Сам себе нарколог. Сознательно опосредованное самовнушение бесплатное чтение

Предисловие

«Уважаемый Владимир Иванович! В соответствии с рекомендуемой Вами схемой я попытался предельно честно проанализировать свою жизнь. В результате этой работы над собой мне действительно удалось лучше понять, каким образом и почему у меня развилась та отвратительная и дурная привычка, которую врачи-наркологи называют хроническим алкоголизмом. Текст написанного самоанализа я уже отправил в Ваш Центр по электронной почте и в ответ получил приглашение на прохождение обучающей телефонной сессии. С нетерпением жду её начала. Но сегодня перечитал отправленный Вам самоанализ, и он показался мне, при всей его беспощадной логичности, каким-то казённо-сухим. А методику САМОкодирования, как я понял из прочтения Вашей книги, нужно принять не только умом, но ещё обязательно и всем своим сердцем. Поэтому в дополнение к нему я написал ещё это стихотворение.

Битва со змием

Я боролся с этим Змием много лет – почти всю жизнь.

Думал, победить сумею эту гидру – Змий, держись!

Но противник мой – матёрый, не сегодня он рождён.

Мне подобных он «героев» видел не один миллион.

Так хитёр тот Змий зелёный – поселился он в вине,

Словно гидра там, но внешне незаметен он на дне.

Ты его не раз проглотишь, но того не ощутишь,

Что смертельную отраву по себе распространишь,

Что зелёный, размножаясь, изнутри тебя сожжёт.

Что там рюмка! Что бутылка! – будет требовать ещё.

На кого хвостом укажет – тот и кореш, тот и брат.

(Собутыльнички-то, кстати, «дружат» с Змием все

подряд.)

Если в юности спиртное я как праздник принимал,

То с годами всё смешалось… Как же низко я упал!

Змий сидит внутри, диктуя: «Рюмки мало!

Больше пей!»

Перед гидрой прогибаясь, в магазин бегу скорей

Или к тётке одноглазой, где волшебный змеевик —

Инкубатор этих змиев – он по капле их плодит.

Где жена, семья, работа, Богом данный мне талант?

Совесть, ум, мечты, надежды – всё низвергнуто

в бедлам!

Всё, что было дорогого, – всё испачкано в грязи.

Всё испорчено, что можно… Боже, где ты, помоги!

Да, теперь пришла расплата за привычку пьяно жить.

Время мыслить радикально: быть ли мне или не быть?

Понял я, что нынче вышел

На рубеж последний свой,

Дальше – смерть, Спасенье – в Слове.

Вот и доктор есть такой.

Он поможет перестроить весь компьютер в голове,

По системе СОС сражаться, погубить врага в себе.

Мне по нраву, что лекарством станет грозный

САМОкод,

Змия напрочь он изгонит и к ПОБЕДЕ приведёт.

Хватит силы мне и воли, чтобы с пьянством совладать,

Чтобы жить начать сначала и ещё счастливым стать!»

Евгений, 28 лет

Дорогой Владимир Иванович! Примите в знак самой искренней благодарности к Вам эту мою книгу стихов за оказанную моей семье великую помощь. В неё включено посвящённое Вам стихотворение «Поводырь». Оно было написано мной пять лет назад после первого визита к Вам со своим любимым племянником. Как человек творческий и потому воспринимающий людей в первую очередь своим сердцем, я сразу почувствовала тот огромный поток энергии самой чистой Любви, который Вы тогда щедро излили на всех пришедших на вашу лекцию людей. И это сработало! Ваша страстная, воистину мессианская вера в так необходимое пьющим людям здравомыслие совершила настоящее чудо! Мой племянник, которого считаю своим сыном, так как с младенчества помогаю воспитывать своей сестре-инвалиду, благодаря Вашей удивительной методике, самым решительным образом сразу бросил пить. Низкий Вам поклон и за него, и за всех тех заблудших людей, которым Вы помогли освободиться от пелены своих ошибочных убеждений и стать самыми убеждёнными, сознательными трезвенниками.

Работа методом Довженко

Моя профессия – врач-психотерапевт. Поэтому уже более 30 лет я помогаю пьющим людям решать проблему алкоголизма нетрадиционно, чисто психологически. Началось это ещё во времена антиалкогольной (горбачёвской) кампании. На её волне в 1985 году я получил пропуск-приглашение для работы на Камчатке участковым наркологом. В те годы в этот один из самых отдалённых и закрытых регионов бывшего Советского Союза люди самых разных профессий пытались попасть, заключив специальный контракт с каким-то местным государственным учреждением. Это позволяло им достаточно быстро за счёт очень высокого северного коэффициента зарабатывать себе на машину или кооперативную квартиру. После этого большинство из них, в том числе врачи, возвращались на прежнее место жительства. Аналогичным образом уже через три года я планировал вернуться назад, в свой любимый город, который тогда назывался Ленинградом. Но судьба распорядилась по-своему.

Я ещё со студенческих лет любил проводить лечение гипнозом и на новом месте работы продолжил им заниматься. Для больных алкоголизмом это вообще один из наиболее эффективных способов решения их проблемы. Но в те годы на Камчатке никто среди моих коллег его не применял. Поэтому, когда главный врач прослышал о том, что после приёма я остаюсь у себя в кабинете и бесплатно занимаюсь таким лечением, он сразу предложил мне занять должность заведующего психотерапевтическим кабинетом. По случаю антиалкогольной кампании в это время как раз пришла директива о введении в штат наркологических диспансеров такого структурного подразделения. Я на предложение сразу согласился, хотя в сравнении с должностью участкового нарколога немного терял в зарплате. Но зато это открыло передо мной возможность заниматься весь рабочий день себе в удовольствие любимым делом.

Последующие пять лет я много учился как самостоятельно, так и на кафедрах психотерапии в ведущих институтах усовершенствования врачей. Наиболее знаменательной из всех стала стажировка 1987—1988 годов, которую я прошёл в феодосийском филиале республиканского наркологического центра Украины. Мне повезло пройти её под прямым руководством легендарного доктора А. Р. Довженко. Это было уже время полного и окончательного признания высочайшей эффективности его метода лечения хронического алкоголизма. Примечательно, что ещё за три года до этого чиновники от медицины пытались запретить ему исцелять пациентов буквально за один день во время уникального сеанса группового гипноза. Это противоречило их инструкциям и не вписывалось в них. По этой причине они даже пытались лишить его диплома врача. Но всё в одночасье изменилось, когда была завершена наконец научная экспертиза этого уникального метода наркологического лечения.

Я не буду приводить целиком официальное письмо в правительство СССР, которое подписали после этого именитые профессора, подтверждая высочайшую эффективность практических наработок моего учителя в области гипнотического кодирования. Вполне будет достаточно следующей небольшой цитаты из него, где кратко даётся научное объяснение феномена Довженко: «…положительный эффект методики в значительной степени определяется тем, что она представляет собой ряд комплексных, специально разработанных автором и непрерывно следующих друг за другом приёмов, которые резко повышают восприимчивость (внушаемость) пациентов. При этом вне глубоких фаз гипноза в их мозге создаётся очень прочная, чисто психологическая структура – доминанта, которая обеспечивает полное исчезновение влечения к алкоголю».

Забегая вперёд, отмечу, что приведённые в этой цитате объяснения в равной степени касаются и общего принципа снятия желания выпить в моей методике. Я ведь первоначально хотел только усовершенствовать метод своего учителя в области гипнотического кодирования. Однако разработанные мной совершенно особые приёмы самовнушения позволили моим пациентам легко поднимать его силу до уровня силы самогипноза и тем самым самостоятельно создавать в своём мозге предельно мощную лечебную, трезвенническую доминанту. Это стало возможным ещё и потому, что способ САМОкодирования на трезвость в домашних условиях вобрал в себя всё лучшее как из метода Довженко, так и из других, самых современных методов психологического избавления от зависимости к алкоголю. Но об этом мы поговорим в следующих главах, а пока расскажу о том, как резко изменилась моя жизнь после годичной стажировки в Феодосии.

Вернувшись назад на Камчатку, я сразу начал по несколько раз в неделю проводить сеансы группового гипнотического кодирования в стенах наркологического диспансера. Чуть позже я стал это делать ещё во время своих многочисленных командировок в более-менее крупные населённые пункты огромного Камчатского полуострова. Именно там, в «глубинке», я впервые напрямую столкнулся с настоящей эпидемией алкоголизма. В те годы в Советском Союзе пьянство стало уже повсеместной бедой. Поэтому многие приезжающие на Камчатку на заработки вполне нормальные, работящие и здоровые мужики в отрыве от своих семей очень быстро спивались. А что касается её коренных малочисленных народностей (ительменов, коряков, чукчей, эвенов), то они на почве повального алкоголизма буквально вымирали. Поэтому моя помощь людям этого самого отдалённого, но очень красивого региона России оказалась чрезвычайно востребованной. В результате как врач я по-настоящему состоялся именно на Камчатке, где уже более 30 лет живу и работаю с огромным удовлетворением.

Ещё раз подчеркну, что во многом это произошло за счёт освоения мной методики Довженко. Она не только была на то время самой эффективной, но ещё и позволяла всего за один сеанс лечебного гипноза закодировать сразу до 50 человек. В результате за последующие 20 лет её использования мне удалось достаточно успешно пролечить методом своего учителя более 30 000 пациентов. Об этом периоде моей работы хорошее представление даёт телевизионный документальный фильм, снятый ещё в 1993 году. В нём рассказывается, как в одну из таких командировок я вынужден был закодировать чуть ли не всё взрослое население достаточно большого эвенкийского села центральной Камчатки. Этот фильм «Анавгай выбирает трезвость» можно легко найти в интернете. В нём вы сможете увидеть очень редкие документальные кадры, где показан один из важнейших эпизодов сеанса классического группового гипнотического кодирования, и тем самым лучше понять, как такие сеансы проводятся.

Уже в первый год работы методом Довженко на Камчатке я адаптировал его к использованию в местных условиях. Дело в том, что Камчатка занимает огромную территорию. Это лишь на карте полуостров кажется маленьким. Но если его административные границы спроецировать на европейскую часть нашей страны, то они протянутся от Балтийского моря на севере до Азовского – на юге. Только все пассажирские перевозки здесь с послевоенного времени и до сегодняшнего дня на 90% осуществляются малой авиацией. А это очень дорого. Например, стоимость билета из любого северного поселения до краевого центра всегда была и остаётся выше, чем стоимость беспосадочного перелёта из Петропавловска-Камчатского до Москвы.

Но главная сложность перелётов внутри полуострова – это капризы малой авиации. Чтобы пройти у меня однодневное гипнотическое кодирование от алкоголизма, из-за неблагоприятных погодных условий многие пациенты с севера Камчатки вынуждены были тратить более недели. А после этого им нужно было ещё и периодически прилетать ко мне на гипнотические «подпитки». Лишь это обеспечивало пациентам надёжное закрепление ранее проведённого кодирования. В противном случае я не давал гарантии того, что снятое мной желание выпить уже никогда больше к ним не вернётся. В силу этих обстоятельств я принял решение проводить «подпитки» по телефону с помощью телефонного суггестиисуггестивного внушения (подробнее об этом в следующей главе). Это такой вид удалённой, гипнотической помощи, при котором лечебное воздействие проводится в состоянии бодрствования, без погружения в традиционный гипнотический сон. Обратите внимание, что это был 1988 год. Тогда и вплоть до совсем недавнего времени на Камчатке не было мобильной связи. Более того, обычный проводной телефон в своей квартире, даже в районных центрах полуострова, имели весьма редкие семьи. Но на каждой почте в крупном населённом пункте был переговорный пункт, с которого пациенты и звонили мне в заранее оговорённые часы.

Что касается самой возможности проведения суггестивного закрепления ранее проделанной очной гипнотической работы, то технически оно достаточно просто и легко осуществимо. Меня, например, как и многих других своих учеников, обучил этому приёму выдающийся советский психиатр, прекрасный гипнотизёр, позже ставший первым главным психотерапевтом министерства здравоохранения СССР, профессор В. Е. Рожнов. Другое дело, что врачи-гипнологи, работающие в государственных учреждениях в крупных городах, очень редко её используют. Зачем им себя добровольно нагружать ещё и удалённой работой, если все инструкции предписывают проводить лечение у себя в кабинете? Тем более что их иногородним пациентам взять билет на поезд или автобус, чтобы съездить на повторный приём, большой сложности не представляет. Но на Камчатке, как я уже выше объяснил, всё в таких случаях складывалось намного сложнее. Поэтому, если бы я сразу не стал ориентировать закодированных пациентов из её центральных и северных районов на возможность получения от меня дальнейшей помощи по телефону, большая часть их поступила бы по принципу «авось и так обойдётся». В результате после окончания первоначального срока кодирования они снова все бы начинали пить.

Телефонная суггестия

Суггестивная помощь по телефону может быть эффективной только в том случае, если заочный пациент подготовлен к её принятию. В этом случае за счёт специальной психотехники вся дальнейшая работа с ним может прекрасно проводиться в состоянии бодрствования и очень быстро. Например, если на проведение классического сеанса гипнотического кодирования у меня обычно уходило около четырёх часов, то на закрепление этого лечения или продление срока действия «кода» по телефону я затрачивал в среднем от пяти до семи минут. Однако чтобы такая удалённая суггестивная помощь стала действительно эффективной, ей обязательно предшествует специальная словесная установка, которая с согласия пациента даётся ему ещё во время очного сеанса гипноза. Применительно к лечению «кодированием» она действует на протяжении всего того срока, который пациент сам себе выбирает. В результате его подсознание запоминает её и при получении условного сигнала от гипнотизёра начинает тут же автоматически реализовывать.

Поясню это на примере работы эстрадных гипнотизёров. Они обычно начинают свои представления с того, что выбирают наиболее внушаемых зрителей и быстро погружают их в гипнотический транс. Делают они это в первую очередь для того, чтобы дать им в этом состоянии специальную установку. После этого зритель уже в состоянии бодрствования при получении условного знака или слова всё внушаемое ему гипнотизёром будет воспринимать как реально происходящее. Например, на потеху публике по тому же щелчку пальцев гипнотизёра начнёт вести себя так, словно его атакуют пчелы. При этом он будет их зримо видеть и отбиваться от них. Обратите внимание, что такие действия будут выполнять только те зрители, которые тщательно выполняли первоначальные установки гипнотизёра в самом начале представления. В то же время основная часть зрителей, которых он предварительно не погружал в гипноз, останется свободной от всех его последующих манипуляций. Поэтому они с удовольствием похохочут над загипнотизированными соседями. Нечто подобное, только в более вульгарном виде, делают обычно и ловкие цыганки где-нибудь на вокзалах, выманивая деньги у скучающих пассажиров.

В медицине также используются специальные словесные установки, которые после сеанса гипноза в нужное время реализуются у пациентов. Но это делается исключительно в лечебных целях и обязательно с их согласия. Например, если стоматолог имел от рождения природные склонности к гипнозу и обучился приёму суггестивного внушения, он может предложить своему пациенту: «Давай я вначале введу тебя в лёгкий гипнотический транс и во время него сделаю установку, что каждый раз, как только ты в моих руках будешь видеть любой стоматологический инструмент, на время работы им с твоим зубом у тебя будет полностью пропадать болевая чувствительность во рту». Если пациент согласится на это, то на протяжении всего последующего пребывания в кресле стоматолога он спать не будет. Но никаких особо неприятных ощущений, даже во время сверления зуба, он не заметит, хотя и будет вполне адекватно осознавать всё происходящее с ним. Аналогичным, совершенно безболезненным образом в некоторых элитных клиниках принимают роды у женщин, предварительно подготовив их к ним с помощью очень приятных сеансов расслабляющего гипноза-отдыха.

В целом снятие боли за счёт гипноза не есть что-то новое и необычное. Так, ещё в 1843 году в своей книге «Нейрогипнология» английский хирург Джеймс Брейд подробно разъяснил, как провести гипнотическое обезболивание при таких крайне болезненных операциях, как, например, ампутация конечностей. Будучи одним из основоположников научного гипнотизма, он в эпоху, когда ещё не был известен эфирный наркоз, провёл сотни операций, предварительно внушая пациентам, что они не будут чувствовать боли. В современной психотерапии такая специальная словесная установка «на потом», то есть на реализацию нужного и полезного для пациента внушения, называется постгипнотическим внушением. Ещё раз подчёркиваю, что она обычно даётся человеку с его согласия в серии «обучающих» сеансов гипноза на этапе подготовки к операции. После этого, уже по ходу её проведения, каждый оперируемый пациент, оставаясь в состоянии бодрствования, конечно, будет испытывать некие ощущения от того, что хирург что-то там с его телом делает. Но боли он не будет чувствовать.

По этому случаю будет уместно упомянуть о двух серьёзных хирургических операциях, которые в марте 1989 года были показаны центральным телевидением СССР в прямом эфире в форме весьма сомнительного медицинского эксперимента. Это вызвало тогда необычайно высокий интерес у рядовых, незнакомых с психологией телезрителей, а подготовивший и успешно осуществивший этот эксперимент врач-психотерапевт А. М. Кашпировский в одночасье получил самую широкую известность. Впрочем, медицинское сообщество отнеслось к его «эксперименту» далеко не однозначно. Лично я не буду присоединяться к негативной его трактовке большинством коллег, поскольку это противоречит медицинской этике. Было бы действительно безнравственно, если бы главных героев телепередачи насильно заставили в ней участвовать. Но обе оперируемые под телекамерами женщины не просто добровольно согласились на это, а даже с энтузиазмом.

Более того, я не согласен с практической бесполезностью этого эксперимента. Ведь, проводя его, Кашпировский не пытался пропагандировать гипнотическое обезболивание. В этом ничего нового не было, а с учётом высочайшего уровня и общедоступности современной анестезиологии не было и острой практической необходимости. Свою задачу он видел в ознакомлении миллионов современных людей с огромными возможностями прямого ТЕЛЕФОННОГО внушения. Что ещё лучше может убедить в этом падкого на сенсацию телезрителя, если на его глазах разрезают тело человека без анестезии, а он боли не чувствует? Уже из одного этого следует вполне логичный вывод о том, что таким же образом «телефонный гипноз» может быть успешно применён и с другими медицинскими целями. Если под таким углом зрения рассматривать эксперимент Кашпировского, то очевидна его несомненная практическая польза.

Ко мне, например, после его прямых эфиров сразу стали обращаться пациенты из отдалённых районов с просьбами закодировать их по телефону. Это значительно повлияло на моё решение в последующем создать для заочных пациентов метод САМОкодирования на трезвость. Но ещё до прямых эфиров Кашпировского и спустя 10 лет после них (1988—2003 годы) я занимался лишь закреплением по телефону результатов кодирования по Довженко у тех пациентов, которые ранее проходили у меня это лечение в обычном, очном порядке. Эти мои гипнотические «закрепления» были действительно необходимы им из-за трудностей, связанных с повторным приездом ко мне. Но, в отличие от удалённого обезболивания хирургических операций, с моими пациентами в ходе усиления ранее проведённого гипнотического кодирования вообще ничего плохого не могло произойти. Например, когда ненароком случалось нарушение телефонной связи, я просто повторял прерванное суггестивное внушение, как только появлялась возможность продолжить онлайн-общение. В моей методике это не сказывается на конечном результате оказания удалённой помощи.

В эксперименте Кашпировского всё было намного сложнее. Кто захочет его подробно посмотреть, загляните в интернет. Я сейчас лишь вкратце напомню его суть. Ставшие основой телешоу реальные хирургические операции были проведены в Москве и Тбилиси. Хирурги делали их без наркоза, хотя анестезиологи всё время находились на всякий случай рядом с ними. При этом главной фишкой этого необычного эксперимента стало то, что все свои суггестивные внушения, благодаря которым больные от начала и до конца операции не чувствовали боли, мой коллега делал по ТЕЛЕФОНУ из Киева.

Лично я на проведение такого телевизионного шоу никогда бы не согласился. Где гарантия того, что в момент операции что-то не случится с телефонной связью? Для чего рисковать? Слишком много негативных переживаний пришлось бы пережить в таком случае. Не зря сам Кашпировский в своих мемуарах, вспоминая этот беспримерный эксперимент, пишет: «…после эфира, когда я вышел из Киевской телестудии на улицу и пошёл пешком домой, то даже заплакал». Занимаясь уже более 30 лет «телефонным гипнозом», я, наверное, лучше, чем кто-нибудь другой, могу понять, какие трудности мгновенно бы возникли в операционной, прервись в ходе неё связь с гипнотизёром. Но, слава Богу, этот уникальный медицинский эксперимент завершился благополучно. Ну а то, что он стоил моему коллеге многих нервов, так это был его собственный выбор.

В моей же повседневной работе использование телефонной суггестии всегда было, есть и будет абсолютно безопасно. А что плохого может произойти с пациентами в ходе вроде бы обычного телефонного разговора со мной? Никто в это время скальпелем не режет их тела. Наоборот, в ходе такого онлайн-общения они с радостью сообщают, как прекрасно чувствуют себя после проведённого лечения. И мне, как их лечащему врачу, приносит это только чувство глубокого душевного успокоения и радости. Поэтому и последующее прямое суггестивное внушение, направленное на закрепление ранее достигнутого лечебного эффекта, всегда проходит в очень лёгкой, эмоционально приподнятой, праздничной атмосфере. Это очень приятное чувство!

Сеансы гипнотического кодирования

Ещё за год до моего отъезда на стажировку к Довженко вышло долгожданное для меня постановление о разрешении оказания платных медицинских услуг. Так как я заключил трёхлетний контракт для работы на Камчатке не только для того, чтобы увидеть её вулканы, то сразу взял патент и стал в нерабочее время работать как частнопрактикующий врач-психотерапевт. Первыми моими платными пациентами стали курильщики. Вскоре ко мне за помощью всё чаще стали обращаться ещё и люди, страдающие лишним весом, чаще женщины. Самостоятельно решить проблемы курения и переедания этой категории пациентов обычно мешают негативные воспоминания о пережитых обидах и других эмоциональных травмах. Гипноз – это самый лучший вариант извлечения таких, чисто психологических «заноз» из глубин подсознательного ума. В какой-то степени подавить первопричины, мешающие легко бросить курить или передать, можно и с помощью специальных психотропных лекарств. Но, чтобы получить их, нужно идти на приём к психиатрам. Однако страх перед «постановкой на учёт» в психиатрическом диспансере в те годы у людей был даже выше, чем от постановки на наркологический учёт.

Как частнопрактикующий врач-психотерапевт, я просто занял пустующую нишу в камчатском здравоохранении тех лет. Вскоре мне стало уже трудно справляться с постоянно растущим наплывом всё новых пациентов. Мой рабочий день в те годы был расписан буквально по часам. Пять дней в неделю, с девяти утра и до шести вечера, я занимался гипнотическим лечением больных алкоголизмом в наркологическом диспансере за обычную, государственную зарплату. А после этого, вплоть до 10 или даже 11 вечера, с ещё большим энтузиазмом работал уже с пациентами чисто психотерапевтического профиля, получая от них деньги напрямую. По этой причине вскоре и большую часть выходных я также стал отдавать частной практике. На отдых времени почти не оставалось. Поэтому на предложение главного врача поехать на стажировку в Крым, к доктору Довженко, да ещё почти на всё лето, для освоения нового гипнотического метода лечения алкоголизма я с готовностью согласился. Первоначально эту продолжительную учёбу на берегу тёплого моря, в прекрасном курортном городе Феодосии, я воспринял как возможность сделать приятную паузу в работе и хорошо отдохнуть.

Только всё сложилось совсем иначе. Сразу по приезде в республиканскую феодосийскую наркологическую клинику Минздрава УССР, уже после самого первого разговора с её руководителем, народным врачом СССР Александром Романовичем Довженко, всё в моей жизни раз и навсегда изменилось. Я был буквально ошеломлён открывшейся передо мной перспективой. Поэтому ранее воображаемый беззаботный отдых на знаменитых золотых песках Феодосии я сразу перевёл в разряд вторичной значимости. По-другому нельзя было. Освоение метода гипнотического кодирования, или, как это звучит на научном языке, лечения хронического алкоголизма методом стрессопсихотерапии, требует от врача необходимости работать не просто в полную силу, а на пределе всех своих психологических возможностей. По этому случаю попробую передать дословно фрагмент из очень памятного для меня самого первого разговора с моим учителем в области гипнотического кодирования.

Возглавляемый им наркологический центр тогда располагался в одном из самых красивых в Феодосии зданий, отнесённом к памятникам культурного наследия. Жители города называли этот дворец дачей Стамболи. На следующий день после приезда, в девять утра, я поднялся по огромной белой мраморной лестнице этого дворца в приёмную Довженко. Он, мельком взглянув на путёвку министерства здравоохранения, пристально взглянул на меня и коротко спросил:

– Надеюсь, учить тебя техникам обычного гипноза не нужно?

– То, что я умею делать и как работаю гипнозом, могу продемонстрировать, – ответил я.

– Это хорошо, – улыбнулся Довженко, – тогда будем учиться более сложным приёмам. Слышал поговорку: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь»?

– Слышал, – ответил я, несколько озадаченный таким поворотом разговора.

– Так вот, я буду учить тебя искусству и науке о том, как ловить те слова, которые перед тобой пациенты сами будут произносить. После этого тебе останется только гипнотически их упаковать таким образом, чтобы вернуть их назад тому, кто их сказал, уже в виде лечебной словесной установки. При этом тебе нужно будет тут же закодировать её, то есть самым мощным гипнотическим образом закрепиться в долговременной памяти пациента. Тебе понятно, что я сказал?

– Теоретически да, – не совсем уверенно ответил я.

– Вот и хорошо, а как это делается на практике, я научу тебя после того, как ты слово в слово заучишь вот этот текст и воспроизведёшь его без запинки вначале перед моими помощниками. И получишь их оценку не ниже «пятёрки».

После этого он передал мне внушительную пачку машинописных страниц. Я невольно взвесил их в руках, и Довженко, заметив это, тут же спросил:

– Ты готов это сделать?

– Я запомню всё, что здесь написано, и научусь проводить ваши сеансы, – уверенно ответил я.

– Вот и хорошо, а пока будешь заучивать текст, твоей обязанностью станет приём приезжающих к нам пациентов. Обстоятельно разъясняй каждому из них, как будет проходить лечение. Но главная твоя работа – это ежедневное присутствие на всех сеансах ГРУППОВОГО кодирования, проводимых в моём центре. Внимательно наблюдай, как это делается, учись и не стесняйся спрашивать, если что-то будет непонятно.

Так прошли первые два месяца освоения мной нового для меня вида психотерапевтического лечения. При этом, начав выполнять функцию ассистента Довженко, я сразу понял, что запомнить слово в слово переданный мне текст – это далеко не самое трудное в методике моего учителя. У меня всё же был большой опыт тупой зубрёжки, которой приходилось заниматься ещё в медицинском институте. Кроме того, уже после его окончания, на специализации по иглоукалыванию, пришлось запомнить не только расположение более 300 акупунктурных точек на теле человека, но и ещё их названия на китайском языке. В общем, опыта принуждения себя к скучному заучиванию нужных для практической работы, специальных, понятных лишь врачам терминов и выражений у меня было достаточно.

Но при освоении метода Довженко я впервые столкнулся с неизмеримо большей сложностью. Дело в том, что в ходе двух с половиной часов, пока длился ГРУППОВОЙ сеанс гипнотического кодирования, нужно было, как актёру на сцене, говорить ранее заученными словами текста. И нельзя было ни одно предложение перефразировать или пропустить какое-то слово! Причём весь этот длинный монолог нужно было произносить так, чтобы на его фоне пациенты вошли в особое психологическое состояние. Мой учитель называл это коллективным гипнозом бодрствующего состояния. Работа им требует колоссальной концентрации внимания и предельной собранности. Не вдаваясь в разъяснения по поводу этого очень сложного психологического явления, я просто опишу начало классического сеанса кодирования по Довженко. На основе моей короткой зарисовки читатель получит хоть какое-то представление о том, как создаётся групповой гипноз бодрствующего состояния.

Итак, представьте себе очень большую комнату. У одной стены сооружено возвышение, на котором стоит трибуна для врача-гипнолога. Перед ней в несколько рядов расставлены стулья. Помощники гипнолога уже рассадили на них группу пациентов, чаще всего 30—50 человек. Разговаривать им строжайше запрещено. Но вот входит врач, садится на своё место за трибуну и, сделав внушительную паузу, неторопливо обводит взглядом каждого прибывшего к нему на лечение пациента. В зале устанавливается напряжённая тишина. Завершив эту часть подготовительной работы, врач-гипнолог прерывает молчание и громко, чеканя каждое слово, говорит: «Носки и пятки поставьте вместе. Руки положите на колени! Руки должны лежать свободно. Никакого напряжения в руках, ногах не должно быть».

Возникает небольшой шум от движений, но тут же, под повторным пристальным взглядом гипнотизёра, все возникшие звуки затихают, и он продолжает: «Каждый из вас должен смотреть вот на эту точку, – в это время он специальной гипнотической палочкой с блестящим шариком на конце указывает на свою переносицу, – и всё время, на протяжении всего сеанса лечебного гипноза, вы будете смотреть на эту точку…» После этого доктор поочерёдно работает примерно по 10 секунд с каждым присутствующим на сеансе пациентом, как бы привязывая его взгляд к определённой точке на своей переносице. Для этого он снова и снова совершает движение гипнотической палочкой от этой точки к глазам очередного пациента и обратно к себе. Всё это происходит в напряжённой тишине в течение нескольких минут, после чего все находящиеся в зале люди, включая самого врача, начинают чувствовать себя будто погружёнными в единое энергетическое пространство.

В последующие почти три часа, беспрерывно продолжая свой монолог, несмотря на возрастающую у пациентов усталость от неподвижного сидения, доктор только усиливает психологическую напряжённость. Для этого он периодически и внезапно замолкает, потом снова медленно обводит взглядом каждого пациента. И вдруг, на фоне гнетущей тишины, неожиданно громко бьёт кулаком по столу (метод не зря называется стрессопсихотерапией). Все присутствующие в зале вздрагивают, а доктор после этого заново привязывает с помощью гипнотической палочки взгляд каждого из них к своей переносице. И так всякий раз, как только он замечает, что энергетический потенциал коллективной «напряжённости» в зале начинает снижаться.

Всё это очень утомительно для пациентов, но не идёт ни в какое сравнение с тем, что приходится всё это время испытывать врачу-гипнологу. Он с первой и до последней секунды находится в состоянии боевой готовности. И пациенты воспринимают каждое его чеканное слово как произнесённое на пределе собранности и бдительности. Но при всём своём желании они не смогут представить себе, в каком необычном состоянии сознания он непрерывно, от мгновения к мгновению, находится весь сеанс. Это по своей сути противоположно тому, что может испытывать хороший актёр на сцене, вдохновенно читающий монолог того же Гамлета. Это уже не театральное представление, а чисто медицинская процедура – лечение групповым гипнозом бодрствующего состояния.

Работать им доктор должен в состоянии алертности. Чтобы лучше понять суть этого термина, пусть читатель представит внутреннее состояние канатоходца, когда он внешне легко двигается по тросу на огромной высоте под куполом цирка. Он в любую секунду готов восстановить равновесие, если хотя бы слегка его потеряет. Или другое сравнение. Представьте себе состояние фигуриста, в которое он входит, начиная внешне лёгкий и очень изящный разгон, чтобы через несколько секунд высоко прыгнуть и сделать в воздухе несколько оборотов. Нечто подобное в своём внутреннем состоянии приходится сохранять и врачу-гипнологу на протяжении всего трёхчасового сеанса кодирования по Довженко. Всё это время, выглядя со стороны абсолютно невозмутимым, он пребывает в стоянии алертности, что позволяет ему снова и снова повторять то одиночные, то двойные, а то и тройные кульбиты суггестивных внушений. Работать так намного сложнее, чем классическим гипнозом. Групповой гипноз бодрствующего состояния – это высший пилотаж психотерапии!

Медикаментозные кодирования и эффекты плацебо

Люди, не умеющие проводить даже обычный гипноз, чисто умозрительно понять психотехнику гипнотического кодирования могут лишь в самом общем смысле. Поэтому все те врачи-наркологи, которые никогда не занимались гипнотерапией, если и пытаются проводить «кодирование», то лишь на уровне тела своих пациентов. Для этого они используют вполне понятный им прямой медикаментозный запрет, который является традиционной формой наркологического лечения. Осуществить его по большому счёту можно за счёт любого лекарства, в аннотации которого указывается на недопустимость приёма алкоголя на его фоне. Однако чаще для этого используются специально созданные для «запретительного лечения» препараты, содержащие дисульфирам (тетурам, эспераль). После попадания в организм они выделяются из него достаточно медленно и равномерно. Поэтому в зависимости от дозы этих лекарств легко рассчитывается и то время, которое они будут находиться в организме закодированного человека в активном состоянии. Чаще всего это срок от трёх месяцев до года.

Все препараты дисульфирама не более токсичны, чем любой спиртной напиток. Поэтому после внутривенного введения (другой способ – вшивание под кожу) они остаются относительно безвредными. Во всяком случае, их токсическое влияние на организм меньше (любое лекарство – это яд!), чем от того объёма алкоголя, который пациент за срок «кодировки» потенциально смог бы выпить. Но, соглашаясь на любую наркологическую кодировку на основе дисульфирама, пациент обязан написать расписку о том, что он предупреждён лечащим врачом о недопустимости употребления любого алкогольного напитка, пока его организм полностью не очистится от «запретительного» лекарства. В противном случае, даже при случайном попадании в организм алкоголя, он тут же соединится с дисульфирамом. Тогда из этих двух химических веществ с относительно слабым отравляющим влиянием на организм очень быстро образуется третье, весьма ядовитое вещество, что приводит обычно к летальному исходу.

Таким образом, подобное «лечение» сводится в конечном итоге к медикаментозному запрету употреблять алкоголь под страхом смерти. Но препараты дисульфирама, в силу своих фармакологических свойств, не могут блокировать у больных алкоголизмом привычного желания выпить. В результате большей части пациентов после запретительного «кодирования» обычно приходится «держаться». Они бы и рады выпить, да только нельзя. Поэтому всё, что им остаётся, так это повесить на стену календарь и начать каждый день ставить в нём крестики в ожидании окончания срока, когда можно будет снова начать «безопасно» употреблять алкоголь. И как только срок медикаментозного запрета заканчивается, они обычно тут же возобновляют пьянство. Тем не менее, в силу особенности психики, у некоторых из них после запретительного кодирования может спонтанно активироваться бессознательное самовнушение. Это приводит к срабатыванию так называемого эффекта плацебо, который на короткое время снимает желание выпить. Это необычное явление я попытаюсь объяснить на нижеследующих примерах.

Ещё в позапрошлом веке выдающийся русский врач С. П. Боткин сделал очень прозорливое наблюдение. Оно прямо указывает на чисто психологическую суть эффекта плацебо. Он писал: «Лекарство, полученное пациентом на приёме у профессора, может оказаться более эффективным, чем это же самое лекарство, полученное им на приёме у его ассистента».

В данном случае речь идёт о том варианте проявления эффекта плацебо, которое обусловливается не только «мёртвой химией» реального лекарства, но ещё и собственной верой пациента в авторитет профессора. Это автоматически запускает у пациента особый механизм бессознательного самовнушения и заметно ускоряет процесс выздоровления. Но ещё более удивительны проявления эффекта плацебо, вызванные любыми веществами, предметами или физическими манипуляциями, которые не обладают явными лечебными свойствами.

Именно эту сторону эффекта плацебо сегодня активно эксплуатируют всевозможные маги, экстрасенсы и знахари. Хотя никто из них не имеет диплома врача, но нынешнее российское законодательство позволяет им брать патенты на занятия «целительством» и предлагать свои услуги пьющим людям. При этом в чисто рекламных целях свои манипуляции они также называют «кодировка». Запретить им использовать в своей работе этот термин никто не может. Тем более что они обычно используют такие одурачивающие словосочетания, как «биоэнергетическое кодирование», «электромагнитное кодирование» и прочее. Хорошо хоть, что их могут привлечь к уголовной ответственности за использование в кодировках препаратов дисульфирама (вполне реален смертельный исход). Их имеют право применять только лицензированные врачи-наркологи. Поэтому все целители работают «пустышками», лишь в надежде на спонтанное возникновение эффекта плацебо.

В противоположность им врачи-наркологи обычно не акцентируют внимание пациентов на том, что желание выпить снимается методом кодирования. Если в этом возникает сильная необходимость, то они просто назначают специальные психотропные лекарства. Почему вместо введения препарата дисульфирама врачи-наркологи крайне неохотно используют введение плацебо, я расскажу в следующей главе. А пока лишь ещё раз отмечу, что именно на эффекте плацебо основаны все суррогатные кодировки всевозможных «целителей». В том числе и так любимое ими «лечение по фотографии». Для этого они обычно прибегают к прямому обману. Чтобы не быть голословным, я расскажу о весьма курьёзном случае из своей практики. Ранее этот пример мной уже был опубликован в книге «САМОкодирование по системе СОС. Руководство по избавлению от алкоголизма» (Камчатпресс, 2011). Позже для разъяснения эффекта плацебо я включил его описание и в другие свои книги. Поэтому, сохраняя установившуюся традицию, снова процитирую самого себя.

«Вся эта история смогла произойти только потому, что к моменту её начала я помог бросить пить с помощью метода своего учителя доктора Довженко уже очень многим людям на полуострове. Сколько точно я уже тогда их закодировал, сейчас трудно подсчитать. Поэтому воспользуюсь чисто образным сравнением, которое впервые появилось ещё в 1999 году. Тогда в главной газете полуострова «Камчатская правда» известный публицист Артур Балашов опубликовал большой очерк о проводимом мной лечении гипнотическим кодированием по Довженко. В нём он в частности написал: «Всего доктор Звягин за последние десять лет вернул к здравомыслию столько пациентов, что их хватило бы для обеспечения деятельности всей рыбной отрасли Камчатки в годы её наивысшего рассвета».

Как результат, уже к началу 1990-х годов практически в любом, даже в самом дальнем населённом пункте полуострова стало известно о том, что я провожу совершенно необычное, а главное – весьма эффективное лечение алкоголизма. При этом некоторые женщины, по своей наивности, стали приравнивать гипнотическое кодирование к «колдовству», а потому и стали пугать им своих пьющих, но не желающих лечиться от пьянства мужей. Мол, не бросишь пить по доброй воле – возьму фотографию и поеду в город, чтобы доктор тебя по ней закодировал.

Именно по такому сценарию развивались события в одной семье с западного побережья Камчатки. Причём не только жена, но и муж искренне верили в то, что «лечение по фотографии» на самом деле существует. Этих людей не смущало даже то, что все те их знакомые и родственники, которые прошли у меня лечение и бросили пить, специально для этого приезжали в психотерапевтический центр. Поэтому, исчерпав все возможности остановить пьянство мужа при помощи обычных просьб, женщина приступила к решительным действиям. Для этого она договорилась с братом о том, чтобы он взял её в одну из своих поездок на машине в областной центр. И в оговорённый день, сразу после ухода мужа на работу, она сняла со стены большую свадебную фотографию и поехала с ней в город.

Все дальнейшие события в этой истории, хотя и выглядели комично, все же завершились самым благополучным образом. На приёме у меня она узнала о том, что «лечение по фотографии» является разновидностью обычного шарлатанства. Я же в состоянии помочь бросить пить только той категории пьющих людей, которые идут на сознательно-активное сотрудничество со мной. Это её, понятно, сильно расстроило. Однако в результате состоявшегося разговора она лишний раз убедилась, что, пока ещё не поздно, мужа нужно спасать. Поэтому всё-таки приобрела мою книгу «Слово к здравомыслию» и специальную презентационную видеокассету. С этим и возвратилась поздно вечером в свой посёлок.

И вот здесь она вдруг столкнулась с «чудом»! Дома её поджидал хотя и разъярённый, но абсолютно трезвый муж! Перед ним на столе стояла открытая бутылка водки и наполненная, но не тронутая рюмка!

– Что, всё-таки съездила в город к доктору? – гневно закричал он. – Признавайся! Всё равно дети сказали, куда ты поехала. Но зачем именно свадебную (!) фотографию нужно было заряжать? – он ткнул пальцем в пустое место на стене с сиротливым гвоздиком и вдруг, обхватив себя руками за голову, расплакался.

Женщина растерялась, но очень быстро сообразила, что с мужем произошло то, чего она так давно желала. По всему было видно, что полная рюмка водки стояла на столе уже не один час. Тем не менее он не пил! И тогда она пошла в наступление:

– Да, съездила! Да, закодировала и зарядила фотографию на один год! Ну, что сидишь? Пей!

– Не могу, – утирая глаза, ответил он. – Вот, пытаюсь уже который час, а не могу. Зачем ты это сделала? Я бы и сам бросил скоро…

Женщина тут же сменила тактику. Она аккуратно размотала завёрнутый в полотенце свадебный портрет и повесила его на прежнее, самое видное в комнате место. Потом достала из сумки мою книгу, видеокассету и положила их перед мужем на стол.

– Доктор зарядил фотографию только на один год. После этого она опять станет прежней, – отчаянно начала она фантазировать. – Вот он тебе книжку и кассету прислал, чтобы ты понял, что такое алкоголизм. И даже специально для тебя дарственную надпись на ней сделал. Смотри, что он тут написал: «Алексею, с надеждой и верой в здравомыслие!» И подпись свою поставил…

Эта женщина очень любила своего мужа. И, возможно, не собиралась загодя его обманывать. Но, увидев, что муж не в состоянии даже поднести рюмку к губам, сразу решила укрепить его веру в действенность якобы состоявшегося «лечения по фотографии». Это ей блестяще удалось. И когда через одиннадцать месяцев они приехали ко мне «продлять код», она первая зашла ко мне в кабинет и чистосердечно поведала об этой истории.

При всем желании я не мог на неё рассердиться. Но и подыгрывать не собирался. В противном случае я бы стал заложником состоявшегося сознательного обмана – уже с моей стороны. А это неизбежно повлекло бы за собой необходимость проведения и других суррогатных кодировок «по фотографиям». Однако ни в коем случае мне нельзя было сбрасывать со счетов почти год, в течение которого её муж не употреблял спиртного. К тому же трезвая жизнь ему очень понравилась. И на продлении «кода», только уже непосредственно у меня на приёме, он после прочтения моей книги теперь сам настаивал. Поэтому в последующей обстоятельной беседе одновременно с мужем и женой я разъяснил им, что такое бессознательное самовнушение и как оно может на достаточно долгое время отбить у пьющего человека привычку употреблять любой алкогольный напиток.

Проведя такую психотерапевтическую подготовку, я попросил мужа с чувством юмора принять чистосердечное признание жены в том, что на самом деле никакого кодирования по фотографии не было. Ведь на её маленький обман он подтолкнул её сам, когда сказал, что не может даже глотка из рюмки сделать. И когда он понял, что прожитый им год в абсолютной трезвости стал прямым следствием его собственного бессознательного самовнушения, то не обиделся, а, наоборот, обрадовался открывшейся для него истинной причине происшедшей с ним метаморфозы. Более того, так как за это время много по-настоящему хорошего произошло в жизни этих супругов, а трезвая жизнь ему самому очень понравилась, то он с готовностью принял моё предложение (исключительно для подстраховки от неожиданного срыва) воспользоваться моей методикой САМОкодирования на трезвость с помощью уже сознательного занятия самовнушением. Это и было им успешно сделано под моим непосредственным телефонным руководством».

Доминантное подавление

Современная медицина не отрицает того, что благодаря эффекту плацебо иногда случается так называемое «чудо исцеления». Однако в целом это феноменальное явление она не жалует по причине его крайнего непостоянства и неуправляемости. Не жалует она и «обманы во благо», которые зачастую запускают на короткое время эффекты плацебо. Особенно это актуально в наркологии, в случаях запретительного кодирования препаратами дисульфирама. Поэтому, когда врачи-наркологи предупреждают своих пациентов о бескомпромиссном запрете на употребление алкоголя после этой процедуры, то не вводят их в заблуждение и не говорят, что это лекарство якобы снимает ещё и желание выпить. В противном случае какой-нибудь пациент, будучи обманутым в своих ожиданиях, может разувериться и в запретительном характере медикаментозного кодирования.

Именно эту опасность несут в себе те суррогатные кодировки, которые пытаются сегодня проводить всевозможные доморощенные целители, используя эффект плацебо. Но это приводит к тому, что примерно в 80% случаев клиенты подобных «знахарей» очень быстро распознают, что это был лишь обман им «во благо». После этого они обычно снова возвращаются к пьянству. Но это ещё полбеды. Более печально то, что это может привести их к мысли о полной неопасности последующего кодирования уже у врача-нарколога. Поэтому, если в будущем им всё же будет проведено лечение препаратами дисульфирама, они вполне могут воспринять его как плацебо. В результате с большой дозой вероятности они снова попробуют выпить, не дожидаясь истечения срока запретительного кодирования. Такие «эксперименты» заканчиваются как минимум серьёзным поражением жизненно важных внутренних органов, как максимум – сразу смертью.

После прохождения лечения по методу Довженко пациенты также получают самый строгий запрет в отношении употребления любых спиртных напитков. Намеренное нарушение режима трезвости «под кодом» однозначно для них заканчивается непоправимой трагедией. Более того, в случаях как намеренного, так и случайного употребления алкоголя вероятность быстрого наступления психогенно вызванной смерти становится даже выше, чем после кодирования препаратом дисульфирама. Чтобы не быть голословным, приведу по этому поводу данные из методического разъяснения, которое было в своё время выпущено Министерством здравоохранения России под грифом «для служебного пользования» (Москва, 1997). Его составил с целью ознакомления практических врачей с методом Довженко автор учебника «Алкогольная и наркотическая зависимость», известный российский учёный, доктор медицинских наук, профессор Г. М. Энтин. Вот небольшая цитата из этой методички:

«За 26 лет проводившегося им (А. Р. Довженко. – В. З.) кодирования достоверно зарегистрировано 90 случаев смертельных исходов у его пациентов, нарушивших режим трезвости во время того срока, на который он их гипнотически закодировал. При этом следует иметь в виду, что не обо всех таких случаях становилось известно. Вероятно, их было больше. Так что эти данные следует индексировать…»

Поэтому ещё на стадии подготовки к сеансу кодирования по Довженко все идущие на него пациенты были обязаны внимательно прочитать установленную регламентом проведения этого лечения «расписку-заявление», а затем заверить её своей подписью. В ней указывалось, что их никто не принуждает к прохождению сеанса гипноза бодрствующего состояния и они предупреждены о том, что намеренное или даже случайное употребления алкоголя на протяжении всего срока кодирования неизбежно приводит к параличу, слепоте и смерти. Но каждому такому пациенту давалась самая высокая степень гарантии того, что его не будет беспокоить тяга к выпивке, пока он будет «закодированным». Так это в 98% случаев и происходило, пока пациент оставался «под кодом». Другое дело, что для этого ему нужно было обязательно выполнить три предварительных условия. Первое: он должен иметь искреннее желание бросить пить. Второе и третье: перед кодированием нужно обязательно продержаться в состоянии абсолютной трезвости не менее 14 дней, не помогая себе всё это время употреблением сильнодействующих психотропных лекарств.

Именно снятие самого желания выпить после кодирования по методу Довженко и сделало его в нашей стране в конце прошлого века не только самым популярным антиалкогольным лечением, но и самым эффективным. В качестве примера рассмотрим лечение обычным гипнозом, которым до стажировки в Феодосии я лечил пациентов в наркологическом диспансере. В краткосрочном плане его результаты были блестящие. За 8—12 сеансов я вырабатывал у них стойкое отвращение к вкусу и запаху алкоголя. После этого, как только они пытались взять в руки рюмку с любым спиртным напитком, их тут же начинало тошнить и рвать. Но этот курс нужно было снова повторять, чтобы не возобновилось навязчивое желание выпить. А это опять почти месяц амбулаторного лечения хотя бы раз в год. Иначе выработанный условный рефлекс в виде отвращения к алкоголю вначале ослабевает, а потом и полностью исчезает.

Теперь рассмотрим другой распространённый вид антиалкогольного лечения, который проводится за счёт имплантации (вшивания) под кожу одной из разновидностей лекарства дисульфирам – препарата «Эспераль». С учётом сдачи необходимых перед такой операцией анализов процесс лечения занимает всего три, а то и два дня. Вроде бы меньше времени, чем прохождение курса лечения классическим гипнозом. За исключением тех редких случаев, когда в результате вшивания у повышенно внушаемых пациентов спонтанно возникает ещё и эффект плацебо, у всех остальных желание выпить остаётся. Не зря же они обычно «крестиками» свои настенные календари разрисовывают. А что ещё остаётся им делать в ожидании окончания действия препарата «Эспераль», который лишь делает смертельно опасным употребление алкоголя, но не снимает желание снова испытать состояние алкогольной эйфории?

На фоне этих двух качественно различных вариантов наркологической помощи метод гипнотического кодирования по Довженко предстаёт в самом выгодном свете. Куда уж лучше, если на его прохождение нужно затратить всего один день, а закодироваться можно на любой срок, вплоть до конца жизни. Но самое важное, этот метод обеспечивает полное снятие желания выпить. Я уже ранее приводил фрагмент научно-экспертного заключения, которое объясняет, почему это происходит. Но ещё раз напомню: «…вне глубоких фаз гипноза в их мозге создаётся очень прочная, чисто психологическая структура – доминанта, которая обеспечивает полное исчезновение влечения к алкоголю».

Сейчас я лишь добавлю, что эта структура, в силу своей чисто психологической природы, не может быть создана за счёт использования «мёртвой химии» лекарств. Но она может образовываться в ходе лечения «живым словом» врача на сеансах классического гипноза. Однако подобный результат становится на порядок более эффективным, если это происходит во время сеанса гипнотического кодирования по Довженко. Аналогичная по мощности доминанта создаётся и с помощью моей методики, за счёт достаточно простых психотехник самогипноза. Их легко и быстро осваивает любой нормальный человек в ходе телефонной обучающей сессии. В последний день её, во время процедуры САМОкодирования, и создаётся лечебная доминанта. Коротко о том, что этот термин означает. Если в упрощённом виде, то я бы определил доминанту как участок (очаг) коры головного мозга, который после выработки человеком у себя любой хорошей или дурной привычки становится главенствующим, то есть доминирующим над другими участками мозга.

Вначале алкогольная доминанта проявляет себя, как правило, только в определённых ситуациях. В психологии их называют триггерными. В переводе с английского слово trigger означает «спусковой крючок». Совладать с собой и не выпить, если триггер привёл к активации доминанты, крайне трудно. По этому поводу автор учения о доминанте, выдающийся русский физиолог, академик АН СССР, профессор А. А. Ухтомский писал: «Если вам не нравится ваше поведение, то довольно бесплодная задача – бороться с ним, атакуя его доминанты в „лоб“. В результате будет вернее всего только усиление укрепившейся доминанты. Это потому, что за ней есть укрепившиеся физиологические основания, своя история и инерция. Целесообразней искать условия для возникновения новой доминанты – не пойдёт ли она рядом с первой. Если пойдёт, то первая сама собой будет тормозиться и, может быть, сойдёт на нет».

Дальше в дебри нейрофизиологии мы вдаваться не будем. Просто запомните, что лучший способ освободить себя от всплесков желания выпить – это рядом с уже образовавшейся в мозге алкогольной доминантой создать конкурентно более сильную трезвенническую доминанту. Первая из них может быть создана совершенно бессознательно ещё в юности, когда, преодолевая отвращение к вкусу и запаху алкогольных напитков, молодые люди мысленно подбадривают себя: «Надо попробовать», «Все выпивают» или какими-то другими словами. Но когда они, повзрослев, уже приходят к пониманию необходимости бросить пить, то начинают подбадривать себя противоположными по смыслу выражениями. Например: «Я сильный», «Я должен», «Я смогу» и так далее. К сожалению, таким обычным самовнушением они на этот раз уже не могут создать конкурентно более мощную трезвенническую доминанту. Зато она очень легко и надёжно образуется во время лечения различными формами гипноза у врача-психотерапевта. Но самая идеальная трезвенническая доминанта может быть создана только при использовании методики САМОкодирования на трезвость.