Гадкий месяц ноябрь бесплатное чтение

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. 0. Ресторанный разведчик

Все события, описанные в этом художественном произведении, выдуманы автором. Совпадения географических названий (в том числе стран и городов), имен и фамилий, названий государственных и негосударственных организаций, торговых марок, и всего прочего являются абсолютно случайными.

Я прожил двадцать лет на свете,

Но это если не считать

Часы, когда я спал, работал,

Сидел в тюрьме и ноябрей.

(Неизвестный интернет-автор)

Глава нулевая.

Ресторанный разведчик

О-о-о, бедный дурак!

Ты никому не нужен, твое дело табак.

Тебя никто не купит ни за пенни, ни за пятак.

(Умка)

16 ноября 2015, среда, Нижний Новгород.

Кафе на улице Рождественской имело претенциозное название "Беzухов". Вот именно так – с латинской буквой "z" [1]. Это выглядело бы оригинальным, если бы подобный прием не был десятки раз повторен другими заведениями и не казался вследствие этого приевшимся маркетинговым трюком.

Артемий Константинович Моравский ел в "Беzухове" то, что в СССР называли "комплексный обед", а теперь – «бизнес-ланч". Если бы Моравскому сказали, что за ним ведётся профессионально организованная слежка, он бы искренне удивился. Вспомнил бы, наверное, анекдот о Неуловимом Джо. Кому нужен немолодой "фрилансер" (в случае с Моравским – обычный безработный, перебивающийся временными заработками в разных местах)? При этом никогда не имевший доступа абсолютно ни к каким секретам – ни коммерческим, ни технологическим, ни научным, ни, тем более, политическим и государственным. И у которого нет никаких уникальных навыков, но есть вредные привычки.

Слежка, однако, за ним велась уже в течение шести дней. Артемий ее не замечал по причине полного отсутствия соответствующей подготовки – он же обычный человек. Кроме того, в последние дни был он глубоко погружен в мысли на тему "бытие мое" и потому рассеян.

Моравский подводил предварительные итоги своего жизненного пути. Длина пути составляла полвека, четыре года и пять дней. Наверное, какой-нибудь психолог, которых сейчас развелось как собак нерезаных, диагностировал бы у Моравского знаменитый "кризис среднего возраста", хотя и несколько запоздалый.

Артемий вспоминал хронологию своей жизни.

После школы он не прошел по результатам вступительных экзаменов в местный университет (конкурс на выбранную им специальность был 14 человек на место). Отслужил в армии. После демобилизации в университет поступил, окончил, в дипломе было записано "историк, преподаватель истории и обществоведения". Год работал учителем истории в профтехучилище, потом четыре года – журналистом в местных газетах. Звездой журналистики не стал и фанатиком той профессии не был. Потом 14 лет трудился в пресс-службах и рекламно-маркетинговых организациях, платили там гораздо больше, чем обычному журналисту. Моравский хорошо зарабатывал, но выше рядовых должностей в той сфере тоже не поднялся. Сделал попытку завести собственное дело, однако не преуспел, вернулся на наёмную работу. А в конце 2014 года из последнего своего полугосударственного информационно-маркетингового агентства был уволен по сокращению штатов: перестал удовлетворять требованиям нового молодого руководства. Новый начальник говорил Артемию несправедливые слова о том, что он – "человек с менталитетом доинтернетовской эпохи", что его тексты – это "плохо перемешанный салат", что Моравский "перегорел и не видит новых смыслов". И вообще, мол, ему же самому некомфортно работать в коллективе, где он всех старше на двадцать лет.

Устроиться после увольнения Артемию никуда не удалось, несмотря на все его связи с коллегами по ремеслу: везде конкуренция и эйджизм. Моравский найти работу очень старался. Создал себе странички во всех соцсетях, регулярно там размещал новые материалы, в том числе размышлизмы о рекламе и маркетинге (смотри, работодатель, соискатель Моравский вполне современный, интернетовский чел, он в тренде). Но не получилось. Артемий попытался найти приличное место в СМИ – и тут не вышло. Внештатником – пожалуйста. Так и остался Артемий "фрилансером": выполнял заказы разных контор. Обычно это была "крокодилья работа", неинтересная и нудная, почему ее на сторону и отдавали. Писал и статьи в местные бумажные и интернет-издания, но там платили уж совсем мало. Доходы Моравского по сравнению со временем постоянной работы упали вдвое.

Личная жизнь у Артемия тоже не удалась. Женился он в 1989 году, жена от него ушла через восемь месяцев брака к другому, будучи беременной. Ушла не из-за каких-то качеств Моравского – просто к своему прежнему мужчине: старая любовь и всё такое. Заявила, что и беременна не от Артемия (он в это не верил). Выйдя замуж, переехала с новым супругом в Москву. Артемий её там нашел, просил показать ребёнка, она отвечала, что ребенок не его и пригрозила заявить в милицию о преследовании со стороны бывшего мужа.

Моравского события, связанные с неудачным браком, так подкосили, что он больше не женился. Хотя дамы, которые были не прочь за него выйти, находились. Не так давно очень хотела заполучить Артемия в качестве законного супруга одна 45-летняя ягодка, но Моравский не согласился, он уже привык жить холостяком, "старым парнем". "Ягодка", обидевшись, порвала с ним отношения. Мстительная женщина тоже была из рекламно-маркетинговых кругов, и много нанесла Артемию вреда в плане его деловой и моральной репутации, а потом – и в поиске работы.

Вобщем, Моравский уже два года жил без постоянной дамы. Ничего для изменения данной ситуации он не делал.

Официант, принесший счет, был почти тёзкой, на чеке было напечатано его имя – "Артём". Когда Моравский был молод, имя у него было необычным, но потом артёмов и артемиев полно развелось. Зато фамилия оставалось редкой. Откуда она взялась, Моравский не знал, дед и прадед были местными, нижегородцами. Наверное, кто-то был в его роду с польскими корнями. Можно в областном архиве генеалогическое исследование заказать, но Моравский сделать это так и не сподобился. Зато самостоятельно выучил польский язык.

Артемий вышел из "Беzухова", сфотографировал телефоном фасад кафе. Зашел в заведение напротив с названием "Селёдка и кофе" и пояснением к названию: Daily's Place For Culture Venue. На английском, а как же – чай, "нижегородское арт-кафе", не забегаловка какая.

Моравский заказал эспрессо и коньяк.

Подумал, что все посетители кафе и обслуга по возрасту годятся ему в дети. Хипстеры, а он среди них – постаревший хиппи.

Никто из посетителей без пояснений и не поймёт, в чем юмор строчек Бродского, написанных на стене кафе:

Откуда им знать о болгарских сигаретах "Слънце" из СССР? Они и родились-то в другой стране. У них всё еще впереди, в отличие от Моравского. И много в жизни предстоит неизвестных им сейчас событий и приключений, больших и малых. А вот у него, Артемия, неизвестность собственного будущего есть, но больших событий и, тем паче, приключений уже не будет. Да и будущее не такое уж неведомое. Что с ним станет дальше, в общих чертах понятно: ничего особенно хорошего не предвидится. Если Моравский найдет работу, то не высокооплачиваемую и не руководящую. Скорее же всего, останется фрилансером.

Будет существовать, как существовал. Побывает туристом ещё в нескольких странах, поездит по России – вот и всё, что достойно будущих воспоминаний. Через шесть лет достигнет возраста шесть ноль не в его пользу. Пенсионер – это уже человек в отставке. Начнется, как теперь официально выражаются, "период дожития". Иссякнут денежные накопления, сделанные в жирные годы. Придут болезни, немощь. А потом – точка, заключительное событие жизни, дающее человеку возможность абсолютно точно узнать, есть Бог или нет.

Моравский расплатился, вышел из "Селедки". Пошел в находящийся поблизости маленький крафтовый пивной бар Hop Heads. Выпил бокал горькой и крепкой "Атомной прачечной", настроение улучшилось.

Артемий заговорил, как часто с ним бывало, сам с собой. Про себя, естественно, не вслух.

"Хватит ныть и думать, Тёма. В том, что ты ничего в жизни не достиг, виноват ты сам. И выдающихся талантов у тебя нет, и ленив ты, и некоммуникабелен, и не борзый. Ты – обычный средний человек, ничего страшного. Слова "неудачник", "лузер" – это лишь слова, наплюй на них. Живи, радуйся жизни, находи в бытии своем плюсы. Вот, например, ты свободен. Работу хочешь берёшь, хочешь – не берёшь. Пишешь статейки только о том, что тебе интересно. Никто, как во времена работы в газете, не даст тебе задание освещать славные дела губернатора и партии "Наш дом – Россия". По миру ездишь, вот, побывал недавно в Милане и Венеции. На следующий год тоже куда-нибудь отправишься…".

Артемий понимал слабость своих утешительных аргументов. Но сам себе не возражал и твердо решил экзистенциальные размышления прекратить – хватит! Повторил слово " хватит!" на трех языках, которые в разной степени знал: Enough! Dość! Sufiĉe!

Стал думать о том, в какое туристическое путешествие отправится в следующем году. Азия его не интересует, почти всю Европу он объездил. Куда-нибудь в Латинскую Америку? Денег за год вполне можно накопить, а в случае чего – возьмет из своего резервного фонда.

Артемий, прежде чем поехать на маршрутке домой, прогулялся по улице до Строгановской церкви.

Он еще помнил время, когда церковь стояла без крестов и был в ней какой-то музей. Двух филеров, следующих за ним по разным сторонам Рождественской, Моравский не замечал.

Погода была хорошая: минус один, но без осадков. Ноябрь, вообще-то, в средней полосе России самый гадкий месяц из двенадцати, разве что только март с ним может в этом смысле конкурировать. К ноябрю золотая осень уже закончилась, а до нормальной зимы еще долго. Но в этом году, как и в предыдущем, ноябрь стоял хороший. Будто бы не ноябрь, а октябрь: без слякоти. Наверное, глобальное потепление влияет.

В Нижнем Новгороде по Моравскому работала команда из одиннадцати человек, из них пятеро москвичей, остальные – местные. Специалисты по вскрытию помещений, прослушке и видеонаблюдению были из Москвы, наружную слежку и всё матобеспечение осуществляли нижегородцы. О цели работы с Моравским знали, в разных объемах, пятеро – трое из столицы и двое местных. Все они и собрались поздним вечером на совещание в квартире, находящейся не очень далеко от дома, где Артемий жил.

Дома у Моравского члены группы побывали в первый раз позавчера, удалось это сделать только на четвертый день слежения. Моравский тогда ездил в шиномонтаж, менял летние колеса на зимние. Времени хватило лишь на то, чтобы скопировать содержимое ноутбука, поставить туда программы-шпионы, а также установить в квартире жучки для прослушивания и скрытые камеры. На этот раз успели хорошо осмотреть всё жилище Артемия, изучить все его документы.

Один из нижегородцев докладывал об итогах.

– С шенгенской визой – как мы и предполагали: итальянцы ему ее дали на год, то есть, до следующего сентября. – мужчина показывал фото страниц загранпаспорта Моравского на большом ноутбуке.

– Прекрасно, – сказал москвич по имени Георгий. На вид ему было лет шестьдесят, в группе он был главным.

– Есть евровая карточка Мастеркард, со сроком действия тоже всё в порядке.

– И это хорошо. – кивнул Георгий.

– Напоследок – интересная деталь.

Присутствующие смотрели на фото на экране. Странное приспособление: похоже на курительную трубку, но из цветного стекла, и чубук (часть трубки между чашей и мундштуком) представлял из себя спираль.

– Что это за змеевик? – спросил кто-то из группы.

–Девайс для курения, но не табака. Пахнет анашой.

Второе лицо в группе, крепкий нервозный мужчина лет сорока пяти, которого звали Дмитрий, хлопнул ладонью по колену.

– Ну, всё понятно. Наркош. Отсюда и все его странности. С головой у него нога.

– Какие у него такие уж особые странности? – слова Георгия прозвучали холодно. Дмитрий еще в Москве надоедал ему вопросами о том, зачем искать для операции кого-то постороннего и зачем вообще операцию проводить из "этого Новгорода". Когда Георгий ответил, что даст информацию позже, спрашивать Дмитрий перестал, но увидев в первый раз фото Моравского, сразу заявил, что "человек не подходит". Долдонил Георгию об этом каждый день, конечно, не при других членах группы. Дмитрий был личностью сложной, у него и отношения со всеми участниками операции (и москвичами, и местными) не сложились. Георгий знал, что у Дмитрия так со всеми. Но своё высокое положение в Сумме Дмитрий заслужил.

– Как какие? Он же ненормален! В квартире висят четыре мишени для дартс. Каждый Божий день начинает с того, что лёжа в постели кидает дротики. В кладовке самокат стоит. В 54 года катается на самокате! День рождения свой провел в одиночку, не выходя из квартиры… Да взять хотя бы сегодняшний день. Чтобы съесть бизнес-ланч, отправился на другой конец города. Поехал на автобусе, это 40 минут езды. Хотя у него есть машина на ходу. Такие детали рождают картину. И в буфете – десяток початых бутылок спиртного. Он еще и алконавт до кучи. Да и вообще: посмотрите вы на него! Рыхлый очкарик, лишних двадцать кило веса, выглядит старше своих лет. Не тот человек.

Георгий оглядел присутствующих:

– Прошу высказывать мнения. Ярослав?

Снова заговорил нижегородец, делавший доклад по результатам осмотра квартиры Моравского.

– Он, конечно, человек несколько своеобразный. Живет всю жизнь один, бирюк, несмотря на его профессию. Но какой-то ненормальности, патологии я у него не вижу. Фанат дартс – ну и что? Более странные бывают хобби. По поводу поездки на обед в другую часть города… Понимаете, Нижний Новгород делится на две части, заречную и нагорную. Заречная – это, в основном, заводские, спальные районы. А нагорную, историческую часть старожилы до сих пор называют "Город". Всё интересное, связанное с досугом, в основном – в нагорной части, люди у нас сюда приезжают из-за реки время провести, погулять. Он, по сути дела, безработный, времени у него море, решил развеяться. Весь предыдущий день дома ведь сидел. А не на машине поехал потому, что выпить планировал. Думаю, он подходит.

Георгий кивнул.

– Рудольф?

Москвич, который вместе с докладчиком был дома у Моравского, поправил очки.

– Никакого сдвига в мозгах у него нет. Он, например, очень аккуратен: в квартире чисто, ничего в беспорядке не валяется, все разложено по полочкам. Обратите внимание на его внешний вид: хорошо пострижен, профессорская бородка из барбершопа. Насчет лишнего веса и рыхлости преувеличивать не надо. У него, кроме самоката, дома дорогой складной велосипед и лыжи – то есть, хоть не физкультурник, но шевелится как-то, не больной. Если играет в дартс – значит, твердая рука, глазомер. Десяток початых бутылок спиртного как раз и доказывает, что не алкоголик, у алкоголика они бы стояли пустые. Всё спиртное дорогое – виски, джин, текила… В прошлом году он сменил водительские права – значит, прошел психиатра и нарколога. Анаша… Ну, согласитесь, трава – не героин. За время наблюдения за ним он её ни разу не курил. И, в конце концов, мы же его не для спецназа подбираем… Кстати, он обладает чувством опасности. Когда сегодня домой вернулся, что-то почуял. Сразу проверил, на месте ли деньги, банковские карты, документы. Я согласен с Ярославом: он годится.

Георгий не предоставил слово второму нижегородцу, а заговорил сам. Второй нижегородец был главой местной суммы, Георгий решил, что такой человек должен говорить последним.

– Как вы знаете, Моравского в интернете нашел я. Выбрал его из двух десятков других кандидатов. Изучил всё, что о нем есть в сети, а в эти дни – и содержимое его ноутбука. Подтверждаю моё мнение: для миссии он подходит лучше всех других.

Георгий хотел сказать и более того: он считает, что после выполнения миссии можно рассмотреть возможность приобщения Моравского, если он с ней справится. Но решил, что об этом сейчас говорить ни к чему.

– Кстати, по поводу его визита в "Беzухов": он туда для работы ездил.

Присутствующие удивленно посмотрели на Георгия, он объяснил:

– Наш друг пишет для одного местного сайта обзоры о кафе и ресторанах под псевдонимом "Ресторанный разведчик". У него в компьютере есть папочка с такими статьями, уже по десятку заведений. И фотографировал он в кафе по этой же причине.

Николай, прошу ваше мнение.

Глава нижегородской суммы высказался кратко:

– Согласен с тремя. А его анаша – так это и хорошо: лишний козырь для нас. Когда ему будет делаться предложение, от которого он не сможет отказаться.

Георгий встал.

– По итогам обсуждения принимаю решение и ответственность: работать с Моравским дальше.

Николай произнес:

– Квэд.

Слово "квэд" повторили Ярослав и москвич в очках. Все посмотрели на Дмитрия.

Тот тоже буркнул:

– Квэд.

Георгий сел, заговорил обычным тоном:

– Мы следим за объектом шесть дней, завтра, сами понимаете, последний. Восемнадцатого я и Дмитрий с ним говорим. На завтра, надеюсь, технически всё готово? Машины, на случай если опять куда поедет …

Ярослав подтвердил:

– Всё в полной готовности. Он же у нас теперь под камерами, среагируем оперативно.

В квартире, где проходило совещание, жил только Георгий. Дмитрий и ещё трое москвичей все вместе остановились по другому адресу. Гостиницы использовать, конечно, нельзя.

После того, как все разошлись, Дмитрий остался у начальника.

Говорили о деле.

– Дмитрий, я устал тебе объяснять. Ты же знаешь: у этих…"меньшевиков" есть имена большинства наших. Или вообще всех до одного. Неужели не понимаешь, что это сегодня значит? Это знание всего о человеке: номер телефона…

– Телефоны мы все сменили, и симки в них зарегистрированы на бомжей и подобных…

– Номер автомобиля, который так просто не сменишь. Информация о том, кто какие куда покупал билеты. А через билеты можно узнать новый номер телефона. И так далее. Поэтому должен быть новый человек. Случайный, как сейчас выражаются, рандомный. Абсолютно с нами ранее не связанный. О котором неоткуда узнать этим, со всеми их базами данных и хитрыми компьютерщиками.

Второй участник разговора с аргументами Георгия был не согласен, но понимал, что вариант действий утвержден вышестоящими.

Спросил:

– Ты уверен, что он согласится?

– Да. Уговорю без силовых методов.

– Хокей. В случае чего – он живет один, на работу ни в какой офис не ходит, сестра – в другом городе. Обнулим – никто быстро его не хватится.

Георгий вздохнул, укоризненно посмотрел на Дмитрия.

Тот в ответ хмыкнул.

– Да, да, вы все тут благородные и чистенькие, один я кровожадный обнулятор. Но Новгород-то этот почему выбрали? Рандомно? И расскажи мне, в конце концов, как конкретно будет организована операция. Пора.

– Город называется не Новгород, а Нижний Новгород. А когда его жители хотят назвать свой город сокращенно, то говорят не "Новгород", а "Нижний".

Дмитрий раздраженно смотрел на начальника, ждал информации по делу.

Георгий, наконец, начал подробно рассказывать.

– …и Нижний – единственный в стране город, где у нас есть человек в аэропорту. Так уж вышло. Мы ведь, как ты знаешь, не всесильны… пока.

Дмитрий недовольным тоном сказал:

– Квэд. Но почему меня сразу не ввели в курс дела? Хотя понимаю: секретность эта нелепая от своих… Которая нам не помогла. Ладно, теперь всё ясно. Его хоть сопровождать скрытно кто-то будет в пути?

– Будут. С аэропорта пересадки, сядут в тот же самолёт, на котором полетит он. К сожалению.

– Почему "к сожалению"?

– Сопровождающим придется лететь под своими именами. Нет у нас возможности сделать им паспорта на другие фамилии. Если эти слепили какую-то программу, в которую забили все имена наших, и которая следит за покупками билетов за рубеж – засекут. Я предлагал, чтобы, по крайней мере, они прилетели в другую страну, а оттуда в пункт назначения – транспортом, на котором не фиксируются паспортные данные пассажиров. И платя за всё наличкой. А сошлись бы с ним только в аэропорту прибытия. Со мной не согласились. Сказали: без пригляда оставлять его нельзя, и так один полпути летит. И людей других нет. И времени.

– У меня есть надёжный паспорт на чужое имя, и загран тоже. А визу за деньги делают быстро, даже в обычной турфирме.

Георгий устало сказал:

– Не я принимал решение. Наверное, ты нужнее здесь со своими талантами и спецсредствами. И ты – фигура слишком широко известная … в наших узких кругах.

Дмитрий ушёл.

Георгий остаток вечера провел за ноутбуком, смотрел материалы с компьютера Моравского.

Перед сном Георгий одиннадцать раз отжался от пола, одиннадцатый раз – с трудом. По нормам ГТО для его возраста – на одно отжимание больше, чем на серебряный значок. Подумал, что спортивный Дмитрий легко сможет отжаться 111 раз.

_______________________

[1] …с латинской буквой "z". – Автор обращает внимание, что к тому значению буквы "z", которое появилось в России в 2022 году, название кафе отношения не имеет. Кафе "Беzухов" открыто задолго до тех событий. Когда в 2009 году на выходе из этого заведения расстреляли из автомата Калашникова местного армянского криминального авторитета Захара Григоряна, то название "Беzухов" уже было.

1. Марихуана

Глава первая

Марихуана

Бухого ангела поймали на крючок!

Бухого ангела поймали на крючок!

Бухого ангела поймали и нашли кусочек шмали,

Арестовали, и сказали, что торчок.

(Умка)

17 ноября 2015, четверг, Нижний Новгород.

Моравский решил поехать на радиорынок "Герц" на такси. Прямая маршрутка от его дома к рынку была, но добираться около часа, да еще и пешком идти. Мобильными таксистскими приложениями для смартфонов Артемий не пользовался, вызвал такси по телефону. И, конечно, был услышан наблюдающими за ним людьми.

Георгий и Дмитрий также решили ехать на рынок: посмотреть поближе на Моравского перед завтрашним с ним разговором. На рынке народу много, удобно наблюдать.

Радиорынок "Герц" горожане называли так, вообще-то, по привычке: официальное название у него поменялось уж лет пятнадцать назад. Да и радиорынком как таковым он быть перестал. Давно миновали времена, когда основную часть торговцев составляли народные умельцы, продававшие самодельные компьютеры ZX-Spectrum, а потом и другие, посовременней; торговцы радиодеталями, компакт-дисками с ломаными ("леченными") компьютерными программами и музыкой. Радиорынок стал просто группой магазинов, продающих фабричную электронику, телефоны, бытовую технику, стройматериалы, автозапчасти и прочее. Прирос к нему и участок, где продавалась одежда, и продуктовые торговые ряды.

Моравский ехал туда, чтобы купить анаши. Она же – марихуана, она же – дурь, она же – план, она же – ганджа, она же – шмаль, она же – каннабис…

Точка продажи была традиционная. Сейчас коноплю стали продавать как и сильные наркотики, через "закладки" в укромных местах с оплатой по интернету, без контакта покупателя и продавца. Но Артемий предпочитал старую десятилетнюю проверенную точку в продуктовом павильоне, в секции специй, где продавец знал в лицо большинство покупателей и не всучивал "беспонтовку".

Моравский не очень боялся: "точка", разумеется, была "крышуема" стражами порядка, покупателей не трогали. Хотя напрягало, что продавец отпускал товар только помногу – не "корабликами" (спичечными коробками), а "стаканами" (это на самом деле поменьше стандартного 200-граммового "чайного" стакана). "Стакан" каннабиса подпадал под определение "значительное количество растений, содержащих наркотические вещества" – от 6 до 100 граммов. За приобретение и хранение без цели сбыта – от штрафа в размере 40 тысяч рублей (обычно присуждают, если впервые попался) до трех лет лишения свободы.

Артемий всё сделал как всегда: сказал опознавательные слова, передал продавцу деньги, получил картонную коробку "чая черного байхового". Только внутри – не чай, а полиэтиленовый пакет с "травой царя Соломона". Кинул пачку в рюкзачок, пошел прочь.

Дмитрий, наблюдавший вместе с Георгием за Моравским, всё понял сразу, тихонько рассказал начальнику.

– Ну, что, берем его под маркой фээсбэшников? В минивэн – и сразу в работу сердешного.

– Квэд.

Дмитрий дал команды членам группы по Телеграму.

Но их опередили: к Моравскому, вышедшему на большую парковочную площадку, за которой была нужная ему автобусная остановка, подошел полицейский…

Дмитрий взял на себя роль человека, принимающего решения, Георгий не возражал: по "силовым" вопросам специалистом был Дмитрий.

– Дело не бросаем! Мент один, молодой сержантик. Берём обоих.

Полицейский отвел Артемия к краю полупустой, в связи с будним днем, парковочной площадки. Члены группы видели, как Моравский слушает, что сержант говорит, и кратко ему что-то отвечает, внимательно оглядываясь вокруг. Полицейский протянул руку к рюкзаку, Моравский на пару шагов отступил назад, отрицательно покрутил головой.

Синий микроавтобус, сделав крутой вираж, подкатил к сержанту и Артемию, заслонив их от обзора со стороны. Из микроавтобуса выскочил Дмитрий и еще трое.

– ФСБ! – Дмитрий сунул к лицу сержанта удостоверение. – Оба в автобус!

В микроавтобусе были не кресла, а мягкие скамьи со спинками вдоль бортов, чтобы больше людей могло уместиться. Артемий подумал, что такие машины используются в качестве катафалков.

Моравского и сержанта посадили рядом. На руках сержанта защелкнули наручники, Моравскому руки оставили свободными.

Сержант испуганно представился и начал говорить о том, что он проводит операцию по изъятию наркотиков.

– У него в рюкзаке анаша в картонке из-под чая…

– Врёт про операцию, – крикнул Артемий. – Он просто деньги хотел с меня получить, лично для себя. Он один.

Дмитрий, сказал странные слова:

– Глаза, рот.

Один из мужчин быстро залепил скотчем рот полицейскому, потом глаза. Спросил Дмитрия:

– Ему?

– Не надо, это же наш друг. Обыщи сержанта.

Мужчина обыскал, забрал бумажник, служебное удостоверение, телефон.

– Кобура пустая. И рации нет.

– Значит, точно не на дежурстве был. В свободный от работы день вышел подлататься.

Полицейский что-то мычал, мотал головой. Дмитрий расстегнул ему верхние пуговицы на рубашке, вытащил электрошокер, ткнул им сержанту под шею. Полицейский, дёрнувшись, затих, запахло озоном.

В микроавтобус заглянул еще один член группы:

– Всё чисто.

– Едем куда условлено.

Водитель тронулся.

– Вы не из ФСБ. – сказал Артемий.

– Молчать, Моравский. С вами будет долгий разговор. Ярослав, надень ему тоже браслеты на всякий…

Артемий смотрел в тонированные окна задних дверей: автобус ехал в заречную часть города. Напротив него сидел Дмитрий, рядом – крепкий мужчина, пристегнувший Артемия ремнем безопасности. По другую сторону полицейского сидел еще один человек.

Дмитрий постоянно что-то тыкал пальцем в своем смартфоне, наверное, мессенджером пользовался.

Минут через 15 езды он сказал мужчине, который занимал кресло рядом с водителем:

– Рудольф, снаряжай комарика.

– Ты сумеешь на ходу? Может, я?

– Сумею, чего хитрого?

Вскоре Дмитрий взял у Рудольфа прямоугольную пластмассовую коробочку.

– Куда?

– В локтевой сгиб.

Конвоир, сидевший рядом с полицейским, задрал ему рукав куртки и рубашки.

Дмитрий взял руку полицейского, приставил конец пластмассовой коробочки к сгибу локтя, нажал пальцем на что-то на другом торце коробки. Что-то пискнуло, через некоторое время – еще раз.

– Есть. – сказал Дмитрий.

Раскрыл коробочку, взглянул, что внутри.

– Да, в шприце пусто, готово.

Обратился к Артемию:

– Это автоинъектор "Комарик". Я ввёл вашему коррупционеру вещество. Не яд, но превращает человека в дурачка на всю жизнь минут через тридцать после инъекции. Досрочный Альцгеймер.

Ошеломлённый всем произошедшим Моравский испуганно молчал.

Начальник группы боевиков сказал, чтобы конвоир вытащил из рюкзака Моравского (он так и сидел на скамье с рюкзачком за плечами) коробку с "чаем".

Дмитрий, надевший резиновые перчатки, вынул из чайной картонки полиэтиленовый пакет с каннабисом, надорвал его, сунул в грудной карман сержанту. Взял бумажник полицейского, доложил в него много денежных купюр из своего кармана.

– Хорошо бы ещё для полноты картины пузырь бухла ему сунуть в карман и презервативы, но останавливаться у магазинов не будем.

Водитель хохотнул:

– Рудольф, покажи, что в бардачке перед тобой.

Рудольф показал Дмитрию бутылку водки и пачку презервативов.

Дмитрий улыбнулся:

– Мужики, мне нравится с вами работать.

Открыл бутылку, вылил часть водки на скулы сержанта.

Завернул пробку, протёр бутылку, заложил ее во внутренний карман куртки полицейского. Коробочку презервативов сунул ему в карман брюк.

Рудольф сказал:

– Пора высаживать. Скоро будет мочеиспускание и прочее в этом духе. Когда будем на месте?

Водитель ответил, что минут через двадцать.

Моравский, глядя в стекла задней двери, догадался, что они, сделав большой крюк по городу, приехали к окраине поселка Ольгино. Нехорошее место: центр наркоторговли и много граждан цыганской национальности живёт.

Ярослав включил сержантский смартфон, Дмитрий сказал, чтобы Ярослав всё протёр – чтоб никаких отпечатков пальцев, на всякий случай. Смартфон положили полицейскому в карман.

Сержанту сняли скотч с глаз и со рта, деликатно высадили из микроавтобуса у длинного забора, убедившись, что вокруг нет никаких свидетелей. Моравский мельком увидел лицо полицейского. Хитрое, прохиндеевское на момент их разговора на рынке, сейчас это было лицо идиота. Артемия ужаснул пустой взгляд сержанта, бессмысленное выражение его глаз.

– Так, теперь ко Дворцу культуры ГАЗ, там мы втроём в легковую пересядем. – скомандовал Дмитрий. Номера у минивэна смените?

– Вернем настоящие номера. Перекрасим, сменим стоянку – ответил водитель.

С Моравского сняли наручники.

В легковом автомобиле Дмитрий и Рудольф сели на заднее сиденье по бокам Артемия.

Мужчина, находившийся на переднем пассажирском сиденье автомобиля, обернулся к Моравскому.

– Артемий Константинович, все разъяснения – потом. Сейчас едем к вам домой.

2. Единицы

Глава вторая

Единицы

Его поймали на крючок,

А он повёлся, дурачо-о-о-к…

(Умка)

17 ноября 2015, четверг, Нижний Новгород.

В лифт в подъезде Моравского вошли вчетвером. Но в квартиру Артемия вместе с ним зашли только двое: тот, что вколол страшное вещество полицейскому, и мужчина, который в машине сидел впереди.

Гости сняли верхнюю одежду.

Незнакомый член банды (а как их еще называть-то?) спросил:

– Домашние тапочки для гостей найдутся?

Артемий растерялся: он не ожидал такого вопроса.

– Нет. Проходите так, в обуви.

Сели в большой комнате за низким чайным столиком перед диваном. На диване расположились "гости", Моравский придвинул себе к столику кресло.

– Георгий, – представился мужчина постарше.

– Дмитрий, – сказал тот, что командовал в микроавтобусе.

– Артём, – буркнул Моравский. – Хотя вы знаете.

Георгий с улыбкой кивнул.

– Конечно, знаем. Только уж, разрешите, мы будем вас величать полным именем, Артемий. Зачем панибратствовать, обрезать имя? К тому же имя из семи букв. Семерка – одно из счастливых чисел, число силы. Имеет столько символических значений! Семь дней творения, семь таинств, семь холмов…

– Семь бед – один ответ. – нервно прервал Моравский – Не заговаривайте зубы! Кто вы, чёрт возьми, такие и что вам от меня нужно?

Георгий откинулся на спинку дивана.

– Артемий, мы понимаем: у вас стрессовая ситуация. Кстати, у нас тоже. Мы собирались с вами познакомиться совсем не так, как получилось. И знаете, давайте выпьем, чтобы снять стресс. У вас ведь текила есть? Угостите!

Моравский подумал, что если он будет на них орать и всё такое прочее, это его ситуацию не изменит, надо взять себя в руки. Встал, подошёл к бару, устроенному в книжном стеллаже.

Поставил на столик початую бутылку текилы и три стаканчика.

Георгий рассмотрел нанесенный на стаканчиках рисунок.

– О, звезда Давида – сувениры из Иерусалима, как можно понять? Ну, Артемий, вы хозяин – наливайте.

Моравский разлил, сразу залпом выпил свой стаканчик.

Повторил:

– Итак, кто вы такие и что вам от меня нужно?

– Ну, во-первых, мы – люди, спасшие вас от тюрьмы.

– Тюрьма мне не грозила, только денежные потери.

– Почему вы так уверены? Доверяете коррумпированным полицейским? Потеряли бы и деньги, и свободу. Впрочем, оставим это.

Итак, серьёзно отвечаем на ваши вопросы. По поводу того, кто мы: негосударственная организация, не афиширующая своё существование.

– Мафия, бандиты?

Георгий всплеснул руками:

– Господь с вами! Обижаете.

– Революционеры, политиканы?

– Что вы, и близко нет!

Моравский почему-то неуместно развеселился – текила быстро подействовала на фоне нервной встряски.

– Неужто тамплиеры? Я знал, я знал!

Георгий улыбнулся.

– Нет. И не тамплиеры, и не масоны, и не розенкрейцеры, и не иллюминаты, и никто из упомянутых в "Маятнике Фуко". Вам ведь нравится Умберто Эко? У вас в ноутбуке все его книги есть.

Веселье у Моравского прошло.

– Минуточку. Вы что, как-то залезли в мой ноут?

Георгий кивнул:

– Тщательно изучили его содержимое, историю браузеров, вашу переписку. Также осуществили осмотр вашей квартиры, документов. Нашли всё, что о вас есть в интернете, в соцсетях. И вы, конечно, уже догадались, что за вами велось наружное наблюдение. Мы очень многое о вас знаем, Артемий.

Моравский внимательно посмотрел на собеседников, сказанному поверил. Произнёс одно слово:

– Зачем?

– Затем, что хотим поручить вам выполнение одной важной миссии.

– Почему мне? У вас что, своих боевых единиц мало?

Собеседники Моравского переглянулись. Моравский не знал, что их впечатлило слово "единица". Именно так у них звались члены организации: не "братья", не "посвящённые", не "преданные", не "верные", а "единицы".

Говорить с Моравским снова продолжал Георгий.

– Не мало. Но по конспиративным причинам нам нужен человек не из наших кругов, новый, абсолютно с нами не связанный. При этом умный, аккуратный, бывавший за рубежом, минимально знающий английский. И располагающий свободным временем, не привязанный к месту работы и семье.

"Ну да, – подумал Артемий. – И чтобы после выполнения миссии его прихлопнуть, и чтобы никто его не хватился".

– Что за "миссия"?

– Доставить в один из европейских городов, где вы уже бывали, сувениры из России.

– Наркотики?

– Нет. Не наркотики, не отравляющее вещество, не взрывчатку и вообще ничего в этом духе.

– Культурные ценности? Драгоценности?

– Нет.

– Что-то связанное с военным или промышленным шпионажем?

Вмешался Дмитрий.

– Вы у нас интервью, что ли, берёте, товарищ Ресторанный Разведчик? Ни о нас, ни о грузе ничего вам не расскажем для вашей же пользы.

– Да, – подтвердил Георгий. – Если у вас ноль информации, то и раскрыть другим сможете только ноль информации. И не беспокойтесь, об оборонных темах речи не идёт.

Моравский подумал, что информации у него уже не ноль. Он знает о самом существовании их организации, о плане контрабандной перевозки какого-то секретного нелегального "груза". Схватить со столика бутылку, шарахнуть ей по башке этому Диме (второй, Жора – не боевик), выбежать из квартиры? А потом куда? В ФСБ? "Здрасьте, я тут анашу покупать ходил, а потом такое дело…". Да и наверняка их люди у подъезда на стрёме.

Моравский молчал, собеседники ждали, что он скажет.

– А если я откажусь? – Артемий спросил это "для проформы".

Ему спокойно ответил Дмитрий:

– Уничтожим. Не из жестокости, но сами понимаете…

– Вы меня и так прихлопнете после "миссии". Чтобы обеспечить ваш любимый ноль информации. Или как сержанта…

– Нет. – сказал Дмитрий.

– Нет, конечно. – подтвердил Георгий. – После выполнения миссии вы станете нашим человеком. Поручим вам дело. Нам, например, нужны люди, умеющие собирать и обрабатывать информацию, а у вас это профессия. Будете, кстати, получать хорошее денежное содержание. За операцию также получите материальное вознаграждение.

Вмешался Дмитрий.

– У вас только один разумный вариант, Моравский. Если откажетесь или что-то в этом духе – инъекция.

Артемий нервно улыбнулся, саркастично сказал:

– Меня всегда убеждали убедительные доводы.

Георгий засмеялся, Дмитрий – нет.

– Это из фильма "Блеф", – пояснил ему Георгий. Адриано Челентано – талант, конечно.

– И имя из семи букв, – ехидно сказал Моравский. – Как у нас троих.

Члены тайной организации снова переглянулись.

Дмитрий улыбнулся, показал большой палец.

– Вы мне нравитесь, Артемий. Когда вас выбрали, я, честно говоря, в вас сомневался. Но теперь вижу: был неправ. В такой передряге, которая в вашей жизни впервые, держитесь отлично, не дрожите, шутите. И умеете подмечать детали. Мы сработаемся.

– К делу! – сказал Георгий.

Спросил Моравского, сколько у него денег на рублевой карточке, Моравский ответил, что тысяч пять.

Георгий вынул из портфеля деньги, вручил Моравскому 100 тысяч.

– Идите в ближайшее отделение Сбера, положите деньги на вашу карту. Дмитрий с вами сходит, вы не против?

После возвращения Моравский со своего ноутбука купил билеты по маршруту Нижний Новгород – Амстердам, через Барселону. Из нижегородского аэропорта в столицу Каталонии самолеты летали вплоть до середины января, летом – раз в неделю, а с осени – раз в две недели. Свободные места на нужный рейс остались только дорогие, в бизнес-классе.

– Разумеется, покупайте в бизнес. – сказал Георгий.

Вылет был уже через три дня. Обратный билет по указанию Аркадия Моравский купил на рейс Амстердам – Москва. Забронировал и гостиницу. Георгий положил перед ним список из одиннадцати отелей, сказал, пусть Моравский выберет сам. Артемий выбрал первый отель в списке, Amistad. Свободный номер нашелся.

– У меня там будут дела на целую неделю?

Ответ он получил, что нет: передача товара состоится в один из семи дней, в течение которых Моравский будет в Голландии.

– Остальные шесть дней будете просто вести неподозрительную туристическую жизнь. Вы ведь в Амстердаме бывали в 2009 году? Посмотрите ещё раз достопримечательности. Съездить можете куда-нибудь. В Харлем, Дельфт, Утрехт…

Георгий постоянно что-то набирал в смартфоне. Пару раз выходил на кухню, звонил.

– Не надо прислушиваться к чужим разговорам, Артемий, – назидательно сказал Дмитрий.

После того, как Моравский оформил через интернет медицинскую страховку, Георгий предложил выйти куда-нибудь недалеко – поужинать, куда Моравский посоветует.

– Если в пешей доступности, то вам, москвичам, вряд ли понравится. Эта территория называется "Северный посёлок". Пролетарский район, едовые заведения у нас без блеска, кавказские да среднеазиатские.

– Почему Вы думаете, что мы из Москвы? – с интересом спросил Дмитрий.

– Потому что вы не местные, а в нашей стране вся движуха только в одном городе – в Первопрестольной. Думаю, что и в отношении не афиширующих своё существование негосударственных организаций – тоже.

– Почему вы решили, что мы не нижнегородцы? Может быть, просто живём в центре, вашей окраины не знаем, и в интернете поискать поленились?

Моравский усмехнулся.

– Интуиция. А после этой вашей фразы я точно уверился, что вы не местные.

– И на чём это я спалился?

– Вы сказали "нижнегородцы". Местные говорят без "н" – "нижегородцы".

Дмитрий хмыкнул:

– Коллега, я вас начинаю бояться.

Георгий с улыбкой сказал:

– Да, мы действительно из Москвы. Но, честное слово, мы оба – люди без завышенных потребностей. Ведите нас в ваше заведение без блеска.

В кафе "Эмир", пока долго ждали заказ, говорили на посторонние темы – о городе, об увлечении Артемия игрой в дартс, о его фрилансерской работе.

Моравский понимал: его "обрабатывают", хотят набрать о нем дополнительную информацию.

Дмитрий спросил, служил ли Моравский в армии.

– Да. А вы с напарником?

Собеседники улыбнулись.

Дмитрий сказал жёстким тоном:

– Вопросы тут задаём всё-таки мы. В каких войсках служили?

– Сижу в кустах и жду Героя.

Георгий удивленно и даже с беспокойством посмотрел на Моравского, Дмитрий улыбнулся, пояснил начальнику:

– В армии есть шуточки об эмблемах разных родов войск, из поколения в поколение переходят. У мотострелков эмблема – звезда в венке. Артиллерийскую эмблему называли "палец о палец" или "хрен на службу". Автомобильные войска: "взлетел бы, да яйца мешают" – у них колеса, руль и крылья. У медиков – "хитёр как змей и выпить не дурак". Где вы служили, Артемий?

– В Подмосковье.

– Где именно?

– В Наро-Фоминском районе.

– Эх ты! Тамань?

Моравский отчеканил:

– Вторая гвардейская мотострелковая Таманская ордена Октябрьской Революции, Краснознамённая, ордена Суворова дивизия имени Михал Иваныча Калинина.

– Чётко. – сказал Дмитрий. Снова пояснил Георгию:

– У нашего коллеги была настоящая армейская служба, не как у тех, кто за два года автомат два раза видел да на дачах командирских работал. Он очень многое умеет, например, …

– Получать ответы, которые ему не хотят давать. – иронически перебил Георгий. – Например, ответ на вопрос, кто из нас двоих служил в армии.

Дмитрий захохотал:

– А ведь верно! Таманца голой рукой не возьмёшь. Ну, ладно, разливает самый молодой. – стал разливать заказанное вино.

Новые "коллеги" продолжали задавать Моравскому вопросы о нём. Дмитрий спросил, в каком звании он закончил службу.

– Одна лычка.

– Широкая?

– Узкая.

– Ну и правильно, уважаю. Если чистые погоны у солдата – это плохо, значит, отметить его уж совсем не за что. А если сержант – значит любит и умеет начальникам угождать. У нас в части всех ефрейторов называли "гитлерами" – командиры за это так лаялись…

Заказали еще вина.

Моравский думал: как примитивно действуют. Хотят его напоить, чтобы он разговорился-разоткровенничался, дополнил для них свой психологический портрет. Не знают, что бесполезно: Артемий был из тех людей, которым алкоголь язык не развязывал, а наоборот – погружал в себя без желания контактировать с внешним миром. Да и поллитра 12-градусного вина для Моравского – не доза, вес-то у него за 90 кг.

После ужина не спеша вернулись на квартиру к Артемию.

– Мы сейчас вас оставим, завтра к одиннадцати утра к вам придет Дмитрий. Но есть еще несколько вопросов. Во-первых, вам нужно придумать два пароля. Но необычных: каждый из одиннадцати цифр. Пароли нужно зазубрить наизусть с гарантией, что не забудете. Один пароль вам скажет наш человек, если возникнет необходимость установить с вами контакт в ходе операции. Второй – человек из Амстердама, которому передадите посылку. Время на то, чтобы придумать и выучить пароли, у вас есть до завтра, до одиннадцати.

Моравский пожал плечами.

– Хоть сейчас. Для вашего человека, например… 98812211905. Для амстердамца… 47610541871.

Записавший цифры в свой смартфон Георгий несколько раз попросил их повторить – Моравский повторил безошибочно.

– Как у Вас получилось сразу выучить коды? Талант запоминать числа? – по-деловому спросил Дмитрий.

– Нет, просто мнемоника. Это исторические даты.

Георгий улыбнулся.

– Ну да, вы ведь историк по образованию. Подождите, попробую угадать… В первом пароле: в начале – Крещение Руси, в конце – Первая русская революция… А в 1221 году что произошло?

– Был основан город, в котором мы находимся.

– Красивая, сильная дата. Так, по второму паролю… В конце – Парижская коммуна… остальное…нет, сдаюсь, понятно только, что что-то античное и средневековое…

– Падение Западной Римской Империи и раскол христианства. Это, вообще-то, из школьного курса истории, – с усмешкой сказал Моравский.

Дмитрий рассмеялся:

– Он тебя умыл, Георгий. Наш человек!

"Да, да, конечно. – иронично подумал Артемий. – Хотят создать дружескую атмосферу, заставить забыть, что с ними он связался не по доброй воле".

– Артемий, дайте, пожалуйста, мне ваш телефон. Завтра Дмитрий вам принесет новый и проинструктирует как пользоваться – телефон не простой. И мы бы хотели получить пояснения об "Избранном" в вашей адресной книге. Вторжение в личную жизнь, конечно, но жизнь-то у вас с сегодняшнего дня поменялась…

Моравский подал Георгию смартфон.

– Пароль – восстание декабристов.

Георгий смотрел избранное в телефонных контактах Моравского.

– Так… Надя – это, конечно, ваша сестра. В далеком Калининграде живет по адресу…

Адрес Георгий назвал правильный. Намёк, конечно: в случае чего с сестрой может что-то случиться…

– Марго… а, это ваша бывшая, которая о вас всякие гадости и небылицы в соцсетях писала. Кстати, хотите сделаем ей что-нибудь плохое? Не физически, конечно, но, например, чтобы потеряла работу и никуда нигде больше не устроилась?

– Нет. – коротко ответил Моравский. Подумал, что опять испытание: проверка на вшивость.

– И, Артемий, прямой вопрос: сколько времени вы можете обходиться без вашего каннабиса?

– А сколько времени вы можете обходиться без вашего алкоголя?

Оба "партнера" недоброжелательно посмотрели на Моравского.

– Разве мы похожи на алкоголиков? Столько, сколько нужно.

– У меня с травой аналогично.

Георгий сказал, что Моравский никуда не должен выходить из квартиры.

– То есть, я под домашним арестом?

– Давайте лучше использовать выражение "временный карантин". Всего лишь на три дня до Амстердама. Кроме того, вы же не будете сидеть всё время дома. Будете с Дмитрием выходить на прогулки и вообще куда нужно, например, если надо купить какие-то вещи для поездки. Кстати, средства на покупки выделим, не стесняйтесь. Можете сходить в кино, театр…

– А в цирк с конями можно?

– Хоть со слонами, – сказал Дмитрий.

Моравский, державшийся с двумя его "друзьями" весь день задиристо, тем не менее, ночью почти не спал – думал о своей ситуации.

Что это за люди, которые хотят его снарядить в дальнюю дорогу?

Так легко погубили полицейского… Обладают каким-то страшным веществом, которое делает человека идиотом. Но на обычных бандитов или шпионов, вроде, не похожи. Впрочем, откуда он знает, какие сейчас бандиты и шпионы?

И есть у них странности. Например, не называют друг друга уменьшительными именами, как и именами с отчеством. И в микроавтобусе этот Дима тоже всех называл только полными именами без отчеств. Никаких кличек, как можно от бандитов ожидать.

Впрочем, чёрт с тем, кто они такие. Что сейчас ему, Артемию, делать?

Средства связи с внешним миром у него остались. Ноутбук "коллеги" не конфисковали. Кроме того, Моравский вспомнил, что есть дома второй телефон – кнопочный, старенький. Валяется на верхней полке в кладовке, в коробке с гаджетами, ставшими ненужными вследствие технического прогресса – пейджером, модемом, калькулятором и прочим. Но с кем связываться, кто поможет?

К утру Артемий, после перебора в голове всех мыслимых вариантов, решил, что выбора у него нет. Вспомнил, что в Амстердаме на арке, через которую надо заходить на площадь имени шахматиста Макса Эйве, написаны слова "Homo sapiens non urinat in ventum". "Человек разумный не ссыт против ветра" – если по-народному перевести. Самое безопасное – не дёргаться и лететь в Амстердам с их "миссией". Может, и в самом деле не убьют, как обещали.

3. Нижний – Барса – Амстер

Глава третья

Нижний – Барса – Амстер

Дорога пришла к человеку домой.

Дорога пришла к человеку домой.

Дорога сказала: "Ты – мой!".

(Умка)

21 ноября, понедельник, Нижний Новгород— Барселона— Амстердам

О том, что и как он повезёт в Амстердам, Моравский узнал лишь в день вылета. Утром к нему пришли "коллеги", оба. Георгий в течение трёх дней его не посещал. Артемий за три дня с Дмитрием почти подружился, во всяком случае, перешли они на "ты". Только вот никакой интересующей Моравского информации он от своего сторожа за эти три дня не получил. Точнее, почти не получил.

В аэропорт Артемий ехал с Георгием и Дмитрием на скромном логане. За рулём был тот же водитель, что вёл микроавтобус. По дороге не разговаривали. Когда приехали, из машины "коллеги" выходить не стали. Георгий сказал:

– Провожать вас в аэропорту не будем. Все инструкции вам даны. До связи, Артемий! Верим вам и верим в вас.

Дмитрий сказал:

– Удачи! Не дрейфь, всё продумано.

– До связи, – сказал Моравский.

Оба члена "организации", к его удивлению, пожали ему руку, что расставанию даже придало какую-то теплоту.

Артемий, не оглядываясь, покатил свой чемоданчик на колёсиках.

Ожидая объявление на регистрацию Моравский снова думал о том, не сбежать ли ему из "проекта". Просто не пойти на посадку, пока у него никакого их "груза" нет, и всё. Вызвать такси, уехать куда-нибудь, скрыться. Тем более, что у него сейчас на руках и на банковских картах солидные суммы денег, выданные "коллегами" на поездку. Или здесь же, в аэропорту, взять билет куда-нибудь и улететь от "партнеров" как стрекоза…

– "Детский сад, штаны на лямках. – сказал себе Моравский про себя. – Полицейского с рынка вспомни. И намёк в связи с адресом сестры".

Артемий одним из первых зарегистрировался на рейс (для бизнес-класса – отдельная стойка), сдал багаж, оставшись со своим рюкзачком за плечами, прошел паспортный контроль. Потом начал выполнение данной ему инструкции.

Сначала отправился в магазин дьюти-фри. Купил ликёр "Бейлис" и виски "Балантайнс", положил заклеенный продавщицей полиэтиленовый пакет в рюкзак.

В указанное время зашёл в туалет, там было пусто. Заранее расстегнул рюкзачок. Через пару минут вошел мужчина в униформе работника аэропорта (его фото Георгий показал Артемию в смартфоне), через плечо – сумка. Тихо произнёс одно слово: "Давайте". Моравский вынул пакет с двумя бутылками из дьюти фри, аэропортовец положил его в свою сумку, сказал: "Через тридцать минут".

Артемий пошел в буфет, заказал бокал пива. Потом – второй бокал, потом ещё. Осушив на четверть третий бокал, встал, направился к туалету, оставив рюкзак на стуле, но потом за рюкзаком вернулся. Сказал с улыбкой официантке: "Всё-таки с собой захвачу его, мало ли…". В туалете был аэропортовец и еще два посетителя. Когда они вышли, аэропортовец тихо скомандовал: "Быстро!". Моравский забрал у него и положил в рюкзак прозрачный пакет, точно такой же, как из дьюти-фри.

В бизнес-классе Артемий никогда не летал, по бедности своей. Понравилось, конечно. Широкие кресла, большое расстояние между рядами. Спинку сидения можно нормально откинуть и поспать.

Соседка, какая-то высокомерная нестарая дама, с неодобрением взглянула на немолодого мужика, от которого разило пивом. Поняла, что он не из "успешных, состоявшихся людей".

Еще более неприязненно она стала смотреть на Моравского, когда тот воспользовался всеми благами бизнес-класса: трижды выпил виски. Такую ему дали инструкцию: лететь с умеренно пьяной мордой и запахом алкоголя; впечатление человека, путешествующего с серьёзными намерениями, не производить (мол, турист он, и только).

Дама, видимо, опасалась, что нетрезвый сосед станет приставать к ней с разговорами, сразу вынула книгу и стала читать.

Моравский вытащил из рюкзака пакет из дьюти-фри и внимательно его рассмотрел. Неотличим от того, что он отдал в туалете аэропортовцу: и две бутылки спиртного тех же марок, и тот же кассовый чек внутри. Только вот содержимое бутылок, видимо, уже другое. Моравский гадал, какое именно. Может, обманули, и везёт он литр какого-нибудь боевого отравляющего вещества? Которое при проверке на входе в зону вылета в аэропорту Барселоны засекут. У Артемия тогда один выход: твердить, что ничего не знает, просто бухло в дьютике купил. "И вообще он притворялся, что дебил."[1]

Впрочем, а почему он думает, что "груз" – это содержимое бутылок? Может, в бутылках по-прежнему обычный алкоголь, а "груз"– какой-то секретный микрочип под пробочкой или бриллиант, или еще что-то в этом роде, маленькое. Хотя вряд ли: микрочип и подобное гораздо удобнее спрятать, например, в глубинах ноутбука или смартфона. Нет, "груз" – именно жидкость. Обе бутылки – из тёмного стекла, это маскирует вид содержимого.

Наркотик? Но наркотические вещества – это же всегда порошки, только перед употреблением их растворяют или расплавляют. К тому же вести наркотическое вещество в Амстердам – это как ехать в Тулу с самоваром. В Нидерландах лёгкие наркотики разрешены, а прочие голландцы сами благополучно производят.

Всё-таки что-то из сферы промышленного шпионажа? Какая-то техническая жидкость, что-то связанное с нанотехнологиями? Что такое "нанотехнологии" Моравский, как и подавляющее большинство населения, толком не знал, но думал, что это что-то страшно высоконаучное и в любой предмет может быть засандалено.

Артемий снова стал размышлять, что за "организация" послала его в полёт. Не иностранная разведка: уж у неё-то точно есть возможность отправить небольшой "сувенир" дипломатической почтой.

Моравский во время трехдневного общения с Дмитрием бомбардировал его разными вопросами. "Чего мне нужно опасаться во время поездки и передачи груза? Какие неожиданности меня могут ждать? Человек, которому я должен передать груз, частное лицо или представитель организации? Организации государственной или какой?" И массу прочих подобных вопросов Артемий ему задавал, объясняя их стремлением лучше выполнить миссию, не провалиться.

Дмитрий от всех вопросов отмахивался и отшучивался, говорил, что Моравскому только в разведке работать и допросы вести. Раздражался, что Артемий употреблял выдуманную им аббревиатуру «НГОНАСС» ("негосударственная организация, не афиширующая своё существование", как Георгий ему их организацию представил).

Но на некоторые вопросы Дмитрий всё-таки что-то отвечал.

Из скупых сведений, которые Моравский сумел вытащить из него за три дня, Моравский об их "НГОНАСС" понял следующее. Во-первых, она не всемогуща, и ключей ко всем дверям не имеет. Во всяком случае, в отношении связей в полиции и в отношении международных дел. Во-вторых, у них есть какая-то контора-конкурент, которой они боятся не меньше, чем государственных силовых структур. В-третьих, они очень опасаются всяких шпионских возможностей, связанных с информационными технологиями, big data, использованием в интернете персональных данных, отслеживанием человека по покупкам в сети и всего такого прочего. Такие возможности, у них есть и у самих, но у "конкурирующей фирмы" ресурсы мощнее.

– Ладно, хватит о них думать. – сказал про себя Моравский.

Рассмотрел обложку книги, которая была у соседки, невольно хмыкнул: совпадение. "Маятник Фуко" читала эрудированная богачка на языке оригинала: "Il pendolo di Foucault".

Итальянский Артемий почти не знал (только немного поучил перед обеими своими поездками в Италию), но он знал эсперанто. "Маятник" на lingvo internacia будет так же как на итальянском: pendolo. И предлог, передающий родительный падеж похож: de. La pendolo de Fuko. Когда Артемий учил итальянский, не мог избавиться от ощущения, что это измененный и зачем-то усложненный эсперанто.

В Барселоне приземлились по расписанию. В этом городе и его аэропорту Моравский бывал. Чемодан ему получать в Барселоне было не нужно: его перегружали в амстердамский самолёт без участия Моравского. Удобно.

При проверке при входе в зону вылетов о пакете из дьюти-фри, который Моравский выложил из рюкзака на ленту, никаких вопросов не возникло, служащий аэропорта только внимательно посмотрел на чек в пакете.

– Compré esto en otra tienda de duty-free en Rusia[2], – сказал Моравский фразу из Яндекс-переводчика.

– ¡No hay problemas![3]

Через камеру с рентгеном пакет из дьюти-фри прополз также без проблем.

В зоне вылета Артемий послал по Телеграму сообщение Георгию: "Прибыл в Барсу, всё ОК, жду посадку на Амстер". Тут же пришел ответ: "Отлично!"

Среди пассажиров, ожидавших самолет в столицу Голландии, никого из тех, кто летел с ним из Нижнего в Барселону, не было. Дмитрий его предупредил: в полёте за ним будет негласный "присмотр". Оставили без присмотра? Или просто присматривающего на вторую часть пути дали нового? Или Артемий просто был невнимателен?

В Нижнем Новгороде Дмитрий учил Моравского разным вещам, которые могут быть "теоретически" полезны в ходе выполнения миссии. Артемий думал: проводил ли "партнёр" эти "мастер-классы" спонтанно, просто в ответ на его многочисленные вопросы, не желая в общении быть пассивной стороной? Или так было с самого начала задумано?

Дмитрий, в частности, рассказывал, как распознать за собой слежку и как от неё уходить – Артемий решил этими знаниями воспользоваться.

Когда объявили посадку на Амстердам и к стойке около выхода к самолету выстроилась очередь, Моравский встать в нее не спешил, внимательно оглядел всех попутчиков. Следящие за ним должны выдать себя тем, что регулярно посматривают на объект слежки, интересуются всеми его действиями. Артемий надел бейсболку, поставил себе на колени рюкзачок, расстегнул молнию, стал с озабоченным видом рыться внутри. Хоп, есть: высокий мужик из очереди в серой куртке на него слишком внимательно смотрит. И сразу замечает взгляд Моравского на него из-под козырька бейсболки, отводит взгляд. Соглядатай?

В самолёте на Амстердам место у Моравского было уже не в господском отсеке, а в эконом-классе. Мужчина в серой куртке сидел далеко, на Артемия не смотрел. После обеда, который был намного хуже, чем в пути до Барселоны, Моравский почти всё время спал.

Паспортный контроль в аэропорту Схипхол Артемий прошел благополучно. Пограничница-азиатка (корнями из Индонезии, наверное, – это же колония голландская была), спросила о цели визита.

– Тьюризм.

Пограничница спросила, где он будет жить в Амстердаме, Моравский показал ваучер из гостиницы. Дама, прочитав сведения об отеле, улыбнулась не дежурной улыбкой.

– Welcome to Netherlands.

Почему улыбнулась, Артемий понимал: отель был гейский, как и все в списке, из которого Георгий предложил ему выбрать гостиницу. То есть, конечно, открыт отель был для всех, и для гетеросексуальных пар тоже, но имел конкретную репутацию и над входом у него болтался радужный флаг. И рядом с гостиницей – специфическое кафе и ночной клуб. Дмитрий ему объяснил, что отель выбран для конспирации: если передача товара будет в такой гостинице, то не подозрительно, что мужчины друг другу в комнаты заходят.

– Но задницу ты там всё-таки побереги, мало ли что, – грубо пошутил тогда Дмитрий.

Пограничница стукнула штамп в паспорт. Итак, половина задания выполнена: верблюд доставил груз, осталось верблюду от груза избавиться.

Ожидая в зоне получения багажа, когда задвигается лента транспортёра и будут на ней прибывать чемоданы, Моравский снова оглядел попутчиков. Дылда в серой куртке на него, вроде бы, не глядел, смотрел в свой смартфон. А ну-ка, проверим тебя, голубчик.

Моравский внезапно быстро зашагал в сторону от багажной ленты. Остановился, бросил взгляд назад. Да, дылда на него пялился. Ну и ладно.

Забрав свой чемодан и выйдя из зоны прилёта через "зеленый коридор", Артемий отправил сообщение Георгию: "Вышел на улицу". В ответ сразу пришел текст: действовать по плану, ехать не на такси, а на автобусе, после заселения сразу сообщить по Телеграму номер комнаты.

Моравский пошел на автобусную остановку. Вынул смартфон, в MapsMe задал дорогу пешком от остановки "Музейный квартал" аэропортовского автобуса до своего отеля. Идти не так уж близко.

Вдруг все рядом стоящие люди обернулись в одну сторону. Моравский, занятый картой, обернулся позже других: в полусотне метров сзади что-то случилось. Там появились полицейские, очевидцы рассказывали им об увиденном, один из полицейских что-то быстро говорил по рации. Среди людей на остановке тоже были видевшие, что произошло. Они рассказывали попутчикам о происшествии, звучала речь на полудюжине разных языков.

Моравский, слушая обрывки разговоров на английском, который знал плохо, и польском, который знал прилично, понял, что произошло похищение двух мужчин. Их затолкали в подъехавший минивэн вместе с чемоданами.

Какая-то пожилая полька громко рассказывала своим землякам, что нападавшие применили paralizatory – Моравский догадался: электрошокеры, как Дмитрий с полицейским на рынке. Приметливая дама сказала, как одеты похищенные: на одном – длинный плащ, а на другом, высоком, серая куртка.

Да не его ли "приглядчика" похитили?

Моравский, согласно инструкции докладывать по Телеграму обо всем необычном, сидя в автобусе быстро натыкал в смартфоне сообщение Георгию. В том числе фразу: "Не знаю, точно ли он, но чел в серой куртке летел в самолёте из Барсы и вроде за мной следил".

Ответ пришел сразу: "Принято. В отель пока не заселяйтесь. Выйдите с автобуса в центре, зайдите в какое-нибудь кафе. Ждите моё сообщение".

За две с половиной тысячи километров от Моравского его информацию обсуждали Георгий и Дмитрий. После сообщения Артемия Георгий сразу позвонил в Москву. Ждали указаний.

– Ну, что они пишут? – нервно спросил Дмитрий, когда у начальника пискнул смартфон.

– Ждать инструкций. Похвалили, что мы дали ему команду не заселяться в отель.

Дмитрий фыркнул:

– Ну да, что еще они могут сказать. Чёрт, всё случилось так, как ты боялся. Эх, руководил бы всей операцией ты со мной на подхвате, всё бы было как надо. Но провал не наш. Мы с тобой свою задачу выполнили. Ты нашел человека, мы его проверили, завербовали, он без приключений привёз груз. А сейчас будем просто ретрансляторами московских команд.

– Может быть, это не сопровождающих похитили, просто совпадение. Сейчас в Москве проверяют.

Дмитрий скорчил гримасу:

– Ага, совпаденьице. Сам то в это веришь?

– Прекрати ты бегать по комнате! Скажи лучше как специалист, чего теперь ждать.

Дмитрий сел в кресло.

– Ну, не бином Ньютона. Отвезут эту пару в удалённое тихое местечко. Быстро поймут, что груза у них нет. Начнут допрос, станут смотреть их телефоны. Допустим, с телефонами прокатит наш трюк, хотя и это только отсрочка… Сыворотки правды у похитителей, наверное, нет – это ведь всё-таки только самая обычная мафия. Будут просто пытать. Сколько могут они выдержать? – ну, пару-тройку часов. Вобщем, максимум часов через пять будет известно, что груз у Моравского и в каком он остановится отеле. Слава Богу, он там уже не остановился.

Георгий побарабанил пальцами по спинке кресла.

– "Меньшевики" найдут его фото в сети и пришлют им.

Дмитрий снова встал, подошел к окну. Помолчав, сказал:

– Паниковать, вообще-то, рано. Если Моравский сейчас скроется и не будет пользоваться своим телефоном и банковскими картами, то никто его не отловит. Наличные деньги у него есть. Изменит внешность – сбреет свою бородёнку, очки снимет. Кстати, я его этому учил. Договорится с каким-нибудь бомжом, который ему купит сим-карту…

– Бомж не нужен. В Голландии до сих пор продают сим-карты без паспорта – демократия. А покупать надо и новый телефон.

Моравский сошел на площади Лейдсеплейн. Вспомнил это место: шесть лет назад он там бывал. Вон кофешоп "Бульдог", набитый туристами, желающими курить разрешенные в Голландии марихуану и гашиш. Туристов в Амстердаме всегда полно независимо от сезона.

Моравский пошел в заведение New York Steakhouse. На Лейдсеплейн всё дорого, но ничего: на деньги от "коллег" можно и гульнуть. Если он угодит в тюрьму из-за этой их "миссии", будет вспоминать съеденный на воле NY Strip Steak.

Ещё до того, как закончил ужинать, получил по Телеграму инструкцию, что делать. Пошёл в магазин телефонов недалеко от Лейдсеплейн, купил за наличные такой же Samsung Galaxi Note, как у него, и сим карту с безлимитным интернетом. Зашел в кафе, по блютусу перекинул на новый телефон программы, указанные Георгием, Телеграм установил из интернета. Послал сообщение. В ответ от Георгия пришел текст:

"Проверка: вы ли это. Что вам ответил коллега, когда три дня назад вы спросили: "А в цирк с конями?"

Моравский вспомнил и набрал: "Хоть со слонами".

Пришла инструкция: вывести из строя старый телефон способом, которому Моравского обучил Дмитрий. И указание в какую гостиницу заселяться.

Новая гостиница находилась меньше чем в километре от Рейксмузеума, в котором картина Рембрандта "Ночной дозор". Назывался отель "Трианон". Моравский вспомнил кинофильм по книге Юлиана Семёнова – там у завербованного американцами шпиона была кличка "Трианон".

Служащий за стойкой подтвердил, что номер забронирован, но потом сделал длинное пояснение. Моравский всего не понял, догадался только, что речь идёт об особых, мол, условиях бронирования, когда имя гостя заранее не сообщалось и он должен заплатить больше, чем обычно.

Артемий отдал нужную сумму (наличкой, как инструктировали). В номере отрапортовал Георгию, что заселился. Пришел ответ, что до конца этого дня никаких событий не будет, но в полночь и в девять утра он должен посылать сообщения, что с ним всё в порядке.

______________________________________

[1] И вообще он притворялся, что дебил – Умка, «Бухого ангела поймали на крючок».

[2] Compré esto en otra tienda de duty-free en Rusia (искаженный испанский) – Я купил это в другом магазине дьюти-фри в России.

[3] ¡No hay problemas! (испанский) – Нет проблем!

4. Альберт Хейн

Глава четвертая

Альберт Хейн

О тихий Амстердам

С певучим перезвоном

Старинных колоколен!

(В.Брюсов)

22 ноября 2015, вторник, Амстердам

В девять утра Артемий отправил Георгию сообщение, что у него всё в порядке. Сразу пришел ответ: передача груза состоится сегодня в 14:00. И детальная инструкция, что и как. Артемий стал ее выполнять и подумал, что действует он как дрессированная собачка. Не просто дрессированная, а которая ещё и на поводке. Сестра показывала Артемию в своём смартфоне приложение "Где мои дети". Там родитель на карте может в любой момент посмотреть, где сейчас находится ребёнок, рисуется маршрут его движения, а если дитя на звонок не отвечает, включается возможность слышать, что происходит вокруг телефона. Моравскому "коллеги" установили в смартфон программу такого же типа (и в новый телефон он её сам переставил), только, конечно, мощнее, чем "Где мои дети". Программа жрала заряд батареи смартфона, у Артемия был всегда наготове внешний аккумулятор.

Моравский пошел в сетевой супермаркет "Альберт Хейн", что по пути к музею Ван Гога и Рейхсмузеуму, от отеля до него минут десять ходьбы мимо концертного зала Concertgebow.

Купил продукты и фирменный многоразовый альбертхейновский пакет, точнее, сумку.

Ход выполнения задания Моравский решил разнообразить: ехать "на дело" на велосипеде, арендованном в гостинице. Пятнадцать евро в день. Велосипед был хороший, с барабанными тормозами, в России такие стоят абсурдно дорого, и не во всех еще магазинах найдёшь.

Заложил "груз" в фирменную сумку магазина, а сумку – в рюкзак, поехал сначала на площадь Дам. А то подозрительно, если турист много сидит в своём номере: не по-туристически. Близ площади в кафе не спеша выпил кофе, поизучал бесплатный буклет с маршрутами велосипедных прогулок по городу. Шесть лет назад он был в поездке с большой экскурсионной программой, все достопримечательности вспомнил.

Пошатался по Дам, посмотрел на Королевский дворец, на невпечатляющий серый Национальный монумент, на собор Ньиве-кирк. Собор тоже не впечатлял, рядовой собор для западноевропейского города. В универмаг "Бьенкорф", где он шесть лет назад купил желтый вельветовый пиджак, который Маргарита называла нелепым, не пошел. Не спеша поехал обратно, делая многочисленные крюки. Город за шесть лет, в течение которых он в нём не был, не изменился. Та же прорва велосипедистов. Артемий ехал по велодорожкам, в Амстердаме почти все улицы с велодорожками. Моравского на них постоянно обгоняли другие велосипедисты, что-то кричали, видимо, возмущаясь медленной ездой. Прямо как автомобилисты.

Приехал к магазину "Альберт Хейн" мимо Рейхсмузеума и музея Ван Гога к 13:45. Прицепил велосипед к стойке на велопарковке, спустился по короткому эскалатору в "Альберт Хейн" (магазин располагался в подвальном этаже). Прошел к стене ящиков-ячеек, где можно оставить вещи, которые покупатель не хочет нести с собой в торговый зал. Оставил в ящике две своих бутылки в фирменной сумке супермаркета. Потом двинулся в секцию вин. Стал вроде как выбирать вино: брал в руки бутылки с полок, долго разглядывал этикетки. В сообщении Георгия было описание человека, который к нему подойдёт: невысокий брюнет лет сорока, чёрная куртка, черная бейсболка, синие джинсы, кроссовки белые с красным; знает русский. Кроссовки подошли к Моравскому ровно в 14:00.

Человек встал рядом, тоже стал брать и рассматривать бутылки. Не глядя на Артемия сказал:

– Взгляни незаметно направо.

Моравский, не поворачиваясь к незнакомцу, скосил на него глаза.

Мужчина держал в руках телефон так, чтобы Артемий мог видеть экран. В мобильнике была открыта программа-калькулятор с большими цифрами. В окошке программы— цифры пароля: 47610541871.

Моравский, по-прежнему не поворачиваясь к приёмщику груза, ответил по инструкции:

– Один—один—один—один.

– Положи ключ мне в корзину, незаметно, тут камеры.

Моравский, поставив бутылку на стеллаж, двинулся к другому его концу, по пути тихо опустил в корзину коротышки свой ключ от ячейки номер 15. Вроде бы, хорошо получилось.

В корзинке Артемия уже лежал ключ с биркой 16, Моравский и не заметил, как мужчина его туда положил. Народу рядом не было. Артемий купил вино и пиво. Отказавшись на кассе от пакета и расплатившись, подошел к ячейке номер 16. Открыл, забрал сумку—точно такую же, как купленная утром. В сумке лежали какие-то консервы, Моравский положил в неё свои бутылку вина и банку пива.

Не спеша подошел к длинному столу у стены, поставленному для того, чтобы посетители могли разобраться на нём с покупками, поместил сумку "Альберт Хейн" в рюкзак. Коротышка, проходя мимо, чуть его толкнул, сказал: "So sorry". Значит, подтвердил, что товар принят.

Всё, блин! Дело сделано, верблюд свободен. Моравский пошел к эскалатору, бело-красные кроссовки шли метрах в десяти перед ним. У конца эскалатора к коротышке подошли двое мужчин, дальше двинулись не глядя друг на друга, но все вместе, красно-белые кроссовки – в середине.

Охраняется человек, несущий "груз", доставленный Моравским.

Артемий за троицей следить не стал – не нужно это ему. Пошел к своему велосипеду…

Бах! Бах! Выстрелы и крики сзади от Моравского. Обернувшись, увидел, что охранники коротышки на бегу палят в кого-то из пистолетов. Коротышка бежит, хромая. Ещё выстрелы, женский визг, полицейские. Визг шин, удары автомобилей друг о друга. Коротышка с корешами, вроде, благополучно утёк вместе с грузом.

Моравский покатил на велосипеде прочь, в сторону Рейхсмузеума. Подумал, что в первые в жизни видит стрельбу на улице не в кино.

Интенсивно крутил педали, ехал куда глаза глядят и где удобнее дорога, по улицам с неинтересной архитектурой. Через полчаса, запыхавшись, остановился у какого-то парка.

Послал по Телеграму сообщение Георгию, подробно описал стрельбу.

Пришел ответ: "Вы свою задачу выполнили. Спасибо! Остальное – не ваше дело. Отдыхайте, ведите себя как турист. Ежедневные сообщения в 9:00, 14:00, 00:00".

Моравский открыл в смартфоне программу Maps.Me. Определил, что находится он в парке Сарфати. Прошел по интернет-ссылке в MapsMe – кто это такой.

Оказалось, что Сарфати – еврейский деятель XIX века, врач, и при этом, странным образом, ещё и градостроитель.

Моравский где-то читал, что голландцы во время оккупации массово сдавали евреев немцам, как поляки и украинцы. Были, конечно, такие, что не сдавали, но мэйнстрим был – сдавать. В качестве покаяния парк сделали, наверное.

В MapsMе Артемий посмотрел, что есть рядом с парком. Так, кофешоп. Название пошло-туристическое – Nice Place. Но самый близкий – он. Моравский поехал туда – он же себя как турист вести должен. Купил грамм самой дорогой травы за 12 евро, выкурил. Получше, конечно, трава, чем на радиорынке в Нижнем, но не на порядок лучше. После косяка захотелось есть – пошел в кафе Sarphaat рядом. Туристов, вопреки предположениям Артемия, и в кофешопе, и в кафе было мало, в основном местные. Моравский смотрел на них: люди как наши. И по одежде, в отличие от советского времени, от наших не отличишь. И лица разные: и умные, и глупые. И с плохими зубами люди попадаются, и асоциального вида. Как наши, но почему, чёрт возьми, живут-то они богаче и лучше?

Моравский после еды вышел в парк, но закапал дождь, Артемий отправился назад.

В гостиницу он прикатил под разошедшимся дождём в восьмом часу вечера. А в её маленьком вестибюле к нему подошли двое в штатском, предъявили удостоверения: Policie. Сказали на английском, чтобы шел вместе с ними в его номер.

"Как они меня нашли так быстро? – думал Артемий, пока они ехали в тесном лифте. – Видимо, коротышка известен полиции, полицейские отсмотрели записи на камерах, увидели меня рядом. Но как нашли? Чёрт, ведь по велосипеду. Все гостиничные велосипеды были одинаково оформлены, их задние колёса на треть прикрывали красные щитки с логотипом отеля. Определили отель, потом показали его сотрудникам фото с камеры в магазине. Всё просто. Прощай, свобода?".

Но Моравский лихорадочно продолжал обдумывать ситуацию.

Главная информация, значит, у них с магазинных камер. Виден ли на камерах трюк с разными ячейками? Вряд ли, это же всего лишь обычный супермаркет с не очень дорогими камерами, как в России. А установлены ли у них вообще камеры для съемки стены ячеек хранения вещей? Ничего существенного у полиции на него нет.

В номере Моравского был офицер в форме – на погонах две звёздочки, и еще один гаврик в штатском. Чемодан Моравского стоял не на том месте, где был им оставлен: всё обыскали, конечно. Но у него в вещах ничего криминального нет. Да даже если проверять смартфон и увидят в Телеграме номер Георгия – ну и что? Все сообщения, и Георгия и его собственные в Телеграме стёрты.

Моравский заговорил с офицером первый.

– I understand why you came to me. This is because I saw the shooting near the supermarket. I am ready to give information about what I saw. But I speak English very bad and I understand spoken language bad. I only read texts in English normally. Beside I have age-related hearing problems. I need a translator[1].

Говорил Моравский специально плохо – "r" произносил как русское "р". Но в целом сказанное было правдой: с устной речью у Моравского было неважно. И нарушение слуха тоже имело место.

Лейтенант ушел, а через час, который Моравский провел в обществе полицейского, офицер снова прибыл вместе с человеком, знающим русский. Похож тот был на Дмитрия, такой же нервический тип, только старше "партнера" Артемия лет на пять. Представился:

– Капитан полиции Валдис Балодис. Коллеги меня называют главным специалистом по русской мафии. Я такой и есть.

Балодис – фамилия не нидерландская, видимо, эмигрант из Латвии. Но говорил на русском без всякого акцента и вообще по всем повадкам был похож на "русского пацана". Не повлиял на него Запад.

Лейтенант задавал вопросы на нидерландском, вновь пришедший переводил.

Спрашивали о цели поездки в страну, был ли он в Голландии раньше (а то не знают – когда фамилию его выяснили, наверняка всю информацию "пробили"), почему приехал в страну во второй раз, о профессии.

– И где же можно ознакомиться с вашими журналистскими работами?

Моравский ответил, что на его страницах во ВКонтакте и Фейсбуке.

Потом пошли вопросы по делу.

– Почему вы покинули место происшествия около "Альберт Хейн"?

– Стреляли. Постарался уехать подальше от опасного места. По-моему, естественная реакция.

– Вы сказали, что цель вашей поездки – туризм. Но русские в туристические поездки обычно не ездят в одиночку…

– Русские бывают разные. Вы вмешиваетесь в мою личную жизнь.

– Почему вы не заселились в заранее забронированный отель Amistad?

– Потому, что он педерастический. Я приехал к нему, а там флаг над входом радужный висит. Я сразу в телефоне нашел отель подешевле и туда поехал.

– А то, что отель вами предварительно полностью был оплачен без возможности вернуть деньги, безразлично?

– Есть вещи важнее денег. У меня есть убеждения, я православный.

– Да у тебя крест-то на шее хоть есть, балабол укуренный? – насмешливо спросил Балодис.

Моравский показал золотой нательный крест, подарок покойной матери.

– У нас есть подозрения, что сегодня вы передали запрещённые предметы, нелегально доставленные вами из Российской Федерации, членам одной из нидерландских преступных группировок.

– Это клевета! – заорал Моравский. Бандеровцы ваш самолет сбили, а ваши американские хозяева вам приказали нас в этом обвинить! Это политическая провокация против гражданина России! Требую представителя нашего посольства! Моя страна меня защитит!

Балодис хмыкнул:

– Ты из отдела пропаганды ЦК КПСС, что ли, к нам сюда прилетел?

Но подробно перевёл лейтенанту.

Лейтенант не улыбнулся, долго говорил.

Балодис тоже без улыбки сказал:

– Первый лейтенант вам разъясняет, что правоохранительные органы Королевства Нидерландов находятся вне политики …и все такое прочее. Первый лейтенант подчеркивает, что он – представитель закона, и что ему поручена оперативная проверка по вашему делу. Он просит вас дать нам для проверки ваш смартфон и рюкзак.

– Отказываюсь! Это вторжение в моё личное пространство и нарушение прав человека, а также всех международных законов! Требую представителя посольства России!

Лейтенант снова долго говорил, но Балодис перевёл кратко:

– В вашем смартфоне нас интересуют исключительно нидерландские контакты. Если вы не совершали преступлений, вам нечего бояться. Передача телефона и рюкзака будет демонстрацией вашей законопослушности.

Моравский вынул смартфон, потыкал по экрану, отдал латышу. Махнул рукой на брошенный на кровать рюкзак: смотрите.

Балодис стал смотреть телефон Артемия, говорить лейтенанту. Лейтенант вынул свой телефон, продиктовал цифры номера Моравского кому-то. Другой сотрудник выложил на стол содержимое рюкзака. Интерес вызвала бутылка вина, но, рассмотрев её, успокоились

– Почему в телефон забит всего один номер?

Номер был Георгия, чтобы связываться с ним по Телеграму.

– Я только вчера купил телефон здесь у вас. А старый смартфон я потерял, или украли.

Балодис скорчил ироническую гримасу, но тему о старом смартфоне не развивал. Спросил:

– Чей это номер?

– Одного из моих работодателей.

Лейтенант и латыш долго говорили. Моравский понял, что Балодис что-то доказывал голландцу, но не убедил. Потом латыш перевел:

– Первый лейтенант предлагает вам пока не официализировать ваше дело.

Рассказал, что Моравский должен до 17:00 следующего дня находиться в номере гостиницы и в посольство России не звонить. Это, опять-таки, будет демонстрацией его законопослушности. В отношении Моравского проводится проверка, она продолжится и завтра. Если ничего преступного не найдется, он свободен. Его даже не вышлют и не лишат шенгенской визы. Если же найдут состав преступления – тогда уж и представителя посольства позовут, и обвинения предъявят.

Артемий согласился.

Смартфон ему оставили. Но защёлкнули на запястье электронный браслет, передающий сигнал – если из отеля выйдет, пусть пеняет на себя.

После ухода полицейских Артемий думал, можно ли ему послать сообщение Георгию о происшествии. Телефон его наверняка будут прослушивать. Но ведь содержание сообщения в Телеграме они узнать не смогут, узнают только, что он пользовался Телеграмом. У Артемия был ещё один номер "партнёров", Дмитрий заставил его заучить наизусть никуда не записывая. Но наказал звонить по этому номеру "только на крайняк". Моравский решил, что пока не "крайняк", послал сообщение по Телеграму на прежний номер. Пришел ответ: "Вы поступили правильно. До связи завтра после 17:00".

__________________________________

[1] I understand why … (искаженный английский) – Я понимаю, почему вы ко мне пришли. Потому, что я видел стрельбу у супермаркета. Я готов дать информацию о том, что видел. Но я очень плохо говорю по-английски и плохо понимаю разговорный английский. Я только читаю по-английски нормально. Кроме того, у меня возрастные проблемы со слухом. Мне нужен переводчик.

5. Веллинг

Глава пятая.

Веллинг

Как сладко пахнет слово "страх"

В неустановленных местах.

(Умка)

23 ноября 2015, среда, Амстердам

Моравский послушно сидел в отеле. Ресторана там не было, но выйти в кафе "Keyzer" метров за четыреста от гостиницы он из-за браслета побоялся. Ел продукты, которые у него были из "Альберт Хейн".

Ровно в 17:00 раздался громкий стук кулаком в дверь и голос Балодиса: "Откройте, полиция!"

– Здорово, зэка Моравский!

Латыш вытащил из кармана наручники:

– Руки!

Побледневший Моравский протянул руки.

Балодис захохотал.

– Голландская шутка!

Вытащил из кармана какой-то прибор, похожий на мобильный терминал для банковских карт, поднес к браслету на руке Моравского, браслет, щелкнув, раскрылся, полицейский его забрал.

– Хорошие новости для тебя, преступник. Королевство Нидерланды решило тебя отпустить на хер. Мы ведь правовое государство, не то, что… некоторые державы. Обвинений тебе решено не предъявлять. Что будешь делать? Смоешься от нас пораньше?

– Я законов не нарушал. Улечу из гостеприимной Голландии согласно купленному авиабилету. Продолжу мою индивидуальную туристическую программу.

– Продолжай.

Полицейский взглянул на смартфон Моравского, лежащий на столе.

Склонился к уху Артемия, шепнул:

– Пойдём-ка за дверь выйдем.

Моравский решил послушаться.

За дверью латыш, внимательно посмотрев на Моравского, сказал:

– У тебя в телефоне стоит программа типа «Локатора». Всем курьерам ее теперь ставят.

Она умеет, в частности, слушать все твои разговоры. Хотя, может, и не используют твои хозяева эту функцию, я решил перестраховаться. Сейчас пойдём отсюда в одно уютное место, расскажу тебе, в какое дерьмо ты влип. Неофициально и по-дружески.

Артемий подумал. Сказал:

– Боюсь, что это снова какая-то политическая провокация.

– Хорош кривляться, Тёма. Ты же хитрый и умный. Все глупые стереотипы западников использовал на допросе. Как ты им про то, что радужного флага испугался, задвинул! И поверили: да, логично, все русские ведь гомофобы. Так что, думаю, просёк ты и то, что я с тобой сейчас без санкции начальства общаюсь. Вижу, вижу – просёк.

Тут рядом пивная Welling – два шага, даже не одевайся. Оба телефона оставляешь в номере, но деньги бери: платить ты будешь. Деньги у тебя уж точно есть.

Персонал пивной Балодиса знал, их проводили туда, куда указал латыш: за самый удобный столик, несмотря на то, что там стояла табличка "Reserved".

Балодис, отпив пива, начал тихо, но внятно говорить, глядя то на Артемия, то по сторонам.

– В России изобрели новый синтетический наркотик.

Моравский подумал: "Черт бы побрал этих уродов Жору и Диму. Обычным наркокурьером отправили".

– Наркотик по своему действию напоминает нечто среднее между амфетамином и GNB [1]. Имеет массу плюсов: мощный, долгоиграющий, вводить шприцем не надо. Вид у наркотика необычный: кашица противного грязноватого оттенка. Достаточно заглотить натощак чайную ложку, запив чем-нибудь.

Эксперты говорят, что медицинские негативы от него придут позднее, чем от любой другой синтетической наркоты. Но самое главное: наркотик новаторский в изготовлении.

Назвали условно его у нас DEM – drug easy for making. В наркоманских и наркоторговых кругах названия ему еще дать не успели.

Изюминка в том, что все прекурсоры для него доступные, типа пищевой соды. То есть, они не такие, конечно, простые, но продаются в аптеках, в садовых и хозяйственных магазинах. Запретить их невозможно. Прекурсоров семь. Отмеривается нужное количество каждого, заливается обычной водкой, перемешивается. Потом добавляется небольшое количество двух жидких катализаторов. После этого начинается реакция – и через час готово.

Вобщем, при наличии двух катализаторов дурь можно бодяжить на любой кухне. Представляешь, что это означает? Не нужно лабораторий, не нужно специалистов… Наши химики сказали, что тот, кто способ придумал – гений, научный революционер. Хотя произошло то, что не могло не произойти – химическая наука очередных высот достигла.

Балодис хмыкнул:

– Химия на службе людям, блин. Эксперты говорят, что DEM за год может занять минимум до трети рынка тяжёлой наркоты в стране. А это, Тёма, такое бабло и такое нарушение интересов солидных пацанов…

Полицейский в упор посмотрел на Моравского.

– Катализаторы, в отличие от прекурсоров, штука высокотехнологичная и дорогая. В них вся суть. Вот ты их и привёз.

Моравский вздрогнул, сказал:

– Мне пора идти. Возмущён бездоказательными…

Балодис прервал:

– Не спеши, я ещё не всё интересное рассказал. Давай-ка нашего голландского национального напитка вмажем. Латыш махнул рукой официанту, заказал ещё закусок, пива и женевер – местный джин, но какой-то, на вкус Артемия, невнятный, хуже классического джина.

– Не вибрируй, Моравский. Разговор наш не пишу. Нам ведь с тебя взять нечего. Собственно, тебя поэтому и отпускают так просто. Интересуемся исключительно нидерландскими делами, а с вашими правоохренителями у нас после самолёта все контакты прекратились: политика. Связей с нашими мафиози и информации о них у тебя нет: ты просто "мул", ни во что не посвященный.

Да и политический скандал, которым ты грозил, не нужен. А ваши дипломаты сейчас агрессивны, не побрезгуют и тобой как поводом для кипеша. К тому же доказательств для суда, что ты передал катализаторы, у нас нет: у идиотов из "Альберт Хейн" эти ящики под камерами только с торца – деньги сэкономили. Не докажешь обмен сумками через ячейки. Твой приёмщик товара с товарищами от нас смылся, сука.

Номера твоих телефонов у нас в работе, конечно. Но с кем ты, мул, мог общаться, даже чисто теоретически? – понятно, что не с боссами.

Моравский отпил пива.

В зал заведения вошел саксофонист. Из колонок зазвучали электронные ударные, музыкант заиграл Summer Time.

– Слушай дальше, – сказал ему латыш.

В связи с чем была пальба. Твоя организация договорилась с одним нашим наркокартелем. Сначала готовый наркотик дали потестировать, потом сообщили рецепт и катализаторы прислали. Всё это не понравилось картелю-конкуренту. Отсюда – нападение на мафиози, которым ты передал катализаторы. Конкуренты их просто хотели получить и поизучать на предмет того, смогут ли производить сами. Хотя наши химики говорят, что самим освоить производство слабо.

– Я ничего никому не передавал…

– Хы-хы, недооцениваешь нашу агентурную работу. Две бутылки жидкости, под алкоголь замаскированной, ты привёз. Стоимостью, если навскидку, полмиллиона евро. В смысле, за два пузыря. Их на полбочки дури хватит.

Моравский начал снова отрицать, полицейский его оборвал.

– Уймись. Тебя, естественно, использовали втёмную, ты не знал, что конкретно везёшь. Как они тебя, на старости лет, уговорили провезти запрещёнку? На грешках каких, что ли, поймали? Или тупо запугали: мол, родню убьём и прочее?

– Иди в жопу!

– Взаимно. В лице-то ты, однако, изменился. Слушай про ваших. У той организации, что тебя послала, не всё ладно в России-матушке. То ли внутренние противоречия у них, то ли какие-то внешние враги их донимают. Здешним охотникам за DEM про двоих твоих подельников, что вместе с тобой из Испании прилетели, сообщили из России.

– Не знаю никаких подельников!

– На этот раз верю. Им был приказ стакнуться с тобой только после прилёта и размещения в отеле. Но около аэропорта их похитили. Думали, что катализаторы у них.

Латыш перестал рассказывать, доел свою закуску и допил пиво.

Продолжил:

– Как ты догадался, конкурирующая фирма и их партнеры в России о твоей персоне теперь знают. Но, думаю, волноваться тебе особо не надо: ты ведь уже пустой. Что ты им нового рассказать-то сможешь? Ну, вербовщиков опишешь, ну, телефоны их дашь, которые они сто раз сменили. Но это только российским конкурентам твоей конторы может быть интересно, да и то… Поезд ушёл.

Моравский считал, что лучше всего ему продолжать молчать, что он и сделал.

Саксофонист играл Take Five.

– Банда, которая тебя послала, необычная. Во-первых, никому абсолютно не известная. Во-вторых, ведут себя странновато: вроде бы, по-умному, но в то же время как дилетанты. Когда покупателя на свой DEM искали, чуть ли не объявления на столбах вешали. Фигурально выражаясь, конечно, в Даркнете. Вобщем, не профессионалы в наркобизнесе, начинающие, без связей. Но вот – как-то заимели "драгоценную жемчужину".

– Ты и мормон, что ли, до кучи? [2]

– Хм, а ты эрудированный. Может и не врёшь, что журналюга. Сестра моя младшая, на наркоту севшая и жизнь свою просравшая, пыталась выбить из себя наркотики духовностью. Шарахалась по всяким церквам и сектам, в том числе у мормонов была. Эту книжку я у неё видел. Не помогла она ей. Ладно, пора на посошок. Балодис махнул рукой официанту…

Опрокинул свою двойную порцию, начал набирать что-то в телефоне.

– У меня только один вопрос, – сказал Артемий.

Балодис поднял на него глаза:

– Ну?

– На кой хрен ты мне всё это наговорил? Служебную информацию раскрыл…

Полицейский усмехнулся.

– Хороший вопрос. Наверное, человеческий фактор у меня заиграл.

Во-первых, ты мне понравился. Я, как и ты, родом из СССР, твой ровесник, кстати. Ты, конечно, не из криминала, по тебе видно. Это сейчас модно у наркомафиози: привлекать совершенно постороннего человека, чтоб у него все документы и следы в интернете были чистейшие и без фальшака.

Балодис снова внимательно посмотрел на Моравского.

Во-вторых, на самом деле ненавижу наркоту и тех, кто ее продаёт. По семейным причинам, как ты понял. И надеюсь, что ты как-то навредишь твоей конторе по приезду в Россию. Вдруг ты вправду верующий, как утверждал, и это проявишь?

Например, информативную анонимку пошлешь в ваши соответствующие органы. Надо же тебе как-то этим уродам отомстить.

Моравский подумал: "Чтобы меня по этой анонимке вычислили на раз-два-три. И почему бы ему самому такую анонимку не послать?".

– Хотя, – продолжил Балодис – может, на самом деле ты хитрый отморозок из наркомафии, а всё, что о тебе в интернете – деза. А я просто глупый наивный чухонец.

– Оскорбительное слово "чухонец" употребляется только в отношении северных народов финно-угорской языковой семьи. Представителей летто-литовской языковой семьи называют "лабусами". – сказал Моравский.

– Звездобол ты хренов. У меня мать, между прочим, русская. Ладно, конец пьесы. Надеюсь, больше никогда не увидимся. Счет оплатишь. Чаевые дай большие.

Руку Балодис ему, уходя, конечно, не пожал. Моравский оплатил счет картой, чаевые дал, как сказал Балодис—щедро, процентов двадцать от стоимости заказа. Но из кафе уходить не спешил, пил невыпитые во время разговора пиво и женевер, сидел и думал, много ли у него шансов остаться в живых и на свободе. Решил, что аргументы Балодиса убедительны: он, Моравский, всего лишь "мелкая сошка". Но в то, что полицейский рассказал ему всё по собственной инициативе, Артемий не верил. Какая-то игра, манипуляции.

Вернувшись в гостиницу, послал по Телеграму сообщение Георгию. О разговоре в пивной не написал.

Ответ от Георгия пришел сразу, но только два слова: "Принято. Ждите указаний".

Указания пришли через час: "Смените телефон и сим-карту. Старый телефон отключите. Продолжайте жить как обычный турист. Контрольные сообщения – как раньше, трижды в день. Претензий к Вам нет. Не волнуйтесь. Привет от Д.".

___________________________________

[1] GNB – оксибутират натрия. В наркоманских кругах его называют "жидким экстази". Даёт эффект, отчасти сравнимый со спиртными напитками. Характер действия: эйфория, расторможенность, сверхсильная чувствительность, эмпатия

[2] Драгоценная Жемчужина (англ. Pearl of Grate Price) – одна из священных книг Церкви Иисуса Христа Святых последних дней (мормонов).

6. Харлем

Глава шестая

Харлем

Пойдем за ним. Он не заметит нас,

Он близорук, а нынче поздний час.

А если спросит – как-то объясним.

Друзья мои, отправимся за ним.

(Иосиф Бродский)

24 ноября 2015, четверг. Амстердам

Артемий проснулся полдевятого, собрался было послать контрольное сообщение в Россию, но вспомнил, что купленным позавчера смартфоном ему приказали больше не пользоваться. Пошел покупать новый смартфон, оставив свой действующий в гостинице. Подумал: как он зависит от этого чёртова тонкого кирпичика. Но он-то хоть на привязи у мафии, а другие люди? Добровольно и за большие деньги приобретают штуку, с помощью которой за ними без их ведома можно следить, донимать рекламой, собирать информацию об их покупках и поездках, о содержании личных разговоров и переписки… А ведь ещё лет 25 назад большинство людей вполне успешно обходились без мобильных телефонов. А лет 35 назад – без компьютеров и интернета. А намного ли мир был без этого всего хуже? И хуже ли вообще?

Моравский сказал себе про себя:

"Старый ты стал, Тёма. Брюзжишь как пенсионер. – Ничего, вон ещё наркоту ценой в полмильёна евро успешно перевожу через границы. Не каждый молодой сможет".

Салон-магазин вблизи Лейдсеплейн, где он купил смартфон позавчера, был в пешей доступности от отеля. Но Артемий рассудил, что профессионально общительные продавцы в том салоне не успели забыть его за один день, будут задавать доброжелательные вопросы, хорошо его лицо зафиксируют в памяти. А вдруг это ему повредит?

Решил идти за телефоном в какой-нибудь другой магазин, заодно где-то и позавтракать. На карте в смартфоне нужные ему заведения искать не стал, захотел пошататься по городу в направлении "куда глаза глядят", но не в центре, а в районе, где не бывал. Дел у него теперь нет, а время есть. Пошел в сторону, противоположную от Рейхсмузеума.

Магазин со смартфонами Моравский, однако, найти не успел.

Когда удалился прогулочным шагом от отеля метров на пятьсот, услышал крик:

– Хлопцы, да посмотрите, кто идёт! Константиныч, бродяга ты старый!

Моравский оглянулся. Кричал совершенно незнакомый ему амбал славянской внешности, который сейчас нёсся к нему с раскрытыми объятиями и орал: "Дай я тебя обниму!".

Подбежал к Артемию вместе ещё с тремя радостно галдящими дружками, окружившими Моравского так, что прохожим его стало не видно. Действительно обнял, крепко прижав руки Моравского к телу, а кто-то другой прицельно ткнул Артемия в шею. Ткнул просто сложенными пальцами, но Моравский задохнулся и обмяк. Очнулся быстро, минут через десять, но это было уже в движущемся автомобиле, где он сидел на заднем сиденье, зажатый между двумя "друзьями". Куртки его на нём не было.

Артемий молчал, вопросов не задавал. Подумал, что похитить его могли только те, кого Балодис вчера назвал «конкурирующей фирмой» – больше некому. Верил вчерашним словам прибалта о том, что убивать простого курьера, мелкую сошку у «конкурирующей фирмы» причин нет.

Автомобиль остановился на большой подземной парковке, видимо, под каким-то торговым центром. Три человека из автомобиля вышли, с Моравским остался самый невзрачный из четверых: невысокий, лет тридцати, похож на хорька. Но – их командир. Заговорил он с Артемием неожиданно вежливо:

– Извиняемся и понимаем ваши чувства, Артемий Константинович: вчера полиция, сегодня мы… Но мы не хотим сделать ничего плохого ни вам, ни вашему сообществу. Наоборот. В данном случае мы – просто наёмники, выполняем контракт. Сейчас повезём вас к оппонентам вашей организации. Не в Россию, конечно – к тем их представителям, которые находятся здесь. Они вас допросят и, думаю, отпустят…с миром. Иначе контракт с нами они заключили бы не только на вашу доставку. Когда освободитесь, я снова встречусь с вами для очень важного разговора.

Говоря всё это, "Хорёк" постоянно улыбался, смотреть его улыбки было неприятно.

– Кто вы такие?

– Извините, обо всём подробно – потом. Вот, кстати, возвращаю ваш бумажник. Куртка ваша у нас в багажнике. Что не носите с собой загранпаспорт, а только ксерокопию его страниц – это мудро. И телефон вы оставили в гостинице?

Моравский подтвердил, раскрыл бумажник – деньги и банковские карты на месте.

"Хорёк" вдруг задал странный вопрос.

– Что вы ели на завтрак?

– Ничего. Не успел я позавтракать – меня, знаете ли, похитили.

"Хорёк" иронии, будто-бы, не заметил. Вынул телефон, позвонил:

– Петро, купи гамбургер, большой. И картошку. И негазированную воду. Сразу сейчас принеси.

Моравский, слушая разговор, размышлял:

"Выскочить из машины, убежать? Прекрати, дурак, ты не в детективном романе. Недалеко ты от них убежишь".

– Что вы не завтракали, это даже хорошо. Таблетки лучше принять натощак, а потом минут через двадцать позавтракаете.

– Какие еще таблетки?

– К сожалению, допрашивать вас будут с применением так называемой "сыворотки правды". Барбитал натрия – средство старенькое, другого у них, к счастью, нет. Но, боюсь, они его соединят с каким-нибудь наркотиком для эффективности. Я дам вам медикаменты для минимизации вреда от инъекции. Действие "сыворотки" они, к сожалению, не преодолеют, но радикально уменьшат последствия для самочувствия и вообще здоровья. Вы нам нужны живым, вменяемым и благополучно вернувшимся в Россию. У вас диабета нет?

Моравский ответил, что нет.

– Очень хорошо. Когда и в каком количестве вы употребляли в последний раз алкоголь?

Артемий ответил, добавил также, что курил каннабис. "Хорёк" спросил в какое время и сколько косяков Моравский выкурил.

– Доза небольшая, думаю, не критично, тем более, что позавчера. И алкоголя немного было, а прошло уже более полусуток. Выпейте вот это.

"Хорёк" протянул Артемию таблетницу – маленькую коробочку с отделениями, в которых лежали разноцветные пилюли, и бутылочку воды. Говорил, в каком порядке принимать пилюли, Артемий выполнял указания.

Подошёл Петро с пакетом фастфудовского заведения, отдал "Хорьку". Зачем-то раскрыл дверь со стороны Моравского, внимательно его осмотрел с головы до ног, снова ушёл.

"Хорёк" пожелал Моравскому приятного аппетита, а пока Артемий ел, рассказывал о том, как будет действовать «сыворотка правды».

Снова подошел Петро с большим пакетом. Сказал "Хорьку":

– Джинсы, трусы, сорочка – только 54-го нашего размера, больше тут нет, но ему влезет. Кросивки и шкарпетки – по его размеру.

Пошел к багажнику, положил туда пакет.

– Это ещё что такое? – спросил Артемий у "Хорька".

Начальник похитителей опять заулыбался.

– К сожалению, Артемий Константинович, у смеси "сыворотки правды" с наркотическими веществами есть непоэтичный побочный эффект. Вы гарантированно…эээ…обмочитесь. Также много шансов на то, что … как бы по-интеллигентному сказать…у вас произойдёт непроизвольная дефекация. И через некоторое время после того, как очнётесь, вас будет тошнить. Они вас бросят в каком-нибудь парке под видом наркомана, мы быстро подъедем со сменой одежды. Благодаря лекарствам будете не так беспомощны, как задумано. Так что, когда очнётесь, имитируйте, что в себя не пришли. Когда останетесь один, надо будет съесть что-нибудь сладкое. Вот, это мы положим в карман куртки. – «Хорёк" показал Моравском у пару каких-то батончиков.

– А как вы узнаете, в каком я парке?

– Это наш вопрос, не волнуйтесь. Доедайте, пожалуйста, завтрак. Допрос будет далеко отсюда, в Харлеме, в доме-лодке.

Артемий в прошлый приезд в Амстердам посетил такой дом-лодку (в ней был устроен музей), впечатления он на него не произвел. Смысла использования баржи в качестве жилья Моравский тоже не понимал – тем более, что, как рассказывал экскурсовод, содержать такой дом на воде дороже, чем квартиру. Но гид сообщил, что в Амстердаме и окрестностях две с половиной тысячи домов-лодок.

– Машину в Харлем вместо нашего шофёра поведёт другой, местный. Мы ведь, как и вы, не здешние, дорогу знаем только по навигатору. Исключим возможность случайного нарушения правил по дороге и разборов с местными гаишниками. При голландце ни о чём не говорим— вдруг он знает русский. И примите, пожалуйста, испуганный, подавленный вид.

– О, уж это я легко смогу сделать, – иронично буркнул Моравский.

– Ещё одна важная вещь.

"Хорёк" вдруг уставился Артемию в глаза.

– Помните, что едете к врагам. Нельзя им давать информацию о нашем разговоре, о пилюлях, об одежде. К врагам. Нельзя. Нельзя. Остальное можно, о нас нельзя. Нельзя.

Несерьёзный на вид "Хорёк" вдруг стал выглядеть впечатляюще. Сверлил Моравского своими чёрными глазами. Голос "Хорька" звучал спокойно, умиротворяюще, но глубоко и мощно.

"Гипноз, гипноз, хвать тебя за нос», – собрался было иронично сказать Артемий, но вдруг у него в голове зазвучали повторяемые "Хорьком" фразы.

"Хорёк" умолк, вынул свой смартфон. Прежде чем набрать номер, внезапно спросил Моравского обычным голосом:

– Нельзя?

– Нельзя. Враги. – сам того не ожидая ответил Артемий.

"Хорёк" кивнул, набрал номер, заговорил по-английски. Получше, чем Моравский, он английский знал. Артемий понял, что начальник его похитителей звонит нидерландскому водителю, договаривается о месте, где тот сменит водителя "хорьковского".

– Ещё один неприятный момент, Артемий Константинович. Мы вынуждены будем заклеить вам глаза и связать руки. Это просто спектакль для врагов. Сделайте уж одолжение.

– С полнейшим нашим удовольствием, – проворчал Моравский.

"Хорёк" связал ему руки капроновой верёвкой, спрашивал, не жмёт ли, ослаблял узлы. В машину сели остальные похитители, автомобиль выехал со стоянки. За пять минут до смены водителя Артемию небольшими кусочками лейкопластыря заклеили глаза и глубоко надвинули на лоб бейсболку.

Ехали долго, минут сорок. Потом машина остановилась, Моравский понял, что нидерландец вышел, а за руль сел кто-то из команды "Хорька".

– Как вы, Артемий Константинович? – спросил начальник похитителей.

– Полёт нормальный.

Когда прибыли, "Хорёк" отдавал команды:

– Куртку ему – на плечи, чтобы связанные руки были закрыты. Петро, бери четыре бутылки. Изображаем пьяных, орём, шатаемся. На лодке – сразу в трюм идём, а Петро с бутылками в руках еще по палубе пошарахается.

В доме-лодке Артемия усадили на стул, "Хорёк" говорил с заказчиками, видимо, за закрытой дверью, Моравский не разобрал, о чем разговор.

Минут через пятнадцать начался допрос. Говорили двое, у одного из них голос был обычный, у другого – визгливый.

– Здравствуйте, единица! – сказал обычный голос.

– Что-что? – переспросил Артемий.

– Я же говорил. Он – совершенно посторонний, семь букв – совпадение. – сказал визгливый.

– Думаю, наш новый друг просто с нами неискренен. Впрочем, в любом случае Артемий – уже не посторонний.

Обычный голос обратился к Моравскому:

– Нам необходимо вас допросить, а потом мы вас отпустим. Именно по этой причине у вас заклеены глаза: чтобы вы нас не видели. Но для экономии времени и эффективности нашей беседы мы вам предварительно сделаем инъекцию.

Артемий вдруг вспомнил полицейского с радиорынка в Нижнем Новгороде, вздрогнул.

– Не бойтесь, Артемий. Для здоровья серьёзных последствий не будет.

Всё шло как рассказывал "Хорёк": минуты через три после укола в руку по телу Моравского пошла тёплая волна, возникло ощущение спокойствия и желание поговорить. Тогда ему и стали задавать вопросы. Артемий запомнил первые три:

– Почему у вас с собой не было телефона?

– Вы член Суммы?

– Что вы знаете о Сумме?

О чем спрашивали потом, Моравский не помнил ("Хорёк" и об этом предупреждал), провалился в забытьё…

Когда очнулся, попытался открыть глаза, не смог – вспомнил, что их ему заклеили. Теперь заклеен был и рот. И к стулу Артемий был теперь привязан.

Во всём теле Моравский чувствовал страшную слабость. Но сознание вернулось, и он слышал разговор. Шёл он, видимо, в комнате дома-лодки, смежной с той, где сидел Артемий.

– Ты номер телефона, который он назвал, в Москву передал? – говорил визгливый.

– Не задавай глупых вопросов. Когда он обнулится?

– Максимум часа через два. В сознание уже не придёт, процесс пошёл. Может, зря мы это? Он же просто шестёрка непосвящённая, и мало что ценного рассказал, в отличие от тех двоих. Чем бы он нам мог навредить?

– Показаниями, которые дал бы голландской полиции, например. В любом случае поздно, и у нас нет антидотов. Сейчас его голландцы отвезут подальше, выкинут в каком-нибудь лесочке, там он и обнулится. Врачи констатируют передоз наркотика, дело проверенное.

– Голландцы отвезут, не хохлы?

– Голландцы. Ни к чему хохлам лишняя информация. И так к ним обратились только потому, что местные заартачились: похищать не будем, это тяжелая статья.

– А отвозить его в лесочек – не статья?

– Не знаю, видимо есть нюансы.

" Хрен вам, суки! Выживу! Про пилюльки Хорь не обманул. Притворюсь, что я в прострации".

Притворяться не пришлось. Раздался грохот, выстрелы, звук от падения чего-то тяжёлого в воду, крики на нидерландском языке, скрежещущем и резком. Моравский, не зная языка, понял, что кричали: то, что любой спецназ мира орёт на операциях по задержанию. Почувствовал, что комната наполнилась людьми, услышал звуки от падения тел на пол…

Моравский что есть силы замычал, привлекая к себе внимание.

Но пластырь с глаз и со рта у него содрали только минут через десять. В комнате были два "космонавта" (супермены в черной форме, в шлёмах с забралами, в бронежилетах, с короткоствольными автоматами), а перед Артемием предстал Валдис Балодис. Он был в обычной полицейской форме, на щеке – свежая ссадина.

– Ага, жив преступник. Так, вижу, что не пытали…

Моравский хотел ответить, но его стало страшно тошнить. К моче на джинсах прибавилась рвота. Но непроизвольной дефекации не было, "Хорёк" не угадал.

На Артемия набросили его куртку, вывели на палубу дома-лодки, там он присел на скамейку. В комнате успел увидеть тех, кто его допрашивал. Они стояли на коленях, руки – за спинами. Обоим лет по сорок, один – лысый.

На другом берегу напротив дома-баржи была мельница, на набережной около дома стояли полицейские автомобили. От жуткой вони, что исходила от его одежды, Моравскому было противно самому. Но в голове всё больше прояснялось, Артемий вспомнил совет "Хорька", что надо съесть что-нибудь сладкое. Вытащил из кармана куртки батончик, начал его жевать.

К дому-лодке прикатили новые полицейские машины. Из одной вышли, судя по всему, спецы-криминалисты с чемоданчиками и кинокамерой. Из другой – какой-то человек в штатском, но понятно, что большой начальник из "силовиков". На палубу по-молодецки выскочил Балодис, вытянулся во фрунт, бодро отрапортовал. Начальник пожал ему руку, спросил что-то, видимо, о ссадине на щеке. Остановились около Моравского, Балодис о нём объяснял. Начальник кивнул, махнул на Артемия рукой – мол, дерьмо это малозначительное, и спустился с палубы вниз по лесенке.

Подъехал минивэн телевизионщиков. Полицейские стали красиво выводить на набережную арестованных в наручниках, аж восьмерых человек. Подгадали, понятно, к приезду журналистов. Когда мимо Артемия проводили двух допрашивавших его русскоязычных, они на него удивленно уставились. Моравский, не переставая жевать батончик, глумливо помахал им рукой.

Большой босс уверенно давал интервью, сняли и Балодиса.

Наконец, уехал главный начальник, пожав капитану руку, остался командир помельче. Что он Балодиса недолюбливает, было понятно и без знания нидерландского. Указал, сморщив нос, на Моравского, показал на циферблат часов. Балодис кивнул, почтительно сказал, что-то, пошел было вниз, под палубу. Начальник что-то заорал, покрутил пальцем у виска, ещё раз показал на часы и уехал со своей свитой.

Балодис подошел к Моравскому, осмотрел его заблёванные джинсы и толстовку.

– Столько кипеша из-за тебя, преступник. Полковник сказал, чтоб тебя срочно на допрос в Амстер, но чтоб переодетого и чтоб не вонял. Я говорю: так точно, там в лодке шкафы с одеждой есть, подберем для него что-нибудь. А он мне: дурак, это же мародёрство, их адвокаты нас распнут. Да, я и вправду дурак, но время поджимает. Ладно, не в Бьенкорф же тебя везти…

Балодис перешел по трапу на берег, стал звонить по мобильному. Потом пошел куда-то в сторону от набережной, вернулся с ворохом одежды в руках.

– Идём вниз, там есть душ, вымоешься, криминалисты это перетерпят. Потом наденешь это.

После душа Моравский стал натягивать новую одежду – тесновата на пару размеров. Внезапно вспомнил, что говорил на стоянке торгового центра Петро: "ему влезет".

Когда Артемий вышел, одетый, на палубу, его встретил Балодис, в руках у него была куртка Артемия и почему-то нож-бабочка.

В ответ на удивленный взгляд Моравского полицейский с форсом сложил одним взмахом нож, кинул Артемию куртку:

– В машину!

Ехали вдвоём. Чистый и пахнущий шампунем Моравский сидел на переднем пассажирском сиденье без наручников.

– Значит так, преступник. Следователю на все вопросы о персоналиях пой: не знаю, не видел, они мне сразу глаза заклеили. Повторяй, что ты …Victim – как это по-русски?

– Терпила.

– Врешь, по-другому как-то, литературно. Почему похитили, говори: не понимаю. Можешь вопить про права человека и что Путин твой тебя защитит. И про твоё плохое самочувствие лепи.

– Я на самом деле чуть живой.

– Тем лучше. Тебе покажут полтора десятка фотографий – ты всех людей видишь впервые.

Балодис внезапно включил аварийную сигнализацию, остановился на обочине. Вынул смартфон, показал фото на экране. На фото был "Хорёк" в костюме с галстуком.

– Знаешь его?

– Первый раз вижу этого хорька.

– Что такое хорьк? – спросил Балодис трогаясь с места.

– Совсем забываешь ты язык, Советская Прибалтика. Не "хорьк", а хорёк. Животное типа крысы.

Балодис рассмеялся:

– Тебе бы психологом работать. На зоне, конечно. Но ответил ты правильно. Если будешь хорошим мальчиком, завтра ночью улетишь в свою Матушку-Россию.

На долгом допросе в Амстердаме Моравский вёл себя так, как договорились с Балодисом (он переводил). Сказал, что с утра покурил анаши, и поэтому у него всё было "как в тумане". Когда показывали фото "Хорька", Петро и того мужчины, что ему сегодня кричал "Дай я тебя обниму", Моравский твердым голосом сказал, что видит всех впервые. Людей на остальных фото Моравский и в самом деле не знал. Потребовал, чтобы протокол для подписания ему дали на русском языке. К его удивлению, полицейские это сделали: похоже, что использовали программу для перевода записи речи в текст, из-за этого пришлось ждать лишние полтора часа.

Потом Балодис повёз Моравского к полицейскому врачу, наказав говорить, что чуть жив. Доктор выписал Моравскому рецепты лекарств и дал под роспись график его посещений врача (две недели ходить надо).

Капитан высадил Артемия за два квартала от "Трианона". Сказал, чтобы в гостинице Моравский забрал только паспорт и деньги, а чемодан и всё остальное оставил в номере. В том числе невыключенный смартфон. И, конечно, чтобы в гостинице о том, что уезжает, не вздумал сказать.

Моравский всё сделал как сказано, а ещё почистил содержимое телефона, стёр и Телеграм, и программу-локатор.

Потом пошел куда сказал Балодис: в "религиозный киоск". К большому зданию с надписью Rabobank притулилась белая деревянная будка размером два на три метра. На будке было написано: «THE BIBLE: THE WORD OF GOD» и «GOD ZOEKT JOU!».[1]

Внутри сидел Балодис, успевший переодеться в штатское, и какой-то старичок, который, вежливо улыбнувшись, вышел, когда в будку вошёл Артемий. В помещении висели плакатики с цитатами из Библии, стоял стеллаж с библиями на разных языках.

– Вот распечатка твоего электронного билета в Москву. Завтра, в 22:35. Цену видишь? Гони деньги. Ночевать будешь в частных апартаментах. Вот ключи: это от квартиры, а это брелок для домофона в подъезде. Адрес на бирке написан. Когда уезжать будешь, положишь ключи в почтовый ящик. И пятьсот евро за этот ночлег гони.

– Однако!

– За секретность и хорошую локацию. С домом-музеем Рембрандта в одном квартале. И тебе бабла наркомафии жалко, что ли?

– Не понимаю, о чем вы говорите, господин капитан, – сказал Артемий, отдавая деньги за билет и ночлег.

Балодис хмыкнул.

– Ладно, преступник. Больше уж точно не увидимся: хрен тебе теперь дадут шенгенскую визу. Ты нам, вообще-то, помог… немножечко. Под твоё похищение мы прихлопнули несколько хитрых ребят, которые слишком уж хорошо свои права знают. Ни на чём этих сук не подловишь, а тут – похищение человека, что хочешь делай с ними. Результаты операции – просто конфетка: и оружие, и нелегалы, и гаврик один, что пять лет в розыске Интерпола, и пальчики интересные дактилоскописты нашли. И кое-что ещё, о чём нефига тебе знать. "Капитан, ты не будешь майором" – это теперь не про меня, – засмеялся Балодис. – Всё, закругляемся. Вон там тебя ждёт белый ситроен. В нем – твои знакомые. Подкинут до апартаментов, и, вроде бы, поговорить они с тобой хотели про Россию. Ты ведь их должник, вообще-то.

– Какой ещё должник?

– А то не понимаешь, тварь неблагодарная. Хватит базарить. Fuck off and goodbye!

____________________________

[1] “The Bible: the Word of God…”(англ.) – «Библия: слово Божие», «God zoekt jou!» (нидерландс.) – «Бог ищет тебя!»

7. Спиноза

Глава седьмая

Спиноза

А для низкой жизни были числа,

Как домашний, подъяремный скот,

Потому что все оттенки смысла

Умное число передает.

(Николай Гумилёв)

24 ноября 2015, четверг, Амстердам

Когда Моравский подошел к ситроену, задняя дверца перед ним приглашающе распахнулась. В машине сидели "Хорёк" и Петро, рядом с водителем – еще один человек. "Хорёк" переоделся: был в дурацкой ветровке цвета дерьма и в бейсболке с надписью "Be happy". Для конспирации сменил одежду, наверное.

– Как самочувствие, Артемий Константинович? – спросил "Хорёк".

– Плохое.

– К сожалению, таким быть и должно. Это дня на три. Ну, держитесь. Больше мочегонных жидкостей пейте. Как прошло прощание с господином капитаном?

– Он сказал, что будет майором.

– Думаю, будет. У них, как везде, конкуренция между силовыми ведомствами, и операция Балодиса его начальнику в этой конкуренции очень помогла. Отблагодарят Валю. А вас, Артемий Константинович, Валдис отпускает не из гуманизма, а чтобы вас на судебных процессах не было. Вдруг всякие хитрые трюки адвокатов и, опять-таки, конкурентов. Чем допустить вас на процесс и допрос другими следователями, лучше пусть за то, что вам дали уехать, накажут. Впрочем, Валя отвертится, калач тертый. Где мы будем разговаривать: в ресторане или, может быть, прогуливаясь вдоль каналов, пока дождя нет?

– Может, лучше на квартире? Я устал как пёс. Восприму, что скажете, и сразу в кровать упаду.

– На квартире нельзя. Посмотрите на воротник вашей куртки с правой стороны.

Моравский взглянул.

– И?

– С изнанки взгляните, и обнаружите надрез. Там был балодиевский микрофон. Вещь новейшая, дорогая – Балодис его пожалел, забрал. И это в вашей собственной куртке, а представляете, сколько всего в той квартире может быть натыкано? Да и вообще, хоть к балодиевской квартире мы сейчас поедем, но … впрочем, об этом позже.

Ещё, Артемий Константинович: у вас в куртке также прикреплён маячок для определения ваших текущих координат. Он дешёвый, Балодис его мог и оставить. Снимите куртку, пожалуйста, Петро маячок вынет.

"Хорёк" предложил провести разговор в ресторане " Amstelhoeck" – "Амстельский угол".

– Заведение, вообще-то, так себе. Расположено в козырном месте, основные посетители – туристы. Соответственно – плохое соотношение цена-качество, официанты наглые. Но зато там легко провериться.

– Легко – что? – переспросил Моравский.

– Провериться. В смысле, установить, есть ли за нами негласное наблюдение и прочее.

– Шпионские страсти, – вздохнул Артемий.

– Ну, – усмехнулся "Хорёк" – для вас ведь это не совсем в новинку.

Ехали довольно долго – из-за пробок. Из машины вышли все, кроме водителя, Артемий с "Хорьком" шли впереди, два "хорьковских" человека —не с ними. Недолгий путь к "Amstelhoeck" по набережной канала Цваненбургвал пролегал мимо памятника Бенедикту Спинозе. В прошлый приезд Артемий видел его только из окна туристического катера.

Философ был изваян, по мнению Моравского, странновато: без рук, в длинной хламиде до пят. На хламиде сидели попугаи и какие-то мелкие птички, а еще по ней были редко разбросаны нелепые розочки.

– Цитата на постаменте переводится: "Цель государства – это свобода", – сказал "Хорёк", заметив, что Моравский рассматривает памятник. – По-моему, наивно.

– Он свободу не так понимал, как широкая публика. У него "свобода" – это "познанная необходимость". Примерно как в марксизме.

– О, тогда другое дело, – улыбнулся "Хорёк". – А у вас в Сумме все такие эрудированные?

Артемий не ответил, а "Хорёк" с улыбкой заявил:

– Думаю, не все. Когда слишком много башковитых, это для таких структур плохо. Чаще нужны не умные, а исполнительные.

В ресторане "Хорёк" рассмеялся, читая меню:

– Смотрите-ка: у них есть коктейль "Moscow Mule" —"Московский мул". Впрочем, перевести можно также как "тягач" или "упрямец". Восемь с полтиной евро. Но Вам, после "сыворотки" с прицепом, алкоголя – ни капли в рот. Я тоже из солидарности воздержусь. Давайте закажем безалкогольное пивo IPA.

После того, как "Хорёк" на бойком нидерландском сделал заказ, Моравский сказал:

– Я ведь до сих пор не знаю, как вас зовут и кого вы представляете…

"Хорёк" улыбнулся.

– Настоящее имя назвать не могу. Зовите Тарасом. Достаточно имени, я ведь вас младше на двадцать лет. А организация, которую я представляю, и которая хотела бы передать предложение вашему руководству, называется СБУ – Служба безпеки Украины.

"Крым наш", – чуть было не брякнул Моравский, но сдержался, отметив, что действие наркотиков из дома-лодки ещё не прекратилось.

Подумал, что после сбитого самолёта, основная часть пассажиров которого была из Голландии, нидерландская и украинская разведки сильно, должно быть, задружились против России.

– Где гарантия, что вы тот, за кого себя выдаёте? Что вы не какая-то преступная группировка, а вовсе не СБУ?

Тарас искренне развеселился.

– Да, проблема. Во-первых, именно такое у моей группы прикрытие – преступная группировка из Украины. Например, те ребята из дома-лодки именно так считают. А во-вторых, – такая жалость! – я и без служебного удостоверения, и без формы, и без рекомендательного письма за подписью Василия Сергеевича [1].[1]– Да, проблема. Во-первых, именно такое у моей группы прикрытие – преступная группировка из Украины. Например, те ребята из дома-лодки именно так считают. А во-вторых, – такая жалость! – я и без служебного удостоверения, и без формы, и без рекомендательного письма за подписью Василия Сергеевича [1].

Тарас стал серьёзным:

– Артемий Константинович, не беспокойтесь. Когда войдём в контакт с вашим руководством, повода для сомнений в том, кто мы, у него не будет.

– Хорошо, но какой у вас интерес…

Тарас снова развеселился.

– Вы очень недооцениваете широту интересов спецслужбы сорокамиллионной европейской страны.

Моравский снова сдержался, чтобы иронически не возгласить: "Украина цэ Европа".

– Чем мы хуже вашей ФСБ? Такие же наследники НКВД-МГБ-КГБ. А знаем мы о вас побольше, чем ФСБ. Не то, что нидерландцы: они ведь искренне думают, что вы – просто одна из новых российских мафиозных группировок, которая решила войти в международную наркоторговлю.

Моравский отпил безалкогольного пива – какая, всё-таки, это гадость.

– Зачем передавать что-то через меня? Вы же понимаете, что я – мелкая сошка. Если вы – спецслужба, то можете узнать имена и контакты, которые мне вообще неизвестны.

– Ну, во-первых, ваши в последнее время стали очень квалифицированно маскироваться. Впрочем, вы и раньше тоже маскировались неплохо. А главное – стали ещё больше осторожничать и опасаться провокаций, сами понимаете в связи с какими событиями. И есть фактор времени. А во-вторых, через живого человека послание дойдёт лучше. – Тарас широко улыбнулся. – Тем более приятно воспользоваться моментом, что в непосредственном дружеском контакте с членом российской Суммы мы находимся впервые.– Ну, во-первых, ваши в последнее время стали очень квалифицированно маскироваться. Впрочем, вы и раньше тоже маскировались неплохо. А главное – стали ещё больше осторожничать и опасаться провокаций, сами понимаете в связи с какими событиями. И есть фактор времени. А во-вторых, через живого человека послание дойдёт лучше. – Тарас широко улыбнулся. – Тем более приятно воспользоваться моментом, что в непосредственном дружеском контакте с членом российской Суммы мы находимся впервые.– Ну, во-первых, ваши в последнее время стали очень квалифицированно маскироваться. Впрочем, вы и раньше тоже маскировались неплохо. А главное – стали ещё больше осторожничать и опасаться провокаций, сами понимаете в связи с какими событиями. И есть фактор времени. А во-вторых, через живого человека послание дойдёт лучше. – Тарас широко улыбнулся. – Тем более приятно воспользоваться моментом, что в непосредственном дружеском контакте с членом российской Суммы мы находимся впервые.

Тарас-"Хорёк" огляделся вокруг.

– К делу. Прошу вас передать следующую информацию.

Пункт первый: мы предлагаем сотрудничество на взаимовыгодных условиях. Подробности, разумеется, обсудит ваше и наше начальство.

"На предмет чего сотрудничать-то? – подумал Артемий. – Да уж ясно, что не на пользу России. Что чужую гэбуху интересовать-то может…"

– Пункт второй: в качестве демонстрации нашего уважения к вашей организации и наших больших возможностей мы делаем Вам подарок: трактат Николя Шюке в полной версии. – Тарас выделил интонацией слово "полной". Вы ведь им уже лет тридцать интересуетесь, не так ли? А мы его нашли, и он наш. Кстати, за очень большие деньги. Но подарим.полной— Пункт второй: в качестве демонстрации нашего уважения к вашей организации и наших больших возможностей мы делаем Вам подарок: трактат Николя Шюке в полной версии. – Тарас выделил интонацией слово "полной". Вы ведь им уже лет тридцать интересуетесь, не так ли? А мы его нашли, и он наш. Кстати, за очень большие деньги. Но подарим.

Тарас вынул из кармана старенький обшарпанный кнопочный телефон.

– В нём – карта памяти, на ней – очень качественные фотографии страниц первых двух частей трактата и начало третьей части, которая, как я понимаю, Сумму и интересует. В телефоне забит номер – по нему можно с нами связаться через Телеграм, это пока самое надёжное, что есть из доступного для непрофессионалов. Номер искажён: к его пятой, шестой и седьмой цифре надо прибавить по единице.

Тарас усмехнулся:

– Вы это не забудете, конечно. Впрочем, мы продублируем попозже наше предложение по известным нам координатам ваших … функционеров.

Как только начнутся переговоры о сотрудничестве, сразу передадим сканы трактата целиком. А потом переправим и сам пергамент.

Давайте придумаем пароль и ответ. У вас ведь есть традиция: пароли – это всегда длинные числа? Придумывайте, я готов запомнить.

– Пароль – восемь цифр: тысяча девятьсот пятьдесят четвертый, две тысячи четырнадцатый. Ответ— четыре цифры: тысяча шестьсот пятьдесят четвертый [2].