Ядовитое сердце бесплатное чтение

Смерть победителю

Их встречали со всеми возможными почестями: ковровые дорожки, только что прибывшие из далеких земель Востока, казалось, сотканы для божественных посланников, а прибывшие со всех уголков Крестного Королевства миннезингеры, на каждой пяди внутреннего двора распевающие оды и декламирующие поэмы, славят теперь юных воинов семьи Марацци и в особенности доблесть молодого Дуччо по прозвищу Лев, принесшего Королю Иоанну победу над богомерзкой Мирской Империей. Фрейлины госпожи Арто не скупятся вниманием для юношей, расспрашивая их о военных подвигах и прозрачно намекая на готовность выйти замуж; повара готовят гораздо быстрее и вкуснее, чем обычно, самые изысканные блюда, какие могут быть в Крестном Королевстве и подвластных ему владениях, а на стенах замка, лениво покачиваясь, смотрят на собравшихся гербы семьи Марацци рядом с гербами хозяев – Арто. Пятеро старших сынов рода Марацци, четверо братьев и их отец, восседающие на мерно шествующих жеребцах, гордо и не без хвастовства переводят взгляд со своих отпрысков на обитателей замка и обратно, пробираясь к воротам сквозь облепившую их процессию со всех сторон ликующую толпу.

Величественное многовековое строение из светлого серого камня отбрасывает не менее величественную тень на волны Маркского моря, разбивающиеся будто в приступах ярости о каменистое подножие утеса, на коем некогда был выстроен замок семьи Арто. Благородные стены, казалось, могут укрыть жителей от гнева самого Бога, а исполинские башни семейной библиотеки, славящиеся на все окрестные королевства тайными знаниями, подобно недостроенной древними Лаидорской башне стремились пронзить облака длинными шпилями. Древние мраморные балюстрады цвета слоновой кости поражают своим изяществом даже современных мастеров-каменщиков, а хранители замка, несколько десятков горгулий, насмешливо глядят на каждого заходящего во двор, абсолютно уверенные в своем превосходстве. Ворота во двор были не менее крепки, чем дворцовые, хотя и повидали за множество веков не одну осаду и ни разу не были реконструированы. Пожалуй, за многие века изменения претерпела лишь брусчатка красного и серого гранита, покрывающая почти все подножие строения, за исключением конюшен: по приказу главы семейства Арто, Августа, во многих стыках были сделаны янтарные вставки, что размером не больше монетки. Янтарь в ясные дни играл солнечными лучами, становясь похожим на золотые монеты, разбросанные по всему двору, которые всегда будут у семьи Арто, но ни один бендняк не сможет их поднять. Поговаривают также, что много раньше замок окружал природный ров, достигавший в нижней своей точке самого моря, но во время Первого Всемирного землетрясения клочок земли, на котором возвышался замок, примкнул к материку, уничтожив ров. Лучшие умы Королевства и мистики Востока не могут объяснить, как столь жестокая стихия не затронула замок Арто.

Достигнув, наконец, дворцовых ворот, трое младших Марацци, наследники и надежда славного рода, спешились, стараясь не терять достоинства от охватившей их души и сердца бури эмоций. Дуччо Лев Марацци, средний из братьев, принесший победу королю Иоанну, высок, несколько тучен, черты лица имеет плавные, из-за чего возраст двадцатилетнего воина не всегда можно определить на глаз. Изрядно выросшие за время похода темные волосы слипшимися от пота и грязи локонами стекали по шее и практически касались лопаток, карие глаза, смотревшие из-под всегда приподнятых кверху бровей, могли прожигать людей насквозь или успокаивать. Морщинки, появившиеся в уголках рта за время битв, придали улыбке Дуччо доброй мудрости, лишив ее всякой ядовитой сути, какую обыкновенно можно заподозрить в улыбке. Невысокие скулы, расставленные достаточно близко друг к другу, в дуэте с аккуратным волевым подбородком, напоминавшим о древних Эдлингах, создавали неповторимый для Крестного Королевства типаж лица мудреца и воина. Одет Дуччо был как и полагается рыцарю дворянских кровей, идущему с войны: заляпанные латы, рваная кольчуга, обязательная накидка с синим крестом, который Анзерат некогда переломил, будучи к нему прикован, усилием воли, дабы ему, как сыну Божьему, спастись и воссоединиться с Отцом; меч как символ благородства, алебарда как дешевое, но действенное орудие, щит с гербами семьи, к которой принадлежит рыцарь, и семьи властвующего короля.

Шествующие по обеим сторонам от Дуччо братья, двадцатипятилетний Алезандер и шестнадцатилетний Вьери, также, как сам Дуччо, слыли умелыми воинами и всегда были готовы сложить головы за род Марацци, в особенности за своего среднего брата.

Толпа, в которой перемешались простые крестьяне, мещане, купцы и благородные, впервые не пытающиеся прибить друг друга, прорвалась во двор несмотря на усилия гарнизона, заполонив собой приличное пространство; пришлось опустить внешние ворота, дабы предотвратить возможную давку. Никколо, глава семейства Марацци, видя, что празднество перестаёт быть безобидным, вместе со своей свитой быстро обменялся любезностями с господами Арто: старым Августом, Миреллой, женой старшего сына Августа – Лорре, с самим Лорре, его сестрой Кринетт, а также с отпрысками Лорре, двумя юношами и двумя девушками нежного возраста. Покончив с формальными расшаркиваниями, Марацци и Арто поспешили укрыться во тьме сводов старинного замка и не раззадоривать без того уже бесноватую толпу.

Так встречали укротителей язычества, победителей императора Галлия, завоевателей земель Мирской Империи, так встретили Дуччо Льва Марацци!

***

Внутри замок не выделялся ни высокой мыслью архитекторов, ни гениальностью инженеров: своды украшали простенькие фрески, над которыми нещадно работало время, лепнина на стенах местами давно отпала, в некоторых частях сквозь каменную кладку проникал пронизывающий до костей мокрый морской воздух. Некогда прекрасные разноцветные витражи почти все были выбиты порывистым морским ветром, и теперь на их месте красуются обыкновенные высокие окна, вид которых далек от понятий изысканности и банальной красоты.

Расположение вблизи моря предполагает постоянную сырость и характерный для нее специфический запах, однако здесь он был слишком-уж характерный и слишком специфический. Порой, поднимаясь по винтовым лестницам, расположенным в нескольких башнях и соединяющим все этажи строения, можно было скорчиться от совершенно неожиданного холодного касания в области шеи: скапливающаяся влага из-за шагов срывалась с каменных плит ступеней, расположенных над головой, всегда как назло попадая за шиворот.

Дорогие ковры и работы известных художников, неизменно сопровождающие каждого, кто зашел в замок, куда бы тот ни направился, кажутся до смешного бедными и издевательски скудными на краски; в любом другом месте пейзажи и портреты, представленные в коридорах замка Арто, могли казаться даже вычурными, но только не здесь: сами стены, вековые их камни неизвестной силой подавляли волю к жизни не только людей, находящихся внутри, но и любого предмета, от исключительных позолоченных люстр до посредственных предметов гигиены.

Август Арто был известен своей приверженностью к архаизмам, что отчасти объясняет его решение не менять веками проверенные факелы и свечи на только что вошедшие в моду масляные лампы; копоть ушедших в вечность средств овещения была не смываема и не оттираема, она пропитала собой камни стен и потолков, свечной воск в замке стал неизменным спутником каждого идущего по его коридорам, а обитатели настолько привыкли к запаху гари, что вполне могли бы не заметить пожара.

Меблировка отражает вкусы каждого поколения Арто, каждая комната обставлена по-своему. Конечно, будь у Августа больше денег, он давно бы скинул всю эту вычурную недостойную мебель, как он сам говорил, с балкона прямиком в пучину морскую, и обставил бы семейное гнездо в своем излюбленном стиле, грубой мебелью из древесины среднего качества с вырезанными на ней сюжетами любимых сказаний Арто. А пока этого не произошло, гости Августа могут вполне комфортно существовать в стенах замка, хотя жизнью или просто счастливыми днями это назвать трудно.

Единственное новшество, признаваемое старым Августом, – восточные бани. После завоевания королем Иоанном земель Востока, в обитель Арто стали прибывать восточные купцы, рассказывающие о чудесах их науки и даже магии. Во второе Август особенно не верил, но вот идея о банях, расположенных прямо во дворце, ему понравилась. За несколько сотен лет к замку было пристроено единственное помещение, отведенное полностью для водных процедур.

Южное крыло замка, расположенное слева от входа, вмещало в себя множество спален, кухню, две столовых, те самые восточные бани, огромную, но такую же скудную, как и прочие помещения, на краски гостиную, главным украшением которой служил древний орган без нескольких труб и, судя по всему, соответствующих им клавиш. Камин, сложенный из того же, что и сам замок, камня, никогда не чистился, отчего цвет его стал черным. Дровница, к слову, была расположена тут же, справа от камина, но наполнялась обыкновенно лишь к зиме или в очень холодную осень, дабы дрова не разбазаривались попусту. Слева и справа от каминной трубы симметрично расположились несколько высоких витражей с замысловатыми сюжетами, давно, однако, потерявшими свой изначальный цвет и скорее нагонявшими тоску мыслями о прежних временах.

Еще в гостиной стройным рядом расположились книжные шкафы, появившиеся, очевидно, потому, что в библиотеке кончилось место. Несколько низеньких столиков, кресла всех возможных времен и стилей, картины, ковры, четыре позолоченные люстры, обмазанные воском, несколько высоких деревянных кресел, расположенных в большинстве своем рядом с камином, – вот и все, чем могла похвастать гостиная семьи Арто.

Северное крыло, увенчавшееся двумя башнями, полностью отведено под библиотеку, в которой можно найти любое знание, ответ на любой вопрос, кроме “Как найти Бога?” Если взглянуть на всю историю Арто, можно сказать, что по-настоящему Бога в этой семье никто не искал; если и были благодетельные люди среди прочих, они знали ответ заранее и не тратили времени на поиски книг. Зато “История ядов”, “Секира ворожей”, “Черное таинство” и подобные им книги стояли поближе ко входу в библиотеку, а если выходило новое издание, оно обязательно пополняло коллекцию убийственных знаний.

В отличии от остального замка, библиотека словно живет, наполняется красками и светом: даже привычной сажи и копоти в ней нет; если же нерадивый читатель случайно капает воском и не успевает убрать, то получает нагоняй от старого Августа.

Поначалу это крыло насчитывало четыре этажа, но один из предков Августа, видя, что места не хватает, возвел две башни с винтовыми лестницами. Вместо книжных шкафов в них используются сами стены, в которых при постройке были сделаны углубления; те немногие, кто видел коллекцию знаний Арто и бывал в башнях, говорят, что падали в обморок при виде стен, возведенных из книг.

Несмотря на столь неоднозначный интерьер, неопрятность и даже запущенность, уважение замок все же внушал: чувствовалось нечто героически мученическое в его стенах, в том, как он до сих пор стоит, несмотря ни что.

***

Дуччо, посетив с братьями и старшими расхваливаемые господином Арто бани, не увидев, впрочем, чего-то нового после походов на Восток, устроился на изысканного вида тахте мореного дерева, оказавшейся в выделенных ему покоях. Можно сказать, среднему брату повезло, ведь далеко не вся утварь, оставленная предками Арто, была пригодна для использования.

Небольшую комнату с переделанной под окно бойницей наполняли предметы, пропитанные вкусом старых дворянских родов: деревянная скамья с бархатными подушками и резными ножками, украшенными позолоченными орнаментами, большая кровать с балдахином, в которой, как казалось после тесных военных лежанок, могли бы с комфортом разместиться пятеро человек, обтянутый кожей большой деревянный сундук (пожалуй, единственный предмет в комнате, отвечающий современным понятиям о стиле), светлый, как и все прочее, старинный секретер, по сторонам от которого находятся небольшой книжный шкаф и внушительный гардероб, не вмещающий в себя, однако, алебарды Дуччо.

Закинув руки за голову и скрестив ноги, он рассматривал бегущие в окне облака, поначалу вспоминая детство, а затем мечтая о будущем. Дуччо, как и все Марацци, не был доволен положением простолюдинов и мещан: король Иоанн будто не понимает, что на его походы нужны деньги сверх казны, которые по сути отбираются у крестьян и прочих работяг. Двадцатилетний ослепленный воинской славой дворянин, разумеется, не радел простому сословию по доброте сердечной, но понимал, что бедственное положение внизу всегда навлекает неприятные перемены вверху, затрагивающие даже и не принимавших участия в преступлениях против низа. Несмотря на поддержку Никколо, крестьяне сомнут и Марацци вместе с прочими семьями, если начнется бунт. Дабы не допустить падения семьи, Дуччо каждую свободную минуту размышлял над реформами, дающими простолюдинам больше свобод; осуществить эти реформы он собирался через отца в пределах владений Марацци, дабы король увидел возможность иного порядка и сам стал реформатором, всегда, естественно, прислушивающимся к роду Марацци.

Тем больше Дуччо ставил на свои реформы, что владения Арто, где консервативный грабеж подданных продолжается не одно столетие, напрямую граничат с владениями его семьи: такой контраст придаст вес аргументам Марацци в пользу необходимости снижения налогов и объявления больших свобод простому сословию. Конечно, Иоанн может возразить, ведь род Арто много лет живет по старому закону, а бунта среди их людей не зреет, но, ответит Дуччо, род Арто славится своей жестокостью по отношению к подданным и тайными знаниями, отчего главенствующего ныне Августа считают колдуном, как его отца и деда, и попросту боятся перечить ему.

Облака, ленно текущие по небу, то заслоняли собой яркое летнее солнце, особо не согревающее, впрочем, то неожиданно сползали с него, каждый раз ослепляя Дуччо. От практических мыслей он перешел к простым мальчишеским мечтаниям, размышляя, наконец, не о будущем и чести семьи, но о своем личном. Прилично навоевав в свои двадцать лет, став сокрушителем легионов Галлия, Львом, можно подумать о невесте и свадьбе.

– Стоп, – выкрикнул Дуччо, спугнув не ожидавшую подвоха от неопдвижного предмета птицу, усевшуюся на окно, – каждый Марацци женится не ранее тридцати, а до того отстаивает честь семьи доблестью и отвагой на поле боя. Прочь, низкие мысли! Прочь! – Слишком часто Дуччо стал в мечтах своих сворачивать с уготованного ему пути. – Слово идет сразу после мысли, а действие – после слова! Лишь подумав не так, уже можно почти предать семью! Как же мне после называться главой славного рода, коли сам себя смущаю я порой? Это недостойно Марацци! Недостойно сына марацци! Где перстень, где мой перстень?

Он спешно пошарился мошне и извлек золотой перстень с небольшим рубином, какие глава семейства вручает каждому Марацци, прошедшему первый серьезный бой. На части перстня, опоясывающей палец снизу, находится тонкой работы гравировка, повторяющая слова девиза семьи:

– “Честь и благородство превыше всего”, “Честь и благородство превыше всего”, – стал повторять Дуччо, словно молитву, семейный девиз, сжимая в руках перстень, надеясь прогнать мысли о женитьбе.

Молитвы прервал резкий стук в дверь, от которого Дуччо вздернул и чуть не выпустил заветную реликвию из рук.

– Господин Дуччо! – раздался крик из-за двери. – Вас зовут ко столу, прочие уже собираются! – поспешила объяснится владелица тонкого, но мягкого и очень громкого голоса.

– Скоро спущусь, передайте господину Арто.

Удаляющиеся вглубь коридора шаги подсказывали, что служка услышала Дуччо и пошла докладываться хозяину. Каждый раз, когда речь заходит об Августе, средний сын Марацци забывает о глухоте и слепоте оного. Вот и в этот раз Дуччо вздрогнул от сильного стука и крика, характерного для всех слуг старшего из Арто.

***

Этикет обязывал дворян выглядеть соответственно их положению в обществе, однако где бы взять Дуччо парадный дублет, направляясь с полей сражения прямиком домой? И оружие полагалось иметь при себе на приемах и празднествах, но не пропитанный кровью меч, а шпагу или рапиру, более приспособленную производить впечатление, нежели разить врагов. Начистив до плеска наколенники и сабатоны, отвлекающие глаз от бедных кожаных шоссов, и прикрыв крестовой накидкой, как мог, ободранный в боях гамбезон, Дуччо попробовал сделать невозможное и полностью счистить с меча впитавшуюся кров, но старания его были тщетны. К счастью модный в те времена плащ, полностью покрывавший лишь одну сторону тела, мог носится и справа, и слева и как раз доставал до гарды висящего на поясе меча. Учитывая скудное освещение в замке и позднее время, тень от плаща скроет кровавые пятна на лезвии, а вышитый на плаще золотыми и серебряными нитями герб Марацци полностью перетянет на себя внимание собеседников.