Апостол Судьбы бесплатное чтение

Глава 1 «Жрецы Смерти»

Как всё-таки поздно приходит осознание собственных ошибок – порой когда уже ничего нельзя изменить.

Если бы он не помнил событий того рокового дня, решил бы, что просто оказался на оживлённом проспекте города. Незнамо как. Мимо проносились бурные потоки людей всех возрастов и национальностей, и от их гудящих и шепчущих голосов кружилась голова. Смотреть без содрогания на этих мужчин, женщин, стариков и детей было невозможно. Ведь все они мертвы.

Тысячи оборванных судеб окружали его в загробной пустоте, устремляли на него обречённые взгляды и пытались что-то сказать. Нет, скорее, просто свести с ума. Ведь он осмелился влезть туда, куда не следовало, и теперь расплачивался за это.

Они могли приходить в одиночку, могли являться к нему парами или компанией, и наяву, и во снах. Вот и сейчас он уже не понимал, спит он или вновь оказался застигнутым врасплох среди белого дня. Наверное, когда-нибудь это может плохо кончиться.

Бывало, во снах он видел их глазами других людей, и эти мёртвые были ещё живыми. Ровно до тех пор, пока он их не убивал. Ещё одна сторона его страшного проклятья – оказываться на месте разгорячённых убийц и хладнокровных маньяков, в то время когда сам он и мухи не обидел. Чужая кровь на руках, мольбы о пощаде, душераздирающие крики, смерть. После таких снов хотелось стереть себе память. Глупые мечты и грёзы об избавлении… От проклятья усопших невозможно избавиться.

Если бы он только знал, никогда бы не взял в руки тот злополучный артефакт.

– Ники-ит? Никита!

Вздрогнув, я проснулся и, потирая пальцами глаза, сонно промычал:

– М? Что?

– Приехали, – с доброй усмешкой обрадовала меня Дарья, погладив по руке. – Что-то тебя сморило?

– Да уж… Вырубило конкретно. Ещё и фигня всякая снилась.

– Фигня нас ждёт наяву. Забыл, куда мы приехали?

Этого точно не забудешь. Оглядевшись, я увидел в дневном мраке сплошные сугробы и робко выглядывающие из-за них пошарпанные дома.

– Во двор, к сожалению, заехать не смогу, всё заметено, – вежливо возвестила девушка риелтор, выключая фары своего авто. – Пройдём немного пешком?

– Ничего страшного. Типичная ситуация, – в тон ей отозвался сидящий на переднем сидении Антон и отстегнул ремень безопасности. За его спиной обречённо вздохнул Игорь.

– А я всё ждал, когда же мы наконец примем такие родные снежные ванны.

– Давно у нас не были? – улыбнулась ему в зеркало заднего вида риелторша.

– Целую вечность, – ответил за Игоря Антон, надел шапку, скрыв заплетённые в хвост длинные волосы с проседью, и собрался выходить. Девушка не стала навязываться с болтовнёй, и мы, похватав рюкзаки с вещами, выбрались из машины в северную лютость.

Норильск встретил нас полярной ночью, ветром и обильным снегопадом. Очень повезло, что не задержали рейс. С торца дома до подъезда съёмного жилья мы потащились по воздушному, как перья, пушистому снегу.

Мокрые снежинки облепили мне лицо, оседали на ресницах и застилали обзор, снег под ногами уже почти добрался до колен и, кажется, намеревался залезть выше. Игорь пробирался через сугроб впереди меня и иронично ругался, выражая свою радость возвращению домой.

По нему я заметил, что глубина снега всё возрастает, и решил обойти сугроб по ближайшему пригорку.

Риелторша оглянулась.

– Ой, не советую! – воскликнула она, вытирая потёкшую тушь. – Снег мягкий, и…

И я уже понял… Когда провалился в сугроб так, что наружу осталось торчать лишь полголовы, а всё лицо затянул плотный слой белоснежной мокрой маски.

Игорь насмешливо фыркнул и выдал:

– Как сквозь землю провалился.

– Ты там живой? – громко осведомился Антон.

– О, да! Лежу на пляже, загораю, – отплевался я от снега.

В попытках выбраться из пушистого сугроба я ещё больше в нём погряз и выкарабкиваться под подколки Игоря пришлось на четвереньках. Пригорок окончился, и я вывалился на более или менее твёрдую поверхность, весь облепленный снегом, приземлился на пятую точку и голой рукой вытер от снега лицо. Да, вот я и дома.

На своей малой родине мы не были с тех пор, как посвятили себя служению высшей силе бытия. То есть, почти одиннадцать лет.

Всё началось с нашей повелительницы Смерти и с того, что у неё лопнуло терпение. Она возжелала душу много позволявшего себе некроманта, каковым тогда был Антон, и в ходе её охоты на чёрного мага жертвами пали я и Игорь. Но мы трое не ушли за грань, как положено усопшим. Застряли между миром живых и миром мёртвых до тех пор, пока не заставили последователей Антона прекратить свою тёмную деятельность. Члены общины некромантов понесли каждый свою расплату, кое-кто даже погиб. Этот кто-то и отправил на тот свет Дарью перед тем, как с ним расправился я.

Мы положили конец нецелесообразной эксплуатации мёртвых некромантами, и Антон был прощён нашей загробной покровительницей. На какое-то время он ушёл в забвение, пока мы с Игорем и Дарьей осваивали себя в новом воплощении жрецов Смерти, несущих её волю живым и мёртвым. И работы у нас хватало.

Я до сих пор не знаю, можно ли назвать нас воскресшими или этому есть иное определение. Несмотря на то, что всех нас уже давно похоронили, мы снова обрели тела и чувствуем себя обыкновенными живыми людьми. Но если вдруг повстречаем кого-то, кто знал нас при жизни, – а таких встреч мы избегали всё наше новое существование – нас никто не узнает.

У нас даже есть документы, хоть и с другими фамилиями, и произвольно пополняющийся денежный запас. Очень приятный, кстати говоря, бонус, хотя Игорь называет это командировочным жалованием. На этом наша уникальность не закончилась – высшие силы преподнесли каждому из нас определённый дар.

Судьба наградила Дарью способностью видеть будущее живых людей. За это мы прозвали её провидицей. «Ясновидящую» в свой адрес она наотрез отмела, а на «ведьму» грозилась страшной обидой. Истина пожаловала Игорю навык распознавания скрытых причин и поступков людей. Ведающий, как стали мы его величать. А вот меня наградили званием юродивого за странный и довольно-таки абстрактный дар Жизни.

Никто из нас не может понять точное направление моих способностей и объединить их в одно значение. В моей власти видеть насквозь людские души и чувствовать их трудности и внутренние конфликты. Я стал обладать сверхразвитой интуицией и периодической тягой к неоправданным поступкам, что впоследствии к чему-то кого-то приведут.

В первые дни нашего нового существования, когда с нами не было Антона, мы ещё не до конца понимали наше истинное предназначение, решили отправиться на большую землю и разобраться по ходу дела. Приехав в Петербург, мы не удержались от того, чтобы отметить своё возвращение в мир живых. Выпив на радостях, мы с Игорем поехали в ночной клуб, каждый с конкретной целью. Он хотел променять мою компанию и встретить утро в чьей-то тёплой постели, а я, навеселившись, пожелать ему удачи и вернуться к своей любимой девушке. Но вышло несколько иначе.

Пока Игорь клеил зажигающих на танцполе красоток, я в одиночестве попивал коктейль у барной стойки, без особого интереса осматривал всех вокруг и вдруг заострил внимание на одной девушке.

Не сказать, что она отличалась от других посетителей ночного клуба. Красивая, ярко накрашенная, немного хмельная, одетая в короткое платье. Брюнетка лет восемнадцати энергично танцевала и, закрыв глаза, получала удовольствие от играющей песни, даже не стеснялась эмоционально подпевать. Она танцевала совсем одна, и я неожиданно понял, что мне просто жизненно необходимо с ней познакомиться!

Как только песня закончилась, девушка подошла к барной стойке, и я предложил ей выпить. Через полчаса болтовни она на несколько минут умолкла, думая о чём-то, поблагодарила меня за коктейль и собралась уходить. Я без раздумий напросился проводить её до дома. Почему? Потому что очень захотелось. Очень!

Надо было видеть выражение лица Игоря, как только он увидел меня, выходящего из клуба в компании подвыпившей красотки. Он моментально забыл о своей грудастой кудрявой девице и попытался меня остановить, запугать гневом Дарьи, что коснётся не только меня, но и его, если он меня не вразумит. На это я пообещал ему вернуться через два часа, поймал такси и доехал до дома своей спутницы.

Возле парадной одного из общежитий спального района мы проболтали ещё какое-то время, и она неожиданно призналась:

– Знаешь, недавно меня очень жестоко предали, и я устала жить с этой болью. Капец как я устала! Сегодня хотела как следует повеселиться напоследок и утопиться в Неве. Броситься с моста… Даже предсмертную записку оставила, представляешь? Но пообщалась с тобой и… я не знаю… почувствовала, что жизнь не заканчивается и всё у меня ещё впереди. Я тебе так благодарна, Никита. Но ты только не обижайся, ладно? Ты милый, но не в моём вкусе.

Я не обиделся. Как и обещал, ровно через два часа вернулся в клуб, где меня ждал Игорь. Узнав об истинной причине моего побега с той девушкой, он мгновенно протрезвел, и мы вернулись домой, где я честно рассказал Дарье, где был. Мы поняли, что я всё сделал правильно. Время той девушки ещё не пришло, и Смерть на неё свои планы пока не строила.

Мы решили, что поняли наше предназначение, и стали слоняться по всей стране и помогать тем или иным людям по отработанной схеме. Меня на кого-то тянуло без всякого объяснения, Игорь распознавал в этом человеке какие-то беды, что могут привести к смерти, Дарья видела его будущее. И если оно было печально, мы выходили с этим человеком на контакт и помогали сохранить свою жизнь или жизнь того, кого он мог бы погубить. Затем в самый неприметный день с того света к нам явился Антон.

По словам бывшего некроманта, наша деятельность заставила нашу повелительницу Смерть, образно говоря, сделать жест «рука-лицо». Поэтому он здесь. Всё оказалось намного сложнее, чем мы думали. Спасать чьи-то жизни – это лишь малая часть наших обязанностей. Иногда их приходится и отнимать.

Как и в то время, когда были бесплотными духами, мы должны нести волю нашей повелительницы Смерти в этот мир, защищать её тайны от чужих посягательств, преподносить ей тех, на кого пал её выбор, оберегать тех, кому уходить ещё рано, и помогать обрести покой застрявшим в небытие. Да, так мы и отрабатываем наше чудесное «воскрешение».

По праву посланника Смерти Антон возглавил нашу группу, и с тех пор мы вполне удачно служили высшим силам. Выполняли свои обязанности, путешествовали по стране, иногда выезжали в ближние страны, радовались почти полноценной жизни после смерти. И вот, наступил две тысячи двадцатый год.

Кто бы мог подумать, что пандемия так круто изменит стабильность не только всего населения Земли, но и служителей высших сил! Конечно, такие мелочи, как режим самоизоляции и ношение масок в общественных местах, хоть и были абсолютно для нас бесполезны, но обязательны, – проблемы с законом не нужны даже нам – однако это лишь полбеды.

В самый разгар эпидемии смертей было колоссально много. Умирали и старики, и молодые, очень многие из них не могли обрести покой, и нам приходилось заменять им некромантов и даже медиумов. Кому-то оказать поддержку и помочь смириться со своей кончиной, за кого-то завершить земные дела, за кого-то сказать близким что-то очень важное.

Чтобы справиться с потоками жертв пандемии, высшие силы открыли вместо одной метафорической двери огромные ворота – назовём это проход между мирами. Однако работает он в обе стороны, и с тех пор в мир живых, как заблудшие овцы, порой наведываются гости из загробного измерения. Мы часто видим их, но отправлять обратно, пока они не доставляют никому проблем, смысла нет – всё равно вернутся, ведь пока смертельный вирус массово сокращает население, проход будет открыт.

А буквально на днях наша владычица вошла в контакт с Антоном и велела нам отправляться на свою малую родину, чтобы отныне исполнять её волю здесь. Не знаю, надолго ли, не знаю, почему именно сюда, но высшие силы никогда перед нами не объясняются. Начальница сказала – надо, значит, надо, а наше дело маленькое.

Съёмная квартира оказалась пятикомнатной и полностью обставленной мебелью. Дарья никогда не скупится на комфорт. Правда, еды в холодильнике не было от слова «вообще», так что с пятичасового перелёта из Москвы мы остались не жравши. По уходу риелтора распределили между собой комнаты, побросали в них сумки и собрались в гостиной.

Глянув прогноз погоды на ближайшие дни, Антон раскинул умом и предложил купить машину. Лучше внедорожник. Гулять по улицам нам придётся много, а на крайнем севере, ещё и в разгар декабря, это, как бы так выразиться, не самая приятная перспектива.

Битый час штрудировали объявления. Критериев по выбору машины было много – против местных снегов и метелей нужен внедорожник, против мороза – автозапуск и бинар. Умудрились закуситься в споре между солидностью новенького авто и надёжностью старого. Дарье быстро надоел наш спор, она пригрозилась не дать нам денег, так что выбор тут же был остановлен на стареньком УАЗ-Патриоте. По странной несправедливости – а может, женской солидарности нашей работодательницы? – деньги всегда появлялись только у Дарьи, и никогда у нас. По этой причине мы трое довольно часто оказывались под каблуком. А у высших сил, оказывается, есть своеобразное чувство юмора.

Погода не спешила радовать. Поднимался сильный ветер, пушистый снег так и валил с чёрного неба, и мы мало что видели дальше капота машины. Так что Антон оформил сделку покупки машины, и мы затарились продуктами в ближайшем торговом центре, где я купил большой букет разноцветных роз. Хотелось как-то поднять настроение Дарье, что по возвращению на родину с каждым часом опускалось всё ниже и ниже. Она всегда терпеть не могла крайний север.

Мы оставили машину за домом и потащили тяжёлые пакеты по сугробам. Пробирались почти вслепую. Ветер больно бил по лицам, а приставучие снежинки лезли в глаза. Это уже начинало раздражать. На секунду ветер угомонился, я попытался вытереть лицо рукавом куртки, и тут резкий порыв вырвал из моей руки запакованный в бумагу букет роз.

Я выругался, побросал пакеты и кинулся в погоню.

– Да чёрт с ним, пошли! – крикнул Игорь.

– Я всё равно его поймаю! – орал я, догоняя букет, но гадский ветер не лишён чувства юмора.

Знаете, почему наш город называется Норильск? Потому что здесь, куда ни повернись, везде ветра дуют «на рыло». По крайней мере, так шутят местные. Не знаю, оттуда ли пришло название или нет, но сейчас оно полностью себя оправдывало. Порывы били меня по лицу и одновременно ещё дальше уносили в противоположную сторону треклятый букет. Нет уж, зараза! Догоню, поймаю, из принципа! Не жалко денег – не хочу проигрывать какой-то там непогоде.

– Некит, заколебал, брось его! – надрывался Игорь.

– Ни хрена! Помогли бы лучше!

Игорь недовольно зарычал, и теперь удирающий букет по всему двору мы преследовали вместе, а Антон остался сторожить пакеты.

Сволочный ветер делал всё, чтобы как следует над нами поглумиться. И усиливался, и стихал, оставляя несчастный букет лежать неподвижно, а только мы догоняли и уже протягивали руки, резко хватал добычу и уносил совсем в другую сторону. Мне даже померещилось паскудное хихиканье.

– Окружай с другой стороны! – скомандовал я Игорю.

– Да провались ты!

Оббежали весь двор, пару раз увязли в сугробах, я разок упал лицом в снег, но мы поймали, хоть и не с первой попытки. Сначала Игорь схватил букет, но не удержал. Ветер нагло вырвал из руки, а Игорю ещё и в глаз зарядил, россыпью снежинок. Потом я хватанул что есть сил, сообразил, что сжал пару бутонов, попытался взять пониже и… упустил. Этот гадёныш снова удрал. Тогда я мысленно переключился на пятую скорость и выжал из себя всё, что только было возможно, долетел до букета, рванул и плюхнулся сверху, придавив его телом. Попался!

Дома, с виноватым видом вручив Дарье цветы, я сразу же подумал, что Игорь был прав. Надо было бросить их к чертям собачьим… Неизвестно, что теперь под обёрткой. Мне хотелось немедленно смять этот горе-букет, как испорченный лист бумаги, и выкинуть в окно, но Дарья уже забрала его и ушла на кухню, ставить вазу с водой.

– Зря не бросил, – разминувшись с ней, умножил мои опасения Антон.

Когда я разделся и зашёл на кухню, желудок мой сжался до неприятного спазма.

Розы стояли в вазе. Дарья вытаскивала из букета разломанные и смятые цветы, пара бутонов надломились и уныло висели на стеблях, зелёные веточки для украшения выглядели как полуободранные сорняки. Их Дарья убрала совсем, и в вазе, вместо семи пышных разноцветных роз, остались торчать четыре цветка с мятыми листьями и поникшими бутонами.

Вот здесь-то и надо было видеть глаза моей бедной возлюбленной. Меланхоличный, скорбный взгляд, от которого мне захотелось умереть во второй раз.

– Спасибо, Никита, – пустым голосом сказала она. – Спасибо за такое тактичное напоминание. А я уже почти забыла, что я мёртвая.

– Да-а-аш! Ну прости! – раскаялся я и уткнулся лбом в её волосы. – Я не хотел, чтобы так…

– Не надо называть меня Даша, ты знаешь, как меня это бесит! – ледяным тоном отрезала она и принялась раскладывать продукты по местам, громко хлопая дверцами шкафов и холодильника. – Идиотское имя, на могиле и то красивее!

Ластиться дальше я не стал, знаю, что толку нет. Ей нужно время, чтобы выпустить пар. Так что пока все хлопотали по кухне – кто-то с покупками, кто-то заваривал чай – я вытащил одну розу из четырёх и отправился на поиски другой вазы, чтобы поставить её в комнате.

Искомое обнаружилось в гостиной. Я налил в неё воды, опустил туда розу, поставил на стол нашей с Дарьей спальни, вернулся на кухню, прислонился к дверному косяку и, собравшись с духом, заговорил:

– Я думаю, нам нужен гид. Кто будет вводить в курс местных дел, если что, и по необходимости помогать нам.

Антон догадался, к чему я клоню, и отставил в сторону кружку с горячим чаем.

– Никита…

– Кого ты предлагаешь? – не понял Игорь, жуя банан.

– Обратимся к старым знакомым. К нашим бывшим проводникам, например.

Игорь посмотрел на меня, как на умалишённого, проглотил банан и усмехнулся:

– Ты серьёзно? И к кому? К бедолаге, которому я жизнь испоганил и чуть до суицида не довёл?

– Нет, Хеллсинг здесь вряд ли подойдёт, – покачал я головой. – У меня был и другой проводник. Лера.

– А-а! – секунду подумав, вскинул брови Игорь. – Та, что нынче замужем за некромантом, которого мы с тобой оба пытались убить?

– Это не совсем удачная идея, – покачал головой Антон. – Не важно, что вы были тогда не в себе и раскаялись в своих… поступках…

– Не начинай! – насупился Игорь и со стуком положил на стол недоеденный банан.

Своё тёмное прошлое он вспоминать не любил, да и меня, по прошествии одиннадцати лет, до сих пор грызла совесть. Все годы эта тема была для нас табу.

– Я не думаю, что Демид обрадуется встрече с теми, кто давно умер, а потом пытался затащить на тот свет и его, – продолжал Антон, помешивая в кружке сахар, который уже давным-давно растворился. – Так что давайте мы не будем трогать людей из прошлого и займёмся нашими прямыми обязанностями.

В надежде на поддержку я обратился к Дарье:

– Ну а ты чего молчишь? Разве не хочешь увидеть Дениса?

Антон озадаченно вздохнул:

– А, вот оно в чём дело.

Дарья как раз убрала в настенный шкаф последнюю пачку крупы, развернулась к нам, обхватив руками край столешницы за спиной, и посмотрела на меня, и грустно и строго одновременно.

– Никита. Мы не должны появляться в его жизни.

– Он наш сын, – резонно заметил я. – Мы имеем право его увидеть.

– У него теперь другие родители, благополучная, полноценная семья, – с напором и ноткой горечи настаивала Дарья. – Не надо всё портить, не забывай, кто мы теперь.

– Мы не будем ему говорить, кто мы. Представимся знакомыми Леры…

– Она права, Никита, – вмешался Антон. – Всё должно оставаться на своих местах.

– Я и не собираюсь ничего менять.

– Нет! – отрезала Дарья.

– Да почему?!

– Ничего никогда не происходит просто так, – наседал на меня Антон. – Тем более в нашем случае. Пойми же ты – мы жрецы самой Смерти. Она преследует нас всюду, куда мы ни пойдём. Ты хочешь наслать беду на семью своего сына?

– Мы никогда не насылали беду на тех, с кем просто общались для своего удовольствия! – горячо возразил я.

– Раз на раз не приходится. Мы всегда избегали тех, кто знал нас при жизни, и мы должны следовать…

– Да хорош душнить! – вдруг вмешался Игорь. – Что вы оба напираете, пни бесчувственные! Хочет пацан увидеть сына, имеет право.

– Так. Давайте мы не будем… – напрягся Антон.

– Всё! Вы не будьте, а мы с Некитом сами разберёмся.

– Игорь, не надо! – из последней надежды умоляюще протянула Дарья. – Это может быть опасно, мы все потом будем разгребать…

– Ничего, запасёмся лопатами. Я вот тоже думаю, что нам не помешает контакт с аборигенами, – объявил Игорь, сунул в рот недоеденную половину банана, кинул кожуру на стол, расслабленно завалился на спинку кухонного дивана и еле внятно договорил: – Маво ви, шего тут ижменивось, да и инчерешно. Водина нафа, как-никак.

– Потом не говорите, что я вас не предупреждала.

Дарья поняла, что спорить с идиотами бесполезно, и удалилась из кухни. Антон молча сидел, уставившись в свою кружку, а мы с Игорем обменялись победными взглядами.

Глава 2 «Патологический страх»

Мы загрузились в салон, навернули круги по городу и скоро приехали в Талнах, отдалённый район, где я жил, когда он ещё назывался городом. Правда, снег всё валил, и видимость была слабоватая, но образным взглядом мы всё-таки оценили.

За годы нашего отсутствия здесь многое изменилось, и так сразу не скажешь, в какую сторону. Жилые дома в условиях крайнего севера последний раз строили в советские времена, зато на каждом углу, как грибы после дождя, вылезли торговые центры и били по глазам красочными подсветками. Тут и там зачем-то понаставили кучу странных памятников и арт-объектов вроде медведей и оленей, каменного шара со светодиодами, гигантской шоколадной плитки, кубов с химическими элементами и подземной ПДМ-машиной.

Большинство домов, точно игрушечные, были покрашены в кислотные цвета вырви-глаз, разрисованы квадратами, полосками, ромбами и разными узорами. Где-то на всю высоту, как граффити, изображены яркие рисунки на северную тематику.

Что тут скажешь. Унылый серый город разбавляют красками, как могут. Я ещё не понял, как относиться к такому обновлению, и порой чувствовал себя лилипутом в кукольном городке. Но, пожалуй, к такому вполне можно привыкнуть.

Антон с изумлением приметил явно жилую разноцветную пятиэтажку на окраине города, что когда-то была заброшенным недостроем в девять этажей.

– Ого! Ну надо же, – тепло улыбнулся он, чуть сбавив скорость. – А мы здесь когда-то ритуалы и жертвоприношения проводили.

– Ага. А я тебя здесь укокошил, – вторил ностальгическому настроению Игорь.

– Да-а, были времена.

Покатались, повспоминали, погрели души. И снова чуть не поругались. Антон до последнего надеялся, что мы с Игорем «одумаемся и поймём, как это глупо», но в итоге Патриот припарковался во дворе эркерного дома Демида.

– Вам не кажется, что они могли переехать? – нехотя бросил Антон, отстёгивая ремень безопасности. – С их состоянием вряд ли с двумя детьми они живут в двухкомнатной квартире.

– Бли-ин… – спохватился я.

И как же сам не догадался! Сумрак, этот богатенький педантичный бизнесмен, всегда был помешан на комфорте похлеще Дарьи. Маловероятно, что он позволил бы своей семье быть ограниченными в пространстве.

Нам ничего не оставалось, кроме как проверить.

Наобум я набрал на домофоне код и, как всегда, он оказался верным. Люблю своё интуитивное «авось». На лестничной площадке мы долго ломались, глядя на незнакомую дверь знакомой квартиры, и не знали, как поступить. Очень скоро из лифта вышла молодая женщина, кинула на нас колкий взгляд, достала ключи и по-хозяйски зашла в квартиру.

– Так-так. Здесь два варианта, – аналитически заговорил Игорь. – Или Сумрак завёл очень наглую любовницу, или здесь он больше не живёт.

– Что ж, оно и к лучшему. – Антон загородил собой обзор, а Игорь пожал плечами и с готовностью двинулся к лифту. Наш негласный бригадир, качнув мне головой, тоже.

На самом деле, мне хотелось стучаться и звонить в квартиру, расспросить хозяйку, потребовать новый адрес бывших владельцев. Или налететь на товарищей и добиваться поисков. Но… Лишь сложил руки в карманы куртки и, уперев взгляд под ноги, пошёл за друзьями.

Ничего-ничего. Я всё равно найду их.

Погода оставляла желать лучшего. Снег всё валил и валил огромными хлопьями, видимость на дорогах была ужасная. Мы не успели проехать по городу и пяти минут, а уже застали два места ДТП и увидели на нескольких поворотах во дворы застрявшие в снегу машины.

В бывшем доме Демида мы провели от силы пятнадцать минут, и за это время машина успела накрыться толстой шапкой снега. Расчистив её, Антон сел на водительское место и торжественно заявил:

– Не надо было нам сюда приезжать. Возвращаемся обратно, пока где-нибудь не встряли.

На что Игорь раздражённо фыркнул и потребовал:

– Мы толком и не ели с дороги, давайте хоть в забегаловку какую зайдём, что ли. Обратно с такой видимостью мы будем добираться ещё минут сорок, если не час.

– Поддерживаю, – поддакнул я с заднего сидения. – Развеяться бы не помешало, да и отметить, так сказать, возвращение в родную гавань тоже.

– А я-то как поддерживаю! – тоном уже не нервным, а заинтересованным сказал Игорь. Антон мрачно покачал головой.

– Вы видите, что творится на дорогах?

– А мы что, зря внедорожник купили? – тут же нашёлся я.

– Это же УАЗ, брат, не пузотёрка какая-то, – оскорбился Игорь. Антон понял, что тягаться с двумя дураками, жаждущими оторваться, бесполезно, вздохнул и полез в карман за смартфоном.

– Ладно. Только заедем в какое-нибудь ближайшее кафе. Ненадолго… А потом сразу домой!

– Конечно! – в один нарочито серьёзный голос заверили мы его.

Антон отыскал на карте ближайшее место, где можно поесть и выпить, и вскоре мы приехали в захудалый бар с громкой музыкой и танцполом.

Там мы наелись от пуза, расслабились и покурили кальян. Однако долго засиживаться не стали – во-первых, из-за эпидемии все кафе на нашей малой родине работали до определённого времени, во-вторых, я помнил, что дома осталась Дарья, и уже часа через полтора мы попросили счёт.

Честно говоря, толком расслабиться я не смог. Слишком зациклен был на обслуживающей нас официантке. Нет, во мне не пробуждался животный интерес самца или вроде того, но больно не давал мне покоя её тревожный вид.

Принимая заказ, девушка боялась смотреть на нас, путалась в словах, часто переспрашивала. Записав в блокнот, тут же убежала, затем вернулась и трясущимися руками забрала меню. Не нужно быть вершителем судеб, чтобы понять, что у Полины – посмотрел имя на бейджике – очевидные проблемы.

Пока она сервировала нам стол, я обратил внимание на неухоженные руки. Маникюра нет, хотя им озабочены практически все современные дамы, кожа стянутая и сухая, с белой шелухой на тыльной стороне ладоней. Похоже, девушка не носит тёплые варежки или часто просто терпит холод. Почти без макияжа, совсем без украшений, туго стянутые на затылке волосы, если присмотреться, давно не мылись.

Официантка принесла нам счёт и спешно удалилась.

– Игорь, посмотри, что у неё происходит, – заявил я.

Тот издал разочарованный стон, но просверлил глазами затылок Полины и сказал:

– Живёт с пьющей матерью, с тех пор, как отец ушёл из семьи. Дома вечные толпы алкашей. Мать забирает все деньги. Ни друзей, ни парня. Хотя здесь ничего удивительного.

– Вот же…

– Ты помнишь, что мы действуем только все вместе? – осёк меня Антон. – Даша должна проанализировать её будущее, может, там всё обойдётся и без нас. Мы можем сделать только хуже.

– Да помню я.

– Посему платим и уходим. – Антон положил купюры в книжку с чеком и встал из-за стола. – Я оставил ей хорошие чаевые. Идёмте.

Пока мы шли на выход, официантка забрала расчёт и остановилась у барной стойки, подсчитывать деньги. Я на ходу достал из кармана джинсов телефон, замедлил шаг, задумался и бросился обратно, к Полине.

Девушка испуганно захлопнула книжку.

– С-сейчас сдачу принесу, – пролепетала она.

– Полин, а вы завтра тоже работаете? – как можно непринуждённее спросил я.

– Да, – побледнела официантка. Я молчал, чтобы ещё больше смутить её тишиной. Хороший способ развязать кому-то язык. – Работаю. До шести.

– А потом свободны, да?

– Я… Наверное… Свободна. Не знаю ещё.

– Меня Никита зовут, – с самой сердечной улыбкой протянул ей руку.

Полина налилась пунцовой краской, запаниковала и, похоже, приготовилась бежать. Я остался с выжидающим видом и скоро получил ответ на рукопожатие.

Через огрубевшую ладонь в меня просочился обжигающий неконтролируемый страх. И боялась Полина не меня, а всех живущих на планете людей. Патологически. Господи, да как она ещё не попала в казённое учреждение с такой-то фобией перед себе подобными! Это ж надо было так загубить девчонке всю психику!

– Очень приятно. Полина, – проговорила девушка, ещё больше напуганная моим молчанием.

– Будем знакомы, – опять улыбнулся я и крепче сжал её руку. – До завтра, Полина!

И не дав ей возразить, ушёл.

Игорь и Антон ждали меня на выходе, уже одетые. Я заглянул в свой телефон. Отлично. Несколько фотографий разной степени смазанности, но парочка чётких есть. Дарье хватит, чтобы как следует рассмотреть нашу новую «клиентку».

Полная луна ярко жёлтого цвета озаряет парк лучше, чем жалкие фонари, половина из которых просто не работает. Оголённые студёной осенью ветви покачиваются на ветру и скребут по небу когтистыми лапами. Я иду по пустынной узкой тропинке, чтобы срезать путь через засаженную деревьями глухую местность, и вот, это снова происходит.

С громким сбивчивым дыханием мимо пробегает девушка в синем пальто и чёрной шляпе. Она явно перепугана и пытается сбежать от кого-то. И этот кто-то настигает её очень быстро и легко. Сгребает вскрикнувшую девушку, зажимает ей рот и выхватывает нож.

В момент, когда в свете луны сверкает лезвие, я кричу и бросаюсь девушке на помощь. Хоть краем возбуждённого сознания и понимаю, что всё равно ничего не смогу изменить. Удар ножом приходится в живот. Очень много ударов. Девушка вопит и стонет в ладонь бандита, отчаянно пытаясь вырваться. Убийца в чёрной куртке с надетым на голову капюшоном не останавливается до тех пор, пока жертва не обмякает. А я в попытке спасти её лишь жалко колочу по нему руками, но всё равно что бью голографическую картинку.

Бандит торопливо шмонает по карманам пальто, хватает женскую сумочку и бросается бежать, промчавшись сквозь меня. А я стою и с содроганием смотрю, как под девушкой растекается лужа крови, а в распахнутых глазах стремительно угасает жизнь.

Впереди идёт компания галдящих подростков. Один за другим проходят сквозь умирающую девушку из прошлого, оставляя за собой кровавые следы и косо поглядывая на ошеломлённого свидетеля убийства. Выдержать это, сохранив рассудок, кажется непосильным.

Набрав в грудь больше воздуха, я кидаюсь прочь, вырываюсь из тёмного парка на городскую улицу, забегаю во двор. И застываю на месте, случайно подняв вверх голову.

Одно из окон девятого этажа дома распахнуто настежь, в проёме виднеется мужской силуэт. Секунда, рывок, и вот, человек летит вниз и с леденящим стуком падает на асфальт. Точно на то место, где только что проходила молодая женщина. Но на самоубийцу она даже не оглядывается, увлечённая экраном смартфона.

А тот, кто был обречён видеть это, закрывает лицо ладонями и сдавленно кричит.

От размашистого удара по щеке голова чуть не слетела с плеч. В ушах гудело от боли, шока и полного непонимания. Что, чёрт возьми, происходит?!

– Никита! – ошеломлённый голос Дарьи.

Усиленно заморгав, я осмотрелся. Наша спальня. Темень, разбавленная тусклым ночным светильником в розетке. Я лежал в постели, держась за горящую щеку, а рядом сидела в белой ночнушке на тонких бретельках Дарья и с ужасом смотрела на меня.

– Что случилось? – рискнул спросить я и сел.

– Я не могла тебя разбудить, ты стонал и бредил во сне! Никита, что с тобой?!

О как… Давненько меня не мучили такие кошмары. Точнее, никогда.

Пока я сидел истуканом и недоумённо хлопал глазами, вспоминая свой сон, Дарья присмотрелась ко мне и взволнованно спросила:

– Что тебе такого приснилось?

– Приснилось это… слишком адекватно сказано, – пробормотал я, утёр пот со лба и пересказал свои ночные похождения.

Дарья пристально смотрела на меня, пока я не умолк, с минуту переваривала услышанное и наконец сказала:

– Это не мог быть просто сон. Ты видел нечто такое… что напрямую касается наших обязанностей, и в этом сне явно не был самим собой. То есть чужими глазами смотрел чьи-то воспоминания.

Мысленно выдохнув, я вознегодовал:

– Но видения о мёртвых обычно приходят Антону! Почему сейчас это увидел я?

Она неопределённо покачала головой и пожала плечами.

– Если это типичный случай неупокоенного духа… Да, это должно было присниться ему. Может, он тоже что-то уви…

Негромкий стук в дверь оборвал её на полуслове. Дарья спешно накинула халат, включила свет и открыла дверь, и в спальню, в домашних штанах и расстёгнутой рубашке, с распущенными, длинными до пояса волосами вошёл Антон. Растерянно глянул на меня, на Дарью, снова на меня и выдал:

– Что тебе приснилось?

Честно говоря, я почти и не удивился. Мой рассказ вышел скомканным и сумбурным, но посланнику самой Смерти было достаточно и этого.

– Ты сказал, что не мог остановить убийцу. Ты был на месте неприкаянного духа? Каким когда-то был сам? – спросил Антон, в задумчивой позе философа сидя на компьютерном кресле. Я сидел на краю кровати, Дарья то смотрела в окно, сложив на груди руки, то расхаживала по комнате.

– Да нет, вряд ли, – передёрнул я плечами. – На меня смотрели прохожие, а вот творящуюся вокруг дичь не видели… Это я про убийство и суицид.

– В чьей же шкуре ты тогда оказался? – задумалась Дарья. – Если допустить, что тебе приснились воспоминания какого-то человека… живого человека, раз его видели окружающие…

– То этот человек, судя по всему, каким-то образом видел то, чего не видели другие. – Антон хмуро смотрел в одну точку.

– Девушка, которую зарезали в парке, была одета как-то по-старомодному, – вспомнил я. – Пальто синее, шляпа типа котелка. И причёска такая с высоким зачёсом и короткой чёлкой.

– Лихие девяностые? – удивлённо вскинул брови Антон.

– Но все остальные, кого я видел, были одеты по нашему времени. У одной женщины я видел смартфон.

– Как я понимаю, это были истории мёртвых, что вернулись через проход между мирами. Но кто мог их так наглядно видеть?

– Кто-то живой, – уверенно сказал я.

Тут прикрытая дверь распахнулась, и на пороге возник сонный Игорь, не потрудившийся одеться. Щурясь, как заспанный ребёнок, осмотрел нас и вымученно вздохнул.

– Ну давайте… Рассказывайте, что вам опять неймётся.

Вся наша команда оказалась в сборе, но не потому, что мы с Дарьей перебудили остальных. Так уж повелось, что каждое значимое для нас событие мы не сговариваясь собирались вместе. Никто из нас не знает, зов ли это интуиции или работа коллективного разума. Просто укоренившаяся традиция, которую мы уже приняли как данность.

Правда, ни к чему толковому наше собрание не привело. Новый пересказ моего видения, повторяющиеся вопросы, неопределённые ответы и гипотезы. Как назло, наши способности не распространяются на других служителей высших сил. Игорь не мог развеять окутавший нас туман неизвестности, Дарья не заглянула в наше будущее, моя интуиция молчала, как утопленница.

Антон вообще был подавлен. Кажется, его не на шутку встревожило то, что видение о чужих смертях пришли не ему, а мне. Как бы не значило это, что наша владычица решила отправить его в отставку и взвалить его обязанности на меня. Вот уж чего бы не хотелось никому из нас, так это столь глобальных перемен. Да и… что тогда будет с Антоном?

В размышлениях мы просидели несколько часов, хоть за окном и стояла темень, уже давно наступило утро. Игорь поднялся с изножья кровати, где валялся, таращась в потолок, последние полчаса, запустил пятерню себе в волосы и проворчал:

– Да ну вас с вашими загадками. Может, это правда был просто сон, а мы сидим тут и ребусы разгадываем.

– Нет, это определённо было послание от нашей владычицы, – ровно возразил ему Антон.

– Да я был бы только рад, если бы банально насмотрелся ужастиков на ночь, – сухо признался я. – Зрелище, скажу я вам, было не для слабонервных.

– Поэтому обычно такие видения предназначены мне.

Игорь странно покосился на Антона, поджал губы и отвернулся. А я вдруг подумал, что он очень постарался, чтобы воздержаться от какого-то очень едкого замечания.

Когда Игорь и Антон ушли из нашей спальни, я вспомнил о Полине. Вчера мы вернулись домой поздно, Дарья уже засыпала, и тормошить её, чтобы показать фотографию официантки, я не стал. Услышав о нашей потенциальной клиентке, она только обрадовалась смене темы и проявила к ней интерес.

На Полину Дарья смотрела дольше, чем я ожидал. Не могла сосредоточиться или видела слишком много – я так и не понял. Наконец она моргнула и ровно произнесла:

– Да, определённо нужно наше вмешательство. Долго терпеть она не сможет. Накопит злость, устанет от алкоголизма матери и на эмоциях случайно столкнёт её, пьяную, с лестницы. Сядет в тюрьму за убийство.

– То есть, её мать однозначно в списке Смерти? – уточнил я. Дарья прикрыла веки в жесте подтверждения.

– Однозначно. Но мы можем сделать так, чтобы она умерла не от рук своих дочери, и времени у нас не так уж много. Иначе судьба этой Полины будет сломана раз и навсегда.

Глава 3 «Когда привыкаешь к кошмарам наяву»

Всё сегодня валится из рук, окружающие как будто бы говорят на непонятном языке. Все чего-то хотят, что-то требуют, цокают, возмущаются, и их голоса бьются теннисными мячами по черепной коробке.

Полина судорожно бегала от одного столика к другому, из кухни к барной стойке, всё что-то делала и говорила. В основном, правда, извинялась, не всегда осознавая, за что. За свою неуклюжесть, невнимательность, убогость. Может, вообще за появление на этот свет. Она бы не удивилась.

Ещё один адский день открыл ежедневную олимпиаду. Правил в ней не много – выжить и постараться уцелеть. Место проведения, как всегда, огненное поле со скрытыми минами и дикими зверями. Есть змеи с кислотным ядом замедленного действия, есть тигры с огромными клыками, волки, что рвут на куски ещё живую жертву, встречаются и глупые приматы с поистине обезьяньим поведением. Разве что фекалиями не кидаются. Хотя некоторые… Весь этот зоопарк состоял из коллег и клиентов.

Примерно так себя и чувствовала Полина каждый рабочий день. Не зря говорят, что человек зараза такая – ко всему привыкает. Сначала это казалось невыполнимым, сродни прыжкам без парашюта, но после нескольких недель суматохи, трясучки, путаниц, слёз в туалете Полина всё же привыкла к ненавистной работе. И к высокомерным коллегам, и к руководству, и к пьяным клиентам.

Но привыкнуть не всегда значит адаптироваться и не принимать близко к сердцу. Полина никогда не умела работать в коллективе, это тянулось ещё со школьных времён ребёнка-одиночки. Что за партой одна, любезно оплёванная одноклассниками жёваной бумагой, что на каждом месте работы – есть коллеги, и есть Полина. Они в одной кучке, источающей смех и весёлые голоса, она где-то в уголке. Одна.

Что касается начальства. Здесь пришлось попотеть, чтобы хоть как-то огородить себя от развязного Джабира Самадовича. Это сейчас она делала вид, что нет ничего важнее служения его делу, что довольные клиенты – смысл всей её жизни, то, ради чего она была призвана в этот мир, и ни на что другое быть времени просто не может. А первые свои рабочие дни Полина пряталась по кладовкам и за каждым углом, не зная, как избавиться от навязчивого внимания. Багровея, отнекивалась, придумывала на ходу несуществующие планы и причины отказа, но почему-то начальник принимал их за кокетство. И до сих пор, бывает, лезет.

Пьяные клиенты. Вот уж чем не запугаешь! Эти хотя бы иногда оставляют чаевые. Какая-никакая, но компенсация за неуместные шуточки и навязчивость, а то и шлепки по попе. Всегда страшно до одури, но ради чаевых можно и стерпеть… Да и о наличии тревожной кнопки – хвала Росгвардии! – большинство из клиентов в курсе, так что в основном хватало одного предупреждения.

Не то что дома.

Там толпы мало знакомых и часто посторонних людей не знают ни приличий, ни страха, ни чувства меры. Водка, закуска, оры на весь подъезд, музыка. И всё же Полина ко всему привыкла. С тех пор, как ушёл отец, их с матерью квартира стала проходным двором для всех желающих. Не сразу, разумеется. Так, сначала один пришёл, выпил, ушёл. Потом другой пришёл, выпил, переночевал. Ещё двое пришли, повыпивали пару суток, отоспались, похмелились, ушли. Ещё кто-то явится, и всё по новой.

Полине жилось не сладко ещё до развода родителей. Сколько лет скандалы с битьём посуды и чуть ли не с мордобоем. Полина жила в вечном страхе и в итоге просто замкнулась, стала агрессивной ко всем, кто пытался с ней заговорить. Она почему-то была уверена, что все вокруг представляют опасность, вот и защищалась. Жестокие детки быстро почуяли чужака в своём стаде и стали делать всё, чтобы от него избавиться. Но уйти отщепенцу было некуда и оставалось только терпеть. Привыкла. И к аду, что воцарился на тлене её семьи, тоже привыкла.

– Мужики – зло! – покачиваясь и икая, говорила мать в редкие периоды, когда дома не было гостей. – Смотри вон, чё они с нами делают! – Раскидывала руки, демонстрируя тощую фигуру в грязном халате. – Из-за них всё! Они всю кровь у нас… это… высасывают, высасывают. А когда нечего уже сосать – пшла! – рявкала так, что Полина подпрыгивала. – И за новую давай. Следующая! А тебя, как прокладку, вот так, на помойку! Вот тебе, милая, благодарность! Принц на коне!..

Тогда, своим тринадцатилетним умом Полина понимала, что мать сама виновата. Видела, как старался отец сохранить семью, сколько цветов и подарков приносил жене, сколько раз пытался поговорить на спокойных тонах. А мать только истерила и орала, истерила и орала. Ничего удивительного, что отец не выдержал! Полина бы и сама сбежала, будь её воля, и было бы куда.

Но никого рядом нет, отец очень быстро нашёл новую пассию с двумя детьми и успешно переехал с ними в более тёплые края. В тот самый дом, в котором должна была жить с родителями Полина. Но её, разумеется, никто с собой не позвал. Ни звонков, ни писем. Только алименты раз в месяц. Стоит ли говорить, что они тонули в гранённом стакане матери?

До окончания школы Полина ещё как-то дотянула. А вот только в руки попал диплом, мать выпнула дочь за порог взрослой жизни, навстречу «светлому будущему». Нет, из дома её не выгнала, только заставила искать работу. Не важно, где и кем, лишь бы деньги в дом приносила. Полине казалось, что пойди она на панель, мать бы только была рада. Алиментов ведь теперь они не получали, так должна же быть какая-то польза от «нахлебницы».

Полина сменила много мест работы. С образованием в одиннадцать классов брали неохотно и разве что в магазины и кафе. Чтобы получить профессию на курсах для работы в Норникеле, нужно было учиться и платить, но мечтать о такой роскоши не стоило. Да и туда в основном берут по блату. Адаптироваться с её характером и грузом прошлого за торговыми прилавками было трудно, но вот, после длительных поисков Полина устроилась на работу, которая пришлась по душе. На ларьках и супермаркетах был поставлен жирный крест, и она нашла себя в ювелирном магазине.

Ей нравилось там практически всё. Яркое освещение белого зала, как бы показывающее, что жизнь ещё не ушла во мрак, блеск золота, серебра и драгоценных камней, напоминающее, что есть в мире место прекрасному, хорошее руководство – деловой, привлекательный и, что немаловажно для неё, добрый владелец торговой сети. Да, требовательный немного, иногда строгий, зато справедливый и честный. Обещал хорошую зарплату. Клиенты в основном приличные люди. По крайней мере, не буянили, требуя продать им алкоголь в долг или в запрещённое время.

Куда без ложки дёгтя! Отношения с коллективом. Проклятье Полины, наверное, до самого гроба. Как заставить себя быть открытой и дружелюбной? Нет. Вернее, как подавить в себе этого маленького чертёнка, что сидит глубоко в подсознании и беспрестанно шепчет: «Они все опасны! Все! Беги! Не подпускай! Защищайся! Беги!»

И она бежала. Хотела, просто мечтала с кем-то подружиться, но всегда получалось как обычно. Коллеги не замечали её неумелых попыток завязать жалкий разговор, смотрели косо и с недоверием, сбивались в узкие компании и что-то обсуждали, а её никогда не звали. Что сказать… Грустно, но… привычно. Она давно смирилась с судьбой вечного изгоя.

Первую зарплату мать отобрала. Всю до копейки. А ещё огорошила новостью о своём увольнении с работы.

– Я столько лет на тебя потратила, лучшие годы молодости! – заливала она свою речь водкой. – Хотя могла бы мужика нормального найти. Кому только с тобой нужна была! Так что теперь твоя очередь нас содержать.

Внутри словно бы обрушились катакомбы.

– Я хотела снять квартиру и жить отдельно, – сокрушённо произнесла Полина.

– А долг кто отрабатывать будет?! – заорала мать омерзительно пьяным голосом и стукнула кулаком об стол. Женские манеры давно в ней умерли. – Кормила тебя! Одевала! Денег давала, а ты… неблагодарная! Я всю молодость из-за тебя похерила…

«Денег давала. Себе на бутылку», – могла, но не сказала Полина.

И вместо того, чтобы отобрать у матери свою зарплатную карту, уйти из дома и снять жильё, убежала плакать в подушку. Потому что по-другому не умела.

Всю ночь мать с собутыльниками гулеванили так, что Полина не сомкнула глаз. Так и продолжила работать. Без зарплаты, без ночного отдыха, без поддержки. Периодически удавалось урвать денег на продукты и бытовые принадлежности. Оставшиеся крохи уходили на погашение огромного долга за квартиру, и о таких элементарных вещах, как уход за собой, пришлось забыть.

У Полины было всё самое необходимое для выхода из дома, не более того. Косметика, украшения, модные вещи – какая роскошь! Полина давно привыкла – какое депрессивное слово… – натягивать с утра одни и те же комплекты одежды, собирать в хвост жидкие волосы и идти отрабатывать долг матери. Заканчивалась дешёвая тушь, по сути, вся её косметика, ухаживать за руками стало то некогда, то не оставалось сил. На фоне коллег очень быстро Полина превращалась в серо-мышиный зачаток существа женского пола.

Другие продавщицы смотрели на неё с пренебрежением и держались подальше. Начальник заезжал на эту точку нечасто и ненадолго, так что на Полине внимание не заострял. До неё ли ему, когда вокруг такие красивые и уверенные в себе фифочки! Но вообще-то и фифы эти его не интересовали. Завидный жених был уже окольцован и не поддавался ни на какие методы обольщения. Его работниц это изрядно нервировало.

– Директором у нас, понимаете ли, числится! – обсасывали они кости его супруге. – Раз в квартал зайдёт покрасоваться, какая вся из себя, чтобы мы знали, что у нас вообще директор есть.

– Ладно, не жалуйся, – одёргивали коллеги старшую продавщицу. – Ты за её замещение надбавку получаешь.

– Ой! Надбавка! Я тебя умоляю! Я мелочь получаю за то, что работаю, а она приличную зарплату и отчисления в пенсионный за то, что дома сидит. Где вот справедливость?

– Ну… Она дома отрабатывает, по ночам, – насмешливо фыркали завистницы.

– И почему у богатеньких такие дурные вкусы? Что он в ней нашёл вообще?

Однотипные возмущения, жалобы девиц, что никак не могли вызвать к себе мужской интерес красавца начальника, Полина против воли слышала много раз. И помалкивала, имея своё мнение. Ну этих стервозных куриц! Директрису она видела несколько раз. Очень даже красивая и доброжелательная девушка, не то что некоторые. И семья у них дружная. Как можно даже думать о том, чтобы попытаться её разрушить?

Супруги как-то заходили в магазин с маленькой дочкой. Милая и умная девочка, сразу видно, что любима и не обделена вниманием. Полина украдкой смотрела, как девочка топала то к маме, то к папе, молча заглядывала в их бумаги, довольно долго и терпеливо ждала, когда они закончат, а потом всё же начинала торопить, звать скорее пойти за вкусняшкой.

Полина наблюдала и тихо радовалась за других. Её бы детстве уже отругали на весь в магазин и ещё бы шлёпнули как следует. Родители этой девочки торопливо заканчивали свои дела, чтобы взять ребёнка за руку и наконец оставить рабочую среду за спиной. Такая семья могла быть и у Полины, если бы не мать с её истериками.

На третьем месяце работы Полина пришла в магазин в скверном настроении. Мать с утра постаралась. И ещё две её «приятельницы», одна похожая на зечку, другая на бомжиху. Услышав новые ворчания продавщиц в адрес директрисы, Полина не выдержала и посоветовала завистницам найти себе мужиков своего уровня.

Не зря говорят – начиная спорить с идиотами, опускаешься до их уровня, где тебя задавят опытом. Не прошло и минуты, Полина сама не заметила, как плавно и как резко толпа разгневанных стерв перешла на личности. Конкретнее, на личность и внешний вид Полины. Старшая продавщица устроила ей такой разнос, что захотелось провалиться сквозь землю, убежать в слезах и никогда не возвращаться.

– Это уже все рамки переходит! Ты как покупателям золото показываешь с такими ногтями?! – верещала старшая на весь торговый зал. Спасибо Богу, если он существует, что в начале смены не было покупателей. – Сколько это может продолжаться? Посмотри на себя, чувырла! Ты весь магазин позоришь своим внешним видом! У нас, между прочим, солидная торговая сеть, и мы должны поддерживать её имидж.

– А что не так? – Полина опустила голову, уставилась на ногти. Да, уже отросли, хотя были срезаны под самую кожу. Кому может быть дело до таких мелочей, когда в жизни столько забот?

– Что не так? Ты серьёзно? – налетели другие девушки.

– Полина! Ни маникюра, ни макияжа, ни причёски, вещи все затасканные, как половые тряпки!

– Ты выглядишь, как побирушка у церкви.

– Это тебя начальник давно не видел. А сегодня приедет и…

И Полина уже решила сама. Положила на стол заявление об уходе. Она умела признавать поражение, прекрасно понимала, что не может соответствовать имиджу ювелирного магазина, но ни перед кем не собиралась оправдываться. О матери-алкоголичке, отбирающей всю зарплату, знать никому не нужно. Пускай думают, что Полина просто неряха по жизни. Ей всё равно.

Начальник хмуро пробежался глазами по заявлению, удивлённо взглянул на Полину, окинул пристальным взглядом её потёртые временем вещи, поникшее лицо, спрятанные за спиной руки и просто спросил:

– Что у тебя случилось?

– Ничего, просто хочу уволиться, – упрямо протянула она.

– Я могу узнать причину? – заупрямился и он. – Полин, мне кажется, тебе нужна помощь.

– Вот ещё! – вскинулась Полина, краснея лицом. – Просто… эта работа не для меня. Или я не для неё… Просто подпишите, пожалуйста, и всё.

Он видел, что её решение окончательно. Или сам понял по внешнему виду. Получив добро и разрешение не отрабатывать две недели, Полина зашла в туалет, увидела себя в зеркало и прослезилась. Какая же она неряшливая, зачуханая, страшная! И вот это чучело стояло перед солидным красивым мужчиной и смело что-то требовать. Ничего удивительного, что он отпустил её прямо сейчас, не дожидаясь конца смены. Кому нужно такое позорное чудище в престижном заведении?

Ничего не изменилось, но идти в подсобное помещение за сумкой и курткой стало стыдно просто до паники. Если бы можно было стать невидимой, забрать свои нищие пожитки, убежать без оглядки и никогда не возвращаться, обходить это место дальними дворами! Почему хотя бы раз в жизни не может исполниться всего одно её желание?

Зал был полон покупателями и персоналом. Продавщицы вальяжно посматривали на Полину, давая понять, что её увольнение им известно, но не стоит того, чтобы отвлекаться от дел. Начальник ждал её, одетую и собравшуюся, чтобы обсудить последние формальности увольнения, и к завершению разговора попробовал ещё раз предложить ей помощь и уговорить остаться. Полине хотелось зарыдать, рассказать о своих бедах, кричать, что она передумала и отдала бы всё, лишь бы только остаться на любимой работе.

– Нет, спасибо, у меня всё замечательно. Я просто хочу другую работу.

– Что ж, я тебя понял. Позвони мне, если передумаешь.

Но уже вечером она позвонила по объявлению и попала работать в бар с не самой хорошей репутацией.

Всё сегодня валилось из рук, окружающие как будто бы говорили на непонятном языке. Все чего-то хотели, что-то требовали, цокали, возмущались, и их голоса бились теннисными мячами по черепной коробке.

Всё было привычно. Адский день на ненавистной работе, пьяные клиенты за столами и на танцполе, их шутки и намёки, небрежное отношение коллег. Отчего с каждым днём всё сильнее разрасталось внутри пламя, Полина не понимала, но потушить его не могла. Маленький чертёнок выбрался из недр подсознания, пролез прямо в мозг и диктовал там свои возмущения.

«Всё очень, очень плохо, и жить так дальше нельзя!»

«А что? Что тогда делать?»

«Надо покончить со всем».

«Как? В петлю полезть? Уйти в тундру и замёрзнуть там?»

«Ты знаешь, кто виноват во всех твоих бедах».

Полина вышла на крыльцо и закурила сигарету. Сие ядовитое удовольствие она пару раз в смену стаскивала из пачек коллег. На свои ожидаемо не было денег, да и подсаживаться не хотелось. Так, снять иногда напряжение.

На улице поднялась метель, подкурить удалось далеко не с первой попытки. Ветер швырял пушистый снег то в одну щеку, то в другую, то прямо в глаза. Всё неприятное привычно.

Интересно, а тот парень, Никита, действительно придёт сегодня? Если он не дурак, останется дома. Полина зажмурилась и тряхнула головой, не столько от ударившего в лицо снега, сколько от нелепых мыслей. Видела себя в зеркало. Парень просто решил пошутить. Устроил представление перед друзьями, пока те хихикали где-то за углом. Кому она нужна такая? Да и ей никто не нужен. От этих мужчин одни беды. Обходилась как-то без парней все свои восемнадцать, обойдётся и теперь.

«А всё из-за неё!»

Полину всю трясло, и она сама не могла понять, от холода или несправедливости.

«Да, во всём виновата мать. Грязная алкоголичка испортила тебе жизнь, а ты и терпишь. Всё позволяешь, всё отдаёшь и только тихонько плачешь в подушку».

– А что я могу сделать? – всхлипнула Полина, увидела, что от ветра потухла сигарета, спрятала её в карман и вернулась в бар.

«Избавиться от неё. И больше никто не помешает тебе наладить жизнь».

Полина застыла на месте.

«Ведь если так посудить, её не станет, и все проблемы можно будет решить. Устроиться на нормальную работу, тратить зарплату только на себя, жить в своей квартире. Одни только плюсы. Если бы её просто не стало…»

«Боже, да что за ужасы лезут в голову!» – Полина мысленно зарядила себе пощёчину и убежала в подсобку, снимать верхнюю одежду…

Сидящий за пустым столиком молодой мужчина в чёрном худи проводил её долгим взглядом и с саркастичным выражением покачал головой.

– Ну посмотрим-посмотрим, надолго ли тебя хватит.

Глава 4 «Снежные препятствия»

Полина работала до шести вечера, и мне пришлось целый день маяться в ожидании. Дурные предчувствия не давали покоя, мне хотелось ехать немедленно и прямо сейчас. Вдруг что-то пойдёт не так – застрянем на несколько часов, закроют дорогу, движение встанет из-за очередного ДТП. Да мало ли что может произойти в такую-то вьюгу на крайнем севере!

Как ни старался отвлечься, спокойно усидеть на месте я не мог. «Шило в заднице!» – ворчал на меня Игорь, и я с ним даже соглашался. У меня не получалось не то чтобы расслабиться или подумать о чём-нибудь другом, я чувствовал себя так, как будто по моим венам растекался смертельный яд, я точно знал, где находится антидот, но почему-то не пытался его добыть. Я почти физически ощущал, как этот яд горячит мне все жилы и бьёт по артериям.

В таком заведённом состоянии я почти и думать забыл о своём жутком ночном видении. Оно почти выветрилось из памяти, словно было обыкновенным страшным сном.

Наконец время пришло, мы с Игорем и Антоном приехали в Талнах, но внедорожник встал в сугробе. Намертво. Как ни толкали мы его, и сзади, и спереди, как ни умолял и ни матерился Игорь, как ни работал педалями Антон, ласково призывая железного коня к упорству, всё без толку. Внедорожник лёг на пузо, колёса ушли глубоко под снег среди заезда во двор, а лопату мы, как назло, не купили. Ни одной машины поблизости не было. Таких отчаянных, как мы, на дорогах единицы.

– Да что же это за едрёна вошь такая! – зарычал Игорь, воздев руки к тёмному небу. – Мы, воскресшие апостолы высших сил, не можем противостоять какому-то ветерку со снежочком!

Машину покачивало от бокового ветра, и Игорь получил по лицу порцией снега. Антон приоткрыл дверь и крикнул:

– Хватит там причитать! Залезайте в маши…

Резкий порыв выхватил дверь из его руки и со стуком, от которого у любого автолюбителя ёкнет сердце, едва не сорвал с петель. Антон попытался её закрыть, но ветер имел на нашу дверь свои планы. Я бросился на помощь, пока её не оторвало к чёртовой бабушке. На переднем крыле осталась вмятина.

С минуту мы молча сидели в салоне и смотрели на стены снежных вихрей, окружающих нас со всех сторон. Машину качало, как колыбель, темно, видимости никакой. И надежды на скорое спасение тоже.

– Прежде чем меня четвертуют, разрешите написать завещание, – мрачно вздохнул я, чувствуя приближение катаклизма.

Антон тоже вздохнул.

– Ничего. Мы поехали выполнять свою работу. Будем считать это издержками профессии.

Вздохнул и Игорь. И с тихой надеждой поинтересовался:

– За вредность молоко полагается? Успокоительное? Сто грамм?

– Сколько там время, Никита? Полина скоро освободится? – глянул на меня Антон в зеркало заднего вида. Я полез по карманам и застыл с каменным лицом. – Ты чего?

– Я… кажись, телефон потерял.

Игорь звучно шлёпнул себя по лбу.

– Только не говори, что выронил куда-то в снег.

– Не говорю. Но такая вероятность есть.

Антон молча стукнулся лбом об руль.

Искать лёгких путей на этот раз не получилось. Телефон стоял на беззвучном режиме, и просто позвонить на него, чтобы найти по рингтону, оказалось мало, а вибрации не было слышно из-за воя вьюги. Втроём мы ползали по снегу вокруг машины минут, наверное, пятнадцать, пока мне в макушку не прилетел запущенный Игорем снаряд.

В салон сели, как три снеговика, не потрудившись отряхнуться. Настолько надоело получать снегом по рожам. Я скинул с себя облепленные белыми комьями шапку и перчатки и принялся протирать несчастный телефон. Корпус оказался холодным, как кусок льда, и телефон не желал включаться.

Антон и Игорь настороженно обернулись ко мне, и я развёл руками.

– Замёрз!

– Изнеженный американец, – цокнул Игорь, покачав головой. – Суй под мышку своё яблоко и грей, чего сидишь?

– Зачем, если есть печка… – указал было я на панель.

– Чтоб неповадно было. Грей давай, – не уступал в непреклонности Игоря Антон.

Делать было нечего. Пока я шипел от холода в подмышке, Антон посмотрел на свой телефон и озадаченно сказал:

– Время почти без пяти шесть.

– Твою ж!..

Я сунул телефон во внутренний карман куртки и надел мокрую шапку. Облепленные снегом перчатки оставил лежать на сидении.

– В общем, я пешком побежал.

– Один что ли?

– Ну а что делать? Я позвоню, если что. Или напишу.

– Телефон не забудь отогреть! – кричал мне вслед Игорь, но я уже выскочил из машины и сквозь метель припустил по сугробам.

Полина уже оделась, когда я, отдуваясь, вломился в помещение бара. Пока она стояла спиной ко мне, шарясь по карманам и поправляя шапку, я наскоро отряхнулся от снега, перевёл дыхание и напустил на себя безмятежный вид. Полина обернулась, пошла к выходу и вся покраснела, увидев меня.

– Привет! – поздоровался я, как со старой подругой. – А я тут тебя жду.

Она, бедная, аж дар речи потеряла. Смотрела бегающими глазами то на меня, то на дверь за моей спиной, желая, очевидно, сбежать.

– Привет, – выдавила из себя. – А ты чего здесь… На улице ужас что творится.

– Да ерунда, я всё равно здесь рядом был, – заливал я, небрежно махнув рукой. Надеюсь, моё лицо не сильно красное после пурги. – Ты как домой – на такси или на автобусе?

– Никак. То есть… пешком. Я тут недалеко живу.

Я окинул её скептичным взглядом. Маленькая и худенькая, как восьмиклассница. В дешёвой курточке, из которой давно выросла, древнем колючем шарфе и в старой шапке с полуоторванным помпоном.

– Тебя же ветром унесёт до самой Дудинки. Пойдём, я поддержу. Ну в смысле, провожу.

По её выражению я понял, что она бы скорее предпочла улететь не то что в Дудинку – портовый городок в девяноста километрах от Норильска – на Северный полюс, чем принять моё предложение. Полина судорожно пыталась сообразить, как отделаться от меня, но я уже распахнул дверь и жестом пригласил её на улицу.

До её дома добирались, ожидаемо, почти вслепую, по сугробам, пряча лица. Страшно представить, как миниатюрная Полина ходит в такую погоду одна. Мне пришлось настоять, чтобы она держалась за меня, а то улетит. Сначала упиралась, но упав на гололёде и чуть не вылетев на дорогу, приняла помощь и крепко ухватилась за мой локоть. А я с ироничной усмешкой заметил валяющийся на боку светофор. Не выдержал, бедняга. Бывает!

Помню, как в детстве я пошёл в школу сквозь такую же метель. Ох и хапнул я тогда приключений, скажу я вам! Идти было сравнительно недалеко, но мы жили на самой окраине города, на обдуваемой местности, где мало строений и людей.

Сам маленький и тощий, в большом пуховике, делающим меня похожим на космонавта, с набитым учебниками и ненужным хламом рюкзаком за спиной и простым шуршащим пакетом со сменкой в руке я тонул по пояс в сугробе, но отчаянно пытался добраться до заветной школы. Первый класс как-никак, нужно набираться новых знаний.

Ресницы слиплись от мокрых снежинок, дышать было тяжело из-за хлещущего по лицу, как кожаными перчатками, ветра. Пробираешься вслепую, если повезёт, на секунду-две спасёшь лицо от порыва, сделаешь глоток воздуха и с новыми силами в путь, покорять вершины.

Я выбрался из сугроба, и меня тут же подхватило стихией, как домик из «Волшебника изумрудного города», пронесло несколько метров и вышвырнуло на дорогу. Выбираться с неё пришлось ползком на четвереньках, потому что встать я не смог, как ни пытался. На моё счастье, ни одной машины на проезжей части тогда не показалось.

Когда я героически добрался до школы и предстал во всей своей красе, облепленный снегом до самых бровей, с единственным ботинком в пакете, болтающие на вахте тётки вытаращились на меня, как на диковинку.

– Здрасьте! – бойко, как пионер, воскликнул я.

– Ты как сюда добрался, мальчик? – изумилась охранница. – Актировка по одиннадцатый класс, ты чего!

Актировка – официальное разрешение не ходить в школу из-за погодных условий – обычное и очень частое явление на крайнем севере, но его я как-то упустил. Торопился сесть скорее за парту и совсем забыл послушать справку-автомат по домашнему телефону. Мама ещё тогда была жива, но находилась на ночной смене, а бабушка как не кстати сильно заболела и не проснулась провожать меня.

Обратно меня не пустили, так что в пустой и тихой школе я сидел один, пока мама не забрала меня домой.

Я пытался шутить и паясничать, но быстро понял, что в экстремальных ситуациях Полине не до смеха. Хотя откуда у неё чувство юмора и позитивное отношение к жизни, когда дома каждый день ждёт вдрезг пьяная мать, которая наверняка портит ей жизнь так, что я не могу себе и представить. И хорошо, если она будет одна, а не с толпой пьяниц и наркоманов.

По дороге я пытался сообразить, как поступить с Полиной дальше. Надо попасть к ней домой или каким-то иным образом увидеть её вместе с матерью. Тогда в моей голове сложится более ясная клиническая картина, и все вместе мы придумаем, как помочь бедной девчонке.

Жила она в типичной хрущёвке, совсем как я во времена своей нищенской жизни. Точнее, жизни вообще. Едва мы зашли в подъезд, идущая впереди Полина развернулась, загородив мне путь, и выпалила:

– Спасибо, что проводил. Дальше я сама.

Я озадаченно глянул на лестницу за её спиной.

– Может, тебя…

– Нет, не надо!

– Почему? – пристально посмотрел я ей в глаза, и покрасневшее от холода лицо ещё больше вспыхнуло. – Ну, в принципе, я могу и сам догадаться. А ты можешь высказаться. Тебе ведь этого так не хватает.

Подаренным высшими силами магнетизмом я располагал к себе людей, особенно женского пола. Они видят – или чувствуют – во мне своего потенциального ангела-хранителя и обычно сами желают раскрыть передо мной душу. Когда это происходит, жизнь моих «клиентов» начинает меняться, от одного ли откровения со мной или от коллективного влияния всей моей команды. Как пойдёт.

Я не ожидал, что девушка вдруг расплачется.

– И… извини, я… Что ты… обо мне подумаешь! – рыдала она, пряча руками лицо.

– Подумаю, что нам лучше уйти от входной двери и подняться выше, – резонно заметил я.

Так и сделали. Она не сказала, на каком этаже находится её квартира, но между вторым и третьим этажом чувствовала себя более-менее в безопасности. Стало быть, один из последних, а скорее, пятый. Ладно.

Полина высказалась мне о том, как из-за истерички-матери ушёл отец, как та спивается, приводит домой не всегда знакомых собутыльников, заставляет работать дочь и отнимает у неё всю зарплату. Призналась, что с детства испытывает трудности в социуме, а её неухоженный по безденежью внешний вид ещё больше усугубляет эту проблему. Как только из-за этого и бросила то единственное, что приносило ей хоть какую-то радость в жизни – любимую работу в ювелирном магазине.

На своём апостольском веку я выслушал много историй, но почему-то эта вызвала особый отклик в моей душе. Я сам не понял почему. То ли от того, что она принадлежит моей землячке, то ли потому, что я прекрасно знаю, что это такое, когда у тебя никого нет. Есть все и есть ты. Будь ты хоть трижды прожжённым интровертом, всё равно человеку нужен человек. Хотя бы один.

Последние пару минут Полина молча смотрела в заметённое снегом окно, утирала слёзы и шмыгала носом. Я тоже молчал, чтобы дать ей остыть и прийти в себя. После спускания пара нужно подождать, пока он полностью рассеется, чтобы не обжечься. Эффект горячего попкорна в бумажном пакете.

– Скажи, как ты видишь своё будущее? – мягко проговорил я. – Ты вообще планируешь когда-нибудь жить? Или так до старости и будешь обслуживать алко-притон в собственном доме?

Полина тяжело вздохнула и посмотрела на меня уже почти спокойно.

– Я ко всему привыкла… Ко всему, – меланхолично промолвила она.

– Значит, тебя всё утраивает?

Глаза её моментально увлажнились, и Полина спешно отвернулась.

– Да что я могу…

– Я уверен, что вечно это длиться не будет, и скоро всё изменится. Просто знай, что у тебя всё получится, всё в твоих руках. Ты отвоюешь кровно заработанные деньги, зарплатную карточку, своё имущество и всё, что к нему прилагается, приведёшь себя в порядок и вернёшься на ту самую работу, которую так любила. Начальник ведь сказал, что примет тебя обратно, если ты захочешь вернуться. Так сделай уже первый шаг.

Она не успела мне ответить. Сверху раздался громкий лязг металлического засова, и пунцовая Полина моментально побледнела.

– Уходи, быстро! – испуганно прошипела она и побежала вверх по лестнице. Я тихо шмыгнул за ней.

В этот момент по подъезду разнеслись нетрезвые оры. На площадке между пятым и четвёртым этажами вышли курить пьяницы – двое мужчин и женщина. Тощая, иссохшая, с глазами навыкат на пропитом лице, полуседые не крашенные волосы собраны в пучок, грязная одежда. От всех разило кислым потом и нестиранной одеждой.

– О-о! Явилась наконец! – прогундосила женщина мерзким сиплым голосом, выставляя напоказ полубеззубый рот, увидела меня и вытаращила глаза. – Это чё такое? Ты мне в дом мужика что ли надумала привести?!

– Нет, он… не со мной, – жалко проблеяла Полина.

– А ну домой пошла и посуду иди мой! Тараканы бегают, как у себя дома, пока ты тут задницей крутишь! Тебе сколько можно повторять – мужики зло! Нечего с ними водиться, пока молодая. Это мне уже можно, хуже всё равно не будет! – хрипела мать уже в спину девушки, пока та семенила домой. Её гости загоготали и стали поддерживать собутыльницу. Она перевела взгляд на меня, так и застывшего на ступеньках. – А ты куда идёшь, молодой интересный, если не с ней?

Я для виду растерянно осмотрел все двери квартир и ляпнул:

– А пятьдесят восьмая не здесь?

Алкоголичка хрипло захохотала.

– Соседний подъезд, первый этаж! Таблички что ли не читаешь, дорогой? Ногами топал аж до пятого!

Пока все они гадко ржали и сыпали уничижительными шутками, я спустился на пару этажей вниз и прислушался. Курят, обсуждают несуразные пошлые вещи, матерятся, орут мерзкими голосами, хохочут скрипучим смехом, воняют. Господи, как к такому можно привыкнуть? Мне противно, а восемнадцатилетней девчонке каково? Как ещё на плаву-то держится…

Но самое жуткое в другом. Едва я взглянул на мать Полины, я моментально понял, что Дарья права. Эта женщина нежилец. Хоть и выглядит вполне довольной жизнью и помирать ещё не собирается, жить ей осталось очень и очень недолго.

И я должен приложить все усилия к тому, чтобы на тот свет её спровадила не замученная ею дочь.

Полина стремительно надраивала тарелку старой липкой губкой с мылом. Надо скорее вымыть всю гору посуды и закрыться в комнате. Скоро с подъезда вернутся «гости», снова начнут пялиться на неё, строить из себя джентльменов и настойчиво предлагать выпить. Пьяная мать может и сцены ревности устроить, а у Полины ещё с того раза не все волосы на голове отросли. А если мать надумает обсуждать Никиту, страшно представить, что здесь начнётся.

На широком подоконнике пластикового окна – единственная дорогая вещь, сохранившаяся в доме – сидел молодой мужчина. Трезвый и опрятный, со стильной стрижкой, в серых джинсах и чёрном худи с закатанными рукавами. Он наблюдал за Полиной пассивно насмешливым взглядом.

– Терпишь вот, терпишь… а конца и края-то всё нет и нет, – беспечно говорил он. Полина ещё усерднее заскребла губкой по тарелке. – И так будет продолжаться ещё о-о-очень долго. Того и гляди, сама пить начнёшь, с ней на пару. Станешь вот такой же страшной, вонючей, беззубой, с пропитым и прокуренным голосом. Да-да… Вот такая вот у тебя жалкая судьба, Полиночка.

Тарелка чуть не выпала из рук. Девушка неуклюже поймала её, положила в грязную груду, низко склонила голову и заплакала.

– Плачь, не плачь – ничего не изменится, – безжалостно отрезал парень, с кислой улыбкой покачав головой. – А всё она. Всё из-за этой грязной алкоголички, которая только и делает, что ломает тебе жизнь. Да, это всё она… Вот бы она сдохла!

Полина горько всхлипнула и принялась умывать заплаканное лицо.

– Ну ты ведь хочешь от неё избавиться. Отравить, задушить шарфом, столкнуть с лестницы…

– Господи, хватит, – прошептала девушка, замотав головой, и схватилась опять за посуду.

– Или воткнуть нож в её гнилую печёнку. Много-много раз втыкать в неё нож. Да-да, вот этот.

Дрожащей рукой Полина держала большой разделочный нож и завороженно осматривала лезвие, по которому медленно водила пальцами второй руки. Тот, кто сидел на подоконнике, лениво скривил губы в довольной усмешке.

В коридоре распахнулась дверь, и в квартиру ворвались пьяные голоса. Полина выронила столовый прибор и принялась усердно драить посуду.

Парень в худи понаблюдал, как тесную кухоньку наполняют алкоголики, рассаживаются за обставленный рюмками и закусками стол. Расслабленно завалился спиной на оконное стекло.

– Ну что ж, заседание продолжается, господа присяжные заседатели… Заседание продолжается.

Глава 5 «Озарение свыше»

Я стоял на лестничной площадке и пытался сообразить, что делать дальше. Сколько у нас ещё есть времени, чтобы вмешаться в дела этой… с позволения сказать, неблагополучной семьи, пока не случилась катастрофа? Следует ли вернуться к ребятам и всё обсудить или лучше поторопиться, стучать в дверь и действовать наобум, как я периодически и поступаю, получая в итоге по шапке от других апостолов? Наверное, лучше Антону узнать, что я почувствовал приближение смерти. Это всё-таки по его части.

Надев мокрую от растаявшего снега шапку, я глубоко вздохнул и вышел в бурю.

До места, где намертво встала наша машина, я добирался минут пять и скоро увидел, что Патриота там нет. Выбрались, значит. Или кто подсобил. Хорошо, конечно, но где мне их теперь искать?

Только сейчас я вспомнил, что так и не включил телефон. Они, наверное, мне звонили уже раз десять и ещё столько же раз хлопнули себя по лбу. Хотя за столько лет должны были бы уже привыкнуть к моим заскокам и выходкам, к которым то и дело меня толкает необъяснимый внутренний зуд.

По уже известной причине пришлось зайти в ближайший подъезд. Там я вытащил из внутреннего кармана телефон, который уже относительно отогрелся от моей груди, включил его и скоро увидел два пропущенных от Дарьи и по нескольку от Игоря и Антона.

Недолго думая, набрал абонент «Любимая» и уже после первого гудка услышал безразличное:

– Ты наконец-то вспомнил, что телефон надо держать включённым?

– Тебе уже всё рассказали, да? – мысленно почесал я затылок.

– О ваших подвигах разве что по новостям не говорят – репортёры в снегу застряли, – со всей иронией произнесла Дарья. – Вообще я звонила тебе, чтобы кое-что сказать.

– Я весь внимание, майн либе фюрер, – оживлённо отрапортовал я, но она мой энтузиазм не разделила и со всей серьёзностью сказала:

– Если хочешь помочь Полине, вам лучше поторопиться. То, что я увидела в её будущем, произойдёт уже сегодня. И возможно, очень скоро.

Я весь похолодел изнутри.

– Понял. Где ребята?

– Их кто-то выдернул из сугроба, и они отъехали обратно, на обочину. Там тебя ждут. Беги за ними, Антон обязательно должен присутствовать… там, – многозначительно добавила Дарья. – Только не вздумайте больше заезжать на машине во дворы, сегодня полгорода встало.

Не теряя времени, я бежал в сторону дороги и, увидев наш Патриот, принялся на бегу махать руками без перчаток, надеясь, что с ужасной видимостью через метель Игорь и Антон меня заметят. Мне повезло. Скоро они вышли и пустились за мной, и все вместе мы помчались к дому Полины.

На бегу я рассказал им, что видел и узнал. Антон не задал ни одного вопроса и мрачным видом молчал, что-то обдумывая. Скоро мы вошли в нужный подъезд.

От пробежки с препятствиями в виде густых сугробов и сногсшибательного ветра, бьющего то в лицо, то в спину, всё-таки немного отвыкли и пришлось с минуту отдышаться. Затем мы мрачно переглянулись, прекрасно понимая, о чём думает каждый из нас. Игорь снял шапку, тряхнул ею, обрызгивая всё вокруг снегом, и проговорил:

– Значится, отрабатываем по старой схеме?

Антон молча кивнул.

– Пятый этаж, – указал я пальцем в потолок.

– Лифт, я так понимаю, в этом пент-хаусе сегодня взял выходной, – попытался развеять всеобщее напряжение Игорь.

– Поднимаемся, – объявил Антон и первым пошёл вверх по лестнице уверенным шагом. Мы обречённо последовали за ним. Меньше всего нам нравилось делать то, что предстояло сейчас.

Терпение лопнуло. Да-да, как бы немыслимо это ни было, у Полины оно всё-таки не бесконечное. Как она и опасалась, едва вернувшись, мать начала поливать грязью Никиту, а вместе с ним и всех мужчин планеты Земля, в подробностях рассказывать, что все они хотят сделать с Полиной.

Девушка уже слышала эти пошлости много раз, со слов заботливой мамочки знала все потайные и очевидные желания «самцов», их предпочтения и всё, что бы в силу своей фигуры могла или не могла им дать сама Полина. Обычно от этих мерзких, непристойных вещей она пыталась абстрагироваться, не слушать, думать о чём-то далёком, петь про себя песни… Но терпеть это сегодня уже не было мочи.

Так и не домыв посуду, Полина швырнула губку в раковину и вылетела из кухни. Алкоголичка с возмущённым криком бросилась за ней.

– Куда пшла, э! Понравилось, что ли, чё я тебе тут говорю? Пробовать пошла, шлюшка малолетняя?!

Хорошо, что Полина так и не переоделась в домашние вещи. Из своей комнаты она забрала только паспорт. Зарплатной карточкой пускай мать подавится. Сходить в банк и завести новую под предлогом утери прежней не проблема. И как она раньше не догадалась так поступить? Почему не набиралась смелости? Всё на самом деле так просто. Последние пять минут её словно бы пропитывало озарение свыше, нашёптывал на ухо ангел-хранитель. Главное теперь – вырваться из дома, и она это сделает. Полина скорее убьёт, чем позволит себя остановить…

Парень со стильной причёской стоял в коридоре, прислонившись плечом к стене, и смотрел, как Полина запрыгивает в куртку и сапоги.

– Ну умница, девочка. Я тобой горжусь, – пассивно протянул он, сунув большие пальцы в карманы джинсов.

– Тварина неблагодарная! А ну стоять, я те сказала! – хриплым басом орала женщина.

– Тварина здесь только ты и твои пьяницы! – впервые в жизни огрызнулась Полина. – А я, в отличие от вас, человек!

– С чувством собственного достоинства! – глядя себе под ноги, вскинул парень указательный палец, брякнув серебряными браслетами, и Полина вызывающе вздёрнула подбородок. – А вот это – слизь, недостойная занимать место в человеческом обществе.

– А ну иди сюда, ты, человек!

– Да пошла ты!

– Чего-о-о?!

Полина дёрнула в сторону металлический засов двери так, что на весь подъезд раздался звонкий лязг, и вылетела из ненавистной квартиры. Мать босиком помчалась за ней вниз по лестнице. Да так быстро, что девушка испугалась.

– Я тебе чё сказала, ты?! Куда?!

Она так и не успела надеть шапку, и мамаша схватила дочь за волосы всей пятернёй. Полина закричала и принялась брыкаться, махать руками, одновременно продолжая бежать вниз по лестнице, ослепшая от жуткой боли. Голову, казалось, наполнили кипятком.

Вдвоём они чудом не свалились с лестницы, прыжками спустились на узкую площадку между пятым и четвёртым этажами, и Полина таки смогла вырваться…

Над лестничным проёмом стоял парень в худи, сложив руки на перилах, и бесстрастно наблюдал…

– Ты никуда не пойдёшь, поняла меня?! – орала женщина, загораживая собой лестницу вниз. – Долг будешь отрабатывать, за все восемнадцать лет!

– Я тебе ничего не должна! – прорычала Полина, держась за горячую голову.

– А кто должен?! Хахаль, может, твой отработает?! А потом ты ему! Ну-ка скажи мне, самая умная…

Она орала благим матом, надрываясь, пунцовея всем своим пропитым лицом, выкатывая из орбит стеклянные глаза, и Полина уже начала опасаться, что сейчас выглянут все соседи или вовсе вызовут полицию…

Стильный парень замотал головой.

– Не-не-не! Не дай ей себя остановить! Ты знаешь, что надо сделать, Полина. Так давай, сделай уже это!

– …пока живёшь в моём доме, на всём готовеньком! – верещала алкоголичка.

– Я больше не буду находиться с тобой под одной крышей! – крикнула Полина и ринулась напролом к свободе.

Мать схватилась за неё обеими руками и попыталась оттащить обратно, но разгорячённая девушка продолжала брыкаться и рваться на свободу, как птица из терний.

Борьба едва ли не на смерть, крики, рычание, взмах, и вот, мать летит с лестницы.

Я не успел осознать, как Антон оказался рядом. Секунда, и он уже перепрыгнул едва ли не все ступеньки и поймал чуть-чуть не упавшую женщину. Протиснувшись мимо них, я подбежал к дрожащей в истерике Полине и крепко прижал к себе. Чтобы утешить, и чтобы она не смотрела. Но я встал лицом к злосчастной лестнице и всё видел.

Женщина с возмущённым ропотом пыталась оттолкнуть от себя Антона. Он заломил её, развернул лицом к площадке четвёртого этажа и крепко схватил за горло, и мать Полины мгновенно застыла.

Внизу, посреди площадки с четырьмя квартирами, стояла черноволосая босая женщина в длинном чёрном платье и смотрела в упор на алкоголичку. Наша владычица изволила пожаловать за своей жертвой, и ничто бы не помешало её планам.

Не моргая, не опуская пристального взгляда, она вытянула свою изящную длиннопалую руку. Мать Полины растерянно покачала головой и сдавленно прохрипела:

– Допилася… Зло эти мужики… Из-за них всё.

Антон отпустил её. Женщина шатнулась, прислонилась к стене, сначала плечом, потом всей спиной, и стала медленно сползать, пока не осела на ступень, взявшись рукой за грудь. Наша повелительница сложила пальцы в кулак, будто спрятав в нём что-то маленькое и ценное, опустила руку, глянула на Антона, на меня, на Игоря, притаившегося на лестнице ниже, и растворилась в воздухе.

Полина тихо всхлипывала у меня на груди. Антон выразительно посмотрел на меня, и я кивнул в ответ. Мои товарищи тихо ушли, а я, дождавшись, пока внизу не хлопнет дверь подъезда, аккуратно отстранил от себя девушку.

Она оглянулась, растерянно глянула на осевшую на ступенях мать и медленно подошла к ней. Присела и дрожащей рукой попыталась нащупать её шейную артерию. Долго пыталась, неуклюже. Потом подняла на меня испуганные глаза.

– Это… это же не я, да?

Я отрицательно покачал головой.

– Это её образ жизни. Она поплатилась за всё.

– Но из-за чего же…

– Сердце, видимо. Инфаркт или что-то вроде того, – сделал я вид, что ничего не знаю, и сложил руки в карманы куртки. Полина поднялась обратно и ткнулась спиной в стену напротив меня.

– Что мне теперь делать? – просипела девушка.

– Для начала вызвать полицию и скорую, пройти волокиту с допросами, похоронами и справками. А потом жить, Полина. Жить для себя, полноценной жизнью.

– Я не умею…

– Придётся учиться. Теперь твоя судьба только в твоих руках. Вернёшься на любимую работу, приведёшь себя в порядок, и всё у тебя наладится. Может, со временем в институт поступишь, как пойдёт. А теперь не тяни кота за хвост, пока не вышли соседи и не подумали не бог весть что. Сейчас же звони в скорую и полицию.

Полина потеряно закивала, полезла по карманам и вытащила кнопочный телефон. Пока она набирала номер, дрожащими пальцами то и дело тыкая не в те цифры, я стал спускаться вниз по лестнице, остановился рядом с мёртвой женщиной и обернулся.

– Ты только не говори про меня. Никого здесь не было, кроме тебя с матерью.

На что Полина ещё сильнее закивала и, заикаясь, пролепетала:

– Да, я… я… и не с-собиралась.

– Удачи.

Я не стал ждать, смотреть, что будет дальше. Худшего не случилось, это главное.

На улице, пока я добирался до дороги, где стоит наш внедорожник, зазвонил мой телефон.

– Антон мне звонил, – сказала Дарья. – Я заглянула в будущее этой Полины, и там всё изменилось. Морально, конечно, ей придётся трудно, материально тоже. Похороны, все дела. Но всё наладится. Вернётся на любимую работу, начнёт наконец-то себя уважать, более или менее научится жить в обществе. Хоть и постепенно. Ты, как всегда, молодец.

– О-о-отлично! – улыбался я, щурясь от снега, идя спиной вперёд и прикрывая от ветра рот и микрофон телефона.

В машину я сел весь облепленный снегом. Попытался отряхнуть ботинки на улице, постучав ногами, но дверь пригрозилась сорваться с петель и дать драпу, так что оставил эту затею, завалился на заднее сидение и смачно выдохнул.

– Ну наконец-то! С успешным выполнением ещё одной апостольской миссии, товарищи. Теперь можно ехать домой, – с чувством выполненного долга объявил я.

Но отвечать мне никто не торопился. В машине стояла тишина. Только ветер выл за окнами, и Патриот периодически качался. Всё меньше и меньше мне нравилось это застывшее молчание, и я настороженно проговорил:

– Почему вы так неприятно молчите?

Антон поставил на блокировку телефон и положил его на панель.

– Дорогу на Норильск закрыли. Из-за неблагоприятных погодных условий. Даже автобусы не ездят.

– А когда откроют? – осторожно поинтересовался я.

– Вряд ли раньше утра. Так что ночевать нам сегодня в машине.

Снова молчание.

Захныкав, как ребёнок, Игорь стал отчаянно биться затылком об подголовник своего сидения.

– А-а-а-а! Да когда же закончится этот дурацкий де-е-ень?!

Труп унесли в полиэтиленовом мешке, собутыльники удрали ещё до приезда скорой и полиции, во время своего побега чуть не сбросив тело с лестницы.

Пока накачанная успокоительными девушка беседовала с участковым и нарядом полиции в захламлённом зале, где ещё сегодня спала покойная, парень в чёрном худи и со стильной причёской сидел в комнате Полины, развалившись на стуле, запрокинув голову на спинку, закинув ноги на стол, и сверлил взглядом потолок.

На пороге открытой двери в проходной зал появилась девушка лет до тридцати, одетая в офисный костюм – обтягивающий бежевый пиджак с откровенным декольте, короткая юбка и туфли на шпильке. Волосы уложены в высокую причёску с валиком на макушке, а на лице блистал вечерний макияж.

Она окинула взглядом парня сквозь стёкла роговых очков, которые ей давно не нужны, и ехидно усмехнулась.

– Лошара ты, Ринатик. Опять облажался.

– Бывает, – безразлично пожал плечами тот и больше ничего не сказал.

Девушка с брезгливостью осмотрела старую мебель и нищий хлам, скривилась и покачала головой.

– Фу-фу, кончено, у тебя вкусы! Вроде при жизни такой модный был, а игрушки себе ну вообще не трендовые выбираешь. И не противно тебе сидеть в этом бомжатнике? Или ты чувствуешь себя здесь как дома?

Ринат косо глянул на неё.

– Кристинушка. Твой орешек в голове и вообразить не может, сколько интересного порой можно увидеть в логове беспородных дешёвок.

Она звучно прыснула.

– И что ж ты тут интересного узнал? Как запивать пиво водкой и продержаться до утра? Так разочарую тебя, зайка – тебе это больше не светит, – издевательски пропела она. – Своё ты уже вылакал.

Ринат посмотрел на неё так серьёзно, что Кристина перестала насмешливо кривляться и вздёрнула татуированную бровь.

– Что случилось, Ринатик?

– Я видел её, – негромко произнёс он. Девушка непонятливо нахмурилась.

– Её… В смысле – её?! – догадалась она и вытаращила глаза. – И что она… она подала тебе какой-то знак? Хоть что-нибудь!

Ринат убрал ноги со стола и сел прямо, но стул под ним ни разу не шевельнулся и не скрипнул. Парень отвернулся к зашторенному окну и покачал головой.

– Не знаю. Вряд ли. Мне пришлось спрятаться и наблюдать из укрытия.

– Спрятаться?! От кого, вонючий ты жмурик? Тебя и так никто не видит!

– От тех, кто тоже видит её.

Кристина недоверчиво пробежалась глазами по парню и задумалась, мгновенно сбросив личину глумливой задиры.

– Мы должны узнать, кто они, – заговорил было Ринат.

– Это не тебе решать, – надменно оборвала его Кристина, оглянулась и стала хмуро наблюдать за Полиной, что сидела на диване, нервно покручивая в руках гранённый стакан с остатками воды, и отвечала на вопросы полицейских. – Идём к остальным, зайка моя, там всё и расскажешь.

– С тобой, кисуля, хоть на край света, – ухмыльнулся Ринат, вставая со стула, и дурашливо ткнул пальцем ей в ребро, близко к аппетитно выпирающей в декольте груди.

Как по щелчку тумблера Кристина вдруг перевоплотилась обратно и подстегнула парня дразнящей белозубой улыбкой.

– Ой смотри, Ринатик, доиграешься, опять останешься совсем один! – игриво шлёпнула она его ладонью по лицу. – Будешь дальше хныкаться на своей могиле и боженьке молиться. Ай-ай, как неприятно!

И вместе с Ринатом покинула квартиру так же, как и вошла в неё – просочившись сквозь закрытую дверь, как голографическое изображение.

Глава 6 «Не судьба»

– Никитка! Ты что ль? – изумился низкорослый старик в квадратных очках, клетчатой рубашке, старых трико и рваных тапочках. Совсем не изменился!

– Пётр Иванович. Ну как же вас так? – грустно улыбнулся я.

Вдвоём с бывшим соседом мы стояли в бесконечном пространстве бытия, окружённые то мраком, то туманом, то мельканием чьих-то душ. Кто же знал, что когда-нибудь наша встреча состоится именно здесь?

– Да сморила меня зараза, представляешь? – досадливо почесал затылок сосед. – Всё думали, надеялись, что как-нибудь обойдёт нас стороной гадость эта китайская, а оно вон оно как. По всему миру поползла, гляди, и до меня лапы дотянула.

– Вы долго сопротивлялись, верно? – заметил я.

– Ой, Никитка. Нечестно всё оно как-то. Несправедливо. И ты молодым совсем помер, и Даша… Я, конечно, прожил свой век, уж восьмой десяток, как-никак, но уходить-то всё равно не хотелось, понимаешь? И на поправку вроде пошёл, от аппарата отключили уже, кушать сам начал, в курилку всё порывался, да медсёстры не пускали. Ну, думал, полежу ещё недельку, да домой поеду. А сам взял и посредь ночи помер. Тромб оторвался.

– Мне очень жаль, Пётр Иванович… Но ничего уже не исправить. Ни к чему вам тут блуждать и корить судьбу, пора идти дальше.

– Да понимаю я, Никитка, понимаю, – тяжко вздохнул старик и робко поднял на меня глаза. – Поглядел на тебя, молодого, здорового… и теперь уж понял. Не страшно мне больше. Пора так пора, чего уж там.

Я подбодрил его уверенной улыбкой и повёл старика к свету.

– Видал я друзей твоих, – сказал он мне, когда дойти до грани осталось совсем немного. – Тех, что приходили ко мне за фотографией тебе на могилку. Ты уж не злись, что на них милицию тогда вызвал, кто ж знал, что ты им так дорог был. Квартиру твою вон выкупили, сыночка вашего с Дашей себе взяли. Большой такой стал, самостоятельный! На тебя жуть как похож.

– Денис? – тихо произнёс я.

– Дениска, Дениска! – закивал Пётр Иванович. – Да только не знает он, что семья у него неродная. И Демид с меня слово взял, что я не скажу ничего. А мне и возможности-то не было, очень редко я их вижу, они ж там не живут. Но я тебе так скажу, Никитка. Хорошая у них семья, крепкая. Парню твоему повезло и с отцом ответственным, и с матерью заботливой, а уж в сестрёнке маленькой он души не чает! Но Дениска-то он, знаешь, смекалистый и толковый. Я думаю, он скоро всё поймёт, начнёт догадываться, что он приёмный. Один только бог знает, как он это воспримет…

Я не успел ни ответить, ни задать вопросы. Мы достигли границы бытия и бесконечности, и Пётр Иванович, старик, который жил со мной через стенку до самой моей гибели, упокоился с миром. Чего было не суждено мне.

Проснувшись, я долго лежал в темноте и таращился на люстру, еле видную в темноте. Вставать не хотелось, в голове крутились мысли о сыне, разъедая всю душу желанием его увидеть и неумолимым осознанием того, что делать этого не стоит. Восставший из мёртвых апостол Смерти не лучший отец для ребёнка.

Но как ни настраивай и убеждай себя, а всё равно интересно, как он там. Каким стал в свои тринадцать лет? Хорошо ли о нём заботятся в приёмной семье, каким человеком воспитали? Как он учится, как рассуждает, какой чувствует вкус жизни, о чём мечтает и думает по ночам?

Нет. Стараться не искать встречи с родным человеком, а тем более, собственным ребёнком, о котором ты практически ничего не знаешь, просто невозможно. Не бывает так, и всё тут!

Закрыв глаза, я с минуту глубоко дышал, пока беснующиеся в голове и сердце импульсы относительно не улеглись, и сел. Часы на телефоне показали половину двенадцатого. Дарьи не оказалось рядом, хотя уснули мы с ней приблизительно в одно время. Я сполз с кровати, надел домашние шорты по колено и вышел из комнаты.

Заглянув в гостиную, застал там Игоря и Антона. Один сидел в позе лотоса и рубился в новую приставку на большом телевизоре, другой располагался в кресле и с умным видом читал книжку.

– Некит, присоединяйся, – не отрываясь от экрана, позвал Игорь, взмахом головы откинул упавшую на лоб чёлку. – Давай-давай-давай! – напряжённо заверещал он сквозь зубы, усиленно заколотив по кнопкам, и торжествующе вскинулся. – Е-е! Get over here! Игорь Владимирович ведёт счёт.

Антон закрыл книгу и вздохнул. На обложке я прочитал название: «Э.М. Ремарк. Три товарища». Да, он у нас тот ещё любитель классики. Даже фильмы тридцатых-сороковых годов смотрит, иногда на пару с Дарьей, но нас с Игорем заманить в свою секту интеллигентных и образованных любителей классики они так и не смогли.

– Мы с вами слишком много бездельничаем, друзья мои, вам не кажется? – обратился Антон к нам с Игорем. – Помогать умершим упокоиться с миром это, конечно, хорошо, но мало. Основную нашу работу надо искать в общественных местах, а мы за несколько дней толком носа из дома не высовывали.

– Погода нелётная, начальник. Непригодная для поисков, – тут же нашёл оправдание Игорь, поставил игру на паузу и с важным видом принялся поправлять свои волосы.

– С такой логикой мы начнём выполнять свои обязанности только весной, – резонно заметил Антон.

– То есть, в июне, – уточнил я. – Как Енисей пройдёт.

Антон покачал головой.

– Нет, так не годится. Мы дотянем до того, что нас заменят более квалифицированными служителями, вы понимаете, что тогда с нами будет? Мы живы, если можно так выразиться, только пока служим высшим силам. А если будем служить плохо…

– Не начинай, – насупился Игорь.

– Это ты заканчивай играть в игрушки! Нельзя забывать, кто мы есть, Игорь. Иначе её величество Смерть быстро напомнит… что от нас осталось. Так что давайте сегодня же высунем наконец носы из дома, пройдёмся по многолюдным общественным местам и хорошенько всех просканируем.

Игорь закатил глаза, точно комедийный мученик, и наигранно упрекнул меня:

– Ну вот кто тебя сюда звал, а?

– С многолюдьем будет проблема, – сказал я Антону. – Пандемия, все дела. Люди мало сейчас куда ходят. Тем более в такую погоду.

– Новый год скоро, люди всё равно готовятся, ходят по торговым центрам. Куда мы сегодня и наведаемся. Главное, не привлекать к себе внимание и носить маски. Игорь, это особенно касается тебя.

Игорь поморщился уже с настоящим недовольством и отложил джойстик.

Хотели мы или нет, к абсолютно ненужным и бесполезным для нас новым правилам нашей команде пришлось привыкать. Социальная дистанция в очередях, ненавистные маски на лицах, обработка рук на входе в общественное место. Апостолы высших сил ничем не болеют и не являются переносчиками вирусов, но людям этого при всём желании не объяснишь.

Так уж вышло, что Игорь патологически не терпел хоть что-то лишнее на своём лице. Он даже щетину при жизни брил каждый божий день, и до сих пор часто бреет, хоть и растёт она теперь в два раза медленнее, чем раньше. Солнечные очки он надевает в исключительных случаях, когда сидит за рулём, и тут же снимает, только солнце перестаёт светить в глаза. А как же он бесится, когда получает снегом по лицу от нашего шаловливого ветра!

Несколько раз из-за его замашек у нас возникали проблемы. Летом в одном столичном магазине на Игоря даже вызвали полицию за его упрямый отказ надеть ненавистную маску. Это настолько его выбесило, что нам с Антоном пришлось за шкирку тащить его к выходу, пока охранник теребил тревожную кнопку.

Дарью я нашёл на кухне. Она стояла у кухонного гарнитура, держала нож и не сводила взгляда с большого куска свинины на разделочной доске.

– Ты чего? – спросил я, обхватив руками талию девушки. Дарья несчастно посмотрела на меня, положила нож, сказала:

– Смотри.

Подняла пальцами мясо и показала, что оно из себя представляет. А именно – хлюпкие куски, спрессованные между собой чем-то белым, вязким, похожим на замёрзшие сопли с прожилками льда.

– Мало того, что перемораживают по нескольку раз, ещё и склеивают какой-то гадостью! – брезгливо морщилась Дарья. Уронила мясо обратно и захныкала: – Свежего мяса нет, моло́чка вся порошковая, яйца через одно тухлые, овощи гнилые, известных сетевых магазинов нет, темно и холодно! Да как здесь вообще жить-то можно?

Пришлось утешать её в объятиях. Да уж, всё-таки Антон прав. Мы действительно засиделись, пора уже наконец что-то делать, дабы быстрее отсюда уехать. Я-то ладно, а вот Дарья всю жизнь ненавидела крайний север и страдала от вечной мерзлоты и полярной ночи зимой. Да и много ещё от чего.

Стараясь отвлечься от мыслей о Денисе, я предложил Дарье помощь в готовке, и на обед, несмотря на «сопливое» перемороженное мясо, мы вкушали божественные отбивные с картофельным пюре и салатом. После мы с Игорем и Антоном откопали машину из сугроба и все вместе приехали в единственный относительно крупный торговый центр во всём Норильске.

Погода, кстати говоря, присмирила буйный нрав, и сегодня было более или менее тепло. Минус двадцать пять градусов и небольшой ветер. Лепота!

Водительское место на этот раз занял Игорь. Мне эти двое зануд давали водить крайне неохотно – из всех нас я единственный помер без водительского удостоверения. Хотя все нынешние наши документы, что паспорта, что права, мы получили только благодаря привилегии апостолов высших сил.

Да и какая вообще разница, сдавал ли я экзамен в ГАИ или нет, если вожу не хуже других? И ничего страшного, что я разбился насмерть в аварии. В этом, между прочим, есть вина Антона, но о старых грешках мы друг другу не припоминаем. Табу.

Перед тем, как войти в торговый центр, Антон проследил, чтобы Игорь нацепил на лицо медицинскую маску, а войдя, добросовестно обработал руки дезинфицирующим средством под взглядом бдительного охранника.

Всё внутри было красиво украшено к Новому году. На каждом углу лавки с мишурой, гирляндами и прочей новогодней атрибутикой. Народу оказалось предостаточно. Главный праздник в году наступит меньше чем через две недели, и северяне закупались подарками и украшениями для ёлки и интерьера. Какая тут пандемия и режим самоизоляции, о чём вы вообще, когда на носу такое важное, хоть и ежегодное, событие!

Я задумался, что и нам бы не мешало подготовиться к празднику, хотя бы для поднятия настроения и боевого духа. Дарья от моего предложения пришла в восторг.

– Можно. Только позже, ладно? – согласился с нами Антон. – Сначала работа, потом развлечения.

Мы обошли все три этажа, посматривая на баннеры вроде «Соблюдайте дистанцию в два песца», «…одного северного оленя» или «…одного полярного медведя», заглядывали в наполовину скрытые под масками лица людей, но никто не вызывал у нас особого чувства.

В итоге, поплутав туда-сюда, взяли кофе в картонных стаканчиках и упёрлись спинами в стену. На время карантина все скамьи в торговых центрах были убраны во избежание массовых скоплений людей. Наивные!

– Странно всё это, – озадаченно произнёс Антон. – Когда нас послали сюда, я думал, мы будем активно выполнять свои прямые обязанности и разбираться с жертвами пандемии.

– Мы в течение года знатно упахались, если ты забыл, дружище, – сварливо заметил Игорь и сделал лёгкий глоток обжигающего кофе. – Вспомни, сколько мы людей на уши поставили с последней волей умерших.

– Или тот случай с бабушкой, которая не успела сказать детям, где спрятала сбережения, – припомнила Дарья.

– Вот-вот! Я и говорю, может, нас отправили не в очередную командировку, а в заслуженный отпуск? – с энтузиазмом подхватил Игорь. Дарья возмущённо фыркнула.

– Я бы в таком случае предпочла морской пляж.

– Ну, у нашей начальницы всегда было уникальное чувство юмора.

Пока товарищи отвлечённо болтали, я окидывал любопытным взглядом всех, кто проходил мимо нас, и тут уставился на одну пару, стоящую неподалёку.

Парень и девушка, оба моложе тридцати. Она подпирает спиной стену и грустно глядит на такой же, как у нас, картонный стаканчик с кофе, – что-то мне подсказывает, давно остывший – который держит обеими руками. Мужчина повёрнут к ней всем корпусом и выжидающе, с надеждой смотрит ей в лицо, явно желая добиться от неё ответа. Но она не решается.

Не отрывая от них взгляда, я несколько раз пихнул локтем Игоря.

– Игорь. Ну-ка посмотри, что там у этих двоих.

И все вчетвером мы уставились на пару.

Девушка запрокинула голову, глядя в высокий потолок страдальческими глазами и что-то тихо сказала, на что парень кисло растянул губы и отвернулся от неё и тоже ткнулся спиной в стену. Как будто бы оба они зашли в безвозвратный тупик.

Игорь заговорил:

– Любовь-морковь, все дела. Взаимно. Сходились, расходились, жили вместе, даже к свадьбе готовились.

– Но? – вздёрнул я брови.

– Но характерами, хоть убейся, не сходятся. Не могут ужиться. Ссоры на ссорах. Он уже с другой живёт, а всё равно по этой вздыхает. Даже изменял с ней пару раз.

– Да уж, мало приятного, – прокомментировал Антон. – Но ни этих двоих, никого из их близких я в планах Смерти не вижу.

– Да, нам здесь делать нечего, – подала голос Дарья. – Она выйдет замуж, будут трое детей, хорошая, крепкая семья.

– Допустим. А он? – не желал сдаваться я.

Дарья немного помолчала.

– А он будет менять женщин, как перчатки. Родится от одной дочка, но она его никогда не увидит. Он будет жить для себя, гулять и брать от жизни всё. Относительно нормально всё у него будет.

– Что-то так себе степень нормальности.

– Ну что поделать, Никита. Я явственно вижу, что в нашем вмешательстве они не нуждаются. У них нет общего будущего, значит, так всё и должно быть. Ну не судьба!

Да, и такое в нашей практике уже случалось, но мой непреодолимый внутренний зуд утихал далеко не сразу. За все годы работы на высшие силы я так и не понял, почему меня может тянуть на тех людей, которые не нуждаются в нашем вмешательстве.

Скоро парень и девушка скомкано попрощались и разошлись в разные стороны, нервно смяв в руках пластиковые стаканчики. Я проводил девушку тоскливым взглядом. Чёрт, как же мне хотелось побежать вслед за ней! Только зачем, если всё равно «не судьба»?

Мы постояли ещё минут пять, допили кофе и решили поездить по другим местам.