Карантин любви, или Только не в Россию бесплатное чтение

Г. Б.

Глава 1

Владимир вздрогнул от сигнала Ватсапа и тут же прочитал сообщение. Клиент вызвал его на Вацлавскую площадь. «Наконец-то», – подумал он и быстро запустил двигатель. Это был первый заказ за день, а время ланча уже закончилось. «Не получилось пообедать, так, может, поужинаю», – с этой мыслью он выехал на дорогу и встал в длинную пробку. Дорога до центра ночью занимала полчаса, но в час пик придется постараться, чтобы успеть вовремя. Ну ничего, он три года крутит баранку и знает Прагу почти как родную Ялту. Застряв на светофоре и посмотрев на серые здания под хмурым небом, Владимир вспомнил родные места и солнце, которое всегда было ярким и по-настоящему обжигающим. Но больше всего он скучал, конечно, по морю. Вот чего действительно здесь не хватало. Это совсем не удивительно, ведь он так любил устраивать пробежки своим пацанам по песку, наставляя при этом: «Хотите иметь бразильскую технику – снимите обувь и бегите босиком. Голеностоп должен быть цепким!»

Владимир в мельчайших подробностях помнил момент, когда встретил на рынке своего наставника и тот согласился взять его тренером детской футбольной команды.

«У меня Чеснакас уволился, на повышение пошел. От него и осталась команда „пешеходов“. Их бы разогнать, но они не бросают, проигрывают, но все равно ходят на тренировки. Так что хуже ты все равно не сделаешь. Приходи завтра: кто знает, сам футболистом не стал, так, может, кому-то поможешь», – сказал уже не молодой, но очень деловой Александр Евгеньевич. Платили, конечно, мало, не хватало даже на неделю холостой жизни. Первое время он присматривался к пацанам, никак не мог их запомнить, обращался все чаще безлично. Однако Владимир вдруг стал привязываться к своим мальчишкам. Сначала они казались ему одинаковыми и какими-то странными. Потребовалась пара месяцев, прежде чем он стал их различать и называть по именам. Да и ребята признали его тоже не сразу. Но один случай таки растопил юношеские сердца. Александр Евгеньевич договорился о финансировании с командой мастеров, и Владимир должен был выставить своих пацанов на первенство Украины. Что тут началось! Даже в местной газете написали о вопиющей несправедливости – дескать, худшая команда едет представлять регион на таком высоком уровне. Действительно, в республике были сильные футболисты и маститые тренера, и Владимир пытался отказаться от участия в Первенстве, но его наставник был неумолим: «От тебя победы не ждут, главное – показать, что у нас есть свои игроки. Да, пусть плохие, но свои! Тренеришки – я их по-другому не назову – нам завидуют. Я руководство Таврии убедил взять нас под свое крыло, вот остальные и взбеленились. Их же, великих, не пригласили! Меня тоже не позвали, однако я не гордый – ходил и уговаривал. А другие все ждали, что их пригласят, но не дождались. Так что потерпи».

На игру сборной республики с командой Владимира собрался весь город, лучшие игроки должны были уничтожить его воспитанников. Однако подходил к концу первый тайм, а табло показывало унылые нули. В последней атаке лучший игрок сборной региона с «футбольной» фамилией Шевченко врезался в Сашу, вратаря команды Владимира. Тот вскрикнул от боли и выронил мяч, оставшись лежать на газоне и держась за живот. Шевченко, не обращая на него внимания, отправил мяч в пустые ворота под дружное одобрение зрителей. Нарушение было очевидным, но «заряженный» судья засчитал гол. От такой ужасной несправедливости кровь ударила Владимиру в голову. И хотя весь стадион был на стороне «сборников», он один пошел разбираться с судьей. Это длилось минут двадцать: Саша не мог подняться, судья требовал замены, а Владимир кричал на него, чтобы отменил гол. Конечно, исправить было ничего нельзя, но после этого эпизода, когда он бился за команду – один против судей, стадиона, соперников, – отношения с ребятами изменились. Для него теперь каждый стал родным ребенком, а он для них – Константинычем. Через пару лет Владимир получил на день рождения от своих пацанов маленький кубок с надписью: «Лучшему тренеру планеты». Это были самые дорогие воспоминания из его Ялтинского прошлого.

Владимир резко затормозил около двух молодых мужчин:

– Садитесь скорее, на площади стоянка разрешена только для официальных такси, – произнес он скороговоркой. Мужчины молча устроились в машине, они явно были местными, что настораживало, ведь обычно его вызывали по сарафанному радио русскоговорящие туристы. Однако было уже поздно что-либо менять.

– Куда едем? – спросил Владимир, все еще надеясь на лучшее.

Мужчины, как он и чувствовал, оказались переодетыми полицейскими, которые проводили рейд по выявлению нелегально работающих в Евросоюзе мигрантов.

– Уже никуда, – самодовольно ухмыльнулся полицейский на заднем сиденье. – Предъявите паспорт, права и лицензию, – продолжил он с явным чувством превосходства.

У Владимира похолодело внутри: виза была просрочена, разрешения на работу вовсе не было.

– Видите вон там автобус? – Полицейский на переднем сиденье указал в сторону микроавтобуса, рядом с которым стояли люди с поникшими головами, ожидавшие своей очереди на загрузку. – Идите к нему, там таких нарушителей уже человек десять, – продолжил он, привычным движением забирая ключ зажигания.

Пока Владимир ждал своей очереди в автобус, к нему подошел товарищ по несчастью – светловолосый парень лет двадцати пяти, родом с Донбасса.

– Давно в Чехию приехал? – сразу как-то по-свойски начал он разговор невысокий.

– Порядочно.

Настроения общаться у Владимира не было. Он снова погрузился в воспоминания.

С самого детства он любил только футбол, но мама считала, что, если не имеешь великого таланта, нет смысла попусту тратить время. В семь лет Владимир сам записался в секцию, пришел счастливый домой и рассказал ей, что его отобрали из пяти человек. Но мама только спросила, как зовут тренера. На следующий день она приехала на стадион и поговорила с Александром Евгеньевичем о перспективах сына. Тот ее немного успокоил, сказав, что искра у парня есть. После этого мама не запрещала ему ходить на тренировки, правда, и не поощряла. Отца Владимир не знал, да и не спрашивал особо о нем. Нет и нет.

Зинаида Семеновна – мама Владимира – была женщиной волевой, очень умной и по-советски гордой. В детстве она была старостой класса и писала довольно приличные стихи, которые даже напечатали в журнале «Юность». Потом поступила в институт журналистики в столице, где познакомилась с коренным москвичом Константином Известным, довольно перспективным молодым человеком. Как часто бывает во время первой любви, он пригласил ее к себе домой. «Сталинка» в центре была небольшая, но уютная. Родители уехали в дом отдыха – Зинаида узнала об этом уже после того, как пришла. Это стало для нее сюрпризом, ведь она была уверена, что идет знакомиться с будущими свекровью и свекром. Она очень нервничала, как и подобает приличной девушке, одновременно стараясь казаться взрослой и потому колкой. Отступать вообще было не в принципах Зинаиды, однако после близости Константин резко оборвал с ней контакты, будто испарился. Девушке передали, что в студенческой компании о ней сально пошутили и Костя при этом присутствовал, однако не вступился и просто отмолчался. Она забрала документы и уехала домой в Крым, даже не сказав ему о беременности. С того момента она, хотя была все еще совсем юной и по-прежнему привлекательной, поставила крест на личной жизни. Частный дом на курорте всегда приносил доход, но отнимал все свободное время. Прошло уже почти тридцать лет с момента ее возвращения из непокоренной Москвы, а Зинаида Семеновна по-прежнему жила в родительском доме, сдавая его на лето в аренду туристам. Правда, в наследство ей достался большой участок, на котором она начала строить дом, более подходящий под гостиницу, но после две тысячи четырнадцатого власти стали строго спрашивать по налогам и все остановилось. Бизнес в последнее время шел плохо, приезжие предпочитали хорошие отели и оказались не готовы жить в «курятниках». Одно время она возлагала надежды на Владимира, но отношения с сыном как-то не ладились еще с его увлечения футболом. Так бывает – они всегда были разными, хотя очень любили друг друга. Сын думал только об игре, а она мечтала сделать из него программиста. По математике и физике в своем классе он был одним из лучших, но, зная его одноклассников, это было неудивительно. Хорошо учиться в их школе было непрестижно, ученики сразу назначали ботаном и начинали издеваться. Особенно Ирэн, высокая стервозная соседка по парте. Вообще-то по паспорту она была просто Ира, Ира Чичанова, но предпочитала, чтобы ее называли Ирэн. Во время выпускных экзаменов она неожиданно позволила Владимиру зависнуть у нее дома. Даже пару раз целовались, до большего, уж если совсем откровенно, не дошло. Но, как только закончились экзамены, она его сразу бросила, даже не соизволив попрощаться. Просто попросила больше не звонить. С тех пор прошло много лет, а Владимир так ни с кем и не завязал отношений. Неудачная первая любовь или постоянное безденежье – в чем была причина его холостяцкой жизни, он и сам точно не знал. Наверное, все по чуть-чуть. Стоит сказать, что Владимир поступил в институт на программиста, как и хотела мать, однако там в основном болтался между «удачно» и «неудачно». Короче, ни Маск, ни Дуров не выказали желание видеть его в своих рядах. Когда заканчивалась тренерская зарплата, он просил деньги у матери. Нехотя и скрипя зубами она давала, неизменно подчеркивая, что дает исключительно в долг, который, правда, он ни разу не вернул. В таком безрадостном состоянии безденежья и личной неудовлетворенности их и застал две тысячи четырнадцатый год. Как Крым стал частью России, Владимир даже не заметил. Он плыл по течению, тренировал, дома была вечная стройка, которая забирала его покой и деньги, что приносили туристы. На вопрос матери, собирается ли он получать российский паспорт, Владимир ответил:

– Мне-то какая разница, в моей жизни ничего не изменится, для меня и на Украине все было нормально.

Паспорт он все же получил, но и украинский сдавать не стал, как и некоторые его земляки. Мало ли, вдруг и правда Украину возьмут в Евросоюз, вот паспорт и пригодится. Зинаида Семеновна, в отличие от него, приняла перемены с надеждой. А вдруг сын изменит жизнь к лучшему? Она решила быть с ним построже и больше не спонсировать двадцатипятилетнего лба.

– Все, пришла Россия, теперь либо начинай работать по-взрослому, либо с голоду помирай, у меня на твои прихоти денег больше нет. Не нравится – иди звони Путину, – таков был ее ответ на просьбу сына об очередном долге.

– Ну нет! Работать на Россию? Не дождутся! – неожиданно выпалил он.

Как ни странно, Владимир действительно изменился. Он получил отпускные, купил билет и уехал в Чехию.

– Я буду жить только в НОРМАЛЬНОЙ стране. Лишь бы не в России! – это было последнее, что услышала от него Зинаида Семеновна.

Забавно, что в начале своего заграничного вояжа Владимир решил осесть в самом русском городе Европы – Карловых Варах. Именно здесь численность россиян превышает концентрацию соли в Мертвом море. В любую погоду он стоял с красным от ветра и солнца лицом на главной пешеходной улице и зазывал прохожих на экскурсии. Каждый год курорт посещали одни и те же туристы, поэтому отправиться в поездку желающих было все меньше и меньше. Поняв, что долго так не протянет, Владимир прибился к бригаде сантехников. Сначала его взяли учеником, а затем, поняв, что руки у него растут из нужного места, стали доверять работать самостоятельно. Однажды его вызвали в квартиру по распространенной причине – нужно было прочистить унитаз. Оказалось, что жилье арендует его школьный товарищ Павел. Из его рассказа Владимир узнал, что тот обзавелся небольшим заводиком в Крыму, а в Карловы Вары приехал на «профилактику оборудования».

– После того как моя фирма выиграла тендер по госзакупкам, печень стала отказывать. Бизнес требует жертв, – пошутил Павел, чтобы скрыть удивление от того, что лучший ученик класса работает сантехником, в то время как он не вылезает из-за границы и переехал в новую квартиру в центре Ялты. Владимиру от этой встречи было, конечно, не по себе, однако эмиграция настолько понижает самооценку, что любая дичь кажется нормой.

– Слушай, Вован, у меня партнер в Праге пару машин для извоза имеет. Хочешь, я договорюсь с ним? Будешь таксовать. Все лучше, чем ассенизатором работать, – неожиданно предложил Павел.

– Паш, спасибо, буду должен, – обрадовался Владимир и удивился не столько его предложению, сколько тому, что совсем не почувствовал зависти к троечнику-однокласснику.

– Какой базар среди своих пацанов! – Паша похлопал его по плечу, однако протянуть руку для пожатия все же побрезговал.

В автобус заглянул полицейский и пригласил Владимира пройти в участок.

– У тебя просрочена виза, нет разрешения на работу. Вот квитанция на штраф, – сказал он.

Владимир взял квитанцию и присвистнул.

– Это все мои накопления!

– Да, и еще, – тем же свистящим голосом продолжил страж порядка Евросоюза, – вам предписано покинуть Чехию. Выехать нужно завтра до полуночи.

– Мне выдадут билет?

– Тебе просто ничего не сделают. А вот если завтра ты все еще будешь на территории страны, я тебя закрою в камере. Ты слышал, что китайская зараза и до нас дошла? В наших больницах для своих мест нет, поэтому приказано мигрантов отправить по домам. Все ясно?

– Яснее не бывает. – Владимир вышел и направился в хостел, где снимал койку.

Штраф пришлось оплатить, но это были деньги, которые он копил на отпуск. Давно мечтал съездить на Ибицу. «Видно, не в этой жизни», – печально подумал он, аккуратно вкладывая чек в паспорт. Придя в отель, он попросил взаймы у пройдохи-соседа на билет до Киева.

– Да ты че, у меня у самого отложено для дочери. У нас в Кишиневе вообще жить не на что. Если я без денег вернусь, зиму не протянем, – ответил толстый молдаванин. – Кстати, у тебя, случайно, нет российского паспорта?

– Как раз есть. Перед приездом сюда успел получить, – удивленно ответил Владимир, не понимая, зачем ему эта информация. – А тебе зачем? – уточнил он.

– Да по телевизору объявили, что Москва своих граждан эвакуирует бесплатно. Так что дуй в посольство.

За последние пять лет Зинаида Семеновна практически не общалась с сыном. Как-то встретила на рынке его одноклассника Павла, тот сказал, что видел Володю в Чехии. Зинаиде Семеновне стыдно было признать, что они не поддерживают связь. Она сделала вид, что в курсе дел сына. Но потом все же позвонила Ирэн, той самой зазнобе Вовы, и все о нем разузнала. Девушка сообщила, что, со слов Павла, Володя работал сантехником, но сейчас устроился в такси.

– Спасибо, дорогая. Видела тебя по телевизору. Какая ты молодец, в люди выбилась, – похвалила Зинаида Семеновна Ирэн.

– Что есть, то есть. Зинаида Семеновна, у вас номера в чистоте содержатся? – безапелляционным тоном спросила она.

– Обижаешь… Конечно, в чистоте и порядке. Неужели кто-то пожаловался? – Зинаида Семеновна уже пожалела, что обратилась к ней.

– Да нет. Тут на днях карантин объявить должны. Мы гостей – тех, кто не успеет уехать, – будем на изоляцию распределять. За федеральные деньги. Могу и к вам группу завести. Но это между нами, – вкрадчивым голосом продолжала Ирэн.

– Ирэна Вячеславовна, – Зинаида Семеновна неожиданно вспомнила ее отчество, – я буду очень, очень признательна. Отблагодарю, – понизив голос, добавила она.

– Сочтемся. Готовьте номера и запасайте продукты.

Ирэн повесила трубку.

От волнения Зинаида Семеновна почувствовала себя хуже, она присела на стул, голова опять закружилась. У нее с юности были проблемы с сосудами, и уже много лет ей требовалась операция, но при Украине это стоило больших денег, а ей нужно было строить гостиницу, да еще помогать сыну, поэтому она ее все время оттягивала.

– Сначала выучу сына, потом построю небольшой отель. Вот тогда и лягу под нож, – приговаривала она, когда таблетки начинали действовать и головокружения проходили.

Однако в этот раз ее состояние заметно ухудшилось и срочность операции не вызывала сомнений даже у нее самой. Она хотела снова все отложить, ведь не за горами очередной туристический сезон. А тут Ирэн огорошила новостью о карантине. Скоро приедут жильцы, а ей совсем плохо. «На кого оставить гостиницу?» – спрашивала себя Зинаида Семеновна, зная, что из родных у нее только сын, с которым она не общалась уже почти пять лет. Женщина набрала номер участкового врача, чтобы вызвать на завтра, а сама прилегла на свою старенькую, но опрятную постель.

Глава 2

– Инга, давай скорее, мы, как всегда, из-за тебя опаздываем! – Ника торопила дочь, которая собиралась на вокальный конкурс в Рижскую филармонию.

– Из-за меня, что ли?! Сама вечно копаешься, – тринадцатилетняя Инга была, как обычно, упряма и взвинчена.

– Из-за меня? Так ты же меня попросила в последний момент юбку погладить. Вчера, что ли, ее не могла найти и привести в божеский вид? – мать возмутилась обвинениям дочери.

В свои тридцать два Ника была по-прежнему красива, правда, какая-то потухшая. Она родила довольно рано, в восемнадцать лет. Сравнительно небольшая разница в возрасте с дочерью имела и плюсы, и минусы. Конечно, она сама еще в чем-то была подростком, поэтому выбирала Инге модные, даже дерзкие наряды. Разумеется, это вызывало зависть у одноклассниц девочек и они старались ей подражать. У Ники был еще сын Раймонд, младше Инги на три года. И эта ответственность за детей тяготила ее, порой казалась чрезмерной, доводя до отчаяния.

– Я вообще не собиралась идти на конкурс, это твоя идея. Вот бы сама и искала наряд. – Инга и не думала сдаваться. Последнее слово должно остаться за ней.

– Ну-ка замолчи, сейчас же. Устала я слушать!

Ника была вспыльчивая, но отходчивая, поэтому часто уступала в спорах дочери, так же как когда-то – матери. Наталья Михайловна была музыкантом и происходила из семьи интеллигентов. Она была хронически недовольна мужем, отцом Ники, начальством и страной, поэтому грезила о лучшей жизни за границей. Эту мечту ей должна была помочь осуществить единственная дочь. Сразу после выпускного в школе Ника с мамой поехали в Ригу к Вере, старинной подруге Натальи Михайловны. Та хоть и не была профессиональной свахой, однако сводничество было ее коньком. В свои семнадцать Ника была потрясающе красива, дерзка и невинна и притягивала взоры многих мужчин. Тем удивительнее было то, что выбор Веры остановился на Валдисе, потомственном ювелире. Его мать была дантистом и снабжала золотом своего мужа, у которого в прямом и переносном смысле были «золотые руки». Во времена советского дефицита его клиентами были звезды эстрады первой величины, да и много кто еще.

«Натуся, эта семья – то, что доктор прописал. Ника твоя, будет на песцовых подушках спать», – уверяла подруга. После Вериных слов Наталья Михайловна буквально превратилась в каток. У Ники осталось два варианта: либо замуж за Валдиса, либо… На самом деле второго как раз и не существовало. В конце концов девушка в свои самые тусовочные годы решила сдаться, тем более сразу «залетела».

«Ладно, после свадьбы Валдис должен купить мне норковую шубу от „Браски“», – мечтала Ника, и даже на время бросила курить, стараясь понравиться родственникам жениха. Свадьбу она почти не помнила – мучилась от токсикоза… Потом последовал ее переезд в Ригу из Москвы, а Наталья Михайловна из-за пустяка разругалась с родителями зятя, хлопнула дверью и больше не показывалась. Плюс Вера не учла, что Советского Союза давно не было, а Валдис был не похож на отца. Он часто менял занятия и никаких денег в дом не приносил. Так что дружба дружбой, но даже в вопросе брака доверять нужно исключительно профессионалам, и желательно незнакомым.

Ника и Инга самыми последними вбежали в Филармонию.

– Где вас носит, мамаша? Мы уже почти закрыли регистрацию участников, – накинулась организатор конкурса Алина Сепсяевна – шестидесятилетняя, но задорная, молодая душой бывшая пионервожатая.

– Простите нас, пожалуйста. Мы поздно вышли, – брякнула Ника первое, что пришло ей на ум.

– А раньше нельзя было выйти? – не унималась Сепсяевна, сверля ее тяжелым взглядом из-под бровей, которые и не слышали о существовании косметологов.

– Поздно было раньше выходить, – стальной голос Инги не оставил никаких шансов на дальнейший диалог.

– Идите за кулисы, через полчаса ваш номер. – Сепсяевне тут же полегчало.

Они двинулись за сцену.

– Мам, мне плохо, я не могу петь, – как-то растерянно и совсем по-детски произнесла Инга.

– Что случилась? – Ника приложила руку ко лбу дочери. – Да, ты вся горишь. Что у тебя болит?

– Не знаю, меня всю трясет. Я петь боюсь. Вдруг я на сцене слова забуду. Инга присела на корточки и обняла коленки руками.

– Так, пошли скорее на улицу. – Ника схватила дочь за руку и буквально выволокла ее через служебный вход. По дороге она схватила чью-то бутылку газировки.

Возле служебного входа они оказались совсем одни, однако метрах в двадцати толпа спешила на филармонический концерт.

– Бери бутылку, – резко начала Ника.

– Зачем?

– Бери, сказала. – В нее будто вселилась Наталья Михайловна.

– Ну, взяла. – Девочка обхватила бутылку за горлышко.

– Бей по столбу. – Слова Ники прозвучали как приказ.

– В смысле? Там люди ходят, что они обо мне подумают? – попыталась сопротивляться Инга.

– Бей, говорю, со всей силы, пока не разобьешь. – Это уже была практически Наталья Михайловна.

Инга несильно, но ударила бутылкой по фонарному столбу.

– Сильней! Ввали ему! Давай! Ори! – не унималась Ника.

Инга стала колошматить столб, пока бутылка не лопнула. Со стороны это казалось какой-то дикостью. Мамаша с дочкой орут и избивают столб перед входом в Рижскую филармонию.

Через час Ника и Инга с грамотой лауреата вокального конкурса приехали домой, где их ждал невеселый Раймонд.

– Рома, поздравь сестру, она у нас победительница.

Ника скинула туфли и пошла на кухню – разогреть мясо по-французски. С раннего детства это блюдо стало ее фирменным. Ей очень хотелось праздника для себя и детей, хотя бы на обычной кухне, но с любимой едой.

– Поздравляю, – процедил мальчик.

– Мам, у меня проблемы. Точнее, у нас, – сказал Раймонд голосом печального странника.

– В смысле, ты что натворил? – Ника присела на стул.

– Да ну блин, не специально. Короче, я мячoм разбил стекло машины соседей.

– Каким мячом? Ты же на музыке был. Был?

– Ну не был. Меня пригласили сыграть в футбол за школу, я и тренировался, на музыку не ходил, – попытался объяснить Раймонд.

– Все. Это конец, – запричитала Ника. – Я с тобой не справляюсь. Я звоню отцу, пусть он приезжает и сам с тобой разбирается.

Она нехотя стала набирать номер Валдиса, краем глаза наблюдая за реакцией сына.

– Бесполезно, я сам ему звонил. Денег хотел попросить, в счет дня рождения, чтобы за стекло отдать, – неожиданно признался Раймонд. – Он вне зоны.

Шубу от «Браски» Ника так и не получила, зато у нее появились двое детей, холодный и отстраненный муж, который весь был в мечтах и проектах, а также его семья, для которой девушка так и не стала своей. Затем Валдис и вовсе уехал в Англию – так сказать, на разведку. Сначала присылал какие-то деньги, потом суммы стали меньше, затем вовсе сошли на ноль, да и звонить он практически перестал. Нельзя сказать, что Ника скучала, да и дети привыкли жить без него, однако все это было очень неопределенно и как-то лживо, что ли. Одним словом, кризис затянулся, надо было что-то решать, и тут Ника позвонила по объявлению о приеме на работу в русскую радиостанцию «Спутник W». Как ни странно, ее сразу приняли на должность креативного менеджера по рекламе. Так началась ее трудовая деятельность. Денег все равно не хватало, однако она как-никак была в социуме, коллективе. Многие мужчины за ней ухаживали, она даже сбегала на свидание с коллегой, однако перейти черту не могла. Нет, совсем не из-за Валдиса, все было что-то не то. Ника для себя решила: если уж сближаться с кем-то, то только по любви. Как ни странно, но в тридцать лет она точно знала, что найдет своего человека.

– Ладно, идите в свою комнату, мне надо на работу позвонить, я и так там уже два дня не была.

Инга, на правах старшей, толкнула Раймонда в спину и закрыла дверь на кухню. Брат, споткнувшись, побежал за мячом в свою комнату, девочка же осталась возле двери – подслушать разговор матери.

– Марта Григорьевна, здравствуйте. Это Инга. Извините, что не предупредила, резко проблемы семейные навалились. Я новую рекламу сделала, завтра в офис привезу, – запинаясь, начала оправдываться Ника.

– Ника Юрьевна, – вдруг официально ответила собеседница, – завтра можете не привозить. Да и вообще можете не привозить.

– Почему? Что-то случилось? – опешила Ника.

– Ты за новостями следишь? – уже более неформально продолжила начальница.

– Ну так, по мере возможности. Что-то серьезное произошло? – взволнованно и торопливо спросила Ника.

– Произошло. Правительство отозвало у нас лицензию, решило, что мы занимаемся российской пропагандой. Так что все, завтра наш офис будет опечатан. – Марта Григорьевна как будто зачитала приговор суда.

– Какой ужас, как же дальше жить? – Ника совсем поникла.

– Мой тебе совет, девочка: возвращайся ты домой. – Голос начальницы стал совершенно спокойным и доброжелательным.

– Куда домой? – переспросила Ника и бессмысленно уставилась на картину, висящую на кухне.

– Домой, в Россию-матушку, – совсем ласково произнесла та.

Ника еще несколько минут сидела, держа смартфон у уха, хотя Марта Григорьевна давно нажала отбой.

– Мам, че случилось? Тебя с работы уволили? – Инга вошла в кухню. – Как мы будем жить? – продолжила дочь, обнимая маму. – Нас ведь могут из квартиры выселить за долги, – по-взрослому запричитала дочь.

– А мы дверь взломаем, я отмычку из гвоздя сделаю, – предложил Раймонд, который тоже прибежал на кухню, не расставаясь с мячом.

Ника обняла детей. Какие же они еще маленькие и беззащитные, но она должна быть сильной. Должна и будет!

– Так, не раскисать. Я что-нибудь придумаю, – энергично сказала она то ли им, то ли самой себе.

Затем встала, встряхнула шикарные кудри и подмигнула отпрыскам.

– Едем покорять Москву. В конце концов, в ваших жилах есть и русская кровь. Кто со мной?!

– Я всегда с тобой, – верная Инга прижалась к матери.

– А я первее, – Раймонд наконец-то отбросил мяч и двумя руками, что было силы, обхватил маму и сестру.

– Хватит быть карасем, пора становиться щучкой, – негромко произнесла Ника, набирая номер своей матери.

– Алло, Никуся, привет. Что-то ты давно не звонила, дорогая, – как всегда обиженно начала Наталья Михайловна. – Не интересуешься даже, как твои родители себя чувствуют. Вот доживешь до моих лет, поймешь, каково это – в таком возрасте на работу ходить. У нас ведь медицина не чета вашей, зарубежной. Со времен Совка ничего не поменялось в лучшую сторону.

– Извини, мам. Тут у меня перемены в личной жизни, – придумывая на ходу, ответила Ника.

– Какие? Надеюсь, хорошие, а то мы с отцом от твоих проблем уже устали.

– Хорошие, вот приеду с детьми в Москву и расскажу, – Ника пыталась выиграть время, пока светлая мысль придет ей в голову.

– Ты же в отпуск, не насовсем? – встревожилась Наталья Михайловна.

– Конечно в отпуск, я в Москве не собираюсь надолго оставаться. Но мы планируем у вас погостить – надеюсь, комната для дочери с внуками найдется, – Ника попыталась вызвать у матери чувство вины.

– Что за вопрос? Разумеется, найдется. Как такая мысль только пришла тебе в голову. Мы с отцом всегда вас ждем. Кстати, у тебя на личном фронте без перемен? Статус прежний – замужняя вдова? – отразила Наталья Михайловна, инстинктивно чувствуя подвох.

– Почему же без перемен, еще какие перемены, узнаешь – закачаешься, – парировала Ника, которая уже вошла в раж.

– Дочка, не томи, нашла кого-то? Кто он? Из какой страны? – Наталья Михайловна вмиг забыла о своем возрасте и болячках.

– Нашла, еще какого нашла, – видно, светлая мысль таки посетила Нику, которая сама удивилась своей фантазии.

Они обменялись выразительными взглядами с Ингой. Ее мать меж тем продолжила совсем уже другим, более заинтересованным голосом:

– И где живет твой новый мужчина? Чем занимается? Почему нам ничего не сообщала?

Ника только в тот момент разглядела, что на картине, на которую она все время смотрела, изображена старая Прага.

– Вот, сообщаю, он из Чехии. Бизнесмен, – запальчиво произнесла она, а Инга обхватила голову ладонями.

Наталья Михайловна не смогла скрыть разочарования:

– Чехия… ну и чем это лучше Риги? Ты хорошо все взвесила? Мы там были, местные-то стонут, денег им хронически не хватает.

– Мы и не собираемся там жить, а планируем переехать в курортное место, надоела слякоть, – заливалась соловьем Ника.

Ее родительница заметно повеселела:

– А на какой курорт? Может, в Ниццу?

– Секрет, приеду и расскажу, – ответила Ника, уже не зная, что придумать и чем еще поразить мать.

– Так а зачем в Москву едете? Сразу езжайте куда задумали – в Италию или, может, в Майями. А потом и мы к вам, – Наталья Михайловна так легко не отступала, она по-прежнему лелеяла надежду на свою пенсию вдали от России.

Ника взглянула на Ингу и брякнула:

– Инга выиграла местный конкурс, хотим поучаствовать в российском шоу «Голосок на Первом».

Это было почти правдой, они с Ингой мечтали попасть на телевидение, а в Прибалтике многие смотрели российские каналы, так что данный проект был у многих русскоговорящих, что называется, на слуху.

– О, а я думала, она поедет в Лондон – там есть аналогичный конкурс. Все же Валдис в Англии живет, отец как-никак, – немного разочарованно протянула Наталья Михайловна, хотя и скучала по дочери с внуками.

– Вот именно, никак. Все, мы решили в Москве попробовать. Дальше видно будет, – Ника все более раздражалась.

На четвертом десятке, имея непонятный статус, возвращаться к родителям с двумя детьми… Осознание этого тяжелым грузом навалилось на плечи Ники.

Сердце Натальи Михайловны моментально уловило перемену в голосе дочери:

– Ну ладно, вы уже взрослые, что вам наши стариковские советы. Мы, естественно, встретим вас в аэропорту. Надеюсь, там и с твоим познакомимся. Он ведь с вами приедет? Да и с детьми ему нужно налаживать отношения – если, конечно, он не плод твоего воображения.

– Ну какой плод, мама! Мужчина – это не арбуз, по крайней мере пока молодой и без живота. Конечно, я его вам представлю. Все, пока.

Ника нажала отбой.

Юрий Павлович, отец Ники, слушал разговор жены и дочери, как обычно, лежа на тахте в своей комнате.

– Чует мое сердце, у Ники все плохо, – зайдя к нему, начала Наталья Михайловна.

– Наташ, ну подожди, с чего ты взяла? Он по университетской привычке попытался настроить жену на позитив.

– Юрик, тебе бы только ничего не происходило, всю жизнь как страус живешь. Докторская в кармане была, но нет, ты гордость пересилить не смог. Когда тебя из соискателей на изобретение насосной станции исключили, ты в позу встал. Тебе же сказали: «Потерпи, через пару лет и твоя очередь на получение степени подойдет». Но нет, ты ждать не стал, уволился. Не боец ты. Не боец.

Это была излюбленная тема Натальи Михайловны при разговоре с мужем, который она заводила при любом, даже самом незначительном случае.

– Наталья, хватит уже, когда это было. Ты лучше расскажи, что там у дочери, – Юрий Павлович попытался утихомирить жену, понимая, однако, что шансов на это у него меньше, чем у наших в футбольном матче против Аргентины.

– Да какая разница когда. Ты почему не набил Сережке морду, когда он меня к себе в номер на гастролях зазывал? А? Трус! – Наталья Михайловна разогналась, и ее было практически невозможно остановить.

– Какому Сережке? – ее супруг в очередной раз пожалел, что не прошел мимо загса в день их регистрации.

– Дирижеру нашему, Сергей Сергеичу, а то ты не знаешь, как он за мной ухлестывал. Проходу не давал. А я-то, дура, тебе верность хранила. Сейчас бы была первой скрипкой, – раздухарилась Наталья Михайловна.

– Да ты и так первая скрипка. Причем везде – от очереди в магазине до автобуса, – попытался пошутить Юрий Павлович.

– Ха-ха-ха. Одному тебе смешно. И дочь вся в тебя, бесхарактерная. Говорила я ей: держись за Валдиса, терпи, плохо, но живи. Жизнь в любом месте Европы и Америке несравненно лучше, чем в России, – запричитала супруга, и ее лицо стало пурпурного цвета.

– Так уж и в любом? – безразличным тоном произнес Юрий Павлович и отвернулся от жены к стене, всем видом демонстрируя поражение.

– В любом. И не спорь со мной. Устала я слушать. – Она встала и медленно пошла в свою комнату мерить давление.

Ника начала собирать чемодан, ее голова была как в тумане, она механически складывала вещи, и что ее ждет, в этот момент не знал никто.

– А можно я мяч с собой возьму? – спросил Раймонд, пытаясь быть вежливым, но в то же время искренним.

– Его нужно сдуть перед тем, как положишь в свой чемодан, – ответила Ника, понимая, что футбол для сына стал ближе родного отца.

– Мама, мы сюда больше не вернемся? – спросила Инга, когда они уже сели в такси. Удивительно, но дети были очень послушны, когда собирали вещи, ничего лишнего не спрашивали и даже не ссорились. Они уловили своим чутким нутром, что маме тяжелее всех, и встали на ее сторону без колебаний.

Глава 3

Москва встречала Нику серыми облаками, которые были безжалостны к солнечным лучам и людям. Раймонд сидел возле иллюминатора и крепко спал, Инга положила матери на плечо голову и, закрыв глаза, делала вид, что тоже спит. Ей было тревожно от всего: пройдет ли она на конкурс, надолго ли они останутся у дедушки с бабушкой, где она будет учиться. Однако больше всего она беспокоилась о маме – как ей выкрутиться после того, как она объявила бабушке, что у нее есть ухажер. Самолет резко наклонился вперед, потом задрал нос, и шасси жестко ударились о взлетную полосу.

– Все, Слава Богу! Приземлились, – Ника перекрестилась. Просыпаемся, мои дорогие, – она поправила Инге челку. – Очень красиво в этот раз тебя постригли, надо запомнить мастера. – Ника осеклась, понимая, что сболтнула что-то не то. – Хотя в Москве, я уверена, специалисты еще круче, – попыталась сгладить она свою неудачную фразу.

Инга слегка улыбнулась и встала в проходе, чтобы пропустить брата, – ему не терпелось размять ноги.

Несмотря на пасмурную погоду, Наталья Михайловна была в больших дорогих очках на пол-лица. Они были ее защитой от агрессивной и конкурентной столичной среды.

– Вернитесь, снимите очки и снова пройдите через рамку, – сказала девушка в черной униформе.

Наталья Михайловна недовольно вышла к мужу за рамку, сняла очки и, держа их в руке, снова прошла контроль. Раздался сигнал, и загорелась красная лампочка.

– Очки нужно положить на ленту, вернитесь еще раз, – командным голосом произнесла сотрудница аэропорта.

– Какая наглая девица, никогда такого не было, чтобы меня заставляли снимать очки. У меня глаза больные.

Наталья Михайловна снова направилась к ленте перед рамкой. Пассажиры в очереди стали высказывать недовольство. Юрий Павлович взял очки и положил на ленту.

– Ты что, это Fendi, аккуратней! Знаешь, сколько они стоят! Наталья Михайловна решила сорвать раздражение на муже.

– Иди, давай, люди на рейс опаздывают, – прошипел он ей на ухо, чувствуя себя неудобно перед незнакомцами в очереди.

В этот раз рамка была благосклонна к Наталье Михайловне.

– Кошмар, только в России такие дебильные правила, – не унималась она, пока они шли к табло прилетов и вылетов рейсов.

– Правила во всех странах одинаковые, – возразил ей супруг, буквально чувствуя спиной недовольство прохожих.

– Молчи, откуда тебе знать-то, ты только по Волге на кораблике плаваешь. Дальше Астрахани и не бывал нигде.

Наталья Михайловна безнадежно махнула на мужа рукой и стала рассматривать табло.

– Корабли не плавают, а ходят, – ответил все знающий в деталях Юрий Павлович, набирая номер дочери.

– Ника, привет, Вы уже прилетели? – радостно спросил он.

– Папочка, привет. Да, мы уже выходим из самолета, – ответила Ника, пытаясь вытянуть ручную кладь с тесной полки над сиденьями.

– Ника, детка, – Наталья Михайловна выхватила трубку у мужа, – твой новый-то тоже прилетел? Я смотрю, у вас рейсы практически совпадают. Сгораю от любопытства, так хочу с ним познакомиться.

На табло «Прилеты» под строкой рейса «Рига – Москва» стояло «Прага – Москва».

– Ой, мам, ничего не слышно, я перезвоню, здесь нет связи, – это было единственное, что смогла ответить Ника. В душе она надеялась, что родительница хотя бы в день прилета оставит ее в покое.

Инга слышала разговор матери с бабушкой и вопросительно взглянула на Нику, но та лишь молча пожала плечами. Они подошли ко второму проходу Таможенной стойки, где сидела женщина в форме с зелеными погонами.

– Предъявите документы на детей и свой паспорт.

– Пожалуйста, все здесь. Ника протянула прозрачную папку, в которой были разрешительные документы.

Вдруг в соседнем проходе начался какой-то странный переполох. Ника увидела молодого мужчину, с которым разговаривал офицер таможни.

– Почему просрочен паспорт? – жестко, но не грубо спросил он.

– Я не был в России больше пяти лет, – ответил мужчина.

На вид ему было около тридцати. «Довольно симпатичный», – неожиданно для себя подумала Ника.

– Вы нарушили правила пребывания за границей. Я у вас изымаю паспорт. Завтра с девяти до одиннадцати явитесь в миграционную службу на Лубянку, восемь. Распишитесь. Офицер забрал документ и протянул листок.

– А как я буду без паспорта, я же не москвич, у меня ни денег, ни жилья. Без паспорта меня даже в хостел не заселят.

– Это ваши проблемы, раньше надо было думать. Мы еще вас направим куда следует, на проверку. А то тут такой же – с просроченным паспортом – на прошлой неделе тоже рассказывал, что таксистом работал. Потом выяснили, что два года служил в английском легионе. Если ночевать негде, могу до завтра у нас в камере разместить… – без доли иронии сказал офицер и стал подниматься со стула.

– Нет, нет. Я понял, – мужчина моментально исчез из поля зрения Ники.

«Да, у кого-то жизнь тоже не мед», – подумала она, поймав себя на том, что даже в мыслях заменила сахар на натуральный продукт. Бросив прощальный взгляд на нейтральную зону аэропорта, она вместе с детьми перешла в зал получения багажа.

– Мам, наши чемоданы уже ездят, – Раймонд рванул к ленте.

Он схватил огромный розовый чемодан матери, но от тяжести его повело, и мальчик, потеряв равновесие, начал падать. В этот момент его подхватил какой-то мужчина. Ника подбежала к сыну, но наткнулась на взгляд незнакомца.

– Спасибо вам большое, – она прижала Раймонда и посмотрела на мужчину. Это был тот самый симпатяга, у которого на Таможне отобрали паспорт.

– Все нормально, – едва отдышавшись, галантно ответил он, передавав в ее руки покрасневшего сына. – Чемодан у вас прямо-таки убийца. Вы либо библиотекарь, либо на ПМЖ в Москву приехали, – пошутил он.

Инга вышла из женского туалета, куда, по театральной традиции, очередь в пять раз длиннее, чем в мужской, и подошла к ним.

– Инга, возьми брата и две сумки, идите на выход. В зале ожидания нас ждут бабушка с дедушкой. – Голос Ники немного дрожал от волнения.

– А ты? – спросил Раймонд.

– Пошли! – Инга, посмотрев на незнакомца и маму, толкнула брата к направлению «Зеленого коридора».

– Ника. – Она протянула руку мужчине. Смущение молниеносно накрыло ее от темечка до подошвы.

– Вова, – немного запинаясь, ответил тот и неловко дотронулся до изящной ладони.

– Вы меня простите, я случайно стала свидетелем произошедшего на таможне, – начала Ника, пытаясь не походить на сериальную аферистку. – Вам действительно негде ночевать?

Вопрос привлекательной незнакомки застал Владимира врасплох, но выражение ее лица было настолько располагающим, что он решил быть честным.

– Стыдно признаться, это правда. Думаю, может, в аэропорту до завтра остаться, а потом на Лубянку поехать. Хотя звучит как-то зловеще. – На последних словах он непроизвольно глубоко выдохнул.

– Это может прозвучать дико, но мы можем быть полезны друг другу. – Ника почувствовала, как краска заливает ее лицо.

– Слушаю Вас, – еще больше удивился Владимир. – Надеюсь, вы не будете гадать мне на ладони, – продолжил он, на ходу вспоминая, как шутить с представительницами прекрасного пола.

– Пойдемте к выходу, по дороге я вам все расскажу, а там вы и решите, подходит это для вас или нет. Она попыталась сдвинуть розовый чемодан с места, но не смогла.

– Давайте лучше я, – предложил Владимир, и они медленно направились к выходу.

Ника что-то говорила и беспомощно пожимала плечами, а ее спутник кивал, пытаясь вникнуть в рассказ, а сам катил огромный чемодан, радуясь, что есть повод побыть подольше с его хозяйкой.

– Ну наконец-то, – Наталья Михайловна немного театрально обняла дочь. – Что так долго? Мы уж волноваться начали. Дети уже давно вышли, а тебя все нет и нет. Их одних нельзя оставлять, это тебе не Европа, это, дорогая, Россия, привыкай. Хорошо хоть ненадолго, только на отпуск. Правда? – и она в стиле Железного Феликса просканировала дочь с головы до пят.

– Правда, правда, – грустно ответила Ника, решив отложить разговор на потом. – Привет, пап. – Она поцеловала отца в щечку и обняла.

– Дорогая, а меня ты не собираешься представить? – Владимир протянул руку пожилому мужчине и поставил розового друга рядом с Никой.

– Ну, э-э. Может, ты сам представишься, дорогой? – промямлила та, от волнения забыв не только его имя, но и свой великолепный план.

– Владимир, – произнес он нарочито громко, чтобы дети тоже могли расслышать его имя, и выразительно взглянул на них.

– Юрий Павлович, а это моя жена Наталья Михайловна, – отец Ники крепко сжал руку Владимира, пытаясь произвести хорошее впечатление.

– У вас интересный акцент, откуда вы родом? – Наталья Михайловна «включила» Мисс Марпл после того, как пришла в себя от удивления: выходит, дочь говорила правду о новом ухажере.

– От вас ничего не скрыть, – Владимир, как ни странно, стал более уверен в себе после того, как прилетел в Москву. – Я провел детство на Украине, а во взрослом возрасте переехал в Чехию, в Прагу, – он на миг удовлетворил любопытство Натальи Михайловны.

Пока они разговаривали, Ника незаметно подошла к детям и с невозмутимой улыбкой крепко взяла их за шеи.

– Мама, ты что? – от неожиданности Раймонд даже вскрикнул.

– Молчи, иначе все лето вместо мяча будет только скрипка, – ответила Ника сквозь сжатые губы, почти беззвучно. – Инга, ты со мной?

– Естественно, мам. – Девочка кивнула и надела наушники, всем своим видом демонстрируя невозмутимость.

– Вы моя банда, – облегченно вздохнула Ника, и впервые за несколько дней ее губы тронула улыбка.

– Готовились, готовились, а так и не рассчитали, что нас-то с Владимиром шестеро, а мест в машине – только на пятерых, – Юрий Павлович растеряно развел руками. Повисла пауза, которая могла затянуться и перерасти в неприятную проблему.

– Папа, да какие трудности! Вы с детьми езжайте, а мы за вами на такси, правда, дорогой? Ника взяла ситуацию под свой контроль.

Наталья Михайловна запротестовала:

– На такси – это же минимум три тысячи! К чему такие траты! Скажем Владимиру адрес, а он спокойно доедет на экспрессе до Белорусской, а там до нашего дома пятнадцать минут пешком. Еще раньше нас будет.

Тот радостно закивал головой, хотя в кармане не было ни рубля.

– Вообще не переживайте. Давайте я вас провожу до машины. Потом разберусь.

Ника осознавала глубину финансовой ямы своего «суженого», хотя ей было удивительно от того, что у взрослого мужика нет денег. Однако она чувствовала ответственность, ведь он бескорыстно ей помогает и ему нужно где-то ночевать:

– Мам, перестань, нам это неприятно слушать. Для Владимира это вообще не проблема – три тысячи. Час работы.

Новый знакомый ответил с ухмылкой:

– Вообще не проблема! Мне хоть пять, все едино.

Наталья Михайловна немного успокоилась, но любопытство ее не оставляло:

– Отлично! Кстати, в какой области вы работаете?

– В логистике.

И на этот раз Владимир был кристально честен, внутренне готовясь к предстоящему визиту на Лубянку.

– Так, мам, хватит, – опять вмешалась Ника, понимая, что им нужно больше времени, чтобы придумать продолжение «легенды». – Вам пора, идите к машине. – Она выразительно подтолкнула родительницу на выход, всем видом давая понять, что им с возлюбленным нужно побыть вдвоем.

После того, как вся компания скрылась из виду, можно было и выдохнуть.

– Да, заварили мы кашу, – с тем же украинским акцентом проговорил Владимир, беспечным взглядом обводя новый терминал аэропорта. – Как расхлебывать собираетесь? Вашу маму на мякине не проведешь, – откуда-то из недр подсознания он изрек крылатую фразу.

– А вы, я смотрю, Цицерон, так и сыплете афоризмами, – не осталась в долгу Ника, осознавая, что самое трудное еще впереди. – Пока доедем, пока поужинаем, то да се. Переночуем у нас. Утром вы поедете за паспортом и больше не вернетесь. Я скажу, что вам нужно по срочным делам, через пару недель приедете и нас заберете. За это время я попробую найти работу, еще дочь на проект зарегистрирую. Если она пройдет, а она обязательно понравится жюри, мы здесь и останемся. Конкурс будет длиться несколько месяцев, поэтому надо будет жить в Москве. Ну а потом узнаю, что у вас есть любовница и вы меня водили за нос. Ну как-то все и утрясется, – Ника детально разложила свой гениальный план, удивляясь свой находчивости.

– Мощно, стратегия, однако! Генеральный штаб ждет ваше резюме, – искренне восхитился Владимир и даже захлопал. Он явно утерял навыки ухаживания, хотя, возможно, у него их и не было.

Как и любой аэропорт, Шереметьево встречает прибывших пассажиров мужчинами с бейджиками на груди. Они будут предлагать довести вас с ветерком, и даже если вы каждому ответите, что такси не требуется, следующий мужчина все равно подойдет с тем же самым предложением.

– Такси желаете? Дешевле «Яндекса», – мужчина азиатской наружности с обветренным лицом был очень настойчив.

Владимир и Ника вначале просто игнорировали его и продолжали разговор.

– Да уж, «летящие» у тебя родители, даже не смогли заметить, что я совсем не похож на удачливого бизнесмена. Однако к вам они предельно требовательны, с ними лучше держать дистанцию. Хотя, у меня тоже все сложно. – Владимир вздохнул, вспомнив, что его ждет впереди. – Я вот тоже еду к маме как побитая собака. Все ее надежды, что были связаны с единственным сыном, оказались тщетны, – продолжил он свою исповедь. Притворяться и строить из себя успешного человека было бессмысленно, поэтому он воспользовался шансом быть самим собой.

Водитель такси явно не проходил тренингов по манипуляциям, но не имел никаких комплексов. Он спокойно пристроился к их паре и продолжил налаживать контакт с потенциальными клиентами:

– Такси в любую точку Москвы, честно, оплата по счетчику, – говорил он с акцентом.

Ника продолжила беседу с Владимиром, не обращая внимания на назойливого таксиста:

– Да уж, мы с вами удивительно похожи, живешь и думаешь, что ты такая уникальная в своих проблемах. А оказывается, разочаровывать родителей – это довольно заурядная тема.

– Да, уже почти тридцатник, а возвращаюсь в материнский дом, как школьник, который разбил вазу и торшер одним ударом мяча, – Владимир вспомнил курьезный случай из своего детства.

В этот момент сотрудники полиции на транспорте начали обход и проверку документов у людей в зале ожидания. Владимир вспомнил, что у него забрали паспорт и сейчас он почти как Паниковский из легендарного романа Ильфа и Петрова.

– Ну что сказать, пора уже взрослеть и поторапливаться. Объясняться с представителями милиции мне совсем не хочется, – Владимир машинально поднял воротник и втянул шею.

– Полиции, – поправил тот же знающий таксист. – Ну так как, решились? Со мной никто проверять вас не будет. Не успеете заснуть, как мы уже в центре, особенно если по «платке» поедем, – добавил он, проницательным взглядом уловив волнение Владимира перед представителями силовых структур.

– Во сколько обойдется поездка до «Динамо»? – Ника посмотрела на испуганного ухажера и попыталась добиться от таксиста конкретики.

– Сударыня, все по счетчику, оплата в конце пути, – продолжил он юлить.

– А поточнее? – Владимир уже заметно нервничал, постоянно посматривая, как полицейские вежливо, но придирчиво проверяют документы у гостей столицы и встречающих.

– Как у всех, – таксист был неумолим, но понимал, что клиент практически дозрел.

Ника перехватила взгляд Владимира. Полицейские приближались к ним, и его лицо побледнело.

– У меня есть немного наличных, надеюсь, хватит, – сказала она, прижав к груди купленный в тон к казакам рыжий клатч.

Глава 4

Ника разместилась на переднем сиденье, слабая вегетатика не давала возможности скромничать при выборе места в автомобиле. Владимир – а это было непривычно для водителя такси со стажем – расположился сзади. При этом он обратил внимание, что на передней панели не было карточки водителя, ведь для Европы это является правилом. Однако Владимир сам работал в нелегальном такси, поэтому в его машине тоже не имелось фотографии с данными. Водитель ловко встроился в бесконечный поток таких же такси, в основном это были авто марок «Хендэ» и «Фольксваген», в то время как в Европе для этих целей преимущественно используют старые «мерседесы». Водителю кто-то позвонил, он минуту поговорил на языке, похожем на арабский, потом прибавил громкость на волне «Нашего радио»: популярная во все времена «Машина времени» заголосила о мире, который должен прогнуться под нас.

– А можно включить что-то другое? Я сама музыкант и очень восприимчива к фальши, – немного капризно произнесла Ника.

Водитель молча переключил на «Русское радио»: на этой волне группа Serebro просила маму Любу поддать.

Владимир сразу узнал эту композицию – ее часто транслировали по радио в Чехии, правда, на английском. Однако этот выбор тоже не устроил его новую знакомую:

– Найдите, пожалуйста, «Монте-Карло», а если такой радиостанции у вас нет, давайте поедем в тишине.

Водитель как-то не по-доброму ухмыльнулся, но все же молча нашел то, что просила клиентка. Под скрипучий голос Крис Ри Ника погрузилась в сон.

Владимир, впервые расслабившись за несколько дней, сел поудобнее, откинул голову на подголовник, закрыл глаза и вспомнил свои первые дни в Чехии. Как и многие туристы, оказавшись на новом месте, он, приехав в Карловы Вары, стал примерять этот городок к себе – хотел бы он прожить здесь всю оставшуюся жизнь? Вначале ему все нравилось, он готов был до самой старости гулять по каменным улицам центра, кормить селезней и попивать живительную водичку. К ее вкусу он довольно быстро привык и искренне не понимал местных жителей, которые предпочитали источник № 16 – Бехеровку. Однако довольно скоро Владимир заметил, что после шести вечера в городе абсолютно нечем заняться. Молодой человек сделал скидку на то, что, пока он человек новый, его круг общения ограничен и это временно. Однако спустя время, когда он уже устроился сантехником и стал чаще общаться с местными, с удивлением для себя обнаружил, что чешские мужчины похожи на кротов. Да, на того самого, из чехословацкого мультфильма. Такие же трудолюбивые и местечковые. Спустя пару лет он заметил, они будто даже подслеповаты и дальше своего носа ничего не хотели видеть. В самом центре Карловых Вар, рядом с улицей Садовая, снесли дом в надежде возвести мини-отель. Однако кроты не могут строить быстро, поэтому за три года, что Владимир там прожил, здание и не появилось, зато возникла надпись «Иван, уезжай домой». Карловы Вары в то время были переполнены русскими: им принадлежали отели, квартиры, агентства… Чехов это изрядно раздражало, вот кто-то в сердцах и сделал эту надпись. Она была хорошо видна с главной пешеходной улицы, но местная мэрия даже не думала о том, чтобы ее стереть, – можно сказать, большинство жителей эту мысль поддерживали. Когда Владимир увидел надпись, то сначала развеселился: он-то не какой-то Иван, а практически европеец. Он каждый день проходил мимо и по мере учащения контактов с «кротиками» веселился все меньше. А перед самым отъездом в Прагу добавил еще одну строку. Теперь надпись выглядела так:

«Иван, уезжай домой!

Ян, я дома!»

Владимир открыл глаза и увидел огромный торговый центр «Мега» на Ленинградке. Сотни машин забили парковку, и тысячи озабоченных людей, как роящиеся пчелы, лавировали между ними. Он опустил окно, и гул машин ворвался в салон. Ника чуть застонала, он немедленно закрыл доступ постороннему шуму, охраняя ее безмятежный сон.

– Это уже Москва? – шепотом спросил Владимир водителя.

– Химки, Москва – за тем Мостом. – Тот указал на эстакаду в сотне метров впереди.

Такое расстояние машина обычно преодолевает за минуту, но это была Москва. Они двигались минут пятнадцать, и Владимир вспомнил свою первую поездку в Киев. Это был 2010 год, он приехал на соревнования, и им выделили куратора. Круглолицый Сергей был очень говорлив. Всю дорогу от аэропорта он не замолкал ни на секунду. Свое знакомство он начал с рассказа об удачной покупке нового «Ниссана», продолжил похвальбой о своих кулинарных способностях и достижениях, ну и наконец, где-то через час, закончил повествование историей о новой красавице-жене. У Владимира появился комплекс неполноценности, ведь его новый знакомый имел все, о чем только можно мечтать: крутой внедорожник, фуа-гра на завтрак и Ирину Шейх в постели.

– Сейчас остановимся на смотровой площадке, вы сделаете фото. Какие там виды! Память на всю жизнь. А сам пойду перекушу в машину, я ее рядом припарковал, – сказал Сергей, когда автобус привез команду к Памятнику дружбы народов.

Все вышли из автобуса и пошли искать место для совместного снимка. Первое, что попалось Владимиру на глаза, – это группа аниматоров, разряженных в костюмы а-ля Екатерина Вторая. Они не производили впечатления лакшери, скорее от них разило нафталином. Разочарование Владимира усилил автомобиль Сергея: внедорожником там и не пахло, это оказался рыжий Note, а когда куратор достал из пакетика бутерброд с салом, от былой зависти не осталось и следа. «Хорошо, что Сергей не стал показывать фото жены», – подумал Владимир и окончательно понял, что Киев – это не город его мечты.

Наконец их машина миновала пробку и вышла на простор. Владимир посмотрел в окно и с удивлением обнаружил, что сидит ровно и улыбается. Москва нравилась ему и одновременно пугала. Речной вокзал в стиле сталинского ампира, западный «Хилтон», прямоугольные свечки из девяностых и современные комплексы из стекла с видовыми пентхаусами. «Столица», – подумал он, когда тонированные квадратные «мерседесы» колонной обошли их по левой полосе.

Навигатор привел их точно по адресу проживания родителей Ники, которая, словно почувствовав приближение к знакомому месту, потянулась и достала кошелек.

– С вас одиннадцать тысяч пятьсот рублей, – сказал таксист, нажав какую-то кнопку на приборе, похожем на счетчик.

– Сколько? – голос Ники от шока стал на два тона выше.

– Вот, смотрите на счетчик. Одиннадцать тысяч пятьсот рублей. Платить наличкой или картой будете? – таксист будто издевался.

– Почему так дорого? У меня нет столько. Может, как-то в рассрочку можно? – интеллигентка в третьем поколении включила заднюю.

– Какая рассрочка, я вам не Греф, – водитель, оказывается, умел шутить. Однако юмор закончился быстро. Тем более пассажирам было не до смеха.

– Если отказываетесь платить, вернемся в аэропорт, там я вызову полицию, они-то видели, что вы со мной добровольно пошли, так что с ними будете разбираться, – пригрозил он.

– Ну и везите, я у родителей просить не буду, а больше мне взять негде, – неожиданно Ника заупрямилась, и ее голос стал тверже.

– Подождите, я сейчас.

Владимир вышел из авто и позвонил матери. Водитель опустил стекло, чтобы слышать его разговор. Ника стала невольной свидетельницей диалога «одноразового жениха» с родительницей.

– Мам, привет, – начал тот после того, как Зинаида Семеновна сняла трубку.

– Ну здравствуй, сын.

Владимиру показалось, что голос матери слабее, чем обычно. Хотя, может, он просто забыл, как тот звучит.

– Уже и не надеялась тебя услышать. О твоей жизни узнаю от посторонних, хорошо хоть мир не без добрых людей, передают мне информацию о тебе. – Ее слова звучали горько, но как-то без упрека, скорее просто как констатация факта.

– Мам, да нет успехов. Наоборот… Из Чехии депортировали за работу без разрешения, а в Москве паспорт отобрали за то, что визы просрочены и непонятно, что я делал и где жил.

Владимир ногой поддел камень и стал им жонглировать. Футбол его всегда успокаивал.

– Что же ты теперь собираешься делать? – после паузы спросила мать.

– Переночую у знакомых. – Он посмотрел на Нику. Та старательно делала вид, что не слушает, а играет в смартфоне.

– Завтра меня проверят, удостоверятся, что я не террорист, надеюсь, отдадут паспорт, – продолжил он, не решаясь перейти к цели звонка.

– Понятно. Ну а мне зачем позвонил? Деньги, вероятно, понадобились? – Зинаида Семеновна проницательно помогла сыну.

– Ну почему сразу деньги… Может, я так, просто! – по-детски вспылил Владимир, не приняв пас от матери.

– Да потому, что ты последний раз по поводу денег и звонил. Ну говори, не тяни за хвост скотину, – зная сына и его болезненную гордыню, Зинаида Семеновна продолжала его подталкивать к цели звонка.

– Мам, ты телепат просто какой-то. Мне срочно нужно двенадцать тысяч рублей. Прямо сейчас. Можешь выручить? Я потом все объясню. – На этот раз Владимир воспользовался протянутой соломинкой.

Возникла пауза, на том конце провода молчали минуту, две. Владимир не выдержал:

– Мам, что ты молчишь? Если нет возможности, ничего страшного. Выкручусь. Мам, не молчи, пожалуйста. У тебя все нормально?

– Знаешь, сын, как ни странно, а я рада, что у тебя проблемы. Не в том смысле, что мне хорошо, когда тебе плохо. Нет. Просто именно сейчас ты мне действительно необходим. Ты и твоя помощь.

Она старалась говорить без волнения, но дрожь и интонация в голосе выдавали ее состояние. Однако женщина взяла себя в руки и скороговоркой озвучила свое предложение:

– Выручить, сынок, я тебя могу, но не хочу. А хочу тебя попросить приехать к нам в дом и подменить меня на два, может, три месяца. Я тебе сейчас переведу пятьдесят тысяч, а ты завтра вечером постарайся прилететь в Симферополь и вечером на маршрутке сразу езжай домой в Ялту. Будешь управлять нашим отелем, на днях намечается наплыв туристов.

– Каких туристов? Еще же не сезон. И что значит «управлять отелем»? А ты? Что-то случилось? – До Владимира стало доходить, что с мамой происходит неладное.

– Случилось, не по телефону. Пятьдесят тысяч – это мои последние деньги, смотри не подведи. Согласен? – Зинаида Семеновна окончательно пришла в себя, и ее голос приобрел силу.

– Разумеется, согласен, что за вопрос. Конечно, я прилечу и буду помогать сколько нужно. Ты, главное, себя береги и не волнуйся. Я в деле!

Теперь уже голос Владимира стал подрагивать. Он хотел еще извиниться перед матерью, но услышал, что таксист запустил двигатель и показал ему на часы.

– Ну, так мы заплатим или будем лясы точить? – Словарный запас водителя был явно не из этой эпохи.

– Мам, а ты сможешь на карту по номеру телефона деньги перевести? Я слышал, вы же под санкциями и с переводами проблема? – Владимир сказал то, что совсем не собирался.

– Лови, чай не глупее Кудрина. Санкции – проблема тунеядцев и либералов. Я живу с этими категориями людей в параллельных мирах. Зинаида Семеновна была настроена снисходительно и понимающе.

Через секунду на смартфоне Владимира раздался давно забытый сигнал, который он установил на пополнение счета.

– Упс, это что-то новенькое.

Он вошел в приложение банка, где впервые за долгое время пришло сообщение о поступлении платежа на пятьдесят тысяч рублей.

– Наш народ не победить, – весело присвистнул он, почувствовав себя акционером «Газпрома».

– Жду дома. Тебе предстоит много работы.

Зинаида Семеновна дала отбой. Ее сын наклонился к открытому окну:

– Ника, выходите, а ты диктуй номер карты.

Та поспешно покинула машину, а Владимир перевел деньги разводчику, и через мгновение такси растаяло в потоке таких же безликих авто.

Ника стояла во дворе дома своего не очень счастливого детства. Точнее, оно было счастливым до ее лет десяти, а потом у родителей начались ежедневные ссоры и пришлось сначала болеть, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание, а потом срочно убегать замуж за иностранца.

– Владимир, вы уж меня извините, – она обратилась к нему с неким чувством вины и неловкости. – Я не хотела подслушивать, но так получилось, что слышала о вашей сделке. Сочувствую, теперь вам предстоит нелегкое лето! – Ника попыталась его поддержать.

– Знаешь, психологи говорят, что частица «не» не воспринимается мозгом. Так что будем считать: впереди у меня ЛЕГКОЕ лето, – Владимир неожиданно перешел на ты. – Если нам предстоит изображать влюбленную пару, то предлагаю перейти на ты. Для усиления конспирации.

Владимир снял шапку и задрал голову. В этот момент один отважный луч солнца обыграл облака и приземлился на его лице. Улыбка блаженства озарила лицо.

– Почему вы… – начала Ника, но быстро исправилась: – Чему ты радуешься? – она приняла его правила игры. – Ведь ты сейчас потерял одиннадцать тысяч.

Недолго радовался солнечный лучик, тучи его снова накрыли. Владимир опустил голову и посмотрел в глаза новой знакомой:

– Как ни странно, мне в Москве понравилось.

Они зашли в подъезд после того, как Ника набрала код от входной двери.

– Может, все, что произошло, обернется к лучшему, – сказал он, когда она звонила в родительскую квартиру. – Я чувствую, что во мне проснулась злость. Такая спортивная злость и азарт, – он продолжал говорить то ли ей, то ли уже самому себе.

Родительская «сталинка» давно ждала современного ремонта, она помнила и книжный дефицит советского времени, и первые автобусные туры в Европу. Поэтому на кухне и в гостиной все углы и полки были заставлены «писающими мальчиками», пустыми фигурными бутылочками из-под ликеров и более крепких напитков.

Лимончелло, альбомы с русскими иконами и живописью Третьяковской галереи – это были предметы гордости Натальи Михайловны, которые достались ей большой ценой. В том числе ценой отношений с мужем, который был вынужден хлопотать по дому, пока жена доставала дефицит и зарабатывала на заграничные поездки.

– Что-то вы долго, – встретила она молодых, накрывая стол новой шотландской скатертью, которую купила на Рождество. – Мы все уже поели, пока вы ехали.

Наталья Михайловна начала разливать первое блюдо по тарелкам.

– Мамины чинахи – это шедевр, – сказала Ника, приглашая Владимира к столу.

После первой же ложки гость признал ее правоту.

– Вам нужно мишленовскую звезду вручить, – искренне воскликнул он, продолжая жевать и не в силах остановить движения руки со столовым прибором. – Причем звездой наградить навечно! – закончил он с тарелкой, пока Ника только еще нарезала свежую зелень.

– Подожди, ты уже все съел? Ведь для полноты вкуса нужно добавить кинзу и базилик!

– Ничего, я много приготовила, – Наталья Михайловна гостеприимно налила еще один половник в пустую тарелку потенциального зятя.

– Вот теперь дегустируй, только не торопись. Давай с чувством, с толком, с расстановкой, – Ника улыбнулась, добавив зелени себе и Владимиру.

– Вы сильно первым не наедайтесь, – сказала Инга, которая сидела в наушниках, откинувшись в кресле. – Бабушка приготовила «Пищу Богов», – добавила она интригующе.

Владимир вопросительно посмотрел на Нику.

– Это мамин мега-хит. Мой самый любимый торт, – ответила та на его беззвучный вопрос. – Кстати, а где Раймонд? – она только заметила, что сына нет в комнате.

– Он вышел во двор, поиграть с мальчишками в футбол, но быстро вернулся заплаканный и закрылся в комнате, – ответила Наталья Михайловна явно расстроенно.

– Я видела, что он отцу звонил, но тот, как всегда, вне зоны, – добавила Инга, не открывая глаз.

Удивительно, но она слушала не только музыку, но и разговор взрослых. Наушники ей совершенно не мешали, скорее, наоборот, помогали включиться в беседу, только когда она считала это необходимым.

– Вне зоны Шенгена? – сострил Владимир, посмотрев на девочку.

– Нет, действия сети! – огрызнулась Инга, помня, что последнее слово всегда должно остаться за ней.

– Я к нему заходил, но он разговаривать со мной не стал, – вступил в разговор Юрий Павлович, который до этого что-то чертил на планшете.

Ника поднялась и пошла в комнату, где закрылся Раймонд. Мальчик лежал, накрывшись подушкой, его плечи вздрагивали.

– Сынок, что случилось? – Она присела на край кровати и положила руку ему на плечо.

– Ничего, – заплаканным голосом ответил Раймонд.

– Зачем ты меня сюда привезла? Я хочу домой, в Ригу. Я хочу к папе! – он перешел на крик.

– Ну подожди, сынок, может, ты расскажешь, что произошло? – Ника пыталась успокоить его.

– Уходи, не трогай меня, не хочу никого видеть.

Ребенок забился в угол и накрылся одеялом с головой. Ника на цыпочках вышла, бесшумно закрыв за собой дверь и оставив сына наедине со своими проблемами.

– Накрылся подушкой, плачет и не хочет ни с кем разговаривать, – проговорила она растерянно, вновь садясь за обеденный стол.

Владимир подошел к окну и увидел во дворе довольно взрослых ребят, они были явно старше Раймонда и очень хорошо играли в футбол. Он их заметил, еще когда разговаривал с матерью по телефону.

Мужчина посмотрел на Нику, ее родителей и Ингу: они все были обескуражены и не знали, что делать. Он решил действовать и решительно направился в комнату к Раймонду.

– Я с тобой, – предложила Ника, еще не доверяя Владимиру в полной мере, но тот остановил ее движением головы.

– Я один, поговорю с ним по-мужски, – его голос звучал тихо, но так уверенно, что даже Инга открыла глаза и сняла наушники. – Все будет хорошо, у меня есть опыт общения с детьми. – Он закрыл дверь, и все с надеждой посмотрели ему вслед.

Раймонд продолжал неподвижно лежать в той же позе, в которой оставила его мать, только перестал плакать.

– Расстроился, что в состав не прошел? – неожиданно дерзко начал Владимир.

– Вам-то какое дело.

Мальчик был удивлен, такого вопроса он явно не ждал от едва знакомого мужчины.

– На первый взгляд – никакого, но если подумать, то, мне кажется, они правы. Зачем в команду брать того, кто не умеет играть, – продолжил в том же духе Владимир.

– Я не умею? Вы-то откуда знаете? Я, между прочим, умею, – с вызовом ответил Раймонд и повернулся к нему.

Владимир почувствовал, что его заход удался, поэтому решил завершить переговоры и мгновенно перешел к предложению:

– Ну раз умеешь, тогда пойдем вместе и сыграем с ними.

– С кем? С ними? Они, во-первых, старше, а во-вторых, и правда хорошо играют, – уже по-деловому ответил мальчик, но сменил позу и сел на край кровати.

– Во-первых, они старше тебя, но не меня, – как опытный коуч, Владимир моментально снял первое возражение. – Во-вторых, ты сам сказал, что играть умеешь, – он начал работать со второй проблемой, пытаясь выяснить истинную причину расстройства.

– Ну а вы-то умеете играть? Я один их не обыграю, – Раймонд еще не сдался, но был явно заинтригован.

– Умение – это понятие относительное, смотря с кем сравнивать. Если, предположим, с Мессии или Роналду, то скорее нет, а если с кем-то другим, то это покажет только практика.

Владимир был уверен и убедителен в своих доводах. Теперь ему осталось лишь взять мальчика «на слабо»:

– Так пойдем и выясним, сможем мы их обыграть или нет. Если, конечно, не струсишь.

– Не струшу.

Раймонд вскочил и побежал обуваться. Владимир последовал за ним к своему рюкзаку, его бутсы всегда были с ним. Удивленная, но довольная Ника вышла за ними в коридор.

– Мы ненадолго, – ровным голосом сказал ей Владимир, когда закончил шнуровать видавшую виды спортивную обувь. – Сыграем с местными в футбольчик и вернемся. Не забудьте нам оставить тортик. Как там он называется? – спросил он с явным чувством гордости и предвкушением предстоящей игры.

– «Пища богов».

Ника посмотрела на возбужденного сына – от плаксивого мальчика не осталось и следа. «Обычно у меня так быстро не получается привести сына в чувство», – подумала удивленно она и увидела в зеркале свое довольное лицо.

В узкий коридор вошла Наталья Михайловна – она переживала за внука, но воспитание детей не было ее сильной стороной:

– Вы куда собрались? Ника, скажи Раймонду, что мы не спортивные, мы музыканты и педагоги. Нечего время попросту тратить. Смотри, не станешь музыкантом, одна дорога – в «тренерье», – закричала вслед внуку бабушка, когда тот с Владимиром выскочил на лестничную клетку.

– Мам, да они просто во двор погулять, – сказала Ника, закрывая дверь.

Удивительно, она знала этого мужчину всего пару часов, но совершенно не боялась отпустить с ним сына. Возможно то, как Владимир говорил со своей матерью, вселило в ее сердце уверенность, что он порядочный человек. «Порядочный», – она вспомнила это слово из лексикона своего отца и отметила, что за последние десять лет ни от кого его больше не слышала.

– И хватит навешивать ярлыки, мы не спортивные и все такое… – ответила она матери, явно не намереваясь оставаться безответной овечкой. – Мои дети очень спортивные, кстати, и я тоже. Например, начала кататься на лыжах, хотя в школе их ненавидела.

Ника все же решила обозначить свои границы в общении с матерью. Обычно это перерастало в словесную перепалку между ними, поэтому Юрий Павлович и Инга решили удалиться. Они перешли в другую комнату и, встав возле окна, увидели, как Владимир и Раймонд подошли к футбольному полю. Там несколько мальчишек от пятнадцати до десяти лет со знанием дела жонглировали мячами. Среди них выделялись двое блондинов, похожих друг на друга. Один был одет по-спортивному, на другом были джинсы и белая рубашка с длинными рукавами, однако это не мешало ему повторять трюки а-ля Роналдиньо.

– Н-да, придется попотеть, – пробормотал Владимир себе под нос. Раймонд, увидев их навыки, тоже притих. – Так, не дрейфь, победа будет за нами. – Неожиданно для него самого подсознание выдало слова Сталина. Он по-свойски хлопнул мальчишку по плечу. – Пацаны, может, хватит пижней заниматься? Футбол – не цирк. Давайте разделимся на две команды, и в игре покажете, на что способны, – Владимир начал разговор с места в карьер.

– Мы-то знаем, на что способны, а вот против вас двоих нам играть неинтересно. Блондин в спортивной одежде был явный лидер у ребят.

– Может, вы нам кого-нибудь выделите, чтобы интересней было, так и сыграем, – Владимир не собирался сдаваться.

– Ну а что, может, и правда сыграем, делать все равно особо нечего.

Блондин собрал своих около ворот. Они начали совещаться, кого им отдать в команду Владимира и Раймонда.

– Давайте Юльку за них отдадим, – предложил один из дворовых пацанов и показал пальцем на блондина в рубашке.

«Юльку…» – не поверил своим ушам Владимир. Он присмотрелся к блондину в джинсах, и округлости под рубашкой разъяснили ему, кто есть кто.

– Я за них не пойду, я с братом хочу в одной команде играть, – сказала Юлька-футболист и подошла к блондину в спортивном костюме.

Ее сопрано не оставило сомнений, что этот техничный футболист – девчонка. Пацаны начали спорить, но никто не захотел играть с чужаками. Вдруг блондин свистнул и махнул рукой в направлении дороги. Владимир посмотрел в том же направлении и увидел паренька в желтом жилете «Яндекс доставки».

– Икс, айда к нам! Нам одного не хватает! – прокричал блондин.

– Не могу, у меня срочная доставка! – с сожалением ответил тот.

– Да ладно тебе, успеешь доставить, чай не лекарство несешь.

– Я не знаю, может, и лекарство, – голос Икса говорил о том, что тот готов дрогнуть перед заманчивым предложением.

– Да не канючь, тут суеты на пять минут от силы. Мы вам быстро закатим, и ты свободен. – Блондин знал, на что надавить. – Вот твоя команда. – С улыбкой во все тридцать два зуба он показал на Владимира и Раймонда.

– Вова, – мужчина протянул парню пятерню.

– Мага, – ответил Икс и крепко пожал руку.

– Раймонд, не просто Рома.

Раймонд и Мага пожали друг другу руки. Икс положил рюкзак и со знанием дела встал в ворота, постучав по штангам ногой. Он явно имел вратарские навыки, хотя зрители с этим не соглашались. Форма ног Маги не оставляла сомнений, что послужило причиной его прозвища, но он привык к насмешкам и уже не реагировал.

– Скоро стемнеет, поэтому играем до трех голов в любые ворота. Согласны? – предложил Блондин и ловко перекинул мяч с головы на плечо.

– Вы здесь хозяева, как решите, так и будет.

Владимир обернулся и посмотрел на окна квартиры родителей Ники. На балконе расположилась его названная возлюбленная с отцом и дочерью.

Местные жители, среди которых были и родители блондинов, перестали обсуждать новую машину одного из соседей и стали подбадривать своих в игре против разновозрастной команды Владимира, а заодно подтрунивать над Магой, который снял желтый жилет, чтобы в случае поражения не опозорить работодателя.

– Ты зачем в ворота-то встал? Икс, тебе же щас забьют, – закричал один явно не трезвый зритель.

К счастью, тот оказался не робкого десятка и свел ноги вместе:

– Это мы еще посмотрим. Многие пытались, да не у всех получилось, – Мага был явно настроен дать местным бой.

– Споемся! – уже во второй раз подсознание удивило Владимира фразой Маэстро из популярного фильма.

Игра началась, и Владимир с удовольствием отметил, что Раймонд хорошо координирован и – самое главное – любит мяч, а мяч его слушается. Матч был интересен не только участникам, но и жителям двора. В наши дни – большая редкость, когда целый квартал бросает свои дела, чтобы посмотреть игру. Люди, обычно спешащие по своим делам, вдруг останавливаются и смотрят на поле, где бегают знакомые и незнакомые мальчишки. Каждый болеет за своих азартно и беззлобно. Раньше такие матчи проходили почти каждый вечер и жители знали и уважали тех, кто хорошо играл. Сейчас у каждого собственное поле – это экран смартфона. Однако старый московский двор еще помнил, что такое общая радость от простого детского футбола. Может, это произошло случайно, а может, нет. Однако лучшего знакомства с красивой девушкой Никой Владимир не мог себе представить. При счете 2:2 он подошел к Раймонду и тихо сказал:

– Иди на дальнюю штангу к их воротам и жди.

Дальше все произошло как часто в его лучших играх, когда он жил полной жизнью и был центром любой команды. Владимир выманил партнеров-блондинов на себя и, когда они уже были уверены, что отнимут у него мяч, перекинул его над их головами в сторону Раймонда. Тому оставалось лишь вогнать мяч в пустые ворота.

– Г-О-О-О-О-Л!!! – счастливый крик Раймонда на мгновение заглушил гул Ленинградского шоссе.