Ведьмёныш бесплатное чтение

Глава 1

Душно. Хоть бы кондиционер включили. На улице жара, люди заходят в помещение разгорячённые, от этого становится ещё жарче. Очередь перед кабинетами не уменьшается. Издеваются они, что ли? А ещё детская поликлиника! Ждать очередь и так тяжело, а тут и духота. Детки капризничают. Мы, это я и мой сын Минька. Сидим в очереди к невропатологу, Миньке уже шесть, а он так и не разговаривает. Нет со мной, наедине, он не молчит. Все слова произносит чётко. Стихи и песни знает. Читает по слогам. Считает до ста свободно. Дома это вполне здоровый ребёнок. Но вот среди людей… Минька всегда крепко держит меня за руку, как будто боится потеряться. Никогда никому слова не скажет. Когда ему было три, попыталась его отдать в детский сад. Как матери одиночке дали место в саду рядом с домом. Отвела его, Минька не плакал, он просто забился в угол и просидел там три часа. Молча. Как только воспитательница подходила к нему, он сжимался в комочек и начинал интенсивно трясти головой. И всё молча. Тогда нас и отравили на обследование. В сад просили не приходить, пока не поставим диагноз. Я и раньше замечала за малышом странности. С детками он не играл, пыталась я его водить на детскую площадку. Он просто сидел рядом со мной на лавочке. Миньке очень нравилось гулять в самых отдалённых уголках парка, где не было людей. Тогда он отпускал мою руку и счастливый бегал между деревьев, собирая цветочки, листочки, крошечки. Всё это приносилось домой, раскладывалось на подоконнике. И уже в сухом виде укладывалось в коробочки. Для этих целей в фикс-прайсе были закуплены разные контейнера. Пока сын не умел писать, все контейнера подписывала я. Такие смешные названия он им придумывал, вот например, змееголов или пробой. Ну, что за травка пробой? Я специально посмотрела в интернете, нет такой. Были и знакомые названия, спорыш, душица. Почему маленькому мальчику нравилось собирать травы, не понятно. Но как говорится, чем бы дитя ни тешилось.

Детки в очереди всё больше капризничали, Минька сидел рядом со мной как взрослый. Обливаясь потом, переносил жару. Он вообще к жизни относился философски. Есть хорошо, нет тоже хорошо.

В сыне меня больше всего пугала одна особенность. Миша, когда оставаясь своей комнате один, с кем-то разговаривал. Сначала я думала, что с игрушками, но прислушавшись, поняла, что с игрушками дети так не разговаривают. Такое ощущение, что в комнате с ним находится взрослый человек, иногда и не один. Уж сколько раз я пыталась поймать того, с кем мой сын общается, бесполезно. Как бы неожиданно я не входила в комнату, Минька там находился один. Иногда даже речь свою не прерывал, спокойно, глянув на меня, досказывал свою мысль. Поначалу волосы дыбом становились, сейчас я и внимания не обращаю.

Вот и наша очередь, в кабинете прохладно, можно вздохнуть полной грудью.

– Ну, что анализы все сдали? – Обратилась ко мне врач. Полная женщина, с красиво уложенными волосами, с модными тату бровями. Вот только её светлые волоски бровей уродливо торчат над татуажем, наращённые ресницы делают глазки маленькими. Зачем женщины себя так уродуют? В зеркало на себя не смотрят? Я вздохнула, протянула кипу бумаг, все анализы, которые проходили с Минькой в течение месяца. Позавчера, когда мы ходили на очередную сдачу крови, Миня уже возмутился.

– Мам ну, сколько можно? Здоров я. Ну, просто не хочу с живыми людьми общаться, ни чему хорошему они меня не научат.

– Миня! – Воскликнула я, – что значит с живыми? Ты вообще, ни с кем общаться не хочешь. А как в школу?

– В школу не пойду. Пусть учитель на дом ходит. Его я слушать буду. Может даже и отвечать. Мам нам и так хорошо. – Миня обнял меня, чмокнул в щёку. – Прими меня таким, какой я есть.

– Милый, я тебя так люблю. Но чтобы к нам на дом ходил учитель, нужна выписка врача.

– Будет тебе выписка. Я же не буду в кабинете разговаривать. Дурачок я. – Минька счастливый поскакал по комнате.

Вот горе луковое. С живыми он общаться не желает. Вот что это значит? Как будто можно с мёртвыми общаться? Да, не удачно я квартирку получила. Окна нашей двушки, выданной мне государством, как сироте, выходили на кладбище. Причём все три. Другого вида не было. Дом старый в два этажа, всего с одним подъездом, восемь квартир. Заняты всего четыре. Остальные четыре в аварийном состоянии. Вот уже второй год мы ждём переселения. Сколько ещё ждать придётся, не известно. Когда я подписала документ на квартиру, счастью моему не было предела. Своя! Собственная! Пусть старая, пусть без ремонта! Я всё сделаю. И сделала! Зря, что ли на штукатура моляра в училище закончила. Квартирка получилась светлой, уютной. Одна мечта детдомовки сбылась. Теперь можно и вторую реализовывать. Нужна семья, я точно знаю, что буду отличной матерью. Вот только муж мне нужен не пьющий. А, где такого найти? Когда я уже разочаровалась в молодых людях и решила, что если замуж не выйду, то рожу сама себе, мне начали сниться странные сны. В течение недели ко мне приходил красивый, я думаю красивый, лица я так и не увидела, молодой человек. Занимался со мной любовью и под утро уходил. Самое странное, что утром я себя так и ощущала, как будто всю ночь занималась любовью. Всю неделю я не высыпалась, женщины надо мной на работе подшучивали, я отмахивалась и обижалась на них. Одна я сплю, одна! В пятницу так и вовсе на работу проспала, чего со мной никогда не было. Ночь была уж сильно бурной. Я уж хотела идти к психиатру, но ночи любви закончились также внезапно, как и начались. Через месяц не пришли месячные, через три я всё же сообразила, что беременна. Как? От кого? Гинеколог, когда я рассказала, что мужчины у меня не было и зачатие не порочное, чуть у виска не покрутила. Представляю, как смеялись они вместе с медсестрой, когда я вышла. Решила рожать. Пусть будет, как будет. Мне уже 28, давно не девочка. Теперь уже и в прямом смысле. А мужа и с ребёнком можно найти. Минька появился на свет здоровеньким. Развивался хорошо. Проблем с ним не было вообще. Он не плакал, я не знала, что такое больной животик, что такое лезут зубки. Я понятия не имела, что значит, не спать ночами. Идеальный ребёнок. Вот только с людьми общаться он категорически не желает. Вот и сейчас врач обращается к нему, а Миня испуганно прячется за меня, трясётся и кажется, вот-вот впадёт в истерику.

– Мамочка, ваш ребёнок совершенно здоров. Это, по-видимому, особенности развития. Я вам даю рекомендации в комиссию по МПК, посидите ещё с годик дома. Может, он начнёт общаться с детьми. На основании всех данных инвалидность мы вам дать не можем. Вам бы в реабилитационный центр, да где его взять? Может в Москву? Там помогут? Сейчас модно просить помощи у на селения, попробуйте.

– Спасибо за советы, – мы с Минькой отправились домой.

Уже дома Миня заговорил, – Мам не переживай, я же здоров. На следующий год опять сходим. Тогда и учителя дадут. Обязательно. Я же с тобой хорошо занимаюсь

– Мишуля, что я тебе могу дать? Два плюс два сложить? Этого мало в жизни. А жить на что? Те сбережения, что остались от родителей скоро закончатся, как я буду ходить на работу? Ты один дома будешь? А что бы мы делали, если бы не было сбережений? Родители, как чувствовали, что погибнут. Все деньги в валютный счёт в банк и на меня завещание сделали. Но деньги то кончаются. Жить как будем?

– Мам будем. Ты меня только слушай, и мы будем жить хорошо.

– Господи, – потрепала я Миньку по голове, – мужчинка ты мой не наглядный.

– Верь мне мама, верь, – серьёзно проговорил Миня. – Знаешь, что мы забыли? В Вайлдберриз зайти. Книжка должна прийти.

– Точно, сейчас посмотрю, – открыв приложение, и увидела, что товар доставлен. – Ну, прогуляемся ещё, не беда. Минь, а зачем тебе анатомия в картинках?

– Чтобы людей лечить, призвание у меня такое. Я уже знаю.

– Врачом стать? Ох, сыночка, чтобы стать врачом, надо долго учиться, – наставительно проговорила я, – навряд ли я столько денег смогу собрать.

– На врача не только учиться надо, но и талант к этому иметь. У меня есть.

Слушать это из уст шестилетнего мальчишки было забавно. Я улыбнулась и пошла на стол накрывать, обед. Чайник, как всегда, был горячим. Повезло мне с покупкой этого гаджета. Стоит с утра нагреть и весь день он будет горячим. Хотя в сопроводительном документе не слова об этой функции. Видно для себя кто-то готовили, да в продажу нечаянно пустили. А мне повезло. Сейчас перекусим, немного отдохнём и пойдём с Миней за заказом сходим. После обеда не так солнце будет жарить.

– Мам, – обратился ко мне сын, когда мы лежали на диване. Не спал он в обеденное время уже с год, но я с ним договорилась, пока не пойдёт в школу, послеобеденный отдых обязателен. Организм ещё слабый, не надо его перегружать. Сын немного повозмущался, пытался отговариваться тем, что когда хорошо научиться читать, это будет единственным свободным временем. И привыкать спать в обед он не будет.

– Вот, когда хорошо научишься, тогда и будем разговаривать, – пресекла я его попытки сопротивляться. Просто полежать Миша согласился, а спать не стал. И так во всём, вроде и слушает меня, а получается так, как он хочет. Вот и сейчас вместо того, чтобы вздремнуть он начал разговор.

– А ты сильно расстроишься, если я буду не таким, как все?

– С чего ты взял? Я тебя очень люблю. Да ты и так у меня особенный. Разве я тебя не люблю? Что за сомнения?

– Понимаешь, – Миня зарылся мне под мышку, он так делали всегда, когда смущался или не знал, как мягко меня обидеть. Ну, то есть сказать, что-то, что может меня обидеть или напугать. Так было с домашними животными, которых я упорно пыталась завести для сына. Животины, пока я их не приносила в подъезд, вели себя спокойно, но стоило мне переступить порог подъезда, коты начинали царапаться, собаки скулить, мыши и свинки выделывать такие фокусы в клетке, что любой дрессировщик позавидует. Когда я заносила их в квартиру, животные пугались, шерсть на холке поднималась дыбом, глаза становились безумными. Приходилось быстро от них избавляться. Тогда Миня впервые зарылся мне под мышку и залепетал.

– Мамулечка, не дари мне больше животных, Васек их не любит, он сам себе выберет. Но позже, ему понимающий зверь нужен.

– А Васек, это твой друг?

– Ты пока не поймёшь. Я потом тебе объясню.

– Ну, хорошо малыш, – решив, что Васек воображаемый друг моего сына, решила дальше тему не поднимать.

Вот и сейчас, Минька зарылся мне под мышку, и бормотал, почти не внятно. Я с любопытством прислушивалась.

– Понимаешь, мне уже скоро шесть с половиной, а это возраст, когда можно учить первые заклятия. И ты мне помочь должна, я не такой, как все дети. Но ты не волнуйся, я твой сын и очень тебя люблю.

– Ты о чём бормочешь, какие заклятия, новая игра? Ты мой сын, и пусть у тебя будет хоть две головы или три ноги, я тебя безумно люблю. Что с тобой сегодня?

Мишка подскочил на диване с довольным визгом, кинулся мне на шею, расцеловал. А потом уже серьёзно сказал.

– Немного напугаешься, но ничего я постепенно, – опять подскочил ко мне, чмокнул в щёку, – пойдём за книгой. Васятка с нами. – Он подхватил свой рюкзак. И направился к двери.

– Пойдём, – я так и осталась в недоумении. О чём ребёнок толковал? И Васятка этот, впервые сын брал своего воображаемого друга с собой. А главное, чтобы играть прилюдно не начал с ним. Странный всё же у меня ребёнок.

Из пункта выдачи товара мы пошли через парк. Сегодня Миня меня потянул к пруду. Там мы редко бываем, малыш близко к воде подходить боится. Нет, в бассейне он купается и даже плавать научился, два года подряд на море ездили, воды Миня не боится, а вот пруд в парке обходит стороной.

– Мам, а ты лодкой можешь управлять?

– Лодкой? Нет. Ты хочешь покататься? Я на катамаране могу. Пойдёт?

– Пойдёт. А искупнуться разрешишь? – Минька лукаво посмотрел на меня.

– Искупаться? Мы переодеться не брали. А там разве купаются?

– Да, местные мальчишки, вон на той стороне. – Миня указал на противоположный берег. Там действительно, мальчишки прыгали в воду с тарзанки.

– Туда пойдём? – Вот этого мне точно делать не хотелось.

– Не, поплывём, ты же катамаран возьмёшь, – Минька, по своему обыкновению крепко ухватил меня за руку.

Пожав плечами, я оплатила катамаран. Вспомнив, как им управлять уверенно двинулась к противоположному берегу.

Меня терзало беспокойство, техника не выглядела надёжной.

– Мам не надо туда плыть, тут постоим. – Миня аккуратно сполз с сиденья, опустил ноги вводу. За бортом, что-то плюхнуло, и я отвела взгляд от сына. Из воды на меня глянуло девичье лицо. От неожиданности я зажмурилась, хотя очень хотела закричать, но не пугать же Миню. Открыв глаза, глянула на воду, никого. Померещилось, ну откуда в воде девочки? Даже если и плавал кто рядом, да нырнул, чтобы напугать, уже бы всплыл. Дышать-то надо. Я осмотрела гладь пруда, рядом с нами купающихся девочек не было. С тарзанки прыгали только мальчишки. От жары! Решила я. Миня сидел на сиденье, и что-то бормоча, закрывал рюкзачок молнией.

Глава 2

– Мам всё, не буду купаться, Васятка помог. Можно домой возвращаться. – Миня откинулся на сиденье.

– В чём помог? – Не прикасаясь к педалям, я уставилась на сына.

– С русалками договорился, протоковые водоросли мне надо. Сегодня последний день, когда их можно собирать. Я думал, сам нырять буду, а Васятка с русалками договорился. – Как ни в чём не бывало, объяснял мне сын.

– Ага, с русалками? Понятно, Васятка? Ага. Интересно играешь, – я покосилась на воду, где мне померещилось лицо девочки.

– Ну, мы домой едем? – Сын толкнул меня в бок.

– Конечно. – Я заработала ногами, – Миня, а русалки они какие?

– Не знаю, я их не видел, это Васятка.

– Понятно. – На душе стало легче, хоть одного Васятку придумал и то ладно.

Больше этого вопроса мы сегодня не касались. Миня сорвал ещё букетик каких-то жёлтых невзрачных цветов, и мы отправились домой.

Когда проходили мимо соседнего двора, такого же старого дома, за нами увязался облезлый белый котёнок. Он сидел на углу дома и жалобно мяукал. Когда мы поравнялись с ним, он вздыбил загривок, фыркнул и увязался за нами. Миня остановился и подобрал котёнка.

– Миша, выбрось его, – Я попыталась забрать котёнка у сына, – ты посмотри, у него глаза гнойные, плешь на боку. Он заразный.

– Мам, – отодвинулся от меня сын, – он понимающий, Васятка с ним пообщался.

– Господи, да что ещё за Васятка и когда он с ним общался. Выбрось. – Затем решила сменить тактику. – Мишенька, я его кормить буду у подъезда. Хорошо? Если он не сдохнет, тогда мы заберём его в квартиру.

Помолчав с минуту и к чему-то прислушиваясь, наклонив головку к рюкзачку, Миня мотнул головой, – нет, он будет жить у нас. Я его вылечу. Не проблема. – И зашагал к дому, даже не обернувшись на меня. Вот, и что я могу сделать. Нет, не возможно с этим ребёнком спорить. А с другой стороны, он же меня предупреждал, что кот должен быть понимающий.

Придя домой, я заставила Миню тщательно вымыть руки с мылом. Снять вещи и кинуть их в стирку, а сама, набрав в ванну воды, взялась купать котёнка. На удивление он даже не сопротивлялся. Спокойно вытерпел сушку феном и лишь, потом отправился на осмотр квартиры.

Осмотрел все углы, заглянул на балкон, подошёл к двери туалета, коротко мявкнул. Удивившись, я открыла дверь. Котёнок, как бы стараясь показать себя, уселся на унитаз.

– Даже так, – я не скрывала своего удивления. – Ну, и отлично. Пусть будет так. А то я думаю, куда лоток ставить. Минь, как мы его назовём.

– Её, – исправил меня Миня, – это девочка, Белка.

– Да? Пусть будет Белка. А ты, как определил, что девочка?

– Мам! – Сын с укоризной глянул на меня, – по первичным половым органам, как маленькая прям.

Мне стало стыдно. Ну, да где-то под хвост надо заглядывать. Так Миня вроде этого не делал. Бог с ним.

– Я ему, ой ей, витаминов завтра куплю. Откармливать будем. И корм надо взять.

– Зачем корм? Не надо. – Миня мастерил игрушку, бантик из бумаги на верёвочке, – она и с нами хорошо будет кушать. После корма мышей ловить не будет, а нам надо мышей истреблять. Да и кто будет корм для кошек из хорошего мяса делать? Только реклама. А витамины, вон на улице растут, Белке хватит.

– Минь, ты меня пугаешь, вот откуда ты это знаешь?

– Мам, я вместе с тобой телевизор смотрю и не только мультики. Хотя и в них много полезной информации. Ой, мам смотри, как она прыгает! – Мишутка с заливистым смехом бегал по комнатам, таща за собой бантик на верёвочке, а Белка старалась его поймать. Дети, они дети и есть, хоть у животных, хоть у людей. Глядя на эту картину, беспокойства всего дня забылись.

Всю неделю Миня не отходил от Белки. Он её буквально замучил. Ему постоянно хотелось её накормить, приласкать, зачем-то тягать за хвост. Он до того надоел кошечке, что при его появлении в комнате, она забивалась в дальний угол и сидела тихо, тихо как мышь. Я уже и ругала его и Белку прятала. А эта бестия, поняв, что я её защищаю, стала прятаться у меня на плече. Я часами ходила по дому, как пират Флинт с попугаем. Ругать сына было бесполезно, он тут же отпускал животное, соглашаясь с каждым моим словом, иногда вспоминал своего Ваську, мол, он тоже Миньку ругает, но поделать с собой ничего не может, уж очень Белочка мимимишная. Так и хочется её прижать. А ей это не нравится, вот Минька и гоняет кошечку по всему дому. Надо сказать, что Белка действительно не зависимая. У меня начинает складываться впечатление, что это не мы её подобрали, а она нас. Эта заразка возмущается, если громко включаешь телевизор или музыку. Как-то Миня сел играть за компьютер и не надел наушники. Белка села у его стула и пару раз возмущённо мяукнула. Не помогло, Миня увлечённо гонял на машинке, тогда она запрыгнула на компьютерный стол и улеглась на клавиатуре. Естественно, у техники зависли все мозги, компьютер просто не мог понять, какую команду выполнять. Пришлось перезагрузить его. Миня опять взялся за игру без наушников. Процедура повторилась. На третий раз сын, злой, надел наушники. Белка развернулась и, запрыгнув на подоконник, стала смотреть на улицу. Заставляя меня убавить громкость телевизора, Белка садилась напротив экрана и истошно вопила. Чудо, а не кошка. Надо узнать в каком возрасте стерилизацию делают. Ну, не искать же ей кота. Да и потом куда котят девать. Она хоть и умная, но беспородная. Хотя… Что-то породистое в ней есть. Вон, как она сидит на подоконнике, как греческая статуэтка.

– Миня, ты со мной в магазин или дома останешься?

– Дома, ты, что хочешь купить?

– Завтра годовщина смерти мамы и папы, немного конфет, и свои любимые пирожные. – Есть у меня такие. Эклеры. Мне кажется, что их очень любила мама. А может я это себе придумала. Но я завела ритуал, эклеры покупаю только четыре раза в год. На свой день рождения, на дни рождения родителей и в день их гибели. Понимаю, что это только в моей голове, но мне так надо. Вот и сейчас я иду за свежими эклерами. Чтобы вместе с сыном съесть по одному у могилки, штук пять обычно раздаю тем, кто находится на кладбище, и оставляю на ужин два себе, два Миньке. Вот такой ритуал.

– Не, я почитаю, у меня уже хорошо получается. Мам, а ты мне книгу о целебных травах можешь купить? Только не детскую.

– Зачем врачу травы? Они таблетками лечат. – Я потрепала сына по голове, – ты там ещё ничего не поймёшь.

– Мам, если я гоняю Белку по квартире, это не значит, что я совсем бестолковый, – насупился Минька, потом поднял на меня глаза, улыбнулся и сказал, – я же ещё ребёнок, хоть намного умнее остальных. Могу я побыть ребёнком? Скоро взрослая жизнь начнётся.

– Ох, сыночек, пока я рядом ты всегда можешь оставаться ребёнком.

Чмокнув сына в макушку, закрыла дверь. А на душе заскребли кошки. Что значат его слова, скоро взрослая жизнь начнётся? Ему шесть, какая взрослая жизнь? Говорят, что ты ребёнок до тех пор, пока живы родители. Он что-то чувствует? Со мной что-то должно произойти? Не идти в магазин? Что за паранойя? Стукнув себя, пару раз по щекам, отправилась в магазин. Чего накрутила себя. Сын ни чего не имел в виду. Просто так выразился. У него пришло осознание времени. Он просто боится взрослеть, стареть. Это возраст. Так успокаивая себя, я и отправилась за покупками. Но всё же по сторонам, переходя дорогу, смотрела очень внимательно. И пару раз, ждала, чтобы пропустить, ещё далеко идущие машины. Мало ли, тормоза откажут. Лучше перестраховаться. Забежала в книжный, потратила полторы тысячи на энциклопедию лечебных трав. Домой пришла без всяких приключений. Уже у подъезда совершенно успокоилась, сама себя накрутила. Сказал ребёнок и сказал. Надо не принимать всерьёз Минькины слова. В Васятку я же не верю.

Открыв дверь своим ключом, и зайдя в прихожую, услышала Минькин голосок.

– Ну и что, что ты сейчас кошка, Васятка тебя понимает. А у меня руки есть. Все сделаем правильно, а мама поможет.

– Миня, ты с кем? – Заглянула я в кухню. Мне на долю секунды показалось, что за столом сидел здоровый кот. Сморгнув, поняла, что показалось. С яркого солнца, наверное, черные пятна в глазах? Замечали такое, с ярко освещённой улицы, когда заходишь в сумрачное помещение, пятна тёмные в глазах, даже иногда лица невозможно рассмотреть. Вот и у меня такое. На кухне за столом сидела Белка и Минька. Стояли две чайные чашки, одна перед сыном, другая перед кошкой.

– Ой, мама. А я не слышал, как ты зашла, – И каким-то строгим голосом проговорил куда-то в стену, – кто-то продрых? – И опять повернувшись ко мне и застенчиво улыбаясь, – а мы с Белочкой чай пьём.

– Даже так, и как Белке нравится? – Я перевела взгляд на кошку. Мне почудилось, что она глубоко вздохнула. Затем приподнялась на лапках и принялась лакать чай с чашки. – Миня, я подхватила Белку на руки, он хоть не горячий? Ну, чего ты издеваешься над кошкой. Она тебя уже боится, вон безропотно чай лакает.

– Я её не заставлял, – возмутился сын, – могла бы и не лакать, пусть бы так стоял. – Минька сердито соскочил со стула и ушёл в свою комнату. Пусть попсихует. Бедное животное. Я погладила Белку по мягкой шёрстке, она благодарно заурчала. Вот заметила за собой, что всё больше и больше привязываюсь к этому животному. Мне всё больше и больше хочется её гладить. Правда, Белка показывая свою независимость, не всегда идёт на руки. Но вот уже, как три ночи стала спать со мной на кровати. Она тоже, наверное, привыкает.

Вечер прошёл спокойно. Минька подулся на меня до тех пор, пока я не показала ему книгу. Подхватив её, он счастливый умчался к себе, читать. Не забыв расцеловать меня. Заглянув к малышу в комнату, увидела уморительную картину, не поленилась, взяла телефон и потихоньку из-за двери сняла всё на камеру. Миня сидел за столом с раскрытой энциклопедией и сосредоточено водил пальцем по строчкам, а Белка лежала на столе и следила за движением руки Мини. Создавалось впечатление, что она тоже читает. Видно я не слишком тихо это делала, сын вздрогнул и обернулся.

– Вот, читаем, – указал он на Белку.

– Молодцы, читайте, – улыбнулась я и вышла. Забавно. Жалко нет меня в соц. сетях, а то бы выложила. Но ради одного видео, не стоит. А больше навряд ли получится. Не внимательная я, не вижу разные моменты. Вот сколько раз смотрела видео с мест, где была сама. Но то, что снимали люди, не видела. Это своего рода талант. А у меня его нет. Я заурядная личность. Сыну своей матерью не придётся гордиться. Ну, и ладно. Мне его любви хватит.

Утром, позавтракав и взяв с собой семь эклеров, четыре оставила в тарелке на столе. Я люблю, когда масло в них не из холодильника, а чуть подтаявшее. Отправились на кладбище. Миня бежал впереди, людей на тропинке не было, поэтому сын чувствовал себя свободно. Кладбище встретило нас тишиной, тенистыми аллеями и своим особенным запахом. Даже не знаю, как его описать. Я так думаю, вечность пахнет. Не знаю, откуда у меня ассоциация, но вот, как-то так. Миня вдруг резко развернулся, подскочил ко мне и схватил за руку. Я даже не поняла, кого он испугался. Осмотрелась вокруг. И неожиданно на дорожке перед нами увидела старую бабушку. В каком-то древнем платье, и где она его только выцепила? Грязный платок был завязан не бережно и закрывал лицо. Торчал только острый подбородок, какого-то синюшного цвета. Я готова была поклясться, что секунду назад там никого не было. Ну, не могла же бабка так быстро вынырнуть вон из-за того огромного дерева. Там шагов пять, а эта еле семенит. Миня потянул меня в сторону, и мы обошли бабку по широкому кругу.

– Миня, ну что ты, надо было бабушке эклер дать. Помянула бы наших. – Чуть с запозданием сообразила я. Если честно, то я, как и Миня тоже сильно напугалась. И про эклеры не сразу вспомнила.

– Не нужны ей эклеры, – почему-то шёпотом ответил сын, – она уже своё отъела.

– Чего? – Не поняла я

– Бабка страшная, говорю, – отмахнулся сын.

Дойдя до могил родителей, присела на лавочку. Кто её здесь поставил, не знаю. Но спасибо этому человеку. Наверное, у моих родителей были друзья и родственники, но я их по своему малолетству не помню. А когда была в детдоме, меня никто не искал. Может, кто из друзей лавочку поставил? Лавка не ребёнок, ухода не требует. Хотя за могилой кто-то ухаживал. Часто появлялись свежие цветы, вот и сейчас в специальной вазочке стояли ромашки. Это были всегда ромашки. У мамы был поклонник? И он её до сих пор любит? Как романтично.

Пока я доставала эклеры, Миня куда-то умотался. Редко такое бывает, чтобы он отошёл от меня далеко. Я уже беспокоиться начала, когда он прибежал с двумя букетами ромашек.

– Ты, где взял? – Напустилась я на него, – надеюсь не с могил?

– Мам, – серьёзно ответил сын, – ты за дурака то меня не держи, я хоть и со странностями, но знаю, что с могил без разрешения хозяина рвать ничего нельзя. Они там, – Минька махнул рукой за спину, – у ограды растут, – букетик Нине, букетик тебе.

– Спасибо, а давай два бабушки поставим. – Я не брала протянутый мне букет.

Минька насупился, силой впихнул цветы в руку, – нет, этот тебе. С кладбища ты его вынеси. Дома высушим. Ромашку ещё дня три можно будет собирать.

– Ах, так это не букет, – я взяла цветы в руки, – так бы сразу и сказал. – А почему именно я?

– Хотел как букет. – Миня явно расстроился, – тебе.

– Спасибо, драгоценный мой мужчина, – улыбнулась я, зарываясь носом в цветы. – Летом пахнут.

Я достала по эклеру, мы с Минькой с удовольствием их съели. Посидели молча. С фотографий на меня смотрели два, уже не молодых человека. Мама родила меня поздно. В сорок два. А в пятьдесят один они погибли. Эти фото всё, что от них осталось. По крайней мере, что отдали мне в детском доме. Ну, ещё счёт в банке. Ни вещей, ни дома. Ни истории, как жили. Я никогда не плакала у могилы, а сегодня вдруг, что-то накатило. Сев между памятниками я расплакалась. Миня так и остался сидеть на лавочке.

Глава 3

И только когда я перестала лить слезы, обратила внимания на своего сына. Он сидел, как бы это выразиться, не здесь. Нет, его тело было здесь, на лавочке, а вот Миша… Его взгляд, он меня пугал. Я боялась шелохнуться, вдруг он там и останется.

– Миша, – продолжая сидеть между могил, тихо позвала я. – Сынок. Что с тобой?

– А? – Встрепенулся Миня, – задумался. Ты плакала, я не мешал. А зачем плакала. Жалко?

– Наверное, себя жалко. Не помню их. – Я шмыгнула носом.

– Они с тобой, всегда. Пойдём, – Миня первый вышел из оградки. Закрыл калитку и произнёс. – Я помню, спасибо Нина. Всё сделаю.

– Миня ты с кем? – Я осмотрелась.

– С бабушкой, она просила не бросать тебя.

– Минь, ну зачем ты меня пугаешь? – Я опять чуть не расплакалась. – И почему Нина? Она бабушка тебе. Хоть ты её и не знаешь. В крайнем случае, Нина Егоровна.

– Мам, ну что ты так всё близко к сердцу принимаешь? Это мои фантазии. Ты ещё эклеры не раздала. Вон, видишь люди у могилок.

И действительно у пары могил сидели люди. Пришли навестить своих родственников. Миня остался стоять на дорожке, а я раздала на помин пирожные. Когда направилась к сыну, передо мной, как из-под земли выросла эта же страшная старуха. Подхватив меня под руку быстро заговорила.

– Деточка, выведи меня, заплутала, что-то. Совсем из ума выжила. Кружу, кружу.

Я потихоньку повела бабушку по центральной аллеи, стараясь всмотреться в её лицо. Но кроме платка и синюшного подбородка ничего не смогла разглядеть. Подняв голову, увидела испуганные глаза Миньки. Он бросился ко мне бегом.

– Милочка, звать то тебя, как? – Продолжала между тем бабка. – Кого благодарить-то?

– Да за, что благодарить? Тут идти не далеко. Меня Ле… – В это время в меня со всего разбега врезался Минька. Мне пришлось бросить руку старухи и отступить назад.

– Михаил! – Начала гневно я и осеклась, увидев сцену.

Миня, гневно сверкая глазами, смотрел на бабку, а ту трясло, как в припадке.

– Ведьмёныш не рассмотрела, – шипела старуха, – принесло тебя, уже вроде всё уговорилась!

– Совсем оборзела, чего тебе за оградой? – Гневно отвечал Миня, – Не чего выдумывать, здесь упокоена, здесь и сиди. Сгинь.

– Ну, ведьмёныш! – Бабку била жуткая дрожь, – поплатишься, – ещё раз зашипела она и… И превратилась в сизый дымок. Тряпки грязной кучей остались лежать на дорожке.

Зажмурившись и помотав головой, я огляделась. Люди так же безмятежно сидели у могилок, переговариваясь между собой. Я что это одна видела? Перевела взгляд на сына, он тянул ко мне руку, как ни в чем не бывало. Будто только отпустил меня.

– Мам пойдём, – спокойно проговорил он.

– Миша, – голос мой сорвался, – это что сейчас было? Или у меня галлюцинации?

– Нет мам, – спокойно взяв меня за руку и потянув к выходу, сказал Миня, – у тебя не галлюцинации, это был неприкаянный призрак. Ему за ограду надо. Пошалить. Запомни, мама, никогда, никому на кладбище не называй своего имени, ты меня слышишь. – Миня проговорил это строго, делая ударение на каждом слове.

– Слышу, Миня, что это было? – Решила не сдаваться я.

– Я же сказал призрак, неприкаянный. Некому его поминать, забыли все о покойнике. Похоронили и забыли. Такие и бродят между могил, цепляясь к живым. Сами за ограду выйти не могут, а вот если имя своё назовёшь, дух в тебя и вселится, ненадолго, не дольше пары суток. От могилы своей не уйти ему. Но за это время столько бед натворит твоим телом. Отвечать ты будешь. Не скажешь же суду, это не я, это дух. И убивают и насилуют. Как духу позабавится, захочется, так твоё тело и будет действовать. Обычно быстро забывают не хороших людей, злых. Они и после смерти злятся и мстят.

Дослушивала я Михаила, остановившись. Твёрдо решив, не сдвинусь с места, пока он мне не объяснит, откуда эта информация. На компьютере стоит родительский контроль. Все сайты, что посещал сын, я знаю наизусть. Что я ему не преминула высказать.

– А, что, такие сайты есть? – Заинтересовался он вместо объяснений.

– Михаил, – строго сказала я, – не заговаривай мне зубы!

– Бабушка Нина рассказала. Только что. – Миня потянул меня за руку.

– Я не сойду с места! – Повысила я голос, чего никогда не делала.

Миня вытаращил на меня глазёнки полные слез.

– Мааам, мааамааа, – заревел он в голос. Люди, спокойно сидевшие у могил, начали оборачиваться. Я спохватилась, что это со мной. Ору на ребёнка, напугала его. Подхватив сыны на руки, и нашёптывая слова успокоения, я заспешила домой.

МИША

Бедная мама, какие же её ждут потрясения. Сегодня меня будут знакомить с хозяином кладбища. Значить в полночь надо быть у могилы деда с бабой. Мама будет спать. Ей и слова не скажу. Васятка поможет отвар успокоительный приготовить. Васятка – это мой слуга. Вам, наверное, надо с самого начала рассказать. Я Михаил, мне шесть с половиной лет. То есть не мне, а моему телу. Сколько лет душе, я не знаю. Каждый раз, как душа перерождается, она взаимодействует с сознанием тела. И то, что было в прошлой жизни забывается. Кроме навыков. И то, сами они не придут. Надо учиться. Новые знания наслаиваются на старые. И человек становится мудрее.

Интересно, кто мой отец? Дух. Дух бывшего ведуна. Я, когда старым стану, тоже это заклятие применю. Там совпасть разные факторы должны. Девственница, должна жить у кладбища, должна решить, что будет рожать без мужа, для себя и овуляция у неё должна быть в летнее полнолуние. И слова, что хочет матерью стать, произнести должна на кладбище. Заклятие сотню лет держаться может. Смотря, какая сила у ведьмака была. У мамы всё совпало. Вот я теперь и ведьмак или ведун. Васятку я встретил на кладбище, когда был ещё в пелёнках. Он был слугой у ведьмака, составившего заклятие, теперь у меня. Мама восхищается, какой у неё малыш спокойный. Даже зубки резались без боли. Ну да, Васятка мандрагору применял. Десна мне мазал. Живот тоже какими-то травками лечил. Мама только этого не знала. Счастливая. Чайник ей наш нравится. Ещё бы, Васятка, как слуга, обязан всегда быть наготове, вдруг гости нагрянут. Вот он его и подогревает постоянно. Ещё моему слуге помогает местный домовой. Только старый он, жуть. Дом вот-вот рухнет, значит и домовой умрёт. Он большей частью спит. Вот и проспал вчера появление мамы. Я, Васятка и Белка. Белка, как вы знаете, наша кошка. Она ведьма была, теперь кошка. Так кошкой и жила бы, если бы не Васятка, он ей напомнил, кем она была. У женщин ведьм, души в животных могут вселяться, у мужчин, нет. Вот, Ефграфыч, наш домовой, проспал мамино появление, Васятка только скрыться успел. Белке пришлось чай лакать. Его Васятка не до пил. Мы решали, как нам лучше маме настой подать, чтобы она ничего не заподозрила. Ну, не скажу же я ей, что на кладбище в полночь ухожу. Душа старой бабки помогла. Мама расстроена, вон как меня успокаивает, а саму трясёт. Сейчас чайком и угощу, собственного приготовления. Ромашка с кладбища очень действенная.

А ещё мне с бабушкой переговорить надо. Она сегодня заикнулась, что дом у нас в деревне есть. Там место силы. А потом, нас дух старой бабки отвлёк. Нина, так мою бабушку звали, предупредила меня, что эта дряхлота в маму собралась вселяться, напомнила, какие последствия будут. Остальное потом вспомнилось. Бабушка силой поделилась, а так бы я не справился со старым духом. А ещё я вижу души мёртвых, могу с ними общаться. Не знаю это мой личный дар или от отца достался, и что с ним делать? Васятка не помнит, чтобы прежний его хозяин с мёртвыми общался, а вот с водными гадами знался. Поэтому и помог мне водоросли достать. По старой дружбе русалки с ним поделились. Сегодня я начну взрослую жизнь. Маму жалко, как она воспримет? Я её всё же очень люблю.

В подъезде мама меня спустила с рук, открыла дверь в квартиру, вошла следом за мной. Я двинулся в комнату рассказать Васятке и Белке о приключении на кладбище. Меня остановил мамин крик.

– Блин! Белка! Как это называется?!

Я заспешил на кухню. Мама стояла у стола и рыдала, смотря на тарелочку с надкусанными эклерами. Белка! Ну, что нельзя было съесть один? Надо было все надкусить? Ну, что за ведьма. Пакостница! Сейчас получит. Я кинулся в комнаты искать хулиганку. Белка мирно спала на маминой кровати. Схватив её за шкирку, потащил к маме. Белка сначала ничего не поняла, затем начала вырываться и царапаться.

– Васька! – Позвал я слугу,– ты, где был, когда она эклеры портила?

– Так это, хозяин, – лепетал Васятка, – к Евграфычу ходил, в гости. Кто ж знал, что она попортит. Там обрезать можно.

– Ты думаешь, мама это есть будет? – Возмутился я.

Притащив кошку в кухню сунул её мордой в стол. – Нельзя лазить по столам! – Кошка орала и сопротивлялась.

– Миня, ей больно! – Воскликнула мама, отбирая у меня Белку. – Ты, где такое видел! – Накинулась она, на меня утирая слёзы, – я тебя такому не учила! Я сама виновата, не надо было оставлять их на столе. Бедное животное, тебе больно? Злой мальчишка. – Белка удобно уместилась у мамы на руках и покосилась на меня, коротко мяукнув.

– Отомстит, – перевёл Васятка. – Эх, знать бы, где живут настоящие ведьмаки, отдать бы тебя в ученики. А не это подобие ведьмы. Чему она тебя научит? Может, утопим её, а хозяин? А ты подрастёшь, найдёшь ведьмака, в ученики к нему пойдёшь?

– Нет, сам страсти мне рассказывал, попадётся учитель, что души воровать умеет, и всё сгину я. Белка научит всему. – Ответил я Васятке шёпотом, чтобы мама не слышала.

– Чего ты там ворчишь? – Мама всё же услышала, но о чём речь не поняла.– Где ты видел, что так обращаются с животными.

– Нашкодивших кошек так надо учить, сама говорила, – сказал я громче, сделав при этом очень обиженное лицо.

– Я? – Удивилась мама, – Когда?

– Давно, когда ещё только пыталась завести дома кота, – соврал я, не моргнув глазом.

– Не помню такого. Ну, ладно, – смягчила она тон, и я понял, что прощён мамой. А вот Белка зло затаила, ладно будем на чеку. – Мам, давай ножом обрежем то, что белка надгрызла, а остальное скушай. Ты же так их любишь. – Предложил я.

– Нет, не смогу, я не до такой степени Белку люблю, что бы за ней доедать. Пусть уж она доедает. Живое существо, пусть помянет.

Белка? Помянет? Что за ерунду иногда придумывают простые смертные.

День проходил спокойно, после обеда мы с мамой почитали энциклопедию, приготовили ужин, я взялся играть в компьютер, мама занялась своими делами. Под каким предлогом дать ей успокоительный чай я не представлял. Надо было, что-то выдумать. Помогать взялся Васятка, потом подключилась Белка. Ну, а мне надо было вовремя начать плакать.

Всятка уговорил домового пошалить. И началось.

Глава 4

Сначала потёк кран в ванной.

– Боже, Миня, – воскликнула мама, – войдя в ванную комнату и наступив в лужу. – У нас потоп! Ты минут пять посиди дома, я к дяде Ване сбегаю. – Есть у нас в соседнем доме пожилой мужичок. Любитель выпить, но дело своё знает и никогда не отказывает. Вот только у него был один, скажем так, изъян в характере. Очень он уж любил кого-нибудь виновным в поломке назначить. И доказать обратное было не возможно. С дядькой Ваней мама вернулась быстро. Он посмотрел на поломку, почесал в затылке.

– Зачем крутили?

– Что крутили? – Не поняла мама.

– Гайку, говорю, вот эту.

– Мы ничего не крутили. Зачем? – Мама совсем отказывалась понимать, что от неё хотят.

– Так я же не дурак, – начал раздражаться дядя Ваня, – вот, откручено, – он указал на соединение труб.

– У меня ключа нет, я крутить не могу.

– Значить сорванец твой. А? Зачем? – Дядька Ваня ткнул в меня пальцем. Сделав вид, что жутко напугался, я заголосил. Испугалась уже мама. Подхватила меня на руки и понесла в комнату.

Дядька Ваня свою работу сделал быстро. Не довольный заглянул к нам.

– Ну, всё. Давай оплату, я пошёл.

– Сейчас, ребёнка успокою. Одну минуту.

Я не собирался успокаиваться. Увидев в двери лицо дядьки, заголосил вновь.

– Пороть его надо, а не успокаивать, – вынес вердикт он. – Деньги давай.

– Вот ваши деньги, – раздосадованная мама, достала кошелёк и не увидела там ничего. Покопалась в сумочке. Непонимающе уставилась на меня.

– Мишуточка, ты ничего не брал?

– Ещё и деньги у матери ворует, – пробурчал дядька.

– Мой сын не вор! – Мама встала на мою защиту. – Не смейте оскорблять.

– Деньги давай. – Пропустив мамину тираду, мимо ушей, повторил мужчина, – или думаешь, пожалею, да скажу не плати.

– Что? – У мамы от возмущения аж дар речи пропал. Сбегав в свою комнату, она вернулась с купюрой в 500 руб., – Этого хватит?

– Много, двести давай.

– У меня нет двести, дайте сдачу.

– Я те че? Сберкасса, деньги давай. – Всё таким же монотонным голосом говорил дядя Ваня.

– Вы же видите, у меня нет двухсот, – мама пыталась держать себя в руках. – Я у вас триста позже заберу.

– Позже не будет, пропью.

– Так, а что делать?

– Деньги давай. Двести.

Мама закатила глаза. Попыталась опять объяснить, что двести нет. Дядька Ваня её выслушал, а в конце маминого монолога спокойно сказал.

– Деньги давай.

От бессилия мама просто начала плакать. Я встал, порылся в маминой сумочке, достал купюру в двести рублей, подал дядьке. Тот хмыкнул, молча взял деньги, и ушёл, громко хлопнув дверью.

Мама растеряно смотрела на меня.

– Там было пусто. Я же видела.

Я пожал плечами, сунул руку в сумочку и достал ещё купюру. Выхватив у меня сумку, она вытрясла всё содержимое на стол. Среди всяких нужных только маме вещей были и деньги. Она обессилено села на диван.

– Мам, что? – Подскочил я к ней.

– Минь, как такое могло быть? Что человек про меня подумает. Как я их не могла увидеть? Я же искала. Стыдобища! – Мама закрыла лицо руками, – каждый раз обращаемся к дяде Ване и тут такое. Как в глаза ему смотреть.

– Мама, ты чего так разволновалась? Отдала же деньги.

– Это ты достал из, а я… – И она разрыдалась.

– Мам ты ляг, я тебе сейчас чайку принесу.

Травы Васятка запарил. Осталось добавить кипятка и положить мёд. Обязательно мёд. Он усилит успокоительный эффект. Сами по себе, чабрец, ромашка и мята, являются хорошими седативными средствами. Накопительного действия. То есть пить настои этих трав надо дней десять

Тогда эффект и будет. Но у меня же ромашка, собранная между явью и навью, то есть на границе кладбища. Поэтому эффект быстрый. Мама сразу не уснёт, это не снотворное. Для снотворного надо росу с мака собрать в русалью неделю. Это чай действительно является успокоительным. Просто когда мама ляжет спать, она будет спать, крепко не просыпаясь. Что мне собственно и нужно.

В десять вечера, режим, мама уложила меня спать, чмокнув, пожелала спокойной ночи, закрыла дверь в комнату. Я честно лежал, таращил глаза в потолок, чтобы не уснуть и не заметно для себя уснул. Всё же я ребёнок. Разбудил меня Васятка.

– Вставай, хозяин, уже половина, а ещё одеться надо.

– Чего? – Не сразу понял я, – а-а-а, уже встаю. Я быстро.

Было не привычно собираться ночью на улицу. Да ещё делать всё тихо. Уже у двери меня охватила паника. Что я там буду делать? Что говорить? Там темно и страшно.

– Ты чего, хозяин? – Удивился Васятка, – боишься?

– Да, – смело признался я, – там темно. А тебе со мной нельзя?

– Неее, – замотал своей косматой башкой он, – это твоя стихия, моя вот, дома помогать, в рецептах разбираться, ингредиенты толочь.

– Да боится он тож, – раздалось из угла. Это Евграфыч пришёл, домовой.

– А и боюсь. Что из того! – Взвился Васятка, – я слуга, а не хранитель.

– Не визжи, – успокоил слугу домовой, – вон хвостатая пусть идёт, – указал он на Белку.

Та мотнула хвостом и уставилась на домового.

– Чего она? – Спросил я у Васятки.

– Говорит, до кладбища тебя проводит, а дальше уж сам. Это ты у нас по покойникам мастер. А она с мёртвыми дел не имела. Мстить не будет. Говорит, месть блюдо, которое надо подавать холодным. Она подождёт. Ведьма, чего с неё взять. – Закончил Васятка. Открыл дверь и выпихнул меня в подъезд. В первые, без мамы, я оказался по эту сторону двери. Детский ужас готов был захлестнуть меня. Постояв и немного успокоившись, направился к кладбищу. Белка бежала впереди, весело помахивая хвостом. Мне кажется, что кошки так не делают? Или делают? Надо прочитать.

До кладбища дошли быстро, Белка уселась у ограды, давая понять всем своим видом, что она будет меня ждать.

– Ты меня прости, – наклонился к кошке, – я растерялся, больше такого не повториться. – Протянул руку, попытался погладить белую головку. Белка фыркнула и отпрыгнула от руки. Понятно, не простит. Ну и ладно. Может, всё же добьюсь, прощения и мести не будет. Не очень мне от ведьмы, хоть и бывшей такой подарочек хочется.

– Мишенька, ну чего ты? – Раздалось из-за забора. Бабушка, ждёт. В заборе была дыра, и я смело пересёк границу между жизнью и забвением.

– Пойдём, время у нас не так много, летние ночи коротки. – Заторопила меня Нина. – Слушай меня внимательно. В сорока километрах от города, есть старый хутор. Лесной называется. Там наш дом. Там наша сила. Чего встал. Да, и я, и дед мы ведуны. Поздно встретились, поздно поженились, вот и мамка твоя поздний ребёнок. Не смогли поднять на ноги, дар передать не успели. Зато вовремя к себе на могилу привели. Всё хорошо получилось. Ты сильный ведун. В доме на хуторе всё есть для ведовства, и книга с рецептами, и ножи ритуальные, и защитные. Запоминай, домовой наш, Вавила, грозный малый. Так ты ему пряников имбирных принеси. Пугать начнёт, встань посреди комнаты и скажи строго, покажись! Покажи, что не боишься. Про пряники скажи, что я посоветовала. Книгу, где спрятана он покажет. Пошли, с хозяином поздороваться. Тебе работать с мёртвыми, раз видишь их.

– Нина, а дед, где? – Меня мучил этот вопрос давно. Могилы две, а у могил лишь бабушка.

– Так родился уже. Года четыре назад. И меня скоро не увидишь. Если аборт не сделают.

– Как родился? Где? – Я завертел головой, как будто мог увидеть младенца здесь. Младенца, конечно, не увидел, а вот рыдающую девочку у могилы увидел. Сначала думал, что она пришла к кому-то, потом сообразил, ночь, кладбище. Нет её в живых уже.

– Чего головой вертишь, нет его здесь. Где-то на Алтае родился. Там кто-то из родни. Ты же не знаешь. – Бабушка начала объяснять. – Души рождаются снова. В одном и том же роду. Бабушка начала рассказ. Оказывается, души рождаются заново, в другом теле, но в одном роду. Если от ребёночка избавятся на ранних сроках, душа неприкаянной останется. Как в утробе ребёнок зашевелился, так душа и входит в него. Если дитятко мёртвым родилась, не было души. Могли наказать душу, мог и бывший хозяин сгубить. Причин много. Самое страшное, если на поздних сроках аборт, тогда душа в утробе остаётся. Следующий ребёнок двоедушный будет. А это опасно. Убийцы и маньяки такими рождаются. А если всё же не решится мать на роды, душа её изнутри съест. Изведёт. Смерть мучительной будет. Без прощения.

Я слушал бабушку внимательно, стараясь не понять, а запомнить. Что может понять ребёнок, со временем разберусь совсем.

Мы уже вышли на другой конец кладбища. Когда Нина остановилась у одной из могил.

– Тут, – указала она на памятник, – чувствуешь чего?

Я помотал головой, – Нет, а должен?

– Отец твой тут лежит. Значит не чувствуешь. Я думала, душа узнает место захоронения. Уж очень мне этот городок нравится, вот и думаю, как бы привязочку для нового тела сделать. Ладно, не получилось. Миш, а ты действительно из той жизни ничего не помнишь?

– Из какой? – Я смотрел на могилу и прислушивался к себе. Ничего я не чувствовал. Табличку на памятнике не прочту, темно. Надо место запомнить и днём прийти. Интересно имя хоть знать.

Я повертел головой, ища ориентиры. Вроде запомнил.

– Ладно, пошли. Значит и Коля ничего не почувствует. Мы встретится, хотели, в новой жизни. Твой дед придумал на кладбище, у могил. У него версия была, что мы будем могилы свои чувствовать.

– А, как вы узнаете, что именно в этот город ехать надо? И именно на это кладбище идти? – Задал я вполне резонный вопрос.

– А Коля заклятие какое-то на могиле оставил. Говорит, приманит оно нас сюда. Но я в это слабо верю.

– Ба, а хочешь, когда я вырасту, разыщу этих родственников? И того ребёнка на могилу приведу.

– Ага, а потом меня будешь разыскивать. А что скажешь. Здравствуй дед, здравствуй баба. А мы знать ничего не знаем. Нет, внук спасибо. Новая жизнь. У неё своё русло и не надо его поворачивать вспять. Ну, вот пришли.

Мы остановились у высокого памятника, в свете луны было видно, что памятник изготовлено в полный человеческий рост. Вдруг фигура памятника зашевелилась, закхекала. Я моргнул, и фигура моментально переместились ко мне. Мне стоило больших усилий не закричать.

– Ишь ты, – заговорила фигура. – Не испугался. Кто ребёнка привёл? – Загремел памятник, – мне сказали, ведун будет, видящий, а привели младенца. Я не ем младенцев, – Фигура наклонилась совсем низко ко мне. Я стоял и от страха забывал дышать. – Боишься, прогремел памятник, – это хорошо. Это правильно. – От памятника отделилась сгорбленная старческая фигура. Мелкими семенящими шагами подошла ко мне. И уже спокойным, женским голосом произнесла. – С ведуном обещались познакомить, ты что ли?

– Я. Только маленький пока. – Страха у меня уже не было.

– Ишь ты, ведун. Сработало заклятье-то. Проспорил я. Уговор дороже денег. Знаю, не помнишь, – махнула фигура рукавом. Кто это мужчина или женщина так и не понятно. – Уверен я был, что заклятье не сработает. Вот и пообещал тебе всяческую помощь после перерождения. Ну, говори, чем помочь?

– Я не знаю. Пока, – поспешил я добавить.

– Ишь ты, – опять усмехнулась фигура, – мал да удал. Ладно, иди расти. Помни, я свои обещания выполняю.

Бабушка зашептала мне на ухо.

– Поблагодари, и пойдём, светать скоро будет. Пошли.

Вежливо поблагодарив хозяина кладбища, я заспешил за бабушкой.

Глава 5

На выходе увидел рыдающую девочку. Решил подойти.

– Привет, – обратился я к ней.

Девочка, перестав рыдать, посмотрела на меня.

– Ты живой?

– Да, а что?

– Ты меня видишь?

– Вижу. Что не так?

– Ты меня слышишь?

– Да, что ты как в сказке про красную шапочку. И вижу и слышу. Чего рыдаешь над могилой?

– Ух ты! – Чему-то обрадовалась девочка, – значит помочь можешь.

– Я? Не знаю. Я не волшебник, я только учусь.

– А тогда, где твоя фея?

– Какая фея? – Опешил я.

– Ну, ты словами из сказки сказал. А там фея была.

– А вот ты о чём, там осталась, – махнул я за спину.

– А-а-а-а-а, – разочаровано, протянула девочка, – я думала, ты ведун. – И опять зарыдала

– Я, я ведун, – поспешил я заверить девочку, – чем помочь?

– Маме моей сказать, пусть меня отпустит. Тоска меня съест. Домой хочууу, – опять расплакалась она. – Мне сыро и холодно. Пусть моё одеяльце отдаст в первую квартиру. Им нужней, и я согреюсь. Скажешь? Плакать пусть перестанет. Хорошо мне здесь. Спокойно, а она меня тревожит. Скажи ей, не надо.

– Хорошо я передам. А, где мне её найти?

– Да здесь же. Она каждый день ходит. Простить себя не может, что за хлебом отправила. Меня машина сбила. Пьяный ехал. Вот, во дворе. Сбиииил. – Девочка опять заплакала.

– Не плачь, я помогу. Завтра, если застану твою маму здесь.

– Застанешь, она до работы заходит, в обед и после работы. Смотри, ты обещал. Пригрозила мне девочка и опять заплакала.

У забора опять появилась бабушка.

– Пообещал Миле помочь? Запомни, обещания данное душам, надо исполнять. Иначе изведут тебя. Жизни не дадут. Не обещай им никогда больше. Не всегда есть возможность выполнить.

– Хорошо. Баб, а слуги у вас были? – Задал я вопрос.

– У меня нет. Это у деда. Он же ведун. Я ведьма, мне в помощь овинники, луговые, банники, дворовые. Да разной мелочи в домах полно. Слуги у мужчин. Только мужчины без слуг обойтись не могу. – Хихикнула она и ушла неспешной походкой.

А я направился домой. У ворот ждала Белка, завидев меня, быстро вскочила и зашагала по дорожке к дому. Это вот с ней мне должно быть не страшно. Да она даже не смотрит на меня. Даже если меня кто и схватит, и внимания не обратит. Мне вдруг захотелось напугать кошку. Я замедлил шаг, на что Белка не обратила внимания, убежав на приличное расстояние. А затем юркнул в кусты, притаился и перестал дышать. Вот сейчас добежит до дома, обернётся, а меня нет. Ох, и всыплет ей Васятка, по первое число. Я мужественно сидел в кустах, отмахиваясь от комаров. Белка и не думала возвращаться. Подождав ещё немного, решил выглянуть. Дорожка была пуста. Хорошо виден был подъезд, но ни Евграфыча, ни Васятку я не видел. И что? Мне теперь до утра здесь сидеть? Я присел на корточки, досадуя на себя. Видеть то меня никто не видел, что я спрятался. Сейчас выйду из кустов, и как ни в чем не бывало пойду домой. А уж дома этой белой бестии задам.

Приняв решение, собрался вылезти на тропинку, как обратил внимания на что-то белеющее в зарослях крапивы. Протиснулся чуть глубже. Комары, как ждали меня, накинулись с остервенением. Крапива ужалила в щеки, шею, обожгла ладошки. Это оказалась Белка. Она сидела и наблюдала за мной. Когда я подобрался ближе к ней, она фыркнула, блеснула глазами и выскочила на тропинку. Продравшись назад через крапиву и мысленно пообещав гадине отомстить, зашагал к дому. Белка, гордо задрав хвост, бежала впереди.

Мама безмятежно спала, даже не зная, что её послушный сынок, который и на шаг обычно не отходит, знакомился сегодня с хозяином кладбища. Рассказывать, конечно, о ночном приключении не буду. Отчаянно чесались шея, руки, щёки. Крапива. Мама утром обязательно заметит волдыри, ещё в больницу потащит. Вот досада.

– Хозяин! Воскликнул Васятка, увидев мои открытые части тела. – Что это? Тебя, где по крапиве носило? Или кладбищенский хозяин пошутил?

Я и рта не успел раскрыть, как у ног слуги появилась Белка, уселась на пол и заглянула в глаза Васятке. С минуту он тоже на неё внимательно смотрел, а потом замахнулся на кошку, своей лохматой лапкой. Белка удара ждать не стала, шмыгнула в мамину спальню. Знает, где её не достанут.

– От ведьма! – Причитал Васятка, от паскудница! Отомстила гадина. Зачем же ты хозяин прятаться от неё вздумал? Она же ведьма!

– Мне показалась, что она на меня и не смотрит. Думал, спрячусь, напугаю, – капризным голосом начал я объяснять. – Она впереди бежала.

– Дитё оно и есть, дитё, – вздохнул слуга. – Ведьма она. Я тебе больше скажу, она нас сейчас ещё и слышит. Нашёл от кого прятаться. О- хо-хо, – Васятка опять тяжело вздохнул.

У меня в душе поднялась волна возмущения. Захотелось топнуть ногой и приказать закрыть рот, не слуге обсуждать действия хозяина. Его дело помогать и исполнять волю. Но разум шести летнего мальчика заглушил порыв души. Васятка старше, Васятка всему учит.

– Волдыри лечить надо, мамка утром напугается, увидев твою морду лица. – Между тем суетился Васятка. – Чай ещё остался, что мы маме твоей готовили, он зуд успокоит, росы, я на рассвете соберу, они красноту снимут. А дня через три, всё само по себе сойдёт. Ты спать иди, я росой тебя и сонного оботру. Спи.

Валерия

Утром я проснулась отдохнувшей, впервые за шесть лет не вставала ночью к сыну. Проспала. Как так? Да и встала поздно. Хоть бы Минечка ещё не проснулся! Надо же десятый час. Завтракать готовить пора. Весь режим нарушила. Что это со мной? И сон снился такой хороший, светлый. Мама приходила, разговаривала со мной. За Миньку что-то говорила. А вот что? Не могу вспомнить. Что-то хорошее. Точно хорошее, а главное за руку меня держала. До сих пор помню тепло её руки. Я посмотрела на свою ладонь. Ощущение, что меня держали за руку не проходило. Усмехнувшись, направилась в ванную, ожидая увидеть Меню играющего в компьютер. Такое уже было, с полгода назад. Грипп меня свалил, горло болело так, что я и разговаривать не могла, сил готовить вообще, не было. Миня, такой заботливый. Достал из своей коллекции засушенных трав какие-то узелочки. Приготовил отвар. Ох, я тогда и боялась, что ошпариться, но нет, слава Богу, всё обошлось. Налил отвар в бокальчик, заставил полоскать горло, каждые пятнадцать минут. Сделал медовый компресс, и где только научился, дал выпить горячего молока. Я ещё возмутилась, у меня и так воспаление, а ты ещё и горячим меня поишь. Он лишь наступил брови, я говорит, доктор меня и слушай. Да серьёзно так. Рассмеявшись, подчинилась своему доктору. Почему-то молоко сильно пахло травами. Но было вкусно. Ещё раз, прополоскав горло, легла, по настоянию Миньки, на диван. А он пообещал сидеть тихо-тихо. Не заметно я задремала. А когда проснулась, Миня сидел и играл за компьютером. Горло у меня действительно прошло. Надо же. Доктор, какой у меня. Не пришлось пить антибиотики. Иммунитет сильный. Справился с болезнью.

Вот и сейчас, наверное, сидит, играет. А есть уже, как два часа назад надо было. Вот же мамаша не путевая, натягивая халат, ругала я себя. В квартире было уж очень тихо, подозрительно. Я оглянулась, Белка мирно спала у меня в ногах, развалившись всем телом на одеяле. На цыпочках подошла к комнате сына, заглянула. Миня спал. Что это с нами? Мы ранние птахи. Уже смело открыла дверь и подошла к кроватке.

– Сынуля, день проспишь, а в нем столько чудес. Вставай.

Минька потянулся и нехотя разлепил глаза.

– Я не выспался, – захныкал он, – чуточку ещё.

Он так хныкал, когда нам приходилось вставать ещё затемно, чтобы уехать в краевую поликлинику. Анализы сдавать. А тут уже 12 часов спит.

– Ты чего? – Улыбнулась я сыну, – мы с тобой сегодня на пожарника сдавать будем. Десять скоро, вставай. – И не уговаривая, и не оборачиваясь, направилась на кухню. Чайник то горячий. А вот поесть приготовить надо.

Минут через десять зашёл на кухню Минька, сердитый, не выспавшийся. Вот я не путевая мамаша. Завалилась спать, а может мальчика кошмары ночью мучили или он играл в компьютере, не дай бог. А я проспала всё! Вот непутёвая! Я наклонилась к сыну и чмокнула его в щёку. Мне показалось? Или? Я провела по щеке рукой. Щёчка была бугристая. Присмотревшись, увидела шишки по всему лицу, схватила за руки, о боже они тоже все были усыпаны волдырями!

– Это, что? Быстро к дерматологу, чешется?

Миня в недоумении глянул на меня, затем подошёл к зеркалу, потёр щеку, пожал плечами.

– Не чешется? – Минька мотнул головой, – а что тогда за сыпь? – Минька опять пожал плечами, – И не красная. Сейчас я в интернете прочту. – Успокоила я ребёнка.

– Мам может, сначала покушаем.– Взмолился Миня.

– Вот, что за непутёвая,– опять выругала я себя, мало проспала, ещё и голодом решила уморить ребёнка. – Конечно. Не чешется?

– Да нет, – Миня опять мотнул своими кудряшками. – Если бы ты не сказала, я бы и не заметил. Мама, а может я чего съел? Пройдёт.

– Это эклеры! Точно. Мне они сразу не понравились. Такой химический привкус был. А я ещё и людям их раздала. Ой, как нехорошо получилось. – Сокрушалась я, представляя, как ругают меня сейчас люди, скушавшие такие на вид красивые эклеры. А, что бы было, если бы мы их все съели. Ой, а Белочка, как же. Она же маленькая. Я метнулась в комнату, подхватила мирно спящую кошку. Та, с перепугу, больно поцарапала руку.

– Всё нормально, – держа кошку на вытянутых руках, определила я. Куда смотреть, я понятия не имела. Но самым открытым местом был живот. Он показался чистым. Белка безропотно висела в руках, ни делая попыток вырваться.

– Ну, что? – Спросил Минька, терпеливо ожидая конца осмотра.

– Да вроде нормально все, – отпуская Белку обратно на кровать, сказала я. Кошка отряхнулась, и уселась вылизываться, будто я её замарала.

– Мам, а давай ей касторки дадим, пусть почистится, – как-то мстительно предложил Миня.

– Зачем касторки? – Не поняла я, – где я её тебе возьму? Средневековье, какое-то! Твои чтения медицинской литературы к добру не приведут. Где ты это вычитал? – Сердито глянула я на сына, Белка тоже перестала умываться и не мигающе смотрела на Миню. Как будто поняв, о чем говорит он.

– В больнице, брошюрка была. Там рассказывали, как кишечник почистить.

– Миня, нельзя верить всяким брошюркам. Может это мошенники подкинули. Пошли, а то каша пригорит. До вечера на твои прыщики посмотрим, а завтра, если не пройдут, пойдём в больницу.

Оказывается, кашу я поставила на медленный огонь. И когда успела? Надо перестать себя винить, что проспала, тогда и день пройдёт отлично.

Глава 6

Михаил.

– Вот зачем ты с Белкой ругаешься? – Шептал мне на ухо Васятка, – Хозяин, не надо с ней ссориться, не забудь, ведьма она. А, как откажется тебя учить?

– Не откажется, – махнул я рукой, – она прекрасно помнит, в каком виде мы её подобрали. Пока я от неё пользы не вижу, только вред. Зачем она меня в крапиву загнала?

– Да не знаю я, говорит, ты сам туда полез.

– Я не туда полез. Я от неё спрятался.

– А в крапиве, тогда что делал? – Уставился на меня своими круглыми глазищами слуга.

–А любопытный шибко, – вставил своё слово домовой.

– Ну, вас. – Обиделся я. – Маму, как уговорить на кладбище сегодня к обеду сходить? И что я женщине скажу? Она же не будет ребёнка слушать.

– Раньше об этом надо было думать, – проворчал Васятка, – прежде чем обещания то раздавать.

– Я тебя не ворчать просил, а совет дать.

– Правду матери говорить надо. – Вмешался Евграфыч, – это не я, это Белка советует. Говорит, ты мал ещё совсем. Тебе веры не будет. А маму все послушают. Объяснить ей надо всё. Она и с женщиной сегодня пообщается. А так до новолунья обещание не исполнишь, жди беды.

– Пугать то зачем? – Вздохнул я, соображая, как маме всё рассказать.

– Знакомь нас с ней. Не обойтись без взрослых. Зелье начнём варить, водка нужна, брать где? У вас нет. Покупать надо, а кто купит? Заклинания вспоминать разные, опять-таки, работать они должны, а кто ребёнку поверит. К схрону с книгой идти. Сам что ли? Не, без взрослого не обойтись.

– Мне бабушка вчера сказала, – вспомнил я, – место силы у нас в деревне есть. Ехать туда надо. Ладно, решили, сейчас и познакомлю маму с вами.

– Белку не упоминай, ни к чему. Пусть хоть насчёт её будет в неведении. – Прошептал мне в след Васятка.

Такое маленькое собрание мы провели в ванной комнате, пока я умывался. Как мама отреагирует на Васятку? А на Евграфыча? Ох. Но без маминой помощи я ни чего не сделаю.

– Умылся? – Мама потрепала меня по макушке, – долго ты что-то сегодня, вороны утащат.

– Почему? – Опешил я.

– Не знаю, так говорят. Я где-то слышала.

– Не вороны, а сороки, потому что чистый, блестишь. А они всё блестящие любят. – Объяснил мне Васятка громким голосом.

– Что? – Не поняла мама. – Миня это что было? Что за чревовещание?

– Мама это Васятка мой слуга. – Начал я объяснение.

– Понятно, и давно ты так умеешь?

– Мам. Выслушай меня, пожалуйста. – Для пущей убедительности я встал из-за стола. – Я не такой, как все.

– Миня, мне то не рассказывай. Ты нормальный, как все. Просто немного застенчивый. Это пройдёт.

– Мам, не перебивай меня, пожалуйста. Выслушай. Молча. Договорились?

– Ну, хорошо. Слушаю.

– Мам я ведьмак, – у мамы в глазах заплясали озорные огоньки, губы сами собой расползлись в улыбке. Стараясь не обращать внимания на маму, я продолжил. – Так получилось, у меня слуга есть, я тебе говорил уже, Васятка. Покажись.

Рядом со мной материализовался маленького роста человечек, заросший шерстью с ног до головы. С торчащими ушками, на конце которых были кисточки. Огромные, черные глаза уставились на маму. С минуту она молчала и просто улыбалась, переводя взгляд с меня на Васятку. Затем улыбка медленно сползла с её губ.

– Как ты это сделал? Где взял эту игрушку? Я тебе такой не покупала.

– Я не игрушка, – ответил Васька, – я слуга.

– Дорогая вещь, откуда?

– Мам он живой, – попытался я достучаться до неё. Я ожидал любой реакции, воплей, обморока, да чего угодно, но только не такого. Мама упорно не желала признавать Васятку. Тогда слуга подхватил бокал со словами: «Я вам сейчас чай налью», демонстрируя, что он живой. Тут-то мама и завизжала. Я кинулся к ней.

– Не кричи, соседи услышат. Чего ты?

Визжать мама, глядя на то, как Васятка деловито наливает чай, не перестала. Тогда я перешёл к своему излюбленному способу. Начал плакать. Мама, подхватив меня на руки, кинулась прочь из кухни.

– Напугался, да маленький? Животного напугался? – Гладила меня по голове мама.

– Это не животное, это мой слуга. – Опять терпеливо начал объяснять я, перестав плакать.

– Там это, соседка к вам поднимается, – в дверях комнаты появился Евграфыч. Если Васятка смахивал на мимимишную мультяшную игрушку. То Евграфыч больше походил на сучок, зачем-то обмотанный мехом и наряженный в старую одежду. На Васятке были надеты джинсики и безрукавка, на ногах сандалии. Евграфвч одевался, как старый дед. Длинная рубаха с заплатами, полосатые, широкие штаны заправленные в короткие валенки.

Мама уставилась на домового.

– Миня ты его видишь?

– Да мам, это наш домовой. Евграфыч.

– Ага, – кивнула мама, – Евграфыч, а имя как?

– Невзором назвали, – расплылся в улыбке он. – Говорю, соседка визга напугалась. Объясниться надо.

В это время раздался звук дверного звонка. Мама встала, оглядываясь на Васятку и Евграфыча, прошла к двери. Открыла. На пороге стояла баба Нюра. Соседка снизу.

Не плохая женщина, когда мама родила, она показывала и рассказывала, что надо делать с младенцами. Пару раз мама, бегая в магазин, оставляла меня с бабушкой Нюрой. Вот только с сыном у неё проблемы. Пьёт. Уже чего только не делали с ним. Месяц, два и опять в запой. Жалко женщину. Помочь ей надо.

– Ты кричала? – Спросила баба Нюра у мамы.

– Это мы с Миней балуемся, простите.

– Ничего себе, я уж думала, тебя режут. Головой думай. – Разозлилась соседка.

– Простите, – мама низко наклонила голову.

Ругаясь, баба Нюра пошла вниз. Мама, закрыв дверь, так и стояла в коридоре не решаясь обернуться.

– Мам, – позвал я, – мне помощь твоя нужна.

– Не привиделось? – Резко повернулась она и уставилась на Васятку, затем перевела глаза на домового.

– Мам, они со мной с самого моего рождения.

– Я вместе с домом родился, – поправил меня Евграфыч.

– То есть они в квартире всегда? – Мы дружно кивнули, – почему я их не видела? Не положено? – опять синхронный кивок, – а ты с рождения с ними общаешься? – Мы втроём развели руки в стороны. Мама посмотрела на нас, кивнула своим мыслям и скрылась у себя в спальне. Я вопросительно посмотрел на домового. Он наклонился и заглянул в щель под дверью.

– Сидит, Белку гладит, в окно смотрит, – доложил домовой.

– Осмысливает, – сделал вывод Васятка, – есть будешь? – Спросил он у меня. Я кивнул.

– Хорошо про кошку ей не сказали, не выдержала бы. – Вздохнул Евграфыч. – Умная всё же ведьма была.

– Почему была? – Не понял я, – есть.

– Что от неё уже осталось, память. Померла, и силу некому было передать. Кошка рядом котилась, вот Белкой и стала. – Шептал домовой, подглядывая в щель под дверью. – Идёт. – Подскочил он.

Дверь открылась, вышла мама, уже успокоившаяся.

– Вкусно? – Поинтересовалась она у меня, кивая на тарелку с остатками каши.

– Как всегда, очень, – расплылся я в улыбке.

– В чём моя помощь нужна? – Мама смотрела мне в глаза. По-видимому, она ещё надеялась, что это всё шутка.

Я ей рассказал о покойной Миле. Что сделать это должен до новолунья. Три дня осталось. Немного подумав, мама заговорила.

– Я тебе во всём буду помогать, но ты меня никогда больше не будешь обманывать, – я хотел возразить, что и не обманывал никогда. Но мама подняла руку заставляя замолчать. – И ещё, ты мне сейчас всё расскажешь. И в первую очередь кто ты и где мой сын.

О, как. Мама решила, что её сына подменили. Ладно, начну рассказ с самого начала. С отца и ночей любви.

Слушала мама меня очень внимательно, почему-то закрыв рот обеими руками. Как я начал рассказ об отце, кто он и что это заклятие сработало, мама закрыла рот руками. Так и сидела, смотрела на меня. Закончил я рассказа Милой. Какая помощь мне нужна, что надо сказать Милиной маме. Как вести себя на кладбище.

– Это всё? – Мама опустила руки, посмотрела на меня. – Я тебе нужна только для этого?

– Мам, ты чего? Я тебя люблю! – Мои губы начали непроизвольно трястись, из глаз покатились слёзы, – мам я всё тот же Минька, твой маленький Минька. Мам я же не виноваааат. – Сдерживать рыдания я не стал.

Мама не подскочила и не обняла меня, как всегда. А сидела и внимательно смотрела на меня. Васятка с Евграфычем не показывались. Я уже начал всхлипывать, когда мама, словно очнувшись, поднялась, обняла меня. Начала целовать приговаривая:

– Прости, прости меня сын. Мне всё равно кто ты. Ты мой. Мой маленький Минечка. Я тебя очень люблю.

– И я, – всхлипывая и прижимаясь к маме, шептал я, – это не я придумал, это заклятие.

Обнявшись, мы посидели очень долго. Мама первой встала и бодрым голосом заговорила.

– Так, что там надо говорить Милиной маме? И когда она будет на могиле?

Валерия

То, что рассказал мой сын, не укладывалось в моей голове. Но знать про своего отца, он ничего не мог. Про ночи любви я вообще, никогда никому не рассказывала. Я и сама – то пытаюсь их забыть, как страшный сон. Когда Миня описал мне одну сцену… Мой сын! В шесть лет! О Боже! Мне хотелось заорать, и я закрыла рот руками. Так и просидела, пока Минька рассказывал.

Обнять и приласкать сына стало страшно. Что он? Кто он? Дух? Мертвяк? Как теперь жить? Ещё эти, как их назвать и не знаю. Животные не животные. Блин, они же мужчины, вроде. А я в комнате голышом могу ходить. Вот стыдоба. Как с этим теперь жить? Бросить Миньку с этими и уйти в общагу? Малыш рыдал, его глазки были полны слёз. Это мой малыш! Мой сынок! И пусть его выхаживал какой-то Васятка, зубки мандрагорой мазал, отвары от колик давал, но родила-то его я! И девять месяцев ходила тоже я! Это мой сын! И всякой нечисти я его не отдам! Что же я за мать, ребёнок попал в беду, а я бежать собралась. Помощь ему нужна. Он у меня особенный, таких больше нет! На кладбище идти, значить на кладбище. Тем более разговаривать мне с живой женщиной.

Уже, когда мы с Минькой шли к кладбищу, я спросила сына.

– Минь, а домовой он мужчина?

– Да, – утвердительно кивнул он, – у него и семья есть. Жена и трое деток. Только он их никогда не показывает. Не положено у них. Семьи в подвалах живут.

– А он не подглядывает за мной, ну в ванной, например?

– Зачем? – Искренне удивился сын, – мам домовые всегда с нами живут. Я имею в виду с людьми. Зачем ему подглядывать? Ты как маленькая.

Я смутилась. И в самом деле. Сучок мохнатый, зачем ему подглядывать, он и не человек вовсе. Вот Белка была бы котом, я же её не стеснялась бы. Фу, вот нагородила, надо выбросить из головы всякую чушь.

– Пришли, – взял меня за руку Минька, когда мы шли по главной аллее, – вон видишь, женщина у могилки плачет. Всё помнишь?

– Конечно. Она Анжела, дочь Мила, одеяльце в первую квартиру. Серьга у Ники. Минь может, ты со мной?

– Нет, у неё дочь погибла, а ты с ребёнком подойдёшь. Нет. Я вон там посижу. Я всё увижу. – Миня направился к могиле на другой аллее.

– Здравствуйте, – подошла я к плачущей женщине, она вздрогнула и посмотрела на меня. А до меня вдруг, дошло, как это всё я ей буду говорить? Возьмите одеяло, идите в первую квартиру? Женщина смотрела на меня. – Дочь? – Начала я. Ну, надо же было с чего-то начать.

– Да. Людмила. Осенью ещё, за хлебом отправила. Она так идти не хотела. Я ещё и наругалась. Обвинила её, что помогать не хочет. – Женщина не переставала плакать. – Она так дверью хлопнула. Я ей вслед ещё и отлупить пообещала. Нет мне прощения, я убила своего ребёнка. Я ей так мало говорила, что люблю. Всё чего-то требовала, то учиться хорошо, то в музыкалку. Кому оно теперь надо? Что от этих оценок? Моменты жизни ловить надо было, а мы? Как мы живём? Поздно уже. – И её опять сотрясли рыдания.

Глава 7

– Ничего не поздно, жизнь продолжается. – Во мне откуда-то взялась уверенность, – вы ещё молодая. У вас всё впереди.

– Что впереди? Родить ещё? А Мила? Память о ней?

– Кто же память отнимает? Она в сердце вашем. – Я посмотрела на фото, которое висело на скромненьком крестике, – Красивая девочка. Она вас не винит. И то, что вы её любите, знает. У Милы было одеяльце, не большое в клеточку, отдайте в первую квартиру. Миле тепло будет. Она замёрзла, ей сыро. Плакать перестаньте. Отпустите дочь. – Женщина перестала рыдать и уставилась на меня.

– Вы кто? Откуда про одеяло?

– Я человек, помочь хочу. Про одеяло Мила сказала.

– Она здесь? Вы её видите. Доченька! – Женщина кинулась ко мне. Схватила за руки. – Кто вы?

– Я уже вам ответила. Отпустите дочь. Перестаньте плакать, ей сыро. Перестаньте ходить сюда три раза в день. Жить начните. И да. Серьгу золотую она не потеряла. Она Нике подарила на память. – Сказав это, я быстрым шагом направилась к сыну. Очень захотелось его обнять, прижать покрепче и никуда не отпускать. Не дай Бог пережить такое. И за что такие наказания?

Михаил.

Как мама справится? Получится ли у неё убедить тётю Анжелу? Может всё-таки самому надо было подойти? Нет, навряд ли бы меня слушать стали. У всех стереотипы, ребёнок не может знать таких вещей, а между тем, многие дети умеют ещё слушать свою душу. Они прислушиваются к своим чувствам. Если не забивать, ещё не окрепший мозг совершенно вредной информацией, типа мультфильмов. Нет, они тоже нужны. Но понемногу, дозировано. А то, часто и густо, выведут ребёнка на детскую площадку, сунут в руки телефон с мультиками. Удобно, конечно, ребёнок на улице, галочку можно поставить. Мама с ребёнком занимается, телефон то включила, тоже галочку поставить. Потом, правда, в школе, учителя идиоты, не могут научить элементарному, врачи дебилы, сколиоз не лечат. А ни чего, что сама убила ребёнка. Я уж молчу про сигареты и алкоголь при беременности, да и до неё не намного больше шансов на здорового ребёнка.

Ну, вот это рассуждения никак не шестилетнего ребёнка. Да и не я это рассуждаю, душа мне так диктует. Васятка с Евграфычем с рождения учат душу слушать.

– Молодец внучек, – услышал я шёпот рядом с собой, завертел головой, пытаясь увидеть бабушку. – Не ищи. День на улице. Не моё время. Выход нашёл, как Миле помочь. Да и Лера, не зря дочь двух ведунов, умеет убеждать. Как уговорил-то её?

– С Васяткой и домовым познакомил.

– Да ладно?! – Бабушка искренне удивилась, – и, как она восприняла?

– Не сразу. Но мне кажется, что в глубине души она в это верила.

– Мы – то с отцом до девяти лет учили её потихоньку всему. Но такой стресс. Мозг детский странно устроен. Все страхи он старается стереть из памяти. Иногда и с нужной информацией. Фобии лишь остаются. Вот и Лера, совсем забыла, что с ней было до катастрофы. Она забыла, а душа помнит. Смотри, душа Милый светлой стала. Отпустила её мать. Послушала Леру.

Я посмотрел туда, где мама разговаривала с Анжелой. Вокруг женщин витало светлое облако. Душа Милы. Вдруг облачко ещё больше посветлело и пропало.

– Ой, куда она? – Я растерялся, испугавшись, что сделал что-то не правильно, или мама чем-то обидела девочку.

– Родится скоро. Кто-то в роду забеременел. Пора ей. Во время вы, а так бы очередной мёртвый ребёнок родился.

С мамой мы встретились на аллее.

– Ну, что? Я правильно всё сделала. – Поинтересовалась мама, подходя ко мне.

– Да мам, ты молодец. – Я потянулся к ней, чтобы поцеловать.

Мама подхватила меня на руки и крепко обняла, зашептав на ухо.

– Я вдруг представила, что стою у твоей могилы. Господи даже представить страшно было. Я когда в её глаза посмотрела, у меня самой душа чуть на части не разорвалась.

– Мам, пообещай. Если такое случится, ты меня сразу отпустишь. Знай, я где-то появлюсь на свет. А если так и будешь держать, душа мучатся, будет неприкаянной. Обещаешь?

– Миня, не смей даже думать о таких ужасах. – Рассердилась мама, при этом покрывая моё лицо поцелуями. Перестав меня тискать отпустила на землю. – А ты сын вырос уже, тяжёлый. Миня, а можно вопрос?

– Пойдём, – догадавшись, о чём она хочет спросить, опередил её я, – если найду его могилу. Я ночью на ней был. Да и версию деда проверю.

– Деда? – Мама остановилась. – Ты хочешь сказать, что видел бабу и деда?

– Деда не видел, – спокойно ответил я, – его душа уже, как четыре года переродилась, бабушка ещё здесь.

– Здесь, – мама завертела головой, стараясь увидеть её. – Мама, – срывающимся голосом заговорила она, – мамулечка, приснись мне, пожалуйста, я не помню твоего лица. А мне так хочется тебя увидеть. Я рядом с тобой хочу быть, – из маминых глаз текли слёзы, которые она и не пыталась утирать, – мамуля, хоть один разок. Умоляю! – Последнее слово мама выкрикнула.

– Она рядом не кричи, – удержать слёзы не мог и я. – Она говорит, что не от неё сны зависят. Ты снами сама управляешь. И перестань плакать. Тяжело ей. Душу больно.

– Я перестану, – Мама быстро начала вытирать слёзы, – я больше не буду. А я? Я могу тебя услышать?

– Нет, – передал я слова бабушки, – дара у тебя нет. Не успели мы с отцом тебе дар передать.

– Дар? Какой дар?

– Мама, ушла бабушка, не её время сейчас. Я тебе дома расскажу, пошли. – Я шёл и удивлялся, надо же, обычно стоит мне заплакать, как мама тут же хватала меня на руки и принималась успокаивать. Даже если ей больно, и она плачет, я при виде маминых слёз начинал плакать тоже, она, забыв о боли, успокаивала меня. А сейчас не обратила внимания на мои слёзы. Ей так плохо без своей мамы? Так она же уже большая. И мне без мамы, когда я вырасту, тоже будет плохо? Наверное, да. Не представляю себя одного. Хотя я с Васяткой, но всё же.

Я шёл, вспоминая ориентиры, которые запоминал ночью. Вот ветвистое дерево, вот памятник глыба, тут дорожка должна быть. Ага, теперь налево. Где-то здесь. Я остановился, рассматривая могилы. Нет, не узнаю. Ночью всё по-другому видеться, сейчас день. Я не смог прочесть табличку, так бы запомнил. Ещё раз, вон ветвистое дерево, глыба, дорожка и… И ничего. На той могиле, что мне нужна, крест стоит, а здесь ни одного нет. Так, ещё раз, дерево, глыба дорожка. А вы замечали, что иногда придя на кладбище, не можете найти могилу. Вот вроде и место знаете, и номер аллейки. А могилка, как пропала. А всё просто, не хочет вас душа покойника видеть, вот и водит вокруг. В моём случае душа это я, водить кругами не кому. Праху всё равно кто ходит, а кто нет. Душа я… Значит, надо сосредоточиться. Как там Васятка учил заклинания запоминать? Просто сосредоточиться и дать душе вспомнить. Так и сейчас, дать душе вспомнить. Закрыл глаза, вслушался в шумы кладбища. Мама молодец, стоит, молча ждёт. С лева какая-то птица радовалась уходящему дню. Открыв глаза, понял, что мне направо, а не налево. Интересно, кто водил меря? Путал? Хозяин кладбища? Проверял? Вот она. Холмика уже давно нет, крест железный. Фото, конечно, тоже нет. А вот надпись есть. Можно прочесть.

– Здесь покоится Акимов Козьма Аристархович. Вечная память. 1836-1940 гг. Сколько? – Мама взяла телефон, открыла приложение калькулятор. Сто четыре? Миня ты не ошибся.

– Нет мам. Не ошибся. Это здесь. Сработает дедово заклинание. Они опять с бабушкой встретятся.

– Откуда ты знаешь? – Мама внимательно посмотрела на меня. – И что за заклинание?

– Чувствую. Я не могу объяснить тебе, но это тут, – я положил руку себе на живот. – Тут чувствую. А заклинание. Дед бабушку очень любил, в этой жизни с ней хочет быть. Какое-то заклинание на могиле оставил. Я ещё не знаю, как это делать. Не понимаю. – Постарался я объяснить всё Маме.

– Господи, Минечка, но ему же 104 года. А во сне, такой молодой. Как так?

– Мама это не он был, это заклятье сработало. Кого ты себе придумала, тот во сне и приходил.

– Никого я не придумывала. – Почему-то обиделась мама. Развернулась и вышла на аллейку, – ну, ты идёшь? – Она протянула мне руку.

Постояв ещё с минуту, больше не почувствовал ничего. Протянул руку маме. Всё домой.

Домой с мамой шли молча. Я думал, о дедовом заклятии, мама, скорее всего об Акимове. А может о родителях, лицо у неё уж очень грустное. Нас встречала Белка. Сидела в прихожей и с интересом разглядывала меня и маму. Наклоняя свою красивую головку то в одну сторону, то в другую.

– Миня, давай чайку попьём. – Предложила мама, когда мы вошли в квартиру. – И Васятку с Евграфычем позовём, я с ними ближе познакомлюсь. Всё же в одной квартире живём.

– Давай, – нехотя согласился я. Вот зачем ей поближе с домовым знакомиться? А с Всяткой? Надо, как-то вежливо объяснить, что это не люди и не кошечки собачки.

– Ты тапочки обуй и ручки помой, а я стол пока накрою.

Мотнув головой, снял кроссовки, сунул ноги в тапки. И… Ёлки-палки!

– Белка! – Завопил я, снимая тапок и носок. При этом, стараясь, бежать за кошкой. Которая после моего вопля ломанулась с пробуксовкой в мамину спальню.

На вопль выскочила мама, всплеснула руками. Подхватила меня под мышки, встряхнула.

– Что случилось? Ты чего орёшь?

– Белка мне в тапки нагадила, – со слезами на глазах начал объяснять я.

– Что? Дай сюда тапок. – Мама подняла обувь к глазам, понюхала, сморщила нос. – Написала, – констатировала она. Мы же сами виноваты, туалет закрыли. Что бедному животному делать? Она больше не будет.

– Ага, откуда ты знаешь? – Не довольно буркнул я. – Она тебе сказала?

– Ну, нет, конечно. Я прикреплю записку на дверь со словом туалет. Нет не очень. – Мама призадумалась, – Просто напишу Белка. И будем помнить, что когда уходим, дверь в туалет надо открывать. Да моя милая, – наклонилась мама к кошке, которая вышла из спальни, подхватывая её на руки.

– Она говорит, это за идею напоить касторкой, – зашептал мне Васятка.

– Ведьма, – буркнул я, усаживаясь у стола.

– Миня, не ругайся, – нахмурилась мама.– Ты чай, с чем будешь?

Васятка и домовой от чая вежливо отказались.

– Неудобно, как-то, – наклонившись через стол, шепнула мне мама. – Мы кушаем, а они? – Она неопределённо махнула головой.

– Мам, они не люди. У них своя жизнь. Не надо им навязываться. Живи как жила. Ты в дом переехала Евграфыч здесь уже жил. Тебя же это не смущало

– Я этого не знала. – Парировала мама.

– Васятка появился на первом году моей жизни. Они здесь давно. Живи как жила. – Не обратил внимания я на её реплику.

– А, кстати, как Васятка твой, узнал, что именно в нашу квартиру надо приходить. – Задала мама вопрос.

– Ты его со мной в коляске привезла, – Широко улыбнулся я. Уже представляя мамино удивлённое лицо.

– Я? – И не ошибся. Мамины глаза расширились, лицо удивлённо вытянулось, рот чуть приоткрылся.

– Мам, заклятие предусмотрело всё. Я тоже хочу так уметь.

– Зачем? – Почти шёпотом спросила мама, сложив молитвенно руки на груди.

– Мама, я ведьмак, судьба у меня такая. Давай сегодня бабе Нюре поможем? – Решил я начать свою деятельность. Чтобы вспомнить все заклинания, мало их читать. Их надо делать, тогда из памяти души все нюансы всплывут, а так. Что толку, что знаешь рецепт, ну например перегонки самогона. А пока делать не начнёшь, как правильно, не поймёшь. Хоть наизусть все пропорции знать будешь.

Глава 8

– Чем мы ей поможем? Она вроде не о чём ни просила.

– Она и не попросит. Откуда ей знать, что мы её сынка вылечить можем?

– А мы можем?

– Думаю, да. Васятка водоросли уже растёр в ступке. Осталось зелье сварить. – Я специально употребил местоимение МЫ. Мамина помощь мне ой, как нужна. Во-первых, я сам не могу прийти к бабе Нюре и предложить ей бутылочку для сына. Представьте такую картину. Заходит к вам сопливый шкед и говорит, вот водка, дайте её выпить вашему оболтусу, и он перестанет бухать. Ваша реакция? В лучшем случае посмеётесь, в худшем, шкед подзатыльник огребёт. То ли дело, подойдёт знакомая женщина и скажет, что вот досталось по случаю, говорят, помогает и расскажет, как надо пить и что при этом делать.

– Ну, хорошо. Делать мне, что? – Согласилась мама, быстро уж очень. Значит, не верит в меня. Решила, что это игра. Ну, и ладно. Чуть позже поймёт, что все очень серьёзно.

– Я зелье сейчас приготовлю, его свежим пить надо. А ты бабе Нюре отнесёшь. Скажешь, что приобрела по случаю, потому что бабу жалко. Себе всегда этого у травника настойки брала, всё проверено, не отрава. Сынок её дома, я видел, зашёл в подъезд. Злой, денег на опохмел нет у него. – На самом деле эту информацию мне домовой выдал. – Бабе Нюре скажешь, чтобы зелье не давала сыну, он его утащить должен. Пусть она скажет, что настойка из трав на спирту, ноги растирать. Только это, мам, мне водка нужна, а у нас дома нет. Купишь?

– Куплю, много? А мы просто так отдадим настойку? – О, я и не знал, что мама такая меркантильная. Или экономная. Жалко бесплатно раздавать.

– Просто так. Ты ей скажешь, по секрету, чтобы про это лекарство никому не говорила. Тебе тоже по большому секрету дали настойку, так из любви.

– Хорошо, – мама пожала плечами. – Я в магазин?

– Ага, – утвердительно кивнул я. Мама в магазин, а мы за работу. Память души будить. Вот вы, наверное, удивляетесь, почему по секрету? Если я решил на этом зарабатывать? А вы попробуйте сами рассказать своим друзьям, что-нибудь, при этом, не упомянув слово по секрету. Ну, рассказали и рассказали. Все про это сразу и забыли. А теперь добавьте волшебное слово, по секрету. Да об этом узнает весь мир. И все по секрету. Теперь баба Нюра позаботиться, что бы у меня, нет у мамы, клиенты на это зелье появились. Пошёл я работать.

Валерия.

Я шла в магазин и удивлялась, как у сына получается мной манипулировать? Он же ещё такой маленький. Я его должна воспитывать. Если разобраться, то зачем его воспитывать? Он у меня разумный. Иногда только пугает. Ведьмак. Какой ведьмак? Верить в это во всё или нет. Ну, пришла на кладбище, ну, успокоила женщину. А может, Миня услышал от кого-нибудь про этого несчастного ребёнка и про серьгу. А от кого? Он от меня не отходит. Может в больнице. Бред, я просто не хочу верить в очевидное. Мой сын гений! Надо с этим смириться.

С такими мыслями я дошла до магазина и встала у витрины. Опа! А какую брать? Нет, ну я не совсем трезвенник. До декрета и в компаниях была, и скидывались на выпивку. Но сама, дожив почти до сорока, водку ни разу не покупала. А нет вру. Брала один раз, целый ящик. Нам тогда на работе подешовке предложили. Но тогда не надо было выбирать, что привезли, то и купили. Мне она при ремонте квартиры помогла. Жидкая валюта. А вот теперь… Как из такого разнообразия выбрать. Подошёл опрятного вида мужичок, наклонился, взяв бутылку с самой нижней полки.

– А, какая хорошая?– Обратилась я к нему.

– А тебе зачем? – Хриплым голосом задал он встречный вопрос. Что у людей за манеры. Вопросом на вопрос отвечать. Раз спрашиваю, значит, нужна помощь. Купаться буду, почему-то захотелось ему ответить. Но он меня опередил. – Если сама хочешь насладиться, вон ту бери, – указал он на полку, что наверху. Увидев цену, мне даже дурно стало, откроешь такую, нальёшь в рюмку и будешь сидеть нюхать, наслаждаться, вспоминая, сколько за неё отвалила. – Если друзей набухать, – вот эта пойдёт, – продолжал между тем мужичок. – Кому подмазать и эта сгодиться, дрянь редкостная, но алкаши берут, по башке бьёт здорово. Ну, а если дружку приятственно сделать, – он противно заулыбался, – тогда из этих выбирай и не так дорого и не болеешь потом. Ну что помог?

– Да, спасибо. – Но стало не легче.

– Так тебе зачем? – Уставился на меня мужик.

– Лекарственную настойку сделать.

– Тю, голову мне морочишь, – разозлился дядька. – Я тут распинаюсь, лекцию целую читаю. А ей на ерунду тьфу ты. Во! Эту бери, подойдёт. – Он ловко подхватил бутылку водки с самого низа и сунул мне в руку.

– Ага, спасибо, пробормотала я, направляясь к кассе. И мне вдруг стало стыдно подходить с одной бутылкой к кассиру. Что она подумает. Наде ещё, что-то купить. Минька суп из консервы любит, пару взять, хлеба булочку, ну и колбаски Васятка бутерброды любит.

Я выложила покупки на ленту, ожидая очереди.

– Хэх, настойку, – раздалось за спиной, – так бы и сказала, бухнуть решила.

– С чего вы взяли? – Покраснела я.

– Классический набор, бухло и закусь, чего только тютю такую за водярой послали не понятно.

Кассирша внимательно вслушивалась в наш разговор. Пробивая товар ехидненько улыбалась. А я, делая не проницаемым лицо думала, что тут такого. Ну, купила водки. Надо мне! Этот дядька с пятью бутылками стоит и ничего, а меня за одну на смех подняли. Подхватив покупки, выскочила из магазина.

Ну, вот теперь чувство стыда будет терзать меня долго. Вот, что я такого сделала? Водку купила. Да пол страны пьют и ничего. Мои, детдомовские, да все почти спились. Нас, кажется четверо, кто смог реальной жизнью жить. Им не стыдно водку покупать. Чего я себя накручиваю? Кому, какая разница, что мне надо купить в магазине. Вот дура! Выругав себя и немного успокоившись, зашла в подозрительно тихую квартиру. Обычно, если я уходила в магазин без Миньки, он меня встречал с радостным воплем. Забирал пакеты и тащил их на кухню. Уж очень он любил это дело, разбирать покупки. Сегодня меня никто не встречал. Лишь тихое бубубу, доносилось из кухни. Пройдя на цыпочках к двери, заглянула за дверь. За столом сидел Миня, перетирая, что-то в ладошках. По правую руку сидела Белка, периодически нюхая руки сына, после чего мяукала, и Миня принимался тереть дальше. По левую руку сидел Васятка, доставая засушенные травки из запасов Мини и добавляя их по щепотке в его ладошки.

Сейчас казалось, что Минька сидит между двух котов. Мне на секунду даже так и померещилось. Пока Васятка своей лапкой щепотку сухих листочков не взял. Он вообще походил больше на кота. Если бы не огромные глазищи плошки, умение ходить на ногах, и привычка носить одежду. А так мэйкун, без хвоста, правда. Я не думаю, что Васятка прячет хвост под джинсами.

– Мы знаем, что ты дома, – не оборачиваясь, проговорил сын.

– Да? А я думала, тихо вошла. – Меня это чуть-чуть огорчило. Мне никогда не удавалось напугать сына. Так, ради шутки. Он всегда говорил, я знаю ты за дверью. Или я знаю ты за углом. – Я так сильно шумела?

– Нет мам, – Минька наконец-то закончил перетирать что-то, отряхнул руки и повернулся ко мне. – Евграфыч предупредил.

– Да? И он всегда, – я неопределённо махнула рукой.

– Нет, только когда я прошу. Купила? – Минька соскочил со стула и кинулся к пакету. Заглянув в него, улыбнулся, – Спасибо. И уже поворачиваясь к Васятке со словами, – можно заканчивать. – Протянул ему бутылку.

– Ты уж сам, сам. Твоя сила нужна, – проворчал тот.

Миня, повертел бутылку в руках, – а как её открыть?

– Не знаю? – Я взяла бутылку из рук сына. – Будем пробовать.

Вооружившись ножом, сняла с пробки плёнку, повернула пробку и с удивлением обнаружила, что она не снимается. Отпал лишь маленький колпачок, открывший небольшое отверстие.

Покрутив пробку туда, сюда, убедилась, что не снимается. Посмотрела виновато на Митю.

– Евграфыч, – позвал он, – помочь сможешь.

Из щели, между мойкой и стеной появился домовой. Как он туда уместился? Мне лень иногда двигать мойку, занятие не из лёгких, хозяйки меня поймут, и я пытаюсь веником и тряпкой достать оттуда мусор, у меня не всегда получается. А он оттуда вышел.

– Чем? – С готовностью отозвался тот.

– Вот, как пробку снять?

– Уууу, а что простой водки не было? – Домовой глянул на меня.

– Мне эту посоветовали, я не знаю, какую надо. – Попыталась оправдываться я.

– Понятно, алкашу и дешёвая бы пошла. Ему всё равно. Ждите, сейчас. – Домовой опять шмыгнул в щель. Появился он через пару минут, неся в руках, пустую бутылку из-под водки. Кое-как перецедив напиток из одной бутылки в другую, Миня принялся ссыпать туда перетёртые порошки. Что-то, нашёптывая и поминутно сплёвывая через плечо. Я глянула на сына и ахнула. Всегда свежее личико осунулось, со щёк ушёл румянец, глаза покраснели.

– Миня! – Воскликнула я и попыталась подойти к сыну. Меня задержал Васятка, обняв за ноги, не давая ступить шагу, подскочила Белка. Встала, вздыбив холку рядом с ним. – Что происходит?

– Тихо, – зашипел слуга, – не мешай, всё испортишь.

Миша.

Отправив маму в магазин за водкой, наша весёлая компания принялась за дело. Водоросли Васятка уже истолок, превратив в однородный порошок бурого цвета. Теперь душица, зверобой, полынь, немного дурман травы. Все ингредиенты надо смешать.

– Руками, руками смешивай, – через Васятку передавала мне белка.

– Хозяин, ты почувствовать должен, как сила из тебя к порошку идёт.

А я ничего не чувствовал. Ну, месил и месил травы. Превращая их в труху. И вдруг, пришло понимание, что я их должен растирать в ладонях. Откуда эта идея пришла? Но я к себе прислушался. И почувствовал, как тоненький ручеёк тепла из рук попадает в порошок. За этим занятием меня мама и застала. Пока домовой и мама перецеживали водку в более подходящую тару, я решил ещё немного напитать своей энергией заготовку для зелья. Всё же травы собраны в городской черте. Они слабые.

Уже договаривая заклинание, почувствовал, что перестарался. Слишком много силы вложил в своё первое зелье. А черпать силу неоткуда. На хутор надо, на хутор.

Кое-как встав со стула, увидел любопытную картину. Васятка висел на маминых ногах, белка вздыбила шерсть и была готова броситься на неё.

– Вы чего, – опешил я и удивился, какой же слабый стал голос.

– Прости хозяин, – Васятка отпустил мамины ноги, подошёл ко мне, низко опустив свою мохнатую голову. – Ты заклинание творил, а она сбить тебя хотела. Нельзя этого.

Молча удивившись, не знал, потрепал Васятку по голове. Как ни странно, мне стало легче. Прикоснулся к слуге ещё раз и почувствовал поток силы. Глянул ему в глаза и отшатнулся, в глазах Васятки трепыхалась боль. Он делился со мной своей силой, при этом страдая. Молча страдая!

Зато у меня хватило сил подойти к остолбеневшей маме. Она стояла, зажав рот руками. По-видимому, что бы ни закричать.

– Мамуль, всё уже хорошо, – она отрицательно мотнула головой, – говорю тебе, всё хорошо, я посплю, и все пройдёт. Ты к бабе Нюре сходи, отдай зелье, – мама опять отрицательно мотнула головой.

– Мам ну, что ты, – принялся я её уговаривать. – Зря, что ли я силы тратил. Иди, – я вручил ей бутылку и быстро спрятал руки назад. Чтобы мама не отказалась. Главное, чтобы она не выронила её. Неужели я так плохо выгляжу? Ладно, это потом, сейчас главное отдать зелье. – Иди к соседке, отдай бутылку, пусть пьёт, главное, чтобы ничего не осталось. Предупредить не забудь, он выкрасть её должен. Бабе Нюре, скажи, плохо ему будет, очень. Пусть не трогает его. Как полегчает ему, пусть опохмелится, предложит. Ему ещё хуже станет. Он ещё раз выпить попробует. И всё. Больше в рот не возьмёт. Иди мам. Я спать.

Глава 9

Сил, что-то объяснять и рассказывать, не было вообще. А я же хотел посмотреть на результат. Ладно, Евграфыч там будет, расскажет. Главное, что бы баба Нюра сделала всё правильно. Ну, и мама тоже. Последние мысли пронеслись у меня в голове, когда я уже лежал в кровати. Спать. Какое блаженство.

Кое-как добрался до кровати. Как разделся, и как лёг, не помню. Открыл глаза, в комнате светло. Так я и ложился было светло. Сколько время? прошло? Повернув голову, увидел за компьютерным столом маму. Положив голову на руки, она спала.

– Васятка, – шёпотом позвал я. Слуга материализовался перед глазами. В руках кружка, исходившая ароматным паром. Ждал, что проснусь.