

Завываю я, значит, эту чушь романтичную и наблюдаю странную вещь. Поплыл как-то рыжий парнишка, нехорошо поплыл, противоестественно. Пялится на меня так, что руки чешутся его смазливую мордаху начистить. Глазенки слезками заполнились, фу, прям противно глядеть.

Я от него поскорее отвернулся, чтоб это потом не спроецировать на Фила и пока меня не стошнило. А все равно этот мерзкий взгляд, как у девчонки какой-то, чувствую. Ну все думаю, ща я тебе, гомосек вонючий, устрою.

Поворачиваюсь и как завою: «Разбежавшись, прыгнуть со скалы!».

Паренек вздрогнул и как-то по бабьи тоненько так взвизгнул и тут только до меня, тугодума, дошло!

Сходство с Филом тут вообще не случайно! И не парень — это вовсе, а девка, как пить дать, девка!

Я как заору благим матом опять перебив свою же песню на середине:

— Кира! — и сорвавшись с места, кинулся через весь трактир к девчонке.

А она прыг и в дверь выскочила. Я за ней.

Тролль на выходе цап меня.

— Эй, ты еще не отработал своего. Хозяин сказал, ты тут на часа три минимум, а прошло только два!

— Отойди, — тихо, но припустив в голос нарастающую внутри силу, потребовал я.

Тролль вдруг сам себе удивившись, пустил меня и почесал в затылок.

— Ну иди, коль надо! — буркнул он, как-то вдруг сразу сдувшись.

Удивиться силе своего слова я не успел. Так как спина девчонки маячила уже далеко впереди, и я кинулся за ней. А она, бах, и в какой-то темный проулок свернула и там ее как след простыл.

Я еще какое-то время пометался по пустым темным улицам, окрикивая ее и уговаривая, что не обижу, но тщетно. Девчонка, как в воздухе растворилась.

Странная это история все же. Вопросов становилось все больше. Зачем девчонка пошла в трактир? Там не место, чтобы прятаться от убийц матери.

Таким вот Макаром я забрел черт знает куда. Опомнился, понял, что заблудился, стал думать, как мне теперь выбираться. Вокруг темно и ни души. Спросить не у кого, дубль гиса здесь тоже нет.

Вдруг спиной я ощутил холодок. Но обернуться не успел.

Сзади на меня набросили удавочку и хорошо так, до темноты в глазах, меня ею придушили. Допрыгался я, кажись.

Глава 8

Я захрипел, в глазах потемнело. Шеи коснулось чье-то прокуренное дыхание.

— Слушай сюда! — прошипел мне в ухо мужик. — Не суй свой нос не в свои дела, герцог!

— Эй! — окрикнул голос из темноты.

К нам кто-то быстро приближался.

— Тебя предупредили!

Хватка ослабла. Я жадно стал хватать ртом воздух. Когда я нашел в себе силы оглянуться — сзади уже никого не было.

Ко мне подошел спугнувший бандита мужчина — им оказался лорд Мерлин.

— Эрик с тобой все в порядке? — участливо спросил сэр Мерлин, похлопывая меня по плечам.

— Да, вроде, да. — осипшим голосом, прохрипел я.

— Что это был за здоровяк? Ты цел? — взволнованно продолжал сыпать вопросами сэр Мэрлин. — Эрик, кто-то пытался тебя убить?

— Да все нормально! Грабитель какой-то! Хотел денег, а не мою жизнь, — соврал я.

— Развелось этих воришек, честным людям уже по улицам ходить страшно! — возмущенно процедил сэр Мерлин. — Куда смотрит стража, с тех пор как этот толстяк Карл стал начальником, в городе беда за бедой! Надо доложить о случившимся герцогу!

— Ни в коем случае! — возразил я. — Иначе придется объяснять отцу, что я здесь делал ночью! И у нас с вами будут проблемы!

Я специально намекнул лорду на то, что недовольство у отца будет не только моей персоной. Но, кажется, это было лишним. Лорд оказался очень сговорчив.

— Ну, да, — вздохнул сэр Мерлин. — Из-за какого-то грабителя лучше шум не поднимать, ты прав.

— Вот и я о том же, — радуясь, что сэр Мерлин, оказался мужиком понятливым, согласился я.

Только сразу возникал вопрос: что сам-то Мерлин делает тут посреди ночи, еще и так ко времени? Словно прочтя мои мысли, сэр Мерлин пояснил:

— Ты куда сорвался-то? Я за тобой побежал, думаю, может помогу чем. Потом на миг тебя из виду выпустил… Слава Триликому я тебя все-таки нашел, а ведь хотел уже было плюнуть.

— Спасибо! Да я знакомого одного увидел, — продолжал я сочинять на ходу. — Он мне денег должен.

— А-а-а, дело житейское, — сочувственно покивал сэр Мерлин. — Ну пойдем, провожу тебя до трактира.

Я кивнул. Как удачно все же, что сэр Мерлин побежал за мной, теперь было кому показать мне дорогу.

А с Кирой, как оказалось, и вправду было не все чисто. Девчонка все-таки как-то замешана в убийстве матери, теперь я в этом не сомневался. Очень вероятно, что это она на меня этого бандюгу с удавкой натравила. Откуда у соплячки такие вот связи? Вряд ли, конечно, она мать сама замочила, но наверняка эта рыжая птичка куда-то попала, в какую-то дурную компанию. И по дурости своей натворила делов.

Как же не хватало мне сейчас хорошей сигаретки. А ведь от бандюги реально табаком несло, значит, табак в этом мире есть!

— Все, кстати, решили, что твой побег часть представления, — нарушил молчание сэр Мерлин, когда мы уже подходили к трактиру. Я между делом заметил, что совсем не далеко убежал. — Публика осталась довольна, судя по тому, что я успел заметить, — продолжал говорить сэр Мерлин. — Тебе зачет автоматом, а трактирщик должен тебе хорошо заплатить.

Однако трактирщик платить мне не собирался вовсе.

Сэр Мерлин, проводив меня, ушел по своим делам. Когда в трактире к нему прильнула какая-то грудастая красотка, я сильно заподозрил, что дела эти интимного характера.

— Ах, ты клоун недоделанный! — открыл свою варежку красномордый трактирщик с порога своего кабинета, куда меня препроводил тролль.

Кабинет находился за залом трактира. За спиной крсномордова маячил еще один троллеподобный вышибала.

— Чего обзываешься?! Рассчитай меня и разойдемся с миром, — просипел я.

Скандалить мне сейчас хотелось меньше всего. Я зверски устал, да и силы тратить на переливание из пустого в порожнее желания никакого не было.

— Ты еще денег смеешь просить, щенок?! — выпучил на меня свои маленькие, заплывшие жиром, глазки трактирщик. — Да, ты мне еще должен, сопляк, за неустойку! Мы договаривались на три часа! Иди еще час допевай! И тогда я, может быть, подумаю об оплате твоих скудных талантов!

Продолжать петь я, естественно, больше не мог, потому что после удавочки в горле свербело и трактирщик это прекрасно смекнул. Жадная свиноматка, теперь понятно, почему ему трубадуры постоянно требуются.

Кажется, дело пахло керосином. И придется опять помахать кулаками, чтобы взять свое — честно заработанное. Ну, ничего и не с такими «наполеончиками» справлялся.

Мысленно я стал оценивать ситуацию, если я с профессиональными стражниками справился, то с этими вышибалами и подавно разобраться смогу. Хотя там хорошо сыграл мне на руку эффект неожиданности.

— Петь не буду! Гони деньги за отработанные два часа! — продолжал я стоять на своем.

— Ты песни пел какого-то пахабного содержания, ты еще сам людям должен заплатить, что они это терпели! Да я на тебя завтра еще и стражу натравлю! Вон пшел! — брезгливо махнул на меня толстыми пальцами трактирщик.

Этот гнойный прыщ на меня махал своими коряжками! Мне стоило больших усилий прямо сейчас не сломать его дряхлую ручонку.

— Я прошу по-хорошему, деньги отдай, толстомордая скотина! — так я дал негодяю последний шанс одуматься, но горбатого, как говорится, только могила исправит.

— Что ты сказал, щенок?! — разъяренно прорычал трактирщик. — Ребята, поучите этого выродка манерам!

Тролли, разминая кулаки, двинулись ко мне. Но я не стал их дожидаться. Зачем? Мне наемные уроды были не интересны, тем более, они по дурости и своей не профессиональности оставили свою свиноматку без прикрытия, чем я очень просто воспользовался.

Я в один прыжок перекувыркнувшись, как меня учили в спецназе, оказался прямо за спиной трактирщика. Материализовал меч, который в этот раз услужливо показал себя перед публикой приличным кинжалом. И подставил его острие прямо к третьему подбородку красномордова.

Тролли, ошарашенные моей дерзостью, так и застыли с тупо открытыми ртами.

Трактирщик тихонечко так, по-бабьи, заскулил.

— Слышь ты, деньги гони и компенсацию за оскорбление сказочного репертуара «Короля и шута»! Зря ты на их песни наговариваешь!

— Дайте ему его поганые деньги, — проскулил трактирщик. — Девять серебряных будет достаточно.

— Не поганые, а честно заработанные, и не девять серебряных, а три золотых и семь серебряников, — нагло поправил я.

Толстомордого аж затрясло от жадности. Я надавил слегонца на кинжал, пустив засранцу кровь. Пусть поймет, что я с ним шутки шутить не собираюсь.

— Дайте ему, что он просит! — зло прошипел толстомордый трактирщик.

Один из троллей отвязал от пояса мешочек с деньгами и отсчитал монеты. Нехотя протянул их мне. Я взял одной рукой деньги, другой продолжая держать острие своего меча-кинжала у горла толстяка. И в обнимочку с ним погарцевал к выходу. У дверей я толкнул толстяка в объятия к его троллям.

А сам выскочил в общий зал. Там жизнь текла своим чередом. Люди выпивали, закусывали, общались, травили байки, громко смеялись.

Я знал, что на людях меня точно никто трогать не будет. Так как за опального трубадура вполне могли вступится клиенты. Но все равно нужно было поскорее выбираться отсюда. Я двинулся к выходу.

Но тут мне дорогу преградила хорошенькая служаночка с подносом, на котором стояла кружечка добротного янтарного пива.

В вырезе платьица у служаночки очень заманчиво белела упругая грудка. И вообще вся она была ладно сложена. Эх, было бы у меня время, я с этой красатулькой покуролесил бы всласть. Задолжал мне Фил, на две жизни вперед задолжал, но это потом, а сейчас надо было торопиться выручать друга.

Между тем девушка игриво мне улыбнулась.

— Актавий, куда это вы собрались? Забыли про традицию?! Трубадуру полагается выпить кружечку пива! Подарок от заведения.

Так и подмывало отбрить, что подарочками от этого заведения я на сегодня сыт по горло, но девушку обижать не хотелось, да и кружечка пива была уж очень заманчива. После всей этой беготни и моих потуг на сцене, горло не мешала бы промочить.

— Ну, как скажешь, красивая, — улыбнулся я девушке.

Взял бокал и разом осушил его. Утер с губ пену рукавом.

— Ну, до встречи, милая, — поставив кружку на поднос, кивнул я.

Сделал несколько шагов и понял, что трактир как-то странно покачивается. Воздух стал такой душный, спертый. Надо на улицу выйти.

Голова слушалась плохо, как и ноги. Невыносимо хотелось пить, водички бы ключевой из колонки, как мы в детстве пили.

Я-таки добрался до двери. А там уже два знакомых мне тролля взяли меня под руки.

— Эка, ты парень, как надрался! Мы тебя проводим, — дружелюбно оскалился один из вышибал.

— Вот, сучка! — только и сумел я пробормотать в адрес служанки с отравленным пивом и сознание меня оставило.

Очнулся я часа через два. На улице уже собрались предрассветные сумерки.

Твари мало того, что обобрали меня до нитки, оставив в одной сорочке. Еще и зверски избили. Голова гудела, во рту было сухо. И такая вонь стояла вокруг, ублюдки расстарались в своей подлости — бросили меня в выгребную яму. Единственный плюс этого места был в том, что отсюда было видно мой замок.

Ничего, они у меня поплатятся! Вся их шайка-лейка! Дайте время! Ещё будут молить о пощаде, уроды! Что касается служанки с отравленным пивом, мало ей не покажется!

Я выкарабкался и, пошатываясь, побрел к дому. Мне еще очень повезло, что на улице в этот час никого не было.

Я знал, что отомщу этим выродкам. О, я предвкушал эту месть, она будет тонкой и изящной. И каждый из них получит свою порцию говна.

А сейчас в одной сорочке, избитый и весь в дерьме, излучая зловония, я возвращался в замок пустой. Все монетки, даже те, что у меня были, эта вонь из-под рейтуз отобрала. И теперь я понятия не имел, как помочь Филу. А это было ну прям капец как обидно.

Я проник в замок через тайный ход. И сразу после того, как принял наскоро ванну, отметив про себя, что на мне следов побоев почти не осталось, пошел в каморку Фила. Надо было проверить, как он там справляется.

А был он очень плох. За сутки осунулся. Черты заострились. Становилось парню только хуже, как бы он у меня тут концы не откинул. Он продолжал гореть, как свечка и все бормотал что-то жалобное про маму и сестру.

Я понял, что свои подозрения относительно того, что в дело об убийстве его матери замешана его сестра, лучше будет ему не говорить. А то перессоримся. Но сейчас нужно было парня вылечить, а все остальное — потом.

Нужно было срочно что-то решать. Я было даже подумал к отцу на поклон пойти, мужик он в принципе не злой был, помог бы. Но тут на меня снизошло озарение, даже досадно стало, как я раньше до этого не додумался!

Меня ж опять избили, а значит я нуждаюсь в зелье. На мне-то самом все как на собаке заживало. Я уже сейчас чувствовал, что часть побоев волшебным образом просто сошли на нет. Надо было торопиться, пока я окончательно не самоисцелился.

Я стремительно ворвался к сэру Артуру в келью, там естественно было пусто. Старик наверняка еще спал, благо его спальня примыкала прямо к келье. Дернул ручку двери — закрыто. Тогда, не стесняясь, я стал тарабанить в двери.

— Кто там? — наконец-то, послышался испуганный голос старика.

— Сэр Артур, это я Эрик, откройте, пожалуйста. У меня срочное дело!

Старик отворил дверь. И застыл на пороге довольно в нелепом виде. В сорочке и ночном чепчике. Я чуть не расхохотался ему в лицо.

— Что вам нужно, ваша светлость? — уже спокойно, но строго поинтересовался сэр.

Всю мою веселость как ветром сдуло.

— Мне нужно лекарственное зелье срочно!

— Опять вы за своё? — возмутился сэр Мерлин.

— Но я упал и плохо себя чувствую! — жалобно захныкал я.

Хотя чувствовал я себя лучше некуда. По правде, даже в голове было ясно, хотя меня чем-то траванули и я которую ночь почти не спал.

Сэр Артур тяжело вздохнул. И снова ткнул меня пальцем в лоб. Я ощутил легкое покалывание. Но, кажется, диагностика опять была не в мою пользу.

— Повторяю, — раздраженно задребезжал сэр. — Вы абсолютно здоровы! Идите спать, молодой человек, и не тревожьте меня по пустякам!

С этими словами сэр попытался захлопнуть дверь перед моим носом.

Кажется, я опять регенерировал. На этот раз быстрее, чем мне того было нужно.

Ну что мне было делать? Не было у меня времени на все эти препирательства. Фил там подыхал. Шансы, что своими силами выкарабкается, были низкими.

От отчаяния я сделал первое, что пришло на ум. Идея была, конечно, сумасшедшая, но когда у меня были нормальные идеи? В последний момент я взял да и засунул свою руку между стремительно закрывающейся тяжеленной дверью и косяком.

Раздался хруст. Я завопил от боли. Сэр Артур завопил мне в унисон.

Руку мало того, что сломало, и она на глазах стала распухать, так еще и, видимо, попало по какой-то артерии выступающим из деревянной двери железным креплением. Из руки хлынул фонтан крови.

Сознание у меня слегка замутилось, но, кажется, сэру Артуру было куда хуже.

Старик, схватившись за сердце, медленно стал оседать на пол.

— Что вы творите, Эрик?! — побелевшими губами прошептал он.

— А теперь можно мне зелье? — невинно поинтересовался я. Морщась, зажимая рану здоровой рукой. Но чувствуя, что процесс исцеления уже запущен.

— Вы же понимаете, что, если отдадите его кому-то другому, второго на тот же недуг не получите? — глядя на меня как на совершенно отбитого дегенерата, сообщил мне сэр Артур.

— Да, сэр Артур, мне это известно.

— Ну что ж, правила есть правила. Но о вашем поведении я буду вынужден доложить герцогу, — поднимаясь с пола, вздохнул сэр Артур.

— Что вы покалечили мне руку? — осторожно уточнил я.

Не очень мне хотелось, чтобы отец обо всем этом знал и опять устроил мне разнос.

— Нет, что вы сами себе покалечили руку! — раздраженно парировал старик.

— Это произошло случайно, — возразил я.

— Эту версию вы будете объяснять вашему отцу! — не поддался на мою попытку шантажа сэр Артур.

Дальше я решил не спорить. Мне все еще нужно было от этого жадного старикашки зелье.

Старик между тем прошел вглубь своей комнаты. Стал копошится там, я подумал, что он достает зелье из закромов и стал терпеливо ждать. Но он скоро вернулся уже облаченный в рясу и с небольшим кинжалом.

Я заметил, что по центру на каменном полу был высечен круг, а в нем, три треугольника. Два треугольника были расположены друг напротив друга и в центре круга соприкасались остриями, а третий треугольник был просто вписан в круг.

Старик встал по центру. Воздел руки к потолку.

— Лик милосердия взываю к тебе! — произнес он нараспев.

В руках у него засветился золотой свет.

И вдруг он возьми и с замахом, как хрястни себя кинжалом в пузо!

Я, аж, вздрогнул от неожиданности. Какая-то часть меня порывалась подскочить к старику, оказать ему помощь, но что-то во мне сдерживало мой благородный порыв.

Старик упал на колени. На символ закапала кровь. А потом из раны вдруг ударил сноп золотого света, и из этого света в воздухе стала ткаться материя. Красивое зрелище. Через мгновение на уровне глаз старика завис небольшой бутылёк с золотой жидкостью.

Он протянул свободную руку и зажал бутылёк в кулаке. Свет погас.

— Слава тебе, Триликий! За свет твой целебный! — вознес хвалу богу сэр Артур, оканчивая ритуал.

Я подошел к нему и протянул здоровую руку. Он удивился, но руку принял и тяжело на нее опершись, поднялся с пола.

— Будь здоров, сын мой, — немного склонив голову, сказал старик, вручая мне заветное зелье.

— Спасибо! Огромное спасибо! — искренне поблагодарил я, чувствуя, что мне немного стыдно перед стариком за то, что я заставил его пройти через такой страшный ритуал.

Я-то наивно полагал, что у старика зелья на полочках лежат, а оказалось, что оно ему тоже не так просто дается — через кровь. Ведь не каждый может себя взять и пырнуть ножом ради исцеления другого человека. И этот гад Роджер ради пары своих синяков заставил старика пройти этот жуткий ритуал — ну не мразь ли?!

Впрочем, ну этого урода к черту! Зелье было у меня в руках. Я уже на всех парах мчал к Филу. Чувствуя при этом, что моя собственная рука уже окончательно зажила.

А еще мне в голову пришла прекрасная мысль. Так как сэр Артур доложит отцу, что я сломал себе руку и принял его зелья. Я могу после того, как напою Фила не идти на тренировку, а спокойно выспаться, наконец-то.

Глава 9

Я как напоил Фила зельем, так и уснул в его комнатушке привалившись к стене. По какой-то уже сложившейся традиции разбудил меня опять Фил.

— Эрик! Вставай, Эрик!

— Ну чего тебе, Фил?! — устало пробормотал я.

Мне казалось, что я только задремал, и вот опять от меня чего-то хотят.

— Эрик, тебя ищет отец!

— Ну и черт с ним! — попытался отмахнуться я.

— Но они думают, что ты сбежал, потому что не обнаружили тебя в твоей спальне!

Я понял, что хочешь — не хочешь, а просыпаться мне все равно придется.

— А ты почему не спишь? — сонно поинтересовался я, зевая в кулак. — Я ж тебе зелье выпоил.

— Мы и так целый день проспали. Время уже вечер.

— Не понял? Ты хочешь сказать, мы с тобой целый день продрыхли?! — охренел я.

— Да, Эрик, я проснулся чуть больше часа назад. Смотрю, на мне ни царапины, и ты рядом спишь. Я догадался, что тебе как-то удалось добыть для меня зелья. И не простого от лекарей, а от самого Триликого, что исцелило меня за пару часов. Я решил тебя не будить, а сначала разведать немного, что да как. А в замке суета — все тебя ищут.

— Эх, как меня все достали! — проворчал я. — Ну что, Фил, придется идти сдаваться!

— Эрик… спасибо тебе большое… за все!

— Да не вопрос, — пожал я плечами.

— Не стоило на меня тратить зелье.

— Как раз на тебя и стоило!

— Потом расскажешь, как ты зелье сумел добыть?

— Да нечего там рассказывать. Немного перехитрил сэра Артура, — отмахнулся я.

— Это невозможно, Эрик.

— Все возможно, было бы желание, — усмехнулся я.

После сна в неудобной позе спина у меня капец как затекла. Я кое-как выпрямился и пошел получать очередную порцию люлей от отца.

Дело было как раз к ужину. Поэтому я и пошел в столовую. Таким образом, можно было убить сразу двух зайцев: показаться отцу и поесть. А жрать я хотел зверски. Единственное напрягало, что разбор моих полетов будет происходить перед Роджером. Но на этого засранца так-то мне было плевать.

Как я и ожидал, отец себе не изменил и сидел за трапезой. И даже более того, на мою удачу, отец был один без Роджера.

Я как ни в чем ни бывало поздоровался с отцом и жадно набросился на еду. Я чувствовал, что у отца подгорает, но не на голодный же желудок мне с ним ругаться?

— Эрик, изволь объяснить, где тебя носило все это время? — все же нарушил молчание отец. Голос его был обманчиво спокоен.

— Я выпил зелье сэра Артура и уснул, — прожевав здоровенный кусок мяса, заявил я.

— Ты лжешь, тебя не было в твоей кровати! — едва сдерживая рвущееся из него раздражение, сказал отец.

— А я и не говорил, что был в своей кровати! Я пошел сначала навестить Фила. Он очень переживает из-за смерти матери. И болтая, мы незаметно уснули. Проснулись недавно

— Допустим, я поверю в эту ерунду…. Сэр Артур рассказал мне, что ты злоупотребил его даром и сам себе руку сломал, а до этого требовал зелье для Фила, как ты мне это объяснишь?

— Да, сэр Артур меня, к сожалению, неправильно понял. Я очень хотел помочь Филу, а руку сломал случайно. И как ты видишь — рука у меня цела — значит, я зелье выпил!

— От всего отопрешься? Я же вижу, что ты врешь!

Я счел за лучшее не комментировать данный выпад, как говориться: ты ври, ври, да не завирайся. Но отец не отставал.

— Я сегодня видел Фила и он абсолютно здоров!

— Я для него лекарского зелья добыл, — пожал я плечами.

— Ну да, и жалкое лекарское зелье, хочешь ты мне сказать, его полностью излечило?!

Тут я понял, что промахнулся. Видимо лекарские зелья не могли излечить человека по мановению волшебной палочки.

— Я ничего плохого не сделал! — с нажимом сказал я. Чувствуя странные щекотки в горле, прокашлялся.

Отец смотрел на меня, открыв рот. Потом вдруг соскочил с места подскочил ко мне и уставился в упор!

— Триликий наградил тебя силой?! Дар убеждения! Уж не знаю за какие такие заслуги! Но я тебя поздравляю, сын! Пусть шансы у тебя по-прежнему против Томаша равны нулю, но, если ты будешь тренироваться, надежда есть.

На радостях отец прекратил свои нудные допросы. И у меня появилось время поболтать с Филом. Я вкратце рассказал ему про трактир «Веселые ребята» и про его сестру, и про то, что не получил расчет.

Фил смотрел на меня как на дурочка.

— Что в «Веселых ребятах» могла делать Кира?! Я должен срочно ее найти!

— Найдем, дай срок.

— Эрик, ты не понимаешь! Это же самый злачный трактир во всем городе от него все приличные люди за версту должны держаться. А там моя несмышленая сестра, ей же пятнадцать только в следующем месяце исполнится.

— Не волнуйся, усмехнулся я, — бегает она быстро.

— Да ну тебя, — махнул рукой Эрик. — Тоже мне, ты то в этот трактир зачем сунулся? Кто тебя надоумил там петь? Известно всему городу, что трактирщик уже не раз кидал трубадуров на деньги, вот у него никто уже и не поет.

— Мне сэр Мерлин посоветовал, — сказал я.

— Ну сэр Мерлин еще тот жучара, я давно тебе говорил, что он не друг тебе. В городе о нем слишком много нехорошего болтают.

— Например?

— Например, что черными делишками промышляет, контрабанда. Девчонок в шлюхи продает.

— Фил, да не отсвечивай ты так! Я хотел завтра выбраться в город и преподать урок этому трактирщику и его шайке. Но с этим пока видимо придется повременить, хотя руки чешутся.

— Почему ты так решил?

— Что-то там нечисто. И я хочу узнать что. Набить же рожи всегда успеется.

— Дело говоришь, — согласился Фил.

— Поэтому завтра пойдешь туда на разведку ты. Посидишь, повынюхиваешь. Может туда Кира заявится и тебе таки удастся ее изловить.

Я очень сомневался в том, что Кира там объявится и тем более изъявит желание говорить с братцем, но решил хорошенько замотивировать Фила.

— Да я хоть сейчас!

— Нет, сегодня я поучу тебя паре приемов самообороны.

Глаза у Фила заблестели, он весь аж просиял.

— Но… Эрик, можно ли такое… ты же знаешь, я бастард… не слишком ли это большая честь.

— Уметь защищать себя должен каждый мужик! — отмахнулся я от его условной ерунды.

Я научил Фила паре вывертов, как заломить руку противнику, как избежать удара и сохранить равновесия в случае чего. Мы оба хорошо попотели, отрабатывая удары и их блокировку. Потом я показал ему пару упражнений: приседания отжимания и велел каждое утро их делать.

Теперь я точно знал, кто займет место Роджера. Фил будет прекрасным оруженосцем. Но нужно очень постараться, чтобы поскорее избавиться от этого урода Роджера. А значит, пора ложится спать, чтобы завтра хорошенько потренироваться.

Проснулся я сам без помощи Фила и пошел тренить. Сер Роджер, естественно, будить меня не пришёл. Да я его и не ждал!

Сделали круговую тренировку и дальше самое интересное спарринг. Я решил хорошенько попробовать свои силы, может получится раньше избавится от этого гада.

Но Роджер был куда ловчее стражников. И я то и дело получал от этого говнюка нагоняй. Еще и рожа его вечно ухмыляющаяся, меня страшно раздражала.

Под конец я так взбесился от собственного бессилия, что аж в голове зазвенело. И со зрением какая-то хрень произошла. Мне показалось, что Роджера как будто в несколько раз замедлили. Меня так удивила эта хрень, что я просто пару мгновений лупал глазами, пока мне хорошо так не прилетело мечом в табло, хорошо хоть тренировочным…

Отец тяжело вздохнул и дал знак окончания тренировки.

Я принял душ и, раздумывая о том, что же произошло с моим зрением, пошел на урок к сэру Артуру. Старик был еще на меня в обиде. С ехидством таким спросил, как моя рука, я ему продемонстрировал здоровую руку.

— Если вы в следующий раз решите сломать себе голову, даже Триликий вам не поможет в исцелении, — проворчал сэр Артур.

— Значит, справлюсь без него, — нагло усмехнулся я.

— Ну-ну, — хмыкнул старик.

На этот раз мне реально было интересно слушать, что он мне рассказывал. Рассказывал он мне суть этого бога Триликого. Оказалось это три бога в одном. Отец создатель, и два его сына. Один воплощал в себе темное начало, а другой светлое. Отец же, как мудрый судья уравновешивал их, не давая никакой из ипостасей господствовать над миром.

Была у этого отца и жена с двумя дочками. Эти две дочки, как водится, отвечали одна за жизнь и любовь — Аве, а другая — за смерть и ненависть — Амадей. И тут он мне показал картинки.

И я прифигел, на одной из иллюстраций была изображена моя древесная дева, что меня поцеловала за спасения соколенка. Я тыкнул в нее пальцем.

— А это кто?

— Эрик, вы меня совсем не слушаете! — упрекнул старик. — Это Аве — младшая дочь Триликого. Она воплощает собой жизнь и любовь.

— А почему она в дереве живет?

— Она не живет в дереве! — раздраженно продребезжал сэр Артур. — Так она являет себя для простых смертных. Правда никто из смертных уже и не помнит, чтобы она появлялась на земле. Зато древние свитки хранят память о выходе из пещеры на Землю ее сестры Амадей. Амадей тогда выбрала себе избранника среди смертных и наградила его даром. И на сто лет в мире воцарились война, голод, болезни.

— А что за дар? — напряженно спросил я.

— Говорят, он умел обращаться в ворона, был мудр, но всюду сеял смерть и разрушения. Век ворона был страшен. Избранник Амадей не старел, а ровно через сто лет обратившись в ворона улетел к Амадей. Говорят, он вернется, когда на земле появится избранник Аве. Тогда начнется великая война смерти и жизни, любви и ненависти.

— А что за избранник? — нетерпеливо спросил я, чувствуя, как по спине у меня прошел холодок.

— Есть легенда, что однажды Аве изберет себе среди смертных защитника. Она наградит его даром сокола. Именно он должен будет восстановить нарушенный Амадей и ее Вороном баланс в мире.

От всей этой истории мне как-то не по себе стало. Как будто своих проблем мало. Ну, с другой стороны, чего я так разнервничался, ну спас я птенца, ну поцеловала меня какая-то девка похожая на богиню жизни и любви. Но я ж человеком остался, в сокола же не обращаюсь, избранным себя не ощущаю. Огребаю, можно сказать, от каждого встречного и поперечного…

Кстати, насчет огребания, надо бы мне к сэру Мерлину наведаться. У меня сегодня у него урок как раз должен был быть и, хотя он меня отпустил, я его пока не отпускал. А всякими легендами и прочими сказочками я решил пока себе голову не забивать.

В классной комнате Мерлина не оказалось. Ну я не робкого десятка — отправился в его личные покои, чтоб таки задать ему парочку интересующих меня вопросиков.

Я поднял руку, чтобы постучать в дверь, а она возьми да распахнись от моего постукивания.

Я так и замер на пороге с открытым ртом. Сэр Мерлин средь бела дня развлекался с той самой служаночкой, и игры у них прямо-таки скажем были на любителя.

Завидев меня, служанка взвизгнула и тряся большой грудью, спешно собрала вещички и убежала.

А сэр Мерлин, невозмутимо положив плетку, которой хорошенько охаживал служанку, застегнул ширинку на штанах. И с улыбкой развернулся ко мне.

— Здравствуй, Эрик, ты умеешь появляться вовремя.

— Да, это одно из лучших моих качеств, — нагло усмехнулся я.

— Эрик, зачем я вам понадобился?

— У меня урок, — пожал я плечами.

— Насколько я помню, у вас зачет автоматом по моему предмету.

— Не получился зачет, сэр Мерлин, трактирщик мне ни копейки не заплатил, сказал пою скверно, так что нужно вам меня, наверное, еще подучить.

— Да ты что! Как не заплатил?! — картинно прижав руку к груди, воскликнул Мерлин.

Мне так и хотелось попросить его не переигрывать, но я сдержался. Вместо этого повел игру потихоньку, при этом исподтишка поглядывая за реакцией Мерлина.

— Я знаете ли вообще про этот трактир много плохого слышал, — доверительным голосом стал рассказывать я. — Говорят, место злачное, притон для негодяев и бандитов. А трактирщик обманщик и спекулянт. Вот я и удивился, что вы меня туда присоветовали.

— Да врут люди, ты же знаешь какое кругом ханжество. Я ничего дурного про этот трактир не слышал.

Ни один мускул не дрогнул на лице сэра Мерлина! Он либо был чист, либо был прекрасным актером. Я уже руку готов был дать на отсечение, что скорее второе, чем первое.

— Вполне возможно, — легко согласился я. — Люди горазды на выдумки.

— Вот и я про то, — панибратски хлопнул меня по плечу сэр Мерлин. — Ты не обижайся, Эрик, мне очень жаль, что трактирщик собака такая с тобой так обошелся. Я старому козлу все выскажу как увижу.

— Спасибо, сэр Мерлин! — горячо поблагодарил я. Тем не менее пожимать руку не захотел, после того, чем он тут занимался, побрезговал.

Я естественно не наивный мальчик и ни на грамм этому пройдохе не поверил. А подозрения мои, что и у него рыльце в пушку, от его показного дружелюбия лишь усилились.

— Кстати интересный у тебя репертуар, я таким песням тебя не учил, особенно мне понравилась:

Друзья хотят покушать

Пойдём, приятель, в лес

Напел он финал из «Лесника». Напел так, что у меня уши завяли.

— Ты бы мне, Эрик, эту песню на свитки изложил, уж больно хороша песня.

— А что бы ни поделится с хорошем человеком? — слукавил я.

Эта херня из-под коня еще и хотела себе мой репертуар позаимствовать. Ну, нет, голубчик! «Короля и шута» я тебе с твоим тоненьким голоском поганить не дам.

Я с этим сэром Мерлином попрощался и весь задумчивый отправился на тренировку.

В этот раз добежал я до волшебного древа быстро. В какой-то момент мне даже почудилось, что я пару метров пролетел.

Дерево было все таким же прекрасным, как и в прошлый раз.

Я запрокинул голову, выглядывая соколиное гнездо. Но, несмотря на то что макушку дерева я видел в мельчайших деталях, вплоть до прожилок на самом верхнем листике, гнезда я не заприметил. Зато понял, что со зрением у меня в последнее время точно творится какая-то хрень.

Может у сэра Артура попросить диагностику и в случае чего, какого-то лекарство. Хотя я как представил, что старик вспарывает себе брюхо, так сразу замутило — нет ни за что не дам ему такое с собой вытворят только потому, что у меня слегка зрение шалит.

Времени стоять и раздумывать перед деревом, у меня не было, пора было бежать обратно.

Я все же на прощание ласково коснулся коры дерева. Все же благодаря его таинственной обитательнице, которая могла оказаться и богиней, я здорово поправил свое здоровье.

— Благодарю за твои дары, — тихо сказал я.

И помчал обратно к фонтану.

От Роджера я отстал не так чтоб на много, мы пришли почти вровень. Судя по всему, отца порадовал мой успех.

А я уже торопился к себе в комнату. Надеясь, что Фил уже вернулся с вылазки и доложит мне что там да как.

Фила мне пришлось подождать. Я даже уже начал здорово волноваться, меря комнату беспокойными шагами. Пришел же он донельзя измученный, взволнованный и со сбитой коленкой.

— Ну, рассказывай? — потребовал я.

Фил стал так быстро тараторить, захлебываясь словами, что я ни черта не смог понять. Мне пришлось этот поток словоблудства прервать и призвать его внятно и четко доложить по ситуации.

Оказалось, что Фил полдня просидел в трактире и ничего там интересного не случилось. А интересное там стало случаться вечером, когда он заметил, что привезли какие-то ящики. А в этих ящиках он узнал запретную в тринадцати герцогствах специю!

— Что за специя? — спросил я.

— Эрик, это же специя безумия. Вдыхая ее, человек отдает себя во власть Черному лику. И слепо служит его целям. Черный лик в обмен дарует ему силу и выносливость. И вдыхать, и продавать такую специю запрещено. В городах не видели специю со времен века Ворона!

А еще Фил услышал, что трактирщик вместе со своими гамадрилами ищут девчонку. Она им срочно нужна. Фил был уверен, что ищут они именно Киру. Он рассмотрел не всех, но ему показалось, что в этой шайке был Глава стражи.

Дослушать все замыслы злодеев Филу не удалось, так как его заметили и гнались за ним чуть не до самого замка, ему чудом удалось сбежать. Но теперь незаметно что-то повынюхивать он больше не сможет — в трактире его сразу узнают.

Фил порывался рассказать все герцогу, пойти туда со стражей. Сделать обыск. Заставить негодяев говорить. В общем, шибко горячился парень.

— Не шебурши, Фил! Наркоты… то есть специи там скорее всего больше нет. Они наверняка все следы сразу подчистили. Если их крышует глава стражи, то будет слово уважаемого человека против твоего слова. Не поверят в общем нам, Рыжий. Нам нужно самим эту нитку раскрутить. Но для этого нужно терпение.

— Эрик, они ищут мою сестру! — жалобно прошептал Фил.

— Знаю, Фил. Она девочка умная, быстро бегает, она этим волкам не дастся. А мы тоже не будем сидеть сложа руки. Мы этих гадов прищучим. Вот увидишь! Но действовать нужно с холодной головой. А ты молодец, что сумел убежать!

Глава 10

Проснулся я от того, что к моему горлу приставили холодное лезвие кинжала.

Я открыл глаза, в предрассветном сумраке на меня смотрела бледная служанка. Та самая, что еще недавно так желала залезть ко мне в трусы. Потом же так по-звериному совокуплялась с сэром Мерлином.

— За что? — спросил я.

Служанка молча смотрела на меня остекленевшими глазами. Да и так понятно — за что, надо было ей просто сунуть и все, обиженная баба, хуже черта. Хотя после Мерлина и его извращений совать определенно не тянуло.

А бабы здесь все-таки суки. Одна бегает от меня, другая пиво отравленное приносит и вот финалочка — попытка мне спящему перерезать горло.

— У меня выбор не велик, тут или вы, или я, — хрипло прошептала служанка.

— Ну значит определенно ты! — хрипло заржал я.

Мой чудо меч — вернее его укороченная версия уже упирался служанке в живот.

Девка определенно совершила ошибку всех голливудских злодеев — промедление в таких вопросах равносильно самоубийству и мне было ее не жаль.

Пользуясь замешательством служанки, я быстро схватил её за руку и заломил запястье в болевой прием. Служанка взвыла. Кинжал отлетел к стене.

Я тут же опрокинул её на кровать и подмял под себя. Она завизжала, я заткнул ей рот рукой.

— Если уж решила глотку резать, то не надо медлить и разглагольствовать, — преподал я ей науку. — А теперь ты мне расскажешь кто тебя подослал?!

Я осторожно убрал руку.

— Лучше убей меня, герцог! — зло предложила она. — Я тебе ничего не скажу!

Служанка тяжело дышала из-за чего ее большая грудь волнительно колыхалась. Одета она была в полупрозрачную сорочку, которая совсем не скрывала, а лишь подчеркивала привлекательные округлости.

Черт давно у меня бабы не было, если я на эту дрянь могу прельщаться. Но тут же я вспомнил сцену с сэром Мерлином и моё возбуждение, как бабка отшептала.

Стало интересно другое: откуда у простой служанки такая дорогая ночнушка?

— Видимо ты кого-то наивно боишься больше меня! — понял я её упрямство.

— Есть участь пострашнее смерти, герцог! — прошипела служанка, на глазах у нее навернулись слезы.

Но

Глава 1

Хорошо-то как! Даже трость почти не нужна!

Слегка прихрамывая, но, однако же, на своих двоих, я шёл по дорожке вечернего парка, напевая под нос: «Комбат батяня, батяня комбат».

Мысли лениво прокручивали события дня. Ничего так – первый день отпуска по случаю ранения выдался. И выпить, и закусить, и перепихнуться даже успел. Всё-таки, что ни говори, а титьки у Светки ничего, ещё упругие.

Иду, и морда сама в улыбку расплывается от воспоминаний.

Светка, конечно, сдала в последние годы. Сороковник как-никак. Но по-прежнему горяча и нежна и всегда до ласк охоча. Хорошая баба, и на хромоту мою не смотрит, а смотрит, куда бабе и положено смотреть. Так бы может и женился, если бы не шалашовская её натура.

– Эй, дядя!

Спина на это обращение привычно окаменела. Пацаном меня гопота уже так подлавливала – на сигаретку. А потом лупили больно и обидно. Но я уже не пацан.

Обернулся и оценил ситуацию. Четыре человека. С тростью их уложить можно одним махом, но ведь и покалечить шкетов легко, а потом сесть за это. Эх!

Повернулся к пацанам с выражением, с которым ещё пару дней назад мочил врагов на войне.

– Э-э, – замямлив, отступил пацан с зелёными волосами и серьгой в носу. – Мы это, только селфануться хотели. Дядя, не сердись. Мы это, блогеры…

И «банда блогеров» дружно дала дёру.

Вместо облегчения, я сплюнул заготовленную желчь под ноги.

Времена нынче скучные пошли. Пацаны уже не те! Даже курить сигареты нормальные перестали. Дудки какие-то дымят, айкосы поганые. Ничего святого!

Такие только на слабых нападать могут. А если кто чуть отпор даст, то сразу бегут! Трусы сраные! Я таких терпеть не могу! Хорошо хоть, со мной встретились, а если бы с кем другим?

Я раздраженно закурил. Вот черти, испортили настроение, шобла вонючая.

И вдруг меня чёт дернуло обернуться. Обернулся и увидел девку. Молоденькая совсем – тоненькая, ноги стройные, грудь в такт шагам под коротеньким платьицем, вверх-вниз, вверх-вниз, волосы длиннющие ветерком колыхаются. Идёт, цокает нервно каблучками. И вся какая-то дёрганная. Испуганная что ли?

Надо бы по-тихому проводить дурынду, а то нарвётся на этих «блогеров». В ту же сторону идёт, куда они побежали. Изнасилуют ещё.

Я бросил сигарету в урну и тенью двинулся за девчонкой.

Ближе подошёл, а она всхлипывает, плачет. Тут я уж совсем растерялся. Не терплю женских слез от слова совсем.

Эх, будь я помоложе и со здоровой ногой, я бы нашёл, как такую красавицу утешить. А сейчас ну обращусь я к ней, она перепугается и рванёт. Только хуже сделаю.

Вышли к дороге. Машин нет, но она замерла чего-то выжидая.

Поздно до меня дошло, чего выжидала эта глупышка. Рванул я к ней, а она уже на дороге. Я за ней, на дорогу…

Оттолкнул дурынду. В последний момент.

В нос ударил нежный аромат её духов и запах нагретого за день асфальта.

По ушам лупанул гудок летящей на меня фуры.

Не успею, отстранённо понял я.

А потом меня накрыла темнота.

***

Блин. Голова моя – два уха. Чё так больно-то? Я очухался – лежу мордой в землю. В тот момент, когда кто-то старательно бил меня ногами.

Хотелось доходчиво разъяснить этим селфанутым, что лежачего дядю не надо бить, тем более после того, как его переехала фура. Но пока доходчиво почему-то били меня и били больно.

Мне бы только трость нащупать и я этих отмороженных малолеток вмиг поставлю на место.

Я зашарил рукой по земле в поисках своей трости, которая меня не раз в таких случаях выручала. Страстно желал, если не трость, то хоть что-нибудь, чтобы приструнить «банду блогеров»!

И действительно какую-то штуковину нашел. Она, словно бы сама легла в ладонь, мне осталось только крепко зажать её в руке. Развернулся и, что есть силы, рубанул наудачу.

Штука со свистом рассекла воздух. И никого не зацепила. Зато оказалась тяжеленной. У меня чуть рука не вывернулась из сустава. Однако град ударов прекратился.

Мне в табло упиралось голубое небо, обрамлённое зелёными кронами деревьев. На чахлый кустики парка не похоже, скорее лес.

Я, опершись на штуку, которая оказалась здоровенным мечом, не спеша поднялся. Встал твёрдо, на обе ноги, без уже привычной боли в левом, простреленном колене.

Передо мной стояли какие-то ряженые в средневековые тряпки клоуны и удивленно на меня таращились. Было их пятеро. Все подкаченные, высокие, как с картинки про средневековых рыцарей.

– Как ты смог! – напряженно спросил один из них – парень лет семнадцати, светлый, от таких девки писаются кипятком. Но этому такое не грозило, известно, что ролевики все задроты. – Отдай меч! Он мой!

– А писю мою понюхать не хочешь? – сказал я каким-то не моим, по-пацанячьи ломанным голосом.

– Слышь, Эрик, ты кому дерзишь, щенок?! – прогрохотал детина рядом со светлым.

Тоже ещё пацан, но за счёт богатырской комплекции, казавшийся старше своих лет.

– Козлу кривозубому, – не задумываясь, ответил я, глядя на его козлячий отросток вместо бороды.

В компании ряженных кто-то одобрительно хохотнул.

– Как ты смог призвать его? Это же невозможно! – опять вступил в разговор светлый.

Вид у него был заметно пришибленный и испуганный, хотя он и пытался это скрыть за нагловатой уверенностью.

– Невозможно спать на подоконнике, – пожал я плечами, ни черта не понимая в том, что они несут, но смекнув, что пока этот меч у меня, бить меня эти олухи не станут.

– Эрик, ты знаешь, что это родовой меч, с его мощью тебе на твоем уровне силы не справиться! – Я оказывается теперь Эрик, ну ок, как говорится, хоть горшком называйте, главное – не в печь. – Верни его, дурак. Он тебя уничтожит!

– А я рискну справиться, – нагло пожал я плечами.

И самодовольно улыбнулся.

Этот цирк поднадоел. Я решил, что на сегодня с меня приключений довольно. Развернулся и пошел прочь.

Я сделал шаг. Нога ступила пружинисто без боли, без хромоты. А вот тельце подкачало. Чахлое, слабое. Меч пришлось тащить за собой волоком.

За спиной раздались дружные стенания ряженных по поводу неуважения к железяке.

Я не сдержался и слегка напрашиваясь на дополнительные дюли, показал из-за спины пресловутый фак.

Но никто за мной так и не погнался. И на том спасибо, так как на драку я уже точно был не способен. Теперь бы из этого леса ещё выбраться и домой.

На удивление из леса я выбрался быстро и с пригорка увидел не хилую такую махину средневекового города, окруженного с четырёх сторон стенами и с башенками внутренних замков.

То ли фильм здесь снимать собрались, что-то по типу Пластилина колец, то ли ролевики со всего мира поистратились на годную реконструкцию.

Хотя какой к черту фильм, какая реконструкция?

Я посмотрел на свои тощие, лишенной всякой мускулатуры руки. На две ноги, такие же тощие, однако, абсолютно целые, без увечий. Провел рукой по голове и вместо привычной лысины, обнаружил на ней длинные волосы. Реально длинные, ниже плеч, собранные на затылке в хвост.

Придется признать, что я сейчас слегка не в себе – в буквальном смысле. Я оказался в чужом теле. Прикол, конечно, знатный. Мужикам потом расскажу, не поверят. Может, белочка? Так вроде мы со Светкой не злоупотребляли… Так, по бокальчику винца из тетрапака.

Дальше будем посмотреть. Решил я не квасить мозги.

У стен два стражника играли в кости и на мою побитую персону внимания никакого не обратили. Скорее на меч, который я водрузил на плечи, чтобы проще было нести.

Я зашёл в город. Пройдя пару узких улочек, быстро оказался на какой-то большой, людной площади. По лоткам с товарами, понял, что это рынок.

При виде всякой выпечки и снеди, в животе заурчало. Жрать захотелось, хоть умри. Подумалось даже железяку на пирог поменять, но сразу эту мысль отмёл. Железяка явно подороже будет пирогов с капустой.

И тут опять. Я вообще забыл, что жрать хочу, потому что снова увидел её. Ту самую девчонку, что бросилась под фуру! Девка сейчас была прикрыта получше – в длинном глухом платье, и всё равно – её большая грудь всё так же волнительно колыхалась вверх-вниз. Золотые волосы были убраны в толстые косы. Ох, дёрнуть бы за эту косу…

Мы встретились глазами. Девка зазывающе улыбнулась и скользнула прочь, в толпу.

Я рванул за ней, но меня толпа тормозила, ещё и меч этот тяжеленный… а её толпа несла все дальше, дальше, и вот девка сосем растворилась в потоке людей.

– Эрик! Где тебя лешие таскают?! – какой-то тощий рыжий парень схватил меня за локоть. – Твой отец в ярости! Ищет тебя всюду!

Первым порывом было врезать нахалу в нос. Но я сдержался, выражать досаду на убогих, только конченный мудак может.

– Чё надо? – быковато рявкнул я, окончательно упустив из виду предмет своего интереса.

Но рыжий и ухом не повёл. Он во все шары заворожённо пялился на меч у меня в руках.

– Эрик! Ты чего, реально, стащил родовой меч?! Как тебе это удалось на твоём нулевом уровне силы?!

Ну вот опять двадцать пять. Чего они с этой железкой, как с писанной торбой возятся-то? Прикопались ко мне так их растак. Я досадливо поморщился. Меч был тяжеленным, и я устал, всё это время таская его на себе. А эти, докопались как дураки до телевизора – покажи, да покажи…

– Нравится меч? – раздраженно приспросился я. – Дарю!

Вот так щедро, с барского плеча решил я, так сказать, свалить с больной головы на здоровую.

Рыжий отскочил от меча, как от огня.

– Эрик, да ладно, чего ты?! – испуганно пробормотал он, будто я ему не меч, а гадюку попытался подсунуть.

– Я его не крал, он сам ко мне в руки пришёл, – лениво пояснил я пацану, уж больно искренне и безобидно тот выглядел, как деревенский дурачок.

– Но так не бывает! Это же родовой меч! Он может явиться только достойному в трудный час, – продолжал трещать рыжий парень.

– А я чем тебе не достойный?! – обиделся я за тотальное недоверие к моим достоинствам.

– Ну-у, Эрик, ты ж по другой части в нашем краю… Зачем тебе вся это ответственность и власть, когда тебя девушки и без того любят? Хотя, если тебя и дальше будут так лупить, вскоре девки перестанут так охотно в койку прыгать, – косясь на мою побитую харю добавил рыжий.

Вскоре обнаружилось, что, незаметно для самого себя, я, как баран на верёвочке, иду за этим болтливым чудиком по узким малолюдным улочкам. А ведь здесь меня легко было накрыть и прирезать под шумок этим же мечом, над которым тут все так трясутся, хотя его же и боятся.

С одной стороны, этот простак мог завести меня хрен пойми куда, с другой, я, как человек войны, знал, что информация – это золото и вообще лучшее оружие. А если язык сам мне всё выбалтывает, зачем же ему мешать?

Но надо быть на чеку. Нельзя так расслабляться не пойми где и не пойми с кем. Я напряг чутьё, которое не раз спасало жизнь не только мне, но и моим товарищам по оружию. Похоже, хвоста за нами не наблюдалось.

– Все знают, что на место достойного у нас в городе готовят наследника Крайкосов – Томаша, – между тем продолжал выдавать инфу рыжий.

– Это такой светленький, смазливый? – уточнил я.

– Ага, – даже не задумываясь над моим странноватым вопросом, подтвердил рыжий. – То-то он так взбаламутился, узнав, что ты меч спёр.

– Я его не крал, – в который раз поправил я.

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул рыжий.

Так и хотелось дать ему затрещину.

– Томаш, кстати, пришёл к твоему отцу жаловаться. Ну, ты знаешь, что твой отец всегда жалел, что его сын ты, а не Томаш. Томаш ещё тот лицемер. Не зря первый уровень силы у него хитрость. Отец твой в ярости. Рвёт и мечет, и требует тебя к себе.

– Дела семейные, – понимающе хмыкнул я, вспомнив своего родного вечно пьяного папаню.

– Наверное, пока нас не было и старшие Крайкосы подтянулись. Надо бы тебе достойную легенду сочинить, – посоветовал рыжий. – Никто ж не поверит, что меч тебя выбрал.

Между тем узкие улочки закончились, и мы оказались перед высокими воротами. Стражники, покряхтывая, распахнули перед нами тяжёлые створки. Завидев меч, удивленно присвистнули.

– Ничего себе, ваша светлость, Эрик, все-таки правду болтают, что вы меч стащили у Томаша.

– Ничего я не утаскивал! – раздражённо буркнул я.

Один стражник все-таки увязался за нами. Рыжий притих. И я понял, что здесь уже всё пошло по протоколу. Все по серьёзке – теперь, если и захочу, линять поздно.

Мы прошли зелёный массив ухоженного парка с диковинными деревцами и кустарниками.

А потом я просто офигел открывшемуся виду. Передо мной возвышался здоровенный замок из синего мрамора. Неужто я – типа наследник этой шикарной громады?

Мы зашли внутрь. Потолки высоченные, коридоры здоровенные. Везде признаки средневековой роскоши: по стенам и на полу толстенные ковры, картины, доспехи. Мимо прошла служаночка в простеньком средневековом платьице. Замерла при виде нас, с восторгом посмотрела на меня и, поклонившись, так что грудки в вырезе стали заметней, улыбнулась.

А что, всё как у людей! Я бы тут задержался всерьёз и надолго!

Мы подошли к двухстворчатым дубовым дверям. По обе стороны от них стояли стражники. И тоже с благоговением косились на мой сраный меч.

– Ну вот и пришли мы. Удачи, Эрик! Ты был мне не только добрым хозяином, но и прекрасным другом, – печально сказал рыжий, таким тоном как будто заранее отпел и упокоил с миром.

– А в нос не хочешь, шутник сраный, – буркнул я.

Но лицо у рыжего оставалось серьёзным и мрачным. На миг даже показалось, что чудак пустит слезу.

Я понял, что рыжий вообще нифига не шутил, и за дверью меня ждёт смерть.

Едва я переступил порог, дубовая дверь с грохотом гильотины захлопнулась за моей спиной.

Мрачный полумрак длинной залы не способствовал поднятию моего боевого духа.

На другом конце на троне восседал бородатый мужик. Чутье сразу подсказало мне, что это мой отец.

Рядом с моим отцом стоял тот самый светлый, из леса, и еще два очень похожих на него персонажа только старше раза в два.

По бокам от трона располагались лавки. С одного бока, на лавке, сидело четверо приспешников светлого.

Козлобородый украдкой провел по своей толстой шее рукой, мол, хана тебе, парень!

В ответ я незаметно показал ему фак.

По другую сторону от трона сидели три монаха.

– Что же, сын, ты не поклонишься своему отцу? – прогремел бородатый мужик на троне. – Неужто гордыня от обладания таким мечом, обратила твою спину в камень?

Язык чесался нагрубить, но этот человек на подсознательном уровне внушал мне уважение и страх.

Я не стал дожидаться повторного приглашения и, сбросив меч с плеч, поклонился этому властному мужику, который ныне приходился мне отцом.

Однако по тому, какую отец скривил гримасу, понял, что, видимо, перестарался и мой слишком низкий поклон выглядел скорее как издёвка, чем знак уважения. К счастью для меня, отец больше не стал заострять на этом внимания.

– У нас гости из уважаемого мной рода Крайкосов! И против тебя, как я теперь вижу не беспочвенно, – он многозначительно и строго посмотрел на меч, – выдвигаются серьёзные обвинения в воровстве.

– Это враньё! – мой мальчишеский голос предательски сорвался на фальцет, и я стыдливо заткнул варежку.

– Итак, – хлопнул в ладоши мой беспощадный отец. – Да будет суд.

Вперед выступил один из монахов и светлый.

– Я герцог Томаш Крайкос с большим горем в сердце обвиняю его светлость герцога Эрика Герберта в воровстве родового меча! – заговорил печально светлый, будто и вправду происходящие со мной беды доставляли ему грусть. – Доказать мои слова могут четыре свидетеля!

В центр залы вышли свидетели. И Козлобородый стал рассказывать сказочку, мол гуляли мы в лесу, и наш сэр Томаш проявил себя храбрецом, ему пришёл на помощь меч, но в пылу спасения тонущей девы меч выпал у него из рук, чем я, по его словам, негодяй Эрик, и воспользовался.

– Герцог Эрик Герберт, вы признаетесь в содеянном злодеянии? – холодно спросил монах.

– Нет!

Лицо моего отца не выражало ничего. А мне было обидно, надо же было такого наплести. Даже если я чего-то там и не помню, быть такого точно не могло!

– Так как на вашей стороне нет свидетелей, предлагаю суд Триликого! – торжественно провозгласил монах. – Пусть он рассудит ваш с Герцогом Томашем спор и определит подлинную верность меча. И степень вашей виновности или невиновности в краже.

В зале повисла пауза. На миг мне показалось, что маска отца дрогнула и наружу вырвалась горечь.

– И в чем суть? – не выдержал я идиотской торжественной паузы.

– Суть очень проста, – продолжал монах. – Я благословлю одного из свидетелей герцога Томаша именем Триликого. Вы вдвоем возьметесь за рукоять меча. И меч укажет свою преданность. Если Эрик украл меч, то Белый Брат покарает его и спалит его плоть золотым огнем, если Эрик не воровал меча, то Черный Брат сожжет свидетеля Томаша красным огнем.

– А почему с той стороны свидетель, а не сам Томаш? – нагло спросил я.

Монах ничего не ответил. Но так посмотрел на меня, что мне по-настоящему стало хреново.

Выходило, что моя жизнь будет зависеть от мнения на мой счет какой-то железяки? Ещё и в случае нелицеприятного мнения обо мне, меня сожжёт заживо какой-то грёбаный брат. А вот заваривший всё это и оболгавший меня Томаш останется не при делах при любом раскладе!

– А если я откажусь? – спросил я, на всякий случай.

Все-таки своя шкура дорога.

На лице Томаша расплылась самодовольная улыбка.

– Тогда вас ждёт смерть всякого вора – колесование, – равнодушно пожал плечами монах.

Вот эта поворот! Выбор, как говорится, голосуй или на кол. Пожалуй, я хочу уже свалить отсюда куда подальше. Лучше домой на диванчик, да перед телевизором, да с рыбкой, да с пивком… А лучше шашлычка бы, да с лучком. У меня выделилась слюна и на весь зал мое голодное брюхо издало недовольное урчание.

– Ну, ок, давайте свой суд! – буркнул я.

Выбор-то у меня какой?

Глава 2

– Кто готов засвидетельствовать слова его светлости герцога Томаша? – пафосно прогрохотал монах.

Удивительно, что из его тщедушного стариковского тела мог исходить звук, который продирал до костей. Или мне так с перепугу почудилось?

Естественно, вызвался козлобородый детина. С самодовольной ухмылкой он вышел в центр зала.

– Я, сэр Урик, готов подтвердить право моего господина, его светлости герцога Томаша, на меч!

– Да будет так! – торжественно кивнул монах.

Я тоскливо подумал, что финал моей недолгой жизни выходит паршивый. Хоть бы накормили перед экзекуцией. Опять живот выдал ураган устрашающих звуков, и я в унисон ему громко икнул, злостно нарушая пафос ситуации.

Все присутствующие покосились на меня с немым негодованием. Лицо отца окончательно окаменело в маску презрения, как будто я виноват, что жрать хочу.

Томаш презрительно закатил глаза, мол, видите, какой из него избранный? Я так и хотел ему ответить, что получше некоторых. Лишь свидетели Томаша, не сдержавшись, хрюкнули.

Козлобородый встал напротив меня. И уставился холодными глазами как удав на кролика.

Но я кроликом-то быть не привык. Поэтому виду, что ссыкую не стал подавать, а так невзначай сделал козлу ручкой, мол, да пошёл ты.

Напротив нашей парочки выжидательно запрокинув руки встал монах. И… ничего не произошло.

– Чего ты медлишь? – едва слышно, сквозь зубы, прошипел мне козлобородый детина.

– Жизнь тебе продляю, – не растерялся я.

Проблема была в том, что я абсолютно не понимал, что надо делать. Зато было приятно смотреть, как вытянулось и побелело лицо козлобородого Урика.

– Ваша светлость, Эрик, прошу вас, прикажите мечу встать между вами и сэром Уриком! – с нетерпением присоединился монах к раздражению козлобородого.

Я смутился, поняв, что монах в этом нелепом виде ожидал сакрального действа от меня, и опять всё выглядело так, будто я над ними всеми издеваюсь или, ещё хуже, будто я трушу.

Я по-прежнему не вкупался, что делать. Но на удачу решил поиграть роль шизика и заговорил с мечом, по примеру монаха, напуская на себя побольше пафоса.

– Меч мой, вними моей просьбе, помоги нам с сЕром Уриком (спецом поизмывался я над сЭром, произнося словечко через «е» в стиле переводов Гоблина) отыскать правду. Встань между нами и позволь рассудить нас Триликому, ибо честь в нашем мире – превыше всего! – изрекая на свет эту престранную тираду, я с грустью осознавал, что мне суждено умереть для этого мира клоуном.

Поэтому, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре я приосанился, ожидая обрушения на меня всеобщего гнева.

Однако меч вдруг взял и преспокойно уплыв из моих рук, ударился в пол между мной и Козлобородым.

Отец аж наклонился со своего места. У Томаша и двух его покровителей покривились лица.

Сами же требовали от меня говорить с мечом, а потом удивляются, что меч меня послушал.

Монах одобрительно кивнул и вновь принял нелепую позу.

– Именем Триликого, заклинаю проявить правду в этом зале! Взываем к твоей справедливости, к силе и мощи, к славе и могуществу! Ты велик, ты прекрасен, – нараспев бормотал монах. – Яви же себя здесь и сейчас дабы и мы прозрели!

Монах осенил себя знамением и трижды хлопнул в ладони. И тут же в него ударил сноп синего света. Глаза загорелись таким же пламенем.

Он навел одну руку на меня другую на козлобородого Урика и выкрикнул:

– Ты есть правда! – прогрохотал голос монаха прямо у меня в башке, от чего на лбу выступила испарина и потекла по раскаленному телу холодной каплей. – Гори же пламенем справедливости!

И тут я ощутил, что реально горю весь. Тупо посмотрел на свои руки, они полыхали золотым. Поднял глаза на козлобородого, он весь пылал алым, даже глаза, что выглядело слегка мракобесно.

И вдруг раздался душераздирающий крик. Лицо козлобородого съёжилось и стало медленно стекать, как восковая свеча. От этого зрелища завопил и я.

Через пару мгновений всё было кончено – от козлобородого остались рожки да ножки. Горстка пепла на каменном полу.

Свет из меня бить перестал, а меч вновь свалился на мою многострадальную шею, точнее, оказался в моих трясущихся руках. Я чуть не тяпнулся на колени от натуги, силёнок в моем тщедушном теле уже совсем не осталось, теперь я понял истинный смысл выражения – валиться с ног от усталости.

– Мама, роди меня обратно, – пробормотал я, слегка ошеломленный таким трешаком.

Даже жалко как-то этого козла Урика стало, вот тебе и магия, а я-то думал – в сказку попал.

– Да славится суд Триликого! – прогрохотал монах. – Его светлость достойный Эрик – истинный хозяин родового меча!

После этих слов сноп синего света в монахе тоже погас.

Монах рухнул на колени. Двое других монахов, подбежав к нему, взяли его под руки и увели на скамью.

В зале висела гробовая тишина. Отец смотрел на меня в каком-то изумлении и кажется, даже виновато.

У Томаша и его родни шары выкатились из орбит, и лица корежились в каких-то дебильных гримасах. Казалось, ещё чуть-чуть и всё семейство хватит апоплексический удар.

– Итак, господа Крайкосы, – наконец нарушил всеобщее молчания мой отец. – Суд состоялся, мой сын невиновен перед Триликим, перед людьми и достоин родового меча!

Мне показалось или в голосе отца звучала гордость? Что скрывать, получить респект от такого солидного дяди было приятно.

Тут вперед вышел Томаш.

– Если в суде Триликого я не нашёл правды, пусть нас рассудит поединок! – чуть ли не с пеной у рта закричал Томаш.

Прямо из воздуха в его руке материализовался меч. В сравнении с моим родовым клинком – пастушья палка. Однако это было всё равно плохо, я сейчас не то, чтобы тяжеленным мечом махать не смог бы, от усталости и голода я едва держался на ногах. А отвертеться здесь от такой «чести», как я уже понял, не так-то просто.

Как же задолбали эти эмоциональные качели. Неужто, мне всё же придется умереть? А жаль, тут много интересненького происходит.

– Сегодня поединка не будет! – вдруг уверено заявил отец, поднявшись с трона. – По законам Книги Триликого после суда и оправдательного вердикта вызвать противника на бой нельзя!

– Значит, я дождусь завтра! – сквозь зубы процедил Томаш.

Дуясь в своей чванливости, он так задрал нос, будто хотел пробить им потолок – уж, больно комично вышло.

Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть какую-нибудь шутеечку в тему.

– Так как мой сын оказался оболганным, что было подтверждено Триликим, он имеет права на отсрочку в три месяца. Этим правом мы и воспользуемся! – тихо возразил отец.

– Но, Геб, все знают, что это пустые формальности! – взорвался стоящий рядом с Томашом белобородый дядька, до того момента с важным видом хранивший молчание. – За эти три месяца честь моего племянника сильно пострадает! Его с дерьмом съедят, Геб, из-за твоего оболтуса, который всё равно не способен удержать титул достойного при себе!

– Не вам решать, чего достоин мой сын! – вдруг с пугающим металлом в голосе отрезал отец.

Крайкосы еще больше взбледнули. Для финиша им оставалось потопать ножками на нас с отцом. Хотя затея с переносом поединка на три месяца мне, как и Крайкосам, не нравилась, почему просто нельзя было послать их в жопу? Суд-то я выиграл! Но я со своим уставом решил пока повременить, ещё успеется, в этом монастыре навести свои порядки.

– Я умею ждать! – махнул рукой Томаш. – Пусть будет три месяца. – И бледный трясущийся перст нацелился в меня. – Но я восстановлю справедливость и свою честь, убив тебя, жалкий Эрик!

– Успокой свои нервы, Томаш, – окончательно обнаглев от веры в себя, спокойно попросил я. – Не надо в меня тыкать своими кочепятками.

На миг мне показалось, что Томаш всё-таки бросится на меня, как склочная баба, с визгами, с попытками выцарапать мне глаза, но этого не последовало.

Отец устало вздохнул и холодно провозгласил:

– Господа Крайкосы, было честью принять вас у себя. Однако, так как вы явились без предупреждения и приглашения, комнаты для вас были не готовы. Вы можете воспользоваться любым постоялым двором. А завтра, надеюсь, уже будете дома, покинув наш город Верасити.

– Мы уедем сегодня! – зло прошипел белобородый дядюшка Томаша.

И семейство Крайкосов, вместе с оставшимися в живых свидетелями, шумно удалилось прочь из зала, безуспешно пытаясь сохранить остатки потерянного достоинства.

За ними, придерживая с двух сторон судью Триликого, ушли монахи.

Отец подошел ко мне и положил тяжеленую руку на плечо.

– Ты можешь уже убрать меч, сын мой, всем показывать свою силу – удел слабых или стражников и простолюдинов, нам это ни к чему. Самый опасный враг тот, кто ничем свою силу не выдаёт.

Я мысленно попросил меч сгинуть и… О чудо! Тяжеленная махина, которую я таскал целый день, исчезла. А что, так можно было?

– Сегодня я впервые горд за тебя, сын! А теперь тебе нужно привести себя в порядок, через час жду тебя в столовой. Обсудим предстоящий поединок и всё остальное. Ну и тебе необходимо поесть.

Расклад выглядел неплохо, оставалось только сожалеть о том, что меня сначала не покормили, а решили на голодный желудок толковать и про порядок, и про гордость. И главное: нафига козе баян в виде поединка, пусть и с отсрочкой, что за подстава? Это мне предстояло тоже в скором времени выяснить, а то, может, пока не поздно всё же отказаться. А то получалось без меня – меня же женили. Я так не привык.

Отец покинул зал, и мне тоже нужно было идти приводить себя в порядок. Но ходить и расспрашивать первых встречных и поперечных, где моя комната, и где здесь ванна – было бы, мягко говоря, странно, а сам я мог бы блудить вечно в этом лабиринте коридоров огромного замка и, в конце концов, одно из двух – либо умереть с голоду, либо от усталости.

Я растеряно вышел из зала, ломая свою уставшую голову над тем, что делать и куда мне податься. Однако выход не заставил себя долго ждать. Как Сивка-бурка, вещая каурка, стал передо мной Рыжий парень, и я понял, что выход найден.

– Обалдеть, Эрик, ты и вправду достойный! – с порога с восторгом затрещал рыжий. – Мы-то все думали, что ты какого-то зелья наглотался от заморских мротов, которое позволило тебе обхитрить меч, а ты вон оно как, реально достойный…

Я с какой-то дружеской теплотой подумал, что болтливый паршивец уже всё выведал. Если он умеет быть верным, при должном обучении, такие простаки на войне бесценны. Их никто всерьёз не воспринимает, и они ловко добывают информацию, а если верны, то не расстаются с ней даже после смерти.

Мы подошли к лестнице и поднялись на третий этаж. Вереницей замелькали коридоры. Я мысленно подсчитывал повороты и запоминал приметные местечки: вроде коридора-галереи с портретами каких-то важных мужиков и красивых женщин или коридора с выставленными в два ряда огромными, ростом метра в три доспехами. На мгновение мне даже показалось, что один из них, приоткрыв забрало, повернулся в нашу сторону. Но я быстро приструнил разыгравшуюся фантазию.

Были и совсем ничем не отличающиеся друг от друга коридоры. Хорошо, навык с войны по запоминанию локаций сохранился. К тому же без тяжеленного меча на плечах идти было куда как проще, а так бы мне точно хана.

– Круто, конечно, – между тем продолжал тараторить парень. – Жаль тебе Томаша не одолеть на твоем уровне силы.

– Это мы еще посмотрим, – устало хмыкнул я.

– За три месяца тебе к поединку не приготовиться. Даже, если каким-то чудом натренируешься до первого уровня силы, Томаш-то уже на третьем и в Академии второй курс закончил.

– Да хоть третий курс, – самоуверенно отмахнулся я.

А сам смекнул, что три месяца отец выторговал для меня в надежде подтянуть по навыкам. Шанс на жизнь, хоть и слабенький.

Рыжий вдруг остановился. Повернулся ко мне и виновато заглянул в глаза. Весёлость с него в момент слетела, было видно, что парень весь дёргается и сильно подавлен – в нём происходила какая-то внутренняя борьба.

– Знаешь, Эрик, я только сейчас понял, как мы оплошали, – рыжий заговорил вдруг серьезно и вдобавок немного печально. – Надо было всё-таки тебе ходить на тренировки к учителям, которых тебе отец пачками отовсюду выписывал, чтоб ты в Академию вашу крутую поступил, а не бегать со мной к моей больной матери и сестре.

– Мать – это святое, – растроганный неожиданным порывом, пробормотал я. – Я свою слишком рано схоронил.

Сказал и прикусил язык, сообразив, что у Эрика-то мать вполне могла быть жива и здорова. Но рыжий неожиданно согласился.

– Это да, Эрик, герцогиня ушла слишком рано, – и, кивнув на дверь, добавил: – Я сбегаю за прислужницей, чтобы принесла тебе чистую одежду и помыла тебя. Скоро ужин, а твой отец не терпит опозданий.

Ванная комната оказалась огромной. И вся увешена зеркалами. Я смог себя получше рассмотреть. Весь избитый и грязный я представлял собой жалкое зрелище. Длинные каштановые волосы ниже плеч висели грязевыми паклями. Глаз подбит, щека расцарапана.

Я скинул грязные лохмотья, в которые превратилась моя одежда. Тело оказалось хилое и изнеженное до тошноты. Будто я не мужик, а избалованная барышня. Но вот елдык был что надо. Я усмехнулся – таким можно города сокрушать. Вспомнилась блондинка, из-за которой я сюда попал, одна крепость на примете у меня уже имелась.

Я осмотрелся и с удивлением уставился на кран. Присвистнул, ничего себе – продвинутое средневековье. Раскрутил кран, и в здоровенную ванную полилась теплая вода.

– Ну, что вы ваша светлость, не утруждайте себя, – за спиной раздался приятный девичий голос. Я развернулся, передо мной стояла прехорошенькая служаночка. – Негоже вам самому себе ванную готовить, – смущаясь, добавила она.

– Я сам разберусь, что для меня гоже, – резче, чем того требовала ситуация, отрезал я.

Девчонка уж очень плотоядно смотрела на мое мужское достоинство и под её откровенным взглядом мое достоинство слегка возросло.

– Да, ваша светлость, прошу прощение за дерзость, – притворно потупилась служаночка, тем не менее продолжая разглядывать меня из-под опущенных ресниц.

– Чего надо? – чувствуя, что начинаю краснеть, как малолетний дебил, буркнул я.

– Я принесла вам чистую одежду и бельё, – разулыбавшись, промурлыкала служаночка.

Чуть отошла, развернулась и, выгнув спинку, развратной кошечкой, наклонилась, кладя свежую одежду на лавку, потом призывно вильнула широкими бедрами и повернулась ко мне, невинно хлопая длинными ресничками. – Я с удовольствием помою вас.

Я даже растерялся от такого предложения.

– Нет, я сам, – я уже просто боялся её, мне вообще сейчас было не до восторженных девиц, а это была нагловата, хоть и притворялась невинной овечкой. – Можешь идти, – властно махнул рукой я.

– Как пожелаете ваша светлость, – поклонилась служанка и вышла прочь.

Явно затаила обиду, женщины не прощают, когда их вот так отшивают.

Но мне было плевать, я с блаженством окунулся в теплую ванну и аж застонал от удовольствия.

В столовую я не опоздал. Притопал минута в минуту. Хотя всё-таки пришлось немного поплутать – я проскочил один из поворотов.

Отец уже восседал во главе стола, который буквально трещал от яств. Мне не отбила аппетит даже башка свиньи посреди стола.

За столом сидел ещё какой-то парень с вытянутым лицом, изъеденным прыщами, и липким взглядом. Стало как-то гадливо, я его в этом мире явно хорошо знал, причём не с лучшей стороны, судя по ощущениям.

Я поклонился отцу, помятую прошлую оплошность, на всякий случай кивнул прыщавому, тот кивнул в ответ.

Сев за стол, я сразу же набросился на еду, не заботясь больше ни о каких сраных нормах приличия и этикете. Никаких гражданских сил на это у меня уже не было.

И только, когда более или менее утолил аппетит, я поднял рожу от чашки и встретился глазами с отцом. Надо было всё-таки потерпеть, я, кажется, довел его до бешенства.

– Сегодня я посмотрю сквозь пальцы на твою дурость. Но впредь изволь дождаться, когда я вознесу хвалу Триликому за наш богатый стол! – отчитал меня отец.

Я смутился, чуть не поперхнувшись большим куском пирога, который я так не вовремя откусил и никак не мог прожевать. Сидеть с набитым ртом было нехорошо, продолжать жевать, после такой отповеди – тоже, и я, недолго думая, взял и выплюнул недожуйки обратно в чашку.

Прыщавый вытаращился на меня, как баран на новые ворота. Отец шумно поднялся.

– Нет, неудивительно, когда я не смог поверить тому, что меч избрал достойным моего сына! – прогрохотал он. – На сегодня я сыт по горло твоими клоунадами!

– Ага, сытый голодного не поймет, – буркнул я себе под нос, но отец услышал.

Он скривился и прошипел:

– Завтра заканчивается твоя сладкая жизнь! Я больше не потерплю сбегания с уроков и лени. Отныне из замка ни ногой!

– Как прикажешь, – согласился я, хотя сразу подумал про блондиночку, из-за которой я сюда попал.

Всё же надо было её найти, а приказ отца задачу усложнял.

– С завтрашнего дня я лично займусь вашими с сэром Роджером тренировками!

– А зачем сюда Роджера приплетать?! – нахально спросил я, не нравился мне этот тип.

– Если ты вдруг забыл, – раздраженно ответил отец, – сэр Роджер сын лорда и твой оруженосец, именно он будет тебе спину в бою прикрывать, так что имей почтение и не хами!

Очень хотелось ответить, что я бы этому лорду Роджеру не доверил даже нос мне подтереть, но я сдержался.

– Утром сэр Роджер принесет тебе расписание. – Прыщавый поднялся и почтительно поклонился отцу. – Подъём в пять утра, тренировки с шести! Не смей опаздывать! Ослушаешься, тебя высекут! – продолжал наставлять отец.

После чего громко стуча сапогами по каменному полу, отец удалился из столовой.

Я краем глаза заметил, что мой оруженосец – прыщавый Роджер, довольно ухмыляется нашей с отцом стычке. Настроение продолжать с этим лицемерным уродом делить трапезу у меня не было. Почему, интересно, мой оруженосец не рыжий?

Я взял со стола два пирога, третий в зубы и встал. Уже в дверях обернулся и крикнул Роджеру.

– Эй, Роджер?

– Слушаю, ваша светлость, Эрик? – льстиво пролепетал прыщавый.

– Рано радуешься, репа ты пареная! Я тебя насквозь вижу!

Глава 3

Златовласка в прозрачных одеждах манила за собой. Большая грудь её колыхалась вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз… Я качался на этих волнах. Сладко-то как.

И так не хотелось выходить из этого томительного плена. Но кто-то упрямо тряс меня за плечо.

– Вставай, Эрик! Ну, вставай же!

Я подскочил как ужаленный.

– А? Что?! – спросонья я не мог сориентироваться. – Где я?

Я лежал на краю широкой двуспальной кровати, с тяжелым балдахином, а передо мной склонился взлохмаченный рыжий парень с заспанной мордой.

– Ты чего забыл в моей комнате?! – рявкнул я, со сна еще сердитый и раздраженный тем, что опять пробудился не в своей шкуре.

– Эрик, тебе надо торопиться. Время почти шесть. Я случайно узнал, что Роджер, собака такая, будить тебя не стал и другим не велел, а отцу твоему скажет, что не смог тебя добудиться.

– Да зачем ему это?! – удивленно спросил я, тем не менее вовлекаясь в лихорадочное умывание и одевания себя самого.

– Ты, как будто не знаешь, – закатил глаза рыжий, – он же тебя ненавидит. Считает слабаком. Ваш дом последнее время переживает не лучшие времена. Сэр Роджер хотел бы служить дому посолидней и поперспективней, например, дому Крайкосов.

– А что ему мешает-то, я его не держу? – буркнул я, меня очень задело, что мой дом считается каким-то там захирелым, вроде же нормальный у нас дом.

– Он вассал дома Гербертов, он не может, пока живы его господа, присягнуть на верность другому дому!

Вот значит как, надо бы этого оруженосца сэра Роджера убрать подальше от себя и от своего дома. Я даже подивился тому, как легко для меня этот дом Гербертов стал своим.

Интересно, а могу ли я попросить себе другого оруженосца? Ну, скажем, этого вот рыжего парнишку.

Но времени на расспросы уже не оставалось.

Мы с Рыжим со всех ног мчались к тренировочному залу. Осложняло задачу то, что всё время приходилось взбираться по лестницам, а наши с рыжим слабые дыхалки с таким марш-броском не справлялись. Бок скалывало, то и дело приходилось останавливаться и отпыхиваться. Плюс был только в том, что запоминать сильно ничего не требовалось, тренировочный зал был расположен на самой крыше замка.

Оказалось, что между четырьмя башенками находился невидимый снизу, широкий плоский участок. Там меня уже поджидали отец и Роджер. Я оглянулся на рыжего, но тот потерялся где-то в дороге.

Я сосредоточился на дыхалке, превозмогая желание жадно хватать воздух ртом, мерно цедил его через нос.

Отец сурово сжал губы. Роджер не смог скрыть досады.

– Ты опоздал, – заметил отец.

Опоздал я не больше, чем на пять минут. Это вообще опозданием никогда и нигде не считалось. И опоздал не по своей вине, а из-за сраного оруженосца, которого мне подсунул отец. Так и хотелось поделиться своими соображениями на этот счёт, но во взгляде Роджера мелькнуло ожидания триумфа, как будто он только и ждал, что я начну оправдываться. Поэтому я просто, по-армейски отрапортовал:

– Виноват. Больше этого не повторится.

Отец удовлетворенно кивнул, а у Роджера перекосилась моська.

– Не будем больше терять время, и приступим. Главное на чем зиждется основа любого воина – это сила и воля. Их мы и будем развивать.

Отец объявил разминку. А проведя разминку, уже и саму тренировку.

Все оказалось банально и просто даже в этом волшебном мире. Круговая силовая тренировка, состоящая из элементарных упражнений: приседаний, отжиманий, прыжков и качания пресса.

Однако моё чахлое тело едва осилило положенный минимум. Я выдохся и кряхтел, обливаясь потом, уже на втором заходе. Мой темп был сопоставим разве что с темпом черепахи. В то время, как засранец Роджер сделал всё быстро, легко, без всяких усилий и довольно долго ждал, когда я закончу.

Лицо отца опять застыло в маску. Он никак не реагировал на мои потуги и старания.

Я с горем пополам всё-таки осилил положенных семь кругов.

Обливаясь потом, на трясущихся ногах, я встал рядом со скучающим Роджером.

– Ты много себя жалеешь, – резюмировал мою работу отец.

Я решил пока придерживаться выбранной армейской тактике. В таких делах, чтобы достигнуть результатов, послушание играет не последнюю роль. Именно поэтому в армии порядок такой – приказы не обсуждаются, сказанное командиром не подлежат сомнению.

– Виноват, исправлюсь, – признал я.

– Теперь упражнение на мечах. Поделайте восьмерки.

Отец хлопнул в ладоши и прямо из воздуха материализовались два меча. Они были куда меньше моего родового и затупленные, но все равно тяжелые.

Уже на третьей восьмерке у меня свело руку судорогой, и я, зашипев от боли, выронил меч.

Отец заскрипел зубами.

– Спаринг, – зло выплюнул он сквозь зубы.

Мы сошлись с Роджером, и он в первую же секунду боя так двинул мне мечом по башке, что я вырубился.

Очухался башка гудит, во рту металлический вкус крови. Отец с Роджером стоят немного поодаль и ведут беседу, о том, что против Томаша у меня нет никаких шансов и все эти занятия пустая трата времени.

Я вызверился. Отец сам придумал весь этот план с тренировками, сам выпросил эту сраную отсрочку и на первой же попытке поставил на мне жирный крест. Ещё этого урода Роджера ко мне приставил, который специально меня тяпнул по башке.

Я резко подорвался, так что в глазах потемнело. В руках моих материализовался родовой меч.

– Ты, прыщавая скотина! – выкрикнул я Роджеру. – Бери свой настоящий меч и сражайся.

– Тебе мало, – самодовольно усмехнулся Роджер.

Этого я уже не стерпел и бросился на него.

Роджер легко отбил мой яростный выпад материализовавшимся за мгновение до удара своим мечом. И начался махач.

Я лупил что есть сил, не чувствуя вес меча, а чувствуя только ярость слепую и беспощадную. Роджер под градом моих ударов лениво отбивался, ожидая, когда я выдохнусь и он сможет легко одолеть меня. Только уже настоящим мечом.

Родовой меч был со мной, мы с ним стали одним целым. Он разделял мою ярость на врага.

Когда я слегка все-таки задел Роджера, распаров ему рукав, вся расслабленность лорда ушла. Роджер сосредоточился и тут я понял, что силы у меня кончаются.

Мир вращался с бешенной скоростью, из носа брызнула кровь и потекла горячими струями по лицу.

– Достаточно! – как из-под воды услышал я голос отца.

Хлопок в ладоши. Меня, словно разгоряченного щенка, подняло в воздух и встряхнуло.

К моему удовлетворению Роджера тоже бултыхнуло в воздухе.

Хлопок и мы повалились на площадку.

– Довольно! Тренировка окончена! – возражать у меня, и, по всей видимости, у Роджера сил не осталось, и мы покорно кивнули. – Приведите себя в порядок, жду вас к пять вечера в парке у фонтана. Эрик, не забудь, что сегодня у тебя еще занятие у сэра Артура.

Я-таки стребовал с Роджера расписание. Он нехотя мне всучил свиток.

Между занятиями я успел только принять душ и позавтракать. Да понять, что мне в этом мире страх как не хватает сигарет.

Сэром Артуром оказался тот самый монах, который был судьёй Триликого. Он преподавал историю и религию. Мне было всё любопытно в этом мире. Но в голове ещё шумело, руки и ноги ныли и дрожали, и я страшно хотел одного – спать. Глаза слипались, хоть спички вставляй.

Да еще и старикан, как нарочно, оказался никудышным рассказчиком. Говорил нудно и будто сам путался в своих показаниях, то и дело сбивался в какие-то пространные рассуждения черти о чём. Очень скоро я заблудился во всех этих домах и религиозных отношениях.

Понял только, что в этом мире есть двенадцать великих градов. Каждым таким градом управляет какой-то герцогский дом вроде нашего – всего таких домов двенадцать по числу градов. Дом Гербертов и дом Крайкосов – соседствовали и, судя по всему, никогда особо не ладили.

Есть и тринадцатый град, самый великий и самый большой – им управляет церковь Триликого. В Тринадцатом граде сосредоточена вся власть над остальными двенадцатью – суды, медицина, печатные издания, органы образования, в том числе и пресловутая Академия магии, в которую спал и видел засунуть меня отец.

В каждом из двенадцати светских градов есть по двенадцать лордов – вассалы герцогов. Родовая знать, на неё и опирались великие дома.

А дальше я просто не выдержал монотонного повествования и провалился в сон.

Проснулся я от храпа. Открыл глаза и с удивлением обнаружил, что старый монах тоже прикорнул, уткнувшись носом в раскрытую толстую книгу, по которой он иногда сверял свои росказни.

Посмотрел на часы. Твою ж мать! Мало того, что я проспал урок танцев и музыки, уж не знаю, зачем это мне впихнули в расписание, видимо, здесь перед смертью очень важно наплясаться и наиграться на балалайке, так я к тому же опять безбожно опаздывал на тренировку! Да еще и без понятия, где находился этот грёбаный фонтан.

Я, как ужаленный в жопу, сорвался и помчался прочь из замка. Фонтан долго искать не пришлось, он был чуть ли не у самого входа в замок. Огромный такой, приметный.

Отец с Роджером смотрели на меня, как на досадную ошибку природы.

– Ваша светлость, – притворно раскланялся Роджер, я с удовольствием разглядел оставленную мной утром царапину на его руке. – Вы такими темпами научитесь только опаздывать на поединки, а не выигрывать их.

– Сэр Роджер, а вы такими темпами станете шутом, а не оруженосцем, – в том ему сладенько улыбнулся я.

Роджер злобно зыркнул на меня. Я лишь усмехнулся, мол, мели Емеля – твоя неделя.

– Довольно, – махнул рукой отец. – Хватит тратить время, его и так слишком много прошло впустую! Задача на сегодня проста: тренируем волю и силу. Один из лучших для этого способов – бег. Древо жизни будет вам ориентиром. Жду вас обратно как можно скорее.

Я посмотрел туда, куда указал отец. Вдалеке виднелось дерево, которое отсюда казалось маленьким горящим факелом на фоне голубого неба. Бежать до него было ой как не близко.

Мы с Роджером стартовали одномоментно, но вскоре я потерял паршивца из виду.

Бежать приходилось немного в гору. Моё уже порядком изнуренное за сегодняшний день тело старательно противилось этому нелицеприятному действу. После сна я не то, что не восстановил силы, а скорее наоборот – налился тяжестью и болью в каждой клеточке организма. Я казался себе бесчувственным поленом, которого заставили быть бегающим мальчиком.

Вдобавок ко всему я побежал через какие-то чащобы. Здесь было душно и влажно, меня одолели местные комары и мошкара. Пару раз запнулся, о коряги и таки упал мордой в грязь, весь перепачкавшись и получив вдобавок еще пару ссадин и ушибов.

Не единожды приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Бок кололо. Башка кружилась. И уже, когда мне казалось, что я прямо здесь и сейчас попросту издохну, как загнанная лошадь, я увидел дерево.

Вблизи оно выглядело далеко не маленьким, как казалось издалека.

Я заворожено застыл под сенью его ветвей. Кора древа горела золотом, а листья колыхались на ветру маленькими огнями. Красота неописуемая… Я ласково погладил ствол. Он был теплым и гладким.

Вдруг что-то чирикнуло под ногами. Я посмотрел вниз, под древом копошился птенец. Маленький и взъерошенный соколенок. Скорее всего, выпал из гнезда, с грустью понял я.

Посмотрел вверх и вправду, на самой макушке виднелось гнездо. Если я полезу наверх, то потрачу уйму времени, да и сил добежать обратно до фонтана у меня уже не останется. Я сомневался и в том, можно ли вообще лазать по священным деревьям.

Однако, если не полезу, то соколенок, наверняка, погибнет.

Я вздохнул. Осторожно взял птенца. Тот легонько клюнул меня в руку и чирикнул. Я невольно улыбнулся.

– Ну, растяпа, сейчас верну тебя домой!

После сказанного, а значит обещанного, я, как дурак, полез на священное дерево. Птенец вел себя очень даже смирно и, казалось, с каким-то осмысленным любопытством наблюдал за моим сомнительным подвигом.

Но лезть всё равно было очень тяжело. Наконец, я вернул соколенка в гнездо и стал спускаться обратно на грешную землю, что оказалось намного труднее. На какой-то ветке, приблизительно в середине я оскользнулся и полетел вниз.

Упал плашмя, как мешок с костями, и отключился.

Мне послышалась какая-то музыка, нет, скорее песня – кто-то пел на дивном языке. Я открыл глаза. Даже движение век отдалось во мне болью. Солнце уже спряталось за горизонт, сгущались сумерки.

Вдруг я увидел, как из дерева вышла дева. Кожа у нее была такой же золотой, как и кора, а волосы пылали тем же огнем, что и крона. Она была прекрасна: нагая, тоненькая, длинноногая, с небольшой грудью, что вполне бы уместилась мне в ладонь.

Я затаил дыхание, любуясь её необыкновенной красотой.

Дева улыбнулась мне. Подошла близко-близко. Так, близко, что я ощутил исходящий от нее запах весны. Склонилась и нежно поцеловала меня в пересохшие губы.

– Благодарю, – прошелестела она и исчезла, как мираж.

Боль ушла. Я поднялся на удивление легко. Во мне как будто второе дыхание открылось. Я поклонился древу. И опрометью помчался обратно, предвкушая хорошую трепку от отца.

То ли от страха, то ли от того, что бежать приходилось уже с горки, а может ещё почему-то, к фонтану я бежал куда быстрее и свободнее, чем к древу. Будто я не по земле бежал, а по воздуху левитировал. В какой-то миг мне даже показалось, что я не касаюсь ногами дороги.

Когда я добежал, стало уже совсем темно. Хорошо, что фонтан был с какой-то подсветкой. Возле него меня ждали отец, Роджер и еще какой-то мужик с аккуратной бородкой и гибким, хорошо сложенным телом, таким, как у танцоров.

– Ты, как я понял, вообще не торопился, просто прогуливался, – раздраженно резюмировал отец, скрестив руки на груди.

Я открыл было рот, чтобы рассказать про соколенка и деву, вышедшую из древа. Но тут же его закрыл. Язык не повернулся рассказывать. Я понял, что это воспоминание для меня слишком сокровенно. Пусть думает, что хочет.

– Зато ваш сын делает успехи в музыке, – вдруг заступился за меня незнакомец. И подмигнув мне, лукаво добавил: – Сегодня он виртуозно исполнил серенаду о Триликом.

– Я ценю, что мой сын хоть в чем-то в этой жизни преуспел, – с горечью вздохнул отец. – Однако музыка не спасет ему жизнь, сэр Мерлин.

– Зато спасет душу, – жизнерадостно засмеялся сэр Мэрлин.

С тяжелым подносом, на котором стояли четыре кружки какого-то напитка, из темноты к нам подошел рыжий.

Я понял, что это единственный человек, которому здесь я мог бы доверить свою историю о деве. Рыжему парнишке, имени которого я не знал, а не чванливому отцу.

– Напитки, господа, – поклонился рыжий.

Отец и незнакомец взяли кружку с подноса. И продолжили беседу.

Роджер же незаметно для других сделал рыжему подножку. Тот потерял равновесие, и в попытках его удержать, пролил содержимое оставшихся стаканов прямо на Роджера. Тот не ожидающий, что ему прилетит такая обраточка, вызверился.

– Ах, ты щенок безродный! Ублюдок недоделанный! – зло взвыл он.

Одним махом, повалив парнишку на землю, стал запинывать его ногами. Рыжий молча скрутился на земле в клубок, прикрывая голову руками.

Отец с сэром Мэрлином даже ухом не повели, будто происходящее было в порядке вещей.

Я же просто офигел от такой подлости, но уже в следующий миг с криком:

– Получи, фашист, гранату! – повалив мерзавца Роджера на землю, уселся на него сверху и стал лупасить изо всех гражданских сил.

Тот от неожиданности даже не сопротивлялся.

– Эрик! – прогремел отец. – А ну пусти его!

Но на этот раз уже я и ухом не повел, в бешенстве продолжая хреначить урода.

Хлопок. Меня приподняло в воздухе и оттащило от Роджера.

– Что ты творишь?! – яростно воскликнул отец, сверля меня взглядом.

– Он первый начал! – взвыл я, обличительно тыча в Роджера пальцем. – Он поставил ему ножку! Я видел!

– Ты хочешь сказать, что весь сыр бор из-за служки?! – еще больше удивился и разозлился отец.

– Я хочу сказать, что не хочу, чтобы какая-то вонь из-под рейтуз был моим оруженосцем! – в сердцах крикнул я.

У меня чесался язык добавить, что и такого отца мне тоже даром не нужно, но это я в себе все же удержал.

– Так! Хватит! – рявкнул отец. – На сегодня с меня хватит твоих выходок!

Он подошел ко мне и, схватив за шкирку, потащил за собой в замок.

Я брыкался, но все же, волочился за ним следом.

Глава 4.

Отец затащил меня в одну из комнат. Судя по всему, это был его кабинет.

Высоченные потолки. Стрельчатое окно. Вдоль одной стены на полках аккуратно расставлены книги, свитки, по другую сторону – висит оружие. Посредине большой стол, на котором идеальный порядок.

Отец шмякнул меня, как нашкодившего щенка на стул. А сам уселся напротив. Уперся локтями в стол, сложил ладони вместе, так, что указательные пальцы касались кончика носа и уставился на меня своими черными внимательными глазами.

Чувствовал я себя, как у директора в кабинете. Очень скоро молчание стало некомфортным, но я не спешил давать слабину и первым нарушать тишину.

– Ты мстишь мне за смерть матери? – наконец выдал отец.

– Нет, – искренне удивился я.

И тут же ядовитой змеей кольнуло подозрение. А что? Этот холодный, властный тип, который так относится к собственному сыну, мог и жену укокошить. Хотя, несмотря на обиду на отца, поверить в это не получалось.

– А у меня есть повод? – не откладывая в долгий ящик, прямо поинтересовался я.

– Нет! – твердо, глядя мне в глаза, ответил отец.

И я, поверив ему, кивнул.

Отец вскочил с места и, нависнув надо мной, сердито поинтересовался:

– Тогда объясни, ради всех ликов Триликого, что с тобой такое происходит?!

– Я не хочу, чтобы этот гад был моим оруженосцем! – хладнокровно пожал я плечами. – Я его не выбирал!

Я был почему-то уверен, что не выбирал. Может, потому что такого говнюка никто бы не выбрал.

– Да, – согласился отец, вновь усевшись на свое место и откинувшись на спинку, процедил: – Его выбрал для тебя я!

– А лучше ты, конечно, никого выбрать не мог? – язвительно заметил я.

Я нагло попытался скопировать вольготную позу отца. Откинулся расслабленно на спинку. Однако чертов стул, как назло, предательски качнулся, и я с грохотом растянулся на полу.

– Я лучше знаю, что для тебя лучше! – снисходительно усмехнулся отец.

– Да?! – я поднялся, разъяренный, как черт собственной неловкостью, и выдал накипевшее: – Твой Роджер мне нож в спину воткнёт при любом удобном случае! Или ты просто хочешь от меня избавиться таким образом?

– Не мели чушь! – обиделся отец. – Если бы ты, хотя бы немного, хотя бы иногда заботился о делах нашего дома, ты бы понял, что они идут не очень хорошо!

– Ну так просвети меня!

– Ну что ж, мальчик, попробуй меня понять! Наш дом слаб, у меня только один сын и тот непуть! Верность наших лордов висит на волоске, и они только и ждут момента, чтобы присягнуть Крайкосам! Мне нужна преданность лорда Роджера и его отца, они богаты и влиятельны. Стать же оруженосцем, даже такого разгильдяя как ты, – это честь и знак доверия. А значит их верность останется при Гербертах!

Отец смотрел на меня так, будто его доводы были настолько убийственны, что я непременно должен быть ими повергнут и немедленно попросить прощения за своё неразумное поведение.

Но не на того он напал, у меня тоже свои убийственные доводы накопились, и я тут же выложил их отцу на стол:

– Значит, ты ко мне приставил без пяти минут предателя, уповая на то, что он так возрадуется этой чести, что прекратит строить козни против нашего дома? И во время поединка с Крайкосами, он, конечно же, не будет пытаться играть на стороне моего врага, вассалом которого он мечтает стать.

– Думаю, что не станет, – неуверенно пробормотал отец.

– Моя смерть – это его шанс исполнить мечту! И видимо, ваши мысли совпадают, – дерзко выдал я.

– Чушь! Как смеешь ты намекать на такое! – вспыхнул отец.

– Ты даешь мне повод, – с преувеличенной горечью прошептал я.

В кабинете вновь повисла напряженная тишина.

Отец опустил голову на руки и о чем-то надолго задумался.

– Хорошо, – нарушил молчание отец. – Я дам тебе шанс выбрать себе другого оруженосца. Но при условии…

– Каком? – напряженно спросил я.

– Сначала ты должен победить сэра Роджера в честном бою. Доказав право сильного.

– Я сегодня его уже отлупил, – сквозь зубы процедил я.

Я понимал, что это трудно зачесть мне в победу. Однако, легко было сложить два и два и, прищемив хвост своему самолюбию, сообразить, что я этого кабана на своем уровне, в честном поединке не одолею. Поэтому отец и предложил мне этот вариант, чтобы всё в итоге было так, как хочется ему.

– Ты напал неожиданно. Это не честный бой, а поступок труса! – я было открыл рот чтобы возразить, но отец поднял руку и продолжил: – Я даю тебе три недели. Потом мы соберем народ и устроим бой. Если ты одолеешь сэра Роджера. Ты вежливо откажешься от его услуг и выберешь того, кого считаешь нужным.

– Но почему я не могу просто взять себе нормального оруженосца?!

– Да хотя бы потому, глупый щенок, что ты слабее его. И сэр Роджер сможет всем потом болтать, что ты попросту так мелочен, труслив и слаб, что не мог вынести рядом с собой оруженосца, который во всём тебя превосходит! Это точно развяжет руки нашим врагам!

Это было справедливо и вполне реалистично. Правота отца выглядела очевидной. И вывернуться здесь было никак нельзя. Но за три недели натренить моё чахлое тело, чтобы одолеть этого урода, было практически не реально.

Однако, чего я ломаюсь, как девка? Шанс, какой никакой, а шанс. Использую его или сделаю так, что Роджер сам попросится за борт. Я в конце концов, офицер, не штабная крыса, знаю, чем пахнет порох.

– Значит, я прокачаюсь за три недели и одолею эту вонь из-под рейтуз, – уверено сказал я.

Отец удовлетворенно кивнул. Я только возрадовался, что мы, наконец-то, с этим суровым дядькой пришли, хоть какому-то соглашению, а он возьми и добавь:

– За ужином ты извинишься перед сэром Роджером!

Это был уже явный перебор. Никогда, ни перед кем в жизни я не пресмыкался и перед этим надутым индюком Роджером, этого делать, тем более не стану.

– Ни за что! – уперся я.

– Ты извинишься! Ты напал первый, без предупреждения!

– И не подумаю, он повел себя подло!

– Он лорд, а Фил – всего лишь служка.

Вот как значит звали рыжего – Фил. Я встал в демонстративную позу.

– Он говна кусок!.. Фил лучше его в сто раз!

Отец вылупился на меня, точно я сболтнул какую-то несусветную глупость, но я и не подумал отступать. Мы опять уперлись лбами в грозную тишину.

– Ты извинишься, или я выкину Фила побираться на улицу! – нащупал отец брешь в моей броне. – Выбирай!

Я было открыл рот, но отец не дал мне ничего сказать.

– На сегодня разговор окончен. Приведи себя в порядок. Через час жду тебя в столовой с извинениями или без!

В ванной, заглянув в зеркало, я с удивлением обнаружил, что честно заработанные мной за эти дни синяки и ссадины исчезли, как не бывало. Более того, даже следы от укусов комаров и мошек куда-то испарились. А ещё, я совсем не чувствовал ни боли, ни усталости, ни зуда. Энергия же из меня так и перла – лопатой греби.

Это конечно всё было здорово, но и настораживало нехило. Не зря древняя мудрость гласит, если ты проснулся и у тебя ничего не болит – значит, ты мертв. А с дерева я хряпнулся действительно очень неудачно… Может я свернул себе шею и всё это предсмертный бред… Эх, как хотелось сейчас покурить, ну хоть в петлю лезь!

Я лег в ванну и стал думать. Было, над чем поломать мозги.

После прокручивания в голове событий этого дня вывод напрашивался следующий: скорее всего, меня исцелил поцелуй девы из древа. Но есть ли у этого исцеления побочные действия? Это можно было понять только через энное количество времени. В общем, будем посмотреть…

Второй вопрос, что стоял на повестке был еще сложнее. Не хотел я подставлять Фила под монастырь, но и извиняться перед этим гадом Роджером было нельзя. Я сжал кулак, аж костяшки побелели. Нельзя извиняться, если ты не виноват и точка.

В армии, раз уронив свое достоинство, ты уже его не восстановишь. Здесь будет также, я потом хоть сто раз побью этого Роджера, раз унизившись перед ним, буду шестеркой всегда. И как отец этого не мог понять? Или понимал и спецом меня подставлял?

Значит, я должен срочно придумать третий вариант. Как-нибудь бы извиниться, не извиняясь, а лучше, совсем не извиняться.

Рядом, перебив мысли, послышался всплеск воды. Я обернулся и увидел, что служанка, все та же, что была вчера, в попытках обратить на себя мое внимание сделала вид, что оскользнулась и упала в мою ванну. Она сразу же вышла из воды и громко смеясь, стояла сейчас передо мной в мокром платье, мол, делай со мной все, что захочешь.

Ткань плотно прильнула к телу, подчеркнув все достоинства девки, объемная попка, талия тоже есть, хоть и не стройняшка, а на большой груди, четко обозначились затвердевшие соски.

Вид у девчонки вырисовывался хоть куда, но мне было сейчас совсем не до девок. Я махнул рукой, отсылая её прочь. Девка опять надулась и вышла, громко хлопнув дверью.

Я глянул на часы и вздохнул. Пора было собираться на ужин, а я так ничего и не придумал. Придется импровизировать. Импровизация – это наше всё.

Я пришел в столовую даже раньше, чем следовало. За огромным столом уже сидел Роджер. Отца видно ещё не было. Зал освещали сотни каких-то маленьких красных огоньков, висящих в воздухе под высокими потолками. Обстановка располагала к некоему интиму.

Я сел за стол напротив Роджера и насмешливо уставился на его побитую харю. Роджер с неприкрытой ненавистью встретил мой взгляд. И я понял, как можно сыграть, чтобы не потерять своё достоинство и сохранить Филу место в замке.

Этот урод абсолютно не умел контролировать свои эмоции, значит нужно раскачать эту лодочку, а затем потопить. Шанс был, конечно, не стопроцентный, но попытать удачу и потренировать смекалку – вполне можно попробовать.

Искусством дипломатии я не владел, но учиться никогда не поздно. Тем более, что ученик я способный.

– Сэр Роджер, рад видеть вас в добром здравии, – притворно разулыбался я.

– Рано вы радуетесь, ваша светлость, – натужно выдавил Роджер, через распухшую губу.

– Отнюдь, сэр Роджер, радость моя оправдана и своевременна, – продолжил я гнуть своё, стараясь иметь вид картежника, которому в покере удалось собрать флеш-рояль и его выигрыш дело времени, а игра нужна лишь для того, чтобы в банке было побольше фишек.

– Чем же она оправдана, ваша светлость, если не секрет? – ехидно поинтересовался Роджер, было заметно, что его бесят моя наглость и приподнятое настроение.

– Не секрет, – пожал я плечами. – Мы с отцом хорошо потолковали и наконец-то пришли к соглашению относительно вас, – самодовольно усмехнулся я. – В этом нам помог один человек, который пришел к отцу с донесением относительно какого-то заговора неких лордов.

– Какого заговора? Позвольте узнать, а причём здесь я? – напряженно переспросил Роджер.

В его маленьких глазках, вокруг которых уже расползлись два симметричных синяка, от моего меткого удара в нос, загорелись страх и ненависть. Того я и добивался. Нужно было докрутить этого сЕра, пока отец не пришёл. Но и пережать было опасно.

– Не позволю, – засмеялся я. – Скоро вы и ваш отец сами всё поймете.

– Я и сейчас всё прекрасно понимаю, вы блефуете! – раздраженно вскрикнул Роджер, заёрзав на стуле.

Кажется, с его папашей я в самую точку попал – Роджер задергался, как вошь на гребешке. Надо добивать, а то отец с минуты на минуты прибудет, он и так опаздывал, что ему было не свойственно.

– Знаете, сэр Роджер, я в одной книжке прочитал про любопытный обычай. Мы с отцом его как раз обсуждали.

– При чем здесь обычай? – сузил глаза Роджер.

– А при том! В одном царстве-государстве, в случае, если какой-нибудь вассал вдруг надумает предать своего господина и господину это станет известно, берутся в заложники его сыновья и в случае каких-либо действий со стороны предателя, данного заложника показательно четвертуют или сажают на кол. Интересно, не так ли?

– Это вздор! – испуганно вскочил Роджер. – Никто сына лорда на кол не посадит!

Попался голубчик. Чуть ли не прямым текстом признался, что у папаши твоего на уме.

– А нам с отцом традиция понравилась, – спокойно пожал я плечами.

Как раз вовремя на наш банкет пожаловал отец. Он был заметно взволнован.

Роджер сел на место. Руки у него подрагивали, со лба сбегали крупные капли пота.

– Прошу меня извинить, господа, меня задержали важные дела, – устало сказал отец, своими словами, да и всем своим видом, не хило так сыграв мне на руку. – Именем Триликого благословляю пищу нашу!

Отец сел. Я ещё выждал на всякий случай пару мгновений, а то мало ли, вдруг ещё какие-то церемонии положены, и только после того, как отец стал есть, сам набросился на еду. С удовольствием налегал на пирог с картошкой и мясом.

Роджер же, посерев лицом, к еде не притронулся. Сидел как на иголках, то и дело косясь на отца.

Я же не торопил события, давая им развиваться естественным ходом.

– Эрик, у нас с тобой был важный разговор, относительно сэра Роджера. Я жду твоего слова, – как бы невзначай напомнил мне отец.

Я деловито кивнул. Быстро прокручивая в голове тот или иной вариант развития событий.

– Да, – осторожно согласился я, ступая по лезвию ножа. – Мы до твоего прихода обсудили уже этот момент с сэром Роджером. И сэр Роджер считает, что это вздор.

– Вздор? – удивился отец.

– Да, вздор! Это неприемлемо! – дрожащим голосом подтвердил Роджер.

Отец с недоумением глядел то на меня, то на Роджера. Роджер под его взглядом весь скукожился и казалось ещё мгновение, и просто на просто лишится чувств.

– Сэр Роджер, вы не нуждаетесь в извинениях за вечерний инцидент? – наконец, прямо спросил отец.

И тут я или пан, или пропал. Я немного отстранился от ситуации, чтобы не выдать волнения, стараясь смотреть на все как будто со стороны.

– Что? В каких извинениях? – растеряно, глядя на отца, переспросил Роджер.

– А что тогда тут чёрт возьми происходит?! – вышел из себя отец, меча молнии и в мою сторону, и в сторону Роджера.

До Роджера медленно стало доходить, что я наврал ему с три короба и ни о какой казни детей предателей речь у нас с отцом не шла. Рожа у него стала отливать всеми оттенками радуги ,перетекая из фиолетово-синего в бордовый.

Теперь у него было два пути: рассказать отцу, что моя невинная выдумка про то, что детей предателей казнят, довела его до состояния нестояния или согласиться с тем, что он не нуждается в моих извинениях. Первое было не совсем безопасно, так как он не хило так своим поведением подставился и вполне мог навлечь проверку себя и своей семейки. Это и дураку было ясно.

Роджер скрипнул зубами. Лицо его исказил гнев. И я понял, что есть и третий путь, он может попытаться меня прикончить прямо здесь и сейчас. Но Роджер всё же совладал со своими эмоции и оскалился в улыбке, больше похожей на гримасу.

– Ах да, ваша светлость, – хлопнул он себя по лбу. – Мы с его светлостью Эриком всё обсудили. Вздор, извинения мне не нужны. Я тоже слишком погорячился с этим служкой.

Отец всё же подозрительно на нас покосился, но одобрительно кивнул, лишь только заметив.

– Благородно с вашей стороны, сэр Роджер.

Видимо он слишком устал, чтобы вдаваться в подробности.

Сэр Роджер, смерив меня уничтожающим взглядом, откланялся под предлогом, что сэр Артур дал ему исцеляющее зелье, которое он во время ужина принял, а после него нужно было обязательно поспать не менее трёх часов.

Я был доволен исходом дела. Хотя победа далась мне скорее благодаря интуиции и сказочному везению, чем уму и сообразительности. Всё могло бы сорваться в любой момент.

– Зря ты нагородил какой-то огород, сын мой, извиниться было бы гораздо проще и полезней, – вдруг с усмешкой изрек отец.

– Это, как посмотреть, – нагло заметил я.

Отпираться в данном случае было бессмысленно. Мы скрестились с отцом взглядами, и я понял, что несмотря ни на что он мной страшно доволен.

– Теперь он может заподозрить, что ты не совсем дурак, а вполне возможно – опасный враг, теперь он будет наготове, – предостерег отец.

Глава 5

Я заснул, едва голова коснулась подушки. И вновь снилась мне златовласая девушка. Она целовала меня. Её мягкие губы опускались все ниже, и ниже… Я тонул в сладостной неге…

И вдруг меня потащило в явь. Ой, как не хотелось мне выходить из её тепла.

– Эрик! – настырным будильником звенело в ушах. – Ну, Эрик!

– Отстань, – попытался отмахнуться я.

– Ай, больно же! – взвыл рыжий, кажется, я ему угодил по голове.

– Неужели уже утро? – сонно пробормотал я.

– Нет, еще ночь.

– Тогда какого лешего ты меня будишь, Фил?! – не открывая глаз, всё еще надеясь вернуться в приятное сновидение, рявкнул я

– Прости, Эрик, – виновато зашептал Фил. – Мне до зарезу нужна твоя помощь. Кроме тебя мне не к кому пойти.

Мне очень хотелось послать парнишку куда подальше и снова вернуться в объятья златовласки. Но я подавил в себе это желание. Проморгался, разлепляя заспанные глаза.

Выхваченный из темноты светильником, который рыжий Фил держал в руке, он предстал во всей красе. Краше, разве что в гроб кладут. На нем живого места не осталось. Весь в синяках и кровоподтеках, а та рука, что не держала светильник, висела на привязи.

– Ну?! Говори! – потребовал я.

– Эрик, я знаю, тебе нельзя покидать замок. И я не стал бы просить… – смущенно глядя в пол, затараторил Фил. – Но моя мама… Я обещал ей помочь, а у меня сломана рука и я не справлюсь один. Днём-то я не могу, не отпустят меня. Только ночью и есть время. Пожалуйста, Эрик. Мы быстро: туда и обратно.

После таких слов раздумывать было не о чем. Мать – это дело святое.

– Куда деваться, – тяжелехонько вздохнул я, – пойдем.

Я быстро переоделся в тряпье простолюдина, которое мне принес Фил для маскировки. Тихонько напевая песенку водяного про жизнь мою жестянку, да ну её в болото, и что живу я, как поганка.

Фил удивлённо посмотрел на меня – моего настроения он явно не разделял.

Идти по незнакомому ночному городу было тем ещё удовольствием. Особенно когда мы спустились из более или менее освещённой его части в какие-то темные трущобы.

Нервы у меня что-то пошаливали. Мне всё время казалось, что нам кто-то дышит в затылок. И так курить хотелось – хоть умри.

Еще и рыжий, мало того, что едва тащился, хромая на левую ногу, так ещё и не затыкаясь трещал. Трещал не о безынтересном, но меня, то и дело так и подмывало попросить его заткнуться. И прислушаться к звукам похожим на звук крадущихся шагов, которые сопровождали нас всю дорогу.

Из болтовни Фила оказалось, что он был незаконнорожденным сыном одного из лордов. Этот самый лорд попросил герцога Герберта – то есть моего отца, взять мальчишку в служки.

Я усмехнулся, заметив, что должность лорд мог бы попросить для своего отпрыска и получше.

Фил это моё мнение, как ни странно, не то, чтобы не поддержал, а даже горячо оспорил. Мол, это и так большая честь для такого ублюдка, что сам лорд попросил за него, да и в замке служить – почетно.

Я между тем подметил, что раз за Фила просил его отец – лорд, то мой отец, когда обещал его выгнать, если я не извинюсь перед Роджером, как пить дать, блефовал.

Мы подошли к покосившемуся одноэтажному домику, с прилегающим к нему неухоженным, заросшим сорняками участку, который был кое-как огорожен кривым, деревянным забором.

Калитка закрывалась на крючок. Фил просунул руку за забор и легко открыл его.

В одном из четырех окон домика горел свет. Мы тихонько постучали в окно. Никто не отозвался и к нам не вышел.

Мы переглянулись. Фил пожал плечами. После мы направились ко входу, решив, что, увидев нас в окне, хозяева сразу же откроют дверь.

По дороге я угодил в крапиву, кожу зажгло так, что я зашипел от боли.

– Ты же знаешь, там все заросло жваркой, – хохотнул Фил.

– Мог бы и напомнить! – обижено буркнул я, что развеселило засранца ещё больше.

Дверь в дом и вправду была уже приоткрыта, но на пороге нас никто почему-то не встречал. Мы удивленно переглянулись. Зашли в темную прихожку, а из неё уже шагнули в освещенную комнату.

Да так и замерли на пороге, щурясь после темноты на свет.

В бедно обставленной комнатке всё было перевернуто вверх дном. Посредине на дощатом полу, в луже крови, неестественно запрокинув голову, лежала рыжеволосая женщина.

– Мама! – вскрикнул Фил, бросившись к ней.

Я остановил мальчишку, поймав за капюшон плаща, на полпути.

Не нужно было быть бабкой гадалкой, чтобы понять: женщина была мертва окончательно и бесповоротно.

Я не знал, как дела обстоят в этом мире, но в моей реальности на месте преступления лучше было не следить.

– Пусти, чего ты?! – с упреком и обидой глядя на меня, выдохнул Фил. – Это же моя мама!

– Я знаю Фил, – напряженно сказал я. – Не трогай её. Ей уже не помочь.

Фил отвернулся и закрыл лицо руками.

– Нет, не может такого быть! – всхлипнул он.

Сказать ему, что мужчины не плачут, у меня язык не повернулся. Все-таки мать, она и в сказочном мире – мать. Однако, я понимал, что давать волю своему горю Фил начал не ко времени. Здесь нужно было сначала разобраться, что к чему.

Судя по тому, что тело женщины уже окоченело, и в комнате стоял характерный запах, убили ее уже некоторое время назад.

Но преступник вполне мог и вернуться. Преступники всегда рано или поздно возвращаются на места преступлений. Это я из ментовской практики знал, доводилось мне поработать когда-то в органах. И, кроме того, здесь явно не хватало одного человека.

Я хорошенько встряхнул Рыжего. Тот виновато шмыгнул носом.

– Не время сейчас, Фил! Лучше скажи, где твоя сестра?

– Сестра? Кира? – он растеряно огляделся. И побелевшими губами спросил: – Эрик, что делать?

– Сходи поищи на кухне и на чердаке, – сказал я, чтобы отвлечь мальчишку и заодно чем-то занять.

Он с готовностью кивнул и побежал искать сестру.

Я осторожно прошел в комнату. Наклонился к телу женщины и на всякий случай все-таки проверил ее пульс – мертва. Ударили её ножом в сердце. Судя по перевернутой мебели, она за свою жизнь боролась, будь здоров. В руках у нее был зажат клочок ткани, видимо выдрала из рубахи убийцы. Я вытащил из окоченевших пальцев ткань.

Заглянул в шкафы, под кровать. Мало ли, вдруг девчонка спряталась и от сильного испуга не кажет из укрытия носа. Бывало и такое на службе, находили детей, которые от шока не могли даже пошевелиться.

Вернулся запыхавшийся Фил.

– Киры нигде нет! – в панике отчитался он. – Эрик, неужели и ее убили?!

– Не думаю, тогда бы она как раз была здесь.

– Что нам теперь делать? – в который раз беспомощно спросил Фил.

Так и хотелось ляпнуть что-то в духе – снимать трусы и бегать, но я воздержался.

– Пройди, посмотри, что-нибудь пропало? Да смотри как следует!

Фил послушно прошел и стал внимательно осматриваться. Вещей тут было не густо и все как на ладони, поэтому определить пропажу труда не составило бы.

– Пропали моя старая рубаха и штаны, – как я и ожидал, вскоре сдавленно просипел Фил. – Неужели маму… из-за этого старья?..

Я задумчиво покачал головой. Из-за старого шмотья убивать никто не станет. Вообще одежду воруют ну очень редко – на ней попасться проще простого. Взял эти тряпки не вор. А взял тот, кому они были действительно нужны.

– Нет, Фил. Это не вор. Скорее всего, твою одежду взяла Кира.

Я не стал говорить о том, что могли взять и убийцы для того, чтобы, например, подставить Фила. И что Кира могла быть похищена. Пусть у него останется надежда.

– Зачем моя одежда могла понадобиться Кире? – удивился Фил, с сомнением глядя на меня.

– Переодевшись в мальчишку прятаться легче, когда кто-то ищет девчонку. Кира, похоже, переоделась и пошла искать брата. Умная девочка.

– Она такая, – подтвердил Фил. – Но ей никак не попасть в замок!

– Поэтому она тебя и не нашла, – кивнул я.

Фил совсем поник, по инерции его взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на теле матери.

– Эрик! – вдруг неожиданно вскрикнул он, бросившись к телу женщины.

Я испугался, что он сейчас начнет обнимать остывшее тело матери, проливая над ней реки слез, как в плохих голливудских фильмах, но парень присев на корточки, внимательно стал разглядывать шею убитой.

– У мамы был амулет, Эрик, – указывая пальцем на шею женщины, заметил Фил.

– Безделушку тоже могла взять Кира – на память о матери, – пожал я плечами.

– Нет, Эрик, Кира бы не взяла этот амулет у мамы. И тем более не стала бы срывать его с шеи.

Я, присев рядом, внимательно взглянул на шею. И вправду на ней остался красный след. Кто-то сдернул цепочку.

Стало досадно, что я просмотрел такую важную деталь. Все-таки работа сыщика – это навык, стоит не поработать год-другой и в строй вернуться, ой, как нелегко.

– И что ценный был амулет, Фил?

– Очень ценный, мама им страх как дорожила, – подтвердил рыжий. – Только я не знаю, какой он обладает силой, она не рассказывала.

– И откуда он у неё? – поинтересовался я.

Не хотелось мне сознавать, что это важная улика – амулет вполне тянул на какою-нибудь наследственную реликвию, тогда вполне могло статься, что мать с дочерью поссорились и дочурка мать прикончила… И такое бывало в моей практике, самый невероятный вариант оказывался верным.

– Я тебе раньше не рассказывал, – замялся Фил. – Мама из ордена куртизанок. Триликий отметил её дланью любви. Но ты же знаешь, куртизанкам нельзя иметь детей, а мама этим правилом пренебрегла. После того, как она мной забеременела, орден устроил суд Триликого. Это был великий прецедент, потому что вопреки всему, Триликий свой дар не отозвал. Однако, её все равно выгнали из ордена куртизанок.

– И твой отец бросил вас? – догадался я.

– Нет, – горячо возразил Фил и, потупившись, добавил: – Не сразу! Лорд, первое время поддерживал нас, мы не знали нужды, но потом он ушел. У мамы появился другой любовник, от него она родила Киру. После рождения Киры дар куртизанки её покинул, она стала часто болеть. Красота её увяла. И новый любовник исчез очень быстро. Я ещё мелкий был и даже не помню его совсем.

Мне стало очень интересно, что это за дар такой куртизаночный. В моем мире куртизанками были элитные проститутки. Но здесь, видимо, всё было куда как запутанней, если дело касалось самого Триликого.

Спиной я почувствовал чей-то взгляд. Резко обернулся. Мне показалось, что в окне мелькнула тень. За нами определенно кто-то следил. Игнорировать свою чуйку я больше не мог.

– Надо уходить, – тихонько прошептал я.

Я внимательно, но в то же время быстро осмотрел комнату – не оставили ли мы следов на месте преступления.

– Но Эрик, я не могу оставить свою мать так! – выпучил на меня заплаканные глаза рыжий.

Потом встал, поник весь, вздохнул, словно найдя для меня оправдание, махнул рукой.

– Ты иди, я понимаю, тебе нельзя опаздывать на тренировку.

Стало обидно, капец. Мальчишка кажется вообще мозги свои выключил и забыл, где они включаются обратно.

– Причем здесь тренировка, дурак! – зашипел я. – За нами следят.

– Кто?! – вскрикнул Фил, старательно оглядываясь в поисках преследователей.

– Не знаю, – пожал я плечами, жестом показывая Филу, убавить громкость и перестать дёргаться, – но пасут от самого замка.

– Может тебе показалось? – недоверчиво зашептал Фил.

– Может быть и так, – не стал спорить я. – Но уходить нам все равно нужно.

– Но почему?! Эрик, давай я останусь, а ты иди! Надо позвать людей, сходить в храм Триликого, заказать похороны…

Я, попросив у Триликого побольше терпения, снова попытался объяснить бестолковому мальчишке, что дважды два четыре.

– Потому что мы на месте преступления, Фил. Когда придут стражники и увидят нас, что они будут делать?

Фил задумался и вновь весь съёжился – дошло, наконец.

– Скорее всего, попытаются повесить вину на нас, – мрачно прошептал Фил.

– Точно! – кивнул я. – Если я останусь, у них вряд ли что-то выйдет. Я сын герцога как-никак.

– Да! – нехорошо обрадовался было Фил. – Точно, ты им скажешь, что я не причем….

– Нас все равно повяжут! – перебил я, не давая развернуть Филу свои глупые соображения. – Потом придет мой отец. И мы с тобой по любому оба влипнем в неприятности.

– Как же мне быть? – продолжал тупить Фил.

– Тикать отсюда! – нетерпеливо рявкнул я. – Успеешь ты мать оплакать. Тебе ещё за неё отомстить надо и сестру найти.

Фил слава этому их Триликому, как будто пришел немного в себя.

– Думаешь, я смогу? – с сомнением спросил Фил.

Вид у парня был довольно жалкий. Он выглядел меня помладше – на годик-полтора. Тощий, побитый и весь какой-то, как кисель. Мягкотелый, простодырый, таких вокруг пальца обводить и крайними делать никакого труда не составляет, чем любят пользоваться подонки.

Хорошо, что у него есть такой друг как я, со мной не пропадёт, вот в этом я был уверен на все сто. Друзей я никогда в беде не бросал, а Фил был другом – это чувствовалось.

– Уверен, – не колеблясь подбодрил я поникшего парня, – мы с тобой их всех победим. Было бы желание! Не вешай нос!

Фил доверчиво кивнул и сглотнул ком.

– Спасибо! – голос дрогнул, он отвернулся.

– Пока не за что! Идём!

Боясь, что парень опять расквасится, я подтолкнул Фила к двери. Мы, наконец-то, двинулись в сторону замка.

На улице уже собрались предрассветные сумерки. Рыжий притих, и молча обливаясь потом хромал в гору по песчаной дороге. Я же маялся тем, что страшно хотел курить. С сигаретой и думалось всегда легче. Должно же быть здесь курево хоть какое-то! На худой конец – банальный табак, я бы самокруточку скрутил. Я уже подумал было про табачок у рыжего спросить, как вдруг, мы буквально нос к носу встретились со стражниками.

Два добротных деревенских шкафа заступили нам дорогу, напоминая двоих из ларца одинаковых с лица, только один чернявой масти, а другой белой. Морды у них были заспанные и сердитые, как пить дать, начальник разбудил и отправил по делам.

Я уже смутно догадывался, по каким таким делам. Но очень надеялся, что пронесёт мимо нас.

Однако, даже если их послали и не по наши души – эти двое из ларца были и без того злы, как два черта. И горели желанием выместить эту самую злобу на ком угодно. А тут такая возможность. В общем, беды нам было не миновать.

– Вы, оба-два, чего здесь шляетесь посреди ночи?! – по-армейски гаркнул белобрысый.

– Ищем на жопу приключений, – нагло ляпнул я, запоздало сознавая, что тактику нужно было выбрать другую.

Фил испуганно на меня скосил глаза и, потупившись, видимо решил не вмешиваться, а просто молчать.

– Ну, считай, значит, вы их нашли, – помахивая мечом, ухмыльнулся чернявый.

– С нами пойдёте, – подтвердил белобрысый. – У нас как раз имеется приказ задержать двух подозрительных типов очень похожих на вас.

– Свидетель говорит, что женщину убили, здесь неподалеку, – поддакнул чернявый многозначительно переглянувшись с белобрысым.

– Ага, так что извольте пройти с нами до места преступления, пока мы не проверим информацию, – кивнул чернявый.

Как и предполагалось, всё складывалось хуже некуда. Да ещё и ребята были давно сработанные и сейчас, пойдут по выверенной схеме – поигравшись с нами, как кошки с мышками, запугают до такой степени, что мы им сами в лапки сдадимся – и на место преступления приведем, и чистосердечные подпишем.

Но не на тех напали, господа хорошие, отвертимся мы от вас как-нибудь. Главное, чтобы рыжий сейчас не начал дергаться и колоться. Я украдкой глянул на него. Фил был бледен и так испуган, что говорить не смог бы при всём желании.

– Не пойдем мы с вами ребята, – ухмыльнулся я, радуясь, что на мне простая одежда, и опознать во мне вельможу не так просто.

– Это еще почему?! – в один голос удивились моей наглости стражники.

– Другие планы, – пожал я плечами.

– Больно борзый, смотрю, но мы сейчас тебя научим, как со стражей разговаривать, – помахивая у меня перед носом мечом заявил чернявый.

Я быстро просчитывал варианты действий. И как ни крути ситуация складывалась донельзя нехорошая. Попытаться дать дёру, не вариант – на пару с покалеченным Филом мы далеко бы не убежали, а бросить его им на растерзание я не мог.

Стражники же, прекрасно понимая, что Фила они уже сцапали, сосредоточились на мне.

– Научим, так чтобы на всю жизнь запомнил, – поддакнул белобрысый.

В руках я ощутил знакомое покалывание – меч достойного рвался в бой – проучить нахалов.

Но даже если отбросить, что я сейчас находился в хилом нетренированном теле, а бугаи все-таки были бугаями, допустим, я бы с ними и справился… Но меч-то сам по себе был очень приметен.

Стражники, наверняка, сразу бы опознали меч. И со всей этой прогремевшей историей, узнали бы и владельца. А это значило – будет драка, или не будет, но отцу точно доложат.

А отец за меня, а тем более Фила, как я понял с самого начала, не то, что заступаться не станет, а с готовностью поверит всем обвинениям.

Так что и здесь выходил тупик, а время на раздумья у меня истекло.

Глава 6

Время истекло. А я так ничего и не придумал. Меня загнали в угол.

Взвесив всё, я выбрал меньшее из зол и материализовал меч. Встал в позицию, готовый, если понадобится дать отпор, но понимая, что это избыточно.

Сейчас во мне признают сына герцога с мечом достойного и упадут ниц. Проводят нас с Филом прямо до ворот замка и пожелают хорошего дня. А потом пойдут по наводке, найдут труп и вернутся с донесением к моему отцу.

Но вопреки всем ожиданиям стражники не забились в судорогах восторга, как оно обычно бывало при виде меча достойного, а закатились оскорбительным смехом.

– Слышь, пацан, ты уверен, что тебе эта штука поможет?! – через смех поинтересовался чернявый.

Я покосился на руки и с удивлением обнаружил, что держу не свой здоровенный сверкающий меч, а толстую ветку дерева, на конце которой ответвилось несколько зеленых отводков и зеленела пара резных листиков.

– А ты проверь? – дерзко предложил я.

А сам мысленно возблагодарил свой меч за ум и сообразительность, которых мне порой не хватало. Он все правильно понял и замаскировался.

– И правда хватит с тобой нянчиться, щенок! – белобрысый смачно сплюнул на дорогу, достал свой меч и принял стойку.

Изувеченный Фил встал со мной рядом плечо к плечу и зажал на целой руке кулак, которым и муху, кажется, нельзя было бы обидеть не то, чтобы драться. Наверное, видок у нас был впечатляющий, потому что как стражники опять закатились в приступе хохота.

– Как только они нападут, беги в замок! – приказал я.

– Я тебя не брошу! – заупрямился рыжий. – С этой веткой тебе против них никак не выстоять, а помирать – так вместе!

– Я что сказал?! – зло рявкнул я, тем не менее, отметив, что парень не такой уж и кисель, как мне сегодня показалось, в будущем из него вполне мог выйти толк, но уж точно не сейчас. – Я приказываю тебе! Как только с этими справлюсь, я догоню тебя.

– Нет! Я тебя не брошу! – упрямо сжал губы Фил и не тронулся с места.

Так и подмывало отвесить дураку затрещину. Больше спорить с этим идиотом у меня времени не было.

Я скрестил меч с белобрысым.

Чернявый решив, видимо, что напарник легко справится и без него, в бой вступать не стал. А, скрестив руки, лениво принялся считать ворон.

Когда белобрысый понял, что его меч по какой-то причине не смог перерубить ветку, а встретил вполне ощутимый отпор, он слегонца растерялся. Чем я с радостью и воспользовался, быстро перейдя на сближение. Со всех силенок вдарив ему хорошенько рукоятью в челюсть, следом, стараясь не перебрать, нанес удар точно в висок.

Белобрысый сначала взвыл, а потом тихо осел на землю. Кажется, мне таки удалось вырубить его, не убив при этом.

Все произошло так быстро, что чернявый даже не понял, что к чему. Он, лишь тупо моргая, смотрел, то на меня, то на валяющегося на дороге товарища. Теперь нужно было, пока белобрысый не очухался, уложить рядом и его недалекого напарника.

Фил оказался в этом плане сообразительнее чернявого и всё истолковав верно, бросился наутек.

Через мгновение до чернявого, наконец-то, тоже дошло, и он с отборными матами ринулся в бой. Мы стали махаться. Чернявый, заподозривший явный подвох, в поддавки не игрался, а смотрел в оба.

Мне пришлось здорово попыхтеть и даже получить пару легких уколов в руку и бок. Но я таки сумел вывернуться и сделать подсечку. А затем и отключить противника.

Полегли двое из ларца рядышком, прямо посередине дороги. Хорошо бы их было оттащить к обочине, но ни сил, ни времени на это у меня не оставалось.

Хотя стычка здорово меня измотала, я не мог выделить даже немного времени, чтобы перевести дух. Убрав меч и мысленно ещё раз поблагодарив этого железного стратега за хитрожопость, я кинулся прочь вслед за рыжим. По пути, уместно вспомнились слова отца о том, что самый опасный враг тот, кто ничем свою силу не выдаёт. А прав был герцог! Отец у меня хоть и сухарь, но не дурак.

На дворе уже хозяйничало утро, и город стремительно просыпался. Загремели повозки. Начали попадаться редкие прохожие, в основном лавочники и старухи.

К счастью, я был с рыжим. А то я вполне мог бы и заблудится в незнакомом городе.

Фил поблагодарил меня и спросил.

– Это меч в ветку обратился, да?

– Ага, – подтвердил я.

– Совершенное оружие, – восхищённо вздохнул Фил.

По блеску в глазах друга я понял, что он мне немного завидует, да что там говорить, я и сам себе на миг позавидовал.

Пока мы не подошли к замку, и я не понял, что снова опоздал на тренировку.

Отец обречённо и привычно смотрел на меня, как на явную ошибку природы, что непонятно для чего вкралась в его совершенное мироздание и нарушает драгоценную гармонию всей его жизни.

А с Роджером вообще беда какая-то приключилась. Видимо его воображаемая корона так надавила ему на череп, что, казалось, ещё немного, и череп треснет, а глаза выпадут из орбит.

– Что корона жмет? – не удержавшись, украдкой поинтересовался у него я.

Роджер ничего на это не ответил, лишь презрительно хмыкнул.

– Ты опять опоздал, – жёстко констатировал отец.

Между тем, мне как раз хотелось послать всё и всех на три веселых буквы и просто завалиться спать, но сделав над собой огромное усилие, я кивнул и извинился.

Я невольно чувствовал себя тем несчастным мальчишкой с картины Решетникова «Опять двойка», по которой в детстве ещё и сочинения заставляли писать.

Что мне особенно не нравилось, что рожа Роджера была опять в целости и сохранности, как будто я и не задал ему вчера хорошей трепки. В то же время бедолага Фил, который после этой ужасной для него ночи пошел работать на кухню, продолжал страдать от побоев этого урода.

Кроме того, мне было обидно, что когда я был избит этими сраными Крайкосами, никто меня зельем не отпаивал, а этого Роджера, значит, берегли, как зеницу ока.

Не утерпев, я всё же выразил свое неудовольствие по этому поводу отцу.

– Почему я должен отпаивать тебя зельями? – удивился отец. – Ты что, малое дитя или ты при смерти был?! Ты прекрасно справился и без моего участия, попросив у сэра Артура зелье.

Я хотел было возразить, что ничего я у сэра Артура не просил. Но вовремя прикусил язык. Ведь на мне не было ни царапины. Даже ранки от уколов, которые мне оставил чернявый, уже почти полностью затянулись. А как это еще можно было объяснить отцу, если не рассказывать о птенце соколенка и поцелуи девы из древа?

– Значит, и Фил может попросить зелье? – вместо откровений, нагло поинтересовался я.

В следующий момент я подумал, что отец меня пристукнет. Роджер закатил глаза, как барышня перед обмороком.

– Фил – незаконнорожденный ублюдок! – рявкнул отец. – Мы не можем тратить зелья на каждого встречного поперечного! И время на обсуждения чепухи!

Отец хлопнул в ладоши, показывая, что тренировка началась. Я не стал больше испытывать его терпение и послушно принял упор лёжа.

Сегодня круговая тренировка, вопреки моим ночным приключениям и накопившейся усталости, давалась мне куда легче, чем вчера.

Я понимал, что дело об убийстве матери Фила нужно вести по горячим следам, иначе шансов найти убийцу – практически не оставалось.

Во время упражнений я стал укладывать в головной коробочке факты, стараясь ничего не упустить. Факт первый – кто-то пас нас с Филом от самого замка до дома его матери. Факт второй – Фила точно хотели подставить, меня в расчёт не брали, так как меня там и не должно было быть вовсе. Я, скорее всего, стал случайностью, которую злоумышленники не планировали. Факт третий – пропал ценный амулет, а так же старое шмотье Фила и девчонка.

Теперь эти факты нужно было сопоставить и вывести из них парочку-другую рабочих теорий.

Теория первая: убийца обитает прямо у меня под носом – в замке. Он убил женщину и вернулся в замок, потом подумал, что хорошо бы спихнуть грешок на Фила, так как это было бы сделать проще пареной репы. И тут я – спутал все карты.

Если убийца из замка, то первый подозреваемый у меня будет Роджер. Почему? Потому что он гад и предатель, и накануне зверски избил Фила. Времени на убийство у него был целый день – между утреней и вечерней тренировкой. Однако была одна существенная нестыковка, которая очень сильно мозолила глаз – целая и невредимая харя Роджера. Это значило, что на ночь он хлебнул исцеляющего зелья, а оно, как я понял, действует, как снотворное.

Тренировку, а вместе с ней и мои рассуждения прервало появление сэра Артура. Он раскланялся перед нами, извинившись за вторжение. Сообщил, что у него для герцога важное донесение, и они с отцом отошли в сторонку.

По мере того, как отец слушал сэра Артура, лицо его становилось всё мрачнее и суровее. Он кивнул и, махнув рукой, отпустил старичка.

Отец подошел к нам, глядя так, будто мыслями уже был где-то в другом месте.

Он долго молчал. Наконец сообщил:

– Сегодня тренировку придется отменить! Сэр Роджер спасибо вам за ваше время. На сегодня я вас отпускаю.

– Для меня честь служить вам, – поклонился отцу Роджер и нехотя пошел к выходу.

Как только он ушел, отец повернулся ко мне.

– В городе произошло убийство. Убита женщина. Об убийстве стражникам сообщил неизвестный. На месте преступления они застали двух подозреваемых. После стычки злоумышленникам удалось скрыться.

– Стража застала преступников прямо на месте преступления? – уточнил я, вспоминая место, где у меня не сошелся дебет с кредитом.

– Да, – сжав губы в тонкую нить, кивнул отец. – Злодеи, сделав своё черное дело, обчищали дом.

Мне хотелось возразить отцу, что это наглое враньё, или он что-то не так понял. Но пришлось опять сдержаться.

– Начальник стражи, вместе с отличившимися стражниками скоро прибудут с подробным отчетом о случившемся. Ты тоже должен их выслушать. Пора тебе вникать в дела города.

Вот я и допрыгался. Эти двое из ларца, как пить дать, меня узнают, и из этого выйдет чёрт знает что.

– Но у меня уроки! – попытался отвертеться я.

– Нет ничего важнее жизней наших подданных! Через двадцать минут жду тебя в зале для приёма, и не смей опаздывать!

Отец развернулся и ушёл, а я остался с очередной головной болью. У меня здесь хоть одна минута спокойная появиться?

Выбор у меня опять был однозначный, как в рекламе – голосуй или на кол. Послушаться отца и сдаться на волю случая или ослушаться, и вовсе не ходить на эту встречу со стражниками?

Я неспешно двинулся в сторону своей комнаты. Может Фила найти и с ним посоветоваться?

Вовсе не ходить было вдвойне глупо, потому что, во-первых, меня могли найти и приволочь в этот зал силком, что автоматически делало меня виноватым и развязывало руки любому выступлению против меня, а, во-вторых, мне нужно было услышать, что эти стражники наплетут отцу.

Идти было нужно, но как мне остаться неузнанным, вот вопрос. Уж больно приметная и смазливая рожа у меня была.

Я остановился посредине коридора в раздумьях. И тут же почуял чей-то взгляд. Поднял башку и надо же – доспехи стоят шеренгой, а из-под каждого забрала как будто кто-то палит. Я поежился, не любил я этот коридор.

Я поспешил пройти мимо этих железных чучел и в тот самый момент меня озарила гениальная идея как стать неузнаваемым для стражников. Однако для этого мне требовалась помощь и, как нельзя кстати, перепуганная помощь, словно моя личная сивка-бурка, ковыляла мне навстречу.

– Эрик, что же теперь будет?! – на полпути взволнованно спросил Фил. – Мы попались!

Как всегда рыжий был уже в курсе всего.

Меня подкупило это его «мы».

– Ничего не будет! – махнул я рукой, останавливая его словесный понос. – У меня есть идея! Мне нужна твоя помощь!

Надеть доспехи оказалось той еще задачкой. Мы с Филом прошли все круги ада, водружая на меня эти железяки.

Когда я был собран, возникла новая проблема. В этой тяжеленной херне я даже стоять то толком не мог, что говорить, о том, чтобы в них ходить. Каждый шаг отдавался дрожью в моих бедных чреслах. Кроме того, из-за чертова забрала я очень плохо видел.

Филу, который вначале помогал мне идти, вскоре пришлось отвалиться, чтобы не привлекать внимание еще и к себе.

С горем пополам, я, как долбанная погремушка, грохоча и кряхтя на каждом шагу, потому что доспехи мы закрепили неправильно, ввалился в зал.

При виде меня лица у присутствующих слегка вытянулись. Я же, продолжая кряхтеть и греметь, пробирался к постаменту, где восседал отец.

Однако жизнь злодейка – судьба копейка. Из-за ограниченной видимости я не заметил одну из колонн и с чудовищным лязгом зацепился за нее, родимую. От столкновения у меня над головой зкружили звездочки, как рисуют в мультяшках. В глазах потемнело, но равновесие я чудом сохранил. Кажется, кто-то не сдержался и громко захохотал.

Я же, обливаясь потом и превозмогая боль и унижение, продолжал своё громогласное шествие. Наконец-то, я дошел до назначенного пункта и встал по правую сторону от отца.

– Эрик, ты издеваешься?! – разъярённо прорычал отец, старательно при этом глуша голос, чтобы его никто кроме меня не слышал. – Какого черта ты так вырядился?!

– Не хочу, чтобы простолюдины, видели мое лицо! – прогрохотал я из доспехов, старательно искажая голос под Дарт Вейдера.

Получилось слишком громко, но видимо не очень разборчиво. Отец, тем не менее, сердито шикнул на меня.

– Заткнись, Эрик! Твои причуды сведут меня в могилу!

Я подумал, что лучше прослыть чудаком, чем быть обвиненным в убийстве, которого не совершал. И переступил с ноги на ногу после чего раздался металлический грохот.

– Еще один звук, Эрик, – тихо сказал отец. – И пусть Триликий будет свидетелем, я стяну с тебя эти проклятые доспехи и выпорю прямо здесь!

Я ни на секунду не усомнился, что так оно и будет, поэтому застыл, стараясь не дышать.

– Итак, господа, – обратился отец к стражникам. – Прошу, расскажите нам во всех подробностях и без утайки, о том, что случилось.

Вперед вышел толстяк с подкрученными усами, похожий на Карабаса-Барабаса – глава стражи. Прокхекался и начал.

– Ваша светлость, сегодня мои стражники обнаружили тело женщины. Даю им слово.

Двое из ларца вышли и робко поклонились. От их былой бравады здесь не осталось и следа. У белобрысого опухла челюсть от моего удара, поэтому говорить вызвался чернявый.

– Ну, вот значит, ваша светлость, стоим мы на посту, несем дозор и разбудил… ну то есть, окликнул нас господин, такой благообразной наружности. Но мы его в потемках не рассмотрели толком… Ну вот, значит, и говорит он нам такой, мол, в доме рыжухи чёт творится, порешили её и убивцы там еще, мол, поспешите и будет вам дело раскрытое. Мы опомниться не успели, а свидетель исчез. Мы, конечно, сразу пошли разбираться.

Я подметил, что, судя по всему не сразу, так как стражников мы встретили, когда уже светало, а разбудили их, видимо, когда ещё темно было.

– Ну и мы такие прибегаем в дом. А там двое – с виду безобидные пацанята, в вещах её роются. Ну, мы им: кто будете и зачем женщину убили? А они, гнусно так рассмеялись и как давай в нас огненные шары метать. Мы глядь, а это вообще не пацанята, а маги уровня пятого не меньше, которые личины мальчишечьи на себя напялили, а у самих бороды за ними проглядываются. Ну, мы, конечно, всё равно не сдались, сражались до последнего. Одного мы почти поймали, но те маги хлоп клац, и мы оба потеряли сознание. Очнулись, а их уже и след простыл, – самозабвенно брехал чернявый, а белобрысый ему подмыкивал.

Стыдно видимо им было, что они упустили пацанов, да ещё и не сразу отреагировали на вызов, вот и брехали, как дышали. Но вполне могло статься, что от правды их удерживало и что-то посерьезнее стыда.

– Вы проявили себя храбро, – величественно кивнул отец. – За проявленную отвагу я объявляю вам благодарность.

Стражники не очень-то и обрадовались, видимо рассчитывая за своё вранье что-то более материальное получить, чем благодарность.

– Для нас честь служить дому Гербертов, – всё же почтительно поклонились они.

– Вы можете подождать за дверью, мы обсудим сказанное вами с главой стражи.