Дерзкий босс бесплатное чтение

Глава 1

Новость о смерти деда застигла меня врасплох. Прямо в бассейне, из которого открывался завораживающий вид на океан.

Я пил виски, плавал, любовался пальмами, небом, двумя блондинками, которые нежились под лучами солнца на лежаках и улыбались каждый раз, когда я поворачивал голову в их сторону.

Телефон трезвонил без умолку, и мне пришлось оторваться от созерцания длинных ножек Виолетты, чтобы ответить нетерпеливой помощнице деда, и кажется, то мгновенье, когда я принял вызов, было последним спокойным и беззаботным в моей жизни.

– Кирилл, – прохрипела Люба, – Фёдор Александрович… он… умер…

На минуту повисла тишина. Мне показалось или она и в самом деле сказала что-то о том, что деда не стало?

– Как умер? Я же с ним только вечером разговаривал, – я все же надеялся, что это всего лишь глупая шутка, дед был у меня ещё тем юмористом.

– Фёдору Александровичу стало плохо ночью, прихватило сердце, и он… он… умер прямо в своей кровати, – запинаясь и сдерживая всхлипы, на том конце провода пробубнила Люба – личный помощник деда, правая рука, женщина с отличной бизнес-хваткой (по его мнению) и та ещё грымза и серый чулок (это уже по моему личному опыту).

Я вспомнил вчерашнюю ссору с дедом и надеялся, что не это стало причиной его внезапной смерти.

– Найди самый ближайший рейс и забронируй билет, я пакую чемоданы, – отдал приказ, все ещё не до конца веря, что это не сон.

Я со злостью швырнул телефон в воду и, уперевшись руками в ботик, одним рывком вылез из бассейна.

Дед умер из-за меня, нет никаких сомнений, теперь меня до конца жизни будет мучить совесть. Мог ведь сдержаться, мог согласиться с дедом, вернуться из очередного отпуска и помочь с делами на заводе. А теперь что? Что? Теперь «СтальПром» полностью лёг на мои плечи. Я единственный наследник состояния Островского, и бразды управления с этого дня переходят ко мне.

Прощай, беззаботная жизнь. Прощай, отпуск каждый месяц. Прощайте, девочки. Прощай, свобода. Да все прощай!

Одним махом я сгреб одежду из шкафа и забросил в огромный синий чемодан. Уселся на кровать, пряча лицо в ладонях, и пытался понять, как теперь жить. Я был раздавлен смертью единственного родного человека, но ответственность, которая так внезапно свалилась на мои плечи, безусловно, подавляла всю скорбь в этот момент.

– Кир, что случилось? – В комнате появляется Виолетта, но мне сейчас не до нее, нужно заканчивать сборы и ехать в аэропорт.

– Вилла проплачена до конца следующей недели, можете остаться здесь, а мне срочно нужно вернуться домой. – Достаю из тумбочки документы, хватаю за ручку чемодан, иду к двери и резко останавливаюсь перед огромным зеркалом.

Плавки, капли воды, стекающие вниз по груди, сумасшедший взгляд – отличный видок для перелета, ничего не скажешь. Делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, и вдруг мне в голову приходит гениальная мысль: можно ведь нанять человека, который будет всем заправлять, а я буду получать прибыль и дальше наслаждаться жизнью.

– Точно, так и сделаю, найму директора и еще кого там требуется, уволю Левандовскую, похороню деда с почестями и уеду на зиму в Калифорнию, – бубню себе под нос, пытаясь выстроить планы на дальнейшую жизнь, натягиваю сухую одежду и с сожалением покидаю виллу, оставляя своих девочек.

– Что это? – Мои глаза расширились от непонимания. Я моргнул несколько раз в надежде, что мираж развеется.

– Могила Фёдора Александровича, – как само собой разумеющееся произносит Люба.

– Почему она здесь? – Я не могу отвести взгляд от скромной могилки на краю кладбища и фотографии… Господи, что это за фотография? – Кто выбирал фото?

– Фёдор Александрович. Это было в его завещании.

– Подожди, дед выкупил участок на Центральном кладбище ещё двадцать лет назад, целую сотку, чтобы можно было развернуться на статую и склеп, или что он там планировал?.. И фотография должна была быть точно не эта! – ткнул пальцем в огромное фото с чёрной полосой в уголке, с которого улыбался дед.

– Эм-м-м, в завещании произошли некоторые изменения, но самое главное – никто до окончания тендера не должен узнать о его смерти. Иначе все рухнет. А через три месяца мы его… выкопаем и похороним там, где и планировалось изначально.

– Выкопаем? Выкопаем?! – повышаю голос, срываясь до ультразвука, потому что все это походит на какую-то комедию с черным юмором. – Господи, пусть это все будет сном, страшным сном!

– В три нужно явиться к распорядителю. – Я перевожу взгляд на Любочку и замечаю, что она, кажется, еле сдерживает улыбку. Ей смешно? Ну ничего, после оглашения завещания сразу же уволю ее!

В ее взгляде нет никакого сочувствия и скорби, уверен, она только подлизывалась к деду в надежде, что тот продвинет ее по службе еще выше. Хотя куда уж выше? Она и так, можно сказать, управляла заводом. Когда дед отправлялся в командировки, то оставлял все на нее, а не на меня. Я словно был пустым местом!

До сих пор не могу поверить, что его нет в живых. Мне казалось, он будет жить вечно. Родители погибли, когда мне было пять, и меня воспитывал он, а теперь… теперь и его нет.

Я чувствую себя бессердечным, потому что за два дня ни разу не почувствовал скорби и сожаления. Я все ещё верю в то, что, когда приеду в загородный дом, найду его в гостиной с чашкой чая, читающим утренние новости и сетующим на нынешнюю власть, бюрократию и коррупцию.

Но все же что-то в этой улыбочке заставило меня напрячься. Как будто Люба знает то, чего не знаю я.

Я веду машину и нервничаю. В завещании были какие-то изменения, значит ли это, что стоит ждать неприятных неожиданностей?

Я пытаюсь успокоить себя, но каждый раз, когда перевожу взгляд на довольное лицо Любы, расслабленно развалившуюся рядом со мной в пассажирском сиденье, в душу закрадывается сомнение: а вдруг дед на старости лет сошел с ума и решил сделать ее своей наследницей? Он ведь души в ней не чаял. Любочка то, Любочка сё, Любочка заключила выгодную сделку с поляками, Любочка выбила нам отличную скидку на сырье. В горле костью у меня уже стоит эта Любочка!

– А ты… ты видела новое завещание? – спрашиваю взволнованным голосом.

– Нет. Это все, что тебя интересует?

С силой сжимаю руль, пытаясь совладать с собой и не выбросить ее из машины на первом же перекрестке.

– Я просто не хочу никаких неожиданностей. Например, узнать, что все имущество дед завещал питомнику для собак.

Черт, а дед ведь и в самом деле несколько недель назад грозился лишить меня наследства, раздав все деньги бездомным.

Руки задрожали, и впервые за долгое время я по-настоящему испугался. Мысленно начал прикидывать, что именно записано на меня. Машина, квартира в городе, дача… нет, дача на деда оформлена. Черт возьми! Только квартира и машина! И банковский счет. Всего один.

– Ты правда веришь, что Федор Александрович, человек, который не соблазнился ни на какие деньги и сорок лет был единственным акционером компании, смог бы завещать свое имущество каким-то собакам? – пораженно спрашивает Люба, впиваясь в меня своим пронзительными глазами.

– На старости лет людям свойственно впадать в маразм, – говорю раздраженно, паркуясь перед нотариальной конторой. – И вообще, из-за тебя я не успел на похороны.

– Ты попросил забронировать место на ближайший рейс – я забронировала!

– Пять пересадок, Люба! Пять пересадок, пока я добрался до города! Ты специально это сделала, признайся! – злюсь, вспоминая самые ужасные сорок три часа в своей жизни.

– Послушай, я сделала, как ты просил. Думаешь, у меня было время на то, чтобы смотреть, сколько часов длится перелёт? Я раздавлена смертью Фёдора Александровича не меньше, чем ты, он был для меня вторым отцом! И я была серьёзна, когда говорила, что никто не должен узнать о его кончине. У нас на носу многомиллионный тендер, и если наши конкуренты узнают о настоящем положении дел, нас просто-напросто разнесут в пух и прах. – Она разъярённо прожигает меня своим взглядом, и я полностью разделяю с ней ее мнение. Насчёт взаимной неприязни.

Мы знаем друг друга вот уже семь лет. С того самого дня, когда я впервые увидел ее в приёмной деда в роли секретарши. И с первого взгляда мы возненавидели друг друга. Ей было двадцать пять, мне – двадцать два. Она выглядела настоящей замарашкой, и я не упустил возможности подколоть ее насчёт бабушкиных туфель. Вот тут-то Люба и показала своего внутреннего демона и высказалась насчет того, что думает о таких «тупых пижонах», как я, и о моих красных мокасинах (тогда это было чертовски модно, что поделать?).

Перевожу взгляд на девушку, понимая, что от той невзрачной серой мышки почти ничего не осталось. Разве что характер.

Не была бы Люба такой стервой, определенно подкатил бы к ней вот такой. Стройная шатенка с шикарной гривой волос и пухлыми розовыми губами, которым нашлось бы много применений. Огромные глаза, ямочки на щеках и лисья улыбка. Но внешний вид милой дамочки обманчив, потому что в душе она ведьма. Самая настоящая ведьма. Такой дорогу лучше не переходить, и вообще, что-то подсказывает мне, что родиться она должна была мужиком. Настоящим диктатором с грозной внешностью, а не девушкой среднего роста, с выдающимися формами бюста.

– Ну чего таращишься? Идем, три минуты осталось.

Ах да, а ещё она помешана на пунктуальности. В офисе даже ходили слухи, что она продинамила кого-то из чешских партеров, потому что тот опоздал на свидание. Могу поспорить, она до конца жизни будет незамужней бездетной девой, отпугивающей всех вокруг своими уничтожающими взглядами.

Громко хлопаю дверцей машины и иду туда, где свершится моя судьба.

– О, Кирилл, добрый день, молодой человек! Давно не виделись, – приветствует меня в своём кабинете Никита Афанасиевич, с которым я знаком уже не один год.

– Здравствуйте. Жаль только, что повод не самый радостный, – пожимаю его шершавую руку и замечаю какие-то непонятные переглядывания между ним и Любой.

– Да, повод действительно не самый приятный, – словно очнувшись, бурчит он, в последний раз бросив хмурый взгляд на Левандовскую, и возвращается на свое место за дубовым столом.

Низенький и щуплый старичок, он, как всегда, восседает на своём огромном кожаном кресле и скрупулёзно вычитывает каждое слово в документах. Сколько его помню, его рабочий стол всегда был девственно чист, не считая подставки для ручек и неизменного коричневого ежедневника. Дед полностью и бесповоротно доверял Рубанову, поэтому причин сомневаться в том, что завещание настоящее, у меня не было.

Пока это самое завещание не было зачитано.

Я с волнением жду, когда он наконец-то найдёт нужные документы, распечатает конверт, перед этим продемонстрировав нам, что тот был в целостности, прокашляется и монотонным голосом начнёт зачитывать то, что каким-то непостижимым образом пришло на ум моему деду.

«Загородный дом вместе с тремя доберманами… моему внуку Царёву Кириллу Игоревичу…»

Я выдохнул. Даже расслабился. Все как и прежде, дом мой. Правда, вот с псами придется что-то решать, я им почему-то не нравлюсь, да и они, откровенно говоря, пугают меня до чертиков. Отдам Любочке в знак памяти, она-то с ними точно должна найти общий язык.

«…Все, что находится в банковской ячейке двенадцать ноль один переходит к Левандовской Любови Дмитриевне».

– Я изменю этот пункт в завещании, когда ты женишься и твоя избранница покажется мне достойной женщиной для того, чтобы носить наши фамильные украшения, а пока что я хочу видеть колье и серьги на Любе, – выкрикнул как-то дед во время нашей очередной ссоры.

Вот тебе и семейные реликвии! Хоть бери и женись на Левандовской, чтобы оставить их в семье. Эти украшения принадлежали моей матери, и распоряжаться ими он не имел права, а уж завещать этой особе тем более!

Я перевожу взгляд на довольную Любочку – еще бы, там фамильных драгоценностей на целое состояние. Пробегаюсь по ее стройным ножкам в короткой юбке, и в голову лезут всякие непристойности. Мысленно одергиваю себя: это ведь грымза! И снова внимательно слушаю бубнеж Никиты Афанасьевича.

«…и пакет акций на „СтальПром“ Царёву Кириллу Игоревичу с условием, что он лично приступит к управлению компанией и в течении года не уволит ни одного сотрудника. Также он обязан прислушиваться к мнению Левандовской Любови Дмитриевны, которая будет наставлять и помогать в важных вопросах. При несоблюдении хотя бы одного из пунктов завещания в течение года все акции и активы переходят гражданке Левандовской до момента совершеннолетия детей гражданина Царёва. Всех благ, долгой беззаботной жизни, любви, процветания и достойных наследников. Островский Фёдор Александрович».

Никита Афанасьевич отрывается от зачитывания завещания и переводит взгляд на меня. А я… я…

– Дайте я сам ещё раз внимательно прочитаю, может, вы где-то ошиблись, – подпрыгиваю со своего места и вырываю у него из рук лист бумаги.

Быстро пробегаюсь глазами по чёрным строчкам, и в этот момент мне как никогда хочется увидеть деда, чтобы задать самый главный вопрос, который беспокоит меня в эту минуту: это шутка такая?

Если да, то очень неудачная. Мне не смешно. Ни капельки.

Почему это я не могу никого уволить? Почему должен управлять фирмой под чутким руководством Любы? Я что, маленький ребёнок, который нуждается в присмотре? Или таким образом даже с того света он решил показать мне, кто на самом деле достойный наследник его состояния, вот только незадача: родилась она не в той семье.

И какие еще дети? Какое совершеннолетие? Я в ближайшие десять лет даже жениться не собираюсь! А с Любочки станется обставить все так, чтобы казалось, что я не соблюдаю условия завещания, и прибрать все к своим рукам!

Я чувствую себя загнанным в клетку зверем. Так, Царёв, спокойно, решение этой маленькой проблемки обязательно найдётся.

Перевожу взгляд на невозмутимую Любочку, которая со скучающим видом рассматривает свой маникюр, и начинаю подозревать неладное. Она только что стала возможной «наследницей» целого состояния и не выражает никакой реакции по этому поводу. Хотя если она присутствовала при прочтении первой части завещания, в которой дед давал четкие распоряжения насчет похорон, то вполне вероятно, что об изменениях в основном завещании Рубанов мог проговориться.

Либо… дед сам ввел ее в курс дела, дабы подготовить, так сказать.

Еще раз пробегаюсь взглядом по листу, и сердце пропускает удар, стоит мне обратить внимание на дату.

Четыре дня назад.

Четыре дня назад, за двое суток до внезапной кончины, дед изменил завещание.

Совпадение? Или же Любочка решила отделаться от Островского-старшего, чтобы иметь доступ к миллионам компании? Что, если у нее есть подельники? Парень, любовник, гражданский муж? Конкуренты?

Дышать становится тяжело, я расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки, но это ни капельки не помогает.

Заговор. Это определенно заговор! Чувствую, как во мне зарождается злость и еще большая ненависть в сторону девушки, и очень надеюсь, что она не имеет никакого отношения к смерти деда. В противном случае я сотру ее в порошок.

– Любовь Дмитриевна, нам нужно поговорить. Наедине, – хватаю ее за локоть и бесцеремонно тащу к выходу. – Никита Афанасьевич, мы вернемся через пять минут! – Так, где-то здесь должна быть уборная. Отличное место для важного разговора.

Глава 2

Царев – самый безответственный человек, которого я встречала на своем пути. Заносчивый хам с раздутым самомнением. Ленивый осел с синдромом нарциссизма. Неразборчивый в связях, привередливый в еде и до жути скрупулёзеный в выборе одежды и обуви. И теперь мне придется следить за тем, чтобы он выполнял свои прямые обязанности и не развалил весь бизнес Фёдора Александровича.

Как же не вовремя у Островского прихватило сердце!

Хочется рвать на голове волосы и биться лбом о стену. Единственное, что меня радует, – у меня есть полная свобода действий и Кирилл не в силах уволить меня.

Я усмехаюсь, смотря на его ошарашенное лицо, и даже не пытаюсь вырваться, когда он с дикой яркостью в глазах тащит меня в сторону уборной.

– Сколько? – рычит мне в лицо, как только мы оказываемся в тесном помещении. Кирилл закрывает дверь на защелку, зажав меня у стены, но я совершенно не чувствую перед ним страха. Потому что я во всем превосхожу его и потому что у меня все ходы записаны наперёд.

– Отличное местечко для признаний, – скучающе обвожу взглядом белый кафель на стенах и прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. Сегодня крайне сложно сохранить невозмутимый вид.

– Не переводи тему, Левандовская. Сколько ты хочешь за то, чтобы убраться из моей жизни? Навсегда. – Такого серьезного Кирилла я, пожалуй, вижу крайне редко, и если бы он ко всему подходил с такой же серьезностью, то мог бы даже понравиться мне как мужчина.

Голубые пронзительные глаза, светлые отросшие волосы, смазливое лицо, но и в то же время оно не теряет своей мужественности, и тело… божественное подтянутое тело.

Помню нашу первую встречу. Я была наивной девочкой, только-только получившей диплом, серой мышкой из пригорода, с пустым кошельком. Мне было достаточно одного взгляда, чтобы в голове пронеслось совместное будущее с парнем, который вошёл в приемную Островского, но после первых же его слов я поняла, что совместное будущее – это там, где я орудую лопатой в ближайшем лесу, чтобы навсегда избавить общество от любителя красных мокасин.

– Боюсь, малыш, что тебе и жизни не хватит, чтобы расплатиться со мной, – стараюсь придать своему голосу сексуальной хрипотцы, играя роль роковой женщины.

– Просто назови сумму. Любую. Ты ведь прекрасно знаешь, что вместе мы не уживёмся, поэтому одному из нас нужно уйти.

– Так почему бы не уйти тебе?

– Компания принадлежит мне.

– Но ты не знаешь, как ею управлять.

– Здесь много ума не надо. К тому же у меня есть бухгалтерия и огромный экономический отдел для обеспечения стабильной работы завода.

– Не будь таким самонадеянным, – фыркаю, отталкивая его от себя, чтобы хоть как-то сократить между нами расстояние.

Из-за аромата его парфюма со мной происходит что-то неладное: хочется уткнуться носом в его широкую грудь, закрыть глаза и наслаждаться запахом мужчины. Я слишком долго была одна и потихоньку начинаю сходить с ума, раз готова наброситься даже на Царева. – Я не собираюсь нарушать последнюю волю Фёдора Александровича, я слишком суеверная в таких делах.

– Насчет так называемой последней воли мы еще поговорим, и поверь, если я узнаю, что ты как-то причастна к смерти деда, тебе лучше прямо сейчас начать собирать вещички и переезжать на другой конец света.

Я смеюсь. В этот раз открыто. Идиот, какой же он все-таки идиот!

– Не вижу повода для веселья, – приближается ко мне, крепко сжимая мою кисть. – Дед умер, как только внес изменения в завещание, о которых ты, между прочим, точно знала. Не находишь это странным, а? – Он хмурится, заглядывая мне в глаза и пытаясь найти там ответы на свои вопросы. Вот только от меня он точно ничего не дождется.

– Оставь своего внутреннего Шерлока в покое и смирись с тем, что нам придется сотрудничать. Очень тесно сотрудничать. Завтра в восемь жду тебя в офисе, расписание вышлю на почту. – Отдергиваю руку и спешу покинуть уборную, пока он не проснулся и не сказал что-то еще, убив во мне последние остатки симпатии.

Я нервно поглядываю на часы в ожидании такси и в который раз жалею о том, что в вождении я полный ноль. Права у меня есть, да, еще с семнадцати лет, с припиской «вступают в силу с 09.09.20**года», и все экзамены я сдавала сама, вот только трафик в наших богом забытых Красных Окнах ни в какое сравнение не идет с тысячами машин на дорогах мегаполиса.

Два пешеходных перехода, один знак «СТОП», ни одной дорожной разметки – вот и вся полоса препятствий для начинающего водителя.

Несколько раз я все же брала уроки вождения в городе, но первый раз закончился тем, что я врезалась кому-то в бок, вторые два – истерикой у инструктора. О том, чтобы садиться за руль своей собственной машины и в одиночку покорять дороги, я даже не мечтаю. Меня преследует паранойя, что я не смогу справиться с управлением и попаду в аварию.

Снова поглядываю на часы, нервно пинаю маленький камушек на асфальте и стараюсь не думать о том, что ждёт завод под управлением новоиспеченного директора.

Потеря репутации, непогашенные кредиты, разруха, хаос и полное банкротство – вот как я вижу будущее компании, во главе которой будет Кирилл, и я даже не надеюсь, что он изменится, хотя Федор Александрович заверял меня в обратном.

Царёв меня знатно разозлил своими глупыми предположениями, поэтому, когда он появляется на крыльце нотариальной конторы, я усиленно делаю вид, что не замечаю его. Смотрю в небо, влево, под ноги, на часы, даже в игрушку на телефоне начала играть, только бы не видеть эту нахальную морду.

– Мне кажется, ты достаточно зарабатываешь, чтобы обзавестись хоть какой-нибудь машиной, – слышу насмешливый голос позади себя.

Поворачиваюсь в сторону Кирилла, окидываю его бесстрастным взглядом, подмечая взъерошенные волосы на голове и помятый лист с завещанием в руках, а потом точно так же, не говоря ни слова, отворачиваюсь, в надежде смотря на каждую машину, которая мчится мимо меня.

– Мы не закончили разговор, предлагаю продолжить его по пути к твоему дому.

– Поговорим завтра в офисе, я парня жду, – нагло вру, мечтая поскорее оказаться подальше от Кирилла и поближе к компьютеру. У меня на сегодня столько задач, что расписано две страницы ежедневника, а выполнила я только четыре пункта из двадцати шести.

– Парень? У тебя? Серьезно? Хочу познакомиться с этим смертником, – фыркает он, подходя ко мне.

– У тебя тупое чувство юмора, Кирилл, – замечаю чёрный внедорожник, который притормаживает у обочины, и выдыхаю, потому что это за мной.

Элитное такси – классные машины и вежливые водители. И главное – никаких желтых «шашечек», торчащих из крыши, поэтому Царёв точно никак не сможет узнать, что за рулём не мой парень.

– До завтра, – победно улыбаюсь и, не оглядываясь, иду в сторону такси, чувствуя на себе тяжелый взгляд Кирилла.

Забираюсь в салон и через тонированные стёкла, в полной уверенности, что Царёв меня не видит, разглядываю его, желая проснуться утром и узнать, что он внезапно исчез с земного шара. Так будет лучше для всех, не только для меня.

Кирилл остаётся где-то позади, а я откидываюсь на спинку сиденья, пытаясь расслабиться и хотя бы на несколько минут забыть о несчастье, которое настигло «СтальПром». А ещё вспоминаю, что на выходных у нас корпоратив – ежегодные спортивные соревнования, и новоиспеченному директору в обязательном порядке придется явиться на них и даже принять участие.

Усмехаюсь, представляя, как он помогает Наде из бухгалтерии забраться на «стенку» – а она, на минуточку, под сто килограмм, – и понимаю, что не все так плохо, главное – найти на Кирилла управу и не дать втянуть нас в неприятности.

Дома меня никто не ждет. За исключением двух кошек и кота. А ещё перегоревшей лампочки в коридоре и протекающего крана.

– Спокойно, спокойно, сейчас всех покормлю, – отбиваюсь от попрошаек, которые набросились на меня сразу же, как я открыла входную дверь.

Кладу на пол тяжелые пакеты, забитые кормом, наполнителем для лотка, несколькими бутылками воды, лампочками и кое-чем из еды. Обхожу свои владения, в который раз радуясь, что наконец-то смогла выплатить кредит, и заваливаюсь на кровать в надежде поспать хотя бы часочек.

Силы меня покинули. Я вымотана как эмоционально, так и физически. Последние два дня я толком даже и не спала. С того самого момента, как Виктор Петрович, управляющий в доме Островского, позвонил мне среди ночи и сообщил, что у Фёдора Александровича случился инфаркт, я места себе не находила. Все время прокручивала в голове будущее «СтальПрома» под управлением Кирилла, несколько раз даже просматривала свободные вакансии, понимая, что, скорее всего, мне придётся покинуть не только занимаемую должность, но и завод, только вот хитрый лис Островский все предусмотрел наперед.

Я глубоко дышу, пытаясь абстрагироваться от всех своих мыслей и отдохнуть, но, конечно же, мне не дают закрыть глаза даже на несколько минут.

Сначала Джек запрыгивает на меня, мяукая в ожидании ужина, потом кто-то требовательно жмет на дверной звонок, но я даже не шевелюсь, открывать чужакам у меня привычки нет. И в завершение мой сосед снизу, как по расписанию, в семь вечера начинает брынькать на фортепиано.

Инструмент разрывается, выдает страшные утробные звуки, десятилетний сын Люды все никак не может попасть в ноты, и я в который раз проклинаю тот день, когда встретила незнакомку на лестничной площадке и спросила, не знает ли она, кому нужно фортепиано, которое осталось от прежних хозяев и занимало слишком много места в моей квартире.

Ещё несколько аккордов, и я не выдерживаю, включаю музыку, стягиваю с себя одежду и иду в кухню. Раскладываю продукты по полкам, наполняю три миски кошачьим кормом, чешу за ушком каждого кота, беру лампочку и направляюсь в коридор.

За несколько лет я привыкла к жизни в одиночку. Привыкла, что не нужно никому готовить. Привыкла приходить в пустую квартиру, привыкла самостоятельно решать свои проблемы и засыпать поперёк кровати, ни с кем не деля одеяло.

Глава 3

Я не находил себе места. Сначала поехал домой. Бродил по пустой квартире, прислушивался к каждому шороху и с тоской смотрел на фотографии деда, не веря тому, что его больше нет. Потом позвонил Андрею и предложил пойти развеяться. Мне нужно было хоть на несколько часов, но как-то забыть о сегодняшнем дне, о том, что я лишился последнего дорогого мне человека, и о Левандовской. Особенно о ней.

На полпути к «СЕКРЕТУ» вспомнил, что мне полагается сорокадневный траур, и хоть я и не был суеверным, но, подъезжая к бару, начал сомневаться в правильности своего поступка.

Я заметил Андрея прямо при входе, он улыбался каким-то двум цыпочкам, но перспектива провести вечер в компании вечно трещащих девушек меня не прельщала, поэтому я, под осуждающим взглядом друга, быстро избавился от них и потащил его к свободным столикам.

– Ты какой-то не такой сегодня, – друг пристально смотрит на меня, а я из последних сил держусь, чтобы не проговориться о причине своей скорби. – Блондинка у бара уже минут пятнадцать смотрит на тебя, а ты и глазом не повел в ее сторону. На тебя это не похоже. Кирилл, которого я знаю, уже мчался бы с этой красоткой в ближайшую гостиницу.

Андрей ждет ответа, а я не могу. Слова Левандовской о том, что никто не должен знать о смерти деда, заезженной пластинкой крутятся в голове, и несмотря на то, что мне так хочется поделиться своим горем с лучшим другом, рассказать о своих подозрениях насчет Любы, о том, какая ответственность свалилась на мою голову и о том, что придется отменить на время совместную поездку в Доминикану, я молчу. Молчу и отвожу от него взгляд.

– Нет, серьезно, дружище, ты вернулся с отдыха на неделю раньше, отшил нескольких красоток, никаких шуточек, никаких подколов, никаких диких танцев и безудержного веселья. Ты что, влюбился? Втюхался в кого-то, да? Только не говори мне, что собрался жениться, пожалуйста! Я не хочу потерять друга!

– Еще чего! – фыркаю, отпивая из стакана янтарную жидкость. – Просто… просто кое-какие проблемы на работе, поэтому пришлось покинуть Бали и девочек.

– Так пусть твоя эта зазнайка и решает эти проблемы.

– Она и есть проблема, – вздыхаю, откинувшись на спинку дивана и из последних сил сдерживаясь, чтобы не проболтаться о настоящих причинах моего странного поведения.

– Только не говори, что ты вдруг вспыхнул к ней любовью!

– Что? Нет, конечно, как тебе в голову такое могло прийти? Совсем с ума сошёл!

– Кирюх, тебе надо расслабиться и выпить что-нибудь покрепче. А потом ты мне все расскажешь и мы вместе постараемся найти выход из ситуации. Для этого ведь и нужны друзья, правильно?

Я пытаюсь улыбнуться в ответ и не съязвить, что сейчас мне ничего не поможет. Разве что контакты надежного киллера, который сможет быстро пришить Левандовскую. Но уже через час мое настроение заметно улучшается. Не знаю, что там намешал бармен, но на время я забываю о проблемах, улыбаюсь, знакомлюсь с несколькими красотками, и на миг мне кажется, что все как прежде, ничего ужасного не произошло, вот проснусь утром – и эти несколько дней окажутся просто плохим сном.

– Может, все же расскажешь, что случилось? – спрашивает Андрей, пока я мою руки и не отрываю взгляда от отражения своего раскрасневшегося лица в зеркале уборной.

– Ничего, – вздыхаю, но тут же добавляю: – Дед умер, компания теперь на мне, а Левандовская по завещанию мой надзиратель. И вообще, мне кажется, что она как-то замешана в смерти деда, потому что завещание было изменено за несколько дней до его кончины.

Я это сказал? Произнёс вслух? Серьезно?

Пугливо смотрю по сторонам и выдыхаю, потому что в мужском туалете мы одни.

– Ты думаешь… думаешь, она грохнула твоего деда? Боже, Кирюх, прими мои соболезнования.

– Спасибо. Я не знаю, что думать, но это все так странно, подозрительно и неожиданно. Все ещё не верю, что его нет.

– Мы справимся с этим. Вместе. Я найду людей, они проведут расследование…

– Нет-нет, – перебиваю его, – никаких расследований. Пока что. Я сам попробую выяснить, что произошло. Знаешь, я, наверное, поеду домой. Надо вызвать «трезвого водителя», потому что я приехал на тачке.

– Я не отпущу тебя в таком состоянии домой, друг. Нужно сделать все по-человечески, помянуть Федора Александровича, вспомнить былые времена, когда мы были детьми и ездили с ним на рыбалку. Давай, идем, я все организую. Тебе полегчает.

И мне действительно полегчало. Так полегчало, что я даже не помнил, как добрался домой. Упал на кровать и только уснул, как под ухом, словно назойливая муха, начал жужжать телефон.

Я стону оттого, что голова раскалывается, пытаюсь нащупать мобильник, кривлюсь, потому что каждое движение отдается адской болью в висках, и наконец-то нахожу его.

– Да? – хриплю в телефон, не понимая, кто может звонить в такую рань.

– Царёв, тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра! – Левандовская орет так, что от неожиданности я подпрыгиваю на кровати и отодвигаю телефон подальше от уха.

– Люба? Ты на время, вообще, смотрела? Сколько там? – Пытаюсь сфокусировать взгляд на экране телефона и радуюсь, что Левандовская сейчас далеко от меня. Шесть утра! ШЕСТЬ! – Чего тебе, демон? – стону, закрывая глаза и чувствуя, как медленно проваливаюсь в сон.

– Да, Царев, я в курсе, который час. А знаешь, кто мне позвонил в шесть утра? Нет? Так вот, сейчас я тебя просвещу на этот счет! Мамаев!

– Мамаев? – Мой сонный, задурманенный мозг не в состоянии воспринимать информацию, но даже в трезвом уме я бы не смог ответить на вопрос, кто такой Мамаев.

– Наш главный конкурент. Человек, который уже несколько раз пытался выкупить акции «СтальПрома» и который всеми возможными способами пытается нас подставить, – Люба бьется в истерике, уничтожая мои ушные перепонки.

– Я не понимаю, почему ты решила сообщить мне об этом именно сейчас, – хриплю, потому что горло пересохло, а во рту настоящая пустыня.

– Наверное, потому, что он решил у меня спросить, как здоровье Островского, как его сердце и не собрался ли он случайно уйти в отставку. Навсегда. Сечешь?

– Нет.

– Ты кому-то говорил о смерти Фёдора Александровича?

– Нет! – безбожно вру. Хотя нет, не вру – Андрюха не считается.

– Уверен? Никому-никому? Даже своим многочисленным девкам?

– У нас с ними есть вещи гораздо интересней, чем разговоры о моих родственниках.

– Тогда какого черта в твиттере появилась статья «Куда делся Островский? Ходят слухи, что он скончался, но, чтобы удержать компанию на плаву, внук Царёв скрывает этот факт ото всех»? Ох, а вот еще одна: «Кто на самом деле управляет „СтальПромом“? Островский, его внук или молодая любовница?»! – разьяренно орет Люба.

– Эм-м… – Андрюха не мог разболтать об этом, я уверен, а больше никому я не говорил. Или говорил? Черт, ничего не помню. А может, в туалете был еще кто-то кроме нас? Я ведь не проверял кабинки.

– Эм-м? Это все, что ты можешь мне сказать?

Боже, какая же она истеричка! И как ее только парень терпит?

– С чего ты вообще взяла, что это я кому-то разболтал?

– Потому что об этом знают четыре человека: ты, я, юрист и управляющий дома.

– А еще доктора, полиция и… кто там выдает свидетельство о смерти?

– Короче, Царёв, я сбрасываю адрес, заберешь меня, едем в офис. Нужно решить эту проблему, пока мы не улетели в трубу.

– Я не нанимался твоим водителем! – ору в трубку, но на том конце провода тишина. Чертова стерва отключилась. Фиг ей, я таксистом подрабатывать не собираюсь. Я, вообще-то, новый директор и собственник компании!

Но ровно в семь-тридцать, как по расписанию, несмотря на свою злость, ненависть и желание послать Левандовскую выпалывать грядки в той глуши, откуда она вылезла, я паркуюсь во дворе многоэтажки и через сообщение отчитываюсь, что на месте.

Она выпархивает из подъезда легкой походкой. Неприлично короткое платье, неприлично высокие каблуки, неприлично глубокое декольте и неприлично довольный взгляд. Я даже теряюсь, наблюдая за тем, как уверенной походкой она делает несколько шагов в направлении моей машины.

Неужели вырядилась так, чтобы поразить меня? Или соблазнить? Потому что в таком виде в тачку к мужчине забираются только для одного, и это точно не решение финансовых вопросов компании.

А потом появляется ОН.

Холеный, лощеный, идеально выбритый, необычно бодрый для такого раннего часа и недурно выглядящий мужик. Определенно старше меня лет на десять, если не больше. Одной рукой он обвивает Любу за талию, второй заправляет ей за ухо прядь волос, а она преданным взглядом, словно собачка, заглядывает ему в глаза и ловит каждое слово. Неужели и в самом деле ее парень? Или просто сосед?

Они о чем-то мило воркуют, а потом и вовсе впиваются друг в друга своими губищами.

Захотелось проблеваться. Боже, мужик, беги от неё, пока не поздно! Она ведь самый настоящий домашний тиран!

Я не выдерживаю. Какого черта она подняла меня в такую рань, а сама решила продолжить свои брачные игры прямо на глазах у всех? Несколько раз изо всех сил ударяю по клаксону и, когда от неожиданности сладкая парочка подпрыгивает на месте, удовлетворенно улыбаюсь и расслабленно откидываюсь на спинку сиденья.

Развели тут ваниль.

Люба зло поглядывает в сторону авто, одаривает незнакомца легким поцелуем, машет рукой на прощание и забирается в салон, натыкаясь на мой разгневанный взгляд.

– Что?

– Ничего, – огрызаюсь и поворачиваю ключ в зажигании.

От моего взгляда не скрылись ни стройные ножки, обтянутые чёрным капроном, ни задравшееся платье, из-под которого виднеется кружево чулок. Сейчас бы развести эти ножки в стороны, стянуть трусики и…

Боже, о чем я только думаю? Это же Левандовская!

– У тебя платье задралось.

– А у тебя ширинка расстёгнута, – говорит будничным тоном, пристегивая ремень безопасности.

Мой взгляд опускается вниз несмотря на то, что умом понимаю: это все лишь тупая шутка.

– Вот черт!

А нет, не шутка. Я так спешил, что забыл закрыть на замок свое хозяйство.

– А еще от тебя так воняет, словно ты всю ночь тусовался с бомжами. – Люба кривит свой вздернутый носик и опускает стекла.

– А от тебя так, словно ты обслужила за ночь десятерых клиентов, – жму на газ, вылетая на дорогу.

– Даже у тридцатидвухлетних женщин бывает секс, Царёв, – довольно хмыкает она, а через секунду снова превращается в разъяренную фурию. – Итак, кому ты успел растрындеть о положении дел в фирме?

– Никому! – говорю слишком поспешно, не глядя в ее сторону.

– Да-да, конечно. У тебя язык как помело. Значит, так, пока ты ехал за мной, я все обдумала. Соберем селекторное совещание, скажем всем, что Федор Александрович улетел в отпуск на несколько месяцев – подлечить сердце и отдохнуть от суеты. В Альпы. Он как раз в прошлом году там был, и у меня остались фотки. Опубликуем парочку в инстаграм и на официальной странице компании.

– У деда есть инстаграм?

– Конечно же, у твоего деда есть инстаграм. А еще фейсбук и твиттер. Он шел в ногу с современностью.

– С ума сойти!

– А еще он каждое воскресенье ходил на танцы и даже обзавелся подругой.

– Не знал об этом.

Мне вдруг стало стыдно. И обидно. Раньше мы с дедом были очень близки, а сейчас его секретарша… ладно, его личная помощница знает о нем больше, чем я. Как же хочется отмотать время и изменить тот переломный момент жизни, когда все пошло не так. Или хотя бы попробовать исправиться. Но уже поздно, слишком поздно.

– Приехали, – выдыхаю, пытаясь не показать Любочке свое испортившееся настроение.

– Встречаемся в кабинете Островского через пятнадцать минут, мне надо переодеться.

Левандовская пулей вылетает из машины, виляя своими бедрами поднимается на крыльцо и скрывается за стеклянной дверью. А я сижу на своём месте и смотрю на величественное здание завода, понимая, что теперь это все добро легло на мои плечи. А я ведь не этого хотел! Совсем не этого!

Глава 4

С детства я мечтал стать шеф-поваром. Окончить кулинарную школу во Франции, потом в Италии и Португалии. Взять несколько мастер-классов у известных кулинарных гениев, в потом открыть свой ресторан в Риме или Милане.

Дед смеялся над моими мечтами и тем, с каким рвением я помогал нашему семейному повару на кухне, первым дегустировал мои блюда и шутил, что у девушек не будет никаких шансов устоять передо мной.

Тогда мы ещё были невероятно близки, по выходным часто ездили на рыбалку, а на каникулы – в короткие, но насыщенные путешествия.

Все своё время дед пропадал на работе, можно сказать, что меня воспитала прислуга: домработница, которая чаще делала со мной домашнюю работу, чем приставленная няня; садовник, с которым я играл в стрелялки; повар, который и привил мне любовь к кухне; и незаменимый управляющий, который не раз забирал меня из обезьянника, когда я хулиганил вместе с друзьями.

Я ненавидел «СтальПром» и за то, что он отобрал у меня единственного родного человека, и за то, что из-за него я так и не смог воплотить в жизнь свою мечту.

Наш первый разлад с дедом случился, когда мне было семнадцать. Я окончил школу и заявил, что не собираюсь поступать в экономический.

– Я думал, ты давно выбросил из головы эти глупые мысли! Какая кулинарная школа? Какой ресторан? Ты наследник состояния Островского! Заметь, единственный наследник! На кого я, по-твоему, должен все оставить? А? Забудь об этой глупости, ты должен получить нормальное образование! Я уже договорился с ректором экономического университета, поступишь туда на дневное отделение, а в юрку на заочное. После четвёртого курса заберу тебя в компанию и потихоньку буду вводить в курс дела.

– Я не хочу убить всю жизнь на твой сраный завод! Это моя жизнь и мой выбор, не тебе решать, что для меня лучше, а что нет!

– Этот сраный завод, как ты выразился, позволяет тебе тратить деньги не задумываясь, откуда они берутся. Если бы не он, мы бы жили на мою пенсию в однокомнатной хрущёвке и вместо дорогой машины на восемнадцатилетние ты мечтал бы о велосипеде или новом телефоне! Будет так, как я сказал, и если понадобится – заблокирую все твои карты до тех пор, пока ты не возьмёшься за голову!

Ничего не ответил, хлопнул дверью и выбежал из дома с желанием собрать чемодан, купить билет на самолёт и отправиться за своей мечтой. Вот только через три месяца сидел за последней партой университета и вместо того, чтобы записывать лекцию, играл в какую-то игрушку на новеньком «слайдере» – тогда это был самый крутой телефон, какой только можно было найти.

Я прогуливал пары, тусовался в клубах, пользовался популярностью у девочек и платил за все экзамены и зачеты, предъявляя деду после сессии зачетку отличника.

Дед был доволен, а я все никак не мог проститься со своей мечтой.

И вот сейчас, спустя столько лет, я жалею, что отреагировал на его слова как подросток-бунтарь. Он был прав: завод кормит нас, вот только управлять мне им не обязательно. Акционерам достаточно собираться на свои серьёзные собрания, обговаривать показатели работы компании и принимать всякие важные решения, а управлять может и другой человек.

Но не Левандовская, эта хитрая лиса ни за что не получит мое состояние!

Выхожу из лифта на пятом этаже и иду в сторону кабинета деда, теперь по праву он принадлежит мне. Секретарши ещё нет на рабочем месте, что неудивительно, рабочий день начинается с девяти. Я толкаю дверь и натыкаюсь взглядом на Любу. Она сидит за столом деда и активно стучит по клавиатуре.

Вместо откровенного наряда на ней красуется белая блузка, а волосы собраны в тугой хвост.

– Что ты здесь делаешь? – быстро подхожу к ней, пытаясь уличить в сливе информации конкурентам или в краже важных файлов.

– Тебя жду, – не отрываясь от монитора, говорит она, а потом откидывается на спинку кресла, закидывает ногу на ногу, закрывает глаза и устало потирает рукой лицо.

А я не могу оторвать взгляд от ее обнаженного бёдра. Вот никогда до этого утра не замечал, какие у неё соблазнительные ноги, или же это так чулки на меня влияют?

– Хватит пялиться в вырез моей юбки, я ответила на важные письма от имени Фёдора Александровича и создала файлик с предстоящими встречами прямо на рабочем столе. Остальное спросишь у секретарши. Что ж, обживайся тут, обустраивайся, привыкай к новой должности, а я пойду к себе. Ровно в девять собрание в конференц-зале на третьем этаже. Не опаздывай.

– Ага, – отрываюсь от ее ног и перевожу взгляд на фото в рамке, с которого на меня смотрит улыбающийся дед.

Нет, я все ещё не верю, что он умер, этого просто не может быть.

– Царёв – идиот.

Эту фразу я произнесла несчетное количество раз за все то время, что мы знакомы. Мысленно, вслух и в смс-сообщениях. Он готов трахать все, что движется, за исключением пышки Нади (ввиду нетоварного вида), главбуха Ангелины Николаевны (ввиду неподходящего возраста), мужской половины населения (ввиду традиционной ориентации) и меня. Ввиду врождённого синдрома «серой мышки», лекарство от которого мне всё-таки удалось найти.

Никогда не думала, что Кир когда-нибудь начнёт бросать в мою сторону многозначительные взгляды. Неужели с девушками совсем туго? Никто не ведётся на смазливое личико или слава бежит впереди него?

Не могу не признать, что этот факт польстил моему женскому самолюбию. Это он меня ещё в нижнем белье не видел!

Усмехаюсь, покачиваясь в кресле, и мечтаю сделать так, чтобы он вывалился из директорского кресла, желательно носом вниз и сразу с пятого этажа. И я даже знаю несколько способов организовать это, вот только не могу. Слишком уж уважаю Островского, чтобы так подставить его внука. Хотя коленкой чувствую, той самой, которая ноет на изменения погоды, что недалек тот час, когда Кирилл сам себе подставит.

Быстро завершаю срочные дела и уверенной походкой иду в сторону лестницы. На третьем этаже, как всегда, стоит гробовая тишина. Одну часть крыла занимают три конференц-зала, а вторую – айтишники.

– Доброе утро!

Толкаю дверь и замечаю, что на меня уставились десятки глаз, а перешептывания резко стихли. Складывается ощущение, что обсуждали именно меня. Я поправляю прическу, становясь параноиком и считая, что у меня что-то не то с волосами, а когда сотрудники почти одновременно отводят от меня пугливые взгляды, всё-таки убеждаюсь, что таки да – говорили они обо мне.

– Любовь Дмитриевна, что же вы стоите, проход загораживаете? – слышу насмешливый голос Царева и, не обращая на него никакого внимания, прохожу к своему месту.

На протяжении всего совещания я чувствовала на себе любопытные взгляды. Главный бухгалтер смотрела на меня с осуждением, главный инженер – оценивающе, глава отдела кибербезопасности – словно хотел испепелить взглядом, хотя это, конечно, может быть обусловлено тем фактом, что в прошлом месяце я отказалась от его навязчивых ухаживаний, ссылаясь на то, что я не приверженец служебных романов.

– …и последнее: как вы заметили, Фёдора Александровича сегодня нет, он уехал за границу, чтобы подлечиться, поэтому на время его отсутствия Кирилл Игоревич будет временно исполнять должность директора. – Со всех сторон послышались стоны. Как я вас понимаю, ребята: где Царёв, там и неприятности. Проверено опытным путём.

– Станислав Андреевич, – обратилась к юристу, – подготовьте все документы по этому вопросу, пожалуйста. – Калинин кивнул на мою просьбу, и я продолжила: – А теперь, думаю, Кириллу Игоревичу хотелось бы произнести небольшую речь в честь такого случая.

Кирилл в это время пребывал в глубоких раздумьях, рассматривал календарь на стене, словно это произведение искусства, и постукивал пальцами по столу. Вокруг воцарилась тишина, и, если бы пролетела муха, клянусь, ее бы обвинили в нарушении порядка.

– Кирилл Игоревич! – гаркнула так, что Царёв подпрыгнул на месте. – Речь. Прошу вас.

Присаживаюсь на стул и держусь из последних сил, чтобы не рассмеяться, смотря на его потерянное лицо. Я прекрасно помню рассказы Фёдора Александровича о том, как Кир боялся выступать на публике. В младших классах терялся на утренниках и часто плакал. Казалось, из плаксивого мальчика вырос взрослый мужик, вот только некоторые детские страхи так никуда и не уходят. Именно поэтому он испепеляет меня взглядом своих очаровательных глаз, нервно теребит манжеты рубахи и, кажется, прикидывает, удастся ли уйти незамеченным.

Глава 5

– Я… кх-кх, я обещаю, что до возвращения Фёдора Александровича завод не развалится под моим руководством. А теперь можете возвращаться к работе. Всем спасибо за внимание.

Вот же стерва. Самая настоящая. Наверняка дед проговорился ей о моем страхе перед публикой. Я не боюсь ни темноты, ни змей, ни высоты, но вот потребность выступать перед людьми, которые сидят на своих местах, впившись своими глазищами, доводила меня до нервного тика.

Я заикался, терялся, а в детстве даже ревел. Посещал психолога, смотрел аутотренинги, репетировал перед зеркалом, но ничего так и не помогло.

– Есть ещё что-то, что требует моего присутствия, или я могу быть свободен, Любовь Дмитриевна? – спрашиваю едко, наблюдая за тем, как сотрудники неторопливо покидают помещение, бросая странные взгляды в нашу сторону. Наверное, боятся, что если оставят нас наедине, то мы поубиваем друг друга.

– До завтра никаких дел. Нас пригласили на благотворительный ужин, заедешь за мной в семь? – как ни в чем не бывало спрашивает она.

– Я не нанимался к тебе водителем. Я твой начальник, между прочим.

– Но нам все равно по пути.

– Могу дать несколько номерков службы такси, – хмыкаю, доставая из кармана телефон.

– Буду ждать тебя в семь, – безапелляционно говорит она, поднимается со стула и уходит.

Королева, мля.

Как бы я ни хотел ухватиться за ее тонкую шейку, как бы ни хотел выдрать ее длинные волосы, как бы ни мечтал выставить ее на улицу, но на следующий день в семь вечера я припарковался у ее дома и отрапортовал, что личный водитель ее величества стервозности на месте.

– Алло, Царёв, я тебя не вижу.

– Не поверишь, я тебя тоже, – закатываю глаза, пытаясь найти взглядом Любу. – Я все на той же машине. Или у тебя куриная память?

– Очень смешно, аха-ха-ха, – притворно захихикала она в трубку. – Я стою прямо возле парадной, до этого прошлась вдоль дома – твоей машины нет. Подожди, Царев, это что, розыгрыш, да? Решил посмеяться надо мной? Так вот – не смешно! Ни капельки!

– Левандовская, ты дура? Говорю же тебе: я прямо напротив твоей парадной. Вот сейчас оттуда какой-то мужик выходит.

– Не вижу никакого мужика. Может, ты дом перепутал? Космонавтов десять, посмотри по навигатору.

– Какое ещё Космонавтов?

– Я живу на Космонавтов.

– Я забирал тебя не оттуда.

– Конечно, ты забирал меня не оттуда, я была у парня. А сейчас дома, – язвит она, явно намекая на мои умственные способности.

– И как я должен был узнать об этом? Мысли прочесть? Пасьянс раскинуть? – Ситуация раздражала, потому что я почти час добирался сюда от своего дома, а сейчас придётся ехать совершенно в другую сторону. – Левандовская, вызови такси, и встретимся уже на месте. – И прежде, чем она начнёт причитать, устало добавляю: – Мне нужно сделать крюк, чтобы доехать до тебя, а потом снова в другую сторону, на такси будет быстрее. Буду ждать тебя у входа.

И отключаюсь.

На самом деле мне не хочется ехать ни на какой благотворительный вечер. Я бы с большим удовольствием провёл время в кабинете деда, перебирая бумаги, и под стакан виски поминал бы его. Надо бы завтра съездить на его могилу, цветов купить, панихиду заказать. Как раз скоро годовщина смерти моих родителей.

С такими мыслями я и добираюсь до пафосного ресторана на берегу моря и не сразу узнаю в сногсшибательной шатенке в черном облегающем платье, которая стоит у входа и поглядывает на экран телефона, Левандовскую.

– Ты ее вообще видел? – фыркнул Кирилл, а я затормозила и затаилась за углом.

Федор Александрович попросил сбегать к юристам и отдать договор на проверку, и вот прямо перед юротделом Царёв со своим другом что-то громко обсуждают.

– Я вижу в ней потенциал, девочка подрастёт, раскроется и станет настоящей красоткой, – усмехнулся незнакомец.

– Боюсь, цветок давно перецвел. Она на несколько лет старше нас, и могу с уверенностью заявить, что Левандовкую уже ничто не исправит. Как была замухрышкой, так и останется. Не удивлюсь, если она до сих пор девственница, – хрюкнул Кир, а у меня сердце остановилось.

Они говорят обо мне. И не самые лучшие вещи.

– Может, как в старые добрые времена, а? Поспорим, кто первый уложит ее на лопатки?

– О, нет-нет-нет, без меня, Андрюх, от одной мысли о том, что ее ещё и целовать надо будет, меня начинает выворачивать.

– Так ты не целуй, – парни заржали, а у меня из глаз от обиды прыснули слезы. Неужели такая, как я, действительно не может никому понравиться?

Я не считала себя красоткой, но и страшной меня нельзя было назвать. Обычная девушка с обычной внешностью.

Я сорвалась с места и отправилась в уборную. Умыла лицо холодной водой, но слезы все никак не заканчивались. Посмотрела на себя в зеркало. Ну и что ему не нравится? Чёрная водолазка под горло? Серая длинная юбка? Коса как у сельской девчонки?

Несмотря на то, что мнение Царева мне было до лампочки, обида все равно засела где-то глубоко в душе, а ещё я вспомнила, что уже два года, как ни с кем не встречаюсь. За это время мне даже не удалось познакомиться ни с одним парнем. Неужели Кирилл действительно прав? Неужели в сторону такой, как я, нормальный парень даже взглянет? Несмотря на мой ум, хозяйственность и добропорядочность?

Смех и слова парней въелись в память и надоедливой пластинкой крутились вновь и вновь. Даже ночью в снах я слышала их голоса и видела незнакомых красавцев, которые раз за разом вместо меня выбирали какую-то длинноногую модель.

И я решилась.

Достала из-под шкафа заначку, пошла в самый модный салон города, покрасила волосы, отрезала косу, посетила косметолога, накупила стильной одежды, записалась в зал и преобразилась до неузнаваемости.

Мне льстило, когда мужчины смотрели мне вслед заинтересованными взглядами, когда подходили знакомиться на улице или в кофейнях и часто делали комплименты. Я стала чувствовать себя более уверенно, вот только Царев, кажется, совершенно не заметил во мне никаких изменений. Все так же проходил мимо меня, словно я все та же невзрачная девица.

И вот спустя столько времени я, в обтягивающем черном платье, с идеально уложенными волосами и легким вечерним макияжем, стою на ступеньках банкетного зала и ловлю на себе его восхищенный взгляд, который он не сумел вовремя скрыть.

Моя внутренняя женщина ликует. Не ожидал, Царёв, правда ведь? Замухрышка давно выросла и превратилась в красивую зрелую женщину, а принц как был шутом, так и остался.

– Кхм, – прокашлялся он, подходя ко мне, – отлично выглядишь. Чёрная вдова вышла на охоту? Только, чур, меня как кандидата на роль твоего благоверного не рассматривай.

– Очень остроумно, Кирилл Игоревич.

– Вы, как всегда, не способны оценить мое чувство юмора, Любовь Дмитриевна. – Не обращая на меня никакого внимания, Царёв поднимается по ступенькам и проходит внутрь. Сама галантность, ничего не скажешь.

Я толкаю дверь, и из банкетного зала вырывается целая какофония звуков. Голоса людей, музыка, звон бокалов. Пытаюсь найти взглядом Кирилла, так как сегодня нам лучше всего находиться рядом, но ему уже удалось раствориться в толпе.

– Любочка, рад вас видеть! Очень жаль, что Федор Александрович не смог посетить этот вечер. – Ко мне подбежал Алексей, один из наших крупных покупателей, и я поняла, что вечер испорчен.

Самоуверенный, приставучий тип никогда не теряет возможности «насладиться моим обществом», однажды он даже умудрился зажать меня в лифте, благо забыл нажать на кнопку «стоп».

– Алексей Эдуардович, – всегда обращаюсь к нему официально, а то ещё решит, что мы перешли на новый, более близкий уровень общения, – какая неожиданная встреча. Вы, кажется, ещё несколько дней назад отдыхали в Италии.

– Ох, а вы, вижу, интересуетесь моей личной жизнью. Любочка, вы только намекните, и я сделаю для вас все что угодно.

Понимай так: Любочка, вы только скажите, когда будете готовы раздвинуть для меня свои ножки, и я сразу же выдам вам свою золотую карту (платиновую, увы, банк выдаёт только в одном экземпляре), а ещё занесу вас в своё расписание. Вторник подойдёт?

– Ну, вы так навязчиво добавляли меня в друзья на «фейсбук», что невозможно было не поддаться такому напору. – Нужно срочно линять, найти предлог и линять, иначе этот тип до конца вечера не отлипнет от меня. – Ой, вижу Царева. Простите, мне нужно срочно передать ему важную информацию. – И, не обращая внимания на Алексея, бегу в сторону Кирилла, который уже обзавёлся спутницей.

Она блондинка. Стройная, высокая и с выдающимся размером груди. А ещё с накачанными губами. Ну вот, очередная девушка на ночь.

– Кир, нам нужно пойти поздороваться с Марченко – это наш потенциальный клиент, и он крайне редко посещает такие мероприятия. Нужно воспользоваться моментом. – Проигнорировав девушку, хватаю Царева под локоть и пытаюсь увести его от неё. Ну уж нет, мы не развлекаться сюда пришли. У нас полно дел, и это отличный момент обзавестись новыми знакомствами и связями.

– Алла, я тебя чуть позже найду, работа не дремлет, – улыбается он девушке, которая злобно смотрит на меня. – Не могла подождать минут десять? – а это уже мне. Яростно шепчет мне на ухо, не забывая оглядываться на блондинку.

– Не хочу тебя расстраивать, но это та самая дамочка, которая Юдина развела на сто кусков и смылась в закат.

У меня отличная память на лица, и даже тот факт, что девушка когда-то была жгучей брюнеткой, не дал обмануть зрение.

– Да ладно тебе, – нахмурился Кир.

– Охотница за деньгами. Так что держи ширинку двумя руками, а ещё лучше – даже не пытайся расстегнуть ее сегодня.

– А если мне приспичит по-маленькому? – издевается он, не сводя с меня взгляда.

– Придётся потерпеть до дома. О, Руслан Евгеньевич, какая приятная встреча, – искренне улыбаюсь Марченко, используя все своё обаяние.

Марченко с виду тот самый мужчина, за которым женщина как за стеной. Высокий, широкоплечий, с цепким взглядом и красивыми длинными пальцами. Волевой подбородок, приятный голос и непривычно пухлые для мужчины губы. Я много слышала о нем и о его бизнес-хватке, но заполучить контракт с его компанией до сих пор так и не удалось.

– Я Любовь, «СтальПром», несколько недель назад мы общались с вами по телефону. А это временно исполняющий обязанности директора – Кирилл Игоревич, – улыбаюсь, неловко переминаясь на месте с ноги на ногу. Ох, он выглядел ничуть не хуже, чем на снимках из журнала.

– Должен признать, в жизни вы так же прекрасны, как и ваш голос по телефону. Я начинаю жалеть, что отказался от встречи. – Я различаю в его глазах интерес и немного теряюсь. Не то чтобы я не знала, как общаться с мужчинами, или растила в себе какие-то комплексы, но если с обычными мужиками я могла показать своего внутреннего диктатора, то перед такими вот тушевалась. От него разило силой и властью. Вот он – идеал моего мужчины. А от одной мысли о том, что я ему понравилась, начинали дрожать коленки.

– Рус, рад встрече, не знал, что наши компании как-то пересекаются между собой. – Кир приятельски жмет руку Марченко, а я не понимаю, какого черта происходит.

– Вы знакомы? – вырывается из моего рта.

– Мы состояли в одном… эм…

– Клубе, – подсказывает Руслан, бросая плотоядные взгляды в мою сторону. – Знаете, я передумал. Давайте встретимся, допустим, в следующий понедельник и обговорим условия контракта, который вы предлагаете, и если меня все устроит, то буду рад сотрудничать.

Так просто? Я заготовила целую речь по этому поводу, собиралась расписать все выгоды, медленно подвести его к мысли: а не стоит ли нам пересмотреть перспективу сотрудничества? – и добить его окончательно на встрече, а достаточно всего одной улыбки – и вот он, Марченко, весь мой.

– Боюсь, в понедельник мы заняты, а вот в среду можем организовать встречу, – не слишком приветливо вместо меня отвечает Кир и обнимает меня за талию, притягивая к себе.

Я поворачиваю голову в его сторону и с недоумением смотрю на его серьезный профиль.

– Думаю, мне достаточно встречи с Любовью, тебе не обязательно присутствовать. Уверен, она полностью компетентна в интересующих меня вопросах. – И снова пристальный взгляд его глаз, сканирующий мое тело.

Соперники? Кто-то у кого-то увёл девушку в прошлом?

– Боюсь, Люба всего лишь моя секретарша, – усмехается Кир, но я не успеваю возмутиться, потому что он хватает меня за руку и тащит к столику с шампанским. – Держись от него подальше, – сквозь зубы говорит он, осушив первый бокал с шипучкой.

– Какого черта ты делаешь? Нам нужен этот контракт! – Вырываю из его рук второй бокал и вместо того, чтобы вернуть его на место, подношу к губам и залпом выпиваю.

– Ты понятия не имеешь, с кем связываешься, к тому же он ясно дал понять, что интересует его не контракт, а ты.

– И что здесь такого? Или ты ревнуешь, а?

– Ты о себе слишком высокого мнения. – Лицо Кира находится так близко от меня, что я могу разглядеть поры на его коже. – Если хочешь знать, он любитель БДСМ-клубов. Любит пожестче и посильнее. А ещё групповушку. Хотела бы попробовать, а?

– Бред. – Нервно сжимаю ножку бокала и отвожу взгляд в сторону. Царёв специально говорит это, чтобы отомстить за неудачу с блондинкой. Или не дать мне найти нормального мужика!

Глава 6

Всю официальную часть благотворительного вечера я не отхожу от Кирилла, боясь, что он сболтнёт что-то лишнее. А ещё своим присутствием отгоняю от него всяких одиноких женщин, желающих найти развлечения на одну ночь. Ну уж нет, Царёв, сюда мы пришли по делу, а не на кастинг очередной пышногрудой брюнетки!

Когда официальная часть подходит к концу и все гости уже порядком подвыпившие, я вспоминаю, что мы забыли оставить на подносе для пожертвований в благотворительный фонд конверт от нашей фирмы. Беру Кирилла под локоть и тяну за собой, пробегаюсь взглядом по гостям и спотыкаюсь.

– Кажется, кому-то пора завязывать с шампанским. Или ты просто так и не научилась ходить на каблуках?

Я пропускаю издёвку Кира мимо ушей, потому что посреди зала, около одной из колонн, стоит Макс. Он обнимает за талию миниатюрную шикарную брюнетку, улыбается ей и целует в висок.

Кажется, я задыхаюсь. Не то чтобы я пылала неземной любовью к этому мужчине, но он был идеальным кандидатом в мужья. Я планировала через месяц-два предложить ему официальные отношения, а там и до свадьбы недалёко. Он был красивым, умным и интеллигентным. От такого получились бы лапочки-дети.

Несколько минут я пялюсь на эту пару, забывая обо всем вокруг, и чувствую, как медленно рушатся мои планы и мечты.

Как же так? Совсем недавно мы провели вместе безумную ночь, а сейчас он с другой? Что в ней есть такого, чего нет у меня?

– Оу, а это не твой парень там с Тумановой? – Я вздрагиваю от голоса Кирилла и отворачиваюсь от Макса.

– А? Ты о чем? – как бы я ни старалась, а мой голос предательски дрожит. Хочется домой. Включить телевизор, забраться под одеяло и гладить своих мурлыкалок.

– Парень твой, говорю, здесь, – с издевкой хмыкает Царёв и кивает в ту сторону, куда я стараюсь не смотреть.

– Ты обознался, – не обращая внимания на Кира, бегу к выходу, бросаю на поднос конверт и вырываюсь на свежий воздух.

Я упираюсь руками о перила, делаю несколько глубоких вдохов и держусь из последних сил, чтобы не расплакаться. Ну почему у меня ничего не получается с мужчинами? Теперь вновь придётся присматриваться, знакомиться и выстраивать новые отношения.

Пытаюсь убедить себя, что оно и к лучшему. Все равно Макс был занудным и никогда никуда меня не выводил. Наши встречи обычно проходили у него в квартире. Я приезжала вечером и уезжала утром. Несколько раз в неделю, если позволяло время.

И сейчас у меня складывается острое ощущение, что меня просто-напросто использовали. Для секса и готовки завтраков. Как же противно.

– Все хорошо? – Мне на плечи ложится пиджак, я все ещё молчу, не отрывая взгляда от ночного неба, а потом горько усмехаюсь.

– Да, все отлично, просто немного закружилась голова, – вру, поворачиваясь в сторону Кира, но стараюсь не смотреть ему в глаза.

– Тогда, если тебе лучше, предлагаю вернуться в зал, я заприметил там свою бывшую одноклассницу.

– Не вижу связи между ней и мной. Ты иди, я закажу такси и поеду домой. Мне действительно нехорошо. – Мое тело дрожит то ли от холода, то ли от нервов, и я кутаюсь в пиджак, вдыхая запах мужского парфюма.

– Не волнуйтесь, Любовь Дмитриевна, я знаю, как вас излечить, – грустно улыбается Кир и хватает меня за руку.

Мы возвращаемся в зал, обходим столики и быстрым шагом направляемся в ту самую сторону, где я заметила Максима.

– Лиза, какая неожиданность, – протягивает Царёв, останавливаясь перед счастливой парочкой. – Не знал, что ты вернулась из Лондона.

Мои глаза расширяются, и я готова убить Кира. Решил поиздеваться надо мной? Показать, какая я лохушка?

– Кирилл, сколько лет, сколько зим! Я прилетела сегодня в обед – и сразу на бал. – Губы девушки изгибаются в красивой улыбке. Лиза смотрит на нас с Кириллом, а я всеми силами пытаюсь не таращиться на Макса.

Игнорирую его, разглядывая Лизу, и пытаюсь понять: какого черта Царёв сейчас делает? Решил унизить меня ещё больше и добить окончательно?

Лиза выглядит как фарфоровая кукла. Изящная и идеальная. Женщина, которая способна притянуть взгляд любого мужчины и навеки поселиться в его груди. Рядом с ней я чувствую себя нерасторопной слонихой.

– А это мой жених Максим, через месяц у нас свадьба, так что я окончательно возвращаюсь домой и попробую перенести сюда свой бизнес, – даже голос у неё идеальный. С нотками сексуальной хрипотцы.

– Поздравляю. – Кирилл крепко пожимает руку Максиму, и я наконец-то решаюсь взглянуть на мужчину.

Он выглядит напряжённым, и на его лице красуется фальшивая улыбка. Он воровато глядит на меня и наверняка ожидает, что я сейчас закачу скандал, выставляя себя обманутой женщиной. Но я молчу и стараюсь не проявить на лице ни одной лишней эмоции.

– А это, кстати, Люба. Моя девушка. Мы, конечно, ещё не забрались в отношениях так далеко, как вы, но сегодня вот окончательно перевезли ее вещи ко мне в квартиру, чтобы попробовать вместе свить семейное гнездышко. – Кирилл ласково поглаживает меня по руке, притягивает ближе за талию и целует в щеку. А ещё говорит настолько убедительно, что на мгновенье я и сама верю в сказанные им слова.

– Правда? И как давно вы вместе? – Макс впивается в меня изучающим взглядом, словно не верит, что у нас с Кириллом может быть что-то общее. Или в то, что кроме него, такого невероятного, головокружительного мужчины, у меня мог быть кто-то ещё.

– Ну, мы знакомы уже около шести лет, но поняли, что не можем жить друг без друга, совсем недавно. Правда, малыш?

Меня коробит от этого его «малыш», но в ответ я лишь улыбаюсь и киваю как болванчик.

Глава 7

Вот, значит, на кого она меня променяла. Лиза несколько лет вертела передо мной своим хвостом, прежде чем сдалась. А потом сказала, что я ей определенно не подхожу, и укатила в Лондон.

И вот сейчас стоит передо мной со своим идеально зачесанным женихом и улыбается сквозь зубы. И, конечно же, я притворился парнем Левандовской не ради нее самой, а ради того, чтобы показать Лизе, что и у меня все прекрасно. Все просто распрекрасно! Любе об этом, конечно же, знать не нужно, пусть думает, что я пришел ей на помощь в трудную минуту, выручил, и теперь она должна мне.

Хотя, эту идиотку жалко. Ненавижу женские слезы, а она была на волоске от того, чтобы расплакаться прямо при мне. Поэтому-то и схватил ее за руку и повел к этому белозубому мудаку, которого Лиза посчитала идеальным мужчиной и в которого, похоже, была влюблена мегера.

– Что за комедию ты устроил? – шипит мне на ухо Люба после десяти минут обмена любезностями с влюбленной парочкой.

– Пытался поднять тебя в глазах этого женишка. Думаешь, у меня плохое зрение и я не узнал в нем твоего парня? – Она дергается, пытаясь отстраниться, но я сжимаю ее талию еще сильнее и веду к выходу из зала.

– Мне нужно выпить, отпусти.

– Не хмурься, они все еще смотрят в нашу сторону. Изобрази влюбленную идиотку, улыбайся и целуй меня.

– О последнем, кстати, мы еще поговорим, – рычит Левандовская, утягивая меня в сторону столиков.

– Не понравилось, что ли? Да ладно, я отлично целуюсь, хочешь еще раз проверить? – Не знаю, какая собака меня укусила, но я притягиваю к себе девушку и при всех впиваюсь в ее губы. И это не легкий чмок, это самый настоящий, мать его, поцелуй.

Люба замирает, всего на мгновенье, потом пытается отстраниться, но в ответ я лишь нагло вторгаюсь языком в ее ротик и углубляю поцелуй, чувствуя, как под моим напором она сдает позиции. И внезапно мне нравится. Нравится целоваться с Левандовской, черт подери. Ведь если закрыть глаза и не думать о том, что это та самая Любочка, которая бесила меня до колик в животе, зарыться руками в ее мягкие волосы, почувствовать, как ее шикарная грудь прижимается ко мне, можно даже возбудиться.

И я возбудился. Так возбудился, что в голове проскочила мысль закрыться с ней где-нибудь в уборной или кладовке и показать, что я мастерски владею не только языком.

Я с силой сжимаю руками ее талию, терзаю ее губы и, когда ее пальчики блуждают по моим плечам и сцепляются на шее, застываю.

Кажется, тот бокал шампанского, который, был единственным за вечер, оказался лишним. Потому что я стою посреди банкетного зала, чувствуя на себе десятки любопытных глаз, и почти что трахаю прилюдно секретаршу деда. Правую руку деда, простите.

И завтра наверняка в социальных сетях появятся наши фотографии и новость о грядущей свадьбе.

Мы разрываем поцелуй одновременно. Словно в одно и то же мгновенье поняли, что творим что-то не то. В глазах Левандовской пляшет растерянность, но Люба быстро берет себя в руки и уже через секунду виляет своей аппетитной задницей где-то в толпе. Я выхожу из ступора и иду за ней, догоняю уже на парковке. Люба разговаривает по телефону, и по обрывкам фраз понимаю, что заказывает такси.

– Не надо, – резко выдергиваю из ее рук телефон и нажимаю отбой, – с другой стороны здания есть бар. Ты, кажется, хотела выпить.

Я выжидающе смотрю на неё, и при виде ее припухших губ на моем лице помимо воли расцветает улыбка. Я не знаю, почему не позволил ей уехать и почему предложил выпить вместе. Наверное, из-за того, что она была единственным человеком, с кем я мог говорить о смерти деда. Вслух. А мне хотелось поговорить. Очень. Ну, или потому, что в моих штанах все ещё не угасло пламя желания.

– Ладно, веди меня, сегодня по-особенному дерьмовый вечер, почему бы не сделать его чуточку лучше? – в ее голосе сквозит грусть, во взгляде какая-то растерянность. Люба не смотрит мне в глаза, пристраивается рядом и идёт за мной.

Впереди нас вырисовывается стройная фигурка Риты, с которой я сегодня успел познакомиться. Она выглядит чертовски соблазнительно, и я более чем уверен, что стоит только намекнуть, как она окажется на заднем сиденье моего авто со спущенными трусиками. Но у меня сегодня компания из невыносимой женщины с разбитым сердцем, а ещё мне не хочется быстрого секса с доступной девицей, лучше уж буду наблюдать за тем, как «последняя надежда завода» будет медленно превращаться в алкоголичку. А ещё, возможно, забуду ее где-нибудь. В парке на лавочке, например. Отличное веселье было бы.

Люба вливала в себя седьмой по счёту шот. Я же скучающим взглядом обводил полупустой бар. Зря я приехал на тачке, даже не выпить толком.

Она трещит о своих котах, показывает фотографии и видео, словно это ее дети. Она пьяно растягивает слова и громко смеётся. Рассказывает несколько смешных историй, а потом замолкает. Пожалуй, такую Любу я вижу впервые.

– Мне кажется, тебе уже хватит. – Выдёргиваю стакан из ее пальцев и с грохотом ставлю его на барную стойку. – Давай я отвезу тебя домой, уже поздно. – Я злился на себя за то, что импульсивно предложил Левандовской посидеть вместе и выпить. Вернее, пить должна была она, а я лишь смотреть.

– Ну не-е-ет, хочу ещё! Кир, не будь таким занудой, а? – пьяно протянула она, наклоняясь ко мне, чтобы забрать стакан со столешницы. Неловко пошатнулась на высоком стуле и начала заваливаться вперед. Я не успел вовремя среагировать, поэтому в попытке удержаться она ухватилась за мой пах в то время, как я пытался придержать ее, и моя ладонь вместо плеча оказалась на упругой груди.

Мы застыли, смотря друг другу в глаза, и на минуту мое дыхание все же сбилось. Ее пухлые сладкие губы, этот затуманенный взгляд, пусть и от алкоголя, а не от желания, а еще ее пальцы, которые какого-то черта начали теребить мою ширинку.

– Пожалуйста, еще стаканчик – и по домам, – облизывая губы, произносит она и выравнивается.

– Ага, – прокашливаюсь и хватаюсь за тот самый стаканчик, но вовремя вспоминаю, что я все-таки за рулем. – У деда, кстати, есть отличная коллекция виски, не хочешь составить мне компанию и продегустировать? – срывается с моего языка прежде, чем я успеваю подумать, какую ерунду сморозил.

Но мне хреново, по-настоящему хреново, и одному оставаться не хочется. А тащить какую-то незнакомую девку в единственное место, где все напоминает о дедушке, не хочется.

– Не думаю, что Федору Александровичу понравится, что мы вылакаем его редкое виски, которое он лет десять скупал.

– Он уже никогда не узнает, – с горечью произношу я и бросаю на барную стойку несколько крупных купюр.

– Не могу с тобой согласиться. Федор Александрович все видит. С небес, разумеется.

Я ничего не отвечаю. Подхватываю Любу за локоть и тащу на выход. Не понимаю, почему нянчусь с ней, но из этого вечера можно сделать себе выгоду. Например, раздеть Левандовскую, когда уснет, и сделать несколько снимков. А потом пригрозить, что если не уберется с завода сама, то я опубликую их на сайте компании. Или разошлю всем сотрудникам анонимно. Усмехаюсь, представляя эту картину, и усаживаю Любочку на переднее сиденье автомобиля.

– Как же я тебя ненавижу, Царев. – Ее глаза воинственно блестят.

– Это взаимно, поверь. Пристегни ремень безопасности, не хочу, чтобы ты вывалилась из машины по дороге, хотя и не скажу, что очень расстроюсь.

Я обхожу машину и в последний момент бросаю взгляд в сторону ресторана. На ступеньках стоит Максим и ненавидящим взглядом смотрит на меня. Я усмехаюсь и сажусь за руль. Что, не получилось одновременно усидеть на двух золотых яйцах? Ну-ну.

Глава 8

Левандовская определенно перепила, никогда ее такой не видел. Она включила музыку в машине и громко подпевала певице, дергая в такт руками и ногами, иногда задевая мои плечи и голову. Хотя нет, не подпевала, а горланила так, что еще полчаса рядом с ней – и я бы оглох.

Ее соблазнительные стройные ножки выглядывали из-под подола платья, и я пытался контролировать свои глаза, чтобы хотя бы не так часто пялиться на них. Лиф платья немного сполз вниз, являя мне вершинки упругих грудей, и мне безумно захотелось поласкать их языком и добраться до розовых сосочков.

Я скривился от своих мыслей, впился пальцами в руль и поддал газу. Наверное, надо было отвезти ее домой, но ехать обратно в город уже не хотелось.

При виде загородного дома мое настроение окончательно испарилось. Что я сейчас делаю? Мне стоило бы почтить память деда, а не разъезжать на тачке с пьяными девицами. Хотя это же Люба, дед бы наверняка похвалил меня за то, что я не оставил ее одну в баре.

– Приехали. – Глушу мотор и отключаю музыку.

– Ты такой зануда. Ик! – На лице Левандовской расцветает странная улыбка, она дергает ручку на дверце и пытается выйти из салона, но ничего не получается.

– Ремень отстегни, – указываю на очевидные вещи и выхожу из машины.

Люба копошится минут пять, защёлка все никак не поддаётся, она смешно ругается и что-то бубнит себе под нос.

– Господи, за что мне это наказание? – Зло распахиваю дверь авто и перегибаюсь через девушку, одним движением освобождая ее тело от ремня безопасности.

– А ты можешь быть милым и заботливым, – заплетающимся языком бормочет она и обвивает руками мою шею.

– Черт, ты меня задушишь! – Пытаюсь отцепить ее от себя, чтобы свободно вдохнуть воздух полной грудью.

– Ты такой лапочка, а эта ямочка на твоей щеке… – голосом, который вдруг кажется мне соблазнительным, мурлыкает Люба, а потом тянется ко мне, и я чувствую на щеке что-то тёплое и влажное.

– Ты только что лизнула меня? – ошарашенным голосом спрашиваю я. Боже, что происходит с этим миром? Дед завещал компанию женщине, которая напилась с горя и приобрела повадки собаки!

Резко отстраняюсь от Левандовской и, не глядя в её сторону, направляюсь в дом.

– Кир, подожди меня! Ты обещал мне хорошее виски и боулинг!

Надо уложить ее спать, а то кто знает, в кого превращается цербер в юбке после литра влитого в себя алкоголя?

Слышу позади себя стук каблуков, тяну на себя ручку двери и вхожу внутрь. В гостиной автоматически загорается свет, и я обвожу взглядом место, где вырос. Старый глобус, сколько помню себя, стоит в нише около двери в кухню. Шкаф с книгами, дубовый столик, камин и два кресла. Я словно вернулся в детство. Перед глазами стала картина, где зимними вечерами мы с дедом сидели у этого самого камина, зачарованно смотрели на огонь и читали очередной детектив. Больше всего мне запомнилась история, где полиция искала в зоопарке наркотики, а они оказались в клетке медведя под полом. Он перечитывал мне эту историю вновь и вновь, но мне все было мало. Как же давно это было!

– Я в ванную, приведу себя в порядок. Есть что поесть? Проголодалась ужасно! – Люба вела себя так, словно была как дома. Безошибочно двинулась в ту сторону, где была гостевая ванная комната, несколько раз споткнулась, но удержала равновесие. Я уселся в кресло и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями и понять, как быть.

Не уверен, что это удачное время для принятия решений, но именно сейчас я как никогда понял, что должен сделать.

Поставить Левандовскую на место и стать настоящим начальником.

Укрепить свои позиции, заключив несколько выгодных сделок.