Святилище кровавой луны бесплатное чтение

Blood Moon Sanctum by Zian Schafer

Иллюстрация на обложке Милтн

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Всем тем, кто не продержался бы ни дня
в фэнтезийной обстановке

Пантеон

АсэЛаЯ – Богиня Любви

АДитИ – Великая Матерь всего сущего

КоЛЛаЯ – Богиня Луны

ДаЛторН – Бог Войны

ДэйрАн – Бог Солнца

ХэйДиоН – Бог Разрушений, исчезнувший Бог

КРиоЦ – Богиня Лукавства

МэДиЛ – Бог Спорта и Общения

ПЭйтЕ – Великий Отец всего сущего

РиЛвэЙ – Богиня Жизни и Земледелия

СатринА – Богиня Ада, Королева Мертвых

Варэйсо – Бог Мудрости

Глоссарий терминов

Ама – сарийский термин, обозначающий «мама, мать».

Черная Кровь (чернокровники) – полуорк-полуогр, обитающий в Ренлорке и охраняющий вход в Преисподнюю.

Синий Суруд – существо без рта, общающееся телепатически.

Коллпейс – существо с третьим глазом, способное учуять ложь.

Хрустальное Копье – элитный отряд солдат Хиниксуса.

Илгейт – ближайшее к Ренлорку королевство.

Хиниксус – лунное Королевство, родная обитель Лунных эльфов, королевство Коллаи.

Калиак – чудовище из чистого хаоса.

Кики – Небольшое безобидное существо, питающееся мусором.

Король Хэймиа – король Лодаксо.

Король Рэйлсон – король Хиниксуса.

Король Нодиси – король Волдукана, Единственный Истинный Бог, или Ложный Бог.

Лодаксо – королевство, возведенное вдоль горного хребта, также известное как Королевство льда и снега.

Онаф – ядовитое существо, обитающее в лесах.

Заря Безупречности – сторонники короля Нодиси, последователи самопровозглашенного Бога.

Ренлорк – обитель Черной Крови и проход в Преисподнюю.

Сарио – королевство на западе.

Таравин – королевство Изобилия и Богатства.

Волдукан – обитель последователей Зари Безупречности.

Ворен – потомок огров, крупное человекоподобное существо с бивнями.

Зарлор – королевство Беззакония.

Пролог

– Она поможет нам возродиться в последнюю Кровавую Луну, – раздался во мраке шепот Великой Матери, и ее слова эхом отразились в сознании внемлющих богов и богинь.

Наступило время погибели божеств и господства королей. Хаос будет просачиваться во все восемь королевств до тех пор, пока единственным звуком, сотрясающим воздух, не останется вопль погибающих в сражении. Это будет сражение, конца которого не увидит никто.

– Должен быть другой способ, – рокочет сквозь ветер возражение богов, не обделив своим незримым присутствием ни единого клочка земли и предназначенное только для ушей божеств.

– Все предрешено, – сквозь протесты прорвался голос Великого Отца, заглушая их. – Нас осталось только одиннадцать. Услышьте мои слова: С приходом королей ваши головы будут поданы на блюде. Они заполнят вашей кровью свои позолоченные чаши, и вы умрете.

– Мой народ защитит меня, луна не даст мне погибнуть, – зазвенел гармоничный голос Коллаи, но на этот раз ей никак не удается наполнить их вены хоть каплей мира, тем, что так скоро станет совсем далеким. Хотя ее слова и преисполнены уверенности, она знает, что королевская верность божествам уступает их алчности.

– Я видел твою погибель, дорогая сестрица, – произнес Варэйсо, прежде чем между ними успел разразиться хаос. – Так же, как видел неотвратимость гибели каждого из нас. – Варэйсо видит все: он наблюдал смерть каждого из богов снова и снова, даже свою собственную. Он уже чувствовал, как король Нодиси вырвал своими когтями его, Варэйсо, собственный глаз. И все же он предстанет перед Нодиси – простым фейри – и позволит ему стать свидетелем того, как бог испустит свой последний вздох. – Не нужно бояться, мои братья и сестры, ибо она спасет нас. Дочь Кровавой Луны.

Дэкс.
Глава 1

– Если собираешься кого-нибудь убить, постарайся сделать это аккуратно. Ты только что испортил мое новое платье. – Я хмурюсь, наблюдая, как сквозь ткань цвета индиго просачиваются багровые бусинки.

В лице Венсена есть нечто такое, что провоцирует меня. Когда дело касается его, моей ярости нет предела.

С тех пор как я сбежала, он стал одним из моих величайших сожалений. Одиночество, скука и бунтарство – это токсины, которые отравляют разум, заставляя совершать гнусные вещи. Никто не скажет вам, как совладать с собой, когда вы продолжаете наступать на одни и те же грабли снова и снова, даже после того, как токсин покинул ваш организм. Он бывший возлюбленный, который, кажется, никогда не останется в прошлом.

Я наблюдаю, как поверх аккуратно сложенных книг медленно угасает жизнь в глазах сатира, а его кровь впитывается в потертый ковер.

– Этот ублюдок вынудил меня отправиться на территорию Черной Крови за какой-то книгой, а теперь он рассказывает мне, что это не та книга? – Венсен шипит, вытирая свой окровавленный клинок мехом существа. – Он предлагал за нее немалые деньги, а теперь не хочет платить.

Я придаю своему лицу бесстрастное выражение, ту же маску, которую я надела с того момента, как он поведал мне о книге заклинаний. Мне не терпелось заполучить ее в свои руки, пробежать по страницам, чтобы выяснить, есть ли в ней заклинание, способное снять мое проклятие или призвать ведьму, которая его наложила. Но этого не произошло, поскольку единственное, к чему Венсен способен относиться с должным уважением, – это товары, которые он заполучает, и деньги, которые выручает за них. Мы не разыгрываем спектакли и не болтаем во время работы – мы никогда никому не показываем товары нашего клиента, если только он не может или не хочет платить.

Я пытаюсь отвлечься от влажности в королевстве Зарлор, вертя нож в пальцах, чтобы удержаться и не содрать с тела фальшивый беременный живот. Что самое чудовищное – это идеальное прикрытие в таком паршивом месте. Поднимаясь с козетки, я оставляю нож на столе и еще раз осматриваюсь в кабинете и обращаю внимание на книгу, ставшую причиной смерти сатира: простенькая, незатейливая, скучная. Она совсем не похожа на то, ради чего стоило отправляться на территорию Черной Крови. Похоже, здесь ей самое место, она аккуратно лежит поверх стопок бумаги, ютясь рядом со свитком, в котором подробно излагается какая-то философская теория.

Я засматриваюсь на безжизненное существо, изучая кристалл на его шее, серебро на его рогах и цепи, свисающие с его запястья. Я перестала скорбеть по умершим, теперь испытываю лишь сочувствие. Табличка на двери гласила, что он простой педагог. Никто, получающий жалованье педагога, работающего в собственном доме, не может позволить себе настолько изысканные вещи. Единственное объяснение заключается в том, что он осведомитель. Главный вопрос в том, кто поручил ему отыскать книгу?

– Если у него так много денег, тогда тебе не следовало его убивать. – Я стягиваю с полки золотой браслет и засовываю его в свое бюстье. Может, я больше и не принцесса, но это не значит, что мне перестали нравиться красивые вещицы.

– Это дело принципа, Дэкс. Они заказывают вещь, я достаю ее, они расплачиваются за нее. – Когда он перемещается, черные перья его крыльев чуть задевают стопку книг, беспорядочно разбросанных на полу.

– Принцип вообще ни черта не значит, когда Зарлор кишит Черной Кровью, а ты здесь разгуливаешь с тем, что украл у них.

Я могла бы осудить его за убийство клиента за неуплату, но это было бы лицемерием с моей стороны. Неуплата – это просто непрофессионально. Не говоря уже о его осведомленности в том, что случится, если любое из королевств поймает меня. К закату я уже буду мертва – или того хуже: замужем.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться и развеять красную пелену, застилающую мое зрение, вызванную одним только его присутствием. Венсен, может, и взрослый мужчина, но он ведет себя как ребенок, когда кто-то указывает ему на его неправоту.

– Кроме того, неплательщики заслуживают участи гораздо худшей, чем смерть, – говорю я, и он одаривает меня самодовольной ухмылкой в ответ. Признаюсь, я уже пару раз наказывала кое-кого за время, проведенное вне дворца.

Он начинает рыться в комнате, не обращая внимания на свитки и направляясь прямиком к тому, что блестит, запихивая добычу в свою заколдованную сумку, которая никогда не наполняется. Мое внимание привлекает книга, которую он украл. Она, словно обольстительница, гораздо более пленительная, чем сирена, усыпана бриллиантами. Меня притягивает к ней, словно мотылька на пламя, и этот зов я просто не могу проигнорировать.

Я провожу пальцами по потертому кожаному переплету, и по моему телу распространяется низкий гул, посылая вибрации рукам и спускаясь по спине, в то время как я начинаю улавливать аромат шалфея. Я не знаю, что хранит книга, но что бы ни было на страницах, оно сочится мощью и стоит тех денег, которые сатир был готов заплатить. По крайней мере, я бы предположила именно так.

– Что ты должен был получить по договору? – спрашиваю я с вновь обретенным любопытством, совсем позабыв о своей вышколенной скуке.

Он смотрит поверх своих крыльев, широко распахнув в замешательстве ребяческие голубые глаза, как будто он напрочь забыл цель нашего пребывания здесь. Впиваясь ногтями в ладони, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не постучать по столу, пока он испытывает мое терпение.

Он пожимает плечами.

– Он назвал ее «Книгой Сумрака» или чем-то про Оружие Королей. Я не уверен. Я перестал его слушать после того, как он сообщил мне «что», «где» и «сколько».

Возможно, это она. Может, я наконец-то нашла заклинание, на поиски которого потратила последние восемь лет. Ни одно из тех заклинаний, которые я находила до этого, не было достаточно сильным, чтобы призвать колдунью, которая прокляла меня. Если книга достаточно мощная, чтобы быть оружием королей, она обязана содержать призывающее заклинание.

Должна.

Я могла бы перестать убегать. Я могла бы перестать скрываться от каждого последователя Зари Безупречности и Хиниксианца, которых встречаю у себя на пути. Наконец-то я смогла бы стать самой собой.

– Но это подделка, – вздыхает он, отворачиваясь обратно к полке.

Закрыв глаза, я прислоняюсь к столу. Мне следовало бы догадаться, а не мечтать понапрасну. Надежда – удел глупцов. А глупцов легко поймать. Хотя бы раз я хотела бы получить зацепку, которая прольет свет на мое будущее. Вместо этого меня каждый день угрожает убить тяжесть пророчества.

– Я чуть не умер из-за этой чертовой штуковины, – бормочет он. – Несколько чернокровников попытались сожрать мои крылья, как только я миновал переход. – Он содрогнулся от этой мысли. – Книга твоя. Видеть ее больше не желаю.

Схватив книгу со стола, я засовываю ее в свою сумку, пока он не передумал. Подделка это или нет, книга заклинаний все равно остается книгой заклинаний. Если я собираюсь прикинуться ведьмой, я могла бы также узнать некоторые из их чар и призывных заклинаний, чтобы в мое представление поверили по-настоящему. Нам, эльфам, не нужно великолепие заклинаний только для того, чтобы выбросить кого-нибудь из окна, однако, если бы я стала ведьмой, это решило бы все мои проблемы.

Как только книга ускользает из моих рук, запах шалфея исчезает, сменяясь подступающим к горлу смрадом свежей крови, и, клянусь, я ощущаю его терпкость. Существует множество вещей, за которые люди заслуживают смерти. Но эта к ним не относится. Я и пальцем не пошевелила, чтобы остановить Венсена, так что самое меньшее, что я могу сделать, – это помочь сатиру упокоиться с миром.

Фальшивый живот складывается, когда я опускаюсь на колени подле сатира. Я должна была бы испытывать скорбь, вину или даже сожаление из-за того, что он умер. Но все, что я вижу, – это мужчина, который разыграл не те карты, и все, что я чувствую, – это глубокий страх, что однажды я могу последовать его примеру и потеря всех, кто мне дорог, окажется напрасной.

Большим пальцем я касаюсь его кожи, закрывая веки. На ощупь он теплый, словно все еще жив. Я не могу не задаваться вопросом, с кем связался сатир, что был готов заплатить кому-то за кражу у Черной Крови, особенно потому, что он живет так близко к Ренлорку, их территории.

Приложив ладонь к его теплому лбу, я закрываю глаза. Опускаю голову, пока она не касается пола, в знак уважения к покойникам, разлагающимся под землей, затем поднимаю голову, чтобы отдать дань уважения луне, я шепчу:

– В тени света и глубинных вод, на закате обретешь ты покой.

Открыв глаза, я поднимаюсь на ноги, не обращая внимания на то, как гудит мое ожерелье от слов молитвы Лунных эльфов за умерших. Это единственный обычай моего народа, которого я до сих пор придерживаюсь.

– Ты ведь в курсе, что тебе больше не нужно этого делать, да? Твой бог мертв. Все боги мертвы, так что ничто из этого больше не имеет значения. – Венсен заталкивает фарфоровый кувшин в свою сумку.

Я качаю головой. Они умерли задолго до моего рождения, но все равно каждый день я желаю возвращения Коллаи, Богини Луны. Не только потому, что она держала моего отца в узде, но и для того, чтобы она могла убить его за то, что он предал ее.

Хотя после исчезновения Хэйдиона и осталось только одиннадцать из двенадцати божеств, как этому презренному мужчине удалось убить богиню – выше моего понимания.

Есть только одно лекарство от всех моих бед: смерть королей.

– Можешь оставить свою религию себе. Но это мое. – Он ухмыляется, вытаскивая нож из ножен и направляя его на рога существа с серебряными кончиками. – Если ты поможешь мне их отпилить, я заплачу тебе за это кругленькую сумму.

Я не утруждаю себя тем, чтобы скрыть свое презрение.

– Я не хочу участвовать в твоих мерзостях, связанных с черным рынком. – Каюсь, я неудачно выразилась, ведь я тоже торгую товарами на черном рынке. Моя нравственность, может быть, и сомнительна, когда речь заходит о сделках, которые я заключаю, но я не приемлю расчленения существа за деньги, когда тело его еще не остыло.

Он пожимает плечами, присаживается на корточки и обхватывает пальцами рога с серебряными кончиками.

– Презирай сколько влезет, но факт в том, что торговля на черном рынке – самое подходящее место во время войны между Волдуканом и Ренлорком. Тебе не нужно будет возиться с поставками, если получишь месячную прибыль за один из них. – Он постукивает по рогу.

– Со всей этой Черной Кровью и их адскими гончими, выползающими из Ренлорка, ты далеко не уйдешь, прежде чем они тебя учуют. Особенно с тем, что у тебя в этой сумке. – Мне искренне хочется знать, какие нечестивые вещицы он припрятал в своем мешке.

Хочется отметить, что он тот еще эгоистичный придурок без капли порядочности. Я бы давно позволила кому-нибудь убить его, если бы не тот факт, что моя приемная мать будет убита горем, если он умрет.

– Тогда, полагаю, мне просто необходима сильная принцесса, которая прикроет меня, – с издевкой ответил он. – Я забронировал себе на вечер неплохую гостиницу. Так обидно, что все это будет в полном распоряжении лишь одинокого старины Венсена. Ты могла бы снова проделать то, что так умело вытворяешь своим языком.

К горлу начала подступать желчь. С каждым его словом меня тошнит все больше. Я не могу поверить, что когда-то купилась на это, – и, что самое ужасное, не раз. Как ни крути, он знает, что я никогда не вернусь к ним, если заполучу новую книгу заклинаний. Он всегда знал, в чем заключаются мои приоритеты.

– Я делаю это для тебя, а не для себя, – сказал он, подмигивая. – Ты находишься в Зарлоре, Королевстве Беззакония. А это еще более веская причина вернуться в мою гостиницу. Никто из Черной Крови не побеспокоит тебя, если увидят простого мужчину, прогуливающегося со своей беременной женой, – кстати говоря, ты всегда выглядишь привлекательно с беременным животиком.

По позвоночнику пробегает дрожь от мысли о том, что я когда-нибудь буду растить ребенка в такой политической обстановке.

– Терпеть не могу детей.

Я хочу вышвырнуть из головы все мысли о своем прикрытии. Особенно учитывая то, что моя мать – показательный пример того, какой матерью быть не следовало бы. Это одна из многих причин, по которым я ненавижу маскировку с беременным животом, но из всех уловок, описанных в книге, эта, безусловно, лучшая. Многие в Зарлоре перестают видеть в тебе личность, как только замечают выпуклость в районе твоего живота. По правде говоря, если и есть что-то, что я ненавижу больше детей, так это мысль о том, что какая-либо часть моего тела снова окажется в опасной близости от Венсена.

– Это было давным-давно, и мой язык никогда больше так не поступит, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

– Это твоя любимая гостиница. Помнишь, мы пробовали… – начинает говорить он, но я резко затыкаю ему рот, прежде чем он успевает произнести еще хоть слово. Я услышала звук поскрипывающих деревянных досок под медленными тяжелыми шагами.

Здесь кто-то есть. Должно быть, они учуяли кровь.

Чертов Венсен.

– Бежим, – шиплю я.

Мы вихрем подхватываем свои сумки со стола, стараясь не издать ни единого звука. Я на носочках подбегаю к задней двери – бессмысленная попытка выскользнуть незаметно, когда Венсен просто опрокидывает кувшин, пытаясь добраться до выхода.

Мое сердце неистово барабанит в груди, скрип становится громче. Еще отчаяннее. Еще сумбурнее. Он там не один.

Ну не могу я допустить, чтобы меня поймали… так. Я не позволю этой крылатой особи мужского пола стать причиной моей кончины.

Он распахивает дверь и выскальзывает наружу, не удостоив меня даже взглядом. Шаги приближаются, и я ускоряюсь. Моя кожа встречает дуновение влажного воздуха, когда я выхожу за дверь, смирившись с тем, что сделать это беззвучно уже не удастся, и захлопываю ее за собой.

Под моими ботинками хрустят песок и камни, когда я проскальзываю в проулок и несусь со всех ног в противоположном от Венсена направлении. Я не оборачиваюсь. Дверь с грохотом распахивается как раз в тот момент, когда я выбегаю на главную улицу. Я хочу посмотреть. Я хочу знать, кто это был и чего они хотели. Но я не могу позволить им увидеть мое лицо. Никакая маскировка не сработает, если они узнают меня.

Я тянусь к сумке, прощупывая контур книги. Даже сквозь ткань я чувствую гул ее мощи, но не могу утверждать наверняка, прекрасная ли это мелодия или пронзительный вопль. Это ненужный отвлекающий фактор от непосредственной угрозы мне.

Отдергивая руку и закидывая ремешок на плечо, я вливаюсь в поток мирных граждан, направляющихся к рынку. Я проглатываю комок в горле, вживаясь в образ беременной девушки.

Я слышу, как позади меня на улице раздается топот, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не обернуться и не посмотреть, кому почти удалось схватить меня. Замедляя шаг и придерживая подушку под платьем, я пытаюсь войти в роль, морщась от того, как сырая ткань прилипает к моей коже, впитывая пот.

Я напрягаю все свои чувства, прислушиваясь к звуку их шагов и учащенному дыханию. Я слышу, что они стоят там, выискивая в толпе меня. Нас.

Направляясь к ближайшей продуктовой палатке, я мельком бросаю взгляд на рогатого мужчину и бросаю ему в руку монету, покупая то, что он продает.

«Не оборачивайся», – напоминаю я себе, ощущая ломоту каждой клеточкой своего тела, мечтая взглянуть хотя бы краем глаза. Ничего ведь не случится, если я обернусь разок?

Рогатый владелец ларька сует мне в руку что-то теплое и поворачивается к покупателю рядом со мной.

– Лепешку с бараниной, – клекочет ему смахивающий на коршуна мужчина.

Я опускаю взгляд на теплую лепешку в своей руке и глубоко вдыхаю аромат жареной баранины… гадость. Терпеть не могу баранину.

Но я все равно съем ее, как только вернусь в свой временный дом.

Положив сверток в сумку и снова вливаясь в людской поток, я больше не могу с уверенностью сказать, выискивают ли нас и теперь люди из кабинета сатира. Это могли быть чернокровники, но такие, как они, не славятся скрытностью. Кто бы это ни был, они, по крайней мере, попытались подкрасться незаметно. Я думаю, они не ожидали, что их услышат эльфийские уши.

Хотя небо затянуто облаками, я все же чувствую сбивающую меня с ног свинцовую тяжесть солнечного света, высасывающую жизненную силу по крупицам. После восьми лет жизни при дневном свете легче все равно не становится. Подобные мне были рождены не для того, чтобы жить под солнцем, а для того, чтобы благоденствовать при лунном свете.

Я продолжаю идти, пока не нахожу затененный уголок на окраине рынка. Люди, как правило, не замечают кого-то, стоящего в углу, особенно если учесть, что в центре рынка зевать некогда. Никто и глазом не моргнет, когда группа детей стащит фрукты с прилавка или когда продавец затеет поножовщину с покупателем.

Я касаюсь шершавой стены позади меня и позволяю той толике магии, которая у меня есть, течь по моим венам и щекотать мои пальцы, выжигая на стене полуовал и отмечая место, где я завтра встречусь со своим клиентом. Она хочет остаться инкогнито, и это место вне подозрений ее мужа. Он никогда бы не стал расспрашивать ее о походе на рынок.

Я остаюсь на месте, наблюдая, как посетители спорят с торговцами, и замечаю, как дети прикарманивают вещи у ничего не подозревающих зевак. И тут я слышу его. Знакомый, рассекающий воздух звук, который преследует меня в снах, звучит у меня в ушах, заставляя похолодеть каждую клеточку моего существа. Я прижимаюсь к стене, как будто существует вероятность того, что я стану невидимой, если продолжу вжиматься в каменную поверхность.

Мужчина, который пахнет льдом, но на деле – огонь. Мужчина, который живет в тени моего кошмара и омрачает мои самые сладкие грезы.

Он снова нашел меня.

Дэкс.
Глава 2

Я не знаю, кто он такой и кто ему платит. Будь то мой отец или самопровозглашенный бог, ни один из вариантов не сулит ничего хорошего. Каждый день я гадаю, решит ли он наконец заявить о своем присутствии, встретившись со мной лицом к лицу. Может быть, отец пошлет за мной Айвина, чтобы у эльфа появилась возможность снова меня подставить.

Хоть это и противоречиво, я верю в судьбу и случайность, но ничего из этого его присутствие не ознаменовывает. Независимо от того, в каком из восьми королевств я скрывалась последние восемь лет, он находит меня. С того самого первого раза он – само постоянство в моей жизни. Примерно раз в пару недель он стабильно напоминает о себе.

Я крадусь обратно за угол здания, наблюдая за ним с другого конца рынка. Его темные волосы всегда туго стянуты в пучок, и он всегда носит одну и ту же темно-серую мантию. Единственная причина, по которой я понимаю, что он из рода Сарио, – его узкие, прищуренные глаза.

Наши взгляды ни разу не пересекались, и, насколько мне известно, мы никогда не находились в одной комнате. Я не так наивна, чтобы поверить, что моя маскировка была настолько убедительной, что он ни разу не обнаружил меня, хотя я замечала его тысячу раз.

Он выжидает. Но чего? Возможно, приказа короля? Мне приходило в голову, что, вероятно, он следит за мной, потому что тоже выслеживает ведьму, которая прокляла меня, обратив меня Дочерью Кровавой Луны, и тем самым превратила мою жизнь в сущий ад. Если причина в этом, то я прошу только о мгновенной смерти. Какова бы ни была его причина, в моих же интересах находиться как можно дальше от него, когда он решит действовать.

Вытирая липкие руки о платье, я прокралась в ближайший переулок с единственной целью – увеличить дистанцию между собой и моим «преследователем». Или, как говорит Ико, мой наставник, «пришло время уподобиться Хэйдиону и бесследно исчезнуть».

Улицы Зарлора всегда многолюдны, поэтому ускользнуть проще простого. Но, с другой стороны, как при этом оставаться в тени? Люди, занимающиеся подобным моему роду деятельности, способны обнаружить все скрытое.

Положив руку на поясницу и оперевшись на нее, я двигаю бедрами и позволяю себе насладиться моментом, сморщившись настолько сильно, насколько позволяет мое тело. Ксэйлия всегда называет эту походку «внушение иллюзии», потому что в данном случае иллюзию игнорируют достаточно долго, чтобы мне удалось сбежать. Морщиться – проще простого, ведь мне и так обычно приходится бросать вызов самой природе своего вида, находясь на солнце.

Когда я иду, люди смотрят на меня с жалостью, отвращением или отсутствием интереса, а затем мгновенно отворачиваются. Добро пожаловать в Зарлор. Все взгляды устремлены на живот и ни на что другое, так что мое лицо никогда не остается в их памяти. Возможно, они могли бы обратить внимание на мой каштановый цвет волос, но я крашу их достаточно часто, так что при следующей встрече я буду уже другой женщиной, с черными или даже рыжими волосами.

Маскировка надежна до тех пор, пока дело не дойдет до открытого противостояния, особенно если мне «посчастливится» взаимодействовать с существом, способным слышать сердцебиение. Я испытала это на собственной шкуре.

Толпа, наводняющая улицы, начинает редеть, когда я добираюсь до внешней части города. Тихой, но не безмятежной. Вот тут-то и гнездится настоящий произвол. Если бы я могла добраться до леса, минуя этот район, я бы так и сделала. Я просто не хочу тратить четверть своего дня, пытаясь туда добраться.

Мое прикрытие дает сбой, когда я прохожу мимо бессчетных штабелей ящиков, расставленных на крыше повозки и насмехающихся надо мной. Я останавливаюсь как вкопанная. Сбоку на ящиках выжжена эмблема моего народа: полумесяц, пронзенный стрелой.

Хиниксус.

Я непроизвольно тянусь к опаловому ожерелью у себя на шее, которое сейчас надежно спрятано под платьем. Мои пальцы прощупывают его очертания, чтобы убедиться в том, что оно все еще там и что никто не знает, кто я и что я такое. Вся моя ложь держится на этом ожерелье.

Подходя к повозке, я покручиваю кольцо на пальце, чтобы удержаться и не дотронуться до эмблемы. Каждый ящик прямоугольной формы, и я достаточно хорошо знаю, что любые товары из Хиниксуса, поступающие в Зарлор, – это не еда и не утварь. Это оружие. И если здесь стоит повозка, заполненная хиниксианским оружием, то где-то поблизости и хиниксианские солдаты – или, что еще хуже, Черная Кровь, выслеживающая местонахождение боеприпасов. Наши боеприпасы подпитываются силой луны, что идеально подходит для тех, кто хочет быть хорошо защищенным ночью. Мне стоило бы догадаться, что лучше здесь не останавливаться.

Отбросив раздумья, я иду дальше, переходя на более быстрый шаг, чем следовало бы человеку, пытающемуся остаться вне подозрений. Я не могу позволить хиниксианцу поймать меня. Не могу.

– Э, мисс, – окликает меня голос за спиной, напоминающий скрежет гравия, сопровождаемый низким, жутким рычанием.

Черт. Черт. Черт.

Я заставляю себя не обращать внимания на свое быстро бьющееся сердце, которое сжимается от боли и изнеможения. Мне вообще не следовало останавливаться. Я не была там с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет, и я не должна была так волноваться, заприметив их символ.

– Да, – мямлю я, поворачиваясь лицом к двум чернокровникам и их адской гончей. Я собиралась ответить как сильная женщина, которая имела полное право находиться здесь, но то, что вышло в итоге, оказалось гораздо более правдоподобным, наполненным беспокойством голосом испуганной женщины.

Им не нужно было даже носить никаких символов Ренлорка, чтобы я поняла, что они солдаты Ренлорка. Если они мужского пола и к тому же совершеннолетние, то они точно солдаты, если не дворяне, а в этих двоих не было ничего благородного. Они наблюдают за мной своими черными глазами без зрачков, которые органично сочетаются с их кожей цвета обсидиана, покрытой чешуйками и бугорками. Каждый раз, когда я вижу их, мне кажется вполне уместным то, что такие ужасающие существа охраняют вход в Преисподнюю в Ренлорке.

– Опустоши свой мешок, – приказывает более высокий солдат Черной Крови, указывая на меня чешуйчатым коричневым пальцем.

Зарлор изменился.

Раньше им нельзя было отдавать приказы. Но могу предположить, что король Зарлора настолько алчен, что преклонит колено перед любым узурпатором, желающим набить его карманы достаточным количеством золота.

– Он сказал, опустоши свой мешок, – рявкает более низкий чернокровник, когда я медлю. Он делает шаг вперед, обнажая свой меч. Гончая рычит, направляясь ко мне в такт шагам своего хозяина.

Я чувствую, как книга в сумке оттягивает мое плечо, напоминая мне о ее существовании. Я напрягаю память, пытаясь вспомнить, как именно она выглядит. Может ли она сойти за обычную книгу для чтения? Почувствуют ли они ее силу, как я?

Они бы прикончили меня на месте, если бы посчитали ведьмой. Они ненавидят каждое существо, имеющее доступ к божественной силе. Что ж, на самом деле они ненавидят фейри, эльфов и ведьм.

– Прошу, мой муж ждет меня, – умоляюще произнесла я, проводя рукой по своему мягкому животу, чтобы привлечь к нему их внимание. Если они подумают, что на меня «заявил права» мужчина, может быть, они будут вежливее.

– Сейчас же, – рявкает тот, что повыше, и пес с лаем бросается ко мне так близко, что его голова находится в шаге от того, чтобы разорвать мне грудную клетку.

Он следит за каждым моим движением кроваво-красными глазами, горб на его спине подчеркивает ужасные загнутые рога на макушке. Вблизи становится понятным, что столь кошмарное существо выползло из дыры в Ренлорке – или, если говорить точнее, из Ада.

Поспешно киваю, снимаю сумку с плеча и возношу безмолвную молитву мертвым богам, чтобы они не обратили на книгу никакого внимания. Я держу оружие при себе именно по таким причинам. Вывалив содержимое на усыпанную гравием землю, я резко втягиваю воздух, наблюдая, как два существа заливаются смехом так, словно выиграли в лотерею.

Они подходят ближе, чтобы осмотреть предметы. Я пытаюсь изучить их, чтобы понять, остановится ли взгляд на книге, но их черные глаза ничего не выражают. Гончую мгновенно привлекает сверток с бараниной, аккуратно завернутый в ткань. Нос одного из мужчин тоже подергивается при узнавании.

«Спасибо тебе, Коллая», – бормочу я про себя.

Тот, что поменьше, шипит на меня, и я отступаю, скрежещу зубами и нервно тереблю руками одежду в ожидании их следующего хода.

Только не обращайте внимания на книгу. Только не обращайте внимания на книгу.

Слух режет гортанный смех, когда коротышка поднимает сверток с земли, отшвыривая овощи и книги в сторону. Его заостренные зубы впиваются в него, и адский пес скулит, тоже выпрашивая кусочек.

Рослый выхватывает сверток из рук коротышки, откусывает кусок и подходит ко мне, оказываясь так близко, что его живот почти касается моего фальшивого живота.

– Второго шанса не будет, – сплевывает он.

– Да, простите. – Я ковыляю, отступая назад, и склоняю голову, чтобы они почувствовали, что победили. Они отворачиваются, чтобы устроить перепалку и выяснить, кому достанется последний кусок. У меня перехватывает дыхание, когда адский пес теряет интерес к свертку и медленно направляется к книгам, навострив уши.

– Можно мне идти? – громко говорю я, чтобы привлечь внимание Черной Крови, прежде чем они заметят, что гончую больше не волнует сверток и ее заинтересовало что-то другое. Я стараюсь не смотреть на зверя, чтобы не выдать своих эмоций.

Оба мужчины поворачиваются ко мне, и я прикладываю усилие, чтобы не вздрогнуть.

– Разве я разрешал тебе говорить? – рявкает тот, что поменьше.

Я быстро качаю головой, низко опускаю ее и отступаю в сторону, подальше от пса, который начал обнюхивать книгу. Мне нужно их отвлечь, но зверь сможет учуять любую магию, которую я использую. Ожерелье – единственная причина, по которой гончая не чует исходящей от меня магии. Это одна из немногих вещей, которая мешает им понять, что я Дочь Кровавой Луны.

Солдаты Черной Крови снова отвернулись, а мой взгляд начал метаться по улице, пытаясь отыскать что-нибудь отвлекающее, прежде чем адский пес предупредит своего хозяина.

Сейчас самое время для прибытия эльфийских солдат, чтобы Черная Кровь могла направить свои истязательские наклонности в другое русло и оставить меня в покое, чтобы я наконец смогла узнать, какие силы заключены в этой книге. Несмотря на произошедшее, я предпочту сражаться с Черной Кровью, чем с кем-либо из фейри или эльфов. Наследие орков в Черной Крови означает, что они жестокие бойцы, но они не сражаются грязно, как фейри. Или эльфы. Когда мы вступаем в бой, для нас нет правил, мы нападаем из тени.

Рев эхом разносится по улице, и зверь, заскулив, бежит обратно, спеша к своим хозяевам, поджав хвост между ног. Он выглядит не более устрашающе, чем обычная собака. Я резко разворачиваюсь, кровь стучит у меня в ушах, я пытаюсь найти того, кому удалось так напугать зверя.

Чернокровники достают свои топоры, заржавевшие от засохшей крови, обшаривая глазами окна и крыши вокруг нас. Мои пальцы обхватывают холодную рукоять ножа, спрятанного в ножнах под платьем.

Это нехорошо. Только что-то большое и уродливое могло напугать адскую гончую.

– Покажись, – рычит тот, что повыше, и я осознаю, что это прекрасная возможность откланяться. Я позволю Черной Крови разобраться с любым монстром, который крадется по улицам.

Двигаясь быстрее, чем это сделала бы беременная женщина, я запихиваю свои пожитки обратно в сумку: яблоко, мешочек с монетами, баночку с припаркой, шарф и книгу. Как только последняя вещица оказывается в сумке, я перекидываю ремешок через себя так, чтобы он находился рядом с подушкой, имитирующей мой живот. С каждым ударом сердца моя кровь становится все холоднее и холоднее. Черная Кровь не обращает на меня внимания, когда я ухожу.

Что действительно вызывает мурашки на моей коже, так это полный страха взгляд, которым одаривает меня адский пес. Развернувшись на месте, я осматриваюсь, крепко сжимая в руке лезвие. Но все, что стоит у меня на пути, – это сломанная дверь и ведро с мочой.

Я спешу ретироваться, пока чернокровники не передумали отпускать меня. Я хочу пуститься бегом, но сейчас не время, особенно если по улицам может что-то блуждать. Я не хочу становиться чьей-либо мишенью, только если это часть моего плана.

Пока я иду, я обвожу взглядом улицу, анализируя каждый лоскуток ткани, висящий на балконах, каждый кусок мусора, который пролетает мимо, и каждое существо, которое встречаю по пути. Даже когда я иду по лесу и добираюсь до небольших поселений, я все равно изучаю окрестности. Что-то здесь не так. Но никак не могу понять, что именно. Все, мимо кого я прохожу, кажутся спокойными, как будто это обычный день, но это не так. У меня нет ощущения, что за мной следят. Я никогда не испытывала ничего подобного. Единственный способ, которым я могу это описать, – это то, что здесь что-то есть.

Я делаю глубокие вдохи, пытаясь рассеять напряжение, растущее в моей груди. Только когда улицы утопают в зелени, а листья скрывают мимолетное солнце, я чувствую, что снова могу дышать. И все же это ощущение преследует меня.

На всякий случай вытащив еще один клинок, я напрягаю все свои чувства. Поскольку воздух наполняет звук льющейся воды, а ощущение остается на месте, мой единственный выход – попробовать уговорить себя, что этого чего-то здесь нет. Потому что я бы уже увидела и услышала его. Если бы кто-то или что-то преследовало меня, оно бы уже напало.

Тяжесть, давящая мне на грудь, могла быть вызвана тем, что я имела дело с людьми в кабинете сатира, моим преследователем и Черной Кровью. Это больше, чем кто-либо должен переживать за один день. Вполне возможно, что я просто напугана адской гончей и не более того. Может быть, у адского пса тоже был плохой день?

Проходя мимо последнего поселения перед гущей леса, я стараюсь игнорировать всплывающие в голове вероятные сценарии и сосредоточиться на настоящем. Нет смысла ломать голову над «если» и «но», когда в животе урчит, а слой пота, который когда-то покрывал мою кожу, превратился в липкое месиво.

Мне нужно было сосредоточиться. Здесь слишком много ядовитых растений, и я не могу рисковать, наступив на одно из них.

По правде говоря, я знала эту тропинку вдоль и поперек: каждую веточку, упавшее дерево и ядовитый куст. Я могла бы добраться до своей пещеры с закрытыми глазами, но это слишком хороший предлог, чтобы выбросить из памяти адскую гончую.

Звук льющейся воды переходит в оглушительный шум. Дом. На губах расцветает мягкая улыбка, когда в поле зрения появляется водопад. На самой вершине водопада растет красное дерево, усыпанное самыми сочными плодами, которые я когда-либо видела, его лозы обвивают скалы, спускаясь и прорастая цветами и шипами. Когда ты находишься под деревом, все, что ты слышишь, – это тишина. Среди ветвей не свила себе дом ни единая птица, ни один жучок не зарылся в плоды.

Природа знает, когда что-то ядовито. И все же каким-то образом моей матери удалось сохранить жизнь целому саду.

По всему периметру водопада ядовитые растения соседствуют, переплетаясь, с безвредными. Лишь обладатели внутреннего чутья и познаний в гербологии могут заметить разницу. Заприметив куст, усыпанный зелеными цветами, пахнущими кислотой, я задерживаю дыхание и перепрыгиваю через него, чтобы добраться до берега.

Именно по этой причине я решила сделать водопад своим домом в Зарлоре. Даже монстры знают, что лучше не наступать ни на одно из растений, ведь всегда есть вероятность напороться на ядовитый шип. Насекомые – совсем другое дело. Их способность приспосабливаться к окружающей среде всегда поражала меня.

Я со вздохом опустилась на песок прямо на краю озера. Когда я погрузила руки в прохладную воду, мою кожу обожгло холодом, но я приветствую его с распростертыми объятиями. Я набираю воду в ладони, брызгаю себе в лицо, и с моих губ срывается тихий стон. Прижимая свои, теперь уже охлажденные, руки к затылку, я чувствую, как с плеч спадает напряжение, а вместе с ним уходят и все воспоминания об этом «ощущении».

Холод. Вот чего мне не хватало.

Рассматривая свое отражение в воде, я едва различаю темные пряди алых волос на затылке, в то время как макушка отливает серебром. Сочетание серебристых и алых волос – отличительная черта Дочери Кровавой Луны, и, к сожалению, существует только одна девушка с подобной особенностью… я. Большинству людей посчастливилось быть связанными с пророчеством, и лишь немногие из них им же прокляты.

Меня накрывает волна страха от одной только мысли о том, что кто-то мог заметить мои настоящие волосы из-за выцветшей краски. Но в этом также есть и доля предвкушения. Есть что-то исцеляющее в окрашивании волос.

На лес проливается апельсиновый свет и придает ему неземной оттенок. Тени танцуют по земле, а птицы щебечут на ветру. Я чувствую, как во мне поднимается энергия, когда солнце заканчивает свой спуск по небу. А это значит, что свет скоро исчезнет.

Стягивая ботинки и носки, я опускаю пальцы ног в воду, чтобы успокоиться. Просовывая руку в сумку, я резко втягиваю воздух, прежде чем обхватить книгу пальцами. Только на этот раз я не чувствую магический гул. На ощупь это просто обычная книга.

Я достаю ее и пальцами нахожу путь к светло-коричневому рубчатому корешку. Посмеиваясь про себя, я открываю первую страницу, и мне в ноздри ударяет запах плесени, как будто книга стара как мир. Конечно, мне просто не могло так повезти. Почему я думала, что отыщу ту самую книгу, в которой содержится нужное мне заклинание?

Мое поражение жалит лишь сильнее, когда я переворачиваю страницу: рисунки растений. Еще одну страницу: баночки для припарок. Еще одну: целебные кристаллы. Еще: противоядия. Захлопнув книгу, я закрываю лицо руками. Разумеется, книга бесполезна. Меня не должно удивлять, что я не нашла заклинания. Должно быть, единственная причина, по которой я ощутила какое-то подобие силы от книги, заключалась в том, что в том кабинете было что-то еще.

– Мне нужно перестать тешить себя надеждами, – шепчу я сама себе.

Признаю, разговаривать вслух с самой собой ненормально. Но это помогает мне не отчаиваться.

Мой желудок урчит, привлекая внимание. Утерянная лепешка из баранины помогла бы мне пережить поражение.

Утром я разыщу кого-нибудь, с кем можно будет обменяться книгой. Ее единственное преимущество в том, что она старая и в хорошем состоянии. Существует достаточно книг, относящихся к целительству, так что за нее толком никто не заплатит. Вероятно, я получу за книгу всего одну монету.

Вскочив на ноги, я направилась к ближайшему неядовитому ягодному кусту с книгой в руке. Фруктов и орехов будет недостаточно, чтобы утолить мой голод, но я не в настроении охотиться. Я лучше посплю.

Проходя мимо аппетитных красных ягод, я направляюсь прямо к чахлым коричневым, которые легко можно принять за гнилые. Я узнала кое-что интересное о лесе Зарлора: чем омерзительнее что-то выглядит, тем безопаснее его есть. Проблема в том, что ядовитые и неядовитые ягоды растут на одном кусте, как эти.

Мои пальцы скользят между ветками, осторожно срывая ягоды с плодоножек, чтобы не уколоться о шипы. Это один из немногих кустов с колючками, которые не убьют меня и не причинят серьезного вреда. И все же я бы предпочла избежать царапин.

Раскладывая ягоды поверх книги, я фыркаю про себя, размышляя о том, что книга хоть в чем-то мне пригодилась. Это своего рода расплата за все причиненные ею неприятности.

Через некоторое время я опускаю взгляд на свою импровизированную тарелку и оцениваю фрукты в сумке. Похоже, на сегодня мне хватит еды, но я продолжаю наполнять ее, чтобы завтра выспаться и не беспокоиться о необходимости добывать пищу. Конечно, на самом деле это всего лишь предлог. До захода солнца остались считаные минуты, а луна уже высоко в небе, наполняет меня силой, которую так и хочется использовать. Мощью, доступа к которой я не располагала в полной мере годами.

При помощи луны я срываю с плодоножки труднодоступную ягоду и наблюдаю, как она парит в воздухе и приземляется ко мне на ладонь. Остатки лунной магии слабо витают в воздухе от этой ничтожной задачки, но не настолько сильно, чтобы гончие смогли их учуять. Лунная энергия означает, что источник силы доступен нам только тогда, когда заходит солнце и восходит луна. Более сильные эльфы могут черпать из нее энергию независимо от того, где она находится в небе. Но тем не менее даже силы моего отца ограниченны в течение светового дня.

С другой стороны, а как же могущество Кровавой Луны? Бездна, присутствие которой ощущается так, словно у нее есть свое сердцебиение, ощущаемое наряду с моим собственным. Калейдоскоп звезд и океаны вращающихся синих и фиолетовых оттенков, галактика нетронутой мощи. Так? Непочатый край живой необузданной магии, которая течет по моим венам, словно я могу сравниться с луной.

Я упускаю так много потенциала, но меня совсем это не волнует. Я не могу пользоваться этой магией, иначе стала бы световым маяком для всех восьми королевств, который можно было бы выследить. В любом случае я могу положиться на то, что умею делать своими руками, и это заставляет меня чувствовать себя смертной. Хорошо это или плохо, мне еще предстоит решить.

Я продолжаю собирать ягоды, пока их не становится больше, чем мне на самом деле нужно. Колени щелкают, когда я встаю, чтобы подправить горстку.

– Боги, – шиплю я сквозь зубы, когда натыкаюсь пальцем на шип. Поднеся указательный палец прямо к лицу, я наблюдаю, как на поверхности проступают капельки крови и закатный сумрак отражается в их багрянце. Глубже, чем обычно, но все равно заживет в течение нескольких минут.

Вытирая палец о платье и перекладывая книгу в уколотую руку, я возвращаюсь на свое место прямо у воды и наблюдаю, как облака плывут по небу, закрывая полную луну. Поедая ягоды, я нежусь в лунных лучах, чувствуя, как мое ожерелье борется с призывом всего моего существа засиять серебром.

Мои пальцы скользят по груди, по тому месту, где должна находиться моя отметина. Я все еще могу воспроизвести в памяти белый полумесяц на участке кожи над сердцем; одно из свидетельств того, что я та, о ком говорится в пророчестве.

Тень серебряного света между закатом и рассветом расколет обсидиан и принесет разрушение королевствам. Сердце полумесяца выиграет войну среди хаоса и погибели.

Соедините пророчество с проклятием, в котором я каким-то образом верну богов к жизни, и я стану желаннейшей из мишеней во всех восьми королевствах. Вопрос только в том, захотят ли короли жениться на мне или убить. Безусловно, это зависит от того, как интерпретировать пророчество о победе в войне. И в зависимости от того, захочет ли кто-то использовать мое проклятие, убив меня, чтобы вернуть мертвых богов и покончить с войной раз и навсегда.

В любом случае, захочет ли король выиграть войну или прекратить ее, и то и другое, скорее всего, приведет к моей смерти. Нодиси, Король Зари Безупречности, с другой стороны, один из немногих, кто не желает мне смерти. Пока что. Моя помолвка с ним – верный признак того, что он хочет использовать меня как символ, «завоевать мое сердце» и каким-то образом выиграть с его помощью войну. Я предполагаю, что это его способ сохранить мою жизнь, поскольку последнее, чего он хочет, – это чтобы я каким-то образом вернула божеств своей смертью, поскольку именно он, по сути, всех их убил.

Но я правда не понимаю, как у меня хватит сил вернуть их обратно или выиграть войну. И выяснять это мне особенно не хочется.

Чернокровники, напротив, действительно желают мне смерти. И вчера они хотели моей смерти. Они хотят вернуть свою богиню, Сатрину, Королеву Ада. К сожалению, это означает, что я должна умереть, чтобы их желание воплотилось в жизнь.

Я снова опускаю взгляд на книгу, и мои губы сжимаются в тонкую линию.

«Ох, великолепно, теперь она не стоит и монеты», – думаю я, когда замечаю темное пятнышко в верхней части моей книги. Сейчас она отправится в костер, а не на какую-то убогую сделку. Я не настолько глупа, чтобы позволить кому-то обзавестись чем-то с пятном моей крови. Я знаю достаточное количество заклинаний, которые можно было бы использовать против меня, если я ее не уничтожу.

– К черту. – Я снова надеваю ботинки, поднимаюсь на ноги и направляюсь к водопаду, аккуратно складывая оставшиеся ягоды и книгу в сумку, надеясь, что ягоды не будут раздавлены.

Я едва разглядела впереди лужу. Хотя вы их не видите, но там всегда есть детеныши крабов. Я перепрыгнула через нее и сделала последние несколько шагов к скале. Мои пальцы нащупали влажный камень, и я подтянулась. Может быть, и темно, но я вижу прекрасно, как при дневном свете.

Шероховатый камень грозит содрать кожу с моих пальцев и пробить подушку поверх моего живота. Стараясь не поскользнуться на водорослях, я приближаюсь под углом к водопаду. В конечном счете он грохочет мне в спину, когда я пробираюсь за него. Мои платье и волосы пропитываются влагой, и по телу пробегает холодная дрожь, которая почти расслабляет меня. Прижимаясь как можно ближе к камню, я начинаю двигаться боком, чтобы преодолеть последние несколько футов до входа в пещеру.

Я вваливаюсь внутрь и обнаруживаю изумительное зрелище – мою самодельную кровать. Присев, я изучаю песок, который насыпала у входа в пещеру, чтобы обнаружить какие-нибудь следы. Но ничего нет, кроме отпечатка моих собственных ботинок. Прежде чем продвигаться вглубь, разглаживаю песок, пока он не становится ровным. Я провела пальцами по всем своим потайным местам, однажды заполненным монетами, ожерельем покупателя и странными украденными драгоценностями в пещере, чтобы убедиться, что они остались нетронутыми.

Опускаясь на груду одеял, я наконец снимаю свой фальшивый живот и глубоко вдыхаю, наслаждаясь свободой, которую ощущаю нутром. Я переодеваюсь в завтрашнее платье и оставляю ботинки, как поступаю всегда, когда сплю на открытом воздухе, и закрываю глаза, прислушиваясь к журчанию воды.

Через несколько секунд я погружаюсь в сон.

Дэкс.
Глава 3

С моих губ срывается душераздирающий крик. Такое чувство, будто мою кожу разрывают изнутри. Как будто какая-то сила пытается вырваться на свободу.

– Кто ты? – рокочет чей-то голос.

Мое тело покрывается потом, и я выныриваю из-под толстых одеял, пытаясь обрести голос. Но в моей пещере ничто не движется. Никаких очертаний. Никакого шума. Никакого запаха. Просто пустота.

Крики звучат так, словно исходят из самой Преисподней, раздирают ночной воздух, и за ними следуют новые.

Моя рука находит сумку, и я бросаю ее через всю пещеру, чтобы добраться до своего оружия под ней. Я обхватываю пальцами короткий клинок. Каждое движение ощущается так, словно мне предоставили право двигаться, как будто это тело мне только одолжили.

– Я спросил, кто ты? – снова взревел голос. Кажется, что он одновременно здесь, повсюду и нигде.

Царапая область под шеей, я пытаюсь закричать, но мои голосовые связки мне не подчиняются. Мои легкие сжимаются, и голову пронзает острая боль. Я никого не вижу. Но ведь я должна кого-то увидеть.

Клинок выпадает из моей руки, и я пытаюсь схватить его снова. Пальцы нащупывают его, но мое тело не двигается. Оно не подчиняется моей собственной команде. Я даже не чувствую силу луны в своих костях.

Может быть, это просто дурной сон, как будто я падаю и проснусь в любую секунду? Я уже долгие годы не видела кошмаров. Возможно, адская гончая повлияла на меня сильнее, чем я предполагала.

Мое внимание привлекает книга в центре пещеры, вне пределов моей досягаемости. Призрачный ветер переворачивает страницу за страницей. Только на этот раз в ней нет ни цветов, ни колдовских баночек. На этот раз там символы, которые я видела только в храмах, окрашивают страницы в темно-красный цвет. Я могу только разглядеть символ глаза со стрелками, указывающими вверх и вниз. Потом я чувствую ее.

Кровь.

Моя кровь.

– Откуда у тебя эта книга? – ревет голос.

Я резко вдыхаю, концентрируясь на мгновение, чувствуя, как что-то тяжелое оседает в моем сознании. Не что-то. Кто-то. Мое тело начинает двигаться само по себе. Медленно подползает к книге и берет ее в руки.

Я пытаюсь заговорить, но ничего не выходит.

Когда мое тело приближается к книге, я понимаю, что страницы не единственное, что изменилось. По обложке книги ползут черные лозы, струясь и пульсируя в такт, как будто у нее есть сердцебиение. Нет, не лозы. Вены. Они расходятся спиралями от багрового пятна в верхней части книги. Того места, куда упала капля моей крови.

– Что ты наделала, смертная? – каждое слово, произнесенное мужским голосом, наполнено предельным ужасом.

– Что ты такое? – хриплю я. Если я буду знать, кто он такой, я смогу изгнать его из своего тела. Должна.

Ничего из этого не должно было произойти. Я принцесса Лунных эльфов. Я ношу ожерелье, чтобы защитить себя от отслеживающих заклинаний и одержимости. Ничто – никто – не должно овладевать мной. Кем бы ни был обладатель голоса, он гораздо могущественнее меня.

– Освободи меня, – рычит он. Мое тело вибрирует, я чувствую себя легкой как воздух, когда что-то теплое капает у меня из носа.

Что? Освободить его?

Мое тело снова начинает двигаться, и я могу ясно разглядеть каждый предмет в комнате – каждое укромное местечко, каждый камень и каждую капельку воды.

Такое чувство, что я пассажир в повозке, наблюдающий за происходящим, хотя я и не двигаюсь с места. Я чувствую каждый выступ, каждый поворот, каждый вздох. Но ничего из этого не принадлежит мне. Мои движения неестественны. Я словно ребенок, впервые пытающийся ходить.

– Отпусти меня, – ухитряюсь прошептать я, но мужчина не отвечает.

Моя голова поворачивается, заставляя меня посмотреть на лезвие, лежащее на полу, и мое тело сосредотачивается на нем. Мои пальцы неуклюже обхватывают рукоять, как будто она может выпасть, если я буду двигаться слишком быстро.

Я слышу его мысли, но не могу разобрать слов. Они представляют собой поток панического и подпитываемого яростью бормотания, похожего на жужжание разъяренных ос. Его гнев просачивается в меня, смешиваясь с моим страхом, когда жажда смерти овладевает моим языком.

Он желает моей смерти.

Нет, нет, нет. Прекрати это! Думаю я, как будто мое тело может меня услышать.

Паника прорывается сквозь преграды в моем сознании, когда я представляю мужчину, вонзающего в меня клинок. Только он этого не делает. Он сосредоточен на шагах, как будто у него не работает мышечная память.

С каждым шагом моя нескладность исчезает, и мои движения становятся увереннее. Земля под моими ботинками превращается из каменистой в песчаную, когда я добираюсь до входа в пещеру.

– Прекрати. Отпусти меня, – хриплю я.

– Сначала ты.

Я пытаюсь бороться с его хваткой, но ничего не получается, и я ничего не могу сделать, чувствуя себя заключенной в собственной коже.

Прежде чем я успеваю понять его план, сверху на меня обрушивается вода, заливая волосы и одежду. А потом в одно мгновение все исчезает. Воздух проносится мимо меня, когда мы спускаемся. Что он делает? Что происходит? Там, внизу, камни. Он же убьет меня.

Но прыжок был рассчитан. Выполнен с точностью. Мы отдаляемся от зазубренных скал, выступающих из песка. Моя рука вытянута вперед, целясь предплечьем в землю. Я опускаю голову, песок сыплется мне на спину, и я оказываюсь на обеих ногах, прежде чем успеваю моргнуть.

Несмотря на панику, первая мысль, которая приходит мне в голову, заключается в том, что мне нужно этому научиться. Вторая мысль гораздо хуже: он хочет разоблачить меня. Возможно, он не знает, кто я, но, если он узнает, может погубить меня, или он окажется настолько безрассуден, что привлечет внимание хиниксианского солдата, и для меня все будет кончено.

– Прекрати это, – пытаюсь сказать я. Теперь он научился лучше контролировать мое тело и борется с моими попытками заговорить.

– Но ведь это ты удерживаешь меня в плену, – говорит он моими губами. Это мой собственный голос, и я как будто схожу с ума, говорю, сама того не желая.

Моя голова запрокидывается к небу, и я чувствую, как он что-то подсчитывает. Луна гордо сияет на небосводе, и я чувствую, как у меня слезятся глаза. Я не чувствую ее. Я не чувствую луну. Почему я не чувствую луну?

Мое тело приходит в движение, я направляюсь к кусту, чтобы сорвать цветок мертвых, затем пробегаю своими – нашими – глазами по лесу, пока не натыкаюсь на то, что он выискивает. Когда я перехожу на легкий бег, мое мокрое платье цепляется за песок, утяжеляя нас, когда мы направляемся в сторону самого колючего кустарника на поляне.

«Не смей», – думаю я, когда больше не могу говорить.

Я беспомощна, полностью в его власти. Чем упорнее я пытаюсь бороться с ним, тем сильнее он становится. Мое тело кажется легче, чем когда-либо, оно наполнено чужой силой.

Это его сила; необузданная, хаотичная, разрушительная.

Такое чувство, что с его помощью я могла бы управлять всеми восемью королевствами. Если бы только я контролировала ситуацию.

Когда мы приближаемся к кусту, я замечаю разбросанные по лесной подстилке грибы, надежно спрятанные во мху. Мои пальцы погружаются в прохладную землю, обвиваются вокруг корней ядовитого гриба и вытаскивают его. Грибная желтая слизь стекает по пальцам, оставляя за собой шлейф боли.

Вскочив, он ведет нас к самой широкой части поляны. Аккуратно положив книгу, кинжал, цветок и гриб посередине, он проводит ногой по песку длинную прямую линию, остановившись, как только мы оказываемся в двенадцати шагах от книги. Он снова перемещает мое тело, проводя моей ногой по песку еще двенадцать шагов, затем снова поворачивается, направляясь прямо к книге.

Треугольник.

Я пускаю в ход все, что знаю, чтобы остановить его и вернуть контроль: эльфийские молитвы, заклинания, даже произношу случайные заклинания, которые видела в книгах, – ни одно из них не сработает, если луна не услышит, как я это произношу.

Он снова двигается, на этот раз выводя что-то от одного угла треугольника к плоской линии на другой стороне. Затем он повторяет процесс и добавляет больше кривых, кругов, стрелок и линий.

Может, я и не настоящая ведьма, но я видела достаточно книг заклинаний, чтобы понять, что это не те знаки, которые используют ведьмы. Это нечто совершенно иное.

Отойдя в сторону, он изучает символы, кивая сам себе, прежде чем повернуться к озеру. Я внутренне шиплю, когда холод обжигает мою кожу. Мы пристально смотрим на воду, в которой рябит отражение луны, когда мы пробираемся по ней вброд.

Мы останавливаемся, задерживая дыхание, стоим несколько минут, которые кажутся вечностью, заставляя меня томиться. Без предупреждения наша рука пронзает воду, обхватывая скользкое тело рыбы. Выдергиваем руку из воды, рыба вырывается из наших рук, угрожая ускользнуть, но у нас мертвая хватка.

На этот раз он ведет нас по воде быстрее, увеличивая скорость, по мере того как мы приближаемся к берегу. Обойдя вокруг символа, он бросает рыбу на землю, меняя ее на кинжал, прежде чем перейти к центру сигила[1]. Он вынимает кинжал из чехла, и я чувствую отчаяние.

Нет. Как он собирается использовать кинжал?

Он начинает петь на языке, которого я не понимаю. Мне он совсем не знаком. Но пока он произносит слова, я чувствую, как его сила пульсирует внутри меня, растекаясь по моим венам крещендо[2]. Он становится все сильнее и сильнее, подавляя мою душу, как будто вышвыривает меня вон.

Будто он вышвыривает меня вон.

Нет. Не надо! Я пытаюсь кричать. Это не то тело, которое тебе нужно. Ты станешь мишенью! Я не знаю, слышит ли он. Но я все равно продолжаю кричать. Молю о пощаде.

Он подносит кончик лезвия к моей раскрытой ладони, и мое ожерелье нагревается. Это попытка бороться с его магией, с силой, которая жаждет моей крови. Он может использовать любую магию, кроме магии крови. Пока на мне ожерелье, моя кровь будет запятнана. Никто не знает, как это отразится на заклятии.

Прекрати это. Тебе нужно остановиться!

Мы даже не вздрагиваем, когда острие кинжала вонзается в мою кожу так глубоко, что на поверхности мгновенно выступает кровь. В глубине души облегчение успокаивает некоторые из моих тревог, но только усиливает другие. У меня обычная красная кровь, а это значит, что сила ожерелья все еще в нем, а моя личность остается тайной. Нет, моя кровь станет иной. Если ожерелье сломается, на багряном фоне замерцают серебряные вкрапления.

Черт.

Сгибая руку так, что кровь капает на песок, мы смотрим в небо, а его – наше – пение эхом разносится по лесу. Чудовищные крики, которые нам не принадлежат, разрывают ночь, но они звучат тускло по сравнению с песнопениями, которые держат мою душу в ловушке. Облака начинают быстро двигаться по небу, затемняя землю, а вместе с ними приходит буря, которая поглощает луну. В обсидиановых облаках гремит гром, и серебряные стрелы с треском пронзают их пустоту.

Тьма взывает ко мне. Хаос призывает меня своими когтями. Я знаю, что это обман, заставляющий поверить, что у меня может быть выбор подчиниться этому зову.

Но я не позволю ему забрать меня. Я скорее умру, чем позволю ему превратить мое тело в свой постоянный сосуд. Я не знаю, что он такое или кто он такой, но я найду способ убить его, если он это сделает.

Его пение продолжается, а моя рана не заживает, оставаясь широко открытой. Заклинание жаждет еще больше крови, вытягивая ее из моей руки, пока она не начинает литься на землю так же бурно, как водопад. Пятна танцуют у меня перед глазами, и мое тело становится невесомым.

Молния прорезает небо и ослепляет меня, поражая прямо в сердце, сжигая мои легкие, пока не проникает в самую душу. Одна-единственная доля секунды кажется вечностью. Все, что произошло в моей жизни, отражается в моем сознании серией душераздирающих образов: предательство моего отца, помолвка с королем Нодиси, смерть моего брата, казнь моей сестры… Я снова проживаю эту боль.

Моя кровь кипит. Мне кажется, что плоть отрывается от костей, пока мое тело не расколется и не срастется обратно. Я не могу кричать. Я не могу дышать. Я хочу забыть все страдания. Я хочу, чтобы боль прекратилась.

Когда молния покидает мое тело, я падаю на холодный песок. Агонии больше нет, но воспоминания все еще при мне.

Мое тело реагирует на мои бурные эмоции, и я инстинктивно сжимаю свое ожерелье, снова и снова поглаживая гладкий, невредимый камень, и вспоминаю улыбку моей сестры – последний раз, когда она улыбалась.

Мои мышцы напрягаются, когда краем глаза я замечаю мелькнувшую тень, а пальцы сжимаются в кулак. Не обращая внимания на кровь, просачивающуюся между пальцами, я наслаждаюсь ощущением того, как моя кожа затягивается, слой за слоем.

Я вернула себе свое тело.

Энергия луны обрушивается на меня. Я чувствую себя как дома, но в то же время как-то так чуждо. Прошло много времени с тех пор, как я ощущала, как ее сила течет через меня, когда луна находится на пике своего могущества. Это не так опьяняет, как ее сила, но даже луна все еще может быть дикой.

Пришло время посмотреть, на кого падет мой гнев.

Я вскакиваю на ноги, вытаскивая нож, спрятанный в моем ботинке. Сегодня ночью прольется чья-то кровь.

Небо прорезает молния, облака разрываются, пропуская сквозь себя резкий блеск лунного света. Волосы темнее обсидиана ниспадают каскадом на его лицо, и свет струится по щекам, изгибаясь, вдоль челюсти, выточенной Богом войны. Каждый вдох вырывается из его широкой груди, поглощая воздух вокруг него, в то время как в его свирепом взгляде бушует ярость.

Передо мной стоит мужчина, который выглядит так, словно может превратить целые королевства в пепел. Ураган отлился в форму, чтобы стать самым прекрасным из бедствий.

Передо мной стоит мужчина, который завладел моим телом.

Дэкс.
Глава 4

Он не смотрит на меня, напрягая плечи и сжимая кулак так сильно, что его дрожащие костяшки белеют. Его прерывистое дыхание сбивается само по себе, как будто он забыл, как дышать.

– Кто ты? – я рычу, повторяя те же слова, которые он впервые сказал мне. Только на этот раз мой нож обнажен, зажат мертвой хваткой, в то время как кинжал, которым пользовался он, лежит позади меня, окровавленный и позабытый.

Его бледная кожа на лбу собирается в складочки, а губы искривляются в злобной гримасе. Он не обращает внимания на мое движение, его не пугает оружие в моей руке, как будто я приставляю ложку к основанию его горла.

В его глазах начинает поблескивать ярость.

– Я спросила, кто ты такой? – Я подхожу к нему ближе.

По моим венам струится необузданная энергия луны, вызывая покалывание в кончиках пальцев в смертоносном танце контроля и абсолютного кровопролития. Мое ожерелье мирно гудит у меня на груди, напоминая мне, что это я выбираю, когда использовать силу, а не луна.

Я не проклятие.

Я не пророчество.

На его лице выгравирована глубокая сосредоточенность, когда он начинает выпячивать грудь, отводя руки в стороны и снова опуская их, его грудная клетка опадает. Как будто он пытается что-то призвать.

«К черту все это», – подумала я. Позволяя магии просочиться в мои мышцы, я прыгаю, целясь ему прямо в горло.

Я двигаюсь быстро, но он двигается еще быстрее, отпрыгивая в сторону, как тень, преследуемая светом. Собирая мощь для атаки, он широко растопыривает пальцы. В его глазах темнеет проблеск замешательства, и я воспринимаю это как свой шанс. С силой луны, струящейся сквозь меня, я устремляюсь на него изо всех сил, отталкивая его до тех пор, пока он не ударяется спиной о дерево.

Лезвие поблескивает на свету, когда я прижимаю его к горлу мужчины и наслаждаюсь мыслью о том, что могу рассечь ему кожу точно так же, как он это сделал с моей. Его фигура возвышается над моей, и мне требуется все мое мужество, чтобы не съежиться в ответ.

– Давай-ка я повторю это еще раз, – шиплю я сквозь зубы, глядя в его невеселые глаза. – Кто ты…

Мир вокруг меня вращается, когда нож вырывают из моей руки, он переворачивается в воздухе и молниеносно оказывается в воде. Вскрикнув, я ударяюсь грудью о шероховатую поверхность дерева. Мое горло обхватывает заскорузлая рука, в то время как другой рукой он делает шейный захват, прижимая меня к дереву.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что в твоем положении можно задавать вопросы, маленькая ведьма. – Его грудь прижимается плотнее к моей спине с каждым его рыком мне на ухо. От этого я содрогаюсь сильнее, чем когда он управлял мной изнутри.

Мой взгляд устремляется к скалам, окаймляющим границу между лесом и пляжем. Я вытягиваю пальцы, и от меня расходятся щупальца серебряной силы.

– Я не совершаю ошибок. – Я сгибаю пальцы. Ухмыляясь, наблюдаю, как несколько камней несутся по воздуху в нашу сторону. Ни один камень не попадает в цель, все пролетели мимо его головы.

– Ты только что пыталась забросать меня камнями? – недоверчиво произносит он.

Как так вышло, что ни один из камней не попал? Стиснув зубы от разочарования, я снова призываю силу луны в свои мышцы. Ткань моей юбки натягивается, когда я просовываю колено в пространство между собой и деревом. Используя свободную ногу, я отталкиваюсь со всей силой луны.

Мы стремительно проносимся по воздуху, моя голова крепко прижата к внутреннему сгибу его локтя. Его хватка не ослабевает, пока мы не оказываемся параллельно земле. Учитывая количество затраченной энергии, я ожидаю, что мы приземлимся посреди озера, но мы оказались лишь на пару шагов дальше от дерева.

Я бросаюсь к ножу. Мои пальцы находят утешение в его знакомой тяжести, и, повернувшись на носках, я вижу, что он стоит, поправляя воротник своего пальто.

Снова направив на него нож, я говорю:

– Если ты не хочешь говорить мне, кто ты, то, по крайней мере, скажи мне, что ты такое.

– Я полагаю, что я первым должен получить ответ на свой вопрос, раз ты та, кто пробудил меня. – Я не упускаю резкие нотки в его голосе, явный признак того, что его терпение на исходе.

– Нет, это ты меня разбудил.

Он смотрит на меня короткое мгновение, как будто обдумывает какую-то стратегию.

– Ты тратишь мое время, – ворчит он, прежде чем отвернуться от меня с неземной грацией и зашагать в лес, более не удостоив меня взглядом.

Я в смятении наблюдаю за его удаляющейся фигурой. Что только что произошло?

Он вселился в меня, нарисовал символ, которого я никогда раньше не видела, чтобы сотворить заклинание, используя мою кровь, а потом обвинил меня в том, что я пробудила его.

Я перевела взгляд на книгу. Кажется, она выглядит точно так же, с венами, расползающимися от моего пятна крови, растекшегося по обложке. Но она больше не пульсирует.

Я не подойду к книге, пока не буду уверена, что он не вернется. Я не слышу, как листья хрустят под тяжестью его шагов, и это заставляет мою кожу покалывать от жуткой тишины. Мышцы его спины все еще напряжены.

В тот момент, когда он почти скрылся из виду, кровь отливает от моего лица. Облако дыма поглощает его целиком. Крепче сжимая клинок, я поднимаю руки перед собой, переводя ноги в боевую стойку. В мгновение ока тот же дым появляется рядом со мной, принеся с собой мужчину, который овладел мной.

– Я думала, ты собирался уходить, – говорю я сквозь стиснутые зубы, но это не мешает удивлению просачиваться в мой голос. Я знаю очень мало существ и людей, которые могут телепортироваться, и он не относится к их числу. Он слишком «привлекательный», и уши у него не заостренные, как у фейри.

– Я забыл свою книгу. – За его показной уверенностью маячит сомнение.

Его книгу.

Какое он может иметь к ней отношение? Или он стремился заполучить ее так же, как те мужчины в кабинете? Сатир сказал, что с этой книгой что-то не так, но, очевидно, ни он, ни люди из кабинета в это не поверили.

На этот раз он замечает мое оружие и пятится к книге, как будто наконец-то видит во мне угрозу. Подхватив книгу с земли, он направляется обратно в лес. Книга кажется такой крошечной в его руках, что трудно поверить, что в ней заключена какая-то реальная сила.

Ответы, которые я ищу, могли быть написаны моей кровью на этих страницах. Стоит ли бороться, пытаясь вырвать книгу из его рук?

Лесные обитатели выходят из своих укрытий, наполняя воздух гармонией, которая нарушает призрачную тишину. Его фигура начинает исчезать из виду, и я расслабляюсь, но он снова появляется рядом со мной.

На этот раз я не доверяю своему клинку. Меня переполняет сила, готовая взорваться его энергией.

– Не шути со мной. – Мое терпение опасно истощено. Я должна была спать в постели и видеть сны о том, что я могла бы купить на единственную монету, которую получила бы от продажи книги.

– Будешь говорить, когда к тебе обратятся, смертная, – он даже не смотрит на меня, когда говорит. Выражение его глаз говорит мне, что и его терпение вот-вот лопнет. Мышцы его челюсти подрагивают в такт шагам, когда он снова шагает по лесу.

Я прикусываю язык, чтобы удержаться от того, чтобы не сказать что-нибудь такое, из-за чего я в дальнейшем могу лишиться сна в принципе. Чем скорее он уйдет, тем скорее я смогу вернуться к своей жизни.

Он снова скрывается из поля моего зрения, его окутывают тени, и он снова появляется прямо рядом со мной.

Он резко вытягивает руку в мою сторону, растопырив пальцы и повернув ладонь ко мне. Вена на его лбу пульсирует вместе с яростью, полыхающей в его глазах. Я вскидываю руку, блокируя любую магию, которую он направляет в мою сторону, но ничего не происходит.

Вскидываю еще одну руку, и звук его разочарованного стона наполняет меня неуместной радостью. Мой щит держится крепко, и я не могу сдержать охватившее меня веселье от тщетности его попыток.

– Что ты сделала со мной, ведьма? Где мои крылья? – рычит он, и лесные твари замолкают.

Он думает, что я ведьма? Хорошо. Пусть так и будет.

– Это ты вселился в меня! Я ничего не делала. – За исключением, конечно, оставленной крови на его книге.

– О, ты точно что-то сделала. – Он делает шаг ко мне, и моя душа, кажется, сжимается от его присутствия. – Никто, обладающий «Книгой Сумрака», не невинен. – Каждое его слово так и сочится неприкрытым презрением.

– Это была просто случайная книга с тонизирующими эликсирами, – возражаю я, зная, что это что угодно, только не «случайная книга».

– Эта книга важнее всего в твоей ничтожной жизни, – шипит он, брызгая слюной.

Если бы он только знал.

– Ты получил свою книгу, а теперь проваливай. – Волны разбиваются о берег, реагируя на мои эмоции, которые кружатся в опасном танце с моей силой и силой луны.

«Дыши, успокойся», – говорю я себе.

– Я никуда не денусь, дорогуша. – Его голос низко рокочет. Смертельно опасный. Совершенный клинок.

Это может означать только две вещи, и ни одна из них не сулит ничего хорошего. В первом случае он сделает меня своей пленницей, и у меня есть шанс побороться. Второй вариант заключается в том, что он снова вселится в меня.

Или же я убью его, прежде чем у него появится шанс сделать что-либо из этого. У него есть сила и скорость, но нет атакующей магии. У меня же есть все три.

Третий вариант мне нравится больше всего.

Меня захлестывает чувство эйфории, когда я высвобождаю силу, зреющую внутри меня. Она вырывается из моих рук, направляясь прямо на него. Мне хочется взреветь от прилива сил и кричать от высвобождения. Песок кружится у нас под ногами, а деревья шелестят на ветру. Но ничего не происходит. Он стоит там же, не двигаясь, не подверженный влиянию лунной силы.

Кажется, он понимает это раньше, чем я.

Черт.

Он делает выпад и отскакивает в сторону, хватая меня за руку. Когда наше взаимодействие превращается в танец воинов, я использую силу своего ножа. Каждая из его атак призвана напомнить мне, что он может нанести гораздо больше урона, чем легкое касание. Каждый взмах его руки резок и расчетлив, как боевая стратегия, на совершенствование которой он потратил годы.

Он хватает меня за запястье и заламывает руку за спину.

– Сволочь, – бормочу я, пиная его сбоку по колену, вынуждая ослабить хватку.

Крутанувшись, мой кулак вонзается ему в живот, и он не вздрагивает. И все же я это делаю. Удар вызывает боль в моей руке, убеждая меня в том, что побег – мой единственный шанс на спасение. Даже с помощью луны я ему не ровня. На моей стороне скорость, и ничего больше. Я едва успеваю уклоняться от его атак.

Легкий ветерок целует мой покрытый испариной лоб. Нырнув под его замахнувшуюся руку, мои пальцы находят утешение в холодном песке. Зачерпнув его рукой, я швыряю песок прямо ему в лицо и вскакиваю на ноги. Это единственная возможность, которая у меня появляется.

Я не успеваю сделать и двух шагов, как руки обхватывают меня сзади, увлекая за собой на песок. Его тело с глухим стуком ударяется о землю, принимая на себя основную тяжесть падения, прежде чем перекатиться так, что его фигура возвысилась надо мной, вынуждая меня смотреть в его безупречное лицо.

Он сел на меня верхом, и порыв ветра донес его запах до моего носа. Шалфей. Мои бедра прогнулись под его весом, теплые руки обхватили мое горло, но не для того, чтобы причинить мне боль. А для того, чтобы сдержать меня.

– Интересно, если я убью тебя, то смогу от тебя избавиться? – На его лице расцветает зловещая улыбка.

Лунная энергия может и не сработать, но энергия земли – точно. Взмахнув рукой, я готовлюсь перехватить инициативу, когда магия проходит сквозь меня и уходит в землю. Ветка дерева рассекает воздух, целясь прямо ему в голову. Я улыбаюсь, предчувствуя победу.

Но ветка проходит прямо сквозь него, совершенно беспрепятственно для мужчины, сидящего на мне сверху. Его хватка на моей шее ослабевает, и я на мгновение забываю о своем желании сбежать. Ярость с его лица исчезает, превращаясь в шок, который вторит моему собственному.

– Сделай это еще раз, – говорит он, затаив дыхание.

Я смотрю на него снизу вверх, не в силах понять то, что только что произошло. Сделав глубокий вдох, я снова взмахиваю рукой, и другая ветка, рассекая воздух, снова проходит сквозь него, как будто он призрак.

Я забываю, как дышать, пытаясь понять, кто он все-таки такой. Тишина его шагов при ходьбе, камни, которые так и не задели его, отсутствие песка, покрывающего его тело.

Я снова взмахиваю рукой. И еще раз. И еще раз. Наблюдая, как сквозь него пролетают ветки, камни, песок и листья. Ничто не находит в нем цель и не замедляется.

– Хватит, – рявкает он, спрыгивая с меня, как будто я заражена чумой.

Я вскакиваю на ноги, стараясь держаться от него на приличном расстоянии. Его имя для меня не важно.

– Что ты такое? – часть меня задается вопросом, а есть ли у него ответ в принципе.

Он смотрит на свои пустые руки, слегка ссутулив плечи. Хотя он одет во все черное, кажется, будто он светится в темноте. Образ безудержного уничтожения.

– Я – тьма в ночи, которая разрушает все, что ты любишь. Я – свет лунного затмения. Я – все, чего ты боишься, и все, чего ты хочешь.

Это больше, чем я рассчитывала. Все, что мне было нужно, – это заклинание призыва и немного ягод.

– Я спросила, кто ты такой, не для того, чтобы услышать драматическую речь, подпитывающую твое эго. – Я иду к книге, которая не принесла мне ничего, кроме проблем. – Просто забери эту проклятую книгу и оставь меня, черт возьми, в покое.

– Ты понятия не имеешь, что натворила. – Он наконец поднимает глаза, чтобы встретиться с моим пристальным взглядом. – Ты взломала замок без ключа. Теперь у тебя нет возможности помешать монстрам открыть дверь.

Дэкс.
Глава 5

Я смотрю в его серебристые глаза – так напоминающие глаза Лунного эльфа.

– Как поэтично… и все такое, но для меня это ничего не значит. Я просто хочу знать, когда ты собираешься забрать свою книгу и уйти, – киплю от злости я.

– Обо мне забыли, я уже пылился на книжной полке за сто лет до падения божеств, ожидая того дня, когда кто-нибудь воспользуется ключом, чтобы освободить меня, – начинает он говорить так, как будто я должна была понять, о чем речь.

И, наконец, до меня доходит. Он был заточен внутри книги. Он – та самая сила, которую я ощутила внутри книги. Он – тот, за кем охотились те люди в кабинете. Но как он оказался в моей голове? Боги, что я только что выпустила в мир?

Нет, то, что касается всех, больше не моя проблема. Я хочу избавиться от проклятия именно по этой причине. Я не хочу, чтобы судьба мира была на моей совести.

В различных предметах заточено немало тварей, так что это меня не удивляет. Единственное, что делает это знание, – разжигает мое любопытство относительно того, почему он был обречен на такую судьбу. Может быть, он преступник? Или, может, его застукали, когда он спал с тем, с кем он не должен был этого делать.

– Жаль, что теперь ты не на книжной полке, – ворчу я себе под нос.

Заметив книгу в его руке, я начинаю сомневаться, хочу ли я, чтобы он ушел с моей кровью. Мои шансы одержать над ним верх сводятся практически к нулю. Мне придется вырвать страницу из книги Венсена и прибегнуть к обычному воровству.

– Поздравляю тебя с вновь обретенной свободой. Если ты отправишься в этом направлении, то, в конце концов, окажешься в городе. – Я небрежно указываю в направлении Зарлора.

– Может быть, ты не поняла то, что я сказал тебе ранее, – мрачно шепчет он, делая еще один шаг вперед, пока его грудь почти не касается моей, заставляя меня отступить. – Я больше никуда не денусь. Я в твоей голове, ведьма.

– Что-то вроде галлюцинации или головной боли? – произношу я с подчеркнутой медлительностью.

– Как в ночном кошмаре, – его голос звучит так, словно принадлежит самой смерти. Наверное, я должна была испугаться.

Вместо этого я не сдерживаюсь и громко смеюсь. Мой смех становится громче, когда вижу сочетание удивления и замешательства на его лице. Его склонность к драматизму быстро теряет свою привлекательность, когда все, что он делает, – это уклоняется от моих вопросов.

– Смейся сколько хочешь, ведьма. Куда пойдешь ты, туда отправлюсь и я. Весьма неловко заставлять людей смотреть, как я иду с какой-то смертной, – последнюю часть он говорит скорее себе, чем мне.

Мой смех быстро стихает, когда я, наконец, осознаю серьезность ситуации. Моя кровь на «Книге Сумрака» отворила дверь, приведшую его прямо ко мне. Он не может выйти из поля моего зрения, иначе тут же окажется рядом со мной. Я не могу использовать на нем свою магию…

– Моя кровь… Мы связаны. – Я прокручиваю в голове все в попытке вспомнить хоть какие-то заклинания по отлучению.

Он кивает со зловещей ухмылкой.

– Догадливая девочка. Не беспокойся. Я освобожусь, как только убью тебя. – Его пальцы сжимаются, готовясь к атаке.

– Если я умру, ты просто вернешься в книгу, – быстро говорю я. Прежде мы сражались ради борьбы. Мы сражались не для того, чтобы убить. В глубине души я знала, что, если бы он действительно хотел убить меня, я была бы уже мертва. – Моя кровь создала портал между книгой и мной. Ты только что сказал, что мы связаны. Если я умру, портал закроется, – говорю я, надеясь, что до него дойдет смысл моих слов. Потому что я даже не уверена в том, что пытаюсь объяснить.

Магия фейри не может сделать ничего мощнее, кроме как околдовать, общаться телепатически и в некоторых случаях открывать порталы. Вполне возможно, его заточение – дело рук демона. Честно говоря, я недостаточно знаю об их магии, чтобы сделать такой вывод.

Кажется такой глупостью, что настолько могущественная книга, которую должны открыть каким-то ключом, оказалась взломана капелькой крови. Неужели тот, кто, накладывал заклинание, не рассматривал возможность пореза бумагой?

Он резко вдыхает, осмысливая мои собственные слова.

– Ты стала проводником, и, если ты умрешь – я вернусь в книгу, и она примет меня. – Он проводит рукой по лицу, затем потирает виски, глядя на озеро в глубокой задумчивости.

– Да, – говорю я, стараясь скрыть неуверенность в своем голосе. – Как мне от тебя избавиться?

Он начинает расхаживать вдоль берега, постукивая пальцем по подбородку. Его глаза обжигает выражение крайнего противоречия, заставляя мою кожу покалывать от страха перед тем, что может происходить в его голове. Потому что, о чем бы он ни думал, это, скорее всего, будет касаться меня.

– Что? – мой голос излучает больше уверенности, чем я на самом деле чувствую.

Мне бы не хотелось, чтобы эта ночь стала последней для меня. Если он попытается убить меня, я не сдамся без боя. Я не смогу убежать от него, потому что он тут же окажется рядом со мной. Я не хочу лгать себе, говоря, что действительно смогу убить его до того, как он убьет меня, особенно учитывая, что я не знаю, способен ли он умереть.

– Я размышляю, – выпаливает он.

– Значит, думай быстрее. Я хочу спать, – парирую я, пытаясь обмануть себя, заставив поверить, что действительно контролирую ситуацию.

– Отведи меня в то место, где ты взяла книгу, прямо сейчас, – приказывает он, словно я солдат под его командованием.

– Ни свет ни заря? Ну уж нет. – Его взгляд темнеет, и он открывает рот, как будто собирается что-то сказать. – Ходить по улицам Зарлора в это время суток, будучи женщиной, нежелательно, если я не хочу испачкать руки в крови. В это время дозволено все, но, вопреки распространенному мнению, я стараюсь не убивать, если этого можно избежать.

Это не совсем та причина, по которой я не хочу туда идти. Я просто недостаточно знаю о том, что происходит, чтобы рисковать. Да, возможно, я смогу найти ответы, которые ищу, в кабинете сатира, но что тогда? Может, он сотворит еще одно заклинание, которое привлечет внимание каждого адского пса в Зарлоре? А если ему удалось каким-то образом повредить мое ожерелье и адские гончие смогут учуять всю силу моей магии? Что, если он снова завладеет моим телом?

Его голос повышается, сочась устрашением.

– Я ждал сотни лет, чтобы… – Я прерываю его пренебрежительным жестом, прежде чем он договорит.

– Если ты ждал сотни лет, то сможешь подождать еще пару часов, – бросаю я через плечо, возвращаясь к входу в пещеру.

Честно говоря, я не думаю, что мне нужен именно сон. Еще никогда я не чувствовала себя настолько бодрой. Просто я хочу чувствовать комфорт от своего собственного существования. Может быть, это малодушие, но каждый раз при пробуждении мои мысли пропитаны страхом перемен. Мне легче спрятаться, чем встретиться лицом к лицу с темнотой.

Неприятельская рука опускается мне на плечо, и рефлексы срабатывают. Я резко поворачиваюсь вокруг своей оси, песок вокруг меня взвивается в воздухе, откликаясь на силу, текущую через меня, – еще одна причина, по которой я заставляю себя жить при дневном свете. Стряхнув его руку, я отступаю назад, прежде чем раскрою другие свои способности.

– Сейчас же, – рычит он.

– Скажи-ка, если деревья и камни проходят сквозь тебя, значит ли это, что атака другого человека тебе ничего не сделает? – Я осознаю, как мало знаю о нем и о том, что эта книга сделала со мной.

Он замолкает, хмуро глядя на меня, погруженный в свои мысли.

– Я не знаю.

– Если я отправлюсь туда, и группа чернокровников загонит нас в угол, против них буду только я. У тебя нет никаких способностей, и я не думаю, что твоя задумчивость кого-нибудь отпугнет. Все увидят, что ты стоишь там весь такой хорошенький и лакомый. – Он так вздрагивает, будто я дала ему пощечину. – Если я умру, ты вернешься в эту книгу. – Я возношу безмолвную молитву Коллае, надеясь, что он не раскусит мою напускную уверенность.

Глубокой ночью на меня напала группа чернокровников, и я отделалась ужасной царапиной. Но адская гончая неделями шла по моему следу. Я не хочу снова оказаться в таком положении, особенно если люди сядут мне на хвост из-за книги.

– Что выберешь: подождать пару часов или вернуться в книгу? – Я наклоняю голову и скрещиваю руки на груди. Ксэйлия, моя приемная мать, была бы в восторге, если бы увидела, что я использую ее пассивно-агрессивную манеру поведения.

Глубокие морщины на его лице делают его грозным, но его тело кричит о нерешительности. Я могу с уверенностью сказать, что ему не нравится находиться в таком же неведении о нашей ситуации, как и мне, и это съедает его изнутри.

– Хорошее решение. – Развернувшись на пятках, я возвращаюсь к скалам рядом с пещерой. На задворках моего сознания крутится вопрос, появится ли он рядом со мной в облаке дыма, потому что его нет в поле моего зрения, или сколько пространства я могу оставить между нами, чтобы получить хоть какое-то подобие уединения.

– Я стар, как само время. Сон – это для земных обитателей.

– Тогда ты можешь стоять там и распугивать рыбу.

– Мы отправимся в путь с первыми лучами солнца, – кричит он мне в спину.

Я не отвечаю, но не потому, что не знаю, что сказать. Скорее наоборот, я должна сказать многое, но не могу заставить себя. Как моей крови это удалось? Как его зовут? Что это за книга и почему она так важна? Почему он оказался в ловушке? Было так много возможностей задать все эти вопросы, но я не могу заставить себя. Чей-то голос шепчет мне на ухо бредовую мысль о том, что если я не знаю ответа, то, может быть, я смогу притвориться, что этого не было. Я могу вернуться в Таравин, и Ксэйлия скажет мне, что все это было просто дурным сном.

Все, что я делаю, – это обманываю себя. Через знание приходит сила. Но в сознательном невежестве силы нет.

Я останавливаюсь как раз перед лужицей с крабами.

– Как твое имя?

В имени заключена сила. Кому-то поклоняются, других – боятся. Кто-то способен контролировать и манипулировать. Но в то же время в имени может не заключаться никакой силы.

– Гидеон. – Он на мгновение колеблется. – А твое? – Его тон грубый, как будто ему наплевать на мой ответ.

– Дэкс, – говорю я. Потому что я никогда больше не назовусь принцессой Дэверо из дома Хиниксус.

* * *

Я чувствую его присутствие в пещере, он наблюдает за мной, пока я дремлю. Несмотря на рокот водопада, внутри царит неестественная тишина. Его дыхание не отражается эхом от скал, как мое. В его присутствии пещера кажется меньше, но в то же время кажется, что он вообще не занимает места.

Скоро на этих землях воцарится время солнца. Последний шепот лунной силы рассеется, не оставив мне ничего, кроме моей собственной силы, подавляемой ожерельем.

– Вставай. Солнце вот-вот взойдет, – голос Гидеона вибрирует у меня по спине, а вместе с ним и капля надежды на то, что события прошлой ночи были лишь насыщенным кошмаром.

– Еще пять минуточек, – ворчу я, отворачиваясь от него.

Я плавно скольжу между сном и явью, полагаясь только на свою интуицию, которая сообщает мне о любом нависающем надо мной присутствии. Он безмолвен, как ночь, как тень, расползающаяся по краям. Страх овладевает мной, и каждая секунда, пока мои глаза закрыты, – это еще одна секунда, когда он может убить меня. И все же я кутаюсь в свои одеяла и не могу заставить себя посмотреть правде в глаза. В притворстве есть блаженство.

– Сейчас же, – рявкает он, заставляя меня резко сесть, и по моим венам разливается жажда убийства. Мне не нравится, когда меня лишают сна.

– Еще раз так со мной заговоришь, и я…

– И что ты сделаешь? Нагрубишь? Попытаешься причинить мне вред? Ты никак не сможешь причинить мне боль. Единственным наказанием, которым ты могла бы меня одарить, – это держать нас связанными друг с другом на секунду дольше, чем это необходимо, – он выплевывал каждое слово с неизмеримым презрением.

Ненависть просачивается из каждой его поры, словно я его проклятие и судьба, с которой он сталкивается сейчас. И это даже хуже заточения в книге.

Я с крайним отвращением смотрела на его праведную позу, на его скрещенные руки, как он смотрел на меня свысока, как будто разговаривать со мной – ниже его достоинства. Он стоял у входа в пещеру, но это недостаточно далеко. Он сделал предупреждающий шаг ко мне, и я мельком заметила песок позади него, совершенно нетронутый следами его тяжелых шагов.

Прошлой ночью он казался таким реальным. Я могла прикоснуться к нему, почувствовать его тепло, его запах. Если бы он не был настоящим, смогла бы я почувствовать его? Или мое одиночество действительно взяло верх и я наколдовала мужчину из теней?

– Откуда мне знать, что это не дурной сон? – я потеряла тот боевой дух, который был у меня несколько мгновений назад.

– Потому что никто не захочет увидеть меня во сне. Когда мы выйдем на люди, ты увидишь, как люди съеживаются при виде меня. Это и будет ответ.

Это не совсем то, чего я ожидала, но я начинаю понимать, что ответ на любой вопрос, который я задам, будет предоставлен в виде бессмысленных загадок. Хотя в чем-то он прав.

– Собирайся.

Дым окутал его тело, и он исчез из виду в мгновение ока, прежде чем у меня появляется шанс ответить. Я думаю, он провел ночь, разучивая новый трюк.

Вздохнув, я снова падаю на груду одеял и смотрю на выемки в потолке. Есть некое очарование в том, чтобы смотреть на него. Отражение света от влажных скал создает впечатление, что я лежу под звездами. Каждый раз, когда я смотрю вверх, передо мной открывается новое созвездие, и я теряюсь в нем. На земле ничто не идет ни в какое сравнение с этим.

Говорят, что звезды – это несбывшиеся дети Коллаи и Дэйрана; отпрыски любви, которым не суждено было появиться. Сила солнца и луны, хаоса и исцеления разрывала детей изнутри. Несмотря на то что короли убили богов и богинь, солнце, луна и звезды остались. Ночь сменяется днем, с неба льет дождь, и посевы пробиваются сквозь поверхность почвы. Жизнь в мире продолжается так, как будто божеств и не существовало.

Но без мира и порядка, которые боги приносили в наш мир, королевства сражаются за то, кто будет править безраздельно.

Удрученно простонав, я поднимаюсь на ноги и шарю в пещере в поисках забытого богами фальшивого живота на случай, если наткнусь на вчерашних чернокровников. Пристегивая его к телу и поправляя платье, я оцениваю камни, выискивая именно тот выступ, за которым прячется кольцо моей клиентки. Как только я замечаю его, я вытаскиваю кожаный мешочек из отверстия и прячу его в потайной карман своего платья.

Заметив золотой браслет, который я украла из кабинета сатира, я наклоняюсь, чтобы поднять его с земли. Когда мой палец касается холодного металла, у меня во рту появляется кислый привкус. Мне кажется неправильным носить то, что я забрала у мертвого существа, пока его тело еще не остыло, как и возвращаться на то место, где мой «друг» убил его. Однако это не означает, что я не почувствую желания положить к себе в карман что-то еще из его вещей. Возможно, я смогу надеть этот браслет завтра.

Покачивая головой, я подняла сумку с пола, и острая боль пронзила мой живот от того, насколько неправильной кажется сумка, как будто она каким-то образом испорчена из-за того, что в ней лежит книга. Я попыталась не обращать внимания на это ощущение, продолжая заниматься своей утренней рутиной. И все же тошнота осталась, когда я ощупывала себя, пересчитывая все свое оружие. Нож в каждом ботинке, один вшит в платье, булавки в подоле платья на случай, если мне понадобится сбежать, один засунут в мое бюстье, к бедру пристегнут кинжал. А там должны быть складные ножи…

Я хлопаю по ткани платья, яростно разыскивая второй перочинный нож. Бросаясь к груде одеял, я жду, что услышу лязг, когда буду шуршать тканью. Но звук так и не раздался.

Последний раз, когда я пользовалась своим перочинным ножом, было… черт. В кабинете сатира. Как удобно, что я как раз туда направляюсь.

Разочарованно вздохнув, я еще раз поправляю платье. Обычно с оружием я чувствую себя более комфортно. Я не думаю о них как о доспехах, скорее как о части моей одежды, которая не позволяет мне чувствовать себя голой. Даже с одним ножом я все еще достаточно «одета». Но сегодня все по-другому. Сегодня я чувствую себя такой же обнаженной и уязвимой, как в тот день, когда сбежала из Хиниксуса. Я бросилась очертя голову навстречу внешнему врагу без доспехов и защиты. Я не знала, с чем столкнулась и как я собираюсь пройти через это, бороться с ним и все еще оставаться в здравом уме, в конце концов. Тогда моим врагом был весь мир, и они уже забрали человека, которого я любила больше всего на свете, – мою сестру.

Я чувствую себя такой же наивной, как и тогда. За исключением того, что теперь моя проблема в том, что я случайно уколола палец и призвала какого-то мужчину по имени Гидеон.

Я никогда не смогу признаться Венсену, что все это произошло из-за чертового ягодного куста. Я благодарна судьбе, что Венсен не проснется в этот час, так что нет ни одного шанса, что он столкнется со мной и увидит мою новую тень.

Когда я заправляю волосы за ухо, мой палец касается серебряных колец и шпилек, которые поднимаются по ним. Я делаю успокаивающий вдох и смотрю на бегущую воду, пытаясь осмыслить свою реальность. Солнце выглядывает из-за горизонта, и я все еще чувствую последние остатки луны, прежде чем она исчезнет до конца дня.

Большая часть меня не хочет идти с Гидеоном в кабинет сатира. И не потому, что я не хочу от него избавиться. Это просто страх перед неизвестным. С тех пор как я родилась, моя судьба была предрешена. Я всегда знала, какие шаги мне нужно предпринять и чего я достигну. Теперь я имею дело с неизвестной магией, с мужчиной неизвестного вида и абсолютно без понятия, что искать, кроме, может быть, отвязывающего заклинания.

Я подумала о том, чтобы прыгнуть через водопад, как это сделал Гидеон, когда завладел моим телом, но я не настолько грациозна, как он, и в конечном итоге просто выставлю себя полной дурой.

– Коллая, пожалуйста, помоги мне, – бормочу я себе под нос, прежде чем сделать шаг из пещеры и водопад поглотит меня целиком.

Дэкс.
Глава 6

– Раньше его не было, – говорит Гидеон, вперив взгляд в мой унизительный живот.

– Он не настоящий. – Мне слишком стыдно, чтобы придумать какую-то колкость.

– Я ждал тебя всю ночь. Поторопись.

– Поздравляю. А теперь посмотри, как хорошо ты отдохнул, – с каждым шагом мой голос становится все более несчастным.

Утром всегда непросто. Оно мне кажется противоестественным, как будто я очутилась в открытом море и в то же время страдаю от похмелья. Когда я только начала отучаться от своих эльфийских привычек, я установила для себя одно из многих правил, которому следую по сей день: не смотреть утром на небо, потому что это заставляет меня тосковать по той, кем я больше не могу быть. Я ни разу не нарушила это правило.

Я не обращаю внимания ни на него, ни на книгу, когда прохожу мимо, направляясь прямо к лесу. Без звука шагов я не могу быть уверена, следует ли он за мной. Повернув голову, я прикусываю язык, чтобы сдержать испуг, и вижу его в нескольких шагах позади себя.

Мы продолжаем двигаться по лесу в полной тишине, и воздух пронзает неловкость. Мне приходилось сдерживать себя, чтобы не оглядываться без конца на него, проверяя, не попытается ли он убить меня. Я бы не стала обижаться на него, если бы он это сделал, на его месте я бы сделала именно это.

Прошлой ночью я повела себя как настоящая трусиха, не став задавать вопросы, и не позволю этому случиться сегодня. Знание – сила, а я намерена быть такой же могучей, как он.

– Что такое «Книга Сумрака» и на что она способна? – спрашиваю я, чтобы нарушить тишину. – И не утруждай себя ответами-загадками.

– Это тебя не касается. – В его тоне нет ни малейшего намека на эмоции. Его ответ снимает напряжение, растущее в моей груди, заменяя его чистым раздражением. Это будет долгий день.

– Насколько мне известно, в твоих венах моя кровь, так что это очень сильно меня касается, – огрызаюсь я, кивая на книгу, которая кажется крошечной в его руках.

– Когда мы достанем ключ, ты сможешь забрать свою кровь обратно, и мы расстанемся. Это не касается обычной ведьмы, – презрительно усмехается он, как будто эти слова вызывали у него тошноту.

Я сдерживаюсь, чтобы не поправить его. Я должна была бы привыкнуть к тому, что меня называют ведьмой или смертной, но каждый раз королевская кровь во мне обнажает зубы. Я начинаю жалеть, что вообще заговорила.

– Что мы ищем? – я стараюсь говорить быстро и резко, не оставляя возможности для препирательств.

– Я скажу тебе, как только возникнет такая необходимость.

– Скажи мне сейчас.

– Нет.

– Я хочу, чтобы ты исчез, так что расскажи мне все, что мне нужно знать, чтобы это произошло.

На его лице появляется неодобрительное выражение.

– Твои желания меня мало волнуют, смертная.

Теплая рука обхватывает мой корпус, прижимая меня к толстому стволу дерева, прежде чем я успеваю среагировать. Твердые мышцы вдавливают меня, сильнее прижимая к дереву, пока его рука зажимает мне рот. Я позволяю оставшейся силе луны напрячь мои мышцы до состояния эйфории, поскольку хочу оттолкнуть его от себя во что бы то ни стало. Как он смеет обращаться со мной настолько грубо?

Он прижимается своим телом к моему, и мой позвоночник вот-вот взвоет. Даже с моей силой он ощущается как неподвижный валун, созданный богами. Я смотрю на него снизу вверх, он подносит указательный палец к губам, давая мне знак перестать двигаться и вести себя тихо. Сила луны просачивается обратно под тяжестью витающей в воздухе опасности, рассеивая боевой пыл во мне.

Я нехотя киваю. Он медленно опускает руку, но не отстраняется, прижимаясь ко мне всем телом. Я пытаюсь выгнуть спину и еще сильнее прижаться к дереву, обшаривая взглядом лес в поисках того, из-за чего он натянут, словно струна.

По воздуху проносится высокий свист, проводя своей пронзительной мелодией по моей коже. Для человеческого слуха он едва уловим, но, если бы не мое ожерелье, я бы слышала его ясно, как божий день. Природа знает, когда рядом опасность и когда насекомые замолкают, за этим обязательно следует смерть.

Свист повисает в воздухе, удерживая лес в заложниках. Я никогда не слышала ничего подобного. Лесные обитатели никогда ничего не боятся, но со вчерашнего вечера они замолкали дважды. Как говорят ведьмы: беда не приходит одна.

Мои пальцы медленно опускаются к карману платья, вытаскивая единственный оставшийся у меня перочинный нож, а свист с каждой секундой становится громче. Мое сердце бешено колотится в груди, учащаясь, когда мысли о существе, слышащем меня, начинают бомбардировать мой разум. Свист, кажется, доносится совсем рядом с нами, а вместе с ним и запах смерти. Гидеон прислоняется ближе, обхватывая меня руками и закрывая мне обзор. Я не сопротивляюсь его хватке, чтобы свистящее существо заметило нас. Мы отошли слишком далеко от пещеры, чтобы искать укрытия в ее ядовитых кустах.

Моя грудь горит, когда я задерживаю дыхание, надеясь и молясь, чтобы зверь меня не заметил. Меня не пугает мысль о борьбе с ним. Нет, это просто еще одно дурное предзнаменование, еще один сигнал о переменах – переменах, частью которых я не хочу быть.

Лесная подстилка хлюпает, когда монстр крадется мимо, листья хрустят под его шагами. Это звучит неестественно. Я не замечаю, как дрожь пробегает по моему телу, пока Гидеон не сжимает меня крепче, притягивая мое лицо ближе к своей груди. Его шерстяное пальто мягко касается моего лица, принося мне больше комфорта, чем что бы то ни было еще. Я вижу, как двигаются тени, меня обдает холодом, и волосы встают дыбом от близости этого существа. Даже тепло Гидеона не может противостоять ледяному дыханию зверя.

Я глубоко вдыхаю и тут же жалею об этом, когда гнилостный запах кислоты и разложения обжигает мои ноздри. Чудовище издает звук, устрашающе похожий на звук человека, испускающего последний вздох. Затем меня пронзает еще более леденящая мысль: оно может чувствовать мой запах, но может ли оно меня видеть?

Мое тело, кажется, понимает серьезность ситуации, потому что даже мои трясущиеся руки замирают. Я говорю себе, что, если я крепко зажмурю глаза, кошмар исчезнет. Я начинаю перечислять имена всех мертвых богов в своей голове – защитный механизм, которому научила меня Ксэйлия: Адити, Мать, Пэйте, Отец, Хэйдион, Бог Разрушения, и Исчезнувший Бог. Хриплое дыхание монстра приближается. Криоц, Богиня Лукавства. Варэйсо, Бог Времени и Мудрости. Сатрина, Богиня Ада. Тело Гидеона облегает мое, и его большой палец медленно обводит мое плечо в попытке успокоить меня.

Я не уверена, то ли я не в себе из-за чудища, то ли это потому, что зверь даже Гидеона выводит из себя. Это неизвестный враг, а значит, что я понятия не имею, как убить его до того, как он убьет меня.

«Сфокусируйся», – сказала я себе строго. Сделав глубокий вздох, я продолжила: Далторн, Бог Войны. Рилвэй, Богиня Земледелия. Асэлая, Богиня Любви. Мышцы моего тела начинают расслабляться в объятиях Гидеона, и мое бешено колотящееся сердце начинает успокаиваться. Мэдил, Бог Спорта и Общения. Дэйран, Бог Солнца. Мое дыхание становится ровным, спокойным и упорядоченным. Коллая, Богиня Луны и Исцеления.

Я перестаю ощущать присутствие Гидеона, остается лишь холод, и мои веки с трепетом открываются. В воздухе витал густой запах крови, и остатки моего страха продолжают давить на сердце.

– Ты в порядке? – серебристые глаза Гидеона изучали мое лицо.

– Что это было? – мой голос едва различим, я боялась, что зверь может услышать и вернуться.

– Монстр, который прошел через открытую тобой дверь.

Его ответ пугает меня больше, чем присутствие чудища. Что еще вырвалось на свободу из-за меня?

– Пойдем, – говорит он настойчиво. – Нам следует поторопиться.

Я робко киваю, прежде чем перейти на легкий бег. Песни насекомых возобновляются, но кажется, ненадолго. Мои глаза присматриваются к каждой тени и движению в лесу. Зловоние смерти становится только сильнее по мере того, как мы продвигаемся вперед, поведение Гидеона становится напряженнее, а запах крови усиливается.

– Гидеон. – Я останавливаюсь как вкопанная.

Кровавая бойня.

Безусловно, кровавая бойня. Это единственный способ описать открывшуюся перед нами картину. Вот откуда доносится запах крови – с той стороны, откуда пришел монстр.

– Дэкс, постой, – кричит мне Гидеон, когда я сломя голову бросаюсь прямо к месту кровавого побоища с обнаженными клинками.

Я не слушаю его, я просто бегу. Возможно, кто-то остался в живых. Все, что осталось от силы Коллаи, – это всего лишь пылинки, но их может быть достаточно, чтобы спасти кого-то и позволить ему прожить еще один день.

– Дэкс, стой!

Монстра поблизости нет. Мы бы его услышали. Но другие существа придут полакомиться останками. Я должна поторопиться, пока не стало слишком поздно – пока не случилось что-нибудь еще.

Кровь. Она повсюду. Четыре человекоподобных существа: трое – мужского пола и один человек в платье – все они лежат на земле с дырой в центре груди, там, где должно быть их сердце. Я могу только предположить, что та, кто в платье, – женщина. Кожа на ее лице была начисто содрана, я вижу белый цвет ее скелета, который треснул под напором этого существа. Мой желудок сводит судорогой, угрожая выплеснуть свое содержимое. Отсеченная голова одного из мужчин обращена к небу, щеки окрашивает болезненный бледно-голубой тон, а по обнаженной коже поднимаются зеленые вены.

Узор из зеленых вен – вот от чего меня начинает выворачивать. Я не могу остановить реакцию своего желудка или то, как сильно сотрясается мое тело, когда я смотрю на зверски убитых существ, и меня тошнит до тех пор, пока моему телу больше нечего выплеснуть. Вены похожи на спирали, наполненные моей кровью, как на книге.

Я виновата в том, что они мертвы.

Нечто убило этих людей из-за меня. Я оставила дверь незапертой.

Беда не приходит одна.

– Если мы не уйдем сейчас, явятся другие, – сказал Гидеон откуда-то позади меня.

Он прав. Придут и другие. Но я не могу оставить тела в таком состоянии. Я не могу просто оставить их, словно мясные туши, на серебряном блюде любому изголодавшемуся, когда их души еще не покинули этот мир. Я должна что-то сделать. Что-нибудь. Я в долгу передними.

Мои ноги дрожат, но мне удается встать. Медленными, неуверенными шагами я приближаюсь к двум мужчинам, головы которых все еще составляют единое целое с их телами.

– Нам нужно уходить, Дэкс, – настаивает Гидеон.

Любого, кто умрет в этих лесах, больше никогда не найдут. Если оставить их здесь – их семьи никогда не узнают, что с ними случилось.

– Я должна. – Соленые слезы скатываются по щекам, смешиваясь с вихрем эмоций.

Сырость от грязи просачивается сквозь платье, когда я опускаюсь коленями на землю. Я делаю глубокие вдохи, безуспешно пытаясь контролировать свои трясущиеся руки и сдерживая рыдания. Я знаю, что я не смогла бы остановить монстра. Я знаю, что не хотела, чтобы что-то из этого произошло, и не имела ни малейшего представления о том, что нечто подобное может произойти. И все же я чувствую себя виноватой.

Мне приходится сдерживать подступающую к горлу тошноту, когда мои пальцы касаются теплой крови вокруг глаз мужчины. Закрыв ему глаза, я мысленно произношу лунную молитву усопшим. Но этого недостаточно. Она не компенсирует того, что случилось по моей вине. Но, может быть, она что-то значит. Может быть, их души обретут хоть какой-то покой.

Когда я возвращаюсь туда, где стоит Гидеон, мой взгляд прикован к своим пальцам и мужской крови, которая осталась на моей коже. Я чувствую, как Гидеон бросает на меня настороженные взгляды, как будто я могу сорваться в любую секунду.

Я чувствую, что готова во всем его обвинить. Было бы легче обагрить его руки их кровью. Я уже ненавижу его за те неприятности, которые он причинил. Но это не его вина. Я та, кто призвал его.

– Оставайся здесь, – шепчу я, когда больше не могу смотреть на свои пальцы, и журчание ручья манит меня своими очищающими водами.

Услышав шум, я использую воду, чтобы смыть следы своего безрассудства. Красные ниточки плывут вниз по течению, огибая камни и мох, как извилистая река. Я хотела бы побыть в этот момент одна, но чувствую на себе взгляд Гидеона, наблюдающего за каждым моим движением.

Стряхивая последнюю каплю крови, я не могу заставить себя посмотреть на него или на книгу в его руках. Но заставляю себя взять на себя ответственность за то, что я натворила.

– Что это было? – к моему удивлению, мой голос не срывается, как я ожидала. Вместо этого в моих словах звучит отчаяние, которое можно было бы принять за решимость.

– Это не…

– Нет, – останавливаю я его. – Просто скажи мне как есть. Только не говори мне, что это не мое дело. Из-за меня погибли четыре человека – из-за этого нечто. Прошу. Я знаю, что тебе наплевать на меня и ты просто хочешь сохранить мне жизнь. Но, пожалуйста, ответь на вопрос. – Мой голос дрогнул, я побеждена, я в отчаянии. Не похоже, что он принадлежит Дочери Кровавой Луны.

То, как он смотрит на меня, почти напоминает сострадание, в его глазах скрывается отражение той же боли, которую чувствую я, как будто он тоже сломлен, только научился с этим жить.

– Калиак.

Я пристально смотрю на него, приоткрыв рот, и на глазах наворачиваются слезы. Я быстро моргаю, отказываясь поддаваться своим эмоциям.

– Я понятия не имею, что это такое.

– До того как были созданы восемь королевств и цивилизация состояла из враждующих племен, это была земля чудовищ и божеств. – Я обессиленно взираю на него, пытаясь уловить смысл всего, о чем он говорит. – Адити и Пэйте, которых вы знаете как Мать и Отца, хотели большего для своих детей и остальных существ.

Я согласно киваю, поскольку сотни раз слышала эту историю в Храме, прежде чем сбежала.

– Адити и Пэйте велели богам уничтожить чудищ; некоторые вымерли, в то время как другие были низвергнуты в Ад. – Он делает глубокий вдох в слабой попытке скрыть напряжение. Но, хоть убей, я не могу понять, почему эта история так расстроила его. – Но даже божества не поняли потребности природы в равновесии. С добром приходит зло. Зло нельзя уничтожить, не убив добро.

Мой лоб морщится одновременно от сосредоточенности и замешательства. Ведьмы говорят о равновесии в заклинаниях. Они думают, что эльфы и фейри нечестивы, потому что мы можем брать, и брать, и брать, но никогда ничего не отдаем взамен. Равновесие среди людей благодаря вероломству тварей – это концепция, о которой я никогда не читала в Священном Писании. Какое отношение баланс имеет к этому существу?

– Калиаки – одни из самых гнусных. – Слово повисает в воздухе, лишая меня возможности дышать.

– Почему я никогда не видела их и не слышала о них? Почему они вернулись? – я пытаюсь, но безуспешно, заполнить пробелы в этой истории.

Он колеблется, как будто не уверен, как ответить на этот вопрос.

– Как только двенадцать богов, которых ты знаешь, появились на земле, они нашли способ управлять монстрами.

– И теперь, когда все боги мертвы, калиаками управлять не получается. По крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь не вернет божеств к жизни, – шепчу я, заканчивая за него фразу.

– Да, – он кивает, не в силах сдержать хмурый взгляд. В его ответе есть нечто большее, чем то, что он говорит, как будто это секрет, который он пытается скрыть от меня. Я знаю, что он не расскажет, даже если я спрошу.

– Должен быть другой способ.

– И он существует.

Я с нетерпением смотрю на него, ожидая, что он скажет больше. Он сделал то, о чем я его просила: он рассказал мне, что они такое, не говоря загадками.

– Как нам от них избавиться? Сколько их?

– Даже одного из них слишком много. Будь благодарна, ведьма, что они единственное, что вышло на свободу, – говорит он, возвращаясь к своим загадочным ответам, качая головой и глядя в небо. – Давай продолжим. Нам нужен ключ. Чем скорее мы избавимся друг от друга, тем скорее ты перестанешь беспокоиться.

Но я не перестану, я буду только больше волноваться. Если калиаки начнут нападать на города и короли обнаружат, что единственный способ контролировать их или избавиться от них – это вернуть богов, тогда мне стоит бояться. Я должна быть в ужасе. Королевства будут пытаться заполучить меня еще отчаяннее, чем прежде, и это будет не ради какой-то политической выгоды. Нет, они захотят заполучить меня, потому что это будет вопросом выживания для их народа.

Сейчас больше, чем когда-либо, мне нужно найти способ снять проклятие.

– Какого рода заклинания содержит «Книга Сумрака»? – я шепчу, так как не уверена, что нас не услышат. Напряжение скручивает мои плечи от осознания того, что «Книга Сумрака» спрятана в моей сумке. Теперь, когда мы в городе, мы не можем рисковать, чтобы кто-нибудь увидел ее в руках Гидеона, особенно когда его зловещее присутствие и так привлекает внимание.

– Ничего из того, что ты могла бы использовать, – сухо отвечает он, не обращая ни на кого внимания.

– Но ты можешь ею воспользоваться? – я стараюсь, чтобы надежда не просочилась в мой голос. Пожилая женщина бросает на меня подозрительный взгляд. По привычке я мгновенно вживаюсь в роль, потираю живот и активно двигаю бедрами. Гидеон неодобрительно смотрит на женщину, и она быстро отворачивается.

– Я могу, но не ради тебя.

Ногти впиваются в ладони, когда я сжимаю кулаки.

«Споры с ним привлекут еще больше лишнего внимания», – говорю я себе, втягивая щеки.

Если бы моя сестра Америя была все еще жива, она бы посоветовала мне сделать глубокий вдох и быть лучшим человеком, потому что «принцессы спокойны» и «поражают своим молчанием».

– На каком языке она написана? – Я уверена, что скоро он вообще перестанет мне отвечать.

– Не на твоем, – в его голосе слышится явное предупреждение прекратить задавать вопросы.

– Да, уже дошло, – огрызаюсь я, заставляя людей вокруг обходить нас стороной, подозрительно поглядывая на меня. Поэтому я шепчу: – Какого рода магия?

– Могущественная, – его ответ короткий, резкий и пренебрежительный. Он не делает никаких попыток уменьшить громкость своего голоса.

Развернувшись на пятках, я поворачиваюсь к нему лицом, в то время как прохожие неодобрительно посматривают на меня. Мне не нравится всеобщее внимание, но сейчас раннее утро, и они достаточно скоро забудут обо мне.

– Кроме того, что там было, ты мне почти ничего не рассказал. Нравится тебе это или нет, но теперь это касается и меня. Ты можешь быть козлом, если пожелаешь, но не думай, что сохранение секретов поможет твоему делу. – Я тычу его в грудь.

Женщина наблюдает за нами в полном недоумении, и я чувствую исходящий от нее запах страха. Страх за человека, стоящего передо мной. Гидеон не обращает на нее внимания.

– Ты ошибочно приняла меня за того, кому небезразлично, какие знания ты хочешь получить. Не обманывай себя, полагая, что мне нужна твоя помощь, чтобы выпутаться из того, что ты наворотила, – он произносит каждое слово с убийственной грацией. – Тот факт, что ты бодрствуешь и разговариваешь, сам по себе доставляет мне неудобство. Ты должна быть благодарна за то, что ты все еще в сознании. Было бы куда проще, если бы я усыпил тебя и потащил за ноги, чтобы доставить туда, куда мне нужно.

Урод.

Его угроза ясна как день. Он прав в одном: я дура, если поверила, что у меня есть преимущество во всем этом. Мне нужны еда, вода и сон, что уже делает меня слабее его. Единственная положительная сторона всего этого – утешение от осознания того, что он не сможет снова овладеть мной только потому, что у него нет необходимого ингредиента – книги.

По крайней мере, я надеюсь, что это так.

Скрестив руки на груди, я бросаю ему вызов.

– Так отведи нас туда, где я нашла книгу.

Вызов дает ожидаемый ответ, когда уголки его губ изгибаются в злобной гримасе.

Я одариваю его самой широкой улыбкой, на какую только способна.

– Что? Какие-то проблемы?

Он не отвечает, глядя на меня глазами, обещающими смерть.

– О, боже, неужели ты не знаешь, где это? – говорю я с приторно-сладкой невинностью.

– Хватит тратить мое время впустую. – Он отворачивается от меня, чтобы продолжить свой путь.

Я цокаю, не в силах сдержать торжествующую улыбку, когда смотрю на красную деревянную вывеску над дверью с нарисованным на свитке козлиным копытом.

– Жаль. Потому что я как раз собиралась сказать, что мы на месте.

Дэкс.
Глава 7

Тело сатира все еще лежит посреди кабинета, распространяя по комнате чудовищный запах. С тех пор как я видела его в последний раз, ни один волосок не шевельнулся, и я бесконечно благодарна за то, что мутные, молочно-белые глаза сатира не застыли в бесцельном ужасе, как это было с теми беднягами в лесу.

Однако изменилось все остальное: бумаги разбросаны по всей комнате, полки с антиквариатом и коллекционные вещицы разбиты и лежат на полу, а книги беспорядочно разбросаны повсюду. Среди всего этого беспорядка на полу валялся единственный перочинный нож. Мой перочинный нож.

– Я вернулась, малыш, – шепчу я, поднимая свое потерянное оружие и возвращая его в карман. Я надеюсь, что буду чувствовать себя лучше оттого, что мой нож надежно спрятан у меня под боком, словно недостающий фрагмент головоломки наконец занял свое место.

Вчерашние посетители вдоль и поперек обшарили кабинет в поисках предмета, который я теперь храню в своей сумке.

– Твои друзья? – Гидеон с отвращением усмехается, оглядывая разгромленную комнату.

– Учинили этот беспорядок? Нет. Сделали это с сатиром? Нет, я бы не назвала его «другом». – Последнюю часть фразы я произношу слишком тихо, чтобы отвести подозрения. – Что мы ищем?

Он не отзывается, склоняясь над бумагами, пропитанными кровью, и изучая их.

– Если здесь кто-то был, то того, что нам нужно, здесь больше нет, – говорит он, методично пробегая глазами по каждому листу бумаги, как будто ответ, который он ищет, находится на одном из них.

– То есть мы потерпели неудачу еще до того, как начали. Может, тогда мы пойдем домой? – горечь омрачает мой голос.

Игнорируя мой комментарий, он продолжает:

– Кто-то нанял его, чтобы определить местонахождение книги.

– А это значит, что мы застряли друг с другом, пока либо не найдем того, кто разнес это место, либо не найдем того, кто его нанял? Отлично. – Я опираюсь на стол и смотрю в потолок.

Зарлорская влажность привела к тому, что у меня под фальшивым животом выступил пот, что сделало всю эту ситуацию еще более невыносимой. Похоже, погода в Зарлоре никогда раньше не была такой ужасной, снежные бури в Лодаксо никогда не были такими частыми, Сарио раньше было зеленее. Учителя в храме говорят, что за последние триста лет все катится по наклонной.

– Или же третья возможность заключается в том, что у него никогда не было ключа и он находился в процессе его поиска, – поправляет он. – Здесь должно быть что-то, что укажет нам, в каком направлении нам нужно двигаться дальше.

Его рука тянется за книгой учета, но проскальзывает сквозь нее. Все его тело напрягается, и я ощущаю волну негодования, когда его ноздри раздуваются. На этот раз он пытается поднять свиток, но результат тот же. Он пробует снова, и снова, и снова. Каждый раз ничего не происходит.

– Может, тебе нужна помощь? – я оживляюсь, не в силах подавить озорство в своей улыбке. – Хотя, погодите-ка, прошу прощения, я совсем забыла. Тебе ни в чем не нужна моя помощь, – говорю я, передразнивая его глубокий голос.

Энергии в комнате трепещут от ярости, и мой язык обжигает вкус виски, отвлекая меня от того, как двигается его челюсть, когда он стискивает зубы. Он похож на то, как если бы я пила крепкий спиртной напиток; с привкусом обожженного дуба, сухой, но наполненный пряностью, которая могла бы воспламенить мой организм. Глубоко вдыхая, я пытаюсь определить местонахождение запаха, но все, что наполняет мои чувства, – это кровь сатира.

Я практически слышу, как скрипят зубы Гидеона, когда он снова пытается взять в руки книгу учета. Его рука проходит сквозь нее, как будто он призрак. Вкус виски только усиливается с каждой его попыткой, как и вкус трав. Я не могу разобрать, что это за травы, но они смешиваются с виски, создавая аромат, который становится настолько насыщенным, что я с трудом сдерживаю рвотный позыв.

По комнате разносится рев, и вкус усиливается, когда он пытается опрокинуть стол. Кажется, что бокалы дребезжат и сотрясаются от его силы, но в действительности они вообще не двигаются. Его дыхание никак нельзя назвать спокойным, оно прерывистое и оглушающее, заполняет комнату, лишенную других звуков. Но с каждым вдохом привкус постепенно рассеивается.

Мои ноги двигаются, прежде чем я успеваю одуматься, и мои пальцы находят книгу учета, лежащую перевернутой на столе, – учетную книгу, которую он первой попытался взять в руки.

– Тебе нужна помощь? – я говорю медленно и спокойно. На моем лице не написано ни юмора, ни ярости. Я дразню зверя, играя на его слабостях. Это делает меня ужасным человеком, ведь я намеренно причиняю ему боль. Если мы собираемся провести вместе больше дня, я не потерплю дальнейшего неуважения с его стороны. Когда я отворачиваюсь, он может сколько угодно нашептывать брань в мою сторону, но я не позволю ему относиться ко мне не более чем как к объекту неудобств, тем более что неудобства доставляются и с его стороны.

– Просто покажи мне ее содержимое, – рычит он.

– Скажи это, – мой голос лишен всяких эмоций.

Он фыркает, как будто я сказала самую нелепую вещь, которую он когда-либо слышал. Но я знаю, что это просто спектакль, чтобы преуменьшить тот гнев, который он испытывает к себе. Может быть, даже ярость из-за ошибок прошлого, которые привели к этому дню.

Вкус виски исчезает вместе с бурей в его глазах. Он закрывает их на короткое мгновение, глубоко вдыхая, чтобы снизить напряжение.

– Помоги, – говорит он так, словно это причиняет ему боль.

– Ты можешь лучше. – Вполне вероятно, что я прошу больше, чем заслуживаю, особенно когда я сама не сделала ему ничего хорошего. Наоборот, он не спал ночью, тогда как я спала.

Он вздыхает всем, что есть у него в груди.

– Мне нужна твоя помощь, Дэкс. Пожалуйста. – Укол вины сжимает мое сердце, когда я вижу, как на его лице отражается поражение.

Удовлетворение пробегает рябью по моим костям, когда в моей груди расцветает чувство силы. Я расчищаю место на столе, чтобы положить книгу и открыть на первой странице, и на мое плечо ложится тяжесть осознания: мой триумф будет недолгим. Кому-то нужно будет переворачивать страницы за него.

Я бормочу:

– Неплохо бы знать, что я ищу. Может, мне просто стоит выискивать что-то, где написано «важный ключ»?

– Поищи Адское Перо или Кольцо Раз…

– Ты что, только что сказал, что ключ – это перо? Перо? Из всех существующих ужасающих предметов они выбрали перо? – Я изо всех сил пытаюсь сдержать смех, но он разносится по комнате. Я прикрываю рот рукой, чтобы приглушить звук, и на мгновение вкус трав возвращается на мой язык.

Я ожидала, что ключом будет зуб дракона, или, может быть, заколдованное зеркало, или даже настоящий ключ. Последнее, чего я ожидала, – это покрытый перьями инструмент для письма. Абсурдно верить, что книга и что-то столь невинно выглядящее, как перо, могут выпустить калиака в наш мир.

– Перо содержит кровь Сатрины, – произносит он сквозь стиснутые зубы, но что-то проблескивает в его глазах.

Его заявление останавливает мой смех: все, что содержит кровь богов, способно на невообразимые вещи, особенно то, что содержит кровь Богини Ада.

– Я подумал, в этом есть смысл. Чтобы писать, нужно перо, – пробормотал он себе под нос, как будто пытался убедить самого себя.

– В этом действительно есть смысл. Я просто не смогла бы ассоциировать тебя с чем-то таким изящным, как перо, но, полагаю, это уместно. – Я откровенно окидываю его взглядом с головы до ног.

– Можешь называть меня каким угодно, но только не изящным, – рычит он.

Саркастически фыркнув, я подхожу на шаг ближе, так что мы едва не соприкасаемся. От его близости мне хочется съежиться, но я расправляю плечи и смотрю ему прямо в глаза. Мысль о том, что я действительно опрокину его на спину, наполняет меня силой, которую я не могу описать.

– Это мы еще посмотрим. – Я перекидываю волосы через плечо и возвращаю свое внимание к книге учета, перелистывая страницы, как будто его близость меня не беспокоит.

Триумф вспыхивает во мне, когда он отходит с ворчанием, которое звучит уже не устрашающе.

– Постой-ка. Ты выбрал ключ? Значит, ты поместил себя в книгу? – Фрагменты начинают вставать на свои места, образуя малопонятную картину. Зачем еще кому-то выбирать именно те объекты, которые освободили бы их?

– Твоему тщедушному умишку этого не понять.

Я стискиваю зубы, делая несколько медленных глубоких вдохов.

– Ты упоминал что-то о кольце и пере, – говорю я, не поднимая глаз. – Нам нужно что-то одно или оба?

Я почти физически чувствую, как он медлит, обдумывая мой вопрос.

– Мое кольцо управляет мной, а перо освобождает меня из книги, – говорит он. Его кольцо.

Краем глаза я вижу, как он тянется за чем-то на полке, но отдергивает руку с крайней степенью возмущения. Будет действительно неловко, когда кто-нибудь случайно пройдет сквозь него. Я уверена, что Гидеон захочет наброситься на него. Он и так был достаточно зол, когда люди смотрели в его сторону.

Я киваю, отодвигая книгу учета в сторону и осторожно обходя упавшие предметы, чтобы пробраться к деревянному ящику, который теперь лежит в щепках на полу. Схватив ближайшую записную книжку, я быстро пролистываю страницы.

Есть.

Дневники. Хоть что-то сегодня складывается в мою пользу. Пролистывая каждую записную книжку, я пытаюсь получить общее представление о том, что может содержаться в каждой из них. Некоторые из них касаются медицины, в то время как другие касаются политики. Просмотрев каждую тетрадь на полу, мне удается найти несколько дневников, относящихся к магическим предметам, еще один посвященный последним приобретениям, пару личных дневников и книг заклинаний.

Я проработала в этой сфере достаточно долго, чтобы понимать, что любой, кто занимается делами, связанными с влиятельными людьми, будет хранить какие-то свидетельства о своей клиентуре в качестве подстраховки на случай, если что-то пойдет не так. Но я могу либо пуститься в безумную погоню, чтобы попытаться найти его защитную вещицу, которая может находиться, а может и не находиться в этом здании. Либо я могу сосредоточиться на том, что у меня уже есть, а позже сообщить Гидеону новость о том, что нам нужно будет сделать паузу для моей встречи с моим собственным клиентом.

Если мои предположения верны, сатир исследует и сопоставляет данные об объектах, а затем нанимает кого-то вроде меня добыть вещицу. Он посредник.

Неся стопку к столу, я со стуком бросаю ее. Достав две книги, лежащие сверху, я открываю каждую из них на первой странице.

Гидеон стоит в углу, спокойно наблюдая за тем, что я буду делать дальше.

– Веселье только начинается, – ворчу я, жестом приглашая его встать по другую сторону стола и подталкивая открытую книгу в его направлении.

Он тратит меньше секунды на просмотр страницы, прежде чем сказать:

– Следующая страница.

– Прочти как следует, иначе можешь что-то упустить.

– Следующая страница, – повторяет он с угрозой в голосе.

Подавив раздражение, я переворачиваю страницу, как он просит.

– Следующая, – произносит он, как только я опускаю взгляд в свою тетрадь.

Я шиплю, переворачивая для него страницу. Как я могу сосредоточиться или прочитать что-либо из этого, если я слишком занята, перелистывая каждую секунду новую страницу?

– Следующая, – повторяет он монотонным голосом. Я делаю, как он говорит. – Следующая, – снова заявляет он.

Захлопнув его книгу, я забираю ее у него и меняю на самую большую книгу в стопке, но и самую тонкую. Открыв ее на первой странице, я сую ее прямо перед ним.

– Этот сатир попросил моего друга достать твою книгу в Ренлорке. В тот день, когда мы пришли сюда для обмена, нам сказали, что книга поддельная. Следующее, что мы узнаем, – это то, что сюда заявляются люди и обыскивают это место в поисках того, что, как я могу только предположить, является «Книгой Сумрака». Книгой, в которой ты был заперт. И каким-то образом калиак появляется впервые с тех пор, как зародилась цивилизация, и все это потому, что я не написала что-то кровью Сатрины, – перечисляю я, повышая голос. – Кто ты такой на самом деле?

Я не уверена, какой будет моя реакция, если он скажет мне, что это меня совершенно не касается. Может быть, швырнуть в него «Книгу Сумрака»? Очевидно, что это единственный предмет, который он способен держать в руках. Вместо этого он делает нечто гораздо более приводящее в бешенство. Он ничего не говорит. Он замер, глядя прямо мне в душу. С каждым проходящим ударом сердца ярость разгорается и закипает во мне, а желание закричать становится непреодолимым.

– Есть два момента, с которыми мы оба согласны. Ты знаешь, что это за две вещи, Гидеон? – я приближаюсь к истерике. Он не отвечает, просто хмуро смотрит на меня. – Думаю, я отвечу за тебя. Во-первых, мы презираем друг друга по вполне очевидным причинам. Тот факт, что ты хотел убить меня, – одна из этих причин. Во-вторых, я хочу, чтобы мы распрощались, так же сильно, как и ты. – К этому моменту я говорю пронзительным шепотом. – Может, ты и стар, но ты не мудр, это уж точно, черт возьми. Потому что, если бы у тебя было хоть немного чувства самосохранения или мудрости, ты бы знал, что скрывать от меня то, что поможет нам избавиться друг от друга, будет означать только то, что мы застрянем друг с другом надолго.

Магия пузырится под поверхностью моей кожи, угрожая выплеснуться в комнату. Желание поджечь шторы и устроить в комнате снежную бурю становится всепоглощающим.

Но я не собираюсь этого делать. Я себе этого не позволю. Мне позволено злиться, но такой уровень ярости совершенно необоснован. В нем есть что-то такое, что волнует меня больше, чем следовало бы. Если бы меня спросили, я бы сказала, что он скрывает слишком много. В каждой крупице информации, которую он мне сообщит, есть другая сторона, которую он держит при себе.

Это одна из немногих вещей, за которые я отдаю должное своим родителям: они никогда ничего от меня не скрывали. Не имело значения, насколько ужасной была правда или как сильно я могла испугаться этого знания, они всегда рассказывали мне всю историю целиком. Не то чтобы я могла игнорировать слухи о своей судьбе, особенно когда она отражена у меня на груди и когда я родилась в одну из двух Кровавых Лун в истории – в день смерти последнего бога.

Я полагаю, что им также пошло на пользу то, что они были такими «открытыми», потому что, в конце концов, я все-таки сбежала.

Сделав глубокий вдох, я отвожу от него взгляд в надежде, что успокоюсь.

– Слушай, ты можешь ненавидеть меня. Тебе может быть противно все, чем я являюсь. Но уважай то, что наши интересы совпадают. Пока что. Так ответь мне вот что: почему они охотятся за тобой? – Я наблюдаю за ним, чувствуя, как ярость медленно переходит в слабый огонек.

– Я – оружие. – Это не сомнение и не вопрос. Он говорит это так, словно это факт, в котором он уверен.

– Какого рода? – Мой вопрос почти сквозит сомнением.

– Такого, о котором никто никогда не забудет. – Кажется, темное облако нависает над его плечами, когда он говорит это, как будто то, что он есть, причиняет ему боль. – Я – оружие, которым можно управлять только с помощью кольца, но предполагалось, что все три части будут использоваться вместе.

Его слова крутятся у меня в голове, пока я смотрю на свою сумку, невинно лежащую поверх стопки книг. Внутри сумки находится одна из частей предполагаемого оружия, которая вернула калиака обратно. Что произойдет, если он получит все три? Что станет с миром, если мы получим перо и кольцо и он освободится из тисков моего разума?

– Может, мои руки и в крови, но у меня не настолько черное сердце, чтобы стать оружием против человечества, оказавшись на свободе, – говорит он, как будто точно знает, о чем я думаю. – В этом мире и так достаточно смертей, и мне не нужно усугублять обстановку. Если я получу кольцо, никто не сможет использовать меня против кого-либо другого. Я хочу быть свободным, чтобы увидеть свою семью.

У него есть семья? Я не ожидала, что он окажется человеком, у которого есть семья, не говоря уже о том, что он относится к тому типу людей, которые ценят эту семью.

В моей голове крутится еще один вопрос: живы ли они? Гидеон сказал, что он ждал «сотни» лет внутри книги. Многие существа могут жить веками, но все еще возможно, что их могли убить, когда король Нодиси и мой отец убивали богов.

Решит ли он стать оружием, если узнает, что его семьи больше нет в живых? Мог ли он использовать свои силы против людей, которые лишили их жизни? А еще лучше сколько людей попало бы под перекрестный огонь? С другой стороны, вполне возможно, что семья Гидеона собралась за столом, оплакивая своего сына, или мужа, или отца.

Меня расстраивает, что я верю ему, когда он говорит, что не будет пытаться уничтожить мир, как только освободится. Но также никто не попадает в ловушку на века, если они действительно искренние.

– Может ли кто-то управлять тобой, если у него есть кольцо, но нет «Книги Сумрака» и Адского Пера?

Он кивает, вздергивая подбородок с непоколебимой уверенностью.

– Но я не позволю этому случиться.

Я смотрю на него в полном недоумении.

– Вернемся опять к мудрости. Ты был в этой книге «сотни» лет. Весьма возможно, что у кого-то твое кольцо. Черт возьми, знатная дама могла бы надеть это кольцо, перед тем как отправиться на чаепитие со всеми остальными дамами.

Я знаю, что эта мысль расстроит его из-за его чувствительности к артефактам. Но я получаю нездоровое удовольствие от того, что подначиваю его.

Внезапный резкий запах трав распространяется по моему языку.

– Никто бы не посмел. Кольцо сделано из кости дракона, выкованной…

– А, ладно. Тогда не знатная дама. Позволь мне исправиться, – быстро говорю я, наслаждаясь яростью Гидеона. – Твое кольцо могло бы быть на пальце члена королевской семьи, – добавляю я чуть громче, чем обычно.

Виски обжигает мой язык, в то время как его пристальный взгляд прожигает во мне дыры. Прикусив внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от ухмылки и еще больше рассердить «оружие», я заставляю себя вернуться к книге. Гидеон – это оружие, которое не имеет силы и не может причинить вред никому, кроме меня. Я внутренне хихикаю над этой иронией.

Мой нос морщится сам по себе, когда сатир испускает дурно пахнущий газ.

– Поторопись. Выбраться из комнаты с мертвым телом – мой главный приоритет сейчас, – ворчу я, тыча пальцем в его книгу, готовая перевернуть страницу за него.

Дэкс.
Глава 8

– Это бесполезно. Пошли, – распоряжается Гидеон, когда доходит до середины своей последней книги, все еще стоя, заложив руки за спину.

Я поднимаю взгляд на него сквозь отяжелевшие веки, разминая затекшую шею. Я люблю читать, но читать, чтобы собрать информацию? Не очень. Я бы лучше сразилась с чудовищем, чем провела еще одно утро перебирая стопки книг в надежде заполучить хоть какой-то намек на то, где находится перо.

– Слава божествам, мой желудок подсказывает мне, что пришло время обеда. – Его заявление приносит такое же облегчение, как снятие корсета после долгого дня.

Меня пронизывает укол вины из-за того, что я так быстро отложила книги и не перерыла всю комнату в поисках ответов. Тихий голосок в моем сознании твердит мне, что, признав поражение, я позволяю ему оставаться в моей голове. Однако угрызения совести недолговечны. Я проголодалась, мне скучно, я устала и обливаюсь по́том. По правде говоря, еще немного, и я уверена, что буду способна совершить военное преступление.

– В последний раз я видел перо в Таравине. Мы отправимся туда и пойдем по следам. – Он поправляет свое пальто, как будто оно в принципе здесь к месту.

Я качаю головой, тыльной стороной ладони вытирая пот, выступивший у меня на лбу.

– Сначала мы поговорим с Венсеном. У него был контракт на то, чтобы отыскать и доставить твою книгу. Вероятно, он располагает той информацией, которая приведет нас к заказчику сатира.

– Кто такой Венсен?

– Твоему тщедушному умишку этого не понять, – дразню я, желая использовать эту фразу, пока не забыла ее. Кроме того, я понятия не имею, как описать, кто такой Венсен.

Он издает рык, направляясь к двери, не дожидаясь меня. Я могла бы побежать за ним, чтобы не отстать. Но это кресло довольно удобное, и я была бы не прочь понаблюдать, как он в отчаянии врывается обратно в кабинет. Поэтому я наслаждалась каждой секундой своего драгоценного времени. Судя по часам, у меня есть полчаса, чтобы добраться до рынка, прежде чем состоится сделка с клиенткой. Так уж вышло, что рынок находится в противоположной стороне от гостиницы, в которой остановился Венсен. Поэтому я быстро иду к своей сумке, и моя нравственность засыпает, когда я закидываю в сумку первые попавшиеся под руку безделушки, чтобы подзаработать или просто пополнить свою сокровищницу.

Прошла уже одна ночь. Период траура закончился. Все, что осталось в этой комнате, теперь общее.

Я чувствую приближение Гидеона, ощущаю густой привкус трав на языке. Я никогда не умела ощущать вкус того, чего не ем и не улавливаю обонянием, так что это еще один пункт, который можно добавить к моему бесконечному списку вещей, которые я не понимаю.

Виски обжигает мне рот, когда он врывается обратно внутрь, проходя прямо через дверь. Если бы он действительно мог прикасаться к вещам, я уверена, что от свирепости его обжигающего взгляда по зданию пробежала бы дрожь. Это, должно быть, ошеломляющее зрелище для любого, кто стоит снаружи.

– Ты идешь? – он предупреждающе скалится, мой отец множество раз поступал так же, «вдохновляя» меня ускорить шаги, чтобы догнать его.

Я не отвечаю, бережно располагая турмалин на дне сумки. В книгах заклинаний говорится, что это хороший кристалл для того, чтобы «разогнать негативную энергию и защититься от нее». В ней не уточнялось, подействует ли он на шестифутовое[3] «оружие», которое по неизвестным причинам было запечатано в книге – еще один вопрос, который мне нужно будет задать, если он сочтет нужным ответить.

Может быть, если я брошу в него кристалл, он исчезнет?

Он складывает руки на груди – явный признак его раздражения.

– Несешь чушь по поводу мудрости, а сама ведешь себя как дитя малое. – Я не уверена, подразумевает ли он под этим мое молчание или то, что я заставила его ждать. В любом случае и то и другое действительно незначительно, и я была готова сделать то же самое снова, если бы у меня появилась такая возможность.

– У меня назначена встреча, или мне следует сказать, что у нас назначена встреча и у нас еще есть время. – Невинность в моем голосе никак не может скрыть тревогу, нарастающую в моей груди. Пока еще это моя жизнь, и весьма вероятно, что она может стать еще хуже.

– Нет, сначала мы встретимся с этим Венсеном.

Не торопясь, я заплела волосы в косы, пока совершила еще один обход по дому в поисках того, что могло бы мне приглянуться. Ему, вероятно, кажется, что я издеваюсь над ним, но на самом деле для меня это будто сделать глоток воды, прежде чем заговорить.

– Я поговорю с Венсеном, а ты подождешь внизу. Иначе он не будет говорить. К тому же ты и так уже достаточно разрушил, я не хочу, чтобы ты разрушил еще и мою карьеру. – Мне потребовалось много времени, чтобы сформировать клиентуру; какой бы маленькой она ни была, и все же в этой сфере каждый наслышан о Диамантовом Эхе, поставщике, который сможет достать вам то, что вы хотите. Снабженец, которого ни разу так и не поймали.

На самом деле я ненавижу это прозвище, Диамантовое Эхо. Оно едва ли имеет смысл: что за эхо? Почему диамант издает звуки? «Эхо» подразумевает, что меня услышат, что противоречит тому, чем я известна. Мы с Сэйей и Икоденом однажды вечером слишком много выпили и подумали, что Диамантовое Эхо – отличное имя, потому что я могла сказать: «Я Диамантовое Эхо, а КС просто не произносится»[4] – и могу закончить подмигиванием и фразой: «Так что зовите меня Д. Э. КС». На этом все не закончилось, и теперь Ико рассказывает всем своим почетным заказчикам о «Диамантовом Эхе и Венсене», потому что, по-видимому, мы неразлучная пара.

Мои попытки разделить наш дуэт приводят к тому, что я теряю деньги, а он получает больше, так как он готов взяться за работу, на которую я бы никогда не согласилась. Его неспособность сказать нет кому бы то ни было делает его всеобщим любимчиком.

– Тогда продолжай в том же духе, – фыркает Гидеон, как упрямый ребенок, и я закатываю глаза, вознося безмолвную молитву мертвым богам в благодарность за то, что он не начал спор.

Завязывая волосы кожаным шнурком, я ощупываю карман своей юбки, чтобы еще раз проверить, на месте ли кольцо моей клиентки. В этот момент по комнате разносится пронзительное урчание моего желудка, и на лице Гидеона появляется непроницаемое выражение. Бьюсь об заклад, любой его взгляд – это что-то среднее между отвращением и замешательством.

Интересно, что подумала бы Америя о Гидеоне? Я уверена, она бы восторгалась им и называла его романтичным, а потом посмотрела бы на меня с жалостью, потому что она знает, что я помолвлена с другим. Тогда она, вероятно, спросила бы о Лисандре и о том, получаю ли я от него еще письма. Она всегда рассказывала мне обо всех других благородных мальчиках и о том, как она замирала всякий раз, когда они смотрели в ее сторону, но она всегда была так взволнована предстоящей большой свадьбой. Всегда говорила о великолепном белом платье, которое она наденет, и букете лилий, который она будет держать в руках. Но я думаю, что этого никогда не произойдет. И все это благодаря нашему отцу.

Гидеон следовал за мной по пятам, когда я направилась к двери. Только сейчас я заметила различные сигиллы, выгравированные на деревянной дверной раме. Остановившись, я провела взглядом по символам, которые мне знакомы. Некоторые из них предназначались для защиты, пара – для того, чтобы запах магии не покидал территорию, и последний, который я узнала, – это сигилла, отгоняющая зло, и которая, очевидно, не работает, если Венсен и Гидеон способны проникнуть внутрь.

Но есть еще один, который я не узнаю. Поднеся палец к символу, я провела по впадинам и изгибам, выгравированным на деревянной раме.

– Он не позволяет людям входить в помещение без приглашения, – раздался голос Гидеона у меня за спиной.

– Что? – Либо он перепутал сигиллу с другой, либо сигилла испорчена. Того, кто вчера зашел за Венсеном и мной, определенно не приглашали.

– Как только сатир впускает кого-то внутрь, приглашение уже нельзя отменить, – добавил Гидеон.

Значит, сатир знал того, кто вчера заходил внутрь, кто бы он ни был? Мне приходит в голову еще одна мысль, которую я не рассматривала. А что, если вчерашние незваные гости на самом деле были его заказчиками и они обшарили это место в поисках того, за что заплатили?

Я отгоняю эту мысль в другую часть моего сознания, и мы с Гидеоном выходим за порог в знакомый переулок. Гостиница Венсена находится слева, а рынок – справа. Я даже представить не могу, какую чушь он будет нести, когда увидит Гидеона со мной, и уж точно не горю желанием объяснять Венсену, как так вышло. Хуже того, Гидеон не производит на меня впечатления человека, который согласится ожидать в вестибюле.

1 Сигил, или сигилла, – символ (или комбинация нескольких конкретных символов или геометрических фигур), обладающий магической силой.

2 Крещендо – музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука.

3 6 футов – примерно 1,83 метра.

4 Настоящее имя Дэкс (англ. Dex) – Дэверо (англ. Devereux), взяты первые две буквы настоящего имени и последняя (не произносится в настоящем имени), получилось Дэкс.

Продолжение книги

Святилище кровавой луны бесплатное чтение

Пролог

Дэкс.Глава 1

Дэкс.Глава 2

Дэкс.Глава 3

Дэкс.Глава 4

Дэкс.Глава 5

Дэкс.Глава 6

Дэкс.Глава 7

Дэкс.Глава 8