Первые книги человечества: Шумер, Египет, Вавилон, Библия бесплатное чтение

Список текстов:

А. Шумерская культура.

1.Энки и мировой порядок.

2. Путешествие Энки к Нибру.

3. Энлиль и Нинлиль.

4. Инанна и Энки.

5. Хождение Иннаны в преисподнюю.

6. Иннана и Ан.

7. Думузи и Гештинана.

8. Думузи и его сестры.

9. Нинурта и черепаха.

10. История о потопе.

11. Сборник гимнов различным божествам.

12. Лугальбанда и птица Анзуд.

13. Энмеркар и правитель Араты.

14. Гильгамеш и Агга.

15. Гильгамеш и Хувава.

16. Гильгамеш и небесный бык.

17. Смерть Гильгамеша.

18. Хождение Гильгамеша в преисподнюю.

19. Царский список.

20. Саргон и Ур-Забаба.

21. Плач об Уре.

22. Плач о Ниппуре.

23. Кодекс Ур-Наммы.

24. Надпись Урукагины.

25. Список городов.

26. Надпись Гудеа.

27. Советы молодому писцу.

28. Сборник споров.

29. Поэма праведного страдальца.

Б. Вавилонская культура.

30. Законы Хаммурапи.

31. Эпос о Гильгамеше.

32.Энума Элиш.

В. Хеттская культура.

33. Гимны Солнцу.

34. Поэма о царствовании на небесах.

35. Песнь об Улликумми.

36. Молитва Мурсилиса во время чумы.

37. Автобиография Хаттусилиса III.

Г. Египетская культура (Древнее царство).

38. Книга мертвых.

39. Поучения Птахотепа.

40. Гимн Нилу.

41. Московский математический папирус.

42. Спор разочарованного со своей душой.

Д. Египетская культура (Среднее царство).

43. Поучение Аменемхета.

44. Песня Семи Хатхор.

45. Плач Исиды по Осирису.

46. Рассказ потерпевшего кораблекрушение.

47. Обличения поселянина.

48. Рассказ Синухета.

49. Речи Ипувера.

50. Пророчества Неферти.

51. Папирус Ахмеса (учебник по математике).

Е. Египетская культура (Новое царство).

52. Книги дыхания.

53. Поучение Аменемопе.

54. Хеопс и волшебники.

55. Взятие Яффы и Битва при Кадеше.

56. Повесть о двух братьях.

57. Правда и неправда.

58. Состязание Гора и Сета.

59. Путешествие Унуамона.

60. Гимн Атону.

61. Радостные песни сестры.

62. Папирус Эдвина Смита (руководство по медицине) и папирус Эберса (та же тематика).

63. Туринский царский папирус.

Ж. Палестина и Сирия до персов.

Книги судей, царств, хроник – написаны точно гораздо позже, скорей всего в эллинистическое время, но описывают события до персов, поэтому помещаю сюда.

64. Псалмы Давида.

Вот эти перечисленные тексты – это, на самом деле, практически все, которые дошли от этих цивилизаций (ну, значимые, кроме сборников "Заговоры на все случаи жизни" и пачек бухгалтерских ведомостей по выдаче рабам жратвы и пойла). Кое-что там объединяю, поэтому эта нумерация числу глав не соответствует.

1. Энки и мировой порядок – контекст

В качестве основного контекста к национальной культуре выступает ее язык, поэтому первый контекст – это, конечно, шумерский язык.

Вообще говоря, он сильно отличается от индоевропейских, в связи с этим всякие "художественные переводы" Дьяконова и так далее – это лажа, к тому же и представления о "художественности" сильно отличаются, он пишет так, как это было бы красиво по-русски, а в шумерском языке другие совсем представления о красивости. Поэтому для данного цикла буду пользоваться подстрочниками, которые дают шумерологи, а не русскими пересказами.

Агглютативный язык, то есть он имеет четкие границы между корнем и префиксами / суффиксами. Хотя, возможно, иероглифическая письменность просто не отражала чередований, и потому мы воспринимаем язык как агглютативный, а произносилось оно, может, и более витевато всё. Мало гласных, очень много согласных.

Слоговая структура тяготеет к преобладанию открытых слогов.

Имеет эргативный строй, то есть по структуре напоминает грузинский и большинство других кавказских языков. Кстати, внешне шумеры напоминают армян, в чем можно убедиться, посмотрев, как они сами себя изображали.

Десять падежей, то есть существительное нагружено формами (тоже черта кавказских языков).

Пример (lugal – царь, kur – гора, было два склонения в зависимости от одушевленности).

Абсолютив lugal kur.

Эргатив lugalle.

Директив lugalle kurre.

Датив lugalra.

Локатив lugalla kurra.

Комитатив lugalda kurda.

Аблатив kurta.

Терминатив lugalšè kuršè.

Генитив lugalla(k) kurla(k).

Экватив lugalgin kurgin.

Интересная черта – много типов множественного числа: коллективное, определённое, инклюзивное, инклюзивно-определённое, распределительное, сортовое. То есть, там нельзя сказать просто "много", а сразу в каком смысле много – по отдельности, вместе, они образуют там вместе коллектив или какую-то разновидность и так далее. Такое богатое на формы существительное позволяет в одном слове довольно много значений выразить.

Шестидесятеричная система счисления, что привело к тому, что у нас до сих пор в часе 60 минут, единицы времени от шумеров через вавилонян пошли уже в Европу.

Глагол не имеет вовсе категории времени (то есть надо добавлять всегда какие-то слова, обозначающие, когда было действие, если это для нас важно), зато, блин, 12 наклонений:

изъявительное (без показателя);

подтверждения (префикс he-);

подтвердительное / подчёркивающее (префикс na-);

наклонение с точно неизвестным значением (префикс ša-);

пожелания, просьбы (префикс he-);

побуждения, допущения, пожелания (префикс u-);

отрицательное (префикс nu-);

прогибитив (запретительное наклонение, показатель – префикс na-);

категорического отрицательного утверждения или запрещения (префикс bara-);

фрустратив (наклонение гипотетического желания, показатель – префикс nuš-), встречается только в позднешумерский период;

наклонение с точно неизвестным значением (префикс iri-);

императив (корень в чистом виде).

Существует специфическая и в других языках не наблюдаемая категория ориентации действия в пространстве:

i- – нейтральное отношение к действию и косвенному объекту;

mu- – направленность действия на говорящего;

ba- – направленность действия на косвенный объект неодушевлённого класса + направленность действия от говорящего;

bi- – направленность действия на косвенный объект неодушевлённого класса + направленность действия от говорящего;

ima- – направленность действия на косвенный объект неодушевлённого класса + направленность действия к говорящему;

imi- – направленность действия на косвенный объект неодушевлённого класса + направленность действия к говорящему;

al- – значение неизвестно.

Формы глагола, в основном, организуются за счет префиксов, а существительного – за счет постфиксов, эта черта, кстати, сближает его с индоевропейскими языками, у нас тоже в глаголах большую роль играют приставки, а в существительных – окончания.

То есть это – весьма богатый язык, который позволяет выражать разного рода отношения не менее точно, чем другие классические древние языки, например, латынь или санскрит.

В то же время, этот язык – со своеобразной логикой и кучей форм, которых в индоевропейских вовсе нет. К тому же, есть сведения, что шумерский в существенной степени был кастовым, был особый язык у женщин и нижних каст, а то, что в литературе – это язык жрецов. То есть реальная языковая ситуация там была еще интересней и богаче.

1. Энки и мировой порядок – текст, рецепция

Пока идут маленькие тексты, текст и рецепцию совмещаю.

Энки – бог разума, обзор мифов, то есть, начинаю с идейно близкого божества, хождение мировой бляди по преисподней будет описано позже. Имеется четыре текста про него:

Enki and Ninḫursaĝa

Enki and Ninmaḫ

Enki and the world order

Enki's journey to Nibru

Из них более значимы, на мой взгляд, два последних, про которые тут и будет сказано.

Текст "Энки и мировой порядок" начинается с восхваления этого божества по обычной модели, описываются его качества. В основном он там смотрит на весь мир и считает, как мировой компьютер, подчеркиваются его крутые математические способности. Но кроме этого он отвечает за секс, короче, "пита-доша", она в аюрведе отвечает как за секс, так и за рациональность. Упоминается, что Энки – первый сын Ана, то есть это первый Аннунак.

Далее рассказывается, как Энки начал хвалиться в собрании богов, какой он умный и справедливый, и все боги сказали шо да, ты таки очень крутой. В частности он хвалится, что в его руках мировые силы (ме), которые и обеспечивают общий порядок. Они бесконечные по количеству, причем это понятие совмещает как власть, так и структуру. Судя по описанию, ме как определяют любое вообще структрирование в мире, так и дают власть его осуществлять. То есть у лугалей (руководителей) определенно много этих самых ме.

Энки плывет по мировому океану (Абзу), которым он и распоряжается, в большой лодке и держит в своих руках магическую палку, на лодке имеется определенная команда, в частности, Сисир (штурман) и Нингир-сиг (капитан лодки).

Плавая на этой лодке, Энки заявляет, что избранная земля богов – это Шумер, в котором все боги и поселились. Непосредственный руководитель Шумера – это Энлиль, божество, которое персонифицирует власть и волю.

Самый крутой город Шумера, по заявлениям Энки, это Ур, которому он предсказывает славную судьбу.

Затем Энки отправляется в Мелухху (по всей видимости, Индия). Это черная земля, покрытая лесами, в ней живут многочисленные герои. Энки всячески благословляет Мелухху, которая, таким образом, для него на втором месте после Шумера.

Затем Энки плывет в Дильмун (это Бахрейн). Там он истребляет неких плохих людей и производит мистическое очищение земли. Бедуинам, которые кочуют по Аравии, Энки раздает животных.

После этого Энки смотрит на реку Эвфрат, от чего почему-то сексуально возбуждается, дрочит хуй и наполняет реку Тигр своей спермой. Описывается, что река Тигр весьма счастлива оттого, что ее выебал Энки (никакой иронии, пересказываю именно то, что в тексте).

Описывается, как от мистического действия Тигра, наполненного спермой Энки, растет ячмень и появляются болота.

Затем Энки строит себе посреди океана храм, к которому боятся приближаться все прочие Аннунаки. Затем описывается всяческая деятельность Энки по управлению водой, причем дожди и потопы увязываются с произрастанием растений на полях, поскольку он управляет водой, получается, что от него зависит и то, как растут растения.

Энки создает равнины, которые заполняет растениями и животными, строит города, создает поля, при этом часть созданного он раздает для управления другим богам, а сам остается править преимущественно океаном и водой. Единственная, которой он ничего не дал, – это мировая блядь Инанна, то есть, собственно, богиня любви и местная Венера, короче, сексуальность у Энки довольно извращенная, ебет он, в основном, землю, бабы его не привлекают.

Инанна приходит к Энки жаловаться, что ничего не дал. В основном, ее обижает, что были сделаны подарки другим женщинам – ее сестрам дана власть над деторождением, разными драгоценными камнями, металлами, разделением полей на межи, Нанше стала повелительницей рыб и птиц, и так далее. Инанна спрашивает, почему ей ничего не дали.

На что Энки отвечает, что он наделил ее властью над красотой и женской привлекательностью, а это великая сила. Причем акцент делается на ее деструктивный характер: "ты будешь разбивать мужские головы как горы пыли", "ты разрушаешь то, что не должно быть разрушено, ты творишь то, что не должно быть сотворено", "ты не устанешь от поклонников, которые будут на тебя смотреть". Короче, любовь, по мнению Энки, сама себе все достанет, давать ей ничего не надо, но ничего хорошего от этого не будет. Постоянное противостояние Энки (бога разума) и Иннаны (богини любви) характерно и для многих других текстов.

Кончается тем, что, наконец-то, земля устроена и, в общем, слава богу (в данном случае конкретному богу Энки).

Рецепция: ну, в общем, сразу человечество нормально воспринимало роль разума, идею о том, что разум – это бытие вообще. Создает какие-то вещи именно разум, поскольку если бы они не описывались, их бы для нас и не было. Но, создав вещи, он их раздает каким-то другим богам, то есть другим силам, а сам разум довольствуется, в основном, созерцанием. Конфликт Энки и Иннаны тоже, в общем, сразу верно схвачен, потом тысячелетия всяческие монахи сотен конфессий будут служить богу разума и вот также проклинать и осуждать богиню любви, этот конфликт будет вечным.

2. Путешествие Энки в Ниппур – контекст

Поскольку путешествие идет по городам, в качестве контекста выступает география Шумера и Аккада.

Во-первых, все это очень маленькое, на самом деле. Это даже не весь Ирак, а небольшой район Ирака к югу от Багдада. В районе Багдада был Аккад – это северный варварский регион, даже не совсем Шумер, а там жили совместно шумеры и семиты, как и полагается в пограничных местах.

К тому же Персидский Залив был больше, за пять тысяч лет намыло осадков, то есть юг Ирака затоплен водой и без ирригации там все заболочено. Каналы надо постоянно поддерживать, иначе все превращается в болото моментально, собственно, почему и существует письменность и сложная социальная иерархия, осуществляются некие сложные работы постоянно, требующие больших количеств людей, и без которых нельзя поддерживать земледелие. На юге – бедуины, на севере – горы с кровавыми горцами, образ "горца" у шумеров примерно как кавказца у русских националистов. Поэтому строятся постоянно стены для защиты от набегов, и содержится нехилая армия.

Все эти опасности, на самом деле, только стимулируют развитие цивилизации.

Основные центры всего этого расположены у моря, где земля получше – Ур, Урук, Лагаш, Шуррупак. "Город" – это обычно храм, в который свозят запасы и который охраняется. Все это идеологически подкрепляется необходимостью кормить богов, хотя, конечно, на самом деле, кормят жрецов. И заодно создают некий запас, который можно перераспределять, так что идея государственного распределения ресурсов там сразу имелась, и, по мере развития шумерской цивилизации, этот момент усиливался.

На севере с едой похуже, но там более воинственные люди, которые периодически рвутся объединить весь Шумер: там Киш, Аккад, будущий Вавилон тоже там. "Гильгамеш и Агга" – песня о политическом противостоянии Юга и Севера, позже будет в этом цикле.

Ниппур, в который Энки путешествует – это некий общешумерский культурный центр посередине между севером и югом, там, собственно, была главная библиотека, куда свозились книги с юга и севера. Соответственно, жрецы Ниппура политикой занимались мало, накапливали знания, и неудивительно, что бог знания едет в мифе именно туда.

2.Путешествие Энки в Ниппур – текст, рецепция

Энки построил дворец на границе океана и земли, в городе Эреду, который далее долго и нудно восхваляется – кирпичи его прекрасны, замки прекрасны, коврик у порога тоже хороший и т.п. Во дворце Энки положил ме, и вообще оттуда – источник разума для всего мира. После этого Энки плывет в своей лодке вверх по Тигру по направлению к Ниппуру, параллельно беседуя с рекой.

Энки везет в Ниппур много бухла для своего отца Энлиля (хотя, вроде, в предыдущем тексте отцом его был Ан). Собираются все аннунаки и бухают, присутствует и Ан, который сидит рядом с Энлилем. Напившись, боги начинают драться из-за чашек, в это время Энлиль обращается к ним с речью, что в Эреду построен храм Энки, и это – чистое место, в которое нельзя заходить (походу, обмывают именно строительство храма).

Сложно сказать, что бы все это значило, видимо, песня обрядовая и сопровождала попойку по поводу храмового праздника. Сам бог разума, что интересно, не пьет, такого текста нет, а только что он спаивает аннунаков.

Про аннунаков имеется развитая мифология в нью-эйдже, что это рептилоиды, которые овладевают, подробно я с ней не знакомился, поскольку явный бред же, зачем бред читать? Краем глаза видел альтернативную мифологию, что Энки – это древний ариец, который боролся с аннунаками, видимо, путем их спаивания, судя по этому тексту.

Роликов на ютубе много на темы данного бреда, но какие-то все нерусские, так что постить не буду.

3. Энлиль и Нинлиль – контекст

Если Энки – божество мужское и рациональное, то Энлиль – мужское и гневное, то есть соответствует агрессивной части мужской природы. Если брать классическую арийскую схему, то Энки, конечно, – бог брахманов, а Энлиль – бог кшатриев. Сын Ана (неба) и Ки (земли). Вместе с Аном и Энки они образуют основную шумерскую троицу, то есть условно можно сопоставить Ана с Брахмой (довольно пассивное небесное божество, которое числится главным, но мало что делает, почетный председатель на божественных пьянках); Энки – с Вишну (постоянно что-то созидает и строит, в том числе сотворил и Шумер); Энлиль тогда соответствует Шиве (деструкция всего злого).

Как ни странно, именно Энлиль – покровитель Ниппура, где была библиотека, а хитрожопый Энки околачивается на юге и живет там на курорте Эреду. Увязывается с воздухом и ветром, как и индоевропейский Зевс/Перун. Может насылать бедствия, включая всемирный потоп.

После прихода к власти коммунистов (третьей династии Ура) они провозгласили главным богом именно Энлиля. Когда коммунистов свергли, то правительство Хаммурапи передало власть среди богов сыну Энки Мардуку. В подтверждение передачи верховенства среди божеств составлялись различные гимны и мифы.

Есть про Энлиля у Пелевина, но уже не помню, что там. Пелевин, насколько я помню, брал из Шумера в основном условно "злых" божеств – Энлиля и Иннану, хотя там было полно условно "добрых". Философ Гильгамеш, кстати, с Иннаной конфликтует хронически, и там находится достаточно богов, которые его против нее поддерживают.

Насколько я понимаю по разным клипам на ютубе, у части современных неоязычников гностическая дуальность "добрый Бог" / "злой демиург Иегова" проецируется на дуальность "Энки / Энлиль", что вовсе неверно, ни в каких мифах Энки с Энлилем не ругаются и постоянно действуют совместно.

3. Энлиль и Нинлиль – текст, рецепция

В городе Ниппуре жил парень Энлиль и девушка Нинлиль, богами они в начале текста не называются.

Нунбаршегуну была умной старухой, и она сказала своей дочери Нинлиль: великая гора, пастух судьбы, отец Энлиль, будет гулять по берегу святой реки, а ты пойди и разденься, ты ему понравишься, и потом он тебя выебет (порнуху, кстати, сокращаю, там подробно описывается, как именно выебет).

И так все и произошло, как хотела старуха, но юная Нинлиль сказала, что она невинна (опять довольно похабно все, как речи Энлиля, так и ответы девушки) и родители ее накажут, если она будет ебаться. После чего Энлиль советуется со своим министром Нуску, и они решают выкрасть девушку. Затем он ее, собственно, крадет и делает то, что собирался. Сексуальные сцены в тексте явно акцентированы, в этом месте идут повторы "и трахнул, и трахнул, и трахнул", такое впечатление, что это пелось хором в каком-то блядюжнике на манер похабного шансона a-la Аркаша Северный.

После этого некие "семь богов, которые решают судьбы" арестовали Энлиля за изнасилование и развращение малолетних. После этого они решают навечно заточить Энлиля в ад за такие дела, но Нинлиль внезапно заявляет, что в ее матке семя ее господина, и она готова за ним хоть и в ад пойти. Короче, ей понравилось.

После этого Нинлиль идет в подземный мир, а Энлиль, обладая способностью к перевоплощению, встречается ей то в виде стража ворот подземного мира, то в виде хозяина подземной реки, то в виде лодочника, который перевозит через реку в царство мертвых (как видим, представления о том свете близки к древнегреческим). Все эти личности требуют за свои услуги по перевозу и открытию ворот молодого коммиссарского тела Нинлиль, и со всеми ними она последовательно блядует, зачиная от Энлиля в образе всех этих существ разных богов. Сексуальный момент по-прежнему акцентируется и сопровождается разного рода повторами и припевочками.

Вне всякой связи с сюжетом текст завершается беспорядочным восхвалением Энлиля в стиле "ты наш бог, ты господин, Энлиль на небе" (повторя много раз).

Не знаю, что там мифологи высасывают, у меня полное впечатление, что жрецы переделали народную похабную песенку, пытаясь придать ей религиозный смысл. Большие количества вставляемого мата и разухабистый мотивчик данное впечатление поддерживают.

4. Инанна и Энки: контекст

Начинаю излагать группу мифов об Инанне, она будет дана довольно подробно, поскольку оба цикла песен о человеческих архетипах (Гильгамеш и Думузи) так или иначе связаны также с Инанной. Это – два паттерна религиозного поведения, которые потом в разных культурах и религиях много еще будут обсуждаться и преломляться: Думузи ради своего божества сошел в ад, то есть, фактически, разрушил себя; Гильгамеш ради своего бога строил города, сражался с чудовищами и искал бессмертия, то есть созидал себя и сам хотел отчасти стать как бог (бессмертным).

На мой взгляд, это – два типа религиозности: демиургическая (служение Богу, Думузи) и гностическая (познание Бога, Гильгамеш). Гильгамеш, безусловно, фигура религиозная, он и по профессии – глава брахманов Урука, то есть у него и справка есть, что он – служитель культа. Но, по мере развития религии, в качестве основного властями навязывался именно образец Думузи – верность божеству до смерти только в силу эмоциональной к нему привязанности. Гильгамеш же, как борец и исследователь, третировался, как фигура бесовская и был, в результате, вытеснен вообще из религии, что породило потом на Западе феномен политических религий типа коммунизма с гильгамешианским идеалом борьбы, но без Бога.

Надо сказать, что у шумеров присутствовали оба идеала, а арийцы – те вообще исключительно привержены Гильгамешу, и когда персы пришли к власти в Вавилоне, то культы Астарты и Таммуза преследовали как деструктивные.

Так или иначе, Астарта тоже должна изучаться, именно она воплощает все черты демиурга – божество принципиально земное, привязывающее к себе, прежде всего, эмоционально, ведущее своих последователей к смерти. История Таммуза может восприниматься теперь как откровенная сатира на религиозных фанатиков, где их "святые" чувства изображаются в виде обычного пиздострадания с суицидальным исходом, только еще и пиздострадание по рептилоидной бессмертной колдобине, которой земные мужики в принципе по барабану, может только вместо себя в ад послать.

Собственно, все, что можно сказать в сфере "оскорбления религиозных чувств", шумеры уже сказали. Страсти возможны только по отношению к дьяволу, Бог никого к себе не "привязывает", словно какая-то баба, прости господи. В истории "Иннана и Энки", которая далее последует, демоническая сущность Астарты тоже вполне представлена.

4.Иннана и Энки: текст

Местами таблички сильно покарябаны, поэтому текст как бы выплывает из тумана, отдельные слова теряются в лакунах.

Начинается он с того, что Инанна / Астарта сексуально соблазнительна, и она решает соблазнить бога знаний Энки, у которого хранятся ме (абстрактные понятия, которые также являются творческими и магическими силами). Затем описывается, как Энки ее встречает, и они совместно пьянствуют. Потом 35 строчек, где, вероятно, и описывается соблазнение бога мудрости, отсутствуют, и следует текст, из которого ясно, что пьяный Энки таки подарил ей ме. Астарта грузит ме в большую лодку и везет все это в Урук, в котором живет.

Тем временем, Энки просыпается после пьянки, причем выясняется, что бухал он так, что не помнит, что там было. Слуга объясняет, что вчера, по пьяни, все магические силы миры были отданы проститутке. Все это происходит в форме длинного диалога типа "где такая-то хуйня? – пропили" "где другая хуйня? – тоже пропили" и так далее.

Энки наряжает за Инанной слугу, который ее настигает и требует вернуть ме. Астарта говорит, что Энки ей его сам подарил, и она отказывается возвращать подарки. Попытка отбить ме с помощью морских чертей была неудачной, так как у Иннаны и свои черти есть, потасовка между сторонниками обоих божеств заканчивается победой девушки, и она торжественно привозит ме в Урук, где толпа перечисляет их все по имени, в стиле "это ты привезла, то ты привезла" и т.д. Как это часто бывает у древних, в списке перемешаны какие-то действительные абстракции (типа "власть", "справедливость", "устойчивость") и названия ритуалов или предметов, которым приписывают магическую силу ("косички на затылке" – это тоже "ме", равноценное с понятием "справедливость").

Конец опять плохо читается, но можно понять, что приперся сам Энки просить свои ме обратно, но ему их не дали, и, в итоге, он сам согласился, что ме переезжают в Урук.

Текст, вероятно, написан жрецами Астарты, и отражает их точку зрения на текущий положняк среди богов.

5. Хождение Инанны в преисподнюю – контекст

Вообще, "путешествие в ад" – довольно распространенный сюжет у шумеров; уже было по ходу этого цикла, как туда ходила Нинлиль, теперь вот Иштар. "Ад" – это несколько условный перевод слова "Иркалла", потому что имеется в виду нечто совсем другое, и сама картина мира вообще не та, что нам известна из иудеохристианства (где она, кстати, зороастрийская).

Во-первых, в рай вообще никто не попадает, все идут после смерти в ад. В раю живут только боги, если бог по каким-то причинам умрет (сам захотел или другие боги убили), то он тоже попадает в ад. Дальше поэтому использую оригинальный термин этой системы "Иркалла".

Смысл религиозной активности, в связи с этим, заключается не в вечном бессмертии и райском воздаянии, его все равно не будет. Единственный смысл религии – в получении временных ништяков от богов в этой жизни и отдалении неизбежного смертного конца, силу Иркаллы даже боги не могут преодолеть, и просить их об избавлении от нее бессмысленно. Люди вообще не сотворены как какой-то излюбленный Богом объект спасения. Люди – это биороботы, которых Энки и Нинхурсаг однажды придумали, чтобы они работали на богов. Энки же у нас изобретатель, вот он придумывал разные механизмы, как полезные, так и по приколу, и однажды изобрел человека, исключительно чтобы тот пахал землю и таскал еду в храмы.

При этом если люди на богов работают, отношения отчасти диалогические – получается ведь, что боги от нас зависят в какой-то степени, и можно им много отнести жратвы, а можно и мало, соответственно, есть возможность поторговаться, что во многих текстах и происходит. То есть эта картина не совсем уже "мрачная", "пессимистическая", она просто другая. Роль человека в мире не центральная, но сравнительно независимая, решений ему, например, никто не диктует, как в иудеохристианской модели.

Но выхода из круга бытия тут нет, "мокши" не существует, все обречены тяжело работать, а потом идти в ад, где все еще хуже. Соответственно, когда появились доктрины освобождения, которые, в итоге, суммирует мандейская религия Ирака (лучшие достижения которой переходят в манихейство), все они полагали традиционные представления Междуречья полностью сатанинскими, семь основных божеств (связанных с планетами) – семью главными чертями. Так что я до сих пор, вычитывая ежедневно весь круг мандейских молитв, проклинаю каждый день семь планет, то есть семь шумерских богов. Так что Шумера нет, а с богами все еще сражаемся. Впрочем, они никуда не делись, перешли в астрологию, трансформировались в чертей либо архангелов и все еще хотят, чтобы мы при жизни были роботами, а после смерти шли в Иркаллу, такие дела.

5.Хождение Иннаны в преисподнюю – текст

Причины посещения Астартой ада в тексте не описываются, просто захотела так: inana an muunšub ki muunšub kurra baeaed. Перед посещением ада богиня одевается в разнообразные красивые одежды и берет в руки семь магических сил (позднее отождествляемых с семью страстями). Подчеркивается, в основном, сексуальность нарядов, то есть силы там преимущественно женские. После этого она дает указания, чтобы после ее ухода в ад ее отпевали как мертвую (каковой она, конечно, и будет тогда являться в шумерской картине мира).

Инанна обходит различных богов, пытаясь заручиться их поддержкой в случае, если придется подниматься из ада; реакция богов не приводится. На границе ада вылазит пограничник и спрашивает цель посещения, а также предупреждает, что обратно мы не выпускаем. Как обычно, на границе она ссылается на посещение родственников (так лучше пускают), типа, у нее там сестра правит адом, и у нее умер муж, по каковому поводу готовятся поминки. Непонятно, впрочем, это реальная ее причина, или просто границе заливала?

Пограничник докладывает Эрешкигаль (которая действительно сестра Астарты), что Астарта хочет пересечь границу с разного рода оружием. На что Эрешкигаль отвечает, что пусть сестру пропускают, но оружие на заставах снимают.

Затем идет длительная процедура – Инанна последовательно проходит через семь ворот Иркаллы, на каждых воротах с нее снимают какую-то часть одежды, пока, наконец, совсем не раздевают догола.

Затем ее голую встречают Эрешкигаль и семь ее прокуроров, которые немедленно составляют дело о попытке захвата ада, приговаривают к смертной казни, убивают взглядом и подвешивают труп на столбе.

На четвертый день после смерти Астарты ее команда начинает волноваться и обходить богов верхнего мира, требуя вытащить ее из ада. Большинство богов отказываются, но Энки (который пьянствовал с Инанной и подарил ей ме, что следует из предыдущего мифа) согласен помочь. Он конструирует магические существа (Кургарру и Калатурру), одному дает живую воду, а другому – живую траву.

Кургарру и Калатурру, мимикрируя под мух и духов, проходят сквозь семь адских ворот незамеченными, потому что они неживые. Затем они выпрашивают у Эрешкигаль труп Инанны и оживляют ее. Но на обратном пути наверх Инанну окружают аннунаки, которые требуют, чтобы соблюдался закон: сколько людей в ад зашло, столько там и должно оставаться. Поэтому, если она хочет выйти из ада, она должна найти себе замену. Астарта соглашается.

После этого Инанна, вернувшись на землю, упрашивает всю свою команду, чтобы кто-то пошел вместо нее в ад, но все отказываются. Наконец она прибывает в Урук, где устраивает истерику своему мужу Думузи, почему он все это время не плакал по ее смерти, вместо этого одевался в красивые одежды и сидел на троне (выполняя обязанности царя). После этого она отдает мужа чертям, чтобы те его затащили в ад вместо нее.

Однако Думузи обращается в конкурирующую фирму (брат Инанны – бог солнца Уту, который часто с ней конфликтует и в других мифах), и Уту превращает ноги и руки в змей, что позволяет Думузи спастись.

Продолжение истории в последующих мифах.

Представление о вратах ада, кстати, имеется и в Евангелии, там, где Христос говорит, что "врата ада не одолеют ее" – это явная отсылка к шумерским представлениям об аде, которая у Ишо, конечно, от ессеев. И это – один из признаков того, что он к еврейской традиции вообще не принадлежал, а принадлежал к нашей, вавилонской.

В книге Откровение, когда Руху описывают (Иштар позднее известна как Руха, она же – и блудница вавилонская), тоже упоминаются семь ангелов с семью вуалями, которые призывают посмотреть на то, как будет покончено с вавилонской блудницей в последнем пожаре.

Ну, то есть, понятно, что семь одежд Рухи – это семь страстей. Чтобы ее уничтожить, подземные силы сначала должны убить все семь страстей, а потом и саму Руху (желание продолжать материальное существование). Эта часть мифа потом перефразировалась многочисленными философами и подвижниками Двуречья. Ситуация "воскресения" – это уже из мифов о плодородии и постоянно воскресающих весной божествах, о чем будет ясно из продолжения этой истории, которая будет позже.

6. Иннана и Ан – контекст

Поскольку будет городская легенда Урука, контекстом там будет рассказ про город как таковой.

Если Ниппур как культурную столицу можно сравнивать с Питером, то Урук – это, конечно, Москва, основной экономический центр, сердце Шумера, практически. Столица за тысячу лет истории, конечно, менялась, не всегда была в Уруке, но любой царь, если хотел уже именоваться правителем Шумера и Аккада, должен был непременно этот главный южный центр завоевать.

Ниппур оставался вполне себе городом и при Вавилонии, и при персах, и был разрушен сасанидами в третьем веке, то есть Мани Хайя в детстве играл где-то возле руин свежесожженного Урука, он как раз там, на юге, в болотах, и вырос.

От Урука до другого крупного центра Ура было 56 километров, а Ур был уже совсем другим государством, иногда и воевать начинал. Это к вопросу о размерах шумерских царств. Население там еще смешнее: порядка 10-20 тысяч человек в каждом государстве.

Структурно он состоял из трех районов, которые первоначально были отдельными деревнями: Эанна (с храмом Астарты, про который будет как раз в комментируемом мифе), Урук и Кулаба. Считается, что обнес все три деревни стеной, то есть собственно основал Урук как город, лично сам Гильгамеш.

Доказано, что еще в четвертом тысячелетии, то есть в дописьменный период, на территории Урука было многолюдное поселение с развитой культурой – гончарный круг, металлургия, пиктографическая письменность (уже на шумерском языке), печати. Именно в Уруке найдены наиболее древние таблички, идентифицированные как первые письменные документы в истории человечества. То есть представления шумеров о том, что их цивилизация пошла с Урука, в целом верные, хотя летописание началось лет так через 800 после изобретения иероглифов.

6. Инана и Ан – текст

Сам текст небольшой, смысл его, видимо, в том, чтобы объяснить, почему микрорайон Урука называется "Эанна" (то есть "дом Ана"), а расположен там храм Иштар, а не Ана, как логически должно было бы быть.

Начинается он с того, что Инана решила захватить великие небеса, этот текст повторяется много раз. Как мы видим, руки у нее загребущие, у Энки она украла магию, теперь вот хочет украсть владения бога Ана, так что у Эрешкигаль были все основания полагать, что если Инана пришла в ад, то это исключительно в целях его захвата.

Некоторое время она советуется со своим братом Уту, как это сделать (в других текстах они часто конфликтуют, но тут выступают вместе). Суть плана плохо понятна, много лакун.

После этого следует плохо понятный рассказ про блуждания по болотам вокруг Урука и о рыбаке, который показывает богине дорогу. По всей видимости, Шульазида (слуга Ана) пытается воспрепятствовать ей попасть в Урук, в процессе борьбы Инану жалит скорпион, но она пьет воду из реки Улая.

Хорошо сохранился конец, где Ану, видимо, приходится отдать храм Эанна, и он долго жалуется на то, что его дочь стала сильнее его самого. Хамство Инаны, по его мнению, невозможно выразить, так как она отжала храм у своего отца, и притом отца всех богов и вообще правителя верхнего мира.

После этого, видимо, хор поет уже от лица людей, которые восхищаются тем, что богиня победила, и теперь она несравненная среди богов, так что ей подобает хвала и слава.

Миф, очевидно, просто местный, по типу побасенок "почему такая-то деревня так называется", однако хамский и воровской характер Иштар проявляется и тут, в принципе, она почти во всех мифах что-то ворует, кого-то подставляет и так далее.

7. Думузи и Гештинана – контекст

Поскольку Думузи – персонаж уже в шумерской мифологии исторический, в качестве контекста пора начать рассказывать историю. Имелась официальная хроника, написанная самими шумерами – "Царский список", однако составлена она при коммунистах (третья династия Ура) и, соответственно, там вся история фальсифицирована исходя из определенной схемы, как обычно коммунисты и делают. В данном случае ситуация централизованного государства постоянно проецируется на прошлое, то есть указывается, где была столица и какой из царей был якобы всешумерским.

Реально никакой особенной централизации не было, даже и в своем городе царь (лугаль) был, в основном, военным лидером и представлял собой один из центров власти, другим центром было жречество, часто качало права народное собрание, имелись цеха ремесленников, торговцев, и это все участвовало в некой сложной политической борьбе, которая продолжалась столетиями. Кое-какие ее эпизоды до нас доходят, когда находят ту или иную агитационную надпись.

Однако фальсифицировали коммунисты по каким-то предыдущим документам, то есть какая-то ценность в этих историях, возможно, есть, факт всемирного потопа, например, многими историками признается.

В общем, что касается самого первого периода, то это – допотопные правители.

Первая столица Эриду (где храм Энки) была, по мнению шумеров, основана 289 тысяч лет назад, после чего правили цари:

1. Ал-Лулим (то есть «царь-олень»), правил 28800 лет (до потопа жили гораздо дольше, что соответствует и библейским представлениям).

2. Ал-Лалгар (правил 36000 лет).

3. Эн-Менлуана (правил 43200 лет), перенес столицу в город Бад-Тибиру, тоже на юге.

4. Эн-Менгалана (правил 28800 лет).

5. Пастух Думузи, но это не рыбак Думузи, о котором текст. Правил 36000 лет.

6. Эн-Сипадзидана, перенес столицу в город Ларак, который и основал. Правил 28800 лет.

7. Эн-Мендурана, перенес столицу в Сиппар, где и правил 21000 лет. Существует текст о том, что был забран на небо богами Шамашем и Ададом и обучал секретам небес и земли. Отождествляется с библейским Енохом.

8. Убар-Туту, основал город Шуррупак и перенес туда столицу. Предок Гильгамеша, отец шумерского Ноя (Зиусудры). Правил 18600 лет.

9. Зиусудра. Собственно, Ной. Правил 36000 лет в Шуррупаке. Единственный спасся после потопа, возродил цивилизацию и стал бессмертным.

Таковы представления самих шумеров об их истоках. Потоп по данной хронологии получается примерно в 12 тысячелетии до нашей эры.

То есть про "триста тысяч лет нашей цивилизации" шумеры врали сразу, еще до того, как этим занялись индусы. На самом деле, перед изобретением письменности некие протошумерские культуры наблюдаются только на промежутке порядка 1-2 тысячи лет, а триста тысяч лет назад по Европе еще неандертальцы бегали.

Но, кстати, у шумеров цифры сравнительно достоверные, еврейские из Библии предполагают, что человек был сотворен в шестом тысячелетии до нашей эры, а шумерские – что примерно триста тысяч лет назад (что соответствует и научным представлениям о древности вида Homo sapiens).

7. Думузи и Гештинана – текст

Маленький черт сказал большому черту: "пойдем, схватим за жопу святую Инану" (буквально: к юбке святой Инаны). Они пришли в Унуг и схватили Инану, говоря: пошли туда, куда тебе надо идти, а именно, в ад.

После этого черти довольно долго описывают, что Инане надо раздеться догола перед возвращением в ад – украшения не одевай, шапку с головы сними, сандали с ног сбрось и так далее.

Инана посылает их к Думузи, которого отправляет в ад вместо себя. Черти его хватают и связывают, царские драгоценности запихивают в рот вместо кляпа: "они покрыли его лицо его собственными украшениями".

Думузи жалуется богу Уту, что не виноват, Астарта ходила в ад, а он тут при чем? Уту как справедливый судья должен ему помочь. Бог солнца откликается на молитвы и превращает Думузи в змея (очевидно, тут более подробно пересказывается тот же сюжет, что в конце текста "сошествие Инаны в ад").

Уту превращает его в змею, после чего Думузи убегает от чертей, достигая жилища своей сестры Гештинаны. Та начинает оплакивать брата, типа, «был пацан, и нет пацана, без него на земле весна». Непонятны его отношения с Инаной, сама она утверждает, что он ее муж, а вот Гештинана в причитаниях упоминает, что "у парня не было жены, не было детей, не было друзей, не было товарища".

Маленькие черти сказали большим чертям: "У чертей нет матери, нет у них отца, сестры, жены и детей. Не бывают они добрыми, и не знают никакого добра. И поэтому пойдем за Думузи даже в дом его сестры".

Гештинана только закончила оплакивать брата, как пришли черти и сказали: "покажи нам, где твой брат". Но она им не ответила. Черти окружают Гештинану и всячески ее пытают, но она им ничего не говорит, и они не могут найти чувака в ее доме.

Тогда маленькие черти сказали большим чертям: пойдем в сарай. И там, в сарае, среди овец, они поймали Думузи. Они искали его, пока не нашли. Они заточили свои клинки и срубили ему голову. И сестра его бродила по городу как птица, оплакивая брата.

Продолжение – в следующем тексте; так получилось, что единый сюжет разбросан по трем песням в данном случае, причем песни раскрывают его с разной степенью подробности. Кстати, странно, что даже мультика не сняли, миф красочный, а если раздуть, то можно и полноценный фильм забабахать. Голливуд некоторые сюжеты мировой культуры экранизирует раз по тридцать, а огромные пласты лежат непаханные.

8. Думузи и его сестры – контекст

Впервые тут встречается архетип умирающего / воскресающего бога по ходу 4096, потом этого будет еще очень много, раз уж я решил вообще всю мировую культуру охватить этим циклом.

Рассказы об умирающих богах распространены очень широко и везде довольно похожи, так что и современные исследователи, а не только Мани Хайя, полагают, что это общерелигиозный архетип. То есть тут даже не общеарийские представления (которых тоже достаточно), а прямо-таки общечеловеческие. Общие моменты архетипа:

1. Некий бог умирает либо куда-то уходит, но потом возвращается.

2. Часто это связано со сменой времен года: умирает осенью и возвращается весной.

3. Всегда связано с плодородием и появлением новой жизни, прежде всего, растений.

4. Сопровождается обычно комплексом обрядов, в которые входит ритуальный плач об умершем (ушедшем) боге.

5. Смысл связанной с этим обрядности – магическое обеспечение урожайности в данном году.

Легко заметить, что если мы берем православие, то выше описана Пасха. Причем само учение Иисуса Христа как-то мало связано было с плодородием и урожайностью, материальную деятельность он, как известно, презирал, и бомжевал с апостолами по горам. Пасхальная обрядность, по сути, берется из какого-то другого культа, а именно – культа воскресающих божеств плодородия, причем эта фишка, кажется, была уже у иудеев (обрядовую сторону иудаизма я плохо знаю, вот, может, по мере прохождения этого цикла буду изучать). То есть, в случае Христа у православных имеем половину мифа – есть воскресение, но утрачена связь с плодородием.

Ну, в общем, обычный пример мозаичности и нелогичности этого учения. В манихействе архетип убитого и воскресающего бога (первочеловека) и Иешуа Га-Ноцри – это два совсем разных чувака. Причем воскресающий символизирует растворение света (разума) в материи и последующее его от нее освобождение. По сути, мы живем внутри этого воскресающего бога, который в начале мира был убит, а его окончательное воскресение и будет концом света и спасением мира.

Иудеохристиане, видимо, как обычно, смешивают это, потому что нормально им концепцию христианства не объясняли, у них были какие-то тексты, которые они не поняли, снабдили своими вставками, и вот получились какие-то обрывки непонятно о чем – смесь иудаизма, римского язычества и реального христианства.

От представлений иудеохристиан и Мани Хайя по этому поводу перехожу к представлениям современного религиоведения.

Фрезер полагает, что этот культ неолитический и прошел следующие стадии:

1. Выделили дух зерна как силу плодородия.

2. Дух зерна осмысляется как хозяин зерна и урожайности.

3. Персонификация зерна в виде божества, которое умирает (падает в землю) и потом воскресает (когда из него прорастают другие зерна).

4. Обожествление и создание комплекса обрядов и представлений, уже не связанных прямо с земледелием.

С этой точки зрения шумерский миф уже находится в последней стадии процесса, потому что фигуранты никак не связаны с земледелием: Думузи – пастух (символически хватают его в хлеве посреди овец), Инана – проститутка, живет постоянно в городах.

В.Я. Пропп на основе сравнительного изучения фольклора разных народов выделяет следующие этапы формирования данного культа:

1. Древнейший этап: воплощением силы является дерево (семицкая берёзка, майское дерево).

2. Сила мыслится живущей в дереве.

3. Воплощение силы, отделяемой от дерева, антропоморфизируется, приобретает облик человеческого существа.

4. Антропоморфное существо получает имя и воплощается в виде чучела, о котором вспоминают только на время праздника (Ярило, Кострома, Масленица, Кострубонька, Маржана).

5. Существу начинают приписывать постоянное существование, оно обретает божественный статус (Осирис, Таммуз, Аттис и др.)

То есть, как у Фрезера, но он его связывает не с зерном, а с мировым деревом. Мне представляется, что Дерево Жизни – это отдельная, все-таки, концепция, связанная с Воскресающим только через общую схему доктрины. В мифе о Думузи мы, опять же, никаких деревьев не видим.

Е.А. Торчинов критикует аграрную теорию Фрезера и Проппа, и полагает, что в основе – общечеловеческие переживания собственного рождения. "Экзальтированные обряды этого культа, экстатическое переживание смерти и воскресения вместе с божеством, как пишет Торчинов, являются отражением родовых психических травм человека и одновременно их преодолением". Это мне представляется более достоверным, так как данные представления имеются во многих культурах, необязательно аграрных.

В целом интерпретаций происхождения этого мифа очень много, так как он действительно один из базовых у человечества, и представляет собой важный образ и манихейства тоже. Так что если читатели что-то добавят по этому поводу, было бы интересно.

У Давида в псалмах иногда пробивается что-то прямо зороастрийское, пророк все-таки. "Да воскреснет Бог, и разбегутся его враги" – это явно та реализация мифа, о которой я говорил выше, а именно, что он воскреснет в будущем, и это будет сопровождаться местью врагам.

8. Думузи и его сестры + Сон Думузи + Инана и Билулу – тексты

Три текста, которые описывают окончание мифа "Инана и Думузи", причем хорошо сохранился только отрывок из Сна Думузи.

"Сон Думузи" хронологически, по сюжету, возвращает нас опять немного назад, и мы узнаем, что, пока Инана была в аду, Думузи не радовался, как она позднее предупреждала, а ходил по долинам и плакал, предчувствуя при этом и собственную смерть. На полном цветов поле Думузи засыпает и видит пророческий сон о том, как его оплетает тростник, обступают деревья, чаша его будет разбита и стада его будут без пастуха, их растащат хищники, и сломается любимая маслобойка.

Думузи приходит к сестре Гештинане и рассказывает сон. Та говорит, что это о том, что скоро его обступят черти и утащат в ад. Дальше он прячется не в сарае, как в предыдущем тексте, а в зарослях камышей в каналах. Гештинана обещает не выдавать место.

Затем Думузи сидит в болоте, а рядом на холме стоят Гештинана, Амагештинана (вторая сестра) и подруга Гештинаны Гештиндуду; Думузи спрашивает девушек, не идут ли уже черти, а те смотрят с холма во все стороны. Наконец, черти приходят, и девушки просят пастуха спрятать голову в траву, чтобы его не поймали.

Следует страшная часть песни, которую, вероятно, исполняли соответствующим голосом. Говорится, что черти – это банда ублюдков, еды они не едят, воды не пьют, взяток не берут, ничего человеческого, в общем, в них нет. Черти делятся на больших и маленьких (как и в предыдущем тексте). Они хватают сестру, которая ссылается на то, что брат закопал голову в траву, и она не знает где он. Черти мучают Гештинану, Думузи решает, что нехорошо мужику сидеть в траве, когда сестру пытают, и сам является в город, выдавая себя демонам. При этом он молится богу Уту, в этом тексте упирая не на справедливость, а на родственные связи (что он – муж сестры бога Уту, то есть Инаны).

Уту превращает его в газель, Думузи в облике газели бежит от чертей, те его догоняют и сильно пиздят, ОМОН просто какой-то. Думузи опять молится богу Солнца и переносится в дом богини Белили (которая постоянно идет с эпитетом "старуха Белили"). Белили начинает кормить беженца, тут снова прибегают черти, Думузи опять превращается в газель и прячется в овечьем стаде Гештинаны.

Черти врезаются в стадо и убивают парня: первый черт бьет его острым гвоздем, второй пастушьей палкой, третий ломает его любимую маслобойку, второй разбивает чашу, и, таким образом, сон сбывается.

Дальше идут события текста "Инана и Билулу": Инана внезапно начинает скорбеть по ею же преданном муже, но, в своем обычном стиле, сваливает вину на кого-то еще, а именно, она приходит в дом старухи Белили (= Билулу) и убивает ее, обвиняя в том, что та не защитила мужа от чертей, когда он там скрывался.

Текст "Думузи и его сестры" плохо сохранился, а он, очевидно, ключевой: описывается, как три девушки, которые были на холме, оплакивают Думузи, и в конце, насколько можно понять по сильно побитому тексту, есть и воскресение.

Окончание мы знаем из аккадского мифа, шумерского текста нет: Гештинана соглашается сходить на полгода в ад вместо брата, соответственно, когда Думузи в аду, на земле зима, а когда он возвращается, то все расцветает и наступает весна: главный праздник данного культа празднуется в начале весны.

Масонский культ Хирама, очевидно, списан с культа Таммуза чуть менее чем полностью, там почти прямой пересказ.

Заметны также сходства между данным мифом и тем, что сложилось про Христа в католичестве. Мифологи сразу замечали, что:

1. Таммуз, как и Христос, – нечто промежуточное между Богом и человеком; он человек, но в то же время муж богини Инаны и пребывает в тесном контакте с Уту.

2. Три девушки оплакивают его и, видимо, присутствуют при его воскресении (в иудохристианстве – при смерти).

3. Сам пошел и сдался.

4. Воскрес ранней весной.

Это я таким стебным матерком пересказываю, а для верующего шумера все эти истории, вне сомнения, возвышенные, религиозные переживания, видимо, такие же, как и у православных на Пасху, космическая драма же и все такое. Гностический герой Гильгамеш в их глазах богохульствует, когда обвиняет Инану, что сдала мужа чертям и вообще занимается системной критикой данной богини и связанной с ней мифологии.

9. Нинурта и черепаха – контекст

Пошли второстепенные мифы, контекстом будут выступать сведения о соответствующих божествах. Нинурта – он, в принципе, сын Энлиля, то есть из военной команды, еще один бог воинов. Имя так и переводится – "бог войны". Отождествляется с планетой Сатурн, соответственно, можно по астрологии посмотреть все влияния этой планеты – это и будет описание Нинурты. Современная западная астрология имеет четкие вавилонские корни, а планеты – это семь главных божеств, как я уже много раз тут говорил, просто при описании шумерской религии проще ссылаться на то, что от нее до сих пор осталось, а это именно астрологические системы.

В какой-то степени Нинурта связан с земледелием и скотоводством, хотя земледельческие культы плодородия, в основном, из области Инана / Думузи, но Нинурта там тоже как-то при делах и поминается.

Он убил множество монстров, вплоть до великой птицы Анзу. Несмотря на происхождение от Энлиля, иногда в нем вспыхивает интеллектуализм, и он начинает обучаться у Энки разным штукам, впрочем, преимущественно военным.

Почитался в Лагаше, был также популярен среди ассирийцев с их милитаризированной культурой.

9. Нинурта и черепаха – текст

Текст является завершением сюжета про то, как птица Абзу украла у Энки ме (структурные знания о мире), еще до того, как это сделала Инана. Энки зовет Нинурту, чтобы решить проблему. Нинурта побеждает птицу и возвращает ме, Энки радуется и его прославляет, но, видимо, отказывается заплатить, так как Нинурта отказывается покинуть дворец бога разума и качает какие-то права. Энки делает сначала шторм, а потом большую черепаху. В процессе потасовки черепаха роет яму и затягивает в нее Нинурту, который не может выбраться. Энки стоит на краю ямы и издевается, типа, ты, походу, хотел меня убить, а теперь не можешь выбраться из ямы. Непонятна роль жены Энки, Нинхурсаг, о которой в конце текста говорится следующее:

"Нинмена (= Нинхурсаг) научилась от этого, собрала свою одежду на своем теле и (…). Ты, мой вегетарианец Энки, кого я тебе пошлю? Головы мужчин сотрясаются в страхе (…) Кого я тебе пошлю? Имя его не Энки. Имя его Угугу-который-не проливает. Ты – смерть, у которой нет милосердия, кого я тебе пошлю?"

Неясно, к чему это все она, но, в целом, смысл мифа, видимо, в том, что "очкарик зачморил громилу", такие сказки у многих народов имеются. Нинурта – местный символ мощи и силы, Геракл, фактически (часть подвигов Геракла – перевод шумерских мифов про Нинурту), а Энки, соответственно, интеллектуал, вегетарианец и так далее, однако смог заманить мощного чувака в яму.

10. История о потопе – контекст

Еще один архетип, но он – узко евразийский, в Африке и Америке соответствующих мифов, кажется, не наблюдается. Локальные наводнения были, в том числе и в Месопотамии, вода доходила, по крайней мере, до Киша точно. Довольно сильно также затапливало, когда в Европе таяли последние ледники (примерно 10 тысяч лет назад, то есть от шумеров это отстояло на семь тысяч лет, сказки вполне могли передаваться все эти века). Полностью всемирного потопа не было в принципе никогда, но если "мир" воспринимать как ойкумену, то есть населенную людьми зону, то хорошее наводнение, доходящее до гор, вполне могло пониматься как "затопило вселенную".

Бытие 6:17 – по всей видимости, очевидное вранье, потому что того, что там описано, даже и при вымирании динозавров не было: "וַאֲנִי, הִנְנִי מֵבִיא אֶת-הַמַּבּוּל מַיִם עַל-הָאָרֶץ, לְשַׁחֵת כָּל-בָּשָׂר אֲשֶׁר-בּוֹ רוּחַ חַיִּים, מִתַּחַת הַשָּׁמָיִם: כֹּל אֲשֶׁר-בָּאָרֶץ, יִגְוָע." – вот такой фигни точно не было никогда.

Известные рассказы о потопе:

1. Библейский – очевидно, пересказ вавилонских мифов с ошибками.

2. Шумерский, который будет в основном тексте.

3. Аккадский в трех вариантах, один из которых имеется в поэме о Гильгамеше, до него я тоже скоро дойду. Шумерские и аккадские тексты более осторожны и говорят только об истреблении всех людей, а не всего живого вообще. Учитывая, что вид Homo Sapiens был первоначально малочисленным, в принципе, какое-то послеледниковое наводнение реально могло представлять опасность для выживания вида, но, в таком случае, Ной жил в Сибири, Сибирь затоплялась меньше, чем Европа, а кроманьонцы там были в ледниковый период уже. Шумеры также дают научно достоверную дату потопа в 12 тысяч лет до н.э., когда, как раз, таяли ледники.

4. Греческой мифологии известны три потопа, но там нет сюжета "один человек спасся". Греки точно с персами контактировали с самого начала и могли узнать эти сказки от них, как и евреи.

5. Индуистская версия. Пураны написаны довольно поздно, так что там может быть даже и с христианства либо ислама переделка, безосновательные утверждения индуистов о большой древности пуран – это примерно как Бытие 6:17.

6. Китайский миф о потопе, точнее, их там несколько. Вероятно, возник независимо, так как имелась масса наводнений в бассейне Хуанхэ, что могло породить истории о больших наводнениях, которые насылали боги (а кто же еще?)

Итак, в целом, именно шумерский рассказ наиболее древний, и он же лучше всего согласуется и с научными данными. Остальное – вторичные пересказы шумерских сказок, более или менее точные.

10. История о потопе – текст

Самый первый текст об этом был как раз на шумерском языке (вавилонские версии будут в данном цикле позже), но он до нас дошел плохого качества, табличка побита.

Начинается он с того, что Энки хочет остановить истребление своих творений и вернуть людей на землю. Пусть они строят города, и я буду отдыхать в тени их. Пусть они кладут кирпичи и поставят храмы, проводят ритуалы и роют каналы.

Затем, почему-то, говорится, что после того, как боги сотворили шумеров, они также сотворили стада четвероногих животных, чтобы пастись на равнинах. С этим заявлением текст проваливается в темноту лакуны, после чего нечто оттуда появляется и призывает выкопать для чего-то фундамент.

За этим следует рассказ о том, как шумеры положили много кирпичей, построили много храмов, первый город был Эриду, второй Бад-тибира, третий Лараг, четвертый Зимбир, пятый Шуррупак (в общем, повторяется та же информация о пяти допотопных городах, что и в "Царском списке"). И рыли и рыли каналы, и потом опять 34 строчки разбито временем, и мы не можем их прочитать.

После этого на новом светлом месте Инана плачет, а Энки сел подумать. Ан, Энлиль, Энки и Нинхурсаг взяли клятву со всех богов неба и земли. В эти дни правил царь Зиудсура, хороший, преданный своему делу, смиренный, ежедневно он молился богам, строил храмы и города. И вот ему приснилось (…) боги (…) стена (…) услышал: "стена, я скажу тебе, а ты меня слушай – будет наводнение и боги решили истребить человечество, от этого решения они не смогут отказаться, и Ан, и Энлиль подписали".

Опять большая дыра в тексте, после чего мы узнаем, что потоп таки состоялся, размеры его, кстати, не указаны как всемирные, просто – ветер дул, вода поднялась, семь дней и семь ночей Зиудсудра плыл в большой лодке, а затем бог солнца вышел на небо и осветил все живое. Зиудсудра пробил в лодке дырочку, чтобы посмотреть на солнечные лучи, и принес богу солнца жертвоприношение.

Опять пробел, после чего мы видим Зиудсудру, который преклонился перед Аном и Энлилем, и боги отнеслись к нему по-доброму. Они дали ему жизнь, как у бога, они дали ему жизнь вечную. И за то, что Зиудсудра сохранил людей и животных, они его поселили у моря, в стране Дильмун, где встает солнце.

В статье в русской вики фанаты православия навставляли рекламы библейского мифа, якобы, он духовнее вавилонских рассказов, жопа у них явно горит, поскольку обнаружен источник, откуда идет плагиат в книге Бытия. Однако я тут принципиальных отличий в "назидательности", как они говорят, не вижу, принципиальная моральная схема та же: Ной был человек добрый, конструктивный, работящий, и потому он спасся после потопа из всех людей. Шумерские боги даже лучше с ним поступили, чем иудейский, тот просто согласился не убивать Ноя, а эти дали человеку бессмертие в связи с экстраординарностью его подвига (спас человеческий род). То есть языческие боги даже выше оценили деятельность Ноя и больше дали ему награды. Похабных историй про то, как сыновья пялились на голую жопу пьяного Ноя, известных нам по Библии, я тут не наблюдаю, то есть с этой точки зрения тоже все гораздо чище и возвышенней.

А вот понтов тут, по сравнению с евреями, гораздо меньше: нет претензий на всемирный характер явления, в самом начале указывается, что речь идет только о "черноголовых", то есть, о шумерах и их домашних животных, никаких там нет "всю землю затопило" и "всякой твари по паре". То, что нам шумеры в самом первом мифе рассказывают, вполне могло произойти – затопило Месопотамию, и один человек построил лодку, спас свою семью и скотину, выплыл на лодке в Дильмун (это Бахрейн) по Персидскому заливу. Так что тут еще и с той точки зрения лучше, что нет иудейской гигантомании: шумеры если уж сказку и рассказывали, то какую-то более реальную, про свой народ и про то, что могло, в принципе, быть, а не городили горы бреда, над которыми потом смеялись все научные атеисты и критики Библии, начиная с античности.

11. Гимны другим божествам – контекст

В этом разделе я просто отдельные значимые мифы о богах планирую изложить, но те, которые не относятся к основным сюжетным линиям (изложенным ранее). В качестве контекста выступает характеристика пантеона.

Чтобы быстро разобраться в пантеоне, надо отметить, что есть первичная триада (Ан-Энки-Энлиль), о которой уже говорилось, и есть гептада планетарных архонтов, вот соответствия богов и планет:

Божество Небесное тело День недели.

1. Уту 1. Солнце 1. воскресенье.

2. Нанна 2. Луна 2. понедельник.

3. Нергал 3. Марс 3. вторник.

4. Набу 4. Меркурий 4. среда.

5. Мардук 5. Юпитер 5. четверг.

6. Инана 6. Венера 6. пятница.

7. Нинушта 7. Сатурн 7. суббота.

Соответственно в эмоциях соответствуют:

1. Солнце – гордость.

2. Луна – чревоугодие.

3. Марс – гнев.

4. Меркурий – жадность.

5. Юпитер – тщеславие.

6. Венера – разврат.

7. Сатурн – лень.

Шумеры, впрочем, воспринимали богов амбивалентно – например, Уту – это и гордость, и собственное достоинство, то есть архонт, по их мнению, может действовать как благоприятно, так и наоборот. В гностической традиции Вавилона влияние планет считается полностью злым, так как оно материальное.

В целом дальше можно просто читать современную западную астрологию, как она описывает влияние планет – это и будет подробная характеристика соответствующего шумерского бога. Например, открываем любой попсовый астрологический сайт, читаем там про Юпитер – это и есть подробное описание Мардука. Западная астрология однозначно основана на вавилонских представлениях, только в Вавилоне это было частью некоторой более обширной религии (внутри которой, к тому же, было много направлений), а "астрология" – это магическое упрощение этой более такой обширной доктрины.

12 Гимны другим божествам – тексты

Про бога луны Сина / Нанну имеется миф "Путешествие Нанны в Ниппур". Кстати, Нанну родила как раз та девочка, которую Энлиль соблазнил и в ад отправил, про что тут уже было.

Путешествие Нанны в Ниппур описано примерно в том же ключе, что и путешествие Энки – описание величия Ниппура; бог собирает дары и корабль; пышно едет по реке; описание прибытия на место.

Подробно перечислено, сколько Нанна пригнал быков, овец, коров и так далее.

Поскольку Луна отвечает за чревоугодие, упор идет гастрономический. Нанна встречается со своим отцом Энлилем, Энлиль тут же начинает кормить его какими-то особо вкусными лепешками. Нажравшись, Нанна говорит, что хорошо бы пожрать еще и в Уре (опять список блюд – дай мне карпа, дай мне сахара и т.п.), на что Энлиль и соглашается. Нанна приплывает в Ур и продолжает там жрать. Конец текста.

Ишкур / Адад – бог грозы, хотя Энлиль – тоже бог грозы, но, видимо, когда у Энлиля нет времени грозу делать, он Ишкура посылает. Имеется гимн ему, без особого сюжета. Великий бык, имя которого достигает края неба. Отец, который сидит верхом на ветре. Твое имя как бык обрушивается на Шумер. И т.п.

Богиня Баба – материнская часть женственности, если Инана – стерва-блядь, то Баба – покровительница матерей. Тоже нет особенных сюжетов, есть гимн. Дочь Ана, он назначил тебя госпожой Шумера. Он построил для тебя храм и к тебе мы устремляемся. И так далее.

Помимо описанных в цикле, есть и другие истории про Инану, например, как она трахнулась с сантехником, с садовником Шукаллитудой и другие, но, в общем, образ стервозной проститутки там такой же, как и в описанных мифах, большого смысла разбирать еще и Шукаллитуду нет.

Имеются гимны на тему "путешествие в Ниппур" для совсем уже мелких божеств, по обычной схеме.

С богами, пожалуй, все, далее перейду к истории людей.

Есть картинка на википедии про связи в пантеоне, годная для изучения:

Из картинки, кстати, следует, что Энки ебал всех своих дочерей и даже внучек.

13. Энмеркар и правитель Аратты – контекст

Энмеркар – второй правитель первой династии Ура, то есть второй послепотопной династии Раннединастического периода-2.

Согласно "Царскому списку", ей предшествовала первая династия Киша, то есть столица после потопа переместилась в Киш.

Значимые цари первой династии Киша:

1. Нигушура – основатель династии. Правил по традиции 1200 лет, более ничего о нем неизвестно. После него продолжительность жизни царей начинает убывать, но в целом колеблется. Некоторые цари живут по тысяче лет, некоторые всего по 500.

2. Этана – первый царь, о котором есть исторические сведения, а также записи о его делах в "Царском списке" ("стабилизировал все земли"). По шумерским представлениям, он правил в 29-м веке до нашей эры, то есть уже в историческом Шумере. Сообщается также, что взошел на небеса, о чем есть и поздняя вавилонская поэма, уже совершенно мифическая, известная в отрывке, там Этана на орле забирается на такие небеса, что море кажется небольшой чашкой, и на этом самом интересном месте все обрывается, конец не нашли. Образ Этаны, который летит на орле в небо, – распространенный мотив в прикладном искусстве Шумера, и, видимо, источник сказок об Икаре.

3. Эн-Мебарагеси – ну, это уже совершенно историческая фигура, он – отец Агги, с которым воевал Гильгамеш Урукский. Имеются его собственные надписи. Летописи сообщают, что он успешно воевал с горными племенами вокруг Шумера, очевидно, с целью мести горцам за набеги. Одна из надписей обнаружена именно в долине горной реки далеко от шумерской границы, он там архаичной клинописью выбил "Эн-Мебарагеси – царь Киша". Именно он построил храм Энлиля в Ниппуре (общешумерский культурный центр и крупнейшая библиотека), то есть, по всем признакам, он был первым правителем, реально объединившим страну.

Именно на времена первой династии Киша приходятся крупнейшие открытия шумеров – строительство городов, создание системы ирригации и письменности. Но летописи и источники об этом не сообщают, потому что третья династия Ура глобально все редактировала, а, по их мнению, все эти открытия сделали боги, а не шумеры. К началу первой династии Ура совершенно точно уже есть и города, и храмы, и клинописные таблички, и воспринимаются они как нечто обычное и навсегда данное.

13. Энмеркар и правитель Аратты – текст

Энмеркар – правитель Урука, то есть это происходит параллельно с деятельностью первой династии Киша (которая на севере, а Урук – на юге), степень зависимости Урука от Киша в эти годы непонятна – "Царский список" утверждает, что Киш всей страной правил, а, судя по поэме "Гильгамеш и Агга", при попытках реально править в Уруке их посылали обратно.

Аратта и ее войны с Уруком в 27-м веке до нашей эры поминаются и в других текстах, причем это было нон-стоп шоу, урукские цари постоянно в текстах утверждают, что она им подчиняется, но при следующем царе внезапно оказывается, что это далеко не так. По одной из гипотез Аратта (типа от того же корня, что и "арийцы) отождествляется с Украиной, где действительно была городская цивилизация в это время ("трипольская культура"), правда, бесписьменная, поэтому города-то мы раскапываем, а вот концептуального содержания в виде местных мифов, поэм, летописей, мы не знаем. Также есть гипотеза, что Аратта – это Индия (и потому что "арийцы" и потому что походит на самоназвание "Бхаратта").

Поэма довольно большая по объему, но в ней много повторов.

Начинается она с того, что в те далекие времена был построен прекрасный город Урук с его храмами, минаретами и синагогами. Царь же Аратты положил себе на голову золотую корону Инаны. Но Инане не понравился царь Аратты, потому что он ей не построил такого классного храма, как построили в Уруке. И тогда избранный Инаной господин Энмеркар просил свою сестру Инану: "пусть Аратта пришлет в Урук для твоего храма золото, пусть она пришлет серебро и лазурит, пусть пришлет святой гипар, и мы все возрадуемся, какой классный храм мы для тебя построим из их золота". Ну, типа, не корысти ради, а токмо волею пославшей меня жены.

По предложению Инаны Энмеркар посылает в Аратту посла с перечисленными требованиями всяческой дорогой дани, следует длинный текст типа "и покорятся, и подчиняться нам, и склонят колени" и так далее. Посол переходит семь гор, за седьмой горой Аратта. После чего он излагает требования, ссылаясь на волю богини Инаны, но те говорят, что, по их сведениям, богиня, наоборот, за них, золото же и серебро они могут обменять на зерно.

Происходит бурное обсуждение этого проекта в Уруке с участием богов и очередным потоком высокопарных фраз на тему "Аратта должна нам непременно подчиняться", в итоге шумеры таки посылают зерно. Вся Аратта удивляется, как много классного и высококачественного зерна доставили, однако правитель этой страны упирается, походу, конфискует зерно и начинает требовать выплаты какой-то там дани.

В Уруке опять происходят некий кипеж, колдовство, советы богов и, наконец, в третий раз отправляют посла в Аратту с неким магическим жезлом. Посол показывает правителю эту палку, от чего тот внезапно успокаивается, но предлагает провести состязание воинов, причем представитель Урука не должен быть ни черным, ни белым, ни коричневым, ни желтым, ни пестрым.

Энмеркар отказывается проводить эту тупую олимпиаду для дебилов, и посылает гонца с требованием немедленно доставить золото (тем более зерном уже уплачено), иначе он полностью разрушит Аратту. Все это опять сопровождается многословными понтами и повторами основной идеи, что Аратта должна подчиниться.

Дальше все побито, но видимо при вручении правителю Аратты ультиматума (на глиняной табличке, то есть в Аратте явно умеют читать, как и в Шумере) бог бури Ишкур приносит в город врагов множество зерен бобов и дикой пшеницы. Бог это сделал, чтобы поддержать Шумер в его святой борьбе, однако правительство Аратты толкует знамение превратно и полагает, что зерна принесла Инана, демонстрируя этим, на чьей она стороне. В связи с этим гонца в Шумер посылают обратно, и чем там кончилось, неизвестно, потому что конец размыло водой.

– – – -

Судя по описанному, вряд ли это, все-таки, Украина:

1. У них там нет зерна, но есть минералы. Крайне сомнительно, чтобы в Украину нужно было бы доставлять зерно из Ирака в обмен, к тому же, на драгоценности горного происхождения.

2. Они там читать умеют, а украинская цивилизация была бесписьменная.

3. Энмеркар угрожает реально послать войска, а до Украины все-таки пилить и пилить, к тому же 27-й век на дворе.

Так что, скорее всего, это-таки Кавказ, или, в крайнем случае, Индия (хотя второе сомнительно, так как Индия – это "Мелухха", и опять же, не знаю, как там с минералами, и был ли смысл в Урук доставлять золото из Индии, это довольно далеко). Искали Аратту также в Афганистане и в Иране, но тут сложно, потому что в этих регионах не было городской цивилизации, а вот на Кавказе немного позже было уже Урарту (кстати, созвучие тоже есть: Аратта – Урарту). Международная торговля по тем временам, вероятно, так и выглядела – со ссылками на богов, угрозами, попытками взять все даром и так далее. Так что, может быть, миф отражает и что-то реальное, но с точки зрения шумерской религии и пропаганды.

14. Лугальбанда и птица Анзу – контекст

Лугальбанда – следующий царь первой династии Урука после Энмеркара, контекстом, соответственно, выступает разбор первых царей этой династии.

1. Мескиаггашер – мифический основатель (конец 28-го века до н.э.). О нем ничего неизвестно, кроме записи в летописи: «В Эане Мескиаггашер, сын Уту, правил [и] как эн, и как лугаль 324 года – Мескиаггашер вошёл в море [и] поднялся в горы». "Как эн и как лугаль" – имеетя в виду, что он был как жрецом, так и военным руководителем, эти должности часто не совпадали, и тогда ветви власти конфликтовали. Про море и горы – непонятно, возможно, речь о военных походах.

2. Энмеркар – помимо своеобразной торговли с Араттой, известен тем, что "построил Урук", то есть, видимо, вокруг храма что-то строить начал, а предыдущий охранял тупо склад зерна в храме. Судя по мифу об Аратте, кроме храма Ана (Эаны) именно Энмеркар распространил в Уруке почитание Инанны. Иногда отождествляется с библейским Нимродом, хотя я не вижу для этого оснований, в Библии написано: "Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех (Урук), Аккад (Сиппар) и Халне, в земле Сеннаар". Ни Вавилона, ни Аккада при Энмеркаре еще и в проекте не было. Далее, Нимрод, по Библии, строит зиккурат не в Уруке, а в Вавилоне, и, очевидно, Нимрод – это мифологические воспоминания о царе Хамураппи, который действительно первый правил в Вавилоне, объединил вышеописанные области и что-то там, в Вавилоне, строил. Но языки на Земле разделились уже явно до Хамураппи, при котором жрецы уже давно составляли словари и описывали различные языки, такие как шумерский и аккадский, например.

3. Лугальбанда (лугаль – это царь, банда – младший, возможно, какое-то время правил совместно с Энмеркаром) – до вступления на престол он был пастухом, потом его выбрали царем. Вместе с Энмеркаром воевал с Араттой; кстати, Киш как-то выпадает на этой стадии, хотя позднее утверждали, что именно Киш в те годы правил Шумером. Энмеркар с Лугальбандой – это уже 27-й век до н.э., при них определенно существует письменность и упоминается в связанных с ними сказаниях.

Как это часто бывает в архаических системах, имелся культ древних правителей, то есть Энмеркар, Лугальбанда, Думузи, Гильгамеш – как древние цари Урука, так и боги со своими храмами и статуями.

14. Лугальбанда и птица Анзу – текст

Тексту предшествует история "Энмеркар и Лугальбанда" про то, как Лугальбанда в походе на Аратту заболел и его бросили в пещере выздоравливать.

Лежит в горах Лугальбанда, он добрался до гор Забу. Нет с ним матери, чтобы дать ему совет, нет с ним отца, чтобы поговорить с ним. Нет с ним никого, кто знает, кого он ценит, нет с ним товарища, чтобы поговорить. И вот говорит он сам с собой: "я поступлю с птицей как она заслуживает, я поступлю с Анзу как он заслуживает. Я буду приветствовать его жену. Я накрою стол для его детей". После чего Лугальбанда описывает подробно, как они будут бухать с орлом Анзу и, таким образом, подружатся.

Следует поэтическое описание Анзу и мест, где он живет, а также того, как он поет на рассвете. Лугальбанда не находит самого орла, но кормит вкусной едой орленка. Возвращается Анзу, неся в когтях дикого быка. Обнаруживает, что орленок накормлен и клянется выполнить любое желание того, кто накормил орленка. Лугальбанда вылазит, после чего идет длительный торг – орел что-то предлагает, а шумер отвергает. В итоге герой получает способность перемещаться на любые расстояния и не уставать.

Лугальбанда идет дальше по горам и встречает в горах урукское войско, которое опять отправилось в поход на Аратту; видимо, продолжаются разборки на тему того, какой город больше любит Инанна. Войско возглавляет Энмеркар, так что перед нами возможно прямое продолжение предыдущего мифа "Энмеркар и Аратта", где тот угрожает пойти походом и теперьему, видимо, пришлось таки пойти. Царь спрашивает, кто пойдет в Урук и отправит письмо Инанне с просьбой о помощи (Инанна поселилась в Уруке в храме Эанна незадолго до этого).

Вызывается Лугальбанда, который получил от Анзу способность моментально перемещаться. После телепортации в Урук он беседует с богиней, которая советует поймать какую-то рыбу в реке, сделать чашу из тамариска, но конец текста утерян.

В общем, судя по летописям Лугальбанда (то есть "младший военачальник") был вообще из простого народа, и какое-то время, благодаря своим способностям, был на вторых ролях при Энмеркаре. Поскольку карьера его была головокружительной, это приписывали магии и контактам с волшебной птицей, от чего и возникла соответствующая легенда.

15. Гильгамеш и Агга – контекст

Гильгамеш – фигура как историческая, так и культурная, причем легенды о Гильгамеше явно отражают реальные исторические события, зачастую описанные в форме сказок, но тогда никакой другой формы попросту и не было.

Начало правления в Уруке – 2675-й год до н.э., непосредственный предшественник – Думузи-рыбак, именно тот, кого Инана в ад отправила, а поселилась Инана в Уруке при Энмеркаре, то есть в том же 27-м веке. После Энмеркара правил Лугальбанда, потом Думузи, а потом уже Гильгамеш. То есть события, связанные с жертвоприношением Думузи, были еще совершенно свежими и Гильгамеш на них реагирует как на ближайшую современность (примерно как мы – на коммунистическое прошлое).

Достоверно известно, что первоначально Гильгамеш был главой брахманов Урука, верховным жрецом как раз этой самой Инаны. Позднее он возглавил национально-освободительное движение юга против Киша, и был народным собранием выбран лугалем, то есть также и военным руководителем, после чего совмещал обе должности (что было не всегда). Совет старейшин, то есть что-то типа парламента, он тупо разогнал, опираясь на народное собрание, то есть приход Гильгамеша к власти был вполне такой националистической революцией, причем победоносной.

После победы революции Гильгамеш осуществил ряд важных проектов, прежде всего, строительство стены Урука, что окончательно превратило эти три деревни в город. Кроме того, им было построено общешумерское святилище в Ниппуре и ворота в Лагаше. Поскольку торговля была тогда плохо налажена, за кедровым лесом для строительства (Ирак – это болота, и с лесом там напряженка) осуществлялись военные походы на Ливан, где и был, по преданию, побежден великан Хумбаба.

После осуществления строительных проектов Гильгамеш задумался о смысле жизни и подверг критике господствующую шумерскую религию, в особенности – культ Инаны и Думузи, то есть в особенности тот вариант, который был в его родном городе. Фольклор красочно описывает эти искания как битву с чудовищами, которые посылала Инана, путешествия в ад и на край земли и тому подобное, то есть вполне мистическим и сказочным языком.

Представляется, что Гильгамеш основал некий орден, и мистическое оформление его философии в виде преданий принадлежит, как обычно, ученикам. Собственно, дальнейшая работа этого ордена и породила гностический вариант вавилонской философии, вплоть до ессеев (то есть Иешуа), мандеев и манихеев, что в дальнейшем питало и персов (через них греков) и каббалистов, то есть Гильгамеш, по сути – основатель философского мышления Запада как такового. Конечно, один он эту тему не мог распахать, и Бог посылал также Заратуштру, Будду и других философов, но Гильгамеш был первым, ему было труднее всего, за ним не было никакой традиции вовсе, если только описание встреч с Ноем не является перифразой встречи Гильгамеша с какими-то учениками допотопных орденов.

Гильгамешианцев регулярно громили, учение в текстах, по возможности, извращали, но эта религия была явно популярна не менее официальной, потому что до конца разгромить ее не получалось никогда, храмы Гильгамеша и почитание его учения сохранялись в Вавилоне вплоть до персов, когда они перетекли в соответствующие ордена уже в зороастризме. Так что свеча, конечно, не погасла, не для того зажигали.

15. Гильгамеш и Агга – текст

Текст небольшой, дошел почти полностью и, в принципе, не содержит ничего сверхъестественного, что укрепляет доверие к нему, как к отражающему реальные события. Перевожу его полностью, потому что он прекрасен, сокращая повторы и тому подобное.

Послы Агги, сына Энмебарагеси, пришли из Киша в Урук. Гильгамеш говорит старейшинам Урука: "надо закончить рытье колодцев, надо их укрепить, мы не покоримся Кишу, мы победим их оружием".

Старейшины города ответили Гильгамешу: "надо закончить рытье колодцев, и потому мы покоримся Кишу, мы не победим его оружием".

Гильгамеш, господин Кулабы, положился на Инану и не положился на совет старейшин. Он сказал собранию людей города, внимательно выбирая слова: "надо закончить рытье колодцев, надо их укрепить, никогда мы не покоримся Кишу, мы победим их оружием".

В собрании люди города отвечали Гильгамешу: "мы соблюдаем свой долг, мы стоим на страже. Старые люди хотят покориться Кишу, а мы, молодые, победим Киш оружием.

Боги создали Урук, творение богов, храм Эану, который сошел с небес. Великую стену, волшебное жилище, установленное Аном. Ты будешь нашим лугалем и воином, великий человек, руководитель, которого полюбил Ан. Когда придет Агга, он испугается, армия его рассыпется, и люди его ничего не смогут".

Тогда Гильгамеш обрадовался совету людей города, и дух его воссиял. Он сказал своему Энкиду: "Приготовь оружие для боя. Когда он придет, то его охватит великий страх, разум его будет смущен и суждение его расстроено".

Не пять, не десять дней прошло, когда пришел Агга, сын Энмебарагеси, и осадил Урук. И сказал Гильгамеш воинам: «Выбирайте, воины! если кто-то добровольно скажет "я пойду к Агге", то я его пошлю к Агге». Бирхар-тура, его телохранитель, пошел к Агге, и когда он вышел из ворот города, они схватили его и били. Он пришел к Агге и говорил с ним. Пока он говорил, офицер из Урука взошел на стену. Агга увидел его и спросил: "это твой лугаль?"

"Это не мой лугаль. Если бы это был мой лугаль, с его гневными бровями, с его глазами бизона, с его бородой из лазурита, он поднял бы множества, и все нации бы удивлились, и он схватил бы Аггу, царя Киша, и сделал бы его пленником".

И они били Бирхар-туру по всему телу. Гильгамеш поднялся на стену за своим офицером. Его сияние поразило молодых и старых вокруг Кулабы. Он вооружил людей города булавами и поставил их у ворот города, за ворота вышел только Энкиду.

Гильгамеш спустился со стены. Смотря на это, Агга спросил: "Это твой лугаль?"

"Да, вот это мой лугаль". И случилось, как он сказал: Гильгамеш поднял множества, все нации были удивлены, и взял он Аггу, царя Киша, и сделал его пленником.

Гильгамеш, господин Кулабы, подошел к Агге: "Ты будешь моим надзирателем, моим губернатором, моим командиром, ты дал мне жизнь, дал мне дыхание".

Люди Урука провозгласили: "Ты смотришь за Уруком, творением богов, великой стеной, волшебным жилищем, установленным Аном. Ты будешь нашим лугалем и воином, великий человек, руководитель, которого полюбил Ан". Гильгамеш сказал Агге: "возвращаю тебе твою прежнюю доброту, оплачу тебе добром за добро". И он отпустил Аггу в Киш.

Слава Гильгамешу, господину Кулабы!

– – – -

То есть имеется некое собрание старейшин, которое крутит городом и занимается коллаборционизмом, пытаясь сдать всех Кишу. Агга, вероятно, требует людей на сельхозработы, поскольку Киш, как бы, столица. Гильгамеш, опираясь на народные массы, навязывает собственное решение как совету старых пердунов, так и Агге. После этого отпускает Аггу домой, так как они были ранее знакомы, и Гильгамеш был ему обязан жизнью, как он утверждает.

Кстати, история с жертвоприношением Думузи, позднее мифологизированная, могла иметь реальную основу; Думузи, вообще-то, предшествующий Гильгамешу исторический главный жрец Урука. Попросту вот этот самый совет старейшин решил его однажды устранить, может, он мешал им город Кишу продавать или еще что. Банальное убийство по тем временам могли оформить как человеческое жертвоприношение богине Инане, жрец же считался мужем богини, вот и "отправили вместо нее в ад". Гильгамеш попал после него на эту должность, но не собирался ждать, пока его тоже принесут в жертву, и нашел противовес совету знати среди простых воинов, после победы став лугалем, а позднее начал бороться против культа Инаны и человеческих жертвоприношений как таковых, как мы можем узнать из последующих про него историй.

16. Гильгамеш и Хувава – контекст

Хувава/Хумбаба – хронологически первое мифологическое чудовище. Вообще, "чудовище" – это религиозная универсалия, то есть они встречаются практически во всех религиях и мифологиях. В принципе, появление чудовищ в мифах естественно, так как это древнейшая форма фантастической литературы, а любая фантастика основана на том, что берут что-то из реальности, но смешивают с чем-то другим или меняют размеры, например, дракон – это обычная змея, но большая и с крыльями. В то же время перемешать разных животных можно разными способами, поэтому есть смысл, конечно, изучать типологию этих мифологических чудовищ и их переход из одной системы в другую.

В данном случае мы имеем нечто большое и созданное Энлилем, то есть агрессивное по природе. Оно имеет лицо льва и "смотрит как смерть", рычит (слышно на большие расстояния), изрыгает огонь. На его голове – рога быка, ноги имеют когти ястреба, хвост и хуй на конце имеют змеиную голову. Нетрудно заметить, что это, в принципе, египетский Сфинкс, то есть египтяне возле пирамиды изобразили Хумбабу.

Сфинкс – это лев с головой человека; поскольку Хумбаба разговаривал, вероятно, какие-то черты головы человека имелись, льву же нечем говорить в принципе. В греческой мифологии упоминается, что у сфинкса бычий хвост, но там он еще и крылатый. У греков он тоже демон разрушения, то есть проходит по части Энлиля (бога разрушения).

В принципе, поединок со сфинксом – это начало борьбы Гильгамеша против шумерской религии, Хумбабу же боги поставили. Человек, убивая его, демонстрирует, что кедровый лес ему важнее, чем воля богов, и, более того, побеждая творение Энлиля, он показывает, что все эти божественные кошмары принципиально победимы, и бояться их не надо. Поскольку страха боги на шумеров нагоняли много, в тексте акцентируется именно эта эмоция – типа, сфинкс такой страшный-престрашный, но Гильгамеш его не боится, и это – лейтмотив комментируемой песни.

16. Гильгамеш и Хувава – текст

Начало явно ставит историю в философский контекст, Гильгамеш говорит:

"Поскольку нельзя пройти через конец жизни, я хочу отправиться в горы и там утвердить свою славу. Где можно утвердить мою славу, я буду ее утверждать; где нельзя, я буду утверждать славу богов".

То есть на данной стадии все соответствует официальной религии: спастись от смерти нельзя, но можно в сотрудничестве с богами достигнуть каких-то временных целей типа славы или денег.

Однако контекст конечного религиозного поиска тоже присутствует, так как горы, куда он отправляется, именуются также "страна бессмертного", то есть присутствует намек, что в горах находится не только временная слава, но и жизнь вечная.

Энкиду, с которым обсуждается проект, советует обратиться к богу солнца Уту, в ведении которого находятся горы. Таким образом, Гильгамеш обретает своего союзника среди богов, который и далее будет присутствовать. Вообще говоря, крест – исторический символ солнечного бога, то есть тут недвусмысленно начинает присутствовать в дальнейшем христианский образ бога-креста, в союзничестве с которым герой выступает на дьявола-Хуваву (у которого на голове не менее известные позже как сатанинский атрибут рога).

Уту сначала спрашивает, не довольно ли Гильгамешу славы в своем Уруке, который он только что освободил от завоевателей, но герой отвечает, что не довольно.

Ответ довольно философский, перевожу фрагмент:

"Уту, я хочу что-то сказать тебе, слово сказать тебе в уши. Я приветствую тебя, а ты меня слушай. В моем городе люди умирают, сердца полны печали. Пропадают люди, и это меня тревожит. Поднял я глаза на городскую стену – трупы в воде вывели реку из берегов. Вот что я вижу. И со мной это случится – так происходят все вещи. Никто не стал таким высоким, чтобы достичь неба; никто не стал таким широким, чтобы дотянуться до гор. Поскольку человек не может пройти через конец жизни, я хочу отправиться в горы и там утвердить свою славу. Где можно утвердить мою славу, я буду ее утверждать; где нельзя, я буду утверждать славу богов".

То есть мировая тоска о всеобщей смертности явно присутствует, бог-Крест это ценит и, будучи милосердным, излагает Гильгамешу учение о семи архонтах. К сожалению, табличка побита, но архонты узнаваемы, примечания в скобках мои:

"Есть семь воинов, дети одной матери (= Рухи). Первый, старший из них, имеет когти льва и лапы ястреба (= гордость), второй – змея (= чревоугодие), третий – дракон (= гнев), четвертый изрыгает огонь (= жадность), пятый – змея (= тщеславие), шестой – как наводнение, которое все разрушает (= лень), седьмой ударяет как молния, и никто не может противостоять (= секс)".

После этого Крест отдает всех семерых демонов во власть Гильгамеша, то есть дает минимальную власть над эмоциями (хотя бы для того, чтобы они действиям не мешали), от чего, как там написано, Гильгамеш возрадовался.

После этого в Уруке набирается пятьдесят (пять элементов) добровольцев, у которых нет семьи, что подчеркивается, то есть орден Гильгамеша с самого начала был монашеским, что и дальше было у всех пророков. Перейдя семь гор (тоже явная метафора победы над семью страстями), отряд находит нужный кедр, его срубают, относят деревья на вершину холма (метафора древа познания, знакомая в превратном смысле и по Библии – Гильгамеш и его монахи обтесывают дерево познания добра и зла и возносят его на вершину своего разума-горы).

Дальше имеется пропуск, после чего черт, то есть Хувава, начинает действовать. В данном случае это – чёрт страха, чуть позже я все шумерское евангелие про Гильгамеша опишу системно, и там будет про то, что означают чудовища. Хувава сначала усыпляет героя (сон разума рождает чудовищ), но Энкиду его пробуждает. Гильгамеш клянется именем своей матери, богини Нинсун, и своего отца, ранее описанного Лугальбанды, что не покинет этого места, пока не уничтожит Хуваву. Энкиду при этом охвачен страхом, так как он видел чудовище лично и не советует связываться (следует описание).

Следует преследование Хувавы, причем герой многократно повторяет "во имя моей матери Нинсун и отца Лугальбанды". Продолжается символика семерки – Хувава пугает семь раз, чтобы его остановить, срубили семь кедров.

В конце этого местного Йожина связывают, и тот начинает унижаться перед героем, прося его отступить. Гильгамеш, вроде бы как, не против, Аггу он когда-то же отпустил, но Энкиду отговаривает. Хувава начинает плеваться в сторону Энкиду, и пытается вырваться из веревок и ударить его за такую агитацию, а Энкиду в ответ отрубает чудовищу голову.

Гильгамеш приносит отрубленную голову Хувавы царю богов Энлилю, ожидая получить награду, но Энлиль, напротив, разгневан за то, что убили сотворенное им чудище. Конец испорчен, но фигурируют скитания по горам (= аскеза) и семь лучей (то есть опять борьба со страстями).

Йожын с бажин – явная пародия на пересказы этой истории в западном фольклоре, все "победы над драконами" восходят к этому шумерскому тексту, только в оригинале был не дракон, а сфинкс.

17. Гильгамеш и небесный бык – контекст

Тут, наверное, надо сказать об общей схеме текстов о Гильгамеше, поскольку интерпретировать их надо, исходя из общей системы аскезы в вавилонском гностицизме.

Суммируя шумерские и аккадские тексты, получаем следующий общий сюжет:

1. Социальная деятельность: а) Энкиду приходит в город и начинает служить Гильгамешу, помогая ему формировать некий социальный противовес против сторонников традиции из числа варваров, бедняков и так далее, что позволит потом осуществить революцию в Уруке; б) собственно, революция, в процессе которой повержены как традиционалисты (совет старейшин), так и иностранные завоеватели (Агга); в) за революцией следует разного рода строительство, как стен, так и храмов, библиотек и так далее – по всей контроллируемой территории южного Шумера.

Символика этапа. Социальное освобождение – необходимая основа для освобождения духовного. Всяческие "гуру", которые сейчас господствуют, теперь обычно утверждают, что "спастись можно в любом социальном состоянии, все зависит от отношения к деятельности". Это сущая неправда, причем в древности такой квазипротестантской точки зрения никто почти не придерживался. Они говорят, что все могут спастись, потому что их цель – не духовность, а деньги тянуть с доверчивых сектантов. Деньги, конечно, они могут получать от людей любого статуса, и потому так говорят, и это просто означает, что им все равно, кого обманывать.

Социальное освобождение предполагает достижение максимальной независимости от общества, причем оно необязательно связано с властью и деньгами, зачастую власть и деньги как раз связывают, особенно в современном мире. «Независимость» означает не действовать в чужих интересах, особенно когда деятельность предполагает насилие. То есть рабы, менты, солдаты, семейные и так далее, конечно, прежде чем практиковать духовные практики, должны освободиться от своих социальных цепей, причем именно в таком порядке – сначала нужно освободиться от социального рабства, а потом уже достигать духовной свободы.

Семья при этом – вопрос сложный, как и Мани Хайя писал, так как некоторые начинают стремиться к освобождению, уже имея на шее этот камень, но, в целом, тенденция должна быть такая, что влияние любых социальных связей следует минимизировать, в том числе и семейных. Как это реализовать – то уже от конкретного общества зависит, вот Гильгамешу пришлось целую революцию делать, чтобы не быть рабом совета старейшин и Агги, но это его личная ситуация, Агга у каждого свой.

2. Победа над страхом, то есть над Хувавой. Вообще, семь архонтов – они, как бы, сразу побеждены, как обнаружены, Митра (Уту) – он в самом начале текста про Хуваву сразу говорит о семи воинах и о том, что Гильгамеш, в принципе, уже их победил. Но тут имеется победа в знании – дается принципиальное знание о том, что планеты – враги, что позволяет их обнаруживать, и в этом уже заключается победа. Однако далее нужно победить планеты также и на практике, для чего и осуществляется последующая аскеза.

Дьявол, как я уже описывал ранее, как семеричен, так и троичен. То есть семь планетарных чертей вытекают из трех главных архидьяволов: Энлиль (страх), Энки (удовольствие), Ан (тупость). То есть если мы берем сатанинскую религию, например, православие, то они служат черту осознанно и постоянно активируют этих архидьяволов: Энлиля, так как постоянно запугивают гневом своего божества (Иегова генетически и происходит от Энлиля в основном); Энки, так как они обещают некие наслаждения в раю и на земле своим последователям; и, наконец, Ана, то есть тупость, когда они призывают верить. Призывать верить на слово – это, конечно, никакая не духовность, но это – пропаганда демона тупости, во всех отношениях злого и подлого, одного из трех крупнейших архидьяволов.

Подлинная аскеза прямо противоположна тому, к чему призывают злые учения: страха не должно быть (а также всех его видов – стыда, совести и так далее); "любви", если ее понимают как привязанность к эмоциям, не должно быть; тупости не должно быть.

Соответственно, победа над Хувавой – это победа над первым дьяволом, а именно – над страхом (= стыдом, совестью и так далее). Понятно, что семь планетарных чертей сражаются на стороне главного черта все по очереди – и лень мешает страх победить, и гордость мешает, и чревоугодие отвлекает и так далее. Поэтому когда он сражается с Хувавой, то семь гор, семь атак, семь лучей – все это фигурирует.

3. Победа над удовольствием – это на стадии конфликта с Инаной. Инана (Венера) – это более мелкий бес, так как она отвечает только за сексуальное удовольствие. Но поскольку до изобретения наркотиков оно считалось наиболее сильным, то зачастую Венера выступает как субститут архидьявола жадности в целом.

4. Путешествие – победа над тупостью. После небесного быка Гильгамеш отправляется в разного рода путешествия – по горам, морям, к Ною, в подземное царство и так далее. Это – третья аскеза, в которой я лично тоже сейчас нахожусь, и с этой целью веду пока блог; если закончу путешествие, то смысла в блоге уже не будет. Суть – в прохождении всех мировых культур и отделении в них света от тьмы, то есть в истолковании.

То есть это – герменевтический квест, причем он совершенно отличен от того, что обычно предлагают "религии", именно поэтому я бы манихейство "религией" не считал, так как с этим словом обычно ассоциируется злое учение, то есть система запугивания и насилия. В злом учении обычно предлагают концентрироваться на чем-то, например, повторять одну и ту же молитву постоянно, смотреть часами на икону, не читать книг, защищающих другие религии и так далее. Доброе же учение на стадии путешествия, наоборот, предлагает расконцентрироваться и рассеять внимание по всем книгам, по всем языкам, по всем культурам, как написано в молитве эманаций, "и проповедовал всеми голосами". Именно это формирует принципиальную открытость и развитость разума, которая и противостоит демону тупости.

Конечная задача квеста, как это было еще у Гильгамеша – это бессмертие, то есть получение полноты знания в доступной человеку степени. Поскольку знание бесконечно, то без достижения бессмертия цель не может быть достигнута – чтобы вечно обучаться, нам нужна и вечная жизнь. Но об этом есть смысл подробнее говорить в комментариях на соответствующие разделы текстов о Гильгамеше, на стадии быка пока все просто, удовольствие не должно влиять на решения и так далее, стадия в целом несложная.

17 Гильгамеш и небесный бык – текст

Короткое, поэтому перевожу (сокращая повторы, плохо читаемые места и т.п.).

en gilgameš2 šul me3-ka en-du-ni ga-an-dug4 – спою я песню о Гильгамеше, господине битвы. Спою я песню о человеке с черной бородой, могучем и сильном.

Инана из дворца в океане увидела навес, увидела Инана препятствие. "Мой дикий бык, я тебя не пущу! Господин Гильгамеш, мой дикий бык, я тебя не пущу! Я не пущу тебя совершать справедливость в Эанне, я не пущу тебя произносить судебные решения в моем святом нгипаре! Я не пущу тебя совершать справедливость в Эанне, построенной Аном!!

Гильгамеш говорит: "Я не трогаю часть Инаны в ее нгипаре. Но ты, Инана, женщина, не мешай моему пути! Я схвачу горных быков и поставлю их в загоны. Я схвачу горных овец и наполню овчарни. Я хочу …"Отвечает Инана коротко: (…)

Ан говорит: "он возмутит воды, если великий бык будет выпущен, если будет выпущен против Гильшамеша. Я не дам ей то, что носит мое имя"

Инана говорит: "может быть, он возмутит воды, и оставит огромные следы – но пусть мой отец даст мне небесного быка, чтобы я убила господина Гильгамеша, чтобы я убила господина (en gilgamec2 en ga-mu-un-ug5-ga)" (господин = мар = кюриос – позднее стабильное именование духовного лидера).

Великий Ан отвечает Инане: "дитя мое, небесный бык не найдет себе пастбища, потому что его пастбище на небе. Девушка Инана, небесный бык может пастись только там, где садится солнце. Поэтому я не дам тебе небесного быка"

Инана ему отвечает: "я буду кричать, и мой голос достигнет неба и земли".

Он испугался, испугался Инаны. Великий Ан отвечает: "я дам ей небесного быка". Голос ее достиг небес, голос ее достиг емли, покрыл землю как шерстяная ткань, раскинулся как льняная ткань.

Инана спустила небесного быка. Небесный бык опустошил пастбище Урука, он выпил воду из реки большими глотками. С каждым глотком он выпивал по километру реки, и жажда его не была удовлетворена. Он опустошил пастбище и сделал землю голой. Он сломал пальмы Урука и засунул их себе в рот. Когда он встал, то затопил собой Урук, имя его затопило Кулабу.

Гильгамеш… его музыкант Лугаль-габангаль: "мой музыкант, играй на струнах своих, бронза в руках его… я хочу выпить"… отвечал Лугаль-габангаль… "выпей, и поэтому ничего твоего не важно"… отвечал Лугаль-габангалю… (повтор про опустошения, которые сделал бык).

Сказал Гильгамеш: "моя мать… моя сестра… скот привязать к столбам, овец привязать к столбам…" (большой пропуск).

"Они бросят твое тело на пустынные улицы, твои кишки на широкую площадь. Они пошлют твой скелет живодеру, и я разделю твое мясо по корзинам для детей вдов, которые живут в моем городе… из твоих двух рогов я сделаю бутылки чтобы возливать масло в Эане".

Инана смотрела с городской стены. Бык ревел в пыли, Гильгамеш ходил по его голове, а Энкиду по веревке взобрался… граждане города пришли… он покрыл их пылью, как молодой теленок, не привыкший к ярму. Энкиду стоял за быком… и схватил его за хвост. Он говорит своему господину Гильгамешу: "О великолепный, человек благородного рода, сияние богов, уважаемый великий господин Гильгамеш из Урука, злобный бык стоит готовый к сражению. Мать твоя знает, каких детей рожать и нянька твоя знает, как их вскармливать. Не бойся воина, у которого нет силы… там, где дорога пряма…

Конец шумерского текста утерян, но, по вавилонскому варианту, который будет рассмотрен позже, определенно известно, что Гильгамеш победил быка, что послужило причиной его дальнейшего конфликта с Инаной.

Смысл понятен: Инана не хочет, чтобы Гильгамеш служил справедливости, так как по справедливости ее могущество будет повержено. Поэтому она выпускает духа жадности, то есть принцип удовольствия (небесного быка). Принцип удовольствия принципиально ненасытен, он выпьет всю реку, съест всю траву, но ему все время будет мало. Не бойся воина, у которого нет силы, там, где дорога пряма, как тут верно говорит товарищ Энкиду.

18. Хождение Гильгамеша в преисподнюю

Очередное "путешествие в ад" – популярный жанр шумерской литературы. Поскольку шумерский ад уже описывался в путешествии Инаны, вероятно, тут в качестве контекста следует говорить о типологии адов в целом. Принципиальные их виды:

1. Полагают, что "ад" – это только метафора уничтожения грешников в огне: например, адвентисты, манихеи, иеговисты, некоторые христианские философы, то есть, в целом, представление христианское и завязано на идею вечного суда и благого Бога. Ад, то есть геена (огонь) – это кратковременое и полное уничтожение злых, поскольку идея вечных мук противоречит идее благости Бога и, по сути своей, абсурдна, так как ни с какого панталыку непонятно, зачем Богу вообще кого-то вечно мучить, а вот убить – это более понятно, оказались ненужными – и были убиты.

2. Представление об аде как о какой-то временной стадии. Господствует в восточных религиях, которые вообще представляют мир как некую школу, а "ад" получается классом для второгодников. Естественно, ад тогда получается многоуровневый, грешники проходят уровни от нижнего до верхнего, иногда вырываясь из ада вовсе. Наиболее четко это изложено в буддизме, однако данное представление не чуждо классическому индуизму, джайнизму, и транслируется иногда в христианство – Ориген, Бердяев, мормоны и так далее. Если ад временный, то предполагается, что в какой-то временной точке будет общее спасение, то есть абсолютно все живые существа освободятся от ада и будут в раю.

3. Вечный ад. Тут можно выделить два подтипа:

3.1. В ад попадают все, независимо от их поведения в земной жизни. Видимо, это – наиболее древнее представление, потому что оно именно такое в шумерской религии, древнегреческой (Аид), если мы к еврейской Библии позднейшие толкования не присоединяем, а читаем то, что там дословно написано, мы обнаружим, что и в исконном иудаизме представление именно такое. Даосизм тоже полностью относится туда же. Все эти религии описывают адское состояние как еще худшее, чем земная жизнь, что создает для последователей стимул заниматься именно земными проблемами, так как после смерти будет заведомо хуже.

3.2. Есть вечный ад, в который попадают те, кто своей земной жизнью не обосновал право на вечную жизнь в раю. Несмотря на то, что концепция сравнительно новая и постоянно критикуется за ее нелогичность, именно она господствует в современных вариантах авраамических религий: в католицизме, православии, большинстве протестантских сект, официальном исламе, официальном иудаизме. В принципе, это, морально, – самый худший вариант из всех вышеописанных, он предполагает, что тот, кого они считают "богом", будет их мучить вечно и тотально за какие-то действия в кратковременной по сравнению с вечностью земной жизни без всякой возможности исправиться. Ну, в целом это соответствует их общей тенденции, ибо они Бога демонизируют.

Лично я придерживаюсь концепции №1, она представляется понятной и справедливой, хотя сравнительно доброй является и концепция №2, но она как бы в целях утешения пропагандируется. В целом, "всеобщее спасение" – оно как бы усыпляет: делай что хочешь, все равно когда-то все спасутся, и ты в том числе, то есть оно хотя бы нейтрально по отношению к нравственному выбору. Концепции, объединенные под №3, – неприкрыто сатанинские и исходят из того, что в мире царствует и всегда будет царствовать зло.

18. Хождение Гильгамеша в преисподнюю – текст

(Как обычно, делаю такой типа пересказ с пропусками, причем пересказывать пытаюсь за счет цитат из текста, то есть делаю "реферат").

В те далекие дни, в те далекие ночи, в те далекие годы, когда люди впервые попробовали хлеб, когда небо было отделено от земли, и Ан взял себе небо, Энлиль – землю, а нижний мир достался Эрешкигаль. Когда он поставил парус, когда Энки поставил парус, поставил парус для нижнего мира, против Энки поднялся шторм из камней – маленькие камни были как молотки, а большие как камни из катапульты. И волны атаковали корабль Энки, как львы свою добычу.

В то время у реки Евфрат росло дерево халуб. Укрепил его южный ветер, взрастил его святой Евфрат. Женщина, которая почитает Ана, которая почитает Энлиля, взяла дерево и принесла его в Урук, в сады Инаны. Прошло пять лет, прошло десять лет, дерево выросло огромным, у корней его сделал себе гнездо магический змей, в ветвях его свила гнездо птица Анзу. В стволе его сделала себе дом невидимая девушка, девушка, которая смеется с радостным сердцем. И заплакала святая Инана.

Когда взошла заря, когда стал ясным горизонт, когда Уту вышел из своей спальни, сестра его Инана говорит молодому воину Уту: "Брат, в наши дни, когда судьба определилась и боги уже все поделили, когда Энки решил отправиться на лодке в нижний мир против него поднялся шторм из камней, и волны атаковали корабль Энки, как львы свою добычу.

И в это время у реки Евфрат росло дерево халуб. Укрепил его южный ветер, взрастил его святой Евфрат. И я, женщина, которая почитает Ана, которая почитает Энлиля, взяла дерево и принесла его в Урук, в сады Инаны. Я посадила его своими ногами, а не руками, я поливала его ногами, а не руками. Пять лет прошло, десять лет прошло, дерево выросло огромным, у корней его сделал себе гнездо магический змей, в ветвях его свила гнездо птица Анзу. В стволе его сделала себе дом невидимая девушка, девушка, которая смеется с радостным сердцем. И заплакала святая Инана!"

Но не поддержал ее брат ее, молодой воин Уту.

Когда взошла заря, когда стал ясным горизонт, когда Уту вышел из своей спальни, его сестра святая Инана говорит воину Гильгамешу: (опять повтор того же самого что и Уту говорила). И Гильгамеш поддержал ее в этом деле.

Он надел пояс 50 мину весом, и 50 мин для него весили как 30 шекелей. Он взял бронзовый топор, который весит 7 мин и 7 талантов, в свою руку. Он убил волшебного змея, испугалась птица Анзу и улетела в горы, невидимая девушка оставила свое жилище и скрылась в пустыне. Он вырвал дерево и обрезал его ветви, с ним пришли дети города, которые рубили ветки. И он дал дерево святой Инане, чтобы сделать для нее трон. Он дал его, чтобы сделать ей кровать. А себе он сделал из корней мяч, а из ветвей сделал большую колотушку.

Он играл с мячом на большой площади и не мог остановиться, и восхвалял себя на большой площади и не мог остановиться. И молодые люди города играли с ним.Когда наступил вечер, он пометил место, где находился мяч, а сам мяч забрал домой. Но утром он вернулся на это место, и вдовы и девушки жаловались на его мяч и его колотушку и жалобы их дошли до нижнего мира (… пропуск, после чего мы обнаруживаем Гильгамеша парализованным).

У ворот Ганзера он сел, горько плача: "О мой мячик, о моя колотушка! Я не насытился его очарованием, не удовлетворился я игрой! Если бы мой мяч был в доме у плотника, я бы почитал жену плотника, как мою мать, почитал дочь плотника как свою сестру. Но мой мяч упал в нижний мир – и кто теперь вернет мне его? Моя колотушка упала в Ганзер – кто ее оттуда достанет?"

Слуга его Энкиду говорит ему: "Пусть не беспокоится сердце лугаля, потому что я сегодня достану твой мячик". Отвечает ему Гильгамеш: "Если ты пойдешь в нижний мир, послушай моих советов, слушайся моих слов, а я буду говорить: не одевай чистой одежды, они узнают, что ты чужой им. Не помазывай себя маслом, они узнают тебя по запаху. Не бросай палки в нижнем мире: те, в кого попала твоя палка, окружат тебя. Не держи палку в руках: ты оскорбишь этим духов. Не целуй твою жену, не бей твою жену, не целуй твоего ребенка, не бей твоего ребенка, не кричи, иначе останешься в нижнем мире".

Но не послушал Энкиду слов своего хозяина, он одел свою чистую одежду, и они его узнали, он помазал голову маслом (и так далее, до "закричал и они его там оставили").

После этого Гильгамеш обходит богов, пересказывая постоянно всю историю про то, как Энкиду пошел за мячиком и не вернулся. Отказывается помочь Энлиль, но помогает Энки, который говорит богу Уту: "открой дыру в нижнем мире, и выведи его раба из нижнего мира".

Уту так и делает, Энкиду выходит, после чего Гильгамеш его расспрашивает, как там вообще дела в аду. Описание повреждено, но дела, судя по фрагментам, плохие, радоваться там нечему. Описываются различные типы людей, все они так или иначе плачут, подвергаются разным мучениям, хотя, в целом, эта система помогает иметь много сыновей – у кого один сын, он плачет, у кого два сына, он ест хлеб и так далее до семи сыновей, у кого семь сыновей – сидит на троне с богами.

Те, кто умерли от травм или болезней, продолжают их вечно испытывать в подземном мире, в том числе погибшие героями на войне, от кораблекрушений и так далее. Нерожденные дети, погибшие до рождения, играют за золотым столом, на котором стоит мед и масло. Тот, кто сожжен на костре, не попадает в ад, но вместе с дымом костра уходит на небо.

Отдельно описываются мучения тех, кто не слушался родителей или был ими проклят, не соблюдал клятвы, эти мучаются побольше. Совсем плохо живут те, по которым не справлялись поминки, им тупо есть нечего. Мать и отец Гильгамеша на момент этой истории умерли, так как он спрашивает, как они там живут в преисподней, Энкиду говорит, что пьют грязную воду.

После этого герои возвращаются в Урук, где Гильгамеш строит некую статую, смотря на которую жители Урука радуются. Гильгамеш говорит: "Отец мой и мать моя, пейте чистую воду!" На девять дней Гильгамеш уходит в место оплакивания, и с ним плачут жители Урука. Он плачет и говорит: "Отец мой и мать моя, пейте чистую воду!"

Слава тебе, воин Гильгамеш, сын Нинсун!

– – – -

Ну, тут много что можно прокомментировать, начиная от изобретения футбола и кончая тем, что мать Гильгамеша в этом тексте – не богиня, как это утверждалось позднее, а вместе с Лугальбандой после смерти оказывается в аду, как все люди. Про семь сыновей – понятно, исходя из символики числа семь, дерево – тоже ясный такой образ, мяч – это шар, колотушка – инструмент. В общем, все понятно, включая и советы Энкиду, программа довольно четко изложена. В целом, тут некий конспект по аскетике, но записано в виде художественных образов, чтобы было компактно. Если воспринимать текст дословно, то получается, что все упоминаемые в нем существа, включая богов, какие-то сумасшедшие, их действия – явно логически не связанные. Но, при минимальном истолковании, тут все понятно, даже не буду, наверное, его делать, так как образы общеизвестные, а содержание на выходе несложное.

19. Смерть Гильгамеша – контекст

Текст будет представлять собой оплакивание Гильгамеша, в котором будут перечисляться его подвиги и путешествия, в основном, те сюжеты, которые будут подробнее в вавилонской поэме, то есть поиски бессмертия. Будет и про встречу с Зиусудрой, который позднее расщепился на два образа в мировой культуре – Ной и Вечный Жид. У шумеров это одновременно и выживший после потопа, и единственный человек, которому боги дали вечную жизнь.

В качестве контекста есть смысл дать типологию бессмертия, далее будет обо всем подробно, но, поскольку обзор мировой культуры с шумеров только начинается, как и положено, даю общие классификации в начале книги, потом про это будет еще очень много, над смертью и бессмертием человечество билось постоянно.

Основные группы, как представляется (читатели, конечно, могут возражать и дополнять):

1. После физической смерти никакого существования нет и быть не может, возможно "бессмертие" в детях, последствиях твоих дел и человеческой памяти. Концепции придерживаются марксисты и прочие материалисты. В целом, господствующая сейчас в науке картина мира полагает, что и вся Вселенная смертна, то есть, в итоге, придерживается именно этого варианта.

2. Когда-либо можно будет создать такую технологию, которая позволит людям жить вечно. То есть естественным путем мы имеем ситуацию №1, но целью человечества является технологически эту ситуацию победить. Таковы программа Федорова, раннего даосизма и части трансгуманистов. Возможны варианты (смотря с чем отождествляется личность):

2.1. Будет бессмертна только информация из мозга, которую запишут на некие вечные носители (цифровое бессмертие).

2.2. Будет бессмертно и все человеческое тело (хотя будет модифицированым), более того, Федоров полагал, что можно будет когда-либо разработать технологию воскресения мертвых.

Иммортализм данного типа, в целом, научной картине мира тоже не противоречит, если рассматривать научный метод как таковой. Он всегда исходит из того, что современное состояние науки – временное, если поступят новые факты, мы все это пересмотрим, то есть на любое утверждение "Вселенная смертна" можно сказать "а хрен его знает, может, позже мы обнаружим, что бессмертна".

3. Мейнстрим авраамических религий считает, что бессмертие в теле существует естественным образом, а именно – все люди все равно будут воскрешены. Однако, как правило, там сочетают эти мысли, в той или иной степени, с представлениями №4, поскольку авраамические религии также полагают, что существует отдельная от тела душа. Кстати, это представление избыточно, поскольку, если мы все равно верим в воскресение, то мы можем в душу уже не верить, на что ряд христианских сект 19-20 веков и указывают. Можно полностью отождествлять человека с телом и верить, что в теле его и воскресят, а без тела он не существует. То есть одновременное представление и о воскресении и о душе в католицизме – один из примеров дурного синкретизма этой религии, который и реально, и потенциально ведет там к многочисленным противоречиям.

4. Бессмертие существует естественным образом, но не в теле – наиболее древняя точка зрения, широко распространена в древних и восточных религиях. Из концепции логически следует, что сущность человека отдельна от тела (душа), и, собственно, душа и бессмертна. Возможны варианты:

4.1. Душа вечно существует в раю либо аду, никуда далее не воплощаясь – представлено в шумерской, древнегреческой религии (где все души идут в ад без вариантов). В авраамическом мейнстриме души без тел пребывают до воскресения, а когда обретут тела, то будут уже в раю или в аду в телах. Буддизм, джайнизм, индуизм и еще много чего обычно считают, что некоторые люди идут сразу в рай либо нирвану, остальные перерождаются.

4.2. Теория реинкарнации. Имеется в древних идеалистических учениях Евразии, Платон еще аргументировал. Понятно, что сюда же относятся буддизм с индуизмом, но, на самом деле, это не "восточное", в поздней греко-римской античности почти все философские школы придерживались именно доктрины реинкарнации. Предпринимаются попытки интерпретировать христианство тем же способом, мейнстримом они преследуются, и за это самое объявили Оригена еретиком. Реинкарнация имеет тот минус, что личность – это все-таки единство памяти, а если в будущем будет кто-то, кто про меня даже не помнит, то какие у меня основания отождествлять его со мной и о его процветании заботиться? То есть если мы реинкарнацию рассматриваем прагматически, она тождественна теории №1 – после смерти личность распадается, в другое тело переходит некая херня, которая является только следствием действий личности в этой жизни. А если мы сошли с ума и нас начинает сильно заботить, что там потом родится, – ну мало ли о чем заботятся безумные, иррациональные страхи возможны какие угодно. На самом деле, те философы, которые реинкарнацию защищают серьезно, так или иначе, полагают, что сами-то они дальше перерождаться не будут, либо есть такая технология, то есть для внутреннего употребления у них теория №4.1. Быдлу же, вероятно, в целях его обмана, преподносится теория №4.2, иначе это трудно объяснить.

На самом деле, я лично сочетаю 2.1, 4.1 и 4.2, то есть возможны и сочетания этого, классификация дана именно с тем, чтобы разделить основные точки зрения, а конкретная доктрина, в той или иной степени, часто их сочетает (широко известно сочетание 3 и 4.1 в авраамическом мейнстриме, например).

19. Смерть Гильгамеша – текст

Сильно побитые таблички; вероятно, это шумерский источник позднейшего вавилонского романа о Гильгамеше.

Начинается с многословного оплакивания по типу "был пацан, и нет пацана". Призываются различные боги, "чтобы они дали ему свет в нижнем мире, в месте тьмы". Затем переходят к подвигам покойного, начиная с того, что покойный не хотел умирать вовсе, а всегда протестовал против факта смерти как такового.

Перечисляются постройки, сделанные Гильгамешем в Уруке и других городах, жертвоприношения, сделанные богам (практически всему пантеону – кстати, это, кажется, единственное место, где все боги перечислены в одном тексте).

Описывается убийство великого быка, более подробно изложенное в ранее описанном тут отдельном тексте. Многократно в разных вариациях повторяется "он упал и больше не встанет", и вообще, текст явно исполнялся на какой-то религиозной службе, имелся же позже культ Гильгамеша – судя по повторам и постоянным восхвалениям основного персонажа, тут смысл не в информации, а в эмоциях.

К сожалению, сюжетная часть, которая описывает подвиги, пострадала от времени больше всего, так что многого мы уже не узнаем.

Победив Хуваву и достав кедр, Гильгамеш достиг дома Зиудсудры и принес от него силы Шумера: ритуалы, заповеди, и сказал, чтобы мыли руки и рот. Текст, видимо, отражает факт основания Гильгамешем некой религии, о чем я уже писал ранее: в текстах всплывают атрибуты чего-то, напоминающего шумерский буддизм – монашеский орден из 50 человек, ритуалы, определенная идеология контроля за эмоциями и поиска знания; заповеди, включая гигиенические (поскольку были страшные инфекции, почти всякая древняя религия включает заповеди про "руки мой перед едой" – это реально тогда могло многим жизнь спасти). Главная идея этой религии заключалась в том, что человек должен стремиться стать равным богам, и может даже сражаться с богами, если это ему надо.

Очевидно, "путешествие к Ною" – это какие-то ссылки Гильгамеша на предыдущие традиции. В его условиях, то есть когда потоп был только что, это – традиции допотопные.

В этом пункте внимание автора переходит на Зиудсудру, и текст подробно описывает, кто это такой, местами практически цитируя более подробный текст о потопе. Далее утверждается, что поскольку боги поклялись, что, кроме Ноя, они никого не сделают бессмертным, они не сделали бессмертным Гильгамеша.

После этого какое-то божество предлагает, чтобы Гильгамеш стал духом, который правит нижним миром, возглавляет всех духов, выносит судебные решения в нижнем мире, и то, что он говорит, будет иметь такой же вес, как слова Нингишзиды и Думузи.

Далее идет призыв к Гильгамешу не печалиться, а идти к Енкиду и всей тусовке друзей и родственников, где он встретит других друзей, которые ценят его подвиги, и пусть он не впадает в депресняк по поводу своей смертности.

После этого автор восклицает – Гильгамеш теперь будет как Анунаки, он будет другом богов, правителем нижнего мира, будет выносить судебные решения, и то, что он говорит, будет иметь такой же вес, как слова Нингишзиды и Думузи!

Затем боги посылают Гильгамешу сон, в котором он приходит в собрание богов, и они говорят Гильгамешу: "После всех твоих подвигов (перечисляются) ты будешь главным духом в нижнем мире (и опять повтор дословно текста про Нингишзиду).

Однако Гильгамеш все равно в печали, он печалится за все человечество, потому что все люди смертны. Непонятно, какое божество, вероятно, Уту, говорит – ты должен воспринимать смерть как сражение, как неизбежное наводнение, неравную борьбу, но не иди в нижний мир с сердцем, наполненным гневом, да будет с тобой Уту на этом пути. Ты там встретишь своих друзей, родственников, своего Энкиду, все они будут приветствовать тебя и благодарить за подвиги, ты будешь как Анунак, ты будешь судьей нижнего мира (и так далее).

Далее, после пропуска, описывается, что некий господин наложил налог на свой город, и сказал вестник: "Встань, Урук! Открой Евфрат! Встань, Кулаба! Отведи воды Евфрата!" Налог на Урук – наводнение, налог на Кулабу – облачное небо. Не прошло и месяца после того, как они открыли Евфрат, как Уту посмотрел на них с восхищением. И когда вода реки отступила, была построена могила из камня (описание могилы).

Дальше идут какие-то обрывки, из которых ясно, что история про судью нижнего мира еще хотя бы один раз повторяется.

20. Царский список – контекст

Остались политические и исторические тексты, там проще, нет существенной символики, и стороны прямо заявляют о своих интересах, иногда с религиозной легитимацией.

Идеологию "царского списка" я уже излагал; постоянную чехарду царей и царств они пытаются представить таким образом, что постоянно был некий законный царь и столица, а остальные были сепаратистами, нечистивцами, подрывали основы либо сами готовились на престол. Скорей всего, до Саргона никто Шумер не объединял, Гильгамеш точно контроллировал только юг страны, несмотря на то, что "Царский список" полагает, что в его годы столица была в Уруке. Скорее всего, общешумерскими царями считаются те, кто контроллировал ниппурскую библиотеку, потому что строительство в Ниппуре осуществляли и Гильгамеш, и его сын Урнунгаль (идут уже правдоподобные сроки правления, в данном случае – 30 лет).

Последующие цари Урука ничем особенно неизвестны вплоть до Лугалькитуна, который вообще потерял гегемонию даже на юге, и она перешла в Ур. Ур доминировал примерно в 25-м веке, но сравнительно недолго. От одного из первых царей Ура Мескаламдуга найдены золотой шлем и золотая печать, шлем похитили во время разгрома Багдада в 2003 году, и куда он делся, неизвестно, вполне реально, что его тупо переплавили.

Наиболее успешным из Ура был Месанепада (2563—2524 гг. до н.э.). Носил титул "муж небесной проститутки", то есть Инаны. Замещал также титул лугаля Киша, то есть держал обе столицы – южную (Урук, где храм Инаны) и северную (Киш). Примерно через пятьдесят лет после него династия захирела, и гегемония перешла к Лагашу, это, в принципе, юг, но так ближе к горам.

Основатель первой династии Лагаша – современник Месанепады Ур-Нанше, довольно известная личность по его надписям и табличкам (50 текстов). Государственная пропаганда времен Ур-Нанше утверждала, что он контролировал даже остров Бахрейн, но, скорее всего, просто международная торговля интерпретировалась как дань. Имеются его изображения, причем он там в одежде простого рабочего несет на голове корзину раствора для строительства храма, типа "правитель с народом". Сомневаюсь, чтобы царь кирпичи у них клал, разве что ритуально. Вместе с ним работает на стройке и вся его семья (имена подписаны).

Внук Ур-Нанше – Эанатум, при нем Лагаш пошел сильно в гору, но это уже события непосредственно предшествующие восстанию Урукагины, и их надо рассматривать в контексте анализа его политических воззваний.

20. Царский список – текст

Сам по себе текст, хотя это и основная шумерская летопись, довольно скучный, тяготеет к простому перечислению имен и времени правления. Иногда встречаются замечания о деятельности того или иного царя, немногословные. Царственность (способность быть руководителем: nam-lugal) сходит в начале текста с небес и потом последовательно переходит от царя к царю и от города к городу. Те, к которым царственность над всем Шумером, по мнению авторов, не переходила, например, к первой династии Лагаша, хорошо известной по их многочисленным надписям и изображениям, не упоминаются вовсе.

Из примечаний следует, что "династия" – это не от отца к сыну, а это те, кто правил в одном городе, в лугали же могли попадать разные люди – пастухи, рыбаки, дети предыдущего царя, жрецы – в общем, судя по всему, должность была хоть и пожизненная, но выборная. Есть случаи, когда лугалем выбирали даже женщину. О Гильгамеше почему-то говорится, что его отец был приведением, видимо, тут мы видим первый набросок сюжета про непорочное зачатие.

Иногда страна настолько явно погружалась в анархию, что даже с большими натяжками нельзя было определить, к кому перешла нам-лугаль. Тогда "царский список" откровенно признает, что царей было, например, 12 одновременно. Но делает это редко, потому что концепция размывается. Состояние "без царя вовсе" было только в первые годы нашествия гутиев, потому что "у гутиев сначала не было царя", но через несколько лет гутии царя избрали, и их племенные вожди тоже вносятся в этот список, то есть, чтобы туда попасть, не обязательно было быть шумером, завоеватели тоже проходят.

Текст доходит почти до времен Хаммурапи, но его не включает. Завершается подсчетом, сколько же всего было царей (134) и сколько лет они правили: 28876 лет, а учитывая, что это писано около 1800 года до н.э., получаем 30 тысяч лет хронологии. Считают, сколько царей было в каждом городе и сколько всего было у Шумера столиц (одиннадцать).

В целом, впечатление от первой хроники человечества никакое, сухой перечень. Но она послужила основой для дальнейших исторических трудов; вообще говоря, это первая работа по истории вообще. В частности, классификация по династиям (причем в "династию" могут записывать лиц, генетически не связанных) имеется и в древнеегипетских исторических трудах, написанных гораздо позже и, видимо, под влиянием вавилонской исторической традиции.

21. Надпись Урукагины – контекст

Эанатум (2450—2425 гг. до н.э.) совмещал должности энси (религиозного руководителя) и лугаля (военно-политического) и правил довольно успешно – разбил соседний город Умму, с которой были постоянные споры за арыки, и поставил на спорных отбитых территориях стеллу. Жители Уммы дали клятву никогда не вторгаться в Лагаш и заплатить дань, примерно 300 тысяч литров ячменя в пользу храмов богов Нингирсу и Нанше. Города там были мелкие и близко расположенные, в общем, это примерно как если бы Алушта 500 лет подряд периодически воевала с Симферополем за село Перевальное, а иногда и за пещеры, ну и вот, однажды правитель Симферополя таки дошел практически до Кутузовки, жестоко покарал алуштинских, поставил на перевале большой знак "ангарский навеки наш", ну и потом, конечно в Симферополе были памятники, национальные ежегодные торжества, а сам он до смерти бы именовал себя "господин Кутузовки, потрясающий четыре стороны света", и все такое прочее.

То, что Эанатум построил у себя в городе – это известная "Стелла коршунов", древнейший архитектурный памятник. Представляет собой большую плиту, покрытую картинами сражений с Уммой и надписями. Надписи представляют собой многословные понты – я пришел в Умму как потоп, 3600 человек там убил и все такое прочее. Потом были обширные турпоходы вплоть до северных границ Месопотамии (до Мари), но насколько можно верить утверждениям, что "все народы покорялись", сложно сказать. Жители Лагаша, для которых изготовлялась агитация, все равно проверить не могли, кто там покорялся, а "Царский список" такого общешумерского царя, как Эанатум, вообще не знает. Ниппур и Урук точно не были взяты, хотя, вероятно, был взят и разграблен главный северный центр Киш.

В общем, интересная была у чувака жизнь.

После смерти Эанатума какое-то время правил его брат, потом пришел к власти его сын Энтемена (2360—2340 гг. до н.э.). В его царствие жители Уммы внезапно забыли, чему они там клялись, договорились с горными чурками и опять поперли отбивать спорные каналы; судя по всему, воевать с Лагашем – это у них было регулярное мероприятие несколько веков подряд. Энтемена, тем не менее, их разбил, потери Уммы составили 60 человек. После длительных переговоров Лагаш сохранил прежнюю границу, но Умма отказалась выплачивать какую-либо дань за вторжение.

Город при Энтемене процветал, предпринимались совместные строительства храмов вместе с царями других городов. Проводилась перепись населения, из которой стало ясно, что в Лагаше было 3600 свободных граждан – это 3600 мужчин-воинов, в принципе, это означает, что мужское население было около 40 тысяч (на воина приходилось примерно десять крепостных и рабов), и общее население с женщинами, детьми и стариками, видимо, было около 100 тысяч.

Главный жрец при Энтемене был отдельно от лугаля и представлял собой второй центр власти. После смерти Энтемены жрец, видимо, умертвил его сына, который царствовал недолго, и поставил в лугали своего сына Энентарзи. Энентарзи развернул бурную коррупционную деятельность, пользуясь тем, что совмещал обе ключевые должности – объединил храмовые и государственные земли, развернул разного рода поборы с жрецов и крестьян, походы не проводились, внешнеполитическое влияние Лагаша падало, что вызывало недовольство самых широких слоев населения.

Сын его Лугальанда (2328—2319 гг. до н.э.) продолжал политику закабаления населения, свободные общинники из-за поборов попадали в долги и, в конце концов, продавали детей или себя в рабы на плантации Лугальанде и его жене. Под разными предлогами с населения вымогались деньги на храм, защиту государства и т.п., а кончалось все тем, что наживались ближайшие приспешники царя и он сам. Все это привело к первому в истории майдану, о чем более подробно есть смысл говорить при анализе основного текста.

21. Надпись Урукагины – текст

Известно два основных документа: Надпись Урукагины о реформе и Плач об Урукагине. Первая составлена им самим после того, как революция кончилась, и власть более-менее стабилизировалась. Использую русский перевод Струве, поскольку он, в данном случае, хороший.

Начинается текст с описания строительства зданий, каналов, стен и прочего, что осуществлялось уже после революции, то есть начинает с конструктивного.

Дальше описываются преступления свергнутой власти. Она все контролировала: "при корабле был поставлен надзиратель корабля. У ослов был приставлен надзиратель за пастухами, у овец был приставлен надзиратель за овчарями. У рыболовных сетей был приставлен надзиратель за рыбаками. Жрецы должны были сдавать налог на поле перед начальником закрома. Пастухи овец, предназначаемых для получения шерсти, должны были при отсутствии шерсти белых овец отдавать надзирателю соответствующее серебро. Получатели налога, начальник заупокойных жрецов, начальник дома трав, начальник пивоварни, начальники воинов должны были вместо ягненка сдавать соответствующее серебро".

Власти прикрывались богами, а сами воровали и творили беспредел:

"Быки богов должны были на огороде энси выполнять работу. На хорошем поле богов, на огороде совершалось все по желанию энси. Ослы, тягловые быки жрецов использовались энси. Зерно жрецов получали воины энси в качестве награды. Одежды, нитки, бронзовые изделия, козью шерсть, птицу должны были сдавать жрецы в виде налога.

Жрец, заведующий складами, мог в саду рядового воина взять и дерево, и плоды".

Старая власть установила налоги на похороны, которые подробно описываются. В общем, поля богов, вроде как, предназначались для жертвоприношений и общака, а энси наложил на них лапу. Рядовых воинов всячески притесняли, вплоть до того, что брали воду для энси из их личных арыков и колодцев.

Революция описывается следующим образом:

"Прежде порядок (правителей Лагаша) существовал [тогда], когда Нингирсу, мощный воин Энлиля, передал Урукагине царство в Лагаше и среди 36 000 людей установил его власть, он восстановил древние повеления (Нингирсу) и дал силу слову, которое сказал ему его царь Нингирсу".

Вообще, число избирателей при предыдущих царях было 3600 (шумеры цифру округляют, но до степени числа 60, потому что у них шестидесятиричная система, то есть, на самом деле, около трех-пяти тысяч). Удесятериться оно могло, только если Урукагина дал права избирателей всем рабам и крестьянам, то есть численность полноправного народного собрания была увеличена в десять раз. Причем революция была консервативной и шла под лозунгами восстановить древнюю волю богов.

Затем описывается, что было сделано – все поставленные старым режимом надзиратели были разогнаны, поля и дворцы жреца переданы богам (ну, то есть, в общественную собственность), детей прежнего царя тоже всех люстрировали нахрен, и "начиная с северной границы области Нингирсу, вплоть до моря, не было больше судей-надзирателей".

Вместо поборов на мертвецов оставили только небольшую плату священнику, который осуществлял похоронный обряд, и плакальщику. Более того, введена была плата для рабов, которые рыли могилу, и начальнику изготовителей гробов, а помощникам заупокойного жреца больше не надо было ставить кружку пива. Про плату за похороны, на самом деле, текст рассказывает гораздо подробнее, чем про сам майдан (про который ничего почти нет, просто волею богов и народного собрания был назначен новый царь).

Было запрещено вымогать у воинов что бы то ни было, брать воду из их колодцев и вообще входить без разрешения в их сады.

Чтобы прекратился беспредел, именно Урукагина придумал разработать письменное законодательство, эта идея потом развивалась поздними шумерскими царями и стала основой первого в мире кодекса Хаммурапи:

"Он издал в городе повеления и освободил граждан Лагаша от опасностей жизни, обмана, кражи зерна и сокровищ, от убийства и взлома. Он установил наказание, чтобы сильный не обижал сироту и вдову. С богом Нингирсу установил Урукагина этот порядок".

Завершается опять рассказами про рытье каналов, так как это – главное, без каналов не будет Шумера вовсе. Из других источников известно, что Урукагина запретил двоемужество и вообще пытался упорядочить также и семейные отношения.

Ну, понятно, что где революция, там и интервенция, и все это передовое революционное государство, где впервые начали разрабатываться принципы примата права и приниматься законы вместо обычаев, впервые предоставили всем гражданам равные права участия в управлении – это государство погибло от вторжения очередного гопника с севера, о чем лучше рассказать далее, когда пойдет речь о становлении первой шумерской империи.

22. Саргон и Ур-Забаба – контекст

В общем, Шумер к концу 24 века до н.э. был в явном кризисе – традиции демократии времен Гильгамеша теряли актуальность, росла разница между богатыми и бедными, многие лично свободные за долги попадали в рабы, жрецы клали руку на общак, что не нравилось военным, и так далее. На юге Урукагина предложил решать проблему через построение правового государства с равноправием всех перед законом, то есть существенно опередил время. Однако на севере предложили другой путь, по которому Шумер и пошел – создание централизованных империй с государственным распределением, то есть путь условно "коммунистический". Первым объединителем, еще до широко известного Саргона, стал Лугальзагеси ("царь блестящий").

Происходил он из той самой Уммы, которая все время воевала с Лагашем. Пользуясь разбродом в Лагаше после майдана (некоторые группы населения не поддерживали реформы Урукагины и стали потенциальными предателями), Лугальзагеси напал и, после нескольких лет героического сопротивления Лагаша, этот ненавистный Умме город он все-таки завоевал. Большую часть годов своего правления (с третьего года по седьмой) Урукагина непрерывно воевал с Уммой, война носила затяжной позиционный характер, ирригационная система была существенно разрушена, люди болели от ран и голодали. В итоге, хотя часть революционных сил и скрылась в крепостях, Лагаш был банально разрушен, а население вырезано либо угнано в рабство. "Плач об Урукагине" это описывает следующим образом:

«Люди Уммы бросили огонь в Эникалу, подожгли (храм) Анташурра, унесли серебро и драгоценные камни, потопили в крови дворец Тираш, в храме Абзибанда, в святилищах Энлиля и Баббара они пролили кровь… (идет длинный перечень разгромленных, сожженных и разграбленных храмов и других зданий), унесли зерно с Гинарбаниру, поля бога Нингирсу, которое было обработано. Люди Уммы, опустошив Лагаш, согрешили против Нингирсу. Могущество, пришедшее к ним, будет у них отнято. Царь Нгирсу Уруинимгина не грешен в том. Что же касается Лугальзагеси, энси Уммы, то пусть его богиня Нисаба несёт на своей главе бремя греха сего».

Лугальзагеси как-то умудрялся при этом воевать на несколько фронтов, например, в 2316 г. до н.э., одновременно с нападением на Лагаш, был взят северный центр Киш и убит его царь Ур-Забаба. Урук, Ур и Ниппур были захвачены ранее. В отличие от Гильгамеша, который Аггу помиловал, Лугальзагеси лугалей других городов попросту убивал, и объявил себя лугалем всего Шумера, то есть решил-таки построить империю. Кроме того, он был выбран в каждом городе энси, то есть совмещал политическую и религиозную власть в своем лице, и притом в каждом городе контролируемой территории.

Имеется его надпись, где он объявляет себя наместником Энлиля на земле и утверждает, что Энлиль «от Нижнего моря, по Тигру и Евфрату, до Верхнего (то есть до Средиземного моря) предоставил ему путь». Но про Средиземное море очень сомнительно, потому что в Сирии уже было государство (Эбла), которое как раз тогда захватило пограничный шумерский город Мари, то есть Лугальзагеси не контролировал даже верховья Тигра и Евфрата и не доходил до Средиземного моря.

Вот тут на сцену и выходит Саргон (Шуррукин), который был вообще не шумером, а семитом. Было много легенд о его происхождении, но, в общем, сходятся они на том, что он был каким-то официантом либо поваром у Ур-Забабы, а после погрома Киша с какими-то остатками войска убежал на север, в родной город Аккаде, где закрепился и провозгласил себя лугалем (2316 г. до н.э.). Поскольку Лугальзагеси был связан упорным сопротивлением Урукагины, ушлый семит постоянно укреплялся и собирал у себя всех недовольных погромами по всему Шумеру. То, что он был нацмен, делало его арбитром среди шумеров, так как это означало, что чувак, в принципе, не связан ни с какими кланами – это очень важно для востока, где интересы, в основном, идут по родственным связям. То есть, собственно, как ни странно, именно семитское происхождение и сделало Саргона императором.

Сначала Саргон пытался сплотить окружающих Шумер семитов, то есть людей, которые были как бы на перефирии цивилизации, для чего в 2313 г. до н.э. он завоевал первое сирийское государство Эблу. В 2311 году до н.э., когда Лугальзагеси наконец-то закончил кровопролитную войну с демократами, Саргон нагрянул с севера и разбил его ослабленные войной войска, а самого диктатора казнил.

Секреты успеха:

1. Технологический – широко применялся лук, малознакомый шумерам.

2. Социальный – армия набиралась из всех желающих, то есть традиционный принцип городских ополчений отметался, что позволило собрать отморозков со всего Ближнего Востока, терять им было нечего, права они не качали, любили убивать и грабить.

Саргону реально удалось построить централизованное государство, в котором традиционная знать сидела тихо и не шуршала, а если залупалась, то их попросту убивали головорезы из имперской армии. Причем власть распространялась не только на Шумер, но и на окружающие территории. Принцип комплектования войска из грабителей подразумевал, что завоевательные походы ведутся постоянно, и, так как иначе, армию кормить нечем, а своих грабить – их же нельзя отпускать. Была захвачена Сирия, половина Турции, прилегающие части Ирана ("Элам"), всем горцам с окружающих гор Саргон устроил большую резню и грабеж, они это потом шумерам припомнят, когда сами захватят Шумер.

Религиозное обоснование, как и у Лугальзагеси, делалось к Энлилю:

«Саргон, царь Аккаде, машким Инанны, царь Киша, гуда-жрец Ана, царь Страны, великий энси Энлиля, разорил город Урук, разрушил его стены; бился с мужами Урука, покорил их; бился с Лугальзагеси, царём Урука, взял его в плен [и] доставил его в шейных колодках к воротам Энлиля.

Саргон, царь Аккада, бился с мужами Ура, покорил их, покорил их, разорил их город [и] разрушил его стены; разорил Э-Нинмар, разрушил его стены, разорил его территорию от Лагаша до моря, омыл своё оружие в море; дрался с мужами Уммы, покорил их, разорил их город [и] разрушил его стены.

Саргону, царю Страны, Энлиль не дал равных; [действительно] Энлиль даровал ему всю территорию от моря наверху до моря внизу. Аккадцы (дословно „сыны Аккаде“) получили энство [повсюду] от нижнего моря и выше. Мужи Мари [и] мужи Элама служили Саргону, царю Страны [как своему господину].

Саргон, царь Страны, восстановил Киш [и] дал этот город им [людям Киша], в качестве места жительства.

Кто когда-либо разрушит эту надпись – пусть Уту выбьет [из-под] него основу; пусть лишит его семени».

22. Саргон и Ур-Забаба – текст

Легенда о Саргоне, записанная позднее, но на шумерском еще языке, то есть, до полной семитизации двуречья, во втором тысячелетии до н.э. Возможно, она составлена еще при Саргонидах, с целью обоснования появления безродного чувака из пустоты, который внезапно стал владыкой огромной империи, куда входил не только Шумер.

Поскольку текст маленький, перевожу, с сокращениями, полностью:

"(какие-то обрывки про поля и каналы)… превратить Киш, который стал городом призраков, в живое место – царь его, пастух Ур-Забаба, поднялся как бог солнца над домом Киша. Но Ан и Энлиль авторитетно решили своей святой волей укоротить дни его царства и удалить процветание из его дворца.

И тогда Саргон – город его был (пропуск, но известно что Аккад), отец его был Лабиум, мать его была… – Саргон… с радостным сердцем. Когда он родился… Однажды, когда пришел вечер и Саргон принес обычные поставки во дворец, Ур-Забаба спал и видел сон в своей святой спальне. Он понял о чем сон, но не выразил это словами, не обсудил ни с кем. Когда же Саргон получил обычные поставки для дворца, Ур-Забаба назначил его виночерпием, поставил его следить за напитками и чашами. Не отступала от него святая Инана.

Когда прошло пять или семь дней, царь Ур-Забаба… и испугался в своем доме. Как лев он обоссался, залив свои ноги, и в моче были кровь и гной. Он испугался, обеспокоился как рыба в грязной воде.

Затем Саргон, виночерпий винного дома Эзины, не уснул, но видел сон. В этом сне святая Инана утопила Ур-Забабу в кровавой реке. Саргон во сне застонал и грыз землю. Когда царь Ур-Забаба услышал, что он застонал, его привели в святое присутствие царя, который сказал: "Виночерпий, был ли тебе открыт сон ночью?" Саргон отвечал своему царю: "Царь, вот мой сон, о котором я тебе говорю: была молодая девушка, высокая как небеса и широкая как земля. Она стала крепким основанием стены. И я видел как она утопила тебя в великой реке, реке крови".

Ур-Забаба сжал свои губы и испугался. Он говорил (…) "Моя сестра, святая Инана, (…) она утопит Саргона, виночерпия, в великой реке. Бели-тикаль, кузнец, избранный мной, который может писать таблички, приказываю тебе, а ты выполняй: следуй моему совету, когда виночерпий принесет тебе мое бронзовое зеркало в доме судьбы Э-сикиль, брось их в формы для отливки как статуи".

Белиш-тикаль услышал слова царя и приготовил отливки. Царь говорит Саргону: "иди и принеси мое бронзовое зеркало главному кузнецу". Саргон выходит из дворца Ур-Забабы. Святая Инана стояла по его правую руку и до того, как он вошел в дом судьбы, святая Инана повернулась к нему и стояла на пути, говоря: "Э-сикиль – дом святой! Никто, оскверненный кровью, в него не войдет!" И поэтому он встретил главного кузнеца только у ворот дома судьбы. И когда он доставил бронзового зеркала (повреждено, но похоже он бросил самого кузнеца на переплавку).

Когда прошло пять или десять дней, Саргон пришел к царю Ур-Забабе, крепкий, как великая гора. Царь Ур-Забаба… и испугался в своей спальне, и понял о чем это, но не выразил это словами, не обсудил ни с кем другим.

В эти дни, хотя писали слова на табличках, в конверты таблички еще не ставили. Царь Ур-Забаба отправил Саргона, творение богов, к Лугальзагеси в Урук с письмом, написанным на глине, и в этом письме был приказ убить Саргона. (…пропуск)

С женой Лугальзагеси… она… Лугальзагеси не… посланник. "Приди! он направил твои шаги к кирпичной Эанне!". Лугальзагеси не понял это, не говорил он с посланником. Но как только он поговорил с посланником… господин сказал "Увы!" и сел в пыли.

Лугальзагеси отвечал посланнику: "Посланник, Саргон мне не уступит". И когда он подчинился, Саргон… Лугальзагеси… Саргон… Лугальзагеси… почему… Саргон".

– – – -

Короче, надо было как-то загладить тот факт, что основатель династии был чем-то вроде официанта при царе Киша. Причем, похоже, что эта работа считалась позорной, по пьяни этих виночерпиев били и оскорбляли за то, что вино плохое или не так поднес.

Соответственно, текст изображает царя слабым, испуганным, он ссал кровью и боялся даже свои сны рассказать. Саргон же охраняется богами, которые предотвращают все попытки его убить, и видит будущее, которое заключается в том, что всех врагов Саргона, начиная с Ур-Забабы, Инана утопит в реках крови. В общем, в отличие от ранних мифов, тут "боги" уже выступают как тупое обоснование текущей политической ситуации – кто позже победил, значит, с тем и раньше боги были, а кто проиграл, с тем не было богов.

23. Надпись Гудеа – контекст

Судьба империи Саргона напоминает империю монголов – жестокий харизматический основатель, потом торможение, загнивание и распад. Походы в дальние страны прекратились, шумерские кланы власти над собой семитов не признавали, несмотря на госпропаганду про Энлиля, который избрал Саргонидов для власти. Как обычно на Востоке, копали они медленно, но постоянно, причем как прямыми способами – путем восстаний, покушений и так далее, так и, конечно, косвенными – саботажем и провокациями. Сына Саргона Римуша забили камнями заговорщики, потом убили и другого сына, Маништушу. Горные племена не забыли, как жестоко расправлялся с ними Саргон и возобновили набеги, то есть правительству приходилось воевать как с внутренними врагами, так и с внешними. Пытаясь хоть как-то закрепиться, власти на награбленные в походах деньги пытались скупать землю у рядовых шумеров, чтобы хотя бы считаться крупными землевладельцами, раз в качестве лугалей их народ не признает.

Это неустойчивое равновесие продолжалось лет сто, максимальной стабилизации империя достигла при внуке Саргона, Нарам-Суэне (2237—2200 годы до н.э). Ему удалось эффективно подавить сепаратистов и начать внешнюю экспансию по схеме дедушки – Сирия (Эбла была полностью разрушена), Элам (юг Ирана), Кавказ; было открыто даже южное направление – Оман и Индия. Скорее всего, походы в Оман и Индию были чем-то вроде турпоездок – приехали, пограбили и уехали. Иногда с вождями разграбленных племен заключались договора о подчинении Шумеру, которые, впрочем, те племена соблюдать не собирались и в дальнейшем не соблюдали.

В конце его царствования шумерская знать опять объединилась с горцами, и Нарам-Суэну пришлось сражаться со всеми врагами вместе; в одном из сражений он, вероятно, и погиб.

Сын его к тому времени умер, и царем стал внук Шаркалишарри. Горные племена, особенно гутии, весьма усилились – у них была сильная мотивация на кровную месть, так как войска Саргонидов уже много поколений приходили и убивали их отцов и дедов + внутренняя поддержка в самом Шумере из числа сепаратиствующей знати, которая вечно была недовольна империей и хотела отделиться, как в старые добрые времена. После смерти Шаркалишарри наступил окончательный хаос, в котором самым сильным началом оказались варвары – гутии прошли по всему Шумеру и отомстили окончательно, разрушив города, а оставшихся после резни жителей обложив данью. На этом фоне и действовал Гудеа, которому посвящен основной текст; он пытался спасти остатки цивилизации и культуры.

23. Надпись Гудеа – текст

Небольшое стихотворение, обращенное к богине Баба (покровительнице Лагаша).

Гудеа (2142—2116 гг. до н.э.) – чувак с непонятным статусом, что, впрочем, объясняется общим бардаком в стране. То ли он вообще наместник этих самых гутиев, то ли он дань им платит систематически, то ли он от них периодически откупается, а сам незавимый правитель. Не совсем ясна также территория, которую он контроллирует – то ли Лагаш, то ли юг Шумера до Ниппура. В общем, если бы про Александра Невского, который жил под татарами, что-нибудь обрывочное раскопали, тоже не совсем был бы ясен и статус чувака, и чем он правил.

Строительство он, тем не менее, вел, пытался в какой-то степени восстановить храмы и ирригацию после описанных ранее событий. Есть его изображение, где он складывает руки в общеизвестном позднее молитвенном жесте, обращаясь к богам.

Стихи написал такие (почти все строчки повторяются два раза).

Госпожа моя, прекрасная женщина, дочь святого Ана, привлекательная, возлюбленная Энлилем, с великим страхом проникающая с небес, любимая госпожа богов. (повтор)

Ты принесла божественные силы из сердцевины небес. Твой отец, Ан, лугаль, дал тебе божественные силы, и ты вызываешь уважение у анунаков. (повтор).

Ты избрала пастуха за его привлекательность, ты признала его… ты выбрала Гудеа за его привлекательность в собрании, ты признала его…

(Дальше описывается, что, несмотря на то, что на земле у нее как бы мужем был Гудеа, на небе у нее муж Нингирсу, тоже бог. Боги традиционно лагашские, то есть текст ориентирован на Лагаш).

Ты госпожа, которая издает законы, жена воина, справедливая среди богов (повторы)

Ты выбрала достойного человека, истинного пастуха Гудеа. мать Бау, он будет восхвалять тебя в твоем городе, Лагаше. Бау, ты посмотрела и выбрала его (повторы).

24. Кодекс Ур-Наммы – контекст

Около 2112 года произошло, наконец, восстание шумерских националистов, которые установили собственно шумерскую власть после нескольких веков господства то семитов, то гутеев. При этом итогом восстания под лозунгами национального освобождения стало формирование тоталитарного государства (первого в истории), то есть, фактически, продолжалась политическая традиция Саргона, но уже самими шумерами.

Лидером восстания был простой ремесленник Утухенгаль, которого, впрочем, быстро убили свои же ("несчастный случай" произошел), реальным основателем стал Ур-Намму, видимо, общеизвестные тоталитарные порядки восходят именно к нему. Все было превращено в государственную собственность – все сельское хозяйство, все мелкие ремесленные мастерские, в общем, степень засилья государства была много выше, чем когда-либо в СССР. К тому же денег-то не изобрели еще, то есть оплата в совхозах была неизбежно пайками, как при военном коммунизме в 1918 году. Это вообще без вариантов, потому что тупо не было денег, через 1500 лет придумали, торговля всегда была бартерной и до того.

Реализация подобной системы требует огромных размеров бухгалтерского учета, 100% плановая экономика же. В связи с этим за 100 лет шумерского коммунизма была создана хуева туча табличек с тупыми перечнями того, кому что выдали, порядка 100 тысяч их найдено, и это примерно треть всех клинописных документов вообще, на всех языках, на которых клинопись за 3 тысячи лет применялась.

Позитивным моментом регламентации являлось то, что законодательство тоже начали разрабатывать, такой огромной и полностью централизованной империей никак нельзя управлять без законов и инструкций, они и были приняты. Кроме того, именно при плановой экономике централизованно фиксировали (и редактировали, конечно) все мифы, создали некий утвержденный канон песен и стихов, который в значительной степени дошел до нас именно со времен третьей династии Ура. Для подготовки огромной оравы чиновников, которые контролировали плановое хозяйство, была создана система государственных школ, в результате широко распространилась грамотность.

Кодекс Ур-Наммы, соответственно, как общечеловеческое достояние (первый в мире сборник законов), входит в "4096". Подробнее на эту тему тут.

24. Кодекс Ур-Наммы – текст

Использую перевод В.К. Афанасьевой, так как не рискую, с моим уровнем шумерского, переводить юридические тонкости.

Имеется вступление к кодексу, где описываются подвиги Ур-Намму, причем, имеется та же концепция некоей мистической силы нам-лугаль, которая, по воле богов, переходит от царя к царю, как и в "Царском списке"; видимо, эта идея относилась к основному идеологическому комплексу при третьей династии Ура:

"После того, как Ан и Энлиль передали Нанне нам-лугаль для Ура, тогда Ур-Намму, сын, порожденный богиней Нинсун, для своей возлюбленной матери-родительницы, по справедливости и истинности его… семь… он воистину дал ему… Наммахани, энси Лагаша воистину он убил. (…)

В те времена поля были обложены податью нискум, над торговым судоходством был поставлен начальник моряков, над пастухом был поставлен взиматель быков, взиматель овец, взиматель ослов…

Тогда Ур-Намму, могучий муж, царь Ура, царь Шумера и Аккада, могуществом Нанны, владыки Града, по праведному повелению Уту, воистину установил справедливость в Стране, воистину изгнал зло, насилие и раздор. Он отстранил начальника моряков от торгового судоходства, взимателя быков, взимателя овец и взимателя ослов – от пастуха и тем установил свободу в Шумере и Аккаде".