Дыхание бури бесплатное чтение

Пролог

Не ожидала, что вот так встречу его через пару лет. Наверняка, это был он! Александр. Тот, о ком все мои мысли. Тот, кем я дышала два года назад. Тот, кто превратил в кусок льда моё сердце.

Алекс выглядел совершенно иначе, говорил по-другому, двигался настолько стремительно, что невозможно уследить глазами. Но это был он! Как же иначе? Я была в этом совершенно уверена. Он вернулся!!!

Прислонившись к холодной и влажной стене потайного грота, я пыталась остудить свой разгорячённый разум и тело, по которому прямо от сердца разливалось жаркое пламя. Вдруг услышала сильный грохот, будто сами скалы трещали от ударов друг о друга, и отчётливо ощутила толчок от стены грота, о которую опиралась. Где-то посыпались камни, с жутким треском и ужасающим скрипом ломались деревья. Возникло ощущение, что неведомые исполины вышли на битву, потому что ничто на земле не может издавать столько шума.

Всё стихло так же резко, как и началось. Тяжело дыша от пережитого волнения, я выбралась наружу и стремительно помчалась туда, откуда только что доносились звуки сражения. Это было совсем близко. Пролетев всего сотню метров, внезапно застыла от абсурдности представшей передо мною картины.

В лесу словно бы пронеслась локальная буря, ломая всё, что попадалось ей на пути. Несколько деревьев были повалены, взрыта земля, обнажая тысячетонную скальную плиту, и несколько тел, похожих на человеческие, в позах совершенно не совместимых с жизнью. Всё вокруг щедро забрызгано буро-чёрной кровью.

Среди всего этого абсурда огромный чёрный зверь – теперь я уже совершенно не сомневалась, что это был Александр. Он был поистине великолепен: могучее тело, словно пружина готовое к броску, длинная чёрная шерсть отливающая серебром в лучах солнца, мощные лапы, широкая грудь, грозное рычание.

Потрясённая увиденной картиной, я застыла на месте, словно парализованная. Моя грудь бешено вздымалась то ли от сумасшедшего бега, то ли от ужасного зрелища. Не имея сил произнести ни слова, я наблюдала за тем, как мгновенно оборотень принял человеческий облик, и, обернув вокруг торса что-то вроде набедренной повязки, повернулся ко мне.

Да, я не ошиблась. Это был Александр, во всём великолепии своей ужасающей красоты. Тело, без единого грамма жира, налитые силой мышцы, уверенные движения свидетельствовали о том, что он был сейчас в самой наилучшей форме, но волосы, отросшие до плеч, растительность на лице говорили, что он ведёт полудикую жизнь. Обжигающе холодный взгляд любимых тёмно-серых глаз из-под густых бровей казался ледяным, ни тени улыбки на лице, ни доброго слова. Он даже не смотрел на меня, настороженно вглядываясь во что-то, находящееся выше по склону.

– Алекс… – выдавила я из пересохшего горла, и двинулась к нему, сделав всего один шаг, как вдруг он мгновенно остановил меня, выбросив вперёд руку в останавливающем жесте, и прошипел:

– Стой на месте!

Не смея двинуться, я застыла, вперив испуганный взгляд в его холодное лицо.

– Ты ли это? – только и смогла вымолвить я, как вдруг он прыгнул так резко и стремительно, с треском врезавшись во что-то прямо над моей головой. Испуганно я присела и закрыла голову руками. Не успевая уследить за происходящим, я услышала грохот падения чего-то твёрдого с высоты и, оглянувшись, вскочила и увидела барахтающиеся на земле тела. Алекс наконец придавил остервенело бьющегося противника и моментально с громким хрустом сломал ему шею. Увидев всё своими глазами, я без сил опустилась на зелёный мох, и, пытаясь справиться с подступившим к горлу комком тошноты, ртом хватала воздух.

Тело Алекса было забрызгано пятнами крови, из угла рта стекала алая струйка. Прерывисто вздохнув, я выговорила дрожа:

– У тебя кровь…

– Это не моя, – послышался сухой ответ, и я увидела, что его зубы были красными от крови.

– Ты их всех… убил, – пролепетала я, поперхнувшись словами.

– Ты очень наблюдательна, – проговорил он колко, стаскивая части трупов в одну большую кучу и сгребая туда же прошлогодние листья, щедро политые бурыми и коричневыми пятнами. Через несколько секунд в куче тел запылал огонь, быстро распространяясь, словно тела были облиты горючей жидкостью. Трупы с треском воспламенялись один за другим, распространяя вокруг жутко вонючий дым, и мгновенно исчезали в пламени очищающего землю огня.

– Это были вампиры? – запоздало вздрогнув от ужаса, спросила я.

– Я удивляюсь твоей проницательности! – съязвил он, и больше ничего не говоря, продолжал зачищать место битвы, чтобы оно не выглядело больше кадром из фильма ужасов. Очевидно, что он был очень зол, но я не могла понять причины этого. Наблюдая за его лёгкими быстрыми движениями, я убеждалась, что совсем не знаю его.

Он изменился до неузнаваемости, стал другим не только внешне – вырос, возмужал, но и внутренне – словно на месте души у него образовался несгибаемый стальной стержень. Сможем ли мы быть вместе? Зная того милого мальчика, доброго и ранимого, которого я всем сердцем любила и продолжала всегда любить, я не узнавала его теперь.

Того мальчика больше нет. Теперь это взрослый мужчина, хмурый и холодный, с совершенно сложившимся жёстким характером. Как я это поняла? По очень прямой спине, по сверканию ледяных глаз, по отточенности движений. Сплюнув кровь вампира прямо в огонь, Александр подошёл ко мне вплотную и уставил прямо в лицо взгляд почти чёрных глаз.

Некоторое время он с прищуром смотрел из-под длинных ресниц, отчего его глаза казались ещё более колючими, потом с подозрением оглядел меня всю с ног до головы, словно не доверяя мне и моим словам или сомневаясь в моих умственных способностях, затем холодно спросил:

– Какого чёрта ты тут делаешь?

Глава 1. Возвращение в стаю

Александр

– Иди спокойно. Не оглядывайся по сторонам, – тихо проговорил отец, когда мы вошли в селение волков. Задумчивое отрешённое выражение лица, нервное подрагивание пальцев рук, неровное дыхание и разогнавшееся сердце – всё выдавало в нём сильное волнение. Такого не было никогда. Святослав всегда был спокоен, сдержан, уверен в себе, сердце его билось ровно, дыхание не срывалось. Но не теперь – по прошествии стольких лет он, наконец, возвращался домой – блудный сын, предатель.

Добирались до селения на перекладных несколько дней. Последний десяток километров и вовсе прошли пешком. И по мере приближения к родному дому отца клинило всё сильней.

– А то, что будет? – поинтересовался я беспечно.

– Здесь недолюбливают пришлых, – отозвался он глухо.

– Думаешь, нам здесь будут не слишком рады? – ляпнул я просто по глупому желанию съязвить,

– Не понимаю, почему нас не встречают… – пробормотал отец глухо. – В прежние времена чужаков перехватывали уже на подходе к селу.

– Мы с тобой не совсем чужаки, правда? – улыбнулся я.

Живописная улица встречала нас не слишком приветливо. Село затаилось, глядя на пришельцев ясными глазами чистых окон с резными наличниками, но не открылась ни одна дверь, и ни один хозяин не вышел к нам, чтобы радушно встретить заявившихся гостей.

На первый взгляд село ничем не отличалось от других сёл, в которых живут обычные ничем не приметные простые люди. Такие же избы, как и везде, такие же изгороди, небольшие, ухоженные огороды, расположенные вдоль окон, цветными пятнами горящие палисадники. Но называлось теперь это село новомодным словом – экопоселение. На входе в него располагался шлагбаум, возле которого никто не дежурил, но он, по-моему, навечно был закрыт, так как почти полностью оброс высокой травой, и заметить его можно было только с близкого расстояния, а так как проезд любого транспорта здесь был запрещён, то и дорога давно заросла травой.

Село не было большим, состояло примерно из тридцати домов, старых, но добротных, которые располагались вдоль небольшой речушки, несущей свои воды к озеру. Вокруг села насколько видит глаз, простиралась дикая дремучая тайга. Что было удивительно и на первый взгляд не бросалось в глаза – отсутствие линий электропередач, словно здесь все жили, как в глубокой древности, освещая темноту лучиной. Не наблюдалось никакой техники, ни автомобилей, словно неожиданно мы с отцом попали в иное измерение, где никто не нуждается ни в электричестве, ни в других энергоносителях. Было непривычно тихо, так тихо не бывает ни в каких других населённых пунктах, словно поселение вымерло, но присмотревшись, я заметил, что то здесь, то там промелькнёт то цветной платок женщины, работающей в огороде, то зазвенит звонкий смех ребёнка, играющего в тени яблонь.

Шли мы очень медленно, потому как отец сказал, что нельзя нарываться на неприятности.

Вот и дом, к которому мы направлялись. Добротный, ухоженный, с большим крыльцом, украшенным деревянным узором, сотканным из причудливых листьев диковинной формы, и изображением лучистого солнышка, вплетающего свои лучи в переплетения причудливого узора. Два приветливо распахнутых окна с колышущимися белыми занавесками уставили на нас свой взор, и тишина – никого, кто бы встретил сына, вернувшегося через многие годы домой.

– Александр, подожди меня здесь, – попросил отец, нажимая на щеколду калитки и снимая с плеч рюкзак. Калитка приветливо распахнулась и войдя во двор, Святослав направился к крылечку.

– Чей это дом? – поинтересовался я.

– Твоего деда, – проговорил он скупо, явно взволнованно, так как дышал тяжело не от тяжести ноши или долгой ходьбы. Поднявшись по дубовым ступеням, отец отворил дверь и вошёл внутрь. Я тоже вошёл во двор, спустил с плеч рюкзак, который уже успел порядком мне надоесть, так как прошёл с ним на плечах я немало пути. Вдруг внимание привлёк грохот внутри дома. Не успев разобраться, что это могло быть, через секунду увидел, как что-то с огромной силой вышвырнуло моего отца через распахнутую дверь, а появившийся следом крепкий старик в домотканой одежде, коренастый и седовласый, громогласно заявил:

– Проваливай, откуда пришёл!

Едва успев отскочить с траектории, по которой вылетел отец, обалдел от неожиданности развернувшихся событий, начиная понимать, что только что произошло.

Вот как встречали блудного сына!

Да, нам здесь не были рады!

– Что происходит? – ошарашено спросил отца.

– Не встревай! – бросил он, снова врываясь в дом. Встреченный ударом в грудь крепкого отцовского кулака, снова грохнулся с высоты крыльца прямо мне под ноги в дорожную пыль. Понимая, насколько дед рад возвращению сына, удивлённо наблюдал, как отец, кряхтя, поднялся, потирая место удара и отряхнувшись, в третий раз направился в избу. Закрыл за собой дверь. В этот раз его не вышвырнули, но я настороженно прислушивался к происходящему за закрытой дверью, ошеломлённый «тёплой» встречей отца и деда. Присел на верхнюю ступеньку крыльца и терпеливо ждал, посматривая по сторонам и смутно различая доносящиеся из дома голоса: гневный и низкий голос деда и более тихий, но твёрдый голос отца.

От подслушивания и созерцания отвлёк подошедший в это время к дому невысокий парнишка, гораздо моложе меня, голубоглазый и светловолосый. Видимо из экономии времени перемахнувший калитку акробатическим прыжком, мальчишка вдруг, увидев меня, будто споткнулся и застыл на месте. Вот тут я лицезрел целую гамму отрицательных эмоций: сказать, что парень был явно рассержен, ничего не сказать – на его лице появилось непреодолимое желание порвать меня на мелкие части. Но то, что произошло далее и вовсе повергло меня в шоковое состояние.

– Это ещё что за новости? – уставившись взглядом полным ненависти, прошипел парнишка:

– Ты о чём? – не понял я.

– Что здесь делает упырь? – не обращаясь ко мне напрямую, продолжил он, явно намекая, так как именно меня он сверлил холодным взглядом синих очей, которым был способен заморозить любого, стоило ему только захотеть.

– Что? – возмущённо сузив глаза, рявкнул я. – Ты кого назвал упырём?

– Оно скорее всего тупое! – ответил мальчишка и явно издеваясь, уверенный в собственной значимости и неуязвимости, продолжил ещё более презрительно: – Оно не разумеет, о чём речь! Как оно здесь оказалось? И как прошло через село и до сих пор шевелится? Оно не понимает, что здесь не рады упырю.

Не выдержав издевательства в его голосе, я поднялся с места, вперив взгляд прямо в его глаза. Я был выше него и старше, соответственно намного сильнее, поэтому не собирался с ним драться. Всё же я был здесь чужим, и не хотел начинать знакомство с жителями с плохого поступка, но парень не дал мне выбора, молниеносно подскочив ко мне и проделав несколько ударов по корпусу с такой силой, какой я от него не ожидал. Не успевая ни отступить, чтобы его кулаки пролетели мимо, ни поставить блок, я получил следующую серию ударов по рёбрам, а затем, чтобы попытаться обезвредить такого прыткого нового знакомого, сцепился с ним, повалив его на землю. И этот парнишка, который был младше и меньше меня, оказался настолько быстр и силён, что я не смог с ним совладать. Мы рыча катались в пыли, но обезвредить его не получалось, мальчишка не дал мне ни единого шанса. Жилистый, юркий, как белка, он был так же настолько силён, что у меня уже звенело в ушах от его тумаков.

– Ярослав, оставь его! – раздался громогласный голос деда, и парнишка мигом вскочил с пыльной площадки, отряхивая свою простую одежду, состоящую из льняной рубахи и коротких штанов. Чувствуя себя разбитым, я тоже поднялся, застыв там же, где только что валялся в пыли, и заметил его недовольный презрительный взгляд, скользнувший по мне.

– Отец, это твой внук Александр, – представил меня деду Святослав.

– Вот мой внук! А не отродье, что ты привёл с собой! – резко рявкнул дед, даже не удостоив меня взгляда, указывая на мальчишку, с которым я подрался. – Сын моей дочери, и на него возложены все мои надежды. Ярослав, подойди, познакомься. Этот считает себя моим блудным сыном. Дед специально поступил так, представив младшему старшего, и даже не назвав имени отца, видно хотел унизить и больнее уколоть. Паренёк подошёл к деду и встал по правую руку. Я остался на прежнем месте, униженный и раздавленный.

– Отец, не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь, поймёшь ли? Моя вина перед родом, но не перед тобой, я защищал родную кровь! – воскликнул отец.

– Не за прощением ты сюда пришёл! – хмуро произнёс старик, помолчал немного и продолжил: – Я уже привык думать, что у меня никогда не было сына. Легче было признать, то ты умер!

– Отец, зачем ты так? – сокрушённо проговорил Святослав.

– Как ты посмел вернуться? – резким тоном спросил дед.

– Меня Ратмир позвал, – совсем уж тихо ответил он.

– Ратмир? Это ещё надо разобраться, кто ему дал право звать предателей и кощеев на нашу землю.

– Ладно – я никто для тебя, предатель, урод, как меня не назови, я всё приму, но мой сын не кощей! – резко и гневно проговорил мой отец.

– Ты мне будешь говорить, кто твой сын? Я ещё не выжил из ума! И сам могу во всём разобраться! Всё в нём выдаёт кровососа, даже не спорь. Чувствуешь специфический присущий им одним смрад? Или за столько лет ты перестал отличать чудовищ?

– Мой сын волк! – возразил отец.

– Тебе хочется так думать! – резко ответил дед.

– Он переродился, отец! И не погиб при этом! Он воин! Ты сомневаешься в том, что дух волка избрал его? – продолжал горячо говорить отец.

– Земля меняется, и всё меняется на ней. И кощеи приспосабливаются. Ты слеп и глух, если не замечаешь этого. Тебе и отродью нечего здесь делать. Внемли словам – обоим вам уйти сегодня надобно и никогда более не возвращаться. Ещё благодарны будете, что жизнь вам сохранили! – сказал, как отрезал дед.

– Мы никуда не уйдём! – уверенно сказал отец, глядя деду прямо в лицо и не отводя взгляда от буравящих его серых глаз.

– Твоя бедная мать выплакала все глаза, когда ты оставил нас, всё смотрела и смотрела вдаль, поджидая тебя, думала, ты образумишься, вернёшься, а тебя всё не было, она так тебя любила – не дождалась.

– Мне так жаль… – тихо произнёс отец.

– Не ври мне – ты никого не жалел! Ты пошёл против стаи, против семьи, защищая чудовище, которое по недоразумению считаешь сыном.

– Отец, он не чудовище. Иначе, зачем боги позволили ему жить!? И нашу участь пусть решит община!

Глава 2. Решение стаи

Александр

Члены стаи собрались вечером на поляне у костра. К нам с отцом многие отнеслись недоверчиво. Одни хмуро оглядели меня с ног до головы, другие даже не удостоили ни единым взглядом, отца тоже игнорировали. С самого начала было понятно, что нас не примут, но слово вожака стаи Ратмира стало решающим.

Стая собралась вокруг костра, здесь были и молодые и взрослые волки, пришли даже старики, вроде моего деда, у которых уже давно не было сил на то, чтобы совершать оборот, но они имели большое уважение среди молодых, как самые мудрые и прожившие долгую трудную жизнь. Мы с отцом сидели поодаль от остальных, не удостоенные приглашения к костру, но прекрасно слышали, о чём говорили оборотни.

Речь держал дед:

– Собратья, вот поглядите, вернулся непутёвый! – сказал он, простирая руку в сторону Святослава, но, не называя его ни по имени, ни сыном. – Кто этому рад?! – все молчали. – Вся стая в смятении, вас более меня волнует, кого он привёл с собой. И чувства вас не обманывают. Видать настали трудные времена, раз на нашу землю стали приходить кощеи!

– Но мой сын не кощей! – вспылил отец, вскочив на ноги и нервно сжимая до хруста пальцы в кулаки. Он подскочил к костру. Глаза его сверкали. Образ то и дело подёргивался дымкой, словно он готов был совершить оборот и подраться с остальными, чтобы доказать свою точку зрения.

– Он настоящий волк! Парень переродился поздно, когда ему было уже семнадцать лет, но до этого жил, как обычный человеческий ребёнок и никогда не употреблял в пищу крови, – продолжал он.

– Что бы ты ни говорил, мы чуем вампирское отродье! – выкрикнул кто-то из молодых волков.

– Ему самое место среди кровососов! – добавил ещё кто-то.

Я на них не смотрел, отвёл взгляд, понимая всю тщетность попытки присоединиться к своим. Уж они-то своим меня вряд ли когда-нибудь посчитают. Зря мы проделали этот путь. Быть мне волком-одиночкой.

– Ты, щенок, причисляешь парня к кровососам, даже не зная, сколько он от них перенёс! – жёстко с рычащими согласными рявкнул отец. – Он ненавидит их так же сильно, как мы вами, если не больше! Многие из вас ещё даже не видели кровососа в живую, вас берегут, готовят, а мой юный сын уже сражался с ними! И мог погибнуть, потому что рядом с ним не было братского плеча. И теперь вы говорите, что волк не может прийти к своим, таким же волкам? Ратмир! Ведь, ты же сам нас позвал!

– Да, я говорил, что вы можете вернуться и жить среди подобных себе, – спокойно ответил Ратмир. – Я знаю, что твой сын волк. Но я должен выслушать всех членов стаи, а так же, что скажут старики.

– По какому праву ты позвал их сюда? – Прогрохотал мой дед.

– По праву вожака! Все вы знаете, что я много лет искал Святослава, чтоб наказать. Годы шли, а о нём не было вестей, словно в воду канул. Оборот он тоже не совершал, и с годами росла уверенность, что его больше нет, потому что невозможно не использовать дар. И, вдруг, впервые за много лет, он совершает оборот, я понимаю, где его искать, но это место далеко. У Святослава было много времени, чтоб снова затаиться, но он и не думал прятаться, он ждал нас. Знал, что я могу убить, но не стал убегать. Там был и его сын, который уже в младенчестве по преданию должен был голыми руками душить медведей и каждую ночь выкашивать по деревне. Но он не показался мне чудовищем. Это обычный мальчик. Больше всего меня поразило то, что этот мальчик готов был умереть. Конечно, я не смог сделать то, что должен был. Этот мальчик показался мне ещё большим волком, чем был я сам, но то, что было у него на душе – вселенская боль, от того, что он другой, чем кто бы то ни было – ещё более прибавило к нему уважения. Поэтому я позвал их в стаю. А теперь вам решать.

– Я не согласен! – рявкнул мой дед.

– Ладно, Ратмир, я понимаю, почему ты так поступил, но разве можем мы принять их в стаю. Неизвестно, как этот юноша себя поведёт, – сказал один из волков, рыжий мужчина лет тридцати, сидящий напротив Ратмира.

– Что если до поры до времени он волк, а потом проявится жажда крови? – добавил другой, примерно такого же возраста, но светловолосый волк.

– Что же, давайте спросим у него самого, что он думает об этом, – предложил один из старших, и все волки, и молодые, и старые, даже глубокие седовласые старики повернули свои головы в мою сторону и уставились на меня строгими глазами.

Растерянно смотря на присутствующих, не сразу сообразил, что сказать. На меня смотрели десятки пар глаз, кто с презрением, кто укоризненно, словно я собирался сделать какую-то гадость, а не просто произнести несколько слов. От напряжённого внимания не сразу собрался с мыслями. Мне помог Ратмир, приободрив меня словами:

– Александр, тебе слово.

– Я не знаю, что сказать, – хрипло произнёс.

– Убеди нас в том, что ты не кощей.

– Как мне убедить вас в том, в чём сам не уверен? Я полукровка, и этого не исправить. Я всегда буду на перепутье, всегда на острие. Но кто бы что ни говорил, вампиров я ненавижу, так же как и вы. Но даже вы в волчьей ипостаси едите сырое мясо с кровью. А я не переношу даже её вида.

– У него стоит барьер! – сказал Ратмир, Сущность оборотня блокирует все проявления вампира.

– А что если он окажется среди вампиров? Что если в этом окружении вампирская сущность заблокирует оборотня в нём? – проговорил хмуро один из взрослых мужчин, такого же примерно возраста, что и мой отец, коротко подстриженный с почти белой головой.

– Он уже оказывался среди вампиров, но ненавидел их так же сильно, как и мы с вами! – сказал мой отец.

– Кто бы говорил! Как мы с вами! – засмеялся тот же белоголовый волк. – Ты же любишь их, Святослав!

– Да, я любил женщину! Но любить – это не преступление!

– Любить вампира – преступление!

– Она выросла на моих глазах! Я полюбил её ещё до того, как узнал, что она вампир! И что же мне было делать? Ведь, ты же, Олег, тоже любишь, разве не можешь понять того, кто тоже любил?

– Твоя любовь уродлива! И ты стал уродом, влюбившись в вампира. И твоё порождение – не станет ли оно нам всем погибелью?

– Прекрати, Олег, – рявкнул Ратмир. – Мы здесь обсуждаем другое. А то – кому кого любить – личное дело каждого. Всё-таки я предложил Святославу и его сыну Александру вернуться в стаю, хотя даже не предполагал, что вы все к этому отнесётесь отрицательно. Решать вам, но прошу прислушаться к моему мнению. Святослав и так достаточно наказан – он прожил в одиночестве восемнадцать лет, это ли не кара для волка – оказаться вне стаи. Кто-нибудь из вас желал бы себе такой участи? Думаю, он понимает свою вину, и понимает, что его наказала сама жизнь. А Александр кажется мне нормальным молодым волком, и я не думаю, что он может кому-то навредить.

– А что ты скажешь, когда в нём взыграет жажда и он укусит кого-нибудь, – прогрохотал обиженно мой дед.

– Вряд ли это когда-нибудь произойдёт, но мы будем пристально за ним следить, – ответил Ратмир.

– Давайте голосовать! Я хочу поддержать Ратмира. Пусть они останутся, – сказал один из молодых оборотней.

– Да, посмотрим, на что способен полукровка! – крикнул ещё кто-то.

– Хорошо, – проговорил один из пожилых оборотней. – Пусть остаются! Но пусть этот мальчик знает, стоит ему только подумать о крови – его ждёт жестокая смерть.

– Я не знаю, долго ли смогу выдерживать этот кощеев смрад, поэтому голосую против. Я и так из последних сил сдерживаю оборот.

– Это поможет нам научиться самоконтролю. Когда упырь жил среди нас, мы быстро научились контролировать себя, а молодые волки слишком несдержанны, – высказался мужчина средних лет.

– Да, согласен, но так же другое может сыграть нам на руку. Он сможет внедряться к ним, вампиры будут считать его своим до поры, пока он не превратится и не оторвёт им головы, если он настоящий волк.

– Значит, всё решили, и к мнению старика не прислушались, – проговорил мой дед. – А где же, по-вашему, они будут жить?

– У тебя, Игорь, дом большой, а живёшь ты один. И всё же ты не чужой им. Это твои сын и внук. Поэтому хочешь ты или нет, придётся тебе потесниться.

– Да ни за что!

– Куда же, по-твоему, их девать?

– А куда хочешь.

– Я собирался предложить тебе учить Александра, вроде как, внук твой, теперь придётся самому заняться, – проговорил Ратмир.

– Ладно! Только с условием! – отозвался дед. – Пусть никто не вмешивается, и возьму я его одного.

– А как же Святослав?

– Мне всё равно. Моего сына здесь нет. Он умер восемнадцать лет назад. Я давно оплакал его. Пусть всё останется по-прежнему, – горько проговорил старик, глядя сыну прямо в глаза.

Святослав, не мигая, смотрел на своего отца и проговорил:

– Что же, ради того чтоб ты учил моего сына, я согласен уйти. Меня в своё время ты хорошо обучил, отец.

– Не смей называть меня отцом! – узловатый палец деда Игоря взлетел и указывал на Святослава. – Сначала докажи, что достоин!

– Как мне стать достойным, отец? Что мне сделать, чтобы ты простил?

Итак, я поселился у деда, вроде бы в доме, но не совсем. Игорь был настолько «рад» моему существованию вообще, что разрешил мне поселиться у него в сенях, постелив туда ворох сена. Там я и лёг спать, после такого длинного, полного разочарований и трудностей дня. Отец в этот же день ушёл.

А я так и не успел спросить его, как он встретил мою мать. Почему он, тот кто с молоком матери всосал непримиримую ненависть к вампирам, смог полюбить враждебное существо?

Ответ я увидел во сне…

Глава 3. Детство Святослава

Молодой Святослав

Мальчик приглядывал за своей младшей сестрёнкой. Он был совсем уже большим. Восемь лет это возраст вполне себе взрослый. Он и был таким, самостоятельным, решительным, умным и ответственным. Этого ждал от него отец, крупный суровый мужчина, и мама, совсем молодая красавица.

Сегодня мама была занята на грядках, а отца почти никогда не было дома. Он помогал селянам. Лечил их. Игоря называли ведуном. Однажды соседский парень поломал ногу, и она неправильно срослась, так отец его вылечил – сложил ему кости заново. Мальчик подсмотрел в окошко на это впечатляющее зрелище. Парнишке дали выпить отвар, притупляющий боль, а меж зубов положили какую-то деревяшку. Он изо всех сил сжимал её зубами, чтоб не кричать, когда ведун ещё раз сломал ему ногу и сложил её по новой. От этого зрелища мальчику совсем не стало плохо, он вообще был крепким, и его нельзя было чем-то смутить. Его отец помогал больным, и Святослав им гордился. Людям часто требовалась помощь, и Игорь пропадал днями и ночами, а мальчик скучал, потому что сильно любил его.

А сегодня он, как старший, должен был приглядеть за несмышлёной малышкой, как вдруг услышал сначала шум, а после выглянул со двора. По тихой улице прошли отец и несколько взрослых мужчин в домотканой одежде. Он заинтересованно проследил, куда они направлялись. Он вообще был слишком любопытным. Взяв сестрёнку на руки, вышел со двора. Босиком по траве идти было одно удовольствие. Мила лепетала что-то на ухо на своём детском языке, и прижимая её крепко к себе он тихонько двигался за мужчинами.

Те вошли в неприметную дверь то ли погреба то ли ледника. Дверь была наполовину утоплена в землю, а к ней вел небольшой спуск из пары ступеней и раньше он никогда её не видел. Столько раз проходил в этом месте – двери никогда не было. Тем более такой, чёрной, гладкой, с замысловатым узором по краю. Потоптавшись возле двери, мальчик приметил её расположение – так же он был очень наблюдательным. А после Мила устала, затребовала мать, и ему пришлось нести её домой.

Мама только что вернулась, чтобы покормить малышку, а мальчик снова вышел со двора, и опять мимо прошли мужчины уже в другую сторону.

Ему было очень интересно, что же делали они за той дверью.

Наверняка там что-то такое, что детям видеть нельзя. Но если что-то нельзя, обязательно надо на это посмотреть! Тем более он же был почти взрослым!

В сумерках он прокрался к секретной двери, которой, впрочем, на месте снова не оказалось. Что за фокусы? Все приметы совпадали, а самой двери нет. Мальчик не поверил своим глазам.

Жаль на земле не разглядеть следов. Уже неделя как не было дождей, и земля была сухой.

Любопытство разыгралось не на шутку, и он был бы не он, если бы не обследовал всё до последнего камня.

На дверь натолкнулся случайно. Провалился одной ногой в яму. И вот двери только что не было, и вдруг появилась.

Замка на двери не увидел, но и дверной ручки тоже. У него был слишком пытливый ум, и он всё всегда примечал. Помнил, как отец вроде нажимал куда-то, поэтому стал нажимать и надавливать на разные места узорчатой двери, как вдруг раздался щелчок, и дверь стала отворяться. Мальчик просочился внутрь холодного пахнущего пылью погреба и поразился тому, что внутри было светло.

Это был подземный ход, освещённый зелёным светом, льющимся с потолка и стен. Приглядевшись, он понял, что светился мох, которым были покрыты стены и потолок хода. Больше ничего интересного не было, он решил пройти ещё немного, а потом повернуть назад. Наверное, мама будет волноваться, где это он так долго пропадает. Как вдруг за поворотом ему открылась чудесная комната, вся освещённая зелёным сиянием. Дальше ход продолжался и терялся там, куда не достаёт взгляд. Но не это заинтересовало его. А что-то более удивительное.

Посреди зелёной комнаты находился помост, а на нём стоял сундук. Ну, так ему показалось. К помосту тоже вели ступени, по которым он и поднялся, осмотрев и сам помост и стоящий на нём сундук со светлой крышкой. Приглядевшись, он понял, что крышка была стеклянной и светилась изнутри мягким неярким голубым светом.

Он ещё был невысокого роста, поэтому не смог рассмотреть, что же было внутри. Пришлось спуститься, сбегать наружу и отыскать что-то подходящее, чтобы подставить под ноги.

Несколько поленец нашлись очень быстро, и их хватило, чтоб соорудить небольшую подставку.

Он быстро забрался наверх , глянул внутрь и… обомлел.

Это был не сундук, а гроб.

Внутри лежала прекрасная маленькая девочка, лет пяти, одетая в белоснежное одеянье. Её белая кожа светилась, чёрные волосы сияли как вороново оперенье. Розовые губки были сложены бантиком, глазки закрыты, а длинные кукольные чёрные ресницы отбрасывали тени на розовые щёчки. На лице прозрачная маска. Казалось, что девочка спит. Но почему же она спит в гробу?

Попытавшись открыть крышку, он снова не нашёл никакой ручки. Но он был упорным, снова начал проверять все завитки, нажимать на них и ему, как всегда, повезло. Крышка отскочила, воздух с шумом втянулся внутрь. Мальчик поднял её и сбросил на другую сторону, и крышка издала при падении грохот, но девочка продолжала спать. Он залюбовался малышкой, тронул шёлковые волосы, прикоснулся к мягкой щеке. Она была теплее окружающего воздуха.

Двумя пальцами он подцепил прозрачную маску и еле оторвал от лица девочки. Её ноздри затрепетали, ресницы задрожали и миру открылись обсидиановые с красными искорками внутри глаза.

Девочка моргнула, скривилась и заплакала. Он не мог терпеть слёз, никогда не позволяя даже сестрёнке плакать. И этой девочке не позволил. Взяв девочку подмышки, он поднял её из холодного гроба и прижал к себе. Она же вцепилась в него, словно клещ и пролепетала что-то непонятное.

Теперь её было не отцепить, при любой попытке это сделать она снова начинала проливать слёзы, так и пошёл домой с вцепившейся в него девчонкой.

Мать с отцом ужинали. Увидев сына, отец застыл, не донеся ложку до открытого рта, наверное, мальчик смог его удивить. Выронив ложку, отец очумело произнёс:

– Святослав, что ты натворил?

Ведун был в ярости.

Он метался по светлице, что-то бурча себе под нос.

Мальчик стоял так, чтобы загородить дрожащую и всё ещё всхлипывающую малышку собственным телом от разгневанного отца, который, едва только увидев её, совсем слетел с катушек. Он смотрел так, словно это была не маленькая девчушка, а скользкая холодная змея, плюющаяся ядом.

Девочка, которую Святослав нашёл в секретном месте, спрятавшись за мальчика, тоже с хмурым видом следила за движениями ведуна. Разбирая некоторые слова отца, мальчик сложил из них, что тот совсем не ожидал такого и теперь не знал, как всё это исправить.

Казалось, отец готов был выбросить девчонку за дверь, а вместе с ней и её защитника, своего непутёвого сына.

Твердил, что ему жаль, что его единственный сын какой-то бракованный, слишком своенравный, любопытный и нахальный.

Мама сразу же без разговоров ушла в другую светлицу и унесла с собой маленькую сестрёнку, стоило только отцу сурово на неё взглянуть.

Отец сказал, что у них будет мужской разговор. Ещё некоторое время походив туда-сюда, ведун внезапно остановился, сел на лавку за дубовый стол и уставил на них свои холодные глаза.

– Ты знаешь, кто эта девочка? – через минуту спросил он сына. Святослав только отрицательно помотал головой.

– Ты отдавал отчёт своим действиям, когда открывал ковчег?

Мальчик, моргая, пытался разобрать сложную речь отца, который говорил с ним, как со взрослым.

– Ты понимал, что делаешь?

– Да, – наконец, подал слабый голос Святослав.

– Как ты нашёл скрытую от всех потайную дверь?

– Просто увидел тебя и других, я там гулял с Милой, и вот… – сказал мальчик.

– Ты следил за мной? – разозлился отец.

– Извини. Это произошло случайно!

– Ладно, допустим. Зачем ты вошёл внутрь? – продолжал строго спрашивать отец.

– Меня туда что-то влекло.

– То есть ты не осознавал своих действий?

– Осознавал. Я просто хотел посмотреть, что там, за дверью.

– Что было дальше?

– Я удивился, что там было светло, потом прошёл дальше и увидел комнату, а в ней хрустальный гроб со спящей красавицей и мне захотелось её разбудить.

– Ты понимаешь, что нельзя было этого делать?

Мальчик отрицательно покачал головой. Отец продолжал:

– Ты влез в дело, которому больше тысячи лет. Именно такой срок в секретном хранилище простоял ковчег с этой девочкой.

– Но кто поставил его туда? И зачем? – поинтересовался мальчик.

– Это уже неизвестно, кто и зачем! – рыкнул ведун. – Но раз ты влез в это дело, теперь скажи, как нам всё исправить.

– Отец, Лила больше не хочет спать в этом гробу! Пожалей её! Разреши ей остаться!

– Лила? – удивился тот. – Ты знаешь её имя?

– Она мне сказала.

– Она говорит? – удивился ещё больше ведун.

– Да! Она умная. Сначала только плакала и говорила что-то совсем непонятное, и я стал её успокаивать, как успокаиваю сестру, когда она плачет. А потом она заговорила правильно. Не заставляй её снова засыпать, отец! – горячо проговорил парнишка.

– Понимаешь, сын, в этом-то вся проблема, теперь её в ковчег не вернуть. Но что с ней делать, я ума не приложу. – сказал отец, поднимаясь с лавки и приближаясь к ним.

Девчонка холодными пальцами цеплялась за рубаху мальчика и продолжала вздрагивать от каждого движения ведуна, а когда он приблизился, и вовсе сжалась в комочек, зажмурив глазёнки.

– Отец, ты пугаешь её, – предупредил мальчик.

– Дитя, подойди, я не обижу, – спокойно, даже ласково проговорил ведун. Святослав взял её за руку и вытащил из-за спины, как и была, сжавшуюся в комочек.

– Дитя, ты голодна? – продолжил отец.

– Лила, ты хочешь есть? – повторил вопрос мальчик для неё. Малышка, наконец, взглянула на них и, поняв, что ей ничего не угрожает, кивнула. Святослав подвёл её к столу, с которого мать к счастью ещё не успела убрать, и усадил на лавку, всучил ломоть хлеба и подвинул к ней свою нетронутую миску с кашей сдобренной мясом. Вручил ложку, но девочка не думала есть, с интересом разглядывая и хлеб в одной руке и ложку в другой и кашу в тарелке. Ведун с интересом наблюдал за действиями сына и девочки, уже догадываясь, что не такой пищи желала девчушка.

– Что ты чувствуешь к ней? – спросил он сына.

– Не знаю. Я хочу заботиться о ней, защищать, как сестрёнку.

– Ты не чувствуешь отвращения, злости?

– Нет, конечно, она же маленькая. Лила, ты почему не ешь? – спросил он. – ты, наверное, за тысячу лет забыла как, я сейчас покажу. Мальчик взял другую ложку, зачерпнул кашу и положил себе в рот и стал пережёвывать. Малышка улыбнулась и проделала ровно то же самое. Мальчик проглотил кашу, Лила тоже и так они с аппетитом съели всё, что было в миске. Всё потом запили компотом. Святослав довольно улыбался, глядя на девочку, как вдруг она побледнела и закашлялась.

Ведун сразу понял, что произошло, схватил малышку на руки и выскочил за дверь. Святослав помчался следом и увидел, что девочку вырвало.

– Что с ней, отец? – испуганно прошептал мальчик.

– Ей плохо от нашей пищи, сынок. Она привыкла к другой.

Девчонка снова заплакала и вцепилась в мальчика. Он взял её на руки и укачивал, как сестрёнку.

– Какая пища ей нужна? – спросил у отца.

– Специфическая, – полученный ответ ни о чём ему не говорил. Малышка уснула на руках, а он так и не понял, чем её кормить.

А потом ведун рассказал сыну всё.

Раз уж парнишка влез в это дело, пришло время становиться взрослым.

Оказалось, что очень давно существовал другой мир, из которого пришли фантастические существа. Они и по сей день живут среди людей. Две враждующие расы. Святослав и жители их селения были существами одной расы, а эта девочка принадлежала к другой враждебной.

Только ведуну было дано знать, что это за ребёнок, поддерживать стазис, в котором она находилась, и оберегать её покой.

Ведуну передавались многие знания, пришедшие из древних времён, и каждый следующий бережно хранил полученные сведения, чтобы в положенный срок передать их преемнику, чтобы тот так же сохранил знание для потомков.

Он, Игорь, прекрасно исполнял свою работу на протяжении многих лет. Ограждал село, в котором они жили, защитным заклинанием, обходя его по часовой стрелке каждое полнолуние, чтобы никто чужой не мог войти в селение, лечил больных, зашивал рваные раны, вправлял кости после сложных переломов, когда враги их рода очень сильно зверствовали. Члены враждебного рода во что бы то ни стало стремились прорваться в селение. Особенно враждебных интересовали две очень важные вещи – это проход в старый мир, который находился где-то на их земле, и ковчег с малышкой. На защиту селения тратились огромные ресурсы. Здесь рождалось очень мало детей. Вырастить воина, который мог бы не погибнуть в первом же бою, было очень трудно, на это требовалось много лет и усилий. Но они всё же справлялись.

А теперь его малец провалил всё то, за что они сражались тысячу лет и теперь уже ничего не будет как прежде.

Ни вернуть в стазис, ни убить, ни отдать малышку враждебному роду они не имели права. И тогда вместе с отцом они придумали правдоподобную историю её появления в селении. На собрании стаи ведун сказал, что подобрал девчонку в лесу, чтобы волки тренировались в выдержке, а на воспитание её взял прежний старый вожак. Отец строго настрого запретил говорить кому-то, откуда Лила взялась на самом деле.

А ещё Святослав стал учиться, Игорь решил уделять ему больше времени. Раз сын был таким любознательным, он собирался сделать из него себе преемника. Не обязательно преемником становился сын ведуна, но на этот момент Святослав был самой подходящей кандидатурой. Так он начал его учить, хоть парнишка и был слишком молод.

Глава 4. Обучение

Александр

Итак, я поселился у деда, вроде бы в доме, но не совсем. Игорь был настолько «рад» моему существованию вообще, что разрешил мне поселиться у него в сенях, постелив туда ворох сена. Там я и лёг спать, после такого длинного, полного разочарований и трудностей дня. Не стоит говорить, каким жестоким и непримиримым был мой дедушка, но это было только начало его сюрпризов. Отнесшись ко мне с таким диким предубеждением, а, по его мнению, я был порождением самого дьявола, он предупредил всех членов стаи, чтобы они были готовы к тому, что через некоторое время во мне проявятся мои вампирские качества.

Его ненависть и презрение были настолько сильны, что невозможно было бы даже поверить в то, что он всё же признал меня своим внуком, впустив хотя бы в сени, в отличие от этого, отца он так и не принял, громогласно заявив всем, что его сын умер. Ратмир отправил отца через тайгу в соседнее поселение волков, которое было очень слабым, соответственно отец, примкнув к ним, должен был немного усилить их стаю. Ушёл отец в тот же вечер, это даже хорошо, так как ему не пришлось видеть, в каких условиях я оказался.

Для себя я решил принять все испытания, которые были уготованы моим дедом, и перебороть его спокойствием и упорством. Всё же он собирался меня учить, а это был огромный плюс, пусть в трудном, но всё же общении с ним.

Находясь под впечатлением прошедшего дня, долго не мог уснуть. Столько новых ощущений, знакомств, столько надежд и разочарований. По какой-то причине я ожидал от этого переезда на землю волков чего-то нового, может быть, радости от воссоединения со своей семьёй, с существами, подобными мне. Надеялся, что в моей душе сразу же появится какое-то единение со стаей, ожидал какого-то успокоения, но стая меня не приняла, и осознавать это было тяжело.

Мне казалось, что среди оборотней облегчится боль в моей груди, которая никогда не покидала меня, поселившись там навечно, но надежды мои были пусты. Боль не угасла, она продолжала гореть, сжигая мою душу пламенем вселенского огня, никакие лишения и испытания не могли её заглушить.

Образ моей возлюбленной никогда не покидал моей души, отчаянное желание быть рядом с ней подавлялось только моей волей. Я должен был оставить её, так как отношения со мной не сулили ей ничего хорошего, но сделать это было до такой степени тяжело, что моё сердце разрывалось от горя, отчаянья и невыносимой боли.

Моя жизнь закончилась, когда я покинул свою пару. По мере удаления от места, где она осталась, в моей груди нарастала жгучая боль. Больше всего на свете я хотел быть с ней, но привык подавлять это невыполнимое желание, чтобы не подвергать опасности жизнь самого дорогого существа на свете. Теперь я не жил. Существовал. Засыпая и просыпаясь с её именем на устах и нежным образом, оставшимся в моей памяти навсегда, словно только она помогала мне держаться и не сдаваться даже в самых трудных испытаниях.

Рано утром, едва только забрезжил рассвет, я был поднят со своего импровизированного ложа грубыми пинками.

– Пора вставать, лежебока! – звучал громогласный голос деда. – Ишь ты, разоспался!

Вскочив, я едва не ударился о притолоку головой, чем развеселил своего разбушевавшегося старика. Продирая глаза, я стряхивал с себя не проходящий сон, пытаясь сообразить, что приказывал мне дед.

– Быстро за дело! Время не ждёт! – орал он так, словно я был глухим. По-моему он специально выбрал такой стиль общения, чтобы мне досадить, но вряд ли знал, что я был упрям, и со своей стороны решил не выказывать своего недовольства.

Решил, но сделать это было не так уж просто. Раздражение усиливалось, как я себя не успокаивал.

– Что стоишь, сопли жуёшь? Бегом за работу! Натаскай полную бочку воды для полива теплицы! Вода в реке! Вёдра во дворе! Давай! Давай! Бегом!

Я пулей выскочил во двор. Понятия не имел, где эта теплица и где эта бочка. Поискал глазами вёдра. Где они?

– Да что ты застыл? – орал дед, – Разуй глаза! Вот вёдра, прямо перед тобой! И тогда я их увидел – вёдрами мне бы и в голову не пришлось их назвать, – это были деревянные бочки литров по двадцать пять, я же искал какие-то пластмассовые ведёрки, но забыл, что в экопоселении все пользуются вещами максимально приближенными к природе.

Схватив вёдра, которые сами по себе были тяжелы, я, чтобы не слышать порядком поднадоевший голос деда, бросился в сторону реки, до которой было метров сто пятьдесят. Набрал полные вёдра, и подоспевший к этому времени дед, показал, в какую сторону надо было тащить воду.

Оказалось, что теплица была общественной, огромной, как супермаркет, находилась метрах в пятистах от реки и бочка для полива была, по-моему, безразмерной. В общей сложности я сбегал к реке и обратно раз двадцать, и устал, словно загнанный зверь. Дед внимательно следил, чтобы я не филонил, подгоняя меня, когда я, по его мнению, слишком медленно бежал с вёдрами. Когда бочка была наполнена, я набрал вёдра в последний раз, отнёс к дедову дому во двор, где свалился от усталости.

– Ладно, можешь поесть! – сказал дед и вынес мне миску наполненную кашей и деревянную ложку. Так как я был очень голоден, ведь лёг спать на голодный желудок, в мгновение ока слопал всю кашу, даже не удивившись тому, что это была перловка.

После завтрака я вычистил у коровы в хлеву, весь навоз оттащил к теплице, свалив его в кучу, затем отправился на сенокос. Мне вручили обыкновенную допотопную ручную косу, показали, что нужно делать и послали косить траву, которая доходила до самого пояса. Не умея правильно это делать, я в первый же час вымотался до предела, разве только едва держался на ногах, но это никого не волновало, надо было продолжать работать. Со временем у меня стало получаться правильно применять силу, чтобы скашивать жёсткую траву, и я понял, что уже не так сильно устаю. Но в первый день я несколько раз до крови сдирал кожу на ладонях, которая конечно мгновенно заживала, но приносила свою долю страданий.

В общем, в первый день меня надолго не хватило, я свалился без сил прямо там, на сенокосе, за что был жестоко предан осмеянию. Дед вдоволь потешался надо мной, а напоследок плюнул и принялся сам косить. Придя в себя только к вечеру, я понял, что на этом лугу вся трава была уже скошена, а дед отправился домой, не позаботившись о том, чтобы помочь мне добраться до моей кучки соломы. «Ладно, дедушка, ещё посмотрим, кто кого! Я докажу тебе, что я чего-то стою!» Эта мысль придала мне сил, я отправился в селение, чтобы найти свой ворох соломы, когда вдруг меня посетила другая, совершенно незнакомая мысль:

«А чего именно я хочу добиться? Хочу ли я доказать волкам, что я полноценный волк, а не „кощей“, как они постоянно меня называют? Хочу ли я сам стать настоящим волком, ведь до осознания того, что я могу быть ещё кем-то похуже, меня тяготила сама принадлежность к роду оборотней. Я отрицал всё, что пытался привить мне отец и пожалел об этом только тогда, когда едва не погиб. Хотя, я был готов к смерти с самого начала, за что отец постоянно меня ругал. Но пожалел я об отсутствии силы только лишь потому, что не мог защитить свет всей моей никчемной жизни. Жизнь истинной могла оборваться в любой момент только лишь по моей вине, и я до сих пор не мог простить себе, что потерял столько времени, ничего не делая, а наслаждался своим страданием. Но хочу ли я теперь стать настоящим оборотнем? Надо ли мне это теперь? Возможно, я больше никогда не увижу прекрасное лицо моей истинной пары, и она никогда больше не улыбнётся мне, не протянет руку и не коснётся моей горячей груди, чтобы облегчить ту щемящую боль, которая поселилась там с момента расставания и росла с каждым днём. Хочу ли я служить не только ей одной? Хочу ли я служить людям, ежечасно и ежесекундно спасая жизни от страшного врага, о котором они даже и не догадываются?… Да… Наверное, хочу…»

С трудом добравшись до дома моего деда, я нашёл его во дворе.

– А! Явился! Отлежался, стало быть, лентяй! – протянул дед надменно, – Отоспись, чтобы завтра не позориться!

– Вообще-то, я голоден… – проговорил, было, я, но был прерван гневной тирадой:

– Ишь ты, голоден он! Не заработал! Волка ноги кормят. Как потопаешь, так и полопаешь! Ясно тебе? А может свежей кровушки захотел? Смотри, если увижу хотя бы в глазах твоих жажду – убью в тот же миг, даже не сожалея.

– За что ты, дед, так меня ненавидишь? Я тебе ничего не сделал! – попытался, было, я вставить несколько слов, но был снова остановлен рычанием деда:

– Молчать! Тебе слова никто не давал! И больше ко мне никогда не обращайся, кощеево отродье! Я тебе не дед!

– Но я, же сын твоего сына… – попытался я сказать.

– У меня нет сына! – рявкнул дед.

– Зачем тогда ты взялся учить меня?

– Чтоб доказать миру, что никакой ты не волк! Ответил он, не глядя на меня.

– У тебя не получится, дедушка, – выплюнул я зло, не преминув назвать его так, как он запретил. – Потому что я волк!

– Еще поглядим… – протянул он. – Настоящий волк бы не спорил со старшим, и делал бы то, что ему говорят.

– Когда ты начнёшь меня учить? – не обратив внимания на нравоучение, ляпнул я.

– Что? Учить? А разве есть, кого учить? Разве я могу учить пыль под ногами? Могу учить коровий навоз?

От унижения я не мог вымолвить более ни слова. Я был растоптан, смешан с грязью и чувствовал себя самым никчемным созданием на планете.

– Что, не нравится слышать правду о себе?

– Зачем тогда я здесь?

– Тебя никто не держит, наоборот все будут только рады, если ты избавишь нас от своего зловония.

– Серьёзно? Вряд ли я доставлю вам такое удовольствие, – сердито пробормотал я. – И я не воняю, иначе я бы обращался всякий раз, как почую свой запах.

– Нет, ты смердишь, как целое кощеево племя, потому что находишься прямо под носом у волков, и всем стоит неимоверных усилий не обратиться и не убить тебя прямо сейчас. Ежесекундно ты находишься на волосок от смерти, отродье кощея. Тебе не страшно?

– Нет! Мне уже не бывает страшно. Я много раз мог погибнуть, но судьба распорядилась иначе. Если ты решил, убей меня прямо сейчас, дедушка! Я не боюсь. А вернее всего, надо было убить мою мать, тогда бы ничего этого случилось. Ты бы не потерял сына. И тебе не пришлось бы учить её отродье.

Невольное удивление на секунду промелькнуло в глазах отца моего отца, но он спрятал его в тени густых нависающих бровей, и пробурчал себе под нос:

– Когда Святослав разбудил девчонку, я уже тогда понял, что больше ничего не будет как прежде. Наша жизнь изменилась до неузнаваемости, кощеево порождение позволяет себе говорить со мной, а я вынужден сказать – живи пока.

Под вечер снова думал об отце. Представлял, каким он был в детстве. Дерзким, самоуверенным, надёжным. Как вышло, что он полюбил ту девочку, которую разбудил.

И какая она была?

Моя мама…

Глава 5. Детство Святослава

Молодой Святослав

Члены общины просыпались очень рано, чтобы успеть выполнить много дел. Чтобы прокормить такое количество голодных ртов, приходилось много трудиться: в огородах, в садах, на сенокосе, в теплице всегда находилась уйма работы. В основном трудились мужчины, которые были очень выносливы. Женщинам нужно было следить за домашним хозяйством, рожать и растить детей.

Маме Святослава всегда доставалось больше, чем остальным. У отца было много общинной работы, и он не успевал помогать ей по дому. Святослав раньше по мере своих сил старался выполнять мужские обязанности. Но теперь и у него на это не было времени – началось его обучение.

Просыпались ещё затемно, поднимались, умывались и шли на капище, где стояли истуканы старославянских богов. Косили траву вокруг, облагораживая поляну, готовили место под праздничный и под жертвенный костры, очищали лики, изредка зарастающие мхом.

Затем шли за лекарственными травами, которые собирать необходимо ранним утром по росе, чтобы сохранили они все свои целебные свойства. Хоть и редко болели люди в селении, но запас свежих трав ведун должен был всегда иметь хороший. Кровоостанавливающий отвар мог потребоваться в любой момент, вдруг кто-то сильно поранится, или же, средство, притупляющее боль. Для лечения маленьких детей отвар трав, снимающий жар или кашель.

Единственный момент, когда ведуну присутствовать не было необходимости, это, когда рождались дети. Роженице всегда помогал и принимал ребёнка её муж в присутствии повивальной бабки, которая и подсказывала, что надо делать. В тяжёлых случаях, когда роженица не могла разродиться, ведуна тоже звали, так что Святославу смолоду пришлось узнать многие нюансы, касающиеся работы отца.

Помимо лечения пострадавших или больных, каждое полнолуние надо было творить новое защитное заклинание, чтобы в селение не могли приходить люди со стороны, чужаки. Они с отцом собирали полынь, высушивали, размалывали траву в пыль, и, смешав её с солью, обходили поселение по часовой стрелке, тоненькой струйкой рассыпая полученную смесь, и произносили странные слова незнакомом языке, который только отдалённо напоминал их язык.

Школы в селении не было. Детям, живущих здесь людей, не было необходимости учиться наукам. Чтению, счёту и письму они учились у своих родителей, а дальнейшее образование получать никому не было необходимости, так как никому их них не пришло бы и в голову покинуть поселение. Туда, в большой мир, молодёжи не было хода.

В город, находящийся за сто километров, выбирались только мужчины и женщины постарше, только для того, чтобы продать излишки выращенных собственными руками овощей и фруктов, и купить необходимые в поселении материалы и продукты, специи и вещи, которые поселяне не могли произвести сами.

Ночами взрослая часть населения часто отсутствовала, так же и отец Святослава. Возвращаясь, он пах кровью, потом и шерстью. В такие ночи обязательно с кем-нибудь случалась беда.

Однажды на рассвете принесли молодого парня, через всю спину которого проходила рваная рана. Отец поднял Святослава, когда на небе ещё были звёзды, приказал захватить отвар, благо он всегда был заготовлен загодя. Вот тут уж Святослав насмотрелся подробностей, это не то, что подглядывать в окошко.

Он разглядел всё до мельчайших подробностей. Пока ведун оказывал помощь пострадавшему, Святослав всё это время держал лампу, чтоб ему лучше было видно повреждения. Израненного парня держали двое сильных мужчин. Ведун вскрывал почему-то частично уже заросшую неровно кожу, под которой расплывались чёрные пятна, удалял отмершие участки острым ножом, промывал отваром, приговаривая, что надо вычистить весь яд, а потом сшивал рану, чтобы она срослась без кривых рубцов. Парень орал, но на это никто не обращал внимание. А потом Святослав увидел, что раны этого парня рубцевались на глазах. Он был очень удивлён, на нём так быстро всё не заживало, и спросил об этом отца, но тот перевёл разговор в другое русло, так ничего и не ответив.

Святослав был очень наблюдательным парнишкой и в своём юном возрасте уже мог анализировать и сопоставлять происходящие события. Как-то раз, играя с ножичком, он случайно порезался и запомнил, что кровь очень долго вытекала из ранки, а потом ранка заживала около недели.

Так же он припомнил случай, когда отец лечил соседского парнишку. Тот сломал ногу и не мог нормально ходить. После того, как ведун неправильно сросшиеся кости парня поломал, а потом правильно сложил и зафиксировал, Святославу казалось, что парень будет месяц восстанавливаться, а тот уже на следующий день сносно передвигался, а через день носился так, будто и не случалось с ним ничего.

Вообще существовала странная часть жизни поселян, о которой Святослав много чего не знал. Например, почему-то каждый вечер мужчины собирались вместе и отправлялись в лес и возвращались всегда под утро, иногда весёлые, иногда вот такие злые, с кем-то раненым на руках.

– Отец, что случилось с Тихомиром ночью? – спросил мальчик.

– Он поранился, ты же видел, – бросил Игорь.

– Но как так можно пораниться? И почему его раны уже наполовину зажили? Почему так быстро?

– Придёт время, и ты об этом узнаешь, – только и ответил отец.

Время пришло слишком рано. Намного раньше, чем для остальных.

У Святослава был друг Белослав, весёлый шустрый мальчик. Он был старше Святослава, но они подружились. Вместе бегали на речку, вместе тренировались в метании ножа, вырезали из отходов древесины корявые фигурки, собираясь вместе ещё с парой ребятишек, играли в клика и в казаки-разбойники. Чем ещё заняться мальчишкам в селении, которое никогда не знало гаджетов и связанных с ними развлечений?

Когда Белославу исполнилось двенадцать, он прошёл имянаречение, обряд закрепляющий имя, которое он носил. Обряд проводил тоже ведун на капище. Мальчики и девочки, достигшие двенадцати лет, проходили его, словно крещение, и получали тайное имя, которое никто не должен был знать, а так же закрепляли своё имя, если, конечно, этого были достойны. На именины Белослава собрались члены общины, и был красивый праздник.

Через некоторое время с мальчиком начало происходить странное. И без того не отличающийся спокойным нравом, Белослав стал вспыльчивым, агрессивным, словно в него вселился злой дух. Родители заперли мальчика в хлеву и позвали ведуна с сыном. В этот день Святослав узнал тайну их поселения, увидел воочию, что происходило с парнишкой, и тогда пазл сложился.

Парнишка рычал и катался по полу, усыпанному сеном, пока ведун не дал ему отвар притупляющий боль. Буквально влил ему в глотку, потому что мальчик не подчинялся и не слышал, что ему говорят. Отец мальчика и ведун влили ему отвар. Парнишка немного расслабился, внезапно его черты стали расплываться, окутываясь дымкой. Лицо стало преображаться: сквозь кожу проросла светлая шерсть, удлинились зубы, заострились уши. Тело выгнулось дугой, и мальчик упал на пол уже в образе зверя. Святослав не смог его сразу рассмотреть, потому что его тело было в обрывках одежды и сенной трухе. Когда зверь поднялся, Святослав, не веря своим глазам, с восхищением разглядел красивого молодого волка.

Ведун поведал сыну всю правду о том, кто они такие, и Святослав стал с нетерпением ожидать своего перерождения.

Всё это время мальчик очень скучал по Лиле. На обучение у отца он тратил почти всё своё время, и поздними вечерами валился с ног от усталости, чтобы ранним утром снова подняться и приняться за работу.

С девочкой от виделся не так часто, как хотелось бы ему. Но когда выдавалась свободная минутка, мальчик тотчас мчался к дому старого вожака, который приютил девочку, кормил и воспитывал её. Святославу хотелось погулять с ней или просто посидеть рядышком.

Лила всегда встречала его с радостью, как будто в селении он был для неё родным.

– Как ты тут без меня? – спрашивал он.

– Хорошо,– неизменно отвечала малышка, глядя на него грустными глазами.

Вот и теперь она была грустна. Святослав мечтал, чтобы девочка никогда не грустила, но обстоятельства складывались не лучшим образом. Малышка снова и снова грустила.

Девочка жила в селении, где было не так уж мало жителей. Здесь были и взрослые и дети. Но Лила чувствовала себя изгоем среди всех этих людей, никто не играл с ней, дети то ли боялись её, то ли старшие запрещали им с ней общаться, многих отпугивал цвет её глаз – чёрных с красным отсветом. Более взрослые жители и вовсе обходили малышку стороной, словно она их чем-то отталкивала. Особенно те, кто уже прошёл перерождение.

Только лишь Святослав, его отец и мать, да ещё старый вожак, у которого уже не было сил обращаться, и его жена относились к девочке хорошо. Для остальных она словно находилась в коконе, сквозь который никто не пытался её разглядеть. Никто и не замечал, что девочка была с доброй душой.

– Чем занималась сегодня? – поинтересовался мальчик.

– Я хотела поиграть с детьми, но они убежали от меня, – грустно поведала она. – Тётя Даша сделала мне куклу, и теперь я могу с играть с ней.

– Давай я с тобой поиграю! В какую игру хочешь? – предложил он.

– Дочки-матери? – с надеждой взглянула на него малышка. – Ты будешь папа, я буду мама, а это маленькая Лила, хорошо?

Девочка держала на руках маленькую тряпичную куколку, которую ей сделала пожилая супруга старого вожака.

– Маленькая Лила? Это ты, что ли?

– Да, когда я была дома, с папой и мамой.

– Хорошо, – согласился мальчик. – Что мне нужно делать?

– Нужно дочку покормить, видишь, она плачет?

Девочка укачивала куколку на руках.

– А что она будет есть?

– Эх ты! Не знаешь, что дочке надо? Поделись с ней энергией.

– Энергией? Как?

– Погладь её по голове, и она будет хорошо спать.

Святослав погладил куклу по голове, и Лила удовлетворённо прошептала:

– Достаточно. Она уснула.

Девочка уложила куклу спать на импровизированную постельку, укрыла платочком и примостилась рядышком со Святославом.

– А ты сегодня кушала? – спросил мальчик.

– Да, совсем чуть-чуть, – на глазах девочки навернулись слёзы. – Я не могла больше!

– Опять плакала?

– Мне было жалко зайку. Ему пришлось умереть, чтоб я смогла поесть, – глазки девочки снова заблестели.

– Лила, ты должна хорошо кушать, иначе не вырастешь, а останешься маленькой, – желая успокоить девочку, проговорил Святослав.

– Я не могу. Бедные зверьки! Я хочу домой! К маме и папе! – разревелась малышка.

– Не плачь, маленькая! – мальчик обнял девочку. – Когда ты была дома с папой и мамой, было по-другому?

– Папа делился со мной энергией. Если бы мой папочка был здесь, мне не пришлось бы забирать жизнь у зверьков, и они бы побежали к своим деткам.

Святослав знал, что она не может есть твёрдую пищу. Употребляя кровь мелких животных, Лила и этим в какой-то степени отталкивала от себя окружающих.

Он не видел в этом ничего ужасного. Все ведь тоже ели мясо таких же животных, правда приготовленное на огне, а те, кто уже мог обращаться, могли употреблять и сырое мясо в своей второй ипостаси, и даже с кровью, и никто их за это не осуждал. Что же такого было в том, что девчонка могла пить только сырую кровь?

– А как твой папа делился с тобой энергией? Может я смогу? – поинтересовался мальчик.

– Мы же с маленькой Лилой уже тебе показывали! – зазвенел чистый звонкий голосок. – Ты забыл?

– Наверное, забыл.

– Надо погладить по голове. Папа всегда так делал. А потом я становилась очень сильной!

– И тебе не надо было пить кровь?

– Нет, конечно. Зачем?

Святослав гладил девчушку по голове по шелковистым сияющим, словно вороново оперение чёрным волосам. Она благодарно смотрела сияющими глазёнками с мерцающими в них искорками, красными на чёрном, и это было очень красивое, завораживающее зрелище.

Мальчик залюбовался красотой чудесных глаз и решил, что никогда не отвернётся от неё.

Глава 6. Танюшка

Александр

В этот вечер я лёг спать на голодный желудок. Не то чтобы меня это сильно волновало, я и раньше, бывало, часто обходился без пищи, но никогда ещё мне не приходилось трудиться, как проклятому. На следующее утро повторилось то же, что и в прошлое, и я уже был готов к тому, что меня чуть свет поднимут с вороха соломы ударами увесистой дубины, которая заменяла деду костыль, щедро сдобренных по-утреннему свежими ругательствами, типа: «Что, кровопийца, разлёживаешься? Не иначе забыл, что тебе полагается с утра? Эх, недотёпа, уже солнце встало, а ты, видно, отлёживаться у меня надумал?»

И вот, снова я хватаю тяжёлые вёдра, снова бегу на речку, наполняю их водой, а потом тащу в гору. Бегаю туда-сюда, пока не наполнится безразмерная бочка. Когда справляюсь с этой работой, дед не даёт отдохнуть. Приказывает поколоть и сложить в поленницу дрова. Я падаю от усталости, справляясь и с этим заданием, сбивая руки в кровь, и мне, наконец, позволяют на пару минут присесть, и подают кружку молока и огромный ломоть серого хлеба. Никогда ещё в своей жизни я не ел такого ароматного и вкусного хлеба и не запивал его таким сладким парным молоком.

Проглотив завтрак в мгновение ока, я снова принимаюсь за работу. Теперь надо собрать в копны сено, которое было скошено вчера. Наблюдая за тем, как работают остальные, стараюсь делать так же, но у меня получается не очень хорошо: то копна развалится, что позволяет потешаться надо мной всех соседей по сенокосу, то сломаются грабли или вилы от применения к ним чрезмерной силы, неконтролируемой в гневе.

Так началось моё обучение у деда. Вернее обучением это назвать можно было с натяжкой, так как всё время я выполнял только тяжёлую и грязную работу под «чутким» руководством деда-тирана. То есть каждое утро меня поднимали не свет не заря тяжёлыми пинками, не разбирая, куда они попадут, затем я мог слегка перекусить, но потом должен был не покладая рук трудиться, выполняя все немыслимые приказания деда Игоря.

Я должен был колоть дрова, Заниматься заготовкой сена, постоянно работать в общинной теплице, без конца пропалывая, окучивая, удобряя посаженные овощи коровьим навозом. Его приходилось перевозить на скрипучей тачке, собирая у каждого хлева. В экологическом поселении, но только посвящённые понимали, что скрывалось за этим названием, приветствовался только ручной труд. В конце каждого дня я просто падал от изнеможения, не имея сил даже на то, чтобы думать.

Питался я только растительной пищей, дед с самого начала поставил такое условие, что будет меня учить только в том случае, если я не буду употреблять в пищу никакого мяса. Через несколько дней такой жизни мне везде и всюду стал чудиться аромат вкусно приготовленного шашлыка, какой умел делать мой отец, либо тушёной дичи. Позже я отметил, что хоть и не становлюсь слабее, но очень сильно теряю в весе, двигаться я мог, как и прежде легко, но сознание моё затуманивалось всё сильнее. Однажды не выдержав такой нагрузки, да и не вполне понимая, в чём заключается моё обучение, я попытался снова заговорить с дедом, но он только хмуро взглянул на меня, буркнув себе под нос:

– Надо же, пыль дорожная, а всё туда же, старших учить, как им надо детей воспитывать.

Задания деда порой были абсолютно абсурдны. Например, когда бочка для полива была полна, дрова переколоты, у коров вычищено, сено давно стояло в стогах, созревшие овощи сняты с грядок, двор возле дома чисто-начисто выметен до блеска, и делать в общем-то уже было нечего, дед мог ни с того ни с сего решить перетаскивать поленницу дров на новое место, либо отвести меня в лес и приказать завалить сухостой, который обычно валили с помощью топоров несколько человек, но я должен был свалить его в ручную, один, и абсолютно без каких-либо инструментов.

Пыхтя словно паровоз, хотя был совсем не согласен с требованием, но, не собираясь уступить своей слабости, чтобы не дать нового повода для колкостей, я без всяческих пререканий перетаскивал поленницу на новое место, хотя уже и догадывался, что на следующий день мне придётся возвращать её обратно. Или налегал на высохшее дерево изо всех сил, раз за разом пытаясь его свалить, упирался в него либо ладонями, либо спиной и толкал до тех пор, пока сухостой не сдавался и, громко скрипя, валился наземь, давая другим деревьям больше простора для роста, зная при этом, что тащить это дерево мне придётся тоже самому. Я не роптал, желая только одного – чтобы мой дед поменял обо мне своё мнение и позволил мне учиться всему тому, что должен уметь истинный волк.

Дед только тихонько посмеивался в седую бороду, иногда подбадривая меня разными нелицеприятными словечками, которые так страшно злили меня, но в то же время придавали мне сил тогда, когда, казалось, их совсем не оставалось. После такого трудового дня я замертво падал на свою подстилку, забывая даже поесть, и мой ужин оставался нетронутым до утра.

Прошло ещё несколько дней, и деду уже не приходилось по утрам будить меня. Свои обязанности я знал слишком хорошо, поднимаясь ещё до того, как покажется первый лучик солнца, я уже бегом наполнял бочку для полива, а затем работал в теплице. Всё это время со мной никто не общался. Находясь словно в прозрачном с моей стороны коконе, я чувствовал себя одиноким, так как мог видеть других членов общины, но вот только все они в упор меня не замечали, словно меня и не было вовсе. Со мной никто не разговаривал, и все, кроме моего деда чурались меня, как прокажённого, да я и был таковым в их понимании. В моём присутствии никто из волков не мог полностью расслабиться, их инстинкты постоянно держали их на взводе, а так же мне было запрещено обращаться к любому члену общины, заговаривать с кем бы то ни было, говорить можно было, только если со мной заговорят, но за прошедшее время такого не произошло.

– Здравствуй! Я тебя знаю, ты кощей… – послышался звенящий голосок малышки, которой было не больше пяти лет. Такого со мной ещё не случалось, поэтому я сначала опешил. Здесь, в теплице, в такое раннее утро почти всегда никого не было, и тут вдруг девчушка, которая совершенно меня не боялась, а с интересом рассматривала, следя за движениями моих рук, которые непрерывно пропалывали от сорняков грядку огурцов.

Взглянув на малышку, я был просто очарован ею. Такая невинность, детская непосредственность полностью обезоружили меня, и я замер, не зная, что ей ответить.

– А я знаю, где спрятана твоя смерть! – продолжала звенящим голоском малышка.

– И где же? – поинтересовался я.

– На самой высокой горе, на ветке самого высокого дуба висит кованный сундук, в котором сидит заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо, а в яйце игла. Смерть твоя на конце этой иглы, – проговорила девчушка слова из знакомой всем старой сказки, и только тогда я понял, что она не знает, кто такие кощеи, а всего лишь слышала разговор взрослых, и своим детским умом совместила реальность с вымыслом.

– А кто тебе читал эту сказку? – спросил я.

– Мама.

– Твоя мама, наверное, сейчас волнуется. Пойдём, я отведу тебя к ней, – предложил я.

– Пойдём! – согласилась девочка, и затем добавила: – А ты совсем не злой как было в сказке. Но ты хотя бы бессмертный кощей?

– Нет, я не бессмертный, – тихо промолвил я.

– Жалко, – расстроилась малышка, – Значит, ты умрёшь?

– Ну, да, если кто-то достанет ту иглу из утки и сломает её, – пошутил я, – А тебя как звать то?

– Таней.

– А меня Александром.

– Ты всегда там работаешь, где я тебя сегодня нашла? – осведомилась малышка, – Я буду к тебе часто приходить.

– Лучше не надо, – сказал я, увидев бегущих в нашу сторону людей. Это были несколько взрослых мужчин и растрёпанная с ошалевшими глазами женщина. Через несколько секунд оборотни, а это были именно они, так как с такой скорость люди не бегают, да и не справиться со мною людям, уже оказались настолько близко, что в мгновение ока повалили меня на землю и скрутили, словно ягнёнка, чем напугали Танюшку. Она заплакала и не давала никому из них проверить свою шею, почему-то каждый из них был уверен, что я её укусил. Подоспевшая мать малышки взяла дочь на руки, что её немного успокоило, и один из волков, как оказалось, это был отец, осмотрел её шею, руки и ноги.

– Укусов нет, – констатировал он, – Таня, ты где была?

– Я хотела посмотреть на кощея бессмертного, папочка!

– Он тебя не обидел? – недоверчиво спросил её отец, на что девочка отрицательно качнула головой.

– Всё равно, Горислав, мы не должны допускать, чтобы он свободно передвигался по селу! – возмущённо воскликнул один из волков, – Так он может беспрепятственно на кого-нибудь напасть!

– Надо Игорю попенять, что не уследил за своим подопечным, сказал Горислав.

– Что, отпускать этого? – спросил тот, что держал меня на земле, навалившись всем телом.

– Нет, отведём его к Игорю.

Схватив меня под белы рученьки, повели к деду на поклон. Оборотни не внимали словам, что я мог самостоятельно идти и убегать от них точно не собирался, так как не видел в этом совершенно никакого смысла.

Игорь как будто ждал всю эту делегацию, выйдя навстречу со двора.

– Что он натворил? – был его вопрос.

– Кажется, не успел, – ответил один из волков.

– Так что ж вы в него вцепились, как в родного, обалдуи? Если б он хотел укусить, то давно бы это сделал. А за дочкой своей надо смотреть лучше, чтоб не болталась, где попало. Пошли вон отсюда, или вам делать нечего? – как оказалось, мой дед был непререкаемым авторитетом в общине, всеми уважаемым старейшиной, с ним советовались и считались абсолютно все. Он в мгновение ока разогнал всех, а потом уставился на меня.

– Кощей бессмертный! Ну, надо же! – произнёс он через секунду, пряча усмешку в седой бороде, а затем уже громче добавил: – что стоишь? Уже всё сделал?

И когда я отрицательно покачал головой, велел:

– Не стой столбом! За работу! Тебя ещё лесина ждёт!

В начале июля в общине был праздник Купалы, на который я, что вообще не удивительно, допущен не был. Только со стороны наблюдал, как члены общины собрались за длинным импровизированным столом, вместе ели, весело болтая, потом водили хороводы вокруг огромного костра, а затем, когда огонь опал, прыгали через него, а ещё позже ходили по горящим углям. Оттуда слышался весёлый смех, красивые разноголосые песни, шум и гам веселья. Там были и молодые и старики. Похоже, все с нетерпением ожидали этого праздника, и даже у меня в это время не было работы, и я мог отдыхать. Хотя, уж лучше было бы, если б какая-то работа для меня нашлась, тогда бы я не так страдал оттого, что я одинок, не принят в общину к себе подобным, и так несчастен.

Я долго не мог уснуть, а утром, как всегда, уже без побудительных пинков, вскочил, когда забрезжил первый луч рассвета, чтобы заняться тяжёлой работой. Уже натаскав сколько положено воды, я работал в теплице. Работа там находилась сама собой, я уже без напутственных издевательских слов милого дедушки знал, что следовало сегодня сделать.

Сегодня я забивал колья к помидорным кустам и привязывал их тяжёлые, усеянные зелёными помидорами ветки, к колышкам, как вдруг меня там нашёл дед. Кряхтя, он остановился, опершись на свою палку, и не говоря ни слова, что для меня было ново, ведь у него к моей работе всегда находилась куча замечаний, то она сделана недостаточно быстро, то недостаточно аккуратно, то плохо, то совершенно неправильно, наблюдал за моей работой. Когда я закончил, дед не стал давать мне новых заданий, а повёл в лес. Сначала я было подумал, что там меня снова ждал сухостой, но, как оказалось, я был не прав. Дед попросил меня обернуться волком. Мне пришлось это сделать, и когда я перекинулся, в его глазах прочёл невольное восхищение.

– Ты хорошо сложен, – сказал дед, – Покажи, что ты умеешь!

Я вначале не понял, чего он хочет, стоя в раздумье.

– Ну, чего же ты? – недоумевал дед, – Перескочи через тот овражек! – показал он мне широкую балку заполненную грязной водой, – Потом пробеги до того развесистого дуба и обратно.

Я сам от себя этого не ожидал, думал, что свалюсь прямо на середину балки, но случайно перескочил её так легко, и даже приземлился легко, как пёрышко, не потревожив ни единой травинки на другом её берегу. Затем помчался по направлению к дубу, хотя мои глаза его не очень различали, хотя вот он – это раскидистый дуб, обежав его вокруг, я помчался обратно так, словно черти за мной гнались. Оказавшись напротив деда, я резко затормозил, чуть не сбив его с ног. Я не ожидал от самого себя такой прыти. Мало того, что теперь я мог бегать, словно ветер, я мог и прыгать на много большие расстояния, чем прежде.

– Да, – проговорил дед, – Нечего сказать. Прыжок какой-то вялый, приземление никуда не годится, бегаешь, словно корова, скорость не рассчитываешь, телом управлять не умеешь.

Ожидая какого либо одобрения или хотя бы похвалы, я снова был повержен хлёсткими замечаниями.

– Понятно, что ты не справился даже с парой вампиров, хотя в твоём возрасте волки могут справиться и с большим их числом. Ты не готов! – сказал дед и, повернувшись в сторону селения, пошел прочь от меня, даже не оглянувшись. Что мне оставалось делать? Я снова принял нормальный облик, хотя какой же свой облик я мог считать нормальным? Не этот ли, чёрного волка?

Может быть, наплевать на все устои, остаться в зверином обличье, уйти вглубь тайги и прожить там свою никчемную жизнь? Что лучше для меня? Вся эта жизнь, полная насмешек и недоверия, издевательств и непосильного труда меня уже порядком достала. Но нет! Вы не добьётесь от меня, чтоб я ушёл. Не выйдет! Я стерплю все испытания для того, чтобы стать полноценным волком.

Приняв человечий облик, я бросился догонять деда. Когда мы шли с ним через посёлок, то я не раз замечал, что обитатели домов, мимо которых мы проходили, с интересом и как-то одобрительно смотрели на нас, наверное, мне это показалось, потому что я сам так сильно этого желал, что принимал желаемое за действительное.

– Мне сегодня приснилась твоя бабушка. Она сказала, чтобы я простил твоего отца, и признал тебя. Но, наверное, должно пройти ещё время. Я не готов. Твой странный запах сбивает меня с толку, вроде бы уже и не вампир, но ещё и не волк. Когда ты оборотился, ты вроде бы пах как волк, но настоящим волком тебе никогда не стать.

– Ты не веришь в меня? – спросил я.

– Не знаю… Теперь я даже сомневаюсь, что из тебя вообще может что-то получиться. Возраст не тот. Ты уже взрослый, у тебя на всё есть своё собственное мнение, ты подвергаешь сомнению всё, что я хочу в тебя вложить.

– Но ты не прав!

– Вот ты и теперь прекословишь …

– Прости…

– Отринь своя я. Будь несмышленым волчонком, и только тогда я смогу воспитать тебя правильно. Внимай всем моим советам, принимая их на веру.

– И тогда из меня что-то получится?

– Не знаю…

Перед сном вспоминал мальчика и девочку из моих снов.

Святослава и Лилу – моих будущих родителей.

Как же отец сдержался, чтобы не навредить ей, когда произошло его перерождение? Как он смог?

Глава 7. Юность Святослава

Молодой Святослав

– Лил, пожалуйста, держись от меня подальше! – прокричал Святослав с порога, когда девочка пришла навестить его. Он быстро восстановился после ранений, но не подошёл, издалека сверля её холодным взглядом, в котором колючими льдинками плескалось презрение и ненависть.

– Почему? – она грустно смотрела на него глазами, полными слёз. Она не понимала, что теперь Святославом управляет проснувшийся в нём зверь. Тот, что создан для уничтожения таких, как она.

– Я так хочу, поняла? – буркнул мальчик и ушёл в дом. Ему больше нечего было сказать.

Девчонка ещё некоторое время постояла за забором, вытирая слёзы худыми кулачками, а потом пошла прочь. Худенькие плечики вздрагивали от всхлипываний. Её и без того невесёлая жизнь изгоя теперь становилась ещё ужаснее. Тот, кто обещал не предавать, тоже отвернулся от неё.

Святослава же разрывали противоречивые чувства. Одновременно хотелось догнать, обнять, успокоить девочку, но вторая его сущность при одном только взгляде на неё, при ощущении отвратного запаха вражеского племени, пыталась вырваться и разорвать девчонку в клочья.

Совсем недавно в нём проснулся дух волка, и Святослав не справлялся с его агрессией и ненавистью, с его маниакальным желанием убивать.

Мальчик очень долго ждал перерождения, которое у всех происходило намного раньше. Ему исполнилось уже пятнадцать, когда в нём наконец проснулся волчий дух и кардинально изменил его не только внешне, но и внутренне. Отец говорил, что причиной позднего перерождения послужило то, что Святослав часто общался с кощеем, с Лилой, и не чувствовал к ней никакой вражды, и дух зверя спал, не видя необходимости просыпаться.

Имянаречение парнишка прошёл уже давно, но предназначение своё привык видеть только в деле ведовства, опасаясь, что вторую ипостась так и не приобретёт. Конечно, и в человеческой форме от изводил себя боевыми тренировками, падая без сил после каждой из них, с каждым днём становясь всё сильнее, быстрее, чем раньше. Но как говорил отец, этого было недостаточно, чтобы ходить в дозор, объясняя, что враги в сто раз сильнее и справиться с ними можно только во второй ипостаси .

Святослав злился, переживал, что дух так и не проснётся, продолжал тренироваться, но ничего не происходило, пока однажды не повстречал других. Реальных кровососов.

На поселение снова напали. Он давно знал, для чего мужчины уходили в лес – они охраняли село от нападений, которые происходили с заведомым постоянством.

Стараясь прорваться в село, кощеи просто мечтали добраться до ковчега, не догадываясь о том, что он давно пуст. Желая завладеть им, кровососы погибали один за другим.

В одну глухую ночь они поменяли тактику. В то время, когда основную массу нападающих сдерживала стая, несколько других осторожно прокрались в селение, под покровом ночи перейдя реку в брод.

К ковчегу их вело безошибочное чутьё. Они сумели дойти до двери и даже открыть её.

В селении никого не осталось из тех, кто мог бы противостоять им в своей боевой форме.

В эту ночь Святославу не спалось. По причине того, что он не обзавёлся ещё второй ипостасью, его не брали в дозор, но при нападениях вампиров он всегда испытывал необъяснимое беспокойство и никогда не мог уснуть.

И в этот раз он вышел во двор посмотреть всё ли в порядке и увидел какое-то движение у реки. Будучи очень осторожным от природы, Святослав ничем не выдал себя, тайно проследив за чужаками.

То, что это были именно чужаки, он понял по манере двигаться. Свои по селу никогда так не ходили, хоть и двигались часто бесшумно, но не припадали к земле, крадучись. Мальчик проследил, куда направились чужаки.

Их влекло к тайному ходу. Отец давно рассказал, что туда вампиры постоянно пытались попасть. Чтоб забрать свою святыню.

Святослав разбудил мать и приказал ей с Милой спрятаться в погребе и закрыться изнутри, а сам осторожно огородами помчался к старому вожаку, который давно отошёл от дел и бразды правления передал молодому сильному оборотню Ратмиру.

Но кроме него в селении не осталось сильных волков и только Велимир мог противостоять сейчас кровососам. Мальчик, стремглав перескакивая ограды мчался, словно ветер, к дому вожака.

Вожак не спал, тоже ощущая беспокойство. Святослав рассказал ему, что увидел. Из последних сил Велимир, девяностолетний, но ещё очень крепкий старик, совершил оборот, наверное крайний в своей жизни, и рванул к тайному убежищу. Это был мощный седой волчище с огромными лапами, его скорость была запредельной. Святослав быстро потерял его из виду, но зная, куда тот помчался, побежал в ту же сторону. Они не знали, что воспитанница Велимира Лила тоже не спала. Она слышала их разговор и побежала следом за ними.

Кровососы уже выходили из тайного убежища, неся с собой ковчег.

Когда Святослав добрался до места, вожак уже расправился с несколькими тварями, но их было слишком много. Несколько кровососов взяли седого волка в кольцо и не давали приблизиться к себе, а двое других уносили ковчег.

Зная, что в нём ничего нет, можно было бы не переживать по поводу того, что ковчег достанется тварям, но отец когда-то сказал, что никто не должен был знать, что он пуст. Иначе, кровососы попытались бы забрать Лилу, а этого допускать было нельзя даже ценой её жизни. Лучше убить, чем отдать её тварям. Или погибнуть самому.

Вожак не справлялся. Вампиры теснили его, нападая со всех сторон. Святослав в отчаянии бросился следом за уносящими ковчег, пытаясь их остановить.

Приближаясь к вампирам он ощутил их невыносимый смрад, почувствовал нереальную ярость и бросился на них, вцепляясь когтями, вгрызаясь зубами, ненависть и желание не дать уйти одолели его со страшной силой.

Потом ему сказали, что он неосознанно совершил оборот, дух зверя не просто проснулся, но и полностью им завладел, желая уничтожить врагов. Он даже многого не помнил, только красную пелену перед глазами и жажду уничтожать существ, источающих ядовитый смрад.

Лила добежала к месту схватки последней. Впервые увидев существ, похожих на себя, она поразилась их скорости, горящим ненавистью глазам, и жестокости, с которой те сражались с двумя волками. Один из зверей был просто огромным, сильным, но неповоротливым. Существа взяли волка в кольцо, бросаясь на него со всех сторон и нанося тяжёлые раны. Второй выглядел меньше первого, но был очень быстрым и ловким.

Переводя взгляд с одних на других, Лила не понимала, что ей делать. По какой-то причине волки казались ей своими, как будто она их знала, а существа похожие на неё, наоборот чужими. Девочка растерялась, расширенными глазами наблюдая за битвой двух волков с намного превышающим их числом чужаков.

Она понимала, что волки сражаются, защищая селение от чужаков, которые не собирались отступать даже ценой своей жизни.

Видела, как молодой волк смог разорвать одного из чужаков. Они были почти на равных. У чужака тоже были огромные клыки, которыми он рвал шкуру волка, но зверь извернулся, мощными челюстями ломая кости существа, а потом бросился на помощь к старому волку, которого уже свалили на землю несколько чужаков и рвали клыками, но до сих пор не могли справиться. У волка была толстая шкура.

Двое чужаков перехватили молодого волка и попытались его разорвать на части.

Лиле всегда было очень жаль зверей, и такое зрелище для неё выглядело настолько отвратительно, что она выскочила из тени, бросаясь к месту сражения и завизжала, что есть мочи:

– Нет!!! Нельзя!!!

И в голосе девочки прозвучало столько силы, что существа затормозились, повернулись к ней и впали в ступор, бросив раненых волков.

Молодой больше не смог встать, но был жив. Старому хватило и доли секунды, чтобы вскочить и несколькими ударами мощных лап и хваткой мощных челюстей покончить с чужаками, не давая ни одному из них уйти.

Когда Лила добежала до места, всё было кончено. Старый волк сидел возле молодого, истекающего кровью, и только устало смотрел на неё, но молодой издавал утробное рычание и, хоть и был изранен, из последних сил пытался ползти к ней, глядя на неё с ненавистью.

Она понимала, что волк считал её одной из чужаков. И если бы у него были силы, он бы убил её не раздумывая. Но по какой-то причине у неё не было страха, словно она знала этого волка и доверяла ему.

Святослав в боевой горячке совсем не чувствовал боли, ощущая только всепоглощающую ярость, готов был продолжать сражаться с кровососами. Только тело подвело, совсем не слушаясь его.

Увидев тоненькую, как тростиночка, вампирскую девчонку, у него вроде бы промелькнуло ощущение какого-то узнавания, но волк ощущал только ненависть, как и к остальным тварям. Дух волка испытывал единственное желание – уничтожать.

Он даже пытался ползти к ней, чтоб достать её, убить, когда появились другие члены стаи и среди них его отец.

Закончив сражение в лесу, стая почувствовала, как бывший вожак совершил оборот, и бросились к нему на выручку, но помощь не понадобилась.

Волки окружили место сражения, рыча и скалясь, только старый волк прикрыл Лилу собой, защищая её от остальных.

– Давай, сын, прими человеческий вид! – попросил ведун, и Святослав начал осознавать, что он всё же не только волк, ярость продолжала сжигать его, но он понимал, что не всегда был таким.

Вернувшись в человеческую ипостась, на себе почувствовал все способы лечения, которые применял его отец. Его скрутили, держали, чтоб отец смог зашить рану и зафиксировать кости. Он, рыча, вырывался изо всех сил, а перед его глазами стояло перепуганное бледное лицо с огромными чёрными провалами глаз с горящими в глубине искрами огня. Такое прекрасное и одновременно отталкивающее.

Лила не понимала, почему он больше не хочет общаться с ней.

Несколько раза приходила навестить после ранения, звала погулять, когда он встал на ноги. Святослав был единственным её другом.

Но он не мог дать ей приблизиться, не мог позволить потерять контроль и погубить её.

– Лил, не подходи! Ты рискуешь! – предостерёг её, когда девочка снова пыталась подойти.

– Я не боюсь тебя! – выкрикнула она.

– Ты должна держаться от меня подальше, Лил. Я не контролирую его! Вот и сейчас он готов вырваться и разорвать тебя!

– Ну и пусть! Хуже только то, что ты отвернулся от меня! – сказала она тихо, но эти слова набатом прозвучали в его голове.

Девочка вытирала слёзы тоненькими почти прозрачными пальчиками, её плечи вздрагивали от рыданий, а Святослава разрывало от нежности к этому существу и сжигающей ненависти к ней же.

Глава 8. Непоседа

Александр

Прошёл ещё один месяц. Жизнь моя текла в том же бешеном ритме, что и прежде. С самого раннего утра и до позднего вечера я трудился почти без отдыха. Обувь моя совсем износилась, пришлось ходить босиком, одежда истрепалась от ветра и пота. Я давно не стригся и не брился, и стал походить на дремучего бомжа, но времени привести себя в порядок у меня никогда не было, едва хватало на сон да на приёмы пищи.

Решив не сомневаться в заданиях деда, я полностью отринул себя. Питался в основном растительной пищей, иногда употреблял молоко и яйца, но это было так редко, что порой я просто забывал их вкус. Пища была совершенно простая: либо щи с капустой, либо пшённая или перловая каша, да ещё немного овощей, снятых прямо с грядки в теплице, иногда печёный картофель. Дед строго сказал, что не должно быть в рационе никакого мяса, и поначалу я сильно сомневался в его словах. Думал, откуда появятся силы, но сила моя росла с каждым днём, я чувствовал, как ею наливаются мои плечи, спина и ноги.

Трудился я каждый день, не разгибая спины. Другие члены общины тоже много работали. Производя чистые продукты питания, не используя химические удобрения, затем они вывозили их на подводах в ближайший городишко и продавали на рынках. Выращенные в теплице и на огороде овощи, свежее молоко и сыр пользовались огромным спросом. Так же хорошо продавались изделия из дерева: резные кухонные доски, настенные панно, шкатулки, искусно вырезанные из дерева. За вырученные деньги члены общины приобретали то, что сами не могли произвести: ткани для шитья одежды, инструменты, муку, сахар и растительное масло.

Но в город выезжать могли только старики и женщины. Молодые оборотни не должны были появляться там, где могли случайно встретить своих главных врагов, так как инстинкт превращения мог сработать в самом людном месте, а община не могла потерять ни одного из своих членов.

Мой дед тоже часто уезжал в город, оставляя меня без присмотра. Он знал, что своё дело я выполню не хуже, чем всегда, поручая мне с каждым разом столько работы, чтобы её как раз хватило к его возвращению. Наверняка, в его отсутствие, за мной всё же кто-то приглядывал, но этот пригляд был совершенно ненавязчивым, не каждый член общины мог находиться со мной рядом в спокойном состоянии, любого из волков при приближении ко мне просто коробило от осознания того, что я полувампир.

Все старались обходить меня стороной, держась как можно дальше. Не думаю, что их отпугивал мой запах. Всё же вампиры пьют много крови, поэтому от них исходит такой мерзкий запах, я же очень давно узнал вкус единственной капли крови, за что до сих пор себя ненавижу, но теперь моё тело чисто, я не ем даже мяса, поэтому не должен пахнуть как вампир. То, что члены общины старались обходить меня стороной, меня больше не трогало, я привык быть один, привык к издевкам деда, к тому, что каждый день, изнурённый тяжёлой работой, я засыпаю без задних мыслей. Привык к тому, что даже моя боль притупилась, стала фоном моего существования.

Однажды, работая в огороде, я услышал шум. Мне стало интересно, что же могло произойти. Оставив тяпку там, где окучивал картошку, я приблизился к источнику криков. Как оказалось, в селении пропал ребёнок. Я вернулся к своей работе и стал ждать, что кто-нибудь обязательно придёт за мной. Я же всегда под подозрением. Если что-то случается, сразу надо винить полукровку. Долго ждать мне не пришлось, пришли трое ребят, грубо схватили, выволокли с огорода, я старался не сопротивляться, чтобы ненароком не заставить их обратиться волками. Притащив в то место, где скопились люди, меня швырнули прямо под ноги остальным, другие схватили, подняли на ноги, все наперебой стали что-то от меня требовать. Эх, жаль, что мой дед уехал в этот день в город, некому было на этот раз успокоить разбушевавшихся волков.

– Что случилось? – попытался я спросить, но никто не собирался мне ничего объяснять. Из путанных разговоров я догадался, что пропала дочка Горислава, та самая Танюшка, с которой я недавно познакомился. По какой-то причине, хотя причина для всех была очевидной, все считали, что в её исчезновении виноват я. Никто даже не спрашивал меня видел ли я её сегодня, все стали решать, что со мной делать, пока я не выпил кровь остальных детей. Когда пришёл Ратмир, я уже был избит до полусмерти. И только он образумил остальных, сказав, что кровью от меня и не пахнет, и что девчонка могла просто заблудиться в лесу. Тут же все бросились искать Танюшку, и молодые и пожилые, и дети, а меня пока решили запереть в амбаре.

Лёжа на прелой соломе, я слышал, как все члены общины отправлялись на поиски девчушки и, конечно, надеялся, что они её найдут. Договорившись обыскать весь ближайший лес, каждый член общины отправился в свою сторону. Наконец, наступила звенящая тишина. Никто не возвращался, это значило, что девочка либо забралась куда-то очень далеко, либо её вообще там не было. Вдруг послышались женские голоса. Они приближались к амбару, который стоял в отдалении от домов. О чем они говорили, я вначале не понял. Только когда они обратились ко мне, до меня дошло, чего они хотят.

– Александр, – впервые обратились ко мне по имени. – Прости, ты не виноват. Моя дочка упала в старый колодец. Сейчас, когда все разошлись, я обходила весь посёлок и прислушивалась, вдруг где-то её услышу. Наткнулась на колодец, смотрю трава примята, хотя к нему давно никто не ходит, решила заглянуть, а они там, вся грязная сидит и тихонько плачет.

– Я рад, что ваша дочка нашлась. А от меня-то вы что хотите? – спросил я.

– Если я тебя выпущу, ты поможешь её достать?

– Конечно, что за вопрос!

Женщина отперла замок, и меня ослепил яркий свет, ворвавшийся в помещение. Женщина бросилась ко мне вся в слезах:

– Пожалуйста, Александр, не держи на нас зла, помоги…

– Хорошо, ведите. Нужна ещё верёвка, чтоб туда спуститься. Старушка, пришедшая с матерью Тани, подала мне моток толстой верёвки, которую они приготовили заранее, и мы побежали к колодцу. Колодец был старый и заброшенный, одному Богу ведомо, как ухитрилась эта пятилетняя непоседа забраться на его край и свалиться с него внутрь. Вместо воды на дне колодца был слой жидкой грязи, которая и смягчила ей падение.

Привязав верёвку к стоящей невдалеке яблоне, другой её конец я обвязал вокруг пояса и стал спускаться вниз. Изнутри пахнуло холодом и сыростью, накатила волна панического страха, но я старался пересилить страх, ведь внизу находился беззащитный ребёнок, который нуждался в моей помощи. Шаг за шагом вниз по старым скользким брёвнам, я боролся с волнами ужаса, но упрямо спускался. Стоило только мне поддаться, я бы тут же свалился вниз, в липкую грязь, но я упорно концентрировался на мысли, что я просто человек, и инстинкты мне не свойственны, смотрел на свои руки и изо всех сил желал, чтобы они таковыми и оставались. Наконец, я внизу. Здесь сплошная темнота.

– Таня, – позвал я тихо, чтоб не напугать ребёнка. – Где ты?

– Я здесь, – послышался тонкий голосок.

– Я спустился за тобой, иди ко мне.

Немудрено, что я её сразу не разглядел, девочка свалившись в грязь, была так испачкана, что, стоя у противоположной стены, сливалась с темнотой.

– Не пойду! Я тебя боюсь, – сказала малышка.

– В этом мы с тобой похожи, – сказал я как можно спокойней, хотя дрожь мешала быть спокойным. – Я тоже тебя боюсь!

– Почему? – поинтересовалась удивлённая девчушка.

– Вдруг ты меня укусишь! – старался я говорить спокойно и даже весело.

– Но я же не кусаюсь! – возмутилась Таня.

– Ага, вон ты какая чумазая и страшная.

– Это я испачкалась! Смотри, это просто грязь, – сказала она подходя ближе и поднося руки к моему лицу.

– Ну, теперь понятно, – ответил я, осторожно беря её на руки. – Обхвати меня за шею и держись крепко, хорошо!? Мы сейчас будем выбираться наверх, там тебя ждёт мама.

– Вот нам от неё достанется! – сказала девочка, бесстрашно обнимая меня за шею.

Подниматься пришлось на одних руках, так как ноги постоянно скользили по гнилым и мокрым брёвнам колодца, но теперь мне не было так страшно, ведь рядом билось маленькое отважное сердечко. Девочка, которая совершенно не боялась кощея бессмертного, доверчиво обнимала меня за шею, и её смелость придавала мне сил. Медленно подтягиваясь по верёвке на руках, я ощущал трепет маленького тельца. Нежный детский запах, пульсация маленькой жилки на шее, так близко, прямо у моего рта, совершенно не вызывали желания укусить. Лишь желание помогать и заботься о малышке, как о младшей сестрёнке, толкнуло меня спуск в одно из самых отвратительных мест. Через пару минут, хотя мне они казались вечностью, я и Танюшка, грязные, как черти, выбрались наружу, Мама девочки на радостях обняла меня, благодаря за помощь.

– Мамочка, кощей не ест маленьких девочек! – прозвенел чистый голосок.

– Где ты только такое услышать могла, а? – погрозив пальцем малышке, сказала женщина, а затем повернулась ко мне. – Спасибо тебе огромное, Александр, не держи на нас зла!

– Я не злопамятный, – ответил. – Всегда рад помочь.

Оказалось, мать Танюшки, Милада, была родной сестрой моего отца, а значит доводилась мне тёткой. Она первая начала мне доверять.

Вернувшиеся ни с чем из лесу члены общины были успокоены Миладой и её свекровью.

Я же потерял кучу времени, не выполнив то, что поручал мне дед. Вымывшись от чёрной липкой грязи в реке, снова принялся за дела, стараясь выполнить хотя бы часть из того, что надо было.

Танюшка тут же примчалась мне помогать, за нею прибежала и Милада. Как я ни пытался их выпроводить, они не слушались. Когда вечером пришёл дед, всё было сделано.

– Это ещё что такое?! – прогрохотал его бас, когда он увидел Миладу, помогающую мне.

– Отец, не сердись. Я тебе всё объясню.

– Ладно, давай.

– Сегодня Танька упала в колодец. Я долго не могла её найти.

– И, дай догадаюсь, обвинила в её пропаже Александра.

– Да, потом его посадили под замок, а сами пошли искать девочку, и как оказалось, она была в старом колодце. Никого не было, поэтому я выпустила племянника, чтоб он мог её достать.

– Ну, достал?

– Достал!

– Ты его уже племянником кличешь? Молодец. Только я одного не пойму, почему вы его работу делаете.

– Но он же не успел по нашей вине!

– И что? Мог и ночью закончить. – пророкотал дед.

– Я знала, что ты так скажешь, поэтому ему помогла.

– Дура ты, Мила. Эта работа даётся ему не ради самой работы и не ради результата, хотя он тоже важен. Если ты этого не разумеешь, я тебе объясню. Мальчик должен развиваться, чтоб всё его самомнение просто выветрилось, нужно освободить его разум от всего, что его засоряет, очистить. И только тогда он станет настоящим, когда выбросит всё, что было для него прежде существенным. Когда он станет чистым, словно младенец, вот тогда можно будет в свободное место вложить новое. Потому что сейчас его прежние устои просто не принимают то, что я хочу в него вложить. Ты права – мальчик хороший, я это понял, никто другой не вынес бы столько, сколько выдерживает он, но тяжёлый труд необходим для того, чтобы у него не возникало вообще никаких мыслей.

А ночью я снова увидел своих молодых родителей. Восхитился, какой красавицей выросла моя мать. Разочаровался в необдуманных решениях отца, которыми он её погубил…

Глава 9. Святослав и Лила

Молодой Святослав

В то же лето, когда Святослав и Велимир вдвоём отбили нападение кощеев на посёлок, парень был принят в стаю, пройдя ритуал объединения крови. Теперь каждый волк сообщества мог почувствовать его на расстоянии, не мысли, но его настроение, намерения, желания.

Он вместе со всеми ходил в дозор, научился сражаться с кощеями.

Его зверь был очень силён и вынослив. Не зная усталости мог пробежать за ночь около ста километров, исследуя новые участки тайги, зачищая окрестности от кровососов. От души ненавидя их расу, он отдавался целиком войне, старался продлить так необходимое ему время во второй ипостаси, в которой всё было ясно: кто друг, кто враг, где белое, где чёрное, и не терзать себя раздирающими душу чувствами.

Желание быть зверем постоянно было невыполнимым, и возвращая себе человеческое тело, парень не знал чем себя занять, лишь бы только отвлечься, не думать, не чувствовать сильную боль.

Боль души.

Вампирская девчонка засела в ней раскалённой иглой. Ничто не могло извлечь её оттуда.

Чувство жгло.

Готов был разорвать себе грудь когтями. Выцарапать эту любовь из своего нутра.

Он ненавидел себя. Ненавидел весь мир.

Не мог никому довериться.

Знал, что не поймут.

Лила продолжала жить в доме старого Велимира. Его жена Дарина была очень стара. У их сына давно была своя семья. Маленькая вампирочка заботилась о своих пожилых воспитателях как умела. Помогала по дому и с хозяйством. Трудилась по мере своих сил в огороде, стараясь вырастить овощи, которых сама не могла есть.

Приёмные родители не чаяли души в девочке, которая была замечательной. Доброй и отзывчивой. Никто кроме них не смог разглядеть в малышке ранимой души.

Девочку очень тяготила проблема её питания. Она могла употреблять только кровь. Обычно Велимир ловил для неё мелких животных, когда она была маленькой. И всегда питание сопровождалось слезами. Девочка тянула до последнего, стараясь много не есть, отпуская зверьков на свободу, пока не видел воспитатель. Сильно слабела. Была худенькой, почти прозрачной. С миловидным личиком и огромными в пол лица глазищами.

Она ни с кем не общалась, кроме Дарины и Велимира. Будучи совсем малышкой она очень огорчалась тому, что соседские детишки не хотели с ней играть, но это с лихвой компенсировал Святослав, сын общинного ведуна. Тот не чурался девочки, не обижал, заботился о ней, как умел и её глаза сияли от счастья и благодарности.

До поры.

Пришли времена и Святослав отдалился, обходя дом вожака десятой дорогой.

Вожак понимал, почему это произошло. Зверь Святослава, живя инстинктами, не мог выносить запах девчонки, и вроде бы в этом не было ничьей вины, но девочка теперь всегда была грустна. Она напоминала старому вожаку Снегурочку из сказки, которая скучала по зиме и страдала от жары.

В последние годы Велимир сильно сдал. Постарел. Подкосил его крайний оборот, когда вампиры пробрались в поселение. Он потратил на драку последние силы и теперь практически не мог охотиться.

Девочке приходилось самой искать себе пропитание. Она иногда ловила крыс, которые наносили непоправимый урон амбарам и хранилищам с овощами. Этим она даже приносила пользу обществу. Иногда Лила выбиралась в лес. Попутно собирая ягоды для приёмных родителей, она набредала на зайца или барсука. Девочка приспособилась не убивать животное, а забирать только немного крови, а потом отпускать.

Девчонке исполнилось уже примерно пятнадцать. Она привыкла быть одна, привыкла, что все обходят её стороной, как прокажённую, не говорят, не смотрят в её сторону.

Однажды отправившись с Велимиром на охоту, она увлеклась погоней за мелким зверьком, оторвавшись далеко от воспитателя. Заяц уводил её всё дальше и дальше в лес, пока она не оказалась так далеко, куда ещё не забредала.

Остановилась передохнуть так и не поймав хитрое животное, как вдруг услышала рычание и шумное дыхание позади себя. Обернулась и обомлела. Тот белый волчонок, которому она помогла когда-то, вырос и превратился в огромного красивого волка.

Он стоял среди кедров и осин, устремив на неё внимательный взгляд.

Лила совсем не испугалась, восхищённо разглядывая волка.

– Какой ты красивый! – вырвалось у неё.

Волк глухо прорычал ответ и ей показалось, что он её не тронет. Это было глупо, но девочка сделала шаг к нему. Волк оскалился, угрожающе зарычал, но девочка протянула к нему руки со словами:

– Малыш, иди поглажу!

Он ещё громче зарычал, обнажая огромные клыки, но её и это не испугало. Сумасшедшая мелкими шажками приближалась, расстояние между ними сокращалось, волк не выдержал и круто развернувшись бросился прочь.

– Куда же ты, волчок?

Но ей никто не ответил.

– Приходи завтра. Я буду тебя ждать!

Впервые за долгое время девочка улыбалась, чувствуя себя счастливой. Этот волк показался ей кем-то своим, родным.

На следующий день примерно в это же время Лила снова побежала в лес, сказав Велимиру, что поохотится сама. Старик даже обрадовался, что девочка приучалась к самостоятельности.

Прибежав на то же место, где встретила волка, она огорчилась – зверя не было.

Лила до самого вечера просидела там, но он так и не появился.

Она не подозревала, что за ней всё это время наблюдала пара серых глаз. Святослав не доверяя внутреннему зверю не решился подходить к девчонке, следил издалека. Она его не заметила.

Потом это превратилось в ритуал. Лила упорно приходила в одно и то же место, сидела, ждала волка, тихим мелодичным голоском пела, Святослав сидел поодаль, смотрел и слушал.

Однажды она решила не просто ждать, а начать искать.

Пробираясь сквозь бурелом, почти наткнулась. Ему пришлось зарычать, чтоб не приближалась. Но у сумасшедшей девчонки не было перед ним страха.

Она восхищённо смотрела, улыбалась, глаза её сияли от радости.

– Не бойся! – прошептала. – Я тебя не укушу!

Волк фыркнул, но с места не сдвинулся. Похоже, ему стало интересно, отчего это существо такое безбашенное. Он не чувствовал в ней угрозу. Девчонка была в два раза мельче его, и если что, он в два счёта справится.

Медленно подойдя к огромному зверю, Лила во все глаза разглядывала его. Мощное сильное тело, гордая посадка головы, огромные широко расставленные лапы, скептическое выражение на морде.

Запустив пальчики в густую белую шерсть, девочка попросила:

– Будешь моим другом? Видишь ли, у меня совсем нет друзей!

И счастливо засмеялась, когда волк лизнул её.

Святослав сам от себя такого не ожидал. Его зверь больше не чувствовал в девчонке врага. Её запах не был противен. Она не была чужой.

Потрясённо он поменял облик, растерянно глядя на девушку.

– Я знала, что это ты, – выдохнула она, глядя на него с необъяснимой нежностью. Слезинки счастья скатились из уголков чёрных глаз, и его затопило волной щемящего грудь счастья. Сердце рвалось из груди, дыхание срывалось от волнения. Смотрел на девушку и не мог понять, как может быть истинной существо враждебного рода.

Он всегда это знал.

С того самого момента, как разбудил её.

Его влекло к ней в необъяснимой силой.

Теперь он понял причину.

– Мне кажется, что ты моё сердце, – прошептала она, и его душа разорвалась на части. Ничего не говоря, обнял, прижал её худенькое тельце к горячей груди, зарылся в сияющих шелковых прядях волос.

– Лил, прости меня за всё… – прошептал.

– Не надо. Я понимаю. Долг важнее.

– Я принёс тебе столько боли.

– Но теперь ты со мной!

Ему было всего двадцать один, но Святослав решил поговорить с отцом, не открывая всей правды.

– Я хочу жениться, – сказал в лоб.

– Ты встретил истинную? Кто она? – улыбнулся отец.

– Ты не поверишь! Это Лила. – проговорил и следил за реакцией отца. Радостное выражение его лица сменилось яростью.

– Да ты в своём уме? – гневно смотрел тот. – Твоя истинная кощей? Почему с тобой всё время так?

– Как, отец?

– Всё неправильно, с самого детства ты приносишь сюрпризы за сюрпризами! – гневно отчитывал отец, но Святослав всегда был слишком своенравным со своим собственным мнением. Он попытался переубедить ведуна:

– Отец, ты не понимаешь! Она моя истинная!

– Я не хочу ничего слышать! Нельзя истинной назвать вампира! Это неправильно! – рычал ведун.

– А что правильно? Отказаться от неё? – не уступал Святослав.

– Ты не понимаешь, что нам это принесёт! – гнев затопил Игоря.

– Так просвети меня!

– С давних времён существует пророчество о гибриде, рождённом от оборотня и вампира. Это дитя принесёт в наш мир одни несчастья и разрушения! Одна из рас исчезнет навсегда!

О пророчестве парень услышал впервые. На его лицо на секунду набежала тень страха. Он не сказал, что Лила ждала ребёнка. Узнав о пророчестве, решил это скрыть. Подумал, что возможно, это пророчество не о его малыше. Предположил:

– Отец, необязательно, что это будет наш с Лилой ребёнок!

– А ты слышал когда-нибудь о рождении такого малыша? – сверкнул глазами злой как чёрт ведун.

– Нет.

– Потому что такого не было и не будет никогда! Чтобы кто-то признал истинной вампира? Лучше сдохнуть!

– Я признаю!

– Не будь идиотом! Если ты объявишь об этом – будешь изгнан!

Святослав не отступился. По прошествии стольких лет понимал, что поступил неправильно. Если бы не его необдуманные решения, возможно, Лила была бы сейчас жива.

Той же ночью забрал девушку и покинул селение волков. Это был, как теперь он думал, его первый неправильный шаг.

После этого как из рога изобилия на них посыпались одни только неприятности. Вампиры прознали обо всём и стали охотиться на них. Им нужен был его ребёнок. Скрываться становилось всё сложнее.

Лила стала слабеть. Ребёнок забирал все её силы, но не позволял пить кровь.

Родив Александра, она умерла.

Потеряв возлюбленную, он потерял всё.

Не ушёл за ней только из-за сына. Потому что дал Лиле обещание позаботиться о нём.

Глава 10. День Перуна

Александр

– Анечка. Милая, я так скучал! – прижимаю к себе хрупкое тело своей любимой.

– Алекс, ты вернулся! – радостно шепчет она. – Не покидай меня больше никогда!

– Конечно, я только этого и хочу! – шепчу в ответ сдерживая нахлынувшие внезапно чувства, и нежно целую её сладкие уста. Целую снова и снова, не имея сил оторваться от её соблазнительных губ, не могу наглядеться в её чудесные васильковые глаза, словно заворожённый, словно кроме неё на этом свете не существует абсолютно ничего, и только она – моя вселенная, и только она мне так нужна, как жаждущему вода. Прижав её тонкое тело к себе я зарываюсь лицом в густых, пахнущих травами волосах, и слышу, как бьётся её сердце, слышу шум от движения крови по артериям. Даже теперь я помню её ни с чем несравнимый вкус. Пульсация сонной артерии на шее всё сильнее привлекает меня, и я прикасаюсь губами к шелковистой нежной коже над артерией, и задерживаюсь на мгновение, вдыхая прекрасный аромат.

Наконец, оторвавшись от неё на мгновение, рассматриваю склон горы, деревья, облитые золотом, полянку, усыпанную жёлтыми и красными листьями, шуршащими от лёгкого дуновения ветра. Откуда-то снизу слышно журчание бурной реки, прорывающейся сквозь каменное ущелье. Большие жёлтые листья медленно кружась тихо падают на землю, укрывая её пышным покрывалом. Проглядывающие сквозь ветви лучи осеннего солнца, попадая на этот ковёр, заставляют его светиться жарким золотом. Это наша полянка, та, где я впервые услышал слова любви, и где я чуть не потерял свою любовь навсегда. Красные листья осин, лежащие поверх расплавленного золота, блестят словно капли крови. Приглядевшись, понимаю, что это на самом деле кровь, крупные капли алого цвета сияют на жёлтом ковре. Откуда здесь кровь?…

Оглядываюсь назад и вижу безжизненное тело Анны. Шея её разорвана, и последние алые капли льются на светло-жёлтый ковёр. Ужас от увиденного сковывает меня, и, оцепенев, я не могу отвести взгляда от той, которая всегда была так мне дорога. Но потом мой взгляд падает на кровяной след, тянущийся от неё. Я слежу по нему глазами и вижу, что он тянется ко мне. Опустив голову, оглядываю себя с головы до ног и вижу, что весь покрыт бурой кровью. Мои руки тоже в крови, и тогда я понимаю, что произошло… Это сделал я… ужасный упырь… что я натворил?!!! Кровавые слёзы льются из моих глаз, но уже ничего не исправить. Что я натворил?

Проснулся в холодном поту… на ворохе сена в чулане у деда. Это был сон! Кошмар! Он был так реален! Невозможно было не поверить.

Сначала я увидел, каким образом необдуманные решения отца погубили мою мать, а увидел себя чудовищем. Монстром, рождённый женщиной-вампиром, которую даже не знал.

Я не выбирал такую жизнь, заключающуюся в борьбе с самим собой, с чудовищем, с кровожадным вампиром.

Что подсказывало мне это видение?

Отказаться, ради спасения жизни… Оставить… навсегда…

После кошмарного сна я долго не мог прийти в себя. Осознание того, что могло произойти, если бы я выбрал неверный путь, пугало до нервной дрожи. Перед глазами, словно слайды, менялись сюжеты недавнего сна, в которых был предусмотрен один лишь финал – смерть истинной.

Утром было тяжелее всего. Волчья половина меня металась внутри и рвалась к паре всеми силами. Дух зверя желал только одного – бросить всё и мчаться к ней. Неимоверных усилий стоило сдерживать его и оставаться на месте.

Связь со мной не принесла истинной ничего хорошего. Только боль и печаль..

Сон предупреждал меня о том, что мы не должны быть вместе.

Только я мог защитить Анну от боли, оградив от себя.

Дед заметил, что в моих глазах плескался страх. Он долго и пристально смотрел на меня, словно что-то обдумывая или сомневаясь во мне. Потом всё же сказал:

– Сегодня Ярослав согласился позаниматься с тобой.

– В смысле? Не понял, – я сузил глаза.

С Ярославом, моим двоюродным братом, отношения изначально не заладились. И то, что он решил позаниматься со мной, мне совершенно не понравилось, потому что не сулило ничего хорошего. Очередное унижение и показ своего превосходства над якобы вампирским отродьем. Чего ещё я мог ожидать от четырнадцатилетнего пацана, который недавно прошёл перерождение и не признавал полутонов. В понятиях молодых оборотней их не существовало – они понимали только либо чёрное либо белое.

– Что тебе не понятно? – буркнул недовольно дед.

– Он младше меня.

– Он не по годам силён, умеет поболее твоего. Соревнование с ним должно пойти тебе на пользу. Да что я вообще тебе объясняю? Не желаешь учиться – тебя никто не держит! – разгневался дед.

– Извини. Я сделаю всё, что считаешь нужным, – опустил я взгляд.

– Ты сегодня сам не свой, – заметил дед.

Мы вышли рано утром. Ярослав одетый в подобие то ли шорт, то ли шотландского килта удивил меня своим нарядом. Поздоровавшись только с дедом, хмурым взглядом оценил мою физическую форму, презрительно хмыкнул и отвернулся.

– Думаешь, он готов? – обратился к деду.

– Если не готов, ничего не поделаешь, – ответил тот.

Они двинусь в сторону непролазного участка тайги. Частенько дедушка заставлял меня валить там сухостой либо тащить на себе поваленные бурей стволы к селению, чтобы заготовить их на дрова.

Сжигаемый нервным волнением после жуткого сна, а теперь и злостью на брата, я поплёлся следом, спотыкаясь обо все мыслимые и немыслимые препятствия, словно всё было против меня в этот день. Дед и брат несколько раз оборачивались и с недоумением смотрели на меня. Наконец, пройдя знакомый участок леса, мы вышли на полянку, которой я ещё не видел. Она была окружена высокими стволами кедров, словно высаженных ровно про кругу на разном расстоянии друг от друга в каком-то хаотичном порядке.

– Примите волчий облик! – приказал дед. – И бегом вокруг поляны, змейкой между деревьями! Александр, старайся не отставать!

Я не уследил взглядом, когда Ярик успел перекинуться зверем. Пока снимал своё тряпьё, на меня уже с недовольством глядел молодой пепельный волк и нетерпеливо переминался с лапы на лапу.

Совершив оборот, так же хмуро поглядел на двоюродного брата.

Нас ожидало что-то вроде соревнования.

Дед дал отмашку, и мы помчались вокруг поляны, петляя между деревьями. Ярику это давалось легче лёгкого, мне же пришлось мобилизовать все свои силы, чтоб не ударить лицом в грязь перед дедом.

Брат всё время был впереди, петляя меж стволов, нёсся, словно ветер, могучими лапами отталкиваясь от земли и забрасывая меня вылетающими из-под них комьями песка и земли, мелкими веточками, прошлогодней хвоей и шишками. Казалось, что он делал это специально. Как я ни старался, догнать пепельного волчонка не получалось.Создавалось ощущение, что его скорость постоянно увеличивалась. Он просто меня дразнил, не давая даже приблизиться.

Я мчал на переделе своих возможностей. Горло горело от нехватки кислорода, тело работало из последних сил, предчувствуя не хилый откат. Решил, что если не обгоню его в эту секунду, то в следующую упаду без сил, как вдруг Ярик снова осыпал меня градом из песка и прошлогодней хвои. Мусор попал в глаза, и ничего не видя, но всё еще по инерции мчась, я с размаху влетел в широкий ствол дерева, чуть не размозжив себе голову. От удара на некоторое время померкло в глазах. Чувствовалось жжение в боку от глубоких царапин. К счастью, хоть кости были целы.

Ярослав затормозил и, вернувшись, стоял надо мной, широко расставив лапы и глядя с верху вниз с презрением.

– Живой? – дед задумчиво глядел на меня. – Вставай!

Поднимаясь, решил не показывать своей усталости и злости. Шатаясь подошёл к деду. Он словно не видя моего состояния, выдал следующее задание:

– Вам нужно добежать до реки, затем вниз по течению до места впадения в озеро, обогнуть его и, переплыв реку, вернуться обратно. Вперёд!

Дед снова дал отмашку, и мы помчались. Пусть я был без сил, но не собирался сдаваться. Волнение из-за сна немного успокоилось, так как приходилось решать первоочередные задачи. Царапины на боку затянулись и перестали саднить. Силы постепенно возвращались, придавая уверенности.

Я больше не собирался позволять брату закидывать меня мусором, стараясь бежать не следом, а параллельно с ним. Оказалось, что так гораздо легче, и с его стороны это был скорее всего хитрый ход – вырваться вперёд и таким образом не давать мне приблизиться. Оказалось, что я не был таким уж хиляком и за время выполнения всяческой тяжёлой работы набрался сил и выносливости.

У реки повернули и понеслись вдоль неё почти наравне. На берегу встречалось множество препятствий в виде поваленных бурей деревьев, огромных, невесть откуда взявшихся здесь, камней, балок, впадающих в реку. Все препятствия мы преодолевали без труда. У меня словно открылось второе дыхание.

Вдруг Ярослав затормозил и остановился, начав принюхиваться. Затем и вовсе свернул с пути в лес. Сначала я заподозрил, что это очередная проверка, но потом понял, что он учуял что-то более его заинтересовавшее, чем наше соревнование, и медленно пошёл следом за ним.

Очень тихо по одному видимому только ему следу волчонок двигался совершенно не в ту сторону, в какую нам было нужно, а в глубь леса, удаляясь от реки. Я бесшумно следовал за ним, ещё не понимая, что его так заинтересовало, но уже вычленяя из запахов леса знакомый мне сладковато-едкий смрад, который сохранился на подкорке и перепутать с чем-то другим, я его никогда бы не смог. Смрад, заставляющий зверя сходить с ума от ненависти, от ярких воспоминаний драки, в которой чуть не погиб.

На глаза попалась поляна, вокруг которой был бурелом. Подумал, что совсем недавно здесь могли проходить кровососы, раз их запах ещё не развеялся, как вдруг из-под поваленного дерева, которому мы почти подкрались, выскочила парочка тварей и бросилась врассыпную. Один помчался как-то странно описывая вокруг полянки дугу. Другой рванул от поляны в лес. Ярик бросился за первым, я же взял на себя второго, сомневаясь ещё в том, справлюсь ли с ним в одиночку. Не хотел показаться трусом.

Всё произошло в доли секунды, действовал не задумываясь. Боковым зрением отметил, что брат не погнался за вампиром по его следу, а решил напрямую срезать, чтоб быстрее его перехватить.

Промелькнула здравая мысль, что здесь было что-то неладно, но этот идиот уже выскочил на поляну и, не заметив ловушки, провалился в хорошо замаскированную глубокую яму в земле. Потом узнал, что вампиры подготавливали её для очередного дозора стаи, но мы их спугнули. Единственное, что они не успели, так это воткнуть в яму заострённые колья, которые лежали здесь же в траве уже подготовленные.

Прекратив погоню за вторым упырём, осторожно подкрался к краю ямы и увидел, что Ярославу самостоятельно не выбраться. Яма была слишком глубока, а стены её совершенно отвесны. Парень уже вернулся в человеческий облик, пытался карабкаться по отвесным стенам ямы, но ничего у него не выходило.

Вампиру, за которым гнался Ярик, показалось, что мы провалились вдвоём. Он медленно вернулся посмотреть на свой улов. Приблизился, и его ядовитый смрад забился в ноздри, стал резать глаза и отравлять воздух. Затаив дыхание, я распластался возле ямы в траве, стараясь не выдать себя прежде времени. С той стороны, куда убежал второй вампир, слышался шум, видимо тот собирал своих, чтобы вернуться назад с помощью.

Больше нельзя было тянуть ни минуты. Я не знал, справлюсь ли, но другого выхода не видел. Когда кровосос был совсем близко и вот-вот мог меня заметить, резким рывком вскочил тут же бросаясь на него. Тот замешкался, не ожидая такой прыти, и свалив его в траву, молниеносно сомкнул свои челюсти на его худой шее. Зверь действовал мгновенно и чётко, на инстинктах понимая, какие действия выполнять. Мне всего лишь надо было дать ему полную свободу действий, и всё произошло само собой.

Не мешкая ни секунды вернул себе человеческий облик, бросил Ярославу длинную ветку, за которую тот ухватился, и вытащил его из ямы.

Стадо разбушевавшихся кровососов приближалось. Мы понимая друг друга с одного только взгляда снова приняли вторую ипостась.

Нас было двое против десятка бойцов.

Но мы не отступили.

Чувствуя решимость брата сражаться, я должен был прикрыть его спину.

Мы встали спина к спине.

Я видел как сражается четырнадцатилетний пацан и восхищался его скоростью, силой, маневренностью. Мой отец был совсем не прав говоря,что молодых берегут, долго готовят, не допускают к бою, но видимо что-то поменялось в общине. Либо оборотни пересмотрели свои правила, либо воинов совершенно не хватало и приходилось сражаться даже недавно прошедшим перерождение.

Боковым зрением следя за сражением двоюродного брата, я отпустил тормоза и дал духу зверя полную свободу действий. Дрался бок о бок с братом, попутно прикрывая его спину, и он делал то же самое для меня.

И эта битва связала нас крепче канатов, смешав нашу кровь от ран и заставив друг другу доверять. А я, наконец, узнал, что такое братское плечо.

Когда пришла помощь стаи, нас окружала гора трупов, а мы лежали без сил, измученные, израненные, но уверенные друг в друге и в выборе своего пути.

И вот наступил, наконец, долгожданный день Перуна. Именно в этот день я должен был узнать, примет ли меня община.

На поляне у реки возле капища сложили огромный костёр, а неподалеку от него расположился костерок поменьше, для принесения треб. К вечеру собрались все жители поселения, молодые и пожилые, детвора и старики. В отдалении от костра постелили несколько скатертей и собрали на них плоды своего труда: варёные яйца, крынки с молоком, ароматный серый хлеб, пирожки с капустой, печёную картошку, помидоры, огурцы, ранние яблоки.

Сначала все собрались у жертвенного костра, прослушали слова моего деда-ведуна, прославляющего славянских богов, а затем, пока не село солнышко, принесли требы богам, бросая в огонь жертвенного костра зёрна, выращенные собственными руками.

Всякий раз, когда кто-то приближался к костру и приносил требы, огонь вспыхивал с треском и горел ярче и веселее, и когда настала моя очередь, все внимательно уставили свои глаза на меня. Мне было не по себе. Я очень переживал. Дрожащими руками развязал тесёмку на холщовом мешочке, и высыпал на ладонь зёрна ржи, которые словно бы светились изнутри золотым сиянием в свете языков пламени.

Помедлил, оттягивая момент, на который возлагал все свои надежды и которого так боялся, но всё же высыпал горсть семян прямо в сердце костра. Вдруг костёр словно бы задохнулся, пламя поникло и словно заледенело, и все присутствующие замерли в немом ожидании.

В этот момент я чуть было не умер от окатившего меня чувства отчаянья. «Что я такое? Проклятый кощей, которого никогда не примут боги славян!» Холодный пот заструился по моей спине, мне реально показалось, что вот он наступил момент признания меня ни на что не годным. «Зачем же вы послали мне свой дар? Ведь я принял его, хоть и не сразу. Но я готов служить людям, их безопасности и благополучию!!!»

И вдруг жертвенный костёр вспыхнул так ярко, так весело и радостно затрещал, что языки пламени поднялись высоко вверх, сообщая всем, что боги приняли мою жертву и рады принять меня. И в эту минуту я готов был просто расплакаться от счастья.

Члены общины недоверчиво перешёптывались, но Ратмир первым подошёл ко мне и искренне улыбаясь, словно он только и ждал того, что скажут боги, крепко меня обнял. За ним и остальные члены общины по очереди подходили, и кто обнимал, кто просто хлопал по плечу, но таких, кто бы не принял меня больше не нашлось.

Мой дедушка подошёл последним. Вглядываясь в его лицо, я решил, что он был доволен, лицо его не выражало особых эмоций, но глаза сияли от удовлетворения.

Глава 11. Прошло два года

Анна

Стояло жаркое лето. В универе начались каникулы.

За два года учёбы я привыкла к жизни в общежитии. Там о тебе некому позаботиться, а всё нужно делать самой, например приготовить обед, постирать одежду, навести порядок в комнате. Это помимо лекций, запоминания множества медицинских терминов, подготовки к зачётам, общественной работы. Огромная нагрузка помогала мне справляться с тяжёлыми воспоминаниями, а, вернувшись в посёлок, я совсем не знала куда себя деть.

Именно сейчас выдался промежуток между прополкой огорода и сенокосом, когда можно было хоть чем-то себя занять и не позволять глупым мыслям одолевать мою голову. Выполнив порученный родителями минимум работы, теперь не могла отрешиться и запретить себе вспоминать и грустить. Мысли, которые я давным-давно загнала в самый дальний и тёмный уголок сознания, теперь неотвратимо начинали выползать на свет и отравлять моё существование.

Видя моё настроение, Ванюша предложил сходить на речку. За эти два года братишка подрос и был уже не так наивен, как прежде. Непостижимым образом он чувствовал моё настроение, хотя удивляться этому было бы непростительно с моей стороны, ведь мы были родными не только по крови, но и по духу.

Несмотря на то, что в последнее время мы виделись не так часто, как хотелось, так как теперь я жила и училась в Краснодаре, мы не потеряли с Ванечкой духовной связи. Братишка, хоть и был на десять лет младше меня, рядом со мной старался вести себя, как взрослый мужчина, всегда заботился и оберегал меня от всяческих опасностей.

Изнемогая от жары, добрались до такого места на реке, где можно было купаться в одиночестве. По возможности старалась находиться в не слишком большом скоплении народа. Терпеть не могла всяческих расспросов любого встречного поперечного о том, где и как учусь, что нового в Краснодаре и так далее. Хотелось отдохнуть, искупаться, позагорать и ни с кем не общаться. С одноклассниками видеться не хотела. Всё ещё было очень тяжело. Разом накатывали воспоминания и горечь потери.

Старалась общаться с новыми людьми, заводить другие знакомства, лишь бы поглубже спрятать всю ту боль, что рвалась из сердца, скованного ледяными цепями.

Окунувшись в прохладную воду горной речушки, несущую свои кристально-чистые воды прямо из горных ледников и не успевающую прогреться даже в самый знойный летний день, я слегка замёрзла. Собираясь погреться на солнце, расположилась на берегу, разложив каремат на тёплых камнях. Но в этом укромном месте нам с братишкой не удалось пробыть долго одним. Тихий малозаметный пляж привлёк нескольких туристов.

Не обращая внимания на их крики и веселье, воткнула наушники в уши и сделала звук погромче, перевернулась на живот и предалась поглощению солнечных лучей всей кожей, как вдруг с ног до головы была обрызгана холодной речной водой. С визгом вскочив с мокрого коврика, со злостью уставилась на молодого человека, который вёл себя по-хамски, обращаясь таким образом с девушкой.

Парень был высокого роста, одет в футболку, шорты и сланцы, одежду, которую летом носят все. Светлые вьющиеся волосы, карие глаза, растерянно глядящие из-под светлых ресниц. Наверняка, вид мой был достаточно свирепым, и то, что я вот так резко вскочила напугало его. Он даже отшатнулся, но быстро справившись с собой, торжественным тоном вопросил:

– Разрешите с вами познакомиться!

– С сумасшедшими не знакомлюсь! – буркнула я, вытираясь полотенцем.

– Ой, прошу прощения, – провозгласил парень. – Просто я не мог до вас докричаться. У Вас наушники в ушах.

– Я знаю, что у меня наушники, – съязвила я. – Но этот метод не слишком подходит для знакомства с девушками.

– Эй ты, чего тебе надо?! – спросил подоспевший на помощь братишка. Он выскочил из воды и, уперев руки в бока, встал между мной и туристом, тем самым отгораживая от непрошеного гостя.

– Да просто хочу познакомиться с твоей сестрой, – ответил парень. – Меня зовут Алексей. Может ты нас друг другу представишь?

– Как же, сейчас! – протянул мой десятилетний защитник. – Проваливай отсюда, иначе тебе не поздоровится!

В находящейся неподалёку компании несколько человек расхохотались, а парень, что находился рядом с нами стушевался.

– Ну ладно, я пойду… – пробормотал он. – В общем, простите, если обидел… Я не хотел…

Мне показалось, что это был реально хороший парень. Наверное, он просто не умел знакомиться или проиграл какой-то спор, но вёл он себя, если не брать во внимание его способ привлечь внимание девушки, культурно, извинился за своё поведение, что мне пришлось по душе. Каким-то образом за несколько секунд он сумел расположить к себе. В его обществе было приятно находиться. Алексей не сделал мне ничего плохого. Через секунду, открыв было рот для того, чтобы окликнуть и остановить его поспешное бегство, чтобы пообщаться, вдруг застыла в немом изумлении, так как только теперь у меня в голове возникла фраза: «Встретишь хорошего парня, который будет ценить тебя, как сокровище»

Александр был прав. Люди непостоянные, противоречивые создания. И я одна из таких! Неужели, убеждая его в том, что смогу прождать пять лет, я лгала? Лгала ему и самой себе? Так противно увидеть себя с непривлекательной стороны. Я думала, что смогу быть сильной, занимала себя учёбой, работой и ещё чёрт знает чем, лишь бы не думать о нём, загоняла все воспоминания в дальний угол, лишь бы суметь прожить эти несколько лет без него.

Так и не окликнув парня, сокрушённо опустилась на гальку, ровным слоем покрывающую берег. Задумалась, глядя на рябившую солнечными зайчиками гладь спокойной речушки.

На меня нахлынули воспоминания. Когда-то вот так же сидела у воды, сдерживая слёзы радости, что Алекс выжил, не утонул в реке, когда бросился спасать Антона. Не зная ещё, что всё равно его потеряю. Потом он пришёл и вытер слезинки с моих щёк, но теперь его нет рядом. Нет!.

«Я скучаю! Мне тебя не хватает!»

Оторвав взгляд от воды, оглядела окрестность. Сплошь зелёные горы поражали воображение своей красотой. Где-то там орлиные скалы, с высоты которых можно обозреть весь окружающий пейзаж, величественные ущелья, проделанные веками бурлящей водой, прекрасные склоны, поросшие смешанным вековым лесом, реликтовым кустарником. Там прячется наша неприметная полянка, ставшая дороже всей этой сражающей наповал красоты.

Этой же ночью мне приснился Александр. Мы снова были в школе, и всё начиналось сначала. Ярко приснился его первый взгляд, навсегда приковавший нас друг к другу, и во сне у меня был выбор – связывать или нет свою жизнь с парнем, полным противоречий и сюрпризов. Его тёмно-серые глаза манили в бездну, магнитом притягивали меня. И, не думая ни секунды, во сне, как и наяву, я снова пошла за ним в жизнь, полную боли.

В следующую секунду увидела его в образе волка, гибнущего в битве с вампирами, и тоже, как и в жизни, не могла сделать ничего для спасения.

Проснувшись в холодном поту, вытерла слёзы, которые прорывались наружу только во сне, ведь наяву позволить им пролиться было непозволительно. Нельзя показывать, что я до сих пор вспоминаю, страдаю. Всё ещё люблю.

Так и не сомкнув больше глаз, поднялась на рассвете с решимостью побывать в том месте, которое было связано со столькими воспоминаниями.

За завтраком мама спросила:

– Что тебе сегодня приснилось, дочь?

– Да, так, всякая ерунда. А что? – удивлённо проговорила я.

– Я слышала, как ты плакала во сне, – вкрадчиво произнесла мама. – Доченька, ты о чём-то переживаешь?

– Нет…

– Послушай, сейчас лето, каникулы. А ты живёшь совсем не так, как живёт молодёжь в твоём возрасте.

– С чего ты взяла? – наиграно изумилась.

– Ну, например, никуда не выходишь, не общаешься с друзьями.

– А ты уверена, что у меня здесь остались друзья? Похоже, я их всех давно растеряла…

– Конечно! Вот, Вера, например, постоянно спрашивает, как у тебя дела. Думаю, ты в курсе, что она никуда не поступила, работает санитаркой в больнице.

– Да, наверное… – ответила я лениво.

– Что же ты ни разу не проявила желания пообщаться с подругой?

– Да, не знаю я, мам! Что-то не очень хочется.

– А Ваня мне рассказал, что вчера на речке с тобой хотел познакомиться какой-то паренёк.

– Ну и что?

– Как, ну и что? Надо было с ним пообщаться. Или так и будешь киснуть в одиночестве? Не хочешь общаться со старыми друзьями, заведи новых.

– Что-то не хочется. У меня в институте много знакомых, мне хватает.

– Зря. Лето же! Надо радоваться жизни, пока молода. Обещай мне, что сегодня сходишь на дискотеку, развеешься, может с Верой там встретишься или ещё с кем из одноклассников. Многие ведь приехали на каникулы.

– Ладно… – нехотя протянула я. Не думала я, что когда-то маме придётся уговаривать меня пойти на дискотеку, ведь несколькими годами раньше я была совсем другой, живой наверное. А теперь моё сердце сковано льдом, да и похоже всё тело находится в анабиозе, и только вчера на реке я едва не проснулась, почувствовав, что, всё ещё живу. Вдруг мне в голову пришла одна мысль, которую я тут же озвучила:

– Я, наверное, сегодня днём прогуляюсь по лесу.

– Одна? – испугалась мать.

– Ну да.

– Ни в коем случае, доченька! С подругами, с одноклассниками – пожалуйста! Одна не ходи! Поняла? Я волнуюсь. Не дай Бог, что случится! – воскликнула она.

– Да что может случиться? – возмутилась я, но глядя в родные, полные любви и заботы, глаза, согласилась. – Ну, хорошо.

Глава 12. Встреча с одноклассниками

Анна

Промаявшись бездельем и бессмысленной борьбой с нападавшими вследствие него мыслями, едва дождавшись вечера, надела узкие голубые джинсы, белую футболку, обула босоножки с устойчивым каблуком, распустила волосы, и, не заморачиваясь по поводу косметики, отправилась на сельскую дискотеку. Только войдя в клуб, заметила почти всех наших, с которыми, считай, два года не виделась. Напустив на лицо счастливое выражение, направилась к ним.

Парни и девчонки стояли возле окна, некоторые сидели на подоконнике. Боже, как же больно было их всех видеть! Нет, и ребята и девчата выглядели прекрасно! Были здоровы и веселы, но сколько тягостных воспоминаний нахлынуло разом, ведь среди них не было того, кого так страстно желала увидеть я.

Может потому я старалась не видеться ни с кем из класса, словно чувствовала, что мне будет так нестерпимо больно.

Одноклассники встретили меня более чем радушно, были милы и не слишком навязчивы. Чтобы не казаться букой, я не снимала улыбку с лица, внимала чужим шуткам, смеялась тогда же, когда смеялись другие, танцевала так, словно мне было весело. Несколько раз даже была приглашена на медленный танец.

Оказывая мне знаки внимания, и получая в ответ милую улыбку или тёплые слова, мои одноклассники даже не подозревали о том, что моя душа была скована льдом. Но всё складывалось не так уж плохо, как я подумала вначале. Ледяная корка, сковывающая моё сердце, понемногу таяла. Мама была права, буквально заставляя меня пообщаться с ребятами, всё же им в самом деле удалось меня немного развеселить. Я даже была благодарна за то, что хотя бы на некоторое время забылась и как-то неожиданно расслабилась.

Очередной раз зазвучала медленная мелодия, и вдруг неожиданно для всех, к нам подошёл молодой человек, оторвавшийся от другой компании. Он был чисто и красиво одет в стильные джинсы и яркую рубашку. Я не сразу узнала его, ведь на реке он выглядел иначе, был растерян и как-то нерешителен. Теперь молодой человек, с которым так и не вышло знакомства, выглядел как вполне уверенный в себе мужчина.

Парни из нашей компании застыли в немом изумлении: ещё бы, какой-то не местный нахал позволил себе подойти к их девчонкам. Парень подошёл ко мне и протянул руку со словами:

– Можно Вас пригласить?

– Ты что, баклан, границы попутал? – вставил было Антон, но я прервала его гневную тираду словами:

– Всё нормально, это мой знакомый. Здравствуйте, Алексей!

– Ты смотри, Лёха, чтоб всё нормально было. А то я тебе все кости переломаю! – предупредил Антон, сопровождая нас недобрым взглядом.

Пройдя в центр зала, мы с Алексеем встали напротив друг друга. Он нерешительно положил руки мне на талию. Я улыбнулась ободряюще и сказала:

– Не волнуйтесь, он так шутит. На самом деле он не будет Вам кости ломать.

– Спасибо… – выдохнул парень. – А то мне было как —то не по себе от его предупреждения.

– Но Вы не расслабляйтесь, – предупредила я, мило улыбаясь, ведь мне ужасно захотелось над ним подшутить. – Если что, он просто убьёт и всё.

– Умеете успокоить… – протянул парень с загадочной улыбкой. – Ну, что же, спасибо за предупреждение, постараюсь вести себя достойно. Позвольте узнать, как же всё-таки Вас зовут?

– Анна, – тихо проговорила я.

– Очень приятно, а я Алекс!

Я прямо на месте подпрыгнула от неожиданности, и, забыв о том, что вышла танцевать, застыла на месте, в темноте зала напряжённо всматриваясь в лицо молодого человека, не понимая, совпадение это или розыгрыш.

– Алекс?!!!

– Да… – произнёс обескураженный молодой человек.

– Что это значит? – срывающимся голосом спросила я.

– Только то, что меня так зовут друзья, но если Вам не нравится, можете звать меня Лёшей.

– Ладно, – только и смогла произнести я, не совсем расслабившись. Не умела справляться с собой так быстро, как того хотела бы.

– Алёша? – произнесла растерянно.

– Пусть будет Алёша, – согласился молодой человек.

– Ну, что же, Вы приехали отдыхать или по делам? – постепенно справляясь с волнением поддержала беседу.

– Вообще-то, по делам, я студент-биолог, приехал собирать образцы редких растений, но увидев эту красоту, не смог уехать, решил подольше побыть здесь, впитать в себя местный воздух. Я полюбил эти места, теперь всегда буду приезжать, как только позволит учёба.

– Надо же, какая неожиданная реакция, – улыбнулась я.

– А что есть люди которым не нравятся ваши места?

– Это очень большая редкость, – проговорила с улыбкой. – Но встречаются разные люди.

– А Вы здесь местная?

– Да, и я знаю здесь абсолютно все достопримечательности.

– Я очень Вам завидую. А не могли бы Вы показать мне хотя бы небольшую часть из них?

– Ну, это вряд ли, – сказала я. – У меня много дел. Но Вы можете нанять опытного гида, он отведёт Вас куда пожелаете и расскажет обо всём даже лучше меня.

– Жаль, – протянул с грустью молодой человек. – Мне хотелось побольше пообщаться с Вами. Но вокруг вас постоянно находятся сердитые защитники, мне бы не хотелось нарваться на неприятности.

– Точно, без защитников никуда, – улыбнулась в ответ и вернулась к своим одноклассникам, так как песня закончилась. Алёша, будучи галантным кавалером проводил меня до места и, поблагодарив за танец, ушёл к своим друзьям. Я же оказалась рядом с Верочкой, которая весь вечер пыталась поговорить со мной, но ей постоянно мешали.

– Привет, подруга, – произнесла она. – Наконец-то мы с тобой поболтаем. Пойдём на воздух.

– Да… – только и оставалось согласиться мне, и я обречённо потопала за ней к выходу.

– Как жизнь? Как учёба? – для начала ради вежливости спросила Вера.

– Да, всё нормально, – кисло ответила.

– Ну, ты молодец, я всегда в тебя верила.

– Да ладно, – не желая говорить много о себе, перевела на неё: – А ты как?

– Устроилась санитаркой при больнице. В общем нормально, зарплату платят. Обещают через год дать направление для поступления в медучилище.

– Хочешь быть медсестрой?

– Скорее да, чем нет.

– Что же, это хорошая профессия, во всяком случае, везде нужная. Я буду рада, если у тебя всё получится.

– Послушай, а как на личном фронте? – снова инициативу перехватила Вера.

– Без изменений, – ответила я, стараясь выглядеть спокойной, ведь она задела за живое, но напряглась, предугадывая, что сейчас начнётся.

– Знаешь, я до сих пор не могу понять, почему Малинин тебя бросил, мы все думали, что на свадьбе погуляем.

Я молчала, прикусив губу до крови, но Вера никак не унималась, словно не замечая, что делает мне больно, продолжая копаться в старой ране:

– Не расскажешь, что между вами произошло? Нет? Ну, ладно. Всё равно, мне так жаль тебя! А знаешь, он ведь и Элину тоже бросил, хотя конечно, встречались они не так долго.

– А разве они встречались? – скрепя сердце пролепетала я.

– По словам Элины – да.

– Знаешь, Вер, мне плевать, – равнодушно сказала я. – Лучше расскажи, как у тебя с парнями.

– Ничего интересного. Гуляла пару раз с одним да пару раз с другим, вот и всё.

– Это с кем же?

– Ты их не знаешь, – отмахнулась Вера.

– Вообще-то, я думала, что ты одной их первых выйдешь замуж.

– Это ещё почему? – удивилась она.

– Ну, не знаю, – ты такая общительная, добрая, весёлая. Парни любят таких.

– Да ладно, где ты таких парней видела? Шутишь, что ли?

– Нет! Я всегда так думала.

– Да ладно, я же не красавица. А парни всё ищут фотомоделей.

– Не волнуйся, ты очень красивая, просто ещё не встретила своего парня. – сказала я ободряюще.

– Спасибо, – её улыбка была искренней. – Ты всегда была хорошей подругой, только я этого не замечала, тянулась к цацкам и тряпкам, в которых нет души.

– Ладно, не бери в голову.

– Ты моя лучшая подруга, Аня! – заверила меня Вера. – И хоть, Элина и просила не говорить тебе этого, я всё равно скажу. Он здесь!

– Что-то я совсем ничего не понимаю. О чём ты говоришь?

– Он здесь, Анечка, в посёлке. Я видела его не так давно.

– Кого ты видела? – нервно переспросила я, не выдержав глупой болтовни.

– Как кого? Малинина конечно!

Сердце резко обдало волной огня. Услышав эту новость, едва устояла на ногах. Хватая воздух ртом, как умирающая рыбка, лишённая воды, лихорадочно соображала, шутит Вера или говорит правду.

– Ну, что ты молчишь? – спросила моя собеседница. – Я думала, ты обрадуешься. Или язык проглотила?

От ехидной реплики я, наконец, пришла в себя и, не особо веря сообщению якобы лучшей подруги, решила изобразить полное безразличие. Хмыкнув, ответила:

– Мне-то что?

– Ну, я не знаю! – развела она руками, вперив в меня свой взгляд. – Я, вообще-то думала, что ты всё ещё любишь его. Разве нет?

– Разве можно любить того, кого давно уже нет в обозримом пространстве и времени, – ответила я вопросом.

– Я лучше, чем многие, знаю тебя, ты очень преданный человек, – сказала вдруг подруга. – Так вот, он вернулся, находится в посёлке, и я говорю тебе об этом только потому что желаю тебе счастья. Ты не представляешь, как все тебе завидовали в одиннадцатом классе. Думали, что тебе невероятно повезло отхватить такого парня. Каждая мечтала оказаться на твоём месте. Потом, когда он бросил тебя, они помогали Элине тебя изводить, в глубине души конечно жалея, но злость была гораздо сильнее. Конечно, это прошло, но Элина злится до сих пор. Знаешь, ведь для неё это вообще больная тема. Кажется, она предложила ему разделить с ней постель, но Алекс отказался, попутно высказав ей в вежливой форме всё, что о ней думает. Это до сих пор её бесит, но думаю, она это заслужила. Прости меня, пожалуйста, за всё. Только теперь, я начала понимать, что именно ты была достойна такого парня, и не зря он выбрал именно тебя.

– Спасибо тебе, Вера, за такие слова, только теперь уже поздно. Больше меня это не волнует, – проговорила я, изумляясь откровенности подруги, но всё же стараясь не раскрывать ей всей своих истинных чувств.

– Ну, что же… Дело твоё, – проговорила Вера, не меньше удивившись моим словам, чем я её.

Что же сегодня за день такой? То ты мне снишься, то другой человек напоминает мне о тебе, представившись твоим именем, теперь это. Сколько терпения и спокойствия мне необходимо, чтобы никому не раскрыть истины, той которая ежедневно мучает меня. Я люблю тебя!!! Но мне так сильно тебя не хватает!

День был странный, насыщенный событиями, происшествиями и впечатлениями. Но главным было то, что все они так или иначе были связаны с тем, имя которого я уже не произносила больше года. Просто запретила себе даже думать об этом. Но бороться с тем, что мне постоянно напоминали об Алексе, я совсем не могла.

Воспоминания нахлынули горячей волной. Неужели это может быть правдой? То, что он мог вернуться? Я особенно не поверила Вере. И о том, что она могла мне лгать, не могла даже помыслить, ведь её откровенность в других вопросах просто поразила меня. Но подруга могла просто ошибаться. Никто не застрахован от ошибок, ведь прошло уже немало времени, два года как-никак. Она вполне могла принять за Алекса кого-то другого.

Глупые мысли не давали покоя. Мне очень хотелось поверить в то, что мало было похоже на правду. Желание увидеть любимого после всего, что о нём напомнило, стало невыносимым.

Увижу ли я тебя хоть когда-нибудь?

Тихонько ускользнув незаметно для окружающих, направилась к выходу. Решила отправиться домой, потому что только там могла побыть наедине со своими мыслями. Выходя из здания сельского клуба, заметила группу молодых людей, но не стала рассматривать тех, кто там находился, направившись сразу к дороге.

Вдруг меня окликнули, так что пришлось остановиться и обернуться. Ко мне приближался молодой человек, тот с которым впервые увиделись на речке, а сегодня продолжили знакомство.

– Аня! Постойте! Вы уже уходите?

– Да, мне пора домой, – соврала я.

– А что же ваш парень Вас не проводит? – поинтересовался молодой человек.

– Какой ещё парень? – состроила удивлённую гримасу.

– Ну тот, крепыш, что обещал мне кости переломать.

– А, Антон? Он не мой парень.

– Тогда я Вас провожу, если позволите.

– Что Вы, не стоит. Не бросайте своих друзей, – вежливо ответила на его предложение, чтобы попытаться от парня отделаться. Конечно, он был милым. В его обществе приятно было находиться, но другие мысли одолевали меня, и единственным моим желанием было – остаться наедине с собой.

– Что Вы? Им и без меня весело! А мне очень хотелось бы пообщаться с Вами.

– Ладно, – проговорила я, поняв, что от него не так-то просто избавиться и, решив потерпеть его общество ещё десять минут. – Если вам не трудно… Главное, чтобы потом Вы нашли дорогу обратно.

– А Вы так далеко живёте?

– Нет, не далеко. Но сейчас темно, и мне не хотелось бы, чтобы Вы заблудились на тёмных улочках посёлка.

– Что Вы? Я не могу заблудиться! У меня хорошая память, – сказал Алексей, а позже добавил: – А что это мы всё на Вы? Может на ты перейдём?

– Хорошо, я не против, – улыбнулась я.

– Аня, ты вот уже говорила, что местная. Ты здесь родилась?

– Ну, да…

– А чем ты вообще занимаешься? Учишься или работаешь?

– Учусь пока. Уже третий курс.

– Трудно учиться?

– Нелегко, не так как в школе. А ты чем занимаешься?

– Я же тебе говорил. Я будущий биолог. Мне остался один год, и получаю диплом. Буду заниматься исчезающими видами растений. Вот в вашей местности, кстати, сохранилось множество исчезающих видов.

– Да, наша земля богата растениями. В нашем специфическом влажном климате сохранилось множество реликтовых видов. А ты сам откуда?

– А я разве не сказал? Из Питера.

– Ух ты! «Вот чем объясняется такая не наигранная галантность. Питерским воспитанием!» – Всегда мечтала побывать в Питере!

– А ты приезжай. Я тебе покажу город. Поживёшь у нас. Я, кстати, живу с родителями.

– Спасибо за приглашение, – искренне произнесла я. – Только вряд ли я смогу когда-либо им воспользоваться.

– Почему же, Анечка? – огорчённо спросил Алексей.

– У меня родители очень строгие, не отпустят меня одну, – ответила улыбаясь.

– Очень жаль, но если что-то изменится, я всегда буду тебе рад.

– Всё, мы пришли, – сказала я, так как время пути пролетело незаметно, и мы подходили к моему дому. – Спасибо, Алёша, за то, что проводил. Спокойной ночи.

– Кстати, я вот что хотел спросить… Извини, конечно, если вопрос покажется тебе бестактным. Почему ты так удивилась, когда я назвался Алексом?

– Да ничего, всё нормально, – тихо ответила я. – Просто, я знала когда-то одного Алекса.

– Я почему спрашиваю, меня удивило твоё выражение лица. Оно было таким, будто ты была взволнована до глубины души. Прости, если это как-то тебя задевает.

– Всё нормально. Просто давненько я не слышала этого имени. А почему тебя так называют?

– Да так просто принято в нашей среде. Всех Максимов называют Максами, Николаев – Никами, а меня вот Алексом.

– Понятно, – протянула облегчённо.

– У тебя что-то связано с этим именем? – внимательно вглядываясь в моё лицо, хотя в темноте вряд ли можно было что-либо разглядеть, спросил Алексей.

– Да, но я не хочу об этом говорить…

– Молодой человек? – поинтересовался он.

– Я же сказала! – вспылила я.

– Ладно, прости, – Алексей быстро проговорил, поднимая в успокаивающем жесте руки. – Если не хочешь, я ни о чём не буду спрашивать.

– Хорошо. Ладно, мне пора. Пока, – бросила, открывая калитку.

– Спокойной ночи и до скорой встречи! – сказал молодой человек.

Глава 13. Дом Алекса

Анна

Войдя в дом, заперла дверь на ключ, и тихонько, чтоб никого не разбудить, прошла в свою комнату, не раздеваясь улеглась поверх покрывала и предалась воспоминаниям.

Так и не сомкнув за целую ночь своих глаз, поднялась на рассвете даже раньше матери, которая летом вставала около пяти часов, чтобы подоить и отправить в стадо корову. На цыпочках прокравшись на кухню, согрела и заварила чай, сделала бутерброд и уселась за стол.

Вдруг меня осенило: «Что я сижу? Вдруг Алекс и правда вернулся? Чего я жду? Неужели того, что он сам появится? Возможно. А что, если нет? Что если, он не придёт? Если так и буду продолжать сидеть на одном месте и чего-то ждать, я могу так и не узнать, вернулся ли он или всё это фантазии моей подруги Веры.»

В следующее мгновение, позабыв про чай и бутерброд, сорвалась с места и кинулась вон из дома, наспех нырнула ногами в сланцы и схватив расчёску, чтоб причесаться на ходу, быстрым шагом направилась к лесу, к тому месту, где начиналась тропа на Андреевский хутор.

Тропа почти полностью заросла, не похоже было, что ею в последнее время пользовались. Оно и понятно. Сейчас на хуторе совсем никто не жил, разве что редкие туристы иногда забредали в эти дикие места, некогда славящиеся большими лесоразработками.

Бредя в полумраке нависающих над тропой пихтовых лап, прислушивалась к лесным звукам. Лес ещё спал, и пока ещё не слышно было ни пения птиц, ни весёлой трескотни белок, возящихся между ветвей. Только шорох от дуновения утреннего ветерка, легко перебирающего листья осин и звенящего в сочной изумрудной хвое вековых пихт и сосен.

Тишина окутала меня до дрожи, и, чтобы не спугнуть наступление утра, я осторожно пробиралась по еле видной тропе среди извивающих свои тёмные тела змей-кореньев, всю свою жизнь пытающихся пробиться сквозь толщу каменных плит ближе к влаге.

Одолев, как мне казалось, примерно половину пути, вдруг где-то справа услышала треск сухой ветки, ломающейся от тяжести чьей-то ноги. Не раздумывая ни секунды, что есть мочи, бросилась бежать всё в том же направлении, даже мысли не возникло повернуть обратно. Не разбирая дороги, трещала сухими ветками и громко шлёпала сланцами.

Остановившись через несколько минут передохнуть, обнаружила, что от прежней тишины не осталось и следа. Лес ожил, наполнился звуками, и уже не казался спящим. Погони за мной не наблюдалось, и решив, что треск в лесу был случайным, я немного успокоилась, дальше тронувшись обычным лёгким шагом.

Неожиданно открывшийся взору, хутор поразил своим запустением. Многие дома, оставшиеся без хозяев, рушились на глазах. Один домишка, брошенный на произвол судьбы, ссутулился, покосился, и взирал на меня глазницами растрескавшихся стёкол в окнах. Он как будто спрашивал, вернётся ли его хозяин, чтоб починить его разваливающийся цоколь, поправить стены и уничтожить дремучие заросли вокруг, в которых он почти утопал.

Со второго дома ветром сорвало крышу, и он стоял, словно потерявший рассудок, не понимая, отчего его стены, всегда такие крепкие, были вдруг разрушены дождями и снегами. Он уже никого не ждал, зная, что его хозяева уже никогда не вернутся, а умирал, почти повалившись набок и поддерживаемый единственной подругой – берёзой, растущей под окном.

Пройдёт ещё несколько лет и природа поглотит эти дома, как растворила в себе совсем недавно и их соседей. Придя сюда через несколько лет, и мы не поверим в то, что здесь когда-то жили люди.

Страшась того, что с домом Алекса могла произойти та же история, медленно прошла по еле виднеющейся дороге, заросшей борщевиком и крапивой по направлению к последнему дому, стоящему у самого леса, и боясь взглянуть на то, что природа сделала с ним. Но, как ни странно, дом был в полном порядке, стоял всё такой же, как и пару лет назад, крепкий и надёжный. Он ждал, словно знал, что его хозяин обязательно вернётся.

Подойдя ближе, сразу поняла, что два года не прошли даром: двор и сад полностью заросли колючим кустарником, крапивой и осотом. Не похоже было, чтобы здесь кто-то появлялся. Расстроившись, «А чего я ждала?» я всё же вошла во двор. Исколов ноги осотом, обожжённая крапивой, кое-как добралась до крыльца, поднялась и обнаружила запертую дверь. На всякий случай пошарив за притолокой, неожиданно для себя нащупала ключ, отперла замок и вошла.

Огляделась. Не потревоженный годами слой пыли ровным слоем покрывал пол и предметы мебели. Это означало только одно – здесь никто не появлялся очень давно. Сколько тяжёлых воспоминаний было связано с этим домом! Сердце будто жгло огнём, так что грудь разрывало от боли и отчаянья. Готовая разрыдаться, я вышла за дверь, заперла её и положила ключ в то же место, где его нашла. Спустившись по ступеням, начала продираться сквозь заросли к дороге.

Не стоило верить в россказни подруги! Наверняка она ошиблась, приняв за Алекса какого-то туриста. Благо, их теперь, хоть отбавляй! Столько приезжает каждый год, что яблоку негде упасть. В большинстве своём селясь на всё лето в палатках прямо в лесу, всё новые и новые любители гор потом передают информацию об этом райском местечке другим интересующимся, привлекая следующих любопытных.

«Ладно. Я всё же попыталась», – решила, чтобы попытаться успокоить разбушевавшееся воображение.

Если ты здесь, разве сам не пришёл бы ко мне?

– Где ты была, дочь? – спросила удивлённо мама, увидев меня во дворе в такое раннее время.

– Доброе утро, мамочка! Вот, решила подышать свежим воздухом. Что-то мне последнее время не спится.

– Надеюсь, ты не ходила не в лес? – испугалась мама.

– Что ты? Нет, конечно! – соврала, стараясь казаться весёлой.

– Как вчера отдохнула?

– В клубе, что ли? Да, нормально, – бросила я.

– Веру видела?

– Конечно. Мы с ней хорошо пообщались. В общем, не всех подруг я ещё растеряла. Но я, всё равно, раньше ушла, надоел этот шум. Я уже отвыкла от дискотек.

– А что это за провожатый был у тебя вчера? – заинтересованно продолжила выпытывать она.

– Ну ты даёшь! Я ей тут рассказываю, а она лучше меня всё знает! – притворно удивилась.

– Да, добрые люди доложили, – засмеялась мама. – Знаешь, это хорошо, что ты с кем-то познакомилась, милая. Я так хочу видеть тебя счастливой! А эти пару лет на тебя просто страшно было смотреть, даже говорить не хочу. Мы с отцом очень переживали, дочка.

– Что ж переживали?

– Боялись, что ты Александра никогда не забудешь. Да, слава Богу, время хороший лекарь.

– Да, мамочка, – согласилась я. – Хороший. «Да не очень».

– Ну, расскажи мне, что за парень?

– Студент из Питера. В гости приглашал. Питер посмотреть.

– А что же ты?

– А я отказалась. Сказала, что у меня мама строгая, – притворившись, что мне и в самом деле весело, засмеялась я. Или не притворилась?

– Ну, правильно. Ты же себе цену знаешь?

– А то! Если уж на то пошло, я теперь совсем бесценная, – продолжила «веселиться». Или всё же моё хорошее настроение было реальным? «Что со мной? Я словно проснулась после долгого сна. В чём причина моей радости? Неужели в том, что мне сказали несусветную чушь, словно Алекс в посёлке? Но я, ведь, уже убедилась, что это не правда. Тогда что же? Неужели я и в самом деле оттаиваю?»

Когда мы вошли в дом, и папа увидел меня улыбающуюся, лицо его просияло.

– Дочь, вижу, ты в прекрасном настроении, – сказал он. – Произошло что-то хорошее?

– Нет, просто мы с мамой обсуждали мой поход на танцы, – проговорила я, мило улыбаясь, одному Богу было известно, как тяжело мне это давалось, ведь на душе у меня скреблись кошки от непонимания происходящего со мной, но я не должна была показывать это родителям, ведь в последнее время то и дело изводила их своим плохим настроением и кислой миной на лице.

– Что там было интересного? – вопросил отец.

– Да так, ничего особенного, – отозвалась лениво.

– Как же, ничего особенного! – возразила мне мама. – Мне-то вот уже доложили, что ты там была нарасхват.

– Так уж и нарасхват! – я залилась смехом.

– Но парень же тебя провожал? – вставила мама.

– Ну и что с того?

– Какой ещё парень? – спохватился папа. – Откуда взялся?

– Да так, обыкновенный парень. Из Питера. Но это ещё ничего не значит, – захотелось оправдаться мне.

– Да ладно! – протянул отец. – Наконец, ты становишься нормальной! Пусть дело и не в парне, но я счастлив увидеть улыбку на твоём лице.

– Что по-твоему, ты давно не видел моей улыбки? – возмутилась я.

– А ты сама-то хоть помнишь, когда улыбалась последний раз?

– Ну, не знаю, – я задумалась. – Что, по-твоему, я вообще никогда не улыбаюсь?

– Очень давно… с тех самых пор…

Неужели это правда? Я заживо похоронила себя с тех самых пор, когда рассталась с Александром? И тогда моё сердце покрылось толстой коркой льда.

Но теперь оно стало оттаивать? Я словно чувствовала это! Что явилось этому причиной? Я ощущала себя как-то иначе, словно то, что постоянно мучило меня, теперь стало отпускать?

Неужели время в самом деле лечит? А может причиной хорошего настроения является то, что впервые за два года я побывала в покинутом доме Алекса, там, где навсегда остался его энергетический отпечаток. Может потому моя душа нашла покой?

Вдруг в сознании возникла дикая мысль: «Надо полностью разобраться со своими чувствами. Мне просто необходимо побывать в том месте, которое мы с Алексом могли считать нашим, и где я была когда-то счастлива»

Глава 14. Неожиданная встреча

Анна

Закончив с домашними делами, которых было не так уж много, я отправилась гулять. На этот раз надела плотные джинсы, светлую футболку, наполнила бутылку водой и положила её в рюкзачок, туда же отправила книгу, вдруг захочется почитать на природе, обулась в лёгкие кроссовки и рванула в путь. Зная, что братишка обязательно захочет прогуляться со мной, а мне хотелось побыть одной, я специально дождалась, когда он с друзьями умчался на речку.

Идти по лесу было довольно легко. Поднимаясь по горной тропе, я наслаждалась кристально-чистым, прозрачным воздухом, ароматом цветущих трав, шумом ветра в вышине. На душе было спокойно, как никогда.

Взлетев, словно на крыльях, в гору, через тридцать минут добралась до полянки, с которой было связано множество воспоминаний, что лишь только сюда все эти два года стремилась моя душа. Расположившись на пригорке, в шелковистой траве-мураве, где когда-то давно призналась оборотню в любви, из рюкзачка достала бутылку с водой и недавно купленный роман о любви. Перелистывая страницы, наслаждалась окружающей меня атмосферой .

Вокруг стояла торжественная тишина, едва слышно было, как лёгкий летний ветерок нехотя перебирает листья буков и запутавшись в иголках пихт, долго не может выбраться оттуда или вовсе того не хочет, расположившись отдохнуть в мягких зелёных лапах. Где-то вдали журчит мелкая речушка, синей лентой опоясывая подножие гор, мило мурлыча колыбельную песню.

Почему я так долго сюда не приходила? Боялась затронуть самое больное,заведомо лишая себя покоя,и навсегда отравить своё сердце ненавистью к этому месту и обречь на более тяжёлые страдания.

Прилегла на мягкую, согретую тёплым солнцем и причёсанную горным ветром траву, и сомкнула глаза. Тело охватило ощущение полёта, словно у меня вдруг выросли крылья, сердце совсем не болело, почти оттаявшее, и билось совсем как когда-то, резво и весело, как будто говоря, что мне всего девятнадцать лет, и вся жизнь впереди.

И Алекс был здесь, словно никуда не уходил, никогда не оставляя меня одну. Здесь навсегда осталась его частичка, которая всегда звала меня к себе, только я не слышала этого зова.

«Алекс, ты здесь?»

«Да, я здесь, с тобой!»

«Ты больше никуда не уйдёшь, не оставишь меня?»

«Я никуда и не уходил, всегда был с тобой…»

«Я так люблю тебя!»

«Я знаю…»

«Не уходи…»

«Я не могу отсюда уйти. Здесь навсегда остался мой образ. Но ты можешь. И ты должна уйти, прямо сейчас. Быстро!»

«Что за чушь! Почему я должна уйти? Я хочу остаться здесь, с тобой!»

«Здесь опасно! Проснись!!!»

Его крик был так реален, что я открыла глаза. Надо же, нашла место, где уснуть. Ощущение счастья настолько успокоило меня, что я уснула прямо на траве, в том месте, которое когда-то было щедро полито кровью моего возлюбленного.

Что за сон мне приснился?! Может это предупреждение?

Оглядевшись вокруг и прислушавшись, я не заметила ничего подозрительного. Что ж, бывает. Почему нам снятся сны? Может это воспоминания о недавно пережитом, а может предупреждения о том, что предстоит. Предупреждение? Но что может здесь со мной произойти? Здесь так тихо и светло…

Вдруг с тропы, по которой я совсем недавно поднималась в гору, послышался лёгкий шорох. Что это могло быть? Подползла к краю пригорка и глянула вниз, именно с того места, с которого однажды не совсем удачно упала. Моему взору предстали несколько фигур, бодро поднимающихся вверх по тропе в мою сторону. Кто это? Безобидные туристы, решившие прогуляться до обзорной точки? Или кто-то опасный? Свою единственную встречу с вампирами я не смогла бы забыть никогда, и даже теперь по спине пополз мерзкий холодок страха.

Решив не попадаться идущим по лесу, кем бы они ни были, на глаза, спешно бросила в рюкзачок пустую бутылку и книгу, надела его на плечи и буквально ползком пробралась к другой стороне пригорка, откуда спустилась по корням растущего здесь тиса и, стараясь не наступать на сухие ветки, стала спускаться вниз, прячась за закругляющимся склоном. Некоторое время мне удавалось оставаться незамеченной, но всё же случайность не позволила легко ускользнуть: Я наступила на сухую ветку, которая со страшным треском сломалась под моей ногой. «Ну всё! Пора бежать!»

Если это были безобидные туристы, то они вряд ли смогли заметить, кого только что сдуло ветром со склона, но если там упыри, возможно, у меня был бы шанс уйти.

Я ринулась бежать со всех ног вниз по склону, так быстро, как только могла, контролируя скорость, чтобы не сломать себе шею. Смотреть приходилось под ноги. Времени на то, чтобы оглянуться, не было.

Вдруг, ни с того ни с сего оказавшись в воздухе, схваченная неведомой силой, задохнулась от неожиданности. Меня держали мощные руки, и следующей мыслью было – закричать, что было мочи. Набрав в лёгкие побольше воздуха,собралась было поднять визг, но он так и не вырвался из горла, ударившись о преграду, закрывающую рот.

Не совсем понимая, что происходит, видела, как стремительно мелькали деревья и кустарники перед глазами, так что невозможно было выхватить хотя бы что-то, чтоб зацепить взгляд. От дикой тряски и ряби в глазах стало невыносимо плохо, и я закрыла глаза, чтоб справиться с тошнотой. Хорошо, хоть всё это длилось не больше минуты.

Недалеко от того места, где меня поймало неведомое существо, располагался небольшой грот. Я всегда знала о его существовании, но никогда толком не видела, потому что находился он вдалеке от тропы. Не каждый знал о его местонахождении.

Землю под своими ногами я почувствовала только в темноте грота, куда меня отнесла неведомая сила. Открыв глаза, не сразу разглядела это место. Сердце выпрыгивало из груди, перед глазами плясали причудливые тени. Я стояла на своих ногах, но кто-то всё ещё крепко меня удерживал и закрывал рот. Я вглядывалась в полумрак, пытаясь разглядеть хоть что-то перед собой.

– Только тихо, – послышался шёпот позади, и твёрдые руки освободили меня. Резко обернувшись, разглядела перед собой бороду и усы, длинные волосы и голый торс.

– Кто Вы? – едва выговорила дрожащим голосом.

– Пожалуйста, будь здесь, пока всё не закончится. Не выходи ни при каких обстоятельствах, и, может быть, это спасёт тебе жизнь. – так и не ответив на мой вопрос, тихо проговорил мужчина, отодвигая завесу из растущего прямо над гротом и свисающего вниз мха.

Незнакомец вышел наружу, сверкнув напоследок тёмными глазами.

Я обомлела… не понимая, что только что произошло. Пока что не закончится? О чём это? Не понимаю. Этот взгляд…, знакомые интонации в голосе, но сам голос совершенно другой. Внезапная догадка и… шок!

Это был он!!!

Алекс выглядел совершенно иначе, говорил по-другому, двигался настолько стремительно, что невозможно уследить глазами. Но это был он! Как же иначе? Я была в этом совершенно уверена. Он вернулся!!!

Прислонившись к холодной и влажной стене потайного грота, я пыталась остудить свой разгорячённый разум и тело, по которому прямо от сердца разливалось жаркое пламя. Вдруг услышала сильный грохот, будто сами скалы трещали от ударов друг о друга, и отчётливо ощутила толчок от стены грота, о которую опиралась. Где-то посыпались камни, с жутким треском и ужасающим скрипом ломались деревья. Возникло ощущение, что неведомые исполины вышли на битву, потому что ничто на земле не может издавать столько шума.

Всё стихло так же резко, как и началось. Тяжело дыша от пережитого волнения, я выбралась наружу и стремительно помчалась туда, откуда только что доносились звуки сражения. Это было совсем близко. Пролетев всего сотню метров, внезапно застыла от абсурдности представшей передо мною картины.

Здесь словно бы пронеслась буря, ломая всё, что попадалось ей на пути. Несколько деревьев были повалены, взрыта земля, обнажая тысячетонную скальную плиту, и несколько тел, в позах совершенно не совместимых жизнью, одно лишённое головы, другое разорвано пополам, третье с оторванными конечностями, и всё щедро забрызгано бурой кровью.

Среди всего этого абсурда огромный чёрный зверь – теперь я уже совершенно не сомневалась, что это был Александр. Он был поистине великолепен: могучее тело, словно пружина готовое к броску, длинная шерсть отливающая серебром в лучах солнца, мощные лапы, широкая грудь, грозное рычание.

Потрясённая увиденной картиной, я застыла на месте, словно парализованная. Моя грудь бешено вздымалась то ли от сумасшедшего бега, то ли от ужасного зрелища. Не имея сил произнести ни слова, я наблюдала за тем, как мгновенно оборотень принял человеческий облик, и обернув вокруг торса что-то вроде набедренной повязки, повернулся ко мне.

Да, я не ошиблась. Это был Александр, во всём великолепии своей ужасающей красоты. Тело, без единого грамма жира, налитые силой мышцы, уверенные движения свидетельствовали о том, что он был сейчас в самой наилучшей форме, но волосы, отросшие до плеч, растительность на лице говорили, что он ведёт полудикую жизнь. Обжигающе-холодный взгляд любимых тёмно-серых глаз из-под густых бровей казался ледяным, ни тени улыбки на лице, ни доброго слова. Он даже не смотрел на меня, настороженно вглядываясь во что-то, находящееся выше по склону.

– Алекс… – выдавила я из пересохшего горла, и двинулась к нему, сделав всего один шаг, как вдруг он мгновенно остановил меня, выбросив вперёд руку в останавливающем жесте, и прошипел:

– Стой на месте!

Не смея двинуться, я застыла, вперив испуганный взгляд в его холодное лицо.

– Ты ли это? – только и смогла вымолвить, как вдруг он прыгнул так резко и стремительно, с треском врезавшись во что-то прямо над моей головой.

С перепугу присела и закрыла голову руками. Не успевая уследить за происходящим, услышала грохот падения чего-то твёрдого с высоты и, оглянувшись, снова вскочила, глядя на барахтающиеся на земле тела. Алекс наконец придавил остервенело бьющегося противника и моментально с громким хрустом сломал ему шею. Увидев всё своими глазами, без сил опустилась на зелёный мох и, пытаясь справиться с подступившим к горлу комком тошноты, ртом хватала воздух.

Тело Алекса было забрызгано пятнами крови, из угла рта стекала алая струйка. Прерывисто вздохнув я выговорила дрожа:

– У тебя кровь…

– Это не моя. – послышался сухой ответ.

Глава 15. Он изменился

Анна

– Это не моя, – послышался сухой ответ, и я увидела, что его зубы были красными от крови.

– Ты их всех… убил, – пролепетала, поперхнувшись словами.

– Ты очень наблюдательна. – проговорил он колко, стаскивая части трупов в одну большую кучу и сгребая туда же прошлогодние листья, щедро заляпанные бурыми и коричневыми пятнами. Через несколько секунд в куче тел запылал огонь, быстро распространяясь, словно они были облиты горючей жидкостью. Трупы с треском воспламенялись один за другим, распространяя вокруг жутко вонючий дым, и мгновенно исчезали в пламени очищающего землю огня.

– Это были вампиры? – спросила, запоздало вздрогнув от ужаса.

– Я удивляюсь твоей проницательности! – съязвил он, и больше ничего не говоря, продолжал зачищать место битвы, чтобы оно не выглядело больше кадром из фильма ужасов.

Было очевидно, что парень был очень зол, но я не могла понять причины этого. Наблюдая за его лёгкими быстрыми движениями, я убеждалась, что совсем не знаю его.

Он изменился до неузнаваемости. Стал другим не только внешне – вырос, возмужал, но и внутренне – на месте души у него образовался несгибаемый стальной стержень.

Сможем ли мы быть вместе?

Зная того милого мальчика, доброго и ранимого, которого всем сердцем любила и продолжала всегда любить, я не узнавала его теперь.

Того мальчика больше нет. Теперь это взрослый мужчина, хмурый и холодный, с совершенно сложившимся жёстким характером. Как я это поняла? По очень прямой спине, по сверканию ледяных глаз, по отточенности движений.

Сплюнув кровь вампира прямо в огонь, Александр подошёл ко мне вплотную и, уставив прямо в лицо взгляд почти чёрных глаз, холодно спросил:

– Какого чёрта ты тут делаешь?

Ожидая от него новых колкостей, поднялась и встала на негнущихся ногах, и хотя моё положение было выше по склону, но, всё равно, ростом я была ниже него. Он, наверное, вымахал под два метра, поэтому мне пришлось смотреть на него снизу вверх. Не собравшись с мыслями, и не зная, что ответить, часто заморгала. Очевидно, судя по его поведению, я его больше не интересовала, так как говорил он со мной сухо и жёстко. Не дождавшись ответа, Алекс более вкрадчиво повторил свой вопрос и от его голоса по спине поползли мурашки:

– Отвечай! Что ты делала там, на поляне?

– Книгу читала! – не придумала больше, что ответить, но он даже не улыбнулся, его лицо оставалось холодным.

– Тебе негде почитать? Нашла место! – прошипел он. – Ты могла погибнуть!

– Я здесь из-за тебя… – прошептала в ответ.

– Что? – сузив глаза, пристально смотрел, но я решительно выпалила, заставляя его выслушать всё, что было у меня на душе:

– На нашей поляне я ощущаю твоё присутствие. Та земля щедро полита твоей кровью, и только там я могу чувствовать единение с тобой.

Некоторое время он с прищуром смотрел из-под длинных ресниц, отчего его глаза казались ещё более колючими, потом с подозрением оглядел меня всю с ног до головы, словно не доверяя мне и моим словам или сомневаясь в моих умственных способностях.

– На той поляне ты не погибла два года назад, но могла умереть сейчас! – был жёсткий вердикт.

– Но ты спас меня! – воскликнула с жаром.

– А ты всё такая же… – произнес он абсолютно разочарованно и так холодно, словно между нами никогда не было любви.

– Какая? – огорчённо, уже почти понимая, что он имел ввиду, спросила я.

«Глупая! Пустоголовая! Взбалмошная!» – подумала, готовясь к новым колкостям.

– Совершенно не приспособленная к жизни идеалистка, – ответил он со спокойствием айсберга, обжигая меня невозмутимым взором, – Это самоубийство – прийти сюда. Надеюсь, что в следующий раз, прежде чем сделать что-то подобное, вначале ты подумаешь, а стоит ли это жизни.

Я не знала, что возразить. Что вообще можно было сказать? Все слова разом вылетели из головы. Не имея больше сил выдерживать этот взгляд, я опустила глаза, словно нашкодивший ребёнок, которого отчитал строгий отец.

Да, я поступила безответственно, придя сегодня в памятное место, но, если бы не этот, глупый по его мнению, поступок, я бы так и не встретилась с ним. Наверное, это того стоило. Но для чего мне это теперь? Алекс вёл себя так холодно, словно был мне чужим, и я боялась задать свой главный вопрос: «Ты вернулся ко мне?» Вместо этого произнесла еле слышно:

– А ты изменился… Совсем.

– Два года прошло, – и тон его голоса был таким, словно он объяснял маленькому ребёнку непреложные истины.

– Я знаю, – голос мой звучал глухо от затаённой обиды.

– Хорошо, – сказал он, поглядев на догорающий костёр. – Ладно, надеюсь по дороге домой с тобой ничего не случится. Тебе пора!

– А ты что будешь делать? – слетело с языка.

– Спущусь к реке, надо смыть грязь, – не поворачивая головы, безразлично сказал он.

Почему ты решаешь, пора мне уходить или нет? Я хочу пойти с тобой. Неужели я тебя больше не интересую? Ты так холоден со мной! Это жестоко. Это ранит меня!

– Ладно, увидимся, – только и смогла произнести вслух, а он всё смотрел на догорающий костёр, в котором уже не осталось и признаков, что несколько минут назад это были очень похожие на людей существа. Невозмутимый, как скала, совершенный, как бог.

– Иди, – прозвучал холодный ответ. Он даже не взглянул на меня!!!

«Я сильная, я очень сильная, – мысленно говоря себе успокоительную мантру, повернулась на ставших абсолютно ватными ногах, и зашагала вниз, выбирая более-менее пологие места, пока не вышла на тропу. – И я не оглянусь, чтобы ещё раз увидеть тебя, как бы мне этого не хотелось»

Но оглянулась… Алекса уже не было, он исчез так же бесшумно, как и появился, словно дуновение летнего ветра.

Неужели всё было только сном?! Или плодом моей больной фантазии!

Бегом вернулась туда же, откуда только что ушла. Нет! Это не сон и не плод воображения! Костёр догорел, но на его месте осталось чёрное пятно, и на стволах уцелевших деревьев кое-где виднелись бурые пятна, почти слившиеся с природой. Если Алекс спустился к реке, чтобы привести себя в порядок, то я бы могла найти его там. Не раздумывая, бросилась по склону вниз к виднеющейся вдалеке серебряной ленте, и через десять минут была возле реки.

Тишина и покой. Ни единого постороннего звука не нарушало мирного журчания речушки. И куда только не простирался вдоль реки мой взгляд, он не мог найти того, что я искала. Наверняка, Александр давно уже ушёл, руководствуясь только ему ведомой логикой, а я, дурочка, зря побежала вслед за ним. За ветром не угнаться, сколько ни пытайся, всё равно не догнать. Разве что он сам захочет отдохнуть и приляжет на мягкой мураве, но и тогда его не поймать – просочится сквозь пальцы и ускользнет.

Спустившись к воде, стянула с ног кроссовки и носки, положила их в рюкзак, закатала джинсы до колен и зашла в холодную прозрачную гладь реки, ступая по мелкой гальке, отливающей жёлтым в ярком солнечном свете. Солнечные зайчики, скачущие по воде, на мгновение ослепили меня, и, я бродила по щиколотку в воде, прикрывая глаза рукой, но буквально через несколько секунд подпрыгнула, услышав знакомый голос с нотками сарказма:

– Так я и думал!

Я поглядела в ту сторону, откуда донёсся голос и увидела Алекса. Он лежал на тёплых камнях вытянувшись во весь рост и глядя на меня из-под ресниц. Почему я сразу не заметила его? На этот вопрос не было ответа.

– Можешь не говорить, мне неинтересно, что ты там думал, – только и смогла я бросить. Казалось, что сейчас от него посыплется поток колкостей. «Ты должен радоваться тому, что я бросилась вслед за тобой, лишь бы только увидеть ещё разочек, но просто изводишь меня своим равнодушием!»

– Я был уверен, что ты не послушаешься.

– Неинтересно! – скептически хмыкнула я.

– Это с тобой постоянно происходит.

– Я же сказала!

– Никакой ответственности и здравого смысла.

– Ты прав, как всегда! – буркнула в сердцах, а он только молча глядел на меня из-под полуопущенных ресниц. Прождав ещё немного, я заявила разведя руками:

– И что, это всё, что ты можешь мне сказать?!

– Ты права… Сказать больше нечего… – медленно проговорил он.

– Значит, всё кончено? – боясь очевидного ответа, всё же пролепетала я.

– Мне нечего возразить… – донеслось с берега. Алекс поднялся, отвернулся и неторопливо пошёл прочь, но я не бросилась догонять его, так как гордость была сильнее моей легко воспламеняемой натуры. Глядя удаляющемуся парню в спину, не могла поверить в то, что только что прозвучало.

«Мне нечего возразить»

Моё чувство, теплящееся в груди, но не гаснущее, готовое воспламениться с новой силой, растоптано? Если могла, я бы испепелила его одним только взглядом.

«Как ты можешь? Где твоя вечная любовь?»