За власть Советов! бесплатное чтение

Глава 1 Котов – Железняков.

Пенсионер Котов.

Андрей Иванович Котов прожил весьма насыщенную жизнь. Грех было жаловаться. В 2005 году в августе ему стукнуло 85 лет. Годы не малые. Далеко не всем удается до таких лет дожить. Конечно, старость – не радость. Силы в мышцах уже нет, выносливости тоже совсем не осталось. На один этаж в мансарду поднимешься по лестнице, держась за перила рукой – уже отдышка нападает и сердце колотится. Память уже совсем не та стала, забываются, даже, имена и фамилии школьных друзей, не говоря уже о сослуживцах. «Соображалка» тоже «сдает», цифры медленно «в уме» складываются. Склероз, однако. Колени болят, спина ноет, шея скрипит. Это остеохондроз сказывается. Сердце побаливает периодически, в глазах «мушки» плавают, сон плохой – это гипертония. Глаза видят плохо – это глаукома и катаракта. Раза четыре за ночь приходится вставать и топать на «толчок» – это простатит. Таблеток врачи понавыписывали, приходится их чуть ли не горстями есть, и мазями всякими мазаться.

А ведь было время, в училище многокилометровые марши с полной выкладкой по пересеченной местности бегом проходил. На фронте бывало, ящик с трехдюймовыми снарядами для зенитки в одиночку к пушке лихо подтаскивал. На семинаре академика Колмогорова на мехмате МГУ (Московский государственный университет) системы дифференциальных уравнений быстрее всех в группе решал. Артиллерийскую Академию с Золотой медалью и высшим баллом на курсе закончил.

До 94 года работал заведующим кафедрой вычислительной техники в МИРЭ (Московский институт радиоэлектроники). Работал бы и дальше, да вновь назначенный кем-то из приближенных к самому верхнему российскому «телу» ректор взялся рассаживать своих родственников и «корешей» на хлебные места институтского начальства. Так что, предложили ему уволиться «по собственному». Даром, что новый завкафедрой в вычислительной технике разбирался, как свинья в апельсинах, и вообще был филологом по образованию. Да и филологическая диссертация у него была «липовая».

Конечно, приличия соблюли, проводили на пенсию с почетом, все необходимые слова сказали, даже грамоту выдали. На заседании кафедры, представляя нового заведующего, новый ректор, по образованию экономист, сам к радиотехнике и электронике отношения ранее не имевший, отметил его неоценимые заслуги перед отечественной наукой и техникой, огромное количество воспитанных им инженеров и ученых. И выразил сожаление, что преклонные года и слабое здоровье не позволяют 73-летнему ветерану и дальше трудиться столь же плодотворно на благо отечества. Что – что, а «шары катать» эти филологи и экономисты нового времени умели превосходно. Этого у них не отнимешь. Еще деньги из бюджета хорошо «тырить» умели. На этом их способности и исчерпывались.

Года три он еще преподавал в МИЭС (Московский институт экономики и статистики), а затем бросил это дело, сдал внаем свою двухкомнатную квартиру в Раменках и уехал с женой в подмосковную деревню Полушкино, где он еще в советское время построил неплохой теплый домик. Свою библиотеку перевез в деревню. Денег на прожитие вполне хватало. Единственный сын уже давно женился, отделился и жил самостоятельно. Внучка на лето привозила в деревню двух шустрых правнуков: девочку и мальчика. Сад, огород, карасевая рыбалка в ближайшем пруду, скучать не приходилось. Иногда навещали старые друзья, бывшие коллеги и ученики. А еще он выстукивал на компьютере – персоналке 286-PC свои мемуары. А вспомнить ему было о чем.

Родился Котов в 1920 году. Детство и юность его прошли в столице Советского Узбекистана – Ташкенте. Как и все дети советской страны, был октябренком, пионером и комсомольцем. Взахлеб читал книжки «Мальчиш –Кибальчиш», «Тимур и его команда», «Как закалялась сталь». По три раза смотрел фильмы про героев гражданской войны: Чапаева, Щорса, Пархоменко. Как и все советские мальчишки, он мечтал стать похожим на героев того времени: летчика Чкалова, полярника Папанова, шахтера Стаханова. В итоге, получил мощную прививку коммунистической идеологии, свято поверил в идеалы большевизма и стал правоверным комсомольцем, беззаветно преданным делу Ленина – Сталина.

Выполняя завет Ленина: учиться, учиться и еще раз учиться, с отличием закончил среднюю школу. Занимался авиамоделизмом и радиоделом, которыми увлекались почти все советские подростки. Строил модели самолетов и собирал детекторные приемники. Пробовал свои силы в теннисе, плавании, волейболе, шахматах. Занимал первые места в городских соревнованиях по гимнастике и в математических олимпиадах.

В 1939 году поступил на механико-математический факультет Средне-Азиатского государственного университета, откуда был призван в Красную армию и направлен в Ленинградское артиллерийское училище. С началом войны был в числе других курсантов досрочно выпущен из училища с присвоением звания младшего лейтенанта. Его направили на Южный фронт и назначили командиром огневого взвода в батарее зенитных орудий калибра 76 мм типа 3-К. Батарея прикрывала переправу через Днестр у Тирасполя, затем железнодорожный мост через Южный Буг у Николаева. При этом батарея сбила румынский бомбардировщик. После гибели командира батареи Котов назначили временно исполняющим обязанности комбата.

Вместе с войсками Южного фронта батарея под давлением немецких и румынских войск отходила на восток, прикрывая мосты, железнодорожные станции. За два сбитых самолета при защите моста через Днепр у Херсона Котова представили к ордену «Красной звезды», однако, при отступлении штаб зенитного дивизиона попал под бомбовый удар и все документы были утеряны. Значительная часть войск Южного фронта попала в окружение западнее Днепра, но дивизиону удалось избежать этого. В январе 42 года Котова утвердили в должности комбата и присвоили звание лейтенанта.

В июне 42 года батарея защищала железнодорожный мост у города Белая Калитва. Удалось сбить немецкий штурмовик, но сам Котов был тяжело ранен в бедро. Почти три месяца провалялся в госпиталях. Зато, был награжден медалью «За боевые заслуги». В начале сентября снова прибыл в действующую армию и был назначен командиром батареи в зенитный дивизион стрелковой дивизии. Дивизия занимала оборону в Эльхотовских воротах – узкой долине меж отрогов горных хребтов. Именно через эту долину прорывались к грозненской нефти танковые дивизии группы армий «А» Вермахта.

Ожесточенное сражение в долине продолжалось три месяца. Фашисты не прошли. В кульминационный момент сражения батарея была вынуждена принять бой с фашистскими танками. В этом бою Котов снова был тяжело ранен. Его батарея сбила самолет и уничтожила шесть танков. На этот раз вторично заслуженный орден Красной звезды нашел Котова в госпитале. В строй он вернулся в марте 43 года. К этому времени немецкие войска были выбиты с Северного Кавказа, но, создали мощную оборону на Таманском полуострове. Всю весну и все лето Красная армия безуспешно штурмовала эту оборонительную линию.

Над Таманью развернулось крупнейшее воздушное сражение, в котором с каждой стороны принимало участие более тысячи самолетов. Зенитный дивизион почти полгода прикрывал Краснодар.

В это время Котов умудрился попасть в немилость у замполита дивизиона Макарского. Старый партработник на комсомольском собрании дивизиона завел старую довоенную «песню» о классовой солидарности с немецким пролетариатом, который вот – вот восстанет против Гитлера. Котов сдуру заявил, что упорство немецких солдат в оборонительных боях свидетельствует о полном отсутствии у немцев этой самой классовой солидарности. Комсомольцы дивизиона в завязавшейся дискуссии поддержали Котова. А замполит затаил злобу.

В сентябре немцы были выбиты с Таманского полуострова и эвакуировались в Крым. В 44 году дивизион участвовал в освобождении Крыма и Южной Украины. В 45 году действовал в Румынии и Болгарии.

Там Котов и закончил войну с медалью ЗБЗ и орденом Красной звезды. Все остальные представления на награды заблокировал злопамятный замполит. Дали лейтенанту только медали «За оборону Кавказа» и «За победу над Германией», которые давали всем участникам боевых действий без исключения. Правда, в 45 году Котову присвоили старшего лейтенанта. Этому Макарский воспрепятствовать не смог. Уж хоть какие-то приличия соблюдать нужно было и замполиту.

В 1944 году в батарею поступил Прибор управления зенитным огнем (ПУАЗО-2), представлявший собой электро-механический вычислитель упреждения при наведении зенитных орудий на цели. Котов сумел существенно улучшить алгоритм работы прибора, что было оценено командованием, направившим его сразу после Победы в Артиллерийскую Академию, где этот прибор и был разработан. Макарский, даже, поспособствовал направлению Котова в академию. Рад был избавиться от ершистого лейтенанта.

Академию Котов закончил в 50 году с Золотой медалью, первым в выпуске. Одновременно с обучением в Академии он посещал несколько специальных курсов на мехмате МГУ, которые вел крупнейший советский математик академик Колмогоров.

Затем в Артиллерийской Академии возглавил отдел электронно-вычислительных машин (ЭВМ), где на созданных под его руководством первых ламповых ЭВМ занимался расчетом траекторий баллистических ракет. По этой же теме в 52 году защитил кандидатскую диссертацию и преподавал в Академии курсы по ЭВМ и по программированию.

В это время ЦК КПСС в прессе и на радио вел жестокую идеологическую борьбу с низкопоклонством перед Западом, с буржуазным космополитизмом, с генетикой – продажной девкой империализма и с буржуазной лженаукой – кибернетикой. Генетику и кибернетику замшелые идеологи из ЦК КПСС считали противоречащими марксистско-ленинской философии. Ученых генетиков, даже, репрессировали, вплоть до высшей меры. А кибернетику просто запрещали.

Никаких сомнений в истинности марксистко-ленинской философии и непогрешимости руководства партии у Котова тогда не возникало. Однако, кибернетика его заинтересовала. Он сумел получить допуск в спецхран Министерства обороны, где прочитал в подлиннике книгу Норберта Винера «Кибернетика», бывшую тогда под строжайшим запретом. Книга о сложных самоуправляемых системах, действующих на основе обратных информационных связей, произвела на ученого глубокое впечатление. Он понял, что ЭВМ это не только большой калькулятор для решения математических задач, но и, потенциально, «мозг» автоматизированной системы управления.

Котов, заручившись поддержкой выдающихся советских математиков Соболева и Ляпунова начал борьбу за «реабилитацию» кибернетики. После смерти Сталина в 53 году идеологический прессинг на ученых ослаб, и Котов начал ездить с докладом «Основные черты кибернетики» по ведущим оборонным и академическим НИИ. И, наконец, с санкции Идеологического отдела ЦК доклад за подписями Котова, Ляпунова и Соболева был опубликован в журнале «Вопросы философии». «Табу» с кибернетики было снято.

В 54 году Котов возглавил вычислительный центр (ВЦ) министерства обороны СССР. Ему удалось привлечь к работе в нем многих сильных математиков и программистов. В этом ВЦ в 58 году была разработана и построена самая мощная на тот момент в мире ЭВМ «М-100» с быстродействием 100 000 операций в секунду. ЭВМ работала на электронных лампах, имела оперативную память на ферритовых кольцах. Под руководством Котова его коллектив разработал большой комплекс программного обеспечения для решения различного рода прикладных задач. В частности, на этой ЭВМ велись расчеты запусков первых искусственных спутников земли и пилотируемых кораблей «Союз».

В 56 и 57 годах Котов опубликовал свои монографии «Электронные цифровые машины» и «Основы программирования», ставшие первыми в СССР книгами по этому профилю. Эти монографии еще долго использовались в инженерных вузах и университетах страны как учебники.

В 59 году Котов направил в ЦК КПСС (Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза) на имя генерального секретаря Хрущева докладную записку, в которой предлагал использовать ЭВМ в государственной статистике, в планировании и управлении экономикой страны. Его идеи были одобрены. С «подачи» ученого ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли постановлении о развитии производства ЭВМ и расширении использования их в народном хозяйстве.

Но, Котов на этом не успокоился. В конце этого же года он направил на имя Хрущева свою «Красную книгу» – двухсот страничный текст, в котором обосновывал создание в стране «Единой государственной сети вычислительных центров», связанных в единую сеть высокоскоростными линиями связи. Эти крупные ВЦ предлагалось разместить в защищенных бункерах. Все ВЦ и сети связи должны были обслуживаться министерством обороны, но, в мирное время сеть могла привлекаться для решения народнохозяйственных задач, планирования и управления. По сути, предлагалось создание в СССР первой в мире компьютерной сети – прообраза Интернета. На десятилетие раньше, чем она появилась в США.

Выгоды от этого были несомненны. Коэффициент использования машинного времени ЭВМ приблизился бы к 100%, не потребовалось бы строить большое количество отраслевых АСУ (автоматизированных систем управления). В дальнейшем, установив на предприятиях и в организациях малые терминальные ЭВМ и соединив их линиями связи с головными ВЦ, можно было бы построить общегосударственную систему сбора информации, планирования и управления.

В преамбуле документа Котов весьма неосмотрительно покритиковал руководство министерства обороны за недостаточное внимание к разработке автоматизированных систем управления ПВО (противо-воздушной обороны), ПРО (противо-ракетной обороны) и ВВС (военно-воздушных сил) в масштабе всей страны. Из ЦК проект направили на отзыв в министерство обороны. Критика там сильно не понравилась. К тому же, военные, весьма щепетильно относящиеся к вопросам секретности, совершенно не желали делить пользование системой с гражданскими властями. Министерство обороны дало разгромный отзыв на проект. А в аппарате ЦК усмотрели в проекте подрыв незыблемого постулата о руководящей роли партии. Ведь ученый предлагал передать часть функций по сбору текущей информации о положении дел в народном хозяйстве, по ее анализу и даже по принятию управляющих решений бездушным машинам, отстранив от этого дела деятелей из ЦК.

Котова сняли с должности начальника ВЦ минобороны, исключили из партии и уволили из армии. Так он стал полковником запаса.

Затем он работал в ВЦ министерства радиопромышленности, стал его директором и разработчиком Отраслевой автоматизированной системы управления (ОАСУ) этого министерства. Не оставив научную деятельность, он разработал теорию «Ассоциативного программирования» – метода обработки больших массивов разнообразных данных, не обязательно цифровых. В 64 году его восстановили в партии. С 70 года Котов перешел в министерство здравоохранения, где разработал ОАСУ министерства. Его перу принадлежало шесть монографий по отраслевым информационным и управляющим системам.

С 80 года, в возрасте 60 лет ученый перешел на преподавательскую работу и стал заведовать кафедрой в МИРЭ. А в 94 году, в 73 года ушел «на покой».

На досуге, выстукивая на клавиатуре свои мемуары, он сожалел, что новая капиталистическая власть вместе с недостатками советского строя выплеснула и все его достоинства. Пожалуй, новая олигархическая «элита» оказалась ничуть не лучше старой коммунистической номенклатуры. А может быть, даже, хуже. Те, по крайней мере, прикрывались фиговыми листками заботы о народе, о равенстве, о социальной справедливости. И заботились, в меру своего понимания, о благе государства.

А новые беззастенчиво грабили страну, продавая ее природные богатства за рубеж, а вырученные за них деньги выводили на свои заграничные счета, закупая там дворцы, виллы и яхты. Тем самым, обворовывая будущие поколения. Хотя, «новыми» они были весьма относительно. Большей частью, все эти так называемые «новые русские» были бывшими комсомольскими и партийными работниками, ментами и чекистами, быстренько порвавшими свои партбилеты и примкнувшими под знамена «демократии». С целью личного обогащения, понятное дело.

Уставшая лицемерно прикидываться бескорыстной, партийная номенклатура решила захватить всю бывшую государственную собственность в свои загребущие ручки. И успешно с этим справилась. А простой народ, включая интеллигенцию, просто провели, как малых детей.

В результате бурной деятельности новых русских олигархов в стране погибла практически вся высокотехнологичная промышленность, зачахла и отраслевая и академическая наука. В пустых корпусах заводов и НИИ расцвели барахолки. А немногими оставшимися НИИ руководили не специалисты, а «эффективные менеджеры», способные только «пилить бюджет» и воровать, как правило, сынки и зятьки сидящих на самом верху власть имущих деятелей.

Страна уже не могла производить самолеты, станки, компьютеры, автомобили и даже подшипники. Страшно сказать, военная техника, ныне в обязательном порядке требующая умных самонаводящихся боеголовок, комплектовалась микросхемами, закупленными у вероятного противника. Немыслимое дело в СССР, где вся военная техника до последнего винтика производилась в СССР.

Научно-технические школы во всех отраслях, нарабатывавшиеся в СССР десятилетиями, исчезли. Корифеи – доктора наук ушли на пенсию или в мир иной, талантливые кандидаты уехали «за бугор», инициативные молодые инженеры подались в торговлю. Приходящий в НИИ из вузов молодняк учить стало некому.

Пенсии стали нищенскими, в треть от советских, квартплата выросла в разы, народ оскотинился. Если раньше человек человеку был друг, теперь стал – волк. При советской власти нормой было оказать помощь любому постороннему человеку, попавшему в беду, а теперь, пройдут мимо упавшего, да еще и по карманам у него пошарят. При советах, любой вступился бы за девушку, к которой пристали хулиганы. А теперь обойдут стороной. Не столько из-за боязни хулиганов, сколько из-за боязни ментов. Зашибёшь ненароком хулигана, а потом сам же и сядешь. За превышение пределов самообороны. Надолго. А если кто-то чего-то на улице у прохожего спрашивает, так, почти наверняка, обмануть хочет, особенно наивных пенсионеров.

Качество и среднего и высшего образования в стране резко упало. Кафедры утратили связи с профильными НИИ. Проходить практику студентом стало негде. Вместо познавательных и культурных программ по ТВ бесконечно крутили идиотские ток-шоу и дебильные сериалы про бандитов и ментов. Вместо инженеров институты выпускали юристов, маркетологов, менеджеров по продажам, и, прости Господи за сквернословие, супервайзеров с мерчендайзерами.

И раздумывал пенсионер, как же так вышло, что коммунистическая идеология оказалась «пустоцветом», а могучий СССР, бывшая сверхдержава, развалился в одночасье в самом расцвете сил. И нерушимый монолитный соцлагерь распался. Почти все бывшие соцстраны вернулись к капитализму. Остались только Куба, в которой народ, практически, нищенствовал, и Северная Корея, где установился жестокий режим, по типу гитлеровского. Только Китай процветал. Но, и в нем под властью компартии под социалистическими лозунгами строили самый обычный государственный капитализм.

Хотя, в развитых государствах на Западе, под влиянием СССР, капиталисты построили вполне социалистические общества, где простой народ жил припеваючи и пользовался всеми благами цивилизации и демократии.

Андрей Иванович размышлял на досуге, можно ли было в СССР избежать краха 90-х годов и перейти к конкурентной экономике, сохранив все завоевания социализма. Ведь были же положительные примеры. В том же Израиле ихние кибуцы стали самыми настоящими колхозами, в которых на практике реализовывался социалистический принцип: от каждого – по способностям, каждому – по труду. Такими и должны были бы быть колхозы в СССР, а не феодальными, по сути, хозяйствами принудительного и бесплатно труда. Офтальмолог Федоров на практике реализовал эффективно работающее «народное» предприятие, принадлежащее всему коллективу работников. Прямо по Марксу.

И не находил ответа.

Погожим сентябрьским днем Андрей Иванович потихоньку прошел свой обычный маршрут длиной около километра по хорошо знакомой деревенской улочке и обратно. Притомился и присел на лавочку у своей калитки. Сердце вдруг забилось учащенно. Затем, острейшая боль вдруг кольнула в левую сторону груди. Андрей Иванович еще успел осознать, что сердце его перестало колотиться. А потом в глазах его потемнело и сознание милосердно покинуло его. Вызванная соседями и прибывшая через полчаса «скорая» смогла только констатировать смерть больного. Инфаркт.

Андрей Иванович вскоре пришел в себя и увидел свое неподвижное тело, лежащее боком на лавочке, а самого себя осознал наблюдающим за телом сверху, примерно с высоты яблони. Затем непонятная сила повлекла его вверх, к яркому синему небу, к белым пушистым барашкам облаков. Андрей Иванович, бывший всю жизнь атеистом, вдруг осознал, что попы были правы, у человека есть душа, что загробная жизнь существует.

Жена по большим церковным праздника водила его в ближайшую церковь. Чтобы не обижать верную супругу, он крестился, ставил свечки к иконам, и даже писал записочки «За здравие» и «За упокой». Существование бога ученый допускал, даже, думал, что, скорее, он есть, чем его нет. Но, Бога, как творца всего сущего во всей вселенной. А православную христианскую веру находил забавной. Свечки, праздник Пасхи, обряды, исповедь, причащение к телу Господню, молитвы, иконы. А у мусульман – Мекка, хадж, Курбан-байрам, жертвенные бараны. А у буддистов – свое другое. А у иудеев – четвертое. А у синтоистов – пятое. И так далее. Это только на планете Земля.

А среди триллионов триллионов существующих во вселенной планет наверняка есть множество обитаемых. И у населяющих их разумных существ наверняка есть свои боги. Рационалистический ум ученого не допускал множественности богов. Иначе, это и не боги вовсе, а так, какая-то «мелочь пузатая». А Бог, как творец всего сущего, несомненно, один. Если он есть. Что, скорее всего. Иначе, как объяснить Большой взрыв, он же Акт творения мироздания?

К тому же, человек слаб. Столкнувшись с враждебными обстоятельствами, противостоять которым он не в силах, homo sapiens, как маленький ребенок за мамкину юбку, цепляется за молитву Богу. Недаром говорят: «В окопах атеистов нет». На войне сохранение жизни человека от него самого почти не зависит. Остается только молиться, чтобы снаряд в твой окоп не прилетел, и пуля мимо просвистела. Следовательно, вера в Бога является потребностью человека. Да и вера фанатичных коммунистов в «Коммунизм – светлое будущее всего человечества», тоже, являлась, по сути, религией. А Маркс и Ленин – апостолами её.

Поднявшись выше перистых облаков и инверсионных следов пассажирских самолетов, в стратосферу, он был втянут в какой-то белесый, светящийся изнутри фосфоресцирующими всполохами туман. Затем, он неподвижно завис в этом самом тумане. И тут раздался трубный Глас, пробравший бы его до печёнок, если бы эти самые печёнки у него ещё оставались:

– Даю тебе еще один шанс, раб Божий!

Его закрутило и бросило вниз. Сознание померкло.

Примечание. Прообразом главного героя послужил Китов Анатолий Иванович, один из основоположников вычислительной техники, автоматизированных систем управления и программирования в СССР.

1.Матрос Железняков.

Днем 21 октября 1917 года после обеда матрос Виктор Железняков вышел за ворота 2-го Балтийского флотского экипажа в компании двух дружков – анархистов и пошел шляться по городу. Караулку прошли беспрепятственно. Еще с апреля месяца, когда матросский комитет взял власть в экипаже в свои руки и выгнал самых надоедливых и придирчивых офицеров, троих из них прибив до смерти, дисциплина в экипаже упала, ниже некуда. В комитете заправляли анархисты, которым Виктор всецело сочувствовал. Даже, записался в их партию. По этой причине караул нес службу «спустя рукава», постовые курили, сидя на лавочке перед воротами. Своих выпускали в город и обратно беспрепятственно.

В экипаже, учебной части Балтийского флота, новобранцев готовили к службе по специальностям год, а затем распределяли по кораблям. Призванный во флот весной, Виктор, будучи грамотным, окончившим четыре класса церковно приходской школы и имевшим гражданскую специальность слесаря, уже считался в комитете сознательным революционным матросом. Старший брат Виктора, Анатолий, тоже матрос, стал известным деятелем анархизма, членом Центрального комитета Балтийского флота – Центробалта.

В экипажном комитете матросы узнали, что большевики и анархисты будут проводить митинг на площади перед Московским вокзалом. Туда и двинулись бравые матросы, прямо по Невскому проспекту, сдвинув бескозырки на затылок, расстегнув на груди бушлаты, смоля на ходу папироски и подметая мостовую широкими «клёшами».

Народ в городе был встревожен, собирался кучками около залепленных листовками всевозможных партий информационных тумб, и о чем-то вполголоса дискутировал. Туда-сюда слонялись группы вооруженных винтовками солдат и матросов с красными повязками. При виде таких групп, встречные офицеры сворачивали в переулки. Хотя, погоны все они давно уже поснимали, патрули запросто могли остановить их для проверки документов, к чему-нибудь придраться и со всей классовой ненавистью навешать бывшему золотопогоннику «люлей». А то и арестовать, как подозрительного типа.

Большая часть магазинов были закрыты. В самых дорогих магазинах, вроде Мюр и Мерилиза, витрины даже заколотили досками. Только у хлебных лавок стояли длинные молчаливые очереди. Цены на хлеб и все прочие продукты росли стремительно. С начала года хлеб подорожал уже втрое. Но, перебои с хлебом все равно случались. Даже по такой цене.

Ходили упорные слухи, что большевики вот-вот будут свергать Временное правительство. Хотя, вожди большевиков эти слухи в газетах опровергали. Обыватели с тревогой ждали стрельбы и погромов. Вот Виктор с «корешами» и направились послушать, что по этому поводу скажут большевистские ораторы.

Дошли часа за полтора. На площади уже собралась изрядная толпа: рабочие, солдаты, матросы, обыватели. Были даже буржуи, выделявшиеся из толпы шляпами – котелками, дорогими пальто и шубами. Протолкались поближе к трибуне.

Постояли, как и все вокруг, лузгая семечки, которыми тут же в толпе торговали расторопные бабки. Наконец в кузов грузовика, стоящего у крыльца вокзала и выполняющего роль трибуны, под растянутый красный транспарант с надписью «Вся власть Советам!» вылезли первые ораторы. Ведущий митинг матрос дал слово большевику по фамилии Троцкий.

Фамилия эта была известная. Виктор знал, что это один из вождей большевиков. Впрочем, вид у него был невзрачный: щуплый брюнет в круглых очочках, в черном партикулярном пальто и приказчичьей черной фуражке, с козлиной бородкой и усиками, словом, типичный еврей.

Но, голос у него оказался мощным. Без рупора всю не маленькую площадь перекрывал. Толпа прислушалась и затихла. Для начала Троцкий разгромил Временное правительство, заявив, что оно не выполнило ни одно из народных чаяний: войну не закончило, землю крестьянам не дало, да и вообще состоит из одних капиталистов, которые и при царе три шкуры с народа драли, и сейчас дерут. А вот Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, за которые ратуют большевики, дадут все это народу, как только придут к власти. Троцкий говорил:

– «Советская власть уничтожит окопную страду. Она даст землю и уврачует внутреннюю разруху. Советская власть отдаст все, что есть в стране, бедноте и окопникам. У тебя, буржуй, две шубы – отдай одну солдату… У тебя есть тёплые сапоги? Посиди дома. Твои сапоги нужны рабочему».

Народ реагировал бурно: хлопали в ладоши, свистели, криками подбадривали оратора:

– Долой войну! Штыки – в землю! Даешь землю! Буржуев – к стенке!

Закончил оратор так:

– Долой Временное правительство! Долой министров – капиталистов! Всю власть – Советам!

Народ в восторге завопил, кто во что горазд:

– Ура! Долой министров! Всю власть Советам! – И прочее разное. Орали так, что Виктор сам себя не слышал, хотя, тоже орал:

– Долой правительство!

Затем слово от анархистов взял член Центробалта матрос Рогов. Заверил, что партия анархистов и матросы Балтфлота по этому вопросу целиком поддерживают позицию большевиков. И в случае вооруженного сопротивления Временного правительства, они готовы сказать свое веское слово. В том числе и орудиями кораблей.

Следом на трибуну выскочил представитель партии социалистов – революционеров, или, как их называли, эсеров, по фамилии Гоц, по виду, как и Троцкий – еврей. Этот завел давно опостылевшую народу песню:

Временное правительство – это законный орган власти, назначенный избранной всем народом Думой, а потому отстранить его может только Учредительное собрание, которое соберется в ноябре. Что войну нужно продолжать, поскольку это долг России перед союзниками, что землю народу может дать, опять же, только Учредительное собрание, а никак не самозванцы – большевики. Народ заулюлюкал и засвистел, закричал:

– Долой эсера!

Товарищи Виктора, которые уже пробились к самой трибуне, попытались влезть в кузов, благо борта его были опущены, и стащить оратора на землю. Несколько стоявших у грузовика граждан в штатском, видимо, из числа эсеров, попытались помешать, хватая матросов за полы бушлатов и не давая им влезть в кузов. Виктор врезал одному из них кулаком в бок. И в этот же момент сам получил в ухо, так, что бескозырка с головы слетела. Повернулся и размахнулся, чтобы ответить обидчику со всей матросской силушки. Но, в этот момент его сильно толкнули в спину. Под ногами матроса оказался ледок замерзшей лужи. Ботинки его заскользили по льду и ноги влетели под грузовик. А сам он ударился грудью в борт, опрокинулся на спину и приложился затылком о мостовую. Дальнейшего он не помнил.

Моряки и солдаты быстро надавали по шеям эсерам, заставив тех в спешке покинуть поле боя. Достали из под грузовика Виктора. Затылок его был разбит до крови. Он был оглушен и водил глазами по сторонам, явно не соображая, что с ним приключилось. У водителя автомобиля нашлась чистая полотняная ветошь. Голову раненому обмотали ветошью, сверху нахлобучили бескозырку. На ногах Виктор держался не твердо, его покачивало, как пьяного. Приобняв его с двух сторон за плечи, кореша повели его на ближайшую остановку конки. В вагоне пострадавшего за дело революции усадили на лавку, согнав какую-то тетку. Он вроде бы пришел в себя, только все время осматривался вокруг и с беспокойством спрашивал:

– Куда это мы едем? – Ему отвечали:

– В экипаж. – Затем он спрашивал:

– А какое сегодня число? – Ему отвечали:

– 21 октября. – Он на пару минут успокаивался, а затем снова задавал те же два вопроса. Товарищи сделали вывод, что мозги свои он встряхнул изрядно. По приходу в экипаж Виктора доставили в лазарет. Осмотрев пострадавшего, и ответив на два все тех же вопроса, старый фельдшер сделал вывод:

– Сотрясение мозга. – Затем промыл рану, выстриг вокруг нее волосы, зашил рассеченную кожу, наложил свежую повязку, велел братве раздеть раненого до исподнего и уложить на кровать в лазарете. Медбрату велел поить пациента сладким чаем, еды не давать. Прописал постельный режим и покой. Друзьям сказал, что дней через пять – семь мозги у раненого встанут на место. Дело обычное. В лазарете в единственной палате на 6 коек уже лежали двое с поломанными руками и один с пробитой головой, пострадавшие в драках, и один матрос с воспалением легких. Железняков получил от фельдшера успокоительные снотворные капли и заснул.

2. Котов – Железняков.

Котов gришел в себя, лежа на узкой жесткой металлической койке, по типу казарменной, под жестким и колючим шерстяным одеялом синего цвета. Сильно болел затылок. Увидел слева от себя оштукатуренную стену, крашенную зеленой масляной краской. Ближе к потолку – побеленную, как и сам потолок. Под потолком на витом шнуре висела горящая лампа накаливания без плафона. Лежал он лицом к окну, за окном было темно. Пощупав голову руками, он обнаружил на ней повязку. Что-то в руках насторожило его. Повертев ладонью с растопыренными пальцами перед глазами, он удивился.

Ладонь была не его. Вместо хилой и корявой старческой лапки с дряблой кожей в пигментных пятнах и выпирающими венами он увидел сильную широкую лапу, с крепкими ногтями, в мозолях. Причем, в явно молодой загорелой и упругой коже.

И тут он вдруг обнаружил, что в его голове имеются две памяти. Одна его собственная, а другая – молодого матроса Виктора Железнякова. В этой памяти он увидел, как сходил с братвой на митинг, и как подрался. Обратившись к этой памяти, он вдруг обнаружил, что помнит очень многое: отца, мать, братьев и сестру, детство, отрочество, юность, учебу в школе, работу на заводе, флотский экипаж. Словом – всю жизнь Железнякова. И весь последний день.

– Во, братцы! Гляньте, контуженный очнулся! – Услышал он голос. Осторожно повернув голову направо, увидел лежащего на соседней койке через проход от него пациента. Тот приподнялся на локте и с интересом рассматривал его.

– Как же тебя угораздило, браток? – Осведомился тот. Помолчав, Котов решил на всякий случай «разыграть» амнезию. После травмы головы – обычное дело.

– Не помню, – помолчав, ответил Котов.

– Ладно, ладно, ты лежи спокойно и не вертись! Фельдшер сказал, тебе покой нужен, особенно голове. Контузия у тебя. – Посочувствовал сосед. – Как чувствуешь себя?

– Голова болит, кружится и подташнивает. Не помню, какое сегодня число? И пить хочется! – пожаловался Котов.

– Это можно. Фельдшер пить тебе разрешил. Сказал, дней через 5 – 7 будешь здоров. А число сегодня 22 октября, утро. Сейчас схожу к медбрату, скажу, чтобы чаю принес. – Больной встал и пошел к выходу. Левая рука у него была в лубке и висела на перевязи.

Попив из принесенной металлической кружки едва подслащенную теплую воду, Котов поблагодарил медбрата, закрыл глаза и сделал вид, что заснул. Нужно было подумать. Очень серьезно подумать. Очевидно, он попал в 1917 год, в канун Великой Октябрьской революции. Попал явно по воле Божьей. Безо всяких сомнений. И в чем была цель Бога, пославшего его сюда?

Прочитал он на пенсии несколько книжек про «попаданцев». Правда, все они попадали в 41-й год. И там они рьяно истребляли врагов и учили Сталина, как победить фашистов меньшей кровью.

А его занесло в 17-й. Тоже, год не рядовой. В прямом смысле, судьбоносный для России. Даже поболее, чем 41-й. И что ему дальше делать? Помочь белым победить и установить буржуазную республику? Или конституционную монархию? Очевидно, для этой цели Бог избрал бы другого кандидата. Эсера Савинкова например, или белого генерала Слащева. Противоречило это убеждениям Андрея Ивановича.

Следовательно, Богу нужно было направить на путь истинный большевиков. Строить не кровавую диктатуру пролетариата, а демократический социализм с человеческим лицом, более гуманный. По мнению многих, которое Котов разделял, гражданская война, затем массовая эмиграция, а затем Великая Отечественная и еще одна эмиграция сильно подорвали генетический фонд русского народа. Погибли на войне самые храбрые, а эмигрировали – самые умные. Этого следовало избежать.

Но, прежде всего, нужно было помочь большевикам удержаться у власти, при этом радикально уменьшив сопутствующие потери. Избежать гражданской войны, вызванного ей обоюдного террора сторон, свести к минимуму жертвы среди народа.

Андрей Иванович был убежден, что большевики были в России единственной политической силой, способной удержать страну от развала. Иначе, все прочие силы разодрали бы ее на куски, не имея никакой объединяющей идеи и общей цели. Националистические силы разорвали бы бывшую империю по ее этническим границам, а политические силы – по социально-экономическим. Монархисты, кадеты, социал-демократы, левые эсеры имели совершенно разное видение будущего страны, разодрали бы и собственно Россию на отдельные государства: Центр, Юг, Сибирь, Дон. И внешние игроки, в первую очередь Великие державы, охотно поспособствовали бы исчезновению сильного конкурента.

В свое время, в Академии, он прочитал немало трудов Ленина, и был глубоко впечатлен гением вождя революции. По его собственному мнению, основной причиной краха Советского государства было отсутствие конкуренции в обществе между политическими силами, вызванное монополией коммунистической партии, а точнее, её Политбюро на власть в стране. Отсутствие конкуренции в любой сфере человеческой деятельности, будь то политика, экономика, наука, искусство, промышленность приводят к застою в этой сфере, и, в конечном счете, к загниванию и краху. А государство, лишенное внутренней конкуренции, утрачивает способность к саморазвитию, застывает, и в исторической перспективе проигрывает своим внешним конкурентам.

Размышляя на эти темы, Котов вдруг сообразил, что его кореша в любой момент могут его навестить, а он даже не знает, как их зовут. Поэтому он прервал свои раздумья и обратился к памяти своего реципиента о прошлом дне. И с удивлением обнаружил, что память Железнякова оказалась даже не фотографической, а даже, можно сказать, телевизионной. В памяти сохранилось все, что он видел, слышал, и чувствовал. Как картинка в цветном телевизоре, со звуками, и даже запахами. Причем, просматривать его он мог раза в три быстрее реального времени. Быстро вычленил из воспоминания лица, имена и прозвища корешей, они теперь оказались в его собственной памяти. Затем, также быстро просмотрел предшествующие дни, выделив имена и прозвища других матросов, командиров, членов комитета и персонала экипажа. Затем нашел знакомых Железнякову анархистов из городского комитета партии. Заодно, усвоил характерные речевые обороты и его манеру общения. Теперь он мог не опасаться недоуменных вопросов корешей и сослуживцев. А если кто чему-то удивится, то можно сослаться на контузию.

Его самого удивило то, что, судя по воспоминаниям Железнякова, сам он такой памятью не обладал. Тот был вполне рядовым молодым парнем средних способностей. Затем пошел вглубь памяти. Посмотрел семью, работу на заводе, школу. Обнаружил, что на временном удалении более года качество визуальной картинки существенно падает. Становится, примерно, как на старом цветном старом телевизоре с разрешением 600*600. Запахи исчезают почти все, кроме самых сильных. Звук при этом не страдает. Бегло просмотрел память Железнякова до возраста 9 лет. Основные моменты запомнил. Теперь он уже не мог «спалиться» даже при общении с братом, если вдруг придется вспоминать о детстве.

Как специалист по вычислительной техники, он вполне представлял, какой гигантский объем памяти необходим для полной записи визуальной информации в течение столь длительного времени. Объем долговременной памяти человеческого мозга его поразил. Он, конечно, читал о том, что под гипнозом люди вспоминают давно и прочно забытые события, вплоть до дословного воспроизведения прочитанных десятилетия назад книг, но не слишком верил этой информации. Такое небывалое улучшение памяти реципиента он однозначно отнес на счет Божественного вмешательства.

Закончив экспресс – просмотр памяти Железнякова, решил вспомнить кое-что свое. И обнаружил, что свою собственную жизнь он помнит ничуть не хуже. Правда, на рубеже 75 лет, за 10 лет до смерти, качество сохраненной информации ухудшилось. Теперь визуальная картинка воспроизводилась с разрешение примерно 400*400. Запахи вообще забылись, зато, аудиоинформация не пострадала. Прочитанные тексты тоже воспроизводились без ухудшения качества.

Дальнейшее исследование памяти вывило, что с каждым десятилетием, отмотанным назад, качество визуальной картинки постепенно ухудшается. В возрасте менее 10 лет картинка и вовсе становится черно-белой, блеклой и размытой, с качеством, как на старых фотографиях с крупнозернистой фотоэмульсией. Впрочем, воспроизведение речи и текстов не ухудшилось совсем. Как ученый – естественник, он не мог не сделать очевидного вывода, что такая фантастическая память – дар Бога, ниспосланный ему для облегчения выполнения Божественного предназначения.

Он решил вспомнить то, что сохранилось в его памяти о Великой Октябрьской революции: школьные и институтские учебники, художественную литературу и фильмы. На первом курсе, изучая историю КПСС, он даже писал реферат «Триумфальное шествие советской власти» о приходе к власти советов по все стране. Оказалось, он помнит весь реферат дословно, и всю литературу, которую прочитал, готовя реферат. Более того, в памяти обнаружились три монографии о революции: Рабиновича, Фельштинского и Пайпса, а также мемуары Троцкого, Деникина и Бьюкенена. Причем, Котов был уверен, что при жизни он этих книг не читал. Еще одно доказательство Божественного вмешательства.

После обеда в лазарет пришли его дружки, принесли семечки, папиросы и пакет яблок. Явившийся за ними фельдшер семечки и курево запретил. Распросили о самочувствии и рассказали последние новости. Похоже, дело шло к восстанию большевиков и анархистов против Временного правительства при поддержке рабочих дружин, солдат и матросов. Пожелали быстрей поправляться, а то пропустит самое интересное.

Проводив корешей, Котов снова сделал вид, что спит, а сам продолжил размышлять о своем Предназначении.

Корень зла он видел в монополии на власть Политбюро большевиков, которая в итоге привела к диктатуре одной личности. Исторический опыт свидетельствовал, что такая личность, оставаясь у власти много лет, как правило, окружает себя исключительно лично преданными ему людьми, теряет обратную связь с реальностью, и начинает всячески «куролесить», в полном смысле этого слова. Пришедшая на смену очередная сильная личность начнет куролесить по-своему. И ничем хорошим для управляемого государства это не кончается. А монополия большевиков на власть органично произросла из однопартийной государственной системы. Да и идеология большевиков требовала установления именно такой системы. Этого следовало любой ценой избежать. Наиболее реально – сохранить двухпартийную систему, сложившуюся сразу после революции.

При сохранении двухпартийной государственной системы реальная власть окажется у демократически избираемых Советов, а не у Политбюро одной партии. Обе партии в этой системе будут опираться на основные классы населения: большевики на рабочих, а левые эсеры – на крестьян. И каждая партия будет стремиться привлечь на свою сторону интеллигенцию.

Следовательно, необходимо было исключить возможность возникновения однопартийной системы в СССР. Две партии будут конкурировать за власть, бороться за голоса избирателей, политическая система избежит крайностей и приобретет стабильность.

Единственная сильная политическая партия, с которой после революции сотрудничали большевики, и могли бы сотрудничать и дальше – это левые эсеры. Однако, после заключения «похабного» Брестского мира, левые эсеры в знак протеста вышли из коалиции с большевиками и попытались отстранить их от власти. Но, не преуспели. Ленина у них не было. Он был у большевиков.

К слову, заключение Брестского мира, которое всем своим авторитетом и волей продавил Ленин, и в партии большевиков встретило сильнейшее противодействие. Лишь двое из всего состава Политбюро первоначально поддержали Ленина. По этому миру Россия потеряла четверть своей Европейской территории и обширные территории в Закавказье. Но, потом все члены Политбюро подчинились его аргументации и стальной воле. Все остальные политические силы в стране использовали этот договор для дискредитации большевиков, которые, по их мнению, предали интересы России. И в самом деле, Брестский мир сильно подорвал авторитет большевиков в народе.

А к необходимости заключения с немцами похабного Брестского мира привела подлость украинских националистов, которые, стремясь воспрепятствовать победе советской власти на Украине, заключили сепаратную сделку с немцами и пригласили немецкие войска на территорию Украины.

Отсюда следовал вывод, что украинский национализм – главная опасность текущего момента. И его следует придушить в зародыше. Затем, необходимо срочно заключить мир с немцами на приемлемых условиях. После свержения кайзера и установления республики в Германии этот договор всё равно станет ничтожным.

Котов отлично понимал, что победа большевиков в России стала возможной только благодаря гению Владимира Ленина. Фанатик коммунистического учения, он, тем не менее, ни в малейшей степени не был догматиком. Если он видел, что его догма вступает в противоречие с реальностью, он тут же изменял эту догму. Принципиальный противник частной собственности, он ввел в СССР «Новую экономическую политику», разрешив частную собственность на средства производства и частное предпринимательство, когда увидел, что политика «военного коммунизма» завела страну в тупик.

Жестокий и циничный прагматик, считавший, что цель оправдывает средства, он был гениальным тактиком политической борьбы. Если это приближало его к цели, он мог заключить союз с идеологическим противником и злейшим врагом. Чтобы потом, в изменившихся обстоятельствах разорвать этот союз и уничтожить врага. Все правые партии прочувствовали это на себе.

Бессеребреник, аскет, трудоголик, он требовал того же и от соратников. Тем не менее, прощал им заблуждения, если видел, что они заблуждаются искренне. Простил Зиновьева и Каменева, выступивших против Октябрьского переворота, простил Троцкого и других членов Политбюро, выступавших против Брестского мира. Требовал соблюдения внутрипартийной демократии, коллегиальности в принятии решений.

В феврале 1917 года он был лидером загнанной в подполье и мало кому в России известной политической партии, численность которой едва достигала 10 тысяч человек. Её вожди находились в ссылке или за границей. И, тем не менее, через 8 месяцев эта партия под его прямым руководством в острейшей политической борьбе захватила власть в огромной империи. А потом удержала её в жестокой кровопролитной борьбе с внутренними противниками и внешними агрессорами.

Даже его идеологические противники, скрипя зубами, признавали его титанический ум, железную волю и политическую харизму.

Котов искренне считал, что не будь Ленина, не было бы в России социализма. Да и сохранилась бы Российская империя в границах СССР без него? Весьма маловероятно. И вся мировая история пошла бы другим путем. Не возникло бы в западных странах столь развитого социального общества. А потому, сохранение жизни и здоровья Ленина являлось приоритетной задачей. Но, его следовало снабдить имеющейся у Котова информацией о будущих трудностях Советской России. А уж он найдет способ с ними справиться.

Примечание. Некоторые оценки В. И. Ленина современниками.

Великий русский и советский поэт В. Маяковский:

«Он в черепе сотней губерний ворочал,

людей носил до миллиардов полутора,

Он взвешивал мир в течение ночи,

а утром:

– Всем!

            Всем!

                        Всем это —

фронтам, кровью пьяным,

рабам всякого рода,

в рабство богатым отданным.

Власть – Советам!

Земля – крестьянам!

Мир – народам!

Хлеб – голодным!»

Английский политик, премьер-министр Уинстон Черчилль:

«Их [русских] величайшим несчастьем было его рождение, но их следующим несчастьем была его смерть».

Английский учёный и философ Б. Рассел:

«Разрушить могли бы и другие, но я сомневаюсь, нашёлся ли бы хоть один человек, который смог бы построить так хорошо заново».

Русский философ, эмигрант, Н. Бердяев:

«Он [Ленин] остановил хаотичный распад России, остановил деспотическим, тираническим путём. В этом есть черта сходства с Петром».

Английский писатель Д. Линдсей:

«Для меня Ленин – прежде всего величайший интеллект века. Его книги, его труды довершили процесс перевоспитания многих миллионов людей на земле».

Эмигрант, русский и американский историк Г. Вернадский:

«Деятельность Ленина может рассматриваться с разных точек зрения, возможны различные оценки её результатов. Но нельзя отрицать тот факт, что… Ленин, бесспорно, является одним из наиболее выдающихся политических лидеров… Приверженцы Ленина сравнивают его с Робеспьером и Кромвелем. В политическом руководстве он, возможно, превосходил Робеспьера. Сравнение с Кромвелем больше подходит к нему. Подобно Кромвелю, Ленин не только знал, как бороться против старого порядка, но и умел организовать революцию и направить её в нужное русло. Но, несмотря на некоторое сходство, между этими двумя людьми существовала и громадная разница… Кромвель не посягал на систему частной собственности, Ленин видел в разрушении её свою главную историческую задачу…»

«Уникальное качество Ленина как политического лидера нашего времени состояло в том, что в нём сочеталась приверженность абстрактной теоретической программе с редким умением приспособить свою тактику к требованиям жизни. Сочетание казалось в высшей степени необычным: в одном человеке соединились фанатик и оппортунист … В натуре Ленина уживалась и другая пара контрастных качеств: им одновременно владели разрушительная и созидательная силы. Всю первую половину своей карьеры, до захвата власти, Ленин проповедовал разрушение всех институтов буржуазного общественного порядка… Но сразу же после взятия власти он начал строить новую структуру… Разрушив всё, что можно, Ленин призвал к организованному строительству…

Эмигрант, русский историк и философ Н. Устрялов:

«Но мало сказать, что он был великий исторический деятель и великий революционер. Он был, кроме того, глубочайшим выразителем русской стихии в её основных чертах. Он был несомненно русским с головы до ног. И самый облик его – причудливая смесь Сократа с чуть косоватыми глазами и характерными скулами монгола… Много таких лиц на Руси, в настоящем, именно „евразийском“ русском народе…

Пройдут годы, сменится нынешнее поколение и затихнут горькие обиды, страшные личные удары, которые наносил этот фатальный, в ореоле крови над Россией взошедший человек, миллионам страдающих и чувствующих русских людей. И умрёт личная злоба, и „наступит история“. И тогда уже навсегда все и окончательно поймут, что Ленин – наш, что Ленин – подлинный сын России, её национальный герой – рядом с Дмитрием Донским, Петром Великим, Пушкиным и Толстым.

3. Железняков – Котов.

Котов провел в таких размышлениях еще два дня. Голова уже совсем не болела. Здоровье полностью восстановилось, правда, рана на затылке еще не зарубцевалась. Все это время валялся на койке и делал вид, что спит. Решил, даже в мыслях, отныне считать себя Железняковым Виктором Григорьевич, что бы ненароком не «спалиться». К вечеру третьего дня план действий был готов. Пришедшие к нему вечером 24 октября кореша рассказали, что революционные отряды матросов, и солдат по указаниям Военно-революционного комитета (ВРК) Петросовета (Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов), уже заняли Центральный телеграф, телефонную станцию и Балтийский вокзал. Временное правительство собирает немногие оставшиеся ему верными воинские части. Восстание началось.

С раннего утра 25 октября Железняков решил начать действовать. Сагитировал двух своих корешей и пошел с ними в экипажный комитет. Там как раз формировали отряды матросов. Уговорил председателя комитета Степанова включить их в отряд, направляемый к Зимнему дворцу. Котову было известно, что старший брат Железнякова будет командовать одним из отрядов, которые будут штурмовать Зимний. Котов посчитал, что брат, как член Центробалта, поможет ему выйти на вождя большевиков Ленина. После завтрака отряд в количестве 120 моряков под командованием анархиста Семчука двинулся к Зимнему дворцу. Задача отряду была поставлена такая: блокировать подходы к Дворцовой площади со стороны Дворцового моста и Дворцовой набережной и ожидать команды на штурм.

Весь день отряд простоял на перекрестке Дворцовой набережной и Дворцового проезда у Дворцового моста, отгоняя слоняющиеся туда – сюда толпы зевак. Со стороны Дворцовой площади от парадного входа во Дворец изредка постреливали из винтовок по дворцу. Оттуда так же редко отвечали. Матросы замерзли и попеременно ходили греться в здание Адмиралтейства, благо двери его были открыты.

Уже в сумерках к Зимнему прибыл большой отряд матросов из Кронштадта. К отряду Семчука присоединился отряд рабочих с Путиловского завода в количестве 80 человек. По Неве поднялся крейсер Аврора и встал на якорь у Зимнего. В 9 вечера из Петропавловской крепости холостым выстрелом громыхнула пушка. Ей в ответ басовито грохнула шестидюймовка Авроры. По этому сигналу со стороны Дворцовой площади кронштадцы открыли по Дворцу плотный пулеметный и ружейный огонь. Из Зимнего ответили тем же. Перестрелка продолжалась полчаса.

Со стороны набережной никто не стрелял. Командир отряда Семчук отловил двух обывателей из числа зевак и заставил их пройти по набережной вдоль речного фасада дворца. Они прошли свободно. Тогда Семчук договорился с командиром рабочих, чтобы несколько рабочих без винтовок под видом зевак прошли вдоль набережной и попытались проникнуть во Дворец с черного входа. Вскоре те вернулись и доложили, что дверь во дворец открыта и никем не охраняются.

Во время перестрелки отряд матросов попытался проскочить через Дворцовую площадь, но, под огнем вынужден был вернуться, потеряв несколько человек убитыми и ранеными. После этого стрельба затихла.

В 11 вечера пушки Петропавловской крепости открыли беглую стрельбу, но, по-видимому, опять холостыми зарядами, поскольку разрывов во дворце не наблюдалось. Со стороны Дворцовой площади снова началась частая пальба. Под этот шум матросы Семчука прошли по набережной и свободно просочились во Дворец с тыла. Одновременно с противоположной стороны набережной подошел отряд революционных солдат гренадерского полка. Матросы и солдаты прошли Дворец насквозь и ударили с тыла по обороняющим Дворцовую площадь юнкерам. Нескольких попытавшихся оказать сопротивление закололи штыками, остальные сдались. К полуночи Зимний был взят.

Солдаты, матросы и рабочие рассеялись по дворцу. Кореша Виктора разжились серебряными рюмками и серебряными столовыми приборами, обнаруженными в парадной столовой. Другие матросы тоже не зевали. Дорогой утвари во дворце было более чем достаточно. Некоторые солдаты, разозленные дворцовой роскошью, принялись бить зеркала и стекла в шкафах, резать ножами дорогую обивку диванов, тыкать штыками в картины, изображающие царей и цариц.

Виктор покинул отряд и пошел искать брата. Он решил, что такой большой начальник, как брат, должен лично брать под арест членов Временного правительства. И угадал. Он подошел к залу заседаний правительства, как раз когда из него под конвоем матросов выводили министров. Конвой с трудом сдерживал толпу солдат, сильно желавшим перебить министров, или, хотя бы, набить им морды. Когда министров вывели, Виктор вошел в зал и обнаружил там брата и еще каких-то деятелей в штатском, собиравших разложенные на столах бумаги. Брата Григория он не видел с весны 15-го года, когда того призвали на службу во флот. Увидев его, брат обрадовался. Они обнялись.

– Не знал, что тоже во флоте! – Воскликнул брат, хлопая его по плечу.

– Уже полгода служу во 2 экипаже, – ответил Виктор, в свою очередь, хлопая по плечу брата. – А здесь я с отрядом экипажа. Мы во дворец со стороны набережной первыми ворвались.

– Это вы молодцы, а то бы они нас на площади пулеметами побили. – Одобрил брат. – А давай ко мне в отряд кронштадцев. Я над ним командир.

– Да слышал я, что ты в большие начальники вышел, целый член Центробалта. С адмиралами заседаешь!

– Ты это брось, братишка, у нас все по-простому! Все равны. Ты в какой партии состоишь?

– Я в ячейку анархистов – синдикалистов в экипаже записался. А ты в какой?

– Отлично! Я тоже анархист. Так что, самое то, тебе ко мне в отряд пойти.

– Да я с удовольствием, только нужно из экипажа официально открепиться.

– Тогда вот что, завтра часиков в 10, приходи в Адмиралтейство, в комнату 230, я там буду. Выпишу тебе приказ о переводе от Центробалта. Там и поговорим. А сейчас, извини, некогда мне.

– Само собой, я понимаю. У командиров забот побольше, чем у рядовых. Завтра буду, как штык!

На этом братья расстались. Виктор пошел искать свой отряд. В казармы экипажа отряд вернулся только под утро. Там их покормили в столовой остатками ужина. Большинство матросов экипажа отрядами разошлись по городу, поэтому ужин в столовой остался не съеденным. Удалось даже соснуть часок. Затем он двинулся в Адмиралтейство. На ходу обдумывал, как построить беседу с братом. Решил пока ничего не предпринимать, а для начала осмотреться в отряде кронштадцев.

Брат выписал ему приказ о переводе, заверил печатью. С приказом он вернулся в экипаж, забрал свои вещи и двинулся обратно в адмиралтейство. К обеду он уже был зачислен в отряд кронштадцев. Впрочем, оказалось, что базироваться отряд будет в тех же казармах 2-го флотского экипажа. Пришлось идти обратно. На следующий день отряд двинулся брать под контроль Михайловское артиллерийское училище, юнкера которого не поддержали восстание, и даже обороняли Зимний. Впрочем, при подходе моряков сопротивления они не оказали. Матросы заняли здание училища, арсенал и казармы. Там же отряд и забазировался. Юнкеров – питерцев распустили по домам. 27 и 28 октября отряд принимал по описи имущество, склады и вооружение училища.

Только вечером 28 октября Виктору удалось поговорить с братом. Виктор перехватил мечущегося по училищу брата со словами:

– Постой минуту! Нужно переговорить по важнейшему делу.

– Ну, что у тебя? Видишь, же я как угорелый мечусь! Куча дел еще с приемкой материальной части училища. Оставить это дело без контроля никак нельзя. Пушки революции еще пригодятся.

– Мое дело тоже отлагательства не терпит. Мне стало известно, что эсеры готовят теракт против самого Ленина. Нужно эти сведения срочно до самого Ленина донести.

– Ну-ка, рассказывай, что узнал! А уж я решу, что дальше делать.

– Извини, но, я хочу все сам Ленину рассказать. Хочу засветить свою персону самому главному вождю. Давай вместе к нему пойдем. Ты же можешь к нему попасть?

– А ты не прост, братишка! Молод, но уже себе на уме! Впрочем, я согласен. До завтра дело терпит?

– До завтра, думаю, терпит.

– Хорошо, завтра прямо с утра поедем в Смольный (Смольный институт благородных девиц, занятый ВРК). Там Петроградский ВРК заседает. И Ленин там работает.

Расставшись с братом, Виктор засел в одном из учебных кабинетов училища и на взятом в канцелярии листе бумаги перьевой ручкой, обмакивая ее в чернильницу, написал:

Будущие события.

31 октября – Премьер-министр Франции Пенлеве получит вотум недоверия в Национальном собрании. Советы возьмут власть в Баку.

2 ноября – Советы подавят сопротивление юнкеров и возьмут власть в Москве. Генерал Алексеев начнет формировать в Новочеркасске из офицеров Добровольческую армию.

3 ноября – Клемансо станет Премьер-министром и военным министром Франции.

4 ноября – Советы возьмут власть в Царицыне.

5 ноября – Митрополит Тихон будет избран Патриархом всероссийским.

7 ноября – Центральная рада в Киеве провозгласит Украинскую народную республику. Генерал Каледин захватит власть в области войска Донского.

Даты всех этих событий обнаружились в памяти Котова.

Этот лист он сложил и заклеил в конверт, взятый в канцелярии. На конверте написал:

Владимиру Ильичу Ленину (Ульянову) лично. Совершенно секретно, особой важности.

Как ни странно, никаких затруднений пользование перьевой ручкой у него не вызвало. Моторика движений Железнякова полностью сохранилась. Почерк у него оказался ровный, ученический. Причем, надписи он сделал без ятей, по правилам новой орфографии, которой предстояло войти в употребление только через год.

Утром Григорий взял легковой Руссо-Балт, ранее принадлежавший начальнику училища и они с комфортом покатили в Смольный. Стоявшему на входе парному патрулю Григорий предъявил мандат члена Центробалта, а на Виктора кивнул:

– Он со мной. – Их беспрепятственно пропустили. Григорий поинтересовался, как пройти к кабинету Ленина. Постовой ответил.

У дверей в кабинет тоже стоял парный пост. Мандат Григория сработал и там. За дверью обнаружилась приемная, в которой сидел за столом интеллигентного вида секретарь, а на стульях сидели несколько посетителей, ожидавших приема. Григорий прошел прямо к секретарю и заявил:

– Товарищ, нам нужно попасть к товарищу Ленину по делу особой срочности и особой важности.

– Могу я узнать, по какому именно делу?

– По сугубо секретному. Только лично товарищу Ленину.

– Тогда позвольте ваши документы! – Григорий предъявил мандат. Документ снова сработал. Центробалт и матросы были в революционном Петрограде в авторитете.

– А это мой брат, он со мной.

– Хорошо, сейчас выйдут посетители, и вы войдете. – Ждать пришлось минут десять. Вышли двое. В них Виктор узнал Сталина и Дзержинского.

– Проходите, товарищи, – пригласил их секретарь.

Войдя в кабинет, Виктор увидел до боли знакомую еще с октябрятского значка и многочисленных репродукций физиономию Ленина. Вождь сидел за покрытым зеленым сукном письменным столом, и просматривал какую-то бумагу.

Они подошли к столу и остановились. Ленин глянул на них изподлобья, с характерным прищуром глаз, оторвался от бумаги и предложил:

– Присаживайтесь, товарищи матросы. С чем пожаловали?

– Я член Центробалта Григорий Железняков, анархист. А это мой брат Виктор. Ему стало известно о готовящемся эсерами покушении на Вас, товарищ Ленин.

– Вот как? Интересно! Это вы Зимний брали, товарищи матросы?

– Да, я со своим отрядом со стороны площади Дворец штурмовал, а Виктор с отрядом 2-го экипажа со стороны набережной во дворец ворвался.

– Вы такие молодые, а уже отрядами командовали?

– Я – да командовал, а Виктор рядовой матрос.

– Интересно бы послушать поподробней, как у вас там все прошло. Да жаль, времени совсем нет. Так что там с покушением? – Вождь посмотрел в глаза Виктору. Виктор достал из внутреннего кармана бушлата конверт и передал Ленину.

– Вот, ознакомьтесь, Владимир Ильич!

Ленин прочитал надпись на конверте, усмехнулся, взял со стола бумажный нож и вскрыл конверт. Достал из него бумагу и пробежал по ней глазами. Нахмурился и прочитал еще раз.

– И откуда же вам это все известно, товарищ матрос? И почему тут про покушение ничего нет?

– Покушение будет позже, а сначала, я бы хотел, чтобы Вы, товарищ Ленин, убедились, что все, что там написано, соответствует истине. А то, боюсь, вы мне не поверите.

– Да, – Ленин почесал левой рукой лоб над бровью, – совершенно не понятно, откуда Вы все это узнали!

– Вот и я о том же. Предлагаю сделать так, товарищ Ленин. Через неделю, когда вы убедитесь, что все написанное так произойдет, вызовите меня к себе, я в Михайловском артиллерийском училище размещаюсь. Только прошу Вас, о содержании моей записки никому не сообщайте. Это принципиально важно для судьбы революции и Вас лично. Извините за такой пафос. Но, это именно так.

Ленин откинулся на спинку стула и некоторое время разглядывал их, переводя взгляд в Виктора на Григория и обратно.

– Ну, хорошо, товарищи матросы. Так и сделаем. Прошу вас быть в ближайшие дни быть в училище. А если будете из него уходить, оставляйте свои координаты дежурному по училищу. Попросите секретаря, пусть зайдет. – Ленин встал из-за стола, они тоже поднялись, пожали вождю протянутую им руку и пошли на выход.

Когда матросы вышли, Ленин еще раз прочитал записку Железнякова, затем засунул ее в конверт и убрал конверт в стол.

Вошел секретарь, старый друг и товарищ по партии Владимир Бонч-Бруевич.

– Володя, постарайся выяснить у наших товарищей в Центробалте все о товарище Железнякове и его брате. Они оба анархисты. Очень интересные ребята.

– Сделаю, Владимир Ильич! – Несмотря на давнюю дружбу, Бонч-Бруевич на службе соблюдал субординацию. – Минут десять ко мне никого не пускай. Подумать надо.

Откинувшись на спинку стула, Ленин размышлял. Откуда простой матрос знает ситуацию во Франции? Ну, допустим у него подружка во французском посольстве работает. Она и просветила. В Баку у матросов могут быть знакомые. Они и сообщили по телеграфу.

В Москве матросские отряды из Питера с юнкерами бьются. Оттуда информация о ходе боев в Центробалт может попасть. Допустим, Григорий хорошо соображает в военном деле и прикидывает, что через 3 дня там юнкеров добьют. Про генерала Алексеева для меня новость. Как узнали? Непонятно.

А вот парламентские дебаты в парламенте Франции – дело совершенно непредсказуемое. Сколько дней протянутся, пока Клемансо утвердят, никому не известно. Ладно, допустим, они просто ткнули пальцем в небо.

Далее – Царицын. Даже я не знаю, что там делается. Ну, предположим, у Григория есть контакт с морячками из Каспийской флотилии. Они же и про Баку сообщили. Но, точную дату, опять же угадать невозможно.

Попы в своем Соборе церковном сейчас заседают. Дебаты ведут. Когда до выборов дело дойдет, неизвестно. И кого выберут Патриархом – вообще, дело темное. Претендентов там, наверняка, много.

А вот то, что в Киеве Рада Украинскую республику провозгласит, даже для меня неожиданность. Причем именно 7-го числа.

Вывод: абсолютно невероятно все это угадать. Надуть меня матросики пытаются. С какой целью? Непонятно. Ладно, подождем. Сегодня 29 число. Подожду до третьего ноября. Угадать про Клемансо и Алексеева абсолютно невозможно. А там решу, что делать. Закончив размышлять на эту тему, Ленин пригласил следующего посетителя и забыл о записке Железнякова. На время.

– И что ты, братец, в своей записке написал, что так Ленина озадачил? – вопросил Григорий брата, как только они вышли из кабинета.

– Извини, Гриша, но, ты же слышал, это дело абсолютно секретное. А то, что знают трое, знает и свинья.

– Обижаешь, Витек старшего брата. Нехорошо поступаешь!

– Ну, потерпи, Гриша. Не пройдет и недели, как Ленин сам нас вызовет. Потом тебе кое-что расскажу.

А сейчас совет тебе дам. Ценный. Думаю, через неделю ВРК захочет отправить из Питера сильный отряд в Киев. Там местные националисты зашевелились. Будет хорошо, если ты к этому времени такой отряд подготовишь. Нужен бронепоезд и еще эшелон с батальоном боевых матросов при артиллерийской батарее и пулеметном взводе. Комитет только желание такое выскажет, а ты уже тут как тут! Есть такой отряд! Тебя и отправят. Будешь в Киеве советскую власть устанавливать.

– Ну ладно, – Григорий с удивлением посмотрел на брата. Такой отряд собрать – это дело нужное. Не в Киеве, так в другом месте пригодится. Чтобы Советскую власть устанавливать. Страна у нас большая.

Братья заговорили о текущих делах в училище. Их было много. Закончить инвентаризацию, сформировать артиллерийские батареи, наладить снабжение продовольствием. Старая армейская система снабжения развалилась. Все государственные служащие объявили забастовку.

4.В. И. Ленин.

Между тем политическая жизнь в охваченной революцией стране бушевала стремительным горным потоком. Второй Съезд советов, который в знак протеста против совершенного большевиками правительственного переворота, покинули представители всех правых партий: правые эсеры, меньшевики и бундовцы, принял «Декрет о мире», в котором предлагалось:

«Всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о «о немедленном мире без аннексий и контрибуций», то есть без захватов чужих территорий и без насильственного взыскания с побеждённых материальных или денежных возмещений, продолжение войны рассматривается как «величайшее преступление против человечества».

Тем самым удовлетворялись чаяния солдат и всего народа, уставшего от тягот трехлетней войны.

Затем, Съезд принял «Декрет о земле», который гласил: «Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные со всеми их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями, без всякого выкупа переходят в распоряжение волостных земельных Комитетов и уездных Советов Крестьянских Депутатов и передаются в пользование крестьянам на принципах уравнительности впредь до Учредительного Собрания».

Тем самым исполнялась многовековая мечта русского крестьянства, составлявшего 80% населения империи.

Далее съезд избрал новый состав Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК), и сформировал новое временное правительство – Совет народных комиссаров (СНК).

По всей стране советы рабочих и солдатских депутатов с помощью отрядов рабочей Красной гвардии и революционных солдат брали власть в городах. Однако, в большинстве национальных окраин бывшей империи брали верх националистические партии. Наладить работу государственных и местных органов власти Советам пока не удавалось.

Все служащие государственных учреждений бывшей империи объявили бойкот новой власти и отказались выходить на службу. Работа государственных учреждений была парализована. Народные комиссары приходили в бывшие министерства и не находили там служащих. Государственный банк не выделял деньги правительству

Забастовал профсоюз железнодорожников – Викжель. Поезда перестали ходить. Бастовали работники почты и телеграфа. Снабжение городов продовольствием расстроилось.

Генералы – монархисты Духонин, Каледин, Врангель, Корнилов собирали вокруг себя офицеров и готовились дать бой Советам.

Владимир Ильич Ленин, избранный Председателем СНК, был завален срочными, совершенно не терпящими отлагательства делами выше головы. Бывшие революционеры – подпольщики, а ныне – народные комиссары, не имеющие никакого опыта государственного управления, «зашивались» с делами. Даже не зная, с какого конца за них хвататься. И во все эти дела Ленину приходилось вникать лично. Поспать удавалось в лучшем случае 4 часа в сутки.

31-го числа из Баку пришла телеграмма, что тамошний совет депутатов взял власть в городе.

1-го ноября в прессе сообщили, что 31 октября Премьер-министр Франции Пенлеве получил вотум недоверия в Национальном собрании.

2-го ноября по телеграфу поступило сообщение, что отряды московских красногвардейцев, при поддержке прибывших из Петрограда революционных солдат и матросов, наконец-то, после упорных боев взяли власть в Москве.

И тут Владимир Ильич вспомнил про записку матросов Железняковых. Достал ее из стола и прочитал. Все совпало. С тех пор эта записка гвоздем сидела в его голове.

3-го числа поступила телеграмма о формировании генералом Алексеевым Добровольческой армии в Новочеркасске.

А утром 4-го на стол к вождю попало телеграфное сообщение из Франции об избрании Клемансо премьер-министром. Всякие сомнения в истинности записки исчезли. Такие совпадения были в принципе невозможны. На Владимира Ильича, хотя он и был убежденным материалистом, повеяло явной чертовщиной. Этот вопрос требовал срочного прояснения. Пригласил секретаря и поинтересовался у него, что удалось выяснить про братьев Железняковых.

Бонч-Бруевич доложил, что старший из братьев, Григорий, из рабочих, во флоте с 15 год, сразу примкнул к анархистам, от них вошел в состав Центробалта, в матросской среде пользуется большим авторитетом, инициативен, умен, и при этом отъявленный анархист. Младший, Виктор, призван во флот полгода назад, тоже примкнул к анархистам, пока никак себя не проявил. Впрочем, в экипаже пользуется уважением. Сейчас оба брата по мандату Петросовета формируют ударный отряд матросов на базе Михайловского артиллерийского училища.

Выслушав секретаря, Ленин попросил срочно вызвать к нему обоих братьев Железняковых.

Формирование ударного отряда моряков Балтфлота шло ударными темпами. Григорий сумел выбить под это дело распоряжения от ВРК и от Центробалта. По распоряжению ВРК командующий Северным фронтом генерал Черемисов выделил бронепоезд. В гарнизоне Петрограда, опять же по поручению ВРК, получил 9 грузовиков, 3 броневика и пулеметную команду при 8 пулеметах. Из арсенала училища взял 4 полевых трехдюймовки и сформировал из юнкеров, сочувствующих большевикам и матросов – комендоров весь штат батареи.

Отряд состоял их трех рот матросов численностью по 160 человек, артбатареи из 60 человек, пулеметной команды из 40 человек, автоброневого отряда из 30 человек, и команды бронепоезда из 80 человек. Команду бронепоезда и автоброневой отряд Григорий разбавил проверенными матросами, из числа анархистов, большевиков и левых эсеров. Командовать отрядом уговорил преподавателя училища подполковника Городковского. Ротных и взводных командиров набрал в училище, в запасных полках и в пулеметной школе. Самого себя назначил комиссаром отряда.

Виктор в меру сил помогал брату. В свободное время написал еще одну записку для Ленина.

Телефонограмму с вызовом в Смольный к вождю в канцелярии училища приняли в 9 часов 15 минут утра 4 ноября. Братья выехали немедленно.

На этот раз Ленин принял их без промедления, закруглив проводившееся у него заседание и выпроводив из кабинета его участников.

С братьями поздоровался и предложил сесть.

– И как вы, братишки матросы, можете мне объяснить содержание вашей записки? Откуда вы все это узнали заранее? – Григорий недоуменно поглядел на Виктора.

– Я Вам, Владимир Ильич, могу все объяснить, но только, боюсь, вы мне не поверите. Настолько все это не укладывается в марксистскую материалистическую идеологию.

– Отчего же не поверю? Психика у меня крепкая, а в чертовщину я не верю. Все в мире имеет материалистическую основу.

– Вот именно об этом я Вам и говорю! Отнюдь не все может быть объяснено с позиций материализма. Может быть, для большей убедительности Вы подождете до завтра? Тогда еще один пункт моей записки подтвердится.

– Мы не можем ждать! В деле революции любое промедление смерти подобно! Так что, выкладывайте свои невероятные новости!

– Ну, хорошо, Владимир Ильич, но, потом не забудьте, что вы сами на этом настояли. Гриша, брат, извини, но то, что я сейчас расскажу товарищу Ленину абсолютно секретно! Подожди, пожалуйста, в секретариате. Я тебе потом все разъясню. – Виктор вопросительно посмотрел на Ильича.

– Ну, если Ваш брат, товарищ Григорий, так ставит вопрос, то Вы уж пойдите ему навстречу, подождите в секретариате.

Григорий недовольно зыркнул на брата, исподтишка от Ленина показал брату кулак и встал из-за стола.

– Хорошо, товарищ Ленин, я подожду. Но, братец мне за это ответит!

Когда Григорий вышел, Виктор достал из бушлата свою вторую записку и передал хозяину кабинета. Ленин вскрыл конверт и прочитал записку.

«Будущие события.

7 ноября – Центральная рада на Украине в принятом ею 4-том Универсале объявит о федеративной связи с Россией. Заявит о претензиях Украины на Новороссию, Харьковскую, Курскую, Воронежскую и Белгородскую губернии. Главнокомандующий Российской армии Духонин согласится на формирование Радой отдельной Украинской армии, подчиненной Раде.

9 ноября – Совет депутатов в городе Валка возьмет власть в не оккупированной части Латвии.

15 ноября – националисты и правые в Тбилиси сформируют Закавказский комиссариат и откажутся подчиняться СНК.

18 ноября – СНК РСФСР примет обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока».

19 ноября – Заключение перемирия с Центральными державами. Начало переговоров. В Кишиневе националисты сформируют Совет края. Генерал Духонин освободит из тюрьмы Корнилова и Деникина.

20 ноября – начнутся переговоры делегации СНК с Германией и Австро-Венгрией в Брест-Литовске.

21 ноября – Парламент Финляндии примет «Декларацию независимости».

26 ноября – откроется 2-й съезд крестьянских депутатов».

– Это все точно будет? – вопросил Ленин.

– Абсолютно точно, Владимир Ильич. Можете не сомневаться.

– И откуда же у Вас, товарищ матрос, такие точные сведения о будущем? Уж не из небесной ли канцелярии?

– Вы напрасно шутите, товарищ Ленин, именно оттуда!

– А вот отсюда попрошу поподробнее и поубедительнее.

– Разговор будет длинным и абсолютно секретным. Вы уж предупредите товарища Бонч-Бруевича, чтобы никого к Вам не пускал. Даже Троцкого.

Ильич некоторое время с изумлением смотрел на Виктора, затем встал из-за стола, подошел к двери, открыл ее и сказал:

– Владимир Дмитриевич! Попрошу Вас никого ко мне не пускать, пока я сам не разрешу. – Затем он вернулся за стол, уселся, и, прищурившись, с интересом посмотрел на Виктора.

– Слушаю Вас!

– Ну что же, сразу возьму «быка за рога». Только уж, попрошу Вас не перебивать, а то я с мысли собьюсь.

– Обещаю!

– С одной стороны я матрос Виктор Григорьевич Железняков, 20 лет от роду. А с другой стороны, я Андрей Иванович Котов, 1920 года рождения, доктор технических наук, пенсионер. Как Котов, я умер от остановки сердца, то бишь инфаркта, 9 сентября 2005 года, в возрасте 85 лет.