Бей или беги, ведьма! Кара придет бесплатное чтение

Глава 1

Шорохи и скрежет тяжелого глиняного горшка по деревянному столу, сопровождаемые тихим женским говорком. Ощущение мягкой теплой тяжести на теле. Запах свежей теплой сдобы с чуть кисловатыми нотками яблок. Сладкий тягучий аромат, мгновенно заставил приоткрыть глаза.

Чувства возвращались постепенно, по одному. Глаза заслезились от яркого солнечного света, проникающего в окно, резанул слух резкий петушиный крик, раздавшийся, казалось, почти возле уха. Женский недовольный вскрик и хлопанье крыльев.

– Пошел, пошел отсюда, ирод крылатый! Иди к своим, не лезь в избу, а то в суп попадешь!

Наглая птица, недовольно квохча, выпорхнула из окна и продолжила возмущаться уже на улице.

Елена заворочалась, доставая руки из-под одеяла и пытаясь протереть глаза.

– Проснулась? – мягкий ласковый голос подсевшей рядом женщины звучал с такой искренней заботой и теплотой, что Елена, успев осознать уже бедственное состояние своего тела, чуть не расплакалась. Как ребенок, горько, отчаянно, выплескивая все свои страхи и обиды.

Болело и ломило все. Каждую косточку, каждое сухожилие тянуло и рвало при малейшем движении.

– Что… Что со мной? – голос был хриплым, а любое напряжение в горле отдавалось привкусом крови.

– Тише, тише милая, молчи пока. Сейчас я тебе молочка теплого дам, горло полечим, все тебе расскажу. Не так плохо, – она продолжает говорить, пока бегло осматривала лежащую на постели девушку, – не так плохо все.

Елена кое-как растерла глаза, превозмогая острую боль в запястьях. Огляделась. Женщина уже отошла к столу напротив печи, наливала из кувшина молоко в кружку. Деревянной ложкой положила в тарелку кашу из горшка. Когда она повернулась, Елена отметила на светлом, с заметным румянцем, лице выразительные синие глаза, темные брови, такие же, как убранные под платок волосы, несколько прядей которых выбилось из-под белой тряпки. Светлая рубаха из плотной ткани с воротом на веревочном шнуре. Юбка почти в пол, темно зеленая, с вышивкой, красивая. Поверх еще одна, короче, коричнево-красная. Женщина, улыбаясь, поставила на небольшой столик у кровати еду, присела рядом, помогла приподняться девушке, подложила еще одну подушку под спину. Подала кружку с топленым молоком приятным карамельным привкусом . Первые глотки дались Елене с трудом, но оторвать ее от кружки не смогла бы и целая армия. После этого девушка довольно причмокнула, вздохнула свободнее, легче. Теперь даже боль отступила, в голове прояснилось. Женщина приняла пустую кружку и взяла в руки глубокую тарелку с кашей цвета нежного рассветного солнышка – пшенной. Из печи она оказалась невероятно вкусной. Хозяйка щедро сдобрила ее маслом и плеснула туда же еще молока.

Первые ложки женщина с присказками кормила Елену сама, как малыша. Но девушка вскоре перехватила ее руку и забрала прибор.

– Расскажите мне, где я?

Женщина, чуть прищурившись, хитро улыбнулась и переспросила:

– Может, вернее спросить – когда?

Елена нахмурилась, попыталась вспомнить.

Последнее, что она помнила, это как она поехала с Миррой и Иваном Маркеловичем в машине в его дом. Там у нее начала кружиться голова, и сознание путалось, в какой-то момент она вообще будто провалилась в темноту. Единственное яркое воспоминание – полыхающий вокруг огонь и глаза Михаила. Она что, стала жертвой пожара? Бегло осмотрев свои руки и убедившись в отсутствии ожогов, девушка спросила:

– Где Михаил? Что с ним?

– Михаил? – женщина выглядела озадаченной, – нет, ты к нам одна попала. Не было никого с тобой. Да ты не переживай так. Ты цела, завтра уже бегать будешь. Тебя зовут-то как?

– Лена, – тихо ответила девушка.

– Лена, значит, вот и славно, а меня Яромирой кличут. Или матушка Мира.

– Мира? – удивилась Елена, – так зовут одну мою хорошую знакомую.

Они улыбнулись друг другу. Женщина встала.

– Ты ешь, ешь, давай. Силы тебе нужны. А после я тебя до ведра провожу в сени, сегодня полежишь еще, пока больно, наверное.

– Ведра? – не поняла Лена.

– До двора тебе пока тяжело будет идти, я ведро в сенях поставила, там же таз с чистой водой и полотенце уже ждут тебя.

– А… как вы сказали, «когда» я? И как сюда попала?

Яромира всмотрелась в ее лицо.

– Сейчас 1471 год. Нашли тебя на окраине города, на поле. Повезло, что наши днем ранее примерно там же уже ощутили вспышку Силы, да только кто прошел, мы не ведаем. День тот тяжелый был, мы тут у Марфы роды принимали, дочки купеческой, умаялись все, не до того было. А как пошли искать хоть какие-то следы – уже ничего не было. Почти разошлись по домам, как вдруг – еще один толчок. Смотрим – ты на земле лежишь. Всяко уж навидались, Мария-то, Верховная наша, все нас обучает, да придумывает новые заклятия. Одного испугались, что ты не дышала поначалу. Но и то, девки у нас есть сильные, вернули тебя.

Яромира снова улыбнулась, легкий испуг в глазах выдавал беспокойство.

– Для нас сейчас времена нелегкие, каждая Веда дорога, а в тебе Сила чувствуется.

– 1471… – медленно протянула Елена.

– Да, ты только помалкивай об том, откуда ты, ладно? Я тебя потом познакомлю со всеми нашими, ты только Верховной можешь сказать.

– А Мария и есть Верховная? – Яромира кивнула.

Елена просветлела лицом. Значит, она еще жива! Можно как-то попытаться изменить это все, поймать Джеральда! Интересно, под каким именем он здесь…. И что стало с теми, кто остался там, в будущем? Михаил… Его лицо снова всплыло в памяти, отозвавшись щемящей в груди тоской.

*

Когда с туалетом и умыванием было покончено, Яромира снова уложила Елену в кровать, дала теплого ароматного отвара травяного, подоткнула одеяло и пошла к печи. А Лена, почти сразу закрыв глаза, погрузилась в тяжелые раздумия, перешедшие в тревожные сны.

В них девушка то сражалась с огнем, то преследовала колдуна, а он с хохотом ускользал от нее, чтобы в следующий миг оказаться за спиной. Она чувствовала своей обнаженной спиной прикосновения его горячей голой кожи, и низкий рокочущий голос нашептывал на ухо, ласкал слух, пока губы исследовали каждый сантиметр ее шеи, спускаясь ниже, прикусывая лопатки, заставляя стонать от наслаждения и выгибаться, требуя продолжения. То вдруг она видела его перед собой в отблеске пылающий в ночи в открытых окнах факелов. Блики на белоснежных зубах вдруг превращались в сверкающий кинжал в его руке. А она чувствовала себя такой большой и неповоротливой и не могла подняться с постели.

То вдруг опять проваливалась в темноту, из которой ее на крыльях выносил мужчина. Он взмывал в темное небо, и девушка чувствовала себя в невесомости на его руках. Окруженная любовью, нежностью и искренней бесконечной любовью. Лицо мужчины было в тени, но он смутно был похож на Михаила, только весь черный. Даже крылья его, мощные, сильные, огромные были графитово-черными, и лишь звезды, отражаясь в полированных перьях, сверкали своей неотразимой совершенной, но холодной красотой. Ей хотелось, чтобы этот поцеловал ее, но мужчина только молча и грустно смотрел на нее. В конце концов, ускользая куда-то от нее, как она ни пыталась ухватиться за него. Но руки соскальзывали с гладких и прохладных в ночи плеч.

Яромира смотрела, как девушка беспокойно мечется во сне, тихонько постанывая и зовя кого-то, как слезы катятся из-под черных ресниц. Подсела и запела колыбельную. Ту, которую пела ей еще ее матушка, а той ее и так неизвестно, сколько поколений одаренных женщин, ныне собранных под одной крышей, под чутким руководством Верховной Ведьмы.

То, что зло, сотворенное Марией, вернется за ней самой, Верховную предупреждали не единожды. Видимо, час расплаты почти настал.

Глава 2

Прошел месяц. Елена полностью освоилась в доме ведьмы Яромиры за это время. Хороший, добротный, двухэтажный, он был пристанищем женщин, в той или иной мере отмеченных Силой. Хотя, случалось ему становиться приютом и для обычных девочек, девушек, женщин, ищущих спасения… от собственных семей.

Елена с радостью отметила, что Сила ее никуда не делась, а под руководством Яромиры, напротив, стала более послушной. Словно напитываясь мягкостью матушки Миры, энергия Елены стала плавнее, светлее, тягучее, отдавая, когда это требовалось, по чуть-чуть, ровно столько, сколько было необходимо, а не изливаясь горным водопадом, как раньше.

Сама девушка также начала меняться. Поначалу неуловимо, в движениях, неосознанно копируя свою новоприобретенную наставницу. Медленно растирая в ступке травы или бережно прикладывая компресс к горячечной головке ребенка, успокаивая Силой и гладя просто рукой по мокрым волосам, тихонько напевая. Вслушиваясь в ветер, пока развешивала мокрое белье во дворе. Сердце стучало медленнее, ожидая ответа, томясь отгоняемой тревогой. Всматривалась Елена в бег облаков, пытаясь прочесть и в них подсказку. Но все было тщетно.

Между тем сердце неизменно каждый вечер приводило ее на то поле, где она появилась из портала колдуна. Поначалу она бродила по высокой траве, ища хоть что-то, сама не зная что. На третий день пустых брожений, осмелела и села на лавочку возле чуть отбившейся от своих товарок избушки. Все стояли скопом, мелькая разноцветными тряпками на веревках, гомоня людскими голосами, пугая редкими вскриками петухов и лаем собак. А эта, словно устав от шума и суеты, присела на небольшом пригорке у самого края поля. Из всех украшений – яблоня да лавочка под ней.

*

Однажды показалось Лене, будто занавеска колыхнулась. Такая же темная, как старые бревна самой избы. На миг душа встрепенулась, словно потянувшись навстречу давнему другу, с которым так рад встрече, но… Ничего. Тишина. Серая тряпица осталась недвижима. А Елена тяжело села обратно на скамейку. Сама не заметила, как вскочила, повинуясь порыву.

И все равно приходила она почти каждый вечер. Несколько раз даже дверь дергала, никто не открыл. А Яромира сказала, что домик пустой. Жил там давно старик один, да помер. Ни детей, ни внуков после себя не оставил. Почему не занял его никто, ведьма не смогла ответить, не знала. Да и задумалась только, когда Елена спросила, а через минуту уже и забыла.

– А что, можно вот так просто прийти и занять чей-то брошенный дом? – поинтересовалась Елена.

– Так, а что же нельзя? Это, ежели хозяин вдруг объявится, тогда придется освободить. А так – живи, не хочу. Напротив, спасибо скажут, коли хозяйство заведет там кто. Это ж все хорошо деревне, прибыток людей. Особо, ежели кто рукастый там будет да полезный.

– А если я там поселюсь?

– Ой, Леночка, так разве ж тебе здесь плохо? Я ведь не гоню, да и помощница из тебя вон какая талантливая выходит. И мне, и тебе польза.

Лена потерла грудь кулачком.

– Будто тянет туда что-то, Яромира, щемит в груди, а чего – не пойму. Тоска такая.

Ведьма подсела к девушке на лавку, положила на стол шитье, обняла крепко.

– Понимаю, милая. Может, просто тоска по дому своему? Это ж нелегко, выкинуло тебя непонятно куда и насколько. Тяжко тебе, вот и маешься, а?

– Ты думаешь, у меня есть шанс вернуться?

– Пока ты жива, шанс всегда есть.

Елена приникла головой к плечу ведьмы и тихо спросила:

– Откуда ты такая умная, все знаешь, все понимаешь?

– А то ж, меня в свое время сама Мария обучала, я у нее в ученицах не один год была. Да так бы и оставалась, коли б она не ввязалась во все это… Место ведьм решила отвоевать. Не знаю, сдюжит ли. Ведьма она, конечно, знатная, мощная, да там не столько Силой меряются, а сколько хитростью да подлостью. А вот этого у нее почитай и нет вовсе. Простая она баба, прямая, понимаешь?

– Мария и баба? – лукаво улыбнулась Елена.

– Ой ты ж! Вот ты мне иногда ее напоминаешь! И внешне-то не похожи, а как взглянешь иногда – ну прям одно лицо.

Елена промолчала, зная уже, что нельзя рассказывать о своей связи с Верховной. Как и обо всем, что касается будущего. Долго ей Яромира втолковывала про запрет, а почему нельзя – Елена так и не поняла. Что-то про свободу воли, про порванные нити судьбы. Девушка надеялась на встречу с самой Марией, может, хоть прабабка ей объяснит? Но той еще дождаться надо. Верховная Ведьма колесила по стране, собирая ведьм, уговаривая их собраться по Домам, избрав лидеров. Несколько таких Домов уже существовало, и вполне успешно. Но уговорить ведьму жить в подчинении? Задача не из простых.

Насколько поняла Елена, дело было еще по большей части в том, что ведьмы-одиночки, или «дикие ведьмы» не подчинялись правилам, жили, кто во что горазд. И многих это устраивало. Объединение же под крышей одного из Домов несло в себе и запрет на использование некоторых заклинаний, и подчинение общей политике страны и города, в котором приходилось жить, и много чего еще, ограничивающее даже передвижение ведьм. Что им, конечно не нравилось. Но, разрозненные и без быстрой связи (Елена с тоской вспоминала свое время с возможностями использования мобильной сотовой связи), «дикие ведьмы» слишком часто становилась жертвами колдунов, людской молвы, церкви и развивающейся медицины. И пусть до великого сожжения Салемских ведьм оставалось еще более чем два века, Мария уже сейчас делала все, чтобы избежать этого на Руси. До сих пор крещение аукается, хотя Иван III и вел политику не только объединения русских земель, но и союза с остатками византийской империи, что помогло ему пресечь татаро-монгольское иго. Сейчас же великий Московский князь готовился к браку с Софией Византийской. Мария успевала и там. Всеми доступными путями стремясь помочь, радея за свою страну и одновременно пытаясь урвать кусок и для своих, и с чужими договориться. Когда после смерти первой жены Ивана обвинили знахарок в применении колдовских зелей (по слухам к ним обращалась сама мать князя, нелюбившая невестку), именно Мария стала стеной-заступницей и не дала устроить гонения на ведуний.

Вообще о Марии отзывались или хорошо, или никак. Елена поначалу не понимала этих взглядов и перешептываний, ее, как новенькую, не посвещали в подробности. Кое-кто даже в лицо девушке бросал, мол, что с тобой возиться, ты сегодня есть, а завтра уже нет. Лена даже как-то обиделась на такой выпад одной из молоденьких ведьм, с которой ей довелось помогать Яромире принимать роды у одной из местных женщин. Но ведьма быстро приметила изменение настроения своей подопечной и, выяснив, в чем дело, лишь вздохнула и подтвердила, что отчасти обидчица была права. Пояснила только, что девушка не совсем правильно поняла высказывание. Сама Яромира знала о двенадцати случаях, когда ведьмы прибывали из будущего. Но только одной удалось вроде как вернуться в свое время. Остальные же удачно вышли замуж и остались здесь. Само собой, местным ведьмам, коим и так несладко приходилось, такое было не по душе. Конкуренция в даре, работе, так еще и в женихах!

Елена только посмеивалась. Пока однажды поутру не нашла в обуви гадюку. Яромира, всегда тихая и приветливая, превратилась в тигрицу. Отыскала обидчицу Елены и чуть не за косы, по-простому, оттаскала. Лена сама пресекла это. На глазах у женщин вытащила голыми руками змею, что-то приговаривая, и вынесла за забор. После такого, связываться с ней никто не хотел. Кто желал зла, просто сторонились, без надобности не общаясь. Даже в кругах ведьм общение со змеями казалось проявлением темных сил, подобного чурались. Яромира косилась пол дня, а после тихо спросила:

– Ты что же, из темных?

– А как это, Яромира? Темные, светлые… Если я призываю тьму, чтобы защитить кого-то – это зло или нет?

Ведьма задумалась, а спустя несколько минут, брякнула тяжелый кувшин с топленым молоком на стол и, добавив к нему стопку блинов и крынку сметаны, сказала уже гораздо легче:

– А давай подзакусим? Что-то я от всех этих волнений проголодалась!

Больше к этой теме они не возвращались. Яромира где-то внутри своей головы сделала пометочку, что Лена умеет и так, а то, что причинять вред она не будет, женщина и до этого знала. Та же Ульяна с виду добрая и помогает всегда, а вот же – змею сопернице подкинула. И никакой Тьмы ей не понадобилось, в мешке притащила. Дура, девка.

*

В один из вечеров Елена, закончив с делами и предупредив Яромиру, отправилась вновь на поле. Но, вопреки привычки, зашла не со стороны одинокой избушки, а вышла из темнеющего леса. Прогуляла она по нему пока солнце уже не село, но как же хорошо и свежо было среди молодой весенней зелени! Бродить, вдыхать сладкие ароматы новой листвы, влажной после недавнего дождя! Вот и загулялась, заслушалась птиц.

Между тем, около избушки она заметила пацаненка, со свертком в руках. Он, воровато озираясь, прошмыгнул куда-то за избу. Елена постояла немного, рассматривая кусты вокруг строения – вдруг выйдет откуда? Но мальчишки не было. Тогда девушка почти бегом бросилась к избе, обогнула ее и – как раз вовремя. Из-под бревен, кряхтя и поругиваясь, вылезал пацан с пустой тряпицей. Елена не стала выпрыгивать и ловить его с криком «Ага! Попался!». Вместо этого установила сеть-экран вокруг него, так, что пацан, наткнувшись на невидимую преграду, струхнул и заскулил. Девушка вышла из-за кустов, напугав его еще больше. Посмотрела на него серьезно, словно раздумывая, что делать с мелкой рыбкой, попавшейся на удочку – выкинуть обратно в реку до лучших времен или все же коту скормить? Доведя парня до нужной кондиции, Лена спросила как можно более ровным и суровым тоном:

– Ну? Сам расскажешь или помощь требуется?

– Да че я сделал-то? – взъерепенился сперва мальчишка, пытаясь прожечь Елену взглядом.

– Лазил туда зачем? Что принес?

– Ничего…

– Не ври мне, малец! – Елена погрозила пальцем, а вокруг зашумели под напором воздушного потока кусты, затрепыхались полы рубахи у мальчишки. тот инстинктивно прижал ее одной рукой, другой придерживая разлетающиеся волосы.

– Да ничего, ничего особенного, каша там! – вскричал пацан, – для птицы.

Елена подняла одну бровь.

– А почему не через дверь?

– Да там замок мудреный, веревка порвалась, теперь не открыть, – сник мальчишка.

– Пойдем, покажешь.

Она взяла мальчишку за руку и повела к двери. тот показал на каком примерно уровне и как располагался железный штырь, блокирующий дверь. Его можно было поднять только изнутри или через потайное отверстие снаружи, но веревка, к которой он был прикреплен, действительно, видимо, истлела от времени и порвалась.

Для Елены, впрочем, не составило труда направленным потоком воздуха приподнять железку и открыть дверь. Мальчишка изумленно присвистнул.

– Ого, да с тобой не пропадешь, как я погляжу! Здорово, а ты любой замок открыть можешь?

Лена вообще-то не задумывалась раньше над этим, но взгляд пацана ей не понравился.

– Нет, – отрезала она, входя в домик.

Любопытный мальчишка ей, конечно, не поверил ни чуточки, но расспросы временно решил отложить. По опыту общения со старшими он уже знал, что взрослые обожают кого-нибудь поучать, надо только дождаться хорошего расположения духа. Тогда и задавать вопросы. А вот если под горячую руку полезешь, можно и огрести по полной. Он машинально потер затылок, привыкший к щелбанам и тычкам.

– И где птица? – спросила, осматриваясь, девушка.

– Там, – пацан махнул на большую печь, занимающую почти треть комнаты. Елена скептически посмотрела на него.

– Ты кашу, что ли из вороны сделал? – аромат в воздухе витал приятный, съедобный.

– Почему из вороны? – спросил пацан, – это ворон, настоящий, большой. Только не из него, а ему.

Лена быстрым шагом обогнула печь и увидела на импровизированной постели из травы огромную черную птицу, при виде девушки открывшую клюв. Лена, повинуясь внутреннему порыву, протянула птице руку, та неуклюже подпрыгивая и волоча одно крыло, подошла к руке и ткнулась головой в нее, как кот, требующий ласки.

– Ооой, – протянул мальчишка, – плачет…

Лена тоже с удивлением заметила, как из крупных черных бусинок-глаз выкатилась слезинка и упала на доски стола.

Аккуратно посадив ворона себе на одну руку и прижимая другой, Лена пошла обследовать избушку.

Та оказалась очень похожей на дом ее бабушки и дедушки. Большая основная комната с печью, в которой можно готовить, а сверху вполне с комфортом спать. Между печью и окнами небольшой закуток с узким столом и несколькими полками – кухня. Справа – пустое пространство. В доме ее предков там стоял стол, а ближе ко входу – кровать. Слева от входа, перед печью была дверь в еще одну комнату. Лена попробовала было открыть, но не вышло.

– Я с чердака смотрел, там доски обвалились и дверь подперли. Дом-то старый.

– А сам-то не боишься здесь лазить?

– Неа, мне-то чего, я легкий.

– А зовут тебя как, легкий?

– Пашкой кличут, – пацан опять потер затылок, затем почесал шею.

– А меня Леной, – улыбнулась девушка, – будем знакомы, Пашка.

Мальчишка улыбнулся, сверкая белозубой улыбкой и чуть смущаясь.

– Где ты птицу-то нашел?

– А на поле. С месяц уже как. Думал, дохлая, хотел закопать, а она как крылом дернет, – Пашка отвел глаза, вспоминая свой страх и как чуть не утек с того места. – А тебе она зачем? – он вдруг сурово сдвинул брови и поднял плечи, будто готовясь драться. – Если чучело из нее хочешь, так я не дам!

– Нет-нет, успокойся, его подлечить надо, крыло, видишь, волочит? Ты молодец, что заботишься. Знаешь что, приходи завтра к матушке Яромире, я у нее живу, проведаешь своего подопечного.

– Да я понял уже, что ты из ведьм. Только мне мамка говорила, что вы не страшные, помогаете нам, а ты вон какая, – он насупился, вспоминая, как Лена поймала его у лаза из дома.

– Прости. Я же не знала тогда, что ты хороший. Думала, пакостишь. А ты, оказывается герой, да к лекарскому делу таланты проявляешь.

Пашка поплыл, как масло сливочное на солнышке, улыбаясь от уха до уха.

– Приду! – выпалил он. – Я приду, обязательно!

– Ну и ладненько. А теперь пошли по домам, а то искать нас будут, темно уже.

Глава 3

– Открывай ворота!

Громоподобный стук с улицы заставил всех спящих буквально подпрыгнуть в своих постелях. Елена села рывком, перевернувшись в полупрыжке. Зажгла на пальцах огонек, мигом осветивший всю спальню. В другом конце комнаты заворочалась Ульяна, с кухни, где на печи спала Яромира, послышался звон и грохот, ругательства и снова грохот покатившейся по полу миски.

– Открывай, матушка Яромира! Николай прислал – помирает женка хозяйская!

Елена и Ульяна, оставшаяся на ночь сегодня у Яромиры, переглянулись, одинаково недовольно поджав губы. Голос Ваньки, конюха купца Николая, узнали. Купец, чья жена должна родить через три месяца, на днях хвастал на рыночной площади, как гоняет жену в хвост и в гриву, мол, зря говорили, что девку взял хворую, вон она у него какая, купил за медяк – получил рупь!

Девушка была смугленькой и незаметной, ростом метр с кепкой в прыжке, да и то с табуретки. Хотя… Если так дальше пойдет, то как раз с табуретки она и шагнет. В петлю. Беременность давалась ей тяжело, да и то, спасибо сестренке, которую купец приютил из жалости. На самом деле, ему было в радость заполучить двух служанок по цене одной. Кроме родной младшей сестры у жены Николая, Росавы, никого не осталось, вот и упросила забрать из глухой деревни девчонку с собой. О чем вскоре пожалела, потому как любвеобильный Николай не смотрел на юный, всего десять лет, возраст девчонки, постепенно вдалбливая той в голову, что она должна быть благодарна ему…

Хрупкая и костлявая, под стать старшей сестре, Анюта, у которой на загорелом лице, казалось, были одни глаза, светло-голубые, бездонные, последнее время пряталась от Николая, то в хлеву ночуя, то на чердаке, а то и у соседей во дворах. Девчонку не гоняли, даже подкармливали, но в открытую с купцом никто спорить не хотел. Это дело его семьи. Так-то он добропорядочный, для села много чего делает. А то, что девчонка как-то вякнула, что Николай ее зажать пытается, так это зря она клевету наводит. Чтобы взрослый мужик да при живой жене к этой малявке лез? Вот ведь придумала! Дал он ей по зубам один раз, вот и решила ответить обидчику. Да, ничего, разберутся. Это все дело житейское. Подрастет, ума наберется, поймет, что Николай ей, можно сказать, дорогу в жизнь открыл. Ну чего она там в своей деревне на три двора видела? Сирота, ни кола, ни двора. Повезло им с сестрой, что Николай тогда случайно заехал в соседнее село на торжище, где и заприметил трудягу Росаву. Понравилось ему, что никакой работы девка не чурается, не перечит, глаз от земли не поднимает, а голос ее почти и не слышный, как шелест листвы при тихом ветерке. Самое то, в хозяйстве!

И вот беда.

Девушки быстро оделись и вышли в кухню, где Яромира уже заканчивала сборы, закидывая в большую суму свежевыстиранные полотенца.

– Вот и хорошо, что ты у нас осталась, Ульяша, пойдем втроем, вместе сподручнее будет.

Женщины вышли из дома и втроем за Ванькой-конюхом отправились к самому большому жилому строению в деревне.

В этой части поселения Елена еще не бывала. Сейчас перед ней предстал освещенный несколькими факелами вдоль забора самый настоящий двухэтажный терем с красивыми резными окошками. Небольшое, но почти величественное на фоне остальных, здание с высоким цоколем, на котором установлены деревянные столбы под крышу, создавало ощущение защищенности и представительности. На первом этаже всего два низких окошка по бокам от крыльца, лестница сразу на второй этаж, а крыша напоминает шатер. Заглядевшись, Лена чуть не упала, споткнувшись о камень.

Вопреки ожиданиям, ведуний повели не в теремную часть жилища и не в баню, а… в хлев. Женщины недоуменно переглянулись.

Вошли через приоткрытые ворота в скупо освещенный внутренний двор, тут же подскочил еще один служка, перехватил факел у Ваньки и отослал того прочь. Провел ведьм к клетушке, откуда раздавались тихие стоны и всхлипы. Приоткрыл калитку и чуть посветил внутрь. Взору пришедших открылась грустная картина. На соломе, среди каких-то тряпок, в одиночестве металась в полубреду маленькая женщина с грязным, покрытым бисеринками пота лицом. Руки ее терзали сухие стебли травы, царапали бревна тесной клети и поилку с остатками воды.

– Матушка Яра! – тонкий детский голосок прорезал ночь, заставив всех вздрогнуть и начать действовать. Яромира и Елена обернулись и увидели Анюту, бегущую к ним с ведром воды. Ведро шаталось и скрипело, обливая босые худые и все в синяках ноги девчонки. Лена сжала зубы, чуть пошатнувшись. Не привыкла она к таким картинам, ох, не привыкла.

– Что с сестрой? – спросила Яромира, стараясь не тратить время.

– Крови сильные, упала в обед, и началось почти сразу!

– В обед? – ахнула ведьма, – что ж сразу не позвали?

– Так этот… сказал не надо, бабы, мол, как кошки, отлежится и пройдет. Переносить запретил, чтоб в доме не пачкала.

– А что ж не в баню хоть?

– Так она новая, жалко ему!

– Ирод проклятый, – подала голос Ульяна, уже присевшая возле мечущейся в бреду Росавы, – а почему она упала-то?

– Не знаю, – девочка поставила ведро и всхлипнула. – Я сегодня коз бегала пасти, одна отвязалась и я ее искала долго, а когда вернулась Росавка уже здесь лежала, стонала, но меня узнала, а теперь…

Девчонка не выдержав, зарыдала, пытаясь кулаком зажать себе рот. Лена притянула ее к себе и обняла, чуть ли не скрежеща зубами от возмущения.

– Матушка, погляди-ка, она горячая и вся в синяках, – Уля подозвала Яромиру.

– Ах, ты, ж, сдёргоумок треклятый! – воскликнула женщина в сердцах, и сухая солома взвилась в воздух, закручиваясь по спирали. Ведьма встала на колени перед лежащей женщиной и принялась прощупывать живот.

– А сам-то он где, скаредный ваш фетюк? – спросила она спустя некоторое время.

– Так наверху, – ответила Нюта, – говорит, не мужское это дело, бабы, мол, сами разберутся.

Женщины вновь переглянулись. И тут Елена ощутила довольное шевеление Тьмы внутри. Та, словно черная кошка, потягивалась, просыпаясь, унюхав вкусное лакомство. Выпускала уже свои коготки-щупальца, разминаясь, хищно блеснули глаза. Ульянка, первая заметившая перемену во взгляде Лены, дернула за подол Яромиру, молча, одними глазами показывая на девушку.

Матушка Яромира встала, и, подойдя к служке, все это время молчаливой тенью стоявшему за спинами Елены и Анюты, непререкаемым тоном сказала:

– Иди-ка ты, милок, к хозяину. Скажи, матушка что сможет – сделает, но шансов мало.

Анюта при этих словах округлила глаза и, вырвавшись из теплых объятий Елены, метнулась к стонущей сестре.

– Как же это… Неужто? Помирает наша Росушка?

– Иди, иди, скорей.

Дождавшись, когда слуга убежал, Яромира притянула к себе Елену и шепотом, глядя ей в лицо спросила:

– Что? Что ты чувствуешь, Лена?

Елена медленно моргнула раз, другой, потом странным безэмоциональным голосом произнесла:

– Заберет она двоих сегодня. И мать, и дитя. Все уже почти кончено.

– Нет! – вскрикнула Анюта, прикрывая худенькими ручками-прутиками тело сестры, – не отдам!

Елена сморгнула, и тьма в ее глазах отступила. Девушка покачнулась, хватаясь за доски хлева. Вокруг мычали и блеяли животные, прижимаясь по возможности к дальним от ведьмы стенам.

Ульяна хмуро смотрела то на Яромиру, то на Елену, Анюта плакала.

– Давайте-ка, девоньки, я начну, а вы подхватывайте! – приказала Яромира. – Нютка, отойди!

Женщина решительно отодвинула девочку в сторону, сама присела слева от Росавы, положила руки на небольшой еще пока животик, прикрыла глаза, принялась шептать. Сначала молитву, настраиваясь на работу и прося благословения, затем заговор. Слова лились непрерывным потоком, успокаивая и внушая надежду. Ученицы матушки сразу же подключились, встав по обеим сторонам от наставницы. Но уже через пару минут Елена прервалась, всматриваясь куда-то, будто сквозь лежащее на соломе тело. Уля скосила на нее глаза и заметила, что девушка дышит медленно и тяжело, словно пропуская вдохи, или придавленная тяжелой плитой, а губы шепчут совсем не то, что нужно.

– Точно! Нити… сосуды! Вот оно, отслойка какая большая… ммм, как же тебя прирастить? – Лена бормотала что-то, одновременно выплетая пальцами замысловатые узоры в воздухе, затем присела на колени между ног беременной. Глаза ее были совершенно черными. – Ага, нет… это тут не нужно, давай-ка это сюда… Стой! – воскликнула Елена, прижимая к полу Росаву, скорчившуюся от боли очередной схватки. – Скорее, Мира, вливай свою силу вот сюда, Ульяна, на тебе мать, на мне дитя! – девушка командовала, будто проделывала подобное каждый день.

Распахнулась наверху лестницы дверь, очертив прямоугольник света, и во двор начал спускаться хозяин, начавший было недовольным голосом возмущаться, что бабы с их исконным делом справиться не могут, мужика привлекают, но, увидев происходящее, поперхнулся собственными словами. Возле его жены и матери будущего наследника (конечно, наследника, у него только так может быть, девка первой не будет!) сидели три женщины. Две прижимали к полу Росаву, а третья – настоящая ведьма в его доме! – выплетала что-то пальцами и щупальца Тьмы проникали между ног его супружницы, в то самое место, откуда должен появиться ребенок! Купец схватился за сердце и прислонился спиной к стене, стараясь не дышать. Боком скользя вдоль стеночки, он поднялся обратно и тихо притворил за собой дверь. Раздался глухой стук засова.

Елена же пыталась вспомнить все, что знала об анатомии. Однажды она видела рождение щенят у подруги, чья мама была ветеринаром, та ей тогда рассказала про строение детородных органов и как там прикрепляется плод, что ему нужно для развития помимо пуповины. Сейчас она по наитию пыталась не допускать мышечных спазмов, успокоить, одновременно наращивая новые сосудики-нити между стенкой матки и плацентой. Вспомнила, как другая подружка рассказывала про какое-то кольцо, которое ей поставили, когда на поздних сроках начались схватки. Обвила тьмой шейку матки, поджала ее, оставив чуть свободной для выхода крови из отслойки. Правильно ли она поступала, Елена не знала. Не врач она ни разу, ее учили знанию законов и как преступников ловить, а не вот это вот все! Однако девушка действовала без промедления, всем сердцем желая спасти две жизни. Тьмой Елена подхватывала разорванные и расплетенные сосуды, а Свет Яромиры помогал им сращиваться и восстанавливать кроветок. Биение крохотного сердечка под руками придавало сил.

Закончив, Елена позволила себе с полминуты просто ощущать эту жизнь, свою связь с ней. Яромира уже убрала руки, и теперь наблюдала, как по спокойному и счастливому лицу Елены блуждает мягкая солнечная улыбка, а Тьма под руками растаяла, вобравшись обратно в ладони, уступив место… Свету! Солнечному, легкому сиянию, согревающему и подбадривающему, дающему силы и питающему самой жизнью малыша и его измученную мать.

Ульяна устало откинувшись на стены хлева, счастливо улыбалась Анюте, шепча ей что-то подбадривающее.

С улицы послышались голоса, внезапно ворота хлева распахнулись и внутрь лавиной хлынула толпа гомонящего люда. Впереди шел крупный бородатый мужик, местный кузнец, рядом его жена – дородная тетка под стать мужу, сбоку размашистым шагом скользил храмовник, за ними уже и сам купец Николай.

Свечение из рук Елены прекратилось, девушка чуть осела на пол, успев упереться ладонью в колючую сухую траву. Другой рукой утерла ледяной и мокрый лоб, приоткрыла глаза.

Яромира медленно поднялась, отряхивая руки и юбки от налипшей соломы. Лицо ее также было мокрым от пота, глаза запавшими.

– Здрав буде, люд честной, – она поклонилась вошедшим и отдельно батюшке. Тот склонил голову в ответном приветствии.

– Вот она, вот она, – странно подскакивая и тыча пальцем в Елену, вопил на весь хлев Николай, – она мою жену убила и дитя погубила!

Елена поморщилась. Она не злой человек, но с радостью сейчас бы этого подлого крысеныша придушила. Голыми руками, без магии.

– Неправда! – закричала Анюта, – врешь ты все, ирод проклятый, – девчонка испугалась собственного выпада и слезы вновь покатились по грязному лицу, но останавливаться она и не думала, хоть Ульяна и одергивала ее за руку. – Ты сам, сам чуть не загубил мою сестру, а они спасли! И ребеночка твоего спасли!

– Тише, тише ты, – уговаривала ее Уля.

– Сейчас разберемся, кто тут кого загубил! – прогремел басом кузнец. В ответ на этот громоподобный глас застонала, приходя в себя Росава. Толпа одобрительно загудела. Купец испуганно посмотрел из-за плеча кузнеца, пытаясь разглядеть получше, что творится там, в полумраке хлева.

– Яромира, дитя, поведай, что здесь произошло? – попросил, подходя к ведьме батюшка.

– Отец Дионисий, – Яромира заговорила шепотом, – тут такое… Купец говорит, что упала Росава, а она вся в синяках, и старых, и свежих. Чуть ребеночка не скинула, ну да мы успели вовремя, ей сейчас двигаться нельзя несколько суток, глядишь, Бог даст и выкарабкается. Ты ж меня знаешь, я бы никогда не позволила никому вреда, уж тем паче смерти причинить невинной душе, да ребеночку…

Мужчина внимательно посмотрел на нее. Затем кивнул на Елену.

– А это кто такая будет?

– Дык племянница моя, дочь сестры Глафиры, помнишь такую? – батюшка кивнул, припоминая с теплотой свою детскую влюбленность, – вот дочка у нее подросла, приехала погостить, да понравилось ей, чем я занимаюсь, попросилась в ученицы, тоже, говорит, людям помогать хочу.

Отец Дионисий вгляделся в уставшую, даже измученную девушку и еще тише спросил:

– А она, как ты? – намек был понятен. Яромира кивнула.