Месть как наслаждение бесплатное чтение
Пролог
Роскошный круизный лайнер встречал своих гостей. Словно гигантская белая птица, устроившаяся на отдых у пенистой кромки воды, он возвышался, исполненный величия, в окружении трёх и четырёхпалубных теплоходов, больших и не очень яхт, скромных катеров. На причале царила радостная суматоха, посадка уже началась. Ленивые волны бились о белоснежный борт, подбирались к трапу, по которому возбуждённые предстоящим путешествием пассажиры уже поднимались на борт, и сейчас здесь к их каюте первого класса с замирающим сердцем придётся пройти Веронике.
– Ну же, Ника, смелее! Вперёд навстречу приключениям! – с дорожными сумками в руках муж шумно дышал ей в спину.
Придерживая рукой подол сарафана из тонкого муслина, с которым играл и никак не мог наиграться ветер, Вероника оглянулась.
Морской вокзал с вонзавшимся в небо шпилем, набережная, заполненная отдыхающими, чуть дальше так понравившаяся ей Навагинская улица с ровными рядами пальм и кипарисов – в этом городе, который Вероника совсем не хотела покидать, всё будто сошло с сувенирных открыток. Ещё вчера, закинув сумки в отель, они допоздна гуляли здесь, наслаждаясь южной ночью, запахом хвои и цветов, и у забавной скульптуры в виде уха, приложив руку к отпечатку ладони, Ника тихо прошептала своё желание. Впрочем, такое же, как всегда… Ну почему нельзя остаться тут, на твёрдой земле и провести несколько дней отпуска в прекрасном курортном городе Сочи? Позагорать, накупаться и вдоволь надышаться воздухом, пронизанным запахом моря, наблюдая за морским прибоем, который нежно атакует золотую полоску пляжа? А вечером до самого закрытия сидеть на террасе маленького приморского кафе с бутылкой вина и тарелкой мидий?
Это всё Антон, отдых на круизном лайнере его давняя мечта. «Всего несколько дней, – говорил он, – Сочи – Стамбул, отличный маршрут. Стамбул – восточная сказка, и это упущение, что ты ещё ни разу не была там». Обнимая жену в их королевских размеров постели, он говорил быстро, пытаясь сломить её волю, ожидая, что под напором его слов она сдастся и кивнёт в знак согласия. «Ты сразу забудешь о том, что находишься посреди моря, будешь чувствовать себя, как в пятизвездочном отеле, – Антон заглянул ей в глаза, поцеловал в плечо, нежно провёл ладонью по груди. – Первоклассное питание и развлечения, каждый вечер концерт, шоу». Вероника усмехнулась. Муж всегда был жаден до зрелищ. «Кажется, там есть даже теннисный корт и бассейн с искусственными волнами», – добавил он. Боже упаси её от такого бассейна. Или он забыл, что Ника боится воды, и именно поэтому ей не нужны никакие круизы?
Но в итоге пришлось согласиться, их семейная жизнь и так трещала по швам. К тому же Вероника решила, что пора поставить крест на своей фобии, на этой глупой боязни и жить дальше, как все нормальные люди. Клин клином вышибают.
Не глядя вниз, Ника быстро прошла по трапу. В маленькой зоне ресепшен загорелый мужчина в идеально белом кителе, взяв билеты из её рук, подробно объяснил, как пройти на верхнюю палубу. Их каюта там. Широко улыбаясь, пожелал им прекрасной поездки. Спасибо, но это вряд ли, продержаться семь дней не с самым кислым видом – это единственное, на что Вероника способна. Она разбавит эти дни хорошими, светлыми мыслями и постарается мужественно выдержать Тот День, который с неумолимым постоянством наступает каждый год в конце июня. День, который потряс ей душу, день, который дал отсчёт её новой жизни.
Поднимаясь вверх, они прошли мимо концертного зала, диско-бара и библиотеки, все эти небольшие, но замечательно оформленные помещения были призваны разнообразить морские будни пассажиров лайнера. Попавшаяся на пути зона отдыха с диванами и креслами также заслуживала самых добрых слов. Узкий, хорошо освещённый коридор, ковровая дорожка, заглушавшая шаги – а здесь совсем неплохо. Зря, зря она сопротивлялась, думала Вероника, надо чаще говорить этой жизни «да», и жизнь преподнесёт тебе много приятных сюрпризов. Таких, как этот.
– Что скажешь? – пропустив Нику вперёд, муж остановился в дверях каюты, наблюдая за её реакцией. Конечно, он ждал восторженных слов, и Вероника не станет его разочаровывать.
– Скажу, что ты гений! Мне всё очень нравится!
– То-то же! – он был удовлетворён. – Ты вышла замуж за умного человека, который хорошо разбирается в жизни. И знает, что надо его молодой, красивой и знаменитой жене.
Антон наконец втащил сумки, грохнул их на пол и закрыл дверь. Он был возбуждён, и Ника не ошибётся, предположив, что за этим последуют поцелуи, объятия и нежные поглаживания. Так и есть, Антон уже сжимал её талию, лез руками в вырез сарафана. А после захода солнца жди ночи любви…
– Антон, прошу, не сейчас, – она нежно выскользнула из кольца его рук.
Только себе Вероника может признаться, что, к её большому сожалению, эта сторона семейной жизни у них не сложилась. Всё, что происходило в постели, было слишком быстрым, слишком торопливым. Её мужчина нетерпелив, а Нике надо немного больше времени, чтобы настроиться на любовь и в полной мере насладиться близостью.
Звучный голос капитана из невидимого динамика призвал всех подняться на верхнюю палубу. Отчаливаем? Антон, счастливый, как мальчишка, впервые попавший на корабль, схватил её за руку, потащил за собой.
Ну, что, путешествие начинается? И начиналось оно совсем неплохо – с шампанского в высоких бокалах, которые, ловко лавируя между людьми, разносили официанты, и с выпущенных в небо разноцветных шаров под громогласное «ура» восторженной публики. Пассажиры со счастливыми лицами столпились у левого борта, наблюдая за действиями команды, и только дети, возбуждённые происходящим, носились по палубе, пытаясь рассмотреть всё в этом необычном месте. Заиграла музыка, кажется, это был микс из «Пиратов Карибского моря» или ещё что-то, весёлое и забойное, – и лайнер медленно отчалил от причала. Отплывал и сам город, набережная, морвокзал и фигурки людей, что махали на причале, провожая близких в далёкое плавание, – всё уменьшалось на глазах.
Хорошо! Вероника сделала глоток шампанского, потом ещё один. Тёплый ветер ласкал лицо, трепал волосы, солнце, полновластный хозяин сочинского неба, било в глаза, прикрытые тёмными очками. Тёмные очки незаменимы, когда хочешь остаться неузнанной. И шляпа обязательна, солнце хороший доктор, но плохой косметолог. Ника улыбалась, чувствуя себя счастливой, как бывает счастлив ребёнок в безоблачном детстве. Перегнулась через борт, глянула в тёмную, неспокойную воду, ожидая, что от тяжёлых воспоминаний, которые преследовали её все эти годы, снова сожмётся сердце. И лицо Ивана мелькнёт перед глазами… Как ни старайся, никогда ей не забыть его улыбку, его взгляд, его руку, крепко сжимавшую сорванные для неё жёлтые кувшинки… Жёлтые-прежёлтые… С тех пор Ника навсегда возненавидела жёлтый цвет…
Тот июньский день, день большой беды, он совсем скоро. Тогда, словно по щелчку пальцев всемогущего и злого человека, жизнь Вероники разделилась на до и после, и беспощадное время никак не сотрет из памяти события этого трагического дня и не вернёт покой в её жизнь…
А всё было словно вчера…
Часть первая
Глава 1
– Мамочки, как же хорошо!
Раскинув руки, словно собираясь взмыть в небо, Дашка помчалась вперёд навстречу ветру, навстречу цветущему лугу с белыми весёлыми ромашками и сиреневым иван-чаем, взвизгнув, упала в траву. Голубой в горох сарафан, взметнувшись, открыл взорам её стройные загорелые ноги. Иван тоже бросился следом, что-то крича и поднимая пыль босыми ногами, подбежав, рухнул рядом.
Ну, чумовые! Ника улыбалась, но шагу не прибавила, шла степенно, как и полагалось идти девчонке, считавшей себя взрослой. Но надолго её не хватило, и Вероника, заражённая весельем друзей, тоже вприпрыжку кинулась вперёд. Потому что юная, потому что счастливая, потому что впереди два месяца свободы и жаркого лета, и от этого сладко внутри. А ещё потому, что рядом был он, этот парень с серыми глазами…
Она первая подбежала к реке, широкой и полноводной, бодро катившей свои воды на запад, к далёкой Волге. Бросив сумку в траву, подошла к краю обрыва. Вид отсюда открывался потрясающий: сверкавшая на солнце змейка реки с изумрудными берегами уходила вдаль и вонзалась там, у горизонта, в голубое небо, украшенное лёгкими облаками. На противоположном берегу виднелся лес, корабельные сосны которого устремлялись вверх, к самому солнцу.
– Спустимся вниз!
Подбежавшая Даша, не успев отдышаться, уже командовала парадом, показывая рукой на песчаную отмель у самой воды.
Командовать Дашка умела, Ника в их многолетней дружбе всегда на втором плане. Раньше, держась в тени своей яркой подруги, она не обращала на это внимания, мирилась с этим, как обычно мирятся люди с сотнями мелких неудобств. Но с некоторых пор ей захотелось быть на виду. Пусть Он увидит, что Вероника ничуть не хуже подруги, а если уж быть честной, то даже лучше. В девятом классе гадкий утёнок вдруг превратился в лебедя. Мягкая, округлая форма лица, светлые волосы, лёгкой волной спадавшие на плечи, серые глаза в обрамлении густых ресниц – откуда только что взялось…
– Давай, не бойся.
Иван, спустившийся с обрыва вслед за Дашкой, глядел на Веронику снизу вверх, наблюдая за её осторожными шагами по едва заметной тропке, тянул к ней руку. И вот его рука уже надёжно сжимает ладошку Ники, чтоб та не упала на крутом спуске. Шаг, другой – и сбежав вниз, она оказалась в его объятиях и, кажется, задержалась чуть дольше положенного в кольце его рук.
– Ей, обнимающиеся, купаться пойдём?
Дашка смотрела сердито, глаза сверкали от еле сдерживаемого гнева, и её можно понять – Иван уже полгода – её парень, её сумасшедшая, без конца и края любовь. Всё решил медленный танец на школьном новогоднем вечере. Близость тел, их нарочитые касания, полутёмный зал и сверкавшие огни гирлянд, а ещё взгляды глаза в глаза – у юной пары не было ни единого шанса не влюбиться друг в друга.
– Купайтесь без меня. Я пока пас, – Вероника отрицательно покачала головой.
Она подошла к самой воде, всмотрелась в её таинственную темноту, выискивая взглядом обитателей водоёма. Стайка мальков резвилась на мели, их перламутровые бока сверкали серебром в лучах солнца. Чуть дальше, в стороне, над торчащей из воды осокой кружили стрекозы, береговые ласточки быстрыми крыльями разрезали воздух. Ах, лето, как ты прекрасно…
В начале месяца июнь хулиганил, устраивая ночные заморозки или разражаясь долгими дождями, пеленой укрывавшими город, пугал людей холодным летом, но теперь погода установилась прекрасная, и, кажется, это надолго.
Сбросив туфли, Вероника села на песок, опустила ступни в воду. Тёплая… Оглянулась. Дашка стаскивала через голову сарафан, высоко вскинув руки. Лица не было видно, видно только обнажённое тело, едва прикрытое крошечным купальником, которое извивалось, пытаясь освободиться от тесного сарафана. Ничего себе! Смело, нескромно, Ника бы так не смогла. Эта дразнящая демонстрация собственного тела явно рассчитана на парня, но богам было угодно, чтоб в эту минуту Иван смотрел совсем в другую сторону. На неё смотрел. А потом подошёл и сел рядом с Никой, взбаламутил воду длинными ногами, прогнав в глубину серебряных мальков.
– И что, смелых больше нет?
Даша остановилась рядом, руки в боки, воинственная и прекрасная, крохотный лиф купальника, не оставляя простора для мужской фантазии, эффектно приподнимал грудь. Бедный Ваня, зрелище не для слабонервных. Вероника отвернулась и стала наблюдать за бабочкой, которая крутилась над осокой, выбирая место для отдыха.
– Я сейчас догоню, – ответил Иван и не двинулся с места, смотрел, как бросилась в воду Даша, далеко разбрасывая брызги воды, быстро поплыла вперёд.
А Ника… Ника пропадала, чувствуя близость Ивана, его молодого, по-юношески хрупкого тела, и от волнения заколотилось её бедное сердце. Затрепыхалось в груди, словно искало выход из грудной клетки. Случайно или нет, он придвинулся ближе и коснулся её бедром, обжёг кожу. Господи! Вероника не знала, что делать. Уже не в первый раз парень проявляет к ней симпатию. Она часто ловила на себе его внимательные взгляды. И млела от счастья. Острое, как нож, это счастье тыкалось где-то в груди, заставляло улыбаться. Но так нельзя, а как же Даша? И разве можно, чтоб Ивану были симпатичны сразу двое?
Ещё немного – и Даша закатит ей скандал. Отхлещет злыми словами, это она умеет. Возможно, даже сегодня вечером, испортит хороший день. А эта прогулка… С самого начала она показалась Нике странной. Если хочешь побыть с парнем, так незачем приглашать с собой подругу. Но Дашка была настойчива, говорила про свежий воздух, про пикничок на берегу реки, чтоб отметить завершение экзаменов, про плечи и ноги, которые к концу дня покроются золотистым загаром, получив, наконец, свою дозу солнца. Надо быть законченной идиоткой, чтоб отказаться от такого заманчивого предложения.
Теперь Вероника понимала, что это проверка. Словно опытный разведчик, Даша спланировала этот день, она будет наблюдать за ней, за Ваней, ловить их взгляды, анализировать, делать выводы. Устроить такое вполне в её духе.
А выводы такие, что Ника влюблена в Дашкиного, запретного для неё парня. И по непонятной, фантастической, невозможной причине он тоже симпатизировал ей…
– Ладно, пойду поплаваю. А ты? Не рискнёшь? – голос Ивана вывел из задумчивости.
– Пока не тянет, может, чуть позже…
На самом деле Ника стеснялась, и эта стеснительность, вылезавшая откуда-то из бездонных глубин души, здорово портила ей жизнь. Веронике некуда будет деться от взглядов парня на её полуобнажённое тело, да и купальник у неё не верх совершенства. Дрянь купальник, если уж называть вещи своими именами.
Обхватив руками колени, она смотрела, как резвятся в воде её друзья и думала, что непонятно откуда появившееся чувство к Ивану очень осложнило её существование. Неужели это любовь, словно неистовый ветер бескрайних полей ворвавшаяся в жизнь Вероники? Дашка этого терпеть не станет. А остаться без подруги, с которой дружат с начальной школы, никак, никак не возможно. Они уже планировали в августе вместе ехать поступать в колледж в Нижнем Новгороде, а после его окончания хотели и на Москву замахнуться, выбрав приличный вуз. Без практичной Дашки в сто раз сложнее это будет сделать, у неё отлично получится быстро и правильно вписаться в жизнь на новом месте. А Ника растеряется одна, да ещё в историю какую-нибудь попадёт.
Грустно всё это. Девушка встала, решив заняться делом. Она выбрала ровное место, расстелила прихваченный из дома плед, прижав его уголки камнями, чтоб не сдуло. Достала термос и бутерброды, разложив их веером, нарезала хлеб и огурцы, так вовремя появившиеся в их семейной теплице.
– Эй! Перекусон готов! – Вероника помахала рукой парочке, призывая к импровизированному столу; другой рукой она отгоняла назойливых мух, жужжавших над самым ухом и нагло покушавшихся на их скромный полдник.
Не сразу, но они, наконец, подошли, держась на руки, высокие и стройные, словно юные боги, прекрасные той особенной красотой юности, которая не предполагает ни малейшего изъяна. Выхватив из пакета полотенце, Даша уселась, подогнув ноги, схватила бутерброд, нарушив созданную Вероникой гармонию. Ничего, ей можно, потому что такая вот она, её Дашка.
– Водичка что надо, – говорила она с набитым ртом, – освежает до костей.
– Да уж, градусов восемнадцать, не прогрелась ещё, – Ваня ерошил волосы, стряхивая воду, потом устроился рядом, налил горячего чая из термоса, протянул Даше.
Хорошо, что они догадались захватить термос с чаем. Впрочем, всё ерунда, кроме его губ, к которым он подносит перехваченный у Дашки стаканчик. Пьют по очереди, из одного стакана, это так соблазнительно. Интересно, как Иван целуется? Мягко и нежно? Грубо и повелительно? Ника была бы согласна на любой его поцелуй…
– А я видела кувшинки у дальнего берега, – произнесла она, отгоняя шальные мысли. – Уже раскрылись совсем.
Без всякой задней мысли сказала, просто, чтоб что-то сказать.
– Хочешь, достану? – Иван вскинул голову.
«Нет», – хотела возразить Вероника, но вместо этого вдруг выдала: – Знаешь, я никогда не держала кувшинок в руках…
Будьте прокляты эти её слова, будьте прокляты…
* * *
– Ванька, вернись! Ваня-я!
Подбежав к самой кромке воды, Даша кричала отчаянно и строго. Но он не слушал, только махнул рукой, не оглядываясь, бросился в воду и поплыл торопливо к далёкому берегу, загребая влево, к тем дурацким жёлтым кувшинкам, которые на беду попались Нике на глаза.
– Ну, дурак! – Дашка всплеснула руками. – Ясно, перед тобой красуется. А там течение сильное, стремнина. Сил запросто может не хватить. А ты… Соображай, что говоришь, убогая! В руках она не держала, – передразнила её Дарья и покрутила пальцем у виска, давая понять всю нелепость этой фразы.
Затаив дыхание, Вероника смотрела, как мелькают над водой руки Ивана, словно большие белые рыбины, как он уворачивается от волн, рывком приподнимая тело над водой. На середине реки в бурлящем потоке молодой человек застрял надолго, но всё выбрался к спокойной воде. Минута-две, – и он уже подплывал к злополучным кувшинкам.
– Передохни на берегу! Пе-ре-дохни! – крикнула Дарья, сложив ладони рупором, но ветер относил в сторону её отчаянный крик, её просьбу, её приказ, в котором было так много здравого смысла.
Но Иван уже тронулся в обратный путь, еле видимые глазу кувшинки, которые он сорвал для неё, девчонки, что ему симпатична, жёлтыми точками мелькали рядом. Жёлтые предвестники беды… Ника уже ненавидела эти цветы. Всем сердцем, на всю жизнь… Молодой человек поплыл медленнее, видимо, силы покидали его. Иногда голова парня скрывалась под водой, но он выныривал, плыл дальше. И снова середина реки, и снова стремнина, мутный бурлящий поток, который подхватил его тело и не отпускал, играя и кружа, унося вниз по течению.
– Господи, господи, – не отводя глаз от этой яростной картины борьбы человека и взбунтовавшейся реки, Дашка металась по берегу взад-вперёд. – Хрень какая-то, да он тонет!
Она вдруг с размаху бросилась в воду, быстро поплыла вперёд, стремительно вскидывая руки.
– Зови на помощь! – успела крикнуть Веронике, которая стояла застывшим истуканом, парализованная страшной сценой, которая разворачивалась перед её широко раскрытыми, полными отчаяния глазами.
Никогда ещё ей не было так страшно. Потрясённая происходящим, оцепенев от ужаса, с прижатыми к щекам руками, девушка не могла сделать ни шагу. Ноги не слушались, словно вмиг окаменели, разучились ходить. Вероника не сводила глаз с парня, которого злая река уносила вниз по течению. Боже! Борец, он сопротивлялся, как мог, но силы были неравны.
Даша оглянулась, крепко выругавшись, махнула рукой, беги! Это гадкое слово, этот жест привели Нику в себя. Бежать за подмогой? Да-да, сейчас! Она рванулась к тропинке, начала карабкаться вверх, но упала и, раздирая коленки, съехала вниз. Потому что торопилась, потому что потоком прорвались слёзы, заливали лицо, слепили глаза. И ноги всё ещё деревянные, непослушные чёртовы ноги… Но снова, цепляясь за траву, за резанувшую ладони осоку, кинулась вверх по крутому обрыву. Быстрее, ей надо быстрее, ведь там, сзади, за её спиной, куда страшно было оглянуться, погибал он, парень с прекрасными серыми глазами.
«Даша, милая, спаси его! Доплыви! Успей!» Эти слова бились внутри, пока Вероника бежала по пыльной дороге, сама не зная куда. Кругом никого. Покуда хватало глаз, только лес, далёкий и равнодушный, да луг, прижавшийся к самой дороге и всё так же пестревший цветами. Белые ромашки, провожая её жёлтыми глазами, укоризненно качали головами.
«Умоляю, спаси! Дашка, только ты это сможешь!» Потому что вокруг никого, кто мог бы помочь. Ни любителя лесной земляники, ни велосипедиста, спешившего на речку искупаться. Ни души. Кажется, что Вероника осталась одна в этом вдруг ставшем жестоким мире. Что делать? Она подняла глаза вверх, взглянула на небо, словно оттуда могла прийти помощь, а там, над её головой, только серое рваное облако, словно дракон с раскрытой пастью. Дракон ухмылялся, дракон смеялся над ней.
Захотелось вернуться назад, узнать, что всё хорошо, что Иван уже на берегу, лежит, обессиленный, на траве, раскинув руки. А рядом Дашка, то плачет от радости, то целует его красивое лицо и гладит уставшие руки. И громко шепчет ему в ухо, какой он чокнутый, безбашенный придурок. Хоть бы так и было! И Ника засмеётся, счастливая, и возблагодарит небо, что не допустило страшной беды. И снова ярко засветит солнце, и засверкает чернильная гладь воды, и всё вокруг встанет на свои места. Потом они ещё будут вспоминать этот день, одновременно ужасаясь и восхищаясь собственной беспечностью, а Иван, их легкомысленный герой, будет снова бросать в сторону Вероники тревожащие её взгляды…
Но когда она вернулась, так и не встретив на своём пути ни одного человека, всё уже было кончено. Ещё издали Вероника услышала отчаянный Дашин крик; так кричит зверь, раненный в самое сердце. Что-о?! Неужели случилось то, о чём страшно даже подумать? Да нет, такое невозможно, нет, тогда она просто умрёт… Замерев на края обрыва, она видела, как Дарья, распластавшись на земле, заходилась в истерике, рыдала и била, била кулаками землю. А его нигде нет… Только вид незаконченного полдника на траве из прошлой, благополучной жизни лез в глаза, и это зрелище было так некстати сейчас. На пёстром пледе как-то особенно нелепо смотрелись ярко-зелёные огурцы, красные помидоры и бутерброды; один из них, надкусанный, совсем недавно держал в руках Ваня…
В слабой надежде Ника провела взглядом по воде; ничего она не желала больше в этот миг – только б увидеть Ваньку, вынырнувшего из воды и плывшего к берегу. Пусть отпустит его река-убийца, пусть вернёт…
Увидев её на краю обрыва, Даша вскочила на ноги и, словно молодая львица, разъярённая видом человека, который забрёл в её владения, вмиг взлетела вверх. Измазанное землёй голое тело, мокрые спутанные волосы, перекошенное от злобы лицо – такая страшная, что не узнать. Непроизвольно Вероника сделала шаг назад, но не успела – Дарьин кулак с размаху опустился на её голову. Удар был так силён, что Ника едва устояла на ногах. А удары сыпались и сыпались. Даша била молча, словно не желала тратить силу на крики, на ругательства, на слова обвинения, она без слов вершила свой приговор. Ника упала, и теперь её, лежачую, зверски и подло, ломая рёбра, били ногами.
Вероника не защищалась, только руки прижала к груди. Так ей и надо! Она виновата в гибели лучшего парня на свете. Пусть бьёт, пусть вершит свою казнь. Девушка не чувствовала физической боли, другая боль была сильнее в сотни раз, не давала дышать. Боль невыносимой утраты… Ника закроет её внутри и будет всю жизнь жить с этой болью, пристроившейся у самого сердца, сжавшей его в стальные тиски… Больше никогда она не будет счастливой. Ни дня, ни минуты. Не получится… Никогда не засмеётся от радости, не взглянет на небо весёлыми глазами. Не замрёт от наслаждения в объятиях любимого парня… Парня, которого больше нет… И навсегда возненавидит этот страшный день. И этот месяц. Месяц июнь…
* * *
Один из ударов рассёк Нике бровь. Свет в глазах померк, и она потеряла сознание. Девушка не видела, как Даша, наконец оставив её в покое, спустилась вниз. Вытащив из кармана брюк телефон Ивана, который единственный догадался взять его с собой на прогулку, начала искать связь. Связи не было, и она пошла по дороге к городу, шла и шла, пока не появился заветный сигнал. Потом позвонила кому-то, чётко и от этого страшно рассказала о трагедии.
Вероника очнулась от шума подъехавшего легкового автомобиля. Едва машина остановилась, из неё первой выскочила рыдавшая в голос женщина, и Ника с ужасом узнала в ней Анфису Павловну, маму Ивана. Нет, только не это… Женщина бросилась к реке, не замечая никого вокруг. А Вероника… Не соображая, что делает, она пошла по дороге к дому, пошла прочь от этого места беды и горя. Июньский ветер, вдруг ставший злым, бил в лицо, пытался сорвать сарафан с измученного тела. Внутри разрасталась боль, ныли изодранные колени, казалось, ещё один шаг, и она упадёт и больше не встанет. И умрёт в этой тёплой пыли…
Её подобрала скорая, которая, съездив на место трагедии и поняв, что там нечего делать, возвращалась назад.
– Кто вас так? – пожилой врач склонился над ней, лежавшей на кушетке с закрытыми глазами.
Он обрабатывал девушке раны холодившим кожу раствором, который заставлял кривиться разбитые губы. Вероника не отвечала. Оберегая её, мозг не воспринимал чужих слов, в этот трудный час она была в каком-то другом измерении, где царила тишина, глубокая и светлая, полная тихой печали. И Ника не выскользнет оттуда в пугающую реальность, это полузабвение поможет ей выжить.
Две недели провела Ника в больнице областного центра, после нервного потрясения она никак не могла прийти в себя. Лежала, повернувшись к белой стене, и тихо плакала, истязая себя воспоминаниями, перебирала в уме одну за одной картины чудовищного дня, раз за разом проживала их снова. И Ванино лицо перед глазами, серые глаза, блестящие, словно камешки, обласканные морской волной, смотрели прямо в душу… Она никогда не простит себе его гибель и будет вечно носить в душе тяжёлую ношу – чувство вины. И пусть это чувство разъедает душу, Вероника не позволит себе стереть из памяти страшное событие лета. Так ей и надо…
Её лечащий врач, Сергей Васильевич, заходя к ней в залитую солнцем палату, недовольно тряс головой, произнося себе под нос одну и ту же фразу: «Не нравишься ты мне, девонька, ох, не нравишься». Пугал переводом в другую больницу, где вправляют мозги таким, как она, призывал взять себя в руки.
Соседка по палате, весёлая девчонка Любаша, согласно кивала головой. Она тоже пыталась растормошить Нику, затевая разговоры, звала прогуляться на улицу после тихого часа. В больничном дворике цвели сиреневые люпины, грелись на солнце маленькие туи, выстроившиеся рядком, и бравый парень Лёшка с перевязанной рукой отчаянно флиртовал с девчонками в больничных халатах.
Нет… Вероника натянула одеяло на себя. Оставьте же её один на один со своим горем, с чёрной бедой, которая в тот день взглянула на неё чёрными глазами и осталась с ней навсегда. Ника будет снова и снова разглядывать бледные разводы на белой, изученной до последней царапины стене. Это зловещая река оставила тут свой след? И берег есть, и лес вдали… Господи, да она сходит с ума…
– Привет! – раздался сзади молодой голос.
Мужчина? Что ему надо? Из полиции уже были, заявление она не стала писать. Пусть уйдёт, кто бы ни был. Ника затаилась, притворяясь спящей, ожидая шагов, затихающих в отдалении и тихого хлопка дверью. Пусть уходит. Она никого не хотела видеть. Ни-ко-го!
– Если вы спите, я подожду. Ждать я очень люблю.
Настырный! Ещё и на край кровати сел.
– Что вам надо? – спросила, не поворачиваясь.
– Ого, вы проснулись! – обрадовался посетитель. – И у нас уже диалог. Это радует.
А её нет, слова про радость – это не к ней.
– Я будущий врач-невропатолог, здесь на практике. Антон Макаров, кстати, хорошее имя, да? Сергей Васильевич поручил мне вылечить вас.
– Не старайтесь, не получится. И могу я, наконец, вздремнуть? – Ника повысила голос. – Сон – лучшее лекарство, или вы не знали?
– А вы дерзите, это хороший знак. Пока оставлю вас в покое. Пока… Но я ещё вернусь.
Несерьёзный какой-то врач. Надо было повернуться и пугануть его видом своего лица и шеи. Сразу бы шутки закончились. Там синяки. Страшные, багровые, но ей плевать! А этот… Пусть вздрогнет и сморщится, отведёт глаза.
Она ждала маму, сегодня должна приехать. Ах, мама, родной человек… Виновата Ника или нет, ей неважно, она всегда на стороне дочери. Верит в неё безгранично, плохого дочь не совершит. В тот ужасный день она первой прибежала в больницу, пробилась к ней, хотя был уже вечер. И сидела до утра, держа её за руку, пока Вероника, накаченная снотворным, спала. С ней Ника бодрилась, сдерживала слёзы, чтоб не сильно расстраивать маму, и без того убитую свалившимся на них несчастьем.
А ещё Вероника ждала Дашу. Казалось, что та должна бы зайти к подруге, извиниться за свою страшную вспышку гнева, за сломанное ребро и рассечённую бровь. Шрам над глазом, как метка об ужасном событии, останется с Никой навсегда. Даша рассказала бы, как искали его тело, как прошли похороны, если б Ника набралась смелости спросить об этом, выговорить эти слова. Ей почему-то надо было об этом знать. А потом они вместе вернулись бы в мир живых. И Дарья рассказала бы про школьный выпускной, насмешничая, ругала б наряды девчонок и дурацкие галстуки парней…
Но Дарья не пришла, ни туда, в местную больницу, ни сюда, в областную неврологию. Не сочла нужным… А могли бы погоревать вместе, может, стало бы чуточку легче. Так, самую малость…
Глава 2
У дверей кабинета начальника, рядом с искусственной пальмой – верхом безвкусицы – Лидия остановилась, одёрнула юбку и попыталась придать уверенности взгляду. Её шеф Титаренко был строг. Огромного роста, с зычным голосом он своих подчинённых держал в крепкой узде. «Стоять, бояться и трястись» – именно в эти слова укладывались его представления об отношениях с сотрудниками. Лидии он представлялся большой злобной собакой, которая ни за что может укусить. Цапануть так, что хоть увольняйся. Оно радовало – редко пересекались. Но сейчас без этого никак, Лидии снова надо отпроситься к дочери в больницу.
Пожелав себе удачи, она постучала в дверь. После долгой паузы разрешение войти было получено.
– Алексан Алексаныч, добрый день! – Лидия остановилась у самых дверей. – Опять к вам с просьбой.
Старательно улыбаясь, она подняла вверх заявление об отгуле. Сейчас Лидия – сама любезность. А что делать – ей очень надо завтра быть у Вероники. Обещала. За один день без Лидиного присутствия их полиграфкомбинат точно не пропадёт.
– Базанова, больше никаких отгулов. – Сидя за столом, шеф подался ей навстречу. – Я ясно выражаюсь?!
– Дочка в больнице, Алексан Алексаныч. Плохо ей. Ждёт меня. Поймите, я не могу не приехать…
– Наслышан я о делах твоей дочери, – перебил её Титаренко и недовольно повёл мощными плечами, облачёнными в серый пиджак. Недобрые огоньки сверкнули в глазах. – Жуткая история.
– Я отработаю потом всё, клянусь! – Лидия сложила ладони в умоляющем жесте.
– А ты осмелела, смотрю, Базанова! – шеф, не забыв зло зыркнуть в её сторону, припечатал ладонью стол. – Повторяю – нет! Иди, работай, не утомляй меня!
Вот подлюка! Лидия выскочила из кабинета, прижалась спиной к стене. Её просительный тон, вымученная улыбка – всё оказалось бесполезным. От гнева колотилось сердце сумасшедшим барабаном. Если нет своих детей, как у шефа, никогда не понять, как переживает мать за попавшего в беду ребёнка. Значит так! Он сказал ей «нет», а она скажет себе «да». Не раздумывая, не до конца понимая, что делает, Лидия положила на подоконник лист с заявлением и у слов «Не возражаю», уже напечатанных там, подмахнула подпись. Размашистую букву Т в подписи шефа скопировать несложно, даже самый придирчивый взгляд не заметит подделки. А дальше – будь, что будет. Тут как карты лягут, может, и прокатит, не заметят её прогула. Сейчас для Лидии важней всего дочь.
– Отпустил? – старшая по смене Екатерина, которая пересчитывала и укладывала в стопки книги, подняла на неё глаза.
– Да, – Лидия протянула заявление, с трудом, чтоб не выдать себя, выдержала этот взгляд.
– Ладно, – равнодушно бросила женщина. Её руки, перекладывавшие книги, снова быстро замелькали в воздухе.
Ладно, и только? Лидия уже столкнулась с тем, что её избегали. Даже те, с кем она была в приятельских отношениях, старались теперь обходить её стороной. Лидия уже знала, что в городе пустили слух, что в гибели Ивана Шаброва виновата её дочь. Наверное, Даша постаралась. Девчонке мало, что ей сошло с рук избиение Вероники. Об этом дочь сама попросила, добрая душа, а могли бы и уголовное дело завести.
Семёновск – городок небольшой, и трагедия, случившаяся с Ваней, сразу стала известна всем и активно обсуждалась. Не часто у них гибнут, да ещё так глупо, молодые красивые парни. Жаль Ивана, очень жаль, единственный сын в семье.
Да, уж который день Лидию провожали взглядами, шушукались за спиной. Никак не успокоятся. Она-то всё вытерпит, а как жить Нике, когда выйдет из больницы? И так с ума сходит из-за дикого чувства вины. Напридумывала себе, глупая, что из-за неё погиб парень. Дочь, рассказав ей всё и услышав сто раз повторенное «ты ни в чём не виновата», продолжала заниматься бессмысленным самобичеванием, раз за разом прокручивая в голове страшное событие ужасного июньского дня.
Вот так, пришла беда, откуда не ждали. А ведь хорошо жили. Правда, скромно. На зарплату комплектовщицы особо не пошикуешь. Но их маленькой семье много и не надо. Одеты, обуты, накормлены. Подкопив за зиму денег, Лидия пару раз возила дочь на юг. Крым, благословенное место, лучше его нет. Маленький посёлок Симеиз с одинокой скалой Дива у берега, дикий пляж под высоким берегом, солёный запах моря и её дочь, загорелая и счастливая, собирает ракушки у самой кромки воды. Ника потом всю зиму вспоминала Чёрное море, приставала с вопросами, когда снова поедем туда. Этим летом, после экзаменов, хотели махнуть в Турцию, были такие грандиозные планы, но что теперь об этом думать…
Ранним утром Лидия возвращалась домой после ночной смены. Шла по полусонному городу, заваленному тополиным пухом, мимо стандартных двухэтажных домов с маленькими кухоньками, где завтракали любители ранних пробуждений, и с маленькими спальнями, где ещё спали или любили друг друга. Все её мысли крутились вокруг принятого решения: Нику надо увезти из города. Это окончательно и больше не обсуждается, здесь ей покоя не будет. В этом городе всё будет напоминать дочери о трагедии, а если забудет ненадолго – люди напомнят. Люди жестоки, ей ли не знать.
Вопрос, куда увезти Нику, стоял очень остро. Вариантов немного, их практически нет. В далёкий город Варадеро, к сестре, в которую угораздило выйти замуж за кубинца? Даже если Татьяна и её Мигель согласятся на это, где взять деньги на перелёт, на проживание? Не сидеть же Нике на шее у родственников, Лидия этого не позволит. Она уж не говорила о других проблемах: учёба, получение аттестата, языковой барьер, и этот список можно продолжать бесконечно.
Уж в который раз Лидия вспомнила о родителях, так рано ушедших их жизни. Родители на лето снимали дом в деревне, там бы и спрятать Нику на первое время. Но пару лет назад случилась трагедия: мама заболела. Онкология… Сгорела за три месяца. Отец не перенёс несчастья, быстро ушёл вслед за ней…
Лидия и сама бы уехала, осточертел ей родной город. Её манили большие города со столичным размахом жизни, с парками и бульварами, с широкими улицами, заполненными приятными, хорошо одетыми людьми. Но кому там нужна приехавшая из провинции немолодая женщина? Да, уехала бы, не задумываясь. Что держало её здесь? Воспоминания о счастливом прошлом? Таком ярком, таком коротком… Это было так давно, что, казалось, подробности тех прекрасных дней должны исчезнуть из памяти. Память – вещь ненадёжная. Но Лидия помнила всё до мелочей, первая любовь, первая вспышка страсти, не закончившаяся ничем, не забывается. Больше она не влюблялась, хоть ухаживали за ней и красивый, правильный Владислав, и добряк Костик. Но не сложилось. После солнечного удара первой любви новая казалась слишком бледной, слишком слабой, чтобы выстоять, чтоб пустить корни и расцвести пышным цветом.
Лидия взглянула на часы, прибавила шагу. Ей надо собраться и успеть на первый автобус до Нижнего. Ещё пять минут – она уже торопливо подходила к своему дому, нашаривая в сумке ключи. Вошла, приложив ключ домофона, который пикнул, пропуская её вперёд. Захлопнувшаяся за спиной дверь гулким эхом отозвалась в пустом подъезде.
* * *
Подъезжая к больнице на неуютном городском автобусе с жёсткими пластиковыми сиденьями, Лидия разволновалась. Серое, в шесть этажей здание страданий и горя на окраине Нижнего Новгорода вызывало желание пройти мимо и направиться к парку, который раскинулся совсем рядом; гостеприимно распахнутые ажурные ворота пропускали всех, кто пришёл сюда в поисках тишины и прохлады.
Лидия ненавидела больницы с их казёнными палатами, плотно заставленными койками, с их длинными коридорами с вечным запахом лекарств и антисептиков, даже само слово больница заключало в себе боль. Она прошла к лифту, на ходу расправляя на плечах выданную в гардеробе голубую накидку. Какой она увидит сегодня свою дочь? Спокойной, тихой, смирившейся со страшной бедой, осознавшей, что уже ничего нельзя изменить и слезами горю не поможешь? Хоть бы так и было. Но это вряд ли. Изменилась Ника, жёсткой какой-то стала, не узнать.
Коридор пятого этажа, где находилась палата дочери, был оживлён, у поста медсестры толпились больные, перед Лидией молодой медбрат не спеша катил штатив с капельницей. Навстречу Лидии шла посетительница в такой же, как у неё, голубой накидке. Подождите-ка, Дарья?! Вот так да! Пришла извиниться за свой гадкий поступок?! Лидия остановилась, но Даша, отвернувшись, словно не замечая, быстро пошла вперёд. Нехорошее предчувствие сжало сердце. В три шага она оказалась у дверей пятьсот третьей палаты, рванула на себя дверь.
Лёжа на кровати, её дочь билась в истерике. Испуганная медсестра держала её за плечи, успокаивая, что-то быстро говорила.
– Держите её, – медсестра обернулась к Лидии, на долю секунды замершей на пороге. – Я за уколом.
– Всё хорошо, девочка моя, всё хорошо! – крепко обняв её дрожащие плечи, зашептала Лидия. Жалость переполняла душу, торопила слёзы, они уже рвались, неподвластные её воле. – Милая, я с тобой, я здесь, и никому-никому не дам в обиду!
Она гладила дочкину спину, покрывала быстрыми поцелуями растрёпанные волосы, глаза, лоб Вероники, прижимала к груди её худенькое тело. Пусть почувствует – кольцо маминых рук – самое безопасное место на свете. Ах, Дашка, какая дрянь, довела дочь до нервного срыва. Убить её мало, гадину! Жалость сменилась гневом, который разливался внутри, креп, превращаясь в гигантскую штормовую волну, которая, ещё чуть-чуть, и сметёт всё на её пути.
– Девушка тут приходила. Ругалась сильно, кричала, – затараторила, подойдя ближе, Любаша. Возбуждённая, что стала свидетельницей такого небанального события, начала рассказывать подробности. – Обзывала Веронику по-разному, убийцей даже назвала…
– Замолчите! – Лидия бросила на неё уничтожающий взгляд.
Быстрым шагом с подносом в руках зашла медсестра, потеснив Лидию, ловко поставила укол.
– Сейчас легче станет…
Расстроенная донельзя, Лидия присела на край кровати. Всё ещё всхлипывая, Вероника, как в детстве, потянулась к ней руками, желая обнять, ухватиться в поисках защиты за что-то родное и привычное. Или попросить о чём-то важном.
– Хочу домой, мама. Забери меня домой.
Её плечи заметно поникли, расслабилось тело, и глаза закрылись сами собой…
– Сейчас-сейчас, милая, ты подремли немного, я найду врача.
Да, нечего девочке здесь делать, раз не могут защитить её больничные стены от нежелательных посетителей. А дома хорошо, дома не может быть скверно. Там фиалки на всех окнах, что цветут, не переставая, и кошка Пуська, сверкая зелёными глазами, сытая и счастливая, носится из угла в угол. Или лижет свой пушистый хвост, устроившись на подоконнике.
Откинувшись на подушку, Вероника задышала ровно, и Лидия осторожно встала, вышла в коридор, не забыв снова бросить на соседку по палате убийственный взгляд.
– Какое домой, милочка! С чего вдруг? – Сергей Васильевич замахал руками. – Вы видели её состояние…
– Я подпишу все бумаги! – перебила Лидия. В двух словах она рассказала, что произошло в палате несколько минут назад.
– Ну, это ни в какие ворота! – доктор взволнованно запыхтел. Он сел за стол, потом вскочил и снова сел. – Ладно, давайте так! Приезжайте за ней в воскресенье, как раз закончим основной курс лечения.
– Но…
– Никаких «но», я прослежу, чтоб никого к ней не пускали. Всё, идите, идите к дочери, – нацепив очки, он зашуршал бумагами на столе, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Вернувшись в палату, Лидия увидела парня в белом халате, сидевшего на стуле у постели Ники. Врач? Слишком молод. Он хотел что-то сказать, но она приложила палец к губам, придвинув стул, села рядом. Как большого и светлого праздника, Лидия будет ждать выздоровления дочери. И он наступит. Потому что Вероника сильная. Справится. Сможет.
Глава 3
За окном автобуса – весёлое лето. Ярко-зелёные кусты ракитника по краям дороги сменялись хвойным перелеском, где стройные сосны, будто соревнуясь, кто выше, тянулись к небу. Мелькнула поляна разнотравья, залитая, словно золотом, садившимся за горизонт солнцем. День догорал, но Лидия ещё успеет. Успеет заглянуть к Елагиным, к этой мерзкой Даше. Только бы не пропал запал, не исчезла эта справедливая злость, кипевшая внутри. Она объяснит, как это мерзко – врываться в палату к больному человеку и кричать, скандалить, обвинять.
Потеряв парня, девчонка просто сошла с ума. Лидия помнила, какими сияющими глазами смотрела на него Дашка, когда они все вместе сидели за столом, отмечая день рождения Вероники. Глаз с Ивана не сводила, влюблена была, как кошка, так, что сердце в клочья. Судьба страшно распорядилась этой первой любовью. Да, печально, но при чём здесь её дочь?
Переваливаясь с боку на бок на неровной дороге, автобус наконец подъехал к автостанции. Это хилое здание, помнившее ещё Сталина, для Лидии особенное. Отсюда навсегда уехал в большой город человек, которого она любила…
Не дав себе возможности погрустить о прошлом, она направилась к дому Елагиных. Их добротный каменный особнячок в два этажа, красующийся среди более скромных домов, совсем рядом. Глухой забор и металлическая дверь преграждали путь нежелательным гостям. Дверной звонок, словно звон разбитого стекла, слабо тренькнул в глубине дома, но дверь не открылась.
– Эй, кто дома? Открывайте! – Лидия ударила кулаком железную дверь. – Я хочу поговорить с этой дрянью, что таскается к моей дочери!
Тишина была ей ответом. Дом затаился, выжидая, его окна, едва видимые за деревьями, равнодушно смотрели на Лидию, скрывая тех, кто за белыми тюлевыми занавесками внимательно наблюдал за ней. Прячутся, чуя свою вину. Она ещё несколько раз ударила в дверь ногой, уже понимая, что её не пустят в этот дом. Со своим горем, со своими обвинениями Лидия здесь не нужна.
– Ещё раз к Веронике приблизишься – шею сверну! – громко крикнула она.– Дрянь, ты слышишь меня?!
Ей не открыли, но её услышали, Лидия уверена в этом. Она пошла прочь, провожаемая взглядами любопытных соседей, что вышли на шум из ближайших домов. Жадные до скандалов, они жались у своих калиток, с удовольствием наблюдая за трагическим спектаклем, их глаза горели. На этой глухой улице, в маленьком городке, людям так не хватает зрелищ…
Гнев ещё бурлил, заставляя дрожать руки, закручивался спиралями внутри, когда Лидия подходила к дому. Хотелось лечь на диван, приняв таблетку снотворного, забыться до утра в беспокойном сне. Чтоб больше ни о чём не думать, чтоб больше ничего не решать. Завтра, всё завтра…
Она уже открывала дверь, когда услышала, что её зовут.
– Лид, ты? – перегнувшись через перила, сверху ей кричала соседка из десятой квартиры. – К тебе тут гостья приходила.
– Кто?
– Анфиса Шаброва. Ругалась, с дочерью твоей хотела разобраться.
Господи, только не это? Мать Вани ищет виновных в смерти сына? Она не успокоится, пока, словно рассерженная тигрица, не потерзает Веронику. Злобными упрёками, гневными словами. Эта сумеет сделать кошмарной жизнь дочери.
Бросив ключи на тумбочку, Лидия приземлилась на диван, уткнулась лицом в диванную подушку. Что ещё должно произойти, чтоб она сделала то, о чём думала уже три дня? Ей надо спасать Нику, тут все способы хороши. Тянуть больше нельзя. Она позвонит ему, отцу Вероники. Пришёл час узнать, что у него есть дочь. Пришёл час хоть что-то для неё сделать.
Ян… Когда-то это имя заставляло сердце юной Лидии биться чаще. Ян… От одного имени сладко, словно карамелька во рту перекатывается. Можно ли забыть тот летний день? Было солнце, было лето, и уже были пройдены экзамены, забыты учебники и радостно произнесены слова «прощай, школа». В то утро по поручению матери Лида бежала в магазин, а он просто шёл ей навстречу. Ян. Лида знала его, этого красивого парня с соседней улицы, знала, что он студент, учится в Нижнем. Многие девчонки заглядывались на его глаза цвета пепла, длинные ресницы, волевой подбородок. А Лида нет. Для неё Ян слишком хорош, слишком недоступен, как звезда на синем бархате неба.
– Стой! – она уже прошла мимо, замечтавшись, когда услышала его окрик.
Это ей? Лидия остановилась, взглянула с недоумением. Что ему надо?
– Отличный наряд, но так по улице не ходят, – глаза Яна смеялись.
– Как так?
– Мне вообще-то нравится, даже очень, – парень перевёл глаза на её грудь.
Лида проследила его взгляд – и… Мама дорогая! Какая стыдоба! Оказывается, на блузке, натянувшейся на груди, совершенно самостоятельно расстегнулись пуговицы. Низкие чашки бюстгальтера поддерживали, почти не скрывая, её налившуюся за последний год грудь. Боже мой! Лида отвернулась, приводя себя в порядок, щёки пылали. Пара секунд – и она бросилась бежать, а Ян смеялся ей вслед.
Никогда, никогда она теперь не сможет спокойно смотреть ему в глаза после такого позора. И забыть никак об этом. Не получается. Как забыть парня, который видел твою грудь? Да никак! Она до вечера вспоминала это происшествие. А заодно и его улыбку, его глаза, блестящие маслины… Кому-то же достаются такие классные парни. Кому-то, но не ей.
Но уже на следующий день Ян поджидал её у дома. Лида хотела сбежать – не дал. Схватил за руку, что-то говорил красиво, убеждал, что чего только в жизни не бывает. А это так, забавное происшествие, которое ей пора забыть. А вот он забыть не может. И не хочет. Потому что это было прекрасно. Ян медленно перевёл глаза на её грудь – и этот взгляд перевернул девичью душу. Не любившую, но желавшую этого больше всего на свете. Так начался их роман.
Тот день Лидия помнила во всех подробностях. Взявшись за руки, они гуляли до самой ночи, колесили по городу, не выбирая дорог, и какая-то безродная собака с впалыми боками целый час таскалась за ними. Ян забежал в магазин, купил всем троим по пирожку с мясом. Собака радостно тявкнула, завиляла хвостом. Ели все вместе, и не было вкуснее того пирога…
Он проводил её до дома и перед самой калиткой затянул в тень дерева. И целовал, целовал, прижимая к себе, пробирался под платье и гладил руками грудь, то больно, то нежно… Огненные стрелки, зарождаясь где-то под сердцем, разрезали живот, бросались вниз. Лидия задыхалась от новых ощущений, растерянная и счастливая, тихо шептала: «Мне надо домой, мне надо…» А он смеялся и закрывал губами её губы…
Первая любовь навеки, навсегда… Лишь потом, когда развеялись чары, оказалось, что ей, этой долгожданной любви, отпущено всего два летних месяца.
Тогда и произошло Это. В один из вечеров, на глухой улице, прижав спиной к белой берёзе, Ян лишил её девственности. Она пыталась сопротивляться, но слабо, понарошку. Она ждала. Хотелось наконец познать то, что таинственным полушёпотом обсуждали опытные девчонки, что намёками описывалось в любовных романах, мелькало в жарких киношных сценах. Лида знала только, что это прекрасно, хоть и невероятно стыдно.
В тот день Ян заласкал её до того, что она перестала соображать, и обмякла в его руках, без сопротивления позволив парню снять с неё нижнее бельё. Раздвинув коленом девичьи ноги, которые по какому-то невероятному закону природы Лидия пыталась сдвинуть, Ян потёрся об неё пугающих размеров членом и странно задвигался, вколачивая Лидию в дерево. Минута – и всхрапнув, словно испуганный конь, парень замер. Это всё? Эта возня под деревом и есть секс? Сказать, что она разочарована – ничего не сказать. Кроме болезненного укола внутри и неприятной липкости на ногах Лидия ничего не почувствовала. Ещё ужасно болела спина, поцарапанная грубой корой дерева, словно кто-то справедливый и сильный отстегал её плетью. Это было как наказание, как расплата за то, что произошло, что она позволила с собой сделать.
Оттолкнув руки парня, сдерживая слёзы, Лидия со всех ног бросилась к дому.
* * *
А дальше – снова, как в песне. «Было солнце, было лето, но куда всё делось это?» В конце августа Ян уехал. Это невозможно, но его больше нет рядом… А она только вошла во вкус неплатонических отношений, в полной мере оценила, что такое взрослая любовь, когда, отдавая любимому тело, отдаёшь всю себя.
Обещал писать, обещал звонить. Дурочка, она верила, ждала… Лидия была слишком самонадеянна, а на деле слишком глупа и наивна, думая, что этот симпатичный парень с золотой гривой волос полюбил её. Ну и где же он, тот, который так красиво говорил ей о своих чувствах? Не звонит, не пишет, не вспоминает…
А потом, оказалось, что она забеременела. Как пошло, как глупо… Первая мысль, когда узнала – выпить яду. Потому что позор, бесчестье, люди засмеют. К счастью, яда не нашлось. И броситься с крыши не получится, нет в Семёновске таких высоких крыш. Как оказалось, не так-то просто отправить себя на тот свет…
О любви уже не думалось, Лиду занимал только один грандиозный вопрос, что ей делать? Со своей жизнью, с новым своим положением, о котором никому невозможно рассказать. «У каждого должен быть секрет», – говорила Ира, её одноклассница, соседка по парте. И вот теперь у неё был секрет, да такой, что сводил с ума и не давал уснуть по ночам. Оставленный Яном телефон не отвечал, да и вряд ли он обрадуется такой новости. Как, впрочем, и самой Лидии тоже.
Думать о поступлении в техникум уже не получалось. Настал день, когда мамины вопросы, почему дочь забросила книги и не готовится к экзаменам, уже невозможно было игнорировать. Пришлось сознаться. Спасибо родителям, поддержали. Мать сначала пошумела, но отец прикрикнул: «Цыц, кто не без греха…» Велел к родителям Яна пойти, узнать, когда тот явится, чтоб сообщить о ребёнке. Сходила, записку оставила, что надо увидеться, что это важно. Оставшиеся месяцы до родов сидела дома, стараясь не показываться людям на глаза. Но разве утаишь такую новость?
Родилась Вероника, и сразу всё поменялось в жизни. Тёплый комочек у сердца – вот важное, вот главное. Рождение человека, словно игра в рулетку. Крутнула, как надо, её величество Судьба – и родился человек в хорошей семье с заботливыми родителями. Вероничке не повезло – безотцовщина. Отец настаивал, чтоб Лида съездила в Нижний, разыскала этого негодяя. Другим словом он Яна и не называл. Съездила, не нашла, да и не особо старалась. Не нужна она этому парню. Была б нужна, сам бы приехал.
Но за его жизнью следила. Не так, чтобы очень, урывками, вполглаза. Интересно же, как сложилась жизнь героя твоего первого романа. Сначала соцсети помогали, а потом он пошёл в бизнес, стал мелькать в прессе, в телесюжетах. Мужчина хоть куда, красивый, уверенный в себе, и чужой… Вначале хотела, чтоб всё у него было хуже некуда, но после злость куда-то ушла. Лидии надо быть благодарной этому человеку за Веронику. Как бы она жила без дочки, даже представить трудно?
Завтра, в воскресенье, Лидия поедет за дочерью в больницу. Значит, сегодня надо всё решить. Пусть Ян узнает о существовании дочери, пусть поможет, устроит её в столице, присмотрит за ней. Месяц, два, три, по ситуации. Такая вот будет просьба. Уверена, ему это ничего не стоит. А потом, Лидия поклянется, они снова исчезнут из его жизни. Как будто их и не было…
Она села на диван, положила перед собой телефон на журнальный столик. Кошка Пуська мгновенно подлезла под руку, ткнулась в ладонь полосатым лбом, гладь, ласкай. Лидия повела локтем, прогоняя, не до неё. Взяла телефон в руки, где уже был введён нужный номер. Кажется, она готова сделать этот шаг. Страшно, но для дочери Лидия сделает это. Нажала на номер в списке… Всё, обратного хода нет.
Минута, и ей ответили.
– Компания «Мега-строй», здравствуйте, слушаю вас.
– Могу я поговорить с Яном Андреевичем? – спросила хриплым от волнения голосом.
– Простите, а кто его спрашивает?
– Дальняя родственница.
К такому вопросу Лидия была готова и долго придумывала варианты ответов. Звонит родственница, значит, нельзя не подойти к телефону. Да ещё и интрига в этом – кто такая? А если просто назвать своё имя – за семнадцать лет Ян, может, и забыл его. Но это её провинциальная логика, а там, в Москве, наверное, мыслят иначе.
– Подождите, пожалуйста, я узнаю.
Часы на комоде тихо отсчитывали исчезающие секунды. В такт им стучало сердце яростным барабанным боем. Господи, страшно-то как… В трубке тишина. Золочёная секундная стрелка пошла на новый круг. Сейчас время – не союзник, а враг, ещё немного – и она…
– Я слушаю. Кто это?
Лидия вскочила, едва не упав. «Говори просто и с достоинством, – крутилось в голове. – Ну же, не молчи!»
– Мы были знакомы много лет назад. Семёновск, девушка Лидия с расстегнувшейся блузкой, вспоминаете? Вы уехали, а у меня родилась дочь, и ей сейчас очень нужна помощь. Она в больнице, в Нижнем Новгороде…
Лидия произнесла это на одном дыхании. Замерла, ожидая ответа. Она сказала самое главное, она торопилась, а то вдруг не дослушают её там, в далёкой Москве. Дошли ли эти простые слова до сердца бывшего возлюбленного? Поверил ли? Молчит…
– Приеду завтра, – наконец раздался его голос. – Позвоню, договоримся о встрече.
В трубке зачастили гудки отбоя. Господи, неужели она всё-таки сделала это?! Дрожащей рукой Лидия положила на стол телефон и без сил рухнула на диван.
* * *
– Почему я ничего не знал? – тёмные глаза смотрели строго. Тёмные глаза обвиняли.
Они сидели в парке на скамейке, устроившись в тени старой липы, которая цвела отчаянно, с размахом, словно в последний раз. Тысячи цветков пахнувшего медом дерева старательно золотило солнце.
– Я пыталась…
Ответ прозвучал жалко. Беспокойными руками Лидия потянулась к волосам, потом стала теребить подол платья, пытаясь натянуть его на колени. Толстые круглые коленки, всю жизнь она ненавидела их…
– Рассказывай! – голос звучал жёстко и требовательно.
– В общем, попала Вероника в историю, – Лидия подняла на него глаза, неловко, крест-накрест обхватила плечи руками. Её пугало заполнявшее всё вокруг ощущение силы и властности, которое исходило от этого человека.
– Её зовут Вероника? Сколько ей?
– Восемнадцать в апреле исполнилось.
Ян на секунду задумался, нахмурил лоб, вычисляя. Кивнул, продолжай.
– Парень один недавно утонул, Ваня… Вроде как кувшинок хотел ей нарвать. Попросила. А с рекой нашей шутить нельзя… – Она вздохнула, рассказ давался нелегко. – Теперь все против неё ополчились. Родители, соседи. Подруга парня, Дашка, избила её, в больнице сейчас Ника. Довели дочь до нервного срыва. И ведь так просто не отстанут. Увезти б её отсюда, пока всё не уляжется.
Ян слушал молча, желваки ходили на его скулах. На последних словах взглянул на неё с интересом. А Лидия, разволновавшись, добавляла всё новые подробности, горячилась больше и больше.
– Понятно… – Подняв руку, мужчина прервал поток её слов. – Я заберу Веронику с собой.
Как быстро он всё решил. Есть люди – им неведомы сомнения…
– Я об этом и думала. Спасибо. Я б и не беспокоила, но, поверьте, не к кому мне больше обратиться. А семья э-э… не будет возражать?
– Не будет. Пока девочка поживёт на даче с домработницей, – Ян встал, давая понять, что разговор окончен. – Показывай, где больница.
А он немногословен. Или это свойственно всем, кто занимается большим бизнесом? Дело прежде всего?
– Ты веришь мне? – неожиданно для себя перейдя на «ты», спросила Лидия.
– Верю, но проверяю. Всегда.
Ян пошёл вперёд, и она, схватив сумку, направилась за ним. Солнечные блики, пробившиеся сквозь листву деревьев, играли под ногами, пытались развеселить. Лидия шла, разглядывая мужскую спину, обтянутую льняным пиджаком. Он всё так же красив, это Лидия поняла сразу, едва увидела его, выходившего из машины в условленном месте. К ней они сейчас и подходили.
– Садись вперёд, показывай дорогу.
Мужчина с приветливой улыбкой на лице, стоявший рядом с машиной, открыл ей дверь. Пара секунд – и автомобиль, как большая чёрная птица, собравшаяся взлететь, плавно тронулся с места, быстро набирая скорость.
– Тут рядом, – сказала Лидия, хоть никто об этом её не спрашивал. – Прямо до поворота, потом направо и снова прямо.
Водитель, повернувшись к ней, кивнул. Понял.
Серое, в разводах здание больницы уже близко. Едва машина остановилась, Лидия сама открыла дверь. Взглянула вопросительно на сидевшего сзади мужчину. Он махнул рукой, иди одна.
Заглянула к врачу, пожала руку, забрала бумаги. Потом в палату, к дочери. Как бы ей лучше объяснить, что сейчас она не едет домой? Всё слишком быстро закрутилось, Лидия и сама не ожидала. Девчонка и так с исцарапанной душой, а тут ещё впереди – сплошная неизвестность.
– Ника, привет! – Лидия присела на краешек кровати, дотянулась и поцеловала дочь в щёку. – А у меня отличные новости! Тебя выписывают, дорогая, давай, собирайся.
– Не хочу, – Вероника перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку.
– Что значит, не хочу? Хватит уже сидеть в больничных стенах, поживёшь пока на даче.
– У нас есть дача? – в голосе дочери нескрываемая ирония.
– Зачем нам дача, когда у нас есть друзья с дачами.
Злится, уже хорошо. Лидия решила по частям выдавать дочери информацию об её ближайшем будущем. Пусть сначала привыкнет к мысли, что какое-то время жить ей придётся совсем в другом месте.
– Что-то я не знаю таких замечательных друзей.
– Вот и пришло время познакомиться. Вставай!
– Мам, говори яснее, кто это, что за люди?
Ну, вот, дочка уже занервничала. Может, не так хороша была идея попросить помощи у Яна?
– Они ждут на улице. Там и познакомишься. Поживешь немного в другом месте, так будет лучше. Для всех, – со значением в голосе добавила она.
– Посмотрим, – Ника не спеша расстегнула халат, потянулась за платьем.
Кажется, вопросы временно закончились. Лидия начала складывать в пакет вещи из тумбочки, демонстрируя занятость. А её нежелание отвечать на вопросы дочь пусть спишет на то, что не так и важны эти вопросы. Делов-то, предлагают пожить на чужой даче жарким летом, а не сидеть в каменных стенах тесной квартиры. Радоваться надо.
В коридоре, когда впереди уже маячила входная дверь, Лидия остановилась и повернулась к дочери.
– Вероника, ты понимаешь, что тебе надо сменить обстановку? На какое-то время, может, на месяц-полтора? И тут тучи поулягутся… Я искала варианты и вот, нашла… Ника, даже не знаю, как сказать… В общем, пришлось разыскать твоего отца, и он без долгих разговоров решил о тебе позаботиться.
– Отца?! Ничего себе, мама, умеешь ты удивить! Значит, он не погиб где-то там, за Полярным кругом? Впрочем, я никогда не верила в эту твою байку…
– Прости. Давно собиралась рассказать правду…
– Ты выбрала подходящее время, и так голова кругом… – Лидия хотела что-то сказать, но дочь не дала. – Ладно уж. Рассказывай, что у меня за отец?
– Бизнесмен, обеспеченный, живёт в Москве. Я его не видела со дня нашего расставания, но почему-то доверяю этому человеку.
Хоть это и странно. Его не было рядом, когда скрюченную от боли Лидию везли рожать в их захолустный роддом, этот человек не носил ей яблоки в целлофановых пакетах, не приветствовал, как другие отцы, появление на свет своей дочери с тёмно-серыми, как у него, глазами. Но теперь пришёл его черёд на какое-то время занять место в жизни Вероники.
– И что, он здесь?
– Да. Собирается прямо сегодня забрать тебя.
– Сегодня?! Мам, ну это уж ни в какие ворота! Это совершенно, абсолютно немыслимо…
– Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, – раздался сзади мужской голос.
Они обернулись.
– Это Ян Андреевич, – начала Лидия, досадуя на прерванный разговор, но он перебил: – Дорогой познакомимся, да, Вероника? Идёмте.
Взяв из рук Лидии пакет, мужчина направился к выходу.
Глава 4
Он стоял у панорамного окна своего кабинета, размышляя о странном звонке. Прекрасный вид на Москва-сити с величественными небоскрёбами, которые возвышались фантастическими гигантами на фоне синего неба, всегда помогал ему думать, принять правильное решение. Правда, неправильных решений в жизни Яна Андреевича Галицкого давно уже не было, он слишком умён, чтобы позволить себе ошибаться.
Словно из другой, забытой жизни, из далёкой бесшабашной юности прозвучал этот звонок. Он вспомнил девчонку, которая попалась ему на дороге с полуобнажённой грудью. Тогда, на адреналине молодости эта картина на него странно подействовала. Ещё бы, такой манок перед глазами – пышная грудь, что так и просилась в руки. Да и сама девчонка, такая юная, свежая, немного шальная… Недолго думая, Ян закрутил с ней роман. Пока он тут, у родителей, скучал на каникулах, почему бы нет? Развлеклись, разбежались, делов-то! В Москве его ждала Александра, знойная красотка с параллельного курса.
В то время Яну нравились такие короткие, быстротечные романы, нравилось снять сливки с новых отношений и исчезнуть до наступления времени претензий и обвинений, до того неприятного момента, когда твоя партнёрша вцепится в тебя мёртвой хваткой. У девчонок в отношении его всегда были повышенные ожидания. А он… Он, пока молод, хотел плыть по жизни вольным стилем. Без обязательств, без лишних людей рядом.
Мелодично зазвонил телефон, дела не хотели ждать, когда он разберётся со своими воспоминаниями. Ян направился к столу, массивному, из дуба, инкрустированному позолотой. Статусному, стильному, комфортному, как, впрочем, и всё остальное в этом кабинете. Дерево, кожа, стекло в отделке и мебели, грубоватый декор на стенах, сверкавшая громада люстры под потолком – обстановка полностью удовлетворяла его вкусам. Короткий разговор, чёткие указания – и мысли снова вернулись к неожиданной новости.
В бокал Bohemia, сквозь который просвечивало солнце, Ян плеснул себе коньяка. Повод стоил того, чтобы насладиться несколькими глотками Hennessy VSOP, ведь не каждый день он узнаёт о существовании ещё одного ребёнка. Сюрприз знатный, рад он или нет, сам ещё не понял. Ян откинулся в кресле, прикрыл глаза. А коньяк хорош, за такой душу продать можно. Это послевкусие жареного миндаля и замороженных ягод бесподобно. Ян погладил пальцем лазерную гравировку на бутылке. Да, король Англии Георг IV, по заказу которого был изготовлен этот напиток, знал толк в коньяках.
Что ж, завтра он съездит в Нижний и всё узнает. Откладывать не правилах Яна Галицкого. Как и верить на слово. Именно такие жизненные установки, а ещё ген риска в крови, умение просчитывать ходы и немного везенья позволили Яну стать тем, кем он стал. Приняв от отца скромную строительную фирму, Ян сделал её одной из крупнейших корпораций в стране, довольно быстро и с акульей хищностью прорвавшейся в большой бизнес.
Значит, завтра… Можно было бы отправить туда Степанова, его зама, но если речь идёт о личном, лучше во всём разобраться самому. Всё-таки удивительно, как непредсказуема бывает жизнь. Раз – и она преподносит подарок в виде почти взрослой дочери. Интересно, какая она, эта девочка? Наивная провинциалка, какой была когда-то её мать? Или умница и милое создание? Он взглянет и сразу всё поймёт. Как минимум, Вероника должна вызвать у Яна симпатию, иначе плохи её дела.
«Эх, Галицкий, – пожурил он сам себя, – у тебя появилась дочь, а ты спокоен, как удав». Жёсткость большого бизнеса и прожитые годы добавили железобетонности его натуре. Да, вот такой он, в последние годы редкая новость может лишить его спокойного расположения духа.
До Нижнего добрались быстро, всё-таки Всеволод – водила от бога. Проезжая по городу, Ян был удивлён его ухоженностью и красотой. Клумбы, фонтаны, бившие в небо струи серебристой воды, тротуары из приличной плитки. Подтянулась в последние годы провинция. До столичного блеска далеко, но то, что есть, уже неплохо. Явная заслуга администрации, надо просчитать риски и подумать об открытии здесь филиала.
Ян не успел развить свою мысль, потому что увидел Лидию. Женщину, стоявшую у входа в парк, он узнал сразу. Да, была в его жизни такая, роскошных форм женщина, но куда она исчезла? Хотя, в целом, смотрится неплохо, но совсем не в его вкусе. Он любил женщин ухоженных, лощёных, облачённых в дорогую одежду, с идеальным макияжем и безупречной причёской. Таких, что выглядят прекрасно и знают об этом.
А ещё она выглядела растерянной. В этом несовершенном мире полно таких, слабых и беззащитных. Слава богу, он не в их числе.
– Жди меня здесь. Скоро отправимся дальше, – дал команду водителю, открывая дверь. Сказал скорее по привычке, Всеволод без слов понимает своего шефа.
Лидия смутилась при его появлении, постаралась неловко это скрыть. Они прошли в парк, где она рассказала какую-то путаную историю, Ян не стал ничего уточнять. Пока не стал. Жара зверела, рубашка уже липла к спине, а он ненавидел это, как ненавидел любой беспорядок. Ян хотел увидеть дочь. И понять, сможет ли он принять её, как близкого, родного человека. Ему не нужные чужие люди рядом.
А вот и больница, разместившаяся в не самом лучшем здании на свете, люди с фамилией Галицкие никогда не станут в такой лечить свои болячки. Автомобиль остановился, и Лидия сразу отправилась туда, в эту несимпатичную больницу, шла неловко и торопливо, словно чувствовала спиной его взгляд. Женщины не должны так ходить, люди, кто-нибудь, скажите ей об этом…
Кажется, он немного нервничал, отсюда и лишние мысли про женщин и их походку. А ещё и этой Лидии долго не нет… Проклятье, он ненавидел ждать! Всё и всегда надо брать в свои руки. Ян направился к дверям, брезгливо потянул на себя грязную ручку и сразу увидел их. Мать и дочь разговаривали, и это был не самый приятный разговор. Он бросил внимательный взгляд на девушку. Милая, умные и живые глаза, два пятна румянца на симпатичном лице. Пока ничего не дрогнуло внутри, не потянуло за сердце…
– Это Ян Андреевич, – начала Лидия, но он перебил: – Дорогой познакомимся, да, Вероника?
Вышли на улицу, он галантно придержал дверь. На ступеньках девушка остановилась, жадно глотая воздух и щурясь от солнечного света, что высветил бледно-жёлтый синяк у неё на лбу. Она перевела на Яна взгляд, рассматривая исподлобья.
– Так вы мой отец? – в голосе обида, в голосе зарождавшийся гнев.
– Да, если твоя мама ничего не перепутала.
– Мама не перепутала, – пробормотала Лидия и нахмурилась, не слишком ей понравилась услышанная фраза.
– Вероника, мы с твоей мамой предлагаем тебе временно пожить у меня. Пусть немного поулягутся страсти в твоём городе. Согласна?
– А где это, у меня?
Молодец, не сразу согласилась, ждала дополнительной информации. Не бесхребетная, характер есть у девчонки.
– В загородном доме недалеко от Москвы. Будешь там вдвоём с Татьяной. Приятная женщина, за домом присматривает.
Вероника задумалась. Ян разглядывал веснушки на её лице и думал, какие сюрпризы может приготовить человеку судьба. Как по щелчку пальцев в придачу к сыну у него появилась дочь.
– Что, не хватает решимости?
Это был вопрос-провокация. Девчонка разочарует его, если сразу согласится. Но вопросы продолжали сыпаться: как надолго она уезжает, отвезут ли её домой, если ей не понравится?
– Так мы едем или нет? Время всё обсудить у нас будет.
– Ладно, – с оттенком снисхождения в голосе, произнесла Вероника. – Буду на вашей даче готовиться к поступлению в колледж. Мне надо забрать книги и вещи из дома.
– И чего же мы ждём…
С вещами разобрались быстро. Ещё немного, и они тронутся в путь. Ян смотрел в окно автомобиля, как они прощались, эти два человека, о существовании одной из них он не знал и не думал ещё день назад. Стояли, обнявшись, словно разлучались навсегда, и это напомнило ему сцену из какого-то старого, глупого, чёрно-белого фильма. Давайте, оторвитесь уже друг от друга. Наверное, мгновенья прощания особенные. Но ему не понять. Не понять, нет…
* * *
– Оставляю тебя с Татьяной, – Ян устало вздохнул.
Встретившая их у ворот Татьяна, женщина в летах, покладистая и простая, как сибирский валенок, кивала и преданно смотрела в глаза. В цветастом переднике, с засученными рукавами она напоминала ему крестьянку из некрасовских поэм. Если понадобится, коня на скаку уж точно сумеет остановить.
– Езжайте с богом и ни о чём не беспокойтесь, – Татьяна ловко перехватила сумку из его рук. – Уже поздно, езжайте, Ян Андреич!
– Я заеду скоро, возможно, завтра, – он взглянул на Веронику, но та никак не реагировала. Разглядывала ажурные ворота, украшенные коваными золотыми цветами, крутила головой, заинтересованно высматривая что-то на чёрном звёздном небе. – Скажешь Татьяне, что тебе нужно, я привезу.
– Спасибо, ничего не надо.
Махнув рукой – этот жест заменял у Яна слова прощания – он направился к машине. Какое-то недовольство разрасталось внутри. Из-за неё, из-за девчонки. Пока ехали, пытался общаться с ней, но девчонка закрылась, словно улитка в твоей раковине. Наверное, так она защищалась от мира, который её обидел, а заодно и от него. Это можно понять, и он терпел. Пока терпел…
Жаль, что мысли не могут материализоваться, было б интересно узнать, что эта девушка на заднем сиденье машины, скромно сцепившая руки на коленях, думает о нём. В её возрасте свои идеальные правила жизни, а за шаг в сторону расстрел. Можно предположить и не ошибиться – она невысокого мнения о своём отце, который вдруг возник из ниоткуда. Да и мать, наверное, не слишком лестно о нём отзывалась. В итоге – моральные качества отца девчонку не устраивали. Потому что бросил их. Вот так, всё просто. Детские обиды капец какие сильные, ему ли не знать. Её плотно сжатые губы, взгляд, отводимый в сторону, так и говорили: «На фига ты мне сдался, папаша недоделанный». На его вопросы Вероника отвечала односложно, иногда просто отмалчивалась. Повернувшись вполоборота, Ян задал ей очередной вопрос «На кого собираешься учиться?» и снова не получил ответа. По его просьбе сквозь зубы продиктовала свой номер телефона, который он занёс в память смартфона.
В конце концов, Ян оставил её в покое. Понаблюдав за дальними зарницами, красными всполохами освещавшими небо, он откинулся на сиденье, прикрыл глаза. Ладно, Ян надеялся, что история с внезапно появившейся в его жизни дочерью, которой понадобилась его помощь, не продлится долго. Он благородно ввязался в эту историю и будет исполнять роль отца сколько потребуется, иначе остатки совести, прижившиеся где-то внутри, не дадут покоя.
Завтра расскажет обо всём Александре, выдержит её ироничное ворчание, но лицо жены с удивлённо вскинутыми бровями будет сопровождать его всё утро и без того наполненного лёгким беспокойством только что наступившего дня.
И за завтраком жена не скажет ни слова, демонстрируя обиду. Не посоветовался, притащил девчонку непонятно откуда – так нужно будет расшифровывать Сашкино молчание. А потом закатит скандальчик по какому-нибудь пустяшному поводу, выпустит злость…
Александра… Это его персональное наказание – любить стервозных женщин. Только с такими бурлит его кровь, и жизнь не кажется пресной. Много лет они то встречались, то разбегались в разные стороны, чтобы через несколько месяцев, столкнувшись случайно в баре, начать сначала свой странный и страстный роман. Их словно примагничивало друг к другу, и с этим ничего нельзя было поделать, таковы законы тел, нашедших друг друга среди тысяч других.
В один прекрасный день Александра объявила о своей беременности, и Ян сделал ей предложение, не надеясь, впрочем, на долгую супружескую жизнь. Потом аборт, долгое лечение… А детей уже хотелось, пора оставить свой след на земле.
Когда узнал, что родится мальчик, был по-настоящему счастлив. Это была минута слабости. Он помнил, как с заколотившимся сердцем стиснул Сашкины плечи и стоял так пару секунд, привыкая к мысли о скором появлении сына. Ян назовёт его тёплым именем Тёмка. Имя придумалось мгновенно, само собой, и оно было прекрасно. В нём была мягкость плюшевого мишки, которых у парня будет немерено. Как впрочем, и машинок, велосипедов и всего того, что сделает сына счастливым. Отец постарается, ясно как божий день, из него получится классный папаша. По воскресеньям он будет пить с Тёмкой какао, кататься на чёртовом колесе и сидеть в Макдональдсе со стаканом колы.
«Паршивый романтик, – сказала тогда Сашка и открыла бар, выискивая глазами подходящий случаю алкоголь. – Надо отметить появление наследника». «Не вздумай!» Он отнял бутылку и объявил в доме сухой закон…
Когда приехал домой, сразу поднялся на второй этаж, заглянул к сыну. Спит, уткнувшись в подушку, раскинув загорелые ноги. Простыня на полу, скомканная, ненужная. А вот супружеская спальня рядом, где витал слабый запах Сашкиных духов, пуста, хотя разобранная домработницей Софьей постель со свежим бельём уже ждала уставших за день супругов.
Ян спустился вниз. На залитой белым светом кухне хлопотала Софья, расставляла вынутые из посудомойки тарелки. С этой неутомимой женщиной в доме всегда был порядок.
– Вечер добрый, Александры давно нет дома?
– Ян Андреевич, здравствуйте! Перед ужином уехала супруга ваша. А вам приготовить что-нибудь?
– Нет, – он помотал головой, налил и выпил стакан воды с лимоном.
Кажется, Саша что-то говорила о дне рождения Елены, своей приятельницы, а он, как всегда, слушал вполуха. Значит, явится посереди ночи, пьяная и шумная, будет смеяться, захочет любви…
– Я спать!
Да, он спать. Надо наконец-то закончить этот день, такой длинный и суетливый. День, подаривший ему дочь, хоть этот факт подлежит обязательной проверке. Но Ян дает сто процентов из ста, что такая женщина, как Лидия, не станет обманывать. Кишка тонка. Устроившись на золотистых простынях, он полистал новости в телефоне, проверил расписание дел на завтра, высланное на почту Зосей, личным секретарём. Впрочем, всё запланированное на понедельник он помнил и так, у блестящего бизнесмена Яна Галицкого отличная память.
Глава 5
Луч солнца, пробравшись сквозь неплотно задвинутые шторы, скользнул по лицу, и Ника открыла глаза. Тряхнув головой, прогнала остатки сна и огляделась. Увиденное ей понравилось. Даже очень. Комната, где её поселили, была большая и красивая. Солнечные зайчики играли на стенах, отражались в зеркале, обрамлённом рамой из серебряных листьев, золотыми пятнами подрагивали на полу, на диване и креслах, обитых дорогим серо-зелёным шёлком. За окном какая-то птица выводила трели, заливистые и звонкие, и они рассказывали всему миру о наступившем дне.
Заулыбавшись, Вероника вскочила, подбежала к окну, отдёрнула шторы. За окном – мама дорогая! – раскинулся самый настоящий английский парк. Определенно ей повезло с местом, где Ника собралась отсидеться до поры до времени. Вчера она ничего не успела рассмотреть, а тут, оказывается, какая-то сказка! От фонтана причудливой формы лучами разбегались вымощенные плиткой дорожки, обсаженные туями и удивительными стелющимися деревцами, которые словно какой-то волшебной силой притягивались к земле. На ярко-зелёных газонах кое-где аккуратными вкраплениями пестрели цветы, а белоснежная беседка с витыми столбиками, которая горделиво возвышалась в дальнем углу парка, манила зайти.
Вопреки ожиданиям, Ника отлично выспалась и, что самое удивительное и немного стыдное, пребывала в хорошем настроении. Ей впервые не снились кошмары, не снился Ваня и его укоризненный взгляд. Всё, что случилось с ней в Семёновске, как будто осталось в той, несчастливой жизни. Здесь, в этой красивой комнате, она словно другой человек. Внутри поднимала голову какая-то весёлая лихость, а ещё любопытство, будто ты на пороге неожиданных приключений, и чудесное путешествие только начинается.
В дверь постучали. Быстро запрыгнув в постель, Ника натянула до подбородка тонкое одеяло.
– Да, заходите!
Осторожно приоткрыв дверь, вошла Татьяна, остановилась у самого порога.
– Доброе утро! Завтрак готов! Вы спуститесь или принести сюда? – произнесла скороговоркой.
Что?! Вопрос ошарашил. Принести? Она не шведская принцесса, поздно возвратившаяся вчера с бала, и даже не уставшая от съёмок голливудская звезда, чтоб предлагать ей такое.
– Доброе утро! Не беспокойтесь, я спущусь.
Сейчас она быстро почистит зубы в собственной ванной комнате, которая предоставлялась в единоличное владение человеку, жившему здесь. По мнению Ники – это неслыханная роскошь и расточительство! Дверь в ванную, залитую светом множества светильников и ослеплявшую белизной сантехники, скрывалась за выступом шкафа и была почти незаметна для постороннего взгляда. Ника вчера не сразу её и заметила. Она уверена – в доме полно и других сюрпризов.
Вероника достала платье из дорожной сумки, которую вчера пыталась помочь распаковать Татьяна, но это предложение Никой было отвергнуто. Она всё сделает сама. Займётся после завтрака, а пока переоденется и спустится вниз. Есть хотелось, даже если предложат скучную овсянку, Ника не откажется. Но что-то ей подсказывало, что завтрак будет так же хорош, как и всё остальное в этом доме.
Платье, выдернутое из сумки, оказалось до неприличия мятым, пришлось снова облачиться в джинсы, тоже далеко не безупречные. Ну, всё, кажется, она готова узнать, что предлагают на завтрак гостям этой удивительной дачи. Дача! Ника усмехнулась. Увидев этот особняк, мама забрала бы свои слова обратно.
Татьяна её не разочаровала. Омлет, сырники, котлетки, бутерброды со всем на свете, круассаны и печенье, кажется, она ничего не забыла, были выше всяких похвал. Да, ещё джем из каких-то экзотических ягод, названия которых Ника слышала впервые. В Семёновске знать не знали о таких, в Семёновске любили вишню и крыжовник.
Чашка крепкого кофе завершила это маленькое утреннее пиршество, хотя Ника не столько пила, сколько рассматривала кухню. Таких современных она не видела никогда. Оформленная на контрастах тёмно- зелёного и коричневого, с рядами шкафов, уходивших к самому потолку, кухня была великолепна. Жизнь можно отдать за такую кухню, в которой дверцы открывались сами, стоило приложить к ним ладонь. И не надо приседать к духовке: встроенная в стену, духовка находилась на уровне глаз.
– Спасибо, всё так вкусно! – Ника отодвинула тарелку и приложила салфетку к губам. – Может, вам помочь с обедом?
Татьяна удивлённо вскинула брови, но ответить не успела – красивая, с ног до головы белая собака с достоинством зашла в кухню. Уголки её рта загибались вверх, словно собака улыбалась, потому что страшно рада была их видеть.
– О-о! Что это за чудо?
– Ав! – сказала собака и подошла к ней знакомиться.
– Это наш Чарли, австралийский самоед. Очень «разговорчивый». Любимчик Яна Адреича.
– Ав! – подтвердила собака и разрешила себя погладить по снежно-белым ушам, подставив под ладонь Ники мохнатую голову. Кажется, Вероника ей понравилась, потому что собака развалилась на полу рядом с её стулом, уткнув нос в передние лапы.
– Не хотите погулять с Чарликом? Пока жара не навалилась? Он не любит гулять один.
– С удовольствием!
Махнув Чарли рукой, Вероника пошла к дверям. Умную собаку не пришлось упрашивать, взвизгнув, весело размахивая хвостом, она рванула к дверям. А вопрос с помощью на кухне решился сам собой.
При ближайшем рассмотрении парк вокруг дома оказался ещё красивее. Если есть рай на земле, то это тут. Так решила Вероника, сидя на кованой, нагретой солнцем скамейке и наблюдая за Чарли, который развлекался тем, что гонялся за воробьями. Надо бы идти и начать листать учебники, но как покинуть это замечательное место? Никак, совсем никак. Она рассматривала живую изгородь из плетистых, цветущих роз, а под ней – тонкую цепочку нарядных бархатцев. В жизни нет ничего равного природе…
Шаги за спиной услышала не сразу. Оглянулась – сказочно красивая женщина шла к ней по дорожке и хмурилась.
– Ты кто? – дама подошла вплотную, заставив Нику сделать шаг назад.
Хозяйка? Ей сразу стало не по себе рядом с этой женщиной с громким голосом, словно Вероника незваным гостем вторглась в чужой дом, в чужую жизнь, где ей нет места. Впрочем, так оно и было. Подбежал Чарли, сел рядом с расстроенным видом, переводил взгляд с одной на другую, крутил головой.
– Отвечай! – в голосе плохо скрываемый гнев.
– Ян Андреевич разрешил мне немного пожить здесь… – Не говорила, лепетала. – Он вам не рассказал?
Не отвечая, женщина притянула к себе сумку на длинном ремне, достала телефон. Развернувшись, пошла прочь, громко чеканя шаг высокими каблуками белых босоножек.
* * *
Сразу стало хреново, и померк день, и цветущие розы у забора перестали восхищать. Обычные розы, таких полно. Что вообще Ника нашла впечатляющего в этой усадьбе? Буржуинские хоромы, подумаешь. Жена Яна, наверное, это была она, одной фразой «ты кто?» поставила её на место. Злая тётка… Да, Ника никто в этом красивом, надушенном мире. Не её это место, чужое. Решение пришло мгновенно. И единственно правильное – срочно бежать отсюда, кроме унижений, ей ничего тут не светит. Вернётся домой, денег на дорогу хватит.
Не раздумывая, чтоб не поменять решения, Вероника быстро направилась к дому. Неразобранная сумка словно ждала хозяйку, заранее согласная с её желанием убраться отсюда подальше. Схватив сумку, Ника кинула туда зубную щётку, затолкала не дождавшееся своего часа платье и осторожно выглянула на лестницу. Никого. Только женский голос из соседней комнаты гремел на весь дом.
– Ты в своём уме? Хватило наглости притащить неизвестно кого в наш дом? – голос взвился вверх так высоко, что хотелось заткнуть уши. – Обзавёлся малолетней любовницей и думал, что я ничего не узнаю?!
Фу, какая гадость! Уже не думая об осторожности, Ника бросилась по ступенькам вниз. Минута – и она уже у ворот, которые оказались наглухо закрытыми. Чёртова кнопка, открывавшая их, где она? Ей надо исчезнуть отсюда немедленно! Ни секунды она не останется там, где живут люди с такими мерзкими мыслями!
Заставив себя успокоиться, Ника медленно провела взглядом по стойкам ворот. Да вот же они, кнопки! Нажав наугад, открыла калитку. Есть! И вот она, дорога, раскинулась перед ней, ровная, прямая, сама уведёт подальше от плохого дома. Только иди, только доверься ей…
Через час бодрого вышагивания Ника поняла, что устала. Давно закончился посёлок, и Вероника шла мимо полей, брошенных за ненадобностью и заросших высокой травой. Солнце пекло, не жалея, не делая снисхождения усталому путнику. В довершение всего страшно хотелось пить. До Москвы ей не дойти, козе понятно, тут на машине около часа езды. Попробовать остановить проезжавшую мимо машину? Нет, это последнее, что Ника сделает, люди не так добры, как она наивно думала раньше.
Вдали нарисовался лесок, тонкая цепочка деревьев вдоль дороги. Там она сделает привал и подумает, как жить дальше. В тени самой раскидистой берёзы Вероника рухнула в траву, закрыла глаза, наслаждаясь покоем. Беззаботно щебетали птицы, радуясь жизни, особо голосистые выводили певучие трели. Хорошо… И мысли уже потекли, как им вздумается, без оглядки на свою хозяйку.
Но вот что происходит, когда делаешь что-то, не подумав. Надо было просто найти автобусную остановку в посёлке. И подождать! Ходят же там нормальные рейсовые автобусы? Как-никак, она живёт в цивилизованной стране. А теперь непонятно, как добраться до Москвы. Ничего непонятно… Сейчас она полежит немного и позвонит матери. Пусть не будет для неё неожиданным появление дочери дома. Сейчас… Вероника хлопнула рукой по сумке, пытаясь вспомнить, где телефон. О, дьявол! Она вскочила, словно ужаленная пчелой. И не одной. Телефон, который она поставила утром на зарядку, благополучно забыт в комнате, которую ей выделили в доме отца.
Ника чуть не расплакалась, было жаль себя, жаль телефон, где в галерее можно было найти фотографию Вани. Он стоял у школы в компании одноклассников, не зная, что какая-то девчонка навела на него свою камеру. Ника иногда смотрела на фотку, глотала слёзы, травила душу. Насмотреться досыта пока не получалось, да и получится ли?
Так, спокойно, безвыходных ситуаций не бывает. Она решит эту задачку, раз взялась быть взрослой. Что делают люди, попавшие в сложное положение? Правильно, думают, ищут выход. Какие у неё варианты? Вернуться за телефоном? Нет и нет! Это долгая дорога, это крепко запертые ворота, за которыми Ника никому не нужна. Идти вперёд до самой ночи? А что потом? Ночевать в лесу? Только не это. Остаётся одно – попробовать остановить попутную машину, попросить подвезти. Вариант не блестящий, но приемлемый. Если за рулём какой-нибудь амбал окажется – она попросту откажется. Не затащат же её в машину средь бела дня, тут не Сицилия, в конце-то концов!
Вставать не хотелось, в густой траве жила благословенная прохлада, успокаивая, тихо и нежно шумела берёза над головой. Но уже поползли по ногам вездесущие муравьи, и один из них, не замедлив, оставил на лодыжке свой жгучий след. Вероника встала, послюнявив горящую ранку, пошла к дороге. Сумка в руках явно прибавила в весе…
Чудес не бывает, но, всё же, противореча этой расхожей истине, они иногда случаются. Добрый Всевышний обратил внимание на её невзгоды, и вот он – шанс! Сквозь ветки деревьев Вероника увидела обклеенный рекламой микроавтобус, стоявший на обочине. Надо быстрее двигать туда, эта чудесная машина словно её и ждала. Водитель изучал что-то под капотом, рядом с заинтересованным видом стояли парни и курили. С таким же заинтересованным видом они повернулись к ней, вылезавшей из леса с баулом в руках.
– Кто ты, чудище лесное? – спросил один из них и помахал перед носом ладонью, разгоняя сигаретный дым.
– Здрасте! До Москвы не подбросите? – быстро проговорила Вероника. – Очень прошу! Иду пешком…
– Пешком? – удивился парень. – Слава Михайлы Ломоносова не дает покоя?
Стоявшие вокруг парни заржали весело и необидно. Ника бы тоже посмеялась, если б дело не было так серьёзно.
– Я попала в сложную ситуацию, – бросив сумку под ноги, она решила давить на жалость. – Прошу, помогите!
Женщина средних лет, одетая в пёстрое платье необъятных размеров, которая только что выбралась из автобуса, с интересом наблюдала за Вероникой. Лучи солнца терялись в её огненно-рыжих волосах.
– На ловца и зверь бежит, – наконец, сказала дама и повернулась к парню, который крутил в руках бычок, не зная, куда его деть. – Правда, она похожа на Горикову?
Парень затоптал окурок и шагнул к ней ближе. Быстрым движением он положил на плечо Ники руку, вглядываясь в её лицо с каким-то странным удивлением.
– Эй, полегче! – Вероника сделала шаг назад. Какие-то они странные. – Так довезёте или нет?
Ей не ответили, потому что с грохотом захлопнулся капот автобуса, и водитель весело крикнул:
– Готово! По местам! Попробуем догнать своих!
– Залезай, – подхватив сумку, парень подтолкнул Веронику к дверям. – Москва так Москва!
* * *
Автобус тронулся, весело подпрыгивая на неровной дороге. Устроившись на свободном месте, Вероника с интересом осмотрелась. Мужчина на кресле напротив дремал, надвинув шляпу на самые глаза. На заднем сиденье уткнулись в телефоны молодые люди. Две молодые женщины за спиной, проводив её взглядом, снова углубились в беседу.
Съёмочная группа? Похоже. Она успела заметить надпись на боку автобуса. «Кора фильм». Киностудия? Занятно. Раскачиваясь, словно он шёл по трапу парохода, к Нике подошёл тот же парень и снова, будто она картина в Эрмитаже, стал разглядывать её лицо.
– Ещё раз спасибо вам, – сказала Вероника, чтобы что-то сказать. Слишком неловкой была ситуация, ей хотелось отвернуться или спрятать лицо в ладонях.
– Одним спасибо тут не отделаешься!
Шутит? Но парень смотрел на неё с пугающей серьёзностью. Ника слегка забеспокоилась, ладони сами сжались в кулаки. Или он имел в виду деньги?
– Я заплачу.
– Денег нам не надо, а вот помощь нужна. Ты, наверное, догадалась, что мы тут не дурака валяем, а снимаем кино. – Вцепившись в поручни, он завис над её головой. Брелок в виде волчьей лапы, висевший у парня на шее на золотой цепочке, коснулся волос Ники. – Заболела одна актриса, и срочно нужна замена. Понимаешь, тут очень важна внешность. Роль пустяковая, почти без слов, главное, чтоб актриса была похожа на главную героиню. По сюжету она её дочь. В общем, тебя нам словно небо послало, ты идеально подходишь. Выручай.
– Меня? В кино? Не смешите!
Если б в этот момент в автобус вошли Пугачёва или Лепс, Ника была б удивлена меньше, чем сейчас, услышав это странное предложение. Какая из неё актриса?
– Понимаешь, пока мы будем искать замену, пройдёт время, а каждый день простоя киностудии влетает в копеечку. Ну, соглашайся! Будешь потом вспоминать об этом, как о забавном эпизоде из своей жизни.
– Кстати, я буду твоим папой, – дремавший мужчина приподнял шляпу. Боже, да это же Роман Вадянов, известный актёр!
– Я не москвичка, – залепетала Ника, не сводя глаз со своего возможного, такого знаменитого «папы», в душе она уже была не против этого маленького приключения. – И я сегодня же должна ехать домой. В Семёновск, – добавила она, словно это имело решающее значение.
– Договоритесь с домашними, что задержитесь на несколько дней. – Это произнесла дама в цветастом одеянии, которая сидела недалеко и прислушивалась к разговору. – И самое время вспомнить, что жизнь – это цепь упущенных возможностей. Не упускайте возможность, юная леди.
Сопротивляться дальше было б совсем бессовестно.
– Хорошо, – Вероника решилась. И словно в воду прыгнула с крутого обрыва. – Я попробую, но не уверена, что получится.
– Получится, – снова подал голос Роман Вадянов. – Бездарей я сразу вижу.
– Слышала! Так то! У тебя роль небольшая, будешь занята всего в пяти сценах. Завтра первая, натурные съёмки, – сдвинув какие-то сумки с самый угол, парень пробрался на сиденье у окна. – Кстати, давай знакомиться, Дэн Столяров, помреж.
– Вероника Базанова, можно просто Ника.
– Ника Базанова, – повторил Дэн, – звучит. Уже вижу твоё имя на афишах. Когда прославишься, не забудь того, кто вывел тебя под огни софитов.
Он засмеялся и начал рассказывать о фильме, исторической картине о жизни известной дворянской семьи. Главная героиня, бывшая когда-то фрейлиной императрицы, попадает в водоворот приключений, хороших и разных. Она, Ника, её дочь, тихая и скромная, с детства под пятой у матери.
– Но втайне дочь ненавидит её, понимаешь, – он заглянул Веронике в глаза, ища это самое понимание, – и это должно мелькнуть в кадре, чтоб зритель понял – такая и убить может.
– Вы меня пугаете. Я не Вивьен Ли, чтоб так играть, – она вздохнула, вспомнив о своих проблемах. – А земной вопрос задать можно? Где я буду ночевать в дни съёмок? Я не москвичка, если вы помните.
– Об этом не беспокойся. Приедем, заключим договор, устроим тебя в гостинице в лучшем виде. На, пока читай! – Дэн сунул ей в руки листы с текстом сценария.
Наглеть, так наглеть!
– Дэн, а можно попросить ваш телефон? Свой э-э… я потеряла. Надо маму предупредить, что задерживаюсь.
– Держи!
Как нравятся Нике люди, которых не надо долго уговаривать выполнить пустяшную просьбу. Она взяла протянутый телефон, начала набирать номер и… Да нет! Этого не может быть! Последние цифры маминого телефона напрочь исчезли из памяти. Двести тридцать, двести восемьдесят, нет, всё не то… Что за наказание такое!
Пытаясь сосредоточиться, Вероника смотрела в окно, за которым уже показались пригороды Москвы: красивой серой лентой тянулись массивные ангары автосалонов, заставленные новенькими автомобилями, за ними показались геометрические прямоугольники складов с плоскими крышами. Москва… Случайный, неожиданный и уже немного любимый город. Мелькнуло придорожное кафе в окружении большегрузов, одинокий фонарь, который забыли выключить, освещал распахнутую настежь дверь. Скоро Москва, а номер телефона по-прежнему отказывался всплывать в памяти. Но тут её осенило! Она может позвонить на комбинат, этот короткий рабочий телефон Ника хорошо знала. Какое счастье! Она уже нажимала заветные кнопки.
– Алло, здрасте, можно позвать Базанову Лидию, это её дочь.
– Сейчас. Ба-за-нова! – женщина, взявшая трубку, громко крикнула куда-то вдаль. Ника ждала, замерев. – А нет её, на обеде, – наконец отозвалась женщина.
– Пожалуйста, передайте, что звонила дочь. Пусть не беспокоится, у меня всё хорошо, просто телефон потеряла. Передадите, это очень важно!
– Передам.
– Пожалуйста, очень прошу, – равнодушие в голосе женщины заставило Веронику повторить свою просьбу, но короткие гудки отбоя заглушили её последние слова.
Глава 6
Поговорить с Александрой, рассказать о новости, которую трудно назвать незначительной, в тот день Яну не удалось. Он планировал это сделать, собирался перед сном с лёгкой небрежностью упомянуть о появлении дочери, чтоб жена не думала, что это хоть как-то осложнит им жизнь. Но Александра заявилась за полночь, весёлая и шумная, пахла духами и шотландским виски, и это было по-особому сексуально. Сбросив на пол платье и туфли, Сашка забралась в постель и прижалась грудью к его спине. В соблазнении ей нет равных, а женщины подшофе, как известно, лучшие любовницы. Сейчас запустит руку в его пижамные штаны, начнёт любовные игры. Приятно, чёрт подери, её умелые руки отлично знали своё дело.
Но он не поведётся, не сейчас. Жена хотела любви, ласки, нежности, но ещё жена хотела украсть полчаса его сна. Или целый час, Сашка бывает ненасытной. А больше всего на свете Ян не любил себя не выспавшегося, с покрасневшими глазами и плохо соображающей головой. Тогда и новый день пройдёт нудно, не задастся и в итоге отправится коту под хвост. Поэтому, поцеловав Александре неугомонную руку, он отвёл её в сторону и быстро уснул.
Утром тоже было не до разговоров. Когда Ян проснулся, Саша ещё крепко спала в красивой и правильной позе. «Японцы считают сон на спине наиболее привлекательным, а эта нация знает толк в красоте», – подумал он, глядя на её красивое, безмятежное лицо. Александра никогда не позволит себе уткнуться лицом в подушку, этой женщине не нужны ранние морщины.
День выдался напряжённым, до середины дня Ян был занят и велел Зосе ни с кем его не соединять. Тем неожиданнее оказался звонок Александры – по давней договорённости во время работы она старалась не отвлекать мужа.
– Что случилось? – спросил он устало в ответ на её «алло».
– И он ещё спрашивает?! – в голосе жены еле сдерживаемый гнев.
Узнала о девчонке? Откуда? Ян отставил чашку кофе, которую держал в руках.
– А всё-таки?
– Кого ты поселил в нашем загородном доме?! Скажи, ты в своём уме? Хватило наглости притащить туда свою малолетнюю любовницу?! – Она судорожно перевела дыхание. – Думал, что я не узнаю?! Давно ли переключился на малолеток, сукин ты сын?!
Ого! Александра, воспитанная в интеллигентной семье, редко позволяла себе площадную брань. Значит, она решила посетить загородный дом? А ведь сто лет о нём не вспоминала. Может, сердце подсказало, что там могут быть неприятные сюрпризы? Или гениальная женская интуиция, позволяющая тайное сделать явным?
– Полегче на поворотах, дорогая! Эта девочка моя дочь. И если б ты чаще бывала дома, узнала бы об этом ещё вчера.