Бей или беги, ведьма! Кара придет бесплатное чтение

Глава 1

Шорохи и скрежет тяжелого глиняного горшка по деревянному столу, сопровождаемые тихим женским говорком. Ощущение мягкой теплой тяжести на теле. Затем до носа добрался запах. Сладкий тягучий аромат, мгновенно заставивший улыбнуться и приоткрыть глаза.

Чувства возвращались постепенно, по одному. Глаза заслезились от яркого солнечного света, проникающего в окно, резанул слух резкий петушиный крик, раздавшийся, казалось, почти возле уха. Женский недовольный вскрик и хлопанье крыльев.

– Пошел, пошел отсюда, ирод крылатый! Иди к своим, не лезь в избу, а то в суп попадешь!

Наглая птица, недовольно квохча, выпорхнула из окна и продолжила возмущаться уже на улице.

Елена заворочалась, доставая руки из-под одеяла и пытаясь протереть глаза.

– Проснулась? – мягкий ласковый голос подсевшей рядом женщины звучал с такой теплотой, что Елена, успев осознать уже бедственное состояние своего тела, чуть не расплакалась. Как ребенок, горько, отчаянно, выплескивая все свои страхи и обиды.

Болело и ломило все. Каждую косточку, каждое сухожилие тянуло и рвало при малейшем движении.

– Что… Что со мной? – голос был хриплым, а любое напряжение в горле отдавалось привкусом крови.

– Тише, тише милая, молчи пока. Сейчас я тебе молочка теплого дам, горло полечим, все тебе расскажу. Не так плохо, – она продолжает говорить, пока бегло осматривала лежащую на постели девушку, – не так плохо все.

Елена кое-как растерла глаза, превозмогая острую боль в запястьях. Огляделась. Женщина уже отошла к столу напротив печи, наливала из кувшина молоко в кружку. Деревянной ложкой положила в тарелку кашу из горшка. Когда она повернулась, Елена отметила на светлом, с легким румянцем, лице выразительные синие глаза, темные брови, такие же, как убранные под платок волосы, несколько прядей которых выбилось из-под белой тряпки. Светлая рубаха из плотной ткани с воротом на веревочном шнуре. Юбка почти в пол, темно зеленая, с вышивкой, красивая. Поверх еще одна, короче, коричнево-красная. Женщина, улыбаясь, поставила на небольшой столик у кровати еду, присела рядом, помогла приподняться девушке, подложила еще одну подушку под спину. Подала кружку с теплым молоком. Оно оказалось топленым, с кремовато-желтым оттенком. Первые глотки дались Елене с трудом, но оторвать ее от кружки не смогла бы и целая армия. После этого девушка довольно причмокнула, вздохнула свободнее, легче. Теперь даже боль отступила, в голове прояснилось. Женщина приняла пустую кружку и взяла в руки глубокую тарелку с кашей цвета нежного рассветного солнышка – пшенной. Из печи она оказалась невероятно вкусной.

Первые ложки женщина с присказками кормила Елену сама, как малыша. Но девушка вскоре перехватила ее руку и забрала прибор.

– Расскажите мне, где я?

Женщина, чуть прищурившись, хитро улыбнулась и переспросила:

– Может, вернее спросить – когда?

Елена нахмурилась, попыталась вспомнить.

Последнее, что она помнила, это как она поехала с Миррой и Иваном Маркеловичем в машине в его дом. Там у нее начала кружиться голова, и сознание путалось, в какой-то момент она вообще будто провалилась в темноту. Единственное яркое воспоминание – полыхающий вокруг огонь и глаза Михаила. Она что, стала жертвой пожара? Бегло осмотрев свои руки и убедившись в отсутствии ожогов, девушка спросила:

– Где Михаил? Что с ним?

– Михаил? – женщина выглядела озадаченной, – нет, ты к нам одна попала. Не было никого с тобой. Да ты не переживай так. Ты цела, завтра уже бегать будешь. Тебя зовут-то как?

– Лена, – тихо ответила девушка.

– Лена, значит, вот и славно, а меня Яромирой кличут. Или матушка Мира.

– Мира? – удивилась Елена, – так зовут одну мою хорошую знакомую.

Они улыбнулись друг другу. Женщина встала.

– Ты ешь, ешь, давай. Силы тебе нужны. А после я тебя до ведра провожу в сени, сегодня полежишь еще, пока больно, наверное.

– Ведра? – не поняла Лена.

– До двора тебе пока тяжело будет идти, я ведро в сенях поставила, там же таз с чистой водой и полотенце уже ждут тебя.

– А… как вы сказали, «когда» я? И как сюда попала?

Яромира всмотрелась в ее лицо.

– Сейчас 1471 год. Нашли тебя на окраине города, на поле. Повезло, что наши днем ранее примерно там же уже ощутили вспышку Силы, да только кто прошел, мы не ведаем. День тот тяжелый был, мы тут у Марфы роды принимали, дочки купеческой, умаялись все, не до того было. А как пошли искать хоть какие-то следы – уже ничего не было. Почти разошлись по домам, как вдруг – еще один толчок. Смотрим – ты на земле лежишь, всяко уж навидались, Мария-то, Верховная наша, все нас обучает, да придумывает новые заклятия. Одного испугались, что ты не дышала поначалу. Но и то, девки у нас есть сильные, вернули тебя.

Яромира снова улыбнулась, легкий испуг в глазах выдавал беспокойство.

– Для нас сейчас времена нелегкие, каждая веда[1] дорога, а в тебе Сила чувствуется.

– 1471… – медленно протянула Елена.

– Да, ты только помалкивай об том, откуда ты, ладно? Я тебя потом познакомлю со всеми нашими, ты только Верховной можешь сказать.

– А Мария и есть Верховная? – Яромира кивнула.

Елена просветлела лицом. Значит, она еще жива! Можно как-то попытаться изменить это все, поймать Джеральда! Интересно, под каким именем он здесь…. И что стало с теми, кто остался там, в будущем? Михаил… Его лицо снова всплыло в памяти, отозвавшись щемящей в груди тоской.

Когда с туалетом и умыванием было покончено, Яромира снова уложила Елену в кровать, дала теплого ароматного отвара травяного, подоткнула одеяло и пошла к печи. А Лена, почти сразу закрыв глаза, погрузилась в тяжелые раздумья, перешедшие в тревожные сны.

В них девушка то сражалась с огнем, то преследовала колдуна, а он с хохотом ускользал от нее, чтобы в следующий миг оказаться позади, готовый напасть. Она чувствовала своей обнаженной спиной прикосновения его горячей голой кожи, и низкий рокочущий голос нашептывал на ухо, ласкал слух, пока губы исследовали каждый сантиметр ее шеи, спускаясь ниже, прикусывая лопатки, заставляя стонать от боли и нарастающего страха. То вдруг она видела его перед собой в отблеске пылающий в ночи в открытых окнах факелов. Блики на белоснежных зубах вдруг превращались в сверкающий кинжал в его руке. А она чувствовала себя такой большой и неповоротливой и не могла подняться с постели.

То вдруг она снова провалилась в темноту, из которой её на крыльях выносил загадочный мужчина. Он взмывал в бескрайнее ночное небо, которое распахнулось над ними, как величественный свод, усыпанный миллиардами звёзд. Каждая из них светилась ярче, чем когда-либо, словно искры, сброшенные с небесного огня. Девушка чувствовала себя в невесомости на его руках, словно парила в безвоздушном пространстве. Окруженная любовью, нежностью и искренним, безграничным чувством, она терялась в этом мгновении. Лицо мужчины оставалось в тени, но он смутно напоминало лицо Михаила – только все темное, как сама ночь. Мощные, сильные крылья были графитово-черные, будто окутанные самой Тьмой, и звезды, тускло отражаясь в полированных перьях, сверкали своей холодной красотой. Каждый взмах крыльев создавал вихрь, который уносил её от реальности, заставляя забыть о тревогах и страхах. Небо вокруг них было не просто темным; оно было живым и величественным, полным движущихся облаков, которые казались дышащими, невиданными создания. Молнии время от времени разрывали его глубину, освещая всё вокруг яркими вспышками и создавая мимолетные картины – то ли небесные города из света, то ли призрачные образы давно ушедших душ. Ей хотелось, чтобы этот таинственный незнакомец поцеловал её, но он лишь молча и грустно смотрел на неё, как будто знал о том, что ждёт впереди.

Внезапно он начал ускользать от неё, как тень в полнолуние. Лена пыталась ухватиться за него, но её руки соскальзывали с гладких и прохладных в ночи плеч. Она чувствовала, как между ними растёт непреодолимая пропасть – пропасть между светом и тьмой, между надеждой и неизбежностью. Сердце её сжималось от тоски: она не могла понять, почему этот мужчина не может остаться с ней. Темнота вокруг становилась всё гуще, а звуки леса наполнялись шёпотом древних тайн. Лена знала: этот миг был не просто сном или иллюзией.

Это было предзнаменование – знак того, что время расплаты близко. Она пыталась позвать его, но её голос глох в тишине ночи. С каждой секундой он всё дальше ускользал от неё, оставляя лишь холодный след в её душе. И вот она осталась одна в безмолвии ночи, окруженная лишь мрачными тенями и шёпотом ветра. В сердце её зарождался страх.

Яромира смотрела, как девушка беспокойно мечется во сне, тихонько постанывая и зовя кого-то, как слезы катятся из-под черных ресниц. Подсела и запела колыбельную. Ту, которую пела ей еще ее матушка, а той ее и так неизвестно, сколько поколений одаренных женщин, чьи знания ныне прорастают в их потомках, собранных под одной крышей под чутким руководством Верховной Ведьмы.

Нежный голос женщины потек по комнате:

Ой, люли-люли мои,

В саду травы, да цветы.

А в лесу дивчата,

В гости зазываты.

Ты к ним в гости не ходи,

Душу свою сбереги.

Бродют духи ночью,

Черт там лопоухий.

Старый дед лесничий

В ком придет обличьи?

Ты не верь, красавица,

Молодец крестом подавится.

Ай, не верь, красавица,

Скоро он преставится,

А преставится – придет,

Будет ночи напролет

В окна к тебе биться,

Ластиться и злиться,

Ты ему подай с крыльца

Пук сухого чабреца.

Из крапивы веник -

Выметет с ступенек

Чары, сглаз и мглу долой,

Чтоб не лез тот пень гнилой.

Ай люли-люли, долой,

Парень тот ведь неживой

Чтоб под окна не ходил,

Чтобы дел не натворил

Отвари отвар из трав,

Не забудь, смотри, добавь

Василька, полыни, будяка.

Напои того ты паренька.

Напои его травой,

Повернись к нему спиной,

Будет выть и плакать,

Страшным хрипом каркать.

Ай, да будет плакать,

Причитать, да ахать.

Ты ему не верь,

Закрывай скорее дверь.

Утро наступает,

Тьма ужо расстает,

Страхи да сомненья

Вслед за Тьмой уйдут.

Светлый день к тебе придёт,

Смех и радость принесёт.

Пусть исчезнут все тревоги,

Счастье в дом твой пусть войдёт[2].

Предчувствие неминуемой беды засасывало, как болотная трясина. То, что зло, сотворенное Марией, вернется за ней самой. Верховную предупреждали не единожды, но гордыня Марии затмила её разум.

Верховная, обладая невероятной силой, нарушила естественный порядок вещей, вмешавшись в ход времени. Это злодеяние против самой природы уже начало приносить свои плоды.

Каждое мгновение наполнялось тревожными предзнаменованиями: ветер за окном шептал о недовольстве Силы, а небо затягивалось мрачными облаками. В сердце Яромиры росли тоска и страх – она предчувствовала беду, которая надвигалась на Марию.

Видимо, час расплаты настал.

Глава 2

Прошел месяц. Елена полностью освоилась в доме ведьмы Яромиры за это время. Хороший, добротный, двухэтажный, он был пристанищем женщин, в той или иной мере отмеченных Силой. Хотя, случалось ему становиться приютом и для обычных девочек, девушек, женщин, ищущих спасения… от собственных семей.

Елена с радостью отметила, что Сила ее никуда не делась, а под руководством Яромиры, напротив, стала более послушной. Словно напитываясь мягкостью матушки Миры, энергия Елены стала плавнее, светлее, тягучее, отдавая, когда это требовалось, по чуть-чуть, ровно столько, сколько было необходимо, а не изливаясь горным водопадом, как раньше.

Сама девушка также начала меняться. Поначалу неуловимо, в движениях, неосознанно копируя свою новоприобретенную наставницу. Медленно растирая в ступке травы или бережно прикладывая компресс к горячечной головке ребенка, успокаивая Силой и гладя просто рукой по мокрым волосам, тихонько напевая. Вслушиваясь в ветер, пока развешивала мокрое белье во дворе. Сердце стучало медленнее, ожидая ответа, томясь отгоняемой тревогой. Всматривалась Елена в бег облаков, пытаясь прочесть и в них подсказку. Но все было тщетно.

Между тем сердце неизменно каждый вечер приводило ее на то поле, где она появилась из портала колдуна. Поначалу она бродила по высокой траве, ища хоть что-то, сама не зная что. На третий день пустых брожений, осмелела и села на лавочку возле чуть отбившейся от своих товарок избушки. Все стояли скопом, мелькая разноцветными тряпками на веревках, гомоня людскими голосами, пугая редкими вскриками петухов и лаем собак. А эта, словно устав от шума и суеты, присела на небольшом пригорке у самого края поля. Из всех украшений – яблоня да лавочка под ней.

Однажды показалось Лене, будто занавеска колыхнулась. Такая же темная, как старые бревна самой избы. На миг душа встрепенулась, словно потянувшись навстречу давнему другу, с которым так рад встрече, но… Ничего. Тишина. Серая тряпица осталась недвижима. А Елена тяжело села обратно на скамейку. Сама не заметила, как вскочила, повинуясь порыву.

И все равно приходила она почти каждый вечер. Несколько раз даже дверь дергала, никто не открыл. А Яромира сказала, что домик пустой. Жил там давно старик один, да помер. Ни детей, ни внуков после себя не оставил. Почему не занял его никто, ведьма не смогла ответить, не знала. Да и задумалась только, когда Елена спросила, а через минуту уже и забыла.

– А что, можно вот так просто прийти и занять чей-то брошенный дом? – поинтересовалась Елена.

– Так, а что же нельзя? Это, ежели хозяин вдруг объявится, тогда придется освободить. А так – живи, не хочу. Напротив, спасибо скажут, коли хозяйство заведет там кто. Это ж все хорошо деревне, прибыток людей. Особо, ежели кто рукастый там будет да полезный.

– А если я там поселюсь?

– Ой, Леночка, так разве ж тебе здесь плохо? Я ведь не гоню, да и помощница из тебя вон какая талантливая выходит. И мне, и тебе польза.

Лена потерла грудь кулачком.

– Будто тянет туда что-то, Яромира, щемит в груди, а чего – не пойму. Тоска такая.

Ведьма подсела к девушке на лавку, положила на стол шитье, обняла крепко.

– Понимаю, милая. Может, просто тоска по дому своему? Это ж нелегко, выкинуло тебя непонятно куда и насколько. Тяжко тебе, вот и маешься, а?

– Ты думаешь, у меня есть шанс вернуться?

– Пока ты жива, шанс всегда есть.

Елена приникла головой к плечу ведьмы и тихо спросила:

– Откуда ты такая умная, все знаешь, все понимаешь?

– А то ж, меня в свое время сама Мария обучала, я у нее в ученицах не один год была. Да так бы и оставалась, коли б она не ввязалась во все это… Место ведьм решила отвоевать. Не знаю, сдюжит ли. Ведьма она, конечно, знатная, мощная, да там не столько Силой меряются, а сколько хитростью да подлостью. А вот этого у нее почитай и нет вовсе. Простая она баба, прямая, понимаешь?

– Мария и баба? – лукаво улыбнулась Елена.

– Ой ты ж! Вот ты мне иногда ее напоминаешь! И внешне-то не похожи, а как взглянешь иногда – ну прям одно лицо.

Елена промолчала, зная уже, что нельзя рассказывать о своей связи с Верховной. Как и обо всем, что касается будущего. Долго ей Яромира втолковывала про запрет, а почему нельзя – Елена так и не поняла. Что-то про свободу воли, про порванные нити судьбы. Девушка надеялась на встречу с самой Марией, может, хоть прабабка ей объяснит? Но той еще дождаться надо. Верховная Ведьма колесила по стране, собирая ведьм, уговаривая их собраться по Домам, избрав лидеров. Несколько таких Домов уже существовало, и вполне успешно. Но уговорить ведьму жить в подчинении? Задача не из простых.

Насколько поняла Елена, дело было еще по большей части в том, что ведьмы-одиночки, или «дикие ведьмы» не подчинялись правилам, жили, кто во что горазд. И многих это устраивало. Объединение же под крышей одного из Домов несло в себе и запрет на использование некоторых заклинаний, и подчинение общей политике страны и города, в котором приходилось жить, и много чего еще, ограничивающее даже передвижение ведьм. Что им, конечно не нравилось. Но, разрозненные и без быстрой связи (Елена с тоской вспоминала свое время с возможностями использования мобильной сотовой связи), «дикие ведьмы» слишком часто становилась жертвами колдунов, людской молвы, церкви и развивающейся медицины. И пусть до великого сожжения Салемских ведьм оставалось еще более чем два века, Мария уже сейчас делала все, чтобы избежать этого на Руси. До сих пор крещение аукается, хотя Иван III и вел политику не только объединения русских земель, но и союза с остатками византийской империи, что помогло ему пресечь татаро-монгольское иго. Сейчас же великий Московский князь готовился к браку с Софией Византийской. Мария успевала и там. Всеми доступными путями стремясь помочь, радея за свою страну и одновременно пытаясь урвать кусок и для своих, и с чужими договориться. Когда после смерти первой жены Ивана обвинили знахарок в применении колдовских зелей (по слухам к ним обращалась сама мать князя, нелюбившая невестку), именно Мария стала стеной-заступницей и не дала устроить гонения на ведуний.

Вообще о Марии отзывались или хорошо, или никак. Елена поначалу не понимала этих взглядов и перешептываний, ее, как новенькую, не посвещали в подробности. Кое-кто даже в лицо девушке бросал, мол, что с тобой возиться, ты сегодня есть, а завтра уже нет. Лена даже как-то обиделась на такой выпад одной из молоденьких ведьм, с которой ей довелось помогать Яромире принимать роды у одной из местных женщин. Но ведьма быстро приметила изменение настроения своей подопечной и, выяснив, в чем дело, лишь вздохнула и подтвердила, что отчасти обидчица была права. Пояснила только, что девушка не совсем правильно поняла высказывание. Сама Яромира знала о двенадцати случаях, когда ведьмы прибывали из будущего. Но только одной удалось вроде как вернуться в свое время. Остальные же удачно вышли замуж и остались здесь. Само собой, местным ведьмам, коим и так несладко приходилось, такое было не по душе. Конкуренция в даре, работе, так еще и в женихах!

Елена только посмеивалась. Пока однажды поутру не нашла в обуви гадюку. Яромира, всегда тихая и приветливая, превратилась в тигрицу. Отыскала обидчицу Елены и чуть не за косы, по-простому, оттаскала. Лена сама пресекла это. На глазах у женщин вытащила голыми руками змею, что-то приговаривая, и вынесла за забор. После такого, связываться с ней никто не хотел. Кто желал зла, просто сторонились, без надобности не общаясь. Даже в кругах ведьм общение со змеями казалось проявлением темных сил, подобного чурались. Яромира косилась пол дня, а после тихо спросила:

– Ты что же, из темных?

– А как это, Яромира? Темные, светлые… Если я призываю тьму, чтобы защитить кого-то – это зло или нет?

Ведьма задумалась, а спустя несколько минут, брякнула тяжелый кувшин с топленым молоком на стол и, добавив к нему стопку блинов и крынку сметаны, сказала уже гораздо легче:

– А давай подзакусим? Что-то я от всех этих волнений проголодалась!

Больше к этой теме они не возвращались. Яромира где-то внутри своей головы сделала пометочку, что Лена умеет и так, а то, что причинять вред она не будет, женщина и до этого знала. Та же Ульяна с виду добрая и помогает всегда, а вот же – змею сопернице подкинула. И никакой Тьмы ей не понадобилось, в мешке притащила. Дура, девка.

В один из вечеров Елена, закончив с делами и предупредив Яромиру, отправилась вновь на поле. Но, вопреки привычки, зашла не со стороны одинокой избушки, а вышла из темнеющего леса. Прогуляла она по нему пока солнце уже не село, но как же хорошо и свежо было среди молодой весенней зелени! Бродить, вдыхать сладкие ароматы новой листвы, влажной после недавнего дождя! Вот и загулялась, заслушалась птиц.

Между тем, около избушки она заметила пацаненка, со свертком в руках. Он, воровато озираясь, прошмыгнул куда-то за избу. Елена постояла немного, рассматривая кусты вокруг строения – вдруг выйдет откуда? Но мальчишки не было. Тогда девушка почти бегом бросилась к избе, обогнула ее и – как раз вовремя. Из-под бревен, кряхтя и поругиваясь, вылезал пацан с пустой тряпицей. Елена не стала выпрыгивать и ловить его с криком «Ага! Попался!». Вместо этого установила сеть-экран вокруг него, так, что пацан, наткнувшись на невидимую преграду, струхнул и заскулил. Девушка вышла из-за кустов, напугав его еще больше. Посмотрела на него серьезно, словно раздумывая, что делать с мелкой рыбкой, попавшейся на удочку – выкинуть обратно в реку до лучших времен или все же коту скормить? Доведя парня до нужной кондиции, Лена спросила как можно более ровным и суровым тоном:

– Ну? Сам расскажешь или помощь требуется?

– Да че я сделал-то? – взъерепенился сперва мальчишка, пытаясь прожечь Елену взглядом.

– Лазил туда зачем? Что принес?

– Ничего…

– Не ври мне, малец! – Елена погрозила пальцем, а вокруг зашумели под напором воздушного потока кусты, затрепыхались полы рубахи у мальчишки. Тот инстинктивно прижал ее одной рукой, другой придерживая разлетающиеся волосы.

– Да ничего, ничего особенного, каша там! – вскричал пацан, – для птицы.

Елена подняла одну бровь.

– А почему не через дверь?

– Да там замок мудреный, веревка порвалась, теперь не открыть, – сник мальчишка.

– Пойдем, покажешь.

Она взяла мальчишку за руку и повела к двери. Тот показал на каком примерно уровне и как располагался железный штырь, блокирующий дверь. Его можно было поднять только изнутри или через потайное отверстие снаружи, но веревка, к которой он был прикреплен, действительно истлела от времени и порвалась.

Для Елены, впрочем, не составило труда направленным потоком воздуха приподнять железку и открыть дверь. Мальчишка изумленно присвистнул.

– Ого, да с тобой не пропадешь, как я погляжу! Здорово, а ты любой замок открыть можешь?

Лена вообще-то не задумывалась раньше над этим, но взгляд пацана ей не понравился.

– Нет, – отрезала она, входя в домик.

Любопытный мальчишка ей, конечно, не поверил ничуточки, но расспросы временно решил отложить. По опыту общения со старшими он уже знал, что взрослые обожают кого-нибудь поучать, надо только дождаться хорошего расположения духа. Тогда и задавать вопросы. А вот если под горячую руку полезешь, можно и огрести по полной. Он машинально потер затылок, привыкший к щелбанам и тычкам.

– И где птица? – спросила, осматриваясь, девушка.

– Там, – пацан махнул на большую печь, занимающую почти треть комнаты. Елена скептически посмотрела на него.

– Ты кашу, что ли из вороны сделал? – аромат в воздухе витал приятный, съедобный.

– Почему из вороны? – спросил пацан, – это ворон, настоящий, большой. Только не из него, а ему.

Лена бросила быстрый взгляд на мальчишку и быстрым широким шагом обогнула печь. Там, на импровизированной постели из травы, она увидела огромную черную птицу, при виде девушки открывшую клюв. Лена, повинуясь внутреннему порыву, протянула птице руку, та неуклюже подпрыгивая и волоча одно крыло, подошла к руке и ткнулась головой в нее, как кот, требующий ласки.

– Ооой, – протянул мальчишка, – плачет…

Лена тоже с удивлением заметила, как из крупных черных бусинок-глаз выкатилась слезинка и упала на доски стола.

Аккуратно посадив ворона себе на одну руку и прижимая другой, Лена пошла обследовать избушку.

Та оказалась очень похожей на дом ее бабушки и дедушки. Большая основная комната с печью, в которой можно готовить, а сверху вполне с комфортом спать. Между печью и окнами небольшой закуток с узким столом и несколькими полками – кухня. Справа – пустое пространство. В доме ее предков там стоял стол, а ближе ко входу – кровать. Слева от входа, перед печью была дверь в еще одну комнату. Лена попробовала было открыть, но не вышло.

– Я с чердака смотрел, там доски обвалились и дверь подперли. Дом-то старый.

– А сам-то не боишься здесь лазить?

– Неа, мне-то чего, я легкий.

– А зовут тебя как, легкий?

– Пашкой кличут, – пацан опять потер затылок, затем почесал шею.

– А меня Леной, – улыбнулась девушка, – будем знакомы, Пашка.

Мальчишка улыбнулся, сверкая белозубой улыбкой и чуть смущаясь.

– Где ты птицу-то нашел?

– А на поле. С месяц уже как. Думал, дохлая, хотел закопать, а она как крылом дернет, – Пашка отвел глаза, вспоминая свой страх и как чуть не утек с того места. – А тебе она зачем? – он вдруг сурово сдвинул брови и поднял плечи, будто готовясь драться. – Если чучело из нее хочешь, так я не дам!

– Нет-нет, успокойся, его подлечить надо, крыло, видишь, волочит? Ты молодец, что заботишься. Знаешь что, приходи завтра к матушке Яромире, я у нее живу, проведаешь своего подопечного.

– Да я понял уже, что ты из ведьм. Только мне мамка говорила, что вы не страшные, помогаете нам, а ты вон какая, – он насупился, вспоминая, как Лена поймала его у лаза из дома.

– Прости. Я же не знала тогда, что ты хороший. Думала, пакостишь. А ты, оказывается герой, да к лекарскому делу таланты проявляешь.

Пашка поплыл, как масло сливочное на солнышке, улыбаясь от уха до уха.

– Приду! – выпалил он. – Я приду, обязательно!

– Ну и ладненько. А теперь пошли по домам, а то искать нас будут, темно уже.

Глава 3

– Открывай ворота!

Громоподобный стук с улицы заставил всех спящих буквально подпрыгнуть в своих постелях. Елена села рывком, перевернувшись в полупрыжке. Зажгла на пальцах огонек, мигом осветивший всю спальню. В другом конце комнаты заворочалась Ульяна, с кухни, где на печи спала Яромира, послышался звон и грохот, ругательства и снова грохот покатившейся по полу миски.

– Открывай, матушка Яромира! Николай прислал – помирает женка хозяйская!

Елена и Ульяна, оставшаяся на ночь сегодня у Яромиры, переглянулись, одинаково недовольно поджав губы. Голос Ваньки, конюха купца Николая, узнали. Купец, чья жена должна родить через три месяца, на днях хвастал на рыночной площади, как гоняет жену в хвост и в гриву, мол, зря говорили, что девку взял хворую, вон она у него какая, купил за медяк – получил рупь!

Девушка была смугленькой и незаметной, ростом метр с кепкой в прыжке, да и то с табуретки. Хотя… Если так дальше пойдет, то как раз с табуретки она и шагнет. В петлю. Беременность давалась ей тяжело, да и то, спасибо сестренке, которую купец приютил из жалости. На самом деле, ему было в радость заполучить двух служанок по цене одной. Кроме родной младшей сестры у жены Николая, Росавы, никого не осталось, вот и упросила забрать из глухой деревни девчонку с собой. О чем вскоре пожалела, потому как любвеобильный Николай не смотрел на юный, всего десять лет, возраст девчонки, постепенно вдалбливая той в голову, что она должна быть благодарна ему…

Хрупкая и костлявая, под стать старшей сестре, Анюта, у которой на загорелом лице, казалось, были одни глаза, светло-голубые, бездонные, последнее время пряталась от Николая, то в хлеву ночуя, то на чердаке, а то и у соседей во дворах. Девчонку не гоняли, даже подкармливали, но в открытую с купцом никто спорить не хотел. Это дело его семьи. Так-то он добропорядочный, для села много чего делает. А то, что девчонка как-то вякнула, что Николай ее зажать пытается, так это зря она клевету наводит. Чтобы взрослый мужик да при живой жене к этой малявке лез? Вот ведь придумала! Дал он ей по зубам один раз, вот и решила ответить обидчику. Да, ничего, разберутся. Это все дело житейское. Подрастет, ума наберется, поймет, что Николай ей, можно сказать, дорогу в жизнь открыл. Ну чего она там в своей деревне на три двора видела? Сирота, ни кола, ни двора. Повезло им с сестрой, что Николай тогда случайно заехал в соседнее село на торжище, где и заприметил трудягу Росаву. Понравилось ему, что никакой работы девка не чурается, не перечит, глаз от земли не поднимает, а голос ее почти и не слышный, как шелест листвы при тихом ветерке. Самое то, в хозяйстве!

И вот беда.

Девушки быстро оделись и вышли в кухню, где Яромира уже заканчивала сборы, закидывая в большую суму свежевыстиранные полотенца.

– Вот и хорошо, что ты у нас осталась, Ульяша, пойдем втроем, вместе сподручнее будет.

Женщины вышли из дома и втроем за Ванькой-конюхом отправились к самому большому жилому строению в деревне.

В этой части поселения Елена еще не бывала. Сейчас перед ней предстал освещенный несколькими факелами вдоль забора самый настоящий двухэтажный терем с красивыми резными окошками. Небольшое, но почти величественное на фоне остальных, здание с высоким цоколем, на котором установлены деревянные столбы под крышу, создавало ощущение защищенности и представительности. На первом этаже всего два низких окошка по бокам от крыльца, лестница сразу на второй этаж, а крыша напоминает шатер. Заглядевшись, Лена чуть не упала, споткнувшись о камень.

Вопреки ожиданиям, ведуний повели не в теремную часть жилища и не в баню, а… в хлев. Женщины недоуменно переглянулись.

Вошли через приоткрытые ворота в скупо освещенный внутренний двор, тут же подскочил еще один служка, перехватил факел у Ваньки и отослал того прочь. Провел ведьм к клетушке, откуда раздавались тихие стоны и всхлипы. Приоткрыл калитку и чуть посветил внутрь. Взору пришедших открылась грустная картина. На соломе, среди каких-то тряпок, в одиночестве металась в полубреду маленькая женщина с грязным, покрытым бисеринками пота лицом. Руки ее терзали сухие стебли травы, царапали бревна тесной клети и поилку с остатками воды.

– Матушка Яра! – тонкий детский голосок прорезал ночь, заставив всех вздрогнуть и начать действовать. Яромира и Елена обернулись и увидели Анюту, бегущую к ним с ведром воды. Ведро шаталось и скрипело, обливая босые худые и все в синяках ноги девчонки. Лена сжала зубы, чуть пошатнувшись. Не привыкла она к таким картинам, ох, не привыкла.

– Что с сестрой? – спросила Яромира, стараясь не тратить время.

– Крови сильные, упала в обед, и началось почти сразу!

– В обед? – ахнула ведьма, – что ж сразу не позвали?

– Так этот… сказал не надо, бабы, мол, как кошки, отлежится и пройдет. Переносить запретил, чтоб в доме не пачкала.

– А что ж не в баню хоть?

– Так она новая, жалко ему!

– Ирод проклятый, – подала голос Ульяна, уже присевшая возле мечущейся в бреду Росавы, – а почему она упала-то?

– Не знаю, – девочка поставила ведро и всхлипнула. – Я сегодня коз бегала пасти, одна отвязалась и я ее искала долго, а когда вернулась Росавка уже здесь лежала, стонала, но меня узнала, а теперь…

Девчонка не выдержав, зарыдала, пытаясь кулаком зажать себе рот. Лена притянула ее к себе и обняла, чуть ли не скрежеща зубами от возмущения.

– Матушка, погляди-ка, она горячая и вся в синяках, – Уля подозвала Яромиру.

– Ах, ты, ж, сдёргоумок треклятый! – воскликнула женщина в сердцах, и сухая солома взвилась в воздух, закручиваясь по спирали. Ведьма встала на колени перед лежащей женщиной и принялась прощупывать живот.

– А сам-то он где, скаредный ваш фетюк? – спросила она спустя некоторое время.

– Так наверху, – ответила Нюта, – говорит, не мужское это дело, бабы, мол, сами разберутся.

Женщины вновь переглянулись. И тут Елена ощутила довольное шевеление Тьмы внутри. Та, словно черная кошка, потягивалась, просыпаясь, унюхав вкусное лакомство. Выпускала уже свои коготки-щупальца, разминаясь, хищно блеснули глаза. Ульянка, первая заметившая перемену во взгляде Лены, дернула за подол Яромиру, молча, одними глазами показывая на девушку.

Матушка Яромира встала, и, подойдя к служке, все это время молчаливой тенью стоявшему за спинами Елены и Анюты, непререкаемым тоном сказала:

– Иди-ка ты, милок, к хозяину. Скажи, матушка что сможет – сделает, но шансов мало.

Анюта при этих словах округлила глаза и, вырвавшись из теплых объятий Елены, метнулась к стонущей сестре.

– Как же это… Неужто? Помирает наша Росушка?

– Иди, иди, скорей.

Дождавшись, когда слуга убежал, Яромира притянула к себе Елену и шепотом, глядя ей в лицо спросила:

– Что? Что ты чувствуешь, Лена?

Елена медленно моргнула раз, другой, потом странным безэмоциональным голосом произнесла:

– Заберет она двоих сегодня. И мать, и дитя. Все уже почти кончено.

– Нет! – вскрикнула Анюта, прикрывая худенькими ручками-прутиками тело сестры, – не отдам!

Елена сморгнула, и тьма в ее глазах отступила. Девушка покачнулась, хватаясь за доски хлева. Вокруг мычали и блеяли животные, прижимаясь по возможности к дальним от ведьмы стенам.

Ульяна хмуро смотрела то на Яромиру, то на Елену, Анюта плакала.

– Давайте-ка, девоньки, я начну, а вы подхватывайте! – приказала Яромира. – Нютка, отойди!

Женщина решительно отодвинула девочку в сторону, сама присела слева от Росавы, положила руки на небольшой еще пока животик, прикрыла глаза, принялась шептать. Сначала молитву, настраиваясь на работу и прося благословения, затем заговор. Слова лились непрерывным потоком, успокаивая и внушая надежду. Ученицы матушки сразу же подключились, встав по обеим сторонам от наставницы. Но уже через пару минут Елена прервалась, всматриваясь куда-то, будто сквозь лежащее на соломе тело. Уля скосила на нее глаза и заметила, что девушка дышит медленно и тяжело, словно пропуская вдохи, или придавленная тяжелой плитой, а губы шепчут совсем не то, что нужно.

– Точно! Нити… сосуды! Вот оно, отслойка какая большая… ммм, как же тебя прирастить? – Лена бормотала что-то, одновременно выплетая пальцами замысловатые узоры в воздухе, затем присела на колени между ног беременной. Глаза ее были совершенно черными. – Ага, нет… это тут не нужно, давай-ка это сюда… Стой! – воскликнула Елена, прижимая к полу Росаву, скорчившуюся от боли очередной схватки. – Скорее, Мира, вливай свою силу вот сюда, Ульяна, на тебе мать, на мне дитя! – девушка командовала, будто проделывала подобное каждый день.

Распахнулась наверху лестницы дверь, очертив прямоугольник света, и во двор начал спускаться хозяин, начавший было недовольным голосом возмущаться, что бабы с их исконным делом справиться не могут, мужика привлекают, но, увидев происходящее, поперхнулся собственными словами. Возле его жены и матери будущего наследника (конечно, наследника, у него только так может быть, девка первой не будет!) сидели три женщины. Две прижимали к полу Росаву, а третья – настоящая ведьма в его доме! – выплетала что-то пальцами и щупальца Тьмы проникали между ног его супружницы, в то самое место, откуда должен появиться ребенок! Купец схватился за сердце и прислонился спиной к стене, стараясь не дышать. Боком скользя вдоль стеночки, он поднялся обратно и тихо притворил за собой дверь. Раздался глухой стук засова.

Елена же пыталась вспомнить все, что знала об анатомии. Однажды она видела рождение щенят у подруги, чья мама была ветеринаром, та ей тогда рассказала про строение детородных органов и как там прикрепляется плод, что ему нужно для развития помимо пуповины. Сейчас она по наитию пыталась не допускать мышечных спазмов, успокоить, одновременно наращивая новые сосудики-нити между стенкой матки и плацентой. Вспомнила, как другая подружка рассказывала про какое-то кольцо, которое ей поставили, когда на поздних сроках начались схватки. Обвила тьмой шейку матки, поджала ее, оставив чуть свободной для выхода крови из отслойки. Правильно ли она поступала, Елена не знала. Не врач она ни разу, ее учили знанию законов и как преступников ловить, а не вот это вот все! Однако девушка действовала без промедления, всем сердцем желая спасти две жизни. Тьмой Елена подхватывала разорванные и расплетенные сосуды, а Свет Яромиры помогал им сращиваться и восстанавливать кровоток. Биение крохотного сердечка под руками придавало сил.

Закончив, Елена позволила себе с полминуты просто ощущать эту жизнь, свою связь с ней. Яромира уже убрала руки, и теперь наблюдала, как по спокойному и счастливому лицу Елены блуждает мягкая солнечная улыбка, а Тьма под руками растаяла, вобравшись обратно в ладони, уступив место… Свету! Солнечному, легкому сиянию, согревающему и подбадривающему, дающему силы и питающему самой жизнью малыша и его измученную мать.

Ульяна устало откинувшись на стены хлева, счастливо улыбалась Анюте, шепча ей что-то подбадривающее.

С улицы послышались голоса, внезапно ворота хлева распахнулись и внутрь лавиной хлынула толпа гомонящего люда. Впереди шел крупный бородатый мужик, местный кузнец, рядом его жена – дородная тетка под стать мужу, сбоку размашистым шагом скользил храмовник, за ними уже и сам купец Николай.

Свечение из рук Елены прекратилось, девушка чуть осела на пол, успев упереться ладонью в колючую сухую траву. Другой рукой утерла ледяной и мокрый лоб, приоткрыла глаза.

Яромира медленно поднялась, отряхивая руки и юбки от налипшей соломы. Лицо ее также было мокрым от пота, глаза запавшими.

– Здрав буде, люд честной, – она поклонилась вошедшим и отдельно батюшке. Тот склонил голову в ответном приветствии.

– Вот она, вот она, – странно подскакивая и тыча пальцем в Елену, вопил на весь хлев Николай, – она мою жену убила и дитя погубила!

Елена поморщилась. Она не злой человек, но с радостью сейчас бы этого подлого крысеныша придушила. Голыми руками, без магии.

– Неправда! – закричала Анюта, – врешь ты все, ирод проклятый, – девчонка испугалась собственного выпада и слезы вновь покатились по грязному лицу, но останавливаться она и не думала, хоть Ульяна и одергивала ее за руку. – Ты сам, сам чуть не загубил мою сестру, а они спасли! И ребеночка твоего спасли!

– Тише, тише ты, – уговаривала ее Уля.

– Сейчас разберемся, кто тут кого загубил! – прогремел басом кузнец. В ответ на этот громоподобный глас застонала, приходя в себя Росава. Толпа одобрительно загудела. Купец испуганно посмотрел из-за плеча кузнеца, пытаясь разглядеть получше, что творится там, в полумраке хлева.

– Яромира, дитя, поведай, что здесь произошло? – попросил, подходя к ведьме батюшка.

– Отец Дионисий, – Яромира заговорила шепотом, – тут такое… Купец говорит, что упала Росава, а она вся в синяках, и старых, и свежих. Чуть ребеночка не скинула, ну да мы успели вовремя, ей сейчас двигаться нельзя несколько суток, глядишь, Бог даст и выкарабкается. Ты ж меня знаешь, я бы никогда не позволила никому вреда, уж тем паче смерти причинить невинной душе, да ребеночку…

Мужчина внимательно посмотрел на нее. Затем кивнул на Елену.

– А это кто такая будет?

– Дык племянница моя, дочь сестры Глафиры, помнишь такую? – батюшка кивнул, припоминая с теплотой свою детскую влюбленность, – вот дочка у нее подросла, приехала погостить, да понравилось ей, чем я занимаюсь, попросилась в ученицы, тоже, говорит, людям помогать хочу.

Отец Дионисий вгляделся в уставшую, даже измученную девушку и еще тише спросил:

– А она, как ты? – намек был понятен. Яромира кивнула.

– Благословенны будь дела ее, но, видимо, в роду это у нас. Сегодня вот первый раз у нее. Сами не ожидали. А так, скажу, померла бы Росава.

– Прям уж?

– Вот те крест, – размашисто перекрестилась ведьма, весьма позабавив батюшку. Впрочем, Яромиру он знал с детства, светлее и чище человека и назвать бы не смог.

– Хорошо, будь по-твоему. Идите сейчас домой, отдыхать, вижу, что ты на ногах еле держишься.

– А как же Росава? Он же загубит ее, отец!

– Я разберусь.

Мужчина вернулся к толпе и озвучил свое решение, прося некоторых из мужиков помочь перенести Росаву в покои, да пару женщин сменить одежду и помыть несчастную. Николай взъерепенился.

– Что? Да как? Не пущу в дом!

– Жену свою не пустишь? Или селян, что помочь хотят?

– Ее! – мужик ткнул пальцем в сторону своей жены. – Я видел! Я все видел! Не ребенок мой там теперь, а порождение Тьмы! Ведьма убила моего ребенка и заменила семенем диавола!

– Ты никак умом тронулся? – осторожно спросил купца батюшка.

– И тебе, отец, ведьма голову задурила шепотками своими, нет ей веры, кому угодно влезет в разум! Вот и твой помутился!

Воцарившуюся тишину можно было резать ножом.

Потом какая-то из пришедших женщин тихо ахнула:

– Ой, божечки, надо ж, совсем умом поехал с горя, что чуть жену не потерял. Как же это ты, Николай?

Купец вытаращенными глазами смотрел на присутствующих, начиная понимать, что махнул лишку. Обвинить батюшку в том, что ему ведьма разум заговорила равно сказать, вера его слаба, усомниться в праве именоваться святым отцом. Авторитет же отца Дионисия был непререкаем и заслужен. Николай бухнулся на колени, заламывая руки и причитая.

– Прости, отец, бес попутал…

Дальше Яромира с ученицами уже не слушали. Наскоро объяснив селянкам, что надобно сделать с Росавой и пообещав прийти завтра с утра, ведьмы удалились. Услышали только, как отец Дионисий ласковым, но строгим голосом понуждает купца встать и проследовать за ним под стены храма. Для очищения духа.

Добравшись до дома, женщины только и смогли, что скинуть верхнюю одежду, напиться воды и упасть по постелям.

Глава 4

– Так и под лежачий камень вода не течет, ничего не происходит с теми, кто ничего и не делает, – рассмеялась ведьма Яромира в ответ на стоны Елены с утра. По девушке снова ударил откат. Ощущение рези и боли в глазах, будто даже не песка насыпали, а ершиком хорошенько пошуровали. Лена боялась открыть глаза, думала, кровь потечет, настолько было больно. Во рту сухость и мерзкий привкус железа, губы сухие, слиплись, еле разлепила, чтобы сиплым голосом попросить воды.

Яромира подсела рядом, помогла сесть и выпить стакан воды, сочувственно погладила по встрепанным волосам. Даже они сегодня казались сухими и безжизненными, из золотистых с проблесками огненной рыжины, превратившись в тусклую паклю непонятного соломенно-бежевого цвета.

– Ты неинициированная что ли, Лен?

– Что? – только и смогла выдавить Елена.

– Выходит, нет, – протянула Яра. – Плохо, очень плохо, потому и болью отдается магия тебе. Ну да, ты сейчас поспи еще, а мы с Улей сходим проведаем Росаву с Нютой. Потом поговорим с тобой, успеется.

Женщины ушли, а Лена, лежала, стараясь не шевелиться и даже не думать. Со стороны печи раздался шорох. С трудом продрав-таки глаза, Лена посмотрела в ту сторону. Из своей импровизированной лежанки в корзине, на нее смотрел черными бусинами глаз ворон.

– Ты, наверное, тоже пить хочешь… – простонала Лена и кое-как встала. Тело ломило. Что еще за инициация? Не было печали, еще одна проблема… Лена усмехнулась собственным мыслям. Ворчит как старуха, а ведь и тридцатника нет! Опираясь на печь, доковыляла до птицы. Налила ковшом воды из ведерка в глиняную миску, вытащила ворона на стол и дала попить.

– А ведь получается, я и тебя могу вылечить, – задумчиво пробормотала Елена, – дай только восстановиться малость, посмотрим, что у тебя с крылом. А то маешься, бедный. Как же тебя угораздило еще так? Об портал что ли?

А вот интересно, действительно, возникает такой портал в пустом месте, а если там кто-то есть в это время? Животное, человек, птица пролетала, например? Об устройстве телепортов Лена еще ничего не знала, механику с трудом себе представляла. Но, подумав, решила, что, если портал открывается и закрывается, постепенно увеличиваясь и уменьшаясь соответственно, то это вид энергии. Возможно, она плотная и может отодвинуть ненужные предметы со своего пути? Яромира уже успела рассказать, что маги, бывает, путешествуют таким образом. В крайнем случае. В самом крайнем. И как правило в прошлое, зная куда именно они приземлятся. Есть даже несколько определенных координат, известных и нанесенных на карты. В этих местах постоянно подновляют чары отвода глаз, чтобы не было ни людей, ни животных. С птицами сложнее, во время полета они не могут резко изменить траекторию. Как и бегущий от хищника олень, например. Ничего страшного, если он пробежит, когда портал не активирован. А вот если переход начался… Видимо, ворон, все-таки впечатался в него именно в такой момент. Елена аккуратно погладила черные перья на спине птицы.

Пальцы будто током кольнуло. Легонько, но ощутимо. Птица вновь посмотрела на нее. Тихо-тихо каркнула-крякнула.

– Да я сама в шоке, – только и выдавила Лена. Ворон совсем по-человечески поднял голову к потолку, будто спрашивая самого себя: «Ну и за что мне все это?»

– Ты еще лапкой глаза прикрой или фэйспалм сделай, – обиделась Лена. – Впрочем, не удивлюсь. Говорят, вороны живут очень долго, может, ты мне в дедушки годишься, а значит, гораздо опытнее и мудрее, – девушка хихикнула, представив себе ворона в очках и с тростью под мышкой у школьной доски. Птица заинтересовано повернула набок голову, будто пытаясь прочесть по взгляду Елены, о чем та сейчас подумала.

Девушка глянула в окно, где солнышко заливало молодую зелень травы, потом выпила еще стакан воды и, ощущая в себе силы дойти до уборной, накинула поверх ночной рубахи сарафан и отправилась во двор. Ворон каркнул, привлекая внимание.

– Что?

Ворон попытался взмахнуть здоровым крылом.

– Тебя с собой взять?

Птица кивнула.

Приплыли…

– Ты глянь, загорает она тут, пока мы там корячимся с этой болезной, – раздалось ворчливое от ворот. Елена, задремала на лавочке, согретая солнышком.

– Уля! – укоризненно одернула ученицу Яромира, – да если б не Елена, нам бы и корячиться было не с кем сегодня!

– Угу, и ворона своего притащила. Да нас всех сожгут, коли увидят!

– И откуда в тебе столько злости только? У батюшки вон сколько живности всякой при храме, его тоже теперь жечь?

Ульяна ничего не ответила, глянула на Лену и ушла в дом. А Яромира присела рядом.

– Лучше тебе?

– Да, к вечеру, совсем пройдет, думаю. Здесь я, кстати, быстрее восстанавливаюсь. Дома бы дня три валялась.

– Сила твоя растет. Были в роду лекари, наверное. Ты ж до вчерашнего и не знала, поди, что можешь к свету обращаться? – Яра хитро смотрела на ученицу.

– Не знала, твоя правда.

Они помолчали, затем старшая ведьма задумчиво протянула:

– Недолго ты у нас пробудешь, а жаль.

Лена покачала босыми ногами, опираясь обеими руками на край лавки, повернула голову и спросила:

– А у Марии какая магия? Что она умеет?

– Верховная-то? Да, пожалуй, что и все. Ну, вот окромя Тьмы. Та ей неподвластна. Я уж сколько раз видела ее и в гневе, да только она всегда Светом благословляет.

– Это как? Человек накосячил, а его благословлять?

– Накось… чего?

– Ну, плохо сделал.

– Ааа… Так и благословлять надобно умеючи, а уж она мастерица, можешь поверить, – Яромира разулыбалась, вспоминая что-то. – Видела вон избу Митьки, что конюх у нас? – Лена кивнула, – так он знаешь, как жену свою гонял с ребятишками? Порол почем зря, пил по черному. Мария как-то к нам наведалась, и тут как раз он жену по деревне гонит с топором наперевес. Та голосит, чисто хрюшка. – Яра хихикнула. – Баба-то справная, только язык без костей. Ей бы смолчать иной раз, а она не умеет. Вот и в тот раз, он приперся домой пьяный, а она брякнула что-то, мол, допьёшься совсем, детей пожалей. Слово за слово – глядь, она уже к нам в ворота залетает и в дом, прослышала, что Мария приехала. За ней Митяй. Глазища выпучил, руки раскорячил, и как в дом-то вошел, чисто коряга, – Яромира уже смеялась в голос, рассказывая. Лена тоже не могла сдержать улыбки, в красках представляя себе эту картину. – Мария на крыльцо вышла, Митяй чуть в нее не врезался. Она его за шкирбак одной рукой поймала и говорит: «Благословен будь Светом стать примером для жены и детей своих, в вере, делах и помыслах!» С той поры живут славно. Женка его, Любаня, четвертого ждет. Дом поправили, скоро корову еще одну купят. Митяй больше ни капли в рот не берет.

– А чего тогда остальных Мария не вразумит, раз так умеет?

– Так то ж без согласия его было. Природа, она, знаешь, не терпит вмешательств. Марие тоже тогда плохо было, не как тебе сейчас, но все ж. А если налево-направо такую благодать творить, Сила уйдет.

– И у меня уйдет? Росава ведь вчера меня тоже не просила помогать.

– Нютка просила. Да и ребенку помочь это всегда Богу угодно. Он ведь душа невинная, чистая, а ему такое испытание уже послано.

– Испытание послано… – эхом откликнулась Елена. – А вот еще скажи, Яромира, веришь ли ты, что нам срок судьбой отмерен?

– Это ты к тому, надо ли было Росаву с дитем спасать?

Елена кивнула.

– Ну, ты ж у них на пути появилась зачем-то?

– Я вроде как не должна здесь быть, разве нет?

– Человек всегда на своем месте, запомни это, девочка. Ты вчера Свет в себе открыла, а могла бы еще долго о нем не знать. Николай должен урок вынести. Анюта себя проявила, свой путь выбрала, кто она: тот, кто прячется или заступница? Да даже Улька наша на тебя глядючи, может, и увидит, каково это, такой силищей обладать. А то рвется все власть заиметь, да не по ней шапка пока.

– А она сильная? Ульяна? Мне показалось, она вчера даже меньше тебя устала, хотя держала Росаву в одиночку.

– Она сильная, – медленно протянула Яромира, – да только сторону правильную никак не выберет. Дважды уже уходила с Тьмой под ручку, я ее возвращала. Никак ей себя не усмирить.

– Но это же тоже нарушение свободы воли? То, что ты ей Тьму выбрать не даешь.

Яромира поджала губы, причмокнула недовольно. Вздохнула и покаялась почти шепотом:

– Она и не помнит толком, но ее отец из пришлых был, темный, сильный. Мать у нее стихийница, водная, тоже не лаптем делана, но… Он, конечно, хорош был, высокий такой, плечистый, фигуристый. Ох, девки у нас тогда взбаламутились! Каждой хотелось отхватить такого, пусть и без двора своего, да за этим не станет. А он Липку, мать Ульянкину заприметил и глаз не сводил. Месяц хвостом ходил, свадьбу сыграли скоро, через год Уля родилась, через два – брат ее. А там переехали они в столицу, да только устроились, как беда пришла, мор пошел. Прознал люд, что отец Ульянки, Дмитрий, черный колдун, ну, и подпалили избу. Девке тогда три года было, мать ее послала к соседке за чем-то, та, как поняла, что дело плохо, девчонку в охапку и сюда. Лесами шли, так бы прибили. Она ж считай, мор могла с собой принесть. Повезло. Видать, Бог ее миловал, за то, что доброе дело сделала и душу детскую невинную спасла. Переболела она, мы ее нашли у болот тут недалеко, по детскому плачу. Лихорадка ее схватила прям в дороге, но все о девчонке пеклась, чтоб спасли. Приняли, конечно, выходили, она и сейчас в нашей деревне живет, мужа здесь нашла, хозяйство свое у нее. А Улька вот, мечется, Тьмой отмеченная. Так-то девка она неплохая, добрая даже, только характер…

Они посидели еще немного, греясь на солнышке. Яромира думала о чем-то своем, грустно улыбаясь и щурясь, а Елена вспоминала Дом и школу. Как же хорошо, что она решилась на этот проект!

На следующий день пришел отец Дионисий. Сначала беседовал со старшей ведьмой, затем с Ульяной, после добрался и до Елены. Нехорошо, конечно, но пришлось соврать, что Елена решила навестить тетку после смерти мужа. В некотором роде это было правдой – Илья был единственным мужчиной Елены и он погиб. То, что это она его убила, история умалчивает. А так Елена оказывалась не девкой бесхозной, а молодой вдовой, тяжело перенесшей утрату супруга. В храме не появлялась до сих пор, потому как болела. Окинув взглядом фигурку Лены, батюшка поцокал языком, особо отметив и синяки под глазами, и губы потрескавшиеся, и общую чрезмерную худобу девушку. Лена никогда не была даже чуточку полноватой, а сейчас и вовсе «дошла». Сила выжигала все резервы. Если так пойдет, она и до инициации не дотянет. Надо еще узнать у Яромиры как она проходит. А то, вдруг, это как в книжках – в процессе потери девственности надо было произнести особые слова или с сильным колдуном… ее терять, а у Лены было не так, и все теперь безвозвратно испорчено, и маяться ей до конца дней уже. И почему ни Мирра, ни Милана, ни Астар с Михаилом ничего ей об этом не рассказывали? Говорили только про то, что она в процессе принятия Силы. Надеялись, что все будет хорошо и все успеется? Ну-ну…

Яромира, видимо, тоже ждала чего-то, больше про инициацию не заговаривая, отмахиваясь, мол, погоди, придет время, вот тогда… Лена уже отчаянно начинала трусить и подозревать худшее.

Дни тянулись за днями. Набравшись сил, Елена вылечила-таки крыло ворона. Пашка приходил через день, помогал ухаживать за птицей, менять солому в корзине, гулял с ней во дворе. У Врана, как назвала птицу Елена, оказались раздроблены кости одного крыла и уже зажившие трещины трех ребер. Яромира помогала чем могла. Приготовила отвар для снятия боли, которым напоили Врана перед тем, как заново ломать и править начавшие срастаться неправильно кости. Ульяна несколько раз проходила мимо с ворчанием, мол, чем птицу мучать добили бы и не издевались. Но Лена уже поняла, что такой показной холодностью и грубостью, прячется добрая и сопереживающая душа. Яромира в сердцах прикрикнула на Улю, а Лена улыбнулась и позвала помочь, мол, рук не хватает. Постепенно, не за один день, Уля стала мягче к Елене, а та старалась не провоцировать девушку и в чем-то спрашивать совета.

Елена стала ходить на службы в местный храм, чем вызвала одобрение жителей и батюшки. Без сильных перегрузок, девушка чуть набрала вес, зарумянилась на свежем воздухе, длинные волосы вновь блестели золотом с проблесками огня. Движения ее теперь были спокойными и мягкими. В душе поселился покой. Ворон был при ней неотлучно, иногда стараясь помочь, подтаскивая травки или принося какие-то вещи. Крыло слушалось неплохо, с магией заживая втрое быстрее.

Купец Николай сторонился ведьм, здороваясь всегда издали, как казалось Елене, нарочито вежливо и громко. К жене своей и ее сестре агрессии он не проявлял, предпочитая вовсе не замечать их лишний раз. Батюшка, как и все окружающие, считал, что мужчина исправляется. Но Лене казалось такое поведение странным. Она даже не могла объяснить почему. Только всплывал в памяти эпизод с соседским котом, которого хозяин по пьяни тапкой загнал в угол за какую-то провинность. Прежде, чем Лена тогда смогла вмешаться, кот, забившийся в угол и прижимающий уши, внезапно развернулся и набросился на пьяного хозяина, разодрав тому руку и грудь так, что пришлось накладывать более двадцати швов.

Сегодня, когда Лена возвращалась от соседки после вечерней дойки с кувшином молока (своих коров Яромира не держала, как и любую другую живность, кроме тех, кого приходилось лечить), она увидела Николая, заходящего к себе во двор. Мужчина глянул на нее искоса, прищурив на мгновение глаза, а затем округлив их, словно безумный. Миг – и нет ничего, только приветливый и улыбающийся сосед, махнувший в знак приветствия. Закрылась высокая калитка. А Елена осталась стоять на улице, сердце заполошно билось в груди.

Сверкнула вдалеке зарница, на лицо Лены упала крупная капля, еще пара шмякнулись рядом в траву. Девушка очнулась и пошла в дом, стараясь отогнать тоскливое чувство надвигающейся опасности. В воздухе отчетливо пахло озоном. «Дождь будет, вот и неспокойно». Поднимался ветер, пригибая сильные ветви деревьев, срывая листья, заставляя невольно ежиться от силы стихии. Вскоре разразилась гроза, а с ней пришла и беда.

Глава 5

Громыхнул раскат грома, треснул, будто разрывая небо пополам. Заснувшая как-то резко, словно провалившись в небытие, Лена села на кровати. Взглянула в окно, встала, накинула халат и пошла к дверям.

– Лена, ты куда? – вскинулась Яромира, – постой, заполошная, куда ты босая?

– Грозы что ли никогда не видела, – проворчала от своей постели Ульяна.

Но Лена их будто не слышала, в ушах пульсировала кровь, до боли долбясь в барабанные перепонки, в голове остаточным видением мелькали картины кровавой резни и чей-то далекий, уплывающий уже в небытие визг.

– Лена? – только и услышала она уже стоя в сенях и пытаясь почувствовать направление. Яромира, кутаясь в шерстяной платок, встала вслед за ней. – Лена! Ооой… – девушка повернулась к ведьме, одернувшей ее за руку, та казалось, стояла далеко-далеко, словно в конце черного тоннеля, а звуки ее голоса доносились глухо, будто сквозь вату. На плечо сел ворон, своей тяжестью придавив и отрезвив немного. Царапнули кожу когти. Лена посмотрела на него. Вран каркнул и взлетел, чиркнул по засову на двери, затем сел на скамью.

– Уля, Уля, иди скорей! – позвала ученицу Яромира, – беги за батюшкой!

– Чтооо? – округлила глаза юная ведьма.

– Скорей!

Ульяна, бросив взгляд на Елену и увидев абсолютно белые, словно залитые молоком глаза той, спорить и задавать вопросы дальше не стала. Пулей выскочила, в чем была, во дворе опомнилась, цепанула тулуп и, напяливая его на ходу, поскальзываясь босыми ногами в грязи и утирая воду, стекающую по лицу, кинулась опрометью до храма. Что за новая напасть?

Лена откинула засов и спокойным шагом, не обращая внимания ни на дождь, ни на Яромиру, пытающуюся закутать тоненькую фигурку девушки в телогрейку, прихваченную в сенях, двинулась в сторону дома купца.

– Матушка Мария, где же ты? – вопрошала в низвергающиеся сплошным водопадом небеса Яромира. – Не сдюжим ведь, ой, не сдюжим! – После взмолилась Матроне заступнице, прося защиты и сил. Не вытянут они втроем Елену, не справятся. Ульянка тоже еще инициацию не прошла, батюшка – тот силен, да она сама. Считай двое с хвостом. Яромира уже послала за знакомыми ведьмами, планировали в начале лета прибыть, да вот не успели.

Между тем добрались до дома купца.

– Будь ты трижды благословлен! – в сердцах шепнула Яромира, поняв, куда они движутся. У нее ведь тоже на сердце неспокойно было, да не соотнесла. Мало ли забот у ведьмы-наставницы, когда две сильные ведьмы на попечении, да меж собой не ладят, того и гляди рванет буча?

Яромира поскользнулась и упала на одно колено, уперлась рукой в грязь. Злые слезы брызнули из глаз – в колено вонзился острый камень. А Лена идет дальше, будто и нет никого рядом. Только ворон обернулся, каркнул. И тут девушка, подходя к воротам, просто махнула рукой, и те опали, со скрежетом выдираемые из петель. Яромира забыла обо всем на свете, рот разинула в удивлении. Паника накатила холодной волной. Какой троих?! Тут полного круга не хватит! Как бы деревня уцелела!

– Лена! – закричала ведьма, понимая, что та ее не услышит. Девушка уже шагала по сдавшимся без боя воротам, улегшимся к ее ногам послушным ковриком.

Жутко это. Яромира только сейчас поняла, насколько она беспомощна и не подготовлена была. Расслабилась ведьма на деревенских харчах, где все хорошо и сыто, всяк тебе улыбается, а из проблем только простуды, роды, да редкие травмы бытовые. И то сказать, от Ульянки она подоного ожидала, а от Елены, доброй, светлой души разве ж можно? Вот и пробрало ведьму до дрожи, до противных мурашек и кома в горле, так, что выть хотелось в голос от безысходности. Встала на колени и принялась молиться всем святым, кого знала.

– Яра, вставай, – подхватили под обе руки с двух сторон подоспевшие Дионисий и Уля.

– Батюшка, – взахлеб причитая, попыталась повиснуть на шее у мужчины Яра, но тот отстранился, взял ее за плечи и хорошенько встряхнул.

– В себя приди, ведьма! После плакаться будешь, коли надобность в том будет. А сейчас возьми себя в руки! – Яромира тряпичным зайцем моталась в его руках, округлив глаза с обрамлении мокрых ресниц. Потемневшие пряди волос налипли вокруг, перекликаясь с темным провалом рта, открытым в безмолвном рыдании. Ульяна только молча воззрилась на батюшку – знает, что ведьма, а не просто знахарка и повитуха?

Успокоив немного Яромиру, отец Дионисий размашистым шагом проследовал за Еленой, чертыхаясь и тут же прося прощения у Всевышнего за грех сквернословия. Взбежал на крыльцо, дернул дверь и застыл в немом ужасе. Ульяна, несшаяся следом, впечаталась в высокую фигуру святого отца. Девушка выглянула из-за его плеча и почувствовала, как кровь стынет в венах. Однако она была морально сильнее Яромиры и быстро взяла себя в руки. На место опустошенности и холода пришла злость.

Святой отец, почувствовав, как не по-девичьи твердая рука отодвигает его в сторону, посторонился, пропуская юную ученицу ведьмы, нашел глазами Яромиру. Та стояла чуть поодаль, предчувствуя уже, ощущая всем своим существом неизбежное, конченое. Этой ночью в доме купца случилось страшное.

Вдруг в доме что-то засветилось, и раздались крики.

Ведьма вздрогнула, всхлипнула. Поискала глазами вокруг, нашла вилы, обтерла острый кончик одного зубца полой своей сорочки и провела ладонью, разрывая кожу. Стиснула зубы от боли, зажмурилась, и вновь прокричала в небеса:

– Мария! Верховная, услышь мой призыв, приди! Ты нужна нам!

А потом поспешила в дом.

Елену вело странное притяжение. Даже не ниточка, нет, цельный канат! Ее словно на аркане тащило что-то туда, в клубок Тьмы. Она не видела деревянных строений вокруг, лишь, почти уткнувшись в ворота, отмахнулась от них, как от назойливой мухи. Преграда мешала – взмах – и ее больше нет. А где-то совсем рядом бесилась, пожирая пространство необузданная Тьма, в которой крохотным огоньком светилось белое, чистое. Первозданный Свет, упрямый, но слишком маленький, чтобы сопротивляться. Тьма отдавалась мерзким хохотом в ушах, звуком хлыста и детского надрывного плача.

– Мама, мамочка! – звал тоненький голосок почти на ультразвуке. Лена шла на этот голос: «только не затихай, не угасай, мой хороший, я уже рядом».

– Я близко, малыш.

– Мама? – столько надежды!

– Ты мне веришь?

– Да…

Отец Дионисий застыл, не в силах поверить в происходящее. Вокруг, насколько он мог обозреть, в сенях и в комнате, стены, пол, все предметы, были выпачканы ало-бурым, даже с потолка, украшенном россыпью красных брызг, местами капало. Дионисий и не понял сперва, что за куча окровавленного тряпья лежит в углу у печи, а поняв, еле сумел сдержать рвоту. Не стать уже тихой и послушной Росаве матерью, не услышать агуканье своего дитяти.

Росава, всю жизнь терпевшая страдания и унижения, наконец-то обрела свободу – пусть и на том свете. Теперь её светлая душа будет оберегать нерождённого ребёнка, которого она так ждала. В её сердце навсегда останется любовь к тому, кто никогда не увидит этот мир; возможно, именно там, в вечности, они найдут друг друга и вместе смогут пережить те моменты счастья, которые были отняты у них на земле.

Николай же, отброшенный неведомой силой к стене, стоял, тяжело дыша. Рука, сжимавшая кнутовище, была пришпилена к бревнам кованой двузубой вилкой – гордостью купца. Спиной к нему, заслоняя собой съежившуюся Анютку, стояла Елена. Рубаха на спине девушки зияла прорехой, обнажая разорвавшуюся от мощного удара кожу с обильными потеками крови. Удар такой силы вполне мог добить Анюту, придись он на истерзанное тельце девочки. Лена же, будто не замечая или не ощущая боли, склонилась над девчушкой и нежным голосом старалась ту успокоить.

– Ты мне веришь?

Широко распахнутые голубые глаза Анютки блестели от слез. Девочка кивнула. Затем, сглотнув, произнесла:

– Да.

Елена взяла ее за руку и, притянув к себе, выпрямилась и, закрыв глаза, улыбнулась.

Яркий всепроникающий свет мгновенно разлился из их тел, заполнил пространство комнаты, вынес стекла вместе со ставнями, вымел Дионисия, пребольно стукнувшегося о столб крыльца, прижал, сумевшую проникнуть в сени, Ульяну к стене. Еле успела та увернуться от летящего в нее табурета.

Яромира, подхватив подол, кинулась к батюшке, ухватила того за рукав и потащила прочь. От крыльца, от дома. Вслед им летели какие-то предметы. Гроза, бушевавшая в небе, не могла идти ни в какое сравнение с той, что творилась сейчас у них за спиной.

Вспыхнул и замерцал портал перехода перед упавшими воротами. Женщина, появившаяся у дома купца, выглядела встревоженной, но, стоило ей увидеть происходящее, как она сразу принялась за дело. Первым она поставила защитный купол вокруг дома, отсекая лишние звуки от соседей. Что бы ни происходило сегодня здесь – это дело только магов. Во дворе женщина увидела сидящих у дальней стены Яромиру и местного святого отца.

– Яра! – рявкнула она, – какого… – она покосилась на отца и произнесла не то, что намеревалась, – прости, Господи, – по привычке пробормотала ведьма, – здесь происходит?

Яромира кинулась к ней.

– Елена, та девушка, о которой я тебе сообщала, оказалась слишком сильна. Что-то спровоцировало ее на инициацию, а у нас только я да отец Дионисий, все разъехались на лето. Ульянка еще внутри, а нас вымело, не пускает. У меня сил не хватит, а отца по голове приложило чем-то.

Женщины посмотрели на дом, из которого продолжали лететь предметы. Некогда красивый двухэтажный терем превращался в решето. Бревна, будто истлевая изнутри, отрывались и летели в стороны. Людей во дворе спасал только защитный купол, впопыхах раскинутый Яромирой, пока она осматривала голову святого отца в потемках под забором. Мария, а это была именно она, огляделась. Из дальнего строения выглядывала испуганная челядь, служившая у купца.

– Чччерт, – не сдержалась все-таки Верховная, – не к ночи будь помянут.

Женщина закрыла глаза и постаралась прочувствовать, что же происходит внутри.

Все заливал Свет. Только в одном месте равным огрызком истаивала остаточная Тьма. Ах, нет, вот еще одно пятно, но оно не сдается, прячется в коконе. Движется к эпицентру Света. А там, два светлячка сплелись в красивом узоре. Мария аж залюбовалась на мгновение, отметив про себя и чистоту и упорядоченность узора, и умиротворение, исходившее от него.

– Верховная, смотри! – дернула ее за руку Яромира. Мария посмотрела, куда указывала ведьма. Защитный купол, выставленный появившейся Верховной, постепенно рушился, прожигаемый, как бумага лучиной, в тех местах, куда попадали вылетавшие из дома предметы.

– Быть такого не может! – воскликнула ведьма.

– Так и я ж про то, – подтвердила очевидное Яра.

Шатаясь и придерживаясь за стену забора, встал святой отец.

– Мария, – позвал он, пытаясь перекричать грозу и потоки воды с неба, – надо попробовать! Иначе она сожжет всю деревню до последнего бревнышка!

Мария, которая боялась сама себе признаться, что с радостью оставила бы девчонку проходить инициацию самой, а не лезть в пекло, кивнула, протягивая мужчине руку, другой хватая ладонь Яромиры. До ушей их, перекрывая даже очередной раскат грома, донесся полный боли и мучительной агонии крик, переходящий в ультразвук и осекшийся так внезапно, что у троицы во дворе волосы встали дыбом по всему телу.

Мария закрыла глаза, подняла лицо к небу и принялась речитативом напевать слова, призывающие помощь Высших Сил. Отделились от стен дома и разлетелись вверх и в стороны, встав ровным квадратом над домом и троицей во дворе куски бревен. Вспыхнули, отзываясь на призыв к Огню. Стихии отвечали охотно, будто нетерпеливые кошки в ожидании кормежки.

– К Великой Праматери, Повелительнице всего Сущего обращаюсь, прошу, благослови дочь твою… – Мария осеклась, внезапно почувствовав что-то, затем с новой силой продолжила, – благослови дочерей твоих на принятие Силы, ниспосланной им.

Откликаясь на призыв, магическая энергия прошла потоком через тела Марии, Яромиры и святого отца, вспыхивая светлячками в Яре, салютом в ночном небе в Верховной и почти таким же салютом, только гораздо тише и прозрачнее – в батюшке. Не так-то прост служитель церкви!

– О, Великая Праматерь, Повелительница всего Сущего, прошу тебя, укрепи дочерей своих на их пути, помоги познать природную мудрость, познать самих себя и тайны магии и научи пользоваться этим всем во благо всем живущим.

Яромира вдруг застонала, выгибаясь дугой, Дионисий сцепил зубы и сжал ее руку, болью возвращая ее в сознание, но сам дрогнул и упал на одно колено.

Мария открыла глаза, тоже почувствовав сопротивление и откат, оглядела своих соратников. Не вытянут они. Одну Ульяну и девчонку эту мелкую (вот ведь тоже проглядели!), смогли бы, но Елена… Эта необычная девочка, с которой Верховная чувствовала странную связь и в то же время испытывала почти ужас перед ее мощью, пришедшая из будущего, по ее словам, пугала и манила ее одновременно. Она оказалась даже сильнее не самой. А для Марии в свое время понадобилась Сила полного круга, двенадцати призванных ведьм, чтобы она смогла безболезненно пройти обряд инициации.

Их же всего трое.

Яромира застонала громче, кровь текла у нее из носа. Дионисий посмотрел на Марию.

– Зови, – хрипло проговорил он, – зови предков…

Мужчина вздрогнул, пронзенный болью.

Мария собрала всю Силу круга в себе и воззвала:

– Духи предков, память ведьм, взываю к вам!

Кровью нашей зовем и просим о помощи!

По крови Дух идущий,

Свою силу через кровь несущий!

Через умерших, но живущих!

Через весь мой Род,

Через все колена его!

Через всех, на Земле матери живших,

По Земле Матери ходивших,

Мать Землю любивших,

Дух Рода во мне воплотивших.

Вы пращуры мои, я Вас восхваляю,

Дух Рода через вас вызываю.

Помоги и охрани, дай сил![3]

Яромира с надеждой смотрела туда, где был дом купца.

Яркие молнии озарили небо с двух сторон.

А в доме, от которого почти ничего не осталось, кружили в воздухе три энергии, слившиеся воедино. Одна, переливающая всеми цветами, большая, мощная, другая поменьше, будто свитая из белой и черной лент, и третья – небольшой светлый шар, чистый и теплый, с проблесками синего, голубого и зеленого.

Вытянули? Смогли? И что теперь будет с тремя ведьмами, разделившими одну благодать на троих?

Глава 6

«Действию всегда есть равное и противоположное противодействие, иначе – взаимодействия двух тел друг на друга между собою равны и направлены в противоположные стороны[4]».

В новый день чествовали новых сестер. Яромира разбудила их к полудню и дала испить каждой по кружке чистой воды, угостила свежеиспеченным хлебом. После умывались, наводили порядок, затем мылись и надевали чистое, свежее. С инициацией ведьма принимает и новую жизнь, новое имя, данное ей свыше, получает доступ к родовой магии. Вообще работа с магическими потоками становится проще, легче, но и ответственность вырастает. Теперь Елена знала, что у нее много сестер, она словно чувствовала их во всех направлениях. Ощущала сильно Ульяну. Анюта же стала для нее ближе, чем кровной дочерью. Во время инициации она полностью взяла девочку на себя в какой-то момент, когда почувствовала, что у круга ведьм не хватает сил, влила свои, тем самым ослабив привязку девочки к клану и закрепив ее на себе.

Духи поняли, догадывалась и Мария, что этой ночью сами Высшие вмешались, уравновесив баланс и подарив миру незапланированную светлую ведьму в лице маленькой Анюты, взамен они помогли Ульяне – усилили на малость ее Свет. Иначе Елена бы своей силой ее просто выжгла, как черная дыра поглотила бы ее Силу, оставив от девушки пустую оболочку. Сама Елена этого не хотела, противилась, и в какой-то момент, почувствовав, как притягивает к себе неуравновешенную энергию Ули, открылась ей и забрала часть ее Тьмы. Тогда же откликнулись и Высшие, одарив всех трех на свой манер. Но и сохранив им всем жизни. С условиями, конечно.

Поспать им удалось всего несколько часов. Яромира с Марией и отцом Дионисием, завершив сложнейший ритуал и вытащив с рассветом из останков дома трех ведьм, долго еще приходили в себя. Мария, конечно, та посильнее, оправилась быстро, пошла помогать крестьянам, которые жили до сей поры в сгоревшем доме и сарае. Потихоньку подтягивались односельчане, заливали водой по периметру пепелище с осиротевшим пеньком торчащий дровник на самом краю хозяйства, да загон с курями. Повезло, что купец был честолюбив и брезглив, не разрешал никому из слуг ночевать в тереме. Мария, поговорив со слугами и узнав как все было, поначалу диким зверем металась по двору, хватая и тряся людей, заглядывая им в глаза, но даже сильные мужики отворачивались и отводили глаза. Бабы и дети тихонько плакали. Все слышали, как хозяин женку избивал, а Нютку запер в кладовой. Так девчонка замок снесла, кинулась на защиту сестре, да не успела уже. А они всей толпой отсиживались, не желая гнев хозяина на себя переводить. Отсиделись. Нет больше ни хозяина, ни жены его, ни дитя нерожденного.

– Не гневись так, Мария, – отец Дионисий подошел и положил крепкую жилистую руку ведьме на плечо, – наш это грех, общий. Всем отмаливать. И я проглядел.

Подошли сзади три ведьмы. Маленькая Анюта прижималась к боку Елены, та гладила ее тонкой рукой по голове и плечам. Ульяна подняла к святому отцу бескровное лицо, кусая в кровь ставшие белыми за ночь губы, спросила:

– Скажи, святой отец, как самой себя не проклясть за такое? За жизни невинно-загубленные? За жизнь ребенка нерожденного, которого отец родной в утробе жены своей венчаной погубил? Как?

Больше всего мужчине хотелось самому разрыдаться в этот момент, как дитя. Но он смотрел в выпачканные в саже бледные лица девушек, в сухие абсолютно, без каких-либо признаков слез глаза, полные скорби и вопросов, вспоминал какой ценой прошедшей ночью далось ему и двум взрослым ведьмам удержать этих троих, вспоминал разговоры с почившим Николаем, его жену Росаву, и то, с какой тоской она смотрела вслед улетающим птицам.

– Однажды утешимся. Думай о ней, сейчас она с ребенком своим свободна от грусти. Вспоминай лишь хорошее и делай то, что должно. Сейчас должно заняться людьми живыми.

Он взглянул на Елену, словно прося поддержки, та кивнула.

Мария, взяла себя в руки, заговорила воду, набранную в колодце, приказала всей челяди дворовой и набежавшей пить. Лишнее забудется, в памяти останется лишь то, что она скажет.

Да за всеми не уследишь…

Купец прибил в порыве гнева свою жену и, не выдержав содеянного, поджег дом вместе с собой.

Официальная версия была озвучена и принята. Люди охали и ахали, причитали, ругались сквозь зубы, но скоро и они разошлись по своим делам – коровы не доены, поросята не кормлены, ждать не будут.

Ведьмы тоже отправились домой. Наскоро умывшись, легли спать. Анюта пристроилась слева под боком Елены, справа от девушки возле подушки, примостился ворон. Многое узнала Лена прошедшей ночью. Но не все помнила.

– Отдохнем немного, – тихо сказала девушка. – Много нам работы предстоит. Долог путь до дома.

Мария уехала вечером, когда за ней прислали коней. Хотела забрать Анюту с собой, может быть, не прямо сейчас, через месяц, но хотела учить девочку сама. Елена не дала.

– Девочка моя, с тобой она никуда не поедет.

– Что? Перечить мне вздумала? Давно ли я тебя буквально с того света вытягивала, девчонка? – завелась Мария.

– Ой, матушка, – запричитала Яромира, – Еленушка, она ж Верховная, ей ли не знать, как лучше будет.

– Не ей, – отрезала Лена. – Уж кому-кому, а не ей меня учить и командовать, – девушка так выделила «ей» и «меня», что Мария чуток охолонула и, нахмурившись, спросила прямо:

– Что ты знаешь?

– Так говорить же нельзя? – усмехнулась Лена.

Мария повела глазами, и всех словно вымело из кухни, оставив двух ведь, прабабку и правнучку разбираться одних.

– Говори, – мягко, не приказно попросила Мария.

– Начну с того, что попала я сюда из-за тебя. Мы с тобой родня по крови, я твоя далекая правнучка.

Мария опешила, опустила руки на колени, чуть отпрянула.

– Но у меня и детей-то нет! – воскликнула женщина.

– Будут, но… В моей реальности, воспитать свою дочь ты не успеешь.

– Дочь? – ведьма жадно подалась вперед, – погоди, почему не успею?

– Ты погибнешь в день родов, а ее воспитает отец.

– Отец? Но я не собираюсь замуж!

Елена укоризненно склонила голову набок.

– В мое время брак уж и вовсе необязателен для зачатия, да и ты, думаю, свою красоту лелеешь не только для зеркала.

Мария задумалась, потом приподняла брови, пошевелила губами, что-то подсчитывая и округлила рот в молчаливом «Оооо…». Положила руку на живот и посмотрела на Елену радостно и испуганно одновременно.

– Значит, времени, как и вариантов, у нас осталось еще меньше, – печально вздохнула девушка.

Женщины проговорили еще долго, всеми силами стараясь сохранять правило и не освещать жизнь во времена Елены, как и то, что знает сама Лена о Марии. Правда, девушка все равно посчитала, что раз Джеральд вернулся сюда с определёнными знаниями и целью, то какой-то минимум рассказать можно и нужно. Мария подсчитала, что срок у нее пока совсем маленький, в запасе у них больше восьми месяцев. Что-нибудь придумают. Единственное, что огорчало женщину, так это то, что она участвовала в ритуале, будучи беременной.

– Надо было сюда сразу сестер прислать, пусть бы лучше здесь пожили, помогли б чем надо, а там и инициацию провели для каждой из вас. Да что уж теперь, задним умом все умны.

Лена только губы поджимала, старательно умалчивая о будущем. Могло ли это сказаться потом на дочери Марии и ее прабабушке? Не потому ли она была неуправляемой и странной, если верить словам Джеральда?

Кстати, о нем…

– А где сейчас отец ребенка? – спросила она у Марии.

– Уехал с посольством в соседнее государство, да только что-то мне подсказывает, что там он и останется.

– Ну, к родам точно вернется. Да и до той поры нельзя исключать возможности покушения на тебя. Мне показалось, он был не очень рад воспитывать дочь. Не посчитает ли он, что проще избавиться от вас обеих сейчас?

Мария прикрыла руками живот – непроизвольный жест каждой беременной. Лена даже улыбнулась, увидев, как женщина защищает то, что еще размером с грецкий орех в лучшем случает, а, может, и того меньше. Потом посмотрела на улицу, где слышался голос Анюты среди прочих.

– Ты не сможешь забрать ее, – тихо и печально поведала Мария.

– Ммм?

– Девочку, – пояснила ведьма, – она, конечно, смышлёная и миленькая, чудесный ребенок, но ты – из будущего, а она – наша. Она просто не сможет пройти переход вместе с тобой. Нужна жертва. А так как девочка с даром, да уже инициированная, тут… Либо настоящее жертвоприношение устраивать из нескольких человек, либо ведьма какая собой пожертвует. Примешь ли ты такое решение?

Лена похолодела. Покачала головой отрицательно.

– Я… – начала она, но голос не слушался, – я могла бы остаться? – ворон на столе каркнул, глядя ей в глаза.

– Неужели там нет никого, кто был тебе очень сильно дорог? Любимый человек, обычно привязывает крепче всего. Детей, я так поняла, у тебя пока нет?

Елена вновь покачала головой.

– Нет, но… Что же мне делать? Я не могу отпустить ее, что-то… Что-то связало нас, это даже не узы крови, это сила! Но и там есть человек, ты права, мужчина, который мне очень дорог и я ему, хочется верить, тоже. Он не из тех, кто предает и быстро забывает.

Ворон подскочил к девушке и по-кошачьи потерся головой о ее плечо, поддерживая хозяйку и подругу. Лена погладила его по перьям.

– И он сюда не придет. Не сможет. Да и не попрошу я у него такой жертвы. Там у него родители. Это я сирота, с какой стороны не посмотри.

– Ты не права. Наш клан огромен. Я пытаюсь его собрать, но, не знаю теперь, успею ли.

Лена вновь отрицательно покрутила головой, ничего не говоря. Мария с грустью поджала губы.

– Но ведь наш Дом еще существует в твое время? Ты ведь стала его главой, верно?

– Да, но… Из кровных я еще ни с кем не встречалась. Мне его передала ведьма, которой он достался по силе, и она мне его передала, не зная, что я связана кровными узами с основной линией ведьм Дома Астерос.

– Магия! – улыбнулась Мария. – Это она, она притягивает. И ты должна вернуться в свое время. Твоя сила и кровь… Это наш второй шанс на воссоединение и былое величие. Сейчас мы сильны, но постепенно наша магия угасает. Я поднять Дом уже не смогу. Значит, ты должна.

– Вот так просто? Оставить здесь Анну? А я обещала ей, между прочим, что никогда не брошу!

– Ты пришла не зря на место Верховной. В свое время. Магия не ошибается. А девочка… Анна… Да, все верно, это здесь она – Нюрка из-под забора, а там будет Анна Астерос. Скажи, а моя дочь… Она проживет счастливую жизнь?

– Сложно сказать. Джеральд мало о ней говорил, но… понимаешь… Из того, что я поняла, могло быть и лучше, – Лена старалась быть тактичной и щадить чувства матери, но Мария все поняла. Глупой Верховная ведьма никогда не была.

– Магия в действии… Знаешь, я всегда мечтала о дочке, хотела назвать ее Катериной, – женщина улыбнулась своим мыслям, сглотнула подступившие слезы и сказала, – доверься мне. Я помогу тебе и Анне вернуться в твое время. Ты станешь для нее отличной матерью.

Уезжая, Мария наказала прибыть Елене и Анюте в столицу к концу лета. А до той поры остерегаться всех и вся. Пообещала прислать трех ведьм для обучения новеньких. И для пригляда. Побеседовала со святым отцом, заглянувшим в гости, поблагодарил. Все рассмеялись, когда тот по привычке благословил и перекрестил. Анютка дернула было Елену за рукав, но пояснения дала сама Верховная.

– Одно благое дело делаем, Богу все равно угодное. А я детей в печи не жарю и на завтрак не ем, как ты сама видела, – она пощекотала девочку, а потом вдруг присела и крепко обняла. Лена заметила, как ведьма быстро-быстро смаргивает набежавшие слезы.

– Все у вас будет хорошо. Еще увидимся.

Она от души наобнималась с Яромирой, дала наставления Ульяне и отбыла. А жизнь в деревне потихоньку покатилась дальше, оставляя позади весенние грозы.

Глава 7

Середина весны принесла с собой первые для Елены в этом мире и времени развлечения – наступила первая Русальная неделя. Апрельская Русальная неделя – первая неделя второй половины апреля – праздник, связанный одновременно с пробуждением природы и с обрядами почитания мертвых. По поверьям, весной на крыльях птиц возвращаются из Ирея души Предков – хранителей славянских родов. Потому именно весной проводят много обрядов почитания мертвых: окликание мертвых, обрядовые угощения. Русалки (сейчас их путают с мавками – девами с рыбьим хвостом, особенно после сказки Г.Х. Андерсена) же в славянской традиции тоже считаются душами умерших «неправильно» детей или юных дев.

На Русальной неделе в большинстве обрядов участвуют только молодые девушки. Мужчины на этот обряд не допускались. Девушки надевали белые рубахи с длинными рукавами. Рукава держали русальные браслеты, обхватывающие запястье. Во время танца браслеты снимались и девушки становились похожими на волшебных птиц.

Яромира настояла, чтобы Лена тоже участвовала. Нюта сидела неподалеку и со смешками разглядывала хоровод девушек, поющих песни и веселящихся. Черный ворон важно восседал рядом или ходил взад вперед, словно охраняя девочку. Елена же чувствовала себя с одной стороны не на месте, ее тянуло присесть рядом с названной дочерью и Враном, поделиться с мудрой птицей наболевшим, пожаловаться на одиночество.

Но в какой-то момент с наступлением сумерек все изменилось. Пустота в душе вдруг стала не огромной незаполнимой дырой, а воротами для всего приходящего. Лена ощутила внезапно, как сквозь нее проходят… души? Как иначе объяснить это разноголосье чувств и воспоминаний о теплом мире живых, обрывков тихих бестелесных голосов, что всплывали в голове чужими мыслями? Девушка остановилась, а хоровод пошел уже вокруг нее. Что-то происходило там на поляне. Необъяснимое, мистическое, неподвластное простому человеческому восприятию. Слезы текли по щекам Елены, откликаясь на переживания сотен душ, а девушки пели тоскливую песню об ушедших, о тех, по ком скучают.

На поляне стемнело. Ярче заполыхал костер, Елена даже не обратила внимания, когда он успел появиться. Смятение в душе сменилось радостью и озорным весельем. Яромира пришла и забрала Анюту спать. Ворон уселся на толстую ветку березы и наблюдал оттуда за девушками. Елена кружилась и танцевала, отдаваясь полностью атмосфере происходящего.

После этого Елена стала еще не подружкой для местных, но одной из них. К тому же девушка могла не только приготовить какое-нибудь снадобье или притирку для лица, но и дать дельный совет по внешности, ненавязчиво, комплиментами и лаской, подсказывая девушкам какие-то женские хитрости, накопленные за века. Так она училась у них, а они у нее.

Единственное, чего никак не принимала Елена, это пресловутое «знай, женщина, свое место». Среди местных парней у нее уже сложилась репутация дерзкой и острой на язык, холодной «рыбы». Усугубилась ситуация с появлением нового старосты.

После трагедии в доме купца, приказал оставшимся долго жить и староста, тихо ушедший во сне. Весь день занимался мужчина делами, кричал на супругу и детей, что под ногами путались, а в ночь лег и утром уже не проснулся. И не старый был, а сердце встало. И вовсе не при чем здесь то, что были у них с недавно почившим купцом, как поговаривают, какие-то свои делишки. И даже то, что неподалеку от деревни за день до того видели группу товарищей конных совершенно уж лиходейского вида. На похоронах одного такого тоже видали, издали, правда, да на том все и успокоилось. Пока не прибыл в деревню из столицы цельный боярский сын в качестве назначенного нового старосты. И закрутилось-завертелось.

Молодой да дерзкий, амбициозный, порой откровенно наглый молодой человек, по имени Григорий с наскоку стал наводить порядок. Свой, разумеется, не успев вникнуть в дела деревни и познакомиться с местными. Причем начал он с проверки хозяйств, да все как-то проверял местных девок. Правда, буквально на третий день нарвался.

В одном из домов увидал девицу, да увязался за ней в темный двор, когда та пошла скотину кормить. Хотел зажать ее, а она как завизжит дурным голосом, не хуже порося! Братцы ее повыскочили, да с гнева и позабыли, что это не местный их товарищ, а сын боярина, да еще и в должности. Правда, потом вспомнили, а потому выкинули не на улицу, а снесли аккуратно к озеру. Там его нашли Яромира, Елена и Нюта, приволокли в дом, соорудив из веток нечто вроде носилок-волокуши, выходили, вылечили, попутно пытаясь вправить мозги. Местные были недовольны. Кое-кто даже в открытую заявлял, что надо было дурака там и оставить, а то еще и в воду скинуть, для надежности. Отец Дионисий пришел в ужас, принявшись вразумлять селян, но те только пуще расходились, требуя выдать им негодяя, что покусился на честь их дочерей. Тогда высказалась Елена, выйдя в круг и одним взглядом, усиленным магией, заставив замолчать всех присутствующих.

– Что же это вы, уважаемые, против Бога идете? На грех друг друга подначиваете? Грех смертоубийства?

– А че он девок наших портит? – раздалось одинокое из толпы.

– Кого спортил, пусть выйдет сюда!

Никто не вышел, только шепотки пробежались по толпе и смолкли, вновь пугаясь взгляда разгневанной ведьмы.

– Никого не насильничал, предлагал только. Так и вы тем же славны. Что? Не так? Не ты ли, Димка ко мне подкатывал у колодца, да все норовил за юбку схватить? А не ты ли, Никифор, в лесу повстречав одну, обещал, что не выпустишь, пока не получишь желаемое?

Названные парни пристыженно потупились, один отхватил вескую затрещину от отца. На другого, а потом на саму Лену с лютой ненавистью взглянула одна из девиц в толпе. Елена скорее почувствовала этот взгляд, чем увидела. Не дело это, надо будет побеседовать потом с ней. Люба, кажется, ее зовут.

– Мало того, что накинулись на одного толпой, так еще и выкинули, как… не знаю, кого в лес подыхать. Бесчеловечно это! Ну да это ваш грех, как уж жить с ним будете – дело ваше. А вот то, что всю деревню чуть не погубили – это как?

– А как это?

– Да с чего вдруг?

– Кто погубил? Мы ничего…

– Ничего? А то, что за сына боярского сюда солдат пришлют, да всех просто пожгут, об этом вы не подумали?

– Ооой, батюшки-светы… – запричитали бабы, заволновались мужики.

– Да как же, он ведь сам начал…

– А что он начал? К девке симпатию проявил? Даже руками не трогал, а вы его за это убить?

Народ задумался. А ведь и правда, толком-то парень ничего не сделал, ну а то, что лез ко всем подряд, да шуточки отпускал, и парней местных обзывал всячески, принижая и задевая их, так за это не казнят, тем более сына боярского. Как бы их самих и вправду не пожгли.

– Хоть и девка, а правду баит, – высказался один из стариков. – Только что ж нам теперь делать? Озлится он на нас, все ж одно, солдат пришлют, накажут нас.

– Григорий Федорович готов пойти на мировую. С условием. Что никто не будет наказан, а об этом случае забудут, если те, кто его избивал, примутся учить его драться.

Народ не поверил. Впрочем, Елена верно рассудила, что время все расставит по местам. Ведь и у зарвавшегося мальчишки, и у без меры бравых молодцов в голове по сути одно – ретивая удаль, овеваемая со всех сторон буйными ветрами.

Время летело незаметно за ежедневными хлопотами. Посев овощей, уход за плодовыми деревьями, сбор и заготовка ранних трав, постоянное обучение. Яромира старалась ненавязчиво, без давления и внушений своим примером показывать девушкам, как заваривать тот или иной сбор, составлять притирание от воспалений кожи или готовить мыло для волос. Тут даже Елена смогла привнести свой опыт 21 века, как любительница натуральной косметики. Также девушки шили одежду и расшивали ее. Вопреки мнению Лены, далеко не каждый житель деревни мог сшить себе рубаху, не говоря уж о сарафане или штанах. Почему-то в ее представлении, любой селянин, окончив дневные дела, мог сесть возле дома на завалинке и начать точать себе лапти. К слову, в лаптях в это время уже тоже никто не ходил. Была довольно удобная обувь, шире, чем у современников Елены, ноги в ней уставали даже меньше. Это поразило девушку. Здесь было принято делать обувь по индивидуальной мерке, хотя можно было купить и готовую, но не было узких туфелек, примеряя которые, ты чувствуешь себя слоном, примеряющим туфельку Золушки. Да и про Золушку тут пока никто не знал. Лене приходилось очень осторожно пока выбирать слова при рассказах на ночь, которые повадилась выспрашивать у нее Анюта.

Девочку Лена старалась приучать к имени Анна, Аня. Но разговоров о том, что заберет ее с собой не заводила, опасаясь, что что-то может пойти не так, и девочка останется здесь. Одна мысль об этом заставляла сердце девушки сжиматься от тоски, но еще хуже ей становилось, стоило подумать о разлуке с ребенком.

Вскоре наступило лето, а с ним пришел и праздник летнего солнцестояния. Языческий праздник Купала – один из четырех главных солярных праздников – отмечается в ночь с 23 на 24 июня, по окончании второй Русальей недели. Именно в период летнего солнцестояния, по мнению наших предков, происходил переход от ярого весеннего буйства к летнему созиданию, ненадолго приоткрывалась завеса между мирами Нави, Яви и Прави, и именно в этот момент наиболее сильно работала магия волхов и ведунов. Также эта ночь считалась идеальной для зачатия детей – собственно, сам праздник и предварял именно это священное действо. Разумеется, с принятием Руси христианства традиции поменялись, но народ все равно не ушел далеко от веры предков и у вечернего костра парни и девушки присматривались друг к другу, с тем, чтобы в дальнейшем заслать сватов и договориться о свадьбе.

Елена уже не пыталась отказываться от участия в гуляниях. Для нее, как для ведьмы, это было гораздо большим, нежели для других.

Лена заглянула на кухню, воды попить и застала там Яру, перебирающую ягоды для пирожков.

– Яромира, а почему ты не участвуешь? Ты же не замужем, детей нет. Меня выталкиваешь, а сама?

Яра грустно улыбнулась.

– Был ребенок, Ленушка, был, да умер маленьким. Месяца от роду не было. Заболел да и сгорел за одну ночь. Вот так, знаешь, была я мужней женой, матерью, а через сутки ребеночек мой погиб, и муж сказал, что уходит, не люба я ему.

Лена практически рухнула на скамью, ее плечи опустились.

– Господи, Яра, да как же так? Ты же ведьма, неужели ничего нельзя было сделать?

– Тогда я еще не была ведьмой. А я была молоденькой девчонкой, пятнадцати лет от роду, обезумевшей от смерти ребенка. То, что муж-то меня не любит, я уже знала к тому моменту, гулял он, не скрываясь, как я забеременела. Родители нас поженили, против воли. Его. А мне он так нравился, знаешь, думала и в огонь и в воду за ним и за него пойду, а он… В самый темный час ударил в спину. Подлый со всех сторон оказался, человек. Ну да, не знаю, куда он делся. Ушел из деревни в тот же день, с соседкой нашей сбежали. Да только мы-то с ним венчаны, и, если, оба живы, получается, я до сих пор за ним замужем, а они в грехе так и живут?

– Если до сих пор вместе, – угрюмо высказалась Лена. – Слушай, а если человек без вести пропал, то, может, ты уже и свободна? Как у вас сейчас с этим? Вышла б за другого, ты же красивая, умная.

– Да оно мне как-то и не надобно. Живу себе тихо. Родители его знать ничего о нем не хотели, ужо и нет их давно. Мои тоже померли. Это вот, кстати, я уж два двора объединила, потому и участок такой большой, наши дома соседние были. Были у мужа еще сестры две, да у меня одна, братик умер тоже, когда маленький был. Да они разъехались все по мужьям, новые семьи у них, мне все оставили. А я Ульянке, наверное, передам.

– А как ты ведьмой стала?

– Да тогда же и стала. Я в такое безумие впала, как дитя схоронила, думала, сдохну от тоски. И стало мне мерещиться всякое… страшное. Ну, это я сейчас понимаю, что страшное, а тогда якобы муж мой стоит передо мной, сыночка на руках держит нашего, и зазывно так улыбается, говорит, иди, мол, к нам, любимая, мы тебя ждем. Я поначалу-то разговаривала с ним, ругалась, что предал он меня, он извинялся, прощения просил. Ну, я в какой-то момент и пошла за ним. А потом очнулась – лежу в кровати своей, голова болит, жуть просто. А возле меня матушка и Мария сидят. Мать меня тогда спасла первый раз – поленом по голове огрела, когда я в колодец полезла, а потом Марию вызвали, она уж меня и вытащила с того света совсем, да дар обнаружила.

– А что это было с тобой, что за видения?

– Мария сказала, то летавиц[5] приходил, дух злобный. Те, кто в горе своем себя терять начинает для него наилучшая добыча.

Яромира отставила ягоды в сторону, встала, вынула из печи горок с теплой мясной кашей, поставила его на стол и поставила несколько тарелок. Лена подумала пару минут, затем не выдержала:

– А Ульяна… Она точно здесь останется? Что-то зачастила она в храм. Другая стала.

– Ты тоже заметила?

Лена кивнула.

– Да, после того… случая.

– Что ж, и так бывает. Отец Дионисий тоже даром наделен, но он выбрал путь служителя церкви, зато и народ за ним идет с большей радостью.

– Вот уж не подумала бы, что маг и вдруг святой отец!

– Да такое часто бывает. Чувствует человек призвание к свету, а уж как оно проявится… Станет ли он церковником, лекарем или ведуньей, или просто будет дела творить добрые – это его выбор. Ты же тоже свой сделала сама.

Яромира улыбнулась Лене, приобняла. С кухни отчетливее запахло творожниками.

– Вот и завтрак готов, давай-ка, зови Нюту к столу, – сказала ведьма, сама выглядывая в окно и зовя работающую в полисаднике Ульяну.

Вечером у костра Елена провожала обратно в мир теней духов умерших селян. Она снова, как и в прошлый раз танцевала, а потом пришло это чувство, что она не одна. Ведьма покрутила головой, осматриваясь, не чувствует ли кто-то того же, что и она, но вместо этого заметила девушку с площади, что смотрела тогда на нее полным ненависти взглядом. Сейчас Люба выглядела веселой, что-то весело рассказывала кружащимся вокруг костра девушкам. Заметив, что Лена смотрит на нее, улыбнулась, подбежала и, схватив за руку, затараторила:

– Ой, а пойдем со мной, там такой парень с тобой хочет познакомиться!

– Парень? – опешила Лена. Только этого ей не хватало!

– Да, красивый такой, – девушка закатила глаза, – он мне за тебя гребень обещал, сказал: «только приведи, познакомь и гребень твой».

– Что же он сам не подошел?

– Может, стесняется? Он из чужих, из соседней деревни. Ну, пойдем, ну, пожалуйста! Познакомишься, не понравится – уйдешь, а гребень – мой! Жалко тебе?

– Ну… пойдем, только ненадолго, – сдалась Лена под напором Любы. Искоса глянула на Врана, тот следил за девушками с облюбованной березы, прислушиваясь.

– Ой, спасибо, вовек не забуду тебе!

Девушки нырнули в лес и пустились по тропинке. Возможно, иди они шагом, спокойно, Елена бы обдумала происходящее и повернула назад. Но она еле поспевала в темноте за Любой, резво бегущей впереди и подначивающей ее задорным смехом.

Довольно скоро они вышли к небольшому озеру, у края которого действительно стоял высокий статный мужчина. Он повернулся к девушкам, улыбнулся.

– Вот тебе Елена, отдавай, что обещал, – сказала Люба.

– Держи, красавица, – парень протянул ей деревянный резной гребень и глянул на девушку обжигающим взглядом, что совершенно Лене не понравилось. Люба мгновенно скрылась в лесу, а незнакомец взял Елену за руку, и произнес:

– Ну, здравствуй, ведьма Елена, правнучка знаменитой Верховной ведьмы Марии Объединительницы, или, вернее сказать, Предательницы.

Глава 8

Наша встреча была неслучайно,

Враг мой заклятый,

Ты устроил все так,

Что с пути не сойти.

Нет дороги назад -

Мхом былья поросла.

И остались на месте сраженья

Лишь бурьян да трава.

Алым был наш последний закат,

И незрим вздох последний,

Словно стон умирающей песни,

Он согреет мне душу[6].

– Долго же пришлось побегать ради встречи с тобой!

– Да я не таилась, – Елена повела плечом, недовольно и чуть надменно вышло, незнакомец даже немного растерялся и залюбовался – так красива была сейчас девушка с гордо поднятой головой, изящной шеей и в белом сарафане с широкими рукавами. Будто птица сказочная.

– Дерзкая… Люблю таких, – одобрительно кивнул мужчина. Лена лишь молча с усмешкой смотрела на него, ожидая. В своей силе она была уверенна, кто бы ни был перед ней.

– Слышал, ты прошла инициацию? Можно поздравить?

– Доносчиков плодишь?

Мужчина поморщился.

– Я предпочитаю слово «осведомители». Кто владеет информацией – владеет миром, в твоем веке это отлично понимают.

– Так ты – Джеральд?

– А ты ожидала кого-то другого?

– Не хочу хвастаться, но у меня вроде как очередь из врагов образовалась за последние полтора года, так что не обессудь, – развела Елена руками.

– А что же, ты не запомнила моего лица? Ты же видела меня там, в доме?

– Не я, Мария. Для меня ты был лишь чернотой, пустым местом.

– Уколоть пытаешься, девчонка! – он рассмеялся.

– Просто констатирую факт. Зачем пришел? – надоело Елене играть в кошки-мышки.

– Ну, как это? Зачем злодей настигает жертву?

Лена еле сдержалась, чтобы не засмеяться в голос, уголки рта с трудом удалось опустить.

– Не знаю, поведай.

– Чтобы убить? – предположил Джеральд.

– Ммм, – протянула Лена. – Ну, давай, валяй, – девушка раскинула руки, полностью открываясь ему навстречу. Однако мужчина почему-то не спешил атаковать.

– Может, договоримся? – предложил он.

– Неправильный ты какой-то злодей, – проворчала Лена. Колдун улыбнулся.

– Я не хочу терять такого сильного потенциального партнера.

– Видела я, как ты относишься к партнерам. Пока мой прадед совершал одну ошибку за другой, ты и пальцем не пошевелил, чтобы как-то повлиять на него и спасти.

Джеральд поморщился.

– Фу, не напоминай, самому противно. Если честно, я рад и благодарен тебе, что ты избавила меня и мир от него. Он был чудовищем.

Лена почувствовала странный укол где-то в глубине души.

– А ты разве нет?

– А что я такого сделал?

– Нуууу, дай подумать! – саркастически протянула Лена. – Предал любящую тебя женщину, убил ее, сделал жизнь вашей дочери адом, продал свою внучку чудовищу, спонсировал разработки сверх человека и создание идеального оружия против магов. Мне продолжать?

Джеральд смотрел на нее со смесью злости и удивления.

– Что, не ожидал, что я догадаюсь, кто за всем стоит? У меня было время подумать.

– Я не убивал Марию, – попробовал он отвертеться, но его голос стал выше к концу фразы, и это резануло по ушам.

– Видишь ли, Колодец Памяти Ведьм такая штука… В нем есть все. И когда дух Марии вернулся со мной в это время, он развеялся, но не ушел в Ничто, а присоединился к духам предкам. Привнеся свои знания и память, разумеется. Это нынешняя Мария пока не знает, как она умрет. А часть ее души уже хранится в Колодце Памяти. Забавно, правда? Получается, ты сам, своими действиями затащил ее дух сюда и тем самым открыл ее смерть Памяти Ведьм. Было проще простого усилить откат по старшим ведьмам во время инициации, чтобы Мария обратилась к помощи Духов Предков. А там… Окунуться в Колодец и выудить нужную мне информацию… Да они сами готовы были мне ее на блюдечке преподнести!

– Ты окунулась в Колодец Памяти Ведьм?! – ужас в голосе колдуна сладким нектаром отозвался в ушах, даже на языке почудилась сладость. Мурашки удовольствия побежали по телу Елены, девушка чуть прикрыла глаза, прикусила губу.

– Что тебя удивляет? Ты, как никто другой должен понимать, что иногда для достижения цели сойдут все доступные пути.

Лена приблизилась к мужчине. Шальное настроение зашкаливало. Девушка дотронулась рукой до его груди, и он вздрогнул всем телом. Эта власть над ним экстазом прокатилась по телу. Стерла границы, заставила задохнуться от вожделения. Как же сладка власть на вкус!

Девушка дышала медленно, глубоко, постоянно облизывая мгновенно пересыхающие губы влажным языком, словно змея в охотничьем азарте, обошла вокруг закаменевшего мужчины. Она чувствовала, как сердце сильно бьется в его груди, казалось, вот-вот проломит грудную клетку и выскочит ей в руку.

– Он чуть скривился и выпрямился сильней.

– Прекрати это, – хрипло попросил он.

– Что? – игриво поинтересовалась Лена, – что прекратить?

– Больно, – шепотом отозвался он.

Откуда-то сверху раздалось громкое карканье и хлопанье крыльев, Вран слетел с верхних веток, где таился до сих пор, на нижние, оказавшись почти на уровне лица Елены.

– Кккаррр! – громко сказал он.

– Чего тебе? – недовольно отозвалась ведьма, но руку от левой лопатки Джеральда отняла. Мужчина осел на колени, тяжело дыша. Елена ощутила пустоту и разочарование внутри себя, руки жгло энергией. Пришлось потереть их друг об друга, чтобы хоть как-то унять зуд. Злость накатывала волнами. Но веселость уже ушла, оставив лишь приятные воспоминания о том, как могло бы быть весело по-настоящему.

Со стороны поляны с костром послышались голоса, зовущие Елену. Девушка резко выдохнула.

– И что дальше? – Джеральд поднимался, что давалось ему с трудом. – Убьешь меня на глазах у всех? Это тебе не пожар в доме, после которого можно всем внушить, что это обезумевший купец поджог. Да и я тебе нужен.

– Зачем?

– Ну, – издевательски протянул он, – ты же хочешь когда-нибудь вернуться домой?

Остаток ночи Елена просидела в кровати. После разговора с колдуном, она выскочила на полянку к подружкам. У костра царила атмосфера веселья и ожидания, а вокруг раздавались звонкие смех и песни. Девушки плели венки из свежих трав и цветов, которые затем надевали на головы, словно короны из лета. Скоро они начали водить хороводы вокруг костра, который ярко пылал, освещая ночное небо. Песни о любви и плодородии звучали в унисон с треском дров, а в воздухе кружились искры, словно танцуя под звуки музыки. В этот магический вечер все забыли о заботах – они прыгали через костер, стараясь достичь счастья, и смеялись, обливая друг друга водой из реки. После они разошлись по домам. Ульяна уже давно спала, Анечка тихо сопела, развалившись рядом на постели. Только Лена молча смотрела в темноту, да ворон смотрел на нее саму, нахохлившись и, будто тоже размышляя о чем-то.

Было тревожно и откровенно плохо. Тошнило от самой себя, от тех изменений, что почувствовала девушка там, в лесу. Откуда это стремление поработить колдуна, выжать его, как лимон, чтобы сок между пальцев, чтобы чувствовать, как сжимается и проскальзывает мякоть спелого плода по руке, чтобы брызги во все стороны?

Вран блеснул глазами и кольнул ее клювом в оголившуюся ногу.

– Ай! – воскликнула девушка и тут же натянула ночную рубашку ниже, скрывая голую кожу. – Ты чего? – шикнула она на птицу. Но та ожидаемо не ответила. Однако поганые ощущения ушли в тень, дав, наконец, возможность расслабиться и забыться сном.

Она слышала, как пыталась растормошить ее Анютка, как подходила Яромира и звала к завтраку, но глаза открывались с трудом, девушка мгновенно проваливалась обратно в сон. Тяжелый, сумрачный, плотный.

В себя пришла уже за полдень. Открыла глаза легко, увидела солнечный свет и зеленую листву перед окнами, и на душе стало тепло и хорошо. Ворона рядом не было. Девушка соскочила с кровати и закружилась по комнате.

«Ты же хочешь когда-нибудь вернуться домой?» – прозвучало вдруг в голове, и она встала как вкопанная, заозиралась – настолько явственно прозвучали эти слова, словно чертов колдун стоял за спиной. Живот свело, мурашки побежали по телу холодной волной.

Хлопнула дверь в кухню, Лена метнулась туда. Яромира принесла парного молока от соседки.

– Проснулась, моя красавица? На-ка вот, испей, еще тепленькое! – она налила в большую кружку молока с пеной, поставила перед Леной. – Что с тобой? Будто испугалась чего?

– Да нет, все нормально. Проснулась только. Вчера наколдовалась, видимо. – Девушка поскорей принялась пить молоко, чтобы избежать дальнейших пояснений.

Яромира с сомнением посмотрела на нее, но не в ее привычках было пытать кого-либо расспросами.

– А девочки где? – спросила Лена, допив.

– А за травами ушли, – откликнулась женщина.

– Ммм, я пойду, наверное, разыщу их.

Лена убежала обратно в свою комнату, оделась там наскоро и выбежала, прихватив берестяной туесок.

Яромира покачала головой. Волнение, поселившееся у нее в груди со дня инициации трех новых ведьм, никак не желало отпускать.

Лена же поначалу и правда отправилась в сторону леса, но опомнилась, когда в дверях храма столкнулась с соседкой. Зачем она здесь? Что привело ее сюда?

– Лена! – окликнул ее подошедший со спины отец Дионисий, – ты что здесь?

– Сама не знаю. Гуляла просто. Вообще в лес собиралась, – растерянно пробормотала девушка.

– Ааа, – протянул батюшка, ну, тогда значит по нужде пришла. Заходи, – мужчина улыбнулся и мягко подтолкнул Лену внутрь темного храма.

Глава 9

Лена не знала с чего начать разговор, а отец Дионисий пока приводил себя в порядок – был он весьма потрепан, местами, будто извалявшись в сухих прошлогодних листьях и траве. Такое состояние было абсолютно несвойственно всегда аккуратному и чистому батюшке, потому Елена искоса разглядывала мужчину, не в силах побороть любопытство.

– Что, непривычен облик мой? – с усмешкой спросил мужчина.

– Пожалуй, – помедлив, ответила девушка.

– Встреча у меня была дивная, из таких, что Богу душу на месте можно отдать, – батюшка рассмеялся странно, кривя рот, посмотрел в никуда, пока вытирал вымытые руки об полотенце. Потом замер и выпрямился. Перевел взгляд на Лену, будто только что осмыслив что-то.

– А ведь и мог, – он усмехнулся собственным словам.

– Что же у Вас случилось?

– Да вот то, – протянул мужчина, огляделся и предложил, – пойдем-кось на улицу, прогуляемся.

Они шли неспешно к речке. Тропинка в жаркий полдень была пустынна, прогретые солнцем травы отдавали весь свой аромат, заманивая пчел и шмелей, пьяня и очаровывая путников.

– Хорррошо, – раскатисто сказал батюшка, вскидывая вдруг руки и потягиваясь, – а жить-то как хорошо, Лена!

Девушка улыбнулась, глядя на него.

– Что же с Вами произошло этой ночью, что заставило вспомнить вкус жизни?

– Вкус жизни, говоришь? Точно, я и позабыл каково это, просто жить, в делах да заботах погряз. А произошло со мной, Лена, то, что повстречал я медведя в лесу, да непростого, а людоеда.

Лена ахнула, прижала руку к груди на уровне сердца.

– Как?

– Да уж вот, повезло. Ездил вчера на отпевание к старому другу, предлагали ж мне, дураку старому, заночевать в доме, а я отказался. Кой меня дернул на ночь глядя через лес идти?

– Ну, Вы же не простой человек, мне Яромира уже рассказала, что у Вас дар есть.

– Дар-то есть, да слабый же, и не учился я ничему по магии. Нельзя мне, я ж при храме служу. И так на меня косятся иной раз, что со знахаркой постоянно якшаюсь. – Он покосился на девушку, – тебе говорю, потому что знаю кто ты, и вообще что за человек. Не сдашь и не предашь.

– Спасибо за такую оценку, – улыбнулась Лена.

– Тебе спасибо, что ты такая.

Они, наконец, увидели искрящуюся под знойным солнцем реку, и какое-то время молча спускались по крутому заросшему травой склону к самой воде. Там присели на берегу, и Дионисий продолжил.

– Шел я вчера, значит, из соседней деревни, шел по знакомой тропинке. Понял, что иду уже долго, огни наши должны были появиться, а их нет, понял тогда, оказался глубоко в лесу, заблудился.

Стемнело совсем. Доселе тихий лес изменился, наполнившись призрачными тенями и загадками. Ветер шептал ветками, а расступившаяся листва шуршала, о чем-то тихо предупреждая.

Внезапно послышался треск ломаемых веток, и из-за деревьев вышел огромный медведь, его шкура посверкивала в отблесках лунного света. Крохотные глазки-бусинки, злобно посверкивающие в ночи на мохнатой морде, приподнятая в преддверии добычи верхняя губа зверя, нервно дергалась. Медведь-исполин поражал и восхищал своими размерами, наводил ужас и заставлял цепенеть от безысходности.

– Но поистине страшно мне стало, когда я узнал его. Много раз мне описывали его охотники или нечаянные свидетели его расправ, многие и вовсе считают его сказкой, вымыслом, но вот же он стоит передо мной, нависая аки скала, грозная, могучая и беспощадная сила. Кто я перед ним? Ничтожество, червяк. Глупец. Задумавшийся и заблудившийся на свою погибель.

Святой отец замолчал, вновь переживая жуткие минуты минувшей ночи.

– Есть у него отличительная особенность – огромный шрам на морде, который оставил ему один охотник перед смертью. Федул, как раз из той деревни, куда я ходил. Хороший был парень, молодой, сильный, да помер рано и смертью лютой. Я тогда как раз только начинал при храме служить и долго не мог принять такую смерть, казавшуюся мне несправедливой.

Лена смотрела на мерцающую гладь быстрой реки, несущей свои воды сквозь года. Чтобы ни происходило, кто бы ни рождался или не умирал, она продолжала свой путь, порой скрывая в своих водах чужие тайны, отбирала или дарила жизнь. Сейчас же река молча слушала рассказ святого отца, вдумчиво шелестя камышами.

– Дикая ярость и необузданная сила ощущалась в его глазах. Один удар могучей лапой, и он мог бы располосовать меня от лица до колен. Его сопение становилось все громче. А я мог лишь дышать. – Дионисий снова примолк, переводя дыхание. – Такая грозная сила! Что ураган, что пожар? Для таких, как мы, и одного зверя лесного хватит! Как же страшно мне было это осознать. Пот стекал с меня, я чувствовал холодные дорожки воды, катящиеся по спине и ногам под одеждой, все, что я мог – стоять и дышать. И тогда я просто смирился. Угодно Богу забрать меня к себе? Пусть будет так. Но разве я все сделал в своей жизни, что мог? Во мне еще есть сила, вера, я хочу быть полезным! Я размышлял, как оказалось, вслух, страх ушел, я говорил с этим убийцей, объяснял ему, как дитя неразумному, что, ежели Богу угодно, пусть забирает он мою жизнь, но если рано еще, то пусть смилостивится. Лена! Это такое! Когда вся жизнь твоя промелькнет и исчезнет, а ты видишь лишь результат своих деяний. И пред тобой стоит судья, без жалости, без любви или ненависти к тебе, равнодушно взирающий на тебя. Решает жить тебе или умереть. И кто ты был, и кто есть, кем будешь завтра и будешь ли? Будешь ли в этом самом завтра? Я, Лена, по молодости колебался, дар этот в гордыни своей принял за иное, и так рад сейчас, что пошел по пути Света! Может, это меня и спасло? Пожалел меня медведь, развернулся и ушел своею дорогой.

Святой отец теребил травинку в руках. В то мгновение, когда он стоял один на один с лесным убийцей-великаном, прошлое, настоящее и будущее слито было воедино, формируя пронзительное ощущение, словно вселенная пришла к нему с просьбой, с обретением ответов на вечные глубины существования.

– И лет мне много, а все как мальчишка ищу ответов, сомневаюсь до сих пор, негодую, что удовольствовался малым. А на самом деле – вот оно великое, под носом каждый день. Ведь каждый день ко мне люди идут за советом, за утешением, и каждый день их жизни и помыслы мне открыты и доверчивы они, как дитя. Ты вот, Ульяна, Анютка – да уже за это я Ему благодарен, что позволил мне, убогому, поучаствовать, помочь в трудный час! Ульяна к Свету обратилась – это ли не чудо? Еще один человек к добру лицом развернулся. Нютка, мала еще, а уже разумеет поболе меня в иных вопросах. Ведь знал, знал и я, и все вокруг, что творится у них в доме! – голос Дионисия дрогнул, он повернул свое лицо к Елене, – знал и ничего особо не сделал! Беседы проводил! Уму разуму учил, наставлял! А глубже взглянуть – испугался! Хотел ведь этого дурака отослать в Храм святого Трифона, епитимью наложить, да подумал, что сам справлюсь.

Мужчина резко отер глаза рукой, всхлипнул, сглотнул злые слезы.

– Может, и правда, не зря ниспослал Вам Господь такое испытание? К чему Вы более склонны, проверял? В самый темный свой час к Свету, к Нему тянулись. Многое еще можете сделать, не опускайте руки и идите за сердцем, – Лена участливо положила ему руку на плечо.

– Может, ты и права. Не ценил я того, что имел, считал себя лучше и выше этого. Хорошая ты. Я ведь понимаю, что не наша, и что Яромира мне голову дурит, никакая ты ей не родственница.

Лена только улыбнулась.

– Не в обиду Вам, но рассказать не могу.

– А мне и не надо. Я вижу, что ты не для зла здесь появилась. Но пришла ты ко мне почему сегодня?

– Мне кажется, я теперь знаю ответ на свой вопрос. – Лена склонила голову набок и улыбнулась солнышку. Я вчера, как тот медведь была. Только он умнее меня оказался и добрее, а я слаба еще. Столько Силы отмеряно, за что? Зачем? И что с ней делать? Не знала.

– Сложно ориентиры найти и сохранить, когда столько власти падает на плечи. А для тебя сейчас это больше именно власть, нежели обязанности. Баланс нужен.

Лена взглянула на отца Дионисия.

– Обязанности… – протянула она. – А ведь и верно. У нас говорят: «Эту бы энергию, да в мирное русло». Вот и мне надо такое русло.

– Ничего, ты справишься. Стержень в тебе есть, крепкий. А разумение жить придет. Главное, сгоряча не пори.

Они посидели еще молча, думая каждый о своем, любуясь небом и бегом облаков.

– Сила Рода всегда с тобой, у вас, ведьм, это важно. Ты свои корни знаешь? – спросил вдруг отец Дионисий.

– Теперь знаю, – ответила Лена.

– Мудрость и Любовь всех сородичей порой помогают в самый трудный час. Запомни это. Ты никогда уже не будешь одна. Тебя предки приняли.

Лена закусила губу. Ей очень не хотелось признаваться.

– А что, если… Что, если они обиделись на меня за что-то, что я совершила?

– Что же это?

– Понимаете, отец Дионисий, я у себя… дома читала книги на тему Магии Ведьм, Магии Рода, и там было про Колодец Памяти.

– Есть такой. Священный эгрегор, наполненный магией и мудростью, который служит хранилищем знаний и опыта всех почивших ведьм. Он хранит их мысли, чувства и уроки, переданные из поколения в поколение. Каждая ведьма, покидая этот мир, оставляет частичку своей души в колодце, тем самым обогащая его. Не всякой ведьме во время инициации повезет прикоснуться к нему, чтобы установить связь с предками и их знаниями. Без последствий. Поэтому не каждая и рискует.

В самых крайних случаях ведьмы собираются вокруг колодца под покровом ночи, произносят заклинания на древнем языке и погружаются в медитацию, чтобы получить доступ к знаниям Колодца Памяти. В этот момент они открывают свои сердца и умы для потоков энергии, исходящих от колодца.

– Вы так много об этом знаете…

– Да уж, пришлось. Не забавы ради, а узнать, как с собой в ладу быть. Нам вообще запрещено такое, но… Грешен, как есть, – он усмехнулся.

– Ну, насколько я помню, и среди святых были чудотворцы, – тихо проговорила Лена. – Но я боюсь теперь, что немного перегнула и не прикоснулась, а залезла по самые уши. И… Это я, нарочно, ударила откатом по Марии и вам с Ярой, чтобы Верховная обратилась к предкам. Я не знаю, как это, – сказала Лена, увидев ошарашенное лицо батюшки, – я вообще с магией познакомилась год назад, да еще столько всего и о себе узнала. Тоже, наверное, нельзя рассказывать. Но я боюсь теперь, что предкам это могло не понравиться.

– Они в любом случае не отвернутся от тебя, ты же приняла свой дар той ночью. Разрешили, не отняли ни Силу, ни жизнь. А могли, поверь, и запросто.

– Но я больше не чувствую в себе Света, – жалобно возразила девушка, – не могу как раньше обращаться к растениям, а вчера…

Она замолчала, теребя подол платья.

– Что вчера? – с затаенным ужасом спросил отец Дионисий, уже догадываясь, что услышит. Не зря он столько лет изучал все попадавшиеся ему книги по Магии и Ведовству втайне от всех.

– Вчера я не смогла противостоять ей, – шепотом ответила Лена.

– Кому?

– Тьме. Она поглотила меня, почти поглотила, – поправила саму себя девушка. – Вран отвлек и голоса от костра. Мне кажется, я могла совершить непоправимое!

Мужчина обнял ее крепко-крепко, будто стараясь защитить от свалившихся трудностей.

– Все поправимо, пока мы живы. Желанием защитить других ты подставила себя под удар, но все еще можно исправить.

Паззл в голове святого отца сложился. Ладони его дрожали от накатившего ужаса перед той, кого сейчас сжимал в объятиях. Но теперь он совершенно точно знал, что не просто так смог пережить прошедшую ночь. Дел у него здесь еще много. И каких! И настоящее испытание вот оно, сидит рядом. Она утешила его, выслушала, открыла сердце. Какое решение примет маленький человек перед лицом большой опасности?

Глава 10

Отец Дионисий с тоской смотрел в темнеющее небо сквозь окно своего небольшого домика при храме. Жена с детьми отправилась к матери. В доме было тихо, слышно только как одинокая муха жужжит возле печи, пытаясь найти перекусить. Старый рыжий кот лениво взирал на нее, с неодобрением посматривая на хозяина. Мол, что сидишь, выгони ее, спать мешает! Пушистый кошачий хвост бил по деревянной лавке, на которой развалился крысолов на пенсии. Дионисий посмотрел на кота, усмехнулся.

Кот в ответ лишь с презрением посмотрел на него.

Дионисий ощутил себя совсем уж ничтожной букашкой.

Он вспоминал разговор с Еленой. Победить самого себя, погрузиться в колодец памяти ведьм, смело ступить в неизведанные миры знаний – это грандиозная возможность и редкая привилегия. Но великие знания приходят с великими переменами. Вернувшись назад, после этого удивительного путешествия, уже никогда не будешь прежним. Его в свое время щелкнули по носу и отпустили.

Он никогда и никому не рассказывал о том, что пытался стать чародеем. Возомнил о себе невесть что по глупой молодости, начитался книг и полез в «воду не зная броду». Вытащила его тогда сестра Яромиры. Ей было двенадцать, ему едва-едва стукнуло пятнадцать. Дождался ближайшего полнолуния, прихватил книги, свечи и то, что требовалось для обряда инициации, и отправился в лес. Поначалу все шло неплохо, он даже натренировался к тому моменту свечи зажигать с помощью дара, радовался, дурачок, думал, вот получит доступ к силе и сможет такое, что ого-го!

Духи откликнулись. Позволили ему проникнуть в тайны Дара, рассказали о возможностях, предостерегли от ошибок. Они были благосклонны к пытливому юноше, сироте, не знавшему родительской любви, но уже сполна хлебнувшему испытаний, и при этом несущему в себе Свет. Возможно, поэтому, когда он, не прислушавшись к их тихим возражениям, нырнул глубже. Туда, где было спрятано истинное сокровище – знания, веками копившиеся и передаваемые по крохе каждому, кого посчитали достойным коснуться Колодца Памяти.

Коснуться!

Глупец!

Он нырнул туда с головой, с радостно горящими глазами, желая буквально раствориться в нем, познать все тайны магии и мироздания, но погряз в темноте.

Очнулся от холода. Продрал глаза, уставился в серое рассветное небо. Ощутил, что продрог и вымок от обильной августовской росы. Рядом лежала в беспамятстве темноволосая девчонка с запекшейся струйкой крови от носа к шее.

Мужчина заметил краем глаза движение возле храма и всмотрелся в сумеречный двор. Странная корявая тень прошмыгнула по ровному полю травы и укрылась под стеной храма.

– Это что еще за мракобесы? – прошептал рассерженно отец Дионисий.

Мужчина взял вытесанную дубину, всегда стоящую в сенях и отправился к храму.

Девчонка оказалась смутно знакомой. Шоколадно-черные пряди, выбившиеся из косы, частично облепили влажное лицо. Под глазами залегли темные круги. Кое-как удалось ее растолкать. Но едва придя в себя, девчонка встала, рассерженно зыркнула на него и собралась уйти. Едва поймал. Удержал за тонкую руку.

Оказалось, глупость заразна.

Девчонка давно приметила нового паренька в деревне, приехавшего жить к дальней родне. Он отличался от всех грамотностью, что было невероятной редкостью, светлой улыбкой и был совершенно непохож на других.

Она ходила за ним хвостом, стараясь при этом не попадаться на глаза. В тот вечер она, набравшись храбрости, собиралась подсунуть ему букетик полевых цветов на подоконник. Но увидев, как мальчишка выходит из дома и направляется в лес, решила последовать за ним. Увиденное, ей не понравилось, но Лана не испугалась, осталась. А вскоре поняла, что, видимо, что-то пошло не так. Денис, а именно так звали мужчину до принятия сана, начал капать кровью из носа и заваливаться на бок. Прямо на стоящие рядом свечи. Метнувшись к стоящему на коленях парню, она в последний момент сумела поймать его, но и сама вступила в очерченный солью и травами круг.

Отец Дионисий вышел во двор, окликнул позднего гостя, но никого и ничего не услышал. Он обошел вокруг храма, проверил окна и замок на двери. Собрался уж было вернуться в дом, пересёк половину лужайки, но вдруг его накрыло острое ощущение чужого присутствия. Чей-то тяжелый взгляд буквально свербил спину, заставляя сердце замирать, а кровь холодеть в венах. Мужчина замер. Оглядевшись, он никого не заметил. Передернув плечами, отец Дионисий резко обернулся вокруг себя. Никаких подозрительных теней или шорохов. Паника накрыла его, ужас пробрал до костей, затопив в ощущении беспомощности.

Мужчина быстрым шагом дошел, почти добежал до дома и отпер дверь. Прошмыгнул внутрь и захлопнул ее, приперев спиной. Глухой сильный удар, раздавшийся по ту сторону двери, заставил мужчину подпрыгнуть и развернуться в воздухе. Руки сами схватили и опустили засов.

Отойдя на шаг, мужчина встал в стойку, приготовившись к схватке с неведомым противником, но больше не раздалось ни звука. Простоял так несколько минут, потом медленно, стараясь не производить даже малейшего шума, развернулся и вгляделся в окна. Но там ничего не было видно, сплошная темнота. Ночь накрыла деревню.

Лану окутала темнота, показалось, что она теряет сознание. Девочка хотела позвать Дениса, но голос не слушался. Вместо этого она увидела полупрозрачные силуэты, среди которых узнала некоторых своих родственников. Духи предков ласково, но в то же время грустно улыбались ей.

– Милая, ты пришла слишком рано, – проговорила ее бабушка, – твой дар еще не раскрыт.

– Это не я! – по-детски отреагировала Лана. – Это Денис, ему плохо, помогите мне!

Бабушка опустила глаза.

– Мы не можем, родная. Он сделал свой выбор.

– Какой выбор? – не поняла Лана.

– Он хотел стать чародеем, и мы позволили ему это. В нем есть Свет. Он позвал, и мы откликнулись. Но он захотел большего, и не смог удержаться. Нельзя было иди одному.

– Куда идти? Какой Свет? Бабушка! Я ничего не понимаю. Он что, теперь умрет?

Дух кивнул.

– Нет!

– Это его выбор. Нельзя окунуться в Колодец Памяти и уйти безнаказанным.

– Он не должен умереть! Это неправильно!

Девочка топнула ногой и в стороны брызнули яркие солнечные искорки.

– Он замечательный! Умный и добрый! он не должен умереть!

К ней подлетел еще один дух, незнакомый ей.

– Ты можешь отдать за его жизнь что-то?

– Но что? – девочка осмотрелась. Она стояла, как пришла, в простеньком светло-сером платье, лапоточках на перевитых тканью ножках, ничего у нее с собой не было.

– Жизнь стоит дорого…

Отец Дионисий истово молился про себя, вглядываясь в ночную мглу. Свеча в углу комнаты давно погасла, вызвав нервную дрожь, зато облегчив обзор. Постепенно он успокоился. А с наступлением утра в храм потянулись прихожане, окончательно развеяв ночные страхи.

Мальчишка отделался частичной потерей памяти и инициированным Светлым даром. У Ланы на память осталась одна посветлевшая прядка у виска и благословение предков. Что это такое и зачем оно ей, девочка на тот момент не поняла, лишь с возрастом оценила подарок Духов. Во всем ей стало везти. Избежала травмы во время обрушения старого сарая, когда она в нем уснула. Познакомилась с хорошим парнем из богатой семьи, вышла за него замуж, воспитывают счастливо уже трех деток. С урожаем и скотиной им везет. Родители парня хорошо к ней относятся. Только Дар больше никак в ней не откликается. Обменяла она его на жизнь любопытного мальчишки той ночью.

– Ты учись, – сказала она ему на прощание, когда он проводил ее до дома, – помни, ты теперь за нас двоих должен Свет нести, – улыбнулась.

– Прости меня, – понурившись, проговорил Денис.

– Ничего, я не жалею. И тебя не виню. Духи сказали, что каждый сам делает выбор. Я свой тоже сделала. А ты многое сможешь сделать.

Как-то сама собой прошла влюбленность Ланы в Дениса, они подросли. Сначала уехала Лана в другую деревню в дом к мужу, вскоре и отец Дионисий обрел свою половинку. За это время он накрепко сдружился с сестрой Ланы Яромирой, та хранила его тайну, он помогал ведьме, чем мог. Словом ли, Даром стараясь искупить ту жертву, что некогда принесла ее сестра.

Окунувшись в Колодец Памяти, ты ощущаешь себя почти всемогущим. Жажда знаний, силы, чтобы преобразить мир, берет верх и ведет тебя вглубь колодца. И каждый шаг, каждое вздох приближает тебя к его истокам.

Но будь осторожен! Знания, получаемые здесь, действительно несравнимы. Они могут изменить всё, что ты когда-либо знал, перевернуть мир с ног на голову и даже изменить саму суть твоей жизни. Однако последствия могут быть непредсказуемыми и опасными.

Рискнуть или оставить колодец памяти нетронутым – выбор остается за тобой. Можешь ли ты преодолеть страх и сомнения, чтобы держать в своих руках бесценные тайны, недоступные простым смертным?

Прихожане слушали утреннюю проповедь, когда в храм вошел Григорий Федорович в сопровождении своих солдат. Отец Дионисий, стараясь не отвлекаться на шепотки и удивленные возгласы, поскорее закончил и подошел к новому старосте.

– Сын мой, могу я чем-нибудь помочь тебе?

– Да, отец. Я бы хотел кое-что Вам показать.

Мужчины вышли из храма и подошли к одной из его стен. Со стороны толпы, проследовавшей за ними, послышались удивленные и испуганные возгласы. У самого же Дионисия перехватило дыхание. Батюшка перекрестился и прижал руку к сердцу.

На стене отчетливо виднелось несколько глубоких полос, оставленных чьими-то громадными когтями.

Глава 11

Деревню постепенно охватывала паника. Грозовой тучей она надвигалась на людские умы, окутывая их тревогой, погружая в беспокойное уныние и тревогу, перерастающие в настоящий ужас. Детей и женщин перестали выпускать без присмотра из домов, все походы в лес были строго-настрого запрещены. Молодой староста самолично объезжал дворы утром и вечером, заставил жителей где-то обновить, где-то укрепить заборы, подлатать прорехи в сараях. Но попробуй скотине объяснить, что вместо заливного луга, ей теперь пастись во дворе, где той травы пучок да три былинки?

Из людей пока пострадали трое. Один старик, две бабки, что отправились в лес по ягоды, да мальчишка лет пяти. Деда нашли недалеко, на тропинке из леса, лежал ничком, лицом в пыль, рядом чуток ягод да грибок рассыпано, видимо, собирал, да поплохело, а до дома дойти уже и не успел. От одной из старушек только туесок и остался, да платок на ветке куста прицепленный, вторую нашли в волчьей яме в стороне от деревни. Как несчастная там оказалась, никто не понял, не ходили в ту сторону деревенские, знали, что места гиблые и не ягодные. Мальчишка же и вовсе как сквозь землю провалился.

Староста Григорий Федорович, будучи сыном известного боярина, практически сразу отправил гонца к отцу в столицу, пусть прибудет небольшой отряд стрельцов с охотниками помудрей, поопытнее. Неопытный еще староста правильно сумел оценить свои знания и силу, решил не рисковать бессмысленно и людей, которых и так в деревне особо не было, понапрасну не изводить.

Но, когда спустя и две недели, пропустив все возможные сроки, подмога не пришла, а зверь растерзал еще один двор, отправил еще двух гонцов, недавних мальчишек, зато сметливых и легких, выделив им самых быстрых коней. Своего не пожалел, отдал.

Однако мальчишки вернулись уже через пару часов, испуганные до бледной синевы, один и вовсе заикался еще несколько дней.

По дороге, ближайшей и, так уж вышло, единственной в сторону столицы, они наткнулись на завал из деревьев. Но смутило ребят не это. Упавшие, например, после грозы, деревья – дело привычное. Даже два разом – может, одно падало и второе за собой потащило. Но вот вонь…

Вонь стояла такая, что пацанов не по разу вывернуло. Кони заартачились, насилу успокоили. Спешились, привязали испуганных животных к поваленным стволам, полезли искать обход. А нашли тела. Люди, кони, домашняя скотина, среди останков которой, один из ребят признал и приметную ленточку, сплетенную его дедом для их козы Машки, которую зверь утащил одной из первых. Дико было мальчишкам видеть растасканные по частям тела некогда живых, дышащих, говорящих, мыслящих людей, животных, к которым привыкли, заботились о них, ценили. Все это, приправленное невероятным смрадом, валяющееся в обрывках одежды, шкур, изломанных досок от телег, валялось по кустам с обеих сторон дороги у поваленных деревьев и насколько мальчишки смогли разглядеть вдаль сквозь кусты и деревья.

Выскочили обратно на дорогу, к коням, отдышались. Посовещавшись, приняли решение далее ехать одному из них, а второму возвращаться, рассказать об увиденном. Не мог ведь зверь лесной такое сотворить?

Пока думали, да пытались провести одного из коней в обход завала по трупам, лошади и вовсе взбесились. Ржали, пытались вставать на дыбы – куда там мальчишкам их удержать? Один вырвался и умчал обратно к деревне. Конь старосты же хоть и был поспокойнее, да прикусил одного из пацанов за плечо и поволок так от завала. Тут уже ребята перетрухнули окончательно, запрыгнули на него оба и повернули тоже к дому. Лишь один из них, тот, что сидел сзади, оглянувшись, когда проехали уже с пол сотни метров, увидел выходящего из леса громадного медведя. Крикнул, подстегнул коня пятками, да так и понеслись.

В деревню по главной улице влетел все еще испуганный конь, пустой, без седока. Час назад отправляли его с мальчишками, а теперь нет их. Народ, завидев такое, побросал все свои дела, высыпал на улицу. Тут как раз и второй конь подоспел, мальчишки скатились с него, как горох, бледные, растрепанные, с перекошенными от увиденной жути лицами. Еле успокоили. Всяко бывает в деревне, да чтоб вот такое – ни разу еще не видели.

Успокоили, отвели в дом к старосте, там и ведьмы пришли, Яромира сразу отвара успокоительного мальцам налила, выпить заставила. Те и рассказали, что да как. Не прибудет подмога, потому как гонец, вернее, то, что от него осталось, лежит сейчас там под кустами на пару с лошадью. И еще парой десятков людей, не считая уж скотины, что зверь утащил из их деревни за все это время.

– Приглянулись мы ему, пока не разорит – не уйдет, – протянул дедок со скамейки.

– Да где это видано, чтобы медведи засаду устраивали и деревья валили? Ерунда! – возразил ему бравый мужик.

– И верно! То тати лесные, а никакой не медведь!

– Тати, медведь… Да хоть сам черт, а решать что-то надо! А не то изведут нас, как мышей. Али от голоду помрем зимой, все одно! Ни запасов толком не сделать, ни поля убрать.

– Дело говоришь, Иваныч, – загудели со всех сторон. Староста сидел напротив старика и думал.

Сидели до темна, решали да спорили. Придумали разложить приманку с отравой.

Лена молча стояла в стороне и наблюдала. Ей отчего-то казалось, что медведь слишком умен и на такую провокацию не купится. Но она благоразумно молчала, отлично помня, как читала, что в более древние времена в таких обстоятельствах могли и живого человека на откуп зверю отдать. Привяжут к дереву в лесу, и кричи себе погромче, зверя привлекай. А как подойдет он, так его всем селом бить принимались. Если успеют. Могли и просто оставить такой «подарок» зверю, вроде как жертва богам.

Яромира тихонько взяла ее под локоток, да отвела в сторонку.

– Что думаешь?

– А чего думать, смотреть надо. Меня ж к телам особо не пускали, так хоть на место преступления взглянуть бы.

– Как это? – не поняла Яра.

– Ну, на то место, где мальчишки поваленные деревья обнаружили и останки тел. Странное это что-то, я по зверям не особо, как они там мыслят про себя, но разве медведь будет вот так в одном месте все собирать? Ведь коза-то Якубовская пропала из деревни, а привязь ее нашли в часе верхом по дороге, да еще на таком своеобразном кладбище. Он словно специально на всеобщее обозрение свое пиршество выставил. Разве животные так делают?

– Нет, не делают. Зарыть останки могут, припрятать до лучших времен, а чтоб так… нет, Лен, что-то здесь не то.

– Вот и я говорю. Смотреть надо.

– Ну, тогда я с тобой! – решилась Яромира.

– Зачем? – Лена покосилась на старосту, который уже прислушивался к ним. А парень-то не дурак, хоть и молодой.

– Ведьма я или где? – «нахваталась» Яромира Лениных выражений, – вдвоем сподручнее, да и ты, хоть и сильная, а вдруг что.

Собирались завтра поутру и идти, не затягивать. Да только Григорий Федорович их опередил. Постучал в окошко, а когда открыли ему дверь, махнул рукой на двух коней для них и сказал хмуро:

– Утреца доброго, матушка Яромира. Коней вам привел, да охрану в помощь.

Со старостой прибыло еще трое его людей, вооруженных луками, мечами, топорами боевыми. Лена чуть не присвистнула, в последний момент сдержалась. От девушки бы такого не поняли.

– Ааа… А куда? – попыталась еще было отбрыкаться Яра, мол, не при делах, но Лена только подхватила сумку и пошла к лошади.

– Яра, поехали, одно дело делаем, зачем прикидываться глупее, чем есть?

Ведьма вздохнула, дала последние указания Ульяне, вышедшей их проводить, и, зыркнув из-под лобья на свиту старосты, начала спускаться с крыльца.

Туда коней не гнали, не желая зря расходовать их силы. Лена только незаметно для всех растянула над ними полог тишины, чтобы лошадиное ржание раньше времени не привлекло бы внимание зверя, и для отвода глаз. Спустя минут пять спохватилась и поставила такую же защиту для запаха. Медведь – не человек, больше на обоняние рассчитывает. Учует их отряд, ему и слышать нет необходимости.

Добрались без приключений. Тихие редкие разговоры, в которые Лена старалась не лезть. Люди были насторожены. Лес стоял тихий, спокойный, птицы щебетали, перелетали с дерева на дерево, кое-где мог хрупнуть сучок, но ничего таящего в себе опасность не было. Спустя примерно полтора часа неспешного лошадиного шага добрались. Издали увидев завал из стволов деревьев, Григорий приказал отряду остановиться. Осмотрелись, но вновь ничего не обнаружили, лишь шаловливый ветерок изредка доносил сладковато-горький тошный аромат тухлятины. Словно дразня, менял резко направление и овевал вновь свежестью лесного массива, да начинающего прогреваться под утренним солнышком разнотравья вдоль дороги.

Григорий хотел было приказать всем спешиться, но Лена его остановила. Молодой мужчина собрался уж было возразить, но под взглядом юной ведьмы осекся, стушевался, словно перед батей стоял, а не перед девицей.

Лена же легко спрыгнула с коня, присела и из-под животного вгляделась в кусты. Осматривалась минуты три, будто принюхиваясь. Затем выпрямилась, передала коня одному из молодцев старосты, а сама отправилась к завалу. Шла девушка вдоль самой кромки леса, постоянно прислушиваясь.

Молодые люди переглядывались с недоумением, а Яромира чуяла – магией фонило так, что даже руки дрожали в предвкушении – столько энергии было в воздухе, в траве, в земле вокруг. Видимо, с одним из обозов путешествовал слабенький маг с амулетами, погиб, а амулеты остались. Да и защищаясь, наверняка выплеснул много Силы. Это-то ее и притягивало, хотелось раскинуться, как птице, взлететь и закружиться в потоках ветра и Магии.

– Матушка! – испуганный возглас боярского сына и чьи-то могучие руки подхватывают женщину на руки. Вовремя, не то грохнулась бы прямо на землю.

Лена чувствовала это притяжение, но ей оно не казалось таким заманчивым. Она отчетливо ощущала странный горько-кислый привкус во рту, словно под слоем нежного сливочного крема оказалась ржавчина, а она лизнула не глядя. Девушка чувствовала себя зашедшей в клетку. Ощущаешь границы-прутья, видишь останки его добычи, даже запах зверя витает явно, неоспоримо, но… Вот это «но» никак не давало ей покоя, заставляя мозг работать все быстрее, просчитывать варианты, любые догадки, вспоминать все, что когда-то слышала или читала.

Хозяина клетки не было. Но ведь в клетке живет не сам хозяин! Вот оно! Медведь, хоть и был грозным противником, для ведьмы опасности не представлял, но Магия…Это не эманации смерти, хотя и они здесь присутствуют, это манок. Их заманивали в ловушку. А их хищника сделали приманку.

Умно.

– Елена! – позвали сзади. Девушка обернулась и увидела склонившегося к лежащей на траве Яромире одного из сопровождающих, Егора. Остальные оставались на лошадях. Быстро подошла, посмотрела на подругу. Достала из сумки пузырек с нюхательной солью, поводила перед носом ведьмы, но та лишь еле слышно застонала. Лена нахмурилась.

– Егор, подержи ей руки, если что, – попросила девушка. Мужчина лишь кивнул, не споря.

Лена прижала пальцы к вискам Яромиры, вслушалась. Сердце старшей ведьмы билось часто, дыхание было неровным, поверхностным с редкими глубокими и резкими вздохами. Посмотрела зрачки – они то расширялись, то сужались. Лена нахмурилась еще сильнее, вновь прижала пальцы к вискам женщины, попыталась коснуться той магией, но это было все равно как запрыгнуть в поезд на полном ходу. Одернув от неожиданности руки, девушка охнула и села на пятки. С таким сталкиваться еще не доводилось.

– Елена, – позвал Григорий. Мужчина все-таки соскочил с коня и подошел к ней. – Что с матушкой Яромирой?

– Не знаю, – покачала девушка головой. – Я не лекарь, только травам выучилась у нее.

– Но… Мы здесь все знаем, кто вы, – он обвел взглядом своих парней, – вы можете помочь ей? Надо скорее привести ее в чувства.

– У нее словно видения, может галлюцинации, это связано с магией.

– Но вы же… – «ведьма» осталось недосказанным.

– Ага… – пробормотала Лена, – вот только «против лома нет приема, окромя другого лома».

– Что?

– Я говорю, вам не кажется странным, что она в такое состояние впала? А, если я сейчас полезу за ней и таким же овощем тут свалюсь?

Мужчина собирался что-то возразить, но тут испуганно всхрапнули кони, затопали, переминаясь с ноги на ногу.

Лена крутанулась волчком и кинулась к боярскому сыну, повалив того на землю. Короткая арбалетная стрела просвистела мимо.

– Егор, забирай Яромиру в деревню, там Ульяна, возможно поможет ей, и пусть батюшка вызовет Верховную, Марию.

Кое-как под защитой щита Елены они помогли Егору взобраться на коня, передали ему Яру, тот пустил коня в галоп, обхватив ведьму рукой и прижимая ее к себе. Лена держала щит, пока они не скрылись из виду.

– Кони в лес не пойдут, а здесь мы как на ладони, – сказал Дмитрий, помощник Григория. Мужчины, переглянувшись, кивнули.

– Так слезайте с коней, а ты, Васят, отведи их подальше и там жди, мы попробуем найти, да поймать этого умника!

Лена искала лазами хоть малейшее движение, вслушивалась и ждала пусть даже шороха, а не треска сучьев. Но лес стоял безмолвный, тихий, замерший. Ни листочка не шелохнется.

– Так не бывает, – сказала, наконец, девушка.

– Чего не бывает? – переспросил у нее, прилегший рядом прямо в пыль Григорий.

– Лес замер. Как… – «как будто подменили запись видеокамеры, и прокручивается один и тот же кадр, где коридор пустой, а там на самом деле уже давно ограбление вовсю».

Девушка закрыла глаза и постаралась отрешиться от всего. Погрузиться внутрь себя, почувствовать свое тело, свою магию. Осознать каждую клеточку своего тела. Она ведь есть и была. Себя она знает, помнит какая выходила из дома. Куда же делся этот странный привкус ржавчины на языке? Запах разлагавшихся тел? Почему она не чувствует его? Лена вспомнила себя в своем доме, занятия в гроте. Как она с закрытыми глазами, не пользуясь магией проходила полосу препятствий. Только рефлексы тела.

Внезапно сильнее стали звуки птиц, а в нос ударит тошнотворный аромат гнили. Правильно, никуда он не делся. Она открыла глаза и увидела прямо перед собой метрах в десяти громадного медведя. Он стоял, нехотя принюхиваясь, оглядываясь назад. Ему не нравилось здесь находиться. Не нравились запахи трупов, оружия, смерти и магии. Он устал и хотел пойти к реке, напиться чистой воды, ощутить прохладную мягкую траву под лапами. Съесть медовый желтый одуванчик. Но в спину его толкала ненавистная и пугающая длинная рука, жесткая и страшная. Как может быть у жалкого человечишка такая рука? Он стоит далеко, но толкает его в спину, больно, настойчиво! Медведь тихо зарычал. Не грозно, но умоляюще.

Ведьма посмотрела вдаль и увидела, что искала. Силуэт мага в плаще и капюшоне, закрывающем большую часть лица.

Глава 12

«Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их[7]».

– Вот ведь тварь! – в сердцах выругалась Лена, не обращая внимания уже ни на сына старосты рядом, ни на его свиту. Мужчины переглянулись, но вслух ничего сказать не успели.

– Дорогая моя, ты пришла! Наконец-то! Я так долго ждал тебя.

Лена не торопясь встала, шепнув только мужчинам, чтоб те лежали и по возможности убрались куда-нибудь в сторону.

Отряхнула приставшие травинки и пыль с одежды, порадовалась, что надела штаны под сарафан, а его успела модифицировать – сделала скрытые разрезы по два спереди и сзади почти до талии. При ходьбе не видно, а вот в бою пригодится.

– Так прислал бы приглашение как подобает, с цветами, с указанием места и времени встречи, – слегка ворчливо ответила ведьма.

– Я подумал, ты оценишь загадку, ты же бывший следователь, – и так он издевательски произнес это «бывший» и «следователь», что Лене тут же захотелось вцепиться ему в лицо когтями. Совершенно по-бабски, некрасиво, с воплями гнева вымещая всю скопившуюся злость и обиду на судьбу, на себя за несостоявшуюся карьеру.

– Ссскотина, – прошипела гадюкой девушка.

Но колдун услышал, рассмеялся.

– А ты горячая! Я уж было расстроился, что натура твоей прабабки тебе не передалась, но, рад, что ошибался.

Его попытки задеть ее сексуальность возымели обратный эффект. Ловеласа или соблазнителя девушка в нем не видела совершенно, как и мужчину, в общем-то. Предателя, червяка, презренного труса – да.

Рядом один за другим встали староста и его бойцы.

– Ого, ты привела охрану? Дорогая, как любезно с твоей стороны принести угощение с собой! Что ж, моему другу должно понравиться.

Колдун издал странный звук, нечто вроде свиста с цоканьем, и медведь неохотно заворчал, понукаемый хозяином.

По земле прошла мелкая дрожь – Сила с радостью откликнулась на призыв ведьмы.

– С нами Он и с нами Свет, – повторила любимую присказку Яромиры Лена, в душе потеплело от этих слов, а староста и его воины удивленно взглянули на ведьму – суть порождение зла и тьмы, кто-то хмыкнул, но ничего не сказали, лишь крепче сжали оружие в руках.

Лес изменился. Мощная энергия наполнила пространство, заволокло небо темными тучами, сверкнуло в стороне, в воздухе запахло озоном. Стихли звери и птицы, чуткие к магическим колебаниям, попрятались кто куда. Тоскливо стало вокруг, беспокойно. Из напоенного солнцем утро вдруг превратилось в гнетущее и тревожное. Зашумела листва, подхваченная порывистым ветром, ветви принялись клониться к самой земли, затрещали ветки.

– Этим меня не напугаешь, ведьма! – задорно крикнул Джеральд, – твоя бабка умеет и покруче!

Лена сжала зубы – концентрировать в себе сразу несколько потоков разной Силы было сложно.

Он ударил без предупреждения, едва закончив фразу, даже не спуская с лица улыбки. Ударил не по ней – по людям старосты. Огненные стрелы вонзились в ледяной щит, поставленный Еленой. Девушка зло улыбнулась. Наконец-то!

На колдуна одно за другим полетели для разминочки те же стрелы, только ледяные, это было простенькое заклинание из учебника «для чайников». Ожидаемо мужчина сжег их стеной огня, опалившей кусты перед ним и заставившей медведя взреветь и встать в полный рост. Лена отметила у него на плече рану от стрелы изо льда, ей стало жаль бедного зверя, втянутого против воли в чужую игру. Колдун ойкал от напавших на него сзади ледяных иголок – заклинание с подвохом Лене очень понравилось, главное – правильно вычислить расстояние и задать вектора. Противник отражает простую атаку ледяных стрел впереди, а сзади, почти невидимые, в этот момент нападают следующие за ними крохотные иголочки. Серьезного вреда не причинят, но отвлекут и собьют концентрацию в большинстве случаев.

– Уходи, – шептала Лена мишке вслух, мысленными посылами направляя его в сторону от места боя, подгоняя воздушными потоками. – Нет! – это уже Григорию, вздумавшему угостить медведя стрелой, – не надо, пусть идет. Он больше не будет нападать. А, если ты его ранишь сейчас, то развернется и нападет.

– Но мы же не можем его отпустить!

– Можем. Наша цель не он, наша цель, – девушка указала рукой, – вон там. И лучше вам пригнуться и отойти, боюсь задеть.

– Но…

Лена молча зыркнула на мужчину так, что тот поперхнулся возражениями, дал отмашку своим людям, пробурчав напоследок что-то вроде: «нормальная ж, вроде баба, а и то – ведьма она и есть!», отступил.

Вот теперь можно поиграть. Да, Лена забавлялась. Она давно ощущала в себе невероятную мощь, но опробовать ее повода и возможностей не было. Раскинула руки, словно птица крылья, отдалась во власть стихиям. Мысль – удар молнии в место, где стоял колдун. Тот едва-едва успел отскочить.

– Танцевать любишь? – с издевкой спросила Лена.

– Ах ты…

Еще один разряд ударил под ноги мужчине, тот не успев среагировать, застонал, но с места не сошел.

– Хм, а Мария говорила, ты – слабак. А с тобой, оказывается, может быть весело! – Лена ударила еще и еще, заставляя колдуна скакать по земле, пока тот не споткнулся о корень дерева и не упал.

Благородство – это ошибка. Пока девушка ждала, когда противник встанет, колдун ударил исподтишка, послав в нее паутину Тьмы, уже знакомую Лене. Та на краткий миг застыла, узнав и вспомнив ужас и боль от гибели одной из гончих, пусть она и воскресла после, но даже тварь из Тьмы не смогла справиться с этим заклятием. Но Лена не гончая, книжки читала. И даже тренировалась после в гроте. Кинжал Света клином вошел в паутину, разрезая ее и заставляя развеиваться, истаивать прямо в воздухе.

Колдун, рывком поднявшийся и с ненавистью взирающий на ведьму, утер тыльной стороной ладони лоб и что-то пробормотал, явно нелицеприятное, в адрес Лены.

– Ты что-то запылился, дорогой прадедушка! – со смешком крикнула Лена и махнула рукой. Сильный поток ветра обвился маленьким торнадо вокруг колдуна, в последнее мгновение выставившего щит. Второй рукой Лена послала в этот смертельный поток ветра ледяные иголочки. Что-то внутри торнадо засверкало, но из-за скорости воздуха сложно было разобрать, что там происходит. Внезапно ветер начал стихать, четко обозначившись единым потоком, узкой змейкой втянувшись в кольцо на пальце колдуна. Артефакт сверкнул напоследок, камень на нем из черного стал бледно желтым, грязно белым.

– Такие, как ты, противны природе, – отрезал мужчина и кинул в девушку амулет, сорвав его с шеи.

Лена попыталась отмахнуться от него с помощью воздушного щита, но амулет вопреки законам магии и физики пролетел прямо к ней и упал под ноги. Колдун принялся быстрым речитативом проговаривать слова заклинания, но в этот момент на него посыпались стрелы, на этот раз обычные деревянные. Староста и его воины позади ведьмы не стали ждать, пока Лена сообразит, что за игрушку подбросил ей колдун. Джеральд просто окружил себя непроницаемым щитом, в котором Елена разглядела ниточки магии трех стихий – воздух, огонь и земля. Верно, к воде он еще ни разу не обращался, видимо, эта стихия ему неподвластна.