Inévitables Fantastiques бесплатное чтение

ЛИР

Глава первая. Моя смерть

Армада шла ровно. Я проводил большую часть времени за пультом. Заканчивал многочисленные незавершенные работы. Иногда ставил мольберт и писал картины. В диалоги ни с кем кроме армады, Аира и Бэл не вступал.

Я радовался одиночеству. Мне вспомнилось десятилетие нашего с Дин глубокого разобщения, и я отчасти успокоился. Я представлял каким будет Лан, когда подрастёт. Мечтал подружить его с Аиром и втроем совершать путешествия.

Я надеялся, что, вернувшись, смогу стать еще теплее с Бэл и ровнее с Дин. Мне стало хорошо.

Рывок прошел успешно, и армада справилась у меня о режимах посадки.

"Поздравляю всех с прибытием на Аир! Планета большая, парни! Радиус – около одиннадцати тысяч километров. Материков – целых пять. Садимся на тот, который сейчас прямо под нами. Большое рыжее пятно – это обширное ровное стокилометровое плато. Ставим автомат и синхронно, листом, садимся. Головной корабль при посадке носом смотрит на полюс, который сейчас визуально сверху от экватора. Ответьте!" – печатал я, потирая грудь и морщась от боли.

"Есть синхрон, головной – на верхний от экватора!" – ответил командир армады.

Я стукнул по кнопке "Авто" и отклонился. В висках застучало.

– Да что за черт! – потирая левую грудину, прошептал я. Я подался вперед и застыл в наклоне. Неестественно дернулся. Потом медленно отклонился назад. Я  видел лампы, которые безразлично смотрели на меня с потолка.

Дежурное освещение вывело мне картинку: полянка, обнаженная Дин, зеленая трава. Солнце. Смех Дин, вода. Поцелуи. Прикосновения. Потом вся картинка стала красной. Красное стало распадаться на кусочки разных размеров с тонкими черными полями. Потом все это слайдом сдвинула совершенно белая вспышка, и в ней мне стало очень хорошо. Я почувствовал, как ко мне возвращается уверенность. Я встал и пошел. Потом взлетел. То, что казалось неизвестным и труднодоступным, теперь было совсем рядом, и Дин кивала мне. Она была то справа, то слева.

А я будто улетал куда-то. Будто снова улетал что-то открывать. Она, казалось, провожала. «Ты со мной?» – спрашивал я. «Чуть позже. Я догоню тебя! Ни о чем не беспокойся! Я люблю тебя!» – крикнула Дин. Стена, возникшая впереди, оказалось прохладной водой. Рисунок, в который я входил, был идеален. Меня  устраивала такая многомерность. В этом отсеке уже не стало Дин. Здесь не было назойливой гравитации, но и легкость была какая-то слишком уж совершенная. И все же, это была вода. И в воде все пошло по-другому. Огромное количество рыб увлекало меня за собой. Я вдруг испугался, что не хватит воздуха, и стал стремиться вверх. Но стаи увлекали его все глубже. И потом вдруг стало хорошо. Воздух будто явился изнутри. Рыбы исчезли. Вода стала совсем темной. Рисунок почти исчез, и тьма стала совершенной. Я испугался. «Почему так? Ведь был же рисунок…» – думал я. И терпеливо ждал.

Я ждал не зря. Через мгновение глубоководная тьма сменилась воздухосодержащим светом.

Это был общий белый прозрачный свет, который хладом, едва заметным звуком и воздушной легкостью вызывал поклонение. Эта вспышка как-будто временно ликвидировала все фундаментальные вопросы, которые мучили меня. Она длилась и длилась. Бесконечно. И я ждал.

Я ждал и потому, что хотел ждать, и потому, что у мня не было выбора. Но мне нравилось такое состояние. Но и это состояние скоро улетучилось. «Что же это такое?» – думал я. Свет стал растворяться, но не исчез совсем. Его исчезающие части превращались в изображение. Это были и знакомые, и незнакомые мне места разных планет. Вокруг меня были люди. Кого-то я знал, кого-то нет. Была и Дин. Но она совсем не смотрела на меня. А когда я тронул ее за руку,  оглянулась и посмотрела куда-то сквозь. У меня мелькнуло сомнение в том, что все так, как я вижу. «Может быть, я умер?!» – подумал я. «Почему Дин отвернулась?» «Почему всё так? И что теперь означает это все?»

***

Пилот Боун любил делать приятное. Только он из всей армады помнил, что по земному календарю Лиру, то есть мне в момент посадки исполняется пятьдесят шесть лет.

Решено было качать меня на руках. К моей машине подтягивались капсулы с торжественными огоньками.

Мой корабль встретил армаду каменным молчанием. Запросы остались без ответа.

Спустя минуту встревоженный Боун был вынужден открыть корабль со своего пульта.

Меня нашли в кресле бездыханным. Последующие, срочно принятые меры,  к жизни меня не вернули, и растерянный Боун сделал заявление в раздел «Жертвы» UGW.

"Жертвы при посадке на планету Аир: Лир, 56 лет, землянин. Остановка сердца", – говорилось в сообщении.

Пилоты запорозили и усадили мой труп в кресло пилота. Корабль прикрепили к плато пятидесятиметровыми сошниками, задраили дверь  и сделали надпись на борту: "Здесь покоится первопроходец Лир."

Половина кораблей армады осталась для охраны и освоения, остальные корабли отправились на Неду для подготовки намеченой заранее экспедиции.

Армада с воем всех сирен покинула Аир. С таким же воем корабли вошли в атмосферу Неды.

***

Церемонию прощания сообщества с мной решено было провести на планете Аая, в моем дворце.

Выступили Люнфист, Лоэр, Мек, Эол, Моул-младший, Неда, некоторые парадоксеры.

Завершал панихиду президент РАRАDОХЕS.

– Лир унес с собой так много всего, что я едва успел подготовиться к этой речи, – с трудом сдерживая волнение, начал Моул-старший. – Но теперь, вдруг, я понял: ничего не надо говорить. И Лир бы сказал, мол, чего лясы точить. Ну, умер и умер. Продолжаем работать по плану. И в этом – весь этот прекрасный человек! Я могу только добавить: Лир верил в Любовь и жил ради неё. И то, что он так неожиданно и рано ушёл, говорит о том, что … , – Моул вдруг как-то всхлипнул. – Это говорит о том, что…

Присутствие замерло. Моул-старший так и не смог продолжить. Подавленный, он покинул сцену. Люблю тебя напарник! Спасибо!

Присутствующие потихоньку разговаривали. Все сидели будто у себя дома и о чем-то спокойно беседовали. Мне это понравилось.

Прошло около часа, прежде чем все разошлись. Все комментарии о моей смерти в UGW были запрещены.

Спустя год, в столице Ааи, напротив дворца, в котором теперь жили Дин, Аир, Каис, Бэл и Лан был установлен мой десятиметровый памятник: я в костюме астронавта стою, держа в руках планшет, и мой взор обращен к звёздам.

 Хотите узнать всю историю сначала? Я расскажу.

Глава вторая. Старт 3300 года. Прощание

– Почему ты выбрал 6529? – спросила Дин.

– Так хотели родители, – сказал я.

Я печалился и был молчалив. Именно с Дин я понял, насколько это может быть приятно. И теперь не хотел лететь. Без неё.

Наша близость возникла незадолго до моего отправления  на мою планету, где мне предстояло создать свой мир.

Дин теоретически должна была отправиться на планету 3498, где превалировалo ее поколение. Там ей предстояло образовать семью и прожить остальную жизнь.

Дин улыбнулась. Мы стояли у выхода на крышу распределительного центра. Солнце было ослепительным.

Она коснулась меня. Я шутливо увернулся. Дин схватила меня за плечо. Я пробовал отклониться, но, не удержавшись, уткнулся ей в грудь. Она обняла меня. Мы засмеялись.

– Жаль, что мы больше не увидимся.

– Мне тоже.

– Я люблю тебя. Я не смогу без тебя.

– Прекрати. Будь сильной. Увидимся утром. Я должен дефрагментировать память перед полетом.

– Но одна мысль о том, что завтра ты уйдешь навсегда – невыносима.

– Ничего не поделаешь. Мы обязаны поступить так. Чертов Совет.

– Но ты бы мог полететь со мной.

– Программа принята очень давно. Я же не знал, что встречу тебя.

– Я смотрела события. Там есть ты. Как ты мог возникнуть в моем будущем, если ты улетаешь на другую планету?

– Возможно, позже, ты создашь двойника.

– А-а, точно! Я об этом не подумала. Хотя…

Дин ушла. Она была потрясена тем, как складывается  наша жизнь.

Только взошло солнце, мы снова были на крыше. Мы смотрели на эту странную  планету и обнимали друг друга за плечи.

– Ты вспоминай меня!

– И ты. Я всегда буду любить тебя. Ты подарила мне божественное время.

– Ты там будешь совсем один?

– Да.

– Но почему?

– Так написана программа. Там есть много дериваций, но я их еще не смотрел.

– Поцелуй меня.

Я привлек Дин, и мы долго касались друг друга губами. У дверей стартового блока мы остановились.

– Прощай, как тело, – наигранно весело сказала Дин.

– Прощай, как тело, – грустно ответил я.

Она отошла на два метра. Потом снова прижалась ко мне. Потом отошла уже метров на десять.  Она удалялась. Когда она повернулась спиной и пошла быстрее, я закрыл глаза, запоминая звук. Звук важнее, чем изображение.

***

– Как ты?

– До старта – совсем ничего. Немного грустно.

– Желаю спокойного путешествия. Связь будет еще несколько месяцев. Поэтому – все хорошо.

– Да, все хорошо.

– Я хотела предложить… Когда начнутся сбои со связью… Вот было бы здорово подольше поговорить, правда?

– Надеюсь, так и будет.

– До связи!

– До связи!

Стартовый блок давал некоторую излишнюю вибрацию, но в целом все прошло хорошо. Я отказывался верить в то, что больше не увижу Дин.

Через неделю полета, открыл возможные развития будущего и не нашел там её.

«Да, мы будем слишком далеко друг от друга для возможности еще раз встретиться», – подумал я.

Глава третья. Рукав «М»

Я изучал историю своего проекта уже в который раз. Контейнер с жизнеобразующими капсулами был отправлен на 6529 около тридцати лет назад, когда я только появился на свет, но что-то там было не так, и теперь я уходил в неизвестность.

Все шло вроде бы хорошо. Даже метеорит, который беспардонно снёс блок с одним из планетоходов, не испортил настроение. Я наблюдал, как улетает в вечность целый гараж с жизненно важным агрегатом, совершенно равнодушно. Для этого было две причины. На корабле оставалось еще два основных планетохода. И я слишком уж заскучал по Дин. Я ничего не хотел без нее. Это была не истерика и не боль влюбленного, который вдали от предмета. Гуманное великое искреннее желание быть вместе.

«Жаль, что мы больше не увидимся», – слышал я голос Дин. – «Я не смогу без тебя».

«Она видела меня в будущем. Дин не станет довольствоваться двойником. Что-то не так. У нас не вся инфо о нас.  Странно и очень жаль.»

***

– Привет!

– О, привет! Ты сейчас где?

– Прохожу рукав М. Здесь светло.

– Пришли изображения.

– Обязательно.

– Целую тебя. Обнимаю. Как там твой гараж?

– В порядке.  Знаешь, здесь так красиво, и это мешает заниматься делом! Я только здесь  по-настоящему ощутил, как быстро идет время на Земле.

***

Универсальное демо массивных зрелищ перенасыщало мой мозг. Вселенская красота разила меня и отвлекала от решения оперативных вопросов. Я то моментально засыпал, уставившись в какой-то очередной театр происходящего, то часами, почти не мигая, смотрел на какое-нибудь действо, разворачивающееся в одной из попутных солнечных систем. Все события фиксировались на камеры корабля, и я отправлял Дин смонтированные сюжеты. Зрелища были очень активные, красочные, бескомпромиссные. Правда, логичность, необыкновенная божественная красота и открытость процессов завораживала. Тренировочные полеты в соседние системы были жалкой пародией по сравнению с тем, что происходило здесь и теперь.

– Лир, как ты там, дружище?

– Мек! Привет! Я в порядке! Как твои запросы по Paradoxes? Удалось связаться с Мугом?

– Да. Он в порядке, тебе привет от него. Он ждет тебя.

– Отлично! Спасибо!

– Как состояние?

– Трудно описать. Все очень сложно.

– Не сомневаюсь в этом. До связи!

– Пока!

Я вспомнил лекцию Мека, который под насмешками молодых пилотов стойко рассказывал о сложных эмоциональных состояниях в далеком космосе, которые приводят с суицидам, агрессии и сатанизму. Сейчас эти знания пригодились мне, хоть я отнюдь не был новичком.

Приступы космического безразличия регулярно посещали меня. Когда-то разработанные программы с правилами долгого полета уже давно никем не выполнялись, и, в сущности, все зависело от настроя, физической подготовки и силы духа астронавта.

Я находил много занятий, каждое из которых было полезным, интересным и жизненно необходимым. Но нюансы, возникшие сначала с появлением в моей жизни Дин, а позже – с осознанием невозможности продолжения нашей общей линии, напугали и разочаровали меня.

Ко всем, возникшим в полете состояниям, добавлялось универсальное отвлеченное сознание  экспериментальной удаленности, приближающейся точки невозврата, общечеловеческая тоска по себе подобным, физиологическая потребность в касании и любви.

Столпы Центра неустанно произносили рекомендации и хвалили меня. Но были и замечания. Заключительный шепоток Мека запомнился больше всех. Он сказал: «Дружище! У тебя очень сложный фон. Включи анализатор. Послушай свою подкорку. И обязательно сделай это до точки невозврата.»

Я лег в лоно, похожее на ванну с  крышкой. Оно напоминало керамический гроб. Закрыв глаза, я почувствовал во рту привкус земляничного сиропа. Именно так пахла полянка, на которой мы однажды лежали с Дин. Дин была обнажена. Я увидел листочки травы. Близко-близко. Потом ослепило солнце. Потом смех, вода. Потом прыжок. Очень высокий. И полет. Недолгий. И снова листик, и снова солнце. И так – несколько раз. Потом поцелуи и нега косновений.

«Разве это такой уж сложный фон?» – думал я, выйдя из лона.

В гостиной я долго трогал пальцами портрет Дин. Губы. Глаза. Юная грудь. Боже, какая пытка!

Я прошел в кабинет адаптации к цикличности новой планеты. На 6529 год был длиннее земного по меньшей мере вдвое. Преобладающим временем года было лето. Суша и океан делили поверхность поровну. Такие скудные сведения о новом космическом доме все же позволяли хоть как-то подготовиться к новоселью.

***

– Я не смогу без тебя. Я погибну, – в очередном разговоре с горечью сказала Дин.

– Ты знаешь, то, что я у тебя мелькаю в портале будущего – неспроста. Значит Совет что-то не договаривает. А ведь у них практически все будущее предсказаное Мугом. До точки невозврата еще много времени. Надо решиться на что-то такое… Мы должны быть вместе.

– Да! Еще можно вернуться и все изменить! Я не доверяю Совету!

***

В ходе размышлений я задумывался так глубоко, что у меня возникали микросны, которые содержали картинки похожие на окрестности Салалы в Омане. Там, во сне, меня это вполне устраивало. Такой климат был мне по душе.

«Надо возвращаться и бороться за неё», – сказал я, глядя на себя  в зеркало.

Глава четвертая. Семнадцатое сентября

Семнадцатое сентября. Это был очередной юбилей Константина Эдуардовича Циолковского.

Я чтил память этого человека. Именно Циолковский первым обосновал теорию ракеты для межпланетных путешествий. Если бы Константин Эдуардович увидел мой полет, он не был бы удивлен. Напротив, подсказал бы, какие погрешности мешают сделать скорость выше, а износ корабля – ниже. Очень может быть, что посоветовал бы многое по устройству новой планеты. Циолковский знал все. Он предсказал вещи, которые в этой эпохе ученые считали фундаментальными открытиями.

Мне захотелось отметить юбилей русского ученого. Я выкопал из земли в оранжерее пару кустов белого картофеля и запек его в углях. Потом достал из рефрижератора емкость с квашеной капустой, сделал салат с луком и подсолнечным маслом. Ну, и еще поджарил кусок говядины.

Оставалось только придумать алкогольный напиток. Заполнив треть граненого стакана винным спиртом, я налил до верха холодной воды и тщательно размешал.

Теперь все выглядело убедительно.

Найдя фото Циолковского, я задал его изображению несколько позиций в Universal Draw, и вскоре была готова небольшая зала среднего калужского жилья начала двадцатого века с сидящим напротив Константином Эдуардовичем.  За что я ценил свою эпоху, так это за возможность делать почти любые реальные компиляции.

– За Вас, Константин Эдуардович! – негромко сказал я.

– Спасибо, друг мой! Будем здравы! – ответила юниграмма.

– Найду способ сделать Вашего двойника, когда прилечу на место, слово даю!

– Спасибо, друг мой! Будем здравы!

Я кивал головой, выражая этим согласие с тем, что отвечал мне подглуховатый ученый,  счастливую растерянность от встречи  с довольно бойким вариантом юниграммы и нетерпение скорее приступить к планетарным проектам.

Насладившсиь обществом Константина Эдуардовича в течение часа, я занялся другими делами, но не стал убирать компиляцию. Циолковский, сидя в кресле, печально наблюдал происходящее за бортом.

Одним из занятий были переговоры с Центром.

Я всегда параллельно печатал свои сиюминутные вопросы  и сейчас спросил: «Почему я не могу лететь с Дин?»

На мониторе появился ответ: «Центр не может отвечать на некорректный вопрос. Вопрос должен быть сформулирован иначе».

Я напечатал: «Я не хочу быть там один. Это неразумно. Проект несовершенен. Кто может быть там со мной из моих любимых людей?»

Ответ был стандартный: «Вы умеете создавать людей. Создайте и полюбите. Дин будет мешать создавать новый мир. Ее нет в Вашем файле. Она не входит в число любимых Вами людей.»

Так хорошо начинавшаяся вечеринка проваливалась. Я запсиховал.

«Столько разговоров о гармонии и новом мире, а любовь к женщине уничтожается на корню. Отдайте Дин мне. Пусть догоняет. Я останавливаюсь и жду. Мало ли чего нет в моем файле. Тут что: бюрократия?»

«Вопрос поставлен некорректно. Вы хотите вернуться? Это еще возможно.»

«Нет. Я хочу строить новый мир с Дин.»

«Заявление некорректно. Дин нет в Вашем файле. Рассмотрение вопроса займет большее время, чем то, что осталось до точки невозврата.»

«А не пошли бы вы?»

«Заявление некорректно. Отдохните. Вернемся к обсуждению через несколько часов. Приятного отдыха.»

Я обернулся на Константина Эдуардовича.

– Вот видите, Константин Эдуардович, что творится?

– Не печальтесь, друг мой! Всё это человеческие эмоции, такие прекрасные и нужные Всему, – негромко сказал Циолковский.

– Я люблю ее.

– Это важно, – ответила юниграмма. – Налейте еще и выпейте за укрепление такой уверенности.  А я картошечки возьму с Вашего позволения.

На мониторе забегали циферки. Это Циолковский кидал картофель с ладошки на ладошку. Обжигаясь. «Эх, хорошо!» – приговаривал он.

«Надо останавливаться и бороться за нее», – подумал я и прошел к пульту пилота. Красная кнопка скрипнула от неожиданности.

«Дин, как только сможешь, выйди на связь», – отправил я сообщение.

Глава пятая. Угроза. Мон

Дин не отвечала, и я понял, что это неспроста.

Легче всего было бы обратиться к домыслам, но это было бы непрофессионально для астронавта с моим опытом.

И я занялся физкультурой.

Ничто так не нормализует работу нервной системы, как физические упражнения. Если вы разволновались – сделайте приседание. Задержитесь в седе и сделайте повороты направо и налево. Если не удержитесь, и вас качнет в сторону, это уже отвлечет вас от грустных мыслей, а значит, начнется процесс сохранения здоровья. Повторите приседание, и вы – фактически уже совершенно здоровый человек. Те, кто регулярно делает физические упражнения – всегда жизнерадостные здоровые люди.

В этот раз я предпочел дзю-до. Созданные мною борцы-клоны монументально-вежливо выигрывали у меня спарринг за спаррингом. Когда я без сил рухнул на татами, клон-тусовка с добрыми ухмылками рассосалась по кабинам.

Центр и Совет молчали, и я понял, что ситуация конфликтна. Я допускал еще и междоусобицы в верхах там, на Земле. И на этом фоне, если Мон действительно склонен к харассменту, то, возможно, Дин – не сдобровать в случае, если я буду настроен решительно по отношению к Мону, а значит части Совета.

На таком расстоянии смешно было полагать, что ко мне прислушаются, но все же понимал: если бы Центр не учитывал возможностей для маневра, то отрезал бы сразу простым приказанием продолжить полет без притязаний. В сущности, я уже не был в распоряжении Центра, а уж тем более Совета. Вся эта канитель шла из-за Дин, а она не могла связаться со мной.

***

Как я узнал позже, Дин в который раз пыталась войти в Unigalaxyweb (UGW), но попытки были тщетны. Она начинала понимать, что ее модуль скорей всего отключен.

Дин была умничка и всегда находила нестандартные решения. Она обратилась к Меку.

Мек знал нашу историю историю и был за то, чтобы мы воссоединились. Он обнял Дин и пригласил в сад.

– Полагаю, тебе необходимо срочно связаться с Лиром. С этого и начнем. Я оставлю вас. Разговаривайте. Я буду в зале. Приходи, и мы будем обсуждать ваши возможности.

Дин читала мои сообщения  и улыбалась. Она поняла, что я – единственный человек, с которым она хотела бы быть, что я – добр, и что скучаю по ней.

– Он остановился до точки невозврата и ждет меня. Вот координаты, – шепнула Дин, протягивая Меку планшет.

– Я знал, что он поступит именно так! Ну, что ж! Бери мой корабль и отправляйся к нему. Если ты не сделаешь этого сейчас, может статься, что ты не сделаешь этого никогда, – засуетился Мек.

– Я стартую немедленно! – Дин взяла его за руку. – Что будет с Вами?

– Через час, друг мой! Мне нужно забрать из корабля свои личные вещи. Я полечу к вам, когда закончу свои дела на Земле. Маршрут мне известен.

– Спасибо! – Дин поцеловала Мека в щеку. – Совет признает мой поступок преступным?

– А как же, дорогая! Конечно! Вот будет им о чем посудачить…

Заговорщики разошлись каждый в своем направлении. Сложность была в том, что Дин нужно было проникнуть в свой отсек и взять оттуда самое необходимое и дорогое. Однако она понимала, что Мон всегда на страже, и обязательно появится, когда узнает, что она вернулась. Но вещи-то забрать надо. И Дин шла к себе.

Как и предполагалось, Мон приперся почти сразу. Он держал в руках какие-то неизвестные цветы. Мон старался. Он умел ухаживать. А Дин очень ценила внимание, чтобы не замечать искренние моменты в поведении этого мужчины. Так или иначе, Мон отвлек ее настолько, что, взглянув на время,  она вынуждена была заторопиться и оставить вещи, чтобы не вызвать подозрений жреца.

Она оглянулась на коридор с дверками  и отсеками. Вот и все. Вряд ли она сюда вернется.

Дин побежала к Меку. Он ждал ее, прохаживаясь у стартового отсека.

– Ну что же ты так, дорогая. Пора! Пора! – возбужденно проговорил он.

– Спасибо Вам! Мы будем ждать Вас! Спасибо! – кричала на ходу Дин.

Дверь закрылась. Мек был теперь только на экране.  Отсчет заканчивался. Дин закрыла глаза.

Когда корабль миновал Сатурн, Дин оглянулась, будто в заднее окно авто, чтобы увидеть Землю, но сзади была подушечка для головы пилота.

«Мне не страшно! Мне не страшно!» – громко сказала Дин.

Глава шестая. Муг

Я пребывал в ожидании Дин с удовольствием. Дин, хоть и была временно недоступна в UGW, все же успела отправить мне подробное описание начала полета и всех событий незадолго до старта.

Договоренность наша заключалась в том, что я буду висеть на орбите  дружелюбной  PARADOXES 06Z0Z, где мой корабль хорошо знали по новостям о дальних первопроходцах.

Муг лично приветствовал меня. Мы встретились в корабле Муга и виделись впервые. Звездный аппарат президента парадоксеров считался наиболее современным в межгалактическом научном сообществе.

Здесь была знаменитая лаборатория времени, в которой Муг доказал неисчерпаемость и необратимость бытия в рамках Единого Решения Цикла Первооснов.

– Мне удалось сделать некоторые  опыты, – осторожно сказал Муг. – Это поверхность Земли через сто лет PARADOXES. Совет Центра не ответил на мое предупреждение. Что происходит на Земле? Снова борьба в верхах?

– Идиотская и многовековая. Это оледенение? – спросил я, разглядывая изображения.

– Увы, дружище, вряд ли что-то другое! – громко ответил Муг.

– Погибнет все живое?

– Не могу сказать.

– Сто лет PARADOXES равняется десяти тысячам земных, если не ошибаюсь?

– Около того.

Меня подмывало узнать и о судьбе 6529. Но Муг взглядом упредил его.

– Не надо знать то, что помешает жить счастливо. И не забывайте: все меняется. Прогноз – это еще не история, – сказал он.

Остальное время встречи было посвящено обсуждению погрешностей космической картографии.

– Мне казалось я иду не по маршруту. Настолько все выглядит иначе, – делился я впечатлениями.

– Лир, не забывайте о том, что современная универсальная картография все же работает на зрение сферического свойства. Ваше зрение охватывает полусферу, тогда как большая часть человеческих цивилизаций космоса владеет сферическим зрением. Мы всего лишь узкий тоннель к тому, что там, Лир! – говорил Муг.

***

Наши встречи продолжались в течение нескольких месяцев.

Темы для дискуссий выбирались с целью максимальной моей адаптации к новой роли.

– Вы ступите на планету, история которой известна только отчасти. Планетарный цикл и возраст 6529 в свое время  были изучены, не стану скрывать, довольно скверно. Не исключаю и факт полной непригодности условий для жизни и развития на этой планете. Хотя, вероятнее всего, там вполне щадящий климат. В пути почитайте это, – и Муг протянул Лиру небольшой предмет, похожий на зажигалку.

– Что тут? – спросил я.

– Это наука планетосодержания. Я наконец-то завершил этот труд, начатый еще моим отцом. Кстати, в молодости он бывал на Земле. До моего рождения. Сегодня наша планета стабильна, а тогда мы искали запасной вариант на случай возможной катастрофы.

– И вас могли принять за богов?

– Так оно и было. Детская игра!

– Невероятно!

– Земляне ищут спасения в сверхъестественном, и это ошибка. В мироздании всё – естественно. Любое необычное явление – всего лишь редко в вашем привычном цикле. Если время нашей жизни в несколько раз больше, то это так же естественно, как и то, что время вашей жизни – в несколько раз короче.

Муг многозначительно посмотрел на меня.

– И все же трудно поверить в то, что я общаюсь с потомком одного из персонажей Библии! – чуть не прокричал я.

– Да полноте Вам, дорогой Лир! – застеснялся Муг. – Всё несколько прозаичнее.

– Сколько Вам лет, Муг?

– Девять.

– Значит, земных лет – девятьсот?!

– Девятьсот два.

– Вы в самом расцвете, насколько я понял?

– Ну-у, надеюсь протянуть лет до сорока.

Я покачнулся и неуверенно шагнул к креслу. Муг кинулся к Лиру, едва успев подхватить его.

– Живут же люди, – прошептал я, опускаясь в кресло. – Как хорошо, что я сообразил завернуть к вам. PARADOXES! Еще одно открытие! Представляю как офигеет Дин!

Глава седьмая. Полет Дин

Как позже рассказал Мек, бегство Дин вышло ему боком. Однако, он знал, на что шел, когда предоставил девушке свой корабль. Заседание Совета началось с нелицеприятных сентенций в адрес Мека. Он симулировал возмущение запутавшегося во лжи, и от него быстро отстали, передав его персональное дело Мону.

Мек остался доволен таким предсказуемым развитием событий. Мон был хитер, но Мек был умнее. Зная о страсти Мона к Дин, Мек умело использовал это обстоятельство.

Дело дошло до того, что Мон допустил Мека к жестким дискам корабля Дин, поскольку только Мек безупречно владел файлом 6529 и мог взамен на свободу дать Мону все пароли Лира.

Повинуясь страсти, Мон делал ошибку за ошибкой, не имея ни малейшего представления о том, чем на самом деле занимается Мек в корабле Дин. Мон был уверен в том, что Мек сломан, напуган и думает лишь о своей собственной безопасности.

План Мека был прост: подсунуть Мону измененный файл Лира с полным набором «паролей».

Маршрут измененного файла был обыкновенным трехлетним полетом "3емля – 3емля". Наказанием алчности Мона должны были стать гнев Совета и потеря им инициативы и всех преимуществ.

Мек готовил корабль Дин к своему полету. Примитивная опека Мона, окончательно отвернувшийся Совет мало занимали Мека. Он готовился к прощанию с Землей.

Планета, подарившая ему жизнь, должна была остаться в прошлом. Астрофизик и философ, писатель и психолог, Мек остро переживал предстоящее расставание с Землей. Если для Лира статус первопроходца означал подвиг, изыскания, продолжение экспериментов, начатых на Земле, то для Мека это было постыдное бегство. Лишь одно обстоятельство могло бы стать оправданием для Мека: окончательная коррупция и развал Совета Центра. Но Мек не искал убежища для своей высокоорганизованной психики и считал происходящее трагедией.

Мек допускал, что может ошибаться, но именно в таком грустном ключе протекали его рассуждения.

***

Дин тяготила ограниченная возможность пользования связью. Прекрасная беглянка хотела бы не вылезать из сети. Но задержись она в паутине минутой дольше, и ищейки Совета тут же нашли бы её. Первый месяц Дин занималась просмотром видеофайлов Мека, в которых большей частью речь шла об экологии Земли и планет с подобным климатом. Основной идеей фильмов была мысль о предстоящей для всего живого катастрофе. Мек настаивал на переселении землян в другие миры, пусть хоть и с потерей привычных параметров климата и необходимостью скрещивания с другими цивилизациями.

«Мы уперлись в свой вид, но Вселенная предлагает всевозможность. Зачем настаивать на чем-то одном и быть консерваторами? Ведь если Земля все равно убьет нас оледенением, не лучше ли остаться, пусть даже несколько изменив себя? К тому же наша космическая техника позволяет землянам, не покидая корабли, десятки лет посвящать поисковым полетам, что вполне может привести к многим находкам, в том числе и пустым планетам с похожим климатом. Не изучены очень многие из уже открытых планет, по всем данным вполне пригодных для заселения.

Безусловно сложности возникнут с переселением животных, но никто и не говорит что переселение на другие планеты  – простенький проект. Это вам не апартаменты поменять.»

Мек приводил много примеров удачных экспериментальных заселений, брал интервью у первопроходцев, представлял красочный визуальный анализ процессов, которые протекают в природе.

На стенах гостиной в корабле Мека висели картины Лира. Лир много летал и из каждого вновь узнанного уголка галактики привозил Меку в подарок собственной рукой написанную картину.

На корабле Мека была лаборатория по сохранению редких видов, и Дин часами гуляла в этом отсеке, разглядывая диковинных животных.

Корабль Мека был расчитан на несколько сотен лет автономного функционирования, и в нем можно было не торопясь искать пристанище в огромном мире, освещенном звездами.

Чем дальше Дин врезалась в пространство, тем более громада пространства терзала ее великолепно организованный ум. Стараясь сохранить стабильность работы мозга, Дин принялась шить себе одежду из парусины, которой было полно в яхтном отсеке.

Она делала по две-три  модели в земные сутки и в тренировочном зале устраивала показы, изображая проходы по подиуму, рукоплескания публики и даже делал снимки с установленных в разных углах зала камер, пользуясь пультом.  Как ни странно, это занятие, которое она подсмотрела в одном древних художественных фильмов, оказалось не таким уж и пустым.

Рассматривая фото, на которых она кривлялась, Дин вдруг увидела как она красива.

«Поразительно! Вот зачем наши прабабушки эспериментировали с одеждой. Это совершенно очевидно возбуждает мужчин», – улыбаясь думала Дин.

Глава восьмая. LONTOX

Я провел прощальные дни в Белом Зале для гостей на  корабле Муга.

Обширная зала имела мраморный пол, высокий витражный потолок в форме купола и абсолютно прозрачную внешнюю стену из сверхпрочного экспериментального материала, напоминающего стекло.

Позже, удаляясь, я видел как великолепна эта архитектурно-технологическая идея в визуальном смысле. Происходящее в ослепительно белой зале смотрелось из космоса восхитительно, пафосно, чудесно.

А сейчас я находился здесь в обществе Муга и его администрации.

Беседа была посвящена освоению планет ближнего пространства. Кресла стояли вразброс по кругу. В центре стояла огромная ваза с чистой водой – символом жизни.

Первопроходец Моул  рассказывал об одном курьезе, случившемся при освоении соседней мегапланеты LONTOX Z-014.

– Мы возвели на берегу залива сооружение в несколько сотен этажей. Своеобразную базовую вышку. Многие годы вели оттуда наблюдения за всевозможными явлениями среды. И вдруг – здание начинает делать крен. Интенсивный крен. Этакое медленное падение в сторону моря. Ну, сейсмологи-то, те и с места не сдвинулись. Не впервой. А мы, астронавты, сильно перепугались.

– И? – поинтересовался я.

– Так и стоит под углом до сих пор. Надо, кстати, слетать, замерить коэффициент. Может уже и не падает. А напугались сильно тогда, – закончил Моул.

– Вам, дорогой Моул, давно пора разобраться с этой конструкцией, – назидательно произнёс Муг. – Если она завалится в море, будет труднее с ней возиться.

– Не спорю, Муг, но Вы же понимаете, что это – проект не одного дня, который надолго отвлечет меня от местных задач, – многозначительно произнес Моул.

– И все же, принимайтесь за дело. И возьмите с собой Лира. Лир, Вам подходит это? – Муг серьезно посмотрел на меня. – Можете не беспокоиться, если Дин появится раньше Вашего возвращения, моя дорогая Неда позаботится о ней.

– Я согласен.

– Вот это по-нашему! – радостно отреагировал Моул.

– Это будет интересно, Лир! Вы не пожалеете, – сказал Муг.

***

Мек запустил старт и хладнокровно слушал обратный отсчет.

Стражи Совета равнодушно пропустили его. Никто и представить не мог, что Мек наберется наглости осуществить вылет за пределы Земли.

Скоро его догнал Мон. Получив от Мека накануне требуемый файл и похерив земные дела, жрец устремился на поиски Дин.

Прошло еще несколько часов. Солнце становилось совсем крохотным. Мек грустно наблюдал, как таяли отчеты по Солнечной системе и данные большого космоса постепенно вытесняли инфо о колыбели, в которую ему теперь было не вернуться никогда.

Астронавты очень хорошо владеют своими эмоциями, но когда тусклая точечка Солнца превратилась в ничто, глаза Мека увлажнились.

Мек не хотел отвлекать себя от тяжести, которая камнем лежала на сердце. Впереди наверняка была интересная жизнь в компании прекрасных людей, с массой интересного, с массой того, о чем он всегда мечтал. И вот какой ценой он получает это.

Еще через полчаса Мек открыл файл "Лир" и нажал ввод. Незначительная вибрация подтвердила, что корабль резко набирает скорость. На дисплее появился маршрут.

– Прощай, – обращаясь к Земле, прошептал Мек.

***

Дин была разочарована тем, что я улетаю с Моулом на Lontox, но и одновременно радовалась  вступлению в такое важное сотрудничество.

Взяв себя в руки, она поинтересовалась как долго придется ждать.

– Дорога туда-обратно около трех дней, сколько там – неизвестно, – ответил я. – Дин, это опыт по освоению планеты, и я не хочу терять возможность посмотреть, как работают коллеги.

– Я была бы неискренна, если б не сказала, что очень недовольна таким стечением обстоятельств. Но мы уже совсем близко, теперь можно и потерпеть, – улыбнулась Дин.

– Я не верю, что ты уже почти здесь.

– Я тоже.

– Теперь тебе не надо выключать UGW, и мы сможем общаться, когда будем располагать временем.

– Ты похудел.

– Это камера искажает. Я такой же.

– Похудел. Я же вижу.

– Преувеличиваешь. А ты – кайф!. Пусть наша встреча скоро состоится и будет приятной.

– Пусть.

– Любовь моя, мне пора в корабль  Моула. Ты найдешь мой аппарат на орбите, это нетрудно. Орбита Paradoxes очень корректна. Мусора почти нет. И еще… Знаешь, когда увижу тебя, я все свое тепло отдам тебе…

– Как приятно! Ты раньше так не говорил.

– Когда найдешь мой корабль, я сообщу тебе пароль. У наших с Меком кораблей общая система. Они стыкуются автоматически. Тебе надо будет просто нажать кнопку «JOIN LEAR» и набрать запрашиваемый пароль. И будет у тебя огромный дом на орбите.

– Хорошо!

– Я еще несколько раз зайду, а сейчас я должен покинуть свой корабль. Пока!

– Иди!

Глава девятая. Армада за работой

После недолгих приготовлений техническая армада Моула выдвинулась в направлении LONTOX. Я находился рядом с Моулом у пульта. Моул  внимательно вглядывался в пространство, будто боялся наткнуться на ямку в асфальте.

– Подводная охота – изумительная там! – прервал молчание Моул. – Вы любите рыбу, Лир?

– Да, очень, но все же предпочитаю растительную основу в питании. И вообще, всегда жаль времени на еду. Так многое хочется успеть.

– А я обожаю есть. Часами могу пробовать какие-то блюда. Открою Вам секрет: все парадоксеры любят пожрать, – и он шутливо подмигнул мне.

LONTOX встречал гостей свечением, природа которого Моулу была неизвестна. Армада  cела  у Залива.

– Держите, – сказал Моул, протягивая мне белого голубя.

– Символ удачи?

– И это тоже. Связь, Лир. Мы – не дома. Случись что, выпустите его в небо с информацией о себе. Он найдет другого человека, который поможет Вам.

Я поставил голубя на перила пульта, но тот тут же прыгнул на мое плечо. «Прелесть какая», – подумал я.

Моул начал экскурсию с сотого этажа. Здесь жили парадоксеры первого крена.

– Эту сигару прикрепили к коре ста двадцатью сошниками стометровой длины. Я возмущен тем, как работают плиты LONTOX! Понимаешь, наклонилась не конструкция, а плита, на которой она стоит. Ни один сошник, не подкачал. Слава Энергии Звезд, здание сделано из сверхлегкого материала. Если бы это было стекло, металл или смеси, хряпнулась бы башня в море, вызвав большую волну. Подлети поближе! – кричал Моул, переходя на «ты».

– Есть! – я пилотировал осмотровый вертолет. Немного переборщил с нажатием педали, и аппарат чуть не задел стену. Голубь легонько клюнул меня в ухо: мол, ты чего так неаккуратно!

– Есть еще крен! Незначительно, но за прошедшие недели наклонилась больше, чем ожидал! Лир, давай вверх, замерим макушку, и если там данные подтвердятся, начинаем демонтировать! – говорил Моул.

Армада Моула разобрала здание в течение нескольких часов. Я летал между этих огромных кранов и внимательно наблюдал процесс. Такую глобальность в строительном деле  видел впервые.

Парадоксеры кренов попросили Моула расставить куски здания так, чтобы образовалась деревня или город, в котором можно было бы начинать цивилизованную программу.

Так и сделали.

Мы почти не спали. В темное время суток занимались разработкой агрикультурных программ, а днем – закладывали производства.

Когда, все же,  недолго отдыхали, голубь сидел рядом со мной и легонько поклевывал меня в область уха. Я так привык к этому, что уже и не замечал внимание почтальона, а опасений, что ухо пострадает не возникало.

В один из дней я погрузился в залив.

– Все эти предупреждения и голоса, звуки и видения, Лир, всегда – плод работы уставшего мозга. Мозг человека, который находится в необычной для него ситуации, будто защищает себя, порождая собственные видео и аудиоканалы, – слышал я голос Моула, погружаясь в мариновую глубину.

– Всегда-всегда? Есть же  доказательства, что это не просто миражи и галлюцинации, но и действительно существующие явления, – отвечал я.

Голос мой дрогнул. Ниоткуда резко появилась крупная белая акула.

– Что у тебя там? – поинтересовался Моул.

– Акула! Тут они кусучие? – тихо спросил я.

– Не только кусучие, но и с высоким уровнем интеллекта. Не шевелись. Пусть обнюхает. Если она не голодная, по идее должна уйти без скандала.

– А если голодная? – засмеялся я.

– Не паникуй, – после паузы, серьезно произнес Моул.

Оба замолчали. Я старался не привлекать внимание хозяйки угодий, а Моул ждал сообщений.

Акула приблизилась и с расстояния в несколько сантиметров посмотрела мне прямо в глаза.

"Всё хорошо, я просто посмотрю и уйду. Не хочу никому причинить ничего плохого", – говорил я ей взглядом, и чувствовал, что "звучу" неубедительно.

Хищница вглядывалась в глаза. Она удивленно отметила, что в них не было страха. Я просто не знал чего именно мне следует бояться. И все же взгляд у акулы был, хоть и полон интеллекта, но не из приятных. Я решил прервать  затянувшуюся паузу. Я осторожно протянул руку к ужасной морде и погладил её.

Позже, спустя много недель, мне приснится, что чудовище резко втягивает руку в свою пасть по самое плечо и даже откусывает часть ребер.

А сейчас всё выглядело, как общение друзей. Монстресса покачивала телом от каждого прикосновения, будто возбуждалась.

Такие мгновения очень важны для всех людей. Мы чувствуем животный страх перед дикой природой из-за физической слабости вместе с ощущением возрастающего преимущества засчет нашего более высокого интеллекта. Такие случаи воспитывают обе стороны и делают честь сильнейшему в физическом смысле за снисходительность, сильнейшему в умственном – за смелость.

При выходе из такого диалога на совести хиляка-интелектуала – мудрость и выдержка, своевременность завершения контакта, на совести хищника – оставаться таким же лапочкой.

– Она ушла! – сообщил я.

– Будешь подниматься? – осведомился Моул.

– Нет. Продолжу. Когда еще буду здесь.

– Молодец! – похвалил Моул.

Глава десятая. Адаптация. Отчеты

Я видел из отчетов, что Дин прибывала на орбиту PARADOXES. Она находилась в смотровой зале. Рассчитав время необходимое для спуска в лифте к пульту для осуществления стыковки, она решила максимальное время провести наблюдая PARADOXES и делая снимки планеты, о которой так много слышала.

Дин позже рассказала, как она чувствовала мощный прилив сил. Утомительной первая часть пути к счастью не оказалась. Дин предвкушала одновременно и знакомство с Мугом и Недой, и посещение PARADOXES, и встречу с моим кораблем. Ею овладело сладостное ощущение и осознание некой преемственности и неожиданной, нежданной, сочетаемости разных, по-своему важных, событий. Дин любила такие состояния и хорошо умела с ними обращаться. Она извлекала из этого массу энергии, которая меняла работу ее вегетативной системы, и она становилась красивой до необычайности. И сейчас, наблюдая величественную картину входа на орбиту огромной планеты, Дин была похожа на молодую богиню.

***

Моул показывал мне свой инструмент. Для монтажа электронных блоков он создал так называемые "хиэры", что на языке парадоксеров означало "продолжение руки". Своеобразная перчатка надевалась на руку и программировалась под несколько предполагаемых видов работ, превращая каждый из пальцев в легкоуправляемый инструмент на выбор. Уровень  воздействия на предмет трансформировался непосредственно из биологического усилия человека и благодаря работе специальных датчиков приобретал необходимую мощность.

Датчики на перчатке анализировали не только характеристики и величины тока руки, но и все нейрособытия в организме, делая все реакции хиэра на получаемые задания максимально чуткими и очень быстрыми. По окончании работ, можно было просмотреть файл со всеми событиями процесса, почитать анализ работы человека и просмотреть отчет о работе компонентов изделия. Моул не случайно изобрел такой инструмент, поскольку был убежден, что при работе отверткой, молотком и другими простейшими инструментами человек тратит семьдесят процентов энергии на лишние движения, то есть почти впустую.

Хиэр призван был оптимизировать движения руки и усилить их. Моул не уставал защищать и рекламировать хиэр на всех форумах, как предельно важное достижение цивилизации PARADOXES.

В результате такой активности Моула у него появилось очень много врагов в среде парадоксеров-конструкторов (разных там неудачников). Моул рассказал мне, что однажды эти ублюдки напали на него прямо в домашней лаборатории, разнесли вдрызг последний проект, а потом били Моула молотком по голове и приговаривали: «Вот тебе, конструктор хренов, без хиэра!»

К счастью Моул незаметно дотянулся  до тревожной кнопки и засранцев взяли. А раненый Моул пролежал в койке несколько недель.

Мы с ним так увлеклись упражнениями с хиэрами, что демонтировали, а потом вновь собрали всю лабораторию атмосферных прогнозов. И остались этим вечером без сводки.

– Как он тебя ждал! – поглаживая голубя нараспев говорил Моул, прихлёбывая травяной чай.

– Да, он очень мил, – подтвердил я, делая свой глоток.

– Ты и Дин: забирайте его с собой. Он без тебя тут может от тоски умереть, – сказал Моул.

Я утвердительно кивнул. Почтовик запрыгнул к нему на плечо.

– Сколько ему лет? – поинтересовался я.

– О! Он мой ровесник. Почти одиннадцать лет, – ответил Моул.

– Любопытно как время течет у вас здесь.

***

Мек позже рассказывал мне, что не сразу привык к кораблю Дин.

Если технические и навигационные  помещения были устроены стандартно, то бытовой, лабораторный и развлекательный этажи потрясли его красотой, смелостью и целесообразностью решений.

Я хорошо знал это место и скучал по нему. Зона отдыха Дин (этакая светлая территория со всем светлым) стала любимым местом времяпрепровождения Мека. Обширный диванный полукруг был расположен напротив большой экранной панели с мощным звуковым порталом. Огромная светлая зала имела  продолжение в танцполе, переходила в бар и завершалась бильярдными столами. В середине танцпола стоял вычурный кислотный микромобиль, и позже Мек совсем забросил ходьбу, передвигаясь по кораблю в этом оригинальном электрокаре с девичьими висюльками на зеркале заднего обзора.

По отчетам я видел, что в связи с таким обновлением образа жизни Мек собрал волосы в «конский хвост», подбрил брови на манер английских панков позапрошлых столетий и сделал несколько татуировок на плечах.

Подъехав к диванам, Мек включал пультом какой-нибудь фильм, потом отправлялся к бару, где, не выходя из транспортного средства, варил кофе. Затем ехал назад к диванам, но фильм смотрел так же, из машины. Поставив фильм на паузу, ехал в бассейн и плавал в предвкушении просмотра следующего эпизода.

Такие и подобные события полностью отвлекли Мека от упаднических мыслей.

А когда он раскопал в студии видеокамеры и, расставив их в разных блоках корабля, принялся за видеосъемку, время полетело совсем незаметно. В конце второго месяца полёта Мек уже не просто монтировал клипы, а стал всерьёз задумываться над сценарием художественного фильма с собой в главной роли. Кастинг актеров был недолгим: Мек был на корабле совершенно один.

***

– Парадоксеры первого крена – это уже в сущности лонтоксчане, поскольку в некоторых семьях уже есть третье поколение. Все они в основном из тех, кто не поддерживает Муга. В сущности, LONTOX – своеобразная колония. Но жить парадоксерам здесь непросто. Мы идем за Светом, а здесь так не получается, – негромко рассказывал Моул, когда они с Лиром пошли на прогулку в лес похожий на кедрач. Деревья были разлапистые. Пушистая хвоя скрывала красивые светло-коричневые чуть красноватые шишки. Песок становился у леса более темным с пепельным оттенком, и в целом картина была весьма необычная.

– А парадоксеры второго крена? – спросил я, автоматически запомнив, что надо будет уточнить что значит «идти за Светом».

– О! Эти, напротив, подчеркивают, что они – парадоксеры.

– Почему?

– Они – большей частью сильнейшие астрофизики, которые в своё время поддержали концепцию мироздания Муга. И здесь изучают и далее развивают его теорию, – Моул остановился. Было уже совсем темно. – Посмотри. Вон там. Большая яркая звезда. Ведь это и не звезда вовсе. Это наша родная PARADOXES. Час назад она была почти в зените. За этот час мы прошли с тобой пешком около трех километров, LONTOX повернулся на несколько градусов относительно своей оси, проделал определенный путь по орбите относительно ЭИИ, нашей жизнеобразующей звезды, которая в свою очередь тоже движется относительно всей громады мироздания, меняя координаты каждое следующее мгновение. Движение – не случайно. Оно – проявление не только пространства, но и времени.

– Теория относительности. Но это знание есть у всех. Что тут такого? – сказал я, задрав голову вверх.

– Дело в другом. Муг доказал возможность всевидения. У вас на Земле уже пользуются методиками Муга для просмотра событий в будущем.

– Да, я установил эту программу в своем корабле.

Моул удовлетворенно кивнул. Я было открыл рот, чтобы перечислить значимые события своего будущего, которые он видел в программе, но Моул движением ладони остановил его.

– Знаешь что самое любопытное во всём этом, Лир? – после паузы сказал он.

– Что же? – я был заинтригован.

– Энергия звёзд дает нам всю информацию о нас при рождении и забирает в момент смерти. В течение всей жизни нам дана способность видеть эти события. Ясновидение так же естественно для людей, как и фиксация происходящего в настоящем.

Я молча посмотрел на Моула. «И только-то?» –  взглянул я на него.

– Но лишь единицы берут на себя труд заниматься этим, – грустно закончил Моул.

– Вы знаете? …Пробовали? – я вдруг почувствовал волнение.

– Как тебе сказать… Мало только знать, нужно обязательно верить, – будто самому себе ответил Моул.

***

Вместе мы смотрели отчеты из Paradoxes.

– Это мой искусственный эстуарий. Я провожу здесь время, когда совершенно одна. Я люблю открытые пространства, стремлюсь туда, где преобладает влажная теплая погода, – говорила Неда, приглашая Дин пройти в своеобразное святилище, с эстуарием вместо стены.

Она взяла Дин за руку и повела к воде.

Неда была приветлива, однако, немногословна. Общих тем у неё с Дин пока не было, а женщины парадоксеров – не очень разговорчивы с женщинами других миров.

Неда была первой леди PARADOXES, наибольшей планеты в известной Вселенной. PARADOXES являлась планетой гармоничных взаимовлияний всего, и конфликтность здесь зижделась только лишь на основе творческих, понятийных противоречий, которые иногда приводили к коротким неразрушительным войнам.

– Муг сказал, что ты и Лир не вынесли разлуки и пошли против Совета Земли! Похвально! – сказала Неда, передавая Дин чашу, которая стояла на столе у самой воды.

– Что это? – спросила Дин.

– Свет ЭИИ. Вода, обогащенная светом нашего Солнца, – нараспев сказала Неда. – Парадоксеры всю жизнь вынуждены бежать за светом ЭИИ. Наш день долог, но так же и долга ночь. Тот, кто живёт оседло, гибнет.

– Как жаль, – тихо произнесла Дин.

– Но это же и хорошо. Мы не можем выжить без света и тем подтверждаем основную идею Высшего: Свет рождает и продолжает жизнь. Сделай несколько глотков, – Неда по-матерински заботливо, и несколько сурово посмотрела на Дин.

Дин сделала осторожный глоток. Потом второй.

– Обыкновенная на вкус, – задумчиво сказала она.

– Пей еще. Выпей всю чашу, – настаивала Неда.

Дин послушалась.

– Что чувствуешь теперь? – спросила Неда немного погодя.

– О, Боже! Я чувствую.. Я чувствую… Необыкновенную радость!

– В тебя вселилась Светлая Радость ЭИИ. Она никогда не покинет тебя с этого мгновения! Ты проживешь значительно дольше, чем определено Землёй, и каждый миг твоей жизни будет чрезвычайно красивым, – торжественно сказала Неда и обняла Дин.

Дин в молчаливом восторге смотрела на Неду. Она чувствовала, что не имеет полного представления о том, что в настоящий момент происходит. Неда была магнетична. Дин лишь успевала понять, что ей передают что-то существенное, определяющее. Это было приятно, страшно, сладостно, чарующе, стройно и красиво.

– Лир будет черпать здоровье, блаженство и счастье в общении с тобой. Ваши дети будут счастливы от того, что вы с Лиром любите друг друга и любите их. Лир научится обращаться с  солнечной энергией и прекратит использовать недра  планеты. Люди вашего дивного мира еще долгое время после кончины Лира, а  потом и твоей,  будут слагать о вас легенды и благодарить, – довольно скоро, как-то обыденно сказала Неда и многозначительно замолчала.

– Так будет? – воспользовалась паузой Дин.

– Так видит мой разум, и значит должно быть так. Согласись, что это хорошо.

– Да это просто сказка! – чуть не закричала Дин.

– Берегите ваш мир.

– Обещаю.

– Ты еще научишься создавать эликсиры долголетия, но это мой подарок. Когда почувствуешь, что Лир уже не тот, выдавишь содержимое в его напиток. Проверено на Муге, – и Неда протянула Дин капсулу размером с горошину.

– Как здорово! – смущенно шепнула Дин.

Глава одиннадцатая. Праздник Нового Дня

– Мы очень дорожим нашими знаниями о Земле, которую здесь называют Ледяной Планетой. Я всегда с любовью посещаю это место. Так положено в моем роду. Все мои предки и предки Муга летали на Землю. Природа Земли чудесна. Наши дети часто играют в Землю и мечтают побывать там и даже жить там. Вот фотографии Земли, сделанные нашими экспедициями, когда она была полностью покрыта льдом. Красиво, не правда ли? Но фазы Земли настолько скоротечны, что мы не успеваем застать хоть сколько-нибудь стабильный период и каждое посещение приносит нам большие разочарования. Войны и одна за другой гибель цивилизаций Земли пугают парадоксеров, – говорила Неда, расчесывая золотые волосы Дин. Я видел их на огромном экране в своем отсеке, где обычно пил кофе и ел сэндвичи. Девушки слали мне воздушные поцелуи. Я показывал викторию.

– Я была в шоке, когда впервые услышала о продолжительности вашей жизни, – призналась Дин.

– Парадоксер живет долгую и счастливую жизнь, но физическая смерть его так же мучительна, как и смерть большинства землян. Однако, я предлагаю ненадолго приостановить эту сложную тему и немедленно лететь на праздник открытия Нового Дня! – задорно сказала Неда. Не касаясь, она провела рукой над головой Дин. Волосы шевельнулись.

– Что ты сделала сейчас? Это было необычно и так приятно! Ощущение восхитительное! Лир, ты видел? – воскликнула Дин.

– Я поделилась своим теплом.  Делай это со всеми, кто приятен тебе. Вот так, – и Неда повторила движение.

– У меня получится? – засмеялась Дин.

– Несомненно, дорогая! – обняла ее Неда.

***

Я переключился на Мека и видел, что он быстро нашел свой корабль на орбите и трудился со стыковочным файлом. Корабль Дин был запрограммирован под стыковку с моим, но стыковочная площадка моего корабля была занята кораблем Мека, на котором прибыла Дин. И теперь возникла несуразная ситуация: Мек кружил по орбите рядом с двумя кораблями без возможности состыковаться с ними.

Чертыхаясь от досады, Мек принялся перепрограммировать файл Дин под стыковку со своим кораблем, но ничего не выходило. Его собственные, им же столь тщательно разработанные защиты, при каждом запросе вновь и вновь отправляли своего создателя на перезагрузку. Мек так издергался и увлекся маневрами, что едва не задел корабль Муга, который уже  давно летел рядом.

***

Мек переключил меня в Белый Зал, где они сидели с Мугом.

– Вас, коллега, я меньше всего ожидал увидеть здесь. Дин рассказала мне о ваших приключениях  дома. Крайне жаль, что Земля подвержена влиянию Совета.  PARADOXES может вмешаться, но мы опасаемся, что Совет настроит всех землян против нас, как вторженцев, и начнется война. А это не является нашей целью! О, Лир, здравствуйте!

– Понимаю Вас, Муг! И считаю Вашу политику справедливой и давно наблюдаю за Вашими свершениями. Увы,  Земле, вернее, теперешней ее цивилизации, пора позаботиться о самой себе. И если новая катастрофа неизбежна, пусть она случится. Я устал бороться с экологическим безобразием, продажностью и агрессивностью Совета. Вот, решил отправиться с Лиром и Дин на их планету. И будь, что будет.

– Я рад такому стечению обстоятельств. Более того, уверен, мы с Вами не раз увидимся, поскольку планируем гуманитарные экпедиции к Вам, Лир. А сейчас, дорогой Мек, дорогой Лир, приглашаю Вас на праздник Нового Дня. Там Вы встретитесь с Дин и познакомитесь с моей женой. Ее зовут Неда. Вы когда-то общались с ней в UGW.

– С удовольствием, Муг. Я не чувствую усталости. Только сначала возьмите это. Здесь мой новый фильм. Надеюсь, Вы посмотрите его с удовольствием! – и Мек протянул Мугу микродиск.

Муг с благодарностью взял диск. Парадоксеры не занимались художественным кинематографом уже лет сто. Планетяне были помешаны на реальных открытых действах. Красота планеты и высокотехнологичный кочевой образ жизни цивилизации располагали к этому. И так случилось, что кинематограф не прижился. Использовался разве что в технических и архивационных целях.

***

– Парадоксеры идут за Светом! И сегодня наступил Новый День! – кричал высоченный парадоксер, жонглируя собой в канатном сиденье. Он находился в двухстах метрах  над огромной территорией, которая была заполнена празднующими. Приспособление, позволявшее ему так выкручиваться, было прикреплено к огромному дирижаблю, от которого во все стороны отстояли в воздухе еще несколько меньших ярко раскрашенных дирижабликов. Толпа отвечала ему повторением фразы и последующим многотональным ором. Это было похоже на мажорный аккорд, извлеченный из струн арфы, который тянется бесконечно.

Дин была поражена лаконичностью текстовой составляющей праздника, и Неда быстро это заметила. Я переключился на их диалог.

– У нас не принято произносить всю информацию, особенно когда мы находимся в эмоциональном состоянии. То, что является горем или радостью для одного, может оказаться прямо противоположным для другого. На PARADOXES принято говорить только ключевые фразы. Мы обладаем способностью улавливать остальное из вибраций собеседника. Когда же это – вот такой большой праздник, то мысли всех – едины! Огромная радость от начала новой полосы. Полосы благоденствия, тепла, новой любви. В это время образуются новые пары, семьи. Это великое время для нас, – мягко произносила Неда. Произнося для Дин всю информацию, она делала над собой усилие. Ей казалось, что она говорит информацию дважды.

Неда и Дин крейсировали на президентском дирижабле. Парадоксеры громко приветствовали их. Красочные шары огромных размеров плавали в небесной вышине. Кругом на поверхности и в воздухе летали микробипланы и воздушные шары. Туда-сюда носились джеты небольших размеров, а некоторые парадоксеры летали сами по себе, используя разнообразные небольшие летательные конструкции. Таким образом от поверхности планеты до трехсот метров вверх все кишело людьми и летательными аппаратами, которые двигались изумительно гармонично, без травмоугроз. Действо выглядело не просто торжественно, а божественно. Красочность, быстрота и легкость – так можно было бы охарактеризовать его в двух словах.

– Удивительно, что Новый День прилетели встречать даже парадоксеры первого крена! – воскликнула Неда.

– Не понимаю! Что? – кричала с мостика Дин.

– Даже парадоксеры первого крена, которые недолюбливают Муга, здесь!! – ещё громче крикнула Неда.

Дин пальчиками коснулась ушей и пожала плечами, дав Неде понять, что ничего не слышит.

– Дин, Неда говорит, что даже парадоксеры, которые недолюбливают Муга явились сюда»

– Спасибо! Я скучаю!

– Скоро увидимся!

В это время над территорией праздника появился дирижабль Муга. Муг находился на мостике в обществе Мека. Они о чем-то беседовали, а точнее кричали что-то один другому на ухо. Однако, было видно, что в нарастающем шуме они ничего не слышат из того, что друг другу говорят.

– Мууг! Мууг! – нараспев скандировала толпа.

В небо взмыли новые сотни летательных аппаратов разных мастей, которые, выстроившись в замысловатые сложно пересекающиеся ряды, показывали различные узоры небесной красоты.

– Приветствую вас, парадоксеры! – начал свою речь взволнованный Муг. – Эии дарит нам Свет, но делает это так, что парадоксеры всю свою жизнь должны идти за ним. Великое Солнце своим теплом породило наш красочный мир, в котором есть все нужное нам. Эии заставляет нас следовать за ним по этой прекрасной планете, и эта великая данность – самое дорогое, что у нас есть! Восславим Эии! – и Муг поднял обе руки вверх.

«Эии!! Эии!!» – загудела толпа в едином порыве. Дин могла бы принять это за разновидность языческих обрядов, но интеллект каждого из толпы и необычайная красота действа остановила ее в этом мнении.

– Я вижу здесь парадоксеров первого крена. Эти первопроходцы солнечной планеты LONTOX потеряли жён и детей, матерей и отцов, сестер и братьев в беспощадной катастрофе. Простите нас! Мы не успели прийти к вам на помощь! Наши экспедиции возобновлены и теперь парадоксеры первого крена смогут получать регулярную помощь! – громко заявил Муг. – Сегодня с нами трое землян! Это редкие гости на  PARADOXES! Рядом со мной великий ученый Земли – Мек, а на президентском дирижабле, вместе с моей дорогой Недой, находится Дин, которая любит Лира, землянина-первопроходца. Лир тоже скоро будет здесь! Приветствуем вас, Мек, Дин и Лир!

К Дин и Меку с разных сторон подлетели парадоксеры-дети. Они забросали их чем разноцветным и мягким.

– Не бойся, это цветы! – крикнула Неда, когда испуганная Дин, закрыла лицо ладонью.

Дин посмотрела в камеру, подмигнула мне и бросила спонтанный букет  в мою сторону.

– Я жду тебя! – крикнула она.

Глава двенадцатая. Конец разлуки

LONTOX провожала нас, покачивая песчаными золотистыми боками. Если бы не капризы планетарной коры, LONTOX можно было бы смело причислить к лучшим естественным пляжам известной Вселенной.

– Неслабый пляж построили! – прошептал я, и Моул похлопал меня по плечу.

– При том обилии хвойных лесов, обширных краснопочвенных угодий, богатейших фауны и океанических даров, которыми обладает LONTOX, это еще и замечательное решение продовольственного вопроса! – сказал он.

– Мне кажется, все же, что  движения коры являются существенным препятствием для массового переселения, и планета будет всего лишь туристическим раем, – задумчиво произнес я.

– Кто бы спорил! Только парадоксерам первого крена это бесполезно говорить. Так же, как Земле предлагать отказаться от денег, – ухмыльнулся Моул.

Я молча кивнул. Моул был в курсе того, что я – автор нескольких работ о причинах деградации цивилизаций, и не стал развивать больную тему.

Атмосфера LONTOX делала планету светлозолотой. Казалось, что светящийся нежным светом шар имеет водянистую поверхность. LONTOX захватывала все внимание, и мы молча смотрели на нее. Это была неописуемая красота. Чем больше мы удалялись от планеты, тем легче становилось изображение. Через несколько часов это уже была небольшая звездочка. Едва заметная, похожая на миллионы других.

Я, всегда оптимистичный и феноменально выносливый, вдруг почувствовал чудовищную усталость.

– Пойду немного отдохну, – кратко сказал я и вышел из обсерватории.

Я внезапно и до невероятия остро ощутил, что впереди пустой мир, в котором мы с Дин будем одни. Гуманитарные экспедиции, которые обещал Муг, вряд ли будут частыми, да и парадоксеры первого крена значительно повлияли на мои представления о властителе PARADOXES.

Мне не понравилось то обстоятельство, что Муг не приводит общество парадоксеров к равенству в том изобилии, которое существовало на планете. Политика Муга, если верить тому, что говорили первокренцы, была, увы, очень похожа на политику Совета Центра, который Муг, однако, постоянно критиковал. И я начинал понимать, что, несмотря на теплый прием, верить всему нельзя.

Оставшись один, всю душевную индустрию я посвятил мыслям о Дин. Я так соскучился, что, открыв ее портрет, присланный с праздника Нового Дня, долго касался его рукой. Это был как раз тот момент, когда детишки забрасывали Дин цветами. Неда сделала несколько удачных снимков. Тут же были и другие фотографии и видео, сделанные во время праздника. Я почувствовал необычайную негу во всем теле, сладостную тягу, желание обнять и раствориться в Дин. Я листал изображения, подолгу рассматривал некоторые из них. Улыбался, вспоминая эпизоды нашей дружбы на Земле. С тревогой вспоминал расставание и был несказанно рад, что мы воссоединились, похерив решения Совета.

До их встречи оставалось всего несколько часов, и я закрыл глаза. Я представлял, как коснусь Дин. Пытался мысленно отрепетировать поведение. Тут же улыбался такому глупому планированию.

Потянувшись, я уснул. Мне  казалось, что я не спал уже несколько месяцев, и отчасти это было действительно так.

***

Я не выключил связь, и до меня доносились голоса Муга и Мека, которые обсуждали судьбы планет. Сквозь сон я не понимал деталей, но основная идея Муга была ясна.

– Странно, что Вы отрицаете возможность подавления преступности путем воспитания, Муг. Ведь история Земли доказала, что это возможно, хоть и отчасти, конечно! – разочарованно говорил Мек.

– Мы все находимся в ловушке власти, дорогой Мек! Одни в этой ловушке властвуют, другие подчиняются. Единственное из того, что я успел сделать в этой сфере: прекратил передачу власти по наследству. Нет ничего унизительней для потомка, чем принимать в наследство то, в чем мало понимаешь. Поэтому  мой прогноз таков: в будущем PARADOXES переживет тихую войну, итогом  которой станет общество равных. Поверьте, я и сейчас мог бы искусственно уравнять всех парадоксеров, но это приведет лишь к усугублению противоречий. НОВЫЙ президент приведет парадоксеров к этому, – очень спокойно заметил Муг.

– Я искренне надеюсь, что Вы не переваливаете этот труд на чужие плечи, а действительно видите справедливость в таком течении событий, – улыбнулся Мек.

Я уже не спал и приблизился к монитору.

В Залу вошла Неда. Она приблизилась к Меку, остановилась на расстоянии двух метров прямо перед ним и одарила его лучистым взглядом, едва заметно поклонившись. Мек поклонился в ответ. Неда подошла к Мугу и посмотрела ему в глаза. Их диалог был бессловным, и в нем был обмен информацией обыденного характера. Так, просто, супружеские поцелуйчики.

Втроем они направились в Сад Планеты, в котором Неда и Муг устроили все так, что рядом с каждым растением демонстрировался весь цикл его развития. Здесь же были устроены специальные апартаменты для жизни и отдыха. Далее следовало несколько десятков километров с обширными залами для занятий садоводством, полеводством, спортом.

– PARADOXES – это на Вашем языке облака. Мы движемся, как облака в ту сторону, куда уходит День. Долгая безжизненная ночь, остающаяся позади, уничтожает все цветы Дня. Когда мы возвращаемся, нас ждет новая поверхность с вновь появляющейся жизнью. Именно поэтому мы, PARADOXES, все вынуждены таскать с собой. Мы несем с собой, в наших огромных кораблях, поля, леса, моря, и там, где у нас образуется наиболее долгий лагерь, мы запускаем эту жизнь на поверхности. Для вас это, наверное, дикость, невероятно масштабное нечто, а для нас обыкновение. Мы трудимся только для того, чтобы ожила поверхность планеты. И поэтому нам любопытно было заметить, как нещадно земляне уничтожают СВОЮ поверхность. Многие парадоксеры, которые пытались остаться жить на Земле вскоре просились обратно. Они заболевали от одного только факта уничтожения лесов и воды, не говоря уже обо всем остальном, – вещала Неда, глядя Меку прямо в глаза. Мне показалось, что она влюблена в Мека.

– Я помню наше собеседование на эту тему лет десять назад. Вы еще тогда обещали скоро прилететь, но так и не прилетели, – ответил Мек.

– Простите, Мек! Ну, вот мы увиделись, наконец! – улыбнулась Неда.

Муг хмурился. Он ревновал Неду, которая так и льнула к Меку. Мек, богатырского телосложения, обаятельный и светлый, уже давно нравился Неде. Они насмотреться не могли друг на друга в последней беседе десять лет назад, а теперь Мек не отрывал глаз от ее тела.

Неда была прекрасна. Их отношения с Мугом были спокойны и честны, но Неде было этого недостаточно. Когда-то, пожив среди землян и узнав какие страсти кипят в них от любви, она захотела познать такое. Поэтому Мек был не просто гостем. Мек становился ее героем.

– Мек, Вы улетите с Лиром и Дин? – тихо спросила она. Ее губы шевельнулись, будто говоря «Неужели ты скоро улетишь?»

– Да, увы. Если б я знал как интересно и прекрасно Ваше общество, Неда, я бы запланировал остаться здесь дольше, – неуверенно произнес Мек.

– Запланируйте, – прошептала Неда.

Дин позже рассказала мне, что за несколько дней до возвращения нашей экспедиции с LONTOX, она поселилась в палатах Неды. Неда настояла на этом. Она хотела, чтобы наша пара пожила в ее палатах некоторое время. Мек проводил основное время в корабле Дин, и Неда часто посещала его там, точнее фактически жила там. Свой корабль Мек подарил Мугу, который был впечатлен его лабораториями и библиотеками. В библиотеках Мека, к слову сказать, было много древних книг. А значительная часть книг годами своего издания представляли всю историю Земли.

В день нашего прибытия, Дин связалась с Меком и договорилась с ним встретить нас вместе. Неда тоже изъявила желание присутствовать. Муг, занятый каким-то экспериментом в одной из лабораторий Мека, просил не беспокоить и не отвечал на запросы.

***

Неда, впервые видевшая меня, подошла, протянула ко мне обе руки и бесконтактно обняла. Я увидел гладкую кожу молочного цвета. На голове был венок из неизвестных цветов. Платье подчеркивало фигуру и было полной длины. Плечи Неды были украшены плоскими золотыми звездами внушительных размеров. Шею  украшал скромный камень, который почти не давал бликов. Сдержанный глубокий взгляд свидетельствовал о высоком уме. Несуетливая динамичность движений выдавала человека уверенного и добродетельного.

Мек по-братски крепко и по-мужски кратко обнял меня. Потом быстро отступил в сторону, взяв Неду под локоть.

Дин стояла, закрыв левой ладонью ушко и часть щеки. Глаза были широко открыты. Алые губы тихонько шевелились, будто что-то шепча. Прекрасная данность тела, величайшее высокоорганизованное переживание разлуки, свет глаз, сдерживаемые эмоции представляли Дин скромной соблазнительной богиней.

Мгновение, и её рука легла на мое плечо. Чтобы уже никогда не покинуть…

– Как ты? – произнесла она тихо.

– Я – нормально. Здравствуй, свет очей моих!

И мы стояли обнявшись. Когда оглянулись, Мек и Неда были уже далеко. Они направлялись к Саду Планеты.

– Побежали? – спросил я.

– Побежали! – подпрыгнула на месте Дин.

Она схватила меня за руку и увлекла за собой.

Глава тринадцатая. Поцелуи

Фирменный пепельно-желтый песок LONTOX проваливался под ногами. Море было спокойным. Двухсантиметровые темно-синие гребешки волн бежали к берегу. Мы с Дин гуляли вдоль берега.

– Дин. Послушай. Я не могу не сказать тебе. Дело в том, что-о… меня поцеловала Неда. Попросила меня поцеловать ее, но на самом деле целовала она. Понимаешь, я залез в ее кухню и пробовал маринованные огурчики и томаты. Ну, и другие маринованные овощи. Так все было вкусно! Я не знаю, что уж такое со мной приключилось, но удержаться не мог. Так вот, она поймала меня за этим занятием. И поцелуй стал оплатой ее молчания, – выпалил я, держа Дин за руку. – Ты сможешь простить?

Я даже закрыл глаза на мгновение, понимая, что реакция Дин может быть разрушительной. Дин отошла от меня на пару метров, посмотрела  с улыбкой.

– Ты и вправду воровал у Неды маринованные огурцы? – спросила она, едва сдерживая смех.

– Да! – виновато ответил я.

Дин не выдержала и разразилась таким диким хохотом, что я сначала испугался все ли в порядке. Я приблизился к Дин и снова взял ее за руку.

– Я тебя прощаю! – задыхаясь в смеховых конвульсиях, едва выговорила Дин. – Ой, Господи! Как же я вас люблю!

Мы продолжили прогулку. Дин еще несколько раз оглядывалась на меня и скоренько отворачивалась, чтобы вновь не расхохотаться. Она любила, когда ей делали ей сюрпризы, но этот был за долгое время самый лучший: землянин, жующий маринованные огурцы жены президента PARADOXES… Это было этакое элитное шоу среди миров, таких ярких, далеких, не всегда дружелюбных.

Дин нравилась LONTOX. Она вглядывалась в прозрачное голубовато-серое мелководье у самого берега, ловила мальков, вытаскивала из песка хитреньких крабиков и собирала камешки. Потом, насытившись прибрежной водной стихией, Дин упала на теплый мокрый песок. Я упал рядом, и мы лежали, слушая планету и гладя друг другу руки.

***

Неда и Мек осматривали экспозицию парадоксеров первого крена.  Ужасающие картины катастрофы были представлены в форме фото, видео, картин, написанных маслом и гуашью. В катастрофу можно было поиграть, то есть представить себя на месте того, кому металлическим столом или стиральной машиной выдавливало кишки. Можно было вместе с теми кто падал с большой высоты, слетать вниз пару раз, но игры эти были не для беременных женщин, и Меку быстро удалось  уговорить Неду уйти.

Если мы с Дин наслаждались прибрежной природой, то Неда и Мек посвятили ближайшее время изучению хвойного леса, который неровной лентой окружал новый город. Драматичной картинку леса делало то, что за лесом в десятке-другом километров, начинались довольно высокие скалистые горы, и эта горная стена делала лесной ландшафт необычным и для землян, и для парадоксеров.

Пейзажные цвета в этом ареале LONTOX были очень яркими вблизи и становились слегка осветленными и несколько мутноватыми на расстоянии. Свойства атмосферы, отражения воды и песков влияли на цвет и параметры воздушной вуали.

Казалось, что между тобой и другим объектом появляется туман, когда ты отходишь на даже совсем небольшое расстояние. Удаленные объекты все же были довольно хорошо видны, что было тоже довольно странно для землян, привыкших к увеличению искажений такого характера с ростом расстояния.

Одним словом, гулять по LONTOX было насколько увлекательно, настолько и утомительно. Поэтому только мне, единственному среди четверых профессиональному астронавту, было довольно легко переносить прогулки. Другие же начинали много пить, спать, есть, подолгу находились в ванной, были молчаливы, иногда жаловались на легкие боли в области головы и поясницы.

Визит был насыщен ностальгическими нотками. 6529 была на феноменально далеком расстоянии от Эии, и её жизнеобразующая звезда не имела названия. Её тоже называли 6529, а чаще так вообще по сумме двузначных чисел – 1111.

Достичь 6529 означало для землян пройти точку невозврата, для парадоксеров – в случае возвращения вернуться к очень постаревшим родственникам.

Поэтому я неустанно консультировал команду на предмет состояний, которые предстоит пережить, проводил тренировки с Недой, которая предположительно должна была родить в середине пути.

– Можно дождаться родов не покидая LONTOX, но тогда возникнет проблема адаптации младенца к скоростному рывку, который будет стопроцентно необходим вскоре после нашего отбытия, – говорил я на одном из последних занятий, вглядываясь в глаза троих конкистадоров. – Ещё хотел бы добавить: до сих пор мы делали учебные полёты. В этом же перелёте важно поддерживать определенные диеты, соблюдать жесткую дисциплину и на время полета признать командиром экспедиции  компетентного пилота. Всем троим придётся подчиняться мне. С этим все согласны?

– Да! – негромко и одновременно произнесли Неда, Дин и Мек.

– Вы согласны с моей позицией, как человека и готов ли каждый из вас отдать мне право решать нашу общую судьбу в сложной ситуации?

– Да! – ответили все, как один.

– Благодарю вас за столь высокое доверие! Старт через неделю по земному календарю на восходе Эии, – и мы разошлись.

***

Накануне старта парадоксеры первого крена устроили для гостей шоу. Это было доброе представление с причудливыми песнями и детским хоровым пением. Маленькие парадоксеры-лонтоксчане выводили занимательные мелодии на языке ранних парадоксеров с характерным темным [l]. Это выглядело так мило и трогательно, что Неда начала плакать. Она почти рыдала в плечо Меку, и он вместе с Дин успокаивал ее. Я старательно записывал весь концерт на несколько камер, одну из которых держал в руках и использовал для крупных планов.

По окончании концерта Неда заявила: «Я хочу побыть с Лиром!»  Мек и Дин, пожав плечами, ушли, показав Лиру руками, что они будут поблизости.

– Лир, у меня предчувствие, – тихо и как-то лукаво сказала Неда.

– Что-то видела? Неужели катастрофа? Ну, говори же!– нетерпеливо крикнул я.

– Не знаю. Я ничего не видела. У меня просто предчувствие. Поцелуй меня. Никто не узнает, – и Неда потянула меня к себе.

– Послушай, ну так же нельзя, в конце концов. Что с тобой происходит? – сопротивлялся я, в одной руке держа камеру, а другой пытаясь отстранить Неду. Та дотянулась до его губ и жадно целовала меня. Отпустив, повернулась ко мне с уже более спокойным лицом.

– Иди, Лир! Я успокоилась. Все нормально, – и Неда вышла из зала. Она взяла под руку озадаченного Мека, и они медленно двинулись в сторону моря.

– Что случилось? – подбежала ко мне Дин.

– Какая-то любопытная нестабильность. Опять целовала меня. Поцеловала и сразу успокоилась, – в недоумении доложил я.

– Послушай, ну, может быть, ты имеешь какие-то психосоматические параметры, которые нужны ей и которых нет у Мека. Ну, пусть целует периодически. Что теперь делать! Я в порядке! Я не ревную к беременным женщинам, слышишь? – она легонько дернула меня за руку.

– Ты в порядке? Правда?

– Целуйтесь, что с вами поделаешь. Может быть, это какая-то новая форма полигамии у здешних женщин? Неда же – богиня. А боги задают тон, – задумчиво сказала  Дин.

***

Старт был спокойный. Расстыковав корабли после выхода с орбиты, я установил межбортовой синхрон и дистанционное управление, и аппараты двигались рядом с одной и той же скоростью. Четверо переселенцев находились в моем корабле.  Предстояло проверить стабильность процесса, и никто не занимался чем-то своим. Все находились у пульта.

Я был недоволен тем обстоятельством, что все наблюдают за моими действиями. Но я понимал и другое: этот полет и не планировался, как простой, в том числе и с психологической точки зрения. И поэтому терпеливо переносил повышенное внимание к моей деятельности.

«В сущности, ведь никто из них ни разу не видел как пилотируется корабль. Большинство летают на полном автомате. Вот и глазеют, потому что и вправду в первый раз такое видят », – думал я, поглаживая штурвал ладонью в перчатке.

– Мы вышли на стабильный уровень и будем продолжать движение в таком режиме несколько дней, – сообщил я и установил автомат.

– Можно начинать развлекаться? – улыбнулся Мек.

– Я хочу в сад, – сказала Дин.

– Ой, мне что-то не очень хорошо. Лир можешь подойти на мгновение? – спросила Неда.

Мек и Дин вышли.

– Поцелуй меня, – попросила Неда.

Я наклонился и поцеловал ее в губы.

– Все! Иди! Все нормально! – сказала Неда.

– Неда, с тобой все хорошо? Это правда?

– Да, Лир! Все хорошо! Иди-иди! – говорила Неда, поднимаясь из кресла.

Уже в постели, я рассказал Дин о новых событиях.

– Вероятно, это особенности поведения беременных парадоксерш, – задумчиво произнесла Дин.

Глава четырнадцатая. Женская дружба

Обескураженная необычным поведением Неды, Дин не смогла заснуть и отправилась бродить по кораблю.

Её внимание уже давно привлекла огромная старомодная книга, лежавшая справа от штурвала. Дин не решалась трогать её при всех, но сейчас, не задумываясь, открыла. Это был бортовой журнал.

Первая страница содержала её портрет, нарисованный карандашом. Я сделал этот эскиз со своей самой любимой  фотографии Дин.

Дальше шли графики сделанные простым карандашом. Я копировал сюда основные данные полёта из бортового компьютера. «Ой, ну я не могу над ним! Каменный век!» – наверное подумала Дин.

Я вспомнил, как доказывал Дин необходимость самых примитивных и простых носителей в любом профессиональном процессе.

"Файл может быть испорчен вирусом, жёсткие диски могут перегореть. И мы будем располагать только тем, что осталось на бумаге и в нашей памяти. Естественное начертание, сделанное человеческой рукой, есть главное и вечное. Остальное – временно", – говорил я тогда. Когда-то давно-давно.  Дин смеялась над таким рассуждением и всячески ёрничала.

Когда же произошел первый коллапс Земли, ей было не до смеха. Несколько месяцев не работал ни один электроприбор. Естественно не работали и компьютеры. Привычные коммуникации не функционировали. Люди черпали воду из водохранилищ, озёр, рек и колодцев. Согревали дома печами, передвигались только пешком. Не стало интернета. Телефония замолчала. Для текстовой коммуникации в ход пошли тетради, карандаши, шариковые и перьевые чернильные ручки. Люди вновь писали письма, записки. Даже почтой воспользоваться было невозможно, и письма отправляли с оказией. Когда энерго- и водоснабжение вернулось в дома, люди еще долго продолжали запасаться амбарными книгами, спичками, карандашами, сухим горючим, пресной водой и солью.

Только в домах первопроходцев не возникало значительных лишений.

У первопроходца всегда с собой есть: хлеб, несколько картофелин, вяленое мясо, сушеные грибы, лимон, яблоко, кофе, сухие сливки, вода, табак, спирт, смалец, мёд, соль, кедровое масло, набор лечебных трав, двухсотграммовый стакан с медицинской шкалой, шприц, мумие, вата, бинт, йод, стрептоцид, резиновая грелка, клизма, тканевая скатерть, полотенце, рейсфедер, бритва, набор алюминиевой посуды, котелок, сухари, лепешка, жень-шень, медвежий корень, зерна пшеницы и других полевых культур; монета для бросания жребия; по кусочку – золото, серебро, бронза; коробка каминных спичек, зажигалка Zippo, бензин для зажигалок, медная и алюминиевая проволоки, несколько иголок и две катушки ниток, береста, восковая и стеариновая свечи, горчичники, крахмал, портянки, кусок смолы, кусок школьного мела, дратва, веревка, уголь, металлический трос, круглый наждак, ножовка, лучковая пила, лопата, пластилин, нож, топор, шило, кусок мягкой древесины, набор гвоздей, кусок наждачной бумаги, кусок меха, кусок шелка, кусок кожи, комплект теплого армейского белья, противогаз,  валенки, болотные сапоги, плащ-дождевик, противорадиационный защитный костюм, защитные очки, изоляционные перчатки на тысячу вольт, тканевая русская черная изолента, тетрадь, карандаш, заряженный степплер, скотч,  ампер- и вольтметр, барометр, лупа, охотничий лук и колчан с набором стрел, порох, патроны, ружьё, рыболовные крючки, леса, карабин, гранатомет, ручной пулемет,  фонарик, бинокль, волчий капкан, сера, набор основных кислот; подкожный маяк; наружный маяк…

И еще целый ряд жизненно необходимых вещей. Весь перечисленный и неупомянутый скарб первопроходца может уместиться в один небольшой грузовик.

Именно такие простые вещи я всегда бережно держал в руках, вызывая у продвинутых коллег иронические улыбки. Когда же что-то случалось, все шли ко мне.

***

Мы с Дин познакомились на футбольном стадионе в Претории. На одной из площадок я тренировался в стрельбе из классического лука. Дин была в обществе школьного приятеля, с которым они здесь просто гуляли в ожидании матча. Я метко стрелял, и Дин, заприметив это, стала хлопать в ладоши. Ей нравилась процедура, которую я выполнял четко и с любовью. Когда её аплодисменты достигли моего слуха, я начал мазать. У Дин это вызвало приветливый задорный смех. Я же недружелюбно взглянул на неё, собрал стрелы и с кислой миной направился к выходу. Дин смотрела мне вслед (наверное). Уже у самого выхода я оглянулся. Дин помахала мне рукой и сквасила личико, мол, «не обижайся!». Я кивнул головой. Там все и случилось. Она думала обо мне. Я думал о ней.

А потом, спустя несколько недель, Дин стала заходить на стадион и уже без аплодисментов смотрела на меня.

– Хочешь попробовать? – крикнул я голосом Тома Сойера.

– Еще бы! – крикнула Дин в ответ.

Я стоял сзади и поддерживал её руку, которая дрожала от напряжения. А через несколько дней, как она позже рассказала, Дин поняла, что ей хочется, чтоб я всегда вот так стоял рядом…

***

– Чего ты не спишь, девочка моя? Ночь на дворе! – услышал я голос Неды, которой тоже не отдыхалось.

– Я просто… гуляю! Какая ночь? – удивленно спросила Дин.

– Ну, у вас так говорят. У меня проблемы с обоснованностью употребления некоторых земных выражений. Что такое «Чё к чему, собачка сдохла?» например?

– А, это? Это означает … э-э… Ну, это говорят, когда удивляются чьему-нибудь странному или неадекватному поведению, поступку какому-нибудь, – пожав плечами ответила Дин.

– А причем тут собачка? – изумленно проговорила Неда, поглаживая живот.

– Не знаю. Так повелось! Может быть у кого-то из людей без всяких видимых причин умерла собачка, и человек сказал эту фразу, а все запомнили и стали повторять. И веками сложилось, – простодушно сказала Дин и отвела взгляд.

– Послушай, Дин, не смей ревновать! Никакой эротики там нет. Поцеловала, как сына. Все. Пойдем спать! – запросто сказала Неда и обняла Дин. – А вот еще такое выражение: «Твою вашу нашу!». Что означает?

– Ну, это что-то вроде «Ни фига себе!» Или… погоди. Скорее «Ё-моё». Что-то вроде «Fucking shit!»

– А «Ёшь твою двадцать!»? Это что-то такое-такое вообще очень ругательное, да?

– Ну, да! Это уже резковато.

– А американцы по-прежнему говорят это свое «shit» через слово?

– А на Земле все теперь это говорят.

– Дин, я тебя люблю!

– И я тебя, Неда!

Я вышел из апартаментов и увидел, как они обнялись и продолжали гулять по балконарию, о чем-то беседуя.

Глава пятнадцатая. Рывок

Накануне рывка я собрал команду.

– Увы, я вновь убеждаюсь в пока еще существенной ограниченности человека в возможности точного определения расстояний космоса. По всем данным моего корабля расстояние до 6529 сократилось совсем  незначительно даже после прохождения PARADOXES, а эти координаты считались почти третью всего пути. Приборы этого корабля редко подводили меня. Боюсь, что время броска может оказаться  более долгим, чем  предполагалось.

– Твою вашу нашу! – заполнила Неда возникшую паузу и подмигнула Дин. Мек сдержал улыбку. Я кивком головы отметил выразительность речи Неды и, несколько озадаченный её стилистическим апгрейдом, продолжил свой доклад.

– Поэтому двенадцать месяцев 'по Земле' – срок, который, вероятно, значительно увеличится, и путешествие продлится дольше даже при условии  рывка. Равно, как всё может быть совсем наоборот, и путешествие пройдет легко и быстро. Это-то и привлекает в нашем деле! Я собрал вас, чтобы объявить сточасовую готовность. Мек, Вам сейчас нужно будет остаться на пульте этого корабля. Дин, ты  должна пройти со мной в свою машину.

Мек кивнул и коснулся моего плеча, выказывая сосредоточенность и уважение.

Неда обняла Дин. Все ожидали, что я скажк что-то еще, но я пошагал к элеватору. Из-под моей куртки астронавта выглядывала черная футболка. Неряшливым клочком она предательски портила стиль.

Неда, заметила это, хлопнула слегка подзависшую Дин по попке, и та, догнав меня, заправила футболку. Я удивленно оглянулся. Потом приобнял Дин.

В корабле Дин я тотчас сел за пульт. Включил тестирование системы. Дин подошла к обзорному окну.

– Во время рывка второй корабль может быть нестабилен, – негромко сказал я. – Существует два известных решения, Дин. Первое – отстыковать непилотируемый корабль. То есть – твой. И это значит – потерять его навсегда.

Второе решение: пилотировать его и отстыковать вместе с пилотом. В этом случае пилотируемый корабль остается целым, но возникает нехватка пилота на головном корабле.. Ты понимаешь о чем я?

– Да. Ты о том, что у нас один профессиональный пилот и два корабля, и что терять такую тачку, как моя – преступно. А уж потерять пилота и корабль означает конец всем нам. Ситуация – тупейшая, – расстроенно заключила Дин.

– Верно, – грустно сказал я.

Я крутнулся в кресле и включил громкую.

– Мек, ответь, – сказал я.

– В эфире, – четко прозвучал знакомый голос.

– В верхнем ряду средней консоли найди кнопку "Баланс системы". Когда она начнет мерцать, нажми её.

– Есть, – ответил Мек. – Нажал, – громко отрапортовал он спустя двадцать секунд.

– У тебя есть десять минут до следующего сеанса связи.

– Есть – десять минут до связи, – отчеканил Мек.

Я подошел к Дин. Обнял её сзади.

– Я счастлив видеть тебя, Дин, – сказал я, и Дин не оборачиваясь обхватила мою голову обеими руками. Так мы стояли, глядя на яркую незнакомую звезду справа по курсу.

– У тебя есть идеи как сохранить корабль? – спросила Дин.

– Только одна. Монтаж. Нужно варить допкрепления. Необходимо превратить два корабля в один.

– Но это же невыполнимо! Здесь в космосе!

– Нет ничего невыполнимого. У нас есть время и желание. Остальное появится автоматом.

Я вернулся к пульту.

– Мек. Ответь.

– На месте.

– Там же: тумблер с надписью "Аварийные системы".

– Нашёл.

– Нажми и держи до появления на дисплее надписи "Тестирование аварийной системы".

– Сделано!

– Десять минут до следующего сеанса связи.

– Есть.

***

В последующие шестьдесят часов я с армией клонов производил монтаж крепёжных штанг, стропил и блоков. Теперь мой корабль и корабль Дин составляли жесткий космический аппарат без возможности отстыковки в полете.

Схема монтажа, тем не менее, была такой, что в неполетных условиях возможно было осуществить демонтаж крепёжных и процессообразующих структур и вернуть кораблям автономность.

Неда на все происходящее отреагировала новой фразеологической находкой.

– Вот это по-нашему, в рот компот! – громко сказала она, узнав о произведенных работах. Дин нахмурилась, показывая Неде, что выражение для богини – грубоватое. Я кивнул Неде, растерянно посмотрев на Дин. Мек, едва сдерживая смех, вцепился в плечи любимой, которая накануне родов увлеклась изучением земных языков.

Теперь в корабле было два элеватора для сообщения двух аппаратов между собой. Общее энергоснабжение производилось не через пинчи, а посредством стационарных защищенных жестких блоков.

Монолитная схема работы всех блоков мегакорабля прошла испытания, и уставшие клоны деловито разбредались по кабинам, вполголоса критикуя меня за отказ от установки дополнительных хвостовых радаров. "Мало ли кто может пристроиться сзади," – ворчали они.

– Хватит критику наводить, ёшь твою! Идите уже, отдыхайте, мать вашу за ногу! – сказала Неда бунтарям, и ропот прекратился.

***

Я волновался. Скоростной мегарывок – это вам не на Марс к друзьям на пивную вечеринку слетать.

"Папа и мама, слышите меня? Спасибо вам," – про себя сказал я, и посмотрел на Мека. Тот кивнул в знак готовности. Дин и Неда сидели, взявшись за руки. Я отвернулся и посмотрел вперед. Ненадолго закрыл глаза. Потом медленно открыл их.

– Внимание! Включаю обратный отсчет! Тридцать секунд. Двадцать. Десять. Пять. Четыре. Три. Две. Одна. Ноль.

Изображение в окне едва заметно поплыло. Как это бывает с воздухом, когда поверхность раскалена.

"Только выдержи, только выдержи," – шептал оя, обращаясь к кораблю.

Вибрация оказалась незначительной, и это было первым доказательством правильности сделанных расчетов. Ощущения быстро менялись. Первым, что вызвало у всех  шок, была немота. Только я что-то говорил, но это были какие-то отдельные междометия, громкость которых таяла, вызывая у других приступы тошноты.

Я улыбался и даже жестикулировал. В шутку показывал, что хочу встать, но не могу. Но позже лицо моё стало серьезным. И всем стало понятно, что рывок и мне дается непросто.

Мек обеими руками держался за ручки консоли. Его лицо имело страдальческо-брезгливое выражение. Из глаз у него текли непроизвольные слезы.

Дин пыталась смотреть по курсу, но вместо этого большей частью наблюдала потолок. Казалось, что потолок то близко, то далеко.

Неда, закрыв глаза, улыбалась. Она все это видела в программе Муга, и теперь наслаждалась материализацией увиденного.

В конце концов природа каждого сделала единственно правильный выбор, погрузив всех в забытье. Время остановилось.

Когда я открыл глаза, со мной случился приступ безволия.

"Еще немного посплю," – подумал я. Но уже через пять секунд жадно изучал данные анализа полета.

По данным приборов через четыре месяца корабль должен был достичь системы 6529. Удалось сделать большее, чем я предполагал. Я постепенно сбросил скорость. Дин училась ходить. Я держал её за руку.

– Фига се, голова как кружится! Ой, тошнит! – то и дело восклицала Дин.

Мек молча крутил головой, пытаясь прийти в себя. Однако циничные приступы тошноты едва позволяли ему сделать вдох. "Ой!" – только и успевал произнести он.

Когда всё улеглось, команда собралась в саду у бассейна.

– А что ты нажал, что мы так быстро долетели? – поинтересовалась Неда.

– Второй уровень. Близко к скорости света, – ответил я.

– Послушайте, у меня было такое милое и очень явственное видение! Это был голубь! – воскликнула Неда.

– Это не видение. Это мой почтовик, – пояснил я.

– Нас всех прижало, а ему хоть бы что!

– Да, это любопытно, – задумчиво согласился я.

Все разделись и погрузились в воду.

– Дин, предлагаю сейчас проверить твою часть корабля. Твой микромобиль еще жив? – спросил я, отфыркиваясь.

– Да! Покатаешь меня?

– Нет, лучше ты меня покатай.

– Не-ет! Я не могу-у! – лукавила Дин.

– Почему? – простодушно спрашивал я.

– Ну, не могу-у я! – почти пела Дин.

– Ну, почему? Почему? – допытывался я.

– Рука болит! – придумала Дин.

– Так бы сразу и сказала! Я, конечно же, тебя покатаю,  – извинительно произнес я.

Дин улыбнулась своим мыслям.

Глава шестнадцатая. Гараж

Во время автопрогулки на корабле Дин я вдруг вспомнил, что уже года два как не заходил в свой гараж, и  решил заняться осмотром авто.

Гаражный блок был моей гордостью.

Здесь застыл в вечном представительском сне Rolls Royce периода окончательного отделения Западного Сассекса от BMW. Застоявшиеся фантомы того периода Сассекс раздавал почти даром, и я купил один. Это был белый кабрио Drophead Coupe. Стоявший чуть в наклон с растянутой палаткой перед его мощной решеткой, он был похож на белый танк новой модели, у которого убирается не только крыша, но и дуло. Некогда самый дорогой автомобиль мира стоял ненужной, невостребованной вещью. Оставалось только любоваться формами и проводить регламентные работы. «Авось покатаюсь на нем на новой планете, когда сделаем дороги», – думал я.

Рядом завистливо стоял Jaguar XXKLF 2099-го года выпуска. Эта машина досталась мне от прапраправнучки великого Макрая, в игры которого в мальчишестве играл я сам.  Лин Макрай, надеясь переспать со мной, подарила мне эту машину. Ей все равно Ягуар не шел. И она решила убить двух зайцев: и от раритета избавиться с толком, и меня оприходовать. Я, почуяв неладное, быстренько отогнал машину назад к ее дому. Позвонил и оставил ключи в замке. Однако, через несколько часов машина вновь оказалась у моего порога с гневной запиской: «Хоть ты и конченая скотина, все же машина тебе очень подходит, а мне совсем нет. Не смей возвращать. Прощай, придурок!»

Через год, когда в корабле уже был обустроен гараж, я загрузил туда Ягуар с вертолета. Кстати, и сам вертолет, русский Ми-237 с вакуумными пулеметами и прекрасно оборудованной походной сауной, я тоже поставил сюда. Он, в полной боевой готовности стоял здесь уже года четыре. Заглянув в шкафчик над местом для тазиков, я обнаружил бутылочку пива, оставленную здесь русским пилотом. Бутылка прекрасно сохранилась, и пиво было великолепным на вкус. Я не удержался и выпил всю бутылочку.

После этих трех аппаратов начиналась веранда с лебедками и различными грузоподъемными устройствами.

Здесь были лебедки всех видов за последние триста лет: швартовные и буксирные, автомобильные и топенантные,  и даже театральные. Тельфер, так тот – вообще был активной действующей принадлежностью гаража. Несколько поодаль стоял вагоноопрокидыватель. Этот механизм я держал исключительно для юмора. Когда Дин впервые увидела эту штуку, она испуганно спросила: «А что это?». Я после паузы сказал: «Да, это так, вагоноопрокидыватель». Дин вагоноопркидыватель очень понравился.

Вообще, всем женщинам нравится, когда у мужчины есть какая-нибудь такая штука: вагоноопрокидыватель, разгрузочная машина скребкового типа или, например, набор брашпилей. Очень удобно спускаться с высокого этажа, если нет возможности выйти через дверь.

Всего в гараже было около пятидесяти различных аппаратов: напольного грузового, однорельсового транспорта и до двух десятков различных погрузочно-разгрузочных и грузоподъемных машин. Я подходил к этим технически разномастным произведениям тяглово-грузовой инженерии и трогал их рукой. Я считал лебедку одним их гениальнейших технических приспособлений человечества, гордился своей коллекцией, как мальчишка хвастал и выставлял ее напоказ.

Подле веранды с лебедками и механизмами находился подарок отца. «Не забывай проверять давление в колесах! Не подвергай себя опасности!» – сказал отец, вручая мне ключи от грузового УАЗа, который во время четвертой мировой войны ему подарили сибирские бритиши.

Напротив находилась малярная студия, в которой я упражнялся в крашении авто. Два года назад он загнал сюда последнее произведение Клестера, но руки до покраски так и не дошли.

Мощный джип стоял наполовину черный, наполовину белый и был похож на лошадку дада при разделе имущества после развода в высоком смысле.

В этом же ряду стояла любимая машина Дин: Волга ГАЗ-23. Машина была выпущена в 1954 году в СССР. Сейчас ей было уже триста три года, но любой, кто видел,  давал ей не более двухсот пятидесяти.

Я держал коллекцию Тойот разных веков. Более всего впечатляла военная санитарная Тойота Чейсер с вертикальным взлетом. Здесь же были последние разработки сибирских ученых. Болотоход, разработанный в Сибирском Университете Планетарной Болотологии, был болотного цвета, с гусеницами, как у танка и даже таким же дулом, которое, однако было не дулом, а насосом. Но в целом, болотоход был похож на танк. Дин очень любила ездить на болотоходе. Его двигатель работал бесшумно, а мощность была настолько велика, что впечатление от поездки оставалось изумительным.

Далее начиналась выставка планетоходов, и это была главная достопримечательность гаража. Планетоходы были прежде всего ценны тем, что содержали оснащение для цикла человеческой жизни внутри планетохода в течение долгого срока. В самых больших из них были даже тренажеры для поддержания нормального физического состояния попавшего в затруднительное положение первопроходца.

Если в моем корабле, не выходя за его пределы, могли прожить несколько поколений землян, то в планетоходе можно было при желании протянуть до нескольких месяцев.

Я окинул взглядом свое любимое помещение. Это был обширный зал площадью около семисот квадратных метров с колоннами и зеркалами вдоль одной из стен. Если бы из этого помещения вдруг исчезли машины и механизмы, то было бы похоже на танцевальную студию.

На полу перед планетоходом  лежал вмятый автодиск с надписью «Ралли 2355». Я улыбнулся воспоминаниям, взял кувалду и нанес первый удар по внешней части обода. Металл не поддавался. Я отвернул от стены электротесы. Потом сфотографировал вмятину на диске, загрузил снимок в компьютер, набрал предположительные параметры правки и вставил диск в тесы. Результат оказался вполне приемлемым.  Диск был почти, как новый.

Глава семнадцатая. Эол

Неда хмурилась. Анализы предпоследнего клона её насторожили.

– Что? – в нетерпении спросил я.

– У него ухудшилось зрение. Готовьте очки. Без защитных очков по 6529 никому не ходить. Возможно это особенность организма. Тогда ложная тревога. Я сообщу,  – строго сказала она.

Мы висели на орбите 6529.

Привыкать предстояло к тому, что cутки 6529 равнялись 18 земным часам, а температура воздуха у поверхности была в среднем на два градуса выше.

– Как все-таки Мугу удается заглядывать в будущее? Я был удивлен, когда увидел вполне реальные события, хоть и узнать их в общем течении не успеваю. Потом приходит осознание, а в момент событий легкое ощущение дежавю, – говорил я с Недой, которая сидела слева от меня. Мы летели в капсуле, изучая ландшафт 6529.

– Бытовые события живого мира, Лир, очень банальны и похожи между собой в сравнении с тем, что представляет собой мироздание. И только радость общения и персональное творчество людей – есть малопредсказуемое нечто. Ради этого создано все, что создано. А кто, где, с кем и когда – предсказать легко. Обыкновенная математика. Я вот, например, рожу через пару дней, так что давай скорее обустраиваться, – ласково говорила Неда.

– Ну, а что бы вы с Меком хотели? Какое место?

– Я конечно же хочу эстуарий, а их здесь почти нет. Но в целом, ландшафт очень приличный. Диких животных мало, а вот в океане много рыбы. Надо обязательно взять сэмплы и проверить рыбу на съедобность. Приостанови, я хочу попробовать эти плоды. Здесь – теплая климатическая доминанта?

– Да, очень похоже на юг Западной Европы. Слушай, Моул в UGW! UGW функционирует! И предположить не мог, что здесь будет брать! Какой кайф! – воскликнул я. – Моул, ответь!

– Лир, рад слышать! – раздался голос Моула.

– Здорово, что на связи! Мы изучаем ландшафт. Условия оптимальные. Отличия климата учтены и исследуются. Дин занимается разработкой гуманизации планеты и готовит конференцию по обсуждению названия. Вы теперь можете участвовать в конференции.

– Лир, как прошел рывок? – заботливо спросил Моул.

– Почти, идеально. Твои корабли пройдут его без всякого ущерба. Можешь отправлять экспедиции в рамках ранее принятых соглашений. Я буду ждать команду парадоксеров первого крена. Не забудь передать всю инфо о нас.

– Не беспокойся, я все передам. Парадоксеры первого крена прилетят раньше всех нас. Желаю вам удачи! До связи!

– До связи!

Неда сорвала плод, похожий на яблоко и понюхала его.

– Ничем не пахнет, – сказала она.

– Не рискуй. Отдадим Меку и Дин. Они протестируют в лаборатории. Пойдем вон к той впадине. Нужно срочно найти пресную воду на поверхности.

– А вон там, в кустарнике давай посмотрим, – предложила Неда, протягивая мне руку.

– Давай! – я протянул Неде свою, придержал ее за талию. «Она ведет себя корректно. Удивительно держит баланс флирта и товарищества. Любопытно и возможно – это норма для их общества. Тогда это интересно будет изучать. И как, все же, она хороша!» – думал я. Будто подтверждая мои мысли, Неда ахнув, схватилась за меня вновь. Ну, оступился человек, чего тут такого. Однако ее прикосновения становились все теплее. Я улыбнулся ей и глазами сказал: "Мы же все-таки планетарный проект стартуем, а не вечеринку закрываем!"

Неда посмотрела на меня дерзко и с симпатией. Ее огромный живот делал ее неповоротливой и, одновременно, невероятно сексапильной. Я поторопился снова подать ей руку, и обнял ее, чтобы ей легче было пройти по небольшому спуску. Она с удовольствием снова и снова подавала мне руки, прижималась, испытывая нежное дружеское влечение.

Мы прошли по песку до зеленого кустарника с круглыми листьями. Углубление оказалось больше, чем виднелось издалека. Довольно внушительный канал, составлявший русло кустарника был влажным. Я попробовал песок на вкус.

– Это естественный пресноводный канал. Осталось только установить параметры его функционирования. Но это не случайная вода. Это источник. Мы теперь с местной пресной водой. Ура!

– Ура! – громко повторила Неда. Мимо пронеслось стадо обезьян.

– Какие быстрые! – будто себе проговорил я.

– А пыли-то сколько! – заключила Неда.

Мы прошли к капсуле и продолжили обзор с высоты полукилометра.

– Меня все устраивает кроме обилия вот этих тигроподобных хищников. Кажется, они здесь преобладают, – обеспокоено произнес я.

– Да ладно тебе! Чего ты? Первый день замужем?

– Да нет. Это я так. Послушай, Неда! А где ты наблатыкалась таким земным жаргонным выражениям?

– Словари ваши изучаю. Я всегда изучаю речь той планеты, с которой – гости.

– А-а! – протянул я.

– Так что-о… – протянула она, смехотворно применяя очередное разговорное клише.

Неда вдруг схватилась за живот и простонала так, что у меня выступила испарина. Я понял: это не рекламный ролик, а настоящие роды, принимать которые предстоит здесь, в капсуле. Я  произвел посадку.

– Ты не бойся. Пуповину только перережь, а остальное – я сама, – говорила Неда. Ее голос сдавливало от приступов боли. – Я однажды принимала роды. В общем-то, ничего особенного-а-а-а-а!!! – заорала она. Я испугался и лихорадочно загружал файл акушерской практики.

– Ты только не волнуйся! Сейчас родим спокойно. Ты, главное, не волнуйся! – потихоньку говорил я.

Я все делал правильно. Глядя как выворачивает Неду, ловил себя на мысли о том, насколько сильна самка, как особь. Когда-то, перечитав массу работ по биологии, я дивился параметрам, которые возникают в организмах самок при родах. Испытывал восхищение, уважение и даже некое возбуждение. И сейчас со мной происходило нечто похожее. Внутренняя сторона бедер Неды была слишком красива, чтобы я мог назвать это среднестатистическим вагинальным осмотром роженицы. Кроме того, что это было эротично и отвлекало от главного, так еще и времени, собственно, совсем не оставалось.

Мучительные стоны Неды учащались и становились все бесконтрольнее. Это вызывало страх и относительную панику. Вскрикивая, Неда хваталась за мою руку и с такой силой сжимала ее, что я оборачивался и кивал, будто в ответ на какую-то реплику, а сам пытался сосредоточиться на просмотре файла. Как это делается – был главный вопрос.

Читая перечень приборов и инструмента, я с ужасом понимал, что, научившись прогрызать дырки в пространстве, люди напрочь забыли о такой обыкновенной жизнетворящей процедуре, как рождение нового человека и не подготовились. Я огляделся. Ободряюще похлопывая Неду по плечу, одной рукой я составлял в кучку необходимые предметы и хоть какой-то мало-мальски подходящий инструмент. Потом, поняв, что Неда на подходе, а так ничего и не успел, я просто обхватил бедра Неды двумя руками и присел между ног. Если бы не истошные крики Неды,  если бы не появилась головка малыша, то можно было бы подумать, что я собирался делать ей кунилингус.

Неда орала, и я чувствовал себя виноватым. Я ей почти ничем не помог.

Памятуя азы, я произвел отсос слизи из дыхательных путей. Одной рукой держа мальчика, я судорожно пытался сделать зажимы.

– Дождись плаценты, не торопись, Лир! – говорила Неда. – Покажи мне его!

Я повернул ладонь к Неде так, чтобы было видно младенца.

– Килограмма четыре весит. Похож на тебя, – сказал я из вежливости.

– А мне кажется на Мека, все же больше похож! – прошептала Неда.

– Да брось ты! Хотя, на него – тоже.

***

Мек относился к тому типу мужчин, по внешнему виду которых – легко установить как человек относится к тебе, что он думает и что хотел бы сказать. Мек молчал. Он торжественно держал сверток в руках. Рядом сидела счастливая и уставшая Неда.  Мек благодарно поглядывал на меня, а потом нежно на Неду. Но главное его внимание доставалось Эолу, который вел себя тихо.

– Эа-эа-ээ, – тихонько вырывалось из речевого аппарата Мека, и это вызывало у Неды добрый ироничный смех.

– Почему Эол? – спросила Дин.

– Потому что роды начались, когда мы находились в воздухе, – ответила Неда.

– Он Бог воздуха?

– Нет. Эол – полубог! Ваша мифология прекрасна! И очень близка к правде! Лир сказал тебе, что здесь есть UGW?

– Да! И это очень кстати. Будет любопытно посмотреть за развитием событий на Земле. Пока сигнала именно оттуда нет. Но есть сигнал из области квазаров. Как там может быть что-то живое?

– Это, возможно, сигналят не планеты, Дин, а корабли. И не всегда дружественные. Будь осторожна. А то наше благоденствие очень скоро может превратиться в нечто противоположное, – Неда приобняла Дин и коснулась губами ее волос.

– А как избежать вторжения?

– Когда идет прямой запрос, копируй его, и тут же выходи из UGW. Просматривай оффлайн. Если появляется требование ввести твой пароль, значит сигнал шпионский. Кладешь его в вечный посыл и забываешь. А лучше просто грохнуть.

– Я слушаю тебя и удивляюсь как ты научилась говорить, Неда.

– Оставь, пустое, – сказала Неда.

– И вот эта женщина несколько часов назад родила! Сколько же у тебя сил!– воскликнула Дин.

– Да ладно тебе, – включила Неда очередное клише.

Дин весело засмеялась. Ей нравилось, что именно я принял эти роды. Это вызывало в ней уважение, небольшую ревность и огромное количество позитивных эмоций. Первые роды на планете. Это было знаменательно.

Уже потом Дин касалась меня и чувствовала, как от него идет тепло. Я смотрел на нее устало с симпатией.

– Какая же ты все-таки красивая, Дин! Я  бы обнимал тебя целую вечность! – говорил Лир.

– Так делай это! – улыбалась Дин.

И я делал.

Глава восемнадцатая. Роскошь общения

После праздничного фуршета в честь рождения Эола, Мек и я, с бутылкой Гленморанджи уединились в спутниковой. Из апартаментов слышались голоса женщин.

– А где наши мужчины? – спрашивала Дин.

– Они в спутниковой! Виски пьют за рождение Эола, – отвечала Неда.

– А это хорошо или плохо?

– Да и плохо, и хорошо! Не ходи. Пусть потрещат децл.

***

– Мек, парадоксерам первого крена необходимо образование. Я могу взять на себя математику, физику, лингвистику и даже планетарную географию. Было бы разумно отдать Вам классы истории, философии, астрономии, – тихо говорил я, уставший от акушерского практикума.

– Это даже и не обсуждается. Я готов сразу же приступить к организации школ и университетов. У Вас есть несколько чутких и умных клонов. Их бы я у вас попросил для осуществления  технического процесса, – ответил Мек. – Скажите, Лир, а что происходит между Вами и Недой? Не сомневаюсь в Вашей порядочности и высоком понимании вещей, но все же. Просто любопытно.

– Причин беспокоиться – у Вас нет, Мек. Я беззаветно предан Дин и очень люблю ее. Она красавица, спортивна, великолепна, добра и имеет подходящий характер. Я бы хотел умереть у нее на груди. Неда прекрасна, и я проявил бы лукавство и неуважение, если бы утверждал обратное. Мне она очень нравится. Я иногда даже возбуждаюсь, когда вижу ее. Естественная реакция мужчины на красивую женщину. Неда проявляет много дружеской ласки, отвергать которую я не решаюсь. Я не сомневаюсь в полной искренности ее намерений. Она баловлива, но возможно это попросту  является доказательсвом молодости и здоровья. Так пусть она балует! Ведь она знает как я люблю Дин, как Вы любите ее, а сама, кажется, без ума от Вас, не так ли? – взволнованно выпалил я и сделал крупный глоток.

– Хорошая речь, Лир! Я тронут! Вы правы! За Эола! – твердо сказал Мек, и наши стаканы глухо стукнулись друг об друга.

– За Неду и Дин! – громко сказал я, быстро наполняя стаканы.

– За тебя! – поднимая четвертый стакан и переходя на братское 'ты', сказал Мек.

– М-м! Да!

***

Дин гладила меня по голове.  Я с блаженством прикрывал глаза.

– Вы что – напились? – спросила Дин.

– Да.

– А я придумала Дворец.

– Покажи.

Дин открыла игру и развернула её на самый большой монитор.

– Я дарю тебе эту high-poly  по случаю достижения нашей планеты. Я создала эту графическую программу, фактически игру, в которой ты сможешь погулять по дворцу, осмотреть все его комнаты, увидеть всё в деталях и создать свой собственный файл с пожеланиями, замечаниями и соображениями, – с энтузиазмом начала Дин. Она пальцами обратила мою подвыпившую вертлявую голову к монитору, погрозила мне пальчиком и протянула датчик ДУ.

– Волшебство просто! Ты сводишь меня с ума! – воскликнул я.

– Можешь начинать. Прикрепи это к голове и тогда не нужна будет мышь. Видишь? Сначала может быть впечатление, что монитор разделен, но чуть позже доминанта перейдет на искусственную картинку. Интересно.

Я не ответил  и сидел, молча глядя в монитор. Там уже отражались мои действия. Поняв, что я офигел и весь погружен в процесс, Дин тихонько ушла.

***

Неда полулежала рядом с колыбелью Оэла. Дин прилегла рядом и погладила Неду по плечам.

– Расскажи как это было, – попросила она, придвинулась и обняла новоиспеченную мать.

– Летим, вобщем, рассматриваем поверхность, – эпически начала Неда. – О чем говорили: убей – не помню. И вдруг… Эол меня изнутри ка-ак долбанет ногой! Я давай стонать. Ну, больно же… А Лир, вот умора, мечется у компа и ищет файл, как роды принимать. Если б мне не было так больно, я бы со смеху умерла. Но он… Лир, конечно, молодца! Поддерживал меня. Разговаривал со мной.

– Он видел тебя? Всю?

– Девочка моя, ну а куда он денется? Ну, конечно видел. Он же у меня роды принимал, Слава Звездам!

– А ты?

– А что я? Мне было, знаешь, уже по барабану.

– Ты очень красива! Ты нравишься ему, – Дин сказала это без нерва.

– Ну и хорошо! Это нормально. А ты нравишься Меку. Что тут такого?

– Да я просто так сказала.

– Дин! Ты красавица. Не мучь себя дурацкими мыслями. Тему закрываем, – и Неда по-матерински чмокнула Дин в щеку.

***

Мек спал в спутниковой. На узкой кушетке защитного цвета, он смотрелся громадной тушей, хоть был в прекрасной форме. Он едва слышно сопел и представлял собой доброе спокойное зрелище.

Глава девятнадцатая. Возвращение

Я организовал четыре основных бригады по двадцать андроидов, каждая из которых занималась закладыванием отдельного города.

Город на берегу океана рядом с местом рождения Эола был по общему согласию четверки назван Недой. Море, окружающее этот выступ материка, получило название Эолово. Океан между главным материком и ближайшим к нему был назван Океаном Неды.

Моря, омывающие главный материк, одно за другим получили имена Море Лира, Море Дин, Недово и Море Мека.

Город с моим именем был заложен в топографическом центре материка и являлся столицей планеты. Сам главный материк назвали так же, как и страну в границах материка  – Лир. Город Мек основали на противоположном от Неды материковом берегу. Город  Дин было решено заложить на соседнем материке с таким же именем и сделать его столицей страны.

Политически планету формально разделили на две дружественные страны: Лир и Дин. Географически эти страны имели естественные границы, которыми был океан.

Планета делилась на три континента, один из которых был полюсным и находился под шапкой льда.

Эрудированные андроиды сразу же стали называть себя в соответствии с именами городов: лиряне, мекеры, динеры и недяне. Узнав об этом, я объявил соревнование между группировками, и градостроительные работы ускорились.

Дин, Неда, Эол, Мек  и я жили в корабле Дин, который был теперь независимым кораблем и стоял на космодроме. Мой корабль выполнял функцию космической станции, и там я   находился постоянно с целью встречи парадоксеров первого крена и инициального изучения окружающего космоса. Дежурство на станции предполагало отслеживание работы спутников, общее наблюдение и охрану планеты в период освоения.

Когда я находился на орбите, Неда хватала Эола, садилась в капсулу и улетала. Мек и Дин переглядывались, но молчали. Неда показывала Эолу корабль, гуляла с ним в саду и много времени проводила с сыном у воды. Часто она работала в лаборатории, а я возился с Эолом. Неда целовала меня неожиданно, нежно и не принимая отказов. Я терпел такое отношение, поскольку все же видел в поведении Неды только игру, которой суждено было вскоре закончиться. Я выбрал нелегкий путь, рискуя потерять расположение Дин. И все же предчувствия были хорошие.

Оставаясь вдвоем, Дин и Мек о многом разговаривали. Встревоженные поведением Неды, каждый по-своему ревнуя, Дин и Мек так или иначе касались и этой темы.

– Может быть это характер женщины парадоксеров?  Может быть у них это в порядке вещей? – говорила Дин.

– Конечно! Скорее всего именно так! – отвечал тактичный Мек и печально замолкал.

Дин тоже была встревожена такими событиями. Она была за СВОБОДНОЕ общение, но Неда была красива и сексапильна. Трудно устоять против связи с такой женщиной, если она начнет настаивать. А прецедент с поцелуями только подтверждал непредсказуемость капризов богини.

Поэтому пара ‘Дин – Мек’ была грустной. Со временем всё успокоилось. Возвращаясь, Неда так искренно бросалась к Меку, что подозрений в ее возможной связи со мной и близко не возникало. И Дин в такие минуты стыдилась своих недавних мыслей.

Но вновь возникал спонтанный полет Неды на станцию, и вновь Мек и Дин грустно переглядывались. Однажды, когда Неда в очередной раз улетела на орбиту, Мек подошел к растерянной и какой-то такой вот несчастной Дин и… обнял ее. Дин, едва сдерживала волнение и стояла не двигаясь. Ей были приятны объятия Мека. Она не чувствовала влечения, но его обаяние и сила вызывали у нее трепет. Она и представить себе не могла, что такое возможно. То, что Мек поступил так, говорило о многом. Он это сделал, чтобы поддержать ее. Чтобы как-то сгладить тупость ситуации. Чтобы в его и ее жизни была какая-то тактильная составляющая не когда этого хочет кто-то, а когда этого хочет он или хочет она. И их желания совпали.

«Все хорошо», – прошептала она. Слезы выступили у нее на глазах. Мек убрал руки, но Дин не отпускала его. Мек обнимал ее, как своего ребенка, понимая, что захоти оба сейчас сделать это, и это произойдет. Слишком уж распоясалась Неда, и слишком давно меня не было здесь.

Они провели ту ночь на диванах у аквариума. Дин спала у него на коленях, а он гладил ее волосы. Желание то возникало, то улетучивалось, и они переглядывались уже не с грустью, а вопросительно.

Так бы все и шло, если бы не прилетели парадоксеры первого крена. Я сообщил, что первый корабль парадоксеров пристыковался к моему и через сутки будет на космодроме. У всех в связи с этим появились дела, которые отвлекли пары от грустных мыслей. Один из парадоксеров вызвался помогать Неде и с Эолом на руках следовал за ней, куда бы она не пошла. Неда иронично разрешала ему такое.

Здесь Мек уже не выдержал. Отобрал у парадоксера Эола, и когда тот намеревался пойти за Недой, отвесил ему тяжелую оплеуху. Тот бросился на него, но Мек с Эолом на руках технично увернулся, сделав шаг назад, и разъяренный нахал угодил ногами в декоративные цветы. Он произвел звериный рык, и Мек перебрал Эола в правую руку, а левой приготовился дать засранцу отпор.

В это мгновение в залу вошла Дин. Увидев, что Мек  с Эолом на руках вынужден отбиваться от парадоксера, Дин взяла со стола блюдечко и метнула его парадоксеру прямо лоб. С тихим глухим звуком блюдечко стукнуло агрессора в висок, и тот упал без чувств. Эол громко сказал «Ма-ма», а Мек растерянно и благодарно кивнул Дин.

***

– Когда мы с Меком бывали у вас на LONTOX, мы к вашим женам не приставали! – с улыбкой начал я общее собрание. Легкий гул прокатился по рядам парадоксеров первого крена. Вперед вывели виновника. Левая сторона его лба была залеплена пластырем. Он получил шутливые тумаки от рядом стоящих. «Будешь знать, как прыгать на чужих жен!» – слышались вогласы. Я жестом показал, что нахал прощен с предупреждением и может занять свое место.

– Поймите, – продолжал я, – вы здесь для того, чтобы пробовать еще одну модель жизни, сотрудничества, труда, познания. Агрессия, ложь, чванство и жадность здесь ни при чем. Это не место, где получится просто отсиживаться за компьютером с халявным питанием и женщиной на ночь. Вам придется строить новые города, чтобы жить. Изучить многие науки для того, чтобы понять как на самом деле устроен мир и как сделать его своим и не нарушить его. Ваши предки совершили ошибку, похерив производство, науку, культуру и искусство. Именно такое отношение к вещам помешало  обществу стать богатым, а позже привело к одному на другое накладывающимся событиям печального свойства. И  великий крен – совсем не велик на самом деле. Это просто вариант землетрясения. Не более. В этом нет ничего божественного и сверхъестественного. В рамках событий Вселенной вы – миг, который обязан быть прекрасным. Ваша жизнь – не только удовольствие, но и задание.

– Помотрите: это планетарная кора LONTOX, – я взял указку и подошел к схеме. – У меня было некоторое время, чтобы изучить характер страшных катастроф, преследовавших вашу цивилизацию на протяжении веков. Оказалось, что ваша кора проворачивается вокруг ядра. Никто не может утверждать, как часто и насколько долго это будет происходить. Возможно, в момент образования LONTOX погрешность такого рода была заложена в функционал планеты, и теперь такое будет случаться весь период ее существования с алгоритмом, который можно вычислить методом постоянного наблюдения. В результате поклонения плохо изученному планетарному явлению ваша жизнь превратилась в праздное времяпрепровождение с неадекватными всплесками различных общественных явлений. Вы то усиленно занимались медициной и стали создавать мутантов с просвечивающейся кожей в области живота, то бросались в пучину искусства и готовы были убить человека, у которого нет слуха. То прозябали в показном равнодушии, стараясь выразить Мугу пренебрежение за его позднюю помощь, то становились откровенно криминальным обществом и представляли проблему для себя самих. Вы заложили в гены ваших потомков, увы, не самые лучшие данные. И это правда, и многие из вас согласны с этим. Так разве не стоит сегодня, здесь, сейчас начать новую жизнь на новой планете с новыми устремлениями?

– Я не утверждаю, что наука и культура – это панацея, но все же они помогают нам, людям, выразить свою заинтересованность в нормальном течении развития хотя бы на срок в несколько веков. Чтобы несколько поколений цивилизации прожили без катастроф и войн. Ведь это же нормальное желание, не так ли?

Парадоксеры загудели. Если коренные парадоксеры были белокожие и рослые, то, мутанты, парадоксеры первого крена, представляли собой  племя менее рослое, смуглокожее с более тонкой костью. Это делало их похожими на мексиканцев.

Остальная встреча прошла в полилоге. Мы с парадоксерами выбирали местности для городов, обсуждали экологию планеты, разрабатывали планы строительств и производств.

Парадоксеры выбрали для своих городов пять местностей, одна из которых была по соседству со столицей.

Парадоксерам было передано орбитальное дежурство, и я в своем корабле выдвинулся домой. Я смотрел на планету и не торопясь приближался к ней. 6529 была красива. Я уже которую неделю ломал голову какое имя предложить на предстоящем собрании, а позже – межгалактическом форуме.

Материк «Лир», имея площадь в восемьдесят  тысяч квадратных километров, был крупнейшим материком, который когда-либо во время путешествий встречался мне.

Напоминая по форме нечто среднее между Индостаном и Африкой, континент не имел проливных связей с материком «Дин». «Лир» содержал несколько горных массивов, несколько скрытых под песком, довольно крупных, рек, которые выглядели с высоты в двести километров, как серые вены на светло-оранжевом теле. Леса были невелики, но содержали изобилие плодово-ягодных даров и прекрасную неагрессивную фауну. Степи были обширны и тоже были обильны в живом природном выражении. По странному климатическому принципу, к берегам океана материк подходил песчаными пустынями. Относительно неглубокий океан, который был стихией Неды и должен был быть изучен ею, содержал интереснейшие виды водорослей, кишел разными видами рыб и морских млекопитающих.

В обзорной зале корабля я вглядывался в планету с расстояния в триста километров. Именно такое расстояние я ценил для обзора больше всех других. Оно позволяло ёмко увидеть объект и уловить философско-биологический и  физический векторы всего происходящего там.

Я посвятил время пути на космодром мыслям о Дин. Он чувствовал, что обошелся с ней жестко, оставив ее одну в обществе Мека и Неды на еще совсем неосвоенной планете. Увлеченный проектами наблюдения новых условий, сбитый с толку очаровательной Недой, я вдруг почувствовал вину. Но все это происходило в позитивном ключе, и я ни на секунду не сомневался, что встреча с Дин скора, будет чувственной и насыщенной лучшими эмоциями.

Глава двадцатая. Двое на берегу

– Почему ты не создаешь законы? – спросила Дин, уткнувшись мне в спину.

– Все знают общие законы жизни. Создавать законы – означает создавать нечто, чем так или иначе смогут манипулировать те, кто не хочет быть честным и жить по совести, – ответил я.

– Но ведь нужны какие-то регулирующие документы, – настаивала Дин.

– Отнюдь не нужны. Здесь живут, чтобы трудом создавать свое благополучие. Наше общество механизировано, автоматизировано, имеет обширную базу данных, имеет базу андроидов-сотрудников, которые не являются рабами.  В нашем обществе решено все кроме наития, а оно и не может быть решено никем и ничем кроме Звезд. Уголовщину мы можем пресечь на основании общего закона благоразумия, противления злу и сохранения естественности, пустив в ход самое разнообразное оружие, которое у нас есть: от рукопашного воздействия до самого совершенного оружия, включая внушение. Непорядочность и мошенничество будут пресекаться доминантами общественного свойства и технологическими ограничениями на основании данных аппаратуры. Пойми, Дин, там, где люди уповают на писаные законы, там возникает манипуляция. Там, где есть манипуляция, сразу появляется власть денег. А это значит, что планете – хана. Вспомни что происходит на Земле, и ты поймешь: твои предложения устроить здесь все похоже, только лучше – бесперспективны. Не становись консерватором. Мы здесь не за этим. Не знаю что впереди. Но уверен, все будет не так тупо, как на Земле.

Я встал, снял халат и прошел к воде.

– Хочешь поплавать со мной?

– А вдруг акулы? – крикнула Дин.

– А мы недалеко!

Мы плавали нагишом. Да и кого нам было стесняться? Рыбы рассматривали наши тела и пугливо отлетали прочь.

Выбравшись из воды, мы лежали на песке. Он был светло-оранжевый с включениями слюды и оранжевой глины. Тепло от солнца шло мягкое, чуть более жаркое, чем хотелось бы для долгого пребывания.

– Как назовем Звезду? – спросил я.

– Ну, ты знаешь, мне понравилась эта техника гласных, как у парадоксеров: ЭИИ. Круто! Давай пойдем таким путем?

– Давай! Мне тоже нравится эта певучесть в названиях. Только вот вариантов пока в голове – ноль.

– А давай исходить из ощущений! Вот как ты себя сейчас чувствуешь? Если не словами, а междометиями выражать? Как? – присела на колени Дин. Ее бедра скомпрессировались в зовущие плотнотелые сочные образования, и я понял, что прошло уже много недель с тех пор, как они были близки.

– А-а! – хрипло протянул я.

– Ну вот! Видишь? Первый звук уже есть, – не подозревая причин такого возгласа, усмехнулась Дин.

Я придвинулся к Дин и посмотрел в область ее губ. Она несколько надменно и слегка вопросительно посмотрела куда-то в область моих глаз. Видно было, что нечто разъединяющее не раз посещало нас за это время. И никто не стал даже помышлять о том, чтобы как-то нарушить созданное нами царство. Я привлек Дин за плечи, и она с легким сопротивлением подалась вперед.

– Не смей думать обо мне плохо, – шепнул я.

Дин ответила мне нежным поцелуем. Я дотронулся губами до сосков ее, совсем еще детской груди. Дин едва заметно вдохнула. Из нее вырвался неуправляемый стон. Мы проваливались в светлую, нежную, уносящую массу, которая укрывала нас от всего, что можно было видеть и слышать…

Глава двадцать первая. Коллапс

Я был первоклассным психологом и изучил массу историй отношений.

Я знал, что женщины любят разнообразие в самых многочисленных его проявлениях. И будь постоянный партнер трижды эталонным, кризисы – неизбежны.

Кризисы.

Они нужны женщинам, как воздух. В них, до них и после них женщины самоутверждаются. Им любопытно наблюдать как поведет себя  мужчина в ситуациях, смоделированных ими. Смоделированных порой бессознательно. Инстинктивно.  Стихийно. Неумышленно. Автоматически. Неосознанно.

Таковы эти прекрасные существа. Незаменимые. Нежные. Способные ранить и залечивать раны.

И никакая психологическая подготовка и блистательный опыт не уберегут мужчину от уныния, враждебности и нелепицы, когда он сталкивается с результатами своих оплошностей в объективной событийности ближайшего круга.

Оказалось: Дин так привыкла к обществу Мека, что, выходя из воды, подавала ему руку, а споткнувшись, могла не задумываясь опереться на его монументальное плечо и даже прильнуть всем торсом.

Поначалу я улыбался, принимая такое за высшее проявление сверхнежной дружбы. Однако мое безоблачное настроение испарилось, когда однажды Мек обеими руками ласково обнял за плечи искупавшуюся обольстительную Дин и увлёк её прочь, о чем-то тихо рассказывая. Дин участливо слушала и временами тихо похахатывала.

Парочка вела себя обособленно. Не обращая внимания на Неду, Эола и меня, они ушли и вернулись только к ужину. "Вот так мы теперь живём!" – говорил ироничный взгляд Неды, и я печалился.

Я против воли замечал, что по окончании удачно проведенного теннисного сета Дин радостно перепрыгивала сетку и бросалась к Меку на шею, а тот, придерживая вместе с объятьем её красивую попку, легонько похлопывал по ней своей мужественной рукой.

За ужином, светский лев, Мек усердно и ювелирно ухаживал за сидящей перед ним Дин. Понаблюдав за такими событиями и проводя эксперимент, я поспешил однажды усесться напротив Мека, но Дин мягко настояла на том, чтобы я пересел.

Я был поражен открытостью поступков Дин во всей их внешней наивности и непринужденности. Я становился нелюдимым и за столом редко поддерживал разговор. Неда наблюдала все это и лучезарно улыбалась. Она с желанием общалась с Меком и Дин и часто смеялась. Совершенно естественно.

Все чаще Дин задерживалась в саду у аквариума, и все чаще я находил её там  в обществе Мека.

Для меня стало постыдной обыденностью засыпать от усталости, так и не дождавшись Дин, а та, кажется, была довольна этим.

Когда же все-таки секс имел место в нашем неумолимо остывающем ложе, получая оргазм, Дин взяла за обыкновение отворачиваться и производила этакое причмокивание. Что-то вроде звука "ц". А такое в большинстве случаев свидетельствует о параллельной фантазии.

Я отказывался верить невольным  наблюдениям. Обслуживая  за столом и во время прогулок Эола и Неду, которые уже и забыли, что у них есть отец и муж, я автоматически отмечал долгие, нескрываемые, скользящие по телу Дин, взгляды когда-то милого и дружественного, теперь же, совершенно беспардонного Мека. Я дивился переменам в человеке, с которым совсем еще недавно обсуждался вопрос пар и, кажется, успешно.

До кучи, еще и расцветающая день ото дня Дин, становилась все более упругой и зовущей. Ловя на себе вожделенные взгляды Мека, Дин то скромно опускала глаза, то с несвойственной ей наигранной веселостью говорила что-нибудь отвлеченное. И пока мы с Недой пытались понять к чему это, собственно,  сказано, тактичный, воодушевленный вниманием молодой девушки, напрочь светский Мек уже активно поддерживал беседу.

Так шли один за другим дни, полные терзаний совершенно неожиданных для меня оттенков. Я  с трудом верил, что происходящее из разовых удивлений и недоумений, нечто воспринятое поначалу, как оплошность, переросло в ежедневную норму со стремительным коэффициентом роста. Я, побывавший в бесчисленных переделках межгалактического характера, чуть не плакал, видя, как Дин уходит к Меку в самом тонком смысле.

Этот период  жестоких терзаний в моей истории закончился несуразно и коротко.

– Я… А-а… Мне… Мне же надо на орбиту! – постучал я себя пальцами по лбу, когда в очередной раз, во время вечерней прогулки, Мек приобнял Дин и начал голосом знатока что-то говорить, отвечая на какую-то её заумную сентенцию. Все вздрогнули от неожиданности и остановились.

– Лир! – предупредительно громко и негодующе сказала Неда. Она метнула из глаз молнии, но я стоял, опустив голову, и молнии рухнули к моим космоботам. Мек и Дин хранили молчание. Они едва не враждебно посмотрели на богиню.

– Мне – на орбиту! Увидимся! – будто убедившись в правильности решения, уже откуда-то из иных миров твёрдо произнёс я. Еще мгновение я стоял. Потом резко направился к космодрому и шел быстро, крупным шагом, на ходу набирая свой персональный код автозапуска корабля.

***

Дин сплела кисти рук, потом расцепила их и как-то нескладно подбоченилась. Потом едко засмеялась. Позже опустила руки. Взглянула на Мека. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но  промолчала и отвернула лицо, чтобы скрыть растерянный взгляд. Мек смотрел мне вслед  серьезным мужественным взглядом, понимая, что я, хоть и поступаю импульсивно, все же более прав. Потом обеими руками взял руки Дин и посмотрел на Неду.

– Вы, конечно, славные ребята, но мне тоже пора, – сказала Неда, взяла Эола на руки и быстро пошла вслед за мной. Если я чуть не бежал к аппарату, то Неда шла спокойно, что-то по пути рассказывая Эолу. Казалось, её совсем не расстраивало происходящее. Одна лишь Неда знала, что это не так. Но женская выдержка и хитрость не позволяли ей размокать перед запутавшимся в юбках Меком.

***

– Тебе точно на орбиту? – поинтересовалась Неда, наблюдая мои неуверенные действия. Я поднял на неё взгляд обиженного щенка. – Слушай, а давай – ко мне! Посмотрим на мой город. Ты только представь, Лир! Новый город с дворцом! На берегу Эолова моря!

– Неужели тебе весело сейчас?

– А мы что, умирать сюда прилетели? – сардонически отозвалась Неда.

Корабль шумно встретили недяне. Нас немедленно проводили в уже отстроенный дворец.

– Будьте добры, оставьте нас, – серьёзно произнесла Неда, поручая Эола воспитателям.

Я осматривал балконную залу, когда рука богини легла на мое плечо. Я по обыкновению попытался убрать, но вторая рука уже обхватила шею.

– Вот так-то, дорогой и любимый мой пилот! – тихо молвила Неда. Она провела руками по моему телу  вниз и опустилась передо мной на колени.

Неда целовала тело сквозь одежду, и слёзы текли по её прекрасным щекам. Я уже взял её под руки, пытаясь если не отстранить, то хотя бы поднять, когда Неда провела пальчиками по груди и без сил обмякла у меня на руках.

В замешательстве я легонько тряхнул тело, будто проверяя в сознании ли она, но Неда не реагировала.

– Ну, пожалуйста, перестань, – вырвалось у меня. И умная изобретательная Неда улыбнулась.

– Там, кажется, вино в кувшине, – только и сказала она, разводя руками в воздухе.

Впервые за всё время я вдруг четко осознал какая красавица долгое время находилась рядом. А  сейчас она – у меня на руках. Сильное мужское желание стремительно овладело мной. Я почувствовал к Неде невероятную нежность и одновременно животную испепеляющую страсть. Она ощутила мою мужскую мощь и слегка шевельнула торсом, призывая  к продолжению.

– Как ты прекрасна! – прошептал я, и уложил Неду в альков, а потом налил в кубок вино. Досада от недавних событий и радость предстоящего плотского удовольствия изменили меня. Я посмотрел в зеркала, увидел в них  злое лицо, и в испуге провел по нему ладонью, будто снимая маску.

Я сделал глоток и передал Неде чашу. Та молча пила напиток далекой PARADOXES. Одну за другой мы потушили свечи. Из глаз Неды струился свет. Она сняла сафари.

Моему взгляду представились безупречные формы уверенной красавицы. Любое мельчайшее движение, даже дыхание, производили отливы и светотень, которые подчеркивали совершенство. Запах  Неды дурманил меня. Я посмотрел в смеющиеся глаза и легонько шлепнул игрунью  по щеке.

Неда погрузила меня в искристую, игривую, по-хорошему суровую среду своего секса, с его немонотонностью и эпикурейскими деталями, дриблингами и статичным удержанием, глухими стонами и техничными доводками, простотой и утонченностью. Она была эластичной, но порой ловила момент и становилась твердой как камень, подталкивая меня к оргазму, и я, не сдержавшись, в который уж раз изливал свой сок  на её бархатистое тело.

Утром я разыскал Эола, и вместе мы ушли к океану. Эол ползал по мокрому песку.

– Слабохарактерный сукин сын! – вслух произнес я.

– Совсем нет! – раздался сзади голос Неды. – Ты прекрасен! Ты – лучший!

– А-ах-а! – потянулся я. – Боже, как же ты все-таки хороша! Что нас ждет, Неда?

– Счастье! Что же еще! – засмеялась влюбчивая богиня.

***

Дин была насколько обескуражена, настолько и взбешена моей прямолинейностью. Только мой корабль взмыл в небеса, Дин вцепилась в локоть ошалевшего от таких перемен Мека и потянула его в апартаменты.

Он едва успевал отвечать на её бурные ласки.

В эту ночь Мек получал тренированное тело молодой девы, не задумываясь о качестве, перспективе и продолжительности возникшего мезальянса. Страсть поглотила его, не оставляя ему шансов хоть сколько-нибудь трезво взглянуть на происходящее.

Он производил удары, и Дин тихо стонала, уперев руку в его грудь. Её женственная слабость, упругая юность и неполная ясность в мотивах её решений вызывали у Мека особое и очень сильное возбуждение. И столь же велика была его тревога, когда час спустя прекрасная Дин беззаботно спала у него на груди.

Глава двадцать вторая. Новый гардероб

Я основал современные высокоэффективные межгалактические комплексы в Неде, Лире, Меке, Дин и  ещё трёх городах, которые были уже детищем парадоксеров. Всего планировалось построить около двадцати звездных портов, пять из них – океанических звездных гаваней.

Моим убеждением была полная адаптация современных галактических портов к мирным потребностям цивилизации. Только три комплекса закладывались, как объекты двойного назначения.

Космодромы Лир, Неда и Дин плюсом ко всем опциям имели ещё и оборонительные.

Один раз побывав в Меке, я увидел там корабль Дин. Он располагался на еще недостроенном внутреннем городском миникосмодроме. У самого океана был виден дворец Мека. Покидая Мек,  я "покачал крыльями" над дворцом, сделав это без всяких подтекстов. Есть вещи, которые пилоты-астронавты делают непроизвольно.

Прошло более года, а мы так и не встретились. Искусно обходя спонтанные и обязательные встречи, будь то технические, образовательные или экономические вопросы, я тянул время. Больше всего я боялся усредненных контактов остаточного свойства. И это, кстати, то, что обожают женщины: когда и морковь уже не на грядке, и конь еще в стойле. Я перестал доверять Дин, и не знал как с ней поступить. Моя позиция была слабой, и я понимал это. Но делать ее еще более уязвимой был не расположен.

Я не ревновал. Слава Богу, это удалось в короткий срок подавить. Но фактичность поступков с допущенной фривольностью и огорчительные для наши пары подробности, сам факт разобщения, а теперь еще и в долгом отрезке времени, делали свое дезинтегрирующее дело. Парадоксальность и алогичность таких ситуаций заключается в том, что чем больше времени в рамках какого-то неожиданного и неприятного цикла прошло, тем больше его должно еще пройти с момента  волеизъявления, чтобы знак поменялся на противоположный. И я, прошедший Вселенную, знал это. Именно повинуясь такому принципу разрушается одно, и наступает другое. И то, что наступает – всегда лучше. Вопрос лишь в том, дождется ли этих изменений твердое тело.