Река жизни бесплатное чтение

Я перешел свой Рубикон…

Через тернии к звездам.

Сенека

Вода обжигала тело. Челюсти стальной хваткой стиснули замотанные в полиэтилен документы и деньги. С каждым гребком я понимал, что меня сносит: ледники подтаяли, река Шу переполнилась, течение усилилось. Вот и берег! Но как же далеко до машины, которая ждала меня в условленном месте! Несколько километров пришлось топать абсолютно мокрым. Насквозь промерзший, я наконец добрался и выдохнул только когда переоделся в сухую одежду.

Июль 2017 года. Я вплавь пересек границу Казахстана и Кыргызстана.

Зачем пошел на такой бешеный риск?

В то время я в очередной раз пытался наладить загрузку терминала перевалкой сжиженного газа на территории Крыма, и это требовало моего присутствия. А на родине меня преследовала полиция за отказ исполнять судебные постановления. Слежка душила. Поэтому пришлось судорожно искать пути выезда из страны.

Слабое звено обнаружилось на казахстанско-кыргызской границе. Бишкек ближе всего к Алматы, а оттуда можно было попасть в Москву, Стамбул и Дубай. В итоге вышел на людей, которые показали проход через границу.

Эту историю я еще расскажу позже, вы непременно узнаете и причину, по которой меня отправили в тюрьму, и как я добился оправдания по всем несправедливым обвинениям в мой адрес. Но тогда, переплывая горную реку, я на секунду подумал, что она – символ моей жизни.

Моя река жизни бурлит и временами затихает, потом, попадая в водовороты, взрывается водопадом и течет дальше. И этот долгий путь поиска баланса и точки сборки продолжается и сейчас.

Со мной столько всего случилось, что хватит еще на сотню судеб. С тех пор много воды утекло – я прошел мощнейшую трансформацию. Настало время отказаться от изживших себя стереотипов и шаблонов мышления. Я расскажу в этой книге обо всем без прикрас: о своих падениях и взлетах, об ограничениях со стороны государства, как пережил несколько экономических кризисов, как пришел к экологичности в бизнесе и жизни и как на практике реализую эту идею.

Если ты только планируешь открыть бизнес и не знаешь, с чего начать, здесь ты найдешь ответы на многие вопросы: где взять деньги для старта, будут ли конкурентоспособны твои услуги или товары, как написать эффективный бизнес-план и успешно его реализовать – обо всем расскажу на конкретных примерах своих бизнесов.

Мой предпринимательский путь начался еще в школе. Мальчишкой зачитывался трилогией Теодора Драйзера о Фрэнке Каупервуде «Финансист», «Титан», «Стоик». Тогда даже не предполагал, что этот сюжет в красках опишет и мою собственную жизнь.

За моими плечами исторический факультет КазГУ им. С. М. Кирова (сейчас КазНУ им. аль-Фараби), Московская школа управления «Сколково», защита кандидатской диссертации по экономике, огромный опыт работы в национальных компаниях Казахстана и множество собственных бизнесов в разных сферах. Я эксперт в создании и управлении компаниями в логистике, производстве строительных материалов, сфере HoReCa.

У меня есть что сказать предпринимателям, которые развернули свое дело, но встретились с различными препятствиями. Как член Ассоциации независимых директоров Казахстана и ментор Ассоциации менторов «Сколково», уже несколько лет провожу бесплатные консультации для бизнесменов. На встречах и конференциях мы регулярно разбираемся с проблемными кейсами, а их сейчас очень много в связи с постпандемией и геополитическими встрясками на континенте.

МОЯ РЕКА ЖИЗНИ БУРЛИТ И ВРЕМЕНАМИ ЗАТИХАЕТ, ПОТОМ, ПОПАДАЯ В ВОДОВОРОТЫ, ВЗРЫВАЕТСЯ ВОДОПАДОМ И ТЕЧЕТ ДАЛЬШЕ. И ЭТОТ ДОЛГИЙ ПУТЬ ПОИСКА БАЛАНСА И ТОЧКИ СБОРКИ ПРОДОЛЖАЕТСЯ И СЕЙЧАС.

Предприниматели приходят ко мне через сайт experum.ru, где я официально зарегистрирован как ментор, или напрямую обращаются через мои профили в соцсетях. Некоторые приходят через Ассоциацию независимых директоров Казахстана, а также бизнес-клуб ClubFirst. Я всегда готов помогать молодым – да и немолодым – предпринимателям тоже. Я не беру за это деньги, так как считаю, что все состоявшиеся бизнесмены должны нести такую нагрузку, чтобы помочь встать на ноги тем, кто только на старте. К тому же сейчас среди начинающих предпринимателей все больше молодых, и это радует.

При выборе видов бизнеса или путей его развития стараюсь максимально учитывать его экологичность. Мой основной бизнес – компания «Экотон» – производит ячеистые газоблоки по технологии безотходного производства, которое можно размещать хоть в центре города.

В этой книге я расскажу не только о своем предпринимательском пути, но и поделюсь идеями, полезными для собственников бизнеса, и некоторыми планами. Ведь чтобы справиться с трудностями, которые неизбежно возникают на пути любого предпринимателя, нужно периодически сверяться с целями в будущем.

Важно при любых обстоятельствах не терять присутствия духа. Нравственная стойкость и выносливость могут переломить любую ситуацию. Главное – все время заниматься тренировкой тела и духа, не бросать начатое и не отступать от своих целей. Это основа предпринимательского успеха. Не бояться ошибаться, рисковать, но делать это осознанно. Мы живем в постоянно меняющемся мире, в котором может произойти все, что угодно.

Всегда помни:

Самый темный час перед рассветом.

Впервые прочитал эту фразу у Достоевского, а затем услышал в фильме от Бэтмена!

Глава 1

На старте моей предпринимательской истории

Того, кому Аллах желает добра, Он подвергает испытаниям.

Пророк Мухаммед

Зевая на ходу, я провалился в еще не нагретый солнцем воздух Алматы.

Куда я мчался ранним утром 1989 года молодым и полным сил? Однокашники по институту продолжали веселиться на студенческой пирушке, потом медленно тянулись на лекции… а я в шесть утра брал в руки метлу и лопату.

Да-да.

Больше трех лет во время учебы в институте я подрабатывал дворником. Уходить рано с наших студенческих вечеринок было непросто, но есть такое слово – «надо». И мои друзья-приятели настолько привыкли слышать это «надо», что иногда, уговаривая остаться, обещали:

– Давай еще посидим, а утром мы тебе поможем.

Впрочем, помогали мне и родители. Отец, уже тогда полковник госбезопасности, работал в центральном аппарате КГБ Казахской ССР, но не считал труд дворника постыдным. Мама была начальником отдела кадров в строительно-монтажном управлении при тресте «Казсвязьмонтаж», который после перестройки стал частью национальной компании «Казахтелеком». Именно она предложила мне туда устроиться – «по блату» попал. И конечно, это было лучше, чем просить деньги у родителей.

Думал ли я, когда подметал двор будущей дочерней компании «Казахтелеком», что стану независимым директором всего «Казахтелекома»? Даже и мечтать не мог. А мог ли предположить, сколько всего случится в моей жизни? И радостного, и печального – что хватит на сотню-другую судеб. Тоже вряд ли.

Череда воспоминаний… Они сменяют друг друга, как в цветном калейдоскопе.

Работа в национальных компаниях, многочисленные встречи на международном уровне, в том числе и с президентом страны, бизнес-проекты. А еще наезды бандитов в 1990-х и даже тюрьма в 2010-х. Как я туда попал – расскажу позже. А сейчас перед глазами далекий 1989 год…

Я чистил двор летом и зимой, в жару и холод, но больше всего ненавидел снег: утром встаешь и видишь, что за ночь все завалило, а тебе разгребать. Это потом я научился ловить трактор: находишь, договариваешься, «железный коняга» шустро расчищает двор, платишь 5–10 рублей – и дело в шляпе.

Из-за работы я частенько опаздывал и даже пропускал занятия. Впрочем, все успевал. Все мои начинания были не в ущерб учебе, а помощницей была отличная память, доставшаяся от отца и деда. Мне легко удавалось выучить предмет буквально за ночь перед экзаменом. Сдавать всегда шел первым, и ведь прокатывало – преподаватели частенько настроены более лояльно к тем, кто не боится заходить в первой пятерке.

А работа дворником меня тогда здорово выручала – верные 80 рублей в месяц. Плюс повышенная стипендия в 56 рублей. Итого почти 140 рублей – на тот момент сумма внушительная, фактически средняя зарплата инженера. Иногда я даже мог позволить себе «погулять»: поужинать в ресторанах «Казахстан» и «Самал», выпить настоящий кофе, приготовленный в турках, посидеть в барах гостиниц «Достык» или «Отрар» и время от времени делать приятные покупки дефицитных вещей.

Впрочем, я не гнушался никакой работы. Летом подрабатывал в продовольственном магазине грузчиком, поэтому денег на жизнь вполне хватало. Но останавливаться на этом я не хотел – чувствовал бешеное биение пульса, в воздухе пахло переменами, открывались первые кооперативы и центры научно-технического творчества молодежи (НТТМ), где во главу угла ставилось предпринимательство.

И я усердно искал пути, чтобы расти и зарабатывать.

Тонкий запах сладчайших казахстанских дынь еле различался в тяжелом едком сигаретном дыму и железнодорожной пыли. Выкупленное полностью купе доверху забито туркестанскими и кзыл-ординскими фруктами, арбузами и дынями, коробками с сигаретами и папиросами, ящиками с водкой. До Москвы трястись еще трое суток.

Год 1989 – время дефицита.

Тогда я учился на первых курсах исторического факультета КазГУ им. С. Кирова. Для студентов в качестве летней практики были организованы ССО – студенческие строительные отряды и СОПы – студенческие отряды проводников. В горячий сезон пускали дополнительные составы, проводниками в них были студенты, а бригадирами – университетские преподаватели.

Увидеть новые места и освоить новую профессию мне показалось более интересным занятием, чем возводить кошары[1] в аулах. Вот так, предвкушая новый опыт, мы с сокурсниками и оказались в поезде номер 83 сообщением Алматы – Москва.

Наши бригадиры-преподы учили студентов не только грызть гранит науки, но и зарабатывать деньги в пути.

Перед поездкой затаривались в Алматы, Туркестане, Кзыл-Орде дынями, арбузами и табачной продукцией – в летний сезон все это продавалось по весьма низкой цене. В столице был табачный комбинат, который выпускал дешевые сигареты «Полет», всего по 10 копеек за пачку, и мы доплачивали сверху 2 копейки, чтобы взять товар без очереди. А «Медео» или «Казахстанские», уже с фильтром, или «Дюбек» (это такой сорт табака) стоили дороже – 40 копеек. Оптовики брали у нас в основном «Приму» и «Полет» и перепродавали в российских глубинках. Впрочем, там все улетало на ура. То чувство, когда старик Хоттабыч тихонечко прошептал «трах-тибидох» – и у тебя в кошельке в два раза больше денег. И так каждые восемь дней.

Оптовики на станциях со всех ног бежали к нам и с удовольствием скупали пузатые арбузы и ароматные дыни. Вот поезд подходит к очередной станции. Короткая остановка – у тебя все сметают, только успевай: берешь – отдаешь. Такой вот «Вокзал для двоих», только герои не Гурченко с Михалковым…

Бывало, в дверях вагона появлялась волосатая рука с корочкой ОБХСС[2] и брала студентов-предпринимателей за горло.

Что делать?

И старшие показали, как «по-взрослому» разруливать подобные инциденты: суешь арбуз, дыню и немного денег… Все, «налог» проплачен, от тебя отстают.

Именно тогда я почувствовал вкус коммерции. Покупал дыни по рублю за штуку – продавал за три. Сигареты нашей алматинской «табачки» уходили в два-три раза дороже закупочной цены.

За два месяца практики я заработал почти тысячу рублей! Чтобы вы понимали – тогда средняя зарплата в стране была 110 рублей. Мой отец-полковник получал 450 рублей в месяц. Я чувствовал себя богатым, как Крёз, последний царь Лидии! Мой доход в то лето позволил построить часть нашей дачи в районе Каменского плато в предгорьях Алматы.

Но кто-то работал, а кто-то, зная о студенческих заработках во время летней практики, был не прочь заполучить легкие деньги. В вагоне-ресторане собрались любители популярной тогда карточной игры «Ази» на трех мастях.

Пригласил поиграть с хорошей закуской и выпивкой директор ресторана, солидный дядька-азербайджанец. Пару ему составил старший официант, и это был уже хороший тандем с большим опытом: они понимали ставки друг друга с полуслова и полувзгляда. Только я, к сожалению, это понял позже.

С ребятами-студентами мы тоже играли в «Ази», но это было в перерывах между парами и, конечно, без ставок, а там, в вагоне-ресторане, особенно после некоторого количества алкоголя, я почувствовал, что такое азарт и страсть игры. К слову, это замечательно описал Достоевский в своем «Игроке».

В итоге я проиграл все, что было в карманах, включая выручку от пассажиров за белье и чай, а также наш гешефт от торговли сигаретами и арбузами с дынями.

Мой напарник, который спал после смены в купе, был неплохо знаком с карточными играми. Я выторговал полчаса, чтобы сбегать в вагон за деньгами, и, разбудив друга, объяснил ему ситуацию:

– Как все проиграл? – спросонья не поверил он. – И бельевые тоже?

– И их тоже… И наши за дыни и сигареты, – покаянно сознался я.

– Сколько вас за столом? Кто играет? Сколько выпили? – сбросив остатки сна, задавал он мне короткие вопросы.

– Четверо нас сидело, выпили уже пару бутылок водки. Сказал им, что пошел за деньгами.

– Пойдем, я покажу тебе простейший код для мастей. Выпили уже достаточно, надеюсь не заметят, – усмехнулся он.

Товарищ, а теперь уже и боевой друг, показал мне жесты и объяснил, как понять по ним карточную масть, как определить цифры и прочие премудрости. Прихватив с собой еще бутылку спиртного, мы вернулись к игре.

В общем, в тот раз все закончилось хорошо: через несколько часов, уже на рассвете, уставшие, но довольные, мы завалились в купе. Основную часть денег удалось отыграть, и это была победа! А для меня это ночное приключение стало жестким уроком – за карты с незнакомыми людьми я уже никогда не садился.

СКОРОСТЬ СОБЫТИЙ И ОБИЛИЕ НОВЫХ МЕСТ, ПЕРВЫЕ КОММЕРЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ И КОНТАКТЫ С САМЫМИ РАЗНЫМИ ЛЮДЬМИ – ВСЕ ЭТО НАУЧИЛО МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНОСТИ И ГИБКОСТИ.

Жизнь в поездах била ключом: вихрь событий, новых мест и людей. Всего каких-то неполных двое суток – и после солнцепека южного Казахстана мы оказывались в холодной зоне российского Урала. Бывало, сильно простывал, и это оборотная сторона медали – когда 40-градусная жара за короткое время сменяется практически минусовыми отметками.

А люди…

Каждый пассажир для меня был своего рода открытием: кого мы только ни повидали – и цыганского барона с пестрым шумным табором и его несколькими женами, и ошалевших от воздуха свободы ребят, которые возвращались из мест не столь отдаленных со справкой в кармане, а еще приблатненных, бандитов, иностранцев…

Интересной была и география путешествий, много мест тогда довелось посмотреть. Были Шымкент, Туркестан и Кзыл-Орда, а еще Грозный, Гудермес и Назрань… до первой чеченской войны. Я тогда впервые столкнулся с вайнахами-чеченцами, ингушами и услышал историю следователя, который ехал предотвращать убийство из кровной мести. Эта часть национальных традиций кавказских горцев тогда глубоко взволновала меня и вызвала большой интерес к обычаям этих народов.

Скорость событий и обилие новых мест, первые коммерческие операции и контакты с самыми разными людьми – все это научило меня внимательности и гибкости.

В студенческие годы я также иногда «зарабатывал» на мелкой фарцовке, был брокером на первой Казахстанской товарно-сырьевой бирже «Алма», но понимал, что все это разовые акции, а не то самое, настоящее. Работа на бирже помогла мне узнать принципы товарных потоков и механизмы обеспечения производства и торговли.

С развалом Советского Союза нарушились все прежние устоявшиеся хозяйственные связи, которые регулировались Госпланом. Производственные и торговые предприятия вынуждены были искать на рынке сырье, материалы и реализовывать готовую продукцию.

Действовал простой принцип: составлялись каталоги спроса и предложения, которые проходили на биржевых сессиях. В них одни указывали, что им нужно, а другие – что могут реализовать. Задача – свести процессы и заработать на этом комиссию. Тогда еще не было электронной почты, все договоренности строились по принципу «мамой клянусь».

– У меня пять вагонов сахара, – выставлял один.

– Мне нужно, – тут же находился клиент.

Заключали сделку и уходили искать: первый – сахар, а второй – деньги. Такие истории действительно были. Это называлось «гонять порожняк». Встречаешься – столько понтов! Но на самом же деле из подобных договоренностей выстреливали единицы.

Помню, как продал бакинские кондиционеры: раньше такие махины стояли в квартирах и офисах – БК-1600. Тогда можно было неплохо заработать на разнице между наличными и безналичными деньгами. Есть такой известный казахстанский предприниматель Маргулан Сейсембай. В годы работы брокером на бирже я продал ему видеокамеру Panasonic, тогда и познакомились. Я брал за наличные, он оплачивал безналом, а я уже знал, как обналичить чек.

В бизнесе надо использовать не только шаблоны и работающие алгоритмы, важно чувствовать и обладать определенной интуицией: здесь товар возьмешь – там обязательно продашь.

Оказалось, что предпринимательская жилка – моя встроенная опция.

В БИЗНЕСЕ НАДО ИСПОЛЬЗОВАТЬ НЕ ТОЛЬКО ШАБЛОНЫ И РАБОТАЮЩИЕ АЛГОРИТМЫ, ВАЖНО ЧУВСТВОВАТЬ И ОБЛАДАТЬ ОПРЕДЕЛЕННОЙ ИНТУИЦИЕЙ: ЗДЕСЬ ТОВАР ВОЗЬМЕШЬ – ТАМ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРОДАШЬ.

Мой бизнес начинался еще в 10-м классе с самых простых вещей, так сказать, с азов предпринимательства. Товар, чтобы перепродать немного дороже, брали на барахолке. В то время я жил в верхней части Алматы, а эти огромные торговые площади оптового рынка выросли на окраине, ниже проспекта Рыскулова. Туда приезжали крупные и малые оптовики со всего Советского Союза. Здесь был внушительный выбор товаров из Узбекистана и Китая и, конечно, кыргызских и казахских.

Первый мой опыт продажи немецких туфель Salamander оказался провальным. Продав пару, которая была мне велика, я планировал купить свой размер, но по неопытности тут же проиграл все деньги в «шарик-малик»[3]. Помните некогда популярную игру? Тогда она только начинала разворачиваться на постсоветском пространстве.

Но горечь проигрыша не победила природного любопытства и стремления познать новое: я стал наблюдать, как группы мошенников выстраивают свою схему, и понял алгоритм. Там были разыгрывающие «шарик-малик» и «мондеры», которые помогали «разогреть» клиента-лоха. В общем, урок выдался знатным, и я ничуть не пожалел о его стоимости – паре дефицитных светлых «саликов», как тогда в пацанской среде называли туфли Salamander.

Два летних месяца в 1988 году я трудился грузчиком в салоне искусств «Онер», на перекрестке проспекта Фурманова (сейчас проспект Назарбаева) и улицы Шевченко, куда приезжали мастера прикладных казахских национальных искусств со всей республики. Работали с кожей и полудрагоценными камнями. Там я познакомился со многими нашими художниками и скульпторами. Салон часто посещали иностранцы.

Пунктов обмена валюты тогда еще не было и в помине. Поэтому у иностранных гостей возникали сложности при покупке изделий в «Онер». Мне было интересно искать перекупщиков, которые занимались валютными операциями и скупкой долларов.

Вот тогда и пришла мысль, что на купле-продаже валюты можно неплохо зарабатывать. Что я и делал на мелких суммах от иноземцев. Я брал у них валюту и либо менял на рубли, либо расплачивался с одной китаянкой. До сих пор помню: ее звали Пей Пинг, что в переводе означает «надежда». Это была колоритная невысокая широколицая женщина со смешным акцентом.

Бренд Adidas уже был у всех на слуху, но настоящие фирменные вещи стоили невероятно дорого. Поэтому тема продажи фейковых спортивных костюмов известной немецкой фирмы зашла отлично. Их я и покупал у китаянки, а расплачивался долларами, потому что другие денежные знаки она не воспринимала.

Это был мой первый опыт, связанный с валютой.

Позже, в 1994 году, вспомнив тот первый опыт, я открыл обменник, взяв в аренду небольшой киоск. Он стоял в центре города с задней стороны гастронома «Юбилейный». Правда, из-за неудачного расположения трафик был слабоват: дневной оборот едва достигал максимум тысячи долларов. Поэтому мой валютный бизнес просуществовал всего полгода. Прибыли хватало лишь на оплату аренды и зарплату сотруднику, которого я нанял. Но, пожалуй, одной из главных причин, почему я решил закрыть это дело, стал наезд бандитов. Впрочем, это было вполне в духе того времени.

– Открылся? Правила знаешь? Теперь крышевать тебя будем мы, – заявили братки.

– Да, ребят, у меня тут зарабатывать пока нечего, – пытался я объяснить им.

– Ничего не знаем. Правила для всех одинаковы, – отрезали они.

Я понял, что придется закрываться: зачем платить с убытков.

Помню, принес домой кассовый аппарат из обменного пункта. На нем можно было печатать, как на машинке, и потом он выпускал кассовую ленту. Моя жена рассматривала аппарат, как ребенок новую игрушку. И вот однажды я прихожу домой, а жена нашлепала целых две кассовые ленты – «заигралась».

– Ты что наделала, это же все подотчетно! Мне придется в таком виде сдавать все в налоговую, – сдерживая улыбку, строго сказал я.

Тогда моей супруге было всего 19 лет, и для нее это была просто трагедия. Она даже представить не могла, что все так серьезно, долго переживала. Впрочем, я ее заверил, что вопрос с налоговой обязательно разрешу.

Сейчас мы с ней вспоминаем эту историю и смеемся – какими мы были тогда молодыми и уверенными, что все еще только начинается!

Год 1989. Несколько тысяч человек в огромном Ледовом дворце спорта в Алматы. На сцене певец-легенда Виктор Цой.

К середине концерта никто не мог усидеть на месте, все спустились вниз, на каток. И там, среди толпы фанатов перед сценой я случайно увидел Рината – товарища моей юности из Усть-Каменогорска.

Мы познакомились в городском комсомольском штабе «Юность» в Усть-Каменогорске, это Восточный Казахстан, где я жил до переезда в Алматы. Вместе с Ринатом мы были в летней школе комсомольского актива. Он на год старше меня, в 1987 году уехал в Новосибирск и поступил на физический факультет НГУ. А моего отца перевели по службе в Алматы, тогда он еще был столицей.

Сотовых телефонов, как сейчас, тогда не было, судьба разбросала нас по разным городам, и контакт мы потеряли. И вот Ринат, уже студент второго курса, в 1989 году приехал в Алматы и пытался найти меня через адресный стол.

Отыскалось шесть человек с такой фамилией и с таким же именем. Он стал обзванивать всех, но успехом эта затея не увенчалась: одного из Бауржанов даже не смогли пригласить к телефону, он оказался младенцем. Но мы предполагаем, а Бог располагает… Вечером того же дня Ринат с друзьями пошел на концерт Виктора Цоя во Дворец спорта, и – вуаля! – наша встреча случилась именно там, среди нескольких тысяч зрителей. С этого времени мы уже не расставались и до сих пор дружим семьями.

ПОМНЮ, ОТЕЦ ТОГДА СКАЗАЛ: – РЕБЯТА, ДВИГАЙТЕСЬ, БОГАТЕЙТЕ, ЗАРАБАТЫВАЙТЕ, НО ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛО В РАМКАХ ЗАКОНА.

На следующий день мы пошли в бар «Меруерт» – все помнят его по фильму «Игла» с Цоем в главной роли, потом прошлись по улочке Тулебаева, где по сценарию главного героя убили. Кстати, сейчас там стоит памятник Виктору Цою. А потом мы зашли поздравить моего отца – в тот осенний день он стал полковником и примерял папаху, отмечая это событие с гостями.

О том, что мы начали заниматься коммерцией, отец узнал в 1991 году. У Рината сразу получилось по-крупному, он как раз провернул свою первую и весьма успешную торговую сделку: продал в Швецию скандий – редкоземельный металл производства Усть-Каменогорского титано-магниевого комбината.

В то время у моего отца, полковника КГБ, только-только появилась первая машина – «Жигули», ВАЗ-2106, «шестерка», мы ласково называли ее «шоха». А тут мой друг возвращается из-за рубежа с кучей денег и сразу покупает «семерку» – экспортный вариант «Жигулей» с пятиступенчатой коробкой передач. Эту модель мы называли «мерседесом» – настолько она была крута. Иномарки тогда в Алматы вообще можно было пересчитать по пальцам.

Помню, отец тогда сказал:

– Ребята, двигайтесь, богатейте, зарабатывайте, но чтобы все было в рамках закона.

В этой фразе были и гордость за нас, и напутствие. И я запомнил эти слова. Как в свое время Николай Бухарин высказался по поводу НЭПа в 1925 году: «…обогащайтесь, накапливайте, развивайте…»

Кстати, Ринат и сейчас мой надежный партнер. Именно он был первым директором завода «Экотон», мы вместе его строили и выбирали технологию производства. Я горжусь этим проектом и позже расскажу о нем более подробно.

В самом начале предпринимательского пути меня финансировали родственники и друзья, с которыми я осваивал азы бизнеса. Бесконечно благодарен им за поддержку!

Взять первый кредит мне помогли мамины знакомые. В 1993 году в экономике Казахстана все было сложно: наличная денежная масса, которая вращалась в стране, была мизерной, банковское кредитование только зарождалось, основные финансы были сосредоточены в руках монополистов – энергетиков и железнодорожников. Даже нефтяники были еще не в фаворе: цены на нефть были гораздо ниже, чем сейчас.

Для бизнеса мне требовалась приличная сумма, но без капитала не развернуться, а я всегда стремился к большему. В алматинских банках у меня не было никакого шанса на получение банковских средств: молодой, студент, без денег… такой вот «начинающий бизнесмен».

Но я не отчаивался. Чтобы получить кредит, написал свой первый бизнес-план под покупку-продажу турецкого печенья фирмы Urker и мыла Duru. Прямо скажу, это было подобие бизнес-плана, буквально на полтора листочка. Но мне тогда крупно повезло: я все-таки получил желаемые деньги под гарантии знакомых мамы. Для меня это был важный шаг, ведь фактически кредитополучателем стала мама, тогда директор филиала казахско-турецкого СП «Жамал».

Вся наша семья сильно волновалась, потому что выплата первого кредита зависела только от меня. Тогда не было залогов, оформляемых как сейчас, и деньги в банк можно было и не возвращать, но не подвести маму для меня было делом чести.

Честно скажу, было страшно, в голове все время стучало: «А вдруг девальвация или еще какие-нибудь проблемы, вдруг не смогу вернуть, что тогда?»

Но кто не рискует, тот не зарабатывает.

Кредит я брал под торговые операции, однако, получив деньги, использовал их совсем для других целей. Я их обналичил. Тогда (да и сейчас тоже) важно было держать наличные доллары: возьмешь «зелененькие» – защищен от гиперинфляции. Шел 1993 год, как раз в ноябре в Казахстане ввели национальную валюту. Я успел получить кредит в рублях, а возвращал уже в тенге.

Однажды мы поехали в Москву, чтобы там закупить товар и перепродать. А Москва – это уже другой уровень: для приобретения даже элементарных товаров нужны были совсем иные деньги. Теперь мы закупали уже не мыло, а всякие Snickers, Twix и другие шоколадки, которые тогда были сладким сном для любого ребенка. У нас эти шоколадные батончики разлетались как горячие пирожки. Когда я выгружал коробки, чувствовал себя настоящим Дедом Морозом, который привез малышне подарки. И вот эти батончики только разожгли мой предпринимательский азарт: я сосредоточился на поиске более серьезных вариантов заработка.

В Казахстане в городе Актау на Прикаспийском горно-металлургическом комбинате находилось производство по изготовлению зубной пасты «Северал Минт». Выручку от продажи шоколадок мы пустили на закупку двух вагонов этой пасты. Объем был внушительный, и быстро организовать продажу у меня не получилось. В это время власти начали вводить национальную валюту, я покупал пасту за рубли, а выручку получал в тенге. И было непонятно, как формировать цену.

Но мне повезло – я сдал вагоны с пастой в Целиноград (теперь Астана). Успешно сбыть ее мне помогли друзья – нашлись выходы на управление рабочего снабжения Целинной железной дороги. Управление это обеспечивало все линейные предприятия железной дороги, и объемы продукции проходили довольно большие. Паста Colgate и подобные ей на рынке отсутствовали, а казахстанская была известной в народе и расходилась отлично.

ЧЕСТНО СКАЖУ, БЫЛО СТРАШНО, В ГОЛОВЕ ВСЕ ВРЕМЯ СТУЧАЛО: «А ВДРУГ ДЕВАЛЬВАЦИЯ ИЛИ ЕЩЕ КАКИЕ-НИБУДЬ ПРОБЛЕМЫ, ВДРУГ НЕ СМОГУ ВЕРНУТЬ, ЧТО ТОГДА?» НО КТО НЕ РИСКУЕТ, ТОТ НЕ ЗАРАБАТЫВАЕТ.

Да, в жизни без настоящих друзей довольно сложно, но Бог часто сводил меня на жизненном пути с хорошими людьми. Всех, кто помог мне с реализацией зубной пасты, я от души отблагодарил и тогда четко уяснил, как важна благодарность за любую помощь.

В том же 1993-м открыл компанию с отличным названием – агентство «Спецдормаш». Требования налоговой инспекции были в те годы минимальными. Предприниматели спокойно креативили во всем. Так, для солидности в названии своего МЧП (малое частное предприятие) я аббревиатуру убрал. На бланке и печати стояло просто – агентство «Спецдормаш». Небольшая хитрость – как будто это специализированное государственное агентство, а не частный бизнес. И на печати изображена спецтехника: презентабельный вид и визитки впечатляющие.

Когда ездил на заводы-производители, представлялся:

– Казахстан, агентство «Спецдормаш».

Звучало весомо.

МЫ ТВОРИЛИ БИЗНЕС!

Через него мы поставляли запчасти, шины, спецтехнику и грузовые автомобили. Это была реальная школа жизни – заводы, компании-посредники, люди, отношения – все было впервые, все интересно! Мне казалось, что все довольно просто. Организация транспортировки грузов (слово «логистика» тогда не знали), оформление налоговых, таможенных и сопроводительных документов – все по минимуму.

Мы творили бизнес!

Кстати, кредит я погасил в 1993 году, еще и деньги остались. Их я потратил, чтобы сыграть свадьбу в следующем, 1994 году.

Моя младшая сестра Карлыгаш училась в мединституте и решила меня познакомить с однокурсницей. Однажды сестра приболела и попросила отнести Анаре конспекты. Конечно, это был только предлог. Тетради я отдал, а вместе с ними и свое горячее сердце. После знакомства на пороге квартиры Анары, хотя мне было всего 22 года, я сразу понял, что упускать такую девушку нельзя.

Несомненно, в выборе невесты мне помог Всевышний: ее характер, системность мышления и целеустремленность компенсировали недостающие у меня черты. Анара и сама недоумевает, как так получилось, что она выбрала именно меня – худого пацана с прыщами на лице. А выбор у нее был большой – от одногруппников до чиновничьих детей-мажоров.

Я смело взялся за покорение сердца своей избранницы: звонки на городской телефон, долгие разговоры, первый совместный выход в город, чтобы навестить ее тетю… Конечно же, мы встретили моих знакомых пацанов и друзей, некоторые были подшофе, и всем я представил ее как свою девушку. Анара была возмущена до предела, но… «Форт-Нокс» пал через восемь месяцев. В 23 моих года и в ее 19 лет мы сочетались законным браком.

Отличный способ мотивировать меня на большие свершения во имя семьи нашел мой тесть. Он подарил нам на свадьбу квартиру в Алматы… но не всю, а только половину. И дал мне ограниченный срок на выкуп второй половины. Это так сильно давило, что все мои мысли были только об одном: «Думай, как заработать».

Наверное, вы догадываетесь, что моя супруга была из состоятельной семьи, а потому для меня было архиважно обеспечить ей привычный уровень жизни. За нашу трешку я должен был выплатить 18 тысяч долларов. Это и сейчас внушительная сумма, а в 1994-м она казалась просто громадной.

Тесть отдал нам свою первую машину – желтые «Жигули», «копейку». Автомобиль был на ходу и здорово нас выручал.

Несмотря на постоянные мысли о заработке, это были наши самые сладкие и нежные годы. Мы молодые, счастливые, влюбленные. И все у нас впереди! Первые занавески, первая микроволновка – мы потихоньку обживали новую квартиру в хорошем зеленом районе Алматы. Классное время…

Денег своих было мало, но так сложилось, что мой старший двоюродный брат Нурлан занимал в Алматы должность представителя дирекции Мангистауского нефтеперерабатывающего завода, который строился в те годы на побережье Каспийского моря. Я смог показать опыт своей работы в «Спецдормаше», и мы стали поставщиками этого завода!

Это был воистину мой звездный час: мне доверили поставки железнодорожных шпал для строительства подъездных путей к будущему заводу. В Казахстане леса нужного качества не было, поэтому решено было ехать за ним в Россию.

Шел 1995 год. Мой друг Ринат закончил НГУ, но достойной работы по своему профилю не нашел.

– А давай вместе возьмем эту тему со шпалами, – предложил я ему.

Ринат долго жил в Новосибирске и учился. Соответственно, знакомых в той стороне у него было больше…

Мы доверху набили наличными рублями огромную клетчатую полиэтиленовую сумищу, как у китайских челночников, и рванули в Сибирь.

Как обналичивали деньги – тоже целая история. Тогда для всего малого бизнеса на первом месте стоял навык «переводить деньги». Самое главное – найти надежного партнера, подписать с ним валютный контракт, «выгнать» валюту за рубеж, а потом получить наличные деньги где-нибудь в здании бывшего детского садика в Алматы. В то время для реализации такой, достаточно типовой операции, нужны были надежные знакомые с рекомендацией. Валютного контроля в банках тогда практически не существовало, таможенного контроля тоже. Поэтому если ты мог получить кэш в Москве – это считалось высшим классом. Ведь все импортные контракты шли через Москву, что позволяло выбирать из большого ассортимента товаров для перепродажи в Алматы. Именно за наличные мы могли получить лучшую цену.

Чтобы не рисковать в самолете, где багаж досматривают и просвечивают, мы решили добираться поездом. Сняли целое купе и путешествовали из Москвы до Красноярска.

Чтобы заработать побольше и не через посредников, приехали в Лесосибирск, маленький городок в Красноярском крае. Надо сказать, природа там величественная: огромная тайга, широкие реки, а по ним штабелями плывет лес, который цепляют, вытаскивают специальными баграми и для удобства транспортировки распиливают тут же, на лесопилках, которые стоят на берегу.

Рядом с Лесосибирском, где Ангара впадает в Енисей, находился поселок Стрелка. Заготавливали древесину там, а потом везли в город, грузили в вагоны и отправляли на пропитку в Алтайский край. Пиломатериал для шпал отгружали и со станции Тайшет – это начало знаменитого БАМа (Байкало-Амурская магистраль), части Транссибирской магистрали.

Партия нам была нужна большая, и чтобы получить лучшую цену, древесину мы закупали фактически у владельцев. Лес валили, затем отправляли на лесопилки и пилили на шпалы. А делали все это зэки, отбывающие наказание в тех местах – самая дешевая рабочая сила. Я договаривался за наличку с начальником учреждения ФСИН, а они делали для нас всю необходимую работу.

Но древесина – это еще не все, нужна была и пропитка. Ее мы официально по договору оплачивали безналом. Шпалы отправляли железной дорогой на Белоярский шпалопропиточный завод недалеко от Барнаула в Алтайском крае: огороженные территории, подъездные пути, а вокруг суровая красота тайги. В те годы пропитка делалась в чанах с креозотом. Чуть позднее появился другой состав пропитки, не такой вонючий. Затем готовые шпалы снова грузили в вагоны и после получения сертификатов соответствия отправляли в Казахстан.

Кстати, несколько лет спустя мне поступило предложение о выкупе акций именно этого шпалопропиточного завода. Вместе со старшим другом и наставником Азиком Ароновичем мы выкупили часть, и на некоторое время я стал совладельцем завода. Позже контрольный пакет оказался у местных предпринимателей, но мы смогли получить обратно наши деньги.

Но вернусь к людям, ведь они и есть самое главное. Интересно было пообщаться в Красноярском крае и Иркутской области с местными, в основном потомками высланных политических каторжан, да и с самими заключенными, которые помогали нам в заготовке. Знаете, я считаю, мне повезло в жизни, потому что на моем пути было мало плохих людей, в основной массе меня окружают открытые и хорошие…

Шли дни, мы так и ходили, таская сумку с кэшем, и везде платили наличкой. Я до сих пор вспоминаю и удивляюсь, как тогда нам подфартило: никто не наехал, никто ничего не забрал. Жили в гостинице на станции, ходили в привокзальный ресторан завтракать, обедать и ужинать. А там каждый день одна и та же музыка, одни и те же блюда, одни и те же официанты. В общем, день сурка. Едешь в контору, ругаешься, почему тебя не грузят, а грузят в Узбекистан, потом ищешь варианты, договариваешься с офицерами, и в конце концов тебе выделяют бензопилы и делянку… и зэков.

– Только накорми их, – напутствуют ответственные лица.

– Конечно, не вопрос, – отвечаю.

Набрал я в магазине колбасы, тушенки, хлеба, лука, взял водки, привез:

– Ребята, вот, водка хорошая, не паленая. Как поработаете – вся ваша.

– Не, пусть с тобой Гоша сходит, мы такое не пьем, – говорят работяги.

– Мужики, да не паленое, нормальное, – оправдываюсь я.

– Ну не пьем мы такое, – гудят мужики.

Но делать нечего, пришли мы обратно в сельпо, и тут этот Гоша выдает:

– Вот, бери отвердитель.

У меня внутри все обмирает – он же на ацетоне, на техническом спирте с ацетоном:

– Это же невозможно пить!

– Мы пьем. Нас обычная водка не торкает, – изрекает он.

Для меня это был шок, у них же внутри все выжжено… Такие вот были у меня «сотрудники».

Но больше всего меня впечатлила все же бескрайняя суровая могучая тайга. Ее величественный размах. Природа фантастическая, лес стеной, прекрасные полноводные реки Енисей и Ангара, комары размером с теленка, здоровенная техника. Мне, степному человеку, все это было необычно.

А еще бани. В поселке Стрелка все строения из дерева, и я тогда впервые побывал в деревянной бане – пригласил местный дядька, правнук политкаторжанина. Сидим с товарищем, паримся, кажется, будто в пекло попали, а дядька этот, поеживаясь, говорит:

– Мой дедушка бы замерз.

Не успели мы удивиться, как он выплеснул на печку сразу целый таз воды. А парная маленькая. Мгновенно нас окутал такой жар, что мы попадали вниз с полок, как спелые груши с ветки. Чуть ногу приподнимешь – реальный ожог. А дядька сидит на верхней полке, только посмеивается. Это сейчас я люблю баню и крепкий пар, а тогда для меня это стало и новым опытом, и новым испытанием.

В общем, прожил я в тайге на этих поставках четыре месяца.

К любимой жене я вернулся «со щитом и в серебре» – накопил первоначальный капитал и выкупил квартиру даже раньше срока, назначенного тестем. А еще приобрел свою первую иномарку – новенькую японскую Subaru Impreza. В общем, серьезно встал на ноги. Я тогда был в каком-то потоке: все получалось, все спорилось. Чувствовал, что мне все по плечу.

В 1996 году правительство решило отказаться от строительства Мангистауского нефтеперерабатывающего завода из-за недостатка финансирования. Одновременно с этим я закрыл и свое предприятие – в те годы это не составляло особого труда.

Так нарабатывался мой опыт. Я всегда стремился к лучшему и искал оптимальные пути. Максимально удобные и эффективные.

Глава 2

От мечты к реализации

Береги в себе человечность. Всевышний оценивает нас по этому признаку.

Абай Кунанбаев, «Слова назидания»

Хоть я и вернулся после таежной командировки с первым капиталом в руках, семья мои разъезды по Сибири не считала серьезным делом. Да я и сам понимал, что приключения такого рода не могут стать основной работой. Пришлось забыть о свободе и романтике вольной жизни.

Открылась новая страница моей истории.

Завершилась студенческая пора, и я, уже дипломированный специалист, пошел работать в Региональную внешнеэкономическую ассоциацию «Казахстан Коммерция» к Жаугашты Набиеву, другу моего отца. Как главный специалист, сначала зарабатывал небольшие деньги, примерно 200 долларов в эквиваленте, зато прошел отличную школу: узнал, как заключать контракт и вести переписку, освоил компьютер и текстовый процессор «Лексикон». До сих пор общаемся с коллегами из того отдела.

Мой непосредственный шеф Жасулан Накупов, заместитель Набиева, в будущем стал вице-президентом «Казцинк» – большой корпорации казахстанских предприятий цветной металлургии. Сейчас там производят цинк, свинец, олово, золото, медь. Накупов был офицером, окончил Военный Краснознаменный институт Министерства обороны СССР в Москве, дипломированный военный переводчик. После ухода со службы стал специалистом по цветным металлам.

Мы вели контрактную работу для многих производственных добывающих предприятий. Часто вместе с валютным оборотом получали запрос на закупку оборудования, иногда автомобилей, электроники, а также одежды и продуктов питания.

Помню, был большой контракт на продажу нефти. «Казахстан Коммерция» там выступала внешнеэкономическим агентом. У ассоциации уже тогда были представительства в Москве и Лондоне – все на высшем уровне: офисы с сотрудниками, обеспеченными машинами и квартирами.

Одно из моих первых заданий в России – визит в нефтепроводную компанию «Транснефть», которая заправляла всей экспортной трубопроводной системой в стране. Для Казахстана вариантов тогда еще не было, вся прокачка шла через РФ. Мне поручили поехать и оформить транзит нефти через Россию.

– Это очень важный для нас контракт, – сказал тогда шеф, вызвав меня в свой кабинет.

Он расписал мне буквально каждый шаг – куда пойти, как зайти в «Транснефть» и прочее:

– Если нужно будет ускорить процесс, пригласи кого нужно в ресторан, угости. Вот деньги на расходы. – И протянул мне конверт с долларами.

Для меня все это было и волнительно, и радостно: раз поручают такое серьезное и ответственное задание, значит, доверяют. Я полетел в Москву с документами, преисполненный собственной значимости. Правда, только там понял, что на самом деле оказался просто «курьером»: сбегал по кабинетам, где мне проставили нужные подписи, и вернулся обратно в Казахстан. Обошлось без ресторана, но я все равно чувствовал удовлетворенность: задание шефа выполнил. Прокачка нефти прошла успешно.

После вольных хлебов на «Спецдормаше» я стал настоящим казахским «белым воротничком» в костюме и галстуке. В 1995 году меня взяли по рекомендации в АО «Казкоммерцбанк». В те годы это был крупнейший частный банк, который активно участвовал в приватизации и реорганизации предприятий Казахстана при переходе от плановой экономики к рыночной.

Поначалу я работал менеджером в группе проектов по промышленности банка, которая занималась реорганизацией крупных промышленных предприятий Казахстана, рефинансированием их долгов и привлечением стратегических инвесторов.

Из разъединенных после развала Союза предприятий в нашей стране начали формироваться новые промышленные гиганты: рудники, обогатительные фабрики и металлургические комбинаты объединялись в крупные корпорации и занимали свое место на международных рынках.

Как аудиторы-консультанты банка, работу мы начали с крупных горно-обогатительных комбинатов (ГОКов) и предприятий отрасли цветной металлургии, ныне известных как АО «Казцинк». Мы провели аудит предприятий цветной металлургии, проехали по рудникам, обогатительным комбинатам и металлургическим переделам. Я своими глазами увидел настоящее производство: добычу руды шахтным и открытым способами, узнал все так называемые переделы, преобразования на каждом этапе, после которых выходит чушка, металл. Подержал в руках цинк и свинец, олово и золото.

По результатам аудита вывод напрашивался один, и он лежал на поверхности: необходимо все это объединить в единое целое. Так получила путевку в жизнь корпорация «Казцинк». Сейчас ее основной акционер – швейцарская трейдинговая компания Glencore International AG.

«Казкоммерцбанк» как крупная финансовая структура был на особом доверии у правительства, которое возглавлял Акежан Кажегельдин. Он стал проводником, автором реформ и первых приватизационных конкурсов – Чубайс и Черномырдин в одном лице. Кажегельдин был известен скоростью принятия решений и имел репутацию человека, который не боится брать на себя всю полноту ответственности. В принципе, думаю, это и помогло Казахстану быстро перейти на капиталистические рельсы.

Наша группа проектов по промышленности располагалась не в главном здании банка, а в отдельном офисе через дорогу от правительства, в высотке на площади Республики. Офис назывался «Насихат» – как книжный магазин на первом этаже здания.

Часто мы сами готовили проекты постановлений правительства, а утром они уже были подписаны. Надо сказать, что согласований и подписей тогда было совсем мало. Время такое – требовались инициативные и ответственные. С одним из них, заместителем руководителя канцелярии правительства, мне довелось поработать. Это был Трек Бегахметов, его имя с казахского переводится «опора» – и оно себя оправдывало.

Сейчас, к сожалению, все чаще вижу другое. Опасения при принятии решений на госслужбе и в национальных компаниях. Люди перестраховываются: лучше ничего не делать, чем внедрить что-то дельное, ведь позже придется отвечать перед правоохранительными органами. Процветает коллективная безответственность… отписки, отмазки, отговорки – то не так, это не этак. В итоге целые отрасли не развиваются и реформ никаких.

Однажды мне довелось побывать на аффинажном заводе в Усть-Каменогорске. Когда мы пришли в золотое хранилище, перед нами предстали ровные ряды слитков с покатыми и гладкими стенками, напоминающими по форме трапецию. Металл самой высокой чистоты (маркировка 999,9) и весом по 12 килограммов. Впечатляющее зрелище, должен признать.

Нам рассказали, что для гостей хранилища существует своеобразное состязание – ведь азарт при виде золота никто не отменял.

– Если зацепишь слиток пальцами и сумеешь унести, можешь оставить его себе, – озвучил правила представитель принимающей стороны.

Думаете, желающих не было? Как бы не так. Это пытались сделать практически все, кому довелось побывать в «золотой комнате». Однако 12 килограммов гладкого трапециевидного металла не то что унести, даже приподнять сложно. Но, как мне рассказали, однажды заманчивое «золотое бревнышко» все же покорилось сильным и ловким пальцам одного из гостей.

– Было такое? – заинтригованный, спросил я.

– Был один такой. Натренировался, – подтвердили мне, впрочем, без подробностей.

Понятно, что это шутка: кто тебе подарит целых 12 килограммов золота из государственного хранилища? Это стратегический запас, тщательно охраняемый спецслужбами.

Когда «Казкоммерцбанк» привлекал финансирование со стороны голландского крупного банка ABN Amro Bank, из Амстердама прилетел старший вице-президент головного офиса. Для наших ГОКов они предложили так называемое торговое финансирование, когда алгоритм уже понятен: вот партия произведенного товара, вот покупатели, находящиеся там же, потому что основная биржа металла расположена в Роттердаме. Соответственно, все партии металлов приходят через порты Новороссийска и Санкт-Петербурга и котируются на условиях доставки в Роттердам, а вся биржевая стоимость идет к цене лондонской биржи металла, но с привязкой к порту Роттердама. Это и есть торговое финансирование.

ТРУДНО, ПОРОЙ НЕТРИВИАЛЬНО И ДАЖЕ СМЕШНО. ЖИЗНЬ ЕСТЬ ЖИЗНЬ.

Вылетаем на рудники с солидным дядькой, старшим вице-президентом головного офиса банка ABN Amro Bank, и специалистом из казахстанского офиса банка Айгуль.

1996 год, страшный дефицит продуктов, а сверху пришло распоряжение:

– Летят деньги. Смотрите, все должно быть на достойном уровне.

На руднике нас встретил директор рудника, огромный казах-шахтер, с максимальной помпой, на которую они были способны: зарезали барана, поставили юрту. Вина тогда не было, зато в достатке водка, баранина и бешбармак – мясо с тестом, национальное казахское блюдо, переводится как «пять пальцев», потому что его едят руками. А голландец, как оказалось, на правильном здоровом питании:

– Ребята, слишком много мяса, слишком все жирное. Не-не, ничего не буду, – заявил он немного растерянной и разочарованной принимающей стороне.

Это потом я уже посмотрел на помпезную встречу его глазами. А тогда просто ему все перевожу, а директор беспокоится:

– Слушай, гость вообще ничего не ел. Переведи ему, пожалуйста, что обычай у нас такой есть, «Асату» – угощение почетных гостей.

Поясню: это такая казахская традиция, когда почетные старики-аксакалы либо старший за столом отбирают самые лучшие деликатесные кусочки мяса и кладут гостю в рот.

И вот я послушно перевожу. Голландец слушает. Как вдруг директор-шахтер с угольным мазутом под ногтями собрал на ладони мясные деликатесы – и этому иностранцу прямо в рот! Вместе с жирными кусочками. Тот застыл как каменный, глаза вытаращил… и бухнулся в обморок. Потом откачивали. Переполох был знатный – что там с высоким гостем сделали. Впрочем, все обошлось.

– О, теперь я знаком с вашими казахскими обычаями, – придя в себя, даже шутил голландский гость.

Вот так приходили инвестиции в казахскую экономику. Трудно, порой нетривиально и даже смешно. Жизнь есть жизнь.

Сейчас я слабо представляю, чтобы выпускнику непрофильного вуза и без опыта работы, просто за красивые глаза и хорошую рекомендацию дали звучную должность. Не скажу, что нам – выходившим на рынок труда в 1990-е – как-то по-особенному везло. У нынешней бизнес-молодежи свои преимущества. Но я все же поделюсь воспоминаниями.

Железная дорога – огромная махина, «становой хребет» казахстанской экономики, государство в государстве. Здесь все свое: управление рабочего снабжения, ведомственные дома отдыха, санатории, специнтернаты для обучения детей с разъездов.

В 1990-е протяженность железных дорог составляла 13,5 тысячи километров. На «железке» и вокруг нее трудилось около 200 тысяч человек. А вместе с обеспечивающими предприятиями, включая их семьи, получалось около миллиона. И благополучие всех этих людей зависело от работы железной дороги.

Железнодорожные пути – стальные нервы экономики, благодаря которым отечественное сырье вывозится на экспорт в морские порты и идет к покупателям. Казахстан находится далеко от выходов к морю, а потому для предприятий-производителей всегда на первом месте стояли вопросы транспортной логистики: именно она влияет на себестоимость экспорта. И я прочувствовал важность этого вопроса, когда проанализировал профили основных сырьевых предприятий Казахстана, изучил транспортную составляющую внутренних и внешних перевозок.

На мой взгляд, кризис 90-х для нашей промышленности был преодолен именно силами железнодорожников, так как тарифы на перевозки в стране по сравнению с тарифами соседей были в два-три раза ниже. Фактически железная дорога вывозила на себе часть проблем экономики Казахстана, помогала держаться промышленным предприятиям, потерявшим рынки сбыта и прежние хозяйственные связи.

В Советском Союзе все было взаимосвязано, а в сложный период трансформации выстраивались новые связи с разворотом на Европу, Китай и южные страны. Развивались чрезвычайно серьезные процессы. И процессы эти шли не год и не два. А кроме того, параллельно велась приватизация.

В сентябре 1996 года ОАО «Казкоммерцбанк» стал консультантом правительства по реорганизации трех железных дорог Казахстана – Алматинской, Целинной и Западно-Казахстанской. Вопрос эффективности стоял тогда особенно остро. Все три железные дороги до этого времени оперативно подчинялись Министерству путей сообщения России, и у всех было разное финансовое положение. Западно-Казахстанская, как транзитная железная дорога, находилась в более-менее приемлемом состоянии. Целинная, где грузились все основные угольные и горнорудные предприятия, была близка к банкротству, а Алматинская оставляла желать лучшего.

«Казком» назначили финансовым агентом правительства. Доверенным управляющим реорганизованных железных дорог стал известный бизнесмен Еркин Калиев, который собрал невероятно мощную антикризисную команду. Поскольку у меня уже был коммерческий опыт в этой области, меня привлекли к аудиту транспортных потоков предприятий. Так я стал одним из руководителей группы аудита от «Казкоммерцбанка».

Я сам подготовил проект постановления о проведении аудита финансово-хозяйственной деятельности трех железных дорог и вечером предоставил его заместителю руководителя канцелярии правительства Республики Казахстан Бегахметову. Утром мне выдали уже подписанное премьер-министром постановление.

Представляете, еще совсем недавно я сдавал на одну из них вагоны с зубной пастой, а сегодня, со свежим постановлением правительства на руках я, 25-летний менеджер, пришел в качестве аудитора от правительства к начальнику Алматинской железной дороги, почетному железнодорожнику и орденоносцу Амангельды Омарову.

Тот сначала даже не понял, о чем речь. Пришлось долго объяснять, что правительство проводит аудит силами банка, а по его результатам будут приняты меры по реорганизации всех трех железных дорог.

Омаров медленно встал из-за стола и подошел к окну. Глядя вдаль, долго молчал. Опытный железнодорожный «генерал» понял, что перемены неминуемы. Наконец, после затянувшейся паузы, коротко сказал:

– Поможем всем необходимым.

Нашей командой была проделана большая работа. Мы разработали перечень мероприятий по стабилизации и восстановлению платежеспособности железных дорог, оптимизации их функционирования.

У нас был волевой руководитель, зампред «Казкоммерцбанка». Сильный топ-менеджер и куратор группы проектов по промышленности, он от каждого требовал конкретных результатов. В какую бы отрасль нас ни кидали, он находил лучших специалистов и просил выжимку, из чего состоит отрасль, проблемы, перспективы, а потом несколько часов слушал презентацию, вникал и выдавал задания:

– Утром жду решение, – коротко бросал он.

Садишься и пашешь. Ночами. И никому нет дела, что дома у тебя молодая жена и маленький ребенок. Иногда выполнить поручения удавалось. А иногда случалось и так:

– Не могу сделать на уровне, не хватает компетенции, – уставший и разочарованный, приходил я к руководителю.

– Ну, давай посмотрим, что можем сделать вместе, – вздыхал он по-отечески, брал бумаги и садился за рабочий стол.

Выводы нашей аудиторской проверки показали, что нужно связать все три железные дороги в единое государственное предприятие. Это позволит объединить все финансовые и снабженческие потоки, а единая сбытовая и тарифная политика должны были оздоровить их деятельность.

В декабре 1996 года премьер-министр Акежан Кажегельдин провел совещание с руководством железнодорожного транспорта, представителями профсоюзов и других предприятий отрасли, где констатировал кризис в отрасли. Наряду с приватизационными процессами, которые на тот момент происходили в стране, основными причинами сложившегося положения были названы растущий вал взаимозачетов и бартер. На основе рекомендаций нашего аудита вышло новое постановление правительства о реорганизации трех железных дорог. Так возникло единое Республиканское государственное предприятие (РГП) «Қазақстан темiр жолы». А спустя время оно стало гордостью казахстанской транспортной системы.

Тогда же, в декабре 1996-го, я и еще шесть менеджеров группы проектов по промышленности банка получили предложение здесь работать. Меня ждала должность начальника отдела по работе с экспедиторскими организациями.

Я был молод, и меня интересовала новая отрасль, где можно было что-то делать и менять. И меняться самому. Посоветовался с женой. Прикинув все за и против, согласился. Вот так и оказался на железной дороге, где проработал до 2002 года.

Карьерный рост произошел ошеломляющий. Пришел начальником отдела, а через шесть лет стал генеральным директором всей структуры: в подчинении оказалось порядка 125 тысяч человек.

История успеха? Да.

И надо сказать, я всей душой полюбил производство. Важно найти свой ритм – ритм, в которым работает оборудование, ритм, в котором трудятся люди. Если предприятие синхронизирует оборудование и людей и все это функционирует в едином порыве, на выходе получается то, что нужно. Любое непрерывное производство с хорошей продукцией, которая несет тепло и добро, притягивает своей качественной и мощной энергией. И к таким энергетическим источникам люди всегда идут.

ИСТОРИЯ УСПЕХА? ДА.

На железной дороге этим ритмом стал для меня знакомый всем перестук колес – под него даже засыпаешь быстрее и никогда не разбудят никакие разговоры-переговоры и объявления на станциях.

В 1997 году президент Нурсултан Назарбаев принял стратегически важное решение о переводе столицы из Алматы в Астану. Это масштабное и непростое решение по-настоящему потомки оценят позже, но уже сейчас есть понимание важности произошедшего.

Алматы ограничен для развития, потому что находится в природной котловине со сложной экологией, практически окружен горами. Вместе с тем здесь красивейшие места, а потому многие хотят жить в самом крупном мегаполисе страны, любят его искренне и преданно.

Одна из причин переноса столицы в центр страны – геополитическое расположение Алматы. До китайской границы всего 350 километров. Необходимо было развернуть все миграционные потоки, переориентировав их с юга на север. На юге-то тепло, вот и старались все обживаться в большом городе. Кроме того, руководство Казахстана стремилось оторвать правительство от сложившихся в Алматы бюрократических связей. Время требовало перемен: надо было придать импульс и «освежить кровь».

В 1998 году в новую столицу начали переезжать государственные ведомства и национальные компании. «Қазақстан темiр жолы» – в числе первых.

Закипела непростая работа по функциональному разделению эксплуатации и ремонта в локомотивном и вагонном хозяйстве. Это повысило качество ремонта и приемки подвижного состава как ремонтным, так и эксплуатационным депо при сдаче-приемке локомотивов и вагонов. Руководил процессом главный инженер РГП «Қазақстан темiр жолы» Владимир Шнейдмюллер.

Надо отметить, что «Российские железные дороги» в своих реформах только подходят к разделению, которое мы провели еще 20 лет назад.

Я возглавлял работу с клиентским блоком и скажу, это было непросто. Малый и средний бизнес фактически ушел с железной дороги на автомобильный транспорт, там было меньше барьеров при организации перевозок. И к сожалению, коррупционная составляющая на «железке» оставалась достаточно высокой.

По аналогии с ОАО «Российские железные дороги» и по их методическим материалам был создан Центр фирменного транспортного обслуживания (ЦФТО) клиентов, клиентская служба отделена от службы перевозок, но реальные проблемы лояльного взаимодействия с клиентами без соответствующих электронных информационных систем это не решило. Человеческий фактор был гораздо сильнее.

Так называемые транзитные перевозки – наиболее выгодный вид доходов для казахских железных дорог, поскольку нет начальных и конечных операций по погрузке и выгрузке. Их развитием мы и занялись в первую очередь, убирая барьеры внутри отрасли и помогая уменьшать их у «соседей» – таможенников, пограничников, службы СЭС и ветеринарного контроля.

Баррель нефти сейчас стоит в промежутке от 80 до 90 долларов, а тогда стоил всего 9,5 долларов. Экономическая активность по всему миру была вялотекущей, а уж на железной дороге пояса максимально затянули. Отделили непрофильные активы – железнодорожная медицина, тресты столовых и ресторанов, подсобные хозяйства, санатории и дома отдыха.

Совместно с Министерством транспорта и коммуникаций в 1997 году была разработана и принята программа перспективного развития железнодорожного транспорта до 2010 года, а также Закон «О железнодорожном транспорте Республики Казахстан», который заменил архаичный Устав железных дорог, действовавший еще со времен СССР. Основная идея программы и нового закона – развитие конкуренции в транспортной отрасли.

Для решения вопроса дефицита вагонов и создания конкурентной среды были организованы три государственных вагонных компании, которые с учетом уже имевшейся базы ремонта вагонов начали конкурировать на рынке. Одну из них, кстати, возглавлял ныне известный общественный деятель и экономист Мухтар Тайжан.

Вот с этого момента и начался новый этап моей жизни.

В 1998-м я перебрался в Астану без семьи. Полтора года жил в однокомнатной квартире общежития гостиничного типа вместе со своим старшим двоюродным братом Нурланом и моим другом Эльдаром. Надо сказать, Эльдар был похож на Михаила Ходорковского – в очках, комсомолец и так же, как он, был инструктором райкома ВЛКСМ.

Трое молодых людей в однушке… Хорошо, что все часто ездили по командировкам, поэтому вместе почти никогда не ночевали. А вот гардеробом совместно пользовались. Случалось, нужно попасть к начальству, а ты с дороги – и постирать времени просто нет. Быстро звонишь кому-нибудь:

– Брат, выручай! Можно взять твою рубашку и костюм?

– Конечно, бери. – Ребята всегда приходили на помощь.

Сейчас те времена вспоминаются как второе студенчество. Смеялись, что мы сожители и что на самом деле нам никто больше не нужен.

В 1998-м в Астане не существовало ни кафе, ни ресторанов, в лучшем случае столовые. Хит нашего повседневного меню – неизменная картошка. На севере Казахстана она потрясающая, ароматная, вкусная, особенно жареная. Мой отец рос в большой семье, и именно картошка была основным блюдом. Мастер по ее приготовлению – моя бабушка Аниша, все ее называли Әжешка. Она научила готовить и меня, и моего брата. Вот ее картошечку за обе щеки уплетали дети и внуки. А рецепт был простой.

– Не жалейте масла, – не уставала напоминать Әжешка.

А масло тогда было не сливочное, магазинное. Все готовилось на аульном – топленом и чуть солоноватом. А если к этому еще и селедочка либо тушеночка… Ммм… А если квашеная капуста, да с лучком и запашистым нерафинированным маслом – уфф… шикарная закуска! Хотя можно к поджарке и просто сосиску порезать. Замечательно!

Кроме картошки также часто ели макароны по-флотски, с тушенкой – все были мастера на нехитрую готовку. Как я уже сказал, в прежней Астане мест, где можно было вкусно поесть, было до обидного мало, поэтому все больше по домам сидели.

ОН ЧАСТО ПОВТОРЯЛ КЛЮЧЕВОЙ ДЕВИЗ, КОТОРЫЙ ЗВУЧАЛ ТАК: СДЕЛАЙ, ПРЕДПРИНЯВ НАИБОЛЬШЕЕ УСИЛИЕ.

На базаре брали грибы: подосиновики, белые, грузди. Никогда не забуду вкус целиноградской печеночной колбасы – прямо деликатес. А еще я любил сало, копченое сало, которое делали наши казахстанские немцы.

Эх, были времена…

Февраль 1998 года. Суровая тогда выдалась зима в Астане. Привокзальная площадь. Метель, настоящая метель, да еще при морозе –36 градусов. От здания вокзала к автобусной остановке протянуты канаты. Люди пробирались к остановке, крепко держась за них. Выпустишь из рук – потеряешься в буранной мгле. Природа по-настоящему испытывала нас.

Но мы были молоды, и нам все было по плечу. Успевали и работать, и разъезжать по стране и зарубежью, и перекусывать на ходу, и спать по несколько часов в сутки, и гулять. В некоторые командировки ездили вместе, самые интересные – в Китай.

Я тогда в силу своих функциональных обязанностей оказался на острие проблем работы с клиентами и соседними железнодорожными администрациями. Объехал в то время много стран, мир посмотрел – все это помогло мне в собственном развитии и пригодилось для работы.

Лидером нашей команды, заместителем гендиректора на железной дороге был Аблай Мырзахметов. Родом из Сузака, маленького районного центра в южном Казахстане, примерно в 200 километрах от Шымкента, он имел выдающиеся способности руководителя. А еще прекрасно играл в шахматы. И, как на шахматной доске, расставлял фигуры и мастерски разыгрывал партии в жизни. Просчитывал, чувствовал, знал на несколько ходов вперед, когда и куда передвинуть нужную фигуру. Для меня это пример настоящего менеджера международного уровня. Стоять над ситуацией – таковы были его взгляды и видение. А самое главное – он доверял. Доверял нам как руководитель. И для всех нас, да и для меня лично, было важно оправдать его ожидания.

– Ты можешь ошибиться, принимая решения, но обоснуй, что ты выбрал в тот момент лучший из имеющихся вариантов. Тогда выбор принимается.

Он часто повторял ключевой девиз, который звучал так: сделай, предприняв наибольшее усилие.

Я запомнил это правило и стал использовать в жизни: не только в работе, но и в семье, с детьми – сыном и дочкой.

– Ребят, вы принимаете решение, вы и отвечаете за него, – с детства учил я их.

Умение брать на себя ответственность всегда было крайне важным. Сегодня, к сожалению, легче ничего не делать, ведь если вдруг ошибешься, придется сразу отвечать – и отвечать иногда серьезно, вплоть до уголовной ответственности.

Если что-то не получилось, Аблай Исабекович тут же просил обозначить проблему и объяснить, почему ты сделал именно так, а не пошел по другому пути и не проработал иные варианты.

– Абеке, – обращался я к нему (мы все звали его по-казахски уменьшительно-ласкательным именем), – исходя из имеющихся на тот момент вводных данных, я решил поступить вот так (и объяснял алгоритм своих действий). Готов отвечать за последствия. Считаю, что тогда принял единственно возможное решение.

– Хорошо, принимается, – внимательно посмотрев цифры и выслушав объяснения, ставил он точку.

И хотя мое решение могло оказаться неправильным, но это была моя персональная ответственность, и я учился брать ее на себя.

Но вернусь к рабочим моментам.

Как мы все знаем, Казахстан – известная житница, и раз в пять лет обязательно случался большой урожай. Все приемные пункты быстро переполнялись, остаток зерна горел на полях, и в это время при Минсельхозе и акиматах[4] собирались целые штабы по распределению вагонной помощи. Администрация местной железной дороги заказывала порожние зерновозы на железных дорогах других стран, те формировали маршрутные поезда и присылали к нам. Помогали по большей части Украина, Россия, Узбекистан. Или если осенью не хватало полувагонов[5], а на ТЭЦ не успели заготовить достаточно угля, необходимо было также формировать отдельные маршруты без остановок. В общем, крутились как могли.

Результаты реформирования не заставили себя долго ждать: финансовое положение дороги выправилось, повысилась заработная плата, начались капитальные инвестиции в развитие и модернизацию железной дороги. Тогда была построена ветка Аксу – Конечная, соединившая Павлодарскую область с Восточным Казахстаном, электрифицирован участок Отар – Алматы, модернизирована станция Достык (Дружба).

В 1990-е годы накопилось гигантское количество незакрытых платежей: все оказались должны железной дороге, энергетикам, угольщикам. Денег в экономике тогда не было, только условные средства на перевозку. Наша команда смогла разобраться со всеми этими непростыми вопросами, проведя сложнейшие переговоры с угольщиками и энергетиками России, Кыргызстана, Казахстана.

Системные реформы, которые нам удались, были проведены благодаря невероятной команде, которую собрал Еркин Калиев, первый руководитель «Қазақстан темiр жолы». Это был уникальный сплав опытных кадровых железнодорожников и молодых менеджеров, синергия мудрости и юношеской пылкости.

Я не стеснялся учиться у опытных железнодорожников, охотно делившихся со мной всеми тонкостями дела, брал учебники, зубрил инструкции – там все было достаточно понятно и толково. Надо только научиться мыслить логически, тогда не составит труда разобраться даже в самых сложных вопросах. Мой рассказ о времени работы на железной дороге будет неполон, если не упомяну целую плеяду своих учителей-железнодорожников, влюбленных в свое дело. Я и сейчас их вспоминаю с огромной благодарностью. Именно они, «генералы» отрасли, опытнейшие специалисты, знавшие тонкости всего сложного железнодорожного хозяйства, помогли освоиться молодым управленцам.

Моим первым куратором среди заместителей гендиректора был Калтай Самбетов. Сначала я долго привыкал к его эмоциональности. Когда на совещании на повышенных тонах обсуждались, например, вопросы неисполнения планов перевозки или срыва ввода объектов, я чувствовал себя нашкодившим ребенком. В пылу обсуждений он мог даже запустить пепельницей в виновного. Но мне повезло, в меня она ни разу не летала.

Поскольку я все же не был железнодорожником, он аккуратно давал команду, а потом ненавязчиво проверял исполнение. И проверки эти продолжались долго. Мой начальник отслеживал все этапы, вплоть до товарного кассира. Контроль он ослабил, когда убедился, что ошибок я уже не допускаю. Впрочем, надо отметить, вся работа коллектива строилась так, что ошибались мы редко. На железной дороге все несоблюдения и нарушения правил, к сожалению, написаны кровью… Цена – человеческие жизни.

Потому первостепенное внимание уделялось безопасности дорожного движения. Каждый случай нарушения безопасности разбирался на косточки, чтобы понять причину случившегося и не допустить подобного в будущем.

Мне пришлось участвовать в нескольких таких разборах: в деле столкновения поездов на станциях Аксу – Дегелен, по факту проезда машинистом на красный сигнал светофора, а также выяснение причин неправильной схемы крепления негабаритных грузов, что привело к сходу подвижного состава. Сталкивались и с крушениями, и другими аварийными и даже смертельными случаями.

Амангельды Сельбаев – легендарный руководитель. Он начинал работу путейцем и дорос до руководителя Гурьевского отделения, а затем и всей Западно-Казахстанской железной дороги, участвовал в развитии всей транспортной инфраструктуры нефтеносного запада Казахстана. Именно он показал мне все тонкости работы с коллективами, как готовить кадровый резерв и рассчитывать пропускную способность участков.

Я узнавал людей, обрастал новыми знакомствами, приобретал товарищей, набирался опыта и все глубже погружался в профессию, вникая в мельчайшие подробности технологических процессов. Настоящая школа жизни.

Мне крупно повезло, что я сначала попал в команду Еркина Калиева. Работа с ним заложила мощный фундамент моего дальнейшего развития. Затем на посту генерального директора его сменил Аблай Мырзахметов. Они оба учились в Москве: первый – физик, второй – экономист. В то время в Москве и Петербурге было лучшее образование, учиться за рубеж молодежь еще не рвалась. Основной костяк нашей команды составляли в основном выпускники московских вузов. Ребята хорошо знали друг друга по институту, совместной службе и работе. Это и была команда мечты с амбициозными целями и огромной мотивацией дерзать и добиваться.

Мы полностью реорганизовали многие службы. Все горело у нас в руках, и с коллегами было полное взаимопонимание. Мы верили, что сможем реформировать железную дорогу, и не боялись это делать. Спали мы тогда мало, а работали много.

Больше такого периода в моей жизни не было. Каждый из наших товарищей состоялся, и сегодня они занимают ведущие позиции в государстве и частном бизнесе. Мы до сих пор дружим, общаемся. То время стало заделом на всю жизнь.

Среди моих учителей на железнодорожном транспорте – бывший заместитель министра путей сообщения России Александр Анненков. Он первым показал мне, как выстраивать клиентоориентированную работу на железнодорожном транспорте, как можно регламентировать и автоматизировать эту работу – задолго до начала всеобщей цифровизации.

Александр Васильевич после ухода из министерства занялся организацией паромной переправы Кавказ – Крым, именно он порекомендовал мне строить газовый терминал в Керчи, познакомил с руководством морского порта и местными властями Крыма. Его заботу и чуткое участие я ощущал всегда: и при работе в Казахстане, и особенно в Крыму.

Другим своим учителем считаю одного из лучших организаторов процесса частных перевозок Владимира Прокофьева. Я специально ездил в Россию, чтобы посмотреть, как он выстроил систему доставки мазута в горячем состоянии с Рязанского и Ярославского НПЗ в морские порты.

Надо сказать, что это сложнейшая перевозка: раньше при транспортировке мазута использовались специальные цистерны с паровой рубашкой (с подогревом), иначе мазут застывает, и чтобы его слить, нужно опять подогревать. Прокофьев придумал технологию горячей доставки в обычных цистернах, организовав скоростные маршрутные поезда с турной ездой – это когда локомотив по пути не менялся, а сменные обслуживающие его экипажи работали по очереди, что позволяло экономить время. Они доезжали до места назначения настолько быстро, что успевали слить мазут еще в теплом состоянии. Это была блестящая логистическая операция.

Уже много лет прошло со дня нашего знакомства, но мы до сих пор близко дружим. Владимир Николаевич долгие годы возглавлял «Балттранссервис» – одну из крупнейших операторских компаний в России, сейчас она входит в большой холдинг «Глобалтранс».

В ноябре 2001 года Аблай Мырзахметов указом президента был назначен министром транспорта и коммуникаций. На должность генерального директора РГП «Қазақстан темір жолы» он порекомендовал меня, и по согласованию с премьер-министром Касым-Жомартом Кемелевичем Токаевым, нынешним президентом Казахстана, я возглавил крупнейшую компанию страны.

Мне очень повезло. В те годы глава государства выказывал доверие молодым менеджерам, вверяя им целые отрасли для вывода их из кризиса. Нас называли «младотюрками», и мы на деле доказывали эффективность своих подходов к реформам. Принципы меритократии реализовывались тогда на 100 %, что дало толчок развитию многих отраслей Казахстана.

Так в 30 лет я стал самым молодым руководителем железных дорог среди своих коллег из стран СНГ. На конференции генеральных директоров железных дорог в Польше меня сначала даже не восприняли.

– А у тебя вообще «прописка» на «железке» была? – спросил меня на вечернем фуршете в кругу коллег начальник украинской «железки» Анатолий Слободян.

– А как же, прописан как положено, – ответил я.

– Ну-ка, сейчас мы это проверим! Официант, налейте молодому человеку стакан как полагается, – кивнул он, указывая на стол.

Официант с готовностью наполнил стакан польской водкой. Я понял, что на глазах у коллег не могу не выпить. Поднял и осушил до дна.

– После первой не закусываю, – сказал я окружающим меня коллегам, вспомнив похожий эпизод из фильма «Судьба человека».

– От це дило, – одобрил Слободян, – наш хлопчик!

Минут через 20 я понял, что опьянение настигает меня по-взрослому, потому поспешил попрощаться с коллегами и уехал в гостиницу.

Я чувствовал большую ответственность на большом посту: первый месяц даже не мог спать ночами, переживая за своевременность отгрузок угля и нефтепродуктов в зимний период.

Будучи ответственным за клиентский блок, куда бы ни приехал, я везде был желанным гостем, узнавая реалии казахстанских производителей. На Соколовско-Сарбайском производственном объединении (ССГПО), это на севере Казахстана, посмотрел, как добывают железную руду. Стоишь на смотровой площадке над одной из громаднейших ям в мире, смотришь вниз, а поезда кажутся игрушечными и уж совсем крошечными – гигантские БелАЗы, самые большие грузовики в мире.

А Экибастузский угольный бассейн, который обеспечивал энергетическим углем Урал, Сибирь, Казахстан, Кыргызскую Республику… Крупнейшая погрузка в день во всем Советском Союзе была именно там. Рекордсменом, который отправился со станции Экибастуз, был самый большой тяжеловесный поезд – его вес 43 000 тонн, а длина более шести километров. Четыре локомотива тянули 440 вагонов, груженных углем. Для сравнения – вес обычного грузового поезда составляет около шести тысяч тонн.

Министерство угольной промышленности СССР в 1986 году возглавлял Михаил Иванович Щадов. Когда нужно было обеспечить углем энергетиков перед отопительным сезоном, он и его первый заместитель непосредственно присутствовали на отгрузках в Экибастузе. Поэтому хочешь не хочешь, а вникаешь в тонкости погрузки. Это был один из самых интересных периодов в моей жизни.

Еще будучи заместителем генерального директора, я объехал весь Казахстан и знал практически все нужды тех, кто взаимодействовал с железной дорогой, ведь помимо ответственности за работу с клиентами я курировал распределение вагонов под погрузку. В мое поле деятельности входила также погрузка металлолома, и мою фамилию знали все, кто вообще занимался металлическим ломом – в то время встали многие заводы. Но подход у нас был принципиальный – мзду не брать. Позже это стало одной из причин, почему нашу команду невзлюбили.

Теперь цель перед нами стояла большая – повысить эффективность работы всего железнодорожного транспорта.

Опыт работы в РГП «Қазақстан темір жолы» помог мне защитить в 2001 году кандидатскую диссертацию по теме «Повышение эффективности управления монополиями на примере железной дороги». Это был золотой час в моей жизни. На заседании высшей аттестационной комиссии (ВАК) Института экономики Академии наук Казахстана я озвучил и отстоял выводы своей диссертации перед академическими учеными и корифеями железнодорожного транспорта, таким как Нигматжан Исингарин, бывший замминистра МПС СССР и первый вице-премьер Казахстана. На голосовании ни один из них не проголосовал против.

Но, к сожалению, не всем нравились реформы, начатые нашей командой, и одним из спусковых крючков стали жалобы на выделение вагонов под вывоз металлолома в Китай, что в те годы было самым популярным бизнесом. Не обошлось и без политики, конечно… Впрочем, книга не о том.

Понятно, люди привыкли спокойно работать десятилетиями, а тут приходит руководящая молодежь и заявляет: «Все будет по-другому». Некоторые железнодорожники старой закалки просто не приняли нас:

– Че ты мелешь, я тут 40 лет работаю, а ты пришел меня жизни учить?! Юнец!

Слушая подобные выпады, я старался выдохнуть побольше и не вступать в перепалку. Хотя сказать хотелось многое… Но поступал всегда так, как требовало дело. Ради достижения поставленной цели всем, в том числе и аксакалам-железнодорожникам, приходилось следовать распоряжениям руководства.

За время нашей работы было сделано много системных преобразований по обновлению нормативной и законодательной базы. Железная дорога выбралась из сложного финансового положения, за несколько лет став прибыльной, тут-то и проявились интересы многих финансово-промышленных групп.

В марте 2002 года, я с семьей уехал в отпуск в Дубай, где и узнал из новостей, что постановлением правительства госпредприятие «Қазақстан темір жолы» из республиканского преобразовано в акционерное общество. Это событие держали в глубочайшем секрете. Я понимал, что в процессе преобразования поменяется и должность руководителя – вместо генерального директора РГП появится президент нового акционерного общества. Вот так, указом сверху был назначен и новый руководитель.

Некоторые СМИ на волне хайпа и в поисках объяснений пустили слух, что я в бегах. Я ошеломленно слушал новости: такое чувство, что меня переехал каток. Еще недавно я строил планы, только-только собрал хорошую команду, официально принята программа реструктуризации отрасли и новый закон о железнодорожном транспорте… И на этом все?..

Моя супруга в то время была беременна, мы ждали сына. После таких новостей ей стало плохо, на меня обрушился шквал звонков:

– Как так, что произошло? Мы по телевизору услышали – ты в розыске, в бегах?

Чтобы опровергнуть все инсинуации в мой адрес, я на перекладных добрался из Дубая до Астаны и утром успел провести совещание, где тепло попрощался со своими коллегами и поблагодарил их за совместную работу. Они ведь были не виноваты, что высшее руководство сделало вид, что меня словно и не было на посту генерального. И несмотря на чувство опустошенности и некоторую потерянность первых дней после случившегося, я действительно благодарен судьбе за те пять лет работы на железной дороге. Они для меня стали годами становления. Научили общаться и взаимодействовать с людьми, подарили бесценный опыт в реализации больших проектов.

После моего ухода из «Қазақстан темір жолы» прошло 20 лет.

К сожалению, стратегия развития, принятая в период нашей работы, не была реализована в полной мере – за эти годы так и не были решены вопросы износа и обновления основных средств, и это сказалось на пропускной способности железных дорог.

Как разработчик той стратегии и один из разработчиков Закона «О железнодорожном транспорте», который заменил Устав железных дорог СССР, считаю, что причина сегодняшних проблем – половинчатость проведенных реформ и отсутствие реальной конкуренции на рынке перевозок.

За 20 лет в основном были решены вопросы дефицита вагонного парка, но к рынку локомотивной тяги частников так и не подпустили. До сих пор слаба цифровизация и автоматизация в отрасли – нонсенс на фоне успехов казахстанских финтехов, таких как Kaspi и Freedom Finance – уже узнаваемых международных брендов.

Думаю, что в будущем «Қазақстан темір жолы» станут прекрасным образцом транспортной экосистемы с удобным интерфейсом как для пассажиров, так и для грузоотправителей – и не только казахстанских, но и представителей глобального транспортного рынка. Верю в это!

Для реализации задачи такого масштаба требуется только желание и воля менеджмента компании. Уверен: мы увидим преображенные «Қазақстан темір жолы» в течение ближайших нескольких лет. Другого пути нет.

Глава 3

Останавливаться нельзя

Как ни крути, но какой бы ни был дорожный знак и чего бы он ни ограничивал или даже запрещал, но этот дорожный знак всегда свидетельствует о заботе одного человека о другом.

Евгений Гришковец

После реорганизации «Қазақстан темiр жолы» летом 2002 года началась кампания по обвинению нашей команды в хищениях и превышениях служебных полномочий, пачками возбуждались уголовные дела. На нас начали вешать всех собак. Вернее, хотели, но не смогли: я уже говорил, что мы старались работать открыто и честно. Впрочем, некоторые ребята получили условные сроки, а начальнику отдела снабжения впаяли растрату… Ведь если сильно захотеть, всегда можно найти, к чему придраться.

СМЯТЕНИЕ, РАЗОЧАРОВАНИЕ… ВОТ ОСНОВНЫЕ МОИ ЧУВСТВА ТОГО ПЕРИОДА.

Мне повезло: получив предупреждение о задержании, я успел выехать через аэропорт Караганды в Москву.

Я пробыл там восемь месяцев и за это время успел поработать в инвестиционном банке «Ренессанс Капитал», который проявлял интерес к зарождающемуся рынку частных железнодорожных вагонов.

Тогда это был самый продвинутый инвестиционный банк в СНГ с полностью западным менеджментом, во главе которого стоял новозеландец Стивен Дженнингс. А пригласил меня в этот банк американец Ход Торнбер, ранее он работал в консалтинговой компании «Артур Андерсен», с которой сотрудничали «Қазақстан темiр жолы».

Опыт работы в западном инвестбанке позволил по-иному взглянуть на бизнес. Когда работаешь в операционном бизнесе постоянно, нет возможности посмотреть на него сверху. Есть такой термин – helicopter view – взгляд словно с вертолета. Именно в «Ренессансе» я краешком глаза увидел, как мыслят инвестиционные банкиры – категориями присутствия на страновых рынках как части глобального разделения труда.

Спустя некоторое время на родине все улеглось: возбужденные в отношении меня дела закрыли из-за отсутствия доказательств и состава преступления. Я вернулся домой.

Смятение, разочарование… Вот основные мои чувства того периода.

Сначала мне казалось, что все это ненадолго, как дурной сон. Потом я понял, что фиксированных правил игры в государстве нет, они могут измениться в любой момент. И тогда окончательно решил развивать только частные проекты.

Еще работая на «железке», я открыл небольшое заведение, где можно было отдохнуть с друзьями или пригласить коллег на встречу. Мне всегда доставляло особое удовольствие принимать гостей и чувствовать себя хлебосольным хозяином.

Когда бывал в Москве, предпочитал, как когда-то с отцом, останавливаться в гостинице «Будапешт» на Петровских линиях. Место, скажу я вам, отличное, рядом Сандуновские бани – историческое здание, отличный бар, да и сервис неплохой. А напротив гостиницы мое любимое местечко, куда я периодически захаживал, – уютный камерный бар с гостеприимной атмосферой (сейчас там Новиковский ресторан «Бараshka»). И мне настолько понравилась идея открыть свой бар, тоже небольшой и уютный, объединив две квартиры, что я стал думать над созданием подобного в Казахстане.

Шел 1999 год. Квартиры в Астане тогда стоили недорого. Я нашел подходящий дом на улице Ауэзова, выкупил две квартиры – одну над другой – и соединил. Договорился с дизайнером из Алматы. Вместе мы создали особую обстановку, развесили на стенах фотографии известных артистов – получилось своеобразное актерское кафе.

Мы взяли классные снимки талантливого американского фотографа Энни Лейбовиц. Ее специализация – портреты знаменитостей: актеров, режиссеров, политиков, спортсменов. Она отлично раскрывает и передает характер своих героев. Все снимки яркие, фактурные. Мы с дизайнером отобрали фотографии Николсона, Мадонны и популярного голливудского актера Роберта Редфорда – высокого, седого и очень харизматичного. Позже пришла мысль назвать заведение его именем.

Персонал я набирал сам: искал единомышленников, тех, кто будет со мной на одной волне. Именно такой оказалась администратор Светлана – чудесная девочка, очень точная, аккуратная. Позже она познакомилась с другом моей юности Ринатом и вышла за него замуж. Сейчас у них прекрасная семья и трое детей.

Бар получился небольшой и уютный: на первом этаже в однокомнатной квартире барная стойка с двумя деревянными столиками, а наверху, в двушке, – еще семь. Внутри всегда было тесно, посетители сидели на деревянных скамейках буквально плечом к плечу, и сильно накурено – в то время современных систем вытяжки еще не существовало, обычная вентиляция не справлялась. Но все это только добавляло атмосферности, создавало особую теплоту и делало гостей ближе друг другу.

После работы я иногда заезжал в «Редфорд», а после 23:00 закрывал заведение и приглашал друзей на вечерние посиделки. Я с удовольствием готовил для них модные коктейли, наливал свежее пиво и угощал неведомым ранее блюдом – фондю. Мы даже привезли из Швейцарии все необходимое для приготовления сырного и мясного фондю «Синуаз». Нам нравилось экспериментировать, весело и шумно отмечать праздники, дни рождения друзей, да и просто встречаться по хорошим поводам или настроению.

Рядом была общественная баня «Рахат», и к нам заходили ее посетители, чтобы, вдоволь напарившись, выпить кружку холодного пива или просто перекусить. Позже напротив открылось посольство Украины – и клиентов еще прибавилось.

Удобных мест в Астане, где можно вкусно поесть в уютной обстановке и приятно провести время, было настолько мало, что наш бар сразу стал популярным.

Заведением я попросил заниматься супругу, так как сам не успевал, и у Анары это получилось! Она вывела «Редфорд» в прибыль за несколько месяцев, нашла все слабые места, минимизировала потери, и наше заведение заиграло новыми красками.

Позже, на пике популярности, мы с супругой продали своего «первенца» за круглую сумму, получив капитал для инвестиций в новые проекты общественного питания, и поняли, что общепит может быть прибыльным и привлекательным для клиентов.

У Казахстана нет выхода к Мировому океану, даже наше Каспийское море на самом деле не море, а озеро. Поэтому в казахстанских степях морская рыба на столе редкий гость.

В 2007 году во время одной из поездок в Москву мне довелось побывать в ресторане Porto Maltese – «Мальтийский порт». Эта сеть рыбных ресторанов работала уже в Москве, Питере, Вене. И это была фантастика! Атмосфера, внимательное чуткое обслуживание и просто неземной вкус свежайшей рыбы. Я только попробовал и понял: хочу, чтобы такое заведение открылось и у нас.

Я оставил свой телефон для хозяина сети этих рыбных ресторанов средиземноморской кухни, черногорца Душана Радовича, и спустя некоторое время он мне позвонил. Выяснилось, что сам он вырос на побережье Адриатического моря и был профессионалом, влюбленным в свое дело. Душан сказал, что уже получил запрос на франшизу в Казахстане от нефтяника из Алматы. Обещал, что подумает, наведет справки. Прошло немного времени, и – о, счастье! – его выбор остановился на мне.

YES!

Заключили франчайзинговый договор, и первый рыбный ресторан, самый далекий от морей и океанов, открылся в Алматы. Теперь и в Казахстане можно было прийти в уютный зал, выбрать свежую рыбу с ледяной витрины и через полчаса наслаждаться вкуснейшим блюдом. Рыба подавалась жареной, на гриле и на пару, тушеной или в соли – как пожелает клиент.