Чистая нота бесплатное чтение

Тонкая свистящая мелодия лёгкими повторяющимися тактами воспаряла к серым холодным тучам, словно пытаясь развеять их своими солнечными переливами. Вкрадчивые струнные аккорды бережно поддерживали и подталкивали основную трель туда, вверх, пытаясь прикоснуться к самому небу.

Очарованный Дерек встал, как вкопанный. Душа его рвалась вслед за трелью – в дождевое зыбкое небо, полное свободной прохлады подхватывающего мелодию ветра. Казалось, ветер и музыка сливаются воедино в этом танце звуков, и душа – душа растворяется в этом танце тоже и становится его частью.

Пронзительная щемящая нота, унесясь в высь, совсем слилась там с волнующим облака ветром и рухнула вниз первыми каплями прохладного весеннего дождя.

Дерек задрожал от восторга, во все глаза разглядывая музыканта – пожилого мужчину в пёстром расшитом золотом и хрусталём халате, который, кажется, вообще не замечал весенней обжигающей кожу мороси. Пальцы его порхали по свирели, направляя музыку, словно вплетая её в порывы ветра.

Сидящая рядом девушка – возможно, его дочь или внучка, – держала в руках небольшой незнакомый Дереку струнный инструмент. Она почти не играла сама, лишь лёгкими движениями тонких пальцев, увитых коралловыми перстнями, вплетала иногда в мелодию отдельные звенящие аккорды, похожие на россыпь солнечных лучиков, вырвавшихся из облаков.

Как заколдованный, Дерек позабыл обо всём на свете, слушая и слушая и мечтая стать частью этой свободной высокой трели…

– Дерек! – вырвал его из плена фантазий сердитый суровый голос.

Вздрогнув, он обернулся: сквозь толпу к нему размашистой походкой приближался высокий немолодой уже мужчина в тёмных одеждах, привычно держащий ладонь на рукояти меча.

Это был Брайт – личный наставник боевых искусств ньонского принца Грэхарда и командир его стражи.

– Его высочество тебя потерял! – недовольно заявил Брайт, подходя, наконец, к заслушавшемуся пареньку, и хмуро глядя на него сквозь насупленные брови.

Под этим пронзительным взглядом Дерек сжался, машинально приглаживая свои светлые растрёпанные волосы; хотя мелодия всё ещё продолжала дрожать над площадью, он её уже не слышал.

– Прошу прощения, – испуганно промямлил Дерек и зашарил глазами по толпе в поисках своего господина – но тот, оказывается, уже успел куда-то уйти.

Брайт, возведя глаза к небу, не стал размениваться на объяснения, и, прихватив Дерека за плечо, подтолкнул его в нужном направлении и свободной рукой отмахнул нужный переулок.

Понятливо кивнув, Дерек припустил в этот переулок. Несущиеся вслед ему трели свирели быстро затихли, вытесненные гамом толпы, стуком инструментов, скрежетом колёс, ржанием коней – город жил своей жизнью.

Хмурый Грэхард в окружении стражи обнаружился у одной из лавочек. Он возвышался посреди улицы, как мрачная скалистая глыба: массивный, несмотря на свою юность, и казавшийся ещё больше и страшнее из-за внушительного нагрудника и кожаных наручей.

– Где тебя вечно носит! – раздражённо прокомментировал он прибытие потерявшегося ординарца.

Сердце Дерека дрогнуло, звеня обидой от несправедливости этого упрёка: вообще-то, его нигде «вечно» не носит, он вообще впервые вот так потерял господина на улице!

– В следующий раз не стану тебя ждать, так и знай! – обиженно продолжил бурчать Грэхард, тяжёлым шагом заходя в лавочку.

Дерек зашёл за ним – стража осталась снаружи, потому что не уместилась бы там с ними, – и обнаружил вокруг писчие принадлежности, свитки и книги.

Обида тут же позабылась за мощным танцующим потоком радости – Дерек мог копаться в таких местах часами! В этом пропахшем бумажной пылью и въевшимися чернилами тесном помещении прятались целые миры, лишь руку протяни!

На лице Дерека сама собой засияла ярчайшая и широчайшая улыбка; заметив её, Грэхард буркнул что-то удовлетворённое и забился в угол, уткнувшись в первый попавшийся томик. Иногда, впрочем, он чуть заметно поглядывал на своего ординарца – в такой момент усы его едва заметно вздрагивали в преддверии улыбки.

Чуть не подпрыгивающий от радости Дерек подошёл к первому стеллажу – там вперемешку лежали совершенно разномастные свитки. Одна полка была подписана – здесь располагались записи на местном языке, ниийском. Язык этот Дерек знал весьма посредственно, поэтому, сев на корточки, закопался ниже, в неопознанные свитки, которые приходилось разворачивать, чтобы разобрать язык, на котором в них велись записи.

– Что-то конкретное ищете, господин хороший? – вскоре вывел его из восторженных поисков дружелюбный голос владельца лавочки.

Вскочив, Дерек на миг растерялся – ничего конкретного он не искал – но потом спохватился и застенчиво предположил:

– Может, есть что-то на даркийском или ньонском?

Оживившийся продавец принялся доставать и проверять разные свитки; очень быстро между ними завязалась яркая звенящая беседа, и Дерек совсем забыл о неловкости.

Из угара содержательного и интересного разговора его спустя полчаса вывел недовольный голос Грэхарда:

– Перья мне подбери, – напомнил он и задумчиво прибавил: – Ты всегда лучшие выбираешь.

Выдернутый из дали заоблачных рассуждений о даркийской ботанике Дерек пару раз растеряно моргнул, возвращаясь в реальность, и поспешил к корзинке с перьями. Выбирал он их, и впрямь, профессионально и придирчиво: доставал каждое, вертел в руке, взвешивал на ладони, проверял баланс, долго сравнивал два похожих… процесс выбора сопровождался бурной игрой мимики, ерошеньем волос, бурчанием и бухтением, и даже вскрикиваниями тогда, когда попадалось особенно удачное перо.

Отложив выбранную книгу на прилавок, к сгруженным продавцом свиткам, которые уже понравились Дереку, Грэхард с любопытством наблюдал за этой вознёй с перьями и незаметно прикусывал губы в лёгкой усмешке.

Наконец, закончив с отбором, Дерек с яркой довольной улыбкой прибавил солидную кучу перьев к свиткам и книге.

Продавец, весьма обрадованный большой покупкой, не упустил возможности сделать её ещё объёмнее:

– Чернил, господа хорошие? У меня в наличие разные цвета, и даже самая модная новинка этой весны – чернила с ароматом лаванды!

Грэхард чуть не поперхнулся от такого предложения: на его взгляд, меньше всего на свете он был похож на человека, которого могут заинтересовать чернила с запахом лаванды. Дерек же, однако, аж подпрыгнул от возбуждения:

– С лавандой? – взволнованно переспросил он. – И они прям пахнут? – и восторженно захлопал ресницами, глядя на продавца как на волшебника, обещавшего показать настоящее чудо.

Польщённый таким восторгом продавец не подвёл. С таинственной улыбкой он достал из-под прилавка бумагу и, игнорируя Грэхарда, протянул её Дереку:

– Написано неделю назад, господин хороший!

Восторженный Дерек, схватив бумагу, незамедлительно её понюхал и расплылся в улыбке.

– Грэхард, они и правда пахнут! – сверкнул он распахнутыми глазами на принца. – Ты представляешь? Они пахнут! – и сунул ему образец.

Грэхард, конечно, не собирался совершать такую глупость, как нюхание всяких замызганных записок из захудалых лавочек. Дерек, однако, сунул лист почти ему под нос, поэтому тонкий и едва уловимый запах лаванды всё-таки дошёл до него.

На лице Грэхарда нарисовалось недовольное выражение человека, вынужденного со смирением принять свою судьбу.

– Заверните, – траурным голосом обратился он к продавцу, с трудом принимая факт существования вселенной, в которой он – ньонский принц и умелый воин! – вынужден покупать такую мерзость, как воняющие лавандой фиолетовые чернила.

Сияющее лицо Дерека, впрочем, отчасти примирило его с существованием такой вселенной.

«В конце концов, он действительно хорошо выбирает перья», – попытался сам себе объяснить эту уступку Грэхард.

Расплатившись и оставив свёрток покупок на продолжающего сиять всем лицом Дерека, Грэхард вышел наружу, и только там тоскливым голосом вопросил:

– И на кой ляд тебе сдалась эта мерзость?..

Растерянно хлопнув ресницами, Дерек прижал к себе свёрток с покупками покрепче, будто бы опасался, что Грэхард теперь отберёт у него эти чернила, и пробурчал:

– Но они же совершенно волшебные!..

– Они мерзкие, – продолжил настаивать на своей точке зрения Грэхард, шагая по переулку в обратном направлении. – Ещё и фиолетовые!

Он признавал только один цвет чернил – чёрный – и истово ненавидел любые другие.

– Тебе не нравится – ты и не пиши! – защищаясь, буркнул Дерек, который впервые столкнулся с таким чудом, как ароматные чернила, и полагал это самой фантастической и прекрасной вещью на свете.

– Да я бы и не писал! – недовольно воскликнул Грэхард. – Но у тебя же теперь все бумаги провоняют этой дрянью!

– Почему сразу дрянью-то? – обиженно возразил Дерек и поправил: – Лавандой, вообще-то!

Грэхард встал посреди улицы, развернулся к нему и воскликнул:

– Вот именно! Лавандой! – и пояснил донельзя трагичным голосом: – Это женский запах!

Дерек растеряно моргнул.

Повёл носом, пытаясь унюхать эту самую лаванду.

Снова моргнул.

– Что? – наконец, глупо переспросил он.

– Это женский запах! – ещё более трагично повторил Грэхард.

Некоторое время Дерек пялился на него в самом искреннем недоумении, потом потряс головой и медленно, напевно проговорил:

– Не понимаю тебя, мой принц.

Осознав, что ординарец не делит запахи на мужских и женские и искренне не осознаёт суть претензий, Грэхард тяжело вздохнул, пробормотал: «О, Небесный!» – и широким шагом отправился дальше.

Дерек засеменил следом, пытаясь осознать мысль, что в мире существует такая дурость, как приписывание весьма приятного аромата лаванды исключительно женщинам.

«И что ж, если я родился мужчиной, мне не может нравится лаванда?» – обиженно думал он.

Аромат был и впрямь приятным, чернила – совершенно волшебными, и даже дождик уже прошёл, пока они ковырялись в лавке, так что, отбросив бурчание Грэхарда, Дерек вернулся к лучезарному настроению человека, которому очень повезло с покупками.