Неядерная мировая война. Чем нас завтра будут убивать? бесплатное чтение

Джеймс Эктон
Неядерная мировая война. Чем нас завтра будут убивать?

James M. Acton.

Silver Bullet? Asking the Right Questions

About Conventional Prompt Global Strike.

Carnegie Endowment for International Peace, Washington DC, 2013

Предисловие к русскому изданию

События, произошедшие в США, России и Китае со времен публикации этой книги на английском языке в сентябре 2013 г., подчеркивают важность понимания последствий появления неядерных стратегических вооружений для международной безопасности.

Наименьший интерес среди этих событий представляет то, что происходило в Соединенных Штатах. Министерство обороны США в августе 2014 г. провело испытание системы AHW. Аппарат был запущен с Аляски и должен был достичь цели в Тихом океане на расстоянии шести с лишним тысяч километров, но через четыре секунды испытание было прервано. Однако, поскольку возникшая проблема была связана с ускорителем, эта неудача ничего не говорит об эффективности самого планирующего аппарата. Вероятнее всего, после установления причин сбоя испытание повторят — хотя до сих пор официальных заявлений на этот счет не было.

В то же время базовая структура соответствующих американских программ серьезных изменений не претерпела. В бюджете Управления перспективных научных исследований Министерства обороны (более известного по аббревиатуре DARPA) продолжают появляться и исчезать небольшие по масштабу программы разработки гиперзвуковых систем. Однако программа неядерного быстрого глобального удара (НБГУ) по-прежнему сосредоточена почти исключительно на создании AHW, и признаков оживления работ по проекту гиперзвукового летательного аппарата HTV–2 не наблюдается. Вместе с тем усилия по созданию под эгидой Военно-воздушных сил ракеты с воздушно-реактивным двигателем, судя по всему, продолжаются (в бюджетных документах даже появилась новая программа под названием «Концепция воздушно-реактивного гиперзвукового оружия»), но данных о состоянии этих разработок почти нет.

Россия тем временем продолжает выражать озабоченность относительно неядерного стратегического оружия. В частности, в послании Федеральному собранию от 12 декабря 2013 г. президент Владимир Путин отметил: появление оружия НБГУ в сочетании с системой противоракетной обороны «может свести на нет все ранее достигнутые договоренности в области ограничения и сокращения стратегических ядерных вооружений, привести к нарушению так называемого стратегического баланса сил». Путин добавил: «Россия ответит на все эти вызовы: и политические, и технологические. Весь необходимый потенциал у нас для этого есть. Наша военная доктрина и перспективные образцы вооружения, которые поступают и будут поступать в войска, позволяют нам, безусловно, обеспечить безопасность Российского государства».

Это заявление — наряду с высказываниями командующего Ракетными войсками стратегического назначения генерал-лейтенанта Сергея Каракаева и заместителя министра обороны Анатолия Антонова — подкрепляет мнение, что Россия занимается разработкой собственных неядерных вооружений, предназначенных для нанесения ударов в короткий промежуток времени и на большую дальность. Более того, существует немало данных, что в России продолжаются испытания гиперзвуковой маневрирующей боеголовки, хотя по-прежнему неясно, какой заряд она должна нести — обычный или ядерный.

Наконец, слухи о ведущихся в Китае работах над ракетно-планирующими вооружениями получили подтверждение в феврале 2014 г., когда состоялись испытания такого летательного аппарата — Министерство обороны США присвоило ему обозначение WU–14. Второе испытание в августе 2014 г., в ходе которого аппарат должен был преодолеть расстояние в 1750 км, судя по всему, закончилось неудачей, вероятно, из-за проблем с ускорителем. О китайской программе и ее задачах известно крайне мало. Небезынтересна, однако, оценка, публично высказанная одним представителем официальных кругов США, согласно которой непосредственной целью этих разработок является доставка ядерных боезарядов.

Эти события создают четкое впечатление: нас ждет новая опасная гонка вооружений. Трудно представить себе, что Россия, США и Китай договорятся о прекращении такой гонки, но, надеюсь, моя книга поможет тем, кто считает, что нужно хотя бы попытаться.

Перевод работы такого объема на другой язык требует немалого труда. Хочу поблагодарить президента Фонда Карнеги за Международный Мир Джессику Т. Мэтьюз, предложившую сделать такой перевод и выделившую необходимое финансирование. Кроме того, я глубоко признателен за проделанную работу всем, кто участвовал в переводе и публикации моего труда на русском языке: Максиму Коробочкину, Александру Иоффе, Якову Красновскому, Евгению Мясникову, Петру Топычканову, Илонке Освальд и Веронике Лавриковой.

Вашингтон, сентябрь 2014 г.

Краткое содержание

Уже более десяти лет в США ведутся работы над созданием неядерного оружия, способного поражать цели на большом расстоянии в течение короткого времени. Сторонники этой программы утверждают, что оружие неядерного быстрого глобального удара (НБГУ) можно применять для борьбы с противоспутниковыми вооружениями и современными оборонительными системами, для предотвращения возможности использования ядерного оружия новыми нарушителями режима нераспространения и ликвидации наиболее опасных террористов. Критики же беспокоятся о том, что оружие НБГУ может создать серьезные стратегические риски, прежде всего связанные с эскалацией конфликтов вплоть до их перерастания в ядерные.

Министерство обороны США разрабатывает ряд технологий НБГУ, но еще не определилось с предпочтительным вариантом, не говоря уже о закупке и развертывании такового. Конгресс США, хотя и выражал неодобрение по поводу тех или иных конкретных планов, в целом выразил согласие с важностью создания такого оружия. Сейчас, когда некоторые технологии НБГУ достигают «зрелости» и решение о закупке систем уже не за горами, пришло время развернуть общенациональную дискуссию о преимуществах и рисках, связанных с НБГУ.

Анализ преимуществ и рисков

✓ Министерство обороны США еще не решило, какие задачи должны выполнять системы НБГУ.

✓ Потенциальные задачи НБГУ сопряжены с различными требованиями к вооружениям в зависимости от степени необходимой оперативности и тактической внезапности его применения, требуемой дальности, характеристик цели и оборонительных систем противника.

✓ Все рассматриваемые средства НБГУ имеют разные сильные и слабые стороны в военном плане, и ответ на вопрос, какое из них считать «лучшим», зависит от конкретного сценария их применения.

✓ В США разработка оружия НБГУ ведется в трех отдельных направлениях: гиперзвуковые ракетно-планирующие системы морского или наземного базирования, баллистические ракеты морского базирования и гиперзвуковые крылатые ракеты воздушного базирования.

✓ Боевая эффективность этих вооружений будет зависеть прежде всего от мер противодействия потенциального противника, в том числе качества его систем раннего предупреждения, способности нарушить работу навигационных систем, корректируемых по сигналам спутников GPS, сил и средств ПВО и ПРО, а также степени мобильности и укрепленности целей.

✓ Среди «неоперативных» альтернатив НБГУ можно назвать применение малозаметных технологий «стелс» и систем передового базирования. При определенных сценариях применение этих альтернативных вооружений может быть сопряжено с меньшим риском того, что поставленные задачи не будут выполнены.

✓ Эффективность оружия НБГУ решающим образом зависит от систем обеспечения. До сих пор, однако, системам оперативного управления, разведки, слежения, наблюдения и оценки нанесенного ущерба должное внимание не уделялось.

✓ Оружие НБГУ, вероятно, усилит американский потенциал сдерживания, но в то же время увеличит риск эскалации конфликтов.

✓ Из стратегических рисков чаще всего обсуждается вероятность того, что пуск оружия НБГУ может быть ошибочно принят за применение ядерного оружия (неопределенность типа боеголовки). Озабоченность по этому поводу возникла в связи с планами замены ядерных боеголовок на баллистических ракетах боеголовками обычного типа. Однако существуют и другие, более серьезные риски эскалации.

✓ Небаллистическое оружие НБГУ отличается высокой маневренностью, и это может привести государство, наблюдающее за траекторией его полета, к неверному выводу, что удар направлен против его территории (неопределенность направленности удара).

✓ Государство может ошибочно счесть, что удар наносится по его ядерным силам, тогда как на деле целью являются его силы общего назначения (неопределенность типа цели). Такая ситуация может возникнуть, в частности, если объекты ядерных сил и сил общего назначения взаимосвязаны единой системой оперативного управления.

✓ Государство, опасающееся, что его важнейшие военные объекты — в частности, объекты ядерных сил — уязвимы для превентивного удара средствами НБГУ, может счесть необходимым применить это оружие первым или выступить с угрозой такого применения (нестабильность в ходе кризиса).

✓ Все потенциальные средства НБГУ обладают желательными и нежелательными характеристиками в контексте снижения стратегических рисков. Так, у ракетно-планирующих систем траектория полета окажется небаллистической, что снижает неопределенность в отношении типа боеголовок. Однако из-за маневренности этих систем и невозможности отследить их полет после фазы разгона предсказать, где находится объект, по которому наносится удар, нельзя, в результате чего обостряются все риски, связанные с эскалацией.

✓ У России и Китая, которые также работают над аналогами НБГУ, американская программа вызывает озабоченность, и Вашингтон стремится эту озабоченность снять. Беспокойство этих государств касается не только оружия НБГУ, но любого высокоточного оружия США.

Основные выводы и рекомендации для Соединенных Штатов

С точки зрения рентабельности закупки систем НБГУ наилучший результат даст ситуационный подход. До начала процесса закупки систем Министерству обороны следует определиться с конкретными задачами, для которых это оружие приобретается, и выявить четкие требования к их боевому применению.

Чтобы определить, следует ли вообще закупать то или иное средство НБГУ, необходимо проанализировать его сравнительные возможности и возможности «неоперативных» альтернатив по выполнению необходимых боевых задач. Пока в ходе дискуссий такой сравнительный анализ не производится. Подобная оценка должна учитывать сравнительную стоимость систем и эффективность средств противодействия.

Решение о закупке оружия НБГУ должно приниматься с учетом потребности в соответствующих средствах обеспечения. Если этот вопрос и дальше будет игнорироваться, США могут закупить систему, не способную выполнять поставленные боевые задачи.

Обсуждение стратегических последствий НБГУ должно включать весь спектр рисков и преимуществ. Неопределенность типа боеголовок представляет собой не самую большую опасность эскалации в случае конфликта с Россией или Китаем. Преимущества от усиления потенциала сдерживания необходимо взвешивать с учетом всех рисков.

Следует признать наличие у ракетно-планирующих вооружений негативных характеристик в плане предотвращения эскалации конфликтов. Эти риски серьезны, и их нельзя оставлять без внимания.

Какую бы технологию НБГУ ни выбрали США, им необходимо принимать совместные меры по укреплению доверия с Китаем и Россией. Такие меры сотрудничества, которые можно закрепить договором или политическими обязательствами, позволят эффективнее снижать стратегические риски, сопряженные с принятием на вооружение технологий НБГУ, нежели односторонние шаги.

Введение

В мае 2003 г. Министерство обороны США официально объявило о начале работ над высокоточным неядерным оружием, способным поражать цели в любой точке планеты «за считанные минуты или часы»^[1]. Прошло десять лет, но Пентагон еще не определил, каким технологическим решениям следует отдать предпочтение для создания средств нанесения неядерного быстрого глобального удара (НБГУ), не говоря уже о закупке таких систем и их развертывании. Однако недавние успешные испытания вернули долго откладывавшееся решение о закупке средств НБГУ на повестку дня. Скорее всего оно при любых обстоятельствах вызвало бы неоднозначную реакцию. Но, поскольку его контекстом становятся жесткая бюджетная экономия и изменчивая ситуация в сфере безопасности, что предъявляет взаимоисключающие требования к военным расходам, решение будет особенно трудным. Из-за этого сочетания факторов сейчас самый подходящий момент, чтобы тщательно и трезво оценить преимущества и риски, связанные с НБГУ.

Задержка с закупкой средств НБГУ вызвана отнюдь не тем, что никто раньше не пытался это сделать. В 2006 г. во «Всестороннем обзоре состояния и перспектив развития вооруженных сил США» (Quadrennial Defense Review) администрация президента Джорджа У. Буша объявила о намерении реализовать программу CTM (Conventional Trident Modification) — оснастить боеголовками обычного типа баллистические ракеты подводных лодок «Трайдент», в настоящее время несущих ядерное оружие. Администрация надеялась поставить систему на боевое дежурство уже через два года, при этом расходы должны были составить меньше 200 млн долл^[2]. Конгресс США выступил против данного плана, аргументируя это проблемой неопределенности с типом боеголовок — опасности того, что противник может принять развернутое оружие НБГУ за атомное и нанести ответный ядерный удар.

После этого Пентагон сконцентрировал усилия на разработке куда более сложных в техническом плане небаллистических вооружений, и соответствующие проекты до сих пор находятся в стадии научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР). Стоимость каждой из разрабатываемых систем составляет миллиарды долларов, и ни одна из них не будет принята на вооружение раньше, чем в следующем десятилетии.

Несмотря на задержки и увеличивающиеся затраты, администрация президента Барака Обамы продолжает поддерживать разработку НБГУ — программу НИОКР, финансируемую по специальной статье из бюджета аппарата министра обороны. Кроме того, хотя Конгресс и не одобрял те или иные конкретные планы, он в целом выразил согласие относительно необходимости такого оружия. Более того, геополитические тенденции последних лет дают сторонникам НБГУ ряд веских аргументов. Распространение современных оборонительных систем — их часто называют средствами противодействия / воспрещения доступа — создает угрозу возможностям американских вооруженных сил по беспрепятственному передвижению на важнейших театрах военных действий и является одним из главных вызовов для США, а потому тезис о том, что системы НБГУ могут помочь в противодействии этой угрозе, обретает все больше сторонников. Другие факторы, в том числе осуществляемые в Иране и Северной Корее ядерные программы и программы развития баллистических ракет, а также развитие противоспутникового оружия Китая, также способствуют развитию систем НБГУ.

Хотя процесс их разработки идет неровно, появились признаки, свидетельствующие о том, что эти технологии постепенно «доводятся до ума». В ноябре 2011 г. первое испытание прототипа одной из систем НБГУ — AHW (Advanced Hypersonic Weapon) — было признано полностью успешным. А совсем недавно, в мае 2013 г., после трех неудач увенчалось успехом и испытание демонстрационного макета гиперзвуковой крылатой ракеты X–51A «Вэйв Райдер» (работы над X–51A финансируются отдельно от программы НБГУ, но направлены на достижение аналогичных целей).

Важнейшие решения по НБГУ будут приняты в ближайшие два-три года. Вашингтону предстоит определить, какие системы принять на вооружение (если вообще что-то принимать), какие еще из разрабатываемых технологий выглядят достаточно многообещающими и заслуживают дальнейшего финансирования НИОКР, а от каких направлений разработок следует отказаться. Одновременно администрации США необходимо принять решение о финансировании систем обеспечения средств НБГУ, прежде всего систем разведки, слежения и наблюдения.

Даже в условиях наращивания военного бюджета решения о закупке систем НБГУ скорее всего подверглись бы самому тщательному и критическому рассмотрению в Конгрессе — примером может служить его отношение к программе CTM. В обозримом будущем тщательность этого рассмотрения только усилится, поскольку острая необходимость сокращения военных расходов вынудит законодателей делать выбор между конкурирующими программами. НБГУ уже не миновали последствия экономии по всем статьям государственного бюджета США. Последний бюджет, представленный администрацией Обамы в апреле 2013 г., предусматривает сокращение финансирования НБГУ на 40 % по сравнению с предыдущим годом и существенную реструктуризацию программы. Если решение о секвестре (тотальном сокращении расходов), принятое в начале 2013 г. в соответствии с Законом о контроле над бюджетом 2011 г., не будет пересмотрено, под вопросом окажется само существование программы.

Последнее серьезное обсуждение НБГУ состоялось в середине 2000-х годов, когда администрация Буша объявила о планах развития программы CTM. С тех пор многое изменилось. Тогда в ходе публичных дебатов внимание было сосредоточено на возможной роли НБГУ в борьбе с терроризмом, сегодня сторонники НБГУ говорят в основном об угрозах, исходящих от государств. Технологии тоже стали другими. От планов оснащения существующих баллистических ракет обычными боеголовками отказались, вместо этого теперь разрабатывается целый ряд более сложных и затратных технологий. Все рассматриваемые варианты намного дороже программы CTM, некоторые — даже в десять и двадцать раз.

В докладе, подготовленном в 2008 г. по заданию Конгресса, Национальный совет по научно-исследовательским разработкам при Национальных академиях США поддержал программу CTM, но отметил, что «любой более долгосрочный, более многофункциональный вариант потребует куда больше финансовых вложений, и, по мнению комитета, такой вариант… следует рассматривать в общем контексте политики страны в отношении планирования стратегических ударов и стратегии национальной безопасности». Однако в ограниченной публичной дискуссии о НБГУ «общий контекст политики страны в отношении планирования стратегических ударов и стратегии национальной безопасности» почти не просматривается. В данном докладе мы попытаемся восполнить этот пробел.

Расширение рамок дискуссии

В настоящее время в США нет консенсуса относительно задач, для выполнения которых могло бы применяться оружие НБГУ. Как показано в главе 1, для этих технологий предлагаются различные роли — от противодействия ядерным угрозам до преодоления современных оборонительных систем, и их сравнительные преимущества кулуарно обсуждаются в Пентагоне, но никаких решений на этот счет пока не принято. Однако выбор доктринального характера необходимо сделать до решения о закупке системы, поскольку разные задачи системы НБГУ предъявляют к ней и разные требования.

Ситуацию еще больше осложняет то обстоятельство, что рассматриваемые системы НБГУ имеют разные достоинства и недостатки в военном плане, и оно кратко изложено в главе 2. Этот факт пока не получил должной оценки. В литературе о НБГУ зачастую встречаются допущения, будто различные варианты этой системы представляют собой одинаково эффективные средства для достижения одних и тех же военных целей. На деле, однако, у всех потенциальных технологий есть собственные слабые места и недостатки.

В результате оценка боевой эффективности потенциальных вооружений НБГУ, которой посвящена глава 3, требует анализа этих технологий в контексте конкретных задач, конкретных противников и принимаемых ими конкретных мер противодействия. Такой же анализ необходим и для ответа на вопрос, обладает ли оружие НБГУ существенными преимуществами по сравнению с его «неоперативными» альтернативами, например, построенными по технологии «стелс». Более того, боевая эффективность средств НБГУ будет зависеть не только от самих этих вооружений, но и от систем их обеспечения. Тем не менее в ходе дискуссий о НБГУ этот вопрос почти не обсуждается.

Без внимания при обсуждении НБГУ чаще всего остаются и аналогичные военные программы, осуществляемые за рубежом. Однако эти программы — особенно российские и китайские — могут повлиять на решение о закупке систем НБГУ Соединенными Штатами, и поэтому мы посвятили им главу 4.

Влияние НБГУ на межгосударственные отношения (оно рассмотрено в главе 5) — еще одна сфера, где нынешняя дискуссия не охватывает всего круга актуальных вопросов. Потенциальные риски в плане эскалации конфликтов, сопряженные с НБГУ, обсуждаются активно, но в узком плане: почти все внимание сосредоточено — по крайней мере в США — на проблеме неопределенности с типом боеголовок. Однако НБГУ создает и другие опасности, обсуждаемые в меньшей степени, например, опасности, связанные с неопределенностью типа цели. Вот характерный пример: в Китае, по имеющейся информации, используется одна и та же система оперативного управления ракетами как в ядерном, так и в обычном оснащении. В случае кризиса Пекин может истолковать применение средств НБГУ, направленное по системе управления ракетами в обычном оснащении (в частности, противокорабельными баллистическими ракетами), как удар по объектам управления его ядерными силами, что существенно увеличило бы риск эскалации.

Наконец, внимания заслуживает и вопрос о том, как закупка средств НБГУ Соединенными Штатами может повлиять на действия их потенциальных противников в мирное время. Некоторые из этих последствий могут укрепить безопасность США, другие будут вредны. Например, потенциальные противники с большей вероятностью захотят обзавестись аналогичными системами, но, с другой стороны, наличие у Вашингтона такого оружия будет сильнее сдерживать их от актов агрессии против Америки и ее союзников.

Пришло время расширить рамки дискуссии о НБГУ. Для выработки рекомендаций о закупке тех или иных систем НБГУ (или полного отказа от них), возможно, потребуются новые исследования и испытания. Но начать с правильной постановки вопросов можно уже сейчас.

Что такое неядерный быстрый глобальный удар?

Четкого определения неядерного быстрого глобального удара не существует. Чаще всего, в том числе и в заявлениях высокопоставленных американских чиновников, речь идет о высокоточном неядерном оружии, способном поразить цель в любой точке планеты в течение часа после принятия решения о пуске^[3].

Однако в последнее время в СМИ появились сообщения о полном пересмотре требований к программе^[4]. Максимальная длительность полета в один час — скорее ориентир, нежели четкий критерий. Более того, в рамках программы НБГУ сейчас разрабатывается лишь одна система действительно глобальной дальности — гиперзвуковой летательный аппарат (ГЛА) HTV–2, да и финансирование по этой программе сокращено до минимума. Высокопоставленные представители Министерства обороны заявляют, что акцент в настоящее время делается на создании оружия меньшей дальности для операций регионального масштаба^[5]. В неофициальной обстановке некоторые чиновники уже начали называть саму концепцию «неядерный быстрый удар», исключив слово «глобальный». Но поскольку термин «неядерный быстрый глобальный удар» по-прежнему фигурирует в официальных документах и широко употребляется, мы в данном докладе также будем его использовать, хотя в результате нам, возможно, придется использовать такие неуклюжие формулировки, как «неглобальное оружие НБГУ»^[6].

В отсутствие четкого определения НБГУ в данном докладе внимание сосредоточено на разработке гиперзвукового неядерного оружия большой дальности.

Гиперзвуковой обычно называется — и мы примем это за определение — скорость более 5М (М — число Маха), т. е. как минимум в пять раз больше скорости звука. Порогом «большой дальности» будем считать расстояние 1500 км — примерно такова максимальная дальность неядерных ракет, которые находятся на вооружении США (речь идет об одном из вариантов КР «Томагавк»). Гиперзвуковые крылатые ракеты, разработка которых финансируется в рамках бюджета ВВС США на НИОКР, также, вероятно, будут соответствовать этим требованиям.

Гиперзвуковое оружие большой дальности: базовые технические сведения

Американские межконтинентальные баллистические ракеты и баллистические ракеты морского базирования способны обеспечить эффект оперативности на очень большом расстоянии. Ядерные боеголовки, которые они сейчас несут, неуправляемы после отделения от головной части (блока разведения): они просто падают под воздействием силы тяжести (собственно, именно это и означает слово «баллистический»). Отклонение от поражаемой цели зависит от многих факторов, в том числе и от погодных условий в том месте, где боеголовка в последние секунды полета входит в атмосферу. По имеющимся данным точность современных баллистических ракет составляет около 100 м^[7].

Чтобы обеспечить поражение цели, боеголовки обычного (неядерного) типа, установленные на баллистических ракетах большой дальности, должны иметь куда большую точность, поскольку их разрушительная способность несопоставима по сравнению с ядерными боеприпасами. Для достижения боевой эффективности оружие НБГУ должно обладать точностью до нескольких метров.

Наиболее простой способ повысить точность — использовать маневрирующие боеголовки, т. е. боеголовки, оснащенные навигационными системами и закрылками, которые позволяют управлять их полетом при вхождении в атмосферу. Такие ракеты называются баллистическими ракетами с маневрирующими боеголовками.

Более амбициозный, но и более универсальный подход заключается в использовании гиперзвуковой головной части, способной осуществлять планирующий полет на значительное расстояние (существующие ядерные боеголовки рассчитаны на максимально быстрое прохождение атмосферного участка). Гиперзвуковые ракетно-планирующие системы запускаются с помощью ракеты и сконструированы так, чтобы вскоре после разгонного участка вновь входить в атмосферу^[8]. После разгонного этапа они преодолевают большие расстояния, возможно, не одну тысячу километров, не благодаря реактивной тяге, а вследствие действия аэродинамических сил — подобно космическому кораблю многоразового использования «Шаттл» при входе в атмосферу или бумажному самолету.

Альтернативным гиперзвуковым оружием большой дальности является крылатая ракета. Подобно планеру, она создает аэродинамическую подъемную силу, но в отличие от него в течение всего полета ее двигатель развивает силу тяги. Все крылатые ракеты (за исключением некоторых, имеющих малую дальность) оснащены двигателями, работающими с использованием атмосферного кислорода, поэтому их зачастую называют воздушно-реактивными. В отличие от современных баллистических ракет, обладающих необходимой скоростью для быстрой доставки неядерной боеголовки на большие расстояния, но имеющих недостаточную точность, крылатые ракеты обладают требуемой точностью, однако их скорость ниже требуемой. На рис. 1 сравниваются траектории баллистической ракеты с маневрирующими боеголовками ракетно-планирующей системы и крылатой ракеты.

Рис. 1. Схематическое изображение типовых траекторий баллистической ракеты с маневрирующими боеголовками ракетно-планирующей системы и крылатой ракеты

؂

Глава 1
Ракета в поисках задачи: Почему США разрабатывают НБГУ?

Министерство обороны США еще не приняло никаких доктринальных решений относительно задач, которые могло бы выполнять оружие неядерного быстрого глобального удара. Рассматриваемые варианты включают:

✓ лишение нового нарушителя режима нераспространения возможности применить его ядерный арсенал;

✓ уничтожение или вывод из строя противоспутниковых систем;

✓ противодействие средствам противодействия / воспрещения доступа;

✓ ликвидацию наиболее опасных террористов и срыв террористических операций.

Каждая из этих задач предъявляет особые требования к применяемым вооружениям. Эти требования различаются в зависимости от:

✓ необходимости обеспечить оперативность (решение о применении оружия и поражение цели должен разделять короткий промежуток времени) и/или тактическую внезапность (противник не должен быть предупрежден о предстоящем ударе);

✓ необходимой дальности оружия, которая снижается, если велика вероятность того, что стратегическое предупреждение о предстоящем конфликте поступит своевременно, чтобы дислоцировать соответствующие силы и средства в пунктах передового базирования;

✓ типа и эффективности оборонительных систем;

✓ характеристик целей.

Веских доказательств того, что США создают оружие НБГУ для возможного применения против российских и китайских ядерных сил, не существует (хотя возможность их использования против обычных вооруженных сил Китая рассматривается).

Дискуссии о создании средствами НБГУ угрозы важным, отдаленным, появляющимся на короткий промежуток времени, высокозащищенным целям без конкретных сценариев применения затушевывают важные различия между боевыми задачами. Ситуационный подход с большей вероятностью позволит повысить отношение эффективности систем НБГУ к их стоимости.

Хотя само понятие «неядерный быстрый глобальный удар» появилось сравнительно недавно, во времена администрации президента Джорджа У. Буша, концепция, которая за ним стоит, отнюдь не нова. В годы холодной войны, по мере того как увеличивалась точность межконтинентальных баллистических ракет (МБР), изучение возможности их использования для доставки неядерных боезарядов стало фактически неизбежным^[9]. Судя по всему, консультанты американского военного ведомства выдвинули первые предложения на этот счет в середине 1970-х годов. В частности, по итогам исследования, проведенного корпорацией RAND в 1975 г. по заказу ВВС США, была озвучена возможность разработки для межконтинентальных баллистических ракет высокоточных систем навигации, что «позволит там, где это требует или допускает ситуация, использовать минимально возможный заряд и даже неядерное взрывчатое вещество» (курсив мой. — Дж. Э.)^[10].

Исследование RAND примечательно не только самим упоминанием об обычных боеголовках для МБР, но и обоснованием этой концепции, на три с лишним десятка лет ставшим основой для аргументов консультантов правительства. Основной мотив исследования — МБР могут утратить актуальность, если «их будут считать просто одним из трех средств [наряду с баллистическими ракетами морского базирования и тяжелыми бомбардировщиками] выполнения одной и той же задачи»^[11]. Однако, утверждали авторы, МБР можно при сравнительно небольших затратах превратить в высокоточное оружие меньшей разрушительной силы, обеспечивающее «эффективное и гибкое нацеливание при минимальном побочном ущербе»^[12]. Стремление «выгодно воспользоваться» существующими ядерными средствами для создания более практичного и универсального оружия стало одним из важнейших аргументов в пользу разработки гиперзвуковых систем большой дальности^[13].

В 1995 г. корпорация RAND провела еще одно исследование — о перспективах американских ядерных сил после окончания холодной войны. В нем ставился все тот же вопрос: «Можно ли найти для стратегических средств доставки, многие из которых могут быть ликвидированы в рамках сокращения по Договору СНВ–1, рентабельное применение в качестве неядерных средств доставки?»^[14]. Изучив возможность использования МБР и баллистических ракет морского базирования для доставки обычных боеголовок, авторы пришли к выводу: «Почему бы и нет? Это относительно дешево и, возможно, когда-нибудь нам пригодится»^[15].

Почти десять лет спустя, в 2004 г., эти же аргументы были представлены в докладе Научного комитета Министерства обороны США (эти доклады не являются официальными политическими документами, но порой отражают официальную точку зрения и/или влияют на нее). Его авторы выступили за оснащение существующих средств доставки ядерного оружия боеголовками обычного типа, отметив, что, поскольку эти ракеты уже изготовлены, «можно выгодно воспользоваться уже сделанными большими капиталовложениями»^[16]. В частности, в духе логики обоих исследований RAND они рекомендовали модифицировать таким образом МБР «Пискипер»/МХ, поскольку «их планируемое снятие с вооружения [в 2005 г.]… позволяет осуществить этот весьма выгодный вариант»^[17].

В 2006 г., через тридцать с лишним лет после первого исследования RAND, эта идея, приобретя немало сторонников и став предметом ряда технических исследований по заказу государства, была, пусть и в несколько измененном виде, принята на официальном уровне. Во «Всестороннем обзоре состояния и перспектив развития вооруженных сил США», опубликованном в этом году, администрация президента Джорджа У. Буша объявила разработку неядерных баллистических ракет государственной задачей, анонсировав план по оснащению боеголовками обычного типа баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) «Трайдент D5»^[18]. Этот план не был реализован из-за противодействия Конгресса, и теперь усилия сосредоточены на куда более дорогостоящей разработке новых средств доставки «с нуля». Тем не менее происхождение НБГУ еще отдается эхом. Поскольку мотивирующим фактором этой программы долгое время являлся «технический оппортунизм», создание технологий пока опережает разработку доктрины^[19]. В августе 2012 г. Мэдлин Р. Кридон, помощник министра обороны по вопросам глобальной стратегии, признала: Соединенные Штаты «пока лишь приступили к выработке политики, сопровождающей» новые технологии^[20].

Медленные темпы выработки политической составляющей не означают, что у НБГУ нет потенциальных ролей. Для этого оружия предлагается ряд задач — от ликвидации террористов «как минимум» до уничтожения мобильных ядерных ракетных комплексов «как максимум». Однако четкие требования к решению различных задач чаще всего затушевываются общими фразами официальных лиц (по крайней мере на публике) о поражении отдаленных, важных объектов в ситуации, когда фактор времени приобретает критическое значение. Если система НГБУ не будет разрабатываться под конкретные цели, этот технологический проект может оказаться, как выразился один военный подрядчик, «ракетой в поисках задачи». И такая программа вряд ли выживет в нынешних бюджетных условиях.

Ядерная угроза

Поскольку концепция гиперзвукового неядерного оружия большой дальности родилась благодаря идее оснастить ядерные средства доставки ядерного оружия боеголовками обычного типа, не стоит удивляться, что первыми предложенными целями для этого оружия стали «стратегические» объекты, которые являлись и продолжают являться целями для ядерных вооружений. Об этом наглядно свидетельствует исследование RAND 1975 г.^[21] В опубликованной в том же году итоговой работе в рамках проекта «Программа планирования НИОКР по разработке средств», который был осуществлен по заданию правительства США, также приводились аргументы в пользу создания неядерных баллистических ракет большой дальности^[22]. Список потенциальных целей включал не только советские военные объекты — аэродромы, базы подводных лодок, мобильные ракетные комплексы, но и важные для ведения войны промышленные предприятия, например, нефтеперегонные и металлургические заводы^[23]. Все они были взяты из существовавшего в то время перечня целей для ядерных сил США^[24]. Комиссия по интегрированной долгосрочной стратегии, созданная президентом Рейганом десять с небольшим лет спустя в 1988 г., отметила: «По мере увеличения точности мощность ядерного заряда, необходимого для уничтожения укрепленных военных объектов, резко снижается — до такой степени, что эту задачу можно выполнить с помощью обычных боеголовок, которыми оснащены некоторые существующие крылатые ракеты, а в будущем десятилетии — и некоторые МБР»^[25]. Нет, однако, никаких сведений о том, что в годы холодной войны в США велись практические работы по баллистическим ракетам большой дальности в неядерном оснащении.

После окончания холодной войны в ходе давней дискуссии о способности неядерных сил внести свой вклад в стратегическое сдерживание произошла решительная смена акцентов. Представления об угрозах в США изменились: место потенциального мирового конфликта с СССР заняли «региональные агрессии» со стороны таких государств, как Ирак, Северная Корея и даже Ливия^[26]. В рамках такого сценария, утверждал известный специалист по вопросам стратегии в эпоху холодной войны Пол Нитце в знаменитой статье, опубликованной «Washington Post» в 1994 г., «любое ядерное оружие утратит практическую полезность как с политической, так и с военной точки зрения»^[27]. Решение проблемы он видел в «стратегическом высокоточном неядерном оружии». Одновременно начали расти опасения в связи с распространением ядерного оружия, что побудило американских специалистов по вопросам стратегии к анализу вызовов, связанных с ведением региональных войн с противником, имеющим ядерные вооружения^[28]. В целях нейтрализации ядерной угрозы некоторые эксперты предлагали разработать обычное оружие, способное лишить противника возможности применить его ядерные силы.

Так, в 1994 г. аналитик RAND Марк Дин Мийо порекомендовал Соединенным Штатам создать «оперативные и высокоточные системы наступательных вооружений для уничтожения ядерных сил противника»^[29]. Руководствуясь той же логикой, что и Нитце (его статья вышла несколькими месяцами раньше), Мийо утверждал: в борьбе с противниками регионального масштаба необходимо обычное, а не ядерное оружие, поскольку лидеров США «собственное нежелание или нежелание союзников осуществлять ядерные операции не должно удерживать от применения соответствующих средств»^[30].

Лишение нарушителя режима нераспространения (а не ядерных держав — России и Китая, которые были противниками США в холодной войне) возможности использовать атомное оружие можно назвать «контръядерной задачей». Термин «контръядерный» в данном случае предпочтительнее, чем «контрсиловой», поскольку первый подчеркивает, что список потенциальных целей не ограничивается пусковыми установками ядерных сил противника, но может включать также, например, объекты системы оперативного управления, руководство, объекты для производства и хранения ядерных боеголовок (действительно, планы применения стратегических сил США всегда предполагали более широкий набор целей, охватывающий не только средства ядерных сил противника)^[31]. С целью повышения выживаемости потенциальные объекты для «контръядерного удара» укрепляются и зачастую размещаются под землей, поэтому их называют «высокозащищенными и заглубленными». Другие объекты, в том числе многие комплексы с баллистическими ракетами, являются мобильными.

Идея применения обычных вооружений для решения контръядерных задач нашла сторонников в руководстве США еще до того, как Нитце написал свою статью. В декабре 1993 г. министр обороны Лес Эспин провозгласил «Оборонную инициативу по противодействию распространению ядерного оружия»^[32]. Среди задач, поставленных им с самого начала, была и разработка неядерных систем для уничтожения высокозащищенных и заглубленных объектов. В следующем году на этом пути был сделан конкретный шаг: Объединенное стратегическое командование США и Боевое авиационное командование ВВС США официально заявили о необходимости иметь оружие, способное создавать угрозу для таких объектов, подготовив соответствующее обоснование потребности в создании такого типа оружия, призванное стать катализатором НИОКР в этой области^[33].

В качестве средства нанесения контръядерных ударов по новым нарушителям режима нераспространения рассматривался целый ряд различных систем вооружений, в большинстве случаев не имевших ни гиперзвуковой скорости, ни большой дальности^[34]. Однако МБР и БРПЛ с обычными боеголовками были признаны самой острой стрелой в контръядерном «колчане». Из-за чрезвычайно высокой скорости входа в атмосферу изучалась возможность использования таких боеголовок в качестве проникающих боеприпасов для поражения высокозащищенных и заглубленных объектов^[35]. А в связи с малым временем в полете такие ракеты, особенно в случае оснащения маневрирующими головными частями, предлагалось применять против мобильных ракетных комплексов^[36].

В 1990-х годах было положено начало официально одобренным изысканиям и НИОКР в области неядерного оснащения баллистических ракет большой дальности. В начале и середине десятилетия Управление программ разработки систем вооружений ВМС США изучало возможности доставки неядерных боеголовок баллистическими ракетами морского базирования «Трайдент C4»^[37]. Велись и более конкретные разработки: Пентагон, в частности, профинансировал испытания макета такого оружия, чтобы выяснить, способна ли боеголовка баллистической ракеты проникать в скальную породу. В ходе третьего и последнего испытания, проведенного в сентябре 1998 г., боеголовка проникла на глубину более 13 м, что достаточно для поражения некоторых, хотя, конечно, не всех сильно заглубленных объектов^[38].

После этих экспериментов Научно-исследовательская лаборатория ВВС в декабре 1998 г. объявила конкурс на разработку оборонными предприятиями неядерной проникающей боеголовки для МБР, способной поражать высокозащищенные и заглубленные объекты^[39]. Хотя эти программы не увенчались попытками закупки подобных систем, они показывают, что правительство США изучало вопрос об оснащении МБР и БРПЛ боеголовками обычного типа еще до того, как администрация Буша официально инициировала программу НБГУ.

Концепция неядерного быстрого глобального удара полностью соответствовала образу мысли в Пентагоне в период правления администрации Буша. Во «Всестороннем обзоре состояния и перспектив развития вооруженных сил США» 2001 г. администрация заявила о намерении отойти от традиционной модели военного планирования на основе существующих угроз в пользу подхода, основанного на боевых возможностях, что подчеркивало непредсказуемость международных отношений и, следовательно, необходимость обладать способностью победить независимо от того, «кто может быть противником и где может начаться война»^[40]. В таком контексте неядерные высокоточные вооружения большой дальности, способные за короткое время поразить цель в любой точке планеты, естественно, казались привлекательными. Более того, возможность наносить высокоточные удары на большую дальность во «Всестороннем обзоре…» 2001 г. была названа одним из важнейших элементов нового подхода^[41]. Эта идея получила дальнейшее развитие в «Обзоре ядерной политики и стратегии развития ядерных сил США» 2001 г. в форме «новой триады», первый компонент которой содержал наряду со средствами доставки ядерного оружия эпохи холодной войны также и «новые стратегические неядерными ударные силы»^[42]. В качестве особо важных целей для этих новых неядерных сил и средств опять же были названы высокозащищенные и заглубленные объекты.

В 2003 г. была разработана новая задача — «глобальный удар», т. е. «способность оперативно планировать и осуществлять удары на большой дальности и в кратчайшие сроки с целью высокоточного поражения наиболее значимых объектов противника»^[43]. Ее выполнение было поручено Стратегическому командованию Вооруженных сил США^[44]. (Во избежание путаницы следует отметить, что НБГУ является одной из форм «глобального удара». Концепция «глобального удара» включает в себя также ядерные и «неоперативные» неядерные удары, а также действия, не связанные с кинетическим воздействием на цели, например, электронные и информационные атаки.) После этого в мае 2003 г. ВВС США подготовили «Обоснование в потребности создания оружия для быстрого глобального удара», на основе которого до сих пор ведутся все работы в этом направлении^[45].

В первые годы деятельности администрации Буша выдвигалось немало предложений относительно потенциальных задач НБГУ, но одним из главных обоснований этой программы все время оставался контръядерный удар^[46]. В частности, в 2003 финансовом году (ФГ) из Фонда Министерства обороны на чрезвычайные нужды были выделены средства на разработку управляемой головной части для баллистической ракеты «Трайдент D5» в целях создания проникающего боеприпаса, способного «поражать укрепленные подземные объекты, например, бункеры систем оперативного управления и хранилища в Ираке и Северной Корее»^[47]. Обосновывая потребность в этом оружии, помощник министра обороны по политике в области международной безопасности Питер К. У. Флори отмечал: «В случае регионального кризиса с участием противника, имеющего оружие массового уничтожения, действенность нашего потенциала сдерживания может зависеть от способности создать угрозу объектам, наиболее значимым для руководства этого государства, при минимальном побочном ущербе. В число этих объектов могут входить [оружие массового уничтожения], ракеты, объекты системы оперативного управления и подземные укрытия для руководителей государства: все это, как правило, представляет собой высокозащищенные и заглубленные цели»^[48]. (Это заявление также иллюстрирует тот факт, что контръядерная задача периодически формулировалась шире: как противодействие «оружию массового уничтожения». Допускалась возможность также применения средств НБГУ против инфраструктуры, связанной с химическим и биологическим оружием^[49].)

После прихода к власти администрации президента Барака Обамы контръядерный удар оставался одним из важных обоснований для необходимости НБГУ. В самом, пожалуй, исчерпывающем политическом заявлении по НБГУ — докладе, представленном в Конгресс США в соответствии с требованием резолюции Сената об утверждении нового Договора СНВ и рекомендаций по нему — было четко заявлено, что сохраняется интерес к контръядерной задаче: «Системы НБГУ могут дать ряд преимуществ, в том числе в плане укрепления политики сдерживания в отношении таких государств, как Северная Корея и Иран… Эти возможности расширят круг вариантов действий президента в случае кризисов и конфликтов, и, в частности, США получат возможность подвергать угрозе оперативного высокоточного удара ключевые наиболее значимые объекты, такие как связанные с [оружием массового уничтожения] и баллистические ракеты»^[50].

Аналогичным образом в докладе Научного комитета Министерства обороны, подготовленном в 2009 г., анализировалась возможность нанесения контръядерного удара с использованием обычных вооружений по «региональному противнику», обладающему 10 мобильными ракетами с ядерными боеголовками и 3 подземными объектами для обеспечения ракетных комплексов и хранения резервных боеголовок^[51]. Хотя в этом докладе действенность такого удара оценивалась менее оптимистично, чем в аналогичном документе, опубликованном этим советом пятью годами раньше, он свидетельствует о том, что контръядерные удары по-прежнему рассматривались как одна из потенциальных задач для НБГУ^[52]. Если администрации Буша и Обамы упоминали конкретное государство, которое может стать объектом для контръядерного удара, речь почти всегда шла о Северной Корее или Иране либо, когда такая конкретизация была неуместна, о «деструктивных государствах» и «региональных противниках». Однако Россия и Китай (на американском военном жаргоне они называются «почти равными конкурентами») выражают серьезную озабоченность по поводу того, что в случае острого кризиса США могут атаковать их ядерные силы средствами НБГУ или неоперативным высокоточным оружием. На деле убедительных свидетельств того, что правительство США рассматривает НБГУ как средство для ударов по российским или китайским ядерным силам, или того, что подобная задача когда-либо пользовалась существенной поддержкой правительства, не существует, хотя отдельные чиновники иногда и высказывались в пользу такой идеи (см. врезку «Насколько велика заинтересованность в прямой “замене” ядерного оружия средствами НБГУ?» на с. 36). Столь же мало свидетельств того, что Вашингтон обдумывает применение НБГУ против России в любых других целях. В то же время среди потенциальных задач НБГУ помимо контръядерной может фигурировать и задача удара против Китая. Но целями для этих ударов будут не ядерные объекты, а силы общего назначения КНР.

Терроризм

Во времена холодной войны и в 1990-х годах применение баллистических ракет против негосударственных субъектов не рассматривалось. Однако теракты 11 сентября 2001 г. повлияли на американскую военную мысль в целом ряде сфер, в том числе и на представления о потенциальных задачах неядерного оружия большой дальности. Например, в докладе о НБГУ, подготовленном в 2008 г. Национальным советом по научно-исследовательским разработкам при Национальных академиях США, и в исследованиях Научного комитета Министерства обороны, опубликованных в 2004 и 2009 гг., а также других известных работах, посвященных тематике стратегического удара, говорится о задачах применения гиперзвуковых неядерных систем большой дальности против террористов^[53].

Основной сценарий, в котором рассматривается применение оружия НБГУ против негосударственных субъектов, — встреча лидеров террористических группировок. Национальный совет по научно-исследовательским разработкам приводит две причины, по которым в такой ситуации может потребоваться гиперзвуковое оружие большой дальности^[54]. Во-первых, отмечается в докладе, поскольку точное время и место встречи могут стать известны лишь в последний момент, у США будет очень мало времени для планирования и нанесения удара, что придает особое значение скоростным характеристикам оружия. Во-вторых, при использовании неоперативных систем, например, крылатых ракет, за то время, что эти ракеты находятся в полете, противник может быть предупрежден о предстоящем ударе. В качестве примера авторы приводят неудачное применение крылатых ракет против Усамы бен Ладена в Афганистане в 1998 г. Национальный совет по научно-исследовательским разработкам ссылается на источник, утверждающий, что пакистанские ВМС, возможно, обнаружили ракеты в полете и в результате субъект атаки был заблаговременно предупрежден^[55]. В других аналитических материалах эта версия ставится под сомнение: не исключено, что бен Ладен решил не ехать на встречу несколькими днями раньше, когда один из его помощников был арестован^[56].

Даже если абстрагироваться от этого конкретного случая, трудности с ликвидацией бен Ладена в конце 1990-х годов, судя по всему, повлияли на общее представление администрации Буша о полезности НБГУ. Так, в 2006 г. на слушаниях в сенатском Комитете по делам вооруженных сил Флори, обосновывая необходимость этого оружия, указал на «затруднения, с которыми столкнулись президент Клинтон и его команда в устранении угрозы со стороны Усамы бен Ладена», из-за того, что их усилия были скованы «проблемами отсутствия войск на театре, проблемами доступа к базам, проблемами пролета над территориями других государств, проблемами жестких временных рамок»^[57]. Он утверждал, что программа модификации БРПЛ «Трайдент» под обычные боеголовки CTM поможет заполнить пробел в тех случаях, когда «традиционные варианты по тем или иным причинам неосуществимы или не обеспечивают президенту приемлемое соотношение рисков и преимуществ»^[58].

Предлагались и другие сценарии, связанные с борьбой против террористов. Научный комитет Министерства обороны проанализировал возможность приобретения террористами «оружия массового уничтожения», умещающегося «в большом рюкзаке», для «уничтожения и захвата которого у США есть не более 24–48 часов… после чего это оружие будет перемещено, и его след, вероятно, потеряется»^[59]. Кроме того, некоторые утверждают, что оружие НБГУ может быть полезно для пресечения транспортировки ядерных материалов террористической группировкой или «передачи экстремистским государством оружия массового уничтожения террористам»^[60].

Некоторые законодатели и аналитики считают, что борьба с терроризмом — главная задача НБГУ^[61]. Это мнение почти наверняка ошибочно. Американские официальные лица — особенно во времена администрации Буша, но и при администрации Обамы также, — несомненно, в ряде случаев называли антитеррор в качестве возможной задачи для НБГУ, но куда чаще говорилось о других сценариях, особенно о контръядерных ударах. Учитывая, что применение НБГУ для решения контртеррористических задач менее спорно, по крайней мере по сравнению с другими задачами, есть веские основания предполагать, что относительная редкость упоминания этой темы в официальных публичных заявлениях указывает и на истинную позицию американского правительства, которая не афишируется.

Асимметричные угрозы

За последние десять лет центр тяжести в американском военном планировании сместился с антитеррора и антиповстанческих операций к традиционным межгосударственным конфликтам. Как показывает недавний «разворот» в сторону Азии, особую озабоченность в этой связи вызывает возможность конфликта с Китаем. На деле эта озабоченность возникла еще на стыке последних лет деятельности администрации Клинтона и начала пребывания Буша на посту президента, но после 11 сентября 2001 г. ее временно затмила угроза со стороны негосударственных субъектов.

Главная проблема США в плане межгосударственных конфликтов — нейтрализация «асимметричных» сил и средств, призванных использовать конкретные слабые места Америки, чтобы не позволить ей решительно использовать свое подавляющее превосходство в обычных вооружениях. В частности, с помощью НБГУ предлагается устранить две такие асимметричные угрозы: со стороны противоспутникового (ПС) оружия и средств противодействия / воспрещения доступа.

Противоспутниковое оружие

Спутники представляют собой один из главных инструментов обеспечения военных операций США, поскольку они играют важнейшую роль во многих аспектах ведения боевых действий, в том числе в связи, навигации и наблюдении. Озабоченность Соединенных Штатов вызывает прежде всего китайское противоспутниковое оружие (хотя порой аналогичные опасения выражаются и в отношении России)^[62]. Пекин, как считается, разрабатывает различные ПС-системы, а в некоторых публикациях китайских военных подчеркивается большое значение противоспутниковых операций в случае конфликта с США^[63].

11 января 2007 г. Китай успешно испытал кинетическое ПС-оружие, поразив один из собственных спутников на высоте 850 км (530 миль) и продемонстрировав тем самым, что у него есть определенные возможности для атаки американских спутников, в частности, разведывательных, на сравнительно низких орбитах^[64]. Кроме того, 13 мая 2013 г. в КНР, возможно, была испытана система, обеспечивающая уничтожение спутников на существенно больших высотах: в этот день там был произведен пуск ракеты на высоту 10 000 км (6200 миль), хотя сам перехват при этом не производился^[65]. Главное значение этого испытания связано с тем, что оно может представлять собой шаг к созданию оружия, способного угрожать американским спутникам, находящимся на еще более высоких орбитах, — группировкам спутников глобального позиционирования (GPS) и раннего предупреждения о ракетном нападении. Более того, успешное испытание ПРО в Китае 11 января 2010 г. продемонстрировало наличие у него технологий кинетического поражения, которые можно использовать и для противоспутниковых задач^[66] (так, 20 февраля 2008 г. США с помощью ракеты-перехватчика ПРО уничтожили собственный спутник, падавший на землю, и, по утверждению Пентагона, создававший угрозу безопасности людей^[67]).

Американские официальные лица еще в 2005 г. публично заявляли, что системы НБГУ могут быть полезны для борьбы с китайским противоспутниковым оружием^[68]. Однако на первый план этот вопрос вышел после испытания в КНР ПС-оружия в 2007 г. Вскоре после этого на слушаниях в Комитете по делам вооруженных сил Палаты представителей Конгресса США главу Объединенного стратегического командования Джеймса Картрайта попросили привести примеры конкретных сценариев, при которых США могли бы рассмотреть возможность применения оружия НБГУ. Генерал, в частности, заявил: «Возьмем пример с недавним испытанием противоспутникового оружия. Если объект находится в глубине территории государства и надо на него оказать воздействие, чтобы исключить второй пуск, то обладание неядерным оружием для применения против неядерных же систем, например, противоспутниковых, представляется вполне адекватной задачей в плане защиты наших интересов в космосе»^[69].

Потенциальными целями в решении задачи по нейтрализации противоспутникового оружия, надо полагать, являются сами китайские противоспутниковые ракеты. По крайней мере часть из них (а может быть, и все) — мобильные, в том числе и ракета, испытанная в январе 2007 г.^[70] Другие потенциальные объекты, например, радары или лазерные комплексы, носят стационарный характер. Эти объекты, а также, возможно, некоторые или все противоспутниковые ракетные комплексы, находятся «в глубине территории» Китая. В частности, по данным Центра стратегического и бюджетного анализа, один ПС-объект расположен на западе Китая возле Синьцзяна^[71]. Это место находится на расстоянии более 2500 км (1600 миль) от ближайшего побережья, т. е. за пределами дальности крылатых ракет морского базирования. Объект можно поразить с воздуха, но для этого самолетам необходимо уцелеть под огнем китайской ПВО.

После 2007 г. упоминаний о задачах НБГУ по борьбе с противоспутниковыми системами стало меньше. Однако в 2008 г. преемник Картрайта на посту главы Объединенного стратегического командования генерал Кевин Чилтон вновь затронул эту тему в Комитете по делам вооруженных сил Палаты представителей, подчеркнув непривлекательность ядерной альтернативы: «Представим себе государство, развернувшее действенную систему противоспутниковых вооружений вроде той, что продемонстрировали китайцы, и намеревающееся атаковать наши спутники… И когда на столе командующего ОСК зазвонит телефон и президент скажет: “Генерал Чилтон, остановите их”, при нынешнем положении вещей я смогу предложить ему только нанести ядерный удар. В рамках данного сценария иностранное государство атаковало нашу спутниковую группировку, но ни один американец при этом не погиб. Я не говорю, что мой вариант будет отвергнут, но разве плохо было бы иметь в нашем “колчане” систему неядерного быстрого глобального удара, чтобы я мог предложить президенту применить также и ее? Мне кажется, это самая сильная сторона данной концепции»^[72].

Год спустя, в апреле 2009 г., в распоряжении редакции электронного издания «Global Security Newswire» в результате утечки информации оказался доклад Пентагона Конгрессу, где также говорилось о возможном применении средств НБГУ, чтобы «упредить применение противоспутникового оружия»^[73]. С тех пор, однако, ни один представитель администрации, по имеющимся у нас данным, ни разу не упомянул о борьбе с противоспутниковым оружием в контексте задач НБГУ. Со стороны невозможно определить, связан ли этот факт с отсутствием в правительстве США поддержки идеи обосновать закупку систем НБГУ необходимостью решения подобной задачи или такая поддержка существует, но сам вопрос слишком «чувствителен», чтобы обсуждать его публично^[74].

Средства противодействия / воспрещения доступа

Еще один вызов, ставший актуальным в последние годы в военном планировании США, — распространение систем противодействия / воспрещения доступа. Средства противодействия потенциальных противников призваны не допустить появление американских войск на театре военных действий путем создания угрозы стационарным базам, например, портам и аэродромам, и мобильным объектам, в том числе кораблям. Назначение средств воспрещения доступа — создать препятствия для передвижения американских войск в зоне противостояния, предотвратить это передвижение или сделать его слишком дорогостоящим. Конечно, средства противодействия / воспрещения доступа появились не вчера. Примеры таких средств — системы ПВО, наземные и морские мины.

Работы над технически передовыми средствами противодействия / воспрещения доступа, направленными против Соединенных Штатов, активно ведутся в Китае. Создание в КНР баллистических ракет средней дальности с маневрирующими боевыми блоками (своего рода систем НБГУ, не обладающих глобальной дальностью), в частности, DF–21D для борьбы с американскими авианосцами и DF–21C для поражения объектов на суше, вызывает в США немалую озабоченность^[75]. Однако ракеты — лишь одно из широкого спектра средств для операций противодействия / воспрещения доступа или, как их называют китайские военные, «операций против интервенции». Другие элементы включают ударные средства (например, крылатые ракеты и баллистические ракеты малой дальности), средства некинетического воздействия (информационной и электронной борьбы), противокосмические системы (как ударного, так и некинетического типа) и средства обеспечения — радиолокационные системы (РЛС), системы оперативного управления^[76].

Однако, в отличие от противоспутникового оружия, средства противодействия / воспрещения доступа, вызывающие озабоченность, имеются не только у Китая. Иран, разрабатывающий «“гибридную” стратегию противодействия / воспрещения доступа, которая сочетает применение передовых технологий с тактикой партизанской борьбы»^[77], создает еще одну угрозу, в каких-то отношениях более острую, чем китайская, поскольку вероятность конфликта между США и Ираном выше, чем между США и Китаем, и такая ситуация вполне может сохраниться в дальнейшем.

Во «Всестороннем обзоре состояния и перспектив развития вооруженных сил США» 2010 г. особо упоминается о создании систем противодействия / воспрещения доступа в Китае, Иране и Северной Корее и сообщается о разработке концепции воздушно-морской операции в качестве ориентира при подготовке оперативных планов по борьбе с этими угрозами^[78]. Ключевым элементом этой комбинированной стратегии является способность наносить удары в глубину территории противника. Концепция совместного оперативного доступа, опубликованная в январе 2012 г., дает представление о целях для таких ударов: среди них — «критически важные элементы военного потенциала противника, например, система снабжения, командные пункты, огневые средства большой дальности, а также стратегические и оперативные резервы»^[79].

Для подавления обороны, несомненно, понадобятся разнообразные ударные средства, но официальные лица и официальные документы дают понять, что одним из них могут стать системы противодействия / воспрещения доступа. Очевидно, для успеха таких атак необходима способность преодолевать оборонительные системы противника, и в этом отношении высокая скорость оружия НБГУ дает определенные преимущества. Особенно примечателен тот факт, что во «Всестороннем обзоре…» 2010 г. при описании ударных систем большой дальности, необходимых для борьбы с силами и средствами противодействия / воспрещения доступа, отмечается: Министерство обороны США «планирует эксперименты с прототипами оружия неядерного быстрого глобального удара». Аналогичным образом на слушаниях в Конгрессе в марте 2011 г. тогдашний помощник заместителя министра обороны по делам Восточной Азии Майкл Шиффер заявил: «для противодействия имеющимся у наших конкурентов средствам противодействия / воспрещения доступа… мы рассматриваем такие технологии, как системы быстрого глобального удара»^[80]. Учитывая, что темой слушаний были «Проблемы боеготовности на Тихом океане в долгосрочной перспективе», можно с уверенностью сказать: главным «конкурентом», которого он имел в виду, был Китай.

В связи с высокой стоимостью оружия НБГУ его применение должно носить сравнительно ограниченный характер. Даже система, способная поразить сотни целей, за которую ратовал Научный комитет Министерства обороны в 2004 г. (вероятно, она значительно превосходит по масштабам все, что планируется развернуть сейчас)^[81], может обеспечить лишь небольшую часть огневой мощи, необходимой для крупной военной кампании, особенно связанной с подавлением сил и средств противодействия / воспрещения доступа. Сторонники применения НБГУ возражают, что даже ограниченное использование этого оружия в начале конфликта даст результат, намного превосходящий его масштабы, поскольку позволит вывести из строя или уничтожить ключевые оборонительные системы противника, создавая условия для дальнейших атак силам и средствам США, обладающим сравнительно меньшей выживаемостью^[82].

Ряд заявлений высокопоставленных американских чиновников указывает на интерес Вашингтона именно к такому применению НБГУ. Так, в 2009 г. Чилтон отмечал, что оружие НБГУ может использоваться «для вывода из строя системы оперативного управления противника в качестве прелюдии более масштабной боевой операции»^[83]. А в 2006 г. Картрайт назвал в качестве потенциальных целей для НБГУ «радары и интегрированные компоненты ПВО»^[84]. Еще в 2005 г. значение средств противодействия подробно рассматривалось в проекте плана исследований в рамках «Анализа альтернатив для быстрого глобального удара»^[85]. Хотя никакой план исследований — и тем более его проект — нельзя расценивать как официальный политический документ, из сказанного выше следует, что Пентагон начал задумываться о применении НБГУ для подавления оборонительных систем еще до того, как дискуссии на эту тему, уже при администрации Обамы, выплыли на поверхность^[86].

Судя по всему, Пентагон и сегодня все еще рассматривает вопрос о подобном применении оружия НБГУ. Из наиболее влиятельного документа по оборонной политике, подготовленного за время деятельности администрации Обамы, — «Всестороннего обзора…» 2010 г. — явствует, что Министерство обороны пока не приняло окончательного решения о том, подходит ли оружие НБГУ для противодействия средствам противодействия / воспрещения доступа.

На самом деле в данном случае речь идет не об однозначном решении за или против такого использования. В зависимости от результатов анализа по критерию «стоимость-эффективность» Пентагон может, скажем, прийти к выводу о полезности НБГУ против региональных противников, таких как Иран, но не против «почти равных конкурентов», например, Китая.

Определение требований к боевому применению

Представители администраций Буша и Обамы зачастую не разграничивали разные потенциальные задачи НБГУ, предпочитая общие заявления о необходимости создать угрозу для удаленных, высокозащищенных, подвижных целей, в борьбе с которыми особенно важен фактор времени. Наиболее характерный пример такого подхода — смешение террористов с другими целями, появляющимися на короткое время, в частности, с мобильными ракетными комплексами^[87]. Отчасти эта тенденция к обобщению, несомненно, связана с трудностями, которые возникают перед любым правительством при публичном обсуждении чувствительных с политической точки зрения сценариев. Однако она стала и результатом предпочтения, которое администрация Буша отдавала планированию на основе боевых возможностей, что, очевидно, повлияло и на кулуарные дискуссии. Например, в 2007 г. заместитель помощника министра обороны США по вопросам стратегических возможностей Брайан Р. Грин без обиняков заявил: «Мы у себя в лавочке предпочитаем не говорить о конкретных сценариях» для НБГУ^[88].

Такой подход создает две проблемы. Во-первых, он игнорирует важные различия в требованиях к вооружениям для каждой из четырех потенциальных задач НБГУ. На деле, чтобы сформулировать требования к оружию, сценарии контръядерного удара и поражения противоспутниковых систем целесообразно разделить на подкатегории превентивных действий (когда США считают нападение неизбежным и стремятся его упредить) и ответных действий (когда противник уже нанес первый удар, и Соединенные Штаты пытаются не допустить новых атак). Во-вторых, в рамках подхода на основе боевых возможностей не учитывается разница между потенциальными технологиями НБГУ. С точки зрения боевого применения у этих технологий имеются разные достоинства и недостатки, и эффективность каждой из них, возможно, будет зависеть от специфики того или иного сценария.

Способность потенциальных технологий НБГУ удовлетворить требования к боевому применению анализируется в главе 3. Сейчас же мы сосредоточим внимание на характере самих требований. Очевидно, идеальное оружие должно обладать большим количеством характеристик: Национальный совет по научно-исследовательским разработкам выделил как минимум пятнадцать — от количества единиц оружия, которое можно задействовать в одном ударе, до модернизационного потенциала^[89]. Однако суть проблемы составляют недостатки существующих систем. В конце концов, когда предстоит принять решение о закупке системы, один из важнейших аспектов анализа по критерию «стоимость-эффективность» заключается — или должен заключаться — в ответе на вопрос: позволит ли новое оружие Соединенным Штатам успешно выполнять те боевые задачи, которые не способны реализовать существующие системы? Сторонники НБГУ выделяют четыре сферы, где необходимы улучшения: скорость оружия, его дальность, способность преодолевать оборону и способность нанести достаточный ущерб соответствующей категории целей.

Скорость оружия

Основополагающий довод в пользу НБГУ заключается в том, что существующим вооружениям не хватает скорости для решения задач, в которых критическое значение приобретает время выполнения. Но акцент на скорости оружия чаще всего затушевывает важнейшую разницу между оперативностью и тактической внезапностью. Эта разница важна, поскольку некоторые задачи НБГУ требуют оперативности, а другие — тактической внезапности (в определенных случаях может быть необходимо и то, и другое).

Оружие, обладающее оперативностью действия, способно достичь цели за короткое время после принятия решения о его применении. Для обеспечения тактической внезапности необходимо, чтобы противник не получил предупреждения о предстоящем ударе или получил его слишком поздно. Тактическую внезапность, в свою очередь, необходимо отличать от внезапности стратегической, которая означает отсутствие предупреждения о начале конфликта в целом. Эту разницу наглядно иллюстрируют арабо-израильские войны 1967 и 1973 гг. В 1967 г. обе стороны ожидали начала войны, но Израилю удалось добиться тактической внезапности за счет неожиданных упреждающих авиаударов. В 1973 г. наступление арабов было стратегически внезапным, поскольку Израиль не ожидал войны.

Оперативность нельзя считать ни необходимым, ни достаточным условием достижения тактической внезапности. Например, если противник сумеет засечь пуск оперативного оружия, скажем, баллистической ракеты, он, возможно, окажется предупрежденным вовремя. И наоборот, тактическую внезапность порой можно обеспечить с помощью неоперативного оружия, например, дозвуковых крылатых ракет и бомбардировщиков, которым для подлета к цели может понадобиться не один час, но при этом благодаря малозаметности они не дадут противнику возможности получить своевременное в тактическом плане предупреждение об атаке.

В то же время оперативность оружия бывает нужна, чтобы воспользоваться критичной по срокам разведывательной информацией, скажем, о месте встречи террористов или о транспортировке радиоактивных материалов. Конечно, если террористы обнаружат, что их атакуют, они могут расстроить планы удара, перебравшись в другое место. Но в действительности предупреждение поступает скорее всего в результате просчетов в обеспечении секретности операции, а не обнаружения оружия, уже находящегося на пути к цели. Следовательно, с точки зрения требований к боевому применению главное условие выполнения задач борьбы с террористами — быстрота, а не внезапность (доказательство тому — неудачное применение крылатых ракет для ликвидации Усамы бен Ладена в 1998 г.).

В других задачах главным требованием к боевому применению скорее всего должно быть обеспечение тактической внезапности. Конфликту, в ходе которого президент отдаст приказ о нанесении ударов для подавления оборонительных систем противника, почти наверняка будет предшествовать кризис, длящийся несколько дней, а еще вероятнее — несколько недель или месяцев (кстати, официальная военная доктрина США предусматривает, что подобным совместным операциям будет предшествовать кризис)^[90]. В этом случае тактическая внезапность приобретает особое значение, поскольку она не дает противнику достаточно времени для принятия контрмер, например, рассредоточения мобильных сил и средств или приведения оборонительных систем в боевую готовность, что способствовало бы защите сравнительно небольшого числа наиболее значимых объектов, по которым могут быть нанесены удары с помощью оружия НБГУ в рамках прелюдии к более широкой операции. Оперативность применения оружия — будут ли цели поражены через час или восемь часов после приказа — в этой ситуации, вероятно, роли играть не будет. Кроме того, поскольку для подавления обороны скорее всего понадобится не один час, а то и не один день, сокращение подлетного времени небольшой части применяемых вооружений вряд ли отразится на общей продолжительности операции.

Существуют также задачи, при решении которых выбор оперативности или тактической внезапности в качестве главного требования зависит от того, применяется ли оружие превентивно либо в качестве ответного удара. Например, если США будут наносить превентивный контръядерный удар, первостепенным требованием скорее всего станет тактическая внезапность, поскольку такому удару опять же, вероятно, должен предшествовать продолжительный кризис. (Теоретически, если Вашингтон обеспокоен тем, что противник в ближайшие часы применит ядерное оружие, решающее значение приобретают оба требования — и оперативность, и тактическая внезапность. На практике такой сценарий маловероятен, но сбрасывать его со счетов не следует.) И наоборот, если противник применил ядерное оружие первым и Соединенные Штаты хотят лишить его возможности нанести новые удары, высокая скорость оружия дает реальные преимущества, сокращая время реагирования на несколько часов. В такой ситуации главным требованием становится оперативность, а не обеспечение тактической внезапности. Действительно, в случае ответного удара противник, несомненно, ожидает скорого возмездия, и о тактической внезапности говорить не приходится.

Дальность

Требования к дальности вооружений, естественно, зависят от особенностей сценария: местонахождения цели и применяемого оружия, а также «стратегической глубины» государства-противника (стратегическая глубина зависит и от географических факторов, и от способности его оборонительных систем вынудить американские средства доставки действовать вдали от его территории). Еще один вопрос, на который не раз обращали внимание американские официальные лица, — проблемы логистического, политического и финансового характера, связанные с передовым базированием. В результате, как выразился Картрайт, «у нас вряд ли войска смогут находиться везде, где они нам могут понадобиться в критический момент»^[91]. Именно эта озабоченность во многом обусловила позицию администрации Буша: стране необходимо оружие, способное с континентальной территории Соединенных Штатов поразить цель в любой точке планеты^[92].

В свете вышесказанного, возможно, важнейшим фактором, определяющим требуемую дальность действия оружия, является вероятность того, что Соединенные Штаты вовремя получат стратегическое предупреждение, чтобы успеть развернуть свои силы и средства. Чем больше времени есть у США на планирование операции, тем ближе к объектам атаки они смогут дислоцировать войска, что позволит использовать оружие меньшей дальности. Возможность для ликвидации лидера террористов, вероятнее всего, возникает внезапно. И напротив, в случае серьезного конфликта США с другим государством — особенно конфликта, в котором может быть применено противоспутниковое оружие или отдан приказ о подавлении обороны противника, — Вашингтон получит стратегическое предупреждение заблаговременно, поскольку такому конфликту, по всей вероятности, будет предшествовать кризис продолжительностью в несколько дней или недель.

Способность Соединенных Штатов воспользоваться заблаговременным предупреждением для развертывания ударных сил и средств на передовых рубежах отчасти зависит от того, насколько легко эти силы и средства можно передислоцировать. В этом отношении вооружения морского базирования обладают преимуществом над сухопутными системами. В целом, однако, положение дел выглядит так: чем выше вероятность стратегического предупреждения, тем выше роль оружия меньшей дальности.

Преодоление обороны

Другой ключевой аргумент в пользу НБГУ связан с необходимостью преодолевать эшелонированную противовоздушную оборону^[93]. Несомненно, при прочих равных условиях высокая скорость оружия НБГУ затрудняет его перехват. Однако системы НБГУ могут быть уязвимы по отношению к другим средствам защиты, например, к глушению сигнала GPS. По-видимому, в разных сценариях глубина обороны, которую надо преодолеть, будет различна. В частности, государства, по которым Соединенные Штаты могут нанести контръядерный удар (например, Северная Корея, а в будущем, вероятно, Иран), обладают оборонительными системами, но их возможности незначительны по сравнению с тем, с чем придется столкнуться американцам при подавлении обороны Китая.

Способность причинить достаточный ущерб группе целей

Последний вопрос связан со способностью оружия причинить «достаточный ущерб» соответствующей категории целей. Существующие неядерные вооружения обладают ограниченными возможностями по созданию угрозы для некоторых типов объектов, особенно высокозащищенных, заглубленных, а также мобильных. Сторонники оружия НБГУ утверждают, что против подобных целей оно может применяться эффективнее.

Среди возможных целей для НБГУ — комплексы оружия противника и наиболее значимые вспомогательные объекты, обеспечивающие функционирование этих комплексов. В некоторых случаях первостепенную важность имеет уничтожение самих вооружений. В частности, при нанесении контръядерного удара Соединенные Штаты, несомненно, будут стремиться уничтожить ракеты противника с ядерными боеголовками (независимо от того, будет ли при этом наноситься удар по объектам оперативного управления), предполагая, что полномочия по запуску этих ракет были заранее делегированы «вниз», или для того, чтобы снизить собственные потери в случае продолжения конфликта. И напротив, при решении задачи подавления обороны уничтожение небольшого количества важнейших средств обеспечения, например, РЛС, может стать приемлемой альтернативой ударов по мобильным неядерным баллистическим ракетам, предназначенным для противодействия / воспрещения доступа (хотя Соединенные Штаты, возможно, попытаются вывести из строя и последние).

Аналогичным образом само понятие «достаточный ущерб» зависит от сценария. В некоторых случаях, например, при превентивном ударе по ракетам в ядерном оснащении, наверное, потребуется необратимое уничтожение вооружений противника с высокой вероятностью. В рамках других сценариев достаточно будет (временного) вывода из строя, т. е. достижения не физического уничтожения цели, а ее неспособности выполнять свои функции. Так, если противник атаковал американский спутник, возможно, достаточно будет нейтрализовать систему связи с оставшимися противоспутниковыми комплексами (хотя опять же предпочтительнее, наверное, уничтожить и сами противоспутниковые вооружения).

Разные задачи, разные требования

В табл. 1 показаны различия в требованиях для разных потенциальных задач НБГУ. «Типовые» примеры для каждой задачи характеризуются следующими параметрами: (1) необходимость оперативности или тактической внезапности, (2) вероятный потенциал оборонительных систем, (3) вероятность наличия или отсутствия стратегического предупреждения и (4) характер категории целей.

Несомненно, при более подробном анализе выявилось бы немало нетипичных сценариев. Тем не менее даже обобщенная таблица наглядно демонстрирует, что при разных сценариях могут сильно различаться и требования к оружию. Это, в свою очередь, подчеркивает необходимость ситуационного подхода при разработке технического задания на создание средств НБГУ. Более абстрактный подход на основе боевых возможностей вряд ли позволяет уделить должное внимание различиям между задачами или различными потенциальными типами вооружений.

Таблица 1: Анализ типовых сценариев различных задач, предлагаемых для неядерного быстрого глобального удара

^a В зависимости от сценария определенную роль может играть ПВО страны, где находятся террористы. Таким образом, не исключено, что при выполнении контртеррористических задач США столкнутся с достаточно эффективными оборонительными системами.

^b Как показывает ликвидация Усамы бен Ладена, стратегическое предупреждение в рамках контртеррористического сценария возможно.

^с Применению противником ядерного или ПС-оружия скорее всего будет предшествовать кризис, даже в том случае, если тактическое предупреждение исключено или приходит несвоевременно.

Выводы и рекомендации

Официальные круги США признают, что разработка доктрины НБГУ находится еще в начальной стадии, — примечательное заявление, если учесть, что впервые об этих технологиях задумались еще в 1970-х годах, НИОКР по ним ведутся с 1990-х, а первая попытка закупки состоялась почти десять лет назад. Одним постоянным фактором является отсутствие интереса к закупке систем НБГУ, предназначенных для нанесения ударов по российским и китайским ядерным силам, что немаловажно в свете той озабоченности, которую выражают по поводу этой программы Москва и Пекин.

Медленная разработка доктрины во многом объясняется историей проекта. Происхождение концепции НБГУ связано с идеей сравнительно незатратного использования для доставки боеголовок обычного типа МБР и БРПЛ, которые в противном случае пришлось бы снять с вооружения. Хотя сегодня от этого замысла отказались, первоначальный импульс созданию гиперзвукового неядерного оружия большой дальности дало скорее стремление использовать имеющиеся технические возможности, чем четкая потребность в выполнении определенных задач. Во времена администрации Буша некоторые чиновники усугубили эту тенденцию, препятствуя обсуждению конкретных сценариев и поощряя лишенные контекста абстракции вроде «поражения значимых, удаленных, высокозащищенных объектов, а также целей, появляющихся на короткое время».

Все это не означает, что для оружия НБГУ не существует полезного предназначения. Речь идет о другом: из-за различий между потенциальными задачами (см. табл. 1) при рассмотрении вопроса о закупке требуемых систем более продуктивным представляется ситуационный подход. Оговоримся еще раз: картина, представленная в таблице, во многом упрощена, и некоторые потенциальные сценарии могут диктовать иные требования. Но поскольку программа НБГУ сопряжена и с затратами, и с рисками, эти исключения представляют собой аргумент в пользу более детального анализа потенциальных сценариев, а не возврата к более абстрактному подходу на боевых возможностей.

В этой связи стоит отметить, что в докладе Научного комитета Министерства обороны «Об оперативном неядерном ударе из стратегической зоны вне досягаемости противника», подготовленном в 2009 г. и основанном на детальной проработке сценариев, сформулированы выводы, сильно отличающиеся от содержащихся в других подобных документах (в том числе в докладе того же комитета от 2004 г.). Среди ряда примечательных выводов этого доклада наибольшее значение, пожалуй, имеет следующий: «Ни один из сценариев [рассмотренных в докладе] не указывает на необходимость “доставки боеприпаса в любую точку земного шага в течение часа”. При тщательном анализе критерий “одного часа” не выглядит ни уникальным, ни убедительным. Понятие “безотлагательный” в действительности представляет собой целый спектр: его можно понимать как временной интервал от нескольких минут до многих часов».

Этот вывод, несомненно, соответствует аргументу, что в рамках сценариев, требующих тактической внезапности, время доставки свыше одного часа не создает проблем, если оружие не будет обнаружено в полете. Он соответствует и другому доводу, сформулированному в главе 3: при ударах по мобильным целям бывает, что и один час может оказаться слишком продолжительным временем.

Публичные заявления администрации Обамы по вопросу НБГУ столь же абстрактны, как и высказывания администрации Буша. Носят ли обсуждения за закрытыми дверями более конкретный характер, понять трудно. Но и на основе имеющейся информации можно дать определенные рекомендации:

1. При проработке концепции неядерного быстрого глобального удара и решений о закупке соответствующих систем Министерству обороны США следует (если оно еще этого не сделало) руководствоваться ситуационным подходом.

Министерству обороны необходимо обосновывать свои заявки на финансирование (как для НИОКР, так и для закупки) с указанием конкретных задач и, насколько это можно сделать публично, конкретных сценариев.

2. Конгресс должен и дальше требовать от Министерства обороны объяснения его позиции относительно потенциальных ролей программы НБГУ. Кроме того, до выделения средств на закупку Конгрессу следует обязать Министерство обороны представить несекретное заявление о ее конкретных задачах, для решения которых эти системы НБГУ предназначены.

Без четкого представления о потенциальных задачах НБГУ ни Конгресс, ни американская общественность не смогут принять обоснованное решение о том, стоит ли поддержать планы закупки этих систем.

Насколько велика заинтересованность в прямой «замене» ядерного оружия средствами НБГУ?

С программой НБГУ связано весьма распространенное представление о том, будто США хотят «заменить» ядерное оружие обычным в том смысле, что в планах использования стратегических ядерных сил предусматривают использование неядерного оружия для создания угрозы большому количеству целей. В некоторых кругах, в том числе и среди сторонников разоружения, эта концепция приветствуется. В то же время в других кругах она подвергается серьезной критике, в том числе и со стороны парадоксальной коалиции американских «ядерных ястребов», тревожащихся об ослаблении потенциала сдерживания, и ряда российских и китайских экспертов, опасающихся, что Соединенные Штаты с большей готовностью воплотят военные планы в жизнь, если эти планы не потребуют применения ядерного оружия. Однако все эти дебаты, судя по всему, исходят из ложных предпосылок. На деле доказательств такого серьезного интереса в высших эшелонах власти США к подобной масштабной замене нет, хотя неоднократно заявлялось о заинтересованности в создании неядерных вариантов в дополнение к ядерным в отношении некоторых сценариев.

Порой в качестве доказательства заинтересованности в прямой замене ядерного оружия неядерным приводится американская военная доктрина и некоторые заявления высокопоставленных чиновников правительства США. В частности, в «Обзоре ядерной политики» 2001 г., как сообщается, есть следующая формулировка: «Появление дополнительных возможностей в виде неядерных ударных сил, сочетающих способность ударов средствами в обычном оснащении и информационных операций, означает, что в плане наступательного потенциала сдерживания США будут меньше, чем прежде, зависеть от ядерных сил». В том же духе выдержано и заявление Обамы в интервью «New York Times» в 2010 г.: НБГУ — элемент усилий по «ослаблению акцента на ядерных вооружениях».

Подобные заявления можно толковать двояко. Они, несомненно, согласуются с интересом к прямой замене ядерного оружия неядерным. Но ослабление опоры на ядерное оружие за счет усиления сил общего назначения не обязательно означает замену функций. Если системы НБГУ рассматриваются как способ гарантировать превосходство США в неядерных силах общего назначения (например, за счет нейтрализации средств противодействия / воспрещения доступа), это может ослабить потребность США в опоре на ядерное оружие в качестве «страховки» от утраты преимущества в обычных вооружениях. Как таковое оружие НБГУ может способствовать ослаблению акцента США на ядерном оружии, не заменяя его в стратегическом военном планировании. Какое именно толкование имели в виду авторы упомянутых заявлений, остается неясным. В данном случае речь идет о том, что между ослаблением опоры на ядерное оружие и его заменой есть концептуальная разница.

Периодически звучат и недвусмысленные призывы к прямой замене. В 1976 г. известный эксперт по ядерной политике Альберт Волстеттер отмечал: «Впечатляющие достижения в повышении точности и совершенствовании систем управления в будущем позволят заменить ядерное оружие неядерным в целом ряде ситуаций»^[94]. Аналогичные заявления в последние годы делали и некоторые высокопоставленные официальные лица, в частности, Картрайт. Так, выступая в Комитете Палаты представителей по делам вооруженных сил в 2007 г., он утверждал: «В связи с сокращением ядерных вооружений, имеющихся в нашем арсенале, необходимо повышать и другие боевые возможности как альтернативу или замену ядерных»^[95]. Через неделю, уже в Сенате, он зашел еще дальше, заявив, что этот процесс уже идет — по крайней мере в ограниченном масштабе: «Мы использовали ядерное оружие, доставляемое крылатыми ракетами, для создания угрозы объектам/вооружениям, входящим в интегрированную систему ПВО. Теперь необходимости применять для этого ядерное оружие уже нет. Имеющиеся у нас крылатые ракеты с обычными боеголовками обладают достаточной выживаемостью и точностью. Они могут поражать упомянутые цели. Поэтому мы смогли снять соответствующие функции, что позволило выполнять обязательства по сокращению оперативно развернутых ядерных вооружений»^[96].

Однако идея Картрайта относительно замены ядерного оружия неядерным имела и немало противников. Например, в 2010 г. Чилтон, не оспаривая тезис о том, что части стратегических целей можно угрожать с помощью обычного оружия, извлек из него другие выводы: «Говоря о замене ядерных вооружений обычными по принципу “один к одному”, надо быть осторожными, поскольку когда речь идет о задаче сдерживания — не столько о задаче обеспечения боевой эффективности, сколько о задаче сдерживания — то сдерживающий фактор для ядерного оружия намного превосходит таковой для обычных вооружений».

Сегодня, похоже, именно такая точка зрения превалирует в администрации Обамы. Так, в докладе о стратегии применения ядерного оружия США, представленном в Конгресс в июне 2013 г., где было заявлено, что Министерство обороны «планирует варианты с нанесением неядерных ударов», администрация подчеркнула, что эти варианты «не являются заменой ядерному оружию». Очевидно, это заявление означает, что ядерные варианты сохраняют актуальность, чтобы у президента был выбор, какое оружие применить — ядерное или обычное. Вместе с тем в последнее время ни одно официальное лицо не утверждало, например, что прямая замена обеспечит дальнейшее существенное сокращение ядерных вооружений или что Соединенным Штатам следует рассмотреть использование НБГУ (да и любого другого высокоточного неядерного оружия) для создания угрозы российским или китайским ядерным силам.

Вместо этого большинство сторонников НБГУ отмечает, что высокоточные обычные вооружения большой дальности будут полезны в ситуациях, когда применение ядерного оружия представляется маловероятным. Или, как без обиняков заметил в 2002 г. один офицер ВМС США, говоря о задачах борьбы с терроризмом, «мы не запустим стратегическую ядерную ракету в ответ на тактический удар террористов, и они это знают»^[97]. Аналогичным образом серьезный анализ возможности применения обычного оружия для контръядерного удара начался в начале 1990-х годов именно из-за опасений, что использование ядерных вооружений против региональных противников будет неприемлемо^[98]. С учетом того, что в недавнем докладе администрации Обамы Конгрессу особый упор делается на нарушение режима нераспространения Северной Кореей и Ираном, вполне возможно, что среди неядерных наступательных вариантов, рассматриваемых Министерством обороны, есть и сценарии контръядерных ударов по этим государствам^[99].

Подводя итог, отметим: вряд ли можно утверждать, что правительство США действительно рассматривает средства НБГУ в качестве замены ядерному оружию, раз сценарии, обусловливающие интерес Вашингтона к средствам НБГУ, относятся к той категории, где применение ядерного оружия маловероятно, и к тому же США окончательно не отказываются от возможности использования ядерного оружия в таких сценариях. Пожалуй, в данном случае уместнее использовать слово «дополнение», а не «замена»^[100].

Глава 2
Задача в поисках ракеты: Какие программы НБГУ осуществляют Соединенные Штаты?

В США осуществляется ряд программ НИОКР, связанных с технологиями быстрого неядерного удара на большой дальности.

В настоящее время разрабатываются или рассматриваются следующие концепции средств доставки оружия:

✓ AHW (Advanced Hypersonic Weapon) — планирующий ГЛА межконтинентальной дальности наземного или морского базирования (активно разрабатывается);

✓ HTV–2 (Hypersonic Technology Weapon) — планирующий ГЛА глобального охвата, базирующийся на континентальной территории США (недавно статус разработок понижен до программы, осуществляемой с целью снижения рисков);

✓ SLIRBM (Sea-Launched Intermediate-Range Ballistic Missile) — баллистическая ракета морского базирования промежуточной дальности, которая должна нести либо гиперзвуковую планирующую, либо маневрирующую боеголовку (в настоящее время программа находится на рассмотрении);

✓ HSSW (High Speed Strike Weapon) — гиперзвуковая крылатая ракета воздушного базирования; в административном плане этот проект отделен от программы НБГУ (ожидается объявление конкурса на разработку проекта).

Министерство обороны США надеется начать процесс закупки систем НБГУ через несколько лет, а администрация Обамы намерена осуществлять его на конкурентной основе.

Имеющиеся варианты существенно различаются в плане технических рисков и затрат:

✓ баллистические ракеты морского базирования (БРМБ) промежуточной дальности SLIRBM, если они будут оснащены маневрирующей боеголовкой, почти наверняка можно будет развернуть с наименьшими затратами и при наименьшем риске;

✓ ГЛА HTV–2 и гиперзвуковая крылатая ракета воздушного базирования HSSW — проекты, сопряженные, по-видимому, с наибольшим риском и наибольшими затратами;

✓ хотя ГЛА AHW представляет собой «промежуточный вариант», но в плане стоимости и рисков он ближе к этим двум более амбициозным проектам, чем к БРМБ SLIRBM.

Различия во времени, необходимом для развертывания различных систем НБГУ, заметны значительно меньше по сравнению с различиями в стоимости и технической рискованности этих проектов.

До сих пор Конгресс США сосредоточил внимание на затратах и рисках, связанных почти исключительно с системами морского базирования, и не сравнивает их с соответствующими показателями альтернативных вариантов.

Спустя десять с лишним лет после того, как командование ВВС США заявило о необходимости иметь возможность «для объединенных сил общего назначения быстро наносить удары в любой точке земного шара по значимым целям», решение этой проблемы так и не было найдено. В этом смысле программа неядерного быстрого глобального удара до сих пор представляет собой «задачу в поисках ракеты».

За последние десять лет разработка систем НБГУ все больше выбивалась из графика. Когда в 2006 г. администрация президента Джорджа У Буша объявила о намерении оснастить БРПЛ «Трайдент» боеголовками обычного типа (программа имела название CTM — Conventional Trident Modification), первые ракеты планировалось поставить на боевое дежурство уже к 2008 г. В 2008-м, через год после того, как Конгресс вторично отказался выделить финансирование на программу CTM, Объединенное стратегическое командование Вооруженных сил США дало понять, что надеется к 2012 г. развернуть оружие, доставляемое ракетно-планирующей системой. Однако к началу 2010 г. этот срок, как сообщается, был сдвинут на 2017 г. Затем, после летных испытаний, проведенных в конце 2010 г., пресса со ссылкой на «представителей промышленности» сообщила, что первые образцы поступят на вооружение «примерно в 2020 г.». Сегодня даже такой прогноз выглядит чересчур оптимистичным.

Несмотря на эти трудности, НИОКР по программе достигли стадии, когда через два-три года Министерство обороны скорее всего уже сможет запросить у Конгресса финансирование для закупки одной или нескольких систем (а также, вероятно, и для продолжения НИОКР по перспективным направлениям). Любой такой запрос почти наверняка будет тщательно анализироваться в Конгрессе, а также (насколько можно судить по дебатам вокруг программы CTM) экспертами и общественными организациями. Этот анализ требует довольно детального понимания различных перспективных технологий, их стоимости и связанных с ними технических рисков — т. е. вероятности того, что программа не будет выполнена в предписанные сроки и не уложится в бюджет.

Имеющиеся варианты

Существуют три основных подхода к разработке оружия неядерного быстрого удара на большой дальности: это маневрирующие боеголовки баллистических ракет, оружие, доставляемое ракетно-планирующими системами, и гиперзвуковые крылатые ракеты. В настоящее время в США изучаются все эти варианты.

Естественно, многие параметры, требуемые для оценки оружия (максимальная боевая нагрузка и дальность, время подлета к цели и т. д.), зависят от особенностей его конструкции. Тем не менее между перечисленными технологиями существуют важнейшие определяющие различия по четырем параметрам:

✓ Дальность определяет, может ли система базироваться на континентальной территории США или для поражения потенциальных целей ее придется размещать на передовых базах.

✓ Способность маневрировать на среднем участке траектории позволяет оружию огибать территорию любого государства, если последнее не дает разрешения использовать свое воздушное пространство или пролет над ним нежелателен.

✓ Способность маневрировать на конечном участке траектории позволяет средству доставки замедлиться для применения некоторых типов боеприпасов или даже получить новое целеуказание для поражения движущейся цели. Системы с весьма ограниченной возможностью маневрировать на конечном участке траектории могут оказаться не в состоянии поразить цель, защищенную особенностями рельефа местности, например, расположенную на склоне горы, противоположном по отношению к месту пуска ракеты.

✓ От того, является ли большая часть траектории боеголовки баллистической, зависит ее включение в зачет по новому Договору о сокращении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ). Если большая часть траектории полета ракеты большой дальности является баллистической, она подпадает под ограничения ДСНВ и охватывается режимом контроля, предусмотренным этим соглашением. Администрация президента Барака Обамы также утверждает, что небаллистическая траектория «снижает вероятность того, что запуск системы НБГУ будет ошибочно принят за пуск ракеты с ядерной боеголовкой».

В табл. 2 подведены итоги сравнения и показаны различия трех основных подходов к разработке гиперзвукового оружия большой дальности.

Баллистические и ракетно-планирующие системы

Направленность сложной, многогранной программы НБГУ, которая нацелена на создание маневрирующих боеголовок баллистических ракет и оружия, доставляемого ракетно-планирующими системами, во многом формировалась и продолжает формироваться Конгрессом США. История проекта позволяет объяснить его прошлые успехи и неудачи, а также перспективы на будущее.

Предыстория НБГУ

Хотя у баллистических ракет, оснащенных маневрирующими боеголовками, и ракетно-планирующих систем разные траектории, эти технологии нельзя назвать фундаментально различными: скорее эти системы представляют собой два полюса в спектре технологий доставки управляемых боеголовок. Чем больше подъемная сила управляемой боеголовки по отношению к сопротивлению воздуха, тем больше дальность траектории, вдоль которой она может планировать.

Таблица 2: Основные различия между тремя техническими подходами к разработке систем неядерного удара с применением гиперзвукового оружия большой дальности

^а Способность баллистической ракеты, оснащенной маневрирующими боеголовками, поразить цель, которая защищена особенностями рельефа местности, зависит от конкретной конструкции боеголовок.

^b Например, одна из потенциальных систем НБГУ — гиперзвуковой летательный аппарат HTV–2–должна иметь максимальную дальность 17 000 км и возможность маневра в боковом направлении на 6000 км.

^с Как обсуждается далее в главе 3, пока неизвестно, способны ли гиперзвуковые планирующие системы и гиперзвуковые крылатые ракеты маневрировать достаточно быстро и непредсказуемо, чтобы преодолевать современные системы ПРО за счет уклонения.

^d Хотя количественные данные на этот счет недоступны, предполагается, что системы с воздушно-реактивными двигателями обладают большими возможностями по маневрированию в боковом направлении (по отношению к максимальной дальности), чем планирующие системы. Так, Национальный совет по научно-исследовательским разработкам оценивает возможности гиперзвуковых крылатых ракет маневрировать в боковом направлении как «значительные».

؂

Таблица 3: Некоторые из прекращенных программ по созданию маневрирующих боеголовок в США

Примечания к таблице 3: 1. ФГ — финансовый год.

2. Эти программы либо предшествовали нынешним работам по созданию средств НБГУ, либо предлагались в качестве основы для создания такого оружия.

^а U. S. Conventional Prompt Global Strike: Issues for 2008 and Beyond / Committee on Conventional Prompt Global Strike Capability, Naval Studies Board, and Division on Engineering and Physical Sciences, National Research Council of the National Academies. — Washington, DC: National Academies Press, 2008. — Р. 89 (http://www.nap.edu/catalog.php?record_id=12061). В этом источнике для оружия на основе боеголовки типа AMaRV указано максимальное время планирования 800 с. Можно с уверенностью предположить, что время планирующего полета прототипа было меньше и скорее всего значительно.

^b Личное письмо автору от одного высокопоставленного американского чиновника, май 2013 г.

Впервые США испытали маневрирующую боеголовку в 1966 г. (тогда внимание уделялось исключительно доставке ядерных боеприпасов)^[101]. Целью первых работ, в частности, над боеголовкой типа Mk–500 «Эвейдер», было преодоление противоракетной обороны за счет способности маневрировать. В 1970-х годах эта система, по точности уступавшая «неманеврирующим» боеголовкам того времени, прошла ряд успешных летных испытаний, и в случае неожиданного повышения возможностей советской ПРО производство и развертывание боеголовок можно было наладить в течение трех с половиной лет^[102]. Дальнейшие усилия были направлены на повышение точности. В первый и единственный раз маневрирующие боеголовки, очевидно, обладавшие ограниченной способностью к планированию, были развернуты в 1983–1991 гг. на ядерных баллистических ракетах «Першинг II». Эта ракета по точности в пять с лишним раз превосходила «Першинг IA» (с учетом разницы в их дальности), но для доставки неядерных боеголовок требовалась точность выше еще в пять-десять раз^[103].

Осуществление этих и ряда других программ позволило накопить некоторый опыт, полезный для создания систем НБГУ. Однако особое значение имеют две программы, реализованные до прихода к власти администрации Буша: AMaRV (Advanced Maneuvering Reentry Vehicle) и SWERVE (Sandia Winged Energetic Reentry Vehicle Experiment). Дело в том, что технологии, созданные в рамках этих программ, либо напрямую используются для потенциальных средств НБГУ, либо предлагались в качестве альтернативных концепций (об обеих программах см. табл. 3).

Администрация Буша закладывает основу

Самый простой и дешевый способ создания средств НБГУ — оснащение межконтинентальных баллистических ракет маневрирующими боеголовками обычного типа. Этот вариант рассматривался в ходе первого президентского срока Буша применительно к МБР «Минитмен II» (в 1991 г. они были сняты с боевого дежурства, а затем постепенно и с вооружения) и «Пискипер» (поэтапно сокращавшихся в то время)^[104]. Однако все варианты с наземными МБР сопряжены с рядом проблем, в том числе с необходимостью пролета над третьими странами для поражения цели и возможным падением отработавших ступеней ракет на территорию США или Канады в случае использования существующих баз МБР для пуска^[105].

Одновременно с этим изучалась возможность оснащения неядерными боеголовками баллистических ракет подводных лодок, не имевших перечисленных недостатков^[106]. На деле именно системы морского базирования, судя по всему, уже вскоре стали рассматриваться как единственный в краткосрочной перспективе вариант НБГУ, и в 2006 г. администрация Буша запросила финансирование для оснащения БРПЛ «Трайдент D5» неядерными боеголовками. Речь шла о модификации управляемых боеголовок, разработанных в начале 2000-х годов в рамках программы E2 (Enhaced Effectiveness), которая позднее трансформировалась в программу LETB (Life Extension Test Bed — см. табл. 3).

Одновременно администрация Буша возобновила НИОКР по ракетно-планирующим системам. Благодаря способности маневрировать на среднем участке траектории такие системы можно было бы разместить на континентальной территории США, не создавая при этом проблемы пролета над другими государствами, характерной для баллистических ракет в неядерном оснащении (хотя для того чтобы избежать падения отработавших ступеней на сушу, пусковые установки пришлось бы размещать на побережье). В 2003 г., через несколько месяцев после объявления конкурса на разработку средств НБГУ, Управление перспективных научных исследований Министерства обороны США (DARPA) и ВВС США инициировали программу разработки стратегического ударного авиационно-космического комплекса FALCON (Force Application and Launch from CONtinental United States). Одной из долгосрочных задач программы FALCON была разработка оружия, которое доставлялось бы ракетно-планирующей системой, развернутой на континентальной территории Соединенных Штатов и обладающей дальностью до 17 000 км^[107]. Для этого в рамках программы первоначально ставилась промежуточная задача — создать к 2010 г. менее амбициозную систему с дальностью до 6000 км (3700 миль), которую в дальнейшем можно было бы совершенствовать. В качестве прототипа агентство DARPA выбрало разработанный компанией «Локхид Мартин» гиперзвуковой летательный аппарат типа CAV (Common Aero Vehicle), позднее переименованный в HTV–2 (Hypersonic Technology Vehicle)^[108]. Хотя концепция ГЛА HTV основана на опыте, полученном США в ходе экспериментов с маневрирующими боеголовками, этот аппарат нельзя назвать прямым потомком каких-либо конструкций, испытанных ранее.

Когда начались работы по программе FALCON, ракетно-планирующие технологии рассматривались не как основа для средства НБГУ ближайшего будущего, а скорее как вариант на среднесрочную перспективу. Единственным реальным вариантом на ближайшее время считалась концепция CTM — не столь амбициозный проект баллистической ракеты с маневрирующей боеголовкой, хотя Стратегическое командование США и расценивало его как «неоптимальный»^[109]. Однако в 2007 г. Конгресс вторично отклонил запрос администрации Буша на финансирование CTM, тем самым фактически выдвинув на первый план технологии, разрабатывавшиеся в рамках программы FALCON^[110]. Примерно в это же время после обнаружения конструктивных недостатков в ГЛА было решено не проводить его летные испытания, а сразу перейти к испытанию его преемника с большей дальностью — HTV–2. До конца 2012 г. эта система оставалась «кандидатом номер один».

Кроме того, с целью снижения рисков — т. е. чтобы не делать ставку только на одну программу — Конгресс в 2007 г. также настоял на том, чтобы часть ассигнований, которые он выделил по единой межвидовой статье военного бюджета на финансирование всех исследований НБГУ, была израсходована на альтернативный проект, разрабатываемый Сухопутными силами США, — ГЛА типа AHW (Advanced Hypersonic Weapon). В отличие от ГЛА HTV–2 AHW в техническом плане представляет собой прямое развитие уже испытанной системы — ГЛА типа SWERVE (Sandia Winged Energetic Reentry Vehicle Experiment). В следующем году Конгресс отстоял этот проект, когда администрация Буша попыталась перекрыть его финансирование.

Третий проект, CSM (Conventional Strike Missile), направленный на разработку и испытание прототипа системы НБГУ с оружием, технически также был инициирован при администрации Буша в 2006 г. в качестве преемника системы CTM в среднесрочной перспективе^[111]. Представители командования ВВС США с самого начала дали понять, что технологии, создаваемые в рамках программы HTV–2, будут использованы и для проекта CSM^[112]. Однако Конгресс из-за беспокойства в связи с проблемой ошибочной идентификации боеголовки запретил использование средств для создания ГЛА HTV–2 в варианте с боевой нагрузкой. В результате проекты HTV–2 и CSM в юридическом плане оставались отдельными^[113]. После анализа имеющихся альтернатив, завершенного Пентагоном в 2008 г., появились сообщения, что CSM будет испытана в оснащении ГЛА HTV–2 с боевой нагрузкой — демонстрационное испытание в то время было запланировано на 2012 г. (каким образом эти планы совмещались с запретом Конгресса на такую конфигурацию, не совсем понятно)^[114].

Администрация Обамы переходит от теории к практике

В ходе первого президентского срока Обамы работы по программе НБГУ в основном шли по схеме, созданной администрацией Буша. В каждом из четырех годовых бюджетов этого периода администрация запрашивала финансирование, рассматривая проект ГЛА HTV–2 как приоритетный, а проект ГЛА AHW — как «вариант, снижающий риски»^[115]. Конгресс же продолжал выделять ассигнования на обе программы (хотя не всегда в тех объемах, которые запрашивала администрация).

Примечательно, что летно-конструкторские испытания систем начались также при администрации Обамы. В 2010–2011 гг. прошли два испытания ГЛА HTV–2 и одно ГЛА AHW. Испытание ГЛА AHW увенчалось полным успехом — планирующий аппарат пролетел более 3800 км (2400 миль) до «расчетной точки попадания», тогда как два испытания ГЛА HTV–2 оказались неудачными. В обоих случаях ГЛА HTV–2 успешно отделился от ракеты-носителя и находился в аэродинамическом полете от 2 до 3 мин из запланированных 23^[116]. Однако оба испытания были прерваны бортовыми системами безопасности из-за различных неполадок^[117].

Видимо, в результате этих испытаний, а также из-за финансовых проблем администрация реструктурировала программу НБГУ в конце первого президентского срока Обамы. В проекте бюджета на 2014 ФГ, представленном в апреле 2013 г., по-прежнему предусматривается солидное финансирование проекта ГЛА AHW — более 600 млн долл. на пять лет, при этом предполагается и проведение двух новых летно-конструкторских испытаний^[118]. И, напротив, в том же проекте бюджета ассигнования на проект ГЛА HTV–2 резко сокращаются — всего 12 млн долл. на пять лет, а запланированное демонстрационное летное испытание CSM отменяется^[119]. В проекте бюджета указано, что в 2012 ФГ (он закончился 30 сентября 2012 г.) проект ГЛА HTV–2 был «реструктуризирован» из «программы с демонстрацией в боевом оснащении в программу по снижению рисков / развития технологии / испытаний»^[120].

После обнародования проекта бюджета перспективы для ГЛА HTV–2 ухудшились еще больше. В июле 2012 г., очевидно, в тот самый момент, когда программа НБГУ проходила реструктуризацию, Министерство обороны США объявило, что третье летное испытание HTV–2 состоится в рамках новой программы DARPA под названием «Integrated Hypersonics» («Интегрированные гиперзвуковые системы»), которая первоначально была направлена на «разработку, совершенствование и испытания технологий нового поколения, необходимых, чтобы обеспечить полет с маневрированием, глобальной дальностью и скоростью 20М и более для выполнения целого спектра задач — от использования космических технологий для надежной оперативной транспортировки до неядерного быстрого глобального удара»^[121]. Однако в июле 2013 г. появились сообщения о реструктуризации самой программы «Integrated Hypersonics» в целях сосредоточения усилий на системах меньшей дальности и об отмене планов нового летного испытания ГЛА HTV–2^[122].

Таким образом, стало очевидно, что главным кандидатом на развертывание в рамках программы НБГУ теперь стал ГЛА AHW. Если эта система будет развернута, необходимо принять решение, где она будет базироваться. В проекте бюджета на 2014 ФГ предусмотрены два летных испытания ГЛА AHW: одно под эгидой Сухопутных войск (как и испытание 2011 г.), второе под эгидой ВМС США. Это позволяет предположить, что ГЛА AHW, возможно, будет базироваться на суше (например, на Гуаме и Диего-Гарсия), на надводных кораблях или на подводных лодках^[123]. Не исключено также, что будет выбрано несколько вариантов базирования.

Администрация Обамы проявляет интерес и к другим концепциям. В 2009 и 2010 гг. она запросила финансирование (в очень небольших объемах) для разработки ракетно-планирующей системы корабельного базирования под названием «Арклайт», использующей ступени ракеты-перехватчика «Стандард–3» (Standard Missile–3) (правда, эта программа, судя по всему, уже аннулирована). Более важная новость пришла в начале 2012 г.: расставляя приоритеты в условиях бюджетной экономии, Пентагон объявил о намерении разработать «систему неядерного быстрого удара» для многоцелевых подводных лодок типа «Вирджиния»^[124]. Эта концепция, которую иногда называют проектом баллистической ракеты промежуточной дальности морского базирования SLIRBM (Sea-Launched Intermediate Range Ballistic Missile), судя по всему, все еще находится на рассмотрении. Позднее представители администрации Обамы также упоминали о возможном базировании одного из вариантов этой ракеты на надводных кораблях^[125].

Сам по себе этот замысел не нов. В 2000-х годах в ответ на критику программы CTM была разработана аналогичная концепция «ракеты морского базирования для глобального удара» (Sea-Launched Global Strike Missile). Ее сторонники утверждали: риск, что противник примет эту систему за ракету с ядерной боеголовкой, можно снизить, разработав новое средство доставки, существенно отличающееся по характеристикам от БРПЛ «Трайдент D5»^[126]. ВМС США предложили развернуть эти ракеты на четырех подводных лодках типа «Огайо», переоборудованных под носители крылатых ракет в неядерном оснащении. В качестве боеголовки предусматривался увеличенный вариант боевого блока, разработанного для БРПЛ CTM и испытанного в рамках программ E2 и LETB (см. табл. 3) с весьма ограниченной дальностью планирования в «несколько сотен миль».

Хотя в 2005 и 2006 ФГ Конгресс выделил незначительные средства на разработку аналогичной ракеты, в 2009 ФГ он отказался удовлетворить запрос в существенно большем объеме на финансирование создания боеголовки — во многом потому, что концепция опиралась на технологии, полученные в рамках проекта CTM. Более того, чтобы не допустить использование ассигнований на программу НБГУ для создания систем морского базирования, парламентарии включили в Закон об оборонном бюджете на 2009 ФГ положение, в соответствии с которым администрация должна была заручиться согласием Конгресса на проработку любых новых систем НБГУ. Судя по всему, эта формулировка препятствует работам по проекту SLIRBM.

Если разработка БРМБ SLIRBM продолжится, Пентагон, возможно, захочет в наибольшей степени использовать результаты прежних исследований по ракетным технологиям. Длину ракеты, эскизный проект которой был создан для подводной лодки типа «Огайо», вероятно, придется уменьшить, чтобы она уместилась в корпусе подводной лодки типа «Вирджиния», который значительно меньше по размерам. Если такую ракету меньшей длины оснастить управляемой боеголовкой массой примерно 700 кг (1500 фунтов), ее дальность, вероятно, может составить около 2400 км (1500 миль) при условии, что в одной пусковой шахте будут размещены четыре ракеты, или 3700 км (2300 миль) при размещении в одной пусковой шахте трех ракет (подробнее см. приложение В).

Однако использование управляемой головной части, разработанной для проекта CTM, или ее аналога может не понравиться Конгрессу. А вот оснащение баллистической ракеты SLIRBM гиперзвуковой планирующей боеголовкой (например, AHW) может оказаться более приемлемым в политическом плане и позволит существенно увеличить дальность системы, но в то же время технически такая задача оказалась бы более сложной.

Подведем итоги: в настоящее время финансируются две программы по созданию гиперзвуковых планирующих систем — ГЛА AHW и HTV–2 (табл. 4). Основная доля средств для программы НБГУ сейчас выделяется на первую систему, пригодную как для наземного, так и для морского базирования, а статус второй программы понижен до уровня «программы с целью снижения рисков».

Кроме того, судя по всему, на рассмотрении находится третья программа — SLIRBM (табл. 5). Также в этой таблице представлен и проект CSM. Хотя сама данная программа, по-видимому, прекращена, она, возможно, окажется иллюстративной для любой системы вооружений, основанной на ГЛА HTV–2 (или ином аппарате с очень большой дальностью планирования).

Таблица 4: Нынешние программы по созданию гиперзвуковых планирующих аппаратов

Примечание. В проекте бюджета на 2014 ФГ статус проекта ГЛА HTV–2 обозначен как «программа с целью снижения рисков». Что же касается проекта ГЛА AHW, то запланированы еще два его испытания.

^а Летные испытания проводились с базы ВВС Ванденберг в Калифорнии. В качестве конечной точки был выбран полигон ПРО им. Рональда Рейгана на атолле Кваджалейн (Республика Маршалловы Острова).

^b Пуск производился с Тихоокеанского ракетного полигона на острове Кауаи (Гавайские острова), а целью был атолл Кваджалейн.

؂

Таблица 5: Возможные варианты системы неядерного быстрого глобального удара

Примечания: 1. Характеристики баллистической ракеты промежуточной дальности морского базирования SLIRBM, выделенные курсивом, основаны на предположении, что по конструкции она аналогична разработанной ранее в рамках проекта Sea-Launched Global Strike Missile, и потому имеют наибольшую неопределенность.

2. AHW — Advanced Hypersonic Weapon; HTV–2–Hypersonic Technology Weapon–2; МБР — межконтинентальная баллистическая ракета.

^а Если предположить, что дальность планирующего полета ГЛА HTV–2 равна 17 000 км, то дальность системы в целом будет несколько больше.

^b См. приложение В.

К решению о закупке

Пентагон надеется в не столь уж далеком будущем перейти от НИОКР по программе НБГУ к закупке. В 2011 г. в то время заместитель министра обороны Эштон Картер, как сообщается, заявил, что принять решение о разработке образцов боевой техники (это первый этап официального процесса закупки) планируется в конце 2012 ФГ^[127]. Эта цель, очевидно, не была достигнута, и представители Министерства обороны в неофициальных беседах теперь дают понять: чтобы дать время для дальнейших НИОКР в области потенциальных технологий, решение о закупке ожидается в течение двух-трех лет.

Неясно, когда это решение будет принято (если его вообще примут), но при выборе системы (или систем) вооружения будут рассматриваться не только реализуемые или прорабатываемые ныне проекты. Конгресс, в особенности комитет Палаты представителей по делам вооруженных сил, неоднократно высказывался за конкурентный процесс закупки вооружения НБГУ и даже потребовал этого в Законе об оборонном бюджете на 2013 ФГ (хотя и предоставил министру обороны право отказаться от этого обязательства)^[128]. Впрочем, еще до принятия данного положения в законе администрация Обамы дала понять о намерении осуществлять процесс на конкурентной основе^[129]. Так, в 2011 г. в письме, адресованном членам Комитета Палаты представителей по делам вооруженных сил, Картер заявил о «намерении способствовать конкуренции во всех сферах, связанных с закупкой вооружений НБГУ: на уровне систем, подсистем и компонентов». В этих целях в мае 2011 г. командование ВВС распространило информационный запрос, предлагая представить новые концепции систем НБГУ^[130].

Какие альтернативные технологии могут находиться на рассмотрении, неизвестно, но по данным СМИ ожидалось, что в ответ на запрос корпорация «Боинг» представит концепцию, основанную на результатах работ по разработке маневрирующей боеголовки AMaRV (Advanced Maneuvering Reentry Vehicle) которая трижды испытывалась в первой половине 1980-х годов (см. табл. 3)^[131]. Очевидно, эти испытания прошли достаточно успешно, поскольку Национальный совет по научно-исследовательским разработкам при Национальных академиях США в 2008 г. рекомендовал в своем докладе использовать боеголовку AMaRV в качестве прототипа для первой ракетно-планирующей системы^[132]. Подобное оружие окажется весьма сильным кандидатом на любом конкурсе.

Текущая ситуация и перспективы

Предстоящее решение о закупке должно учитывать целый ряд факторов — от боевой эффективности до геополитических последствий. Однако в условиях бюджетной экономии в центре дискуссий скорее всего окажутся вопросы стоимости и технических рисков. В прошлом эти риски явно недооценивались.

В опубликованном в 2008 г. докладе Национальный совет по научно-исследовательским разработкам рекомендовал принимать системы НБГУ на вооружение поэтапно — по мере возрастания их сложности. Начать было предложено с оснащения БРПЛ «Трайдент» боеголовками обычного типа (проект CTM), на следующем этапе — развернуть оружие на основе технологий маневрирующей боеголовки AMaRV, которая доставлялась бы баллистическими ракетами или ракетно-планирующими системами, и, наконец, попытаться разработать систему действительно глобальной дальности с использованием ГЛА HTV–2^[133]. По мнению Национального совета по научно-исследовательским разработкам, подобный «эволюционный» путь «позволит найти равновесие между технологическими [т. е. техническими] рисками и скорым развертыванием систем, обладающих улучшенными возможностями»^[134]. Такой подход и особенно неоднозначно оцениваемая поддержка Национальным советом по научно-исследовательским разработкам проекта CTM почти наверняка позволили бы свести к минимуму технические риски.

На практике, однако, США избрали фактически противоположный подход. Вместо того чтобы следовать эволюционному пути развития, Пентагон, по меньшей мере до недавнего времени, сосредоточил внимание на ГЛА HTV–2–наиболее сложной и рискованной с технической точки зрения системе из всех рассматриваемых. Неудивительно, что за последние десять лет сроки принятия систем НБГУ на вооружение неоднократно переносились. Тому есть две причины: узколобость Конгресса при выполнении надзорных функций и чрезмерные технические амбиции Пентагона.

Решение сосредоточить усилия на ракетно-планирующих системах НБГУ по сути было принято Конгрессом в 2007 г., когда он вторично отказался финансировать проект CTM и реструктурировал программу. Здесь примечательно то, что законодатели, сосредоточившись на рисках, связанных с применением CTM, не обратили или почти не обратили внимания на технические и стратегические риски, сопряженные с теми альтернативными системами, которые они решили профинансировать. Например, на вопрос об этих альтернативах, заданный в ходе слушаний в Комитете по делам вооруженных сил Сената в 2007 г., глава Объединенного стратегического командования Вооруженных сил генерал Джеймс Картрайт ответил так: «Мы наблюдаем неуклонное и существенное снижение того, что мы называем техническими рисками»^[135]. Далее он отметил, что альтернативные системы «начнут появляться примерно в период с 2012 по 2014 гг.»^[136]. Генерал также заявил, что эти альтернативы будут обладать «характеристиками, соответствующими [боевым возможностям системы неядерного глобального удара] по скорости, дальности, требованиям неопределенности и уведомления, словом, всем, ч�

James M. Acton.

Silver Bullet? Asking the Right Questions

About Conventional Prompt Global Strike.

Carnegie Endowment for International Peace, Washington DC, 2013

© Дж. Эктон, 2024

ISBN 978-5-00222-237-7 © ООО «Издательство Родина», 2024

* * *

Предисловие к русскому изданию

События, произошедшие в США, России и Китае со времен публикации этой книги на английском языке в сентябре 2013 г., подчеркивают важность понимания последствий появления неядерных стратегических вооружений для международной безопасности.

Наименьший интерес среди этих событий представляет то, что происходило в Соединенных Штатах. Министерство обороны США в августе 2014 г. провело испытание системы AHW. Аппарат был запущен с Аляски и должен был достичь цели в Тихом океане на расстоянии шести с лишним тысяч километров, но через четыре секунды испытание было прервано. Однако, поскольку возникшая проблема была связана с ускорителем, эта неудача ничего не говорит об эффективности самого планирующего аппарата. Вероятнее всего, после установления причин сбоя испытание повторят – хотя до сих пор официальных заявлений на этот счет не было.

В то же время базовая структура соответствующих американских программ серьезных изменений не претерпела. В бюджете Управления перспективных научных исследований Министерства обороны (более известного по аббревиатуре DARPA) продолжают появляться и исчезать небольшие по масштабу программы разработки гиперзвуковых систем. Однако программа неядерного быстрого глобального удара (НБГУ) по-прежнему сосредоточена почти исключительно на создании AHW, и признаков оживления работ по проекту гиперзвукового летательного аппарата HTV–2 не наблюдается. Вместе с тем усилия по созданию под эгидой Военно-воздушных сил ракеты с воздушно-реактивным двигателем, судя по всему, продолжаются (в бюджетных документах даже появилась новая программа под названием «Концепция воздушно-реактивного гиперзвукового оружия»), но данных о состоянии этих разработок почти нет.

Россия тем временем продолжает выражать озабоченность относительно неядерного стратегического оружия. В частности, в послании Федеральному собранию от 12 декабря 2013 г. президент Владимир Путин отметил: появление оружия НБГУ в сочетании с системой противоракетной обороны «может свести на нет все ранее достигнутые договоренности в области ограничения и сокращения стратегических ядерных вооружений, привести к нарушению так называемого стратегического баланса сил». Путин добавил: «Россия ответит на все эти вызовы: и политические, и технологические. Весь необходимый потенциал у нас для этого есть. Наша военная доктрина и перспективные образцы вооружения, которые поступают и будут поступать в войска, позволяют нам, безусловно, обеспечить безопасность Российского государства».

Это заявление – наряду с высказываниями командующего Ракетными войсками стратегического назначения генерал-лейтенанта Сергея Каракаева и заместителя министра обороны Анатолия Антонова – подкрепляет мнение, что Россия занимается разработкой собственных неядерных вооружений, предназначенных для нанесения ударов в короткий промежуток времени и на большую дальность. Более того, существует немало данных, что в России продолжаются испытания гиперзвуковой маневрирующей боеголовки, хотя по-прежнему неясно, какой заряд она должна нести – обычный или ядерный.

Наконец, слухи о ведущихся в Китае работах над ракетно-планирующими вооружениями получили подтверждение в феврале 2014 г., когда состоялись испытания такого летательного аппарата – Министерство обороны США присвоило ему обозначение WU–14. Второе испытание в августе 2014 г., в ходе которого аппарат должен был преодолеть расстояние в 1750 км, судя по всему, закончилось неудачей, вероятно, из-за проблем с ускорителем. О китайской программе и ее задачах известно крайне мало. Небезынтересна, однако, оценка, публично высказанная одним представителем официальных кругов США, согласно которой непосредственной целью этих разработок является доставка ядерных боезарядов.

Эти события создают четкое впечатление: нас ждет новая опасная гонка вооружений. Трудно представить себе, что Россия, США и Китай договорятся о прекращении такой гонки, но, надеюсь, моя книга поможет тем, кто считает, что нужно хотя бы попытаться.

Перевод работы такого объема на другой язык требует немалого труда. Хочу поблагодарить президента Фонда Карнеги за Международный Мир Джессику Т. Мэтьюз, предложившую сделать такой перевод и выделившую необходимое финансирование. Кроме того, я глубоко признателен за проделанную работу всем, кто участвовал в переводе и публикации моего труда на русском языке: Максиму Коробочкину, Александру Иоффе, Якову Красновскому, Евгению Мясникову, Петру Топычканову, Илонке Освальд и Веронике Лавриковой.

Вашингтон, сентябрь 2014 г.

Краткое содержание

Уже более десяти лет в США ведутся работы над созданием неядерного оружия, способного поражать цели на большом расстоянии в течение короткого времени. Сторонники этой программы утверждают, что оружие неядерного быстрого глобального удара (НБГУ) можно применять для борьбы с противоспутниковыми вооружениями и современными оборонительными системами, для предотвращения возможности использования ядерного оружия новыми нарушителями режима нераспространения и ликвидации наиболее опасных террористов. Критики же беспокоятся о том, что оружие НБГУ может создать серьезные стратегические риски, прежде всего связанные с эскалацией конфликтов вплоть до их перерастания в ядерные.

Министерство обороны США разрабатывает ряд технологий НБГУ, но еще не определилось с предпочтительным вариантом, не говоря уже о закупке и развертывании такового. Конгресс США, хотя и выражал неодобрение по поводу тех или иных конкретных планов, в целом выразил согласие с важностью создания такого оружия. Сейчас, когда некоторые технологии НБГУ достигают «зрелости» и решение о закупке систем уже не за горами, пришло время развернуть общенациональную дискуссию о преимуществах и рисках, связанных с НБГУ.

Анализ преимуществ и рисков

✓ Министерство обороны США еще не решило, какие задачи должны выполнять системы НБГУ.

✓ Потенциальные задачи НБГУ сопряжены с различными требованиями к вооружениям в зависимости от степени необходимой оперативности и тактической внезапности его применения, требуемой дальности, характеристик цели и оборонительных систем противника.

✓ Все рассматриваемые средства НБГУ имеют разные сильные и слабые стороны в военном плане, и ответ на вопрос, какое из них считать «лучшим», зависит от конкретного сценария их применения.

✓ В США разработка оружия НБГУ ведется в трех отдельных направлениях: гиперзвуковые ракетно-планирующие системы морского или наземного базирования, баллистические ракеты морского базирования и гиперзвуковые крылатые ракеты воздушного базирования.

✓ Боевая эффективность этих вооружений будет зависеть прежде всего от мер противодействия потенциального противника, в том числе качества его систем раннего предупреждения, способности нарушить работу навигационных систем, корректируемых по сигналам спутников GPS, сил и средств ПВО и ПРО, а также степени мобильности и укрепленности целей.

✓ Среди «неоперативных» альтернатив НБГУ можно назвать применение малозаметных технологий «стелс» и систем передового базирования. При определенных сценариях применение этих альтернативных вооружений может быть сопряжено с меньшим риском того, что поставленные задачи не будут выполнены.

✓ Эффективность оружия НБГУ решающим образом зависит от систем обеспечения. До сих пор, однако, системам оперативного управления, разведки, слежения, наблюдения и оценки нанесенного ущерба должное внимание не уделялось.

✓ Оружие НБГУ, вероятно, усилит американский потенциал сдерживания, но в то же время увеличит риск эскалации конфликтов.

✓ Из стратегических рисков чаще всего обсуждается вероятность того, что пуск оружия НБГУ может быть ошибочно принят за применение ядерного оружия (неопределенность типа боеголовки). Озабоченность по этому поводу возникла в связи с планами замены ядерных боеголовок на баллистических ракетах боеголовками обычного типа. Однако существуют и другие, более серьезные риски эскалации.

✓ Небаллистическое оружие НБГУ отличается высокой маневренностью, и это может привести государство, наблюдающее за траекторией его полета, к неверному выводу, что удар направлен против его территории (неопределенность направленности удара).

✓ Государство может ошибочно счесть, что удар наносится по его ядерным силам, тогда как на деле целью являются его силы общего назначения (неопределенность типа цели). Такая ситуация может возникнуть, в частности, если объекты ядерных сил и сил общего назначения взаимосвязаны единой системой оперативного управления.

✓ Государство, опасающееся, что его важнейшие военные объекты – в частности, объекты ядерных сил – уязвимы для превентивного удара средствами НБГУ, может счесть необходимым применить это оружие первым или выступить с угрозой такого применения (нестабильность в ходе кризиса).

✓ Все потенциальные средства НБГУ обладают желательными и нежелательными характеристиками в контексте снижения стратегических рисков. Так, у ракетно-планирующих систем траектория полета окажется небаллистической, что снижает неопределенность в отношении типа боеголовок. Однако из-за маневренности этих систем и невозможности отследить их полет после фазы разгона предсказать, где находится объект, по которому наносится удар, нельзя, в результате чего обостряются все риски, связанные с эскалацией.

✓ У России и Китая, которые также работают над аналогами НБГУ, американская программа вызывает озабоченность, и Вашингтон стремится эту озабоченность снять. Беспокойство этих государств касается не только оружия НБГУ, но любого высокоточного оружия США.

Основные выводы и рекомендации для Соединенных Штатов

С точки зрения рентабельности закупки систем НБГУ наилучший результат даст ситуационный подход. До начала процесса закупки систем Министерству обороны следует определиться с конкретными задачами, для которых это оружие приобретается, и выявить четкие требования к их боевому применению.

Чтобы определить, следует ли вообще закупать то или иное средство НБГУ, необходимо проанализировать его сравнительные возможности и возможности «неоперативных» альтернатив по выполнению необходимых боевых задач. Пока в ходе дискуссий такой сравнительный анализ не производится. Подобная оценка должна учитывать сравнительную стоимость систем и эффективность средств противодействия.

Решение о закупке оружия НБГУ должно приниматься с учетом потребности в соответствующих средствах обеспечения. Если этот вопрос и дальше будет игнорироваться, США могут закупить систему, не способную выполнять поставленные боевые задачи.

Обсуждение стратегических последствий НБГУ должно включать весь спектр рисков и преимуществ. Неопределенность типа боеголовок представляет собой не самую большую опасность эскалации в случае конфликта с Россией или Китаем. Преимущества от усиления потенциала сдерживания необходимо взвешивать с учетом всех рисков.

Следует признать наличие у ракетно-планирующих вооружений негативных характеристик в плане предотвращения эскалации конфликтов. Эти риски серьезны, и их нельзя оставлять без внимания.

Какую бы технологию НБГУ ни выбрали США, им необходимо принимать совместные меры по укреплению доверия с Китаем и Россией. Такие меры сотрудничества, которые можно закрепить договором или политическими обязательствами, позволят эффективнее снижать стратегические риски, сопряженные с принятием на вооружение технологий НБГУ, нежели односторонние шаги.

Введение

В мае 2003 г. Министерство обороны США официально объявило о начале работ над высокоточным неядерным оружием, способным поражать цели в любой точке планеты «за считанные минуты или часы»[1]. Прошло десять лет, но Пентагон еще не определил, каким технологическим решениям следует отдать предпочтение для создания средств нанесения неядерного быстрого глобального удара (НБГУ), не говоря уже о закупке таких систем и их развертывании. Однако недавние успешные испытания вернули долго откладывавшееся решение о закупке средств НБГУ на повестку дня. Скорее всего оно при любых обстоятельствах вызвало бы неоднозначную реакцию. Но, поскольку его контекстом становятся жесткая бюджетная экономия и изменчивая ситуация в сфере безопасности, что предъявляет взаимоисключающие требования к военным расходам, решение будет особенно трудным. Из-за этого сочетания факторов сейчас самый подходящий момент, чтобы тщательно и трезво оценить преимущества и риски, связанные с НБГУ.

Задержка с закупкой средств НБГУ вызвана отнюдь не тем, что никто раньше не пытался это сделать. В 2006 г. во «Всестороннем обзоре состояния и перспектив развития вооруженных сил США» (Quadrennial Defense Review) администрация президента Джорджа У. Буша объявила о намерении реализовать программу CTM (Conventional Trident Modification) – оснастить боеголовками обычного типа баллистические ракеты подводных лодок «Трайдент», в настоящее время несущих ядерное оружие. Администрация надеялась поставить систему на боевое дежурство уже через два года, при этом расходы должны были составить меньше 200 млн долл[2]. Конгресс США выступил против данного плана, аргументируя это проблемой неопределенности с типом боеголовок – опасности того, что противник может принять развернутое оружие НБГУ за атомное и нанести ответный ядерный удар.

После этого Пентагон сконцентрировал усилия на разработке куда более сложных в техническом плане небаллистических вооружений, и соответствующие проекты до сих пор находятся в стадии научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР). Стоимость каждой из разрабатываемых систем составляет миллиарды долларов, и ни одна из них не будет принята на вооружение раньше, чем в следующем десятилетии.

Несмотря на задержки и увеличивающиеся затраты, администрация президента Барака Обамы продолжает поддерживать разработку НБГУ – программу НИОКР, финансируемую по специальной статье из бюджета аппарата министра обороны. Кроме того, хотя Конгресс и не одобрял те или иные конкретные планы, он в целом выразил согласие относительно необходимости такого оружия. Более того, геополитические тенденции последних лет дают сторонникам НБГУ ряд веских аргументов. Распространение современных оборонительных систем – их часто называют средствами противодействия / воспрещения доступа – создает угрозу возможностям американских вооруженных сил по беспрепятственному передвижению на важнейших театрах военных действий и является одним из главных вызовов для США, а потому тезис о том, что системы НБГУ могут помочь в противодействии этой угрозе, обретает все больше сторонников. Другие факторы, в том числе осуществляемые в Иране и Северной Корее ядерные программы и программы развития баллистических ракет, а также развитие противоспутникового оружия Китая, также способствуют развитию систем НБГУ.

Хотя процесс их разработки идет неровно, появились признаки, свидетельствующие о том, что эти технологии постепенно «доводятся до ума». В ноябре 2011 г. первое испытание прототипа одной из систем НБГУ – AHW (Advanced Hypersonic Weapon) – было признано полностью успешным. А совсем недавно, в мае 2013 г., после трех неудач увенчалось успехом и испытание демонстрационного макета гиперзвуковой крылатой ракеты X–51A «Вэйв Райдер» (работы над X–51A финансируются отдельно от программы НБГУ, но направлены на достижение аналогичных целей).

Важнейшие решения по НБГУ будут приняты в ближайшие два-три года. Вашингтону предстоит определить, какие системы принять на вооружение (если вообще что-то принимать), какие еще из разрабатываемых технологий выглядят достаточно многообещающими и заслуживают дальнейшего финансирования НИОКР, а от каких направлений разработок следует отказаться. Одновременно администрации США необходимо принять решение о финансировании систем обеспечения средств НБГУ, прежде всего систем разведки, слежения и наблюдения.

Даже в условиях наращивания военного бюджета решения о закупке систем НБГУ скорее всего подверглись бы самому тщательному и критическому рассмотрению в Конгрессе – примером может служить его отношение к программе CTM. В обозримом будущем тщательность этого рассмотрения только усилится, поскольку острая необходимость сокращения военных расходов вынудит законодателей делать выбор между конкурирующими программами. НБГУ уже не миновали последствия экономии по всем статьям государственного бюджета США. Последний бюджет, представленный администрацией Обамы в апреле 2013 г., предусматривает сокращение финансирования НБГУ на 40 % по сравнению с предыдущим годом и существенную реструктуризацию программы. Если решение о секвестре (тотальном сокращении расходов), принятое в начале 2013 г. в соответствии с Законом о контроле над бюджетом 2011 г., не будет пересмотрено, под вопросом окажется само существование программы.

Последнее серьезное обсуждение НБГУ состоялось в середине 2000-х годов, когда администрация Буша объявила о планах развития программы CTM. С тех пор многое изменилось. Тогда в ходе публичных дебатов внимание было сосредоточено на возможной роли НБГУ в борьбе с терроризмом, сегодня сторонники НБГУ говорят в основном об угрозах, исходящих от государств. Технологии тоже стали другими. От планов оснащения существующих баллистических ракет обычными боеголовками отказались, вместо этого теперь разрабатывается целый ряд более сложных и затратных технологий. Все рассматриваемые варианты намного дороже программы CTM, некоторые – даже в десять и двадцать раз.

В докладе, подготовленном в 2008 г. по заданию Конгресса, Национальный совет по научно-исследовательским разработкам при Национальных академиях США поддержал программу CTM, но отметил, что «любой более долгосрочный, более многофункциональный вариант потребует куда больше финансовых вложений, и, по мнению комитета, такой вариант… следует рассматривать в общем контексте политики страны в отношении планирования стратегических ударов и стратегии национальной безопасности». Однако в ограниченной публичной дискуссии о НБГУ «общий контекст политики страны в отношении планирования стратегических ударов и стратегии национальной безопасности» почти не просматривается. В данном докладе мы попытаемся восполнить этот пробел.

Расширение рамок дискуссии

В настоящее время в США нет консенсуса относительно задач, для выполнения которых могло бы применяться оружие НБГУ. Как показано в главе 1, для этих технологий предлагаются различные роли – от противодействия ядерным угрозам до преодоления современных оборонительных систем, и их сравнительные преимущества кулуарно обсуждаются в Пентагоне, но никаких решений на этот счет пока не принято. Однако выбор доктринального характера необходимо сделать до решения о закупке системы, поскольку разные задачи системы НБГУ предъявляют к ней и разные требования.

Ситуацию еще больше осложняет то обстоятельство, что рассматриваемые системы НБГУ имеют разные достоинства и недостатки в военном плане, и оно кратко изложено в главе 2. Этот факт пока не получил должной оценки. В литературе о НБГУ зачастую встречаются допущения, будто различные варианты этой системы представляют собой одинаково эффективные средства для достижения одних и тех же военных целей. На деле, однако, у всех потенциальных технологий есть собственные слабые места и недостатки.

В результате оценка боевой эффективности потенциальных вооружений НБГУ, которой посвящена глава 3, требует анализа этих технологий в контексте конкретных задач, конкретных противников и принимаемых ими конкретных мер противодействия. Такой же анализ необходим и для ответа на вопрос, обладает ли оружие НБГУ существенными преимуществами по сравнению с его «неоперативными» альтернативами, например, построенными по технологии «стелс». Более того, боевая эффективность средств НБГУ будет зависеть не только от самих этих вооружений, но и от систем их обеспечения. Тем не менее в ходе дискуссий о НБГУ этот вопрос почти не обсуждается.

Без внимания при обсуждении НБГУ чаще всего остаются и аналогичные военные программы, осуществляемые за рубежом. Однако эти программы – особенно российские и китайские – могут повлиять на решение о закупке систем НБГУ Соединенными Штатами, и поэтому мы посвятили им главу 4.

Влияние НБГУ на межгосударственные отношения (оно рассмотрено в главе 5) – еще одна сфера, где нынешняя дискуссия не охватывает всего круга актуальных вопросов. Потенциальные риски в плане эскалации конфликтов, сопряженные с НБГУ, обсуждаются активно, но в узком плане: почти все внимание сосредоточено – по крайней мере в США – на проблеме неопределенности с типом боеголовок. Однако НБГУ создает и другие опасности, обсуждаемые в меньшей степени, например, опасности, связанные с неопределенностью типа цели. Вот характерный пример: в Китае, по имеющейся информации, используется одна и та же система оперативного управления ракетами как в ядерном, так и в обычном оснащении. В случае кризиса Пекин может истолковать применение средств НБГУ, направленное по системе управления ракетами в обычном оснащении (в частности, противокорабельными баллистическими ракетами), как удар по объектам управления его ядерными силами, что существенно увеличило бы риск эскалации.

Наконец, внимания заслуживает и вопрос о том, как закупка средств НБГУ Соединенными Штатами может повлиять на действия их потенциальных противников в мирное время. Некоторые из этих последствий могут укрепить безопасность США, другие будут вредны. Например, потенциальные противники с большей вероятностью захотят обзавестись аналогичными системами, но, с другой стороны, наличие у Вашингтона такого оружия будет сильнее сдерживать их от актов агрессии против Америки и ее союзников.

Пришло время расширить рамки дискуссии о НБГУ. Для выработки рекомендаций о закупке тех или иных систем НБГУ (или полного отказа от них), возможно, потребуются новые исследования и испытания. Но начать с правильной постановки вопросов можно уже сейчас.

Что такое неядерный быстрый глобальный удар?

Четкого определения неядерного быстрого глобального удара не существует. Чаще всего, в том числе и в заявлениях высокопоставленных американских чиновников, речь идет о высокоточном неядерном оружии, способном поразить цель в любой точке планеты в течение часа после принятия решения о пуске[3].

Однако в последнее время в СМИ появились сообщения о полном пересмотре требований к программе[4]. Максимальная длительность полета в один час – скорее ориентир, нежели четкий критерий. Более того, в рамках программы НБГУ сейчас разрабатывается лишь одна система действительно глобальной дальности – гиперзвуковой летательный аппарат (ГЛА) HTV–2, да и финансирование по этой программе сокращено до минимума. Высокопоставленные представители Министерства обороны заявляют, что акцент в настоящее время делается на создании оружия меньшей дальности для операций регионального масштаба[5]. В неофициальной обстановке некоторые чиновники уже начали называть саму концепцию «неядерный быстрый удар», исключив слово «глобальный». Но поскольку термин «неядерный быстрый глобальный удар» по-прежнему фигурирует в официальных документах и широко употребляется, мы в данном докладе также будем его использовать, хотя в результате нам, возможно, придется использовать такие неуклюжие формулировки, как «неглобальное оружие НБГУ»[6].

В отсутствие четкого определения НБГУ в данном докладе внимание сосредоточено на разработке гиперзвукового неядерного оружия большой дальности.

Гиперзвуковой обычно называется – и мы примем это за определение – скорость более 5М (М – число Маха), т. е. как минимум в пять раз больше скорости звука. Порогом «большой дальности» будем считать расстояние 1500 км – примерно такова максимальная дальность неядерных ракет, которые находятся на вооружении США (речь идет об одном из вариантов КР «Томагавк»). Гиперзвуковые крылатые ракеты, разработка которых финансируется в рамках бюджета ВВС США на НИОКР, также, вероятно, будут соответствовать этим требованиям.

Гиперзвуковое оружие большой дальности: базовые технические сведения

Американские межконтинентальные баллистические ракеты и баллистические ракеты морского базирования способны обеспечить эффект оперативности на очень большом расстоянии. Ядерные боеголовки, которые они сейчас несут, неуправляемы после отделения от головной части (блока разведения): они просто падают под воздействием силы тяжести (собственно, именно это и означает слово «баллистический»). Отклонение от поражаемой цели зависит от многих факторов, в том числе и от погодных условий в том месте, где боеголовка в последние секунды полета входит в атмосферу. По имеющимся данным точность современных баллистических ракет составляет около 100 м[7].

Чтобы обеспечить поражение цели, боеголовки обычного (неядерного) типа, установленные на баллистических ракетах большой дальности, должны иметь куда большую точность, поскольку их разрушительная способность несопоставима по сравнению с ядерными боеприпасами. Для достижения боевой эффективности оружие НБГУ должно обладать точностью до нескольких метров.

Наиболее простой способ повысить точность – использовать маневрирующие боеголовки, т. е. боеголовки, оснащенные навигационными системами и закрылками, которые позволяют управлять их полетом при вхождении в атмосферу. Такие ракеты называются баллистическими ракетами с маневрирующими боеголовками.

Более амбициозный, но и более универсальный подход заключается в использовании гиперзвуковой головной части, способной осуществлять планирующий полет на значительное расстояние (существующие ядерные боеголовки рассчитаны на максимально быстрое прохождение атмосферного участка). Гиперзвуковые ракетно-планирующие системы запускаются с помощью ракеты и сконструированы так, чтобы вскоре после разгонного участка вновь входить в атмосферу[8]. После разгонного этапа они преодолевают большие расстояния, возможно, не одну тысячу километров, не благодаря реактивной тяге, а вследствие действия аэродинамических сил – подобно космическому кораблю многоразового использования «Шаттл» при входе в атмосферу или бумажному самолету.

Альтернативным гиперзвуковым оружием большой дальности является крылатая ракета. Подобно планеру, она создает аэродинамическую подъемную силу, но в отличие от него в течение всего полета ее двигатель развивает силу тяги. Все крылатые ракеты (за исключением некоторых, имеющих малую дальность) оснащены двигателями, работающими с использованием атмосферного кислорода, поэтому их зачастую называют воздушно-реактивными. В отличие от современных баллистических ракет, обладающих необходимой скоростью для быстрой доставки неядерной боеголовки на большие расстояния, но имеющих недостаточную точность, крылатые ракеты обладают требуемой точностью, однако их скорость ниже требуемой. На рис. 1 сравниваются траектории баллистической ракеты с маневрирующими боеголовками ракетно-планирующей системы и крылатой ракеты.

Рис. 1. Схематическое изображение типовых траекторий баллистической ракеты с маневрирующими боеголовками ракетно-планирующей системы и крылатой ракеты

؂

Глава 1

Ракета в поисках задачи: Почему США разрабатывают НБГУ?

Министерство обороны США еще не приняло никаких доктринальных решений относительно задач, которые могло бы выполнять оружие неядерного быстрого глобального удара. Рассматриваемые варианты включают:

✓ лишение нового нарушителя режима нераспространения возможности применить его ядерный арсенал;

✓ уничтожение или вывод из строя противоспутниковых систем;

✓ противодействие средствам противодействия / воспрещения доступа;

✓ ликвидацию наиболее опасных террористов и срыв террористических операций.

Каждая из этих задач предъявляет особые требования к применяемым вооружениям. Эти требования различаются в зависимости от:

✓ необходимости обеспечить оперативность (решение о применении оружия и поражение цели должен разделять короткий промежуток времени) и/или тактическую внезапность (противник не должен быть предупрежден о предстоящем ударе);

✓ необходимой дальности оружия, которая снижается, если велика вероятность того, что стратегическое предупреждение о предстоящем конфликте поступит своевременно, чтобы дислоцировать соответствующие силы и средства в пунктах передового базирования;

✓ типа и эффективности оборонительных систем;

✓ характеристик целей.

Веских доказательств того, что США создают оружие НБГУ для возможного применения против российских и китайских ядерных сил, не существует (хотя возможность их использования против обычных вооруженных сил Китая рассматривается).

Дискуссии о создании средствами НБГУ угрозы важным, отдаленным, появляющимся на короткий промежуток времени, высокозащищенным целям без конкретных сценариев применения затушевывают важные различия между боевыми задачами. Ситуационный подход с большей вероятностью позволит повысить отношение эффективности систем НБГУ к их стоимости.

Хотя само понятие «неядерный быстрый глобальный удар» появилось сравнительно недавно, во времена администрации президента Джорджа У. Буша, концепция, которая за ним стоит, отнюдь не нова. В годы холодной войны, по мере того как увеличивалась точность межконтинентальных баллистических ракет (МБР), изучение возможности их использования для доставки неядерных боезарядов стало фактически неизбежным[9]. Судя по всему, консультанты американского военного ведомства выдвинули первые предложения на этот счет в середине 1970-х годов. В частности, по итогам исследования, проведенного корпорацией RAND в 1975 г. по заказу ВВС США, была озвучена возможность разработки для межконтинентальных баллистических ракет высокоточных систем навигации, что «позволит там, где это требует или допускает ситуация, использовать минимально возможный заряд и даже неядерное взрывчатое вещество» (курсив мой. – Дж. Э.)[10].

Исследование RAND примечательно не только самим упоминанием об обычных боеголовках для МБР, но и обоснованием этой концепции, на три с лишним десятка лет ставшим основой для аргументов консультантов правительства. Основной мотив исследования – МБР могут утратить актуальность, если «их будут считать просто одним из трех средств [наряду с баллистическими ракетами морского базирования и тяжелыми бомбардировщиками] выполнения одной и той же задачи»[11]. Однако, утверждали авторы, МБР можно при сравнительно небольших затратах превратить в высокоточное оружие меньшей разрушительной силы, обеспечивающее «эффективное и гибкое нацеливание при минимальном побочном ущербе»[12]. Стремление «выгодно воспользоваться» существующими ядерными средствами для создания более практичного и универсального оружия стало одним из важнейших аргументов в пользу разработки гиперзвуковых систем большой дальности[13].

В 1995 г. корпорация RAND провела еще одно исследование – о перспективах американских ядерных сил после окончания холодной войны. В нем ставился все тот же вопрос: «Можно ли найти для стратегических средств доставки, многие из которых могут быть ликвидированы в рамках сокращения по Договору СНВ–1, рентабельное применение в качестве неядерных средств доставки?»[14]. Изучив возможность использования МБР и баллистических ракет морского базирования для доставки обычных боеголовок, авторы пришли к выводу: «Почему бы и нет? Это относительно дешево и, возможно, когда-нибудь нам пригодится»[15].

Почти десять лет спустя, в 2004 г., эти же аргументы были представлены в докладе Научного комитета Министерства обороны США (эти доклады не являются официальными политическими документами, но порой отражают официальную точку зрения и/или влияют на нее). Его авторы выступили за оснащение существующих средств доставки ядерного оружия боеголовками обычного типа, отметив, что, поскольку эти ракеты уже изготовлены, «можно выгодно воспользоваться уже сделанными большими капиталовложениями»[16]. В частности, в духе логики обоих исследований RAND они рекомендовали модифицировать таким образом МБР «Пискипер»/МХ, поскольку «их планируемое снятие с вооружения [в 2005 г.]… позволяет осуществить этот весьма выгодный вариант»[17].

В 2006 г., через тридцать с лишним лет после первого исследования RAND, эта идея, приобретя немало сторонников и став предметом ряда технических исследований по заказу государства, была, пусть и в несколько измененном виде, принята на официальном уровне. Во «Всестороннем обзоре состояния и перспектив развития вооруженных сил США», опубликованном в этом году, администрация президента Джорджа У. Буша объявила разработку неядерных баллистических ракет государственной задачей, анонсировав план по оснащению боеголовками обычного типа баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) «Трайдент D5»[18]. Этот план не был реализован из-за противодействия Конгресса, и теперь усилия сосредоточены на куда более дорогостоящей разработке новых средств доставки «с нуля». Тем не менее происхождение НБГУ еще отдается эхом. Поскольку мотивирующим фактором этой программы долгое время являлся «технический оппортунизм», создание технологий пока опережает разработку доктрины[19]. В августе 2012 г. Мэдлин Р. Кридон, помощник министра обороны по вопросам глобальной стратегии, признала: Соединенные Штаты «пока лишь приступили к выработке политики, сопровождающей» новые технологии[20].

Медленные темпы выработки политической составляющей не означают, что у НБГУ нет потенциальных ролей. Для этого оружия предлагается ряд задач – от ликвидации террористов «как минимум» до уничтожения мобильных ядерных ракетных комплексов «как максимум». Однако четкие требования к решению различных задач чаще всего затушевываются общими фразами официальных лиц (по крайней мере на публике) о поражении отдаленных, важных объектов в ситуации, когда фактор времени приобретает критическое значение. Если система НГБУ не будет разрабатываться под конкретные цели, этот технологический проект может оказаться, как выразился один военный подрядчик, «ракетой в поисках задачи». И такая программа вряд ли выживет в нынешних бюджетных условиях.

Ядерная угроза

Поскольку концепция гиперзвукового неядерного оружия большой дальности родилась благодаря идее оснастить ядерные средства доставки ядерного оружия боеголовками обычного типа, не стоит удивляться, что первыми предложенными целями для этого оружия стали «стратегические» объекты, которые являлись и продолжают являться целями для ядерных вооружений. Об этом наглядно свидетельствует исследование RAND 1975 г.[21] В опубликованной в том же году итоговой работе в рамках проекта «Программа планирования НИОКР по разработке средств», который был осуществлен по заданию правительства США, также приводились аргументы в пользу создания неядерных баллистических ракет большой дальности[22]. Список потенциальных целей включал не только советские военные объекты – аэродромы, базы подводных лодок, мобильные ракетные комплексы, но и важные для ведения войны промышленные предприятия, например, нефтеперегонные и металлургические заводы[23]. Все они были взяты из существовавшего в то время перечня целей для ядерных сил США[24]. Комиссия по интегрированной долгосрочной стратегии, созданная президентом Рейганом десять с небольшим лет спустя в 1988 г., отметила: «По мере увеличения точности мощность ядерного заряда, необходимого для уничтожения укрепленных военных объектов, резко снижается – до такой степени, что эту задачу можно выполнить с помощью обычных боеголовок, которыми оснащены некоторые существующие крылатые ракеты, а в будущем десятилетии – и некоторые МБР»[25]. Нет, однако, никаких сведений о том, что в годы холодной войны в США велись практические работы по баллистическим ракетам большой дальности в неядерном оснащении.

После окончания холодной войны в ходе давней дискуссии о способности неядерных сил внести свой вклад в стратегическое сдерживание произошла решительная смена акцентов. Представления об угрозах в США изменились: место потенциального мирового конфликта с СССР заняли «региональные агрессии» со стороны таких государств, как Ирак, Северная Корея и даже Ливия[26]. В рамках такого сценария, утверждал известный специалист по вопросам стратегии в эпоху холодной войны Пол Нитце в знаменитой статье, опубликованной «Washington Post» в 1994 г., «любое ядерное оружие утратит практическую полезность как с политической, так и с военной точки зрения»[27]. Решение проблемы он видел в «стратегическом высокоточном неядерном оружии». Одновременно начали расти опасения в связи с распространением ядерного оружия, что побудило американских специалистов по вопросам стратегии к анализу вызовов, связанных с ведением региональных войн с противником, имеющим ядерные вооружения[28]. В целях нейтрализации ядерной угрозы некоторые эксперты предлагали разработать обычное оружие, способное лишить противника возможности применить его ядерные силы.

Так, в 1994 г. аналитик RAND Марк Дин Мийо порекомендовал Соединенным Штатам создать «оперативные и высокоточные системы наступательных вооружений для уничтожения ядерных сил противника»[29]. Руководствуясь той же логикой, что и Нитце (его статья вышла несколькими месяцами раньше), Мийо утверждал: в борьбе с противниками регионального масштаба необходимо обычное, а не ядерное оружие, поскольку лидеров США «собственное нежелание или нежелание союзников осуществлять ядерные операции не должно удерживать от применения соответствующих средств»[30].

Лишение нарушителя режима нераспространения (а не ядерных держав – России и Китая, которые были противниками США в холодной войне) возможности использовать атомное оружие можно назвать «контръядерной задачей». Термин «контръядерный» в данном случае предпочтительнее, чем «контрсиловой», поскольку первый подчеркивает, что список потенциальных целей не ограничивается пусковыми установками ядерных сил противника, но может включать также, например, объекты системы оперативного управления, руководство, объекты для производства и хранения ядерных боеголовок (действительно, планы применения стратегических сил США всегда предполагали более широкий набор целей, охватывающий не только средства ядерных сил противника)[31]. С целью повышения выживаемости потенциальные объекты для «контръядерного удара» укрепляются и зачастую размещаются под землей, поэтому их называют «высокозащищенными и заглубленными». Другие объекты, в том числе многие комплексы с баллистическими ракетами, являются мобильными.

Идея применения обычных вооружений для решения контръядерных задач нашла сторонников в руководстве США еще до того, как Нитце написал свою статью. В декабре 1993 г. министр обороны Лес Эспин провозгласил «Оборонную инициативу по противодействию распространению ядерного оружия»[32]. Среди задач, поставленных им с самого начала, была и разработка неядерных систем для уничтожения высокозащищенных и заглубленных объектов. В следующем году на этом пути был сделан конкретный шаг: Объединенное стратегическое командование США и Боевое авиационное командование ВВС США официально заявили о необходимости иметь оружие, способное создавать угрозу для таких объектов, подготовив соответствующее обоснование потребности в создании такого типа оружия, призванное стать катализатором НИОКР в этой области[33].

В качестве средства нанесения контръядерных ударов по новым нарушителям режима нераспространения рассматривался целый ряд различных систем вооружений, в большинстве случаев не имевших ни гиперзвуковой скорости, ни большой дальности[34]. Однако МБР и БРПЛ с обычными боеголовками были признаны самой острой стрелой в контръядерном «колчане». Из-за чрезвычайно высокой скорости входа в атмосферу изучалась возможность использования таких боеголовок в качестве проникающих боеприпасов для поражения высокозащищенных и заглубленных объектов[35]. А в связи с малым временем в полете такие ракеты, особенно в случае оснащения маневрирующими головными частями, предлагалось применять против мобильных ракетных комплексов[36].

В 1990-х годах было положено начало официально одобренным изысканиям и НИОКР в области неядерного оснащения баллистических ракет большой дальности. В начале и середине десятилетия Управление программ разработки систем вооружений ВМС США изучало возможности доставки неядерных боеголовок баллистическими ракетами морского базирования «Трайдент C4»[37]. Велись и более конкретные разработки: Пентагон, в частности, профинансировал испытания макета такого оружия, чтобы выяснить, способна ли боеголовка баллистической ракеты проникать в скальную породу. В ходе третьего и последнего испытания, проведенного в сентябре 1998 г., боеголовка проникла на глубину более 13 м, что достаточно для поражения некоторых, хотя, конечно, не всех сильно заглубленных объектов[38].

После этих экспериментов Научно-исследовательская лаборатория ВВС в декабре 1998 г. объявила конкурс на разработку оборонными предприятиями неядерной проникающей боеголовки для МБР, способной поражать высокозащищенные и заглубленные объекты[39]. Хотя эти программы не увенчались попытками закупки подобных систем, они показывают, что правительство США изучало вопрос об оснащении МБР и БРПЛ боеголовками обычного типа еще до того, как администрация Буша официально инициировала программу НБГУ.

Концепция неядерного быстрого глобального удара полностью соответствовала образу мысли в Пентагоне в период правления администрации Буша. Во «Всестороннем обзоре состояния и перспектив развития вооруженных сил США» 2001 г. администрация заявила о намерении отойти от традиционной модели военного планирования на основе существующих угроз в пользу подхода, основанного на боевых возможностях, что подчеркивало непредсказуемость международных отношений и, следовательно, необходимость обладать способностью победить независимо от того, «кто может быть противником и где может начаться война»[40]. В таком контексте неядерные высокоточные вооружения большой дальности, способные за короткое время поразить цель в любой точке планеты, естественно, казались привлекательными. Более того, возможность наносить высокоточные удары на большую дальность во «Всестороннем обзоре…» 2001 г. была названа одним из важнейших элементов нового подхода[41]. Эта идея получила дальнейшее развитие в «Обзоре ядерной политики и стратегии развития ядерных сил США» 2001 г. в форме «новой триады», первый компонент которой содержал наряду со средствами доставки ядерного оружия эпохи холодной войны также и «новые стратегические неядерными ударные силы»[42]. В качестве особо важных целей для этих новых неядерных сил и средств опять же были названы высокозащищенные и заглубленные объекты.

В 2003 г. была разработана новая задача – «глобальный удар», т. е. «способность оперативно планировать и осуществлять удары на большой дальности и в кратчайшие сроки с целью высокоточного поражения наиболее значимых объектов противника»[43]. Ее выполнение было поручено Стратегическому командованию Вооруженных сил США[44]. (Во избежание путаницы следует отметить, что НБГУ является одной из форм «глобального удара». Концепция «глобального удара» включает в себя также ядерные и «неоперативные» неядерные удары, а также действия, не связанные с кинетическим воздействием на цели, например, электронные и информационные атаки.) После этого в мае 2003 г. ВВС США подготовили «Обоснование в потребности создания оружия для быстрого глобального удара», на основе которого до сих пор ведутся все работы в этом направлении[45].

В первые годы деятельности администрации Буша выдвигалось немало предложений относительно потенциальных задач НБГУ, но одним из главных обоснований этой программы все время оставался контръядерный удар[46]. В частности, в 2003 финансовом году (ФГ) из Фонда Министерства обороны на чрезвычайные нужды были выделены средства на разработку управляемой головной части для баллистической ракеты «Трайдент D5» в целях создания проникающего боеприпаса, способного «поражать укрепленные подземные объекты, например, бункеры систем оперативного управления и хранилища в Ираке и Северной Корее»[47]. Обосновывая потребность в этом оружии, помощник министра обороны по политике в области международной безопасности Питер К. У. Флори отмечал: «В случае регионального кризиса с участием противника, имеющего оружие массового уничтожения, действенность нашего потенциала сдерживания может зависеть от способности создать угрозу объектам, наиболее значимым для руководства этого государства, при минимальном побочном ущербе. В число этих объектов могут входить [оружие массового уничтожения], ракеты, объекты системы оперативного управления и подземные укрытия для руководителей государства: все это, как правило, представляет собой высокозащищенные и заглубленные цели»[48]. (Это заявление также иллюстрирует тот факт, что контръядерная задача периодически формулировалась шире: как противодействие «оружию массового уничтожения». Допускалась возможность также применения средств НБГУ против инфраструктуры, связанной с химическим и биологическим оружием[49].)

После прихода к власти администрации президента Барака Обамы контръядерный удар оставался одним из важных обоснований для необходимости НБГУ. В самом, пожалуй, исчерпывающем политическом заявлении по НБГУ – докладе, представленном в Конгресс США в соответствии с требованием резолюции Сената об утверждении нового Договора СНВ и рекомендаций по нему – было четко заявлено, что сохраняется интерес к контръядерной задаче: «Системы НБГУ могут дать ряд преимуществ, в том числе в плане укрепления политики сдерживания в отношении таких государств, как Северная Корея и Иран… Эти возможности расширят круг вариантов действий президента в случае кризисов и конфликтов, и, в частности, США получат возможность подвергать угрозе оперативного высокоточного удара ключевые наиболее значимые объекты, такие как связанные с [оружием массового уничтожения] и баллистические ракеты»[50].

Аналогичным образом в докладе Научного комитета Министерства обороны, подготовленном в 2009 г., анализировалась возможность нанесения контръядерного удара с использованием обычных вооружений по «региональному противнику», обладающему 10 мобильными ракетами с ядерными боеголовками и 3 подземными объектами для обеспечения ракетных комплексов и хранения резервных боеголовок[51]. Хотя в этом докладе действенность такого удара оценивалась менее оптимистично, чем в аналогичном документе, опубликованном этим советом пятью годами раньше, он свидетельствует о том, что контръядерные удары по-прежнему рассматривались как одна из потенциальных задач для НБГУ[52]. Если администрации Буша и Обамы упоминали конкретное государство, которое может стать объектом для контръядерного удара, речь почти всегда шла о Северной Корее или Иране либо, когда такая конкретизация была неуместна, о «деструктивных государствах» и «региональных противниках». Однако Россия и Китай (на американском военном жаргоне они называются «почти равными конкурентами») выражают серьезную озабоченность по поводу того, что в случае острого кризиса США могут атаковать их ядерные силы средствами НБГУ или неоперативным высокоточным оружием. На деле убедительных свидетельств того, что правительство США рассматривает НБГУ как средство для ударов по российским или китайским ядерным силам, или того, что подобная задача когда-либо пользовалась существенной поддержкой правительства, не существует, хотя отдельные чиновники иногда и высказывались в пользу такой идеи (см. врезку «Насколько велика заинтересованность в прямой “замене” ядерного оружия средствами НБГУ?» на с. 36). Столь же мало свидетельств того, что Вашингтон обдумывает применение НБГУ против России в любых других целях. В то же время среди потенциальных задач НБГУ помимо контръядерной может фигурировать и задача удара против Китая. Но целями для этих ударов будут не ядерные объекты, а силы общего назначения КНР.

Терроризм

Во времена холодной войны и в 1990-х годах применение баллистических ракет против негосударственных субъектов не рассматривалось. Однако теракты 11 сентября 2001 г. повлияли на американскую военную мысль в целом ряде сфер, в том числе и на представления о потенциальных задачах неядерного оружия большой дальности. Например, в докладе о НБГУ, подготовленном в 2008 г. Национальным советом по научно-исследовательским разработкам при Национальных академиях США, и в исследованиях Научного комитета Министерства обороны, опубликованных в 2004 и 2009 гг., а также других известных работах, посвященных тематике стратегического удара, говорится о задачах применения гиперзвуковых неядерных систем большой дальности против террористов[53].

Основной сценарий, в котором рассматривается применение оружия НБГУ против негосударственных субъектов, – встреча лидеров террористических группировок. Национальный совет по научно-исследовательским разработкам приводит две причины, по которым в такой ситуации может потребоваться гиперзвуковое оружие большой дальности[54]. Во-первых, отмечается в докладе, поскольку точное время и место встречи могут стать известны лишь в последний момент, у США будет очень мало времени для планирования и нанесения удара, что придает особое значение скоростным характеристикам оружия. Во-вторых, при использовании неоперативных систем, например, крылатых ракет, за то время, что эти ракеты находятся в полете, противник может быть предупрежден о предстоящем ударе. В качестве примера авторы приводят неудачное применение крылатых ракет против Усамы бен Ладена в Афганистане в 1998 г. Национальный совет по научно-исследовательским разработкам ссылается на источник, утверждающий, что пакистанские ВМС, возможно, обнаружили ракеты в полете и в результате субъект атаки был заблаговременно предупрежден[55]. В других аналитических материалах эта версия ставится под сомнение: не исключено, что бен Ладен решил не ехать на встречу несколькими днями раньше, когда один из его помощников был арестован[56].

Даже если абстрагироваться от этого конкретного случая, трудности с ликвидацией бен Ладена в конце 1990-х годов, судя по всему, повлияли на общее представление администрации Буша о полезности НБГУ. Так, в 2006 г. на слушаниях в сенатском Комитете по делам вооруженных сил Флори, обосновывая необходимость этого оружия, указал на «затруднения, с которыми столкнулись президент Клинтон и его команда в устранении угрозы со стороны Усамы бен Ладена», из-за того, что их усилия были скованы «проблемами отсутствия войск на театре, проблемами доступа к базам, проблемами пролета над территориями других государств, проблемами жестких временных рамок»[57]. Он утверждал, что программа модификации БРПЛ «Трайдент» под обычные боеголовки CTM поможет заполнить пробел в тех случаях, когда «традиционные варианты по тем или иным причинам неосуществимы или не обеспечивают президенту приемлемое соотношение рисков и преимуществ»[58].

Предлагались и другие сценарии, связанные с борьбой против террористов. Научный комитет Министерства обороны проанализировал возможность приобретения террористами «оружия массового уничтожения», умещающегося «в большом рюкзаке», для «уничтожения и захвата которого у США есть не более 24–48 часов… после чего это оружие будет перемещено, и его след, вероятно, потеряется»[59]. Кроме того, некоторые утверждают, что оружие НБГУ может быть полезно для пресечения транспортировки ядерных материалов террористической группировкой или «передачи экстремистским государством оружия массового уничтожения террористам»[60].

Некоторые законодатели и аналитики считают, что борьба с терроризмом – главная задача НБГУ[61]. Это мнение почти наверняка ошибочно. Американские официальные лица – особенно во времена администрации Буша, но и при администрации Обамы также, – несомненно, в ряде случаев называли антитеррор в качестве возможной задачи для НБГУ, но куда чаще говорилось о других сценариях, особенно о контръядерных ударах. Учитывая, что применение НБГУ для решения контртеррористических задач менее спорно, по крайней мере по сравнению с другими задачами, есть веские основания предполагать, что относительная редкость упоминания этой темы в официальных публичных заявлениях указывает и на истинную позицию американского правительства, которая не афишируется.

Асимметричные угрозы

За последние десять лет центр тяжести в американском военном планировании сместился с антитеррора и антиповстанческих операций к традиционным межгосударственным конфликтам. Как показывает недавний «разворот» в сторону Азии, особую озабоченность в этой связи вызывает возможность конфликта с Китаем. На деле эта озабоченность возникла еще на стыке последних лет деятельности администрации Клинтона и начала пребывания Буша на посту президента, но после 11 сентября 2001 г. ее временно затмила угроза со стороны негосударственных субъектов.

Главная проблема США в плане межгосударственных конфликтов – нейтрализация «асимметричных» сил и средств, призванных использовать конкретные слабые места Америки, чтобы не позволить ей решительно использовать свое подавляющее превосходство в обычных вооружениях. В частности, с помощью НБГУ предлагается устранить две такие асимметричные угрозы: со стороны противоспутникового (ПС) оружия и средств противодействия / воспрещения доступа.

Противоспутниковое оружие

Спутники представляют собой один из главных инструментов обеспечения военных операций США, поскольку они играют важнейшую роль во многих аспектах ведения боевых действий, в том числе в связи, навигации и наблюдении. Озабоченность Соединенных Штатов вызывает прежде всего китайское противоспутниковое оружие (хотя порой аналогичные опасения выражаются и в отношении России)[62]. Пекин, как считается, разрабатывает различные ПС-системы, а в некоторых публикациях китайских военных подчеркивается большое значение противоспутниковых операций в случае конфликта с США[63].

11 января 2007 г. Китай успешно испытал кинетическое ПС-оружие, поразив один из собственных спутников на высоте 850 км (530 миль) и продемонстрировав тем самым, что у него есть определенные возможности для атаки американских спутников, в частности, разведывательных, на сравнительно низких орбитах[64]. Кроме того, 13 мая 2013 г. в КНР, возможно, была испытана система, обеспечивающая уничтожение спутников на существенно больших высотах: в этот день там был произведен пуск ракеты на высоту 10 000 км (6200 миль), хотя сам перехват при этом не производился[65]. Главное значение этого испытания связано с тем, что оно может представлять собой шаг к созданию оружия, способного угрожать американским спутникам, находящимся на еще более высоких орбитах, – группировкам спутников глобального позиционирования (GPS) и раннего предупреждения о ракетном нападении. Более того, успешное испытание ПРО в Китае 11 января 2010 г. продемонстрировало наличие у него технологий кинетического поражения, которые можно использовать и для противоспутниковых задач[66] (так, 20 февраля 2008 г. США с помощью ракеты-перехватчика ПРО уничтожили собственный спутник, падавший на землю, и, по утверждению Пентагона, создававший угрозу безопасности людей[67]).

Американские официальные лица еще в 2005 г. публично заявляли, что системы НБГУ могут быть полезны для борьбы с китайским противоспутниковым оружием[68]. Однако на первый план этот вопрос вышел после испытания в КНР ПС-оружия в 2007 г. Вскоре после этого на слушаниях в Комитете по делам вооруженных сил Палаты представителей Конгресса США главу Объединенного стратегического командования Джеймса Картрайта попросили привести примеры конкретных сценариев, при которых США могли бы рассмотреть возможность применения оружия НБГУ. Генерал, в частности, заявил: «Возьмем пример с недавним испытанием противоспутникового оружия. Если объект находится в глубине территории государства и надо на него оказать воздействие, чтобы исключить второй пуск, то обладание неядерным оружием для применения против неядерных же систем, например, противоспутниковых, представляется вполне адекватной задачей в плане защиты наших интересов в космосе»[69]