Красная надпись на белой стене бесплатное чтение

I

Благородность победителя тогда станет броской и приметной, когда он сперва великодушно пощадит, а потом еще и одарит повергнутого противника. Сильный насладится мыслью о собственном бескорыстии, а побежденный громко воспоет ему славу и тайно возненавидит за пожалованные благодеяния.

Две с половиной тысячи лет тому назад всепобедительный царь Вавилонии, гроза и слава древнего Востока, великий Навуходоносор, завоевал Иерусалим и разрушил Храм. Часть иудейского народа он привел в свою страну и широким жестом монарха позволил вновь прибывшим селиться, где кто захочет, и заниматься, кто чем пожелает. Веру иудейскую монарх не теснил.

Взамен за доброту переселенцы платили Навуходоносору и его высоким сановникам пышными клятвами в любви. Говорят, дескать, нарушение любовных клятв ненаказуемо, но относилось ли это утверждение к вавилонским пленникам? Любовь-то их была далеко не романтической природы!

Подневольные пришельцы недурно обосновались на новом месте. Умело пользуясь расположением властей, ловкие и умные из новичков быстро разбогатели. Тоже и книжники внесли свой вклад в общее дело преуспеяния: они объяснили себе и своему народу, почему иудеям хорошо живется в Вавилонии. Мудрецы научили единоверцев правильному поведению в изгнании, а монарха и правителей меньшего ранга уверили в безусловной лояльности соплеменников.

Трон прославленного Навуходоносора унаследовал его сын Валтасар. Негативно настроенные тогдашние мудрецы, чувствительные к колебаниям материального благополучия и щепетильные в вопросах веры, отметили, что взошедший на царство наследник недостаточно, по их мнению, чуток к настроениям и надобностям пришельцев и, хуже того, манкирует иудейскими святынями. И поныне талмудисты ставят в упрек Валтасару сии бесспорные прегрешения.

***

Одним из первых экспертов по деяниям нового царя стал мудрый Даниэль. Сей иудейский пророк жил в одно время с Валтасаром, водил с ним знакомство, бывал принят во дворце, достойно и без подобострастия принимал знаки уважения от членов монаршей семьи и молчаливо терпел недружелюбие и зависть придворных советников.

Даниэль начинал свою карьеру в качестве дознавателя в провинциальном вавилонском городе Ниппуре, где прочно и многочисленно обосновались его соплеменники. Видит Бог, недостатка в правонарушениях не было, и поэтому молодой сыщик никогда не сидел без дела, но трудился увлеченно и честно.

Закононепослушные из иудеев, а равно и неотстающие от них коренные вавилоняне, своими проделками доставляли обильную пищу проницательному уму детектива. Последний неизменно рос в профессиональном мастерстве, совершенствуя интеллект и шлифуя талант аналитика.

Молодой Даниэль не любил скромничать понапрасну. С полным основанием он весьма высоко ценил данный ему Богом дар. Желая во что бы то ни стало раскрыть до конца свой незаурядный потенциал, Даниэль решительно отверг идею навсегда остаться сыщиком, пусть даже и блестящим и всеми признанным. Его манила слава духовного лидера масс, властителя умов и наставника поколения. Иными словами, человек сей мечтал стать пророком.

Господь распорядился в пользу даровитого раба Своего: мечте Даниэля суждено было сбыться. Содействие Божьему замыслу оказал Акива – юный племянник Даниэля. Способный и честолюбивый юноша с радостью принял предложение дядюшки изучать сыскное дело. Молодой задор, неиссякаемое трудолюбие и природная смекалка быстро сделали из восприимчивого к учению парня сперва ценного помощника дознавателя, а, вскоре, и самостоятельного детектива.

Работая сообща с молодым и мозговитым родственником, Даниэль очень скоро почувствовал: есть на кого оставить командование битвой за поддержание законности в Ниппуре. Воспитанный им преемник – прекрасная кандидатура на выдвижение. У Даниэля не было сомнений в том, что Акива полноценно заменит его на важном посту.

Сообразовавшись с волей столичных и местных властей и получив высокое согласие, Даниэль оставил должность дознавателя Ниппура, передал ее Акиве и целиком предался делу пророчества.

Одной из особенностей новой миссии Даниэля было то обстоятельство, что, согласно законам Вавилона, труд пророка, в отличие от труда детектива, не оплачивался из казны. Даниэль принял сию специфику с философическим стоицизмом. Как видно, древние вавилонские власти держались того взгляда на вещи, что для достижения подлинной высоты духовного лидерства, иудейский пророк непременно должен быть голоден. Зато нынешние граждане Земли Обетованной могут быть благодарны Господу за решительные изменения в пользу иудейских законоучителей.

Авишаг, супруга Даниэля, смотрела на проблему семейного бюджета с меньшим спокойствием, нежели ее муж. Ей очень нравилось быть женою дознавателя, ибо сия хлебная должность приносила достаток в семью. В силу особенностей женского ума она воспринимала мужнино обращение к пророчеству как катастрофическое падение социального статуса, почти как позор. Но разве в стародавние времена, в условиях тотального засилия маскулинных воззрений, кто-нибудь принимал всерьез мнения слабого пола?

Коснувшись семьи Даниэля, заметим, что начало его брака с Авишаг ознаменовалось появлением на свет одного за другим троих прекрасных сыновей. К огорчению супругов, последующие годы их совместной жизни не были плодными, ибо Господь не отверзал более утробу Авишаг.

Сыновья, все, как один, выросли удачными и следовали тропой отца, неутомимо постигая учение Всевышнего. И пусть никто из них не принял от родителя эстафету пророчества, но при всем при том они зарекомендовали себя безупречными праведниками и знатоками слова Божьего.

Итак, поток казенного денежного довольствия остановился. Щедрые гонорары от частных лиц за успешные расследования тоже исчезли. И все-таки Даниэль не превратился в совершенного бедняка. Во-первых, в наследство от отца он получил неплохой дом. Во-вторых, покуда исполнял доходную должность детектива, он изрядно расширил наследственные владения. Безбедный, хотя и скромный старт пророческой карьеры был ему обеспечен.

Даниэль отнюдь не был новичком в наставничестве и пророчестве. Он имел опыт нравоучительства, который приобрел в бытность свою дознавателем. Нет в этом факте ничего странного, ибо свободное от расследований время он не только самозабвенно учился сам, но и наставлял школяров и пророчествовал. Завоевания, добытые собственным трудом, прочнее эфемерного успеха баловня протекции.

Теперь Даниэлю требовалось принять важное решение: в каком городе проповедовать юношеству законы Господа? Безусловно, Ниппур духовно близок ему, а дом учения мил и приятен. Однако профессиональному пророку лучше вещать в главном городе страны или, по крайней мере, по соседству. Вблизи от столичного Вавилона действовала небольшая ешива. Тамошний раввин стал стар и слаб, и пришло время заменить его. Вот туда и явился полный сил и энергии Даниэль.

Своею мудростью и познаниями наш герой быстро завоевал доверие и уважение местной общины. Богатые покровители сделали серьезные пожертвования, и ешива разрослась. Выстроено было двухэтажное здание, потянулись новые перспективные ученики – сыновья солидных купцов и владельцев ремесленнических мастерских. Впрочем, Даниэль старался не льстить своим благодетелям и не принимать милостей, без которых мог обойтись.

Свой ниппурский дом с садом Даниэль продал Акиве. Поскольку племянник был не в состоянии заплатить всю цену сразу, то ему пришлось приобрести недвижимость в рассрочку. Великодушный дядюшка поступил по-родственному благородно, назначив Акиве низкий ипотечный процент.

Заметим, что успехи Акивы на сыскном поприще вкупе с его бережливостью позволили ему досрочно погасить долг. Даниэль не стал взимать с племянника штраф за опережение выплаты. К сожалению, нам, далеким потомкам, точно не известно, как отнеслась озабоченная домашним бюджетом Авишаг к странному поступку мужа – ведь семья-то не досчиталась части процентов! Надо полагать, Даниэль успокаивал Авишаг, мол, будущие прибыли основаны на прошлых потерях!

Мудрость пророка не осталась незамеченной во дворце. Бывало, Валтасар приглашал Даниэля, беседовал с ним, советовался по вопросам внешней и внутренней политики Вавилона. Следует признать, что монарх осторожно относился к рекомендациям Даниэля, не исключая эгоистичный умысел мудреца ради единоверцев.

Обычно в продолжении визита царственный хозяин и его гость, польщенный высочайшим вниманием, усаживались за стол и состязались умом и удачей, играя в ур. Быстрый разумом Даниэль вел борьбу честно, не грешил угодничеством, не поддавался венценосному партнеру и почти всегда побеждал. Проигрыши царя в ур не убавляли от его уважительного отношения к Даниэлю.

Сина, одна из законных жен Валтасара, имевшая некоторое влияние на мужа, относилась одобрительно к визитам Даниэля, полагая их благотворными. Беседуя с мудрецом и проводя долгие часы за игрой, легкомысленный ее супруг не мог, по крайней мере, предаваться своим слабостям – вину и женщинам. Вот только не нравилось Сине, что гость не соглашался трапезничать за царским столом. Разве что на кружку чистой воды ей удавалось уговорить упрямца.

Что касается Акивы, то он трудился и процветал в провинции. Сведения о нем скупы: женился, остепенился, породил потомков. Автор настоящей повести весьма огорчен и истинно сожалеет об исчезновении из анналов Ниппура записей о подробностях семейной жизни талантливого сыщика. Читателю предлагается домыслить самому этот важный аспект истории древнего Вавилона.

***

Случилась большая беда во дворце. Остановилось сердце не старого еще царя. Плох ли, хорош ли – умер Валтасар, вот главное! И тут, заливаясь истинными или притворными слезами, осознали подданные великость потери, ибо беспредельно важно было, что с Валтасаром-то жил Вавилон сравнительно мирно. А без него каково будет?

Даже простолюдина смерть не проходит бесследно, а уход монарха и вовсе страшен. Внезапная же кончина потрясает вдвойне. Сладостно попивал царь напиток безмятежности, но слишком непрочным оказался прекрасный сосуд. Да, сработан он был из лучшей гончарной глины, однородной и без крупинок, протертой сквозь густое сито. Вот только стенки посудины, вылепленной искусными руками мастера, получились чересчур тонки и опасно хрупки.

Смерть царя чревата волнениями черни и смутой средь власть придержащих. В Вавилоне жили многие народы, но слабые и зависимые иудеи встревожились более других. Отсюда становится понятно нам, что на долю пророка Даниэля выпала важная и ответственная роль защитника единоверцев.

Накануне своей гибели любитель гульбы Валтасар затеял знатный пир во дворце. И не было бы в этом диком празднике вина и женских ласк ничего нового и диковинного, кабы под конец оргии не заметил царь красную надпись на белой стене. Ужасно взволновался Валтасар, затрясся всем телом: не иначе, предвидел нечто – то ли счастливое, то ли роковое.

Верная и рассудительная Сина поддержала нетвердого духом супруга. Разумеется, благонравная матрона не участвовала в разгульном кутеже, но, услыхав от подавальщицы на пиру, что Валтасар охвачен смятением, поспешила к мужу и дала ему дельный совет: немедленно призови друга семьи Даниэля – пускай де объяснит непонятную надпись, и полегчает у тебя на сердце.

Даниэль без промедления явился на зов. Прежде, чем прочесть надпись на стене и растолковать царю смысл красных букв, он с тревогой взглянул в лицо Валтасару. Глаза монарха светились бешеным блеском, щеки и лоб горели огнем. Даниэль смекнул, что случилось нечто чрезвычайное и, возможно, грозящее бедой. Пророка не обмануло профессионально изощренное предчувствие. К исходу следующего дня Даниэля известили о смерти Валтасара.

***

У покойного монарха не было зрелых наследников, а природа власти не терпит пустоты. Дабы удержать от ошибок разных придумщиков авантюр из числа царедворцев, важный сановник Дарий Мидянин временно занял трон Вавилонии.

Как унять всеобщее смятение и остановить лихорадку слухов? Первым делом, конечно, следует выяснить обстоятельства гибели монарха. На первый взгляд причина смерти Валтасара была криминального свойства. Но вместе с тем густой туман непредсказуемого нрава усопшего царя

мешал разглядеть истину. Чтобы найти ее, требовались и опыт дознавателя, и мудрость пророка. Дарий решил, что на роль открывателя тайны ему не найти кандидата лучшего, чем Даниэль. В пользу последнего говорил его адекватный послужной список.

Даниэль был вновь призван во дворец. Дарий уполномочил мудреца отыскать разгадку внезапной смерти монарха. Даниэль с готовностью взялся исполнять поручение. Он сознавал, что осуществление возложенной на него миссии вполне может иметь практическое значение для судьбы его соплеменников. Кроме того, искусный пророк предугадывал духовно-воспитательный потенциал сей истории, и посему намеревался вставить описание оной в свое пророчество.

Имелось одно обстоятельство, которое беспокоило Даниэля. Годы наставнической и пророческой деятельности отчасти изгладили из памяти мудреца навыки расследования. Стало быть, пророку нужен помощник. Таковым вполне мог стать Акива, практикующий ниппурский сыщик. Дарий одобрил идею привлечения компетентного дознавателя и назначил Даниэля руководителем следственной группы.

II

Размышлять о давно минувшем в своей жизни – разве не значит это жить дважды? Вот достиг некто почтенного возраста, и доволен своим настоящим и любит перебирать в памяти события прошлого. Отчего такая тяга к воспоминаниям? Казалось бы, что проку копаться в ушедшем? Оказывается, есть резон! Морщины добавляются временем, а сглаживаются воспоминаниями, а они, словно волшебные сапоги, не изнашиваются и не рвутся.

Положим, не успешен был человек в молодые годы, терпел неудачи всякого рода, бедность, унижения. Однако здоровый дух не боится брать с собой в дорогу груз старых поражений. Отречение от прошлого есть зло и заблуждение. Зато как приятен контраст благополучной зрелости с горькой юностью! Думает человек, мол, не приходит удача к кому попало – нет, она достойного ищет! Умного, цепкого, терпеливого. Стало быть, заслужен успех, и есть, чем гордиться, да и размышлять о минувших невзгодах приятно.

Ну, а если, скажем, молодость удалась и отметилась восхитительными достижениями, столь вожделенными юному сердцу? О, это, должно быть, особенно сладкая мысль о прошлом! Тогда престарелый любитель реминисценций смело составляет о себе самое высокое мнение – горит в нем искра Божия, он счастливый баловень судьбы. Его превозносят смолоду и почитают до седых волос.

Даниэль имел обыкновение мысленно возвращаться к событиям прошлых дней, и его можно с полным основанием отнести ко второй категории охотников освежать в памяти былое. Он начинал с доходного и плодотворного труда ниппурского дознавателя и преуспел на этом посту. Нынче Даниэль славен как пророк, важный духовный наставник поколения. Его уважают и свои, и чужие. То бишь, иудеи и вавилоняне. Он любим и принят во дворце. Чего же еще желать от жизни на склоне ее?

Трагические события в царском семействе доставили Даниэлю еще одну прекрасную возможность продемонстрировать свою ценность для вавилонского истеблишмента и этим принести пользу единоверцам – прибавить доверия властей к ним.

***

Даниэль сидел в своем маленьком доме и ожидал прибытия гостя. Скромная комната вавилонского пророка сильно уступала величиной, удобствами, красотою и количеством мебели прежнему рабочему кабинету бывшего ниппурского сыщика. Это обстоятельство ничуть не огорчало Даниэля. Разве вклад наставника в духовный рост поколения определяется пышностью его апартаментов?

Послышался шум подъехавшего к дому закрытого экипажа. Возница ловко остановил лошадей – пару сытых и холеных животных. Спустился со своего места, обогнул нарядную рессорную повозку, подошел к двери, открыл ее и почтительно склонил голову. Показался весьма солидный человек средних лет, благообразной наружности и богато одетый.

Даниэль не по-стариковски проворно выбежал навстречу гостю – Акива приехал! Дядя и племянник восторженно обнялись, радуясь встрече, скупо по-мужски расцеловались. На мгновение редкая белая борода Даниэля смешалась со слегка подернутой сединой густой черной бородой Акивы.

– В дом, в дом, скорее проходи в дом, дражайший племянник! – проговорил Даниэль, проведя ладонью по увлажнившимся глазам.

– Иду, дядюшка, иду, – ответил не менее расчувствовавшийся Акива.

– Авишаг! – прокричал Даниэль, – подай воду – умыться с дороги дорогому гостю!

– Несу, несу, – радостно ответила Авишаг, повторением слов подражая мужчинам, поставила на лавку таз с водой, а рядом положила чистое полотенце.

– Узнала молодца? Каков, а? – воскликнул Даниэль.

– Узнала не сразу! Солидный стал, раздобрел, одет богато, и карета под стать. Видно, хорошо живется в Ниппуре, должность прибыльная, – проговорила Авишаг и бросила короткий взгляд на мужа.

– Вы по-прежнему молоды, тетушка Авишаг! Красота при вас! – широко улыбаясь заметил Акива.

– Ах ты льстец! Выучился манерам. Видно, должность требует! – заметила Авишаг и подмигнула дамскому угоднику.

– Да что ты, женушка, Акива наш от молодых ногтей отличался любезностью! Природный дар у него!

– Скорее рассказывай, дорогой ты наш гость, на ком женился, какие детки народились, как семейству твоему в нашем прежнем ниппурском доме живется, что в саду произрастает! – зачастила Авишаг.

– Ну, это всё потом, Авишаг, а сейчас нам с Акивой разговор важный предстоит, потому оставь нас, женщина!

– Эх, муженек, может, от племянника наберешься учтивости! – досадливо бросила Авишаг и, поджав губы, вышла.

***

– Покуда есть у нас общие дела, поживешь у меня, – сказал Даниэль, – хоть и скромен мой нынешний дом, а места хватит.

– Благодарю душевно, но я уж остановился в самом Вавилоне, у бывшего клиента моего, Асаф его звать, – ответил Акива, – может, слышал о таком?

– Не припомню. Я всех богачей в Вавилоне не знаю. Однако слава Богу, что нашел себе временное прибежище, – с облегчением добавил Даниэль, – удобно тебе там?

– Вполне. Дом у Асафа просторный. Он вдовец. У него две дочки-близняшки, юницы еще, зовут Рина и Пнина. Мое изрядно развившееся профессиональное предчувствие говорит мне: семейство это будет нам в помощь. Рина и Пнина уж успели мне кое-что любопытное прощебетать. Милые крошки, нежный возраст.

– Поговорим о нежных крошках чуть позднее. Из моего письма ты знаешь главное – по неизвестной причине умер Валтасар. Нам с тобою предстоит раскрыть тайну смерти царя и заодно нащупать скрытые пружины, что привели в действие печальные события.

– Нас будет интересовать только дело о смерти монарха?

– Есть еще кое-что, о чем я не писал тебе. Осквернены священные кубки, вывезенные великим Навуходоносором, отцом Валтасара, из иерусалимского Храма. Прежний монарх хранил драгоценные сосуды в неприкосновенности во дворце. Для пользы народа иудейского нам следует докопаться до истины – по чьей вине поруганы святыни.

– Задачи сложные и этим интересные, достойные лучших детективов Вавилонии, то бишь нас с тобою, дядюшка!

– Да уж! Сыщиков более проницательных не найти во всей империи. Кстати, нам предстоит явиться во дворец к временному правителю Дарию Мидянину. Он официально нас уполномочит на совершение расследования.

– О, я рад! Мне еще не приходилось видеть монаршие хоромы. Хоть и много я в молодости путешествовал по Вавилонии, но в столичном царском дворце не бывал!

– Вот и узришь своими глазами, дорогой Акива, каково оно, истинное великолепие!

– Смею надеяться, нам выйдет неплохая награда за успешное дознание. А ты как думаешь, дядюшка?

– Вполне возможно. Тут мы и проверим щедрость Дария. Однако, вспоминаю я о том, что прежний хозяин хоть и не баловал меня наградами, зато я частенько бывал принят во дворце, и слово мое ценилось.

– Ты всегда на шаг впереди меня!

– Я старше тебя, племянник! А сейчас не пора ли нам перейти к делу?

– Пожалуй!

***

– Рассказывай, что тебе, а, вернее, нам, уже известно, – промолвил Акива.

– Итак, я приступаю, – деловито сказал Даниэль, – внемли. Сперва я сообщу то, что услышал от Сины.

– Кто это – Сина?

– Жена Валтасара. Теперь уже вдова.

– Буду во дворце – выражу соболезнование вдове.

– Ты образец учтивости. Так вот, Сина сказала, что Валтасар за день до смерти устроил роскошный пир.

– По какому поводу?

– Это не известно. Думаю, не имеет значения. Гуляка Валтасар любил попойки и был изобретателен на поводы. Сина поведала мне, что под конец бражничанья муж ее вдруг ни с того ни с сего страшно взволновался, да так, что колени задрожали. Он указывал рукою на белую стену и всё кричал и спрашивал у гостей, мол, что это написано красными буквами на белой стене? Но слишком захмелевшие гости не обращали внимания на крики царя и забавлялись со своими полуодетыми милашками.

– Сина присутствовала на пиру и сама наблюдала происходящее?

– Ну что ты, Акива! Почтенная супруга государя не принимает участия в чинимых Валтасаром безобразиях!

– Стало быть, она передала тебе чьи-то слова?

– Да. Подавальщица угощений видела всё собственными глазами, пересказала Сине и призвала ее в пиршественный зал, дабы та угомонила царя. Встревоженная Сина немедленно покинула свои целомудренные покои, ворвалась в обитель греха, увидала не в меру взбудораженного Валтасара и принялась успокаивать мужа.

– А что, женщины любили Валтасара?

– Еще бы им не любить такого красавца и бойкого повесу!

– И как же утешала Сина смятенного супруга?

– Сперва она предложила Валтасару собрать вместе всех дворцовых звездочетов, магов, волшебников – пусть объяснят, что написано на стене. Царь так и поступил, но никто из придворных советников не сумел помочь растерянному монарху.

– Дядюшка, я, кажется, догадался, что случилось дальше!

– А я догадался о том, о чем ты, мой племянник, догадался! Совершенно верно! Сина посоветовала мужу вызвать во дворец меня. “Кто, кроме мудрого Даниэля способен прочесть таинственную надпись на стене и успокоить тебя, милый Валтасар! Наш Даниэль умеет и сны толковать, и любую загадку разгадает. Нечему удивляться, ведь ему помогает всесильный Бог его!” – сказала она мужу, а потом передала эти слова мне.

– Полагаю, ты не заставил себя ждать и немедленно явился во дворец?

– Точно! Я застал Валтасара в страшном возбуждении. Я понял, что по какой-то причине ему крайне важно понять смысл слов на стене. Он стал льстить моим талантам и пообещал воистину царскую награду: пурпурное одеяние и золотое ожерелье. Но и это не всё – монарх посулил мне подарить треть царства!

– Недурной гонорар, однако!

– Сам понимаешь, Акива, я отказался от наград.

– Да почему же, дядюшка?

– Ах, какой ты еще зеленый, племянничек! Ведь я пророк, а не делец! Я тружусь во имя вечной славы, а не ради суетной земной выгоды.

– Должно быть, я слишком приземлен, и не доступно мне понимание высокого!

– Какие твои годы? Поймешь еще! Я быстро вник в смысл настенной надписи и разъяснил ее суть Валтасару. Он схватился за голову и спешно бросился в свои покои. Вскоре люди увидали, как царь покинул дворец. Назавтра мне с прискорбием сообщили, что мертвое тело Валтасара найдено у ворот Вавилона.

– Любопытно, какова судьба наград, от которых ты отказался?

– Коли это так уж любопытно тебе, могу просветить. Валтасар перед бегством из дворца успел отдать распоряжения придворным, и слуги принесли мне дорогую одежду и драгоценные украшения. Я поместил эти вещи в доме учения, в комнате, что служит музеем подарков нашим мудрецам.

– Ты получил одежду и украшения. А обещанная треть царства, надеюсь, теперь в твоем распоряжении, дядюшка?

– Увы!

– Ясно. Каков смысл надписи на стене?

– То была угроза скорого нападения персов на Вавилон. Я полагаю, для Валтасара сии слова означали нечто такое, что требовало от него немедленных действий. Нам это предстоит выяснить.

– Что известно об осквернении кубков из иерусалимского Храма?

– Когда я вошел в пиршественный зал, я сразу заметил в руках нечестивых пьяниц и их распутных девок священные кубки, взятые отцом Валтасара из Храма. Язычники пили некошерное вино из нашей сакральной посуды, касались ее своими порочными руками и богохульными устами. Я внутренне содрогнулся.

– Я полагаю, что как раз-таки в облегченном поведении своем девки мало виноваты. Уверяю тебя: распутство распутных женщин – это их самый незначительный грех!

– Тебе, молодому, видней. Замечу при том, что исправить закосневших в пороке – все равно, что обуздать ветер. Однако давай не будем отвлекаться.

– Хорошо, давай не будем отвлекаться. Почему ты решил, что сосуды эти взяты из иерусалимского Храма?

– Кубки плакали, и слезы бессильного отчаяния текли по их крутым бокам. Они вопияли о постигшем их бедствии. У меня есть дар видеть слезы страдания и слышать голос терпящего невзгоду. А, кроме того, разве может быть что-либо красноречивее наших квадратных букв, выгравированных на золотых стенках сосудов?

– Мне думается, что дело о кубках навряд ли заинтересует Дария, оно важно лишь для нас, для иудеев, не так ли?

– Безусловно.

***

– Теперь, Акива, расскажи-ка, что успели прощебетать тебе близнецы Рина и Пнина? – спросил Даниэль.

– Девочкам по одиннадцати лет. Они сироты по матери. Их воспитывает няня, а в экстремальные педагогические ситуации вмешивается папаша Асаф: важные вещи он не оставляет на произвол воспитательницы и судьбы, – сказал Акива.

– Какие еще экстремальные педагогические ситуации?

– Я проверю и доложу тебе.

– Так что же всё-таки полезного для нашего расследования ты успел узнать от малолетних девиц?

– Рина и Пнина успели сообщить мне, что до недавнего времени в их доме жила некая юная персидская особа по имени Рудабе. Она была старше Рины и Пнины на четыре года, но это не мешало близняшкам дружить с нею. Теперь Рудабе куда-то пропала и юницы чрезвычайно огорчены и даже плачут об исчезновении старшей подруги.

– Пока не вижу, что может нас тут заинтересовать. Разве, что посочувствовать девочкам, а то и поплакать вместе с ними!

– Боюсь, ты ошибаешься, дядюшка! Небезынтересно для нас, что сам Валтасар наведывался в богатый дом Асафа и проводил время с тремя подружками.

– Хороши причуды у монархов! Зачем он это делал?

– Вопрос в самую точку! Вот это и предстоит нам понять. Чутье подсказывает мне: здесь что-то кроется!

– Жаль, что не ясна нам цель визитов Валтасара в дом к Асафу. А что, девочки неразговорчивы? Молчуньи?

– Наоборот, они с большим воодушевлением трещали языками! Но как только строгий отец увидал, что они болтают со мной, тут же прогнал дочерей, дескать, марш к себе, мелюзга, вас куклы ждут!

– Обед готов, важные мужчины! – раздался из соседней комнаты голос Авишаг.

– Омоем руки, и – за стол! – проговорил Даниэль.

За скромной трапезой дядя и племянник вспоминали свое первое совместное расследование – как разоблачили они авантюриста Йони и его возлюбленную, красивую и лживую мужнюю жену Шош.

III

Во все времена (да и поныне так) умные из людей задавались вопросом: “А хорошо ли это – добиваться своей пользы?” Молчаливо предполагалось при этом, что ответ непременно существует. Недостатка в жизненных примерах никогда не было, и подходящие факты изобильно окружали мыслителей. Может быть, именно поэтому последние обязательно находили решение проблемы – каждый в меру отпущенных ему судьбой интуиции и проницательности.

Углубляясь в проблему, иные интеллектуалы пытались выяснить вещи, которые казались им более фундаментальными, чем ответ на первоначальный вопрос об упорстве в преследовании собственной выгоды. По мнению сих мудрецов, сперва следовало уяснить, что такое “хорошо”, и что такое “польза”. Да и в том, как следует понимать слова “добиваться пользы” и “своя польза” – тоже не лишне разобраться. Известно, что ключ ко всякой истине – это вопросительный знак!

Интерпретаторы человеческой природы понимали упомянутые фундаментальные вещи всяк по-разному. Сообразно своему разумению, каждый предлагал собственный ответ на первоначальный вопрос.

Принималось во внимание то соображение, что в жизни больше пустого, чем полезного. Беспристрастно и честно исследовалась и постыдная реальность: из всех живых существ лишь человек не знает толком своей пользы.

Не обошлось без колебаний и сомнений: каковы последствия домогательства шкурного интереса? Подобное деяние может привести только к ущербу другим, или же содержит оно общеприбыточную составную часть? Затруднения мыслителей совершенно естественны и ничуть не удивительны. В самом деле, разве существуют в мире однозначные явления? Как истолкуешь, так и аттестуешь!

О коллективной пользе рассуждали, оценивая реальные последствия. Вот,скажем, если некто достигнет своей вожделенной выгоды, то кого именно порадует результат? И велико ли будет число облагодетельствованных? А многие ли понесут урон, и в чем он выразится? Кого и что следует предпочесть? Ответы на эти простые на первый взгляд вопросы требовали немалой находчивости и хорошего владения словом. Всем сразу не угодишь – ведь от пользы до справедливости путь далек, как от земли до луны! Конкретный ход мысли бывал в помощь искателям истины.

Утвердились крайние и серединные мнения. Одни говорили, мол, кто старается для себя, тот умерщвляет великодушие в сердце. Натуры художественные утверждали, что каждый творец должен преследовать собственную корысть, а, иначе, ему не создать достойных творений. Появилось даже такое оригинальное представление, будто радение об единоличной выгоде есть признак малой любви к своей персоне.

Короче говоря, суждения на сей предмет весьма многообразны и удовлетворят любой вкус. Это обстоятельство дает надежду всякому, от эгоиста до альтруиста, найти для себя научные основания для благоприятной самооценки.

Мы с вами, дорогие читатели, не будем соблазняться попытками решить проблему. Вспомним слова поэта: “Мы не знаем, кто тут прав, – пусть другие то решают…” Давайте-ка лучше воспользуемся отмеченным многообразием конкретных примеров и постараемся применить их к сравнительному анализу умонастроений и намерений наших героев – ведь и дяде, и племяннику не чужды себялюбивые порывы.

Если говорить об Акиве, то, как может показаться, им руководят только две вещи – любовь к мамоне и тщеславие. Сие верно в том смысле, что эти стимулы сильны в нем и рулят его умом и сердцем. Но ошибочно полагать, будто бы ниппурский дознаватель не имеет никаких иных побуждений и равнодушен к благу единоверцев. Он вовсе не глух к голосу крови и слышит его, хоть и не столь явственно, как голос золота, но, главное, слышит! К сожалению, до наших современников не дошли сведения о том, в каком направлении действовали на Акиву взгляды его супруги.

Приняв на себя долю в раскрытии причин гибели вавилонского царя, Акива не упускал из виду ту пользу, которую может принести его единоплеменникам установление истины. Он пребывал в уверенности, что, продемонстрировав властям сколь ценен для них один иудей, он тем самым побудит высшие круги и простонародье Вавилонии возлюбить весь иудейский народ. Жизнь показала, был ли Акива прав – то ли целиком, то ли хотя бы отчасти. Или же он крепко заблуждался в своих философических расчетах. Хотя, как говорят, лучше заблуждаться, чем испытать обидное разочарование.

Что касается Даниэля, то сей муж давно миновал возраст, когда сердцу требуется быстрый успех. В бытность сыщиком он изрядно насладился громкими похвалами и щедрыми гонорарами. Блестящий дознаватель, возмужавший Даниэль начал томиться суетной славой. Душа рвалась к новизне. Но кое-что осталось неизменным в светлой голове служителя правосудия: по-прежнему проницательный и неуемный мозг требовал сложных задач и ярких решений.

Став пророком, Даниэль последовательно и упорно трудился над выковыванием репутации мудреца. Он более не прельщался выгодами быстрого, но суетного успеха. Касательно новых воззрений, заметно было, что честолюбие Даниэля ушло с переднего плана и переместилось в область фона, впрочем, не совершенно тусклого. Появилось здоровое равнодушие к достатку. “Не скорая прижизненная слава, но вечная благодарность потомков-единоверцев нужна мне!” – твердил он сам себе.

Даниэль ухватился за предложение Дария расследовать загадочные обстоятельства смерти Валтасара. “Раскрыв тайну, я представлю вавилонского царя гонителем моего народа и осквернителем наших святынь. Тем самым я внесу неоценимый вклад в воспитание моего племени, всеми и всюду теснимого!” – строил планы Даниэль.

Двух целей желал достичь Даниэль: быть полезным единоверцам и выложить фундамент для будущего монумента своей славы. Которая из этих двух целей ведущая, а которая ведомая – вопрос не вполне ясный, пожалуй, дискуссионный.

***

В день аудиенции у вавилонского правителя, Акива остановил свою роскошную карету напротив крыльца дома Даниэля. Богатый ниппурский детектив намеревался взять с собою менее состоятельного вавилонского пророка и вместе с ним явиться во дворец.

– Я всю ночь обдумывал предстоящий разговор с Дарием, – сообщил Даниэль, занимая сиденье рядом с Акивой.

– А я, признаться, испытываю нетерпение поскорее увидать царские хоромы, – заметил в ответ Акива.

– Племянник, неужели ты не чувствуешь волнения перед встречей с владыкой великой страны Вавилонии?

– По правде говоря, дядюшка, я ничуть не тревожусь. Ведь Дарий зовет нас, и этим все сказано. Абсолютно ясно, что наши выдающиеся таланты позарез нужны правителю, стало быть, нам не о чем волноваться!

– Ах, молодость – сколько силы и уверенности в ней! – с некоторым оттенком зависти вздохнул Даниэль.

– О нашем визите осведомлены. Гляди, привратник вышел нам на встречу, отворяет городские ворота, низко кланяется!

– Приветливый охранник – хорошая примета при въезде в державную столицу. Уж поверь мне, племянник, я бывал здесь много раз.

– Верю. Мы, кажется, у цели.

***

– Мир вам, умнейшие из иудеев! – промолвил Дарий, восседавший на высоком парадном стуле, однако, не на троне.

– Мир тебе, всесильный владыка Востока! – ответил Даниэль, поклонившись ниже, чем он кланялся Валтасару.

– Мир тебе, всесильный владыка Востока! – повторил племянник вслед за дядей, восторженно оглядывая пышное великолепие тронного зала.

– Я вижу, почтенный Даниэль, твоему молодому родственнику нравится у меня! – ухмыльнулся Дарий, – представь мне своего кровника.

– Это – Акива, сын моего покойного брата, – промолвил Даниэль и легонько подтолкнул племянника в спину, чтобы тот поклонился.

– Слава о великом ниппурском дознавателе дошла и до меня, – заметил Дарий, – ты же, почтенный Даниэль – мудрейший из мудрых. Ты далеко превзошел умом всех придворных советников!

– Спасибо, Дарий! – отозвался Даниэль.

– Спасибо, Дарий! – повторил Акива.

– На этом, я думаю, нам пора закончить комплиментарную прелюдию, и перейти к делу, – сказал Дарий.

– В предыдущей беседе со мной, достойный Дарий, ты поручил мне разобраться с причиной смерти Валтасара. Я просил твоего согласия привлечь к делу племянника. Идея была одобрена тобою. И вот мы с Акивой находимся здесь, чтобы выслушать из твоих уст напутствие и новые пожелания, если таковые возникли.

– Даниэль, я назначаю тебя старшим следственной группы. Я надеюсь, что вы с Акивой, будучи заранее осведомлены о моем одобрении, не теряли времени даром и уже успели собрать какие-либо проясняющие дело факты, – с важностью произнес Дарий.

– Да, кое-что нам уже известно, но впереди нас ждет огромная работа, – не менее важно ответил Даниэль.

– Дарий, для ведения следствия нам потребуются свидетельские показания причастных лиц. Поэтому необходимо твое разрешение на беседы с придворными, охранниками, женщинами и прочими релевантными фигурами, – обратился с просьбой Акива.

– Как главное лицо Вавилонии, я разрешаю вам допрашивать всех без исключения подданных империи.

– Благодарим! Теперь мы начнем действовать, засучив рукава, – за себя и за Даниэля заверил Акива.

– А, случаем, не преувеличиваете ли вы, дорогие мои иудеи, огромность предстоящей вам работы?

– Зачем же нам преувеличивать? – обиженно возразил Даниэль.

– Чтобы набить себе цену! – шутливо заметил Дарий.

– А не преуменьшаешь ли ты сложность задачи? – дерзнул вопросом Акива.

– А к чему мне это? – удивился Дарий.

– Чтобы убавить цену награды! – откровенно заявил Акива.

– Не тревожься, молодой человек, – ответил Дарий на смелый выпад Акивы, – оба получите за труды сполна!

– Надеюсь, – заметил Акива.

– Истина – она на вес золота! – двусмысленно добавил Даниэль.

– А, по-моему, дело это простое, – продолжал подтрунивать Дарий, – чего тут долго думать да гадать, коли надпись на стене!

– Вот именно, что надпись на стене! И никто из придворных мудрецов разобрать ее не мог! – бросил Даниэль, – только я и справился!

– Да полно тебе, Даниэль! Шучу ведь я! – успокоил Дарий, – помните, однако, иудеи, что по нашим вавилонским мерам Валтасар был человеком положительным!

– Мы расследуем дело объективно, отвергаем любые предубеждения! – достойно провозгласил Акива.

– Напомню тебе, Дарий, – сказал Даниэль, – что еще Навуходоносор, отец Валтасара, сильно обидел народ иудейский, убил многих, Храм порушил, да что и говорить – изрядно бед натворил! Вот и сын от отца мог набраться! Но это к нашему делу не идет, мы с Акивой расследуем без предвзятости и беспристрастно!

– И я не одобряю пристрастности, – заверил Дарий, – однако, когда славный Навуходоносор отправил с визитом дружбы послов к вашему царю, тот, вместо того чтобы выражать свое восхищение величием Вавилонии, сам стал хвастать перед послами, да и жена его принялась похваляться украшениями.

– Да чем же было хвастать-то царю иудейскому? – возмутился Даниэль, – народ мой беден и тесним!

– А вот послушай! Говорил, дескать, армия его замечательно пограбила вавилонские города. Стал показывать украденное у нас магнитное железо, слоновую кость, твердый мед, который можно резать ножом! – с досадой вспомнил Дарий предания седой старины.

– Тут ты верно говоришь, Дарий, глупо вел себя царь Иудеи. Поэтому наш пророк поставил на вид монарху сей негодный факт! – парировал Даниэль.