Срочно требуется ведьма бесплатное чтение

Юлия Ляпина
Срочно требуется ведьма

Герои

Гийом Дейлир – маг, первый прибыл в дом ведьмы после расконсервации. Молодой, боевой, успевший однако послужить на границе 25 лет. Блондин с зелеными глазами и длинными ресницами.

Алтея Ренни – дочь торговца полотном, окончившая магическую школу. Магия проявилась в 13 лет. Закончила королевскую магическую школу. Брюнетка с карими глазами и строгим характером. Получила дом ведьмы с аварийным порталом.

Марыська – деревенская сирота, Алтея взяла ее в помощницы по хозяйству, подозревая, что у девочки может проявиться магия.

Петр Огородников – сельский парень с виду очень простой, однако отлично работает руками, и умеет грамотно говорить. Один из тех тихих омутов, которые привлекают женщин внешней простотой.

Пролог

Листочек трепетал на ветру, и я бы прошла мимо, но схватилась за столб, скрывая слабость, и невольно уставилась на него, делая вид, что читаю. И прочитала.

“В деревню Кузякино требуется ведьма! Желательно страшная!”

Я хмыкнула. Вот и приглашение на работу. Сорвала листочек и двинулась к дому старосты. Может, я и не страшная, но точно – ведьма!

Глава 1

Пока шла, вспоминала, как я докатилась до жизни такой. Ничего ведь не предвещало! Крепкая семья торговцев полотном. Тюки льна, хлопка и конопли в кладовой. Умение отличить батист от кисеи и дерюгу от парусины, впитанное с первыми разговорами над колыбелью. Мы играли аршинами и лоскутами образцов, сидели под прилавком, когда маменька нежно улыбалась косматым и чумазым боцманам, чтобы продать дешевый холст на моряцкие робы и дорогую парусину на оснастку кораблей. Потом сами стояли за прилавком, карауля товар от ловких рыночных бродяжек – им и носовой платок стянуть была радость!

В тринадцать лет у меня пришли первые крови, а с ними магия… Мама плакала. Отец орал и утирал лысину большим клетчатым платком. Магически одаренного ребенка полагалось отдать в королевскую магическую школу. Это значило – я буду проводить там большую часть дня, а кто же будет смотреть за младшими, стоять за прилавком и обвязывать крючком недорогие скатерти и салфетки?

Однако делать было нечего. На следующий день меня приодели и повели в магистрат – регистрировать как внезапно инициированного мага. В магистрате в отделе магии сидел белобрысый юнец. Он сонно клевал носом, когда отец втащил меня в комнатушку:

– Вот! Моя дочь! Вчера перевернула все в своей комнате одним криком!

Юнец проснулся и сдернул пыльный кусок бархата с хрустального шара:

– Прошу вас, лира, представьтесь, потом положите руки на шар и вспомните, что вас так расстроило! – скороговоркой пробормотал он и уставился на меня с интересом.

Я подошла, сняла перчатки, спрятала их в карман пальто, поставила на стул сумочку и прихлопнула ладошками светляка, который бился в шаре. Мне было его жалко. Мало ли что меня вчера расстроило?

– Алтея Ренни, дочь торговца полотном…

Мне не хотелось, но пришлось вспоминать, как я лежала в постели, мучаясь болью в животе и страхом за свою жизнь. Мама постаралась мне объяснить, что это не опасно, не страшно, и что это вот будет повторяться каждый месяц до старости… Вот от этого я и впала в тоску. Лежала, смотрела в потолок, мысленно хныкая и ужасаясь перспективам, и тут Мина – младшая сестра – решила принести мне вкусного! Целую миску вишен в сиропе! И, конечно, споткнулась о мои башмаки и вылила красно-алую жижу на мою постель! А вишневый сок не отстирывается!

Свой ужас, гнев и неприятные ощущения от мокрой постели я выразила очень эмоционально… Мина взлетела к потолку и шлепнулась на свою кровать, благо она стояла напротив моей. С полок посыпались мелочи, толстые мутные стекла крохотного оконца вылетели с жалобным звоном. Когда на шум прибежали родители, мы с Миной вместе рыдали, каждая на своей кровати.

Окно в нашей спальне заколотили досками – зимой другого варианта не было, наводить порядок взбешенный отец заставил нас самих. А маменька отправила стирать и сушить постельное. В общем, мне было что припомнить, но вываливать все это на беззащитный бьющийся огонек?

Под руками заклубилось, сверкнуло, дернуло, и шар окрасился густо-фиолетовым с искрами золотого цвета.

– Неплохо! – блондин белозубо улыбнулся. – Сильный природный дар. Сейчас выпишу направление в школу магии. Занятия начались всего неделю назад, вы как раз успеваете на этот учебный год.

Отец побагровел. Он искренне надеялся, что все это случайность и “бабья дурь”, но увы. Пришлось получать бумаги и топать на другой конец площади – в школу магии. Следующие семь лет я приходила в эту школу ежедневно, кроме храмового дня. Училась контролю, развивала дар, общалась с такими же одаренными и была вполне счастлива. Все же у магичек много преимуществ. Сестер одну за другой выдавали замуж, а меня и не пытались сговорить – среди торговцев жена-магичка считалась и доходом, и расходом. Доход – потому как могла и защиту от пожара наложить, и крыс разогнать, и насекомых, а то и товару привлекательности придать. Расход – потому как рождались у магичек маги, которых к делу не приставишь – учить надо и на службу отправлять. А даром кормить купцы даже своих детей не любили. Так что росла я вольным ветром, зная, что приданого мне не положено, и кормить себя буду сама.

В двадцать лет я магическую школу окончила – не так чтобы в числе лучших или сильнейших, но и троек в моем аттестате не было. Настал тот самый страшный день распределения.

Кое-кто был в назначении уверен – родители подсуетились и заранее приготовили чаду местечко в семейном деле или оплатили учебный курс Академии. Парни готовились служить в армии – год на границе шел за три, и там можно было неплохо заработать на обучение в Академии магии. Девушки из семей победнее подыскивали себе работу помощницами аптекарей, травницами, знахарками или экономками, принося бумаги от будущих работодателей.

Я же была в растерянности – в лавке родителей магичка была не нужна, да и заправлял там уже старший брат, с которым мы были в натянутых отношениях. Так что я толком ничего не знала и была поражена в самое сердце, когда открыла свой конверт и увидела надпись “свободное распределение”.

Это значило, что меня не считают сколько-нибудь ценным специалистом и предлагают самостоятельно искать себе жилье и работу, не забывая отчислять десятину доходов Короне в течение десяти лет – за обучение.

Глава 2

Вернувшись домой, я сразу поняла, кто мне устроил такое “удовольствие”. Старший братец уже стоял у ворот, а у его ног красовался дорожный мешок и две корзинки:

– Явилась? Это твое, забирай!

Я молча подхватила вещи. Да, семья должна была кормить ведьму или мага весь период обучения, но вот так выставить меня, не дав попрощаться с матерью и младшими? Отчаянно хотелось сделать Джастину какую-нибудь гадость, но я сдержалась. В этом доме еще мама живет и младшие. Они ни в чем не виноваты! Однако под лопаткой свербило, и я остановилась, обернулась, улыбнулась и сказала громко, чтобы слышали все соседи, торчащие за заборами:

– В этом доме ведьму никогда не забудут! Кто делал добро – получит добро, кто делал плохое – получит плохое. И пока три раза на рассвете ведьму не вспомнит добрым словом, добро не вернется!

Развернулась и пошла дальше. Братец терпеть не мог ранние подъемы, да и помнил ли вообще мое имя?

Видно, угадала я своим словом в нужный час, потому как не успела дойти до площади, на которой стоял столб для объявлений, как за спиной что-то грохнуло, ухнуло, раздался крик и топот ног. Ко мне бежали младшие. Они меня любили. Я творила для них иллюзорных бабочек, подчищала помарки в тетрадях с домашним заданием, перевязывала коленки и подсыпала в тарелки ягод, пока старший смотрел в другую сторону.

Я крепко обняла каждого. Поцеловала и повесила на шеи обереги. Вообще-то, я их ко дню Солнцеворота готовила, но раз уж такое дело…

– Аль, – шепнула, крепко обнимая меня, Мина, – ты скажи, что тебе вынести, как Джастин уснет, я достану и на банное окошко положу!

Я задумалась. Конечно, кое-какие схроны у меня в доме были, и монетки там лежат, и травы ценные, только…

– Нету ничего, Мина, – равнодушно сказала я, – все, что папа давал, я потратила, а Джас… Сама знаешь!

Младшая кивнула. Джастин всем сестрам жалел даже монетку на гребешок или леденец – мол, толку от вас нет, дармоедки, все равно замуж выскочите. Может, потому все сестры так быстро замуж вышли, только Мина задержалась – самая младшая.

– Аль, ты мне обещала на жениха погадать! – шепнула тогда сестра, продолжая обниматься.

– Да гадала уже, в следующем месяце жди, – ответила я и, еще раз всех обняв, отправила мелюзгу домой. Пусть уж бегут, а то братец их нравоучениями замучает!

Вещичек моих пусть было немного, однако поклажа получилась увесистая. На площадь я выходила, уже еле передвигая ноги, а до единственной подруги идти еще столько же. Вот и прислонилась к столбу-указателю для дилижансов. А на нем объявление. Хмыкнула – щелкнула пальцами, зачаровывая поклажу, и отправилась к дому старосты. Мешок и две корзинки медленно полетели над землей вслед за мной.

Почему такой фокус возле дома не проделала? Так братец живо бы раскаялся, что меня отпустил. Дома мне колдовать запрещали, потому тюки с полотном таскали сами. А потом задумалась я о грядущей судьбе, вот и тащилась с вещичками, как обычная девка. Но сейчас… мне нужно было показать старосте деревеньки, что ведьма я хорошая. Сильная. Вот – даже корзинки за мной сами летят.

Сил, конечно, не рассчитала – до Кузякино пришлось топать изрядно, а метла моя дома осталась. Зато к тому моменту, как я добралась до дома старосты, мне уже на все было наплевать, кроме желания присесть где-нибудь в тенечке и выпить холодной воды, а лучше кисленького вишневого компота.

Староста, крупный, заросший бородой мужик, одетый на удивление чисто, вышел к воротам и посмотрел на меня подозрительно:

– Точно ведьма?

– Точно!

– Больно мелкая, – вздохнул он, – управишься ли?

– А что, вас нечисть одолела? – удивилась я.

Вообще, Кузякино числилось чуть не пригородом. Когда-то с этой стороны располагались молочные фермы, пока дамы не замучили градоправителя жалобами на шум и запах. Тогда особым указом фермерам выделили землю с другой стороны от города и дали денег на строительство новых коровников, маслобоен и холодных погребов. А прежние хозяйства отдали под сады и огороды. Решение оказалось верным – за десяток лет Кузякино стало цветущим садом. Тихим, красивым и очень выгодным городу. В холодных погребах яблоки и груши лежали чуть не до нового урожая. В амбарах теперь хранились овощи, а огромные сеновалы стали крытыми сушильнями для тех же яблок, груш и вишен.

Благодаря этой деревеньке наш скромный город Стародубск не испытывал нужды в зелени, овощах и фруктах.

– Да не, – мужик опять вздохнул глубоко и гулко, точно кузнечный мех, – ведьма у нас померла. Старая была. А хозяйство ее и принять некому…

Я насторожилась:

– А что, у ведьмы ученицы не было?

– Не было, – опять вздохнул староста, – нелюдимая она была. Крутились какие-то девки у ее порога, да все замуж повыходили, а мужик разве жену отпустит в ведьмы?

Я покивала, но удивление никуда не девалось. Как это ведьма ушла, никого не оставив вместо себя?

– Ну идем, покажу домишко, – принял решение староста, – но смотри, на довольствие возьмем, только если сумеешь в дом старой ведьмы зайти!

Я только плечами пожала – и так понятно, что придется принимать наследие старой ведьмы. Если же не получится – напрошусь ночевать к старосте, а завтра пойду дальше. Свободное распределение – оно такое. Идешь-бредешь, пока не наткнешься на деревеньку, в которой ведьмы нет, и там уже пытаешься осесть.

Глава 3

Дом ведьмы располагался на самой окраине – за садами, за огородами, подальше от жилых домов. Я бы его и не разглядела в зарослях рябин, калины, сирени и прочих кустов, образующих вокруг избушки защитную полосу. Староста подвел меня к плетеной калитке, висящей на ременных петлях, и кивнул:

– Иди, ведьма, а я погляжу!

Багаж я оставила на траве, медленно вдохнула, выдохнула и бросила в сторону калитки “карточку” – вежливое приветствие среди ведьм и колдунов. Его принято было кидать в сторону дома, даже если ты в городке проездом. Что-то вроде “привет, коллега”. В столице, наверное, это не принято – очень уж много народу там живет, а здесь у нас такие магические штучки в ходу.

Мой посыл улетел в глубину зарослей, и поначалу ничего не происходило. Староста уже открыл рот, дабы заявить мне, что я не подхожу, и я в отчаянии сжала кулаки – эта работа была мне нужна! Калитка тихо скрипнула и… открылась!

– Вот это да! – хрипло выдохнул мужик, а потом засиял: – Нашлась ведьма! Нашлась!

– Вот и славно! – я усталым жестом позвала свои сумки. – Надеюсь, вы всем сообщите, что появилась новая ведьма, и на довольствие меня поставите!

Услышав о довольствии, староста сразу посмурнел, начал переминаться с ноги на ногу, и тогда я, вспомнив нашу лавку, жестким тоном напомнила:

– Принять хозяйство ведьмы может равная ей по силе… Или сильнейшая! Я устала и сегодня буду отдыхать, а завтра жду свое довольствие и девчонку в услужение. Можно сироту или ту, что хочет учиться у ведьмы.

Староста рот открыл, чтобы возразить – я же молодая, какая мне ученица? Но я сурово свела брови и прошла в калитку.

Стоило переступить границу владений, как мне стало понятно, почему дом ведьмы построен именно здесь – по всему участку расходились волны энергии. А источник… Я покрутилась на месте и радостно хлопнула в ладоши – колодец! Моя предшественница половину болезней могла лечить заговоренной водой! Ай, как славно!

Между тем тропинка привела меня к дому. Выглядел он мрачно – низкая покосившаяся изба из огромных стволов в полтора обхвата. Деревянная крыша, заросшая толстым слоем мха. Несколько больших деревьев рядом – одно практически легло на крышу. Маленькие окна закрыты простыми ставнями, отчего дом казался угрюмым.

Староста, который наблюдал за мной от калитки, наверное, ждал от меня воплей ужаса и протеста, но я видела другое. Дом был очень теплый. Огромные бревна – все целые, не точенные жучком, не растрескавшиеся от жары или мороза. Уложены они тоже правильно – северной стороной дерева наружу. Именно эта часть ствола более плотная и лучше сопротивляется морозу. Да, сейчас самое начало лета, но я планировала жить в этом доме как минимум несколько лет и потому заранее изучала его со всех сторон.

У теплой южной стены разместились высокие грядки с растениями. Я присмотрелась – ого, да местная ведьма большая мастерица! Такие травки в наших краях не растут!

Наклонившись поближе, я коснулась рукой столбика-подпорки и вдруг услышала старческий смешок, повисший в вечернем воздухе:

– Нравится?

Я вскинулась, бросила на столбик диагност и поняла – это послание от прежней хозяйки. Ох, и сильна была старушка! Судя по траве на тропинке, ее нет с осени, а послание меня дождалось!

– Нравится! – ответила я вслух и вернулась к осмотру дома. Решила обойти его по кругу, шепча наговор на отвод всякого зла, да и ставни открыть.

Крыльцо выходило на запад и было прикрыто просторными сенями. Тут на ветерке наверняка отлично сушатся травы! Еще в сенях располагалась кладовка, запертая на гвоздь, широкая лавка – видно, для тех, кто ждал приема, и большой рундук для припасов. Туда я пока не стала заглядывать – все нужно будет сушить, чистить, подновлять заклинания. Пока сил на это не было.

С северной стороны дома располагалась веранда. Широкая, поднятая на крепких каменных столбах. Под верандой, в глухой тени и прохладе, тоже располагались грядки. Особые. Для тех растений, которые предпочитают чащу, тень и сложную почву. Одна грядка была доверху наполнена мхом. Вторая – торфом. Была и навозная гряда, густо засыпанная сосновой корой. Тут уж я только руками развела, дивясь мастерству предшественницы.

С восточной стороны дома, не видной от калитки, было вставлено большое окно. Просто огромное – шестнадцать настоящих кусочков стекла! Прозрачного! В плотном свинцовом переплете. Я даже не поверила себе и коснулась рамы кончиками пальцев – и снова услышала смешок и повисшие в воздухе слова:

– Мне тоже нравилось! Береги!

Я не очень поняла, пока не зашла в дом. Напротив этого роскошного окна находился стол – да не простой! Из каменного дуба! Черная гладкая древесина, плотная настолько, что вода скатывалась! Да за стоимость этого стола можно было родительскую лавку купить! Длинная широкая столешница покоилась на таких же черных массивных ножках, соединенных крестовиной. Ай да ведьма! Ай да стол! Солнечный свет падал прямо на поверхность стола – хочешь травы золотниками отмеряй, хочешь раненого шей!

Я подняла голову и даже в ладоши хлопнула от восторга – над столом висела на цепи керосиновая лампа! Хочешь – ниже спусти, хочешь выше подними! И отражатель есть – большая жестяная тарелка, начищенная до блеска! Мне даже танцевать захотелось. В школе магии была учебная лаборатория с подобным столом и такой лампой. Колдуны ее не любили – они считали, что довольно магических огоньков и специального заклинания на любой стол. А вот ведьмы знали – когда тянешь больного из последних сил, последнее дело на светлячки отвлекаться! Да и магию на обработку стола тратить – лишнее. Не так у нас много сил, чтобы ими разбрасываться!

Стол сразу привлек мое внимание, и, только налюбовавшись, я стала изучать дом изнутри. А тут было на что посмотреть – теплый кут прямо у двери, а в нем широкая лавка с тюфяком, набитым сеном. Можно больного положить, а если он кровью истекает или заразен – такой тюфяк и сжечь не жалко. Вытряхнул сено в костер, а мешок из толстой парусины вскипятил в горшке с солью и травами. И снова в дело!

Широкая печь с лежанкой – и дому тепло, и хозяйке есть где отдохнуть. А над плитой еще одна радость – место для сушки трав и кореньев, специально выложенное из клейменого кирпича!

Вот на печи я и остановилась. Солнце давно клонилось к закату. Еще час-полтора – и стемнеет, а я не ела ничего с утра, да и ко сну нужно подготовиться. Дом стоило протопить, проверить кровать, поискать ведро и принести воды из колодца… В общем, начала я все же с печи. Открыла топку, заглянула – золы немного, дрова… где взять дрова? Догадалась заглянуть в подпечье и нашла целую охапку дров, да не простых – правильных! Яблоня, береза, дуб, пучок полыни, береста… Ведьма и тут все приготовила для новенькой! Я даже защитный знак сотворила – ну не могло мне так повезти!

Однако бояться поздно – сложила дрова в печь, открыла вьюшку, порадовалась, что из дымохода не вывалилось гнездо или дохлая птица, и осторожно подожгла бересту, внимательно следя за тем, куда идет дым. Сизая струйка нехотя качнулась, попыталась вырваться в дом, но я решительно дунула, направляя поток воздуха в глубину топки – к дымоходу, и береста затрещала, разгораясь, а дым послушно поплыл, куда следовало.

Вздохнув и утерев лоб, я нашла взглядом ведро и отправилась на улицу – за водой!

Глава 4

Когда за окнами опустилась ночь, я сидела за кухонным столом и пила мелкими глотками травяной чай. В печи уютно потрескивал огонь, на лежанке грелись тонкая перинка, подушка и лоскутное одеяло, в маленьких мисках на столе красовались мед, орехи, сваренные в меду, матросские “вечные” сухари и сушеные яблоки, которые вкусно было грызть под ароматный напиток.

Сидела я и размышляла о том, чем мне придется заплатить за такую щедрость небес? Дом, земля, источник – и это не считая припасов, инструментов, зелий… Все тут было устроено так, что вот приходи – и живи! И в то же время все было убрано, прибрано и запечатано, словно ведьма знала, что дому придется ждать “смену”.

Вот жаль, я со старостой не поговорила – где ведьма умерла? Не похоже, чтобы в доме. Нет здесь смертного духа. Да и порядок полный. Уж, верно, деревенские не постеснялись бы прихватить из дома усопшей что-нибудь “на память”.

Вздохнув, я подбросила в печь дров. Да, за окнами лето, но дом простоял нетопленным всю зиму, промерз, кряхтел и трещал, требуя просушить и обогреть. Дров в сарае за домом тоже было в достатке – на первое время точно хватит. Вода в колодце, припасы кое-какие есть… И все же что от меня потребует судьба за этот дом?

Проснулась я от неприятного потрескивания. Встала, зевая, увидела, что солнце уже высоко, плеснула в лицо воды из ведра и прислушалась. Ах вот это что! Сигналка! Кто-то стоит у калитки, касаясь осинового спила с выжженной руной.

Спала я в ночной рубахе – длинной, до пят. Коса растрепалась, лицо помялось… В общем, появляться в таком виде перед потенциальными клиентами не хотелось, поэтому я взяла наговоренное зеркальце, вздохнула, плеснула на него водой и попросила:

– Покажи, кто у калитки стоит.

Зеркало у меня было дешевое, слабое, но до калитки его хватило. Возле изгороди топтался парень лет двадцати, а рядом с ним девчонка лет десяти. Уже работницу мне нашли? Надо себя в порядок приводить! Да только ждать они не будут, вон парень уже в сторону дороги глядит.

Вздохнула – ну неразумно так силу тратить! И все же подняла над головой руки и плавно опустила, накладывая иллюзию. Была у меня в запасе отработанная личина, которая называлась “добрая ведьма”. Этакая бабуля в черной юбке с передником, в цветастом платке на голове, да в темно-синей блузке в желтую мушку. Поверх еще шаль попестрее, и вперед!

– Кто ко мне пожаловал? – плавно “пропела” я, вспоминая, как матушка встречала важных покупателей.

– Госпожа ведьма, – парень встрепенулся и напрягся, – вот, староста велел к вам девчонку отвести и передать, что она сирота, в людях живет. Можете к себе забрать, а можете брать, как все, на день, чтобы по дому помогала.

– Поклончик старосте передай, добрый молодец, – так же ласково пропела я, – а девоньку оставляй, присмотрюсь. Будет добро работать, насовсем возьму, а нет, так другую спрошу.

Девчонка все не поднимала глаз, разглядывая пыль под босыми ногами. Парень мялся, но не уходил.

– Еще чего староста передать велел, добрый молодец? – осведомилась я, уже подозревая ответ.

– Вот, – парень выставил перед собой большую корзину, накрытую полотенцем, – передать велено и… В общем, если какая мужская помощь по хозяйству нужна, то я наказан на три дня ведьме помогать!

Я чуть руками не всплеснула от восторга! Ах, какой староста хитрец! Он, оказывается, провинившихся к ведьме засылает! Ведьму боятся, старосту уважают, ну и, думается, немощной бабульке такая помощь совсем не лишней была. Да и мне тоже…

– Как тебя зовут-то, наказанный? – фыркнула я.

– Петром кличут! А это Марыська! – ткнул он пальцем в девчонку.

– Заходите, даю позволение! – щелкнула я пальцами. – Но коли худое задумаете – сразу вас за калитку вынесет!

Зашли помощники, робея и оглядываясь. Я же сразу скомандовала:

– Так, Петр, ставь корзину на крыльцо, потом посмотрю, что там, и ступай к колодцу. Воды натаскай в баню, в бочки и в дом принеси – мы с Марыськой будем сейчас все мыть да сушить!

Парень ухнул корзину на доски и ушел. Я же повернулась к девчонке:

– Сейчас можешь так зайти, а в следующий раз с грязными ногами в дом не пущу!

Она подняла голову, кое-как повязанную платком, и уставилась на меня пронзительными голубыми глазами:

– У меня нет обуви, госпожа ведьма! Лапти по осени только куплю, а там уж валенки…

– Значит, надо тебе сшить башмаки, – нахмурилась я. – Ладно, сегодня в доме прибрать надо, можно пока и так, а потом посмотрим!

Задумка моя была масштабной невероятно – я собралась навести в доме порядок и заодно приоткрыть некоторые его тайны. Для начала я, крякнув, занесла в дом корзинку. Внутри обнаружился каравай еще теплого хлеба, пучок огородной зелени, редис, лук, щавель, крынка молока, дюжина яиц и маленький кусочек желтоватого зимнего сала. Что ж, обед точно есть. Я убрала хлеб в зачарованный хлебный мешок, остальные продукты нужно было вынести на ледник, но я в погреб еще не заглядывала. Оценила подношение, прикинула, сколько нас ждет работы, и позвала свою помощницу из сеней.

– Марыська, есть хочешь?

Она испуганно моргнула и кивнула. Я отломила ей горбушку и плеснула в кружку молока:

– Ешь, сиди пока тут!

Я, только ломая хлеб, вспомнила, что хожу по дому в одной ночной сорочке! Заскочила в комнату, переоделась, собрала волосы в косу и вышла к девчонке под той же иллюзией:

– Иди скажи Петру, чтобы в дом воды принес, будем полы мыть!

Девчонка пошустрее выбежала на крыльцо, а я прошла в самую дальнюю комнату дома. Она, наверное, и была личной спальней ведьмы – маленькая, с одним окном, выходящим на запад. Утреннее солнце не мешало спать до полудня, а вечером тут хватало света, чтобы читать книгу или заниматься мелким рукоделием.

Первым делом нужно было вынести отсюда постель.

Услышав шум, я побежала к двери. Там уже стоял парень с двумя полными ведрами.

– Так, воду сюда, – я указала на добротный чан в углу, – а сам за мной! Марыська тоже!

Я привела их в маленькую комнатку и принялась командовать:

– Петр, все с постели сгреби, вынеси на улицу и на жердях разложи, на самом солнышке! Пусть сохнет! Марыська, белье собери да в баню снеси, постирать надо будет!

Парень одним движением сгреб все – и перину, и тюфяк, и одеяла, и подушки. Я аж залюбовалась – ну силен! Кровать была обычная, деревянная, но сделанная явно мастером. Резные столбики, пропитанные морилкой, и покрытые лаком доски… Дорогая вещь, под стать столу из каменного дуба!

Я велела Марыське затопить печь, поставить на огонь пару котлов воды – чтобы теплая была для мытья, и пока девчонка суетилась, вернулся Петр. Ему было велено принести еще дров для печи и помогать скатывать и таскать домотканые ковры, которые плотно занавешивали стены спаленки. Под коврами нашлись оштукатуренные и побеленные стены. Я пригляделась и вздохнула – вот хорошо бы сейчас побелить да свежие знаки нанести. Только где известку взять? Заглянула под кровать, прикидывая, как будем вытаскивать половики, и хмыкнула – там стоял горшок с известковыми камушками! А поверх – записка: “соли добавь, чтобы блестела! Соль в берестяной коробке на кухне”.

Я снова восхитилась неведомой мне ведьмой и решила получше расспросить Марыську о предшественнице. Только попозже. Сейчас надо известь погасить и мочало найти – для кисти!

Глава 5

С двумя помощниками мы управились быстро – Петр вытащил на улицу все, от ковров до занавесок. Даже небольшой круглый стол, пару стульев и всякий мелкий скарб вынес. А вот сундук не смог. Но я присмотрелась к окованному железом монстру и поняла, что его собирали прямо в горнице – он и в дверь не пройдет, поэтому махнула рукой – сейчас важнее побелить и защитные знаки обновить, а разбираться с наследством ведьмы я потом буду!

За мочалом пришлось посылать к матери Петра. Парень почесал макушку и сказал, что маменька недавно белила дом к празднику, а кистей навязала с запасом. Только матушка у него скуповата…

Я вздохнула, пошарила в своем багаже и нашла баночку с кремом:

– Вот, передай матушке своей за труды, раны мелкие заживляет. Порезы, трещины…

Парень схватил выкуп и убежал, а мы с Марыськой присели за стол – выпить чаю с медом и сухарями. Девчонка крутилась как белка в колесе, успевая в десять раз больше меня. Вот за второй кружкой травяного чая я и задала ей волнующие меня вопросы. Отвечала сиротка обстоятельно. Сиротеет давно – лет с шести. Сначала ее приютила одинокая старуха, которой за это староста снизил налог, но потом старуха умерла, а дом ее достался внуку, и Марыську велено было кормить всем селом поденно.

– Домов тут много, получается, в каждом не чаще раза в два-три месяца бываю. Староста велел вечером мне в новый дом идти. Зимой страшно бывает – метель или там волки, а тетки все равно выталкивают, чтобы никто не сказал, что работницу задерживают. Своего у меня почти нет ничего, мешок с зимней одеждой у старосты лежит. Он мужик справный, говорит, подрасту, в работницы возьмет…

– А сейчас чего не берет? – удивилась я.

– Так мелкая, проку от меня мало, а ем много, – вздохнула она.

Я поморщилась. Без помощи этой мелкой я бы с уборкой неделю провозилась. Да и ест она не больше, чем любой растущий ребенок. Я уж на младших насмотрелась – у каждого был период, когда они сметали с тарелок все с двойной добавкой.

– Ты ешь, ешь, – я подтолкнула к ней миску с орехами в меду, – и расскажи мне про прежнюю ведьму.

– Матушка Мелузина хорошая была, – покивала девчонка. – Когда я у нее работала, всегда на мягком спала.

– А как она умерла? – задала я важный для меня вопрос.

– Да вышла за калитку в торговый день, в город собиралась, ее староста туда каждую неделю возил, села к нему на телегу и говорит:

– Вот ты, Фрол, пожадничал добрую телегу запрячь, будешь теперь эту жечь! – легла и померла!

Я облегченно выдохнула. Хозяйка дома скончалась не здесь, значит, можно не проводить полную чистку дома и земли.

– Так тебя ко мне по череде прислали? – уточнила я, приглядываясь к девчонке. Она неглупая, росла в семье, работает ловко и аккуратно, ест опрятно, значит, можно приучить к личной чистоте. Впрочем, от нее и так не пахнет застарелым потом, а одежда путь пыльная, но без грязных пятен и аккуратно заштопанная.

– Нет, – мотнула Марыська головой, – староста пришел, забрал, сказал, что новая ведьма появилась.

Я задумалась – выходит, эту сироту мне в помощницы прислали на испытание? Ну, посмотрим, посмотрим.

Тут пришел Петр, принес кисти, и они с Марыськой начали белить спальню, а я взялась разводить киноварь в маленьком горшочке. Едва побелка схватится – нанесу защитные знаки, укрывая место моего сна от всякой напасти.

Маленькую комнатку выбелили быстро. После этого Марыська взялась за тряпку и ведро с теплой водой – смывать потеки, Петр ушел на улицу – выбивать ковры и перины, а я взялась за кисть.

Вдумчиво, неторопливо нарисовала защиту на трех стенах и на освеженной побелкой печке. Подумала и усилила – защита от пожара, от дурного глаза, от навета… От насекомых и грызунов только подновила краской – знаки были прямо в штукатурке выдавлены. Полюбовалась и обвела алой линией оконную раму. На всякий случай.

Вот краски для рам у меня не было. Впрочем, краска была цела, так что я позвала Петра, чтобы вынул зимние рамы и аккуратно вынес их в сени, а Марыське велела вымыть толстые зеленоватые стекла с пузырьками и вытряхнуть мусор, скопившийся между рам.

Когда все было сделано, велела заносить прогретые на солнце и высушенные вещи. Нашла в сундуке чистое, пахнущее лавандой белье, застелила кровать. Там же, в сундуке, нашла и новое покрывало – из толстой домотканой шерсти, но отделанное по краю фабричным ситцем.

Прежнее выглядело очень пыльным, так что его все же отнесли в баню – стирать. Половики тоже решено было вымыть на другой день на речке, а пока и так было хорошо! Я с наслаждением прошлась по чистому полу и похвалила Марысю:

– Какая ты молодец! Отскребла доски до шелковистости! Пойдем-ка еду приготовим, пора уже поесть!

Хлопотали о еде мы немного – я нарубила мелко сало, вытопила его на сковороде, потом сыпанула зелени и залила все это яйцами – сразу дюжиной. Достала хлеб, мед и усадила своих работников повечерять. Да, скудно, но Петр не откажется – весь день таскал воду, дрова и пыльные тряпки, да еще и баньку подтопил, чтобы можно было смыть пот и замочить белье. А Марыське любой корм впрок.

За стол мои работники сели чинно – и руки помыли, и умылись, и ждали по деревенскому обычаю, когда я съем первую ложку. Глазунью на сале, да с лучком съели быстро. Душистый чай с медом тоже хорошо пошел, вот тут я и спросила:

– Петр, а у тебя лошадь с телегой есть?

– Есть, – отозвался парень, – старенькая кобылка, но в лес за дровами съездить можно.

– Приведи ее завтра пораньше, – попросила, – надо половики на речку свезти и обратно, да и остальное белье прополоскать.

– Ладно, – парень был сыт, умиротворен, однако почесал в затылке, – только матушка ругаться будет…

– Спроси ее, чего от ведьмы надобно, помогу. Коли откажет – у старосты телегу поплоше возьми, да скажи, что для меня. Отвезешь Марыську к реке и вернешься, будем следующую комнату чистить и белить! А теперь пойдем, провожу тебя до калитки!

Петр недоуменно покосился на девчонку:

– А Марыська как же?

– А что Марыська? Сейчас в бане вымоется да спать ляжет. Солнце вон село уже!

– Так разве ей в другой дом не пора? – изумился парень.

– Она мне еще нужна, – отрезала я, подражая манерой матери. Она, когда надо было, умела прикрикнуть так, что лошади приседали.

Проводила парня до калитки, постояла, нашептывая заговор – знаки на столбиках, незаметно прикопанных в живой изгороди, надо будет обновить, но пока и так сойдет.

Когда я вернулась в дом, Марыська уже перемыла посуду, разложила ее сушить на полотенце, выплеснула воду и тащила к двери ведро помоев.

“Домашнюю” воду выливали в канавку, выкопанную под изгородью, а за баней была своя сливная яма, накрытая крышкой.

Пока девчонка бегала с ведром, я залезла в сундук, нашла пару рубах – одну маленькую, вторую побольше, пару отрезов льна и, к собственной радости – две пары простых поршней из потертой кожи. Не нарядно и некрасиво, зато до бани добежать и обратно точно хватит!

Прихватив все это добро, я вышла к Марыське и повела ее в баню.

Надо сказать, что баня у ведьмы была просторная – у некоторых дом такого размера. Но заглянув внутрь, я поняла почему. Похоже, ведьма в Кузякино еще и повитухой была. В углу предбанника нашлось родильное кресло, в самой мыльне были особо широкие и прочные полки и целая стопка новеньких шаек и ковшей.

Уже войдя в баню, я вспомнила, что не прихватила мыла! В доме у рукомойника лежал приличный кусок простого зольного мыла, которым и пол хорошо мылся, и посуда, и руки можно было отмыть от любой грязи. А у меня в вещичках лежал душистый кусочек мятного мыла, подаренный мамой. Я уж было развернулась, да взгляд упал на подоконник. А там… Вот ведь затейница была Мелузина! Аккуратные кусочки мыла, завернутые в лоскутки, да еще подписаны аккуратно: “лаванда”, “полынь”, “зверобой”!

Я и то вздохнуть боялась над таким богатством, а Марыська вообще замерла.

Взяв себя в руки, выбрала мыло с ароматом полыни – пыли-грязи сегодня много подняли, надо смыть!

Пока я возилась, промывая косу, Марыська радостно плескалась, как утка. Мыла я ей не жалела, да еще шепоток кинула – от насекомых. Мало ли… Девчонка, судя по всему, в домах только зимой ночевала, а на скотном дворе можно и блох наловить, и не только блох.

После мытья я велела ей кинуть вещички в лохань и залить щелоком, приготовленным для стирки. Остаток мы вылили в котел для горячей воды и сбросили туда все постельное – прокипятить. Девчонка с готовностью вызвалась ночевать в предбаннике, чтобы за печью приглядеть, но я выдала ей рубашку и поршни, велела закутать голову полотном и бежать в дом. Печь сама за собой приглядит. Шепоток лег на заслонку легко и просто. Уходя, я подкинула в печь дров и поспешила в дом. Несмотря на двух помощников, я устала и больше всего хотела спать. Когда же зашла из сеней в дом, увидела Марыську, сонно хлопающую глазами, на лавке.

– Ты чего не спишь? – удивилась я.

– Так как же, госпожа ведьма, – она прикрыла зевок рукой, – вы же не легли еще!

Я фыркнула и указала ей на лежанку с матрасиком:

– Ложись давай, завтра стирка!

Тут уж девчонка спорить не стала – юркнула под одеяло и засопела. А я прошла в спальню. Забралась на кровать, упала на пышные подушки и не удержалась, прошептала: “на новом месте приснись, жених, невесте”!

Глава 6

Ночью мне снилось странное – как будто я летала над деревней, разглядывала с высоты сады, огороды, распаханные в отдалении поля. Даже ближайший лес зацепила! И все это с полным пониманием – благополучие деревеньки держится на ведьмовской силе. Тонкие, почти невидимые зеленые нити тянулись от дома ведьмы, и я даже во сне вздыхала – наполнить их силой будет непросто.

А жениха я так и не увидела.

Когда летела обратно, мелькнуло что-то такое невнятное перед лицом – то ли тулуп, то ли овчина, и вот уже я открыла глаза, разглядывая потолок.

Обширное хозяйство оставила мне кузякинская ведьма. Справиться бы еще!

Услышав знакомое гудение, я лениво накинула морок и пошла открывать. За воротами переминался Петр, держа за повод каурую кобылку.

– Доброго дня, госпожа ведьма! – отвратительно бодрым голосом сказал он. – Вот – я кобылку привел. Матушка вам припасы передала и сказала, что сама зайдет, расскажет, чего ей надо.

Я сонно кивнула:

– Проходи. Половики так на жердях и висят. Можешь собрать и на телегу вынести. А белье сначала в корзины переложить нужно.

Петр, не чинясь, донес корзинку до крыльца и отправился собирать половики. Я, зевая, вошла в дом. Марыська уже сидела на своем тюфячке и плела косицу.

– Госпожа ведьма… сейчас ведь на речку идти, а у меня юбка мокрая в бане, – почти прошептала она, разглядывая выделенную ей рубашку.

Я вздохнула и полезла в свой мешок. Уж не знаю, кто собирал его, но мне положили мое ученическое платье. Их выдавали в школе, и, конечно, никто из сестер не имел права их носить. Обычно я снашивала их и потом резала на нарукавники или лоскуты для практических занятий, но самое первое, которое мне выдали в тринадцать лет, сохранилось. Вот его я и достала. Конечно, Марыське оно было велико, да и жарко в таком платье летом, но к платью полагался передник из серого льна – плотный, пошитый как платье с разрезами на боках. Вот его я девочке и подала:

– Надень, до бани дойти хватит, а там высушим твои тряпки.

Она трясущимися руками натянула передник и завязала пояс.

– Вот и славно. Держи вот косынку – я нашла в мешке кусок хлопка, которым повязывала голову на лабораторных, – умывайся, прибирай постель, будем чай пить. Матушка Петра нам припасов передала.

– Ой, матушка Лелена хорошо готовит! – порадовалась девчонка.

От радости Марыська летала, как на крыльях. Сняла с плиты котелок с теплой водой, налила в рукомойник, накрыла свой тюфячок аккуратно свернутым одеялом и тут же схватилась за чайник. Я же велела ей не суетиться, подогрела воду пассом и пошла в спальню – одеваться.

Под иллюзией, конечно, все равно, как я одета, но для себя я любила быть аккуратной и собранной. Впрочем, летняя жара и грядущие хлопоты заставили выбрать одежду попроще. Юбка и блузка из тех, что я надевала дома, и еще одна косынка на голову – чтобы солнцем не напекло.

Мы сели с Марыськой за стол, разлили чай и отведали пирога с ревенем. Выпечка была простой и вкусной, чай бодрил, и после завтрака я заторопила помощницу идти в баню. Однако, когда мы вышли, стало понятно, что идти никуда нам не надо – на краю канавки для “домашней” воды стояли корзины, щедро орошая траву остатками влаги. Петр что-то вырезал из дерева, сидя на крыльце.

– Госпожа ведьма, – вскочил он, увидев меня, – я все в корзины сложил, можно ехать.

– Вот и поехали! – скомандовала я, хотя абсолютно не знала, где и как тут стирают. У нас в Стародубске был прачечный причал на речке Каменке. Туда сдавали стирку холостяки, дворяне и купцы побогаче. В нашей же семье стирали в бане, радуясь тому, что подворье широкое и есть баня. Соседи, которым не так повезло, носили стирку в общественные бани или все же сдавали прачкам. В деревне, конечно, каждый стирал сам или нанимал поденщицу на день стирки.

Пока ехали к реке, Марыська рассказывала, что хозяйки часто подгадывали стирку к ее приходу в дом, так что стирать она умеет хорошо. Я в сомнениях смотрела на тощую фигурку, но в себе была уверена. Преподавательница бытовой магии у нас была хорошая. Сильных магисс она учила стряхивать соринку взглядом или выводить пятна с помощью затратных заклинаний. А слабачкам и ведьмам объясняла правило – бытовая магия может облегчить труд, но не обязательно его заменит. Вот сейчас приедем на реку, выберу мелкое место, поставим туда корзины, и запущу в воду маленький смерчик. Игрушечный почти. На какой сил хватит. Разрушительной силы у него никакой, зато белье выстирает прямо в корзине. И прополощет!

Оказалось, на той же самой Каменке, которая текла и в Кузякино, есть “бабий” причал, на который местные жительницы выходили полоскать белье. На нас смотрели во все глаза! Никто не здоровался, но я на это не обратила внимания. Подошла к берегу, присмотрела подходящее местечко и скомандовала:

– Петр! Неси корзины сюда!

Парень меня не понял, но я ему приказала поставить тяжелые корзины с мокрым полотном в воду и вызвала смерчик.

– Марыська! Можешь свою одежду прополоскать, – напомнила я и тут же повернулась к парню: – Неси сразу половики, их тоже покрутим!

В общем, под изумленный шепоток деревенских кумушек корзины трясло и дергало целый час, пока Марыська полоскала свои тряпки и мою сорочку. Петр все это время сидел в сторонке и снова что-то вырезал. Утомившись, я остановила смерч и вынула одну простыню из корзины, чтобы оценить результат. Прокипяченный в щелоке лен, хорошенько промытый в речной воде, мягко сиял на солнце и ластился к рукам.

– Петр, – позвала я помощника, – доставай корзины, пусть на травке обтекут, и домой!

Парень сначала выловил половики и скатал их в тугие рулоны, потом достал корзины и закинул на заднюю часть телеги:

– Дорогой обтекут, госпожа ведьма! Солнце скоро припекать начнет!

Я и спорить не стала – села на телегу, Марыська заскочила рядом, и мы проехали с полной телегой чистого белья, даже не замочив подолы.

Петр, к моему удивлению, чиниться не стал и сам раскатал на жердях половики и развесил тяжелые простыни и покрывало. Марыська только свои тряпочки раскидала да мою сорочку скромно в уголок пристроила. Пока парень возился с половиками, я у девчонки и спросила:

– А что это Петр женской работы не чурается? Неужто у вас в Кузякино мужики все женам помогают?

– Нет, – тряхнула головой Марыська, – Петр у матери один, вот и привык ей во всем помогать. Вернее, не один…

Девчонка сбилась, и я ее поторопила. Интересно было узнать, почему парень легко, без крика, делает “женскую” работу.

– У Петра отец и старший брат были, ушли на заработки, еще когда тут только начали фермы сносить. Хотели на большой дом с садом заработать. И не вернулись.

Я поежилась. Фермы сносили больше десяти лет назад, выходит, родных Петра уже нет в живых?

– Ну вот, матушка Лелена одна осталась, поплакала, да начала огурцы садить. А Петр ей помогал с малых лет. Вот и научился всему. Сейчас у нее самые вкусные огурцы с весны до осени, сам градоначальник покупает к столу!

Я покивала рассеянно и потянула девчонку в дом, нужно было вынести все из следующей комнаты. Это была та самая, просторная комната со столом из каменного дуба. Тут кроме стола и пары стульев стоял маленький столик – для инструментов. Он походил на тумбу со множеством ящичков, только в этих ящичках стояли медные коробки со скальпелями, крючками, скругленными ножницами и прочими пугающими предметами. Мне на них тоже было страшно смотреть. Я, конечно, неплохо училась, но сразу из учениц в акушерки или хирурги не собиралась.

Еще тут стоял огромный сундук. Внутри ведьма держала запасы корпии, бинтов, мягкие изношенные простыни, годные на перевязку, порошки, пластыри, даже кое-какие мази. Сундук стоял у холодной – северной – стены, и, судя по запаху, в нем ничего не успело испортиться. Разбирать мне все это долго, поэтому я велела Марыске только пыль с этого монстра смахнуть, вынести стулья и звать Петра белить.

Тут мебели и тряпок было меньше, поэтому управились мы быстрее. Пока я рисовала киноварью знаки здоровья, крепости телесной и душевной и прочие, те, что обязательно рисуют в лечебницах, Петр снова натаскал воды и дров, а Марыська шустро помыла после побелки пол.

Я выглянула за окно – самая жара, можно и отдохнуть, а там, может, силы появятся и кухней заняться?

В корзине от матушки Петра кроме пирога нашлась еще зелень, пяток яиц, две лепешки и домашний сыр. На обед у нас были горячие лепешки с сыром, яйцом и зеленью. Я задумчиво жевала свою долю и думала о том, что скучаю по маминым похлебкам.

После обеда настало время кухни. Ой, вот знала бы, как это хлопотно – отложила бы на другой день. Хотя тянуть с обновлением знаков, конечно, не стоило. Из кухни вынесли все – от стола до последней плошки. Пока Петр устало возюкал кистью, я спустилась наконец в погреб, и тут меня ждал сюрприз! Во-первых, большая стойка с бутылками настоек, наливок и разных зелий на спирту. Во-вторых, перегонный куб, аккуратно стоящий в плетеном коробе. В-третьих, погреб у ведьмы был чистым, сухим и прохладным – готовым принять новый урожай, а под потолком висели… окорока! Копченые свиные окорока, залитые воском! У меня слюна скопилась во рту от предвкушения горячей похлебки с копченостями. Надо будет, конечно, овощей прикупить, но думаю, тут это проще, чем в городе.

Я все же отправила Петра побелить погреб, пока рисовала киноварью в кухне, а потом обновила знаки и там. Еле успела к закату!

Заносить на кухню все, что вынесли, мы не стали. Ограничились чайником, чашками, сухарями и медом. Больше у меня еды не было, зато были планы на следующий день. Пока чайник уютно пыхтел, я спросила Марыську, у кого можно купить немного овощей.

– Да у кого угодно, – пожала плечами девчонка, – сейчас все закрома чистят. А вам чего надо-то?

Я перечислила: лук, чеснок, капусту, репу, морковь и свеклу, если у кого есть. А еще хорошо бы крупы прикупить да хлеба. Девочка призадумалась и сказала, что все это можно купить утром у околицы.

– Староста с мужиками в город поедут, у ворот притормозят, кому чего надо, там и берут. Дешевле, и сразу видно, у кого что есть.

– А крупу и хлеб? – уточнила я.

– Крупу в лавочке взять можно, возле дома старосты, – ответила Марыся, – староста сам в городе закупается да привозит разный городской товар, а дочка его торгует.

– Вот и хорошо, завтра на рассвете к околице сходим. И ты, Петр, приходи. Тебе ведь еще один день отработать надо? Донесешь покупки, и будем завтра мой огород смотреть.

На этом мы разговоры и завершили. Попили чаю и разошлись – Петр к матери, Марыська на лежанку, я в свою спальню. Лежать и думать – ну как же ведьма Мелузина тут так хорошо устроилась? Рядом ведь город с целой школой магии! Или здесь, в Кузякино, какая-то аномалия? Никто не видит и не знает, что вся деревня опутана силой? Или наоборот? Все все знают, но молчат, потому что выгодно? Кузякино ведь не только в Стародубск овощи и фрукты поставляет. Тут неподалеку усадьбы аристократов есть, всякие охотничьи домики, старые замки… Там тоже любят вкусно поесть… А что если переезд ферм не просто так случился? Ведьма помогла? Задумавшись, я уснула, а проснулась от привычного уже противного звука от калитки.

Глава 7

Вставать на рассвете летом, конечно, красиво, но зябко и спать хочется. Однако пришлось идти, впускать Петра.

Пока я гуляла до калитки и обратно, Марыська успела встать, прибрать свою постель и затопить печь. Даже чайник водой наполнила и сидела плела косу.

Поскольку парень снова принес корзинку, я поставила ее на скамью и пошла к себе – одеваться. Завтракать некогда. Нужно к околице спешить.

Когда мы добрались до ворот, ведущих из деревни на городскую дорогу, стало ясно, что почти опоздали. Несколько телег уже пылило по тракту, остальные собирались в путь, накрывая мешки и корзины плотным пологом от пыли.

Завидев меня, однако, все притормозили. Начали перешептываться и поглядывать на Марыську, одетую в свои привычные обноски, только выстиранные и высушенные. Я быстренько пробежалась по ряду телег, табуретов и корзин. Выбрала овощи, хлеб, соленые огурцы, крынку молока, приготовила монетки, но все, у кого я что-то брала, отдавали мне бесплатно, при этом переглядываясь с соседями. Я ничего не поняла, но постаралась брать немного, чтобы не выглядеть жадной.

Когда шли обратно, я спросила у Марыськи, почему с меня не взяли денег. Девчонка вытаращила глаза:

– Но госпожа ведьма! Все же знают – если ведьма что-то взяла, удача будет! Товар хороший, и цену за него дадут добрую!

Я покивала, вновь восхищаясь предшественницей. Надо же убедить поселян в том, что ведьма лучшая гарантия качества!

Поскольку взяла я немного, предложила моим помощникам сразу зайти в лавку за крупой, солью и сахаром. В избушке ведьмы соль была припасена, но ее изрядно ушло в побелку, а еще нужно было обновить защитные амулеты, так что соли нужно было прикупить непременно!

Лавочка действительно была пристроена к подворью старосты. Крепкая румяная девица лет пятнадцати стояла за прилавком и любовалась собой в зеркальце. Стоило нам появиться, она неспешно обернулась и ойкнула:

– Госпожа ведьма! Чего желаете?

Я осмотрела лавку. А неплохо. Здесь были самые нужные в деревне товары – топоры, молотки, гвозди, пилы, лопаты. Подозреваю, своей кузни в Кузякино не было, а в город за каждым гвоздем не набегаешься. Отдельно на полочке стояла расписная посуда, котелки, лежали ножи и ножницы. Рядом – свертки фабричной материи, немного домотканого полотна и всякой “бабьей мелочи” – ниток, иголок, пуговиц, тесемок, крючков. Судя по всему, хитрый староста закупался пару раз в год на ярмарках, а потом весь год продавал понемногу сельчанам,

Я взяла крупы, муки, соли, масла простого и немного масла орешного – на притирания и мази. Поколебалась, но взяла круг козьего сыра и две дюжины яиц. С учетом окороков должно хватить на несколько дней.

Здесь с меня деньги взяли, но ровно по счету, без излишков.

Вернувшись к дому, я поняла, что нужно восстанавливать кухню и готовить сытный обед, а потом идти по периметру, проверять защиту. Для этого отвела Петра к одному столбику и велела поискать в сарае подходящих деревяшек, чтобы сделать таких же. Парень ушел за дом и чем-то там гремел, а мы с Марыськой занялись делами. Занесли всю посуду, кое-что выбросили. Разложили все так, как мне привычно и удобно. Разобрали покупки. Пока девчонка подкидывала дров в печь и несла свежую воду, я спустилась в погреб за окороком. Соскребла воск, отрезала приличный шмат мяса, завернула ногу в ряднину и унесла обратно. Отрезанный кусок мелко покрошила в горшок, залила водой, добавила лука, моркови, крупы и сунула в печь. Через час будет отличная густая каша с мясом.

В корзинке, которую принес Петр, нашлась крынка с простоквашей. Я поморщилась. Не люблю ее и не ем. Вот братец, тот обожал. А я… сделаю-ка я оладушков! Яйца и мука есть, в погребе варенье видела, да и с медом тоже можно… В общем, взболтала тесто и поставила Марыську к плите. Она прямо изумилась, видать, к самой печи ее деревенские хозяйки не допускали. А мне только в радость, что кто-то другой приготовит. Я на кухне отыскала толстую тетрадь с рецептами и теперь с интересом ее листала. Увы, углубиться в записи не получилось – едва на блюде выросла горка румяных оладушек, как в дверь стукнули:

– Госпожа ведьма! Я столбики нашел!

Пришлось идти. Границы для ведьмы – очень важная вещь!

Столбики вдоль живой изгороди были на месте. Однако некоторые покосились, а пять штук требовали замены. Плюс на каждом нужно было обновить знак – краской и кровью. В принципе, полезная получилась прогулка, хоть и утомительная. Во-первых, я нашла еще один сад трав, замаскированный под полянку. Петру от полноты чувств аж подзатыльник дала, когда он сошел с тропинки и чуть не затоптал марьин корень!

Еще в изгороди нашелся лаз – не то животное, не то ребятишки. Впрочем, прикинув размер, я все же подумала на живность. Велела Петру вбить поперек хода столбик без меток, просто как преграду, и мы двинулись дальше.

Кроме относительно теплого погреба под домом, на территории нашелся ледник – вполне прочный и пустой. Зимой надо будет набить его льдом, а пока хорошенько просушить. Я распахнула тяжелые створки и велела парню и ледник побелить, после того как мы закончим обход.

Еще в конце огорода нашелся сарайчик для животных. Не знаю уж, кого там держала ведьма – может, коня, может, птиц, но строение было крепкое, сухое, с высокой крышей и тяжелой дверью. Это строение я оглядела без интереса – сарай и сарай. Куда больше мне понравился навес для сушки трав: в тени, на ветерке, устроенный так, чтобы случайный дождь не попортил запасы, снабженный широкими удобными полками по всей высоте. Тут же стояли решетчатые ящики – для мхов и кореньев, и высокие узкие корзины для сбора трав.

Вокруг навеса я восторженно побегала, а потом мы двинулись дальше – поправлять столбики, накладывать поверх старых запретов новую ворожбу.

Закончили, когда солнце повернуло к горизонту. Умылись над бочкой и пошли в дом. А там… Марыська расстаралась – к оладьям не только варенье из погреба достала, но и воды колодезной с ним навела. Хлеб нарезала, зелени пучком положила, а увидела нас, и кашу по мискам раскидала.

Я упала на лавку, вытянула ноги и выпила целую кружку холодной сладкой воды, восстанавливая силы. Потом нехотя взялась за ложку – и не заметила, как опустошила всю миску. Оладушки пошли уже сверхсыта – побаловаться.

После обеда Марыська шустро собрала посуду и унесла в лохань – мыть, а я растолкала собравшегося задремать Петра и повела его за дом – подновлять грядки, что-то поливать, что-то окапывать.

Огорода в деревенском понимании у ведьмы не было. Росли разные травы, ягодные кусты, деревья, а вот овощей не было совсем. Петр, не ворча, полил грядки под верандой, почистил малину, окопал смородину и крыжовник, срезая лишнюю траву лопатой, потом отправился белить ледник, а я вернулась к тетради. Устроилась на веранде, утащив с полатей запасную перинку, и погрузилась в чтение.

Ведьма Мелузина была большой мастерицей по части всякой выпечки. Чего тут только не было! Сухарики с травами, очищающими кровь. Печенье для чистки кишечника. Пирог для раненых, ускоряющий заживление. В общем, читала я все, как песню, особенное внимание уделяя списку трав. Зимой, может, и доберусь до кухни, а без трав и делать будет нечего.

Между тем Марыська закончила с посудой, помыла еще раз пол, вытряхнула скатерть и пришла ко мне на веранду:

– Что еще прикажете, госпожа ведьма?

Я задумалась, потом вспомнила “ведьмин огород” и велела:

– Возьми корзинку, набери щавеля, того, что перерос уже, и под навесом на полочке разложи, пусть сохнет.

– А зачем? – не сдержала любопытства Марыська.

– Порошок из щавеля можно в суп зимой добавлять, чтобы десны не кровоточили, можно в тесто всыпать – для того, чтобы дети крепче были, а можно водой развести и выпить, когда простыл. В любом случае польза будет.

Девчонка закивала, словно я ей открыла страшную тайну, и унеслась в огород. Я же задумалась о том, что Кузякино – деревня большая, а я уже часть сезона травного пропустила. Вернее, не пропустила – травы я собирала, но большая их часть осела в школе магии, а меньшая – в доме у мамы. Вот бы их добыть! А то как бы братец не сжег все, избавляясь от “страшной ведьмы”.

Рецепты я дочитать не успела – явился Петр, доложил, что все сделал и теперь идет домой. И Марыську забирает – ее в доме старосты ждут. Я повздыхала, но девчонку отпустила. Поняла, что будут ее расспрашивать, да и вообще… похоже, дни, данные мне на обустройство, закончились. Завтра начнет народ приходить к новой ведьме со своими заботами.

На прощание только сказала Марыське:

– Передай старосте, что сейчас страда, мне надо травы собирать, пусть пришлет девчонку по хозяйству крутиться.

Сирота поклонилась и ушла вслед за Петром. Только возвращаясь в дом, я заметила в сенях свернутый фартук, косынку, а под ними – тщательно вымытые поршни. Похоже, Марыська отчаянно не хотела от меня уходить и втайне надеялась вернуться.

Глава 8

Утром меня разбудило привычное гудение. Ох, я еле сползла с кровати. Вечером зачиталась рецептами при масляной лампе и уснула ближе к рассвету. Однако делать нечего, бросила к калитке шепоток: “ведьма скоро будет” – и принялась одеваться. Чтобы сразу произвести впечатление, выбрала “ведьмовский балахон”. Вообще-то, в школе эту штуку нам выдавали как защиту при лабораторных работах. С третьего класса зачаровывали сами, преподаватели только проверяли качество шепотков, чтобы ученики не пострадали. Иногда с этими мрачными серыми тряпками случались разные казусы. Моя в результате неудачного заклинания стала черной, как сажа. А подружка подбила начертить на ней руны соком чистотела. Едкий сок частично разъел краску, придав ей красноватый оттенок, и получился у меня мрачно-черный балахон в непонятных обывателю алых письменах. Вот его я и натянула поверх обычной юбки и блузки. Косу заплела, подумала – и повязала черную же косынку – она на том практикуме тоже пострадала, но вместо рун я на нее медные чешуйки-отражатели нашила, пару раз они мне голову уберегли.

Вот в таком странном виде я и вышла к калитке. А там… Там стоял староста в новеньком суконном кафтане и утирал с лица пот огромным батистовым платком. У его ног стояла огромная корзина, из которой торчали перья зеленого лука, горлышки крынок и даже куриная нога!

За спиной старосты крутились три девчонки – одна другой лучше. Высокие, сытые, в не новых, но хорошо сшитых платьях с отделкой из фабричной ткани. И все три в обуви, похожей на найденные в сундуке ведьмы поршни.

– Вот, госпожа ведьма, помощниц вам привел, – сказал староста, потея и нервничая.

Я прищурилась. Девки-то в самом соку. Год-три – и замуж вылетят, только двери схлопают. Зачем таким красавицам из небедных семей к ведьме в услужение подаваться? Или это в Кузякино только плюс? Присмотрелась к “помощницам” – дара точно нет, вот у Марыськи что-то там клубилось такое, в ауре, но до определенного возраста сказать трудно.

– Ну проходите, проходите, работницы, – пропела я ласково, и от моего тона многоопытный староста поежился. – Спасибо вам, дядько Фрол, что нашли мне девиц… – тут я сделала паузу, чтобы все сумели додумать что-нибудь страшное, например, “на съедение”, а потом красиво завершила: – по хозяйству помочь. Посмотрю, каковы хозяюшки!

Староста тут же рванул прочь, а девицы поскучнели. Между тем я их запустила на свою территорию и выпускать не собиралась. Хотела просто узнать, какая надобность их ко мне привела.

– Как зовут? – я ткнула пальцем в самую рослую блондинку с пшеничной косой толще моей руки.

– Анка, – сказала она.

– Тебя?

– Верта, – шатенка была пониже, но зато ее волосы вились, и коса была еще толще.

– Тебя?

– Либа, – вторая блондинка была помельче, но явно любопытнее.

– За мной! – скомандовала я и повела девок в огород. Дала каждой по гряде и велела убирать сорняки, рыхлить землю и складывать собранную траву в специальную яму. Девицы скривились, но самая бойкая, Либа, все же задала вопрос:

– А что это за трава? И для чего она тут растет?

Тут в моей голове щелкнуло, и все встало на свои места – щавель! Я сказала Марыське, для чего нужно собирать и сушить щавель! Объяснила просто, без магии, вот местные кумушки и смекнули, что, крутясь рядом с ведьмой, их дочери могут узнать немало полезного. Сейчас не посевная, до покоса далеко – самое время девицам ума поднабраться.

Задумалась. Ответить? Рассказать, как нам в школе все излагали? Мне не жалко, но есть и опасные травы, да и простой крапивой без ума можно дел натворить…

– Травы у меня тут все нужные и полезные, – отрезала я, – а прежде, чем применять их, нужно правильно вырастить, правильно собрать и сохранить. А это наука долгая.

Девки зашушукались, а я зашла в дом. Скинула балахон, косынку оставила – удобно. Заглянула в погреб, думая, чем бы позавтракать. Вчерашнюю мясную кашу съели всю, да и не хотелось возиться с чем-то столь масштабным. Подумала, посмотрела на остатки простокваши в крынке и замесила тесто на лепешки – начиню их зеленью с яйцом и сыром или творогом, который принес староста, будет вкусно, и в зачарованной корзинке они легко пролежат весь день. А пока… отпила остывшего чаю и занялась делами. Нужно было разобрать сундук в рабочей комнате, чтобы точно знать, что у меня есть, а что нужно купить или запасти.

У прежней хозяйки дома всюду был порядок, но какой-то… не рабочий. Словно она знала, что уйдет, а новая хозяйка все сделает по-своему. Хотя, может, и знала. Ведьмы отличались от магичек не только более крепкими связями с силами природы, у каждой ведьмы был свой маленький особый дар, на который не влияли внешние или внутренние факторы. Он просто был – как рука, нога или цвет глаз. Отнять нельзя, заблокировать невозможно, но дар этот был обычно пустяковым – светлячок зажечь, маленький ветерок поднять, призвать зверушку или стихийно что-то предсказать. Может, у Мелузины личный дар был как раз такой?

В общем, я с благоговением открыла крышку и принялась вынимать из сундука все, что там было. А было немало! Причем все было упаковано и подписано. Я выкладывала, читала, разворачивала, проверяла, и мурашки ужаса ползли по спине – не могло мне так повезти! Просто не могло! Да в этом сундуке половина школьной аптеки лежала! А второй половины даже там не было!

Причем практически все это были ингредиенты длительного хранения. Зелья-то, бывает, и месяца не хранятся – надо использовать или выливать. А вот какая-нибудь каменная смола лежит себе годами, не теряя своих свойств.

Глава 9

Пока я ужасалась свалившемуся на меня богатству, девицы попытались проникнуть в дом, но были выметены прочь моим рыком и легким заклинанием вихря.

– И эта ведовка в дом не пускает! Что у нее там, лавки золотые? – услышала я ворчливое и поняла, что стоит поскорее почитать записи моей предшественницы. Но сначала…

Вышла на крыльцо, пристрожила дурех и отправила их собирать щавель, кислицу, ревень и лопух. Девки оживились, выслушали правила, взяли корзинки и утопали в дальний конец моих угодий. А я быстренько сложила все обратно в сундук, взяла толстую тетрадь в прошитом кожаном переплете и пришла на кухню. Тесто уже подошло, так что налепила лепешек, слегка обжарила и сунула в печь – доходить. Потом плеснула себе морса из погреба и собралась присесть к столу, чтобы почитать найденную в сундуке тетрадь.

Вдруг где-то в сенях ухнуло, грохнуло, запахло паленым… Я подскочила, выбежала в широкое помещение между кухней и крыльцом и остановилась – из кладовой тянуло гарью, вился сизый горький дым, что-то блестело… А ведь я еще не успела туда толком заглянуть – только отметила мельком, что пол там каменный и дверь довольно прочная.

Теперь я подобралась на цыпочках к этой самой двери и осторожно ее потянула на себя. Внутри было тихо, но совсем не темно – узкие окна под потолком давали достаточно света. На полу тлела камышовая циновка, а на ней лежал сильно израненный, слегка обгоревший мужчина в черном кожаном костюме с бляхой боевого магического корпуса на плече. Увидев мой силуэт в дверях, он хрипло выдохнул:

– Аварийная эвакуация, пункт “Мелузина”, маг-лейтенант Корден! – и потерял сознание.

Ступор у меня прошел в тот же момент. В голове зазвучали строчки протокола обследования. Преподаватель по анатомии одаренных вбивала его в наши головы с удивительным упорством, и сейчас я была ей благодарна.

Аура – в разрывах и кляксах. Диагност, брошенный на тело, показал множественные ранения и приличную кровопотерю. Оставлять тут раненого нельзя, но и тащить его на себе я не в силах. Раздумывала я недолго. На бессознательного мага в таком состоянии нельзя накладывать заклинания – можно причинить вред или сжечь его последние силы. А вот на циновку – легко!

С помощью левитации я дотащила раненого до стола в большой комнате. Плюхнула его с облегчением на ровную поверхность и занялась приготовлениями к лечению, словно я была не в избушке на краю деревни, а в школьной анатомической лаборатории.

Сняла с крючка балахон и косынку – вычистила их заклинанием. Перчатки из рыбьей кожи, передник с поясом для инструментов, большой флакон спирта (так вот для чего нужен перегонный куб!) и для собственного успокоения – блокнот по анатомии одаренных. Пусть будет рядом. Так спокойнее!

Первым делом мага надо было раздеть. Я взялась за безопасные ножницы с закругленными концами и вспомнила, как ржали парни-маги на лекции с фантомами. Нас учили быстро раздевать людей разных сословий. Даму в корсете, рыцаря в доспехе, крестьянина в домотканых портках и в рубахе до колен. Тогда многие хихикали. Фантомы под одеждой напоминали набитых ватой кукол без признаков пола, но после семинара с ними мы срезали одежду в морге с бродяг и бедняков, сдавая зачет.

Сначала нужно увидеть, как это можно сделать быстро. Присмотревшись к пациенту, я радостно выдохнула – его одежда была предназначена для быстрого снятия лекарем! Разрезать шнуровку в нескольких местах, дернуть – и вот уже передо мной голый пациент с остатками белья на причинном месте. Для скромности. Там ран нет – я сразу проверила импульсом.

Теперь очищающее заклинание. Ох елки зеленые! Как только я убрала грязь, сразу из нескольких ран начала сочиться кровь, а магию пока применять нельзя… К счастью, в недавно разобраном сундуке я видела целую укладку кровоостанавливающих порошков. Здесь больше всего подойдут лепестки ветреницы. Раны запечатают и потом отойдут пластырем, если нужно будет что-то зашить. Пакетик вынимала дрожащими пальцами, но клеила невесомые пластинки быстро и хорошо.

Так, кровь остановила, что дальше? Еще один диагност – гематомы, трещины, шишка на голове… все ерунда, если запустить естественную регенерацию магов. Она поменьше, чем у оборотней, но с мелочью справится. А почему регенерация не работает? Аура.

Перчатки пришлось снять. Плеснуть на руки спирта и положить ладони на виски мага. Ох-х-х! Кто ж его так приложил? Да еще серой гнилью? Просто так от этого проклятия не избавишься!

Жертвовать собой ради незнакомого мужика я не собиралась, поэтому, проведя подробную диагностику, взялась за зелья. Накапать на воспаленные губы этого, втереть в шишку того, разложить камни-амулеты по активным точкам, зажечь маленькие светильники и, задернув шторы от любопытных глаз, пропеть пяток заклинаний, прогоняя зло.

Устало присев на стул, я оценила проделанную работу – мужик дышал куда спокойнее и ровнее, чем вначале. Раны не кровоточили, серые кляксы на ауре изрядно уменьшились, а уцелевшая часть потихоньку выравнивала свечение. Телесная диагностика тоже показывала положительную динамику. Только одна рана на плече сияла нездоровым багровым цветом. На оружии был яд?

В любом случае – надо вставать и чистить.

Вот теперь мне пригодились хирургические инструменты, оставленные Мелузиной. У меня такой роскоши не было. Я скребла, поливала растворами и наконец наложила повязку с мхом и травами, вытягивающими яд из организма. Зашивать не стала – вот выйдет отрава, тогда и стяну края, а может, и так затянется. Регенерация уже работала, превращая красные пятна на лице и теле пациента в жуткие синяки.

Закончив с перевязкой, я утерла со лба холодный пот и задумалась – куда теперь это тело девать? Закуток за печью место хорошее – тихое, теплое, в самый раз для больного, да только остатки гнили на ауре требуют еще парочки ритуалов, а их в той каморке проводить неудобно.

Приняв решение, я накрыла тюфяком широкую лавку, стоящую в этой же горнице. Эх, вот сейчас бы сюда шуструю Марыську! Выплеснувшее много сил тело сопротивлялось любому движению. С бельем заморачиваться не стала – неизвестно, сколько этому магу лежать, пока так сойдет! Слевитировала циновку к лавке и аккуратно перетянула мужчину на новое место. Поправила камни, перенесла светильники, слазила в сундук – еще и ладанки с обережными травами вокруг разложила. Потом прикрыла его простынкой и взялась прибирать рабочее место.

Циновку, залитую кровью, отправила в печь – благо в ней еще тлели угли. Одежду почистила заклинанием и сунула в корзину – потом подберу шнурки взамен разрезанных. Лишние травы, зелья и фонарики аккуратно убрала назад в сундук и закрыла его тяжелой крышкой.

Дольше всего возилась со столом – его пришлось облить кипятком из чайника, высушить заклинанием и некоторое время чистить руками с помощью скребка и зелий. Стол для больных должен быть магически нейтральным – вдруг опять раненого мага занесет?

Закончив с делами, я проверила раненого, на всякий случай закрепила его на лавке легкими “ведьмиными путами” и отправилась в баню – замачивать в травяном отваре балахон, уляпанный пятнами гнили, да и самой стоило умыться и переплести косу.

Забытые мною девицы вовсю судачили возле ягодных кустов. Я гаркнула на них, забрала полупустые корзинки и вытолкала вон с наказом больше не появляться. Они, конечно, обиделись, но мне некогда было любезничать с болтушками.

Пальцы жгло, голова кружилась… Вот когда пожалела, что пустила кого-то на свою территорию. Но “помощниц” пришлось провожать до калитки. Потом я все же поплелась в баню.

Глава 10

Вылила на себя не менее трех ведер чуть теплой воды, бросила одежду в шайку, балахон – в другую. Залила водой, бросила по пучку полыни и занялась косой. Расслабилась я тут, в деревне! Ой расслабилась! Вот и нацепляла на себя разной гадости от раненого мага. Теперь пришлось чесать голову осиновым гребнем, плести косу из семи прядей да вплетать в нее девясил, полынь и пижму – чтобы силы сохранить и зло не подпустить.

Из бани я вышла в одной потертой простынке – не стала брать чистую одежду грязными руками. Зато мысленно похвалила Марыську – девчонка развесила стирку прямо у бани, так что я быстро схватила юбку, блузку, сорочку, переоделась в предбаннике и пошла в дом – есть хотелось просто нестерпимо!

Теплые лепешки с творогом, зеленью и яйцами помогли прийти в себя. Пока я ела, в голове крутились разные мысли – раненый маг назвал Мелузину, упомянул аварийный портал, значит, спешил к ней? Судя по всему, выход аварийного портала был в кладовке. Каменный пол, пыльная, но абсолютно новая циновка – ведьма о портале знала и готовилась? Получается, это не дом деревенской ведьмы, а что-то вроде аварийного поста? Мы же это точно проходили в магической школе!

Наше государство – Арасс – жило довольно мирно, однако магам-боевикам работы хватало. Соседи постоянно покушались на приграничные земли, да еще не просто так нападали, а норовили и людей увести, как добычу! Поэтому во всех пограничных гарнизонах служили боевые маги. Не всегда в этих крепостицах были лекари – зачастую один маг на все про все. Ранят в бою, а подлечить некому. Вот на такой случай магам выдавался амулет-телепорт. Если ранение представляло опасность для жизни, он срабатывал сам и переносил мага к ближайшему штатному лекарю…

Я прищурилась, вспоминая карту Арасса, потом подняла голову и хмыкнула – вот я неуч! Карта висела на стене! И на ней были отмечены и Стародубск, и приграничные крепостицы. А еще стало понятно, что Кузякино и сам дом ведьмы ближе к границе на пять-шесть верст, чем школа магии. Вот почему мага перенесло ко мне!

Однако пока в доме не было ведьмы, сюда точно никто не переносился! Значит, где-то уже знают, что домик занят? А почему меня в известность не поставили? Я было возмутилась, потом покраснела, вспомнив, как заявилась к старосте с объявлением в руках. Даже если дядька Фрол знал, чем занимается деревенская ведьма, он мне просто не успел все объяснить – сначала я домом была занята, а теперь уже и маг на руки свалился.

Вот кстати! Объявление! Я же его тогда в карман сунула, а платье то нарядное на крючок повесила и забыла! Подошла, пошарила в карманах и уставилась на… абсолютно чистый лист со следами магии! Ничего не понимаю!

Помучившись мыслями, я убрала со стола, поставила чашку и тарелку в бадейку и опять вздохнула – кто бы помыл?

Из комнаты донесся стон, и я немедля помчалась туда. Маг метался на лавке, что-то шептал, и лоб его горел огнем. Ох ты ж! Лихорадка! Да не простая – все-таки яд успел всосаться в кровь. Пришлось спешно ставить чайник, чтобы заварить травы, нести полотенца и холодную воду. Скажу вам, обтереть здоровенного мужика и не намочить постель – та еще задачка! А напоить его, бессознательного – еще сложнее! Жар не спадал. Я уж и уксуса в воду для обтирания добавила, и окно распахнула, надеясь, что вечерняя прохлада вытянет жар, но ничего не помогало.

В отчаянии я уставилась в свой блокнот, пытаясь выловить еще какой-нибудь способ кроме “закопать в снег” или “обложить льдом” – ну нет у меня льда! Погреб пустой! И тут мой взгляд упал на склянку со спиртом! А ведь наставница по анатомии одаренных говорила нам… Щедро плеснув на ладонь прозрачной жидкости, я принялась растирать ноги мужчины, буквально ощущая, как они становятся прохладнее! Ура! Через полчаса я выпрямилась, накинула простыню обратно и принялась снова зажигать фонарики, раскладывать амулеты и прибирать в комнате. Жар спал, пациент спит. Нужно еще приготовить запас травяного отвара в укутанном горшке и… хорошо бы бульон сварить, да где взять курицу?

Не успела я навести порядок, как затренькала сигналка на калитке. Пришлось идти встречать незваных гостей.

У ворот стоял, переминаясь с ноги на ногу, староста, а рядом с ним три колоритные бабы в ярких головных уборах, пестрых юбках и шалях. За спины баб прятались девки, которые сегодня мне “помогали”. Я благоразумно не стала выходить из-под магической защиты, только улыбнулась и поздоровалась:

– Добрый вечер, господин староста! Как хорошо, что вы зашли! Подскажите, где бы мне взять курицу? Бульон для раненого сварить?

Расчет у меня был простой – ну не мог староста не знать, что за ведьма у него тут жила. А коли знал, то и обязан был всячески помогать. Мужик тут же забыл про склочных баб – если есть раненый, значит, ведьма на службе, и попробуй ей не помоги – живо прижмут. Маги живут долго, и память у них хорошая!

– Так Марковна курей держит. Сейчас мальчишку пошлю, отрубит парочке головы!

– Мне бы цыпленка уже щипаного и потрошеного, – потупилась я, – всю ночь придется с раненым сидеть, жар у него. Некогда куру чистить.

– Скажу, – покивал староста и собрался было уходить, да наткнулся взглядом на трех баб. Поперхнулся, повернулся и, заикаясь, уточнил: – А вот, госпожа ведьма, бабоньки наши узнать хотели, чем вам девки не потрафили? Сироту учить взялись, а их?

Я не стала упирать руки в бока, а напротив, сделала сахарное лицо, словно собралась им впарить гнилое полотно:

– А скажите-ка мне, голубушки, – пропела я, – лапушки и хозяюшки, кого вы у себя на усадьбе привечать будете? Девицу, которая на каждое словечко поворачивается, или ту, что втихаря ягодные кусты объедает да с подружками болтает? Ну-ка, ты! – я ткнула в одну девку. – Сколько щавеля набрала за полдня?

– Короб! – взвизгнула она.

Я жестом поманила забытые на тропе корзинки и уточнила:

– Которая твоя, помнишь? Или мне магией показать?

Девка сбледнула и ткнула пальцем в одну корзину. Я протянула ее бабам:

– Гляньте, хозяюшки! Вот сколько эта красотка набрала травы с утра и до вечера! Как думаете, хватит этого щавеля хоть на один пирог?

Бабы глянули и покраснели. Одна тут же съездила дочери по уху, а я и две другие корзинки показала:

– Остальные не лучше! Зато смородину они у меня обобрать не постеснялись и к малине присмотрелись. Так надо ли мне таких помощниц? За что их хвалить и учить? Вы, дядька Фрол, мне лучше Марыську насовсем отдайте, девка шустрая, и мне от нее польза.

Отчаянно хотелось еще и Петра в помощники выпросить, но взрослому мужику придется платить, а доходов у меня пока не было.

Скандалить со мной бабы перехотели, зато дочерей домой погнали вицами. Староста же степенно ушел, а часика через два, когда я успела дважды проверить раненого и разложить собранные травки на просушку, раздался знакомый треск. У калитки топтался мальчишка с корзинкой, в которой полоскались только что опаленные два куренка. Я дала ему лепешку с зеленью и баночку с мазью от ревматизма. Думаю, неведомая мне Марковна от такого бартера не откажется.

Не успел мальчишка удрать, как на тропинке показалась Марыська. Девчонка шла осторожно, сжимая в руках корзинку и боязливо поглядывая по сторонам. Я ее дождалась, и когда она вдруг меня увидела, то поначалу вздрогнула:

– Ой, госпожа ведьма! А… мне сказали, – тут она перешла на шепот, – что вы меня к себе насовсем забираете! Это правда?

– Правда, правда, – улыбнулась я, – давай заходи, да я на ночь калитку запру.

Глава 11

Защиту я наложила особую – от нечисти. Что-то мне подсказывало, что обиженные девицы не постесняются натравить кого-нибудь пострашнее. А я ведьма хрупкая, нежная, ночью предпочитаю спать.

Пока я шептала наговор и выписывала в пыли знаки, Марыська топталась рядом. Когда двинулась к дому, девчонка потрусила вслед, прижимая к себе корзинку. Я же спокойно шла, обдумывая, что и как нужно устроить, чтобы ей комфортно жилось в моем доме, и я не слишком напрягалась. Спальное место уже есть – думаю, теплая лежанка ее полностью устроит. Можно было бы отдать ей закуток за печкой – да только, подозреваю, не последний раненый в этом доме лежит, а комнат всего две – “операционная” и моя спальня. Есть, правда, деревенский навес между печью и северной стеной дома. Там обычно дети спят. Марыська легкая – захочет, так и туда заберется. Летом можно и в бане поспать, и на чердак лесенка ведет, а вот зимой… Пусть уж лучше будет лежанка, а потом, может, пристрой организую или все же закуток отдам.

Все это я Марыське озвучила, показала ей место под лавкой для ее корзинки, крючки для одежды в углу и тючок с перинкой и одеялом, которые я и не убирала никуда. Девчонка стиснула постель и махом забралась на полати. Зашуршала там, устраиваясь, благо пустые были, а я пошла в горницу – проверить раненого.

Раненый выглядел хорошо. На лбу выступил крупный пот, простыню он скинул, дышал ровно и глубоко. Я кинула диагност и порадовалась – раны начали затягиваться, серых клякс почти не осталось, значит, еще чуть-чуть, и нужда заставит мага открыть глаза. Надо будет успеть напоить его отваром, да и бульон поставить…

Когда я вернулась в кухню, Марыська уже шуровала в печи. Чайник, сверкая слезой, стоял на плите, а курята мокли в горшке.

– Госпожа ведьма, из курят бульон сварить?

– Вари пока из одного, – сказала я, – больному жирный суп вреден, да и кто знает, сколько он у нас лежать будет.

Девчонка кивнула и выдернула одного куренка в корзинку.

– Надо его в крапиву или в лопухи завернуть и в погреб убрать, – решила я.

Договорить не успела – Марыська вынеслась в огород за травой.

Довольно вздохнув – ай да помощница! – я взялась за коренья и травы для бульона. Поразмыслила – и растерла в ступке немного крупы. Пусть будет жиденький суп, нам с Марыськой тоже поужинать надо, а лепешки я почти все съела.

Вскоре маг действительно заворочался. Я сняла путы, помогла ему встать, довела до уголка с рукомойником и ведром. Кажется, раненый и глаз не открывал – зато ориентировался в доме лучше меня – сам нащупал мыло, сам умылся, привычно дергая носик кувшина, дошел до скамьи, лег и без разговоров выпил отвар. Бормотнул “спасибо” и снова уснул.

Я головой покачала – точно через пару часов еду запросит. Регенерация уже работает, вон как щеки запали и нос заострился! К счастью, суп уже стоял на огне, а Марыська плюхалась в бадейке, отмывая посуду.

Прикинув, что час-полтора займет вся эта возня с готовкой и ужином, я щелкнула пальцами по медному боку чайника – чтобы скорее закипел, и взялась за тетрадь, найденную в сундуке ведьмы. Без книг мне скучно, учебники сданы в школе, а здесь я пока нашла только травники и пособие по анатомии одаренных.

Тетрадь оказалась личным дневником и сначала щелкнула меня по пальцам маленькой молнией. Разозлившись, я ответила такой же, и… она открылась.

Внутри на форзаце красовался портрет… наставницы Мелины! Я не поверила глазам, покрутила его и так, и эдак – совершенно точно она! Эта ведьма вела у нас анатомию одаренных и была очень-очень придирчивой. Но в последний год учебы анатомии одаренных у нас не было, и я не заметила ее исчезновения из школьных коридоров. Так ведьма Мелузина – это наставница Мелина? Чудеса!

Я обратила свое внимание на текст, и волосы на голове ощутимо зашевелились:

– Алтея, если ты читаешь это письмо, значит, у меня получилось. Прости старуху за то, что не дала тебе свернуть с тропы, но ты лучший вариант для этого места. Думаю, ты неглупая девочка и знаешь, что просто так плюшки с неба не падают – даже на молодую перспективную ведьму с дипломом. Так вот, этот дом – точка выхода аварийного портала. Да-да, можешь заглянуть в свою тетрадь с важными записями, чтобы вспомнить, что это такое.

Я судорожно вздохнула. Да, у меня была такая тетрадь, куда я записывала важные, по моему мнению, моменты, которые потом уточняла в библиотеке или у наставников. Выходит, наставница ко мне приглядывалась? Но зачем ей девчонка из провинциальной школы, если существует королевское распределение магов? Сюда могли прислать кого-нибудь из столицы! И даже наверняка присылали – я вспомнила подпалины на калитке.

Вздохнув, я вернулась к чтению. Собственно, о портале я уже знала, о том, что в этот дом иногда попадают раненые маги – тоже. Свои резоны наставница объяснила просто. Я местная и смогу здесь жить, не сходя с ума от скуки. А столичная штучка будет рваться назад, и от этого могут пострадать маги. Из плюшек – королевская служба и все привилегии служилой ведьмы, из минусов – ровно то же самое. Дом мой, пока я служу. Могут быть проверки, инспекции и попытки выдавить меня отсюда, потому как здесь лучше, чем в самих пограничных крепостях, да и платят неплохо.

Я повздыхала, дернула плечом и поняла, что для меня, привыкшей к домашнему уюту, чтению книг и пирогам, этот дом лучшее решение. Ну не рвусь я на дорогу. Не хочу сидеть в аптеке, отмеряя микстуры. Не желаю ехать в столицу и биться локтями с другими ведьмами – молодыми, перспективными, талантливыми и образованными.

Побурчала немножко себе под нос, заварила душистого чаю из травок, набранных днем в огороде, и успокоилась. Марыську усадила пить чай, лепешки выставила – в общем, отвлеклась, перекусила, а на сытый желудок и думки другие.

Пока супчик кипел, я снова взялась за тетрадь.

Дневник ведьма вела скрупулезно – записывала дату, имя мага, угодившего в портал, ранения и лечение. Полный отчет в коротких терминах. Тут, кстати, нашлось уточнение, почему пол в кладовой закрывала циновка – как раз для левитации, где стоит рулон таких же, и где взять еще, когда кончатся. Вот это я перенесла себе в блокнот – пригодится!

Когда суп сварился, я убрала тетрадь на полку, налила бульона в чашку и понесла в горницу. Маг проснулся и удивленно смотрел на меня сквозь густые и длинные, почти девичьи, ресницы:

– Ты кто?

– Ведьма!

– А Мелузина где?

– Осенью еще умерла, – вздохнула я.

Поставила чашку на подоконник, чтобы суп еще немного остыл, и склонилась над раненым – взбить подушку, подсунуть еще одну, чтобы сидел, прикрыла ему грудь полотенцем и поднесла чашку к губам. Маг сделал глоток и хмыкнул:

– Вижу, что ученица, все четко, и с ложкой подойти даже не пытаешься.

– Не дите, – буркнула я в ответ.

Раненый опять хмыкнул и поморщился – синяки хоть и заживали, но болели сильно.

– Прогноз? – спросил он, устраиваясь поудобнее, когда чашка опустела.

– Дня три, – пожала я плечами, – на клинках был яд, плюс проклятие успело зацепить ауру.

Маг кивнул, его, видимо, такое время излечения устраивало. Однако он продолжал меня рассматривать, а я, совершенно не смущаясь – его.

Да, конечно, меня растили скромной дочкой торговца полотном, но занятия в школе магии быстро отбивают всяческую скромность. Так что я не тушевалась и глаз не отводила, зато пыталась понять по описанию, что это за маг. Чувствуется, что он тут бывал – значит, должен быть в списке Мелузины.

– Забыл представиться, – вдруг вспомнил он о приличиях, – Ги Дейлир

– Ги?

– Гийом, – нехотя признался маг, – но предпочитаю Ги. А вас как зовут?

– Алтея Ренни, – нехотя ответила я, делая пальцами знак, отвращающий беду. Личное имя ведьмы – слишком ценная информация, но прозвищем я пока не обзавелась. Маг понял и нахмурился:

– Неужели только после школы? – произнес он таким тоном, что я обиделась. А что, после школы нельзя умело оказывать помощь? Я, между прочим, на практике в городской больнице для бедных лучшая была! И не только полы мыла да утки выносила! Мне и перевязки доверяли, и присмотр!

– Наставница Мелина сама выбрала меня, – ответила я ровно и ушла. Не обязана я этого мага развлекать. Лежать ему тут еще три дня, вот пусть и лежит. Соскочит раньше – сам себе навредит.

Марыська вела себя тихо, как мышка, чувствуя, что я недовольна, но я сердилась не на нее, поэтому тут же улыбнулась девчонке:

– Давай-ка подумаем, что завтра есть будем, нашему гостю нужен особый хлеб…

Я завела тесто с травами на лечебные сухари. Распотрошила ведьминские запасы, сообразив, что раненый в доме не последний. Марыська крутилась рядом. Девчонка молчала, но я сама ей все объясняла – какая травка или приправка для чего, и какой шепчу наговор, и какие руны рисую на стенках горшка с тестом.

На обычные лепешки она сделала замес сама, я только подсыпала травок для вкуса и пользы. Печь загасили, тесто поставили на шесток, по очереди сбегали в баню – смыть дневной пот чуть теплой водой, и разошлись по спальным местам.

Перед сном я проверила раненого. Молча выпоила ему чашку супа, оставила свежий отвар, подталкивающий регенерацию, и ушла к себе. Он смотрел виновато, но, к счастью, разговаривать не пытался. В своей спаленке я поначалу пялилась в потолок, потом вспомнила, что это деревня, и за помощью могут заявиться на рассвете, шепнула наговор короткого сна и наконец уснула.

Глава 12

Утром меня разбудила возня на кухне. Марыська успела вскочить, умыться, подкинуть в печь немного дров и вымесить тесто. К моей квашне даже не подходила – разумная девочка. Я встала, сгребла чистое белье, гребень, ленту и проскользнула мимо раненого в баню. Не хотелось возиться рядом с ним, тем более что маг уже не спал.

В дом я вернулась умытая, причесанная и в свежей одежде. Поставила греть суп, вымесила квашню, выложила на сковородку и поставила обратно на шесток – подниматься. Марыське велела печь лепешки с остатками творога, сыра и яиц. Вздохнула – как-то быстро мы все съели, надо опять к околице идти и в лавку.

– Так у вас маг на постое, госпожа ведьма! – изумилась девчонка. – Давайте я к старосте сбегаю, он пришлет, чего надо.

Я задумалась, полистала тетрадь Мелузины. Там точно было написано, что некоторым больным готовилась особая еда или дорогие повязки из меда, жира и редких масел – не сама же ведьма это все оплачивала?

– Сбегай, как с лепешками закончишь, – разрешила я, – возьми еще яиц, творога, сыра, если есть, и куренка. Скажи старосте, магу три дня лежать надо. Еще муки возьми и соли – сухарей заживляющих напечь.

Девчонка покивала и ловко взялась за тесто. Я же пошла к раненому. Его нужно было довести до ведра, умыть, перевязать, напоить подогретым супом и заварить свежих трав. Я все делала привычно, как в больнице для бедных, только молча.

Когда Гийом Дейлир вернулся в постель и получил чашку бульона, я не стала сидеть рядом – развернулась и ушла на кухню заваривать травы. Принесла кружку, как есть – не процедив, не смягчив горечь медом, и опять ушла.

Маг дергался, пытаясь что-то сказать, но я на него не смотрела. Пыталась погасить обиду внутри. Да, я действительно молода и неопытна, но ведь он чувствует, что от моего лечения есть толк! Или мне нужно натянуть иллюзию многоопытной старухи, чтобы мне доверяли? Так маг пробьет ее щелчком пальцев и оскорбится недоверием.

Чтобы отвлечься, я хотела взяться за веник, но оказалось, пол уже выметен, лепешки выпечены, и чайник вновь уютно шипит, приглашая к завтраку. Мы с Марыськой перекусили, и девчонка убежала к старосте, а я вышла из дома на огороженный участок.

Первым делом проверила травы, сохнущие под навесом – пошевелила, кое-что переложила, глянула на встающее солнце и взялась за садовые ножницы – нарезала того и сего, отнесла к навесу. Набрала листьев и соцветий. Корни копать было либо рано, либо поздно, так что узкий острый совок остался в доме, а вот ивовой коры я немного нарезала – пусть не так она уже хороша, как весной, но на раненого мага я извела приличный запас, который следовало пополнить.

За делами время промелькнуло незаметно. Вернулась страшно довольная Марыська с целой корзиной припасов. Встретив ее, я вернулась в дом – настало время вынимать выпеченные узкие и длинные булочки из печи. Пока девчонка прибирала продукты, я нарезала выпечку на узкие ломтики, окунула в специальную пасту из масла, пряностей и трав и снова отправила в печь – подсушить.

Маг, лежащий в горнице, возился, охал и вздыхал. Ему было скучно, и наша возня на кухне и болтовня Марыськи привлекали его, как мотылька свет свечи. Но вставать ему было нельзя, а я не спешила идти к нему и развлекать. Впрочем… нужно же узнать – получились сухари или нет?

Положив на блюдце несколько сухариков, я налила в чашку остывшего супа и все-таки подошла к раненому. Покачала головой – постель он сбил в неприглядный комок, на лице было написано мучительное нетерпение, а на висках выступил пот.

– Я принесла вам суп, господин Гийом, но вижу, вам сначала нужно умыться. Марыська!

Девчонка тотчас заглянула в комнату:

– Звали, госпожа ведьма?

– Я помогу господину магу дойти до умывальни, а ты пока постель перетряхни!

– Сию минуточку!

Морщась и стискивая зубы, маг встал, стараясь не опираться на подставленное мною плечо. Я молча ждала. Мужчина доковылял до умывальника, сделал свои дела, умылся и постоял, прислонившись к косяку открытой двери, жадно вдыхая нагретый солнцем воздух. Я его не торопила. Марыська хлопотала в комнате, судя по всему, она задумала перетряхнуть не только сбившиеся простыни, но и тюфяк.

– Госпожа ведьма, – маг потупился и снова перевел взгляд на двор, – прошу простить меня за необдуманные слова… С моей стороны было низко усомниться в ваших способностях, ведь вы спасли мне жизнь.

Я молчала и тоже смотрела во двор. Что сказать? Что мой первый самостоятельный пациент причинил мне боль? Так он и сам это знает. То, что его извинения не помогают развязаться ледяному узлу в груди? Для мужчин это все ерунда. Душевные терзания, тонкие материи… Они понимают только дубиной по башке, ну, иногда еще рвотное зелье в супе.

Неловкую тишину прервала Марыська:

– Госпожа ведьма, – позвала она, – я все сделала!

– Идемте, господин маг, – так же ровно, как прежде, сказала я, – вам пора поесть и принять зелья.

Гийом Дейлир тяжело вздохнул и, оттолкнувшись от косяка, тяжело ступая, вернулся в комнату.

* * *

Остаток дня я занималась травами, зельями и настойками. Перегонный куб в подвале не давал мне покоя – для качественных зелий нужен был спирт, но что перегонять? Да и в подвале пустовато. Сейчас лето, до соседей или до лавки добежать недолго, а вот зимой… Жаль, дохода у меня постоянного нет. Мелузина потому и работала в школе наставницей, что магов ранят не каждый день, а деревенские жители предпочитали расплачиваться продуктами, полотном или помощью по хозяйству. Между тем редкие ингредиенты зелий требовали денег, как и книги, письменные принадлежности, и бытовые мелочи.

Старая ведьма оставила мне неплохой дом, землю и запасы, но уже на первого пациента я извела много редкостей, которые просто не смогу пополнить в деревне. Нужно как-то заработать денег… Только как?

Под эти мысли я перетерла в пыль подсушенную яичную скорлупу, часть щавеля, смородиновые и малиновые листья… Взялась бы за кору, но ей нужно было еще полежать день-два на теплом шестке.

– Госпожа ведьма… – Марыська стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу.

– Да?

– Я воды натаскала, баню подтопить?

Мне стало стыдно, что я так увлеклась своими переживаниями, что не заметила, как эта малявка таскает тяжелые ведра.

– Подтопи. А что, никто в деревне не провинился? Нам бы работник не помешал, да и дров надо, – сказала я, вставая и стряхивая с передника крошки будущего зелья.

– Так у старосты тоже подворье есть, – хихикнула Марыська, – к ведьме он только самых виноватых отправляет!

Я покивала и вздохнула:

– Жаль, конечно, нам бы к зиме сена свежего припасти, дров да припасов.

– Осенью многие на поклон пойдут, – деловито сказала девчонка, вылавливая под шестком бересту для растопки, – так что овощи будут. А вот за мукой, крупой, за маслом на ярмарку надо ехать, там выгоднее.

– До ярмарки дожить надо, – задумчиво сказала я, – да и деньги на ярмарку нужны или товар на продажу, а у нас пока ни того, ни другого!

– Так прежняя госпожа ведьма каждый год на ярмарку ездила! – удивленно сказала Марыська. – А если сама не могла, то старостиной дочке короб с мазями да настойками давала и говорила, сколько хочет выручить.

Я призадумалась. Конечно, простейших мазей наварить я смогу. Сборы чайные от простуды или там от прыщей тоже не проблема. Только вот будут ли покупать? В Стародубске ведьм и магичек хватает – школа же есть!

– А хорошо ли зелья на ярмарке берут? – уточнила я у девчонки.

– Так на ярмарку со всех окрестных деревень съезжаются, – простодушно пожала плечами Марыська, – где-то ведьм совсем нет, где-то думают, что дешевле зелье купить да выпить.

– Что ж, спасибо, что сказала, – поблагодарила я, – подумаю, что можно сделать.

Девчонка убежала топить баню, а я взялась за ведьминскую тетрадь – где-то же должен быть список того, что Мелузина готовила к ярмарке?

Глава 13

Я перерыла все сундуки, коробки, шкатулки. Пролистала тетради, нашла учебники, вытряхнула труху из странных укладок на чердаке. Только к ужину, уйдя к себе за чистой одеждой, я нашла под скатертью на маленьком столике в своей спальне список того, что готовила Мелузина, и сколько она брала за мази, порошки и настойки.

Коробочки из щепы и бересты ей делал тот самый Петр, флаконы для настоек – из обливной глины лепил гончар из Стародубска. Еще была девчонка-белошвейка, собирающая из обрезков мешочки для чайных сборов, вдовица, плетущая корзины для сбора трав, и ювелир, изготавливающий серебряные фиалы для совсем уж безумно дорогих зелий.

Серебра у меня не было, да и ингредиентов для таких зелий тоже, а вот простые мази от ревматизма варить я умела неплохо. Правда, лучше всего, судя по прайсу, шли медовая помада и зелье для отбеливания веснушек, но уж это я могла на коленке сварить не глядя, жаль, не было в запасах очищенного воска, нутряного жира и семян петрушки. Что ж, начнем с того, для чего ингредиенты есть!

Отложив найденные списки, я отправилась к магу. Его нужно было вывести к ведру и сменить повязки. Диагност подтвердил – заживление идет хорошо, воспаление в пределах нормы, и противопоказаний к нормальному ужину нет. Выйдя в кухню, я щедрой рукой налила магу полную миску горячего супа, добавила сухари с травами для регенерации, большую лепешку с сыром и две кружки – одну с отваром от лихорадки, вторую со сладким чаем.

Гийом ужину обрадовался. Я усадила его, как нас учили на практикумах – свернув две подушки, вручила ложку и собралась уйти в кухню, когда меня окликнули:

– Госпожа ведьма!

Я обернулась, думая, что магу неудобно есть, но нет, он даже не коснулся ложкой супа.

– Я приношу свои глубочайшие извинения! Простите, что обидел вас недоверием к вашим талантам. Прошу вас, побудьте со мной. Очень скучно целый день лежать, глядя в потолок. Я старался не нарушать ваших рекомендаций…

Призадумавшись, я кивнула:

– Извинения приняты. Я понимаю, что произвожу несерьезное впечатление, и прощаю вас! А теперь ешьте, вам нужны силы для правильной регенерации.

Мужчина послушно окунул ложку в миску, распробовал и, одобрительно хмыкнув, взялся за сухари, а потом за лепешку. Когда дело дошло до отвара, маг решил поговорить. Спросил, как я угодила в ученицы к Мелузине, где училась, и есть ли у меня семья. Я отвечала неохотно. Не хотелось раскрываться перед человеком, который уже завтра вернется в гарнизон. Поэтому я переводила вопросы на самого мага и кое-что сумела о нем узнать.

Гийом Дейлир был потомственным военным. Отец его дослужился до капитана, женился и вышел в отставку майором. Чин невелик, но майор Дейлир приходился внуком графу, поэтому имел неплохой надел земли, с которого получал доход. Да и женился на племяннице графини и получил за ней приданое, так что все его восемь детей получили хорошее образование.

Гийом закончил школу магии, сдал экзамен в Академию магии и после третьего курса был направлен на практику в гарнизон. В крупных гарнизонах проходили практику все адепты – и лекари, и стихийники, и боевики. Однако майор Дейлир добился отправки сына в малый гарнизон, “чтобы он узнал службу”, да еще велел ему называться фамилией матери, чтобы никто не связал стажера-боевика и довольно известного в узких кругах служаку. Потому он и представился мне “Корденом”.

Ко мне маг угодил после хитрого нападения кочевников. Они подобрались к гарнизонной крепости под прикрытием ночного пожара. Маг остановил пламя и поймал проклятие от шамана, стоящего в прямой видимости. Все остальное – последствие молниеносной атаки кочевников. Перенос к лекарю осуществляется только при определенном количестве ранений, и Гийом собрал их все, успев наложить защиту на крепость.

– Значит, крепость устояла? – спросила я.

– Скорее всего, – маг прикрыл глаза, – я выложился полностью, а кочевники после одного-двух наскоков уходят в степь. Они не любят рисковать жизнью, если добыча ничтожна.

– Как вы планируете вернуться обратно? – поинтересовалась я. – Завтра я смогу снять повязки, и ничто не помешает вашему возвращению.

– Насколько я помню инструкцию, мне следует обратиться к местному старосте, – пожал плечами маг.

Я призадумалась. Кузякино – королевская деревня, значит, староста должен оказывать помощь королевским служащим. Маг-стажер, несомненно, к ним относится. Выходит, кто-то повезет мага в крепость? Нет ли там травниц, готовых продать травы? Рядом с деревенькой все распахано и засеяно, сильных лесных трав не найти…

– К старосте я вас отведу, – любезно предложила я, – а вот нет ли у вас подле крепости хорошей травницы?

Маг хмыкнул, видимо, догадался о моих затруднениях.

– Травницы нет, – покачал он головой, – но вы можете поехать в крепость со мной, собирая травы по дороге, и вернуться обратно с тем сопровождающим, которого мне выделит староста.

– Я подумаю, – ответила я, забирая посуду.

Идея мне нравилась. Хозяйства у меня тут нет, огород не обработан, травы сами растут. Если я уеду из дома – телепорт сюда не сработает. А прихватив Марыську, я смогу набрать хоть полный воз “сена” и продержусь зиму без помощи травниц. В школе-то мы выезжали летом в луга, жили в шатрах и времянках – все ради сбора ингредиентов для школьной аптеки. А теперь мне нужно все это организовать самой… И желательно с прибылью!

Так что после ужина я достала свои последние медяки и, расспросив Марыську, отправилась к местному пасечнику. В ведьмовском деле без пчел никак нельзя. Мед, воск, пыльца, пчелиный яд – все идет в дело. Но и пасечникам от нас польза – можем пчел полечить, медведя отпугнуть, дерево от гнили заговорить. Так что я хоть и шла с опаской, однако надеялась на то, что мне помогут.

Пасечником оказался довольно молодой мужик в длинной белой рубахе. Узнав, зачем к нему явилась ведьма, он почесал в затылке и заявил, что отец и дед его сейчас на выезде – увезли ульи ближе к цветущим лугам, а сам он распоряжаться ничем не может. Я даже ногой притопнула от огорчения – если я не успею ничего сварить, мне нечем будет торговать в деревеньках вдоль дороги. Как же я буду питаться в пути?

Домой вернулась расстроенная. Пересчитала медяки – придется купить на все деньги муки, испечь пресных лепешек и питаться в пути только ими. Ягод в лесу еще нет, грибов тоже… Питаться щавелем, кислицей да прошлогодними орехами? Сомнительное удовольствие. Не люблю я такого. Да куда деваться?

Умывшись, я прошла в свою спальню, переоделась, плюхнулась на постель и задумалась. Да не так уж и страшно будет поголодать недельку, зато травами запасусь, а если совсем голодно станет, могу обереги изготовить. Для простеньких ничего особенного и не нужно – щепки, нитки, лоскуты, этого тут в сундуках довольно.

Принятое решение помогло мне успокоится и уснуть.

Глава 14

Утром маг нетерпеливо дергался в ожидании, пока я умоюсь, соберусь и займусь его повязками. Однако я усадила его завтракать, щедро насыпав в миску каши с травами и последним куренком. На все возражения и спешку отвечала, что его телу надо восстанавливаться, и лучше всего этому помогает горячая еда. Маг бурчал, ворчал, но ел под восторженным взглядом Марыськи. Моя помощница уверяла, что “колдунов еще ни разу в жизни не видела”, и пыталась незаметно потыкать в Гийома пальцем.

Мы отлично позавтракали, чинно выпили чаю с медом, и я отправилась в горницу – к самому большому окну, чтобы снять длинные полотняные бинты и пластыри. Раны затянулись хорошо. Только след от ядовитого клинка багровел неприятным румянцем. Однако воспаления уже не было, так что я, коснувшись абсолютно нормальной по температуре кожи, с облегчением сказала:

– Вот и все! Можно одеваться. Ваша одежда тут, в корзине, шнурки я положила сверху.

Маг ничего не понял, радостно схватил камзол, стряхнув с него шнурки, и полюбовался на отдельные рукава и полочки. Вздохнул, бросил на меня умоляющий взгляд, но я проигнорировала. Хочешь бежать к старосте – собирай свою одежду обратно сам!

– Вот, кстати, – мило улыбнувшись, я положила на край стола моток ниток с толстой иглой: на рубашке и нижних штанах шнуровки не было…

Маг открыл рот, желая мне что-то высказать, а я заранее мило-мило улыбнулась в ответ.

– Вот ведьма! – только и выдохнул он, с печальным видом извлекая из корзины лоскуты того, что было его бельем.

Что поделать, в сундуках Мелузины не было мужской одежды.

До обеда Гийом провозился со своими штанами, а мы с Марыськой напекли лепешек с зеленью и приготовили дорожные мешки. После чего маг отправился к старосте.

Я проводила еще бледного и сильно похудевшего стажера и решила подождать его на завалинке в приятной тени, неспешно вспоминая бумаги, найденные там же – под скатертью. Самый настоящий королевский договор на избушку ведьмы. Составлен он был хитро – я поняла, почему Мелузина меня заманивала. Оказывается, магический договор подписывался сам собой, едва ведьма заходила в дом как хозяйка. Были перечислены действия, признающие этот факт, и одно из первых – разведение огня, пролитие крови и выпечка хлеба. Я все сделала в первые три дня, и дом признал меня достойной договора. И расторгнуть его сразу было невозможно. Минимум год на королевской службе, потом можно подать прошение в столицу… В общем, если серьезного повода для отказа нет – работа на всю жизнь.

Но были лазейки – от ведьмы могла отказаться деревня. Для этого собирали сход, голосовали, королевский чиновник фиксировал решение, и в деревню присылали другую ведьму. Также заменить ведьму можно было по ее желанию – через год, или по решению магического совета. Насколько я помнила из школьных уроков, Совет подобными делами занимался в исключительных случаях, значит, попытки отобрать прибыльное и спокойное место начнутся через год. Надо успеть подготовиться!

Пока я сидела на завалинке, мимо павой проплыла старостина. Остановилась, спросила, почему я не пошла к старосте и магу в беседку. Я отмахнулась:

– Пусть уж мужики сами там выясняют, кто кому что и сколько должен.

Она усмехнулась и ушла в дом.

Выясняли долго. Младшая дочь старосты раза три приносила в беседку под яблонями тяжелый запотевший кувшин сидра. Кричали, стучали кулаками… Наконец договорились. Выпили мировую под тонко нарезанную копченую свинину и зеленый лучок. Я сглотнула слюну, но осталась сидеть на месте. По отцу знала – пока руки не пожмут, лучше не соваться.

Вскоре мужики, расслабленные и довольные друг другом, вышли из беседки. Староста что-то приказал дочери, и та унеслась в дом, а маг неспешно подошел ко мне. Усмехнулся, выдохнул, и я поморщилась – сидр они пили крепкий, так что глаза у обоих блестят, а выхлоп…

– Госпожа ведьма, я обо всем договорился! – торжественно провозгласил маг. – Завтра один из сыновей Фрола Степаныча отвезет нас в крепость.

Я молча ждала продолжения. Не может не быть в этом мужском довольстве какого-нибудь подвоха…

– В счет вашей оплаты за мое исцеление! – провозглашает этот…

– Вот как, – нехорошо прищурилась я, – а меня вы спросили? – я обвела суровым взглядом и хихикающего мага, и ухмыляющегося старосту. – Хочу ли я тратить свои заработанные деньги на вашу доставку к месту службы?

– Так вы же сами хотели поехать за травами! – недоуменно провозгласил этот…

– Поехать за травами не значит остаться без заработка! – отрезала я. – На ваши раны я тратила каменную смолу, редкие травы и серебристый мох. Набрать их здесь я не смогу. Если кто-то из сельчан серьезно поранится, например, на сенокосе, я не смогу помочь. Просто нечем! – тут я картинно развела руками. – Придется нашему экономному старосте везти раненого в Стародубск… Или самому лечить…

Тут староста призадумался. Одно дело подпоить молоденького мага, чтобы не платить ведьме, другое дело – остаться без ведьмы в страду.

– К тому же вы съели все наши припасы, – продолжала я, – так что мы с Марыськой никуда поехать не сможем – есть нам в пути будет нечего! А, и да… – я сделала вид, что собралась уходить, потом резко развернулась и метнула в мага короткий протрезвляющий наговор. Он ахнул, схватился за живот, и его бурно вывернуло. Пахло от рвоты совсем не сидром.

– Вот как, староста, – прищурилась я, – в сидр самогон подливаете, магов спаиваете, не хотите ведьме платить… Так я уеду… А вам на постой отряд кирасир поставят. То-то матери обрадуются! То-то девок брюхатых у вас будет! Десять раз еще одну тихую ведьму вспомните!

Дядька Фрол спал с лица. Перспективу я ему обрисовала четко. Все государственные деревни несли повинность – кто-то принимал на постой солдат, кто-то держал почтовую станцию для курьеров, кто-то вот – ведьму содержал. С чего вдруг приличный с виду дядька решил проверить меня на излом, я не знала, но спуску ему давать не собиралась.

Развернулась и пошла прочь. Собрать мои пожитки – недолго. Марыську заберу с собой, она девка толковая и к учебе способная. Сейчас лето – не пропадем. А к зиме снимем избушку либо номер в трактире. Только сначала жалобу напишу и оставлю в Школе. И просьбу про кирасир прибавлю.

– Госпожа ведьма! Постойте! – голос старосты догнал меня уже у ворот. – Ну что вы – шуток не понимаете? Пошутил я так! Пошутил!

Я перекинула косу на грудь, сложила руки на груди и обернулась:

– Не понимаю! Я этого дурного мага три дня выхаживала! Магию тратила, лекарства дорогие! А вы все стаканом самогона решили испортить? Этого раздолбая на границе ждут! Он ваш дом от войны прикрывает! Хотите, чтобы кочевники до вас добрались? – с прищуром уточнила я, постукивая башмаком по утоптанной земле. – Так только скажите, что вы этого хотите… Враз на границу переедете! Со всем семейством!

Староста побледнел, как простокваша.

– Ах, да… – я улыбнулась так, словно уже втюхала покупателю три штуки гнилого полотна и забрала деньги, – вы решили, что молодая ведьма наивна и пуглива, будет держаться за избу в деревне и терпеть? Забыли уже Мелузину? А я ее ученица…

Мужик побледнел, видно, репутация у наставницы Мелины тут была та еще.

– За черную волшбу костер полагается! – взвизгнул мужик.

– А я и без черной волшбы обойдусь, – лучезарно улыбнулась я, – да еще инспектора вызову, пусть проверит, куда уходят деньги, выделенные на содержание ведьмы и лечение магов! А пока… – тут я плюнула себе под ноги и заявила: – Ни одной свадьбы на этом дворе не сыграете до тех пор… – условие наговора я бормотнула себе под нос, чтобы никто не расслышал. Еще раз улыбнулась и отворила калитку.

Староста кинулся за мной. За его спиной запричитала старостина – явно ведь подслушивала. Маг продолжал блевать в развесистые петуньи, абсолютно не обращая внимания на наш разговор.

От разъяренного и перепуганного мужика я неслась, как лань! Добежала до калитки, радуясь тому, что она невысокая – перепрыгивать ее пришлось, как козе! И остановилась. Отряхнула подол, пригладила волосы и улыбнулась:

– Так что, дядька Фрол, поговорим?

Говорили мы долго. Орали, рыдали, угрожали… Не так уж много у меня было способов надавить на старосту, а вот он мог испортить мне жизнь очень легко, и знал это. Но в рукаве оставались кирасиры и жалоба на вредительство. В итоге мы договорились. Староста поклялся не спаивать больше магов. Кинул мне через калитку кошелек, пообещал прислать с дочкой дорожного припаса и муки в извинение.

– Только, госпожа ведьма, – проныл он, когда я собралась зайти в дом, – про свадьбу-то? Три дочери у меня!

– А про свадьбу проклятие сниму, как из поездки ворочусь, с травами. А то вдруг вам в голову мысль придет потерять ведьму в лесу?

Староста потемнел лицом и хотел было разразиться тирадой про неблагодарное ведьмово семя, но тут до калитки доковылял зелененький маг, и дядька Фрол поспешил убраться. Я же насмешливо смотрела на стажера, понимая, какой урок только что получил столичный щеголь.

– За что? – прохрипел Гийом, хватаясь за колья калитки. Крутило его знатно, и губы уже обметало – нужно было пить, а до воды еще идти и идти.

– За наглость, – нежно улыбаясь, ответила я, – с какой стати маг решает что-то за ведьму?

– Так я маг…

– А я ведьма! Вот за тебя и решила!

– Но это неправильно! – искренне возмутился он. – Ба… женщина всегда мужчину слушает…

– Так то женщина, – протянула я, – а не ведьма! Я в твой кошель не заглядываю, так и ты в мой не лезь!

Маг ткнулся в калитку и… не попал. Еще раз попытался войти, но я покачала головой:

– Иди к своему разлюбезному старосте. Пусть он тебе еще самогоночки в сидр подольет!

Мужчина постоял, покачиваясь и недоумевая. Я же хранила молчание. Вся его одежда – на нем. Он официально здоров. Кормить и терпеть его в своем доме я более не обязана. А вот староста – да.

– Ну хоть напиться дай! – прохрипел маг.

Я пожала плечами:

– Сейчас Марыську пришлю. И не пытайся зайти, я сняла разрешение, – с этими словами я вернулась в дом и велела девчонке отнести магу полведра воды и ковш.

– Только сама за калитку не выходи, – наставляла я ее, – передай через колья – и обратно. Когда от старосты припас принесут, меня зови!

Марыська ушла, а я занялась обедом, печально вспоминая закуски, которые подавались старосте и магу. Нам с Марыськой о копченом сале и свежем хлебе оставалось только мечтать – ни муки, ни мяса в погребе не было, последнюю муку потратили на лепешки.

Между тем “чуткое ухо”, которое я подвесила на калитку, докладывало мне ситуацию. Маг принял ведро, напился вволю и вылил остатки воды на свою дурную голову. Марыську выманить из-под защиты даже не пытался, вернул ведро, судя по стуку, и ушел. Я с долей облегчения поставила чайник – все же ведьме с магом не тягаться, и мою защиту он наверняка мог взломать одной левой. Просто чувствовал себя плохо.

Остаток дня я потратила на ведьмин огород. Грибные грядки следовало полить, кое-какие травы собрать и унести под навес, а еще я выяснила, что чердак ведьма тоже использовала как сушилку для того, что следовало доводить до кондиции на легком сквозняке – под крышей прятались слуховые окна, открывающиеся на все стороны света. Там я, поразмыслив, развесила ивовые ветки – ободрать с них кору можно и позже, а сохнуть в таком виде они будут долго.

Марыська возилась с печью и оборками – для трав следовало взять с собой корзины, мешки и много-много веревочек, чтобы связывать собранные растения в пучки. Вот их девчонка и резала из какой-то потрепанной тряпицы, найденной в бане.

Потом еще дочь старосты прибежала с парой корзин. В одной лежали мука, крупа и немного дорогого сахара в бумажке. В другой – кусок окорока, кусок масла, дюжина яиц и четвертина каравая.

– Мамка прислала, – потупилась девчонка, – велела спросить, когда я замуж выйду.

Я прищурилась. Старостина мудрее мужа. Или дочерей больше любит.

– Из леса вернусь, на жениха погадаем, – сказала я старостиной дочке, – но я тебе и так скажу, что замуж выйдешь, и дети будут. Не торопись только.

Девчонка радостно закивала и унеслась, а я вздохнула с облегчением – все же я рисковала, и сильно.

Подарочки мы прихватили в дорогу – яйца сварили, а прочий припас переложили в мешок. С крупой да маслом не пропадем!

Глава 15

Спать мы легли, едва село солнце, а встали в прозрачных утренних сумерках. Зевая, выпили остывшего за ночь бодрящего отвара, взяли мешки, корзины, припасы, заперли дом на деревянный шпенек и вышли к воротам. Буквально через десять минут подъехала телега. На передней грядке сидел мрачный, как сыч, Петр. Я удивилась:

– Ты опять провинился?

– Староста отправил, – вздохнул парень, – сказал, зачтет за налог.

– Ты бы ему не сильно верил, – проницательно заметила я, – без бумаги он тебе еще чего-нибудь насчитает.

Петр только вздохнул в ответ и быстро закинул наши пожитки в телегу.

В телеге храпел маг. Я присела рядышком и хмыкнула – ну, староста, ну, жук! Судя по всему, он стажера сразу к Петру и сплавил. И посоветовал спать сразу в телеге ложиться. Теперь маг посапывал на толстом слое прошлогодней соломы, пока мы мостились рядом на тонкой перинке. Ну да, Марыськину перинку и два одеяла мы взяли с собой – спать на голой земле то еще удовольствие, без которого я точно обойдусь.

Ехали не спеша, по холодку, и уже на выезде из деревни я заметила, что за телегой бежит пес. Обычный такой, не особо крупный деревенский кобель, но в тряпичном ошейнике.

– Ой, это чей? Не убежит? – спросила я.

– Это мой, – ответил Петр, – с нами поедет. Будет ночью охранять.

Я покивала, а Марыська почему-то спрятала в кулачок смешок. Мы тряслись в телеге сначала до тракта, потом по тракту и откровенно дремали, потому как вокруг все тянулись сады, поля и огороды.

Пейзаж изменился только к полудню – кончились сады и поля, начались луга и сенокосы. Вот тут я попросила сделать остановку. Маг к этому времени проснулся, так что всем захотелось остановиться, смыть дорожную пыль и перекусить. Петр знал эти луга, поэтому отъехал в сторону, под деревья, и вскоре указал нам небольшой ручеек в глубокой промоине.

Холодная вода принесла облегчение. Мы заполнили бадейку для лошади, налили воды во фляги и поделили лепешки с зеленью на четверых. Маг ехал без багажа, а у Петра с собой была одна корзинка неизвестно с чем. Я повздыхала, но разделила припас на всех. Потом мы с Марыськой пошли на луг. Солнце стояло уже высоко, и кое-каких трав можно было набрать и тут. Нет, мы не собирались тащить их с собой в недельное путешествие. Нарезая пучки валерианы, васильков, кипрея, душицы, зверобоя и пустырника, мы плотно обвязывали их оборками и стаскивали к маленькому “покосному” навесу. Там развешивали густо-густо, собираясь забрать добычу на обратном пути.

Траву срезали специальными короткими ножами. Я указывала Марыське травку, которая нужна, и она училась выбирать крепкие растения в нужной поре, а еще развлекала меня болтовней. За нами бегала собачонка Петра, и вот она навела меня на вопрос – почему Марыська смеялась, когда парень упомянул собаку.

– Так над матушкой Петра, Повилихой, вся деревня смеется, – сказала девчонка. – У нее трое сыновей родилось, она всю жизнь хвалилась, как ей повезло – никто в подоле не принесет.

Я хмыкнула. Обычно судьба таких громких заявлений не любит.

– Старший сын уехал на заработки в Дресковец, да там и остался, – делилась информацией помощница, – средний женился на дочке купца и тоже в город переехал. Одна невестка далеко, внуков Повилиха ни разу не видела. Вторая в Стародубске живет, но со свекровью не знается, гордая.

– А Петр не женат, – делаю вывод я.

– Да не просто не женат, – Марыська опять прыскает, – он, как братья уехали, хозяином в доме остался, вот и таскает матери подранков разных. То щенка, то котенка. Его уж как видят с завернутой рубахой, начинают Повилиху спрашивать, кого ей в подоле принесли!

Я не удержалась и тоже похихикала:

– И много принес?

– Много! Она орет, ругается, а поделать ничего не может, кормилец-то в доме один!

Я покивала понимающе. Землю королевским крестьянам выделяют, если есть кому ее обрабатывать. Думаю, с отъездом старших братьев сады и огороды Повилихи и так сильно уменьшились в размере. А если и младший уйдет – останется она с одним домом и маленьким огородом при нем.

– Так у него своя псарня? – уточнила я.

– Да нет, – пожала в ответ плечами Марыська, – у него мало кто остается. Он выхаживает да пристраивает. В деревне уж все знают, что у Петра звери воспитанные, спокойные, и если на заимку куда или в лес, то лучше у него взять. Правда, если кто с его собакой или кошкой плохо обходиться будет – может и в прорубь макнуть, и назад забрать.

– Вот как, – сказала я, переходя на новую полянку. А парень-то молодец! Непростое это дело – котят да щенят выхаживать. И за своих заступаться.

Работали мы с Марыськой до четырех пополудни. Когда жара спала, умылись, попили воды, сжевали еще по лепешке и упали на телегу – спать.

Отоспавшиеся в жару мужики тихонько болтали, но нас не трогали до вечерней стоянки. На этот раз мы остановились у заболоченного озерца. Комаров тут, конечно, была пропасть, но Петр встал с телегой на горушке, так что зудящий гнус сдувался ветерком, а я добавила на упряжь и одежду по паре капель полынной настойки – чтобы и другие насекомые к нам не липли.

Разводить костер оставила мужчинам, а вот воду очистила сама. Когда на огне забулькала вода в котелке и в горшке, сыпнула в котелок крупы, а в горшок – травок, собранных на лугу, велела Марыське присматривать, а сама пошла по берегу, зная, что вот в таких полуболотцах можно накопать много всего интересного.

Вернулась перемазанная тиной и илом, зато с добычей. Озерцо, хоть и приболоченное, оказалось проточным, так что тут нашелся чилим, корневища аира, а на мокрых от вечернего тумана берегах я нашла багульник и череду. Рвать было, конечно, не совсем подходящее время, но я сорвала немного – вдруг в дороге кто простынет?

Пока я возилась, прибирая корневища и травы, каша поспела. Петр, не чинясь, принес мне еще бадейку воды, я очистила ее наговором, умылась, ополоснула ноги и руки. А с подола грязь поутру отряхну, как раз высохнет.

Мы поели, выпили чаю и легли спать – все вчетвером на телеге. Путь и лето, а земля болотистая, влажная, так и тянула тепло.

Утром встали на самом рассвете, умылись, доели кашу, допили отвар и поехали дальше. В таком ритме и путешествовали. С собой травы почти не везли – только корневища аира я закопала в солому, а все остальное подвешивала сушиться в густых кронах или под навесами, надеясь, что хоть что-то уцелеет.

По дороге мы два раза останавливались в трактирах – тут уж платил маг. Вернее, предъявлял свой магических жетон, по которому мага, находящегося на королевской службе, должны были кормить и предоставлять ему ночлег, как и его спутникам. Про свое ведьмовство я помалкивала. Марыська выглядела обычной деревенской девчонкой, я в дорогу натянула самые поношенные юбку и блузку, так что недалеко от нее ушла.

Ночевать, пусть в плохонькой, но постели, мне нравилось больше, чем в телеге, но деваться было некуда – из-за сбора трав мы часто проезжали мимо трактиров, а потом возвращаться было уже глупо.

Пограничная крепость появилась перед нами издалека – все потому, что вокруг нее было расчищенное свободное пространство примерно на два полета стрелы. Я догадывалась, что это сделано специально, и критически изучала истоптанную землю. Дорога очень условная, но ворота крепости были закрыты, и над ними виднелись шлемы стражников.

Гийом сидел в телеге с напряженной спиной, во что-то вглядываясь, а потом облегченно вздохнул.

– Защита устояла? – поняла я.

– Да! Контур истончился, но есть! Сейчас поем и восстановлю.

Телега неспешно подъехала к воротам, стражники обменялись с магом несколькими словами, и наконец ворота со скрипом отворились.

Глава 16

Внутри крепостица не произвела на меня впечатления – не считая высоких стен с толстым земляным валом, она выглядела практически как любая деревенька. Отличия лишь в том, что все дома двухэтажные, да по углам крепости торчат сторожевые вышки.

Посмотреть на наше прибытие собралась целая толпа. В последнем городишке маг вдруг тряхнул мошной и закупил кучу сладостей, крепких настоек, пряностей, иголок и ниток, каких-то платков и пару стопок бумаги. Деньги взял в единственном отделении королевского банка. В итоге последние сутки мы больше шли рядом с телегой, чем ехали, чтобы не натыкаться все время на эти богатства. Теперь же я поняла, зачем маг это сделал – все, кто нас встречал, смотрели на телегу, как босяк на сахарного петушка – жадно, едва скрывая любопытство и желание обладать.

К счастью, тут ряды солдат и маркитанток раздвинулись, являя нам коменданта крепости – крепкого сухопарого мужчину лет сорока.

– Гийом Кардэн?

– Так точно, господин майор! – маг вытянулся в струнку, но руку к пустой голове прикладывать не стал.

– Рад, что ты выжил, парень! Как видишь, кочевники ушли. Представишь?

– Госпожа Алтея Ренни, ведьма, ее помощница Марыся и возница, предоставленный старостой деревни, Петр.

– Ведьма? Ты был так плох?

– Нет, – мотнул головой маг, – госпожа ведьма вызвалась сопроводить меня, чтобы набрать по дороге трав.

– Ясно. Что ж, время к закату, можете переночевать, а утром…

Мы молча поклонились. Маг тут же выловил пару подростков и велел им сгружать покупки в его жилище. Я же первым делом пошла искать воду для умывания и кухню.

Воду нашла в конской поилке – вполне свежую. Умылась, посмотрела на загоревшие в пути руки, исцарапанные травами, и отмахнулась – дома приведу в порядок. Сейчас отчаянно хотелось поесть и заварить один хитрый отварчик – домой еще неделю ехать, а про “женские” дни я позабыла. С собой ничего не взяла, да и неудобно в пути возиться с тряпками. В общем, травы заварить нужно было срочно!

Кухню я отыскала. Поежилась. Помещение походило на огромную пещеру и располагалось почему-то в подвале. На плите булькали огромные котлы, в углу не слишком опрятная женщина чистила коренья, а на табуреточке стоял кругленький, как шарик, мужчина в белом фартуке и заглядывал в кастрюлю.

– Здравствуйте! – негромко сказала я.

– До ужина еще сорок минут! – не глядя, бросил коротышка.

– Мне бы кипятка… травы заварить, – попросила я, осторожно оглядываясь.

Вот тут на меня обратили внимание. Оглядели с головы до ног, хмыкнули и уточнили:

– Ведьма?

– Ведьма!

– В чайнике кипяток, вон там, а плошки и чашки в шкафу.

Я подобралась к указанному месту, выбрала глубокую миску и блюдце из самой дешевой коричневой глины. Насыпала травки, залила кипятком, накрыла блюдечком и стала ждать, переминаясь с ноги на ногу – травам нужно завариться, а сесть сразу мне показалось неловким. Но тут мужчина спрыгнул с табуретки, подошел ближе и энергично кивнул:

– Бок! Дин Бок!

– Алтея Ренни, – представилась я в ответ.

– И как же к нам занесло ведьму?

– Мага вашего провожали, – ответила я.

– Неужели так хорош? – изумленно спросил повар, и я рассмеялась в ответ.

– Его к вам должны были вернуть, а мне за травами надо съездить, вот и совместили.

Повар принялся корчить смешные рожицы, и как-то незаметно передо мной появилась тарелка с холодным мясом, сухарями и зеленью. Отвар мой приготовился, так что я потихонечку его цедила под сухарик, а господин Бок рассказывал мне подробности того боя, в котором ранили стажера. В принципе, ничего нового я не услышала, но впечатлилась его словами о том, что такие вот набеги летом и зимой у них бывают почти каждую неделю, только весной и осенью, в распутицу, кочевники отдыхают.

– А что же вы без мага будете делать? – удивилась я. – Стажер-то уедет к осени.

– Осень перебедуем, – пожал плечами повар, – а к зиме пришлют какого-нибудь штрафника до лета, а там опять стажеры появятся.

Тут мне ответить было нечем. Допив отвар, я поблагодарила старика, а он сунул мне сухари и мясо в руки и попросил:

– Мне бы амулет, барышня…

– Какой? – насторожилась я.

Про ведьм ходит много слухов, поэтому к нам нередко обращаются с невыполнимыми просьбами. То амулет о полной защите от всего на свете спросят, то любовное зелье “чтобы все влюблялись”, а отказов понимать не хотят.

– Да чтобы опара во время штурма не падала! – разгорячился господин Бок. – Я только тесто поставлю, а тут эти гады! Шумят, табун топочет, пушки бухают… Как потом хлеб печь? Лепешки только, да и то каменные!

Я призадумалась, перебрала арсенал, и меня осенило! Есть такой наговор для колыбели – чтобы дитя ненароком не перевернулось.

– А в чем вы тесто ставите?

– Да вот! – повар подвел меня к трем огромным квашням, стоящим на полу.

– Их надо подвесить, – сказала я, – как колыбели, тогда мой наговор поможет.

Старик какое-то время поскрипел мозгами, потом убежал и вернулся с солдатами и веревками. Судя по всему, повара в крепости очень уважают, потому что без понуканий обвязали квашни веревками и подвесили к балкам. Тогда за дело принялась я – начертила руны, нашептала наговор, выписывая нужные знаки маслом внутри.

– Все! Теперь опара опадать не будет, но знаки не смывать и с веревок не снимать!

Повар поблагодарил, и я наконец вырвалась в прохладу летнего вечера. Телега все так же стояла у ворот. Петр и Марыська сидели на ней и резались в “дурака” потрепанными картами. Мага не было видно, и я вздохнула с облегчением. Тарелка с мясом и сухарями все еще была у меня в руках, так что я поделилась угощением и с девчонкой, и с возницей. Ужин ужином, а оба не избалованы и лопали за обе щеки.

Вскоре раздался удар в колокол – солдаты выбрались из казармы и потопали в здание с кухней.

– Вот и ужин, идем?

Петр замялся, Марыська боязливо моргнула, но я потащила их в столовую. Уж от пары мисок горячей похлебки не обеднеют, а нам еще обратно неделю пилить.

В столовой было шумно. Все ели, болтали, шумно переговариваясь через столы. Более тихим островком оказался офицерский стол. Там сидел и наш маг, от души наворачивая какой-то густой суп. Мы приблизились, и один из офицеров вежливо встал:

– Госпожа ведьма, прошу к нашему столу!

Я улыбнулась и поблагодарила. Марыську и Петра отправили на свободный конец солдатского стола, но, судя по всему, всем подавали одно и то же, так что спорить я не стала.

Похлебка оказалась восхитительной – густой, острой и сытной. Я едва доела свою порцию, а еще подали оладьи с зеленью и вкусный яблочный взвар. Вот теперь, когда все насытились, начались разговоры. Меня спрашивали, откуда я, очень удивлялись, узнав, что я заменила Мелузину. Интересовались, как и где я училась, и какие раны были у мага. Про его ранения я умолчала, сказала только, что на клинке был яд, и потому лечение заняло столько времени. Почему-то это известие заставило напрячься всех, и ко мне подошел сам комендант крепости – уточнить, какой это был яд.

– Магический, – нисколько не сомневаясь, сказала я.

– Почему вы так уверены, госпожа ведьма?

– Обычный яд сначала разрушает внутренние органы, – сказала я, – внешние признаки проявляются позднее. Этот же яд сразу себя выдал багровым цветом раны, да и распространялся по телу не током крови, а как какое-нибудь кожное заболевание. А почему вас так заинтересовал этот яд?

– Потому что кочевники не используют отраву в бою, – задумчиво и негромко ответил мне комендант, – это среди них считается чем-то неприличным, женским. Вот конкурируя за главенство в своих улусах – могут отравить соперника или всю его родню.

– Если применили яд, значит, у них смена правителя, – предположила я, – или появилась воительница, которой не зазорно смачивать стрелы отравой.

Немолодой уже офицер покачал головой, предвидя неприятности для гарнизона, а я, вдохновившись, предложила изготовить всем – и солдатам, и офицерам – простенькие амулеты от отравления.

– Действие у них примитивное – организм просто очистится, но зато все будут живы.

Комендант насторожился:

– Что вы потребуете взамен?

– Мне нужна будет помощь со сбором и сохранением лекарственных трав. Пока я буду плести амулеты, ваши солдаты соберут, что мне нужно. Думаю, пяти человек на это дело хватит.

Коменданту идея понравилась, и мы ударили по рукам.

Глава 17

На следующий день я сидела под навесом и плела амулеты. Щепки, нитки и перья мне готовил молоденький солдат-первогодок. Марыська с четырьмя солдатиками постарше ушла за пределы крепости копать луковицы и собирать травы, которые я приметила по дороге.

Вот казалось бы – в чем разница между полынью в наших краях и полынью в степи? А она порой огромная. Степная полынь суше и горче. Сильнее пахнет, и ее меньше требуется в зелья. А луковички местных красивых цветов используются при кожных высыпаниях, ожогах, нервном возбуждении и язвах. В общем, солдаты копали, а я плела. Шептала наговоры, выжигала раскаленным гвоздем узоры и к обеду была уже едва жива.

Солдатик ничего не замечал, зато заметил присматривающий за нами сержант. Он притащил мне с кухни крынку холодного ягодного взвара, а потом помог дойти до столовой, где меня накормили до отвала. Все это время сержант балагурил, смешил меня и рассказывал разные небылицы, чтобы я улыбнулась.

– Чувствуется, сержант, что с ведьмами вы сталкивались, – пошутила я, когда он принес под навес еще один кувшин с напитком и стопку лепешек с жареным луком.

– Так у жены моей сестрица ведьмовкой была, – усевшись рядом на чурбачок, поведал сержант. – Яркая была девка. Много полезного делала. Нам вот с Магдой помогала.

– Была? – сразу уловила я.

– Была, – вздохнул сержант. – С графенышем нашим повздорила. Она, Мафалда, была красотка. Глаза зеленые, кудри до колен черные. Плясала, как никто… Вот и позарился на нее младший графский сын. Сначала вокруг ходил, зубоскалил да золото сулил, а потом… В общем, нашли ее однажды в стогу – задушенную, и руки ведьминой веревкой стянуты.

Я поежилась. Экая дрянь эти веревки! Нам в школе их показывали. И не просто показывали – руки связывали, чтобы мы знали, что это такое и почему их надо бояться. Штуку эту можно из любой ленты сделать, главное – правильно подобрать травы для пропитки и кое-какие ингредиенты, не самые приятные и полезные, вроде кошачьей крови и слюны пастора. И все. Ведьма ничего не может наколдовать. Только царапается и кусается, как обычная женщина. А если по голове стукнуть – то и проклятия сказать не успеет.

– И что, тот графеныш так и остался безнаказанным? – спросила я севшим голосом и переплела неправильно стянутый узел.

– Да где там, – хмыкнул сержант, – в наших краях без ведьмы не выживешь. Кто град отведет? Кто дождь приманит? Слизни всякие нападают, гусеницы мохнатые… Да и другие ведьмы, как узнали, отчего Мафалда погибла, отказались графу помогать.

Я покачала головой – это нам тоже объясняли в школе. Маги всегда выясняли, кто виноват в гибели мага, и мстили. Ведьмы – как более слабые – просто отказывали в помощи. Иногда и отомстить могли, но тут уже каждая решала сама. Простой отказ порой был более надежным средством мщения.

– Так вы поэтому тут? В графстве все плохо?

– Нет, не поэтому, – мотнул головой сержант. – Родители Магды умерли давно, вот граф и явился к нам с кошелем, чтобы заплатить за смерть Мафалды…

Я поперхнулась. Иногда кошель мог примирить враждующих, но заплатить деньгами за смерть?

– Вы приняли деньги?

– Нет, – сержант как-то криво усмехнулся, – я сказал ему, что, пока он не выпорет своего младшего на площади до костей и не сошлет вон из графства, кровь моей свояченицы не будет забыта…

Я в ужасе прикрыла рот ладонью. Нам рассказывали об этом случае в школе! Граф разъярился и чуть не убил семью ведьмы. Ее близкие вынуждены были бежать, но это только ухудшило ситуацию в графстве – неурожаи, засуха или, наоборот, гниль разогнали практически все население. Немногие оставшиеся влачили жалкое существование. В итоге графа разбил паралич, и его старший сын и наследник выполнил требование ведьм – запорол брата на площади до полусмерти, потом кинул на телегу и выставил за пределы графства. Не сразу, но ситуация в том местечке выправилась, а что стало с изгнанником – неизвестно. Может, и жив, а может, и нет.

– Так вам пришлось бежать аж сюда? – изумилась я.

– Пришлось, – кивнул сержант, – но все к лучшему. Магда моя тут при кухне служит, я вот до сержанта дослужился. В отставку выйду – открою где-нибудь кабачок или трактир.

– Пусть будет легким ваш путь и тяжелым кошель, – сказала я ритуальную фразу пожелания благополучия.

Под волнительный разговор я успела наплести изрядное количество оберегов, да и солнце клонилось к закату, так что я прибрала свое рабочее место и, опираясь на руку сержанта, двинулась в столовую. В это время скрипнули, открываясь, ворота – приехала телега с солдатами и Марыськой. Девчонка довольно подпрыгивала на мешках с луковицами и огромных пучках травы. Я только ахнула – как же все это переработать? Но сержант меня успокоил – сказал, что они с женой помогут развесить и разложить все под навесом. Похвалив сборщиков, мы сходили на ужин, а потом до глубокой ночи разбирали травы и луковицы.

Следующий день меня не порадовал – откуда-то налетели дождевые тучи, стало зябко, воздух набух влагой. С утра я снова села под навес – плести обереги, на этот раз мне помогала Марыська, но вскоре подошел сержант:

– Госпожа ведьма, – сказал он, – не должно быть сейчас дождя. Сухой сезон в степи. Можете почуять, кто волшбу творит?

Я нахмурилась и вздохнула – конечно, все ведьмы чувствовали погоду, но управлять ей могли только стихийники либо “погодницы” – ведьмы, обладающие связью со стихией воздуха или воды. Я же относилась к лекаркам-травницам и стихии чувствовала слабо.

Однако к просьбе присоединились и офицеры. Все они с недоверием поглядывали на потемневшее небо и бросали хмурые взгляды на сторожевые посты на башнях.

Меня дождь тоже не устраивал. Во-первых, он испортил бы половину собранных трав и луковиц, во-вторых, из-за распутицы мне пришлось бы задержаться в крепости дольше, чем я рассчитывала. А сезон для некоторых трав отчаянно короток. Ну и в-третьих, мне не нравились авансы Гийома. Этот маг почему-то решил, что я поехала в крепость за ним, и ходил кругами, строя глазки. В общем, в моих интересах было разобраться с этой проблемой как можно скорее и покинуть крепость.

И все же нехорошее предчувствие теснило грудь. Я проверила свои личные амулеты и обереги, вышла в центр свободного пространства – кажется, у военных это называется “плац”, подняла руки и отправила свою волю к висящей над головой дождевой туче.

Ответ был чудовищным! Меня словно ударили чем-то тяжелым по голове! Все вокруг зазвенело, исказилось, колени подогнулись, и я лицом вперед рухнула на вытоптанную траву… Вернее, рухнула бы, если бы не Петр. Сельский парень опередил застывших офицеров, солдат и сержанта. Он успел подхватить меня и убрать с того места, куда буквально через миг ударила молния!

Все в панике разбежались, а меня Петр утащил под навес и принялся плескать водой в лицо, приводя в чувство.

Сколько я была без сознания – не знаю. Скорее всего, недолго. Когда я с трудом открыла глаза, то поняла, что все плохо! Сухая гроза, устроенная шаманами, вот-вот спалит крепость, а за ее пределами нас наверняка поджидают кочевники! А я, слабая ведьма, невольно ускорила события, высунувшись к туче со своей магией. И теперь могу только валяться тут, под навесом, практически под ногами у тех, кто пытается спастись и заодно спасает меня!

У меня случилась истерика, и я вывалила всю свою неуверенность, весь свой страх на держащего меня на руках парня. Ох, как я рыдала и орала! Уже потом сообразила, что он меня почти не слышал, но исправно укачивал и успокаивал, уткнув лицом в свое плечо.

Через некоторое время я немного успокоилась и посмотрела вокруг. В крепости творилось что-то совершенно невероятное. Комендант, мужик тертый и опытный, не чета юной истеричной ведьме, расставил солдат цепочками от колодца к стенам и башням. Стоило дереву начать тлеть от попадания молнии, как его немедля заливали водой, засыпали песком или просто затаптывали ногами, спасая свое единственное убежище.

Сильный ветер, который по замыслу шаманов должен был раздувать пламя, срывал дранку с крыш, волок через плац мусор, и он же не давал кочевникам стрелять из луков теми самыми ядовитыми стрелами. Разглядев все это, я утерла сопли, умылась из стоящего рядом ведра и сунула Петру в руки связку готовых амулетов:

– Раздай солдатам! – крикнула я, захлебываясь ветром. – Всем, кто на стенах!

Один кругляшок с выжженной руной я навесила нашему вознице на шею. Он понял – схватил связку тесемок и кинулся к коменданту. Я же снова плеснула в лицо водой, поняла, что из носа течет кровь, и собрала ее в горсть. Чужую волшбу перебить трудно, но если использовать кровь…

В общем, я снова выбежала в центр плаца и закружилась, выпевая совершенно дурацкую песенку. Что поделать, если именно так я находила контакт со своей магией? Подпрыгивая, я разбрызгивала вокруг кровь, потом сорвала один оберег – самолично сплетенное из медной проволоки огненное колесо – и швырнула его в тучу! Конечно, легонький амулетик взлетел чуть выше моей головы. А вот сила, посланная вместе с ним, врезалась в тяжелое брюхо тучи, вспарывая тяжелый влажный воздух. Молния угодила в мешок с молниями! Что произошло? Они рванули!

От страшного грохота заложило уши! Солдаты присели, а кое-кто попадал на землю, держась за голову. Пучки молний разлетались в разные стороны, уже не стремясь поразить крепость. И тогда я легонечко подула, встав на цыпочки.

Кровь на губах, сила, сошедшая с ума после диких ударов небесного огня, и… Гийом за спиной. Маг понял, что я делаю, и добавил своих сил к моему посылу. До этого он держал защиту крепости, а тут нашел возможность вместе со мной слегка подтолкнуть этот “мешок огненных стрел” обратно в степь.

Вся крепость наблюдала за тем, как туча, неловко кренясь и плюясь молниями, сначала медленно, а потом все быстрее летит к стойбищам кочевников.

Стоящие на стенах солдаты успели дать сигнал о том, что возле крепости собралось небольшое войско кочевников. Когда туча вдруг полетела на них, они сперва обрадовались – ветер переменился, и вот-вот можно будет снова стрелять по защитникам крепости, но туча летела не просто так – она плевалась молниями. А куда попадает молния? Правильно! В самое высокое место! А что в степи выше травы? Только всадники или жилища кочевников! Помчались нападающие спасать свои дома!

Я же после выплеска осела на землю, чувствуя себя пустой и звонкой, как новенький кувшин.

Со стены спустился Петр, снова поднял меня на руки и унес под навес – умывать, кормить и утешать. А крепость потихоньку возвращалась к своей обычной жизни. Сержанты уже на солдат начали покрикивать, чтобы дранку собрали да на место приладили. Вдруг туча с дождем вернется?

Остаток дня я провела за амулетами. Петр молча сидел рядом – подавал нитки, нарезал щепки, водил меня в столовую и провожал до потемневшего от времени домика на задворках. Ночевали мы тут же, под навесом, на своих одеялах, а утром, едва рассвело, я начала собираться обратно.

Не спорил со мной только Петр. Маг уверял, что я должна остаться в крепости – вдруг кочевники снова нападут, а он держит защиту, да и амулеты мои всем пригодятся. Марыська, пропадавшая полдня на кухне, тоже вздыхала – она подружилась с господином Боком и, кажется, не против была задержаться здесь. Вздыхал сержант – ему рядом с ведьмой было спокойнее. Хмурился комендант – ему тоже хотелось пристегнуть меня к своему хозяйству. Только Петр молча вычистил и запряг лошадей, набрал в бадейку свежей воды, погрузил травы и луковицы, сходил с мешком для припасов на кухню, а потом усадил нас с Марыськой на кипу корзин и мешков.

Когда перед нами открылись ворота, я обернулась и благословила крепость. Пусть им чуть-чуть станет спокойнее. А потом отвернулась и больше не оборачивалась. И так лопатками чувствовала несколько взглядов с крепостной стены. Чувствую, Гийома Кардэна я еще встречу на тропинках своей жизни.

Глава 18

Дорога к Кузякино прошла неплохо. До полудня мы ехали бодрой рысью, чтобы убраться подальше от крепости. Потом сделали остановку – перекусить, умыться, поискать ранних ягод и кое-каких трав. А дальше уже ехали не спеша, то и дело добавляя к своим богатствам еще пучок чего-нибудь редкого или полезного.

Чтобы все это сохранить, Петр придумал очень удобную вещь – нарезал прутьев тальника в какой-то низинке, сплел их них огромные дуги и закрепил на передке и на заду телеги. Конечно, полог или навес эти дужки не удержали бы, а вот пучки трав на просушку – вполне. Для защиты от солнца и пыли мы накрывали аккуратно стянутые пучки запасными рубахами и платками, так что издалека казалось, едет фургон тряпичника, потом в первой попавшейся деревушке купили ряднины и накрывали травки уже редкой и тонкой тканью, оберегающей запас от пыли и насекомых.

Вечером готовую сушенину мельчили и завязывали в узелки или ссыпали в короб, чтобы потом разобраться, как лучше хранить. В пути пришлось не только хлеб да крупу докупать, больше монет ушло на платки, рядно и короба. Впрочем, Петр не сидел на привалах сложа руки – то и дело радовал нас свеженькой корзинкой. Поэтому в Кузякино мы въезжали с полной телегой кореньев и трав, уже даже частично переработанных в порошки и чаи.

Нас встречали. В деревне появились больные, да и староста заволновался – где это мы на три дня дольше пропадаем?

Успокоив страждущих вестью, что уже на следующий день начну прием, я, зевнув, попросила Петра подъехать к моему дому с обратной стороны. Там калитка была пошире, и до навеса идти было ближе. Все наши запасы следовало перетаскать в дом, а кое-что – под навес, досыхать.

Возница и не спорил. Подогнал лошадь, куда было сказано, вместе с Марыськой шустро перетаскал все в дом, а потом еще и воды нам свежей в дом и в баню натаскал, и баню затопил. Я удивилась такой помощи, но Петр молча отмахнулся от предложенной монеты, забрал своих лошадей и ушел.

Остаток дня мы с Марыськой проветривали дом, отмывались с дороги, варили и ели суп, а потом разбирали наши травяные богатства.

Часть кореньев и трав я залила спиртом, найденным в погребе. Его там было всего две четверти, но на самые срочные настойки хватило. Стертые в порошок травы пересыпала в мешочки с надписями и убрала в большую плетеную корзину с крышкой – не испортятся, не замокнут и не задохнутся. Корзину подвесила к потолку у печи – там всегда сухо и тепло.

Коренья аира, луковицы саранок, водяные орехи и прочие хитрые редкости убрала в погреб или на чердак – что куда положено по температурному режиму. Пучки трав снесла в кладовку – не мешая порталу, на стене висела специальная обрешетка, за которую удобно было цеплять тесемки.

Закончили наводить порядок уже к ночи, а с утра пораньше, едва задымилась печь, повалили к нам соседи с болячками. Кто рану растравил до гноя, кто палец прищемил, кто косой ногу разрезал, кто топор на ногу уронил. В общем, нуждающихся в лечении нашлось изрядно.

Пока я занималась пациентами, Марыську отправила в село – узнать, кто чем дышит, прикупить провианта и вообще – собрать все новости и сплетни. Девчонка радостно умелась с корзинкой, забыв прихватить деньги. Я чистила, резала, делала примочки, бинтовала и ругала дураков, лезущих в рану то грязными пальцами, то раскаленным гвоздем, но к обеду наплыв пациентов немного спал.

Марыська вернулась с припасами, и я к тому времени так оголодала, что принялась хлебать вчерашний суп прямо из горшка, закусывая принесенными в качестве оплаты пирогами. Девчонка же чинно ела суп из миски с теми же пирогами и рассказывала мне новости. Кто чем занимался, кто куда и зачем подался, кто посватался, а кто разродился. Я слушала и запоминала. Потом велела девчонке помыть посуду и приготовить что-нибудь на ужин, а сама пошла осматривать участок.

Вот в это время и явилась ко мне бледная до синевы дочка старосты. С маманей. Напомнить мне, что я обещала на жениха погадать и условие свадьбы выставить. Я их встретила, но в дом не повела. Сказала, что в доме гадать нельзя, а вот в бане – самое то.

Пока готовила разные мелочи к обряду, напустила таинственности. Рассыпала по полу зерно, занавесила маленькие оконца, зажгла свечи и велела дочке старосты опустить в блюдо с заговоренной водой ожерелье, да смотреть пристально – жених сам себя явит! Под визг, писк и плеск воды девчонка и впрямь увидела суженого – как же не увидеть, коли мне Марыська доложила, по ком старостина дочка вздыхает? Старостина нахмурилась – ей, видно, жених был не по нраву, но я уже всерьез раскинула зерна, ягоды и кости и выяснила, что парень-то и правда девчонке подходит. О чем я ей и сказала. А на ухо пошептала, что ждет его вскоре успех и хорошее наследство, и жена старосты смягчилась.

Когда же счастливая девчонка выскочила из бани, ее мать спросила, помявшись:

– Госпожа ведьма, вы ж тогда на хозяина-то моего прогневались… Можно ли будет свадьбу играть?

– Можно, – вздохнула я, – меня только пригласите, я зло отведу. Да не подливайте больше самогон в сидр приезжим магам. Не все ведьмы такие добрые.

Старостина поклонилась и ушла, а я, убрав после волшбы все, вышла в огород. Будем надеяться, староста и его семья не затаят на меня зла.

Пока нас не было, созрели ягоды. Часть их, конечно, осыпалась, но кое-что можно было еще собрать, засушить или залить водой или медом для хранения в зиму. Еще наросли грибы под верандой, некоторые травы в саду, и пара кустиков готова была поделиться листьями. Вот сбором этого своеобразного урожая я и занялась. Собранное раскладывала сушиться, ягоды занесла в дом – частично на печь, частично в погреб, и поняла, что мне уже не хватает коробов и лотков. Надо бы к Петру обратиться, да только ему сейчас некогда – для овощей самая пора. Мать, поди, его в огород загнала и не выпустит, пока все не сделает!

Под эти мысли я быстро сделала, что хотела, а к вечеру по холодку явились еще пациенты. Этим в основном нужны были настойки от беременности, порошки от дурных болезней и пилюли для мужской силы. Все продала за звонкую монету, тихо хихикая в кулачок. Когда-то госпожа Белатрисса заставляла нас заучивать рецепты подобных зелий наизусть, уверяя, что половина ведьм и аптекарей живет только ими. Сегодня я в этом убедилась – вечерняя выручка от пилюль превысила утреннюю, связанную с лечением действительно серьезных травм.

К закату я устала так, что даже не поняла, что Марыська приготовила. Горячее, жуется, значит, пойдет. Потом кое-как ополоснулась в остывшей бане и легла спать.

А утром у калитки снова стояла очередь!

– Да что же такое случилось? – возопила я, торопливо причесываясь и заплетая косу.

– Так сезон же, госпожа ведьма, – по-взрослому вздохнула девчонка, так же зевая возле умывальника. – Все, кто мог, наняли батраков. Бродяг припрягли, нищих с окраин Стародубска. За селом вон целый караван фургонов стоит с молодыми девицами, которые на прополке и уборке овощей работают да хозяйкам с заготовками помогают. Малину уже сушат и варят, клубнику, землянику… Скоро вишня поспеет. Ближе к осени мужики пойдут – яблоки собирать, капусту рубить. Свадьбы будут чуть не каждый день. Сейчас-то просто любятся, а к первому снегу последствия пойдут.

Я хмыкнула, нацепила на лицо улыбку и вышла к пациентам. Понятно, что весной с посадками хозяева сами справлялись, а теперь наняли помощников, и население и так немаленького села увеличилось на треть. На молодых батрачек набежали парни из соседних сел, за ними их невесты… А где любовь – там и соревнования, и драки, а еще и дети рождаются. Хорошей ведьме работы до зимы полно!

В общем, трудилась я опять до обеда, потом перекусила и погнала Марыську к Петру – за лотками и коробушками. Та охотно убежала, а я села сделать несколько записей в дневник ведьмы. Заодно и за пирогами в печи присматривала. Многие норовили со мной рассчитаться едой, так что в овощах и ягодах недостатка не было. А вот мясо, крупу, муку и масло приходилось покупать, поэтому рацион наш с Марыськой был довольно однообразен – овощной суп, овощное рагу, пирог с молодой морковью или с ревенем, или с щавелем, да через день каша – опять-таки с овощами. Мясо перепадало редко, а за рыбой и вовсе надо было ехать в Стародубск.

Девчонка вернулась довольная, сообщила, что Петр все сделает через пару дней. Я усадила ее учиться грамоте, а сама занялась приготовлением пилюль и настоек к вечеру. Не ошиблась – в сумерках у калитки опять топтались желающие повысить мужскую силу, избежать беременности или пролечить дурную болезнь.

В таком режиме мы прожили почти неделю, потом поток пациентов схлынул, и мы собрались в лес. Соседки проговорились, что в ближайшем лесочке появились первые сыроежки, да и лесных ягод еще можно было кое-где собрать.

Встав раньше солнышка, мы с Марыськой натянули плотную одежду – чтобы не прокусили комары и оводы, взяли корзинки, флягу с водой и сверток с пирогами и двинулись в лес. Бродили долго. Набрали и грибов, и ягод, и мха, и трав. Вернулись медленным шагом, сгибаясь под тяжестью корзин и узлов из платков, и… услышали громкий крик из дома Петра. Удивились, конечно, однако бросать свою ношу посреди улицы и бежать выяснять, что стряслось – постеснялись.

Добрались до дома, умылись, переоделись, сели на крыльце разбирать грибы да травы, и тут калитка подала сигнал. Мне было лень идти самой, потому я отправила Марыську – узнать, кому и что от меня надо. Легконогая девчонка обернулась быстро. Примчалась назад, блестя глазами и размахивая руками от возбуждения.

– Госпожа ведьма, там Петр! И мать его! Она кричит, он молчит. Сказал только, что ему ваша помощь нужна!

– Да что случилось? – я торопливо встала, отряхивая передник.

– Петр в подоле принес!

– Как? Что?

– Ребенка в лесу нашел! И матери притащил! – “страшным” шепотом поведала Марыська и тут же прыснула от переизбытка эмоций.

Медлить я не стала – пошла к калитке.

Там все было ровно так, как сказала мне моя помощница. Петр переминался с ноги на ногу, бережно держа в ладонях пищащий сверток. Его мать стояла рядом и ругалась на то, что он тащит в дом всякую гадость. Соседки внимательно слушали из-за плетней и похохатывали.

– Что случилось? – спросила я.

– Вот, госпожа ведьма, – вздохнул мужик, – в лесу нашел! Скажите всем, что это не нечисть!

Я взяла протянутый мне сверток и развернула. Крепенькая новорожденная девочка замолотила кулачками воздух. Красная вся, пуповина небрежно обрезана, серая смазка не стерта даже с личика. Как она только продышалась? Видно, и впрямь сильная! Я поспешила успокоить встревоженного “папашу”:

– Здоровая новорожденная. Есть хочет. Сейчас пуповину обработаю, искупаю, а вы за молоком парным сходите. Лучше козьим, от коровьего может животик заболеть. Или, может, кто родил недавно и молоком поделится?

Мать Петра отвела взгляд, а он тяжело вздохнул:

– Есть у нас коза, подою!

Они ушли, а я понесла девчушку домой – мыть и лечить. Не так-то просто ей дались роды в лесу – кое-где виднелись мелкие ранки, их следовало обработать, да и кожицу смазать маслом. Только в доме, развернув сверток окончательно и услав Марыську за шайкой в баню, я поняла, что Петр принес мне кроху, завернув в свою рубаху. Словно сразу взял это никому не нужное дитя под свое покровительство.

Глава 19

Петр обернулся быстро – я только-только обмыла пищащее тельце и обрабатывала ранки, когда калитка снова подала сигнал. Пришлось подхватить младенца прямо в куске старенькой простыни и выйти встретить новоявленного папашу. Парень не подвел – притащил и крынку с процеженным молоком, и где-то раздобытый рожок. А когда я удивилась, смущенно сказал, что сам выкармливал из него козлят, да и щенка однажды пришлось.

– Но вы не бойтесь, госпожа ведьма, я его отмыл!

Я скептично глянула на него и повела в дом. Пока Марыська нянчила девчушку, я прокипятила рожок, налила в него теплое молоко и сунула верещащей ляльке. Та моментально разобралась, что с этим делать, и зачмокала, а я продолжила обработку ранок и пупка. Когда закончила, завернула в ту же тряпицу, подала Петру и спросила:

– Как назовешь-то найдену?

– Да так и назову, Настена, – сказал он, не отрывая взгляда от ребенка.

– У старосты запишешь? – уточнила я. – А матерью кого укажешь?

– Никого, так и запишу найденышем, – удивился парень.

Я только глаза закатила:

– Да ты совсем дурной! Сироты и найденыши принадлежат королю! Сейчас она малышка, и толку от нее нет, а ну как вырастет и станет красавицей? А ее указом короля вышлют в новые земли?

Парень побледнел. Я-то знала, о чем говорю. Мне лет семь было, когда в Стародубск прибыл толстый сержант с огромными усами – собирать добровольцев. Да не в армию, а на поселение в дикие земли. Король желал поскорее освоить пустоши, вот и собирал туда добровольцев, бродяг, сирот и вдовиц на королевском попечении. Все, кто получал “сиротскую” пенсию, должны были в три дня собрать все свое имущество и переехать под конвоем сержанта и отделения солдат.

Отец тогда ходил в трактир, потолковать с тем самым сержантом, а меня оставил под окном на скамье, так что я все слышала. Сержант хвалил новые земли и сальным шепотом добавлял, что “баб там мало, потому и зарабатывают они хорошо, и живут, как сыр в масле катаются”. Парни радостно ржали, мужики сурово крутили усы, а молодая вдова с пятью ребятишками, которую отправляли на поселение указом короля, сидела бледная, как полотно. Ее перспектива “много зарабатывать” там совсем не радовала. Потом были шепотки матери и теток, плач уезжающих и жуткое, совершенно жуткое ощущение, что доедут на поселение не все.

– Так что же делать, госпожа ведьма? – перепугался парень.

Я задумалась:

– А нельзя ли матушку твою в родительницы записать?

– Что вы! Что вы! – Петр побледнел и начал слегка заикаться. – Над ней и так вся деревня смеется!

Я вздохнула, понимая ситуацию.

– Так, может, у тебя есть девушка на примете? Женись и запиши ее матерью!

Парень покраснел и помотал головой.

– Что, нет девушки? Плохо! – я вздохнула и пощекотала малышке пяточку. – До записи можно месяц подождать, может, за это время найдешь невесту? Ладно, сам решай. Вот тебе масло с травками, им надо малышку смазывать утром и вечером, после купания. Завтра с ней приди, пупок обработать надо будет и посмотреть, как животик.

Петр понял все правильно – взял горшочек с маслом, неловко поклонился и ушел. А я вздохнула и вернулась к разбору лесной добычи – грибы стоило скорее пожарить, мох разложить на печи, а травы унести на чердак и под навес. Ягоды же я, поразмыслив, залила медом. Пасечники вернулись с лугов и с извинениями принесли мне большой кусок воска и горшок меда – ссориться с ведьмой они не хотели. Я в ответ дала им настойку от серой гнили и примочку, снимающую зуд от укусов комаров и пчел. Разошлись полюбовно, и теперь мне было чем сохранить скромный урожай.

Хлопотали мы с Марыськой до вечера.

Когда стемнело, девчонка убежала на улицу – погулять, послушать, как поют девки на выданье, и вообще пообщаться с ровесниками. Я присела на крыльцо с кружкой травяного отвара. и наслаждалась покоем, чувствуя, как гудят натруженные за день руки и ноги. Издалека доносилось пение – девки красовались на центральной улице села, а домик ведьмы стоял на отшибе, зато мне было прекрасно все видно и слышно.

Вот где-то близко заплакал ребенок, скрипнула дверь, и знакомый голос пожелал кому-то убраться “вместе с лесным отродьем”. Я покачала головой – похоже, мать Петра не принимает сиротку. Что же парню делать?

Между тем прохладный вечерний ветерок донес до меня и детский плач, и мужское мурлыканье. Я осторожно встала, обошла дом, забралась на чердак и из слухового оконца глянула вниз. Петр бродил по двору, напевая себе под нос что-то утешительное. За ним ходила низкая кривоногая собачка, а с забора за всеми наблюдал полосатый кот. Вскоре девчушка затихла, и мужик осторожно опустился на скамейку. Я думала, он вернется в дом и ляжет спать, но он уложил ребенка в зыбку, раздул маленький фонарик и принялся мастерить такие нужные мне коробочки!

Я только головой покачала – вот ведь мужик так мужик! Однако местные девки за него замуж не торопятся, и это понятно. Такой последнюю рубаху с себя снимет и отдаст, а чем семья жить будет? Вроде и умен, и красив, и силен, и добр, а в хозяйстве не пригоден.

Еще раз отчего-то вздохнув, я спустилась вниз и ушла в дом. Судя по звукам драки из темного угла возле оврага, поутру у меня будет немало пациентов. Надо хорошенько отдохнуть.

Марыська вернулась утром – зевающая, но довольная. Она с подружками-ровесницами и наплясалась, и напелась, и даже драку подсмотрела.

– Ой, госпожа ведьма, сегодня парни точно придут! Там и кольями махали, и кулаками. А девки потом разнимали, умывали у колодца, да только все равно ребра побитые есть, и мазь от синяков всем нужна!

Я хмыкнула, зевнула и полезла за мазью с бодягой – специально целый котелок сварила, жаль, коробочек маловато.

Пока мы приводили себя в порядок и завтракали, у калитки собрались просители. До обеда я выдавала мазь, делала примочки на покрасневшие глаза, бинтовала треснутые ребра и обрабатывала соком чистотела сбитые костяшки пальцев. После шумной гулянки мне в качестве оплаты притащили дюжину еще теплых яиц, явно собранных в курятнике втайне от матери или бабки, живую курицу, четвертину еще теплого каравая – похоже, стянутого на кухне, пучок молодого лука, платок и полный картуз свеженабранной малины. Оплату я принимала, тщательно занося все принесенное в тетрадь. Лишнего не требовала, знала, что еще прибегут, и уж тогда рассчитаются сполна.

На Кузякино упала жара, так что мы с Марыськой обедали холодными сырниками, ягодным квасом и рубленой зеленью с маслом и солью. Только мы убрали тарелки, как калитка снова тренькнула. Я вздохнула и отправилась открывать. На пыльной тропинке стоял Петр. Настена висела на нем, примотанная длинным полотенцем, и попискивала.

– Добрый день, госпожа ведьма, простите, что в самую жару. Пока все отдыхают, прибежал.

Я распахнула калитку пошире. Похоже, матушка парня по-прежнему гнала на огород, надеясь, что он сдаст неучтенного младенца в королевский сиротский приют в Стародубске.

Младенцу было плохо. Девочка хныкала, сучила ножками, кривила личико – но в целом выражала свое возмущение довольно тихо. Я осторожно погладила вспученный животик и покачала головой:

– Петр, молоко давал свежее?

– Каждый раз доил! Белка, коза наша, все понимает, не первый раз с ней мелочь выкармливаем. Терпит.

– А чем кормишь козу?

– Да сама пасется, а вечером пойло…

– Пойло сам готовил?

– Нет… �

Герои

Гийом Дейлир – маг, первый прибыл в дом ведьмы после расконсервации. Молодой, боевой, успевший однако послужить на границе 25 лет. Блондин с зелеными глазами и длинными ресницами.

Алтея Ренни – дочь торговца полотном, окончившая магическую школу. Магия проявилась в 13 лет. Закончила королевскую магическую школу. Брюнетка с карими глазами и строгим характером. Получила дом ведьмы с аварийным порталом.

Марыська – деревенская сирота, Алтея взяла ее в помощницы по хозяйству, подозревая, что у девочки может проявиться магия.

Петр Огородников – сельский парень с виду очень простой, однако отлично работает руками, и умеет грамотно говорить. Один из тех тихих омутов, которые привлекают женщин внешней простотой.

Пролог

Листочек трепетал на ветру, и я бы прошла мимо, но схватилась за столб, скрывая слабость, и невольно уставилась на него, делая вид, что читаю. И прочитала.

“В деревню Кузякино требуется ведьма! Желательно страшная!”

Я хмыкнула. Вот и приглашение на работу. Сорвала листочек и двинулась к дому старосты. Может, я и не страшная, но точно – ведьма!

Глава 1

Пока шла, вспоминала, как я докатилась до жизни такой. Ничего ведь не предвещало! Крепкая семья торговцев полотном. Тюки льна, хлопка и конопли в кладовой. Умение отличить батист от кисеи и дерюгу от парусины, впитанное с первыми разговорами над колыбелью. Мы играли аршинами и лоскутами образцов, сидели под прилавком, когда маменька нежно улыбалась косматым и чумазым боцманам, чтобы продать дешевый холст на моряцкие робы и дорогую парусину на оснастку кораблей. Потом сами стояли за прилавком, карауля товар от ловких рыночных бродяжек – им и носовой платок стянуть была радость!

В тринадцать лет у меня пришли первые крови, а с ними магия… Мама плакала. Отец орал и утирал лысину большим клетчатым платком. Магически одаренного ребенка полагалось отдать в королевскую магическую школу. Это значило – я буду проводить там большую часть дня, а кто же будет смотреть за младшими, стоять за прилавком и обвязывать крючком недорогие скатерти и салфетки?

Однако делать было нечего. На следующий день меня приодели и повели в магистрат – регистрировать как внезапно инициированного мага. В магистрате в отделе магии сидел белобрысый юнец. Он сонно клевал носом, когда отец втащил меня в комнатушку:

– Вот! Моя дочь! Вчера перевернула все в своей комнате одним криком!

Юнец проснулся и сдернул пыльный кусок бархата с хрустального шара:

– Прошу вас, лира, представьтесь, потом положите руки на шар и вспомните, что вас так расстроило! – скороговоркой пробормотал он и уставился на меня с интересом.

Я подошла, сняла перчатки, спрятала их в карман пальто, поставила на стул сумочку и прихлопнула ладошками светляка, который бился в шаре. Мне было его жалко. Мало ли что меня вчера расстроило?

– Алтея Ренни, дочь торговца полотном…

Мне не хотелось, но пришлось вспоминать, как я лежала в постели, мучаясь болью в животе и страхом за свою жизнь. Мама постаралась мне объяснить, что это не опасно, не страшно, и что это вот будет повторяться каждый месяц до старости… Вот от этого я и впала в тоску. Лежала, смотрела в потолок, мысленно хныкая и ужасаясь перспективам, и тут Мина – младшая сестра – решила принести мне вкусного! Целую миску вишен в сиропе! И, конечно, споткнулась о мои башмаки и вылила красно-алую жижу на мою постель! А вишневый сок не отстирывается!

Свой ужас, гнев и неприятные ощущения от мокрой постели я выразила очень эмоционально… Мина взлетела к потолку и шлепнулась на свою кровать, благо она стояла напротив моей. С полок посыпались мелочи, толстые мутные стекла крохотного оконца вылетели с жалобным звоном. Когда на шум прибежали родители, мы с Миной вместе рыдали, каждая на своей кровати.

Окно в нашей спальне заколотили досками – зимой другого варианта не было, наводить порядок взбешенный отец заставил нас самих. А маменька отправила стирать и сушить постельное. В общем, мне было что припомнить, но вываливать все это на беззащитный бьющийся огонек?

Под руками заклубилось, сверкнуло, дернуло, и шар окрасился густо-фиолетовым с искрами золотого цвета.

– Неплохо! – блондин белозубо улыбнулся. – Сильный природный дар. Сейчас выпишу направление в школу магии. Занятия начались всего неделю назад, вы как раз успеваете на этот учебный год.

Отец побагровел. Он искренне надеялся, что все это случайность и “бабья дурь”, но увы. Пришлось получать бумаги и топать на другой конец площади – в школу магии. Следующие семь лет я приходила в эту школу ежедневно, кроме храмового дня. Училась контролю, развивала дар, общалась с такими же одаренными и была вполне счастлива. Все же у магичек много преимуществ. Сестер одну за другой выдавали замуж, а меня и не пытались сговорить – среди торговцев жена-магичка считалась и доходом, и расходом. Доход – потому как могла и защиту от пожара наложить, и крыс разогнать, и насекомых, а то и товару привлекательности придать. Расход – потому как рождались у магичек маги, которых к делу не приставишь – учить надо и на службу отправлять. А даром кормить купцы даже своих детей не любили. Так что росла я вольным ветром, зная, что приданого мне не положено, и кормить себя буду сама.

В двадцать лет я магическую школу окончила – не так чтобы в числе лучших или сильнейших, но и троек в моем аттестате не было. Настал тот самый страшный день распределения.

Кое-кто был в назначении уверен – родители подсуетились и заранее приготовили чаду местечко в семейном деле или оплатили учебный курс Академии. Парни готовились служить в армии – год на границе шел за три, и там можно было неплохо заработать на обучение в Академии магии. Девушки из семей победнее подыскивали себе работу помощницами аптекарей, травницами, знахарками или экономками, принося бумаги от будущих работодателей.

Я же была в растерянности – в лавке родителей магичка была не нужна, да и заправлял там уже старший брат, с которым мы были в натянутых отношениях. Так что я толком ничего не знала и была поражена в самое сердце, когда открыла свой конверт и увидела надпись “свободное распределение”.

Это значило, что меня не считают сколько-нибудь ценным специалистом и предлагают самостоятельно искать себе жилье и работу, не забывая отчислять десятину доходов Короне в течение десяти лет – за обучение.

Глава 2

Вернувшись домой, я сразу поняла, кто мне устроил такое “удовольствие”. Старший братец уже стоял у ворот, а у его ног красовался дорожный мешок и две корзинки:

– Явилась? Это твое, забирай!

Я молча подхватила вещи. Да, семья должна была кормить ведьму или мага весь период обучения, но вот так выставить меня, не дав попрощаться с матерью и младшими? Отчаянно хотелось сделать Джастину какую-нибудь гадость, но я сдержалась. В этом доме еще мама живет и младшие. Они ни в чем не виноваты! Однако под лопаткой свербило, и я остановилась, обернулась, улыбнулась и сказала громко, чтобы слышали все соседи, торчащие за заборами:

– В этом доме ведьму никогда не забудут! Кто делал добро – получит добро, кто делал плохое – получит плохое. И пока три раза на рассвете ведьму не вспомнит добрым словом, добро не вернется!

Развернулась и пошла дальше. Братец терпеть не мог ранние подъемы, да и помнил ли вообще мое имя?

Видно, угадала я своим словом в нужный час, потому как не успела дойти до площади, на которой стоял столб для объявлений, как за спиной что-то грохнуло, ухнуло, раздался крик и топот ног. Ко мне бежали младшие. Они меня любили. Я творила для них иллюзорных бабочек, подчищала помарки в тетрадях с домашним заданием, перевязывала коленки и подсыпала в тарелки ягод, пока старший смотрел в другую сторону.

Я крепко обняла каждого. Поцеловала и повесила на шеи обереги. Вообще-то, я их ко дню Солнцеворота готовила, но раз уж такое дело…

– Аль, – шепнула, крепко обнимая меня, Мина, – ты скажи, что тебе вынести, как Джастин уснет, я достану и на банное окошко положу!

Я задумалась. Конечно, кое-какие схроны у меня в доме были, и монетки там лежат, и травы ценные, только…

– Нету ничего, Мина, – равнодушно сказала я, – все, что папа давал, я потратила, а Джас… Сама знаешь!

Младшая кивнула. Джастин всем сестрам жалел даже монетку на гребешок или леденец – мол, толку от вас нет, дармоедки, все равно замуж выскочите. Может, потому все сестры так быстро замуж вышли, только Мина задержалась – самая младшая.

– Аль, ты мне обещала на жениха погадать! – шепнула тогда сестра, продолжая обниматься.

– Да гадала уже, в следующем месяце жди, – ответила я и, еще раз всех обняв, отправила мелюзгу домой. Пусть уж бегут, а то братец их нравоучениями замучает!

Вещичек моих пусть было немного, однако поклажа получилась увесистая. На площадь я выходила, уже еле передвигая ноги, а до единственной подруги идти еще столько же. Вот и прислонилась к столбу-указателю для дилижансов. А на нем объявление. Хмыкнула – щелкнула пальцами, зачаровывая поклажу, и отправилась к дому старосты. Мешок и две корзинки медленно полетели над землей вслед за мной.

Почему такой фокус возле дома не проделала? Так братец живо бы раскаялся, что меня отпустил. Дома мне колдовать запрещали, потому тюки с полотном таскали сами. А потом задумалась я о грядущей судьбе, вот и тащилась с вещичками, как обычная девка. Но сейчас… мне нужно было показать старосте деревеньки, что ведьма я хорошая. Сильная. Вот – даже корзинки за мной сами летят.

Сил, конечно, не рассчитала – до Кузякино пришлось топать изрядно, а метла моя дома осталась. Зато к тому моменту, как я добралась до дома старосты, мне уже на все было наплевать, кроме желания присесть где-нибудь в тенечке и выпить холодной воды, а лучше кисленького вишневого компота.

Староста, крупный, заросший бородой мужик, одетый на удивление чисто, вышел к воротам и посмотрел на меня подозрительно:

– Точно ведьма?

– Точно!

– Больно мелкая, – вздохнул он, – управишься ли?

– А что, вас нечисть одолела? – удивилась я.

Вообще, Кузякино числилось чуть не пригородом. Когда-то с этой стороны располагались молочные фермы, пока дамы не замучили градоправителя жалобами на шум и запах. Тогда особым указом фермерам выделили землю с другой стороны от города и дали денег на строительство новых коровников, маслобоен и холодных погребов. А прежние хозяйства отдали под сады и огороды. Решение оказалось верным – за десяток лет Кузякино стало цветущим садом. Тихим, красивым и очень выгодным городу. В холодных погребах яблоки и груши лежали чуть не до нового урожая. В амбарах теперь хранились овощи, а огромные сеновалы стали крытыми сушильнями для тех же яблок, груш и вишен.

Благодаря этой деревеньке наш скромный город Стародубск не испытывал нужды в зелени, овощах и фруктах.

– Да не, – мужик опять вздохнул глубоко и гулко, точно кузнечный мех, – ведьма у нас померла. Старая была. А хозяйство ее и принять некому…

Я насторожилась:

– А что, у ведьмы ученицы не было?

– Не было, – опять вздохнул староста, – нелюдимая она была. Крутились какие-то девки у ее порога, да все замуж повыходили, а мужик разве жену отпустит в ведьмы?

Я покивала, но удивление никуда не девалось. Как это ведьма ушла, никого не оставив вместо себя?

– Ну идем, покажу домишко, – принял решение староста, – но смотри, на довольствие возьмем, только если сумеешь в дом старой ведьмы зайти!

Я только плечами пожала – и так понятно, что придется принимать наследие старой ведьмы. Если же не получится – напрошусь ночевать к старосте, а завтра пойду дальше. Свободное распределение – оно такое. Идешь-бредешь, пока не наткнешься на деревеньку, в которой ведьмы нет, и там уже пытаешься осесть.

Глава 3

Дом ведьмы располагался на самой окраине – за садами, за огородами, подальше от жилых домов. Я бы его и не разглядела в зарослях рябин, калины, сирени и прочих кустов, образующих вокруг избушки защитную полосу. Староста подвел меня к плетеной калитке, висящей на ременных петлях, и кивнул:

– Иди, ведьма, а я погляжу!

Багаж я оставила на траве, медленно вдохнула, выдохнула и бросила в сторону калитки “карточку” – вежливое приветствие среди ведьм и колдунов. Его принято было кидать в сторону дома, даже если ты в городке проездом. Что-то вроде “привет, коллега”. В столице, наверное, это не принято – очень уж много народу там живет, а здесь у нас такие магические штучки в ходу.

Мой посыл улетел в глубину зарослей, и поначалу ничего не происходило. Староста уже открыл рот, дабы заявить мне, что я не подхожу, и я в отчаянии сжала кулаки – эта работа была мне нужна! Калитка тихо скрипнула и… открылась!

– Вот это да! – хрипло выдохнул мужик, а потом засиял: – Нашлась ведьма! Нашлась!

– Вот и славно! – я усталым жестом позвала свои сумки. – Надеюсь, вы всем сообщите, что появилась новая ведьма, и на довольствие меня поставите!

Услышав о довольствии, староста сразу посмурнел, начал переминаться с ноги на ногу, и тогда я, вспомнив нашу лавку, жестким тоном напомнила:

– Принять хозяйство ведьмы может равная ей по силе… Или сильнейшая! Я устала и сегодня буду отдыхать, а завтра жду свое довольствие и девчонку в услужение. Можно сироту или ту, что хочет учиться у ведьмы.

Староста рот открыл, чтобы возразить – я же молодая, какая мне ученица? Но я сурово свела брови и прошла в калитку.

Стоило переступить границу владений, как мне стало понятно, почему дом ведьмы построен именно здесь – по всему участку расходились волны энергии. А источник… Я покрутилась на месте и радостно хлопнула в ладоши – колодец! Моя предшественница половину болезней могла лечить заговоренной водой! Ай, как славно!

Между тем тропинка привела меня к дому. Выглядел он мрачно – низкая покосившаяся изба из огромных стволов в полтора обхвата. Деревянная крыша, заросшая толстым слоем мха. Несколько больших деревьев рядом – одно практически легло на крышу. Маленькие окна закрыты простыми ставнями, отчего дом казался угрюмым.

Староста, который наблюдал за мной от калитки, наверное, ждал от меня воплей ужаса и протеста, но я видела другое. Дом был очень теплый. Огромные бревна – все целые, не точенные жучком, не растрескавшиеся от жары или мороза. Уложены они тоже правильно – северной стороной дерева наружу. Именно эта часть ствола более плотная и лучше сопротивляется морозу. Да, сейчас самое начало лета, но я планировала жить в этом доме как минимум несколько лет и потому заранее изучала его со всех сторон.

У теплой южной стены разместились высокие грядки с растениями. Я присмотрелась – ого, да местная ведьма большая мастерица! Такие травки в наших краях не растут!

Наклонившись поближе, я коснулась рукой столбика-подпорки и вдруг услышала старческий смешок, повисший в вечернем воздухе:

– Нравится?

Я вскинулась, бросила на столбик диагност и поняла – это послание от прежней хозяйки. Ох, и сильна была старушка! Судя по траве на тропинке, ее нет с осени, а послание меня дождалось!

– Нравится! – ответила я вслух и вернулась к осмотру дома. Решила обойти его по кругу, шепча наговор на отвод всякого зла, да и ставни открыть.

Крыльцо выходило на запад и было прикрыто просторными сенями. Тут на ветерке наверняка отлично сушатся травы! Еще в сенях располагалась кладовка, запертая на гвоздь, широкая лавка – видно, для тех, кто ждал приема, и большой рундук для припасов. Туда я пока не стала заглядывать – все нужно будет сушить, чистить, подновлять заклинания. Пока сил на это не было.

С северной стороны дома располагалась веранда. Широкая, поднятая на крепких каменных столбах. Под верандой, в глухой тени и прохладе, тоже располагались грядки. Особые. Для тех растений, которые предпочитают чащу, тень и сложную почву. Одна грядка была доверху наполнена мхом. Вторая – торфом. Была и навозная гряда, густо засыпанная сосновой корой. Тут уж я только руками развела, дивясь мастерству предшественницы.

С восточной стороны дома, не видной от калитки, было вставлено большое окно. Просто огромное – шестнадцать настоящих кусочков стекла! Прозрачного! В плотном свинцовом переплете. Я даже не поверила себе и коснулась рамы кончиками пальцев – и снова услышала смешок и повисшие в воздухе слова:

– Мне тоже нравилось! Береги!

Я не очень поняла, пока не зашла в дом. Напротив этого роскошного окна находился стол – да не простой! Из каменного дуба! Черная гладкая древесина, плотная настолько, что вода скатывалась! Да за стоимость этого стола можно было родительскую лавку купить! Длинная широкая столешница покоилась на таких же черных массивных ножках, соединенных крестовиной. Ай да ведьма! Ай да стол! Солнечный свет падал прямо на поверхность стола – хочешь травы золотниками отмеряй, хочешь раненого шей!

Я подняла голову и даже в ладоши хлопнула от восторга – над столом висела на цепи керосиновая лампа! Хочешь – ниже спусти, хочешь выше подними! И отражатель есть – большая жестяная тарелка, начищенная до блеска! Мне даже танцевать захотелось. В школе магии была учебная лаборатория с подобным столом и такой лампой. Колдуны ее не любили – они считали, что довольно магических огоньков и специального заклинания на любой стол. А вот ведьмы знали – когда тянешь больного из последних сил, последнее дело на светлячки отвлекаться! Да и магию на обработку стола тратить – лишнее. Не так у нас много сил, чтобы ими разбрасываться!

Стол сразу привлек мое внимание, и, только налюбовавшись, я стала изучать дом изнутри. А тут было на что посмотреть – теплый кут прямо у двери, а в нем широкая лавка с тюфяком, набитым сеном. Можно больного положить, а если он кровью истекает или заразен – такой тюфяк и сжечь не жалко. Вытряхнул сено в костер, а мешок из толстой парусины вскипятил в горшке с солью и травами. И снова в дело!

Широкая печь с лежанкой – и дому тепло, и хозяйке есть где отдохнуть. А над плитой еще одна радость – место для сушки трав и кореньев, специально выложенное из клейменого кирпича!

Вот на печи я и остановилась. Солнце давно клонилось к закату. Еще час-полтора – и стемнеет, а я не ела ничего с утра, да и ко сну нужно подготовиться. Дом стоило протопить, проверить кровать, поискать ведро и принести воды из колодца… В общем, начала я все же с печи. Открыла топку, заглянула – золы немного, дрова… где взять дрова? Догадалась заглянуть в подпечье и нашла целую охапку дров, да не простых – правильных! Яблоня, береза, дуб, пучок полыни, береста… Ведьма и тут все приготовила для новенькой! Я даже защитный знак сотворила – ну не могло мне так повезти!

Однако бояться поздно – сложила дрова в печь, открыла вьюшку, порадовалась, что из дымохода не вывалилось гнездо или дохлая птица, и осторожно подожгла бересту, внимательно следя за тем, куда идет дым. Сизая струйка нехотя качнулась, попыталась вырваться в дом, но я решительно дунула, направляя поток воздуха в глубину топки – к дымоходу, и береста затрещала, разгораясь, а дым послушно поплыл, куда следовало.

Вздохнув и утерев лоб, я нашла взглядом ведро и отправилась на улицу – за водой!

Глава 4

Когда за окнами опустилась ночь, я сидела за кухонным столом и пила мелкими глотками травяной чай. В печи уютно потрескивал огонь, на лежанке грелись тонкая перинка, подушка и лоскутное одеяло, в маленьких мисках на столе красовались мед, орехи, сваренные в меду, матросские “вечные” сухари и сушеные яблоки, которые вкусно было грызть под ароматный напиток.

Сидела я и размышляла о том, чем мне придется заплатить за такую щедрость небес? Дом, земля, источник – и это не считая припасов, инструментов, зелий… Все тут было устроено так, что вот приходи – и живи! И в то же время все было убрано, прибрано и запечатано, словно ведьма знала, что дому придется ждать “смену”.

Вот жаль, я со старостой не поговорила – где ведьма умерла? Не похоже, чтобы в доме. Нет здесь смертного духа. Да и порядок полный. Уж, верно, деревенские не постеснялись бы прихватить из дома усопшей что-нибудь “на память”.

Вздохнув, я подбросила в печь дров. Да, за окнами лето, но дом простоял нетопленным всю зиму, промерз, кряхтел и трещал, требуя просушить и обогреть. Дров в сарае за домом тоже было в достатке – на первое время точно хватит. Вода в колодце, припасы кое-какие есть… И все же что от меня потребует судьба за этот дом?

Проснулась я от неприятного потрескивания. Встала, зевая, увидела, что солнце уже высоко, плеснула в лицо воды из ведра и прислушалась. Ах вот это что! Сигналка! Кто-то стоит у калитки, касаясь осинового спила с выжженной руной.

Спала я в ночной рубахе – длинной, до пят. Коса растрепалась, лицо помялось… В общем, появляться в таком виде перед потенциальными клиентами не хотелось, поэтому я взяла наговоренное зеркальце, вздохнула, плеснула на него водой и попросила:

– Покажи, кто у калитки стоит.

Зеркало у меня было дешевое, слабое, но до калитки его хватило. Возле изгороди топтался парень лет двадцати, а рядом с ним девчонка лет десяти. Уже работницу мне нашли? Надо себя в порядок приводить! Да только ждать они не будут, вон парень уже в сторону дороги глядит.

Вздохнула – ну неразумно так силу тратить! И все же подняла над головой руки и плавно опустила, накладывая иллюзию. Была у меня в запасе отработанная личина, которая называлась “добрая ведьма”. Этакая бабуля в черной юбке с передником, в цветастом платке на голове, да в темно-синей блузке в желтую мушку. Поверх еще шаль попестрее, и вперед!

– Кто ко мне пожаловал? – плавно “пропела” я, вспоминая, как матушка встречала важных покупателей.

– Госпожа ведьма, – парень встрепенулся и напрягся, – вот, староста велел к вам девчонку отвести и передать, что она сирота, в людях живет. Можете к себе забрать, а можете брать, как все, на день, чтобы по дому помогала.

– Поклончик старосте передай, добрый молодец, – так же ласково пропела я, – а девоньку оставляй, присмотрюсь. Будет добро работать, насовсем возьму, а нет, так другую спрошу.

Девчонка все не поднимала глаз, разглядывая пыль под босыми ногами. Парень мялся, но не уходил.

– Еще чего староста передать велел, добрый молодец? – осведомилась я, уже подозревая ответ.

– Вот, – парень выставил перед собой большую корзину, накрытую полотенцем, – передать велено и… В общем, если какая мужская помощь по хозяйству нужна, то я наказан на три дня ведьме помогать!

Я чуть руками не всплеснула от восторга! Ах, какой староста хитрец! Он, оказывается, провинившихся к ведьме засылает! Ведьму боятся, старосту уважают, ну и, думается, немощной бабульке такая помощь совсем не лишней была. Да и мне тоже…

– Как тебя зовут-то, наказанный? – фыркнула я.

– Петром кличут! А это Марыська! – ткнул он пальцем в девчонку.

– Заходите, даю позволение! – щелкнула я пальцами. – Но коли худое задумаете – сразу вас за калитку вынесет!

Зашли помощники, робея и оглядываясь. Я же сразу скомандовала:

– Так, Петр, ставь корзину на крыльцо, потом посмотрю, что там, и ступай к колодцу. Воды натаскай в баню, в бочки и в дом принеси – мы с Марыськой будем сейчас все мыть да сушить!

Парень ухнул корзину на доски и ушел. Я же повернулась к девчонке:

– Сейчас можешь так зайти, а в следующий раз с грязными ногами в дом не пущу!

Она подняла голову, кое-как повязанную платком, и уставилась на меня пронзительными голубыми глазами:

– У меня нет обуви, госпожа ведьма! Лапти по осени только куплю, а там уж валенки…

– Значит, надо тебе сшить башмаки, – нахмурилась я. – Ладно, сегодня в доме прибрать надо, можно пока и так, а потом посмотрим!

Задумка моя была масштабной невероятно – я собралась навести в доме порядок и заодно приоткрыть некоторые его тайны. Для начала я, крякнув, занесла в дом корзинку. Внутри обнаружился каравай еще теплого хлеба, пучок огородной зелени, редис, лук, щавель, крынка молока, дюжина яиц и маленький кусочек желтоватого зимнего сала. Что ж, обед точно есть. Я убрала хлеб в зачарованный хлебный мешок, остальные продукты нужно было вынести на ледник, но я в погреб еще не заглядывала. Оценила подношение, прикинула, сколько нас ждет работы, и позвала свою помощницу из сеней.

– Марыська, есть хочешь?

Она испуганно моргнула и кивнула. Я отломила ей горбушку и плеснула в кружку молока:

– Ешь, сиди пока тут!

Я, только ломая хлеб, вспомнила, что хожу по дому в одной ночной сорочке! Заскочила в комнату, переоделась, собрала волосы в косу и вышла к девчонке под той же иллюзией:

– Иди скажи Петру, чтобы в дом воды принес, будем полы мыть!

Девчонка пошустрее выбежала на крыльцо, а я прошла в самую дальнюю комнату дома. Она, наверное, и была личной спальней ведьмы – маленькая, с одним окном, выходящим на запад. Утреннее солнце не мешало спать до полудня, а вечером тут хватало света, чтобы читать книгу или заниматься мелким рукоделием.

Первым делом нужно было вынести отсюда постель.

Услышав шум, я побежала к двери. Там уже стоял парень с двумя полными ведрами.

– Так, воду сюда, – я указала на добротный чан в углу, – а сам за мной! Марыська тоже!

Я привела их в маленькую комнатку и принялась командовать:

– Петр, все с постели сгреби, вынеси на улицу и на жердях разложи, на самом солнышке! Пусть сохнет! Марыська, белье собери да в баню снеси, постирать надо будет!

Парень одним движением сгреб все – и перину, и тюфяк, и одеяла, и подушки. Я аж залюбовалась – ну силен! Кровать была обычная, деревянная, но сделанная явно мастером. Резные столбики, пропитанные морилкой, и покрытые лаком доски… Дорогая вещь, под стать столу из каменного дуба!

Я велела Марыське затопить печь, поставить на огонь пару котлов воды – чтобы теплая была для мытья, и пока девчонка суетилась, вернулся Петр. Ему было велено принести еще дров для печи и помогать скатывать и таскать домотканые ковры, которые плотно занавешивали стены спаленки. Под коврами нашлись оштукатуренные и побеленные стены. Я пригляделась и вздохнула – вот хорошо бы сейчас побелить да свежие знаки нанести. Только где известку взять? Заглянула под кровать, прикидывая, как будем вытаскивать половики, и хмыкнула – там стоял горшок с известковыми камушками! А поверх – записка: “соли добавь, чтобы блестела! Соль в берестяной коробке на кухне”.

Я снова восхитилась неведомой мне ведьмой и решила получше расспросить Марыську о предшественнице. Только попозже. Сейчас надо известь погасить и мочало найти – для кисти!

Глава 5

С двумя помощниками мы управились быстро – Петр вытащил на улицу все, от ковров до занавесок. Даже небольшой круглый стол, пару стульев и всякий мелкий скарб вынес. А вот сундук не смог. Но я присмотрелась к окованному железом монстру и поняла, что его собирали прямо в горнице – он и в дверь не пройдет, поэтому махнула рукой – сейчас важнее побелить и защитные знаки обновить, а разбираться с наследством ведьмы я потом буду!

За мочалом пришлось посылать к матери Петра. Парень почесал макушку и сказал, что маменька недавно белила дом к празднику, а кистей навязала с запасом. Только матушка у него скуповата…

Я вздохнула, пошарила в своем багаже и нашла баночку с кремом:

– Вот, передай матушке своей за труды, раны мелкие заживляет. Порезы, трещины…

Парень схватил выкуп и убежал, а мы с Марыськой присели за стол – выпить чаю с медом и сухарями. Девчонка крутилась как белка в колесе, успевая в десять раз больше меня. Вот за второй кружкой травяного чая я и задала ей волнующие меня вопросы. Отвечала сиротка обстоятельно. Сиротеет давно – лет с шести. Сначала ее приютила одинокая старуха, которой за это староста снизил налог, но потом старуха умерла, а дом ее достался внуку, и Марыську велено было кормить всем селом поденно.

– Домов тут много, получается, в каждом не чаще раза в два-три месяца бываю. Староста велел вечером мне в новый дом идти. Зимой страшно бывает – метель или там волки, а тетки все равно выталкивают, чтобы никто не сказал, что работницу задерживают. Своего у меня почти нет ничего, мешок с зимней одеждой у старосты лежит. Он мужик справный, говорит, подрасту, в работницы возьмет…

– А сейчас чего не берет? – удивилась я.

– Так мелкая, проку от меня мало, а ем много, – вздохнула она.

Я поморщилась. Без помощи этой мелкой я бы с уборкой неделю провозилась. Да и ест она не больше, чем любой растущий ребенок. Я уж на младших насмотрелась – у каждого был период, когда они сметали с тарелок все с двойной добавкой.

– Ты ешь, ешь, – я подтолкнула к ней миску с орехами в меду, – и расскажи мне про прежнюю ведьму.

– Матушка Мелузина хорошая была, – покивала девчонка. – Когда я у нее работала, всегда на мягком спала.

– А как она умерла? – задала я важный для меня вопрос.

– Да вышла за калитку в торговый день, в город собиралась, ее староста туда каждую неделю возил, села к нему на телегу и говорит:

– Вот ты, Фрол, пожадничал добрую телегу запрячь, будешь теперь эту жечь! – легла и померла!

Я облегченно выдохнула. Хозяйка дома скончалась не здесь, значит, можно не проводить полную чистку дома и земли.

– Так тебя ко мне по череде прислали? – уточнила я, приглядываясь к девчонке. Она неглупая, росла в семье, работает ловко и аккуратно, ест опрятно, значит, можно приучить к личной чистоте. Впрочем, от нее и так не пахнет застарелым потом, а одежда путь пыльная, но без грязных пятен и аккуратно заштопанная.

– Нет, – мотнула Марыська головой, – староста пришел, забрал, сказал, что новая ведьма появилась.

Я задумалась – выходит, эту сироту мне в помощницы прислали на испытание? Ну, посмотрим, посмотрим.

Тут пришел Петр, принес кисти, и они с Марыськой начали белить спальню, а я взялась разводить киноварь в маленьком горшочке. Едва побелка схватится – нанесу защитные знаки, укрывая место моего сна от всякой напасти.

Маленькую комнатку выбелили быстро. После этого Марыська взялась за тряпку и ведро с теплой водой – смывать потеки, Петр ушел на улицу – выбивать ковры и перины, а я взялась за кисть.

Вдумчиво, неторопливо нарисовала защиту на трех стенах и на освеженной побелкой печке. Подумала и усилила – защита от пожара, от дурного глаза, от навета… От насекомых и грызунов только подновила краской – знаки были прямо в штукатурке выдавлены. Полюбовалась и обвела алой линией оконную раму. На всякий случай.

Вот краски для рам у меня не было. Впрочем, краска была цела, так что я позвала Петра, чтобы вынул зимние рамы и аккуратно вынес их в сени, а Марыське велела вымыть толстые зеленоватые стекла с пузырьками и вытряхнуть мусор, скопившийся между рам.

Когда все было сделано, велела заносить прогретые на солнце и высушенные вещи. Нашла в сундуке чистое, пахнущее лавандой белье, застелила кровать. Там же, в сундуке, нашла и новое покрывало – из толстой домотканой шерсти, но отделанное по краю фабричным ситцем.

Прежнее выглядело очень пыльным, так что его все же отнесли в баню – стирать. Половики тоже решено было вымыть на другой день на речке, а пока и так было хорошо! Я с наслаждением прошлась по чистому полу и похвалила Марысю:

– Какая ты молодец! Отскребла доски до шелковистости! Пойдем-ка еду приготовим, пора уже поесть!

Хлопотали о еде мы немного – я нарубила мелко сало, вытопила его на сковороде, потом сыпанула зелени и залила все это яйцами – сразу дюжиной. Достала хлеб, мед и усадила своих работников повечерять. Да, скудно, но Петр не откажется – весь день таскал воду, дрова и пыльные тряпки, да еще и баньку подтопил, чтобы можно было смыть пот и замочить белье. А Марыське любой корм впрок.

За стол мои работники сели чинно – и руки помыли, и умылись, и ждали по деревенскому обычаю, когда я съем первую ложку. Глазунью на сале, да с лучком съели быстро. Душистый чай с медом тоже хорошо пошел, вот тут я и спросила:

– Петр, а у тебя лошадь с телегой есть?

– Есть, – отозвался парень, – старенькая кобылка, но в лес за дровами съездить можно.

– Приведи ее завтра пораньше, – попросила, – надо половики на речку свезти и обратно, да и остальное белье прополоскать.

– Ладно, – парень был сыт, умиротворен, однако почесал в затылке, – только матушка ругаться будет…

– Спроси ее, чего от ведьмы надобно, помогу. Коли откажет – у старосты телегу поплоше возьми, да скажи, что для меня. Отвезешь Марыську к реке и вернешься, будем следующую комнату чистить и белить! А теперь пойдем, провожу тебя до калитки!

Петр недоуменно покосился на девчонку:

– А Марыська как же?

– А что Марыська? Сейчас в бане вымоется да спать ляжет. Солнце вон село уже!

– Так разве ей в другой дом не пора? – изумился парень.

– Она мне еще нужна, – отрезала я, подражая манерой матери. Она, когда надо было, умела прикрикнуть так, что лошади приседали.

Проводила парня до калитки, постояла, нашептывая заговор – знаки на столбиках, незаметно прикопанных в живой изгороди, надо будет обновить, но пока и так сойдет.

Когда я вернулась в дом, Марыська уже перемыла посуду, разложила ее сушить на полотенце, выплеснула воду и тащила к двери ведро помоев.

“Домашнюю” воду выливали в канавку, выкопанную под изгородью, а за баней была своя сливная яма, накрытая крышкой.

Пока девчонка бегала с ведром, я залезла в сундук, нашла пару рубах – одну маленькую, вторую побольше, пару отрезов льна и, к собственной радости – две пары простых поршней из потертой кожи. Не нарядно и некрасиво, зато до бани добежать и обратно точно хватит!

Прихватив все это добро, я вышла к Марыське и повела ее в баню.

Надо сказать, что баня у ведьмы была просторная – у некоторых дом такого размера. Но заглянув внутрь, я поняла почему. Похоже, ведьма в Кузякино еще и повитухой была. В углу предбанника нашлось родильное кресло, в самой мыльне были особо широкие и прочные полки и целая стопка новеньких шаек и ковшей.

Уже войдя в баню, я вспомнила, что не прихватила мыла! В доме у рукомойника лежал приличный кусок простого зольного мыла, которым и пол хорошо мылся, и посуда, и руки можно было отмыть от любой грязи. А у меня в вещичках лежал душистый кусочек мятного мыла, подаренный мамой. Я уж было развернулась, да взгляд упал на подоконник. А там… Вот ведь затейница была Мелузина! Аккуратные кусочки мыла, завернутые в лоскутки, да еще подписаны аккуратно: “лаванда”, “полынь”, “зверобой”!

Я и то вздохнуть боялась над таким богатством, а Марыська вообще замерла.

Взяв себя в руки, выбрала мыло с ароматом полыни – пыли-грязи сегодня много подняли, надо смыть!

Пока я возилась, промывая косу, Марыська радостно плескалась, как утка. Мыла я ей не жалела, да еще шепоток кинула – от насекомых. Мало ли… Девчонка, судя по всему, в домах только зимой ночевала, а на скотном дворе можно и блох наловить, и не только блох.

После мытья я велела ей кинуть вещички в лохань и залить щелоком, приготовленным для стирки. Остаток мы вылили в котел для горячей воды и сбросили туда все постельное – прокипятить. Девчонка с готовностью вызвалась ночевать в предбаннике, чтобы за печью приглядеть, но я выдала ей рубашку и поршни, велела закутать голову полотном и бежать в дом. Печь сама за собой приглядит. Шепоток лег на заслонку легко и просто. Уходя, я подкинула в печь дров и поспешила в дом. Несмотря на двух помощников, я устала и больше всего хотела спать. Когда же зашла из сеней в дом, увидела Марыську, сонно хлопающую глазами, на лавке.

– Ты чего не спишь? – удивилась я.

– Так как же, госпожа ведьма, – она прикрыла зевок рукой, – вы же не легли еще!

Я фыркнула и указала ей на лежанку с матрасиком:

– Ложись давай, завтра стирка!

Тут уж девчонка спорить не стала – юркнула под одеяло и засопела. А я прошла в спальню. Забралась на кровать, упала на пышные подушки и не удержалась, прошептала: “на новом месте приснись, жених, невесте”!

Глава 6

Ночью мне снилось странное – как будто я летала над деревней, разглядывала с высоты сады, огороды, распаханные в отдалении поля. Даже ближайший лес зацепила! И все это с полным пониманием – благополучие деревеньки держится на ведьмовской силе. Тонкие, почти невидимые зеленые нити тянулись от дома ведьмы, и я даже во сне вздыхала – наполнить их силой будет непросто.

А жениха я так и не увидела.

Когда летела обратно, мелькнуло что-то такое невнятное перед лицом – то ли тулуп, то ли овчина, и вот уже я открыла глаза, разглядывая потолок.

Обширное хозяйство оставила мне кузякинская ведьма. Справиться бы еще!

Услышав знакомое гудение, я лениво накинула морок и пошла открывать. За воротами переминался Петр, держа за повод каурую кобылку.

– Доброго дня, госпожа ведьма! – отвратительно бодрым голосом сказал он. – Вот – я кобылку привел. Матушка вам припасы передала и сказала, что сама зайдет, расскажет, чего ей надо.

Я сонно кивнула:

– Проходи. Половики так на жердях и висят. Можешь собрать и на телегу вынести. А белье сначала в корзины переложить нужно.

Петр, не чинясь, донес корзинку до крыльца и отправился собирать половики. Я, зевая, вошла в дом. Марыська уже сидела на своем тюфячке и плела косицу.

– Госпожа ведьма… сейчас ведь на речку идти, а у меня юбка мокрая в бане, – почти прошептала она, разглядывая выделенную ей рубашку.

Я вздохнула и полезла в свой мешок. Уж не знаю, кто собирал его, но мне положили мое ученическое платье. Их выдавали в школе, и, конечно, никто из сестер не имел права их носить. Обычно я снашивала их и потом резала на нарукавники или лоскуты для практических занятий, но самое первое, которое мне выдали в тринадцать лет, сохранилось. Вот его я и достала. Конечно, Марыське оно было велико, да и жарко в таком платье летом, но к платью полагался передник из серого льна – плотный, пошитый как платье с разрезами на боках. Вот его я девочке и подала:

– Надень, до бани дойти хватит, а там высушим твои тряпки.

Она трясущимися руками натянула передник и завязала пояс.

– Вот и славно. Держи вот косынку – я нашла в мешке кусок хлопка, которым повязывала голову на лабораторных, – умывайся, прибирай постель, будем чай пить. Матушка Петра нам припасов передала.

– Ой, матушка Лелена хорошо готовит! – порадовалась девчонка.

От радости Марыська летала, как на крыльях. Сняла с плиты котелок с теплой водой, налила в рукомойник, накрыла свой тюфячок аккуратно свернутым одеялом и тут же схватилась за чайник. Я же велела ей не суетиться, подогрела воду пассом и пошла в спальню – одеваться.

Под иллюзией, конечно, все равно, как я одета, но для себя я любила быть аккуратной и собранной. Впрочем, летняя жара и грядущие хлопоты заставили выбрать одежду попроще. Юбка и блузка из тех, что я надевала дома, и еще одна косынка на голову – чтобы солнцем не напекло.

Мы сели с Марыськой за стол, разлили чай и отведали пирога с ревенем. Выпечка была простой и вкусной, чай бодрил, и после завтрака я заторопила помощницу идти в баню. Однако, когда мы вышли, стало понятно, что идти никуда нам не надо – на краю канавки для “домашней” воды стояли корзины, щедро орошая траву остатками влаги. Петр что-то вырезал из дерева, сидя на крыльце.

– Госпожа ведьма, – вскочил он, увидев меня, – я все в корзины сложил, можно ехать.

– Вот и поехали! – скомандовала я, хотя абсолютно не знала, где и как тут стирают. У нас в Стародубске был прачечный причал на речке Каменке. Туда сдавали стирку холостяки, дворяне и купцы побогаче. В нашей же семье стирали в бане, радуясь тому, что подворье широкое и есть баня. Соседи, которым не так повезло, носили стирку в общественные бани или все же сдавали прачкам. В деревне, конечно, каждый стирал сам или нанимал поденщицу на день стирки.

Пока ехали к реке, Марыська рассказывала, что хозяйки часто подгадывали стирку к ее приходу в дом, так что стирать она умеет хорошо. Я в сомнениях смотрела на тощую фигурку, но в себе была уверена. Преподавательница бытовой магии у нас была хорошая. Сильных магисс она учила стряхивать соринку взглядом или выводить пятна с помощью затратных заклинаний. А слабачкам и ведьмам объясняла правило – бытовая магия может облегчить труд, но не обязательно его заменит. Вот сейчас приедем на реку, выберу мелкое место, поставим туда корзины, и запущу в воду маленький смерчик. Игрушечный почти. На какой сил хватит. Разрушительной силы у него никакой, зато белье выстирает прямо в корзине. И прополощет!

Оказалось, на той же самой Каменке, которая текла и в Кузякино, есть “бабий” причал, на который местные жительницы выходили полоскать белье. На нас смотрели во все глаза! Никто не здоровался, но я на это не обратила внимания. Подошла к берегу, присмотрела подходящее местечко и скомандовала:

– Петр! Неси корзины сюда!

Парень меня не понял, но я ему приказала поставить тяжелые корзины с мокрым полотном в воду и вызвала смерчик.

– Марыська! Можешь свою одежду прополоскать, – напомнила я и тут же повернулась к парню: – Неси сразу половики, их тоже покрутим!

В общем, под изумленный шепоток деревенских кумушек корзины трясло и дергало целый час, пока Марыська полоскала свои тряпки и мою сорочку. Петр все это время сидел в сторонке и снова что-то вырезал. Утомившись, я остановила смерч и вынула одну простыню из корзины, чтобы оценить результат. Прокипяченный в щелоке лен, хорошенько промытый в речной воде, мягко сиял на солнце и ластился к рукам.

– Петр, – позвала я помощника, – доставай корзины, пусть на травке обтекут, и домой!

Парень сначала выловил половики и скатал их в тугие рулоны, потом достал корзины и закинул на заднюю часть телеги:

– Дорогой обтекут, госпожа ведьма! Солнце скоро припекать начнет!

Я и спорить не стала – села на телегу, Марыська заскочила рядом, и мы проехали с полной телегой чистого белья, даже не замочив подолы.

Петр, к моему удивлению, чиниться не стал и сам раскатал на жердях половики и развесил тяжелые простыни и покрывало. Марыська только свои тряпочки раскидала да мою сорочку скромно в уголок пристроила. Пока парень возился с половиками, я у девчонки и спросила:

– А что это Петр женской работы не чурается? Неужто у вас в Кузякино мужики все женам помогают?

– Нет, – тряхнула головой Марыська, – Петр у матери один, вот и привык ей во всем помогать. Вернее, не один…

Девчонка сбилась, и я ее поторопила. Интересно было узнать, почему парень легко, без крика, делает “женскую” работу.

– У Петра отец и старший брат были, ушли на заработки, еще когда тут только начали фермы сносить. Хотели на большой дом с садом заработать. И не вернулись.

Я поежилась. Фермы сносили больше десяти лет назад, выходит, родных Петра уже нет в живых?

– Ну вот, матушка Лелена одна осталась, поплакала, да начала огурцы садить. А Петр ей помогал с малых лет. Вот и научился всему. Сейчас у нее самые вкусные огурцы с весны до осени, сам градоначальник покупает к столу!

Я покивала рассеянно и потянула девчонку в дом, нужно было вынести все из следующей комнаты. Это была та самая, просторная комната со столом из каменного дуба. Тут кроме стола и пары стульев стоял маленький столик – для инструментов. Он походил на тумбу со множеством ящичков, только в этих ящичках стояли медные коробки со скальпелями, крючками, скругленными ножницами и прочими пугающими предметами. Мне на них тоже было страшно смотреть. Я, конечно, неплохо училась, но сразу из учениц в акушерки или хирурги не собиралась.

Еще тут стоял огромный сундук. Внутри ведьма держала запасы корпии, бинтов, мягкие изношенные простыни, годные на перевязку, порошки, пластыри, даже кое-какие мази. Сундук стоял у холодной – северной – стены, и, судя по запаху, в нем ничего не успело испортиться. Разбирать мне все это долго, поэтому я велела Марыске только пыль с этого монстра смахнуть, вынести стулья и звать Петра белить.

Тут мебели и тряпок было меньше, поэтому управились мы быстрее. Пока я рисовала киноварью знаки здоровья, крепости телесной и душевной и прочие, те, что обязательно рисуют в лечебницах, Петр снова натаскал воды и дров, а Марыська шустро помыла после побелки пол.

Я выглянула за окно – самая жара, можно и отдохнуть, а там, может, силы появятся и кухней заняться?

В корзине от матушки Петра кроме пирога нашлась еще зелень, пяток яиц, две лепешки и домашний сыр. На обед у нас были горячие лепешки с сыром, яйцом и зеленью. Я задумчиво жевала свою долю и думала о том, что скучаю по маминым похлебкам.

После обеда настало время кухни. Ой, вот знала бы, как это хлопотно – отложила бы на другой день. Хотя тянуть с обновлением знаков, конечно, не стоило. Из кухни вынесли все – от стола до последней плошки. Пока Петр устало возюкал кистью, я спустилась наконец в погреб, и тут меня ждал сюрприз! Во-первых, большая стойка с бутылками настоек, наливок и разных зелий на спирту. Во-вторых, перегонный куб, аккуратно стоящий в плетеном коробе. В-третьих, погреб у ведьмы был чистым, сухим и прохладным – готовым принять новый урожай, а под потолком висели… окорока! Копченые свиные окорока, залитые воском! У меня слюна скопилась во рту от предвкушения горячей похлебки с копченостями. Надо будет, конечно, овощей прикупить, но думаю, тут это проще, чем в городе.

Я все же отправила Петра побелить погреб, пока рисовала киноварью в кухне, а потом обновила знаки и там. Еле успела к закату!

Заносить на кухню все, что вынесли, мы не стали. Ограничились чайником, чашками, сухарями и медом. Больше у меня еды не было, зато были планы на следующий день. Пока чайник уютно пыхтел, я спросила Марыську, у кого можно купить немного овощей.

– Да у кого угодно, – пожала плечами девчонка, – сейчас все закрома чистят. А вам чего надо-то?

Я перечислила: лук, чеснок, капусту, репу, морковь и свеклу, если у кого есть. А еще хорошо бы крупы прикупить да хлеба. Девочка призадумалась и сказала, что все это можно купить утром у околицы.

– Староста с мужиками в город поедут, у ворот притормозят, кому чего надо, там и берут. Дешевле, и сразу видно, у кого что есть.

– А крупу и хлеб? – уточнила я.

– Крупу в лавочке взять можно, возле дома старосты, – ответила Марыся, – староста сам в городе закупается да привозит разный городской товар, а дочка его торгует.

– Вот и хорошо, завтра на рассвете к околице сходим. И ты, Петр, приходи. Тебе ведь еще один день отработать надо? Донесешь покупки, и будем завтра мой огород смотреть.

На этом мы разговоры и завершили. Попили чаю и разошлись – Петр к матери, Марыська на лежанку, я в свою спальню. Лежать и думать – ну как же ведьма Мелузина тут так хорошо устроилась? Рядом ведь город с целой школой магии! Или здесь, в Кузякино, какая-то аномалия? Никто не видит и не знает, что вся деревня опутана силой? Или наоборот? Все все знают, но молчат, потому что выгодно? Кузякино ведь не только в Стародубск овощи и фрукты поставляет. Тут неподалеку усадьбы аристократов есть, всякие охотничьи домики, старые замки… Там тоже любят вкусно поесть… А что если переезд ферм не просто так случился? Ведьма помогла? Задумавшись, я уснула, а проснулась от привычного уже противного звука от калитки.

Глава 7

Вставать на рассвете летом, конечно, красиво, но зябко и спать хочется. Однако пришлось идти, впускать Петра.

Пока я гуляла до калитки и обратно, Марыська успела встать, прибрать свою постель и затопить печь. Даже чайник водой наполнила и сидела плела косу.

Поскольку парень снова принес корзинку, я поставила ее на скамью и пошла к себе – одеваться. Завтракать некогда. Нужно к околице спешить.

Когда мы добрались до ворот, ведущих из деревни на городскую дорогу, стало ясно, что почти опоздали. Несколько телег уже пылило по тракту, остальные собирались в путь, накрывая мешки и корзины плотным пологом от пыли.

Завидев меня, однако, все притормозили. Начали перешептываться и поглядывать на Марыську, одетую в свои привычные обноски, только выстиранные и высушенные. Я быстренько пробежалась по ряду телег, табуретов и корзин. Выбрала овощи, хлеб, соленые огурцы, крынку молока, приготовила монетки, но все, у кого я что-то брала, отдавали мне бесплатно, при этом переглядываясь с соседями. Я ничего не поняла, но постаралась брать немного, чтобы не выглядеть жадной.

Когда шли обратно, я спросила у Марыськи, почему с меня не взяли денег. Девчонка вытаращила глаза:

– Но госпожа ведьма! Все же знают – если ведьма что-то взяла, удача будет! Товар хороший, и цену за него дадут добрую!

Я покивала, вновь восхищаясь предшественницей. Надо же убедить поселян в том, что ведьма лучшая гарантия качества!

Поскольку взяла я немного, предложила моим помощникам сразу зайти в лавку за крупой, солью и сахаром. В избушке ведьмы соль была припасена, но ее изрядно ушло в побелку, а еще нужно было обновить защитные амулеты, так что соли нужно было прикупить непременно!

Лавочка действительно была пристроена к подворью старосты. Крепкая румяная девица лет пятнадцати стояла за прилавком и любовалась собой в зеркальце. Стоило нам появиться, она неспешно обернулась и ойкнула:

– Госпожа ведьма! Чего желаете?

Я осмотрела лавку. А неплохо. Здесь были самые нужные в деревне товары – топоры, молотки, гвозди, пилы, лопаты. Подозреваю, своей кузни в Кузякино не было, а в город за каждым гвоздем не набегаешься. Отдельно на полочке стояла расписная посуда, котелки, лежали ножи и ножницы. Рядом – свертки фабричной материи, немного домотканого полотна и всякой “бабьей мелочи” – ниток, иголок, пуговиц, тесемок, крючков. Судя по всему, хитрый староста закупался пару раз в год на ярмарках, а потом весь год продавал понемногу сельчанам,

Я взяла крупы, муки, соли, масла простого и немного масла орешного – на притирания и мази. Поколебалась, но взяла круг козьего сыра и две дюжины яиц. С учетом окороков должно хватить на несколько дней.

Здесь с меня деньги взяли, но ровно по счету, без излишков.

Вернувшись к дому, я поняла, что нужно восстанавливать кухню и готовить сытный обед, а потом идти по периметру, проверять защиту. Для этого отвела Петра к одному столбику и велела поискать в сарае подходящих деревяшек, чтобы сделать таких же. Парень ушел за дом и чем-то там гремел, а мы с Марыськой занялись делами. Занесли всю посуду, кое-что выбросили. Разложили все так, как мне привычно и удобно. Разобрали покупки. Пока девчонка подкидывала дров в печь и несла свежую воду, я спустилась в погреб за окороком. Соскребла воск, отрезала приличный шмат мяса, завернула ногу в ряднину и унесла обратно. Отрезанный кусок мелко покрошила в горшок, залила водой, добавила лука, моркови, крупы и сунула в печь. Через час будет отличная густая каша с мясом.

В корзинке, которую принес Петр, нашлась крынка с простоквашей. Я поморщилась. Не люблю ее и не ем. Вот братец, тот обожал. А я… сделаю-ка я оладушков! Яйца и мука есть, в погребе варенье видела, да и с медом тоже можно… В общем, взболтала тесто и поставила Марыську к плите. Она прямо изумилась, видать, к самой печи ее деревенские хозяйки не допускали. А мне только в радость, что кто-то другой приготовит. Я на кухне отыскала толстую тетрадь с рецептами и теперь с интересом ее листала. Увы, углубиться в записи не получилось – едва на блюде выросла горка румяных оладушек, как в дверь стукнули:

– Госпожа ведьма! Я столбики нашел!

Пришлось идти. Границы для ведьмы – очень важная вещь!

Столбики вдоль живой изгороди были на месте. Однако некоторые покосились, а пять штук требовали замены. Плюс на каждом нужно было обновить знак – краской и кровью. В принципе, полезная получилась прогулка, хоть и утомительная. Во-первых, я нашла еще один сад трав, замаскированный под полянку. Петру от полноты чувств аж подзатыльник дала, когда он сошел с тропинки и чуть не затоптал марьин корень!

Еще в изгороди нашелся лаз – не то животное, не то ребятишки. Впрочем, прикинув размер, я все же подумала на живность. Велела Петру вбить поперек хода столбик без меток, просто как преграду, и мы двинулись дальше.

Кроме относительно теплого погреба под домом, на территории нашелся ледник – вполне прочный и пустой. Зимой надо будет набить его льдом, а пока хорошенько просушить. Я распахнула тяжелые створки и велела парню и ледник побелить, после того как мы закончим обход.

Еще в конце огорода нашелся сарайчик для животных. Не знаю уж, кого там держала ведьма – может, коня, может, птиц, но строение было крепкое, сухое, с высокой крышей и тяжелой дверью. Это строение я оглядела без интереса – сарай и сарай. Куда больше мне понравился навес для сушки трав: в тени, на ветерке, устроенный так, чтобы случайный дождь не попортил запасы, снабженный широкими удобными полками по всей высоте. Тут же стояли решетчатые ящики – для мхов и кореньев, и высокие узкие корзины для сбора трав.

Вокруг навеса я восторженно побегала, а потом мы двинулись дальше – поправлять столбики, накладывать поверх старых запретов новую ворожбу.

Закончили, когда солнце повернуло к горизонту. Умылись над бочкой и пошли в дом. А там… Марыська расстаралась – к оладьям не только варенье из погреба достала, но и воды колодезной с ним навела. Хлеб нарезала, зелени пучком положила, а увидела нас, и кашу по мискам раскидала.

Я упала на лавку, вытянула ноги и выпила целую кружку холодной сладкой воды, восстанавливая силы. Потом нехотя взялась за ложку – и не заметила, как опустошила всю миску. Оладушки пошли уже сверхсыта – побаловаться.

После обеда Марыська шустро собрала посуду и унесла в лохань – мыть, а я растолкала собравшегося задремать Петра и повела его за дом – подновлять грядки, что-то поливать, что-то окапывать.

Огорода в деревенском понимании у ведьмы не было. Росли разные травы, ягодные кусты, деревья, а вот овощей не было совсем. Петр, не ворча, полил грядки под верандой, почистил малину, окопал смородину и крыжовник, срезая лишнюю траву лопатой, потом отправился белить ледник, а я вернулась к тетради. Устроилась на веранде, утащив с полатей запасную перинку, и погрузилась в чтение.

Ведьма Мелузина была большой мастерицей по части всякой выпечки. Чего тут только не было! Сухарики с травами, очищающими кровь. Печенье для чистки кишечника. Пирог для раненых, ускоряющий заживление. В общем, читала я все, как песню, особенное внимание уделяя списку трав. Зимой, может, и доберусь до кухни, а без трав и делать будет нечего.

Между тем Марыська закончила с посудой, помыла еще раз пол, вытряхнула скатерть и пришла ко мне на веранду:

– Что еще прикажете, госпожа ведьма?

Я задумалась, потом вспомнила “ведьмин огород” и велела:

– Возьми корзинку, набери щавеля, того, что перерос уже, и под навесом на полочке разложи, пусть сохнет.

– А зачем? – не сдержала любопытства Марыська.

– Порошок из щавеля можно в суп зимой добавлять, чтобы десны не кровоточили, можно в тесто всыпать – для того, чтобы дети крепче были, а можно водой развести и выпить, когда простыл. В любом случае польза будет.

Девчонка закивала, словно я ей открыла страшную тайну, и унеслась в огород. Я же задумалась о том, что Кузякино – деревня большая, а я уже часть сезона травного пропустила. Вернее, не пропустила – травы я собирала, но большая их часть осела в школе магии, а меньшая – в доме у мамы. Вот бы их добыть! А то как бы братец не сжег все, избавляясь от “страшной ведьмы”.

Рецепты я дочитать не успела – явился Петр, доложил, что все сделал и теперь идет домой. И Марыську забирает – ее в доме старосты ждут. Я повздыхала, но девчонку отпустила. Поняла, что будут ее расспрашивать, да и вообще… похоже, дни, данные мне на обустройство, закончились. Завтра начнет народ приходить к новой ведьме со своими заботами.

На прощание только сказала Марыське:

– Передай старосте, что сейчас страда, мне надо травы собирать, пусть пришлет девчонку по хозяйству крутиться.

Сирота поклонилась и ушла вслед за Петром. Только возвращаясь в дом, я заметила в сенях свернутый фартук, косынку, а под ними – тщательно вымытые поршни. Похоже, Марыська отчаянно не хотела от меня уходить и втайне надеялась вернуться.

Глава 8

Утром меня разбудило привычное гудение. Ох, я еле сползла с кровати. Вечером зачиталась рецептами при масляной лампе и уснула ближе к рассвету. Однако делать нечего, бросила к калитке шепоток: “ведьма скоро будет” – и принялась одеваться. Чтобы сразу произвести впечатление, выбрала “ведьмовский балахон”. Вообще-то, в школе эту штуку нам выдавали как защиту при лабораторных работах. С третьего класса зачаровывали сами, преподаватели только проверяли качество шепотков, чтобы ученики не пострадали. Иногда с этими мрачными серыми тряпками случались разные казусы. Моя в результате неудачного заклинания стала черной, как сажа. А подружка подбила начертить на ней руны соком чистотела. Едкий сок частично разъел краску, придав ей красноватый оттенок, и получился у меня мрачно-черный балахон в непонятных обывателю алых письменах. Вот его я и натянула поверх обычной юбки и блузки. Косу заплела, подумала – и повязала черную же косынку – она на том практикуме тоже пострадала, но вместо рун я на нее медные чешуйки-отражатели нашила, пару раз они мне голову уберегли.

Вот в таком странном виде я и вышла к калитке. А там… Там стоял староста в новеньком суконном кафтане и утирал с лица пот огромным батистовым платком. У его ног стояла огромная корзина, из которой торчали перья зеленого лука, горлышки крынок и даже куриная нога!

За спиной старосты крутились три девчонки – одна другой лучше. Высокие, сытые, в не новых, но хорошо сшитых платьях с отделкой из фабричной ткани. И все три в обуви, похожей на найденные в сундуке ведьмы поршни.

– Вот, госпожа ведьма, помощниц вам привел, – сказал староста, потея и нервничая.

Я прищурилась. Девки-то в самом соку. Год-три – и замуж вылетят, только двери схлопают. Зачем таким красавицам из небедных семей к ведьме в услужение подаваться? Или это в Кузякино только плюс? Присмотрелась к “помощницам” – дара точно нет, вот у Марыськи что-то там клубилось такое, в ауре, но до определенного возраста сказать трудно.

– Ну проходите, проходите, работницы, – пропела я ласково, и от моего тона многоопытный староста поежился. – Спасибо вам, дядько Фрол, что нашли мне девиц… – тут я сделала паузу, чтобы все сумели додумать что-нибудь страшное, например, “на съедение”, а потом красиво завершила: – по хозяйству помочь. Посмотрю, каковы хозяюшки!

Староста тут же рванул прочь, а девицы поскучнели. Между тем я их запустила на свою территорию и выпускать не собиралась. Хотела просто узнать, какая надобность их ко мне привела.

– Как зовут? – я ткнула пальцем в самую рослую блондинку с пшеничной косой толще моей руки.

– Анка, – сказала она.

– Тебя?

– Верта, – шатенка была пониже, но зато ее волосы вились, и коса была еще толще.

– Тебя?

– Либа, – вторая блондинка была помельче, но явно любопытнее.

– За мной! – скомандовала я и повела девок в огород. Дала каждой по гряде и велела убирать сорняки, рыхлить землю и складывать собранную траву в специальную яму. Девицы скривились, но самая бойкая, Либа, все же задала вопрос:

– А что это за трава? И для чего она тут растет?

Тут в моей голове щелкнуло, и все встало на свои места – щавель! Я сказала Марыське, для чего нужно собирать и сушить щавель! Объяснила просто, без магии, вот местные кумушки и смекнули, что, крутясь рядом с ведьмой, их дочери могут узнать немало полезного. Сейчас не посевная, до покоса далеко – самое время девицам ума поднабраться.

Задумалась. Ответить? Рассказать, как нам в школе все излагали? Мне не жалко, но есть и опасные травы, да и простой крапивой без ума можно дел натворить…

– Травы у меня тут все нужные и полезные, – отрезала я, – а прежде, чем применять их, нужно правильно вырастить, правильно собрать и сохранить. А это наука долгая.

Девки зашушукались, а я зашла в дом. Скинула балахон, косынку оставила – удобно. Заглянула в погреб, думая, чем бы позавтракать. Вчерашнюю мясную кашу съели всю, да и не хотелось возиться с чем-то столь масштабным. Подумала, посмотрела на остатки простокваши в крынке и замесила тесто на лепешки – начиню их зеленью с яйцом и сыром или творогом, который принес староста, будет вкусно, и в зачарованной корзинке они легко пролежат весь день. А пока… отпила остывшего чаю и занялась делами. Нужно было разобрать сундук в рабочей комнате, чтобы точно знать, что у меня есть, а что нужно купить или запасти.

У прежней хозяйки дома всюду был порядок, но какой-то… не рабочий. Словно она знала, что уйдет, а новая хозяйка все сделает по-своему. Хотя, может, и знала. Ведьмы отличались от магичек не только более крепкими связями с силами природы, у каждой ведьмы был свой маленький особый дар, на который не влияли внешние или внутренние факторы. Он просто был – как рука, нога или цвет глаз. Отнять нельзя, заблокировать невозможно, но дар этот был обычно пустяковым – светлячок зажечь, маленький ветерок поднять, призвать зверушку или стихийно что-то предсказать. Может, у Мелузины личный дар был как раз такой?

В общем, я с благоговением открыла крышку и принялась вынимать из сундука все, что там было. А было немало! Причем все было упаковано и подписано. Я выкладывала, читала, разворачивала, проверяла, и мурашки ужаса ползли по спине – не могло мне так повезти! Просто не могло! Да в этом сундуке половина школьной аптеки лежала! А второй половины даже там не было!

Причем практически все это были ингредиенты длительного хранения. Зелья-то, бывает, и месяца не хранятся – надо использовать или выливать. А вот какая-нибудь каменная смола лежит себе годами, не теряя своих свойств.

Глава 9

Пока я ужасалась свалившемуся на меня богатству, девицы попытались проникнуть в дом, но были выметены прочь моим рыком и легким заклинанием вихря.

– И эта ведовка в дом не пускает! Что у нее там, лавки золотые? – услышала я ворчливое и поняла, что стоит поскорее почитать записи моей предшественницы. Но сначала…

Вышла на крыльцо, пристрожила дурех и отправила их собирать щавель, кислицу, ревень и лопух. Девки оживились, выслушали правила, взяли корзинки и утопали в дальний конец моих угодий. А я быстренько сложила все обратно в сундук, взяла толстую тетрадь в прошитом кожаном переплете и пришла на кухню. Тесто уже подошло, так что налепила лепешек, слегка обжарила и сунула в печь – доходить. Потом плеснула себе морса из погреба и собралась присесть к столу, чтобы почитать найденную в сундуке тетрадь.

Вдруг где-то в сенях ухнуло, грохнуло, запахло паленым… Я подскочила, выбежала в широкое помещение между кухней и крыльцом и остановилась – из кладовой тянуло гарью, вился сизый горький дым, что-то блестело… А ведь я еще не успела туда толком заглянуть – только отметила мельком, что пол там каменный и дверь довольно прочная.

Теперь я подобралась на цыпочках к этой самой двери и осторожно ее потянула на себя. Внутри было тихо, но совсем не темно – узкие окна под потолком давали достаточно света. На полу тлела камышовая циновка, а на ней лежал сильно израненный, слегка обгоревший мужчина в черном кожаном костюме с бляхой боевого магического корпуса на плече. Увидев мой силуэт в дверях, он хрипло выдохнул:

– Аварийная эвакуация, пункт “Мелузина”, маг-лейтенант Корден! – и потерял сознание.

Ступор у меня прошел в тот же момент. В голове зазвучали строчки протокола обследования. Преподаватель по анатомии одаренных вбивала его в наши головы с удивительным упорством, и сейчас я была ей благодарна.

Аура – в разрывах и кляксах. Диагност, брошенный на тело, показал множественные ранения и приличную кровопотерю. Оставлять тут раненого нельзя, но и тащить его на себе я не в силах. Раздумывала я недолго. На бессознательного мага в таком состоянии нельзя накладывать заклинания – можно причинить вред или сжечь его последние силы. А вот на циновку – легко!

С помощью левитации я дотащила раненого до стола в большой комнате. Плюхнула его с облегчением на ровную поверхность и занялась приготовлениями к лечению, словно я была не в избушке на краю деревни, а в школьной анатомической лаборатории.

Сняла с крючка балахон и косынку – вычистила их заклинанием. Перчатки из рыбьей кожи, передник с поясом для инструментов, большой флакон спирта (так вот для чего нужен перегонный куб!) и для собственного успокоения – блокнот по анатомии одаренных. Пусть будет рядом. Так спокойнее!

Первым делом мага надо было раздеть. Я взялась за безопасные ножницы с закругленными концами и вспомнила, как ржали парни-маги на лекции с фантомами. Нас учили быстро раздевать людей разных сословий. Даму в корсете, рыцаря в доспехе, крестьянина в домотканых портках и в рубахе до колен. Тогда многие хихикали. Фантомы под одеждой напоминали набитых ватой кукол без признаков пола, но после семинара с ними мы срезали одежду в морге с бродяг и бедняков, сдавая зачет.