Чемпион. Том 3 бесплатное чтение

Пролог

• «Летит черный джип, за рулем опасный тип (Тигр)
• Пока город спит, его life дымит
• Он нелегал, при виде него встает генерал
• Взгляд как кристалл, Ice нет, но он блистал
• Это мой выбор, больше никаких игр
• Я заряжаю калибр, че за лев этот тигр
• Че за лев этот тигр»

Модная песня артиста Gazan

Жизнь налаживалась и перла в гору.

Подъездная дверь, открытая с ноги распахнулась и лязгнула о поручни лестницы. Так, что штукатурка осыпалась.

На пороге появился горячий молодой мужчина – рубаха поверх накаченного торса, расстегнута. Рост под два метра, бицухи как наливные яблочки, мышцы пресса бугрятся титановыми пластинами. На руке золотые котлы, спортивная сумка «Адидас» через плечо и стильные солнцезащитные очки на переносице.

Бабульки на лавочке вздыхают:

– Ой, только посмотрите какой красавчик вырос!

– Настоящий мужчина!

– Ален Делон, девчата!

Самец спускается на мурмулях по лестнице. Шлейф одеколона накрывает пенсионерок и те штабелями падают с лавочки от одного его вида и запаха.

Идёт по придомовой дорожке, грудь колесом, полная боевая готовность актирована. Глиста и Цыган жмутся в стороны, пропуская богатыря, провожают завистливыми взглядами – на лицах застыли испуг и почтение. Правильно. Боятся надо серьёзных дядь.

Рука скользит в карман шорт, достаёт брелок от автомобиля:

Пик-пик.

Срабатывает сигналка огромного чёрного внедорожника Cherokeе с блатными номерами «777».

– Ах, это же сам Сашка Пельмененко идёт…

У двух милашек блондинки и брюнетки в коротких мини и в оттопыренная сосками топиках, подкашиваются коленки. В них легко узнать одноклассниц – Зойку и Светку.

– Садитесь, девчули, прокачу, – Саня кивает на автомобиль.

– Куда же?

– Следующая наша остановка – рай! – опускает очки и подмигивает.

Личный водитель, в котором угадывается Лёха Грузовик открывает двери внедорожника, усадить девчат поудобней на кожаные сидушки.

– Садитесь, дамы, босс велел мчать с ветерком.

В салоне играет Тальков:

И тут одна из девчонок хищно упирает руки в боки, хмурится, сдвигая брови к переносице и, топая кончиком босоножка по асфальту, говорит:

– Ты совсем очешуел, братец?! Черкаши за тебя кто будет убирать?

А через мгновение Саня открывает глаза и видит в десяти сантиметров от своего лица лицо собственной сеструхи. Ее симпатичную мордашку перекашивает от злости.

– Э… че случилось, систер? – с трудом выдавливает Пельмень, протирая глаза.

В ушах через наушники играет Тальков на заношенной кассете. А вот девок, джипа, Лехи Грузовика – ничего этого, увы, больше нет. Он находится в своей кровати.

– И вообще, отдай мой плеер, козел!

Сестра стягивает наушники и забирает плеер себе. Обматывает провод наушников вокруг гладко полированного серебристого корпуса и суёт на полку.

Понятно.

Саня заснул, слушая новенький П-41 °C сёстры, который ей подарил Грузовик. Что же, самое время просыпаться. Впереди тренька.

Глава 1

«Август пахнет скошенной травой, арбузами и несбывшимися мечтами на лето…»

Модная цитата из статуса в социальных сетях.

Начался последний месяц лета. Сеструха, снова умайнавшая на моря с Грузовиком, перед этим заявила:

– Я тут поняла, Санчес, что только в августе начинаешь ценить лето по-настоящему, – и со вздохом понесла в вишнёвую девятку Лехи свой чемодан с купальниками.

Пельмень был согласен с ее высказыванием на все сто. Ни разу за июнь и июль не довелось побывать не то, что на море, но тупо окунуться на местном пруду не получилось. Ножки помочить некогда оказалось пацану, когда ровесники по второму кругу сгорали на солнце у пресных водоемов.

Саня тоже не бамбук курил. Тренил, как умалишённый в зале Пал Саныча и выжимал себя до семи потов. Зубодробительный график, жесткая диета и нагрузки, нагрузки, нагрузки. В зале, который Саня обрёл в качестве второго дома, он бывал каждый день, а то и по несколько раз на дню. Пахал, как Папа Карло и не давал организму пощады.

Тренер пару раз пытался остудить его пыл словами:

– Але гараж, угомонись, Пельмененко, подорвёшься к херам и что потом с тобой делать, – хмурился он.

Но Пельмень особо не слушал. Новое молодое тело впитывало нагрузки, как губка мыльную воду. С каждым новым днём появлялась пластичность, росла силушка, подтягивалась физуха. А раз так, то чего и не попахать, как проклятый, не вылезая из зала.

Пал Саныч чем дальше, тем больше уделял Сане внимание. Становился поработать на лапах, делал замечания, помогал подтянуть технику и функционал. Пельмень по прежней жизни работавший с разного уровня спецами и на последние бои имевший целый штаб тренеров, отмечал в нынешнем наставнике талант и подход к делу. Не думал Саня, что мужичок из провинциальной ДЮСШ начала 90-х сможет показать ему что-то новое, чего Пельмень не знал.

Смог ведь.

Пал Саныч в чистом виде представлял старую советскую школу бокса, не разбавленную ещё методиками из-за бугра. И изо дня ко дню передавал свои знания ученикам. Но и без того Саня планомерно увеличивал нагрузку, следил за показателями пульса и сахара в крови. Бегал, прыгал, отжимался и делал все для того, чтобы в сентябре попасть на первые соревнования в новом теле. Ну и показать на них результат.

А ещё потихоньку копилась спортивная злость у пацана – хорошая такая мотивация крепла.

Сыграли на руку обстоятельства – последние две недели не нашлось отвлекающих факторов, способных сбить рабочий настрой юного спортсмена. Соседка, которую Пельмень до сих пор не дожал, развернулась и умотала с новым кавалером (ни разу не с тем додиком, неа) в горы. Зойка поехала в деревню проведать бабушку, откуда кстати писала душещипательные письма с эротическими подробностями.

С пацанами по залу конфликт поутих в отсутствии Глиста, чьё отстранение от тренировок шло третью неделю. Да и соревнования близились, боксеры, как и Саня, занимались в зале пахотой. Кто-то потихонечку скидывал вес, кто-то набирал мышечную массу. Некоторые работали над техникой, другие над функционалом.

Сначала пацаны боксёра не здоровались с Саньком одно время, а потом один руку протянет, второй. Серега правда продолжал кукситься и то и дело бросал на Пельменя косые испепеляющие взгляды. И что неожиданно – Вовка, который после того случая с «наказанием» как воды в рот набрал и Саню не замечал.

Говоря иначе, через неделю-другую Пельменя в зале приняли за своего и про конфликт с Ромкой в своём большинстве забыли. Было и было.

И вот к 1 августу Пельмень пришёл на очередную тренировку. Сегодня стояли в парах, куда до сих пор тренер Саню не пускал – «рано». Насчёт «рано» у Сани понятно своё мнение имелось – Пал Саныч хочет избежать поводов для возобновления конфликта. Хотя ссылается на то, что в зале нет ребят Сашиной весовой и работать ему не с кем. Потому Пельмень настроился в очередной раз работать по мешку. Ну а че, отличная аэробная нагрузка, полезно для сердечно-сосудистой системы.

Но сегодня тренер подозвал Саню к себе и критично осмотрел. Из подсобки он приволок напольные весы, которые держал подмышкой.

– Слышь, на трусах полоса, давай ка мы с тобой прямо сейчас взвесимся, голубчик, – Пал Саныч поставил весы на пол. – Ну ка, становись, жиры взвесим.

– Гавно вопрос, тренер, – Пельмень охотно встал на весы.

Крайний раз он вывешивался дома пару недель назад и стрелка на весах показала 117 килограммов. Дальше о своём весе он был не в курсе. Не потому что неинтересно, а потому что сестра красотка весы сломала, сучка сисястая. А в зале весы тренер уносил к себе в подсобку и там запирал. Ну чтобы умники прибору шею не свернули и не бегали взвешиваться по два раза за день. Это ж всегда при весогонке обострение начинается.

Стрелка на весах резко дёрнулась, замедлилась после сотки и показала ровно 109 килограммов.

– Восемь сбросил, хорош пацан, – тренер в шутку хлопнул Саню коротким прямым в пузо. – Значит где-то там все-таки есть пресс. Ты был прав. Слезай давай, не на подиуме.

Пельмень встал с весов, чувствуя приятное удовлетворение от промежуточного результата. До боевого веса осталось согнать всего четыре килограмма, но по опыту он знал, что эти килограммы будут самыми «тяжелыми». 105 килограммов он планировал показать на взвешивании накануне соревнований.

– Короче, – вернул к себе внимание Пал Саныч. – Сегодня с Вованом в пару встаёшь, готов, пионер?

– Спрашиваете ещё? – Пельмень в улыбке расплылся. – Всегда готов.

– Вова, хоть сюда, родной! – подозвал боксера тренер.

Вован, заметно набравший мышечной массы за последние пару недель, подошёл – перчатки уже на руках, капа вставлена. Взгляд, как у голодного волка – вызывающий, хищный.

– Вован, хорош мне из средневеков дух выколачивать. Сегодня работаешь с Пельмененко. Тебе на заметку – он скинул за две недели восемь килограмм.

Вова набычился как-то сразу, на оппонента исподлобья взглянул.

– Хорошо, тренер. Постоим, – согласился.

– Смотрите пацаны, работаем аккуратно, чтобы без грязи и выпендрежей, в удар не вкладываемся. Надо повторять?

Тренер поочерёдно посмотрел на Пельменя и на Вована.

– Понятно, – подтвердил Вова.

– Ноль вопросов, – кивнул Пельмень.

– Вот и славненько, что понятно и вопросов нет. Работаем по свистку.

Пал Саныч забавно пошевелил усами и перед тем как уйти, взглянул оценивающе на Вована.

– Слышь, ты куда так раздулся. Через две недели соревнования, а ты как на дрожжах растёшь. Вес то потом до категории сбросишь?

– Нам же нужен супертяж, а в первом тяжелом пусть Боря бьется, – просипел Вован, ударяя перчатка о перчатку.

– Не веришь что ли в Санька? – хмыкнул Пал Саныч, как будто подначивая.

Вован промолчал, продолжая смотреть на Пельменя исподлобья. Ну, сорян, мужик, сам виноват, что на слова Глиста повелся. Это тебе капитанской повязки в зале стоило. Нечего было исполнять.

Тренер захлопал в ладоши, привлекая внимание остальных ребят.

– Отрабатываем сдвоенный в печень, все как работали на мешках. Теперь практика.

Подошёл к Боре, взял того за руку и вместе с ним вышел в центр зала.

– Стойку.

Боря сразу поднял перчатки.

– Пошёл.

Боксёр предпринял попытку атаковать передней рукой и тренер тотчас показал как проводить комбинацию, нанеся сдвоенный удар в печень.

– Все увидели? – он оглядел присутствующих. – Делаем мелкий шаг, расстояние между ступнями максимально держим между ударами. Повторим Боря, ещё раз.

И через секунду Пал Саныч вновь показал комбинацию. Несмотря на то, что тренеру было хорошо за пятьдесят, он все ещё имел отличную скорость и форму. Двигался тренер так, как ее каждому дано.

– Бьем по прямой, локоть держим параллельно туловищу, вот так! – Пал Саныч медленно показал комбинацию на Борисе. – Траекторию не разгоняем, чем меньше у нас дистанция удара, тем лучше.

Он повторил движения ещё несколько раз, нанося сдвоенный удар и смещаясь за спину Боре.

– Вес равномерно распределяем на обе ноги. Все понятно?

Одобрительно загудели. Пельмень хорошо знал комбинацию и практиковал – вот так в своё время усадил на канвас четверых оппонентов по любителям. Глядя на Пал Саныча, Саня с уважением отметил, что тренер показывает комбинацию правильно. От начала и до конца. Например, совет распределять вес при ударе на обе ноги, а не на переднюю, исключал потерю равновесия. И открыться под контратаку шансы становились меньше – плечо при переносе веса на переднюю ногу опускается, а при равномерной нагрузке на месте сидит, чтобы воробушка не зевнуть.

– Стараемся хотя бы один удар донести, пройдут оба – вообще молодцы. И помним – обработаете печень и голова сама упадёт. По парам!

Тренер свистнул.

– Серёжа ты глаза не пучи, пропустишь – выпадут, – остудил он пыл средневеса, как всегда готового ломать и крушить.

Вован, ставший с Саней в пару, снова ударил перчатками друг о друга. Приветствовать Пельменя не стал. Саня тоже руки не протягивал, насильно мил не будешь.

– Ты первый, – буркнул Вова.

– Погнали.

Он выбросил джеб, Саня сделал уклон, зашагнул за ногу и нанёс сдвоенный по печени, не сильно так, как по письке ладошкой похлопал. Это отчего-то Вована разозлило.

– Че ты меня гладишь?

Саня не прокомментировал, не успел – Боря снова выбросил джеб, на этот раз более резко, чем по первой. Уклон, комбинация, зашагивая за спину, как тренер показал.

Боря промолчал, запрыгал, задвигался, кивком позвал Саню к себе. Снова встали друг напротив друга и полутяж (или уже нет?) выбросил очередной джеб. Быстро так, силу вкладывает, явно с намерением бороду прочувствовать. Вот засранец.

Пельмень среагировал и заблокировал джеб перчаткой. Понятно, что увернуться от удара не успел, да и не смог бы.

– Хорош, а? Не исполняй.

Саня опустил перчатки и размял шею. Вован хищно улыбнулся в ответ. Тренер свистнул, настала пора меняться – теперь работали наоборот.

Пельмень выбросил свой джеб, аккуратно и видимо для противника, чтобы он мог выполнить то, что требовалось – отточить комбинацию накануне соревнований. Но Вован похоже успел что-то напридумывать у себя в голове. В корпус влетело два жёстких удара. В печень не попал, удары смазались, что первый, что второй. Но Саня хорошо прочувствовал тоннаж. Стиснул зубы. Обычно таким идиотам, путавшим на тренировке берега, выписывалось всегда одно и тоже лекарство – крепкий пиздюль. И Саня уже хотел выписать Вовану фирменную рецептуру, но поймал на себе взгляд тренера.

– Заканчивай, слышь.

– А что не так? Извини, руки сами летят, – пошёл в незнанку Вова.

Саня кивнул, выбросил новый джеб, перекрыться от нырка под бьющую руку было проблематично при стандартной советской технике бокса, но филадельфийская раковина, проповедником которой был Флойд Мейвезер, такую возможность давала. При такой защите подбородок остается «брошенным» из-за опущенной левой руки, которая защищает корпус, а защита подбородка отводится левому плечу. Вован влетел в печень Сане, но наткнулся на подставленную перчатку.

Ну и на этом Пельменя перекрыло.

Он оттолкнул Вована с обеих рук от себя, выбивая из-под ног равновесие. Опустил руки.

– Ты попутал?

– Слышь че ты печень прячешь? Работать не даёшь?

Вован решительно двинулся на Пельменя несмотря на оглушительный свист тренера. Собственно этот стало последней каплей. Как только Вован оказался в зоне досягаемости, Саня с опущенной левой впечатал ему в бороду «удар из кармана». Бил спецом с левой, чтобы Вован на рефлексах не успел перекрыться и поставить блок.

Не успел.

Однако удару не хватило нокаутирующей мощи, Пельмень не вложил в боковой корпус, не развернул ступню и бедренную мышцу, как и не сделал доворота кулака, по сути нанеся смачную оплеуху открытой перчаткой. Вована поправило, последовал шаг назад и он сразу кинулся в драку.

Разнимали всем залом. Пельмень успел насовать оппоненту с колена в бровь, сам пропустил удар с локтя. А когда их разняли, оба стояли набычившись и с опухшими лицами от пропущенных ударов.

– Вы что творите, бездари? – истошно орал тренер.

Пельменя и Саню держали, чтобы драка не вспыхнула снова.

– Тренер, дайте пацанам на ринге разобраться, – предлагал понятно кто – Сергей.

Вован утвердительно кивнул, Пельмень тоже. Возможно следовало выпустить пар, не зря в одном из популярных промоушенов поп-мма существовало «минутка», за которую спортсмены выражали все претензии друг к другу в импровизированном ринге. Однако тренер рассудил иначе.

– Перчатки снимаем. Снимаем живо, кому говорю!

Пельмень нехотя снял перчи, все ещё чувствуя бурлящий в груди гнев. Вован тоже расчехлился.

– К стенке подходим. Живо!

Тренер сам подошёл к стене и указал Пельменю встать по левую руку, а Вове по правую.

– В планку встаём, ступнями в стену упираемся! Встаём-встаём, Вова, нечего драку было затевать! Сейчас вы у меня остынете.

С этими словами тренер на своём примере показал упражнение, которое Пельмень узнал сразу – легендарное отжимание Тайсона, которое тот использовал сидя в тюрьме. За отжиманием классическим следовало сгибание коленей и отведение назад таза. И все со строгим упором ступней в стену.

– Увидели? А теперь отжимаемся по счету, оба сразу! Стопы от стены не отрываем! Раз! – Пал Саныч начал отсчёт.

Пельмень понял – тренер вместо спарринга решил выдворить с головы дурь через нагрузку. Упражнения были Сане знакомы, как их правильно выполнять – представление имелось, хотя с новым телом давались повторы не просто так.

– Пять! Работаем-работаем, дожимай Саня! Вова тебя тоже касается. Кто будет филонить, тот протухшая редиска!

Вовану это упражнение было в новинку, но справлялся он хорошо и быстро понял, как делать правильно.

Тренер продолжал вести счёт. Остальные пацаны активно происходящее обсуждали и хихикали.

– Двадцать!

– А сколько всего делать тренер? – спросил Вован, выполнив очередной повтор.

– А кто первый сдаться, Кулыженко! – ответил Пал Саныч. – Можешь уже сейчас подниматься.

Сдаваться Вован не собирался. Пельмень тоже. Продолжили выполнять и через пару минут счёт дошёл до семидесяти. Саня слышал, как Вован задышал. Самому Пельменю тоже приходилось несладко. Мышцы на руках медленно, но верно забивались.

– Девяносто два! Пельмененко, ты сдаёшься? Кулыженко?

В ответ последовало молчание. Отсчёт продолжился. На 105 повторе у Сани предательски задрожали руки, с кончика носа упали первые капли пота. 120-й повтор Пельмень уже выполнил с трудом. А на счёт 130 еле вернулся в исходное положение в планке. Тело жгло, мышц он уже практически не чувствовал.

– Сдаётся кто, господа хорошие? У кого не хватило душку?

В ответ снова разлилась тишина. Саня принял решение, что не сдаться до тех пор, пока собственное тело не уйдёт в отказ окончательно. Правда оно и сейчас уже не слушалось ни хрена. Не лучше обстояли дела у Вовы, тот пытался расположиться удобнее, переставлял то и дело руки. Тут ещё играло роль и то, что ему, в отличии от Пельменя не приходилось делать упражнение прежде, что уравнивало шансы. Потому когда тренер возобновил отсчёт, случилось то, что случилось. И Саня и Вован рухнули навзничь, грудью на пол, и никто из них так и не сумел подняться. Оба лежали на полу тяжело дыша и не чувствуя мышц.

Тренер подошёл к драчунам, сел на корточки и похлопал их поочерёдно ладонью по плечу.

– Теперь на ринг, щеголята?

Ответа ни с той ни с другой стороны не последовало. Похоже было на то, что Пельмень ждёт первым ответа Вована, и наоборот.

– Руки пожали, недовояки.

Пельмень и Вован переглянулись. Саня первым протянул руку, у него собственно не было никакой вражды, если не считать последнего спарринга. Вован задумался, но руку все же подал. Ну как, вяло коснулся своим кулаком кулака Саши.

– Надеюсь вопрос закрыт, – резюмировал тренер, поднимаясь. – А ты Пельмененко ко мне в кабинет, серьезно поговорить надо!

Глава 2

«– Ничего не радует

– Вы стали хуже соображать

– Тело работает гораздо хуже обычного»

Три признака, когда в жизни надо «что-то менять», по мнению господ психологов.

– Саня это вообще что было, подскажешь? – строго спросил тренер, сложив руки на стол и переплетя в замочек пальцы. – Ты что Куклачёв? Никулин?

– Никак нет, тренер. Я Пельмененко.

– А чего исполняешь, артист?! Зал с цирком что ли перепутал?

Пельмень всего второй раз попал в закуток Пал Саныча и бросал туда-сюда косые взгляды, не в силах перебороть любопытства. Интересно же че по чем. Посмотреть здесь было на что. Куча медалей разного достоинства, грамоты на стенах – от районных до всесоюзных соревнований. Последних так много, что обои даром не нужны – вся стена увешана сплошняком. Ну и Пал Саныч тоже далеко не пацан в своём деле – заслуженный тренер СССР по боксу. Не знал Саня, не знал – ну типа респект и уважуха.

Опыт у Пал Саныча имелся колоссальный – ребята ученики где только не выступали и что только не выигрывали. На это помимо медалей и грамот, указывала импровизированная «Алея славы» лучших воспитанников местной спортивной школы. Тут тебе и мастера спорта, и международники, а один вовсе заслуженный мастер спорта по боксу, на 69 килограммов бился, брал Европу и на различных играх первые места неоднократно брал. Имя этого боксера Саня хорошо помнил, когда сам путь начинал, тот парень уже проводил свои последние бои по любителям.

Помимо следов спортивных подвигов в комнатке тренера стоял стол с журналом учета, компактный металлический сейф у задней стены, и старенькая раскладушка. Видать между тренировками Пал Саныч был не прочь покемарить на боковой.

– Ты может на солнышке перегрелся, Пельмененко? – продолжил тренер. – Или весогонка тяжело даётся, что на людей кидаешься?

– Нет, – виновато покачал головой Саня.

– Месячные у подруги пошли?

– Никак нет.

– А какого рожна ты распускаешь свои культяпки в моем зале?! – Пал Саныч съездил кулаком по столешнице.

Пельмень не нашёл что ответить. Сыпать на Вована он не хотел, это уже лишнее будет, ну и нормальным пацанам влом ябедничать. Да и сам дурак, надо было просто прекратить работу в паре… наверное. Ну и чего греха таить, состояние у Сани честно говоря было «не до разговоров». Нерабочее. Выше скулы гематома расплылась от пропущенного локтя. Руки и мышцы живота совершенно не чувствовались посла сотни отжиманий. Поэтому все, на что Саню хватило – пропищать смущенно «простите» в ответ. Вину свою в любом случае следовало признать. Где-то он слышал, что если один из дерущихся не хочет драки, то ее не будет. Саня же хотел пустить крови, это факт. Да и вдарил первым, как ни крути.

– Дебилы недоделанные, блядь, оба, прости господи, что скажешь, – тренер, выругавшись, перекрестился.

Пельмень опустил голову и промолчал. Ща, остынет… перетерпеть надо. Заслуженно Пал Саныч негодует. Хорошо хоть из зала не выпер к кузькиной матери.

– Ты вообще в курсе, что Вован начал набирать вес, массу мышечную нагоняет?

– В курсе, вы же сами сказали это тренер.

– А догадаешься зачем он это делает?

– Зачем?

– Он на соревнования в супертяжелом хочет выступить… – тренер сузил глаза. – А знаешь на кой черт его в супертяжи дёрнуло?

Саня во второй раз пожал плечами.

– Да чтобы тебя туда не пропустить!

Неожиданно, Саня даже жопой по стулу заёрзал – булки вспотели. Вован был более чем серьёзный конкурент, а если уберёт эмоции, так вовсе машина. Однако внешне Пельмень никакого беспокойства на сей счёт выражать не стал.

– Пусть попробует, флаг ему в руки, Пал Саныч. Я то своё место не отдам.

– Попробует пусть! – взмахнул руками тренер. – У меня теперь из-за ваших детских конфликтов тяжа хорошего нет на область поставить! В первом тяжёлом выступать некому! Это то ты тоже понимаешь?

– Зато два супертяжа в зале, – выкрутился Пельмень.

– Ты посмотри ушлый какой, как уж на сковородке вертится.

Пал Саныч помассировал виски подушечками пальцев, выдохнул, успокаиваясь.

– Один поедет на область, понятно? Лимит у нас.

– Более чем.

Конкуренции Саня не боялся, а наоборот обеими руками был за появление серьёзных оппонентов. Вован виделся серьезным соперником, но Пельмень семимильными шагами возвращал базовые кондиции и хотел почувствовать ринг с равным соперником, а не какими-то мешком, который роста не даст. Так что не так страшен черт, как его малюют.

– Понятно тебе, ты вообще в курсе что зимой Вова кмс? Видел, как он соперника выигрывает?

Саня снова пожал плечами – ну и молодец, а видеть не видел. Будет время – посмотрит, оценит.

– Вот и хорошо. Только чтобы без конфликтов! Ты пацан смышлёный вроде, и голова на плечах есть – вот что мне делать прикажешь, если вы друг друга поубиваете к ядреной Фене? Короче… – тренер отмахнулся. – Я тебя по другому поводу к себе позвал, пацан.

Обернулся, открыл сейф, достал оттуда папку, а из папки документ. Его Пал Саныч положил на стол.

– Ознакамливайся.

– Что это? – уточнил Саня.

– Читай, узнаешь.

Саня взглянул на бумажку, взял в руки, заскользил по ней глазами. Любопытненько.

«Форма 26».

Призывнику Пельмененко Александру Игоревичу, проживающего по адресу ул. Павлика Морозова дом 16, квартира 35.

ПОВЕСТКА:

На основании закона о «Всеобщей воинской обязанности» вы подлежите призыву на действительную военную службу.

Приказываю 3.08. к 9.00 часам прибыть на призывной пункт по адресу…

Ну а дальше шёл адрес местного военкомата. Вот так новости нежданно негаданно подвалили.

– Э… – Саня поскреб макушку. – Меня че в армию заберут послезавтра?

В прошлой жизни Пельмень служил формально, как спортсмен показывающий хорошие результаты. И вместо службы отбился пару турниров по армейскому рукопашному бою, на обоих взяв призовые места, пощёлкав тамошних соперников, как орешки. Поэтому срочная служба в прошлой жизни обошла его стороной. Он даже своего военника не видел не разу – у тренера лежал.

Сейчас же служба его настигла, и Пельмень не совсем понимал, что делать с этой обязанностью. Не то чтобы он от армии отлынивал или служить не хотел, просто неожиданно как-то получилось. Раньше то вопрос без его участия решился, вот Пельмень и ни сном, ни духом как теперь с повесткой поступать.

С другой стороны, удивляться было не чему. Пельменю стукнуло восемнадцать годков, после школы ни в какое учебное заведение он не поступил, успехов в спорте тоже не достиг и отсрочки от службы как следствие не имел. А значит удивляться тут особо нечему – раз призывник, будь добр долг Родине отдать. Положено так.

Все бы ничего, но армия совершенно не вписывалась в обозримые планы, где перед глазами маячила успешная спортивная карьера в мире единоборств.

– Тренер, а альтернативную службу пройти нельзя? – уточнил он. – Побиться за клуб, поездить по соревнованиям, я готов если че…

– Альтернативную службу, блин, – насупился тренер. Пройти то можно, только где альтернативная служба, а где ты, умник? Ты даже ринга не нюхал, мало того, что спортивного разряда нет, но даже боя ни одного нет за плечами.

– Ну это щас нет, – возразил Пельмень. – Дело наживное.

– Самоуверенный какой… Ты ознакомился с повесткой то, все понятно? – Пал Саныч зыркнул на документ, переключая разговор.

– Понятно. Ну че делать, надо идти – пойду, – сказал равнодушно Саня. – Не буду же от военкомов прятаться.

– Пойдёт он, – забурчал тренер. – Знаю я эти ваши геройства, потом через два года возвращаетесь деревянными и заканчиваете, вместо того чтобы советский бокс прославлять. Кому от этого лучше? Родине?

– Я ж не знаю, Пал Саныч? Это вы по таким вещам в курсах. Своё предложение я вам озвучил. Надо где-то побиться, значит побьёмся. Не надо – в армейку пойду, раз таланты на гражданке не пригодились.

– Короче, Пельмененко, альтернативную службу пройти можно. Но для этого ты должен быть первым парнем на деревне и именно ты должен защищать клуб на соревнованиях в своей весовой. А ты мало того, что с Вованом по пустякам конфликтуешь и как бараны уперлись, так ещё с сентября я тебя в зале держать уже не смогу.

– Почему? Я разве плохо тренируюсь? – удивился Саня.

– Потому что ты не учишься нигде дурень! По бумагам официальным тунеядцем безработным числишься. Это ещё хорошо 209 статью в апреле отменили. А так бы поехал в исправительные лагеря, как миленький.

– Аче Вован где учиться разве? – удивился Саня, боксёры в зале в своём большинстве совсем не производили впечатления учёных котов.

– Вован твой в Политехническом числится, поступил.

– А Серый?

– Серега в педюшнике, второй курс на физкультурника, а ты что?

– Ничего, – согласился Саня, тут не возразишь, все по полкам тренер разложил. Не подумал Саня как-то о нюансах в самом начале своего «попадания», а теперь вот стрельнуло.

– Вот в том то и дело, что ничего. А мне между прочим списки учеников по отчетности в минспорт сдавать. Чтобы государство понимало на кого деньги из бюджета тратит, кто учится где. Положено так.

– Тренер…

– Тренер-тренер, ей богу с вами всеми как с малыми детьми надо нянчиться, – сказал Пал Саныч куда более миролюбивым тоном, чем прежде. – Что ты с этим делать собираешься, Пельмененко, – он похлопал по повестке на столе.

– Ну стало быть в военкомат пойду?

– Накрылись соревнования медным тазом, да?

– А у меня разве варианты другие есть, Пал Саныч? Нет же.

– Варианты у него есть…

Пал Саныч достал из той же папки ещё один документ, корочку с надписью золотыми буквами «студенческий билет». Положил его перед Пельменем, рядом с повесткой.

– Вот тебе варианты. Скажи спасибо, что мой ученик директором в ПТУ сидит и тренера добрым словом вспоминает.

Саня билет взял.

Открыл.

Профессиональное техническое училище номер 2

Студенческий билет номер 173

Фамилия: Пельмененко

Имя: Александр

Отчество: Игоревич

Форма обучения: дневная

– Это что такое?

– Твоя путевка в новую жизнь, не благодари, пацан.

Саня ещё с минуту смотрел на студенческий билет, славливая.

– Ещё раз, Пельмененко, просто так в секцию ходить нельзя. Да и тебе надо по жизни как-то устраиваться, потом самому образование пригодится.

– Не тренер, не кайф учиться, если по чесноку… не мое это.

Не соотносилось в голове, что он отныне – студент. Пельмень вспомнил с каким трудом в прошлой жизни закончил 11 классов средней школы и вздрогнул. Едва все вечерней школой не закончилось. Перспектива поторчать ещё пару лет за партой в бурсе мягко говоря не впечатлила.

– А в армию кайф топать? Мне уже с военкомата звонили, спрашивали – придёт ли рядовой Пельмененко третьего числа?! На спортивной карьере крест кайф поставить?

– Не кайф, Пал Саныч.

Тренер помотал головой.

– Ты там определись на досуге, что тебе кайф, что не кайф, а пока будешь слесарем механосборочных работ. Короче договорился я за тебя, пацан. Практику будешь на заводе проходить, отсрочка, все дела. Диплом тебе тоже придумаем, разряд получишь по слесарке.

– Точно надо, тренер?

– Не всю же жизнь боксом заниматься, ты не в штатах парень, на старость спортом не заработаешь боксом. Вы себе вечно что-то в голове понапридумаете, а потом облом. Надо как-то и после устраиваться по жизни, врубаешься?

– А соревнования? – возразил Саня.

– Что соревнования? – тренер приподнял бровь. – Ты сначала на них отберись. То, что ты жопу больше сотки наел ещё не значит, что на соревнования попадёшь. Выигрывай конкуренцию у Колуженко и тогда будем смотреть.

Пал Саныч взял со стола журнал, открыл и начал заполнять, давая понять, что разговор закончен и все темы обсудили.

А когда Саня выходил, тренер бросил вдогонку.

– На тренировку как штык! Никакие оправдания не приму.

Глава 3

«На заводе энергетических напитков сторож работает две недели через сутки…»

Шутка без авторства

Из зала Пельмень выходил помятый, не только физически, но и морально. Бил Вован, как мул копытом, а тренер добил со своими новостями про армию и учебу.

Не знала баба горя, купила баба порося, как говориться.

Потому вернувшись домой Саня принял контрастный душ и вырубился наглухо, проспав больше 12 часов подряд. Тело требовало восстановления.

Снилась хрень всякая – зачетки, экзамены, от чего он даже пару раз просыпался в холодном поту. Ну где он, а где вся эта студенческая суета. Разные полюса.

Только к утру следующего дня он, наконец, смирился с мыслью, что практику на заводе все же надо пройти. Успокаивал себя тем, что иначе два ближайших года придётся зависать в одной из воинских частей – ходить в наряды, картошку чистить, заборы красить. Можно, конечно, и там себя проявить – рукопашку в ВС ценят, любят и уважают, но что-то подсказывало Пельменю, что армейка начала 90-х годов это не лучшее времяпровождение, а тупо два года своей жизни совсем не хотелось терять. Дай бог, если из автомата пострелять дадут, да и то вряд ли.

Потому проснувшись спозаранку, пришлось проковыряться чуток в мусорном ведре (туда Пельмень накануне выбросил направление на практику от училища) и заняться сборами. В начале шестого он ошарашил вернувшуюся со смены мать, когда та застала его гладящим рубашку и брюки на гладилке в коридоре.

– Сын, ты чего надумал? – настороженно спросила женщина, видя, как Саня вовсю наглаживает брюки.

– Учиться пошёл, ма, прикинь, – буркнул Пельмень, в десятый раз наглаживая залом, который никак не хотел распрямляться. – Вот собираюсь на первый день, чтобы при параде.

– Учиться… ты?

Она запнулась, но с чем связана пауза – понятно. В глазах матушки застыл немой вопрос: «Какая учеба? Ты как винная пробка тупой Сашенька».

– А куда поступил?

– В бурсу на слесаря. Второе училище. Знаешь такое?

– Вообще то, Александр, это училище твой дед заканчивал, – с гордостью сообщила мать.

– Ясно.

Честно говоря, по фигу, что там заканчивал дед.

– А почему на занятия не в сентябре? – удивилась мать. – Первое августа на дворе, сын!

– Практика на заводе, – Пельмень по новому кругу начал разглаживать штанину, которая никак не поддавалась падла и успела основательно выбесить.

Мать несколько секунд переваривала информацию:

– Поздравляю, горжусь тобой! – и следом поставила свои сумки на пол. – Так, сын, ты сейчас только ткань сожжешь, кто ж так гладит то?

Женщина решительно двинулась на кухню, там набрала полный рот воды из-под крана и подойдя к гладильной доски выплюнула воду лучше всякого пульверизатора на брюки.

– М-м муме, – промычала она ртом наполненным водой.

– Че мам?

Она в ответ загребла утюг и принялась энергично разглаживать помятости на ткани. Смоченная, штанина поддалась сразу и складки выпрямились. Не то чтобы Пельмень о такой фишке не знал, просто подзабыл малость. Следом мать положила на доску рубашку, выдала очередную струю брызг, как сломавшийся брандспойт и принялась за глажку.

– Вот! – закончив, вручила Сане утюг. – Выключи и поставь на место, где было. Зубы не забудь почистить, у тебя изо рта воняет.

С этими словами женщина подняла сумки и пошла сгружаться к холодильнику.

– Отца там разбуди!

Саня довольный тем, что ему удалось избавиться от самой неприятной части утренних сборов, решил примерить брюки и рубашку. Те самые, в которых он отмечал выпускной в первый день пребывания в новом теле. Убрав утюг и сложив гладилку, надел на себя рубашку и брюки. Ну и прифигел, увидев отражение в зеркале.

– Опа, – Саня покрутился туда-сюда, разглядывая себя со всех сторон, и так, и этак.

Видок был «так себе», это ещё мягко говоря – чистый чепух. На выданье. Скинутый вес убрал сразу несколько размеров. По итогу штаны сели так, будто Пельмень обделался, и кучка каках отягощает зад. Рубашка вовсе смахивала на концертный балахон Аллы Борисовны.

Пришлось повозиться – затянуть потуже ремень на пузе, дабы не спадали брюки, полы рубашки поглубже вправить. По итогу после манипуляций, Саня напоминал сам себе первоклашку переростка, которому вещи купили на вырост, на три года вперёд. Гематома, оставленная Вованом придавала образу дополнительный колорит.

– М-да, нехило ты так схуднул, пацан, – батя вырос в дверях и зевал во весь рот. – На свидание собирался, хера так вырядился?

– Какое свидание, на практику, слесарить буду. Тебя, кстати, матуха искала, – припомнил Пельмень.

– А сколько по бабкам платят на твоей практику? – бывший физрук заговорщицки подмигнул, слова про мать пропустил – не хотел заниматься домашними делами, а матушка такая – припряжет. – Ты ж это, Саш, подкинешь копеечку отцу?

– Я ж тебе только заряжал недавно, – Саня нахмурился. – На ресторан с матушкой. Не говори, что ты уже все пропил и вы никуда не пошли!

– Не пропил, – батя бочком-бочком и растворился в коридоре, сворачивая неудобный разговор.

Правда направился не на кухню к мамке, а в ванную.

– Тебе матуха искала, – напомнил вдогонку Пельмень.

Ладно, не до него сейчас. Саня в последний раз критично осмотрел себя в зеркало, прикидывая где можно обновить гардероб. Запхал в карман брюк направление, воняющее борщем после свиданки с мусоркой, вышел из дома.

До завода было с получаса езды, другой конец города – промзона. С десяток километров по прямой. Пришлось пилить на трамвайную остановку. В час пик там собралась куча народа.

Вскоре Саня уже трясся в забитом до отказа трамвае, вдыхая устойчивый запах пота вперемешку с запахом вяленой рыбы, перегара и пердежа. Ехал прижатый к дверям грудями шестого размера одной колоритной дамочки.

Выходить предстояло на конечной, и Саня грешным делом ждал, когда народ рассосётся и мясистая дама уберёт с него свои сиськи. Не тут то было, трамвай оказался забит работягами, спешившими к началу рабочего дня. Поэтому, когда двери открылись на «Автозаводской», Пельменя вынесло из трамвая живой лавиной работяг, тотчас устремившихся на проходную.

Без десяти семь, через полчаса поездки жопа к жопе в общественном транспорте, Саня остановился у проходной. В помятой рубашке и брюках, как будто и не было глажки. В руках он держал такое же помятое направление. Документ следовало предъявить по назначению на заводе.

– Слышь, дядька, – Пельмень окликнул проходившего мимо работягу, – Сюда иди.

Мужик странно посмотрел на него, но подошёл. Мелкий такой, Сане в пупок дышит.

– Вам чего надо, товарищ? – спросил он настороженно и с видом готовности слинять при любом шорохе.

Мало ли что надо огромному детине с гематомой?

– С этим куда? – Саня протянул работяге направление.

Тот вздрогнул, но переборол желание встать на лыжи и сдрыснуть, поняв, что никто не собирается его бить. Взял лист.

– А-а, ты практикант! Так бы сразу и сказал.

Страх как сдуло. Работяга расправил гордо плечи.

– Вон туда идёшь, это отдел кадров называется, там Лидия Ильинична принимает, начальница. Тебе прямиком к ней.

– Спасибо, дядька. А то непонятно ни хрена, – поблагодарил Пельмень.

Указывал работяга на одноэтажное здание аккурат возле проходной, куда тянулась внушительная очередь рабочих.

– Тебе там пропуск выдадут и распределят в цех, – со знанием дела сказал мужик.

– Понял, принял, спасибо тебе ещё раз, отец.

Пельмень поплёлся к зданию, подёргал входную дверь, но обломался – закрыто.

– Часы работы читайте, молодой человек!

К двери пропорхнула тетя предпенсионного возраста, в нелепых очках с толстенными линзами и с задним приводом метра под два в обхвате.

– Пройти дайте, не на параде! – фыркнула она и протискиваясь вдавила Саню в лестницу.

– Пожалуйста.

Дамочка открыла дверь и зашла внутрь – боком. Иначе не проходила.

– Я на практику, теть! – спохватился Пельмень.

– Закрыто! Специально для таких как вы написаны часы приема!

Дверь захлопнулась перед носом. Саня поскрёб щетину, взглянул на расписание и обнаружил, что отдел кадров открывается в 7.30.

Ближайшие полчаса пришлось слоняться у проходной, наблюдая как медленно рассасывается очередь рабочих. Побродив и поглазев на округу, Саня вернулся к дверям отдела кадров. Часы, установленные на проходной показывали 7.35. Мадам, судя по всему та самая Лидия Ильинична, о которой упомянул работяга у остановки, уже сидела за рабочим столом, перебирая кипы бумаг.

«Крыска Лариска», – подумал Саня про себя. – «Где ты свои достоинства отъела?»

– Здрасьте ещё раз, зайду, теть?

– Заходите, вы работать не начали, а уже опаздываете, молодой человек. Я вас пять минут как жду, – ответила дама, не отрывая взгляд от бумажек.

– Простите извините.

– Двери закрываем или вы в лифте родились! Понаберут по объявлению.

Саня плотно закрыл за собой дверь, застыл на пороге, рассматривая Лидию Ильиничну. В очках ее глаза увеличивались раза в три по сравнению с обычным размером. Сидела мадам на двух табуретках сразу, потому как ее филейная часть, даже не половина, не помещалась на стул, поглощая несчастные табуретки, как кракен вылезший из морской пучины поглощает корабли.

– Молодой человек, вы что-то хотели? – напомнила она своим пискливым голосом, от которого у Пельменя по коже мурашки бежали. – Вы у меня время отнимаете! Не в музее, нечего вокруг пялиться!

– Вы ж Лидия Ильинична? – на всякий уточнил Саня.

– Читать умеете?

Она поставила перед собой именную табличку.

– Голубко Лидия Ильинична, начальник отдела кадров, – прочитал Саня вслух. – Значит по адресу.

Он положил направление на стол. Дама некоторое время продолжала перебирать бумажки из стопки в стопку и на направление не обращала внимания.

– Ну че? – потерял терпение Пельмень. – Долго ждать, теть?

– Вы не видите я занята? Знаете сколько у меня вас таких? – взвизгнула дама. – Ждите.

Пельмень пожал плечами, огляделся. Хрен поймёшь, как тетя умудряется числиться начальником отдела кадров, если в комнате один стол и тот – Ильиничны. В остальном – обычная бюрократическая дыра. На столе кадровика шпарил вентилятор, повсюду кучи бумаг. У стены стеллаж с полками по буквам алфавита, там обычно лежат трудовые книжки.

Наконец, Лидия Ильинична закончила бенефис собственной важности и посмотрела на направление.

– Вы с ним что делали, молодой человек? И откуда достали, что оно все измятое и так воняет? – зло фыркнула она.

– Вам лучше не знать, – ответит Саня.

– А вас не учили, как обращаться с документацией? Сейчас вот из-за вредности такое направление не приму.

Саня не нашёл ничего лучше, чем выдавить дебильную лыбу. Женщина изучила направление, нахмурилась.

– Вы бы ещё в сентябре пришли! Во даёт, практика как месяц закончилась!

Пельмень сделал улыбку ещё шире. Понятно, Лидия Ильинична из той категории баб, которым секса не надо, дай поскандалить. А у этой барышни похоже давно климакс наступил…

– Ладно, вам все об стенку горохом, так, – она продолжила изучать направление. – На слесарное учитесь, Александр Игоревич?

– Без понятия куда меня определили, – честно признался Саня. – Написано слесарное, значит слесарь.

А откуда это понятие брать, если даже не разу в бурсе не бывал. Женщина в ответ зыркнула так, что стало не по себе и даже захотелось под стол спрятаться.

– Пошла молодёжь… значит так, пойдёте в цех номер 7, выдаю вам временный пропуск – распишитесь. Там к мастеру третьего участка подойдёте, он все покажет и расскажет. Виктор Сергеевич звать.

На стол лёг пропуск в виде картонного прямоугольника, заполненный от руки. А рядом – документ на подпись для отчётности. Пельмень не глядя оставил закорючку, пропуск забрал, в карман сунул.

– Пропуск на проходной предъявишь.

– Все? – Саня собрался уходить.

– Минуточка, Александр Игоревич, перед началом практики необходим получить медицинский допуск.

– Это ещё зачем?

– Затем, что вы быть может физически неполноценны или у вас в голове каша, – Лидия Ильинична скорчила милое личико, но тут же посерьёзнела. – Положено так.

– Да я здоров как бык, – хмыкнул Саня и не удержался дамочку за столом подколоть. – Хотите десять раз присяду с вами на руках? – сказал он подмигивая.

Ильинична раскраснелась и принялась обмахиваться обходным листом, но потом спохватившись вручила его Пельменю.

– Так, выходим, у меня технический перерыв. На выход!

Она поднялась и бойко орудуя своей жопой, подошла к двери и повесила табличку «Учёт».

– А куда идти? Где медчасть?

– Найдёте Александр Игоревич.

Саня не спорил, вышел держа документы в руках. Медпункт оказался с другой стороны отдела кадров. Далеко идти не пришлось.

Сразу на входе располагалась регистратура. Пельмень заглянул в окошко и обнаружил возле одного из стеллажей «сестру» Ильиничны, но с талантами, сосредоточенными в верхней части туловища. Та ковырялась в историях болезней.

– Любезная, не подскажите бедолаге?

Дама вздрогнула, выронила одну из историй – по полу разлетелись квиточки от анализов и флюорограмма.

– Так до инфаркта недолго довести, – возмутилась она. – Что вы хотели?

– Мне бы обследование пройти? Медицинское в смысле.

Через пять минут Сане завели историю болезни и пустили в свободное плавание по кабинетам врачей.

– Начинайте с 7 кабинета, – напутствовала женщина из регистратуры. – Там терапевт. Без очереди, сразу в кабинет, я пока историю занесу.

Женщина вышла из регистратуры и направилась по коридору, занести историю в седьмой кабинет.

Кого чего?

Саня двинулся следом. У седьмого кабинета на лавке у стены сидело человек пять работяг. Но с историями болезней в руках. В очереди Пельмень сидеть не собирался, сказано же – без очереди заходить и двинулся прямиком к двери седьмого кабинета, когда дорогу ему перегородили сразу двое подскочивших с лавки ребят.

– Але, очередь вообще то!

Глава 4

• «Дует в худенькие ладошки, в пальцах лёд, а в ушах серёжки
• Ей сегодня идти одной, вдоль по улице ледяной»

Певец Евгений Осин

– Че такой борзый, а молодой?

– Щегол блин, оперился.

Саня остановился, нахмурился и внимательно взглянул на говоривших, не врубаясь сходу, кто воздуханит и откуда идёт звук.

– Че? – приподнял бровь.

Перед ним стояло два молодца одинаковых с лица. Ростом метр восемьдесят, может выше чуть на сантиметр другой. Килограмм по девяносто веса в каждом, не пузатые, крепкие такие хлопчики, если подсушаться самую малость, то в первый тяжёлый поместятся. На одном старая рубашка в клетку, измазанная мазутом. Брюки от спецовки, из кармана торчит промасленная ветошь. Второй чистенький, судя по спецовке с опалёнными нитками на швах – сварщик или что-то типа того.

Он то и базарил криво, корча наглую надменную рожу и пуча глаза.

– Ты кто такой, слышишь? – набычился сварщик, подаваясь вперёд, чуть наклоняя голову.

– За углом подышишь! – спокойно отреагировал Пельмень. – Че тебе от меня надо?

– Очередь здесь, ты слепой в натуре? – включился в разговор второй в грязной рубашке и с ветошью. – А ты без очереди лезешь.

Идёт бычок качается, вздыхает на ходу, вот лестница кончается, сейчас я упаду, или как там в оригинале. Но два бычка явно намеревались упасть – шли ребята по тонкой кромке.

– За мной будете, – коротко ответил Саня, сказали же ему без очереди, поэтому пусть сварщик лесом идёт и сам свою очередь занимает.

Может если бы не разговаривали вот так, то и Саня бы по-другому среагировал на претензию. А такой гнилой базар надо сразу на корню пресекать, в зародыше. Раз подобное зевнёшь и второго раза можно уже не ждать – всегда так будет.

– Ты понял Лёха, молодой дерзит, – распылялся работяга с ветошью в кармане. – Надо пояснить.

– Дерзит малец, согласен, – сварщик, бывший Алексеем, закивал. – Слышь, Вася, ты берега походу попутал?!

Лёха пуще прежнего выпучил глаза и положил руку на плечо Сане. Пельмень все также спокойно проследил его ладонь взглядом. Надо смотреть, что дальше будет с телодвижениями или сразу в бороду разрядиться – вот в чем вопрос встал, собственно. Саня все же решил посмотреть. Дать шанс работягам одуматься.

– Знаешь, чем отличается лев от педераста? – стиснул зубы сварщик, шепелявя слова. – А я скажу! Тем, что на льва нельзя положить руку, а вот на педераста…

Саня резко сбросил его руку с себя, не дав договорить крылатую фразу.

– Уроню, – спокойно так предупредил. – За базаром следи. Второй раз не предупреждаю.

– Слышал Валёк? – деланно изумился Лёха. – За базаром следи говорит! Угрожает!

Заржали, как Бивис и Батхед.

– Ты, баклан упоротый, блин, знаешь хоть с кем разговариваешь и чем тебе это чревато?

Пельмень обратил внимание, что другие мужики работяги на лавке делают вид, что не происходит ничего. Глаза в пол, за происходящим наблюдают искоса, в разговор предпочитают не вмешиваться и замечаний не делать. Вполне возможно, что этот мистер «ты знаешь с кем разговариваешь» действительно имеет на заводе какой никакой вес. Походу местный рейнджер, который свои порядки устанавливает. Таких остепенять надо, проходили.

От того, чтобы не размазать этого товарища по стенке двоечкой, Саня сдерживался потому что не хотел подставлять воешь тренера. Вот будет умора, если ещё даже не попав на практику, устроит заварушку в медчасти. Пал Саныч ради него сделал столько, а одним ударом Пельмень все это перечеркнёт. Однако сварщик Лёха делал абсолютно все, чтобы дать конфликту дальнейшее продолжение.

– Ить!

Резко выбросил кулак, замедлившись у самой бороды Пельменя. На понт хотел взять, да не получилось. Было заранее четко видно, что бить сварщик не собирается, так чисто припугнуть хочет, потому Саня даже не шелохнулся, остался как вкопанный стоять. Иногда терпение для бойца самый важный и нужный навык. И у Пельменя терпение имелось в достатке, научился он как-то на провокации не реагировать – после стольких то пресс-конференций и битв взглядов фейс ту фейс с разгоряченными соперниками по предстоящим боям.

Однако сжатая в кулак пятерня сварщика коснулась щеки, и работяга не собирался ее убирать. Бесило Леху, что молодой никак на его потуги не реагируют и стоит спокойный, как скала. Он то рассчитывал, что Пельмень задергается, испугается, заменжуется – видать с другими такие фокусы прокатывали на раз два. А тут сходу затык вышел и уже сварщик неловко со стороны смотрится. Потому что если собрался бить – бей.

Неизвестно как бы закончился вспыхнувший конфликт, но в этот момент открылась дверь седьмого кабинета и на пороге появилась терапевт. Именно «появилась» – это была молоденькая женщина, не так давно закончившая медицинский. Саня как-то сразу забыл о кулаке Лехи, которым тот тщетно пытался продырявить щеку. Внимание приковал коротенький белый халат, сильно выше колена. Три расстёгнутые верхние пуговицы, демонстрирующие зону декольте смотрелись не менее вызывающие. Лифчик доктор не носила, а грудь хорошего третьего размера угрожающе еле-еле сдерживалась четвёртой пуговицей, казавшейся весьма ненадёжной.

Терапевт, открыв дверь, поправила коротким движением головы волосы и у Сани перед глазами будто замедленную съемку врубили. Волосы женщины, словно в рекламе дешёвого шампуня от перхоти медленно взметнулись в воздух и упали на плечи.

Сварщик Лёха сразу убрал кулак и все внимание переключил на терапевта, вытянувшись по струнке.

– Доброе утро Соня Максимовна, – робко проблеял, как малолетний пацан.

– Доброе Пухляков. Так, кто у нас на приём, – она посмотрела на стопку историй болезни в своих руках. – Красноухов, Кизилов, Науменко вы у нас повторные… Пельмененко кто?

Саня поднял руку.

– Я Пельмененко, – сообщил.

– Проходите значит. Вы же на медосмотр прибыли? – уточнила она.

Саня коротко кивнул. Все так.

– Соня Максимовна, вообще-то мы очередь занимали, – возразил кореш сварщика. – У Леши болит голова, он нуждается в лечении…

– Без направления не принимаю, у нас вообще-то день профосмотра. А голова не жопа, Пухляков, поболит и перестанет, если хочешь таблеточку возьмите на регистратуре у Нины Никифоровны, – она улыбнулась, показывая свои белоснежные аккуратные зубки. – Заходите, Александр Игоревич, не стойте.

– Э… Ну почему?

– Ну Соня Максимовна!

Что возразить работягам толком не нашлось, да и Лёха вдруг разом принял придурковатый вид. Явно смущался в обществе терапевтши. Вообще, конечно, девка знатно их отшила – Саня это оценил.

– Заходите, заходите Александр Игоревич, – повторила Соня Максимовна.

Запустив Пельменя в кабинет, терапевт закрыла дверь прямо перед носом Лехи, который едва слюни пускать не начал, сверля женщину похотливым взглядом разгоряченного самца.

– Присаживайтесь к столу, – она указала на стул. – Сейчас начнём.

Голос у Сони Максимовны был под стать внешности и ласкал слух лучше музыкального инструмента. Терапевт вздохнула, театрально закатила глаза, хлопая ресницами.

– Вы не обращайте внимания, Александр Игоревич, что я так с ними разговариваю с Пухляковым и его дружком пирожком. Заслужили.

– Не обращаю, – уверил Пельмень. – А то, что заслужили – догадываюсь, Соня Максимовна.

– Вы представляете, этот Пухляков из пятого цеха был у меня уже три раза только в этом месяце. А у меня вообще-то квота, и человек который действительно нуждается в помощи из-за этих выкрутасов на приём не попадёт, – пояснила терапевт свою позицию и добавила со вздохом, – Вечно у него что-то болит, а сам же как огурец здоровенький.

– И зачем это ему? – спросил Саня, хотя видя, как сварщик Лёха на терапевта слюни пускал в коридоре, догадаться было совсем несложно. Внимание работяга хотел к себе привлечь, да судя по реакции Сони Максимовны, ей это внимание нужно не было. Впрочем, обручального кольца на пальце женщины Пельмень тоже не увидел, а в это время ношение данного атрибута едва не обязательным виделось.

– Он хочет в стационар попасть, представляете? – пояснила терапевт.

– От работы отлынивает?

– Какой там, Пухляков второй месяц перерабатывает норму, тут другое.

Саня не долго думал над ответом:

– Хотите он с черепно-мозговыми в стационар попадет, могу устроить, – улыбнулся, усаживаясь на неудобный стул возле стола.

– Вы мне жизнь испортить хотите, Александр Игоревич? – выразительно зыркнула на Пельменя терапевт. – Я в этом стационаре вообще-то работаю на пол ставки!

– А-а… ну это другое дело. Не знал, Соня Максимовна, извините. Я ж как лучше хотел.

– Ничего, придётся и дальше на него бумагу изводить, – она отмахнулась.

– Так не изводите? – предложил Пельмень, как ему казалось, очевидный вариант. Хотелось и дальше продолжать этот странный разговор и послушать мелодичный голос терапевтши.

Соня Максимовна подошла к окну, где у неё стояли цветы в горшках. Взяла лейку, полила цветочки, взглянула в окно и несколько секунд молчала. На предложение-вопрос Сани не ответила. Потом вернулась к столу и присев открыла историю болезни Пельменя. Начала ознакамливаться.

– Вы к нам на практику пришли, так? – уточнила.

– Вроде того, из ПТУ направили обучаться.

– Жалуйтесь значит, – предложила Соня Максимовна.

– Не на что жаловаться, – заявил Пельмень. – У меня ровно все.

Жалоб у него действительно не имелось. Раньше давление скакало, а теперь вот вес сбросил, и проблема отпала сама собой.

– Хронические заболевания у вас имеются? Назовите.

– Не припоминаю таковых. Здоровенький я.

– Что-то беспокоит сейчас? Одышка, учащённое сердцебиение, может быть головная боль? Давайте давление померим?

Взяла прибор для измерения давления, повязала вокруг руки Пельменя. Вернее, хотела повязать, потому что тряпочный фиксатор прибора на бицепсе не застегнулся. Больно рука у Сани оказалась большой. Соня Максимовна и так, и этак попыталась зафиксировать прибор, да не получалось ничего.

– И как с вами быть? – задалась вопросом она, сдавшись.

– Да никак. У меня давление, как у космонавта. А единственное, что меня сейчас беспокоит, так это тот тип за дверью. Пухляков ваш. Думаю, вот как бы ему так объяснить, чтобы и к вам не лез без надобности, и в стационар не попал, – признался Пельмень.

– Вы, однако, шутник, Александр Игоревич. То-то я смотрю у вас гематома налилась, уже успели с кем-то объясниться?

– Можете меня Саней называть, – поправил Пельмень, которому терапевт понравилась, мягко говоря. – Я спортсмен, это на тренировке царапину получил.

Соня Максимовна оторвала взгляд от истории болезней, в которую делала записи, посмотрела на Пельменя внимательно.

– Хорошо спортсмен Саня, – тотчас приняла она просьбу. – Давайте мы с вами проведём профессиональный осмотр. Моя задача понять – пригодны ли вы для работы на заводе. Для этого надо провести медицинское освидетельствование.

– Всегда пожалуйста. Что нужно делать? Вы говорите.

– Поднимайтесь, для начала померим ваш рост и вес, я занесу информацию в вашу персональную карточку. Спецовку вам вряд ли выдадут, сейчас жуткий дефицит на складах, но правила прежние у нас остались.

Соня Максимовна подняла Пельменя. Взвесились на весах с гирьками, чем-то смахивающими на весы, которые используют на взвешивании перед боями. И надо сказать, что напольные весы в зале Пал Саныча ничуть не врали. Вес был показан тот же самый, что и на тренировке вчера.

Потом подошли к стене, померили рост.

– Выпрямитесь, спинку держите ровно, смотрим прямо. Я сейчас быстренько зафиксирую.

Саня тотчас исполнил все распоряжения терапевтши, встал на приблуду, которой измерялся рост, поднял бегунок, установленный перпендикулярно измерительной шкале. Сама терапевт была женщина миниатюрная и едва доставала Сане до груди. Поэтому мерить рост высокому пацану было для неё задачей проблематичной и затруднительной. Она привстала на цыпочки, чтобы опустить бегунок на макушку и коснулась своей грудью тела Санька.

– Ой, извините…

– Не извиняйтесь, Соня Максимовна. Работа такая у вас сложная.

Хотелось получить от терапевта разрешение называть ее просто Соня, но такого разрешения Пельмень не дождался.

Померили кое-как. Следом она сунула ему под мышку градусник.

– Крепко держите, только вчера один товарищ разбил.

– Держу. Обещаю не разбивать имущество.

– Покажите горло, покашляйте. Давайте вас теперь послушаем, расстёгивайте свои пуговицы, – просила она. – Глубокий вдох, медленный выдох. Вот так.

Пельмень с радостью все ее просьбы выполнял. И горло показал, и покашлял, рубаху расстегнул, чтобы Соня Максимовна сердце и легкие послушала.

Потом она вернулась за стол – заполнять документы после прошедшего медицинского освидетельствования. Саня медленно застёгивал рубашку.

– Ну как жить буду?

– Будете, вы совершенно здоровы, молодой человек. Я выдам вам допуск на прохождение практики.

Соня Максимовна заполнила графы в истории Пельменя. Обычно у врачей был неразборчивый почерк, что черт ногу сломит, а вот она писала, как клинописью. Саня даже засмотрелся за движениями ее руки.

– Обходите других специалистов, они вам свои отметки проставят, а ко мне возвращаться не надо.

– А если хочется? – попытался добавить щепотку флирта Пельмень.

– Перехочется, – показалось, что Соня Максимовна залилась румянцем. – Не рекомендую вам этого делать.

– Это ещё почему? Противопоказания какие имеются?

Терапевтша промолчала. А когда он уже встал, добавила почти шепотом:

– Не связывайтесь с ними, ничем хорошим это не закончится. Для вас. Страшные люди.

Пельмень изумился. Это Пухляков страшный что ли? Надо было все-таки его щелкнуть в коридоре, чтобы Соня Максимовна собственными глазами увидела, что ничего страшного в этом придурке нет и быть не может. Понятно, что серьезно отнестись к словам терапевтши Пельмень не мог. Откуда тут серьёзности взяться?

– Если понадобиться помощь с Пухляковым или вообще… – начал он, но женщина перебила.

– Не понадобиться. Пообещайте мне, что не станете с ними связываться.

– Для меня закон желание дамы. А вы подумайте…

– Вам восемнадцать только исполнилось, Саня, – мягко сказала она. – Не стоит.

Саня плечами пожал. Как говорится – мое дело предложить. Но отказ Пельмень не собирался принимать. Потому уже прикидывал в голове как организовать новую встречу с Соней Максимовной, но в более неформальной обстановке и вне стен медицинского кабинета. А еще желательно без этого белого халатика. Уж больно терапевт понравилась пацану.

Взял свою историю, направился к выходу.

– До скорой встречи, Соня.

– Вам все понятно с обходным?

– Угу. Пройти других специалистов, получить отметки. Сделаем.

– Вот и славненько. Вызовете ко. Не Красноухова. Пусть заходит на приём.

Пельмень вышел, копошась в истории и пытаясь понять куда идти.

– Краснухов, заходите, – позвал он очередного, выйдя из кабинета.

Со скамьи поднялся пожилой работяга, который минимум пару лет на пенсии пребывал. Из повторных видать, таким медицинские освидетельствования требуются чаще обычного. Сварщика Леху с его друганом Пельмень не заметил – ушли, видимо поняв, что ничего им сегодня не светит с Соней Максимовной.

Следующим в обходном листе значится психиатр. Четвёртый кабинет и Саня пошёл прямо по коридору, когда плечо в плечо ударился со сварщиком, который уже отправлялся на выход из медчасти.

– Тебе крышка, урод. Ещё увидимся, – прошипел Лёха и зашагал дальше.

Останавливать его Саня не стал, теперь уже и Соне обещал, что трогать сварщика не будет. Сейчас по крайней мере, ну а потом… кто ж его знает, как потом сложится?

Глава 5

«Из объявления о трудоустройстве: «Если вы в конце рабочего дня все еще способны улыбаться, приглашаем вас на работу»

Ричард Брэнсон.

Медосмотр протекал достаточно быстро для подобного рода мероприятий. Пришлось правда помотаться по кабинетам вдоль коридора туда-сюда. Обходить то целую кучу врачей.

Саня, который за свою профессиональную карьеру прошёл десятки медицинских освидетельствований (ну ка к соревнованиям допуск получи, к боям по профессионалам – тоже), оказался приятно удивлён тем, как бойко получалось переходить из кабинета в кабинет. Чем хороша собственная поликлиника при производстве – так это отсутствием в ней «левых» очередных. Ну не попадут в заводскую больницу люди не будучи сотрудниками настоящими или бывшими (и то заслуженными). А значит в теории все делается быстро, качественно и на высоком уровне (платят здесь врачам побольше, чем в районной поликлинике, кстати). Понятно, что теория часто с практикой расходилась, но перекосов Пельмень пока не замечал.

Единственный раз наткнулся на старушенцию у кабинета офтальмолога, и та будучи ветераном труда и имевшая права на приём вне очереди, уже отстрелялась на своём приеме.

Но скорость все же не равно качеству, а в некоторых сферах, так эти два параметра обратную зависимость имеют.

В обходном листе вставленном в историю болезни появлялись одна за другой новые записи. Состояние – «удовлетворительное», к работе – «допущен». И подписи с печатями освидетельствовавших врачей, которые ставили свои отметки часто не глядя и на скорую руку.

Короче дело было так.

Был Пельмень у стоматолога в третьем кабинете, где колобкообразный мужик пару минут с умным видом ковырялся в его рту острой металлической палочкой. Даже на кресло стоматологическое не усадил, у порога отработал. Потом сел за свой стол и не говоря ни слова сделал пометку в истории болезни, которую тут же Пельменю вручил. Ну здорово, что нет кариеса, что тут ещё скажешь?

Дальше посетил Саня и кабинет невропатолога, за номером два. Там застал врачом пузатого усатого дядьку, который занимался тем, что ел во время работы бутерброд. Когда Пельмень зашёл, дядька свой бутрик отставил, вытер руки прям о свои штаны и с недовольно грозным видом взял молоточек.

– Присаживайтесь, молодой человек, не стойте. Это раздражает безумно.

Ну и словно в отместку стал Саню этим молоточком по коленкам обхаживать – че то там по части неврологии проверял. Потом ещё просил палец к носу приставить. Можно предположить, что реакции пузатого удовлетворили и Пельмень вышел из кабинета с пометкой о прохождении осмотра у невролога.

После следовал кабинет хирурга, где принимала женщина средних лет, по комплекции схожая с тяжелоатлеткой из олимпийской сборной или какой-нибудь метательницей молота. Та осмотрела кожные покровы, проверила осанку и кивнула на кушетку.

– Прилягте на спину.

Уложила, майку задрала и принялась ощупывать Саню со всех сторон, уделяя отдельное внимание животу. Когда закончила, а Пельмень поднялся, велела снять штаны.

– Трусы тоже снимать?

– Снимайте обязательно, посмотрим, что у вас там.

Саню если женщина просит штаны снять дважды просить не надо. Он стянул штаны и показал тяжелоатлетке причиндал. Доктор видимо увиденным удовлетворялась и в истории болезни Сани появилась ещё одна отметка «удовлетворительно».

Но прежде чем Пельмень вышел, доктор подозвала его:

– Иди ка сюда.

И с этими словами наклеила ему лейкопластырь, где гематома надулась на скуле. Выходя из кабинета, Пельмень бросил взгляд, что за шторкой операционной кушетка кровью запачкана, а хирург не успела убрать. Видать кто-то производственную травму получил.

Поинтереснее стало у ухогорлоноса. Врач, женщина за пятьдесят с химией на голове, попросила Саню отойти к дверям, как только забрала историю.

– Левое ухо ладошкой прикройте, – сказала она.

Пельмень закрыл и доктор начала «шептать» слова, которые ему следовало воспроизвести вслух.

– Ракушка, сверло, яйцо, – собственно, воспроизводил Пельмень.

На самом деле шепотом тут и не пахло, говорила дамочка настолько громко, что даже глухой смог бы слова разобрать, находясь в соседнем кабинете. Пельмень полагал, что вслед за первым ухом доктор попросит закрыть второе, но отоларинголог просто сделала свою пометку в истории болезни и Саню из кабинета выпроводила.

– Двери закрывайте! – гаркнула она вслед.

Ещё Пельмень побывал в кабинете глазника окулиста.

– Присаживайтесь на стул, вон там, – распорядилась офтальмолог, указывая на шаткую табуретку в уголку кабинета. – Сейчас мы будем проверять ваше зрение.

Пельмень присел, аккуратно так, опасаясь, что под его весом у хлипенькой табуретки разойдутся ножки. На противоположной стене увидел плакат для проверки зрения, одиноко перекошенный в левую сторону. Зрение Пельмень проверял много раз и привык видеть плакат, на котором ряды с буквами русского алфавита шли на уменьшение с каждой последующей строчкой – «Ш, К, Б, Н», какой там порядок дай бог памяти. Ну или в детстве вместо букв припоминал рисунки – утюжок, слоник, зонтики. А тут плакат был совсем иной – вместо букв изображались кольца, не замкнутые до конца. Где-то сверху, где-то снизу, а где-то по сторонам имелись разрывы. По их местоположению и проверилось зрение. Прикольно так.

– Закройте левый глаз, пациент.

– Закрывалку то дадите? – припомнилось, что Саня видел специальную штуковину на столе у глазника, когда входил.

– Ладонью закрывайте. И не подсматривайте вторым глазом, нам нужны объективные результаты.

Ну ладно, видимо офтальмологу было лень отрывать от стула пятую точку и нести «закрывалку», правильного надевания которой не вспомнилось. Пельмень пожал плечами, глаз закрыл ладонью и на плакат уставился.

– Че говорить то? Я не в курсах.

Слева от каждой строки значилось расстояние, с которого должны были читаться кольца при 100 % зрении. Ну типа 50 метров верхний ряд и 2,5 метра нижний. Справа от строк указывалась острота зрения, от 0,1 у верхнего ряда до 2 у нижнего. Обычно при 100 % зрении следовало увидеть с расстояния пяти метров пред-предпоследнюю строку. Смущало, что Саня сидел метрах в трёх от таблицы. Впрочем смущал сей факт разве что самого Пельменя, потому что врачиха попросила его прочитать верхний ряд, где два кольца размером были с жопу начальницы отдела кадров. Огромные до неприличия просто.

– Слева дырка на первом кольце, справа на втором.

Саня думал, что этот вопрос «пристрелочный», и следом офтальмолог попросит прочитать другие ряды, где кольца изображались мельче, но тетка только сказала:

– Второй глаз закрывайте, – противным таким скрипучим голосом всезнайки.

Пельмень, у которого было веселое настроение, решил немного постебать противную тетку и поюморить. Поэтому не убирая руку от левого глаза, закрыл второй рукой правый. Куки домики, епта доктор.

– Руку от левого глаза уберите! – завизжала офтальмолог, юмор не оценила.

– Да шучу я, теть, релакс.

– Шутить дома будете! Сейчас недопуск напишу! Или на допобследование отправлю.

– Боюсь, каюсь, молю о пощаде.

– Свободны!

И с этими словами поставила отметку в обходной лист и закрыла историю болезни. Саня поднялся со стула и поплёлся в последний кабинет – к психиатру. Зрение на втором глазе офтальмолог смотреть не стала, видать моду у отоларинголога переняла. Ну и поставила все 100 %, не вникая особо. Ну а че, видишь верхнюю строчку с трёх метров, значит зрение достаточное, чтобы разглядеть жопу начальницы отдела кадров уж точно хватит.

Вообще ничего удивительного для такого рода осмотров. В 99,9 % случаях работники здоровы без исключений и ежегодное медицинское обследование превращается в простую рядовую формальность. Как пописать сходить, ну или раз плюнуть ещё говорят. Не то чтобы болезней в промышленном производстве не бывает. Бывает, просто кому болезни на производстве нужны? Вот-вот. С болезнями то надо потом что-то делать.

Пельмень потёр глаза (переусердствовал самую малость и передавил на приеме у окулиста) и постучал в кабинет психиатра.

– Можно? Тук-тук.

– Заходите, конечно.

Психиатров Пельмень не особо жаловал, разные разговоры с ними случались. И вопросы эти ребята задавали такие дурацкие, что глаз дергался ещё неделю после визита. Один умник из областной в Саратове даже грозил Саню в дурку на учёт поставить, когда после очередного тяжелого боя по любителям дюже болела башка после пропущенного, а доктор свои дебильные вопросики сыпал. Ну Пельмень его как бы и в пень послал, за что получил приглашение встать на учёт в психушку. Тренер тогда отмазаться помог…

За столом сидел худющий, как жук палочник мужчина лет сорока пяти. Впалые глаза с мешками, взгляд человека у которого в жизни приключилось горюшко горемычное и халат висит на острые плечах как на вешалке.

– Историю давайте, – попросил он.

Саня историю на стол положил. Тот взял руками с желтыми от никотина ногтями.

– Здрасьте что ли.

Психиатр не ответил, начал изучать документы. Спрашивается на кой хрен ему понадобилось знать, что пишут другие врачи? Ну понадобилось ведь зачем-то. Может времени просто вагон, к психиатру в отличие от того же терапевта очереди не наблюдается.

– Вы у нас на практику устраиваетесь?

– Ну не просто ж так я к вам пришёл, – хмыкнул Саня.

– Пельмененко у вас фамилия?

– Ага, – кивнул Пельмень. – Угадали. Сектор приз на барабане… я шучу.

– А вы у нас раньше случайно не были? Что-то фамилия больно знакомая, – не отрывая глаз от истории болезни спросил психиатр.

– Не были, – ответил Пельмень. – Хотя… батя у меня за воротник закалывает, это считается?

Саня решил, что будет пытаться отвечать на вопросы максимально честно. Тогда у этого психиатра не останется шансов загнать его с помощью своих дурацких уловочек в тупик. А то, что у доктора вопросики дурные начались, Саня сразу понял и на стуле заерзал даже, чувствуя, как потеет жопа.

– Покажите руки, молодой человек.

Саня показал. Психиатр поднял голову, взглянул через сползшие на нос очки. В начале девяностых начался резкий рост наркомании и поэтому такие вопросы были совсем неудивительны. Вряд ли на заводе нужны ребята с изменённым сознанием, хотя чем отличается та же белка от наркоманского прихода Пельмень никогда не понимал. А выпить на заводе любили и вряд ли психиатр таких красавцев с работы на медосмотре заворачивал.

Далее последовали те вопросы, которые всегда Пельменя калили до бесячки.

– Есть такие замечательные пословицы, молодой человек – «Не в свои сани не садись», «Нет дыма без огня», «Не все то золото, что блестит». Запомнили?

– Ну, есть такие, – согласился Саня, хотя пословицы не запомнил. Голубая муть.

– Не могли бы вы немного порассуждать вслух и сказать мне, как вы их понимаете? – попросил психиатр.

– Че нет то? Повторите что там нужно пояснить? Поясню по возможности.

– Ну вот, например, пословицу «Не в свои сани не садись», как вы ее понимаете?

Саня задумался. Во вопросики отмачивает. С подвохом явно, на крючок хочет посадить и подсечь потом.

– Не ну в смысле, так и понимать – если не твои сани, то не хер в них садиться, – выдал Пельмень, чуть подумав над речевым оборотом пословицы.

– А вот смысл у пословицы, он какой по вашему?

– Такой и смысл. А вы иначе видите? Или двойное дно пытаетесь найти?

Палочник в ответ что-то в истории болезни накалякал. Карандашом правда. Молча. Потом снова заговорил:

– «Нет дыма без огня» и «Не все то золото, что блестит», как вы мне их смысл объясните?

Пельмень долго не думал.

– Ну как, без огня дыма внатуре нет, а блестит не только золото, знаю. Медали серебренные и бронзовые блестят не хуже… Какие-то очевидные вещи спрашиваете, без обид док.

– Вы спортсмен?

– Боксёр, да.

– В неврологии не лежали?

– Если вы про чердак, то не свистит, док. Порядок.

Тот дополнил свои записи. Саня только сейчас, что пишет психиатр не в истории болезни, а на небольшом клочке бумаги туда вложенном. Походу на понт решил взять.

– Спасибо, эта методика называется «толкование пословиц». Скажите мне вот ещё что, на ваш взгляд, что есть общего между ботинком от карандашом?

– Кожаным или тряпочным? Вы все-таки считаете, что у меня свистит кукуха? – Пельмень заржал.

– Кожаным, – психиатр как будто сам после такого вопроса в просак попал.

– Тогда общее – это вы, психиатр, – гоготнул Пельмень.

Доктор приподнял бровь, потом взглянул на карандаш в своих руках, которым делал пометки и улыбнулся кончиками губ.

– Хорошо. Ну и последнее. Последовательно отнимите от 100 по 17 единиц, и дойдите до нуля, – предложил психиатр новую задачку.

– Эм, без калькулятора считать? – озадачился Саня.

– Понятно все с вами.

– Че понятно то сразу, док?

Психиатр поставил в истории болезни и в обходном листе свою печать, там же расписался.

– Держите обходной, историю я сам сдам.

Саня взял обходной лист и с облегчением увидел, что прошёл осмотр.

– Теперь идите в регистратуру и поставьте печать поликлиники. Удачной вам практики на нашем предприятии.

Пельмень в приподнятом настроении вышел из кабинета, подошёл в регистратуру, там поставил недостающую печать у сотрудницы.

– Можете идти в цех, мужчина, – женщина в белом халате взглянула на часы, застывшие на отметке 11.30. – Сейчас правда обед начнётся через полчаса, но вы ступайте в любом случае, осмотритесь пока.

– Спасибо вам большое, – поблагодарил Саня, удивившись, что проторчал на медицинском освидетельствовании почти три часа. Быстро так время пролетело, он то думал, что проторчал в части максимум час-полтора.

Ну и с этими мыслями, полностью удовлетворённый, собрался выходить из медсанчасти и идти к себе в цех. Обед, не обед, женщина на регистратуре права – идти в цех надо уже сейчас. Пока осмотришься, пока смекнёшь куда там идти и к кому, чтобы направление на практику отдать. Однако выйти Саня не успел, потому как увидел одну любопытную картину. Двери медсанчасти открылись, да так, что едва не слетели с петель, и внутрь ворвался мужчина средних лет с лысиной на голове, но с пышными усами. С выпученными глазами он бросился к стойке регистратуры.

– Любанька, на месте Белоконева? – без «здрасьте» он сразу перешёл к сути дела.

– На месте Белоконева, что у вас опять случилось, Влад? – обеспокоилась женщина, поднимаясь со своего стула.

– Неси историю болезни… – мужчина запнулся, будто вспоминая, чью именно историю болезни надо попросить. – Лопатов, второй цех. Участок тебе нужно назвать? Второй.

– Не нужно вообще-то, мы участки не фиксируем… так что там стряслось хоть?

Женщина уже искала историю на стеллаже. Причём недолго думая вывалила все документы на букву «Л», настолько спешила. И нервничала отчего-то.

– Живей давай булками шевели, что ты там копошишься! – торопил ее Влад.

– Да я ищу! Какой у тебя Лопатов хоть? У меня их тут аж два – А.Д или Л.Е.

– Я откуда знаю, давай обе истории!

– Ну ты же мастер на участке!

Влад отмахнулся, покосился на Пельменя, нахмурился, но быстро переключился обратно на Любу, вновь начал поторапливать женщину, которая итак вертелась юлой.

Пельмень заметил, что у мужика на спецовке расплылись пятна крови. Похоже, что у одного из его рабочих случилась производственная травма, и отсюда вспыхнул весь этот сыр-бор. Производственная травма – дело крайне неприятное, особенно для тех людей, которые в ответе за технику безопасности. Чаще всего рабочие оной сами пренебрегают, но это не освобождает от ответственности тех же мастеров, можно очень даже хорошо прилипнуть, вплоть до уголовочки.

Пельмень по натуре человек любознательный решил задержаться и поглазеть, что такого стряслось на предприятии. Вариантов покалечиться на любом промышленном производстве – вагон и маленькая тележка. Но долго гадать не пришлось – в медсанчасть завели молодого паренька не многим старшим нынешнего Санька. И Пельмень даже бровь приподнял от удивления. Если это была производственная травма, то паренька похоже где-нибудь в токарный станок намотало. Выглядел этот Лопатов жутко и с трудом держался на ногах, сопровождающему рабочему его даже приходилось поддерживать под локоть, потому что бедолагу вело, ноги как ватные. Его лицо оказалось как будто свезено: брови посечены, кровью залито все лицо, под глазом расплылась внушительная гематома, обычно бывшая следствием удара тупым тяжёлым предметом. Во рту не хватало верхних передних зубов. Ещё у паренька были как будто выбиты костяшки на руках – обе руки странно опухли, складывалось впечатление, что он отлупил ими бетонную стенку…

– Давай, сразу в кабинет его веди, – распорядился Влад сопровождающему. – Люба какой у нас кабинет?

– Шестой. Может его в больницу, в травмпункт повезти, Влад он совсем плохонький, – предложила Люба, от беспокойства высунувшись из окошка регистратуры. – Жалко парня.

Мастер сделал вид, что не услышал последних слов. Забрал истории, сразу две и двинулся вслед за покалеченным пареньком и его сопровождающим. Зашли в кабинет. Правда дверь закрыли не сразу, поэтому Пельмень уже уходя услышал краем уха отрывок разговора хирурга и мастера.

– Хорошо ему досталось, тут не только зашивать надо, в больницу надо его вести…

– Валя, нельзя в больницу. Не знаю, обработай, зашей, йодом помажь, больничный выпиши, еб твою мать. Ты хирург или я?

– Вы бы заканчивали с этим всем, Влад? Я серьезно.

– Ты им так тоже скажешь – заканчивайте, в курсе вообще какие там бабки крутятся? Я бы хотел на это глянуть, как ты им скажешь заканчивать!

– Ладно, укалывайте его на кушетку, что-нибудь придумаем.

Глава 6

• «Инициативы, проявлять не нужно,
• Делайте вид, что трудитесь дружно.
• Можете спать и бить баклуши,
• Для завода это будет лучше»

Группа «Ленинград»

Завод, куда Пельмень на практику попал, слыл крупным производственным предприятием. Причём градообразующим, по сути поддерживающим портки городской экономики немалыми отчислениями налогов в бюджет. Работало здесь несколько тысяч работяг, боявшихся оказаться за забором больше, чем помереть. По разговорам, которые доходили до Пельменя от соседей, он знал, что последний год завод (ввиду наступившие жуткого дефицита и обвала экономики) выживал как мог и не чурался отойти от основной деятельности. Цеха охотно брали заказы на изготовление тачек, раскладушек и все того, что могло принести бабки на быстрой дистанции. Делали абсолютно все, что позволяли производственные мощности и на что имелся спрос. Как ни крути, это давало предприятию какую-никакую стабильность и помогало выжить. Ну и благодаря этому множество цехов – оснастки, обработки металлов, сборки и тому подобное – были загружены в столь непростые времена.

Это же придавало предприятию колорит и специфику. Проходишь через проходную и как в Зазеркалье попал, внутри за высоким забором отдельный мир ютится с особыми порядками, укладом и течением жизни. А главное все друг дружку знают и стоят горой, а попасть внутрь можно только по большому блату – работают в основном «трудовые династии». И что Пельмень внутри завода оказался было связано с тем, что тренер в городе слыл уважаемым человеком, отказать которому не с руки. Ну а Саня в свою очередь не имел права ударить в грязь лицом и решил, что обязан себя хорошо зарекомендовать на практике. В смысле чтобы тренера в неловкое положение не ставить, что ученики у него оболтусы и порочат зал. Потому он для себя твёрдо решил, что всякие непонятные ситуации постарается обходить стороной и станет себя вести ниже травы тише воды.

С такими мыслями Пельмень прошёл через проходную сунув пропуск в харю сонному дежурному.

– Слышь, дядь, меня тут на практику определили, – Пельмень вытащил направление и взглянул на номер цеха, который поставила кадровик. – Второй цех у меня, это куда топать?

Дежурный отмахнулся в сторону стелющейся за проходной дороги.

– Вниз шуруй, не ошибёшься.

Саня поблагодарил мужичка, сунул направление обратно в карман и вышел из проходной, по ту сторону забора. Перед глазами раскинулись «имения» здешних боссов, чувствовавших себя финансово не хуже городских бандюков. А судя, что рядом с заводскими корпусами стояли сплошь да рядом новенькие тачки, большой вопрос кто из этих двух категорий по жизни лучше устроился. Понятно почему – стружку сдай, инструмент вывези, премию себе начисли на уборщицу, и жизнь ниче так складывается.

Колорит предприятия тоже чувствовался сходу. Обед подходил к концу, народ успел пожрать (зачастую делая это сильно заранее, чтобы не тратить обеденное время) и толпился в курилках, где зёрнышку было негде упасть. Стоял ржач, мат-перемат, сами курилки «куполом» накрывал сигаретный дым – курили абсолютно все. Перерыв уходил на игру в домино и в карты, хотя встречались и те, кто в шахматы играл, но не чаще одной доски на курилку.

– Рыба!

Когда Пельмень по первой услышал этот истошный вопль, сопровождаемый ударом фишки домино об стол, то вздрогнул даже. Ну а потом попривык – резвились мужики как могли, чтобы хоть как-то переключиться от действительности.

Как и посоветовал дядька на проходной, Саня плёлся по дороге вниз, мимо корпусов и читал номера цехов на истершихся табличках, которые никому не приходило в голову подкрасить. Номера шли на убывание и следовало предположить, что корпус с искомым цехом найдётся в конце дороги. Так и оказалось, вскоре на табличке одного из корпусов Пельмень приметил нужный номер:

Механосборочное производство (МСП), цех 2.

Цех оказался настолько большой, что занимал целый корпус. Внутри вели громоздкие ворота, рассчитанные на въезд внутрь техники. Сейчас по летней жаре ворота были открыты, чтобы гонять воздух. Само строение напоминало огромный ангар с пыльными окнами, тоже распахнутыми настежь.

Жара внутри стояла адская, как будто в сауну попал. Ничего удивительного, вентиляция как класс отсутствует, станки греются безбожно, поэтому если вне стен цеха стояла тридцати градусная жара, то внутри было все пятьдесят градусов и дышать как оказалось тут совершенно нечем.

Пятьдесят один градус, если точнее.

Пельмень взглянул на установленный на стене термометр, застывший на жуткой цифре. Вот тебе сауна, вес скидывать, как раз искал Саня. Уже на пороге он почувствовал, как взмокла спина и как по лбу заструился липкий пот. Можно охренеть, как работает внутри этого ада народ. Но ко всему привыкаешь…

В цеху стояла практически полная тишина, ни один станок не работал, свет был выключен, как подобает по инструкции. Единственным источником шума стали воздушные пушки, установленные в проходах. Их выключать не стали, иначе вернувшись с обеда можно было натурально свариться, как заваривается лапша быстрого приготовления. Прохлады от этих пушек правда было чуть больше, чем от козла молока – проходя мимо одной из них, Пельмень почувствовал поток горячего воздуха. Но что поделать, работяги спасались как могли.

Саня огляделся – пустые ряды с токарными и фрезерными станками, слесарные верстаки. Оборудование старое, наверное, 60-х годов. Народ весь на улице (курилка в корпусе МСП видать находилась с противоположной стороны) за исключением нескольких отчаянных бедолаг. Один фрезеровщик сидит у своего станка с горизонтальной фрезой и читает книгу. Второй токарь на стуле с ногами, запрокинутыми на тумбочку, – спит. И третий, слесарь стелет на верстак газету и чистит варёное яйцо.